Босс, покажите торс! бесплатное чтение

1

День, когда начинаешь новую жизнь, может начаться не с того.

– Как я выгляжу? – спросила я в десятый, наверное, раз за последние двадцать минут.

– Хорошо выглядишь! – Мирослава закатила глаза к потолку, всем видом показывая, как ее достали мои вопросы.

Мы сидели на диване в гостиной её загородного дома и ждали такси. Шипели друг на друга и переругивались из-за всякой ерунды.

Подруга нервничала, потому что волновалась за меня, я – потому что именно сегодня решила начать новую жизнь. Ага, в пять утра, сразу после звонка бывшего мужа…

– Да уж, хорошо! Как дура, в этой юбочке в облипон и блузочке, как у официантки на ресторанных поминках!

Я оттянула белоснежную манжету, внимательно на нее посмотрела и недовольно цокнула языком. Потом посмотрела на юбку длиной до колена и совсем загрустила – ну как я смогу в ней ходить, в такой узкой?

– Ты еще про каблуки забыла поныть, – захихикала язва Мирослава. Нет бы утешить, подруга называется!

– Про эти колодки на ногах вообще молчу. Мирка, хватит ржать, а то пойду переодеваться! – взвилась я, сама не знаю отчего. – Вы злые и нехорошие людишки! Я же отродясь не носила такое барахло. Ну почему я не могу пойти на собеседование в джинсах?!

– По кочану и по капусте! – многозначительно ответила подруженька и покосилась на часы.

Я тоже на них посмотрела. Еще раз заглянула в приложение «Такси» и ахнула:

– Да куда же этот хрен опять поехал?! У него навигатор что ли сбился? Так я точно опоздаю!

В час дня у меня была назначена встреча в центре, в офисе крутой компании по продаже медоборудования.

Довольно крупный игрок на этом специфическом рынке подбирал менеджера с профильным образованием и опытом работы на разных медицинских аппаратах.

Я искала работу и подходила им идеально, так что успешно прошла три предварительных собеседования.

Оставалось последнее – встреча с генеральным директором компании. И если все пройдет успешно, работа у меня в кармане.

В данный момент я в офисном образе и на каблуках, которые ненавидела всей душой, была готова поехать и сразить пока незнакомого мне босса своей деловитостью.

Сразить и заполучить эту должность вместе с нехилой зарплатой и солидными бонусами, к ней прилагающимися.

Но, увы, такси, должное доставить меня пред светлые очи будущего начальства, где-то потерялось…

– Да, Дим, давай так и сделаем…, – в гостиной, продолжая начатый разговор, появился Янис, Миркин муж. Двухметровый блондинистый красавец с холодными глазами, похожий на викинга из скандинавского эпоса.

Заметил на диване нашу парочку и направился к нам. За ним, задумчиво хмуря брови, шел еще один мужчина.

Атлетичная фигура, синие глаза, идеально уложенные черные волосы. Темно-серый костюм – приталенный пиджак, узкие брюки – и белоснежная рубашка с двумя расстегнутыми верхними пуговицами. Ботинки ручной работы и тяжелые часы на запястье.

Ну реально – модель с обложки мужского журнала…

Мой враг номер один. Смазливый урод и недоделок Дима…

О, мать моя женщина! Не тот я выбрала день, чтобы начать новую жизнь!

Я сильнее вдавилась в диван и постаралась слиться с обивкой.

2

– Добрый день, Мирослава, отлично выглядишь, – поздоровался красавец, когда вслед за Янисом добрался до нашего дивана. Мазнул по мне ленивым взглядом. – И тебе привет.

– Оу, похоже, меня сглазили! – ответила я со всей присущей мне приветливостью. – Надо будет заехать в церковь за святой водичкой да попросить батюшку кадилом на меня помахать – авось перестанет до меня нечисть являться.

Старательно делая вид, что никакого Димы здесь нет и никогда не было, снова полезла в приложение такси.

Негромко чертыхнулась:

– Что за тупой водила! Ползет, будто на собственные похороны торопится. Я такими темпами до ночи отсюда не выберусь.

– Я еду в город, могу подвезти, – неожиданно подал голос Дима, каким-то чудом услышавший мое возмущенное шипение.

– О, здорово! Амаль, отменяй такси, и поезжайте вместе, – торопливо влезла Мирка, не дав мне сходу послать красавца по известному адресу.

– Поезжай, конечно, раз у меня не хочешь взять машину, – поддержал ее муж.

Я скривилась и спросила зычным шепотом:

– А у Димы права купленные или подаренные?

– По дороге расскажу, – усмехнулся Дима.

Я закатила глаза и со всей серьезностью заявила:

– Мирка, Янис, на всякий случай предупреждаю – все свое имущество я завещаю вашему Даньке!

Сползла с дивана, сунула под мышку свою сумочку и с видом первой христианки, идущей в клетку ко львам, поплелась к двери.

Проходя мимо Димы, буркнула:

– Ладно, поехали, все равно других вариантов нет. Только веди машину плавно, красавчик. Не то не ровен час стошнит меня прямо на твои пижонские брюки.

– Ты собираешься всю дорогу лежать головой на моих коленях? – протянул он с издевкой и брезгливо оглядел мой офисный прикид.

Задержался на двух расстегнутых у горла пуговичках. Скривил красивые губки в противной ухмылке и, попрощавшись с Янисом и Миркой, пошел на выход.

– Амаля, не убивай его, – взмолилась подруга, заметив взгляд, которым я провожала этого хмыря. – Тебя же посадят! – Сложила ручонки на груди и едва держалась, чтобы не заржать в полный голос.

Я мрачно посмотрела вслед атлетичной фигуре своего недруга и буркнула:

– Должна мне будешь за такую подставу, подруга, – и поплелась вслед за красавцем. Надеюсь, мы с ним не покусаем друг друга по дороге…

Машина у этого хлыща оказалась совершенно ему не подходящей. Я ожидала увидеть что-нибудь низенькое красненькое с откидным верхом. Такое, чтобы с пафосом гонять по городу и пикапить девчонок.

Но, нет, ездил он на здоровом темно-сером внедорожнике, достойном приличного мужчины, а не этого сладкого недоразумения.

– Садись, – кивнул на пассажирскую дверь и молча ждал пока я неповоротливой черепахой, проклиная офисный дресс-код и узкие юбки, заползу внутрь.

– Куда тебе?

– Газетный переулок. Но если тебе не по пути, то просто довези до любой станции метро, а дальше я сама, – я старательно выпрямила спину и в лучших традициях светских дам сложила на коленях ручки, одну поверх другой.

– По пути, – буркнул он, покосился на меня. – Слушай, ты всегда такая?

– Какая?

– Хамка и грубиянка, – он повернул ключ в замке зажигания. Плавно тронулся с места и, пока я ошалело хлопала глазами, порулил в сторону выезда из имения Славиновых.

Я хамка? Я грубиянка?! Нет, сегодня мы точно не обойдемся без смертоубийства.

Открыла рот, чтобы высказать все, что думала по поводу его вопроса и его самого, но в последний момент прикусила язык и заткнулась – не буду портить себе настроение.

Тем более я сегодня решила начать новую жизнь.

– С такими, как ты, всегда, – произнесла светским тоном и отвернулась к окну – все, больше ни слова этому уроду не скажу. Чур меня, сгинь, нечистая, и что там еще в таких случаях говорят?

– Интересно, где таких, как ты, выращивают? – презрением в его тоне можно было заполнить парочку олимпийских бассейнов.

– Точно не там, где таких слащавых хлыщей, как ты! – все-таки не удержалась и ответила. Подумала и ласково предложила, – Знаешь что, Дима, давай ты заткнешься и не будешь меня нервировать? А я за это обещаю тебя не убить.

Дима на миг оторвался от дороги, покосился на меня и брезгливо процедил:

– С удовольствием. Общаться с тобой нет никакого желания.

Вот! С этого и надо было начинать.

Я отвернулась к окну – а буду я, пожалуй, рассматривать пейзажи и планировать, как начать новую жизнь, которая началась со звонка бывшего муженька…

3

– Привет, слонопотам, – радостно заржал Толик, когда я, ничего не соображая спросонья, ответила на его звонок.

Слонопотам – это я, Амалия Андреевна Вересаева. Тридцать пять лет. Образование медицинское среднее специальное. В разводе. Детей нет, личной жизни тоже.

Месяц назад я вернулась из Америки, где работала медсестрой. Пыталась там заработать денег на хоть сколько-то обеспеченную жизнь, которой у меня, детдомовской воспитанницы, отродясь не было.

Отношения с Америкой особо не сложились, денег много не заработала, зато в Тихом океане искупалась. Раз пять примерно – больше с моей дикой нагрузкой выбраться на пляж не получилось.

Американское счастье закончилось, началось родное сермяжное, которое прямо сейчас напомнило о себе звонком бывшего муданька. В смысле, муженька, конечно.

– Чего надо? Толик, ты на часы смотрел? – прохрипела я, перекатываясь на спину и пытаясь не заснуть с трубкой у уха – бывшего лучше было выслушать.

Этот мудачина, в смысле мужчина, после развода ни разу не позвонил мне просто так. Всегда с какой-то дрянью. Причем все его пакости были такого масштаба, что просто отмахнуться от них не получалось.

– Амалька, встретишься сегодня с моим юристом – подпишешь соглашение о разделе имущества, – мерзко захихикала трубка голосом бывшего.

– Какого имущества, Толик? У нас ничего общего нет.

– Да ладно! А квартира, приобретенная в браке? – сладко пропел говнюк.

– Это моя квартира, купленная на мои деньги…

– В период брака со мной! – оборвал меня бывший довольно. – Ты очень старалась, слонопотамчик мой, чтобы сделка по квартире прошла раньше даты нашего бракосочетания, но увы…

– Что «увы», урод?! Ты… Ты! – слов у меня не было.

Этот говнюк каким-то образом через свою давнюю любовницу оформил официальную дату нашей свадьбы на две недели раньше фактической.

Документы чин-чином провели через госорганы, и когда мы пришли регистрироваться, то юридически уже были две недели как женаты.

Вот так и получилось, что свою квартиру я приобрела аккурат на следующий день после вступления в законный брак.

Наверное, можно все это оспорить, конечно. Но каких сил и нервов это будет мне стоить, сложно представить.

Да и не любят наши госорганы признавать такого рода проколы в своем хозяйстве. У них там тоже круговая порука и корпоративная солидарность. Маловероятно, что мне дадут что-то доказать.

И вот этот хрен с горы Толик взялся требовать половину моей честно выстраданной квартиры в Москве!

– Толик, у тебя совесть есть? – решила я воззвать к несуществующему.

– Конечно! Именно поэтому я готов взять свою долю деньгами, а не поселиться в своей части квартиры, – охотно согласился Толик и заржал, довольный собой.

Я вздохнула, пытаясь вспомнить, сколько обещает Уголовный кодекс за убийство в состоянии аффекта. Выходило не так уж и много. Может, стоит подумать о таком варианте?

– Короче, Амалька, – голос бывшего стал холодным и бесстрастным. Это означало, что шутить Толик закончил и сейчас начинается бизнес, – я свою долю готов взять деньгами. Даже со скидкой в тридцать процентов от рыночной цены, если ты заплатишь до… скажем, до Нового года. Если нет, заберу у тебя все, что мне положено по закону.

– Мудак, – не удержалась я.

– Уродина, – парировал Толик и замолк.

Не знаю, о чем он думал, а я прикидывала, сколько мне потребуется денег, чтобы откупиться от Толика, потому что игнорировать его угрозы – чревато еще большими проблемами.

Этот урод мало того что жадная тварь, так еще мстительная и злопамятная с неадекватной психикой. Вот как я за него замуж вышла? Явно не в себе была. А ведь Мирка меня отговаривала!

В общем, к моменту, как я закончила разговаривать с Толиком, решение было принято – деньги надо найти и заплатить.

А для этого мне нужно начать новую жизнь, и чем скорее, тем лучше. Чем я и собиралась заняться, как только приеду на собеседование в Газетный переулок.

4

Вообще, в машине у смазливца было хорошо. Салон чистый, обтянут светлой кожей, с вкусным запахом. Печка приятно дула тепленьким на коленки. Музычка звучала успокаивающе, а сам Дима помалкивал.

Смотрел на дорогу и даже на телефонные звонки не отвлекался. Хотя звонили ему часто – прикрепленный на торпеде телефон то и дело вспыхивал входящими в беззвучном режиме.

Дима просто косился на него и возвращался к роли правильного водителя, не отвлекающегося от дороги.

Со скуки я тоже начала смотреть на экран, когда он загорался в очередной раз. Почему-то звонки были только от абонентов с женскими именами.

«Зануда Оля» – высветилось пять минут назад. «Силиконовая Жанна» – через минуту. «Ася – тать в ночи» – сразу за Жанной.

Последнее меня особо заинтересовало – интересно, что за Ася такая, что хмырь ее этак окрестил?

«В три часа подъедешь к юристу в офис», – это уже мой телефон пиликнул входящим сообщением от Толика. Следом еще одно: «Со скидкой 30% выплатишь мне за квартиру…».

Увидев сумму, которую бывший захотел за МОЮ квартиру, я не выдержала. От всего сердца рявкнула: «Вот дерьмо!» – и почему-то посмотрела на Диму.

Он нервно дернул щекой и скосил на меня глаза. Ничего не сказал, но недовольно поджал губы и покрепче сжал руль.

Надо же, нежный какой, слова грубого при нем не произнеси.

"Позвольте узнать, Анатолий, откуда у вас взялся столь непомерный аппетит и жадность до чужого добра?" – настучала бывшему в ответ. Добавила в конце неприличное слово и отправила.

Отключила телефон, чтобы этот мудчина не начал мне названивать, и уставилась в окно на унылые осенние пейзажи. Такие же серые, как мое настроение.

Нет, такую сумму, что запросил Толик, мне до Нового года не собрать. Даже если начну совершенно новую жизнь на новой работе с отличной, тоже новой зарплатой.

Можно, конечно, у Мирки попросить, она не откажет, но у нее мама болеет, там на лечение требуется денег дофигище. А с Янисом у них пока непонятки в отношениях – то ли будут вместе, то ли нет.

Так что на его помощь она не рассчитывает. Как всегда, сама, все сама. Поэтому у нее просить денег не буду.

Мирослава тоже детдомовская, как и я. Мы с ней там и подружились, хотя она на три года младше.

Мирка такая нежная девочка была, когда к нам пришла. Домашняя совсем, хотя никогда в семье не жила.

Но тот детский дом, откуда ее перевели, был не чета нашему. Там детей, похоже, любили. Вот Мирка и выросла нежным цветочком, который в нашей клоаке затоптали бы насмерть.

Мне тогда всего семь было, когда я ее первый раз увидела, перепуганную, бледную.

Она стояла в вестибюле, прижимала какого-то потрепанного зайца к груди, а Вовка Сахомин толкал ее в плечо и зайца отбирал.

Мирка не давалась, пыталась отмахиваться. Четырехлетка от восьмилетки отбивалась!

До сих пор помню, как у меня все сжалось в груди, когда это увидела. Ни о чем не думая, налетела на Вовку. Сшибла с ног, напинала и пригрозила, что в следующий раз убью, если к этой девчонке полезет.

Другие детдомовские от Мирки не сразу, но тоже отстали, потому что меня боялись. Я всегда здоровая была, рослая, физически сильная. И характер, как у того динозавра тирекса. Мы про этих тварей фильм в детдоме смотрели, и ко мне надолго прилипла кликуха Тирекс.

Мирослава, конечно, тоже всему научилась постепенно – драться до крови, почти насмерть, не спускать обиды, за себя до последнего бороться…

Но так и осталась тихой заучкой. Все время книжки листала и меня заставляла. Сама-то она в четыре года уже читала вовсю, а я в семь по слогам еле-еле умела.

Мирка меня тогда научила, и все годы нашей дружбы чуть не силком заставляла читать разные умные книги.

Это благодаря ей я и школу нормально закончила, и дальше образовываться пошла. Мне, как детдомовской, дали квоту на поступление в медицинский колледж. Закончила его и много лет медсестрой работала.

Мне было шестнадцать, а Мирке тринадцать, когда ее забрали из детдома. Не удочерили, нет, взяли под опеку.

Анна Сергеевна была не замужем, поэтому удочерение было невозможно, только опекунство. Но Мирка ее сразу стала мамой звать, а ее родителей – бабушкой и дедушкой.

Я Мирославе тогда жутко завидовала. Понять не могла, почему кому-то все – и маму, и бабушку с дедушкой, и собственную комнату – а мне, как всегда, ничего.

Долго после этого отказывалась с Миркой общаться. Дико злилась на нее и на весь мир, такой неправильный и несправедливый.

Но через несколько месяцев вдруг поняла, что суть не в том, что правильно и честно. Суть в том, что в мире все делится поровну: одному – бублик, другому – дырка от бублика.

И ничего с этим не поделаешь. Или ты это принимаешь и спокойно живешь дальше, зарабатывая себе на бублики, если тебе изначально досталась дырка. Или сдохнешь от зависти к более удачливым.

Только приняв это, я начала отвечать на Миркины звонки, и мы снова стали дружить…

5

– Эй! Какой номер дома?

– Какого дома? – провалившись в свои думки, я не сразу поняла, о чем Дима спрашивает.

– Какой номер дома в Газетном переулке тебе нужен? – медленно и членораздельно, словно для тупицы, проговорил он и поморщился, будто несвежее учуял.

Моя душа снова резко захотела чьей-нибудь крови. Вернее, крови этого конкретного слизняка.

Пришлось несколько раз глубоко вдохнуть, чтобы успокоиться. Нет, не стану убивать смазливца. Лучше буду тренировать стрессоустойчивость – Мирка все время талдычит, что мне необходимо развивать это качество.

Поэтому я снова культурно сложила ручки на коленях и вежливо поинтересовалась:

– Слушай, а ты к людям умеешь обращаться как-то иначе, чем «Эй, ты»? Тебя в детстве учили хорошим манерам?

Он ведь при первой нашей встрече точно так же ко мне обратился. Мазнул по мне брезгливым взглядом, словно я не гостья была на том празднике, а не пойми кто. Скомандовал небрежно: «Эй, ты, сгоняй-ка мне за шампанским». Еще и пальцами щелкнул, поторапливая.

– Учили, конечно, – Дима сбросил очередной звонок. В этот раз его жаждала «Леся – пятый номер». – Только зачем мне быть вежливым с тобой?

– Удод! – в сердцах выплюнула я и решила, что тренировку стрессоустойчивости стоит отложить до лучших времен.

– Мартышка! – вякнул в ответ Дима, заставив меня слегка гордиться собой – все-таки я ругаюсь изобретательней.

– Мне восемнадцатый дом, бизнес-центр, – решила я ответить на вопрос, потому что мы уже въезжали на нужную улицу.

Удод покосился на мои ноги в ботильонах на шпильке:

– Идешь устраиваться уборщицей?

– Игнорщицей, – парировала я. – Слушай, а сколько тебе лет?

Что-то мне интересно стало, до какого возраста можно вот таким говнюком дожить.

Дима, если и удивился вопросу, вида не подал. Нехотя ответил:

– Сорок один.

– Офигеть! – совершенно искренне разинула я рот. Вот он молодо выглядит! Я думала, ему не больше тридцатника.

Аж завидно стало. Особенно, когда вспомнила собственные мешки под глазами и задницу, всю в нежном целлюлите.

– Что тебя так удивило? – неприязненно поинтересовался моложавый удод.

– Выглядишь как мальчик. Явно, результат отсутствия активных мыслительных процессов и дисгармонического инфантилизма, – не стала я скрывать восхищения.

– Ничего не понял в твоем бреде, – он снова скривился и велел. – Вылезай, приехали.

Машина, и правда, уже стояла напротив бизнес-центра. Я глянула на часы – еще пятнадцать минут до назначенного времени, быстро же мы долетели.

– Ох и шустро ты меня довез! – восхитилась. – Настоящий скорострел.

Отвечать Дима не стал. А жаль, я бы еще что-нибудь тебе сказала, красавчик… Но он вместо этого отреагировал на звонок некой «Милана отличная растяжка». Схватил трубку с торпеды и зашептал в нее какие-то пошлости.

Решив не прощаться, я шустрой каракатицей выбралась из машины и поковыляла на своих каблах в сторону стеклянных дверей бизнес-центра.

По дороге притормозила, повернулась и, поймав Димин взгляд через лобовое стекло, послала воздушный поцелуй.

Полюбовалась на его перекосившуюся физиономию и потопала на встречу с будущим боссом, еще не знающим, какое счастье в моем лице его поджидает.

На восемнадцатом этаже, где располагался офис компании «Медикал LTD» заглянула в туалет. Насколько могла, пригладила волосы и подкрасила губы.

Вполне довольная своим внешним видом вышла и, стараясь держаться уверенно, отправилась в сторону приемной генерального директора.

– Я на собеседование, – сообщила секретарше, роскошной брюнетке с офигительно пухлыми губами.

Девица напряглась и пробежалась по мне профессионально-оценивающим взглядом. Но так как оценивать у меня особо нечего, результат осмотра ей понравился. Красотка заметно расслабилась и милостиво ткнула маникюром в сторону диванчика:

– Садитесь, вас пригласят.

Я шлепнулась на диван, вытянула гудящие, непривычные к каблукам ноги и огляделась.

До этого меня собеседовали в отделе персонала. Там, конечно, обстановка победнее была, чем в приемной генерального.

Здесь меня окружал сплошной шикардос и лакшери: зеркальный потолок, разные виды подсветки, необычный рисунок на мраморном полу и орнаменты на стенах. Все строго, солидно и явно дорого.

Я перевела взгляд на дверь в святая святых, кабинет генерального директора. Вчиталась в скромную табличку с именем – надо же знать, как к человеку обращаться.

«Ланской Дмитрий Федорович» – значилось на ней.

Вот черт, и тут это противное имя. Видать, серьезно я где-то нагрешила, что кругом сплошные Димы появляются. Я это имя, на самом деле, с детства терпеть не могу. Сладкое, как карамелька, и такое же дешевое.

Надеюсь, этот Дима окажется не таким богомерзким, как тот…

Секретарша, повинуясь какому-то, ей одной известному сигналу, оторвалась от клавиатуры, по которой яростно клацала. Скомандовала мне:

– Заходите, женщина. Дмитрий Федорович готов вас принять.

Ну, готов и молодец. Я тоже всегда готова.

Слегка покачиваясь на каблуках, зашла в кабинет и застыла на пороге. Все слова вылетели из головы, кроме одного, не очень приличного.

За каплевидной формы столом в навороченном офисном кресле расслабленно сидел смазливец Дима и держал в руках мое резюме…

6

И кто у нас везунчик года? Я, конечно!

Из тысяч компаний, обитающих в Москве, нарваться на ту, где рулит тип, даже не потрудившийся запомнить мое имя.

«Эй, ты…!»

Урод!

«Так, Амаля, сейчас ты поворачиваешься и гордо уходишь, – скомандовала себе мысленно. – Нафиг-нафиг мне такое начальство!»

Но тут дверь за моей спиной решила захлопнуться и смачно долбануть меня по лопаткам.

– Мля! – культурно отреагировала я, решив, что это знак от вселенной. Замерла, покачиваясь на своих десятисантиметровых шпильках и мучительно размышляя, что за шуточки она со мной шутит.

– Что вы там застыли, Амалия Андреевна? – поинтересовался Дима ядовито и указал на кресло возле стола. – Подходите уже. Да не бойтесь, я не кусаюсь, – и снова уставился в моё резюме.

– Да чего мне бояться, Дмитрий Федорович! Скажете тоже! – я сочувственно покашляла. – К сорока одному году у мужчин уже полно проблем с… зубами. Не думаю, что вы способны на что-то серьезное. В смысле, не способны нормально укусить.

Смазливец усмехнулся, но ничего не ответил, продолжил изучать мои анкетные данные.

Я все так же маялась у двери, не зная, на что решиться: работа мне нужна, но не этот тип в качестве начальника!

Так что стояла, тоже молчала, разглядывая Димину сладкую рожу, ну и широкие плечи под серым пиджаком заодно. Еще длинные пальцы, держащие резюме, с которого на мир пялилась моя фотография.

Глазела на черные, густые, отлично подстриженные волосы. На дико дорогие часы на крепком, покрытом темными волосками запястье…

Нет, похоже, вселенная ошиблась: захлопнула за мной двери не в тот кабинет.

Я повернулась и взялась за ручку: ладно, поищу другое место, где можно начать новую жизнь.

– Пойду я, пожалуй. Счастливо оставаться, Дмитрий… как там вас по батюшке?

– Зассала, девочка? – прозвучало за спиной негромко.

Я медленно повернулась и вытаращилась на невозмутимое Димино лицо – это у меня глюки? Или лощеный хлыщ, и правда, произнес то, что я услышала?!

– Что-о?! Что вы сказали, Дмитрий Федорович? – я захлопала глазами, как сова спросонья.

– Ну-у, Амалия Андреевна, проблемы со слухом нередкое явление у тётенек вашего возраста. Засада, говорю, дамочка. То, как я… кусаюсь, вам вряд ли доведется когда-нибудь узнать. Это мы с вами еще в машине выяснили, – Дима поднял на меня безумно-синие, как сапфиры, глаза и заржал.

Отсмеявшись, брезгливо отбросил мою анкету на край стола, и откинулся на кресле:

– Не смею вас задерживать. Вы нам не подходите.

Вколачивая каблуки в пол, я прошагала к столу. Уперлась ладонями в его матовую поверхность, наклонилась и прошипела в смазливую рожу:

– Зассал, мальчик?

На дне синих глаз что-то всколыхнулось. Дима прищурился и тоже подался вперед.

Процедил:

– Ты не справишься с этой работой, хамка. У тебя нет нужного опыта. У тебя нет подходящей внешности. У тебя ничего нет. Только беспардонность и манеры быдла.

– У меня все есть, что нужно для счастья, – отчеканила я, чувствуя, как к горлу подкатывает жгучая ненависть. – А чего не хватает, я наработаю.

Мы замерли, стоя почти нос к носу. Прожигали друг друга злыми взглядами и молчали.

Я заговорила первая. Выпрямилась и, глядя на Диму сверху вниз, предложила:

– Спорим?

– О чем?

– Испытательный срок до Нового года. Если я его прохожу, то остаюсь работать, а ты… Ты станцуешь для меня стриптиз, красавчик. В любом месте и в любое время, по моему желанию. Разденешься под музыку… Догола.

В синих глазах мелькнуло что-то хищное, совсем не сочетающееся с его сладкой внешностью.

Дима откинулся на спинку кресла. Небрежно оперся одним локтем на поручень. Вытянул вперед длинные ноги и принялся лениво скользить по моему телу глазами.

Начал с груди. Внимательно осмотрел мои скромные бугорки. Гаденько усмехнулся и переполз на обтянутые узкой юбкой бедра. Тут его тоже ничего не впечатлило, не задерживаясь, спустился к коленям и снова вернулся к груди.

Еще попялился на мое возмущенно дышащее декольте и поднял взгляд на красное от злости лицо.

Небрежно бросил:

– Согласен. Испытательный срок до тридцать первого декабря. Если твои показатели будут в пятерке лучших, останешься работать на тех условиях, что указаны в вакансии. Если нет, отправлю тебя отсюда пинком и с минимальными выплатами… Но сначала трахну на этом столе. В любое время и любым способом по своему желанию.

Глядя мне в глаза, раздвинул губы в ехидной улыбочке:

– По рукам? – и протянул мне ладонь.

Ну что мне оставалось делать?!

Шагнула вперед и, глядя в дерьмово-красивую рожу, протянула руку:

– Без проблем. Можешь сразу записываться на курсы для стриптизеров, смазливец, хочу, чтобы ты сделал это красиво.

Дима скривился:

– Лучше ты запишись на курсы минета, хамка. Терпеть не могу неловких неумех.

Мои пальцы утонули в его большой, на удивление твердой и мозолистой ладони, и для меня окончательно началась новая жизнь…

7

– Вересаева, к Дмитрию Федоровичу зайди! Немедленно! – рявкает Ася, секретарша генерального.

– Ага, – меланхолично отвечаю и делаю глоток кофе, – у меня еще половина чашки. Пока не допью, с места не сдвинусь. В конце концов, до окончания законного обеденного перерыва десять минут.

Хочет срочно меня видеть – пусть сам приходит. Я никуда не прячусь, сижу у всех на виду в кофепоинт. А я уже задолбалась по десять раз на дню носиться к нему в кабинет по его бесконечным вызовам.

– Немедленно, Вересаева! – шипит Ася и уносится прочь, остервенело вбивая каблуки в мрамор пола.

– Совсем наша секретутка озверела в последнее время! – довольно хмыкает Лара, глядя вслед красотке. – Похоже, бортанули её.

– В каком смысле? – любопытничаю.

– Она же за нашим Димочкой уже год помирает. Как пришла работать, так все пытается стать незаменимой. Во всех сферах его жизни…

Лара понижает голос, наклоняется ко мне и шепчет почти в ухо:

– Сначала в офисе сделалась Диме пипец какой нужной. Потом начала его маму окучивать. Катерина здесь часто бывает, так Аська ей давай комплиментики отвешивать: «Ах-ах, Катерина Андреевна, какая вы красивая! Да какой у вас сын умный! Да какая семья замечательная!». Я своими ушами слышала, как Аська перед Катериной стелется.

– Нафига ей Дима нужен? – спрашиваю, чтобы поддержать беседу. Кофе еще много, пить его в тишине не интересно, а Ларины сплетни – это ценный источник информации.

Вообще, она начальник колл-центра компании. Амбициозная тридцатилетняя стерва, активно карабкающаяся вверх по карьерной лестнице. Жгучая брюнетка с ярко-зелеными глазами, очень красивая и уверенная в себе.

По неизвестной причине Лариса решила со мной подружиться, едва я пришла на работу. Начала приглашать выпить кофе, вместе сходить на обед или покурить, всячески показывая свое расположение.

Понятия не имею, зачем я ей нужна. Подозреваю, что меня просто назначили на роль «страшненькой подруги» при красивой Ларе.

Мне на это обстоятельство откровенно пофиг, тем более общаться мне в офисе больше не с кем – с остальными сотрудниками отношения вообще не задались.

Когда я пришла работать, глупыши всем офисом пытались начать меня чморить. Подозреваю, хотели взять пример с начальства – мерзкий Дима без конца полощет мне мозг и отчитывает за всякую ерунду. Неудивительно, что коллегам я показалась лузером, о которого можно безнаказанно поточить когти и зубы.

Конечно, все быстро поняли свою ошибку и от меня отстали. Но общение так и не сложилось…

Поэтому я с удовольствием хожу с Ларой курить, кофейничать и слушать сплетни про коллег – союзник в лице начальницы такого важного отдела мне не помешает.

К тому же, наше общение приносит и приятные бонусы – в этом месяце Лара через свой отдел подогнала мне двух "жирных" клиентов. В обход моих коллег, конечно. Но совесть по этому поводу меня не мучает совершенно.

Мне надо рейтинг нарабатывать, чтобы тридцать первого декабря не оказаться с раздвинутыми ногами на столе в кабинете смазливца. Или на диване. А может на полу, это как он пожелает… Пипец, перспективы!

Пока, к сожалению, дело идет именно к этому – по результатам предыдущих месяцев я даже в первую десятку не вошла, не то что в пятерку…

– Нафига Аське наш Дмитрий Федорович нужен?! – переспрашивает Лара и изумленно выкатывает на меня глаза. – Ты что, он же холостяк года, считай. Из такой крутой семьи, плюс сам по себе богат. Аська в его законные супруги хочет пролезть. Не понимаешь что ли?

Не, не понимаю, поэтому спрашиваю:

– А мама ей зачем? Асе перед боссом стелиться надо, а не перед родительницей.

– Потому что наш Димочка Асю с удовольствием пользует у себя в кабинете. На диване да на столе, а за остальным она ему нафиг не нужна. Перестанет Асенька начальству давать, сразу пойдет искать другую работу – секретарш и получше нее пруд пруди. А она замуж за него хочет, не просто офисной давалкой быть. Вот через маму и надеется получить штамп в паспорте. Аська уверена, что Катерина увидит, какая она хорошая девочка, и велит сыну взять ее в жены.

– И что, он послушается? Гадость какая… – меня даже затошнило.

– Поверь, подруга, в таких семьях только так и женятся – на связях, на деньгах или на тех, кого выберут родители, – авторитетно заявляет Лара. –  Денег у семьи и так навалом. Связей хватает. А Димочке уже сорокет стукнул, давно пора остепениться и внучат маме подарить.

– Так у мамы уже есть внук. Внучка, то есть, – бубню я. Почему-то становится неприятно, когда представляю губастую Асю в роли жены смазливца.

«Ася – тать в ночи» – вспоминается имя из Диминого телефона. Уверена, наша Асенька и есть та самая тать…

– Есть внучка? – Лара впивается в мое лицо жадным взглядом. – Откуда инфа?

Я пожимаю плечами:

– У Платона дочка родилась.

– У Диминого брата родился ребенок?! Он что, женился?! – ахает Лара. – Или от любовницы какой-то?

Я, конечно, точно знаю, что от жены, причем любимой. Хочу сказать об этом, но тут взгляд Лары переползает на мою макушку и застывает. Ярко накрашенный рот испуганно округляется, превращаясь в маленький красный бублик.

Сбоку нависает тень, и меня окутывает хорошо знакомый запах мужского парфюма – последнее время я то и дело вынуждена им дышать.

– Амалия Андреевна, вам не передали, что я вас жду? Или вам нужно особое приглашение? – звучит необычно спокойный, почти ласковый голос начальства.

Только успеваю удивиться, что это случилось с вечно орущим на меня Димой, как он рявкает прямо мне в ухо:

– Вересаева! Живо в мой кабинет!

От неожиданности я подскакиваю. Чашка в руке дергается, и кофе густой струей выплескивается на Димины брюки. Аккурат в район ширинки.

Упс, как говорится.

8

– Вересаева, твою же мать! – рычит Дима, а я сдуру хватаю стопку бумажных салфеток и прижимаю их к пятну на его брюках – чтобы кофе не успел впитаться в ткань.

 Ой-й-й, и еще раз упс!  Нет, упс, упс, упс!!!

Под моей рукой совершенно отчетливо оживает и поднимает голову… кое-что, живущее в Диминых штанах.

Бли-ин, а оно очень неслабого размера, это кое-что!

Мне кажется, в этот миг весь офис замирает: смолкают разговоры, перестает фырчать кофемашина и гудеть холодильник за барной стойкой.

Мерещится, что все головы поворачиваются в нашу сторону и наступает тишина.

Я, как дура, сижу и продолжаю прижимать стопку салфеток к Диминому паху. А он все набухает и набухает…

И что мне теперь делать? Уберу руку, и все увидят, какой у него там… армагеддон.

Так и держать? Совсем дурость…

Вот это я попала!

– Вересаева, ты ничего не попутала? – раздается над головой совершенно спокойный Димин голос. – Руки убери. Без твоей помощи обойдусь, бандитка.

Мужская рука накрывает мои пальцы, перехватывая салфетки. Но вместо того, чтобы сразу оттолкнуть, неожиданно прижимает мою ладонь к вздыбленному паху. Всего на миг, но я очень отчетливо ощущаю, как там все… бодро себя ведет.

– А теперь встала так, чтобы прикрыть меня, и пошла! – Димин голос становится еще спокойнее, словно вообще ничего особенного не происходит на глазах у половины офиса.

Твою же мать, вот я вляпалась!

– Куда пошла? На увольнение?  – не знаю, что и думать. Он меня сразу выпнет или сначала поизмывается вдосталь?

– В мой кабинет, Вересаева! Будешь приводить в порядок… мои брюки.

Я скашиваю глаза на Лару в надежде, что она подскажет, что делать. Но та сидит красная как рак. Выпучила на нас глаза и изо всех сил пытается не смотреть на внушительный бугор в Диминых штанах.

Нет, помощи от нее сейчас не дождешься. Придется самой выкручиваться.

– Живее, Вересаева! Или хочешь, чтобы весь офис мысленно уложил нас в одну постель?!

– С какого перепуга сразу в постель?! – шиплю. – И вообще, чего ты без пиджака сюда приперся? Сейчас бы снял его и прикрыл свое… пятно.

Ладно! Медленно встаю, разворачивая широкие плечи – так и быть, красавчик, спасу тебе репутацию. Практически грудью прикрою твою невесть откуда взявшуюся… реакцию.

Тут Дима поворачивается к Ларе и ласково так говорит:

– Лариса Леонидовна, надеюсь, разговоры об этом неприятном инциденте не начнут с вашей помощью гулять по офису? Знаете, в данный момент мне не хочется нанимать новых сотрудников взамен уволенных старых. Мне бы Вересаеву суметь пережить. Но если потребуется, вас уволю и не стану даже вспоминать.

Лара ошарашенно кивает, а Дима рявкает мне:

– Пошла вперед! – и мы гуськом топаем в сторону приемной.

К счастью, по дороге нам почти никто не попадается – обеденный перерыв еще не закончился, и офисные балбесы не спешат занимать рабочие места.

Так что мы благополучно добираемся до приемной, где на нас начинает пялиться тать Асенька. На меня – со злобой, на смазливца – чуть не с материнской любовью.

– Ну все, я пошла, – объявляю бодро и поворачиваюсь, чтобы смыться.

Ну да, фиг вам…

– В мой кабинет, Вересаева! Отрабатывать будешь, – чеканит шеф и тычком пониже спины направляет меня вперед.

– Дмитрий Федорович! Что-то случилось? Давайте я вам помогу, – верещит ночная тать. Бросается нам наперерез и замирает, ошалело уставившись на Димины брюки в районе ширинки, мокрые и термоядерно вздыбленные.

– Ася, рот захлопнула и пошла на свое рабочее место, – по-прежнему спокойно велит смазливец.

Секретарша замирает столбиком, начинает переводить взгляд с меня на Диму и обратно: туда-сюда, туда-сюда, как маятник в напольных часах. В голубых, навыкате глазах появляется жгучая смесь ревности и обиды вперемешку с бешенством.

Да-а, смазливец, ты попал – тать тебе еще покажет, кто в ночи хозяин.

Между тем Ланской Дмитрий Федорович открывает дверь в свой кабинет и поворачивается ко мне.

– Заходи, Вересаева. Добро пожаловать в ад.

9

Дмитрий Федорович Ланской

– Заходи, Вересаева. Добро пожаловать в ад, – рычу.

Реально, в эту минуту готов устроить этой белобрысой бандитке преисподнюю вместе с чистилищем – выставила меня идиотом перед всем офисом.

Представляю, какие уже разговоры пошли – что у меня встало на эту… кобылу.

Рявкаю на застывшую столбом секретаршу:

– Ася, меня ни с кем не соединять! Никого ко мне не пускать!

«Вересаевой мозги лечить буду», – добавляю про себя.

Захлопываю дверь перед обиженно выпяченными секретарскими губами и сиськами. Поворачиваюсь и не спеша подхожу к стоящей у моего стола стерве.

Стоит, руки на груди сложила и носком мужицкого ботинка по полу нетерпеливо постукивает – мол, говори, чего звал?

Смотрю ей в глаза и начинаю раздеваться. Расстегиваю ремень на брюках. Вытаскиваю его из шлевок и отбрасываю на кресло. Железный стояк, появившийся непонятно откуда и не думает отпускать.

Куда там! Под заинтересованным взглядом этой Амали он, кажется, только крепнет, окончательно меня выбешивая.

Оставив штаны в покое, делаю к ней еще шаг. Нависаю, пытаюсь подавить своим ростом и свирепой мордой. Это всегда срабатывает. Любая, самая дерзкая цыпочка в таких случаях начинает смущаться: бледнеть-краснеть, отводить глазки и кусать губки.

Любая, но не эта. Бандитка смотрит и, кажется, про себя ржет. Точно, в светло-зеленых глазах черти прыгают.

Да над ней и не нависнешь особо – роста в этой кобылице не меньше метра восьмидесяти, а то и больше. Плечи, как у борца – стоит, расправила их, и ни грамма страха на лице.

Наглая. Невоспитанная. Необразованная. Здоровая, как мужик. Курит, ругается через слово. Короче, полный набор всего, что я терпеть не могу в женщинах. Отстой, а не баба.

Одно достоинство, что натуральная блондинка. Хотя и это по мне херня, а не достоинство, я всю жизнь брюнеток предпочитаю.

– Вересаева, – рычу в спокойное лицо, – давай, приступай к ликвидации своих художеств.

– Каких именно, Дмитрий Федорович? Можно конкретики? – и на мой пах пялится. А меня, бля, от этого взгляда еще больше распирает. Это, вообще, что такое? С какого перепуга у меня встало, стоило этой лошади прижать к моей ширинке стопку салфеток?!

Ведь не на нее же. Да у меня от одного вида таких, как она, наоборот, все опадает.

Расстегиваю пуговицу на поясе штанов. Вынимаю запонки из манжет и кладу на стол. Берусь за верхнюю пуговицу на рубашке и смотрю в нахальную физиономию – хоть на миг появится смущение?

Ни фига. Склонила набок голову и смотрит, будто ждет, когда ей фокус покажут. А у меня уже натуральная катастрофа в паху.

– Сейчас возьмешь мои брюки и рубашку и отнесешь в химчистку. Чтобы через два часа вернула обратно с чистыми и выглаженными. Поняла, Вересаева? – рычу ей в лицо.

Хмыкает и мотает головой.

– Дмитрий Федорович, я в курсе, что наглость – лучшая компенсация отсутствия ума. Но давайте вы свои нелогичные команды секретарше будете отдавать, а я в домработницы не нанималась.

– Что?! – рявкаю ей в лицо, окончательно охренев. Вот ведь стерва! – По твоей вине мои брюки испорчены, значит, тебе и исправлять ситуацию.

– Твои брюки испорчены, потому что ты заорал у меня под ухом. Я дернулась, кофе выплеснулся. Оп, и ты с пятном на передке, Дима. Короче, сам дурак.

Ехидно улыбается, крутит ладонью, будто подгоняет:

– И продолжай, продолжай раздеваться, мистер будущий стриптизер! Чего замер-то? Давай уже, снимай рубашонку, посмотрим, чем под ней похвастаться можешь. А то скоро начнешь для меня стриптиз танцевать, а у тебя там и глянуть не на что. Окажется, что по факту ты никакой не мачо, а сушеный Геракл. Я буду страшно разочарована в таком случае, – добавляет светским тоном. Губешки выпячивает и ресницами глупо хлопает. Точь-в-точь силиконовая кукла из моей приемной. Только у этой стервы белобрысой губы свои, как налитые.

– Вересаева, ты к тридцать первому хоть в салон сходи и эпиляцию между ног сделай, – говорю брезгливо. – А то кусты твои трахать никакого желания нет. Стошнит еще.

Говорю все это дерьмо и вижу, как бандитка вдруг краснеет. Совсем немного, но это охренеть какое достижение!

Тяну руку, провожу пальцем по порозовевшей щеке и спрашиваю с деланным изумлением:

– Ты что, смущаться умеешь, Вересаева? В тебе есть что-то женское? А так и не скажешь – с какой стороны ни посмотришь – мужик мужиком: что фигура, что характер.

В зеленых глазах вспыхивает злость и что-то еще, непонятное. Отталкивает мою руку и выплевывает:

– Лучше бабе быть мужиком, чем мужику Димой-мудаком!

Поворачивается и вылетает из кабинета, хлобыстнув дверью так, что та чуть с петель не слетает.

Забыв про мокрые брюки, смотрю на качающуюся дверь. Ну что же, этот раунд остался за мной. Только вот дерьмово как-то все вышло…

10

Амалия Вересаева

Сотовый в кармане звонит ровно в тот момент, когда навстречу из-за угла выворачивает «любимое» начальство.

За спиной одетого в элегантное темно-синее пальто Дмитрия Федоровича с недовольным видом цокает каблуками Ася. Рядом, положив тонкие пальчики на мужское предплечье, грациозно плывет невозможной красоты и ухоженности брюнеточка в розовой шубке.

– Да, – даже не глянув на экран, рявкаю в трубку и резко сворачиваю в сторону женского туалета – встречаться с этим… нет никакого желания.

После того происшествия с кофе, вздыбленными штанами и вылитого на меня дерьма прошло два дня. Все это время я почти не вылезала из-за своего компа, изо всех сил налегая на работу.

На сидящей во мне злости договорилась о неплохих объемах поставок расходников в сеть частных клиник.

Пробила на предварительный договор зловредного Анастасия Петровича Ворова, владельца сети аптек, густо раскинутых по всему Подмосковью. Пока не на поставки договор, конечно, но хоть что-то. До этого Анастасий меня только за нос водил, да "завтраками" кормил.

Еще за эти два дня я выпила целую упаковку успокаивающего чая и ни фига не успокоилась. Похоже, пора переходить на напитки покрепче.

Все два дня заставляла себя не думать о словах Ланского обо мне. Но все равно, как ни старалась, в голову лезли разные мысли. Хотелось подойти к этому придурку и спросить – это вообще нормально сказать женщине, что она уродина и на мужика похожа?!

Хотя, о чем я? Это же Дима, удод и недоделок, я с первой встречи все про него поняла. Так чего до сих пор чувствую себя такой униженной?

С какого перепуга не проходит чувство, словно мне в лицо плюнули? Как будто первый раз в жизни мне говорят, что я… мягко говоря, красотой не блещу. Нет, конечно, сто раз говорили, особенно в подростковом возрасте.

Бывший муженек меня чуть не с первого дня после свадьбы стал слонопотамом звать. Да и до него не раз за спиной в свой адрес всякое дерьмо слышала. Может, в этом все дело, что Ланской свое ценное мнение прямо в лицо высказал, не постеснялся?

Я зло выдохнула – да пошел он! Растереть его слова и забыть!

Но встречаться с ним не было никакого желания – вдруг сорвусь и расцарапаю ему красивенькую рожу. Поэтому эти два дня я тупо сбегала из офиса каждый раз, как тать Ася сообщала, что меня вызывают в директорский кабинет. Притворялась, что спешу на встречу с клиентом, и уматывала.

Вот и сейчас нет никакого желания встречаться со смазливцем. Тем более, когда он в компании таких красоток – стопудово, их он считает за настоящих женщин.

– Вересаева! – долетает до меня Димин голос в тот момент, когда за спиной закрывается дверь в туалет.

Делаю невидимому Диме фак и вспоминаю про ждущий меня телефон.

– Алё, говорите.

– Амалия Андреевна? – звучит из трубки очуметь какой мужественный голос.

– Она самая, – покладисто соглашаюсь.

– Меня зовут Вячеслав Говоров. Меня попросили вам помочь.

– Кто попросил? – уточняю, быстренько перебирая в уме, кого и о чем просила за последнее время.

Вроде, никого и ни о чем. Только Миркиного Яниса просила посоветовать хорошего юриста. Такого, чтобы смог помочь, но мне на паперти не оказаться после оплаты его услуг: я все-таки решила официально побороться с Толиком за свою квартиру.

Но это было месяц назад. Янис с тех пор молчит, наверное, уже забыл про меня сто раз.

– Янис Славинов. В общих чертах он уже описал вашу проблему.

– У-у-у, – мычу удивленно. – Я думала, он забыл.

– Не забыл, это я был… немного занят другими вопросами. Но теперь совершенно свободен и могу взяться за ваше дело. Когда мы можем встретиться и обсудить детали? – голос в трубке становится еще ниже и сексуальнее.

Я мысленно закатываю глаза – ну пожалуйста, пожалуйста, пусть его обладатель окажется офигенным высоким красавцем с широкими плечами!

– Кхм, – откашливаюсь – у меня аж дыхание чего-то сперло от восторга. – Да хоть когда, все бумаги у меня с собой.

– Когда у вас обеденный перерыв? – интересуется Вячеслав Говоров. Узнав, что буквально через полчаса, информирует. – Через тридцать минут буду ждать вас у входа в здание, – и сбрасывает звонок прежде, чем я успеваю поинтересоваться, как мне его узнать.

Кладу телефон в карман и выдыхаю. Ну слава яйцам, может, все-таки удастся отсудить у бывшего мою квартирку. Если этот Вячеслав Говоров действительно крутой юрист, то лучше я отдам свои сбережения ему, чем Толику.

А если он ничем не поможет, все равно буду спать спокойно, потому что сделала все для сохранения своей собственности. Ну и подумаешь, что спать буду где-нибудь на лавочке в парке без жилья и без денег, зато гордая собой!

Ладно, без пессимизма, Амалия Андреевна! Если что, всегда могу пойти работать сиделкой с проживанием. На крайний случай к Мирке на постой попрошусь, пока новым жильем не обзаведусь.

Кладу телефон в карман и открываю кран с холодной водой. Умываюсь, чтобы остудить горящие от волнения щеки. Пока сушу руки, рассматриваю себя в зеркало.

Ну да, я очень высокая и плечи широкие – не у каждого мужика такие. Грудь небольшая, но зато талия тонкая, а бедра вполне женственные. Ноги стройные… Лицо… Обычное, можно сказать, не красавица, но и не уродина. Блондинка со светло-зелеными глазами. Нос длинноват, глаза мелковаты, зато губы пухлые от природы, без всякого геля…

«Сам ты урод, Дима. А я нормальная!» – подмигиваю своему отражению, пообещав забить большой болт на его мнение обо мне. В конце концов, мне с ним детей не крестить, пусть говорит что хочет.

Успокоившись, выхожу из туалета и опа, на моем плече тут же смыкаются жесткие пальцы, а в лицо летит:

– Вересаева! Ты, смотрю, берега путать начала. Ну-ка, быстро за мной…

11

– За мной, Вересаева. Быстро! – требует Дима.

Кидаю взгляд ему за спину на предмет случайных зрителей – не хочется, чтобы нас опять увидели в неоднозначной ситуации. Но в коридорном аппендиксе, где спряталась дверь в женский туалет, нет никого, кроме нас двоих.

Вот и отлично, можно спокойно разборки устраивать. И так мою спину два дня пилят взгляды всего офиса. Правда, откровенных, в полный голос обсуждалок происшествия с кофе и ширинкой я ни разу не слышала.

Наверное, Лара всех поставила в известность об угрозе начальства уволить сплетников. Как я уже поняла, Дима – начальник, который слов на ветер не бросает. Офисный народ шефа боится, вот и осторожничает с разговорами… Но ехидные взгляды уже достали.

Между тем мужская рука встряхивает меня так, что зубы клацают.

– Не тормози, Вересаева! – рявкает Дима и выпускает мое плечо. Одной лапой крепко перехватывает мое запястье, а второй… смачно шлепает по заднице. По моей! – Вперед, я сказал!

Чувствуя, как меня натурально накрывает бешенство, упираюсь пятками в пол и ору:

– Ты что творишь, чудище?!

– Выдвигаю аргумент тебе в помощь для скорейшего принятия правильного решения.

– Отклонено!

Димина выходка бесит так, что я готова с размаху врезать ему по коленной чашечке – инвалидом не сделаю и следов не оставлю, но будет очень больно. Заодно эффективно доведу до дебила, что нельзя так себя вести. Даже если он начальник, а я его подчиненная, все равно нельзя!

Я изо всех сил дергаю руку и, чуть не выворачивая плечо, добиваюсь, что дегенерат выпускает мои пальцы из своих лап.

Глядя в его перекошенную недовольством морду втягиваю воздух и длинно сцеживаю его через зубы, пытаясь успокоиться. Выпячиваю нижнюю челюсть и шиплю:

– Дима, я тебе не секретарша, чтобы по первому щелчку нестись в твой кабинет. Меня… Меня тошнит от твоей рожи, – перевожу дыхание и чуть спокойнее продолжаю. – По условию нашего пари ты не можешь меня уволить и я сама не могу уволиться, иначе проигрыш, помнишь?

Дима нависает надо мной. Стиснув челюсти, смотрит и молча кивает.

– Красава! Значит, тридцать первого декабря и встретимся. Тогда и покрутишься передо мной. А пока не доставай. Христом богом прощу, не беси меня – я ведь, реально, могу и в морду дать! – я уже почти спокойна.

– Слушай, Вересаева, в морду ты своим дружкам-уголовникам давать будешь, поняла? А я два дня пытаюсь с тобой по делу поговорить, – Дима вдруг тоже расслабляется, перестает нависать и корчить злобные гримасы.

– Я прекрасно помню условия нашего пари. И, если ты заметила, палки в колеса относительно клиентов тебе не вставляю. Но и ты, будь добра, выполняй договоренности и веди себя как нормальный сотрудник, а не как стерва на особом положении.

– Что ты имеешь в виду? – я изумленно таращу на него глаза.

– То, что ты достала своими выходками! Если бы не наш уговор, я такого работничка давным-давно уволил бы без всякого сожаления.

– Если бы не наш спор, я бы и дня в твоей богомерзкой конторе не задержалась, – ору в ответ. Ты смотри, я еще и виновата у него в чем-то!

Да он меня достал до печенок. Бесконечно придирается из-за всякой ерунды, на планерках прилюдно размазывает на ровном месте… Стоит опоздать на пять минут, выволочку на полчаса устраивает…

Собираюсь все это высказать прямо в его ухмыляющуюся рожу. Даже рот уже открываю, но рядом раздается нежный девичий голосок:

– Димочка, котик, ну когда же мы поедем? Твоя зайка устала жда-ать и хочет ку-ушать. Давай ты эту женщину потом поругаешь? – за Диминой спиной стоит та самая брюнеточка в розовой шубке.

Тискает в руках крошечную сумочку, хлопает длинными ресничками и смотрит на меня укоризненно: мол, что это вы, женщина, задерживаете моего личного котика?

– Анжела, я тебе где сказал меня ждать? – цедит Дима, переключившись с меня на нее.

– В приемной, – девушка переводит на него взгляд и жалобно лепечет, – но там твоя противная секретарша сидит и смотрит на меня гадостно, будто я ей прическу попортила. Еще она мне кофе сладкое подала, хотя я сказала, что сахар не ем. А я так хотела кофе, что выпила, и теперь придется в тренажерке лишнее время работать, чтобы калории сжечь! – девушка снова переводит на меня повлажневший взгляд, будто ищет поддержки.

Ох, милая, полностью с тобой согласна, Дима тот еще негодяй и злыдень – бросил беззащитную малышку на съедение Асе.

Стараясь не заржать, делаю умное лицо и говорю:

– Так вы сахар не ели, а пили, а это совершенно безвредно.

– Правда?! – в глазах красавицы мелькает надежда.

– Анжела! – рявкает Дима – Иди отсюда и жди меня в приемной.

Тут я снова влезаю:

– Правда-правда, я в интернете у одной крутой блогерши прочитала, что жидкий сахар даже полезен для кожи.

Аккуратно протискиваюсь между набычившимся Димой и стенкой: пойду я, пожалуй, пусть голубки тут без меня поворкуют.

– Всего доброго, Дмитрий Федорович. Сейчас у меня обед, а потом встреча с клиентом. В офис вернусь поздно.

Проходя мимо красавицы, наклоняюсь и шепчу:

– Главное, сахар тщательно размешивать, чтобы он стал очень жидким, тогда от него сплошная польза будет.

Стараясь поскорее смыться с места событий, быстро-быстро шевелю ногами и упорно делаю вид, что не слышу новый Димин окрик: "Вересаева! Стоять!".

На фиг, не могу его рожу видеть!

12

Внешний вид Вячеслава Говорова меня не разочаровывает. Хоть что-то приятное, скрашивающее этот не самый милый день.

Ему лет под сорок. Не два метра ростом, как мне бы хотелось, но тоже ничего – повыше меня обутой в ботинки на толстой подошве. Широкоплечий, спортивный, подтянутый. Короткие темные волосы пронизаны тонкими белыми прядями, более густыми на висках. Глаза серые, очень цепкие и внимательные.

Одет, правда, не как положено дорогому адвокату в деловой костюм, а в джинсы, свитер с высоким воротом и простую кожаную куртку.

Зато машина у него оказалась весьма примечательная – BMW X6 M цвета… не знаю даже, как его описать. Вроде золотого, но с отливом в оттенок хаки, под тусклыми лучами зимнего солнца играющего перламутром. В общем, зачетная машинка.

И сам Вячеслав зачетный – мигом вычислил меня в толпе выплеснувшегося из дверей офисного планктона. Вышел из своей машины, припаркованной прямо перед входом, и поймал мой взгляд.

– Амалия, я Вячеслав Говоров, – представился  своим невозможно сексуальным голосом.

– Привет, – здороваюсь, костеря себя за то, что не потрудилась даже губы накрасить перед встречей. Как была встрепанная и на нервах, так и вылетела из офиса. Только сумку и успела схватить.

– Садись, – Вячеслав открывает передо мной пассажирскую дверь. – Здесь недалеко есть отличное место – пообедаем и поговорим заодно. Ты не против, что я сразу на ты?

– Нормалек, – отвечаю и неловкой медузой плюхаюсь на кожаное сиденье. Блин, когда же я научусь садиться в дорогие машины изящно, словно фея в карету?!

– Как ты меня узнал? Мы же никогда не встречались? – спрашиваю, чтобы хоть как-то скрыть свою нервозность. Все-таки нечасто мне с такими мужиками в их машинах кататься доводится.

– Я всегда навожу справки о будущих клиентах, Амалия Андреевна Вересаева, тридцати пяти лет, не замужняя, медсестра по образованию. Прописана по адресу…

– Про возраст мог бы и промолчать, – фыркаю я. – Не принято вроде как женщинам их сединами в нос тыкать.

– Какие седины в твоем возрасте?! – он приподнимает изумленно брови и косит на меня глаза. – Тем более у блондинки?

– Да ладно, не оправдывайся – все равно косяк с твоей стороны, – я улыбаюсь, чувствуя, как растворяется неловкость первых минут знакомства.

Говоров кивает головой и удрученно соглашается:

– И правда, косяк. Чёт я совсем одичал в последнее время, забыл, как с леди разговаривать. Чтобы загладить вину, приглашаю тебя завтра на ужин. Идет?

Я снова фыркаю, уже совсем весело:

– За то, что назвал меня леди прощаю тебе все твои грехи, вольные и невольные, прошлые, настоящие и будущие. Короче, полная индульгенция, даже без жертвоприношений в виде ужина, – и осеняю его крестным знамением.

В этот момент машина тормозит на красный свет. Вячеслав отворачивается от дороги, смотрит на меня и белозубо улыбается:

– Спасибо, святая Амалия. Но если что, я не женат и не в отношениях, так что на ужин можешь соглашаться без переживаний, что это тебя к чему-то обязывает или отразится на наших деловых отношениях.

– Да я и не переживаю, – отмахиваюсь легкомысленно, но все-таки отворачиваюсь от его немигающего взгляда. Смотрю перед собой, чувствуя, как опять возвращается неловкость – что за приглашения на ужин через пять минут после знакомства, тем более что я его клиентка.

– А это твой ухажер что ли? – вдруг бросает Говоров и кивает на что-то сбоку от меня.

Я поворачиваю голову и натыкаюсь на взгляд недовольно прищуренных синих глаз – из соседней машины на нас смотрит сидящий за рулем Дима. Рядом с ним на пассажирском сиденье сверкает длинными ногами и алым маникюром Анжела.

– Это мой начальник, – отвечаю. – Наверное, тоже обедать поехал.

Дима вдруг опускает свое стекло и делает мне знак сделать то же самое. Поджимаю недовольно губы, но все-таки открываю окно.

– Вересаева, в семнадцать тридцать жду тебя в своем кабинете. Не придешь – пеняй на себя, – произносит холодно, кивает моему попутчику, и, не сказав больше ни слова, отворачивается.

Возвращает окно на место и срывается вперед на загоревшийся зеленый свет.

– Не ладите с Ланским? – спрашивает Вячеслав через минуту.

– А что, есть кто-то, кто с ним ладит? – язвлю я, все еще не успокоившись после этой короткой встречи.

Говоров пожимает широкими плечами:

– У него довольно хорошая репутация. Хотя пару – тройку лет назад Ланской малость почудил и разосрался по бизнесу со своим братом. Но в целом претензий к нему нет.

– А ты всех в Москве знаешь? – не могу удержаться от ехидства. – На каждого досье ведешь?

Да что за ерунда? Стоит смазливцу мелькнуть на моем горизонте, и все – превращаюсь в ощерившую зубы стерву, кусающую всех, кто попадет под руку.

Раздраженно отворачиваюсь к окну, но успеваю поймать мазнувший по щеке заинтересованный мужской взгляд.

– Не всех, конечно. Но персон уровня твоего шефа знаю. Тем более он дружит с Янисом Славиновым, с которым дружу я. Приехали, – сообщает через минуту и заезжает через медленно раздвигающиеся ворота в небольшой уютный дворик.

Ресторан оказался маленьким, буквально камерным. И почему-то в меню не было цен.

– Не обращай внимания, просто закажи, что нравится, – отмахивается Вячеслав, когда я шепотом интересуюсь этим обстоятельством.

– Угу, а вдруг у меня даже на кредитке не хватит денег рассчитаться за обед? – буркаю угрюмо – что за ресторан такой странный? Только для своих, кто знает меню вдоль и поперек?

– Не парься. Я тебя пригласил, я и плачу по счету, – успокаивает Говоров и насмешливо меня оглядывает. – Ты что, всегда сама за себя платишь в таких местах?

– Я в таких местах за себя не плачу, потому что не бываю в них, – хмыкаю в ответ и утыкаюсь в меню: хочет за меня рассчитаться – пожалуйста. Выкручивать ему руки с криками: "Нет, я сама!" – не стану.

Когда мы делаем заказ и официант уносится в сторону кухни, Вячеслав Говоров скрещивает руки на груди и впивается в меня своим рентгеновским взглядом.

– Ну что, Амалия Вересаева, не буду говорить, сколько лет, незамужняя, медсестра по образованию… Рассказывай давай, как сумела вляпаться в такое дерьмо, выйдя замуж за профессионального альфонса?

13

Я изумленно смотрю на мужчину, пытаясь уложить в голове его вопрос.

– Ну что молчишь, Амалия Вересаева? – Вячеслав хмыкает. – Не ожидала?

– Это шутка такая, да, Слав? Альфонсы, это же такие красивые мужики, ухоженные, холеные.

Память услужливо рисует коренастую фигуру Толика и круглое лицо с носом картошкой, его мужицкие повадки и вечные спортивные костюмы с вытянутыми коленями. Где мои глаза были, когда на такое сокровище позарилась?!

Но нет, показался мне таким деловитым, хозяйственным, работящим и простым, как раз моего уровня. В общем, самое то мужик, чтобы создать семью, нарожать детишек и жить обычной семейной жизнью с ее стабильностью и мелкими радостями…

– Альфонсы стильные, обаятельные, такие, чтобы богатой женщине было не стыдно подругам показать, – упрямо передергиваю плечами. – Ты что-то путаешь насчет Толика.

Говоров откидывается на спинку кресла, прищурившись смотрит на меня.

– А Толика, значит, тебе стыдно было подругам показать?

– Не то чтобы стыдно. Но… Он совершенно обычный мужик. Ничего красивого или элегантного, – я упрямо смотрю на сидящего напротив мужчину. – Да и подруг у меня особо нет, некому показывать. Только Мирослава, а ей Толик сразу не понравился.

– Значит, твоя подруга разбирается в мужиках получше тебя? – в серых глазах Говорова появляется насмешка, разбавленная чем-то жестким.

– Да куда там лучше! – я качаю головой, вспоминая Миркиного первого супружника, гаденыша, чуть не сломавшего подруге жизнь и недавно стараниями ее второго мужа отправленного на зону мотать срок. (*) Обе мы с ней лохушки.

– Ну Янис-то у Мирославы вполне себе красавчик. Как ей удалось такого подцепить, интересно? – усмехается Говоров.

– Давай лучше про меня и мои дела поговорим, – настойчиво возвращаюсь к интересующей меня теме – обсуждать свою подругу с посторонним мужиком я не собираюсь. Даже если он друг Мирославиного мужа, все равно не буду.

К тому же заявление адвоката кажется мне откровенной ерундой. Даже появляется подозрительная мыслишка, а не хочет ли этот Вячеслав Говоров на меня специально жути нагнать, чтобы побольше денег за свои услуги стрясти?

– Так с чего ты взял, что мой бывший – профессиональный альфонс? Не тянет он на это высокое звание, уважаемый господин адвокат. Но главное, я не гожусь на роль дамочки, на которой можно нажиться! – я делаю выразительные глазки – что на это возразите, товарищ юрист?

– Элитные альфонсики – да, обычно красавчики модельного типа, – соглашается Говоров.

– Как Ланской, – неожиданно для себя ляпаю я.

Говоров кидает на меня острый взгляд, согласно кивает:

– Примерно такие. Их жертвы – богатенькие, чаще всего одинокие или пожилые дамочки.

– Ну вот! – я назидательно поднимаю вверх указательный палец. – Я сюда вообще никак не вписываюсь. Денег у меня шиш без масла было, когда мы поженились.

– А квартирка твоя сколько на рынке стоит, Амалия Андреевна? – Говоров прищуривается. – Лямов десять – двенадцать?

– Мне обошлась в четыре, я в нее на стадии котлована вложилась. Продала квартиру, что мне государство, как детдомовской выделило, и сделала первый взнос. Потом пахала, как проклятая, ухаживая за лежачими и бегая по клиентам с уколами и капельницами, чтобы ипотеку выплачивать.

– Сколько твой бывший хочет? – Говоров продолжает сверлить меня взглядом.

– Три с половиной миллиона, – буркаю сердито.

– И сколько ты была готова ему отдать, чтобы он оставил в покое твою квартирку? А, Амалия Вересаева? – тон у мужчины делается холодным, словно ему стало противно со мной разговаривать.

– У меня есть полтора, в Америке заработала. Отдала бы все, лишь бы отстал от меня. Решила, что буду считать эту сумму платой за хорошую науку, чтобы больше на такие крючки не попадаться, – отвечаю как на духу: читала где-то, что врачам и адвокатам лучше не врать.

Вячеслав подается вперед, кладет локти на стол.

– Вот тебе и ответ, что с тебя можно взять, Амалия Андреевна, – продолжает назидательным тоном, словно учитель поучает ученика. – Альфонсы, уважаемая леди, разные бывают. Кто-то, имея соответствующую внешность и манеры, работает с элитными клиентками. Кто-то с такими, как ты. Клюет по зернышку – там миллиончик, здесь полмиллиончика, глядишь, на дачку в Испании накопил.

Твой Анатолий Трутнев за последние три года официально женился девять раз и с каждой жены что-то поимел. Я уж не говорю о его многочисленных любовницах, на которых он оформил кучу кредитов. И, кстати, после вашего развода он успел еще раз жениться и развестись.

– Девять раз… Кредиты… Любовницы?! – оторопело хриплю, пытаясь переварить услышанное.

Вячеслав, откинувшись в кресле, насмешливо кивает:

– Угу. И все женщины чем-то похожи на тебя: средних лет, одинокие, нет никого близкого, кто мог бы за них заступиться или вправить дамочке мозги. И все как одна раскошеливались ему на радость.

– Блиин! И я ведь тоже готова отдать ему свои деньги! – я от злости хлопаю себя по лбу. – Может, он гипнозом владеет? Иначе с чего я твердо решила, что заплатить будет самым правильным?!

Вячеслав молчит, просто пожимает плечами. Как раз в этот момент официант приносит наши салаты, и мы беремся за еду.

Заказанный мной «Цезарь» выглядит вполне аппетитно, но я вообще не чувствую вкуса. Машинально закидываю его в рот и жую, а сама верчу в голове полученную информацию.

– Так ты возьмешься за мое дело? – спрашиваю, когда салат доеден.

– Я уже взялся, – Вячеслав отодвигает пустую тарелку и довольно поглаживает подтянутый живот под свитером. – Люблю здешний оливье: нигде вкуснее не пробовал.

– Ты можешь дать мне гарантии?! – спрашиваю настойчиво. Прости, Слава, мне не до твоих гастрономических радостей, я воевать настроилась. У меня мозги на место встали!

– Какие именно ты хочешь гарантии? – из довольного жизнью гурмана Говоров мгновенно превращается в бизнесмена. Подается вперед и упирается в меня немигающим взглядом.

– Гарантии, что этот козел отстанет от меня и моей квартиры. Не будет претендовать абсолютно ни на какое мое имущество. И вообще, забудет, как меня зовут. И кстати, сколько ты с меня возьмешь за свои услуги? – вспоминаю я о самом главном. – А то вдруг мне будет дешевле с Толиком договориться?

На губах мужчины появляется многозначительная ухмылка.

– Нравится мне твой подход к делу, Амалия Вересаева, не скажу, сколько лет, незамужняя медсестра и зеленоглазая блондинка.

Подается вперед и накрывает мою ладонь своей. Медленно проглаживает большим пальцем запястье и, глядя мне в глаза, почти мурлычет:

– Гарантии дам по всем заявленным тобой пунктам. А вот насчет оплаты – предлагаю поговорить об этом отдельно и в другом месте.

14

В офис я возвращаюсь не в семнадцать тридцать, как велел Ланской, а на два часа позже. Честно говоря, после беседы со Славой Говоровым я о приказе явиться к шефу вообще забыла. Потом вспомнила и опять забыла.

Ну а что делать, если клиентка, к которой я поехала после обеда, оказалась той еще стервой? Я уж и так с ней, и эдак… В общем, она все подписала и на все дала согласие, но чего мне это стоило!

В любом случае, не до Димы мне было. Можно было и не возвращаться в офис сегодня, но… что дома делать? Я теперь как классическая старая дева-трудоголик, только работой и спасаюсь от внезапно образовавшегося одиночества.

Я ведь одна быть вообще не привыкла. В детском доме о такой роскоши, как побыть в уединении и в тишине, даже мечтать не приходилось: все время рядом толпа.

«Наша большая дружная семья», как, лицемерно улыбаясь, говорила директриса Мымра Гадюковна. Так-то она была Мириам Гаюровна, но кликуха ей подходила гораздо больше и под внешность, и под характер, и под те дела, что она втихаря в детском доме проворачивала.

Вспомнив «счастливое» детство, я передернула плечами и энергичнее потопала в сторону своего рабочего стола, размышляя про долгожданное счастье "быть одной".

Выйдя из детдомовской клоаки, я целыми сутками белкой в колесе крутилась. Учеба и подработки, сверхурочные дежурства в больнице и частные клиенты не давали заскучать. Только и оставалось сил поздно вечером или рано утром доползти до дома, сжевать что-нибудь по-быстрому и провалиться в сон, пока не заорет будильник.

Потом короткая семейная жизнь с Толиком, где я про одиночество и не вспоминала. Следом Америка, где вообще ни секунды наедине с собой…

С новой работой все изменилось – рабочий день закончился, и все, свободна, занимайся, чем хочешь. Именно об этом я много лет мечтала – хотя бы по вечерам и выходным оставаться одной и заниматься ничем. И вот оно наступило, долгожданное счастье, чтоб ему!

Можно, конечно, к Мирке поехать в гости. С ее сыном Данькой пообщаться, с Янисом позубоскалить да мачеху его, дурную бабу, подразнить. Но…

У них там воссоединение семьи недавно случилось, считай медовый месяц. На фига я им в гостях часто и подолгу? Да и добираться до их загородного дворца не ближний свет.

Поэтому я и приехала в офис. Официально – чтобы занести подписанный договор в компьютерную базу учета, а на самом деле, чтобы хоть кусочек вечера чем-то занять.

В офисе по пятнично-вечернему пусто. Верхний свет на всем этаже притушен. Кругом тихо, слышно только мои шаги, да где-то далеко завывает пылесос уборщицы.

Исчез неумолчный гул человеческих голосов. Не слышно стрекота принтеров, печатающих договоры и прочие сверхважные бумажки. Не звонят без перерыва телефоны, не бегают взмыленные менеджеры. Непривычно молчит колл-центр.

Офисный ад ушел на выходные.

Я уже вижу цель – свой стол с компьютером – когда натыкаюсь на препятствие в виде схватившей меня за плечо руки.

За спиной вырастает тень и над ухом рявкают:

– Ты где шляешься так поздно, Вересаева?!

Эй, нельзя вот так подкрадываться к не ожидающей подвоха девушке!

Практически на автомате я ловлю чужую руку за запястье, выворачиваю и одновременно бью нападающего затылком в лицо. Раздается негромкий хруст и громкие маты.

Уже поняв, кто попал мне под руку, разворачиваюсь и ору:

– Бля! Ты меня до инфаркта доведешь! – хватаюсь за сердце, готовое выпрыгнуть из груди, и смотрю на скривившегося от боли Диму.

– Вересаева, бандитка ты эдакая! Ты что творишь?! – цедит он с ненавистью, держась за лицо. Из-под его руки стекает темная капля, плюхается на грудь, на белоснежную рубашку, и расползается по ней кривым алым пятном.

Вот это я знатно его приложила!

– Дим, я не хотела, честное слово! – во мне мгновенно просыпается совесть и медсестра. Кидаюсь к нему. – Ну-ка, давай я посмотрю…

– Отстань, монстр. Добить меня хочешь? – рыкает он и пытается отстраниться. Ну да, размечтался! От меня не уйдешь!

– Давай, давай… – подталкиваю его к ближайшему столу и заставляю сесть прямо на столешницу.

Плюхаю рядом сумку и начинаю в ней копаться. Достаю большую косметичку со средствами первой помощи – всегда с собой таскаю, мало ли когда пригодится. Вот сейчас, например, когда я боссу фэйс начистила…

– Так, давай, смотреть будем, – я отодвигаю Димину руку от лица, уже знатно перемазанного кровью.

Он почти не сопротивляется, только смотрит на меня бешеными глазами. Ну ничего, милый, будет тебе наука. Говорю же, нельзя к девушкам моей комплекции и жизненного опыта со спины подкрадываться.

15

Дмитрий Ланской

Больно так, что глаза на лоб лезут. Держусь за морду, чувствуя, как по подбородку течет кровь. Рычу на белобрысую ведьму – на самом деле, хочется ее убить, медленно и с оттягом. Даже ее неожиданные извинения не успокаивают.

Пытаюсь отстраниться, но эта зараза разве уступит? Ни хрена. Подпихивает меня к ближайшему столу и заставляет сесть. Начинает копаться в своей огромной, похожей на солдатский мешок сумке и достает сумку поменьше. Открывает, вынимает какие-то медицинские упаковки.

Я все это время сижу и не свожу с нее глаз…

– Так, давай смотреть будем, – произносит деловито. Отодвигает мою руку от носа, обнимает скулы прохладными пальцами и внимательно изучает мое лицо. Прерывисто дышит, словно волнуется.  Из уродливого пучка на макушке выбивается тонкая светлая прядь и мажет кончиком меня по лицу.

И тут у меня, блядь, встает. С такой силой, что я сначала замираю, а потом начинаю рычать и уворачиваться от трогающих меня рук.

Становится только хуже: эта Амаля просто вклинивается между моих ног, кладет одну ладонь на затылок, второй давит на плечо и фиксирует, не давая вырваться.

– Тише, тише, – шепчет успокаивающе. – Знаю, что больно. Потерпи немного.

Да какое потерпи – от ее близости и легкого дыхания на моей щеке еще больше ведет. Даже про боль в разбитой роже забываю.

Дергаю головой, вырываясь из ее рук, и рявкаю:

– Отвали, горгона! От тебя одни проблемы. Проваливай, сам разберусь!

Специально грублю в надежде, что обидится и правда оставит меня в покое. Тогда я спущусь к машине, сяду за руль и потихоньку поеду в травму смотреть, что там у меня с мордой. Заодно стояк нежданный по дороге спадет.

Я так думаю. Но это же Вересаева, с ней все планы летят к херам собачьим.

На мою грубость она только закусывает нижнюю губу и быстро-быстро хлопает белобрысыми ресницами.

Потом как ни в чем не бывало снова ловит ладонями мое лицо. Начинает рассматривать, осторожно поворачивая его влево-вправо, и я уже не сопротивляюсь. Почему-то больше не хочу.

– Сейчас остановим кровь, смоем то, что натекло и посмотрим получше, – произносит Амаля ровным тоном. Лезет в свою гигантскую косметичку, достает какой-то спрей и ловко, не давая очухаться, пшикает мне в ноздри и на губу.

Я опять рычу, потому что щиплет эта хрень жутко. Руки сами тянутся к лицу, но бандитка перехватывает мои запястья и держит. При этом еще глубже вклинивается между моих ног.

Пиздец, она издевается! Даже лицо как будто перестает болеть. А Вересаева вдруг наклоняется ко мне и дует на разбитую губу:

– Тшшш, сейчас перестанет кровить, и боль поменьше станет.

Ну да, боль поменьше, стояк покрепче.

Закрываю глаза, делая вид, что смотреть на нее не могу, а сам лихорадочно мозгами работаю. Про свою реакцию на эту бандитку размышляю – теперь уже без вариантов, на нее встало.

Ну да, секса у меня дня три не было. Как стерва меня кофе облила, с того дня и не было. Как-то все не складывалось.

Даже сегодня повез Анжелку пообедать с мыслью потом заехать потрахаться, и то не сложилось. Пока ели, слушал-слушал болтовню этой куклы, смотрел на ее красивенькое личико и вдруг понял, что не хочу ее. Не вставляет почему-то.

Так что после ресторана довез до ее любимого фитнес-центра и высадил, пообещав позвонить, как освобожусь.

И вот, пожалуйста, меня трогает эта лошадь, а я возбуждаюсь, как пацан семнадцатилетний. Все-таки надо было оприходовать Анжелку. Тем более она так настойчиво липла и так откровенно обиделась, когда я высадил ее из машины.

– Так, сейчас не дергайся, я постараюсь осторожно, – слышу голос и открываю глаза.

Вересаева уже смочила чем-то остро пахнущим марлевую салфетку и мягко-мягко водит по моему лицу. Продолжает смотреть внимательно и стоит все так же, почти прижимаясь к моему паху животом.

Надо сказать, чтобы отодвинулась. Но вместо этого вдруг спрашиваю:

– Что у тебя с Говоровым? Ты из-за него наплевала на то, что я тебя ждал?

Бледная рука с окровавленной салфеткой на миг застывает. Прозрачные глаза поднимаются и изумленно на меня таращатся. Потом она опускает взгляд и продолжает молча протирать мне морду.

Наконец, убирает руку и отступает на полшага, давая возможность потихоньку облегченно выдохнуть. А то ведь не дышал почти, пока она своим животом об меня терлась.

Оглядывается и с досадой выдыхает:

– Темно здесь, не видно ни черта. Хотя чего смотреть – в травму надо ехать.

– Да уж, приложила ты меня! – осторожно трогаю лицо. Кровь вроде остановилась, но нос болит – явно сломан. Да и губу саднит. – У тебя затылок каменный что ли? Бьешь, как кувалдой.

Бандитка усмехается. Заводит руку к макушке и распускает свой старушачий пучок. Светлые волосы рассыпаются по плечам, а в руке у нее остается металлическая хрень, похожая на краба, только на ручке.

– Вот. Не повезло тебе ровно на него наткнуться лицом, – и протягивает мне. Беру, недоверчиво кручу в руках.

– Это что такое?

– Для самообороны, – поясняет спокойно. – Видишь, острый край? При необходимости им можно располосовать кожу до крови. А если вот так взять за стержень, то становится разновидностью куботана. Им можно отмахаться почти от любого нападения.

– Охренеть! – я рассматриваю жутко выглядящую стальную штуку. И она всегда ее с собой таскает? Точно, не женщина, а гладиатор какой-то.

– А зачем в волосах носишь?

– Удобно, – пожимает она плечами. – Достать можно за секунду. Да и когда опытный мужик нападает, он следит, чтобы руки жертвы не дергались к тому месту на теле или одежде, где обычно находятся средства самообороны. А тут беззащитная женщина испуганно ручки к волосам подняла, типа закрывается от ужасного маньяка. Никто не реагирует на такое движение, не воспринимает его как опасное.

– И часто на тебя нападают? – вскидываю на нее глаза.

– Сейчас нет, перестала поздно домой возвращаться. А раньше всякое случалось.

– Охренеть, – повторяю еще раз и возвращаю оружие обратно. Вересаева спокойно собирает волосы и закрепляет этой штукой.

Я молча смотрю, пытаясь понять, что за жизнь у нее, что такие заколки носить приходится?

– Так что у тебя с Говоровым? Ты бы с ним поосторожнее, он парень непростой. Если у него к тебе интерес, подумай сначала, что ему может быть нужно, – зачем-то возвращаюсь к прежней теме.

Вересаева снова не отвечает, делает вид, что не слышит вопроса. Достает телефон, набирает номер и радостно здоровается, когда на том конце отвечает густой мужской бас.

– Василич, привет. Вересаева беспокоит.

– Понял уже, Амаль Андревна, – ворчит мужик в трубке. Мне отлично слышно каждое слово – стерва будто специально отодвинула телефон от уха.

– Ты сегодня случайно не на смене?

– Случайно на ней. Всем организмом на ней и трахаюсь со всем возможным удовольствием, – гудит в ответ трубка. – А что у тебя? Или решила, наконец, проведать давно влюбленного в тебя мужчину?

У стервы от изумления натурально приоткрывается рот и глаза делаются круглые, как у совы на глобусе.

– Василич, ты чего?! – бормочет растерянно и поворачивается ко мне спиной. Трубку покрепче к уху жмет и говорит уже тихо-тихо. Только мне все равно весь разговор слышно.

– Да ладно тебе, Амаль Андревна. Шучу я, ты же знаешь, что я своей Викторовне предан до крышки гроба. Только вот когда ты от признаний в любви шарахаться перестанешь, а?

– Шутник, блин! – выдыхает, кажется, с облегчением. – Я по делу. Привезу к тебе сейчас мальчонку – по-моему, у него нос сломан.

– Ребенка лучше в детскую, к Алиске. Сколько пацану? – интересуется мужик в телефоне.

Стерва бросает на меня быстрый взгляд и хмыкает:

– Это шутка, про мальчика. Так-то взросленький он. По паспорту сорок один.

Не дожидаясь окончания разговора, сползаю со стола и чуть не на раскоряку иду к своему кабинету – между ног все так же колом стоит.

У себя накидываю пальто, беру телефон, ключи от машины и иду к лифту.  Пока жду кабину, шарюсь в инете, чтобы понять в какую травму ехать ближе всего.

Решаю спуститься сразу на парковку, чтобы не светить разбитой рожей перед охраной. Хотя какая разница – все равно в понедельник весь офис будет обсуждать, откуда у их начальника такая красотень на лице.

Секретерша Ася, тать ночная, еще и матери моей сообщит, что я подрался с кем-то. Доложит, и уже через полчаса вокруг меня с причитаниями будет носиться вся женская часть моей семьи. Пиздец, короче, будет.

Интересно, вокруг Вересаевой кто крутится, когда она болеет или ей хреново? Или такие никогда не хворают и плохо им не бывает? Они, как ниндзя, от всего отбиваются и отмахиваются своей заколкой?

Захожу в подъехавший лифт, но не успеваю нажать на кнопку – следом вваливается белобрысая самурайка.

– Надеюсь, у тебя машина с водителем? За руль тебе не стоит садиться в таком состоянии, – заявляет как ни в чем не бывало. И кривится, рассматривая мое лицо в ярком лифтовом освещении. Подается вперед и будто ощупывает его глазами. А у меня опять, блядь, опять вздымается только что опавший хер!

Отшатываюсь от нее. Откидываюсь затылком на стенку лифта и закрываю глаза – приеду из травмы и позвоню Анжелке. Так больше не может продолжаться, надо потрахаться как следует, и все пройдет.

– Нет у меня водителя, – отвечаю сквозь зубы. – Сам за руль сяду. А ты отстань от меня, Вересаева.

– Ну нет, нельзя за руль. Вдруг у тебя перелом пластинки решетчатой кости? Он может привести к истечению спинномозговой жидкости, и есть риск развития абсцесса мозга, – весело сообщает стервозина и выхватывает из моей руки ключи от машины. – Я тогда за руль сяду. Не волнуйся, смазливец, я хорошо вожу, – ловит мой недоверчивый взгляд, когда я все-таки плюхаюсь на пассажирское сиденье, а она устраивается за рулем. Спорить с ней уже вообще не охота.

Несколько секунд рассматривает панель управления, потом уверенно заводит двигатель и рулит к выезду с парковки. Пока роллетные ворота со скрежетом ползут вверх, поворачивается ко мне и вдруг улыбается:

– Не переживай за свою красоту, доберемся до больнички, и Василич тебе нос так вправит, что еще лучше станет.

Я смотрю на ее веселое лицо и спрашиваю, вспомнив слова этого самого Василича:

– Так значит, ты у нас старая дева, бегающая от мужского внимания, Вересаева?

Улыбка ее мгновенно вянет.

– Вообще-то, я замужем была. Так что про старую деву – это твои эротические фантазии, Ланской.

Отворачивается и дальше смотрит только на дорогу.

16

Амалия Вересаева

Бедный Дима, какое у него делается лицо, когда мы добираемся до приемного покоя!

В тесном помещении с крашенными серой масляной краской стенами и вытертым деревянным полом яблоку негде упасть. Разбитые, окровавленные лица, сломанные руки, хромающие ноги и густая, всеобщее-страдальческая атмосфера.

Глядя на эту толпу калечных и увечных, ожидающих приема, смазливец бледнеет и, кажется, собирается удрать.

Ну да, великовозрастный мальчик-мажор, родившийся с золотой ложечкой в ротике, это тебе не ВИП-приемная частной клиники и не чудо-больничка в Европе, где ты привык лечиться.

Зато тут специалисты такого уровня, что вашим гейропам и не снилось. Через руки того же Василича за смену травмированных проходит больше, чем у частноклиничных докторов за месяц. Он в своем деле бог, причем сразу и отец, и сын, и святой дух.

– Блядь, надо было сразу в частную клинику ехать, – бухтит смазливец и разворачивается разбитым носом в сторону выхода.

– Стоять! – ловлю красавца за локоть, не давая дезертировать, – патриот ты, Дима, или кто? Что делать, если Родина – она вот такая, с таким колоритом?!

– Не дрейфь, котик, – утешаю его, – в очереди стоять не придется. Ради тебя я готова поднять старые связи и даже взятку дать борзыми щенками – колбасой и пирожками, –  трясу пакетом с купленными по дороге гостинцами для Василича и его бригады. Стопудово, ребята ничего не ели с самого начала дежурства.

Хватаю Ланского за локоть и тащу сквозь заволновавшуюся толпу страдальцев.

– Куда прешь? Тут очередь. За мной будешь стоять, – пытается перекрыть нам проход тощий мужичонка, баюкающий правый локоть.

– За тобой отчизна в час опасности стоять будет, а ты ее прикрывать своей могучей грудью. Ну-ка отошел! – я отодвигаю мужика и заталкиваю ошалевшего Диму в дверь для персонала. Смотрю на него глазами голодного динозавра и произношу сладким голоском. – Добро пожаловать в ад, Ланской…

***

– Нет, ты видела, что случилось?! – встречает меня Лара жарким возмущенным шепотом. Я только-только заползла в офис, проклиная все понедельники на свете, и пока даже света белого толком не видела. Тем более не в курсе, что у нас случилось.

– Марсиане высадились на Красной площади? В стране сменился президент? Доллар рухнул до трех рублей? – вяло интересуюсь, сбрасывая сумку на стол. – Пошли кофе пить, Ларис, а то я того… не в себе после выходных.

Тут я не вру – таких дней у меня давно не было. А уж утро этого понедельника – вообще отдельная страница моей жизни.

– Какой кофе, планерка через пять минут! – шипит начальница колл-центра. – Тебе что, не интересно, что с нашим Дмитрием Федоровичем случилось?!

– Что? – я настораживаюсь, вроде бы, огурцом был, когда последний раз его видела. Неужто, помер за это время? – Что, на венок ему собираем? – интересуюсь с надеждой.

– Тьфу на тебя! – ахает Лара и крутит пальцем у виска. – До этого далеко еще, надеюсь. Но… подрался наш босс. За жизнь и здоровье дамы бился, говорят. Лицо просто всмятку.

– И знаешь, кто его так? – Лара недовольно поджимает губы, так что они превращаются в коротенькую красную черточку.

– Оу-уа?! – мычу, раздумывая, что буду говорить, если сейчас прозвучит мое имя.

– За Асеньку нашу Дима вступился! Прямо возле офиса на нее алкаш какой-то напал, а Дмитрий Федорович как настоящий мужик защитил ее, – губы Лары сжимаются еще плотнее, почти исчезнув где-то в глубине рта. – Вот ведь сучка! Похоже, наденет-таки колечко с бриллиантиком на безымянный пальчик.

– Уа-ау! – мычу я гораздо веселее. – Откуда такая инфа?

– Шефа я сама сегодня видела – реально, лицо все синее. А остальное Аська по секрету рассказала – она с шефом в воскресенье «поработать» пришла в офис. Ну, ты понимаешь, о какой «работе» речь… – Лара делает многозначительные глаза. – Когда они вышли, уже вечер был. Тут все и произошло – шеф отошел маме цветы купить, а на Аську тем временем напали…

– Что же она не пошла с ним вместе за цветами? И вообще, с чего они в офис «работать» приехали? Дмитрий Федорович у нас бедный, бездомный студент, которому негде даму оприходовать? – от услышанного я почти забываю про утро и про понедельник. Только слежу, чтобы не заржать в полный голос.

– Наверное, приспичило, вот они и приехали, – Лара пожимает плечами, потом восклицает:

– Стерва Аська! Это же надо, найти приключения на свою жопу в самом центре города и именно в присутствии босса. Может, она сама этого алкаша и наняла, чтобы… – договорить Лара не успевает – возле нас появляется сама стерва Аська. Таинственная, как вирус герпеса, и сияющая, словно Вифлеемская звезда на рождественской елке.

– Планерка переносится на после обеда, – роняет небрежно в сторону Лары. – Вересаева, а ты бегом к Дмитрию Федоровичу в кабинет.

Отворачивается и, довольная, бросает через плечо: «Снова чморить тебя будет!».

– Ты когда опять успела накосячить? – спрашивает у меня Лара, злобно щурясь вслед Асе.

Невинно пожимаю плечами и уползаю в сторону приемной – что-что, а накосячить за последние дни я успела по полной…

17

Не доходя до приемной генерального, сворачиваю в уголок, где у нас разместилась барная стойка и кофемашина – спешить мне теперь некуда. Планерка отменяется, а к Диме на разборки я еще успею, поэтому сначала кофе и минута релакса.

Пока стою над шипящим, испускающим божественный аромат агрегатом, проваливаюсь воспоминаниями в злополучный вечер пятницы…

…. Диму мне Василич вернул часа через полтора – два. Я за это время успела и с девчонками в родной сестринской наболтаться, и по докторам знакомым с приветствиями пробежаться. Пообнималась, даже всплакнула на радостях. Выслушала кучу призывов вернуться, потому что: «Амаль, ты же медсестра от бога…!».

Грустно пообещала подумать. Хотя что тут думать? Сейчас отдам Славе Говорову за его услуги все накопления и останусь работать там, где мне будут нормальные деньги платить. Медицину я люблю, да, но жить, питаясь советами в стиле "денег нет, но вы держитесь", у меня плохо получается…

– Все, забирай своего мальчонку, Амаль Андревна, – пропыхтел худощавый невысокий Василич, выводя Диму из операционной.

Чуть не ломаясь под тяжестью навалившегося на его плечо тела, прислонил красавца к стене и выдохнул с облегчением:

– Ну и здоровый лось твой шеф. Нос я ему вправил, будет не хуже прежнего. Губы просто обрабатывать заживляюще-смягчающим и не целоваться хоть пару-тройку дней, усекла? Короче, сама все знаешь, не маленькая, – глянул на меня строго сквозь очки в роговой оправе. – Отдаю пациента в твои надежные руки. В себя к утру придет, а пока одного не оставляй – видишь, в каком он состоянии.

– Василич…., – протянула я зловещим голосом, рассматривая Димино лицо с белой нашлепкой фиксатора на носу. – Ты какой обезбол ему вколол, а?

Взгляд у Димы расфокусирован. На разбитых губах блаженная улыбка, и вообще, вид абсолютно счастливого человека. Вернее, «овоща» в предпоследней стадии – ходить еще может, а вот соображать уже не очень.

– Что вколол, что вколол?! – вызверился Василич. – Что было, то и вколол – у нас тут, знаешь, не частная клиника. На то, что имеется и без побочек, у твоего красавца аллергия. Он мне целый список в своем телефоне показал. Аккуратный насчет здоровья парень, респект, – Василич одобрительно хмыкнул. Он, вообще, сильно уважает тех, кто разумно заботится о своем здоровье – например, точно знает, на какие препараты у них аллергия.

– Вот тебе списочек, Амаль Андревна, что парню купить. Укольчики там, мази, таблеточки, – Василич достал из кармана зеленой робы листочек. Я на автомате пробежалась глазами по названиям лекарств и сунула список в сумку – отдам тому, кто за Димой ухаживать будет.

Все это хорошо, но Василич уже смылся, а я стояла и рассматривала прислоненного к стене невменяемого Диму, не зная, что делать с ним дальше.

Ну, допустим, до машины я его с помощью  сегодняшнего охранника Пети дотащу. А дальше? Куда его? Домой? Так я адреса не знаю. В офис? Тоже не вариант.

– Дима… Дима-а! Кому позвонить, чтобы за тобой приехали? Родным твоим, близким? Кто-то сможет тебя домой довезти, уколы поставить и таблетки дать? – я с надеждой потрясла смазливца за плечо.

– Звони! – ответил он решительно, хоть и заплетающимся языком. Попытался сконцентрировать на мне взгляд и начал заваливаться вбок.

Пришлось ловить его, снова ставить вертикально и придерживать.

– Кому звонить? Номер диктуй, – поторопила, пока его совсем не развезло.

– Ей! – произнес Дима глубокомысленно и поднял вверх указательный палец. – Записывай: бандитка Вересаева. Она меня покалечила, пусть она и лечит. Ты знаешь, что она медсестра и у нее в сумке есть кое-что интересненькое?

– Да ты что?! – съязвила я.

– Точно! А ты пахнешь, как она. И разговариваешь так же. И похожа. Значит, ты и будешь меня лечить, раз вы одинаковые, – Дима блаженно заулыбался и попытался меня обнять.

Это он зря – такое сложное движение вызвало полную потерю устойчивости, и он попытался рухнуть на меня.

Пипец! Хорошо, что я была не на шпильках, не в юбочке и, вообще, не хрупкий цветочек. Словно тяжелоатлет штангу, поймала на грудь Димину плечистую тушу и, чуть не ломаясь под ее тяжестью, заорала, призывая на помощь Петю.

На пару с матерящимся охранником кое-как погрузила Диму в машину. Несмотря на его сопротивление, пристегнула ремнем безопасности.  Для надежности еще и примотала к спинке сиденья своим шарфом, а то Дима совсем разбуянился.

После чего Петя с облегчением сбежал обратно на пост, а я принялась разбираться с навигатором машины – была надежда, что в него забит домашний адрес ухайдоканного медикаментами смазливца…

18

– Амаля, ты же вроде к боссу пошла? – возле кофемашины появляется Лара, возвращая меня в офисную реальность.

– Решила сначала кофеином закинуться, – я делаю первый глоток живительного напитка и начинаю поскуливать от удовольствия – ну до чего же хорошо!

– Начальство не любит, когда на его вызов не прибегают в течение пяти секунд. Лишит тебя Димочка всех премий за неуважение к его приказам, – Лара отворачивается и начинает колдовать над кофейным аппаратом. – Все-таки что ему с утра пораньше от тебя понадобилось, Амаль?

– Откуда мне знать?

Я отворачиваюсь от Лары, утыкаюсь в чашку, чтобы она не заметила выражение моего лица, и опять вспоминаю тот вечер… Вернее то, что не слишком стыдно вспомнить.

… На мое счастье, в навигаторе оказалось забито несколько точек, одна из которых обозначена как «дом».

Я ткнула на нее пальцем и посмотрела адрес: ну, местечко престижное, вполне может быть жилищем для нашего великовозрастного мажора.

Помнится, читала, что в этом крутом жилом комплексе купили себе квартиры несколько медийных персон, в том числе популярная когда-то певица, по слухам, близкая к семье президента.

Еще там жила известная блогерша, бесконечно постящая в сети фото своей задницы, передницы и отлично сделанных грудных имплантов. Девица, правда, упорно утверждала, что «все свое, все натуральное», а свой фотостриптиз называла арт-объектами в стиле ню.

– Ню-ню, самое то соседи для таких, как ты, смазливец, – хмыкнула я, выставляя на навигаторе нужный маршрут. Дима к этому моменту, вроде как, успокоился и задремал. Так что я решила, что могу говорить все, что в голову приходит. Ага, задремал…

Мою руку вдруг отпихнула его лапа, и только что набранный адресок был мгновенно удален. Вместо него Дима вполне уверенно ввел какой-то другой и велел мне:

– Вот, сюда поехали, – после чего закрыл глаза и вроде как опять уплыл в нирвану.

Ну, поехали, так поехали – мне без разницы. Главное, быстренько довезти красавца и сдать любящим родственникам, или кто там его ждет. Любовница, может быть.

Отдам страдальца в добрые руки, а сама еще на последнее метро могу успеть – тратиться на такси до дома меня жаба давила.

До самого пункта назначения Дима тихонечко сопел, привалившись щекой к стеклу и не отсвечивал.

Место, куда нас вывел навигатор, было странненькое. Вроде самый центр, но заехали мы в какую-то мрачную подворотню, откуда несло кошками и помойкой.

– Дима, ты уверен, что мы по адресу приехали? – я потрясла заснувшего смазливца за плечо. Мы уже пару минут стояли, но я все не решалась заглушить двигатель. Сквозь лобовое стекло рассматривала тесный, тускло подсвеченный двор с выходящими в него ободранными дверями подъездов.

Что-то мало похоже, что здесь живет его родня или любовница.

От моего встряхивания Дима встрепенулся. Обвел окрестности мутным взглядом и велел мне:

– Вылезай!

Сам повернул ключ, глуша двигатель, словно и не был только что в состоянии нестояния. Отстегнул ремень безопасности и попытался выбраться из машины.

Ага, щасс! Я же тебя дополнительно к сиденью шарфиком примотала. Забыл, красавец?

В общем, еще некоторое время мы возились, пытаясь освободить Диму от шарфа, а шарф от Димы. Смазливец усердно пытался мне помогать, превратив процесс своего освобождения в настоящий квест.

Через десять минут бесплодных попыток разъединить этих двоих, я уже материлась в полный голос. Проклинала Василича, вколовшего Диме дрянь, от которой он сделался невменяемым.

Последними словами ругала себя за то, что додумалась привязать придурка, и отпихивала его руки, которые только мешали мне развязывать намертво затянувшийся узел.

Стоило мне подцепить концы шарфа и потянуть, как Дима начинал дурашливо хихикать и пытался залезть своими лапами мне под куртку. При этом вытягивал в мою сторону распухшие, похожие на красные вареники губы и норовил прижаться ими к моей щеке.

Я его отпихивала, он начинал возмущаться. Требовал пригласить сюда Вересаеву, которая виновата во всех его бедах, и упорно не давал развязать идиотский шарф, притянувший его к креслу.

Как два придурка, мы барахтались в тесном салоне автомобиля, и никто не хотел уступать: ни я, ни Дима, ни шарф.

Честно говоря, я уже устала с ними сражаться. По спине текли ручейки пота, волосы выбились из пучка и облепили мою мокрую красную физиономию, не добавляя комфорта.

Ругательства в моем лексиконе заканчивались, а Димино желание не дать себя развязать, кажется, только росло.

В какой-то момент я решила, что просто разрежу к чертям этот шарф. Хотя жалко его было неимоверно – шарфик мне подарила Мирка, и до этого момента я его нежно любила.

– Дима! – заорала, не выдержав. – Я тебя прибью сейчас!

Изо всех сил дернула за узел и бац: рука сорвалась, и локоть полетел точнехонько в Димин сверкающий азартом глаз.

Новый упс, возмущенный мужской рев, а я оторопело смотрю, как под глазом у красавца расползается чудесный фингал.

Немая пауза, в течение которой я успеваю развязать злополучный шарф и освободить вновь покалеченного страдальца.

– Вересаева, я тебя за это не просто трахну у себя в кабинете. Я тебя отымею во всех позах, какие только смогу вспомнить, на всех пригодных для этого поверхностях, и так, что ты неделю ноги свести не сможешь, – мрачно пообещал смазливец и, придерживая рукой подбитый глаз, полез прочь из машины.  Пошатываясь, добрел до одной из обшарпанных дверей и позвонил.