Mundus perfectus («Идеальный мир») бесплатное чтение

Mundus perfectus («Идеальный мир»)

Андрей Иванов

Кораблик

Маленький кораблик принесло течением к их поселению в начале сезона цветения. Жители чуть не пропустили посланца: их увлекали и отвлекали яркие краски окружающего мира, появляющиеся на лугах крупные цветы с быстро раскрывающимися бутонами, к которым тут же устремлялись крылатые опылители. Все обитатели хотели успеть вдохнуть свежие цветочные и пряные травяные ароматы, запомнить и сохранить в памяти эти запахи и краски, насколько это было возможно. И приход цветения означал, что самое время засевать поля. Хлопотно и приятно: забота о земле и урожае была для всех главным делом. Конечно, не меньшим, чем забота о детях.

Нежданному гостю тоже порадовались. Посчитали, что это добрый знак. И удивились, откуда мог прибыть кораблик, как он преодолел такое немалое расстояние, и кто его отправил в путь.

Его нашли и помогли поймать юноша и девушка, Оан и Ена. Им пришлось потрудиться, иначе поток мог пронести его мимо, и никто бы не узнал так много интересного. Во-первых, кораблик был странно бесформенным. У него было круглое основание, а прикреплённая к нему коробка, несоизмеримо с корпусом длинная, представляла собой вынесенную за пределы основания конструкцию. Как вообще такое сооружение могло передвигаться в потоке, не цепляясь за препятствия?! Во-вторых, на кораблике было какое-то послание – это совершенно точно. На чужом, неизвестном им языке. Хорошо хотя бы, что послание на круглом диске содержало также изображения.

Соплеменники Оана и Ены были заняты по хозяйству, поэтому молодые люди решили сами изучить присланные материалы и дополнить своими. Довольно быстро они расшифровали, что в том поселении, откуда приплыл кораблик, много жителей, почти столько же, как и у них. Что у них также есть женщины и мужчины, есть дети. Особенно их обрадовало, что те так же сажают поля, и растения в цвету у них такие же яркие.

– Оан, как ты думаешь, этот кораблик послали именно для нас или он просто плывёт ещё куда-то далеко? – резонно спросила Ена.

Парень обрадовался такой чуткости своей будущей жены. «И действительно, сюда надо добавить своё собственное послание и отправить кораблик дальше в плавание», – подумал он. От такого простого, но верного, совпадающего с течением мировой жизни переживания у него даже проявились слёзы на глазах. Он их быстро сморгнул, к тому же просушить глаза помог ветер.

– Но я хотел бы оставить его здесь ещё на некоторое время. Может, на нём, кроме картинок и записи слов, есть что-то ещё? Мы смогли бы дополнить его не только нашим текстом, но и нашим искусством.

– Нам ничего не мешает это сделать, даже если мы не всё поняли. Мы сканировали его и теперь сможем сделать 3d-модель – и кораблика, и послания. Мне почему-то кажется важным пустить его дальше.

– Согласен, дорогая, – Оан обнял Ену. – Но хорошо бы успеть его отправить прямо сейчас, когда течение ещё сильное. У нас нет времени делать запруду и потом пускать кораблик дальше, ведь мы должны помогать остальным в поле.

– Да, тоже немного странно – у нас такие мощные машины, а мы продолжаем ухаживать за землёй сами, своими руками, – рассуждала женщина.

– Это хорошая традиция – так мы передаём другим поколениям свою доброту, поддерживаем мир. Да и вообще, как же может быть иначе? – Оан не мог ответить на все вопросы спутницы и стал заниматься подготовкой их дополнения к посланию из кораблика.

– Да, и вот ещё я не поняла, а что же переживают авторы этого послания, о чём беспокоятся, какие испытывают эмоции, всё ли у них хорошо, – Ена всё ещё пребывала в задумчивости.

Вдруг их окликнули:

– Эй, на берегу. Скоро вы?

Это была соседская пара, уже с малышом. Тот ещё даже не говорил, но уже участвовал в общем деле, расположившись в переноске на груди матери. Улыбался чему-то своему. Наверное, яркому свету.

– Да, мы скоро. Может, чуть опоздаем. Ну, вы же знаете, мы корабликом занимаемся.

– Тоже важное дело, – непонятно, пошутил или сказал серьезно сосед.

Оан с Еной записали свою собственную информацию на диск. По сети они получили все необходимые, на их взгляд, данные, хотя, конечно, что-то могли и упустить. Например, про те же свои эмоции. В процессе записи они поняли, что передать их не так просто. Из хулиганства Оан добавил мелкими буквами «О и Е», нацарапав надпись иглой с краю их диска.

– Дикарь! – без злобы сказала Ена, хотя она и сама не поняла, понравилось ей это или нет.

Они быстро сложили на место всё то, что было в кораблике, и добавили своё послание. А перед новым запуском кораблика сообщили всем по сети, что они могут наблюдать вживую за этим событием – важным или не стоящим внимания, это пусть каждый решает для себя сам. И вот они запустили двойного посланца – от тех, кто его направил к ним, и от себя – к новым собратьям.

Течение оставалось сильным, способным унести кораблик далеко-далеко. И лететь ему ещё тоже, наверное, немало. Хоть Млечный путь и не самая большая галактика, но в нём ещё огромное число планет и миров.

Оан и Ена

Некоторое время назад молодые люди Оан и Ена повстречали космический кораблик, точнее, смогли его уловить в пространстве около своей планеты. Они записали имевшиеся на нём данные и быстро, за несколько местных суток, расшифровали основную часть послания. Потом они дополнили сообщение данными об их собственной цивилизации, в чём им дистанционно помогли все обитатели поселения, и направили кораблик дальше, к другим неизвестным мирам.

Из-за этих хлопот им пришлось отложить церемонию запланированного бракосочетания. Ребята и так затянули с союзом и долгожданным рождением детей. Оба давно этого хотели, но не ради стремления угнаться за другими парами, не завидуя соседям, а с осознанием важности этой человеческой миссии.

Перед женитьбой им необходимо было пройти Слияние. И сделать это нужно было сегодня. Могучая техника на их планете позволяла сливать воедино на короткое время сознание людей. Чтобы каждый мог «побыть другим», сверить друг с другом мысли и ощущения, наполниться эмпатией к партнёру на долгие годы. Считалось, что лучше через такую процедуру проходить один раз. Можно сказать, проходящие через Слияние пары становились на это время единым существом.

Это было только на уровне сознания. А что мы есть, как не сознание и слова?!

Участники Слияния могли двигаться, разговаривать, но только в пределах медицинского комплекса. На большем расстоянии техника пока не могла этого обеспечить.

Сидя за столом, Оан передал невесте утренние фрукты.

– Ена, а ты как хочешь рожать? Чтобы мы рожали с тобой вместе и разделили родовые боли?

Уровень техники позволял и такое!

– Пока не знаю. Скорее, нет. Ведь тогда может я не пойму до конца радости материнства.

Она задумалась, наверное представляя себе, как это может быть – и сами роды, и последующее воспитание малыша.

– А сам бы ты как хотел?

– Я готов. Очень хорошо, что у нас есть такая возможность. Соседи говорят, что пользовались.

Ена представила, что малыш уже большенький, уже говорит, бегает и ему или ей завели летуна. Её материнская душа вся была в ожиданиях и предчувствии хорошего. «Этим я и готова бы поделиться, но хочется оставить такое в себе, во всей полноте. Не для себя, а для всех нас!»

– Я тут подумала, что было бы неправильно делиться этим, даже болью. Ведь ты тоже носишь в себе переживания, не рассказываешь обо всём, стремишься и стараешься. Оставайся таким – и этого будет достаточно! Я сама.

– Хорошо.

Он придвинул ей фрукты ещё ближе.

– Спасибо, что-то не хочется, волнуюсь перед Слиянием.

Ена повернулась к окну и долго смотрела вдаль. Море было неподалёку, но сейчас виднелся только самый край воды. Вероятно, сегодня был большой отлив: вторая, блуждающая с большим периодом звезда их системы оказалась по одну сторону от планеты с основной, и вместе они «оттягивали» на себя массу всех морей и океанов.

– Я тоже волнуюсь. Но нужно набраться сил.

Оан приготовил для них двойную порцию и свою уже почти доел.

– Может, хочешь свежего вина? Отвлечься от ожиданий, – Ена показала глазами на лозу, которая была подведена прямо в кухню и из которой можно было мгновенно выжать сок и приготовить вино.

– Ещё рано. И не хочется, чтобы что-то отвлекало от важного.

– А, хорошо.

Они всё сидели за столом, теперь молча, смотрели на часы, зная, что опаздывают, отводили друг от друга глаза. Вот уже точно стали опаздывать. Вскоре подступило время, когда всё должно было начаться.

– Давай не поедем! – сказали оба одновременно.

Авка

У Ены и Оана родился мальчик. Пока мама с ребёнком оставались в родовых яслях, супруг, уже всё подготовив к их приезду, занялся глубокой расшифровкой послания из космоса. Молодые люди некоторое время назад поймали кораблик, который нёс через звёздные пространства информацию об отправившей его цивилизации. Они сканировали все материалы, добавили к сообщению данные со своей планеты и направили посланца дальше, к новым мирам.

Понять содержимое удалось пока не полностью, хотя информация была распространена среди всех желающих, и в её дешифровке участвовали многие миллионы жителей планеты. Особые затруднения вызывала расшифровка смысла присланных произведений искусства и музыка. Ритмические предпочтения людей из мира Ены и Оана были другие – ход звуков строился намного более плавно и продолжительно, неспешно и раздумчиво, в соответствии с движением небесных тел.

Возможно, те, кто отправил кораблик, их музыку даже не распознали бы, а сочли её тишиной или случайными волновыми колебаниями природных объектов, настолько медленным был этот ритм. Но и жили первокораблеотправители гораздо меньше, как это поняли из информации на их пластинах. Наверное, поэтому те строили свою музыку на более частых и раздробленных мелодиях, будто хотели успеть высказать в каждой песне всю свою жизнь, свои устремления.

Оан и группа его товарищей, при участии Ены, вычислили, откуда прилетел кораблик, и решили отправиться посмотреть, как живут те люди. Но делать это было необходимо очень осторожно. То была только вторая открытая ими другая цивилизация – во встрече с первыми звёздными соседями они поторопились, не смогли состыковать с ними своё мировоззрение (а это главное и определяющее в любых контактах). И в итоге соседи по галактике договорились расстаться на неопределённое время в отдалённом будущем, после появления новых поколений.

Благо, размах Млечного пути позволял разойтись миром и не соседствовать между собой в отсутствие желания взаимодействовать. К новому же миру необходимо было присмотреться.

Оан позвонил по видеосвязи супруге. Та не включила видео, а оставила только голос.

– Привет, дорогая!

– Привет, муж!

– А что ты без видео? – удивился он.

– Можно я буду без видео? Говорят, плохая примета видеть малыша до выписки мужчине. Извини.

– Вот глупости, – рассмеялся он. – Ну как хочешь.

– Минуту, – супруга отключилась.

Вероятно, кто-то пришёл.

Оан снова и снова прокручивал в голове мысли о том, какие найти слова, чтобы отпроситься в экспедицию. Ведь это так важно для их цивилизации, да и для землян, как называли себя жители той далёкой планеты. Пока решения не находилось.

Звук снова включился, прорвавшись из тишины детским плачем.

– Как вы с малышом?

– Хорошо. Это он снова есть просит. Пока говорить научится, так и будет с нами плачем общаться.

По голосу было понятно, что у недавней роженицы, молодой мамы хорошее настроение.

– А-а-а… – неопределённо продолжил Оан.

Ена засмеялась.

– Знаю, что хочешь спросить. Отвечу тебе, не дожидаясь вопроса. Конечно, отправляйся в экспедицию. Ты в небе полезнее. А я здесь справлюсь. Тем более что это не так долго.

– Спасибо, дорогая! А то я разрываюсь, не знаю как быть. Ведь это наше с тобой открытие – этот кораблик.

– Я сразу решила, что так будет правильно. Я позабочусь о нашем сыне, а ты, пожалуйста, занимайся будущим для него и для всех.

– Как его назовём? – Оан, конечно же, заметил, как он банален в разговоре, но сейчас его интересовали именно эти простые вещи, он хотел наполниться отцовскими переживаниями, пройти через них полностью.

– Давай пока подумаем. Хочется какое-то необычное имя.

– Да, хорошо.

– А вы когда отправляетесь? – Ена тоже знала всю информацию из новостей, но поддерживала именно такой разговор, находя в этой простоте истинный смысл.

– Завтра.

– Тогда для тебя сюрприз!

Ена включила видео, и на экране они показались с малышом вместе. Тот в это время замолчал и внимательно вглядывался в новое, пока незнакомое ему лицо отца.

Оан помахал ему.

Супруга отключила видео.

– А ведь есть ещё больший сюрприз. Не хотела говорить, но тебя это должно дополнительно согреть. Я сделала прогноз на будущих детей – показал, что у нас будет тройня!

– О, спасибо! Вот сюрприз так сюрприз! Я обязательно вернусь! Я не могу не вернуться!

– Конечно. В добрый путь!

– Спасибо! Обнимаю, целую!

Оан развеселился ещё больше, хотя и без того пребывал в радостном возбуждении.

Наутро весь экипаж собрали быстролёты и доставили на стартовую площадку. Запуск прошёл штатно, и гиперпрыжок тоже состоялся без проблем, ведь это был для них не сотый и даже не тысячный полёт к дальним планетам. Но один из редких полетов к обитаемому миру.

Экспедиция высадилась на ближайшем к полюсу Земли участке суши, чтобы исследовать территории и акватории, начиная от менее обитаемых к более населенным. Из базового лагеря разные группы отправлялись на большие, по местным меркам, расстояния. Они использовали скопированную у землян технику: кто на вездеходах, кто на вертолётах или дальнобойных воздушных шарах, кто на скоростных, усиленных вследствие ледовой обстановки судах. Местное население показалось им симпатичным, но слишком зацикленным на своих внутренних проблемах. Кто-то из экспедиции метко назвал их «смотрящими внутрь». По итогам экспедиции на Землю, когда все исследователи заполняли анкеты и делали выводы, большинство из них рекомендовало отложить контакт, а пока только ограничиться дистанционным наблюдением за чужой цивилизацией, в течение жизни нескольких поколений своей планеты. Ведь сложно было спрогнозировать – сохранятся ли, выживут ли эти братья, пусть далёкие, но всё же братья по разуму.

Всем разрешили взять с собой что-то с Земли на память. Естественно, нельзя было брать людей.

Оан уже приглядел необычный сюрприз, который, он был уверен, не привезёт больше никто. И малышу очень понравится, и Ене.

Экспедиция вернулась достаточно быстро – сын ещё только начал ходить и скоро должен был заговорить. Оан заранее предупредил домашних, что их новый друг – это живое существо. Оно на четырёх ногах, мягкое, небольшого роста, чуть крупнее ребёнка. Будет играть с сыном, согревать малыша по ночам, присматривать за ним по-своему, если взрослых не будет рядом. Чтобы всё было так же, как у тех народов, у кого они в экспедиции были в гостях и даже жили с ними некоторое время под одной крышей.

Мужчина предложил даже назвать сына одним именем с этим милым инопланетным созданием – Авка, «северный домашний оленёнок».

«Неть!»

Оан, Ена и их уже подросший сын Авка («северный домашний оленёнок») – а тот только недавно начал говорить и знал ещё не все слова – расположились вечером за столом. Они любили эту традицию – было приятно и важно обсудить произошедшее за день и определить будущее. Сын сидел в малышковом кресле и со вниманием смотрел на взрослых, то ли изыскивая свою полезность для межпланетного человечества их разросшейся цивилизации, то ли утомившись дневной беготнёй по своим делам. Или, может, он тосковал по авке, северному домашнему оленёнку, которого отец привёз ему из экспедиции на планету Земля, но которого они в итоге не смогли содержать в доме из-за небольшой разницы в составе атмосферы и особенностей питания животного – ягель в домашних условиях репродуцировать не получалось. Оленёнка отдали в парк, где за ним ухаживали учёные, но сын и любой желающий могли наблюдать за ним по видео.

Молодые супруги любили устанавливать у себя над домом солнечную, но чуть прохладную погоду, с небольшим ветром и запахом ароматного степного разнотравья, который они помнили по своим родным местам. Переехав к морю, они не забывали приезжать и на малую родину, хотя та была на другой планете. Сегодня они по обыкновению расположились на открытой веранде.

– Оан, ты точно хочешь сегодня заниматься управлением? Ведь это не обязательно.

Ена спросила мужа об этом, зная, что на это занятие им потребуется немало времени. А кроме того, она догадывалась, что ее вопрос приведёт их к более или менее напряжённому спору. Последнее, кстати, возможно, не так и плохо – эмоциональное обсуждение вопросов развития их планеты и всего объединения миров помогало налаживать им свои отношения.

Коллективное распределённое управление на их планетах давно было организовано на основе регулярных опросов жителей и деперсонифицировано. К тому же, распределённая система действовала для всех планет на равных условиях. И действовала тонко: алгоритмы принимали решения и транслировали управляющие воздействия нелинейно, не по принципу обычного или квалифицированного большинства, а по целой динамической матрице, которая учитывала многочисленные балансирующие факторы, сохраняла в ряде неключевых сфер определённый уровень проблем и постоянной постановки задач. Также алгоритмы добавляли несколько уровней интеграции и обобщений, стохастики и случайных решений, например, путём выбора частных предложений отдельных семей или людей.

Плюс моделирование осуществлялось не только математическими методами, в нём применялись и методы из области искусства, включая приёмы абстрагирования и символизма, высшей психологии сверхсистем, природных и социальных. Это была целая матрица с многочисленными перекрёстными связями. Горизонт управления простирался от ближайших часов до миллионов новых поколений – ведь даже самое малое решение имело в перспективе самые обширные последствия.

Наиболее ярко организация и функционирование этой системы выражалось в девизе: «Мы живём для них, они живут за нас!», который со временем приобрёл более краткую формулировку: «Мы – для них; они – за нас!», имея в виду нынешнее и все будущие поколения.

Хотя, что касается обоих девизов, то дотошные лингвисты и философы-структуралисты (к слову, философов по различным узким сегментам развелось в их системе за гранью мыслимых исчислений, и эти направления уже стали приближаться в количестве и непонятности к числу разделов математики) подмечали и обращали всеобщее внимание, что в длинном и в коротком вариантах есть значимая смысловая разница. Как любил говорить не всеми любимый инопланетный мыслитель Деррида, различение как невозможность найти и зафиксировать окончательное значение. В нашей семье даже ходила многосмысленная и универсальная практически во всех случаях шутка «Сделай мне Деррида!». Постулаты учения этого философа с планеты Земля их цивилизация нашла и расшифровала вместе с другой информацией, которая попала к ним на межпланетном кораблике, уловленном и отправленном затем дальше Оаном и Еной в начале повествования об идеальном мире. Но опять же, кстати, коллективное управление подмечало, что большое число философов и их увеличение является прямым фактором и основанием для роста благополучия цивилизации – с этим постулатом никто и не спорил, потому что повышение уровня жизни было налицо.

Для сбора и обработки данных на сложной межпланетной орбите работала гигантская космическая станция. Её в шутку называли «восьмая планета», так она была велика.

– Я же знаю, что тебе нравится участвовать в коллективной жизни, – Оан произносил это всякий раз, когда супруга хотела показать ему, насколько она ценит его желание и время и даёт ему максимальную свободу выбора. – И Авка пусть учится.

Отец посмотрел на малыша, и тот ему в ответ кивнул и заулыбался.

– Да, нам всем это важно.

Ена взяла паузу, замолчала, настраиваясь на решение задач. В эти секунды она старалась представить своих потомков, протянуть к ним силу своих чувств и мыслей. Оан же относился к участию в управлении как к делу обыденному и естественному. Супруги периодически спорили о подходах, убеждая друг друга в правоте своей позиции, но ещё никак не могли придти к единому мнению. Пока эти разногласия их не расстраивали – тем более что молодых людей объединяли такие большие достижения как отправка сообщения с инопланетным космическим кораблём и рождение ребёнка.

– Сегодня мы можем участвовать не в полной сессии, – предложил Оан.

– Давай, как пойдёт. Не загадывай. Вон и Авка спокойно себя ведёт.

– Хорошо. Предлагаю начать с блока «Планетарная инженерия». Вопрос относительно кометной мелиорации.

– Расшифруй.

Ена примерно представляла, про что это, но в вопросах трансформации планетной системы необходимо было быть точным.

– Чтобы снизить риски для космического транспорта, предлагается реализовать программу перенаправления комет на другие орбиты, чтобы они не пролетали поблизости и не мешали нам. Думаю, полезное дело. Пусть и затратное.

Ена задумалась. Она представила кометы как элементы своего сада: что планета – это клумба, а кометы – гостьи из далёких пространств, как пчёлы, опыляющие цветки, или птицы, которые пролетают и создают впечатление обитаемости и полноты. Возможно, растения и животные существа даже не соприкасаются, но эта гармония живёт так миллионы лет, и запрещение полёта комет может вызвать непредсказуемые изменения. Может нарушиться нормальное распределение вещества в мире, или произойдёт что-то ещё неприятное.

– Я против. Предлагаю нам проголосовать против, – сказала женщина.

Оан подумал, что столь далёкие от их семьи материи не стоят того, чтобы затевать вокруг этого спор и поставил «галочку» в окошке «против».

– Так, раздел «Разное».

– Почему «Разное»? Посерьёзнее ничего нет?

Ене не нравилось то, как муж уходит от ответственности, выбирая малозначимые направления. Так попустительски относясь к серьезным вещам, можно что-то упустить, да и перед Авкой это плохой пример. «Надо будет как-то повлиять на Оана».

– Ну, разное не значит несерьёзное. Вот, например… сейчас найду…

Оан стал пролистывать названия параграфов. «О разрешении телепортироваться в пределах своего округа в уведомительном порядке» («Все и так это делают, поди уследи», – думал он); «О прогнозировании изменения законов природы» («Как это? Или сильно наперёд смотрят, или что-то знают, чего мы не знаем»); «О разрешении привозить инопланетных живых существ не более двух из одной экспедиции, по согласованию с Комитетом межпланетных сообщений».

– Читай, пожалуйста, вслух, – попросила Ена.

– Да, всё разные разрешения.

– Как давно уже нет никаких запретов! Ты заметил? – озадаченно спросила женщина.

– А зачем запреты? Мы и так живём по совести, все друг другу доверяют, каждый из нас лидер – и так складывается динамическая институция.

– Да, всё вроде так, но на душе как-то неспокойно, – Ена не всегда могла выразить свои ощущения.

Оан от этого внутренне раздражался, но решил объяснить ей причину возможного беспокойства:

– Это, я имею в виду твою маету, может быть последствием длительной эволюции и его начального этапа, когда в первые тысячелетия люди приобретали в сложном мире сложную же рефлексию. А потом нам постепенно стали не нужны многие эмоции, например, гнев, зависть. Но сейчас, когда уже сформировалось наше эмоциональное пространство, разнести позитивные и негативные составляющие практически невозможно.

– Наверное, так. Читай дальше.

– А давай Авку спросим про что-нибудь, касающееся его будущего или детей вообще. А что? Он ведь растущий субъект, – Оан так загорелся этой идеей, что встал со стула и начал ходить поперёк комнаты, потом шутливо ущипнул за бок супругу.

Ена хотела было отстраниться, но не получилось. Такие спонтанные ласки и неожиданное возбуждение мужа тоже привели её в хорошее расположение духа, и она позволила пройти такой манипуляции без последствий.

– Ну к чему ты сводишь политику? К игре? – Ена не могла терпеть, чтобы последнее слово осталось не за ней. – Ну давай.

– Авка, слушай внимательно, не спеши. Говори мне «да» или «нет». Понял? – Оан приблизился к сыну и посмотрел в его глаза в поисках понимания.

Авка так же внимательно следил за отцом, не понимая сути игры, но в готовности последовать за старшим. В этом поведении смешались инстинкт и разум – оба родителя отметили, что ребёнок вовлечён вместе с ними в семейное и всепланетное дело.

– Вот! «О предоставлении права детям, начиная с двенадцати лет, создавать свои игровые поселения на дальних планетах и посещать их в сопровождении взрослых в любое время». Авка, да или нет? Скажи.

Ребёнок замер, то ли задумался, то ли всё ещё не понимал, что от него хотят, но через мгновение крикнул громко «Да!».

– Следующее, так-так… – Оан перебирал список задач. – «О предоставлении права детям сдавать экзамены в начальной и средней школе в виде выполнения и защиты проектов».

– Да! – не дожидаясь специального обращения, сказал малыш.

– Подвинься, пожалуйста, – Ена подошла и оттеснила мужа бедром от монитора. – Давай-ка я.

Она быстро пролистала список в одну сторону, потом в обратную, выбирая подходящее.

– «О запрете детям до восемнадцати лет участвовать в межзвёздных экспедициях и вступать в контакт с разумными представителями инопланетных цивилизаций». Авка, «да» или «нет»?

Мама при этом не удержалась от умиления при виде милого родного карапуза, решающего взрослые задачи, склонилась над ним и стала пуськать в шею. Кто не знает еще, что такое пуськать – это надувать щёки и, прильнув губами к коже, резко выпускать воздух. От этого становится щекотно. Можно, наверное, даже пуськать себя, хоть это, скорее всего, неприлично. Возможно, пуськание тоже пришло к нам из глубины веков, с эволюцией. Только непонятно, как оно произошло и для чего применялось (наверное, стоит провести специальное исследование). Малыш от маминой щекотки засмеялся в голос и стал отмахиваться – такое было ему одновременно и забавно, и чуть неприятно.

– Ну зачем ты так влияешь на его выбор? – в шутку пожурил супругу Оан.

– Ладно, – Ена отстранилась. – А тебя не буду пуськать.

– Авка, «да» или «нет»?

– Да, – сквозь смех отозвался сын.

– А хочешь ли ты братика или сестрёнку? – спросила игриво мама.

Ребёнок на некоторое время задумался, даже стал серьёзен, потом заулыбался своим мыслям и выпалил «Неть!».

«Ойо-ойо!»

Ена давно мечтала отправиться именно в эту экспедицию по мелиорации планеты Иии. Это слово было взято из языка давно исчезнувшей первой межпланетной цивилизации и означало одновременно «пространство» и «сердце». А мелиорация – это такое постепенное улучшение в отношении планет, долгосрочный проект по приведению атмосферы, поверхностных вод, растительного и животного мира к максимальному приближению к норме человека с группы планет, на которой жили Ена, её муж Оан и их пока маленький сын Авка. Достижение биохимического единства – одно из важнейших условий для расселения на новые планеты и обеспечения долгосрочного выживания на них. Правда, таких важнейших условий было ещё сотни и сотни. А Ена была как раз специалистом по биохимическим трансформациям.

На планете Иии велись мелиоративные работы уже несколько десятилетий, экспедиции сменяли друг друга. Они изменяли – очень-очень постепенно – состав атмосферы, с учётом того, чтобы флора и фауна за это время безболезненно адаптировались к новым условиям. Также использовались ускорители эволюции.

Для быстро растущей цивилизации Ены требовалось найти и подготовить к заселению новые планеты, которых для подстраховки должно было быть больше, чем того требуют текущие потребности – с запасом на будущее. Из семи планет их системы уже были заселены шесть, последняя оказалась совсем не пригодной для жизни в силу сложной орбиты в структуре тел, обращающихся вокруг двойной звезды – на ней было то слишком жарко, то слишком холодно. Новая планета, подходящая для переселения, располагалась всего в нескольких десятках парсеков, и с их возможностями по передвижению это было близко.

Мужа с сыном Ена оставляла ненадолго – всего за одну экспедиционную смену они не успеют соскучиться. К сожалению, сеансы связи с родственниками именно на Иии были запрещены, так как практически в ежедневном режиме советы учёных принимали определяющие решения для ветвления эволюции, в выборе методов и степени интенсивности мелиорации, сохранения тех или иных видов. При этом частные впечатления, вольное или невольное влияние сторонних людей, индивидуальные симпатии не должны были влиять на выбор.

Тут необходимо добавить ещё одно пояснение. На планете Иии ещё не было разумной жизни и прогноз её естественного развития был неопределённым. Для таких случаев ещё тысячелетия назад их цивилизация выработала принцип «органичного развивающего первенства». Это означало, что те, для кого новый мир оказывался необходимым для выживания или даже только для расселения, имели право на такое решение, невзирая на неопределённые перспективы осваиваемой терры, отводя себе роль одного из факторов возможного появления разума в ходе собственной эволюции, пусть и антропогенного, но в иерархии явлений вселенной такого же производного от неё, как и все остальные.

Важными были и слова «развивающее» и «первенство» – первое означало, что поселенцы направляют свои усилия на содействие местным живым сообществам, второе – что непреднамеренное опережение других потенциальных цивилизаций накладывает на первых дополнительную ответственность за сохранение мира во всех смыслах этого слова – как пространства и как состояния.

Перед выездом Ена долго советовалась с философами освоения, участвуя в серии коллективных и частных мировоззренческих сеансов. В этом направлении философии сосуществовали несколько школ, от максимально консервативной, призывающей к цивилизационной автаркии, до безгранично экспансионистской, а также объединительной, которая не находила между этими крайними подходами никаких противоречий. Ена тоже исповедовала объединительный всеохватный подход, хоть в нём и содержались многие «белые пятна» и неразрешимые изнутри системы противоречия.

Особенностью нынешнего этапа работ на Иии являлся не всеми признаваемый переход от формального освоения к неформальному. А именно, когда и число субъектов, и объём процессов, и фронт взаимодействия миров стали превосходить возможности контроля и управления. Такое происходит всегда, и любой подобный процесс переходит в эту стадию – но, как ни парадоксально, переход к новому качеству происходит всегда неожиданно. Хотя, какой может быть парадокс, когда в единый котёл замешиваются такие совершенно разнородные субстанции, в такой динамике и в планетарных масштабах.

Одним из признаков неформального характера экспедиционной работы стали многочисленные варианты посвящения вновь прибывших специалистов в планетологи – прописка. Помимо поименования по специальностям все они становились планетологами. Традиции разнились от базы к базе, плюс зависели от многочисленности состава лагеря (при большей численности почему-то культивировались более публичные мероприятия) и от характера первого лица. Если последний оказывался адекватным и весёлым, прописка происходила шуточная и несложная, если же руководство имело склонности к бытовой тирании, могли быть даже жестокие ритуалы. К какому отнести свой, Ена так и не решила, даже по прошествии времени.

Им, троим новичкам, предлагалось съесть представителя инопланетной флоры или фауны. А что, ведь в этом и заключается биохимическое единство – что люди могут питаться большинством видов местного мира без вреда для себя. И кстати, в обратную сторону это тоже работает: когда чужая «акула» откусывает у человека часть тела, с ней ничего не случается, и она даже начинает возвращаться к месту кормёжки за новой добычей. Ена знала, что отказаться от такого предложения нельзя, иначе работа не заладится.

Однажды у неё было такое, что новый руководитель решил всем устроить прописку в связи… со своим назначением. И стал давать разные нелепые задания. К Ене он воспылал особенно, предполагая их более близкий частный контакт. Когда же в ответ он был послан по известному адресу, этот, казалось бы, взрослый мужчина неожиданно сказал обидчивым ребячьим тоном, к тому же нарочно коверкая по-детски слова: «Ню, не наю, как тепель будем лаботать вместе!». К счастью, скоро этот товарищ вылетел с нового места – по совокупности подобных действий в отношении почти всех сотрудников.

На Иии перед новенькими поставили три тарелки, накрытые такими же тарелками. Весь лагерь – почти сорок человек – замер в ожидании [написать «в предвкушении» оказалось бы страшным плеоназмом, хотя каждый прошёл через это].

Шуточки коллег не отличались оригинальностью:

– Ну, все пока живы?

– Растягивайте удовольствие!

– Вам с каким соусом?

Побледневшая Ена спросила начальника, который сам распоряжался церемонией:

– Они хоть не шевелятся?

– Вроде нет, – усмехнулся в усы уже пожилой командир.

Новичков попросили закрыть глаза. Ене попался желеобразный, неприятный на ощупь языком кусочек мяса, с прожилками и мелкими, легко разгрызаемыми костями – похоже на рыбу и одновременно на тюлений жир. Поначалу вкус, одновременно острый и кислый, показался неприятным и даже противным. Но через мгновение, возможно от воздействия слюны, кусочек распался на ощутимую всем организмом полезную концентрацию белка и микроэлементов, на которые вкусовые сосочки и последующие органы отреагировали восторгом, вследствие быстрого восстановления сил и обретения новой энергии. Женщина не подала вида, что ей в итоге понравилось. Коллега справа перегнулся над столом – его вырвало прямо в тарелку с порезанными бесцветными стеблями, вероятно, водорослями. Третьей коллеге досталась какая-то трава, вероятно, безвкусная, потому что та не выразила никакой реакции на эту снедь. Всем поднесли воды запить съеденное. И затем команда со смехом разошлась по своим делам.

Глава биохимической лаборатории проводил Ену в её комнату.

– Что это было? – спросила исследователь коллегу.

– Скоро сами догадаетесь.

Эта манера планетологов говорить загадками и не отвечать прямо на вопросы была общеизвестна, но Ена не думала, что это может быть так неприятно слышать от нормальных, в общем-то, людей.

Перед Еной стояла ответственная задача – сопровождать в трансформации потенциально полезные морские виды фауны, пригодные для употребления в пищу, и определять их ценность, прогнозировать перспективные объёмы лова и воспроизводства, вырабатывать способы добычи и переработки. Приходилось становиться ещё немного ихтиологом, рыбаком и поваром. А вне работы для неё, как фотографа-любителя, открывались огромные возможности для творчества. Её интересовали не пейзажи, хотя они были, конечно, очень необычными. Больше всего Ену занимали животные, которые добавляли динамики изображениям, вскрывали какой-то скрытый нерв, выражали недосказанное, то, что невозможно считать в небе или в воде – ведь в отношениях живых существ со средой выражалось направление мира, звучали его скрытые струны.

Биохимик допыталась-таки у коллег, что во время прописки ей дали попробовать самый «вкусный» вид местной фауны под названием ойо. Такое название этот переходный вид между рыбой и животным получил от издаваемого им звука «ойо». Причём это, можно сказать, слово имело многочисленные интонации, так что можно было даже находить в них свой смысл применительно к той или иной ситуации. Существа, чьи чучела и замороженные тела хранились в лаборатории, оказались крупными, почти с человека, с округлым телом, ластоподобными плавниками в два ряда вокруг всего корпуса, что позволяло им быстро передвигаться в воде, и с непривычно для человеческого глаза острой мордой, но собранной не наподобие иглы, а в виде топора. И эта голова могла активно крутиться. Вероятно, что под водой морда была вытянута параллельно корпусу, а на берегу существо держало голову перпендикулярно к телу, как у обычных зверей и людей.

Зверь (а в силу его величины такое название было вполне уместно) был крайне осторожен, и выловить удалось пока всего несколько десятков особей. Подводные исследователи же отмечали значимое присутствие и доминирование этого вида в прибрежных и пелагических водах.

Узнав об этом, Ена подумала: «Я бы не смогла спускаться под воду на чужой планете. На своей-то робеешь, а тут всё – абсолютная неизвестность». Она уважала подводных планетологов особенно, впрочем, как и все остальные.

Одной из загадок было строение внутренних органов ойо – голову и тело пронизывали многочисленные тканевые каналы и капилляры, при этом существо не обладало ярко выраженным централизованным мозгом. У Ены возникла гипотеза, что мозг у ойо имеет распределённый характер и «перетекает» и концентрируется в необходимом месте организма, в зависимости от ситуации. Но тогда оставалось неясными его объём и доля к массе тела, число нейронов и центров, функционал и возможности. К тому же, как субъективно считала Ена, это животное (а, возможно, даже разумная тварь, «человек») было весьма фотогенично. Вот бы не только научиться его ловить для промышленных целей, но и просто заснять мощную серию фоторабот.

Ена в качестве научного работника стала все чаще бывать на берегу, даже вне рабочего времени: пробовала различные виды наживок, обсуждала с «подводниками» характерологические особенности вида, самые малые детали, строила предположения. Постепенно картина начала складываться.

В свободное от работы время Ена бродила с фотоаппаратом по берегу и низкой воде, фотографировала мелкую водную живность и воздушных животных. Обитатели эфира здесь больше походили именно на зверят – они были крупнее средних птиц её планеты, имели в дополнение к крыльям лапы, а соотношение головы к телу у них тоже приближалось к животным вариантам. И у различных видов оказалась сложная система социальных связей – не только по линии «хищник – жертва», но и по другим нелинейным моделям организации.

Женщина понимала, что первые несколько дней или даже недель ей было необходимо просто примелькаться в местном пейзаже, стать его органической частью, чтобы обитатели не чувствовали в ней опасности. Этому способствовал также тот факт, что местные существа не знали человека и потому не боялись его. Первые контакты другого рода, когда обитатели планеты стали изучать нового соседа, не замедлили себя ждать – то летающие, то водные твари стали приближаться к ней, «высказываться» на своём языке, проявлять различные знаки внимания, в том числе покусывать.

Поначалу Ена не обратила внимания на появление ойо – так как в некоторые периоды она была занята общением с другими существами. Но первый же контакт с этим зверем привёл к открытию. Ойо подобралась к ней довольно близко, метрах в десяти от неё, на глубину по колено женщине. Она уселась в воде и повернулась к ней одним боком.

– О, привет! – тихо сказала Ена, чтобы не спугнуть нового знакомца.

– Ойо! – громче необходимого прокричало существо.

– Ойо-ойо! – повторила на автомате Ена.

Она медленно достала фотоаппарат и показала ойо, что это не опасный предмет.

– Ойо-ойо-ойо-ойо-ойо!! – затараторило создание, и каждое «слово» имело свою интонацию, оттенок и даже тембр.

Оказалось, что это самка – по голове пошли характерные переливы фиолета и перламутра. Ена вспомнила, что на вскрытых и замороженных телах были обнаружены поверхностные железы для цветовой коммуникации, характерные только для самок.

Ена сделал первые два снимка, как вдруг возле глаза ойо, который был с видимой для нее половины головы, появился… ещё один глаз! Оказывается, по каналу, который проходил между глазами ойо, органы зрения могли «перекатываться» с одной стороны на другую. Неизвестно, для чего это было нужно, но так ойо становилась даже красивее, и казалось, что таким образом она проявляет больше внимания к собеседнику. Да, видеть два глаза у существа человеку было привычнее, и животное сразу приобретало практически человеческие черты. «Можно сказать, ты сейчас как подруга, с которой мы встретились в кафе поболтать», – подумала с симпатией Ена.

Потом эти встречи стали регулярными. Конечно, учёный никому про эти встречи не говорила – возможно, такой контакт, на грани между животным и разумным, вызвал бы больше непонимания, чем одобрения. Можно было бы говорить о системном взаимодействии только в том случае, если бы такие встречи стали массовым явлением и проявлением именно развёрнутой, сложной коммуникации, в том числе если бы на уровне символов и связанных посланий подтвердили разумность или прото-разумность ойо, что позволяло отнести их к ветви прародителей в цепочке, получается, уже смешанного, филогенеза.

Ена захотела дать имя новой подруге. Она начала перебирать привычные ей имена, но существо отказывалось их признавать, потом пришлось перебирать интонации «ойо». И, наконец, после сотой попытки удалось найти принятое созданием имя. На подходящую интонацию ойо активно стала кивать и плескаться в воде. Иногда ойо даже выходила полностью на берег, но здесь ей было некомфортно, и вскоре она возвращалась на мелководье. Ена поняла, что этими выходами новая знакомая выказывает ей особенное доверие и расположение.

Фото получились уникальными, особенно в сочетании различных ракурсов, времени суток, других привходящих моментов. Так что Ена уже раскрылась начальнику базы и рассказала о своих контактах, показав ему фотоподборку. Тот одобрил ее действия, но крепко задумался, а затем сказал, чтобы пока никто больше про эти встречи не знал и не видел фотографий.

В результате многочисленных встреч ойо совсем перестала опасаться Ену и, скорее всего, людей в принципе. Поэтому, когда приблизилось время для смены в экспедиции, и учёной предстояло отправиться домой навсегда, всплыла необходимость что-то решать с этой милой ойо. Забрать её было нельзя: на планетах в стадии изучения и трансформации запрещалось это делать.

К их последней встрече Ена готовилась особенно. Она даже надела новый комбинезон, повязала на рукав яркую ленту – подруга должна понять, зачем – и не стала брать с собой фотоаппарат. Ена знала, что найдёт нужный ей сейчас предмет на берегу.

Женщина пришла к морю заранее, вошла по колено в воду и стала ждать. Ойо показалась сразу, очевидно, тоже ждала Ену. Ойо стала плескаться, приближаясь, то ныряла, то выныривала, в процессе перемещала глаза то в одну, то в другую сторону. «Взрослая же, а как играет! И, кстати, почему мы у себя, взрослые, так не играем?!» – чуть отвлеклась на раздумья Ена.

Ойо вынырнула прямо напротив неё – тут Ена достала дубинку, которую соорудила на берегу из обломанной ветви, и с размаха сильно ударила существо по голове!

Весь день и потом всю дорогу домой Ена плакала не переставая. Нет, она не убила существо – та резко уплыла после удара, и женщина надеялась, что далеко и глубоко. Этот удар был необходим, чтобы ойо начала сторониться людей. Мы ведь такие разные!