Общество разбитых сердец бесплатное чтение

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

УХОД

1

У меня было всё. Деньги, любимая работа и жена, в мои-то двадцать четыре года! Но, спустя время, один компонент выбился. А ведь, когда один компонент выбивается, система перестаёт быть системой. И в моём случае этот компонент – женщина.

С Верой в браке мы прожили два года и ничто, вот верьте, ничто не предвещало беды. Она была моей первой любовью, с одиннадцатого класса. Влюбился я в неё с первого взгляда- светлые волосы, голубые глаза, звонкий смех, умение поддержать диалог, красивый голос и тёплое отношение ко мне раз и навсегда покорило моё сердце. О, как я был счастлив, когда узнал, что мои чувства взаимны! Словом, женился я на ней по очень большой любви. Свадьба была пышная и роскошная, как и полагается всем свадьбам. Помимо этого, нам посчастливилось работать в одном предприятии (ООО «Матрёшка»), в котором я занимал должность Начальника отдела кадров, а она – секретарши главы. Дома же царил уют и спокойствие, совмещенные со страстью и гармонией. Друзья нашей семьи ставили нас в пример своим друзьям, а наши родители были в очень хороших отношениях, обращаясь друг к другу на «ты». Мы и с ними часто проводили время – по праздникам это было особенно весело, когда две семьи за одним столом выпивают, общаются и смеются. Казалось бы, что могло не устроить человека во всём этом?

Неизвестно почему, но вдруг, Веру, как будто подменили. В последнее время она часто прихорашивалась перед зеркалом, поправляла причёску, наносила тонну косметики, чего обычно я за ней не замечал. Подолгу пропадала где-то. Со временем, у меня возникли некоторые подозрения. Я не находил себе места, ведь Вера всегда уходила от серьёзного разговора. Но одно событие поставило точку всем этим неопределённостям и подозрениям.

В тот день она отпросилась на именины к Свете Воронцовой. Она ушла в десять часов утра. Когда пробило девять часов вечера, я начал серьёзно беспокоиться. Я пытался дозвониться до неё, но меня постоянно перекидывало на голосовую почту. Я решил забыться сном и лёг спать.

Наутро я проснулся позже Веры. Она была уже одета, на ней был стандартный офисный наряд – юбка и блузка. Волосы были заплетены в хвост.

– Ты где вчера была? – спросонья задал я вопрос, – почему не отвечала на звонки?

– Как где? У Светки на Дне рождении, – пробормотала Вера, продолжая собираться на работу, – а телефон разрядился, вот и не отвечала. Извини…

Я подошёл к ней поближе и тут в нос мне ударил подозрительный запах.

– Почему от тебя пахнет мужскими духами? – подозрительно спросил я.

– А…да тебе показалось видать…от меня может твоим одеколоном пахнет, ты ведь обнимаешь меня часто.

Она натянула фальшивую и глупую улыбку, очевидно, вопрос поставил её в тупик. Я подошёл к ней.

– Вер, не ври мне, пожалуйста. Скажи правду…это ведь не мой запах. Я другими духами пользуюсь. У тебя что, кто-то появился?

Вера тяжело вздохнула, поглядела в сторону, потом опять на меня.

– Да, появился. Я очень не хотела говорить тебе об этом… но ты вынудил.

– И…и как давно у тебя…этот другой? – от неожиданности я даже заикнулся. – Сколько…сколько времени у Вас это?

– Да месяц вот, как уже.

– Месяц?! Постой, ты сказала месяяяц?!

– Странно, что ты не замечал, – хмыкнула девушка.

– Да как же… а.. а почему так произошло?..

–Ну как почему. Понимаешь, Сева, он человек, который меня вдохновляет. Он добрый, красивый, обходительный.

– А со мной что не так?!– в исступлении заорал я.

– Не смей повышать на меня голос, – холодным голосом произнесла Вера, – а что касается тебя, так в тебе нет тех черт, которые меня вдохновляют. Ты, Сева – раздолбай. Не имеешь цели по жизни, инфантилен. Я разлюбила тебя потому, что ты стал очень скучным. Ну, бывает так, любишь, любишь, потом раз! И всё! Я искренне рада, что сказала тебе это именно сейчас, а не потом. Возможно, я когда-нибудь пожалею, что так обошлась с тобой, но не сейчас. Сейчас мне это совсем неинтересно пояснять. Надеюсь, что мы друг друга поняли. Я люблю его, он меня. Прости.

–Вера… как же так…

– Без соплей, пожалуйста, – резко перебила меня Вера, – а сейчас, мне пора на работу. За вещами вечером зайду.

После всего этого неприятного диалога она вышла из спальни, хлопнув дверью. Я не мог в это поверить. «Инфантилен», «разлюбила»? Неужели это говорила Вера? Моя Вера…а впрочем, уже не моя. Почему она так просто заявляет о том, что разлюбила меня?! И кто же этот, который её вдохновляет?! Да если бы я знал, кто это! Шесть лет отношений, четыре из которых сожительство, а два брак. Я закрыл голову руками и опустился на кровать. Вера, Вера, Вера…как же так? Я почувствовал, что из глаз покатились две крупные слезинки, проползли по щекам и ударились о пол.

За свою жизнь я плакал лишь два раза.

Первый случай – когда я жил летом у бабушки, в драке с хулиганом, который привязывал банки к хвосту уличного кота. Мне стало жалко животное и я решил за него заступиться, попросив мальчика (его звали Никита), оставить кота в покое. Никита нагрубил мне и оттолкнул. В ответ толкнул его и я. Вот такими толчками и завязалась драка. Самым сильный мой удар пришелся ему по носу, но он был старше и хитрее меня, так что, размахнувшись, Никита зарядил мне по челюсти. Плохо помню, что произошло после удара, кажется, я упал и молча плакал. Хорошо, что не сломал ничего, а на подбородке красовался синяк. После этого случая я с трудом поднялся и пошёл домой. Явился домой я в странном виде: растрёпанный, грязный, но счастливый и с котом в руках. Бабушка чуть не лишилась чувств, увидя меня в таком виде, а затем немедленно отправила в баню. Что касается кота, то его оставили. Дед, как и я, очень любил животных. У нас уже была кошка Тынка, вот к ней этого кота и подселили. Кота мы назвали Кузей, благо, он оказался без клещей, блох и заболеваний. С Тынкой они хорошо поладили, а после года совместного проживания кошка принесла потомство.

Второй же случай со мной случился в июле прошлого года. Восемнадцатого числа не стало нашего дедушки Юры. Врачи сказали – инфаркт, не успели спасти. Дед умер достаточно молодым – ему было всего пятьдесят шесть лет. Я его помню добрым и веселым, мы с ним часто по грибы ходили. Он много со мной разговаривал, а по вечерам пугал байками. В нашей семье этот человек занимал центральное место, да и на работе (по профессии он был столяром) его тоже очень уважали. Меня взяли на похороны, но запомнил я только мужчин и женщин в чёрных костюмах и платках. Смерть деда тогда для меня стала ударом – я не понимал, как жить дальше. Я очень часто разговаривал и с бабушкой, которой тоже было тяжело. Она не спала ночами, подолгу рыдала, когда никто не видит. Ей очень бы не хотелось, чтобы её видели в этом состоянии, ведь по характеру бабушка сильный и боевой человек. По этой причине она вела себя днём легко и весело, а ночью предавалась эмоциям. Мы часто вспоминаем дедушку исключительно добрым словом.

Очнувшись от своих мыслей, я глянул на часы. Одиннадцать. Я вытер слёзы и взял мобильник. В списке контактов отыскал номер своего друга, моего заместителя Димы Журавцева, набрал его номер.

– Алло! -раздался в трубке голос Димы.

– Дим, привет. Я сегодня на работу не выйду- слабо сказал я в трубку.

– Почему? Ты заболел? – обеспокоено поинтересовался голос в трубке.

– Да, пожалуй, заболел. Замени меня сегодня. И Фёдору Мефодьевичу сообщи, – распорядился я.

– А Фёдор Мефодьевич уволился, – ответил Дима.

– Как уволился?

– Сам не знаю как. Он после своего юбилея посчитал себя старым и нетрудоспособным. Причин никаких не было. Позавчера весь день пропадал где-то, а вчера сказал: «До свидания, я на пенсию» – и уволился.

– Очень интересно. А Руководитель предприятия кто теперь? Кто Куцкина заменит?

– А тут уже пожаловал какой-то. Заявил, что назначен лично Фёдором Мефодьевичем на место Главы «Матрёшки». Алексеем зовут. Сказал, что он племянник Куцкина, что он теперь тут Управляющий.

– Родственнички.

– Во-во! Его, конечно, сначала в шею прогнали, не поверили. Потом Вера твоя позвонила самому Фёдору Мефодьевичу, там и подтвердилось, что этот Алексей и в самом деле теперь пост Начальника занимает.

– Вот это номер. А как к нему остальные относятся? Что думают?

– Ничего. Все только обсуждают его приход и одновременно с этим уход Куцкина.

– А ты что про него думаешь?

– Симпатии не вызывает. Подозрительный. Да и как это – с бухты барахты и начальник. Ладно. Авось и привыкну. Стало быть, тебя ему представлю в понедельник.

– Нет-нет, не надо, я сам себя представлю.

– А, ну, как скажешь.

– Дим, заходи ко мне завтра, а? К двум часам дня. Давно мы с тобой не сидели, только так, по работе виделись.

– О, с радостью! Только мне Иру надо предупредить, но это уже мои проблемы. Ну, бывай, Сева. Выздоравливай!

– Спасибо. Пока.

Я откинул в сторону телефон. Много мыслей переполняло мою голову: и по поводу Веры, и по поводу нового начальника. Я решил прекратить этот мыслительный процесс, и вернулся в кровать. Заснул я практически моментально.

2

Очнулся я от настойчивого звонка в дверь. Насилу поднявшись, я пошёл открывать. На пороге стояла Вера.

–Н-да. Ты как был в пижаме, так и остался, – проговорила она, оглядев меня с ног до головы, – было ожидаемо, что ты не придёшь на работу.

– Вер, тебе чего?

– Как чего? Я за вещами.

Она прошла в глубь прихожей, повернула направо, прошла через кухню, вошла в спальню. Я пошёл за ней.

– Помоги мне вещи собрать, -попросила она.

Я молча повиновался. Сборы заняли полчаса. В процессе я старался не смотреть на Веру, которая постоянно меня поторапливала. Тяжело было с ней расставаться. Жаль, что в жизни со мной не приключалось ничего подобного ранее. Да, именно жаль, ведь я бы тогда знал, что делать в таких ситуациях. Прошлые потери сделали бы меня сильнее.

Сунув мне свою копию ключа от квартиры, Вера отправилась в прихожую.

– Так, я подала документы на развод.

– Вер, может не надо, а?

– Нет, Всеволод, надо. Я приняла для себя твёрдое решение.

– А как же я?

– А что ты? Новую найдешь. Не на мне же всё заканчивается.

– Может и на тебе, – грустно отозвался я.

– Как же ты жалок, – презрительно бросила Вера.

– Я жалок? Да я люблю тебя, Вера! Я на руках тебя носил! Я больше жизни люблю тебя. Ты для меня – целая жизнь, эти четыре буквы – В. Е. Р. А. Всё, что я делал, делал только для нас и для тебя. Два года брака, Вера! Два!! Года!!! Брака!!! И ты мне сейчас заявляешь, что нашла другого! В своём ли ты уме? Тебя ли я вообще слышу?! Неужели это вся мне благодарность за то, что я делал для тебя?! Тебе стыдно должно быть!

– Это мне-то должно стыдно? – усмехнулась девушка.

– Да, тебе.

– Очевидно, этот брак был ошибкой. – сказала она, как можно холоднее, но было слышно, как её голос дрогнул.

– Вот от кого, а от тебя такого услышать я не ожидал. Ушам своим не верю!

– Придется поверить, – съязвила Вера. – А теперь, мне пора. Чувствую, что мы говорим просто ни о чём.

– А жить ты где собираешься?

– Не твоё дело.

С этими словами она вышла в подъезд, хлопнув дверью. Видимо, Вера куда-то очень спешила. Я с минуту пялился на дверь, затем начал молотить ее кулаками, до синяков на руках. Во мне как будто проснулось что-то животное. Я облокотился спиной на дверь, аккуратно сполз на пол, воя и рыча. Я проклинал её. Проклинал за то, что она так обошлась со мной. Что нашла другого. Моё лицо страшно покраснело, я бил и царапал себя. Разве это можно так?! Разве нормальные люди изменяют?? Почему нельзя сначала развестись, а потом пусть идёт, куда пожелает. И как же я с самого начала, в одиннадцатом классе не заметил этой жилки ветрености! Гуляла ведь по клубам до меня, а тут что изменилось? И как она так самодовольно со мной обошлась! Королевой себя почувствовала! Она еще пожалеет, что так поступила со мной!! Я начал стучать по полу кулаками, не останавливая ругательств. Рвал на себе одежду, выл и постанывал, выкрикивая страшные проклятия. Но всему приходит конец. Со временем я начал стихать. Мои веки тяжелели. Я облокотился спиной о ножку банкетки, затих, погрузился в свои мысли. Так я постепенно и уснул, там, на полу.

Пробуждение у меня было очень неожиданное. Кто-то настойчиво трезвонил в дверь и не только трезвонил, но и стучал. Я решил прервать этот дурдом, поднялся и открыл дверь.

На пороге стоял молодой человек лет 25, в пальто, с аккуратно зачесанными назад длинными светлыми волосами и острым носом, на котором красовалось пенсне. Я не сразу сообразил, что это Дима Журавцев.

– Ты чего не открываешь? – обиженно спросил Журавцев. – Я десять минут уже трезвоню.

– Извини, я спал.

– Ну, прости, что разбудил, да и ты сам меня вчера пригласил к двум часам. Я, как штык, ровно к двум и пришел. А Вера где? – Дима повертел головой. – В магазин пошла?

– Если бы…– печально отозвался я.

– Так, – пенсне Журавцева бодро сверкнули, – что стряслось?

Я пригласил его на кухню. Он снял пальто, разулся, прошел вслед за мной. Мы сели за стол. Скрепя сердцем, я пересказал последние события. Мой друг внимательно меня выслушал.

– Ты знаешь, то, что ты мне рассказал, повергло меня в шок. Только выть и хочется. От Веры я и в самом деле не ожидал такого. Да и к тому же, на кого ей тебя заменять? Ты зарабатываешь прилично, машина есть, красивый, добрый, животных любишь, не жадный. Не на Фёдора Мефодьевича же ей тебя менять! Ему 65 стукнуло недавно!

– А что известно о том Алексее?

– Да он, как бес. Незнамо откуда явился, а кроме того, что он Куцкину племянник неизвестно больше ничего.

– Н-да, и правда, странно.

– А чего это ты Алексеем заинтересовался?

– Да так, ничего.

Помолчали.

– Я все равно найду этого козла! – резко воскликнул я.

– А зачем, Сев? – спросил Журавцев. – Оставь эту парочку в покое. Вернётся Вере ещё, будь уверен.

– Я бы хотел, чтобы она почувствовала то же, что и я.

– О, почувствует, поверь, – сладко пропел мой друг – а что касается ухажёра её, так он олень последний. Наплачется еще с Верой.

– А что мне нужно предпринять, если я хочу ее вернуть? – внезапно спросил я у Димы.

– Хм. Во-первых, не пиши и не звони ей. Увлекись чем-то. Или кем-то. Но я тебе так скажу, оставь эту затею с возвращением. Зачем? Предавший однажды, предаст и дважды, – заключил мой друг.

– Но разве так я представлял это вот всё? И мысли даже не было, что Вера так со мной поступит!

– Да кому она вообще такая нужна, Сев? Вон, девушек вокруг полно. Таню помнишь? Ну, Самоваркину. Так она тебе глазки строила все два года! А ты не замечал, всё время с Верой и проводил! Может разыскать тебе Таню? У меня ведь дома толстенная телефонная книга лежит, ну так, на всякий случай. Не хочешь?

–Да у Тани муж, наверное, уже появился хороший. Да и неправильно это как-то. На другую девушку так сразу переходить.

– А Вера разве правильно с тобой поступила? В браке с тобой ходит где-то с каким-то неизвестным мужчиной! Это ей месть своеобразная будет. С Таней Веру позабудешь.

– Нет Дим, это все равно как-то неправильно.

– Почему?

– Ну, потому что если я бы и правда начал встречаться, ну, с Таней, например, то эти отношения были бы направлены исключительно на позабыть Веру. А мне Таню жалко, ведь в таком случае это не совсем любовь. Так, поиграться. К тому же, Самоваркину я помню очень скромной и приличной девушкой. Такого отношения она точно не заслуживает.

– Ну, не хочешь, как хочешь.

В эту минуту у Журавцева зазвонил телефон. Звонила Ира.

– Алло!

– Ты где ходишь? Три с половиной часа тебя дома нету!

– Ирочка, я же сказал тебе, что к Севе пошел. Ему помощь нужна, можно я переночую у него?

– Какой переночую! Ты совсем офонарел!

– Ирочка, не нервничай…

– Какой не нервничай!! Ты совсем с ума сошёл!

– Ира, у Севы и правда беда, – серьёзно сказал в трубку Дима. – От него Вера ушла.

– Ой…ну… тогда останься, если ему нужно… ты же понимаешь, я за тебя очень волнуюсь. И Севе передай от меня соболезнования.

– Не волнуйся, я в порядке. Передам.

– К девяти, чтоб дома был. Люблю!

– И я тебя. Обещаю, буду дома к девяти, – просипел Дима.

Журавцев отложил телефон в сторону.

– Вот, Дима, завидую я вам с Ирой. Вы друг друга очень любите, хоть и ругаетесь.

– Да, с Ирой мне повезло- улыбнулся Дима.

– Угу…

– Эй, ты чего?

– Да так…завидую я вам…– последние слова утонули в горле. Я не смог сдержать слез.

– Ты что! Сева, Сева, Сева! – он быстро соскочил со стула и обнял меня. – Да разве можно так из-за такой-то убиваться! Она что, графиня? Королева? Или хотя бы достойная тебя?

–Достойнаяааа- ревел я.

– Ну конечно же нет! Ты ее видел вообще?

– Виидел!

– А себя видел? Ну-ка поднимайся, сейчас пойдем смотреться.

Он поволок меня в ванную. Войдя в неё, он кивнул на зеркало. Из зеркала на меня глядел парень с синяками под глазами, взъерошенными каштановыми волосами и красным лицом, которое было в слезах.

– Ну! Аполлон! – восторженно вскричал Журавцев.

Мы вернулись обратно на кухню.

– Увидел?

– Увидел…

– Ну! Чего ж грустить!? Ты еще найдешь себе достойного человека! Да, достойного! Именно ты! И запомни еще вот что – только ты можешь себе помочь. Да, я и остальные твои друзья будем рядом, но ты лучше всех нас знаешь, что для тебя нужнее.

– Да, я это прекрасно понимаю, Дим.

– Ну вот и молодец.

Миновала еще одна рюмка коньяка.

– Анекдот! – встрепенулся Журавцев – Приходит как-то улитка в бар. А её выгнали. Проходит десять лет. Улитка опять приходит в бар и говорит: «Пошел вон отсюда!», – Дима зашёлся смехом.

Мне было совсем невесело, но ради приличия я посмеялся.

– Мне как-то дед байку рассказывал, – робко начал я, понизив голос.

– О! Байки. А мне тоже есть что рассказать. Но сначала ты.

– В общем. Давно это было, еще во времена царя. Жил-был один мужик, Афанасием звали. Жил он вместе со своей женой Агафьей в маленьком селе, далеко-далеко. Он очень любил охоту и рыбалку. Вообще, Афанасий любил заниматься своим любимым увлечением на берегу одного озера, название не вспомню, но место было очень рыбное: ротаны, сомы, караси, окуни, щуки, все удивительно уживались в этом месте. Люди очень боялись этого места, ведь об озере водилось много легенд – про водяного, который зазывает в воду, про русалок в длинных сорочках, в общем, про всякую нечисть. Озеро располагалось на большой опушке, окруженной соснами. Иногда Афанасий просто не понимал, как какие-то сказки отпугивали людей от такого замечательного места. Он и лес очень любил – там тоже было много живности. Так вот, отправился он, значит, как-то рыбачить, а дело уже к вечеру шло. Смеркалось. Жена, как могла, уговаривала мужа не идти на озеро, особенно ночью. Ночью ведь нечисть по озеру гуляет. Не послушал жену Афанасий, ушел рыбачить. Приходит на озеро. А было непривычно тихо, как будто все уснуло, даже совы молчали. Афанасий удивился, конечно, но значения этому не придал. Сел на траву. Запустил руку в карман своих портков, выудил из кучи червяков одного из них и насадил на удочку. Поднявшись с травы, он закинул удочку на середину озера. Через совсем маленький промежуток времени поплавок заклевал. Он дёрнул удочку и глазам своим не поверил – из воды он вытаскивал огромного сома, который чуть ли не в половину роста Афанасия. Сложив добычу в ведро, Афанасий повторил все манипуляции с удочкой и сел на траву. Снова тишина. И вдруг, среди тишины, рыбак услышал характерный свист, но самое страшное то, что свистели не из леса, а из-под воды.

«Наверное, птица какая- подумал Афанасий, неприятно поежившись. Холодало.

После непродолжительного времени, у рыбака опять клюнуло. Дёрнув удочку, на крючке опять оказался сом, тех же размеров и габаритов. Конечно, это явление уже удивило рыбака, отчего его азарт разгорелся ещё сильнее. По озеру снова прокатился свист. На этот раз к нему добавился треск ветвей где-то в лесу.

«Может, правду бабы говорят?» – пронеслось в голове у рыбака. Он прислушался к лесу. Всё молчало. Где-то рядом с собой Афанасий услышал цокот копыт. Рыбак обернулся – никого.

Ему стало страшно. Он собирался уже уходить, как его удочка опять начала клевать. Он дёрнул удочку- попался все тот же сом.

«Ну, а теперь пора домой», – подумал Афанасий. Рыбак поднялся, но так, как вкопанный и остановился. По тихой глади озера бежал, даже не бежал, а порхал чёрный конь с красными пылающими глазами. Пробежав круг, он направился к Афанасию. Подлетев вплотную к рыбаку, конь заглянул мужику в глаза. Неизвестно, что увидел в глазах загадочного существа Афанасий, но после этого он потерял сознание. Наутро его совсем седым нашли егеря, да к Агафье его и проводили. Ведра и сомов не нашли, как сквозь землю провалились или в воду уползли. После того случая Афанасий совсем перестал рыбачить, а каждую ночь ему снился один и тот же сон – как по глади озера скачет чёрный конь с красными глазами.

– Вот это да. А я, кажется, знаю, кого он на озере видел, – оживился Дима.

– Кого?

– Эта сущность – призрак коня колдуна, который жил еще во времена древней Руси. Вороной конь является лишь немногим. Говорят, что в его глазах свою смерть можно увидеть. Афанасий поэтому и поседел, что увидел свой конец. Страшно это, – заключил Дима.

– Ого. Я даже и не знал.

– Во-во! А теперь моя история. Мне её бабушка рассказывала. У неё муж-то, дедушка мой, был любителем по грибы ходить. А на улице стоял сентябрь, слякоть, дождь. Но деду было всё нипочём. Молодой еще был, энергия хлестала через край. Вот он и пошёл. Обул сапоги, надел плащ и кепку, взял корзинку и пошёл. Не успел он в лес зайти, как начал на каждом шагу грибы замечать. И странно как-то грибы попадались – они все дальше и дальше уходили, словно манили деда, а он и рад – чик ножичком белый гриб, чик ножичком сыроежку. Так он ножичком и чикал, пока в самую чащу не забрёл. Срезал последний гриб, поднялся, оглянулся – заблудился. Дед начал на помощь звать, да никто не откликался – только шум ветвей и ветер ему отвечали. Тут вдруг он почувствовал, что кто-то из-за кустов на него смотрел. Он развернулся – никого. Деда обуял страх. Он забился под ближайшую сосну, вытащил перочинный нож, которым подрезал грибы, направив его куда-то в кусты. Дед работал милиционером, в мистику он не верил, но тогда ему что-то подсказало – дело непросто в том, что он заблудился. Его кто-то умело путал. Кто-то или что-то. Может быть, он все это сообразил в панике, что его сейчас растерзает волк, хотя в этом лесу и волков-то не было, он прекрасно это помнил. Но тогда чего же он боится? Неизвестно. А между тем уже темнело. Холодало. Дед сидел под сосной, не опуская руку с ножом. Тут в его голове пронеслась одна мысль. А что, если леший? Кроме того, что это дух леса мой дед не знал совершенно ничего. Сначала он попробовал старый способ – покричать в пустоту угрозы. Но, осознав, что это бесполезно, он лихорадочно начал вспоминать, как избавляться от этого лешего. Его мать, Маргарита Гавриловна, моя прабабушка, рассказывала про то, как можно выйти из леса при таких условиях. Не помню уже, что он там сделал, но, не поверишь, ноги сами его из чащи вынесли. А уже совсем стемнело. Дед, когда домой вернулся, слова сказать не мог – очень уж удивлен он был своим приключением в лесу. Но странно было ещё и то, что, когда он заглянул в корзинку, она оказалась пуста, будто и в лес никто не ходил.

– Хорошо, что твой дед домой вернулся.

– Это да. Ведь случаи бывали, когда люди домой не возвращались из леса. Там же и пропадали.

– Ага.

В тот вечер мы еще долго сидели. Много чего вспоминали, громко смеялись, разговаривали. Когда стрелка часов подползла к десяти, мы решили отправиться спать. Мне пришлось постелить Диме в прихожей. Я сначала думал, что эта затея ему не понравится, но все совершенно наоборот – он очень удобно устроился, и вскоре со стороны прихожей доносился довольный храп. Так и заснули.

На этом линия повествования Всеволода теряется.

3

В понедельник, окончательно придя в сознание после выходных посиделок с Журавцевым, Всеволод решил выйти на работу. В то утро ему не составило особого труда найти свой рабочий костюм: красный галстук, белый в клетку пиджак и черные лакированные туфли. Шкаф после резкого ухода Веры совсем опустел. Её платья, спортивные костюмы (она очень любила спорт), свитера, кофты и прочая одежда заполняли собой все пространство в гардеробе. С печалью Всеволод оглядел пустое пространство. Похоже, к нему вернулась прежняя печаль.

Но на печаль не было времени. На работу Всеволоду нужно прибыть ровно к десяти часам утра, не позже. Однако он вспомнил и о том, что на работе ему вновь придется увидеться с Верой. Чтобы не ударить лицом в грязь перед девушкой, Машинкин решил хоть немного привести себя в порядок. Он быстро причесал свои волосы, которые после сна были похожи на подводные водоросли, побрызгался парфюмом, захватил свой маленький кожаный портфель, с которым никогда не расставался на работе, одел ядовито-зелёную куртку и вышел в подъезд.

Двор, в котором жил Машинкин, окружали многоэтажки в семнадцать этажей. Выйдя из подъезда, он свернул налево – там уже его поджидала машина. KIA поблескивала в лучах яркого, но не теплого апрельского солнца. Он сел в машину и включил радио. Машинкин попал на утренний эфир радиопередачи «Кто звонит». Всеволод любил эту передачу. Ещё, когда был жив его дедушка, они вместе с бабушкой слушали эту радиопередачу на кухне деревенского дома, а маленький Сева пристраивался где-то рядом. Он завёл машину, нажал педаль газа и выехал со двора.

Предприятие «ООО Матрёшка» являлось строительной компанией. Само здание располагалось на Озёрной улице, постройка представляла из себя пятиэтажное здание, которое принадлежало компании. В компанию берут лучших архитекторов, геодезистов, инженеров-строителей и прочих работников строительной отрасли, которые размещали свои резюме или откликались на вакансии, размещенные на сайте компании. Новыми сотрудниками и их резюме занимался Машинкин и Журавцев. Оба были довольны своей профессией, ведь именно так можно было узнать что-то новое о людях, прочитать в резюме об их увлечениях, стаже работы и на какую квалификацию им идти работать. Предприятие было средних размеров – сто двадцать шесть человек, однако спрос был очень даже неплохой, а заказчики были довольны выполненной работой. Что же касается коллектива, то все были в хороших отношениях. Не было ощущения возвышения начальства над другими сотрудниками. Даже Фёдор Мефодьевич просил всех к нему обращаться просто Федя, а не по имени и отчеству.

Конечно же, были и стрессовые для коллектива предприятия события. Например, в прошлом году с треском провалился заказ одного известного бизнесмена, заказавшего беседку на дачу. Халатность бригады всё убила: они не успели закончить в срок, а результатом, который имелся, заказчик был крайне недоволен. Куцкину пришлось уволить всех, кто участвовал в проекте, боясь за судьбу предприятия.

Через полтора часа после отъезда Машинкин подъехал к металлическому забору с автоматическими воротами, примыкающими к будке охраны. Он свернул направо к парковке, которая располагалась рядом с будкой, там же и припарковался. Выйдя из машины, он окинул взглядом парковку, и заметил чёрный мерседес, которого раньше никогда не замечал (а надо сказать, что у Всеволода была замечательная память и на запахи, и на людей, и на машины, вообще на всё). Он хотел подойти ближе, но сообразил, что пора на работу и двинулся к будке. Он миновал турникет, показав пропуск охраннику Сергею, и, услышав одобрительное бурчание, прошёл на территорию компании, которая была оцеплена решётчатым забором. Толкнув стеклянные двери, Всеволод попал в фойе здания. Оно было отделано синим паркетом, а рядом со стойкой администрации расположился столик с креслами. Слева от ресепшена располагался лифт. Наш герой повернул налево, зашл в лифт и ткнул кнопку четвертого этажа. Кабинет, в котором работали Всеволод и Дмитрий тоже был покрыт паркетом, правда, белым, а не синим. В кабинете не было окон, свет исходил из ламп, которые висели под потолком. Напротив двери находился дубовый стол, за которым обычно работает Машинкин. На столе у Севы частый гость – ноутбук, который молодой начальник кадров таскает в своём портфеле, а рядом с гаджетом часто можно увидеть какую-нибудь толстую книгу. Всеволод был большим любителем почитать, а в обеденные перерывы его нередко можно было заметить с книгой. Ко всему прочему, на столе очень часто можно было заметить бардак, состоявший из папок. Несмотря на это, он прекрасно ориентировался в этом беспорядке, и понимал, для чего какая папка нужна. Также на рабочем месте у Машинкина стоял маленький чёрно-белый портрет Веры. В левом ящике, который примыкал к дубовому столу начальник кадров хранил сотни разных файлов, блокнотов, а иногда – личных мемуаров. Иронично, что раньше там всё было переполнено наслаждением жизнью, долгими рассказами о красавице-жене Вере, а теперь там уже, скорее всего, не будет ничего написано, а если же Всеволод решит разгрести эту груду и найти эти записи, то все его сентиментальные мысли и страдания выльются на бумагу. В правом ящике он хранил все открытки и письма от Веры, начиная с 11-го класса. Они очень любили переписываться на уроках математики. Среди этой кладези бумаги также был клочок тетрадного листа, на котором было три заветных слова: «Я люблю тебя». Машинкин и день получения этой записки помнил – 15 мая. Интересно, что же молодой человек будет делать со всем этим теперь?

Стол Журавцева отличался своим порядком и чистотой. У него был такой же дубовый стол, как и у Машинкина. В правой стороне стола Дмитрия стояла зелёная антикварная настольная лампа, а рядом с ней аккуратно лежал футляр для пенсне. В левой стороне стола аккуратно были сложены документы, папки и прочая макулатура. В обоих ящиках Журавцев хранил синие ручки – неизвестно зачем, они просто у него там лежали до поры до времени. Где-то в глубине этих ручек была телефонная книга. У Димы их было две – одна дома, другая на работе. Журавцев очень любит чистоту, порядок и пунктуальность. Несмотря на это, он не пилит других за то, что они не убираются, потому что понимает, что, во-первых, это бесполезно, а во-вторых, он прославится, как приставучий чистоплюй-очкарик с зализанными волосами. Дмитрий, ко всему прочему, был большим любителем старины, поэтому у него помимо пенсне есть и монокль, который он использует, когда ему нужно работать с бумагой. По бокам кабинета стояли стеклянные шкафы, в которых пылились папки разных цветов, а окна располагались за столом Машинкина. На шкафу, который был ближе к столу Димы, висел календарь с пингвинами.

Всеволод подошёл к офису номер четыреста шесть и открыл дверь. В офисе Журавцев старательно обводил ручкой на календаре двадцать седьмое число апреля. Машинкин осторожно закрыл дверь, но вышло довольно шумно. Дима обернулся и глянул на начальника отдела кадров.

– А, Сева! Привет! – Журавцев подошёл и протянул руку.

– Здравствуй Дима, – ответил на рукопожатие Всеволод.

– Ну, ты как? Я смотрю, кольцо тебе больше не натирает, – он кивнул на безымянный палец правой руки своего руководителя – бодро выглядишь!

– Да, отойти все пытаюсь…Кстати, твой приход в субботу на меня хорошо подействовал. Спасибо!

– Я всегда рад тебе помочь, Сев. Обращайся!

Всеволод повесил куртку на деревянную вешалку, стоявшую около двери. Там же висело и пальто Димы.

Подойдя к своему столу, Машинкин вытащил из портфеля ноутбук. Однако не успел он сесть, как дверь кабинета распахнулась, и в офис вошла Вера. Всеволода, как будто ошпарило кипятком – сердце застучало быстрее, а глаза так и прилипли к девушке. Но начальнику кадров не хотелось показывать своих чувств. Он насилу оторвал взгляд от Веры и вопросительно посмотрел на Журавцева, который тоже не понимал, что секретарше главы могло понадобиться у них в кабинете.

– Алексей Степанович, представляю Вам нашего начальника отдела кадров, – сказала куда-то в коридор Вера.

В кабинет вошёл коренастый мужчина спортивного телосложения. Он был высокого роста, одет в синий костюм и такого же цвета жилетку. У него были яркие рыжие волосы и козлиная бородка. В его зелёных глазах мерцал озорной огонёк. Лицо изображало умиротворение и спокойствие. На вид мужчине было лет 30.

– Здравствуйте! – громогласным голосом поздоровался рыжий с Всеволодом. – Меня зовут Алексей Степанович Елезин. Можно просто Лёша.

– Очень приятно, Всеволод Игнатьевич Машинкин, – отрапортовал начальник кадров.

Мужчины пожали руки.

Что-то было знакомое в новом главе и, принюхавшись, Всеволод понял, что именно. Запах.

«Тот самый запах исходил от Веры в ту ночь, – горько и совершенно сумасшедше думал бедный Сева. – Ну неужели же это он? Уму непостижимо!» Он так и стоял, как вкопанный, схватив руку Елезина и буравя его взглядом. Ему хотелось прикончить нового начальника прямо на месте.

– Всеволод, всё в порядке? – испуганно покосился Алексей на Машинкина.

– Да-да, все хорошо, – Всеволод отпустил руку мужчины, – я рад нашему знакомству.

После этого начальник кадров натянул такую улыбку, что у Алексея Степановича не осталось никаких сомнений, что Сева настроен совершенно дружелюбно и они станут хорошими приятелями. Вера, которая стояла около вешалки, вероятно, была смущена сценой рукопожатия, перекидывая взгляд то на Машинкина, то на Елезина.

– Алексей Степанович, нам пора, – пискнула девушка.

– Ах да, сейчас-сейчас, Верочка, – отозвался глава компании. – До свидания, Всеволод! Всего Вам хорошего.

– До свидания, Алексей Степанович! – рявкнул, улыбнувшись, Сева.

– До свидания. – пробурчал себе под нос Журавцев, уткнувшийся носом в документы.

Дверь офиса закрылась. Всеволод ещё минуту стоял, тупо глядя на дверь. В его голове жужжал целый рой мыслей: «Как он её назвал? Верочкой! Я тебе такую Верочку покажу! Выть волком будешь, бесстыжий ты человек!» Он погрозил вешалке кулаком.

– Сев, ты чего там стоишь? – оторвался от документов Журавцев.

– Дима. Это был он, – злобно проговорил Машинкин, – точно он. Сомнений быть не может.

Взгляд Всеволода страшно бегал из стороны в сторону. Кажется, начальник кадров задумал что-то страшное. Убийство или что-то еще – неизвестно.

– Кто он? – не понял Дима.

–Он. Любовник Веры. К которому она ушла.

– Чего? Да быть этого не может!

– Ещё как может, – печально вздохнул Всеволод, проходя к своему столу.

– Почему ты так решил?

– Духи те же. Веру Верочкой называет.

– Нашёл из-за чего беспокоиться, – отозвался, протирая пенсне, Журавцев. Кто в наше время-то духами не пользуется? А ему это тем более необходимо, ведь он глава компании! Блеснуть необходимо перед персоналом. И перед дамами. У него обручального кольца нет, заметил?

– Ага.

– Вот! Холост он. А насчет Верочки, так это еще Фёдор Мефодьевич её так называл. Почему ты сейчас только взбушевался?

– Никогда не замечал этого за Куцкиным.

– Называл-называл. Ты просто не слышал.

– Ну, ладно, – согласился с товарищем Машинкин.

– И потом, – продолжал Журавцев, – он здесь всего два дня. А ты говорил, что у Веры и любовника связь длится месяц.

– Пожалуй, ты прав, – окончательно согласился с Димой Сева.

– Ну вот и славненько.

Сева раскрыл ноутбук, а затем зашёл на сайт, где его ожидали резюме и отклики на вакансии крановщика и газосварщика. Журавцев продолжил работать с документами. Отдел кадров начал полноценную работу.

4

Журавцев и Машинкин заканчивали работать в семь часов вечера. Вот и понедельник не стал исключением. Едва на часах, которые Дмитрий носил на руке, пробило семь, специалист по кадрам резко встал и подошёл к вешалке. Он был доволен: сегодня им с Севой удалось подобрать немалое количество человек, с которыми также удалось побеседовать, что особенно радовало Журавцева. Встав с места, он подошел к вешалке.

– Дим, ты куда? – спросил Всеволод, оторвавшись от ноутбука.

– Как куда? Домой. У нас рабочий день закончился.

– А, ну да, точно, – устало протянул Машинкин.

– Ты домой?

– Нет, тут ночевать останусь. Конечно же домой пойду! – гаркнул Сева.

– Эх, Сева, Сева! Заработался ты совсем. Отпуск нужен тебе, а то так совсем с ума сойдешь. Вон, круги уже под глазами появились.

– Да какой отпуск! Майские праздники на носу. Я к маме хочу поехать. Давно на даче не был, – отозвался начальник кадров, упаковывая ноутбук в свой портфель.

– А, ну, тоже хорошо, – рассудил Журавцев.

Всеволод, одев куртку, погасил в кабинете свет. В один миг всё утонуло в темноте: и дубовые столы, и стеклянные шкафы с папками, и антикварный светильник Дмитрия. Выйдя в коридор, они прислушались – всё здание было окутано тишиной. Было непривычно тихо. Они прошли по белому коридору, устланному ковром, а затем, добравшись до лифта, нажали на кнопку.

– Вот Сева, не понимаю я тебя. Чего ты из-за Веры так убиваешься? Второй день тебя с таким грустным лицом вижу. Ты же раньше никогда не унывал. А когда меня Сима Морозова бросила, ты меня веселил как мог, помнишь?

– Помню, конечно, – понуро отозвался Машинкин.

– Ну! Выше нос! Кроме Веры что нет девушек совсем? Да полно! – заливался Дима.

В эту минуту приехал лифт. Друзья зашли. Всеволод нажал на четвертый этаж.

– Она особенная, Дим. Я нигде такой больше найти не смогу.

– Не смеши меня. Ну что ты в ней нашел? Обычная она. На меня произвело впечатление человека, который, во-первых, стремиться самовыразиться и показать себя там, где не нужно, а во-вторых, человека, который вечно лезет на рожон.

В эту минуту лифт приехал на первый этаж. Дмитрий и Всеволод вышли из него, а, пройдя прямо и направо, толкнув двери, вышли на улицу.

– Ну ладно, даже если это и не так, – рассуждал Журавцев, – то ты ей совсем не пара. Ну, где ты, а где она! Ой, телефон звонит.

У Димы в пальто завибрировал мобильник. Молодые люди уже подошли к будке охранника, миновав турникет.

– Да говорю, всё в порядке со мной, Ир… Да… До свидания, Сергей – буркнул он охраннику! Нет, кефир не купил… Ну как почему? Потому что я на работе был!

Друзья вышли на парковку. Пока Журавцев что-то доказывал своей жене, Всеволод решил поискать чёрный мерседес, который он видел еще утром. И лучше бы он этого не делал. Отыскав мерседес, он увидел в салоне Веру вместе с Алексеем, новым главой предприятия. И нет, они не просто сидели- молодые люди целовались. Всеволод не мог поверить своим глазам. Такое в голове у него просто не укладывалось. В голове всё смешалось и завертелось. Он выронил свой портфель из рук, сделал шаг к машине, где сидела пара, зашатался и от переизбытка эмоций упал на землю.

– Сева! Батюшки! Ир, я перезвоню! – Журавцев бросил трубку.

Он опустился перед Машинкиным и начал хлопать по бледному лицу товарища, который лежал в обмороке. Но Дмитрий вскоре понял, что это бесполезно. Тут он услышал, что в другой части парковки завёлся мотор. Подняв глаза, он увидел уезжающий чёрный мерседес. Здесь были люди! Почему же он не привлёк их внимание?

Журавцев начал паниковать, боясь за жизнь товарища.

– Врача! Кто-нибудь! Сева, Сева! Ты с ума сошёл! Да помогите же кто-нибудь!

– Вы чего кричите? – раздалось со стороны будки. Дверь помещения была открыта, а на ступеньках стоял Сергей – упитанный усатый мужчина, чем-то напоминающий моржа.

– Сергей! Сергей, у нас обморок! – паниковал Журавцев.

– Мать моя женщина! – воскликнул Сергей, – шас, давайте его ко мне отнесём.

Они подбежали к Всеволоду, и взяли его – Сергей за ноги, Дима за руки. Протащив тело внутрь будки, они повернули налево, в комнату, где отдыхал и работал Сергей.

Комната выглядела просто. Дверь в неё располагалась слева от турникета. Справа от двери стоял большой красный диван. Ткань на диване была местами дырявой и испачканной кофе. Посередине комнаты стоял стул и стол, а прямо перед ними – окошко, в которое высовывался Сергей, чтобы спросить документы у тех, кто хочет проехать на территорию компании. Слева от стола стоял шкаф, а рядом с ним – вешалка, на которой висели чёрная куртка и кепка Сергея. Сам по себе Сергей был деревенским человеком, поэтому некоторые слова в русском лексиконе он произносил иначе. Несмотря на это, охранник для своей профессии очень много всего знал. Спросишь его, например, про рыб в Тихом океане – целый реферат для научных работ вам расскажет. На досуге Сергей обожал решать кроссворды – в шкафу у него их чуть ли не полсотни и ни одна страничка не была нерешённой. К работникам предприятия он относился очень доброжелательно и уважительно, что весьма похвально, а каждого знал в лицо и здоровался.

Протащив Всеволода в комнату, его положили на диван, укрыв пледом.

– Шас я ему нашатыря дам, – хозяйничал Сергей, запустив руку куда-то вглубь шкафа, – это из-за чего он так?

– Непонятно. Он сейчас разрыв с женой переживает, – беспокойно бормотал Журавцев, протирая очки, – мы как только турникет ваш прошли, вышли на парковку, а он раз! И в обморок.

Охранник запустил руку в шкаф и почти сразу вытащил маленький ящик с красным крестом. Он открыл крышку своими пухлыми руками. Заглянув внутрь, Журавцев увидел бинты, спирт, зелёнку и нашатырь.

– Вот! – вытащил лекарство охранник.

Он сунул нашатырь под нос Машинкину. Тот сначала не двигался, потом, поворотив нос, громко чихнул.

– Всеволод Игнатьевич! – заорал охранник, – как Вы нас испугали!

Машинкин глядел на Сергея и Журавцева совершенно оторопелыми глазами. Начальник кадров пытался понять, что он делает в будке охранника и почему Дима не уехал домой. Он медленно приподнялся с дивана.

– Лежи! – остановил его Дима, – тебе отдохнуть надо. Сергей, откройте окно.

Охранник повиновался. Он открыл маленькое окошко, располагающееся перед столом.

В комнату влетел тихий апрельский ветер. На улице начало темнеть. Накрапывал дождь.

– Извините, Сергей Геннадьевич… а где мы находимся? – с трудом произнося слова, спросил Всеволод.

К охраннику в этом предприятии в первый раз обратились по имени и отчеству. Это его приятно удивило и тронуло.

– Вы у меня в будке. Мы Вас с Дмитрием Николаевичем сюда принесли.

– Сев, мы с тобой минут пятнадцать назад на парковку вышли, а ты там в обморок упал.

Вспомнив последние события и причину обморока, Всеволод погрустнел. Он лёг обратно на диван и повернулся на правый бок к стенке дивана.

– Сева, ты чего?

– Да нет, ничего. Всё в порядке.

Он развернулся на левый бок. Его взгляд остановился на шкафу.

– Я, пожалуй, пойду.

Всеволод аккуратно поднялся с дивана. Он подошёл к двери.

– Спасибо, что привели в чувства, – слабо сказал Машинкин, – до свидания.

– До свидания, Всеволод Игнатьевич! – радостно отозвался охранник.

– А я тоже пойду, – подскочил Журавцев, – до свидания, Сергей.

– До свидания, Дмитрий Николаевич!

Дима и Сева вышли из комнаты, оставив Сергея предоставленным самому себе и работе. Они вышли из будки.

– Сев, больше так не делай. Я чуть с ума не сошел!

– Извини.

– Ты не виноват. Не извиняйся. Просто отдохни, хорошо?

– Хорошо.

– Ладно Сев, мне еще за продуктами зайти надо. Давай, не унывай. Если что – звони.

– Пока.

На этих словах они пожали друг другу руки и разошлись в разные стороны. Заведя свою машину, Всеволод поспешно выехал с парковки компании. Вскоре он выехал на трассу. Мча по дороге, Машинкин думал о сегодняшнем инциденте. Он с грустью понимал, что не сможет бороться с Елезиным за Веру. Приходилось только смириться.

5

Оставим ненадолго Всеволода и обратим взгляд на его бывшую жену – Веру Босякову. Перенесёмся немного в прошлое. Она была счастлива в браке со своим мужем – Всеволодом Машинкиным, с которым она и на одной работе трудилась. Вера очень любила Машинкина. Он был необыкновенным парнем, любящим, добрым, заботливым. Вера еще в одиннадцатом классе поняла, что Всеволод неравнодушен к ней, от слова совсем: говорил комплименты, постоянно смотрел на девушку, всячески пытался помочь ей с уроками, особенно с математикой, с этим предметом парень ладил. Сначала она не воспринимала его знаки внимания всерьез. Потом, чуть погодя, девушка поняла, что Всеволод ей очень нравится. Было в нём что-то вдохновляющее (а для Веры вдохновение означало в первую очередь любовь) и удивительное. И вот, в один из дней, на уроке математики, она кинула всегда внимательному на этом предмете Севе скомканный лист тетрадного листа в клетку. Развернув лист, на лице у Всеволода заиграл румянец. На листке значилось три слова: «Я люблю тебя». Еле дождавшись конца урока, молодые люди увиделись в коридоре школы. Слова были излишни: у Веры и Всеволода закрутился роман. И чего только они не делали! И в театр ходили на пъесы Гоголя, и кормить уток на Патриаршие Пруды, где им попался приветливый прохожий, который сфотографировал пару в аллее. В школе об их взаимоотношениях не знали. Возможно, именно поэтому за Верой с параллельного класса пытался ухаживать Михаил Федотов – толстый парень со светлыми кудрявыми волосами и выбитым зубом, совершенный задира и хулиган. Однако, девушка ясно дала понять, что между ними быть ничего не может, ведь она занята другим. Но Федотов не отстал – он продолжал караулить Босякову. Когда же об этом узнал Машинкин, то он решил серьёзно поговорить с навязчивым ухажером, лично назначив ему встречу во дворе школы, но, забегая вперёд, скажем, что диалога не вышло – Михаил ударил Всеволода по лицу, за что получил сдачи в живот. Эти внезапные удары спровоцировали драку, в ходе которой Михаил чуть не убил Машинкина. Нет не потому, что Всеволод не умел драться (у него был чёрный пояс по карате), а потому, что Федотов выигрывал своей массой. Он придавил худощавого Всеволода, и начал сжимать его шею. Неизвестно, что случилось, если бы во двор не вышел учитель физкультуры – Геннадий Васильевич. Он подбежал к драчунам, скинул с Машинкина Федотова, а затем, взяв обоих за шкирку, повёл к директору школы. Дошло до того, что парней чуть не исключили, но администрация школы сошлась на том, что логичнее и правильнее будет оставить обоих, ведь стоял май, конец года, отчислять детей было бы катастрофично. О драке, конечно же, узнала Вера, обругала своего кавалера, но также и похвалила, ведь так за неё ёще никто не заступался. Несмотря на то, что Машинкин чуть не стал инвалидом, драка оказалась очень действенной – Федотов больше не трогал ни Севу, ни Веру.

У Веры был большой круг общения. Оно и понятно – Босякова была интересным человеком, увлекалась игрой на скрипке, пела, читала самых разных поэтов и писателей – от Пушкина до Цветаевой, а в разговоре была лёгкой и непринужденной, поддерживала своих друзей, а также давала дельные советы по поводу различных ситуаций из их жизни. По правде сказать, у Веры был большой жизненный опыт, а потому она давала и правда дельные советы своим друзьям. Когда же Босяковой требовался совет, то спрашивала она его только у своей старой подруги – Светланы Воронцовой, с которой она дружила ещё с самого пятого класса.

Светлана была девушкой с характером, темными русыми волосами и карими глазами, ей было двадцать три года. Она училась на юриста и параллель подрабатывала вожатой в детском лагере. Несмотря на то, что Воронцова была младше Веры, она была одним из тех типов людей, которые действуют по принципу «живём один раз или кто не рискует – тот не пьёт шампанского». Соответственно, и опыта было у девушки хоть отбавляй. Воронцова была частым гостем в самых разных компаниях, а в свет никогда не выходила одна. При ней всегда был кавалер и каждый раз, когда она выходила в свет, её сопровождали разные мальчики. Люди имели совершенно пустое значение в жизни этой девушки. «Ну, ушел этот – придет другой» – думала Воронцова. И где только она не знакомилась с людьми! Например, в автобусе познакомилась с пожилой женщиной Галиной, которая очень любит лошадей. А в метро познакомилась с очень симпатичным парнем, который оказался весьма известным актером. Словом, жила Света припеваючи, не имея никаких рамок и ни в чём себе не отказывая.

Образ жизни Светы повлиял и на Веру. Еще с самого их внезапного знакомства, в поезде, который следовал из Севастополя в Москву, Воронцова оказала сильное влияние на Босякову. Их встреча состоялась ещё до брака Севы и Веры, а началась с просьбы Воронцовой открыть окно.

Вера и Света были везде вместе – и в театрах, и на выставках, и в музеях. Когда же девушкам нужно было выйти в свет с компанией, Босякова обязательно брала своего мужа, которому эти компании не особо нравились. Свету раздражал Сева. Несмотря на то, что он почти ничего не говорил, она хотела, чтобы Машинкин шёл куда подальше, ведь он портил своим видом всё веселье. Воронцова видела в нём хлюпика и нытика, который не имеет за собой ни гроша. Что касается Севы, то к Свете он никак не относился, но его очень удивляло, как Воронцова, на каждую встречу компании успевала находить нового кавалера.

Когда пришла пора знакомиться с родителями, то, благо, всё прошло благополучно. Мать Веры – Елизавета Леонидовна, сразу полюбила материнской любовью молодого человека дочери. Несмотря на то, что был он какой-то низкий, худой, виделось в нем что-то мужественное и надежное. Отец Веры – Андрей Константинович, тоже остался хорошего мнения о Севе. Машинкин стал для них сыном.

Семейство Всеволода сначала восприняла Босякову в штыки, особенно мама, Елизавета Ивановна, которой девушка не понравилась сразу. Отец Всеволода, Игнатий Юрьевич, просто молчал – он почти всегда соглашался с женой, потому что она была женщиной боевой. Сева долго ругался с родителями, чуть не доведя Елизавету Ивановну до сердечного приступа, но своего достиг – Вера вошла в семейство Машинкиных. Поначалу, свекровь ругала невестку, но, когда Вера начала ей отвечать – перестала этим заниматься и даже зауважала девушку. Игнатий Юрьевич, несмотря на свой пожилой возраст, очень любил охоту и рыбалку, но, старость взяла своё и теперь он ходил только на рыбалку. Он никогда не ходил один – с собой брал сына. Когда он был невольным зрителем ссоры между Елизаветой Ивановной и сыном, то обычно оставался в стороне, потому что Игнатию очень не хотелось вмешиваться в конфликт. На рыбалке же у него просыпалась речь, и он подолгу разговаривал с Севой, который пристраивался рядом с ним с удочкой. Там он мог даже поругаться с сыном, из-за невестки, но, как и его жене, Игнатию Юрьевичу пришлось смириться.

Время шло. Постепенно Сева и Вера накопили на свою недвижимость – двухкомнатную квартиру в Москве, в самом центре. Квартира была скромная – две комнаты, ванная и кухня. Несмотря на это, в квартире помещалось вообще всё: от свадебных фотографий молодых людей до старых деревянных дверей, мирно стоящих на балконе. В семье эти деревянные двери, которые достались от старой усадьбы, снесённой очень давно, и на которой стояла дача Босяковых, использовались в качестве дров – отламывали по доске от каждой и в мешок. Мешок должен добраться до дачи, а его содержимое должно будет использовано по прямому назначению.

Над квартирой Машинкиных жила пара экономистов, которая постоянно ругалась. У них подрастала маленькая девочка, которая практически каждую ночь громко визжала. Иногда ссоры доходили до битья посуды и тогда остальные жильцы дома могли вызвать полицию или санитаров, но, по неизвестным причинам, соседи этого не делали – наверное, понимали, что это бесполезно, да и стресс для недавно родившей матери. Бывали вечера, когда семья экономистов затихала – даже маленькая девочка, которую почти никогда нельзя было успокоить. Конечно, такое соседство ни Севе, ни Вере не нравилось. Во-первых, экономисты были самыми шумными в подъезде, а во-вторых, ночью невозможно было уснуть. Всеволод даже ходил лично разбираться к соседям, но его умоляли войти в их положение и тогда Машинкин успокаивался. Экономисты стали тише вести себя, но все равно продолжали ругаться и кричать друг на друга. Вера и Сева иногда смеялись и жалели их – им было очень жаль семью экономистов, которые из раза в раз ссорились, да еще и уснуть из-за ребенка не могли. Молодые люди клялись друг другу в том, что никогда не станут такими, как они.

Вера очень не хотела детей. Она боялась рожать и считала это дело неблагодарным трудом (наверное, соседи повлияли на её мнение), а также боялась что-то упустить в воспитании ребёнка. Всеволод же, напротив, мечтал о своём ребенке, ведь дети – это счастье, которое будет с тобой всю жизнь. Как ни странно, даже Света Воронцова советовала Вере рожать, но Босякова первый раз в жизни пропустила совет лучшей подруги мимо ушей.

Итак, Всеволод и Вера жили – приходили вместе с работы, ужинали и засыпали вместе. Машинкин носил жену на руках. Ах, знал бы ты, дорогой читатель, что это была за любовь! Страсть, доверие и гармония – три слова, характеризующие их брак. Вера почти всегда думала о муже, а Сева – о ней. Так было бы и дальше, если бы с Верой не случилось одно очень неожиданное событие, вскружившее ей голову.

Давняя подруга Веры – Света Воронцова, как известно, знала очень много мест, где можно было бы хорошо провести время. В феврале 26 числа, Вера и её подруга запланировали пойти в театр оперы большой компанией. Им очень приглянулась опера «Вольный стрелок», широко известная в мире музыки. Билеты стоили бешеных денег, но Вере удалось скопить необходимую сумму.

Вера, добравшись на такси, пришла на место встречи. Там её уже ждала компания: Света, Кирилл – кавалер Воронцовой, Наташа Пухова – очень хорошая знакомая Веры и какой-то молодой человек с рыжими волосами и бородкой. Вера была очень удивлена и рада новому члену их компании. Рыжий представился Алексеем – приятелем Наташи и большим ценителем оперы. Как сообщил новый гость, Света и Наташа много рассказывали ему про Веру, что очень потрясло и озадачило девушку, ведь она совсем не понимала, зачем подруги рассказывали про неё мужчине. У Веры Алексей вызывал и подозрение, и желание ещё больше поговорить с этим человеком, однако, этому не суждено было сбыться – прозвенел звонок, и вся компания ушла в зал.

Все оказались под большим впечатлением от оперы. Даже Кирилл, который был очень далёк от искусства, а в театр пошёл только ради Воронцовой. Алексей долго рассказывал Вере плюсы и минусы постановки, что ему понравилось, а что нет, девушка же внимательно его слушала. Ей было искренне интересно, что удивительного еще может рассказать этот человек. Как выяснилось, Алексей бывал во многих странах – и в Испании, и во Франции, и в Германии, и в Англии, словом, объехал весь мир. А еще мужчина был владельцем весьма крупного ресторана в центре Москвы. Это очень впечатлило и обрадовало Веру – не каждый день встретишь такого приятеля! К тому же Алексей оказался джентльменом – предложил Босяковой подбросить её до дома. Время было уже позднее и девушка, не думая, согласилась.

Добравшись до нужного адреса, Алексей и Вера попрощались. Босяковой очень не хотелось домой. Ей хотелось обратно в театр, болтать, смеяться, веселиться. Она вошла в подъезд и поднялась на четвертый этаж, в квартиру номер сорок три. В квартире горел свет, а на кухне сидел Машинкин, мирно читающий какую-то книгу.

– Сева? Ты почему не спишь?

– Тебя жду, – отозвался Всеволод, – ты где была?

– Со Светой на оперу ходили, – озадаченно ответила девушка.

– Ты время видела? Какая вообще опера может быть? Двенадцатый час!

– Ну Сев, не сердись. И потом, я же предупреждала, что опера поздно закончится. Помнишь?

– Помню, – буркнул Машинкин.

– Ну вот. А сейчас пойдем-ка лучше спать. Я очень устала, да и нам завтра на работу. Утро вечера мудренее.

– Пойдём, – смягчился Сева.

В ту ночь Вера спала с блаженной улыбкой. Ей снились дальние страны, охотники, и серебряные пули.

6

На календаре значилось воскресенье, 28-е число – день рождения Наташи Пуховой. Вера не могла забыть о своей подруге и, конечно же, собиралась прийти на праздник. Подарок она тоже выбрала – прелестная фарфоровая фигурка совы, которая радовала не только своим внешним видом, но и ценой. Купив подарок для Наташи, Вера, забежав домой, кинулась прихорашиваться. На вопросительный взгляд Машинкина, она ответила, что собирается на день рождения к Наташе, предложив Всеволоду поехать с ней, однако он отказался, сославшись на завал по работе. Накрасив губы ярко-красной помадой, Вера подхватила сову и, спустившись вниз, выйдя во двор, вызвала такси.

Место Пухова выбрала рядом с домом Босяковой, но весьма сомнительное – клуб. Помещение было очень небольшое, но помещалось в нем практически всё: от ярких светильников с синим абажуром, до большой барной стойки, за которой трудился гарсон. Пол был вымощен керамогранитом, на котором стояли столы, стулья и голубые диваны.

Где-то в глубине помещения была площадка, которая, по-видимому, играла роль танцпола. Под потолком над этой площадкой висел диско-шар, а совсем рядом с танцполом стоял небольшой столик с аппаратурой – очевидно, рабочее место диджея.