История научных исследований в области биотелеметрии и телемедицины в России (1900–1991 гг.) бесплатное чтение

1.1. Терминология

Безусловным первым шагом в изучении любого явления служит унификация терминологии, как минимум – основных понятий в предметной области.

Биотелеметрия – отрасль научного знания, изучающая способы дистанционного исследования биологических явлений и показателей, оценки функционального состояния биологического объекта путем обмена биомедицинскими данными посредством телекоммуникационных технологий.

В контексте практического применения существуют синонимичные понятия «стационарная биотелеметрия» и «телемедицина» – передача средствами телекоммуникаций физиологических, биомедицинских данных между наземными пунктами при неподвижных передающем и приемном устройствах и неизменном расстоянии между ними, применяемая для целей дистанционного консультирования и непрерывного квалифицированного наблюдения за больным. Первый термин имеет сугубо историческое значение, а второй – стал общеупотребительным и применяется по сей день.

В силу огромного массива научной литературы четко выявить какие-либо приоритеты в создании термина «биотелеметрия» не представляется возможным. Предтечей этого понятия является термин «радиометодика», предложенный Александром Александровичем Ющенко и Леонидом Алексеевичем Чернавкиным в 1930-е гг.16 Впервые общетеоретические, методологические и технологические (включая классификацию биотелеметрических систем) аспекты биотелеметрии систематизированы в монографии под редакцией академика Василия Васильевича Парина в 1971 г.17. Однако еще в 1965 г. Владимир Викторович Розенблат разделил понятия «динамическая биорадиотелеметрия» и «стационарная биотелеметрия».

Под первой он понимал передачу физиологической информации, регистрируемой в динамике у свободно передвигающегося человека или животного (осуществляется по радио путем размещения передающей аппаратуры на объекте исследования). Под второй – передачу (по радио или кабельной связи) физиологических данных между наземными пунктами при неподвижных передающем и приемном устройствах и неизменном расстоянии между ними. «Динамическая биорадиотелеметрия» рассматривалась как инструмент научных исследований, а «стационарная биотелеметрия» как инструмент практического здравоохранения18. Концептуально это был очень верный и перспективный подход. Однако термин «стационарная биотелеметрия» не стал общеупотребительным. Вместо него, в 1960‒1980-е гг. в отечественной научной литературе фигурируют аналогичные по смыслу термины «теледиагностика», «дистанционные консультации», «дистанционная диагностика». В 1990-е гг. в русскоязычную научную литературу входит термин «телемедицина», который следует рассматривать как синоним выражения «стационарная биотелеметрия»19.

Слово «телемедицина» заимствовано из английского языка (англ. «telemedicine»). Как ни парадоксально, но впервые это слово появилось в публицистической литературе в 1927 г. Данный факт был выявлен и введен в научный оборот нами в 2016 г.20 16 ноября 1970 г. в газете «Greeley Daily Tribune» (г. Грили, штат Колорадо, США) на странице 47 размещена рубрика ретроспективных статей и писем в редакцию, в которой приводится заметка некоего Гео В. Гейла (Geo W. Gale) «Wants Plane To Change Weather Here». Данный материал представляет собой довольно сомнительные рассуждения по поводу метеорологических изменений, которые могут быть вызваны полетами самолетов. Однако особый интерес представляет собой предпоследний абзац, в котором Г. В. Гейл неожиданно сообщает следующее: «Если у нас есть телефотография, то почему у нас не может быть телемедицины, то есть вы можете подойти к радиоприбору, опустить в него доллар, взять специальный микрофон и поместить его на ту анатомическую область, которая болит? (врачи будут смеяться)»; заметка датирована 29 декабря 1927 г.21

Следующий эпизод употребления слова «телемедицина» нами обнаружен в 1969 г. – в публицистическом отчете о всемирной конференции, посвященной головному мозгу, приведено такое определение: «„телемедицина“ – дистанционное обследование, при котором врач в одном городе может точно выполнить тесты и даже сложные хирургические пробы на пациенте в другом городе»22. В публицистическом описании проекта по биотелеметрии ЭЭГ доктора Дональда Р. Беннетта (Donald R.Bennett) и биофизика Рида М. Гарднера (Reed M.Gardner), опубликованном в 1970 г., содержится термин «телемедицина» в значении дистанционного компьютерного анализа биомедицинских данных23. Вместе с тем в оригинальных именно научных статьях указанных ученых термин отсутствует.

Подчеркнем, что в ключевых научных публикациях об истории телемедицины появление этого слова связывают исключительно с деятельностью научной группы К. Т. Берда в 1970-е гг.24 Это является неправильным: выше нами представлена информация о более раннем употреблении данного термина в научном контексте. Вклад группы Берда состоял в научном обосновании концепции телемедицины и широкой ее популяризации в профессиональном сообществе (этому вопросу посвящен отдельный параграф монографии). Также некоторые источники приписывают «изобретение» термина доктору Р. Г. Марку (R. G. Mark), однако его публикации вышли в одно время с целым рядом других научных работ, в которых используется термин «телемедицина».

Итак, в научной литературе мы зафиксировали первое использование термина «телемедицинская технология» («telemedical technique») в статье научной группы К. Т. Берда, опубликованной в журнале «American Review Respiratory Diseases» в ноябре 1970 г.25. В декабре 1972 г. термин «телемедицина» (в написании «TeleMedicine») появляется в описании телемедицинского проекта Аризонского медицинского университета26, затем – фигурирует в работах вышеупомянтуого Р. Г. Марка и Дж. С. Гравенштейна с соавт. (J. S. Gravenstein), соответственно в феврале и июле 1974 г., а также – в монографии Б. Парк того же года27 Позднее используется в многочисленных публикациях о космической медицине, телемедицинской системе в Пуэрто-Рико (1975 г.), отчетах НАСА (1977 г.) и т. д. В настоящее время термин стал общеупотребительным во всем мире. С точки зрения терминогенеза следует обратить внимание на еще один аспект. Достаточно часто для обозначения «биотелеметрического» характера процесса/события/дисциплины в научной терминологии используется латинская приставка «tele-». Впервые в таком контексте ее ввел Виллем Эйнтховен в 1906 г., предложив термин «телекардиограмма» («telecardiogramme»)28.

В 1930‒1960-е гг. встречались термины польск. «teleelektrokardjografija», англ. «telefluoroscopy», «teleroentgen diagnosis», «teleradiology», «teleprocessing of the EEG». Также в 1960-х гг. и в русско-, и в англоязычной научной литературе достаточно широко использовался термин «теледиагностика» (англ. «telediagnosis»)29. Во второй половине 1970-х – 1980-х гг. в англоязычной научной литературе утверждается целая группа терминов, обозначающих применение биотелеметрии/телемедицины в отдельных научно-клинических дисциплинах («телекардиология», «телепсихиатрия», «теледерматология», «телепатология» и т.д.), при этом четко выделить приоритет того или иного автора практически невозможно. В 1990-е гг. эти термины заимствуются и русскоязычной научной литературой.

Отметим, что термин «телеконсультация» (а также «телеконсультативный центр») впервые встречается именно в русскоязычной литературе: в 1961 г. – в отчете о научно-исследовательской работе по изучению средств связи в медицинских организациях, выполненной в Институте хирургии им. А. В. Вишневского АМН СССР30; затем в 1966 г. в публикации Зигмаса Ипполитовича Янушкевичуса «Телепередача фонокардиограмм»31. Только в 1974 г. английский вариант термина использован в статье Э. Куинн (E. Quinn)32 и других публикациях.

В настоящее время термин «телемедицина» преобладает в русскоязычной научной литературе. В законодательстве Российской Федерации установлено понятие «телемедицинские технологии» – информационные технологии, обеспечивающие дистанционное взаимодействие медицинских работников между собой, с пациентами и (или) их законными представителями, идентификацию и аутентификацию указанных лиц, документирование совершаемых ими действий при проведении консилиумов, консультаций, дистанционного медицинского наблюдения за состоянием здоровья пациента33.

В монографии используется термин «биотелеметрия» как верхнеуровневое понятие в исторической перспективе. Термины «стационарная биотелеметрия» и «телемедицина» применяются как синонимы; за основу взято толкование, предложенное В. В. Розенблатом.

1.2. Изучение научных исследований в области биотелеметрии и телемедицины

Фундаментально-методологическую основу исследования составляют системный подход и базовые принципы исторического исследования: научная объективность и историзм. Были использованы общеисторические методы: проблемно-хронологический, историко-сравнительный, синхронический, историко-генетический методы, а также аналитические методы научного познания (анализ, синтез). Вместе с тем многолетнее изучение истории биотелеметрии и телемедицины позволило обратить внимание на целый ряд особенностей научных исследований. Анализ указанных особенностей привел к созданию специальных методологических подходов к изучению и оценке процессов институционализации научных исследований в области биотелеметрии и телемедицины.

Институционализация науки как процесс организации (эволюции) научных исследований в устойчивую социальную структуру представляет собой комплексное явление, изучаемое с различных точек зрения. Историческим, социологическим, политико-экономическим, философским аспектам институционализации науки посвящено огромное количество трудов, систематизация которых не входит в задачи нашего исследования34. Вместе с тем с методологической точки зрения необходимо определить основные положения и принципы, которыми мы будем руководствоваться в процессе достижения цели исследования.

На базовом уровне мы рассматриваем институционализацию научных исследований как сочетание социальной и когнитивной составляющих, развивающихся в виде последовательности: научный поиск – программа исследований – научное направление – научная дисциплина (специальность) – специализированное сообщество – государственная поддержка.

На начальном этапе работы, в процессе предварительного изучения процессов научного развития биотелеметрии нами был выявлен ряд характерных особенностей и явлений. Этот материал позволил разработать специальные методологические подходы к изучению институционализации научных исследований в предметной области. В этом процессе мы применяли аналитические методы научного познания (анализ, синтез). Разработанные методологические подходы состоят в выделении и характеристике типов объединений ученых; систематизации взаимодействий внутри объединений и с окружающей средой; оценке качественных изменений в научной деятельности на основе систематизированных особенностей научных исследований в области биотелеметрии; условной оценке уровня институционализации таких исследований.

Нами выявлена особенность процессов институционализации научных исследований в области биотелеметрии. Во многих случаях различными авторами явление объединения научных коллективов на междисциплинарной основе относится к заключительному этапу институционализации, происходящему в условиях хорошо оснащенных научных центров, в рамках формального структурирования с государственной поддержкой. Однако сама по себе биотелеметрия – как отдельная область научных знаний – изначально существует «на стыке» как минимум двух сфер: биомедицины и инженерии. Все этапы и фазы развития научных исследований в этой области (от энтузиастов конца XIX в. до государственных научных программ второй половины ХХ в.) всегда проводились на основе мультидисциплинарного подхода; в «минимальном» варианте – микрообъединением двух ученых (врач/физиолог и инженер). Поэтому выделять мультидисциплинарность как отдельный признак зрелости процессов институционализации в случае биотелеметрии невозможно. Скорее она является ее постоянно присутствующим свойством.

Биотелеметрия – яркий пример «органической солидарности» ученых по Дж. Лоу (J. Law), то есть «формы разделения труда, при которой ученые вступают в отношения друг с другом, потому что один из них выполняет функции, которые другой не может выполнить без существенных затруднений»35. Причем для случая биотелеметрии в приведенной цитате вполне можно поставить точку после словосочетания «не может выполнить».

На наш взгляд, для исследований в области биотелеметрии характерен интегративный тип междисциплинарного взаимодействия (по Э. М. Мирскому), так как в противовес типу дифференциации образование новых областей знаний происходило за счет «интеграции заимствованных из разных дисциплин представлений и способов исследований»36.

Характеристики и определения различных форм объединений ученых, научных коллективов служат объектом многочисленных исследований и дискуссий. В своей работе мы вновь придерживаемся принципа разумного минимализма, прекрасно понимая всю многогранность соответствующих понятий (прежде всего – «научная школа»)37.

Мы предлагаем и вводим новое понятие «микрообъединение ученых». Инициативное формирование научной группы из 2—5 человек, включающее специалистов с биомедицинским и инженерно-техническим образованием, – типичный признак начального периода институционализации научных исследований в области биотелеметрии. Утверждаем, что при изучении проблематики дистанционной трансляции биомедицинских данных именно микрообъединение имеет преимущество перед учеными-одиночками. Микрообъединения всегда отличаются инициативностью, они могут появляться, в том числе в условиях уже структурированных научных учреждений, и при благоприятном стечении обстоятельств формировать принципиально новое направление в их деятельности путем своей партикуляризации. В формировании микрообъединений видится процесс, когда «группа, интересовавшаяся ранее изучением природы из простого любопытства, становится профессиональной, а предмет ее интереса превращается в научную дисциплину»38.

Руководствуясь разумным минимализмом, мы используем следующие понятия:

1. Микрообъединение – творческая группа из 2—5 ученых-энтузиастов, обязательно включающая специалиста с биомедицинским и специалиста с инженерно-техническим образованием, преимущественно ведущая научный поиск.

2. Макрообъединения – в рамках своего исследования мы определяем две разновидности макрообъединений:

A. Научная группа – творческое объединение ученых, возникающее для решения конкретной научной задачи (разработки отдельной гипотезы) и отличающееся наличием достаточных кадровых, материально-технических, интеллектуальных ресурсов и компетенций.

B. Научная школа – неповторимое творческое объединение ученых, функционирующее в определенном историческом, социально-политическом и культурном контексте и отличающееся характерными признаками – наличием:

– харизматичного, авторитетного лидера, сочетающего таланты ученого и руководителя (организатора);

– достаточного количества участников объединения с нужными компетенциями;

– единой, оригинальной парадигмы научной деятельности и преемственности в разработке задач и методов научно-исследовательской работы;

– генерации новых ученых (минимум 1—2 поколений учеников);

– самоидентификации и признания со стороны научного сообщества.

В рамках исследования в качестве основных различий «научной группы» и «научной школы» установлены следующие параметры:

1. Наличие генерации новых ученых (главный формальный критерий – защищенные диссертационные работы) – признак «научной школы».

2. Характер лидерства. В «научную группу» могут объединяться несколько самодостаточных ученых-лидеров, имеющих собственные научные коллективы. В таком случае каждый решает специализированные задачи для достижения общей цели. Временный характер объединения практически не оставляет возможности для конфликтов между лидерами. Для «научной школы» характерно наличие одного, яркого и авторитетного лидера.

3. Характер завершения деятельности. «Научная группа» обычно распадается по факту завершения конкретной научно-исследовательской работы, решения базовой научной задачи; «научная школа» распадается со временем, в силу концептуальных (потеря новизны базовой идее, смена научных парадигм), внешних (появление новых школ, основанных учениками, влияние среды), внутренних (уход лидера, разногласия, конфликты) причин.

Как методологически рассматривать объединения (прежде всего микрообъединения) ученых в контексте исследований в области биотелеметрии?

Во главу угла необходимо поставить междисциплинарный характер такого взаимодействия ученых.

Говоря о междисциплинарном взаимодействии, мы придерживаемся определения

Ю. М. Батурина «Естественная междисциплинарность может возникать и развиваться как динамическая система, способная к самоорганизации и стремящаяся к экономному решению проблемы, для понимания которой она возникла»39.

Научные исследования в биотелеметрии – это именно та самая конкретная эмпирическая ситуация (как указывал Мирский, 198040), к которой вполне применимы дефиниции междисциплинарного взаимодействия Дж. Бергер (G. Berger). При становлении микрообъединений происходит обмен идеями, сменяющийся взаимной интеграцией концепций, методологий, процедур и т. д. Поэтому, микрообъединие – это вариант междисциплинарной группы (по Дж. Бергеру): лиц, имеющих подготовку в разных отраслях знания (дисциплинах), с характерными для каждой понятиями, концепциями, методами, материалом и терминологией, объединенных для решения общей проблемы в условиях постоянных коммуникаций между участниками41.

Мы определили, что отличительными характеристиками микрообъединения в контексте научных исследований в области биотелеметрии являются: инициативность и, отчасти, спонтанность формирования; сочетание исключительно биомедицинских и инженерно-технических дисциплин.

На этапе микрообъединия можно говорить о междисциплинарном взаимодействии. На этапе макрообъединения может произойти переход к трансдисциплинарному характеру исследований, что проявляется возникновением «общей системы аксиом» для включенных во взаимодействие дисциплин.

Э. М. Мирский считал значимость объединений ученых («научных фабрик») в аспекте научного творчества несколько переоцененной, указывал на ведущую роль конкретной личности. На конкретном примере он сообщал: «анализ характера наиболее крупных достижений в физике (отрасли науки, максимально зависящей от сложного исследовательского оборудования) показывает, что подавляющее большинство этих открытий <…> является результатом индивидуальных творческих усилий и уж во всяком случае не может рассматриваться как продукт „научной фабрики“»42.

Ни в коем случае не умаляя и не оспаривая фундаментальность работы Э. М. Мирского, тем не менее, в контексте темы нашего исследования, необходимо внести определенные методологические замечания.

В своей работе Э. М. Мирский как бы «выносит за скобки» техническую составляющую научных исследований. В частности, он пишет: «огромная техническая вооруженность современного естествознания, его зависимость от качества инженерных решений». Утверждает, что в физике лидируют «индивидуальные творческие усилия» при этом сама физика масксимально зависит от «сложного исследовательского оборудования». Но где же сам процесс научного создания требуемого оборудования и технических средств для раскрытия научного творческого потенциала выдающейся личности? Анализ характера научных исследований в области биотелеметрии вынуждает отказаться от такого искусственного ограничения роли междисциплинарного взаимодействия. В случае с биотелеметрией «индивидуальные творческие усилия» требовались как минимум от двух достаточно квалифицированных, талантливых и весьма последовательных специалистов двух разных дисциплин. Как показывает анализ истории исследований в сфере биотелеметрии – одиночки (как врачи, так и инженеры) не могли преодолеть «глухоту специализации»43, поэтому их труды были провальны.

Прямолинейной иллюстрацией этой тенденции может служить известное высказывание И. В. Гете: «Двух вещей очень трудно избежать: тупоумия – если замкнуться в своей специальности, и неосновательности – если выйти из нее».

Эффективность решения актуальных задач биологии, физиологии, клинических научных дисциплин (как компонентов естествознания) собственно и оказалась зависимой не только «от качества инженерных решений», но и от их новизны. Требуемый же уровень «технической вооруженности» не появился сам по себе. Более того, его невозможно было создать изолированными усилиями ученых-инженеров. Только междисициплинарное микрообъединение стало тем фундаментом, на котором успешно реализовалось научное творчество в области биотелеметрии.

Основываясь на изложнном выше, для более детального изучения микро- и макрообъединений в области биотелеметрии мы решили применить методологию П. Галисона (P. Galison)44, впервые выделив применительно к биотелеметрии «зоны обмена» двух уровней. Необходимо отметить, что ранее соответствующий подход вполне успешно использовался при изучении истории биомедицинских наук. В частности, при исследовании взаимодействия инженерного и медицинского персонала в процессе усовершенствования и клинико-экономического обоснования магнитно-резонансной томографии45.

Мы утверждаем, что микрообъединение в контексте научного развития биотелеметрии – это случай галисоновской «зоны обмена» как социального и интеллектуального пространства, в котором связываются воедино дотоле разобщенные традиции экспериментирования, теоретизирования и изготовления научных инструментов46.

В микрообъединении взаимодействуют врачи (физиологи) и инженеры, действительно представляющие собой отдельные субкультуры и по-разному относящиеся к проблематике получения и анализа биомедицинских данных. Однако научный поиск в области биотелеметрии создает общий контекст, внутри которого достигается соглашение, формируется особый набор убеждений и действий. В такой «зоне обмена» различные научные традиции и методологии биомедицины и инженерии пересекаются и даже преобразуют друг друга, не теряя своей самостоятельности. Типичность наличия «зоны обмена» между биомедицинским и инженерно-техническим знанием обусловлена тем, что биотелеметрия, как предмет исследования, социально значима и, по меткому выражению А. М. Дрожкина «не вмещается ни в одну конкретно-научную дисциплину»47.

П. Галисоном предложена модель многослойной периодизации, разделяющая ученых/исследования на 3 категории (субкультуры): теоретиков, экспериментаторов и создателей инструментария. Категории взаимодействуют, хотя период их деятельности («периоды локальной непрерывности») сдвинуты друг относительно друга. Успешность исследований в области биотелеметрии связана с ситуацией, когда подобный сдвиг минимален или вовсе отсутствует. Создание инструментария взаимосвязано с выполнением экспериментов.

Микрообъединение представляет собой сосуществование представителей субкультур создателей инструментария и экспериментаторов в конкретный временной период. В макрообъединении к этому дискретному взаимодействию добавляются и представители субкультуры теоретиков. В отличие от физики (на примере которой П. Галисон проводил описание своей модели) в области биотелеметрии нет «перебежчиков» из одной субкультуры в другую. Скорее отличительной чертой можно считать развитие компетенций, понятий и подходов теоретизирования у представителей субкультур экспериментаторов и создателей инструментария по мере прогресса собственных научных исследований. На этом фоне существует и полностью автономная субкультура теоретиков, реальный вклад которых в развитие биотелеметрии все же зачастую сомнителен (что также можно считать специфичной чертой изучаемого направления).

Вместе с тем проблематику биотелеметрии можно рассмотреть и с другой точки зрения. К субкультуре экспериментаторов относится принципиально большее число исследователей, фактически – пользователей биотелеметрических приборов и методик. Здесь уже четко наблюдается сдвиг, являющийся ключевым для модели Галисона. Результаты деятельности микро- или макрообъединения применяются иными представителями субкультуры экспериментаторов в качестве инструментов собственных научных исследований. В этой ситуации вряд ли можно говорить о развитии биотелеметрии, скорее речь идет о прогрессе конкретной научной дисциплины (чаще всего – физиологии, патологической физиологии, кардиологии и т.д.) благодаря наличию биотелеметрических методик и инструментов.

На протяжении десятилетий задачи и вызовы биотелеметрии создавали достаточно масштабный интерес со стороны значительного числа ученых. Вместе с тем отсутствие «зоны обмена» гарантировано приводило к неудачам, тупиковым разработкам и неполноценным исследованиям. Таковыми в контексте развития биотелеметрии можно считать сугубо теоретические рассуждения и технологические разработки, выполненные без учета специфики биологии и физиологии, а также не апробированные специалистами в области биомедицины. Это и есть неудачи одиночек, о которых мы говорили ранее.

Микро-, макрообъединение ученых в области биотелеметрии мы рискнем назвать «зоной обмена» первого уровня. Мультидисциплинарность (переходящая в трансдисциплинарность48), ультрасовременность и даже радикальность научных взглядов исследователей биотелеметрии вызывает сложный характер взаимодействия микро- и даже макрообъединения с внешней средой – профессиональным, прежде всего врачебным сообществом. Необходимость принятия совершенно новых парадигм (например, отсутствие принятого очного контакта врача и пациента; пересмотр классической концепции рефлекторной деятельности И. П. Павлова) вызывает неприятие, социальные конфликты.

И здесь можно говорить о появлении «зоны обмена» второго уровня – зоны взаимодействия микро- или макрообъединения и профессионального сообщества; в ее рамках знания и методики в области биотелеметрии воспринимаются и внедряются в практическую научную и клиническую деятельность иных коллективов, учреждений.

Утверждаем, что в каждом конкретном случае «зона обмена» второго уровня может оказаться условно «положительной» или «отрицательной» («гумбольдтовской» или «негумбольдтовской»49). В первом случае имеет место положительный вариант развития, научные знания и методологии данного объединения воспринимаются, объективно оцениваются, масштабируются и внедряются.

Во втором случае, когда профессиональное сообщество проявляет свою пассивность (иногда даже агрессивную), развивается указанный выше социальный конфликт. Примечательно, что качество научных результатов конкретного объединения не всегда взаимосвязано с развивающимся типом «зоны обмена» второго уровня.

В некоторой мере преобладание отрицательного характера «зон обмена» второго уровня достаточно типично для междисицплинарных исследований. Достаточно исчерпывающе это объяснено в фундаментальной монографии Э. М. Мирского50: «исследовательская деятельность на переднем крае науки <…> в значительной своей части базируется на сотрудничестве представителей различных дисциплин, т.е. носит вынужденно междицсиплинарный характер. Поскольку каждый из участников подобных исследований обладает дисциплинарной ориентацией, а сами дисциплины располагают мощными механизмами фильтровки и ассимиляции новых результатов, междисциплинарность исследовательской деятельности в подавляющем большинстве случаев не находит отражения в информационном массиве дисциплины, а тем более в структуре дисциплинарного знания. „Внутри“ каждой дисциплины оказываются в каждый момент только те результаты, релевантность котороых предмету дисциплины хотя бы подозревается».

Однако для исследований в области биотелеметрии дополнительным весомым фактором, увеличивающим частоту отрицательной реакции, была необходимость принятия совершенно новых парадигм, о которой было сказано выше.

Таким образом, научные исследования в области биотелеметрии изначально имеют мультидисциплинарный или даже трансдисциплинарный характер (как уровень научного сотрудничества, занятый универсализацией картины «научной реальности на основе теорий и методов, утративших свою дисциплинарную определенность»51). Ученые организуются в микро-, а со временем – в макрообъединения; это галисоновские «зоны обмена» – модели развивающего взаимодействия между биомедицинским и инженерно-техническим знанием, где «возникает локальная координация убеждений и действий»52. Мы относим их к первому уровню. При трансляции научных результатов профессиональному сообществу формируется «зона обмена» второго уровня одного из двух типов (с положительным или отрицательным сценарием развития). К характеристикам процессов институционализации научных исследований в области биотелеметрии можно добавить тип и особенности «зон обмена» второго уровня.

Научная интуиция, идея, инициатива, гипотеза обуславливают научный поиск в данной конкретной области, реализуемый учеными-одиночками или микрообъединениями энтузиастов. По мере накопления знаний по проблеме, исследования структурируются в программу. Результаты исследований становятся публичными, обсуждаются в профессиональном сообществе и, при определенном (объективно неизмеримом) уровне значимости и актуальности, вызывают интерес иных ученых и научно-исследовательских объединений. Последние начинают действовать самостоятельно либо в сотрудничестве с инициативными микрообъединениями. Следующий этап характеризуется масштабным накоплением знаний, их систематизацией, стандартизацией, выведением неких правил и закономерностей; фактически – формированием фундаментальных основ новой научной дисциплины (единой дисциплинарной матрицы). Теперь уже макрообъединения ученых последовательно ведут исследования по данной проблематике. Происходит специализация отдельных макрообъединений, которая признается большей частью всего научного сообщества и проявляется, в том числе проведением научных мероприятий, выпуском тематических журналов, монографий, популяризацией новой области знаний. На этом этапе макрообъединения представлены отдельными научными коллективами и/или временными группами ученых. На последнем этапе происходит признание новой научной дисциплины (проблематики) со стороны государства, то есть – административные решения и действия по организации, управлению, финансированию, контролю и развитию научно-исследовательской деятельности. На этом финальном этапе макрообъединения ученых уже могут быть представлены научными школами.

Формальное структурирование научных исследований происходит как на этапах формирования научного направления/дисциплины (на уровне отдельных учреждений создание специальных отделов, лабораторий, кафедр; оформление и финансирование научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ), так и на этапе государственной поддержки (включение проблематики в государственные программы; создание специализированных учреждений – институтов, центров и т.д.; целевое финансирование).

Исходя из сказанного, в работе мы разработали метод условной оценки уровня институционализации научных исследований в области биотелеметрии:

1. Начальный уровень – этапы научного поиска и программы исследований; исследования ведут ученые-одиночки, научные микрообъединения (неформальное структурирование).

2. Средний уровень – переход от неформального к формальному структурированию, этапы формирования научного направления и соответствующего дисциплинарного сообщества; организационные мероприятия, в том числе представлены официальным оформлением научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ; преимущественно исследования ведут научные объединения и группы.

3. Высокий уровень – формальное структурирование, государственный и административный ресурс обеспечивает системное проведение исследований по данной дисциплине; есть условия и возможности для появления научных школ.

Предложенный подход может быть повергнут определенному критицизму и детализации. Однако мы следуем принципу минимальной, разумной достаточности; указываем базовые, фундаментальные этапы, достаточно явно прослеживаемые в подавляющем большинстве ситуаций.

В заключении необходимо отметить еще одну особенность изучаемых научных исследований.

При благоприятном стечении обстоятельств, как было показано в литературе, междисциплинарность в работе ученых не исчерпывается «некоторым эпизодом исследовательской деятельности, как бы велико ни было его научное значение, а приобретает систематический хаарктер, причем сама междисицплинарность получает в подобного рода исследованиях новое, так сказать, порождающее исследовательскую деятельность качество». Полученные результаты «в виде некоторой целостности выступают базой для создания новой структурной единицы науки»53. Сказанное полностью типично для области биотелеметрии.

Задача реализации дистанционной трансляции биомедицинских данных возникла как ответ на запрос практики (параллельно от ученых-физиологов и от врачей). Для решения этой задачи прежде всего требовалось создание новых технических устройств и методов их применения; на этом этапе ученым, образно выражаясь, надо было ответить на вопрос «каким прибором и каким способом фиксировать и передавать данные». В этот момент биотелеметрия является объектом научных исследований. По мере успешного решения указанной задачи, появления биотелеметрической аппаратуры и методологий, происходит качественный переход. Биотелеметрия начинает применяться для решения запросов, ранее поступавших от практики; то есть используется в физиологических экспериментах, биомедицинских научных исследованиях, а также в практической медицине. Суть перехода состоит в том, что теперь биотелеметрия становится методом научных исследований. Только благодаря ее возможностям начинается накопление принципиально новых знаний, обеспечивающих исторические переходы от одного состояния отдельных отраслей науки к другому, а также – становление новых отраслей науки.

Нами выявлены характерные особенности институционализации научных исследований в области биотелеметрии:

1. Формирование в качестве исходной точки научного исследования микрообъединения – галисоновской «зоны обмена» первого уровня между биомедицинским и инженерно-техническим знанием. Более того, отсутствие микрообъединения ведет к провалу.

2. Наличие мультидисциплинарности как постоянного и неотторжимого свойства научных исследований.

3. Формирование галисоновской «зоны обмена» второго уровня (положительного или отрицательного типа) между объединением ученых и профессиональным сообществом при трансляции результатов исследований.

4. Наличие качественного перехода от объекта к методу. Вначале биотелеметрия – это объект научных исследований, позднее – она становится методом научных исследований. Качественный переход возможен в рамках одного макрообъединения ученых.

Предложенная систематизация особенностей позволяет проанализировать процессы формального структурирования научных исследований в предметной области, выявить и оценить качественные изменения, обуславливающие различную результативность таковых.

Актуальность и применимость разработанных методологических подходов к изучению институционализации научных исследований в области биотелеметрии будет доказана в ходе изложения нашего исследования.

…Если не сейчас, то потомки наши поймут всю сущность и значение для человечества нового средства связи.

А. С. Попов

Во второй половине ХIХ – первой трети ХХ вв. в распоряжении человечества появились три телекоммуникационные технологии, основанные на электричестве: телеграф (в том числе фототелеграф), телефон и радиосвязь. Телеграфная связь позволяла осуществлять обмен буквенно-цифровыми (текстовыми) сообщениями, электрическими сигналами (в том числе для звукового оповещения (звонка)), неподвижными изображениями (фототелеграф, в последствие – факсимильная связь). Телефонная связь обеспечивала обмен звуками и речью, а также однонаправленную передачу электрических сигналов. Возможности радиосвязи были ограничены сугубо голосовым общением. История изобретения и конструирования соответствующих технологий связана с именами обширной плеяды ученых и инженеров из многих стран мира, широко описана в иных источниках и не будет затрагиваться в данной работе.

С первых лет своего появления электрические телекоммуникации сразу привлекли внимание ученых и практиков биомедицины. Возможность трансляции информации о состоянии здоровья, физиологических параметров на десятки и сотни километров казалась манящей перспективой; научно-практический смысл ее зачастую еще оставался не вполне осознанным, тем не менее человеческое любопытство и жажда знаний толкала исследователей на новые эксперименты.

Примером предчувствия уникальных возможностей телекоммуникаций в биомедицине служит высказывание выдающегося ученого в области физиологии труда профессора

К. Х. Кекчеева (1893—1948): «Много еще чудес придумал человек себе на пользу. Разве не чудо разговор по воздуху без всяких проволок (радиотелефон) через всю Советскую Россию?

В Москве перед трубкой стоит, например, доктор и рассказывает о болезнях, которые бывают у людей, и о том, как от них уберечься. Около него никого нет, но зато во многих городах, селах и деревнях за много верст от Москвы сидят у себя по домам люди и, прижав особые трубки к уху, слушают этого доктора. Таких чудес много придумали люди для облегчения и улучшения своей жизни»54.

В раннем периоде развития биотелеметрии сразу обозначились два параллельных направления55:

1. Эмпирическое практическое использование.

2. Научный эксперимент.

В этой главе мы проследим, охарактеризуем и систематизируем значение основных событий научной деятельности, связанной с экспериментальным изучением возможностей телекоммуникаций в медицинской науке в период второй половины ХIХ – первой трети ХХ вв.

2.1. «Ранняя телемедицина»: эмпирический опыт

В изучаемый период времени практическое использование телекоммуникаций в медицине представляло собой простой диалог, то есть общение врача и пациента посредством телеграфа, телефона, реже – радио.

Подобное применение телекоммуникаций сразу начало носить глобальный характер. Например, с 1920-х гг. в США, Норвегии, Италии, Германии и иных странах мира начали формироваться службы для медицинских консультаций по радио экипажей морских судов.

В Австралии на основе радиосвязи была развернута «Воздушная медицинская служба» для оказания медицинской помощи на территориях с низкой и крайне низкой плотностью населения. Основными инстурментами службы были дистанционные врачебные консультации по радио и санитарная авиация. Известен целый ряд эпизодов дистанционных медицинских консультаций по телеграфу в разных уголках мира56. Даже Генрих Шлиман (Heinrich Schliemann) во время археологических раскопок в Греции в 1870—1880-х гг. обращался за дистанционными консультациями к своему хорошему знакомому, выдающемуся ученому и врачу – Рудольфу Вирхову (Rudolf Virchow): «В отчетах вы писали и о Николаосе и о многих других рабочих. Если кто-нибудь из них серьезно заболевал, вы бомбардировали меня телеграммами, пока моя заочная терапия не помогала и больному не становилось лучше»57).

С позиции истории науки и техники развитие эмпирического аспекта интересно и важно тем, что со временем здесь наметился переход к научно обоснованному поиску оптимальных технических и методических решений для дистанционного взаимодействия врача и пациента. Сугубо практический опыт буквально «потребовал» научного осознания, систематизации, формирования общих теоретических положений, в свою очередь ставших основой для развития новых методов и способов оказания медицинской помощи на расстоянии. В конечном итоге, прикладное эмпирическое направление, дополнив методологический и технологический аппарат биотелеметрии, эволюционировало в концепцию «телемедицины». Однако эти процессы произошли позднее, в середине ХХ в., а в изучаемый период времени шло лишь накопление практического опыта. В контексте развития научных исследований в области биотелеметрии этот этап представляет лишь общий интерес; поэтому останавливаться на деталях мы не будем, лишь лаконично перечислим основные эпизоды и тенденции.

Во второй половине ХIХ – первой трети ХХ вв. нами выявлен ряд эпизодов эмпирического практического использования электрических телекоммуникаций в биомедицинских целях (которые могут рассматриваться как некий период «осознания» возможностей):

1. Применение телеграфа в медико-организационных целях, для управления логистикой медицинского обеспечения, раненых во время вооруженных конфликтов (Россия: Русско-Японская война, 1905 г.58, Германская война, 1914‒1918 гг.59).

2. Обмен эпидемиологической информацией (в России телеграф использовался для оповещений во время эпидемии холеры в Хабаровске и Приамурье в 1902 г.60).

3. Морская медицина. В первой трети ХХ в. системное практическое применение телекоммуникаций для решения медико-организационных задач происходило в области морской медицины, обеспечивающей экстренную и неотложную помощь членам экипажей военно-морских, торговых и пассажирских кораблей. В России средства электросвязи достаточно активно применялись для взаимодействия по медицинским вопросам в военно-морском флоте. В 1910 г. во время «санитарных маневров» Черноморского флота радиотелеграф и телефон использовались для связи военно-морских судов, Севастопольского порта и госпиталя – для оповещений о количестве поступающих больных и раненых61. Во время балкано-турецкой войны 1912—1913 гг. по радио осуществлялась координация действий по эвакуации и приему раненых больниц на суше и пароходов-госпиталей62. Систематизировался опыт использования радиотелеграфа для организации спасательных операций на море63.

В 1915 г. госпитальное судно Красного Креста «Portugal» на Черном море использует радиотелеграф для координации и сообщений о прибытии в порты, о необходимости принять раненых, благодаря чему «передача раненых на берег была совершенна без особых задержек»; по радио осуществлялся вызов этого судна для приема раненых64. По телефону осуществляется вызов и координация действий санитарного персонала после взрыва в Морской лаборатории Кронштадтского порта 17 ноября 1915 г., сопровождавшегося большим количеством убитых и раненых65.

2. Освоение арктических территорий.

В начале ХХ столетия арктическое побережье Российской империи, особенно его восточная часть, оставалась плохо изученной и крайне малонаселенной землей. Изолированные, крошечные поселки старателей, охотников и рыбаков, коренных народов, разбросанные по огромным территориям, не имели ни надежных средств связи, ни медицинского обеспечения.

Об ужасающих условиях жизни, с точки зрения медицинской помощи, ярко свидетельствуют воспоминания судового врача Эдуарда Егоровича Арнгольда (1873—192066), относящиеся к 1913 году67: «Считаю долгом упомянуть о том безвыходном положении в смысле медицинской помощи, в котором находится местное население. Единственный врач на весь Анадырский уезд, по площади превосходящий чуть-ли не Францию живет в селе Марково, 500 верст вверх по реке. Из медицинского персонала в Ново-Мариинске имеется лишь бывший морской фельдшер Задвинский, но служащий уже не фельдшером, а секретарем полицейского управления в течение нескольких лет: за неимением никого другого, конечно, все медицинские обязанности приходится исполнять ему. По рассказам местной интеллигенции у двух женщин зимою предстояли тяжелые роды. Консилиум из уездного начальника, его помощника, судьи, не помню участвовал-ли в нем бывший фельдшер Задвинский, решил сделать лапаротомию. Производство самой операции по большинству голосов было возложено на уездного начальника, как старшего в чине, не помню уж кто давал наркоз и были-ли таковой вообще дан. Насколько я себе мог представить дело из рассказов производивших операцию, приступили к ней уже тогда, когда больная, как они выражались, была совсем синяя и еле дышала, кожный разрез был сделан специально отточенной и прокипяченой для этой цели бритвой. К счастью как для больной, так и для оперирующих, операцию не нужно было доводить до конца, так как тотчас же после кожного разреза больная скончалась. К сожалению, в таком безвыходном положении находится не один пост Ново-Мариинский, а их очень много, не только в Анадырском уезде, но даже на Камчатке, не говоря уже про Чукотский уезд, где нет даже никаких бывших фельдшеров».

Ему вторит его коллега, также судовой врач Леонид Михайлович Старокадомский (1875‒1962)68, рассказывая об «ужасах», услышанных от местных жителей: «…как делались „операции“ – ампутировались ноги, извлекались ржавым ножом пуля из спины подстреленного американскими торговцами стражника, наконец, как была произведена операция кесарского сечения на беременной, конечно, после этого умершей, – все без врача… В тяжелых условиях живут здесь люди».

С целью исследования и освоения восточного побережья Северного Ледовитого океана с 1910 по 1915 гг. в Арктике работала гидрографическая экспедиция. Именно она положила начало практическому освоению Северного морского пути. Несколько походов ледокольных пароходов «Таймыр» и «Вайгач» (собственно, на которых и были судовыми врачами

Л. М. Старокадомский и Э. Е. Арнгольд соответственно) позволили собрать многочисленные уникальные материалы в области гидрологии, метеорологии, зоологии, ботаники, геологии; в 1912 г. на основе ее данных изданы мореходные карты, первая лоция восточной части Северного Ледовитого океана69.

Примечательно, что экспедиция занималась не только исследованиями, но и участвовала в создании сети радиотелеграфных станций вдоль побережья. В 1911‒1912 гг. были построены соответствующие станции в Архангельске, Югорском Шаре, на острове Вайгач и у устья реки Маре-Сале, в Гижиге, Ново-Мариинске и Охотске70. «В Ледовитом океане и на Белом море имеется радиостанция в Архангельске с дальностью действия 1200 верст, на Карском море – 3 станции: в Югорском Шаре с дальностью действия в 1200 верст и две малых на о. Вайгач и полуострове Ялмань – с дальностью действия по 250 верст каждая. Эти пять станций обеспечат связь судам, совершающим рейсы по Белому морю и Ледовитому океану через Карское море к берегам Западной Сибири»71. Детально история указанных событий и процессов изложена в фундаментальной работе А. А. Глущенко – диссертации и монографии на ее основе, в которых введены в оборот многие материалы из Российского государственного исторического архива, РГА ВМФ72.

Вместе с тем указанный источник фокусируется на вопросах истории именно радиотелеграфной связи, соответствующих учреждений, экспедиций; социальные аспекты, вопросы медицинского сопровождения рассмотрены поверхностно.

Вопросы медицинского обеспечения персонала радиотелеграфных станций должны были решаться Главным управлением почт и телеграфов (ГУПиТ) в г. Архангельске, так как станции являлись подведомственными структурами этого учреждения. С целью развития арктических телекоммуникаций в изучаемый период времени осуществлялись специальные мероприятия по постройке и обеспечению содержания радиостанций и их персонала. Отдельным вопросом было медицинское обеспечение, осложнявшееся жесткой изоляцией и экстремальными природными условиями. Известна история о якобы вспышке цинги, вызывавшей значительный социальный резонанс. ГУПиТ был командирован в Архангельск

В. А. Тарасов (причем не врач, а «инженер специалист по радиотелеграфу») для тщательной проверки, чтобы «выяснить, путем сношений по радиотелеграфу, все нужды чинов, находящихся на Карских станциях, а также все недостатки жилых помещений». В результате «газетная шумиха по поводу бедственного положения наших чинов, прибывших зимним путем на Карские радиостанции» была ложной. «В действительности оказалось, что все чины и сторожа <…> здоровы и в достаточной мере обеспечены жизненными продуктами и медикаментами, за исключением одного сторожа на Маре-Салэ, заболевшего цингой»73. Причиной болезни стала собственная лень – крайне малоподвижный образ жизни и отсутствие горячего питания, не смотря на наличие нужных продуктов. Вместе с тем только лишь достаточное снабжение не решало всех проблем. А. А. Глущенко опубликована переписка с главным врачом больницы Санкт-Петербургского почтамта в которой ГУПиТ сообщал, что «не только скорой, но и вообще какой-либо врачебной помощи служащим оказывать не представляется возможным» и просил сообщить соображения «относительно возможной организации врачебной помощи на указанных станциях»74. Усилия ГУПиТ выразились снабжением персонала радиостанций «популярным лечебником» доктора Алмазова «Полная народная школа здоровья», а позднее – специальными аптечками. Вопрос комплектования которыми решался на заседании особой комиссии с привлечением врачей и представителей от радиостанций75.

При работе с источниками нами выявлен материал, который значительно расширяет и отчасти изменяет наше представление об организации врачебной помощи на указанных станциях.

В 1915 г. в издании «Почтово-телеграфный журнал» была опубликована статья столоначальника Главного управления почт и телеграфов (ГУПит) Архангельского округа

В. А. Тарасова под названием «Радиотелеграфная экспедиция на Карском море». Она посвящена описанию хода работ по проверке и ремонту существующих, а также постройке и оснащению новых радиостанций, в том числе на острове Вайгач и Югорском полуострове

(с участием указанной выше гидрографической экспедиции). В статье содержится следующий фрагмент: «Для оказания медицинской помощи на Югорской станции оставлен фельдшер, с тем, чтобы, в случае надобности, он посещал и Вайгачскую радиостанцию. Кроме того, для всех станций заготовлены аптечки с достаточным количеством медикаментов и популярные медицинские руководства, а в серьезных случаях всем предоставлено право бесплатного сношения по радиотелеграфу с врачами из Архангельска»76.

Указанная статья была переведена на английский язык и в 1916 г. опубликована в США в журнале The Wireless World. Приведенный фрагмент текста содержится и в англоязычной версии без каких-либо дополнений или сокращений77.

Это документальное свидетельство первого системного применения телекоммуникаций (электросвязи) в медицинских целях на территории России. Процитированный фрагмент свидетельствует о том, что персоналу радиостанций, помимо медицинских руководств по самопомощи и аптечек с основными медикаментами, была предоставлена возможность дистанционных консультаций с врачами средствами радиосвязи. Был решен финансовый вопрос: для запрашивающей стороны консультативная услуга врача была бесплатна.

Нам не удалось обнаружить материалов о дистанционных консультациях персонала станций, однако одно подтверждение применения радиотелеграфной сети в особой медицинской ситуации все же есть. Летом 1913 г. «Вайгач» и «Таймыр» вышли в море для выполнения задач экспедиции, руководил которой генерал-майор И. С. Сергеев78. 11 июля (по старому стилю), когда суда находились в Анадырском заливе Берингова моря, у Сергеева случился инсульт головного мозга: «удар… парализовал левую сторону тела, и грозил, при повторении, непоправимым несчастьем»79. Старокадомский и Арнгольд совместно осмотрели командира и убедились, что больной не может больше, без вреда для себя, оставаться в плавании на судах экспедиции. Суда направились к устью реки Анадырь и через 2 дня пришвартовались в поселке Ново-Мариинский, где начала работать станция беспроволочного телеграфа: «самая северная в этой части России», которая могла «сносится с телеграфом возле Гижиги, а оттуда с Петропавловском на Камчатке»80. Из Ново-Мариинска были отправлены в Петроград телеграммы с донесением о случившемся. 20 июля получено по телеграфу приказание Морского Министра о передаче начальствования над экспедицией командиру транспорта «Таймыр», капитану второго ранга Б. А. Вилькицкому и о возвращении генерал-майора И. С. Сергеева на транспорте «Аргун» в г. Петропавловск, для следования затем в г. Владивосток. Что и было исполнено, после чего экспедиция продолжилась.

Итак, нами введен в оборот новый источник, представляющий собой значительный интерес для воссоздания целостной картины становления и развития эмпирического практического использования телекоммуникаций в медицинских целях (как разновидности биотелеметрии) в России в начале ХХ века. В процессе освоения арктических территорий были предприняты шаги по системному применению радиотелеграфной связи в качестве инструмента медицинского обслуживания.

Таким образом, во второй половине ХIХ – первой трети ХХ вв. отмечается преимущественно эмпирическое практическое использование электрических телекоммуникации в биомедицинских целях. Это можно рассматривать как этап накопления первичных знаний, осознание потенциальных возможностей. Дистанционное взаимодействие обеспечивалось только за счет обмена голосовыми или текстовыми сообщениями. Принципиально иную значимость имеет научно-техническое развитие применения телекоммуникаций в аспекте дистанционной трансляции биомедицинских данных – физиологических параметров, результатов диагностических исследований. Такая трансляция, игравшая важную роль для развития биомедицинской науки в целом, была сложной, нетривиальной научно-практической задачей. Она требовала создания способов фиксации и преобразования в электрический сигнал исходной информации, обеспечения ее качества и целостности при передаче, наконец – средств воспроизведения полученных данных. Нужны были как опытно-конструкторские работы, так и научная оценка результативности. Такая деятельность осуществлялась в виде научных экспериментов, в том числе по апробации оригинальных изобретений. Этим вопросам посвящен следующий параграф.

2.2. От практики к науке

На фоне преимущественного практического использования телекоммуникаций, тем не менее, во второй половине ХIХ – первой трети ХХ вв. отмечается появление научного интереса. Электросвязь осознается как инструмент не просто общения, но обмена биомедицинскими данными. Целый ряд исследователей независимо друг от друга пришел к мысли о возможности дистанционной передачи тех или иных видов биомедицинской информации телекоммуникационными средствами: по телеграфу, фототелеграфу, телефону, радио.

Эмпирические умозаключения требовали практического подтверждения, что и стало побудительной причиной нескольких ярких научных экспериментов, проведенных в изучаемый период. Характер, результативность и значимость этих экспериментов очень разнились. В мире можно выделить несколько направлений научного поиска по изучению возможности дистанционной трансляции:

1. Колебательных движений стенок крупных сосудов (пульсовой волны).

2. Звуковых феноменов сердечной деятельности и дыхания.

3. Результатов рентгенографии.

4. Результатов регистрации электрических полей, образующихся при работе сердца (электрокардиографии).

Можно отметить масштабность исследований – экспериментами (пусть и одиночными) были охвачены все основные виде биомедицинской информации, доступные в изучаемый период.

Впрочем, характер и результативность исследований значительно различались…

В России первый научный эксперимент по применению радиосвязи для обмена биомедицинскими данными состоялся в 1912 г. Это событие выявлено, изучено и опубликовано впервые нами.

В 1858 г. благодаря усилиям директора Медицинского департамента Морского Ведомства К. О. Розенбергера было основано «Общество морских врачей в Санкт-Петербурге», целью которого было «посредством взаимного обмена мыслей и приобретенной на практике опытности доставить врачами Морского ведомства средства к усовершенствованию и дальнейшему образованию в теоретической и практической медицине»81. Основной формой деятельности общества стали регулярные заседания с докладами и отчетами об актуальных организационных и медицинских проблемах, работе судовых врачей, экспедициях, военных операциях и т. д.82

На очередном заседании Общества, проходившем 15 октября 1912 г., присутствовал в качестве гостя капитан первого ранга Александр Адольфович Реммерт (1861—1931) – моряк и инженер, один из основоположников системного применения радиосвязи в России, инициатор создания Радиотелеграфного депо Морского ведомства83. В первом докладе доктор Макшеев обстоятельно рассказал о новом на тот момент методе диагностики – рентгеновских лучах и аппаратуре для выполнения соответствующих исследований. А. А. Реммерт выступил в дискуссии, покритиковал некоторые технические аспекты, но и внес определенные предложения. «Кроме того Капитан 1 ранга Реммерт предложил познакомить Общество с изобретенным работающим в технической лаборатории Министерства г-ном Никифоровым телефонным усилителем, который может оказаться весьма пригодным для целей аускультации больных»84.

На заседании Общества 30 октября 1912 г. председатель А. Ю. Зуев «предложил Доктору Макарову познакомить Общество с результатами его поездки к г-ну Никифорову в радиотелеграфное бюро». Из протокола заседания узнаем следующее: «Д-р Макаров сообщил, что во время его посещения Г-н Никифоров показал ему изобретенный им аппарата для усовершенствованной передачи звуков. Суть аппарата заключается в особом устройстве микрофонной пластинки, значительно усиливающей звук. При применении аппарата для выслушивания сердца на расстоянии передача звука происходила, но неотчетливая вследствие примешивания посторонних шумов от вибрации резины. Г-н Никифоров имеет в виду несколько улучшить этот аппарат и затем 20 ноября продемонстрировать его в Обществе для того, чтобы выслушать мнение врачей о его практической пригодности. Им вместе с тем изобретено приспособление, дающее возможность выслушивать тоны сердца сразу многим лицам и притом на значительном расстоянии»85.

Прежде всего, необходимо представить информацию о непосредственных участниках данного научного эксперимента.

Надворный советник А. К. Никифоров86 (рис. 2.1) – инженер, изобретатель; с сентября 1910 г. по апрель 1914 г. служил начальником радиотелеграфной мастерской Радиотелеграфного депо Морского Ведомства87. В 1914 г. понижен до инженера-конструктора, а его должность занял П. П. Браилко88. В период руководства мастерской А. К. Никифоровым велись опытно-конструкторские работы по усовершенствованию средств телефонной и радиотелефонной связи, в том числе путем создания усилителей для передающего и приемного устройств, а также совершенствования микрофонов89.

Рисунок 2. 1— А. К. Никифоров90

Гавриил Андреевич Макаров (р.1871) – врач, приват-доцент Императорской Военно-медицинской академии, старший врач 2-го Балтийского флотского экипажа; участник Цусимского сражения, награжден орденом св. Анны второй степени91. В изучаемый период времени руководил туберкулезным отделением Санкт-Петербургского морского госпиталя92.

Как следует из опубликованного нами материала, в 1912 г. в мастерской Радиотелеграфного депо инженером и руководителем мастерской А. К. Никифоровым был сконструирован некий прибор, позволявший транслировать звуковую картину сердцебиений посредством телекоммуникационной связи93.

С учетом направленности основной трудовой деятельности Никифорова (совершенствование приемно-передающих устройств, разработка усилителей, микрофонов) можно предположить, что за основу прибора было взята одна из конструкций радиоаппаратуры, разработанная для нужд флота. Вместе с тем явным отличием было «приспособление, дающее возможность выслушивать тоны сердца сразу многим лицам»; вероятно здесь был задействован специальный громкоговоритель, также разработанный Никифоровым94. Рискнем предположить, что Никифоров не столько «изобрел» некий новый прибор, сколько адаптировал свои собственные разработки к решению специфической биомедицинской задачи. Это подтверждается и словами А. А. Реммерта, указанными выше (» <…> может оказаться весьма пригодным для целей аускультации больных»95). Так или иначе, А. А. Реммерт сообщил о данной работе в ближайшую доступную ему медицинскую структуру – Общество морских врачей в Санкт-Петербурге. После чего доктор Г. А. Макаров был направлен в Радиотелеграфное депо для ознакомления с прибором. Состоялся биомедицинский эксперимент по выслушиванию тонов сердца на расстоянии (дистанционной аускультации). Качество транслируемых данных оказалось низким, был выявлен конкретный технический дефект, создающий помехи. Тем не менее, взаимный интерес к идее применения телекоммуникаций для передачи биомедицинских данных был велик; врач и инженер договорились о продолжении работы.

К сожалению, процесс эксперимента, как и доклад доктора, не были задокументированы. Мы не знаем технические и методические подробности; не ясным остается, что же вкладывалось в понятие «на значительном расстоянии», применялась ли проводная или беспроводная связь, а также какое географическое удаление было при экспериментальной апробации технического решения Г. А. Макаровым.

Тем не менее мы поставили своей задачей выяснить обстоятельства и причины того, что в специализированной военно-морской структуре велась научно-конструкторская разработка технического решения для сферы биомедицины (фактически, биотелеметрического устройства).

В Морском ведомстве, в составе Минного отдела, с ноября 1910 г. функционировало Радиотелеграфное депо – первое отечественное предприятие морского флота, осуществлявшее научно-производственную деятельность96. Факт проведения научных исследований и опытно-конструкторских работ в Радиотелеграфном депо известен, однако нам представляется актуальным уточнить детали этой деятельности, свидетельствующие о процессах институционализации науки в Минном отделе.

В изучаемый период времени в составе депо функционируют радиотелеграфная лаборатория и радиотелеграфная мастерская. В состав Минного Отдела лаборатория передается в конце 1911 г. из подчинения Санкт-Петербургского порта (приказ Главного управления кораблестроения от 22 декабря 1911 №65); на должность руководителя назначается статский советник Петровский97. Мастерская создается внутренними распоряжениями по отделу, ее руководителем назначен надворный советник А. К. Никифоров98.

Направления деятельности структурных подразделений различаются: лаборатория «не связана сроками и занята созданием новых образцов теоретической и опытовой разработкой и поверкой приборов выделанных мастерской – т.е. контролем за тем, чтобы флот получал надежные по выделке и исправные приборы». На этом фоне основная задача мастерской – ремонт приборов с дефектами, «выделка новых приборов и расходных запасов». Согласно позиции руководства Минного отдела начальником лаборатории должно быть «лицо авторитетное в научном мире», в то время как руководитель мастерской – лишь «опытный техник»99. При этом кандидатуры, которая объединила бы обе компетенции то ли не было, то ли разделение структурных подразделений сохранялось умышленно. Тем более, что руководство Минного отдела препятствовало каким-либо реорганизациям. В частности, предложение о соединении радиотелеграфной и научно-технической лабораторий было отвергнуто, т.к. первая определялась как «чисто физическая», а вторая – как «специально химическая»; в следствие чего довольно спекулятивно утверждалось, что «в науке не имеется примеров соединения таких отраслей знаний под руководством одного лица»100. Видимо, указанную организационную структуру считали наиболее адекватной решаемым задачам. Это подтверждается горделивым докладом Минного Отдела товарищу Морского Министра 13 апреля 1912 г.: четырехлетний труд по созданию «главнейшей технической части радиотелеграфной специальности» закончен, в состав же это «части» входят радиотелеграфные лаборатория, мастерские, склады101.

С точки зрения процессов институционализации, научно-исследовательская деятельность в Радиотелеграфном депо Минного отдела явно проходила формальное структурирование. Выше была представлена официальная позиция относительно целей и задач структурных подразделений, которая была закреплена и нормативным путем. В положении о мастерской однозначно указаны ее задачи: изготовление и исправление радиотелеграфных и радиотелефонных станций102.

План работ Радиотелеграфного депо на 1912 год включает шесть основных задач: пять – по выпуску различной радиоаппаратуры («отправительных и приемных станций», волномеров, телефонных приемников), а последний шестой – это «Опыты с радиотелефонией», собственно научные исследования103.

Проводятся различные инфраструктурные улучшения помещений лаборатории и окружающей территории, направленные на создание условий для «испытания телефонных приемников» и «массовых испытаний радиостанций»104.

Опыты и испытания финансируются целенаправленно. Если за 4 года на создание всего Радиотелеграфного депо («главнейшей технической части радиотелеграфной специальности») было затрачено 185 587 руб., а годовой бюджет на закупку «материалов для радиотелеграфного депо» составляет 15 400 руб., то только на «опыты по радиотелеграфии» в 1912 г. дважды запрошены дополнительные суммы в 1000 и 700 руб.105 Подчеркнем, что в Отдел общих дел Главного управления кораблестроения Минный отдел обращается именно за дополнительным, сверхплановым финансированием «опытов», что косвенно может свидетельствовать об активной научной деятельности. Отметим, что в назначении руководителя Радиотелеграфной лаборатории прямо говорится, что финансирование ему полагают для «производства опытов» по радиотелеграфии106.

В изучаемый период времени в радиотелеграфной лаборатории создаются волномеры собственной конструкции, идет «производство исследований нового типа станции и входящих в нее приборов», проводятся опыты с радиотелефонной связью107.

Вместе с тем в радиотелеграфной мастерской тоже ведется параллельная научно-исследовательская деятельность, в частности – идет разработка «галеточного трансформатора для телефонного приемника», «измерительные работы по проектированию нового типа слуховых приемников»108. В декабре 1911 г. А. К. Никифоров представляет начальнику Минного отдела приемник оригинальной конструкции «собственного Морского Ведомства типа»109. К 1912 г. создаются четыре оригинальные конструкции телефонных усилителей Никифорова110, как минимум две из которых («тип А» и «тип Б») были приняты Морским ведомством для постоянного применения111.

Таким образом, в Радиотелеграфном депо явным образом идут процессы организации научной деятельности. Не смотря на формальное разделение задач между подразделениями депо, исследования и опытно-конструкторские велись и в лаборатории, и в мастерской параллельно. Наличие конфликтов и характер иных социальных взаимодействий при этом представляет собой интересный вопрос, впрочем, выходящий за рамки нашей работы и требующий отдельного исследования.

Подчеркнем явную инициативность и энергичность А. К. Никифорова. Его научно-практическая продуктивность очевидна; проведение биомедицинских экспериментов свидетельствует о широте взглядов и научных интересов. Он проявляет себя и как активный организатор научной деятельности. Подтверждение этих слов мы видим в его действиях по защите прав на результаты исследований. 3 марта 1912 г. он подает рапорт начальнику Минного отдела: «Представляя Вашему Высокоблагородию одобренную Вами схему приемника образца и системы Морского Ведомства, прошу зависящих распоряжений о занесении предмета изобретения в подлежащие документы дабы никто вне Ведомства не мог приписать идею себе»112.

Каково же было продолжение знакомства Общества морских врачей Санкт-Петербургского порта с «аппаратом для выслушивания сердца на расстоянии»?

В протоколе заседания Общества от 20 ноября 1912 г. не содержится информации о демонстрации улучшенного аппарата, равно как и о повторном рассмотрении результатов его тестирования. Впрочем, такой информации не содержится в протоколах Общества вплоть до 1917 г. Очевидно, что к этой теме Общество морских врачей более не возвращалось. Причину этого мы определяем так.

Если сопоставить деятельность А. К. Никифорова с аналогичными зарубежными разработками в области дистанционной аускультации113, то становится очевидной причина отсутствия сообщений о продолжении работ. В изучаемый период времени, передача звуковых феноменов на километры и более с достаточным уровнем диагностического качества осталась для европейских и американских ученых неразрешенной технической проблемой. Аналогичная ситуация сложилась и у А. К. Никифорова. В 1912 г. он трудился над улучшением конструкции «собственного типа слухового приемника». В официальном рапорте он сообщает о создании двух вариантов приемника, впрочем, оказавшихся неудачными «по техническим и финансовым соображениям» (здесь можно предположить, что недостатки именно одной из этих моделей были подтверждены медицинскими опытами). Однако в следующей версии конструкции Никифоров применяет новые приемные вариометры «с увеличенной минимальной самоиндукцией», благодаря чему «ныне дело двинулось»114. Однако, исходя из отсутствия взаимодействия с Обществом морских врачей, мы делаем вывод, что в предвоенном 1913 г. деятельность Никифорова была максимально сфокусирована на непосредственных задачах или же техническая проблема «примешивания посторонних шумов от вибрации резины» не была решена. В 1914 г. понижение в должности и начало первой мировой войны, очевидным образом, и вовсе устранили непрофильную гражданскую тематику из работы и мастерской и талантливого инженера.

Итак, нами обнаружен исторический факт проведения в 1912 гг. в мастерской Радиотелеграфного депо Минного отдела Главного управления кораблестроения Морского ведомства научно-конструкторских работ по проблематике дистанционной трансляции биомедицинских данных средствами телекоммуникаций. На фоне процессов институционализации научной деятельности Радиотелеграфного депо, соответствующие работы носили скорее инициативный характер.

Выявленные нами признаки формального структурирования научной деятельности Радиотелеграфного депо могут быть расценены как сформировавшийся контекст для масштабирования исследований, которым и воспользовался руководитель мастерской

А. К. Никифоров, творчески сконструировав техническое решение для сферы биомедицины.

Сравнительное изучение позволяет утверждать, что в изучаемый период времени общий уровень технического развития принципиально не позволял решить проблему качественной передачи биомедицинских данных на расстояние, превышающее несколько метров. Тем не менее творческий научный поиск А. К. Никифорова соответствовал мировым научным тенденциям того времени; ученый внес свой вклад в накопление знаний и будущее становление биотелеметрии, как отдельного научного направления.

2.3. Как поспорили Эйнтховен и Самойлов

Едва став общедоступным, телефон приковал к себе внимание врачей-исследователей. И если передача звука оказалась неприменимой с точки зрения медицинской диагностики, то использование средств телефонной связи для обмена информацией в виде электросигналов получило свое бурное развитие спустя несколько лет.

Первым научным исследованием в этой области стал эксперимент Виллема Эйнтховена (Wilhelm Einthoven, 1860—1927, профессор физиологии Университета Лейдена, Нобелевский лауреат по физиологии и медицине «За открытие техники электрокардиограммы» (1924)) и Йоганесса Босхи (Johannes Bosscha, 1831—1911, директор Политехнического института Делфта), состоявшийся в г. Лейден (Нидерланды) в 1905—1906 гг.

В истории науки и техники В. Эйнтховен известен как создатель методологии фиксации электрокардиограммы (ЭКГ), остающейся фундаментальной по сей день. Работая над этой проблематикой, в начале ХХ века, Виллем Эйнтховен изобрел специальный прибор – струнный гальванометр – ставший ключевым компонентом электрокардиографа. Это было весьма громоздкое устройство («Оригинальный аппарат в Лейдене был огромен по размеру, так как занимал 2 комнаты, весил 600 фунтов, включал огромный электромагнит и требовал 5 человек, чтобы управлять им. Перегрев требовал наличия постоянной проточной воды для охлаждения электромагнита»115). Этот прибор Эйнтховен сконструировал в своей домашней лаборатории и тут же столкнулся с проблемой – для масштабных испытаний нужен был доступ к пациентам. Теоретически предполагая, что «здоровое» и «больное» сердца обладают разной электрофизиологией, ученый хотел доказать это на практике116. Для этого нужно было обследовать большое количество больных. Перевозить прибор в клинику было крайне затруднительно, а приглашать пациентов домой – невозможно по понятным причинам.

В поисках решения проблемы Эйнтховен обратился к коллегам и вскоре нашел поддержку – профессор физики Й. Босха предложил передавать электросигнал дистанционно из клиники в лабораторию. Для реализации идеи Голландским научным обществом был выделен грант в размере 500 гульденов (флоринов)117; значимую роль в выделении субсидии сыграл профессор Place – президент представительства указанного научного общества в г. Гарлем118. Ученые получили поддержку от телефонной компании г. Лейден. В результате была создана система: в Академической клинике было смонтировано устройство для получения электрокардиосигнала, от него данные передавались по телефонному кабель в домашнюю лабораторию Эйнтховена, где фиксировались струнным гальванометром. Кабель был проложен специально, по воздуху на расстояние в 1,5 километра (при участии инженеров Ribbink и Yan Bork)119. Известно, что особые усилия были потрачены на обеспечение помехоустойчивости (колебания проводов, электромагнитное влияние земли искажали передаваемые данные).

В итоге ученые, в ходе целой серии опытов, все же добились необходимого качества передачи данных за счет специальной изоляции кабеля120.

22 марта 1905 года Эйнтховен и Босха зафиксировали ЭКГ у здорового мужчины-добровольца (предположительно, это был ассистент самого Эйнтховена по имени C. J. de Jongh121), находящегося в домашней лаборатории. Затем доброволец отправился в Академическую клинику, где ЭКГ была зафиксировано повторно, на этот раз – дистанционно, с трансляцией электросигнала на 1,5 км. Ученые сопоставили обе ЭКГ и отметили их практически полную идентичность. Это был первый случай успешной дистанционной трансляции результатов электрокардиографии средствами электросвязи122.

Техническое решение под названием «телекардиограмма» (фр. «telecardiogramme») и выявленные с его помощью многочисленные электрофизиологические феномены были систематизированы (рис. 2.2). Соответствующие доклады В. Эйнтховен представил Голландскому научному обществу в 1905 г. и Обществу физики, медицины и хирургии в 1906 г.123, а также – опубликовал в 1906 году в журнале «Archives Internationales Physiologie». Процитируем: «Он [пациент – прим. автора] комфортно сидит в кресле и обе его руки погружены в большие стеклянные банки, к которым присоединены провода, идущие в лабораторию; или он держит в банках одну руку и ногу. Электрокардиограмма, в этом случае – телекардиограмма – транслируется в лабораторию. Проводимая таким образом процедура практична и проста, ее преимуществом является быстрота выполнения, по сравнению с использованием гальванометра у постели больного». Виллем Эйнтховен утверждал, что физические характеристики протестированного канала связи вполне позволяют дистанционно транслировать ЭКГ между Лейденом и Роттердамом или Амстердамом124.

Рисунок 2.2 – Пациент в университетской клинике Лейдена в процессе проведения эксперимента «телекардиограмма» (22.03.1905, Нидерланды)125

Особо следует отметить, что именно в этой научной статье впервые использована латинская приставка «теле-» для обозначения дистанционного взаимодействия в медицинской науке и практике посредством телекоммуникаций. С точки зрения терминогенеза концепции «телемедицины» (как применения электросвязи в клинической практике и медицинской науке) очевиден приоритет В. Эйнтховена.

«Телекардиограмма» стала, с одной стороны, результатом научно-технических разработок, а с другой – явилась инструментом осуществления научных исследований в области электрофизиологии.

Необходимо отметить, что через год – фактически после публикации обобщающей статьи – работы по дистанционной трансляции ЭКГ были прекращены по экономической причине. Ни взирая на все усилия, финансовой поддержки для продолжения функционирования системы дистанционной трансляции ЭКГ Виллем Эйнтховен более не получил126 и исследований в области биотелеметрии не вел.

Необходимо изучить восприятие идеи «телекардиограммы» учеными России и стран мира в ближайшие десятилетия после эксперимента В. Эйнтховена.

В целом, биотелеметрический опыт В. Эйнтховена не получил масштабного резонанса в научном сообществе – как в России, так и за рубежом. Тем не менее он был известен, изучен и переосмыслен.

В России методика и результативность эксперимента Эйнтховена были проанализированы в трудах профессора Александра Филипповича Самойлова (1867—1930) – выдающегося ученого-физиолога, основоположника научной и клинической электрокардиографии в России и в СССР. Научная и педагогическая деятельность А. В. Самойлова, в первую очередь, связана с Московским и Казанским университетом. История профессионального развития, научных исследований, экспериментов, научно-организационных усилий Александра Филипповича хорошо и детально изучена многочисленными отечественным и зарубежными авторами127, но ключевым трудом, безусловно, является фундаментальная монография Н. А. Григорян, изданная в 1963 г.128 «Самойлов начал заниматься электрокардиографией в эйнтховенский период <…> До Самойлова об электрокардиографии в России ничего не знали»129. Действительно, первый надежный и реально функционирующий прибор для фиксации ЭКГ (струнный гальванометр конструкции В. Эйнтховена) появился в России благодаря инициативе и усилиям Александра Филипповича. Очень быстро в его лабораторию для работы на уникальном приборе, фигурально выражаясь, выстроилась целая очередь ученых130. Сам же профессор Самойлов использовал прибор для изучения нормальной, а позднее и патологической физиологии сердца. Он внес колоссальный вклад в теорию электрокардиограммы, дал миру знания о патогенезе нарушений ритма и проводимости. Мы не будем подробно повторять хорошо известные и давно опубликованные материалы; в контексте нашего исследования изучим аспекты, лишь непосредственно связанные с историей научного развития биотелеметрии. При этом мы используем в том числе документы, выявленные нами в Архиве Российской академии наук и впервые публикуемые.

В 1904 г. А. Ф. Самойлов направил В. Эйнтховену письмо с просьбой о личной встрече; об этом факте мы судим по ответному сообщению, датированному 3 июля 1904 г. – Эйнтховен пишет: «Для меня было бы честью и удовольствием принимать Вас у себя и показать Вам свою лабораторию. Но, к сожалению, указанный Вами период времени не очень подходит, потому что начнется отпуск и придется ремонтировать и красить некоторые комнаты. Да и сам я хотел бы уехать. Пожалуйста, сообщите мне, есть ли у Вас планы посетить международный конгресс физиологов в Брюсселе (с 30 августа по 3 сентября). Брюссель недалеко от Лейдена, и, если Вы захотите после конгресса приехать ко мне, то мне будет очень приятно все подготовить, чтобы продемонстрировать вам некоторые инструменты, а, если пожелаете, и некоторые опыты. Надеюсь, что Вы мне простите мою просьбу о переносе Вашего визита до времени проведения конгресса» (данное письмо мы публикуем впервые)131.

Действительно, первое личное знакомство состоялось на указанном выше конгрессе, затем последовал визит в лабораторию в Лейдене.

Между двумя учеными завязалась настоящая дружба, хорошо известна и частично опубликована их переписка (включая хорошо известное шуточное письмо А. Ф. Самойлова, адресованное отнюдь не Эйнтховену, а его изобретению струнному гальванометру132). Спустя несколько лет после скоропостижной смерти Эйнтховена в 1927 г. Самойлов опубликовал душевные воспоминания о коллеге и друге133.

Уже после отъезда Самойлова, в 1905 г. Эйнтховен проводит свой биотелеметрический эксперимент, годом позже публикуют статью «Le Telecardiogramme».

Были ли и в какой форме личные обсуждения этой разработки двумя учеными выяснить не удалось, соответствующая переписка в архивах не отложилась, иные свидетельства не опубликованы.

Однако в 1909 г. А. Ф. Самойлов публикует в Германии брошюру Elektrokardiogramme – свою первую систематизирующую работу об ЭКГ134. По некоторым данным, это была первая в мире книга об электрокардиографии135.

В личных материалах Самойлова нам удалось обнаружить черновик списка литературы к этому изданию. Список начинается с двух статей Эйнтховена: под номером 1 Ueber die Form des menschlichen Electrocardiogramms136, под номером 2 – Le Telecardiogramme137; далее следуют ссылки на статьи самого Самойлова и иных авторов. В итоговый же список, опубликованный в брошюре, входят уже 8 статей Эйнтховена. Выявленный материал позволяет нам утверждать, что биотелеметрический эксперимент, проведенный в Лейдене, был очень хорошо знаком Самойлову.

Тщательно систематизировав в брошюре литературные данные и собственный опыт А. Ф. Самойлов задается вопросом: «как следует реализовывать метод электрокардиографии в клинической практике?»138. Причина вопроса состоит в следующем: струнный гальванометр Самойлов разместил в физиологической лаборатории; здесь же он проводит с его помощью различные эксперименты, исследует деятельность сердца здоровых людей и лишь спустя некоторое время, с осторожностью, приступает к обследованиям больных. Вместе с тем Самойлов сразу устанавливает тесную взаимосвязь с врачами-учеными, предвидя колоссальную значимость электрокардиографии для практической медицины139. По мере накопления знаний и усиления навыков фиксации ЭКГ и возникает дилемма: «пациент возле прибора» или «прибор возле пациента»?

А. Ф. Самойлов пишет: «Эйнтховен решил эту задачу следующим образом (6). Он объединил при использовании особых сложно осуществимых мер предосторожности свой институт с университетской клиникой проводами и регистрировал в свой лаборатории сердечные токи больных, которые находились в клинике. В некотором отношении это блестящее решение задачи, но оно связано с большими трудностями. Через любой современный город во всех направлениях проходят трамвайные, телефонные, осветительные провода; ток этих проводов в состоянии повлиять на линию между клиникой и лабораторией и таким образом исказить кривые сердечных токов. Эйнтховен много боролся с подобными сложностями. Негативная сторона решения Эйнтховена заключается также в том, что при этом регистрация пульса, сердечного толчка если не совсем не осуществима, то все же сильно затруднена; в случае одновременной регистрации пульса, сердечного толчка и т. п. следовало бы для каждого регистрируемого момента провести дополнительную линию. Перевозить больных в физиологическую лабораторию – это самое простое в экстренном случае, но при этом, разумеется, тяжелые случаи, которые часто представляют самый большой интерес, будут потеряны для электрического исследования. Без сомнения, кривые сердечных токов должны регистрироваться в самой клинике. Клиника должна сама исследовать свои задачи. Конечно, при этом нужно позаботиться о подходящем персонале, который должен пройти соответствующее физическое и физиологическое обучение»140.

Итак, в 1909 г. А. Ф. Самойлов концептуально отказался от биотелеметрического подхода. По его мнению, со временем аппаратура для снятия ЭКГ должна быть перенесена из лаборатории в клинику, где и применяться непосредственно возле постели больного. С одной стороны, подход верный, действительно массово и успешно реализовавшийся со временем.

С другой стороны, – реалии практической медицины и развитие клинической науки, также со временем привели к принципиальному пересмотру вопроса применения биотелеметрии в электрокардиографии. Сложившееся во второй половине ХХ в. научно-практическое направление дистанционной ЭКГ-диагностики обусловило даже определенные социальные изменение, о чем подробно будет сказано далее. Здесь же, увы, будет уместно процитировать самого А. Ф. Самойлова: «Если история наук по справедливости считается историей ошибок человеческого ума, то история Э. [электрофизиологии – прим. автора] сугубо заслуживает такого отзыва»141.

Впрочем, в первом десятилетии ХХ века, указанные в брошюре технические сложности, действительно могли быть слишком значительны и вызвать определенное разочарование идеей дистанционной передачи биомедицинских данных. Свою брошюру А. Ф. Самойлов отправил Эйнтховену, а в сентябре 1909 г. получил лаконичный, но вполне душевный и вежливый ответ: «Дорогой друг, с большим удовлетворением прочел Вашу работу „Электрокардиограммы“, за отправку которой мне я Вас сердечно благодарю. В Ваших рассуждениях Вы выдвинули на передний план суть самого вопроса, а там, где Вы затрагиваете личные отношения, Вы с большой радостью выделили заслуги других людей, а не Ваши собственные. То, что Вы написали обо мне, может исходить только от хорошего друга, и это глубоко тронуло мое сердце. Мы скоро увидимся? С глубоким почтением к Вашей супруге, ваш покорный слуга В. Эйнтховен» (данное письмо мы публикуем впервые)142.

В начале ХХ в. широкому научному, а затем и практическому развитию электрокардиографии препятствовали многочисленные технические и инфраструктурные сложности. На соответствующие проблемы ярко указывал в своих лекциях профессор А. Ф. Самойлов: «К сожалению этот метод [ЭКГ – прим. автора] не может быть так обширно применен, как было б желательно – имеются препятствия для широкого применения его медиками. Такими препятствиями являются его сложность и трудность, при чем трудность двоякого рода: во-первых, чисто методического характера: для того чтобы владеть этим методом, нужно обладать сочетанием определенных знаний, нужно знать физику, электричество, электротехнику, нужно знать оптикум проэкционный, фотографию; кроме того, что нужно ясно представлять целый ряд физиологических и патологических данных, именно тех, на которые врач не обращает внимания, потому именно, что он не имеет дела с этой методикой и, следовательно, не имеет дела с теми формами мышления, которых требует электрокардиографический метод. Даже клиницисты, не воспитанные на этом методе, не могут свыкнуться с ним, и поэтому, в сущности, не в состоянии культивировать его дальше, не в состоянии даже следить за его развитием»143.

Решением этой проблемы и могла стать «телекардиограмма»…

Таким образом, в первой трети ХХ в. в России применение телекоммуникаций в медицинских целях носило преимущественно прикладной характер. Научные эксперименты были единичными, спорадическими. Толчком к системному развитию научных исследований в области биотелеметрии послужил практический запрос ученых-физиологов; этому вопросу посвящена следующая глава.

3.1. Новая жизнь – новая наука

В первой четверти ХХ века биологическими и медицинскими науками были накоплены достаточно обширные знания о функционировании центральной нервной системы; рядом крупных научных школ (прежде всего – академика Ивана Петровича Павлова, 1849—1936) сформированы фундаментальные представления о рефлекторной деятельности.

Вместе с тем по мере развития методологий физиологического эксперимента все яснее обозначилась критично важная проблема: все накопленные знания касались биологического объекта, находящегося в условиях искусственного ограничения подвижности. Обследуемых животных помещали в специальные устройства (станки), блокирующие свободу передвижений; для чистоты эксперимента создавались искусственные условия световой и шумоизоляции. На определенном этапе развития науки такой подход позволял решать требуемые задачи и накапливать новые знания. Однако со временем накапливалось все больше сомнений о возможности интерполировать результаты, полученные в искусственных ограничивающих условиях, на все процессы и формы жизнедеятельности. Если говорить о физиологии человека, то в изучаемый период времени отсутствовала возможность исследовать состояние и работу организма непосредственно в процессе некой активной деятельности (физических упражнений, труда). Можно было зафиксировать те или иные параметры (например, частоту пульса, показатели дыхания, температуру тела и т.д.) до и после физической активности, но совершенно нельзя было это сделать во время нее. Одним словом, для ученого-физиолога первой четверти ХХ века свободно перемещающийся, необремененный фиксаторами, находящийся

в естественной среде обитания биологический объект оставался «черным ящиком».

Со временем указанная проблема была решена путем появления в науке отдельного направления – биологической телеметрии (динамической биорадиотелеметрии), объединившего технологии и методологии дистанционной фиксации физиологических параметров у человека в процессе обычной жизнедеятельности. Биологическая телеметрия обеспечила качественный переход в науках о жизни, став ключевым методом получения новых знаний в клинических научных дисциплинах, космической медицине, медицине труда, физиологии и биологии в целом.

Постепенное формирование и развитие этого направления связано с именами многочисленных ученых, с деятельностью самых разных коллективов и учреждений. Однако подлинные изобретатели базовой концепции и первых методов биологической телеметрии остаются практически забытыми.

Как было показано выше, существуют лаконичные упоминания о создании первой в мире биотелеметрической системы учеными А. А. Ющенко и Л. А. Чернавкиным в 1930-е гг., подчеркнут приоритет указанных лиц, причем не только в СССР, но и в мире (что, в свою очередь, обуславливало приоритет советской науки в области биотелеметрии). Вместе с тем какой-либо детальной информации о научной деятельности указанных ученых не приводится. Выявленная ситуация обусловила научную задачу – восстановить вклад, внесенный советскими учеными, и реконструировать процессы институционализации научных исследований биологической телеметрии в период 1930-е гг.

Период научных исследований А. А. Ющенко и его коллег в области биотелеметрии связан с их работой в Институте высшей нервной деятельности (позднее – Институте психоневрологии) Коммунистической академии. История создания и деятельности этих учреждений представляет огромный интерес, но совершенно выходит за рамки данного исследования. Вместе с тем изучение научно-организационных, социально-экономических и политических предпосылок возникновения биотелеметрии как научного направления представляется возможным выполнить с опорой на стратегические задачи и методические подходы к их решениям, общий контекст деятельности Института высшей нервной деятельности Коммунистической академии в изучаемый период времени.

В 1925 г. в составе Коммунистической академии (КА) был создан Институт высшей нервной деятельности (ИВНД)144, цель существования которого «определяется основными задачами института, как боевого органа Комакадемин, защищающего в области психоневрологии генеральную линию ВКП (б) и использующего эту область в интересах развернутого социалистического наступления на капиталистические элементы, протекающего в условиях обостренной классовой борьбы»145.

Структурировать указанные задачи можно следующим образом146:

1. Идеологические и методологические – « <…> состоят в разоблачении враждебных диктатуре пролетариата теорий; в борьбе с механистической ревизией марксизма как главной опасностью современного периода и с идеалистическим извращением марксизма <…>, в постановке на основе революционного марксизма теоретической и экспериментальной разработки узловых проблем психоневрологии, выдвигаемых борьбой на идеологическом фронте и практикой социалистического строительства <…>».

2. Организационные и образовательно-просветительские – оказание «руководящего влияния на научную, практическую и педагогическую работу других психоневрологических учреждений СССР», подготовка «пролетарских кадров психоневрологов (в частности аспирантуры ИВНД)», а также популяризация «достижений марксизма на психоневрологическом участке работы <…>.

3. Научные, о которых детально будет сказано далее.

Побудительные причины появления научных работ в области биотелеметрии (которые спустя десятилетия привели к качественным изменениям в биомедицинских науках и появлению целых новых отраслей научного знания) обнаруживаются в задачах ИВНД, в процессах интенсивного поиска новых методологических подходов в науке, обусловленных социалистической реконструкцией всей аспектов жизнедеятельности, общем политическом и социальном контексте.

В СССР разгар выполнения первого пятилетнего плана. Утверждалось вступление в период социализма; действительно колоссальны были успехи в части индустриализации (электрификация, химизация, комбинаты, машиностроение, механизация и автоматизация труда), завершилась реформа сельского хозяйства (сплошная коллективизация, специализация в деятельности совхозов и колхозов), комбинирование промышленности и сельского хозяйства (комбинаты); изменились социальные условия – 7-часовый рабочий день, ликвидация безработицы, также утверждался подъем «благосостояния рабочих и основных крестьянских масс». Планы на вторую пятилетку включали интенсивное развитие культурных и бытовых аспектов, строительство социализма на базе обобществленных средств производства во всех отраслях, а в части реконструкции труда – стирание противоположности между умственным и физическим трудом. И для практики, и для теории открывались «огромные перспективы в смысле творческой работы». Всяческому усилению и развитию научно-исследовательской работы уделялось особое внимание, ключевым условием было ее идеологический фундамент и ориентированность на задачи народного хозяйства147. Безусловно, представленная информация получена из публикаций изучаемого периода времени. Она может явиться предметом для дискуссии и отдельного исследования, однако это выходит за рамки нашей работы. Здесь мы отражаем социальный и, да позволено будет ввести подобный термин, информационный контекст, в котором жили, планировали и проводили научные исследования ученые ИВНД и КА в целом. Колоссальные изменения в экономике и промышленности государства рассматривались в тесной взаимосвязи с развитием науки. Прямым образом утверждалось, что первая и перспективная вторая пятилетки – это «продукт громадной творческой научной работы». Планирование и развитие научной деятельности тесно увязывалось с задачами и потребностями народного хозяйства148. К последним в полной мере можно отнести и потребность в трудоспособных, эффективных кадрах.

Идет «успешная борьба за завершение фундамента социалистической экономики», эффективность которой обусловлена «технической реконструкцией и рационализацией трудового процесса в его социалистических формах», а также достигается благодаря «повышению классовой сознательности, культурного уровня и невро-психического здоровья участников соцстроительства»149. Сказанное можно рассматривать как социально-политический контекст. Он обуславливал научные задачи ИВНД, тесно связанные с «социалистической реконструкцией психоневрологии» – проблемы локализации, утомления в условиях социалистического периода, социального в психозе150.

Особый интерес вызывает вторая проблема, призванная доказать «противникам темпов реконструктивного периода, что социалистические формы труда и строй диктатуры пролетариата в целом являются мощным фактором оздоровления и повышения работоспособности трудящихся, в частности предупреждающими утомление и его отрицательные последствия для работоспособности и здоровья». Также предусматривалось обоснование положения, что «на пути между утомлением, коль скоро оно возникло на почве отдельных организационных дефектов на предприятии, и необратимыми патологическими изменениями, как его возможным результатом, находится ряд весьма трудно реализуемых условий»151.

Самокритика, та самая, которую требовал общий социально-политический контекст, была успешной. А. А. Ющенко не только остался на посту руководителя физиологического отдела (будучи коммунистом, обвиненным в «беспартийщине»), но и получил поддержку своей научной идеи «радиометодики».

Крайне важным социальным аспектом в изучаемый период является самокритика. Требования о тщательном разборе собственных ошибок и недоработок указываются во всех программных документах и выступлениях. Значение этого аспекта мы увидим в дальнейшем.

За процитированными выше политизированными формулировками, на самом деле, скрывается принципиально новое явление – научно обоснованная организация трудовой деятельности, медицина труда. Труд «реконструктивного периода» подразумевал колоссальную самоотдачу и производительность, однако при этом обязательным условием становилось сохранение (и даже преумножение!) работоспособности и здоровья на максимально длительный период времени – годы и десятилетия. В противовес капиталистической системе и царской России ставилась недопустимость хищнического отношения к здоровью работника. Невозможно было «выжать все соки» из трудящегося за 2—3 года, а после избавиться любым способом от больного и истощенного до крайности человека.

Невольно здесь вспоминается пусть и художественное, но вполне историческое описание жизни рабочих белильного завода в 1870-е гг., данное Владимиром Гиляровским в своих воспоминаниях: ненормированный труд, беспробудное пьянство по выходным, хроническое отравление химикатами в процессе производства и смерть через несколько месяцев152. «Диктатура пролетариата» предложила другой подход: высокопроизводительный труд, базирующийся на научном нормировании и научной же организации; не просто сохранение, но улучшение здоровья, гигиены, быта и культуры.

«Социалистическое отношение к труду», которое «выступает как могучий оздоровляющий фактор», побуждает к созданию «новой психо-физиологической структуры ударника» и должно привести к «перестройке труда и быта, к развертыванию новых форм здравоохранения, мероприятий по санитарии, психогигиене <…>»153, явным образом требовало научной основы. В этот период формируется новая отрасль науки – физиология труда. Причем процессы ее институционализации достаточно стремительны: «Прежние, чисто лабораторные наблюдения над влиянием физического или нервного труда <…> развернулись теперь в систематическую работу целых институтов по определенным планам с заранее намеченной срочной тематикой»154.

Итак, одним из приоритетных научных направлений ИВНД в изучаемый период времени было исследование психофизиологических аспектов утомления как основы для научно обоснованного нормирования труда и трудовой экспертизы. Ученым необходимо было решить проблему «обнаружения и содействия реализации огромных психо-физиологических возможностей <…> проблему пластичности поведения в условиях реконструктивного труда»155. На этом фоне прежние, пусть даже ставшие классическими методы и подходы отвергались («утомление изучается по старинке»156).

«Основные линии научно-исследовательской работы Комакадемии» предусматривали, в том числе «изучение <…> новых форм труда»157.

Политический контекст требовал от научных работников активной дискуссии, отказа от ранее существовавших подходов, а также – интенсивной самокритики. Идеологическая составляющая ставилась во главу угла – разработка научных проблем должна была стать «теоретическим и экспериментальным обоснованием для боевой критики чуждых марксизму-ленинизму взглядов в соответствующих областях»158. Такая установка порождала два процесса, важные с точки зрения предмета нашего исследования. Во-первых, острую научную дискуссию, прежде всего «с механистами» и иными течениями, вызывавшими «оторванности теории от конкретных задач социалистического строительства»159; во-вторых, поиск и активное применение новых методологических подходов к организации и проведению научных исследований. В частности, отличительной методической чертов разработки научных задач в ИВНД считалось «комбинированное исследование с разных сторон (морфология и невродинамика, физиология и поведение, животное и человек, норма и патологи, фило- и онтогенетическое исследование)»160.

Также необходимо отметить следующий аспект общего контекста. Центральной директивой партии в области научно-исследовательской и учебной работы считалась «быстрейшая ликвидация отставания научной мысли от практической работы партии». В этом ключе формировался весь план деятельности Коммунистической академии161. От научных исследований требовалась высокая практико-ориентированность (Постановление ЦК ВКП (б) от 15.03.1931 и иные нормативно-правовые акты, документы)162. Декларировалось, что научная эффективность ИНВД зависит от «правильной политически выдержанной, научно-обоснованной постановки методологической и исследовательской работы ИВНД, от тесной увязки ее с практикой наркоматов <…>»163. Результаты исследований должны были содействовать «положительному разрешению важнейших вопросов, выдвигаемой практикой ряда наркоматов по линии психоневрологии»164. В соответствии с этими установками ИНВД установил и всячески развивал взаимодействие с Наркомздравом, Наркомтрудом и Наркомпросом, в том числе согласовывая тематики научных исследований, организуя совместную деятельность (например, пересмотр и подготовку учебной литературы и т.д.). В части трудовой экспертизы, психогигиены («психогигиенического минимума применительно к разным видам социалистического труда») «работы ИВНД особенно тесно смыкаются с практикой Наркомздрава и отчасти Наркомтруда, их основных научно-исследовательских институтов»165. Примечательно, что даже правильная политическая риторика не позволяла ученым сфокусировать исключительно на теории и эксперименте: утверждалось, что «оторванность от жизни делает работу близкой к нулю хотя бы при самой правильной философской позиции»166.

Реконструкция науки и техники подразумевала внутреннюю перестройку на основе диалектического материализма – «новые проблемы, новые темпы и новые методы», которые растут «только в лабораториях, только на конкретной работе, только при непосредственной, тесной связи науки и техники с практикой нашего социалистического строительства»167.

В начале 1930-х гг. была определена такая «боевая задача» Коммунистической академии: «Только тогда, когда наши биологи перестанут ставить свои опыты исключительно под стеклом, когда они перестанут механически переносить на человека выводы опытов над кроликами, только тогда, когда результаты физических опытов в лабораториях будут переноситься сугубо критически на заводские установки, только тогда, когда у нас поля и заводы станут экспериментальной базой и лабораториями для науки, – только тогда, пользуясь методом диалектического материализма, мы сможем создать такую науку, которая даст положительные синтезы там, где пасует современная буржуазная наука»168.

Именно данный тезис мы считаем ключевым для дальнейшего развития биомедицинских наук. Что сказанное означало для научных исследований в области физиологии высшей нервной деятельности? Выделим основные моменты:

1. Отказ от «опытов под стеклом» требовал создания новых методов исследования биологических объектов, находящихся в свободных условиях, в условиях обычной жизнедеятельности.

2. Отказ от «механического переноса» требовал методологий исследования именно человека в качестве биологического объекта.

3. «Поля и заводы» как «экспериментальная база» – означало исследование человека не просто в условиях обычной жизнедеятельности, но в условиях активного (физического или умственного) труда.

4. Сочетание вышеуказанных условий должно было привести к появлению новой науки, дающей на основе диалектического материализма «положительные синтезы» – то есть принципиально новые знания.

Итак, политически и научно-организационно новая наука требует новых методик и способов исследования. Четко обозначается необходимость создания новых инструментов научного познания, позволяющих исследовать физиологические параметры человека в естественных условиях обычной трудовой деятельности, не обременяя и не ограничивая исследуемого. В изучаемый период времени требуемых средств (способов, методов) не существует.

Физиологический эксперимент – это сугубо лабораторное исследование, в искусственных, идеализированных условиях; более того, совершаемое при ограничении подвижности биологического объекта. Это классический подход, нагляднейшим образом отраженный в научных трудах академика И. П. Павлова. В требования к лаборатории для изучения высшего отдела центральной нервной системы он включает 3 компонента169:

1. «Своеобразное здание» с полной звукоизоляцией (как внешней, так и внутренней), абсолютно равномерным освещением, вентиляцией, без сквозняков, чтобы никакой «посторонний раздражитель не повредил проектируемой подробности опыта».

2. «Совершенно исключительный инструментарий» для воздействия на «воспринимающие поверхности экспериментируемого животного». Соответствующая аппаратура должна «воспроизвести перед собакой внешний мир, но находящийся в распоряжении экспериментатора».

3. «Полная нормальность, совершеннейшее благосостояние» экспериментальных животных.

Каким разительным образом этот фундаментальный подход отличается от «новой науки», требующей изучения трудящегося человека в естественных условиях.

К академику Ивану Петровичу Павлову в СССР относятся с пиететом, созданы особые условия для его научно-исследовательской деятельности; на эту тему существует обширная историография, воспроизводить которую здесь мы не будем. Вместе с тем методологические подходы И. П. Павлова подвергаются критике. Его система взглядов определяется как «механистическая, метафизическая и позитивистическая». Особенно критикуется механицизм, который состоит в том, что «внешняя среда является для Павлова, независимо от ее истории и сложности, не более чем сочетанием физических раздражителей, способных в этом виде привести лишь к смене рефлекторных комбинаций, но отнюдь не к подлинному развитию форм поведения в ходе общественно-исторического процесса»170. В целом, такая оценка отчасти вполне справедлива; классический физиологический эксперимент Павлова действительно статичен, проводится сугубо в лабораторных условиях, а его результаты «переносятся» на человека.

Для критиков внешняя среда – это не набор физических раздражителей (как для Павлова), а процессы классовой борьбы и общественно-исторических преобразований. Здесь мы видим определенную маскировку реальных научных задач идеологическими постулатами. Действительно, И. П. Павлов изучает сугубо «экспериментируемых животных» в идеализированных условиях. Это позволяет получить огромный массив фундаментальных знаний в сфере физиологии171. Вместе с тем следующий этап научного познания – физиология ЦНС в условиях обычной жизнедеятельности – остается для него недоступным. Здесь мы не будем углубляться в философскую дискуссию, указанный конфликт является контекстом и причиной постановки «новых задач» для «новой науки». За политизированной, идеологически выдержанной лексикой критиков Павлова скрывается конкретный научный запрос – физиологические процессы должны быть изучены в условиях обычной жизнедеятельности, естественной двигательной активности, различных форм труда и отдыха172.

На решении этих задач и сфокусировался Александр Александрович Ющенко, пришедший на работу в ИВНД в 1929 г.

«Новая наука» требовала исследования психофизиологии человека в условиях обычной жизнедеятельности и активного труда. Для этого необходимо было иметь возможность в реальном времени фиксировать биомедицинские, физиологические данные не только в процессе лабораторного эксперимента, но и непосредственно при трудовой, физической, умственной и иной активности; причем делать это необременительно для наблюдаемого объекта, не нарушая естественного образа жизни и действий. В изучаемый период времени методологий и, тем более, технологий для таких исследований не существовало. Это и обусловило поиск Александром Александровичем Ющенко принципиально новых научных подходов.

Итак, изучаемый биологический объект должен находиться в естественных условиях, движения и свобода перемещения не должны быть ничем стеснены. Значит те или иные измеряемые параметры, показатели жизнедеятельности, проявления разных видов рефлексов должны фиксироваться ученым-исследователем на расстоянии, дистанционно. И вновь звучит внешний контекст: «Промышленный капитализм создал могучие механические средства сношения: телеграф, телефон, радио <…> с их помощью стала возможной пролетарская форма классовой сплоченности в национальном масштабе, – масштабе страны; с их помощью облегчалась борьба за революцию, за социализм во всем мире <…>»173. Телекоммуникации – это инструмент, применение которого вполне приемлемо для «новой науки». Впрочем, любая проводная связь также ограничивает свободу изучаемого биологического объекта и ведет к механицизму. Вывод очевиден – для нового формата физиологического эксперимента необходимо использовать радио.

А. А. Ющенко предложил концепцию174:

1. На исследуемом биологическом объекте укрепляется прибор, фиксирующий тот или иной параметр жизнедеятельности, физиологические реакции, рефлексы, двигательную активность и т. д.

2. Результаты соответствующих измерений (данные) передаются по радио ученому-исследователю.

3. У исследователя есть средство фиксации этих данных, как ручной (рукописная запись), так и механической (посредством неких записывающих устройств).

В этой концепции исследуемый биологический объект находится в естественных условиях, включая свободу любой двигательной активности, возможность труда, отдыха и т. д. А исследователь дистанционно фиксирует требуемый физиологический параметр.

А. А. Ющенко назвал свое изобретение «радиометодика»: «Сконструировав легкий радиопередатчик, укрепляемый на человеке, и сочетав его с рядом специальных приборов, мы получили возможность регистрировать как движения человека и животных, так и другие моменты в деятельности человеческого организма – дыхание, биение сердца и т. д. Человек при этом может свободно передвигаться, работать (что очень важно при изучении трудовых процессов) <…> Основные элементы нашей методики: 1) передатчик, 2) приемник

и 3) различные приборы, включаемые в цепь передатчика и регистрирующие число шагов, деятельность сердца, слюноотделение и т.д.»175.

В последствие, спустя годы эта концепция (как комплекс методологий и технологий) вошла в науку под официальным наименованием «динамическая биорадиотелеметрия». Здесь мы считаем необходимым исследовать личность А. А. Ющенко, как ученого, а затем – проследить процессы институционализации исследований «радиометодики» в ИВНД.

Систематизация основных этапов биографии А. А. Ющенко выполнена с целью реконструкции процесса формирования его как ученого, прослеживания становления научных идей, обусловивших ключевое изобретение. Ранее биография этого ученого не изучалась, поэтому наше исследование отличается научной новизной. Безусловно, представленная ниже биография представляет собой лишь первый этап, выполненный на ограниченном материале176. Более глубокое, детальное и развернутое биографическое исследование может быть проведено в дальнейшем, вне рамок этой работы.

Итак, нами выполнена первая систематизация биографии А. А. Ющенко с использованием документов, отложившихся в Архиве РАН, Государственном архиве Российской Федерации, и отдельных литературных источников177.

К моменту проведения нашего исследования в оборот было введено только одно фотографическое изображение А. А. Ющенко: групповая фотография сотрудников лаборатории Л. А. Орбели 1928 г.178. В документах, отложившихся в Государственном архиве Российской Федерации, нами выявлено портретное фотоизображение Александра Александровича (рис. 3.1). Эта фотография на удостоверении личности, выданном в 1921 г., впервые вводится в оборот нами179.

Рисунок 3.1 – Александр Александрович Ющенко. Публикуется впервые

(фотография на удостоврении личности, выданном в 1921 г.; ГАРФ Ф. А539. Оп. 4. Д. 3444. Л.8)

Александр Александрович Ющенко родился 2 июня 1898 г. в г. Винница. Происходил он из семьи служащих: отец – врач, известный профессор-психиатр Александр Иванович Ющенко (1869—1936), родом «из казаков Черниговской губ.», «трудовой крестьянской семьи», в последствии – академик АН УССР, создатель собственной научной школы180; мать – литератор. С 1909 по 1916 гг. учился во Введенской гимназии в Санкт-Петербурге (читает и может объясняться по-французски, по-немецки, по-украински), с февраля по август 1917 г. – в Константиновском Артиллерийском Училище, пройдя 6-месячный курс военного времени. В тот же месяц А. А. Ющенко отправляется на Юго-западный фронт, где служит в чине прапорщика в 10-ой артиллерийской бригаде 5-го корпуса, командуя артиллерийским взводом. В декабре 1917 г., после демобилизации, возвращается в родной город. Условное военно-политическое затишье А. А. Ющенко использует для образования – всю осень 1918 г. он посещает Юридический факультет Университета в г. Киев в качестве вольного слушателя. По утверждению Н. И. Проппера в этот период Ющенко «живет изолированной от советского окружения жизнью, но ищущий с ней стыка и абсолютно отрицательно настроенный ко всем группировкам и партиям, сменявшимся тогда на Украине. В этом окружении гайдамаков, гетьманщины, белых и т.п., поддерживая контакт с отдельными подпольщиками-партийцами <…>»181. В марте 1919 г. в г. Винница входит Красная Армия; Ющенко вступает в ее ряды, служит в Подольской губернской Чрезвычайной комиссии (ЧК) в должности командира артиллерийской батареи 5-го Подольского сводного баталиона особого корпуса войск Всеукраинской чрезвычайно комиссии (В.У.Ч.К). В марте—апреле 1919 г. участвует в боях с Петлюрой на территории Подольской губернии; 27 июня на направлении Винница —Проскуров получает тяжелое ранение. В октябре 1919 г. А. А. Ющенко демобилизован как инвалид II группы (правая стопа ампутирована по методу Пирогова, неподвижность левого лучезапястного сустава).

Далее молодой человек, уже прошедший тяжелые испытания двух войн, совершает решительный поступок – поступает в 1-й Ленинградский медицинский институт (1919—1924 гг.). Во время учебы Ющенко вступает в партию (член ВКП (б) с 1920 г.), становится членом бюро ячейки Института.

С 1922 г. Александр Александрович начинает вести научно-исследовательскую работу. После получения диплома (по основной научной специальности он – естественник, по специальности узкой – физиолог182), он проходит обучение в ординаторе при клинике детских болезней alma mater (01.12.1925—01.02.1926). Затем поступает в аспирантуру при кафедре физиологии (01.10.1925—01.10.1928), там же на несколько месяцев получает должность младшего ассистента (01.06.1928—01.12.1928). Также в 1928—1929 гг. он совмещает в качестве врача-методиста в Ленинградском Институте усовершенствования врачей.

В этот период (1924—1929 гг.) научно-исследовательскую работу А. А. Ющенко ведет в лаборатории заведующего кафедрой физиологии, профессора Л. А. Орбели (1882—1958) и в лаборатории условных рефлексов клиники детских болезней профессора Н. И. Красногорского (1882—1961), заведующего кафедрой педиатрии, ученика академика Павлова. Результаты работы у профессора Орбели становятся основой первых научных статей молодого ученого, опубликованных в 1924 г.183 Под руководством профессора Красногорского Ющенко проводит достаточно уникальную экспериментальную работу на детях184. Научные результаты он представляет в 1926 г. на II Всесоюзном съезде физиологов, а в 1928 г. публикует диссертацию в виде монографии «Условные рефлексы ребенка. Опыт изучения физиологии больших полушарий ребенка секреторно-двигательным методом»185. В следующем году он публикует статью в германском журнале «Jahrbuch für Kinderheilkunde und Physische Erziehung» – эта работа становится самой известной статьей Ющенко за рубежом и минимум трижды цитируется иными авторами186. В 1928 г. в статусе аспиранта Ленинградского государственного медицинского института участвует в III Всесоюзном съезде физиологов (28.05—02.06.1928, Москва)187.

После окончания Института и до переезда в Москву А. А. Ющенко работает и в лаборатории академика И. П. Павлова, где изучает проблему взаимодействия процессов возбуждения и торможения в центральной нервной системе188. Этот факт отражен и в монографии Александра Александровича: «Благодарю глубокоуважаемого акад. И. П. Павлова за предоставление возможности работать в его лаборатории на животных. Для начинающего физиолога лаборатория Ивана Петровича – лучшая школа»189.

В этот период формируются научные взгляды и подходы, которые затем окажут принципиально важное влияние на научно-исследовательскую деятельность А. А. Ющенко.

Выдающиеся ученые безусловно повлияли на своего ученика. Однако во всем многообразии научных интересов и достижений профессоров Орбели и Красногорского считаем необходимым выделить следующие моменты, на наш взгляд сыгравшие ключевую роль в становлении научных идей А. А. Ющенко.

В годы работы в 1-м ЛМИ часть исследований Л. А. Орбели посвящена проблематике утомления и восстановления трудоспособности, в том числе открыт так называемый феномен Орбели-Гинецинского; позднее профессор Орбели изучал физиологию военного труда190. Полагаем, что научная проблематика утомления и научной организации труда в последствие стала приоритетом для А. А. Ющенко под влиянием идей и трудов Л. А. Орбели. Прямой взаимосвязи исследований нет, но общность интересов прослеживается.

Научная деятельность профессора Красногорского характеризуется изобретательством и интенсивным конструированием оригинальной аппаратуры для физиологических экспериментов. В частности, именно А. А. Ющенко, под руководством профессора Красногорского, в 1926 г. была фактически создана вакуумная слюнная капсула для изучения у детей условных и безусловных рефлексов (капсула Красногорского), послужившая основой для секреторно-двигательного метода191. Полагаем, что влияние Н. И. Красногорского на Ющенко состояло, во-первых, в формировании интереса, навыков по изобретению и практическому воплощению технических решений для научных исследований в области физиологии; во-вторых, в формировании методологического подхода к параллельному изучению секреторных и двигательных реакций человека; а в-третьих – к исследованию физиологии именно человека («Н. И. Красногорский в своей лаборатории взял на себя первый почин в павловской школе по перенесению метода условных рефлексов на людей»192).

«Уже с первых научных работ Ющенко проявляется его отличительная черта, которая красной нитью проходит через всю его творческую жизнь, а именно он всегда старается поставить перед собой задачу сконструировать новую методику, которая позволила бы ему решить более трудные экспериментальные задачи и тем самым накопить большую сумму экспериментальных фактов и, обобщая их, дать больший вывод из суммы экспериментальных фактов»193.

Важно отметить следующее, в ходе своих ранних научных исследований в лабораториях Ленинграда, А. А. Ющенко, с одной стороны, учится у Павлова и основывается на его фундаментальных научных результатах, с другой стороны – резко критикует его, а также механицизм и идеализм иных ученых194.

Основные тезисы достаточно глубокого критичного обзора, помещенного во вступлении к процитированной монографии следующие.

1. Механицизм состоит в попытках «объяснить „все и вся“ данными, полученными методом условных рефлексов», при этом данные сугубо физиологии не позволяют изучать поведение общества.

2. Определена невозможность изучения сложных двигательных условных реакций человека исключительно на данных условных секреторных реакций собаки. А значит перенос результатов с животного на человека далеко не всегда возможен, точен и вообще оправдан.

3. Материалистический подход в науке рассматривается как невозможность объявления некого объекта (прежде всего – психики) чем-то принципиально непознаваемым.

4. Требуется мультидисциплинарный подход, совместные исследования социологов, физиологов, психологов, тесная взаимосвязь естествознания и общественных наук.

«В своей работе изучения деятельности коры больших полушарий И. П. Павлов остался физиологом и только физиологом», – резюмирует автор монографии195.

Анализ ранней научной работы А. А. Ющенко позволяет обнаружить истоки и проследить становление его идей, как ученого в последующие годы.

С 1 июля 1929 г. А. А. Ющенко – научный сотрудник I разряда Института высшей нервной деятельности Коммунистической Академии (по совместительству)196; 1 декабря он окончательно покидает ЛМИ и по основному месту работы в ИВНД работает на должности старшего научного сотрудника, а позднее заведующего физиологическим отделом197. По совместительству, с 1 мая 1930 г. он ведет преподавательскую работу на должности доцента в Академии Коммунистического Воспитания им. Н. К. Крупской198; с октября того же года – на должности доцента кафедры физиологии в Московском университете199. В контексте педагогической деятельности А. А. Ющенко стоит указать, что в марте 1931 г. в ИВНД, в качестве эксперимента по улучшению подготовки аспирантов, создаются две кафедры – физиологии и морфологии. Заведующими соответственно назначаются Ющенко и Сепп200.

Еще в период учебы и работы в Ленинграде (1924—1929 гг.) А. А. Ющенко ведет общественную работу, дважды избирается членом Ленинградского Совета VIII (1922 г.) и XI (1927 г.) созывов; в ИВНД он работает в месткоме, ведет активную общественную работу (техпропаганда, антирелигиозная пропаганда и т.д., и т.п.), читает популярные лекции по радио по линии массовой работы Общества психоневрологов-материалистов.

В период 1930‒1934 гг. А. А. Ющенко руководит физиологическим отделом ИВНД, обеспечивающим выполнение ряд НИР; в это время он воплощает в жизнь свои гипотезы, создавая основу для будущего качественного перехода в биомедицинских науках, о чем будет детально рассказано далее.

О научной продуктивности А. А. Ющенко в период работы в ИВНД нами установлены следующие факты:

1. Доклады на научных конференциях ИВНД в июне и декабре 1930 г.201; участие в дискуссии ИВНД о «положении на фронте педологии» (май, 1931 г.)202.

2. Доклад по теме «Методика изучения связи психических явлений с двигательными и секреторными рефлексами как путь к экспериментальному изучению этих явлений» на I Всесоюзном съезде по изучению поведения человека (январь – февраль 1930 г.)203.

3. Доклад по теме «Условные рефлексы и поведение» на заседании Ленинградского отделения Общества физиологов (май 1931)204.

В архивных материалах указано, что А. А. Ющенко было опубликовано 15 или 20 печатных работ (цифры в личном деле по состоянию на май 1932 г. расходятся, собственно список работ не отложился205). Нами восстановлен общий библиографический перечень работ А. А. Ющенко, в том числе с использованием фондов ФГБУ «Российская государственная библиотека», включающий 28 его публикаций в период 1924‒1938 гг., в том числе 18 научных статей (из них 2 на немецком языке), 3 книги (монография (диссертация), пособие под редакцией и с предисловием Ющенко, глава в учебнике), 5 тезисов, 1 письмо в редакцию и 1 публикация организационного характера206. Отметим, что наиболее цитируемыми стали монография-диссертация «Условные рефлексы ребенка» (1928 г.) и статья «Über die äussere erlöschende Hemmung bedingter Reflexe bei Kindern» (1929 г.). В структуре тематик публикаций можно выделить три основных этапа: 1924—1929 гг. – работа в физиологических лабораториях в период учебы в г. Ленинград; 1930—1932 г. – начало работы в ИВНД, исследования «радиометодики»; 1933—1934 гг. – смена основной научной тематики ИВНД, акцент на философско-методологических аспектах и проблеме локализации функций в центральной нервной системе. Глава «Учебника нервных болезней», изданного в 1938 г., носит некоторый мемориальный характер. В некрологе Ющенко упоминается статья «в журнале „Невропатология и психиатрия“ за 1931 г.», посвященная обширной критике «бывшего руководства ИВНД тт. Сапира и Розенцвайга». Однако при изучении содержания указанного издания за 1930—1933 гг. указанная статья не обнаружена207.

В начале 1930-х гг. А. А. Юшенко женат, у него есть один ребенок208. Супруга – Софья Львовна (1901—1975), врач; дочь – Нинель (1928 года рождения)209.

В момент интенсивного научного роста, 2 апреля 1934 г., Александр Александрович Ющенко погиб при несчастном случае (сбит поездом)210. Его безвременный уход оборвал дальнейшие исследования в области «радиометодики». Похоронен А. А. Ющенко на Новодевичьем кладбище г. Москвы.

Далее представлены результаты подробного изучения нами институционализации научных исследований «радиометодики» как первой биотелеметрической методологии.

3.2. Научная группа Александра Ющенко

В изучаемый период времени Институт высшей нервной деятельности проходит сложный организационный период. За 5 лет несколько раз меняются руководство и ведомственная подчиненность института.

До 1929 г. ИВНД руководит его организатор Дмитрий Степанович Фурсиков (1893—1929)211. Структурно учреждение состоит из отделений: анатомо-гистологического, физиологического, биохимического и экспериментальной патологии. В 1929 гг. ИВНД занимается изучением структуры мозга, функциональных свойств нервного волокна и безусловно-рефлекторных аппаратов, исследует безусловные рефлексы и механизм условно-рефлекторной деятельности (в том числе в условиях коллективного эксперимента), локализацию функций в коре головного мозга, вегетативную нервную и эндокринную системы, химизм высшей нервной деятельности (влияние химизма и продуктов жизнедеятельности желез внутренней секреции на рефлекторную деятельность), тормозные процессы. Организационно, часть научно-исследовательских тем выполняются отдельными группами, а часть – в формате «серии коллективных исследований», силами сотрудников всех отделов Института «с целью установления наибольшего контакта в деятельности различных отделов»212.

После скоропостижной смерти Д. С. Фурсикова в 1929 г. учреждение возглавляет Исай Давыдович Сапир (1897—1976)213. С 16 ноября 1931 г. ИВНД переименован в Институт психоневрологии, теперь входящий в Ассоциацию институтов естествознания Комакадемии214. Однако достаточно быстро все руководство Института оказывается разоблаченным в позициях «меньшевиствующего идеализма» и отстраняется215. Новый директор – Николай Иванович Проппер (Проппер-Гращенков, 1901—1965216). В 1932 г. Ассоциация институтов естествознания ликвидируется, институты передаются в ведомства по профилю, соответственно, Институт психоневрологии уходит под эгиду Наркомздрава РСФСР217. Такая нестабильность, безусловно, крайне негативно сказывается на результативности работы учреждения.

Параллельно, в стране происходит значимое событие в области организации научной деятельности: 15.10.1932 г. Институт экспериментальной медицины реорганизован во Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ) при Совете Народных Комиссаров СССР; возглавляет новое учреждение Л. Н. Федоров218.

Новый научный центр создается «для всестороннего изучения человеческого организма на основе использования новейших достижений техники, физики, химии и биологии», он получает значительное материально-техническое и ресурсное обеспечение219. Благодаря усилиям Н. И. Проппера Институт психоневрологии возвращает себе прежнее название – Институт высшей нервной деятельности – и 17.03.1933 входит в состав ВИЭМ в качестве «Московского филиала», поставив целью «разрешение задач в области физиологии и патологии органов чувств, предусмотрев необходимые для этой цели перегруппировки своих внутренних сил и некоторое изменение своей структуры»220.

Александр Александрович Ющенко становится сотрудником ИВНД 01.07.1929 г.221; 15.04.1930 г. он приступает к работе «фактически» в физиологическом отделе222. Относительно физиологического отдела в этот момент времени следует отметить следующее. В целом, данное структурное подразделение занимается исследованиями по научным тематикам ИВНД, перечисленным выше223. На момент прихода на работу А. А. Ющенко, согласно штатному расписанию в отделе работают 4 научных сотрудников первого разряда (Чечулин С. И., Башмаков В. И., Юрман М. Н., Крылов В. А.), 3 – второго разряда (Стариков Г. С., Шмидт В. Ф., Михельсон Н. И.), 1 препаратор (Ролле С. Д.) и 3 лабораторных служителя (Богатырев Ф., Сейфудинов, Щеглов Я.). В отделе отсутствует заведующий, в то время как в других структурных подразделениях ИВНД есть соответствующая штатная единица224. Руководство ИВНД ведет поиск кандидатуры; в плане на 1931 г. за будущим руководителем даже «бронируются» еще не утвержденные темы научно-исследовательских работ225.

Что касается всего учреждения, то в 1930 г. завершается переезд ИВНД в новые помещения в Покровском-Стрешнево. Институт «не вполне развернут» и основные усилия носят организационный характер; тем не менее, в его структуре появляются лаборатория по изучению нервно-мышечной физиологии и микрофотографическая лаборатория. На основе материалистической диалектики выполняются научные исследования «динамики и статики нервной системы в филогенетическом и онтогенетическом разрезах», локализации функций, подкорковых центров и вегетативной нервной системы, архитектоники мозга и ее связи с физиологией; идет развитие теории парабиоза, учения Шеррингтона о мышечной рецепции. По линии взаимодействия с Обществом психоневрологов-материалистов выполняются научные исследования влияния трудовых процессов на психику, изучаются проблемы утомления и деформации личности под влиянием трудовых процессов (проблема социальной психопатологии)226. Конкретно в физиологическом отделе завершаются темы, связанные с изучением последствий удаления участков центральной нервной системы, исследованием лабильности функций нервно-мышечного аппарата, влиянием катодной депрессии227.

Материально-техническое и кадровое состояние ИВНД крайне плохое. На совещании ученых секретарей учреждений Комакадемии 26.03.1930 обсуждались перспективы и организация научно-исследовательской работы. Ученый секретарь института – на фоне «победных реляций» других учреждений – сообщает о серьезном недофинансировании, отсутствии оборудования, дефиците кадров, отказе квалифицированных специалистов и профессоров оформляться на работу в ИВНД из-за отсутствия оснащения для научных экспериментов, рисков потери аспирантов. Неудобное расположение института в Покровском-Стрешнево создает дополнительные трудности для сотрудников. «Небольшая группа <…> до сих пор не ушла оттуда, но только потому, что они коммунисты и потому, что они сознают, что институт этот должен существовать, что нельзя дискредитировать идею»228.

К концу года ситуация практически не изменилась. В здании ИВНД нет газа, воды, отсутствует библиотека; в целом требуется ремонт на колоссальную сумму в 200 тысяч рублей либо новое, приспособленное здание. Отчет о деятельности Института за 1929—1930 г. завершается следующими словами: «В общем сейчас работа Ин—та началась. Начались занятия с аспирантами. Думаем, что в ближайшее время выйдем из кризиса. УЧЕНЫЙ СЕКРЕТАРЬ»229.

Подтверждение сложного положения ИВНД мы обнаруживаем и в словах А. А. Ющенко. Предлагая улучшения по секции естественных наук Комакадемии он говорит о дисциплине и приведении институтов «в надлежащий вид в смысле возможности проведения современного эксперимента»230.

Несмотря на сложную материально-техническую ситуацию, научная работа в ИВНД ведется достаточно активно. К 1930 г., то есть за 5 лет своего существования, «институт выпустил один том работ <…> имеет около 15 работ, напечатанных за границей»; коллектив учреждения амбициозен («Задача, которую ставит себе институт, огромна»)231. Указанный сборник содержит 23 статьи, отражающих все основные научные тематики ИВНД в тот период; также в нем приведен список из 21 научной публикации Института за период 1926—1929 гг., причем 6 из них – на немецком языке232. Отметим, что изначально планировалось выпустить двухтомный сборник научных трудов ИВНД (по 15 печатных листов в 1928 и 1929 гг. соответственно)233, в действительности в свет вышел только первый том.

С момента трудоустройства в ИВНД А. А. Ющенко включается в выполняемые физиологическим отделом темы, посвященные научному решению «ряда проблем по линии психо-неврологии»234. В частности, совместно с научным сотрудником Юрманом он изучает влияние лучистой энергии на деятельность центральной нервной системы235, в июне 1930 г. делает доклад на научной конференции ИВНД по теме «Изучение связи психических явлений с двигательными и секреторными рефлексами»236.

Однако одновременно он ведет и самостоятельные исследования, создавая свою оригинальную концепцию. В этом вопросе Ющенко находит сторонника и помощника в лице сотрудника физиологического отдела, конструктора-механика Леонида Алексеевича Чернавкина. Формируется микрообъединение в составе врача-физиолога и инженера.

Леонид Алексеевич Чернавкин – соавтор Ющенко и человек, технически реализовавший «радиометодику». Родился в апреле 1899 г. в семье служащих, сам по социальному положению рабочий (позднее указывал «служащий» из «мещан»), беспартийный. Получил среднее и профтехническое образование, «самообразование», приобретя специальность «конструктор»237. До революции работал на заводах, в Гражданскую войну с 1918 по 1922 гг. служил в Красной армии (механик автобригады). С 1922 по 1928 гг. работал механиком в Народном комиссариате Рабоче-крестьянской инспекции. Принят на работу в КА 01.12.1929, в физиологическом отделе ИВНД начал трудиться с 10.11.1931 г. сначала в должности механика-конструктора238, затем младшего научного сотрудника-конструктора239. К маю 1932 г. единственным его научным трудом была совместная с А. А. Ющенко публикация по теме «радиометодики»240. Позднее, Чернавкин работает в Экспериментальной лаборатории ИВНД (уже в статусе Московского филиала ВИЭМ), общее количество сотрудников которой составляло 18 человек. «Одной из первых работ мастерской надо считать сконструированную и изготовленную, по идее профессора Ющенко А. А. и под непосредственным руководством тов. Чернавкина, радиоустановку для наблюдения за собакой на расстоянии (шаг, слюноотделение, дыхание и т.д.), которая состоит из генератора высокой частоты-передатчика, помещаемого на собаке и приемника с автоматической регистрацией, помещаемого в лаборатории»241. Также в 1933 г. Леонид Алексеевич сконструировал и изготовил «адаптометр системы Лазарева-Чернавкина»242.

В должности «консультанта по оборудованию» в ВИЭМ Чернавкин работал до 1937 г., 22 октября этого года он был переведен в Центральную опытно-исследовательскую лабораторию Госсздравпроекта «для окончания работ по оборудованию сигнализации в поликлинике Аэрофлота»243.

В 1930 г. микрообъединение инженера и физиолога «вырабатывало методику изучения поведения животных в условиях свободного передвижения. Регистрация результатов поведения при помощи РАДИО»244. Ющенко четко осознает экспериментальный характер своей работы и утверждает, что положительное влияние его исследований на практическую работу по социалистическому строительству может быть только в случае дальнейшего развития методологии245.

В декабре 1930 г. А. А. Ющенко делает доклад на научной конференции ИВНД по теме «Новая методика изучения двигательных и секреторных реакций („радиособака“)»246. Этот эпизод мы рассматриваем как первое публичное представление научной концепции дистанционной фиксации физиологических параметров в естественных условиях посредством телекоммуникационных технологий, то есть – биотелеметрии.

Можно сделать острожное предположение, что инновационные научные идеи А. А. Ющенко и послужили причиной принятия его на работу в ИВНД и последующего быстрого продвижения по карьерной лестнице.

Согласно отчету ИВНД за 1930 г., тема «радиометодики» осталась не законченной и была перенесена на следующий период247.

1931 год. Следующий год ознаменовался должностным повышением А. А. Ющенко.

17 января 1931 г. он временно назначается заведующим физиологическим отделом и включается в дирекцию ИВНД. Это решение принимается на заседании дирекции Института (протокол №6 от 17.01.31), затем утверждается приказом по учреждению (приказ №2 от 17.01.1931, параграф 2)248. В апреле дирекция заслушивает доклад А. А. Ющенко о выполнении плана работы вверенного структурного подразделения, в целом поддерживает основные его предложения кадрового и научно-организационного характера, после чего принимает решение утвердить с 22 апреля Ющенко заведующим физиологическом отделом (протокол от 22.04.1931, параграф 8)249. Это решение утверждается приказом по учреждению (от 27.04.31 №14, параграф 4)250.

Как руководитель (еще потенциальный и уже фактический) А. А. Ющенко всячески усиливает кадровый состав отдела251. По-видимому, из-за сложного материально-технического положения учреждения в целом привлечь на работу постоянных сотрудников было сложно. Тогда к научно-исследовательским темам отдела привлекаются «консультанты» – ведущие ученые, работающие на договорных условиях. В начале 1931 г. по инициативе А. А. Ющенко в физиологический отдел в качестве консультанта приглашен психофизиолог, профессор Ленинградского педагогического института Леонид Леонидович Васильев (1891—1966) (протокол заседания дирекции ИВНД от 26.02.31 №11)252. Именно Васильев предложил развивать в ИВНД направления электронейрофизиологии, биофизики, активно использовать метод хронаксиметрии – все для более углубленных исследований вопросов психофизиологии и физиологии труда. Была проведена соответствующая «чистка тем физиологического отдела» (протокол заседания дирекции ИВНД от 07.03.1931 г. №12)253. В декабре в качестве консультантов приглашены биохимик и физиолог, профессор Лина Соломоновна Штерн (1875—1968) и физиолог Чернышев (одобрение дирекции в протоколе заседания от 20.12.1931 №2)254.

В 1931 г. «Институт высшей нервной деятельности наметил узловые проблемы, связанные, во-первых, с процессами труда, в частности, проблема стимуляции труда, изучение норм поведения в процессах труда и ряд теоретических проблем, связанных с изучением проблем психотехники в эпоху строительства социализма. В частности, у них намечена, например, проблема психопатологии, социальной психопатологии и т.д.»255.

Физиологический отдел проводит мощную самокритику: не продвинулись дальше «лягушачьей и собачьей физиологии, сделав последнюю подсобной к изучению нейрофизиологии человека», «тематически повторялись зады Павловской школы, школы Орбели», не проводили критический пересмотр собственной деятельности на основе марксистско-ленинской теории. Теперь отдел должен работать, «поворачиваясь, в целом, на решение проблематики человека»256.

В план научно-исследовательских работ ИВНД на 1931 г. предлагается включить несколько исследований, выполнение которых должно было осуществляться под руководством и с непосредственным участием А. А. Ющенко257:

1. Проблема структурного соотношения функций высшей нервной деятельности:

– тема №7 «Сравнительный анализ рефлексов свободно-двигающейся и иммобилизированной собаки (с применением особой радиоустановки)» (при участии Чернавкина и Резвякова);

– тема №8 «Секреторно-двигательные рефлексы в процессе работы у человека»;

– тема №11 «Влияние симпатической нервной системы на возбудимость двигательного нерва».

2. Проблема утомления и психофизиологических условий стимуляции в трудовом процессе (лабораторный анализ):

– тема №1 «Влияние утомления на безусловные и условные рефлексы» (в рамках этой теме, в том числе физиологический отдел должен был реализовать «экспериментальное вызывание, предупреждение и ликвидацию утомления у животного путем подбора определенных ситуаций и раздражителей»258).

Также в рамках первой проблемы предполагалось участие Ющенко в теме клинического и биохимического отделов «Компенсаторные образования при психических заболеваниях и в процессе формирования характера (клиническое, биохимическое, генеалогическое, рефлексологическое исследования)» (совместно с Серейским, Сухаревым, Фрумкиным).

В итоге, в план физиологического отдела ИВНД на 1931 г. были включены научно-исследовательские работы259:

1. Проблема «Функциональная пластичность»:

– тема №1 «Учение об условных рефлексах и поведение» (бригадир Ющенко; бригада: Розенцвейг, Рампан, Арский). Теоретическая работа с целью критики основных положений «русской физиологической школы в вопросе изучения условных рефлексов и поведения», оценки данных «синтетического изучения условных реакций и поведения животных при свободном передвижении». Результаты НИР должны были быть изложены в форме доклада к 01.11.31;

– тема №3 «Секреторные и двигательные реакции животных (собака, обезьяна) в условиях свободного передвижения» (бригадир Ющенко; бригада: Залманзон, Чернавкин, Рампан, Толмасская, Арский). Экспериментальная работа с целью дальнейшего развития «методики ЮЩЕНКО-ЧЕРНАВКИНА», изучения основных различий секреторных и двигательных реакций иммобилизированного и свободно перемещающегося животного. Также предполагалось осуществить «накопление данных» для дальнейших исследований. Выполнение темы требовало выделения «специальных средств». Предварительные результаты НИР должны были быть сформулированы в форме доклада к 01.06.31, а затем – опубликованы (к 01.01.1932); фактическая публикация состоялась в течение 1932 г., о чем будет подробно изложено далее; отметим, что результаты данной работы должны были найти «практическое применение в сторожевой службе» (речь идет о подготовке служебных собак);

– тема №7 «Внутренние связи ц. н. с. и влияние временного нарушения их на функциональную пластичность сложных рефлекторных реакций». Результаты этой экспериментальной работы Ющенко и Пупко, базировавшейся на различных хирургических вмешательствах, опубликованы позднее, в 1933 г.260

2. Проблема «Утомление»:

– тема №3 «Влияние утомления на условные двигательные и секреторные рефлексы свободно передвигающегося животного» (бригадир Ющенко; бригада: Куватов, Лившиц). Использовалась методология темы №3 проблемы «Функциональная пластичность»; в отношении лабораторных животных применялись различные методы для достижения разных степеней утомления. Результаты предполагалось представить в 1932 г.

3. Проблема «Локализация». Здесь Ющенко участвовал в бригаде под руководством Залманзона, проводившей экспериментальное сравнительное изучение поведения и условных рефлексов у разновидностей собак и других животных (взаимодействие физиологического и анатомического отделов).

В этом году научно-конструкторская деятельность Ющенко и Чернавкина велась по двум задачам: создание радиоаппаратуры и создание оборудования для физиологических измерений.

В рамках первой задачи ученые сконструировали собственный «специальный передатчик», так как использовать существующие было невозможно из-за «тяжести, громоздкости и сложности в эксплуатации». Электропитание обеспечивалось от элементов карманных фонарей. «Передатчик монтирован в двух карманах, которые укрепляются на спине свободно передвигающегося животного. Над карманами укрепляется небольшая круговая антенна. Вся передаточная установка с антенной весит только 400 г». Прием данных осуществлялся на супергетеродинный приемник, отличавшийся повышенной чувствительностью, так как «мощность, получаемая от передатчика, ничтожна <…>». Схемы обоих компонентов радиоаппаратуры были опубликованы261.

В рамках второй задачи были разработаны два варианта приспособления для отсчета секретируемой биологической жидкости (выделяющейся слюны). С точки зрения физиологии «радиометодика» применялась для исследований условных рефлексов, прежде всего – секреторных реакций (слюноотделения) у экспериментальных животных. Однако ключевым отличием научных исследований «бригады» Ющенко от результатов научной школы академика Павлова стало изучение рефлексов в условиях свободного передвижения животного. Непосредственно для фиксации и измерения объема секретируемой жидкости (слюны) исследователи использовали собственные разработки. В первой версии – оригинальную воронку для жидкости; капля слюны «повышая давление в воронке, давит на резиновую мембрану <…> и замковый контакт <…>», генерируя радиосигнал. Во второй версии – конструкцию на основе прибора Ганике для отсчета выделяющейся слюны (Евгений Александрович Ганике, 1869—1948, профессор, автор ряда изобретений в области аппаратурного обеспечения физиологических исследований; основной помощник И. П. Павлова262). Поступающая в накопитель (двухкамерный сосуд) биологическая жидкость оказывала давление на электролит, который замыкал электрическую сеть и вызывал генерацию звукового радиосигнала. Радиопередатчик размещался «на седле собаки». Первая конструкция прибора позволяла дистанционно фиксировать только факт секреции (слюноотделения). Вторая – точную регистрацию числа капель, то есть проводить дополнительный количественный анализ263. Оба прибора включали в цепь радиопередатчика и применяли в ходе физиологических научных экспериментов.

В 1931 г. происходит ключевое событие – из объекта исследования радиометодика становится методом научного познания. К инициативному микрообъединению примыкает сотрудник физиологического отдела Василий Яковлевич Кряжев.

Нами впервые обобщены основные биографические сведения В. Я. Кряжева на момент работы под руководством А. А. Ющенко (на основе архивных материалов личных дел сотрудников Комакадемии).

Кряжев Василий Яковлевич264. Родился в 1896 г. во Владимирской губернии (отец рабочий, мать крестьянка). На фоне проблемной семейной ситуации, из-за чего «очень рано приступил к физическому труду». Учился в различных учреждениях начального уровня, причем будучи еще учеником уже подрабатывал как «помощник учителя». В 1919—1922 гг. учился в Ивановском педагогическом институте. Работал в области среднего образования в Ивановской области, занимая разные должности. Параллельно, в 1922 и 1924 гг. прошел Высшие педагогические курсы в Москве. В 1925 г. работал «сверхштатным» научным сотрудником «в Институте Мозга в Ленинграде у Бехтерева», одновременно – руководитель детского дома, преподавал на педагогических курсах. После этого поступил в аспирантуру по физиологии при КА (1926—1929 гг.). С 01.10.1930 г. В. Я. Кряжев – старший научный сотрудник физиологического отдела ИВНД. Научный стаж вел с 1922 г., а по специальности «физиология» – с 1924 г. В изучаемый период – автор 12 научных статей, в том числе одной работы на немецком языке; две статьи опубликовал уже будучи сотрудником ИВНД. Изучал условно-рефлекторную деятельность у животных, в том числе при бешенстве, на фоне оборонительных реакций других животных и т.д., занимался вопросами физиологии «в коллективной обстановке». С 1929 г. вел исследования по применению метода коллективного эксперимента в клинике. Беспартийный, но с 1921 г. состоял при ячейке сочувствующих.

До момента начала совместной научной работы с А. А. Ющенко, Кряжев – уже весьма продуктивный научный сотрудник ИВНД, его тематика коллективного физиологического эксперимента фигурирует в программных материалах265.

Отметим, что практически все исследования академика Павлова выполнены с использованием секреторно-фистульной методики (в таком случае единственным индикатором высшей нервной деятельности служила слюноотделительная реакция). На этом фоне

В. Я. Кряжев доказал необходимость интегрального подхода, изучив функционирование слюнных желез одновременно с деятельностью дыхательной, сердечно-сосудистой и мышечной систем и доказав факт комплексности условных рефлексов266.

Итак, именно В. Я. Кряжевым радиометодика была впервые применена в 1931 г. как метод физиологического эксперимента на животном: «В нашу задачу входило, с одной стороны, испытание радиометодики на опыте и, с другой стороны, изучение восстановления ранее выработанного двигательного пищевого рефлекса и диференцировки в условиях свободного передвижения». Эксперимент проводился в две фазы. Сначала формирование и оценка рефлексов осуществлены по стандартной методике; затем, спустя 6 месяцев, изучены восстановление и характеристики рефлекторных процессов уже с применением радиометодики (» <…> с помощью радиопередачи удается регистрировать отделение слюны у собаки, находящейся в условиях свободного передвижения. Слюноотделение записывалось на кривой кимографа в виде вертикальных столбиков, а иногда в виде сплошной кривой. <…> Одновременно с регистрацией слюноотделения производилась с помощью воздушной передачи кимографическая запись передвижения животных от места положения до места подкормки»)267. Использовав новый биотелеметрический метод Кряжев смог выявить выраженные различия рефлекторных процессов у свободно перемещающихся и мобилизованных животных, в частности крайнюю лабильность двигательных условно-пищевых рефлексов268 (рис. 3.2). Обе заявленные задачи исследования были выполнены. Радиометодика успешно применена в качестве нового инструмента научного познания; благодаря ей были получены принципиально новые знания в области физиологии. Научные результаты опытов В. Я. Кряжева были опубликованы в 1932 г.

Рисунок 3.2 – Иллюстрация из монографии В. Я. Кряжева (1955): «Радиоэлектролитная установка для изучения высшей нервной деятельности (поведения) собак при свободном передвижении методом слюнных и двигательных условных рефлексов (1931)»269

Также в 1931 г. Ющенко совместно с Чернавкиным ведет исследования в сфере адаптации «радиометодики» для человека270; эта работа вновь проводится вне официальных НИР института, хотя авторы видят в ней широкие перспективы для физиологии человека и физиологии труда: «Не трудно видеть, что передатчик и приемник нашей „радиометодики“ могут быть использованы за пределами изучения условных рефлексов, т.к. в качестве третьего звена могут включаться приборы, регистрирующие напр. дыхание, различные движения человека и т.д.»271.

При изучении документов и публикаций коллектива А. А. Ющенко обращает на себя переход от немного шутливого выражения «радиособака» к термину «радиометодика».

С одной стороны, это придание академичности рабочему жаргону, а с другой – подчеркивание масштабируемости концепции на исследования физиологии человека.

В этой связи Ющенко и Чернавкиным сделано некоторое «видоизменение» методики «при перенесении ее на человека» (рис. 3.3). Радиопередатчик теперь размещался в кармане одежды, а антенна размещалась на голове «в виде головного убора»272. «Включая в цепь передатчика… различные приборы, мы можем регистрировать у человека число шагов, сердечную деятельность, дыхание и т.д., в опытах с собаками – специально нас интересующее слюноотделение. Для записи шагов мы прибегали к шагомеру… Тоны сердца передаем ленточным микрофоном. Угольный не годится, так как дает дополнительные шумы при движении»273. Таким образом, ученые использовали радиометодику для дистанционной трансляции:

– параметров физической активности (внутрь шагомера добавлены два контакта, замыкаемые при движениях специальным молоточком);

– звуковой картины сердца (ленточный микрофон);

– показателей рефлекторного слюноотделения к животных (оригинальные приборы).

Приборы для сбора слюны у человека не использовались, так как их применение требовало хирургического наложения фистулы – искусственного свища. Впрочем, во время работы у профессора Н. И. Красногорского Ющенко проводил физиологические эксперименты, связанные с учетом слюноотделения, на детях с фистулами; конечно же, искусственные свищи были наложены по медицинским причинам, как этап лечения того или иного заболевания, а не в целях экспериментов274.

По итогам 1931 г. тема №3 – с несколько откорректированным названием – «Секреторная и двигательная методика в условиях свободного передвижения (радиометодика)» включена в отчет Ассоциации Институтов естествознания, как завершенная («В отчете приводятся только законченные работы, ряд же важных в теоретическом и практическом отношении работ находятся в процессе исследования и в отчете не приводятся») и имеющая научно-методическое и оборонное значение. Основной ее результат в отчете сформулирован очень лаконично: «Примен. впервые радио для изучения поведения животных»275.

Таким образом, в 1931 г. научная тематика биотелеметрии («радиометодика») официально включена в план деятельности ИВНД. С одной стороны, отдельная тема посвящена развитию биотелеметрических методологии и технологий; с другой стороны, «радиометодика» уже используется как метод научного познания, метод физиологического эксперимента. Можно утверждать, что развитие и применение биотелеметрии в ИВНД уже в 1931 г. носило сквозной характер. Параллельно, научная деятельность А. А. Ющенко все более фокусируется на аспектах физиологии труда, как потенциальной практической области применения новой методологии.

Уже в 1931 г. происходит структурирование научных исследований «радиометодики» – официально утверждается научная тематика и конкретное название научно-исследовательских работ в области биотелеметрии, определяются их задачи; формируется научный коллектив; обеспечивается финансирование.

Также отметим, что в 1931 г. с участием Ющенко развивается и научное сотрудничество. В частности, налаживается научное взаимодействием с Институтом мозга в Ленинграде – по инициативе Ющенко осуществляется «увязка планов» научных исследований (протокол заседания дирекции ИВНД от 16.03.1931 №13)276. В апреле 1931 г. устанавливается сотрудничество с собачьим питомником Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) при Совете народных комиссаров СССР. Первоначально Б. М. Розенцвейгу и Н. Ф. Попову поручено «завязать научную связь» (протокол заседания дирекции ИВНД от 04.04.1931 г. №15) в интересах научных тем морфологического отдела. Однако далее сотрудничество расширяется, А. А. Ющенко назначается ответственным за научно-исследовательские работы «в направлении терапии сорвавшихся собак в питомниках РККА и ОГПУ»277. Значимость этого факта будет раскрыта далее.

Рисунок 3.3 – Эпизод разработки «радиометодики»; обследуемый человек (возможно Л. А. Чернавкин), видна антенна «передаточной установки». Источник: Ющенко А. А., Чернавкин Л. А. Новая радиометодика в психофизиологии труда // Социалистическая реконструкция и наука. 1932. Вып. 1. С. 217—220.

1932 год. Конец 1931 г. и весна 1932 г. проходят «под знаком поворота ин-та к социалистической практике, по линии связи с ин-том Наркомздрава в разрешении ряда практических вопросов организации невро-психиатрической помощи»278. Также идет работа специальных бригад ИВНД с Народным комиссариатом здравоохранения, Московским областным отделом здравоохранения, предприятиями (Трехгорная мануфактура)279. А. А. Ющенко возглавляет специальную бригаду по изучению вопросов физиологии труда, которые проводятся с «привлечением профессора Чучмарева280 и с участием Института Охраны труда», то есть совместно с Народным комиссариатом по здравоохранению. Физиология труда становится одной из ключевых научных проблем всего Института, позиционируемой, к тому же, как одна из основных «проблем второй пятилетки в области невропсихиатрии»281.

В 1932 г. продолжается формальное структурирование научных исследований радиометодики (и как объекта, и как метода). Тематика «Изучение условно-рефлекторной деятельности в условиях свободного передвижения («Радио»)» становится официальной, входит в перечень тематик физиологического отдела282.

В 1932 г. в физиологическом отделе под руководством А. А. Ющенко работают 9 штатных сотрудников (старшие научные сотрудники Попов Николай Федорович, Палатнин Самуил Абрамович, Михайлова, Харитонов Сергей Алексеевич; младшие научные сотрудники Кряжев Василий Яковлевич, Хабаров Григорий Алексеевич, Толмасная Эсфирь Семеновна, Чернавкин Леонид Алексеевич) и 2 консультанта (Чернышев, Штерн)283.

До 1932 г. в состав ИВНД входят 3 отдела – физиологический, морфологический, клинический. В 1932 г. дополнительно появляются отдел биофизики284 (под руководством П. П. Лазарева (1878—1942), для открытия нового научного направления по изучению органов чувств285) и психофизиологии труда, который «формируется сызнова»286. Бюджет этого года предполагает закупку оборудования и материалов по достаточно широкому списку. В этом контексте нас более всего интересует тот факт, что в план закупок было включено «оборудование для опытов над животными в условиях свободного эксперимента» на 15 тысяч рублей287. Таким образом, научные исследования А. А. Ющенко получили нужные ресурсы (также признак формального структурирования научной деятельности).

В план научно-исследовательской работы физиологического отдела ИВНД на 1932 г. включена экспериментальная тема «Секреторные и двигательные рефлексы собаки при свободном передвижении /радиособака/. Разработка методики для изучения физиологии человека в условиях свободного передвижения». Бригада в составе А. А. Ющенко, В. Я. Кряжева, С. А. Харитонова и Л. А. Чернавского (все штатные сотрудники физиологического отдела ИВНД) в срок до сентября 1932 г. должна была раскрыть содержание темы, состоящее в выяснении биологического значения секреторных, двигательных, безусловных и условных рефлексов, а также – в борьбе с «идеалистическими и механистическими установками в изучении в. н. д. (Павлов, Бехтерев, Куразов) в вопросах локализации»288.

Параллельно с участием А. А. Ющенко ведутся работы по экспериментальной проверке положений хронаксии, проблемам локализаций289. Исходя из отчетной документации, отложившейся в архивах, в первом полугодии 1932 г. в физиологическом отделе ИВНД выполняются исследования по нескольким тематикам: влияние автономной нервной системы на центральную нервную систему и поперечно-полосатую мускулатуру (профессор Попов); методологическая оценка физиологических теорий возбуждения и учения о хронаксии; высшая нервная деятельность при частичных экстирпациях (проблема локализации). Однако первое место в деятельности отдела занимает тема «Секреторные и двигательные рефлексы в условиях свободного передвижения». Ее цель: «выяснение биологических закономерностей и значение секреторных, двигательных, безусловных и условных рефлексов», а также – «борьба с идеалистическими и механистическими установками в изучении высшей нервной деятельности в вопросах локализации». В результате выполнения научных исследований по указанной теме «изобретена радиометодика (Юденко290—Чернавкина), которая позволяет провести глубокое изучение физиологии человека и животных в условиях свободного передвижения»291.

Для выполнения указанной темы, в январе 1932 г. сотрудник физиологического отдела С. А. Харитонов провел серию опытов и изучил соотношение «секреторных и двигательных условных рефлексов при свободном передвижении животного и при радиорегистрации слюноотделительного эффекта. <…> Слюноотделительный эффект через передатчик радиоустановки, укрепленный на особом седле на спине собаки, улавливался приемной станцией (в комнате экспериментатора) в виде звуков (эти звуковые колебания могли переводиться посредством реле на электромагнитный отметчик). Как звуковой эффект, так и колебания отметчика также регистрировались на барабане кимографа <…> В остальном постановка опыта приближалась к обычным экспериментам <…>»292.

Стандартную методологию физиологического эксперимента С. А. Харитонов дополнил и улучшил радиометодикой. Ученый получил новые данные об особенностях условных рефлексов, доказав отличия деятельности центральной нервной системы при обездвиживании и при свободном перемещении животного293. Детальный разбор результатов не представляет интерес для нашей работы. Важно иное – радиометодика вновь была успешно применена как метод научного исследования в области физиологии, обеспечивший качественные изменения в методике и результативности физиологического эксперимента.

Нами впервые обобщены основные биографические сведения С. А. Харитонова на момент работы под руководством А. А. Ющенко (на основе архивных материалов личных дел сотрудников Комакадемии).

Харитонов Сергей Алексеевич294. Родился 17.03.1894 г. в крестьянской семье из Воронежской области. В 1913 г. поступил, а в 1917 г. закончил Харьковский медицинский институт (специальность – врач-психоневролог). Еще будучи студентом начал вести научные исследования по экспериментальной фармакологии, после получения диплома продолжил работу в alma mater в качестве лаборанта, затем ассистента кафедры фармакологии (с этого же года вел отсчет стажа научной работы). В 1919 г. (или в январе 1920 г.) поступил на службу в РККА295 в качестве военврача. С января 1920 г в РККА военврач, старший врач Севастопольской крепостной гарнизонной амбулатории (одновременно работал на кафедре института физических методов лечения им. Сеченова). В 1921 г. прикомандирован на 6 месяцев к Ленинградскому государственному институту, где работал «по психоневрологии у проф. Блюменау», в 1925 г. направлен «для научного усовершенствования» сроком на 2 года на работу в Военно-медицинскую академию РККА; в этот же период работал в лабораториях профессоров В. П. Осипова и Л. А. Орбели. Далее служил в различных научных структурах РККА, наконец в 1930 г. назначен заведующим психофизиологической лабораторией военной школы при ВЦИК (Кремль). Не прерывая службы, с 1928 г. начал работать в Биологическом институте им. К. А. Тимирязева (научный сотрудник II разряда фитологического отделения). На работу в физиологический отдел ИВНД перешел 01.07.1931 в качестве старшего научного сотрудника296. К этому времени С. А. Харитонов автор «12 научно-экспериментальных работ по физиологии высшей нервной деятельности и психофизиологии труда, доложенных на С’ездах и напечатанных в научных журналах», также в его арсенале «ряд статей по психофизиологии военного труда», изданных в специализированных «военно-санитарных и военных журналах». Демобилизован в 1932 г.297, тем не менее, в период работы в КА по общественной линии проводил психофизиологические исследования в школе снайперов в стрелковой секции Осоавиахима, а также – совмещал в качества доцента физиологии в Индустриальном педагогическом институте им. К. Либкнехта. Член бюро врачебной секции Медсантруда. Беспартийный. До начала совместной работы с Ющенко Харитонов изучает условные рефлексы, биологическую устойчивость типов нервной деятельности, также – увлечен вопросам создания аппаратуры для научных экспериментов298.

Всей научной «бригадой» освобождение животного от «лямок и станка» рассматривалось как ключевое методологическое отличие от школы Павлова, как новый уровень физиологического эксперимента. Действительно, искусственное обездвиживание животного приводило к развитию тормозных процессов в коре головного мозга и негативно отражалось на результатах эксперимента. «Методическим препятствием к связи физиологического эксперимента – изучения слюнной секреции с биологическим экспериментом – наблюдением животного в естественной среде – является необходимость иммобилизации животного»299. Этот факт отмечал сам И. П. Павлов и многие его ученики. Предложенные ранее подходы к решению этой проблемы носили несистемный характер и оказались в сущности безрезультатными. Радиометодика позволила преодолеть барьер принципиальным образом, обеспечив возможность проведения физиологического эксперимента в естественных условиях, а также: «Расширить рамки условно-рефлекторного эксперимента, связать его в частности с вопросами биологии в широком смысле». Вместе с тем методика отличалась преемственностью, позволяла не отбрасывать весь колоссальный материал, накопленный И. П. Павловым, а «сочетать точность физиологического эксперимента с естественностью обстановки и возможностью целостного изучения»300.

В первом полугодии 1932 г. сотрудники физиологического отдела делают два доклада на научных конференциях о результатах физиологических исследований, выполненных посредством только что изобретенной «радиометодики»: Кряжев – на тему «Выработка дифференцировок условных рефлексов собак при применении новой методики /радио/», Харитонов – «Торможение и возбуждение на основе новой методики»301.

В 1932 г. Ющенко и Чернавкин публикуют две статьи непосредственно о радиометодике, фиксируя тем самым собственный приоритет.

А. А. Ющенко пишет, что радиометодика появилась в ходе исследований «в области теоретической физиологии, при искании путей преодоления ограниченности метода условных рефлексов Павлова, построена на применении радио и может быть полезной не только в различных областях физиологии, но и в психологии, медицине, психофизиологии труда»302. Это явный ответ на критику и документальное подтверждение выполнения обещаний, данных им публично в открытом письме в 1931 г.

Обе статьи очень похожи; в части описания радиоаппаратуры текст, фактически, повторяется. Обоснована, в том числе в виде дискуссии и критики источников, необходимость проведения физиологического эксперимента в условиях свободного передвижения животного. Особо акцентируется применимость методики вне рамок сугубо лабораторного эксперимента, ее практическая значимость для медицинской науки, физиологии труда, биологии и иных научных дисциплин. Фактически, авторы прямо отвечают на вопросы, которые ставились перед «новой наукой»: «Возможность использовать нашу методику вне узкой области условных рефлексов, в частности, в патофизиологии труда, дает нам особое удовлетворение в свете выполнения задачи изжития отставания теории от практики».

Также в процитированных статьях содержатся схемы радиоаппаратуры и чертежи устройств для учета слюноотделения. Впрочем, авторы очень осторожно подходили к публикации своего изобретения: «не располагаем значительным экспериментальным материалом», «методика в настоящее время значительно видоизменяется и реконструируется, почему подробное описание ее преждевременно»303. Множество деталей научного поиска, конструирования, испытания приборов «остались за кадром» и, с большой долей вероятности, утрачены.

Также в 1932 году научно-исследовательские работы по темам «Секреторные и двигательные рефлексы в условиях свободного передвижения» и «Влияние автономной нервной системы на центральную нервную систему и поперечно-полосатую мускулатуру» выдвигаются на премию Комиссии содействия ученым при Совете Народных Комиссаров СССР304. Однако, как указано в материалах Комиссии, научные труды Ющенко и Чернавкина («Новая радиометодика в психофизиологии труда» и «Методика изучения безусловных и условных рефлексов свободных движений животных») были переданы «в премиальные комиссии наркоматов» в числе других работ как «неотвечающие условиям конкурса Премиальной комиссии КСУ, но представляющие некоторую ценность»305. Как следует из исторических исследований, премиальная деятельность Комиссии и собственно конкурс научных трудов реализованы не были306.

Изначально исследование А. А. Ющенко и сотрудников носит экспериментальный характер. «Работая радиометодикой, Харитонов и Кряжев изучали одновременно секрецию и двигательную реакцию и показали особенности условной деятельности свободно передвигающегося животного <…> С особой отчетливостью, в условиях свободного передвижения животного, выступают факты диссоциации двигательных и секреторных рефлексов». Радиометодика «дала Харитонову возможность поставить эксперименты по вопросу физиологических механизмов так называемых „заученных движений“. В этих опытах выяснилась роль отдельных компонентов <…> в целостном поведении животного»307. Однако требования к практико-ориентированности научных работ Комакадемии побуждает ученых к следующему научно-организационному шагу: «на заводе им. Сталина бывш. АМО»308 (первый государственный автомобильный завод им. И. В. Сталина) начинает работу специально созданная «психофизиологическая группа для изучения физиологии человека в условиях свободного поведения по новой радиометодике».

Группа работает в лаборатории при заводе; создание этой структуры профинансировано в рамках взаимодействия института с Народным комиссариатом тяжелой промышленности СССР: «По этому вопросу заключен договор с Наркомтяжем на 47 тыс. руб., из них 37 тыс. руб. уходит на оборудование лаборатории при этом заводе»309.

Отметим, что сотрудничество ИВНД и указанного завода (а также Трехгорной мануфакторы) было установлено еще в 1931 г. по линии выработки «психогигиенического минимума» для рабочих промышленных предприятий310.

Здесь очевидна прямая взаимосвязь с научной проблемой утомления в условиях социалистического периода, разрабатываемой ИВНД. Однако на этом практико-ориентированность научной работы группы А. А. Ющенко не исчерпывается. Выше было сказано о налаживании «научной связи» между ИВНД и питомниками служебных собак. В 1932 г. по линии оказания помощи другим учреждениям ведется взаимодействие с питомником служебных собак Объединенного государственного политического управления (ОГПУ) – посредством «радиометодики» осуществляется «рациональная выработка» условных рефлексов у служебных собак311. О налаживании сотрудничества между ИВНД и питомниками служебных собак нами было сказано выше. В качестве редактора А. А. Ющенко даже участвует в подготовке и издании специализированной монографии о подготовке служебных собак312.

Социальный конфликт. В 1930—1932 гг. научная деятельность А. А. Ющенко и процессы институционализации научных исследований «радиометодики» происходят на фоне социального конфликта.

В начале 1930 г. деятельность физиологического отдела ИВНД подвергается значительной критике (куда более выраженной, что в отношении иных структур). «Деятельность физиологического отдела громадна», работа «проникнута динамичностью», но «страдает мозаичностью и разбросанностью идей и мыслей», научно-исследовательские работы внутри отдела не объединены, отсутствует «единство трактовки разных теоретических вопросов»; сотрудники отдела узнают о результатах работы своих коллег только на финальной стадии исследований, нет связей с другими подразделениями учреждения; преобладают «эмпиризм и аналитическое направление над аналитикосинтетическим»; в целом, необходимо «перевоспитание научных сотрудников»313.

В июне следующего года ситуация повторяется. На заседании дирекции ИВНД (протокол заседания от 30.06.1931 №22) отмечается, что «имеются некоторые прорывы», но некоторая часть плана работ отдела не выполнена314. Решением дирекции Ющенко обязывают «вовлечь Физиологический отдел в просмотр Физиологического раздела Академии наук», обеспечить участие отдела в организации Всесоюзного физиологического съезда

(А. А. Ющенко лично включен в бригаду по организации мероприятия315), привлечь отдел к проработке вопроса о состоянии нейрофизиологии в буржуазной науке, к проработке образовательных программ.

Одновременно серьезной критике подвергается уже не только физиологический отдел, но и сам А. А. Ющенко.

В июле 1931 г. в стенгазете ИВНД его обвиняют в «беспартийщине», то есть в отсутствии «борьбы за партийность» в физиологии и психоневрологии. Можно предположить, что правильный выход из этой ситуации Ющенко нашел благодаря опыту работы в Подольской губернской ЧК в 1919 г. Он пишет открытое письмо в редакцию журнала «За марксистско-ленинское естествознание» – основного органа Ассоциации институтов естествознания Комакадемии. Ющенко подвергает себя самокритике, граничащей, образно выражаясь, с самобичеванием.

«Большинство моих работ – это обычная узкая эмпирия», не содержащая «марксистско-ленинского осмысливания установок и выводов». Из-за отрыва «методологии естествознания от марксистско-ленинской методологии» не смог сделать качественного анализа «качественных различий в поведении человека от поведения животных, роли труда, социально-классовых отношений в поведении человека». Цитирует сам себя, чтобы указать на собственное «прямое замазывание реакционных установок и выводов Павлова»316. Кается в отсутствии настоящей работы над собой и материалом. Он фактически, отказывается от своей монографии «Условные рефлексы ребенка» (1928 г.), обвиняя себя при ее написании в механицизме, «меньшевиствующем идеализме», отсутствии борьбы за ленинский этап в науке, разрыве между теорией и практикой. Попутно отмечает (вновь выражаясь образно «сдает») «т. Фингерта», «меньшевиствующе-идеалистическое направление ошибок которого общеизвестно». Вина же Б. А. Фингерта (1890—1960) состоит в том, что он «просматривал и рекомендовал к изданию» вступительный раздел монографии. В конце концов, Ющенко обвиняет себя в «прямом укрывательстве контрреволюционной проповеди», переходе методологических ошибок в политические317.

Все же оставляя себе шанс, он говорит, что его работа может стать плодотворной, но только при преодолении «враждебных марксизму-ленинизму установок», при условии теоретического и экспериментального «преодоления узости метода условных рефлексов», при «ясном понимании и преодолении собственных методологических и политических ошибок» (отметим, что в публикациях 1932—1933 гг. Ющенко много внимания уделяет критике чуждых методологий и философий).

Редакция дают короткую рекомендацию ИВНД подвергнуть взгляды Ющенко «развернутой критике». Степень самоуничижения, видимо, обеспечила достижение цели; комментарий редакции носит характер формального, стандартного лаконичного ответа. На этом фоне, в этом же номере журнала опубликовано схожее письмо с самокритикой С. Генеса, оно совсем не экспрессивное и очень формальное; вовсе не похоже на «раскаяние» Ющенко. Ответ редакции на это письмо резко отрицательный, можно сказать гневный, содержит угрозу дать развернутую оценку «позиции т. Генеса в целом».318

Надо отметить, что А. А. Ющенко вполне эффективно владел навыками политического ораторства; это подтверждается, например, его речью на заседании Общества психоневрологов-материалистов319.

Также, памятуя о критике всего отдела, он предпринимает усилия по ликвидации «отрыва деятельности» своего коллектива и иных структурных подразделений Института, ведет колоссальную общественную работу. В 1931 г. он активно участвует в многочисленных мероприятиях Ассоциации по антирелигиозной пропаганде, включается в бригады по оказанию методологической помощи Институту охраны труда (Наркомтруда РСФСР), по проверке учебников и руководств для высших учебных заведений, по развитию политехнического воспитания, выступает с лекциями в «радиоуниверситете» и в Институте красной профессуры320, руководит бригадой из сотрудников физиологического отдела и слушателей Института красной профессуры по разработке «Тетрадей Маркса по физиологии»321, а также назначается заведующим работой по техпропаганде в ИВНД (приказ от 01.09.1931 №39)322. В 1932 г. Ющенко входит в состав сквозной научно-исследовательской бригады, созданной из представителей разных институтов КА (Приказ директора ИВНД №5 от 15.04.1932, параграф 3323) для «увязки работы между отдельными институтами, устранения параллелизма в этой [научно-исследовательской – прим. автора] работе, правильном разделении труда между ними»324.

Предпринятые усилия оправдались; Ющенко сохранил свою должность и продолжил научно-исследовательскую деятельность.

1933 год. Как было сказано выше, в 1933 г. ИВНД претерпевает очередное изменение – входит в состав Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ) на правах филиала. Но самое главное – принципиально меняется направление научных исследований. Теперь ИВНД фокусируется на проблематике нормальной и патологической физиологии органов чувств. Идеологической основной этого служит установление «важности изучения физиологии органов чувств в связи с разработкой ленинской теории отражения (см. 12 Ленинский сборник, стр. 312). Разработка проблем ощущения, восприятия, памяти и т. д. невозможна без разработки проблем физиологии и патологии органов чувств»325. До этого момента ни за рубежом, « <…> нигде в Союзе не существовало специальной лаборатории, занимающейся исключительно проблемами физиологии и патологии органов чувств. Не было и кадров, владеющих теорией этого вопроса и специфической экспериментальной техникой <…>»326. Происходит внутренняя реструктуризация; в составе ВИЭМ формируется отдел физиологии и патологии органов чувств, который возглавляет сам Н. И. Проппер. В составе отдела – отделение биофизики (под руководством академика П. П. Лазарева), отделение морфологии (руководитель профессор П. Е. Снесарев), физиологическое отделение, которым руководит А. А. Ющенко. В состав этого отделения входят лаборатории электрофизиологии, сравнительной физиологии органов чувств, патофизиологии органов чувств, биохимии, а позднее, с конца 1934 г., лаборатория условных рефлексов327.

В 1933 г. ИВНД, в целом, занимается изучением физиологии и патологии зрения, кожной чувствительности; исследует биофизические и биохимические основы нервного процесса, взаимоотношение органов чувств и их роли в деятельности организма, общие теоретические вопросы физиологии и патологии органов чувств. Связь с Комакадемией прервана окончательно, планы научно-исследовательской работы на 1933 г. утверждались только в ВИЭМ. Поставлены задачи внедрения новых методик: хронаксиметрии (наиболее широко, во всех темах и задачах – вновь влияние Васильева!), адаптометрия, а также – «установка новых методик по исследованию токов действия в коре с применением радио». Подчеркнем, что из последней цитаты следует, что на 1933 г. было заявлено создание принципиально новой методологии – дистанционной трансляции (биотелеметрии) результатов электроэнцефалографии328; впрочем, результатов по этому направлению не было получено.

В планах ИВНД на 1933 г. радиометодика рассматривается как один из ключевых методов исследований: «Исходя из современной технической вооруженности ИНВД, при работе над проблемами физиологии и патологии органов чувств, будет применен целый ряд методик, как-то: методика условных рефлексов с применением радиометодики, разработанной сотрудниками ИВНД (Ющенко, Чернавкин), экстирпационная методика (профессор Попов), электрофизиологическая – с применением опыта Кембриджской школы (Лукс, Эдриан) и отечественных физиологов (Самойлов, Воронцов, Васильев), физиологическая методика (профессор Орбели и др.), биофизическая методика, разработанная акад. Лазаревым <…> все ныне доступные морфологические методики <…> биохимическая и комплексная клин. методика <…>»329. Обращает на себя внимание последовательность перечисления – разработка Ющенко и Чернавкина опережает методологии маститых ученых.

Учреждение, по-прежнему, испытывает материально-технические трудности, проблемы с помещениями («условия, казалось бы, исключающие возможность плодотворной работы»). Вместе с тем в своем структурном подразделении Ющенко налаживает достаточно плодотворную работу, переключаясь на новую тематику, проводит переквалификацию сотрудников, в целом много занимается кадровыми вопросами; с научной точки зрения – организует совместные исследования морфологов, физиологов и клиницистов (в том числе для изучения симпатической нервной системы)330.

Научные результаты Ющенко положительно оцениваются директором ИВНД; в своей программной статье о деятельности Института в 1933 г. Н. И. Проппер пишет, что учреждение добилось «значительных успехов в направлении конструкции новых методик и изучения невро-физиологических закономерностей. Сюда относятся радиометодика и условные рефлексы, хронаксиметрия и изучение закона парабиоза и доминанты, достижения в оперативной методике <…>»331 (здесь явно отражается вклад консультанта физиологического отдела, профессора Л. Л. Васильева в формирование научных тематик Института, о чем мы говорили выше).

Как следует из программной статьи Н. И. Проппера, «радиометодику» готовы применять в качестве методологии научных исследований (физиологических экспериментов), для этого есть структурные, кадровые и финансовые ресурсы. Вместе с тем заметно некоторое снижение интенсивности развития биотелеметрической концепции. Более того, в течение 1933 г. отмечается снижение интереса самого А. А. Ющенко к «радиометодике».

В этом году он занимается проблематикой локализации дуги условного рефлекса, вновь работает над развитием методологий физиологического эксперимента. Однако теперь применяет не телекоммуникации, а разрабатывает методику хирургического вмешательства на лабораторном животном для создания возможности временного «выключения» тех или иных участков нервной системы за счет локального охлаждения. Именно эта научно-исследовательская работа становится для Ющенко приоритетной.

Также совместно с С. А. Харитоновым публикует критический анализ исследований корковых локализаций332. Сотрудничает с ведущим ученым-морфологом ИВНД – Николаем Федоровичем Поповым, изучая вопросы иннервации сердца333.

Характерно, что при подведении итогов 1933 г. Ющенко «радиометодику» даже не упоминает, преимущественно фокусируясь хирургической методике локального охлаждения мозга для хронического эксперимента334. Публикации биотелеметрического характера в этом году отсутствуют.

Такое развитие событий мы объясняем затруднениями или даже невозможностью дальнейшей технической реализации. Поясним, А. А. Ющенко была сформулирована теоретическая идея «радиометодики» (1930 г.); затем благодаря Л. А. Чернавкину сконструирована нужная радиоаппаратура и прибор для фиксации слюноотделения; разработанный комплекс достаточно эффективно применен в физиологических экспериментах В. Я. Кряжевым и С. А. Харитоновым (1931—1932 гг.).

Также проведены плохо задокументированные опыты с шагомером, микрофоном. Однако, как следует из очень осторожных сообщений об этом Ющенко и Чернавкина – результаты опытов не слишком успешны. Разработка иных приборов для фиксации физиологических параметров не ведется. Очевидно, что такие работы требовали значительных ресурсов, видимо недоступных в условиях постоянных структурных преобразований и организационных перипетий Института высшей нервной деятельности. Хотя, в 1933 г. и предполагались работы по биотелеметрии результатов электрофизиологического исследования головного мозга.

Отсутствие публикаций о «радиометодике» в 1933 и 1934 гг. позволяет утверждать, что с технологической точки зрения, работа Ющенко и Чернавкина зашла в тупик.

На этом фоне, концепция «радиометодики» все равно получает положительную оценку в научном сообществе. Обобщая итоги развития невропатологии за 15 лет академик Михаил Борисович Кроль пишет: «Весьма интересную и значительную модификацию методики условных рефлексов ввели научные сотрудники Ин-та высшей нервной деятельности в Москве, А. А. Ющенко и Л. А. Чернавкин, предложившие применить в ней радиоустановку. Антенна, прикрепленная к животному, посылает в приемник волны от звуков падения капель. Восприемник соединен с регистрирующим аппаратом, который одновременно записывает на вращающемся барабане и слюнотечение, и все движения животного, находящегося на свободе, а не в станке. Всем известно, какое влияние оказывает сам станок на высшую нервную деятельность, усыпляя нередко опытное животное. Радиоаппаратуру в настоящее время приспособляют для клинического применения»335.

Несколько раз в течение 1933 г. Ющенко исполняет обязанности директора ИВНД во время отпусков и иных отсутствий Н. И. Проппера336. Зимой А. А. Ющенко получает звание профессора337.

1934 год. В 1934 г. план работы ИВНД основан на «изучении человека во всей его многогранной деятельности», исследованиях физиологии и патологии органов чувств, гигиены человека338. В самом начале года на внутренней конференции звучит доклад «Ющенко А. А., Проппера, Куватова, Рампана „о морфологии, физиологии и патологии временного холодного выключения на коре больших полушарий“»339.

31 марта Ющенко представляет руководству Института («треугольнику») годовой план работы, включавший «ответственные задачи по переключение на изучение физиологии органов чувств»; была предусмотрена многомесячная научная командировка в Францию, Нидерланды и Великобританию…

«Нелепо и для всех неожиданно 2 апреля 1934 г. на линии между станциями Тарасовкой и Клязьмой был сшиблен поездом проф. А. А. Ющенко. Оборвалась жизнь коммуниста и научного исследователя»340.

Н. И. Проппер указывает два главных достижения Александра Александровича как ученого, его персональный вклад в науку: «радиометодика для изучения поведения в условиях свободного передвижения и методика температурной блокировки, позволяющая в хронических опытах на одном и том же животном проследить во времени влияние выключения и хода последовательного восстановления различных центров и путей нервной системы»341.

Со смертью А. А. Ющенко в начале 1934 г. развитие «радиометодики» вовсе прекращается. Из тем отдела физиологии и патологии органов чувств соответствующие вопросы исчезают342. В последующие годы В. Я. Кряжев продолжает изучать высшую нервную деятельность животных в условиях коллективного или социального эксперимента. Систематизировав соответствующие исследования за период 1926—1940 гг. он сообщил, в частности, что в 1929 г. для экспериментов использовалась запись слюноотделения «пневматическим путем», затем с помощью радиометодики (1931 г.), а позднее – «путем разработанной нами электролитной методики»343.

Научно-технический отдел учреждения поддерживает «установки для записи на расстоянии слюновыделения у животных»344, а С. А. Харитонов использует созданную аппаратуру для продолжения своих экспериментов (последняя публикация на эту тему появляется в 1937 г345); при этом аппаратура используется, но ни технического, ни методологического развития самой «радиометодики» больше нет. П. П. Пахомов совершенствует пробирку с электрической фиксацией слюноотделения, но от передачи данных по радио отказывается346.

В 1934 г., уже после гибели А. А. Ющенко, выходят статьи с его участием, посвященные критике фашизма и стирания граней между высшей нервной деятельностью человека и животных347, а также – проблемам локализации функций в головном мозге348.

О «радиометодике» в них не сообщается. В программу V Всесоюзного съезда физиологов, биохимиков и фармакологов (25—30 июня 1934 г., Москва) включен доклад Арский Х. Т., Долин А. О., Куватов Г. Г., Майоров Ф. П., Палатник С. А., Харитонов С. А., Ющенко А. А. «Сравнительное исследование высшей нервной деятельности обезьян»349.

Коллеги увековечивают память А. А. Ющенко. В 1934 г. «постановлением Дирекции, парторганизации и Месткома» ВИЭМ лаборатория сравнительной физиологии органов чувств Всесоюзного института экспериментальной медицины при СНК СССР получает имя

А. А. Ющенко350. Отметим, что «Лаборатория сравнительной физиологии органов чувств им. А. А. Ющенко» под руководством С. А. Харитонова фигурирует в научных публикациях (как организация авторов), но наименование в честь ученого не встречается в официальных публикациях о структуре ВИЭМ и в штатном расписании351. В 1936 г. выход из печати сборник «Проблемы физиологии и патологии органов чувств» (предисловие Проппера и 16 статей): «Настоящий первый сборник работ научных сотрудников отдела физиологии и патологии органов чувств ВИЭМ посвящается памяти профессора Александра Александровича Ющенко – организатора и первого руководителя физиологического отделения»352. Подготовка мемориального сборника была инициирована Н. И. Проппером в 1934 г.353 Спустя много лет, в 1963 г. профессор, специалист по электрофизиологии Оскар Яковлевич Боксер посвятит А. А. Ющенко свою монографию о радиорефлексометрии354.

Сочетание непреодолимого (безвременного ухода главного исследователя) и преодолимого (технологических затруднений) факторов привели к остановке прогресса научных исследований в области биотелеметрии до конца 1940-х гг.

Отметим, что в 1938 г. в СССР была создана «телерадиоустановка» (К. Земляков, Д. Иванов, Т. Федоров), позволяющая дистанционно фиксировать работу сердца (фонокардиограмму) в условиях физиологического эксперимента355. Однако передача осуществлялась по проводам, что полностью нивелировало идею фиксации физиологических параметров у свободно передвигающегося человека в условиях естественной активности.

Лишь в конце 1940-х гг. и в СССР, и в США появились новые научные разработки в области биотелеметрии356.

В СССР соответствующие исследования вновь появились в 1947 г., применительно к методологии физиологического эксперимента. К этому времени уже достаточно долго развивалось такое методическое направление физиологии, как хронореакциометрия или рефлексометрия – временной анализ рефлексов в ходе экспериментов, требовавший немедленное получение исследователем информации о скорости их протекания. В конце 40-х гг. ХХ в. эта отрасль значительно отставала от запросов науки и практики, в распоряжении ученых были только инерционные механические и электромеханические устройства, отличающиеся низкой точностью и практически не адаптируемые к разным методикам экспериментов. Преодолеть конструктивные несовершенства и ограничения этого поколения приборов позволили электронные и радиоэлектронные устройства. Более того, «достижения современной электроники, радиотелеметрии и кибернетики, опыт, накопленный при конструировании электронно-вычислительной аппаратуры и счетных устройств»357 создали условия для возникновения нового направления – радиорефлексометрии.

В СССР развитие этой сферы связано с именем Оскара Яковлевича Боксера (р.1919), доктора медицинских наук, профессора Ивановского государственного медицинского института, талантливого изобретателя. Формируемые им научные группы (микрообъединения) на протяжении целого ряда лет создали целую серию приборов для измерения реакций и рефлексов при проведении физиологических экспериментов – телехронорефлексометров (ТХР). Первое успешное применение ТХР состоялось в 1948 г., когда О. Я. Боксер, В. П. Шитов и Э. Б. Элькин успешно применили такой прибор для радиотелеметрических исследований скрытого периода двигательной и словесной реакции у пилотов самолетов непосредственно в полете (эти исследования велись в период 1951—1954 гг.358

В 1950 г. на основе промышленно выпускаемых счетных устройств созданы приборы, обеспечивающие большинство применяемых на тот момент хронорефлексометрических методик, а также – что особенно важно – «ряд новых приемов и возможностей в условиях проводной и радиосвязи между экспериментатором и объектом исследования». Эта работа велась О. Я. Боксером в соавторстве с П. Н. Карпенко, М. Н. Клевцовым, П. И. Румянцевым,

Ф. К. Гертманом. Были сконструированы телехронорефлексометры ТХР-56 и ТХР-56С. Первый из них поступил в серийное производство, периодически модернизировался. Второй – остался на уровне опытной промышленной партии из-за технических несовершенств, признаваемых самими авторами. В 1956—1959 гг. сконструирован универсальный ТХР с точным электронным времяизмеритальным прибором, получивший наименование «радиорефлексометр» (РРМ). Соответствующий прибор (РРМ-59, модернизированный РРМ-59М) также пошел в серийное производство. Следующая модель РРМ-62 обеспечивала не только временной анализ непосредственных и словесных реакций, но и их биоэлектрических компонентов, а модель РРМ-Ц – исследование одно-, многоэлементных и цепных рефлексов359.

Важно подчеркнуть, что научные группы О. Я. Боксера не занимались исключительно конструированием. Добившись высокого качества и надежности приборов (создав, по выражению профессора А. Н. Леонтьева «промышленные рефлексометры»360, ученые параллельно развивали и улучшали методологии физиологического эксперимента. Уникальная техническая база позволила создать принципиально новые методики: определение скрытого периода активного торможения начавшейся реакции, экстренного временного анализа биоэлектрического компонента рефлексов, автоматического измерения цепных реакций и т. д.

Апробация приборов в период 1950—1962 гг. Проводилась в физиологической лаборатории неврологической клиники «вначале Саратовского, а затем Ивановского медицинского институтов» и в лабораториях физиологии труда. Физиологические эксперименты проводились на лабораторных животных, с участием людей, как здоровых, так и страдающих неврологическими заболеваниями. «Исследования проводились с опытными и промышленными образцами теле- и радиорефлексометров в условиях проводной и радиосвязи. Они, а также предложенные нами методы исследования, проходили длительные и всесторонние испытания»361. Предложенные радиотелеметрические системы и методы их применения позволяли на качественно новом уровне изучать словесные и двигательные, дыхательные, оборонительные, цепные реакции, определять скрытый период торможения и осуществлять временной анализ биоэлектрического компонента реакций. Примечательно наличие решений по реализации голосового управления исполнительными механизмами радиорефлексометров362. Серийно выпускаемые приборы применялись разными научными коллективами. Радиорефлексометрия с применением аппаратуры и методологии О. Я. Боксера применялась для исследования состояния здоровья первых космонавтов – Ю. Гагарина, Г. Титова.

Результаты многолетних опытно-конструкторских и «систематических клинико-физиологических исследований» были обобщены в 20 монографиях, около 300 статей, диссертации самого О. Я. Боксера. На большинство приборов получены около 55 авторских свидетельств и патентов. Разработки многократно представлялись на выставках (в том числе в США, Италии, Мексике, Югославии, на Кубе), отмечены медалями ВДНХ СССР. Отметим, также что перу О. Я. Боксера принадлежат литературоведческие и поэтические книги, сборники стихов, посвященных науке. Подробно история научных исследований О. Я. Боксера и радиорефлексометрии изложены в двух монографиях363. В контексте нашей работы мы не считаем необходимым проводить дополнительное или более углубленное исследование. В процитированных монографиях представлены достаточно полные данные. Разработки научной группы О. Я. Боксера, безусловно, базировались на биотелеметрическом подходе. Вместе с тем они имели очень узкую направленность, можно сказать исключительную фокусировку на экспериментальные психофизиологические исследования в лабораторных условиях. С одной стороны, О. Я. Боксер реализовал концепцию А. А. Ющенко – осуществление физиологического эксперимента в условиях свободного перемещения исследуемого биологического объекта. С другой стороны, «стены» лаборатории разработки О. Я. Боксера не перешагнули ни по сути, ни концептуально. Приборы обеспечивали дистанционные измерения сугубо в рамках экспериментов. В то время, как Ющенко указывал на возможность применения «радиометодики» в решении самых разных научных задач, в том числе прикладных, вне лабораторий и с включением различных измерительных и диагностических приборов.

Радиорефлексометрия рассматривается нами как дискретное ответвление биотелеметрии, история которого, в определенной мере, уже изучена.

В 1948 г. в США сотрудники частного исследовательского центра «Jackson Memorial Laboratory» Дж. Л. Фуллер (J. L. Fuller364) и Т. М. Гордон (T. M. Gordon) опубликовали научную статью365, в которой фактически повторили концепцию «радиометодики». В своих предыдущих физиологических экспериментах ученые обнаружили, что на параметры жизнедеятельности подопытных животных влияют самые разные раздражители, вплоть до факта присутствия или отсутствия в помещении собственно экспериментатора366. Отсюда последовал вывод о необходимости наблюдения за подопытными животными в условиях естественной активности. Для этого было предложено «устройство для передачи по радио дыхания, пульса или иных механических сигналов, воспринимаемых индуктивным датчиком, который включен в передающий контур и меняет частоту передатчика»367. Ученые апробировали свою разработку, достаточно успешно транслировав показатели сердечной и дыхательной деятельности человека и собаки. Однако сообщили, что «Качество радиоиндуктографа в полной мере не исследовано». Более к этой теме исследователи не возвращались, в позднейших статьях J. L. Fuller (как ведущего исследователя) ничего о применении телеметрического подхода не говорится.

Таким образом, «радиометодика» – это появившаяся в СССР в 1930 г. фундаментальная идея, теоретическая концепция динамической биотелеметрии (то есть методологии исследований физиологических параметров биологических объектов, находящихся в естественных условиях, а для человека – в том числе в условиях активного физического или умственного труда).

«Радиометодика» подразумевала создание технологического комплекса из: размещаемого на исследуемом биологическом объекте прибора, фиксирующего тот или иной физиологический параметр; радиоаппаратуры для исключительно беспроводной передачи

и приема соответствующих параметров; средств фиксации транслируемых по радио данных. Автором концепции является руководитель физиологического отдела Института высшей нервной деятельности Коммунистической академии Александр Александрович Ющенко. Технологическая реализация выполнена младшим научным сотрудником – конструктором Леонидом Алексеевичем Чернавкиным; как метод научного познания концепция применена в сериях физиологических экспериментов научными сотрудниками указанного отдела В. Я. Кряжевым (1931 г.) и С. А. Харитоновым (1932 г.).

Научные исследования в области «радиометодики» проводились в Институте высшей нервной деятельности (г. Москва) в период 1930—1933 гг. Начальный уровень институционализации соответствующих исследований отмечается в 1930 г. В этот момент формируется микрообъединение в составе врача-физиолога А. А. Ющенко и инженера Л. А. Чернавкина. Получены первые научные результаты, достаточно оптимистичные для формирования макрообъединения – научной группы на базе структурного подразделения Института, возглавляемого Ющенко. Формальное структурирование научных исследований в области «радиометодики» в 1931 г. включало официальное утверждение научной тематики и конкретных научно-исследовательских работ в плане учреждения, формирования научного коллектива (специальных «бригад»), обеспечение финансирования. Такой высокий темп организации научных исследований под руководством А. А. Ющенко может быть расценен как признание его концепции и результатов в аспекте развития «новой науки» и решения стратегических научных задач ИВНД и Комакадемии. Обращает на себя внимание и факт публичного признания научной деятельности коллектива А. А. Ющенко – выдвижения результатов научно-исследовательской работы на премию Комиссии содействия ученым при Совете Народных Комиссаров СССР.

В 1932 г. публикуются основные научные результаты, высоко оцененные руководством Института. «Радиометодика» успешно используется в физиологических экспериментах с использованием животных. Для ликвидации «механистического» переноса научных результатов – ее пытаются применять для изучения физиологии человека (в том числе в специально созданной лаборатории при первом государственном автомобильном заводе им. И. В. Сталина). Отсутствие публикаций результатов таких исследований мы расцениваем как косвенный признак обоснованных технологических затруднений, появившихся у научной группы Ющенко в процессе развития «радиометодики». Лишь сопоставляя эту ситуацию с позднейшей деятельностью научных объединений, развивающих биотелеметрию в 1950—1970-е гг., можно понять, какой объем различных ресурсов и времени был необходим для преодоления технологических затруднений368.

В мире научный приоритет в развитии динамической биотелеметрии принадлежит СССР.

В ответ на запрос практики (потребности физиологического эксперимента в особом научном и социальном контексте) была сконструирована первая в мире биотелеметрическая аппаратура и предложены способы ее применения. Здесь фиксируется галисоновская «зона обмена» первого уровня: объединение биомедицинских и инженерно-технических знаний обеспечило положительный результат. В этот момент биотелеметрия являлась объектом научных исследований. Далее, в рамках этого же макрообъединения, произошел качественный переход: «радиометодика» стала применяться как метод физиологического эксперимента, что позволило получить принципиально новые знания о рефлексах и нервной деятельности животных. Ключевым теоретическим достижением научной группы под руководством

А. А. Ющенко следует считать обоснование необходимости развития биотелеметрии применительно к исследованиям человека. Отмечается формальное структурирование деятельности научной группы на уровне отдельного учреждения, что позволяет условно оценить уровень институционализации в данном случае как средний. Трагичный характер завершения деятельности научной группы не позволяет надежно проследить формирование и тип «зоны обмена» второго уровня.

4.1. Траектории развития исследовательских направлений и формирования научных объединений

В 1950-е – 1970-е гг. биорадиотелеметрия становится объектом научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ многочисленных ученых по всему миру. Количество опубликованных в этот период соответствующих научных статей в журналах, индексируемых только биомедицинскими библиографическими системами, насчитывает сотни. Например, биотелеметрией сердечно-сосудистых сокращений (пульса) занимались в СССР И. К. Сибуль с соавт., К. Ч. Шарипов с соавт., И. Р. Тиновский, в США – V. Seliger et al., в ФРГ – H. Bauer; электрокардиограммы: в СССР – С. Х. Татоян с соавт., З. Н. Усманов с соавт., Ю. М. Мисник с соавт., В. М. Тумаков с соавт., в ГДР – M. H. Ellestad, L. Bassan, в США G. Straneo, K. I. Furman, T. Winsor, J. S. Hanson et al., в Великобритании – D. W. Hill, в Японии – T. Nagasaka, в Польше – Tejerina Raygana; функций и параметры дыхания – в СССР Ю. Н. Каменский, в США – L. Lewillie, M. J. Lota. Также велись исследования биотелеметрии электромиографии (W. H. Ko, M. L. Moore, A. Kuck, R. E. George, K. R. Simmons, H. Murooka), энцефалографии (J. R. Hughes et al.), фотоплетизмограммы (J. W. Jones), температуры тела (J. E. Morhardt), реограммы (В. М. Большов), артериального давления (G. A. Bradfute), внутриротового давления (W. L. Kydd), оксигемограммы (В. С. Гангус с соавт., М. С. Ивинский с соавт.).

По мнению выдающегося специалиста в области биотелеметрии, профессора В. В. Розенблата: «За 1948—1965 гг. несколько десятков лабораторий и конструкторских групп, как в СССР, так и за рубежом (США, Англия, Болгария, Чехословакия, Франция, ГДР, ФРГ, Голландия, Венгрия и др.) опубликовали информации о первых разработках миниатюрной аппаратуры для радиотелеметрии физиологической информации у свободно передвигающегося человека или животного»369.

В той или иной мере были разработаны и применены технологии дистанционной фиксации значительного числа физиологических параметров. Вместе с тем следует отметить, что развитие биотелеметрии в 1950-е – 1980-е гг. не было линейным. Невозможно говорить только о «прогрессе» или «неуклонном росте». Траектории деятельности многих научных объединений скорее свидетельствуют о стагнации или даже регрессе. Объективные технические трудности, связанные с фиксацией и качественной трансляцией биомедицинских данных, оказывали различное влияние на группы ученых, приводили как к успехам, так и к неудачам. При этом понятие «неудача» многогранно и относительно. Под ним в ряде случаев можно понимать полный отказ от дальнейших исследований, а в иных ситуациях – отказ от первоначальных гипотез, смену вектора исследований. Невозможно дать исчерпывающие характеристики и изучить историю каждого научного коллектива того времени, однако проанализировав значительное количество источников удалось выделить две основные группы научных исследований в области биотелеметрии в изучаемый период:

1. Исследования без качественного перехода (биотелеметрия как объект).

2. Исследования с качественным переходом (биотелеметрия как объект – биотелеметрия как метод).

В первом случае ученые, научные группы (микрообъединения) фокусировались на проблеме фиксации и дистанционной передачи некого конкретного показателя (или их совокупности) сугубо с технологической точки зрения. Фактически, такие работы состояли в изобретении и конструировании неких биотелеметрических приборов и их последующих испытаниях. Причины отсутствия качественного перехода разнообразны и, потенциально, достаточно индивидуальны в каждом отдельном случае. Вместе с тем ключевой причиной мы полагаем техническое несовершенство созданных решений. Биотелеметрическая передача данных – действительно сложная медико-техническая задача. Несмотря на кажущуюся очевидность конструкции (датчик-усилитель-передатчик-приемник), реализовать соответствующую аппаратуру на практике сложно. Множество проблем связано с датчиками, устойчивостью и качеством фиксации данных в процессе физической активности наблюдаемого объекта (интенсивные движения, потоотделение, повышение температуры поверхности тела и т.д.). Существовала проблематика компактности аппаратуры, минимизации веса носимой части. Далеко не все ученые-конструкторы смогли решить перечисленные проблемы. Это подтверждается следующими фактами. Часть научных статей содержит лишь концепции и прототипы, но отсутствуют сведения о дальнейшем создании реальных приборов. Отсутствие этапности научных изысканий нами трактуется как невозможность реализации технического решения. В значительном количестве работ авторы описывают конструкцию своего прибора и приводят плохо структурированные данные о его апробации. При этом выборка наблюдений (обследованных лиц, число сеансов телеметрии и т.д.) чаще всего исчисляется в единицах, реже в десятках. На этом фоне полностью отсутствует внешняя валидация результатов. То есть прибор, созданный в конкретной лаборатории, так и оставался в ее стенах. Заявленные авторами характеристики и возможности прибора никаким образом не проверялись независимыми учеными. В этой ситуации мы вновь видим признаки технического несовершенства большинства решений для биотелеметрии в изучаемый период времени. Авторы радели за свое детище, всячески отстаивая его значимость и качество, но окружающие видели несовершенства и авторских сомнительность результатов апробации, и не спешили перенимать или внедрять технологию.

Примечательно, что проблематика отсутствия качественного перехода в подавляющем большинстве научных исследований в области динамической биорадиотелеметрии отмечалась и современниками в изучаемый период времени370.

В 1967 г. выдающийся ученый и специалист в области биотелеметрии В. В. Розенблат указывал в своей монографии следующее: «Хотя число опубликованных работ в области динамической биотелеметрии уже измеряется сотнями, данная методика находится еще на начальном этапе формирования». В этом автор видел две причины: « <…> появляются большей частью лишь краткие предварительные сообщения без принципиальных схем и описания сущности конструкции <…> Многие из этих работ носят явно рекламный характер»; « <…> в основном публикации являются однократными – за предварительным или первым сообщением не следуют дальнейшие работы. Лишь немногие авторы систематически публикуют результаты своих многолетних конструкторских работ»371.

Как показывают наши наблюдения, за последующие десятилетия ситуация не изменилась, а в историческом контексте сам В. В. Розенблат относится к единицам тех самых авторов, систематически публикующих результаты многолетних исследований.

Сложности научного поиска технических решений отражает следующий пример. В 1956—1959 гг. московский инженер Лев Петрович Шуватов (1923—2007) предложил целый набор биотелеметрических приборов для исследований в области физиологии (для изучения состояния различных систем организма в динамических условиях, при спортивных и профессиональных нагрузках), в том числе 1-, 2-, и 6 канальные системы для биотелеметрии температуры тела, частоты дыхания и пульса, биотоков мышца и мозга, степени насыщения крови кислородом. В 1959 г. Л. П. Шуватов опубликовал монографию «Микроаппаратура для регистрации по радио некоторых физиологических функций» о своих разработках в области биотелеметрии, которая содержит детальнейшее описание конструкций, расчетов и методик применения соответствующих систем372. В публицистических материалах есть указания на использование его приборов в медицинских учреждениях г. Москвы – Педиатрическом институте (кандидат медицинских наук А. П. Черникова, профессор Н. Р. Шастин, доктор медицинских наук Н. Е. Озерецкая), Центральном институте врачебно-трудовой экспертизы и трудового устройства инвалидов, «в ряде больниц и клиник столицы»373. Однако научные публикации о результатах такого использования отсутствуют. В дальнейшем Л. П. Шуватов публикует методические и теоретические работы о биотелеметрии, редактирует сборник тезисов IV Всесоюзного научно-технического семинара «Развитие физиологического приборостроения для научных исследований в биологии и медицине»374. Работу Шуватова высоко оценил академик и выдающийся физиолог Петр Кузьмич Анохин (впрочем, довольно далекий от прикладных вопросов биотелеметрии). Однако со стороны более осведомленных в предметной области специалистов она подверглась критике, в частности, со стороны Тимофеевой Т. Е. (создательницей телеэлектрокардиографа «ТЭК-1») и В. В. Розенблата, который прямо указывал, что «популярная книга» Шуватова способствовала пропаганде возможностей биотелеметрии, но «специальный уровень этой книги недостаточно высок», более того – «по ряду вопросов увлеченный автор принимал желаемое за действительное»375. Тем не менее отдельные идеи Л. П. Шуватова нашли свои воплощение в биотелеметрической системе «Спорт», которая серийно выпускалась промышленностью и использовалась в спортивных учреждениях376.

В изучаемый период времени небольшая часть исследователей смогла преодолеть технические проблемы и создать эффективные биотелеметрические приборы. Результаты деятельности научных групп, в которых произошел качественный переход, очень четко выделяются на общем фоне десятков и сотен публикаций о биотелеметрии в изучаемый период времени. Их основные отличительные черты – объемность и последовательность. Прежде всего, в таких случаях дело не ограничивается одной или двумя публикациями, напротив – деятельность научной группы отражается в серии научных работ, опубликованных в течение нескольких лет (то есть временного периода, достаточного и резонного для решения сложной научно-конструкторской задачи). Опубликованные научные результаты явным образом отражают качественный переход: вначале биотелеметрия изучается как объект, затем она становится методом исследований. Более того, в некоторых случаях этап опытно-конструкторской работы (биотелеметрия как объект) вовсе представлен очень кратко, а авторы максимально фокусируются на биомедицинских результатах, полученных благодаря биотелеметрии.

В качестве примера можно привести научную работу Владимира Станиславовича Келлера. В второй половине 1960-х гг. на базе Львовского государственного института физической культуры (Украинская CCР) функционировала научная группа в составе Л. Г. Пеленского, Т. И. Синявского, Г. Б. Сафроновой под руководством профессора (и одновременно руководителя сборной команды СССР по фехтованию) В. С. Келлера377. Примечательно, то В. С. Келлер был не врачом или инженером, а педагогом, организатором и методологом подготовки профессиональных спортсменов. В биотелеметрии он увидел инструмент для контроля и оптимальной организации процесса тренировок.

Сам В. С. Келлер указывал, что при создании биотелеметрической системы в 1966—1968 гг. он «осуществлял научное консультирование и участвовал в разработке многоканальных радиотелеметрических систем типа „Опыт“ и „Спорт“», а в дальнейшем – он разработал методику «применения этих многоканальных радиотелеметрических систем в естественных условиях жизнедеятельности человека <…>»378. Итак, указанным выше коллективом была разработана четырехканальная биорадиотелеметрическая система «Опыт»379. Аппаратура обеспечивала телеметрию электрокардиограммы, электромиограммы, частоты дыхания и температуры кожи; визуальную индикацию дыхательного процесса по стрелочному прибору; звуковую и визуальную индикацию пульса; измерения суммарного числа пульсовых ударов за время работы и текущего значения частоты пульса. Прибор пациента весом 0,8 кг и приемно-регистрирующий комплекс обеспечивали устойчивый обмен данными на расстоянии 150—200 м. После опытно-конструкторских работ, результат которых описан выше, проведена апробация системы, а также выполнено очень ценное и редкое в изучаемый период времени исследование – сравнительно изучена диагностическая ценность информации, переданной телеметрически и полученной на аналогичных стационарных медицинских приборах. То есть научно доказана идентичность качества физиологических данных, получаемых на стандартных и телеметрических приборах. Далее последовал качественный переход: биотелеметрическая система стала инструментом научных исследований самого С. В. Келлера: «Биотелеметрические исследования проводились для определения соревновательных и тренировочных нагрузок спортсменов в вариативных конфликтных ситуациях <…> Радиотелеметрическая регистрация деятельности сердечно-сосудистой системы в процессе ответственных официальных соревнований по фехтованию, горнолыжному спорту и футболу проводилась автором работы впервые в мировой практике»380. Используя биотелеметрию как метод В. С. Келлер разработал новые подходы к оптимальным тренировкам спортсменов-фехтовальщиков, футболистов и боксеров, а также – создал систему научно-методического обеспечения подготовки национальных сборных команд. Соответствующая докторская диссертация была защищена в 1975 г.381

Впрочем, в разных ситуациях качественный переход тоже носил различный характер. В ряде ситуаций успешное решение технических и методических проблем позволяло получить надежный биотелеметрический инструмент, посредством которого осуществлялось конкретное научное исследование в области биомедицины (чаще всего – физиологии). После чего, увы, разработка оказывалась «на полке»; наглядная иллюстрация нередкой ситуации, когда защита диссертации обрывает ход научного исследования.

В качестве примера можно привести научную работу Дмитрия Михайловича Цверавы382, выполненную во второй половине 1970-х гг. в лаборатории спортивной кардиологии Государственного университета физической культуры, спорта и туризм г. Тбилиси (Грузинская ССР). Была разработана и успешно апробирована система для одновременного динамического телеметрического контроля деятельности сердца всадника и сердца лошади в условиях спортивной тренировки. В результате получены новые интересные знания о взаимосвязи деятельности сердца всадника и сердца лошади с качеством преодоления препятствий, выполнения тех или иных упражнений. Опубликованы соответствующие статьи, защищена диссертация, результаты предложены к внедрению в форме методических рекомендаций383. Это завершенное, но и завершившееся научное исследование в области биотелеметрии.

Также примером может служить научная работа, выполненная под руководством заведующего научно-исследовательской лабораторией кафедры физического воспитания Брянского технологического институте Анатолия Николаевича Грукаленко (коллектив Б. В. Никончук, А. М. Зайцев, В. М. Байков, Л. П. Грукаленко, И. В. Сильченко, И. В. Михайлов). В начале 1980-х гг. данная научная группа сконструировала оригинальную «пульсорадиотелеметрическую систему», отличающуюся высокой помехоустойчивостью и радиусом действия до 3 километров. Затем система была использована в качестве метода исследования в спортивной медицине; в том числе на основе биотелеметрического подхода и указанно системы были созданы системы педагогических наблюдений за технико-тактическим мастерством футболистов в тренировках и соревнованиях, комплексной оценки подготовленности игроков. Результаты научных исследований отражены в публикациях указанного выше коллектива и диссертации А. Н. Грукаленко384. Однако продолжения данной работы не было.

Вместе с тем наблюдалась и принципиально иная картина. Активные исследования обуславливали интенсивные процессы формального структурирования научной работы, смену микрообъединений макрообъединениями, формирование научных школ. наиболее значимым в этом контексте является научная школа В. В. Розенблата, известная под наименованием «Свердловская биотелеметрическая группа». Безусловно, именно такие исторические процессы и являются наиболее интересными в рамках нашей работы.

Таким образом, можно выделить траектории развития научных исследований в области биотелеметрии (в приложении к физиологии и биомедицине) в 1950-е – 1970-е гг.:

1. Научная задача – концепция – изобретательство и прототип – конструирование – остановка из-за технических барьеров.

2. Научная задача – концепция – изобретательство и прототип – конструирование – апробация – остановка из-за технических и методических барьеров (низкое качество передаваемых данных).

3. Научная задача – концепция – изобретательство и прототип – конструирование – апробация – технические улучшения и развитие методики применения – качественный переход.

4. Научная задача – концепция – изобретательство и прототип – конструирование – апробация – технические и методические барьеры – смена концепция и переход в иное научное направление.

Первые две траектории мы разобрали выше. Третья, как самая важная и успешная для развития биотелеметрии как отдельного научного направления, будет изучена на конкретных примерах далее. Четвертая – крайне редкое явление; в такой ситуации исследователи находили принципиально иной подход к решению научной задачи, основываясь на своих реальных возможностях, не преодолевая технические барьеры, но находя «обходные пути». Успешная четвертая траектория четко выявлена нами однократно; речь идет о научных исследованиях под руководством Нормана Холтера, которые подробно тоже будут изучены далее.