Советник. Том 1. Поиск бесплатное чтение

2000 год до нашей эры

Деревня янтарных Жрецов

Этим летом жара пришла задолго до праздника первого урожая. Знойные дни сменялись душными ночами, охотники реже отправлялись за добычей, виноделы дремали в тени шатров. Поговаривали, что река обмелеет, животные все реже приходят к ней на водопой. Если так пойдет и дальше, фрукты на деревьях высохнут, не успев созреть, и человеческим племенам придется питаться съедобными листьями и корнями. Но в деревне янтарных Жрецов ни голода, ни жажды не боялись.

– Когда я был мальчишкой, встретил шестую весну, – рассказывал первый воин Гассур, подкладывая в костер хворосту, – лето продолжалось больше девяти лун. Люди приходили к нам, просили еду и воду. Боялись, но между смертью и визитом к темным эльфам выбирали последнее. Так и надо поступать, коли жизнь коротка.

Сидевшая рядом Земира отложила камень, которым точила один из своих клинков. Она получила их прошлой луной, и несколько дней назад сказала Гассуру «да» в ответ на предложение стать его женой. Воины редко связывали себя такими узами, особенно если речь шла о женщинах – зато девушкам из деревни мужчины из армии Жрицы Эдны приходились по душе. Что там охотники или виноделы, если можно стать подругой эльфа, который не только носит оружие и умеет с ним обходиться, но и рассказывает о своих победах? О том, что мужа они будут видеть в лучшем случае раз в две луны, девушки не думали, но некоторых это устраивало.

Алин, жена Хаддата, была служанкой одной из янтарных Жриц, обнимала мужа, когда он возвращался и ни словом, ни взглядом не показывала, как ей одиноко в его отсутствие. Ничего хорошего в союзе двух воинов Хаддат не находил. Он был бы рад засыпать рядом с женой каждую ночь, но знал, что разлука проверяет чувства на прочность. Настоящие становятся крепче.

Впрочем, сегодня Гассур и Земира счастливы. А для воинов завтра может не наступить.

– Не припомню долго лета, – сказала женщина. – И засухи тоже, река всегда полна воды.

– Ты юна, мой свет, – сказал ей Гассур. – Когда-то пустыня подступала к деревне. Так рассказывал отец. Он помнит давние времена. Тогда магия янтарных Жрецов не была так сильна, как сегодня. Шатры живших здесь эльфов находились на островке посреди жаркой пустыни. Дед нашего Жреца создал лес, реку, озера и фруктовые деревья.

– Лес, реку, озера и фруктовые деревья создали первые боги, а дед Жреца Одена позволил остальным эльфам это увидеть, – поправила Земира.

Гассур передернул плечом и поморщился. Веру в первых богов воины не разделяли (не разделял ее и Хаддат), но женщина утверждала, что они отделили свет от тьмы, создали оба мира и населили их людьми и темными существами. А до этого подарили жизнь Жрецам, темным эльфам с янтарными глазами и синей кровью. Благодаря их магии все, кто жил в округе, не боялись жаркого солнца, жажды и голода, потому что в реках и озерах можно было найти достаточно воды, а в лесах – ягоды, фрукты и дичь.

Стемнело, солнце сменилось полной луной, и Жрецы собрались на очередной пир в шатре правителя деревни, Одена. Он угощает гостей и поднимает кубок за здоровье сидящей по левую руку от него женщины. Жрица Эдна облачена в белый шелк, волосы заплетены в традиционную прическу из кос. Она улыбается, ведет неспешные беседы с подругами вождей соседних деревень, собравшимися у стола, принимает фрукты и вяленое мясо из рук детей. Настоящих детей, янтарных Жрецов, темных эльфов с янтарными глазами и синей кровью.

Хаддат держится по правую руку от нее каждый раз, когда Эдна выступает в поход и ведет за собой армию. Боги дали ему шанс. Но могло случиться иначе, и он бы навсегда остался одним из детей Жрицы от неизвестного воина. Существом, которое с рождения обречено стать чужим – и продолжит быть им до тех пор, пока не сделает последний вдох.

– Что-то ты загрустил, Хаддат, – заговорил Гассур. – Как твоя жена? Не отходит от мальчика?

– Ох, и кричит по ночам, должно быть, – предположила Земира.

Хаддат покачал головой.

– Спит как набегавшийся по лесу эльфенок. Кормилица говорит, что еще никогда не видела таких спокойных детей.

Гассур прилег, опершись на локти, и посмотрел на разгоревшееся пламя костра.

– Как Царсина его назвала?

– Эрфиан.

– Эрфиан, – повторил воин. – Бог-целитель. Когда Жрецы не могу уснуть, они обращаются к нему – и он дарует им покой.

***

Алин дремала, свернувшись клубком под легким одеялом. Хаддат подошел к колыбели, убедился, что мальчик спит, сел на кровать рядом с женой и погладил ее по волосам. Наспех заплетенная коса растрепалась, влажные пряди прилипли к щекам.

– Ты уснула в одежде, мой свет. Принесу тебе ночное платье.

Жена зевнула и открыла глаза.

– Не заметила, как задремала. – Она посмотрела в направлении приоткрытого полога шатра. – Уже стемнело!..

– До полуночи еще далеко.

Алин поднялась и подошла к колыбели.

– Как сладко он спит. Что ему снится?

Хаддат достал из стоявшего рядом с кроватью сундука ночной наряд жены – длинное белое платье из прозрачной ткани.

– Удивительные миры, в которых ни ты, ни я никогда не побываем.

Прошло не больше двух лун с тех пор, как служанка Царсины, одной из дочерей Эдны, появилась в их шатре поздней ночью и принесла крохотный сверток. В свертке удивленная Алин обнаружила ребенка, родившегося несколько дней назад. Его матерью была Царсина, а отцом, как сразу же понял Хаддат – воин из армии Жрицы, имени которого никто и никогда не узнает. Плата за страсть, от которой женщины с янтарными глазами стараются избавиться. Благо в деревне достаточно матерей, готовых принять такой подарок.

Царсина дала мальчику имя одного из первых богов, так, как это было принято у Жрецов – Эрфиан. Наверное, потому, что этот бог считался не только покровителем сна, но и хранителем спокойного разума в жаркие дни лета. Мальчик проспал всю ночь, а на рассвете открыл глаза и расплакался. У Хаддата и Алин до сих пор не было детей, но жена воспитала пятерых братьев, и происходящее не напугало ее – она ушла и вернулась с кормилицей. С тех пор эльфийки проводили в шатре почти все время, отлучаясь только за фруктами и питьевой водой.

– Спи, малыш, – сказала Алин Эрфиану. – Погуляй по удивительным мирам. Кто знает, может, когда-нибудь ты отправишься путешествовать и увидишь их. – Она повернулась к мужу. – Если ему достанется характер Царсины, он вырастет ужасным сорванцом.

– Я тоже рос сорванцом. Отец отправил меня учиться воинским премудростям. И теперь я не сорванец.

Хаддат обнял жену, и она прижалась к его груди.

– Еще какой сорванец. Ты не прочь и у костра с девушками потанцевать.

– Только если с этими девушками веселишься ты.

Увидев протянутое платье, Алин сложила его и снова убрала в сундук.

– Богиня Энлиль так прекрасна, что смертные могут ослепнуть, лишь взглянув на нее. В лунные ночи они спускается на землю и танцует у костра, но в двух мирах нет одежды, которая сделало бы ее еще красивее. А поэтому она танцует обнаженной.

Хаддат наблюдал за женой, снимавшей свой наряд в свете масляных ламп. На ней осталась только нитка мелкого речного жемчуга, украшавшая шею. Кожа Алин была ослепительно белой и такой тонкой, что, казалось, даже нежное прикосновение причинит ей боль. Когда-то он увидел ее на берегу реки – босую, в простом платье, с длинными иссиня-черными волосами, не собранными в косу – и в то же мгновение понял, что нашел женщину, которой преподнесет свадебный подарок. А если она отвергнет его… что же. Он готов побороться за ее сердце, он воин и отступится без боя. Но она его не отвергла, хотя у нее, эльфийки из богатой семьи, женихов было хоть отбавляй.

– Сама богиня Энлиль спустилась ко мне с небес.

Алин откинулась на подушки.

– Подойди. Она расскажет тебе историю об одном из удивительных миров. А, может, даже возьмет тебя с собой.

Часть первая. Первое правило войны – обман

Глава первая. Эрфиан

1987 год до нашей эры

Деревня янтарных Жрецов

– Давай, Эрфиан. Трусишь?

– Не больше, чем ты.

Нур, устроившийся на траве под деревом, поднялся.

– Это я-то трушу? Ты стоишь, как маленькая испуганная эльфийка, и боишься остричь себе волосы, а я трушу?!

– Свои ты до сих пор не остриг.

Возмущение на лице юноши сменилось досадой.

– Ты первый. Мы бросали монетку и договаривались, помнишь?

Эрфиан снял тонкий тканевый обруч, удерживавший волосы, и длинные светлые пряди рассыпались по плечам. Обычаи деревни запрещали мальчикам стричься вплоть до той ночи, когда они встретят тринадцатую весну, и сегодня для них с Нуром настала та самая ночь. Для проведения маленькой церемонии они пришли на одну из полян, которую янтарные Жрецы называли местом силы. Здесь боги, если верить знающим, с особым вниманием приглядывают за эльфами и слышат молитвы. Просьб к богам у Эрфиана не было, но традиции он уважал.

Нур наблюдал за тем, как серебряный кинжал в руках его приятеля срезает одну прядь за другой. Когда Эрфиан завершил ритуал и наклонился для того, чтобы завязать небольшой мешок с остриженными прядями, юноша рассмеялся.

– Что тебя позабавило?

– Подойди к озеру и полюбуйся на отражение! Ты похож на воина, который напился синего вина и наспех обкорнал свои космы.

– Невелика беда. Отрастут. – Эрфиан протянул Нуру кинжал. – Твоя очередь.

Молодой эльф с задумчивым видом потрепал иссиня-черные кудри. Жаль остригать такие. К своим волосам Эрфиан не питал особой любви. Как, впрочем, и к глазам. Точнее, к их цвету. Почти все жители деревни были темноволосыми и черноглазыми, кое-кого боги одарили ореховыми или карими глазами. Эрфиану повезло меньше всех: волосы цвета выжженного солнцем песка и серо-голубые глаза. Вдобавок ко всему прочему, он рос быстрее сверстников и был выше Нура на полголовы.

– Ты вознес молитву первым богам? – полюбопытствовал Нур, обрезая пряди.

– О чем мне их просить?

– О том же, о чем просят дети янтарных Жрецов. О мужестве, о мудрости, о любви. О чем хочешь. Они услышат.

Эрфиан промолчал. Единственное, о чем он мог попросить первых богов – так это о том, чтобы две следующие весны пролетели как одно мгновение. Тогда он станет взрослым и наконец-то уйдет отсюда. Он еще не знал, куда направится, не представлял, что находится по другую сторону пустыни и есть ли жизнь за большой водой, омывающей прибрежные земли, но чувствовал, что здесь ему не рады.

Кого он оставит? Приемных мать и отца, которые воспитали его как родного сына, окружив любовью и заботой. Сестер, одна из которых готовилась встретить седьмую весну, а вторая не так давно появилась на свет. Приятелей вроде Нура, которые станут воинами, охотниками или виноделами и забудут о его существовании.

И Жрицу Царсину. Свою настоящую мать.

Эрфиан часто размышлял о ней. Не было боли. Не было обиды. Не было желания подойти и спросить, почему она так поступила. Он знал, каково это – ощущать себя чужим, и так свыкся с этой ролью, что не представлял, как можно жить иначе. От мысли, что он отвечает на искреннюю любовь родителей прохладным уважением и проявлением ответственности потому, что не знает, каково это – любить, глубоко внутри появлялась неприятная пустота. Не обманывает ли он их? Не обманывает ли себя? Они будут грустить, но поймут. Лучше быть чужаком в других землях, чем на родной земле.

– Нет, Нур. Молитву я не вознес.

– Как знаешь. Нужно собрать все волосы. Говорят, что в ночи таких ритуалов богиня Охотница бродит… ты понял. Лучше не произносить это вслух.

Эрфиан завязал мешок покрепче. Нур был одним из немногих существ, которых он мог называть не приятелями, а друзьями, но его любовь к страшным сказкам про богов повергала в отчаяние. Разве взрослые эльфы верят в такую чушь? Охотница бродит по лесам, подбирает чьи-то волосы, уносит в свой храм и делает амулеты, которые приносят дурные сны. Ведомые этими снами, несчастные приходят в деревню Сновидцев, служащим ей шаманам, людям с золотыми волосами и фиалковыми глазами, пьют черное вино и пропадают в других мирах.

– Вроде ты встретил тринадцатую весну, а не пятую, Нур. А если так, отчего же городишь ерунду?

– Я горожу ерунду, а ты обзываешь всех глупцами, – огрызнулся Нур. – Тебя послушать – так все глупцы, начиная от оборотней и заканчивая первыми богами.

– И ты глупец.

– Я глупец?! – вспылил юноша.

– Только глупцы верят в богиню Охотницу. Но волос здесь лучше не оставлять. Вдруг вампир найдет их, учует твой запах и придет посреди ночи, потому что ему вздумалось перекусить.

– Ладно, пойдем, Эрфиан. – Нур бросил осторожный взгляд на чащу. – Твой отец вернулся. Да и мои родители заждались.

***

– Хранитель знаний рассказывал нам историю про воительницу Кохабу! – доверительным шепотом сообщила маленькая Айша вернувшемуся Эрфиану. – Но закончил на самом интересном месте. Он всегда так делает, чтобы мы следующим вечером пришли к костру.

– На чем же он остановился?

– Воительница Кохаба встретила странника и согласилась ему помогать. Ты знаешь, что это за странник? Расскажи, Эрфиан! Ты слышал эту историю!

Эрфиан погладил сестру по волосам. Айша потянула его за рукав плаща.

– Не расскажешь?

– Не расскажу. Иначе ты не вернешься к костру, и Джагад расстроится.

Айша, и ее младшая сестра Агар, походили на мать: черные глаза и каштановые волосы. Они подрастут и станут такими же красивыми, как она, а, может, даже красивее. Айша любит наряжаться, вплетать в косы ленты и носить бусы из камней, которые ей дарит отец. Сейчас Эрфиан рассказывает девочке сказки и укладывает спать, но скоро она будет возвращаться в шатер поздно ночью с раскрасневшимися щеками, услышав от молодого эльфа признание в любви.

– Ладно, – печально вздохнула девочка. – Пойдем ужинать. Мама заждалась.

***

После ужина девочки отправились спать, мать принялась за плетение очередного украшения, а отец с Эрфианом расположились у входа в шатер, под полной луной. В последнем походе первый воин Хаддат не встретил дикие племена, не встретил и озлобленных голодных вампиров, так что обошлось без стычек, но сейчас ему предстояло серьезное сражение. Он изучал разноцветные камешки, разложенные на большом блюде, и готовился к бою, который обещал быть непростым.

Войну двух армий, кажущуюся простой игру, он когда-то показал сыну, желая его увлечь, и не ожидал, что Эрфиану она понравится. Мальчик быстро ухватил суть: целью были не бои и даже не война в целом, а размышления о ходах и действиях противника. Теперь он вел хорошо продуманную игру, и Хаддат думал, что скоро во владении искусством стратегии сын обойдет всех первых воинов из армии Эдны.

– Царсина спрашивала о тебе.

Эрфиан, собиравшийся переложить очередной камешек, вскинул голову. Упоминание имени Жрицы застало его врасплох. Он почувствовал, что краснеет.

– Что она хотела узнать?

– Ей было интересно, делаешь ли ты успехи в игре.

И Хаддат кивнул на блюдо.

– Зачем ей это?

– Она надеется увидеть тебя в числе воинов.

– В числе воинов? Ты разве забыл, кто я?

– А ты забыл, кто я?

Эрфиан зажмурился. Кровь, уже отхлынувшая от щек, снова бросилась ему в лицо. Отец, как и он, был сыном неизвестного воина и янтарной Жрицы, только не Царсины, а Эдны, ее матери. Именно благодаря Эдне он сейчас носит обруч и ведет за собой несколько отрядов преданных эльфов, каждый из которых и по отдельности задаст вампирам такую трепку, что те забудут, как их нарек создатель.

– Прости, отец.

– Но я знаю, воином ты быть не хочешь.

– Не хочу.

– Ты сам выберешь свой путь. И, что бы ты ни выбрал, я поддержу тебя.

– Знаешь, почему я не хочу быть воином?

Хаддат улыбнулся и снова кивнул на блюдо.

– Буду рад услышать, но давай продолжим игру. Мама раскричится, если мы просидим до рассвета.

Эрфиан знал, что причина не в гневе матери, а в том, что отцу не терпится остаться с ней наедине – он был достаточно взрослым для того, чтобы понимать такое без слов – но промолчал. Он оглядел блюдо, оценивая ситуацию. Короткая беседа сбила его с мысли, и он начал сдавать позиции, хотя еще мгновение назад располагал отличным планом и готовился воплотить его в жизнь. Отец назвал бы такую комбинацию ходов изящной.

Эрфиану нравилось, как это слово – «изящный» – звучало в разговорах о войне.

– Так почему ты не хочешь стать воином? – спросил Хаддат.

– Они думают, что все можно решить войной. Они кому-то подчиняются, а этот кто-то ошибается.

– Верно, – кивнул отец.

– Как называют того, кто… – Эрфиан замялся. – Кому задает вопросы главный воин до того, как раздать распоряжения первым воинам или начать войну?

Хаддат переложил несколько камешков. Эрфиан пристально посмотрел на блюдо и поджал губы, перебирая в уме варианты.

– Жрецу, дитя.

– А с кем советуется Жрец?

– Любой другой ответил бы «с первыми богами», но я предпочитаю говорить правду. Он не советуется ни с кем.

– Но Жрец не воин, он не выходит из деревни и ничего не знает о том, что происходит вокруг.

Отец пожал плечами.

– Нет на свете существа, которое бы знало все, дитя. Если Жрец и обзаведется советником, то не одним, а маленькой армией. Но вряд ли он захочет с кем-то делить власть.

– Даже если этот кто-то будет удерживать его от неверных шагов?

– Каждый должен верить в то, что Жрец не ошибается.

Губы отца тронула улыбка. Эрфиан кивнул и склонился над блюдом.

Когда-то Хаддат во всех тонкостях рассказал сыну о том, как устроена армия Жрицы Эдны. Она носит обруч главного воина. У нее в подчинении есть несколько первых воинов, каждый из которых командует пятью – десятью отрядами эльфов, а некоторые еще и обучают молодых. Когда-то Эрфиан думал, что роль у Эдны такая же, как у них с отцом в игре, но теперь понимал, что это не так. Без возможности увидеть блюдо целиком она ничем не отличалась от остальных камешков. Может быть, только размером, цветом и более выгодной позицией. Но сути это не меняло.

– Дело худо, – описал свое положение отец, сцепив пальцы под подбородком.

Эрфиан терпеливо дожидался, пока Хаддат сделает свой ход, и продолжал думать об армии, а, если говорить точнее, о Царсине. Она получила из рук матери обруч первого воина, за один вечер одержав три победы в ритуальных поединках. Последнюю – над одним из братьев, который в свое время невзлюбил Эрфиана за какой-то мелкий проступок.

После церемонии фразу «приблудный сынишка сестрицы» Жрец начал произносить втрое чаще обычного. В последний раз Эрфиан услышал ее вчера. Эльф – его звали Аднан – бродил по деревне в компании брата Нориэля, старшего сына Одена, такого тихого и скромного, что его никто не принял бы за наследника. Нориэль смущенно смотрел по сторонам, а Аднан стоял, подбоченившись, и в очередной раз объяснял Эрфиану, почему он не достоин жить даже в шатре слуг. Эрфиан молчал. Как бы ни было больно от услышанных слов, они могут ранить только в одном случае: если он примет их близко к сердцу. А молчание ранит глубже меча.

Спокойная улыбка «приблудного сынишки» не ранила Жреца. Она приводила его в бешенство. Царсина, наблюдавшая за ними со стороны, улыбалась.

Она слышала и видела все, но даже не подумала вмешаться.

– Пришло время сдаться на милость врагу. – Отец протянул Эрфиану руку и сжал его предплечье – жест приветствия и прощания у воинов. – Остановлюсь сейчас, иначе у меня не будет возможности уйти с честью.

– Завтра новый день.

Глава вторая. Эрфиан

1987 год до нашей эры

Деревня янтарных Жрецов

– … и в ночь, когда красная луна и бледная луна сходятся на небе, первый Великий подошел к воротам Темного Храма. «Кто ты и что ищешь?», спросили стражники. «Я ищу Знание и ответ на Самый Главный Вопрос», ответил первый Великий. «Я так долго шел, меня мучит жажда…».

Эрфиан, сидевший по левую руку от старого эльфа Джагада, подал рассказчику кувшин с чистой водой. Тот сделал пару глотков.

– А как выглядели стражники?

– Они были необращенными или вампирами?

– У них было много оружия?

– Не скучали ли они, охраняя ворота Темного Храма?

– Они могли рассказать первому Великому, где искать Знание?

Молодые эльфы, перебивая друг друга, задавали вопросы, а Джагад улыбался, поглаживая бороду, в которой, несмотря на его почтенный возраст, не было ни одного седого волоска. Самый пожилой житель деревни, он знал сотни легенд и с удовольствием рассказывал их вечерами у костра. Желающих послушать набиралось много, иногда приходили и воины, и даже Жрецы. Сегодня Джагад продолжал повествование о поисках и приключениях первого Великого, внука первых богов.

– «Мы не можем впустить тебя», сказали стражники. «Только тот, кому достанет мужества посмотреть в лицо страху и победить его, ступит за порог Темного Храма. Докажи, что ты не боишься. Оставь оружие». Первый Великий снял пояс с оружием и положил у ног стражников. Большие двери распахнулись, и он вошел внутрь, оказавшись в главной зале. Ничто не нарушало тишину, воздух был холодным, как дыхание гор. Внук первых богов остановился посреди залы перед выложенной на полу мозаикой, изображавшей двух сплетенных в клубок змей, символ Великого Равновесия. По обеим сторонам от него располагались огромные колонны, а за ними – десятки дверей, похожих одна на другую. Все они были открыты, но первый Великий не мог решить, какую выбрать. «Кто ты и что здесь ищешь?», спросил голос, принадлежавший, как могло показаться, самому Храму.

Джагад оглядел сидевших у костра слушателей.

– Что ответил первый Великий невидимому существу?

– Он сказал, что ищет Знание и ответ на Самый Главный Вопрос! – с довольной улыбкой произнес маленький эльф, перебирая ягоды в плошке.

– «Ты ищешь Знание и ответ на Самый Главный Вопрос и видишь перед собой открытые двери, но не можешь решить, какую выбрать. Знание и Ответ даются только тому, кто оставил позади сомнения. Выбери однажды – и не оглядывайся назад», сказал голос первому Великому. Тот устремился к одной из дверей и сделал шаг за порог. Зала, в которую он попал, называется Залой Идолов. Там можно найти фигуры всех богов и идолов, которым когда-либо поклонялись смертные, необращенные и бессмертные. Хозяин залы создал статуи, а потом решил не расставаться с ними и подарил богам и идолам свою душу, тем самым обрекая себя на вечное существование в стенах Храма. Именно он вышел к первому Великому. «Знаю, что ты ищешь», сказал хозяин. «Посмотри, сколько здесь идолов и богов. Ты найдешь воинов, которые даруют силу и храбрость, женщин, которых сможешь полюбить. Ты можешь выбрать одного – или подарить свое сердце всем, так, как сделал я». Что ответил первый Великий хозяину залы?

– Он выбрал красивую женщину и поклонялся ей до конца своих дней, – смущенно предположила молодая эльфийка.

Джагад покачал головой.

– Он не выбрал ни одного из идолов и богов, но остался и уговорил хозяина залы стать его наставником, – высказал предположение сидевший рядом с ней эльф, юноша с длинными кудрявыми волосами.

– «Если богам и идолам понадобилась твоя душа, значит, они несовершенны. У них нет ни Знания, ни ответа на Самый Главный Вопрос», ответил хозяину первый Великий. Тот развел руками. «Знание и Ответ даются только тому, чьи глаза смотрят в душу и видят не красоту идолов, а чистоту помыслов», сказал голос невидимого существа. Внук первых богов открыл дверь, скрывавшуюся за одной из колонн, и оказался в каменном коридоре, где царила абсолютная мгла. Он опустил веки и снова поднял их, ожидая, что сможет разглядеть очертания окружавших его предметов, но напрасно. «Куда мне идти?», в беспокойстве подумал первый Великий. «Здесь так темно!». «Ты боишься?», спросил голос невидимого существа. «Нет», ответил первый Великий. «Ты сомневаешься?» «Нет», повторил первый Великий. «Помнишь ли ты, зачем сюда пришел?» «Я пришел за Ответом и Знанием, но не могу сдвинуться с места, потому что ничего не вижу! Как жаль, что боги не даровали мне острое зрение… я никогда не найду дорогу к свету!».

Джагад приложил ладони к щекам и обреченно покачал головой. Эльфы подались вперед, ожидая продолжения рассказа.

– «Ты преодолел столько испытаний», сказал голос. «Все это время ты шел во тьме, но Знание и Ответ были слишком далеки от тебя, чтобы ты мог понимать, что происходит вокруг. О чем ты вспоминал, когда чувствовал, что силы на исходе, и ты готов повернуть назад? Что вело тебя, когда последний друг отказал в поддержке, когда ты понял, что никто не верит в успех твоих поисков? Где тот огонь, который горел в тебе, принося свет и прогоняя мглу?». Воодушевленный словами невидимого существа, первый Великий вытянул руку – и на его ладони вспыхнули языки пламени. То был холодный синий огонь, которому поклоняются служители культа Равновесия. Каменный коридор исчез. Внук первых богов стоял посреди залы, стены которой украшали семь ярко горящих факелов. Старец с длинными седыми волосами отделился от одной из колонн, поправил темно-синюю мантию и приблизился. «Кто ты?», спросил первый Великий. «Друг и наставник», улыбнулся старец. «Ты можешь называть меня Провожатым». «Провожатым?», удивился первый Великий. «Куда ты меня поведешь?». «Я буду сопровождать тебя в твоем поиске». «Но я уже пришел в Темный Храм, а, значит, скоро найду и Знание, и Ответ», недоуменно пожал плечами первый Великий. Старец одарил его очередной улыбкой. «Напротив, дитя. Твой поиск только начался».

– Что ответил старцу первый Великий? – передразнивая Джагада, спросил маленький эльф, успевший расправиться с ягодами.

– Он проспал три дня и три ночи, – ответил рассказчик, – потому что очень устал. И мы тоже отправимся спать.

– Нечестно! – возмутился маленький эльф. – Сегодня ты рассказал слишком короткую историю! Даже костер еще не догорел!

– Перед тем, как отпустить первого Великого в его покои, старец сказал, что терпение – это благодетель. Гость внял словам и проникся мудростью Провожатого.

Маленький эльф сердито засопел, но поднялся, взял брата за руку и позволил себя увести. За ними потянулись и остальные. Джагад сидел, прикрыв глаза, и размышлял о своем. Один из воинов пригрелся у костра и задремал, двое его товарищей, мужчина и женщина, точили парные клинки и кинжалы. Эрфиан наблюдал за огнем. Весь день он провел за сбором ягод в лесу и устал так, словно работал без перерыва с прошлой луны. Последняя корзина стояла рядом, на расстоянии вытянутой руки. Эрфиан угостил ягодами маленького эльфа, но от этого она легче не стала, и он решил, что заслужил отдых.

Женщина-воин приняла из рук служанки маленький кувшин – судя по запаху, там было синее вино – и жестом предложила Джагаду угоститься. Старый эльф покачал головой. Женщина с улыбкой пожала плечами и легко толкнула в бок второго воина. Он поднял глаза, но посмотрел не на подругу, а поверх головы Эрфиана.

– Похоже, вы меня не дождались, и я пропустил интересную историю, Джагад? Или ты рассказывал что-то, что не предназначалось для наших ушей?

– Я рассказал часть легенды о первом Великом, мой Жрец.

– Она была такой интересной, что лишила слушателей сил?

Аднан сложил руки на груди и по очереди оглядел всех, кто сидел у костра. Его взгляд остановился на женщине. Она не повела и бровью – будто не ничего не услышала и не поняла намека – и осталась сидеть. Только сейчас Эрфиан заметил в ее волосах обруч первого воина. Аднан явился к костру в полном облачении, а не в мантии. По негласным законам, действовавшим в армии Эдны, Жрец должен был бы встать, завидев женщину, но не наоборот.

– Как тебя зовут? – спросил у нее Аднан.

– Неферу.

– Ты забыла кое-что добавить к ответу.

– Конечно. – Женщина улыбнулась. – Первый воин Неферу.

Аднан нахмурился, янтарные глаза потемнели. Заметив это, второй воин попытался подняться, но повелительный жест подруги не позволил ему этого сделать.

– Как давно ты стала воином?

– Я впервые взяла в руки оружие, когда встретила шестую весну.

– Ты редко появляешься в деревне и не знаешь, благодаря кому у тебя есть чистая вода, еда и место для ночлега?

– Прошлой луной мои воины прогнали из окрестностей стаю диких вампиров. Все благодарны им за этот поступок.

– У тебя дерзкий язык. Моя мать не научила тебя тому, что Жрецов следует уважать.

Неферу изобразила удивление и огляделась.

– Не вижу здесь ни одного Жреца. Зато вижу воина, которому и вправду не помешало бы избавиться от дерзкого языка.

– Ты пьешь слишком много синего вина, женщина. Я скажу об этом матери. И пусть она хорошенько поразмышляет о том, достойна ли ты своего обруча.

– Она не успела сделать ни глотка, мой Жрец.

Эрфиан произнес эти слова до того, как сообразил, что они могут за собой повлечь. Жрец медленно повернул голову, и их взгляды встретились. Аднан уже не злился. Происходящее его забавляло.

– Боги лишили тебя слуха? Или ты пропустил мимо ушей все, что сказала эта женщина?

– Я слышал каждое слово, мой Жрец.

– И после этого ты утверждаешь, что она не пьяна?

– Она не притронулась к вину, мой Жрец.

Аднан бросил короткий взгляд на Неферу. Она полулежала, опершись на локти, и смотрела на огонь.

– Похоже, ты завела себе приятеля? – обратился он к ней, кивнув на Эрфиана. – Ах, нет. У тебя уже есть дружок-воин. Моя сестра Царсина тоже любит воинов. Даже чересчур. Посмотри, что может из этого получиться.

Свои слова Жрец сопроводил очередным кивком. Эрфиан встал. Усталость ли давала о себе знать, проведенный ли под жарким солнцем день, но он подумал, что ему хочется взять Аднана за горло и если не задушить, то попытаться это сделать. В росте брат Царсины уступал даже сестре, а Эрфиану – тем более.

– Снова проглотил язык. – Не дождавшись ответа, Жрец развел руками, а потом посмотрел на корзину. – Ты запихал сюда половину ягод из леса? Не слишком ли много для семьи слуг?

Эрфиан сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, но без толку – довольная улыбка Аднана раздражала его все сильнее.

– Ты. Подойди-ка. – Жрец поманил воина, который притих рядом с Неферу и боялся лишний раз двинуться. – Возьми эту корзину и отнеси в мой шатер. Ну? Тебе приказывает твой Жрец!

Воин не пошевелился. Аднан вздохнул и взял корзину за плетеные ручки.

– Ладно. С матерью я поговорю завтра. Не будить же ее из-за вашего непослушания. А ягоды отнесу сам.

– Они принадлежат мне, – сказал Эрфиан.

– Благодаря магии моих предков здесь появились леса. И все, что растет в них, принадлежит нам. – Он поднял корзину. – Пусть боги даруют вам приятные сновидения.

– Верни это немедленно, Аднан.

Жрец поставил корзину на землю и замер. Неферу вскочила, подтолкнув в бок своего воина, и оба почтительно склонили головы.

Царсина подошла к брату и заглянула ему в глаза.

– Проголодался? – негромко поинтересовалась она.

– Ты идешь купаться, сестра? Захвати оружие, в округе видели вампиров.

– Это твои ягоды, мальчик?

Щеки Эрфиана горели так, будто к ним прижали раскаленные угли. Жрица была одета в легкое белое платье, открывающее плечи. На талии – широкий кожаный пояс. Волосы собраны в аккуратную косу. Она по-матерински улыбалась, глядя ему в лицо. И все это совсем не сочеталось с плохо сдерживаемой яростью, которую Эрфиан видел в ее глазах.

– Да, моя Жрица.

– Что ты ответил моему брату, когда он сказал, что хочет забрать их?

– Я сказал, что ягоды принадлежат мне, моя Жрица.

– Но он все равно решил забрать их. То есть, хотел украсть.

Джагад время от времени подбрасывал в костер хворост, и эльфы, еще не успевшие отправиться спать, подходили к огню. Они пропустили вечерний рассказ, но теперь их ждало кое-что поинтереснее.

– Ты поверишь ему, Царсина? – не выдержал Аднан. – Ему, а не родному брату?!

– Я слышала ваш разговор. Слышала и предыдущие разговоры. Ты издеваешься над мальчиком, который ни в чем не провинился перед тобой, и позоришь нас перед всей деревней. Мама пришла бы в ужас, услышав все это, и я решила не беспокоить ее. Я сама укорочу тебе язык.

Аднан вспыхнул.

– Ты защищаешь его? Ребенка, которого бросила, когда ему не было и пары дней от роду?! Может, уговоришь его стать воином, когда он подрастет, чтобы он почаще был рядом?!

– Ты сказал все, что хотел, брат?

Жрец сделал шаг к сестре и обхватил рукоять одного из клинков, висевших у него на поясе. Царсина не шевелилась. Эльфы, коих у костра собралось уже с десяток, затаили дыхание.

– Да, сестра.

– Хорошо.

Движение руки Жрицы было таким быстрым и резким, что позавидовал бы и древний вампир. Она сняла с пояса маленький клубок, превратившийся в тонкий хлыст, и ударила брата по лицу. Аднан вскрикнул – скорее, удивленно, чем испуганно или от боли – и попытался удержаться на ногах, но не смог. Он плюхнулся на песок, схватившись обеими руками за правую щеку.

– Боги лишили тебя разума?! – завопил он.

– А тебя они обделили им с самого рождения. – Царсина переложила хлыст в другую руку. – Что же ты не достаешь клинки? Не хочешь доказать, что ягод не крал?

Аднан отнял руки от лица и сжал кулаки.

– Если ты попробуешь подняться, я ударю тебя еще раз, – предупредила Жрица.

Эльфы наблюдали за происходящим, не произнося ни звука. В воцарившейся тишине биение собственного сердца казалось Эрфиану оглушительным.

– Как скажешь, сестрица.

Рука Аднана метнулась к поясу с оружием. Он успел достать кинжал, но Царсина в очередной раз оказалась быстрее. Через мгновение Жрец лежал, распластавшись на песке. Босая пятка Жрицы прижимала его правое запястье к земле. Царсина наклонилась и подняла кинжал.

– Как бедуины из кочевых племен карают воров?

Могло показаться, что Жрица говорит с Аднаном, но Эрфиан понял, что эти слова обращены к нему. Он хотел ответить, но в горле пересохло, а язык не слушался. Ответ вряд ли понравился бы Жрецу. А Царсина не шутила.

– Кто-нибудь знает, как бедуины карают воров? – обратилась она к стоявшим вокруг костра эльфам.

– Им отрубают руку, моя Жрица, – ответил Джагад.

– К счастью, в нашей деревне никто ничего не крал. До сегодняшнего дня. Мы живем в пустыне, а поэтому можем считать, что законы бедуинов – это наши законы. Какую руку нужно отрубить вору? Левую или правую?

– Во имя всех богов, что ты несешь?! – взмолился Аднан. – Я лежу на песке, чертовы эльфы надрывают животы от смеха! Ты недостаточно меня опозорила?!

– Если ты попросишь прощения у мальчика, я не буду отрубать тебе руку. Ты расстанешься только с большим пальцем.

Жрец не проронил ни слова. Царсина жестом подозвала Эрфиана и вручила ему кинжал.

– Если он попытается двинуться, – указала она на брата, – ударь его сюда. – И Жрица тронула свою шею чуть пониже затылка. – Смотри, не промахнись.

С этими словами она подошла ближе к костру и оглядела эльфов, которые едва слышно перешептывались, но мгновенно замолчали, поняв, что Жрица собирается говорить.

– Если бы мы не хотели видеть вас в этой деревне, то поселились бы в саду Жреца, – сказала Царсина, сворачивая хлыст и прикрепляя крошечный клубок к поясу. – Все ягоды, фрукты и целебные травы, которые можно найти в здешних лесах, принадлежат вам. Если кому-то не хватает чистой воды, если кто-то голодает, пусть придет в мой шатер или в шатер моих родителей – мы напоим и накормим каждого. Не стоит судить о янтарных Жрецах, слушая пустые речи моего брата. Мой отец – мудрый и справедливый правитель. Сердце моей матери болит за каждого, на чью долю выпали страдания, она радуется за каждого, кто счастлив и любим. Сегодня я могу предложить вам слишком мало. Но если боги будут милостивы ко мне, и я получу обруч Жрицы, клянусь именем своего отца: ни один из жителей этой деревни не узнает, что такое жажда, голод и холод. Все будут спать в удобной постели, пить и есть досыта. А если вы встретите эльфа, который захочет забрать у вас без спроса даже маленькую горстку ягод, позовите меня. Янтарные глаза не дают ему права делать все, что заблагорассудится.

Слушатели глазели на Царсину, приоткрыв рты. Аднан не пытался подняться, не пытался даже двинуть рукой или повернуть голову. Вряд ли Жрец смирился со своей участью, просто злость его была такой сильной, что он не мог мыслить трезво и не понимал, что делать. Оно и к лучшему – Эрфиану не хотелось следовать совету Царсины. Он успокоился, смущение и непонимание отошли на второй план, и теперь им завладело одно-единственное чувство – жгучий стыд. Женщина, вступившаяся за него, была старше и сильнее, была его матерью, пусть и не признавала этого. Но оставалась женщиной.

– Сестра, что случилось?..

Головы эльфов как по команде повернулись к говорившему. Нориэль, неслышно подошедший к костру – никто его и не заметил бы, если бы он не нарушил молчания – покраснел, но глаз не опустил. Он с выражением полного недоумения на лице переводил взгляд с Эрфиана на Аднана, а потом посмотрел на Царсину. Жрица поморщилась.

– Отправлялся бы ты спать, брат. Время позднее.

– Ты уверена, что не нуждаешься в помощи?

– Не нуждаюсь. В твоей помощи – тем более. Вставай, – бросила она Аднану.

Жрец поднялся и отряхнул одежду. Эльфы отвернулись, стараясь не встречаться с ним глазами. Эрфиану пришло в голову, что он похож на пустынную кошку, которая упустила добычу.

– Тебе придется раздобыть новый кинжал, – сказала Царсина. – Отец мальчика носит обруч первого воина, он научит его пользоваться оружием. Теперь ты будешь думать перед тем, как распускать язык.

Аднан поджал губы и сделал вид, что пропустил эти слова мимо ушей.

– Постарайся дожить до церемонии смены главного воина, братец.

– Но у меня нет обруча первого воина, я не смогу участвовать в поединке. Или ты решила уговорить маму сделать исключение для глупого брата?

– Я хочу, чтобы ты увидел церемонию своими глазами. В тот момент, когда я одержу победу над последним соперником, ты расстанешься и с парными клинками, и с мечтами о славных победах. Можешь заняться приготовлением вина. Или присоединиться к охотникам.

Жрец расплылся в улыбке.

– Поглядим, сестрица.

– Поглядим.

Эльфы загалдели, обсуждая увиденное. Не обращая на них внимания, Царсина подошла к Эрфиану и оглядела с головы до ног. В янтарных глазах больше не было ярости – спокойные, как озерная гладь в хорошую погоду.

– Боги наделили тебя завидным терпением, – сказала она. – Я на твоем месте уже давно убила бы его.

– Я не держу на него зла, моя Жрица.

– Надеюсь, со временем ты научишься чувствовать границу между глупостью и благородством.

– Если моя Жрица позволит, я скажу, что мне жаль ее брата. Только очень несчастное существо может видеть лекарство от боли в том, чтобы причинять боль другим.

Царсина подняла брови и улыбнулась.

– Ты неглуп, – заметила она. – Но еще молод.

Жрица пошла в направлении шатров, но остановилась.

– Первый воин Неферу.

– Да, моя Жрица? – откликнулась эльфийка.

– Мой брат сказал много лишнего, но в одном он прав. У тебя дерзкий язык.

Глава третья. Эрфиан

1985 год до нашей эры

Деревня янтарных Жрецов

Стрела вонзилась в ствол дерева, потревожив семейство белок. Всполошившиеся животные бросились наутек. Выждав, Эрфиан приблизился, извлек из коры стрелу, убрал ее в колчан и осмотрел оставленное белками дупло. Несколько сухих веток, хвойные иголки, кучка орехов, скорлупа. Хозяева дупла притаились за ближайшим кустом. Эрфиан постоял, прислушиваясь к тишине вечернего леса, и побрел прочь. В чаще деревья были такими высокими, что сквозь их кроны с трудом пробивалось солнце. Скорее всего, оно уже село, начался пир. Отца Эдна и Оден пригласили лично. Эрфиан и понятия не имел, почему, был уверен, что его ищут по всей деревне, но одно знал точно: в ближайшее время возвращаться он не собирается.

Лес готовился к ночи, дневные звуки стихали, шаги животных становились осторожнее. Ночь – время хищников. Скоро они выйдут на охоту. И иногда жертвой этой охоты становились люди. На темных эльфов – да и на остальных темных существ – хищники нападали редко, так что по лесам можно было гулять свободно. Вампиры сюда не сунутся. Конечно, можно нарваться на ядовитую ящерицу или змею, но Эрфиан исходил эти места вдоль и поперек и с закрытыми глазами мог найти любые лекарственные травы. Каким бы смертельным ни был яд, в лесу, где водятся опасные существа, всегда есть противоядие. Природа мудра.

Каким чудесным выдалось сегодняшнее утро! Даже птицы пели не так, как всегда. Прошлой ночью в деревне был большой праздник: несколько эльфов (и Эрфиан в их числе) встретили пятнадцатую весну. Жрец Оден говорил напутственные речи. Жрица Эдна подарила каждому из юношей плетеный амулет с кистями, перьями и россыпью янтаря, призванный отгонять дурные сны. Теперь они стали взрослыми и могли выбирать свою судьбу. Кто-то решил стать воином. Кто-то – виноделом. Кто-то – пастухом, кто-то – охотником. Некоторые юноши успели обзавестись подругами и даже услышали от девушек заветное «да» в ответ на предложение руки и сердца. Эрфиан сделал свой выбор задолго до праздника, но решил, что будет веселиться вместе со всеми.

Проснувшись раним утром, он не торопился вставать, как делал это обычно, а лежал и размышлял о том, что возьмет в дорогу. Кинжал, доставшийся ему от Царсины – благодаря отцу, он умел пользоваться и им, и небольшим луком, короткие стрелы которого летели быстро и всегда попадали в цель, направляемые умелой рукой. Лук он тоже возьмет с собой. Немного еды и воды, одежда, плащ с широким капюшоном для того, чтобы защитить лицо во время путешествий по пустыне… вот и все. Эрфиан не представлял, в каком направлении двинется, покинув деревню, но впервые чувствовал себя свободным.

Он давно понял, какая сила кроется в принятии ответственности за собственное решение, а теперь осознал эту силу особенно остро. Рядом не будет отца, к которому можно прийти за советом. Не будет матери, к которой можно прийти за утешением. Решить и идти, не останавливаясь, не сворачивая, что бы ни происходило, отрезать пути к отступлению. Глубокая и абсолютная сила, источник которой еще предстояло отыскать где-то внутри, с которой еще нужно было сжиться, но уже пустившая первые корни. «Мы не знаем себя», сказал Эрфиану отец. «Может статься, ты не встретишь существо, которое ответит на все твои вопросы, но знай: в тебе достаточно мудрости для того, чтобы самостоятельно найти их, и достаточно мужества для того, чтобы начать этот поиск и довести его до конца».

На протяжении разговора мать сидела рядом, сложив руки на коленях и опустив глаза. Она не плакала – жены воинов знают, что в слезах смысла нет, завтра их муж может не вернуться домой, а им нужно быть сильными и продолжать жить – но Эрфиан видел, как она расстроена. Мысленно он молил всех известных ему богов о том, чтобы по ее щеке скатилась хотя бы одна слеза, чтобы она попросила его не уходить, умоляла бы передумать, все, что угодно – но пусть не держит боль внутри. Мать не заговорила. Только обняла его, поцеловала в макушку – так, как это делала в детстве, но теперь Эрфиану пришлось наклонить голову – и отправилась спать.

С утра она улыбалась, накрывала на стол и с улыбкой рассказывала, что после вчерашнего праздника виноделы схватились за голову, подсчитав оставшиеся кувшины, но глаза ее были полны тоски. Эрфиан старался не встречаться с ней взглядом. Уж лучше бы он ушел сегодня. Злые боги во сне нашептали ему что-то на ухо: он решил задержаться и побывать на церемонии смены главного воина. Хотел увидеть, как Царсина отбирает клинки у его обидчика, Жреца Аднана? Но с чего бы? О брате Жрицы Эрфиан давно не слышал, не встречался с ним последние три луны. А об обиде, если таковая и была, и думать забыл.

И уж лучше бы Царсина прилюдно отобрала у Аднана клинки. Потому что увиденное не укладывалось у Эрфиана в голове, хотя он думал только об этом.

В первых двух поединках Жрица одержала верх над соперниками без труда, и, как могло показаться, не устала, несмотря на изнуряющую жару и облачение воина. Решающим должен был оказаться третий поединок. Царсина ждала. Влажные волосы, выбившиеся из-под обруча, облепили ее лоб, щеки порозовели. Взгляд янтарных глаз был решительным и твердым. Она ни на мгновение не сомневалась в том, что победит. Она была прекрасна. Эрфиан, сидевший на траве рядом с отцом, смотрел на нее, затаив дыхание. Как счастлив будет тот, кто назовет ее своей Жрицей… только приручить не сможет. Она создана не для того, чтобы покоряться, а для того, чтобы покорять. Так, как когда-то поступила с его настоящим отцом. Пусть и на одну ночь.

Мать Царсины дважды спросила, кто хочет сразиться за обруч главного воина, и уже открыла рот для того, чтобы спросить в третий раз, но не успела. Со своего места поднялась Неферу – та самая, за которую когда-то вступился Эрфиан.

– Я хочу сразиться.

Жрица оглядела соперницу с головы до ног и улыбнулась.

– Ты намеренно ждала третьего поединка, первый воин Неферу? Первых двух соперников я оставила в живых, а тебя должна убить.

– Начнем и посмотрим, на чьей стороне будут боги, моя Жрица.

Царсина повернулась к матери и поклонилась. Эдна кивнула, перебирая в руках кубок с вином.

– Начнем, моя Жрица, – улыбнулась Неферу.

– Начнем.

Вопреки ожиданиям, Царсина не потянулась за оружием. Она завела руку за спину и достала знакомый Эрфиану хлыст. Но знакомый ли? Он знал, что воины используют боевую магию, а Жрецы владеют ей в совершенстве, но ему еще не приходилось видеть это воочию. Жрица выбросила вперед руку. Неферу отшатнулась и замерла, непонимающе глядя на соперницу: она ожидала удара, но хлыст растворился в горячем воздухе. Эльфийка отступила на пару шагов, пытаясь понять, что происходит, напряженная, как тетива лука, сжимающая рукояти клинков с такой силой, что побелели костяшки пальцев.

– Нападай, первый воин Неферу, – подбодрила ее Царсина. – Я видела тебя в бою. Знаю, что ты хороша.

Глаза эльфийки вспыхнули. Она повернулась к Жрице спиной, медленно обошла поляну по кругу, после чего резко обернулась, сделала несколько быстрых пружинистых шагов и, оттолкнувшись от земли, поднялась в воздух в прыжке, таком высоком, каких Эрфиан еще не видел, хотя не раз наблюдал за воинами во время их занятий. За прыжком следовал удар, уклониться от которого не могло даже обращенное существо, но Царсине это удалось. Она выбросила вперед руку, и хлыст появился снова – на этот раз, из воздуха. Эльфы ахнули от изумления. Хлыст обвил шею Неферу и увлек вниз. Она упала на спину, попыталась подняться, но Жрица уже была рядом и поставила ногу сопернице на грудь. Эльфийка попыталась вдохнуть, закашлялась, протянула руку к одному из клинков, которые обронила при падении, и бессильно застонала – он лежал слишком далеко.

– Решение твое, дитя, – ответила Эдна на невысказанный вопрос дочери.

Царсина достала из-за пояса кинжал и наклонилась к эльфийке.

– Мне жаль тебя убивать, первый воин Неферу. Несмотря на твой дерзкий язык.

Сил смотреть на то, что происходило дальше, у Эрфиана не было. Желания оставаться в деревне – тоже, а желания приходить на праздничный пир – и подавно. Как бы Царсина ни убила Неферу – конечно же, перерезала горло – ему не хотелось об этом думать. Она обманула ее! Кто может сравниться с янтарной Жрицей, если она использует боевую магию?.. Разве в этом суть поединка? А если так, то почему Эдна не передала Царсине обруч без сражений и церемоний? Они решили, что эльфы в деревне заскучали без убийств?

В размышлениях Эрфиан провел оставшуюся часть дня. Он бродил по лесу, стрелял из лука, метал кинжал, лакомился ягодами и орехами, даже искупался в озере, но ни разу не присел отдохнуть. Он с удовольствием провел бы здесь всю ночь, но усталость давала о себе знать, становилось холодно, а горячая еда, приготовленная матерью, не сравнится с дарами леса.

В деревне Эрфиан появился к полуночи. Мать спала, девочки тоже видели девятый сон, а отец сидел возле догорающего шатра и точил клинки. Сидел не один, а в компании Царсины. Увидев ее, Эрфиан остановился, как вкопанный, и принялся было прикидывать, удастся ли прошмыгнуть в шатер незамеченным, но Жрица подняла голову и сделала ему приглашающий жест.

– Вот и твой сын, Хаддат, – сказала она. – Он упражнялся в стрельбе в лесу. Мальчик стал взрослым и способен за себя постоять. Встреться он с вампиром – задал бы тому такого жару, что бедняга больше не приблизился бы к нашим землям.

– Почему ты не пришел на пир, Эрфиан?

Отец хмурился и говорил непривычно строгим тоном.

– Я хотел побыть один.

Царсина поднялась.

– Я искала тебя, – обратилась она к Эрфиану. – Я хочу поговорить с тобой вдали от чужих ушей.

– Не смею отказать, моя Жрица.

В шатре Царсины не было ни пушистых ковров, ни шелковых подушек, ни ваз из золота, серебра и янтаря. Только соломенные циновки, одна из которых служила кроватью, и широкий плоский камень, заменявший стол.

– Какое вино ты пьешь, Эрфиан?

– Я выпью воды, моя Жрица.

– Надеюсь, от фруктов ты не откажешься?

– Не откажусь, моя Жрица.

Царсина устроилась на циновке возле камня и кивнула, приглашая Эрфиана сесть напротив. Помедлив, он опустился на землю. Зачем она его позвала? О чем ей с ним говорить?.. Он изо всех сил старался делать вид, что спокоен, но сердце стучало так громко, что Жрица просто не могла не слышать. Впрочем, зачем ей слушать сердце? Она может читать его мысли. Подумав об этом, Эрфиан почувствовал, что краснеет, как молоденькая эльфийка, подглядывающая за красивым воином.

– Не бойся, я не собираюсь тебя соблазнять, – заговорила Царсина. – Юных эльфов вокруг меня предостаточно. А ты слишком красив для того, чтобы я лишала другую удовольствия стать твоей первой женщиной.

– Моя Жрица слишком добра ко мне.

– А твой отец слишком хорошо тебя воспитал. Иначе бы ты спросил, чего ради мы сидим тут посреди ночи.

– Я был бы рад узнать, по какой причине удостоился чести быть приглашенным в твой шатер, моя Жрица.

Царсина кивнула на камень. На нем, помимо плошек с фруктами, стояло знакомое Эрфиану блюдо.

– Первый воин Хаддат сказал, что ты хорошо играешь в эту игру. Хочу узнать, на самом ли деле это так.

– Моя Жрица пригласила меня для того, чтобы… со мной сыграть?

– Верно, юноша. Начинай.

Эрфиан протянул руку и передвинул один из камешков. Царсина подвинула к нему плошку с персиками.

– Угощайся.

Персики оказались нежными, сладкими и сочными – как и все фрукты из сада Жреца, которыми иногда их баловала за обедом или ужином мать.

– Ты ушел с церемонии до того, как она закончилась.

– Моя Жрица права.

– Почему?

Эрфиан склонился над блюдом. Царсина играла не так, как отец: в самом начале сделала два решительных хода. Не любит тратить время на разговоры. Предпочитает действия. Но продуманные. Он следил за ее взглядом: она изучала камешки, прикидывая следующие ходы.

– В чем заключается первое правило войны, юноша?

Заметив, что собеседник пожимает плечами, Царсина передвинула еще пару камешков, оставив его размышлять над ходом игры.

– Первое правило войны – обман. Если хочешь побеждать, без обмана не обойтись.

– Как будет угодно моей Жрице.

– Ты думаешь, что в поединке с Неферу я повела себя нечестно?

– Не мне судить тебя, моя Жрица.

Оглядев блюдо, Царсина покачала головой и, убрав с него пару камешков, передала сопернику. Первые воины пали.

– Мне следовало оставить ее в живых? Но тогда я бы нарушила правила. Это, на твой взгляд, не обман?

Эрфиан вздохнул и сгреб с блюда горсть своих камешков.

– Обман повсюду, юноша, – снова заговорила Царсина, наблюдая за тем, как служанка ставит на пол кувшин с водой. – Обманывает враг. Обманывает союзник. – Эрфиан не выдержал ее пристального взгляда и отвернулся. Он все еще старался скрыть досаду. Кто бы мог подумать, что он проиграет так позорно, да еще в такой короткой игре?.. – Ты понимаешь?

– Если так, кому можно верить, моя Жрица?

– А у тебя есть ответ?

Эрфиан оглядел блюдо во второй и в третий раз и улыбнулся.

– Думаю, союзников нужно искать среди тех, кто не уступает нам в умении лгать, моя Жрица.

– Ты прав, юноша.

– Мне жаль, моя Жрица. Сегодня боги не на твоей стороне.

Царсина выпрямилась, наклонилась к блюду и долго молчала, оценивая ситуацию. На мгновение янтарные глаза потемнели, а потом она коротко выдохнула и рассмеялась.

– Отец был прав. Играешь ты хорошо. А еще он сказал мне, что ты решил уйти из деревни. Надолго ли?

Эрфиан потянулся за персиком, но так и не прикоснулся к фрукту. Он поднял глаза на Царсину. Она сидела, сложив руки на коленях, и смотрела на него с легкой улыбкой. Сейчас он не поверил бы, что днем эта женщина убила одного из первых воинов на глазах у всей деревни. Он видел невинную эльфийку с тонким нежным лицом, одетую в простое платье из грубой ткани, слишком скромную для того, чтобы носить украшения.

Он не поймет ее по-настоящему. Никогда. Даже если будет жить вечно.

– Какой ответ больше понравится моей Жрице?

– Достаточно правдивый для того, чтобы она не учуяла твоей лжи.

– Я не хочу возвращаться.

Поняв, что снова забыл вежливое «моя Жрица», Эрфиан поджал губы и опустил глаза. Царсина прикоснулась к его руке.

– Буду честна с тобой, юноша. Я хочу, чтобы ты вернулся. Я хочу кое-что тебе предложить.

– Моя Жрица хочет, чтобы я стал воином?

Ее губы тронула загадочная улыбка.

– Воином?.. Нет.

– Боюсь, я не понимаю, моя Жрица.

Царсина задумчиво потрепала косу и посмотрела на блюдо, где осталось несколько камешков.

– Как тебе удается выигрывать, Эрфиан?

– Я знаю, какой ход сделает соперник, моя Жрица. Знаю все его ходы наперед. Это непросто… но я люблю размышлять.

– Когда ты вернешься, мы сыграем еще раз. Пусть боги оберегают тебя, куда бы ты ни шел.

Глава первая. Эрфиан

1980 год до нашей эры

Город Хошех, побережье Персидского залива

В храме богини Охотницы царит полумрак. Здесь пахнет благовониями, свежими фруктами и – Эрфиан ни с чем не спутал бы этот запах – страхом и кровью. Ему кажется, что только вчера его ноги ступали по каменным плитам, хотя он ни разу тут не был. Алтарь, перед которым он стоит, покрыт тяжелой черной тканью. Кувшины с маслом для светильников полны, и Эрфиан чувствует тонкий аромат. Особое масло с примесью трав. Он не может определить, каких, наклоняется, принюхиваясь, и чувствует прикосновение невидимой руки. Холодные пальцы ощупывают его лицо.

– Как долго ты шел, властелин моего сердца, – слышит Эрфиан. Женщина говорит тихо, голос этот он слышит впервые, но знает, что он принадлежит самой Охотнице. – Сны говорили мне, что ты не появишься в этих стенах, но теперь я знаю: они лгали. Была ли доброй твоя дорога?

Эрфиан молчит. Он не помнит, как здесь оказался, пытается понять, по какой причине богиня снизошла до него, почти смертного, существа, у которого нет фиалковых глаз. Ведь он даже не поцеловал ноги статуи… должен ли он принести жертву?

Пальцы Охотницы прикасаются к его губам.

– Ты ли это, властелин моего сердца? Или первые боги лишили меня разума, таким долгим было мое ожидание? Назови свое имя.

– Эрфиан.

– Эрфиан, – повторяет Охотница. – Самая сладкая музыка, которую когда-либо слышали мои уши.

Невидимая рука гладит его по волосам.

– Сегодня ты молчалив, властелин моего сердца. Что бы ни печалило тебя, я здесь. Обними меня. Мы искупаемся в ночной реке и забудем обо всем.

Эрфиан отвечает, но не слышит собственного голоса. Невидимые руки подхватывают его, он закрывает глаза, открывает их снова и видит перед собой женщину с золотыми кудрями и фиалковыми глазами. Сновидица Диа держит в руках кубок с черным вином.

– Пей, дорогой гость, – говорит она. – Угощайся, черное вино знает все секреты.

Напиток обжигает горло. Эрфиан возвращает кубок Сновидице и прижимает ладони к груди – на мгновение ему кажется, что следующий вдох станет последним в его жизни. Голова начинает кружиться, а глаза закрываются сами собой. Диа берет его под руку. Когда он переступил порог ее дома, она ничем не отличалась от остальных жителей деревни, все они тут на одно лицо, но теперь он видит, что это не так. Она удивительно хороша, похожа на богиню Охотницу, прекрасна как полная луна. Жрица Царсина по сравнению с ней – служанка, которая подносит вина на пирах. Эрфиан говорит ей об этом, хотя приходится приложить усилие – язык не слушается. Сновидица улыбается и ведет его в направлении спальни, придерживая под локоть.

– Ты утомился, дорогой гость, – говорит она. – Поспи. Что ты хочешь увидеть во сне?

Только тебя, хочет сказать Эрфиан, проспать три дня и три ночи и никогда не расставаться с тобой. Но ноги становятся ватными, голова касается подушки, от которой исходит смутно знакомый тонкий аромат цветов – и он падает в мутную бездну, падает все быстрее и быстрее, но не испытывает страха. Он ждет и предвкушает. Падает ли? Может быть, летит?

***

Что-то влажное и горькое прикоснулась к губам. Эрфиан подавил приступ тошноты и попытался отвернуться, но голову молнией пронзила невыносимая боль. Не получилось даже застонать – в горло насыпали горячий песок, лицо пылало, глаза не открывались. С неимоверным трудом он заставил себя приподнять веки и увидел руки с нежной белой кожей и тонкими пальцами, сжимавшие чашку. Обладательница рук наклонилась, и Эрфиан смог разглядеть пряди светлых волос. Соломенных, не золотых, как у Сновидицы.

– Пей, мальчик. – Женщина говорила тихо, но звук ее голоса заставил его зажмуриться – боль вернулась. – Ты должен поправиться.

Поправиться?.. Он болен? Кто эта незнакомка?

– Не пытайся говорить, – обратилась к нему женщина. – Береги силы.

Эрфиан снова приоткрыл глаза. Незнакомка наклонилась ниже. Красивое бледное лицо с тонкими губами и лазурными глазами. Человек? Эльфийка? Вампирша?.. Он не мог понять, кто она, и тут же осознал, почему. Ничем не пах отвар из трав в кружке. Ничем не пах букет из сухих цветов, лежавший возле подушки. И женщина тоже ничем не пахла. Это встревожило Эрфиана. Что бы с ним ни случилось, а заболел он серьезно, если вместе со способностью различать эмоциональные запахи потерял и способность различать обычные.

Незнакомка оказалась настойчивее, чем он думал. Пришлось сделать еще несколько глотков гадкого отвара. Потом она принесла другое снадобье – сладкое. Эрфиан послушно выпил все до капли и почувствовал терпкий запах. Кора. Обоняние возвращалось. Букет из сухих цветов пах ночной свежестью и лесной чащей. А женщина… пахла как вампир.

– Что со мной?

Голос по-прежнему не слушался – Эрфиан говорил шепотом.

– Прекрати упрямиться, мальчик. Я сказала, что ты должен беречь силы.

– Ты вампир…

Незнакомка положила ладонь ему на лоб. Ее кожа была ледяной.

– Засыпай, малютка эльф.

***

Волосы у Диа были короткими. Это Эрфиан помнил хорошо. Хотя с каждым мгновением уверенность слабела. Теперь у Сновидицы чудесные золотые локоны, длинные, почти до колен, и они заменяют ей одежду. Они сидят на берегу чистого озера, едят сладкий виноград и слушают пение птиц. Это сад Жреца? Во сне она может взять его куда угодно.

– Нравится тебе здесь, дорогой гость?

Диа улыбается. У нее чудесная улыбка. Конечно, ему здесь нравится. Ему понравится даже во тьме, только бы она была рядом. Он будет преданно идти за ней, куда бы она ни направлялась. Если уж боги свели их пути, неужели им суждено расстаться так скоро? Нет. Что она говорила? Он проспит три дня и три ночи. Но над снами не властно время, а поэтому они свободны.

– Очень нравится.

– Хочешь остаться тут навсегда?

***

Эрфиана разбудил холод. Не открывая глаз, он нащупал тонкое шерстяное одеяло и поплотнее в него закутался. Откуда взялся ветер? И что это за запах?.. Соль. Воздух был наполнен влажной свежестью с запахом соли.

Каждый раз, когда он приходил в себя, на голову сваливался сонм незнакомых запахов и звуков. Впрочем, в том, что он приходил в себя, а не падал в очередной сон, Эрфиан уверен не был. Сначала он пытался бороться, собирал остатки сил и напрягал волю, стараясь сохранить ясное сознание, но сдался. Теперь он отрешенно путешествовал из сна в сон, открывал глаза и снова проваливался в беспамятство, пока не утратил точку опоры. Миры, по которым он путешествовал с Диа, сменяли один другой, он видел мать и отца, иногда – Царсину или кого-то из сестер. Являлась ему и вампирша. Белые пальцы прикасались к лицу, накладывая прохладную мазь, меняли повязку на лбу. Женщина приносила еду, вкуса которой он не помнил, поила чем-то крепким, пряным и приторным, а однажды даже остригла волосы.

Заканчивались визиты вампирши одинаково: Эрфиану приходилось выпить несколько глотков горького снадобья, а она усаживалась на кровать и ждала, наблюдая за ним. Он помнил, что она меняла одежду: тяжелая темно-зеленая мантия, невесомая серебристая накидка, черная кожа, ярко-алое платье, почти не скрывающее грудь. Вампирша не двигалась, даже не моргала. Только теперь до Эрфиана дошло, что она забирала его боль, проводила здесь долгие часы, уходила отдыхать, забывалась тяжелым сном, а потом возвращалась. Проделывать такое не могут даже сильные и опытные целители. Но вампирше удавалось.

– Я принесла моему господину одежду. Надеюсь, он чувствует себя достаточно хорошо для того, чтобы встать. Он может поесть вместе с госпожой.

Голос принадлежал не вампирше – его обладательницей оказалась юная девушка с короткими темными волосами и такой светлой кожей, что ее можно было принять за эльфийку. Поймав его взгляд, девушка поклонилась.

– Меня зовут Минар, – представилась она. – Госпожа просила передать, что на ужин подадут морскую рыбу с травами и клюквой. Тебе нужно много есть, ты слаб. Я вернусь, когда ты оденешься. Позови меня, если что-то будет не так.

Служанка отвесила еще один поклон и испарилась. Эрфиан поставил ноги на пол, устланный шкурами, подождал, чтобы понять, не кружится ли голова, поднялся и осмотрелся. Высокий потолок, каменные стены, два широких окна. Под одним из окон стоял стол, вокруг него – несколько стульев, у стены – сундук, покрытый тканью. На стенах – масляные лампы, в углах – курильницы на высоких медных подставках. Возле кровати Эрфиан обнаружил незнакомый предмет, похожий на крупное животное, свернувшееся в клубок. Предмет стоял на полу, обтянутый белоснежной шкурой, по соседству с ним – еще два таких же, черных. Скорее всего, их использовали как стулья, но сейчас тут лежала одежда. Странная одежда. Длинная белая мантия, теплый плащ с меховой подбивкой и кожаные «доспехи», любимые воинами. Рядом Минар сложила его оружие и дорожную сумку, а на полу оставила мягкие сапоги.

Обычаев здешних мест Эрфиан не знал (да и вообще не знал, где оказался, но собирался выяснить), а поэтому и понятия не имел, в каком виде должно являться к хозяйке. Подумав, он решил, что воины выглядят уместно и среди бедуинов-кочевников, и на пирах у правителя, и остановил выбор на коже. Она была не темно-коричневой или черной, как у эльфов из армии Эдны, а светлой, но это его не смутило, тем более что одежду Минар подобрала удачно – подарок сидел так хорошо, словно его изготовили по личной просьбе Эрфиана. Он обулся, убрал волосы под плетеный обруч и уже хотел позвать служанку, но передумал. Вампирша ответит на все вопросы… но его разбирало любопытство.

Эрфиан подошел к окну и выглянул наружу. Сначала он видел только непроглядную ночь, но потом глаза привыкли к темноте, и на мгновение у него закружилась голова. Дом вампирши находился на горе, а далеко внизу он видел берег. Большую воду.

Морская рыба. Море. Так это назвала Минар. Эрфиан смотрел на воду, как зачарованный. Значит, это море пахнет солью и влажной свежестью. Когда он достаточно окрепнет, то спустится вниз, на берег. Шум моря был слышен даже отсюда. Оно медленно и лениво перекатывало волны. Может быть, это и есть конец мира?.. Вряд ли. С чего бы вампирше здесь селиться?..

– Мой господин – воин?

Эрфиан обернулся. Минар стояла в дверях, сложив руки на животе.

– Нет.

– Одежда воина к лицу моему господину… а еще воины носят длинные волосы. Они заплетают их в косу и верят в то, что это дарует благословение богов.

Щеки девушки порозовели.

– Я не твой господин. Почему ты меня так зовешь?

– Любой, кто появляется в этом замке – мой господин. Госпожа была добра ко мне и позволила здесь жить. Теперь я служу ей и всем, кто сюда приходит.

Замок, повторил про себя Эрфиан, выходя из комнаты следом за девушкой.

Минар провела гостя по извилистым коридорам, освещенным факелами. Они в последний раз преодолели несколько вырезанных в камне ступеней и вошли в большую залу. На полу, устланном шкурами, стояло так много плошек, блюд и кувшинов, что еды тут хватило бы на армию Жрицы Эдны. Вампирша сидела на подушке, скрестив ноги. Перед ней лежала глиняная табличка, и она хмурилась, потирая бровь тонкой палочкой, предназначенной для письма.

Хозяйка подняла голову, и Минар заговорила.

– Я привела юного эльфа, госпожа.

– Юного, – улыбнулась вампирша. – Ты сама почти девочка. Спасибо. Ты можешь ложиться спать. Садись, мальчик.

Эрфиан воспользовался приглашением. Запах еды приятно щекотал ноздри, и он понял, что голоден – ощущение, потерянное во снах.

– Ты до сих пор бледен, но теперь я вижу, что ты красив, мальчик, пусть и исхудал, – заметила вампирша, откладывая палочку. На ней было то самое ярко-алое платье, и Эрфиан уже хотел отвести глаза, но вспомнил, что обращенные женщины привыкли носить такие наряды. Им нравится показывать свое тело другим, и нет ничего дурного в том, что он будет ей любоваться. – И, пожалуй, больше я не буду тебя стричь. Уж слишком ты хорош с длинными волосами. Ешь. А потом мы поговорим.

Из знакомой Эрфиану еды на столе были только лепешки, но уговаривать его не пришлось. Он быстро расправился и с морской рыбой, и с запеченными овощами, и с миской фруктов и ягод, и с содержимым небольшого кувшина – холодным терпким напитком. Вампирша сидела без движения, глядя на лежавшую перед ней табличку. Она, как и Минар, говорила с ним на наречии, которое часто использовали незнакомые друг с другом темные существа. Джагад рассказывал, что наречие это эльфийское, и даже обучил Эрфиана особому письму. Владеет ли им вампирша?

– Спрашивай, мальчик. Я отвечу на твои вопросы. Но для начала представься.

– Меня зовут Эрфиан.

Вампирша прищурила ярко-голубые глаза и протянула ему табличку, а потом – и палочку. Выяснилось, что особым письмом она владеет – забавными значками было исписано почти все свободное пространство.

– Эрфиан, – прочитала хозяйка замка медленно, нараспев. – Почему тебя нарекли именем одного из первых богов? Ты не янтарный Жрец.

– Так решила моя мать. Я сын янтарной Жрицы и обычного эльфа.

– Разве такое бывает? Жрецы заводят детей от эльфов с янтарными глазами.

– Не всегда… моя госпожа.

Вампирша улыбнулась и отложила табличку.

– Меня зовут Нави, – сказала она. – И я не твоя госпожа. По крайней мере, пока что я ей не стала. – Она сплела пальцы. – Наверное, сам бог-целитель Эрфиан помогал мне все эти дни.

– Что со мной произошло?

– Пей.

Нави поставила перед гостем небольшой кубок. Почувствовав знакомый запах горького отвара, Эрфиан вздохнул.

– Пей, мальчик. В следующий раз ты крепко призадумаешься перед тем, как отведать черного вина.

– Во всем виновато черное вино?

Вампирша поджала губы, показывая, что не будет говорить до тех пор, пока он не выполнит ее просьбу. Эрфиан выпил отвар и отставил кубок в сторону.

– Маленькие эльфы любопытны, – нравоучительно проговорила Нави. – Среди нет ни одного мальчика, который не мечтал бы наведаться к Сновидцам и узнать о мирах, куда они могут увести. Прекрасная женщина с золотыми волосами и фиалковыми глазами обещает им наслаждение, о котором не слышали ни смертные, ни бессмертные, но до этого им нужно угоститься черным вином. А с черным вином, мальчик, приходит беда. Шаманы Сновидцы с детства пьют отвары и травяные настои – поэтому и глаза у них фиалковые – а для таких глупых юношей, как ты, это яд.

– Но я выпил пару глотков!

– Этого хватило. Остальное довершила магия Сновидицы Диа.

Эрфиан посмотрел на Нави. Она кивнула.

– Откуда тебе известно ее имя?

– У Сновидцев злая и темная магия, мальчик, но я умею и исцелять с ее помощью. Я возвращалась в замок и нашла тебя в песках. Решила, что ты мертв, но что-то заставило меня остановиться. Ты провел несколько дней без пищи и воды, не замечал, что происходит вокруг, но твое сердце билось. Он мог забрать твою жизнь, но не забрал. Я решила, что это доброе предзнаменование, и поняла, что должна спасти тебя. Мне пришлось дать тебе своей крови, чтобы ты не умер по дороге.

– Он? – не понял Эрфиан.

Нави продолжила, будто не услышав.

– Я провела у твоей постели несколько дней, не отходя ни на шаг. Отправилась спать только тогда, когда ты открыл глаза и выпил пару глотков горького отвара. Это было две луны назад. Мне удалось поставить тебя на ноги. Сновидцы не любят этого признавать, но они не всесильны.

Две луны. Он провел тут целую вечность. Но, что еще хуже, он не помнил, как ушел от Сновидцев, как попал в пустыню, как выпил всю воду и съел всю еду. И не был уверен, что хочет вспоминать.

– Ты спасла мне жизнь.

– Худшее позади, мальчик, но ты еще не поправился.

– Я – обычный эльф, а ты – обращенное существо, да еще и великая целительница. Почему ты не оставила меня в пустыне?..

Тонкие губы Нави растянулись в усмешке – поровну презрения и боли.

– Великая целительница, – повторила она брезгливо.

– Я не знаю ни одного существа, которое владело бы магией Сновидцев. И не представляю, чем могу тебе отплатить.

– Целители не берут плату, мальчик. Иначе боги отнимают дар.

– Целители обучают других. Такая плата богам по душе.

Нави откинулась на подушки. Она смотрела на Эрфиана в упор. Голубые глаза были холоднее льда.

– Ты не знаешь, о чем просишь, мальчик. Порой ты помогаешь кому-то, а тебе плюют в лицо. Проклинают. Отсылают прочь. Вот какую плату мы чаще всего получаем. Целительство – тяжелая ноша. По душе тебе такой дар, малютка эльф?

Эрфиан знал, что вампирша говорит правду. И люди, и темные существа думали, что целителям дают силы злые, чужие обоим мирам боги. Все соглашались пить отвары из трав и настойки, но когда речь заходила о магии, ответом часто были проклятия. Ни с какими злыми богами целители дружбу не водили, но поди поспорь со страшными историями, которые слушает каждое поколение эльфов. Эрфиан подозревал, что свою роль в этом сыграли и янтарные Жрецы, лечившие с помощью крови.

– По душе.

Вампирша поднялась. Она оказалась высокой, почти одного роста с гостем.

– Ну что же, малютка эльф, иди отдыхать. Пусть тебе снятся добрые сны.

Глава вторая. Эрфиан

1977 год до нашей эры

Город Хошех

Замок для Нави был слишком велик, и большая часть комнат пустовала, если не принимать в расчет пыльных демонов с красными глазками и маленьких мохнатых существ, смысл жизни которых заключался в сборе разных мелочей и создании тайников. Изредка Эрфиану попадались и другие жители каменной громадины – красивые женщины в длинных белых одеяниях. Они были почти бестелесными, передвигались не по земле, а скользили по воздуху и не обращали внимания на окружающих.

Служанка Минар занимала комнатушку с таким низким потолком, что Эрфиану приходилось наклонять голову, когда он приходил к ней с просьбой. Нави жила в просторных покоях; его впускали в большую залу, предназначенную для приема гостей, но не позволяли приблизиться к дверям спальни. Эрфиан знал, как свято обращенные существа оберегают свои места отдыха, и с хозяйкой не спорил, тем более что Нави проводила в замке мало времени. Она могла исчезнуть и вернуться следующей луной, а то и позже, и никогда не рассказывала, где пропадала, но, находясь в замке, не расставалась с учеником.

Эрфиан выбирался на поиски целебных трав, наблюдал за тем, как вампирша готовит отвары, порошки, мази, настойки и россыпи для курильниц. Время от времени в замке появлялись путники, люди и темные существа, некоторые из них были больны и приходили за помощью. Сначала Нави лечила их сама, но потом решила, что Эрфиан достаточно хорошо разбирается в травах. Пришел черед последней ступени – магии.

Отвары он мог готовить с закрытыми глазами, а магия не давалась. Кто может спорить со Сновидцами, которым предназначено стать шаманами с детства?.. Но вампирша уверила ученика, что мудреные настойки, которые те начали пить, будучи детьми, ему не нужны. Он – темное существо, в нем течет кровь янтарных Жрецов.

Слова наставницы подбодрили Эрфиана, и он взялся за дело с новыми силами. Теперь он знал, как Сновидцам удается выдумывать сказочные миры, водить незадачливых путников из одного прекрасного сада в другой, исцелять любую болезнь, даже воскрешать из мертвых, а порой и предсказывать будущее. Это не было похоже на магию Жрецов, о которой он так много слышал, хотя те иногда видели вещие сны. Определения «злая» и «дурная» для магии Сновидцев подходили хорошо. Неудивительно, что их культ пользовался недоброй славой – за такой дар можно заплатить только кровью.

Но Эрфиан не собирался использовать знания, полученные от Нави, кому-то во вред. Он часто думал про молодую Диа, решившую повеселиться и обрекшую его на страдания. Другой на его месте решил бы отомстить. Встретился бы он с Нави, если бы не Сновидица? Боги знают. Он вспоминал о Диа с теплом. Ей шли длинные волосы. И почему наяву она их стрижет?..

Когда Эрфиан лежал в постели, ему казалось, что вокруг нет ни души – только пустыня с одной стороны и море с другой. Но как-то раз Минар предложила ему полюбоваться закатом, и он с согласился. Служанка положила в небольшую корзину фрукты и пару лепешек, и они, спустившись вниз, устроились на каменных ступенях у входа в замок. Девушка отводила глаза – ее смущало общество неожиданно появившегося в их с Нави жизни существа другого пола, но она уже не называла его «мой господин».

Диск солнца опускался за горизонт, окрашивая облака во все оттенки красного. Служанка сидела, обхватив руками колени, и смотрела на небо. Эрфиана заинтересовало другое. Пустыня, расположенная под горой, не была необитаемой. Далеко внизу он видел множество шатров и небольших домов.

– Что это за город? – спросил Эрфиан у Минар. Назвать его деревней язык не поворачивался.

– Госпожа называет его «Хошех», – ответила служанка.

– Хошех, – повторил Эрфиан. Где он слышал это слово? Как-то раз небольшое племя бедуинов-кочевников посетило деревню Жрецов, и вождь рассказывал о городе из белого камня – на таком языке говорили его жители. – Это значит… «тьма»?

Минар пожала плечами, сказав, что в городе не бывала и понятия не имеет, кто там живет. За ужином Эрфиан принялся расспрашивать Нави. Точнее, задал он один вопрос. Этого хватило.

– Не смей приближаться к городу. – Говорила вампирша спокойно, но Эрфиан с трудом подавил желание подняться и уйти – злить Нави ему не хотелось. – Я спасла тебе жизнь, но могу и забрать ее. Если ты хочешь остаться в живых, не приближайся к городу. Никогда.

– Там опасно?

– Можешь считать, что там опасно, глупый эльфенок, – бросила вампирша и отвернулась. – Спустись к морю. Поброди по горам. Но к городу не подходи.

Больше за вечер Нави не сказала ни слова.

***

Море очаровало Эрфиана. Он спускался на берег до рассвета, стоял у кромки воды и слушал шум волн. В этом звуке было столько мира и покоя, что он мог растворить любую боль, прогнать самые тяжелые мысли. Эрфиан совершал долгие прогулки, стараясь дышать как можно глубже и запомнить вкус свежего воздуха – в замке его не хватало. Слабость уходила, тело становилось послушным, сильным и гибким. Он поднимался по склону горы, упражнялся в стрельбе из лука в лесу, собирал лекарственные травы, ел ягоды и плоды. К полудню он возвращался в замок, где обедал с Минар.

Дни плавно и лениво перетекали один в другой. Сменилась весна, за ней – еще одна. Эрфиан пытался понять, что его гнетет, и наконец решился дать имя этому чувству. Тоска. Но тосковал он не по своей деревне и не по родным, а по женщине, которая спасла ему жизнь.

Он все чаще ловил себя на мысли, что отлучки вампирши расстраивают его. Засыпая, думал о ней, ждал ее возвращения. Как-то раз во время очередной прогулки по горам он увидел белоснежные цветы и уже почти сорвал их для того, чтобы подарить Нави, но передумал. Она не эльфийка. Обращенным дарят не цветы, а ожерелья из вампирского золота и драгоценных камней, платья из дорогих тканей. На худой конец, приводят еду. Чего доброго, швырнет ему эти цветы в лицо и решит, что он над ней смеется.

Эрфиан хотел видеть ее чаще… чуть чаще, чем обычно. Проводить с ней чуть больше времени. Ему хотелось лучше ее узнать. Помнит ли она свою жизнь до обращения? Как попала сюда? Почему живет одна? Есть ли у нее обращенные дети? Может, у нее есть возлюбленный, и уезжает она к нему?..

***

В тот вечер они сели ужинать позже обычного. Нави долго не появлялась в дверях своей спальни. Эрфиан сидел, оглядывая накрытый Минар стол. Он не прикасался к еде весь день, но голода не чувствовал. Что, если Нави уже спит? Вампиры по ночам не спят, но у хозяйки замка было много странностей – она могла бодрствовать несколько дней кряду, могла провести неделю в привычном для обращенных существ глубоком забытьи. Он не видел Нави так долго, с прошлой луны. Она находилась в замке, но не показывалась ему на глаза – принимала гостей и занималась ведомыми только ей делами. Думать о том, что она избегала его, было неприятно. Думать о том, что она предпочитала общество другого мужчины – и того хуже. Но она вольна проводить свои дни так, как сочтет нужным. Обращенные, необращенные, люди – приходили все. Да пусть меняет мужчин хоть каждую ночь, если ей так угодно.

Нави появилась в комнате в тот момент, когда Эрфиан поднес к губам чашку с травяным отваром. На вампирше была свободная темно-синяя накидка из легкой прозрачной ткани, подпоясанная тонким кожаным ремешком. Волосы она собрала в сложную прическу.

– Надеюсь, гости не слишком утомили тебя.

Нави смерила Эрфиана безразличным взглядом. Он отвел глаза. Впервые в разговоре с ней он позволил себе такой тон, и впервые задумался о смысле слов уже после того, как их произнес.

– Мне приятна твоя забота, мальчик. Почему ты не ешь?

– Я не голоден.

– Ты лжешь.

Вампирша поставила перед ним плошку с апельсинами и виноградом и села на гору небольших подушек. Заговорила она только после того, как Эрфиан снял кожицу с одного из фруктов, разделил его на дольки и принялся жевать.

– В последнее время мы редко видимся. Ты изменился. Что тревожит тебя?

– Я заскучал.

– И снова ложь. Когда-то ты доверял мне.

Эрфиан поднял голову и посмотрел вампирше в глаза.

– Ты знаешь обо мне все. Но я ничего не знаю о тебе. Ты – вампирша по имени Нави, у тебя есть замок и служанка по имени Минар, ты целительница, хорошо знакома с магией Сновидцев. Я и понятия не имею, откуда ты родом, куда уходишь, каких гостей принимаешь. Я даже не знаю, какую ты предпочитаешь еду. Женщин? Мужчин? Темноволосых, светловолосых, рыжих? Разве доверие не должно быть взаимным?

Нави повертела в руках кубок с вином.

– Спрашивай, мальчик.

– А твои гости не будут против того, что я задерживаю тебя?

– Мои несуществующие гости подождут. С чего мне начать?

– С того, что кажется тебе самым важным.

Вампирша подняла руку к прическе, рассеянно тронула выбившуюся прядь, упавшую на щеку.

– Мой создатель меня ненавидел.

– Он бросил тебя?

– Я ушла сама. Он совершил глупость.

– Я не понимаю.

Нави отставила кубок, села прямо, сложив руки на коленях, и посмотрела на Эрфиана.

– Мальчик. – Тон ее был мягким – так говорят с детьми, которые могут не понять смысла сказанного. – Я бы многое отдала за то, чтобы узнать, как звучит твой голос. Ты красивый юноша, Эрфиан. Голос должен быть тебе под стать.

– Но ведь мы…

Вампирша потеребила мочку правого уха, в которой красовалась небольшая золотая сережка.

– Я ни разу не слышала, как поют птицы. Не знаю, как шумит море. Как шелестит листва в лесу. При рождении боги не даровали мне слух.

Эрфиан вернул очередную дольку апельсина в плошку.

– Но ты говоришь с Минар. Говоришь с гостями. Ты читаешь мысли?

– Я читаю по губам, мальчик. А об остальном говорят глаза. Это не самая мудреная из наук. Ну, нравится тебе рассказ о моей жизни? Хочешь послушать, что было дальше?

– Хочу.

– Я была молода, когда мой создатель нашел меня, встретила тринадцатую весну. Он обещал мне исцеление, говорил, что Лилит, покровительница обращенных существ, милосердна, слух вернется, если я соглашусь принять от него бессмертие. Но слух не вернулся. Дикие хищники без слуха не проживут и нескольких дней. Я ушла от создателя потому, что не хотела, чтобы он защищал меня, подвергая себя опасности. Кроме того, когда-нибудь нам пришлось бы расстаться. Я училась выживать. Мне приходилось отвоевывать пищу у других вампиров, пока я не научилась охотиться самостоятельно – не верь тем, кто говорит, что обращенные существа полагаются только на эмоциональное обоняние, это не так. Когда не получалось отыскать еду, я зарывалась в нору в лесу, стараясь двигаться как можно меньше, сохраняя силы. Моя жизнь превратилась в кошмар.

– Но вампиры… они не могли тебе помочь? Привести еду? Приютить?

Нави отмахнулась от него, как от назойливой мухи.

– Кто здесь глух, мальчик, ты или я? Вампиры – хищники. Они загрызут тебя, потому что ты можешь положить глаз на их жертву и лишить их пропитания. Это необращенные существа привечают путников и отдают им последние крохи пищи. Мы живем по другим законам.

– Мне жаль, что тебе пришлось пережить столько бед и испытать столько боли.

– Не смей жалеть меня, глупый эльфенок. Разве я жалела тебя, когда ты лежал тут при смерти?

Эрфиан опустил голову. Встречаться взглядом с вампиршей не хотелось – зато хотелось уйти к себе и уснуть. Попытаться уснуть.

– Что бы там ни было, а я выжила, – продолжила Нави. – Знаешь, о чем я думала в те мгновения, когда мне было тяжелее всего? Что настанет день – и я отомщу. Я путешествовала. Обучилась целительству. Магии Сновидцев. Выучила десятки чужих наречий. Познакомилась с сотнями темных существ и людей. И однажды мне приснился сон. Я стояла на высокой горе, спиной к солнцу. На мне были одежды воительницы, а под горой ждала моя армия. Ровные ряды простирались до самого горизонта. Их серебряные клинки блестели на солнце. Воины стояли, не двигаясь, ожидая моих приказов. Открыв глаза, я поняла, какой путь должна выбрать. Все это время я проклинала богов за то, что они не даровали мне слух, но это было не наказанием. Это было испытанием. Я прошла это испытание. Я больше не жертва и не хищник.

– А кто же?

– Я – та, кто избавит этот мир от зла.

Пальцы Эрфиана разжались, и плошка с фруктами опрокинулась на ковер.

– Думаешь, богам есть дело до твоей мести?

Нави высокомерно усмехнулась.

– Думаешь, мне есть дело до богов?

– Разве не они послали тебе сон?

– Теперь все иначе. Надеюсь, у тебя не осталось вопросов. Спрашивать буду я. Ты так и не рассказал мне о том, что тебя печалит.

Эрфиан поднял плошку и начал собирать виноград. Вампирша смотрела на него, ожидая ответа. Лгать смысла не было, да и не хотелось.

– Мне не хватает тебя. Я скучаю. Я думаю о тебе… чаще, чем следовало бы.

Ответом ему был очередной смешок. Уж лучше бы Нави ударила его по лицу или выставила вон.

– И всего-то. Ешь, мальчик. Я не хочу, чтобы ты ушел голодным.

***

Свет полной луны сегодня был таким надоедливым, что от него не получалось спрятаться даже под одеялом. Все попытки Эрфиана уснуть не увенчались успехом. В последний раз голова у него болела тогда, когда он лежал здесь без сил и с трудом мог самостоятельно есть, а теперь мучения вернулись. Он бы отдал все за то, чтобы провалиться в тяжелый сон без сновидений, но мысли не уходили. Казалось, даже луна остановилась – она не думала плыть к горизонту, как делала это обычно, а бесстыже заглядывала в окно, решила над ним поиздеваться. Вдобавок к тому, что он сегодня услышал от Нави.

Эрфиан до сих пор видел лицо вампирши – привычно спокойное, холодное и сосредоточенное. «И всего-то». А что она должна была ему сказать? Признаться в любви? Услышала ли она его слова – или думала об одном из своих гостей? То есть, не услышала, конечно, теперь он знал, но поняла ли? История, рассказанная Нави, давала повод для долгих размышлений, но Эрфиан решил, что подумает об этом потом. Он понимал, что бесконечное повторение короткого «и всего-то» не поможет ему разобраться в своих чувствах, и лучше было бы помечтать о других мирах или вспомнить один из вечеров с отцом, проведенный за игрой в камешки, но сейчас его голову занимала только вампирша. Как одна фраза может причинить такую боль?..

– Ты еще не спишь, мальчик. Так я и думала.

Неслышно вошедшая Нави остановилась на расстоянии пары шагов от кровати. Дождавшись, когда Эрфиан повернет голову, она повела плечами, сбрасывая на пол накидку, и отодвинула ткань босой ногой. Украшавший щиколотку браслет блеснул в свете луны.

– Зачем ты пришла? За ужином мы все сказали друг другу. От тебя я услышал даже больше, чем хотел.

– Мало ли, что ты услышал, глупый эльфенок. Не верь словам, люди и темные существа чаще лгут, чем говорят правду.

Эрфиан молчал. Ему одинаково сильно хотелось отослать Нави прочь и сделать все ради того, чтобы она никогда не выходила из этой комнаты.

– Мои слова обидели тебя?

– Я понимаю с первого раза.

Вампирша приблизилась.

– Так мне остаться?

– Ты не сказала, зачем пришла.

– Дать тебе то, чего ты хочешь, мальчик.

Нави взобралась на кровать и уселась Эрфиану на живот.

– Сегодня важная ночь. На рассвете твоя жизнь закончится, а ты не знаешь, что такое женщина. Наверное, до сих пор думаешь, что Сновидица позволила тебе к ней прикоснуться? Наивный мальчик.

– Я… умру?

– Для каждого слова можно найти десятки смыслов. Не думай ни о чем.

Нави взяла руки Эрфиана и положила их себе на бедра. Ее кожа теплела, становилась нежнее. Вампирша сидела, опустив голову, и пряди светлых волос скрывали ее лицо, но он мог поклясться всеми известными ему богами – оно менялось. Или, может быть, виной тому был изменившийся эмоциональный запах. К прежнему он так привык, что перестал замечать. Теперь Нави пахла иначе. Сладкий, тонкий, изысканный аромат. Желание, подсказал Эрфиану древний темный инстинкт. Такой запах могло источать только обращенное существо.

Лазурные глаза вампирши в темноте комнаты казались черными. Она протянула руку и тронула подушечками пальцев щеку Эрфиана, убирая несколько растрепавшихся прядей. Пальцы пробежали по губам, по подбородку и остановились на шее, там, где под кожей пульсировала тонкая нежно-голубая жилка. Он смотрел на нее, боясь пошевелиться и спугнуть чудесный сон.

– Милый мальчик, – сказала Нави, наклонившись чуть ниже. Длинная нить ее ожерелья из черного янтаря, прикоснулась к лицу Эрфиана. Камни были холодными. – Такой красивый и невинный мальчик. Закрой глаза.

Горячие пальцы прикоснулись к его векам, и он повиновался.

– Совсем скоро невинный мальчик останется в прошлом. Но сейчас нам будет хорошо.

На миг Эрфиану показалось, что сейчас он полетит в бесконечную пропасть, как в одном из снов, посланных ему Диа. Но мир остался прежним, запахи не изменились, темнота комнаты не обернулась ни ярким светом, ни мутным туманом, пахнущим фиалками, ни цветущим садом. Волосы вампирши скользнули по его плечам, она выпрямилась, легко подалась вперед, еще и еще, выдохнула, тихо застонала. Эрфиан снова обнял ее за бедра, крепче прижимая к себе, но она обхватила его запястья, заставляя убрать руки.

– Не торопись мальчик. Мы не спешим.

***

– Зачем тебе была нужна магия Сновидцев?

Нави лениво подняла голову.

– Вот что тебя сейчас интересует? Ты странный, мальчик.

Вампирша снова устроилась на подушках. Эрфиан поднял руку и прикоснулся к ее волосам. Она лежала так близко, что он мог притронуться к ней в любое мгновение. Ему нравилось думать об этом. Даже если она в очередной раз уедет, по возвращении они снова будут вместе. Она всегда будет рядом.

– Ты хотела излечить себя?

– Предположим, ты прав, мальчик.

– Я могу помочь тебе.

Нави легла на спину, сложив руки на животе. Эрфиан сел и придвинулся к ней чуть ближе.

– Я отведу тебя на берег моря, – продолжил он. – Ночью оно красивее, чем днем. Ты услышишь, как шумят волны. Мы пойдем в лес. Там есть птицы, которые поют только после заката, и их пение похоже на…

– Одевайся, мальчик.

Вампирша поднялась с кровати и наклонилась, подбирая с пола накидку.

– Куда мы идем?

– Я сказала, что твоя жизнь закончится на рассвете.

– Если так, то я умру счастливым. Хотя был бы рад узнать, почему ты решила меня убить.

Нави отбросила назад волосы, перехватывая их на лбу обручем. Взгляд лазурных глаз из холодного и высокомерного превратился в насмешливый.

– Разве я сказала, что собираюсь тебя убивать?

– Ты сказала, что я умру на рассвете.

– Этого я тоже не говорила, глупый эльфенок. Я сказала, что закончится твоя жизнь, но это еще не означает, что я тебя убью. А если бы и собиралась, зачем мне нужно было резвиться в твоих объятиях полночи?

Эрфиан оделся и повернулся к Нави.

– Я готов. Куда мы идем?

– На крышу замка.

– Но уже светает. – Он улыбнулся. – Или магия Сновидцев так сильна, что солнце не причиняет тебе вред?

– Я способна изменить чужую природу. Но не свою. Беда магии в том, что ты можешь исцелить любого – но не себя. Понимаешь, мальчик?

Эрфиан молчал, осмысливая ее слова. Целители из деревни Жрецов не раз говорили, что магия дается только тому, кто достиг высших ступеней духовного совершенства. Он должен уметь отдать все силы безвозмездно. Именно поэтому целители не берут плату. Эльфы, которым было суждено стать лекарями – и некоторые Жрецы, в том числе – с детства проходили тяжелые испытания для того, чтобы доказать свою стойкость. Их оставляли в ночной лесной чаще, поили горькой настойкой из полыни, после которой самая тяжелая болезнь, способная свалить с ног взрослое и сильное существо, не причиняла им вреда. Эрфиан однажды был свидетелем того, как целитель, один из друзей отца, вернулся в деревню, покусанный ядовитой змеей, но даже не прихворнул, хотя любой другой умер бы еще до заката.