Физрук 5: Назад в СССР бесплатное чтение

Глава 1

И какого беса ему от меня понадобилось?

– Слушаю вас! – буркнул я.

– Мне хотелось бы встретиться с вами, – проговорила трубка голосом Ильи Ильича.

– Когда?

– Сейчас!

– Где?

– В приятном месте, которое вам хорошо знакомо.

– Ладно. Только ненадолго.

– Одевайтесь и выходите. У ворот вас ждет машина.

Ну что ж, посмотрим, что они там удумали. Я оделся, обулся и вышел во двор. За воротами и впрямь маячила какая-то тачка. Пройдя через калитку, я увидел, что это старенькая «копейка». Илья Ильич мог бы прислать что-нибудь и покруче. Шифруется?

Я потянул на себя ручку пассажирской дверцы и как только уселся рядом с водителем, понял – кого за мною прислали.

– Здравствуй, Саша!

– Та-ак, значит, тачку ты не продал, – вместо приветствия, пробормотал я. – Впрочем, я с самого начал знал, что все это твое якобы обнищание, дешевый балаган… Все еще дворником трудитесь, Иннокентий Васильевич?

– Добрые люди помогли вернуть машину, – начал оправдываться Стропилин. – И работу нашли.

– А к жене моей тебя тоже добрые люди заставляли ходить? На чаёк!

– Да ничего такого не было, Саша!.. – запричитал он. – Я к Илге Артуровне отношусь с огромным уважением!

– Я знаю, что не было, – ответил я. – Будь по другому, тебе уже нечем было бы за баранку держаться… Давай, крути педали, пока я тебе ноги не повыдергивал.

Кеша засопел жалобно, вдавил педаль газа и мы покатили.

– Никак не пойму я тебя, Стропилин, – продолжал я воспитательную беседу. – То ли ты дурак, то ли законченная сволочь?.. И что ты все время возле меня крутишься? Сначала хотел втянуть меня в свою сомнительную коммерцию, затем в уголовное дело, потом попытался влезть в мой дом…

– Я хотел помочь тебе, но этот капитан Киреев впился, как пиявка… А к тебе я приходил, потому что мне поговорить было не с кем, а Илга Артуровна все же психолог…

– Ага, детский… Сопельки тебе вытирала…

– Думаю, скоро ты поймешь, как на мой счет ошибаешься.

– Молись, чтобы я действительно в тебе ошибся, – сказал я.

«Жигуль» завернул во двор, мне действительно знакомый. Правда, я здесь давненько не бывал. Кроме Кешиной тачки, здесь была еще черная «Волга». Для крутого мафиози слишком скромно. Хотя, может в этой скромности и весь смысл. Иномарка в СССР всегда на виду, а на продукцию отечественного автопрома граждане внимания не обращают. Я вышел из машины и, не дожидаясь Стропилина, ввалился в кабак, предназначенный для городской элиты.

Как и прежде, меня встретила «хозяюшка», Елизавета Ефимовна. Поздоровалась. На губах ее застыла вежливая улыбка, а в глазах читалась легкая обида. Ну да, женщины не любят, когда их бросают, и не важно – с объяснениями или без объяснений. Лиза проводила меня в отдельный кабинет, где меня ждал тот самый тип, по приказу которого якобы похитили Кешу. Илья Ильич сидел за щедро накрытым столом – балычок, шашлычок и прочий коньячок. Широким жестом гостеприимного хозяина пригласил меня за этот дастархан.

– Садитесь, Александр Сергеевич, угощайтесь!

– Поздновато для ужина, а тем более – выпивки, – проговорил я.

– Понимаю. Спортсмен. Режим, – вальяжно произнес тот. – Вот здесь – березовый сок, настоящий. Пейте. Богат витаминами.

Он наполнил высокий бокал из кувшина с прозрачной жидкостью. Я пригубил. По вкусу напиток и впрямь напоминал березовый сок, которого я не пробовал очень давно. Мой собеседник не скромничал, налегая на яства. Сразу видно, что пожрать – не дурак. А вот насколько он не дурак во всем остальном, будем поглядеть. Во всяком случае, я ему зачем-то понадобился. Причем, видать, срочно. Однако Илья Ильич не спешил начинать разговор, набивая брюхо и запивая жрачку бухлом. Мне надоело наблюдать за тем, как он жрет.

– Я смотрю, похищенный Стропилин уже у вас на побегушках, – сказал я.

– Да, несчастный человек, потерявший, из-за простительных слабостей, положение в обществе, едва не угодивший в тюрьму. Пришлось пойти ему навстречу… Беру с вас пример, Александр Сергеевич, вы же поспешили ему на выручку, не задумываясь.

– А я думаю, он с самого начала был вашим человеком.

– Мне нравится ваша строптивость, Александр Сергеевич, – сказал Илья Ильич. – Вы независимы, и это хорошо. Мне надоели бездумные исполнители.

– В таком случае, не могли бы вы перейти к делу? Мне завтра рано вставать.

– И ваша дисциплинированность мне нравится, – откликнулся тот. – Хорошо. Перейдем к делу. Я прибыл для того, чтобы проинспектировать здешних… хм… товарищей. В последнее время поступления в казну несколько… нерегулярны, мягко говоря. Мне предстоит ряд встреч и малоприятных разговоров. И чтобы они не стали для меня совсем неприятными, необходимо, чтобы присутствовал человек, который, во-первых, мог меня защитить, во-вторых, послужить в качестве свидетеля, не склонного выбалтывать чужие секреты.

– И что я с этого буду иметь? – поинтересовался я.

– В виду особой важности моей нынешней миссии – тысячу с каждого контакта.

– И сколько у вас запланировано контактов?

– Понимаю ваше любопытство, но это пока тайна.

– Ясно. Когда начнем?

– Завтра же. Я готов подстраиваться под ваш график, чтобы не срывать вас с работы.

– Хорошо!

– Вы водите машину?

– Да, но у меня нет прав.

– Это ничего. Права мы вам сделаем. Может, у вас есть какие-нибудь дополнительные просьбы, пожелания?

– Мне нужны стройматериалы, разные, в том числе и дефицитные.

– И это мы решим.

– И еще – уберите от меня Стропилина. Пусть шпионит за кем-нибудь, кроме меня.

– Договорились. Больше вы его не увидите.

– Только без мокрухи.

– Само собой! Уголовный кодекс надо чтить, как говорил Остап Ибрагимыч.

– Тогда завтра я к вашим услугам.

– Позвоните мне, когда освободитесь. Вот номер телефона.

И он протянул мне визитку, на которой, кроме телефонного номера, ничего не было. Протянул, но в руки – не дал. Ладно, память у меня хорошая.

– Позвоню, – пообещал я, поднимаясь.

Илья Ильич выложил на стол связку ключей.

– Возьмите, Александр Сергеевич.

– Что это?

– Видели «Волгу» во дворе?

– Видел.

– Вы будете еще и моим водителем, – сказал тот. – Так что езжайте на ней прямо домой.

– А вы сами пешком пойдете?

– Зачем же! Меня отвезет столь нелюбимый вами Стропилин.

– Ваше дело. – я сгреб ключи. – До завтра!

– До свидания!

Я вышел из отдельного кабинета и направился к выходу. Краем глаза заметил, сидящего в полном одиночестве Кешу, который хлебал голый чай. Ну, дык, он же любитель гонять чаи, особенно – с чужими женами! У двери меня перехватила мадам Кривцова. Глаза ее теперь были полны женской неизбывной тоски. Она смотрела на меня с ожиданием, видимо, рассчитывая на то, что я сжалюсь и снова уделю ей немного своего, чисто мужского внимания.

– Спасибо за березовый сок! – сказал я.

– Всегда рады видеть вас, – уныло ответила «хозяюшка».

Выйдя во двор, я приблизился к «Волге». Света во дворе элитного кабака было мало, но даже при рассеянных отблесках, что падали из окон окрестных домов, можно разглядеть, что это не какая-то старая, битая тачка, а новенький автомобиль. Ну да, к своим «товарищам» этот деляга не может подъехать на ржавом корыте. Отворив дверцу, я зажег лампочку и осмотрелся. Догадка моя оказалась верной – «ГАЗ-24» и в самом деле был новеньким с иголочки. Это можно было понять даже по запаху.

Ну что ж, поехали. Надеюсь, никакой гаишник не рискнет ночью тормознуть такое авто. Я завел движок и принялся его прогревать на холостых оборотах. Даже звук мотора был приятен. На спидометре пробег всего-то триста километров, так что, видать, Илья Ильич приобрел эту «Волгу» и впрямь недавно. Открыв бардачок, я обнаружил в нем техпаспорт, талон предупреждений – с… заполненными персональными данными. Моими данными. Хм, совсем интересно.

Не хватало только водительского удостоверения. Если не считать такой «мелочи», получается, что авто было моим! Охренеть! Новый «ГАЗ-24» в магазине стоил больше девяти штук, если не ошибаюсь, да его поди еще купи. А черный цвет вообще ценился. Очереди многолетние. А если брать с рук, то ценник вообще взлетел бы до небес, да к тому же можно нарваться на жуликов. Ладно, пока радоваться рано. Прав у меня все равно нет. Нужно пройти обучение в автошколе, сдать экзамены и только тогда станешь обладателем заветной книжечки.

Хотя Илья Ильич сказал «Права мы вам сделаем». Кстати, вот же жук, он заранее знал, что я умею водить машину, иначе кто стал бы заполнять документы на человека, который баранки в руках не держал? Размышляя об этом, я не торопясь вел машину по улицам спящего Литейска, соблюдая все правила, исправно тормозя у светофоров, даже если у пешеходного перехода не было ни души. До своего двора я добрался благополучно. Посигналил. Сторож нехотя выбрался из своей будки. Уставился подслеповато на незнакомое ему авто.

– Артемий Сидорович! – крикнул я. – Это я, Саша Данилов! Отворяй ворота!

– Ну не хрена-се! – выкрикнул сторож, отпирая ворота. – С тобою, Сашок, не соскучишься!.. То ты баб водишь, то пацаны к тебе гуртом, то вот на генеральской машине прикатил… Ежели завтрева на вертолете присвистишь, я отворять не стану, садись сам…

Загнав «Волгу» во двор, я сунул Сидорычу пятерку.

– Держи за труды!

– Благодарствую, – буркнул тот, пряча трофей в карман.

– Ты присматривай за ней, Артемий Сидорович, – сказал я ему. – Сам знаешь, не обижу.

– Такой красавице гараж нужон, – пробурчал старик.

Вообще-то он был прав, но не факт, что эта чудесная машинка у меня задержится. Вполне могут изъять после окончания операции. Так что думать о гараже мне пока рано. Скорее – надо понять, как себя вести во время контактов Ильи Ильича с «товарищами». Во-первых, охранник, во-вторых, свидетель… Хотелось бы верить. Само собой, если на моего «благодетеля» кто-нибудь кинется с кулаками, монтировкой или, хуже того, с ножом, чисто по-человечески нужно будет вмешаться. Ну хотя бы для того, чтобы сохранить клиента до суда.

А если в него будут стрелять?.. Даже ради торжества правосудия я не готов пожертвовать своей второй жизнью. В меня и в первой жизни частенько стреляли и последний раз – наповал. А в этой – слишком многое предстоит сделать, чтобы умирать в цвете лет. Так что извини, Илья Ильич, твою пулю я оставлю тебе. Должен же и ты разделять риски своей профессии. Хотя что-то я рано хороню его. Вряд ли подопечные этого щедрого дяди столь свирепы, что сразу кинутся на него с ножом или начнут пальбу. Литейск город тихий. Наверное…

Скорее всего, они будут канючить, просить об уступках, скостить сумму долга или как они это называют? И наверняка, эти пауки договорятся. Не в их интересах нарушать заветы Остапа Бендера и перестать чтить уголовный кодекс. Они и так ходят по лезвию ножа… А если не договорятся?.. Придется припугнуть «товарища»… Вот на самом деле для чего меня нанял Илья Ильич! Да вот только я не палач, ломать руки, ноги, засовывать паяльник в интересные места – это не для меня.

Впрочем, вряд ли я нужен «благодетелю» в качестве примитивного палача. Для такой работы у него есть те громилы, которых я обезвредил на вписке в новогоднюю ночь. Они лишены воображения. Про совесть, милосердие и честь я уже не говорю. Этих понятий нет даже в их лексиконе. Так что устрашать придется иначе, без нанесения легких и тяжких телесных повреждений. С местными будет проще. Полагаю «товарищи» меня знают. Я каратист, крутой парень. За меня будет работать моя слава. Но, помня наставления главного КГБ-шника нашего города, я не стал отфутболивать поступившее предложение.

Не знаю, подействовало ли на меня это самоутешение или сработали крепкие нервы, присущие молодому организму, но спал я превосходно. Собираясь утром на работу, я размышлял, не подкатить ли лихо к школе на «Волге»? И решил, что это будет дешевая показуха. Пойду пешком.

На большой перемене, в столовке я подсел к Курбатову и все ему рассказал. Майор КГБ слушал внимательно. Думаю, он прекрасно понимал, с чем мне придется столкнуться. И честно говоря, я ждал от него инструкций. Потому что мне вся эта катавасия на хрен не сдалась. Видать, что-то такое Витек прочитал в моих глазах, потому что сказал:

– Собой не рискуй, в любом случае. Мы эту шайку, так или иначе, повяжем, даже если новой информации ты не добудешь. На них уже столько всего висит, что одним эпизодом больше, одним меньше – большого значения не имеет.

– Думаешь, я за себя боюсь?.. Мне просто тошно во всем этом участвовать. У меня с пацанами хватает проблем. И куча планов.

– Я тебя понимаю, – кивнул трудовик, – но кроме тебя некому собрать информацию о том, как у них все это работает? Ты уже почти проник в их внутреннюю кухню, осталось – только войти.

– А тебе не кажется, что ты сам себе противоречишь? – ухмыльнулся я. – То говоришь, что вы и так повяжете всю банду, даже если я ничего новенького не узнаю, то толкуешь, что кроме меня некому.

– Кажется, – кивнул Курбатов, – но надо же было как-то тебя утешить?..

– Да пошел ты!

– Вот! Теперь узнаю нашего лихого физрука, любимчика женщин и высокого начальства, а также – Фортуны… Короче, жду от тебя завтра информации о том, кто, кому, сколько… Ну, сам понимаешь…

– Слушаюсь, товарищ майор!

– Тише ты!

Дальше мы с ним ни о чем не говорили. Доели макароны с сосисками, дохлебали какао. Однако, поднимаясь из-за стола, трудовик добавил:

– Главное – оставайся самим собой. Не изображай преданность. Если что-то идет вразрез с твоими жизненными принципами, сразу давай этому упырю понять. Он это ценит.

– Хм, откуда ты это знаешь?..

– Ты думаешь, для меня этот тип сплошная загадка? – усмехнулся Витек. – Как бы не так…

Я кивнул, и мы разошлись по рабочим местам. Школьный день пошел своим чередом. На следующей перемене меня перехватил в коридоре второго этажа историк. Ухватив меня за пуговицу пиджака, который я накинул поверх олимпийки, Петр Николаевич стал взволновано делиться своими новостями:

– Ты представляешь, ребята, узнав, что им предстоит выступить на спартакиаде, так обрадовались! Теперь тренируются, как бешеные! Замучили меня вопросами по композиции… Подавай им новые дебюты. Вот иду в библиотеку, рыться в журналах. В «Науке и жизни» частенько интересные партии печатают.

– Ну вот, а ты говорил, что нету команды! – ободрил его я. – Кстати, мы тут с Карлом затеяли клуб для школьников организовать, так что с тебя в нем – шахматная секция!

– Вот это здорово! – совсем уже расцвел Трошин. – А то мы все в моей квартирке ютимся, а она у меня и так тесная.

– Ладно, беги в библиотеку, а то звонок скоро…

– А у меня «окно»!

– Ну тем более, дольше рядом с Ирой побудешь.

Историк покраснел и ретировался. В учительской бытовало мнение, что Петр Николаевич тайно влюблен в нашу библиотекаршу. Так что не настолько он убежденный холостяк, каким кажется, просто с бабами не везет. А мужик-то неплохой. Приодеть бы только. Поневоле вспомнилось, как я его ухватил за брылья, в момент своего появления в 1980 году. Тогда не только Трошин, но и все присутствующие на этом педсовете показались мне то ли фриками, то ли обитателями дурдома.

А сейчас ничего, пообвыкся в прошлом веке. Уже не так часто вспоминаю, что жил когда-то в совершенно иной эпохе, да и в стране совершенно другой. И самое любопытное, что не тоскую по гаджетам, Интернету, поездкам за границу, бутикам и прочим всяким моллам. Опростился, совсем, как Лев Толстой, только что босиком не хожу и землю не пашу.

Прозвенел звонок, я спохватился, что не взял в учительской классный журнал. Припустил рысью. Все-таки я преподаватель физкультуры, а не шалопай какой-нибудь. И надо же, чуть было не сшиб с ног завучиху. Пришлось крепко подхватить ее, чтобы та не покатилась по полу.

Глава 2

– Простите! – буркнул я.

Шапокляк несколько мгновений делала вид, что все еще не может устоять на ногах, потом с явным сожалением отстранилась.

– Как вы неловки, Александр Сергеевич, – вздохнула она.

Сама ты, старая клуша. Небось, специально кинулась наперерез. Когда еще выпадет шанс пообжиматься с молодым парнем?!

– Я спешу, – сказал я вслух.

– Понимаю. Урок. Не смею задерживать.

И мы разошлись, как в море корабли. Я взял в ячейке журнал своего восьмого «Г». Вернулся в спортзал. Погода на улице была не ахти. С утра валил снег, порывы ветра бросали его в лицо. Так что ни на лыжах не побегаешь, ни шайбу не погоняешь. Я зарядил пацанов на игру в баскетбол. Хотелось посмотреть, можно ли кого-нибудь из них включить в школьную сборную по этому виду спорта? Среди восьмиклашек рослых дылд хватает и в моем классе они есть. Доронин, Капитонов, Ильин. И мяч кидают хорошо. Сгодятся!

По окончанию занятий, я набрал номер, который мне дал вчера Илья Ильич. Он ответил сразу.

– Добрый день, Александр Сергеевич. Я так понимаю, вы уже освободились на сегодня.

– Правильно понимаете!

– В таком случае берите машину и подъезжайте по адресу Дзержинского восемнадцать.

– Хорошо.

На улице Дзержинского в доме 24 располагается УВД, а в доме 17 – комиссионка. Интересное место выбрал Илья Ильич в качестве своей резиденции. Я покинул школу и отправился домой. Не заходя в квартиру, сразу принялся прогревать мотор «Волги». Сидорыч заранее отворил ворота. Очистив лобовое стекло от налипшего снега, я включил «дворники», потому что пурга начиналась нешуточная. Когда я выехал со двора, стало совсем темно. Фары выхватывали струи снега, заметающего улицы.

Дом 18, по улице Дзержинского, оказался зданием управления Государственной Автомобильной Инспекции. Странное место встречи с мафиозным главарем. Когда я припарковался у края тротуара, ко мне подошел гаишник. Я опустил боковое стекло.

– Гражданин Данилов? – осведомился он.

– Он самый, – буркнул я.

– Инспектор госавтоинспекции Мимолетнов. Вас ждут. Прошу за мною. Захватите документы, в том числе и на машину.

Я взял из бардачка техпаспорт и талон предупреждений, и пошел за Мимолетновым. Он провел меня в какой-то кабинет, где у меня взяли документы на машину, фотокарточку, а потом попросили подождать в коридоре. Я уже понял, что мне делают водительское удостоверение в обход всех существующих правил. М-да, мой «работодатель» человек влиятельный. Ну дык, если учесть, какими он делами ворочает и какими деньжищами. Примерно через полчаса меня снова пригласили в тот же кабинет. Вручили права и пожелали безопасного вождения. Вот и все.

Я сунул удостоверение и возвращенные документы в карман и вышел из управления. Отворив дверцу легковухи, которая теперь, по крайней мере, с точки зрения закона, была моею, я обнаружил на пассажирском сиденье человека. Конечно же это был Илья Ильич. Увидев меня, он улыбнулся и протянул руку для пожатия.

– Ну что, Александр Сергеевич, все в порядке?

– Если вы насчет документов, то – да, – откликнулся я.

– Отлично!

– Я только не пойму, – продолжал я. – Машина на меня оформлена, что это значит?

– Только то, что она – ваша, – последовал ответ.

– Да она стоит девять с лихуем кусков!

– Всего-то девять контактов здесь, в Литейске – и мы в расчете.

– Ладно! – отмахнулся я. – Куда поедем?

– На городскую станцию технического обслуживания.

Я кивнул. Завел машину, и мы поехали. На местной СТО, что находилась в ведомстве Корнея Митрофановича Коленкина, я еще не был. И уже догадался, что моего спутника интересуют отнюдь не тонкости ремонта автомобилей. Мы подъехали к административному зданию, вышли и сразу направились в кабинет Коленкина. Смазливая секретарша, в юбке чуть ниже попки, попыталась нам воспрепятствовать, но Илья Ильич посмотрел на нее, как на пустое место и девица усохла. Он отворил дверь кабинета директора, знаком велев мне оставаться в приемной.

Ну да, а что я хотел? Сначала разговор состоится с глазу на глаз, а уж если Митрофаныч будет сопротивляться, Илья Ильич пригласит меня. Доверенное лицо? Как же! Попросту – вышибала. Я уселся в кресло для посетителей и принялся разглядывать секретаршу. Та упорно делала вид, что не замечает моего разглядывания. При этом она села за столом прямее, чтобы ее выдающийся бюст мог находится в поле моего зрения.

Через полчаса дверь кабинета отворилась, и в приемной показались директор СТО и его незваный гость. Лицо Коленкина было мрачным, а Илья Ильич, напротив, сиял, как масляный блин. Увидев меня, Митрофаныч изумленно воздел брови, но его визави тут же развеял его недоумение.

– Вы ведь знакомы? – спросил он.

– Да, – буркнул «автомобильный бог». – Приходилось встречаться.

– Ну тогда тем более все упрощается, – кивнул Илья Ильич. – Если этот молодой человек к тебе приедет с любым делом или просьбой, знай, что это от меня.

– Я понял, – кивнул с обреченным видом Коленкин.

– Ну и замечательно. Я рад, что у нас полное взаимопонимание… Пойдемте, Александр Сергеевич.

Мы покинули административный корпус, сели в «мою» тачку и покатили к городу, так как СТО находилась за его пределами. Мело все сильнее, а шоссе никто и не думал чистить на ночь глядя. Хорошо, что у «ГАЗ-24» сильный движок, особенно по сравнению с «Жигулями». Несмотря на снежные заносы, мы прорвались к Литейску благополучно. Илья Ильич попросил высадить его у гостиницы «Металлург» и сказал, что позвонит, когда я ему понадоблюсь снова. На том мы и расстались.

В общем, премьера прошла с успехом. Я вернулся к своему дому, посигналил. Сторож отворил ворота. Я загнал столь неожиданно обретенную тачку во двор и вошел в квартиру. Пустота и тишина. Позвонить Наташе? Где она сейчас? В больничке или в общаге? Я подошел к телефону, поднял трубку и набрал номер… Карла. Трубку взяла Гретхен.

– Добрый вечер! – сказал я. – Это Саша Данилов.

– Добрый вечер, Саша!

– Карл дома?

– Да, сейчас позову.

Через минуту подошел Рунге.

– Слушаю!

– Привет! Вот решил позвонить, – сказал я. – Как дела?

– Прекрасно! – отозвался он. – Проявляю первую пленку, отснятую камерой, которую ты мне подарил. А супруга моя по уши погрузилась в проект переоборудования нашего подвала.

– Какие же вы молодцы!

– Хочу в субботу собрать всю нашу студию, – продолжал он. – Приходи к восемнадцати часам. Обсудим будущий фильм.

– Обязательно приду! – пообещал я.

– Ну и отлично. Будем ждать!

– Ну тогда давай. До завтра!

Положив трубку, я отправился на кухню. Странно как-то. Вроде у меня все есть. И деньги, и квартира, и вот теперь даже машина. Бабы за мною косяками ходят, а счастья – нет. Наверное, потому что ничем я так не увлечен, как мои друзья и коллеги. Даже спорт для меня скорее профессия, чем страсть. Когда я последний раз нормально тренировался? Жру, пью, баб валяю, а форму кто держать будет? Стану толстым ленивым увальнем, все девки разбегутся. Тогда может и всякие Ильи Ильичи отвяжутся?

Меня самого насмешила такая перспектива, поржав, я поужинал и завалился спать. Придя на следующее утро в школу, удивил своих учеников тем, что не стал, как обычно торчать в сторонке, покуда они выкладываются, а тоже начал выполнять упражнения, которые сам же им и давал. И быстро понял, что опасения мои насчет толстого ленивого увальня не столь уж и беспочвенны. Конечно, я еще долго могу оставаться крутым парнем, но процесс распада здоровья может стать необратимым, если не взяться за себя всерьез.

Самокритика помогает, если не переходит в самобичевание. На перемене я составил для себя программу тренировок. Осталось только неукоснительно ее выполнять. Особенно теперь, когда велик соблазн поменьше ходить пешком, а побольше ездить. И когда я накидал себе план тренировок, мне сразу стало легче. Так вот чего мне не хватало! Каждый человек должен быть творцом. Один фильмы снимает, другая – интерьеры для детского клуба проектирует, третий шахматные композиции сочиняет, а я буду творцом самого себя – физически и духовно. Для начала, а там видно будет.

В столовке по традиции подсел за столик к трудовику и рассказал ему о вчерашнем визите к «автомобильному богу». Витька вовсе не обескуражило, что я не стал свидетелем разговора Ильи Ильича с Коленкиным. Наоборот, выглядел майор весьма довольным. Ну и ладно. Я делаю, что могу, а оценивать результаты не моя забота. Моя забота ждет меня в спортзале. В конце недели я решил собрать всех предполагаемых участников предстоящей спартакиады, обозначить цели и наметить пути их достижения. Ну чтоб все по-взрослому – опись, протокол, отпечатки пальцев…

Хорошо, что попривыкнув к правилам игры, которыми руководствовались в своей жизни люди советской эпохи, я научился предвидеть ход некоторых событий. Симочка прицепилась ко мне насчет плана мероприятий по развитию физкультуры и спорта, и я его нарисовал после занятий. План открывал сияющие перспективы участия наших учащихся в городской спартакиаде, с последующим выходом на областной, а после – на республиканский уровень. И все это вполне реально, если, конечно, мне не будут ставить палки в колеса.

Из-за этого плана я не покинул школу после уроков, а время, оставшееся до начала занятий в секции, потратил на самотренировку. Потом пришли пацаны, и я стал заниматься с ними. Вот уж когда забываешь обо всех проблемах и заботах. И результаты сразу видны. Чистая педагогика без всякой демагогии. Как там сказано в правилах?.. «В самбо допускаются броски, удержания, болевые приемы на руки и ноги. Броски проводятся с помощью рук, ног и туловища. Баллы присуждаются за броски и удержания. Бросок – это прием, с помощью которого самбист выводит соперника из равновесия и бросает на ковер на какую-либо часть туловища или колени. При удержании самбист, прижимаясь к сопернику любой частью туловища, удерживает его в этом положении в течение двадцати секунд. Самбист может победить досрочно, если выполнит бросок соперника на спину, оставаясь в стойке, проведет болевой прием, наберет на двенадцать баллов больше соперника…»

Приятная картинка рисовалась моему воображению. Судьи сидят за составленными в ряд столами и внимательно наблюдают за происходящим на татами. У них большой опыт в судействе соревнований и острый глаз, они оценивают чистоту проведения приемов. Самбо – искусство, а не только спорт. Каждое движение, как штрих на рисунке художника, должно быть безупречно точным. Бросок служит завершением всей картины происходящей на глазах у публики борьбы, но точку в нем ставит удержание! Удержать соперника на ковре нужно любой, ну не ценой, конечно, а «частью туловища», с помощью болевого приема, оставаясь в стойке…

Этому-то я и учил своих пацанов, попутно стараясь внушить им представление о красоте самбо. Спортсмен только тогда добивается успеха, когда забывает о примитивных мечтах о том, как он надает по сопатке всем своим обидчикам и начинает думать о результате, которых он сможет добиться на соревнованиях. А уж тренер тем более должен об этом думать! Весь смысл его жизни должен быть в этом, а не просто – отведенные для занятий часы. Вкладываю ли я в это все свое время, все мысли и чувства? Увы – нет.

Не поздно ли это исправить? Не поздно. Готов ли я положить жизнь на воспитание чемпионов? Тоже – нет. Я лишь могу показать путь. Захотят совершенствоваться в этом виде спорта сами – молодцы. Не захотят – ничего, в жизни все равно пригодится.

Распустив пацанов, я отправился домой. Утром в пятницу я опять был на трудовом посту. Оповестил всех ребят и девчонок о том, что после уроков жду их в спортзале. Об этом же я известил Петра Николаевича, чтобы он позвал своих шахматистов.

И вот когда прозвенел последний на сегодня звонок, спортзал снова был полон. Здесь редко собиралось сразу столько учеников, да еще из разных классов, начиная с седьмых. Я и сам удивлялся такому количеству. Неужели все они будут участвовать в спартакиаде? Признаться, я не составлял никаких списков, полагаясь на память, а вот теперь придется. Надо бы построить их не по классам, а по видам спорта. Как и запланировано – самбо, баскетбол, легкая атлетика, шахматы.

– Самбисты, баскетболисты, легкие атлеты, шахматисты по видам спорта стройся! – скомандовал я.

Возникла легкая суета. Наконец, все построились, и теперь стало видно, кого у меня сколько. Меньше всего было шахматистов, всего три человека. Одиннадцать человек самбистов. Двенадцать баскетболистов. Больше всего оказалось легкоатлетов – пятеро прыгунов в длину, три – в высоту, четверо спринтеров, шестеро стайеров. Всего сорок четыре человека. А что, солидная команда. Пусть попробуют другие школы выставить такую! Вот только справлюсь ли я с такой оравой? Впрочем – трое на совести историка.

Следовательно, я отвечаю за подготовку сорока одного спортсмена. Всего-то… Нет, мне нужны помощники. Причем, из нашей же школы. Так сказать, патриоты родного учебного заведения. На сей счет надо поставить вопрос в учительской. Придется подключить к делу Эвелину Ардалионовну. Уж кто-кто, а товарищ Царева сумеет всех построить. И в данном случае, я с ней буду согласен. Не одному же мне тянуть лямку, когда речь идет о спортивной чести школы!

– Товарищи! – начал я свою речь. Кто-то хихикнул, но я продолжал: – Не вижу ничего смешного. Мы с вами сейчас товарищи не только как граждане Страны Советов, но и как будущая команда нашей школы, которая должна будет с блеском выступить на городской спартакиаде, против дворовых команд, команд других учебных заведений и даже спортивной школы. Сами понимаете, это будет нелегко. Не в смысле – выступить, а в смысле – победить. Так что если кто-то боится, лучше сразу отказаться. За это вас никто не осудит.

Я выдержал паузу. Школяры молчали, но никто не покинул спортзал. Конечно, это вовсе не значило, что все присутствующие не боятся участвовать в столь ответственных состязаниях, просто не хватает духу взять и уйти на глазах у всех. Ладно, будем считать, что все готовы. Не стоит их запугивать дальше. Зачем гасить веру в себя у юных спортсменов? Наоборот – ее нужно всячески в них укреплять и поддерживать. Так, чтобы им еще такое сказать? Воодушевляющее…

– Думаю, через неделю мы устроим внутришкольные соревнования, победителям которого я обещаю интересную туристическую поездку!

– Ура! – заорали все сорок четыре человека.

– Соревнования мы проведем в феврале, – снова заговорил я, когда они смолкли. – А пока продолжайте готовиться. Я верю в вас, ребята! Расходитесь.

Строй распался. Ребятня кинулась прочь, а Трошин подошел ко мне.

– Ты молодчина, конечно, – проговорил он. – Дух соревнования и все такое прочее… Однако не слишком ли смело с твоей стороны пообещать ребятам туристическую поездку?.. Или ты согласовал эту идею с дирекцией?

– Да ничего я не согласовывал! – отмахнулся я. – Ты же знаешь всю эту волокиту… Начнутся разговоры – гороно, бухгалтерия, расходы…

– Тогда что же? Выходит, ты обманул ребят!

– За кого ты меня принимаешь, – хмыкнул я. – Если я сказал, что победителям будет туристическая поездка, значит она будет.

– Ты необыкновенный человек! – искренне похвалил меня историк. – До твоего появления наша школа напоминала застойное болото… Педсоветы, скучные собрания, унылые концерты художественной самодеятельности…

– То ли еще будет!

Мы попрощались. Петр Николаевич направился к выходу из спортзала, а я – в тренерскую. В раздевалке кто-то выключил свет, и я споткнулся о торчащую посередине скамейку, даже ногу ушиб. Перешагнул через этот злополучный предмет обстановки, рванул дверь, ведущую в мой закуток. Здесь тоже было темно. Я нащупал выключатель, как вдруг из темноты раздался голос, который потребовал:

– Не зажигайте свет!

Глава 3

– С хрена ли? – осведомился я, готовясь ударить.

– Это в ваших интересах.

– Только не надо мне угрожать.

– Это не угроза – предупреждение.

– Ладно, кто ты такой и чего тебе надо?

– Кто я такой, вам знать не следует. Потому и свет выключен. А вот насчет того, что мне надо – это уже деловой разговор… В силу сложившихся обстоятельств, я нахожусь по обе стороны баррикад. Меня знают и ценят, как в органах, так и в рядах тех, за кем органы охотятся. Поэтому мне известно, что вы человек полковника Михайлова, по заданию которого проникли в банду и даже стали доверенным лицом Сумарокова…

– Кто это – Сумароков?

– Илья Ильич.

– Так… И что?..

– У меня обширные планы и я намерен использовать преимущества своего нынешнего положения в свою пользу, – продолжал неизвестный. – У меня есть подозрение, что советская власть продержится недолго, и что при новом порядке ловкий человек сумеет подняться на вершины богатства и власти. Я за вами давно наблюдаю и вижу в вас человека, способного меня понять. Не спрашивайте, по каким признакам, мне трудно объяснить. Это все какие-то трудно уловимые вещи, особенности поведения, что ли… Вы очень молоды, но складывается впечатление, что за вашими плечами огромный жизненный опыт. Когда мне стали доступны результаты расследования, проведенного Киреевым и моими коллегами, я был потрясен. Не люблю фантастики, но вы как будто прибыли к нам из другого мира. Может быть даже – из будущего…

– А говоришь – фантастики не любишь, – хмыкнул я. – Ты угадал – я свалился с Луны.

Было большое желание врубить свет, но я не знаю, может, он меня на прицеле держит.

– Не ерничайте, – откликнулся мой невидимый собеседник, – я могу привести неосторожные слова, сказанные вами в присутствии одной особы, но не в моих правилах припирать к стенке человека, который мне нужен. Я не собираюсь проникать в вашу тайну, держите ее при себе.

– Тогда чего тебе надо? Так-то я обычный физрук.

– Я хочу, чтобы вы знали. Рядом всегда есть человек, который вас прикроет, потому что в той рискованной игре, в которую вас втянули, может произойти всякое. Те, кого вы полагаете своими друзьями, могут в любой момент вас подставить или разменять, как пешку на доске. Вот этого-то я и постараюсь не допустить.

– Ну предположим, а что я буду должен за это?

– Вы мне поможете, когда все переменится, так сказать, отыскать дорогу к моей цели во всеобщем хаосе.

– Там видно будет, – пробурчал я. – Я одного не пойму, к чему вся эта игра в графа Монте-Кристо?..

– Так надо.

– Ладно. Хрен с тобой! Мне вот надо переодеться и домой топать.

– Потерпите одну минутку.

Что-то стукнуло, заскрипело, и вдруг в тренерскую ворвался ледяной ветер, зашелестели бумажки, лежащие на моем столе. Одна из них прилипла к моему лицу, я сорвал ее и щелкнул выключателем. Решетка с окна была снята, а само оно – отворено. Кроме меня в комнатенке никого не было. Вот гад, смылся через окошко! Ловко…

Я кинулся к проему, выглянул – никого. Стал закрывать раму, потом принялся прилаживать решетку. А ведь, помнится, Витек ее надежно так присобачил. Как же этот «человек-невидимка» умудрился ее сковырнуть? Наверное, снял заранее, пока я торчал в спортзале.

Надо завтра взять у трудовика молоток и прикрепить как следует, а пока я повесил решетку на разогнутые гвозди и загнул их снова. Пальцами. Переоделся и потопал домой.

О «Графе Монте-Кристо» я и не думал. Все эти намеки на то, что я там какой-то особе говорил, меня не трогали. Наверное, Илга проболталась или у нее в съемной квартире прослушка стоит. Да и какая разница! Не собираюсь я на этого «человека-невидимку» ишачить. Понятно, чует он, что скоро советская система начнет давать сбои и надо будет как-то приспосабливаться к наступающим переменам, но это его проблемы.

Стоит ли рассказать об этом ночном госте Курбатову? Ведь если тот действительно из госбезопасности, то может оказаться опасным для всей операции. А если – это опять какая-то хитрая проверка? С чьей – стороны? Со стороны КГБ или – банды? И, если проверяют то – что? Мою лояльность? Кому? Нет, наверное, лучше пока не докладывать майору, на всякий случай. Сделаю вид, что поверил! Тем более, что мне и делать ничего не надо. Только молчать.

Если это Илья Ильич Сумароков подсунул мне проверяющего, то откуда он узнает, что я настучал в госбезопасность? Да ведь одного подозрения должно быть достаточно, чтобы от меня избавиться? А если меня проверяет Кей Джи Би?.. На хрена? Черт их разберет! Тогда промолчу из принципа! Что меня за это расстреляют, что ли? В худшем случае, Витек прочитает пару нотаций. Этим и ограничится. И вообще поменьше надо голову забивать всей этой хренью.

И дойдя до дому, я так и сделал. Утром у меня по плану собственных тренировок была пробежка. Пришлось встать пораньше, хотя я и так всю неделю не высыпался. Честно говоря, в прежней жизни, после армии я себя уже не изнурял физическими упражнениями, и хотя тело Шурика нагрузок пока еще не боялось, ленивая натура Владимира Юрьевича все же попыталась уговорить Александра Сергеевича понежиться в постельке, но я ему воли не дал. И на глазах изумленного сторожа, выскочил на промороженную, заснеженную улицу в тренировочном костюме и кроссовках.

Через полчаса вернулся, чтобы принять душ, позавтракать и начать собираться в «Литейщик». Общественным транспортом я, само собой, не поехал. Тачка есть теперь, права тоже. Чего фигней страдать! Подкатил к стадиону, как положено солидному, успешному товарищу. Родаки, которые привезли своих пацанят на секцию, рты пораскрывали, когда увидели, что я вылезаю из-за руля черной «Волги». Здороваться стали еще почтительнее, чем прежде. Поняли, что я уже не тот, которым можно помыкать. Хотя и раньше я им этого никогда не позволял.

Я помнил, что сегодня вечером меня ждут Рунге, и у меня родилась одна идейка. Перед началом занятий, переговорил с Ниночкой, напомнил, что обещал ее свести с нашей самопальной киностудией! Секретарша Дольского обрадовалась, как ребенок. Словно, я ее на «Мосфильм» пригласил, к Михалкову сниматься, как минимум. Пока она млела от счастья, я гонял своих воспитанников. Каникулярный жирок мне с них согнать удалось, теперь надо было восстановить те немногие навыки, которые я им успел привить до Нового года.

Занятия закончились в час, а в гости меня, ну и получается, Ниночку, ждали к шести вечера. Надо было как-то убить время. Секретарша не хотела со мною расставаться до вечера, и я ее с шиком повез в ресторан. Да не в «Старт» и не в «Поплавок». В центре, неподалеку от горкома партии, высился новенький двухэтажный «Космос». Здесь я еще не бывал. Субботним днем народу в нем должно быть не много. Я подъехал к самой двери, швейцар увидел и вытянулся в струнку. Признал солидного клиента. Не только двери отворил, но и фуражку снял, приветствуя. Я, чтобы статус подтвердить, сунул ему трояк.

Сам обеденный зал ресторана, как водится, находился на втором этаже. Здесь не было закосов под старину, как в «Поплавке» и спортивного аскетизма, как в «Старте». С трех сторон зал был остеклен, а на глухой четвертой – мозаика на тему освоения космического пространства. Люстры, сделанные из стеклянных трубок и хромированных профилей. Овальные столы, неглубокие легкие кресла. В общем – красиво.

Меню тоже оказалось «космическое». Борщ «Орбитальный», котлеты «Обед космонавта», пирожное «Байконур» и так далее. Я уже начал опасаться, что все это окажется в тюбиках, но нет, принесли все-таки на обыкновенных тарелках. Ниночка млела и от интерьера, и от названий блюд. Мне, в общем, тоже здесь нравилось. Живой музыки пока не было, хотя на небольшой сцене стояли усилители, колонки и ударная установка. Видать, музыканты подтянутся к вечеру. Пока что из динамиков доносилось: «Знаете, каким он парнем был?..» Под такую и танцевать неловко.

Ладно, обошлись без танцев. Все блюда, которые мы заказали, не смотря на космические названия, оказались вкусными. Мы не торопясь поели, попили вина, поболтали. Ниночка рассказала о своей жизни. Кажется, я уже это от нее слышал, а может и нет. Все эти девичьи истории одинаковы – училась, увлекалась, влюблялась, замуж пока не вышла. Уж не знаю, почему они так любят делиться подробностями своих биографий? Может, рассчитывают на ответную откровенность? Со мной, это в любом случае не прокатит.

Без пятнадцати шесть мы покинули ресторан. Я не только рассчитался по счету, но и оставил официанту чаевые. Заведение мне понравилось. Здесь стоит бывать, а следовательно, нужно оставить о себе благоприятные впечатления у персонала. К дому, где жили Рунге, мы подъехали ровно без пяти минут до назначенного срока, по пути успев захватить торт. Дверь нам открыла хозяйка квартиры. Увидев незнакомую гостью, улыбнулась и попросила проходить. На голоса вышел и хозяин.

– Добрый вечер! – сказал он. – Проходите в гостиную.

Я и не сомневался, что это семейство примет Ниночку без лишних вопросов, но все равно было приятно. Мы прошли в гостиную, где уже было полно народу. Вся наша кинобанда. Я представил секретаршу председателя «Литейщика» присутствующим, а те отрекомендовались сами. Девушки отправились на кухню помогать хозяйке, а мы с Карлом и пацанами стали рассматривать расставленные по комнате листы картона, на которых были нарисованы интерьеры будущего клуба.

Всем нравилось. Мне тоже. Надо было только достать стройматериалы, ну с этим обещал помочь Сумароков, и нанять строителей и вообще мастеров, чтобы они всю эту красоту воплотили в жизнь. В СССР существовали бригады шабашников, которые подряжались возводить коровники и рыть силосные ямы. С такими связываться не хотелось. Тут надо работать с душой, а не просто за деньги. На этот счет стоило посоветоваться с Эммой Францевной. Она ведь архитектор!

Раздался еще один звонок в дверь. Хозяин пошел открывать. В прихожей послышался знакомый женский голос. Это пришла модельер-конструктор Вершкова. Ну да, она ведь тоже входит в нашу любительскую киностудию. Теперь присутствовали все – наш главный оператор Карл Рунге, режиссер Женя Красильникова, сценаристы Алька Абрикосов и Толик Кривцов, актер Вадик Красильников, художник по костюмам Маша Вершкова и я в качестве директора.

Хозяйка квартиры наготовила всякой вкусняшки. Я даже пожалел, что подзаправился заранее в «Космосе». Впрочем, ели мы с Ниночкой часа в три, а то и в два, остальное время – трепались под полусухое вино, так что отдать должное кулинарным талантам Гретхен я сумел. Завтра буду сгонять жирок, куда деваться! Машуня, заметив, что я пришел с незнакомой ей девушкой, нахмурила бровки. Что ж… Я, конечно, никаких авансов ей не делал, но ведь она могла бы и не лизаться со своим замдиректора по сбыту. Тем более зная, что я вот-вот должен подъехать. Если Вершкова хотела разбудить во мне ревность, надеясь, что я начну соперничать с Антипычем за ее сердце, то она ошиблась. Это не мой метод. В собачьих свадьбах я не участвую.

И все-таки удержаться от того, чтобы немного не подразнить Машуню, я не мог. Поэтому весь вечер подчеркнуто оказывал знаки внимания секретарше товарища Дольского. Ниночка выглядела совершенно счастливой, а вот Вершкова мрачнела на глазах.

Впрочем, это был лишь эпизод. Главным содержанием вечера стало обсуждение фильма по роману Стругацких «Трудно быть богом». Мы решили, что на этот раз фильм будет состоять из двух частей, условно говоря – детской и взрослой. Это не значит, что дети не будут участвовать в съемках обеих половин фильма. Наоборот! Мы намеревались задействовать их на всех этапах процесса. Да и сама эта идея принадлежала нашему главному сценаристу Александру Игоревичу Абрикосову, для друзей – Альке.

В начале фильма дети, живущие в школе-интернате далекого будущего, в свободное время играют в планету Арканар, где царит темное Средневековье. И фильм мы решили построить так, что детская игра, где все понарошку, плавно переходит в суровую реальность. Я не мог рассказать своим друзьям о том, что в мое время кино по этому роману снял знаменитый режиссер. И хорошо! Потому что фильм у этого режиссера вышел унылым… А вот то, что мы задумали, может получиться очень даже неплохо.

К сожалению, время пролетело быстро. Я вызвался развезти всех гостей семейства Рунге по домам. Обрадовались все. Только Машуня гордо отказалась. Ну что ж, насильно мил не будешь. Распрощавшись с гостеприимными хозяевами, мы спустились к машине. Пацаны свистом выразили свое восхищение. Я их всех отправил на заднее сиденье, вместе с Женей. Ниночка села рядом. Сначала мы подбросили Толика Кривцова, потом Альку, после него сестру и брата Красильниковых.

– Какая интересная у вас компания, – сказала секретарша из спортобщества, когда мы опять остались вдвоем. – Я такой раньше не видала. Обычно – взрослые отдельно, детишки отдельно… А тут… как одна семья…

– Присоединяйся! – предложил я.

– Думаешь, возьмут?

– Как это – возьмут? – хмыкнул я. – Пусть попробуют не взять… У нас две главные женские роли: Кира и эта… как ее?..

– Окана! – подсказала Ниночка.

– Ну вот видишь, ты лучше меня знаешь!

– Да просто запомнила…

– Вот ее и сыграешь…

– Нет, правда?!

– Конечно! Ты сама рассказывала, что в школе в драмкружок ходила…

– Ну так то – драмкружок, а то – кино…

– У нас пока что тоже драмкружок.

– Нет, Саша, кино – это кино…

– Тогда не сомневайся, сыграешь Окану, – сказал я. – Вот напечатаем сценарий, начнешь роль учить.

– Так я сама и напечатаю! Мне Карл дал рукопись.

– Вот видишь, ты уже включилась в работу.

Я довез девушку до дома и вернулся к себе. Нет, что ни говори, машина круто меняет жизнь. Особенно сейчас, когда мы затеяли и клуб обустраивать и кино снимать. Выручает… Так что гонять эту лошадку придется и в хвост, и в гриву.

Утром в воскресенье я опять поднялся рано – на пробежку. Потом поехал в «Литейщик». Зайдя в приемную председателя, увидел Ниночку, самозабвенно шлепающую по клавишам пишущей машинки – она перепечатывала сценарий, накарябанный Абрикосовым.

– Привет! – поздоровался я. – Уже трудишься?

– Доброе утро, Саша! – откликнулась она. – Да, прочитала вчера. Очень интересно!.. У этого паренька, Альки, талант!

– Ну дык! – хмыкнул я. – Мой ученик!

– Ему надо после школы в институт кинематографии поступать, на сценарный факультет.

– Хорошая идея, – кивнул я. – Буду его к этому готовить.

– Правильно, – одобрила будущая актриса и продолжила стучать по клавишам.

Ну а я отправился к девчушкам, которые радовали больше пацанов. Я уже до такой степени втянулся в эту спортивную педагогику, что меня искренне радовали успехи и огорчали неудачи моих подопечных. Во всяком случае, я уже понял, где настоящая жизнь, а где пустышка, морок. Настоящее – вот эти – мелкие с косичками, из которых еще могут вырасти настоящие девчата, а морок – их родители, раздутые от своей важности. Ну как же, доставалы, нужные люди, завбазы, завмаги и прочие деятели.

С детства приучают своих отпрысков к лицемерию. А в спорте лицемерия нет, либо умеешь что-то, либо не умеешь. И главное, чтобы эти девчонки и мальчишки, с которыми я занимаюсь по выходным, сумели понять это. И не через проповеди, которые я им не собираюсь читать, а из самой сути каратэ. Мне и самому надо еще многое понять. Из меня тоже всякое пока лезет. А ведь тот строй, что идет на смену эпохе развитого социализма, предъявит такие требования, что не только этим милым девчушкам с трогательными бантиками туго придется.

Глава 4

После секции, я заехал в общагу за Наташей. Я не знал, выходной ли у нее сегодня или нет, но мне повезло. Медсестричка как раз выходила на улицу с кошелкой в руках. Чтобы привлечь ее внимание, я посигналил. Девушка недоуменно оглянулась и нахмурила бровки. Пришлось выйти из машины, чтобы она меня узнала. Теперь ее бровки сложились домиком. Наташа не ожидала, что за рулем черного авто окажусь именно я. Небось думала, что какой-то хмырь решил к ней привязаться.

– Здравствуй, Саша! – расплылась она в улыбке.

– Привет, милая! – откликнулся я, подходя к ней и целуя в розовую на морозе щечку. – Ты в магазин собралась?

– Да, а то нам с девчонками совсем нечего есть.

– Тогда план такой. Сейчас едем по магазинам, покупаем продукты на всю вашу компанию, завозим в общагу, а потом мчимся ко мне.

– Я согласна!

– Тогда, прошу в карету!

Я отворил пассажирскую дверцу. Наташа рассмеялась и забралась на переднее сиденье «Волги». Сев за руль, я рванул вдоль Красногвардейской, потом свернул на улицу Ленина и тормознул возле «Гастронома». Здесь меня знали – сынок директора занимался у меня в секции. Так что передо мною открылись заветные закрома, набитые продовольственными товарами, обычным гражданам недоступные. Жалкая авоська, которую захватила с собой моя подружка, не могла вместить все эти яства, но продавцы не поскупились на бумажные пакеты и свертки.

Кое-что из еды и выпивки я взял для себя. Закупленные деликатесы мы с Наташей погрузили в багажник. Она попыталась было сунуть мне деньги, которые собрали ее подружки, но я сделал вид, что не замечаю этого.

Когда мы снова вернулись к общежитию, медсестричка сбегала за своим соседками, чтобы они забрали покупки. Вскоре из подъезда высыпала целая стайка девиц, накинувших на плечи пальтишки и шубки. Они окружили багажник, вытаскивая из него пакеты с торчащими из них палками колбасы и батонами, радостно восклицая и умудряясь при этом стрелять глазками.

На свою подружку медсестру они тоже поглядывали, но с едва скрываемой тихой завистью. Вздыхали – такого парня отхватила, молодой, видный, обеспеченный, да к тому же, не жадный. Наверное, я казался этим девчулям, сбежавшим из своих колхозов и совхозов за счастьем в город, олицетворением образа идеального жениха.

Я лишь улыбался, махал им рукой – ни дать ни взять – заезжая кинозвезда! Только что автографы не раздавал.

Мороз не позволял девчатам долго находиться на улице, и они потянулись к подъезду, нагруженные вкуснятиной.

Мы с Наташей снова уселись в «Волгу» и поехали ко мне. Сидорыч с радостью открыл нам ворота, кланялся головой, в ожидании чаевых. Но сегодня я не подмаслил его заскорузлую лапу. Не все коту масленица, да и я не барин, а он не лакей, как никак в СССР живем. Но старикан не обиделся, знал, что я скоро не выдержу и снова суну ему хрустящий трояк, а то и десятку. Мне для хороших людей не жалко…

Хотя иногда, мне кажется, что я стал немного расточительным. Почему? Да потому что деньги я эти не потом и кровью, как раньше в бизнесе, а достались они мне легко. И расставался я с ними, не жалеючи. Нет… я не расточительный, я не жадный.

Едва мы вошли в квартиру, медсестричка тут же, едва скинув валенки и шубейку, принялась наводить в моей берлоге порядок. А потом взялась за готовку.

За культурную программу отвечал я. Понятно, что ничего кроме очередной киношки предложить я свой гостье не мог. Не Диккенса же нам вслух читать? Я поставил «Калигулу». По сравнению с этим фильмом, все предыдущие, которые смотрела у меня Наташа, были детским лепетом. Сегодня моя гостья приобретет новые познания в области человеческих отношений, причем – не только между мужчиной и женщиной. Ну что ж, девочка она уже взрослая, пусть привыкает к тому, что в реальной жизни все гораздо сложнее.

Глядя на извращения, царившие при дворе римского императора, медсестричка сначала смущенно хихикала, потом стала возмущаться. Признаться, с такой реакцией женщин на «Калигулу» я еще не сталкивался. Впрочем, в прошлой жизни у меня и женщин-то таких не было – красивых, сексуальных и при этом скромных и притязательных. После ужина кино можно было выключить, что я и сделал. У нас с Наташей возникло обоюдное желание заняться кое-чем другим. Спешить нам было некуда. Естественно, в общагу я свою подружку не отпустил.

Утром совершил пробежку, а потом подбросил гостью до больницы. Наташа снова заступала на сутки. Чтобы не тратить время на возвращение тачки к дому, я поехал на ней в школу.

Возникла проблема, где припарковаться. Помог Курбатов. При школе есть небольшой мехдвор, при котором имеется гараж, где стоял старенький «Зил», служивший для отработки навыков вождения учащихся, изучавших автодело. Вот его-то Витек и выгнал под навес, освободив место для моей «Волги».

Мы успели с трудовиком перекинуться парой слов по поводу наших скорбных дел. Как и намеревался, я умолчал насчет странного ночного посетителя, лишь попросил у майора ящик с инструментами для ремонта оконной решетки в тренерской. Все-таки, как ни крути, в ней хранилась самбистская экипировка. Это не секция в Литейщике, где каратисты холенные из обеспеченных семей. Если бы там секцию обокрали, я бы, честно говоря, не так расстроился. А эту… За самбо душой болел, а карате – мода модная. Подумал это и мысленно себя тут же поругал. И там, и там дети! Что я за педагог такой, делю воспитанников на любимчиков и утят… гадких.

Ремонтом я занялся во время большой перемены и привлек к работе Зимина. А заодно расспросил его о том, как обстоят дела дома.

– Да нормально! – буркнул он.

– Точно нормально? – уточнил я. – Я ведь проверю!

– Ну-у… мамка не пьет, – проговорил Серега. – А так…

– Кто-нибудь приходил к вам? – насторожился я.

– Участковый, – нехотя признался он. – Грозился выселить, если мамка работу не найдет… А ее никуда не берут…

– Ладно, – сказал я. – Не переживай. Я разберусь… Выселить только через суд могут, дело не быстрое. У вас еда-то есть?..

– Картошка, макароны…

– Понял. Подождешь меня после уроков, ладно?

– Подожду.

Мы с ним приладили решетку. Теперь я ее закрепил так, что без инструментов не оторвешь. Прозвенел звонок. Журнал мне принесли девчонки из восьмого «А», у которого сейчас и начались занятия. Погонял я восьмиклашек. Прыжки в высоту были. Пришлось маты в четыре слоя стелить.

А на перемене меня пригласили в учительскую к телефону. Я взял трубку, ожидая услышать кого угодно, только не человека, о котором уже стал подзабывать. Хотя кто-то на днях упоминал его фамилию. А-а, ну да, Курбатов же про него говорил!

– Александр Сергеевич, здравствуйте!

– Здравствуйте, товарищ старший лейтенант!

– Вы, оказывается, меня помните.

– Помню.

– Мне нужно поговорить с вами.

– Официально?

– Что вы, нет.

– Хорошо. Когда и где?

– Желательно – в неформальной обстановке, сегодня вечером.

– Я могу за вами заехать.

– Прекрасно! – обрадовался Свиридов. – К восемнадцати часам сможете подъехать к УВД Приреченского района?

– Смогу. Черная «Волга», госномер – эЛ два восемь, шесть три эС А.

– Записал… Ну до встречи!

Положив трубку, я отправился на последний на сегодня урок, а потом захватив Зимина, поехал к нему домой. Правда, для начала мы заскочили в продмаг и набрали продуктов, разной там картошки, лука, морковки, муки, круп, макарон, соли, сахара, чая, консервов рыбных и тушенки, растительного масла – из расчета недели на две-три.

Когда я затормозил у подъезда, бдительные незамерзающие старушки почтительно со мною поздоровались. Было видно, что черная «Волга» произвела на них впечатление.

Видать, решили, что я все-таки не Томкин хахаль, а большое начальство. Не положено Томкиным хахалям на машинах раскатывать.

Мы с Серегой перетащили продукты к двери их квартиры, которую пацаненок открыл своим ключом. Гражданка Зимина встретила нас в прихожке. Увидев мешки с продуктами, застыла. Потом принялась перетаскивать их на кухню. Засуетилась. Поставила на плиту чайник. Я тем временем осмотрелся. Пол чистый. В квартире не воняет, куревом не несет. Прогорклости перегара тоже не чувствуется. Уже хорошо…

Разулся. Снял дубленку. Мой ученик провел меня в единственную в квартире комнату.

Здесь тоже было чисто и даже уютно. Видно, что Тамара стала стараться. Хочет быть хорошей хозяйкой и матерью. Надолго ли ее хватит? Если будет сидеть дома без дела, то рано или поздно опять потянет на выпивку. А там снова подтянутся дружки и… наша песня хороша, начинай сначала.

Пойти что ли опять к участковому?.. Толку не будет. Видать, тот еще тип. Нет, тут надо задействовать людей рангом повыше… Хорошо бы подключить Красавину, к которой я так и не заглянул в больничку. Хотя, Наташа вчера упомянула, что «милиционершу выписали», значит, надо на дому посетить.

– Товарищ Данилов! – позвала меня Зимина. – Попейте с нами чайку!

Она бы еще добавила – не побрезгуйте. Я прошел на кухню, где меня посадили на почетное место. Возле холодильника. На столе, кроме заварочного чайника, сахарницы и разрозненных чашек ничего не было.

– Я не знала, что вы приедете и ничего не успела приготовить, – принялась оправдываться Тамара. – Правда, и готовить было не из чего…

– Это не страшно! – отмахнулся я. – Я заскочил, чтобы узнать, как вы живете?

– Ничего… – вздохнула она. – Вот только на работу никто не берет… Понимаю, сама виновата…

– У нас в стране безработицы нет, – сказал я. – Куда вы обращались?

– В поликлинику, хотела санитаркой устроиться, – начала перечислять она. – В Дом Пионеров – гардеробщицей, в ЖЭК обращалась…

– Завтра я узнаю, может в школе найдется место, – проговорил я. – И вообще – выясню.

– Я и так не знаю, как вас благодарить, Александр Сергеевич, – попыталась пустить слезу Зимина. – Вы для нас столько делаете…

– Не ради вас, Тамара Мироновна, ради Сереги. Ему надо в люди выходить… Вы бы пока ремонт начали делать что ли…

– Да я уже и побелку достала, – откликнулась она. – Мне бы краски еще, олифы, обои…

– Завтра привезу!

– Ох, спасибо вам…

– Ладно! Я пойду. Спасибо за чай!

Я поднялся и вышел в прихожую. Зимины вышли меня провожать. Тамара даже выглядеть стала ничего. Во всяком случае – синяки почти совсем сошли. Очень хочется надеяться, что она взялась за ум. Я попрощался с Зимиными и через пару минут был уже снова в салоне своего «ГАЗ-24».

Добрался до УВД Приреченского района быстро. И едва я притормозил у кромки тротуара, как в машину ко мне забрался старлей Свиридов. Я его узнал, хотя и видел всего один раз.

– Куда поедем? – спросил я.

– Если вы подбросите меня к моему дому, буду благодарен, – сказал следователь. – Поговорим по дороге.

– Где вы живете?

– Луначарского тринадцать.

Видать, разговор будет не долгим, потому что до улицы Луначарского от здания управления внутренних дел Приреченского района идти было минут пятнадцать, но на всякий случай я поехал медленно.

– Так о чем вы хотели со мною поговорить?

– Помните, я вас допрашивал в больнице, касательно хулиганского на вас нападения?

– Само собой.

– Недавно вы оставили показания, где рассказали о том, что произошло на стройке мясокомбината.

– Было такое.

– Теперь уже бывшего старшего сержанта Гришина прокуратура арестовала. За ним числятся разные делишки. С капитаном Киреевым сложнее. Прокурор не дал санкции на его арест.

– Вряд ли я смогу с ним договориться.

– От вас этого и не требуется, но вы очень поможете, если расскажете все, что знаете о Кирееве.

– Без протокола?

– Без. Мне нужно побольше информации. Чтобы понять, за что можно зацепиться.

– А разве не следователь прокуратуры этим занимается? Насколько я знаю, уголовные дела, где фигурируют милиционеры и прочие правоохранители – дела они ведут.

– Конечно, будет заниматься прокурорский следак. Если мы материал на возбуждение достаточный насобираем – передадим по подследственности сразу. А пока доследственная проверка, так сказать, почти на голом оперативном энтузиазме. И Киреев пока, что там сбоку припеку, как говорится…

– Ясно, – кивнул я.

Все, что я знаю о гражданине Эдвине, я этому хитрому старшему лейтенанту рассказывать не буду, нельзя, да и не хочу, а вот о неуклюжих попытках капитана из ОБХСС меня прищучить – с удовольствием. И я изложил почти всю историю наших непростых взаимоотношений с капитаном Киреевым. Не забыл также напомнить о том, что этот придурок втянул в свои грязные комбинации несовершеннолетних, а главное – моего ученика Сергея Зимина. Свиридов внимательно слушал, кивал, а потом сказал:

– Да, о судьбе Зимина мне уже говорила инспектор по делам несовершеннолетних Красавина. Будем ставить вопрос на комиссии об освобождении его от уголовной ответственности. Отказной попробуем сделать, но там как прокурор посмотрит. Он их утверждает.

– Вот за это – спасибо! – искренне поблагодарил я. – Кстати, как там себя чувствует Лилия Игнатьевна?

– Уже лучше. Из больницы ее выписали, теперь дома долечивается.

– Да, знаю… – сказал я и напомнил. – Кстати, ее ранил именно Киреев. А почему? Потому, что испугался, что придется отвечать за ту подставу, которую он разыграл на стройке…

– Я в курсе, – кивнул старлей, – но, как я уже говорил, прокурор санкции на арест не дал. Сейчас Киреевым занимается инспекция по личному составу.

– Все ясно! – сказал я. – Мы приехали.

– Еще пара слов… Борзиков написал на вас заявление. Утверждает, что вы его ранили в руку.

– Это была необходимая самооборона.

– Да, показания Фомкина и Саранкина подтверждают эту версию, но…

– Мне что, принести хулигану, по кличке Борзый, свои извинения и оплатить лечение?

– Не горячитесь, – отмахнулся Свиридов. – Борзиков имеет право подать на вас иск о возмещении ущерба здоровью в гражданском порядке, но и только… Он дает интересные показания, как раз в связи с делом Киреева.

– Ну что ж, желаю вам удачи.

– Спасибо вам за рассказ, – откликнулся старлей, – и за то, что подвезли.

Он пожал мне руку и покинул салон «Волги». Я повернул к дому. Нехорошо с Лилей получилось. Обещал еще навестить ее в больнице, а не навестил. Надо хотя бы домой заехать, но без предварительного звонка нельзя. А, кстати, знаю ли я ее домашний номер? По-моему, только служебный… У кого бы спросить?.. Может у Кирилла Арсентьевича? Я притормозил возле телефонной будки. Зашел. К счастью, аппарат работал. Сунул двухкопеечную монетку, набрал номер квартиры Сидоровых. Судя по голосу, ответил Сенька.

– Арсений, привет! Это Александр Сергеевич.

– Здрасьте! – откликнулся ученик.

– Отец дома?

– Не-а, на службе.

– Понятно… – вздохнул я. – А ты случайно не знаешь домашнего номера Красавиной?..

– Лилии Игнатьевны? – уточнил он.

– Да.

– Щас посмотрю.

«Щас» длилось минуты три. Пришлось добавить двушку, чтобы не разъединили. Наконец раздалось:

– Во, нашел!

И Сенька продиктовал мне номер. Я его поблагодарил. Попросил передать привет отцу и нажал на рычажок. Потом набрал номер Лили. Она откликнулась не сразу.

– Слушаю!

– Лиля, привет! Это Саша Данилов.

– Ой, привет! – явно обрадовалась Красавина.

– Ты прости, что я так больше и не зашел к тебе в больницу.

– Да, ничего! – проговорила она. – У меня и так столько народу толклось, что главврач грозился выписать без больничного, но он это так шутил…

– Как ты себя чувствуешь?

– Нормально, но плечо ноет.

– Если тебе что-нибудь нужно, ты скажи, я привезу!

– Какое заманчивое предложение… – дурашливо протянула она. – Ты все-все-все сможешь привезти?

– Кроме Луны. Она на своем месте нужна.

– Не надо Луны… Лучше – чего-нибудь вкусненького…

– А-а, это я мигом!

– Что прямо сейчас?!

– Конечно, если ты не против…

– Не против! Приезжай!.. Адрес помнишь?

– Нет.

– Комсомольская двадцать, квартира три.

– Скоро буду. Только в магазин заскочу.

– Буду ждать!

Повесив трубку, я выскочил из промороженной будки и с удовольствием нырнул в теплое нутро автомобильного салона. Кстати, надо бы подзаправиться, а то я все катаюсь-катаюсь, как будто бак в машине безразмерный. Кажется, где-то неподалеку я видел бензоколонку. И талоны в бардачке нашлись. Илья Ильич, или кто-то из его порученцев, позаботился о солидном запасе талонов на бензин.

Заправка действительно нашлась и к ней была даже не слишком длинная очередь частников.

Наполнив бак бензином марки «А-93», я помчался к «Гастроному». Здесь мне без разговоров отгрузили дефицитной продукции по блату. И я повез ее к раненной милиционерше. Лиля открыла мне сама. Я ввалился в прихожую, чувствуя себя Дедом Морозом с подарками. Красавина дома была не одна. Это мягко говоря. В трехкомнатной квартире оказалось полно народу. И все родственники. Честно говоря, я даже запутался, кто чей племянник, а кто кому тетка.

Само собой, на вечерок, с глазу на глаз, я не рассчитывал, но в такой ораве даже и поговорить толком было нельзя. Впрочем, люди оказались не вредные и не назойливые. А даже душевные.

Накрыли на стол и тут же вывалили на него все, купленные мною, деликатесы. Не стали ныкать по холодильникам да буфетам. А попив чайку, расточились, кто куда, оставив нас с Лилей наедине. Красавина подлила мне еще чая и положил на блюдце кусок торта. Ну вот теперь можно было поболтать по душам.

– Слушай! – спохватился я. – Ведь мне нужна твоя помощь!

Глава 5

– Если опять надо ехать брать кого-нибудь с поличным, то с меня сейчас мало толку, – улыбнулась Лиля.

– Нет, этого пока не требуется.

– Мне нравится слово «пока», – сказала она. – Ну, я тебя слушаю.

– Понимаешь, мать Сереги Зимина вроде за ум взялась… Да вот только ее не хотят на работу брать.

– Погоди, она же вроде больная!

– Больная, – кивнул я. – Есть такая болезнь – женский алкоголизм.

– Ну мне, конечно, известно, что Тамара Мироновна выпивала…

– К счастью, ты не видела, что там у них дома творилось. Пришлось разбираться. А вот их участковый, если и готов принять меры, то исключительно – к самой Зиминой. Надо как-то помочь ей с устройством на работу, иначе она опять сорвется. Я попробую разузнать в школе, а ты, если можешь, по своим каналам.

– Конечно, я постараюсь выяснить, хотя мои возможности не столь уж велики, – проговорила Красавина.

– Вот и отлично!

Мы помолчали некоторое время, затем Лиля вздохнула и произнесла:

– Честно говоря, за все время службы инспектором по делам несовершеннолетних никогда не встречала такого учителя, как ты.

– Какого такого?

– Заботливого.

– Да ладно…

– Не скромничай, – сказала она. – Чаще всего учителя прячутся за кого угодно – за родителей, за пионерскую и комсомольскую организации… Норовят прикрыться разными бумажками, лишь бы не нести ответственности за своих воспитанников.

– А что, так можно было? – усмехнулся я и добавил: – Это я от педагогической неопытности. Вот подрасту, тоже начну прикрываться…

– Очень не хочется, чтобы ты подрос, – почти нежно проговорила Лиля.

Мне, конечно, приятно было слышать это, но разговор стал сползать на тему, которой лучше избежать. Не люблю разговоров обо мне самом. Большинство людей живет, зная о себе все или почти все, а я живу, почти ничего не зная о человеке, телом и некоторыми навыками коего я поневоле пользуюсь. А то, что я знаю о самом себе, в этой жизни почти непригодно. Поэтому любой разговор по душам, касающийся прошлого Санька Данилова, мне придется пресекать, не зависимо от того, как я отношусь к собеседнику.

Наверное, потому мне будет трудновато ужиться с женщиной, которая, в конце концов, станет моей женой. Ведь у женщин нюх на то, что мужчины пытаются скрыть от них. Начнутся подозрения, упреки, слезы, скандалы. А может вообще не жениться? У холостяка больше степеней свободы. Я и в прошлой жизни большую часть отведенного мне времени был в свободном поиске, так что какой никакой опыт у меня по этой части имеется. Впрочем, никогда не говори никогда. Жизнь может повернуться по-всякому.

– О чем ты задумался? – спросила моя собеседница.

– О жизни.

– И к какому пришел выводу?

– К такому, что никогда не говори никогда.

– Мудрый вывод.

– Спасибо!

Разговор наш иссякал. Я вообще не люблю пустопорожней болтовни. Есть что обсудить – обсудим. Поспорить – поспорим. Поругаться – поругаемся. А так – чего зря языком трепать? И допив чай, принялся собираться. Лиля проводила меня к выходу, поблагодарила за гостинцы и обещала позвонить, если что-нибудь удастся придумать для матери Сереги. На чем мы и расстались. Я не спеша вышел из подъезда, шуганул пацанов, ошивающихся возле моей тачки.

Вообще надо быть осторожнее. Могут снять «дворники», зеркала боковые, колпаки и даже колеса. Не ребятня, конечно, а какие-нибудь местные жулики. Запчасти в СССР в дефиците. А богатых народ не жалует. Даже если что-нибудь не скоммуниздят, то проколоть шины или нацарапать гвоздем слово из трех букв могут запросто. Так что береженого бог бережет. Не мешает противоугонку поставить. Интересно, есть они в СССР? Надо на этот счет с Митрофанычем перетереть. И прав Сидорыч, о гараже тоже следует подумать. Негоже такую ласточку все время под открытым небом держать.

С этими мыслями я и вернулся домой. Хорошо, что побывал в гостях. Можно было не возюкаться с ужином. Не мыть потом посуду и вообще. Лучше лишний раз перед сном книжку почитать.

Утром я пошел в школу пешком. Вернее – бегом, дабы совместить полезное с необходимым. Причем – намеренно удлинил путь. Выдвинулся заранее и потому успел принять душ, который был при школьных мастерских. Встретив Курбатова, я с ним поздоровкался и сказал, что ничего нового ему сообщить не могу. Илья Ильич больше пока на связь не выходил.

Занятия шли своим чередом. Постепенно я стал превращать уроки в тренировки для участников будущей спартакиады. Остальные ребята занимались по программе. Может это не слишком педагогично, но другой возможности подготовить нашу школьную сборную у меня не было. Думаю, остальные ученики не слишком-то обижались на меня за то, что я им меньше уделяю внимания. Особенно те, кто привык выполнять обязательные упражнения с полноги. Сам я тоже воспользовался шансом поработать над мышцой.

Вечером у меня секция, а надо было еще достать обои, краску, олифу для Зиминых. Я же обещал. Хозяйственный магазин, где продавали некоторые стройматериалы находился в центре. Пришлось добежать до дому, взять машину и отправиться. К счастью, магазин еще не закрылся. Я решил купить все, что там было пригодного для ремонта. Уж лучше приобрести больше, чем потом окажется, что чего-то не хватает. У Сереги еще не кончились уроки, поэтому мне пришлось все закупленное перетаскивать самому.

Хозяйка квартиры уже даже не ахала, а только молча забирала у меня банки, рулоны обоев, кисти и прочее. Похоже, она считала меня всемогущим. По крайней мере, это читалось в ее взгляде. Времени до начала занятий оставалось навалом, так что я натянул старый ситцевый рабочий халат, который вручила мне Тамара, и принялся помогать ей срывать со стен старые, в сомнительных пятнах выцветшие обои и наклеивать газеты. Так в СССР принято было подготавливать стены перед поклейкой обоев. Вскоре вернулся хозяйский сын, переоделся и взялся помогать.

Мы успели обклеить прихожую и комнату. Пришло время отправляться на секцию. Серегу я взял с собой, так как он тоже входил в команду самбистов. Занятия прошли без эксцессов. Приятно было сознавать, что пацаны понимают свою ответственность и работают всерьез. По крайней мере, за выступление самбистов на спартакиаде я готов ручаться. Ну еще за шахматистов. А вот за легкую атлетику и баскетбол – нет. Нужен более квалифицированный тренер, а лучше – два.

Пока что я не стал просить помощи у завучихи. Даже если среди коллег и впрямь есть те, кто занимался интересующими меня видами спорта, захотят ли они брать на себя дополнительную, к тому же неоплачиваемую нагрузку? И потом, для успеха нужны тренеры профессионалы. Обратиться что ли к Ниночке. Она-то знает, кто из тренеров «Литейщика» годится для этого дела. Правда, они профи и вряд ли захотят горбатиться на дармовщинку. Ладно, пожертвую ради этого парой тыщенок.

Дабы наградить своих пацанят за проявленное усердие, по окончанию тренировок я сказал, что готов развезти их по домам. Конечно, двенадцать человек многовато даже для «Волги», поэтому в один присест я взял лишь шестерых. Всю дорогу мои несовершеннолетние пассажиры горячо обсуждали преимущества «ГАЗ-24» перед другими марками автомобилей. Мне оставалось лишь удивляться их эрудированности в этом вопросе. Впрочем, они же автодело изучают. Да и у некоторых отцы вкалывают шоферами.

Когда я развез первую партию, вернулся за второй. И последним на сегодня моим пассажиром оказался Вадик Красильников. Он сидел рядом, и ему явно хотелось поговорить. В новом фильме ему отводилось сразу две роли. Он должен был играть Антона в детстве, а на Арканаре – юного принца. Это были очень разноплановые роли и это волновало парня. Лично я не сомневался, что ему удастся сыграть обоих персонажей без сучка без задоринки. Ну а если и случится прокол, ну и что?.. В конце концов, у нас не киностудия имени Горького.

– Ну вот я понимаю Антон, он смелый парень, ведь из него и вырастет Румата Эсторский, – излагал свои сомнения Вадик, – но – принц. Он же в королевском дворце вырос, изнеженный лентяй… Ну как такого сыграть, чтобы зритель не смеялся?.. У нас же не комедия, правда?!

– Я не специалист, конечно, – сказал я, – но думаю, не надо стараться делать из принца кисейную барышню… Пусть он будет нормальным пацаном, только слегка с аристократическими замашками… Ты же помнишь, он погибает в конце, так пусть зритель его пожалеет…

– Вот! – обрадовался Красильников. – Я тоже так думаю!.. Пусть он не просто так погибает, а сражается с боевыми монахами до последнего и прикрывает Румату, когда тот проникает в покои дона Рэбы!

– Я согласен. Скажу Альке, чтобы внес поправки в сценарий.

– Ух, спасибо!

– Да не за что!

Я высадил юного актера возле его дома и вернулся к себе. Прошел очередной день. И без происшествий. Даже странно. Нет, я вовсе не скучал по дракам, погоням или подставам, мне и без того хватало хлопот. Пусть жизнь и дальше течет без экстрима. На среду у меня было запланировано посещение семейства Володьки Борисова. Довольно тихого парня. Непонятно, как он вообще попал в экспериментальный класс? Вот заодно и выясню. А вообще надо будет не по одной, а хотя бы по две семьи посещать в неделю, тогда три месяца мне хватит.

Ладно, решено: завтра – Борисов, а в пятницу – Веретенников. Посмотрим, в каких бытовых и прочих условиях живет этот живчик. С этими мыслями я и уснул. Утром после обязательной пробежки сел в тачку и отправился в школу. Посмотрел в журнале адрес Володьки Борисова. Оказалось, что тот живет в Заречном районе. Как же это его занесло в нашу школу? Выходит, он каждое утро мотается сюда из Заречья? Небось – не высыпается пацан. А если не высыпаться, то и голова варить не будет.

Отсюда неуспеваемость и неизбежное попадание в мой класс. Правда, в последнее время Володька из безнадежных двоечников стал уверенно переползать в крепкие троечники, но с родоками все равно надо перетереть. Может, есть возможность поселить его где-нибудь поближе к школе? Пусть больше времени тратит на уроки, а не на мотание от дома до школы, и наоборот. В общем, на перемене я изловил Борисова и сказал ему, что собираюсь заехать сегодня к нему домой. Пацанчик, как водится, струхнул. Пришлось его успокоить.

– Да ты не дрейфь! Ничего плохого я твоим говорить не собираюсь. Я всех учащихся нашего класса обхожу. У Зимина был, у Абрикосова… Теперь вот к тебе загляну, а потом – к остальным.

– Ладно, – угрюмо кивнул Володька, – я понял.

– Ну и отлично! – Я похлопал его по спине. – На «Волге» поедем.

– Ух ты! – заметно повеселел школьник и тут же попросил: – А можно мы сеструху мою захватим?

– Сеструху? – переспросил я.

– Ну да! – откликнулся Борисов и пояснил: – Она всегда за мною после работы заходит, и мы вместе домой едем.

– А где она работает?

– Да недалеко… На Луначарского, в Доме быта.

– Ну тогда заедем.

– Вот клёво! – обрадовался он. – Ха! Она обалдеет!

Отпустив Володьку на урок, я отправился в столовую. У меня было «окно», можно было перекусить не торопясь. Я мог бы и в ресторан успеть смотаться, но к чему выпендреж? Скромно умял пару котлет, в которых хлеба было заметно больше мяса, сгрыз пару печенюшек, запив теплым какао. Чего мне не хватало в этой эпохе – это жевательной резинки. Прежде я всегда закидывал в рот пластинку— другую после перекуса. Надо бы раздобыть… Есть же советские в продаже где-то.

На следующем уроке я потренировал на свой лад некоторых членов команды по баскетболу. Ну как потренировал? Трех пацанов и двух девчонок из десятого «А» поставил играть с их собственными одноклассниками. И весело, и польза. По окончанию урока, я дождался возле раздевалки Володьку и вместе с ним мы пошли к школьному гаражу, чтобы вывести мою «Волгу». Выехали через ворота хоздвора, и Борисов не смог насладиться завистью дружков, которые могли бы увидеть, что он катается на учительском «ГАЗ-24».

Через несколько минут мы подкатили к двухэтажному зданию, на котором красовалась вывеска «ДОМ БЫТА». Володька выбрался из салона и побежал за сестрой. Они появились минут через десять. Сестра оказалась миловидной брюнеткой. Увидев черное авто, на котором приехал ее брат, девушка застыла. Видать, она не поверила Володьке, потому что занесла руку, чтобы отвесить ему подзатыльник, но я посигналил, и ладонь не достигла цели. Избавленный от оплеухи пацан, распахнул перед сестрой дверцу.

– Извините, – проговорила девушка, наклоняясь и заглядывая в салон. – Вы и в самом деле классный руководитель моего брата?

– Данилов! – отрекомендовался я. – Садитесь! Я как раз к вам собираюсь.

Она робко забралась на переднее пассажирское сиденье. Пробормотала:

– Я подумала, Володька шутит, – и тут же спохватилась: – А почему вы к нам собрались? Случилось что?!

Борисов, устроившийся на заднем сиденье, засопел.

– Нет. Просто я знакомлюсь с бытовыми условиями в семьях самих учеников. Понимаете… Класс экспериментальный, и я должен владеть исчерпывающей информацией о каждом. В педагогических целях, так сказать.

– Ну что ж, – вздохнула она. – Будем рады.

– А зовут вас как? – спросил я.

– Ксения.

– А меня Саша.

– Очень приятно!

– Взаимно.

Пока мы так перебрасывались репликами, «Волга» героически преодолевала заносы на проезжей части. С утра валил густой снегопад, и коммунальщики не успевали расчищать улицы. Хорошо хоть на мосту через Проныру оказалось чисто. Видать, только что проехала снегоочистительная машина. В Заречье было еще хуже, чем в Приреченском и Центральном районах Литейска. Если шоссе, которое шло через весь город, еще как-то чистили, то на боковые улочки, похоже, махнули рукой. Не хватало еще застрять здесь.

Может, махнуть рукой, высадить пассажиров и рвануть домой, покуда не поздно? Нет, это будет малодушием с моей стороны. Раз уж взялся за гуж, не говори, что не дюж. И я буквально втиснул автомобиль в узкую кишку проулка, где стоял дом Борисовых. Оказалось, что живут они в частном домишке. Когда я с грехом пополам припарковался возле хлипкого забора, мои пассажиры первыми кинулись протаптывать тропинку к калитке. Я последовал за ними, благоразумно сняв «дворники» и зеркала.

Оказавшись во дворе, брат и сестра Борисовы схватили деревянные лопаты и принялись счищать сугроб с крыльца, иначе дверь было не отпереть. Потом они обмахнули обувку специальным веником и предложили сделать это мне. Наконец, мы оказались в доме. Володька зажег свет в прихожей, которая сразу переходила в кухню. Скинув валенки и пальтишко с шапкой, он тут же принялся растапливать печь. Я тоже разулся и разделся. В доме было чисто. Плетеные из разноцветных лоскутков дорожки покрывали скрипучие половицы. На побеленной стене щелкали ходики. За окнами завывала пурга.

– Проходите в горницу, Саша! – сказала Ксения. – Мы с Володькой сейчас что-нибудь организуем.

– А вы разве одни живете? – задал я довольно бестактный вопрос.

– Да, мы вдвоем, – ответила хозяйка. – Наши родители давно умерли.

– Не знал, простите…

А про себя подумал, что мог бы и ознакомится с составом семьи заранее. Неполные семьи на особом счету. Из головы как-то вылетело просто. Ха! Хотя я же не настоящий учитель, а физрук. Или настоящий? Говорят, что учитель это не профессия, а призвание.

– Ничего! – отмахнулась она.

Поскрипев досками пола, я прошел в большую комнату, которую Ксюша по-старинке назвала горницей. В центре стоял круглый стол, накрытый кружевной скатертью-паутинкой. У стены – кровать с никелированными шишечками на козырьках. В красном углу тумбочка с телевизором, накрытым салфеткой, тоже – кружевной. На стене над кроватью висел ковер. В простенке, между тумбочкой и подоконником, стоял громадный сундук, а рядом с ним – этажерка с книгами. Там, где раньше в старых домах была божница с темными ликами на иконах, висели фотографии. Поначалу я не обратил на них внимания. Да и меня отвлекли.

– Саша! – окликнула меня Володькина Ксения. – Вы же с нами поужинаете?

– Не откажусь, – ответил я.

– Тогда я накрываю на стол, – сказала она. – Ничего, если на кухне?

– Конечно, – кивнул я.

Взгляд мой снова вернулся к старым выцветшим фотографиям. Особенно – к одной из них, что висела на почетном месте. На ней был изображен военный в форме без погон и с кубарями в петлицах. Я всмотрелся в его лицо… Нет, не может быть! Твою дивизию!

У меня перехватило дыхание…

Глава 6

Это был фотопортрет, видимо, сделанный с увеличением с небольшого снимка. Такая карточка хранилась в фотоальбоме моих родителей. Вернее – хранится сейчас, в служебной квартире, в Кушке. Говоря проще, это портрет моего дедушки по материнской линии Кондрата Герасимовича Афанасьева, погибшего на фронте в январе 1942 года, подо Ржевом. Вот только как он попал в этот дом? Меня даже пот прошиб от волнения. Неужто Борисовы мои родственники? Именно мои, а не Шурика Данилова.

– Интересная фотография, – проговорил я, когда Кюсша заглянула в горницу. – Это ваш родственник?

– Это дедушка Кондрат, – ответила она. – Он на фронте погиб… Где-то под городом Ржев…

– Судя по трем кубикам в петлицах – политрук, – заметил я.

– Да…

Это я и так знал, но мне хотелось подробностей.

– Подо Ржевом такая мясорубка была, что не удивительно, – продолжал я.

– Там они с нашей бабушкой и познакомились, – подхватила хозяйка. – Она служила санинструктором. И Кондрат Герасимович подарил ей свою фотографию… А потом его убило осколками немецкой мины… Они с бабушкой не были женаты… Когда выяснилось, что она беременна, ее комиссовали из армии. Бабушка вернулась в Литейск, здесь и родилась наша с Володькой мама.

– Грустная история, – пробормотал я и добавил: – Мой дед по материнской линии тоже погиб на фронте.

Большего я сказать не мог. Даже того, что моя мама родилась незадолго до гибели своего отца, который приезжал на побывку в конце сорок первого.

– Да, многие тогда погибли… – вздохнула Ксения и помолчав, сказала: – У нас все готово. Прошу вас за стол.

Ужин состоял из простых, но очень аппетитных блюд. Жареная картошка на сале, домашнее сало с толстыми прожилками (я бы назвал его беконом, но такое слово было сейчас в ходу разве что в рассказах про Шерлока Холмса), соленые огурцы, квашеная капуста, хлеб. Видно, что почти все свое, домашнее. В печке весело трещали дрова, за окном стало совсем темно, и сухая поземка скреблась в окна. Трапезничали неторопливо, обсуждая недавно показанную по телевизору кинокомедию.

Приятное чувство… Странное ощущение, что я давно знаком с этим людьми охватило меня. Ну Володьку я и впрямь знаю уже несколько месяцев, однако каких-то родственных чувств к нему никогда не испытывал. А с Ксюшей мы и вовсе увиделись пару часов назад.

Самое смешное, что мы впрямь родичи. Затрудняюсь определить только степень родства. Впрочем, какая разница, если сейчас их настоящий родственник живет в далеком Туркменистане. И тем не менее, я понял, что мне будет легче от того, что Ксения и Владимир Борисовы, в чьих жилах течет та же кровь, что и в другом Володьке – Данилове, будут со мною рядом. Во всяком случае, я уже не так одинок.

Все эти мысли и нахлынувшие ощущения вытеснили у меня из головы цель посещения. Ведь я хотел выяснить, почему Володька ходит в школу так далеко от дома? Правда, я уже начал понимать. Ксюша работает в Доме быта неподалеку от нашего учебного заведения. Видать, она и берет с собой брата, когда едет на работу, а когда заканчивает – забирает из школы. Конечно, он не первоклашка, чтобы его за ручку водить, но понятно, что вдвоем им ездить через полгорода веселее.

– Как вы вообще поживаете? – спросил я.

– Хорошо, – ответила хозяйка. – Я работаю… Володька учится…

– А как насчет материального обеспечения?

– У меня зарплата, у братишки – пенсия по потере кормильца, – последовал ответ.

– Меня вот что смущает, – все-таки поднял я тему, ради которой явился. – Володя далеко живет от школы. Много тратит времени на поездку туда и обратно. Я понимаю, что это связано с местом вашей работы, Ксения, но может парню все же полезнее было бы ходить в школу в Заречье?

Володька уткнулся взглядом в стол, а наша общая сестра пояснила:

– Не прижился он в здешней школе.

– Понятно, – кивнул я, – но это я так спросил, для сведения. Из своего класса я его все равно не отпущу.

Пацаненок, вернее, братишка, сразу повеселел. Видать, в здешней школе над ним издевались разные там второгодники, а заступиться было некому. Ну ничего, в моем классе я никого в обиду не дам, а тем более – родственника.

Мы еще немного поболтали, попили чайку и я начал собираться. Хозяева вышли меня провожать. И не просто – провожать, а откапывать мою колымагу и расчищать ей путь до проезжей части, если последнюю можно назвать таковой.

Благодаря их помощи, я смог сдвинуться с места. Кое-как, то и дело пробуксовывая, добрался до шоссе, дальше покатил быстрее и через полчаса был уже дома. Опять же об ужине можно было не беспокоиться. Спасибо родственникам. Вообще появление в моей жизни брата и сестры Борисовых стало неожиданным подарком судьбы. Жаль только, что я не мог им рассказать о себе всей правды. А с другой стороны, вынужденное умолчание не помешает мне стать их друзьями!

Честно говоря, я заснул счастливым. Утром снова был в школе и увидев Володьку, поздоровался с ним за руку. Мне захотелось ему подарить что-нибудь этакое, чего нет у других. Игровых приставок еще не существовало в природе или… все-таки есть? У кого бы уточнить на сей счет? О, ну конечно, у Рудика!.. Он же шарит в электронике! Вот сегодня к нему и заеду, между уроками и секцией… На крайняк, куплю брательнику магнитофон! Ну или свой старый кассетник отдам.

Не потому, что мне денег жалко, просто надо будет еще как-то объяснить той же Ксюхе свою внезапную щедрость. Подумает еще, что я через Володьку к ней клинья подбиваю. Она же не знает, что сестра мне. Ладно, что-нибудь придумаю. Дождавшись последнего на сегодня урока, я покатил в комиссионку к Рудольфу. Тот встретил меня с распростертыми объятиями. Знал, сукин сын, что сможет поживиться. Ну ничего, я тебя сейчас озадачу. Это тебе не подержанные телеки и кассетники впаривать.

– Я слыхал, Рудик, что есть такие… м-м… игровые приставки… что ли, – как бы неуверенно начал я, играя роль.

Думал, он выпучит глаза, но Рудольф даже не моргнул.

– Есть, – сказал он. – «Палестра-02», «Турнир», «Экси-видео 01», «Видеоспорт»…

Я даже опешил. Оказывается, в Союзе этих времен были игровые приставки. Вот блин!

– Ага… А какая лучше?

– Я бы рекомендовал «Видеоспорт», – ответил продавец и затараторил: – Приставка позволяет воспроизвести на экране любого телевизора различные игровые ситуации как между двумя игровыми партнерами, так и между игроком и автоматическим партнером. Можно играть просто в футбол или в футбол с гандикапом, а также – в теннис и лапту. Имеется электронный тир, стрелять в котором можно с помощью светового пистолета. Можно регулировать – размер мяча, ракеток и темп игры. Счет регистрируется автоматически, очки считаются до ста, после чего обнуляются. Питание осуществляется от электросети переменного тока с напряжением сто двадцать семь или двести двадцать Вольт. Розничная цена – девяносто шесть рублей…

– Отлично! – сказал я. – Теперь такой вопрос – достать сможешь?

– Смогу, – кивнул Рудик. – Не за девяносто шесть, конечно, сами понимаете…

– Сколько?

– Сто пятьдесят.

– Я не о том: сколько сможешь достать?

– А сколько нужно?

– Штук двадцать сможешь?

– Постараюсь. За опт можно и по сто тридцать за штуку цену скинуть…

– Да ладно! Меня и первая цена устроит. Но вторая, конечно, лучше.

– В таком случае начинаю поиск.

– Давай! Позвони мне, когда товар будет.

– Хорошо, Шурик!

На том мы и расстались. Зачем мне двадцать штук игровых приставок? Во-первых, использую часть на призы за победы в спартакиаде моим спортсменам. Во-вторых, несколько штук оставлю для нашего клуба. В-третьих, подарю, как и собирался, брательнику. В-четвертых, то, что останется, пригодится для тех случаев, о которых я пока и не подозреваю. Так что приставочки не пропадут.

Довольный собой, я заехал в «Космос», немного перекусил, потом вернулся в школу. Перед началом занятий, толкнул такую речь.

– Вот что парни, до спартакиады еще как минимум два месяца, но это не значит, что можно расслабиться. Будем тренироваться с удвоенной силой. И обещаю, что победители соревнований получат, помимо грамот и кубков, очень современные призы, которые сейчас мало у кого есть.

– А какие? – тут же спросил нахальный Доронин.

– Много будешь знать, скоро состаришься, малыш.

В строю заржали. Раньше над «Чапаевым» редко осмеливались смеяться. Он мог и по сопатке накидать. А теперь ему могли ответить тем же. Поэтому здоровяк, хоть и посопел угрюмо, но угрожать насмешникам не стал. Ничего. Для сохранения здорового равновесия в коллективе необходимо, чтобы тот, чьи кулаки раньше наводили ужас, знал: ему в любой момент могут ответить тем же. Поэтому Доронин и присмирел в последнее время. Ведь другие парни из секции теперь не позволяют обижать не только себя, но и тех, кто слабее.

После минутки веселья взялись за дело. Я тоже с удовольствием посгонял с себя жирок. А потом отпустил ребят и сам вернулся домой. На завтра у меня запланировано посещение семейства Веретенниковых. Ха! Надеюсь, они не окажутся моими родственниками. Я успел принять душ перед сном, прежде, чем раздался звонок. Взял трубку.

– Александр Сергеевич, добрый вечер! – проговорил в трубке знакомый голос. – В субботу у нас новая поездка. Сразу после ваших занятий в «Литейщике». Подъезжайте к гостинице. Вы знаете – к какой.

– Знаю, – буркнул я.

– До встречи! – сказал собеседник, и в трубке раздались короткие гудки.

Ну вот, снова объявился Илья Ильич. Значит в субботу новый наезд. Интересно, с кого на этот раз Сумароков будет вытряхивать «налог»? Впрочем, не очень-то и интересно. Зато будет, что доложить Курбатову. И то – хлеб. Я лег спать.

Утром снова пробежка и снова я поехал в школу на машине. Когда в моих руках очутился классный журнал восьмого «Г», я посмотрел адрес Юры Веретенникова. Оказалось, что он живет в доме, который соседствует с домом, где обитает семейство Рунге. Ну вот, заодно можно будет и к Карлу заглянуть, если он, конечно, не против. О чем я его и спросил на большой перемене.

– Заходи, само собой, – откликнулся тот.

– Спасибо! С удовольствием.

– Кстати, я покажу тебе некоторые раскадровки, которые сделали мы с Женей Красильниковой.

– Тем более! – улыбнулся я.

Потом я подошел к Витьку.

– Илья Ильич назначил на субботу новую стрелку.

– Отлично! Доложишь результат.

– Обязательно – буркнул я.

На следующей перемене меня вызвал к себя директор. Давненько мы не общались с Пал Палычем. Я зашел в его кабинет. Разуваев кивнул мне и указал на свободное кресло. Я уселся, ожидая, что скажет начальство. Неужто опять какая-то пакость прилетела по моему адресу. Откуда? Из гороно?

Лицо директора выглядело озабоченным, но не хмурым. Он долго молчал, постукивая тупым кончиком карандаша по столешнице, потом вздохнул и заговорил:

– Просьба у меня к вам, Александр Сергеевич.

– Слушаю, Пал Палыч!

– Помощь нужна…

– Всегда готов!

– Что-то не то творится с моей дочкой…

– С Антониной Павловной?..

– Ну а с кем же еще?

– Ну да, конечно… А что именно с ней не так?.. Мы, правда, последнее время мельком только видимся, между уроками, но вроде она все такая же…

– А то, что она одеваться стала иначе, вы заметили?

– Э-э…

Я напряг память и вспомнил, что, последнее время Тигра перестала приходить в школу в джинах и хипповской вязаной кофте с «пацификом» на груди. Наоборот, стала одеваться скромнее Шапокляк. Я не особо присматривался. Мало ли… Может парня нашла, а тот не любит всю эту неформальщину? Бывает.

– Ее словно подменили в последнее время, – продолжал между тем Разуваев. – Тихая стала. Задумчивая… Одевается, как монашка. От мяса отказывается… Разговоры странные ведет… Может в секту какую попала? Есть на западе такая дуриловка, где людям мозги пудрят. Вот и до нас дошла. Да ты и не слышал наверное…

– Нет, не слышал – согласился я, а про себя подумал "Знал бы ты Пал Палыч, сколько этих самых сект разведется в мое время, начиная с безобидных баптистов, и заканчивая свидетелями Иеговыми, которые людей обирали до нитки".

– Говоря простыми словами, это религиозная группа такая, ну или там политическая, к примеру, у которой есть свое учение, и свой предводитель, – поморщился Пал Палыч.

– А разве у нас в городе есть такие секты? – спросил я.

– Баптисты есть, – кивнул он. – У них где-то на Круговой молельный дом…