Империя. Знамя над миром бесплатное чтение

Глава I. Новая земля

– Ваше Всевеличие, начинаем обратный отсчёт.

Киваю.

– Принято.

Доклад барона Хлопина был больше для проформы, но даже когда звучит: «адмирал на мостике!», то это целое дело для подчиненных, а тут целый император. Да ещё и с императрицей вместе. Впрочем, их мандраж понять можно. Уверен, что присутствующие в бункере волнуются, что те гимназисты, собирающиеся на первое свидание с юной прелестной барышней. И личное присутствие государя «на мостике» отнюдь не добавляет им спокойствия. Мало ли что может пойти не так.

Конфуз выйдет.

Офигительный.

– Десять… девять…

Пикают заключённые в толстых свинцовых коробах приборы и прочее контрольное оборудование. Сомневаюсь, что они выдержат электромагнитный импульс, но для этого у нас есть дублирующие системы.

– Восемь… семь…

Стоявшая рядом Маша опустила черное забрало на тяжелом, обшитом свинцом шлеме, а персонал помог императрице поправить свинцовые наплечники. Детей мы больше не планировали заводить, но и наносить вред своему здоровью Августейшим Особам как-то противопоказано. Да и вообще, хочешь рассмешить Бога – поведай Ему о своих планах. Дети имеют свойство появляться, даже когда их вовсе не планируешь. Зачем мне лишние приключения? Тем более с радиацией? В общем, мы выглядели, как нечто среднее между средневековыми рыцарями и бравыми космодесантниками из фантастических фильмов моего 2015 года.

Да, сквозь стекло забрала императрица сейчас вряд ли что-то видит, но и сварщик надевает свою маску во время работы тоже не для того, чтобы видами любоваться. Впрочем, у нас тут сейчас что-то такое и будет.

Даст бог, мы тут тоже заварим дело не хуже того сварщика.

Придирчиво осматриваю тяжелый «бронежилет», одетый на жену. Вместо брони – свинцовые пластины, прикрывающие в том числе и горло, и другие важные места, включая пах. На мне такой же защитный «скафандр», как, впрочем, и на всех присутствующих. Мне тут разгильдяйства и бравурного шапкозакидательства не нужно. Не хватало моим ведущим спецам схватить дозу. Про нас с Машей и говорить нечего. Да и вообще.

Я хоть человек и военный, но о результатах и практических последствиях знал сугубо теоретически, да еще и хроники испытаний видел. И знал, что мощность взрыва и его последствия зависят от множества факторов – погоды, рельефа, силы и направления ветра, влажности, напряжения магнитного поля, а даже чуть ли не от фаз Луны и от нахождения ретроградного Меркурия в девятом доме.

Так что бережёного Бог бережёт.

Нет, на расстоянии в пятнадцать километров, по моим прикидкам, нам ничего особо не грозило в крепком противоатомном бункере, но кто знает местных кулибиных. Что-то не так ещё рассчитают, бабахнет не так, как запланировано, а я ведь их расчёты проверить никак не могу. Ибо я военный, а вовсе не физик-ядерщик. Пусть и с послезнанием. А толку от него в данной ситуации?

Но пока всё шло хорошо. Погода приличная, облачность не слишком большая, ветер юго-восточный, довольно плотный, а метеозонды на высоте в 12 километров показали скорость воздушного потока в целых 33 метра в секунду. Так что если ветер не изменится неожиданно для нас, то результаты нашего маленького шоу улетят куда-то в Северный Ледовитый океан в сторону Карского моря. Заряд не слишком уж большой, так что особых эксцессов от испытания я не ожидаю. Есть все предпосылки, что всё пройдёт штатно.

Идёт отсчет.

Разумеется, пятидесятиметровой испытательной башни инженера Шухова с такого расстояния видно не было, а любоваться на неё в оптику в данный момент категорически не рекомендовалось никому, так что присутствующие слепыми котятами любовались в никуда. Впрочем, я даже подумывал на всякий пожарный повелеть опустить дополнительные свинцовые щитки на смотровые щели, хотя, вероятно, это всё же как-то перебор. Чай, не мегатонный заряд подрываем, а впечатление будет совсем уж не то.

Что касается облачения, то в основном оно было предназначено для запугивания местных сорвиголов. Слишком много у меня героев-романтиков-учёных и героев-без-страха-и-упрёка-генералов, которые готовы решительно и яростно повторить глупости из будущего, всячески играясь с радиацией, в том числе и устраивая непосредственные замеры в эпицентре, а также гоняя солдат на штурм «условного противника» прямо на место ядерного подрыва. Так что обойдутся. Кто нарушит – сам пойдет в эпицентр. И мучительно подохнет там за три дня, ибо эвакуировать его оттуда никто не будет (шутка). Хотя даже ту же Марию Кюри я вроде отучил от безбашенных игр с радиацией и прочего научного героизма. Как, надеюсь, и всех остальных. Так что…

– Три… Два…

Со щелчком опускаю забрало своего шлема.

Из динамиков мощно звучал «Щелкунчик» Чайковского. Я не смог отказать себе в удовольствии, тем более, как я читал, что именно эта композиция звучала тогда, на полигоне Аламогордо, 16 июля 1945 года. Тем более что у императрицы сегодня день рождения. Ну, как я мог отказать жене в таком маленьком капризе? Всего-то посмотреть на первое в мире испытание Оружия Судного Дня. Ведь это так в духе моей огненной Маши.

Тем более что случись что со мной, именно она будет это страшное оружие применять, и должна сама понимать, с чем имеет дело. И не только в теории, но и на практике.

– Один… НОЛЬ.

Поехали, как сказал Гагарин.

За узкой смотровой щелью бункера сверкнуло новое солнце. Ни расстояние, ни насыщенный свинцом тёмный фильтр поверх смотрового бронестекла, ни наши щитки на шлемах не смогли полностью компенсировать силу вспышки далёкого рукотворного солнечного света, озарившего скудное лето Новой Земли.

Приборы, понятно, тут же сдулись и замолчали. Освещение погасло. Наступила ТИШИНА. И лишь ярчайший поток лился к нам через смотровые щели бункера.

ТИШИНА.

Пошло щёлканье дозиметров.

Пока всё по плану. Доза в пределах.

СВЕТ гаснет. Фаза световой вспышки прошла.

Секунд через десять поднялись штатные защитные экраны на смотровых щелях, а забрала шлемов все присутствующие сдвинули вверх. Настал черёд визуального контроля и оценки испытаний.

Загудели генераторы, включились попискивая приборы, бункер вновь ожил, перезапустившись. Вновь зазвучал Чайковский.

Па-де-де.

Маша заворожённо смотрела на поднимающейся к небу феерический атомный гриб. Вновь на её лице отразились восторги и переживания юной шестнадцатилетней принцессы Иоланды Савойской, которые вытеснили на время образ умудрённой годами и властной императрицы Единства Марии Викторовны. Она смотрела и как-то по-детски улыбалась, словно нашла под рождественской ёлкой подарок, о котором так долго мечтала.

Осуществилось. Конечно, я ей всё это тысячу раз рассказывал и сто раз рисовал, но разве может настоящий атомный взрыв не оставить впечатление в душе даже сто раз подготовленного в теории человека? Даже меня как-то слегка проняло, хотя я постарался вида не показывать. Но одно дело кино, а другое вот так вот…

Впрочем, я не испытал таких уж особых эмоций. Разве что чувство глубокого удовлетворения от того, что всё удалось, что всё было не зря. Никаких кровожадных фантазий у меня как-то пока не появилось. Не мечтал я пока сбросить «изделие» на Лондон, Берлин или тот же Вашингтон. Хотя бы потому, что я пока не знаю точно, кто станет нашим реальным противником в предстоящей войне. Расклад пока всё ещё не определён. Может, все сразу. А может, никто. Из них. Но я не верил в то, что мы отсидимся в стороне. Мы слишком уж стали бельмом на глазу. Да, мы пока не равны США и Германии, но уже спорим за третье место с Великобританией и почти уже обогнали её по экономическому потенциалу и развитию. А по целому ряду направлений развития мы даже ушли в отрыв, хотя и всячески шифруемся на этот счёт. Но и того, что видят иностранные разведки и фиксирует их научное сообщество, достаточно для нехороших (для нас) сомнений в столицах основных конкурентов.

Мы слишком рвались вперёд и очень боялись не успеть к моменту, когда все остальные бросятся на нас. Мы очень спешили, а потому привлекали к себе недоброе внимание «наших партнёров».

Так что…

Наконец до нас дошло серьезное содрогание земли, ветер, несущий всякий мусор, и донеслась весьма ослабленная ударная волна. Расстояние всё же было довольно большим, а заряд всё же довольно маленьким.

Конечно, у нас были и бункеры ближе к эпицентру, но никого из ведущих спецов я туда не допустил. Были у нас и некоторым образом автоматизированные пункты измерения, которые, переждав электромагнитный импульс, оживали по звонку механического «будильника», который приводил в действие механизмы мониторинга, включались генераторы, «оживала» радиостанция, «зажглись» экраны мониторов, дозиметры поднимались на поверхность в разных участках и на разном удалении от эпицентра, а в штаб начинала поступать телеметрия. В общем, особой необходимости гонять туда танки, даже обшитые свинцом, для осуществления замеров не было. Как, впрочем, и вертолёты. Во всяком случае, в первые дни ни то, ни другое там особо не требовалось. Единственным пролётом с зависанием была миссия по сбросу буя-дозиметра в эпицентр. Но и там днище вертолёта и сиденья пилотов были, по возможности, обшиты свинцом, экипаж был в наших фирменных «скафандрах», а кабина была надёжно герметично закрыта от радиоактивной пыли.

Нужно ли говорить, что сей вертолёт после посадки поступал в качестве объекта для опытов нашим спецам по дезактивации?

В общем, я сделал всё, чтобы научный зуд учёных сдержать и обезопасить. Не знаю, как у кого, а у нас каждый учёный-ядерщик, и даже каждый их помощник-ассистент, был на вес золота. Мне было проще взорвать ещё одну бомбу, чем лишиться кого-нибудь из них. Их и так мало, да и в мире не слишком-то много. Особенно после наших «мероприятий».

Пошли доклады. Облако поднялось на высоту в двенадцать километров и движется по ветру. Ветер юго-восточный. Уровень радиации в бункере в пределах нормы. Показатели со станций мониторинга. Доклады с более близких к эпицентру бункеров. Цифры, замеры, визуальные наблюдения и всё такое прочее. Вертолёт над эпицентром. Сброс. Пошла новая телеметрия. В целом из всего этого выходило, что кулибины не сильно и напортачили, по всем признакам предварительная мощность взрыва составила от 19 до 22 килотонн. Радиоактивные осадки и прочий «чёрный дождь» в районе нашего бункера нам не грозят, хотя радиационный фон местности вокруг нас ощутимо повышен и часа три-четыре с пешими прогулками придётся обождать. Впрочем, мы с Машей пешком ходить и не собирались. Не царское это дело, как говорится.

В целом атомное облако и поднятая взрывом пыль начали уходить от нас, шоу уже заканчивалось, смотреть особо было больше не на что, так что мы потихоньку и засобирались в обратный путь. Как говорится, пора и честь знать. Тут и без нас как-то разберутся.

Жму руки и благодарю за успех Хлопина, Ферми, Иоффе, Резерфорда, Курчатова, Капицу, Алиханова, Джелепова, Брукс, Кистяковского, Арцимовича, Ершову, Кудрявцеву, а также отдельно товарищей Ванникова и Берию.

– От лица всей нашей благословенной Империи я благодарю вас, дамы и господа. Вы сделали великое дело, и это не только огромный рывок в развитии науки, но и большой шаг в деле укрепления обороноспособности нашего Отечества.

Маша тоже пожала всем руки, сказав по паре благодарственных слов. Свинцовые вериги мы не снимали, хотя в них, понятно, было крайне тяжело и неудобно. Но кому сейчас легко? В бункере-то ладно, но мы-то уже уходим!

Простившись с гостеприимными хозяевами-учёными и прочим персоналом, мы с Машей, в сопровождении охраны и бессменного барона Елизарова, прошли на выход в шлюз. Одна дверь. Вторая. И вот в длинном гараже ждут нас четыре гусеничных вездехода всё с теми же свинцовыми пластинами на днище и на корпусе. Охрана распахнула бронедверь, и я галантно подал руку жене.

Императрица, не без моей помощи, вошла внутрь и заняла своё место. Да, высокая, пусть и стройная, женщина в массивной тяжёлой броне – это не самый миниатюрный вариант космодесантника. Что уж говорить про меня с моими 186 сантиметрами роста, да ещё и в этих вот доспехах. Но ничего, разместились. Многочисленные тренировки, набитые шишки и синяки не прошли даром. Но всё же надо будет конструкторам сего пепелаца указать на дверь. В смысле на её габариты. Есть космодесантники и помассивнее нас. Да ещё и с вооружением. Так что пусть конструкторы представят свои соображения.

Тронулись.

С Богом!

Сразу началась тряска. Проклятая подвеска Кристи, будь она неладна! Неужели нельзя было доставить сюда новую торсионную универсальную бронеплатформу в конце-то концов!

Ладно, это я бурчу и вредничаю, хотя та же Маша морщилась на каждой кочке. Оно и так удовольствие так себе, а уж в тяжеленном скафандре, так и подавно. Попа будет болеть, несмотря на мягкие сиденья. И не только попа.

Разговаривать смысла не было. В смысле нам с Машей. И ушей лишних хватало, да и шумно было очень. Я лишь прокричал ей:

– Ты как?

Вымученный кивок:

– Нормально!

Ну, девочка, ты сама этого захотела. Впрочем, ей, генерал-майору Императорских десантно-штурмовых сил, было не привыкать к «тяготам и лишениям воинской службы». Одних прыжков с парашютом у неё под полсотни уже накопилось, не говоря уж о всяких марш-бросках с полной выкладкой и о прочих полосах препятствий. Тут уж ничего не поделаешь – правила одни для всех. Раз в год все офицеры должны были сдавать полный квалификационный экзамен, включающий и физические нормативы. И без разницы – желторотый ли ты корнет или императрица.

Все сдавали. И я сдавал квалификацию. И все члены императорской фамилии сдавали. Вне зависимости от пола в пределах возраста действительного Служения. Без Служения нет дворянства.

Честь в Служении на благо Отчизны, не так ли?

Новые подпрыгивания в креслах. Хорошо хоть многоточечные ремни безопасности нас жестко фиксируют, а мехвод старается не слишком растрясти августейшую чету, но в любом случае десять километров такой «дороги» – это вам не фунт изюму скушать. Да, надо было вертолёты поближе перегнать, но поднимать радиоактивную пыль как-то не хотелось лишний раз. Ладно, дотерпим, чего уж там, чай не бояре какие.

Худо-бедно, но мы благополучно доехали. Показался аэродром и стоящие в ряд тяжелые вертолёты. Что ж, ИВВС Единства имело уже немало хороших машин разного назначения. СиВ-14 «Беркут» Конструкторского бюро Сикорского, Юр-5 «Кречет» КБ Юрьева, Че-3 «Орлан» КБ Черемухина, Бр-7 «Филин» КБ Братухина и Ка-2 «Сапсан» КБ Камова. Хорошие машины. Надёжные. Рабочие. У каждой конструкции были свои задачи, но летали они уже хорошо.

Вы сомневаетесь, что вертолётостроение у меня пошло лучше всего? Я неплохо, как и любой боевой офицер моего времени, знал устройство и ТТХ танков, орудий и самолётов, но, НО, разве мог я упустить развитие вертолётов, если сам много лет воевал на Ми-24, и, как мне казалось, знал каждую его деталь и каждый узел? Нет, не спорю, как оказалось, знал, а тем более помнил, я далеко не всё, ведь я не конструктор и даже не механик на аэродроме, но общее-то техническое представление я лучше всего имел именно о вертолётах. И главное. Самое-самое главное. Я знал, зачем они нужны и как их применять. Знал, какие характеристики у них должны быть, что называется, «на минималках». В общем, я знал точно, что именно я хочу получить и для чего.

Ударные вертолёты. Десантно-штурмовые. Транспортные. Морские. Медицинские. Гражданские разных видов и назначений. И под это всё у меня была создана и заточена целая инфраструктура, начиная от конструкторских бюро и подготовки пилотов с техниками, заканчивая индустрией создания двигателей, испытательных стендов, заводов и прочих производственных цепочек.

Пока же конкуренты наши тут отставали весьма серьезно даже в понимании значения этих аппаратов на поле боя. Ведь так было и в моей истории. В моей истории у тех же немцев понимание использования тех же танков, в качестве средства блицкрига, родилось, в общем-то, довольно случайно, и если бы не упорство и наглость Гудериана, показавшего на практике, как это работает, в немецких штабах никто бы ничего и не понял в этой схеме ещё не один год. Так что пока в Германии концепция танкового блицкрига это лишь несмелые разговоры «на штабной кухне».

Так и с вертолётами у меня сейчас. Эти машины в мире уже есть, но вот пока понимания там нет. В основном генштабы Держав воспринимали это воздушное средство если не как баловство, то точно как вспомогательное средство. У нас же философия и концепция научно-исследовательских и конструкторских работ была изначально другая, и конструкторы знали, чего конкретно хочет (И ТРЕБУЕТ) от них партия-правительство и лично царь-батюшка. Они и творили новые прорывные образцы под конкретные задачи. А учёные и конструкторы могут творить настоящие чудеса, если их грамотно направлять и дать им хорошее финансирование.

Конечно, применение нами вертолётов на фронте против Японии в Третьей Тихоокеанской войне не осталось не замеченным, но на той войне было всё довольно вяло, вертолёты чаще ломались и падали, чем летали, опыт был больше внешне негативным, машины были достаточно примитивными и неказистыми. Короче, сплошные проблемы. Но наши «партнёры» взяли с некоторых пор дурацкую привычку внимательно смотреть за нами, не отмахиваясь от причуд «глупых диких русских». Поэтому исследования в этом плане велись всеми ведущими державами. Хотя и довольно вяло. Всё больше в контексте наблюдения за полем боя и корректировки артиллерийского огня.

Ну, мы не возражали. Понятно, что в случае реальной войны они нас догонят года за три. Или два. Так что некоторая фора у нас имеется. Может, с год.

Если Бог даст. Не буду тут шапкозакидательством заниматься.

Там не дураки сидят, и работы над вертолётами идут. И, конечно, не только над ними. В воздухе вновь пахло большой войной, а промышленные возможности США и Германии пока значительно превосходят наши. Моё прогрессорство сократило наше отставание, но полтора десятка лет – это слишком маленький срок. Всего-то три пятилетки.

Да, мы были много развитее, могущественнее в научном, военном, промышленном и сельскохозяйственном отношении, чем был СССР в эти годы. Да, мы не были отброшены в развитии, Гражданской войны у нас не было, сотни тысяч специалистов не бежали за границу, а революция в Империи случилась только сверху, но ведь чудес не бывает. Мы пока что лишь третий-четвёртый номер в мире в части экономики и промышленности, хотя обладатель первого места в развитии науки и технологий пока неясен. В чём-то мы первые, в чём-то немцы, в других направлениях пальму первенства держат американцы. Даже британцы, итальянцы и японцы иногда удивляют. Только вот бедная Франция никак не может полностью восстановиться после революции, гражданской войны, и даже реставрация монархии пока не до конца преодолела кризис.

Так что вертолёты делали и на Западе, и даже в Японии.

Но они даже не представляют, сколько у нас вертолётов есть и будет к этому моменту. И они не знают, что такое аэроназемный блицкриг. «Теория глубокой операции» Триандафиллова-Свечина-Шапошникова-Василевского нашим Генеральным Штабом (и мной) была существенно доработана с учётом новых реалий и моих знаний, так что нам точно будет чем удивить «партнёров» вдруг что.

Доклад командира звена, и вот мы через четверть часа благополучно поднимаемся в воздух. Тут недалеко лететь. Чуть больше двухсот километров до другого аэродрома. Куда большего, чем этот.

Смотрю в иллюминатор на вертолёт, в котором летит Маша. Протокол безопасности, ничего тут не попишешь. Нельзя нам лететь в одном вертолёте. И в одном самолёте. Или дирижабле. Если случится катастрофа, то один из нас должен обязательно выжить. Наследнику всего пятнадцать…

– О, наша французская королева пожаловала! Какими судьбами в наших краях, ваше императорское величество?! Тепло ли нынче в Орлеане?

Сестра привычно продолжила их обычную добродушную пикировку:

– Будешь умничать – я тебя укушу, вредина.

Она нагнулась и чмокнула Александра в щёку.

– Привет, братик.

– Привет, сестрёнка.

Вика плюхнулась в кресло у стола цесаревича и огляделась.

– А ты, бездельник, всё типа в делах?

Тот пожал плечами и с деланой нарочитой серьезностью ответствовал:

– Когда родители в отъезде, кто-то же должен быть старшим в лавке.

Едкая ухмылка в ответ:

– Ой-ой, старший нашелся. Ты меня старше всего-то на несколько минут, и если тебе завтра на голову свалится кирпич, то цесаревной и наследницей Престола Единства стану я.

Брат ответил той же монетой, но иронично-спокойно:

– А если потом кирпич свалится на голову тебе, то цесаревной станет Мася. За ней Лизка. За ней цесаревичем станет Вовка. У нас с тобой, к счастью, достаточно братьев и сестёр. Но ничего этого, даст Бог, не случится и кирпичи нам на голову падать не будут никогда. Так что великим Императором Единства и Пантократором Восточных Церквей стану я, а ты станешь императрицей какой-то там занюханной Франции.

Вика сморщила носик.

– Даже не напоминай. Фи.

– Что так? И как, кстати, дела с твоим французским ухажёром?

Виктория придирчиво и явно демонстративно изучала фрукты в вазе на столике.

– Можно подумать, что у бедной несчастной царевны кто-то спрашивает её мнение на сей счёт. Может, я и не хочу вовсе.

Заинтересованное:

– А ты не хочешь стать императрицей Франции?

Неопределённо:

– Хочу. Но… Я понимаю всяческую политическую и державную необходимость союза с Францией, да и сам Анри мне как-то вовсе не противен, он вполне себе импозантен и определённо умён, но ты лучше меня знаешь ситуацию в Европе и мире. Явно скоро большая война. И на чьей стороне будет Франция в этой войне – это очень большой вопрос. Что я буду делать, если французские элиты решат играть на стороне Германии и англосаксов?

Цесаревич начертал чёртика на правительственном докладе и ответно демонстративно зевнул. После чего ответил вполне серьезно:

– Ну, в том, на чьей стороне будет Франция в предстоящей свалке великодержавных собак, немало зависит и от тебя. Женщины на троне очень влиятельны, сама знаешь. И были всегда, и особенно стали в наши времена. Посмотри на нашу царственную мать или на тех же Мафальду, Ольг одну и вторую, Татьяну, Иванну, или на Натали, бывшую Оболенскую, ту же. Да и вообще… Но если что, мы тебя, конечно, эвакуируем оттуда. Так или иначе. Да и не посмеет никто тронуть дочь могущественного Императора Единства и Пантократора Восточных Церквей. Так что не переживай. Вся мощь нашей великой Империи за тобой.

Хмурый ответ:

– Знаю я вашу эвакуацию. Князь Слащёв и князь Емец меня героически спасут, спалив при этом Париж или Орлеан, и всю Францию заодно, а князь Суворин напишет потом целую эпическую историю на сей счёт. А если к тому времени я рожу наследника престола, то после нашей победы вы меня посадите регентшей Французской империи, как отец наш в своё время усадил на трон Великодакии Ольгу Николаевну, или и как наша с тобой мать фактически стала регентом Империи, когда отец был при смерти, а ты пускал слюнки в колыбели.

Брат ответил с явной подковыркой:

– И ты тоже рядом лежала и делала то же самое. Может, тебе фотки показать? И чем тебе не нравится становиться регентшей? Вся власть в твоих руках и всё такое прочее. Балы, ухажёры. Красота просто!

Ироничное:

– Угу. Мне проще тебя сейчас придушить диванной подушкой, чтобы ты не умничал много. И тогда я стану цесаревной безо всяких там Франций. Красота! И выберу мужа, какого захочу!

Александр сладко потянулся в кресле.

– Сестрёнка, тебе кто-нибудь говорил, что ты нудная? Тебе всего-то пятнадцать лет, а ворчишь, словно та старушка.

Вика парировала:

– Тебе тоже пятнадцать, и, напомню, ты меня старше всего-то на несколько минут. И если бы на выход у мамы я собралась первая, то ты бы тут не умничал сейчас, а сам бы думал над тем, кого поприличнее взять в жёны, чтобы хоть как-то устроиться в этой жизни. Первородство-то никто не отменял, а у нас мужчины и женщины наследуют сейчас трон на равных правах. В общем, я, пожалуй, тебя всё же задушу, если будешь умничать много. Или добавлю слабительного в чай. Чтобы у тебя было время на горшке подумать о своём поведении.

Ухмылка:

– Я тебя обязательно приглашу на чай. Будет замечательно, уверяю тебя. Но куда ты так торопишься с мыслями о замужестве?

Вика пожала плечами:

– Наша мама вышла замуж за нашего отца, когда ей только-только исполнилось шестнадцать. Переговоры между Россией и Италией об этом браке шли, когда ей было только пятнадцать. Пора и мне думать о будущем. В том числе и о замужестве.

Брат напомнил:

– Сейчас по закону раньше семнадцати нельзя выходить замуж даже царевнам.

Девушка отмахнулась.

– Ой, я тебя умоляю! Если будет на то державная необходимость, то найдутся и законы, и исключения к ним. Мама вышла замуж, потому что державам нужен был династический союз между Россией и Италией, тетя Мафи вышла замуж за царя Бориса Болгарского по причине того, что России и Италии было нужно крепче привязать Болгарию к Новоримскому Союзу, и в том же возрасте, кстати. Тетя Ива пять лет ждала шестнадцатилетия, чтобы выйти за нашего старшего брата Михаила и стать Великой Княгиней Сунгарийской, Светлейшей Княгиней Марфинской, а княжна Оболенская точно так же выскочила замуж за нашего брата Георгия, Великого Князя Тирусского, Светлейшего Князя Илионского. Мне уже пятнадцать с половиной лет. Ну, почти. Я вот действительно скоро буду «старушкой» на их фоне. Тебе-то хорошо рассуждать, мужчинам-то торопиться некуда. Тому же Анри Французскому уже двадцать четыре и в этом году исполнится двадцать пять. Мужчины могут себе позволить ждать. Наш с тобой отец старше мамы на целых двадцать два года и ничего. Насколько я могу судить, они вполне счастливы.

Брат пожал плечами.

– Возраст, говоришь? А вот можно подумать, что ты бы хотела выйти замуж за сопливого юнца.

Едкая ухмылка:

– Вроде тебя? Нет уж, уволь! Сопляки мне неинтересны!

Сашка скомкал какой-то документ и со смехом кинул бумажный шарик в остроязыкую сестрицу.

– Тогда я позабочусь о том, чтобы тебя выдали за древнего старика, который ещё помнит Бородинскую битву и лично был знаком с Наполеоном!

– Да хоть с Тамерланом, лишь бы не с сопляком, вроде тебя!

Царевна показала цесаревичу язык, и оба звонко рассмеялись.

Из динамиков вагона донёсся приятный женский голос:

– Станция «Площадь трёх вокзалов». Следующая станция: «Красные ворота». Осторожно, двери закрываются.

С шипением закрылись двери, и Степан лишь чертыхнулся сквозь зубы. Надо, надо было запросить служебный автомобиль! Знал же, что приедет в самый час пик! Вот и езжай теперь в битком набитом вагоне метро, где каждый третий прётся с чемоданом! Дурака ведь кусок! Привык на «Тесле» своей ездить и не подумал!

Впрочем, положа руку на сердце, не захотел он лишний раз рождать в институте разговоры о том, что вот, мол, Лицеист наш, цены себе не знает, а теперь ещё и служебное авто затребовал! Мог бы и на такси поехать! Чай, не бедный человек! Мог бы. Действительно, жалованье институтское позволяло многое. Но такси мало бы решило проблему. Тут хотя бы как-то едешь без пробок, а в такси наверняка бы стоял сейчас где-нибудь на Сретенке. Разве что в большем комфорте стоял, чем сейчас ехал.

Да, пробки и толкучка были пока нерешаемой проблемой, несмотря на все усилия московского градоначальства и имперского правительства. Особенно это касалось Старой Москвы. Три радиальные и одна кольцевая линии подземного метрополитена, которые дополнили электрички надземки и шесть эстакад аэропоездов не слишком-то спасли ситуацию. Толпы как были, так и остались. Даже полный запрет гужевого транспорта в Первопрестольной не решил проблему пробок – легковых автомобилей, мотоциклов и квадроциклов, велосипедов, автобусов, троллейбусов, трамваев, всяких фургонов и грузовиков стало на улицах города слишком много. Особенно это касалось Тверской, Арбата, Сретенки и всегда забитых машинами улиц Замоскворечья – Пятницкой, Большой Ордынки, Большой Якиманки, которые связывали Старую Москву с Новой.

В Новой, конечно, ситуация была куда лучше, ведь там широкие проспекты, дорожные развязки, эстакады и мосты и пробок не бывает вовсе, но на узких улицах Старой дела были пока довольно плохи. Ничего не попишешь – пять миллионов населения, и число это продолжает расти. Не так стремительно, как в семимиллионном Константинополе, но тоже весьма быстро. На этом фоне даже Санкт-Петербург выглядел пусть и величественным, но уже слегка провинциальным городом, а полумиллионная столица Единства Новый Царьград так и вовсе деревня деревней, несмотря на весь державный пафос дворцов и высоток.

В общем, московское градоначальство пока лишь бессильно разводило руками, обещая решить транспортную проблему в самом что ни на есть обозримом будущем, но больно ударивший Степана угол чьего-то чемодана подсказывал, что будущее это наступит не так скоро, как рассказывает в газетах генерал-губернатор Первопрестольной.

Потирая место неприятного удара, Силантьев лишь хмыкнул досадливо. Хорошо, что хотя бы большая часть из едущих в метро ещё не купили себе личные авто, а то бы Большая Москва встала бы полностью. Но то ли ещё будет, судя по снижающейся стоимости автомобилей в автосалонах «Форд», «Тесла», «Фиат», «Крайслер», «Руссо-Балт», АМО, «Рено», «Волжанин», «Автоцарьград», «Альфа Ромео», «Москвич», «Мерседес», «БМВ» или той же, пусть и элитной, «Изотта Фраскини», выпускающей ещё и бюджетные авто марки «Капрони». Впрочем, чему удивляться? Рынок в России и Ромее стремительно рос, автомобили и самолёты были на пике моды и популярности, а любой приличный человек даже в провинции избегал ездить в конных экипажах любой конструкции, дабы не прослыть унылым и смешным ретроградом, которого и в гости-то приглашать неприлично. Тем более вести какие-то коммерческие дела. Нет, технический прогресс давно стал в Империи символом новой жизни. И проще было ездить на велосипеде, чем на лошади.

Тем более что экономические потрясения Великой депрессии в США заставляли те же американские автопредприятия внимательно смотреть в сторону рынков Европы и Новоримского Союза, коих американский кризис коснулся куда меньше, а глядя на улицы Москвы или того же Константинополя, так кое-кого не коснулся вообще.

Одним словом, поездка первым классом «Новоцарьградского экспресса» через половину России была куда лучше, приятнее и комфортнее, чем короткая, но невыносимая поездка в московском метро. Это однозначно! Да и смотреть в окно быстро летящего поезда, сидя на мягком диване, куда приятнее, чем стоять вот так в толкучке, глядя кому-то в затылок. Ничего, потерпит. После Звёздного лицея и Звёздного университета ему уже ничего не страшно. Уж как их там гоняли! Ничего, выдержали всё. И все. Ну, ладно, не все. Отчисляли нещадно, особенно в начале учебы. Как гласил неофициальный девиз Звёздного: «Придурки Империи не нужны!»

Да, гоняли. Но те, кто выжил в Звёздном, почти все без исключения сейчас на высоких постах в науке, в армии, на производстве, в конструировании чего-либо. Большинство однокашников и сокурсников сейчас скрыты за всякими «почтовыми ящиками», шифруя даже профиль своей деятельности. Ну, кроме военных, понятно. Да и то. А вот остальные – просто непроглядный мрак и сплошной гриф совершенной секретности имперского значения.

Впрочем, ещё часть однокашников не особо шифровалась, что понятно, слишком публичные и официальные особы – дети императора, дети членов императорской фамилии, зарубежные принцы и принцессы, у них учился даже французский император Анри Орлеанский. Французы, немцы, итальянцы, наследники престолов стран Новоримского Союза. Им шифроваться было незачем, они персоны публичные. Даже если не наследуют престол. Вот тот же бывший цесаревич Алексей отучился спокойно в Звёздном и стал руководителем Императорского института крови. Впрочем, с учётом смертельно опасной гемофилии его учебная программа была максимально избавлена от рисков физических повреждений и возможных кровотечений. А те же сыновья императора Георгий и Михаил, сестра императрицы Джованна, с которыми он учился в одном классе и даже состоял в «банде Георгия», ничуть не уступали остальным, точно так же прыгая с парашютом, штурмуя горящие здания, учась управлять любым транспортом и ремонтировать что угодно, метать ножи, стрелять из чего только возможно.

Четыре обязательных иностранных языка. Философия. Риторика. Музыка. Игра на музыкальных инструментах. Черчение и сопромат. Электротехника. Их учили просто зверски.

И насколько знал Степан, сейчас учат ещё более жестко. Но точно так, как и все, учатся цесаревич Александр, царевны Виктория и Мария, младший царевич Владимир. Так что, кто бы тут жаловался на судьбу. Они-то, понятно, дети императора Михаила Второго, а он, Степан, сам вот кто? Простой крестьянский сын, потерявший на войне отца, и кого мать вынуждена была определить в приют, не имея возможности сама прокормить всех детей. Благо счастливая звезда улыбнулась Степану и его приметили кураторы, отбиравшие способных к наукам по приютам всей России. Не за выдающиеся данные приметили. Просто повезло. Один шанс из десятков тысяч.

Вот и Шуховский метромост показался. Вид на Москву и на реку. Справа Лужники и Олимпийская деревня, а за ней, усеянный куполами церквей, Старый город. Слева, на высоте крутых холмов правого берега, виднеется стройный лес высотных зданий, стремящихся своими обводами и шпилями в самую синь неба. Нет, храмов в Новой Москве тоже хватало, но почти все они отсюда были не видны, скрытые монументальными строениями высоток.

По расположенному впереди параллельному мосту пронесся аэропоезд. Судя по окнам, там тоже сейчас аншлаг. Все едут куда-то. Спешат. И ладно он, Степан Силантьев, спешит из командировки в свой институт, а они-то куда спешат? Странные люди, ей-богу. Сидели бы дома за самоваром и чаи гоняли.

Наконец объявили станцию «Университет». Пора на выход, благо тут многие выходят. Практически центр Новой Москвы. Не «Царская», конечно, и не «Конституции», но всё равно очень престижная станция для жизни и Служения. Научный центр Большой Москвы.

Мелькали плафоны освещения туннеля эскалатора, но Силантьев не обращал внимания на привычные виды. Да, эта командировка на завод «Тесла ЭлектроСибирь» была очень полезной. Даже во многом просто прорывной. Показанная ТЭСовцами новая модель электронной счетно-аналитической машины ЭСАМ-3 конструкции Лукина, фон Неймана и Лебедева имела огромный потенциал и уже выдавала во многом ошеломляющие результаты. Это был однозначный прорыв! Это вам не банальное телевидение! Десяток ЭСАМ-3 перевернут науку и технику во всей Империи! Ну, пусть не десяток. Два десятка. И не сразу. Но ведь перевернут же! Немыслимый ранее объем и уровень расчетов! Одна ЭСАМ-3 заменит усилия тысяч инженеров! А десятки таких вычислителей, соединенные в Инфосеть?! Просто колоссальные, ошеломляющие перспективы!

Выйдя из метро на перекрёстке проспектов Науки и Созидания, Силантьев поспешил привычной, хоженной много раз дорогой. Нет, домой Степан не поехал. Не терпелось обсудить результаты командировки с коллегами, а душ принять он может и в институте. Чай, далеко не впервой.

А вот и величественное здание по адресу проспект Созидания, дом 41. Императорский Московский институт вычислительной техники «Прометей». Почтовый ящик 35027.

Добро пожаловать.

Официально подобных институтов было четыре – Московский ИМИВТ «Прометей», Константинопольский «Икар», институт «Новая реальность» при Звёздном университете и Санкт-Петербургский институт прикладной аналитики «Мысль». В реальности же каждый из институтов имел свои филиалы на территориях, куда более удалённых от западных границ – в Казани, Омске, Екатеринбурге и конечно же в Новом Царьграде, а точнее в его пригороде – Наукограде.

Да, освоение территорий за Уралом, в Сибири и на Дальнем Востоке шло полным ходом. Никто особо и не скрывал, что филиалы, предприятия и прочее выносят так далеко на восток в том числе и по причине возможной войны. Средства воздушной доставки всяких бомб становятся всё более совершенными, самолётов стало много, и Империя в любой момент должна быть готова к чему-то подобному, чтобы потом не бросать всё, что неприятель сумел разбомбить, и не начинать всё с чистого листа.

А для того, чтобы этого не случилось, работал и сам Степан, и его институт, и их коллеги, а также прочие ведомства, министерства, концерны, конструкторские бюро, не говоря уж о Силах Союза.

Что ж, и его личное Служение идет на благо Отчизны.

Глава II. Новые земли

Глава III. Атомный ветер

День истины.

Через неделю меня ждёт Москва и Первомай. Так уж сложилось, что царь-батюшка, в моём лице, всегда встречает Первомай с жителями Первопрестольной. Маша бывает в Москве не так часто, предпочитая возглавлять праздничные мероприятия в куда более тёплом Константинополе, стоя рядом с моей сестрицей Ольгой, Местоблюстительницей Престола Ромеи. Из новшеств в этом году будут два события – цесаревич Александр встретит Первомай в нашей нынешней столице Единства городе Новый Царьград, а стоящая второй в очереди на престол царевна Виктория почтит своим присутствием и вниманием славный Санкт-Петербург. Что ж, через пару недель близнецам исполнится по шестнадцать лет, так что пора им взваливать на себя и более тяжелый груз государственных обязанностей.

Сашке к тому же после этого предстоит вояж на поезде по маршруту Новый Царьград – Красноярск – Иркутск – Чита – Харбин – Архангело-Михайловск – Порт-Артур (на суперавианосце «Архистратиг Михаил» с группой прикрытия в виде суперлинкора «Святая Русь» с кораблями сопровождения) – Владивосток – Александровск-Сахалинский – Хабаровск и обратно в европейскую часть России. Пора будущему императору земли свои посмотреть, с людьми познакомиться, да и себя показать тоже.

Вика тоже не ограничится Питером, посетив на обратном пути Ригу, Псков, Минск, Киев, Херсон, Николаев и Одессу. Встречи, выступления, экскурсии, открытия учебных заведений, благотворительность, много всяких мероприятий в рамках Ведомств Императрицы Марии. И это при том, что по пути в Санкт-Петербург из Города она уже почтила своим вниманием Ялту, Керчь, Мариуполь, Таганрог, Харьков, Белгород, Тулу, Москву, Тверь и Гатчину (будь она неладна со своим гротом, хотя кто бы жаловался!). Пусть девочка опыта набирается. В жизни пригодится.

Вообще же, я был намерен вернуть старую традицию соправления, когда действующий правитель назначает себе соправителя-наследника и поэтапно, плавно, передает ему часть своей власти, а преемник набирается опыта государственного управления, интриг и всего, что будет сопровождать его всю жизнь, всего, что потребуется от него, как от мудрого и эффективного правителя огромной Империи.

Но это всё после и всё потом. Сегодня день истины. День, когда, возможно, изменится будущее. В очередной раз. Но разве мне привыкать? Как говорится, назвался попаданцем – лезь в историю!

Вообще же, страна всё быстрее милитаризировалась, и это, как мне кажется, чувствовалось даже в воздухе. Впрочем, она и до этого была милитаризирована до неприличия, пусть часто это было скрыто под какими-то красивыми обёртками, типа Императорского Корпуса Служения и прочего. Или тех же Ведомств Императрицы Марии, где всё, по сути, было подчинено подготовке кадров и структур для будущей войны и жизни населения в военный период, хоть и прикрывалось это всё благотворительностью, заботой о сирых и убогих, повышением грамотности населения и прочей борьбой с беспризорностью и безграмотностью, которых у нас давным-давно и нет.

И конечно же обязательную воинскую повинность мы не отменили, лишь переименовав её в почётный воинский долг. Эффективность таких солдат в бою была невелика, по сравнению с кадровой армией, но решительно нельзя допустить ситуации, чтобы десятки миллионов потенциальных солдат мобилизационного резерва не знали элементарных вещей и вели себя как бараны в случае призыва на фронт. Пока мы оценивали наш мобилизационный потенциал в пятьдесят миллионов человек. Разумеется, мужики старших возрастов, которые не прошли Великую войну, считались условно годными, но за последние пятнадцать лет мы заново подготовили больше тридцати миллионов тех, кто точно знал, с какой стороны держать гранатомёт, автомат или винтовку, как взаимодействовать с бронетехникой или как против неё воевать. Не говоря уж о том, что в отличие от сухопутной обычной армии, где служили два года, три года у меня служили не только на флоте, но и в Лейб-гвардии, в десантно-штурмовых, в танковых войсках, авиации, в общем везде, где служба связана со знанием техники и умением с ней обращаться. Техника требует навыков и опыта, два года службы для этого недостаточно. Кстати, попасть в эти войска было голубой мечтой любого крестьянского сына, ибо это был золотой билет в будущее – служба была жирной не только в плане тягот и лишений, но и жирной в плане содержания и обучения. Дембель из танковых войск или Лейб-гвардии был не просто белым человеком, он ещё и носом воротил, выбирая из множества предложений относительно работы по окончанию срока службы.

Да, им приходилось ежегодно проходить военные месячные сборы. Ну, так и всем приходилось в той или иной мере. Да, их каждый раз на сборы отправляли в новый регион – от раскалённых песков Средней Азии до Заполярья, от песчаных пляжей Средиземноморья до полных гнусом сопок Сибири, от заснеженных гор Кавказа и до озер Финляндии. Но казна жалованье платила хорошее, плюс надбавки за сложность местности, плюс Империю можно посмотреть (мало ли, вдруг где-то бойцу больше понравится), да и развеяться после домашней рутины не помешает, повидав однополчан, да и себя миру показав тоже.

Я ждал войну. Я готовился к ней. Готовился самым серьезным и решительным образом. Готовились и мои враги. Пора расставить все точки над i в будущем глобальном конфликте.

Ветер ударил мне в лицо. На лётное поле садились три вертолёта СиВ-14Л с гостями и три вертолёта с сопровождением и обеспечением. Ударно-штурмовые Че-3 ушли на вираж, ожидая взлета головной машины.

А вот и мои высокие гости.

Обмен поклонами с Хирохито. Жму руку всем троим.

– Приветствую вас на полигоне, господа. Если ничего срочно не нужно, то прошу на мой борт. Приглашаю вас на небольшую экскурсию.

Три императора поднимаются со мной на борт моего СиВ-14К. Машина не такая роскошная, как доставившие их сюда «люксы», но это настоящий летающий командный центр.

Понятно, что вся их свита осталась на лётном поле. Это было условием моей экскурсии. Всё, что я хочу показать, увидят лишь три монарха. Что называется, не под запись.

Четыре императора. Какой ещё вертолёт в мире нёс в своём чреве такую компанию за один раз?

Прошлогодние похороны Николая, а точнее высокородная тусовка вокруг них, подтвердили, что в Европе и мире пока не сложилась окончательная конфигурация союзов в будущей войне. Новоримский Союз – это понятно, для того он и союз, в том числе и военный. Впрочем, Франция все юлила и никак не могла определиться, к кому она относится – к умным или красивым. Ассоциативное членство в НРС давало этой Империи большое пространство для манёвра.

Германия тоже никак не могла определиться с направлением экспансии, имея аргументы «за» и «против» каждого варианта. Мне отлично был известен план немецкого генштаба о сухопутной войне в Европе, который сводился к трём пунктам: 1. Нанести сокрушающий удар по Франции. 2. В случае, если НРС вступит в войну, сдержать натиск Сил Союза, отсидевшись в самых мощных на континенте казематах Линии Барбароссы. 3. После капитуляции Франции и явной бесперспективности штурма укрепрайонов Барбароссы принудить НРС сесть за стол переговоров. Такая стратегия имела право на существование, и у нас, конечно же, были свои планы на сей счет. Но зачем мне это всё?

Япония, потерпев поражение в Третьей Тихоокеанской войне и не имея особых перспектив в войне с нами на континенте, тем не менее остро нуждалась в новых территориях и новых ресурсах. Оказавшись зажатыми между тремя великими державами и Францией, японцы неизбежно посматривали в сторону Китая, рассчитывая на то, что раздробленная на военные клики Поднебесная не выдержит удара, и на то, что мы не вмешаемся. Но у нас с Цин был договор о взаимопомощи, и столкновение между нами могло стать неизбежным.

Зажимаю пальцами кнопку гарнитуры на лётном шлеме.

– Вот, коллеги, вашему вниманию весьма интересное место. Мы его облетим по кругу на разных высотах, чтобы вы смогли все рассмотреть.

Сидящие в таких же шлемах императоры кивнули и уставились каждый в свой иллюминатор.

Место третьего по счету атомного испытания. Тогда у меня гостем был мой царственный итальянский тесть. Виктор впечатлился шоу куда больше, чем его старшая дочь на первом испытании. Впрочем, Маша об этом знала полтора десятка лет, так что удивить её было сложно.

Слегка припорошенный снегом лунный пейзаж, усеянный руинами зданий, остовами сгоревшей техники и всем прочим, что полагается иметь на полигонах в таких вот случаях.

Убедившись, что все всё рассмотрели как следует, даю команду командиру корабля сменить курс и лететь к точке Б.

Объект Омега-31. Практически посёлок, состоящий из многоэтажных домов и условного пригорода. Какие-то здания действительно каменные или деревянные, но большая часть конечно же декорации, созданные для антуража. На улицах видны автомобили, танки и прочая бронетехника. Манекены, изображающие прохожих. И много привязанных животных – коров, коз, свиней. Всё по-настоящему, без халтуры. На местном аэродроме даже стоят самолёты и построены ангары.

Наш вертолёт ложится на обратный курс. Императоры молчат. Соглашусь – увиденное завораживает и наводит на мысли. Большей частью нехорошие. Они, в принципе, знали, куда я их приглашаю и зачем. Более того, и в Германии, и даже немножко в Японии с Францией, полным ходом шли исследования в рамках собственных атомных проектов. Так что общее представление они имели. Но именно что общее – там, где мы пёрли вперед, чётко понимая цель и принципы её достижения, имея для этого все ресурсы, им приходилось идти на ощупь, преодолевая проблемы с кадрами, теорией, оборудованием и расщепляющимися элементами.

Так что я не сомневаюсь в том, что мои царственные коллеги понимают, что именно тут происходит.

И произойдёт.

В самое ближайшее время.

Что позвал я их не просто так.

Тем более что свои атомные проекты разрабатывались и в США, и в Великобритании. Разведка об этих работах моим сегодняшним гостям наверняка докладывала.

Посадка. Вертолёты потом улетают на запасной аэродром подальше от будущего эпицентра.

Выслушиваю доклады научников. Киваю. Вроде всё пока штатно.

На нас навешивают свинцовую броню и шлемы. Все присутствующие проходят в бункер. Только вот доступ непосредственно в пункт визуального наблюдения открыт только для императоров. Вся их свита отправляется этажом ниже. Никаких окон там нет, экранов тоже. Могут смотреть друг на друга и ощущать дрожание земли. Мы никому не дадим тут ничего посмотреть и подсмотреть. Не их собачьего ума тема. Никаких образцов, фотографий, кинохроники, тем более графиков и таблиц с чертежами они не получат и не увидят. Как говорится, жуй мухоморы и смотри стену.

Научный руководитель проекта «Астра» барон Хлопин сообщил:

– Ваши величества, сейчас вашему вниманию будет представлено испытание тактического атомного боеприпаса расчетной мощностью порядка сорока килотонн в тротиловом эквиваленте. Взрыв воздушный. Высота триста метров над уровнем земли. Доставка осуществляется дальним бомбардировщиком АНТ-16.

Приморский бульвар. Лавочка. Двое.

– Сёма, вы таки слышали, что случилось с мадам Шниперсон?

– Нет, а шо там?

– Боречка таки прислал телеграмму из Москвы! Он поступил в авиационный институт учиться на инженера! Разве мама его за этим в Москву посылала, вот скажите на милость?

Ухмылка.

– Да как же, мадам Шниперсон ведь всю жизнь мечтала, чтобы Боречка стал стоматологом. Представляю, что она сказала, прочитав телеграмму от любимого младшего сына.

– Это слушал весь двор и часть соседней улицы! Ведь мадам Шниперсон так мечтала починить свои зубы и иметь обеспеченную старость!

Оба рассмеялись. Наконец Сёма покачал головой:

– Мадам Шниперсон, вообще-то, не на что жаловаться. Старший сын Изя уже дослужился до полковника и таки имеет хорошее жалованье, а девочки достаточно удачно вышли замуж. Во всяком случае, их мужья вовсе не босяки с Привоза.

Кивок.

– Соглашусь с вами, Сёма. Но это же мадам Шниперсон и её мечта!

Вновь улыбки.

Помолчали.

Внизу шумел порт. Суда сновали по акватории, что те черноморские бычки в ведре.

– Хочу вам заметить, Давид, что, несмотря на ограничения на экспорт зерна в этом и прошлом году, движения в порту меньше не стало, хотя в прошлом году вы меня уверяли в обратном! Обороты растут, и я даже не знаю, как они будут справляться, когда в следующем году ограничения на зерно отменят. А они таки отменят, попомните моё слово!

Собеседник вздохнул.

– Они расширяются.

– Кто – «они»?

– И порт. И Империя. И боюсь, что той Одессы, которую мы знаем, уже нет и скоро совсем не будет. Порт растет, а город растет ещё быстрее. Всё больше народу приезжает из Бессарабии, Новороссии и Малороссии. Да и из центральных губерний не все добираются до Ромеи, оседая в Одессе. Так что, цените, Сёма, этот тёплый вечер, хорошую компанию и наслаждайтесь нашей Одессой такой, какая она есть.

И словно в подтверждение его слов ожил громкоговоритель на столбе и сказал:

– Добрый вечер всем жителям Одессы! У микрофона Надана Абезгауз с выпуском новостей этого часа. В рамках государственной программы «Культурные грани Империи и мира» нынешний 1934 год объявлен годом северных народов. По этому случаю в нашем городе организована выставка предметов быта и искусства, а также фотографии из разных уголков Севера нашей великой Империи. Также все желающие смогут посмотреть фильм о жизни и природе…

Сёма ткнул пальцем в сторону тарелки на столбе и кивнул со значением:

– Вот. О чём я вам и толкую вот уже битый час. Ещё и чукчи в нашу Одессу приедут, вот увидите.

Над нашими царственными головами шла воздушная эскадра. Реактивный дальний бомбардировщик АНТ-16 со стреловидным крылом, способный нести атомное оружие, и дюжина реактивных истребителей СиГ-9, во многом аналог известных в моё время истребителей МиГ-17. Сикорский и Гуревич сделали хорошую машину. Пока ни у кого в мире нет ничего подобного.

– Вашему вниманию, коллеги, представлен бомбардировщик АНТ-16. Способен нести атомные бомбы. Собственно, вы сами видели результат. Боевой радиус действия – три тысячи километров. Учитывая нашу гигантскую территорию и наши авиабазы в Европе, Азии и Африке, в Тихом и Индийском океанах, охват возможных ударов можете прикинуть сами. И да, забыл добавить, скорость бомбардировщика и истребителей – тысяча километров в час. А теперь я хочу пригласить вас отдохнуть и посмотреть кино…

…Полчаса спустя я позволил себе прервать гнетущее молчание:

– Коллеги, вы всё видели воочию. Это оружие сметёт с лица земли любой город, любой транспортный узел, любую наземную группировку и любую эскадру морского флота…

Это да. Ад морского удара им был только что явлен на экране. Бывшие линейные крейсера «Австралия» и «Новая Зеландия», несколько наших старых броненосцев и крейсеров, эсминцы, транспорты, прочий хлам. Всё это было собрано в бухте, на которую АНТ-16 сбросил бомбу в сорок килотонн. Конечно, в реальной жизни ущерб не будет таким уж глобальным, ядерное оружие не слишком эффективно против флота, но выглядело эпично. Нашим взрывотехникам пришлось повозиться, чтобы увеличить количество затонувших в ходе атомной бомбардировки кораблей. Но моим гостям знать об этих нюансах вовсе необязательно. На экране всё действительно впечатляет зрителя. Как и вспышка, слизнувшая с палуб коз и свиней, как и ожоги у уцелевших, как и явные признаки радиоактивного заражения.

– …Скажу больше, уровень заражения на палубах уцелевших кораблей таков, что, даже дойдя до порта, практически весь личный состав надолго выйдет из строя. Половина из них умрут от лучевой болезни. Остальные больше никогда не смогут вернуться в строй. Эскадра или база, на которую будет сброшена такая бомба, перестанет существовать как боевая единица.

Пауза.

– Коллеги. Я осведомлён о том, что в каждой из ваших держав, и не только ваших, ведутся исследования атомного ядра. Мы опережаем всех в мире в этой сфере лет на пять-десять. Практические результаты вы видели своими глазами. К моменту, когда такое оружие появится у кого-то ещё, у нас уже будут арсеналы в сотни и тысячи зарядов, со всеми причитающимися к ним средствами доставки в любую точку планеты. Поэтому я хочу официально заявить о том, что Силы Единства будут защищать наших союзников по Новоримскому Союзу, а также союзников, с кем у России или Ромеи подписаны двусторонние договора о дружбе и взаимной помощи. Защищать всеми требуемыми способами. Добавлю также, что мы – миролюбивая нация. Мы не хотим войн. Мы за мир со всеми нашими добрыми соседями. И хочу вас лично заверить, что вам нас опасаться не нужно. Мы не ударим в спину. Мы всегда поможем, мы за сотрудничество и взаимовыгодную стратегическую торговлю с нашими друзьями. Планета велика и места хватит для каждого из нас.

Вот пусть теперь и живут с этим.

Деньги. Тирус был буквально опутан оковами денег и деньги фонтанировали из его недр. Нефть и газ. Многое другое. Эта земля просто дышала добычей. Отец посадил его на трон Великого княжества Тирусского, но при этом жестко ограничил самостоятельность княжества. Большая часть акций компаний, которые занимались разведкой, добычей и транспортировкой богатств недр Тируса, контролировала или Ромея, или непосредственно сам царственный отец Михаил.

Император Единства объяснил сие просто: «Я не хочу, чтобы твой наследник почувствовал себя настолько самостоятельным, чтобы бросить вызов России». Но ведь это будет неизвестно когда, и случится ли вообще, а вот расхлёбывать ситуацию ему, Георгию, приходилось уже сейчас.

В принципе, территория княжества не такая уж и большая. Головной остров Тирус, острова Арад и Олений, архипелаг Русалок. Казалось бы, и всё. Но прогнозы по объёмам нефти в месторождениях просто кружили голову.

Да, было много возни с местными племенами и их вождями. Но после ухода британцев из этой части Ближнего Востока власть Единства здесь никем не подвергалась сомнению. Да, частенько случались всякого рода мятежи и восстания племён, но это все давилось обычными полицейскими операциями по восстановлению порядка. Иногда, правда, приходилось привлекать авиацию, но обычно дело разрешалось и сугубо наземными силами.

Силы княжества были невелики, но Георгий с самого начала согласился с советами отца организовать подвижный ударный кулак, а всяких местных привлекать только как ополчение и легкую конницу. Как любил повторять отец: «Ты должен иметь возможность и быть в состоянии выдержать любую войну Судного дня в одиночку хотя бы в течение двух недель, пока не подойдут подкрепления». Поэтому в составе Сил Тируса была и авиация, и бронетехника, и флот, и силы специальных операций и прочие современные военные чудеса. В настоящее время Силы Тируса могли выдержать (и победить) столкновения с любыми соседями, не входящими ныне пока в состав Ромеи.

Вообще же, регион был сложным и опасным. Персидский залив – лакомый кусок для всех сверхдержав. И если Тирус, даже в случае блокады Залива со стороны Индийского океана, мог снабжаться напрямую со стороны «Большой земли» через порты Кувейта, то вот поставки нефти в мир могли быть обрублены довольно легко.

В том числе и самим Тирусом.

– Ну ладно, мальчики, – Энн Барух встала с плетеного кресла, – мы с Леонорой оставим вас, нам надо подготовиться к встрече внука и девочек.

– Конечно, дорогая, – на правах хозяина сказал Бернард.

Его брат Сайлинг кивнул в ответ, отпуская свою супругу с невесткой. Дамы, шурша юбками, скрылись в доме.

– Я вижу, что Энн примирилась наконец с выбором Белль, Берни?

– Давно уже, Сайли. После смерти зятя год наза, они друг другу много писали. Она скучает по ней и хочет наконец увидеть внука.

– Наделала тогда Изабелла дел. Свадебный переполох был даже на биржах! – с улыбкой припомнил Сайлинг.

– Да уж! А помнишь какой здесь переполох стоял? – грустно пошутил брат.

– Помню. Лео еле успокоила тогда Энн. Но на венчании она был «сама сдержанность». – продолжил Сайлинг.

– Мне тоже не просто тогда согласие далось. Я даже готов был примириться с родством с Михаилом, но жених!!! Будто моложе не нашлось! – Берни говорил с горчинкой в голосе.

– Ну, как оказалось, герцог Питер вполне ещё бойкий мужчина. Майкл по всем признакам его сын. И что у герцога с ромейской местоблюстительницей так не получилось?

– Нелюбовь. Или несовместимость. По-моему, они глубоко ненавидели друг друга, какая уж тут любовь. Впрочем, это их дело. Что касается моей дочери, то Энн после рождения Майкла как-то успокоилась. Хотя всё пилила меня поначалу, Сайли. Говорила, что это «лавандовый брак».

– Да. Она женщина старого воспитания, к тому же она была в этой части права. Старый герцог-то после свадьбы явно к мужчинам охладел, а Белль успокоилась только за пару лет. Как наседка была у постели мужа.

– Любовь – странная вещь. Часто необъяснимая, – сказал Бернард и, удалившись в свои мысли, замолчал.

Четырнадцать лет прошло с тех пор, как его старшая дочь уехала в Константинопольский университет. Год тысяча девятьсот двадцатый вообще был жарким. «Год трех полупрезидетнов» как шутят газетчики[1]. А Энн всегда была против этой блажи дочери. Да и он, Бернард Барух, если бы знал дальнейшее, не стал бы ей потакать… Впрочем, кого он обманывает? Ему был нужен человек при Михаиле. Человек, который может подойти близко. Но он и не надеялся, что настолько. Белль вошла в императорскую семью. Точнее через герцогиню Изабеллу Бернардовну Ольденбургскую-Барух его фамилия породнилась с русским пантократором… Тогда в 1925-м он, не доверяя брату, телеграфу и спецпосланникам-хангарам, сразу вылетел в Константинополь. Трудный был разговор с Михаилом. Странно, они вроде оба были против этого брака, но по итогу согласились что надо уважать выбор его дочери… Неисповедимы пути Господни. И вот уже завтра внуку восемь лет…

– Ты посмотрел присланные тебе документы? – прервал размышления брата Сайлинг.

– Да. И фильм посмотрел. – ответил Бернард, выходя из задумчивости.

– Мне как-то кажется, что Миша обошел нас на повороте. – иронично заметил Сайлинг.

– Ненамного. Но времени, на которое мы рассчитывали, у нас нет. – Берни уже полностью переключился на новую тему.

– Я тоже полагаю, что он впереди нас года на два-три.

– Больше, брат. Я успел навести кое-какие справки. У нас на удивление мало в этой сфере толковых физиков. Но, главное, за последние годы в Северной Америке обанкрочены и уничтожены практически все радиевые и урановые шахты. Как, впрочем, и Бельгийском Конго.

Бернард говорил это мерно и чётко.

Сайлинг усмехнулся:

– И я не удивлюсь, если узнаю имя бенефициара.

– Ты прав. Это наш «Царь Тирский». Михаил и не скрывал особо. Нам же и правительству эти бесполезные копи были не интересны тогда.

– Да. Тогда мы были заняты более щедрой жатвой. А Михаил, даже когда мы ему отказали в новых вливаниях в двадцать первом, всегда выполнял договорённости. Трудно его было не пустить на «обкоски», – заметил Сайлинг.

– Вот он на межах немногим меньше нашего и накосил, – пошутил Бернард. – Теперь же он нас этим фильмом и парадом авиации пригласил в долю…

– Ты считаешь эту Супербомбу перспективным вложением, брат? – с утвердительными нотками в голосе спросил Сайлинг.

– Да, Сайли. Конечно, эффекта от ядерного боеприпаса немногим больше, чем от трёх десятков супербомбардировщиков, но картинка эффектная, согласись. Только на ней одной можно все вложения отбить на бирже. Да и его реактивные аэропланы могут доходно пошуметь, но пока не более.

– И ты думаешь, что Михаил пустит нас в эти проекты?

– У себя нет, а здесь он не будет против. – характерная улыбка озарила лицо и глаза Бернарда Баруха. – Не чужие же люди.

– Не чужие. Даже договорились что в случае опасности нужно не за час, а хотя бы за сутки предупреждать. А лучше за неделю чтоб успеть отыграть на бирже. – Сайлинг ответил шуткой. – Надеюсь, что как принцу Паллавичини в Лондонской подворотне в двадцать первом году, нам прятаться не придётся[2].

– Не стоит обольщаться, брат. Миша стал жёстче, хоть и до этого был далеко не душка. Он уже показал, что мы можем в этой Игре и проиграть. И немало проиграть. Единственное, чего у него не отнять – он всегда держит своё слово.

– И что ты предлагаешь, Берни?

– Думать, Сайли, думать. Как всегда, не складывать яйца в одну корзину. Но нам точно надо очень спешить, а его надо притормозить любым способом.

– Снова заморозим инвестиции? – спросил Сайлинг.

– Это всё уже не поможет. Скорее навредит. А вот война в Европе должна начаться раньше. Мы же снова года на два возьмем в ней паузу. Так и выровняемся на повороте.

– Соглашусь, брат. Мишу мы сейчас не свалим, – спокойно проговорил Сайлинг Барух. – Но Лондон и Берлин должны быть наши.

– Наши или в руинах. Во всяком случае, нужно доиграть начатое в четырнадцатом… – не закончил Бернард.

Хлопки дверей и радостные возгласы прервали его на полуслове.

– Ладно, брат, продолжим вечером, похоже, твой внук и дочери приехали. – сказал, поднимаясь из кресла Сайлинг.

Что ж, как и ожидалось, высочайшая тусовка на Новой Земле закончилась. Закончилось массовым перелётом в Новый Царьград, осмотром местных достопримечательностей, переговорами за круглым столом и с глазу на глаз.

Тёрли хорошо. Весьма качественно. Увиденное и показанное произвело впечатление. Всем было ясно, что это не постановка и не единичный экземпляр Бомбы, ведь они видели один взрыв воочию, один в кинохронике над заливом и лично осмотрели оплавленную воронку на месте ещё одного взрыва. А взрывы эти были явно не единственными. Значит, бомбы у России есть. Их не одна, и не десять (осталось девять в реальности). Реактивную авиацию они видели, носитель видели, заявленная мной дальность бомбометания в три тысячи километров требует проверки, но на общем фоне они скорее согласятся и поверят.

Каков итог?

Судя по кулуарным переговорам и общей дискуссии, Анри вновь сильно воспылал любовью и страстью в адрес моей дочери, уточняя заодно варианты расширения межгосударственного сотрудничества и усиления взаимной безопасности. Конечно, в Орлеане знали о планах немцев ударить по Франции в случае начала континентальной войны. А тут вот такая оказия подвернулась – будущий тесть, как оказалось, мало того что могущественен, так и может по голове настучать сейчас любому. А Франция пока не в том положении, чтобы гордо отвергать все варианты помощи. Тем более такие. Да и колонии им нужно как-то сохранить от разграбления и изымания.

Германия и Япония в лице их монархов погрузились в раздумья, перемежающиеся с размышлениями. Увиденное наводило на думы тяжкие. Россия обладает атомным оружием, в этом нет сомнений. Сколько его? Поди знай. Но явно хватит на то, чтобы закидать такими бомбами ключевые города, центры, базы и скопления войск. Что превращало войну в опасную бессмыслицу, чреватую разгромом. Однако при этом и Хирохито и Вильгельм III с глазу на глаз задали мне один и тот же вопрос: как отнесется Единство к войне Германии с Британией или войне между Японией и США? Можно ли быть уверенным в нейтралитете и окажет ли Россия помощь, в том числе и военную?

При этом намёк на продажу хотя бы одной бомбы так явно звучал в подтексте, что я едва не рассмеялся.

Конечно, мы поддержим и поможем чем можем.

Ядерный гриб над Скапа-Флоу или над каким-нибудь Сан-Диего вполне отвечает моему эстетическому восприятию прекрасного. А насмотревшиеся кино соседи уже едва успевали промакивать слюнки платочком, стараясь соблюсти рамки приличия. Ведь я сделал им предложение, от которого просто невозможно отказаться. И без всякого пистолета, приставленного к голове.

Я дал им решение всех проблем. Воевать на суше больше не нужно. Нерешаемая проблема с флотом противника решается одним-двумя ударами. Ответить противнику будет просто нечем. А дальше фантазия каждого начинала буквально кипеть от возбуждения, и высадка германских войск в Британии виделась сущим пустяком.

Что ж, гости улетели, или уехали на поездах, оставив меня наедине с моими мыслями.

Вы хотите спросить – нужна ли мне война? Я вам прямо и честно отвечу – да. Война мне нужна. Желательно без моего участия, но там уж как получится. Хочешь мира в будущем – победи врага сейчас. А уж врагов у нас…

Я отлично помнил Холодную войну и знал её итоги. Никакого «мир-дружба-жвачка» в этом мире не существует. Не бывает. Или мы их, или они нас. Америка в моей истории допустила глупость, не разделив Россию после 1991 года. Повторять их ошибки я не намерен.

Впереди Глобальная война. На уничтожение одной из сторон. И Германия, Франция и Япония мне нужны на нашей стороне. И мне абсолютно безразлично, что и как они захватят в ходе этой войны. Мы будем их снабжать всем необходимым. Они разгромят наших общих врагов, но и надорвут свои силы. И сейчас я не боюсь вероломного удара с их стороны. Они всё видели. Так что – нет, не боюсь. Мне и существующих девяти зарядов хватит выбомбить вусмерть что Германию, что Японию. А через год у меня их будет с полсотни. И бомб, и боеголовок на ракеты, и атомных тактических зарядов для дальнобойных орудий и орудий главного калибра суперлинкоров.

При полном превосходстве Сил Союза.

Мы потратили столько безумных денег на разработку атомной бомбы и новейшей техники, что хочется надеяться, что в войну нас втянут не сразу.

А пока я летел в наш новый город. Точнее в два – Усть-Озёрск и Александровск-на-Касе. Сегодня открытие нашего большого инфраструктурного проекта, который мы строили в общей сложности десять лет.

Обь-Енисейский канал.

Опыт Первой русско-японской войны показал, что пропускная способность Транссиба слишком мала, чтобы надёжно снабжать Дальний Восток и армию. И по нашим расчетам, даже нынешние новые линии не решают проблему полностью, к тому же новые дороги идут через территорию Монголии и Китая, а эпопею с КВЖД по итогам Первой Русско-японской войны мы уже проходили. Так что нужна альтернатива.

Так что сегодня я завершаю вторую уже капитальную, реконструкцию канала. А задачка была ещё та. Построить в два раза более длинный канал с характеристиками канала Волга-Дон было очень непросто. 217 километров и 14 шлюзов (шлюзовых развязок), ширина 25 метров, глубина пять. Не Суэц и не Панамский канал, конечно, но вполне сопоставим с каналом Волга-Дон. Во всяком случае, для речных судов должно хватить на какое-то время. Лучшее мы сейчас тупо не потянем.

Тупо нет денег.

Эта чудо-затея и так влетела казне в такую копеечку, что я несколько раз всерьез подумывал остановить стройку. Ведь работы приходилось вести в совершенно диких и неприспособленных для жизни человека местах у самого чёрта на куличках. Кругом тайга, куда необходимо было доставить огромное количество людей, которых нужно было кормить, снабжать, лечить и строить детям школы, и много-много техники со всеми вытекающими. Пришлось строить два мини-города и десяток новых рабочих посёлков, с соответствующими дорогами, складами и всем прочим. Пришлось строить порт в Усть-Озёрске для подвоза стройматериалов и прочего, построили на линии канала три аэродрома, а также аэродром с причальными мачтами и эллингами для грузовых дирижаблей и их сцепок.

И это не говоря уж о том, что много работ было проведено по расширению и углублению рек между каналом и великими речными магистралями Обью и Енисеем, работ по созданию фарватеров на озёрах по пути следования, так чтобы через всю систему могли проходить суда класса река-море с осадкой до 4,5 метра, шириной до 19 и грузоподъемностью в пять тысяч тонн. Суда самого различного назначения – сухогрузы, танкеры, контейнеровозы, пассажирские суда разных классов, включая круизные лайнеры.

Конечно, затея была очень и очень дорогой, а коммерческий эффект и окупаемость наступят нескоро. Да и пропускная способность такого канала была не слишком большой. Но Империи нужна была Сибирь, мне нужна была водная транспортная магистраль через неё всю. Здесь появятся русские города и предприятия, начнется разработка разведанных месторождений, значительно облегчится снабжение городов и посёлков в бассейнах Оби и Енисея (и частично Ангары, пока увы, из-за порогов судоходство там ограничено), в том числе и Новый Царьград задышит полной транспортной грудью. Впрочем, не буду я портить свой новый город – транспортным узлом и логистическим центром столицы останется стремительно растущий Новониколаевск.

Ладно, не суть.

А суть в том, что в Сибирь и на Дальний Восток прибывает ежегодно примерно по миллиону новых переселенцев к тем двадцати миллионам, которые уже переселились в регион и Сунгарию за эти пятнадцать лет программы переселения. Так что мне (и им) эта водная артерия была нужна как воздух.

И я верю, что в ближайшие лет десять-пятнадцать мы завершим строительство каскада гидроэлектростанций на Ангаре и не только сможем запитать электричеством весь регион, но и сможем соединить водным транспортным путём Новый Царьград и Иркутск. Байкал травить, конечно, не хочется, но посмотрим. В любом случае масса людей после завершения строительства канала останется в Сибири и осядет на берегах Оби или Енисея. А может, они двинут дальше – объекты на Ангаре, Амуре и Лене тоже ждут своих героев.

Дверь в кабинет открылась и на пороге возникла супруга (кто бы ещё посмел вот так войти без стука?), спросившая:

– Сильно занят?

Слегка озадаченно смотрю на Машу, сменившую свой привычный уже генеральский мундир на совершенно умопомрачительное облегающее фигуру платье, которое, впрочем, прикрывал длинный кардиган.

– Ну, дела вот текущие… Как и всегда.

Кивок.

– Да. Дела. Текущие и всякие. Как и всегда.

Императрица защёлкнула блокировку двери, сняла кардиган и одним движением сбросила с себя платье. А под ним, кроме самой царицы, ничего и не оказалось…

Такие вот у нас дела.

Она делано потупила глазки и произнесла:

– Ваше всевеличие, ваша верная подданная нижайше просит дозволения на высочайшую аудиенцию. Можно на две. Или на три.

Смеюсь.

– Ох ты и затейница! Нижайше, значит?

Маша грациозно обошла стол и эффектно наклонилась, произнеся мне на ухо горячо и страстно:

– Ага. Нижайше. Буквально парочку аудиенций… Высочайших…

Вожу пальцами, едва касаясь влажной кожи любимой. Маша расслабленно лежит рядом в постели, мечтательно улыбаясь чему-то своему, женскому.

– О чём думаешь?

– О мечте, которая никогда не сбудется. Много лет мечтаю проехать совершенно обнаженной на Европе по нашей конной ферме в Константинополе. Мчать по лугам и рощам. Так чтобы галопом, чтобы свист в ушах и горячие струи ветра по всей коже…

Усмехаюсь.

– И кто же тебе мешает осуществить эту мечту?

Ухмылка:

– А люди? Там же полно народу. Охрана всякая. Обслуга. Садовники. Никогда не знаешь, кто и под каким кустом притаился тихонько, дабы не мозолить лишний раз глаза августейшему начальству.

Маша вдруг поднимается на локоть и лукаво смотрит на меня.

– Или ты согласен на то, чтобы твоей голой женой любовались всякие посторонние?

Уже смеюсь:

– А я их всех выселю километров на десять от фермы. Так что сможешь гарцевать сколько угодно. И, кстати, уверен, что, глядя на твое облегающее и довольно смелое платье, тебя сейчас мысленно раздевали все мужчины во дворце. Ты же пришла почти нагая. А ты говоришь «ферма».

Царица вновь улеглась и томно потянулась.

– А, плевать мне на их мнение. Ты же знаешь, я никогда не страдала условностями и прочими благоглупостями. К тому же меня почти полностью прикрывал кардиган. Вообще же, хотеть раздеть привлекательную молодую женщину – это обычное и правильное желание любого нормального здорового мужчины.

– Даже если эта женщина – сама императрица?

Жена щёлкает меня по носу и озорно отвечает:

– Особенно, если эта женщина – сама императрица! Но не всем везёт так, как тебе! Так что цени!

– Давай-ка я тебя оценю ещё разок. Надо проверить кое-что…

Некоторое время мы ещё повозились в постели, после чего Маша затихла, положив голову мне на плечо. Наконец она сказала с ноткой пепла в голосе:

– Знаешь, почему я сейчас вот так пришла? Я вдруг почувствовала такую невыносимую тоску, что захотелось рыдать. Рыдать и буквально выть. Поняла, что мы не ценим каждый миг нашего счастья. Всё какие-то у нас дела, державные обязанности, прочие текущие заботы, войны, коалиции, атомные бомбы всякие. И так проходит вся наша жизнь. Проходит в заботах и делах для других, всех прочих, а ведь это проходит мимо нас стороной сама наша жизнь и наше с тобой счастье. Мы же рискуем умереть в любой день. В нас может бросить бомбу или выстрелить террорист, мы можем погибнуть в какой-нибудь авиакатастрофе, может не раскрыться парашют. Просто запнуться на лестнице. Мы так часто в дороге или выступаем перед публикой, что… Всё что угодно может случиться. И даже если кто-то из нас один выживет, разве будет он впредь счастлив?

Я вспомнил свой давний сон, точнее кошмар, что я сижу у могилы Маши, «вспоминая», как «выжил при взрыве бомбы террориста, а она погибла», и мороз пробежал по моей спине. Маша меж тем заводилась всё больше и продолжала яростно отчаянно шептать:

– Не знаю, что со мной случилось, но я вдруг почувствовала, что всё вокруг пустое, что я должна пойти к тебе НЕМЕДЛЕННО, отринув все свои и твои дела. Прийти к тебе не как императрица или генерал, а просто как женщина. Любимая, как я надеюсь, женщина. И желанная. Прийти к тебе во всей красе своей и насладиться нашим общим счастьем наших минут любви. Вот так.

Горячие губы у уха и шёпот:

– Я – женщина, понимаешь? Мечтающая и ждущая. Мне хочется не только державных обязанностей, но и простой настоящей любви. Боюсь терять время. Боюсь потом выть в подушку ночами от горя и от того, что не поняла, не оценила каждый миг счастья в своей жизни, что всё упустила по глупости своей. Уже ведь было такое, когда ты заболел «американкой» и едва не умер тогда в восемнадцатом. Ведь время идёт. Почти семнадцать лет мы женаты. Мы не молодеем. А время ускользает. У нас всё дела-дела. Не хочу на старости лет вспоминать дела. Пусть этим историки занимаются, экскурсоводы рассказывают. Это не наше. Пустое это. Давай не дадим нашему времени просто кануть в Лету, просто уйти бессмысленно. Я – твоя. Только твоя. Помни об этом. Помни и о том, что я всё же живая, а не механический коронованный робот для исполнения государственных функций. Что мы друг для друга дороже всего на свете, кроме наших детей. Что для нас двоих есть вещи, которые важнее любой войны или какой-то там атомной бомбы. Я тебя очень люблю. Просто люблю. Здесь и сейчас. Без всяких там бомб и обязанностей. Они остались где-то там, за дверью. Я же просто хочу вот так быть в твоих объятьях. Хотя бы иногда.

Ответный поцелуй.

– Я тоже люблю тебя, счастье моё. Навсегда я…

Маша быстро прикрыла мои губы ладошкой.

– Нет. Не надо. Молчи. Слова пусты и не имеют смысла. Мне не нужны дежурные фразы. Просто дорожи мной. Люби меня такой, какая я есть. Люби, и мне больше ничего от тебя не нужно.

Глава IV. Мир летит, ковыляя во мгле

«Каждый выбирает для себя женщину, религию, дорогу».

Так сказал в моё время Юрий Левитанский.

«Каждый выбирает по себе».

Что ж, женщину я выбрал ещё семнадцать лет назад и не ошибся в своём выборе. С религией всё было понятно изначально, но вот что касается дороги…

Дороги-дороги. Как же вы до́роги. Во всех смыслах этого слова.

За окном бушевала буря. Дождь ливнем хлестал по стёклам, а градины-гадины мерзко стучали по металлу оконного отлива и водосточных труб. Наплевав на август, в Реймсе сегодня вдруг прилично похолодало, да так, что мне даже пришлось разжечь камин. Впрочем, старинный дом и сам по себе был отнюдь не тем местом, где в больших и высоких каменных комнатах могло быть сильно тепло даже в летнюю жару, что уж говорить о такой погоде, как сейчас.

Интересно, как тут зимой? Хотя вряд ли мы когда-нибудь посетим Реймс в зимнюю пору. Тут и летом-то делать нечего, не считая посещения кафедрального собора, который вот уже много столетий был традиционным местом коронации французских королей. А в остальном Реймс – дыра дырой. Глубокая провинция, к тому же крепко разрушенная в ходе Великой войны и германской оккупации. Впрочем, купленный мною по случаю особняк почти не пострадал, не считая незначительных повреждений. Так что, в отличие от окружающего восстановленного новодела, этот особняк был настоящим, добротным и аутентичным средневековым домом со всеми современными удобствами, с покрытыми мхом и плющом стенами и высокими стрельчатыми окнами.

Конечно, это было баловство, купить особняк в Реймсе. Зачем он нужен, если мы не собираемся тут бывать? Но не останавливаться же нам с Машей в эти дни в какой-то паршивой, пусть и самой фешенебельной гостинице! От приглашения занять комнаты во дворце То я решительно отказался. И мой начальник службы безопасности двора генерал Климович меня всецело в этом поддержал. Совершенно непонятно, что там и где в старых стенах дворца То. Зачем мне лишние приключения и прослушка, а моей СБД лишние хлопоты? Я уж не говорю о возможном сливе в жёлтую прессу каких-нибудь фотографий Маши, а ведь царица у меня – девушка совершенно без комплексов и нередко пребывает дома в весьма смелом наряде. Так что…

Да и потом, деньги за эту недвижимость я всегда могу вернуть назад, да ещё и с серьезным прибытком, ведь чего-то же стоит скромная табличка: «Этот дом принадлежал императору Михаилу и императрице Марии, которые проживали здесь в дни венчания Августейшей четы Генриха VI и Виктории Романовой, и коронации Её Величества Императорской Короной Франции»? Так что дом уйдет в разы дороже, чем он обошёлся мне изначально. В нём ещё и кино будут снимать.

Такой вот я меркантильный зверёк. Шутка. Ну, почти.

Маша, уже одетая в скромное и безумно дорогое платье, стояла у окна, зябко накинув на плечи свой мундир генерала Императорской Службы спасения. И глядя на неё, я невольно представлял фильм с её участием. Царица снималась в кино уже несколько раз в роли самой себя и всякий раз у неё это выходило великолепно. Многие профессиональные актрисы нервно топтались в сторонке, утирая едкие слёзы зависти.

А пока императрица просто стоит у окна, глядя на светопреставление по ту сторону стекла.

Мы ждём. Ждём с неба погоды.

Церемонию венчания сдвинули на два часа, дабы переждать бурю, благо синоптики и метеопосты с мест прогнозировали скорое окончание непогоды. Впрочем, глядя сейчас в окно, я с трудом мог себе представить начало церемонии в таких условиях.

Была ли природа против нас? Было ли это намёком Небес? Или это просто дождь?

Словно прочитав мои мысли, Маша вздохнула.

– День свадьбы Вики я представляла себе как-то иначе…

Изображаю оптимизм:

– Да ну, брось. Это просто дождь, который скоро закончится.

Но жена слишком хорошо меня знает и лишь кивает, деланно соглашаясь.

– Да, ты прав, конечно. Это просто дождь… Просто дождь. Ты прав.

Но кошки скребут на душе. И у неё, и у меня. Дай бог, чтобы это было просто предсвадебным волнением. Волнение родителей невесты естественно. В конце-то концов мы не каждый день выдаем дочку замуж.

Как сложится жизнь у Викуси? Нет, к Анри у меня особых претензий нет. Он уже не первый день на троне, у него за спиной Звёздный лицей и Орлеанский университет, он закончил Императорскую Французскую военную академию, он дипломированный пилот, да и в целом мальчику уже двадцать шесть лет, так что должен уже что-то соображать, тем более что при Дворе взрослеют очень быстро, а про скорость взросления монархов и говорить не приходится. То есть по всем параметрам Анри – вполне созревший и адекватный муж. И правитель. Но одно дело политика, а другое – переживания о судьбе родной дочери.

Императрица вздохнула и тихо прошлась по «комнате» размером с неплохой спортзал, провела ладонью по крышке белого концертного рояля. Рояль всегда был фишкой Маши и её обязательным требованием к любому нашему новому (и старому) жилищу. Обязательно чтоб был и обязательно чтоб самый-самый лучший. И такой рояль мог стоить порой дороже особняка, в который мы вселялись, но это ничуть не волновало царицу. Это было её требованием, и все службы учитывали этот факт при подготовке нашего очередного визита или переезда. В крайнем случае, в случае разового заезда куда-то в гости, она могла согласиться на арендованный рояль, но всё равно самый-самый лучший.

Просто самый.

Исключительно.

Маша могла быть абсолютно непритязательна в части еды или комфорта, но рояль…

Императрица села на табурет и вздохнула. Я лишь невольно залюбовался ею. В голубом с серебром платье, в накинутом на плечи сером мундире с золотыми погонами генерала, да ещё и за белым роялем она выглядела эпично и очень эффектно.

Её пальцы коснулись клавиш, и зал наполнился звуками музыки. «Юнона и Авось». «Я тебя никогда не увижу».

Грустные ноты бились о стены, словно стараясь вырваться на волю, освободить царицу от тоски и переживаний, но в то же время разворачивая в воздухе всю мощь и душевную силу той, чьи пальцы рождали это чудо.

Маша играла очень и очень хорошо. Профессионально. Так что её требования к роялям не были простой блажью капризной высокородной особы.

Она просто жила мелодией. Она могла спеть этот романс на русском, испанском или итальянском. Он глубоко тронул её, и после того дня, когда она пришла ко мне в кабинет «какая есть», Маша часто играла её, стараясь ценить каждый наш день вместе. Откровенно говоря, я не знал, как мне реагировать на это. Было ощущение, что жена каждый день готовится проститься. Больно. До крика.

За окном бушевал дождь.

Грустная мелодия.

Что сказать, я не знал. Как исправить тоску, я не знал тоже. Надеюсь, что это просто депресняк. Или какой-нибудь кризис среднего возраста. Или дочку просто замуж выдаём. Откуда мне знать, что в душе у женщин?

Ладно, всё будет хорошо.

Наверное.

Если Бог даст.

Со своей стороны я всё делаю для этого.

Решительно распахиваю створки окна. В лицо ударяет ветер и дождь. Долой депресняк!

Долой!

Сегодня тяжёлый день. Один из самых сложных в моей жизни.

Господи Боже, как же я устал от этих очередных «самых сложных дней»!

Мы уже на пороге всеобщей войны. Разумеется, в сроках ни о каком 1939-м или, тем более, о 1941-м и речи сейчас не было. Ещё год или два. И начнётся. Шло последнее формирование союзов и их составов. Пока мы лидировали в этой толкучке. В Лондоне и Вашингтоне очень хотели ополчить против нас Берлин и Токио, а, по возможности, и Орлеан, но пока что-то для них пошло не так. И прибывшие во Францию высокие делегации Великобритании и США пока лишь бессильно скрипели зубами, понимая, что континент уходит из-под их влияния, словно тот песок, сквозь пальцы.

Германия, Франция и Япония лишь вежливо кивали в ответ, на предложения из-за Канала и из-за океана.

Более того, за истекшие с конца апреля месяцы мои гости, побывавшие на Новой Земле и выслушавшие моё предложение, от которого невозможно было отказаться, развили бурную и кипучую деятельность. А мудрено ли? Россия даст всё необходимое, Россия защитит от любых проблем, Россия же вручит то самое чудо-оружие, которое способно решить любые военные проблемы. Так что, как говорили в моё время: «Цели ясны, задачи определены, за работу, товарищи!»

Вот уже несколько дней в Реймсе, Париже, Версале и Орлеане шли бешеные консультации «на полях» делегаций разного состава и перечня участников. Как и всегда бывает в таких случаях, официальное мероприятие такого уровня неизбежно превратилось в саммит глав государств, да и событие происходило нерядовое. Шутка ли – два венчания одновременно! Царевна Единства выходит замуж за императора Франции, а сама Франция окончательно венчается с Новоримским Союзом!

Да, за три месяца произошло многое, да такое, что на этом фоне суета служб протокола Единства и Франции вокруг предстоящей свадьбы, равно как и неизбежное принятие Викой католичества, выглядело сущим пустяком.

Что ж, судьба невест монархов часто требует определенных обрядов и исполнения требований закона о престолонаследии, и с этим ничего не поделать. Православная мать моей Маши, выходя замуж за итальянского короля, приняла католичество. Сама Маша из католичества перешла в православие, как это делали все невесты русских монархов и наследников престола до неё. Её сёстры Мафальда и Джованна после неё тоже стали православными, а вот теперь моя старшая дочь приняла католичество. Увы, такова возвышенная проза бытия для столь высокородных невест, нравится нам это или нет.

Да, было такое, не раз случались казусы, когда потенциальная невеста отказывалась менять конфессию, но такая кандидатка немедленно выбывала из «конкурса невест», заведомо обреченная на куда более скромный брак. Но, чай, сейчас не Средневековье, а, насколько я знал своих дочерей, ни одна из них не страдала особой набожностью и воспринимали они смену конфессии отнюдь не как личную трагедию Слова и Веры, а скорее, как выполнение требований дворцового протокола, которые необходимо соблюдать. Как там? Париж стоит мессы? Это вот как раз про монархов и их свадьбы.

К тому же особой религиозностью я сам, как Пантократор Восточных Церквей и Защитник Православия, тоже не слишком отличался, а Маша, при всей своей итальянской набожности, была настоящей принцессой и императрицей, и смотрела на державные обязанности адекватно, ставя государственные интересы выше всяких догм. Что, впрочем, не особо удивительно, иначе как бы она вышла замуж за русского царя?

Что касается всего прочего, то межгосударственное рубилово «на полях» венчания и коронации шло нешуточное, и только увеличивалось с каждым часом.

Мощь рояля нарастала. Я уже вполне ожидал увидеть сейчас Машу в стандартном гвардейском упражнении с двумя шашками, которые сверкающим вихрем разрезают воздух в самых замысловатых вращательных движениях. Да, эти упражнения были обязательными не только для казаков и горцев, но и для всех воинов Лейб-гвардии тоже. Особого боевого проку от таких «рубящих» ударов было немного, чисто «многочисленно порезать» визави или просто произвести впечатление на неокрепшие умы, слишком уж слаб был кистевой удар без серьезного замаха, но для общей ловкости и поддержания корпоративного духа Гвардии это было полезно.

Тем более что Маша могла и проткнуть, как вертел поросёнка. На раз-два.

Примеры были. Исчезали потом. Умолчу о подробностях, но Маша никогда не прощала своих личных врагов, и никогда не рассчитывала на систему, предпочитая свою верную руку и надёжный клинок. Конечно, всё это проходило в качестве дворцовых баек и слухов, но все приближённые знали, сколь грозным оружием в руках царицы может быть обыкновенная кавалерийская шашка. Или простая сапёрная лопатка. Да и просто голая ладонь.

И уж точно гламурной дворцовой дивой она никогда не была.

Впрочем, и Виктория не слишком далеко ушла от царственной мамы. Крутануть могла так, что французским мушкетёрам и не снилось, а тот же д'Артаньян загремел бы головушкой по мостовой Парижа в первые же пять секунд поединка. Я уж не говорю о таких практических мелочах, как автомат или банальный штык-нож в исполнении их обеих.

А пока Маша играла. Просто на рояле. Просто играла. Музицировала.

Ну, почти.

Да, наше общество милитаризировано. И ничего тут не поделать. Возникла новая каста военной аристократии, которая выдавила на обочину жизни прежние касты земельной и родовой элиты. Впрочем, последние довольно успешно вписались в военную и чиновничью аристократию через институт Служения. Но факт имеет место – новая аристократия буквально растолкала за прошедшие полтора десятка лет всю ту знать, которая почивала на лаврах при «кровавом царском режиме». И конечно же эпоха Великой войны и, главное, как это не покажется многим странным, эпоха Третьей Тихоокеанской войны породили новую, голодную и очень зубастую знать новой Империи. Аристократию, которая была готова порвать за Империю кого угодно, включая меня самого, если я пойду поперёк провозглашенных мной же идей.

Справедливость. Солидарность. Согласие. Служение.

Да, это не коммунизм, но нам ведь и не надо.

– Мне кажется, что буря заканчивается.

Отвлекаюсь от своих мыслей и бросаю взгляд в окно.

– Да, пожалуй, ты права.

Ироничная усмешка:

– Конечно, я же всегда права, как ты любишь выражаться.

Хмыкаю:

– Конечно. У умного мужа жена всегда права. Так меньше геморроя. Все равно муж поступит так, как сочтёт нужным. А умная жена не станет слишком уж доставать мужа своей правотой, не так ли?

Кивок.

– Все проблемы семей в том, что никто никого не слушает и каждый хочет доказать в своих собственных глазах своё исключительное право на последнее слово в споре, которого часто и не было в помине. Но фигня это всё. Дождь заканчивается, а значит, скоро нам уже следует ждать гонца с вестями из дворца То.

Умберто откинулся в кресле.

Война в колонии затягивалась.

Формально, конечно, это не было войной, официально являясь лишь операцией по умиротворению бунтующих племён местных, но по факту это была война, поскольку британцы очень щедро снабжали и вооружали племена всем необходимым. Да так, что племена часто оказывались вооружены лучше, чем набранные из местных полки Африканской Римской гвардии. А собственно итальянских частей было тут совсем немного – пехотная дивизия, мотострелковый полк, танковый полк и смешанный авиационный полк. Вот и всё. И вопрос не в том, что в Риме не хотят выделять дополнительные войска, а в том, что пути снабжения очень непросты, плечо доставки велико, и снабжать соединение размером даже с армейский корпус не представлялось возможным.

Хорошо хоть Единство помогает, хотя их интерес, помимо чисто сырьевого, понятен – русские все время присылают на испытания в боевых условиях и в условиях Африки свои новые образцы техники и вооружений. Иногда штучно присылают, иногда целыми подразделениями. Естественно, вместе с техникой прибывают экипажи и прочий персонал, офицеры и рядовые получают личный боевой опыт, службы отрабатывают взаимодействие на удалённом театре военных действий и всё такое прочее. Отрабатывают, кстати, и взаимодействие с итальянскими коллегами в рамках единого командования Силами Союза.

Да, русские работали тут плотно. Иногда случалось, что войск Единства тут было больше, чем итальянских, но это были лишь эпизоды, когда русским нужно было провести учения, а также что-нибудь испытать, опробовать или проверить. Конечно, для России африканские заморочки Италии были лишь одним из пунктов обучения войск, ведь гигантская география Империи Единства позволяла проводить учения в любых климатических и географических условиях, но вот колоний в Африке, не считая Русского Сомали, у России не было. Так что Ливия и Римская Центральная Африка были частым местом всякого рода учений и боевых операций Сил Союза.

Впрочем, формально Сил Единства тут и не было. Сугубо частные военные компании, работающие по найму. Официально Единство никаким краем в войне в Ливии и РЦА не участвовало, а сам Рим запрос о военной помощи для действий в Римской Центральной Африке и Ливии никогда не посылал.

Что же касается сырья, то РЦА была просто необъятной кладовой, которая так важна была Римской империи.

Медь, алмазы, золото, графит, ильменит, железная руда, каолин, кианит, бурый уголь, известняк, марганец, монацит, кварц, рутил, соль, олово и уран.

Это всё, что нужно знать об интересах Римской империи и всего Новоримского Союза в здешних краях.

Мы летим, ковыляя во мгле.

Мы ползём на последнем крыле…

Народ в пивной подпевал известную мелодию, даже если кто-то и не знал русского языка. Песня была популярной, ибо русские с военно-воздушной базы «Африка-Центр» были постоянными ценителями свежего пива и прочих приятных напитков, которыми так славилась пивная «Корона Савойи».

Да, русские из ЧВК тут были завсегдатаями.

Русские самолёты взлетали и садились. Чуть ли не каждую неделю прибывали новые машины и подразделения, новые экипажи и техники. Шли учения и боевые вылеты. Так что конкурентами русским авиаторам были разве что русские же суровые танкисты и вышколенные римские императорские легионеры, но и у тех, и у других были свои бары и рестораны, так что безусловными лидерами в «Короне Савойи» были русские лётчики.

Вообще трудно было определить, кого нынче больше в Форт-Савойе – местных, итальянцев или русских. Конечно, это была римская колония и итальянцев тут было много, но и русских тут было не так чтобы сильно меньше. Русский язык был в ходу не только в крупных пивных, но и даже в самых захудалых лавках местных рынков. Военные из России чувствовали себя в Римской Центральной Африке так, словно они у себя дома. Вольготно себя чувствовали. И комфортно.

Впрочем, чему удивляться? Война на этих землях шла давно, то затухая, то разгораясь. Рим никогда и не пытался контролировать всю территорию колонии, как до них это не пытались сделать и французы. Да и зачем? Достаточно контролировать основные города, пути сообщения, да ещё важные месторождения. В остальном же пусть аборигены живут так, как хотят. Хоть режут друг друга, хоть детей выдают замуж, хоть съедают один другого заживо. Европейских хозяев колонии это интересует мало. Мало это интересовало и русских.

За исключением тех, кто приписал себя и своих детей к Миссии Освобождения. Вот за этих русские были готовы порвать в тряпку любого, будь он хоть британским офицером, хоть местным «полевым командиром» и вождём. Поэтому «освобожденцев» в этих краях старались не трогать, а местные просто стояли в очередях в Домах Освобождения.

Собственно, большая часть русских подразделений в РЦА формально числились лишь «простыми» охранными частями Миссии или вольнонаемными бойцами ЧВК. А там уж как противникам «повезёт». Как правило, не так чтобы уж и везло.

Старший лейтенант Никифоров кивнул восторженным аплодисментам и отложил гитару. Ему тут же поднесли кружку пенного тёмного пива, и он, под ликующие крики присутствующих, выпил поллитровую кружку пива одним махом.

Промокнув платочком свои роскошные усы, он степенно кивнул и уступил место на импровизированной сцене у барной стойки следующему офицеру.

Веселье было в полном разгаре. В пивной, как и всегда, были самые разные лица. И русские. И итальянские. И французские. И белые, и арабские, и чёрные. Всем тут были рады и никогда никому не отказывали.

Сегодня было особенно многолюдно. В баре был телевизор, и все ждали трансляцию венчания французского императора Генриха VI и русской царевны Виктории. Ради этой трансляции Россия запустила в небо множество дирижаблей, которые ретранслировали изображение из Франции по всей Европе, Азии, Африке и Северной Америке. Так что сейчас огромное количество зрителей по всему миру следили за новостями. Конечно, телевизоры были ещё редкостью, но в приличных местах телевизоры уже были.

Все ждали.

Ждали.

Многие считали, что свадьба повлияет на события. Другие (особенно женщины) очень переживали в части романтики и прочего.

Офицеры и генералы приглушенно обменивались мнениями.

Чиновники и серьезные обыватели тоже имели мнение на сей счет.

Для детей и аборигенов это было просто зрелище.

Свадьба начнется вот-вот.

«Какой-какой матери?» Дурацкая фраза крутилась у меня в голове и изгнать мне её не удавалось. Нервы, видимо. Не каждый день я выдаю старшую дочь замуж. Могу представить, как нервничает Маша. Она и сама была в этой роли семнадцать лет назад, и уверен, что сладко ей не было, и ничего романтического из сумасшедших дней после помолвки она и вспомнить не сможет.

Впрочем, Вике сейчас легче. Точнее, не легче. У неё просто ситуация другая. Из плюсов: Викуся и Анри знают друг друга много лет. Вместе учились в Звёздном, хотя и в разных группах, и на разных потоках. Но общались всё равно. Тем более что перспективы замужества царевны Виктории и императора Франции ни для кого не были особым секретом, в том числе и для них самих.

Не говоря уж о том, что в последние год-два Генрих VI Орлеанский занялся вопросом женитьбы самым серьезным образом, а уж после демонстрации в апреле этого года нашей атомной бомбы на Новой Земле он так воспылал чувствами, что буквально засыпал Вику своими знаками внимания.

Из минусов: сложная международная обстановка и наличие нескольких лагерей в самой Франции. Да и сама Франция за семнадцать лет так и не преодолела окончательно последствия бедствий, которые обрушились на неё в 1917 году. Поэтому официальный Орлеан лавировал между центрами силы как внутри страны, так и на международной арене. И возможности Единства защитить своего французского союзника представлялись в Орлеане и Париже далеко не очевидными. Огромное плечо доставки, возможность легко блокировать Францию на континенте, общая слабость экономики и вооруженных сил внушала определенные сомнения в том, что армия Франции сможет продержаться против тех же немцев хотя бы два-три месяца, пока НРС не скажет своё веское слово на поле боя. Потому и шли там во дворцах и штабах стратегические дискуссии – к умным они относятся или к красивым? Каждый вариант имел плюсы, но имел и огромные минусы. И только показ испытания на Новой Земле внёс ясность и определённость в голове молодого императора.

Пазл сложился.

Потому мы с Машей и Масей сегодня здесь. А Сашка остался в «лавке». Я не мог себе позволить роскошь ездить по мероприятиям с наследником престола в ситуации, когда «номер два» в очереди на престол выходит замуж и выпадает из списка престолонаследия, а Мария Михайловна из «номера три» в списке становится «номером два». Так что «номер один» по-любому должен быть в Константинополе, причем в шаговой доступности от Ситуационного центра.