Список бесплатное чтение

Перспективы и крушение надежд

В глубине ярко-голубой радужной оболочки таился целый космос. Безграничные просторы света и тьмы причудливо перемешивались и таинственно мерцали, обещая разгадку самых важных тайн.

Я моргнула, и наваждение пропало.

– Ты там заснула, что ли? – послышался неприятный голос Оксаны.

Во мне снова всколыхнулось непозволительное раздражение – я терпеть не могла соседку, весь смысл жизни которой сводился только к тому, чтобы завидовать мне.

– Отстань ты от неё, ей же надо подготовиться, – кто-то из соседок попытался осадить Оксану.

Я слегка улыбнулась и чуть наклонила голову, внимательно рассматривая отражение в небольшом зеркале, закреплённом над раковиной. С любовью провела пальцами по длинным блестящим прядям платиновых волос. С обожанием погладила взглядом нежную гладкую кожу лица и шеи. Мне досталась редкостная красота.

И тем досаднее, что всё это должно умереть, потому что Список застрял намертво!

Злость и обида окрасили лицо некрасивым румянцем. Как же это несправедливо и неправильно!

Я глубоко вздохнула и открыла дверь. Оксана стояла в проходе и сверлила меня недобрым взглядом.

– Сколько можно плескаться? – она тут же бросилась в ванную, больно ударив меня плечом.

Я привычно погасила обиду и постаралась сохранить невозмутимое выражение лица. Девчонки валялись на кроватях и смотрели на меня. Чувствуя себя словно на сцене, я сняла халат и быстро надела светло-голубой офисный костюм из дефицитного хлопка. Он выгодно подчёркивал фигуру и заметно выделял меня из массы «серых». Впрочем, меня всё выделяло из толпы смертных: высокий рост и стройное телосложение, необычный цвет волос и глаз, гладкая безупречная кожа. В отличие от них, я была по-настоящему красивой.

Светка шутливо присвистнула, и остальные прыснули со смеха. Я смущённо улыбнулась и посмотрела на Настю – из всей нашей партии с ней у меня были самые тёплые отношения.

– Во, – сказала она, показывая большой палец. – Штучное изделие.

Напоминание об искусственном происхождении мне никогда не нравилось, но я понимала, что в её словах не содержалось никакого намерения задеть меня или обидеть.

Бросив взгляд на настенные часы, я заторопилась. Опоздание было категорически недопустимо – я была поставлена в такое положение, что любая малейшая мелочь могла подпортить мои шансы на вхождение в Список. Каждый мой социальный поступок был на виду. До самого последнего момента я должна была действовать безукоризненно, чтобы у членов Совета при рассмотрении моей кандидатуры не возникло никаких сомнений.

Аккуратно обув дорогущие туфли на среднем каблуке (удачная контрабанда ценой в одну зарплату), я схватила с прикроватной тумбочки сумку, вынужденно махнула соседкам рукой и вышла из квартиры.

Прохладное майское утро подарило слабые лучи нерешительно разгорающегося солнца и неприятный запах с мусороперерабатывающего завода. По длинному открытому проходу я старалась идти как можно быстрее, чтобы не пришлось здороваться и общаться с соседями. Проворно сбежав по уродливой бетонной лестнице, я направилась в сторону автобусной остановки. Каблуки задорно цокали по выщербленному асфальту, прохладный ветерок приятно обвевал лицо, а завистливые взгляды встречных женщин поддерживали самооценку.

Со стороны могло показаться, что меня случайно занесло в эту окраину для «серых», и после бурной ночи с обычным работягой я теперь возвращалась в благополучный Центр. Наверно, именно так и думали рабочие, идущие по тротуару и стоящие на остановке. Они ощупывали меня откровенно похотливыми взглядами, плотоядно улыбались и отпускали сальные похабные шуточки. Натянув на лицо холодную отстранённую маску, я встала под козырёк остановки и уставилась в одну точку, чтобы ненароком не встретиться взглядом ни с одним из них.

Автобус подъехал через четыре минуты, и всё это время я оставалась под перекрёстным обстрелом жадных, завистливых и даже ненавидящих взглядов. Что ни говори, но сложно постоянно ощущать подобное отношение со стороны «соплеменников». За всю жизнь я тысячи раз желала быть неприметной частью толпы, чтобы меня не замечали. Но невозможно оставаться неприметной, когда в тебя зачем-то заложили выдающиеся характеристики, как внешние, так и интеллектуальные.

Злая ирония генетических программистов. Нелепая ошибка технологов Родильной Фабрики. Живая насмешка «белых» над всеми «серыми».

Встав у среднего окна, я крепко взялась за поручень и стала смотреть в окно. Мимо проплывали однообразные серые здания жилого пригорода, навевающие тоску, а мой взгляд был устремлён только туда, где возвышались величественные хрустальные башни Центра. Долгие годы все мои устремления и старания были направлены только на то, чтобы стать полноправным жителем красивого богатого района, словно вырванного из сияющего будущего. Я сделала всё возможное и невозможное, чтобы попасть в чертоги небожителей.

И сейчас всё приближалось к бесславному и обидному концу.

Я тяжело вздохнула, думая о дне рождения, до которого остался всего месяц. Тридцать дней – и меня навсегда вычеркнут из Резерва. И даже если вымрет половина города, в Список мне уже не попасть ни за какие коврижки.

Но умирать никто не собирался. И это разрушало все мои амбициозные планы. Список замер без движения, оставляя меня в трёх шагах от вожделенной цели.

Погрузившись в безрадостные раздумья, я чуть не пропустила свою остановку.

– Метро, – меланхолично объявил водитель заспанным голосом.

Я одна двинулась к выходу, потому что остальные «серые» направлялись на заводы и фабрики, кольцо которых опоясывало город. А мне традиционно досталась новая порция зависти и ненависти.

Ощущая жгучие взгляды, я выпорхнула из автобуса и направилась к стеклянному вестибюлю единственной станции метро, расположенной за пределами Центра. Сверившись с раритетными наручными часами, я прошла через стеклянные двери, оплатила проезд лёгким прикосновением левого запястья к турникету и встала на эскалатор, который немедленно включился и устремился вниз.

Сжимая ручку сумки, я смотрела прямо перед собой и думала о последнем шансе, который смутно маячил на горизонте. Да, стать бессмертной естественным образом не получилось, потому что никто из «белых» не желал умирать. Но всё же имелась возможность попасть в Центр и в качестве смертной небожительницы. И эта возможность ждала на работе…

Я не любила эту пустую сумрачную платформу, выполненную из тёмно-коричневого камня, отполированного до блеска. Каждый раз, когда мне приходилось стоять в ожидании поезда, я остро чувствовала своё одиночество не только в настоящий момент, но и по жизни. Эта роскошная платформа, неуместная в убогом бетонно-сером пригороде, как нельзя лучше олицетворяла и мою чужеродность.

Таймер над выездом из тоннеля показывал количество секунд, оставшихся до появления состава. Прохладный воздух, насыщенный запахами машинной химии и сырости, проносился по платформе и шевелил волосы и полы пиджака. Я отсчитывала секунды и нетерпеливо притоптывала ногой, раздумывая об отчёте, срок сдачи которого наступил сегодня.

Состав из трёх вагонов почти беззвучно выехал из тоннеля и плавно остановился. Двери открылись, и я поспешно нырнула в вагон, словно боялась, что меня не возьмут в мир вечного благополучия и всеобщего счастья. Сесть можно было куда угодно, но я предпочитала стоять возле самой передней двери, потому что это место казалось мне самым безопасным в случае аварии.

Техника города пребывала в хорошем состоянии, но иногда аварии и сбои всё же происходили. Бывало даже, что в результате этого погибал кто-то из «белых», разорванный на куски или сожжённый возгоранием, но на мою беду ничего подобного не случалось уже целых восемь лет.

Долгие восемь лет напрасного ожидания чьей-либо смерти.

На следующей станции вагон заполнился почти полностью. Красивые и ухоженные «белые» неохотно и неорганизованно ехали к своим рабочим местам, где им предстояло с разной степенью успеха бороться со скукой и тоской. Глупцы, разве можно скучать, когда в мире столько всего интересного и увлекательного? Уж я бы куда успешнее распорядилась бессмертием, если бы мне его даровали.

На станции «Деловой центр» я вышла и поспешила к эскалатору. Настроение значительно улучшилось, потому что здесь я могла хоть немного позабыть о своём происхождении и социальном статусе и насладиться обществом почти подобных мне людей. Я выглядела похоже и была своей среди всех этих пресыщенных жизнью людей, которые считали главной проблемой поиск новых впечатлений и развлечений.

«Вот только это ненадолго, – мрачно подумала я, разглядывая красивую русоволосую женщину, погружённую в приятные мысли. – Пройдёт несколько лет, и все положенные признаки старения выдадут меня с головой и выкинут из красивого мира на грязную помойку».

Из станции метро я вышла на улицу. Ёжась от утренней прохлады, я быстро оставила позади две улицы, взбежала по широким гранитным ступеням и попала в вестибюль огромного делового центра, на стеклянных плечах которого лежала экономика всей страны. Сканер рамки на входе автоматически отметил моё прибытие и сообщил в отдел кадров.

Компания «Фермерские продукты», в которой я трудилась уже семь лет, располагалась на тринадцатом этаже. Вместе со мной из лифта вышли ещё несколько человек, которые считали необходимым приходить вовремя, в то время как многие сотрудники являлись, когда хотели или полагали возможным. Что уж скрывать, многие «белые» работали постольку-поскольку, им не грозили ни увольнение, ни сокращение зарплаты. Если ты бессмертен, то вопрос выживания как-то сам собой рассасывается, а тревоги по поводу будущего уступают место безмятежной лени.

Коридор, устланный тёмно-бордовым ковром-дорожкой, вёл от лифта до кабинета директора. Справа располагались кабинеты различных служб, а слева стеклянная стена здания. Сейчас панорама с высоты пятидесяти двух метров не производила особого впечатления, но когда я явилась сюда впервые, то не могла нормально идти, охваченная страхом высоты. Если быть честной, высоты я до сих пор боялась, просто научилась не замечать пропасти по ту сторону.

Я вздрогнула, когда из бухгалтерии внезапно показалась ведьма Коробкова. Преградив мне путь, она чуть прищурилась, пристально рассматривая мой костюм.

– Я что-то не пойму, где ты в своих вонючих трущобах умудряешься покупать эти вещи, – она изогнула губы в отвращении. – Это же только для «белых». Кто тебе его продал?

Последний вопрос прозвучал так требовательно, что я на мгновение почувствовала себя на допросе. Цепкая рука с длинным ярко-красным маникюром ухватилась за рукав.

– Хлопок? – она приподняла одну бровь. – Как зовут твоего контрабандиста?

Я молча выдернула рукав из холёной руки, хотя мне хотелось как следует ударить эту несносную женщину по рыжеволосой голове.

– Доброе утро, Элеонора Александровна, – мой голос ничем не выдавал отрицательных чувств, которые неизбежно возникали, когда она оказывалась рядом.

– Доброе утро, – передразнила она меня. – Дура инкубаторская. Всё равно наступит день, когда мне удастся вывести тебя из себя.

– Скорее небо раньше упадёт на землю, – мягко ответила я, стараясь не встречаться с ней взглядом, иначе она могла бы заметить ненависть, которую я к ней нежно питала.

– Считаешь себя самой умной, да? – прошипела она. – Звёздочка ты наша аномальная. Ну ничего, недолго тебе блистать осталось.

Я не выдержала и посмотрела в её светло-зелёные глаза. И поразилась царившей там тоске. «Сколько же лет этой старухе?, – подумала я. – Я могла бы прожить её годы гораздо веселее и интереснее, но вместо этого почему-то должна буду умереть».

Мне не удалось до конца скрыть свои чувства.

– Да-да, – обрадовалась ведьма. – Через тридцать дней – бамс! И тебя вычеркнут навеки. Тебя сожрут морщины, рак и жировые отложения. Ты станешь страшной, и ни один мужик на свете тебя не захочет! Сдохнешь в мучениях, зная, что могла стать одной из нас, но так и не стала, как ни пыжилась!

– Элеонора, – внезапно послышался бархатный бас, мы обе замерли.

Директор стоял в нескольких шагах от нас и смотрел на меня с непонятной отеческой заботой.

– Вернитесь к работе, пожалуйста, – твёрдо попросил он Элеонору, вкладывая во взгляд какой-то только им понятный смысл.

Она фыркнула и скрылась в недрах бухгалтерии.

– Лидия, пройдите ко мне.

Спина похолодела от недоброго предчувствия. Если рабочий день начинается с подобного приглашения, то жди беды.

Я шагала за директором и разглядывала аккуратно подстриженный затылок, под которым прятался неординарный ум. Хотелось протянуть руку и погладить каштановые шелковистые волосы, отражающие отличное здоровье.

Утреннее солнце заполняло светлую просторную угловую комнату, две стены в которой составляли огромные зеленоватые стёкла. Пушистая пальма, растущая в металлической кадке, весело шелестела на холодном ветру, поскольку одна из стеклянных пластин была отворена. Я поёжилась, в голове тут же мелькнула беспокойная мысль, что так можно и заболеть, и это не укрылось от пристального взгляда начальника. Чуть усмехнувшись с ощутимым превосходством, он дал системе команду закрыть окно.

– Садитесь, Лидия, – предложил он, усаживаясь в мягкое кресло и указывая на неудобный стул, стоящий по другую сторону стола.

Я осторожно присела на краешек, положила руки на колени и попыталась взять эмоции под контроль.

– Вы уж простите Элеонору за эту некрасивую сцену. Она расстроена одним обстоятельством… – он небрежно махнул рукой, подчёркивая малозначительность этого вопроса.

– Я… я стараюсь не обращать внимания.

Я всё ждала, когда начнётся то, ради чего он меня позвал. Директор глядел в окно и слегка улыбался своим мыслям. Потом он вернулся на землю и посмотрел на меня.

– Лидия, вы великолепный работник…

Я напряглась. Каждый знает, что если руководитель вдруг начинает тебя хвалить – это не к добру.

– Вы трудитесь вместе с нами уже пару лет…

– Семь, – мягко вставила я.

– Семь? – несколько фальшиво удивился он. – Надо же, как долго… Так вот… Вы великолепный работник. Ни одной ошибки. Ни одного неверного решения. Чёткая, качественная и своевременная работа. Если бы все наши служащие проявляли такое же рвение…

«Так и было бы, если бы все ваши служащие были смертными», – желчно подумала я, наполняясь недобрым предчувствием.

– Но, к великому моему сожалению, совсем скоро наступит день, который поставит точку в вашей работе на нашем предприятии… – он вполне убедительно изобразил печаль, а я лишь сжала зубы.

– Нет, конечно, все мы понимаем, что могут произойти какие-нибудь события, и Список продвинется… – директор чуть поджал губы.

– Я третья в очереди, – мне удалось произнести эти слова гораздо спокойнее, чем я сама ожидала. – Вряд ли так много бессмертных прекратят существовать за столь короткое время. Боюсь, что только падение астероида или обрушение здания поможет мне.

– Ну да, ну да, – кивнул он с сочувствием и сожалением. – Поэтому я и завёл этот неприятнейший разговор. К сожалению, когда вам исполнится двадцать пять, мы будем вынуждены с вами расстаться.

Я похолодела. Ну вот, эти страшные слова и прозвучали. А я ведь до последнего верила и надеялась, что меня не тронут. Подумаешь, дурацкая формальность. Ведь я же отличный специалист! Я тут лучше многих! От меня пользы больше, чем от вас всех вместе взятых!

Мне хотелось прокричать это всё ему в лицо, но вместо этого я встала и произнесла с полным самообладанием:

– Хорошо, не волнуйтесь, в нужную секунду я покину рабочее место. Вам не придётся выгонять меня.

Он хотел что-то сказать, но я развернулась и ушла. Вообще-то меня никто не отпускал, но раз уж такой расклад, то ради чего мне соблюдать до конца дурацкий офисный этикет?

Назло всем храня на лице лёгкую улыбку и сияя глазами, я дошла до рабочего места, включила компьютер и вперила в него пустой взгляд. В голове бухало, и там металась одна единственная мысль: «Меня выкинули!». Жгучая обида переполняла и подталкивала меня к трудовому саботажу. Но я не позволила эмоциям взять верх, а привычно погасила их и взяла себя в руки. У меня в запасе ещё целый месяц! И мы ещё посмотрим, что может случиться за это время. В конце концов, машины врезаются в стены, а пьяные идиоты срываются с высоты. Пока остаётся хоть малейший шанс на бессмертие, я буду сохранять достоинство и терпеливо ждать.

Мне удалось полностью отбросить неприятные мысли и вернуться к работе. Загрузив отчёт, который не давал покоя уже вторую неделю, я с головой погрузилась в расчёты объёмов поставок молочных продуктов и соевых заменителей. Через какое-то время я позабыла про подступающую беду и даже начала получать удовольствие от стройных рядов цифр, которые складывались в интересную картину потребления.

Обедать я предпочитала в автоматическом кафе, расположенном на огромном панорамном балконе на двадцатом этаже. Застегнув пиджак (воздух всё ещё оставался прохладным, несмотря на яркое солнце), я взяла поднос и встала в короткую очередь.

Из всего ассортимента, представленного в кафе, я всегда предпочитала брать варёный рис и горячий бутерброд с соевым сыром. На диете я не сидела, как кто-то мог бы подумать. Просто еда в этом заведении стоила весьма дорого, и полноценные обеды давно меня разорили бы. Конечно, можно было бы не ходить сюда, а посещать простую столовую для офисных служащих. Но… Но я отказывалась приравнивать себя к обычным людям, потому что знала, что достойна большего.

Робот выдал заказ, я оплатила и быстро прошла к любимому столику, стоящему возле непрозрачной стены. Только так я могла помирить страх высоты с желанием находиться среди «белых».

Жуя безвкусный рис с пригородных гидропонных ферм, я украдкой осматривала людей за соседними столиками. Молодые и красивые «белые» наслаждались благополучной бесконечной жизнью, они смеялись и разговаривали, и ничто не омрачало их будущее. Мне же оставалось только завидовать и лелеять напрасные надежды на то, что когда-нибудь я стану не просто ровней, но и возвышусь над ними всеми. Когда-нибудь…

Вернувшись на рабочее место, я снова ответственно углубилась в работу: доделала наконец отчёт, завершила ряд текущих расчётов, подготовила таблицу на завтра. Когда до конца рабочего дня оставалось полчаса, я с удовлетворением откинулась на спинку стула и чуть улыбнулась. Даже если меня и уволят, я оставлю работу без единого замечания, чтобы все поняли, какого отличного специалиста они потеряли из-за идиотской формальности. На самом деле я понимала, что большинству людей будет совершенно наплевать, в каком состоянии останутся мои должностные обязанности, но эту неприятную мысль я предпочитала отодвигать на край сознания.

Нет уж, как ответственный человек, я собиралась всё делать красиво и правильно до самого конца.

Звонок рабочего телефона вырвал меня из раздумий.

– Лидия, будьте так добры, зайдите ко мне, – произнёс директор вкрадчиво и тут же отключился.

Я вскочила и замерла. Волнение заставило сердце забиться чаще. Два приглашения за день это уже слишком. Это что-то означает.

Я дала себе десять секунд, чтобы успокоиться. А потом выпрямила спину, расправила плечи и уверенной походкой направилась к кабинету начальника.

Директор стоял у открытого окна, заложив руки за спину, и смотрел вдаль. Когда я вошла, он не обернулся, а лишь сказал:

– Красивый же у нас город, не правда ли.

Я сглотнула слюну и неохотно двинулась в его сторону. В ногах появилась предательская ватность, а ладони вспотели от страха, но я всё равно подошла к начальнику и остановилась справа от него, на полшага позади. И чуть прикрыла глаза, чтобы не видеть ужасающей высоты.

– Мы живём в таком прекрасном месте. Оно создано для того, чтобы мы все были счастливы и довольны жизнью.

– Безусловно, – несмотря на попытки управления голосом, мои слова всё равно прозвучали тускло. Горло, сжатое страхом, отказывалось издавать нормальные звуки.

– И хотя многие из нас сетуют на то, что долгая благополучная жизнь слишком скучная, я не разделяю их точку зрения. Ведь от каждого из нас зависит, какими радостями и развлечениями мы её заполним.

Я не нашлась, что ответить.

– Лидия.

Он повернулся ко мне, и я резко распахнула глаза.

– Что такое? – он нахмурился.

– Глаза… болят после компьютера, – нашлась я.

– Ох да, хоть это и давно было, но я ещё помню каково это – когда в организме что-то устаёт и начинает сбоить. Сочувствую.

Он тепло улыбнулся и протянул руку. Сильные пальцы сомкнулись на моём левом плече, и по спине тут же побежали мурашки. Какие приятные руки.

– Лидия, вы, наверно, гадаете, зачем я вас позвал.

– Признаться… мне бы хотелось знать, – я разозлилась на себя, потому что всё никак не удавалось взять голос под контроль.

– Перспектива потери вас заставила меня… – он слегка запнулся. – Задуматься о том, что вы мне очень дороги.

Я вылупилась на него самым неприличным образом.

– Да-да, – усмехнулся он.

– Владимир Иванович…

– Да-да, ты меня правильно поняла. Ты мне очень дорога́.

Смысл прозвучавших слов шокировал меня гораздо сильнее, чем внезапный переход на «ты». Что значит «дорога́»? Как кто?

Видимо, вопросы отразились на моём лице. Неожиданно директор смущённо улыбнулся, что было ещё удивительнее, потому что никогда ранее я его смущённым не наблюдала.

– Дорога́ как женщина, которую я люблю.

Если бы сейчас молнией разрушило здание, я не была бы так сильно поражена, как этим неожиданным признанием. Я буквально остолбенела и перестала дышать.

От слов директор перешёл к делу. Резко приблизился вплотную, заграбастал в жаркие сильные объятия и поцеловал. Упругие мужские губы впились в мои, требуя поцелуя, но я не была готова ответить, потому что всё произошло слишком внезапно и без каких-либо предпосылок.

– Что такое? – он чуть отстранился и посмотрел пытливо. – Я тебе не нравлюсь?

– Нравитесь, – ответила я, испытывая головокружение от близости мужского тела. И не покривила душой.

Он мне и правда всегда нравился, только я и думать не смела, что смогу вызвать его интерес. Хотя в глубине души надеялась.

– А я тебя люблю! – выпалил он пылко, снова обнимая меня. – Уже несколько лет. Но не знал, как ты к этому отнесёшься, и держал это в себе. А сегодня до меня вдруг дошло, что совсем скоро я могу тебя потерять. И меня это как током ударило, я вдруг ужаснулся, что тебя больше не будет рядом! И я хочу сделать что-то, чтобы ты осталась рядом!

– Вы же прекрасно знаете, что это невозможно, – глухо проговорила я, не в силах до конца поверить в реальность происходящего.

– Очень даже возможно! – порывисто воскликнул Владимир, настойчиво пытаясь поймать мой взгляд. – Мы можем пожениться!

Если до того я вылуплялась на начальника, то теперь у меня глаза просто вылезли из орбит. Он довольно засмеялся.

– Да-да, мы поженимся! Ведь нам ничего не мешает.

– Но я же смертная! – я не сдержала эмоции. – Ты будешь жить ещё тысячу лет, а я умру в лучшем случае через пятьдесят! Я стану старой и некрасивой.

– Глупости! Ведь я люблю тебя! Никого в своей жизни так не любил, как тебя! А ведь я живу на этом свете уже сто двадцать пять лет.

Я поперхнулась. Нет, я, конечно, знала, что он значительно старше меня, но не думала, что настолько.

– Для меня не важно, как ты будешь выглядеть! – продолжал он, глядя так проникновенно, так чувственно. – Я ведь люблю не твоё тело. Точнее, не только твоё тело и лицо, это лишь внешнее! Больше всего я люблю твою душу, твой ум, твой характер!

Он снова начал меня целовать. И на этот раз я сняла оборону и ответила ему, сначала нерешительно, а затем со всей накопившейся страстью. Наш пламенный поцелуй продлился целую минуту, а потом мы шумно переводили дыхание и улыбались, глядя друг другу в глаза.

– Так ты согласна быть моей женой?

– Это всё так неожиданно…

– О, я всё понимаю, – они широко улыбнулся. – Сначала нужна помолвка. Вы же, женщины, любите, чтобы всё было по правилам. Что ж, я исправлюсь. Предлагаю сегодня сходить на свидание.

– Звучит интересно…

– В «Пеликан»!

Я обомлела. Получить приглашение в самый дорогой ресторан города никогда даже не входило в перечень сокровенных желаний.

– Итак, жду тебя в семь, – он задумался. – Нет, не так, я заеду за тобой в семь часов.

– За мной не надо, – я смутилась. – Я могу подъехать сама.

– Нет, – он упрямо помотал головой. – Всё должно быть по правилам, как в лучших романтических историях.

– Тогда мне нужно поспешить, чтобы привести себя в порядок.

– И то верно.

Мы оба посмотрели на электронные часы, висящие у входа – семнадцать ноль три. С видимой неохотой начальник разомкнул объятия и слегка подтолкнул меня к двери.

Я быстро выскочила из кабинета и почти бегом устремилась к рабочему месту. Но Элеонора перехватила меня посреди коридора. Злобно сверкнув глазами, она прошипела:

– Ну что, готова к увольнению?

– Можешь не злорадничать, я всё равно найду способ задержаться тут, – хотела бы я ощутить ту же уверенность, какую продемонстрировала в голосе.

– Это какой, интересно? – она с издёвкой усмехнулась.

– Не твоё дело. Я умею бороться и карабкаться.

– Бороться, говоришь? – она засмеялась, запрокинув голову.

Я смотрела на неё и нетерпеливо считала секунды.

– Что ж, значит, тебе это очень скоро понадобится. Бороться…

Она пошла дальше, громко смеясь. И мне очень не понравился этот смех, потому что ненавистная коллега неприкрыто торжествовала, словно уже одержала надо мной верх. Неужели она что-то знает? Или собирается как-то испортить мне жизнь?

Нахмурившись и гадая, чем Элеонора могла бы мне реально насолить, я сходила за сумкой, выключила компьютер и быстро покинула работу.

От размышлений о кознях коллеги я быстро перешла к более важным мыслям. Идя к метро, я мысленно перебирала гардероб и пыталась решить, как одеться на невероятное свидание. И к великому сожалению, быстро поняла, что ни один из моих нарядов не годится для такого дорогого и помпезного места, как «Пеликан», где собирались самые богатые и влиятельные люди города. Оставалось только одно решение этой проблемы.

Я выхватила из сумки мобильный телефон.

– Никита, привет!

– Что-то случилось? – он сразу уловил в моём голосе нотки тревоги.

– Мне нужно шикарное платье. Чтоб лучше всех.

– Тогда давай встретимся в субботу, у меня как раз завоз…

– Ты не понял, мне нужно сегодня! Сейчас!

Друг помолчал немного, потом тяжело вздохнул.

– Хорошо, подъезжай, есть кое-что интересное.

Я прервала звонок и бросила телефон в сумку. В метро толпились «белые», готовящиеся к вечернему разгулу, и мне пришлось проявить чудеса виртуозного лавирования, чтобы поскорее сесть в поезд.

Всю дорогу я нервно вспоминала наши объятия и произнесённые им слова. Меня обуревало недоумение. Неужели и правда Владимир любит меня? Но почему я раньше за ним такого не замечала? Да, он всегда был воспитан, учтив, не позволял себе повышать голос и разговаривать высокомерно. Открывал передо мной дверь, не называл «инкубаторской» и «болванкой», в противовес многим другим сотрудникам, которые не упускали случая напомнить мне об искусственном происхождении. Но любовь? Неужели такое возможно?

От станции я сразу побежала к Никите. Его мастерская скрывалась в полуподвале довольно старого и ветхого здания, в котором когда-то находился дом престарелых. Открыв неприметную дверь, я нырнула в тёмный прохладный подъезд, где навечно воцарился запах кошачьей мочи. Под ногами что-то противно хрустело и поскрипывало, так что я даже скривилась. На самом деле Никита уже давно мог бы всё здесь вылизать и заставить сверкать, но жуткое состояние подъезда являлось маскировкой, чтобы отпугнуть и обмануть неугодных гостей, особенно если в их карманах лежали удостоверения городских чиновников.

Тяжёлая дверь из настоящей древесины неохотно поддалась и с громким скрипом отворилась до половины. Я скользнула в мастерскую и превратилась в слух. Никита помимо официальной портновской деятельности занимался ещё и контрабандой одежды «белых», а за это его по головке гладить никто не собирался, поэтому я могла тут наткнуться не только на него самого, но и на наряд полиции.

– Здравствуйте, я по поводу складного велосипеда! – громко сказала я.

– Я один, проходи, – отозвался друг из дальней комнаты, откуда в коридор лился яркий свет.

Никита сидел возле раскройного стола и, шевеля мохнатыми чёрными бровями, с неудовольствием смотрел на неудачно отрезанный кусок светло-синей ткани. Вскинул глаза и тепло улыбнулся.

– Так что у тебя приключилось?

– У меня сегодня очень важное… мероприятие, – я порывисто подошла к нему и обняла за плечи.

От него приятно пахло дорогим краденым парфюмом и почему-то соевыми котлетками. Он сначала чуть напрягся, а затем тоже обхватил меня рукой.

– Насколько важное?

– Самое важное в жизни, похоже.

Мы встретились взглядами.

– Во что ты вляпалась? – Никита чуть прищурился, словно хотел прочитать мысли.

– Один человек признался мне в любви и пригласил на свидание.

– А-а, – он засмеялся. – Всего-то, а страху нагнала. У тебя ж полно одежды на такой случай.

– Нет, – я чуть прикусила нижнюю губу. – Мне нужно самое потрясающее и сногсшибательное платье, какое только есть на свете! Чтобы я затмила всех и каждого, и чтобы все остальные женщины казались страшилищами рядом со мной!

– Они и так страшилища рядом с тобой, – без ложной лести проворчал он, наморщив лоб. – Ну давай посмотрим.

Страшный доисторический платяной шкаф в углу мастерской давно просился в топку, но я знала, что в нём скрывается самое большое сокровище, которым обладал друг. За громоздкими дверями обнаружились металлические, которые не взломало бы и прямое попадание артиллерийского снаряда. Никита бегло ввёл шифр (я демонстративно отвернулась), электронный замок сообщил об открытии коротким мелодичным сигналом.

– Давай-ка посмотрим, – он взялся за подбородок, разглядывая содержимое сейфа, а я зачарованно уставилась на дорогие редкие ткани. – Голубое под глаза? – посмотрел на меня. – Нет, не то. Может, персиковый?

– Я должна блистать и сверкать.

– Ну тогда только один вариант, – друг засунул руку в глубь и вытащил на свет невероятное творение дорогого ателье для «белых».

Я аж задохнулась от восторга – гладкая ткань сверкала и переливалась словно жидкое расплавленное золото.

– Ну как? – Никита остался доволен произведённым эффектом.

– Беру! – я протянула руки.

– Четыре тысячи.

Сумма равнялась четырём моим зарплатам. Баснословно дорого. Но я была готова пойти на что угодно ради достижения цели.

– Половину сейчас, остальное частями за четыре месяца, – с ходу предложила я, умалчивая о том, что уже через месяц останусь без большой зарплаты. На самом деле в глубине души я всё ещё верила, что у меня всё получится.

– Грабишь меня средь бела дня, – вздохнул он. – Пользуешься тем, что я тебя люблю как сестру.

– Ты же знаешь, что я всё заплачу. Не в первый же раз.

Никита вздохнул.

– Раздевайся.

Я быстро скинула костюм. Он с сомнением посмотрел на моё нижнее бельё.

– Тут нужны тонкие трусы и бюстгальтер без бретелек, потому что ткань очень тонкая, а плечи будут открытыми. Меряй пока.

Я с трепетом приняла почти невесомое платье и принялась очень осторожно облачаться в него, боясь, что могу ненароком порвать ткань.

– Смелее! – скомандовал Никита, роясь в ящике с женским бельём. – Это усиленный паучий шёлк, ты его и ножом не разрежешь при всём желании. Не мнётся и не горит.

Длинное зауженное платье так красиво облегало фигуру, что я зачарованно уставилась на отражение. Тело словно облили искрящейся золотой краской, выгодно подчёркивающей грудь и бёдра.

– Вот! – друг выпрямился и показал бельё. – Это ещё триста.

– Согласна.

– И тут никак без хорошей обуви.

Золотые лодочки на высоком каблуке как нельзя лучше завершили ансамбль. Я надела их и прошлась по мастерской.

– Он будет сражён наповал, – Никита казался довольным своей работой. – Кстати, а кто он? Способен ли работяга оценить такую жертву?

Мы снова встретились взглядами. Когда до друга дошло, он побледнел.

– Да ты полная дура, если связалась с «белым»! – закричал он.

– Это мой последний шанс остаться в Центре! И он признался мне в любви. Предложил выйти за него.

– Он никогда не женится на тебе! Ты не понимаешь? – друг не на шутку встревожился. – Он поиграется и выбросит! Ты для него просто красивая игрушка! Кто он?!

– Только никому ни слова. Это мой директор, – я старалась оставаться спокойной.

– Совсем идиотка! – Никита разозлился. – Нельзя иметь с ними дел! Мы для них просто объект для насмешек и развлечений! Он потребит твой блеск, а потом отправит обратно в трущобы! Разобьёт тебе сердце и навсегда заставит ненавидеть людей!

– У меня ощущение, что ты рассказываешь о себе, – я знала, что поступаю грубо и некрасиво, но мне хотелось остановить поток нравоучений.

Никита осёкся и замер с перекошенным лицом. Потом махнул рукой и ушёл в подсобку. Я быстро переоделась, осторожно сложила платье и бельё, поместила их в картонную коробку, которую взяла из-под раскройного стола. Переложила плотной бумагой и сверху уже положила туфли.

Я хотела зайти в подсобку и попрощаться. Но потом пожала плечами и ушла. Самым ужасным было то, что я понимала, что слова друга совершенно правдивы. Но я не хотела думать о таком исходе. Нет, теперь только вперёд, чем бы это ни закончилось.

До дома я почти бежала, насколько позволяли каблуки. Бросая встревоженный взгляд на часы, я мчалась по некрасивым грязным улицам, ловя на себе взгляды «серых», которые всегда видели во мне признаки враждебного привилегированного класса. Чужая среди своих, как говорится.

Взлетев по лестнице и промчавшись по коридору, я ураганом ворвалась в комнату.

– Ох, прямо торнадо! – воскликнула Светка, у которой я чуть не выбила из рук кастрюлю с варёной гидропонной картошкой.

Остальные девчонки сидели за общим столом и ждали горячего. Салат из соевых проростков и риса уже разложили по тарелкам. Для меня тоже поставили тарелку, хотя я не всегда ела вместе с соседками.

– За тобой гнались мутанты? – Настя встала.

– Свидание! – выпалила я, с трудом переводя дыхание. – Времени нет!

– Ого, свидание, – удивилась Маргарита.

Девчонки принялись шутить и что-то спрашивать, но мне некогда было отвечать на дурацкие вопросы. Отмахнувшись от них, я бросила сумочку на кровать, быстро скинула офисный костюм и умчалась с коробкой в ванную комнату. Время перевалило за шесть часов, и я понемногу начинала паниковать, что не успею подготовиться к появлению кавалера. Другие женщины, бессмертные, может, и могли себе позволить опаздывать, но я такой роскошью не обладала.

Основательный горячий душ взбодрил и освежил. Сегодня я пошла ва-банк и поэтому тратила дорогую воду и дефицитное мыло без ограничений. Счётчик неистово крутился, отсчитывая драгоценные литры, а я намывалась как никогда в жизни.

Высушив и уложив волосы крупной волной, я нанесла лёгкий макияж и оделась. И с восторгом уставилась на отражение. Да, я всегда была красивой и знала это. Но сейчас выглядела особенно роскошно, за что нужно было благодарить создателей невероятного платья.

Положив руку на ручку двери, я какое-то время слушала, как девчонки едят и переговариваются, обсуждая новости района. Потом я оттолкнула дверное полотно и вошла в комнату. Оксана первой увидела меня и тут же поперхнулась. Кашляя и багровея, она показала на меня рукой. Остальные тоже повернулись и застыли поражённые, с отвисшими челюстями и выпученными глазами. Первой нашлась Настя:

– Лидок, ну ты даёшь… Да ты просто богиня!

– Богиня разврата, – Оксана не преминула облить меня очередной порцией ненависти.

– Да ты ей просто завидуешь, – рассмеялась Света, снова берясь за вилку.

– Да чему тут завидовать! Шлюха!

Я пропустила её замечание мимо ушей, вздохнула и расправила плечи. Повернулась вокруг себя.

– Ну как?

– Во! – Настя показала большой палец. – Ты его просто убьёшь.

– Бедный сантехник, мало ему унитазов, так ещё и такое, – Оксана отвернулась и принялась демонстративно есть.

И тут я вышла из себя. И совершила глупость.

– Это на тебя клюют одни сантехники. А я встречаюсь с «белым».

Новость стала настоящей сенсацией, рядом с которой сногсшибательное платье тут же померкло. Теперь соседки вообще впали в состояние ступора, а тишина в комнате стала почти звенящей. Побледневшая Настя выскочила из-за стола и бросилась ко мне. Схватила меня за руки и заглянула в глаза.

– Одумайся! Ты не понимаешь, во что влезаешь! Он использует тебя и выбросит! – меня удивило, с какой настойчивостью и тревогой она пыталась отговорить меня. – Мы для них лишь разменная монета. Не надо идти туда!

– Успокойся, – я мягко освободила руки. – Он не такой. Он правда любит меня. Он не сделает мне ничего плохого.

– Ты ошибаешься! Он просто поиграется с тобой и выбросит! Таких случаев полно, многие «белые» так развлекаются!

Я посмотрела на притихших девчонок. Вздохнула. Они не понимают, что с их посредственной внешностью они и не могут рассчитывать ни на что другое, как только на краткосрочное развлечение. А я была создана для чего-то большего. Владимир не просто так выделил меня из тысяч женщин и признался в любви. Он точно вознамерился сделать меня счастливой.

– Сегодня он сделает мне предложение. Он сам так сказал. И пригласил в «Пеликан» ради этого, чтобы всё было по правилам, – нехотя рассказала я, потому что мне хотелось показать им всем, что мой случай особый. – И мы поженимся. И я буду жить в стеклянной башне на сороковом этаже и забуду про соевые продукты и про мытьё по три литра в день.

Девочки молчали.

– Ты у нас боец, Лидка, – неожиданно похвалила Настя, прозвучало это вполне искренне. – А мы всю жизнь плывём по течению, ни на что не надеясь и ничего не ожидая от судьбы.

– Судьбы нет, – возразила я жёстко. – Каждый получает то, чего заслуживает. А если человек чего-то не получает, то, значит, он сам в этом виноват. Значит, он сделал недостаточно. Или не сделал ничего.

– Неужели ты думаешь, что он женится на тебе?! – воскликнула Света, которая, кажется, слишком близко к сердцу приняла моё свидание.

– Почему вы все в этом сомневаетесь? – огрызнулась я, пытаясь успокоить слишком часто бьющееся сердце. – Даже если это не даст мне бессмертие, то я хотя бы получу нормальную благополучную жизнь.

– Но он всё равно не будет с тобой долго! – Настя по-дружески пыталась меня разубедить, но я от этого только ещё больше злилась.

– Я буду красивой и хорошей женой! – я вышла из себя.

– Да, но только он всегда будет оставаться молодым и красивым! Здоровым и полным сил! А ты, как ни старайся, как ни ухаживай за собой, ты всё равно постареешь рано или поздно! А ни один бессмертный не потерпит возле себя человека, от которого буквально веет приближающейся смертью! Лет через пять ты станешь слишком старой для него! И он вышвырнет тебя! И посадит на твоё место новую молодую дурочку!

– По крайней мере, я буду знать, что сделала всё, что было в моих силах, – я взяла себя в руки и усилием воли подавила злость, которая портила цвет лица.

– Мне тебя жаль, Лид, – Настя выглядела грустной и обеспокоенной.

И чего это они вдруг вздумали сегодня меня жалеть и опекать!

– Я не нуждаюсь в твоей жалости, – холодно заметила я, обходя соседку и направляясь к кровати.

– Я знаю. Но в своей погоне за бессмертием ты забыла о самом главном, – Настя теперь смотрела на меня неодобрительно.

– О чём же? – я нагнулась и извлекла из тумбочки маленькую сумочку, покрытую мелкими стеклянными кристаллами.

– О том, как жить правильно, чтобы не потерять себя.

– Очень ценная философия, – ядовито заметила я, неприятно усмехаясь. – Я поразмышляю об этом в тот день, когда мне будут делать Укол.

Настя хотела ещё что-то сказать, но передумала и махнула рукой. Я развернулась и с достоинством проследовала на выход, ощущая на себе взгляды соседок. Мне было совершенно наплевать на то, что они думают. Наплевать!

Стараясь не упасть с высоченных каблуков, я прошла по проходу, спустилась по лестнице и остановилась в паре шагов от дома. Меня одолевали сомнения. Где лучше встретить директора? У самого дома? У дороги? Я оглянулась и посмотрела на обшарпанное здание. Ещё не хватало, чтобы я потом всю жизнь ассоциировалась у него с этой ободранной бетонной коробкой.

Я вышла к дороге и беспокойно огляделась. Я нервничала и мне приходилось прилагать значительные усилия, чтобы сохранять невозмутимый безмятежный вид. Я чувствовала каждой клеточкой тела свою чужеродность и ощущала взгляды других людей, которые безусловно видели во мне только шлюху, развлекающуюся с бессмертными. К тому же, с наступлением вечера вдоль улицы задул резкий ветер, и я все телом дрожала от холода. Я буквально считала секунды, мысленно умоляя начальника приехать поскорее. К счастью, ждать и мучиться мне пришлось недолго, потому что через несколько минут чёрная блестящая машина вырулила с проспекта и затормозила неподалёку. Открылась дверь, и послышался бодрый голос Владимира:

– Мадам, карета подана!

Стараясь не удариться головой, я грациозно скользнула в машину и опустилась на мягкое комфортабельное сидение, которое сразу подстроилось под позвоночник, создав выпуклости и вмятины в нужных местах. Самоуправляемая машина мягко тронулась с места и помчалась в центр города.

Владимир сидел напротив, широко улыбался и выглядел таким весёлым и счастливым, что я с облегчением отбросила сомнения, посеянные Настей. Сейчас уже не оставалось никаких сомнений в том, что он и правда меня любит.

После ухода с работы начальник тоже времени даром не терял. Он облачился в тёмно-фиолетовый костюм от популярного модного дома и уложил волосы причудливыми завитками. Ну, конечно же, не сам уложил, не будет же такой важный человек сам себе делать причёску дома перед зеркалом. Но парикмахер поработал на славу.

– Ты выглядишь просто восхитительно, – мягко сказал он. – И правильно сделала, что надела простую одежду.

Я пристально вгляделась в его лицо, пытаясь понять, шутит ли он, или и правда считает мою безумную покупку ординарным нарядом, но на всякий случай слегка улыбнулась и поправила прядь волос.

– Какие чудесные волосы они тебе сделали, – с восторженным придыханием заметил Владимир, наклоняясь ко мне и прикасаясь кончиками пальцев к моей голове. – Сейчас такой оттенок большая редкость, большинство резервистов стали какие-то серые, невзрачные.

– Платина-пятнадцать, – автоматически произнесли мои губы, в то время как я старательно глотала микро-обиды от слов «сделали» и «резервисты».

– Ты настоящий эксклюзив Родильной Фабрики, второй такой точно нет, – он мягко улыбнулся и откинулся на спинку сидения.

– Надеюсь, что нет, – спокойно ответила я, желая в этот момент распахнуть дверь и выскочить наружу.

Неужели он весь вечер будет говорить о моём искусственном происхождении и принадлежности к Резерву?! Это неизбежная оплата за замужество? Проверка?

Я стиснула зубы и сказала себе, что ради жизни в Центре стерплю что угодно. Надо терпеть, иначе годы напряжённой работы окажутся напрасными.

– А мне вот всегда хотелось узнать, зачем они делают вас так много, – Владимир неопределённо махнул рукой, видимо, имея в виду все окраины города, в которых жили «серые». – Сейчас ведь практически никто не умирает, а резервистов чуть ли не пять тысяч.

– Я не знаю, – я пробормотала довольно прохладно, настроение портилось всё больше и больше.

– Прости меня! – спохватился он и переменился в лице, демонстрируя осознание вины. – Я так хочу тебе понравиться, что страшно нервничаю и от этого несу чёрт знает что! Говорю совсем не то, что хочу, и что следовало бы! Прости меня, Лида!

Он положил большую горячую руку на мою ладонь, и мурашки побежали по всему телу. Я примирительно улыбнулась. К счастью, продолжать разговор не потребовалось, потому что машина уже парковалась возле ресторана. Мы вышли и медленно направились к сверкающей башне развлекательного центра, на самой верхушке которой ярко сияли огромные панорамные окна «Пеликана».

Вокруг здания буйно зеленел весенний сад, дорожки пролегали под ветвями вишен и слив, покрытыми пышными гроздями розовых и малиновых цветов. Несмотря на вечерний холод, пробирающий до костей, я всё же задерживала шаг, чтобы насладиться нежным запахом цветущих деревьев. Владимир взял меня за руку, и, чтобы скрыть довольную улыбку, я отвернулась и приблизила к лицу ветку, делая вид, что нюхаю цветы.

Из сада мы попали в небольшой цилиндрический стеклянный вестибюль, декорированный крупными разноцветными кристаллами. Стеклянный же лифт приветливо открыл дверь, приглашая нас поскорее окунуться в дорогие развлечения, доступные только «белым».

Пока прозрачная кабинка беззвучно поднималась на самый верхний этаж, мы стояли рядом, избегали смотреть друг на друга и хранили несколько скованное молчание. Руки дрожали от волнения, и я направила все силы на подавление предательской дрожи и на управление лицом.

Прямо из лифта мы вошли в красивое помещение, отделанное тёмным натуральным деревом. Высокомерный метрдотель вскользь пробежал по мне пустыми глазами и широко улыбнулся Владимиру.

– Господин Соболев, мы как всегда очень рады приветствовать вас в нашем первоклассном заведении!

Немедленно из служебного помещения появился услужливый и безликий официант неопределённого возраста, который почтительно проводил нас к столику, стоящему у самого окна. От ужасной высоты у меня тут же закружилась голова, и я сосредоточила взгляд на лице спутника.

– Эти роботы-официанты такие правдоподобные, – восхитился Владимир, услужливо подал мне стул и забрал из руки блестящий клатч, который положил на край стола, возле вазочки с живыми цветами.

– Да, технологии не стоят на месте, – я охотно подхватила тему, в которой превосходно разбиралась. – Именно благодаря роботизации наш город существует в таком благополучии, несмотря на критический дефицит ресурсов.

– Ну, конечно. К тому же, лучше пусть роботы лезут в канализацию! Не заставлять же «серых» ковыряться в нашем говне!

Он остался доволен своей идиотской шуткой и громко засмеялся, демонстрируя великолепные зубы. Я вынужденно улыбнулась в ответ, хотя больше всего мне захотелось схватить его за ухоженные волосы и ударить лицом об стол. Внезапный взрыв агрессии напугал меня саму, потому что такие мысли были мне не свойственны.

Официант подал электронное меню, и я сосредоточилась на списке блюд, радуясь, что уже не надо отвечать на оскорбительную шутку.

– Так, я хочу закуску из вяленой дагестанской свинины, – Владимир был прекрасно знаком с местным меню, и поэтому тут же принялся тыкать пальцем в экран. – Ещё суп из белых астраханских грибов. На горячее тульских крабов под сливочным соусом.

– Изволите гарнир? – подобострастно осведомился официант, склоняясь в почтительном жесте.

Я же смотрела на цены и с трудом контролировала лицо – стоимость заказа начальника уже превысила мой полугодовой заработок. Только сейчас я задумалась о том, что даже не поинтересовалась заранее, как мы будем оплачивать счёт. Каждый за себя?

– Да, на гарнир мне жареного картофеля. Но только настоящего! Никаких гидропонных продуктов! – строго приказал Владимир, превращаясь в жёсткого требовательного начальника, так хорошо мне знакомого.

– Будет сделано. У нас только настоящие продукты, никаких имитаций и суррогатов, вы же знаете, – официант повернулся к Лидии. – Что будет… дама?

– Я… я сейчас подумаю, – я в панике бросилась просматривать меню в поисках самого дешёвого блюда.

– Бери всё, что захочешь, сегодня плачу я, – Владимир широко улыбнулся, наслаждаясь собственной великодушной щедростью.

– Я просто… не знакома с этими блюдами… – я растерялась от незнакомых названий.

– Всё понял, буду тебя спасать, – рассмеялся начальник, привычно беря управление ситуацией в свои руки.

Он быстро заказал какие-то блюда, которые прозвучали для меня неведомой тарабарщиной, и властным жестом отпустил официанта. Протянул руку и положил её на мой локоть.

– Расслабься и получай удовольствие от этого великолепного вечера.

– Я получаю изо всех сил, поверь.

Владимир смотрел на меня бархатными искрящимися глазами и выглядел очень довольным. Как ребёнок, который задумал какую-то шалость и теперь наслаждается её предвкушением.

– Расскажи мне о своём детстве, – неожиданно потребовал он. Именно потребовал, не попросил.

Я растерянно заморгала, пытаясь сообразить, к чему он ведёт.

– Я… я росла в обычном детском доме для… резервистов, – мне было непросто произнести это грязное слово. – Который на краю города, возле бывшей Сосновки.

– Вас там было много? – Владимир чуть наклонил голову. Он и на работе делал так всякий раз, когда задавал каверзные и сложные вопросы.

Какого чёрта! Что за допрос?! Меня смущало такое внимание к этому вопросу. Но пришлось взять себя в руки и продолжить беседу на болезненную тему. Если путь к бессмертию лежит через унизительный разговор, то я пройду через это. Пройду!

– Стандартная группа, двадцать человек…

– Все девочки?

Мне было непонятно его настойчивое внимание.

– Да, все девочки, естественно… Партию всегда делают одного пола.

– Хорошо. Так какое оно было – детство в этом закрытом учреждении?

– Детство как детство… – я чуть пожала плечами, как бы показывая, что тут и не о чем особо рассказывать. – Учёба, кружки по развитию, физкультура, посещение музеев, прогулки.

– О чём ты мечтала в детстве? – он слегка прищурился.

– А о чём ещё могут мечтать «серые», изготовленные про запас, на всякий случай? – в голосе проскользнуло немного горечи. – О бессмертии, конечно.

– Интересно, – задумчиво протянул он, внимательно глядя на меня и слегка улыбаясь.

– Я почти сразу поняла, что нужно стараться самой, что нужно прыгать выше головы, чтобы выбраться из общей серой массы, – я вздохнула. – Училась больше остальных. Изучала предметы, которых не было в скудной школьной программе. Нас готовили к жизни обслуживающего персонала, а я хотела для себя иного. Тем более, что я с самого детства поняла, что сильно отличаюсь от остальных резервистов.

– Да, – протянул он, – тебя почему-то сделали особенной.

– Я старалась. Когда другие дети отдыхали и играли, я читала и училась. Готовилась к экзаменам. Сдала их на три года раньше остальных. И в качестве исключения мне позволили поступить в институт, где обычно учатся одни «белые»…

Я замолчала, вспоминая непростые годы учёбы в ВУЗе, полные унижений и оскорблений, приставаний и откровенной ненависти.

– Я карабкалась вверх, потому что решила для себя, что обязательно добьюсь успеха и буду жить здесь, – я посмотрела на него в упор, и ему, кажется, не понравился такой зрительный контакт. – Когда все плыли по течению, я гребла всеми руками и ногами, чтобы выплыть сюда.

– И ты молодец, ты добилась значительных успехов, – похвалил начальник, кивая. – Я не знаю ни одного резервиста, который смог бы вылезти из окраин и который был бы наравне с нами.

– Да, я лишила саму себя детства и юношества. Но попала сюда.

– И всё же, о чём ты мечтала? – снова спросил Владимир.

Прежде чем ответить, я поправила волосы и посмотрела на пару, сидящую за соседним столиком.

– В Списке содержатся имена всех бессмертных, живущих в городе. Список всегда доступен. Ты всегда можешь заглянуть в него, чтобы увидеть, сколько человек отделяют тебя от бессмертия. Нас изготовили на тот случай, если вдруг в Центре случится несчастье, и число «белых» сократится настолько, что их нужно будет восполнить. Мы знали это с самого первого дня, как только начали осознавать себя. Каждый день я заглядывала в начало Списка и изучала данные самых старых жителей города. Особенно меня интересовал их возраст…

Я вспомнила, с каким трепетом каждый раз садилась за учебный компьютер и набирала адрес Списка.

– Всякий раз, открывая Список, я надеялась увидеть, что в начале стоят иные имена. Я так ждала, что они поменяются. Что Список будет продвигаться… И однажды он продвинется настолько, что меня в него включат.

Я вздохнула, а он кивнул с пониманием, теребя в пальцах вилку.

– Знаешь ли ты, каково это – ждать смерти неизвестных тебе людей, чтобы занять их место? Надеяться, что им оторвёт голову или придавит бетонной плитой. Рассчитывать на редкий несчастный случай, не совместимый с жизнью, – я невесело засмеялась.

Он смотрел на меня пристально, улыбался одним уголком губ и о чём-то размышлял. Постигал, наверно, особенности жизни запасного человека.

– Помню, что в Списке была одна старуха, которой уже тогда было сто восемьдесят с чем-то лет… одна из первых… И вот я мечтала, что в один день эта старуха вдруг осознает, что ей незачем больше жить. И она каким-то образом узнает обо мне, приедет в наш концлагерь. Откроется дверь моей комнаты, она войдёт и скажет: «Лидочка, детка, я хочу подарить тебе своё место в Списке»… Детские мечты такие глупые и наивные…

– Ты и сейчас ждёшь старуху? – он перестал улыбаться и смотрел на меня как-то странно. С непонятным ожиданием, что ли.

– Сейчас я жду уже другую старуху, – хмыкнула я.

– Это какую?

– Старуху с косой.

Он оценил шутку и раскатисто рассмеялся. Через секунду и я не смогла удержаться и присоединилась к нему. Атмосфера за столом чудесным образом разрядилась. Весьма кстати подоспел официант, ловко составив на стол тарелки с едой.

К счастью, тема моего детства на этом оказалась закрыта, и больше мы к ней не возвращались. Я смогла действительно расслабиться и насладиться настоящей вкусной едой, которая и не каждому «белому» была доступна, что уж говорить про «серых» с их мизерными доходами и низким социальным статусом.

В процессе выяснилось, что Владимир заказал мне жареное мясо коровы, салат из красных и зелёных овощей, хрустящий пирожок с какими-то вологодскими «креветками» и большущий кусок многослойного торта. Больше всего меня восхитило жареное мясо из настоящего животного, которое не шло ни в какое сравнение с безвкусными белковыми плитками, выращенными в лаборатории. Я жевала его без зазрения совести и без малейшей жалости к скотине. В конце концов, корову для того и вырастили, чтобы её могли съесть избранные члены общества. Сегодня в их число занесло и меня.

Отсутствием аппетита я никогда не страдала, да и была бы настоящей дурой, если бы стала ломаться и отказываться от дармового угощения. И пусть странные «креветки» мне категорически не понравились, а от овощей немного попахивало симбиотической плесенью, я не оставила на тарелках ни крошки. Когда последний кусочек торта исчез в глотке, я откинулась на спинку стула и удовлетворённо вздохнула. Владимир смеялся, глядя на меня, и вечер становился всё лучше и лучше, неизбежно приближаясь к апофеозу.

Когда официант унёс грязные тарелки, Владимир запустил руку во внутренний карман пиджака и с довольным видом извлёк из него небольшую чёрную коробочку. Я замерла, не в силах поверить в собственное счастье. Он открыл коробочку, подтолкнул её на середину стола и медленно отпрянул, загадочно улыбаясь. Я зачарованно уставилась на золотое кольцо, сверкающее несколькими крупными бриллиантами. Мне никогда не доводилось видеть бриллианты своими глазами, но сейчас я твёрдо знала, что это они и есть, во всей красе.

Я вскинула глаза на начальника, в котором нежданно-негаданно проснулись чувства.

– Это тебе, – пояснил он, как будто были ещё какие-то варианты. – Будь моей женой, пожалуйста.

Меня бросило в краску. Я почувствовала, как заалело лицо.

– Я не могу встать на колено, – он забегал глазами из стороны в сторону. – У меня сложилась определённая репутация, я серьёзный и грозный директор одного из крупнейших предприятий, и вдруг такое мальчишеское поведение. Никто не поймёт. Будут болтать, что я сошёл с ума.

– Я всё понимаю, – я чуть улыбнулась. – Мне достаточно самого факта.

– Так ты согласна? – с некоторой требовательностью спросил Владимир, снова напоминая мне о том, что он является начальником.

– Да, – я протянула руку и заметила, как дрожат пальцы.

Я аккуратно взяла кольцо и надела его на безымянный палец правой руки. Полюбовалась искрами, сверкающими в гранях. И весело засмеялась. Вот вам всем, кто не верил в меня! Вот вам, кто говорил, что у меня ничего не получится! Вот вам всем!

Владимир тоже широко улыбнулся и даже как будто расслабился, хотя и до этого казался вполне спокойным. Довольная улыбка украшала его лицо, я смотрела на чувственные губы и думала о том, что мне предстоит целовать их следующие сорок лет. Или сколько там я проживу.

К столу подошёл официант, и Владимир оплатил счёт, приложив запястье к экрану планшета. Мы встали и покинули ресторан. В лифте он держал меня за руку и заглядывал в глаза. В его жестах и дыхании я угадывала какое-то нетерпение и догадывалась, чего он хочет.

Мы вышли на улицу, и я поёжилась от пронизывающего ледяного ветра, который сразу разрушил романтику момента. Я запрокинула голову и посмотрела на чёрную поверхность городского купола, защищающего нас от жестоких песчаных бурь.

– Как не хватает света настоящих звёзд, – мягко произнёс Владимир, накидывая мне на плечи свой пиджак. – Да-да, я тоже романтик.

Я наслаждалась этими последними секундами общения и в то же время гадала, отвезёт ли он меня до самого дома или предоставит возможность добираться на метро. Но он пошёл дальше.

– Поехали ко мне, – предложил он, и я не стала задавать глупых вопросов и ломаться. Не в моём положении было кочевряжиться и набивать себе цену.

– Поехали, – я ухватилась за предложение, которое должно было упрочить помолвку.

Я видела его возбуждение, и это доставляло мне удовольствие. Приятно было осознавать, что человек, возраст которого перевалил за век, и который наверняка перепробовал сотни женщин, желает именно меня. Не зря я держала тело в идеальном состоянии, занимаясь упражнениями и не позволяя себе есть вредные для фигуры продукты. Всё было не зря…

Мы сели в машину.

– Домой, – скомандовал он и пересел ко мне.

Пока машина плавно и стремительно рулила по дорогам Центра, мы обнимались и целовались. Голова кружилась от поцелуев и его запаха, хищного и приманивающего. Я ощущала себя словно пьяной и с трудом контролировала поведение. Закрыв глаза, я наслаждалась уверенными требовательными поцелуями и сильными руками, поглаживающими грудь, плечи и шею.

– Я так люблю тебя, Лида, – прошептал он на ухо, когда машина заехала на подземную парковку и остановилась у пассажирского лифта.

Я не могла ответить ему тем же и лишь благодарно улыбнулась, ощущая себя на седьмом небе от счастья.

Пока мы поднимались на пятьдесят шестой этаж (даже подумать страшно!), Владимир вёл себя сдержанно, и я с запозданием поняла, что он не хочет проявлять чувства под прицелом камеры слежения. Но едва за нами закрылась входная дверь его квартиры, как он сразу нетерпеливо накинулся на меня, прижав к стене.

Тайфун чувств и ощущений обрушился на меня и захватил целиком. Владимир являлся невероятно опытным и искушённым любовником, и с удовольствием продемонстрировал это, заведя меня, как говорится, с пол-оборота.

Из обширной тёмной прихожей мы переместились в огромную светлую спальню, обставленную самой современной мебелью и украшенную несколькими картинами прославленного художника Козлевича. И, как я подозревала, полотна являлись оригиналами, храня в себе сотни тысяч денежных единиц. Большая кровать стояла изголовьем к стене и манила прилечь и получить удовольствие.

Я начала снимать платье, и Владимир тут же крякнул, замахав руками.

– Я сам, – заявил он, хищно раздувая ноздри.

Тёплые сильные пальцы принялись стягивать тонкую золотую ткань, а я покорно стояла и дрожала от страсти и холода. Заметив это, он засмеялся.

– Я привык спать в холоде, ведь у меня нет шансов простудиться. Юлия, обогреть комнату до плюс двадцати, – приказал он домашней системе.

– Будет сделано, – отозвалась система.

Немедленно затворилось огромное окно, а обогреватели начали нагонять тёплый воздух.

– Продолжим, – промурлыкал соблазнитель, возвращаясь к платью.

Чтобы стянуть его с моих ног, он встал на колени. А потом принялся целовать мои ступни, от чего по всему телу побежали мурашки удовольствия. Поцелуи устремились вверх, и совсем скоро он продемонстрировал особый вид удовольствия, о существовании которого я даже не подозревала.

Владимир не успокоился, пока не довёл меня до оргазма. Первого в моей жизни. Должно быть, он это понял, и с удивлением вскинул голову и посмотрел на моё перекошенное от удовольствия лицо.

– Так ты?..

– Ага, – мне стало стыдно, словно он уличил меня в чём-то недостойном.

Чтобы скрыть стыд, я закрыла лицо руками.

– Боже, да ты же настоящее сокровище, – произнёс он несколько задумчиво. – Я и подумать не мог, что ты девственница.

– Почему? – меня это задело. Я убрала руки с лица и нахмурилась. – Только потому, что я живу на окраине?

– Признаться, да, – кивнул Владимир с серьёзным видом. – Это мне на самом деле должно быть стыдно. Я пребывал в плену позорных предрассудков.

Я смотрела на него, стоящего на коленях, и думала о том, что мне придётся стерпеть какое угодно издевательство и унижение, если я хочу поселиться в этой шикарной квартире с перспективой на бессмертие.

– Теперь я люблю тебя ещё больше, – он согнулся пополам и снова принялся целовать мои ступни. – Ты святая.

– Ой, ну прекрати, – я смущённо захихикала.

– Ты прощаешь меня, невестушка? – Владимир обхватил руками мои колени и широко улыбнулся.

– Я же вижу, как ты искренне раскаиваешься.

– Тогда продолжим.

Он резко вскочил и потянул меня к кровати. Надо отдать должное, он не взял желаемое прямо сразу, а сначала устроил продолжительную прелюдию, наполненную разнообразными удовольствиями и наслаждениями. И только когда я в который раз ощутила блаженство, он наконец-то вознаградил себя актом дефлорации.

Вообще я по определённым причинам всегда полагала, что не смогу испытывать удовольствие от секса. И Владимир, сам того не зная, успешно снял это заклятие, преодолев мой страх и неуверенность. Он подарил мне свободу от чёрного прошлого, которое грозило навсегда сделать меня фригидной.

Потом мы лежали на кровати и ели настоящие фрукты, которые доставил по воздуху робот. Мне никогда не доводилось пробовать фрукты, выросшие на деревьях, поэтому я получила очень интересный опыт. Синие сливы оказались ярче и интереснее, чем розовые яблоки и светло-жёлтые груши. Впрочем, я съела всё, что перепало на мою долю, потому что за пределы Центра такая еда никогда не попадала и никому из «серых» не светила.

Мы смеялись над остроумными шутками Владимира, он рассказывал пустяшные истории из своей долгой жизни, то и дело прижимал меня к себе и демонстрировал сильную привязанность. Я купалась в его бархатном голосе, лучистом взгляде и широкой улыбке. Наивная детская мечта о принце и Золушке воплотилась в жизнь в самом лучшем виде. И теперь будущее виделось мне сплошь радужным и благополучным. Теперь я знала, что долгие годы напряжённой учёбы и старательной работы не были напрасными.

Когда фрукты были съедены и прозвучала двадцатая по счёту весёлая история, Владимир встал с кровати и потянулся, демонстрируя превосходное молодое тело. Трудно было так сразу привыкнуть не отводить глаза и не краснеть от стеснения, поэтому я украдкой кидала на него жадные взгляды и надеялась на то, что сегодня случится продолжение.

Похрустывая суставами рук, начальник прошёл по комнате, посмотрел на настенные электронные часы, чуть нахмурился, потом почесал грудь и повернулся к окнам.

– А ведь тебе не доводилось заниматься этим на балконе?

Я похолодела от ужаса. Нет, только не надо заставлять меня выходить туда! Пятьдесят шестой этаж, чёрт возьми! Сто семьдесят метров от земли! Это на целых сто шестьдесят восемь метров больше, чем положено.

Уж не знаю, отразилось ли моё смятение на лице, но Владимир засмеялся и протянул руку.

– Пойдём, тебе нечего бояться, балкон капитальный и ограждение там такое, что и слон не выпадет.

Я не хотела выходить на балкон. Не желала подходить к краю и видеть ужасающую пропасть. Всем нутром протестовала против такого насилия над собой. Но ради замужества встала и растерянно посмотрела по сторонам.

– Что ты ищешь? – усмехнулся Владимир.

– Что-нибудь надеть, там же холодно.

– Температура воздуха плюс семь градусов, – тут же услужливо сообщила система дома.

– Божечки мои, тебе и правда нужно что-нибудь на себя накинуть, – он подошёл к встроенному шкафу, который немедленно раздвинул зеркальные створки, – а то до Укола не избежать нам соплей и прочих прелестей переохлаждённого смертного организма. Так… Ну… О, могу предложить это.

На свет появился пушистый домашний халат, определённо женский. Я не стала задумываться о том, кто носил его до меня, и как он тут вообще оказался. В конце концов, мой начальник ведь свободный мужчина, и мог приглашать к себе кого угодно. И я не в праве ревновать. До Укола, по крайней мере…

Тёплый халат приятно покрыл меня с шеи до пят. Одна из стеклянных панелей распахнулась, и в квартиру ворвался холодный ветер, насыщенный запахом пыли.

Владимир подошёл к выходу на балкон и протянул руку. На красивых губах застыла приятная улыбка, но при этом он смотрел на меня требовательно и словно ждал. Происходящее походило на некое испытание. Должно быть, он хотел проверить, насколько далеко я готова пойти ради замужества и бессмертия.

Что ж, милый, тогда вот тебе доказательство, что я готова практически на всё.

Стараясь не колотиться от страха, я подошла к нему и вложила пальцы в его ладонь. И меня сразу же потащили на свежий воздух.

– Ты не представляешь, как я люблю любоваться городом с этого балкона, – ворковал Владимир, пока я сражалась с животным ужасом, от которого заплетались ноги и язык. – Смотрю на его огни, на биение пульса. Тебе тоже понравится.

«Оставь меня в покое!», – хотелось мне закричать, но я мужественно шла к прозрачному стеклянному бортику высотой не выше метра.

Несмотря на ледяной ветер, который стремился выдуть из меня тепло и душу, я покрылась холодным потом. Ноги стали ватными, и всё сложнее было передвигать их так, чтобы не выглядеть при этом паралитиком, разбитым инсультом.

– Именно с высоты этой башни видно, из чего состоит город. И отрадно, что со временем панорама меняется, а уж я тут наблюдал больше девяносто тысяч закатов и рассветов.

– Настоящих? – только и смогла я выдавить из себя.

– Нет, конечно же, глупышка, – рассмеялся он. – Проекции на куполе, другого варианта не может быть. Смотри, как красиво!

Я натужно сглотнула слюну и зажмурилась. «Открой глаза! – приказывала я себе снова и снова. – Открой глаза! Открой!». Организм отказывался подчиняться воле, скованный невероятным страхом.