Все в АЖЮРе бесплатное чтение
Медицина. Здоровье
Что может быть дороже здоровья? – Лечение!
Михаил Жванецкий
«Онегин почувствовал тяжесть внутри и решил поехать к Татьяне облегчиться» – (из школьного сочинения)
«Базаров, изучая мертвого поранил палец и умер. Это значит: не лезь в чужой труп, а то свой потеряешь!» – (из школьного сочинения)
Этот случай произошел лет семь назад. Моей жене тогда делали инъекции «виваната» от остеопороза. Их делали тогда в нашем диагностическом центре, на первом этаже. С одной стороны были процедурные кабинеты. С другой стороны стояли стулья для ожидающих приема. Там сидели четыре женщины и среди них один мужчина. Я стоял у стены напротив, ожидая выхода жены из процедурной. Неожиданно из крайней двери вышла старшая медсестра – маленькая, полная, подвижная – и обратилась ко всем ожидающим: «В следующий раз всем сделать общий анализ мочи».
Вдруг мужчина выпучил глаза, изобразив крайнюю степень удивления, и воскликнул: «Как?! Всем в одну пробирку?!» Несколько секунд стояла мертвая тишина: все молчали, никто не понял, что он сказал. А потом раздался такой взрыв смеха, что бедняга сначала побледнел, потом густо покраснел и как-то съежился, словно хотел провалиться.
Ну скажите, какой «земной» юморист мог бы такое придумать?
Только великий небесный сценарист, драматург и юморист!
В наш век глобальных катаклизмов (как я писал в своем туалетно-экологическом хокку: «Какали долго мы все на природу – Теперь писает небо на нас!») проблема сохранения здоровья является актуальнейшей! Об этом речь ниже.
История эта произошла в начале нашего 21-го века, когда в поликлиники стали приглашать врачей из глубинки. До этого, в советские времена, труженики фонендоскопа и скальпеля трудились честно и добросовестно, вердикт выносили хоть порой и суровый, но справедливый! Например, дистрофик: «Доктор, может еще один анализ?» – «Я сказал – в морг! В морг!»
Но наступили новые времена, и новые эскулапы переиначили девиз Гиппократа – теперь он звучал так: «Не навредить бы кошельку!». Итак:
Черт дернул меня припереться в нашу поликлинику на «профилактическое обследование». Не успел я войти в кабинет, как был подвергнут свирепому досмотру. Охваченная исследовательским зудом терапевт, дама необъятных размеров, с глазами восторженной коровы и периферийно-местечковым акцентом, набросилась на меня, как таможенник на контрабандный товар. Она хищно осматривала меня, щупала в разных местах, и долго тыкала меня в грудь и в спину холодным стетоскопом, сердито крича: «Дышить! Не дышить! Снова не дышить! Я сказала: не дышить!»
Когда я совсем посинел и собрался было грохнуться на пол, она внезапно отошла к столу и стала что-то писать.
– Ну что, доктор? Есть еще надежда?
– Пока еще есть!
– А что там слышно?
– Много чего! Правое легкое хрипит, в бронхах скрипы, и плевра совсем хлипкая.
– Хлипкая?! О, господи! А что же делать?
– Посмотрим. Поглядим, что у вас еще найдется. Что-то мне ваш левый глаз не нравится!
– А мне нравится! Ну подслеповатый немного, косит и подергивается, а так – ничего. А как-то привык.
– Нет! Нет! Какая-то там астигматизма неправильная. Может глаукома вступить. Или не дай бог катаракта прихватит. А может, уже прихватила!
– Нет! Катаракта не прихватила. Прихватила дальнозоркость.
– Вот! Я так и подумала! Что с астигматизмой что-то не то. А как у вас аппетит? Стул какой?
– Аппетит – неважный, стул – плохой, моча – вообще, отвратительная.
– Вот! Я так и подумала! Когда вы в последний раз делали гастроскопию?
– Не помню.
– Что?! Немедленно, срочно делать! Может, еще не поздно! Вот вам направление. А когда вы были у уролога?
– Никогда.
– Что?! Срочно! Немедленно! Как можно быстрее! Может, вас еще можно спасти! Вот вам направление. А заодно еще и к кардиологу, и фтизиатру, и ревматологу. Какой вы, однако, запущенный! А ну-ка откройте рот!
– Аа… а.
– Что вы мне тычете в лицо ваш дурацкий язык – я просила только рот открыть! Кстати, язык у вас бледный и с налетом. Я так и думала!
– Скажите, а это опасно?
– А как же! Может быть все что угодно: и гастрит, и язва, и панкератит…
– Может быть, панкреатит?
– Ну да. А я как сказала? Я так и сказала! А еще цирроз печенки и этот…
– Спасибо, достаточно! Больше не надо. Скажите только – я выживу?
– Может, и выживете! Кто знает, смотря как лечить будут. Я вам тут несколько рецептов выписала на первое время. Пойдете за лекарствами в аптеку номер пять. Ага, рядом с тем светленьким зданием – это морг больничный. Так что, если что, там же можно… Ну это потом, после лечения. Заведующий аптекой мой знакомый – Живоглотский Кащей Долголетович, очень хороший специалист. У него все лекарства есть. Только предупреждаю, они очень дорогие. У вас пенсия большая или плохая?
– У меня маленькая, но хорошая!
– Маленькая или хорошая?
– Маленькая и хорошая!
– Нет, так не бывает – или большая и хорошая, или маленькая и плохая!
– А у меня и маленькая, и хорошая!
– Нет! Ну признайся – ведь маленькая и плохая. Да?
– Нет! Маленькая и очень хорошая!
– Знаете что! Вы мне башку не морочьте! У меня от вас уже все мозги съехали набекрень! А ну-ка закройте глаза! Теперь коснитесь левым пальцем указательной руки… Тьфу ты, черт! Указательным пальцем левой руки коснитесь кончика носа. Да не пихайте его в нос – я только просила коснуться! Ну вот – промазал! Я так и думала! Теперь правым пальцем. Осторожно, глаз выколешь! Ну вот, я так и думала – опять промазал. Скажите, у вас в роду психические были?
– А как же, как у всех нормальных людей все предки – поголовно психопаты! Дедушка – потомственный алкоголик. Трех сослуживцев на работе задушил, а потом и здание поджег. Бабушка всех родственников отравила мышьяком. У отца шизофрения, отягощенная маниакально-депрессивным психозом. Двух соседей зарезал, а двух других съел.
– Как, живьем?!
– Нет, зачем! Сначала замариновал в уксусе, потом поперчил, посолил и обжарил на медленном огне, как положено.
– Так! Все понятно! Я так сразу и подумала! Вот вам еще одно направление – к психиатру. Его зовут Звезданутый Долбояк Раздолбаевич. Прекрасный специалист. Я и сама к нему часто наведываюсь.
– Я так и подумал!
– Чего подумали?
– Да нет, это я так.
– Ну вот, вроде все. Всех специалистов охватили. Будем вас срочно спасать! Есть у вас еще какие-нибудь жалобы или просьбы?
– Есть! Последняя просьба!
– Слушаю.
– Дайте мне еще одно направление. К патологоанатому!
– К кому? К патлатому анатому?!
– Нет! К па-то-ло-го-ана-то-му.
– А-а! Ну так бы сразу и сказал! А это – зачем?
– Затем, что после вашего лечения я сдохну! Затем, чтобы не ходить к таким специалистам, как вы, не брать ваших дурацких направлений и не видеть ваших идиотских рецептов!
– Вон ты как! Ах ты гад! А я его еще слушала-слушала, «дышить» – «не дышить» просила! А он – вон как! Ух ты, сволочь такая! А еще больным прикидывался. Язык свой паршивый в меня тыкал, про мочу свою вонючую рассказывал! Ишь ты! А ну – вали отсюда! А ну пошел вон из кабинета! Ходят тут дармоеды, бугаи здоровенные, только время у специалистов отнимают!
А теперь в поликлинику не пробьешься! Как там говорил Михаил Жванецкий: «Теперь в поликлиниках столько старичков стало. Царствие божие отменили, вот они и лечатся, лечатся…»
Наша печень каждый день совершает подвиг, очищая наш организм от токсинов, эмульгаторов, красителей и прочих. Наше сердце мужественно перекачивает за день сотни литров разбавленной алкоголем крови. Наш желудок героически противостоит нитратам, ядам и ГМО-продуктам. А кто их всех делает героями? Это мы делаем!
- Без снотворных сплю я что-то плохо,
- Со снотворным ум мой стал тугим:
- То ль мне быть здоровым идиотом,
- То ли стать мне умником больным.
Если бы я все назвал, чем располагаю, да вы бы рыдали здесь!
В. С. Черномырдин
Нельзя не уделить внимания Виктору Черномырдину, непревзойденному мастеру канцелярско-чиновничьего косноязычия. Его перлы – это изреченные артефакты, это шедевры нечаянного бессознательного юмора. Хотел я было написать о нем, а потом подумал: да ведь он может и сам блестяще рассказать свою биографию в присущем ему стиле. Итак:
– «В харизме надо родиться».
Будущий харизматический премьер еще не подозревал в себе столь блестящие таланты: умение скрывать свои мысли за косноязычным вздором.
– «Моя специальность и жизнь проходили в атмосфере газа».
Несмотря на удушливую газовую атмосферу, Виктор Степанович вырос и стал очень даже упитанным.
– «Я не тот человек, который живет удовлетворениями» – это искреннее свидетельство бескорыстия. (Не совсем, правда, понятно, о каком удовлетворении идет речь: о собственном или удовлетворении народных нужд.) Хотя следующие афоризмы свидетельствуют о том, что он хорошо знал о нуждах людей:
– «Учителя и врачи хотят есть практически каждый день».
– «Раньше полстраны работало, а пол не работало, а теперь все наоборот».
– «Мы помним, когда масло было вредно. Только сказали – и масла не стало. Потом яйца нажали так, что их тоже не стало» (осторожнее нажимать надо!).
– «Наш народ будет жить плохо, но недолго».
Как и положено лидеру, Виктор Степанович был честолюбив:
– «Лучше быть головой мухи, чем жопой слона».
Был самокритичен:
– «Вечно у нас стоит не то, что нужно».
– «Ни то не сделали, ни эту не удовлетворили, ни ту…»
Он был дальновидным политиком, всегда смотрел в будущее:
– «Надо всем лечь на это и получить то, что мы должны иметь».
Виктор Степанович был всегда близок народу:
– «Вино нам нужно для здоровья. А здоровье нам нужно, чтобы пить водку».
Выполнял все наказы президента:
– «Президент сказал: «Есть контакт!» Будем есть контакт».
– «Мы выполнили все пункты от А до Б».
Он смело проводил в жизнь новые идеи и не боялся ошибок:
– «У нас какой-то, где-то мы чего-то там, сзади все чего-то побаиваемся».
Виктор Степанович всегда был открыт для сотрудничества с другими странами:
– «Мы надеемся, что у нас не будет запоров на границе» (Быть может, он имел в виду закупку за границей «Гуталакса» – мощного средства от запоров.)
И, несмотря на отдельные недостатки:
– «Хотели, как лучше, а получилось как всегда».
– «Надо делать то, что нужно нашим людям, а не то, чем мы здесь занимаемся».
Он был оптимистом:
– «Мы всегда можем уметь!»
Реклама
Жизнь невозможна без рекламы: пуста без декораций драма
«Маяковский засунул руку в штаны и вынул оттуда самое дорогое! Подняв его высоко, поэт сказал: «Я – гражданин Советского Союза!» – (из школьного сочинения)
Ну, как же меня достали эти рекламы: назойливые, алчные, наглые. Так разозлили эти виртуальные жулики, что я не выдержал и написал этот рассказ.
До чего же замечательная вещь – реклама! Какое прекрасное зрелище!
Какое блестящее телешоу! Сколько в ней экспрессии и изящества, сколько цветовых и музыкальных эффектов! Так бы смотрел и смотрел весь день, если бы не эти проклятые фильмы и передачи, которые все время прерывают великолепный рекламный сериал! Руки бы выдрать телередакторам! Уж, кажется, все приемы перепробовали, все эффекты перебрали, как вдруг…
Однажды на экране появилось что-то небывалое, непонятное, переливалось всеми красками, и диктор объявил обольстительным голосом: «Наконец-то! Сейчас! Впервые в мире! Появился! Суперновый! Телевизор в формате 5D! Теперь все ваши ощущения станут настоящими, подлинными. Вы сами станете участником исторических событий, удивительных приключений, остросюжетных детективов. Они придут к вам в дом вместе с рекламой, и – вы не сможете устоять!»
И я, конечно, не устоял. Собрал все деньги, которые копил 5 лет на «Ладу-Блин-Калину», занял еще кучу денег у родственников и купил его!
«Вот когда реклама по-настоящему войдет в мой дом», – размечтался я, развалившись на диване перед супертелевизором.
И вошла! Еще как вошла! Стоило мне нажать заветную кнопку на пульте, как из экрана вылез молодой человечек со сладким лицом и, направляясь ко мне, пропел приторным голосом: «А мы идем к вам!».
– Почему это ко мне?
– А потому что «Тайд» всегда идет к вам! Самый чудесный, просто волшебный порошок. Все отстирает и отбелит. Хотите, отбелим вашу синюю рубашечку в белый цвет?
Я молчал ошеломленный.
– Ну давайте, решайтесь быстрее! Если возьмете полутонный контейнер «Тайд», сделаем вам 20-процентную скидочку!
Я все еще не пришел в себя и сидел молча.
– Ну как знаешь, папаша! Тогда я пошел к ним! – он вынул откуда-то коробку «Тайда», разорвал ее и стал посыпать порошком все вокруг: ковер, кресла, диван и меня тоже.
– Ты что делаешь, гад! – опомнился я наконец.
– А это вы сейчас узнаете! – игриво пропел он и, скрываясь в экране, позвал кого-то: «Артем, давай!» Из экрана выпрыгнул долговязый парень с артистической улыбкой, словно приклеенной на лице. В руках он держал какую-то огромную хреновину на длинной ручке. Что-то загудело-засвистело, и он стал водить по рассыпанному порошку этой самой хреновиной. Из нее во все стороны летели брызги.
– Это что? – я задыхался от возмущения. – Ты что тут?
– А это новая электрическая супертряпка, – отвечал парень. – Мочит и очищает все подряд и всех подряд, – и стал водить по моей рубашке, брюкам.
– Сгинь, сволочь, пропади! А то я…
Парень с «супертряпкой» тут же пропал. Я начал снимать с себя мокрые рубашку и брюки. Но стоило мне раздеться, как за экраном послышался рокот мотоцикла. И сразу вслед за тем из экрана вышла такая вся сверкающая, такая мощногрудая и крутобедрая Анна Симанович. И пошла, пошла прямо на меня, поигрывая бедрами, – вся такая желанная и сексуальная. Подошла и сразу навалилась на меня своей пышной огнедышащей грудью. И стала жарко шептать мне в ухо: «Ну что, дяденька, побалуемся? Ну давай, не ломайся!»
У меня в груди что-то хрустнуло.
– Ну давай, бери меня! Всего сто коробочек «Тонгкат Платинум» – и это будет твое, – и она вынула из декольте и вывалила на меня огромную, как ядро от Царь-пушки, грудь. И опять навалилась, вдавливая меня в диван, и опять горячо зашептала: – Не верь этим падлам журналистам, что она из силикона! Потрогай – какая горячая!
Я задыхался, придавленный, и пытался что-то прохрипеть. Тогда она выстрелила в меня вторым пушечным ядром, размазала меня по дивану и, подождав немного, удивленно спросила:
– Ну ты чего? Ну давай я тебе тогда еще чего покажу» – она стала задирать себе подол сзади, и в зеркале отразилось что-то огромное, белое и круглое, как яйцо ископаемой птицы Рух.
– Насилуют! – прохрипел я.
– Да пошел ты, старый козел! – она спрятала свои ядра и быстро пошла от меня. И спряталась там, за экраном. Опять пророкотал мотоцикл, и я стал было приходить в себя, как вдруг…
– Не вер ей, хучке! Толка наш ехимба дает мужчин хилу! – пробасил неизвестно откуда взявшийся негр.
– Какая такая хучка? – завопил я. – Какая ехимба? Какая еще хила?
– Это у него дикция такая, – проскрипел, оттирая от меня негра, старичок профессорского вида. – Он хотел сказать «силу». Что ж вы хотите – дикий народ! Дети пустынь и саванн. Питаются одними колючками от саксаулов. Скачут весь день голые и в барабаны бьют. Посудите сами, откуда ж ей взяться, хорошей дикции, при такой жизни?
Он поправил съехавший с уха слуховой аппарат и сползшие на нос очки.
– А вот если вы действительно захотите исправить себе дикцию или любые другие дефекты уха, горла, носа, тогда – только у нас! В институте логопедофилопатологии. Все исправим – и слух, и глаз, и нюх! А заодно выводим прыщики и бородавки. Цены умеренные – по 5 долларов за прыщик. Давайте я вам сейчас вот этот прыщик выведу…
С криком «Караул!» я бросился к кухне. И тут же передо мной возникли два толстопузых мужика в полицейских мундирах. Они переглянулись, кивнули друг другу головой и начали поочередно декламировать, как пионеры на слете:
– Мы появимся в момент – только звякнет «Постамент»!
– Наша новейшая собственноручная разработка! «Постамент»: пост атличных ментов! Пресекаем в момент любые попытки незаконного проникновения в жилище!
Пока они декламировали, я успел прийти в себя. И спросил:
– Ребята, а вы знаете, что такое «Постамент»?
– Ну это… Ну, как же…
– Ну башня вроде такая…
– Типа – сторожевая…
– Типа поста. Как у гаишников.
– И что же, сами придумали? Собственноручно?
– Ну это. Ну не то чтобы сами, – застенчиво отвечали менты. – Название-то сами. Наш командир дал, майор Шмарандюк. А систему… Ну, мы тебе скажем… Только ты не подумай – отличная система!
– Ну да. Ее один инженер изобрел. Пока у нас 15 суток отбывал.
– Интересно, за что ж теперь 15 суток дают?
– Да все за это за самое! За беспробудные загулы и тяжкие последствия. Тоже интеллигентный с виду был инженер этот, почти как вы. Все вы интеллигентные, пока не выпимши.
– Это точно! Сидел бы себе дома да зашибал на здоровье. Ну побуянил бы чуток. Ну окна б там выбил, жене глаз подбил, или тещу порезал немного, или соседей подпалил. С кем не бывает, как не понять! Мы ж тоже люди, понимаем! Но только сиди ты дома – тебе и слова никто не скажет! Так нет же – подай ему Красную площадь! Прибежал туда, взобрался на лобное место и стал звать Русь к топору! Ну мы и повязали его за мелкое хулиганство в неположенном месте.
– Ну так как же насчет договора с нашим «Постаментом»? На охрану личности и прочего имущества? А то мы уже 20 минут с тобой возимся. И изъясняемся с тобой, папаша, ласково, с пониманием, исключительно на цензурном жаргоне. А ты все никак…
– Идите вы со своим «Постаментом» куда подальше. Хоть в лобное место, хоть в заднее!
– Ну ты, папаша, того – не грубничай нам. А то мы и по-другому можем!
– У нас, между прочим, этот, как его? Ну тоже на мент?
– Регламент, – подсказал другой. – У тебя вот время бесплатное, а у нас – наоборот. Так что ты нам уже должен…
Я рванулся, проскользнул между ними и с криком «Пропадаю!» бросился к кухне.
– Вот и не пропадете! – раздался сладкий голосок. И передо мной возник маленький, лысый, суетливый человек – С «Росгробстрахом» – никогда не пропадете! Застрахуй свою жизнь – и помирай спокойно!
Я оттолкнул его, вбежал на кухню и рухнул на диван. Голова раскалывалась. «Все, доигрался, добегался – сейчас башка расколется! Позвоню, пускай забирают обратно этот чертов агрегат!»
Не успел я это сказать, как на кухонном столе возникли две шикарно раздетые девицы. Ничего из одежды, кроме расстегнутых, коротеньких белых халатиков. Они принялись канканно скакать по столу и заверещали поочередно:
– Институт реанимационной косметики!
– Заменим все, что есть!
– Вставим все, чего нет!
– Силиконовые груди и ягодицы!
– Латексные суставы!
– И мужчинам кое-что!
– Станете суперменом!
– Неотразимым и сексуальным!
– Чур, меня, чур! Не я! Не я! – заревел я с трагическим надрывом царя Бориса Годунова из одноименной оперы.
Девицы пропали, но вместо них в дверь вломились другие люди – в зеленых и белых халатах – и стали выкрикивать, перебивая друг друга:
– Принимай «Эспумизан», будешь прыгать, как Тарзан! Лучшее средство от метеоризма!
– Когда я мажу башку «Лошадиным бальзамом», волосы начинают расти прямо на глазах, прямо на губах, прямо на ушах…
– Пейте от диареи наш «Суперимодиум», и ваш унитаз всегда будет чистым!
– Папа не может! Папа не может! Он уже ничего не может – ни колбасу, ни маму! А все потому, что перестал принимать «Простамол»!
Оставалось одно спасительное место. Я рванулся, выскочил из кухни и заскочил в туалет. Захлопнул за собой дверь, повернулся и обмер от страха.
Из унитаза высунулась рука с каким-то синим пакетом, и утробный голос произнес:
– Памперсы «Драйзад»! Лучшее средство от энуреза и диареи! Сухой зад – целый день!
И тут что-то надломилось во мне. Что-то вспыхнуло в мозгу, которому недоставало «Ноопепта» для улучшения кровоснабжения недоразвитых извилин; разорвалось сердце – которому не хватило «Панангина»; подогнулись ноги, не смазанные «Антиартрозом»; отказали печенка, селезенка, почки и мочевой пузырь, о которых не позаботилась «Гепабене», и я рухнул на пол. Последнее, что я услышал, испуская дух, было: «Только «Ритуал» достойно проводит вас в последний путь, доставив несказанное удовольствие вашим родственникам и друзьям. Погребение по высшему разряду! Все включено: цветы, венки, музыка и отпевание. Вы будете вспоминать этот день и на том свете!»
А реклама БАДов – этих псевдолекарств! Впрочем, в наш век виртуального общения, когда человек сам превратился в БАД – биологически активную добавку к компьютеру, все это выглядит не так уж чуждо и инородно. Вот только часто возникает вопрос по поводу наших главных снадобий: что это – лекарство или БАД?
Я налил из бутылки стакан водки. Целый. И выпил. И задумался.
«Водка состоит на 60 процентов из воды. А человек на 70 процентов. Ну, остальные 30 процентов – это там кости, мышцы, целюллит и прочие мелочи: недоразвитый копчик, разросшиеся уши, разбухший красный нос плюс 7 граммов перестрадавшей души…Да! Так вот! О чем это я думал? Забыл!» Опять взял бутылку. Налил стакан водки. Выпил! Вспомнил!
«Если я состою из воды на 70 %, а водка только на 60 %, – то она разбавляет мою непротрезвевшую человеческую сущность или укрепляет? Вопрос! Это надо обдумать как следует!»
Я взял стаканку. Налил пол водярки бутылки. И выпил. До дна! Так!» О чем это я думал? Ну да. Вот! Что она, водка, может разбавлять? Целлюлит? Но он состоит из жира. А водка из ашблинцеоаш. И они между собой не взаимодействуют. Уши и нос состоят из хряща. Тоже отпадают, особенно нос. Кости хрен разбавишь. А мышцы и так дрябло-водянистые, там воды и без водки хватит. Вот душу – да, можно запросто разбавить! Потому что душа – она чуткая, хрупкая, мягкая, податливая, нежно-ранимая и быстро-летучая. Как и водка. Значит может она, сволочь, душу сначала разбавить, а потом расслабить».
Я взял разбавлялку. Набутылкал стакан. И выпил. И задумался. Задумался так – грезотуманно, пьяносиндромно, крепкосивушно так задумался.
«А что мы, вааще, знаем о водке? Что это, вааще, за продукт? Лекарство это или БАД? Ну типа биоактивная добавка к закуске».
Это надо срочно обдумать! Налил я полбутылко-стаканко-водярки. И выпил. И стал думать.
«С одной стороны – она, конечно, лекарство. Лечит синдром похмельно страдающей души и абстиненцию мозговых извилин. Но, с другой стороны, – вредная сволочь! Для печени, почек, селезенок, кишечной, сердечной и других систем и членов ослабевшего организма. Нет, в натуре, прикинь! Душу вылечишь, а желудочно-кишечный тракт нарушишь. Извилины выпрямишь, а селезенку перегрузишь. Во рту – сушь, а в нижне-кишечной части – диарея с энурезом. И в результате организм не знает, куда ему деваться – то ли поправляться, то ли совсем пропадать. Нет, похоже, не лекарство!
Так, значит, БАД? Ну да, БАД. Еще какой! Как примешь стакан-другой – так сразу и баднет в нутре и снаружи: глаза так и наливаются, мослы так и крепчают, кулаки так и сжимаются. И сразу хочется выяснить у прохожих их человеческую сущность путем мордобитного рукоприкладства».
Я взял целлюлитр разбавленных мозгов, набутылкал, настаканил, наводярился, набухарился. Стал смотреть в окно. «Вон они ходят, сволочи, прохожие, неразбавленные сущности! Я вот настрадался алкающей душой и перегретыми мозгами, решая проблему водкабадов, а им, сволочам, хоть бы хны!»
Высунулся я в окно и стал в них кидалками бутылкать. Бац! У одного на фингале черепушка вырос – такой красный, как редиска! Бац еще раз! И другому редиску нафингалил!
Тут в дверь кто-то: бац! бац! Открываю – а там полицменты стоят. Я присмотрелся, стал считать. В одном глазу два и в другом два – значит, всего четыре. Вломились так, в натуре, нагло – и давай меня и по материнской линии, и по нижнеинтимной, и по нижнезадней. Ну типа – посылать! А я им, в натуре, так реально вежливо, цензурно понятно так отвечаю: «Это я-то в пьянку стель? Это я-то наусрачился до кирячки? Да я, в натуре, такой трезвый, что…»
А они, эти долбо… ну, типа полицменты ка…ак бац! Бац! Понасажали мне редисок под копчиком и уволокли!
Вытрезвился я в очухателе. Крыша съехала, мозги болят, редиски ноют, душа стонет. Хочется так ее успокоить, утихомирить, залить… нет, залечить – а нечем!
Нет, что ни говорите, мужики, а водка – это не БАД, а лекарство! Самое что ни на есть главное и нужное!
Рассказы про Михалыча
Одного моего коллегу по работе в институте звали Валентин Михайлович Пивый. Пивый в переводе с украинского значит «петух». Мы звали его по-простому: Михалыч. Он принадлежал к той породе чудаков, на которых держится мир. У него была черта, свойственная большим талантам и гениям: никогда не верить известным догмам, а всегда искать свой, новый путь. Сомнение, отталкивание от общепринятых истин – вот суть талантливых людей. Те же, кто не вылезает из болота схоластики, – трусы и самоуверенные невежды.
С ним все время случались невероятные, порой смешные, до колик, истории, Ему все время везло на приключения; он часто оказывался в невероятных ситуациях, из которых благополучно выбирался. В этом он походил (в том числе и внешне!) на героя французского комика Пьера Ришара – Франсуа Перрена из забавной комедии «Невезучие».
Не помню, когда именно я слышал этот рассказ. Но помню, что подробности этой истории мне (конечно, совершенно конфиденциально!) рассказал он сам.
У Михалыча была дача, точнее, еще не освоенный дачный участок. Находился он далеко, около ста двадцати километров от Москвы по Дмитровскому шоссе. Все на этой «даче» Михалыч делал сам!.. И вот однажды он расслабился (после того как мы с ним распили бутылочку красного сухого вина) и стал рассказывать, как он копал колодец.
– Надо было мне колодец докопать. Ну взял я отгул и поехал на машине. А у меня тогда еще только дом стоял, и больше ничего. Даже забора не было! Зато у меня там все хитро устроено! – хвалился он. – Ко мне просто так не залезешь! Я подхожу к двери, а ручки нет – как открыть? – Михалыч хитро и многозначительно усмехнулся. – А у меня там справа на дверном косяке такой маленький гвоздик. А шляпка выпирает. Вот я на нее нажимаю – и дверь приоткрывается!.. Никто не допрет!
– Ну вот, значит, приехал и решил зачем-то сначала лопату проверить… Эх, надо было переодеться вначале, а я…а лопата у меня была спрятана в колодце, который я копал сам… Ну, так глубина уже была метра три. Там у меня в стенку был вбит такой толстый штырь, так в метре от поверхности, чтоб наступать… А внизу стояла маленькая лесенка. Я сначала на штырь наступал, потом на эту лесенку, когда спускался. А в прошлый раз я эту лесенку выволок и в дом спрятал… от дождя.
– Ну, подошел я лопату доставать, гляжу – стоит. Никто не спер! Сейчас достану! Там с одной стороны ямы трава была. Я на нее лег и рукой внизу шарю, чтоб лопату достать. И тут! – Михалыч тяжело вздохнул. – Это все комары, сволочи! Так бы все нормально было!.. Я значит лежу, шарю – у меня брюки костюмные, а рубашка задралась. И вот какой-то, сволочь, – комар! – в меня как вопьется в поясницу… Ну и я… Я одной рукой шарил, а другой за траву держался. А тут забыл, отпустил и этой рукой…
– Что, комара прихлопнул?
– Ага!.. Ну и не удержался и свалился туда. Если б в другом месте лежал – так все нормально было бы… А тут как раз подо мной этот штырь…
– И что же?
– Что, что! Когда падал, ремень зацепился за гвоздь – и я повис!
Я попытался представить себе эту страшную картину. В диком пустынном месте в ста километрах от Москвы висел в глубокой яме головой вниз хорошо одетый интеллигентный мужчина, дрыгал ногами и никак не мог освободиться! Я с трудом сдерживал хохот.
– И как же ты?
Я-то знал, что Михалыч выпутывался из любой ситуации.
– Ну это. Дрыгал, дрыгал ногами, а потом смекнул. Сумел ремень расстегнуть – и… ну, в общем… туда, на дно! А перед этим дождь прошел. Я брюки испачкал…
– Как же ты оттуда выбрался?
– Ну это у меня всегда нормально! – Михалыч хитро улыбнулся. – У меня в кармане, – костюмных брюк! – всегда несколько гвоздей припасено! Вот я один гвоздь вогнал в стенку черенком лопаты, напротив другой. Потом на лопату оперся и встал одной ногой на гвоздь… – Михалыч опять тяжело вздохнул. – Ну, правда, не сразу! Сначала срывался – там мокро и скользко было – как назло. И гвоздь вываливался. Ну а потом… Потом вбил рядом с тем гвоздем еще один, все-таки встал, оперся, а гвозди опять вываливаются. Пришлось еще гвоздей повтыкать, чтоб на них… Но не сразу, опять падал. Но потом отсиделся там на корточках, отдохнул и выбрался. Вот!.. Ну, правда, пришлось сразу возвращаться: так провозился, что уже вечер был.
И вот бедный Михалыч, весь выпачканный, замерзший, в грязных брюках, уселся в машину и уехал в Москву. Так закончился этот отгул!