Горькая вода бесплатное чтение

Равноценный обмен

Ещё один год близился к концу, а леди Адалина до сих пор не смогла зачать. Если она не понесёт по истечении трех лун, муж возьмет другую жену, а ей уготована вечная роль кастелянши. Нет! Она не потерпит в постели супруга другой женщины, она помнит, как страдала её мать, когда отец привел в дом вторую жену. Адалина и так лишилась слишком многого, перебравшись из столицы в глухую провинцию. Утратить влияние в собственном доме будет непосильным ударом.

Адалина прознала, что ведьма с восточных холмов способна помочь. Люди поговаривали, что та делает всё – от любовного приворота до черной порчи. Каждый, кто к ней обращался, непременно получал желаемое, правда, плата порой была непомерно высокой. И решив одну проблему, проситель наживал другую. Её побаивались, но всё равно обращались, денег ведьма не брала, а продукты принимала охотно.

Дождавшись, когда муж отбудет по делам, Адалина положила в холщовую сумку каравай, который пекарь испек утром, голову ароматного сыра и бутыль молодого вина. Взяв на конюшне пегую кобылку, женщина отправилась в путь. Она проехала вдоль леса два с половиной эстадо1прежде, чем свернуть к холмам. Клен и ясень сменили каменный дуб и кусты можжевельника. Когда впереди показалось покосившееся строение, Адалина слезла с лошади и пошла пешком. Прошагав в горку по пыльной дороге, она остановилась перед небольшим домом за нестройной изгородью.

Каменные стены жилища увивал плющ, а съехавшая набок крыша приютила молодую поросль. На пороге сидела женщина в черной хламиде и ощипывала куропатку. Черные, как сажа волосы доставали до самой земли. Ведьма подняла голову и исподлобья посмотрела на гостью. Под пристальным взглядом Адалина поежилась. Трудно было определить возраст колдуньи, на вид не больше тридцати, но поговаривали, что ей перевалило за сотню.

– Знаю, зачем пришла, – грубо сказала ведьма. – Я помогу тебе, но ты должна будешь отдать что-то взамен.

– Бери что угодно, только помоги, – взмолилась Адалина.

– Это не мне решать, а Высшим Силам. Они сами заберут то, что сочтут нужным. Если ты согласна… – она поднялась, держа наполовину ощипанную птицу за ноги, и кивнула в сторону двери. Адалина привязала кобылу к хлипкой ограде, сняла с седла сумку и, преодолев страх, последовала за женщиной внутрь.

В комнате царил полумрак. Единственное окошко закрывал кусок сукна. Пахло травами. В центре стоял грубо сколоченный стол и пара стульев. Ведьма указала на один, и Адалина послушно села. Бросив птицу в небольшой котел над очагом, женщина подошла к ней, зажмурилась и принюхалась точно гончая. Сердце леди замерло. Она прижала сумку к груди похолодевшими ладонями и затаила дыхание.

– Будешь делать в точности, как я скажу.

Ведьма поставила на стол медную чашу и плеснула туда густой отвар из темной стеклянной бутылки. Зажгла две свечи: одну черную, одну красную. От черной подпалила пучок сухой травы и положила его тлеть на блюдечко. Белый дым стал медленно подниматься, расползаясь по закопчённому бревенчатому потолку.

– Пусть сила четырех стихий мне благоволит. Ветер дует, земля дает, вода течет, огонь горит … – громко, нараспев пробасила над чашей колдунья.

У леди внезапно закружилась голова, стало трудно дышать, в ушах словно застрекотали тысячи сверчков. Она на мгновение смежила веки, чтобы прогнать морок. Распахнув глаза, Адалина заметила, как в руке ведьмы блеснул кинжал, и та протянула к ней мозолистую руку. Секунду поколебавшись, Адалина подала открытую ладонь. Ведьма сделала надрез на пальце и капнула кровь в отвар.

– Кровью скрепляю договор. Да будет так!

Ведьма перелила содержимое чаши в глиняный кувшинчик, запечатала воском и протянула Адалине.

– В первый день молодой луны перельешь содержимое в кубок с вином, выпьешь сама и дашь выпить мужу. После этого ляжешь с ним. А теперь уходи. И помни про равноценный обмен.

– Благодарю тебя, – Адалина выложила на стол принесенные продукты.

Ведьма махнула рукой, выгоняя посетительницу. У двери Адалина обернулась.

– А как я узнаю, что обмен состоялся?

– О, поверь, ты не пропустишь этот момент, – хрипло смеясь, проговорила женщина.

Леди сделала всё, как сказала ведьма и уже к концу года обрадовала мужа, уверяя, что непременно подарит наследника. Через девять месяцев у них родился здоровый мальчик. Его нарекли Фабиан – «как солнце». Гаэль так обрадовался, что устроил приём, позвав всех ближайших соседей и своих вассалов. Но счастье продлилось недолго. Адалина снова понесла, когда Фабиану исполнилось два. Роды были тяжелые, повитуха билась над ней двое суток, но девочка родилась мертвой. Вот про какой обмен говорила ведьма. Да, Адалина сама согласилась, но всё равно считала мену несправедливой, ведь ей больше не суждено заиметь детей.

Фабиану исполнилось шесть, когда его впервые взяли на охоту. С раннего утра мальчик гарцевал по двору на рыжем жеребце, подаренным отцом по случаю дня рождения; из-за спины торчал массивный лук и колчан со стрелами из легкого кедра. Фабиана переполняла гордость, от того, что позволили участвовать в таком взрослом мероприятии. Он уже предвкушал, как набьёт ягдта́ш2тушками зайца или лисицы. Его учили стрелять с четырёх лет, и он мог попасть в сердцевину мишени с трёхсот тридцати трёх шагов.

Лорд Гаэль вскочил на коня, чёрного как собственные кудри, и поравнялся с сыном. Потрепал его по светлой макушке и дал знак главному егерю. Тот протрубил в рог, и легавые, натянув поводки, сбились в стаю. Процессия тронулась. Они проехали через ворота по каменному мосту и выехали на эспланаду3, за которой через пару эстадо начиналась роща.

Лес встретил угрюмым молчанием. Птицы вели осторожную перекличку. Собаки и те растеряли прежний задор и опасливо принюхивались. Туман стелился по траве, настолько плотный, что не разглядеть собственных сапог, а солнечный свет терялся в косматых ветвях. Пока охотники спешивались и привязали лошадей, псарь поочерёдно потрепал ищеек за ухом, похлопал по бокам и пустил по следу. Люди, вооружившись луками и арбалетами, отправились на поиски дичи.

Гаэль наказал сыну, не отходить далеко и держаться поблизости. Фабиан огорчился, что его лишили возможности себя проявить. Он повернул голову и заметил между кустов папоротника ярко-рыжий мех. Тотчас прицелился и выпустил стрелу. Та прорезала воздух, скрылась в зарослях и, судя по звуку, впилась во что-то мягкое. Фабиан поспешил к тому месту, радостно потирая ладони, но не увидел никакой лисицы, только ворох желтых листьев, из которого торчало древко с серым оперением. Мальчик испытал разочарование – как мог он промахнуться. Он выдернул стрелу из земли, вытер наконечник об штаны и положил на тетиву. Шорох привлек внимание, и он снова приготовился выстрелить. Пушистый хвост показался среди бурой листвы.

Фабиан шёл за зверем, но тот будто бы играл с ним, поддразнивая и заманивая всё дальше. Продравшись сквозь колючий кустарник, он оказался на поляне. Поперек лежал поваленный ясень, в ветвях которого раскинулся пышный куст омелы. Паразит высосал все соки, и дерево погибло. Фабиан сел на мшистый ствол и вздохнул; на языке остался кисловатый хвойный привкус. Стыдно было возвращаться к отцу с пустыми руками, он так хотел, чтобы лорд Гаэль мог им гордиться.

Вдалеке ухнул филин. Слева послышалась возня, и Фабиан насторожился. Он поднял лук и крадучись двинулся вдоль ствола на источник звука. Меж сухих, изъеденных насекомыми корней, лежал белоснежный сверток. Странно, как он сразу не заметил. Фабиан опустился на колени, положив рядом оружие. В стеганое ворсистое одеяло был завёрнут ребёнок. Голубые глаза внимательно глядели на Фабиана. Мальчик осторожно провёл пальцами по рыжему пушку на мягком темечке, и пухлые губы младенца расплылись в беззубой улыбке. Фабиан аккуратно поднял ребёнка, подхватил лук и поспешил прочь.

Обратный путь через лес дался гораздо легче. Фабиан и сам не понял, как так быстро вышел к стоянке.

– Вот ты где, – воскликнул отец, увидев между деревьев светловолосую голову сына. – Зверя нет, весь попрятался. Что там у тебя?

Мальчик протянул отцу находку. Лорд принял сверток, удивленно посмотрев на сына, и передал младенца стоявшему рядом слуге. Тот приподнял край одеяла и развернул пелёнки.

– Ваша Светлость, это девочка.

– Что ж. Будет подарок для леди Адалины.

Гаэль Ла Каммиса редко выбирался из своего поместья, предпочитая проводить время в уединении. Он знал всё, что происходит в его владениях. Не доверяя управляющему в полной мере, сам объезжал земли и общался с крестьянами. Люди его любили.

Семьей он обзавёлся поздно, когда возраст начал близиться к тридцати. Он без раздумий взял бы девушку низшего сословия, но положение обязывало, и пришлось отправиться в столицу на ежегодную ярмарку невест. Статный, богатый мужчина с древней родословной – Гаэль являл собой лакомый кусок для многих знатных домов не только Мелхо́ра, но и всего королевства – Белтрэ́н.

Королевский дворец из белого камня, словно сотканный из плотного тумана с высокими шпилями и разноуровневыми резными башнями, поражал великолепием. Каждый, кто его видел, приходил в неописуемый восторг. Гаэль узрел лишь, впустую потраченные средства. Но монаршим особам виднее, куда девать деньги налогоплательщиков. Празднество длилось десять дней, но он не собирался так долго задерживаться. Решил, что остановит выбор на первой подходящей девице. Главными критериями были кротость, покорность и умение вести хозяйство.

У Вито Л'Амидайо расцвели три прекрасных дочери. Адалина была старшей из них. С лордом Ла Каммиса её познакомил кузен – Дамиан.

– Вы знакомы с моей кузиной? Адалина сепа4Л'Амидайо, – не дождавшись ответа, представил он спутницу.

Девушка сделала книксен и подняла на Гаэля глаза. Стройная фигура с гордой осанкой и открытое красивое лицо, произвели на мужчину впечатление. Даже богатое убранство бального зала меркло перед её красотой. Но больше поразил взгляд: вызывающий, в котором не улавливалось ни капли смирения и стеснения. Он провёл в обществе Адалины Л'Амидайо весь вечер и настолько очаровался, что напрочь забыл о других, более подходящих, по его же меркам, претендентках. Их свадьба не заставила долго ждать и состоялась тут же. В качестве подарка Гаэль преподнёс перстень с большим сапфиром в знак единства и верности, который в последствии должен перейти будущей жене их первенца. Церемонию провели в центральном королевском соборе Мелхо́ра, аккурат после ярмарки, и счастливые молодожёны отбыли в поместье Ла Каммиса.

Поговаривали, что над родом Л'Амидайо нависло страшное проклятье. Дамиан недавно похоронил жену, которая умерла родами, и подыскивал новую партию. Гаэль и сам начал в это верить, когда Адалина в течение долгого срока не могла зачать. Лорд стал подумывать о повторной женитьбе, но леди сообщила, что беременна и, тот сразу забыл о своих намерениях. Известия, что у них не будет больше детей, Гаэль воспринял спокойно. Одного наследника он посчитал достаточным и брать вторую жену не помышлял. В найденном младенце он узрел знак судьбы и приютить найденыша счёл за благое дело. И хоть не выражал любви к ребенку, тем не менее воспитывал как родную дочь, давая всё, в чём по его представлению должна обладать леди.

Адалина же, увидев принесённую из леса девочку, приняла за насмешку Высших Сил: отобрать родную дочь, чтобы подсунуть чужую. Но перечить мужу не стала. Она так и не смогла оправиться от потери второго ребенка, хотя четыре года как минуло. Для неё и первенец-то стал огромным подарком. Адалина даже не пыталась полюбить подопечную и имя дала соответствующие – Мириам – «горькая вода».

Девочка обучалась чтению и письму, занималась арифметикой и игрой в цитадель, вышивала и играла на арфе, училась варить мыло и отливать свечи, с малых лет держалась в седле. Гаэль выделил ей приданое и рассчитывал, что в будущем она сможет составить достойную партию любому благородному господину.

Мириам была послушной, но порой вела себя как настоящий сорванец. Нянька ковыляла за ней по коридорам, причитая, что не пристало так вести себя леди. Как истинное дитя природы, Мириам обожала всё живое, и оно ей отвечало: шелестом листвы, щебетанием птиц, шумом дождя, солнечными переливами в ярко-рыжих локонах. Она выбегала под дождь, подставляя маленькие ладоши крупным каплям, и собирала их словно драгоценные жемчужины. Мириам любила подолгу оставаться одна, слушая завывание ветра и улавливая только ей понятную мелодию; видела в серых сумерках нечто большее, чем расплывчатые тени.

Никто словом не обмолвился, что она не родная. Лорд сам сообщит, если посчитает нужным. Но правда, что вода – точно не знаешь, где и когда просочится. Да и нужно ли, ведь девочка не походила ни на леди Адалину с ее холодным серым взглядом и золотыми локонами, ни на темноволосого кареглазого лорда Гаэля.

Как и все Фабиан находил Мириам странной, хоть и не мог понять, в чём эта странность заключается. Она вечно путалась под ногами, бегая следом и ластясь, точно приблудившийся щенок. Ни мать, ни отец не выражали к ней интереса, но обращения требовали не иначе, чем с собственным сыном. Фабиан старался проявлять доброту к бедной сиротке, но иногда его поступки выказывали бессердечие.

На день рождения, он сообщил за праздничным обедом, что она ест убитого оленя. У девочки случилась настоящая истерика, и няньке приказали вывести её из-за стола. Пиа потом жаловалась, что два часа не могла успокоить и была вынуждена дать сонных капель. Те почему-то не подействовали, видать слишком сказалось потрясение. Фабиана наказали, оставив без ужина, а Мириам сделали строгое внушение: леди не пристало заливаться слезами и кататься по полу, даже если той всего четыре года. Оба урок усвоили.

В очередной раз подстрелив зайца, Фабиан надёжно спрятал тушку в охотничью сумку и собирался отнести на кухню. Мириам возникла перед ним, будто вырвавшийся из-за облака лучик. Она ткнула в ягдта́ш пальцем, подозрительно уставилась на брата и спросила, кого-то он там прячет. Фабиан неохотно открыл сумку и позволил заглянуть внутрь. Он опасался, что она снова начнёт рыдать, но Мириам бережно извлекла убитое животное, прижала к груди и отнесла в дальнюю часть сада, чтобы похоронить под розовым кустом. Позже, зайдя на кухню, он обнаружил названую сестру у клетки с амадином. Она стояла на коленях на низком табурете и, поставив локти на подоконник, подпирала кулаками щеки. Как завороженная слушала раздражающий птичий свист, так похожий на утиное кряканье.

– Красивый, правда, Мири?

– Очень, – благоговейно прошептала она.

– Жаль только повар пустит его в пирог, – с наигранной скорбью вздохнул Фабиан.

– Как? – в наивных глазах появились слёзы.

– Закатают в тесто и сунут в печь, дорогая сестрица.

Мириам забралась с ногами на табурет и потянулась к задвижке. Удалось не с первого раза, пришлось встать на цыпочки. В результате табурет покачнулся, и она свалилась, больно ударившись о каменный пол. Но дверца открылась, и амадин вылетел в распахнутое окно. Мириам сидела на полу, потирая ушибленный бок. Она смотрела на опустевшую клетку и улыбалась, в то время как по щекам катились крупные слёзы.

– Он улетел к своей семье и теперь будет жить на свободе, – счастливо сообщила она.

– Да, пока кто-то другой не поймает и снова не посадит в клетку, – бросил Фабиан, покидая кухню.

На мгновение он устыдился своего поступка. Птицу вовсе не собирались подать на ужин – уж слишком мелкая. Просто его раздражал мерзкий клёкот. Мириам наверняка влетит за то, что выпустила амадина. Ей всегда попадало за нелепые проделки и частенько по его вине. Но она никогда не ябедничала и не обижалась, какими бы жестокими не были выходки брата.

Когда Мириам стукнуло шесть, Фабиан поставил ей на голову яблоко и плотно сомкнув веки, выстрелил. Она не шелохнулась, оставалась там, где велели. Глаза широко распахнулись, когда стрела попала в цель и сбила с макушки плод, забрызгав волосы липким соком. Мириам подобрала пробитое яблоко и подала Фабиану, взирая преданным взглядом. Точно охотничья собака, принёсшая хозяину подстреленную дичь.

– Не испугалась? – он вгляделся в детское лицо, пытаясь угадать мысли и чувства.

Она покачала головой и беззаботно улыбнулась, хлопая ресницами. Доверчивая и кроткая, как всегда.

Фабиан нередко покидал стены замка, когда его обитатели погружались впослеобеденную дрёму. Он использовал сеть подземных ходов, чтобы ускользать и возвращаться, когда вздумается. В очередной раз на побег сподвигло свидания с красавицей из ближайшей деревни. В предвкушении жарких объятий опытной и не по годам взрослой Суэло кровь юноши бурлила, и в планы не входило возиться с малолетней сестрой. Мириам поймала его в часовне в тот момент, когда он собирался уже юркнуть в узкий лаз. Она вцепилась в рукав и умоляла забрать с собой. Фабиану нестерпимо захотелось влепить ей затрещину, но страдальческий девичий взгляд заставил сдержаться. Он подал руку и потащил сестру за собой. Естественно, о любовных утехах пришлось забыть.

В лесу Мириам походила на пичугу, которую отпустили на волю. Фабиан едва не потерял её, а когда обнаружил, намеревался устроить выволочку. Мириам скрылась в зарослях орешника и гладила сидевшую на плече белку.

– Вот ты где! Я ищу тебя по всему лесу.

Девочка обернулась, бельчонок перескочил с её плеча на высокое дерево и устремился к самой кроне.

– Я больше не буду убегать, честно-честно, – она воззрилась на брата виновато и бесхитростно. – А ты возьмешь меня с собой снова?

– Поглядим, – буркнул Фабиан.

Потом не раз он уводил её в лес. Перед этим они тайком пробирались на кухню, прихватить что-нибудь съестное. Мириам повадилась кормить белок. Зверьки совершенно её не боялись: ели с рук, позволяли себя гладить, однажды аж принесли большую шишку, полную ароматных крупных орехов. Фабиану ещё не доводилось видеть такие. Должно быть раздобыли в непролазной чаще.

Мириам воображала себя лесной принцессой, танцуя между деревьев в легком атласном платье, подобранным к глазам – цвета ясного неба. Ветер играл с волосами, подбрасывая, как осеннюю листву, такую же огненно-рыжую. Фабиан радовался вместе с ней и дивился – как мало надо для счастья.

На девятый день рождения сестры, зная, как та цветы любит, Фабиан подарил букет колокольчиков. Мириам воткнула их в землю и поливала, в надежде, что те пустят корни, но они засохли. Фабиан застал её склонившуюся над поникшими стебельками. Она сидела на корточках и горько вздыхала.

– Что ты так расстроилась? Хочешь, я подарю тебе сотню колокольчиков?

Она яростно замотала головой.

– Тогда, они тоже умрут.

– Пошли.

Он схватил её за руки и потащил за ворота. Вывел на поляну, где кивая яркими лепестками колыхалось целое море цветов. Он наблюдал, как она носится будто пчела от одного к другому, и сердце наполнялось странной радостью. Его всегда поражали и пугали чувства, что пробуждала в нём названая сестра. Отчасти поэтому он не давал им прорости, предпочитая прятать за чёрствостью.

В шестнадцатилетнем возрасте Фабиана отправили на службу. Дамиан расстарался и нашёл двоюродному племяннику «тёплое» место при дворе. Провожая, Мириам протянула на ладони серый невзрачный камень с желто-розовыми вкраплениями.

– О, Мири. Я не могу принять столь ценный подарок, – насмешливо произнес Фабиан.

– Возьми, отдашь, когда вернешься, – простодушно ответила она, быстро обняла и убежала, чтобы забиться в укромный угол и вдоволь поплакать.

После его отъезда, Мириам почувствовала себя по-настоящему одинокой. Фабиан был для неё персональным солнцем: иногда раскаленным, палящим и безжалостным, иногда весёлым, приветливым и ласковым. Парень унаследовал от сепа Л'Амидайо золотые волосы, красивые аристократические черты и гипнотический стальной взгляд, что делало его ослепительным в любом обществе. Несомненно, он придётся ко двору куда бы его не занесло. Адалина мечтала, что в столице он сможет найти достойную девушку с хорошей родословной и богатым приданным. Гаэль снисходительно смотрел на жену и никак не комментировал. На Мириам такие разговоры действовали угнетающе, ей всего-то и хотелось, чтобы брат скорее вернулся домой.

Всё чаще она сбегала в лес, который стал настоящей отдушиной. Мириам приходила сюда, чтобы побыть наедине с собой. Вековые дубы прятали надежней любой крепости; пологие камни, служили ступенями и помогали забраться в самые потаенные уголки; мох мягким ковром расстилался под ногами. Лес служил ей убежищем, чертогом; живой – он манил её, звал.

Солнце и Горькая вода

Мириам украдкой покинула замок и отправилась бродить вдоль высоких крепостных стен. Она собирала поздние цветы, когда услышала приближающийся топот копыт. Девушка обернулась и заметила несущегося по дороге всадника, что гнал взмыленного рысака, поднимая облака пыли. Подъезжая к мосту, конь перешёл на рысь. Должно быть, гонец. Возможно, везёт вести от Фабиана. Тот писал родителям, правда, нечасто, да и не посвящали Мириам в подробности этих писем. Лишь говорили, что всё у него хорошо. Но даже скупые новости грели сердце. Это лучше, чем неизвестность. Хотя с каждым днём надежда вновь увидеть его угасала. Ложась по вечерам в постель Мириам мысленно в мельчайших подробностях рисовала его черты, насмешливый взгляд и хитрую улыбку. Ей становилось страшно, что однажды не вспомнит лица брата. Те счастливые минуты, что они проводили вдвоём, были единственным светлым пятном её существования.

За прошедшие годы жизнь в замке не изменилась, текла размеренно словно тихая река. Лишь тоска и одиночество всё сильнее подтачивали душу Мириам. Она была оторванной частичкой природы и отвергнутой миром людей. И только Фабиан, подобно мостику, помогал удержаться между двумя берегами. Внезапно её обуял ужас. Что если брат не вернётся? Женится на придворной даме и навсегда обоснуется в Мелхо́ре. Погрязнет в череде светских приёмов и праздников. При мысли о танцах по телу прокатилась нервная дрожь, и букет едва не выпал из ослабевших пальцев. Мириам схватила ртом воздух, подобрала юбку и поспешила обратно в замок.

Она вернулась привычным тайным путём, каким в детстве водил Фабиан. Оправила подол и стряхнула налипшие травинки. Лучи проникали сквозь витражные окна шестиугольной часовни и расползались по своду потолка разноцветными солнечными зайчиками. Тихо ступая по мозаичному полу, Мириам подошла к изваянию Бога Отца – бородатого мужчины с мечом, что занимало главный угол, и возложила космею. Следующая, легла у ног распростёршей руки Богини Матери. Мириам оставила цветок у статуи мальчика, играющего на свирели, обошла стоящий в центре алтарь и положила очередной цветок у фигуры девушки, смиренно склонившей голову. Последняя космея досталась юноше, изображённому с повязкой на глазах.

– Почему его глаза закрыты? – спросила она как-то старую няню.

– Лукавый Бог слеп, Мириам, – ответила Пиа. – Часто мы совершаем поступки, не думая о последствиях. Зло нередко скрывается под личиной добродетели. Помни об этом.

Она поведала историю, в которой Бог хитрости соблазнил Богиню смирения. В знак верности и любви он уговорил девушку отдать ему голос, чтобы та не могла рассказать об их связи. Но справедливый Бог Отец узнал и нашёл виновного, ослепил и обрёк на вечные скитания. Видя, как тот страдает, милосердная Мать решила помочь и подговорила Бога удачи, чтобы он, игрой на свирели, указал опальному Богу путь домой.

Мириам покинула часовню и со всех ног бросилась в музыкальный зал. Она опаздывала на урок танцев уже на четверть часа. Анибал Лэло: высокий худой танцмейстер, непременно рассердится и наверняка нажалуется матушке. В день её совершеннолетия отец решил устроить бал и специально выписал столичного мастера. Тот был строг, но своё дело знал. Его метод кнута и пряника приносил плоды: пусть Мириам далеко ещё до примы балерины, но движения уже не напоминали болезненные конвульсии. Она же предпочла бы и вовсе обойтись без праздника, но кто её спрашивал.

Проходя анфиладой комнат, Мириам заметила непривычное оживление: прислуга сновала взад-вперёд, суетясь и перекрикиваясь. На улице слышались голоса и лошадиное ржание. Она заглянула в холл, узнать в чём дело, как двери дома распахнулись. На пороге, в пыльном плаще и широкополой шляпе, возник высокий мужчина, в котором она с трудом признала Фабиана. От субтильного юноши не осталось и следа, он приосанился и раздался в плечах. Белёсые волосы приобрели медовый оттенок, подбородок покрывала короткая щетина, лишь в сером взгляде мерцал знакомый хитрый огонёк. Он заметил её, и лицо озарилось, а возле глаз собрались весёлые морщинки.

– Мири? – произнёс он хриплым, низким голосом.

Сердце затрепетало подобно крыльям бабочки, губы тронула ответная улыбка, и она сделала робкий шаг навстречу.

– Не хочешь поприветствовать брата? – он раскинул руки, готовясь заключить в объятия.

Секунда, и она бы бросилась к нему, но громкий возглас матери за спиной заставил прирасти к месту.

– Фабиан, сынок! Ты вернулся!

Мириам наблюдала, как леди Адалина обнимает сына, одаривая тёплой улыбкой. Целует обветренные щёки, не скрывая слёз радости. Тот смотрел поверх материнского плеча смущённый и раздосадованный. Мириам отвела взгляд и громко вздохнула. Мать, наконец, обратила на неё внимание и смерила колким взглядом. Так смотрят на муху, посмевшую омрачить своим появлением званый ужин.

– Разве у тебя сейчас не должен быть урок танцев?

– Я как раз собиралась, матушка…

– Господин Лэло крайне тобой недоволен. Бал через два дня, а твои успехи оставляют желать лучшего.

Мириам поймала сочувственный взгляд брата, сделала книксен и поспешила на занятия. Урок ненавистных танцев казался теперь сущим пустяком. Ведь её солнце вернулось.

Фабиан смотрел вслед удаляющейся Мириам, поражаясь тому, в какую красавицу превратилась названая сестра. Он помнил её несносным ребёнком, а сейчас, лицо хоть и сохранило детскую незрелость, фигура уже обрела выразительные женственные формы. От женихов должно быть отбоя нет. Не исключено, что она сосватана. При этой мысли он поморщился, будто в рот попала дорожная пыль. Радостный оклик отца напомнил о долгожданной встрече.

– Фабиан! – появившийся Гаэль раскинул руки, стремясь обнять сына. – Почему ж ты не известил, что приедешь?

– Хотел устроить сюрприз.

– Что ж, сюрприз удался, – он похлопал сына по плечу. – Пойдем, расскажешь, о своих делах.

Фабиан передал плащ и шляпу топтавшемуся рядом слуге и последовал за отцом в рабочий кабинет.

Он устроился в кресле и окинул взглядом небольшую комнату. Ничего не изменилось, та же мрачная обстановка: тяжелая мебель, стеллажи с книгами в кожаных переплётах. Судя по толстому слою воска на канделябрах, отец проводил здесь большую часть времени. Лорд Гаэль подошёл к окну и раздвинул плотные шторы, впуская солнечный свет. Тронутые сквозняком хлопья пепла в потухшем камине ожили. Взвились в воздух и медленно кружа по комнате начали оседать на дощатый пол.

– Я рад твоему возвращению, – сказал отец, занимая место за дубовым столом, – но ты мог предупредить. Я устроил бы достойный приём.

– От приёмов я устал в столице.

– Наскучила придворная жизнь?

– Да. Захотелось тишины и уединения.

– Твоя мать говорила, что в последнем письме упоминалось о помолвке с Инэс Ла Пидэд. Ни в этом ли причина приезда?

– Мама опять всё переиначила. Я писал, что встретил девушку, которая ей бы понравилась. О помолвке речь не шла. Как я уже сказал, цель моего визита – отдохнуть от праздников и суеты.

– На одном празднике тебе всё же придется присутствовать. Я организовал бал в честь дня рождения твоей сестры.

– Ты так и не сказал Мириам, что она приёмная дочь?

– Нет. Она до сих пор не имеет понятия.

– Удивительно, что до неё не дошли слухи. Вся округа знает.

– Знать-то знают, да помалкивают, – Гаэль усмехнулся и устремил на сына смеющийся взгляд. – Помнят, как ты лез в драку с каждым, кто посмел называть Мириам подменышем.

– Я защищал честь семьи, – парировал Фабиан. – Она мне шагу не давала ступить, всё время путалась под ногами. Отсутствие семейного сходства сразу бросалось в глаза. Теперь-то, наверно и дела нет до степени родства, женихи в очередь выстраиваются?

– Она ни с кем не общается, целыми днями музицирует или гуляет около замка.

– Ты позволяешь ей бродить одной?

Гаэль лишь развел руками.

– Эта девица, что ветер, а ветер под замком не удержишь. Как надолго ты к нам?

– Признаться, не думал об этом. Для начала, хотел бы отдохнуть с дороги.

– Конечно, продолжим разговор позже.

Фабиан брёл по замку, воскрешая в памяти, проведенные здесь годы. Старые гобелены хранили застывшие моменты из прошлого. Выщербленные деревянные щиты с фамильным гербом знавали немало побед, привезённых с турниров давно усопшими родственниками. Глубокие ниши защищали постыдные секреты, сорванных в их тёмных недрах поцелуев. Древние каменные стены надёжно скрывали сеть потайных ходов.

Сквозняк со свистом прокатился по коридору, словно привлечённый мелодией, которая тихой струйкой лилась из музыкальной комнаты. Фабиан остановился возле приоткрытой двери и заглянул в щель. Мириам вальсировала с худым гладко выбритым мужчиной, по залитому светом залу. Она неловко переставляла ноги, норовя наступить на острые мысы его начищенных туфель.

– Никуда не годится! – танцмейстер сделал знак менестрелю, и клавесин умолк. – Леди Мириам, вы двигаетесь как морская корова.

Фабиан невольно улыбнулся. Ему доводилось видеть этих неповоротливых животных на восточных берегах государства. Мириам захлопала длинными ресницами и непонимающе уставилась на учителя.

– Простите, как кто?

– Не важно. Не забывайте о зрительном контакте, не нужно всё время смотреть себе под ноги. Ещё раз с самого начала.

Девушка обречённо вздохнула и ссутулила плечи. Весь вид кричал, как невыносимы ей занятия танцами. Фабиан прошёл в комнату и отвесил лёгкий поклон в знак приветствия. Анибал Лэло поклонился в ответ.

– Вы позволите? – Фабиан приблизился к Мириам и вопросительно посмотрел на танцмейстера.

Тот охотно кивнул, не всё же его ногам страдать. Без предварительных церемоний Фабиан положил руку сестре на талию.

– Просто следуй за мной. Это не сложно.

Он взял её маленькую кисть в ладонь и повернулся к менестрелю.

– Можно начинать.

Господин Бенигно коснулся клавиш и возобновил игру.

Плавно и уверенно Фабиан вёл Мириам по залу. Та интуитивно двигалась следом, не отрывая взгляда от его лица. Он улыбнулся, и её скованность слетела, как пышная шапка одуванчика, подхваченная порывом ветра. Мириам отдалась во власть партнёра и, наконец, поймала ритм. Тело сделалось гибким, точно ивовый прутик и без труда отзывалось на каждое новое па.

Музыка смолкла. Фабиан выпустил девушку из объятий, сделал шаг назад и поклонился. Мириам рассеянно присела в реверансе, словно очнулась ото сна. Тишину нарушили аплодисменты господина Лэло.

– Браво! Вы не так безнадежны, как я предполагал, леди Мириам.

– Не буду вам мешать, – Фабиан вышел и направился в свои покои.

Оказавшись в комнате он плотно затворил дверь, огляделся и отметил идеальный порядок. Матушка часто писала, что ждёт не дождётся его возвращения. Фабиан скинул сапоги и растянулся на застеленной синим бархатом кровати. Долгая дорога утомила, но усталость сошла на нет, стоило переступить родной порог. Он действительно сбежал, но ни одна столичная кутерьма стала тому причиной. Бурные романы не приносили радости прежних побед, а всё больше тяготили. Высасывали силы и доставляли неудобства, как попавший в башмак мелкий камешек.

Вспомнилась Инэс, с гладкими каштановыми волосами и выразительными ореховыми глазами. Он был так пленен её красотой в их первую встречу, что решил непременно за ней приударить. Несмотря на внешнюю холодность, девушка не выказала возражений. А спустя неделю сама с готовностью висла у него на шее. В их последнюю встречу от напускной скромности не осталось и следа.

– Когда ты поговоришь с моим отцом? Я намекала ему, и он не будет противиться нашему браку.

Фабиан не помышлял о женитьбе. Он никогда и никому не давал обещаний и пресекал подобные разговоры на корню, но сейчас решил не огорчать девушку.

– Я приеду, и мы вернемся к этому вопросу.

– Надолго ты уезжаешь?

Ответом ей стал поцелуй, лёгкий и целомудренный. Который намекал не на скорую встречу, а на окончательное расставание.

Фабиан припомнил какие сочные у Инэс губы. Но видение вмиг померкло, и перед глазами вдруг встал образ Мириам. Интересно, кто-нибудь успел уже сорвать этот цветок?

Легкий ветер покачивал яркие бутоны и разносил аромат по залитому солнцем саду. Стрекот цикад изредка уступал переливчатым трелям птиц. Эллиан устроилась на широком подоконнике в малой гостиной, наблюдая за полетом пестрых бабочек. Лучи заходящего солнца играли в длинных локонах медными переливами. Тонкий кремовый шёлк платья облегал стройную фигуру и ниспадал мягкими волнами до самого пола. Она уж позабыла как давно не выходила. Сильвы могут покидать свой мир только в отведённый им период. А Эллиан лишили привилегии выходить даже за пределы дворца. Сделали пленницей двора Ве́лен.

Не так давно в Амара́нте правили четыре двора, каждый из которых соответствовал своему времени года. Но однажды двор зимы Ми́динвейрн пал, и его обязанности разделили другие. Первый зимний месяц достался двору осени – Ве́лен. Второй и третий зимние месяцы отошли двору весны – Бирк, который в свою очередь отдал права на последний весенний месяц двору лета – Ми́дейт. С той поры в мире людей редко идёт снег, и почти не бывает холодов. Тем не менее Эллиан завидовала людям, которые могут наблюдать круговорот года и любоваться всеми его красками. Да, век их недолог, и время течёт быстрее, но тем ярче их жизнь и острее ощущения.

Дверь неслышно отворилась, и в комнату впорхнула взъерошенная девушка. Она походила на мальчишку в свободной тунике поверх трико, облегающих длинные, худые ноги. Между коротко стриженных, огненно-рыжих прядей торчали острые лисьи уши. Гостья присела рядом и выжидающе посмотрела на сильву.

– Какие новости, Та? – равнодушно спросила Эллиан, не отрывая взгляда от цветущего сада.

– Самое время вернуть Ма́ри домой.

Это имя снова напомнило Эллиан о матери, лица которой не могла вспомнить как бы не пыталась. Этим именем она нарекла дочь, чьи младенческие черты бережно хранила в памяти. Она повернула голову и вопросительно посмотрела на лисицу.

– Молодой лорд вернулся, – нехотя призналась Та́урэ.

В печальных голубых глазах Эллиан появился возбужденный блеск, который очень не понравился подруге.

– Это замечательные новости. Раз нет?

Та́урэ тряхнула головой и потупилась, подбирая слова.

– Ардонада́р не позволит Ма́ри остаться среди людей. Она одна из нас. Скоро лес позовёт, и она не сможет противиться зову.

– Если кто-то её не удержит, – лукаво добавила Эллиан.

Та́урэ поняла, куда клонит сильва, и сердито поджала губы.

– В мире людей так быстро дела не делаются! – в запале голос сорвался на крик.

– Тогда мы должны помочь им. Придется идти тебе, я не смогу покинуть дворец, – сильва засучила рукав и продемонстрировала исчерченное рунами запястье.

– Эль, это плохая идея. Ма́ри не сможет обрести счастье среди людей, её дом здесь.

– Ардонада́р наложит на неё сдерживающие руны, и она станет вечной пленницей. Нет. Я хочу, чтобы моя дочь познала любовь и обрела счастье.

– Этот человек разобьет ей сердце. Люди не способны на долгую привязанность, тебе ли не знать.

– Мы должны попытаться, – упрямо сказала сильва. – Стать узницей в собственном доме она всегда успеет.

– Как угодно, принцесса, – обиженно произнесла Та́урэ. – Но предупреждаю, ничего хорошего из этого не выйдет.

Эль взглянула на клепсидру, мерно роняющую серебряные капли.

– Поторопись, Та. Наше время и так течет слишком медленно. А Безвременье близко.

Подруга тяжело вздохнула и, обернувшись лисой, выпрыгнула в окно.

Сородичи Таурэ служили в каждом из трёх дворов. Перевёртыши не способные принимать человеческий облик в мире людей, они были прекрасными шпионами, так как могли покидать Амара́нту в любое время. В отличие от сильв. Единственный раз в году, когда главы всех дворов собирались, чтобы держать ответ перед Отцом Мира – ночь Безвременья. Самая тёмная и длинная. Ночь, когда правительница подземного мира – Мать Сени выпускала призрачных гончих, и те рыскали по свету в поисках жертв. Ночь, когда пал Ми́динвейрн. Когда правители Ве́лен и Бирк потеряли близких. Когда привычный уклад пошатнулся.

Эллиан поёжилась и обхватила себя за плечи, не хотелось бы, чтобы трагедия повторилась.

Приём, который Гаэль устроил в честь совершеннолетия дочери, стараниями Адалины превратился в торжество по случаю возвращения Фабиана. Тот с готовностью взял на себя роль хозяина вечера и непринуждённо общался с гостями. Для Мириам же оказалось слишком утомительным строить из себя леди: учтиво кланяться и натужно улыбаться. Она укрылась в тёмной нише и, прислонившись щекой к шершавой стене, подглядывала из укрытия. Для неё это было сродни наблюдению за переменой погоды. Никто не замечал её отсутствия. Это не радовало и не огорчало.

Сквозняк гонял чад свечей и перемешивал с запахом резких духов. Пол натёртый до блеска, гладкий и холодный, напоминал замерзшую поверхность пруда. Гомон голосов отражался от каменных стен и эхом проносился по огромному бальному залу. Разодетые господа, гордо приосанившись, расхаживали точно фазаны. Разряженные дамы прикрывали напудренные лица веерами, такими пышными и пестрыми, что птицы позавидовали бы их оперению.

Мириам вздрогнула, когда рядом раздался голос брата.

– Я украл у тебя праздник, прости, – Фабиан вырос за спиной словно гриб.

Мириам обернулась и взглядом прошлась по его фигуре. Он оделся по последней дворцовой моде. Короткая куртка, облегающая крепкий торс, с воротником стойкой и узкими рукавами, прикреплёнными к плечам тонкой кожаной шнуровкой. Алый, расшитый затейливым узором, жилет, из-под которого выглядывала кипенно-белая сорочка. Глаза скользнули ниже; штаны до колен с перехватывающим талию широким кушаком, плотно облегали узкие бедра. Мириам почувствовала, как щёки вспыхнули жаром, и стыдливо потупилась. Фабиан по-своему понял её смущение, слишком уж откровенно атласное кремовое платье обтягивало стройный девичий стан, не оставляя простора воображению. Высокие перчатки закрывали руки до середины плеча, гибкие и изящные сравнимые с лебединой шеей. Адалина так стремилась выставить напоказ все достоинства приёмной дочери, что явно перестаралась.

Они стояли, скрытые полумраком, рассматривая и изучая друг друга, пока распорядитель не объявил танец. Глядя, как пары стекаются в центр зала, Фабиан протянул руку.

– Думаю, пришло время вернуть тебе праздник. Потанцуешь со мной?

– Господин Анибал говорит, что худшего танцора, он ещё не встречал.

– Глупости, – он взял её под локоть и вывел на середину.

– Все на нас смотрят.

– Забудь о них.

Заиграла скрипка, а к ней присоединился клавесин. Мелодия полилась приятным густым потоком, и танцующие пёстрым вихрем поплыли по залу. На первых же аккордах Мириам оступилась, лишь крепкая хватка Фабиана не позволила упасть. Среди гостей прокатился встревоженный шепот. Леди Адалина не сдержала раздраженный вздох. Анибал покачал головой и закатил глаза.

Мириам отсчитывала про себя шаги, как учил танцмейстер, и старалась не сбиваться. В глазах Фабиана появилось сочувствие. Жар от его ладони обжигал поясницу. Если бы только она могла сбежать, непременно сделала бы это. Он крепче сжал её руку и склонился к лицу.

– Так не пойдёт, – шепнул он на ухо. – Ты слишком сосредоточена на технике. От процесса нужно получать удовольствие. Помнишь ту поляну, на которой мы играли в детстве?

На мгновение он отстранился, чтобы раскрутить её и снова прижать к себе. Летящая ткань юбки взметнулась подобно куполу, открывая стройные ноги в элегантных туфлях. Пары рядом расступились и будто застыли. Время словно повернулось вспять.

От Фабиана пахло чистым морозным бельем и хвоей. Мириам представила, что они оказались на лесной опушке, в окружении безмолвных деревьев, одобрительно кивающих густыми кронами. Блеск свечей, отраженных от начищенных канделябров, превратился в яркие солнечные лучи, прорвавшиеся сквозь плотную занавесь облаков, а каменный пол в покрытую мягкой травой землю. Шорох вееров напоминал колышущуюся на ветру листву.

Фабиану же показалось, что перед ним прекрасная лесная нимфа. Аквамариновые глаза поблёскивали как чистые озера. Алые губы приоткрылись, демонстрируя белизну зубов. Фарфоровую кожу на щеках тронул нежный румянец. Он в жизни не видел девушки прекрасней и не испытывал такого упоения от танца.

Музыка прекратилась, и наваждение рассеялось. Фабиан церемонно поклонился и под аплодисменты отвел Мириам в сторону. Они не успели обмолвиться и словом, как объявили следующий танец.

– Лорд Фабиан, вы позволите пригласить вашу очаровательную сестру на танец? – спросил возникший перед ними темноволосый мужчина.

Фабиан кивнул и уступил подошедшему гостю. Тот ответил легким поклоном и взял Мириам под локоть. Не успела она опомниться, как снова оказалась в центре зала. Череда танцев закрутила словно водоворот. Один кавалер сменял другого. Сарабанда сменила пассакалью. Фабиан вернул ей праздник, как и обещал, а сам скрылся из вида. Мириам искала его глазами, но тщетно.

После окончания первой части гостей пригласили в столовую. За ужином её посадили рядом с лордом Дамианом. От такого соседства Мириам стало не по себе. Когда кузен леди Адалины гостил у них, она предпочитала держаться от него подальше. Его хищный стальной взгляд пугал до мурашек, а спокойный вкрадчивый голос заставлял всё внутри сжиматься.

– Кого вы высматриваете? Вам кто-то приглянулся.

– Вовсе нет, – запинаясь, ответила Мириам. – Я искала брата.

Реплика вызвала у Дамиана недобрую усмешку. В это время другой сосед предложил поухаживать, и Мириам с радостью согласилась. Дамиан предпринял несколько попыток вернуть её внимание пустыми вопросами, но она усердно делала вид, что увлечена сторонней беседой. Едва ужин закончился, Мириам поспешила удалиться к себе, сказав, что переутомилась. Леди Адалина попеняла, что неприлично покидать устроенный для неё праздник. Добавила, что в её возрасте могла придаваться танцам ночи на пролёт, но препятствовать уходу не стала.

Мириам шла по пустому тёмному коридору, беззвучно ступая мягкими туфлями. Она считала, что Фабиан повел себя странно, пропустив ужин. Мириам не понимала причин такого поведения. Может она его чем обидела? Задумавшись, она не заметила, как налетела на взявшегося не пойми откуда брата.

– Прошу прощения, – виновато улыбнулась она.

Фабиан взял её за подбородок двумя пальцами и приподнял голову.

– Мириам – значит «горькая вода», а на вид, точно сочная слива, – прошептал он, задерживая взгляд на губах.

Щёки моментально вспыхнули. Фабиан заправил за ухо выбившийся из прически локон. Как только пальцы скользнули по белой шее, по телу разлилась странная дрожь. Он находился в такой опасной близости, что Мириам чувствовала исходящий от него жар. Она понимала, насколько это неправильно, что следует уйти, но ноги не слушались. Звук приближающихся шагов заставил его отстраниться. Уличив момент, Мириам подобрала юбку и пустилась прочь.

– Не упадите, дорогая сестра, – с насмешкой крикнул вслед Фабиан.

Мириам толкнула тяжелые двери, влетела в храм-часовню и рухнула на колени. Сердце трепыхалось в груди перепуганной птицей. Она подняла взгляд на изваяние Лукавого бога и приказала себе успокоиться. Мириам вовсе не была набожной. Это место умиротворяло, к тому же здесь, за статуей Бога Отца, находилась потайная дверь, ведущая в секретные ходы, которые сетью расходились по всему замку.

По тоннелю Мириам попала в малый зал. Через маленькую дыру в пыльном гобелене она увидела отца. Устроившись в кресле перед разогретым очагом и разомлев от вина, он беседовал с Дамианом. Мириам понадеялась, что мужчины не собираются сидеть здесь полночи. Её спальня совсем рядом, и проделать обратный путь в часовню не хотелось. Особенно учитывая возможность вновь столкнуться с Фабианом.

Гаэль не особенно жаловал Дамиана Л'Амидайо, считал его щеголем, но супруга была привязана к кузену больше, чем к сестрам. Гостил он у них часто, но подолгу не задерживался. Дамиан предпочитал столицу, его привлекали дворцовые роскошь и блеск. На очередной ярмарке невест он и встретил свою третью жену, с менее именитой родословной, зато с хорошим приданым.

Мириам не прислушивалась к разговору, но следующая фраза заставила обратиться в слух.

– Мириам до сих пор не знает, что не дочь своих родителей?

– Я не нашёл в себе смелости, признаться. Как воспримет она эту новость?

– Она будет благодарна. Вы дали ей всё и воспитали настоящей леди.

– Какая мать оставила своё дитя в лесу? – вздохнул Гаэль.

– Крестьянка, у которой ещё пять таких же голодных дочерей. Должно бы посчитала, что лучше одну скормить диким зверям, чем самой сдохнуть с голода.

Гаэль понурил плечи и издал гортанный звук.

– А может лесная нимфа, – добавил Дамиан.

– Вот уж не думал милорд, что вы верите в сказки.

– Встречалась мне женщина, прекрасна как рассвет, точно вышла из сказки. Наша связь была мимолётной, но яркой.

– Как кстати протекает беременность леди Катарины?

Мириам не могла поверить услышанному. Ей стало трудно дышать. Большим усилием она заставила себя удержаться на ногах. Зажала рот ладонью и сильно прикусила палец, чтобы унять головокружение. Она еле дождалась, когда мужчины разойдутся, и покинула укрытие. Чувство опустошения выбило твердь из-под ног, и вместе с тем многое обрело ясность.

Фабиан как раз шёл из кухни к себе, когда вновь наткнулся на Мириам. Она брела словно сомнамбула и прошла бы мимо, если бы он не преградил путь.

– Что так поздно не спишь?

Он посмотрел на потерянное выражение лица и привлёк к себе. Как в детстве она прижалась к нему и дала волю слезам. Он гладил по голове, обнимал и не шевелился, пока она не успокоится. Когда плач стих, Фабиан поднял её лицо и заглянул в глаза.

– Что случилось?

– Я слышала разговор отца… Мы не брат и сестра…

– Я знаю. Всегда знал.

Она разомкнула объятия и попыталась отстраниться, но он снова прижал к себе. Его губы накрыли её. Поцелуй длился всего несколько мгновений. Спохватившись, он отпустил. Мириам подхватила юбку и сорвалась с места быстрей скаковой лошади.

Она влетела в спальню с бешено колотящимся сердцем. Трясущимися руками вытаскивала из причёски шпильки, пока Пиа расстёгивала длинный ряд пуговиц на спине. Нянька ворчала себе под нос, а Мириам тихо радовалась, что старуха не замечает её состояния и не учиняет расспросов. Пиа помогла подопечной улечься в постель, погасила свечи и оставила в одиночестве.

Сон не шёл, и Мириам промучилась до рассвета. С улицы донёсся голос Фабиана и ржание лошади. Он уехал не попрощавшись? Снова бросил? Дождавшись, когда солнце высветлит горизонт, Мириам тоже покинула привычные стены через секретный проход, который вёл прямиком в лес.

Помните про тонкость нити

Мириам притаилась у кромки леса, кутаясь в плащ цвета переспелой вишни. Грубая шерсть колола нежную кожу тонкими иглами. Осенний воздух насыщал легкие, заставляя сердце отзываться благоговейным трепетом. Утренняя прохлада гладила по щекам, словно ласковые руки. Кроны покачивались и перешептывались, наполняя лес мелодией ветра.

Мириам смотрела на серый замок, который возвышался безмолвным великаном, провожая тёмными глазницами окон. Он никогда не был для неё настоящим домом. Эти каменные стены, в которых она никак не могла согреться, даже у пышущего жаром камина; стены, в которых делалось трудно дышать. Мириам догадывалась, что не принадлежит к сепа Ла Каммиса. Она не питала любви к дорогому кружеву, в которое её рядили, точно куклу. Она ненавидела жесткие корсеты, что так безжалостно сдавливали хрупкие ребра. Она не хотела носить тугие косы, которая старая Пиа плела ей каждое утро. Нянька недолюбливала её, впрочем, как остальные обитатели замка. Мириам всем естеством ощущала это. Она видела сияние звёзд в пламени догорающих свечей. Она чувствовала боль подстреленного оленя, застывшую в остекленевших зрачках. Она слышала в пении птиц тайный призыв. Она знала, что её место не здесь.

Мириам теребила пальцами сухую ветку, неотрывно глядя на замок, и не могла решиться. Капли росы блестели в траве хрустальными бусинами. Над головой каркнул ворон, прервав поток тревожных мыслей. Мириам посмотрела на птицу и, накинув капюшон, устремилась вглубь леса.

Она всё дальше уходила в чащу. Одинокие лучи настойчиво пробивались сквозь тронутые охрой кроны. Соловей самозабвенно исполнял соло. Воздух наполнял лёгкие прохладой, оставляя на губах привкус хвои. Куда идти? Неважно. Природа поможет, подскажет. Теперь, когда она знает, правду, всё встало на свои места. Колючие взгляды матери, которая не мать ей вовсе. Равнодушие того, кого до вчерашнего вечера она считала отцом. Бесстыдные намеки Фабиана, которого она называла братом. Воспоминания о нём жаром опалили щёки.

Завидев ручей, девушка устремилась к нему. Она опустила руки в студеную воду, набрала в ладони и плеснула на пылающее лицо, прогоняя непрошеные мысли. Немного подумав, Мириам направилась вдоль ручья. Вскоре шум воды усилился. Тоненький поток превратился в бурную реку, которая срывалась вниз небольшим водопадом. Капли ударялись о водную гладь озера и разлетались разноцветным бисером. Она заметила, как к берегу вышел белоснежный олень. Ветвистые рога покрывала серебристая пыльца. Мириам устроилась на краю водопада и заворожено рассматривала прекрасное создание. Тот поднял голову и, заметив её, посмотрел прямо в глаза. На миг воцарилась тишина. Казалось расстояние между ними сократилось, и можно прикоснуться стоит лишь протянуть руку.

Внезапно олень настороженно повернул голову и принюхался. Звучание леса возобновилось. Мириам взглянула в ту же сторону, а когда повернулась, животного уже след простыл. Что могло его спугнуть? Из зарослей орешника выскочила лисица и скрылась в расщелине ствола старой ивы. За ней последовал треск веток. Мириам присела на корточки, надвинула капюшон на лицо и затаилась.

***

Фабиан бесцельно брёл по лесу, полностью погруженный в мысли и пытался разобраться, что с ним творится. Он вернулся, чтобы обрести покой в родных стенах, а в результате покой потерял. Пламя внутри жгло и разрасталось со скоростью лесного пожара. Та, что называл он сестрой; та, что считала его братом – прочно обосновалась в сердце. До вчерашнего вечера он не подозревал, как крепка между ними связь. Не эта ли причина того, что до сих пор он оставался равнодушен к женским чарам.

Алеандра, Исобел, Элена – сколько их было? Он изучил все женские приёмы и уловки, ревностно оберегал свою свободу и не позволял забраться под кожу. Но Мириам другая. Она хрупкая и бесхитростная, её хотелось спрятать и защищать от враждебного мира. И в то же время, она скрывала источник силы, к которому хотелось припасть и напиться вдоволь. А ведь всё это время она была с ним. Он хлопнул по маленькому кожаному мешочку на поясе и нащупал подарок, который не успел вручить. Губы тронула улыбка. Прибыв в Мелхо́р Фабиан отдал невзрачный камешек придворному мастеру. Тот огранил его, заключил в оправу и повесил на серебряную цепочку. Фабиан представил, как красиво он будет смотреться на тонкой белой шее, устроившись в ложбинке между грудей. Решив, что Мириам должно быть встала, он поспешил обратно.

Фабиан едва не споткнулся, когда комок рыжего меха бросился под ноги. Он выругался и посмотрел на лисицу. Та шмыгнула в кусты, но спустя несколько секунд показала наглую морду. Он готов был поклясться, что уже встречал эту шельму. Она определенно куда-то его заманивала. Фабиан принял игру и без промедления последовал за ней.

Птицы щебетали на разные голоса, состязаясь друг с другом. К их лесному концерту под аккомпанемент шелеста листвы, примешивался звук журчащей воды. Фабиан продрался через лещину и вышел к озеру. Желтые чашечки кувшинок плавали на гладкой поверхности и в лучах выглянувшего солнца напоминали россыпь золотых монет. Ему захотелось подойти к берегу и окунуться в эту жидкую бирюзу. Он скинул одежду и шагнул в водоём. Холодная вода приятно покалывала кожу. Он почувствовал умиротворение, будто озеро растворило заботы и тревоги. Напитало жизненными силами и наделило отвагой.

Он вдоволь наплавался и уже достиг берега, когда за спиной послышался визг и последовавший за ним всплеск. Какого же было удивление, когда он увидел Мириам. Её рыжие локоны он не спутал бы ни с кем. Она отчаянно молотила руками, временами уходя под воду. Фабиан преодолел расстояние в несколько гребков и ухватил девушку за шиворот.

– Я держу. Обхвати меня за шею, – он крепко обнял её одной рукой и поплыл к берегу.

Лисица стояла на краю водопада и щурилась от солнечных бликов. Оскал, напоминающий ухмылку, выражал удовлетворение. Она изучала барахтающуюся в воде парочку и приходила к выводу, что может Эль права, и у этих двоих действительно что-то получится. Страсть между ними ощущалась такая, что в пору плавить ледники, но будет ли любовь крепка. Связь сильвы и человека отнюдь не считалась редкостью, а вот браки ничем хорошим не заканчивались. Да и как иначе: дети леса не могут существовать без живой силы природы, в то время как люди стремятся её уничтожить, чтобы возвести на этом месте жилища из мёртвого камня.

– Ну и зачем ты это сделала? – раздался строгий голос из-за деревьев.

Лисица взглянула на высокого светловолосого мужчину в белом одеянии, виновато пригнула уши и шмыгнула в кусты. Тот недовольно покачал головой и скрылся вслед за ней.

***

Мириам почувствовала твердь под ногами и упала на колени, откашливаясь и отплевываясь. Фабиан помог ей подняться. Крупная дрожь волнами пробегала по телу, вода струйками стекала по лицу. Она переминалась с ноги на ногу, перебирая озябшими пальцами.

– Где твоя обувь?

– Утонула.

– Раздевайся! Живо! – велел Фабиан.

Отбивая зубами нестройный ритм, она медленно потянула завязки плаща. Тот с тяжёлым хлюпаньем упал в траву. Фабиан подобрал с земли свой и, встряхнув, протянул Мириам.

– Платье тоже снимай.

Он отвернулся и принялся натягивать брюки. Пока одевался и закреплял на поясе арбалет, Мириам скинула вымокшие платье и чулки, оставшись в короткой нижней сорочке.

– Я готова, – прошептала она, кутаясь в плащ Фабиана.

Он собрал её вещи, хорошенько отжал и запихнул в сумку для дичи. После подхватил на руки и пошёл к тому месту, где оставил коня. Он аккуратно пробирался через кусты, а она крепко обнимала его за шею. Ощущала его запах и тепло тела. В такой непристойной близости, практически без одежды Мириам полагалось испытывать неловкость. Но вопреки приличиям, сердце наполнялось нежностью и желанием никогда не отпускать. Притяжение сделалось таким явным, что уже вряд ли удастся безболезненно растащить их по разным сторонам.

Фабиан вынес Мириам к поляне и усадил на поваленный ясень.

– Передохнём.

Она удобней устроилась на бархатистом мшистом стволе и поджала по себя ноги. Он расположился рядом и накрыл горячей ладонью её заледеневшие пальцы босой стопы.

– Ну и зачем так далеко забралась?

– Я гуляла.

Фабиан вздохнул и сердито покачал головой.

– Я поговорю с отцом, чтобы он запретил тебе слоняться по лесу.

– Поговори, – покорно отозвалась Мириам. – Только будет ли толк? Я знаю все потайные входы и выходы. А как я провожу время никому и дела нет. Лишь бы не путалась под ногами.

Фабиан повернулся к ней, убрал от лица мокрые пряди и погладил холодную щеку.

– Мне есть дело. С того дня, как нашёл тебя здесь. Ты всегда казалась мне странной, будто из другого мира. Маленькая добрая фея.

– Поэтому, ты всё детство надо мной издевался?

– Просто мне было страшно тебя полюбить.

– А теперь не страшно?

– Теперь нет, – он поцеловал мокрую макушку и плотнее укутал её в плащ. – Ты совсем замёрзла.

Треск кустарника заставил их повернуть головы. Из зарослей вышел медведь, и Фабиан подскочил. Он выхватил арбалет, ловко заправил стрелу и навёл на зверя. Тот заревел и встал на задние лапы. Мириам вспорхнула с места и рванула вперед. Фабиан попытался удержать её за руку, чтобы спрятать за спину, но она увернулась и кинулась к медведю, выставив перед собой руки.

– Мири, отойди!

– Всё хорошо, – тихо прошептала она, замерев на месте.

Фабиан не двигался, целясь медведю в глаз. Сердце отчаянно колотилось, желая пробить грудную клетку. Впервые ему стало по-настоящему страшно. Мириам находилась в такой опасной близости. Хищник мог броситься в любой момент, а Фабиан не успеть вмешаться.

Все трое застыли будто на картине, изображённой искусным художником. Фабиан не сводил взгляда с медведя, держа на вытянутой руке арбалет. Мышцы затекли и кончики пальцев начали подрагивать. На виске выступили капли пота и струйкой скатились под ворот рубашки. Мириам не двигалась. Она перестала дрожать, казалось и дышать перестала. Легкий ветерок трепал выбившиеся из косы пряди. Медведь стоял на задних лапах, не отводя от девушки карих блестящих глаз. Лишь влажный чёрный нос шевелился, когда он втягивал воздух. Чудилось, что сам лес притих в ожидании неминуемой развязки.

Медведь опустился на четыре лапы и настороженно повел носом. Мириам сделала шаг навстречу.

– Мири!

– Фабиан, опусти арбалет, – потребовала она, продолжая гипнотизировать хищника взглядом.

– Мы уходим, мы не причиним тебе вреда, – произнесла она спокойно, но твёрдо.

Фабиан нехотя снял палец со спускового механизма, но сохранял готовность. Животное сделало шаг навстречу. Мириам не шелохнулась. Фабиан напряг руку, готовясь взвести оружие. Медведь фыркнул, развернулся и ушёл. Мириам шумно выдохнула. Она знала, что зверь её не тронет, но Фабиан мог совершить непоправимое. Тот разжал онемевшие пальцы, и арбалет упал в траву. Он подлетел к ней, развернул к себе лицом и хорошенько встряхнул за плечи.

– Ты тронулась умом?! – в глазах Фабиана плескалась ярость, разбавленная ужасом.

Она лишь улыбнулась в ответ.

– Пойдем домой.

Он прижал её к себе так крепко, казалось ненароком задушит, а вспомнив, что она босая подхватил на руки. Мириам обвила его шею и нежно поцеловала.

Они выехали из леса, и Фабиан направил лошадь в объезд замка. Мириам прислонилась спиной к его груди, чувствуя размеренное дыхание. Его тепло ощущалось через тонкий слой одежды. Он остановился около секретного прохода, спешился и снял Мириам.

– Мири, – окликнул он, когда она открыла потайную дверь. – Твои вещи, – напомнил он, протягивая сумку для дичи.

Дождавшись, когда она скроется в тоннеле, Фабиан запрыгнул в седло и направил коня к воротам.

Мириам пробралась в спальню и вытряхнула на пол мокрые вещи. Она скинула плащ, влажную сорочку и только сейчас поняла насколько замерзла. Мириам переоделась в сухое и собиралась прибраться, как в комнату приковыляла нянька.

– Ваша матушка ждет вас к завтраку. Что случилось? Вы дрожите. Почему ваша одежда сырая? – Пиа сгребла в охапку мокрые вещи, а увидев мужской плащ, бросила недобрый взгляд. – Я скажу, что вам нездоровится.

– Всё хорошо, – возразила девушка. – Я сейчас спущусь.

Мириам вошла в столовую и заняла стул по левую руку от места главы семейства, которое привычно пустовало. Лорд Гаэль редко спускался к завтраку, предпочитая проводить утренние часы в кабинете. Адалина мельком взглянула на приёмную дочь и, заметив нездоровый румянец на меловом лице, равнодушно поинтересовалась, не заболела ли та. Мириам заверила, что с ней всё хорошо. Леди ответ удовлетворил, и она кивнула.

Фабиан ворвался как порыв ветра. Он не удосужился сменить одежду и принёс с собой запахи леса.

– Доброе утро, леди, – весело поздоровался он.

Фабиан чмокнул мать в щеку и послал Мириам многозначительный взгляд, который не остался незамеченным.

– Мириам, ты опять пропускаешь урок музыки, – строго сказала Адалина. – Сегодня, два часа дополнительно.

– Да, Ваша Светлость.

Обращение прозвучало насмешливо и небрежно, но у Мириам язык не повернулся назвать эту женщину матерью. Адалина вскинула тонкие брови и враждебно посмотрела на приёмную дочь.

– Ты мне дерзишь?

– Что вы, нет.

Фабиан решил спасти положение и перетянуть внимание на себя. Он вытащил из-за пазухи слегка помятый букет полевых цветов и протянул матери.

– Мама, я гулял и смотри, что нашёл. Подумал о тебе.

Адалина выпустила Мириам из-под прицела холодных глаз и одарила сына лучезарной улыбкой.

– Дорогой, ты у меня такой внимательный.

– Можно мне идти? – Мириам робко поднялась из-за стола, оставив тарелку почти нетронутой.

– Иди и не забудь про музыку.

– Да… Мама.

Фабиан проводил её сочувственным взглядом, сел за стол и спросил.

– Где отец?

– Решил позавтракать в своем кабинете. Знаешь, после твоего отъезда, он практически не выходит оттуда. Надеюсь, ты не собираешься покинуть нас слишком скоро?

– Не беспокойся та этот счёт, я пробуду так долго, как понадобится.

***

Мириам разучивала на клавесине очередную композицию. В отличие от танцев, музыка давалась ей легко. Она интуитивно чувствовала мелодию и схватывала на лету, а её импровизации вызывали у господина Бенигно восхищение. Из неё мог бы получиться отличный композитор, родись она мальчиком.

Когда вошёл Фабиан, учитель обернулся и учтиво поклонился. Мириам тоже поднялась с табурета и присела в книксене. Фабиан усмехнулся церемонному приветствию.

– Господин Бенигно, вы не проголодались? Кухарка испекла прекрасные пирожки.

– Думаю, мы можем прерваться, – лукаво произнес менестрель, оставляя их вдвоём.

Фабиан оказался рядом, едва за ним успела закрыться дверь. Мириам уставилась в пол, не зная, как следует себя вести. Теперь, когда маски сброшены, и чувства обнажены, о прежних отношениях не может быть речи. Дозволено ли им оставаться наедине?

Видя её смятение, Фабиан подвёл к окну и усадил на софу.

– Цветы пришлось отдать, но у меня есть кое-что получше.

Он достал украшение на серебряной цепочке. В простой, но элегантной оправе сидел совершенно плоский и гладкий камень, на срезе которого выступал розовый узор виде четырехлистного клевера.

– Я ведь не успел поздравить тебя с днем рождения. Это андалузит.

– Спасибо, он очень красивый.

– Ты дала его мне, когда я уезжал. Помнишь? Его лишь обработали и вставили в оправу.

Мириам зажала камень в ладони, тот ещё хранил тепло. Фабиан помог надеть украшение и подставил щеку для поцелуя. Когда её лицо приблизилось, он повернул голову, и их губы встретились.

– Нам нужно поговорить. Жду тебя через два часа в северной башне.

Он поднялся, чмокнул её в макушку и вышел. Мириам улыбнулась ему вслед. Сомнения, терзавшие всего несколько минут назад, разбились как волна о каменный мол. Её Фабиан вернулся, она больше не будет одна. Тем лучше, что они не брат и сестра. Только что это меняет? Неважно. Больше ничто неважно. Пусть мир летит в бездну.

Ветер ударил в окно сломанной веткой, но Мириам не обернулась. Разразись сейчас небо градом, она бы не заметила. Мысли унеслись далеко, где она вместе с Фабианом. Где он ведёт её под руку, а она болтает о ерунде. Они забредают в дальнюю часть сада, где сладостью благоухают розы и мятной свежестью пахнет лантана. Он наконец обнимает её, и она позволяет себя поцеловать. Впервые, по-настоящему…

Анибал пришёл дать последний урок и застал ученицу у окна. Она сидела с отрешенным видом и глядела прямо перед собой. Солнце светило в спину, и казалось, что свет исходит прямо от неё. Он кашлянул, чтобы привлечь внимание. Девушка моргнула и подняла на него глаза.

– Вам сегодня нездоровится, леди Мириам? Или вы чем-то расстроены?

Она покачала головой и встала, разглаживая подол юбки.

– На балу вы показали себя великолепно, – улыбнулся танцмейстер. – И раз в моих услугах больше нет необходимости…

Он не успел договорить, в дверях показался слуга. Вид у того был взволнованный.

– Леди Мириам, лорд Гаэль послал за вами. Наказал срочно явиться.

Она растерянно взглянула на господина Лэло, словно тот мог объяснить, зачем она вдруг понадобилась отцу. Анибал кивнул ободряюще и сказал, что будет ждать её возвращения. Мириам покинула комнату и, снедаемая волнением, направилась в сторону отцовского кабинета.

Она переступила порог, и Лорд поднялся с места, указывая на свободное кресло.

– Мириам, присядь.

Она послушно опустилась в кресло и сложила руки на коленях.

– Господин Лэло, доволен тобой, ты делаешь успехи.

Внезапная похвала вызвала удивлённый смешок, поскольку леди Адалина заверяла в обратном.

– Да, у меня получается гораздо лучше.

– Я позвал тебя для серьезного разговора, – Гаэль сделал паузу и прочистил горло. – Что ж, не буду ходить вокруг да около. Фабиан сообщил, что ты уже всё знаешь.

– Он сказал? – Мириам похолодела.

Теперь лорд накажет за то, что подслушивала. И наверняка заделает тайную дверь в часовне. Она сжала пальцами ткань юбки и опустила глаза.

– Мне жаль, что ты узнала от него. Прости, я должен был сам это сделать. Но ты навсегда останешься для меня дочерью.

Мириам расправила поникшие плечи, поняв, что волновалась впустую, но следующая фраза снова заставила напрячься.

– Я выделил тебе хорошее приданое и собираюсь подыскать достойного мужа.

– Мужа?

– Ты разве не хочешь замуж?

– Я не думала об этом, – честно призналась она.

– Самое время задуматься. Возраст у тебя подходящий. Да и многие благородные господа, что присутствовали на балу, заинтересовались твоей персоной. Не буду тебя более задерживать. Иди и хорошенько обдумай, что я сказал. Недалёк день, когда какой-нибудь достойный лорд попросит твоей руки.

Заметив её смущение, отец поспешил отпустить. Обоим разговор дался легче, чем они предполагали, но всё равно оставил тяжёлый осадок.

Мириам вышла от Гаэля огорчённой и растерянной. Она всегда осознавала, что жизнь ей не принадлежит, а теперь и вовсе ощущала себя безвольной куклой. Смела ли надеется, что мужем станет тот, кому так безрассудно отдала она сердце. Тяжесть кулона явственней осязалась на коже. Захотелось найти Фабиана и вывалить опасения, позволить утешить и дать себя уверить, что непременно всё кончится благополучно. Но он уже поджидал в коридоре, нетерпеливо расхаживая взад-вперёд.

– Я не успел тебя предупредить. Как всё прошло?

– Твой отец собирается выдать меня замуж, – с ходу выпалила она.

– Замуж? За кого?!

– Он сказал, что найдет достойного, – переходя на шёпот ответила Мириам.

Фабиан прижал её к себе и погладил по голове. Его объятия подарили успокоение и защищённость. От осознания, что так же будут обнимать чужие руки стало дурно. Мириам дала себе слово, что лучше умрёт, чем позволит прикоснуться к ней другому мужчине.

– Что здесь происходит? – окрик Адалины заставил их отступить друг от друга.

– Мириам узнала, что не родная нам, – спокойно ответил Фабиан.

– Тем более, не пристало обниматься с посторонним мужчиной.

Мириам захотелось провалиться сквозь землю. Хрупкие мечты разлетелись хрустальным бисером. Как могла она допустить, что им позволят быть вместе.

– Мама, – в голосе Фабиана прорезалась жёсткая нетерпимость. – Будьте снисходительны. Она ведь была мне сестрой все эти годы. И останется ей, несмотря на отсутствие кровного родства.

Адалина побледнела от внезапной отповеди сына и поджала губы.

– Что ж, занятий никто не отменял. У тебя два дополнительных часа, помнишь?

Мириам сделала книксен и поспешила уйти. Фабиан осуждающе посмотрел на мать и двинулся следом.

Адалина напряженно сверлила спину удаляющегося сына, и в памяти всплыл разговор с Дамианом, который состоялся после бала.

– Мириам распустилась точно персиковое дерево. Ни один мужчина сегодня не смог пропустить такой красоты. Но с платьем ты перестаралась, не стоило так явно выставлять её напоказ.

– Чем быстрее Гаэль найдёт ей мужа, тем быстрее избавимся от неё.

– Скорое замужество пришлось бы очень кстати. Особенно теперь, когда вернулся Фабиан. Он просто пожирал её глазами.

Адалина встревожилась ни на шутку, но предпочла не выказывать паники раньше времени.

– Тебе померещилось, она для него ещё ребёнок.

– Мириам – женщина, Фабиан – мужчина.

– Ты всё преувеличиваешь. Они росли, как брат и сестра. К тому же, у Фабиана есть невеста в столице.

– Невеста не жена, да и жена не помеха.

Дамиан наградил красноречивым взглядом, от чего по телу Адалины прокатилась дрожь.

– Известны случаи, когда между кровными вспыхивали чувства, а они всего лишь названые родственники, – вполголоса добавил он.

***

Мириам вяло перебирала струны арфы, а господин Бенигно аккомпанировал на клавесине. Беззвучно прошёл Фабиан и занял пустующую софу.

– Мириам, сколько можно этого уныния? Господин Бенигно, сыграйте нам что-нибудь повеселее.

Клавесин сменил строгую сонату на легкомысленную жигу. Фабиан улыбнулся и вывел Мириам на середину комнаты. Она поборола прежнее смущение и не противилась.

– Сегодня в деревне праздник первого урожая. Мы могли бы сходить развлечься.

– Твои родители этого не одобрят.

– Мы улизнём и никому не скажем, – заговорщически шепнул Фабиан.

– Это неправильно.

– Иногда правила стоит нарушать. И потом, ты постоянно сбегаешь в лес.

– Это другое.

– Неужели? Мири, соглашайся, будет весело. Ты ведь никогда не веселилась по-настоящему.

Мириам открыла было рот, чтобы напомнить про бал.

– Праздник, устроенный моим отцом не считается. Обещаю, мы ненадолго. Ты не пожалеешь, клянусь.

Его взгляд излучал такой заразительный задор, что Мириам сдалась.

– Хорошо.

– Начали без меня? – громко спросил появившийся в дверях Лэло.

– Доброго дня господин Анибал. Я уже ухожу. Оставляю её в ваших умелых руках.

Фабиан подмигнул Мириам и поспешно удалился.

– Так вы отдаёте предпочтение жиге? –спросил танцмейстер, как только за ним закрылась дверь.

– Нисколько, господин Анибал. Это был выбор моего… брата.

На последнем слове она запнулась. Наверняка он уже в курсе истинного положения дел. Такие новости разносятся со скоростью селевого потока. Она вгляделась в его лицо, но учитель ничем не выдал своей осведомлённости и одарил лёгкой улыбкой.

– Зовите меня просто Анибал. С чего хотите начать сегодня?

Мириам равнодушно пожала плечами.

– Что ж, раз это наш последний урок…

– Вы уже уезжаете? – удивилась она.

– Да. Мои уроки вы усвоили, стало быть – цель достигнута. Посему задерживаться нет необходимости.

– Мне будет вас не хватать, – смущённо призналась Мириам.

Она не лукавила. Пусть занятия не доставляли особой радости, но общение с учителем было ей приятно.

– Признаюсь, мне вас тоже. И напоследок разрешите дать маленький совет. Будьте бдительней, – он склонился к самому уху и понизил голос. – Леди Мириам, ваших чувств не увидит разве что слепой. Впрочем, лорд свои скрывает не многим лучше вашего, – он резко выпрямился. – Мне тут вспомнился один стишок:

Он клялся ночью ей в любви.

Жениться обещал.

Но чуть забрезжил свет в окне,

Взашей её прогнал.

Напрасно слезы лить теперь,

Раз честь не сберегла.

В «Веселый дом» иль монастырь

Дорога ей одна.

***

Душное помещение амбара до отказа заполняли люди. Мужчины в свободных льняных рубахах и женщины в пестрых платьях расхаживали по скрипучему дощатому полу. Юноши и девушки небольшими группами сидели на расставленных вдоль стен тюках с сеном. Масляные лампады, развешенные под потолком, привлекали ночную мошкару. Пахло соломой, по́том и забродившим виноградом. Мириам жалась к Фабиану как новорожденный оленёнок к матери. Тот напротив, держался по-свойски раскованно. Непринуждённая обстановка на мгновение была нарушена. Увидев сына своего господина, жители деревни приумолкли, но Фабиан весело поприветствовал присутствующих и призвал продолжить веселье. Снова наступило оживление, и праздник возобновился. Фабиан отвёл Мириам в сторону, чтобы не стоять на проходе.

Внезапно гомон голосов стих, и один из мужчин достал бандуррию[1]. Он ударил по струнам, и женщина рядом запела глубоким грудным голосом. Экспрессивная мелодия резко менялась с удалой веселости, на томную грусть. Пальцы музыканта пробегали по струнам, и те отзывались звонкой дрожью, перемежаясь со стуком кастаньет. Из толпы вышла немолодая, но красивая женщина и направилась к Фабиану. Она улыбнулась ему, словно старому другу, он ответил тем же. Ухватив за локоть, она повела его на середину амбара, плавно покачивая бедрами.

Фабиан высоко подтянул грудную клетку, расправил широкие плечи и слегка наклонил голову. Его каблуки чеканили ритм, сопровождая энергичными хлопками, пока красавица выписывала вокруг него круги. Её густые чёрные волосы взлетали в воздух и опадали на плечи шелковым покрывалом. Свободная юбка взмывала вверх, обнажая стройные ноги. В движениях было столько огня, что Мириам смотрела, как зачарованная. Ничего общего с чопорными и сдержанными придворными танцами. Боль и томление выплёскивались с каждым жестом и шагом. Женщина бросала на Фабиана откровенные взгляды, а он отвечал лукавой улыбкой. Внезапно Мириам ощутила неприятное давление под сердцем, будто на грудь опустили тяжёлый камень. Призрак былой страсти мелькнул и погас; Фабиан оставил партнёршу и вернулся к Мириам. Резкий темп сменился на мелодичный и тягучий. Пары начали стягиваться к центру.

– Потанцуешь со мной? – он одарил улыбкой и протянул руку.

– Я постою здесь. А ты развлекайся, у тебя отлично выходит.

– Так не пойдет. Мы пришли веселиться вместе.

Он отошёл и вернулся с небольшой глиняной кружкой, из которой пахло виноградным соком и пряными травами.

– Я не буду! – запротестовала девушка.

– Брось, Мири, это даже дети пьют.

Он произнёс её имя с особой нежностью, и это подействовало как заклинание. Она приняла у него кружку и сделала небольшой глоток. Напиток оказался приятным, немного терпким со вкусом ягод и трав.

– А теперь танцевать. Не переживай, здесь не требуется особого мастерства. Двигайся как чувствуешь.

Фабиан оказался прав. Никаких выверенных движений и изящных поворотов. Не нужно было тянуть мысок и держать спину. Это действительно было весело. Кто бы мог подумать, что скачки по старому амбару и выбрасывание вверх рук приносят столько удовольствия.

– Знал, что тебе понравится, – улыбался Фабиан.

Они возвратились уже глубоко затемно. Голова шла кругом после танцев и выпитого вина. Каждое прикосновение Фабиана отзывалось в сердце вспышкой, которая разлеталась на миллионы искр. Он проводил её до секретного хода, поцеловал в лоб и пожелал спокойной ночи. Мириам жаждала другого поцелуя, но тут же устыдилась своих помыслов.

Она задержалась в часовне возле статуи Милосердной Матери. Коснулась кулона, спрятанного под ворот простого платья, и попросила защиты, хоть и не верила, что Богам есть дело до людских просьб. Пробираясь по ночным коридорам, она неожиданно столкнулась с леди Адалиной.

– Мириам? Что ты здесь делаешь в столь поздний час? – растерянно спросила та.

– Я ходила помолиться Смиренной Деве перед сном, – ложь слетела с языка также просто, как опадает последний осенний лист.

– Отправляйся спать, – Леди смерила её недоверчивым взглядом и направилась в часовню.

Мириам послушно кивнула и поспешила к себе. Она всегда побаивалась приёмную мать и силилась понять, почему та строга с ней. А сегодня вдруг осознала. Адалина ревнует сына. Мириам сама испытала подобное, когда Фабиан танцевал с другой женщиной. Она почувствовала сострадание к приёмной матери. Такова уж была её натура – жалеть даже тех, кто жалости не заслуживает.

***

Фабиан не в силах был сдерживаться дальше. Вино подогрело, а близость вовремя танца распалила окончательно. Он надеялся, что ночная прогулка остудит кровь, но ничего не вышло. Каждый раз он мысленно возвращался к Мириам. Когда, проводив её, он вернулся в деревню, знойной Суэло и той не удалось отвлечь. Она с удовольствием утащила его в сенник, видно их зажигательный танец всколыхнул в ней давно забытые чувства. Фабиан же оставался безучастен. Женщина покрывала его поцелуями и жарко шептала, как не хватало ей их встреч, но он не слышал. Глядел в потолок отстранённо и сосредоточенно будто подсчитывал в уме прирост и убыток.

– Ты как будто не со мной, – упрекнула его любовница.

– Мне нужно идти, – Фабиан поднялся и отряхнулся.

– Конечно, мой лорд. В другой раз, – она выдавила ободряющую улыбку, подозревая,

что следующего раза уже не будет.

Фабиан гнал лошадь к замку что есть мочи. Ему необходимо было избавиться от этого наваждения. Когда он пробрался в спальню Мириам, та не спала. Стоило переступить порог и затворить дверь, из-за полога вынырнуло фарфоровое лицо, которое обрамляли толстые косы. Белки глаз сверкнули в темноте.

– Фабиан?!

– Ш-ш. Ты всех перебудишь.

Он пересёк комнату, склонился и нежно поцеловал в лоб. Усевшись на край кровати, принялся стаскивать сапоги.

– Что ты делаешь? – испуганно прошептала она.

– Вопрос неверный. Резонней спросить, что я собираюсь сделать.

Мириам не успела издать ни звука, как он улёгся рядом и прижал к себе, не давая возможности шевельнуться. От него пахло вином, лошадиным по́том, хвоей и сеном.

– Тебе нельзя здесь спать, – выдавила она, сбрасывая оцепенение.

– Спать я и не собираюсь.

В одно движение он навис над ней. Поймав тонкие запястья, завел руки за голову и невесомым касанием губ оставил нить поцелуев. Шея моментально покрылась мурашками, и Мириам ощутила приятную дрожь во всем теле. Она закусила губу, и Фабиан удовлетворённо хмыкнул. Он запустил ладонь под ночную сорочку и принялся поглаживать, глядя в распахнутые глаза. Когда пальцы скользнули ниже, она вздрогнула. И удивилась, как тело отозвалось приятной пульсацией на круговые движения. Сердце забилось, напоминая подстреленное животное в предсмертной агонии.

– Тебе нравится? Признайся же, что тебе это нравится, – шептал Фабиан, целуя за ухом.

И Мириам охотно откликалась на ласку, она зарывалась пальцами в его волосах и скребла словно кошка, не отдавая себе отчёта. Порочный огонь сжигал их обоих.

– Приласкай его, Мири, – хрипло прошептал он, направляя её ладонь к своему паху.

Она послушно запустила руку ему в штаны, и он шумно выдохнул, опаляя шею горячим дыханием.

Голова шла кругом, Мириам казалось, что умирает. Между ног стало горячо и вязко, а ладони осталась липкая влага. Фабиан издал протяжный стон, как раненый зверь, и она выгнулась ему навстречу, сотрясаясь в истоме. Их запахи перемешались, образуя единый гармоничный букет.

– Я люблю тебя, Мири. Как же я тебя люблю.

Его слова отозвались самой прекрасной мелодией. Боги услышали её? Но кто из? Может это Лукавый бог с ней играет? Додумать она не успела: судорога прокатилась по позвоночнику и сосредоточилась под сводом черепа. Голова стала легкой, и наслаждение проникло в каждую клетку. Незримая шёлковая сеть раскинулась по всему телу, собираясь внизу живота клубком пульсирующих нервов.

Фабиан посмотрел в расширенные зрачки и довольно улыбнулся. Поднес свои пальцы к губам, и ноздри раздулись, когда он шумно втянул воздух.

– Какая же ты сладкая, Мири.

Он запечатал её губы коротким поцелуем и тихо удалился. До утра Мириам не сомкнула глаз, лежала, боясь шелохнуться, и созерцала бархатный полог.

***

Эль сидела вполоборота за маленькой партой в последнем ряду. Солнце проникало через панорамные окна учебной комнаты. Поверх детских голов она смотрела на худую светловолосую женщину. Её платье из светло-серой ткани искрилась серебром. Мелодичный голос, подобный флейте, действовал на детей завораживающе. Эль когда-то сама была ученицей Соло́нны, и теперь часто приходила к ней за советом.

– Раньше люди с уважением относились к духам природы, слушали их, просили подсказку. Но со временем они перестали чтить заветы. Их просьбы стали требовательны, а дары скупы. Духи перестали им отвечать. Тогда люди придумали себе новых богов. Уступчивых и терпимых. Нам пришлось уйти и воздвигнуть незримую стену. Ни один человек не может её нарушить. Но в день Безвременья, когда время замирает, рубежи истончаются и границы между мирами стираются. Открываются врата Ке́рни, и ретивые сущности вырываются на свободу, покинув мрачную обитель Матери Сени. Король Мрака ведет их по земле, и горе тому, кто попадется им на пути. Даже Отец Мира, соблюдая древний договор, не смеет вмешиваться. Они собирают души и наказывают тех, кто нарушил гейс[2]. Легенда гласит, что Король Мрака потомок почившего двора Ми́динвейрн. Говорят, что рано или поздно он придёт и заявит свои права. И случится это непременно в ночь Безвременья.

– Тебя первой заберут, если будешь болтать попусту, – шепнул мальчик сидящей рядом с ним рыжей девочке.

«Люди часто произносят вслух обещания, а потом нарушают их, не думая о последствиях», – пронеслось в голове Эль. – «Удалось ли Та выполнить задуманное?»

– Дикие псы несутся впереди, – голос Соло́нны стал тише. – Их красные глаза наводят ужас, шкура висит на боках лоскутами, обнажая белые кости, источает зловоние.

Класс замер, затаив дыхание. Одинокая рука робко потянулась вверх.

– Да, Мэй.

– А если они придут сюда?

– В Велен мы в безопасности. Но до конца Дикой Охоты дворец покидать нельзя.

Зазвонил колокольчик, дети повставали с мест и высыпали из класса.

– Твоя история с каждым разом всё ужасней, Соль, – Эль поднялась с места и медленно подошла к наставнице.

Та склонила голову на бок и воззрилась испытующим взглядом.

– Вижу, тебя что-то гложет.

– Да.

Эль сложила пальцы в замок и помолчала, думая с чего начать.

Детский гомон за дверью стих. Воздух в комнате уплотнился и завибрировал. Дверь отворилась, и на пороге возник столб белого непроницаемого тумана. Он медленно осел на пол, и перед женщинами предстал мужчина. Его глаза меняли цвет как небо: от лазурного голубого, до грозового серого.

– Солонна, оставь нас ненадолго, – сурово велел он.

– Конечно, Ардонада́р, – Солонна бросила на Эль сочувственный взгляд и поспешно удалилась.

– Ты послала Та́урэ, чтобы она привела человека к нашему озеру, – с ходу начал Хранитель двора Велен.

– Рано или поздно он нашел бы его, – Эль смотрела ему в глаза, изо всех сил стараясь сохранять хладнокровие.

– Никто, кроме сильвы не способен найти это место.

– На всё воля Высших Сил.

– Это зашло слишком далеко, Эллиан! – взревел он. – Я требую, чтобы ты вернула дочь во дворец.

– Ничего не выйдет, Ардонада́р. Ты же знаешь, она должна прийти сама.

– Как же она придёт, если не знает, где её дом? – его тон стал спокойней, но в глазах сверкали молнии.

– Её дом там, где сердце.

– Я найду способ вернуть Ма́ри! – он развернулся и направился к двери.

– Надеюсь, что нет, – бросила Эль в спину и испугалась собственной смелости.

Ардонада́р проигнорировал её слова и вышел, громко хлопнув дверью. Она шумно выдохнула, присела за ближайшую парту и опустила голову на сложенные руки. Так и застала её вернувшаяся Солонна.

– Его можно понять, – мягко проговорила она. – Он беспокоится о всех своих подданных. Особенно после того, что случилось с вашей семьёй. После твоего поступка…

– Да, мне не повезло, но у моей дочери всё будет по-другому. Она проживёт так, как я не смогла.

– С чего такая уверенность?

Эль встала, пристально поглядела на Солонну и возбуждённо выдохнула.

– Я видела сон.

– Сны бывают обманчивы.

– Я знаю, что она будет с ним счастлива, – Эль упрямо тряхнула волосами и поджала губы. – Люди способны меняться ради тех, кого любят.

Солонна с горечью посмотрела на бывшую подопечную и покачала головой.

– Нет, Эль. К сожалению, люди не меняются.

Она хотела добавить, что история повторится, но Эллиан покинула класс.

[1]Бандуррия – щипковый музыкальный инструмент, похожий на мандолину.

[2] Гейс– мистический обет или обещание как-то себя ограничить, чего-то лишиться или выполнять некие ритуальные действия налагаемый на себя самостоятельно, либо некоей высшей сущностью или достаточно могущественным чародеем, нарушение которого влечёт за собой последствия.

Невозможное счастье

Густая предрассветная дымка медленно оседала на верхушках деревьев. Ветер лениво гнал по небу серые облака, как пастух стадо. Из окна северной башни открывался вид на скошенные поля. Вдалеке слышались голоса крестьян, собирающих последний урожай. Велись заключительные приготовления к зиме. Фабиан обнимал за плечи стоящую спиной Мириам и хоть не видел её лица, чувствовал напряжение.

– О чём ты думаешь? – спросил он, легонько касаясь губами её макушки.

– Всё так странно. Как будто я долго спала и вдруг проснулась. Так неправильно и в то же время естественно то, что происходит между нами…

Фабиан развернул её лицом к себе и заглянул в глаза. Он сам чувствовал подобное. Прошлая жизнь стала казаться долгим и бессмысленным сновидением.

– Я могу увезти тебя в Мелхор. Вернусь на службу короля. При дворе и тебе найдётся место. Думаю, дядя не откажется дать рекомендации. Правда, там не будет твоего леса. Зато неподалёку море.

– Твои родные никогда не допустят нашего союза.

– Им придётся смириться, – прошептал он, зарываясь лицом в её волосах. – Я никогда тебя не оставлю.

Мириам была бы счастлива сбежать с ним куда угодно, тем не менее, её терзали опасения. Здесь, вдали от светского общества всё казалось простым и понятным. А что будет, когда Фабиан вернётся в свой привычный мир? В памяти всплыл образ темноволосой красавицы из деревни. Некстати на ум пришёл Анибал Лэло со своим стихом: "он клялся ночью ей в любви, жениться обещал…"

А Фабиан шептал нежности, обволакивал вниманием, дарил ласки, от которых она плавилась точно клинок в жерле действующего вулкана. Он целовал её чувственно и мягко, и она подавалась навстречу, уже без стеснения дарила ответные ласки. Ловила ртом его стоны и жаркий шепот. Обещания бросить весь мир к её ногам, сводили с ума. Она была готова отдать всю себя без остатка. Только бы не покидал. Они прятались в полумраке гостевых комнат, прижимались друг к другу, потеряв всякий страх быть застигнутыми. Мириам забыла и о приличиях, и о заверениях отца подыскать ей мужа. Она надеялась, что Фабиан женится на ней. Нерушимая клятва горела в его глазах. Но, прошло больше месяца с той ночи, когда их отношения названых брата и сестры вышли далеко за рамки, а он не спешил открыться родителям.

Лёжа по ночам в своей постели, изучая собственное тело представляла его руки. Но когда нянька оставалась спать с остальной прислугой, Фабиан тайком пробирался к ней в спальню. Шелестящий шорох ткани и сдерживаемое дыхание подстёгивало, создавая атмосферу опасности. Его пальцы и губы побегали по укромным местам тела, даруя невероятное наслаждение. Её прикосновения становились всё более смелыми и жаждущими. Эта любовь словно огонь, пожирала всё вокруг, но устоять перед ней не представлялось возможным. Каждая встреча приносила радость. И оставляла горечь, когда близилось расставание. Но даже эти крохи украденного счастья заставляли ломать границы и нарушать запреты.

Тайные свидания в укромных закоулках дарили упоение и вместе с тем тяготили. Их любовь была недопустима, но желание растворяло ограничения, как соль в кипящей воде. Оба понимали, что эти отношения приведут к катастрофическим последствиям, но уже не могли, да и не хотели останавливаться. Они теряли бдительность, утрачивали контроль. Каждый знал, такая страсть не может вечно оставаться в секрете, однажды всё выплывет наружу. Какой скандал разразится, когда их связь вскроется?

Мириам поёжилась от порыва ветра, и Фабиан теснее прижал к себе. Букашка с чёрными точками на круглой красной спинке приземлилось на руку, и девушка улыбнулась. Воспитанная суеверной нянькой, она придавала огромное значение приметам, и насекомое сулившее удачу воспринялось добрым знаком. Словно в подтверждение хорошего предвестия показалось солнце.

***

От Адалины не укрылось увлечение Фабиана Мириам. Ей всё чаще доводилось наблюдать многозначительные взгляды, мимолетные улыбки, прикосновения как бы невзначай. Она прекрасно понимала их смысл. А эта безродная выскочка никак не пресекала знаки внимания, напротив, кокетливо улыбалась и строила глазки. Адалина слишком хорошо знала это мечтательное выражение лица. Не ровен тот час, когда нахалка опутает сетями её бедного мальчика. Она решила немедля поговорить с супругом.

Адалина застала мужа в кабинете за чтением письма.

– Леди Катарина разродилась девочкой, – сообщил тот, когда она переступила порог.

– Несчастный Дамиан. Он так долго ждал появления наследника, и снова неудача.

– Да, тут хочешь не хочешь, подумаешь о проклятье. Рад, что тебя оно не коснулось.

Она согласно закивала и тайно порадовалась, что в своё время провела магический обряд и опоила мужа заговоренным вином. Адалина вспомнила тот день, и по коже побежали колючие мурашки.

Гаэль вернулся с охоты с пустыми руками, но пребывал в каком-то лихорадочном возбуждении. Как назло, Дамиан нагрянул без предупреждения. Слуги суетились, спешно накрывая на стол. Адалина вызвалась сама подать вино, руки дрожали, когда разлила по бокалам колдовское зелье. А потом с замиранием сердца следила, не почувствуют ли они подвоха. Прокола не должно было случиться. Какой бы бокал не выбрал супруг, в обоих ведьмин напиток. И она подарит ему наследника, заплатив высокую цену. Всё пошло поперёк намеченного плана, но зачем теперь об этом думать, ведь цель достигнута.

Адалина тряхнула головой, отгоняя дурные мысли. Она серьёзно посмотрела на мужа и произнесла деловым тоном.

– Я хотела поговорить с тобой о Мириам.

– Что стряслось?

На лице Гаэля отразилось недоумение. Любые мелочи, нарушающие привычный уклад вызывали у него беспокойство. А нервозное состояние Адалины, навели на мысли о нешуточных проблемах.

– Наш сын увлекся этой девушкой.

– Что за глупости?

– Это не глупости Гаэль, я видела, как он обнимал её.

– Как сестру.

– Но она не сестра ему!

– Что ты предлагаешь? Держать под замком, пока Фабиан гостит у нас?

– Мириам уже расцвела. Пора подумать о её замужестве. Ты обещал найти подходящую партию.

– Живи мы в столице, сосватать Мириам не составило бы труда, но у нас в провинции к будущей жене совсем иные требования. Мало иметь фамилию древнего рода и хорошенькое личико. Здешнего лорда легче обручить с племенной коровой.

Гаэль так выразительно посмотрел на Адалину, что та вспыхнула. Она проглотила брошенный в её сторону «камень» и продолжила.

– Марко Сабас неплохой претендент. Он заинтересовался ей на балу.

– Сабас? – поморщился Гаэль. – Не слишком ли он стар для Мириам?

– Тем лучше. У него уже есть сыновья, и если, она не сможет родить – не велика беда. К тому же, он живет совсем рядом. Мириам будет не так далеко от родного дома и сможет бывать у нас.

Лорд скептически поднял брови. Он подозревал – как только приёмная дочь выйдет замуж, Адалина законопатит все двери и окна, лишь бы больше не видеть.

– Что если Мириам он не понравится?

– Она должна быть благодарна возможности выйти за достопочтенного лорда, а не стать женой конюха или землепашца.

Адалина собиралась добавить, что незаконнорождённая не имеет право выбора, можно просто приказать. Но зная, как мягкосердечен супруг, предпочла оставить это при себе.

– Я поговорю с ней, – выдавив улыбку добавила она.

– Хорошо. Я пошлю лорду Марко приглашение.

Удовлетворённая результатом Адалина оставила супруга разбираться с дальнейшим в одиночестве.

Гаэль попытался вернуться к отложенным делам, но новость, принесённая женой, встревожила. Он отказывался верить, что между Мириам и его сыном может возникнуть нечто большее родственных чувств. Он любил их обоих. Каждого по-своему. Но помыслить не мог, что когда-нибудь они составят пару. В целом, он не видел в этом ничего предосудительного: когда Фабиан унаследует земли, женитьба на Мириам заставила бы его на этих землях осесть. Тревожило другое. Сын не заявил о намерениях открыто. Подозрения – какие нравы царят в столице, и чего Фабиан успел нахвататься за время пребывания там, перепугали Гаэля не на шутку. Если жена не ошиблась, беды не избежать. Он достал принадлежности и принялся за новое письмо. Закончив, свернул лист, запечатал воском и велел незамедлительно доставить Марко Сабасу. С чувством выполненного долга он занялся привычной деятельностью.

Гаэль немало удивился, когда ответ доставили вечером того же дня. Он смотрел, как солнце медленно уползает за горизонт, окрашивая небо в ярко-алый. На столе лежало письмо от Марко Сабаса, который принял приглашение и согласился приехать. Гаэль вдруг почувствовал, что поторопился, поддавшись влиянию жены. Для начала следовало поговорить с сыном и узнать о его истинном отношении к Мириам. Что ж, сделанного не воротишь. Он решил исходить из самого худшего, предположив, что Фабиан действительно вознамерился совратить невинную девушку. Опасаясь пожать бурю, Гаэль послал за сыном для беседы. Не успел он как следует обдумать предстоящий разговор, как на пороге возник Фабиан.

– Ты хотел поговорить, отец.

Гаэль изучающе поглядел на сына, стараясь отыскать в его лице подсказку. Тот оставался невозмутимым. Лорд прочистил горло и произнёс.

– Я жду высокого гостя через пару дней. На то время у меня запланировано несколько важных дел, и управляющий понадобится здесь. Тебе придётся съездить в деревню и проверить, весь ли урожай собран. Если конечно, у тебя нет других планов.

– Разумеется, я всё сделаю.

Гаэль огласил список распоряжений, упомянув, что хлопоты могут затянуться до вечера и настоятельно рекомендовал отправляться ранним утром. А если Фабиану будет угодно, он может заночевать в доме старосты, и когда возвратится, явится к Гаэлю с подробным докладом. Фабиан молча выслушал поручение и удалился.

Гаэль корил себя за малодушие. Нужно было вызвать сына на откровенный разговор и прояснить ситуацию. А если Адалине померещилось? Он поставил бы в неловкое положение и себя, и Фабиана. Портить отношения с единственным сыном, пойдя на поводу у супруги и наслушавшись женских домыслов, Гаэль счёл легкомысленным. Он заключил, что объяснения подождут, втайне надеясь, что они не состоятся вовсе.

***

Фабиана отцовская просьба озадачила, но он был рад переключить внимание и выполнить поручение. Рядом с Мириам с трудом удавалось сохранять ясность ума. Ему казалось, он полностью управляет ситуацией, а выяснилось, что совершенно потерял контроль. Первобытные инстинкты вытеснили способность рассуждать трезво, и пару раз они едва не попались. Повезло, что в обоих случаях их заставала Пиа.

Они уединились в гостевой, куда обычно слуги носа не показывают. Фабиан устроился на подоконнике и прижимал к себе стоящую рядом Мири. Нянька ворвалась будто вихрь. Хвала богам – подслеповатая старуха не разглядела, как его руки сползли гораздо ниже талии. Мири так резко отстранилась, что запуталась в портьерах и едва не упала. Он успел подхватить за локоть и ощутил, как её потряхивает, лицо пылало как налитое яблоко. Пиа поинтересовалась, что они делают в пустой тёмной комнате, и он без зазрения совести соврал, что наблюдают за птицами.

Второй раз едва не обернулся катастрофой, когда Фабиан пробрался к Мириам в спальню. По закону подлости именно в ту ночь Пиа осталась там ночевать. Старуха едва не перебудила весь дом. Пока Мириам с распахнутыми от ужаса глазами и дрожью в голосе успокаивала няньку и умоляла не поднимать панику, он извинялся за доставленное беспокойство и врал без стеснения, как перепутал комнаты спросонок.

Произошедшее заставило взглянуть на всё со стороны. Они оба потеряли бдительность. Неизвестно, кто ещё их мог увидеть и в каком компрометирующем положении. Провести какое-то время вдали друг от друга представлялось хорошей идеей. Он собирался объяснить это ей, чтобы не возникло мысли будто она ему наскучила. Но последние пару дней как назло не удавалось улучить момент, чтобы остаться наедине. Нянька не оставляла Мириам ни на минуту, следуя всюду тенью. Матушка взвалила на неё часть забот по приготовлениям к приезду дорогого гостя. Должно быть и впрямь важная персона, раз все силы бросили на подготовку.

В назначенный день, вняв совету отца, Фабиан с восходом солнца отправился в путь. Утро выдалось погожим. На небе не прослеживалось ни облачка. Легкий озорной ветер обдувал лицо. Выехав на эспланаду Фабиан спешился и решил пройтись. В деревне кипела жизнь: женщины таскали воду, мужчины грузили на телеги собранный урожай брюквы и винограда, детвора носилась по пыльной улице, из кузнецы доносился характерный грохот. С ним поравнялась женщина и тронула за рукав. Фабиан повернул голову и узнал Суэло.

– Доброе утро, мой лорд, – широко улыбнулась она. – Что привело вас в такую рань?

– Я по поручению отца, мне нужно поговорить со старостой.

– Андрес уехал проверить дела на мельнице, но его жена сказала, что к обеду обернётся. Я как раз от неё.

– Ранние вы птахи.

– Это у вас в замке просыпаются к полудню, а у нас кто рано встает, собирает самые спелые яблоки. Вы вернулись насовсем?

– Пока дела в столице не потребует срочного присутствия.

– Вас там кто-то ждёт? – она лукаво прищурилась, но под ледяным взглядом стушевалась. – Простите, болтаю лишнее. Не моё это дело.

– Не твоё, – согласился Фабиан.

– Вон и дом Анреса. А мне туда, – она указала на дом через дорогу, – нужно отнести отвар для жены кузнеца. У неё тяжело протекает беременность. Она в прошлом году вышла за своего отчима. Жена его умерла от заражения крови. Сначала на них смотрели косо, потом попривыкли. Поболтали, да перестали. Кузнец-то у нас один. Да и не родня ему она. Вижу заболтала я вас. Прошу меня простить. До встречи, мой лорд.

Её слова попали в благодатную почву. Если до этого женитьба на Мириам казалась Фабиану далёкой мечтой, то сейчас эта мысль оформилась и вырвалась на свободу. Возникло странное ощущение, будто он вспомнил Мири по другой жизни. Той, где не смог удержать и потерял. Всегда знал, что она вернётся и терпеливо ждал. Достаточно было взглянуть в бездну голубых глаз, чтобы понять – он нашёл её неслучайно. Их воссоединение угодно судьбе. Ему дали второй шанс, и он его не упустит. Да и кому какое дело, на ком он женится. Лишь бы казну пополняли вовремя. Мелхор далеко. Случись что, новости всегда доходят с опозданием. Решение далось на удивление легко. Он сегодня же поговорит с отцом.

***

Марко Сабас прибыл аккурат после завтрака, и его сразу сопроводили в кабинет хозяина. Гаэль был рад как можно скорее покончить с этим делом, но взглянув на вошедшего мужчину заколебался. Они были примерно одного возраста. Но если Гаэль сохранил сильное тело, и о его годах намекала лишь седина в висках и сеть морщин в уголках глаз, то по Марко время прокатилось нещадно. Выдающийся живот натягивал камзол, оплывшие щёки пронизывала розоватая сетка капилляров, жидкая растительность на лице выглядела жалко, в поредевших рыжих волосах просвечивал лоснящийся череп. Гаэль сжал губы, подавляя вздох. Молодая и красивая девушка рядом с немолодым и некрасивым мужем вряд ли способна обрести счастье. Те же сомнения озвучил потенциальный жених.

– Признаюсь, меня удивило ваше письмо. Мириам молода и очень красива, – начал Марко. – Неужели никто больше ей не заинтересовался?

– Признаюсь, Мириам привязана к нашей земле и тяжело будет переживать разлуку с домом. А ваше поместье совсем рядом.

– У меня двое подрастающих сыновей. Им не нужна мать, но поместью нужна хозяйка. Твёрдая рука, что будет держать слуг в узде, и следить за надлежащим исполнением оными обязанностей. В силу юного возраста, вряд ли Мириам потянет такую ношу.

– Мириам гораздо сведуща в этом деле, чем может показаться на первый взгляд.

Лорд Марко скептически вскинул брови. Гаэлю ничего не оставалось, как выложить козырь.

– Я слышал, дела у вас идут не слишком хорошо. Приданое Мириам помогло бы улучшить положение.

От столь откровенного заявления Марко залился краской и нахмурился, от чего морщины на лбу стали выразительней.

– Давайте начистоту, лорд сепа Ла Каммиса. Вы так настойчиво предлагаете свою дочь, что наводит на мысль, будто вы хотите от неё избавиться. Это наталкивает на определенные выводы. У меня возникли сомнения по поводу её непорочности.

– Смею заверить, что Мириам невинна. Слово лорда.

– Хорошо. У меня нет причин не верить вам лорд Гаэль, я обдумаю ваше предложение. Но для начала мне хотелось бы ещё раз увидеть невесту.

– Как будет угодно.

Гаэль позвал слугу и велел найти приёмную дочь. Он предложил Сабасу лучшего вина, чтобы скрасить ожидания. Пока Марко нахваливал предложенный напиток, лорд пребывал в задумчивости. Что если Сабас прав, и Мириам не девственница? Гаэль призвал себя успокоиться и не делать поспешных выводов, для начала стоит удостовериться.

***

Мириам забеспокоилась, не увидев Фабиана за столом, обычно он не пропускал утреннюю трапезу. Она едва не спросила про него у леди Адалины, но спохватилась. Не стоит лишний раз показывать заинтересованность. Их и так слишком часто застают вместе. Дошло до того, что приёмная мать отправила Пию снова ночевать в её комнате. Только чудом Мириам успела предупредить Фабиана, чтобы не получилось как в прошлый раз. Такого страха она тогда натерпелась.

Об отношениях мужчины и женщины Мириам знала в общих чертах. Адалина не взяла на себя труд просветить и оставила на откуп Пии. Нянька не вдавалась в подробности и в принципе избегала столь крамольной темы. Все объяснения сводились к тому, что после свадьбы муж с женой ложатся в постель, происходит таинство, вслед за которым рождаются дети. И горе женщине, если она отдала себя мужчине до брака. Мириам о регулярных «женских днях» узнала в момент их прихода. Ей казалось, она умирает, и когда заикнулась об этом няньке, та посмеиваясь ответила, что это обычное дело у женщин.

Сегодня приёмная мать была в благодушном расположении духа и даже пыталась вести светскую беседу. Мириам рассеянно кивала и отвечала невпопад. Адалина будто не замечала, рассказывала про былую жизнь в столице и обещала взять Мириам с собой навестить Дамиана и его жену, когда их ребёнок подрастёт. При одной мысли провести хотя бы час в обществе Адалины и её кузена, румянец сошёл с лица. Пальцы похолодели будто их тронула изморось. Неужто появление важного гостя так повлияло? Мириам не сообщили, какую высокую особу они ожидают, но судя по тому, что два дня дом гудел словно улей – гость и впрямь важный. Она порадовалась, когда после завтрака Адалина сослалась на срочное дело и удалилась, обойдясь без наставлений и нравоучений.

Мириам отыскала камердинера Фабиана и спросила самым невинным тоном, где его господин.

– Он уехал рано утром.

– Он не сказал, когда вернется?

– Нет, леди Мириам.

Его отъезд огорчил, и чтобы развеяться она решила прогуляться. Но не успела достичь часовни, как была перехвачена взволнованной нянькой.

– Я ищу вас по всему замку. Лорд срочно послал за вами.

– Он не сказал зачем?

– Хозяева не отчитываются перед слугами.

Краска отлила от без того бледного лица. Борясь с волнением Мириам переступила порог отцовского кабинета. Лорд Гаэль стоял у окна к ней спиной. Она повернула голову и заметила в кресле незнакомого мужчину. Он поднялся, пригладил редкие светлые волосы и поклонился. С тонкими усами, жидкой рыжей бородкой на круглом лице и внушительным пузом он напоминал Мириам насекомое.

– Лорд Марко Сабас, – представил отец. – Вы встречались на празднике.

Мириам механически кивнула. В череде лиц она его и не запомнила.

– Леди Мириам, рад видеть вас снова.

Она опять махнула голой, но движение получилось дёрганным и неестественным. А когда Гаэль сообщил зачем её позвали, пол едва не ушёл из-под ног. Стало нечем дышать, как если бы окунули в озеро. Мириам слушала и не слышала. Кровь шумела в ушах штормовым ветром. Как свозь толщу воды донеслись слова лорда Гаэля.

– У нас красивый парк, лорд Марко. Мириам вам покажет, Пиа будет сопровождать.

Мириам вышагивала по аллее в сопровождении няни и новоиспеченного жениха. Она смотрела строго перед собой, изредка поднимая глаза к небу. Оно имело унылый, грязный оттенок и отражало дурное настроение. Поднявшийся ветер играл с опавшими листьями, подхватывая и бросая под ноги. Мириам хотела, чтобы её так же подхватило и унесло подальше отсюда. При одном взгляде на будущего супруга, нутро съёживалось. Да, отец обещал замужество, но она не думала, что это произойдет так скоро. Более того, он не предупредил, не дал время подготовиться и обдумать. Она почувствовала себя жертвенным козлёнком, которого холят и лелеют, а потом ласково кладут на алтарь, чтобы проткнуть сердце, умасливая древних богов.

Лорд Марко засыпал вопросами: как Мириам проводит время, знает ли как вести хозяйство и управлять слугами. Она отвечала неуверенно, бледнея и поглядывая на няньку, в поисках поддержки. Пиа охотно хвасталась умениями воспитанницы и походила на плутоватого торговца, стремящегося сбыть хворую кобылу. Экзальтированность няньки и отстранённость девушки бросалось в глаза, от чего Сабас всё чаще хмурился. На его вопрос «правда ли это», Мириам лишь рассеянно кивала. Её мысли занимало другое. Знает ли Фабиан? Почему он так поспешно уехал? И когда вернётся?

***

Адалина в очередной раз перечитала письмо Фабиана с упоминанием Инэс Ла Пидэд. Он высказывался о ней как о девушке красивой и воспитанной, из приличной семьи с хорошей родословной. Последнюю ремарку Адалина восприняла как указание на достойную партию. Нежность угадывалась между строк, из чего она сделала вывод, что сын планировал попросить руки леди Инэс. Возникла идея пригласить сепа Ла Пидэд сюда и познакомиться.

Адалина как раз начала письмо, когда муж потребовал её к себе. Пройдя в кабинет, она нашла супруга в раздумьях. Он поглаживал покрытый щетиной подбородок и сосредоточенно глядел в окно. Кольнуло нехорошее подозрение, и она аккуратно спросила:

– Как всё прошло с лордом Марко?

Гаэль помолчал, выбирая слова и нехотя произнёс.

– Он сомневается в чистоте Мириам.

– Вижу, ты тоже склонен так думать?

Он повернулся и посмотрел на жену тяжёлым взглядом. Адалина прочитала в нём неприкрытое осуждение.

– Я так не думаю. И дал лорду Марко слово. Но я хочу, чтобы ты поговорила с Мириам и подготовила, на случай, если придётся позвать повитуху.

– Уж поговорю, не сомневайся.

– Адалина, – предостерегающе произнес Гаэль, – Будь с девочкой помягче.

– Непременно.

– Они сейчас на прогулке, надеюсь, свежий воздух и приятная компания расположит Марко к обеду. Было бы славно, получить его ответ до отъезда.

– Желательно положительный, – добавила себе под нос Адалина.

Она рассчитывала сосватать Мириам уже сегодня и, встретив их прямо на пороге, разлилась соловьём, уговаривая Сабаса остаться на обед. Тот от приглашения по началу отказывался, ссылаясь на дела, но в итоге уступил. Под напором леди Ла Каммиса, он согласился задержаться на несколько дней, чтобы узнать невесту получше. Не скрывая счастливого выражения, Адалина вцепилась в руку приемной дочери и потащила за собой.

Она увела ошеломлённую Мириам в свои покои, усадила на банкетку перед камином и принялась разглагольствовать.

– Нам давно пора поговорить как матери с дочерью, – начала она. – Мы с лордом Гаэлем так тебя любим!

Прозвучало слишком восторженно и столь же фальшиво. Адалине показалось, что в глазах приёмной дочери проскользнула насмешка, а уголок рта дёрнулся вверх. Она продолжила уже строже, внимательно наблюдая за реакцией.

– Ты уже расцвела и очень скоро тебя ждёт замужество. Ты знаешь к чему ведет близость между мужем и женой?

– Няня говорила, – призналась Мириам, заливаясь краской.

– А она говорила, что первый раз крайне болезненный?

Мириам смущённо потупилась и замотала головой. Адалину удовлетворила такая реакция.

– Да и крови бывает, как в «женские дни».

Глаза Мириам расширились, на лице отразился испуг.

– Не стоит бояться, дорогая. Это знак того, что ты вступаешь в брак чистой. Горе женщине, что ложится с мужчиной до брака. Это такой позор для семьи.

Мириам пристально поглядела на Адалину, во взгляде стоял вопрос, который девушка не решалась озвучить.

– Ты хочешь что-то спросить – спрашивай, – притворно ласково проговорила Адалина.

– Бог Отец наказал Лукавого Бога, – промямлила Мириам и вызвала у приёмной матери снисходительную улыбку.

– Да, мужчину тоже наказывают за прелюбодеяние. Он должен заплатить компенсацию родителям девушки. Только девушки обычно до последнего скрывают свой позор. Их наказание куда суровее.

На лице Мириам промелькнула не то радость, не то облегчение. Адалина не смогла разгадать причину.

– Я хотела показать тебе кое-что, – она достала из сундука отрез шелка цвета сияющей стали. – Я берегла его для особого случая и думаю, он не за горами.

– Я не понимаю, – Мириам упорно замотала головой.

– Мы устроим тебе роскошную свадьбу. Пригласим всех соседей. Прибудет невеста Фабиана.

– У Фабиана есть невеста?

Адалина отметила каким безжизненным стал голос и злорадно продолжила.

– Он познакомился с ней в Мелхо́ре. Сепа Ла Пидэд такой же старинный род как наш. Сначала твоя свадьба, потом Фабиана. Наверняка она состоится в столице. Вам с твоим мужем, конечно, тоже пришлют приглашение. Тебе понравится Мелхо́р. Каждый хоть раз в жизни должен там побывать.

Лицо Мириам приобрело бледное отстранённое выражение, словно душа покинула тело, и осталась лишь оболочка, но Адалина продолжила изливаться фантазиями. Её порадовал произведенный эффект.

Мириам покинула покои совершенно разгромленной. Адалина вдребезги разбила все иллюзии касательно Фабиана и осталась крайне довольна.

***

От похлебки поднимался ароматный пар, и во рту тут же собралась слюна. В животе заурчало от голода, и Фабиан отломил кусок хлеба. Он макнул его в глиняную миску и отправил в рот, но насладиться вкусом не получилось. Мысли витали где-то далеко. Фабиан зачерпнул ложкой наваристый мясной бульон и принялся есть. Мимоходом он блуждал взглядом по кухне ни на чём не фокусируясь.

На низком открытом очаге томились горшочки, дожидаясь, когда вернутся с улицы дети. Тех выпроводили на улицу, чтобы не мешали мужчинам говорить о делах. Дым растекался под потолочными балками и лениво втягивался в наружную трубу. Побелка на стенах порядком закоптилась, и пора было белить по новой. Хозяйка возилась в углу у стены, в которую была вделана глиняная хлебная печь. Она выгребала золу из небольшой ниши, чтобы использовать как щелок для стирки белья. В этой улыбчивой женщине ещё угадывалась прежняя красота, хоть руки огрубели от работы, на обласканном солнцем лице проступили морщины, а бока оплыли от частых родов.

– Даминго сегодня расстаралась на славу, – сказал Андрес прихлебывая и причмокивая.

– Не каждый день у нас важные гости, – улыбнулась женщина, поставив на стол кувшин молодого вина.

– Год выдался хороший, – продолжил староста. – Передайте отцу, что к зиме мы подготовились. В припасах недостатка не будет.

Андрес принялся пояснять, сколько мешков крупы и муки, бочонков вина и сидра отправили в замок; сколько собрано и переработано шерсти; сколько заготовлено зерна, овощей и фруктов. Фабиан слушал вполуха, потирая пальцами висок. Нехорошее предчувствие терзало его будто навязчивый гнус. Он бессознательно подносил к губам глиняную чашку с вином, остановив взгляд на загоревшей переносице собеседника. Непреодолимая сила подталкивала вернуться домой поэтому, когда Андрес предложил Фабиану лично спуститься и проверить кладовые, он отказался.

– Мне пора возвращаться. Благодарю за обед.

Даминго выглянула в окно и нахмурилась.

– Может, останетесь? Гроза собирается.

Фабиан сморгнул и только сейчас заметил, как в комнате потемнело. Небо затянула непроницаемая пелена серо-лиловых туч. Яркая вспышка прорезала фиолетовое небо, и вдалеке пророкотал гром.

– Я успею добраться.

Он встал, надел широкополую шляпу и пустился в обратный путь.

Ливень настиг на подъезде к замку, словно поджидал, и Фабиан вымок до нитки. Никто не кинулся его встречать, и это насторожило. Он пересёк холл и увидел мать, которая распекала прислугу. Заметив его Адалина всплеснула руками. С полей шляпы стекали тонкие струйки, набравший влагу плащ напоминал тяжёлое одеяние каменной статуи.

– Сынок, ты весь промок, я распоряжусь, чтобы тебе согрели воды, так и простудиться недолго.

Она крикнула пробегающему мимо слуге, и тот живо поменял направление.

– Твой отец сказал, ты заночуешь в деревне. Не стоило возвращаться в такую непогоду.

Фабиан не ответил, а мать не переставала причитать.

– Ты наверно проголодался. Ну приводи же себя в порядок, скоро подадут ужин.

– Ужинайте без меня. Я поел в деревне.

– Очень жаль, к отцу приехал лорд Марко Сабас. Будет невежливо если ты не спустишься поприветствовать. Но не беда я скажу, что тебе нездоровится.

Фабиана удивил приезд соседа не меньше, чем преувеличенно заискивающий тон матери. Он поднялся к себе и скинул мокрую одежду. Ему не терпелось увидеть Мириам. Она наверняка соскучилась, впрочем, как и он.

– Зачем к нам пожаловал Сабас? – спросил он камердинера.

Тот пожал плечами и отвел глаза, подбирая с пола мокрые вещи.

– Не темни. Тебе всегда больше всех известно, что происходит в замке.

– Марко Сабас приехал свататься к вашей сестре, – словно через силу признался тот.

Фабиан почувствовал, как внутренности ухнули вниз, будто проваливается в бездонную яму. Кровь в висках запульсировала, отдавая в ушах шумом волн.

– Подай мне сухую одежду. Быстро!

– А как же ванна?

– Обойдусь.

Фабиан вошёл в столовую и обвел глазами присутствующих. Мать вела оживленную беседу с лордом Марко, отец весело им вторил, и лишь Мириам затравленно глядела в нетронутую тарелку с едой.

– Рад, что ты смог присоединиться, – сказал отец. – Ты же помнишь лорда Марко Сабаса?

Фабиан ответил легким кивком и занял свободное место рядом с матерью. Внутри клокотало от собственного бессилия. Родители решили выдать его Мириам замуж. И за кого?! За старого жирного индюка. Фабиана разрывало, когда тот бросал на Мириам сальные взгляды. На неё же было больно смотреть. Она съежилась, будто пыталась исчезнуть. Кожа и без того бледная, казалась прозрачной, словно корка льда, тонкая и хрупкая. Глаза припухли, она явно плакала. Будь он на её месте, тоже непременно заплакал.

Фабиан не мог дождаться, когда эта буффонада закончится. Ему с усилием удавалось удерживать пар под крышкой. Заметив метания сына, Адалина накрыла его ладонь своей и лёгонько сжала.

– Дорогой, попробуй утку, сегодня её готовили по особому рецепту.

Он оставил жест без внимания и сделал вид, что увлечён овощами на тарелке.

С трудом высидев до окончания ужина, он последовал за отцом и Сабасом в малую гостиную. Он потягивал вино и наблюдал, как они заканчивают очередную партию в цитадель. Его беспокойство выдавили только напряжённые пальцы слишком сильно сжимавшие серебряный кубок. Наконец Марко встал и откланялся, поблагодарив за гостеприимство и сокрушаясь, что так мало общался с невестой. Отец дружески похлопал его по спине и заверил, что завтра такая возможность представится. У Фабиана в груди взорвалась шутиха и разлетелась жалящими искрами. Едва лорд Марко вышел, он обратился к отцу.

– Почему ты выбрал для неё Марко Сабаса?

– У него двое взрослых сыновей, и он не стремится к продолжению рода. Ему скорей нужна хозяйка поместья. Мириам прекрасно справится с этой ролью.

– Неплохо было бы узнать, чего хочет сама Мириам, ты не находишь?

– Рано или поздно ей придется выйти замуж. Марко Сабас не худшая партия. Его земли граничат с нашими и породниться с ним – означает получить дополнительную выгоду.

– Раньше ты не был столь корыстолюбив, отец.

– Я уже дал слово и не могу взять его обратно. По крайней мере, не вижу на то веских оснований.

Фабиан выдержал испытующий взгляд отца и ничего не ответил, но ему показалось, что лорду всё известно. Их с Мири загнали в ловушку, и признание в своих чувствах сейчас ничего не решит. Возможно даже усугубит. Его передёрнуло, когда он вспомнил, как плотоядно Сабас разглядывал его Мири. Фабиан пожелал отцу спокойной ночи и вышел.

Он понятия не имел, как действовать дальше. Для начала нужно было поговорить с Мириам. Прижать к себе, утешить, пообещать, что всё непременно будет хорошо. Наплевав на осторожность, он пришёл к ней в спальню. Она сидела перед зеркалом, отчужденно взирая поверх собственного отражения. Глядя на её расстроенный вид, Фабиан испытал смесь вины и злости. Будь он рядом ей не пришлось сейчас сидеть с таким лицом, будто мир для неё рухнул. Она заметила его в зеркальной поверхности, но даже не обернулась.

– Тебе нельзя здесь находиться.

– Мири, я не знал, что они собираются сделать.

– Вот-вот вернётся Пиа. Уходи, – проговорила она безжизненным голосом.

– Жду на нашем месте, – он скрылся за дверью прежде, чем она успела возразить.

Он бежал вверх по лестнице почти задыхаясь, но будучи уверенным, что обязательно всё исправит.

***

Мириам чувствовала себя опустошённой и разбитой как старая крынка для молока. Даже собственное отражение казалось ей подёрнутым мутной пленкой. Она коснулась пальцами щеки и обнаружила что плачет. Мириам отбросила щётку для волос, кинулась на постель и с головой забралась под одеяло. Пуховая подушка заглушала всхлипы и впитывала горькие слёзы. Жаль с той же лёгкостью она не могла вобрать всю боль и отчаяние разрывающие трепетное девичье сердце.

Никогда ещё ей не было так горько. Рыдание душило. За окном слышались новые раскаты грома. Небо плакало вместе с ней. Крупные капли громко бились о ставни, штормовой ветер выл в дымоходе точно израненный волк. Воображение нарисовало фигуру Фабиана, что стоит на ветру под холодным ливнем и ожидает её. Она по крупицам собирала его лицо как мозаику. Когда он ворвался к ней, действительно выглядел растерянным, и голос звучал виновато. Грудь сдавил болезненный спазм, но Мириам плотнее завернулась в одеяло. Нет. Она больше не пойдёт у него на поводу. Но и за Марко Сабаса выходить не подумает, чтобы там не решили приёмные родители.

Пиа вернулась, когда истерика сошла на нет. Мириам притворилась спящей, слушая как нянька ворчит, подбирая с пола раскиданные вещи. Когда, наконец Пиа улеглась на своей тахте и захрапела, девушка высунула голову из-под одеяла. Сейчас она сожалела, что не встретилась с Фабианом и не выслушала объяснений. Ей не хотелось верить, что он предал её. Убедил, что любит, а сам собирался жениться на другой. Не может же он быть настолько жестоким? Память услужливо подкинула его детские выходки, подтверждая, что может. Она вскочила и распахнула ставни. Гроза прошла, но изморось стояла стеной мелкой взвеси. Раздражённую, припухшую от слёз кожу оросила холодная влага. Мириам сдернула с шеи цепочку так резко, что шею обожгло. Она зажала в кулаке тёплый камень и замахнулась, но в последний момент передумала. Разжала пальцы, и кулон со стуком упал на пол. Она прикрыла окно, вытерла ладонью влажное лицо и вернулась в постель. Из горла вырвался полувздох-полувсхлип, и Мириам снова спряталась под одеялом.

Скандал в благородном семействе

Лисица выбралась из норы и отряхнулась, сбрасывая налипшие листья. Вчера она не смогла вернуться ко двору и пришлось искать укрытие, чтобы переждать ливень. Дождь зарядил на всю ночь, вынудив заночевать в лесу. Утро выдалось холодным и пасмурным. Влажная взвесь оседала мелкими каплями на рыжем мехе. Та́урэ ещё раз встряхнулась и припустила в глубину леса. Новости, полученные из сумбурной трескотни птиц, встревожили и требовали немедленного вмешательства. Если Эль будет упрямиться дальше, придётся обратиться напрямую к Ардонада́ру. Да, это нанесёт непоправимый урон дружбе, но спасёт представительницу королевского двора Велен. В конце концов Та́урэ дала клятву: служить и защищать.

Добежав до озера, лиса сбавила темп. Она подошла к плакучей иве и шмыгнула в расщелину широкого ствола. Из дупла вырвалось голубоватое свечение, на растресканной коре проступила руническая вязь. Крона зашевелилась, и на мгновение, подёрнутые охрой листья, налились яркой бирюзой. Ветви коснулись глади озера, и краска сползла в воду, возвращая листве привычную желтизну. На поверхности водоёма отобразилась чёткая картинка цветущего сада и розоватых стен дворца. Спустя мгновение она исчезла, в воде снова отразилось полинялое серое небо.

Та́урэ влетела в покои принцессы, даже не сменив одежду, пропахшую землёй и подгнившими листьями. Завидев подругу Эллиан поднялась с кресла.

– Есть новости? – она сжала шёлковый платок, на котором успела завязать пару узелков.

– Есть, – ответила Та с нотами ехидства.

– Ну же, не томи.

– В замке намечается свадьба.

– Я знала! У нас получилось! – Эль принялась кружить по комнате.

Она подбежала, чтобы обнять подругу, но та отпрянула.

– Ты не спросила, кто жених.

Эль замерла в недоумении, и улыбка померкла.

– Разве не Фабиан?

– Нет, – выплюнула Та. – Старый лорд, что живет неподалёку.

– Но как же? – Эль выронила платок и зашарила глазами по комнате.

Она опустилась в кресло и умоляюще посмотрела на Та, ожидая объяснений.

– В мире людей так устроено. Отцы выбирают дочерям женихов, не утруждаясь поинтересоваться их мнением. Если Фабиан не стал вмешиваться, значит Ма́ри не так уж ему дорога.

– Ох, Та, – Эль прижала ладони к лицу и закрыла глаза.

Та́урэ открыла было рот, чтобы напомнить: "а я предупреждала", но заметив, как трясутся руки принцессы передумала. Она собралась подойти и утешить, но Эль внезапно вскочила.

– Я пойду туда!

– Куда?

– В замок. Я сама заберу Ма́ри.

– Ты не можешь!

– В Безвременье защита ослабеет, я смогу выбраться из дворца.

– Эль, это опасно! Если тебя учует дикая свора…

– Я должна, – в глазах принцессы отразилась решимость. – Я заварила эту кашу, мне и расхлёбывать.

Губы растянулись в безрадостной улыбке. Воспоминания вырвались из недр сознания и застыли как тонкая корка льда на поверхности озера.

Эль стояла на поляне под старым ясенем и ждала возлюбленного. Она задрала голову и посмотрела на пышный куст омелы, что раскинулся в ветвях. Под этим деревом, он клялся, что оставит свой дом и последует за ней куда угодно. И вот этот день, когда она должна уйти, чтобы переждать долгие осень, зиму, весну и вернуться только летом. «Смертные непостоянны», – твердила Солонна. Эль не верила: невозможно пылать любовью, а потом взять и охладеть. Так не бывает, любовь – это дар, им не разбрасываются. Она вспоминала, как он целовал её, как шептал ласковые слова, как любил на покрытой мягким мхом земле. Как вдыхал аромат волос, которые пахли хвоей и говорил, что никогда не забудет её глаз. "Ты – моя", – эхом звучало в её голове.

Эль смотрела на просвет между деревьями, а он всё не шёл. Опускались сумерки. Она почувствовала, как что-то коснулось её ноги, девушка посмотрела вниз и увидела старую подругу. Лисица заглянула в глаза, и Эль сделалось невыносимо грустно.

– Он не придет.

– Ты ошибаешься Та, он обещал.

– Люди, часто дают обещания, которые не собираются выполнять. Тебе пора. Иди, я пригляжу за ним.

– Будь осторожна.

Лисица ухмыльнулась. Эль развернулась и устремилась вглубь леса. Он забыл её. Только она его не забудет. И обещания, которое он дал под кустом омелы сдержит, только не знает об этом. Он будет помнить её глаза, они всегда будут перед ним.

"Я его. А он мой. Даже если не увидятся больше никогда».

– Нам нужен план, – голос лисицы вернул в действительность. – Я всё придумала, слушай, как мы поступим. – Та взяла руки Эль в свои и затараторила.

Эллиан испытала невероятный прилив нежности. Таурэ всегда выручала её, поддерживала самые безумные идеи, идя наперекор кодексу перевёртышей и Хранителю своего двора. Та не просто фрейлина принцессы, защитник и друг – она как сестра ей. Эль бы не пережила, случись с ней что. А то, что они затевали было по-настоящему опасно. Вспомнив все истории Солонны про Дикую Охоту, она содрогнулась, но глаза Таурэ наполняла непоколебимая уверенность, и Эль заразилась ей. У них всё получится.

***

Новый день встретил мелким дождем, монотонно стучащим в окно. Мириам лежала под одеялом и вслушивалась в завывание ветра. Его унылая песнь звала куда-то, трубным гулом сотрясая дымоход. Поленья в камине недовольно потрескивали и плевались красноватыми искрами. Пиа пришла собрать Мириам к завтраку, но она отказалась покидать постель, сказавшись больной. Нянька запричитала, как расстроится жених и её родители. Мириам было плевать, как это выглядит, и что они все подумают. Ничто не заставит выйти сегодня из комнаты. Она нырнула с головой под одеяло и услышала, как хлопнула дверь. Наконец её оставили в покое. Теперь ей дела нет до чужой семьи, в которой она никогда не станет своей. Впервые она задумалась о настоящих родителях. Кто эти люди, что бросили её? И люди ли они вообще?

Пиа рассказывала, что в самой чаще обитает волшебный народец. Они оберегают лес и заботятся о его обитателях. Живут в прекрасных дворцах и не знают горя. Круглый год поедают диковинные плоды, вкушают вино из дикого мёда и волшебного винограда и живут от этого вечно. Они могут принимать облик любого зверя или птицы, и ты никогда не узнаешь кто перед тобой: животное или сильва. Говорят, если поймать последнюю и хорошо попросить, она заберёт в свой мир. А если принять их угощение, назад дороги уже не будет.

Как желала Мириам стать частью того мира. Ей привиделся белый олень, которого она встретила у озера. Захотелось самой обратиться оленем, чтобы сбежать от ноющей боли, что так настырно вгрызалась в сердце. От холода, терзавшего тело и душу. Личное солнце скрылось с её небосклона, оставив пустоту долгой непроглядной ночи. Фабиан вернётся в столицу к прекрасной невесте. Мириам не сомневалась, что та прекрасна. Как иначе, подобное притягивает подобное. Её же выдадут замуж за старика, который увезёт из любимых мест и закроет в своем замке. Она знала, что не позволит супруг так же фривольно бродить, где вздумается.

Тоска опустилась на грудь неподъёмной тяжестью. Не хватало воздуха, точно живьём погрузили в саркофаг, опустили в усыпальницу и заложили камнями. Мириам скинула одеяло. Вмиг что-то поменялось. Словно порыв сквозняка принёс тонкий цветочный аромат. Едва уловимый, но различимый. Непреодолимая тяга побуждала вскочить и бежать прочь. Точно кто-то знакомый окликнул. Всё естество всколыхнулось, стремясь откликнуться на зов. Проворно натянув простое шерстяное платье, она обулась, накинула плащ и поспешила в часовню. Ей не терпелось убраться отсюда. Она отыщет лесных жителей и будет умолять дать приют. Или станет добычей диких зверей. Уж лучше так, чем следовать путём, который избрали для неё другие. Не позволит она хоронить себя заживо.

Пробираясь по пустому коридору, Мириам услышала поступь за спиной. Она безошибочно определила Фабиана. Он догнал, подстроился под её шаг и пошёл рядом.

– Я полночи прождал тебя. Почему не пришла?

– Моему жениху не понравится, что его невеста бегает по ночам на свидания к другому, – несвойственно резко ответила Мириам.

– Ты сейчас серьезно?

Она не ответила, отворила двери каппы и зашла внутрь. Фабиан скользнул следом, схватил за руку и развернул лицом к себе.

– Мири, пожалуйста, выслушай меня.

– Нам не следует оставаться наедине, лорд Фабиан. Как я уже сказала, моему жениху не понравится. Да и ваша невеста вряд ли обрадовалась бы, узнай, что вы обхаживаете другую женщину.

– Где ты набралась такого? Какая ещё невеста? – опешил Фабиан.

– Та, что осталась в столице.

– Инэс?! Она не невеста мне!

– Инэс. Красивое имя. Я помолюсь за ваш союз.

Мириам попыталась высвободить руку, но Фабиан не позволил.

– Мири, Мири, Мири, – он обхватил её лицо ладонями и заглянул в глаза, пытаясь найти отклик, но наткнулся на ледяную стену.

С полминуты они смотрели друг на друга, выжидая, кто сдастся первым. Она так и не научилась противиться его чарам. Под пылким взглядом лёд начал таять. Мириам прижалась лбом к груди Фабиана и ощутила на макушке жаркое дыхание.

– Помолись о нас с тобой, – выпалил он. – Не выйдешь ты замуж за Сабаса.

Он аккуратно отстранил её и коснулся губами лба. А затем вышел, улыбнувшись напоследок так, что сердце наполнилось нежным трепетом. Неужели он пойдет к отцу и всё расскажет?

Мириам упала на колени перед изваянием Милосердной Матери и впервые начала молиться по-настоящему. Она неистово просила защиты у Богов, в которых никогда не верила. Так горячо желала быть услышанной, что сама перестала слышать зов леса. Он превратился в невнятный шепот, пока не стих окончательно.

***

Фабиан так обозлился на мать, что попадись она ему на глаза, не сдержался бы и устроил скандал. Ведь кто ещё мог рассказать Мириам о несуществующей невесте. Он сам виноват. Не следовало упоминать Инэс в письме. Тогда он поддался порыву и не предполагал, что симпатия рассеется так быстро. Девушка, что раньше вызывала в нём трепет, сейчас казалась досадным недоразумением. Мири вытеснила всех, кто некогда тронул его сердце. Её одну он видел в качестве спутницы жизни. Острой стрелой, она прошила насквозь, засела в глубине и распустилась прекрасным шипастым цветком. И как бы не ранили эти шипы, удивительный аромат заглушал всякие страдания. Он готов был связать себя любыми оковами, лишь бы не отпускать. Сказать кому, что вчерашний повеса станет преданным псом, тотчас подняли бы на смех. Но не он один претерпел изменения. Всегда кроткая и послушная Мириам проявила несвойственную твёрдость и решительность. Фабиана это удивило и даже порадовало, но как же не вовремя решила она продемонстрировать характер. Им нужно быть заодно и не допускать размолвок.

Фабиан спустился к завтраку и застал мать в компании Марко Сабаса. Отец остался верен привычке и даже наличие гостя в доме не изменило его распорядок. Адалину очевидно это мало волновало. Она подняла глаза на сына и спросила елейным голосом, не видел ли он сестру.

– Встретил, когда она шла в часовню, – хмуро ответил он, занимая привычное место за столом.

Фабиан следил за неестественным поведением матери в стремлении очаровать гостя, и даже не пытался поддержать разговор. Марко, казалось, и вовсе не замечал устроенного ради него спектакля. Единственное, чем он был раздосадован, что Мириам так и не составила им компанию. Адалина натянула улыбку и ответила, что дочь предпочитает духовную пищу.

– Похвальное качество для девушки, – сказал Марко. – Нужно отдать вам должное за то, что взращиваете в ней благочестивую жену.

«Не быть ей твоей женой», – мстительно подумал Фабиан. Едва закончив завтрак, он обратился к гостю.

– Лорд Марко, вы не откажитесь от сигары?

– С удовольствием лорд Фабиан.

Мужчины переместились в малую гостиную и устроились в глубоких креслах. Слуга разлил по бокалам херес и удалился. Комнату наполнил густой сладковатый дым раскуренных сигар. Какое-то время они сидели в тишине пребывая каждый со своими мыслями.

– Странно, что мой отец остановил выбор на вас, – наконец произнёс Фабиан.

– Что вы имеете в виду? – Сабас повернул раскрасневшееся лицо, поднося к губам сигару.

– Мириам молода и красива, ей следовало бы блистать в столице, а не хоронить себя заживо в деревенской глуши. При всём уважении, лорд Марко, но девушка из знатного рода могла рассчитывать на партию лучше.

– Ваш отец не скрывал, что она приёмная дочь. Взял на воспитание ещё младенцем. Какая-то дальняя родственница умерла родами, а так как других близких не нашлось, он принял на себя заботу о девочке. О её отце и вовсе ничего не известно.

– Тем не менее, отец выделил ей приличное приданое. А ваши дела, как известно мне, идут не очень хорошо.

– К чему вы клоните?

Его одутловатое лицо раскраснелось ещё больше, из ноздрей вырвались клубы дыма.

– Я вернулся не так давно… Мне кажется этот брак слишком поспешен.

Сабас замер, катая в пальцах дымящую сигару. Морщины над переносицей сделались резче. Он глубоко затянулся и выпустил облако густого дыма.

– Я вас услышал, лорд Фабиан.

Разговор с Сабасом оставил странное впечатление. Фабиан не мог понять, дошёл смысл его слов или нет. Им всего-то нужно выиграть время. Он рассчитывал, что Марко отбудет восвояси, взяв срок на раздумья, а там глядишь и вовсе забудет про женитьбу.

Фабиан направился было к отцу, чтобы дать отчёт о поездке в деревню, но передумал. Пусть лорд сам вызовет, когда тому будет угодно. Сейчас невмоготу думать о делах. Ему следовало находиться рядом с Мириам. Но улучить момент, чтобы остаться с ней наедине не удалось. Та показательно избегала его, прикрываясь обществом Пии. Нянька вилась подле воспитанницы и коршуном посматривала на Фабиана, стоило тому оказаться в поле зрения. В итоге он сдался и оставил их за рукоделием.

Меж тем, Сабас покидать их не спешил. Фабиан едва не выругался вслух, когда они встретились за столом. Промаявшись весь оставшийся день, он едва дождался окончания ужина. Отказавшись составить компанию отцу и Марко за бокальчиком хереса, Фабиан направился в покои Мириам. Столкнувшись с Суэло в сопровождении Пии, он немало удивился. Он отослал няньку и оттеснил деревенскую знахарку к нише.

– Зачем ты здесь?

– Известно зачем. Твой отец хочет, чтобы я осмотрела леди Мириам.

Фабиан растерялся. Он припомнил её нездоровый вид и спросил:

– Она заболела?

Брови Суэло выразительно изогнулись.

– Мне нужно осмотреть её на предмет невинности.

В мозгу Фабиана щёлкнуло, как спусковой механизм арбалета. Идея сорвалась подобно стреле, готовая облечься в слова.

– Ты должна мне помочь.

– Что ты задумал?

– Нам всего-то нужно отвадить нежеланного жениха. Отец дал слово и не может взять обратно. Остаётся, чтобы Сабас забрал своё.

– А о бедной девочке ты подумал?

– Именно о ней я постоянно и думаю.

***

Адалина разволновалась ни на шутку, когда после обеда муж послал за повитухой. Выяснилось, что лорд Марко настоял, чтобы осмотр состоялся до объявления помолвки.

– Он желает убедиться, и его можно понять, – пояснил Гаэль.

– Что на сей раз выкинула эта девчонка? – негодовала Адалина.

– Не возводи напраслину.

– Но вчера ему достаточно было твоего слова. Я совершенно не представляю, что заставило его так скоро перемениться.

– Видно, не только женщины склонны менять решения.

Посчитав, что ничего не добьётся от мужа, Адалина хлопнула дверью и покинула кабинет. Её терзала досада. Она считала свадьбу делом решённым, а теперь всё может пойти прахом. Адалина корила себя последними словами. Слишком мягкой она была и слишком много позволяла безродной приживалке. У неё не возникло сомнений, что Мириам сболтнула лишнего. Да и от слуг могло просочиться, как часто та уходит из дома и бродит предоставленная сама себе. Что не делает их семье чести. Если лорд Марко откажется от Мириам, Адалина сосватает её первому встречному, как бы не противился Гаэль.

От полыхавшего камина в небольшой гостиной стояла духота, но Адалину пробирал озноб. Она сидела на диване и куталась в шаль, подаренную сыном. Теребя кисть, она старалась скрыть нервную дрожь и исподтишка наблюдала за мужчинами, потягивающими херес. У супруга и лорда Марко лица были напряжены, хоть и пытались создавать невозмутимое выражение. Фабиан напротив, вид имел спокойный. Адалина отметила, что в чертах его проскальзывает мечтательная удовлетворённость. Материнское сердце чувствовало неладное, но разум всячески отгонял тревожные мысли. Все с нетерпением ждали, когда повитуха осмотрит Мириам и даст заключение. Казалось, время остановилось, и минула целая вечность, хотя на деле с появления Суэло в их доме не прошло и четверти часа.

Повитуха наконец появилась. Она обвела взглядом присутствующих. Задержалась на Фабиане немного дольше остальных и вздохнула. Этого вздоха Адалине оказалось достаточно, чтобы сообразить насколько плохи дела.

– Леди не девственница, – сухо сообщила Суэло.

Слова донеслись, как сквозь толщу воды. Адалина сидела с каменным лицом и глядела на побледневшего супруга. Марко пошёл пятнами и вскочил с места. Грозил пальцем и называл всех лжецами. Кричал, что ни секунды больше не задержится в этом доме. Фабиан сохранял хладнокровие, лишь в глазах мелькнул лихорадочный блеск. Всё произошло в считанные минуты, но Адалине казалось, что они тянутся патокой и этот позор длится вечно. Только когда за Сабасом захлопнулась дверь, оцепенение спало.

– Мы опозорены!

Адалина воззрилась на мужа, но тот молчал, будто мраморное изваяние. Фабиан поднялся с места и прошёлся по комнате.

– Вы, как всегда, преувеличиваете, мама.

Адалина посмотрела на сына.

– Преувеличиваю?! Да, Марко Сабас разнесёт по всей округе, как гнусно мы с ним поступили, желая подсунуть порченый товар. Мало того, что Мириам не родная нам, так ещё… О, Милосердная Матерь! Все станут судачить и тыкать пальцем, какое воспитание мы дали раз у вас под носом случилось такое. Тень ляжет на всю нашу семью. На тебя, Фабиан!

– Всё легко исправить, – спокойно возразил он. – Я женюсь на Мириам.

– Это неслыханно! Сын, ты лишился рассудка! Гаэль, почему ты молчишь?!

– Выдадим за какого-нибудь вассала, – наконец произнёс Гаэль. – Любой барон будет счастлив породниться с сепа Ла Каммиса. На графе Сабасе свет клином не сошёлся.

– Вы так гордитесь чистотой рода отец, но при этом готовы породниться с низшим сословием? Не это ли позорно?

Адалина посмотрела на сына, и её осенило. Она разгадала его истинные мотивы, но Фабиану похоже было наплевать. Она открывала и закрывала рот словно рыба, не находя слов. Отец с сыном молча таранили друг друга взглядами, и, наконец, Гаэль произнёс:

– Хорошо, раз ты всё решил, будь по-твоему.

Адалина задохнулась от негодования.

– Ты позволишь ему жениться на ней?!

– Конечно, я не в восторге от такого расклада, но другого выхода у нас нет. Тем лучше, они поженятся, и никто не узнает об их позоре.

Адалина осознавала, что движет мужем, она тоже не хотела лишиться единственного сына. Видела, что Фабиан потерял голову, и кто знает – не он ли тот, кто обесчестил Мириам. Да она почти в этом уверена. Но сдаваться так просто не собиралась. Её бедного мальчика заманили в сети. Безродная сирота, прикинувшаяся несчастной овечкой, соблазнила и опорочила.

– Нет! Я ушам не верю! И ты допустишь, чтобы он женился на этой бесстыдной девке?!

– Мама прошу тебя!

– Адалина так нужно.

– Что решат о нас в свете?

– Когда последний раз ты выбиралась в свет? О нас там и думать забыли, у всех своих проблем хватает, – пытался урезонить жену Гаэль. – Если через два года она не родит ему наследника, он сможет взять вторую жену.

– Какого наследника? Она не девственница! От кого и кого она родит!

– Адалина, свадьба состоится и точка.

– Что мы скажем Николасу Ла Пидэд?

– Ничего, – ответил Фабиан. – Его дочь все сделает за нас. Я напишу письмо и объяснюсь с Инэс, она всё поймет.

– Я не потерплю эту дрянь под моей крышей!

– Все эти годы как-то терпела, мама.

Поняв, что бой проигран, и слова её ничего не весят, Адалина подобрала подол и выскочила из комнаты, обронив шаль.

***

Мириам лежала на кровати с разведёнными бёдрами, сгорая от стыда и холодея от ужаса. Она узнала в повитухе деревенскую красавицу, а та узнала её. Суэло ободряюще погладила по голой коленке и заверила, что бояться нечего. Пиа, стоявшая недалеко от изножья буркнула себе под нос и неодобрительно крякнула, от чего Мириам ещё больше сконфузилась. Даже не зная всех тонкостей, она понимала – их отношения с Фабианом, зашли слишком далеко, и теперь придётся расплачиваться.

Если до этого момента она не задумывалась, какой позор её ждёт, то сейчас осознание обрушилось и придавило к кровати. Наказание несомненно последует. Какое? Она попыталась представить. Лорд Гаэль может обязать сына жениться на ней. А если Фабиан не захочет? Он часто говорил как увезёт, и они будут вместе, но ни разу не заикался о женитьбе. Что если, он откажется от неё и вернётся в столицу. «К Инэс», – злорадно добавил внутренний голос интонациями леди Адалины. Тогда её отправят в монастырь, где она принесёт обет и будет до конца своих дней возносить молитвы Смиренной Деве, закрытая в четырёх стенах. Мириам поймала себя на мысли, что ей нет разницы: если она не будет с ним, значит не будет совсем. Сделанного уже не исправишь. Жалеет ли она? Нет. Минуты счастья, проведённые с Фабианом останутся с ней навсегда. Она будет бережно хранить их в памяти, словно бесценное сокровище. Какое бы решение для неё не вынесли она примет со смирением.

Суэло закончила осмотр и покинула покои, одарив напоследок сочувственным взглядом. Кроме жалости, проскользнуло в нём что-то ещё, что Мириам не смогла прочитать. Женщина словно пыталась, предупредить, но в присутствии няньки не осмелилась. Последняя вышла вслед за повитухой, даже не взглянув на воспитанницу, будто та превратилась в пыль. Мириам поднялась с постели, оправила задранное платье и подошла к окну. Всматривалась в наползавшие словно копоть сумерки и пыталась расслышать в вечерних звуках тайный призыв.

Раздались мужские крики. Она увидела, как Марко Сабас взобрался на подведённого к нему жеребца. Слуга отскочил в сторону, когда милорд смачно плюнул на землю и выругался. Сабас яростно дёрнул поводья, ударил шпорами в бока, и конь сорвался с места, унося седока прочь. Из груди вырвался стон облегчения. Боги смилостивились и избавили от ненавистной женитьбы, но это лишь значит, что главное испытание впереди.

Мирьим пришла в каппу и застала там леди Адалину. Она стояла на коленях и молилась Богине Матери. Заметив приёмную дочь, она тяжело поднялась. Девушка устремилась к ней с желанием помочь, но Адалина выбросила вперёд руку в запрещающем жесте. Мириам отступила на шаг и поразилась той злобе, что исказила лицо женщины. Та медленно приблизилась и отвесила звонкую пощечину. Мирьям отшатнулась и прислонила ладонь к пульсирующей от боли щеке.

– Ты позор нашей семьи! – злобно прошипела Адалина. – Будь моя воля, сегодня же тебя вышвырнули бы вон. Не надейся, что смогла всех одурачить, тебя никогда здесь не примут.

Она расправила плечи, гордо прошествовала мимо, грубо задев плечом, и покинула святилище. Мириам рухнула на колени и закрыла лицо руками. Слёзы горячие и солёные текли по щекам.

Мириям подняла глаза на каменный лик Лукавого бога, и на секунду ей почудилось, что губы дернулись в ехидной усмешке. Она перевела взгляд на Смиренную Деву, и дыхание перехватило. Показалось, что у статуи её лицо. Безжизненное и потерянное. Мириам сделалось по-настоящему страшно. А через мгновение накатила злоба. Боги посмеялись над ней. Фабиан предал.

Намерение принять судьбу со смирением вызвало отторжение. Пообещать быть послушной легко, когда уголёк надежды согревает теплом, но теперь он остыл. Пелена спала, поле зрения увеличилось, и Мириам увидела, насколько была слепа. Она обвела глазами каменные изваяния. Безмолвные и бездушные. Оглядела покрытые копотью стены, мутные витражные окна, канделябры со следами застывшего воска. Вспомнила лица приёмных родителей, Фабиана. «Ты всегда для них останешься чужой», – напомнила она себе.

Гул в голове поднялся, как листва, подхваченная порывом ветра, мысли закружились. Зов леса стал сильным как никогда прежде. Она утёрла рукавом мокрое лицо, взглянула на статую Лукавого бога и поднялась на ноги.

***

Фабиан ликовал – его план сработал. Он уже успел отправить Инэс письмо короткое и лаконичное, где сообщил, что женился, и его возвращения ждать не стоит. Теперь они с Мириам будут вместе, ничто им не помешает. Осталось как можно скорее объясниться, пока ей не забили голову глупостями. Он проследовал в её покои, но никого не застал.

Фабиан прошёлся по комнате, заглянул в тесную гардеробную, где уместилась лишь пара сундуков с одеждой. Он шагнул к окну и распахнул ставни. Холодный влажный поток коснулся лица и ворвался внутрь. Пламя под колпаком масляной лампы заколебалось, по стенам забегали тревожные тени. На полу возле подоконника Фабиан заметил андалузит на серебряной цепочке со рваными звеньями. В груди неприятно кольнуло. Он подобрал кулон, спрятал в поясной мешочек и затворил окно. Последний раз окинув взглядом пространство, он вышел. В дверях столкнулся с Пией. На вопрос, где её подопечная, нянька только пожала плечами, всем видом выказывая презрение. Хорошо бы напомнить зарвавшейся прислуге её место, но Фабиан не имел на то ни времени, ни желания. Быстрым шагом он направился в каппу, но и там никого не нашёл.

Он мотался по замку, обследуя те места, где по его разумению могла прятаться Мириам, расспрашивал слуг. Те пожимали плечами и виновато отводили глаза. Фабиан скрежетал зубами и сжимал кулаки от бессилия. Раздражение переплелось с тревогой, и когда в коридоре мелькнула фигура Адалины, забыв недавнюю ссору Фабиан двинулся за ней. Он настиг её, когда она собиралась закрыться в своих покоях.

– Мама, ты видела Мириам? Я не могу её найти.

– Я не слежу за ней.

Он грубо схватил мать за локоть, и та охнула то ли от боли, то ли от неожиданности.

– В часовне, грехи отмаливает, – ядовито выплюнула она, выдернула руку и скрылась за дверью своей комнаты.

Попеременно волна жара и холода прокатилась по телу, и Фабиан почувствовал, как во рту пересохло. Он поспешил к отцу в надежде на помощь.

Гаэль выслушал молча, не проявив ни единой эмоции, и это вызверило Фабиана окончательно.

– Её нигде нет, понимаешь!

– Возможно она прячется в замке, я прикажу хорошенько осмотреть каждый угол.

– Да нет же, она ушла в лес!

Гаэль посмотрел в окно и нахмурился. Ночь опустилась тяжёлым пологом, ветер трепал кроны деревьев, сопровождая зловещим воем. Утихший на время дождь снова готов был пролиться в полную силу.

– Я пошлю десяток людей, но сомневаюсь, что её найдут при такой непогоде.

– Я сам её отыщу. Я знаю куда она могла отправиться. Отец позови капеллана, как вернёмся, проведём церемонию.

Фабиан вышел полный решимости. Он нашел её однажды, найдёт и снова.

***

Адалина желала остаться в одиночестве и никого не видеть, но нашла в прилегающей к спальне гостиной скучающего Дамиана. Он сидел в кресле перед камином, вытянув ноги и лениво потягивал вино. Увидев кузину, он поднялся и поприветствовал.

– Сбежал из собственного поместья, чтобы побыть в тишине и покое. А вас тут весь дом на ушах. Что происходит? Я встретил Марко Сабаса, так он пронёсся мимо, словно за ним дикая свора гналась.

– Ах, Дамиан!

Она кинулась ему на шею и разразилась рыданиями.

– Ну перестань. Лучше расскажи, что здесь стряслось.

Он усадил Адалину в кресло, взял с низкого столика графин, до краёв наполнил свой кубок и протянул ей. Она проглотила вино практически залпом и начала подробный рассказ. Дамиан опёрся ладонью на каминную полку и слушал не перебивая. В свете пламени его лицо приобрело зловещий, пугающий вид. Глаза потемнели, а взгляд сделался острым как заточенный кинжал.

Закончив, они какое-то время молча пили. Адалина выплакалась и прибывала в состоянии опустошённой усталости. Она безотчётно теребила перстень, и сапфир поблёскивал как кошачий глаз в кромешной тьме. Дамиан сидел в соседнем кресле и сосредоточенно смотрел на огонь. Рыжие отсветы скользили по их лицам и прятались в волосах, окрашивая золотом. Графин опустел, и Дамиан послал слугу за вторым.

– Что ты намерена делать?

– А что я могу? Только бессильно злиться.

Слуга принёс тёмную бутыль в оплётке и поставил на столик. Он направился к двери, когда Дамиан поинтересовался, что за шум на улице, и от чего разбрехались собаки. Тот покосился на Адалину и выпалил, что леди Мириам ушла в лес. Лорд Гаэль отправил людей на поиски. Лорд Фабиан ушёл с ними. Услышав это, Адалина побледнела. Она спрятала лицо в ладонях и глухо застонала. Едва за слугой закрылась дверь, Дамиан опустился перед ней на корточки и сжал холодные пальцы.

– Похоже Фабиан настроен серьёзно. Он так страстно жаждет её найти, что спалит лес дотла.

– Дамиан, ты должен найти её первым. Найти и убить. Ради сына.

Он пристально взглянул Адалине в глаза и понял, что она не шутит. Дамиан поднялся и склонился над ней, запечатлел на губах короткий поцелуй, коснулся носом макушки, делая глубокий вдох, выпрямился и вышел.

Кто охотник, кто дичь?

Мириам никогда не забиралась в эту часть леса, хоть исследовала его вдоль и поперёк. Каждый куст, каждая кочка и тропка были ей известны, но сейчас она не узнавала местности. Она ни разу не приходила ночью и решила довериться природному чутью, как делала днём. Но чутьё подвело. Впервые она заблудилась и впервые испытала настоящий страх. Пугал не сам лес, пугало, что она больше не чувствовала себя здесь в безопасности.

Пытаясь выйти к озеру, она блуждала меж высоких деревьев. Лес словно играл с ней, запутывал и заманивал. Шелест ветра напоминал предостерегающий шёпот; боковое зрение то и дело выхватывало скольжение призрачных теней, мелькнувших от ствола к стволу. К влажному запаху земли и прелой листвы примешивался ещё один. Чужеродный и отталкивающий, похожий на зловонное дыхание или душок подпорченного мяса. Привычные предметы принимали неясные зловещие очертания. Куст папоротника обращался невиданным зверем, усыпанным длинными острыми шипами; плоды орешника поблёскивали сотней глаз, следивших за каждым её движением; вместо листвы в кронах скрывались летучие мыши, шуршали бархатными крыльями и скребли острыми когтями. Но стоило сфокусировать взгляд, природа снова обретала знакомую форму.

Мириам остановилась и постаралась успокоить колотящее сердце. Холод опустился на плечи как тонкая шаль, сотканная из сырого тумана. Платье пропиталось по́том и испарением земли. Только теперь она почувствовала насколько продрогла и пожалела, что не взяла плащ. Что же делать? Куда идти? Мириам вслушивалась в звуки леса, но не слышала его зов. Он больше не манил её и казался чужим. Ей вдруг привиделись глаза провожающие колким, льдистым взглядом. Она поёжилась и обхватила себя за плечи. О чём она только думала, пустившись одна ночью в чащу? Лесной народ – всего-навсего россказни старой няньки, а она глупая девчонка, поверившая в сказки.

Вдалеке раздался собачий лай и отзвуки её собственного имени. Она распознала голос Фабиана. Первым импульсом было кинуться к нему, но что-то заставило замереть на месте. Выдать себя означало снова поддаться его чарам. А что ждёт после? Адалина чётко дала понять, что не дадут им быть вместе. Сердце разрывалось от противоречий, наполняя болью каждую частичку тела. Услышав треск сучьев и заметив жёлтый огонёк масляной лампы, она решила – будь что будет. Стуча зубами Мириам стояла и всматривалась в приближающийся свет. Сжимая и разжимая озябшие пальцы, она ожидала появление спасителя.

Различив в тусклом свете знакомые черты, Мириам шагнула навстречу, но поняв, что это не Фабиан, тут же отпрянула. Приготовилась сорваться и бежать прочь, но не успела. Дамиан схватил за запястье и сжал с так сильно, что из горла вырвался хрип.

– Вот я и нашёл тебя, маленькая чертовка. Далеко же ты забралась.

– Пустите милорд, вы делаете мне больно.

Он и не думал отпускать, лишь ослабил хватку, осматривая с головы до ног.

– Не перестаю гадать, что в тебе особенного. Чем ты так привлекаешь мужчин?

Взгляд его сделался хищным и пугающим, казалось, он нашёл ответ на свой вопрос. Вдоль спины пробежали колючие мурашки. Мириам дёрнула руку, но мужские пальцы опять сомкнулись до боли. Дамиан поставил фонарь на землю, рванул её на себя и впился в губы по-зверски требовательно. Она стиснула зубы, не позволяя его языку проникнуть в рот, но он надавил пальцами на скулы и заставил разжать челюсти. Скользкий как угорь язык прошёлся по нёбу. Мириам куснула за губу, и Дамиан со стоном отстранился. Он наотмашь ударил по лицу, и она упала на землю, чувствуя вкус ржавого железа. Дыхание клубами пара вырывалось из окровавленного рта. Уши заполнил колокольный перезвон. Она вытерла кровь рукавом, с отвращением глядя на Дамиана. Он сплюнул в траву и схватил её за волосы.

– Я убью тебя, мерзавка.

Прежде чем она успела закричать, он зажал рот, подхватил фонарь и поволок в чащу.

***

Фабиан не стал дожидаться подмоги и поехал на поиски один. Он оставил коня в подлеске и направился в гущу деревьев. Лес настороженно молчал, будто чего-то ожидая. Ветер стряхивал последние листья. Напитанная дождём, пожухлая трава чавкала при каждом шаге. Сумерки сгустились, не позволяя что-то разглядеть более чем на расстояние вытянутой руки. Лунный свет застревал в кронах и рассеивался меж полуголых ветвей. Фабиан не взял фонарь, но ему и не нужно было видеть. Он нашёл бы поляну с поваленным ясенем с закрытыми глазами. Он осторожно ступал по стылой земле прислушиваясь к каждому звуку. Фабиан выкрикнул имя Мириам и напряг слух. Вдалеке тревожно ухнул филин. Он предпочёл не думать, что погнало её одну ночью в лес. Без сомнения, была в том и его вина, только какой толк теперь сокрушаться.

Фабиан вышел к знакомой прогалине и осмотрелся. Бледная луна похожая на сырную голову изливала голубоватый свет. Заметив очертания поваленного дерева, он приблизился. Провёл ладонью по покрытому мхом стволу и сел. Воспоминания отбросили в момент, когда на этом самом месте будучи шестилетним мальчишкой он обнаружил младенца. Память нарисовала ясные голубые глаза, рыжие волосы, тронутые румянцем яблочки щёк, пухлые губы. Тотчас перед внутренним взором встала другая картина: слёзы, дрожащие на пушистых ресницах и стая волков, разевающих зубастые пасти. Он тряхнул головой, вскочил, прошёлся вдоль ясеня и остановился у сгнивших корней. Тут же почувствовал себя глупцом. На что он надеялся, что Мириам лежит и ждёт его там? Он позвал её во весь голос и обратился в слух. Ветер унёс слова, но вернулся без ответа ударив в лицо.

Фабиан двинулся к озеру уверенный, что отыщет Мириам там. Его вёл внутренний компас, безошибочно указывая направление. В ночной тиши шум водопада звучал особенно громко, и он без труда нашёл это место. В лунном свете водная гладь отливала серебром. С расстояния плакучая ива напоминала женский стан. Гибкие ветви колыхались подобно локонам. Фабиан приблизился к озеру, присел на корточки и погрузил пальцы в студёную воду. Покалывание пробежало по коже, и ему вдруг захотелось скинуть одежды и окунуться. Тронутые порывом ветра ивовые прутья хлестнули по спине. Фабиан опомнился и выпрямился. Он позвал Мириам и снова прислушался. Лишь поскрипывание крон и шуршание облетающих листьев услышал в ответ.

Раздосадованный он двинулся обратно, периодически выкрикивая имя. Охваченный паникой мозг прокручивал наихудшее развитие событий. Фабиан то и дело проверял на месте ли арбалет, бормоча себе под нос не то молитвы, не то ругательства. Вернувшись на поляну, он встретил посланных отцом людей. На лицах читались скорбь и усталость. Легавые беспокойно поскуливали и жались к ногам.

– Мы исходили весь лес милорд, но так и не нашли её. Собаки не могут взять след.

Фабиан сел на поваленный ясень, закрыл лицо руками и едва сдержался, чтобы не завыть в голос.

– Похоже здесь замешаны Высшие Силы. Лес забрал её, – робко предположил один из охотников.

– В ночь Провода Усопших вообще не следовало выходить из дома, – подхватил другой. – Не ровен час встретить самого Короля духов и его дикую свору.

Фабиан знал эти сказки с детства. Пиа рассказывала про Короля духов, что единственную ночь в году распахивает врата Керни и идёт по земле, совершая кровавую жатву. Дикие твари бегут впереди и несдобровать тому, кто встретится им на пути. У него не было ни малейшего желания слушать их снова. Есть вещи пострашней суеверий – холод, голод и хищные звери.

– Возвращайтесь домой, я сам продолжу поиски.

– Как можно, милорд, ваш батюшка шкуру с нас спустит, узнав, что мы бросили вас одного.

– Идите, – Фабиан устало махнул рукой. – С отцом я разберусь.

– Возьмите хотя бы собаку.

Фабиан взглянул на животных, что припали к земле, поджав уши и покачал головой. Слуги больше не стали настаивать и с облегчением его покинули. Напоследок напутствовали не бродить слишком долго. Возможно леди Мириам уже объявилась. Если нет, утром поиски продолжат.

Как только они удалились, ноги Фабиана что-то коснулось. Он опустил глаза и увидел лисицу. Готов был поклясться – эта та самая бестия, что не раз водила его по лесу. Осознавая, как глупо выглядит, Фабиан всё же произнёс:

– Я пришел за Мириам и не уйду без неё. Помоги отыскать.

Лиса моргнула, махнула хвостом и устремилась в чащу, Фабиан последовал за ней.

Они забирались в самое сердце леса. Фабиану казалось, что чувствует его биение. Воздух уплотнялся, клочья мрака опустились на еловые лапы. Острые сучья цеплялись за одежду словно пытаясь удержать. Фабиан прикрывал лицо руками и неотрывно следил за рыжим пятном перед ногами, чтобы не потерять из вида. Неожиданно лисица остановилась. Она повела ушами, уловив какие-то звуки. Фабиан напряг слух. Он снял с пояса арбалет и заправил стрелу. Пальцы подрагивали, короткие вдохи и рваные выдохи вызвали головокружение. Неужели нашёл?! Совсем рядом раздались всхлипы, а затем послышался голос.

– Грязная девка. Такие, как ты не достойны слизывать грязь с моих сапог.

Мутный свет масляного фонаря, стоящего на земле, освещал Мириам. Она сидела у ног Дамиана в перепачканном платье и потирала распухшие губы, дорожки слёз стекали по подбородку, на котором запеклась кровь. Дамиан возвышался над ней и готов был пнуть сапогом, когда Фабиан вышел из-за деревьев, держа на вытянутой руке арбалет. Его трясло от злости.

– Только за эти слова я выбью тебе глаз. За то, что посмел поднять на неё руку пристрелю на месте.

Он протянул к Мириам руку и поманил к себе.

– Иди ко мне, Мири.

Фабиан старался придать голосу мягкость, но злобное рычание всё равно проскользнуло. Он держал на прицеле дядю и сверлил его ненавидящим взглядом. Мириам отползла от Дамиана на безопасное расстояние, вскочила и бросилась к Фабиану. Он тотчас прижал её к себе, продолжая целиться из арбалета.

– Ты же не убьёшь меня? – насмешливо произнёс Дамиан.

– Назови хоть одну причину.

– Я твой настоящий отец.

Фабиан отступил назад, крепче прижимая Мириам. Кровь в висках запульсировала, отдавая звоном в ушах.

– Ты лжёшь!

– Спроси у матери.

Треск ломающихся сучьев прервал дискуссию. В нос ударил запах компостной ямы и разлагающейся плоти. Что-то громадное двигалось в их сторону.

***

Эль прохаживалась вдоль поросшего розовыми лилиями пруда, в ожидании Таурэ. Она заламывала руки и беспокойно поглядывала на мраморный постамент в центре водоёма с установленной там клепсидрой. Капли мерно отсчитывали время, но лисица не появлялась. Эль посмотрела на высокую каменную арку в противоположной стороне парка и на дорогу в просвете, пролегающую через поле подсолнухов. Она обернулась на окна дворца, через которые за ней наверняка наблюдали. Чтобы не привлекать внимание, она двинулась, огибая пруд и подбираясь к арке с другой стороны. Портал мог открыться в любой момент, и ожидание сделалось невыносимым.

Таурэ вызвалась выманить Мари из замка, вывести к озеру и провести через портал, а Эль должна встретить их здесь и доставить во дворец. Арданадар, конечно, разозлится за самоуправство, но долгожданная встреча с Ма́ри усмирит гнев. Эллиан понимала, что возвращение в отчий дом пойдёт дочери во благо, но осознание гибели ещё одних чувств причиняло боль. Полюбить сильвы способны лишь однажды. А если любовь имеет печальный исход – залатать душевные раны невозможно. Она оплакивала собственные сердечные переживания и вспоминала о пропавшей матери. Отец никогда не рассказывал, что между ними произошло, но Эль догадывалась о причинах. Именно поэтому сильвы берегут свои сердца, в то время как люди держат свои открытыми нараспашку. Век людей короток, так же коротки их чувства, точно сияние падающей звезды. Чувства сильв напротив, глубоки и вековечны точно пещеры преисподней.

Эль вздрогнула, когда на плечо легла ладонь. Она обернулась и встретилась взглядом с Арданадаром.

– Решила подышать воздухом? Это правильно, негоже всё время сидеть в четырёх стенах.

Эль прикусила язык, чтобы не выпалить, кто её туда засадил. Она кивнула и выдавила улыбку, Арданадар не должен почуять неладное. Но он всё же что-то почувствовал.

– А где же твоя компаньонка?

Волна озноба прокатилась по телу. Эль поспешила отвернуться, но эмоции на лице её выдали. Арданадар нахмурился, и она была вынуждена сознаться.

– Мы поссорились, – со вздохом ответила сильва. – Из-за Мари, – вполголоса добавила она.

Он приобнял её и поцеловал в макушку.

– Мне сейчас нужно идти на Совет, а когда вернусь, мы обязательно поговорим. Я найду способ вас помирить.

Он улыбнулся по-отечески ласково, и Эль стало стыдно. Зря она видела в нём зверя. Может стоит всё рассказать? Пока она боролась с сомнениями, Арданадар прошёл через арку и скрылся в голубой вспышке света. Что ж, придётся справляться самой. Она уставилась на запястья и, дождавшись, когда сдерживающие чары ослабнут, рванула к арке. За спиной послышался требовательный возглас, но рама портала успела сработать.

Она вышла у озера, вдохнула, и лёгкие обжёг холодный воздух. Кожа покрылась мурашками. Как давно она не выбиралась в мир людей. Прежние эмоции нахлынули, погружая в ностальгию. Она припала к стволу плакучий ивы, и гибкие ветви легли ей на плечи, будто успокаивая. Эль выровняла дыхание и обратилась в слух. Её астральное тело покинуло телесную оболочку и устремилось ввысь. Сканируя обширный лесной массив Эль пыталась почувствовать дочь, вычленяя нужное из многообразия звуков и запахов.

Присутствие людей и собак, что вели поиски – обнадёживало, значит Таурэ удалось проделать задуманное. А вот появление сущностей Керни вселяло ужас. Дикая охота началась, а значит прибытие Короля Мрака в сопровождении дикой своры совсем близко. Внезапно тишину леса всколыхнул визгливый лай лисы. Эль узнала призыв Та и бросилась на помощь.

Чем дальше она уходила от портала, тем сильнее сдерживающие руны жгли запястья. Эль старалась не замечать. Она добралась до места и замерла не в силах пошевелиться. Жуткая картина развернулась перед глазами.

Огромный кабан валял по земле мужчину. К его одежде прилипли листья и сосновые иглы, в длинных светлых прядях запеклась кровь, с виска по щеке стекала тёмная струйка. Он катался по земле и уворачивался от огромных торчащих клыков. Мужчина шарил рукой в траве, силясь отыскать оружие, которое обронил. Во втором мужчине Эль узнала молодого лорда, таким его и описывала Таурэ. Он перезаряжал арбалет, когда один из псов готовился наброситься. Тощий и длинноногий с вытянутой мордой и короткой шерстью похожей на мех крота, зверь скалился и прижимал длинные острые уши, густая слюна капала с чёрного языка.

Неподалёку от них Эль заметила Мари. Она размахивала длинной веткой отгоняя нападавшего пса. В темноте сверкнули несколько пар красноватых искр, и из зарослей показались ещё две гончие. "Призрачная свита пожаловала, значит король совсем близко", – подумала Эль. Сильва призвала силу, и та с готовностью откликнулась. Стебли потянулись и распрямились. Сухая трава обвила лапы, не давая тварям пошевелиться. Кабан отвлёкся от мужчины и издал рык, из алой пасти вырвались клубы пара и смрад тухлого мяса. Мужчина пополз прочь, прикрывая рукой окровавленный бок.

Из кустов выпрыгнул белый олень, казалось его шкура излучала сияние. Он встал между Мари и подбирающейся к ней твари. Эль удивилась, что привело его сюда, а потом сообразила, что должно быть Таурэ привела подмогу. Тут же одна из гончих порвала сдерживающие путы и бросилась, клацая зубами. Она норовила вцепиться оленю в задние ноги, но получив копытами по голове с хрустом впечаталась в ствол. Олень привлёк внимание кабана, и тот нацелился на новую добычу. Он только того и ждал, и сорвался с места, уводя вепря подальше от поля боя.

В темноте и сутолоке мелькали тени. Эль стояла достаточно далеко, чтобы люди и твари её не замечали. Она махнула рукой, и деревья расступились, образуя длинный тоннель.

У Фабиана закончились стрелы, и он просто размахивал арбалетом. Мириам обернулась к нему и открыла рот, чтобы позвать, но свирепое рычание псов глушило все звуки. Из чащи донёсся протяжный трубный вой. Король Мрака приближался. Мириам потянула Фабиана за рукав и указала на открывшийся проход. На его лице отразилась изумление, а мгновенье спустя они скользнули в зелёный коридор. Широкие стволы сомкнулись, образуя глухую стену.

Один из псов вырвался из плена и кинулся в погоню. В тот же момент из кустов вылетела Та, сверкая рыжим мехом. Лиса вцепилась в бок твари мёртвой хваткой и повисла. пёс стиснул челюсти на её холке, отодрал от себя с куском собственной шкуры и отшвырнул в сторону. Та взвизгнула. Раздался хруст, и лиса безвольной ветошью откатилась на землю. Из глаз Эль брызнули слёзы. Она едва сдержалась, чтобы не закричать. Но собрала силы и заставила тварей увязнуть в раскисшей земле, словно в зыбкой топи. Это должно удержать их. Эль подхватила безвольное тело лисицы и припустила к озеру. Треск за спиной свидетельствовал, что твари выбрались, надо торопиться. Только бы успеть добраться. Эту мысль словно волной накрыла следующая: только бы они не тронули дочь. Едва они добрались до ивы, расщелину затопил свет. Эль прижала Та плотнее к груди и шагнула в портал.

***

Дамиан не успел понять, куда делись Фабиан и Мириам. Вот были и вот уже их нет. Почему твари не могут двинуться с места, тоже выяснять не собирался и, воспользовавшись случаем бесславно уполз в кусты. Ему повезло – когда он откатился от чудовищного вепря, нащупал оброненный нож. Теперь он сжимал рукоять и ковылял прочь, прикрывая другой ладонью раненый бок. Кривясь от боли, Дамиан перелез через поваленное дерево и побрёл дальше. Он потерял ориентир и двигался по инерции, ноги сами несли. В ушах ещё стояло рычание чудовищ, а в носу засела смрадная вонь. Глаза успели привыкнуть к темноте, и Дамиан пытался разглядеть в тусклом лунном свете человеческие следы.

Дамиан клял себя последними словами, что потащился в самую чащу. Нужно было прикончить девчонку на месте. Никто не связал бы её гибель с ним. И как быть теперь, когда позорные секреты выплыли наружу? В любом случае, в дом Гаэля путь ему заказан. Дамиан дал себе слово, что если выберется, ноги его больше не будет в поместье Ла Камисса. Пусть Адалина сама разбирается с тем, что натворила.

Боль в боку стала нестерпимой и пульсацией отдавала в каждой клетке тела. От головокружения мотало из стороны в сторону. Дамиан попытался сглотнуть, но во рту пересохло, словно он не пил пару дней. Он остановился, перевести дух. Опёрся плечом о ствол опасаясь потерять равновесие. Он чувствовал, если упадёт, вряд ли сумеет подняться. В животе ледяной глыбой заворочался страх. Страх приближающейся смерти, тенью следовавшей по пятам.

Высокая фигура, будто сотканная из мрака возникла впереди и преградила путь. Стоящий исполин возвышался над Дамианом превосходя ростом раза в полтора. Повеяло могильным холодом, и знакомое зловоние защекотало ноздри. Глаза заслезились от рези, словно в них попал мелкий песок. Дамиан проморгался и крепче сжал рукоять ножа. Внушительного вида существо шагнуло навстречу и предстало во всей красе. Мускулистые ноги покрывала коричневая курчавая шерсть; ниже колен, вывернутых в обратную сторону, она делалась гуще и обрамляла мощные медвежьи лапы. На могучем голом торсе выделялись рельефные мышцы, сильные руки с длинными пальцами заканчивались острыми звериными когтями. Непропорционально маленькую голову с человеческим лицом венчали толстые рога буйвола.

Дамиан не сдержался и закричал. Существо запрокинуло голову и издало нечеловеческий вой. Лицо обдало студёным затхлым потоком как из старого погреба. Дамиан оттолкнулся от дерева, в которое вжимался плечом и попятился, выставив нож. Чудовище медленно склонилось за ним, шумно втягивая воздух плоскими ноздрями. Жилистые руки потянулись, пальцы начали перебирать воздух, готовясь схватить добычу. Дамиан отступил ещё на шаг и подобрался. Он прицелился и метнул нож прямо в горло чудовищу. Остриё с хрустом вонзилось по самую рукоять. Монстр зарычал, запрокидывая голову, выдернул нож и отбросил в сторону. Густая зловонная кровь оросила Дамиана чёрными брызгами. Резкий запах тухлятины и болотных газов ударил в нос, вызывая приступ тошноты, глаза защипали и заслезились от жгучей боли. Словно не кровь то была, а смертельная отрава.

Дамиан шлёпнулся на задницу и подобно букашке пополз, опираясь на руки и отталкиваясь пятками, взрыхляя влажную землю и давясь хриплыми стонами. В ушах звенело от звериного рёва; горечь на губах и ядовитый смрад, заполнивший лёгкие, заставляли желудок скручиваться болезненными рвотными спазмами. Резь в боку разливалась по телу, будто в ране ворочали горящую головешку. Кровь чудовища жгла лицо и разъедала глаза. Единственная мысль билась в голове: забиться в нору и схорониться. Замок! Ему нужно добраться до замка.

Силы стремительно покидали Дамиана. Внезапно рука сорвалась, не нащупав опору. Он стал заваливаться назад. Казалось, земля разверзлась, и он рухнул в бездонную пропасть. Дыхание перехватило, и густая тьма поглотила, как пасть гигантской беззубой твари.

Солнца не хватит на всех

Фабиан внёс Мириам в свои покои и усадил на низкую банкетку перед камином. От пляшущего огня комнату наполнял жар, но холод забрался так глубоко, что согреться не получалось. Под кожей пульсировали маленькие барабаны, отдавая дробью в зубах. Мириам подула на пальцы, которые от резкого тепла начало пощипывать. Фабиан подошёл к шкафчику, достал графин, наполнил кубок и протянул его Мириам. Она приняла вино и сделала глоток. Крепкий напиток с терпкими нотами трав и миндаля обжёг горло, разлился по телу горячими волнами. Она впервые оказалась в его покоях и подивилась размерам. Её собственная спальня была в половину меньше и уместила бы разве что широкую кровать, утопленная в нише под серо-голубым балдахином. Слева располагалась комнатка меньше. Полог был откинут, и в дверном проёме можно было увидеть большую медную лохань. Воображение нарисовало образ Фабиана совершающего омовения, и щёки Мириам зарделись.

– Горячую воду, быстро! – скомандовал Фабиан явившемуся слуге.

Тот поклонился и поспешно вышел из комнаты.

Фабиан опустился перед Мириам на колени, снял туфли и принялся растирать замёрзшие ступни. Она замерла истуканом, ощущая касание его пальцев: бережное, но интенсивное. Тело наконец отогрелось, и кожа начала неприятно зудеть. Трение влажной одежды усиливало неудобство. Хотелось раздеться донага и завернуться в тёплое одеяло. Мириам понимала, что следует подняться и отправиться к себе, но двигаться было невмоготу. Кошмар остался позади, и мир сузился до размеров этой комнаты. Пережитое воспринималось далёким и ненастоящим, как дурной сон. Мысли вяло перекатывались и сливались в бесформенное нечто, не позволяя остановиться на чём-то конкретном.

Слуги внесли вёдра с горячей водой, наполнили лохань и удалились. Фабиан поднялся на ноги, подал Мириам руку и помог встать.

– Тебе нужно принять ванну, не то заболеешь.

Раздеваться в его покоях, тем более совершать омовения, казалось немыслимым, но на сопротивление не осталось сил. Мириам послушно кивнула. Сегодня она окажется в его постели. Он всю дорогу твердил, что больше не отпустит и сделает окончательно своей. Она не желала больше от него бежать, не желала думать, что будет потом. Не сестра и не жена. Пусть Фабиан распоряжается, теперь она полностью в его власти. А когда он покинет её, она со смирением примет свою участь. Мириам представила себя в монашеском одеянии в храме Смиренной Девы и зажмурилась, чтобы удержать слёзы. Фабиан привлёк к себе и погладил по спине.

– Всё закончилось, Мири. Всё хорошо. Иди. Я сейчас пришлю тебе кого-нибудь из прислуги.

Он выпустил из объятий и подтолкнул в сторону ванной комнаты. Она покорно прошла в комнатушку и задёрнула полог. Постояв в нерешительности пару минут, стянула волглое платье. Оставшись в нижней рубахе, она залезла в лохань и погрузилась в тёплую воду. Фабиан обратился к ней, но смысл слов разобрать не удалось, и Мириам не ответила. По хлопнувшей двери догадалась, что он вышел.

Она согрелась окончательно, а вместе с тем спало и оцепенение. События проносились перед внутренним взором как наскоро перелистываемые страницы.

Свора диких гончих, словно выплыли из страшной сказки, сражающаяся с ними лисица и белый олень, невесть откуда взявшийся тоннель, приведший прямиком к замку. Лорд Дамиан с шокирующим признанием. Это на самом деле случилось?

Когда вода начала остывать, пришла служанка и подлила кипятка. Она помогла помыться. Переодела и причесала, заплела косы и тугими кольцами уложила их вокруг головы. При этом она не прекращала причитать себе под нос, как должно быть бедная девочка натерпелась. Щёки Мириам запылали при воспоминании, как Фабиан нёс её на руках по коридорам, как взволнованно ахали слуги, как грозно звучал голос лорда Гаэля, когда он расспрашивал о произошедшем, как визгливо голосила леди Адалина на заднем плане.

В комнату вернулся Фабиан, осведомился всё ли хорошо, и Мириам поёжилась. Она вдруг возненавидела себя за малодушные мысли, позволенные ранее. Вопрос с женихом решился и свадьбы не будет, но играть с собой больше не позволит. Она поклялась себе быть сильной. Она распрямила плечи, гордо вскинула подбородок и вышла. Лицо Фабиана выражало сосредоточенность. Кивком он отослал служанку и посмотрел на Мириам. Черты тут же приобрели привычное лукавство. Мириам прошла мимо него и направилась к двери, но он удержал, ухватив за запястье.

– Ты куда?

– К себе.

Она подняла на него глаза, удерживая взгляд. Он озабоченно нахмурился и ослабил хватку, но не отпустил.

– Отец дал согласие на наш брак. Сенс Клето уже ждёт в часовне, чтобы обвенчать нас.

Воздух застрял в лёгких, и на несколько долгих секунд Мириам разучилась дышать. Как же она мечтала разделить с ним остаток дней. Как больно делалось при мысли, что мечта эта несбыточна. Теперь же с трудом верилось в реальность происходящего. Голова пошла кругом, и комната зашаталась. Она часто заморгала, чувствуя, как подступают слёзы.

– Я надеюсь, ты плачешь от счастья.

На губах Фабиана появилась озорная улыбка.

– Да, – произнесла она всхлипывая. – Просто столько всего произошло за один день.

Он достал из кармана кулон с андалузитом, порванную цепочку заменив на другую, толстую с более крупным плетением и надел ей на шею. Нежно коснулся губа лба, вдыхая запах волос, и взял под руку.

– Мы позже обо всём поговорим. Сейчас идём, нас ждут.

***

Острый запах благовоний и жжёного воска пощипывал ноздри. Свечи потрескивали и мерцали, рассеивая мрак небольшой часовни. Капеллан обвёл взглядом прибывших. Фабиан предстал перед алтарём в той же перепачканной одежде, какой вернулся из леса. На сапогах налипли комья грязи и палые листья. Но лицо светилось от радости и нетерпения. Мириам в простом домашнем платье из серой шерсти, с покрасневшими глазами робко улыбалась. Служанка суетилась подле неё делая больше похожей на новобрачную. Единственным украшением, выдававшим невесту, была кружевная мантилья с серебристой вышивкой, закреплённая в волосах простым гребнем. Слуги раздобыли букетик сухостоя, который Мириам сжимала в руке. Вторая покоилась на предплечье Фабиана. Он нежно перебирал её пальцы, искоса поглядывая и поджимая губы, пряча счастливую улыбку.

По обычаю, жениха к алтарю надлежало провожать матери, она же должна передать сыну фамильный перстень, который тот наденет на палец уже законной супруге. Так что, отсутствие леди сепа Ла Каммиса сенс Клето озадачило. Он вопросительно посмотрел на лорда Гаэля, тот покачал головой. Адалина отказалась присутствовать на церемонии и заперлась в своих покоях. В ответ на увещевания мужа, пригрозила, что лучше выпрыгнет в окно, чем примет участие в их буффонаде.

За неспособность сладить с женой Гаэль испытывал неловкость перед сыном, перед дочерью, теперь уже невесткой, даже перед капелланом. Того выдернули из постели, а ведь завтра ему предстояло вести уроки в воскресной школе. Чтобы успокоить совесть, Гаэль подошёл к молодым, похлопал Фабиана по плечу и похвалил за достойный выбор. Будто свадьба их была делом давным-давно решённым, а не проходила наспех вопреки родительской воле. Затем он повернулся к Мириам и сказал, что она всегда будет для него дочерью, всегда может к нему обратиться. Просил, чтобы та не держала зла на Адалину, она оттает со временем. Гаэль получил от сына полный благодарности взгляд и отступил в сторону, позволив сенс Клето делать своё дело. Тот кивнул, начиная церемонию, и преобразился: бледное морщинистое лицо разгладилось, приобретая одухотворённый вид. Голос зазвучал твёрдо, но мелодично. Сутулая фигура под бесформенным балахоном выпрямилась, становясь будто бы выше. Маленькая часовня наполнилась благостью и светом.

Слушая тягучую речь капеллана, Гаэль поглядывал на молодых. Если бы сын пришёл к нему и честно обо всём рассказал, скольких проблем они бы избежали. Гаэль поговорил с повитухой, и под страхом наказания она призналась, что Фабиан приказал солгать, чтобы избавиться от Марко Сабаса. От супруги Гаэль информацию утаил. Какой в этом смысл, когда дело сделано.

Церемонию затягивать не стали. Молодые принесли клятвы, пригубили священное вино. Как только служитель повязал им на запястья синие ленты, они сразу удалились в покои. Гаэль отпустил капеллана и мысленно воззвал к богам. Он просил у Отца силы и мудрости для Фабина, ведь женитьба дело непростое. У Матери – послать Мириам здоровых детей и облегчить родовые муки. У Смиренной Девы – смягчить сердце Адалины и принять выбор единственного сына. Самого младшего из богов он попросил об удаче, а к Лукавому обратился с просьбой обойти их семью стороной. Гаэль стоял пока свечи не прогорели, и часовня не погрузилась в потёмки.

***

В покоях Фабиана потушили свет и приготовили ложе для молодожёнов. Застелили постель белоснежными простынями, полог украсили веточками пахучих трав. В изножье положили резную шкатулку красного дерева с пятью монетами дабы умилостивить богов: стальной, серебряной, глиняной, медной и золотой.

Фабиану не терпелось остаться наедине, и он отослал слуг, сообщив, что не нуждаются более в помощи. Он торопливо скинул одежду, взглядом наказывая Мириам поступить также. Повинуясь, она стыдливо избавилась от платья и предстала теперь перед ним в одной нижней сорочке. Сквозь тонкую белую ткань просвечивали тёмные бутоны сосков. Фабиан собирался действовать аккуратно, но долгое ожидание и пережитый стресс пробудили неуёмное желание. Он едва не потерял её. Навсегда. От этой мысли в висках застучала кровь. Страсть сделалась неуправляемой, и он захотел быстрее покончить с консумацией брака. Стать единым и неразделимым.

Уложив её на кровать, одним резким толчком он снёс тонкую преграду и заглушил вскрик поцелуем. Хотел вобрать её в себя, наслаждаться изгибами тела, целовать не прекращая, вдыхать пленяющий запах кожи, ощущать мягкий шёлк волос. В груди щемило от нежности, в паху тянуло от вожделения. Заметив в уголке блеснувшую слезу, он собрал её губами. Шептал извинения, обещал никогда не причинять боли. Клялся, что не позволит это и другим. Будет оберегать, защищать и безмерно любить. Она прерывисто дышала, зарываясь носом в жёсткие волоски на его груди, а он гладил её по спине, пока не затихла.

Когда Мириам уснула на его груди, он ещё долго лежал, глядя в тёмный полог. Поглаживал обнажённое плечо и улыбался собственным мыслям. Она принадлежит ему, он ей. Отныне и впредь.

***

Ночь Адалина провела без сна и теперь чувствовала себя разбитой. Исчезновение Дамиана и скорая свадьба сына вызывали беспокойство, которое вылилось в раздражение. Она устроила разнос слугам и спустилась в столовую. Час был ранний, да и аппетит отсутствовал, но привычный распорядок создавал иллюзию контроля. Увидев мужа за столом, Адалина изумлённо подняла брови. Он лишь кивнул и продолжил завтрак, невозмутимо будто ничего из ряда вон не произошло. Адалине захотелось одеть ему на голову блюдо с холодным мясом. Она опустилась на стул и с неприязнью посмотрела на супруга, пока слуга наполнял её тарелку.

– Дамиан так и не вернулся. Я собрал поисковый отряд, отправляемся после завтрака, – ровным тоном сообщил Гаэль.

– Нужно было сделать это вчера. Мой бедный кузен всю ночь провёл в лесу, кто знает, чего он натерпелся.

– Твой кузен – мужчина, он способен за себя постоять.

Адалина стиснула салфетку на коленях и поджала губы, но возразить не успела. Фабиан прошёл в столовую и швырнул на край стола белую простыню с распустившейся по центру красной «розой чести».

– Вот! Повитуха ошиблась Мириям девственница. Была до вчерашней ночи.

На лице Гаэля не дрогнул ни один мускул, Адалина напротив, вспыхнула как факел. Она вскочила с места едва не опрокинув стул.

– Она обманула тебя! Околдовала! Она ведьма!

– Мама, Мириям моя жена, и если ты будешь относиться к ней плохо, ноги моей не будет в этом доме.

Адалина с надеждой воззрилась на супруга.

– Гаэль, почему ты молчишь? Она заморочила голову нашему сыну! Дамиан пошёл её искать и пропал. Она погубила его! Она всех нас погубила!

Гаэль звонко прочистил горло и уставился на жену тяжёлым взглядом.

– Перестань Адалина. Мирьям ни в чём не виновата, и Фабиан не наивный юноша.

Адалина поперхнулась воздухом.

– Ты защищаешь её?! Как, после всего ты можешь её защищать? Она твой бастард, поэтому ты так охотно дал ей своё имя?

– Что ты такое говоришь? Будь она моим бастардом, разве бы я позволил Фабиану жениться на ней. Я решил, что она станет утешением тебе, думал, ты полюбишь её.

– С какой стати?!

– Она могла бы заменить тебе дочь.

– С таким успехом ты мог подарить мне породистую кобылу. Было бы больше прока.

От её реплики Гаэль скривился, но Адалина продолжила распаляться.

– Я никогда не приму её в семью! Лучше б ей сгинуть в лесу и никогда не возвращаться.

Адалина развернулась у пошла прочь. Кровь на простыне не убедила в чистоте невестки. Её не убедил бы и отряд повитух, она уже вынесла Мириям приговор, который не подлежал обжалованию.

Фабиан поймал сочувственный взгляд Гаэля. «Дай ей время», – говорили его глаза. Он поклонился и удалился, оставив отца завтракать в одиночестве. Горечь подступила к горлу, и вчерашнее счастье покрылось налётом тоски. Фабиан помнил, как упряма мать в своих принципах и как жестока она может быть. Скорей всего им с Мириам придётся покинуть родное гнездо, чтобы не подвергаться нападкам. Особенно, когда появится ребёнок.

Фабиан вернулся в свои покои и застал жену полностью одетой. К принесённому завтраку она не притронулась, и он нахмурился.

– Мири, тебе нужно поесть.

– Я не голодна.

– Тебе нужно набираться сил. Они понадобятся очень скоро.

Он прижал к себе, нежно целуя в губы, и на её щеках проступил румянец. Она засмеялась и высвободилась из объятий.

– Пойдём лучше погуляем. Мне лес особенно нравится в это время года. Он успокаивает.

– Ты уверена, что хочешь идти туда, после того, что вчера пережили?

– Не думаю, что чудовища всё ещё там. И потом кругом, люди твоего отца.

Фабиан не стал возражать, ему тоже требовалось проветрить голову.

Туман укутал деревья и висел неопрятными клочьями. Мириам вслушивалась в звуки леса, но не слышала его таинственного шёпота. Он будто уснул и больше не манил её, не казался зловещим, скорее мрачным. Они прошли через поляну с поваленным ясенем и вышли к озеру. Вода выглядела серой и мутной как поверхность пыльного зеркала. Ива низко клонила ветви, шелестя редкими листьями.

– Возможно нам вскоре придётся уехать, – нарушил молчание Фабиан.

– Тебе вызывают на службу?

Он покачал головой.

– Это из-за матери. Вряд ли вы поладите. Я знаю, как она может быть невыносима.

– Мне это известно не меньше. За всю жизнь я познала её наклонности и научилась не раздражать. Дело ведь не только во мне? – Мириам глубоко вдохнула и продолжила. – Я о том, что сказал вчера лорд Дамиан.

Фабиан помрачнел, и она пожалела, что сама затронула эту тему.

– Я не знаю, как к этому относиться, – признался он. – Обсуждать с матерью бесполезно, она ни по чём не сознается. А отец? Это будет для него настоящим ударом. Нет, пусть всё останется как есть.

Мириам стянула перчатку и коснулась пальцами его заросшей щеки. Ей как никому известно – не имеет значения, чья кровь течёт в жилах и чьё имя носишь. Она разомкнула губы, но произнести слов не хватало духу, слишком смелыми они вдруг представились. Фабиану оказалось достаточно взгляда, чтобы её понять. Он привлёк к себе и поцеловал в макушку. Счастливое упоение захватило обоих.

В кустах послышался треск сухих веток, и они обернулись. Их больше не пугали ни дикие звери, ни посторонние люди. Они не двигались с места, просто ждали, но никто так и не появился. Фабиан прошествовал вдоль берега, опустился на корточки и погрузил пальцы в воду. Резко поднявшись, он скинул плащ. Мириам в ужасе уставилась на мужа.

– Ты же не собираешься лезть в озеро?!

– Почему нет?

– Вода должно быть ледяная.

– В самый раз, – Фабиан принялся стаскивать сапоги. – Можешь присоединиться. Научу тебя плавать.

– Лучше в другой раз.

– Мири, не уходи далеко.

– Хорошо.

Она прошлась по поляне и привалилась спиной к дереву. Наблюдала, как Фабиан широкими гребками рассекает водную гладь. Периодически он фыркал, а Мириам плотнее куталась в подбитую мехом накидку. Внезапный толчок в спину заставил обернуться. Она коснулась сухой коры и ощутила вибрацию. Дрожь передалась пальцам. Тонкие гибкие ветви зашевелились, точно локоны на ветру. Мириам прислушалась и различила едва уловимый шёпот. Ива говорила с ней, только она не могла разобрать ни слова.

Мириам не заметила, как Фабиан вылез из воды, оделся и подошёл со спины. Он прислонился к её виску влажной щекой, шумно втягивая запах волос.

– Нашла что-нибудь интересное? Ты уже давно так стоишь.

Она сняла его руку со своей талии и положила на ствол.

– Чувствуешь?

– Нет, а что?

– Словно внутри бьётся сердце.

Он замер на мгновение и изумлённо ответил:

– Ты права.

Они молча стояли, прижав ладони к стволу старой ивы. Белые хлопья закружились в воздухе, опустились на лица и замерли каплями талой воды. Мириам задрала голову и приоткрыла в изумлении губы.

– Фабиан, что это?

– Это снег. Ничего себе! Я о таком только в книгах читал и из уст старой няньки слышал.

***

Дамиан открыл глаза и не сразу сообразил, где находится. Что некогда служило обеденным залом с высоким потолком и широкими колоннами – ныне напоминало развалины. Фрагмент стены отсутствовал, и в образовавшейся прорехе виднелись присыпанные снегом горные вершины. Циновки, что устилали каменный пол, истлели и рассыпались. Ветер гонял из стороны в стороны бурые камышовые листья. Длинный обеденный стол и стулья валялись перевернутыми возле двери, как побитые в сражении кони. Огромный камин покрывал толстый слой гари, клочья паутины болтались как оборванные занавеси. По углам белели кости: зайцев или других мелких зверей. Повсюду валялись разноцветные осколки витражных окон. Похоже здесь развернулась нешуточная борьба.

Дамиан приподнялся на локте и осмотрел бок. Кровь на рубахе запеклась и прилипла к ране. При движении ткань задралась, потревожив образовавшийся струп. Дамиан стиснул зубы от нахлынувшей боли. Кое-как поднявшись на ноги, он доковылял к окну. Смахнул стеклянное крошево с подоконника и опёрся ладонями. Из высокого проёма открывался вид на широкую подъездную аллею с огороженным каменной кладкой прудом. Голые деревья с почерневшей, словно покрытой копотью корой, напоминали скелеты. Куда же его занесло? Если бы не Адалина, он бы…

Кузина с ранних лет была своенравной и будоражила воображение, но он и представить не мог, что окажется с ней в одной постели. Они всегда скользили по краю, но никогда не переходили черту. Могли остановиться за мгновение до крушения в бездну. Но в ту ночь накрыло затмение. Дамиан сам не понимал, что тогда на него нашло. Гаэль напился, и она пришла к нему за утешением. Первой поцеловала, и он не стал сопротивляться. Ещё ни разу он не испытывал подобного наслаждения. А осознание запретного только добавляло остроты. Эта женщина родила ему сына. Сына, которого он отчаянно жаждал, но никогда не сможет назвать своим. Сына, который презирает его, наверняка считает, что это он соблазнил его мать.

Дамиан выпрямился, и вспышка боли ошпарила внутренности. На лбу и висках проступили капли пота. Нужно обработать рану и перевязать. Он решил осмотреть замок: должно же хоть что-то сохраниться. Главное – жив.

Верхние этажи оказались на удивление целыми, хоть и сильно запущенными. Богатое убранство комнат обезображивал махровый слой пыли и проросшая на стенах серо-зелёная плесень. В одной из комнат Дамиан нашёл гардеробную, там же комод с чистым бельём. От материи тянуло неприятным лежалым душком, но вид имела прочный. Дамиан сгрёб в охапку то, что могло пригодиться и вернулся на первый этаж, разыскивать кухню.

Помещение было просторным, широкие окна позволяли свету беспрепятственно проникать в каждый угол. Поверхности столов, шкафов, печей и посуду также покрывала густая пыль. Из стены торчала медная труба, а над ней длинная изогнутая ручка. На полу под трубой стояло ведро, на дне которого поблёскивала тёмная вода. Рядом с низкой печью аккуратно сложенная поленница. Дамиан просиял, когда на полке возле печи обнаружил огниво.

Дамиан смахнул рукавом пыль со столешницы и положил бельё. Первым делом развёл огонь, а затем добыл воду. Требовалось всего лишь надавить на рычаг, и из трубы в стене хлынул прозрачный холодный поток, который наполнил помещение зимней прохладой и запахом горных трав.

Простынь Дамиан разодрал на длинные лоскуты. Небольшой обрывок ткани бросил в медный таз с горячей водой. Сжав челюсти, он стянул грязную рубаху и кинул на пол. Снял остальную одежду и бросил в общую кучу. Он смочил тряпицу и принялся обтираться, кривясь и шипя. Он аккуратно омыл вокруг раны, удаляя запёкшуюся кровь. Сама рана выглядела на удивление сносно. Края стянулись и покрылись тёмно-бордовой коркой, правда кожа вокруг приобрела синюшный оттенок, её пронизывала тонкая пурпурная сетка, будто паутина. Закончив, Дамиан швырнул потемневшую бурую ткань в ворох грязной одежды. Сменив воду, он ополоснул лицо и шею. А облачившись в чистое почувствовал себя гораздо лучше.

Дамиан подумал, что неплохо бы подкрепиться и, хоть голода не ощущал, принялся за поиски продуктов. Главное поесть, а на сытый желудок легче собраться с мыслями. Там он посмотрит, как выбраться отсюда.

Дамиан не нашёл даже намёка на съестное. Зато обнаружил погреб с маленькими бочонками полными ароматного золотистого вина. Вино пришлось по вкусу. Осушив добрую половину бочонка, Дамиан захмелел и повеселел. Он отправился обследовать замок, а заодно подыскать комнату для ночлега. В одной из спален он нашёл напольное зеркало в резной серебряной раме. Дамиан приблизился и вытер рукавом толстый слой пыли. Увидев отражение, он отпрянул. На него взирало бледное лицо с заострившимися чертами и выцветшими остекленевшими глазами, некогда пшеничную шевелюру пронизывали безжизненные белёсые пряди.

Правды узкая тропа

Фабиан прокручивал в голове сцену признания дяди, раз за разом припоминая оттенок речи, жесты, мимику в поисках подсказки – правда или ложь. Отмечал насме