Любовь пахнет понедельником бесплатное чтение

Дорогие читатели!

Некоторые сцены этой книги могут сработать как триггеры. Предупреждение о триггерах вы найдете на последней странице (осторожно, там будут спойлеры!).

Ваша Соня Субботина

Плейлист

Steve Aoki & Louis Tomlinson – Just hold on

Normal tale, ANTARCTIC – Канат

Gnash feat. Olivia O'brien – I hate you, I love you

Plameneev – Девушка, крадущая сны

Гости Гаррисона, Халаты

Zivert – Зелёные волны

One Direction – I want write you a song

Soltwine – Ставь чайник

Три дня дождя – Фелида

Асия – Розы

ЛСП – Коктейль

Rag'n'bone Man – Human

OneRepublic – Wherever I Go

Troye Sivan – Bloom

Рубеж веков – Наивно

Pyrokinesis – Нежное электричество

Лайка – Надо сорваться в Питер

Нарисуй улыбку feat. saypink! – Снова зима

TRiJET – После крепкого сна

One Direction – Drag me down

Вадим Мулерман – Лада

Буерак – Культ тела

Егор Крид – Невеста

Гости Гаррисона – Васильки

Reamonn – Supergirl

Глава 1

Хищники и их жертвы

Смешай моей даме ваш самый жестокий коктейль.

ЛСП. Коктейль

Глухой туц-туц какого-то очередного хита-однодневки эхом отдавался в головах всех присутствующих в клубе, заглушая разговоры шумной компании молодых людей, расположившихся за небольшим столиком в стороне от танцпола. Стробоскопы озаряли разноцветными вспышками света помещение. От них уже начинали уставать глаза. Движения танцующих казались резкими и отрывистыми, как будто это была не жизнь, а видеоплёнка, в которой явно не доставало нескольких кадров в секунду. Изрядное количество выпитого сильно дурманило рассудок ребят за столиком. Ева решила, что выжмет из этого последнего летнего денька всё, тем более уже завтра ей снова придётся примерить на себя роль прилежной студентки медицинского. Это, возможно, её последний шанс забыться, раствориться в звуках музыки, проникающих через кожу и растекающихся по каждой клеточке организма. А может, это были не звуки, а алкоголь? Маленькие молекулы этанола, проходившие свою стадию «летального синтеза», чтобы наутро отозваться болью в голове и нежеланием идти на пары. Но Ева подумает об этом завтра, сейчас ей больше всего на свете хотелось освободить свою голову от всяких мыслей, особенно связанных с учёбой. Она понимала, что уже меньше чем через сутки не сможет думать ни о чём, кроме сплошных контрольных и домашек. Поэтому и цеплялась за возможность напиться и забыться, словно утопающий, хватающийся за обломки корабля, лишь бы спастись. Студентка встала из-за столика, лёгким движением откинула аккуратные локоны, хватающие, как и их обладательница, последние глотки свободы. С завтрашнего дня они снова будут на весь учебный год убраны в хвост и под медицинскую шапочку. Ева не сказала друзьям, куда и зачем идёт, рассчитывая, что её и так поймут без слов, как это происходило всегда. В их компании не было принято докладывать друг другу о каждом своём шаге. Она забрала свою маленькую розовую сумочку, в которой было всегда всё самое необходимое, и уже направилась шаткой походкой в сторону барной стойки, когда её окликнули:

– Ева! Может, тебе хватит, а то будет как в тот раз, – голос лучшей подруги еле-еле смог прорваться через толщу звуков, обволакивающих Еву.

– Лиза, хватит вести себя как моя мама, всё под контролем, – студентка проговорила фразу медленно, почти по слогам, в тщетных попытках скрыть, что Лиза права.

– Только твоя мать не знает о твоих похождениях, но это даже к лучшему, а то у неё слабое сердце, – буркнула та в сторону. Она знала, что её подруга ей врёт и что весь контроль был утерян ещё пару шотов назад, однако смирилась и решила, что будет молча за всем наблюдать.

– Ты что-то сказала? – Ева потёрла глаза, как будто это могло улучшить качество слуха.

– Говорю, иди навстречу приключениям. – Лиза переживала за свою подругу, но знала, что вмешиваться бесполезно, ведь гиперопека в её отношении ещё ни разу ни к чему хорошему не приводила.

Пробираясь через толпу ловящих момент на танцполе, Ева благодарила свой рассудок, который не дал ей набить в том году эту глупую фразу под ключицей. «Carpe diem»… Звучало очень романтично, а каллиграфический почерк Лизы добавил бы особый шарм, но не вышло. Да и родители Евы были старой закалки и выступали категорически против любых модификаций тела, будь то пирсинг или татуировки. Их почтенный возраст давал о себе знать. Сейчас же, если бы она не была погружена в свои мысли, то заметила бы, что её кто-то высматривал через толпу, как хищник – гепард, отслеживающий газель через высокие заросли саванны. Законы каменных джунглей мало чем отличались от природных. Здесь были хищники и их жертвы. Ева в этот момент была очень лёгкой добычей: отбилась от своих друзей, изрядно напилась и всеми силами искала приключений на свою красивенькую попку, которую еле-еле прикрывало короткое платье из белой невесомой полупрозрачной ткани. А самое главное, она и хотела их найти, и алкоголь, во власти которого находилась, тоже. Молодой мужчина смог опередить Еву и оказаться прямо перед ней. Незнакомка сразу привлекла его внимание своей лёгкостью и беспечностью. Он понимал, что её мало заботило происходящее вокруг и что она уже давно потеряла всю свою бдительность. Хотел ли он заговорить с ней прямо на танцполе? Или хотел провести немного времени рядом, достаточно близко, чтобы ощутить жар разгорячённого, двигающегося в такт музыке тела, а потом увести это мягкое и податливое тело куда-то, где им уже никто не помешает? Он сам не знал. Но был уверен, что время выжидания в засаде, пока незнакомка, в движениях которой сквозило что-то до боли знакомое, встанет из-за столика, полного её друзей, обязательно окупит себя. Ева не заметила возникшую из ниоткуда мужскую фигуру и врезалась в неё. Это не остановило её, она продолжила свой путь к заветной барной стойке, напоследок обернувшись и бросив в никуда «извините». На секунду ей показалось, что взгляд этого молодого мужчины был наполнен чем-то злым, голодным и хищным. Ева отогнала эту навязчивую мысль, как газель – навязчивую муху цеце, грозящую заразить любого, кто попадётся ей на пути, сонной болезнью. За быстрыми вспышками света сложно было выловить из толпы хоть что-то существенное, не говоря уже о таких эфемерных вещах, как чьи-то жадные взгляды.

Плюхнувшись на высокий стул, Ева тут же подозвала бармена и заказала свой любимый коктейль. Получив свой стакан, она попыталась флиртовать с парнем за стойкой, как и во все прошлые разы, когда приходила сюда с друзьями. И на этот раз её попытки не увенчались успехом, что заставляло пьяную Еву сильно досадовать и из-за чего трезвая Ева каждое утро после гулянки испытывала чувство облегчения, смешанного со стыдом. Она уже тянулась банковской карточкой в сторону терминала, когда её кто-то опередил, приложив свою чёрную карту. Очередная вспышка света сделала серебристые буквы на ней читаемыми.

– С чего такая щедрость, Илья? – Ева подняла глаза на незнакомца и встретилась с тем же жадным хищным взглядом, что и на танцполе.

«Чёрт, значит, не показалось», – добавила она про себя.

– Я что, не могу угостить прекрасную даму в клубе? – Тот не удивился тому, что девушка успела прочитать его имя, это ему было и нужно; пока она отвлеклась, он провёл свободной рукой над высоким барным стаканом с красной жидкостью и блестящими кубиками льда и высыпал туда немного бесцветного порошка из пакетика, зажатого между средним и указательным пальцами. Кристаллики бесшумно коснулись поверхности напитка и тут же растворились в нём.

Конечно же, он знал, что может её угостить, знал, что может практически всё в этом мире, и его совершенно не смущало, что бармен с недоверием посмотрел на его странный жест, прежде чем вернуться к своим делам. Никому из работающих в этом клубе не было дела до того, что происходит с девушками в туалетах или на съёмных квартирах, куда их уводят, предварительно «угостив». Да и всем посетителям всё равно на чужую беду. Другие мужчины в знак немой жестокой солидарности отводили взгляды. Девушки же были либо слишком наивны, чтобы заподозрить что-то опасное, либо слишком пьяны, либо обрадованы, что на этот раз этой жертвой стали не они. Единственный человек, который мог сейчас помочь Еве, который постоянно твердил не оставлять свой стакан без присмотра, остался позади, за тем дальним столиком.

Илья и так был уверен, что сидящая перед ним незнакомка уже достаточно пьяна и готова практически на всё. Ему было слишком весело, чтобы его вечер обломали какие-то незапланированные вещи и непредвиденные обстоятельства. Поэтому он и прибегнул к запрещённым приёмам, его подушке безопасности, с целью минимизировать шансы того, что уже трепыхающаяся над водной гладью рыбка сорвётся с крючка.

– Понимаешь, это теперь обязывает «прекрасную даму», – Ева не очень ловко изобразила кавычки в воздухе, – к чему-то, но судьба сегодня на твоей стороне, я не слишком-то и против, – потягивая коктейль через трубочку, она взглянула ему прямо в глаза. Отчего-то стало неприятно. В этот момент Ева почувствовала себя добычей, загнанной газелью, но решила сделать вид, что это она здесь большая кошка на охоте. Что ж, если этот молодой человек и решил её добиться, то пусть игра будет вестись по правилам Евы, точнее, по правилам алкоголя и чего-то ещё, разливающегося по её венам.

– Ого… – незнакомец принял удивлённый вид, а его собеседница поверила, что он растерялся. Она была ещё наивнее, чем он ожидал.

– Лучше и не скажешь, – Ева закатила глаза и отпила ещё немного, приятная горечь обдала её горло, раскатилась волной мурашек по телу и придала сил. – Давай сделаем вид, что ничего этого не было, просто очередной бокал заговорил вместо меня. – Это было правдой, возможно единственной из того, что она наговорила за этот вечер. – Кстати, я Ангелина, – она протянула руку для рукопожатия. В такие моменты она всегда представлялась чужим именем.

– А как зовут меня, ты уже узнала. – Илья взял руку Евы-Ангелины в свою и поцеловал тыльную сторону её ладони, ему понравилось её смущение, она была такой милой, пьяной и наивной, и он уже предвкушал, что скоро будет. – Ты тут одна? Или с друзьями?

– С друзьями, но ты не переживай, они не будут меня искать, если я вдруг пропаду куда-то, – она игриво улыбнулась, последние крупицы страха улетучились быстрее, чем медицинский спирт из пробирки, которую кто-то забыл закрыть на практике в больнице, – ну, знаешь ли. – Пространство между ними заполнилось её смехом. Ей казалось, что она уже перепила и, хотя, по ощущениям, выпила совсем мало, уже начала терять остатки контроля над собой. В конце концов Ева решила, что живёт один раз и наутро всё равно забудет значительную часть происходившего. Главным девизом её тусовок было: что было в стенах клуба, остаётся в стенах клуба.

Она чувствовала лёгкость и непринуждённость в разговоре с ним, однако не спешила рассказывать о себе правду, да и какой в этом смысл, если они никогда больше не увидятся. И что-то ей подсказывало, что Илья тоже не до конца был честен. Он был на несколько лет старше, чем она, но Еву особо не интересовали ни его возраст, ни его работа, ни увлечения. Хотя одно из них было практически очевидным: искать в клубах одиноких, уже подвыпивших студенток, а возможно, и старшеклассниц, выглядевших старше своего возраста, угощать их и… Ева-Ангелина позволяла одаривать себя комплиментами, наслаждалась мужским вниманием и в открытую флиртовала, потому что с барменом всё равно ничего не вышло, опять. Но так она вела себя, только когда была пьяна, а напивалась она только этим летом, только с друзьями и только по особым (и, возможно, не очень) случаям, последний день перед началом учёбы стал как раз одним из них.

Ева не хотела считать количество выпитого, ей хотелось хорошо проводить время, веселиться и пьяно смеяться над всеми глупыми шутками, тем более в интересной компании. Хотя сейчас бы проявляла не меньшую увлечённость даже в компании какого-нибудь престарелого академика, рассказывающего о копулятивных органах усоногих рачков. Она не успела и моргнуть, как оказалась посреди танцпола, как в дурмане пробираясь вслед за Ильёй в сторону туалетов. Он крепко держал её за руку, как будто у неё ещё был шанс вырваться из этой ловушки, и тащил за собой. Правда была в том, что, будь она трезвой, она бы даже не взглянула в сторону этого молодого человека, но алкоголь был способен на многое, а в тандеме с теми прозрачными кристаллами, о которых Ева не знала, практически творил чудеса.

Она знала, зачем они идут, вернее, за чем. Этот небольшой клуб её родного города был очень хорошо знаком ей отчасти потому, что других мест, где можно провести вечер с друзьями, здесь особо-то и не было, это же не Москва. Одна из причин, почему Еве понравился именно этот клуб, – туалетные кабинки, вернее, это были уже не кабинки, а настоящие комнаты. В одну из них они с Ильёй и завалились, пьяно смеясь. Просторную, с небольшой раковиной, зеркалом над ней и тусклым синеватым светом. Ева и её друзья предполагали, что владельцы выбрали именно такой оттенок подсветки, чтобы было тяжелее найти вену, но кто знает. Тем более что для других занятий это освещение очень даже и подходило. Видимо, эти комнаты-кабинки нравились не только ей: из соседней уже раздавались чьи-то приглушённые стоны.

– У тебя есть что-нибудь? – спросила Ева, намекая на презервативы.

Илья рассеянно похлопал по карманам, всем своим видом говоря: «Какая досада, всегда с собой ношу, но именно сегодня я забыл». Ева знала, что он даже и не думал брать с собой что-то подобное. Парни в клубах редко заботятся об этом, им нельзя доверять. Поэтому трезвая Ева позаботилась о пьяной Еве и положила перед выходом в сумочку небольшую коробочку с тремя презервативами. Ну так, просто на всякий случай. Ну вдруг рядом с ней в клубе окажется Гарри Стайлс или другой персонаж её ночных фантазий. Илья хоть и был симпатичным, но и близко не походил на её любимого певца или других её звёздных крашей. Словом, голубоглазый блондин – вообще не её типаж, но она знала, кому он может понравиться – Лизе. При первом взгляде на Илью Еве даже показалось, что перед ней Егор Крид времен «Будильника» и «Невесты». На секунду ей стало интересно, заметила ли её подруга его среди других посетителей клуба или нет. Надо будет потом об этом спросить. Со вздохом Ева порылась в сумочке – взять её к барной стойке было правильным решением:

– Держи, и не смотри на меня так, будто я достала из сумки живого енота, – она смогла собрать остатки здравого смысла в кулак и осознанно подойти ко всему, если секс с незнакомцем в туалете клуба в состоянии алкогольного (и не только) опьянения вообще можно назвать хоть сколько-нибудь осознанным решением, в конце концов, у неё впереди было ещё минимум шесть лет обучения, и ни дети, ни лечение «букетов» не входили в её планы.

Алкоголь и что-то, подсыпанное Еве в коктейль, бурлили в её крови и смогли окончательно затуманить рассудок, так что она и сама не поняла, как оказалась прижата к холодной стене. Всё происходило слишком быстро для девушки с заторможенными рефлексами и неясным сознанием. Илья одной рукой приобнимал Еву-Ангелину за талию, а другой упирался в стену чуть выше её головы. Ева чувствовала горячее дыхание на своей шее, этот контраст ощущений вызывал толпу мурашек, разбегающихся по всему телу. Толчки становились быстрее и резче. Она слышала, как откуда-то далеко, с танцпола, доносится мелодия песни, которая ей нравится. Ева подумала было начать подпевать про себя, даже вспомнила слова и беззвучно прошептала «All my life you stood by me…», но отогнала эту бредовую идею. Ей было немного тяжело стоять на ногах, сказывалось количество выпитого, но она была почти уверена, что Илья не даст ей упасть, по крайней мере, надеялась, что он выпил поменьше, чем она. В конце концов, его задачей было споить её, а не напиться самому. С очередным толчком с её губ сорвался стон. В таком состоянии она вряд ли могла почувствовать хоть что-то, тем более дойти до пика, но если она и научилась чему-то за лето, так это симулировать. Голова немного кружилась, перед глазами мелькали разноцветные мушки, слипающиеся в причудливые образы. Ева думала о сильных руках, обнимающих её, и о шлепках тела о тело, которые были слышны только им. Ну и, возможно, соседям по кабинке. Звукоизоляция была здесь никудышной. Ева немного жалела, что это был просто незнакомец из клуба, а не её парень. Вернее, бывший парень.

Она посмотрела Илье в глаза. Из-за недостатка освещения они были почти чёрные, и в них были всё те же злоба и жадный блеск. Ева округлила глаза, с её губ сорвался очередной стон. Испуганный на этот раз. Молодой человек заметил это и скрыл за улыбкой, что его сердце неприятно сжалось в этот момент.

Брать от жизни всё, отдыхать и наслаждаться было ещё одним девизом Евы на этот вечер.

Ручка двери слегка дёрнулась, когда Ева поправляла причёску и одёргивала платье, а Илья застёгивал ремень. Разобравшись с одеждой, она достала из сумки небольшую упаковку влажных салфеток и осторожно подтёрла размазавшуюся тушь. Ева подумала о том, что всё же следовало одолжить водостойкую у Лизы или, в конце концов, купить свою. Затем она достала ярко-розовую помаду, посмотрела на руки, затем на отражение в зеркале. Комната поплыла перед её глазами, всё перед ней было в виде отдельных мазков, которые никак не могли собраться в цельные образы. Она захихикала, голова была настолько лёгкой, будто её мозг превратился в серую кашицу. Ева зажмурилась, открыла глаза, ничего не изменилось. Мир в её глазах раскололся на тысячи осколков. Прежняя беспечность сменилась страхом, она никогда не напивалась до такого состояния и всё ещё была заперта в маленькой комнате с незнакомцем. Ева поняла, что красить сейчас губы не лучшая идея, если ты не хочешь выйти за контур сильнее, чем Кайли Дженнер. Молодые люди закончили приводить себя в порядок, и им всё же пришлось открыть дверь и покинуть комнату.

– Лиза?

– Ева, какого… – Если бы сердце физически могло разбиться, по полу бы запрыгали красные мелкие осколки.

Илья будто растворился, оставив двух неловко стоящих девушек наедине друг с другом, их болью и осознанием произошедшего.

Глава 2

Проскользнула какая-то биохимия

• Побудь со мною немножко,
• Чёрная дикая кошка.

Три дня дождя. Фелида

– Повтори мне ещё раз, как так вышло, что… – ответ на этот вопрос не был особо нужен Лизе, та и так всё понимала, но это не умаляло её негодования. Она хотела лишь одного: чтобы её лучшая подруга прекратила напиваться до такого состояния и творить всякое.

– Лиза, ты можешь помолчать? Я вообще-то слушаю, – перебила подругу Ева. Ей и так было тошно, голова раскалывалась так, что создавалось ощущение, что все швы черепа расползаются в разные стороны, а внутричерепное давление нещадно растёт. Наплевав на все нормы приличия, она полезла в рюкзак за бутылкой с водой. Понадеявшись, что лектор не смотрит в их сторону, студентка сделала глоток. Если живая вода из сказок и существует, то сейчас она была как раз перед ней. Стало полегче, но от чувства стыда и неловкости не сможет спасти даже волшебный артефакт. Еве было стыдно за вчерашнее, так что перед выходом из дома она обещала им обеим, себе и Лизе, что будет держать себя в руках.

– Хорошо-хорошо, мисс Моралистка, давай сделаем вид, что я вчера не тебя нашла в очередной раз, выходящей из туалета клуба с каким-то незнакомцем, – Лиза специально начала шептать это Еве в ухо, зная, как это раздражает. «Выходящей» было громко сказано: Ева выпала из кабинки прямо в руки подруги, тогда как следовавший за ней молодой человек был трезв и быстро покинул место своего преступления. Лиза невольно заметила его сходство с Егором Кридом и, если бы она не знала, что он только что воспользовался её пьяной подругой, поняла, что он ей даже мог понравиться.

– Не душни, и так голова раскалывается, а я, в отличие от некоторых, всё ещё хочу выйти на автоматы по всем предметам. – Ева потёрла сначала переносицу, потом виски и продолжила что-то записывать за лектором.

– Ой-ой-ой-ой, введение в физиологию действительно тебе в этом поможет. И кто ещё тут душнила?! – Лиза поймала суровый взгляд подруги, и ей пришлось принять своё поражение.

Она стала рассматривать свою подругу. Панцирь, которым Ева себя окружила, было тяжело пробить. Та даже волосы распустила, и они теперь спадали над тетрадью по обе стороны от лица студентки, скрывая её от внешнего мира. Распущенные… Это совсем не было похоже на Еву, старающуюся всегда убирать волосы на практических занятиях и даже лекциях. Или они скрывали что-то ещё? Ева почувствовала, что на неё смотрят в упор, и резко повернула голову.

– Что ещё? Хочешь сказать, не молчи, – от резкого движения волосы откинулись назад, и Ева поспешила вернуть их на место, но не успела.

– Что это там? – Лиза перехватила руку подруги. – Пора было бы к девятнадцати годам научиться маскировать засосы, – Лиза отвела взгляд, чтобы не вспоминать о вчерашнем.

– До этого мне никто их и не оставлял, – огрызнулась Ева и снова растворилась во введении в физиологию.

Они сидели на одном из последних рядов просторного амфитеатра лекционки, народу было очень много, неудивительно, как-никак первый лекционный день, это через пару недель на лекции будут ходить единицы. Ева, может, и хотела сесть куда-нибудь поближе, но похмелье давало о себе знать, голова болела, а подруга тянула её куда-то наверх. Между девушками повисло неловкое молчание, заполняемое фразами лектора о том, что физиология – это основа основ. Такое напряжение создавалось между ними каждый раз после совместных походов в клуб. Ева почувствовала, что Лиза толкнула её в бок, поэтому закатила глаза и спросила шёпотом:

– Ну что опять?

– Да ничего, если только тебе не интересно, что люди, которые сейчас были в главном корпусе, сфотографировали наше расписание по биохимии и… – Лиза была рада возможности направить диалог в другое русло, слушать лекцию или оставаться со своими мыслями один на один ей совсем не хотелось. Она выждала драматическую паузу, во время которой Ева начала уже выходить из себя.

– Что «и»?

– Я уже навела некоторые справки, у нас будет новый препод, он в институте только первый год, какой-то Нечаев И. А.

– Случайно, не Илья? – Ева смотрела за тем, как Лиза снова залипла в телефон, будто в чате курса была действительно жизненно важная информация. Может, туда вместе с расписанием кто-то отправил табличку «Как распознать инсульт», кто знает?

– Ага, Илья Александрович, группа, у которой он сейчас ведёт, пишет, что он милашка… погоди, а откуда ты знаешь? – Она и сама начала догадываться, но не хотела в это верить.

– Лиз, я, походу, вчера трахнула нашего нового препода, – ей по-прежнему было проще думать, что это она кем-то воспользовалась, а не кто-то ею.

Ева опустила глаза в тетрадь и начала делать вид, что записывает за лектором, хотя на самом деле вспомнила секунду вчерашнего вечера. Ту самую, во время которой вспышка осветила банковскую карту незнакомца и она успела прочитать выведенное серебристой краской на латинице имя «Илья Нечаев». Возможно, это было простым совпадением, но их город был слишком маленьким, чтобы по нему разгуливали два Ильи Нечаева, да и тот незнакомец из клуба, судя по возрасту, вполне мог быть ординатором, совмещающим работу и учёбу. Он вообще что-то вчера рассказывал о себе? Ева не могла вспомнить ни единого его слова, только их стоны в туалете клуба. Ей очень хотелось, чтобы это было просто случайностью, ну или чтобы он хотя бы не запомнил её. Вполне возможно, что тот за это лето трахнул достаточное количество девушек при схожих обстоятельствах, и его шансы запомнить именно её были ничтожно малы. Где-то в кишках начал завязываться узел, её начало тошнить, прилив паники был где-то рядом.

– Подожди, ты что?! – Лиза поняла, что последнее слово она буквально выкрикнула на всю аудиторию, поэтому ей пришлось судорожно откашляться, чтобы сделать вид, что всё в порядке, будто знакомство её подруги с новой дисциплиной не началось в туалете клуба, хотя очевидно, что между Евой и Ильёй Александровичем проскользнула какая-то биохимия. – Что делать будешь?

– Потом поговорим, – Ева опять уткнулась в тетрадку, ясно давая понять, что диалог окончен, и оставила подругу наедине с мыслями. Волосы снова разделили их непреодолимой стеной. Учёба всегда помогала отвлечься от последствий всяких глупостей, в этот раз тоже должно было сработать.

Если честно, Лиза не была удивлена, что всё обернулось именно так. Она ждала какой-то такой не особо приятной ситуации, которая бы отвадила Еву от клубных похождений раз и навсегда, и, кажется, сейчас был именно такой момент.

Девушки были знакомы ещё со школы, Ева всегда была примерной дочерью, подругой и ученицей. Гордость родителей и школы: ЕГЭ на 100 баллов и бюджет в медицинском. То, что происходило этим летом, этот пьяный угар, этот сексуальный отрыв, было совсем не похоже на ту Еву, которую Лиза знала столько лет. Лиза и не хотела бы каждый раз читать морали своей лучшей подруге, но вчера был пятый раз, когда ей передавали Еву из рук в руки. И каждый из этих пяти раз разбивал Лизе сердце. Ей даже начинало казаться, что хуже уже не будет, что биться уже нечему, но вчера она снова услышала знакомый звон битого стекла. Осознавать то, что парни в клубах радостно пользуются уязвимым состоянием девушек, было всегда больно, особенно когда приходилось наблюдать, как эти цепкие лапы сжимают твою лучшую подругу, а ты не можешь никак этому помешать. А осознавать, что ты могла помешать, но снова решила понаблюдать со стороны, было в тысячу тысяч раз больнее. Лиза сжала руки в кулаки и держала их, пока на ладонях не отпечатались чёрточки от впившихся ногтей. Это помогло ей не заплакать. Это была и её вина тоже.

Вчера от зоркого взгляда Лизы, не затуманенного алкоголем (нельзя пить, когда знаешь, что твоя лучшая подруга может в любой момент выкинуть какой-нибудь фокус), не скрылось, что зрачки Евы были неестественно расширены. Оба варианта событий не нравились ей в равной степени. Она не хотела верить, что Ева могла принять что-то добровольно. А думать о том, что Илья Александрович, их преподаватель и врач, мог подсыпать что-то в коктейль незнакомой девушке, было страшно. Беспечность подруги, с которой та общалась с мужчинами в клубах, бесила её. Лиза убеждала себя, что ей просто показалось, что это всё странное освещение, поэтому не стала пугать своими предположениями лучшую подругу, хотя это точно отбило бы у неё всё желание ходить по клубам. Да, она была душной, да, она вела себя, как чья-то мама, да, она могла бы просто силой удерживать Еву от походов в клуб, но всё было сложно.

Есть тысячи способов пережить расставания, при этом не разрушая саму себя: спортзал, йога, сублимация с помощью творчества, забота о себе, шопинг, в конце-то концов, но Ева решала свои проблемы по-другому. Через забытьё, алкоголь и секс с незнакомцами. Лиза не понимала, почему Ева выбрала именно этот способ, и от этого ей было очень грустно. Если бы она могла хоть что-то решать в этой жизни и как-то влиять на свою подругу, то они бы всё это лето провели в йога-студии, слушая удары гонга, совершенствуясь в дыхательных практиках, открывая чакры, себя и мир с новых сторон. Уехали бы на месяц на Бали… хотя нет, только не Бали. Вдруг Ева решила бы поиграть в Беллу Свон. Хватит девочек, разбившихся на байках.

Сейчас Лиза была как никогда рада началу учёбы, потому что знала, что глупая погоня за «автоматами» не даст её подруге думать ни о чём другом. Но этот препод… он явно всё усложнял, да и зовут его точно так же, как и бывшего Евы, и эти инициалы «ИА», да сразу же понятно, что перед тобой осёл и от него стоит держаться подальше.

Лиза надеялась, что Илья Александрович их не запомнил и этот семестр пройдёт ровно, как и предыдущие, но опасения были.

Остаток дня пролетел для Евы незаметнее, чем она ожидала, по-другому быть и не может, когда ты судорожно пытаешься вспомнить аминокислоты и выучить все функции и свойства белков, которые, по-хорошему, стоило начинать учить ещё с июля.

С Лизой она так и не поговорила, потому что и без слов всё знала. Обе хотели лишь одного – чтобы завтрашняя пара по биохимии прошла нормально. Под «нормально» они имели в виду, чтобы их препод не понял, что вчера с ним в клубе была одна из его студенток.

Все их надежды рухнули в один миг, когда Илья Александрович начал на паре проверять присутствующих:

– Ева Васильевна, – Ева подняла руку, он посмотрел в её сторону. – Ага, а у вас случайно нет сестры-близняшки Ангелины, которая учится на учителя начальных классов?

Когда Илья Александрович увидел милое и доверчивое лицо незнакомки из клуба среди своих студентов, он сначала удивился и подумал было, что обознался. Но потом увидел, как она неловко пытается от всех скрыть правую половину шеи, и широко ухмыльнулся. Этот вид приносил с собой воспоминания. Тогда со стороны танцпола доносились звуки музыки, из-за стенки чьи-то стоны, не менее сладкие, чем те, что срывались с губ девушки перед ним. Он наклонился к шее Евы, её кожа пахла корицей, но была солёной на вкус. Он не мог упустить возможности оставить свою метку, ещё толком не понимая, на что обрекает незнакомку перед собой. Следующие несколько месяцев должны были быть многообещающими. Охота продолжалась, небольшое пятнышко красным плащом матадора маячило перед глазами.

Позавчера на танцполе ему показалось, что он встретил свою давнюю знакомую, но обознался. Сейчас, при дневном свете, он понял, почему так произошло. Сходства между Евой и тем призраком из прошлого не заметил бы разве что слепой. Только у призрака, имя которому Маргарита, были всегда широко распахнуты глаза, как будто её чем-то удивили или испугали, что вообще не вязалось с её немного надменным и высокомерным характером. Да и волосы Маргариты сильнее отдавали рыжим, будто подчёркивая всю её ведьмину натуру и стервозность, а на носу и щеках красовались веснушки, которые она всегда пыталась замазать тональником.

Еве хотелось провалиться под землю: он её узнал. Она не помнила, что же ему наплела в тот вечер. Она закрыла глаза, чтобы вычленить хоть какие-то обрывки разговора в клубе, но нет, ничего не вышло. В сознании всплыл белый экран, на котором вспыхнули кадры сцены в туалете, которой в пору было быть частью фильма для взрослых. Со звоном битого стекла сменяющие друг друга картинки разлетелись на части, чтобы собраться в её размытое отражение в зеркале клуба, как будто это было и не отражение вовсе, а картина в духе импрессионизма. Шею обожгло как наяву. Пришлось открыть глаза.

Ева хотела ответить сегодня у доски. Она предпочитала завоёвывать авторитет с самых первых пар, но первое впечатление уже было испорчено. Ей ничего не оставалось, как ждать окончания трёхчасовой пары и тупо пялиться в тетрадь на формулы двадцати аминокислот, пытаясь сдержать слёзы. Она чувствовала, как Лиза гладит её по руке, что ж, хотя бы её подругу Илья Александрович не запомнил.

Когда все уходили, Ева замешкалась: молния на рюкзаке опять заела, и она сказала Лизе, чтобы не ждала ее. Когда ей наконец-то удалось застегнуть рюкзак, в аудитории они остались вдвоём с преподавателем.

– А я смотрю, ты никуда не спешишь. После случившегося в клубе захотелось провести ещё немного времени со мной? – Илья Александрович понимал, что Ева уже не была пьяна, но она, как и в тот раз, осталась одна, без друзей, и выглядела по-прежнему мило и наивно. – Так вот почему енот, – добавил он, взглядом указывая на шапочку, которую Ева сжала в руке так, что костяшки пальцев побелели.

Про себя он отметил, что сходство между Евой и его давней знакомой, девушкой, о которой он думал многие годы, было феноменальным. Им нравились даже одни и те же животные. Эти чёртовы еноты. Ева не улыбалась, но он был уверен, что её улыбка была бы такой же обезоруживающей. Он бы всё отдал, чтобы ещё раз увидеть эту улыбку.

– Я не понимаю, о чём вы, – Ева начинала паниковать, потому что без алкоголя уже не была такой смелой.

– Да брось, всё ты понимаешь, сама же тогда так и льнула ко мне. Я не против продолжить наше знакомство, но не думай, что у тебя от этого будут хоть какие-то поблажки, хотя… – он оглядел её с ног до головы и облизнулся. – Зависит от того, насколько хорошо ты будешь стараться и проявлять активность, если ты понимаешь, о чём я, – улыбнулся он и кончиками пальцев дотронулся до пятнышка на её шее.

– Вам не кажется, что вы ведёте себя очень непедагогично? – Ева невольно сделала шаг назад. – Что говорит этический кодекс о романах со студентками?

Ей стало очень мерзко и некомфортно, единственное, чего сейчас хотелось, это покинуть эту аудиторию, эту кафедру, желательно навсегда. Ей хотелось бежать, но она теперь была не в силах даже шелохнуться, как будто этот маленький шажочек выпил из неё все силы. Ева оказалась в цепких лапах страха и никак не могла из них выбраться. Мысли в её голове путались, паника накатывала. Это была ошибка, фатальная ошибка, не стоило покидать столик, за которым сидели её друзья. Ей показалось, что она начала дрожать. И вряд ли это был сократительный термогенез – в аудитории было достаточно тепло.

– Да ладно, чего ты, никто тут тебя ни к чему не склоняет, я говорю исключительно об учебном процессе, – Илья Александрович заметил, что Ева дрожит, ему нравилось, что она была напугана. Её глаза округлились и стали ещё больше, как и сходство между ней и его одноклассницей. – И не стоит тебе меня бояться, я же не укушу тебя, – на его губах появилась полузловещая, полусальная ухмылка. – Ну, если ты сама этого не попросишь.

Ева думала, что это послужит ей уроком на всю жизнь – не напиваться в клубах. Она уже мысленно зареклась не пить больше ничего крепче кефира или кваса. Кумыс, тан и айран табу тоже обошло стороной, хотя она никогда раньше их даже и не пробовала. Ева судорожно вспоминала приёмы самообороны, но ничего в голову ей не лезло, там был только белый шум, через который пробивались их стоны и вспышки света.

«Ну что, большая кошка, кто ты без музыки, своих друзей и нескольких коктейлей? – пронеслись мысли в её голове. – Вот и разгребай теперь».

– Я правда не хочу тебя пугать, – Илья Александрович понимал, что если Ева будет его бояться, то заполучить её будет куда сложнее, хотя гораздо интереснее. И всё же он попытался её успокоить. – Просто твоё поведение в клубе совсем не похоже на то, что я вижу сейчас. Как будто я позавчера и правда имел дело с другой Евой, с той, которая не против продолжить общение и за стенами клуба.

– За стенами клуба я думаю об учёбе и об учебных дисциплинах, а не о симпатичных молодых преподавателях, которые… – смелость вернулась к ней, но она поняла, что закапывает саму себя.

Студентку спас телефонный звонок, кто-то, по-видимому очень важный, позвонил её преподавателю, и тот покинул кабинет. Когда Илья Александрович вернётся, Евы здесь уже не будет.

Она выбежала из здания и побежала в сторону дома, все эмоции настигли её в прихожей. Ева сползла спиной по стене и заплакала, сама не понимая, из-за чего. Как будто слёзы помогут ей смыть случившееся в клубе.

Глава 3

Двое, не считая собаки

Ева Садовская

Учёба, как и всегда, помогла Еве отвлечься от ненужных мыслей, и этот немного неловкий и неприятный диалог был если не совсем выкинут из головы, то хотя бы отодвинут на задний план. Домашка сама себя не выучит. Контрольные сами себя не сдадут. Если не сложилось с первым впечатлением на биохимии, то всё ещё может получиться на других дисциплинах.

Возможно, случись Еве расстаться со своим бывшим в середине семестра или даже в разгар летней сессии, всё прошло бы менее болезненно для неё. Многочасовая учебная нагрузка и сутки без сна всегда работали лучше любой анестезии. Бупивакаин снимает боль на половину суток, в то время как неделя коллоквиумов выключает все виды чувствительности на несколько дней. Кажется, выбор был очевиден. Да и никакая таблетка не залечит разбитое сердце. Но бывший Евы решил иначе и бросил её в день последнего экзамена, именно в тот момент, когда впереди маячило целое лето, если не считать нескольких недель практики.

Она никогда не сможет забыть то, как с горящими глазами выбежала из главного корпуса, держа зачётку перед собой, чтобы показать Илье, стоящему на улице, три заветные буквы «отл». Его сессия уже закончилась, поэтому он смог вернуться в их родной город.

– Кто бы сомневался, – хмыкнул тот. – Ты спишь с книжками, если вообще спишь.

Стоял жаркий июньский день. Солнце палило нещадно в окна экзаменационных аудиторий, чтобы и так нервные студенты с мокрыми ладошками ещё больше потели и страдали. И ведь халат снять нельзя. Набежала тучка, подул ветерок, но Еве стало холодно не из-за них, от ледяного тона её парня, когда он продолжил:

– Мне кажется, тебе учёба дороже нас, я не хочу быть третьим лишним. Нам нужно расстаться.

Он молча развернулся, чтобы уйти навсегда, даже не обернувшись, и чтобы больше никогда не отвечать на её сообщения. Пока Ева стояла в оцепенении, не в силах бежать за ним, унижаясь и прося не оставлять её одну, или просто заплакать, на кухне квартиры его родителей уже сидела другая и пила чай с чабрецом из кружки с маками, которую всегда давали Еве. Рядом в вазе стоял букет георгинов. Еве никогда не дарили цветов без повода. Никто так и не задался вопросом: как так вышло, что Илья смог настолько легко вытеснить Еву из своей жизни? Но факт остается фактом. Высокая блондинка, похожая на Николь Кидман, но с пронзительными хитрыми зелёными глазами, накладывала себе очередной кусочек домашнего вишнёвого пирога в ожидании возвращения Ильи. Он сказал, что должен забрать что-то у лучшего друга, а она не стала мучить его расспросами. О существовании Евы Ника даже не подозревала, иначе бы не стала даже и близко подходить к Илье.

Ева строила грандиозные планы и воздушные замки, хотела наверстать за эти месяцы всё упущенное из-за учёбы, но тот всё уже давно решил, и не в её пользу. «Официальными» причинами, чтобы прекратить многолетние отношения, начавшиеся с сидения за одной партой, оказались «сложный» характер Евы и другая девушка. На самом же деле, было бы глупо ожидать, что студентка медицинского, хоть и первокурсница, сможет уделять чему-то так же много времени, как и учёбе. Проживание в разных городах и неумение парня ждать лишь подлило масла в огонь. Так или иначе, показывала свои эмоции Ева ровно до начала практики в больнице, а дальше… к счастью, что было дальше, она смутно помнила.

Пока что дни не начали сливаться в голове Евы в одно сплошное цветное месиво из образов, схем, цифр и терминов. Она сейчас даже смогла бы вспомнить, что и в какой день произошло и что она ела на завтрак (ничего). Выдачу учебников, как и в том году, поставили на середину сентября. Без них приходилось очень трудно, особенно в моментах подготовки к биохимии. Ева уже чувствовала, как этот предмет становится у неё «любимым». Ей всегда нравилась химия, поэтому ситуация, произошедшая в прошлую пятницу, вызывала диссонанс.

– Так, я тебя больше не оставлю наедине с ним, – заявила Лиза, выслушав рассказ лучшей подруги о произошедшем. – Как знала, не стоило мне тогда уходить.

– Не вини себя, я же знала, что ты торопилась. Я понятия не имею, что делать, игнорированием всего произошедшего эту проблему, кажется, не решить.

Как Лиза могла себя не винить, когда уже какой раз из-за её бездействия страдает человек? А ещё на врача учится, спасительница людских жизней, которая не может уберечь даже собственную лучшую подругу. Она уже какой раз ловила себя на мысли, что никак не может увидеть себя в медицине. Её будущее было как молодая луна, надёжно укрытая тучами. И даже любимая Лизина колода таро не могла рассеять этот морок.

Девушки сидели в небольшом уютном кафе, которое открылось в прошлом году недалеко от медгородка. Они выбрали столик около окна. На подоконнике и на других поверхностях, куда только можно поставить керамические горшочки с цветами, были растения. Какие-то из них шелестели листьями над головами посетителей, устроившись в подвесных кашпо. Здесь подавали самый лучший облепиховый чай и самые вкусные сэндвичи и круассаны во всём городе. Ещё именно здесь работал «самый очаровательный в мире бариста», как называла его Лиза. Кофе никогда не интересовал Еву, возможно, поэтому ей не было важно, кто будет его варить, однако Лиза не теряла надежду начать общаться с бариста и постоянно заявляла, что ещё немного, и всё будет. К тому же сюда было удобно забегать после пар.

На этот раз всё прошло куда лучше. Если отсиживаться, избегая зрительного контакта с преподавателем (в эти минуты Ева жалела, что не смогла избежать в клубе полового акта), а потом убегать как можно быстрее, можно считать такой вариант хорошим. Илья Александрович понял, что тот разговор поставил её в ещё более неловкое и уязвимое положение, что ему даже нравилось, но тактику сменить всё же пришлось. Он решил, что на парах станет очень чуток по отношению к ней, будет делать вид, что действительно заинтересован в её обучении. Он хотел всеми силами расположить её к себе и втереться к ней в доверие. Илья Александрович испытывал удовольствие оттого, что мог находиться в паре сантиметров от Евы и смущать этим её, но он безумно хотел чего-то большего и, к сожалению, не умел ждать. Он привык, что всё всегда доставалось ему, словно по щелчку пальцев. Практически всё, но он всеми силами пытался исправить это упущение. Он даже пытался не отпускать всякие двусмысленности в адрес Евы, но это было частью стиля его общения, который он ни для кого не стал бы менять. Даже ради Маргариты, тем более ради неё. Если у него было бы хоть немного эмпатии, то он смог бы понять, что единственное, чего хотела Ева, чтобы её оставили в покое.

– И до конца семестра ещё долго, а он так и вьётся вокруг тебя, – Лиза отпила свой ореховый мокко на альтернативном (на этот раз фундуковом) молоке. Еве уже начинало казаться, что из ниоткуда взявшаяся непереносимость лактозы всего лишь предлог, чтобы каждый раз подольше болтать с тем бариста, выясняя, на каком молоке лучше взять кофе. К тому же напиток украшала шапка взбитых сливок, посыпанная маленькими сахарными сердечками. И вряд ли сливки тоже были безлактозными. – Слушай, а мы не можем поменять препода? Коллективная жалоба, всё такое.

– С ума сошла? Дадут нам вместо него эту Стерлингову. Я уж лучше потерплю его намёки, чем вся группа будет выслушивать, что нам не место в медицине.

– А если не дадут? Я ради тебя готова учиться даже у неё, а то твоя менталочка уже в шаге от того, чтобы свернуться в альфа-спираль, – довольная своей шуткой, Лиза начала улыбаться в ожидании, что Ева засмеется, но этого не произошло.

– Не напоминай, – Ева вспомнила, как парой часов ранее стояла у доски, рисуя эту чёртову структуру с 3,6 аминокислотными остатками в каждом витке, спиной чувствуя взгляд своего преподавателя. Она была готова поклясться, что мысленно он её раздевал. Ева вспомнила, как он подошёл к ней со спины и взял за руку, в которой был зажат кусочек мела, чтобы подправить рисунок, управляя её рукой. Желание близости с Ильёй Александровичем распространялось только на тот вечер в клубе. Сейчас эти сложности с его излишним вниманием ей были ни к чему. Она старалась успокоить себя: по крайней мере, она была всё ещё в одежде, а его взгляд следил за их пальцами, выводившими какие-то биохимические закорючки.

Ева вздрогнула.

– Ой, прости, я не хотела, вырвалось.

– К тому же ты вообще видела, как на него смотрит Катя? – Катя Лощилина была их старостой. – Просьба о смене препода пойдёт прямиком через неё и на ней же завернётся. Знала бы она… она бы мне глаза точно выцарапала.

Кофейня наполнилась смехом девушек. Даже несмотря на безвыходность ситуации, они находили, чему можно порадоваться. Ева знала, что у неё всегда будет поддержка Лизы, даже если она окажется неправа, и ей стало тепло не только от чая и пледа на коленях.

Когда она добралась в среду до библиотеки, там уже были почти все её одногруппники, а Лиза заняла ей место в очереди на выдачу учебников. Но Ева сначала отыскала старосту группы, чтобы забрать у неё свои студенческий и зачётку с проставленными в деканате печатями. Катя одарила Еву холодным презрительным взглядом, прежде чем развернуться, достаточно резко, чтобы задеть её своими собранными в высокий хвост чёрными волосами. Касание было еле заметным, но унизительным. Слова были излишни: староста не попала в число любимчиков преподавателя по биохимии, поэтому Ева попала в немилость к ней.

– Хозяин дал Добби носок, теперь Добби свободен! – Ева помахала двумя неотъемлемыми атрибутами студенческой жизни перед носом у Лизы. – Мне начинает казаться, что ей нравится держать нас в заложниках, – она давно привыкла к стервозному характеру своей старосты и не стала заострять внимание подруги на произошедшем.

– Ещё бы, хоть какие-то плюсы за то, чтобы терпеть нас, – улыбнулась Лиза.

Учебников в этот раз было немного, но каждым из них можно было убить. Чего только стоил один учебник Северина по биохимии. Интересно, кто так нахамил дизайнеру по обложкам, что тот решил сделать книгу зелёно-оранжевой? Худшего цветового решения Ева не могла и придумать. А ещё она не понимала, зачем ей отдельный учебник с лекциями по физиологии, когда и так собиралась их все посетить. Ещё ей выдали три методички по физре. Действительно, сначала физкультура, а только потом экзаменационные дисциплины. Чтобы не толпиться в холле библиотеки, ведь народ туда всё прибывал и прибывал, Ева решила, что рассмотрит все учебники дома. По пути она осознала всю тяжесть гранита науки медицинского. Что тяжелее: килограмм пуха или килограмм бетона? Килограмм учебников медицинского, потому что вся бренность бытия идёт к ним в подарок. А в рюкзаке Евы их было точно несколько кило.

С учебниками ход времени ускорился в разы. Они работали как машина времени, которая может отправить тебя только в будущее. Так ещё работал и сон, но Ева всё же предпочитала книжки. Первая контрольная, как ни странно по биохимии, неумолимо приближалась. Колки по анатомии и гистологии тоже были не за горами, так что приходилось собирать знания по этим предметам в три примерно равные кучки.

Радовало одно – на последнем занятии перед колком Илья Александрович предупредил, что на контрольной вместо него будет другой препод. Эта информация прибавила Еве сил и мотивации учиться: может, всё сложится так, что и все последующие колки будет принимать кто-то другой, и автомат по биохимии, который она уже мысленно похоронила, всё-таки выйдет. В день икс, просидев на кафедре три часа, уставшая и заплаканная, Ева вышла из корпуса со своей выстраданной троечкой с плюсом. Она проклинала пролин, трипептиды и странные системы оценивания, пока рассказывала маме по телефону, как всё прошло. Её мама всегда умела успокаивать.

– То есть ты хочешь сказать, что когда-то из-за этой дисциплины отчислили чуть ли не половину потока? – уточнила та.

– Ну да, – Ева всё ещё хлюпала носом. – Там одна преподша пережестила, у неё сдало только человека три за всю сессию.

– Тогда я не понимаю, почему ты всё ещё рыдаешь, хорошо, что хоть с первого раза сдала. – Ева по голосу поняла, что мама улыбается, и ей стало немного спокойнее.

– Да, но…

– Ев, забей, – та перебила её, – впереди будет ещё столько неприятных преподавателей, а красный диплом не нужен ни мне, ни тебе. Ни тем более нашему папе. У нас что-то духовка барахлит, ты только представь, каково ему… у него шарлотка не пропеклась!

– Возможно, ты права, – она не стала добавлять, что один из тех, о ком говорила её мама, уже появился, – бедный наш папа…

– Давай лучше тебе покажу, что наш кот учудил, – женщина переключилась на видеозвонок, чтобы показать последствия кошачьих шалостей.

Ева окончательно повеселела.

Сдачу первого колка семестра полагалось отметить, это уже стало традицией. Друзья Евы учились с ней в одном химико-биологическом классе. Бесконечные пробники ЕГЭ и тесты на уроках сплотили их лучше любой беды. А сейчас все они были студентами медицинского. Правда, сейчас все оказались размазаны по всему потоку и, кроме Евы и Лизы, учились в разных группах, так что контрольную по биохимии они сдавали в разные дни. Все ждали пятницу, когда и эти две неразлучные подруги наконец отмучаются и смогут думать о чём-то кроме учёбы. Так как Ева и Лиза отказались идти в клуб, а погода всю неделю была тёплой, их компания решила выбраться на пикник в городской парк. Ева забежала домой, вытерла слёзы, переоделась в более подходящее, взяла заранее собранный рюкзак и вызвала такси. Когда она приехала, её друзья уже расстелили красные клетчатые пледы около водоёма и брызгались средством от комаров: эти вредные кровопийцы не собирались никуда исчезать, как будто они существовали вне времени и времён года. Знания курса паразитологии ещё не успели выветриться. Заразиться туляремией, лихорадкой Западного Нила или малярией никто не хотел. Даже несмотря на то, что ближайший очаг этих заболеваний был в тысячах километров от их города. Правильно говорят: меньше знаешь, крепче спишь. Кажется, к концу шестого курса они не смогут закрыть глаза ночью ни на секунду. Ева присоединилась к Лизе, раскладывающей фрукты на бумажной тарелочке, и начала выкладывать на другую небольшие бутербродики. Кто-то достал из рюкзака сок и бумажные стаканчики, кто-то ещё негромко включил на колонке заранее составленный плейлист.

Бабье лето стояло весь сентябрь. Деревья даже не успели толком пожелтеть. Их зелень будто дразнила студентов и школьников каждый день, зазывая выбежать на улицу из душных аудиторий и классов, чтобы гулять, гулять, гулять… Разве хочется в такую погоду учиться? Тепло от солнца никогда не будет приятнее осознания, что у тебя есть такие друзья. Еве было очень жаль, что так редко может отвлечься от учёбы, чтобы просто побыть здесь и сейчас. Она вдыхала свежий воздух, слушала разговоры друзей, что-то рассказывала сама и очень много смеялась. Лиза уверяла всех, что в этот раз тот бариста её заметил, она поняла это по взгляду. Ева была очевидицей, и ей казалось, что тот парень просто, как всегда, устал от вопросов, какое молоко лучше выбрать: миндальное или банановое. Но Лиза продолжала свой воодушевлённый разговор, время от времени поправляя очки или убирая за ухо одну и ту же непослушную прядь. Вот она начала жаловаться, что у неё совсем нет времени на поход в парикмахерскую, чтобы покраситься нормально. Тоники очень быстро смывались и раздражали её. Сейчас от когда-то ярко-розового цвета остались только разводы и парочка блёклых прядей «цвета благородной пыльной розы», как любила утешать себя Лиза. Грусть от тройки улетучилась. Все её друзья сдали эту первую контрольную и стали на шаг ближе к их общей цели – стать врачами. Ева понимала, что до шестого курса дойдут не все, но старалась об этом не думать, не высчитывать, кого отчислят первым, и не расстраиваться раньше времени. И как можно печалиться, когда все вокруг тебя веселятся? Она даже не заметила, как пролетело несколько часов и её друзья засуетились и начали собираться по домам. Учебная шестидневка убивала всю романтику пятничных вечеров. Ева помогла Лизе собрать мусор, а затем сложила один из пледов.

Еве захотелось немного погулять по парку наедине со своими мыслями и музыкой в наушниках. Вопрос «что же делать?» в отношении Ильи Александровича не давал ей покоя. При одной мысли о нём она нервничала и чувствовала какую-то тревогу. Наверное, она много надумала и эта ситуация не стоила такого пристального внимания. Запомнил и запомнил, в этом же нет ничего криминального и ужасного. Или причина была ещё в чём-то? Неужели это были бабочки, чьё трепыхание она уже успела позабыть? Когда она последний раз чувствовала что-то подобное? В средней школе, рядом с Ильёй?

Всё очень сильно запуталось в тот момент, когда он стал вести себя мягче. Ева так давно ни в кого не влюблялась: долгие, но не очень удачные отношения давали о себе знать. А Илья Александрович мелькал перед её глазами каждую неделю, и этого было вполне достаточно, чтобы она успела привязаться к нему, но этот чёртов секс всё усложнял. Из десятка парней клуба она выбрала именно его. Нет, это он выбрал её. Выбрал, выследил и поймал. А может, это какое-то подобие стокгольмского синдрома? Её тоже можно назвать жертвой в некотором роде. Или это было не случайно, а предначертано судьбой, на которую так уповает её лучшая подруга?

Из мыслей её вывело столкновение. Сначала Ева порадовалась, что это был не человек или дерево, но потом увидела, что это была собака, совсем небольшая. Видимо, этот джек-рассел-терьер убежал от кого-то. Собака не отходила от Евы, она прыгала, пытаясь испачкать её белые джинсы своими короткими маленькими лапками.

– Блин, наверное, она потерялась? – сказала Ева в никуда, уставившись на собаку; нужно было срочно найти её хозяина. Она чувствовала, как учащается её сердцебиение. Она была не в силах пошевелиться, как будто в её джинсы впиталась не грязь, а парализующий яд, который мог действовать даже через кожу. Страх мучительно и медленно убивал, как и стрела индейца, смазанная ядом кураре. Дух перехватывало, казалось, ещё чуть-чуть и… случится непоправимое.

– Если бы вы, Ева Васильевна, хоть иногда бы смотрели в мою сторону, то поняли бы, что хозяин Жульена – да, это «он», а не «она» – рядом с ним.

Ева медленно подняла взгляд и увидела его. Что ж, она всегда знала, что мысли материальны, но чтоб настолько… Она открыла рот, чтобы что-то сказать. Дышать стало ещё тяжелее, воздуха не хватало. Ева чувствовала себя рыбой, выброшенной на берег.

Илья Александрович знал, где сегодня можно найти Еву. Почти все её друзья учились у него, поэтому он смог по услышанным обрывкам фраз понять, что будет пикник. Так что на этой тропинке он оказался не случайно. Внезапное появление Евы в его жизни будто бы сковырнуло ту старую болячку и обнажило зияющую дыру, которую срочно, во чтобы то ни стало, нужно было чем-то закрыть. Или кем-то. Он искал встречи с этой студенткой, и одной пары в неделю ему было недостаточно. Ему не хотелось медлить и упустить Еву. Насколько он мог судить по разговорам её друзей, та редко выходила из дома. Он хотел узнать, где она живёт.

Ева желала всей душой, чтобы прямо сейчас небеса разверзлись, земля раскололась, из-за дерева выпрыгнул саблезубый тигр, весь мир заволокло туманом, да что угодно, чтобы она могла незаметно скрыться, а лучше перестать существовать. Она поняла, что пауза затянулась.

– Здравствуйте, – Ева судорожно придумывала, как бы поскорее уйти отсюда. Ей не хотелось, чтобы он продолжал этот диалог.

– Как контрольная? Сдала? – Илья Александрович заметил, что глаза её были широко раскрыты, а зрачки – расширены. Она вся тряслась, и казалось, что может в любой момент упасть без чувств. Он задался вопросом, неужели это он так её пугает. Этот факт его очень позабавил.

– Да, – ей не хотелось говорить оценку, но тот и так всё узнает. Ева пожалела, что не поехала домой вместе с Лизой. – На три балла.

– Так и знал, что не стоило мне вас бросать сегодня, принимал бы я, была бы пятёрка и возможность автомата. Хотя, думаю, для вас ещё не всё потеряно, – он улыбнулся. Небеса разверзлись, дождь крупными каплями забарабанил по дорожке, на которой они стояли, двое, не считая собаки. Раздался гром.

Ева в этот момент поняла две вещи. Во-первых, у неё не было с собой ни зонта, ни куртки. Во-вторых, уже не было сомнений, что её мысли материальны. Сердце стучало в висках: «Бежать! Бежать! Бежать!»

Глава 4

Дождь не виноват

Ева Садовская

– Дорогая, что с тобой? Тебя трактор переехал? Всё в порядке? Ты не заболела? Зачем бацилльная пришла? Хочешь меня заразить, чтобы я пропуск по анатомии замучилась отрабатывать? – Лиза завалила подругу вопросами, стоило Еве сесть рядом.

Английский в 8 утра, да ещё и в субботу, был тем ещё испытанием. Нелегко взять себя в руки и прийти, когда знаешь, что люди с пятидневкой сейчас отдыхают. В этот раз ситуация усложнялась ещё из-за того, что Ева действительно чувствовала себя неважно после встречи с ним. Её всю ночь бросало то в жар, то в холод, она так и не смогла уснуть. Возможно, дождь и не виноват. Ева измученно улыбнулась:

– Всё нормально. Может, немного простыла, вчера под дождь попала, – она понадеялась, что Лиза ей поверит и не будет проявлять излишнее беспокойство. Хотя бы раз не станет вести себя как чья-то мама.

– Ты не умеешь врать. На тебе лица нет, иди домой. Зачем вообще пришла сегодня?

– Не поверишь, учиться, – Ева закатила глаза и попыталась сдержать чих, но не вышло.

Откуда-то раздался недовольный голос Кати:

– Кто болеет, надевает маску или сидит дома, чтобы не заражать всю группу! Впереди контрольные, лично я не собираюсь ничего отрабатывать.

На этот раз глаза закатила Лиза. Ева усмехнулась, уходить домой она не собиралась. Не только Кате не хотелось пропускать колки. При одном только упоминании отработок у Евы скрутило живот. К сожалению, врач на приёме не имеет права сказать: «Извините, я не знаю, что с вами, видимо, я болела, когда мы изучали патологии дыхательной системы» или «Ой, я не могу вам подобрать гипотензивный препарат, у меня по этой теме два». Поэтому каждый пропуск или неуд сопровождала необходимость тащиться вечером в институт на кафедру и сидеть в очереди, чтобы убедить преподавателя, уже давно уставшего от таких, как ты, что ты знаешь эту тему. Ева даже немного гордилась, что в течение первого года обучения ни разу не была на кафедральной отработке, и собиралась продолжать в том же духе. К тому же пойти сейчас домой означало для неё остаться один на один с мыслями о нём. Опять.

– Знаешь что, это ты кому-то другому рассказывать будешь. Учиться. Ну да, конечно, английский и биоэтика – два самых важных предмета в меде, после физкультуры, конечно же. Опять всё за тебя разруливать, – Лиза нахмурилась.

– Да в смысле опять, когда такое было?

– Было, и не надо спорить, – подруга обернулась, начала искать глазами старосту. – Катя! Если не хочешь заболеть, прикрой Еву, не говори, что её нет на биоэтике. Пожалуйста!

– Без проблем, с вас шоколадка, – Катя за смехом скрыла своё недовольство и вернулась к разговору с подружкой. Значит, на биохимии Садовской не будет. Хорошо, очень хорошо. Возможно, это её шанс наконец-то заполучить внимание Ильи Александровича, для которого она по-прежнему оставалась пустым местом.

– Вали домой, пока тебя тут никто не видел, а лучше сразу в поликлинику, – Лиза повернулась обратно к Еве, – английский всё равно никого не заставляют отрабатывать.

К тому моменту, как Ева добралась до студенческой поликлиники, ей стало хуже. Горло заболело так, будто кто-то не переставая тёр его наждачной бумагой, глаза начали слезиться, появился насморк. Милая женщина-терапевт открыла больничный, выписала лекарства и назначила дату следующего приема. Сколько всего придётся отрабатывать, Ева поняла, только когда добралась до дома. Да и к тому же как раз на этой неделе стояли колки по гисте и анатомии. Ей захотелось плакать. Пропуск пар всегда сопровождался стрессом, а пропуск контрольных… Ева не хотела, но не могла об этом не думать.

Она честно попыталась отнестись к больничному как к дополнительным каникулам у первоклашек и уделить немного времени себе любимой и своим мыслям, но это означало, что она опять непроизвольно начнёт думать о нём. Разговоры с ним каждый раз заставали её врасплох. Вчера он предложил ей свою кожаную куртку, но она отказалась: не хотелось потом быть обязанной чем-то. Сейчас Ева, конечно, думала иначе. Горло ужасно болело, когда она растворяла таблетку для полоскания и ставила чайник. Шум закипающей воды действовал на нервы, но смог заглушить часть мыслей и перебить внутренний голос.

Перед глазами проносились все сцены с Ильёй Александровичем, начиная с того вечера в клубе. Не считая того момента после пары, ей всё-таки было в чём-то приятно его внимание. В нём даже читались учтивость и своеобразная забота, если, конечно, отбросить все его шуточки и те раздевающие взгляды. Ева очень хорошо разобралась во всех своих вопросах, возникающих по ходу изучения нового материала, только потому, что Илья Александрович постоянно интересовался, всё ли ей понятно. Однако Еве было немного неловко и не по себе от этого. Во-первых, летние воспоминания были ещё свежи и всплывали перед глазами вне зависимости от её желания. Красный коктейль, голубая подсветка, её любимая песня, которую она теперь вряд ли сможет когда-нибудь снова переслушать, туман перед глазами, звон в ушах… Чем он её так зацепил? Почему она пошла следом? Во-вторых, вся группа теперь понимала, что что-то точно происходит. Или уже произошло. Плана действий у неё по-прежнему не было.

Ева не заметила, как фокус её мыслей сместился на другого Илью. В последние месяцы отношений её тогдашний парень откровенно забил на свою девушку, поэтому она и забыла, как это, когда тебя замечает кто-то, кроме друзей. Казалось, что приезды из Москвы в родной город для него какая-то пытка. Ему было тяжело слушать рассказы о парах и предстоящих экзаменах, он не настолько фанател от учёбы в институте. Илья, в отличие от своей, на тот момент, девушки, поступил для галочки. Причём больше для родителей, чем для себя. Он был уверен в своём будущем и знал, что ему уже пригрето местечко в родительской компании. Да и как можно думать об учёбе, когда ты наконец-то выбрался из маленького городка и теперь один движешься в бешеном ритме мегаполиса, а рядом нет ни родителей, ни девушки, чтобы тебя в чём-то ограничивать? Поэтому он сразу предпочёл клубную жизнь и свою немного глупенькую (но только на первый взгляд) одногруппницу. Знал, что отношения с этой девушкой не перерастут ни во что серьёзное, но всё же решил познакомить её со своими родителями именно в тот день, когда расстался с Евой. У него не было злого умысла, но он даже не думал, насколько серьёзно это ранит его уже бывшую. Он давно уже не думал о её чувствах. И не мог даже предположить, что своим поступком запустит целый каскад событий, который изменит не одну судьбу.

Ева была слишком наивна, чтобы понять, что где-то там, в паре сотен километров, её Илью весь год радует другая. И что именно Ева стала третьей лишней. О ней она узнала только потом, от общих друзей. После чего провела не один вечер за просмотром фото этой девушки, всё время сравнивая себя с ней. Стройная, высокая, с острыми чертами лица, Еве она казалась настоящей моделью и знатно пошатнула, сама того не ведая, её самооценку. Именно нужда в том, чтобы почувствовать себя снова желанной, хоть с кем-то, хоть недолго и мимолётно, толкала Еву на очередной поход в клуб, в объятия очередного незнакомца. Она осталась такой же глупой и доверчивой, эта черта характера никуда не исчезла, и ей сейчас было тяжело определить намерения её нового преподавателя. Ей не нравилось, что она так много думает о нём, но ничего не могла с этим поделать. Краем мозга она понимала, что всё можно было решить, просто поговорив с Ильёй Александровичем, но не знала, как начать этот диалог. К тому же опять оставаться с ним наедине ей тоже не хотелось.

Физическое состояние катилось куда-то в сторону дна Марианской впадины ещё быстрее, чем эмоциональное. Ева чётко следовала всем предписаниям врача, много спала, пила много жидкости и злилась на себя, что не может ничего выучить в короткие промежутки бодрствования. В своей постели она обложилась учебниками, конспектами и носовыми платочками. Не лучший выбор материалов, чтобы построить домик, в котором можно будет скрыться от всех невзгод. Она почувствовала все тяготы жизни одной, когда ей приходилось регулярно ходить до кухни и обратно, чтобы сделать себе чай или выкинуть использованные салфетки. Её родители уже несколько лет жили за городом, а она не стала им сообщать о своей болезни, чтобы им не пришлось лишний раз приезжать в город. А они бы точно приехали, потому что у мамы была склонность всё преувеличивать и драматизировать в аспектах, касающихся здоровья. Ева же считала, что простуда, если её лечить, проходит за неделю, а если не лечить – за семь дней. И абсолютно не видела поводов для беспокойства. Она очень радовалась, что из всей истории человечества её рождение выпало на время существования различных доставок: хотя бы вопрос с готовкой решился сам собой.

Во вторник после пар ненадолго забежала Лиза.

– Нет, ну ты мне скажи, ты совсем дурная? – Подруга начала использовать свой мамский тон. – Какая контрольная? – Она заметила, что Ева хочет возразить. – Я знаю, что по анатомии: спинной мозг, проводящие пути, мозжечки, желудочки, ядра. Я знаю. Это был ри-то-ри-чес-кий вопрос. Ты можешь хотя бы поболеть нормально?

– Со мной всё в порядке, на отработке выше тройки не поставят, ты же знаешь, а я иду на автомат, – в голосе Евы засквозили истеричные нотки. – И на гистологию мне надо идти… там тоже… – Она закрыла лицо руками, чтобы скрыть слёзы.

– Да-да, температура?

– Не знаю, – Ева встретилась с гневным взглядом и потянулась за градусником. – Но сейчас узнаю.

Ртутный столбик дополз до отметки 38,5, так что Еве пришлось принять своё поражение и смириться с пропусками контрольных и последующими отработками. Вскоре после ухода подруги она провалилась в сон, пока смотрела видео, в котором чертили и объясняли схему продолговатого мозга.

Безоблачный день, ярко-голубое небо, очень тепло, по ощущениям, конец весны или начало лета. Свежий воздух, вокруг много незнакомых людей. Кто-то сидел на белых стульях с резными спинками, поставленных рядами в паре метров от неё, кто-то стоял или ходил рядом. Ева посмотрела на свои руки и увидела аккуратный френч – значит, какой-то особый повод. В повседневной жизни она не делала маникюр – вечно не хватало времени. Ева опять всмотрелась в толпу, чтобы увидеть хотя бы одно знакомое лицо. Гости, а это точно были гости какого-то торжественного события, судя по идеальным костюмам-тройкам и коктейльным платьям, переговаривались между собой и изредка чокались. Наконец-то она заметила Лизу. Подул лёгкий ветер, Ева услышала лёгкий шелест ткани, касающейся её открытых лопаток. Она опять посмотрела вниз и поняла, что стоит в белом платье, а за плечами была фата, это она шуршала. Ей захотелось посмотреть на себя со стороны, но, к сожалению, зеркал нигде не было. Ева заволновалась и пошла в сторону Лизы, разговаривавшей с тем милым бариста из кофейни около меда.

– Что происходит? – спросила она у подруги.

– Поздравляю, моя дорогая, я так за тебя рада! – Та взяла с подноса у проходящего мимо официанта два бокала с шампанским и протянула один Еве.

Ева посмотрела сначала на неё, а затем на пузырящуюся жидкость со смесью непонимания и неодобрения.

– Не переживай, оно безалкогольное, забыла, что ли? Мы специально же с тобой всё так спланировали, чтобы не навредить твоему малышу.

– Какому малышу…

– Твоему малышу.

Ева посмотрела вниз, на свой живот. Тот начал увеличиваться в размерах, струящаяся ткань свадебного платья натянулась и грозилась лопнуть. Ей стало трудно дышать, она ощутила, насколько тяжёлым он стал. Ребёнок в её утробе толкнулся.

– Что?.. Какого?.. – Слова давались ей с большим трудом, мысли не складывались. – Но от кого?..

Она обернулась и увидела ответ на свой вопрос. Загремел гром, пошёл дождь, люди начали разбегаться.

Ева проснулась в холодном поту. Перед глазами всё ещё стоял тот холодный взгляд. Видео давно закончилось. Ей часто снились бредовые сны, но чтобы настолько… Видимо, высокая температура давала о себе знать. Ева боялась снова засыпать, потому что не хотела случайно увидеть продолжение этого сна. Она подумала о том, что организм ей даёт подсказки по поводу её состояния. Ева начала переживать, не беременна ли она от… него. Гипотеза абсурдна, но допустима. Ей кое-как удалось убедить себя в том, что это просто выдумки её нейронов, которые уже не справляются с высокой температурой. Всё же стоило сбить её. Сейчас для Евы было главным не свихнуться за остаток недели наедине с мыслями. Она встала, чтобы умыться, заварить чай и прополоскать горло. Монотонные действия помогли немного успокоиться.

В пятницу Еве стало получше, температура уже спала, и она даже смогла что-то выучить к отработкам по анатомии и гистологии. Видео со схемами очень выручали. Лиза обещала заглянуть после пары по биохимии, и Ева её с нетерпением ждала.

Подруга пришла с двумя бумажными стаканчиками, один из них она протянула Еве:

– Твой лучший в мире облепиховый чай, тебе он как раз кстати. Самый настоящий витаминный микс для укрепления иммунитета. Витамина С больше, чем в цитрусовых! – сообщать, что узнала эту информацию от Ильи Александровича на паре, она пока что не стала.

– Мне его немного поздно укреплять, но спасибо, – Ева забрала стакан и дала подруге пройти в квартиру. – А у тебя что? Какое молоко? Миндальное?

– Ага, – Лиза пошла на кухню вслед за Евой.

Они сели за стол. Если Ева не может прийти в их любимое кафе, то оно придёт к ней. На кухонном столе стояла одинокая, когда-то голубая, давно отцветшая фиалка, которую когда-то передала мама. Не хватало только музыки и того бариста за стойкой.

– У меня такие новости! Тебе рассказать по хронологии или по важности?

– Давай по важности, – Ева сделала небольшой глоток чая и закрыла глаза от удовольствия.

– Помнишь того милого бариста?

– Ты думаешь, можно забыть человека, о котором ты говоришь всё время?

– Не душни, так вот, мы обменялись контактами в соцсетях! – Лиза лучезарно улыбнулась.

– Ого, поздравляю! Я бы повизжала от радости, но я берегу горло. – Ева немного печально улыбнулась. Она боялась, что подруга уйдёт с головой в отношения и забудет о ней. Еве сейчас нужны были Лиза и её поддержка, как бы эгоистично это ни было.

– Спасибо. Мы обязательно это отметим, когда ты окончательно поправишься.

– Лиз… ты мне можешь кое-что пообещать? – Ева подумала, что лучше сразу поделиться переживаниями.

– Что?

– Что не пропадёшь с радаров из-за… – она поняла, что не знает имени.

– Его зовут Марк, и нет, я не пропаду. Обещаю. Как же я тебя брошу, особенно сейчас, – подруга больше не пыталась скрывать своё счастье и огонь в глазах, и этот настрой перешёл к Еве.

– Спасибо.

– Вторая новость, кстати, не настолько радостная, просто скорее как факт. Илья Александрович спрашивал про тебя. Кажется, он переживает. Сказал, что зря ты не взяла его куртку. А ещё он жалеет, что насильно не надел её на тебя. И это он рассказал мне про облепиху и эти витамины В, Е и С в ней. Добавил, что если бы знал, где ты живёшь, то сам бы пришёл к тебе с лекарствами и облепиховым чаем. Такой заботливый, – Лиза засмеялась.

– М-да уж, надеюсь, ты шутишь, – Ева так и не смогла решить для себя, как относиться к подобным проявлениям внимания со стороны своего преподавателя, ей было и приятно, и мерзко одновременно.

– Да какие шутки. Надеюсь, у тебя была весомая причина не рассказывать мне об этой вашей встрече под дождём. Если что, я по-прежнему зла на него и не доверяю ему… – Лиза хотела рассказать о своих опасениях, возникших ещё в клубе, но не смогла подобрать слов и быстро перевела тему. – А ещё, видела бы ты лицо Кати, пока он всё это говорил. Просто песня. Я думаю, что она не будет больше прикрывать тебя, когда ты не на парах.

– Лиз, она меня прикрыла один раз, и то по твоей просьбе. И это даже не просьба была, а шантаж. Со старостой надо дружить, а не условия ей ставить.

– Вижу я, какие вы лучшие подружки с ней. Тебе стоит остаться ещё на недельку дома, я серьёзно.

– А это ещё почему?

– Она сегодня вся такая намарафеченная пришла: макияж, вырез глубокий, пуш-ап неприличный, юбка короткая, расстёгнутый халат, ну, ты знаешь, как будто просто забыла его застегнуть. Прям как на нудистский пляж, а не на учёбу пришла. А ещё ногти нарастить успела. Видимо, подготовка к колкам шла очень продуктивно. Настоящие когти: длиннющие и острющие, а медицина ещё не научилась пересаживать глазные яблоки.

– Ой, иди ты.

Девушки засмеялись.

Глава 5

Надеюсь, ты не стомат

• Она шагает по канату
• Под пьянящий шум толпы.
• Она совсем не виновата,
• Что в неё влюбился ты.

Normal tale, ANTARCTIC. Канат

Понедельник – день тяжёлый, а когда нужно выходить после недели болезни, тем более. Казалось бы, начало недели не может быть ещё хуже, но теперь заболела Лиза. Пара по физиологии только началась, а Ева уже чувствовала себя одиноко. Пустое место рядом буквально кричало о том, что часы без подруги будут долгими и грустными, потому что не с кем будет шутить в отсутствие преподавателя и обсуждать свежие сплетни, уединившись где-нибудь во время перерыва. Еве что-то подсказывало, что сейчас все мысли подруги, будь она всё же здесь, были бы заняты тем симпатичным бариста. Было и что-то, что скрасило этот день, – ей разрешили отработать пропуск прямо на паре. Она обрадовалась, что не придётся писать реферат и потом тащиться на кафедральную отработку. Это было что-то из ряда фантастики. Её группе говорили, что им в качестве преподавателя досталась лучшая женщина этой кафедры. Сейчас это в очередной раз подтвердилось. Забавно, насколько разными могут быть преподаватели и как много может от них зависеть. Ева смогла выдохнуть по поводу пропущенной пары, но стала немного переживать, что не так хорошо разобралась в новой теме, как могла бы. Когда-нибудь погоня за оценками и «синдром отличницы» сыграют с ней злую шутку, но она пока что не могла себе позволить такую роскошь, как забить на учёбу. Мысли о нервно-мышечных синапсах, эпителии кишечника и ядрах продолговатого мозга и так из последних сил сдерживали порывы подумать об Илье Александровиче, эта защита не должна была рухнуть. По крайней мере, сейчас.

Дома Ева вычеркнула очередной день из планера на месяц и физиологию из списка отработок. Ей очень нравилось вести бумажные ежедневники, планеры и списки дел. Это позволяло чувствовать себя продуктивной, а когда ничего не хотелось, это создавало видимость деятельности, от чего поднималось настроение. Ева вспомнила, что в её институте физиологию называли «шизой», и хмыкнула. Якобы если в течение года забивать на этот предмет и начать всё учить только перед экзаменом, то накроет настоящая шиза. Она подумала, что тогда стоило бы назвать ещё как минимум половину предметов так же. Например, биохимию. Она снова улыбнулась своей шутке, её мысли всё же время от времени возвращались к этому предмету и преподавателю, как бы она ни старалась не отвлекаться.

Ева открыла свои конспекты по гистологии и погрузилась в изучение микромира клеточек и тканей. Вспомнила о препаратах и начала судорожно искать их фотографии в чате с Лизой. Ева мысленно сделала пометку о том, что надо бы на неделе забежать к подруге, чтобы той было не так одиноко. Болеть – отстой. Ева чувствовала свою вину из-за того, что её подруга теперь была вынуждена сидеть дома, хотя явно бы предпочла этому посиделки в кафе и созерцание того молодого человека у кофемашины. Внезапный бзык только что пришедшего сообщения вернул Еву из мыслей в реальный мир.

Лиза

Как с шизой?

Ева

Отработала. Я, если что, о тебе не забыла, завтра зайду.

Лиза

Не переживай, ко мне сегодня Марк забежал, лекарства занёс, очень мило с его стороны.

Ева

Ооооо.

Лиза

Кажется, он будет следующим в цепочке нашей болезни))

Ева

Я надеюсь, вы не целовались. Не хочу, чтобы он дальше всех заражал и наше кафе закрыли на карантин.

Лиза

Нет, я вся в соплях. Попросила его не подходить близко. Тоже надеюсь, что с ним всё будет в порядке. Он мне, кстати, занёс облепиховый чай. Я и ему рассказала о его пользе. Я уже упоминала, какой он классный?

Ева

Чай?

Лиза

Марк.

Ева

Аврелий?

Лиза

Мой, глупышка.

Ева

А, уже твой))

Ева ещё немного попереписывалась с подругой, после чего снова принялась повторять вопросы, которые и так хорошо знала. Чтобы не было соблазна взять в руки телефон и отвлечься, она оставила его в своей комнате на зарядке, а сама ушла в зал, по которому принялась ходить из угла в угол, вслух рассказывая вопросы. Она переживала, что из-за того, что пропустила пару, ей могут занизить оценку, поэтому старалась выучить всё идеально. Чем дольше она учила, тем больше ей казалось, что не сможет сдать. Первые вопросы она уже как будто забыла, а до последних ещё и не дошла. Через пару часов Ева вернулась за телефоном, чтобы из фотографий гистологических препаратов сделать карточки в приложении, которое нашла, пока болела. На экране возникала картинка, нужно было понять, что это. После нажатия на фото показывалась оборотная сторона с ответом. Ева прогнала пару кругов карточек. У неё даже получалось не думать о нём.

На не экзаменационных дисциплинах ей разрешили отработать, просто показав конспект. Особого облегчения от этого она не испытала, потому что всё равно учила пропущенные темы и почти не спала. Она ощущала такую тревогу и панику, что ещё немного, и ей пришлось бы дышать в бумажный пакет, прямо как в американских сериалах. Какие-то серьёзные дядьки-учёные доказали, что чем реже пульс, тем дольше человек живёт. Кажется, с таким уровнем тревожности, от которой учащался пульс, перспективы Евы дожить хотя бы до окончания института были весьма и весьма призрачными.

Уже через полтора часа после окончания пары она стояла около кровати Лизы. В отличие от своей подруги та умела отдыхать, поэтому вместо учебных видео смотрела сериалы. Ей пришлось поставить «Дневники вампира», которые она смотрела раз, наверное, пятый, на паузу ради разговора с Евой. Не то чтобы это было Лизе в тягость, но отвлекаться на одном из самых любимых мест, чтобы проявить банальное гостеприимство, было неприятно. Ева слушала рассказы о Марке с лёгкой улыбкой, ей было радостно, что хоть у кого-то на личном всё просто отлично. Марк оказался студентом выпускного курса радиотехнического, который в свободное время подрабатывал в кофейне своих родителей. Но в отличие от бывшего Евы, он не думал, что родители обязаны его куда-то пристроить после выпуска, поэтому не потерял интерес к учёбе.

Дни для Евы снова слились в один, на этот раз он был серым и монотонным. Пока что единственным ярким событием, не считая посещения Лизы, была гистология. Два пятна: ярко-жёлтое, как солнышко, и тёмно-синее, словно грозовая туча, появившаяся, чтобы ливнем смыть остатки счастливых воспоминаний. В дни вернулась промозглая серость, как раз соответствующая свинцовому низкому октябрьскому небу. Ева слетела с автомата. Это был не первый и не последний раз, когда такое происходило. Она не поняла, что с ней случилось, переволновалась или недостаточно хорошо подготовилась, но не смогла определить второй препарат под микроскопом. С кафедры она уходила, еле сдерживая слёзы. Она была уверена, что если бы такая ситуация произошла на паре, то всё обернулось бы не так печально. Она знала, что Катя и ещё парочка её одногруппников тоже не смогли распознать один из препаратов, однако это никак не сказалось на их оценках. Сдавать экзамен совсем не хотелось. Ева позволила себе заплакать только дома под душем. С полочки она взяла флакон с шампунем. На нём была неоново-голубая надпись. Прямо в тон подсветки в туалете клуба. Еву снова отбросило в тот день. Почему из всех летних парней она так часто думала только об Илье Александровиче? Может, потому, что видела его каждую неделю? Она вспомнила его «раздевающий» взгляд. На душе стало мерзко. Захотелось отмыться, хотя она уже была под струёй воды. Ванную заволокло паром, но Ева так и не смогла согреться. Холод был внутри и пробирал до костей.

На анатомии не разрешили отработать на паре, и Ева смирилась с мыслью, что придётся идти на кафедральную отработку. Пятница-развратница обещала быть весёлой, если под «весельем» подразумевать панику, стресс, тревогу и другие прелести студенческой жизни, если ты слишком много внимания уделяешь оценкам. Сначала пара биохимии, на которой Лиза всё же оставила её один на один с ним, но Ева не могла винить подругу в этом. Потом ещё и анатомия. Ей казалось, что потерю ещё одного автомата она не переживёт.

Биохимия проходила просто ужасно с самых первых минут. Стоило Илье Александровичу узнать, что Лизы не будет, он сразу сел рядом с Евой, аргументируя это тем, что оттуда будет лучше видно и доску, и всех учеников. Ева негодовала, что фамилия её подруги, Абрамова, стояла в начале списка.

– Ева Васильевна? – Он посмотрел в её сторону и заглянул прямо в глаза, Еве понадобилось немного времени, чтобы заново научиться говорить и прогнать мысли о том вечере, когда они были так же близко… даже ещё ближе.

– Здесь, – ответила она с раздражением, такое соседство явно её не устраивало.

– Как приято слышать ваш голос. Долечились? – Он улыбнулся, без неё на прошлой паре было очень скучно, другие студентки, жаждущие его внимания, та же староста, были ему неинтересны, его волновала только эта неприступная крепость, стены которой должны были рухнуть со дня на день. Ева же подумала о том, что от пары осталось всего лишь три часа десять минут.

Она затылком ощущала взгляд Кати, а боковой стороной бедра – прикосновение колена Ильи Александровича. Если бы сердце Евы так громко не шумело где-то в висках, то она могла бы услышать его тихое дыхание, пока он, склонившись над её конспектами и учебником, объяснял что-то и исправлял её маленькие описки в тетради.

– Так дело не пойдёт, Ева Васильевна, если вы будете допускать такие глупые ошибки, то как вы контрольную напишете? Здесь кислород забыли, там кофермент не дописали. Я же хочу, чтобы вы стали хорошим врачом, – он положил ей руку на бедро. – Вы ведь тоже этого хотите? – Он начал поглаживать ногу своей студентки, скользя всё выше и выше.

– Илья Александрович, – Ева дёрнула ногой, но руку скинуть не вышло. Ей стало страшно, тепло ладони отчётливо ощущалось через тонкие колготки, он выбрал место, где уже не было халата. Ева оставила тщетные попытки освободиться. – У вас ещё целая группа будущих врачей, не хотите подумать и о них тоже? – И, не ожидая от себя такой дерзости, добавила: – Уверена, что у Кати тоже есть вопросы к вам. И я хочу, чтобы вы немного отодвинулись от меня. Вы нарушаете моё личное пространство. – Внутри у неё всё сжалось в комочек. Её замутило. Она надеялась привлечь хоть чьё-то внимание, чтобы ей хоть кто-то помог, но никому не было дела до неё. Гораздо проще закрыть глаза, даже если что-то происходит у тебя прямо под носом.

– А я помню момент, когда тебе было очень даже приятно моё внимание. – Он подвинулся поближе и заскользил рукой вверх, в сторону края халата, под него. – И вы тогда были совсем не против вторжений в своё личное пространство, наоборот, очень и очень даже приветствовали их. – На его губах появилась улыбка предвкушения, от которой Еве стало мерзко. Илье Александровичу нравилось играть со своей студенткой, как с игрушкой: выводить её на эмоции, смущать, заставать врасплох, пугать. Наблюдать за отчаянием и безысходностью в её глазах. Она явно не знала, что делать, но он бы предпочёл, чтобы она вела себя более покорно.

В ушах Евы зазвенело, но она смогла услышать, как её одногруппники зашептались и захихикали, ей стало неприятно находиться в одном помещении с ними. Её начало ещё сильнее подташнивать, она почувствовала кислый привкус во рту. Ей не хотелось и дальше выслушивать что-то подобное. Она винила себя за то, что заразила Лизу и теперь осталась одна. Она винила себя за то, что напилась в клубе. Она винила себя за то, что решила прогуляться по парку и попала под дождь. Воздуха катастрофически не хватало, голова закружилась, в ушах гудело всё громче и громче. Как назло, именно сегодня она забыла переложить таблетки от головной боли из одной сумки в другую, потому что допоздна учила биохимию, из-за чего утром проспала, пришлось собираться впопыхах.

– Я могу выйти? – обратилась она к своему преподавателю, ей казалось, что ещё немного, и её вырвет или она грохнется в обморок.

– Будь моя воля, я бы тебя никогда не отпускал, – тот сжал бедро Евы. – Но ладно, иди.

Ева встала и практически выбежала из аудитории. Стараясь отдышаться, зашла в туалет. Почувствовала, что кислый привкус стал сильнее, забежала в кабинку, склонилась над унитазом. Её вырвало. Ева, как всегда, не успела позавтракать, желудок был полупустой, рвота не принесла ей облегчения, стало ещё противнее. Она умылась и посмотрела в зеркало. Макияжа на ней не было, как и всегда, потому что каждый раз между поспать и накраситься она выбирала первое, а сегодня вообще не услышала ни одного из своих трёх будильников. Проснулась она каким-то чудом, но было бы гораздо лучше, если бы не вставала из объятий кровати. Ева выглядела измученной. Даже несмотря на холодную воду, её щёки горели. Она была крайне возмущена тем, что он говорил, что он делал и каким нахальным тоном к ней обращался. Создавалось ощущение, что ему совсем не было страшно, что кто-то из группы или сама Ева донесёт на его неподобающее и непедагогичное поведение. Хотя, возможно, такими его поступки считала только она одна, всем остальным было весело, а Катя злилась, потому что хотела бы быть на её месте.

После замечания Евы Илья Александрович и правда открыл этический кодекс и нашёл там несколько строк, направленных на предотвращение коррупции и запрет курения на территории вуза. О романах со студентками там не было ни слова. Этика для него была пустым звуком, но он решил всё перепроверить, чтобы знать, как можно избежать последствий своих развлечений. Да и роман со студенткой он не хотел заводить. С Евой он преследовал другую цель.

Ева умылась ещё раз, чтобы окончательно прийти в себя.

– Потерпи, осталось два часа двадцать шесть минут, – сказала она своему отражению в зеркале, после того как посмотрела на цифры на экране блокировки своего телефона. – Ты обязательно выживешь, думай о биохимии.

В Еве поселились два беса: сомнение и противоречие. В глубине души ей всё же хотелось чьего-нибудь мужского внимания, хотелось окунуться в милые моменты начала романтических отношений. Счастье Лизы обострило это желание. Гораздо проще и безопаснее было мыслить позитивно и закрывать глаза на многие вещи. Трудности никто не любит. Сложная учёба? Ева накупила красивой канцелярии и стала романтизировать учебный процесс. Почему бы и не поступить так же в этой ситуации? Если это могло дать хотя бы немного душевного комфорта, какая разница, что это неправильно? В своём жизненном уравнении она наделала кучу ошибок, но всё равно пришла к результату, похожему на правду. Ева очень плохо разбиралась в людях, но даже она могла понять, что Илья Александрович вряд ли был подходящим кандидатом для отношений. Он был старше ровно настолько, чтобы ей было неловко от этого. Он был её преподавателем. Ей не нравилась его манера общения, его поведение. Он не был её типажом. С другой стороны, он иногда смотрел, как Еве казалось, с нежностью, был внимателен, помогал разбираться в материале, проявлял участие, и этот чёртов облепиховый чай… И разве не она сама прыгнула летом в его объятия, чтобы почувствовать себя желанной хотя бы на несколько минут? Может, было бы гораздо хуже, если бы она совсем прекратила привлекать представителей противоположного пола? Классным девочкам парни не изменяют. Но то, что он сейчас себе позволил прямо на паре, на глазах всей группы, мгновенно убило обоих её бесов. Она подумала, что надо бы рассказать кому-то о происходящем. Но куда обращаться? Кому говорить, что к ней пристают прямо на парах? Да и кто ей поверит? В конце концов, сама виновата в происходящем. Надо было думать головой летом, чтобы не расхлёбывать всё сейчас.

Она хотела выйти пораньше на отработку по анатомии, потому что была наслышана о гигантских очередях и часах ожидания, но всё пошло наперекосяк. Сначала она долго искала свои счастливые носки, жёлтые, с енотами, они не могли не приносить удачу, и Ева пожалела, что не надела их на сегодняшнюю пару по биохимии. Потом перед самым выходом обнаружила на своём счастливом халате два красно-бурых пятна. Илья Александрович поставил её в пару с Катей для выполнения лабораторной. Он точно всё понимал и веселился, как только мог. Он был оскорблён тем, что Ева попыталась скинуть его руку, а потом и вовсе выбежала из аудитории. Отказаться было нельзя, это было условием, чтобы он подписал лабораторную за пропущенную пару. Ему было всё равно, что другие преподаватели закрывают уважительные пропуски без лишних вопросов и подобных выдумок. Может, Ева сама поставила эти пятна случайно, когда сливала реактивы в раковину, а может, её староста решила немного попортить ей жизнь, кто знает. К выполнению этой лабораторной Катя отнеслась как к негласному соревнованию, из которого решила во что бы то ни стало выйти победительницей. Она не смогла совладать со своей злостью, когда поняла, что снова перестала существовать для своего преподавателя. Катя поступила по-детски и втихую облила свою соперницу реактивами. Она знала, что её помеха на пути к счастью с Ильёй Александровичем очень любит этот халат. Ева же порадовалась, что в материалах к лабораторной не было мочи, так что 2,4-динитрофенилгидразон пирувата не был худшим вариантом. Однако ей пришлось в срочном порядке застирывать халат, а потом сушить его феном.

Когда Ева в халате и в шапочке с такими же енотами, как и на носках, зашла на кафедру анатомии, перед кабинетом, где должна была быть отработка, уже стояло человек пятнадцать. Ещё несколько человек вынесли из кабинетов стулья и сидели прямо в коридоре. Перваши взяли у лаборантов кости и повторяли всевозможные отверстия, ямочки, борозды и бугристости. До начала оставалось совсем немного времени. Не питая особых надежд, Ева заглянула в кабинет, чтобы посмотреть, есть ли свободные места. Было только одно, совсем близко к преподавательскому столу. Как раз оттуда начиналась очередь, по которой спрашивали отработчиков, но это место явно для кого-то держали. Она уже развернулась, чтобы выйти в коридор и встать в конец очереди, когда её окликнули. Насколько она знала, других девочек на её курсе с таким именем не было. Ева подумала, что, возможно, рядом с ней стояла первокурсница, которую звали так же, но всё же решила обернуться. Ей махал какой-то незнакомый студент, его кудряшки забавно выбивались из-под шапочки с принтом в виде зубов, он ясно давал ей понять, что место рядом с ним предназначено для неё. Ева не понимала, откуда тот знает её имя, однако пошла в его сторону.

– Я надеюсь, ты не стомат, – Ева взглядом указала на шапочку, когда села рядом с парнем, на её лечебном факультете практически все недолюбливали студентов стоматологического. Эта неприязнь распространялась и вне стен института. Многие врачи не считали стоматологов своими коллегами: «Зуб – не орган, стоматолог – не врач».

– И тебе привет. Не переживай, моя шапочка в стирке, поэтому я взял эту у своего лучшего друга. А вот он как раз-таки со стомата, – парень с кудряшками широко улыбнулся. Ева заметила, что у него очень милые ямочки на щеках и очень ровные зубы.

– Какой кошмар, – она сделала вид, что в ужасе, – кстати, а откуда ты…

Она хотела спросить, откуда он знает её имя, но договорить не смогла, потому что в кабинет зашли два преподавателя. Высокая молодая женщина, цокая шпильками, увела первокурсников в соседний кабинет. Свободные места начали заполняться людьми из коридора. Второй молодой преподаватель остался, и к нему тут же подсел кудрявый мальчик, чьего имени Ева не успела спросить. Её очередь отрабатывать была следующей. Парень с кудряшками пропустил ту же контрольную, что и она, и когда он покинул аудиторию, получив пять, она облегчённо выдохнула. Значит, для неё не всё потеряно и она сможет не сдавать хотя бы один экзамен. Её попросили нарисовать схему ядер мозжечка и перечислить проводящие пути переднего канатика спинного мозга. Ева за последние пару недель посмотрела видео со схемами столько раз, что ей казалось, она сможет безошибочно нарисовать их левой рукой в темноте с закрытыми глазами, если её разбудят посреди ночи. После того как она успешно справилась с заданием, её спросили, какие у неё стоят оценки за другие контрольные, и отпустили. Автомат удалось сохранить.

Когда Ева выходила из корпуса, она думала о людях, стоящих в коридоре (их было уже человек тридцать), и о своём везении. Рядом со зданием она увидела его. Илья Александрович тоже заметил Еву. Она поняла, что весь лимит удачи на месяц вперёд исчерпала на этой отработке.

Глава 6

Одна домой дойти сумею

• Прекрасной барышне привет!
• Я провожу вас… если смею.

Гёте. Фауст

Пока Ева размышляла, как поступить и стоит ли ей забежать обратно в корпус, Илья Александрович подошёл к ней. Перед ним она чувствовала себя как олень в свете фар, её как будто парализовало. Сердце то бешено билось, то замирало. Казалось, ещё немного, и оно совсем остановится. Было ещё не очень поздно, но вокруг не было ни души.

– Добрый вечер, Мар… – он осёкся, не понимая, как смог спутать их имена, но не дал воспоминаниям накрыть себя с головой и быстро исправился. Произошедшее на выпускном было давно уже в прошлом, он старался держать воспоминания об этом в самом дальнем уголке мозга, но они, как назло, выскальзывали рядом с этой студенткой. – Ева Васильевна, с отработки идёте? – Он улыбнулся. Знал, что кафедральная отработка по анатомии именно сегодня, и рассчитывал, что Ева, будучи отличницей, не станет медлить и постарается закрыть все пропуски на этой неделе. Он видел, как она заходила в корпус. Он не любил ждать, но сейчас он был готов даже на часы ожидания в засаде.

Ева почувствовала, как паника начинает подкатывать к её горлу, ей показалось, что её кишки завязались в узел, а печень сделала сальто, чтобы соприкоснуться диафрагмальной поверхностью с верхним полюсом правой почки. Студентка сделала глубокий вдох на четыре счёта, задержала дыхание и медленно выдохнула. Это должно было помочь успокоиться, но не сработало.

– Да, – прошептала она. Ева хотела бы бежать, но словно оцепенела, да и люди не спешили покидать анатомичку, пока она ждала хоть кого-нибудь. Как будто один из случайных людей мог ей помочь.

Было прохладно, начинало темнеть, редкие фонари на территории медгородка уже горели, глаза Ильи Александровича блестели жадностью в их свете. Подул ветер. Ева поёжилась.

– Вы сейчас куда? Домой? – От его взгляда не укрылось, что Ева немного опешила от этой неожиданной встречи. Ему было весело. Его студентка казалась очень напуганной и от этого особенно привлекательной и похожей на ту давнюю знакомую из его прошлого.

– Да. – Мысли в голове были об одном: «Бежать, и быстрее».

– Я провожу, – он абсолютно точно знал, зачем вызвался, ведь ещё при той встрече в парке собирался проводить её до дома и узнать, где она живёт. Сейчас к этому добавлялись его мысли о том, что Ева могла прекратить строить из себя недотрогу на радостях от сданной анатомии. В том, что она сдала, он не сомневался. В другом же случае он был готов подставить своё крепкое мужское плечо. Плачущие девушки его возбуждали.

– Домой одна дойти сумею. – Ева немного осмелела, судя по отсутствию реакции, они жили в разных культурных контекстах, но она не жалела об этом. Хотелось бы ей быть такой же дерзкой, как Маргарита в её любимом отрывке «Фауста». Ева хмыкнула, шутка придала ей ещё немного храбрости.

– Я не спрашиваю. Знаю, как ты умеешь приключения находить на свою…

– Главное приключение, – Ева не захотела дослушивать, она уже достаточно хорошо знала своего преподавателя и его отношение к ней, чтобы понять, что там будет какая-то очередная пошлость, – которое я нашла, это вы, Илья Александрович. – Робость прошла, на смену ей пришли язвительность и негодование.

– Пойдём, – на этот раз Ева поняла, что он не спрашивает.

В его улыбке не было ни капли доброжелательности, было видно, что он преследует какие-то корыстные цели и от своего ни за что не отступится. Ему оставалось всего ничего. Он и так отставал от своего графика. Графика по разбиванию женских сердец. Она могла сколько угодно упираться, но он-то знал, что на самом деле Ева думает о нём, и довольно часто.

– А если я закричу? Что вы меня домогаетесь? Насилуете? Народ сбежится. – Она всегда знала, что лучшая защита – это нападение. Она пыталась тянуть время. Почему никто не выходит из корпуса? Наверняка уже человека два-три сдали и сейчас в коридоре рассказывают остальным, как всё прошло, пока она здесь стоит один на один с человеком, с которым её сводит злодейка-судьба снова и снова.

– Кричи сколько влезет, но я бы предпочёл, чтобы это было в несколько иных обстоятельствах. – Он представил, как сладко она будет стонать и извиваться от удовольствия под ним, а потом как будет расстроена, когда он уйдёт, не проронив ни слова, и начнёт делать вид, будто её не существует. Еве стало плохо от его хищного взгляда, но она пообещала себе, что больше не растеряется. – Все они слишком заинтересованы своими отработками. Они будущие медики, а не спасатели, никому из них нет дела до тебя.

Илья Александрович ошибался не часто, но сейчас как раз был один из тех редких случаев, когда он оказался не прав. Если бы он не был так занят пожиранием Евы взглядом, а она – мыслями о том, как же хочет убежать, то они бы заметили, как слегка скрипнула дверь анатомички и оттуда вышел кудрявый мальчик. Хотя Ева не была до этого момента на кафедральных отработках, происходящее после них она представила правильно. В коридоре корпуса парень с кудряшками встретил своего одногруппника, тоже пришедшего на отработку, и разговорился с ним о том, кто сегодня принимал и как. Узнать заранее о том, кто из преподавателей вытянул короткую спичку и будет вынужден сидеть на кафедралке, возможности не было. Расписания отработок с преподавателями не вывешивали, а лаборанты, на которых оставалась вся надежда, только отшучивались: «Кто надо, тот и будет». Кудрявый мальчик так и остался около двери и слышал достаточно, чтобы понять, кто перед ним, и что ситуация, свидетелем которой он стал около месяца назад, сейчас повторялась. В ту злополучную пятницу, которую Ева вспоминала с омерзением и неприятной тяжестью в животе и на душе, парень с кудряшками тоже был на кафедре биохимии. Он оставил свою тетрадь с лабораторными работами в кабинете и осознал это, только когда спустился в холл. Ему пришлось возвращаться за ней. Когда проходил мимо 304-й аудитории, услышал приглушённые голоса. Он быстро понял, что беседа носит отнюдь не учебный характер, и смекнул, что к чему. Кудрявый мальчик решил остаться под дверью и продолжить слушать на случай, если ситуация примет критический характер. Когда зазвонил телефон, парень с кудряшками успел сделать пару шагов назад. Илья Александрович стремительно вылетел из аудитории, даже не оглянувшись. Он не понял, что кто-то остался стоять за распахнутой дверью, надёжно спрятанный от чужих глаз. А Ева убежала слишком быстро, и кудрявый мальчик не успел её окликнуть, пришлось идти в аудиторию, где осталась тетрадка.

Еву он узнал бы из тысячи. Они учились второй год вместе на одном потоке, а если бы он был на одну группу ближе, то они бы оказались в смежных и ходили бы вместе на многие предметы. Он видел её на всех лекциях, видел на стадионе во время физкультуры, видел на летних экзаменах. Биологию они сдавали в одно время, в одной аудитории, но сидели за столами разных преподавательниц. Он очень часто видел её фото в разделе «возможно, вы знакомы». Нет, он не следил за ней, просто очень удачно оказывался всегда где-то рядом и непроизвольно пытался выхватить её глазами из толпы или проводить взглядом. Когда вы учитесь в одном институте, на достаточно большом факультете, возможны лишь два сценария: вы либо будете пересекаться практически каждый день, либо никогда. Узнать, кто преподаватель, было несложно: при входе на кафедру висело расписание, а парень с кудряшками знал и номер группы Евы, и день недели, и время, и даже номер кабинета. Оставалось узнать последнюю графу.

Кудрявый мальчик очень переживал за эту студентку, поэтому решил пойти за Евой и Ильёй Александровичем. Он держался в нескольких метрах от них, чтобы не было слышно его шагов. Преподаватель был по-прежнему очень увлечён своей студенткой и не замечал ничего вокруг. Парень с кудряшками слышал их разговоры и понимал, что Еве они не очень приятны. Видел, как Илья Александрович время от времени пытался приобнять Еву за талию. Студентка поначалу скидывала его руку и делала шаг в сторону, но потом осознала, что эти попытки бесполезны, прекратила сопротивляться и продолжила покорно идти рядом, погрузившись в свои мысли. Он чувствовал, как его сердце сжималось, когда пальцы преподавателя касались тела студентки или дистанция между идущими перед ним людьми резко сокращалась. Он надеялся, что Ева живёт недалеко и они совсем скоро доберутся до её дома. Чувствовал себя мерзко, потому что вёл себя как чёртов сталкер, но был не в силах как-то вмешаться. Что-то его останавливало.

Наконец парочка остановилась около подъезда, дорожка перед ним была освещена, а парень с кудряшками остановился в паре метров от них, там, где его удачно укрыла тень дерева. Он был достаточно близко, чтобы отчётливо слышать голоса. Ему по-прежнему удавалось оставаться незамеченным.

– До двери провожать не нужно, в подъезде со мной ничего не случится. – Ева была рада, что её пытка почти окончена.

– А вдруг маньяки? – Илья Александрович решил, что во что бы то ни стало попадёт к ней домой – желание овладеть этой девушкой было слишком сильным. Идея стала навязчивой, превратилась в манию. Он пошёл со своих не самых сильных аргументов.

– Да вы что, их там и не будет, если вы, Илья Александрович, останетесь снаружи. – Ева злилась и прикидывала, сможет ли быстро открыть домофонную дверь, заскочить в подъезд и так же быстро закрыть её. Изнутри ручки не было, это всё усложняло. В кармане чёрной кожаной куртки Ева держала в кулаке ключи. Большой декоративный ключ был зажат у неё между пальцев, чтобы в случае чего можно было защититься. Его она купила год назад в одном магазине для творчества исключительно для эстетических целей, но сейчас эта покупка казалась ей как нельзя более актуальной. Она бы очень хотела попасть своим импровизированным оружием Илье Александровичу в глаз, в целях самообороны, конечно же. Но Ева не была уверена, хватит ли у неё на это духу. Жалела, что не стала покупать себе перцовый баллончик или электрошокер, хотя эти мысли не раз её посещали, когда она только-только начала жить одна. Если выберется из этой ситуации, то обязательно приобретёт что-то посерьёзнее декоративного ключа.

– Ева, зачем же ты меня так обижаешь, – он разозлился, но ещё мог держать себя в руках и старался не подавать виду. – Я о тебе забочусь. Ты же знаешь, я не сделаю тебе ничего такого, о чём ты сама не попросишь. Я по-дружески проводил тебя, а ты… Где же твоё гостеприимство? Может, хотя бы на чай позовёшь? – Челюсти его сжались.

– Какая жалость, у меня нет ничего к чаю, никаких сладостей, – её очень раздражало, что он ни с того ни с сего перешёл в диалоге на «ты». Ей хотелось пробежать пару лестничных пролётов до второго этажа этой старой пятиэтажки и оказаться дома, в безопасности, за металлической дверью с двумя замками, закрыться в своей комнате и забыть об этой прогулке как о страшном сне. Сделать вид, что ничего не было, что Ильи Александровича, с его биохимией, никогда и не существовало. В последнее время ей много чего хотелось забыть, но ничего не выходило. И кто вообще решил, что хорошая память – повод для зависти? И как назло, нет никого из соседей во дворе. Она была бы сейчас рада даже алкашам на лавочке или полуглухой бабульке из квартиры сверху, вечно смотрящей новости на полной громкости. Лишь бы кто-нибудь, хоть кто-нибудь, услышал её крик.

– Ева, – его тон сменился, она поняла, что он сейчас перейдёт обратно на «ты», – да зачем мне сладости? – Он опёрся вытянутой рукой на дверь чуть выше её головы, почти как в тот вечер в туалете клуба. Но в этот раз он хотел воспрепятствовать её возможному отступлению. На неё нахлынули непрошенные воспоминания. – Когда есть такая конфетка, как ты? Я бы очень хотел попробовать тебя на вкус. – Он нахально улыбнулся, облизнул губы и решил рискнуть.

Еве показалось, что она хлопнется в обморок от страха. Как в замедленной съёмке она видела, как он начал наклонять свою голову в сторону её лица, почувствовала ледяной аромат мятной жвачки. Расстояние между губами сокращалось. Ева замерла: если она не будет сопротивляться, будет не так страшно. Так опоссумы замирают перед хищниками и падают замертво, чтобы переждать несколько мгновений, пока опасный зверь обнюхает их и уйдёт восвояси.

– Ева! – Чей-то окрик выбил её из состояния анабиоза, она резко повернула голову в сторону звука и сделала шаг от Ильи Александровича. – А я думал, ты уже давно вернулась домой. – Кудрявый мальчик быстрым шагом приближался к парочке, пытаясь не сорваться на бег. Он переживал, не было ли слишком поздно, сердце бешено билось, он пытался сохранять внутреннее хладнокровие и выглядеть радостно и беспечно, но получалось не очень. – Ты же очень рано на отработку вышла, я думал, ты самая первая ответишь. Как всё прошло?

Он пошёл на отчаянный шаг, встал между Ильёй Александровичем и Евой, приобнял её за талию. Парень с кудряшками сделал глубокий вдох. Доля секунды, которую он собирался с мыслями, показалась ему вечностью. В глазах Евы он заметил слёзы, которые грозились вот-вот сорваться с ресниц. «Прости», – подумал он и легонько чмокнул её в щёку, еле касаясь губами. Щека была мягкой, бархатной, от Евы пахло яблочным штруделем с корицей. Он понимал, что это не похоже на спасение, что шокирует и так сильно потрясённую девушку, и винил себя за это. Он был уверен, что если Ева раньше никогда не замечала его, то теперь будет избегать. Думал, что заслужил такую последующую реакцию, ведь не имел права вторгаться в её личное пространство без её разрешения, но плана лучше не смог придумать, а действовать нужно было незамедлительно, он и так ничего не предпринимал всю дорогу. Почему не вмешался ещё в медгородке? Он сам не знал ответа на этот вопрос. Пусть Илья Александрович подумает, что Ева живёт не одна. Парень надеялся, что цель оправдает средства. На долю секунды он пересёкся с пронзительным взглядом Евы и утонул в нём. Кажется, он держал руку на её талии слишком долго, пришлось отпустить.

– П-привет, – всю возможность здраво соображать отбило напрочь, но Ева постаралась подыграть, это был единственный шанс скрыться в подъезде. Она сжала всю свою волю и ключ в кулак. – Представляешь, я пришла, а там уже человек тридцать, да и препод меня вопросами закидал, – говорила на одном дыхании всё, что только приходило на ум. – Сам понимаешь, мне пятёрка нужна была, а они отличников не очень любят. А потом Илью Александровича встретила, он вызвался меня проводить, чтобы со мной ничего не случилось, очень мило с его стороны, не правда ли?

– Да, но сейчас ты рядом со мной, а значит, в безопасности, – он повернулся в сторону Ильи Александровича. Ева обомлела от этих слов. – Спасибо вам большое, но думаю, я дальше сам провожу Еву, да и у вас есть наверняка планы на вечер. – Он посмотрел на Еву и добавил: – Солнышко, откроешь? У меня ключи далеко.

– Конечно, – та достала руку из кармана и приложила жетон, пытаясь унять дрожь в руках, да и во всем теле. «Солнышко»… За несколько лет отношений Илья так и не придумал ей ни одного ласкового прозвища. Она всегда была для него просто Евой.

Ева зашла в подъезд первой, парень с кудряшками пошёл за ней. Он немного замешкался из-за того, что обернулся, чтобы убедиться, не шёл ли кто за ними. Илья Александрович, который ни слова не проронил с того момента, как к ним подошёл кудрявый мальчик, остался стоять на улице и зло смотреть вслед уходящей парочке. Он не думал, что Ева встречалась с этим парнем: слишком мало времени прошло с момента их секса в клубе, чтобы та могла успеть познакомиться с кем-то и съехаться. Хотя, если они встречались дольше одного месяца, то у него была информация, которой он мог бы пошантажировать свою студентку забавы ради, ну или всё же чтобы добиться своей цели, а потом снова прибегнуть к шантажу.

Но сейчас его больше заботило другое. Ева опять ускользала от него, как песок сквозь пальцы. Он был из-за этого в бешенстве, его планы на вечер были сорваны каким-то кудрявым сопляком. А он очень не любил, когда его планы рушатся.

– Не думай, что ты смогла от меня избавиться, Маргарита. Игра продолжается, – бросил он в темноту, не заметив, что опять перепутал имена, после чего развернулся и пошёл в сторону своего дома.

Глава 7

Кудрявый мальчик

• Ставь чайник, зажигай плиту.
• Я к тебе приду сегодня, как бы случайно.
• Пусть я тебе даже не друг, но
• Ты откроешь дверь мне, и я в неё рухну.

Soltwine. Ставь чайник

Ева многократно обещала себе, что не будет показывать свои эмоции при людях, особенно малознакомых, но очень часто что-то шло не так. Сейчас был именно такой случай. Не оглядываясь назад и боясь, что за ней идёт не только кудрявый мальчик, быстро поднялась на пару пролётов до своего этажа, её всё ещё била крупная дрожь. Сердце бешено стучало. Она дышала глубоко, но воздуха всё равно не хватало, будто все её бронхи сжались, не желая пропускать ни единой молекулы кислорода. В груди начало болеть, как будто на сердце что-то давило со всех сторон. К отработке по БЖД она учила сердечно-лёгочную реанимацию. Сейчас же могла с уверенностью сказать, что чувствует человек, чьё сердце оказывается сжато между грудиной и позвоночником. Она покачнулась и прислонилась лбом к холодной металлической двери своей квартиры, чтобы не упасть.

– Ты в порядке? – Парень с кудряшками обеспокоенно улыбнулся. Он не хотел оставлять Еву одну, хотел быть с ней рядом, пока она не попросит его уйти. Хотел сделать сегодня хоть что-то правильно.

Ева обернулась и почувствовала, что её нервы натянуты, как гитарная струна, которая может вот-вот лопнуть под пальцами неумелого музыканта. Она была на пределе, стресс из-за отработок и напряжение, в котором она находилась из-за Ильи Александровича всю дорогу до дома, усиливали друг друга, как алкоголь усиливает вероятность отравления анилином. Один плюс один равнялось пяти, как на рекламных баннерах, и давало непредсказуемый результат. За секунду до того, как глаза заволокла пелена слёз и она потеряла возможность чётко видеть, Ева смогла бросить быстрый взгляд на забавные кудряшки, красивую улыбку, ямочки на щеках. Она успела подумать, что уже умерла от страха и очнулась где-то в личной версии рая с Гарри Стайлсом под боком. Ева сдавленно ответила:

– Д-да… – развернулась, прислонилась спиной к холодному металлу и сползла на грязный пол подъезда.

Тишину этажа на осколки разбивали её громкие рыдания – это был её способ справиться с проблемами. Еве было уже неважно, услышат ли её соседи. Она уже пережила достаточно, чтобы понять, что почти все люди глухи к чужим проблемам. Парень перед ней, видимо, был чуть ли не единственным исключением из этого правила. Благодаря каким незримым силам он оказался рядом? Ева знала, что скоро её отпустит, нужно просто проплакаться, её сейчас не волновало, что её светлые джинсы испачкаются, а старая стиральная машинка, возможно, не только не сможет их отстирать, но и оставит на ткани мерзкие жёлтые разводы. Давно пора было её поменять. Ева переживала, что сейчас выглядит ужасно и это отпугнёт парня, который стоит перед ней, а она останется совсем одна. Она не хотела этого и боялась одиночества. Ева была не в силах успокоиться. Ей нужна была Лиза, но Лиза лежала дома больная. Из-за неё. И к тому же к ней наверняка опять пришёл Марк, чтобы всю ночь напролёт смотреть сериалы. Ева заплакала ещё сильнее.

Кудрявый мальчик растерялся, но не потому, что он никогда не оставался наедине с такими проявлениями женских эмоций (у него была сестра-подросток, которая вела себя из-за парней очень часто схожим образом). А потому что был уверен, что причастен к такому состоянию Евы. Всё же не стоило её обнимать, а тем более целовать, пусть даже быстро и в щёку, почему он не подумал об этом раньше? Они были совсем не знакомы. Конечно же, Ева испугалась и ей было неприятно. Он мог просто встать между ней и преподавателем, но решил, что правдоподобность важна. Однако, если бы у него была возможность вернуться в прошлое на несколько минут назад, он бы не стал ничего менять и снова поступил точно так же. Но это только фантазии, в реальности нужно было срочно спасать ситуацию, если он не хотел загубить ещё не начавшееся общение.

Он покопался в рюкзаке, присел перед Евой на корточки и протянул ей пачку бумажных платочков.

– Держи, думаю, они тебе понадобятся. – Ему бы очень хотелось ещё раз прикоснуться к ней, самому вытереть слёзы с её чудесного лица, которое видел впервые так чётко и так близко (не считая эпизода перед подъездом). Их знакомство не задалось, это вызывало у него досаду.

Ева молча взяла упаковку. Её синий цвет был таким же, как свет в туалете клуба. Она зажмурилась, готовясь к тому, что её снова начнёт бросать по воспоминаниям, связанным с Ильёй Александровичем… Когда открыла глаза, ей всё ещё казалось, что преподаватель откуда-то наблюдает за ней. Ева достала из пачки один платочек и вытерла слёзы. Это помогло немного прийти в себя и унять внезапную истерику. Ей было приятно, что о ней позаботились. Парень напротив неё был таким милым, что у Евы не было сомнений, что он не будет пользоваться её уязвимым состоянием, как это делали до этого в клубах. Или не будет проявлять учтивость только ради своих корыстных и грязных целей, как Илья Александрович. Рядом с мальчиком с кудряшками появлялось ощущение покоя и безопасности.

– С-спасибо… – она была так благодарна этому кудрявому мальчику за спасение, что растрогалась и снова заплакала, на этот раз уже тише. Слёзы беззвучно катились по её щекам.

– Блин, прости, – он не понимал, что делает не так и почему Ева снова плачет, поэтому начал быстро оправдываться. – Я не должен был тебя трогать. Я хотел помочь, времени было мало. Я хотел как лучше, прости. Ты же даже не знаешь моего имени, я, наверное, в твоих глазах ничем не лучше, чем Нечаев… – Он немного сомневался, подходящий ли сейчас момент для знакомства, но всё же добавил: – Я Мирослав. Теперь мы знакомы.

Ева не сводила глаз с кудрявого мальчика, его голос её завораживал и успокаивал. Она смогла унять свои слёзы и окончательно прийти в себя.

– Мирослав? – Ева впервые слышала такое имя. – А есть краткая форма?

– Можно просто Мира, меня так обычно друзья называют. – От того, как Ева произнесла его имя, по его коже побежали мурашки.

– Аааа… Значит, Мира. Будем знакомы, – она протянула руку.

Мирослава потрясла резкая смена настроения, но руку он пожал.

– Я не знаю, ушёл ли он уже, – Ева начала путано объясняться, пока вставала на ноги. – Если мы живём вместе, ну, исходя из легенды, которую ты придумал, – она нашла нужный ключ из связки, – то ты не можешь уйти так сразу, будет подозрительно, – дрожащими руками она вставила ключ в замочную скважину и повернула его пару раз. – И чем ждать в подъезде, может, лучше, – Ева открыла дверь, – зайдёшь?

Мирослав совсем не понимал, что происходит с ней, но ему очень не хотелось уходить.

– Не бойся, истерить больше не буду, честное слово, – она могла понять, почему тот не хотел соглашаться на приглашение. – К тому же он теперь знает, где я живу, в подъезде не так много квартир, я теперь боюсь, что он сможет вычислить мою. – Это было чистой правдой. Она внезапно вспомнила, что Илья Александрович порывался её проводить ещё в парке. Она больше не чувствовала себя дома защищённой. Ей казалось, что два замка ей не помогут. Да даже семь печатей не помогли бы.

Ева и Мирослав сидели на кухне и пили чай из милых кружек. К слову, симпатичных у Евы было только две. Розовая с лягушкой, из которой она сама пила чай, и чёрная с гусем, держащим в клюве нож. Вторую принесла из дома Лиза, так что фактически это была её кружка. Но Ева не думала, что подруга могла обидеться, если бы узнала, что из её кружки пил чай кто-то ещё. В воздухе витал аромат облепихового чая. Ягоды были свои, но замороженные, их передали родители, живущие круглый год за городом. Ближе к пенсии им захотелось перебраться куда-то подальше от шумной городской жизни и заняться преимущественно садом-огородом. Одинокая фиалка всё ещё не зацветала. Она печально свесила свои листочки и, если бы умела говорить, вероятно, попросила бы избавить её от страданий. Возможно, Еве стоило поливать её чаще. На самом деле дома были конфеты, шоколадные батончики, за которые она была готова душу продать, и несколько видов печенья, и шоколад с изюмом и фундуком, её любимый. Она не была любительницей сладкого, ей просто нужен был круглосуточный доступ к быстрым углеводам, чтобы мозг мог соображать. Она хотела накормить своего спасителя чем-то более существенным, но не была суперхозяйкой и мало что могла приготовить, но хотя бы сделать бутеры была в состоянии. Мирослав отказался, рядом с ней есть ему совершенно не хотелось. Другой причиной, почему Ева позвала кудрявого мальчика к себе, был её интерес. Она знала практически всех своих соседей, и Мира явно не входил в их число. Тогда как оказался у неё во дворе? Ему пришлось рассказать, насколько много он знал. Он ещё несколько раз извинился за произошедшее, хотя Ева каждый раз уверяла, что всё в порядке, и разрыдалась она не из-за этого.

Ева испытала облегчение, когда поняла, что в эти неприятные эпизоды её жизни Мирослав был рядом. Кто знает, может, в тот момент на кафедре был ещё кто-то, и у неё получится написать жалобу на… на что? На домогательства? Ева и раньше думала об этом в подобном ключе, но не всерьёз, хотя это слово как нельзя лучше подходило для описания того, что случилось. Возможно, она сама была виновата в этом, не стоило столько пить, а потом – заигрывать с незнакомцем в клубе. Но кто же знал, во что это выльется. Она вспомнила о том, как Илья Александрович трогал её во время пары и всю дорогу до дома, стало очень гадко, захотелось помыться.

Ева почувствовала, что должна рассказать, что вообще происходит и почему, хотя Мирослав и не задал ей ни одного вопроса об этом. Интимные подробности и произошедшее на сегодняшней паре по биохимии она опустила. Она удивилась, насколько легко было делиться с Мирой этими событиями и переживаниями. Тот не смог ничего ответить, но Ева не винила его за это, тут даже у Лизы не нашлось бы что сказать. Мирослав не хотел перебивать Еву, боясь, что эта аура доверия в миг лопнет, как мыльный пузырь. Немного не задавшееся знакомство налаживалось. Вечерние разговоры на кухне очень способствуют сближению, есть в этом какая-то романтика.

Еве не хотелось отпускать Мирослава домой, хотя она уже не боялась, что её выследят, паника отступила, на смену ей пришло умиротворение. Прошли пара часов, так что она рассчитывала, что Илья Александрович уже давно у себя дома. Перед уходом Миры они обменялись своими контактами в соцсетях.

К предстоящей контрольной по ферментам Ева начала готовиться с воскресенья. У нее были и другие дисциплины, но только биохимия отбирала столько времени, сил и желания жить. Для подготовки к контрольной по физиологии было достаточно одного вечера, для анатомии и гистологии – двух или трёх. Некоторые предметы она могла сдать на «отлично» без подготовки. Ева вспомнила слова своего одногруппника, часто твердившего:

– Биохимия. Она одна, как мать. Как родина.

Она улыбнулась и продолжила учить классы ферментов. У неё было плохое предчувствие по поводу предстоящей контрольной. Ева учила биохимию даже в институте, в промежутках между парами, за что Лиза, уже вышедшая после болезни, называла её биохимической душнилой. Ева понимала, о чём хочет поговорить подруга, без слов, поэтому отложила «Клиническую энзимологию» в сторону.

– Как там с Марком? – Не нужно было обладать экстрасенсорными способностями, чтобы задать правильный вопрос.

– А я думала, ты и не спросишь, – Лиза засмеялась, – только не завидуй, он идеальный.

– Потому что разбирается в тысяче видов альтернативного молока, кофе и кофе на альтернативном молоке? Что ж, ты сорвала джекпот, – Ева улыбнулась, потому что при слове «идеальный» непроизвольно вспомнила Миру. Ей стало интересно, есть ли у него девушка и смогут ли они продолжить с ним общение, если она всё-таки есть. Еве казалось, что он был бы отличным другом. И наверное, не только другом.

– И это тоже. Что он лекарства мне привозил, ты уже в курсе. Мы с ним столько переписывались. А ещё он приезжал ко мне на выходных, и мы всю ночь «Дневники вампира» смотрели.

– Какой кошмар…

– Можно мне лишний раз не напоминать, что ты не любишь этот сериал? Я помню, спасибо.

– Я не про это. Надеюсь, он не заболеет. Я не переживу эту неделю без сэндвичей с курицей.

– Нормально всё, так, ладно, о чём я… – Лиза сделала паузу, чтобы вспомнить. – Точно! Я все проверила: совместимость по именам 93 %, по знакам зодиака 100 %, сделала расклад таро, – Лиза заметила, как Ева закатила глаза, – так, прекрати, у нас там всё замечательно и трое детей. – Марк для неё был глотком свежего воздуха. Тем самым лёгким ветерком, которого как раз не доставало, чтобы дымка рассеялась и Лиза смогла чётко понять, чего хочет от жизни. И в этот раз даже карты были на её стороне.

– Тебе ещё учиться сколько, ты когда рожать собралась? – Ева засмеялась.

– У нас будут близнецы и ещё девочка – близнецы по знаку зодиака. Да хватит смеяться! Я поняла, ты просто обижена, что я не стала на тебя расклад делать, – Лиза изменилась в тоне, стала звучать более серьёзно, – но ты ошибаешься, я сделала. Там всё не очень хорошо, над тобой повисла какая-то угроза, я не знаю какая, но будь аккуратна. Держись от него подальше. Ты знаешь, о ком я. Желательно не оставайся с ним один на один, пожалуйста.

– Ладно, ты когда расклад делала? – Ева всегда со скептицизмом относилась к эзотерике, которой увлекалась Лиза. Все эти расклады казались ей чистым шарлатанством. Как куски картона, пусть и заряженные энергией, могли показать чьё-то будущее? Просто красивые картинки и щепотка самовнушения.

– В четверг.

– Боюсь, он больше не актуален. – Ева рассказала часть из того, что случилось пару дней назад после отработки по анатомии, и про Мирослава. Что её преподаватель распускал руки, пока провожал её до дома, она утаила. Рассказывать о том, что произошло на паре, тоже не стала. Ей не хотелось, чтобы подруга слишком переживала за неё. Ещё она понимала, что Лизе всё равно сейчас не до этого, она не придаст произошедшему особого значения и забудет обо всём, как влюблённая рыбка, даже не через три секунды, а через одну. Ева подумала, что лучше попытаться пережить всё самой, чем встретиться с безразличием.

В пятницу все девочки, кроме Евы и Лизы, пришли в юбках. Опытным путём было выяснено, что во всех группах Ильи Александровича, уже успевших написать коллоквиум, студентки, оголившие свои стройные ножки, получали оценки на балл выше. Ева хотела показывать свои знания, а не что-то другое, а Лиза плевать хотела на оценки, биохимию и Илью Александровича, что советовала и подруге.

– Ева Васильевна, а вы к контрольной не допущены, – с вызовом сказал Илья Александрович, когда, отмечая присутствующих, дошёл до её фамилии.

– Это ещё почему? Вы же подписали лабу, – Ева подумала, что всё дело в её внешнем виде.

– Да, но пропуск я не закрыл. – Он улыбнулся в предвкушении, так хотелось вывести её на эмоции, испугать её. Он прекрасно знал, что все преподаватели закрывали уважительные пропуски, просто подписывая лабораторные.

– Но все… – Она была очень возмущена. Кто он такой, чтобы идти против правил кафедры? Договорить Ева не успела.

– Если вы ещё не поняли, Ева Васильевна, я – не все, – перебил тот свою студентку, – и у меня надо будет отработать пропуск. У вас будет вся пара на это, пока остальные будут писать тест.

Еву пытали вопросами все 40 минут, пока её одногруппники, даже Лиза, которая тоже пропустила занятие по болезни, писали контрольную. Илья Александрович сел к Еве очень близко и держал руку либо у неё на бедре, либо на спинке её стула так, чтобы можно было незаметно от всех поглаживать её. Никого не удивило, что Лизу допустили, хотя она тоже пропустила занятие по болезни. Для всех уже было привычно, что у Ильи Александровича к Еве отношение особое. Лиза хотела возмутиться, но Ева сделала ей знак не вмешиваться, она не хотела, чтобы у подруги были проблемы. Преподавателя не волновало, что все его студенты переговаривались, сравнивали задания с теми, что им скинули другие группы, или просто внаглую искали ответы в интернете. Для него было куда важнее, что сейчас никто не обращает на них с Евой внимания, даже её лучшая подружка. Отвлекающий манёвр был безупречным. Ева неплохо держалась для человека, испытавшего животный ужас от того, что произошедшее на прошлой неделе, о чём она почти забыла, снова повторялось. Что-то не давало ей закричать, привлечь внимание или просто возмутиться. Она была идеальной молчаливой жертвой. Ева могла ответить на любой вопрос по ферментам: строение, свойства, примеры реакций, применение в медицине. Могла нарисовать формулу любого кофермента, решить любую ситуационную задачу. Пока её не прекратили спрашивать по теме. Вопросы касались биохимии, но были из других разделов. Илья Александрович понимал, что Ева не знает ответов, поэтому задавал именно их.

– Ну же, Ева Васильевна, это же несложно, нужно просто немного подумать. Будущий врач должен уметь думать? – Не дожидаясь ответа, он продолжил: – Должен. Клиническое мышление, слышали о таком? Ну же, вы же не глупая.

Она не была глупой, она пыталась соображать, пыталась логически рассуждать вслух, но из раза в раз у неё не получалось попасть именно в тот ответ, который он загадывал у себя в голове. Ева злилась. Только она закрыла все пропуски по болезни, как у неё появились первые в жизни отработки из-за неуспеваемости. К такого рода стрессовым ситуациям у неё не было никакой толерантности. Под конец Илья Александрович сжалился над ней и спросил диагностику инфаркта миокарда с помощью ферментов. Ева рассказала всё, что знала, и даже нарисовала три кривых, отражающих зависимость повышения активности трёх разных ферментов от времени, прошедшего с момента возникновения инфаркта. Она знала, что на экзамене, который ей предстоит сдавать, этот вопрос задают вместе с графиком.

– Что-то вы меня в очередной раз разочаровываете, Ева Васильевна, – сказал он, пока обводил в кружочек в бумажном журнале «нб» и поставил рядом тройку с минусом. – А я-то думал, вы хотите стать хорошим врачом.

Ева старалась не выходить из себя и не поддаваться на эти провокации. Она старалась не думать, что её только что незаметно от всех, в том числе и от Лизы, всю облапали. И кроме этого, оскорбили или попытались оскорбить. Понимала, что оценки не влияют на профессиональные качества и что она отлично знает тему. В итоге Катя после мозгового штурма с друзьями написала тест на «отлично», она могла даже и не приходить в юбке. Впрочем, другие девочки тоже. Лиза всё писала честно, кое-где отвечала наугад и получила своё «удовлетворительно» в знак дружеской солидарности. Отработать контрольную Еве сегодня не разрешили, хотя до конца пары оставалось ещё два с половиной часа. Она решила, что пойдёт отрабатывать на кафедру: даже это было лучше, чем оставаться один на один с этим преподавателем.

Когда Ева с Лизой покидали аудиторию, они услышали, как Илья Александрович попросил их старосту немного задержаться. Он решил демонстративно перенаправить своё внимание на Катю, чтобы дать Еве понять, что она ему не так сильно и нужна. Ожидал, что так получится усыпить её бдительность или заставить хотеть его внимания. Катя его абсолютно не интересовала, ему нужна была другая, и только она. Хотя поиграть с чувствами старосты ему было тоже интересно. Он решил, что займётся этим, когда закончит с Евой.

Ева же порадовалась, что он наконец-то нацелился на кого-то, кто действительно будет рад такому излишнему интересу. Она надеялась, что её теперь оставят в покое. Но как же она ошиблась.

Глава 8

БлЁстки на веках

• Она шагает по канату,
• Будто бы по мостовой.
• Ещё лишь шаг, но шум внезапно
• Стал звенящей тишиной.

Normal tale, ANTARCTIC. Канат

На новой учебной неделе сошлись все звёзды: контрольные по физиологии, гистологии и анатомии стояли практически подряд. Начиная с воскресенья Ева тратила все свои вечера на подготовку к ним, поэтому об отработке по биохимии, которая должна была состояться в понедельник вечером, вспомнила только за пять минут до её конца. Успеть на неё помог бы только телепорт, который, к сожалению, ещё не изобрели.

Семестр всё равно заканчивался нескоро, времени было больше чем достаточно. Так что одна двойка, поставленная за тест, который Ева не писала, могла подождать, в отличие от извилин коры больших полушарий и гистологического строения фолликулов щитовидной железы.

С контрольной по физиологии Ева справилась успешно, во многом благодаря своей природной интуиции и возможности предугадывать вопросы, которые ей зададут. Она уже успела зарекомендовать себя как умную студентку, которая была всегда в первых рядах при выполнении всех лабораторных, даже если нужно было самостоятельно обездвиживать лягушек. Когда впереди в качестве допуска к экзамену маячит сдача практических навыков, на которой придётся самостоятельно, как говорят преподаватели, «в одно лицо», выполнить одну из пройденных лабораторных работ, и не такое сделаешь. Подумаешь, лягушку голыми руками взять. Когда раздали листочки с проверенными работами, Ева даже не удивилась, что была единственной в группе, кто получил «отлично».

– Что у тебя? – Ева заглянула в Лизину работу.

– Ничего хорошего, – та разорвала свой лист на восемь частей и подняла руку. – Маргарита Викторовна, когда можно прийти к вам на отработку? – Услышав, что можно будет переписать на следующей паре, если будет свободное время, она вздохнула и повернулась к Еве. – Придётся учить все выходные. Мне кажется, что меня уже накрывает шиза.

– Что тебе мешало на этих? – Ева увидела, как её подруга мечтательно улыбнулась, а её взгляд устремился куда-то вверх и вправо, значит, Лиза погрузилась в воспоминания. – Или кто?

– Никто мне не мешал, я сама не хотела. Просто Марк…

– Я могла бы и догадаться, – не дала договорить подруге Ева. Не то чтобы Лиза слишком часто о нём говорила, просто очередной раз слушать истории об этом чудо-парне совсем не хотелось. – Опять смотрели твоих вампиров всю ночь?

– Нет, просто по телефону болтали.

– Оно и видно. – Хоть Лиза и попыталась замазать тёмные круги под глазами, они пробивались даже через слой плотного консилера. – Ты если что в физиологии понимать не будешь, я помогу.

– Спасибо, я подумаю об этом попозже, сейчас мне нужен кофе. Пошли в наше кафе?

– Сегодня его смена?

– Да…

К счастью, Марк (а вслед за ним и все гости) не заболел и кафе не закрыли на карантин, чего так боялась Ева. Вроде бы всё осталось прежним: та же глоксиния в маленьком горшочке рядом с терминалом оплаты, тот же чай, та же еда, но что-то переменилось. Еве стало невыносимо здесь оставаться. Лиза пропала около стойки, её смех раздавался время от времени на всю полупустую кофейню. Никто из гостей не обращал на них внимания, но Еве очень хотелось найти книгу жалоб и предложений и написать в неё пару строчек. Счастье подруги начало её немного раздражать, хотя она понимала, что это эгоистично и неправильно. Влюблённые порой бывают так невыносимы. И что самое ужасное, они даже и не подозревают об этом. Чтобы немного отвлечься и скрасить своё одиночество, Ева открыла приложение и начала делать карточки с гистологическими препаратами. Когда светящаяся от счастья Лиза плюхнулась на стул напротив, всё было готово.

– Он вообще-то на рабочем месте, это неправильно, – бросила Ева, не отрывая глаз от телефона. – Тебе ссылку на карточки по гисте скинуть? Или тебе опять не хочется?

– Да брось, народу всё равно почти никого нет. А гисту да, скинь, пожалуйста. – Она понимала, что что-то в её подруге изменилось, но не могла понять, что и почему. Она окинула Еву внимательным взглядом, почувствовала, что вот-вот нащупает причину, но ниточка ускользнула от неё.

– Можешь заглянуть в жалобную книгу, – Ева всё ещё не смотрела на подругу, она скопировала ссылку в браузере и отправила в их чат. – Уверена, что та милая бабулечка в другом конце зала уже написала, что около их бариста весь день вертелась какая-то профурсетка.

– Серьёзно?.. – Глаза Лизы округлились, она побледнела. Она и представить не могла, что из-за неё у Марка будут проблемы на работе. Теперь их отношения точно закончатся в зародыше…

– Нет, – Ева наконец-то посмотрела на подругу, – но я бы на её месте поступила именно так.

– Ев… – Лиза всё поняла.

– Ты обещала, что не пропадёшь, а вы даже ещё не начали встречаться! – Подруга не нашлась, что ответить, поэтому Ева продолжила: – Я понимаю, счастливые часов не наблюдают, но я тебя тут жду уже сорок минут, – она взяла с соседнего стула свою сумку. – Ты уж меня извини, мне надо домой, познавать радости студенчества и грызть гранит науки.

«В одиночестве», – добавила Ева уже про себя.

Она встала и ушла, не оглядываясь, хотя Лиза её окрикнула и попросила прощения. Студентка знала, что некрасиво поступает, но ей было очень обидно, и она психанула. Завидовала Лизе, пусть пока и не отдавала себе в этом отчёт.

На следующий день они помирились, их молчанка редко продолжалась дольше суток. Лиза пообещала, что такого больше не повторится, и сказала, что нашла им новое кафе. Подумала, что если Ева не будет видеть их с Марком вместе, то всё обязательно наладится. Знала бы она, что проблема была не только в их отношениях. Ева пока не могла решить, чего ей хотелось меньше: наблюдать каждый раз сладкую парочку или потерять вкуснейшие сэндвичи и круассаны.

– А, так вот в чём дело, – протянула Ева, когда они с Лизой после контрольной по гистологии, которую, на удивление, сдали обе, сидели в новом кафе.

Ей катастрофически не хватало растений, но здесь играла приятная музыка, а на стенах висели абстрактные интерьерные картины. Но ни одна картина не сможет принести столько же радости, сколько нежная зелень листочков и яркие цвета бутонов. Особенно человеку, чьи родители занимались садоводством. Особенно человеку, фамилия у которого была «Садовская». Еве сама судьба велела по достижении бальзаковского возраста перенять эстафету от мамы и начать выращивать микрозелень под фитолампами и прекратить доводить бедные фиалки до суицидальных мыслей. А какие ароматы стояли на участке её родителей! В конце мая, например, зацветала жимолость, наполняя всё пространство вокруг сладкими медовыми запахами. Ева вырвалась из весенних воспоминаний и заглянула в меню. По заверениям Лизы, здесь был вкусный меренговый рулет и несколько страниц чайной карты с фруктовыми купажами. Ева подумала, что замена не идеальная, но и не прям ужасная.

– Я знаю, о чём ты думаешь, – начала подруга извиняющимся тоном, но Ева её перебила.

– Что ты тут же побежала мириться, чтобы было кому рассказать о предстоящем свидании? Да, я думаю именно об этом. – Ева заметила, что Лиза немного расстроилась. – Но я не сержусь, сама хороша, как будто не знаю, что такое начало отношений и как сложно думать о чём-то кроме них.

– Спасибо, – подруга улыбнулась, – представляешь, это будет наше первое свидание.

– Он уже буквально был у тебя дома, дважды. И один раз оставался на ночь, это не может быть первым свиданием.

– Мы не спали и не переспали, так что те разы не считаются.

– Логика непробиваемая, – Ева хмыкнула. – И когда?

– В пятницу, сразу после биохимии, он заедет за мной прямо к корпусу.

– Супер. – Ева поняла, что никто ей не поможет в случае чего.

– Кстати, сейчас такое расскажу, это о Кате.

– Что на этот раз? – Староста была частым предметом их сплетен.

– Я случайно, – Лиза услышала смешок подруги. – Ладно, это было не очень случайно, услышала, как она говорила своим подружкам, что ей исправили оценку по белкам. Говорит, что автомат у неё уже в кармане. Интересно, почему же это?

– Да ну, там ещё столько контрольных впереди… – начала было Ева, но тут до неё дошёл весь смысл сказанного, она поперхнулась чаем. – Ты хочешь сказать, что…

– Это может быть связано с тем, что она оставалась на кафедре, да. – Подруги понимали друг друга с полуслова. – Пазл сошёлся.

Спать со студенткой и обещать ей за это автомат? Ева могла ожидать что-то подобное от Ильи Александровича. Тем более он и ей намекал на что-то такое тогда в парке. Стоп! Ева зажмурилась, чтобы прогнать неприятные мысли.

– Но там ещё второй семестр, нам должны дать другого преподавателя. Тогда она что будет делать?

– Не знаю, но я прям жду следующую пару с Ильёй Александровичем. У цирка будет новая программа, – Лиза засмеялась, Ева шутки не оценила.

Оставалась последняя контрольная, поэтому всё своё свободное время она решила посвятить анатомии. Начала с того, что попробовала нарисовать по памяти пару схем, из тех, что учила к парам. К её удивлению, у неё всё получилось с первой попытки. На этот раз всё шло ещё быстрее, чем обычно. Может, на этот раз тема была лёгкой, а может, Ева уже втянулась в этот ритм учебного года, похожий на ритм галопа. Она управилась за пару часов, и весь вечер оставался свободным. Ева взяла первую попавшуюся книгу с полки и начала читать. Это оказалось «Преступление и наказание». Она аккуратно погладила корешок, раскрыла на случайном месте и вдохнула аромат страниц. О том, что книжная пыль один из самых сильных аллергенов, провоцирующих бронхиальную астму, ей только предстоит узнать на третьем курсе. Ева его уже читала, но летом захотелось перечитать. Забрала эту книгу от мамы, но руки до неё так и не дошли. Она подумала, что это отличная возможность. Впереди была пара недель затишья перед очередной бурей коллоквиумов. Сейчас же она могла позволить себе немного отдохнуть.

Ева очень любила устные контрольные. Всегда шла первой, отвечала практически без подготовки и, если преподаватели не задерживались, через полчаса уже была дома. Она почувствовала умиротворение, когда взяла макет половинки мозга и начала показывать все борозды и извилины, называя их сначала на русском, а потом и на латыни. Успела рассказать меньше половины вопроса, когда её перебили, сказали, что достаточно, и поставили оценку.