Рабыня по имени Бенун. Месть горька бесплатное чтение

Глава 1

Услышав осторожный стук в окно, достопочтенный сэр Генри Трейси-ст, который ждал этого, в мгновение ока утратил все свое самообладание и вместо того, чтобы ответить, начал неистово молиться:

–…лишь бы не Дик, только бы не он, дьявол его задери и потом сожри. Дева Мария, не дай ему обидеть старика, видит Бог, я не знал, что из него такое вырастет…"

Старческий голос срывался от волнения и страха. Неужели свершилось то, чего он так страшился – однажды сын явится и скажет:

– Ну что, многоуважаемый и такой непредсказуемый родитель, может быть признаешься, кто помог моей рабыне сбежать? Обещаю, что не убью тебя сразу. Придется подумать, как сделать так, чтобы твоя жалкая душонка не покинула дряхлое тело раньше, чем я смогу набить твой беззубый рот твоими же потрохами.

Тайна спасения Бенун, которую он столько времени носил в себе, с каждым днем становилась все тяжелее. Когда Дик отправился в прерии в погоню за похитителями Юджина, Трейси-ст искренне пожелал своему сыну свернуть себе шею.

Его беспокоила мысль о том, что Дик прихватил с собой Макимба, знахаря, который знал правду и молчал до времени потому, что тоже опасался расправы. Трейси старший не удивился бы, узнав, что Дик окочурился от одного из снадобий, которыми Макимба снабжал его в "благодарность" за то, как тот обошелся с его дочерью, Маникой.

Дик вместе с отрядом отсутствовал уже больше недели. Для безлюдных прерий срок достаточный, чтобы предположить худшее. Надежда на то, что Дик сгинул и уже не вернется, растаяли в тот момент, когда ему сообщили:

– Хозяин возвращается!

– Откуда знаете? – старик не привык доверять слухам. Но это известие посеяло вего душе панику сразу, будто его сказали, что казнь, которая долгое время откладывалась, наконец свершится.

Сведения были из вполне достоверноего источника, от индейцев, которые приехали, чтобы в очередной раз пополнить запасы рома. Они то и рассказали, что видели всадника, похожего на Дика Трейси.

– Где и когда видели? Может они напились и вызвали злых духов, которые над ними подшутили? – старик разволновался, но не утратил хватки – выяснял подробности, даже шутил и стревогой ждал ответа.

– Это точно он, завтра будет тут.

– Да почему же они так уверены, что это он! Я вот в этом сомневаюсь. Дика сопровождала целая группа всадников. Они сказали, что видели одного.

Увы, Трейси-ст пришлось поверить в дурную весть и приготовиться к худшему. Хозяина плантаций узнали по одежде. О чрезмерной любви Дика Трейси к объемным и бесформенным сюртукам из красно-черного бархата с золотым шитьем шептались за его спиной, сравнивали с перекормленным петухом. На всаднике, о котором шла речь, была как раз такая одежда необъятных размеров, приметная даже на значительном расстоянии.

– Индейцы сказали, что лошадь шла медленно, еле-еле плелась.

– И что с того..? Навряд ли Дик похудел за время своего отсутствия.

Дик Трейси в последнее время настолько раздался во все стороны, что большую часть вынужденных путешествий просиживал в своей грубо, но надежно сколоченной повозке. В погоню отправился верхом потому, что торопился. Ничего удивительного, что несчастное животное едва волочило ноги, неся на себе такую тушу.

– Хозяин не один. С ним женщина, которую он ведет на аркане. Лошадь идет медленно из-за нее.

Трейси-ст ощутил головокружение: земля под ногами качнулась в одну, потом в другую сторону, пришлось приложить усилие,чтобы устоять на ногах.

– "Если это та самая рабыня, жить мне осталось несколько часов". – Видели и видели! Нечего было мне сообщать, что он возвращается! Мне все равно!

Весь оставшийся день старик провел в ожидании стука в дверь, хотя и так было понятно, что раньше следующего полудня Дик не объявится. Но Трейси-ст ничего не мог с собой поделать – сидел, забившись в угол и вздрагивал от каждого шороха.

За окнами уже не было видно ни зги, когда тревожное ожидание прервал стук в окно. Промежуток между первым стуком и повторным занял не больше десяти секунд, но они показались ему вечностью. Ночной гость явно осторожничал.

– "Дик уже разнес бы дверь в щепки..". Кто? – спросил хозяин дома, набравшись храбрости. Человек, который заявился в столь поздний час, имел для этого веские причины и так просто не уйдет.

Незнакомый голос негромко ответил:

– Я путник. Устал с дороги. Мне сказали, что у вас можно переночевать. Дом большой, я вас не стесню.

– Кто же такой добрый, что насоветовал вам побеспокоить старика в такой час, не опасаясь, что он умрет от сердечного приступа? Назовите имя и я решу, нужен ли мне такой гость. Предупреждаю сразу, оно должно быть мне хорошо известно. Если нет, уходите сразу. Имя!

– Я назову. Но сначала позвольте мне войти. Это имя может навлечь на вас неприятности, если его услышат ваши враги.

– Имя, пройдоха! Или проваливай, откуда пришел!

– Бенун, – голос звучал едва слышно, больше напоминал шерох листьев в саду, но для старика он прозвучал, как гром с небес. Старческое тело, покрывшись мгновенно холодным потом, съежилось.

–«Все-таки по мою душу…»

– Я не причиню вам зла. Ваш сын негодяй, но вы не такой. Иначе не стали бы рисковать, предпочли бы молчаливое сочувствие несчастной, которая умирала у вас на глазах. Нам есть, о чем поговорить. Впустите.

Старик, затаив дыхание, молча стоял у окна. Если к нему явился провокатор, подосланный Диком, он выяснит это сейчас, пока не лишился рассудка в ожидании расплаты за свое "легкомыслие".

– Идите на крыльцо, к двери, я открою, но не вздумайте шалить. Если пришли грабить старика, предупреждаю, я вооружен и еще не забыл, как пользоваться этим дьявольским изобретением. Нажать на курок сил хватит. Не знаю, кто вас подослал, но вас обманули – дом хоть и выглядит богатым, пуст, как церковная лавка.

В душе теплилась жалкая надежда, что ему удастся обмануть Дика, слукавить, мол, боялся, но грабителей. Упоминание Бенун могло быть провокацией.

– Разве не вы владелец плантаций? – голос снаружи прозвучал мягко, в нем звучало сомнение, но не алчное любопытство. Однако этого хватило, чтобы Трейси-ст снова отдернул руку от щеколды, которую уже хотел было откинуть и впустить ночного гостя. Репутация его сына черным пятном лежала на его совести, а на имени – подавно.

– Стойте на месте. Хочу рассмотреть вас получше.

Человек у двери, чье лицо скрывал намотанный небрежно платок, через окно, которое осталось встороне, видел, как щуплая, сгорбленная фигура с подсвечником в руках направилась в глубь дома и исчезла. Послышался скрип ступеней.

Прошло немало времени, прежде чем сверху донесся стук распахнутой оконной рамы. Из небольшого чердачного окна выглянул старик.

Незнакомец отошел на пару шагов и встал ближе к стене на случай, если перепуганный хозяин дома вздумает стрелять.

Никого не увидев, старик приложил руку к груди, словно пытался удержать там сердце, готовое выскочить наружу.

–«Спрятался! Я таки знал, это один из подручных Дика! Хотел заманить меня в ловушку, думал я поддамся! А может быть понял, что меня не провести и ушел? Сейчас донесет Дику, что я дома и тот явится следом. Похоже, на этот раз мне не отвертеться, мой драгоценный сынок вытрясет из меня всю правду, а заодно и мою грешную душу. Бедный я, бедный, решил на старости лет стать героем-спасителем… та рабыня небось и не знает, кому обязана своим спасением. О какой женщине говорили индейцы? А что, если рабыню поймали? Дик будет ее пытать, ухватится за ниточку, которая приведет ко мне. Бедный я, бедный…" – старик погладил свое ружье, которое захватил по дороге. – Не подвери, разок да успею выстрелить. Чтобы никто не сказал, что я трус. Я подлец. Но не трус. Глупая моя, седая голова, чем ты думала, когда позволила себе быть милосердным. Теперь расхлебывай».

Трейси-ст бережно погладил свое старое ружье, проверил, есть ли в нем патроны, перекрестился и с нарочитой храбростью в голосе, проговорил:

– Эй, где же вы?

Незнакомец, стоявший под самым окном, размышлял, стоит ли показываться старику на глазапрямо сейчас или лучше подождать,дать ему время успокоиться. Но игра в прятки не вносила ясности, только отнимала время.

–«Кажется старая табакерка вздумала хитрить, ждет, когда я выйду и сделаюсь удобной мишенью. Хоть и немощен, но с такого расстояния не промахнется даже он. С другой стороны, его поведение говорит о том, что ничего хорошего от встречи со своим сыном горе-папаша не ждет и готов стрелять в каждого, кто кажется ему подозрительным. Отцовской любовью это не назовешь».

–Эй, ты! Хватит прятаться! Не знаю я никакой Бенун! Говори, кто тебя подослал! Или я выстрелю и сюда прибегут. Посмотрю, как ты дашь деру. Вздумал меня обмануть?

– Не стоит так шуметь, господин Трейси, или нарочно так делаете – хотите, чтобы вас услышали? Надеетесь выпросить прощение у своего сына? Решили меня запугать? Я не раб и не его пособник. Я жрец племени индейцев, где спасенная вами девушка нашла убежище. Ваш сын выследил ее и пленил. Он не оставит ее в живых, вы это знаете не хуже меня. Подумайте, что с вами будет, когда Дик Трейси обо всем узнает. Бенун ему ничего не скажет, будьте уверены. Но он и так уже знает, где искать "предателя". Вы должны мне поверить. Впустите меня и мы поговорим или…

– Или что..?

– Или на вас обрушится вся ненависть, которую ваш сын успел накопить в себе. Вы знаете его лучше всех. Встать на пути у такого, как он, смог бы не каждый. Смею надеяться, что сейчас разговариваю с почтенным человеком, который несмотря на лета, сохранил в себе качества настоящего мужчины и джентльмена. Вы поступили безрассудно, но храбро. Ваш поступок заслуживает уважения.

Последнее замечание убедило Трейси-ст, что передним если не союзник и друг, то не враг – точно. Оставалось выяснить, кто же это и с чем пожаловал.

– "Пожалуй и правда, его следует впустить…"

Упорство, с каким Трейси-ст старался противостоять неумолимой старости и обстоятельствам, и правда, было достойно уважения. Вместо того, чтобы сидеть тихо, отгородившись от всего, что творил его сын, он предпочел риск и спас одну, но очень важную жизнь. Оценить такой выбор мог только тот, кто был в курсе событий, либо превосходно разбирался в людях, и в данный момент видел одного из заблудших, но не потерянных для бога, сквозь стены этого дома.

– Я выхожу. Не стреляйте.

Человек, стоявший в тени под окнами, шагнул вперед вперед, опустив платок и посмотрел наверх, давая возможность себя рассмотреть. Трейси-ст ахнул, увидев, что перед ним чернокожий.

– "Раб! Зачем он здесь?"

– Я не раб. Я тот, кто проделал долгий путь, чтобы увидеться с вами.

Глава 2

Чтобы покончить с последними крохами недоверия, Трейси-старший попросил гостя спуститься в подвал.

– Там остатки былой роскоши, то, что действительно представляет еще какую-то ценность в этом доме.

Упрекая себя в излишней подозрительности, Акан выполнил поручение. В подвале с каменными стенами и сводчатым потолком царило запустение. – Тут ничего нет! – прокричал он снизу, уже проклиная себя за доверчивость и ожидая услышать стук крышки, который известит его о том, что он «в ловушке».

Удержать Акана в подвале старик не смог бы в любом случае. Но тогда весь план, в который его посвятила Мать Теней пришлось бы придумывать заново. Трейси-ст была отведена важная роль. На поиски равноценной замены уйдет немало времени, да и была ли она в этом мире – этого Акан не знал.

– Посмотрите в дальнем углу, там есть ниша в стене.

Акан наконец смог рассмотреть в полумраке то, о чем говорил старик: в небольшом углублении лежало несколько бутылок, по виду старинные, закупоренные смолой. Никаких этикеток на них не было и все затянуты паутиной. Из чего Акан заключил, опираясь на свой прошлый опыт, что это контрабанда, которую однажды тут спрятали и больше не доставали. Такой товар перевозился нелегально на судах вместе с другим товаром, в том числе и на рабовладельческих судах. Почему старик не притрагивался к эти запасам, Акана заинтересовало, но важнее было то, что "деловые" связи Трейси-ст получали свое подтверждение. "Дружба" с контрабандистами могла пригодиться.

– Какую из них брать?

– Берите любую, в каждой одно и то же – шотландские виски. Несите же скорее сюда, что вы там застряли?

– Значит, думаете, Бенун снова у него…, – старик был искренне огорчен этим известием. – Бедная девочка, я так надеялся, что помог ей. Она была единственной надеждой, что после моей смерти мне зачтется хотя бы это. За остальное выпросить прощения не хватит и десяти жизней, если ты понимаешь, о чем я…

Акан спускался в погреб уже дважды. Хмельное зелье на жреца действовало постольку поскольку – Убо научила его сохранять ясность ума, а кое-какие уловки со своим организмом позволили нейтрализовать нежелательное действие алкоголя изнутри. Если бы Трейси-ст узнал об этом, наверняка воспринял бы это как оскорбление. Испытывая угрызения совести, Акан дал себе слово, что обязательно напьется как следует со стариком, но не раньше, чем они спасут Бенун.

Янтарный напиток оказался поистине волшебный и единственным средством, которое могло за столь незначительный срок растопить лед недоверия между собеседниками, разве это не чудо?

– Еще какой, – улыбнулся Акан, понимая, что рано или поздно ему пришлось бы это продемонстрировать. Так зачем же ждать, если того требует дело.– А ты правда жрец?– спросил Трейси-ст, прищурившись. Они уже давно перешли на «ты», стерев возрастные и прочие различия между ними. – Хотите покажу своего ангела-хранителя?

Акан непросто так выбрал тему. Образ Убо сопровождал его всюду. Вот и сейчас он только подумал о ней, как в памяти возникла ее сгорбленная фигура. Тоска снова затуманила сознание. Он настолько свыкся с мыслью, что хранитель всегда будет рядом, что разлука, которая неожиданно затянулась, отягощалась сомнением и жалила сердце, как оса.

– «Неужели я так к ней привык? А она ко мне? Может быть уже забыла, что я существую и не думает возвращаться по этой причине?»

– Это было бы занятное зрелище, – согласился старик, откинувшись на своем кресле. – Твой ангел черный или белый? Бьюсь об заклад, что черный! Я угадал?

– Ни то, ни другое.

– Как это?

– Сейчас увидите. Обернитесь.

Трейси-ст усмехнулся и, кряхтя, завозился в кресле.

– Я думал, он за твоим плечом, а не за моим? К чему такие фокусы? Мы же не в цирке…

Старик оборвал свое ворчание на полуслове. Сидя в неловкой позе, он тем не менее застыл и с отпавшей нижней челюстью смотрел на существо, которое притаилось в глубине погасшего камина.

Первое, что он увидел, были два красных глаза. Они смотрели на него с такой яростью, что он к своему великому стыду почувствовал, как обмочился. Жрец тоже заметил растекающуюся лужу и обругал себя последними словами, подкинув старику энергии, чтобы взять себя в руки. По поводу досадного недоразумения, хотел сделать вид, что не заметил, но выдал себя тем, что невольно снова перешел на «вы».

– Сожалею, что вид моего ангела-хранителя произвел на вас такое сильное впечатление. Не бойтесь, это только его образ. Его самого тут нет. Ох, простите…

Старик беспокойно заерзал на месте.

– Дьявол бы тебя побрал и твоего хранителя, – старик, неловко придерживая брюки, заковылял в другую комнату. Жрец остался сидеть, погруженный в грустные мысли. – «Хоть и хорохорится, но он очень слаб. Сможет ли он сделать все то, что от него требуется?» – беспокойные мысли терзали своей неопределенностью.

– «Он только с виду такой. Переходи к сути. Со своей стороны подкину старику десяток лет в счет прожитых. Он это заслужил», – Мать Теней, которая не спускала с этой парочки глаз, напомнила Акану о своем присутствии. Она предупреждала, что так будет, но он настолько увлекся общением со стариком, что напрочь об этом забыл.

Картина будущего, которую она плела вместе со своими сестрами, абоса, в данный момент во многом зависела от этих двоих. Она была довольна тем, как юный по ее меркам жрец справлялся со своим поручением – разыскать отца Дика Трейси и расположить его к себе, чтобы в дальнейшем сделать союзником в борьбе с выкормышем озлобленного демона Абику – ненавидящего все живое, бестелесной сущностью, которая нуждалась в физическом теле и ради чего поглотила его сына.

Старик вернулся, бросил недовольный взгляд на камин, но там никого не было. – Вот и правильно, нечего это твари тут делать.

– Как скажите. Теперь вы верите, что я жрец?

– Жрец, не жрец, а колдун, точно. Это и правда, ангел-хранитель или ты меня решил разыграть, пользуясь тем, что я слегка захмелел?

Насчет того, что слегка, Трейси-ст скромничал.

– Хмель тут ни при чем. Если хотите, я покажу вам своего хранителя, когда вы проспитесь.

– Уж нет, избавьте от такой милости. Я вам верю. И что она, оно.. делает? Пугает недругов своим видом?

– Иногда, когда этого достаточно. Хранители – существа особого порядка. Смертные не посвящены в тайну их происхождения. Поскольку я смертный, то не задаюсь этим вопросом, принимаю, как есть. Мы знакомы с ней давно. Когда-то она меня спасла, хотя запросто могла обглодать мои кости. Я благодарен ей за возможность исправить свои ошибки. Если бы не она…

Акан замолчал, взял со стола стакан с янтарной жидкостью, сделал хороший глоток и позволил зелью действовать так, как положено. Мрак в душе немного рассеялся.

Трейси-ст с интересом наблюдал за своим гостем. Тот открывался ему со стороны, которую обычно предпочитают прятать от посторонних. Видимо они уже миновали черту, когда были совершенно чужими, могли расстаться, не оставив следа в памяти друг друга. После такого возлияния это было бы нетрудно. Старик вспомнил, как обмочился и вместо того, чтобы рассердиться, улыбнулся.

– У старости есть одно несомненное преимущество,– сказал он, чтобы окончательно стереть возникшую неловкость.

– В чем же она? – собеседник уловил его желание и старик с благодарностью посмотрел на сидящего перед ним человека. Он больше не думал о нем, как об одном из беглых рабов. Более того, старик заметил, что у гостя голубые глаза.

– "Как это я сразу не обратил внимание? Может быть он брат той девушки? Хотя по виду несколько староват. Но родственник, определенно, иначе зачем бы он пришел сюда".

– Вы сказали о преимуществе возраста…

– Ах, да, я отвлекся, рассматривая вас. А преимущество такое – можно не краснеть, если вдруг забыл заправить как следует свои штаны, из которых выглянуло кое-что недозволенное. Пусть краснеют другие, думая, как старику об этом сказать, не тыча туда пальцем.

Акан представил и улыбнулся. Старик на него не сердился…

– Позвольте задать вам один вопрос. Мне померещилось или это так и есть – вы сейчас говорили о леди? Это она поразила меня своим обликом? Если я угадал, то должен признаться, выглядит она весьма экстравагантно,. И она очень дорога вам. Молчите… Я не настаиваю на ответе. Ваши глаза все сказали за вас.

– Я молчу потому, что впервые подумал о своем хранителе, как о леди. Одно могу сказать точно – если оценивать по благородству натуры, то это безусловно так. Если говорить о манерах…, – Акан вспомнил о том, как Убо с остервенением выкусывала себе блох. – …то она невоспитанный сорванец и задира.

– Интересное сочетание. Вам повезлоиметь такого неординарного защитника. Мое окружение, не считая мою покойную жену, можно смело сравнить с серыми мышами, мелкими, мелочными и жадными до денег. Такой вот парадокс внешнего облика и внутреннего содержания. Исключения были, но я почти всех этих людей уже потерял. Впереди одинокая старость.

– Никто не знает своей судьбы…

– Только не я. Моя судьба отняла у меня все, чем я дорожил. Ваше появление – это событие, которое, вероятно, чревато последствиями. Но, не сердитесь на меня, если я скажу, что ничего хорошего уже не жду. Хотя, благодаря вам, мой дорогой гость, я узнал о мире больше, чем за всю прожитую жизнь. Что касается вашей подруги, извинитесь перед ней за мою неловкость.

– Скорее я должен принести вам свои извинения за то, что ввел вас в заблуждение. Ее тут нет и не было. Это всего лишь призрак. Где она сейчас и что с ней, я не знаю, и это тревожит меня не меньше, чем причина, по которой я здесь.

Трейси-старший глубоко вздохнул и лукаво посмотрел на своего собеседника.

– Подшутили над стариком? А если бы я умер? Ладно, ладно, не оправдывайтесь, дело прошлое. Не будем уделять моим мокрым штанам столько внимания. Я всего лишь немощная рухлядь, которая задержалась на этом свете. Бог послал мне напоследок такое испытание не просто так. Переходите к делу. Вы же не за тем явились сюда, чтобы выпить со мной хоть и контрабандный, но вполне достойный напиток, которым не побрезгует сам барон Суарез, если бы вдруг пожаловал сюда.

Акан вздрогнул и уставился на Трейси-ст с удивлением. Он уже слышал это имя. Мать Теней обмолвилась, что одна из нитей, которая переплелась с нитью Абику, ведет к человеку по имени Суарез.

– Выясни, что их связывает. Видимых причин для родства между ними нет.

– Откуда вы знаете его? – осторожно спросил Акан.

– Барона Суареза? Его все знают! А мне бы не знать его во век, да такая моя судьба, что знаю… Полноте, что это с вами? Вы будто увидели демона вместо меня. Уверяю, я самый обычный человек и не смогу показать вам в ответ на вашу любезность, своего ангела-хранителя. Я не уверен даже, что он у меня есть! У такого грешника, как я, есть только надежда… Итак, я слушаю вас, что вас привело ко мне. Рассказывайте все – что именно вам от меня надо. Будьте предельно откровенны, если хотите получить честный ответ и могу ли я дать вам то, чего вы от меня ждете?

***

Миновало несколько часов. Ночь не торопила собеседников, будто знала, что им требуется время, чтобы осмыслить сказанное и услышанное друг от друга.

Трейси-ст сидел в своем кресле и задумчиво водил узловатым пальцем по столу. Акан застыл в ожидании, понимая, что этому человеку, чьи лучшие годы остались в прошлом именно сейчас потребуется все его мужество и рассудок, чтобы сделать очередной, возможно, последний выбор в его жизни.

Если откажется от сделки, скорее всего погибнет в самое ближайшее время от руки своего сына. Заключив деловой союз с Аканом, проживет остаток жизни не в тиши некогда богатого, а ныне старого, обветшалого дома. Его ждет пугающая неизвестность, шаг в омут из которого скорее всего уже не выберется потому, что не хватит сил.

– Говорите, Дик стал еще опаснее..?

– Последние сведения о нем, которыми я располагаю, свидетельствуют об этом. Он уже не человек, но еще не демон. Остальное нам предстоит выяснить при встрече.

– Дик хорошо владеет ружьем, я сам его научил когда-то.

–Он обладает более мощной силой, способной убивать на расстоянии. Пуля для него, как и для духов, что укус комара. С ним можно совладать тем же оружием, которым он успел овладеть под чутким руководством своего наставника из преисподней. Мой хранитель уже имел возможность помериться с ним силой и даже преуспел в этом.

– Я помню ваш рассказ. Но этот проныра все же сбежал, как я понимаю. Еще и выманил девушку. О судьбе юноши, который так дорог Бенун, боюсь даже подумать. Дик не знает, что такое любовь, но ненавидит всех, кто обладает этим даром. Он как изгой, избалованный ребенок – отбирает игрушки не для того, чтобы играть, а чтобы сломать их. Понимаете, о чем я?Это мое воспитание. Я несу ответственность за то, что взлелеял в нем такое эгоистичное и жестокое чудовище. Кстати, меня не удивляет, что он сбежал. Дик умеет ловить момент. Впрочем, бессмысленно говорить о том, что было. Поговорим о том, что будет.

Положа руку на сердце, я не понимаю, чего вы хотите от меня. Я старик. Все, что я мог, это вместе с другими добросердечными людьми, которых на плантациях немало, спасти ту несчастную рабыню. Против Дика я ничто. Он только и ждет, чтобы избавиться от меня и прибрать окончательно к рукам все имущество, которое пока еще числится на мне. Если я еще жив, то только потому, что у меня в надежном месте спрятана одна важная бумага. Правда, боюсь, что теперь, когда сын, – старик поправил себя – Дик узнал, что это я помог Бенун, меня уже ничто не спасет.

– Не буду утешать вас. Я пришел сюда не за этим.

– Да, да, я помню, нужна моя помощь. Дик, конечно, негодяй, каких свет не видывал. Но я не уверен, что смогу убить его. Почему именно я? Возможно, найдется рука покрепче?

– Увы, нет. В том то и дело. Демона убить может только тот, кто посеял дурное семя. Я понимаю, вы стыдитесь такого родства. Таким сыном, как Дик, гордиться мог бы еще больший негодяй, нежели он. Но вы уже доказали, что в вас есть душа и вам не безразлично, какую память вы о себе оставите даже среди рабов несмотря на то, что большую часть своей жизни не считали их за людей. И пусть Бенун единственная, кого вы спасли, ради нее вы рискнули многим.

Старик выслушал Акана, не перебивая, однако, выглядел не польщенным, а скорее смущенным.

– Что вас останавливает? Все еще не доверяете мне или боитесь, что от вашей линии жизни ничего не останется? Я же вам сказал, что есть сила, могущество которой не может оценить никто из живущих. Это наш союзник. Он даровал вам 10 лет жизни, взамен прожитых.

– Я вас понял, и я благодарен за столь щедрый дар, хотя мало верю, что такое возможно. Видите ли, я не хочу прожить остатоксвоей жизни,зная, что получил ее вдар незаслуженно. Похоже, я невольно ввел вас в заблуждение.

– Вы утаили что-то настолько важное?

– Получается так. Видите ли, Дик не мой сын.

– Не ваш сын..? А чей же?

Сказать, что Акан растерялся было мало. Весь план строился на безусловном родстве Генри Трейси-старшего с Диком Трейси. Похоже, что и Мать Теней не обладала всеми знаниями, когда убедила его, что есть верный способ, как отправить порождение тьмы туда, откуда оно возник.

– Опекунство над ним было условием, которое я принял ради дорого мне человека. Это обязательство оказалось тяжелее, чем я думал, оно стало пыткой.

Глава 3

Неловкую паузу, которая затянулась после неожиданного признания, прервал короткий, но уверенный стук в дверь.

– Это должно быть он! – прошептал старик, приседая на корточки и хватаясь за свое ружье.

Акан поднял руку, призывая к молчанию, прикрыл глаза и, спустя несколько мгновений, удивленно прошептал.

– Нет, это не демон. Это намного, намного больше. Странный визит. Осталось узнать, чем он вызван, что мы делаем не так.

– О чем это вы? Кто там?

Старик не успел двинуться с места, как перед дверью, которая по-прежнему была запета изнутри на засов, появилась фигура в ниспадающем плаще.

– Пришло время познакомиться с вашим другом. Мне кажется, вы достаточно сблизились, раз доверили друг другу важные тайны.

Мелодичный, похожий на звон весенней капели, голос звучал дружелюбно, даже с насмешкой. Свеча, стоявшая на столе, освещала собеседников и часть нехитрой трапезы сопровождавшей задушевную беседу. Судя по оплывшему воску, утро терпеливо дожидалось своего часа и до сих пор не наступило, несмотря на то,что стрелки часов уже пересекли нижнюю отметку.

Фигура в плаще, сделав нетерпеливый жест рукой, который можно было принять за приветствие, подошла к столу. Походка, грация выдавали женщину.

Акан, не ожидая появления Матери Ночей, встал и молча, но почтительно склонил голову. Трейси-ст вскочил, как подстреленный и, раскинув руки, начал галантно расшаркиваться. Подаренный десяток лет позволил сделать это быстро и довольно изящно. Старик понял это и смутился – выходит ему сказали правду? Впрочем, чему было удивляться после явления "хранителя" из камина. Хозяин дома, усаживая незнакомку, радовался – хоть и в бесформенном одеянии, это все же была женщина, а по манерам и вовсе знатная дама.

– Вы присоединитесь к нам? – вежливо поинтересовался он, не зная, чем еще более уместным можно было бы продолжить знакомство начатое подобным образом.

– Не стоит переводить на меня ваш чудесный напиток, – учтиво, но настойчиво отклонила предложения загадочная гостья. – Я не смогу оценить достоинства земных напитков, а делать вид, что пью, было бы нечестно и невежливо по отношению к вам, уважаемый хозяин дома.

– Трейси-старший к вашим услугам, – старик излучал радушие и радость только от того, что в его холостяцкой норе вновь звучал женский голос, да еще такой. На намек, который гостья сделала о себе, он не обратил внимания.

Акан с трудом подбирал нужные слова для общения с Трейси-ст, который принадлежал другому кругу, нежели он, был поражен, как легко и непринужденно это удалось Матери Теней.

Существо, обладающее почти божественной силой, предпочитала общество простых смертных, помогая тем, кому только предстояло стать абоса в будущем. В реальной, земной жизни, они могли быть даже рабами.

Гостья едва заметно наклонила голову в низко надвинутом капюшоне, но не представилась. Вместо этого жестом предложила хозяину дома вернуться в свое кресло.

– Позвольте, я расскажу вам притчу.

– Снова про духов..? – спросил Трейси-ст, давая понять, что он уже подготовлен к тому, чтобы выслушать еще что-нибудь не менее занимательное, чем рассказ об ангелах-хранителях и том, насколько они могут быть разными.

Мать Теней, для которой не было секретов в мыслях стоящего перед ней седовласого человека, успокоила его:

– Присаживайтесь, прошу вас и внимательно слушайте. И ты тоже, – голова в накинутом капюшоне повернулась в сторону Акана. – Притча о людях. Однажды один добрый человек взял на себя обязательства, которые стали для него тяжким бременем. Он согласился стать отцом ребенку, зачатому под покровительством коварного, злого духа.

Трейси-ст при этих словах хотел было встать, но Мать Теней жестом руки попросила не перебивать.

– …Согласился, чтобы спасти доброе имя той, кого любил. Обида и ревность оказали ему плохую услугу, и он сам оказался на перепутье, а потом отдал часть своей души во власть злого демона, который наблюдал за тем, как растет его подопечный.

Трейси-ст вжался встарое кресло и слушал с глубоко задумчивым видом.

– …Мать ребенка приняла свою судьбу, но не впустила зло в свое сердце. К сожалению, она своим израненным сердцем не смогла ответить на любовь человека, который пожертвовал ради нее всем. Видя, каким он стал, она отдалилась от мужа. Как мать, она пыталась помешать развращению своего сына, но битву с демоном проиграла. Перед ее смертью муж, который в душе оставался добрым человеком, понял, что теряет единственного в жизни спутника, кто принимал его таким, каким он был. Он осознал, что совершил непоправимое и дал клятву умирающей жене, что постарается исправить ошибку. Он старался искупить вину добрыми поступками. Но клятва оставалась невыполненной. И это мучало его больше наступающей старости…. Вам эта притча ничего не напоминает?

– Да, да, продолжайте, – старик слушал, опустив голову. Перед его глазами пролетала вся его жизнь.

– Печальная история подходит к концу. Духи не желают этому человеку зла. Они даровали ему надежду на исправление ошибки.

–Как?! Прошлое не вернуть!

–Нет, разумеется. Но есть способ, как зло остановить. Оно растет и поглощает все больше силы, которую черпает из других. Задача сложная, но суть ее проста – нужно нарушить цикл перерождения, оборвать нить, которая связывает погибшую душу с его тайным отцом, демоном Абику.

– Я вас не понимаю… О каком демоне идет речь?

– Будьте не только мудры, но и терпеливы. Кое-что в этой притче мне самой кажется странным. Ответ может быть у вас. Полагаю, вам известно нечто очень важное. Это поможет в грядущей схватке с демоном. Взамен вы получите то, чего жаждете больше всего – отмщения и прощения Элизабет.

– Откуда вы…Что все это значит?

Фигура в плаще взметнула как пламя свечи. – Вы не знаете, что я такое. Потому вам простительно ваше поведение. Но уже пора бы и вам сообразить, что не стоит и дальше валять дурака. Наша встреча не сон, который рассеется с наступлением утра. Посмотрите на часы и в окно. Вам не кажется странным это расхождение? надеюсь, вы уже догадались, что это происходит по моей воле. Такие как я являются не развлекать простых смертных, а наставлять их на путь истины. Вы можете погибнуть.

– Похоже, у меня нет выбора. вы загналименя в нору, как ту крысу.

– Ту крысу, если вы о хранителе вашего гостя, не загнать в нору даже мне. Выне так все поняли. У вас есть выбор.

– Какой..? Умереть чуть раньше или чуть позже?

– Чтобы спасти тех, кого еще можно и упокоить на век того, кому не следовало покидать свою могилу, ставшую тюрьмой.

– Что я должен сделать? – прошептал старик, сгорбившись, будто те десять лет снова вернулись.

– Все рассказать.

– Все, все..?

– То, что считаете нужным. Представьте, что вы на исповеди. Кстати, у вас в гостях жрец, который вполне мог быть священником, не попадись ему на жизненном пути некто с длинным хвостом…Расскажите все ему! Уверяю вас, все, что он услышит, умрет вместе с ним. Обо мне можете не беспокоиться, я из мира, где грани между живым и мертвым не существует, человеческие секреты там никого не интересуют – только то, с чем они придут на суд после смерти. Своим секретом вы никогда не делились на исповеди, видимо не доверяли священнику. За этого человека ручаюсь.

– Что ж, сказал "а", говори и "б". Видимо, придется рассказать. Но не ради себя! Говорю это искренне. Не знаю, зачем вам это нужно, но я все вам расскажу. Надеюсь, это поможет спасти ту девушку и всех, о ком говорил тот, кто назвался жрецом.

Столь резкая перемена в настроении старика объяснялась присутствием Матери Теней: она пробуждала в нем силу, подпитывала тлеющую в душе искру совести и самопожертвования.

– Жрец или колдун, назовите как хотите, но он как нельзя лучше подходит на роль исповедника. Вы же не хотите уйти в мир иной и не очистить свою душу от столь тягостных воспоминаний? Зачем же откладывать.

– А если сюда явится Дик?

– Пока я здесь, он будет там, где сейчас и не продвинется ни на шаг.

– А девушка?

– Пока она не согласилась на сделку, к которой ее подталкивает демон, ей ничего не грозит. О ней не беспокойтесь, она не совсем то, чем кажется.

– Как он? – Трейси-ст посмотрел на Акана, который сидел с отсутствующим видом потому, что не понимал, как будут развиваться события дальше.

– Нет, он человек, который был рожден человеком, но стал жрецом. Как ваш пасынок: рожденный человеком, стал демоном. У всего есть своя причина. О том, что сподвигло жреца встать на этот путь, он расскажет вам сам, если сочтет нужным. Мне же сейчас необходимо услышать ваш рассказ, чтобы понять – что повлияло на судьбу Дика Трейси. Тогда я смогу его остановить. Не скрою, я могла бы принудить вас к откровенности. Но в этом случае ценность того, что вы расскажете, будет невелика. Добрая воля, как и ваше умение сострадать, а также самопожертвование во имя другого – вот сила, которой обладаете только вы. Вы уже бросили демону вызов и навлекли на себя его ненависть. Вам нужна наша помощь. И нам не обойтись без вас. Начинайте свой рассказ. Рассвет торопит, у меня тоже есть предел, за который я не должна заходить. В вашем распоряжении один час. Успеете?

– Я постараюсь.

Произнеся это, Генри Трейси-старший начал свою исповедь не с разу. Столько лет молчал и сейчас вдруг надо вывернуться наизнанку перед незнакомцами, у которых ангелы-хранители выглядят как демоны.

– Да простит меня бог за все, что я совершил, – прошептал он наконец. – Вы не представляете, каково это – быть отцом ребенка, к зачатию которого не имеешь ровным счетом никакого отношения. Хотя в том, что он вырос таким, моя вина. Я не был хорошим христианином, в чем раскаялся, но видимо бог мои молитвы не принял, слишком большое зло пришло в этот мир через меня…

Каждое слово старику давалось с трудом.

–"Что это я делаю? Может быть еще не поздно попросить их уйти? Я ничего толком не сказал кроме того, что Дик не мой сын. Я не могу быть его палачом. Маленький Дик, едва заприметив розги, принимался орать, как резанный и от него отставали, начинали успокаивать. А теперь и подавно не получится "отшлепать", он сам кого хочешь, сожрёт с потрохами. Кто я? Старая рухлядь. Нет. Скажу им – пусть уходят, я ничего не могу, проклятая старость…Если Дик явится, буду все отрицать! А если станет ссылаться на Бенун, что она призналась, скажу, что рабыня все придумала и под пытками еще не в том признается.."

По лицу Акана скользнула ехидная улыбка.

–"Ах ты старый никчемный опоссум.." – жрец использовал любимое ругательство, что говорило о крайней степени раздражения и нетерпении: "Не надейся, я не дам тебе отсидеться в своей конуре. Если от тебя зависит хоть что-то, попробуй от меня это утаить – всю душу из тебя выну. Мать Теней добра к нему. А Бенун в это время страдает!»

– «Не торопи его. Зло слишком долго управляло этой душой. Он изгнал демона из своего сердца и сделал это без твоей помощи. Уважай это». Я понимаю ваши сомнения, – мелодичный голос прозвучал в нужный момент. Трейси-ст уже собирался озвучить свое «окончательное» решение. – По совести сказать, вам бы следовало опасаться не своего рассказа, а молчания. Дик Трейси вас не пощадит. Не надейтесь его перехитрить. Кто защитит вас, кроме нас?

– Откуда я знаю, что вы не отвернетесь от меня с презрением, когда узнаете правду? Вызнав про меня все, я буду вам не нужен!

– Это вопрос или утверждение? – голос Матери Теней звучал мягко, но строго. – Нам надо знать вашу историю не из любопытства. В тайне рождения Дика, ключ к пониманию того, как с ним бороться. Судьбой предначертано, что этот ключ в ваших руках. Но вы можете изменить свою, и не только свою судьбу! Решайтесь: или погибните бесславно от руки выродка или примите вызов судьбы как мужчина, не сломленный, сохранивший свое достоинство и честь.

Старик молчал, опустив голову, потом вдруг встал и жестом попросил свою гостью замолчать. Мать Теней подчинилась, проявив снисходительность к человеку, который понятия не имел, КТО пытался пробудить лучшее в том, что еще оставалось от «Генри Трейси».

– Довольно. Надеюсь, что встречу смерть без сожалений, что позволил вам себя разговорить.

Глава 4

– Все началось в Лондоне…

Генри Трейси был молодым парнем, полным сил и влюбленным в дочь крупного землевладельца, Манфреда де Мандевиль, который разбогател, выкупив у индейцев Нового Света их плодородные земли под хлопковые и тростниковые плантации. Ее звали Элизабет.

Новоиспеченные владельцы необъятных плантаций не сразу перевезли свою юную дочь на новое место. Лиз от рождения была добросердечной, дружила со всей прислугой, заступалась за них и поздравляла каждого с днем его рождения. Чета благородных Мандевиль удивлялась, спрашивая друг у друга:

– В кого она такая наивная и простодушная? Да еще одевается, как простолюдинка! Не скажешь, что она знатная леди.

Предвидя, что рабство произведет на дочь удручающее впечатление, семейство отправилось обустраиваться на новом месте, оставив юную леди на попечение родственников.

– Моя Лиз была не только безумно хороша собой, но и, как я уже сказал, необычайно добра. Прислуга ее обожала. Впрочем, Лиз не взяли с собой еще и по другой причине. Родственники усердно подыскивали ей подходящую партию и по этой причине регулярно вывозили в свет. Новости, что дела у Мандевилей в Новом Свете идут лучше некуда, повышали ставки, делая Элизабет Мандевиль выгодным трофеем, который пытались завоевать многие, но безуспешно.

Элизабет о замужестве не думала совсем, она наслаждалась свободой и радовалась тому, что прислугу больше не наказывают, некому! Откуда мне известны такие подробности? Она сама мне рассказала, когда мы вопреки всему встретились с ней и подружились.

Моя семья не относилась к сливкам общества, а значит и шансов познакомиться с такой девушкой, у такого, как я, было немного, разве что случайная встреча. Так оно и случилось.

На балы, куда ее водили, я не бывал, стыдился своего бедного сюртукаи стоптанных башмаков. Впервые я увидел Лиз в парке. Она прогуливалась по тенистым аллеям в сопровождении своей служанки и явно скучала. Наши взгляды пересеклись. Я учтиво приподнял шляпу, поздоровался. Поскольку мы не были знакомы, Лиз сделала вид, что не заметила. Но какая-то искра между нами все же проскочила потому как на следующий день я увидел ее снова. Случайность? Едва ли. Она намеренно пришла в тот парк снова, чтобы встретить меня. На этот раз я набрался смелости и пошел ей навстречу.

Когда мы поравнялись, я отошел в сторону, пропуская их. Но отошел не сразу, а с легкой заминкой, будто бы задумался. Служанка заметила мою хитрость, хихикнула. Элизабет вздернула брови и посмотрела на меня так, будто я наступил ей на ногу. Я не очень то рассчитывал на внимание такой девушки, как она и это придавало мне отчаянную храбрость. Потому в ответ снова приподнял шляпу и заглянул ей в глаза. Это была дерзость, но она стоила того, чтобы рискнуть. Лиз запомнила меня и кажется, я ей понравился!

Потом мы "случайно" встретились снова, потом еще раз… Наконец я смог проследить, где они живут и днями прогуливался возле ее дома, засматриваясь на ее окна.

Как же я был счастлив, когда однажды ко мне подошла ее служанка и сунула в руку конверт. В нем была записка от Лиз. Всего несколько цифр, которые обозначали время. Она назначала мне свидание! Смело для девушки ее круга, но надо было знать Лиз – если она чего-то хотела, никаких условностей для нее не существовало.

Я не питал иллюзий, просто я наслаждался моментом и все. Наша семья по сравнению с Мандевилями была, мягко говоря, недостаточно богата и влиятельна. Титул был, но увы, без какого бы то ни было наследства. Не буду вдаваться в подробности. Словом, для Лиз готовили другое будущее и, возможно, они были правы – с ней не случилось бы ничего из того, что произошло потом, превратив ее из веселой и беззаботной богачки в вечно печальную и унылую жену плантатора Генри Трейси, кем я впоследствии стал…

Старик задумчиво посмотрел на своих гостей. Фигура в плаще стояла на прежнем месте как изваяние. Акан сидел, опустив веки и если бы не пальцы, перебирающие четки, старик мог подумать, что усыпил его своими воспоминаниями, хотя Акан ловил каждое слово.

Только сейчас Генри Трейси понял, насколько прошлое тяготило его, и возможность выговориться сейчас была, как волшебная микстура, которая непомерный груз прошлых лет превращала в дым, от которого першило в горле и слезились глаза. Старческие слезы скользнули вниз и тут же затерялись в глубоких морщинах.

– … меня, разумеется, не пускали на порог их дома, как и других мужчин, чтобы не смущать благовоспитанную девушку.

Почему я так подробно об этом рассказываю? Чтобы вы поняли, насколько сурово обошлась судьба с Элизабет. Я должен за нее отомстить тоже! Может быть тогда она простит меня и упокоится с миром…

– Придет время, и вы об этом узнаете, обещаю, – проговорила Мать Теней, чем вызвала непомерное удивление Акана – такие, как она, никогда и ничего не обещали простым смертным.

– Благодарю за эту надежду… Я продолжу с вашего позволения. Отец Элизабет считал, что беду за собой в их дом приволок я. Он был прав! Но взывать к моему разуму в то время было бессмысленно. Одержимый ею, я вскоре превратился в сторожевого пса у ее дома, караулил целыми днями, а ночью уходил только, когда в ее комнате гасли свечи.

Своим упорством и находчивостью я заморочил Лиз голову, не давал перевести дух. К тому же я был весьма и весьма хорош собой.

Моя изобретательность тоже сыграла не последнюю роль в том, что Лиз уже не могла ни о ком думать, кроме меня. Не имея достаточно средств, я обладал хорошей фантазией и придумывал все новые способы, как показать Лиз, что я от нее без ума.

Вырезать два сердца на стволе дерева прямо под ее окнами, было моей идеей, пока ее отец не увидел это. Он приказал дерево спилить и пустить на дрова. Опасный момент. Все едва не закончилось ее переездом в Вирджинию. Но Лиз убедила, что к сердечкам не имеет никакого отношения: служанка "призналась", что это дело рук ее жениха. И все обошлось.

Хорошее было время – молодость, любовь, а потом наступила расплата за это кратковременное счастье.

Мы встречались украдкой во время ее прогулок в парках. О том, где именно она будет, Элизабет сообщала мне записками через свою верную служанку. Трудности и препятствия только разжигали нашу страсть до тех пор, пока однажды от Лиз пришла записка, над которой я долго размышлял.

В ней она писала, что ей нашли хорошую партию и скоро состоится помолвка и если я не придумаю что-нибудь, потеряю ее навсегда.

Голос разума подсказывал мне – отступись, отпусти ее! Эта девушка не для тебя. Но какой влюбленный слушает эти занудные предупреждения? Я не отличался от них ничем. Да и Лиз, как выяснилось, тоже. В известной мере мы с ней нашли друг друга. – старик перевел дух, глубоко вздохнул. – И все же… ее родителям следовало получше присматривать за своей дочерью, а не доверять лукавым уверениям, что в ее сердце никого пока нет.

Я написал ей ответ, в котором предложил встретиться в последний раз:

"Любимая, едиственная, думаю, будет правильно, если мы откажемся от своего счастья ради еще большего счастья, твоего, но уже без меня....

Жду тебя на нашем месте, как только ты сможешь. Я буду там через час…"

Местом нашей встречи должна была стать одна беседка в парке. Наша беседка. Мы ее избрали потому, что с одной стороны, она была у всех на виду, с главной аллеи, где все прогуливались, до нее пара шагов. Она была увита плющом, который не давал рассмотреть, кто в ней, но изнутри было видно все и если кто-то приближался, я тут же исчезал в зарослях шиповника и ждал, когда можно будет вернуться.Записку, как всегда, передал через служанку. Лиз обычно заходила в нее, якобы, укрыться от солнца, оставляя служанку у входа, которая нас сторожила и мы могли наслаждаться обществом друг друга достаточно долго, чтобы не вызывать подозрение.

В тот раз я задержался и не успел предупредить Элизабет об этом. Вернее, посыльный, которого я к ней направил со срочной запиской, оказался канальей и вместо того, чтобы доставить ее по назначению, сбежал вместе с грошовой наградой. А может это была его месть за столь малое вознаграждение. По моему виду было не сказать, что я при деньгах, вот он и согласился. А когда увидел дом, куда следовало отнести записку, видимо поддался искушению и тем самым позволил свершиться неизбежному…

Глава 5

Генри Трейси приближался к кульминации своего рассказа. Его и без того слабый голос дрожал все более заметно, настолько, что Акану приходилось напрягать слух, чтобы разобрать слова. Мать Теней обходилась без этого – она видела прошлое старика наяву, будто сама присутствовала там. Акану подобное умение было недоступно по одной причине – он человек, а значит подвержен соблазну вмешаться, находясь в плену иллюзии, что прошлое можно изменить.

Мать Теней использовала дар прагматично – только так она могла найти способ, чтобы изменить настоящее, а значит и будущее, которое чувствовала, перебирая нить времени с узелками-поступками конкретного человека. Иногда она поворачивалась к Генри Трейси – хотела убедиться, что у него хватит решимости вспомнить все.

Человеческая память нередко идет на поводу у скрытых желаний и прячет то, что способно ранить. Создатель наделил людей этой способностью из милосердия. Мать Теней понимала, что демоны прошлого сейчас рвут сердце старика на куски. Ее удивляло то, с каким мужеством он принимал эту «казнь».

– «Прожить всю жизнь в аду своего раскаяния и не получить прощения – это несправедливо», – подумала она в очередной раз, напомнив себе о своем обещании – устроить необходимую встречу: – «Пусть поговорят, надеюсь, она его простит…»

– Еще издали я услышал со стороны беседки приглушенные голоса, остановился, подумал, что там кто-то есть и надо предупредить Лиз. Она всегда немного опаздывала из осторожности и появлялась, когда убеждалась, что я на месте.

Я постоял в тени деревьев совсем немного, посматривая на аллею, не идет ли Лиз со своей служанкой. Они свою карету оставляли в малозаметном месте. В беседке о чем-то спорили. Помню, я еще улыбнулся, глупец! Какая насмешка судьбы! Затем раздался негромкий свист, легкий шорох и стук колес отъезжающей кареты.

Удивился совпадению, что кто-то в этот же день и час избрал нашу беседку местом встречи и был рад, что Лиз на этот раз припозднилась весьма кстати. Разговор предстоял серьезный.

Грешным делом, я уже мечтал, что она явится с решением сбежать вместе со мной и опаздывала потому, что писала прощальное письмо родителям. Только влюбленная молодость может быть так самонадеянна и глупа. Постояв еще немного, я пошел, наконец, в беседку и сразу увидел, что там кто-то лежит. Услышал стон.. – старик снова замолчал.

Мать Теней застыла в напряженном ожидании, что вот-вот услышит и увидит разгадку того, что же послужило истоком появления такого чудовища, как Дик Трейси. Определенно, это должно было быть что-то ужасное и непоправимое.

– Я наклонился и сразу узнал служанку Лиз. Не буду рассказывать, что со мной было. Она сказала, что Лиз похитили. Кто был этим негодяем, выяснилось потом.

Лиз не только похитили, но и надругались над ней!

Мать Теней коснулась сознания Акана: «Слушай внимательно. Разгадка тайны близка».

– …человек, который это сделал, отпрыск другого не менее уважаемого семейства в городе, чем семья Лиз. Он был уверен, что ему попалась одна из местных куртизанок, либо "глубоко замужняя дама".

Акан едва удержался, что бы не воскликнуть: «Имя!», но Мать Теней вовремя наложила на него заклятие «молчания». «Не спеши. Он должен сам все рассказать. Своей настойчивостью ты можешь его напугать».

– Принимаете, какое дикое стечение обстоятельств! Элизабет всегда предпочитала неброскую одежду, не любила выпячивать знатность происхождения. Думаю, она делал это ради меня, видела, как я прячу свои стоптанные сапоги и засаленные рукава моего самого нарядного сюртука.

Заприметив карету, которая, кстати была с гербами, что говорило о ее принадлежности знатному роду, но молодой повеса не удосужился их рассматривать. Он уже решил для себя, что где-то неподалеку тайное свидание и непременно, любовное, раз в таком романтичном месте.

Он, как и я, тоже был молод. Но нас отличала степень безумия – мое было продиктовано искренними чувствами, его – распутством и больше ничем. Он захотел вспугнуть любовников, просто покуражиться. Подошел к беседке и вошел в нее. Негодяй был приятно удивлен, увидев там очень молодую даму в сопровождении такой же молоденькой служанки. Когда девушки услышали, что к ним кто-то идет, они были уверены, что это я! То, как они растерялись, увидев незнакомца, и испугались, его развеселило, усыпив остатки благоразумия. Они попытались уйти, но он преградил им дорогу.

– Не так быстро, юные леди, мы еще не познакомились с вами. Понимаю вашу растерянность. Полагаю, вы ждали не меня. Но раз уж я пришел первым, придется отдать предпочтение мне. Это было бы справедливо.

Лиз умоляла его не совершать ошибки, дать им уйти или удалиться самому, пока не пришел тот, кого она действительно ждала. На что он ответил:

– Играете со мной? Хотите ввести в заблуждение? Не утруждайтесь изображать из себя невинность. Вам это не к лицу. Ваша одежда не так изыскана, как у других ваших подруг. Вы еще неопытны, что ж я это ценю, каки то, как сияют ваши глаза. Смею представить, что и любовница из вас столь же пылкая. Смиритесь с тем, что я явился первым. Я мог бы потребовать свое прямо здесь. Но не горю желанием встретиться с вашим незадачливым воздыхателем. Хотите, вы можете одарить меня своими ласками обе, ваша служанка подстать вам, так же мила. Ах, вам и это не нравится? Тогда вы поедете со мной одна, служанка останется, чтобы сообщить вашему другу, что он опоздал. Ваши причитания лишь пробуждают во мне еще большее желание. К чему эти слезы? Я вас не разочарую и щедро заплачу.

Элизабет попыталась остановить его, она пошла на крайнюю меру – рассказала обо мне и назвала мое имя! Но и это не помогло!

– Не помню, чтобы слышал это имя. Не надо рассказывать мне байки про «жениха», – ответил негодяй. – Впрочем, если хотите, рассказывайте. Но советую, будьте со мной полюбезнее, иначе я перестану быть с вами вежливым…

Элизабет упала перед ним на колени и зарыдала.

Вас, неверное, удивляет, что я так подробно рассказываю. Память может стать самым изощренным палачем.

Элизабет так и не решилась назвать свое имя. Думала, что так избегнет огласки. Она даже в тот момент думала о родителях, хотя они не очень-то прислушивались к ее желаниям. Эти голоса, которые спорили между собой, я и слышал… Но я не узнал голоса Лиз! Она была напугана и тембр ее голоса изменился. В содержание беседы я не вникал, считая, что подсушивать неприлично.

– Не корите себя, думайте о том, что вы сможете очистить свою душу. Что было потом? Вы нашли негодяя? Кто он? – голос Матери Теней звучал ласково и нежно, будто она баюкала дитя. Это подействовало, старик немного успокоился и продолжил.

– О том, что произошло, мне рассказала служанка. Когда насильник схватил Элизабет за руку, эта отважная девушка набросилась на него, попыталась отбить свою госпожу, но негодяй ударил девушку, и она потеряла сознание. Лиз, она сама призналась мне потом, от переживаний ослабла и не могла сопротивляться, а потом и вовсе упала в обморок. Ее подхватили на руки. Я слышал свист, которым негодяй давал сигнал кучеру. Карета подъехала ближе, он усадил Лиз и увез ее. А я все это время стоял, как болван, неподалеку и ждал…

– Вы настигли карету? Узнали, кто это был..?

Но Генри Трейси и не подумал отступить от своего плана повествования, следуя единственному желанию – рассказать все в надежде уменьшить груз воспоминаний, в которых большую часть составляли его личные переживания, страдание, обида, боль.

– Лиз умоляла, она сопротивлялась, но он не поверил ей… когда понял, что она девственница, заподозрил неладное, но было уже поздно. Натешившись, он приказал ее отвезти по тому адресу, который она назовет и пообещал, что через день навестит ее. Он действительно приехал, как обещал, привез целую карету роз. Я видел это…

Лиз привезли домой под утро. Служанка, которая успела незаметно вернуться домой, открыла ей калитку. Девушки действовали так осторожно, что никто ничего не заметил.

– Где же были вы?

– Я? Где и всегда – на улице, под ее окнами, метался, не зная, что делать и кому сообщать о том, что случилось. Наконец раздался стук колес, подъехала карета.

Двери открылись, я увидел Лиз. Ее одежда была в беспорядке, и я сразу подумал о худшем, но боялся в это поверить. Я окликнул ее. Она даже не посмотрела на меня, и я едва успел ее подхватить, как она потеряла сознание. Я подхватил ее на руки и пошел следом за служанкой, которая провела меня через потайную калитку в сад. Там Элизабет пришла в себя и по-прежнему отворачивалась от меня.

Бедняжка стыдилась того, что с ней сделали! Я умолял ее назвать имя негодяя, но она только горько рыдала. Пока мы были в саду, карета уехала.

Я остался караулить под окнами, видел, как рано утром в дом заходил врач. Сквозь закрытые окна и опущенные шторы слышал женский плач…

Вскоре в Лондон вернулся отец Лиз. Она все ему рассказала. Об этом мне сообщила ее служанка. Думаю, они надеялись, что все останется в тайне – Лиз уже был куплен билет на пароход, но открылись обстоятельства, которые вынудили изменить планы.

Через месяц меня неожиданно пригласили к ним в дом. Я конечно удивился, но побежал, не задумываясь и первым делом получил от ее отца удар плеткой по лицу, шрам вы видите, остался на всю жизнь, как отметина за мое легкомыслие.

– Все из-за тебя! – закричал он.

Своей вины я не отрицал потому, что и сам считал себя виноватым. Но не в том, в чем меня обвинял он!

– Полагаю, вы знаете, что произошло, – спросил он, выпустив пар. Я молча кивнул. – Но вы не знаете еще, что моя дочь беременна.

Поверьте, мне хотелось в тот момент убить себя, чтобы навсегда избавиться от чувства, что это я во всем виноват! Вина, вина… она разъедала меня все эти годы…

Я сказал тогда ее отцу:

– Заберите мою жизнь, если это хоть немного утешит вас.

Я был искренен, предлагая это. Я бы и сам наложил на себя руки, но ее отец оказался мудрее.

– Бог решит, когда вас убить. Лучше бы он сделал это до того, как вы встретились с моей дочерью. Сейчас я буду говорить с вами о другом.

Тогда-то он и предложил мне в знак искупление моей вины жениться на Лиз.

– Вы признаете ее ребенка и правда уйдет с вами в могилу. Или вы принимаете это условие или я убью вас прямо сейчас. Я за это отвечу перед законом, но только так я смогу хоть немного отмыть пятно позора с нашей семьи, которое появилось из-за вас.

Его слова были справедливы, но он забыл о том негодяе, который надругался над Лиз. Точнее, он не знал, как к этому вопросу подступиться. Юноша оказался из очень знатной семьи.

Если бы отец Лиз решил придать дело огласке, не думаю, что это помогло бы его дочери. Негодяй, скорее всего остался бы безнаказанным, учитывая обстоятельства его встречи с Лиз. Он бы настаивал, что, действительно, ошибся, приняв девушку за куртизанку. Так волею судьбы репутация Элизабет и ее семьи оказалась в моих руках.

Надо отдать должное, сказать, что тот мужчина попытался проявить благородство, если это слово вообще уместно во всей этой истории. Он написал Элизабет письмо. Она мне его показала. В нем были слова раскаяния. Это письмо запомнилось мне почти полностью:

"… простите меня, если сможете», – писал он. – «Если будет на то воля вашего отца, я готов на вас жениться. Но и вы обещаете мне, что тот человек, к кому вы пришли в столь поздний час на свидание, навсегда исчезнет из вашей жизни. Это мое условие".

Он понимал – если Лиз станет его женой, все мысли ее будут обо мне и был прав! В сердечных делах это опытный повеса знал толк.

"Я не могу вас простить», – это было в ее письме к нему. Она тоже дала мне его прочитать. Между мной и Лиз не было тайн. На его предложение загладить свою вину, женившись на ней, Элизабет ответила категоричным отказом. «Ни за что не стазу вашей женой. Лучше умереть. Если вы хотите хоть как-то искупить сделанное вами, исчезнете сами из моей жизни и поклянитесь, что эта тайна умрет вместе с вами".

Остальное, полагаю, не так интересно. Главное, вы уже знаете: Дик не мой сын и он дитя насилия, потому и стал таким. Полагаю,на этом можно закончить.

– Ваша исповедь важна. Но чудовищные плоды ошибок прошлого дали всходы, которые теперь пожинают другие. Самооправдание не поможет вам, – осторожно упрекнула старика незнакомка в странном одеянии.

Трейси-ст недовольно поджал губы. Уловка, чтобы завершить свой рассказ до того, как придется коснуться некоторых деталей его отцовства, не удалась.

– Хорошо, хорошо! Я продолжу. Чувствую, что у меня не будет другой возможности. В общем, нас вскоре обвенчали. Мои родители были удивлены и радовались, что наконец породнились с богатым семейством, а значит и у нас дела пойдут веселее. Первое время отец Лиз нас не жаловал своим вниманием, старался пореже встречаться с дочерью. Бедная Лиз, она страдала и от этого. Потом этот ребенок родился. Надо ли говорить, что радости мы никакой по этому поводу не испытывали. Я вообще старался не смотреть в его сторону, а Лиз… она больше плакала, когда его приносили ей. Дик вырос, не увидев ни разу улыбки своей матери.

–Я не знала вашей жены, – тихо сказала Мать Теней. -… она для меня человек из другого мира, но я понимаю ее, как никто. Улыбка – это свет ее души. Откуда ему было взяться, если при одном взгляд на ребенка она невольно вспоминала обо всем? Не вините ее в жестокосердии. Вините себя в том, что «вскармливали» его зрелищами, которые изуродовали его душу. Вы загубили в нем даже крохотные ростки светлого, сделав заложником своей собственной боли.

Старик выслушал это, сжавшись, будто его ударили плетью.

– Довольно, прошу вас. Я признаюсь еще в одном. Может быть это хоть немного пробудит в вас сострадание. Это глубоко личное… Я любил Лиз больше жизни. Она была моей женой. Но я так и не познал ее! Лиз не подпустила меня к себе, как я не пытался наладить нашу супружескую жизнь. Я мечтал, что у нас родятся дети и материнские заботы отвлекут ее. Но я ошибался. Мы сблизились с ней почти перед самой ее смертью, стали наконец общаться, она все время просила, чтобы я оставлял окна открытыми – она слушала печальные песни рабов.

Я проклинаю себя за то, что согласился привезти ее сюда. Нам казалось, что за океаном мы спрячемся от нашей беды. О, как мы ошибались… Ее отец помог нам с покупкой акций одной хлопковой компании. Лиз хотела устроить все иначе, но я не дал ей. К тому времени мой характер очень испортился. Я злился на себя и на Лиз и ничего не мог с собой поделать , только самому превращаться в монстра и развращать нашего сына, которого никогда не считал своим – он каждую секунду напоминал мне о том, что случилось.

Старик горько заплакал.

– Теперь точно все, – прошептал старик.

Генри Трейси, если бы захотел, то не смог бы объяснить словами – как это – испытать облегчение и пережить новые муки от воспоминаний. Он надеялся, что эти двое больше не будут его терзать и уйдут, наконец – таким было его единственное желание. Мать Теней с сочувствием смотрела на него. Акан не испытывал ничего, кроме недоумения.

–"Как постичь замысел создателя, если даже духи не могут разобраться, кто хороший – заслуживает награды или сострадания, а кто плохой и нить его жизни следует оборвать как можно раньше или не дать ей появиться вовсе…И ради чего все? Ради чего сейчас страдает Бенун? И почему судьба, у которой для нее не нашлось пока ни одной светлой краски, кроме Юджина, снова бросила ее в тот же котел с этим дьяволом? Слезы этого жалкого старика меня не трогают и я не стыжусь этого. По делам и муки, но они ничто по сравнению с тем, что чувствует Бенун!» – Акан не произнес вслух ни слова, но его вид говорил о многом. Старик чувствовал это и даже боялся смотреть в его сторону, сгорбился еще больше и отодвинулся.

Мать Теней, наоборот, подошла ближе и провела над всклокоченной седой головой старика рукой, разгоняя серую пелену:

– Примите свое прошлое и настоящее. Я постараюсь защитить вас, хотя, думаю, что смерть была бы для вас избавлением. Вам осталось назвать имя и помолиться, чтобы этот человек был все еще жив. Используйте оставшуюся в вас силу во благо. Вы не можете изменить прошлого, но способны с нашей помощью повлиять на будущее, – она снова постаралась, чтобы ее голос прозвучал мягко:

– Вы были опекуном Дика Трейси, значит за вами тоже тянется кровавый след его дел. Вы же не станете отрицать, что плантации Трейси – худшее место, куда может попасть раб. Сколько жертв на счету у монстра, который был зачат при таких обстоятельствах и вырос под вашим присмотром? Я думаю, вы всегда страдали, когда видели этого ребенка и ненавидели его. Вам доставляло удовольствие уродовать его неокрепшую натуру. Это ваш сын, пусть и не родной. Вы говорите, что это мучает раскаяние? Тогда почему бы вам не покончить с этим? С вашей помощью мы сможем его остановить. Думаю, это станет искуплением и для вас.

– Да, да. Я хочу искупить свою вину, потому и рассказал вам это.

– Вы так и не назвали имя! Интересно, почему?

Гентри Трейси с удивлением уставился на своих гостей.

– Я назвал его в самом начале! Суарез! Соблазнителя Лиз звали Томас Суарез, молодой барон, черт бы побрал его и всю его чертову семью! Можете думать обо мне что хотите, но я еще не сдался и готов объединиться хоть с рабом, хоть с дьяволом, лишь бы поквитаться с ними. Надеюсь, у вас есть план или я сейчас отстрелю себе я..ца от волнения. Но лучше приберегу пулю для этого негодяя в адмиральском мундире.

Глава 6

Томас Суарез, сын барона Суареза, был не только знатного происхождения – он успел прославиться тем, что однажды помог своему отцу, когда позиции Суарезов в Компании Южных морей пошатнулись.

Его отец, барон Суарез, в свое время сумел так организовать дело с работорговлей, пользуясь монопольным правом (асьента), что в общем-то государственная кормушка стала источником дохода не только для короны, но и самого Суареза.

Свое казначейство он использовал для создания едва ли не первой в мире финансовой пирамиды, выплачивая дивиденды акционерам за счет новых взносов, а не прибыли, которая то взлетала до небес, то падала, если очередное работорговое судно не доходило до порта назначения или его содержимое опустошала какая-нибудь болезнь. Однако, несмотря на это, новые акционеры «клевали» на предложение Компании Южных Морей, как прикормленная рыба.

Стоимость товара падала по мере того, как власти Нового Света внедряли свои методы воспроизводства рабочей силы за счет принудительного спаривания рабов. Рабыни оказались не только выносливыми, но и довольно плодовитыми. Рынок работорговли уже не был столь привлекательным и надежным для долговременных инвестиций.

Контрабандой промышляли все кому не лень. Среди них было немало английских офицеров, которые нашли для себя более легкий способ разбогатеть, чем верно служить отечеству или за контрабандистами гоняться. Они же зачастую сами занимались работорговлей. К традиционным рискам, связанным с асьента, добавилась новая беда, когда к «сладкому черному пирогу» подключились контрабандисты. Рабов перевозили нелегально даже на военных судах. Предпочитали низкорослых или подростков, которых легко можно было спрятать даже под скамейкой у себя под ногами.

Несчастными набивали трюмы, а когда плавание подходило к концу, на палубу выползали те, кто выжил. Разумеется, это были самые сильные и выносливые. Их отмывали, подкармливали и натирали специальным составом, чтобы кожа блестела, как кожаные башмаки.

Особую категорию «пассажиров» составляли молодые рабыни, примерно до 20-22 лет. Их содержали отдельно на верхней палубе, где был свежий воздух и возможность для отправления естественных нужд. Тем, кто находился в трюмах, такой привилегии не полагалось – отходы собирались в бочки, которые вычерпывались изредка, когда вонь ощущалась на капитанском мостике.

Команды рабовладельческих кораблей разнообразили свой досуг особым образом. Если замечали, что рабыня беременна, об этом сообщалось покупателям во время торга.

Начавшись, как успешное коммерческое предприятие, Компания Южных морей вскоре оказалась в затруднительной ситуации и стала нести убытки, не выдерживая конкуренции с процветающим рынком нелегальной работорговли. Потребовались дополнительные усилия, чтобы вернуть утраченные позиции и повысить прибыль, пока пирамида с треском не лопнула.

А тут еще сын барона Суареза, Томас, подбросил проблему, которую надо было решить как можно быстрее и тише. Суарез младший был замешан чуть ли не в изнасиловании. История выплыла наружу после того, как помощники барона Суареза, которые присматривали за его сыном, сообщили, что дама, которой он грубым образом навязал свое внимание, оказалась благородных кровей, да еще девицей.

Неожиданная новость, что единственная дочь Манфреда де Мандевиля выходит замуж за неизвестного отпрыска захудалого рода, навела барона Суареза на мысль о «внезапной беременности», которая вполне могла быть последствием легкомысленного поступка его сына. Но дополнительных вопросов Томасу решил не задавать.

Претензии Мандевили не предъявили, но это ничего не меняло – интуиция Суареза подтолкнула его к тому, чтобы отослать своего сына подальше и тем самым исключить возможность новой встречи с девушкой, которую он так обидел.

Барон знал своего сына лучше других. Несмотря на ветреность, в душе он был ранимым и впечатлительным. Одной встречи было бы достаточно, чтобы в нем пробудились настоящие чувства. Чтобы этого не случилось, он выхлопотал для своего сына «почетное право служить на одном из военных кораблей Ее Величества».

Перед этим Суарез предусмотрительно вышел с наиважнейшей для короны инициативой суть которой сводилась к тому, что для сохранения доходов от асьента надо вложиться в развитие английского военного флота. Предложение барона Суареза было принято с одобрением после того, как стало известно о том, что его сын тоже будет служить короне не где-нибудь, а на флоте.

Перед тем, как отправиться к месту своей будущей службы, между отцом и сыном состоялся откровенный и неприятный разговор.

–Томас, до меня дошли слухи, что та девушка беременна. Я не знаю, насколько этому можно верить. Ты же понимаешь, если это твой ребенок, он будет носить чужое имя.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, отец и тебе изменяет память – насколько мне известно, маленьких «суарезов» под чужими фамилиями на нашей планете всяко больше, чем меня одного. Ты не особо переживаешь об этом. Интересно, матушка знает об этом?

Неслыханная дерзость, но барон и ухом не повел – он позвал сына не ссориться, а исправлять ситуацию.

– Даже если твоя фантазия имеет под собой основания, никто об этом не знает и не узнает. О таких вещах надо беспокоиться своевременно, а не когда уже весь Лондон обсуждает – беременна или нет!

Томас поморщился. -Чего ты хочешь от меня? Чтобы я женился на ней?

– Об этом уже поздно говорить. Впрочем, насколько мне известно, ты попытался и получил отказ. Хочешь попробовать еще, проявить настойчивость, быть может и напомнить ей о том, как ты уже однажды сумел настоять на своем?

– Отец!

– Это не лучшая для тебя партия, тем более теперь, когда дела компании идут не лучшим образом и я нуждаюсь в сильных покровителях.мы найдем тебе достойную партию. Но это в будущем…

– Отец, чего ты от меня хочешь? Чтобы я застрелился? Я сожалею, но…

– Давай без «но» и раз уж ты сам ничего дельного предложить не можешь, выслушай меня и сделай так, как я скажу.

Так молодой барон Суарез, получив родительское благословение, покинул столицу, надев мундир морского офицера. Он надеялся, что «ссылка» долгой не будет:

– Отец не сможет сердиться на меня вечно. Элизабет де Мандевиль уже сменила фамилию и вместе со своим мужем покинула Англию. Надеюсь, никогда большее ее не увижу, – говорил он своей матери перед расставанием.

Однако «вынужденная опала» неожиданно для отца, считавшего сына беспутным и безнравственным, вылилась в добросовестное служение в качестве капитана судна военного флота Ее Королевского Величества.

Превращение молодого оболтуса в моряка проходило на одном из военных кораблей. В военной биографии Томаса Суареза было несколько эпизодов, о которых стоило рассказать. Благодаря им его душа устояла перед соблазном – продолжить свое падение и, если не стать праведником, то хотя бы остановиться на краю пропасти, куда он стремился в молодые годы.

Служба на военном флоте, вопреки ожиданиям отца, Томасу пришлась по душе. В кругу своих немногочисленных друзей, которые унего вскоре появились, за кружкой рома, к которому он быстро привык, Томас жаловался на судьбу и сокрушался, что не заинтересовался карьерой военного моряка раньше:

– Я никогда не встретил бы эту Лиз! Доступные дамы и раньше не были для меня проблемой, а теперь, когда на мне такой шикарный мундир, и подавно. Зачем она мне встретилась? Столько лет прошло, а я все еще чувствую себя виноватым! Как же я устал от этого! Кто бы мог подумать, что одного раза хватит..?

– Повезло так повезло…

Чем дальше, тем беспокойство по этому поводу звучало в его застольных беседах все реже. О Лиз однажды и в последний раз напомнил ему отец, когда сообщил, что младенец родился. Новоиспеченные друзья подтрунивали беззлобно:

– Репутацию семьи девушки спас не тот, кто был виновен, а другой! Какой, однако, поворот. Не боишься, что этот бумеранг к тебе еще вернется?

– Какой бумеранг? – отмахивался Томас, заглушая угрызения совести. – Может тот счастливчик, за которого она вышла замуж, и есть отец младенца! Всего-то и было, что один раз, да еще впопыхах! Я, когда понял, что она девица, разозлился даже. Не на себя – на нее! Какого дьявола она пошла в тот парк в столь поздний час? Нет, определенно, он отец, а не я, – успокаивал себя Томас, будто его вина от этого становилась меньше.

Барон Суарез, с которым сын поделился соображениями на этот счет, тоже хотел избавиться от сомнений, Томаса поддержал:

– Признаться и я был удивлен, что жених обнаружился так скоро. Якобы Мандевили помолвку держали в секрете. Странное желание скрыть то, о чем все всё равно бы узнали. Впрочем, как знать, как знать…

Больше ни о Лиз, ни о ее ребенке Суарезы не вспоминали, пока судьба снова не решила сыграть с ними теми же картами, добавив новых игроков.

Глава 7

Годы шли. Беспутный барон Суарез-младший неожиданно для всех стал вполне толковым капитаном. Право подняться на капитанский мостик, надо отдать должное, он заслужил честно. Свой экзамен Суарез сдал, когда корабль, на котором он значился помощником капитана, встретился с контрабандистами…

– Я поступил бы также, – сказал позднее капитан, успокаивая Суареза, который остро переживал, что едва не упустил контрабандистов.

Накануне капитана свалил сильнейший приступ кишечных колик от плохой воды, запасы которой и те подходили к концу.

Когда прозвучало:

– Судно по левому борту! – Суарез, не долго думая, принял командование на себя и отдал приказ сблизиться с неизвестным кораблем – выяснить, что у него в трюмах.

О рабах он и не думал! Больше всего Томас надеялся восполнить запасы воды хотя бы на пару суток, пока доберутся до ближайшего берега, где можно будет высадиться и пополнить запасы.

По тому, как корабль поднял все паруса и стал удаляться, было ясно, что это контрабандисты. Суарез отдал свой первый самостоятельный приказ:

–Догнать!

Расстояние сокращалось, но недостаточно быстро. А потом в подзорную трубу Томас видел, как из трюмов начали вытаскивать рабов, связывать и бросать за борт.

–«Тысяча чертей! Они их всех утопят, а потом скажут, что я остановил их без всяких на то оснований! Как же не вовремя капитан заболел…

До контрабандистов уже было рукой подать, а Суарез не мог ни на что решиться. Моряки, сгрудившись на палубе, вместе с ним наблюдали за тем, что творилось впереди.

Море в кильватере корабля контрабандистов вспенилось и буквально кишело акулами, которые яростно набросились на выброшенных за борт чернокожих рабов. Среди них были замечены и женщины. Морские хищники рвали добычу на части. Стоны и крики умирающих доносились отовсюду. Суарез видел такое впервые. Жуткое зрелище произвело на него впечатление, к действию, которому предшествовал выбор. Он его сделал, а потом раскаивался и даже оправдывался, но в тот момент он прокричал:

– Убрать паруса! Сбавить ход! Веревки по борту.

Команды была исполнены незамедлительно. Моряки, которые, как и он смотрели на пиршество акул с неменьшим ужасом, занялись спасением тех, кого еще можно было спасти. Контрабандисты, увидев, что англичане их не преследуют, а спасают рабов, прекратили избавляться от своего груза и на всех парусах устремились прочь.

– «Уйдут!» – подумал Суарез и отдал новый приказ – вслед контрабандистам полетели ядра. Одно разворотило палубу, другое попало в верхнюю кромку ватерлинии. Еще одно повредило мачту, которая надломилась и рухнула. Судно начало сбавлять ход и тонуть.

Из трюма стали выбираться чернокожие пленники, которых успели расковать перед тем, как выбросить на съедение акулам. Теперь они прыгали за борт добровольно, спасаясь от настигающего их пламени, которое вырывалось за ними из трюма, как огненная змея, пожирающая все на своем пути. Посреди этого хаоса капитан Суарез увидел молодую рабыню. Она пыталась удержаться на воде, поддерживая на плаву плачущего младенца.

Женщина боролась отчаянно, не замечая снующих вокруг нее акул. Хищники не трогали ее. Впечатлительному могло показаться, что провидение хранило несчастную и ее дитя. На самом деле акулы были заняты теми, кто оказался в воде немного раньше.

– Не сметь мне перечить! Приказы отдаю я. Исполнять! Или я сам выброшу тебя туда.Томас, завороженный этим зрелищем, вдруг очнулся и закричал: – Шлюпку на воду! – Не стоит, капитан, их уже не спасти, – послышалось за спиной. Корабль погружался слишком быстро, а зубастых и голодных хищников становилось все больше. Шлюпка приблизилась к тонущей женщине. Она успела вытолкнуть своего ребенка из воды навстречу протянутым рукам и акулья пасть сомкнулась на ее теле. Лицо вмиг превратилось в застывшую маску смерти, но глаза излучали свет.

***

Мать Теней поднялась со своего места. Генри Трейси растеряно посмотрел на Акана.

– Уходите? Но мы же ни о чем не договорились? Или я был прав, когда сказал, что вы бросите меня, узнав, что вам надо? Жрец или кто ты, выходит тоже меня обманул? А еще прикинулся другом! Кто же вы такие, дьявол бы вас побрал! Надо было пристрелить тебя, а не поить своим лучшим ромом! Старый я дурак!

– Я всего лишь захотела размять свои ноги, – в голосе гостьи послышалась насмешка.

Акан же не мог посмотреть старику в глаза – поведение Матери Теней подтверждало правоту его обидных слов.

–«Почему она не возражает?»

Акан не хотел принимать сказанное на свой счет. Он тоже поднялся со своего места, но не успел ничего сказать – Мать Теней сделала знак рукой и его сознание заволокла тьма. Когда она рассеялась, он увидел себя, но не в доме Генри Трейси, а в хижине.

– Я по-прежнему у себя в племени? Получается, что все это время я бездействовал?

– До чего у людей короткая память. Еще ничего не произошло, а они уже обвиняют, – прозвучал знакомый и все такой же насмешливый голос. Акан обернулся и увидел на пороге его хижины стройную фигуру, Мать Теней.

– Нет! Я все помню! Ты сказала, что знаешь, как ее спасти! Но сбежала и меня с собой прихватила, как мешок с костями, – жрец осознавал, что его тон непозволителен, но ничего не мог с собой поделать. – Ты сказала, что я могу не вернуться, что моя жизнь может оборваться в любую секунду. Я согласился! Но я снова здесь! Зачем ты навела этот морок?

Фигура стояла неподвижно, как каменное изваяние.

– Вы допустили, чтобы он ее схватил. Этот мерзавец оказался сильнее вашего могущественного сестринства? Вы же абоса! Сильнее вас только божества! Вам противостоит не божество, а изуродованный демоном человек. Абику нужна была жертва. Выходит, он ее получил? Как вы могли так поступить с Бенун? Она верила вам..

Акан попятился от Матери Теней, не в силах скрытьсвои чувства, вызванные подозрением в предательстве и коварстве.

– Остановись. В тебе говорит горечь потери и непонимание.

Мать Теней приближалась к жрецу, как черное облако пылевой бури, которая должна была вот-вот обрушиться на землю. Жрец всматривался в мерцающий мрак под ее капюшоном, силясь понять, почему его внезапная догадка так разозлила могущественную абоса.

– Уйми свою ненависть, она отнимает у тебя силы, а еще больше разум. Но ты можешь бредить и дальше, раз ни на что другое не способен. Такую жертву, как Бенун, не переварит ни один дух. Она нужна здесь, чтобы хоть как-то уравновесить человеческий хаос. Своими страданиями и тем, что она смогла, не смотря ни на что, полюбить одного из вас, Бенун искупает ваши грехи. В том числе и твои. Ты не святой. Не говорю про тех, кто вместе с Убо сейчас ищет ее. За каждым тянется кровавый след. Спасете Бенун и вам зачтется, будете прощены.

Что молчишь? Забыл, что у всего тайного есть особый смысл? Если он от тебя скрыт, значит на то были причины. Твоя ничтожность и гордыня не позволили тебе взглянуть дальше своего носа. Ну так что, ты пришел в себя? Или мне надо тебя встряхнуть? Не уверена, чтобы после такого останешься цел. Осознай, самонадеянный жрец, Бенун сейчас нужна помощь, а не твои домыслы.

До сих пор ты помогал ей своими советами и должна признать, они были правильными. Ты предостерегал ее, чтобы она не бежала на зов. Это было ее решение, твоей вины нет. Но сейчас, если ты и дальше будешь болтать, а не действовать, другое ее решение приведет к тому, что она станет частью демона, его половиной. При том человеке говорить о таком я не могла. Но мы тут и по другой причине. Я это забираю – без хозяйки она ничто.

Мать Теней знаком велела хранителю Бенун приблизиться, приподняла край своего плаща. Мамба послушно скользнула вовнутрь.

Жреца обдало холодом. Он проводил взглядом мамбу Бенун и опустился на колени. Перед его лицом вспыхнул огонь. Он не двигался, уставившись на языки пламени. Они отражались в его глазах и это было единственное, что говорило – этот человек не превратился в камень и все еще жив.

– Скорбь и вина мешают тебе думать, – голос Матери Теней прозвучал чуть нежнее. Она была довольна результатом своего внушения. Оставалось направить энергию жреца в нужном направлении. Они нашли первоисточник зла, но это только усложняло задачу. Нужно было получить еще одно признание, на этот раз, от Томаса Суареза, настоящего отца Дика Трейси. Опираясь на сведения, полученные от его злейшего врага, удалось найти первоисточник, но не первопричину – как Абику заполучил сына Элизабет? Если младенца принесли в дар, то должна была быть и услуга, которая стоила так дорого.

– Я пытаюсь осознать, но не понимаю, – голос жреца звучал глухо и враждебно. – Демон мог заточить Бенун в теле зверя или убить. Но ничто не могло ее заставить покориться ему.

– Можешь ненавидеть меня. Мне все равно. Но ты поможешь спасти Бенун. Если для этого придется принести в жертву тебя, а еще лучше, если ты сам согласишься заменить ее, возражать не стану. Это твой выбор. Но я предложу тебе кое-что более рискованное.

– Я готов отдать свою жизнь, – ответил Акан, прожигая неподвижное изваяние взглядом.

– Ты-то готов, – усмехнулась Мать Теней. – А что скажет об этом Бенун? И потом, ты слишком высокого о себе мнения. Ты и Бенун..? Демон засмеет, если я попытаюсь предложить ему такой неравноценный обмен. Пора тебе кое-что еще прояснить, чтобы не осталось иллюзий.

Если Абику до сих пор ее не убил, то только потому, что не может этого сделать. Его планы изменились. Теперь ему надо вынудить ее добровольно отдаться его выкормышу, поделиться своей жизненной силой и расправиться со всеми своими врагами разом. А потом нанести удар по сестринству Матери Теней. Исход этой сватки непредсказуем. Погибнет много невинных. Я не могу этого допустить. В противном случае буду наказана вместе с остальными и сестринство перестанет существовать, ас ними надежда на перерождение. Такова цена ошибки, которую я не хочу допустить. Поэтому сейчас откровенная с тобой.

Я действительно собиралась уходить, но не бежать. Чувствуешь разницу? Мы узнали, что хотели, даже больше – мне удалось заглянуть в прошлое, найти нить Томаса Суареза, пройти по ней и понять, что мы на верном пути. Старик немощен. Можем ли мы рисковать остатками его жизни? Ты возьмешь на себя право решать его судьбу?

– Нет. Но могу назвать того, у кого это право есть.

– Говори.

– Сам Генри Трейси. Только он может решать – как ему распорядиться его жизнью. Все время эти решения принимались за него. Проявим уважение к тому, кто однажды взял на себя чужую вину. Если кого и следует потрясти без сожаления, так это Томаса Суареза. Вот кто должен ответить за исковерканные жизни. Недаром его семя оказалось столь привлекательным для демона зла. У Абику нюх на такое, сама знаешь.

– Таким ты мне нравишься больше, чем сварливым наивным престарелым юнцом, каким кажешься непосвященным. Никогда впредь не сомневайся во мне. Помни, о чем я сказала – твоя жизнь по сравнению с жизнью Бенун в моем представлении – пустота.

– Достаточно унижать пустоту, бессмысленно. Лучше скажи, что я по-твоему должен сделать. Мы вернемся к старику или наша встреча будет лишь смутным воспоминанием в его седой голове?

– Вернемся прямо сейчас. Для него наше отсутствие будет мгновением, он даже не заметит. Запомни вот что. Старик еще может нам пригодиться. Но договаривайся с ним сам. Я мешать не буду. Он – самый короткий путь к Суарезам. Запомни еще – не спеши быть судьей Томаса Суареза. Наша цель не он, а тот, в чьих руках он стал орудием зла.

– Но почему! Насильник, негодяй! Разве он не заслужил… ?

– Кто ты такой? – фигура в ниспадающем одеянии взметнулась подобно ледяному пламени. – О его жизни мне известно больше, чем тебе. Знай свое место.

Кожа на лице Акана посерела, покрывшись изморозью. Он понял, что был в одном слове от смерти за то, что пожелал смерти другому. Жрец закрыл глаза и молча опустился на колени.

Глава 8

Несмотря на то, что Акан прожил больше столетия, стоя перед неподвижной фигурой с опущенной головой, чувствовал себя мальчишкой, которого если не наказали плетью, то лишь потому, что экзекутор счел его слишком слабым для такого испытания. Вообразив себя близким другом и наставником Бенун, он решил, что ее безликая и как правило немногословная покровительница будет бесконечно прощать ему проявления слабости, оплошности и бессмысленную горячность, которые он допускал. Сегодня она уже показала, что владеет словом и способна произвести впечатление такое, какое ей было нужно. Та, что управляла пространством и временем, снизошла до общения со смертными для достижения понятных ей целей и однозначно, не ради того, чтобы утешить его.

Абоса вмешивались в жизнь смертных исключительно ради себя. Акан был подручным средством для возвращения Бенун, но посмел спорить и даже судить их, бросил им обвинение. Стоило ей пожелать, рой разгневанных абоса вмиг иссушил бы Акана, превратив в пергамент, а затем в пыль. Раз он еще жив, значит ему дают второй шанс. Но, судя по заданному вопросу, кто он такой, Акан уяснил, что терпение абоса не безгранично. Его коленопреклоненный вид означал смирение и готовность принять любую кару.

– Разум в тебе еще есть, раз вовремя остановился. Встань и слушай.

Акан, не говоря ни слова, поднялся, приложил обе руки к груди, поклонился, опустил руки, развернув из ладонями вперед. Поза и жест символизировали принятие судьбы и приверженность прежней цели, которая у него и у его грозной собеседницы была общая.

– Бросишься спасать Бенун сам, погибнешь. Следуй моим приказам. До сих пор ты справлялся, пока не вздумал вообразить из себя моего судью.

– Что мне делать? Укажи путь.

– Ничего нового. Найди того, кто посеял семя. Вижу, что за этим кроется другая тайна. К ней не подобраться, минуя эту. Поспеши. Дик Трейси уже близок. Судя по его виду, преображение почти завершилось и он уже больше демон, чем человек. Это значит, что к его отвратительным чертам прибавилась сила, с которой он ощутит могущество и сможет бросить вызов даже мне, когда поймет, кто его истинный враг. Пока для него самоцель Бенун. Абику помогает ему поработить Бенун, но не за тем, чтобы удовлетворить его похоть. Дик уже лишился мужской силы, она как и все, что свойственно человеку, перестало его интересовать. Сломить ее волю, подчинить – это цель Дика.

Абику внушил ему идею, которая органично совпала с прежними представлениями Дика Трейси о его власти над рабами. Раньше он желал Бенун, как женщину. Теперь он хочет поглотить ее. Одна проблема – демон не сможет этого добиться, если жертва не даст согласие – стать частью его естества. У людей это составляет основу и сущность брака – муж и жена добровольно дают согласие стать частью друг друга. Влюбленные желают раствориться друг в друге. Высший разум эту энергию пустил в созидательное русло, благословляя на союз двух сердец, в котором целое состоит из равно значимых половин.

Пока Бенун помнит о Юджине, ей ничего не грозит, ее сердце защищено. Демон может овладеть памятью и стереть образ. Это поправимо. Но может пойти другим путем, о котором должна тебя предупредить. Ключ в Юджине. Сейчас демон использует его для удержания Бенун в повиновении. Но очень скоро сообразит, что смерть Юджина принесет большие плоды – любовь заменится скорбью, которая разрушит в Бенун все светлое, что в ней есть и превратит ее в ярость. Она сама соединится с демоном ради мести. Как думаешь, кому она будет мстить?

Вопрос погрузил Акана в глубокое размышление. Не поднимая глаз, он предположил:

– На демона..? Раз он виновник.

В ответ послышался мелодичный смех, от которого сердце Акана сжалось, будто в него вонзилась сотня колючих осколков.

– Глупец! Демон расправится с Юджиным руками одного из тех, кому Бенун дорога или нанесет удар ее же рукой. Этим он добьется нескольких целей: преодолеет защиту Бенун, избавится от конкурента в борьбе за ее сердце, затем он натравит ее на нас, сделав виновниками смерти любимого. Он найдет способ и аргументы: достаточно сказать, что я была рядом и не помогла или Убо видела Юджина и бросила его на произвол судьбы.

Услышав про то,что Убо может стать целью абоса, кем являлась Бенун, Акан ощутил, как кровь в его теле превратилась в расплавленное олово, сжигая изнутри в гневе бессилия и неотвратимости беды.

– Успокойся. Еще ничего не произошло. Я раскрыла перед тобой все карты. Сейчас ты вернешься и продолжишь начатое.

– Один?

– Да. Мне надо вернуться к Юджину. Бедный юноша, сходит с ума от неизвестности и отчаяния. Дик Трейси за ним вернется, когда закончит дела и когда поймет, что может заполучить желаемое гораздо быстрее. Как только это произойдет, он возьмется за него. В наших силах этому помешать. Верь в это. Ты возвращаешься, если хочешь, закрой глаза. И еще, помни главное – не пытайся нападать на Дика Трейси, если вас сведет судьба. Его может убить только тот, кто посеял в нем свое семя и никто другой.

Жрец стряхнул с себя остатки неуверенности, поклонился Матери Теней:

– Прости меня за мои слова. Они были несправедливы. Я готов, но, если позволишь, буду с открытыми глазами. Предпочитаю видеть все, чтобы потом не строить домыслы, как сейчас. И у меня к тебе просьба. Мне надо навестить мое племя, убедиться, что за время моего отсутствия ничего не случилось. Я признаю твою силу. Но и ты не обмани меня. Бенун мне дорога не меньше, чем тебе. Она мне как дочь.

– Обещаю.

Мать Теней распахнула плащ. Жрец понял, что его зовут. Затаив дыхание он шагнул в черную бездну. Увиденное потрясло его. Если бы он мог, то отдал бы все, чтобы вернуться в прошлое. Он бы удержал Бенун, не позволил ей откликнуться на "зов". Если бы она увидела будущее, которое открылось ему, возможно, предпочла бы смерть того, кто ее звал, но остались бы жить те, кому она была стольким обязана…

***

Дик Трейси, которого дорога утомила, несмотря на довлеющее равнодушие к физическим трудностям, больше по привычке, решил сделать привал. Нашел расщелину, спешился и расположился в тени, подтянув поближе Бенун, которая не скрывала своего отвращения и отодвигалась как можно дальше, предпочитая страдания на солнце, чем ненавистную близость в тени.

– Ну и сиди там! Упрашивать не буду. Только не околей раньше времени, – проворчал он и его мысли тут же вернулись в прежнее русло: «Кто бы мог подумать, что мой глупый папаша додумается до такого! Старый негодяй посмел меня перехитрить. Придушу собственными руками! А перед этим вырежу его лживые глаза, которыми он смотрел на меня и поучал".

Дик вспомнил, как у столба для рабов привязали Юджина и его отца. Трейси-старший тоже заявился туда и вздумал сделать ему замечание, дал понять, что сын ставит себя выше закона, нарушая права белых.

– «Каков гаденыш, издевался надо мной при всех, морочил голову, а сам, сам(!) помог этой су..е сбежать! Никому нельзя верить. Родной отец может предать так, что даже не догадаешься об этом. Я и подумать на него мог. Что за жизнь, сплошное разочарование», – Дик Трейси искренне негодовал по поводу "коварства" своего престарелого родителя и строил планы, как будет убивать его, предварительно заставив переписать оставшиеся бумаги, чтобы стать наконец полноправным хозяином плантаций.

Глава 9

Мать Теней мысленно сопроводила Акана в дом к Генри Трейси, который они покинули и один из них вернулся обратно настолько внезапно, что старик не успел толком ничего понять. Только что в кресле напротив никого не было.

– Лиходеи, сбежали, бросили старика на съедение моему изголодавшемуся сыночку. Ему не мои древние кости нужны, а моя грешная душа! Теперь то он вынет ее из меня, как пить дать.

Морщинистый рот скривился, готовый исторгнуть новую, еще более проникновенную и нелицеприятную, порцию причитаний по поводу своих незванных гостей. Сгусток тумана окутал стоявшее напротив него кресло, а когда рассеялся, он увидел Акана.

– Что за фокусы вздумал мне показывать? – проворчал он недовольный тем, что не смог скрыть своей радости. – Где та загадочная дама? Видимо, я заснул, раз не заметил, как она ушла, – свое же предположение его смутило. Генри смотрел на Акана и ждал объяснений.

– Да, вы слегка вздремнули. Мы не хотели вас тревожить.

– Может и вздремнул. Но тебя то тут не было. Я старый, немощный, но не слепой.

Акан понял, что обмануть старика будет непросто. Щадя его чувства, он стоял на своем:

– Конечно, меня не было потому, что выходил проводить вашу гостью.

Спокойный голос и открытый взгляд светлых глаз, которые смотрели на старика без малейшего намека на лукавство, убедили Генри Трейси окончательно в том, что он беспокоился напрасно.

– Плесни мне и себе. Надо взбодриться. Нет лучшего способа, чем глоток рома.

Акан исполнил пожелание и послушно осушил кубок вслед за хозяином дома.

Убедившись, что их вынужденная ложь не причинила старику вреда, Мать Теней приступила к выполнению миссии, которую считала не столько опасной, сколько хлопотной.

Ей не хотелось раньше времени раскрывать перед демоном свою заинтересованность в судьбе Юджина. Бенун другое дело, они связаны кровным родством, причем, достаточно свежим. Она до последнего надеялась, что история с Юджиным лишь коснется судьбы Бенун, а не прорастет в нее, принудив к самопожертвованию. Желание демона присосаться к абоса ей было понятно. С помощью Юджина это удалось пока еще не в полной мере, но с каждым часом сила демона росла и с этим надо было что-то делать.

Мать Теней нашла Юждина там же в пещере. Он был жив, но посиневшие губы, измученные глаза были прикрыты в полузабытьи и говорили о том, что последние часы юноше пришлось пережить изощренные пытки. Она обратила внимание, что дыхание его стало хриплым и прерывистым.

– «Убить не убивает, мучает и тянет силы из обоих. Хитро придумано. Абику лучший в своем деле. Ему бы палачом у смертных быть, а не демоном, берущим плату за свои сомнительные подарки душами нерожденных младенцев».

Мать Теней задумчиво рассматривала Юджина, раздумывая над тем, как к нему подступиться.

Она ощутила присутствие других людей и существ. Одно из них было ей знакомо: хранитель Акана, Убо, в далеком прошлом принявший облик крысы., которая сейчас пряталась за скалой, прикрыв себя и своих двоих спутников невидимой завесой. Мера нелишняя, учитывая, что вокруг Юджина уже вовсю суетились мелкие кровожадные твари-падальщики, чувствующие добычу.

Мать Теней, обозревая пещеру, пребывала одновременно в нескольких местах и в разных ипостасях. Оставаясь невидимой, она проникала глубоко в подсознание Бенун, поддерживала ее, спорила с ней, пока не поняла, что та не отступится.

– «Зачем ты мучаешь себя? Освободись!»

– «Нить Юджина в руке демона. Сделаю хоть одно движение, его голова слетит с плеч. Если хочешь помочь мне, освободи его и дай знать, что Юджин под твоей защитой. До этого не раздражай своими нравоучениями и напоминаниями, что я абоса. Без этого тошно».

Неподвижную фигуру можно было заметить на берегу бушующего океана. Мать Теней наслаждалась стихией и внимательно изучала клубки нитей жизни, которые успел основательно запутать алчный, ненасытный Абику.

– Скольких ему удалось заманить в свою сеть? – удивлялась она, не переставая удивляться непоследовательности людей – в сети демона попадались, как правило те, кто не верил в духов, но при случае не упускал возможность к ним обратиться.

Осторожность, с какой ей приходилось действовать, была обусловлена незыблемым правилом: «…наказание не может быть без справедливости и точного знания вины».

Там, во что она вмешалась, все было неоднозначно. Ей приходилось подолгу наблюдать, прежде чем она решала выйти из своей тени. Подобного не случалось столетия. А тут ей пришлось показать себя несколько раз. Если так пойдет и дальше, слух о том, что асбоса чем-то встревожены, распространится среди смертных и начнется смута в ожидании конца света. Слишком высокая цена даже за такое прекрасное создание, как Бенун. Если битва, к которой следует подготовиться, будет проиграна, земная Бенун станет мученицей, а ее душа соединится с сестринством и все.

Абику уже удавалось ускользнуть от наказания, оставляя после себя море крови и слез безутешных, убитых горем людей, у которых он отнимал самое дорогое. Предположение, что история снова повторится, наполнило неподвижную фигуру светом.

– Только не в этот раз, Абику. Я найду способ раздавить тебя. О, благословенный окорува, испепеляющий печать демона! Кажется, пришло твое время.

Вслед за этими словами, произнесенными вслух, последовала яркая вспышка, фигура исчезла, оставив после себя оплавленные камни.

***

Вспомнив об окорува, Мать Теней, без промедления приступила к подготовке обряда. Похоже, Дика Трейси ожидал неприятный сюрприз, о котором не знал даже Абику, которому не удалось подслушать мысли Матери Теней.

Ее заинтересованность все еще не была для него очевидной. Иначе ему бы уже бросили открытый вызов, а не "путались под ногами" у его подопечного.

Проведение обряда сейчас, когда демон почти у цели, было рискованным предприятием, но другого момента для такого удара могло не случиться.

Окорува – священный огонь, пылающий на границе между мирами живых и мертвых, освещал путь в обе стороны. Заклинания, наложенные демоном на смертного, этого огня боялись. Мать Теней захотела использовать эту способность для освобождения Бенун. Но для этого предстояло убедить Юджина, что это единственная влозможность если не выжить, то умереть с толком.

Убо ощутила присутствие Матери Теней и знаком приказала людям замереть и не шевелиться. Фэнси Броу сам не заметил, как вцепился в руку знахаря и сжал ее, затаив дыхание. Увиденное пугало его своей необъяснимостью. Привыкший к крови и жестокости, бывший охотник за головами, проходил все стадии неверия, отрицания и ужаса перед неизбежным.

Смерть прежде казалась ему чем-то обыденным. Для рабов, в чем Фэнси не сомневался, она была избавлением. Крыса, которую они сопровождали, стала испытанием для его здравого смысла, но он с этим уже справился, даже привык, думая, что это необычное существо все же из мира живых. Зрелище, которое открылось ему сейчас, выходило за рамки всего, на что он был готов согласиться.

Мифические рад и ад смешались в единое целое и обрушились на него, лишая рассудка и привычной смелости. Он чувствовал себя ребенком, которому не объяснили, а показали, что такое настоящая смерть.

Мать Теней не обращала на немых свидетелей никакого внимания, на это не было времени – раз уж пришли, смотрите.

Невидимой рукой она прикоснулась к Юджину. Он пришел в себя от дивного аромата, который проникал в его сознание, оживляя и наполняя живительной энергией. Мать Теней увидела, что он открыл глаза и довольно кивнула.

–«Неплохо для того, на ком ошейник Абику. Но этого мало. Ты должен сказать «да» и проверить свои чувства. Если ошибешься, станешь пеплом…»

Для очищения окорува необходимо было добровольное согласие. В противном случае человек мог сгореть и пепел разлетелся бы вокруг, подтверждая истину – сомнение уравнивает шансы на жизнь и смерть, успех задуманного зависит от того, насколько сомнения сильны, а вера слаба.

–«Посмотрим, что Бенун в тебе нашла и так ли она была права в своем выборе», – Мать Теней перебирала фразы, решая, с чего начать свой разговор с пленником демона. Она колебалась,чувствуя неуверенность. Впрочем, ей уже удалось расположить к себе Генри Трейси – он воспринял ее появление и исчезновение, как должное, без страха и смущения, был галантен, учтивым и гостеприимным. Тогда у нее все получилось. Сейчас задача была иного рода.

Ей предстояло объяснить смысл древнего обряда, на который решались немногие, не желаяющие рисковать своей жизнью. Какой выбор сделает этот белый? Его силы истощены, а дух в упадке. Ничего иного она не ожидала – пытки демона сломят кого угодно, а белого и подавно.

Недаром она считала, что Юджин не лучший выбор для одной из абоса. Белые физически непригодны к жизни под палящими лучами солнца, привыкли всего добиваться силой оружия, а не мудрости.

–"Она успела привязаться к нему. Переплетение их нитей меня смущает, белые и мы..– это против правил! Но отложим это. А пока займемся тем, что возможно – окорува уже готов».

Так и не найдя нужных слов, Мать Теней положилась на судьбу, как должно быть, так и будет. Она раскинула перед обессиленным телом полы своего одеяния, и ночная прохлада, напоенная цветами и влажной землей после дождя снова окутала Юджина и перенесла в звездную бездну.

– «Она заберет его с собой туда, где демон утратит над ним свою власть»,– знахарь заговорил с Убо, больше не в силах молчать.

– «Нам выпала честь присутствовать при обряде, который проводит сама Мать Теней. Я не в силах предугадать ее мысли. Будущее скрыто от меня, как и от любого смертного. Скажи спасибо, что она не приняла нас за своих врагов. Если мы еще живы, значит так надо. Наберись терпения и успокой своего друга, пока он не сломал тебе руку».

Юджин очнулся и ощутил прилив сил. Первый образ, который возник в памяти, обрадовал Мать Теней и подсказал, с чего начать общение.

– Бенун дорога тебе и мне. Она во власти демона, который будет использовать ее силу. Он превратит ее в свое орудие. Ты не видишь меня, только слышишь потому, что находишься внутри моего мира. Я и есть эта темнота, эти звезды и этот ласковый ветер.

– Зачем я вам? – Юджин был удивлен, но не напуган. На это уже не осталось сил, чувство страха притупилось. Но не любовь. Сказанное о Бенун пробудило в нем ярость и желание действовать.

– Это похвально. Но посмотри на себя. Что ты можешь, кроме того чтобы валяться на этих камнях и дышать через раз потому, что ошейник, на котором тебя держат, как цепного пса, сдавливает твою шею. Знаешь, почему это происходит? Я скажу. Так демон управляет Бенун, заставляя ее подчиняться. Лежи смирно, не дергайся, не привлекай внимание демона и слушай меня.

Мне ты без надобности. Но ты нужен Бенун. Иначе она бы не поступила так. Она пошла на это, чтобы сохранить тебе жизнь. Демон лжец, но он говорил правду – ты будешь жить до тех пор, пока она с ним. Но есть грань. Если Бенун ее переступит, она изменится сама и станет твоим палачом. Демон, которому ты и она перешли дорогу, всегда так поступает – скрепляет кровью невинных свой союз с тем, кого хочет подчинить навсегда.

Юджин, который до этого лежал неподвижно, чтобы не выдать свое общение, как ему и приказали, протянул руку к невидимому собеседнику. Мать Теней поняла, что он хочет что-то сказать и оборвала себя на полуслове, недовольная тем, что обряд затягивается.

– Вы сказали, что демон держит Бенун в своем плену, пока я жив?

–«Неужели он тоже хочет, как и Бенун, пожертвовать собой? Ради нее. Белый хочет умереть, чтобы той, кто еще недавно была рабыней? Ну и дела. Мир удивляет непредсказуемость людей».

Она с трудом погасила в себе мимолетное, но крепкое желание – прикончить Юджина, развязать руки Бенун, а потом сказать ей, что такова была его предсмертная воля. Мать Теней представила, какими глазами на нее посмотрит Бенун и что может натворить, когда поймет, какой ценой «куплена» ее свобода, вернулась к прежнему плану.

–«Нажить такого врага…, ну уж нет, лучше добровольно стать «фуфу»».

Все знали эту легенду: одна женщина готовила фуфу – толкла в ступе вареные овощи, которые потом скатывали в шарики и поедали с соусом вместо хлеба. Верховный бог засмотрелся на то, как женщина готовила еду и очередной удар каменного пестика пришелся ему руке – он хотел утащить один шарик. Не ожидая такого, бог стал для нее видимым и женщина бога не узнала, подумала что это воришка и стукнула еще раз пестиком, на этот раз по лбу. Бог разозлился, но наказывать женщину было не за что – сам виноват, ему надо было дождаться жертвоприношения и он смог бы получить фуфу, сколько угодно.

С тех пор, если бог хотел кого-то наказать, превращал их в фуфу – чтобы хозяйки своими пестиками день и ночь перемалывали им кости вместе с вареными овощами. Притча также намекала на вредность эмоций, которые мешали видеть суть вещей.

– Очень благородно с твоей стороны, – задумчиво проговорила она. – Только Бенун не согласится с этой жертвой. Тем более, что есть другой путь. Посмотри вокруг и скажи, что ты видишь.

– Огонь. Живой. Как живой.

Юджина заворожило удивительное зрелище: то, что он назвал огнем, было похоже на огненные ленты, раздуваемые ветром, они покачивались ритмично в звездной пустоте, гипнотизируя и пробуждая желание соединиться с этим безусловно живым существом, «накормить» его, «отдаться» и очиститься.

Мать Теней услышала мысли Юджина и кивнула:

– Ты правильно почувствовал. Но ты должен сам решить, как тебе поступить.

– Если ради спасения нужна моя жизнь, пусть огонь заберет ее!

– Не спеши. Это с виду окорува такой смирный и ласковый. Стоит тебе прикоснуться к нему, ты сгоришь, как на обычном костре. Смерть будет мучительной и долгой. Окорува примет тебя за «добровольную жертву» и будет наслаждаться ею столько, сколько захочет.

– Это спасет Бенун?

– Да, но…Остановись! – Мать Теней едва успела воздвигнуть защитный барьер, который он не смог преодолеть. – Смерти ищешь? Так она и так уже на твоей шее, ждет, когда ты совершишь какую-нибудь глупость, и Бенун будет вечно терпеть власть этого чудовища. Она никогда не смирится с твоей смертью.

Мать Теней хотела сказать еще много неприятного этому пылкому юноше, который чуть было не испортил обряд, но, ощутив его отчаяние и любовь, остановилась:

–«Он рвется ее спасти, своя жизнь ему не дорога. Думает только о ней. Как такое возможно? Или это хитрый расчет, который лишь маскируется под безрассудство влюбленного? Там, где Абику, нельзя ничего исключать».

–Начнем сначала. Ты знаешь, что такое окорува?

–Ты сказала, что он спасет Бенун!

–Я это сказала? Или это ты так все упростил потому, что ни о чем, кроме Бенун, думать не хочешь?

Юджин страдал от своей беспомощности и непонимания. Ему казалось, что он все делал правильно, иначе ему бы не показали этот огонь, у которого такая власть.

Мать Теней чувствовала, что не права в своем гневе и презрении к белому, но одна мысль о том, что этот юноша мог все испортить, сердила ее. Она начала снова. На этот раз в ее голосе чувствовалась доброта и даже нежность.

– Юджин, – она назвала юношу по имени. – Окорува – не просто огонь, посмотри на его пламя, видишь, оно не мечется хаотично, а танцует. Не надо мешать ему, попробуй уловить ритм и дай понять, что хотел бы соединиться с ним, как с совершенством. Попроси его о близости. Будь искренен. Если окорува поверит тебе, пламя не сожжет тебя, а очистит. Ошейник демона исчезнет. Нам останется сообщить об этом Бенун. Если демон поймет,что мы его перехитрили, он воздвигнет вокруг Бенун защитную стену и скроет ее от меня.

– Вдруг окорува мне не поверит?

–Тогда ты сгоришь.

– Ну и ладно… Я хочу, чтобы Бенун была свободна. Она уже дала понять мне, что мы не можем быть вместе… – «Когда успела? Я вижу другое», – Мать Теней не стала перебивать юношу, понимая, что ему надо собраться с силами. Он поверил в свою смерть и сейчас хотел понять – так ли сильна в нем его любовь. Она решила дать ему время. У обреченных на казнь редко бывает такая милость. Что ж, это в ее силах. Пусть говорит. Возможно, это его последнее объяснение в любви, пусть и ошибочное, кто знает.

Глава 10

Дик Трейси пребывал в отличном расположении духа, поскольку до плантаций оставалось всего ничего даже тем темпом, на какой он был обречен с «этой строптивой девкой».

– «Не хочет идти! Делает вид, что устала, хотя могла бы ехать верхом. Я предлагал! Но эта жалкая тварь предпочла держаться от меня подальше. Я ей противен, видишь ли. Что есть, то есть, выгляжу омерзительно. Но это ненадолго. Как только выполню все условия моего тайного покровителя, смогу принимать любой облик. Однажды стану Юджином, – бесформенное тело Дика Трейси исторгло довольное бульканье. – Жозефина не заметит подмены, а когда сообразит, будет поздно, соитие произойдет по ее воле и мое семя окажется в ней».

Мечты приятно пощикотали и отступили под натиском сомнений, вдруг и его надуют, используют, а потом оставят ни с чем. Дик самолично, а потом при помощи преданного ему негодяя, Уилкинсона, неоднократно проделывал подобные фокусы с наемными работниками, которые регулярно возникали на границах его фазенды по поводу сезонного заработка.

Несмотря на обилие рабов, рабочие руки всегда были нужны. Но хитрая бестия, Уилкинсон, всякий раз отвечал ленивым отказом, мол, не требуется. Доведенные до отчаяния люди начинали умолять, ссылаясь на свое бедственное положение.

Дождавшись, когда все семейство уже выстроилось перед ним на коленях, соглашался с условием, что заплатит перед окончанием срока подряда и после того, как вычтут все, что было потрачено – кров, еда, инструменты. Надо ли говорить, что с окончанием найма люди уходили с грошами в карманах. Исключение делалось для тех, у кого были дочки. Девиц просили напоследок прислужить хозяину за обедом. Уилкинсон, предлагая накинуть деньжат в обмен на эту услугу, никогда не смотрел в глаза, чтобы не выдать себя.

– «Благодаря таким глупцам, мне под крылом моего безумного хозяина живется неплохо».

Получив согласие, девицу немедленно уводили, а ничего не подозревающие родители получали небольшую прибавку и радовались, что им, по сравнению с другими, еще повезло. Еще бы: слух об обмане разносился быстро, а те, кто получал надбавку за дочерей, предпочитал поскорее убраться с плантаций и своей бедой ни с кем не делиться. Потому конвейер, который придумал Уилкинсон, работал исправно, пополняя кошелек Дика Трейси и удовлетворяя его безудержную похоть..

– «Как бы и меня вот так не попользовали. Хотя, я ж не девица, какой с меня толк?»

Дик неоднократно задумывался над тем, зачем он сдался своему загадочному наставнику, но ответа так и не нашел. Пока его все устраивало, кроме изменений внешности и связанных с этим неудобств, да и то, если верить обещаниям, проблема была временной, можно потерпеть.

Чтобы развлечься, он снова несколько раз подергал за нить, ожидая, что та отзовется судорогами Юджина, чья шея была надежно зажата в тисках живого ошейника. Нить сразу ожила и повела себя довольно странно: отвечала на его подергивания, но не мгновенно, а с едва заметным запозданием. Несколько раз пауза затягивалась настолько, что Дик хотел было призвать на помощь того, кто снабдил его такой «замечательной удавкой», но не успел – нить запульсировала, наполнилась кровью, которая устремилась в его необъятное тело, насыщая своей жизненной энергией. Безобразное чудовище довольно хрюкнуло и снова погрузилось в приятные воспоминания.

Тем временем, в пещере, где Мать Теней готовилась провести Юджина через окорува, происходили следующие события.

Юджин не сразу согласился на ритуал, пришлось потратить время на его убеждение. Страх перед близкой смертью боролся с желанием отдать свою жизнь за Бенун. Мать Теней терпеливо ждала, понимая, что Юджин еще очень молод. Желание пожертвовать собой могло быть сиюминутным, а последствия неоднозначными.

Рано или поздно на смену горячности молодости и пылкости придут рассудительность и осторожность. Тогда многое из будущего покажется глупым, напрасным и безрассудным. Только окорува мог оценить искренность того, кто осмелится соединиться с ним.

Мать Теней заглянула в будущее и не увидела ничего, что придало бы ей уверенности, что она поступает правильно. Будущее Юджина и Бенун рождалось из надежд и поступков здесь и сейчас. Ей больше нечем было подбодрить человека, который мог погибнуть, доверившись ей. Тревожные мысли, однако, не помешали вовремя заметить вибрацию нити. Колебания становились все сильнее, напоминая судорожные сокращения мышц тела змеи, которая намеревалась поохотиться.

Еще немного и ошейник сдавит шею Юджина и начнет выкачивать из него кровь. Если это произойдет, он потеряет самообладание и не сможет войти в контакт с окорува. Огонь, ощутив присутствие зла, не станет разбираться и, не услышав мольбы об очищении, испепелит Юджина вместе с удавкой.

Мать Теней посмотрела туда, где прятались те трое.

– Нет времени объяснять, почему так: Дик не должен узнать, что мы затеваем. Ошейнику нужна другая жертва. Кто из вас согласен ею стать? Не обещаю, что смогу спасти храбреца.

Обдумывать такое неожиданное предложение было некогда. Пульсация нити приближалась к своему пику. Несколько секунд и сознание Юджина превратится в спутанный комок боли, который он может уже не выдержать.

– Я! – ответила Убо.

– Нужен человек.

– Тогда я, – проговорил Макимба, с трудом выговаривая слова.

– Нет. Ты знахарь и «слышишь» нить, ты общаешься с духами и легко станешь добычей для демона, который немедленно обратит тебя. Не годишься!

Убо и Макимба посмотрели на Фэнси. Он медленно отступил на шаг, не понимая, чем вызвано такое внимание.

– Почему эта зверюга так на меня смотрит? – спросил он, упершись спиной в каменную стену. Фэнси схватился за кинжал, готовый отразить нападение тех, кого считал своими друзьями.

– Спрячь кинжал, – мягкий голос прозвучал в его голове. Фэнси Броу нахмурился и засопел, демонстрируя хладнокровие и быстроту реакций.

Жизненный опыт дался ему многими смертями, в которых он был повинен, что не исключало еще большего раскаяния и сожаления, что зло, которое он успел причинить, искупить невозможно. Одного спасения рабыни, по его мнению, было явно недостаточно для прощения. Впрочем, он на него и не рассчитывал. Фэнси опустил кинжал, но не потому, что услышал голос. Если эти двое хотят прикончить его именно сейчас, путь делают свое дело, он устал ждать искупления, которое по его грехам невозможно.

– Валяйте. Только быстро. Мешать не буду. Не знал, что это будешь ты.. Прощаю.

Фэнси опустился на колени и подставил шею. Убо и знахарь в растерянности переглядывались.

– Хочешь искупить зло, которое причинил? – спросила Мать Теней, коснувшись Фэнси рукой. Он ощутил приятную прохладу и.. любовь, не человеческую, а абсолютную, которой веришь сразу и впускаешь в свое сердце, как последнюю надежду, сделав выбор – принять эту милость или отвергнуть. Он поднял голову, осмотрелся, но никого, кроме крысы и знахаря не увидел.

– Тот юноша с ошейником, видишь нить, которая стала алой? Это его кровь. Демон тянет ее, чтобы насытить свое тело. Но смысл не в этом… Есть шанс этому помешать.

Фэнси прищурил глаза. Кажется, с ним торговались. Что ж, этот язык ему был знаком.

– Если так, говори.

– Замени собой того, кто пленен демоном.

Фэнси ожидал что угодно, но не это.

– Зачем я демону?

– Ему нужен не ты, болван!

– Сбавь обороты, женщина, если просишь. Моя жизнь не стоило ломанного гроша до того, как я помог спасти ту девушку. Если могу спасти еще кого-то, то сделаю это добровольно. Предлагаешь обмен? Мою жизнь за его?

– Демон через него держит на привязи могущественную колдунью, которую ты однажды спас, не зная, кто она.

– Бенун… Снова она. Видимо мне на роду написано, спасать ее из рук мерзавцев. Если другого выхода нет…

– Нет времени его искать!

– Не шуми.. я согласен.

Мать Теней ощутила чувство неловкости. Удивительным образом, самые ничтожные из людей снова преподали ей урок.

– В тебе есть благородство, человек. Обещаю, что не забуду о твоей услуге и найду способ освободить тебя…если ты еще будешь жив.

– Я так и подумал. Правда, это то, что мне сейчас надо. Говори, что мне делать. Да побыстрее, пока я не дал слабину.

– Не нужно ничего делать, только откойся мне. Я сделаю так, что ошейник переместится на твою шею.

– Валяй. Надеюсь, выдержу. Этот парнишка как-то выжил. Может все не так страшно.

– Сила Юджина в любви к Бенун. Что спасет тебя, не знаю. Думай о том, что ты не успел в этой жизни. Возможно, так сумеешь продержаться.

– Ставки растут. Кажется, я недооценилто, во что ввязался. Хотел бы я спросить, что мне за это будет, но думаю, что это лишнее, как и твое обещание. Я уже согласился.

Фэнси оглянулся на своих спутников и впервые за все время совместного путешествия с ними, а может за всю свою жизнь, он улыбнулся. Фэнси знал, что поступает правильно и был рад, что больше никого не успел убить.

– Ложись рядом и как можно ближе, – подсказывал голос.

Фэнси прижался головой к затылку Юджина.

– Замри!

Ошейник красной змеей в мгновение ока переместился на его шею. Глаза Фэнси расширились, он хотел что-то сказать, но уже не успел, сознание взорвалось от боли, погрузив его в спасительную темноту – это все, что могла для него сделать Мать Теней.

Дик не заметил подмены и вновь наслаждался страданиями Бенун, которая видела то, что видела – кровь бежала по нити, выкачивая жизненную силу из Юджина. Ее мысли были о том, сколько он еще продержится, пока она сопротивляется.

– Чем-то недовольна? – спросил Дик с усмешкой. – Сама виновата. Дик Трейси демонстративно несколько раз дернул поводок, потом натянул его и удерживал до тех пор, пока Бенун не услышала хрип Фэнси Броу, теперь он был пленником, который уходил из жизни с гордой улыбкой на посиневших губах. Свою последнюю битву он выиграл, бросив вызов самой смерти. Фэнси будто говорил ей:

– Не ты меня, а я сам нашел тебя! Мне обещано искупление. Я верю! Верю..

Его тело вытянулось, потом свернулось калачиком, с поджатыми к груди коленями Фэнси стал похож на младенца, который обрел наконец долгожданный покой во чреве матери. Мать Теней распахнула свой плащ, чтобы принять душу Фэнси Броу, дать ей убежище в звездном полумраке, но в последний момент остановилась, вспомнив о своем обещании.

Глава 11

Дик Трейси, ощутив прилив сил, предпринял новую попытку сломить сопротивление Бенун.

– Похоже, тебе его совсем не жаль, если ты так спокойна. Думаешь – я плохой, жестокий. А чем ты лучше? Сколько из-за тебя пострадало! Даже мой папаша взялся тебе помогать, и я за это с ним рассчитаюсь особым способом. Знаешь, что я придумал? Сдеру с него шкуру, морщинистая, сгодится на барабан. Подарю его этим дикарям, которых он жалел, как и моя мать, чтобы они дубасили по нему и после его смерти. Буду слушать эту музыку и наслаждаться вместе с тобой, моя дорогая. Что-то я разболтался. Как прибудем на место, я ненадолго отлучусь, повидать своего папашу. Всегда чувствовал в нем слабость, хоть он и старался показать, что мне есть чему у него поучиться. Я его недооценил. Он опустился до того, что стал помогать рабам. О боге вспомнил, будто тот прислал ему письмецо с обещанием местечка в раю. Мой дорогой папаша так и не понял – в этой и в той жизни надо быть сильным и становиться на правильную сторону. Он связался с рабами. А я не прогадал. У меня есть покровитель, можно сказать, мой истинный друг. Думаю, он оттуда, – Дик Трейси ткнул костлявой культей вниз. – Кстати, где твои друзья? – Дик Трейси захохотал, и, брызгая слюной, потянулся к Бенун другим костлявым отростком, потрепал ее по колену. Бенун брезгливо отпрянула, будто на нее плеснули помоями.

– Смирись уже, пусть этот несчастный мальчик поживет. Отпусти его. Он белый, а ты рабыня, к тому же порченная. Ты не пара ему.

– Это подождет. А ты думай. Ему сейчас во много раз хуже. Одно твое слово… Упрямая тварь. Жестокая, прям как я, – Дик снова заколыхался и принялся издавать звуки, который даже отдаленно не напоминали смех, а были похожи на хрюканье и повизгивание койота, занятого поеданием падали.Дик Трейси снова схватил колено девушки и сдавил. Боль была такой сильной, что Бенун застонала. Дик резко выпустил ее и оттолкнул в сторону. Бенун безжизненными глазами смотрела в одну точку, на далекую звезду, которая мерцала высоко в небе, печальная, как символ ее одиночества и несбыточной мечты. Она уже не верила, что сможет освободить Юджина и спастись вместе с ним.

– «Может он прав: все попытки изменить мою судьбу заканчиваются ничем. Юджин встретит другую девушку, с таким же цветом кожи, как у него, равную себе и забудет обо мне. Нет смысла противиться судьбе, которая однажды сделала меня рабой».

Ей хотелось одного – умереть, чтобы все ее чувства исчезли, испарились, улетучились и перестали мучать. Но еще больше ей хотелось знать, что Юджин свободен и может начать жизнь заново, забыв о том, что случилось. Если она покорится Дику, так и будет.

– «Уверена? Поверила обещаниям этого урода?»

«Голос», который поддерживал ее в трудную минуту, вернулся. Значит дела плохи, как никогда, подумала она и заплакала от жалости к себе.

– «Я устала. Я не смогу покориться демону, разве что притворюсь, лишь бы он освободил Юджина. А потом я умру. Без меня Юджин ему не нужен».

Сердце Бенун от этих мыслей забилось, как раненная птица, которая поняла, что больше надежды нет, только отчаяние, бессилие и ожидание смерти.

–«Ты так поглупела, что уверена, будто уверена, что Дик Трейси его отпустит? Как только демон вернет себе человеческий облик, он сделает то, что не успел. Не побоюсь сказать, что ты для него менее желанный трофей, нежели Юджин. От тебя Дику нужна твоя сила абоса. Юджина он вожделеет, как в свое время, тебя. Вы оба попались, как мухи в паутину и увязли в ней. Юджин, понятно, обычный человек. Но ты! Веришь всему, что внушает тебе Абику через своего посредника. Как так?»

– «Не знаю, кто это нашептывает тебе, но он дело говорит», – напомнила о себе пантера, которая считала себя еще большей пленницей, чем Бенун потому, что ее не спрашивали, когда «сажали на цепь», шантажируя жизнью Юджина. Будь ее воля, давно бы сорвалась с этой нелепой цепи и ищи ветра.

– «Что я могу сделать? Его жизнь зависит от меня! Хочешь, чтобы я убила того, кто стал частью моей души?»

– «Этот выбор втемяшил в твою голову демон. Начни с малого. Покинь это тело и окунись в поток времени, который вокруг тебя. А там видно будет, куда тебя вынесет. Доверься судьбе. Не она сделала тебя рабой, а люди. Стань той, кем ты родилась. Над абоса смертные не властны, пока ты сама не покоришься. Дик Трейси, несмотря на заметные перемены, все еще человек. Абику нужна живая абоса. Он плел свою сеть давно, чтобы заполучить одну из нас. Пора вмешаться в его планы и разрушить их, а не откладывать своим долготерпением свою же гибель. Он стольких вовлек в свою сеть, что без крови этот клубок уже не распутать. Сделай то, что должна, проснись, Бенун!»

Яркая вспышка озарила сознание, ослепила и Бенун ощутила, как ее окатила ледяная волна, подхватила и потащила за собой в бездну, которая открылась перед ее внутренним взором и поразила своей необъятностью и величием. Состояние, в котором она пребывала и правда, можно было назвать пробуждением ото сна. Бестелесная Бенун, войдя во вкус, соединившись с потоком, оседлала его и полетела вперед, уже не думая ни о чем. Боль, страдания, воспоминания о прошлом и настоящем – все растворилось без следа.

Дик Трейси не заметил перемен во внешнем облике Бенун. Она сидела с окаменевшим лицом и смотрела в пустоту. Дик окликнул ее, потом дотронулся, удивившись, какой холодной и неживой она ему показалась.

– Ведьма, колдует, небось. Впрочем, пусть, этот щенок в моей власти, как и она.

Расплывшись бесформенной массой, Дик повозился, устраиваясь поудобнее и наконец заснул.

Бенун наслаждалась резкой переменой своего состояния, успокоилась, позволив некоторым воспоминаниям приблизиться к себе, как стайке испуганных рыб. Промелькнуло и пропало лицо Акана, потом она увидела Юджина. Вслед за ними из подсознания выплыл ненавистный образ капитана Мердока Мерча, а потом и Дика Трейси. Бенун сделала над собой усилие и стайка рыбок исчезла без следа.

– Так-то лучше, – подумала она. – Не смейте возвращаться. Не хочу ничего. Покой и бесконечность.

***

– Этого я и боялась, – Мать Теней понимала, что произошло. Пока она возвращала к жизни Юджина, вмешались другие абоса, которым надоело видеть самоистязания Бенун. В итоге она покинула свое тело, освободилась, не зная, что Юджин тоже свободен и она могла спокойно уйти от своего мучителя, оставив напоследок свою отметку, как грозное предупреждение, что они еще встретятся. Она должна была броситься к Юджину, открыться ему во всем, что скрывало ее настрадавшееся сердце, убедиться, что любима. Вместо этого она освободилась от воспоминаний о нем.

– «Может это и хорошо?» – подумала Мать Теней, невольно любуясь Юджиным, который напомнил ей молодого бога после поединка с демонами. «Ничего, что ему помогли, даже принесли себя в жертву. Главное достигнуто – он свободен и волен желать чего угодно, например, искать встречи с той, ради кого столько страдал. Или пойти своей дорогой, оставив воспоминания в этой мрачной пещере. Подходящий момент, чтобы развести тех, кого свела судьба, осознав свою ошибку. Так тоже бывает…»

– «Был ли смысл в его самопожертвовании? Или я обманула его, обманувшись сама?» – подумала она, посмотрев на неподвижное тело Фэнси Броу. В нем еще теплилась жизнь, но слабому свечению вокруг его голову, поняла, это ненадолго, душа готовилась покинуть мертвую «обитель».

–«Ну уж нет. Мое обещание чего-то стоит. Раз Бенун свободна и Юджину ничего не угрожает и, пока он отсыпается, займусь-ка я этим человеком. Кто знает, вдруг его жертва и правда, была важна для будущего, которое еще не наступило, но уже обозначило тех, кому в нем быть».

Как это часто бывает, замысел судьбы даже самым сведущим открывается не сразу, оставляя место для скрытых желаний.

Пока Дик Трейси пребывал в своем беспокойном сне, выслушивая нравоучения Абику, Мать Теней занялась тем, ради чего пришла.

– Помоги ему, – приказала она знахарю. – А ты проследи, чтобы нам не помешали.

Убо послушно кивнула и превратилась в стража, не забывая посматривать туда, где разворачивалось невероятное зрелище.

Ленивый окорува уже засыпал, когда Мать Теней обратилась к нему с речью:

– Великий окорува, проснись. Я привела тебе человека. На нем печать демона. Можешь освободить его?

– Зачем.

Мать Теней знала, что иногда окорува удостаивает своим общением, а не просто выполняет роль огненного божества, которое «питается злом», обращая его в свет.

– Он отдал себя ради другого.

– Добровольная жертва? Покажи мне его.

Мать Теней подала знак знахарю, который подтащил Фенси Броу к светящемуся контуру, обозначавшему границу, за которой начиналось царство окорува. Тот, кто переступил ее, уже себе не принадлежал.

– Он слишком слаб, чтобы говорить со мной.

– Прояви милость, о, божественный окорува!,– попросила смиренно и настойчиво Мать Теней. – Загляни в его душу, пока он без сознания и реши. Абику скоро поймет, что мы его обманули, начнет мстить. С такой обузой мне будет непросто. Я дала обещание, что не брошу его.

– Он торговался?

– Нет, хотя мог. Он простился со своими спутниками, желая одного – искупления.

– Со своими спутниками? Хорошо. Скажи им, пусть окажут своему другу последнюю милость и поднесут его ко мне.

В голосе божества послышалась издевка: устраивать испытания на крепость духа и способность к самопожертвованию, было любимым развлечением божества. Выбор обнажал сущность любого.

Мать Теней посмотрела на знахаря и поняла, что ему точно не следует встречаться с окорува. В его душе слишком много путанного и темного. Слишком долго он общался с духами, выступая посредником между ними и рабами, которые обращались за содействием.

– Могу я…

– Ты? – удивилась Мать Теней и посмотрела на Убо. – Не боишься, что окорува не просто подпалит твою шерсть, а поджарит до костей? Мне же не надо объяснять тебе, чем грозит ритуал таким существам, как ты?

Вопрос повис в воздухе потому, что Мать Теней и сама не знала на него ответ.

Никогда прежде сущности, избравшие для себя звериный облик, с окорува дел не имели. Считалось, что свой выбор они уже сделали и никаких изменений в их облике уже не предполагалось. Даже, если они передумают, все равно не смогут изменить свой облик и проживут не одну сотню лет, пока сердце зверя не остановится добровольно. Матери Теней общение с окорува не грозило ничем. Но по правилам она не имела права переступать границу, соблюдая паритет, установленный не ею, а более мудрыми и могущественными. Что же делать? Она посмотрела на Фэнси. В его теле осталось совсем немного жизни и она уже затухала, как догоравшая свеча.

– Помоги, – приказала она и показала знахарю на крысу. Он поклонился и не глядя на Убо, бережно положил Фенси поперек ее горбатой спины. Чтобы безвольное тело не соскользнуло, Убо опустилась на четыре лапы. Душа Фэнси испуганно заметалась, пытаясь укрыться в спутанных волосах умирающего.

– Быстрее! Это его последний шанс.

Крыса на мгновение замерла перед раскаленными камнями, преграждавшими путь и прыгнула вперед. Послышалось шипение и запах паленой шерсти.

Мать Теней и знахарь видели, как окорува метнулся навстречу, окутал Убо с ее ношей огненными крыльями, скрыв за плотной завесой будущего пламени.

***

Сколько продлится обряд, не знал никто. В некоторых случаях на это уходило несколько дней. Судя по тому, каким плотным было огненный кокон, у окорува не было однозначного ответа – как поступить с теми, кто добровольно явился на суд.

Мать Теней, пользуясь передышкой, попыталась дотянуться до Бенун.

– Только не это, – прошептала она, узнав место, где пребывала бестелесная абоса. Пустота. Там не было ничего: ни времени, ни воспоминаний. Туда, как правило, попадали души, измученные земным существованием. Хорошее место, оно помогало восстановить равновесие, обрести покой, если бы не одна особенность. Попавшему туда предстоял выбор – вернуться назад, обновленным или остаться там навсегда.

Тело Бенун будет жить до тех пор, пока голод и жажда не убьют его.

– Абику, это все ты! Когда же ты насытишься? Сколько можно копить в себе зло? Лопнешь!

Мать Теней ощущала растерянность и печаль. Человеческие чувства неизбежно возрождались в ней, когда приходилось общаться с людьми слишком часто и подолгу, как сейчас.

–«Ей там понравится. Бенун застрянет там надолго. Кто знает, когда она решит вернуться? И будет ли смысл, если к тому времени от ее тела ничего не останется? Юджин уйдет. Несчастная Бенун снова будет одна. Опустошенный дух, который никогда больше не наполнится любовью. Нет, такой участи абоса, пока у нее есть тело, я не могу допустить. Ее мать и бабушка мне этого не простят. Меня обвинят либо в бездействии, либо в неразумных решениях. Неизвестно, что опаснее для единства сестринства».

– Смотри! Что там?

Возглас знахаря вывел ее из раздумья. Мать Теней посмотрела в сторону окорува и поняла, что его так взволновало. Языки пламени замедлили свой танец. Сквозь нестерпимое белое свечение проступили очертания человеческой фигуры.

Тело мужчины висело в воздухе, будто в ванне, погруженное в раскаленную лаву. Кожа почернела и начала сползать с него хлопьями.

– Это Фэнси? Что это с ним? Понятно,что – конец Фэнси, – проговорил знахарь, чувствуя вину и облегчение, что не он оказался на его месте. Даже на расстоянии он чувствовал, как жжет окорува.

Огонь снова уплотнился и увеличился в размере. Мать Теней по опыту знала – приближался момент, когда решится судьба того, кто пожелал освободиться от зла и тьмы.

Ей уже приходилось видеть, как те, кого она считала лишь тронутыми печатью демона, окорува не освобождал, а безжалостно сжигал. Она с недоумением смотрела потом на горстку пепла, пытаясь понять, что же она просмотрела в душе не прошедшего испытание? Ответ приходил не сразу. Однажды она простояла над пеплом так долго, что луна успела поменяться местами с солнцем десять раз. В тот раз она познала истину: всей мудрости может не хватить, чтобы постичь тайну человеческой души, которую она намерена скрыть и только окорува способен увидеть все. В согласии на суд могло быть больше гордыни, чем веры. Человеческая душа только кажется открытой и невинной. На самом деле в ней большую часть жизни царит мрак. Недооценку своих преступлений окорува не прощал никогда.

Он сжигал все, кроме песчинки добра и сострадания, давая шанс возродиться к новой жизни. Если такой частички не находилось, окорува принимал добычу, как должное. Окорува не ошибался и тем самым исправно служил судьбе орудием неотвратимого возмездия даже за то, о чем сам человек уже и не помнил. Суд следовало принимать на веру или не связываться с этим ритуалом вовсе и тем более не уговаривать кого-то его пройти, чтобы что-то там доказать себе и другим.

После потери человека, которого Мать Теней в одной из своих прошлых жизней, похоже, любила, она прибегала к окорува крайне редко. Для Фэнси Броу, о котором она не знала ровным счетом ничего, это действительно мог быть тот самый единственный шанс. Она предложила, ничего толком не объяснив. Он согласился, ни на что не надеясь.

Выждав время, Мать Теней снова посмотрела на окорува. Ей показалось, что в центре кипящего пламени не одна, а две человеческие фигуры.

– «…Женщина?»

Мать Теней не питала иллюзий насчет судьбы Убо и не особо о ней сожалела, одной тварью больше, меньше.

– Нет, вытолько посмотрите, он превратил нашего Фэнси в бабу? – знахарь вложил в эти слова столько эмоций, что Мать Теней не удержалась и отвела взгляд от ритуального огня, чтобы посмотреть на человека. Знахарь стоял с отрытым ртом и глазами, выпученными, как у речного рака. – Тебе померещилось.

– Правда? А ты сама посмотри! – знахарь не выдержал, вскочил и вытянувшись в струну, показывал рукой в сторону окорува. – По-твоему, я слепой? Там женщина! – Впрочем, возможно, ты прав. Окорува превращениями не занимается. Воля божества, которая всегда справедлива, обнажает истинный облик и судит его, а не личину, которая могла прирасти.

Мать Теней тоже стала присматриваться к очертарниям фигуры, стараясь угадать, чью сущность скрывает в себе эта форма.

– "Окорува решил подшутить над нами? Или это воплощение его собственной мечты о несбыточном..? С кем же он ею поделился? Мир меняется и божества меняются вместе с ним".

Глава 12

Нить уже не пульсировала. Она потемнела, сморщилась и повисла в воздухе, похожая на высохшего дождевого червя.

– Получилось? Окорува освободил Фэнси? – спросил с надеждой Макимба, переводя взгляд с Матери Теней на явно неживую нить.

– Освободил и от чего именно, узнаем позже. Главное, что удавки больше нет. Дик пока в неведении, спит. Когда он в таком состоянии Абику не может контролировать реальность, иначе сразу бы понял, что Бенун ускользнула. Как только парная с ней сущность Бенун поймет это, то овладеет телом и вернет свой прежний облик.

Послетакого ответа больше вопросов Макимба не задавал, чтобы и дальше не показывать свою беспомощность перед силой, которая его подавляла. Это как спрашивать у бури, почему она испытывает на прочность людей одинаково с деревьями, скалами. В чем их общая вина и есть ли она?

Огонь медленно затихал. Мать Теней задумчиво всматривалась в очертания фигуры, которая вызвала у знахаря такую бурную реакцию. Она исключила возможность мгновенной реинкарнации охотника за головами.

– «Неужели это хранитель жреца? Невероятно. Поскорее бы уже все закончилось. Пока Абику не унюхает отсутствие души в теле Бенун, мы на шаг впереди и должны воспользоваться этим».

– Послушай меня, – Мать Теней обратилась к знахарю. – Здесь мне делать больше нечего, справитесь сами, когда разберетесь, кто кем стал. Не сомневайтесь в справедливости окорува, иначе он воспримет это как оскорбление и уничтожит вас вместе с этой пещерой. Об одном прошу, позаботьтесь о юноше, который скоро проснется и начнет задавать во.. Где же он?

Мать Теней только сейчас обнаружила, что Юджина нигде нет. Мысль о том, что Абику перехитрил ее и похитил юношу снова, она отбросила сразу. Не заметить присутствие такой силы было невозможно. Она убедилась еще раз, что Абику в своем мире, распаляет желания Дика Трейси, усыпляя его своими лживыми посулами. Тело Бенун все еще там, где и было с момента «бегства» Бенун. Фэнси не так важен для ее планов, не говоря про хранителя. Куда исчез Юджин, вот в чем загадка. Когда она видела его в последний раз, он спал на камнях и не подавал даже признаков скорого пробуждения.

Она внимательно осмотрела все вокруг и ощутила слабый след, который вел в сторону выхода из пещеры. Возможно, Юджин очнулся и, приняв их за врагов, попытался скрыться. В пещере можно было легко заблудиться или погибнуть в одной из коварных, незаметных, бездонных расщелин – обидно после чудесного спасения. С этими мыслями Мать Теней шагнула в тень и растворилась в ней.

Макимба не заметил, когда остался в одиночестве. После того, как окорува погас, пещера окончательно погрузилась во мрак. Макимба растерянно таращился в темноту, напрягая слух и бесполезное зрение. Послышался легкий шорох, больше похожий на дыхание. Кто-то невидимый приближался к нему.

– Кто здесь? – проговорил он и его голос показался ему чересчур громким. Макимба испуганно повторил, но уже шепотом: – Кто здесь? Я тебя слышу. Не приближайся.

– А то что будет, – послышался за спиной насмешливый голос. Макимба резко обернулся и отпрянул – на него смотрели два глаза и они светились в темноте, излучая зеленоватое свечение.

– Перестань трястись, знахарь. Ты казался мне посмелее. Отвык?

– Кто ты? Где Фэнси?

– Где Фэнси..? Думаю, он здесь. Да вот же он!

Глаза несколько раз моргнули.

– Здесь слишком темно, ты не увидишь. Но он здесь, верь мне.

– Кто ты и почему я должен тебе верить? – попробовал возмутиться Макимба и тут же осекся, представив, что светящиеся глаза могли принадлежать чудовищу, которое он мог своими вопросами разозлить. Мать Теней пропала, защитить его некому. Знахарь осознал это и задрожал еще сильнее.

– Перестань! У тебя такой вид, будто ты увидел демона. Это же я! Не веришь, прикоснись ко мне и убедись.

– Нет! – воскликнул знахарь и спрятал руку за спину.

– Раньше ты не был таким брезгливым. Делал вид, что мой вид тебя не смущает? Притворщик. Знала бы, куснула тебя пару раз, знал бы, как надсмехаться.

– Я не сделал тебе ничего плохого, неизвестный дух, – Макимба решил наконец, что перед ним и правда дух, с которым можно было попробовать договориться, раз он не убил его сразу.

– Разве я сказала, что сделал? – в голосе послышалась насмешка и удивление. – Ты отвечаешь мне голосом. Почему?

– Потому, что ты говоришь со мной, как человек. Или ты дух, который претворился человеком. Что тебе от меня нужно? Где Фэнси? Что с крусой-великаном? Отпусти меня, смилуся, я тут не по своей воле.

– Какое нытье… и к чему эта ложь про то, что я говорю с тобой человеческим голосом?

– Я не лгу!

Обладательница зеленых глаз замешкалась и предложила:

– Ты же знахарь, если не наврал и про это. Значит, сумеешь разжечь небольшой огонь. Действуй. Убедишься, наконец, что я это я. Заодно сама рассмотрю получше твоего дружка. Я чувствую его, но не вижу.

– "И то верно",– подумал Макимба. – Я же могу. Почему это не пришло мне в голову раньше.

Знахарь немедленно занялся приготовлениями. Нащупал в темноте брошенные и погасшие факелы, с которыми пришел сюда вместе с Броу. Крыса в их свете не нуждалась, чего не сказать про них, которые следовали за ней по пятам. Несколько простых манипуляций с огнивом, искра воспламенила погасший факел и яркий свет озарил пещеру и подземное озеро посередине. Макимба остолбенел.

Перед ним стояла женщина, не сказать, чтобы очень молодая, ее возраст выдавала глубина и мудрость зеленовато-желтых глаз в обрамлении густых пушистых ресниц. Это они светились в темноте и так напугали Макимбу. Женщину можно было бы назвать даже красивой, если бы не ее длинноватый нос и острые зубы, которые обнажались, когда она просто стояла молча и настороженно смотрела перед собой.

Ее поведение выдавало в ней хищника, который привык нападать первым и был начеку. Неухоженные спутанные волосы также портили общую картину. Но все эти маленькие недостатки, а лучше сказать, своеобразие, искупала ее фигура: стройное, мускулистое тело, смуглая кожа, в них не было ни единого изъяна, за исключением шрама, который тянулся уродливой лентой от шеи через грудь и кончался у середины живота. Незнакомка была обнажена и стояла перед потрясенным Макимба спокойно, без капли смущения.

– О, духи, – прошептал он, не в силах вымолвить ни слова.

Женщина настороженно на него посмотрела, пожала плечами, развернулась и направилась к озеру. Подойдя ближе, она опустилась на колени, склонилась к воде, чтобы напиться и вдуг ротпрянула. В темной мерцающей глади ледяного озера отражалось лицо человека.

Женщина встала и ногой поторогала воду, проверяя, реальная ли она и то, что в ней отразилось. И снова замерла, на этот раз рассматривая ногу. Затем она вытянула перед собой руку и уставилась на нее.

– О, боги…

Женщина потрогала себя за лицо, потом медленно склонилась над водой и прошептала:

– Что это там? Это я?

Она резко обернулась к знахарю и крикнула:

– Эй, ты! Я что, человек?

Глава 13

По тому, как мрак начал рассеиваться, Мать Теней поняла, что она близка к выходу. Она старалась не потерять нужный ей человеческий след, который путался с другими следами, тех, кого она оставила в пещера возле озера. Увидев впереди мерцание, летучая мышь метнулась в сторону, уцепилась когтистыми лапами на перепончатых крыльях за выступ и повисла на вниз головой. Густой пещерный мрак уступал место рассеянному неверному свету далеких звезд.

След был совсем свежим. Мать Теней оценила сообразительность человека: он преодолел значительное расстояние в полной темноте довольно быстро, ориентируясь на невидимый, но ощутимый поток воздуха, который указывал ему путь.

Перед тем, как выбраться наружу, Мать Теней предусмотрительного вернула себе человеческий облик, на тот случай, если Юджин окажется поблизости.

Уловив впереди движение, она ускорила шаг. Приблизившись, убедилась, что это Юджин и позвала его по имени. Человек остановился, посмотрел назад и снова пошел вперед.

– «Что это с ним? Пытка демона повредила его сознание? Он меня узнал. Почему не остановился?»Когда высокая стройная фигура преградила путь, он не взглянул на нее, молча обошел, будто это был камень. Мать Теней снова преградила Юджину путь. На этот раз он соизволил обратить на нее внимание и довольно неучтиво поинтересовался, что ей от него нужно.

– Неожиданно Это вместо благодарности?

–За что я должен тебя благодарить? За то, что ты бросила Бенун? Я слабый, всем мешаю. Но ты! Загадочная и могущественная, возишься со мной, зная, что я ни на что не способен. Где хранитель Бенун, о котором она мне рассказала? Где ее наставник, жрец, к которому она питает уважение и считает чуть ли не своим отцом. Куда подевались все те, кто ее спас однажды? Отступились? Испугались этого злодея, похожего на распухшую свинью. Раз так, я сам найду, где он прячет Бенун и покончу с этим. Пусть делает со мной, что хочет, лишь бы не мучал ее! Она ранимая и добрая. За что ей эти мучения? Уходи с дороги. Не задерживай меня.

Мать Теней отошла в сторону. Юджин продолжил путь, не посмотрев в ее сторону, настолько он презирал ее и нисколько при этом не боялся. Сделав несколько шагов, тень тени поднялась над землей, полетела следом. Заметив движение, Юджин покосился назад.

– «Ага, все же любопытство взяло верх, мальчишка, вспыльчивый, как Бенун. Вот ведь нашлись. Толком ничего друг о друге не знают, а бросаются защищать, забыв, что сами смертны. Ладно, Бенун, возродится в сестринстве. А он-то на что уповает? Что Бенун будет благодарна? Да она его проклянет за поспешность и то, что он обрек ее на одиночество, пожертвовав собой. Влюбленные не думают даже на шаг вперед, а напрасно. Приходится это делать за них»

Юджин недовольно проворчал:

– Фокусы. Бесполезные, – и больше в сторону парящего рядом темного облака не смотрел.

–«Ему придется меня выслушать, иначе все, через что он и Бенун прошли, будет напрасным».

– Остановись!

Тон, каким это было сказано, больше напоминал приказ, нежели просьбу. Юджин хотел было подчиниться, но потом упрямо шагнул вперед, всем видом показывая, что разговаривать не о чем.

– Стой, упрямец! Или заставлю.

– Чего ты хочешь? Не можешь смириться, что такой как я осмелился перечить тебе?

– Я знаю, как спасти Бенун.

Юджин резко развернулся и посмотрел туда, где должно было быть лицо его путницы. Но ничего нового, кроме все той же мерцающей пустоты, не увидел.

– Хочешь, чтобы я тебе поверил? Но как я могу, думая о тебе так?

– Придется. Должна сказать, ты ведешь себя чересчур дерзко по отношению к тому, кто тебя спас. Ради тебя пожертвовал собой не самый плохой человек. В чем-то он лучше тебя потому, что согласился на опасное дело без всякой на то выгоды. – Выгоды? Намекаешь на меня? В чем же по-твоему моя выгода?

Юджина покоробили слова Матери Теней.

– А разве нет? Ты в глазах Бенун герой. Узнав, как ты хотел лишиться головы, лишь бы она была свободна, она почувствует себя тебе обязанной.

Ответ вынудил согласиться с ее доводами.

– Думаешь без головы я смог бы этому порадоваться? – хмыкнул Юджин, который незаметно вступил в диалог, от которого сначала решительно отказался.

– Твоя голова на месте благодаря тому человеку, о котором я тебе рассказала.

– Чего ты хочешь? Чтобы я бросился теперь на его поиски, раз он оказал мне такую услугу?

– Чего я хочу? Правильный вопрос. Я хочу, чтобы ты встретился с Бенун и убедил ее вернуться в мир, в котором есть ты.

Юджин чувствовал, что услышал правду. Но сознание отказывалось принять то, о чем он не имел никакого представления. Мать Теней упрекнула себя, что снова забыла главное – Юджин обычный человек. Его неоценимая значимость заключалась в том, что он любим Бенун и сам готов на любые безумства ради нее.

–Если ты все знаешь, скажи, что мне делать? – Вернуть. – Где-то место?

– В некотором смысле, нигде. Оно потому и называется – «небытие». Последнее и самое надежное убежище для того, кто устал страдать и утратил веру, что зло можно победить, хотя бы на время, отвоевать у него сколько-то счастья для себя и для других.

– Это случилось из-за меня?

– Наконец то начал осознавать. Она думала, что ты умираешь, не знала, что нашелся доброволец, который заменил тебя собой. Ее тело все еще во власти демона. Но оно бесполезно для него потому, что им невозможно управлять, оно не чувствует боли, не слышит, не видит. Но это еще не все. Бенун заключила союз с сущностью пантеры, которая все еще в ее теле и как только сообразит, что хозяйка тела ушла, не предупредив, решит, что она свободна от обязательств и вернет себе свой облик.

– А как же Бенун?

– Ее земное существование будет окончено раньше назначенного срока. Она никогда не сможет разделить с тобой радость взаимной любви, которая вас связывает.

– Как мне туда попасть? Без Бенун я не вернусь, никуда не вернусь. Кроме моей матери, меня оплакивать некому. Для нее я уже мертв. Юджину не потребовалось дополнительных разъяснений, что он может не вернуться оттуда, куда собирался в поисках Бенун. Мать Теней сразу приступила к главному.

– Тогда слушай. Там все по-другому, не как в этом мире. Потому и называется – «небытие» – что означает – НЕ БЫТЬ. Надо отречься от себя, от всего, что было дорого в этой жизни. Бенун ушла туда потому, что ее вынудили, слишком долго ее испытывали на прочность. Что для нее сейчас имеет значение, я не знаю. Послушает ли она тебя – не знаю. Если она не захочет вернуться, один ты не сможешь, как и она. Оттуда никто не хочет возвращаться. Вернуться вы сможете только вместе. Обоюдное желание – единственное оправдание для сил, которые управляют тем миром, единственная причина по которой они сделают для вас исключение. На мою помощь не рассчитывай. Если ничего не выйдет, будешь, как тень, следовать за ее тенью, пока не растворитесь в пустоте, которая вас поглотит. Все еще хочешь попытаться?

– Если другого способа ее вернуть нет, ответ -да.

– Сейчас ты покинешь свое тело. Ты почувствуешь, как тебя уносит потоком. Это река, разделяющая миры мертвых и живых. В ней можно плыть бесконечно. Небытие – это добровольное решение, выбор. Для Бенун – это попытка себя спасти. Для тебя – желание спасти ее. Постарайся ее убедить и не дай очаровать себя безмятежному покою.

Прошлое незаметно растворялось, превращаясь в ничто: тревожные воспоминания, горечь потерь, страх, неуверенность, все уходило в никуда. Ему становилось с каждым мгновением все легче. Вскоре он ощутил блаженство. Юджин был счастлив.Юджин не заметил перемены. Только что он разговаривал с Матерью Теней под звездным небом бескрайних прерий и вот он уже куда-то летит или плывет, не предпринимая никаких усилий. Он отдался чужой воле и почувствовал удовольствие. Прошлое незаметно растворялось, превращаясь в ничто: тревожные воспоминания, горечь потерь, страх, неуверенность, все уходило в никуда. Ему становилось с каждым мгновением все легче. Вскоре он ощутил блаженство. Юджин был счастлив. Он услышал шепот:

– Ты так и не узнал вкус ее поцелуя. Тебя и мужчиной назвать сложно, мальчишка, чуть что и поплыл неведомо куда. А мог бы…

Плавное течение замедлилось и почти замерло. Тело Юджина, перестав двигаться, начало тонуть. Он попытался выровнять тело и ему это удалось. А потом снова ноги, став каменными, снова потащили его на глубину. Он увидел над головой пузырьки воздуха, которые ниткой сверкающего бисера тянулись вверх. – Кажется я тону.

Настроение изменилось. Ему уже не хотелось наслаждаться безвременьем. Река из баюкающей колыбели превратилась в вязкую липкую субстанцию с удушливым неприятным запахом. сказала, что Бенун здесь потому, что ей хорошо. Это же зловонное болото! Если я ее не найду, она останется тут навсегда, не видя сущности этого места. Бенун! Бену-у-н!

Юджин закричал один раз, другой, но болото, будто почувствовало, что добыча ускользает, усилило хватку и еще настойчивее потянуло его на глубину. Болотная жижа, будто живая, норовила забраться в рот. Юджин изловчился, вздернул подбородок и снова закричал из последних сил:

– Бену-ун! Я здесь!

–Зачем… – голос Бенун прозвучал совсем близко. Юджину казалось, что стоило ему протянуть руку и он коснется Бенун, которая, оказывается, все это время находилась рядом.

Продолжение книги