Я тебя помню бесплатное чтение

Глава 1

– Ты, Кит, зажрался.

Я не отвечаю, лениво откидываюсь на спинку дивана, делаю глоток тёмного нефильтрованного из бутылки, задумчиво пялюсь в темный потолок. Во рту приятная ненавязчивая горечь, самое лучшее пиво в городе варят именно здесь.

Басы танцевальной музыки качают зал внизу, под нами, бьют ритмично по башке. А слова Бусика, как все называют Бугуслана, моего друга еще с яслей, добавляют в этот ритм дополнительную ноту назойливого безумия.

Я гадаю, сколько еще выдержу, прежде чем Бусик не отхватит на свой нудеж по роже. Обычно, он этот момент тонко ловит, опыт не пропьешь же, и грамотно сливается, но сегодня чего-то перебрал и инстинкты отрубились, похоже. Или я слишком шустро набрал…

В любом случае, если так дальше пойдет, быть роже Бусика симметрично раскрашенной…

– Я, конечно, все понимаю, телок полно, и можно поперебирать, но тут ты чет вообще тупанул… И мог бы потерпеть этих дур…

– Нахера?

Делю ещё глоток, снова закидываю голову, взгляд опять упирается в рельефный потолок, с открытой проводкой… Говорят, в прошлом году какой-то придурок запулил туда из ракетницы… Было весело. Теперь на воротах дополнительный шмон, чуть ли не в трусы лезут в поисках запрещенки.

– Ради меня! – обиженно бубнит Бусик, – я, вообще-то, не просто так Аринку привел…

– А она просто так мне в штаны полезла, – перебиваю его, напоминая то, о чём Бусик в обиде решил подзабыть. – И нужна тебе такая дешевка?

– Да все не так было! – орет на нерве Бусик, и мне его даже чуть-чуть жаль. Ну, чуть-чуть. Потому что нельзя быть таким доверчивым мудаком. Эта тварь вертит им с первого курса, мозги имеет, динамит по-всякому, строя из себя правильную целку, а в реале – редкая шмара, как сказал бы отец. Он иногда любит солдафонские старорежимные названия. – Она мне объяснила!

– А сейчас она где? – опять перебиваю я его.

Наверно, если б меньше было во мне градуса, то послал бы нахер и Бусика, и его шмару и спокойно поехал домой, все равно тусовка гнилая, а завтра зачет, но сейчас выпитое переходит в ту грань, когда хочется подвига и справедливости.

Так что Бусик сам нарвался, дурак.

– Домой поехала, обиделась, ты же ее подруг дешевками назвал! – рявкает друг, а я, показательно повернув к нему экран сотового, захожу в соцсеть и сразу на страницу Арины, слишком много о себе думающей козы, учащейся с нами на одном потоке.

Геолокация показывает соседний клуб.

– Глянь сюда, Ромео, блядь, – показываю ему результаты короткого расследования, – она сейчас в «Дусе», а там восьмимартовская движуха: дамы приглашают кавалеров. Всем бабам бесплатно бутылка шампуня. И это уже с одиннадцати вечера. А сейчас час ночи. Прикинь, че там происходит?

Бусик пытается осознать потерю потерь, потом моргает обиженно, словно это я его любовь безответную с первого курса туда утащил, а не она сама на метле ускакала после того, как не смогла утащить меня в туалет «для важного разговора».

Я мало того, что отказался «разговаривать», так еще и вложил ее Бусику и потом наблюдал грандиозный разбор полетов, как всегда, закончившийся пшиком: Бусик просто не вытянул мачо и принялся слезливо просить прощения, а Аринка, мстительно глянув в мою сторону, свалила вместе с такими же, как она, шмарами-подружками в закат. Или рассвет? Неважно. Свалила, короче, куда-то, искать того, кто ей качественно раны залижет. Бусик для этой цели не подошел почему-то, и даже знать не хочу, почему.

И вот теперь вечер окончательно испорчен, да он и без того был говняным. Я сижу, маясь дурью и бессилием. Прокастинирую, короче. Надо домой, готовиться к зачету, потому что препод по органической химии – зверь, порвет на части же… И в то же время не могу, чего-то жду, с места не трогаясь.

Внизу бурлит толпа, больше чем на половину состоящая из баб разных возрастов и категорий. Обычно тут тише и контингент моложе. Но сегодня – канун Восьмого марта, а это праздник, в который все одинокие и не одинокие бабы надеются на чудо.

И пиздуют за этим чудом почему-то по самым отстойным местам, которые только могут найти.

Я терпеть не могу этот праздник, в основном, потому что сознательную часть жизни прожил вдвоем с отцом, а он – тот еще сухарь. Бабы в его жизни, конечно, появлялись, но чисто утилитарно.

И потому мне тупо некому было дарить открыточки на праздник. Нет, есть бабка, мать моей мамы, но я с ней не очень. И отец не очень… Понятно, короче, что у нас всегда было такое мужское царство, и все офигенно меня устраивало. И его тоже. Пока с одного задания он не привез миниатюрную красивую женщину… И теперь у меня есть мачеха, прикольная веселая тетка, и мелкая егоза-сестренка, Мартышка.

Вот только на Восьмое марта мы им тоже подарки не дарим. Отец считает, что женщине надо дарить подарки вне зависимости от даты, они с мачехой, тоже Мартой, кстати, вообще на эту тему не заморачиваются, и потому мне эта истерия вокруг бабского праздника всегда была непонятна.

И сейчас тоже напрягает.

Их внизу чего-то много прям. Страшно спускаться. Так и женоненавистником и станешь… Это мачеха отца так зовет. А еще солдафоном. Но это когда совсем уж выбесит. А отец в этом деле – просто мастер спорта.

Спускаться страшно, но надо. А то Бусик точно сегодня выхватит, мало у меня терпения его нытье по второму кругу слушать.

Встаю, не обращая внимания на «поехали туда, Кит, я этой сучке сейчас…», иду к выходу из ВИПа.

Мне вообще не интересно, чего Бусик планирует сделать Арине сейчас. Потому что и так все знаю, наперед. Нихера не сделает. Будет ныть и ползать у ее ног, слабак малахольный.

Не, так-то, по жизни, мой друг детства вообще не слабак. Он, как бы, наоборот, кмс по греко-римской, крепкий и вполне нравится бабам. Но вот не повезло. Вперся с эту шалашовку Арину прямо с первого курса, и никакие мои разоблачения и даже битье влюбленной рожи не помогают уже третий год…

И не помогут, похоже. Отец сказал, что эту хрень можно только пережить…

Я спускаюсь вниз, в беснующуюся толпу, думая про мрачного Бусика, оставшегося наверху. Никогда, никогда, блядь, со мной такой хрени не случится! Никогда!

Женщины – это зло, их надо трахать и бросать. Мне так отец не говорил, это я сам допёр со временем. А как в нашей квартире поселилась Марта, началась адская херня с предложениями стать серьезней, найти нормальную девочку… И я уже подумываю, что надо реже общаться с родаками, а то сам не замечу, как подпишусь на это гиблое дело.

Бусик – уже конченый для общества мудак, но взрослый и вполне разумный, не слабак, так что должен это все пережить… А я должен подготовиться к зачету на завтра.

Толпу разрезаю смело, стараясь ни с кем не встречаться взглядом, потому что голодные бабы – это полный трэш. Только зацепись глазами за кого-нибудь, и все – порвут на части.

Меня периодически тормозят, лапают, не стесняясь совершенно, вот что значит Восьмое марта! Офисные девочки вышли на охоту! А тут я – весь такой смазливый и на стиле. Марта говорит, что у меня взгляд такой, что женщине трудно устоять, в отца, типа, весь.

Не знаю, взгляд как взгляд… Я в курсе, что выгляжу хорошо, постоянный спорт и хорошая наследственность делают свое дело. На отца, вон, бабы до сих пор вешаются. А ему за сорокет уже, старик совсем…

Так что я вполне понимаю, что без проблем мог бы отсюда уйти с девочкой, а, возможно, и не с одной…

Но не хочется. Это напрягаться, разговаривать, за базаром следить, потому что женщины в этот праздник очень уж обидчивые, не то ляпнешь, все губы дуют сразу… А оно мне надо? И зачет, опять же…

Сначала я замечаю ее грудь. Верней, не так, не грудь, а ГРУДЬ. Охерительную. Самого правильного, третьего размера, она так светится в лучах прожектора, так внимание привлекает, что невольно слепну, ничего вокруг не видя.

Только их, идеальные сиськи, упрятанные под безразмерную футболку, без лифчика, потому что слишком уж свободные. И соски торчат.

Моргаю пару раз, не сводя глаз с ослепительного во всех смыслах зрелища, и только спустя минуту вокруг выдающихся сисек начинает прорастать картинка.

Разлет ключиц в вырезе футболки, завлекательная ямочка между ними, тонкая шея, подбородок остренький, губы пухлые, какие-то нервные, словно накусанные, и это дико сексуально выглядит, носик аккуратный, глаза… Тоже нервные. Красивые, разрез такой необычный, но взгляд бегает, скользит по макушкам, словно ищет кого-то… Кого ищешь, малышка? Меня?

Она тормозит на моем лице, с готовностью улыбаюсь, некстати вспоминая про «трахательный» взгляд, подмигиваю… Но не получаю вообще никакой реакции, взгляд скользит дальше, не меняя своего выражения, не задерживаясь даже!

Ничего себе…

А чего не так?

Девушка нервно заправляет за ушко волосы, темные, как я люблю… А я стою и мысленно пытаюсь прикинуть ее возраст. Ну, и дальнейший план действий, само собой, потому что уже понятно, что один я отсюда не уйду.

Наверно, она моя ровесница. Или старше чуть-чуть… Это не проблема, я люблю девочек постарше, мне с ними куда как интересней, чем с ровесницами.

Обычно, такие красотки знают, чего хотят, и не выделываются, заставляя прыгать перед собой на задних лапках.

Надеюсь, что она именно из таких. Хотя, в этом конкретном случае я готов и попрыгать… Немного…

Не дождавшись второго взгляда, решаю брать ситуацию в свои руки. Двигаюсь сквозь толпу и успеваю прямо в последний момент, потому что к ней на моих глазах подваливает какой-то мужик и что-то говорит в розовое ушко.

Она, нахмурившись, отрицательно качает головой, но мужик настаивает, хватает за локоть, жадно пялясь на сиськи под безразмерной футболкой.

Ускоряюсь, на полном ходу бортую приставалу, отчего тот прямо улетает в сторону, а затем его инерция несет к лаунж зоне. Краем глаза отмечаю, что там сидит большая компашка смуглых ребятишек, по всем ухваткам или борцов или боксеров, и сильно надеюсь, что они мужичка качественно отвлекут, и мне не придется еще и кулаки о него чесать. В принципе, я не против, но сегодня не хочется. Хочется вообще другого.

Улыбаюсь молча стоящей возле меня девушке:

– Я такой неаккуратный… Это твой парень?

– Ты такой нахал, – в тон отвечает она, чуть прищурившись, – это не мой парень.

– Ну, значит, не обиделась?

– А есть на что?

– Нет, ну что ты! Хочешь коктейль?

– Нет.

– А чего хочешь?

– У тебя этого нет.

– Зря так думаешь обо мне…

– Как?

– Плохо!

– А ты хороший?

– Еще какой!

– А если я не люблю хороших мальчиков?

– Тогда плохой!

– Ну, ты уж определись…

– Не могу!

– Это плохо, не люблю неопределившихся…

– Ну, так помоги мне!

– Как?

– А вот так…

Ее губы на вкус – малиновый коктейль мятой: освежает и будоражит. Придерживаю за затылок, другой рукой фиксируя возможный протест, целую, наслаждаясь растерянностью и сладостью. Какая интересная девушка…

Вначале дергается, словно вырваться хочет, но я сегодня все же плохой мальчик, а потому держу крепче, целую грубее, прижимаю к себе сильнее, кайфуя от того, как грудь с острыми сосками упирается в меня. Это круто, хочется прямо здесь задрать футболку и облизать все, до чего смогу дотянуться.

В итоге делаю так, чтоб перестала напрягаться, расслабилась.

Мне хочется, чтоб она тоже кайфанула. Остренький язычок переплетается с моим, и все тело пробивает сладкой дрожью предвкушения. Черт, как охрененно нам будет с ней!

Отрываюсь от ее губ, смотрю в немного поплывшие глаза, усмехаюсь довольно. Понравилось тебе, малышка?

Получаю несильно по лицу крепкой ладонью, второй раз не успевает ударить, перехватываю, примирительно целую в середину ладони.

– Ну, как?

– Что «как»? – сужает она гневно глаза.

– Плохой или хороший?

– Очень плохой! Непослушный!

– Научи меня быть послушным.

– Поздно уже переучивать!

– Ну… может, я способный…

– Не сомневаюсь! Но не сегодня.

– А когда?

Она неожиданно смотрит за мою спину, выражение лица меняется, зрачки на мгновение расширяются. Мне хочется посмотреть, что она там так пристально разглядывает, что ее напугало, но не успеваю.

Она поворачивает меня к себе за подбородок, шепчет едва слышно:

– А, впрочем… поехали. Посмотрим, что с тобой можно сделать…

– Ты удивишься, насколько много, – хриплю я, подхватывая ее за талию и утаскивая в сторону гардеробной.

Увлеченный транспортировкой своей добычи, я забываю про все ее странности в поведении, про неоднозначные взгляды и изначальное нежелание куда-либо со мной уходить. Про это я буду думать позже… И ощущать себя редкостным дебилом…

А сейчас мне кайфово и драйвово. Ночь продолжается!

Глава 2

– Отель на Полякова, – командую я водителю, затаскивая свою сегодняшнюю добычу на заднее сиденье такси.

Она чуть дергается, словно хочет сказать что-то, запротестовать, но я этот момент отслеживаю чутко и просто не даю ей ничего возразить.

Ее губы еще слаще, чем в клубе, теперь меньше мяты, похоже, это какой-то коктейль был, и больше малины. Сладкой, летней, душистой.

Я погружаюсь в этот кайф, стискивая тонкую талию несдержанно, не контролируя силу, и девушка тонко пищит мне в рот, опять дергается, но я только наступаю, стараясь довести ее до своей кондиции, до своего уровня безумия.

А то как-то неправильно: у меня башню уже снесло, а она еще думать может! Не должно так быть!

И я делаю все, чтоб не было.

Отрываюсь от мягких, зацелованных губ, тут же присасываюсь к самому чувствительному у женщин местечку за ушком, пробуя на вкус уже ее кожу.

И да!

Ожидания меня не обманывают вообще! Она и тут вкусная! Сладкая! Нежная такая! И восприимчивая.

Едва мои губы находят нужную точку, вздрагивает и судорожно цепляется за плечи, словно упасть боится. А я напираю, очень хочу столкнуть. И лететь с нею вместе.

– Какой ты… Плохой мальчик… – шепчет она, пальцы бессильно упираются в плечи.

То есть, еще в голове что-то есть?

Я точно плохой мальчик. Не умею отключить женщину! Так и комплекс неполноценности заработать немудрено!

– Хочу тебя… – это беспроигрышный вариант, если правильно сказать, в правильный момент и правильным голосом. И сразу – языком по шейке, так чтоб мурашки видеть… – Хочу…

– Ах-х-х… Послушай, послушай, я…

Да что ж ты такая разговорчивая!

Наклоняюсь, прихватываю острый сосок прямо через футболку, и девушка выгибается, дрожит в моих руках, забыв полностью, чего она там хотела сказать, чтоб я послушал.

Такси летит сквозь город, до отеля совсем близко, и это хорошо, потому что еще чуть-чуть, и я бы скомандовал притормозить и выпер водилу из салона. Невозможно терпеть, когда рядом такая женщина…

Машина тормозит именно в тот момент, когда я уже почти решаюсь на быстрый секс в транспорте. Это – вообще не то, что я хочу сделать со своей добычей, но в качестве прелюдии сошло бы…

Мы вываливаемся из салона, на свежем воздухе девушка приходит в себя и пытается тормозить, но я ее опять затыкаю поцелуем. Нет уж! Только не сейчас!

На ресепшен привычные ко всему админы спокойно дают ключ от номера, и я тащу девушку знакомыми коридорами.

Я тут не то, чтоб завсегдатай, но приходилось бывать.

А как вы прикажете жить нормальной половой жизнью, если с родителями на одной территории существуешь?

Верней, существовал до двадцати лет. А с прошлого года снимаю комнату в трехкомнатной квартире. Там нас, таких вырвавшихся птенцов, трое, по одному на комнату. И это очень роскошно по нынешним временам.

Но в свое студенческое обиталище, с матрасом на полу и раскиданными повсюду книгами вперемешку со спортивными снарядами, я такую женщину не потащу. Во-первых, далековато, я ее за время пути точно два раза трахну, пока доедем. А во-вторых, как-то комфорта хочется…

Возле номера она опять пытается включить мозги, но я уже задолбался ее уговаривать, а потому просто подхватываю на руки и переношу через порог. Слегка отдает мелодрамой и розовыми единорогами, о которых мечтают все без исключения девочки, но в этот момент мне глубоко похер, чего она там себе напридумывает.

Я хочу ее просто зверски и даже не пытаюсь анализировать причины своего слома башки.

Тут много всего быть может, от напряга на сессии и банального недотраха до понимания, что такой девушки у меня еще не было. Я же не слепой и не дурак, могу оценить, что мне в руки упало гребанным восьмимартовским вечером. Подарочек… Офигенный.

На светлом покрывале кровати она смотрится именно так. Распакованным подарком.

Правда, не до конца распакованным, но это я сейчас исправлю.

Она смотрит на то, как я стягиваю футболку через голову, зрачки в полумраке черные, расширенные. Рот полуоткрыт, словно не ожидала увидеть то, что увидела.

Немного поигрываю мышцой, чуть рисуясь. Я хорошо выгляжу, девочки пищат обычно. Но сегодня все для нее одной. Мне хочется ее впечатлить. Почему-то это кажется важным и непростым делом.

Усмехаясь от ее потерянного взгляда, дергаю ремень на джинсах…

И в этот момент она словно приходит в себя, принимается нелепо отползать на спине к противоположному краю кровати, что-то тихо шепчет и даже головой мотает в жесте отрицания.

Э, нет! Это еще что такое?

Нахмурившись, ловлю ее за тонкую щиколотку и тяну на себя. Решив пока повременить со стриптизом, в котором я, походу, вообще не силен, раз не поплыла еще больше, а напряглась чего-то, применяю уже проверенное оружие: прихватываю через мокрую уже от моей слюны футболку острый сосок, и чуть-чуть сжимаю зубами, предупреждающе рыча. Не дергайся, малышка!

Она стонет, послушно выгибаясь в пояснице и невольно подставляясь мне еще больше, в противовес реакциям тела, упирается ладонями в плечи, словно тормознуть хочет, шепчет, мучительно и жалобно:

– Послушай… Я… Да послушай же…

Я рывком сдираю с нее футболку под тихое аханье, смотрю на идеальную тройку, которую дико хочется облизать, покусать, так, чтоб следы от зубов расцвели на нежной коже. У неё смуглая кожа и карамельные небольшие соски. И встревоженное дыхание заставляет груди качаться. Поймать губами, куснуть…

Р-р-р! Не замечал за собой таких желаний, но тут нужна правильная женщина… Это так отец говорит тоже, если что. И пялится при этом на свою, ту самую женщину так плотоядно, что сомнений нет, это именно та, правильная…

Я не знаю, насколько сейчас отцовское обучение подходит, но пока что мне все дико нравится и дико вставляет.

Преодолевая небольшое сопротивление, скольжу по гладкому телу вверх, чуть ли не закатывая глаза от блаженства, от того, как правильно ее кожа соприкасается с моей. И, судя по сбитому дыханию, ей это все тоже нравится. Очень нравится! Потому что, когда мы, наконец, оказываемся лицом к лицу, я вижу в темных глазах безумие.

– Я тебя слушаю, малыш, – хриплю ей в губы, – ты хотела что-то сказать?

Она моргает в недоумении, похоже, уже забыв, что там шептала.

Но я не люблю неопределенности: девочка должна быть в сознании, хотя бы частично, и согласна. Как именно я это согласие получу, уже мое дело… Но брать сопротивляющееся тело, даже если она и в шутку сопротивляется, просто потому, что «так правильно и надо»… Не моя тема. Это тоже отцова наука, кстати. Он же безопасник у меня, знает все тонкости…

– Говори, малыш… – напираю я опять и мягко скольжу вперед и назад по гладкой коже, выбивая очередной судорожный вздох и подталкивая к правильным словам, правильному ответу.

– Боже… – она облизывает губы, я тянусь к ним, очень хочется провести по пухлой нижней языком, но не получается, девушка успевает отвернуться, – боже… Что я делаю, а?

– Ты? – я не расстраиваюсь от того, что не поймал губы, прижимаюсь к беззащитному горлу, тоже умирая от удовольствия. Она везде вкусная же… – Ты празднуешь Восьмое марта… Тебе нравится, как ты его празднуешь?

– Да-а-а… – она опять выгибается, потому что я, похоже, нашел еще одну эрогенную зону, ямочку между ключицами. Девушку прямо бьет кайфом, мурашки по телу разбегаются с бешеной скоростью, – боже… Да-а-а… Еще раз так сделай…

– Чуть позже… – обе ладони вниз, под пояс широких бойфрендов, расстегнуть ширинку и сдернуть их, – чуть-чуть позже…

Губы скользят по дрожащему телу тоже вниз, собирая выступившую влагу, ка-а-айф… Торможу у кромки белья, не удерживаюсь и кусаю прямо через ткань, ощущая себя зверем.

– Ах… Плохой мальчик… Непослушный… – стонет она, бессильно пытаясь сжать мои волосы в горсти.

Избавляюсь от джинсов окончательно, стягиваю белье, не удержавшись, замираю на мгновение, разглядывая доставшееся мне сокровище. Определенно сокровище!

Гладенькая, ровная, красивая до безумия!

– Я исправлюсь, малыш… – хриплю я, рывком раздвигая стройные гладкие бедра и приникая губами к аккуратному лобку. Аромат ее возбуждения тоже отдает малиной, но уже пряной, перебродившей. Он бьет в голову, сводит с ума, и я теряю полностью все соображение, жадно вылизывая ее вкус, дурея все больше и больше от сочетания пьяной малины и тихих стонов моей добычи. Сладкой, такой сладкой добычи!

Бедра подрагивают, пальцы в волосах мешают, и я перехватываю их одной ладонью, припечатывая к волнующемуся животику. Еще разок мягко прикусить… И девушка кричит, прогнув поясницу и дрожа бедрами.

Супер…

Скольжу губами в обратном направлении, живот, ямка пупка, грудь, острые соски, ключицы, горло, губы…

Погружаю в нее язык, делясь вкусом, добавляя безумия, и на мгновение отрываюсь, встаю на колени, нашаривая презерватив в кармане.

Она распластана подо мной, руки в разные стороны раскинуты, в глазах неутоленное безумие. Еще хочешь?

– А ты зажигалка, да? – улыбаюсь я, раскатывая по члену презерватив и ловя ее горячий взгляд на себе, – нравится? Как? Я – достаточно плохой мальчик?

– Плохие мальчики не ждут постоянной оценки… – хрипит она, и я перестаю улыбаться.

Ах, ты зараза!

Ну, значит, все разговоры закончены.

Разворачиваю ее одним движением на живот, прижимаю голову к кровати, чтоб не вздумала подниматься, и в одно длинное движение вхожу. В глазах темнеет от кайфа, потому что это запредельно! Невероятно просто! Она сжимает сразу и сильно, так, что приходит понимание: долго не смогу. В первый раз по крайней мере… А потому надо сделать так, чтоб кончила она.

А то… «Плохие мальчики не ждут оценки…» Разговорчивая! Посмотрим, как ты утром поговоришь! И вспомнишь ли хоть одно слово!

Выхожу и с размаху возвращаюсь, жестко припечатывая свободной ладонью по круглой ягодице, с удовольствием любуясь оставленным на гладкой коже следом. Охренительный кайф!

И каждый ее протяжный вскрик на мои движения только стимулирует быть грубее и жестче. Ощущается, что ей это дико нравится, мокрая такая, скользкая, подставляется сама, стараясь насадиться сильнее, до самого конца.

Убираю ладонь от пушистого затылка, провожу пальцами по ровным позвонкам, любуясь гитарным перепадом между талией и бедрами. Надо же, что гребанный оверсайз скрывал!

Щедро припечатываю еще раз по заднице и набираю темп, полностью отключаясь от внешнего мира. Сейчас для меня нет ничего в этой вселенной, кроме тугой влажности ее тела, офигенного вида распластанной подо мной женской фигурки и набирающих громкость стонов-ответов на каждый толчок.

В какой-то момент хочется большего излома в пояснице, и я беру в плен тонкие беспокойные руки, прогибаю свою добычу сильнее, ускоряясь и наполняя комнату влажными шлепками наших тел и женскими криками.

– Да! Боже, да-да-да!

Она сжимает меня так сильно, что в глазах темнеет от удовольствия!

От избытка чувств еще раз шлепаю ее по заднице пару раз, кайфую от ритмичного сжатия и финальной дрожи восприимчивого тела и догоняю свое удовольствие. Ослепительное, с гребанными звездами перед глазами. Не думал, что так вообще бывает.

Отпускаю свою добычу, измотанную и выдохшуюся, смотрю, как она в изнеможении падает на бок и, сняв защиту, ложусь рядом.

Смотрю в темные, безумные глаза, убираю темные пряди от влажных губ.

– Не хочешь спросить ничего, мальчик? – шепчет она, чуть усмехаясь.

– Не-а, – прижимаюсь к ее губам, с кайфом опять погружаюсь в податливую влажность, наваливаясь всем телом и умирая от мысли, насколько у нас разные весовые, и как круто вот так держать ее, не позволяя двигаться, ощущая, что она полностью моя, в моей власти…

Раздвигаю ноги, упираюсь уже опять готовым членом в мокрую промежность, кусаю нежную шею, и девушка подо мной стонет жалобно:

– Боже… Опять? Давай отдохнем…

– Не-а… – хриплю я, – плохие мальчики обычно не слышат просьб…

– Ты меня убьешь… – в противовес своим словам она сильнее распахивает ноги, я отклоняюсь, чтоб по-быстрому упаковаться в защиту и вернуться обратно.

Плавным толчком заполняю влажную плоть, хриплю в раскрытые в стоне губы:

– Ничего… Я умею воскрешать…

Ответом мне – громкий сладкий стон, моя персональная нирвана.

За окном – мартовская темень, а у меня тут острые звезды перед глазами.

Оказывается, Восьмое марта может быть очень даже охеренным праздником…

Глава 3

Я открываю глаза, тупо пялюсь в полумрак номера, соображая, сколько сейчас времени. За сотовым, брошенным в кармане валяющихся у кровати джинсов, лезть категорически лень, потому просто прислушиваюсь к внутренним ощущениям. И в окно смотрю.

Там темно, значит, явно нет семи. И это хорошо, на пары мне к девяти, вполне успеваю… Организм намекает, что вообще все успеваю, в том числе и еще разок отпраздновать шикарный бабский день Восьмое марта.

Голос моей любовницы слышен из ванной комнаты, и я жду, пока она закончит разговор по телефону и вернется. Тут для нее утренний подарочек припасен.

Сейчас, утром, еще разок и она кончит, как кончала прошедшей ночью. Закрепим нужный результат.

А потом я поеду на зачет, сдам его, и встречусь опять с ней. Красивой, страстной, горячей до безумия девушкой. Инессой. Её зовут Инесса. Красивое имя у моей девчонки.

А почему моей? А потому что я так хочу. И отпускать ее не собираюсь.

Она сейчас выйдет, и самое время определиться, что мы с ней будем делать дальше.

А дальше мы будем вместе.

Просто вместе… Повторим еще раз ночной марафон, а потом еще раз…

Черт, мозг, похоже, перерабатывает все мои влажные фантазии и дает сигнал телу.

Надо признаться самому себе – она охренительная и круче у меня не было. И создаётся такое впечатление, что не будет. Я перебираю в голове образы, страстные желания, лица и фигурки девчонок, с которыми гулял до нее, и полностью осознаю, что Инесса – та самая, нормальная и правильная, с которой хочу…

Чего хочу? Всего!

Для начала, поближе познакомиться и начать встречаться. Я не особый романтик, но фантазия в это утро уносит меня далеко вперёд, где я с охренительной Инессой провожу время, гуляю, сплю… И не расстаюсь.

Дурманит голову шикарный голосок с лёгким хрипом, словно шипение газировки, продирающее до костей и приводящее в восторг.

Невольно напрягаю слух…

– Слушай, я не смогла вчера…

Тихо говорит моя девчонка, словно много кричала до этого, хотя… именно так все и было…

И, собственно, сейчас плевать, что она говорит, я упиваюсь именно голосом, но слух стопроцентный, мать его… Одним словом я чётко слышу:

– Обстоятельства… Я отработаю, не надо, пожалуйста… Я сегодня все принесу…

Жалобные ноты в голосе настораживают, вырывают окончательно из сладкого полусна, наполненного фантазиями.

Какое, к херам, отработаю?

Резко сажусь на кровати, смотрю на дверь ванной. Она ещё что-то скулит, больше не возбуждая. Все фантазии резко улетучиваются, даже злюсь на себя.

Именно на себя, не на неё.

Фантазёр, бля. Спустись на землю!

Она оправдывается, напряжена, что-то не так у нее!

А ты ее вообще не знаешь… Хотя, именно это можно исправить.

На ковре валяются ее бойфренды. И я… Да, я их шмонаю. Ничего не нахожу, несусь к женской сумке. Сердце бешено стучит, предчувствуя треш. Я еще ничего не знаю, но просто… Что-то не так.

Очень нехорошие мысли и дикое стеснение в груди.

Прислушиваюсь к шуму воды из душа. Она закончила разговор и скоро выйдет. Если к тому времени я не найду ничего настораживающего, то просто задам вопрос в лоб… Я могу решить ее проблемы. Большинство из них. И готов взять на себя эту ответственность. Надо просто выяснить, что происходит.

Сумка небольшая, мягкая, я ее щупаю через кожу… И бля-а-а-а…

Пусть это будет не то, о чем я думаю! Пусть…

В её сумке ствол!

Бля, а как… А как она в клуб прошла? Или там его взяла где-то?

Тупо смотрю на пистолет, испытывая дикое желание вытащить и… А дальше что?

Может, она из полиции…

Тут же вспоминается голос жалобный, оправдывающийся… «Отработать»…

Да, ладно, Кит!

Какая полиция??? И ствол не полицейский, что-то не местное, затейливое…

Ты всё понял ведь, да, Кит?

Понял…

И от этого понимания все холодеет в груди.

Моя ночная сладость выходит из душа, вся распаренная, мокрая, красивая такая, в полотенце, круто обхватывающем ее идеальные тройки… И смотрит на меня, держащего в руках сумку.

Глаза на мгновение расширяются, в них что-то такое мелькает… Страх? Напряг?

Что я получу от нее сейчас? Просьбы? Унизительное блеяние, что я все не так понял? Что это ошибка? Что она не такая и прочее? А дальше? Дальше что? Ссора? Примирение? Секс?

При одной мысли об этом становится тошно. Нет уж. Никакого секса.

Понимаю, что разговаривать не хочу. Выяснять ничего не хочу.

Тупо и стрёмно это все.

Любое развитие ситуации тупое.

Инесса, надо отдать ей должное, мгновенно приходит в себя, усмехается, потуже затягивая полотенце на груди:

– О, я смотрю, ты уже всё понял, мальчик.

Проходит к своей одежде, и, не глядя на меня, сбрасывает полотенце, на мгновение ослепляя белизной кожи, подхватывает белье.

– Поиграли и хватит.

Я следую ее примеру, быстро натягиваю джинсы, футболку, глаз с Инессы не спускаю.

Не так я представлял наше совместное утро.

Глаза жжёт огнём. И колотит дико, едва сдерживаюсь.

Ебаный фантазёр!

Приходит понимание, что она не будет умолять, просить её простить. Она, собственно, не особо и держалась за эту встречу. Она мне ничего не обещала, вообще ничего не говорила… Я даже имя-то ее узнал только в середине ночи…

Просто…

Черт… Вот я дурак!

– Всё, бывай! – Инесса, все так же не глядя на меня и не удостаивая никаким объяснением, выходит из номера.

Я полсекунды тупо смотрю на закрытую дверь, а затем что-то изнутри подбрасывает.

Я не могу позволить ей уйти! Это – моя девчонка. Та, с которой нормально.

– У тебя проблемы? – догоняю её.

А вдруг… Вдруг скажет… Голос-то из ванной доносился умоляющий… Ей, может, страшно…

– У тебя будут, если не свалишь вовремя.

Говорит спокойно, нет у неё напряга. Не страшно ей.

– Инесса…

– Я даже не помню, как тебя зовут. Прощай, мальчик.

Сука!

Сжимая с силой зубы, зачем-то иду размашистым шагом по коридору за ней, дышу, как бык, через нос. Не вижу никого. Пелена на глазах. Одна часть меня орёт от ненависти к происходящему и злобы, а другая воет от бессилия и невозможности что-то сделать… Она сейчас уйдет и все. Все.

Я не встречу такую. Никогда!

Выхожу в темное мартовское утро. Отрезвляет холодный воздух, делаю три глубоких глотка. Заставляю себя успокоиться и запомнить номер дорогой тачки, в которую она садится.

И не кинуться следом, не вытащить водителя этой тарантайки, не начать возить его по мартовскому асфальту. А потом вытащить Инессу и утащить с собой.

Так хочется, так, что просто зубы ломит!

Но сдерживаюсь, призываю на помощь все свои силы, все, что вложил в меня отец… И стою на месте.

Запоминаю. И номер, и марку катафалка, которой увёз её в неизвестном направлении.

После разворачиваюсь и еду на зачет. Потому что надо, мать его. Потому что мир не тормозит, миру плевать на одного придурка, слишком распустившего свои фантазии.

Университет, как во сне, полубред. Никаких эмоций, ни одной мысли. Естественно, я заваливаю зачёт.

И плевать.

В голове все время крутится, что все же я был прав, и Восьмое марта – на редкость херовый праздник…

Еду домой, в башке пусто, как в сдутом воздушном шаре. То есть, даже без воздуха.

Стоит закрыть глаза, сразу наваливаются воспоминания о нашей ночи.

Она ведь искренняя была! Шептала, обнимала, дрожала от кайфа… Она идеальная для меня! Такая, как надо!

Какого хера, вообще, происходит???

Я не понимаю такую перемену, не понимаю, как мог быть таким тупым и слепым. Сам себе напоминаю Бусика с его куриной слепотой к Алинке… Я же зарекался… А, оказывается, такой же идиот…

Сначала не понял, кто она, потом не понял, что играет… Или нет?

И ведь даже не спросишь теперь!

Уехала, даже не посмотрела на меня! А ночью по-другому себя вела. Такая уязвимая была… И в ванной тоже голос такой, беспомощно-просящий…

Где она настоящая? Как узнать?

Мысли разрывают голову, все процессы останавливаются.

Ничего не могу, ничего не хочу. Даже есть не хочется.

После бесцельных мотаний взад и вперед по своей съемной хате, прихожу к решению выяснить все же, кто она такая.

Это просто надо, чтобы окончательно разочароваться, поставить точку, понять, что прав, не выискивая ее по городу. А то событие ебучего праздника повисло в воздухе незакрытым гештальтом.

Глава 4

Если что-то нужно выяснить, кого-то найти, можно поднять связи. К сожалению, лично у меня таких знакомых пока не имеется, чтобы из-под земли людей доставали, зато я неплохо пользуюсь знакомыми отца.

Его зовут Демон, это такой ник, такая кликуха. Очень даже известная в узких сетевых кругах.

Но мне его так называть запрещают, потому что это приятель отца, да и вообще человек непростой, так что просто дядя Игорь, или Игорь Ольгович.

Ольгович – это матчество, почему-то не захотел мужик по отцу называться. Ну, такая вот странность.

И в целом Игорь Ольгович с большим приветом. Странный во всём, особенно для людей, с ним не знакомых близко.

Сам он такой здоровый, хмурый мужик. Мастью, как мы с батей, светлый, и глаза у него голубые, ледяные. Иногда так глянет, что охереваешь, мороз по коже бьет.

Короче говоря, настоящий арктический Демон и с большим прибабахом. Я бы даже сказал, что там явно какая-то степень аутизма.

Игорь Ольгович не любит выходить из своей квартиры, просиживает огромное количество времени в интернете, там, собственно, и зарабатывает.

Хронический игроман, хакер, офигенно богатый человек с большими тараканами в голове.

Такие по жизни одиночки, но Демон и тут умудрился поиметь систему и женился на чудесной женщине, одной из самых красивых, что я встречал за всю свою жизнь.

Честно, я в нее был даже влюблён в подростковом возрасте.

Смешная Ириска, чудная, лёгкая, добрая и доверчивая.

Как они познакомились – отдельная история, я ее даже целиком и не знаю, отец не колется, как я ни пытался разведать в свое время.

Вообще Демон никак не клеится с образом семьянина.

И я понятия не имею, как у Иришки и Игоря Ольговича все складно и хорошо получилось.

Тут, наверно, не столько он, сколько сама Ириска, ее легкость и веселый нрав.

Но даже учитывая все это, не знаю, как можно долго Демона выдерживать…

А ведь у них даже есть секс… Я, подростком, страшно бесился от одной этой мысли, ревновал дико. Только потом чуть успокоился, отпустил… В конце концов, у них все хорошо же.

Демон называет Ириску Лапочкой, она забавно хихикает, и у них настоящая большая семья с детьми.

Игорь Ольгавич забрал к себе свою племянницу Аню, дочь сводного брата, а Ириска родила вначале одну девочку, а потом вторую. «Аквариум», так Демон называет свою квартиру, а своё женское царство – «рыбки в аквариуме».

Батя бы мой тупо всё курятником обозвал, а Демон не был бы Демоном, если б не скреативил.

А лет пять назад Игорь Ольгович пришёл к выводу, что ему капец как не нравится происходящее вокруг. Народа слишком много, а жилплощади слишком мало.

Так как ему было лень даже жопу оторвать от игрового кресла, а мужик он всё-таки ответственный, да и куча «рыбок в аквариуме» требовали заботы, внимания и любви, постоянно шумели и отвлекали от игры, для которой нужна тишина и чтобы никто не трогал, Игорь Ольгович как-то умудрился надавить на соседей и купить у них квартиру. Пробил в стене арку, и теперь у него шесть комнат и триста квадратных метров жилой площади, где весь его весёлый «аквариум» во главе с Ириской катается на роликах и велосипедах. А сам господин и повелитель этого хозяйства занял большой зал со звуконепроницаемой дверью, сделал пару окон в стенах, от пола до потолка, чтоб за «аквариумом» наблюдать в режиме реального времени, оформил с другой стороны панорамные окна с шикарным видом на город, и забабахал туда еще и ремонт под стать себе – градуированный переход от сумрачного, чёрного пола к белоснежному потолку с подсветкой, через пепельно-серые стены.

И пустота.

В зале стоит только компьютерный стол, который всегда меня поражал своими размерами. Шикарные клавиатуры, здоровые колонки, три монитора: посередине обычный, с боков изогнутые. Крутые навороты, извращённые приблуды, и всё это мне напоминает органный зал, только труб не хватает.

У Игоря Ольговича удобное кресло, и еще одно маленькое складное хранится в углу. На всякий крайний случай. Типа сегодняшнего. Вообще-то он сюда мало кого приглашает, кресло изрядно запылилось, и мне его приходится чистить, а потом раскладывать рядом с повелителем Демоном. Так что он у нас на троне, а я так, мелкий гость, которому дозволено сидеть в присутствии монарха, но гораздо ниже и существенно неудобней.

Но в целом, я доволен, что пришлось обратиться именно к нему. Он никогда не задает лишних вопросов, вообще говорить не любит.

Выслушав мою краткую просьбу, которая у отца или других его друзей вызвала бы массу вопросов, а, возможно, привела бы к допросу с применением запрещенных методов, потому что хер бы я чего сказал просто так, Демон только кивает и загружает нужную программу.

Я завороженно наблюдаю, как его пальцы, длинные, музыкальные, летают над кнопками. Это реально фантастика какая-то…

– Шестьсот семь? – хрипло уточняет Демон.

– Да, – киваю я. – «АВВ».

Пока он пробивает мне машину, в которую села моя ночная сладость, я в очередной раз копаюсь в себе, отыскивая причины, по которым все же решил прийти сюда и попросить помощи.

Вчера я не жрал и почти не спал всю ночь, внутри словно батарейку вставили от китайского зайца-энерджайзера из рекламы, я не мог на месте усидеть, как дурак, курги нарезал по комнате.

И никак не мог отпустить ситуацию.

Казалось бы, чего проще – всё, шлюха уехала со своими клиентами, или кто они ей там, в неизвестном направлении.

Хорошая шлюха, хорошо трахается. На этом все. Адьос!

Но если б было так просто!

Меня разрывало в буквальном смысле.

Одна часть меня, которая надрывно орала, что я хочу эту девчонку, пыталась всяческими путями найти способ её отыскать и оправдать. И главное оправдание – она в заднице, у неё что-то случилось, ей нужна моя помощь. Не зря же голос такой был напряженный… Да и поведение не характерное… ну не совсем же я лох, в самом деле!

Или совсем?

Вторая часть меня бубнила, что совсем. Прям вот совсем-совсем…

В итоге, я не выдержал напряга.

Просто понял, что, если не выясню все окончательно, то свихнусь.

Это наше наследственное, блять, все доводить до конца.

– Владелец Касацкий Евгений Максимович, – хмыкает Демон, скривив недовольно губы. – Ну всё правильно, нихрена не ошибся. Четыре судимости, машина куплена недавно в левом автоцентре с криминальным душком. Какой день тебя интересует?

– Вчера, раннее утро, где-то шесть часов. – Коротко рапортую я, не отрывая взгляда от работающего Демона.

Хищный профиль с жестким изломом губ подсвечен экраном, придает что-то инфернальное облику, длинные пальцы все быстрее бегают по клавиатуре.

Он реально онлайн вскрывает какие-то базы данных… или что-то в этом роде.

У меня глаза на лоб лезут от того, что вижу.

Нихрена я ни айтишник, поэтому происходящее впечатляет и отчасти пугает до нервного тика.

И в какое-то мгновение мне и вовсе кажется, что зря я сюда пришёл, по телу даже холодок бежит.

Жутковато находиться рядом с этим человеком. Опасно. И дико интересно.

И вот я вижу себя с камеры наблюдения, сердце екает.

Со стороны я очень стремно смотрюсь, иду за Инессой, словно брошенный котенок. Позорище, блять… Но Демон и бровью не ведет, вообще непонятно, узнал он меня, или нет…

Я на чёрно-белой съёмке всплескиваю руками, девочка, с которой я провёл ночь, садится в машину.

Одна камера включается за другой, и на большом экране монитора я прекрасно вижу, куда поехала эта машина. По проспекту дальше к одному из клубов. Вот притормаживает, и на заднее сиденье к Инессе подсаживается какой-то мужик. Дальше машина едет по центру города, сворачивает на МКАД. Дальше, судя по всему, нет камер… Потеряли…

Но Демон заводится. У него, похоже, появляется азарт, спортивный интерес.

Руки мелькают над клавой так, что любой профессиональный пианист позавидует, губа закушена, в светлых глазах легкое безумие.

Он хочет выяснить и выловить эту машину.

И кто я такой, чтоб ему мешать?

Теперь уже взламываются не только в городские видеокамеры, но и камеры частного характера, которые висят на клубах и магазинах. Он делает это с такой лёгкостью, что в голову приходит мысль выкинуть нахуй все свои гаджеты и не выходить в интернет, потому что, бля, все мы на ладони у Демонов. И это какая-то современная аллегория – вышел в сеть, попал к Демону в лапы.

– Вот она! – кричу я, не сдержав эмоций, в квест с головой ухожу.

Показываю на машину на экране.

Демон щурит свои холодные глаза, высматривая что-то.

Не глядя на клавиатуру, продолжает что-то набирать. На мониторе рядом идет еще какой-то сложный процесс.

Я нихрена не понимаю ничего, что здесь происходит, но вижу, что машина с номером «607АВВ», в которой сидит самая красивая девушка в моей жизни, подъезжает к очередному клубу. Я никогда там не был, но, судя по вывеске и окружению, редкая помойка.

– Хозяин клуба бандитский авторитет, – шепчет Демон, продолжая что-то печатать.

Инесса выходит из машины, и у меня пересыхают губы.

До чего же красивая! Даже на черно-белой записи… Самая красивая.

– Ах ты, сука, – неожиданно усмехается Демон, – думаешь, меня выловишь?

– Что? Тебя поймали? – каменею я от ужаса.

– Ну да, конечно, – с издёвкой ехидничает дядька Игорь, ускоряясь, что-то набивая и глядя одновременно по всем экранам. Многозадачный какой!

А я смотрю на экран, где мужик, который присел в машину до этого, выходит к Инессе. Он обнимает её за плечо, склоняется над ней, откидывает волосы, и, блядь, это всё видно, как на ладони! Его улыбочка, как она кивает, соглашаясь с чем-то. Не вырывается, руку на плече воспринимает нормально… Все хорошо у нее, все ей нравится!

Собственно, мне больше нечего здесь делать. И нужно, конечно забыть.

Они уходят в клуб.

Мне уже ничего не нужно, но Демона не остановить.

– Сейчас в клуб заглянем, или постараемся. Эх, – Демон с досадой бьет по клаве, – а в клубе у них закрытая сетка. Теперь каждый человек понимает, что всё, что прикасается к интернету, небезопасно, всё становится общедоступным, – зачем-то объясняет мне он, хотя уже вообще пофиг.

Зрелище уходящей в обнимку в очередной шалман Инессы стоит перед глазами, отчетливо давая понять, что я – совсем лох. Да.

Мы сидим, молчим. Демон выходит в онлайн игру, открывает в ней чат, где его ждут.

Похоже, ему уже мои дела не интересны… Ну и хорошо…

– Список владельцев клуба, все кто причастен к покупке машины, в каком автоцентре куплено, уголовные дела, – неожиданно говорит он и поворачивает ко мне крайний монитор.

Я не просил! Сука этот Демон! Но жадно смотрю.

Он ставит на паузу запись с камеры. Инесса ни разу не поворачивается, только один раз встает в профиль, именно этот момент вылавливает Демон, и теперь перед моими глазами огромный её портрет не самого лучшего качества, но Демон усиливает цвета, контрастность, снимает шумы, и с экрана смотрит сладкая девчонка с губками пухлыми, глазами большими и охренеными волосами, которые успела в машине заплести в косу, и она спускалась ей по пояс.

Получившееся фото Демон кидает в программу распознавания лиц.

Сейчас я узнаю, кто она! Все полностью узнаю!

По спине пот течет от напряга и волнения.

Деясь пятниц у меня, похоже, и никакой силы воли… И гордости тоже, чего уж там. Только же решил, что все, хватит. А сейчас глаз не могу от экрана оторвать…

И похер! Похер, что я там до этого думал! Если узнаю ее координаты… То… То не знаю, чего сделаю, но явно что-то сделаю!

Я надеюсь только на то, что Демон действительно необщительный, и всё что произошло сейчас останется в тайне.

На мониторе, выделенном мне, появляется куча женских фотографий.

– Выбирай, – усмехнулся дядька Игорь и теряет ко мне интерес, надевает наушники на голову и уходит в игрушку.

Среди девчонок модели, обалденные красавицы. Но Инессы нет.

Не нашел он ее, значит.

И больше помогать мне не будет.

– Ладно, спасибо, – говорю я, но на мою благодарность Демону плевать, он уже в игрушке, у него какой-то бешеный стрим опять.

Мне остается только уйти из кабинета.

У неё мужик, она шалава и шароёбится в какой-то ОПГ.

Прощай, Инесса, было круто.

Чего ж так плохо-то?

Дверь в Демонский кабинет закрывается, и я словно в другой мир попадаю.

Мимо меня катит на трёхколёсном велосипеде младшая дочь Игоря. Где-то слышны веселые девчоночьи голоса.

Иду по бесконечным владениям Демона, пока мне не преграждает дорогу «аквариум с рыбками». Кроме рыжей, кареглазой Ириски и трёх мелких девчонок, ко мне выходит ещё их нянечка, душевная бабулька божий одуванчик. Насколько я помню, она даже имеет здесь комнату.

– Никита, а как же покушать? – искренне удивляется Ира тому, что я хочу свалить по-тихому.

Я смотрю на нее, невольно любуясь. Волосы огненные, глаза карие… Офигенная все же. Повезло этому Демону.

– Посиди с нами, – старшая Анечка, племяшка, похожая на Демона, как две капли воды, ухватывает меня за руку.

Я натягиваю улыбку, прячу взгляд.

– Никита, – обеспокоенно говорит Ириска, явно ловя мой не особо вменяемый взгляд.

Нет уж! Нельзя с ней разговарвиать! Она не Демон, ей я сам не замечу, как все расскажу… А я не хочу. Осознание того, что лох и дурак, нужно переживать в одиночестве. Не так обидно.

– Нет, простите, – я с трудом выныриваю из «аквариума» и сбегаю.

Глава 5

Информации от Демона вполне достаточно, чтобы забыть Инессу навсегда!

Ведь так?

Так почему нифига не становится легче?

Я впервые оказываюсь в такой дебильной ситуации. Самое паршивое, что все прекрасно понимаю, а сделать что-то… На ну его нахуй… Не хочу.

Выметаюсь из дома Демона, топаю, куда глаза глядят.

Завтрашние пары вылетают из головы полностью, нет желания отвечать на звонки друзей, писать сообщения, выходить в соцсеть, вообще, хоть как-то обозначать свое присутствие в этом мире.

Хрень какая…

Инесса катается на тачке с криминальными уродами, наверняка, спит с ними… И со мной… Зачем она со мной пошла?

Свежей крови захотелось вампирше?

Высосала все ведь, за одну ночь!

Мне хреново так, как никогда до этого.

Новое ощущение, охуительное просто.

Хватает мозгов, чтоб понять, что таком состоянии в на квартиру нельзя показываться, у нас там периодически тусня, и я – вечный доминант с пофигическим настроем на жизнь, мне лицо, имидж терять нельзя. Ползу домой.

Еду в автобусе, глядя на машины. Смешно, совсем недавно я мечтал, что у меня будет своя тачка. Отец, в принципе, мне обещал, если я сдам сессию.

Но я её уже завалил.

И похер.

Неожиданно становится душно, настолько, что не могу терпеть, вываливаюсь из салона на ближайшей остановке.

Сажусь на лавочку, пытаясь отдышаться и все же разобраться в себе.

И тут меня накрывает окончательно.

Бью несколько раз кулаком по скамейке, рыча сквозь зубы матерно и пугая утренних бабулек с тележками.

Это что-то запредельное: дикая смесь эмоций: тут и злоба дикая, и досада, и обида, на Инессу и на суку-судьбу, зачем-то так поигравшую со мной! И, самое главное, всепоглощающее ощущение бессилия!

Я нихера не могну сделать с этим всем!

Вообще нихера!

Я не могу найти ее и заставить быть со мной! Верней, найти-то могу, если сильно постараться… Но даже мой, дико воспаленный сейчас мозг осознает, что это – тупое решение. Она выбор свой сделала, причем, давно… А с тобой, Никитка, поигралась. Взрослая, опытная баба, которой молодого мяска захотелось… Нашла и утащила за член в постель… Сколько у нее таких приключений было и еще будет? Да вагонище!

Не ты первый, не ты последний…

Сука, чего ж так плохо-то?

Сидеть дольше не могу, потому что появляется дикое желание долбануться затылком о железную стену остановки, ловлю себя на этом, вскакиваю и бегу, постепенно набирая скорость, вымещая в физике эмоции.

Херня какая, херня!

Не замечая лиц людей, не видя ничего, бегу все быстрее и быстрее, чтобы вырваться из удушья. Перед глазами все расплывается, я пытаюсь смахнуть вместе со слезами её образ, то, какой она была сегодня ночью со мной, шепот сладких губ… Она мое имя шептала… И мне больно!

Так больно… Чёрт, почему же так глубоко ты засела, сука бандитская?

Какого чёрта! Неужели за одну ночь можно так…

Нельзя же, нельзя!

Только не я!

Пробегаю старый двор тихого центра, тормозя только возле родного дома. Прохожу мимо шлагбаума, задыхаясь от нехватки воздуха в легких. Вытираю мокрый лоб, смахивая влажные волосы назад, и поднимаюсь к себе на этаж.

Квартира отца тоже с шестью комнатами, как у Демона. И мне бы жить здесь припеваючи, но хотелось свободы.

Теперь что-то не хочется.

Словно ребенок, который при опасной ситуации, бежит к мамке, я стремлюсь вернуться туда, где вырос, где ощущал себя счастливым и в безопасности.

Открываю дверь, и первым меня встречает рыжий кот по кличке Фреш, которого я котёнком подобрал на улице три года назад. Такой был рыжий, на дрожащих лапках…

Теперь-то, конечно, отожрался, мохнатая скотина, стал похож на пушистую подушку с лапками. Матерый, здоровенный, по-хозяйски подходит общаться и тереться о ноги.

Затем появляется Марта. Это моя мачеха. Красивая фигуристая баба, беременный живот уже заметен. Надо же… Еще месяц назад ничего не было видно… Улыбается радостно, приветливо. Она вообще классная, понимающая и легкая, достаточно мягкая и податливая, короче, как раз для моего грубого, жёсткого отца.

Нашли они друг друга… Хотя, это он ее нашел, а потом упустил… А потом она нашла меня… Длинная история, но забавная. Была бы грустная, если б Марта не решилась меня найти… И, возможно, сестра моя росла бы сейчас, не зная, что у нее есть отец и старший брат. Но все закончилось хорошо, отец счастлив, я тоже, если честно. И за него, и за себя.

Я хорошо к Марте отношусь, отец любит её.

И, вот честно, есть за что.

– Что-то случилось? – проницательно спрашивает она, подойдя ближе. Протягивает руку, и я автоматически нагибаюсь, позволяя ей поцеловать меня в щёку.

– Нет, ничего не случилось, – стараясь контролировать голос, отвечаю я.

– Никита!

Это вылетает из комнаты мини-Марта и кидается ко мне. Сестрёнка в нашу породу: голубоглазая, светлая, похожа на одуванчик, и мне дико нравится дуть на её пушистые волосы.

– Здоро́во, – натянуто улыбаюсь мелкой, и подтягиваю за маленькие ручки вверх, словно гирю.

– С ночевкой, надеюсь? – аккуратно интересуется Марта, просекая мое настроение. Говорю же, повезло нам с ней.

– Да.

– Да! – пронзительно верещит сестрёнка, всегда радующаяся, когда я остаюсь дома.

Она меня любит, вечно лезет играть, и я вдругое время я бы кайфанул от нашего общения, но не сейчас.

Сейчас я едва сдерживаюсь.

Мне даже разговаривать с ними обеими тяжело, хорошо, хоть отца дома нет!

Мне срочно надо в душ.

И потом к себе в комнату, закрыться, спрятаться…

– Скоро будем обедать… Проходи, – Марта хмурится, контрольно спрашивает, – точно все хорошо?

– Нормально всё, – снимаю кроссы, глажу кота и скрываюсь в душе.

Родной дом, лечи давай, а то сдохну ведь…

Глава 6

После холодного душа ползу в свою комнату, валюсь на кровать.

Надо отдать должное Марте, она очень аккуратно относится к личному пространству. Мои вещи лежат на тех же местах, где я их оставил в прошлый раз, только пыль вытерта со всех доступных поверхностей.

Моя комната, мое убежище, всегда ждет меня.

И я за это благодарен мачехе. Именно ей, потому что отец, я больше чем уверен, вообще бы на эту тему не заморачивался. Он – чистый прагматик, прямой, как палка. Играть в игры и выискивать вторые и третьи смыслы отец способен только в рамках работы, а трудится он начальником СБ одного очень крутого фармацевтического холдинга. Директор этого холдинга, сын владельца контрольного пакета акций, приятель отца, дядя Петр, Питер, как его отец называет.

Питер и переманил серьезного вояку, как раз вышедшего на пенсию по выслуге лет, к себе в офис. Отец, помню, сразу согласился. И не пожалел. Теперь у него доля в этом холдинге, так что работает не на дядю, а на себя уже.

Кто-то может удивиться, почему, при таких деньгах и возможностях, у меня нет до сих пор своей машины под задницей и миленькой квартирки-траходрома в собственности. Но тут надо знать отца. Или просто тупо посмотреть обстановку моей комнаты. Спартанскую до предела. Кровать, больше похожая на военный топчан, спортивный уголок со всеми необходимыми тренажерами, письменный стол с компьютером не премиальной марки… И все.

Отец искренне считает, что мужчина должен всего добиваться сам. От родителей – только обеспечение успешного старта, образование и воспитание. А все остальное – в руках судьбы и самого человека. Он один раз высказался, когда чуть-чуть тяпнул в компании дяди Питера и Демона, что обязанность родителей – не вести за руку по жизни, а сделать все, чтоб человек мог уверенно шагать сам. Ну, и если оступится, то подхватить… Но это в крайнем случае.

Так что я учусь на бюджете в одном из самых крутых универов страны, и это целиком мое достижение. Есть, чем гордиться. И в спорте тоже медали завоевывал не при помощи денег отца, а сам, своим упорством, своими силами.

Так что я, в принципе, философию отца поддерживаю. Куда круче не сидеть на шее родителей, а всего добиваться самому. Так и уважать себя будешь, и с оптимизмом вперед смотреть.

И вот я уверен, что квартира у меня будет. Заработаю. А машина… Ну, что ж… Отец пообещал, конечно, в обход своих принципов… А теперь вот и не придется этими принципами поступаться…

Мысли о заваленной сессии не вызывают вообще никаких эмоций. Если раньше я бы рвал и метал, то сейчас…

Плевать.

Закрываю глаза, поворачиваюсь на бок. И тут же перед внутренним взором она. Инесса. Сучка.

Сцепляю зубы, луплю опять по стене кулаком раз, другой, третий.

Сука! Сука-сука-сука!!!

Но ничего… Ничего! Это все можно пережить. Переживу. И буду впредь умнее. Выводы сделаю.

И никогда…

Никогда! Слышишь, бандитская шлюшка Инесса, никогда никого не пущу к себе в сердце, к себе в душу!

Переворачиваюсь, смотрю в высокий потолок и жду чего-то, непонятно чего.

Наверно, просветления.

Это состояние кончится, уйдёт. Меня отпустит.

Должно отпустить.

Вот только дверь за каким-то хером оставил открытой…

И с трудом пойманный дзен ломается, потому что приходит Марта.

Садится на стул возле моей кровати и гладит по руке.

Не смотрю на нее, руку убираю, без слов показывая, что не желаю ее помощи и участия.

Вообще ничего не желаю! Только чтоб в покое оставили уже!

Дали нормально прийти в себя, принять решение…

Никаких баб больше! Только для секса. Как отец… Долгие годы после смерти матери, пока Марта не появилась.

Это ему повезло, два раза в жизни встретить настоящих женщин, а не тварей продажных.

А я, значит, не в него такой везунок!

Да чтобы я хоть раз в жизни!

Да никогда больше!

Ни одну девку!

Тогда что? Спорт? Учёба? Отец настаивает, чтобы я пошёл по военной части, потому что у нас династия военных, дед мой и прадед тоже офицерами были.

Я не хочу и все надеюсь, что мачеха родит сына, моего кровного брата. Вот он пусть и продолжает династию.

А у меня свой путь.

– Никита, что случилось?

Все же решает заговорить… Блин…

Я не могу прогнать Марту. И отвечать не могу, боюсь, что взорвусь, нагрублю, обижу ее, а нельзя. Лучше я заставлю себя не двигаться.

Закрываю глаза, надеясь, что Марта сама свалит.

Чёртовы пухлые губы, чёртовы сиськи, крутые стоячие троечки, тут же принимаются путаться в моих мыслях. Я слышу смех Инессы и куда-то бегу следом за ней… Дурак… Дурак…

Как же так? Почему так неосторожно я влетел?

– Никита, ни о чём не беспокойся, – выводит в реальность голос мачехи. – И постарайся ни о чём не думать.

– Что ты имеешь в виду? – не глядя на Марту, я продолжаю смотреть в высокий потолок.

И вот вообще не интересно, что она там себе напридумывала. В любом случае, говорить ей не собираюсь ничего.

Ощущаю себя полностью сухим и безжизненным, как пустыня.

– О том, что отец приедет завтра. Посиди, поиграй в компьютер, никуда не ходи, ничего не делай, – монотонно говорит Марта, снова успокаивающе, медитативно поглаживая мою руку. – Просто дождись его. Отец всё решит.

– Решит что? – хмыкаю я уныло.

– А это неважно, Никита, – строго отвечает она. – Ты должен знать, что папа твой решает все вопросы. И мы должны сейчас на него надеяться и держаться вместе.

– Вообще не понимаю, о чем ты… Я хочу побыть один, Марта.

– Я ещё раз повторяю, – жестко, сурово даже, говорит Марта. – Всего лишь сутки, займи себя чем-то. Я разрешаю не есть, не пить, не вылезать из компьютера. Главное, дождись отца.

– Почему?

Это вопрос не к Марте сейчас…

Она себе явно что-то жуткое придумала, а у меня сил нет ее переубеждать… К тому же, реальность и в самом деле хуевая.

Почему я ей не понравился?

Почему другие девки на меня вешаются, а ей я никак не пришёлся по вкусу.

Малышом называла… А ночью так стонала, так кончала…

Блять, все!

– Ладно, хрен с ним, – я соглашаюсь, лишь бы Марта отстала со своими спасительными лекциями.

Сажусь на кровати и тру лицо ладонями.

Почему, почему, почему??? Да потому что сука! Бандитская подстилка! Вытравить тебя из души!

Действительно, надо отвлечься, пострелять каких-нибудь зомбаков… А то так недолго и самому зомбаком стать…

А может, её зовут не Инесса.

Может, в ней только сиськи натуральные.

– Никита! Ты меня слышишь?!

– Слышу, не ори! – рявкаю неожиданно даже для себя самого.

Марта шарахается, сужает глаза, но ничего не говорит.

– Прости, – выдыхаю я, чуть смягчаясь.

Она реально помочь хочет… И она беременная… Возможно, там, в животе у нее, мой брат, продолжатель славной династии военных…

– Папу дождись, ужин сюда принесу, – отрывисто и четко отвечает Марта и выходит из комнаты.

Обиделась, все же…

Ничего, потом извинюсь…

Слышу через дверь, как она наказывает моей сестре ко мне в комнату не лезть.

Чуткая баба. Хоть и обиделась, а все равно переживает и оберегает…

Падаю на свой стул, включаю комп.

Сейчас надо просто с головой уйти на сутки, пока отец не приедет.

Но отцу я ничего не скажу, он никогда не узнает о девочке Инессе, о том, что у неё в сумке пистолет, что она связана с криминалом и бандитами… Скорее всего, её там трахают… Такую соску… Конечно.

С силой луплю по столу, «клава» подпрыгивает.

Дышу, считаю до десяти и обратно… И принимаюсь смотреть на творчество китайских производителей. У них, кажется, была какая-то годнота из игрушек.

Когда погружаюсь в игру, ощущаю мелкое копошение рядом с собой, усмехаюсь…

Мини-Марте было сказано не лезть, но она – дочь своего отца и своей матери. И сама принимает решение, когда и кого осчастливливать своим присутствием.

Сестра, открыв рот, смотрит, как я прыгаю по небоскребу в антураже постапока, молчит, только носиком взволнованно дергает, как мелкая лисичка.

И мне почему-то становится легче.

Глава 7

У Георгия Николаевича Кирсанова такой же серо-голубой взгляд, как и северное небо над просыпающейся весенней тайгой.

Высокие хвойные деревья, под которыми лежит снег, и в глубокой лесной тишине время от времени слышится резкий треск ломающихся ветвей из-за мокрых сугробов, оставшихся от зимы на широких лапах раскидистых сосен.

Прохладный ветер приносит ароматы земли, черничников и мхов, и в этой дикой, почти нетронутой природе, чужеродным кажется запах дыма, что валит из трубы дома.

Жжет Георгий Николаевич Кирсанов исключительно берёзовые дрова, сухие, жаркие, одни из лучших, потому что гости приехали самые лучшие: брат двоюродный, Кирилл Михайлович Кирсанов и его партнер по бизнесу и надёжный друг Пётр Григорьевич Алексеев.

Втроём друзья выбрались в этот раз во владения Георгия, которого немногие панибратски называли Юрой.

Дом, стоящий на фоне леса, сложен из бруса, покрашен чёрным, полностью сливающимся с темнотой сосен, одноэтажный, но вместительный.

На крыше за время уже выросли мхи, и к ним присоседилась тонкая берёзка.

Юра чистить крышу не собирался, а наоборот, чем сильнее природа поглощала его владения, тем колоритней они становились для городских гостей. Такая экзотика, надо же!

За нее и приплатить можно…

Редкие сосны подбираются прямо к мрачному фасаду. Вокруг дома – отмостки, выложенные разноцветными плоскими камнями, и шикарная терраса, на которой стоят мангал, раскладной столик и три шезлонга.

Вот на этих шезлонгах и располагаются мужчины, лениво перебрасываются фразами, пьют пиво, местное, купленное у пивовара, живущего недалеко на хуторе. К нему, говорят, из Питера даже приезжают…

На этом же хуторе было взято мясо и мешок картошки.

Так что стол теперь просто отменный, не особо обильный, без изысков, но сытный и, естественно, по мужским меркам, полноценный.

Георгий и Пётр уже пару минут молчат, медитируя на гладь озера и погрузившись в размышления.

Им в самом деле есть, о чём подумать.

Высокий, жилистый блондин, с сединой на висках, Кирилл Кирсанов, чуть в стороне разговаривает по телефону, стреляя голубыми глазами по глубине леса, периодически оборачиваясь на хруст веток и отмахиваясь от дыма.

Ароматный мясной дух пропитывает прозрачный воздух так, что слюни во рту собираются… И столько предвкушения…

Было бы. Если б не семья.

Кирилл Кирсанов в очередной раз щурится с досадой, отодвигая от уха трубку спутникового телефона.

И хотя громкая связь не включена, на пару метров отчётливо слышится взволнованный голос Марты Кирсановой.

Говорит она долго, с эмоциями, перей переходя на ультразвук, и в эти моменты Кирилл отставляет трубку от уха, косится на многозначительно скалящихся друзей и пытается сдержаться и не наорать на кричащую жену.

Но любое терпение не безгранично, а Марта обладает потрясающей способностью выводить его из себя буквально за пару минут.

– Чертовка, – не выдерживает, наконец, Кирилл, повышая голос на жену, – прекрати так кричать и прекрати беспокоиться! Ты сына моего носишь. Будь осторожна, следи давай за собой!

Естественно, на том конце связи никто успокаиваться не собирается, а голос становится все громче и громче.

– И с чего ты взял, что будет сын? – неожиданно делает кульбит вектор интереса у Марты.

Кирилл чуть выдыхает, радуясь, что основной накал уже позади, и спешит закрепить успех.

– Откуда я знаю, что будет сын? – он хитро косится на брата.

Юра ухмыляется.

– Аполлинария сказала, – говорит Кирилл медленно, успокаивающе, словно дикую кошку гладит, – а ты знаешь, жена Юры если скажет, то так и будет. Успокойся. Я тебе сказал, что всё решу, пусть сидит, ждёт…

Кирилл сдерживает недовольный вздох.

Вот, меньше всего хочется бросать этот шашлык, бочонок пива, приятную компанию и тихий весенний лес.

Но семья – это святое, хоть всегда крайне не вовремя подкидывает проблемы.

А проблема нарисовывается очень серьёзная, наследственная, можно сказать…

Кирилл прекрасно знает за Кирсановыми это потрясающее умение трахать кучу женщин, скакать веселым мартовским кошаком по постелям, а потом вляпываться по самое не балуйся в одну-единственную.

Да так, что умереть хочется, если вдруг неудача…

Вот, похоже, Кит и хочет. Умереть.

Выходит, его сына Никиту не миновала семейная беда – любить одну единственную всю жизнь… Или это просто юношеский максимализм?

В конце концов, он именно так думал когда-то про мать Кита, считал, что она и есть та единственная, и после ее смерти вообще не связывался с бабами дольше, чем на пару ночей…

До появления его Чертовки.

Может, и тут банальный «играй мой гормон»?

Но в любом случае, надо решать…

Сын чахнет, жена переживает… Ну, куда это годится?

Наконец-то Марта успокаивается окончательно, Кирилл говорит ей пару ласковых слов, с диким скрипом извлекая их из памяти… На какие только жертвы не пойдешь для благополучия своей женщины… С радостью отключает трубку и кидает её нервно на стол.

Заваливается в свой шезлонг, запрокидывает голову и закрывает глаза.

– Всё так серьёзно? – интересуется Юра.

– Да, похоже, Кит попал.

– Ну, так это не вытравишь из Кирсановых, – усмехается невесело дядька Никиты.

– Я всё понимаю, но надо вытравливать, – Кирилл тяжело вздыхает, садится ровнее, кладет локти на колени и выжидательно смотрит на Петра.

– У меня есть хорошее приложение, – тут же отзывается гость братьев.

– Ты, Пётр Григорьевич, даже с акцентом стал говорить, – усмехается Кирилл. – Ты в своей Швейцарии там с дойными коровами на русском разговаривал или на швейцарском?

– Кирсан, – в тон ему отвечает Пётр Григорьевич, – в Швейцарии шестьдесят три процента населения говорят на немецком языке, и я не доил коров.

– Какое упущение, я думал именно за этим и ездил. Но слышу что шпрехаешь. – Кирилл устало вздыхает, прекращая паясничать и тренировать свой солдатский юмор, – понимаешь, Питер, это у нас семейное. Если мы вот так вот вляпываемся в бабу, мы из неё потом не вытаскиваем.

Юра неожиданно хрюкает, а затем и вовсе принимается ржать, словно конь, затем резко замолкает и нервно проводит ладонью по лицу.

Петя изучает их тёмным, угрюмым взглядом, что-то прикидывает в голове, и говорит:

– Я возьму его на работу, тем более, если он не захотел идти по вашей военной линии, найду ему отличное место. Хороший возраст, уже пора зарабатывать. Трудоустройство для юного химика с перспективой. Сейчас его главное отвлечь.

Кирилл задумчиво кивает.

– А что Демон сказал? – интересуется дядька Никиты, покосившись на горе-отца.

– Ольгович ведь же килобайтнутый, – отвечает Петр, – Никита попросил его посмотреть камеры с шести утра, проследить за машиной. А Демон после его ухода в обратном направлении посмотрел, всё что было до шести утра. Никита пришёл в клуб, столкнулся с какими-то чуваками, защитил девушку, вместе с ней уехал в ближайший отель.

– Нормальный парень! – улыбается Петр, – где мои двадцать лет?

– И за одну ночь втюрился так, что Марта всю плешь мне проела, поднимает панику, потому что в таком состоянии Кита никогда не видела. Лежит у меня пацан. – Уныло жалуется Кирилл.

– А что за девушка? – интересуется Юра, сосредоточено соображая, – может, зря кипишуем? Ну, понятно, молодой еще слишком, рановато, но с другой стороны… Может, всё срастётся?

– Ну начнём с того, что она старше…

– Что не удивительно, – вворачивает Пётр Григорьевич, – пацан рос без матери. И не надо меня тут глазами сверлить, Кирсан, никуда этот пробел не денешь, никакой мачехой не заменишь. Юра прав, может быть, попробовать им вместе…

– Не получится, – с досадой шипит сквозь зубы Кирилл Кирсанов. – Демон все пробил, естественно. Инесса Рудаковская. Её сестра родная вляпалась в Михеевскую ОПГ, спит с Михеем, и эту Инессу с собой тянет в криминал. Чем они там занимаются, я даже выяснять не буду! Потому что мне нахуй не нужно такое счастье! И моему пацану тем более!

– Неудачненько… – бормочет Юра, щурясь на дым от мангала.

– Крайне, – горячится Кирилл, – потому нахуй ее!

– А вот здесь ты прав, – соглашается Петр. – Давайте так, сейчас быстро это всё выпиваем, доедаем и втроём летим в Москву с радостной вестью, что Никита выходит на работу с завтрашнего дня.

– Я поддерживаю, – соглашается Георгий Николаевич, принимается разливать пиво из бочонка и с усмешкой добавяет, – и по поводу жертвы, и по поводу работы, и по поводу того, что потёртые проститутки из ОПГ нашей семье не нужны.

Кирилл кивает, думая, что в этот раз все крайне серьезно.

Не сказать, чтоб Кит доставлял ему много проблем, пока взрослел, как-то легко и переходный возраст прошел, и принятие в семью мачехи, и с сестренкой он нашел общий язык…

И, видно, теперь пришло время компенсации за все прежние спокойные годы.

Кирилл понимает, что, если обычно спокойная и рациональная Марта на такой истерике, то дело херовей, чем выглядит.

Кит самостоятельно из этого дерьма не выберется, так и будет по своей шлюшке страдать, а то и, чего доброго, попытается вытащить ее из говнища, куда она сама себя усадила…

И сейчас главное, чтоб самому Киту эта мысль в голову не торкнула.

Нет уж.

Его ребенок не будет выворачиваться наизнанку из-за бандитской подстилки!

Надо его отвлечь, грузануть по-полной…

Учебы, похоже, недостаточно, сессию он завалил и нисколько по этому поводу не страдает…

Значит, надо что-то новое, мощнее, веселее, труднее.

И, в свете этого всего, идея Петра смотрится на редкость привлекательно.

Конечно, Кириллу хотелось бы, чтоб его сын пошел по военной линии, все же гены не пропьешь… Но и предложение давнего друга и партнера по бизнесу крайне любопытно…

Пусть пацан поймет, что такое – зарабатывать бабки.

Развеется, забудет про свою девку…

А там, глядишь, вообще окажется, что это блажь временная… Ну, а почему бы нет?

Вдруг повезет?

Глава 8

Год спустя

– Кит, после пар в «Дика»?

Выдерживаю с невозмутимой рожей дружеский хлопок по спине, хотя Мот старается изо всех сил. Кого другого унесло бы к херам в стену, а я так, чуть-чуть покачиваюсь и все.

Мот скалится, не особо расстраиваясь. Это у него так, нормальное явление, здоровается человек, чего там. А то, что в человеке больше ста кило чистых мышц и рост под двушку, так это он не виноват. Это природа постаралась, к ней все вопросы. Нельзя же из-за этого снижать градус дружелюбия?

За годы учебы в универе только я более-менее к его манере привык, потому что двужильный, есть в кого. А остальные пытаются на подходе словить опасность и увернуться. Получается не у всех.

Хмуро смотрю в телефон, который едва удалось удержать в руках после внезапного дружеского нападения Мота, прикидывая, есть у меня время для чила в «Дике», любимом нашем заведении, где раньше, до того, как работать начал на дядю Питера, мы с друзьями на уши ставили весь персонал. Клянусь, они при виде нас все бьющиеся предметы убирали со столов!

– Нет, – выдаю, наконец, здраво оценив ситуацию и свои возможности, – у меня сегодня еще совещание с биг боссом.

– О, прилетел опять? – Мот в курсе, кто такой дядя Питер, даже знаком лично. – Чего ему не сидится в Европе?

– Не знаю.

Я, конечно, знаю, но говорить не собираюсь. Не тема для беседы, тем более, в коридоре универа.

– И че, когда освободишься? – не отстает друг детства, – может, потом? После?

– А хер его знает, – честно отвечаю я, потому что дядя Питер, он же мой биг босс, внезапный, как пуля, может за полчаса уложиться, а может мозг ебать долго и качественно.

И вот чего-то мне кажется, что сегодня как раз второй вариант.

– Давайте без меня, – решаю я, наконец, – если будет возможность, подгребу.

Мот расстроенно хлопает меня опять по плечу, прощается и топает по коридору. Я пару минут наблюдаю, как перед ним, словно льды перед атомным ледоколом, разбегаются в разные стороны студенты, опять погружаюсь в изучение расписания, прикидывая, каким образом разорваться на две части.

Потому что надо сегодня на работу, дядя Питер не любит, когда его личное приглашение игнорят. Отцу и дядьке, само собой, не сдаст, но мозг поимеет качественно потом. И, кроме работы, надо найти время на подготовку к завтрашнему зачету. А это засада, так как учусь я на бюджете, очно, на пары хожу честно, зачеты сдаю честно, хоть и не верит никто из близкого окружения. Верней, из близкого-то как раз верят, они в курсе моей ситуации и особенностей моей семьи, а вот те, кто не особо знает, почему-то искренне считают меня зажравшимся мажориком, которому все с неба просто так сыплется. Ага, рассказать бы им, в каких условиях рос, чему именно учил отец, и сколько потов сошло, чтоб заработать на автокредит… Моя малышка, моя флагманская восьмерочка, столько мне крови стоит, что думать страшно до сих пор. Но это и повод для гордости.

Моя. Сам взял. Все моё!

Ни отец не помогал, ни брат отца, дядька Юра. Хотя, больше чем уверен, если б дядьку попросил, то он сто процентов помог бы. Для его оборотов двенадцать лямов – это, конечно, не сумма…

Но никогда даже соблазна не было. Да и отец не понял бы.

А сейчас…

Я его иногда подвожу, с таким, тщательно скрываемым уважением смотрит. Мне этот его взгляд, серьезный, гордый, все напряги от выплаты кредита перекрывает. И заставляет стремиться к большему, конечно.

С некоторых пор я нахожу особый кайф в достижении целей. И раньше-то стремился, все же, отцовское воспитание, да и кровь предков, никуда от нее не денешься.

А теперь еще больше тянет доказывать себе в первую очередь, что могу, чего стою. И каждая победа – ступень. Их впереди полно, но я четко вижу цель. И хрен меня с нее собьешь.

Так что надо разорваться, значит.

И получить зачет, и на работу попасть в нормальном, а не заебанном состоянии. Из этого уравнения выпадают развлекухи. И девчонки…

– Китенок…

О, вот только вспомни про девчонок…

Смотрю на тонкую ручку с хищными маникюром, по-хозяйски обвивающую меня за талию, вдыхаю аромат премиального парфюма, с которым Окс явно перебарщивает, говорил ей миллион раз, на составляющие раскладывал все риски частого чрезмерного употребления духов, тем более таких активных, сама должна понимать, химик же будущий… Но ей похер. Мне с некоторых пор тоже.

Я и раньше-то Окс чисто практически воспринимал: красивая, в постели огонь, чего еще надо?

А после одного вчерашнего сторис вообще отвращение испытываю.

Она пока не в курсе, но мы уже расстались.

Сейчас хорошо бы сообщить ей про это, но времени нет, пара скоро, надо поторопиться, нужный кабинет в другом крыле здания.

Потому мягко отцепляю загребущую ручку, двигаюсь в нужном направлении. Окс бежит за мной, хватаясь за локоть и оступаясь на каблуках. На кой хер вообще их таскает? Ходить-то не умеет, смотрится, как коза на льду…

Она меня тормозит, что-то безостановочно бормоча про вечер, и давно не виделись, и у нее сюрприз, и прочий бред, на который у меня нет сейчас желания и времени реагировать, потому не отвечаю, тупо волоку ее на буксире за собой.

Наверно, со стороны мы смотримся парочкой, по крайней мере, Окс все для этого делает: тискает меня за зад на глазах у всех, улыбается, гладит по спине и плечу, жмется сверх меры.

Мне не до нее.

Профессор Синицин – известный маразматик, искренне считающий, что для студентов нет уважительных причин для пропуска его лекций. Наверно, и смерть – тоже не уважительно, но этот момент никто не осмеливался уточнять, чтоб лишний раз не отсвечивать. Там вообще все жестко, чуть посмотрел не так, против шерсти погладил старикашку, все, пиздец. Будешь пересдавать зачеты до посинения, пока от переутомления не сдохнешь. Причем, вредный старикашка не берет взятки, договориться с ним невозможно. Остается только играть по его правилам.

Я играю.

И даже считаюсь одним из любимчиков. А все почему? Потому что химию люблю и понимаю, чего он там нудит с кафедры. А еще жена моего дядьки Юры, Апполинария, Полина, по-простому если, год назад глянула на меня перед началом учебного года и сказала:

– На новом предмете прямо перед преподавателем сядь.

Очень странный совет, учитывая, что все мы инстинктивно занимали всегда галерку.

Но Полине я верю, она ведьма. Реальная. Повезло дядьке, да? Я его иногда прям жалею. Но к жене его всегда прислушиваюсь.

Если смотрит своими зелеными фонарями, словно чего-то внутри видит, доступное только ей, значит, обязательно выдаст какую-то жутко важную вещь.

Сколько раз так было.

Она как-то дяде Питеру сказала, чтоб ехал в аэропорт не тогда, когда хотел, а позже. Дядька Питер хмурился, но не стал спорить. А позже выяснилось, что на шоссе в аэропорт дикая авария случилась, десять машин, люди погибли. И именно в тот день, даже, более того, в тот же час, когда он должен был ехать! Я тогда дополнительно охерел, если честно.

Короче, я сделал так, как мне Полина сказала, и выяснилось, что профессор Синицин терпеть не может тех, кто на галерке прячется. На первой же паре переписал их всех в отдельный листок и потом весело выебал на зачете. А нам, первопарточникам, автомат поставил…

Вот такой веселый препод.

Обхохочешься.

Потому мне сейчас плевать на довесок в виде Окс, пру вперед, словно гоночный болид с прицепом, думаю, какой дорогой потом быстрее добираться до Москва-сити, где офис нашей компании занимает несколько этажей. Пробки, же, блять!

Как было проще, когда на метро ездил…

Но мою девочку я тут не брошу, конечно. Слишком приметная. Да и одиноко ей будет.

Окс, видя, что я не слушаю и не отвечаю, принимается активно тормозить, впечатывая каблуки в пол и выражаясь уже ультразвуком.

– Окс, давай ты сама дойдешь, – наконец, сдают нервы, останавливаюсь, отцепляю ее лапку от локтя, смотрю в распутные до невозможности глазки. Когда-то меня это привлекло…

Окс смотрела так, словно уже дала и сейчас на коленях стоит, с моим членом во рту.

Хороший взгляд… На короткое время. А мне больше-то и не требовалось тогда…

Привычно давлю в себе ненужные воспоминания, завожусь до злобы от того, что опять допустил их в голову, слабак и дурак.

И Окс попадает под раздачу.

– Но Китенок… – причмокивает губками, чересчур пухлыми, чтоб быть настоящими, круглит глаза умоляюще.

– Окс, у меня дела. Все. Пока.

Разворачиваюсь и практически бегу к кабинету Синицина, немного досадуя на себя, что не смог отшить ее грубее, чтоб обиделаь уже, блять! А все потому что папа воспитывал вежливость к дамам… Вот она мне боком и выходит, эта вежливость.

В итоге, опаздываю, чего Синицин не любит, и всех опоздавших ставит на карандаш, чтоб потом дополнительно выебать на зачете дополнительными вопросами. Вот сколько раз опоздал, столько и вопросов. А если пропустил, даже с уважительной причиной, вместо одного пункта в билете, будет тебе… Ну, вы поняли, ровно столько, сколько у тебя пропусков имеется. Шикарная система. Охрененная.

Но деваться некуда, надеюсь, что проф меня хоть чуть-чуть любит, может, не станет запоминать небольшой промах, захожу в кабинет, смотрю прямо на кафедру, глаза честные-пречестные, на лице – соответствующее моменту выражение вселенской скорби…

И замираю, с удивлением рассматривая нелепую женскую фигуру на том самом месте, где обычно гнездится профессор Синицин.

Это еще кто?

Глава 9

Удивленно оглядываю нелепую, странную личность, едва выглядывающую из-за высокой кафедры.

Нереально тупо выглядит.

Невысокая, в мешковатом халате, кажется, профессорском, который он носил лет двадцать назад, вон, химикатами в нескольких местах прожжено. Под халатом черные трикотажные штаны и потрепанные тапки с затёртыми носами.

По спине вниз змеей спускается толстая черная коса, и только по ней можно определить, что существо у кафедры – баба.

Она поворачивает ко мне лицо в огромных, прямо-таки гигантских очках, делающих ее глаза странно неприятными, пугающими, словно не человек передо мной, а насекомое. Стрекоза какая-нибудь.

На мгновение замолкает, ресницы, многократно увеличенные дурацкими очками, хлопают, словно два веера…

И я перестаю дышать.

Реально.

Тупо замираю у двери, ощущая неожиданную дрожь в коленях. А у меня, чтоб вы понимали, даже перед соревнованиями и первым рабочим днем на дядьку Питера такого дерьма не происходило…

С трудом перебарываю в себе дикое желание ухватиться за косяк двери, не могу никак отвести взгляда от хрупкой напряженной, чуть сгорбленной фигурки у кафедры, потому что… Да потому что не может такого быть!

Да ну нахер!

В аудитории у кого-то падает ручка, и это приводит меня в чувство.

Ни слова не говоря, молча прохожу к привычной первой парте, прямо перед кафедрой, сажусь.

И, кажется, только сейчас вспоминаю, что надо бы подышать. Посчитать про себя до ста и обратно… И потом еще разок глянуть на непонятно, откуда взявшуюся женщину. И убедиться, что не прав. Что просто крыша, наконец-то, нарезала винта, чего от себя, признаться, подспудно ждал весь этот гребанный год.

Давил эту мысль, отталкивал, забивал работой… Но на подсознании постоянно это было…

И вот на тебе, пожалуйста… Случилось.

Потому что непонятная личность у кафедры никак не может быть Инессой. Просто не может. И значит, у меня активизировался тот самый глюк, годовой давности, когда я ее лицо во всех встречных девках искал… Думал, прошло… А нихера…

А женщина, между тем, продолжает прерванную моим появлением речь, никак не комментируя нахальное появление.

Голос ее, до дрожи пробивающий, знакомый, ощущение, что прямо в голову забивает гвоздь, разносится на всю аудиторию:

– Должность лаборанта кафедры достаточно важна, прошу отнестись ко мне, как к временной замене профессора Синицина, со всеми полномочиями преподавателя… В данный момент я – учебно-вспомогательный персонал, для вас обеспечу документационно-методическое обеспечение, – гладко выпевает она, не запинаясь больше и не глядя на меня. – Ко мне можете обращаться за планами семинарских и практических занятий. Профессор Синицын будет отсутствовать всего две недели. Я же буду подготавливать вас в этой аудитории. В основном. Но сейчас вы переходите в лабораторию, продолжим с вами изучать коллоидную химию под руководством профессора Бехтеревой. Для начала я раздам вам…

Она продолжает говорить, а я прихожу в себя и снова смотрю.

В ее лицо, бледное, его сильно уродут здоровенные очки, конечно… Но вот губы…

Пухлые, чуть влажные, нежные…

Эти точно без силикона, и я прекрасно помню ощущения от них. Как она меня обхватывала, как влажно было и горячо. И смотрела снизу, и слезы текли из уголков глаз…

Она это, блядь!

Она!

Я смотрю на Инессу и не могу понять, какого чёрта она… Так выглядит! Что она вообще забыла здесь?

Словно лезвием по сердцу, опять старое чувство, которое я пытался подавить в себе.

Столько трудов было вложено, чтобы выжечь её из памяти! Вычеркнуть её из своей жизни.

И не получилось… Получается, что не получилось.

А я уже думал, что в прошлом. Уже забыл ведь!

Ан нет, сука!

Какие губы!

Она реально думала, что я её не узнаю?!

Похудела, не накрашена, карие глаза смотрят на аудиторию строго и безэмоционально.

И голос не дрожит ведь!

Спокойно смотрит перед собой, разъясняет какую-то херь про изменения в расписании, а я смотрю, постепенно набираясь дикой злобой.

Даже душно становится, откидываюсь на скамейке и изучаю лаборантку, уже принимая внутри себя тот факт, что это она. И я не ошибся.

Она… Сука подлая, выклевавшая мне всё сердце, я же её не забыл. Да, пытался. Год прошёл, старался заменить работой и спортом, девчонками. Хватался за всё, лишь бы не вспоминать эти губы, этот голос.

Всего лишь одна ночь. Проклятое восьмое марта.

«Поиграли, и хватит»…

Ничего не вернёшь.

Я ведь анализировал всё, что произошло тогда, год назад, старался понять, всё разложить по полочкам… Прикидывал, что было бы, если я тогда не встретил ее… И, к сожалению, пришёл к выводу: я в любом случае подошёл бы к ней, я в любом случае начал уламывать её, потому что мимо такой не пройти.

И даже сейчас в этом убогом наряде, она будоражит и сводит с ума. Сука!

Давай, тварь, посмотри на меня!

Ты же помнишь!

Она берет листок, обращаю внимание, что ногти срезаны коротко. В прошлом году был красный блядский маникюр…

Флешбеками: ладонь на моей груди, скользит вниз, обхватывает…

И всего сразу же перетрясает от кайфа…

Су-у-ука…

Год прошел…

Какого хера???

Инесса, похоже, и не подозревая, что со мной именно в это мгновение происходит, демонстрирует аудитории какой-то бланк:

– В крайнем правом прямоугольнике вы пишете свои фамилию, имя, отчество, курс внизу, имя преподавателя и заполняете всё. Сдаёте мне завтра с утра и получаете новые брошюры. Данное пособие будет большим плюсом на ближайшем тестировании, прошу отнестись к этому со всей ответственностью. Профессор Синицин, после своего отсутствия, обязательно проверит то, как вы работали в этот момент.

И тут она, наконец-то, встречается со мной взглядом…

Время замирает между нами.

Год назад она была смуглая, а теперь бледная, в тон своему застиранному халатику.

Мне кажется, или еще бледнее сейчас?

Глаза за стеклами очков огромные, что-то восточное в разрезе.

И совершенно безмятежные. Ни один мускул не дрогнул, реально.

Сумела взять себя в руки? Или…

Не узнала? Не вспомнила?

Да не может быть!

Давлю взглядом, неосознанно, но прямо ощутимо. Я знаю, как это делать, хотя до отца далековато еще… Но гены, мать их, не пропьешь.