Порок сердца бесплатное чтение

Глава 1

Люблю дорогу.

Мелькающие за окном поля: засеянные озимыми, обнаженные до черноты или спящие под сугробами. Пролетающие со скоростью времени, полузабытые села, где еще иногда можно увидеть в одиночестве пасущуюся козу или даже лошадь. Лес.

Лес – это отдельная тема. Сколько раз я ловила себя на мысли: «Давай же, нажми стоп-кран! Выйди и посмотри на эту красоту!». Затопленная растаявшим после зимы снегом, мрачная лощина, окруженная угрюмыми, покрытыми снизу ярко-зеленым еще мхом, елями да соснами. Острыми, почерневшими от влажности обломками смотрят в небо мертвые деревья. Где-то там, глубоко под землей, они еще по привычке цепляются корнями. Местами, на небольших пригорках, белыми капельками пробиваются подснежники.

И запах! Терпкий от прелых листьев, немного горьковатый и одновременно сладкий, упоительный запах наступившей весны. Наверное, так пахнет свобода. Но я могла это лишь представить, потому как нарваться на штраф, остановив поезд посреди леса, было бы слишком проблематично. А проблем я всегда старалась избежать.

Так вот, дорога. Едешь себе, смотришь на всю эту красоту, грустишь и философствуешь. Обязательно под заунывную музыку. Так еще лучше впадать в состояние тихой печали. Пока доберешься из точки отправления в точку назначения, чего только не передумаешь. В подобные моменты как-то легко и естественно жалеть собственную персону, представляя себя героиней мелодрамы. Вот она едет, вся такая одинокая и никому не нужная. И существование ее такое же серое, как спецовка работника железной дороги. Ярко-оранжевый жилет не в счет!

До серьезной драмы жизнь моя явно не дотягивала: ни тебе несчастной любви, ни военных действий, ни каких-либо еще горестей. Все шло спокойно, мирно, а творческая натура требовала приключений, испытаний и судьбоносных встреч. Такие, как мы, чахнут и слабеют без всего этого. Студентка журфака, старший ребенок в семье, не красавица и не спортсменка. Даже комсомола удалось избежать, точнее, его современного аналога. В общем, среднестатистическая девушка двадцати четырех лет от роду без особых амбиций и талантов. Хотя, пожалуй, я все-таки неплохо готовила. Когда было настроение.

В стекле слабо отражалось обыкновенное сероглазое лицо, обрамленное шапкой. Под шапкой покоились светло-русые волосы. Прямой нос, тонкие брови и маленькие губы. Как есть, серая мышь. И это еще больше печалило и добавляло драматичности. Где восхищенные взгляды мужчин и завистливые женщин?

Ехала я с практического задания из маленького городка нашей области назад в столицу. Материала по теме было не достаточно, в голове – пусто. Блокнот для заметок, лежавший на коленях, за всю дорогу так и не открыла ни разу. Снова кольнула беспокойная мысль: а ведь таких заданий – не интересных, бесполезных и никому, кроме редактора, ненужных – будет полно в моей будущей карьере. Может, надо было идти на юрфак или экономический?

Эх, подсказал бы кто, как оно в жизни сложится! Да некому.

В кармане истончившегося от нескольких стирок пуховика, а потому годного, скорее, для весны, а не зимы, зазвонил дешевый «Хуавей». Мельком глянув на экран, вытащила наушники из телефона, и приложила трубку к уху, засунув ее немного под шапку – слышимость была не очень.

– Крис?

– Ну, – буркнула я. Уныние все еще витало вокруг, и мне не хотелось выходить из этого дорожного состояния раньше времени – до конечной станции было еще двадцать минут.

– Ты сегодня вечером свободна? – еле удалось разобрать сквозь шум электрички.

– Ну, – статья подождет.

Я проводила взглядом дородную женщину, предлагавшую пирожки. С капустой, картошкой, мясом и повидлом. Есть хотелось неимоверно, но денег осталось только на жетончик в метро. Сглотнула.

– А что?

– У нас тут кое-что интересненькое намечается! – на том конце слышались еле сдерживаемый восторг и предвкушение.

– Если это еда, то я всегда «за», – подготовила я отходной путь на случай, если планировалось что-то иное. В прошлый раз, когда моя соседка по комнате и по парте, предлагала так же восторженно присоединиться к «интересненькому», мы попали в милицию. К счастью, отделались тогда лишь строгим разговором со стражами правопорядка, отругавших нас за незаконное проникновение на охраняемую территорию.

– Ой, тебе вечно лишь бы поесть! – возмутилась Таня. – Желудок на ножках! Будет тебе чай. С печеньем.

Таня мне завидовала, ведь я могла есть, сколько угодно, и не толстеть. А у нее все уходило в жир, откладывающийся на бедрах, талии и щеках. Печенье, значит…Это, конечно, не картошечка с котлетою, но:

– Ладно.

Оставшиеся минуты тянулись, как назло, долго, а в животе уже начало требовательно бурчать. В метро я рванула на максимальной скорости, а то потом в очереди за жетоном придется стоять целую вечность. Это еще хорошо, что дачники только пробные заезды делают. В сезон бы и не присела в электричке.

Вскоре я уже поднималась по ступенькам на наш пятый этаж общежития, в очередной раз нецензурным словом поминая тех, кто заселил меня туда, и сражаясь с одышкой. Порок сердца – это вам не абы что.

Болячка появилась у меня в подростковом возрасте, после огромного количества перенесенных ангин, и с каждым годом досаждала все сильнее. Впервые мне стало плохо на карусели. Все кричали от страха и восторга, а меня пришибло так, что губы посинели и воздух словно выбило из легких. Тогда-то, после кардиограмм и УЗИ, и поставили неутешительный диагноз. Показаний к операции было недостаточно, потому жила, как все. Разве что нагрузку физическую пришлось сократить, пить корвалол, когда кололо, но и помирать не собиралась пока.

Отдышавшись на лестничной площадке пятого, поплелась в комнату, пытаясь угомонить колотящееся сердце. По коридору витал одуряющий запах пельменей. С лаврушкой. Ее я не любила, а вот пельмени очень даже уважала.

Сапоги, замаранные в весенней грязи, отправились в шкаф. Потом почищу. Пуховик – на дверной гвоздик, вместе с шапкой и шарфом. В комнату влетела Таня со шкворчащей сковородой в руках, чуть не сбив меня на пути к кровати:

– О! Не прошло и года! Как съездила?

Я устало плюхнулась на так и не заправленную с утра постель – пришлось рано встать – и, втянув носом доносившийся аромат, полюбопытствовала:

– М-м-м… Жареная картошечка?

– Не по твою душу! – сказала, как отрезала.

Соседка достала из стенного шкафа пару тарелок и вилки, а из холодильника – открытую банку с маринованными огурцами и поставила на стол. Я тяжело вздохнула и откинулась на подушку. Опять Кирилл придет. Достали уже! Сколько можно миловаться тут? Сняли бы квартиру и глаза мне не мозолили.

– Так как поездка? – вернулась Танька к вопросу.

– Никак, – с раздражением ответила я и, не переодеваясь, пошла на кухню.

Все бесило. Погода эта непонятная, соседка довольная, люди в электричке, неудавшееся интервью. Вода закипела почти так же быстро, как и я. Посолила, закинула в кастрюлю макароны и крепко задумалась. Почему все вокруг такие вредные? Будто так и норовят довести меня до белого каления.

– Ай! – пакетик с солью, задетый неосторожным движением, упал со стола, просыпавшись. – Да что ж это такое! Еще и поссорюсь с кем-то!

Пришлось бежать в комнату за веником и совком. Танюха уныло ковыряла остывшую картошку.

– Так что ты там говорила насчет вечера? – вспомнила я недавнее предложение.

– Уйди, старушка, я в печали, – ответствовала она. Будто по лицу не заметно.

– Что случилось уже? – поинтересовалась я лишь из вежливости, потому как нам и своих проблем хватает. Зачем чужие еще себе на шею вешать – эдак и потонуть можно.

– Кирилл не придет, какие-то срочные дела, – пробормотала расстроенная девушка.

Я втихаря порадовалась, а сама бросила многозначительно:

– При желании ищут возможности, при нежелании – отмазки.

И выскользнула из комнаты, оставив соседку в раздумьях. Там уже, небось, макароны сварились.

К тому моменту, когда я съела свой небогатый обед, переоделась и прилегла подремать, Танька уже что-то надумала. И, полная пугающей готовности, так и бьющей снопом искр из глаз, вынесла вердикт:

– А вот сегодня все и узнаем!

– Что? – сон уже почти подкрался, мне хотелось скорее разобраться с причиной столь разительной перемены в настроении соседки и отдаться, наконец, во власть Морфея.

– Помнишь, я тебе рассказывала о бывшей однокласснице, которая не от мира сего?

– Это ведьма которая? – перебрав в уме подходящие кандидатуры, уточнила я.

– Ага, – подтвердила девушка. – Она вечером к нам в гости придет. И я попрошу погадать мне насчет Кирюхи.

– Погадай, – сонно отозвалась я и перевернулась на другой бок, к стене, как бы намекая, что разговор окончен.

Ведьма оказалась высокой симпатичной брюнеткой в очках. Ни метлы, ни амулетов, ни бубна шаманского или какого завалявшегося стеклянного шара. На столе уже заждались гостью вафли, печенье и зеленый чай. Мы поговорили о том, о сем, и плавно перешли к теме будущего – вопросу, который волнует каждого человека и, в особенности, студента последнего курса.

– Слушай, а погадай мне на парня моего, пожалуйста, – попросила Таня. Взгляд ее горел решимостью, и, даже если бы Эля – так звали ведьму – не захотела, под напором девичьего энтузиазма ей бы все равно пришлось сдаться. Жестом фокусника ведьма достала колоду карт из сумки и повернулась ко мне:

– Тебе тоже?

– Э-э-э… – пока я собиралась с мыслями, соседка перебила меня:

– Карты? Слушай, я как-то не очень доверяю им. Есть что-нибудь посильнее? Вот, чтобы прям точно-точно все узнать.

Элеонора на секунду задумалась и, заговорщицки блеснув глазами, выдала:

– Можем вызвать духа и спросить у него.

Мы переглянулись. Предложение было заманчивым. От такого веяло настоящей мистикой и загадкой. А журналистов хлебом не корми – дай какую-нибудь интересную историю на тарелочке или тайну.

Мы синхронно кивнули, закрыли дверь на замок и после небольшой вводной лекции приступили к ритуалу – круг с буквами и цифрами, вырезанный из ватмана и сложенный вчетверо, был во вместительной сумочке нашей гостьи, а блюдце нашлось и у нас. К началу спиритического сеанса все внутри подрагивало в предвкушении и нервы были натянуты, словно струна. Именно таких приключений я жаждала, всю жизнь сопровождаемая неприятным зудящим чувством, что мне чего-то не хватает!

Итак, свет погашен, ароматические свечи зажжены, после призыва в воздухе повисло напряжение и… Ничего. Ведьма повторила ритуальную фразу, и снова ответом нам была тишина. Относительная, разумеется, – в студенческом общежитии тихо не бывает. Эля нахмурилась, осмотрелась вокруг, пробормотав:

– Ничего не понимаю. Все же правильно сделала!

И тут ее ищущий взгляд упал на меня. Точнее, на крестик, висящий на тоненькой серебряной цепочке у меня на шее.

– Ах, вот оно что! – обрадовалась ведьма. – Это из-за него. Можешь снять пока?

– Конечно, – пожала плечами и, расстегнув замочек, положила украшение на тумбочку. Да, я носила его именно, как украшение – в религиозном плане я была крайне далека от церкви и всего, что с ней было связано. Разве что с родителями на Пасху куличики в храм носили и вербу освящали. Просто по традиции, не задумываясь о смысле. Надо – так надо.

Стало любопытно:

– А что, разве он имеет какую-то силу?

– Ага, – не вдаваясь в подробности, ответила медиум и опять приступила к вызову.

Если до этого во мне копошились некоторые сомнения, то теперь уверенность в том, что мы приняли правильное решение, укрепилась в моем сознании. Я быстренько прикинула в уме, какие вопросы следует задать первыми, ведь связь с потусторонним миром могла оборваться в любую секунду, по словам Элеоноры, и приготовилась встречать необыкновенного гостя.

Глава 2

Глава 3

Тик-так-тик-так-тик-так…

Где-то совсем рядом громко тикали часы. Я открыла глаза с надеждой, что весь этот ужас мне приснился, но ощущение песка под веками от пролитых слез, состояние разбитости и абсолютно незнакомая обстановка утверждали обратное. С трудом приподнялась на локтях – со лба на грудь тут же шмякнулась влажная тряпка. Детальный осмотр помещения ничего не дал: крохотная комната со скошенным потолком – над кроватью он нависал почти над самой головой. Скорее всего, чердак. Из мебели лишь платяной, грубо сколоченный, шкаф в полуметре от кровати да колченогий стул слева от изголовья, под узеньким окном, из которого лился дневной свет. На стуле стояли глиняные кувшин с кружкой. Было тепло и тихо, если не считать тиканья допотопных часов, висящих у входа.

От жажды пересохло в горле, и в ход пошел кувшин, в котором, как я и предполагала, находилась вода. Пила прямо из широкого горлышка, так как в кружке был какой-то напиток с горьким травяным запахом. Вдоволь нахлебавшись, скинула с себя тяжелое шерстяное и колючее одеяло – тело было липким от пота и все чесалось. Температура уже спала, и пришло то самое состояние, когда даже ложка в руках становится непомерно тяжелой. Однако, это значило, что болезнь все-таки отступила и теперь главное набраться сил. И, пожалуй, не мешало бы узнать, где я и кто тот добрый самаритянин, что спас меня. Или самаритянка.

Пока я собиралась с мыслями, она сама пришла ко мне, неся в руках круглый поднос с какими-то склянками.

– Надо же, очнулась! – и, не дожидаясь ответной реакции, женщина выбежала из комнаты вместе со своей ношей, снова оставив меня одну.

На вид ей было за пятьдесят. Низкого роста, пухленькая, как сдобная булочка, но лишний вес, кажется, не лишал ее привлекательности и подвижности. Прошло совсем немного времени, как дверь опять отворилась, и в нее протиснулась моя спасительница. Почему я решила, что именно она помогла мне? Как-то именно так добрые люди и выглядят в моем представлении.

На это раз на подносе вместо склянок стояла миска, исходившая паром. Женщина ловко убрала со стула и поставила ее вместо кувшина. Запах мясного бульона, коснувшийся моих ноздрей, умопомрачительный, насыщенный, мгновенно вызвал столь обильное слюноотделение, что я чуть не подавилась. Мне торопливо вручили ложку, и, присев рядышком, терпеливо дали насытиться. Ни овощей, ни, тем более, мяса в бульоне не было, но горячая, почти обжигающая жидкость, показалась мне в тот момент, как минимум, кулинарным шедевром, а то и манной небесной.

И только когда последняя капля была выпита, я поблагодарила женщину, все еще раздумывая, не вылизать ли мне миску. Но никакое «спасибо» не могло выразить силы всей той искренней благодарности, что щедро излилась из моего сердца. Мне хотелось расцеловать руки той, что меня накормила и приютила, а на глаза навернулись слезы.

– Видать, крепко прижало тебя, девонька! – вынесла вердикт она, с сочувствием глядя на меня. – Сейчас хозяйку позову, это она тебя вчера нашла у черного входа.

И затем удалилась, прихватив с собой поднос и посуду. Я слегка смутилась: с определением спасительницы, похоже, поторопилась.

Хозяйку дома пришлось ждать довольно долго – на меня уже напала дрема, когда та явилась. Я проснулась от звука скрипнувшей двери и сразу же попала под прицел цепких карих глаз. Моя скромная персона, в свою очередь, тоже стала внимательно рассматривать вошедшую. Невысокая и немолодая, лет шестидесяти, но выглядит очень ухоженной. Судя по породистому лицу, в годы собственного расцвета она была достаточно привлекательна: прямой аккуратный нос с тонкими ноздрями, четко очерченные губы – верхняя капризно вздернута, темные брови с драматичным изгибом и кошачий разрез глаз, под прессом возраста уже поплывший вниз. Дама, как видно, не гнушалась пользоваться легким макияжем, делающим ее чуть моложе. Седые волосы заплетены в высокий пучок, стройная, немного сухощавая фигурка упакована в элегантное платье оттенка «марсала» по местной моде и затянута в корсет, выгодно подчеркивающий все еще наличествующие, хоть и небольшие, формы.

– Не благодари, – хозяйка тут же выставила предупреждающе руку вперед, стоило мне только рот открыть, – отработаешь.

Я так и осталась сидеть с открытым ртом, не зная что сказать на это. Женщина расценила мое поведение по-своему:

– Или я ошиблась и у тебя все-таки есть, чем расплатиться?

Я промолчала. Разговор на этом застопорился. Странно, что никто не спрашивает, кто я и как дошла до такой жизни. Тут я решилась все же поинтересоваться о месте моего пребывания:

– Где я?

– В моем доме и заведении. Если быть точнее, в салоне, – сухо поведала спасительница.

– Я имею в виду, что это за место? – я неопределенно махнула рукой. – Город, страна…

Брови женщины удивленно поползли вверх:

– Ты не помнишь?

– Я не знаю, а не не помню.

Хозяйка посмотрела на меня, как на умалишенную, и молча вышла вон. А я пожалела, что так опрометчиво спросила.

Вскоре мне снова удалось задремать, не смотря на множество вопросов, роившихся в голове: от «как мне вернуться домой?» до банального «за что?». Наверное, таким образом – отключаясь – организм пытался бороться со стрессом.

Глаза открыла, когда предзакатные солнечные лучи расплавленным медом затопили половину комнаты, заставляя невесомые пылинки танцевать в воздухе. Словила вдруг себя на мысли, что по привычке уже в который раз пытаюсь сжать в кулаке крестик. Раньше всегда так делала машинально, когда одолевали проблемы, будто ища поддержку в этом маленьком кусочке металла. Хотя те тяготы и яйца выеденного не стоили по сравнению с ситуацией, которая сложилась на данный момент. Родители, наверное, с ума сходят – их дочь скоропостижно и крайне неожиданно скончалась. И именно сейчас мне не хватало моего украшения как никогда, но оно осталось лежать на тумбочке в благополучном мире, где еще вчера я строила планы на будущее.

– Вот тут кухня, – София махнула рукой направо. – За ней – кладовая. Слева – прачечная и мастерская Джонаса. Под лестницей – чулан.

В конце коридора тускло светилось маленькое оконце почти под самым потолком. Свет в конце туннеля. Я бездумно уставилась туда – сил плакать и размышлять о своей никчемной жизни уже не осталось.

Вчера после ужина кухарка София – та самая женщина, что заботилась обо мне – сказала, что меня определили ей в помощницы посудомойкой и кухонной разнорабочей: принеси, подай, помой, не мешай. Отрабатывать свое «спасение» буду неделю: так решила хозяйка, а дальше – по усмотрению. Ее или моему, я так и не поняла.

Первой и самой глупой мыслью было сбежать. Я, почти дипломированный специалист – и вдруг тарелки намывать и картошку чистить? Не для того я почти пять лет училась в университете! Однако, быстро пришло осознание полной моей беспомощности. Что здесь значит профессия журналиста? Ничего. Небось, женщинам и писать-то не разрешается. Да и читать, наверное, приходится украдкой, чтобы никто не заметил. Других талантов и умений у меня не находилось. Была бы я врачом или швеей – иное дело, а так… Только и остается что помогать кухарке и надеяться, что меня не выгонят: слишком свежи были воспоминания о первом дне в этом неласковом мире, а тут хотя бы крыша над головой есть и горячая еда.

И вот, стоило только выползшим из-за соседней крыши робким лучикам солнца заглянуть ко мне в комнату, как за мной пришла София. Пока я пыталась собрать мозги в кучку и уговаривала себя вылезти из-под теплого одеяла в остывшую за ночь комнату, та уже приготовила для меня униформу. Темно-синее строгое платье в пол, растоптанные туфли, комплект нижнего белья, состоящего из сорочки длиной до середины бедра и коротеньких панталон, и голубого цвета капор – головной убор с жесткими полями, суживающимися к затылку, и лентами. Все оказалось по размеру, а вот туфли, напоминающие балетки на завязочках, были мне слишком велики.

– Какая крохотная у тебя ножка, – всплеснула руками женщина с умилением. – Как у аристократок! Погоди-ка, принесу ветоши какой, подложишь.

К ее возвращению я как раз успела обмыться над тазиком и переодеться. Ткань казалась жесткой и пахла, как старый бабушкин шкаф: дубовый, громоздкий, он стоял в квартире, сколько себя помню, и долгое время был отличным местом для игры в прятки. Я старалась не думать о том, что, возможно, кто-то носил все это до меня. В любом случае, моя кокетливая шелковая сорочка слишком уж шокировала местный люд – не удивительно, что окружающие сторонились такой эпатажной девицы. Так что выбора у меня не было.

Итак, я напялила обувь и покорно побрела за Софией на экскурсию по дому и временному месту работы.

Мы, прислуга, жили на чердаке: я, кухарка, две горничных – Алексия и Диана, две прачки – Сара и Аркадия, мастер на все руки Джонас и дворецкий Никон. Отсюда вела винтовая лестница вниз, в мезонин, где проживала хозяйка Урсула. Мне стало любопытно, чем же она занимается? Жила женщина – старушкой ее язык не поворачивался назвать – одна, и, по словам Софии, семьи у нее никогда не было.

И буквально через пару минут, спустившись на этаж ниже, я узнала, что за бизнес ведет эта пожилая леди. На пониженных тонах – девушки еще нежились в объятиях Морфея в своих комнатах, расположенных по обе стороны от узкого полутемного коридора – она поведала, что в этом здании, на первом этаже размещается салон. Из расплывчатых объяснений я лишь поняла, что заведение сие вроде борделя, где труженицы ремесла не спят с клиентами, а лишь общаются с ними: выпивают, играют, танцуют с гостями и развлекают пением и разговорами. Сродни японским гейшам, только более развязным. Меня передернуло от отвращения: и в этом месте я буду жить и работать? Пусть они и не дамочки легкого поведения, но находиться с ними под одной крышей было противно – я бы до такого уж точно не опустилась.

Салон оказался большим помещением, с парадной, плавно перетекающей в столовую и анфиладу комнат. В каждой из них стояло по низкому столику, окруженному диванчиками и креслами. Выглядело все дорого и пафосно: позолота, бархат, антиквариат, оружие и охотничьи трофеи. Однако, вычурность эта была словно фальшивая купюра – если присмотреться внимательнее, обстановка теряла свою привлекательность: потертые ковры и подлокотники, местами прожженные табаком пятна в обивке мебели, слегка закопченный потолок и пыль на оленьих рогах. Здесь воняло алкоголем и дымом, застаревшими и въевшимися даже в стены.

Быстро пробежавшись по этажу туда и обратно, я оглушительно чихнула и потопала за Софией в подвал, где и находилась наша вотчина – кухня с допотопной печью, внушительных размеров столом и двумя длинными скамьями вдоль него. По периметру шкафчики, над ними – полочки, уставленные горшочками и маленькими плетенными коробами. И в углу мое рабочее место – низенький табурет у лохани с грязной посудой, над которой тускло поблескивал кран водопровода. Я мысленно порадовалась, что не придется таскать ведра с водой из колодца.

– Сейчас позавтракаем, я побегу на рынок, а ты помой, что со вчерашнего вечера осталось и начинай чистить картошку да овощи, – выдала план на утро кухарка, снимая с огня чайник, крышка на котором приплясывала под напором пара. – Остальная прислуга встает позже, надо будет их тоже накормить, а потом приготовить еду для девушек и хозяйки – они выходят к полудню. А там уже обед и ужин. Ужин готовим еще и на гостей, останется только нарезать сыр и мясо им на закуску.

Пока женщина сноровисто накрывала на стол, я принялась за мытье посуды. Увы, горячей воды, впрочем, как и «Фейри», не было. Я уж молчу про резиновые перчатки. Отлила немного кипятка из чайника, разбавила его холодной водой и стала тереть тарелки и толстостенные бокалы вонючей тряпкой.

Мы справились одновременно. На завтрак меня ожидала овсяная каша на молоке, яичница с хлебом и ароматный травяной чай с вкуснейшим черничным пирогом. Овсянку я постаралась проглотить не жуя – с детства не любила эту полезную гадость. Второе блюдо пошло веселее и вскоре я приступила к напитку с выпечкой. Уже не спеша, ела медленно и обстоятельно, наслаждаясь ягодным вкусом десерта:

– М-м-м…

– Нравится? – склонив голову на бок, как птичка, поинтересовалась кухарка.

– Очень! – честно сказала я, размышляя над тем, как впихнуть в себя оставшиеся пол куска. – Такое все натуральное!

– Натуральное? – недоуменно переспросила она, похлопав глазами, и стала убирать со стола.

– Ну, нет всяких там… – с языка рвалось «эмульгаторов, ароматизаторов и прочей чепухи», но я успела себя одернуть. – Э-э-э… Спасибо вам! Было вкусно!

София смущенно рассмеялась:

– Ох, да за что ж благодарить-то? Это дело мое – кухарить.

Глава 4

Спину нещадно ломило. Я прогнулась назад со стоном, чуть не выпустив луковицу из рук.

– Что? – со смешком спросила кухарка, щелкая ножом по разделочной доске. – Смотрю, не привыкла ты к такой работе?

Тяжелый вздох был ей ответом.

– Оно и ясно, – согласилась она. – Я сразу по твоим ухоженным ручкам все поняла: белые, нежные, холеные. Такие и не у каждой-то девицы из знати имеются!

Я продолжала молча чистить лук. Шелуха слишком пересохла и ломалась на мелкие кусочки, вместо того, чтобы аккуратно отделяться слоями, что усложняло мою задачу и раздражало.

На завтрак уже приходил народ из обслуги. Быстро поели, перекидываясь шутками и поглядывая на меня, чистящую в углу чуть вялую картошку, с любопытством, и убежали каждый по своим делам. Приблизительно моего возраста оказались Диана, Аркадия и Джонас, который уж слишком пристально смотрел меня, ни капельки не стесняясь. И даже когда я смерила его возмущенным взглядом, он не смутился, а игриво подмигнул. Парень был симпатичный: рослый, широкий в плечах, со спортивным телосложением и мужественным лицом – этакий деревенский мачо. Казалось, он так и фонтанирует здоровьем и энергией: румянец на щеках, густая каштановая шевелюра непокорно топорщиться в разные стороны, глаза задорно блестят. Судя по тому, как горничные нескромно флиртовали, борясь за внимание мастера, стоило держаться от этого экземпляра подальше – не нужны мне проблемы с коллегами.

Не лучше было отношение и со стороны второго и последнего представителя мужского пола – пожилой дворецкий косился на меня с подозрением и неприязнью. Сурово сдвинутые мохнатые седые брови и недовольно поджатые губы говорили о многом. Похоже, вот кто будет следить за каждым моим промахом, чтобы поскорее избавиться от новенькой посудомойки.

Ничего, справимся. В современных офисах есть и более достойные противники – уж я-то знаю по собственному опыту: кем я только не подрабатывала за время студенчества. Вдох – выдох, убрала со стола, помыла посуду и вернулась к корзине с луком. Его нужно было почти в промышленных масштабах: на обед планировались луковый суп и овощное рагу – со свининой для девушек и Урсулы, и без – для нас.

– Я вот все думаю, как же тебя занесло к нам, а? – спросила София, подбежав к печке – каша уже начала подгорать. – Да еще в таком непотребном виде! По тебе не скажешь, что ты из крестьян, да и сорочка твоя уж больно недешевая… Скажи честно, сбежала от жениха, что мамка с папкой сватали? Ну так это не беда – стерпится, слюбится, все ж не в обслуге ходить!

Язык так и чесался ответить: мол, я, тетушка, умерла и прибыла к вам из другого мира. Однако, промямлила другое:

– Не помню я.

Кухарка аж половник выронила – а мыть-то мне придется:

– Как это? Неужто так лихорадило тебя вчера, что и память отшибло?

– Не знаю, – пробормотала, добавив в голос печали и краем глаза заметив, как София подняла половник и снова сунула его в кашу, не ополоснув.

– А имя твое как, хоть помнишь? – поинтересовалась она.

– Кристина, – я не видела смысла придумывать новое.

– Хорошее имя, – сделала комплимент собеседница. – А еще что-нибудь? Сколько лет тебе? Откуда родом? Чем семейство занято?

– Не помню ничего, – опять соврала.

– Эх, бедняжка… – сочувственно покачала головой София и, упершись взглядом в низкий потолок, перекрестилась: – Храни тебя Господь, горемычную.

Когда я, наконец, покончила с ненавистным овощем, руки мои провоняли так, что можно было выбить слезу у кого-нибудь, лишь махнув конечностью в его сторону. Кухарка поручила накрыть в столовой, предварительно показав буфет, где лежит все необходимое. Облегченно вздохнула – это мне больше по душе, хоть я и не сильна в сервировке.

Расставив посуду и серебряные приборы на девять персон, я немного помаялась с тканными салфетками, пытаясь соорудить если не лебедей, то хотя бы что-то иное приличное, и уже собралась вернуться в подвал, как в столовой одна за другой стали появляться заспанные «работницы». Некоторые с любопытством, правда, быстро угасшим, разглядывали меня, некоторые – даже внимания не обратили. Что удивительно, реакция последних неприятно уколола меня: похоже, в их представлении, именно я стояла на несколько ступеней ниже, а не они.

С такими вот мыслями, оставившими осадок, я поспешила уйти вниз. Пока была наверху, успела чуть понаблюдать за девушками. Только одна из них оказалась действительно красива: пышные локоны цвета спелой пшеницы, вьющиеся до пояса, грудь, так и норовившая выпасть из тесного корсета, подчеркивающего осиную талию, и тонкие черты лица, которые немного подпортили слишком пухлые губы. Честное слово, если б не этот отсталый мир, решила бы, что красотка закачала туда ботокс. Остальные девушки, которых я смогла рассмотреть, не отличались выдающимися внешними данными: кто-то симпатичный, кто-то – абсолютно среднестатистический. Единственное, что бросилось в глаза: они не были похожими друг на друга – высокие и низкие, стройные и полные, с разным цветом волос и глаз. Последняя вошедшая вообще была темнокожей с копной мелких кучеряшек, обрамляющих ее голову, словно шарик шоколадного мороженного. Судя по всему, поговорка «на вкус и цвет…» работает и в этом измерении.

Спину нещадно ломило, тело было еще совсем вялым после болезни, да и ранняя побудка энергичности не добавляла, и больше всего в данный момент мне хотелось прилечь и вздремнуть часик или два, но неугомонная София уже приготовила для меня список заданий на вторую половину дня – почистить и нарезать овощи на ужин, помыть посуду из столовой, натереть до блеска бокалы и приборы для сегодняшних гостей. Об отдыхе можно было только мечтать.

Кухарка снова пыталась разговорить меня, пока мариновала мясо, но я не настроена была откровенничать: в голове роилось слишком много вопросов, на которых нет ответа, а посему велик был риск проколоться на расспросах женщины и сказать что-то не то. Этот мир не больно-то и ласковый к «попаданкам» – никакими уникальными способностями меня не наделил, в великие спасительницы всея вселенной не зачислил, и принца на белом коне не вручил. Так что придется держаться пока за то, что есть, а там будем действовать по обстоятельствам.

Но как бы я не храбрилась, стоило только Софии уйти наверх, по щеке предательски скатилась слеза и капнула на разделочную доску, щербатую от частого использования. От жалости к себе и собственного бессилия хотелось выть в голос. Почему я? За что? Из почти журналиста в посудомойку, у которой за душой ни гроша! Я уже готова была разрыдаться, как на лестнице послышался топот.

– Кристина, лови!

В мою сторону полетело яблоко – спелое, румяное и слегка подбитое с одной стороны.

– Чего скучаем, красавица? – Джонас, свесившийся через перила, лучился энергией и бодростью, отчего стал раздражать меня еще больше.

– Спасибо. Работу работаю, – нехотя отозвалась я, помыла фрукт и осторожно надкусила. Сок так и прыснул в стороны, и я на мгновение зажмурилась от удовольствия. Все-таки что ни говори, но развитие цивилизации сильно сказалось на природе – наши фрукты и овощи даже близко не стояли с тем, что росло здесь.

Мастер вразвалочку спустился вниз, приобнял меня, растерявшуюся, за талию и без сантиментов предложил, маслянисто поглядывая на мои губы:

– Сегодня ночью в кладовой.

– А ну-ка кыш отсюда, подлец! – кухарка, появившаяся из ниоткуда, шутливо замахнулась полотенцем, вечно свисавшим с передника, и спасла меня от излишне любвеобильного парня. – Нечего мне девку портить!

Джонас шустро ускакал наверх, подмигнув напоследок, а мои щеки пылали от праведного гнева и смущения. С чего София вдруг решила, что «девка не порченая», я не осмелилась спросить, но, как ни странно, она была права. Как-то так уж сложилось, что в свои двадцать четыре я все еще была невинна. Поначалу мне нравились недоступные мальчики, потом я с головой окунулась в учебу, а ближе к окончанию университета розовые очки сползли с переносицы: мне, к сожалению, попадались именно парни, не обремененные ответственностью и серьезным взглядом на отношения, что отбило всякое желание заводить роман. Карьера – наше все!

– Берегись этого кобеля, девонька, – проникновенно попросила кухарка, с кряхтением сгружая тяжеленный поднос с грязной посудой на пол рядом с лоханью. – Это он с виду такой складный да ладный, а внутри – гнилой, что прошлогодняя картошка по весне.

– Да я уж поняла… – промямлила я, отложив яблоко, растерявшее всю свою привлекательность, и поплелась к корыту – надо было поскорее помыть все, пока остатки еды не присохли. – Спасибо, что заступились.

Женщина тяжело вздохнула, присев на скамью:

– Жалко тебя, несмышленую… Вот нутром чую, нелегкая судьба у тебя.

Я, ничего не ответив на это, отвернулась к лохани и стала намывать тарелки.

К обеду справилась с посудой, стараясь хоть как-то приглушить недовольное бурчание желудка – активная физическая работа требовала усиленного питания, а запахи, витавшие на кухне, настойчиво дразнили обоняние. За столом села подальше от мастера и полностью погрузилась в поедание вкуснейшего лукового супа с ароматной корочкой свежеиспеченного хлеба. Все активно общались, кроме дворецкого и меня, временно притворившейся глухонемой. После мисочки рагу я почувствовала себя если и не счастливой, то на пути к этому блаженному состоянию. А уж когда закончила с уборкой после обеда и София разрешила мне покемарить пол часика, я и вовсе взлетела на чердак, словно не было никакой усталости. Быстро скинув униформу, залезла под одеяло, и тут же провалилась в сон без сновидений.

Тридцать минут пролетели незаметно: казалось, я только сомкнула веки, а вот уже кухарка трясет за плечо – пора. Нацепила одежду и понуро потащилась вниз, в свою личную преисподнюю. Накрыла стол в столовой, стараясь не столкнуться на этот раз с девицами и не наткнуться на Джонаса, натерла тряпицей бокалы и маленькие вилочки и пошла на второй этаж отнести луковый суп и травяной отвар – одной работнице салона не здоровилось. Я тихонько поскреблась в комнату, но не получив ответа и решив, что девушка спит, вошла и тут же смутилась. Кажется, я не вовремя: из-за боковой двери, скорее всего скрывавшей санузел, послышались сдавленные звуки. Похоже, болезная перепила вчера с клиентами. Стараясь не шуметь, я быстренько поставила поднос на тумбочку рядом с кроватью и выскочила из комнаты.

И опять: очередные грязные тарелки, которые мне, судя по всему, скоро сниться будут. К сожалению, такая немудреная работа не задействовала мозги, а посему я принялась размышлять. Для начала, что девушки живут тут недурно: комната, в которой я побывала, просторная и обставлена со вкусом. Не шикарно, но явно намного лучше моей клетушки под крышей. И снова навалилась хандра и отчаяние, свернувшееся тугим тяжелым клубком где-то в районе солнечного сплетения. От одной только мысли, что я проведу всю жизнь в объедках, на кухне с маленькими мутными оконцами под потолком, становилось тошно.

На улице стемнело, но, видимо, здесь о графике работы слыхом не слыхивали – пока София, напевая себе под нос какой-то незатейливый мотивчик, резала сыры и вяленное мясо тонкими ломтиками, я мыла виноград, дыню и какой-то незнакомый фрукт размером с яблоко, с толстой, немного шершавой, светло-коричневой кожей. Диана, неожиданно оказавшаяся с кокетливой прической и простеньким макияжем, минут сорок назад спускалась вниз, чтобы сообщить, что гости уже пришли. И я очень надеялась, что они не задержатся надолго – спать хотелось неимоверно, хоть спички вставляй. Сорвав пару виноградин с кисти, добавила к ним маленький сырный обрезок и закинула в рот. М-м-м, вкуснятина!

Кухарка засмеялась, заметив мой кулинарный экспромт:

– Кристина, кто ж так ест? Оно же невкусно вместе!

Я загадочно улыбнулась:

– А вы попробуйте.

Женщина помотала головой, вручая мне поднос с небольшими тарелочками, на которых лежала нарезка:

– Еще чего! На отнеси-ка Диане, да особо не мелькай перед гостями.

Я потащилась наверх. Смех, доносившийся из двух салонов, было слышно за версту. Устроилась, опершись о комод так, чтобы клиенты меня не видели, и молча стала ждать, когда служанка обратит на меня внимание.

– Девушка, а вы как считаете, – неожиданно раздался веселый басистый голос за спиной, от чего я чуть не перевернула поднос: – Как искоренить бедность?

На меня, ожидая ответа, в упор смотрели два гостя, слегка подвыпившие, о чем свидетельствовали румянец на щеках и блестящие глаза.

– Кого это ты там спрашиваешь? – поинтересовались за столиком. Им не было меня видно за комодом и стоящим на нем вазоном с разросшимся кустом. – Покажись, милашка, не стыдись, что ты там прячешься?

Очередной взрыв хохота. Я несмело выдвинулась вперед, понимая, что влипла. Ненавижу пьяных: от них можно ждать, чего угодно и чего совсем не ожидаешь. Лицо, как обычно, горело от пристального внимания, а язык превратился в неповоротливый сухой кусок наждачной бумаги. Одна из причин, почему я не пошла на журфак телерепортером, а выбрала профессию, где тебя не видно за страницами собственной писанины.

Глава 5

– Так как вы думаете? – повторил свой вопрос высокий бородач, комплекцией напоминающий богатыря. Все уставились на меня, а одна из девушек, сидящая на подлокотнике кресла, которую мне еще не довелось видеть – рыженькая и курносая, рассмеялась:

– Это наша новая посудомойка, там мозгов с горошину, откуда ж ей знать?

И черт меня дернул ответить, хотя была бы умнее, промолчала, подтвердив статус недалекой обслуги. Но мне стало обидно – задета была чувствительная струна, называемая гордостью.

– Как минимум, обеспечить людей рабочими местами, – высказала я свое мнение.

– А как же благотворительность? – спросил пожилой спутник бородача, с интересом поглядывая на меня. – Мы должны помогать страждущим в беде – так говорится в Божественных Началах.

– Кто вам мешает заниматься этим? – задала я встречный вопрос, передавая поднос Диане. – Потратьте свои деньги на новую фабрику, например, или откройте университет для бедных, где они могут научиться профессии. Дай человеку рыбу – и он будет сыт один день, дай удочку – и он будет сыт всю жизнь.

И в наступившей тишине, прозвучавшей, как гимн моему триумфу, я удалилась, столкнувшись в дверях с Урсулой. В ответ на приветствие та смерила меня холодным взглядом, но нагоняя не последовало, и я, облегченно вздохнув, спустилась на кухню. Что-что, а проблемы с хозяйкой мне не нужны.

– Кто тебя надоумил есть виноград вместе с сыром? – полюбопытствовала кухарка, как только я вернулась.

– Ну… – растерянно промямлила я. «Почему она у меня спрашивает? Что сказать? Прочитала в поваренной книге?» – проносились мысль в голове. – «А можно ли читать женщинам в этом мире?» Наконец, после слишком долгого молчания, выдавила уже привычное: – Я не помню.

– Я… попробовала, – не стала скрывать София. – Это необычно, но и вправду вкусно. Может еще что-нибудь подскажешь? Госпожа Урсула и гости любят диковинки.

Рецептов я знала много: готовить любила и часто удачно экспериментировала. Надо отдать должное моей маме – этот талант мне достался в наследство от нее. После недолгих раздумий я предложила бартер, внутренне скрестив пальчики:

– За рецепт – четверть монеты с лилией. Каждый день буду предлагать меню из нескольких блюд. Вместе готовим, вместе делаем грязную работу. И перерыв днем на полчаса дольше.

Кто знает, может однажды меня выкинут отсюда, а так – какая-никакая копеечка накоплена будет. Я уже поняла из бесед обслуги, что монета такого номинала – стоимостью с хороший ужин на двоих в приличной корчме, две – комната в трактире (во время завтрака гуляка-мастер жаловался на потраченное с очередной дамой сердца).

– Не простолюдинка ты, – медленно произнесла женщина, прищурившись. – Точно не простолюдинка. Начнем завтра.

Внутренне ликуя от представившейся возможности заработать собственные деньги, я сказала:

– Нам кое-что понадобится. Сможете попросить Джонаса смастерить?

И, пока кухарка замешивала тесто и ставила пирог в печь, я объяснила ей, как выглядит венчик, формочки для кексов, шпажки для канапе и прочая кухонная утварь, которой здесь я не заметила. Она недоуменно хмурилась, тщетно пытаясь угадать предназначение каждой вещицы. К тому моменту, когда кухня наполнилась голодными коллегами, мы как раз закончили.

Я устало жевала пирог с капустой и грибами, прикидывая в уме, какими рецептами можно воспользоваться в этом мире. На этот раз Джонас сел напротив меня, портя аппетит своим самодовольным видом, то и дело сально подмигивая мне. Я уж начала даже переживать, как бы глаз у него не заклинило от такого усердия. Девушки недовольно посматривали в мою сторону, но не осмеливались предъявлять претензии, а лишь перемывали косточки какой-то Лорелин.

– Похоже, граф Дорт-таки обрюхатил эту фифу, – заговорщицки произнесла Алексия с набитым ртом. – Завтра придет лекарь проверить – я слышала, как госпожа с ним договаривалась, но я уверена, что дуреха на сносях – уж я-то в таких делах разбираюсь, насмотревшись на своих четверых сестер.

– Ох, бедняжка, – покачала сочувственно головой кухарка. – Граф дитятко точно не признает… За все время, что я тут – а это, почитай, уже второй десяток годков пошел – никогда такие истории не заканчивались добром. Алессандра, Царствие ей Господне, так и руки на себя наложила. Хорошая девочка была, только сильно доверчивая…

– Так Лорелин и надо, – буркнула Диана, вяло ковыряясь в пироге. – Нечего ноги было раздвигать перед ним. Она, небось, думала, что он ее отсюда вытащит и заживет она, как графиня, в мехах да шелках …

– Как бы не так, – хмыкнул дворецкий, уставившись в кружку с отваром из сухофруктов. – Правила для всех одинаковы – никаких постельных дел с гостями.

– Ой, да ладно вам! – недовольно воскликнул мастер. – Ну покувыркались они маленько, что ж с того? Дело хорошее. Надо было только амулет обновить вовремя, да, видать, забыл ухажер ее и ребеночка-то и заделал.

Я тихонько вникала в разговор и все больше удивлялась, стараясь не показывать эмоции. Похоже, речь идет о девушке, которой я относила еду в комнату. Надо же, а я думала, у нее алкогольное отравление. Не меньшее удивление вызвало другое – амулет, оберегающий от зачатия. Любопытно, это просто суеверие или в измерении, куда меня так некстати занесло, есть настоящая магия? Возможно, это потенциальный путь домой?

Мне хотелось тут же расспросить кого-нибудь, но я понимала, что это слишком рискованно, поэтому просто молча прислушивалась к беседе, тема которой вскоре плавно перешла на городские сплетни. В этот раз обслуга долго не засиживалась и разбрелась по своим комнатам на чердаке, а за ними, быстро помыв посуду, потопала и я – на часах в холле стрелки приближались к десяти. Гости, навеселившись, отправились по домам, оставив после себя витать в воздухе неприятный тяжелый запах спиртного и табака. Кое-как ополоснувшись в тазике и жалея об отсутствии горячего душа, я улеглась в постель, застонав от удовольствия. Не особо мягкая перина ощущалась после тяжелого, насыщенного трудового дня, словно райские облака. Ноги отнимались, спина гудела, а кожа на руках, казалось, постарела лет на пять, и последней моей мыслью было: надо валить из этого дрянного мира как можно скорее. Стоило только коснуться голове подушки, как меня поглотила темная пучина глубокого и крепкого сна. Да, валить поскорее…

– Начнем, пожалуй, – решила я, дотошно осмотрев предметы утвари и не обратив никакого внимания на обиженный взгляд Джонаса. Кажется, он был уверен, что я приду на встречу в кладовой и сейчас силился понять, как же так могло случится, что его планы рухнули. Каким бы отвратительным человеком он не был, мастером он оказался отличным – все было выполнено почти идеально, без сучка и задоринки, не смотря на то, что предметы эти он создавал впервые и по одному лишь описанию.

Утро началось до невозможности рано, но сегодняшнее несло с собой надежду. Кухарка, как и договорились, помогла мне помыть посуду, оставшуюся после гостей, затем мы вместе приготовили нехитрый завтрак для персонала, состоявший из оладушек со шкварками и луком, и творожной запеканки со сметаной и ягодами. Оба блюда зашли на «ура» – особенно они понравились дворецкому, который уплел их с удовольствием и похвалил Софию, отчего та довольно раскраснелась. Искоса взглянув на меня, она уже хотела признаться, что заслуга в этом не ее, но я глазами остановила женщину. Лучше пусть думают, что это ее посетило кулинарное вдохновение, а мне пока высовываться не стоит – вчера уже и так перед гостями «засветилась».

Насытившись, все отправились по своим делам, а мы убрались на кухне и собрались идти на рынок. В холле нам повстречалась Урсула. Вид ее был недовольный и слегка заспанный. Она рассеяно поздоровалась с нами и снова уставилась в окно. Выйдя через черный ход, мы не торопясь двинулись по улице, залитой солнечным светом. Людей было пока мало, но я все равно старалась держаться поближе к кухарке – город не знала и могла с легкостью заплутать.

Рынок можно было определить издали по какофонии звуков и запахов. Уже отсюда чувствовались вонь навоза и аромат пирожков с яблоками, слышались крики зазывал, конское ржание и лай собак. А когда мы подошли поближе я, кажется, поняла, почему на улицах было мало людей – похоже, весь город или значительная его часть собрался здесь. Я подавила в себе желание ухватиться за подол Софии, будто дитя малое, и сосредоточилась на том, чтобы не потерять ее из виду. Что было затруднительно, так как мы двигались по направлению к недавно взошедшему солнцу, светившему прямо в глаза и безжалостно слепившему.

Кухарка уверенно двигалась по рядам – я лишь диктовала ей список продуктов, а наши корзинки все больше тяжелели. Мы уже готовились вернуться домой, как толпа внезапно оторвала меня от спутницы и понесла в противоположном направлении. Зная, что в таких случаях лучше не упираться, а расслабиться и двигаться вместе с ней, иначе есть риск быть затоптанной, я покорно отдалась воле течения, стараясь лишь докричаться до Софии. Но, то ли моих вокальных потуг было недостаточно, то ли женщина вообще забыла, что я тянусь за ней прицепом – она даже не обратила внимания на мое исчезновение.

Меня отнесло метров на двадцать и выплюнуло возле фонтана, вокруг которого, как ни странно, не было никого, кроме человека в легком сером плаще с капюшоном. Я присела на бортик, решив подождать кухарку тут – все равно людской поток не даст мне сейчас вернуться обратно. Вдоволь налюбовавшись на мелкую рыбешку с серебристой чешуей, почувствовала на себе тяжелый взгляд. Обернулась и увидела, как мужчина в плаще, сидящий наискось, пристально смотрит на меня серебристыми, словно ртуть, глазами. На мгновение меня бросило в жар, потом в холод, и я отвернулась, подивившись собственной странной реакции. Человек был средних лет, ничем не привлекательный, и такой же серый и невзрачный, как и его одежда.

Тут же я почувствовала, как меня дернул кто-то за руку и шустро потащил в толпу – я едва успела схватить свою корзинку. София – а это была именно она – испуганно и сердито зашипела на меня, стоило нам только удалиться на приличное расстояние от фонтана:

– Не смей смотреть ему в глаза! Это же Слуга Господа! И как тебя только угораздило! Боже, прости ее неразумную, ибо не знает, что творит…

Так, причитая и волоча за руку, она быстро дотянула меня до дома, где нас ждал сюрприз в виде женских криков, доносящихся из холла. Кричала та самая красивая блондинка с шикарными формами, что привлекла мое внимание во время первой встречи с девушками. Теперь она была не так притягательна – лицо было красным и опухшим от слез, гнев исказил черты, а уж ругательства, непрерывным потоком льющиеся из пухлых губ, тем более не красили. Урсула открыла дверь парадного входа и в момент, когда разъярённая фурия решила перевести дыхание, она тихо и четко произнесла:

– Выметайся.

Спокойно, без криков и топанья ногами, как подобает истинной леди.

– Ты нарушила самое главное правило моего дома. Я из жалости к твоему будущему ребенку разрешила остаться на несколько дней, пока не найдешь другое жилье. Но ты своим отвратительным поведением свела все мое сочувствие на нет. Убирайся сейчас же. Вещи доставят вечером.

Разом побледнев от ярости, блондинка выскочила из здания. Хозяйка закрыла за ней дверь, распорядившись больше не впускать ни под каким предлогом «эту вертихвостку», и приказала сегодня же убрать освободившуюся комнату. Мы, как невольные свидетели скандала, подождали, пока Урсула удалится в свои покои, и только тогда осмелились пересечь холл.

Чуть позже мы с кухаркой принялись за завтрак для госпожи и девушек. Недолго думая, женщина решила повторить то, что мы готовили для персонала – закрепить успех, так сказать.

– София, – я так и не смогла сдержать любопытства, – кто это – Слуга Господа?

– Что же это я… – всплеснула руками кухарка. – Ты совсем ничего не помнишь? Даже это?

Я отрицательно помотала головой. Женщина присела на лавочку, жестом предложила мне сделать то же.

– Над всем сущим хозяин – Господь. По его подобию были созданы и мы. Когда на свете стало слишком много зла, Бог выбрал себе несколько Слуг, чтобы они присматривали за порядком. Как же тебе объяснить-то?.. Думается мне, ты грамоте обучена? Я тебе дам книжицу одну, там и картинки есть, если читать не умеешь.

Благодаря вывескам, коих на улицах было множество, я уже знала, что местная письменность хоть и выглядит иначе, но не вызывает у меня проблем с пониманием. Поэтому я сразу же согласилась взять книгу – можно будет посмотреть в свободное время. Пока София готовила, я накрыла на стол и вернулась на кухню чистить картошку. В планах было мясо по-французски с обучением домашнему майонезному соусу и грибной суп-пюре. Время за кулинарными уроками бежало быстро, а с грязной работой справляться стало легче, благодаря помощи кухарки. На перерыв я шла вполне довольная собой, вертя в руках небольшой томик в затертой кожаной обложке и намереваясь подремать.

Глава 6

Я уныло тащилась по улице, изнывая от жары в своем допотопном платье и кляла себя за то, что наткнулась на хозяйку. Она поручила отнести книги в библиотеку и взять те, что указала на листочке. На мои несмелые попытки намекнуть, что я посудомойка, а не девочка на побегушках, Урсула холодно напомнила, что я отрабатываю свое спасение, а уж как именно – это на ее усмотрение.

Вот поэтому вместо заслуженного отдыха я плелась по незнакомым улицам, спрашивая дорогу у редких – видимо, полуденная жара была у горожан не сильно популярным временем для прогулок – прохожих и стараясь держаться тенька. В руках – котомка с книгами, в кармане – список, составленный каллиграфическим почерком пожилой леди.

За следующим поворотом, после моего продолжительного петляния по узким улочкам, наконец-то обнаружилась библиотека. Здание представляло собой двухэтажный образчик эпохи барокко – тяжеловесный, с уймой декоративных финтифлюшек и огромными французскими окнами. Я вошла внутрь, с удовольствием окунувшись в прохладу холла, и поднялась наверх по широкой мраморной лестнице – на первом этаже находились частные кабинеты и административные помещения, как услужливо гласили таблички указателей, в подвале – архив и склад, а на втором – непосредственно сама библиотека и читальня.

Стоило мне подняться, как я тут же замерла, словно истукан, перед большой, выбитой неизвестным мастером на стене, детальной картой мира. В голове промелькнуло сожаление, что у меня отнюдь не фотографическая память. После тщательного исследования карты, я направилась к библиотекарю, которая с любопытством поглядывала на меня.

– Добрый день, госпожа, – дружелюбно поздоровалась она первой. – Вижу, вы заинтересовались географией?

– Здравствуйте, – поприветствовала я пожилую, даже старую, я бы сказала, женщину, смущенно. – Я… Я просто смотрела.

– Ну что вы, деточка, не стоит краснеть за жажду знаний, – пожурила меня библиотекарь. Ее глаза на испещренном морщинами будто пергамент лице не выцвели, как у всех представителей преклонного возраста, а лучились светом, и из-за этого несоответствия она казалась моложе.

– Я принесла книги моей хозяйки, Урсулы Гринвуд, – призналась я и, положив список на невысокую стойку, добавила: – И вот, что она хотела бы взять.

Старушка забрала книги, отметила что-то в толстом, исписанном непонятными значками, журнале, затем бегло просмотрела записку госпожи и, не глядя на меня, поинтересовалась:

– А сами вы не хотите почитать чего-нибудь?

– Я? – растерянно поморгав глазами, промямлила: – Я не могу.

Библиотекарь, удивленно вскинув брови, уставилась на меня:

– Неужто госпожа Гринвуд изменила своим взглядам на образование и стала запрещать своим девочкам посещать читальню? Или такая очаровательная леди до сих пор читать не умеет?

Я впала в ступор. Похоже, она меня приняла за девушек из салона. В голову сразу ворвался вихрь мыслей.

– Нет, ну что вы… Я умею…Я бы с удовольствием, – даже стала запинаться от волнения, – но не знаю, как… получить разрешение посещать читальню.

Собеседница разразилась беззвучным смехом, быстро перешедшим в сухой кашель:

– Все до элементарного просто… Кхе-кхе… я запишу вас, сниму отпечаток … кхе-кхе… и все – можете идти выбирать книги. После чтения обязательно верните. В ином случае, уж поверьте, найти вас по отпечатку не составит никакого труда.

– Тогда давайте, – оживилась я, – записывайте.

Вот где я возможно отыщу информацию, необходимую, чтобы вернуться домой. Спасибо Урсуле за испорченный дневной сон!

Я назвала свое имя и временное место работы, на отсутствие фамилии библиотекарь негромко хмыкнула, но все же занесла меня в журнал. А потом она попросила приподнять руку ладонью вниз и не двигаться и, положив свою на стойку ладонью вверх, аккурат напротив моей, что-то еле слышно прошептала. От того, что произошло следом, я еле смогла сдержать крик восторга.

Магия!

Это была настоящая магия. Я видела, как мягкое желтоватое свечение появилось из руки старушки, тепло коснулось моей ладони, и снова вернулось к ней. Моя челюсть пробила пол и оказалась где-то в районе архива. Мне хотелось скакать от радости и плакать одновременно. Библиотекарь недоуменно посмотрела на мое ошарашенное лицо, но не стала комментировать, лишь пожелала приятного чтения и посоветовала обращаться к ней, если возникнут вопросы. Я двинулась к стеллажам, услышав вдогонку ее просьбу перед уходом забрать книги Урсулы.

У меня было всего минут десять, чтобы найти нужную литературу. В первую очередь, что-нибудь по политической и экономической географии, потом, пожалуй, что-то вроде магического справочника. Атлас удалось отыскать почти сразу же – раздел находился на первом ряду стеллажей, а вот со вторым было сложнее – под книги данной тематики была отведена добрая четверть зала.

В итоге, я все же смогла найти университетский учебник основ магического ремесла, забрала заказ хозяйки, поблагодарив библиотекаря, и пулей бросилась назад – я опаздывала и надеялась, что кухарка не будет держать зла на меня. Пока добежала, вся взмокла – солнце нещадно припекало, а на улице ни малейшего ветерка. К счастью, дорогу нашла быстро и по приходу первым же делом зашла в комнату обтереться влажной тряпочкой. Затем спустилась вниз и робко постучала в покои хозяйки. Раздалось приглушенное:

– Войдите.

Я поспешила последовать приглашению. В гостиной едва уловимо пахло ландышами и было сумрачно – окна скрывались под толстыми шторами темно-зеленого цвета, почти не пропуская свет, но я все же смогла рассмотреть немного обстановку. Колченогие, обитые зеленым же жаккардом с растительным узором, диванчик и два кресла, журнальный столик из темного дерева, на стенах – фисташкового оттенка шпалеры, на полу – некогда дорогой, но уже потрепанный ковер темно-изумрудного цвета. В одном углу, рядом с дверью в спальню – искусно выполненная скульптура дерева, в другом – разместилось зеркало в полный рост, напротив которого стояла Урсула, всматриваясь в собственное отражение и бросив через плечо:

– Книги положи на стол.

Я быстро избавилась от ноши и, посчитав свой долг выполненным, двинулась к выходу, когда в воздухе прозвучало, словно гром среди ясного неба:

– Вечером ты займешь комнату Лорелин, а с завтрашнего дня – начнешь обслуживать гостей.

– Но…

– Есть возражения? – вопросительно приподняла одну бровь женщина, повернувшись ко мне.

– Я… не сильна в этом, – возразила я, пытаясь успокоить заколотившееся сердце. С одной стороны, такое скорое повышение по карьерной лестнице радовало – прощайте грязные тарелки и тяжелый физический труда, но, с другой стороны, развлекать богачей меня не прельщало.

– Ты симпатична и умна – этого достаточно, – сказала, как отрезала Урсула, и вновь вернулась к своему двойнику в зеркале, всем видом показывая, что разговор окончен и возражения больше не принимаются.

Ошарашенная новостью, я поплелась на кухню, где меня уже ждала встревоженная София:

– Вернулась! Я уж думала, ты снова потерялась или еще чего случилось по дороге. Что такое? На тебе лица нет!

– Нет, – я замотала головой, пытаясь собраться с мыслями. – Госпожа приказала мне с завтрашнего дня работать в салоне…

– Ох, счастье-то какое! – кухарка на радостях обняла меня. – А чего тогда будто сама не своя?

Я ничего не ответила, растерянно катая луковицу по столу.

– Это получается, будешь вместо Лорелин, да? Свято место пусто не бывает. Ну и здорово, – продолжала бормотать женщина, и вдруг спохватилась: – А как же с рецептами?

Вынырнув из раздумий, предложила кухарить сразу после завтрака – хоть девушки и неплохо зарабатывали на чаевых, но лишняя копеечка не помешает, да и не хотелось Софию огорчать. Та облегченно вздохнула, мы сообща помыли посуду после обеда и стали готовить ужин – запеченного карпа в сметане с луком, легкий овощной салат и творожную запеканку с компотом. Рыба хоть и лежала без воды с самого утра, все еще трепыхалась, и пришлось повозиться, чтобы она не подавала признаков жизни. Мысли роились в сознании, словно побеспокоенные пчелы: магия, новая комната, работа в салоне – слишком много событий для одного дня.

Предложила кухарке для гостей сделать разных видов канапе, потому как не было ни сил, ни желания долго корпеть над закусками. Пока женщина мыла фрукты, редис и помидоры, я начала вырезать формочкой ровные квадратики и кружочки из сыра, ветчины и обжаренных ломтиков хрустящего хлеба. Дальше в ход пошли и маринованные огурчики, и кусочки засоленной форели, и перепелиные яйца. Справились быстро, и София сама понесла наше кулинарное творение наверх – все никак не могла насмотреться на «пики», как она сама назвала их. Вернулась довольная и сияющая, как начищенный самовар – госпожа одобрила новое блюдо и даже приказала отложить для нее несколько штучек, каждого вида по одной.

К тому моменту, когда за столом собрались все, я морально и физически выдохлась и совсем не обратила внимания, как на кухне воцарилась непривычно гнетущая тишина. Не заметила и странные переглядывания между девчатами – была занята вытаскиванием ненавистных костей из карпа и единственное чего хотелось – это пойти наконец в свои новые хоромы и лечь спать.

– Что-то отвару захотелось, – преувеличенно громко, посреди стоявшего безмолвья, произнесла Диана и встала из-за стола, чтобы набрать кипятку, бурлившему в котелке.

– Ой, и мне налей, – попросила Алексия, сидевшая рядом со мной, подхватившись со своего места, и стала рыться в холщовых мешочках с листьями смородины и земляники, мелиссой, лимонником, мятой и другими травами, которых я знать не знала. По кухне поплыл дразнящий нос сладкий аромат, отчего тут же захотелось чаю, но я уже наелась, а привычки просто попивать напиток без ничего вприкуску у меня не было. София на радостях от похвалы хозяйки отпустила меня сегодня пораньше, чем я и решила воспользоваться сразу же после ужина. Уже хотела встать из-за стола, но зацепилась подолом юбки за деревянную загогулину у его ножки и, тихо ругнувшись, нагнулась, чтобы освободить ткань из плена. Платья до пят – это, конечно, очаровательно, но абсолютно не практично.

То, что произошло далее, никак не хотело укладываться в моей голове. Вот я наклоняюсь, в тот же момент раздается сердитый старческий голос:

– Не смей!

И сию же секунду спину обжигают горячие капли. Я взвизгнула от боли и подскочила, по ходу дела еще и знатно приложившись затылком о край стола. Столешница, залитая кипятком, исходила паром, и мне стало жутко от мысли, во что превратилась кожа на моей спине.

– Я… я не хотела, – залепетала Диана, – оно случайно…

Кожа на ее лице пошла багровыми пятнами от стыда.

Кухарка обеспокоенно подскочила ко мне:

– Доченька, ты как? Пойдем наверх, я позову лекаря.

– Дура безрукая, – процедил Джонас, сплюнув на пол. – А если б ты ей на лицо кипяток вывернула?

Спина горела, но боль казалась терпимой: то ли я все еще была под влиянием шока, то ли на меня попала незначительная часть воды. София осторожно взяла меня под локоток и повела наверх. И уже на верхних ступеньках я услышала ледяной тон дворецкого, от ярости переходящий в шипение:

– Вон! И чтобы духу твоего здесь больше не было! А я уж, будь уверена, подсуечусь, чтобы в этом городе тебя ни в одном доме не приняли! И тебя это тоже касается, Алексия. Уж не думал я, что ваши завистливые разговоры доведут до такого! Пригрел змей на собственной груди…

Мне оставалось лишь пожалеть девушку, получившую излишне строгое и несправедливое наказание за свою неловкость. Да и Алексия здесь-то причем? Я недоумевала, София что-то сердито бормотала себе под нос.

– Он всегда так жестко реагирует на промахи остальных? – поинтересовалась я у нее, отпирая дверь.

– Промахи? – растерянно повторила она, потом на ее лице промелькнула догадка: – Ты решила, что Диана… Ну, может так оно и лучше.

И только тут до меня стало доходить, что же произошло на самом деле. И от этого понимания у меня волосы на голове встали дыбом. Это не случайность – девушка целилась мне в лицо, но нелепая деревянная завитушка на ножке стола подпортила планы служанок – кто же знал, что я нагнусь в самый решающий момент, и весь кипяток прольется мимо, лишь зацепив спину. И причина банальна до безобразия – слепая зависть: как же – они работают здесь уже пару лет, и как ходили в обслуге, так и остались, а тут пришла какая-то выскочка и через пару дней уже заняла такое желанное место.

В моей новой комнате кухарка помогла аккуратно снять одежду и пошла за мазью. К счастью, ожог оказался не сильным, по словам женщины. Она обработала рану, наложила повязку и, наказав ложиться спать, ушла в расстроенных чувствах.

Глава 7

Я открыла глаза и, перевернувшись на спину, сладко потянулась, отчего тут же зашипела – напомнила о себе боль от ожога.

Наконец-то.

Выспалась.

Судя по тишине на этаже, до завтрака еще было время – его я решила уделить книгам, стопочкой лежащим на тумбочке. Кратко просмотрела ту, что дала София. Она была нудной, написанной сложным языком и представляла собой описание создания мира и летопись становления местной религии. Про Слуг Господа упоминалось в самом конце, да и то – весьма кратко. Бог избрал себе шесть наместников на земле, и от каждого пошел свой вид: среди Темных Высших появились Говорящие с мертвыми, среди Светлых – Целители, в свою очередь, некоторые из гельдов стали Видящими скрытое, нимеиды – Источниками, осты – Воинами, а людской род обзавелся Жрецами. Последователи каждого наместника, прошедшие испытание успешно, приносят клятву служения и надевают плащ (черный, голубой, серый, зеленый, красный и белый соответственно), чтобы противостоять темным силам. Далее шли описания подвигов тех самых первых Слуг Господа, щедро сдобренные картинками, и на этом томик заканчивался.

Следующим в очереди был атлас. На первой же странице он мог похвастаться цветной картой, увеличенную копию которой я уже видела в библиотеке. Мир представлял собой четыре континента: два поменьше из них были слеплены наподобие круга, разделенного поперек на равные части узким проливом, с левой стороны от них расположился неровный треугольник третьего, а с правой – длинной дугой, сужающейся к концам, изгибался четвертый континент. Прямо посередке между ними большой остров – Каттан: нейтральная зона, привечающая представителей всех рас, сосредоточие международной торговли и магии – здесь расположилась единственная alma mater волшебников – Роккаттан.

Первые два континента заняли Темные и Светлые Высшие, захватив соответственно Север и Юг. Локкеньен, по большей части покрытый дремучими лесами и болотами, ближе к верхушке карты переходил в горы, у подножия которых с выходом к океану и разместилась его столица – Крес. И Эйлиньен – вотчина Целителей, холмистый, озерный край, также густо заросший лесом, с центром в Милле-на-Арэ, стоящей на берегу того самого пролива Арэ, природной границей проходящего между континентами.

Третий континент был представлен четырьмя населенными людьми странами. Ахвэ, Истара, Эрдиль и Лирия, разделенные прямо посередке горами Шан-Аннара, походили друг на друга и размерами, и природными условиями. Здесь не очень-то жаловали чужаков, отгородившись от всего мира и ведя уединенной образ жизни, так что атлас весьма скудно описывал их. А вот ниже от них по карте, находились Изумрудные острова, в противовес континенту принимающие в свое лоно всех подряд, включая преступников и тех, кто бежал от войн, регулярно вспыхивающих то тут, то там.

И, наконец, последний и самый густонаселенный континент делили между собой шесть стран. Внизу на карте расположилась Империя Ласгельд – пустынная и скалистая земля гельдов, лишь на севере дающая жизнь скупой растительности, где и приютился жаркий Эшриад, один из самых древних городов. Далее шел влажный тропический лес Нимеи – родины Источников, со столицей в крохотной Руане.

Всю среднюю, равнинную часть континента заняли человеческие поселения, разбившиеся после долгих внутренних дележек на три страны. Процветающее королевство Корда с монархом в Реме, протянувшееся с юга на север и жадно захапавшее себе почти все западное побережье. Сараут, где столицей числился Нор-Эст, властно удерживаемый рукой тирана. И Княжество Бовель – прославившееся своими ремесленниками, гильдии которых сосредоточились в Мире, и ими же управляемое – капитализм на лицо.

И самую верхушку дуги населяли осты – жители сурового, продуваемого всеми ветрами Гар-Оста, в недрах вечно заснеженных гор которого спрятался Дран.

Теперь мне было интересно, в какую же из стран меня занесло. По моим догадкам выходило, что это либо Корда, либо Бовель. Я уж было собралась за последнюю, и самую важную для меня книгу, но недовольное урчание в животе и шум в соседних комнатах напомнили, что голод нужно утолять не только интеллектуальный. Нехотя поднявшись, я поплелась в ванную и, сдвинув разболтавшуюся за ночь повязку вбок, осмотрела ожог в небольшом круглом зеркале. Ну что же, все выглядело не так пугающе, а может это мазь оказывала такой поразительный исцеляющий эффект, но волдырей не было – лишь несколько красных пятен размером с мелкую монетку.

Кое-как приняв теплую ванну, о которой грезила последние несколько дней, и натянув несвежее платье, я не без волнения спустилась вниз. Как остальные девушки примут меня? Если даже Диана с Аркадией пытались устранить со своего пути, то чего стоит ожидать от непосредственных конкуренток? В столовой уже споро сервировала стол новая служанка – на вид еще совсем подросток – сосредоточенно нахмурив веснушчатое лицо. Я поздоровалась с ней, а также с парой девушек, расположившихся со скучающим видом в ожидании завтрака. Либо они уже знали о моем новом назначении, либо им было абсолютно безразлично, но они особого внимания на меня не обратили, лишь вяло кивнув в ответ, словно я трапезничала с ними каждый день. Служанка же густо покраснела до самых кончиков ушей, пробормотала приветствие и стала раскладывать приборы еще быстрее.

Следующей спустилась рыжая и поспешила высказать свое недовольство:

– Ну надо же… Посудомойка собственной персоной…

И уже тише:

– И что в ней Урсула нашла?

– Возможно то, чего тебе как раз не хватает, – хмыкнула за ее спиной, незаметно возникшая из ниоткуда, темнокожая девушка и первой протянула руку:

– Габриэль, можешь звать просто Ри.

– Кристина, – осторожно протянула в ответ свою. – Или Крис.

Союзники в моем положении не помешают, но и доверять любому, кто показал себя с положительной стороны, я бы тоже не стала.

– А ты… – собралась что-то спросить Габриэль, но в столовую вошла Урсула и она замолчала.

Девочка как раз закончила накрывать на стол и испарилась, когда одна за одной появились остальные работницы салона и, обменявшись приветствиями, уселись. Видимо, здесь царил девиз «когда я ем, я глух и нем» – за завтрак не было произнесено ни слова. Каждая из девушек могла похвастаться отточенными манерами, а вот я – увы. Не то чтобы я правил этикета знать не знала, скорее надобность в нем возникала так редко, что тот практически стерся из моей памяти. Поэтому, чтобы не ударить в грязь лицом, я внимательно наблюдала за соседками по столу и старалась копировать их действия. От этого трапеза походила на экзамен, и даже пышные, еще теплые, печеные пирожки с розовым джемом в конце не порадовали – их нужно было есть ножом и десертной вилочкой, что казалось совсем уж кощунственным, а я не стала.

В итоге, к моменту, когда я спустилась на кухню, чтобы провести очередной кулинарный урок, я уже была на взводе, и стоило только увидеть сияющее добродушной улыбкой лицо кухарки, как я тут же взмолилась:

– Можно мне пирожок и попить чего-нибудь?

Без лишних вопросов на столе мгновенно появилась корзинка с оставшимися пирожками и кружка холодного жирного молока, стенки которой быстро покрылись испариной. Поев, наконец, нормально, я поделилась своей бедой с Софией. Та задорно рассмеялась и предложила приходить к ней после трапезы, а она уж припасет для меня немного съестного. Сегодня на повестке дня был грибной жульен, фасолевый супчик на ребрышках и торт «Наполеон». Пришлось повозиться, чтобы получить немного крахмала из картофеля – в этом мире его не изобрели еще, а без него заварной крем был бы далек от оригинала. Мы потратили на все про все целых три часа, но оно однозначно того стоило – это было видно по восторгу в глазах кухарки. Что-что, а ни тортов, ни пирожных здесь еще не видели – ограничивались дрожжевой выпечкой: пирогами, пышками да булочками. И только за столами аристократов можно было полакомиться вершиной кондитерского искусства.

Я быстро перекусила, чтобы не задерживаться на обед. По окончанию женщина всучила мне первый заработок – цельных две монеты, сменила повязку на спине и отпустила с миром.

Летя на крыльях счастья, я чуть было не врезалась на лестнице в Урсулу. Та критически осмотрела мой внешний вид и поинтересовалась:

– Ты так и будешь ходить в платье прислуги? Да и немного косметики бы не помешало…

– Прошу прощения… – потупилась я, понимая, что мне только что полученных сбережений хватит, в лучшем случае, на одно добротное платье. На красивое и рассчитывать не стоило.

– Возьмешь у дворецкого, сколько надо, – тут же перебила она меня проницательно.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я хозяйку – мне и самой надоело уже таскать униформу.

– Отработаешь.

И Урсула дробно зацокала каблучками вниз, посчитав беседу оконченной. Так и не дойдя до заветного учебника по магии, я направилась к старику клянчить на одежду, аксессуары и прочие женские радости. Мне даже не пришлось усердствовать – дворецкий без возражений выдал небольшой мешочек с монетами, лишь напутствовав быть аккуратной и хорошенько присматривать за кошелем, ибо в городе хватает воришек, в особенности, на торговых улочках. И когда я уже направилась к выходу, он тихо спросил:

– Как ваша спина?

– Неплохо, спасибо, – растерянно ответила я, не ожидая такой заботы от вечно хмурого старика.

– Извините, – он слегка склонился в поклоне, отчего заставил меня чувствовать себя еще более неловко. – По моему недосмотру вы пострадали.

– Ну что вы, – пробормотала я. – Это не ваша вина. Кто мог знать, что они задумали?

– Я, – неожиданно признался дворецкий. – Я слышал, что они собирались сделать, но не мог поверить, что они и в самом деле решатся вам навредить…

– Чужая душа – потемки, – пожала я плечами и вышла из дома.

Сегодня было облачно, да и ветерок частенько напоминал о себе прохладой, поэтому я не спеша двинулась по улицам, изредка спрашивая дорогу у прохожих и рассматривая интересные фасады зданий, попадающиеся по пути. Все-таки, что ни говори, но город был словно с картинки: ухоженный, зеленый и цветущий, гулять по такому – одно удовольствие. Через полчаса я вышла к ближайшему торговому кварталу и стала разглядывать витрины магазинов. Вот где вовсю использовали магию: и тебе летающие бабочки за окном парфюмерного, и танцующие платья у портного, и миниатюрные молнии, бьющие за стеклом магического салона. У меня глаза разбегались от «спецэффектов», но я решила зайти в тот, где иллюзии не использовали. Одно из двух: либо они не могли себе этого позволить, либо им и так популярности было не занимать. Разумеется, переступая порог, надеялась на второе, и, похоже, оказалась права – пришлось стать в очередь из желающих купить наряд.

Отойдя в сторонку, пересчитала монеты. Десять. Когда пришел мой черед, показала на две понравившиеся модели: не слишком открытые, с мягким корсетом, подчеркивающим талию, без рюш и бантиков. Одно платье было из плотного темно-фиолетового струящегося атласа, с набивным золотым рисунком, шедшим по подолу и манжетам, собирающим широкие полупрозрачные шифонные рукава вокруг запястий. Другое – попроще: из легкого, винного оттенка, сатина, усеянного крупными бледно-розовыми и белыми цветами, с многослойной юбкой. Примерила оба: первое оказалось впору, второе было чуть коротковатым. Заметно расстроившись, уже собралась отложить его, как продавец – милая, улыбчивая девчонка, пообещала удлинить подол бесплатно, всего за полчаса. Я распрощалась с семью монетками, не сдержав тяжелого вздоха – кто знает, как долго мне придется отрабатывать эту сумму?

Посоветовавшись с Элиной – так звали девушку, где лучше приобрести все необходимые для модницы вещи, я поспешила в лавку через дорогу: выбрала деревянный гребень, пилочку для ногтей, несколько шпилек с заколками и набор – изящное колечко и тонкую цепочку с жемчужиной. Отсюда меня отправили до следующего перекрестка, где расположился обувщик – пожилой, худощавый, с близоруким прищуром мастер, который лишь взглянув на мою, высунутую из-под подола, ступню, вручил на примерку аккуратные черные туфельки из мягкой кожи. И стоило их только надеть, как тут же расхотелось снимать – настолько удобна была обувь. Мужчина понятливо усмехнулся и упаковал мои старые балетки в небольшую коробочку, вручив с собой.

Два магазина – и еще две монеты ушли в чужие руки. «Осталось купить косметику – и можно топать домой», – решив, я осмотрелась в поисках нужной лавки. И тут я увидела его. Шоколад. Я никогда не была сладкоежкой, но тут меня словно накрыло – безумно захотелось сладкий кусочек, хотя бы один! Я вошла внутрь кофейни, откуда манило соблазнительными ароматами, и приникла к витрине.

– Добрый день! – бодро поздоровался продавец. – Что вас интересует?

– Шоколад, – отрапортовала я и ткнула пальчиком в конфеты с цельным фундуком.

– Четвертак за пять штучек.

Я удрученно выдохнула. Что же это за мир такой, где сто грамм конфет стоит, как половина счета за ужин в хорошем ресторане? Скрепя сердце, отдала оставшуюся последнюю монету, получила жестяную круглую баночку и сдачу. Тут же, не выходя из магазина, жадно съела три штучки, и все – меня отпустило, словно и не было этого наваждения. Магия?

Вспомнила, что меня ждут платья, и поплелась назад, решив подарить оставшиеся пару конфет Софии, опекавшей нерадивую «попаданку». По дороге набрела на лавочку с косметикой и ужаснулась: цены здесь были еще более кусачие. В итоге, скромно прикупив мыло с запахом клубники, зубной порошок со щеткой, пудру с пуховкой и вишневого оттенка помаду, отдала за добро весь остаток аванса вместе с половинкой монеты из собственных сбережений. Затем забрала из ателье свертки, перевязанные шелковой лентой, и пошла домой, нагруженная покупками. Один за одним стали зажигаться магические фонари, освещая центральную часть города, на который уже опустились сумерки. Всего через час придут гости, и я даже представить не могла, как вести себя и как общаться с пьяными господами.

Глава 8