Любовница Черного Дракона бесплатное чтение

Глава 1.

Нарцисса Ливингстон сидела на софе в приёмной столичного дома лорда Валлори и напряжённо прислушивалась к едва различимому гулу голосов, доносящихся из кабинета. Длинными наманикюренными пальчиками она то беспокойно теребила сумочку, то разглаживала невидимые складки на дорожной юбке. Из-под шляпки выбился непослушный каштановый локон, и женщина, спрятав его порывистым движением под вуаль, принялась разглядывать гостиную.

Сквозь сводчатые окна с золотистыми шторами проникали тёплые лучи осеннего солнца. Они отражались от высоких зеркал и хрустальных канделябров и рассыпа́лись разноцветными брызгами, будто кто-то бросил пригоршню драгоценных камней. Пушистые яманские ковры на мраморном полу, резные колонны и расписные потолки производили неизгладимое впечатление, вызывая чуть слышный вздох восхищения. Все в приёмной дышало роскошью и величественным торжеством, подобно тем, что пропитывают королевские залы и покои.

Нарцисса порывисто вздохнула. О богатстве Дома Чёрного Дракона ходили легенды, и вот теперь ей посчастливилось самой в этом убедиться. После съёмной квартиры на Липовой улице дом лорда Валлори представлялся настоящим королевским дворцом, но это ничуть не радовало.

В голове прокручивались обрывки заученных фраз: «Добрый день, ваша светлость! Мне требуется помощь, и, кроме вас, мне не к кому обратиться». И интонация. Тихая, с достоинством, но жалостливая, способная выбить слезу даже из чёрствого сердца.

«Буду надеяться, что у лорда Валлори, сердце все же есть», – подумала Нарцисса и сложила руки на коленях. Роскошь просторной приёмной давила на нее, заставляя чувствовать себя маленькой и слабой. В своем скромном глухом платье Нарцисса больше напоминала себе даму из бюро по трудоустройству или горничную в детском приюте, нежели девицу из благородной семьи.

Звук открывающейся двери заставил вздрогнуть госпожу Ливингстон. В приёмную вошла служанка в белом чепце и вежливо спросила:

– Не желаете ли чаю, ваша светлость?

Поблагодарив девушку, Нарцисса с вежливой улыбкой отказалась, и та исчезла за дверью.

Госпожа Ливингстон достала карманные часы и, бросив быстрый взгляд на блестящий циферблат, тяжело вздохнула. Прошло всего пятнадцать минут. Пятнадцать минут, которые казались ей вечностью.

Интересно, о чём Сэвидж так долго разговаривает с лордом? Ждать решения становилось невыносимо, но мучительнее всего казалась невозможность повлиять на то, что происходило сейчас за закрытыми дверями.

Нарцисса поднялась с дивана и выглянула в коридор. Тишина. Ни звуков шагов, ни разговоров. Словно за несколько мгновений дом вымер. Отлично. Значит, никто ей не помешает узнать, что происходит в кабинете. Нет, она не будет подслушивать из праздного любопытства. Просто ей необходимо знать, к чему готовиться. Нарцисса тихонько притворила дверь, прокралась к кабинету и приложила ухо к полированной поверхности.

– Об этом не может быть и речи, Сэвидж, – раздалось из кабинета. – Меня вполне устраивает моя жизнь, и становиться опекуном сумасбродной девицы я не собираюсь.

Негромкий голос звучал мягко, деликатно, но от него вдоль позвоночника пробежали мурашки. Нарциссе представлялось, что такой человек, как Натаниэль Дрейк, должен говорить громко, лающе, будто отдаёт команды на плацдарме.

– Уверяю тебя, Натаниэль, – второй голос принадлежал Мартину Сэвиджу, адвокату и старинному другу лорда Валлори. – Нарцисса – вполне взрослая женщина.

– Настолько, что просит об опекунстве? Позволь узнать тогда, почему у этой взрослой особы нет ни покровителя, ни мужа? Где её отец? Старшие братья? Дяди?

Не столько слова, сколько неприкрытая язвительность больно задели Нарциссу. Глаза невольно защипало от обиды. Как можно так говорить о человеке, которого совершенно не знаешь?

– Согласно третьему указу семейного кодекса, – уклонился от ответа Сэвидж, – любая незамужняя женщина может попросить об опеке того, кого посчитает нужным…

Однако Натаниэль перебил его.

– Я знаю законы, Мартин. Но понимает ли сама госпожа Ливингстон, какое пятно ляжет на её репутацию? Для неё закроются двери в приличное общество.

– Это именно то, что нужно, – прозвучал ответ Сэвиджа.

Внезапное молчание взволновало Нарциссу: неужели лорд Валлори не услышал этого? Или он предпочёл проигнорировать слова Сэвиджа?

– Вот как! – произнёс Натаниэль после паузы, не то удивлённо, не то заинтересованно. – В чём причина такого отчаяния?

– Эжен Дюпре, барон де Виньи. Надеюсь, ты ещё не забыл этого имени, Натаниэль?

Ответом стало тягостное безмолвие. Затаив дыхание, Нарцисса буквально влипла в дверь, боясь пропустить даже полслова.

– Ну давай же, – прошептала она, чувствуя, как напряжение бьет по кончикам нервов. – Соглашайся. Ты же ненавидишь де Виньи так же сильно, как и я!

– Послушай, Дрейк, – вкрадчиво произнёс Сэвидж. – Нарцисса действительно попала в переделку. Де Виньи давит на её родителей. Обращаться в суд не имеет смысла. Судьи, как и бо́льшая часть аристократии, предпочитают поддерживать дружеские связи с бароном. Если сама королева Виттория проявляет к нему благосклонность, то чего ждать от остальных? Я не так много прошу. Просто поговори с ней, а потом сам решишь, как поступить.

В ту же секунду дверь распахнулась, и Нарцисса, потеряв равновесие, ввалилась в кабинет.

Если бы не ловкость Мартина Сэвиджа, вовремя подхватившего её, Нарцисса непременно бы рухнула на паркетный пол.

– П-простите, – сконфуженно пробормотала она. – Я только… Я…

– Вы всего-навсего подслушивали, верно, госпожа Ливингстон? Кажется, это так называется.

В глубоком кресле за письменным столом сидел Натаниэль Дрейк и рассматривал Нарциссу с тем дружелюбием, которого не ожидаешь от бывшего министра магической безопасности. Он выглядел как утончённый столичный франт: длинные тёмные волосы, собранные на затылке, идеально отглаженная белоснежная сорочка, чёрный жилет и шейный платок, подколотый золотой булавкой в виде дракона, расправившего крылья. Небрежная щетина на впалых щеках навевала мысли о том, что образ тщательно продуман.

На вид Дрейку было около тридцати пяти, однако Нарцисса отлично знала, что потомки Дома Чёрного Дракона стареют гораздо медленнее, чем обычные люди. А потому, если бы её спросили о возрасте лорда Валлори, она неопределённо пожала бы плечами и ответила: «Молодой».

Самый обычный аристократ, привыкший к роскоши и умеющий хорошо ухаживать за собой. Ничего страшного и угрожающего. Это придало сил, и Нарцисса горделиво выпрямилась.

– Вовсе нет. Я… Я просто поскользнулась. Кто же знал, что господин Сэвидж в этот момент откроет дверь?

Желание провалиться под землю от стыда окрасило щёки в пунцовый цвет, и Нарциссе почудилось, что под ногами загорелся пол. Она украдкой бросила взгляд на Мартина. Тот едва заметно кривил губы и хмурился, пытаясь придумать оправдание столь недостойному поступку Нарциссы.

– Госпожа Ливингстон бывает временами эксцентричной и упрямой. Но она умна, к тому же у неё…

– Мартин, – прервал его Натаниэль. – Будьте так любезны оставить нас. Я хочу наедине переговорить с госпожой Ливингстон. И да, в приёмной есть диван. Подождите там, чтобы случайно не поскользнуться.

На мгновение Нарциссе показалось, что Сэвидж хотел возразить. Однако адвокат молча кивнул и покинул кабинет, плотно затворив за собой дверь.

– Присаживайтесь, – Дрейк указал на мягкий диванчик, и госпожа Ливингстон, как ни старалась держать себя в руках, вздрогнула. – Так, значит, вы и есть та самая Нарцисса?

Сердце испуганно заколотилось в груди. Нет, Дрейк не был похож ни на убийцу, ни на непримиримого борца с ведьмами. Однако оставшись один на один с лордом Валлори, Нарцисса почувствовала себя ланью, по глупости приблизившейся к хищнику. Ей показалось, что вместе с Сэвиджем ушли ее смелость и решительность.

Нарцисса не могла понять, что больше пугает: по-змеиному пристальный взгляд холодных синих глаз с вертикальными зрачками или то, что двадцать пять лет назад лорд Валлори собственноручно отправил на тот свет жену, узнав о её связи с Эженом Дюпре, бароном де Виньи. За убийство полагалась виселица, однако адвокат Дрейка недаром ел свой хлеб. Господин Мартин Сэвидж смог протащить подзащитного сквозь крохотную лазейку в законодательстве. Натаниэль вместо эшафота отправился на двадцатилетнюю каторгу в Чёрные Болота.

– Да, это я, – прошелестела Нарцисса и, присев на краешек дивана, сложила руки на коленях, как примерная ученица.

Тёплая нега окутала тело, делая его мягким и послушным. Она всматривалась в пульсирующую черноту зрачков лорда Валлори, но они не казались пугающими. Наоборот, глаза завораживали и пробуждали радостный трепет, подобно тому, который Нарцисса испытывала в далёком детстве, когда открывала для себя новые уголки старого сада.

– Почему де Виньи хочет жениться на вас? – нарушил тишину лорд Валлори.

– Он знает о моей тайне.

– Что за тайна?

Нарцисса замялась. По щеке мазнуло нежным прикосновением, едва уловимо пахнущим сандалом и цитрусами. Раздался тихий мелодичный звон, будто жемчужинка упала в хрустальный бокал. В нём слышалось ласковое подбадривание: «Ну же, давай. Не бойся. Всё будет хорошо. Здесь безопасно». Однако крохотная часть души, отделённая от сознания невидимой преградой, забилась в истерике.

– Я… Я не могу… – ответила Нарцисса.

Морок спал. Нарцисса часто заморгала и растерянно заозиралась по сторонам, будто не могла понять, где находится и как оказалась в этом месте.

Вальяжно развалившись в кресле, лорд Валлори задумчиво поглаживал пальцами подбородок и, наклонив голову, сощурился. Тень, промелькнувшая в драконьих глазах, совершенно не понравилась Нарциссе. Она напоминала заинтересованность мясника, думающего разделать говяжью тушу.

– Хорошо. Раздевайтесь, – произнес лорд Валлори.

От неожиданности Нарцисса едва не выронила из рук ридикюль. Пальцы стиснули сумочку до боли в костяшках.

– Что вы имеете в виду? – севшим голосом спросила она, надеясь, что все это просто послышалось.

Дрейк поднялся с кресла и, обойдя стол, небрежно присел на край.

– Снимите платье, – приказал он.

Щёки Нарциссы похолодели, а ноги перестали слушаться, их словно ватой набили. Конечно, бессовестность некоторых представителей аристократии по отношению к подопечным не знала границ. Кумушки из многоквартирного дома, где госпожа Ливингстон снимала квартиру, то и дело пересказывали истории о совращённых девицах, смакуя грязные подробности. Но Нарцисса не ожидала, что сама угодит подобную ситуацию. В последний раз, когда мужчина сделал ей неприличное предложение, она захлопнула перед его носом дверь и с тех пор вела замкнутый образ жизни.

Смерив усталым взглядом гостью, Натаниэль подошёл к ней и наклонился к её уху. Нарцисса невольно повела ноздрями, ощутив терпковатый аромат сандала с нотками цитруса.

– Или вы разденетесь добровольно, – во вкрадчивом голосе просочилась неприкрытая угроза, – или я сниму эти чёртовы тряпки вместе с вашей кожей. Выбирайте.

Нарцисса не успела опомниться, как на диван с тихим шелестом отправилось платье. Вслед за ним рядом легли нижняя юбка и корсет.

– Бельё тоже, – услышала она.

 В кабинете было тепло, даже немного душно, однако кожа покрылась мурашками от озноба. Горло сдавило от обиды и унижения, а в носу защипало от предательских слёз. Обнажённые стопы щекотал пушистый ковёр, но Нарцисса не чувствовала его. Ей хотелось превратиться в невидимку и сбежать из этого ужасного дома как можно дальше. Порывисто вздохнув, она вытянулась во фрунт, прикрывая руками места, издревле считающиеся греховными, и замерла.

Натаниэль рассматривал её с ледяным интересом, и Нарцисса вдруг подумала, что ей искренне жаль ту женщину, которая с ним спит. Любовник со взглядом мясника – такое себе удовольствие.

– Дайте, – он указал на серебряный медальон с голубым аметистом.

Нарцисса послушно сняла украшение и протянула ему.

– Шпильки из волос тоже вытащить? – она не удержалась от едкого замечания.

– Не надо.

Дрейк задумчиво покачал в руке медальон и положил поверх платья. Потом обошёл госпожу Ливингстон и встал за спиной. Ладони, тяжёлые и сухие, легли на плечи и неторопливо скользнули вниз. Стиснув зубы, она закрыла глаза. Вспомнились заметки в исторической энциклопедии о рынке рабов, где продавали женщин богатым южным султанам. Живот скрутило от отвратительной слабости, а к горлу подкатила тошнота.

– Как странно, – задумчиво пробормотал Натаниэль, медленно проведя пальцами вдоль позвоночника. – Сколько вам лет?

– Тридцать три. Точнее, будет тридцать три. Этой зимой.

– Головные боли мучают? Кошмары?

– Бывают. Иногда.

– Ни знаков, ни отметин, ничего, – Дрейк наклонился и провёл носом от плеча до мочки уха, шумно втянув воздух. – Вы ведьма. Кто? Некромант? Видящая? Оборотень?

– Иногда мне снятся покойные, – призналась Нарцисса и резко повернулась к нему лицом. – Но в этом нет ничего странного. Всем во сне приходят мёртвые. Порой сложно отпустить человека, к которому привязан.

Дрейк странно улыбнулся и, отойдя от неё, отвернулся к окну.

– Одевайтесь, – приказал он все тем же холодным тоном.

Нарцисса быстро натянула панталоны и сорочку, нырнула в нижнюю юбку и взяла в руки медальон. Глаза жгло от злых слёз. Она дала себе обещание обязательно их выплакать. Потом. Когда останется одна.

– Обычно на теле ведьмы есть отметины в виде родимых пятен, – мягко пояснил Дрейк, возвращаясь в кресло. – Их мучают головные боли, галлюцинации, кошмары. Но у вас ничего нет, хотя вы определённо ведьма.

– Спасибо, что объяснили, – Нарцисса шмыгнула носом, села на диван и с холодным достоинством посмотрела на Натаниэля. – Вполне весомая причина для отказа. Если вы не согласны подписывать бумаги, можно было сказать напрямую. Не раздевая. Я бы поняла.

Правый уголок рта Дрейка дёрнулся в едва заметной усмешке. Длинные холеные пальцы задумчиво постучали по лакированной столешнице, и Натаниэль вдруг спросил:

– Что с вашими родителями, Нарцисса?

Она небрежно повела плечами и вскинула подбородок.

– Они в разводе. Уже давно. Меня воспитывала тётя.

– А ваша матушка? Где она?

Нарцисса поджала губы. Она не любила разговоры о семье. Особенно после того, как ей дали понять – она лишняя. И все же пришлось ответить:

– С ней приключился тяжёлый нервный срыв. Она уже десять лет живёт с моей старшей сестрой и её мужем. Мы практически не поддерживаем отношения.

– А отец? Что с ним?

– Катастрофа, – печально ответила Нарцисса и вздохнула. – С ним произошла настоящая катастрофа.

– Тоже тяжёлый нервный срыв?

– Хуже. Он повторно женился. А это значительно хуже, чем любой нервный срыв, – госпожа Ливингстон убрала прядь волос за ухо и драматично вздохнула: – Отцу наплевать, что происходит в моей жизни. Он готов выдать меня замуж хоть за волкодлака, лишь бы не отвлекаться от своей новой семьи.

Несмотря на показную сдержанность, в последней фразе всё же просочилась тихая горечь. В обществе не принято жаловаться на семью. Это верх невоспитанности. Однако Нарциссе стало всё равно. Хотелось убраться из кабинета, подальше от Дрейка и забыть о встрече, как о страшном сне.

За окном покачивались желтеющие листья клёна. Промелькнула фигура садовника в соломенной шляпе. Ничего, не получится с лордом Валлори, можно попытать счастья в другом месте. Только бы выжить!

– Хорошо, я подпишу бумаги о попечительстве, – Натаниэль не сводил с Нарциссы пристального взгляда, и та невольно выпрямилась на диване. – Но с тремя условиями. Первое: вы не покидаете покоев, когда ко мне приезжают друзья. В ваших интересах оставаться там до их отъезда. Иначе я не ручаюсь за вашу безопасность. Второе: вы не поднимаете темы прошлого.

– А третье? – нетерпеливо спросила Нарцисса.

Дрейк сдержанно улыбнулся:

– Вы становитесь моей любовницей.

***

Он с ума сошёл! Сбрендил! Рехнулся! Но это не оправдывает его скотского поведения.

 Натаниэль раздраженно отшвырнул в сторону письмо от Николаса Хардинга, главы Эрвендейла, откинулся на спинку кресла и, сплетя пальцы на груди, закрыл глаза. Прошло не более часа, как госпожа Ливингстон уехала в сопровождении Мартина Сэвиджа, но кабинет всё ещё хранил едва уловимые нотки тёплого розмарина и терпкого бергамота. Дрейк внезапно поймал себя на том, что вдыхает воздух с жадностью гончей, напавшей на след косули.

Выругавшись про себя, Натаниэль резко поднялся и принялся мерить шагами кабинет. Прокля́тая драконья кровь! Едва стоило ввалиться Нарциссе в комнату, как в глазах на мгновение потемнело, сузив пространство лишь до тёплой мерцающей точки в дорожном платье и с покрасневшими от смущения щеками. Как она была мила! Такая хрупкая, беззащитная и такая отчаянная.

Дракон внутри просто взбесился. Он рвался на свободу, взывал к инстинктам древних предков, требовал взять своё здесь и сейчас. Ему были неведомы ни моральные устои, ни законы и правила общества.

Натаниэль прикрыл глаза, прислушиваясь к своим ощущениям. Иногда он завидовал простым людям: их подсознание не могло никого убить, в одно мгновение превратившись в чудовище, способное разрушать целые города. Когда-то давно предки драконорожденных усмирили звериные ипостаси, подчинили воле разума. Некоторые находили общий язык со своими драконами, используя их силы во благо. Вот только Дракон Натаниэля не считался с мнением хозяина. Он долгое время пребывал в молчании, не выдавая своего присутствия, и Дрейк даже испытывал нечто вроде облегчения. Но зверь пробудился и теперь терзал его изнутри, требуя освободить от оков человеческого обличия.

Давать свободу Дракону было опасно, а подавить невозможно –  всё могло закончиться плачевно. И для Нарциссы, и для Натаниэля, и для всех находящихся в доме. Дракон вырвался бы наружу, разметал бы дом, как труху, и, схватив девчонку, отправился бы в Драконий Чертог – последнее пристанище потомков драконьего рода.

Зверя нельзя подавить, но с ним можно договориться. Госпоже Ливингстон необходимо убежище? Хорошо. А ему, Дрейку, нужно, чтобы зверь сидел тихо и не пытался вырваться. Он обычно не пользовался положением в подобных случаях, предпочитая, чтобы женщины сами приходили, но это было исключение.

И тем не менее сделалось гадко, будто помоев нахлебался.

«С ней что-то не так», – подумал Натаниэль. Остановившись перед окном, он выглянул в сад. Маленький Сандро в соломенной шляпе возился с кустом заозёрских роз. Секатор порхал между стеблями, убирая увядшие соцветия и пожелтевшие листья. Ещё немного – и сад превратится в унылый участок с голыми каменными горками и вечнозелёными туями.

Чем не сад в Драконьем Чертоге? Воспоминания о родных краях отозвались глухой болью.

Когда-то у него было всё. С тех пор прошло почти двадцать шесть лет, и Дрейк не стремился возвращаться к старой жизни. Его всё устраивало в новой. Особенно возможность забыться. Появление девицы в его размеренной жизни не сулило ничего хорошего. Маленькая, с большими, полными отчаянной смелости глазами, в ней таились силы, о которых она и сама не знала.

Ведьма.

Дрейк чётко уловил магическую ауру, тонкую, серебристую, обволакивающую Нарциссу с ног до головы, подобно кокону. Но почему тогда нет опознавательных знаков? И почему Дракон так отреагировал на нее?

– Что же тебя пробудило? – задумчиво пробормотал Натаниэль, слепо глядя перед собой. – К твоим услугам женщины королевского двора и элитных борделей. А тебе подавай ведьму. Не особо симпатичную и не в меру любопытную. Чем же она тебя зацепила?

В дверь деликатно постучали.

– Да? – отозвался Натаниэль.

– Пришла леди Блекхарт, ваша светлость, – услышал он деликатный голос дворецкого Стивена.

Мысли об утренней встрече тотчас испарились будто их и не было вовсе. Бросив из-за плеча взгляд на дворецкого, Натаниэль едва заметно кивнул головой.

– Проси.

Когда погибла Лилибет, привычный мир рухнул, разбиваясь на мелкие осколки. Вместе с ней умерло и его сердце. Дрейку казалось, что ни одна женщина больше не сможет заменить его любимую жену. Однако случайная встреча с Аннабель стала для него целительным глотком. Она не могла полностью изменить прошлого, но рядом с ней Натаниэль чувствовал себя легко и спокойно, будто и не было тех страшных лет, наполненных болью, унижениями и горьким одиночеством в сырых штольнях Черных Болот.

Дрейк выкинул из головы мысли о Нарциссе Ливингстон и сел за стол. Появление Аннабель было куда более приятным событием, и в глубине души Натаниэль почувствовал искреннюю радость.

Через несколько секунд негромко скрипнула дверь, послышались шаги и терпковатый аромат симальской туалетной воды и ахмантуса коснулся ноздрей Натаниэля.

– Я боялась, что не застану тебя дома, – нежно проворковала Аннабель, едва за ее спиной захлопнулась дверь. – По столице поползли слухи, что ты собрался возвращаться в Драконий Чертог.

– Слухами земля полнится, Аннабель, – Натаниэль сдержанно улыбнулся и, откинувшись спинку кресла, похлопал по подлокотнику. – Что привело тебя?

Приподняв изящную бровь, Аннабель чуть поджала пухловатые губки, будто её оскорбил жест Дрейка, и с достоинством королевской особы опустилась на стул. Черные блестящие волосы были уложены. Пара локонов кокетливо выбилась из-под шляпки, оттеняя белоснежную кожу длинной шеи. Непозволительно глубокое декольте подчеркивало красивую ложбинку между грудей, непроизвольно притягивая взгляд.

Натаниэль поймал себя на мысли, что разглядывает Аннабель так, словно впервые увидел её. Леди Блекхарт была не просто обворожительна, в ней таилось нечто такое, что не могло оставить равнодушным ни одного мужчину. Она пробуждала и нежность, и страсть. Каждый раз, когда Натаниэлю казалось, что он наконец-то узнал её полностью со всеми достоинствами и недостатками, она открывалась с новой стороны. Порой с весьма неожиданной, и это дурманило разум сильнее любого вина. Такую женщину хотелось присвоить и никому не отдавать.

– Энтони уехал в Берентон, – произнесла Аннабель и небрежно повела плечами, и зеленые глаза сверкнули лукавым огоньком. – Его не будет до конца следующей недели.

Энтони, лорду Блекхарт, было немногим за сорок, однако он выглядел значительно старше. В обществе он снискал славу карточного шулера, бретёра и распутника. В приличные дома его пускали нехотя, опасаясь за имущество и дочерей. Однажды Дрейк как-то с откровенным равнодушием заметил, что если лорда не убьёт сахарная болезнь, то это сделают или тяга к распутству, или партнёры в покер, или очередная дуэль.

Отец Аннабель разорился, и, желая поправить свои финансовые дела, выдал дочь замуж за Блекхарта. Пусть лорд вел жизнь, осуждаемую обществом, но он был баснословно богат. И это сыграло решающую роль. Большую часть года супруги жили раздельно: Аннабель наслаждалась столичной жизнью, в то время, как сам Энтони предпочитал проводить время в Берентоне, славящимся своими игорными заведениями и блудными домами.

Дверь распахнулась. Серебряный поднос с кофейником и парой фарфоровых чашек опустился на стол, и дворецкий покинул кабинет также бесшумно, как и вошел.

– Не понимаю, что тебя держит возле Блекхарта, – после недолгого молчания произнес Натаниэль и, разлив кофе по чашкам, подал одну из них Аннабель. – Давно бы стала моей женой.

Уголки его губ горестно дрогнули книзу. Он и так прекрасно знал, что ответит Аннабель: общество не примет ни ее развод, ни их брак. Какой бы скандальной ни была репутация лорда Блекхарта, но он был более приемлемой партией для юной красавицы, нежели бывший каторжник-женоубийца. «Даже несмотря на то, что этот каторжник когда-то был министром магической безопасности и продолжает оставаться хозяином Драконьего Чертога», – с горечью подумал Натаниэль. Общество на многое может закрыть глаза, но только не на мезальянс женщины благородного происхождения и человека, чья репутация безнадежно испорчена.

– А как же твоя новая подопечная? – наклонив голову набок, чуть насмешливо спросила она.

Вопрос поставил в тупик Дрейка. Вряд ли Сэвидж успел рассказать о том, что Натаниэль подписал документы о попечительстве. Тогда откуда она узнала об этом.

– Я видела сегодня Сэвиджа в компании одной девицы, которая выходила из твоего дома, – Аннабель не сводила с лица Дрейка внимательного взгляда, от чего тому показалось, что она пытается проникнуть в его мысли. – Вряд они приехали за твоим благословением на брак. На попрошайку тоже не похожа. На публичную женщину – тоже. Значит, она приходила за чем-то другим. А что нужно женщине с ее внешностью от мужчины, у которого слава опасного преступника? Скорее всего бедняжка искала покровительства.

Аннабель изящно взмахнула рукой и довольно улыбнулась, видя, что ее предположения оказались верными. Натаниэль рассмеялся. Определенно, леди Блекхарт была проницательна и умна, и это вызывало еще большее восхищение.

Поднявшись со своего места, Натаниэль подошел к ней, мягко отобрал чашку с кофе и рывком поднял со стула. От неожиданности Аннабель ойкнула и уперлась ладошками в его грудь. «Пусть сопротивляется», – промелькнуло в голове Дрейка. К черту и ее муженька, и общественное мнение. Он целовал ее так, словно боялся, что она вот-вот исчезнет. Ее губы были мягкие и сочные, с едва уловимыми вкусами миндаля и яблока. Его руки с нежностью скользнули вдоль стройной женской спины. Натаниэлю вдруг показалось, что он вот-вот окончательно потеряет контроль. Однако Аннабель внезапно оторвалась от него и осторожно высвободилась из объятий.

– Оставь пыл на ночь, – лукаво подмигнула она и, подхватив упавший на пол ридикюль, неспешно направилась к двери. – Я буду ждать тебя.

Когда она вышла из кабинета, Натаниэль вдруг почувствовал, как в груди запульсировала пустота, будто Аннабель забрала сердце с собой. Ему хотелось броситься вслед за ней, но он прекрасно знал: сделай он так, и леди Блекхарт не пустит его в свой дом. Она любила, чтобы играли по ее правилам, и Натаниэлю это казалось не больше, чем очаровательным женским капризом.

Но сейчас это вызвало у него глухое раздражение. Только вот почему так, Дрейк и сам не смог понять.

Впрочем, побыть одному ему не дали. Едва стоило уйти Аннабель, как через несколько секунд послышались шаги и тяжёлое сопение.

– Чёрт бы тебя побрал, Дрейк! – прогромыхал Джей Валейнтайн, граф Сен-Пол. – Уорвен тебя потерял. Сегодня вечером ожидается грандиозная игра. И все хотят, чтобы ты присоединился.

Сен-Пол был молодым грузным парнем с начинающейся лысиной и склонностью к азартным играм. Несмотря на свою тучность, граф был довольно энергичным человеком, который и дня не мог прожить без того, чтобы не оказаться в центре скандала. В прошлый раз Дрейку стоило немалых усилий, чтобы отговорить барона Сен-Ричардсона стреляться с Джеем, когда тот имел неосторожность обозвать барона шулером.

– Не поверю, что ты вытащил свою тушу из заведения мадам Фани, чтобы сообщить об этом, – холодно усмехнулся Дрейк, пристально разглядывая визитёра. Бросил быстрый взгляд на часы и добавил: – Слишком рано. Я ещё не освободился.

От чего конкретно не освободился, он уточнять не стал.

– Сегодня будет Алек Витторн, барон Сен-Ричардсон, – граф подался вперёд, и блёклые глаза лукаво заблестели. – Он хвастался, что привёз с Нетландских островов амулет, заговорённый на удачу.

Дрейк иронично приподнял брови. Если он воздержится сегодня от спиртного, то оставит Сен-Ричардсона без последних сапог. И тут не помогут ни островные амулеты, ни артефакты, ни бабкины заговоры.

– Поспорили с Уорвеном, что ты будешь за столом, – Сэн-Пол потряс толстым пальцем в воздухе и снова провёл платком по лицу. – Я не собираюсь терять состояние. И если надо, волоком притащу и посажу тебя за стол.

Значит, все уже решили за него. Первым порывом было отказаться, но, поразмыслив, Натаниэль согласно кивнул.

– Ладно. Нельзя жертвовать твоим состоянием. Приеду к десяти. Будь другом, попроси Стивена принести мне джин.

Валентайн скривился, будто ему приказали прыгнуть в выгребную яму.

– Ослиная моча и то лучше, – он поднялся и вразвалочку направился к дверям.

– Тебе виднее, Джей, – язвительно заметил Натаниэль. – У тебя больше опыта в распитии экзотических напитков.

Замечание достигло цели. Однако Сен-Пол, бормоча что-то нелестное в адрес Натаниэля и пойла для каторжников, покинул кабинет.

***

– Ваш дом, госпожа Ливингстон, – голос Сэвиджа выдернул Нарциссу из размышлений.

Она моргнула и потерянно огляделась. За окошком экипажа выросли кирпичные здания Липовой улицы. Соседские дети играли в салочки, радуясь последним тёплым дням, а на пороге булочной стоял пекарь и сердито попыхивал трубкой, наблюдая за весёлой ребятнёй. Окинув взглядом экипаж, он равнодушно сплюнув себе под ноги и скрылся за стеклянной дверью.

– Надо же, – пробормотала Нарцисса – Я даже не заметила, как мы приехали.

Сэвидж медленно кивнул.

– Разумеется. Вы были так погружены в свои мысли, что даже не моргали, – он вытащил из кармана часы и продолжил: – Сколько вам нужно времени, чтобы собрать вещи?

– Не знаю. Может, часа три – четыре. У меня не так много вещей! А что?

– Я заеду за вами к восьми вечера. А после мы отправимся обратно к лорду Валлори.

– Обратно к лорду Валлори? – взволнованно переспросила Нарцисса. – Я думала, что…

– Что вы будете по-прежнему жить отдельно, имея на руках бумаги о попечительстве? – Сэвидж спрятал часы и, заломив бровь, прохладно улыбнулся. – Позвольте мне кое-что прояснить, госпожа Ливингстон. Лорд Валлори знает барона де Виньи, как никто другой. С самой непривлекательной стороны. Поэтому милорд согласился помочь. Он прекрасно знает, что де Виньи не остановят какие-то бумаги. То, что барон держал себя в рамках приличия, не отменяет факта, что вам угрожает опасность. Мой вам совет – прислушивайтесь к тому, что говорит лорд Валлори. Он человек чести, и если дал слово защитить вас, то будьте уверены, милорд это сделает. Всего хорошего, госпожа Ливингстон.

Экипаж Сэвиджа направился в сторону столичного центра, а Нарцисса растерянно смотрела вслед, пытаясь прийти в себя.

Просто невероятно! Больше всего она боялась, что Валлори откажет. Ведь какое ему, потомку Чёрного Дракона, дело до девицы из приличной, но небогатой семьи?

Но Натаниэль согласился. Наблюдая, как Чёрный Дракон подписывает документы, Нарцисса почувствовала облегчение. Вот она, свобода! Наконец-то она сможет избавиться от преследований де Виньи, а заодно обдумать, как обустроить свою жизнь в будущем. О цене, которую придётся заплатить за эту свободу, Нарцисса предпочитала не думать.

Этого бы могло и не случится, если бы Эржабет не представила её Мартину Сэвиджу. Нарцисса с тёплом подумала о модистке. Они познакомились на картинной выставке, где разговорились о влиянии религии на современное искусство. Сошлись на том, что искусство нельзя поместить в рамки. Иначе оно теряет свою главную прелесть – пробуждать чувства. Убери их, – и не останется ничего, кроме скупой механики.

Что ж, вещи она всегда успеет собрать. Перейдя дорогу, Нарцисса поспешила в сторону Ивовых Аллей.

Салон мадам Пинкертон стоял особняком среди прочих ателье на Ивовых Аллеях. Он притягивал внимание своей сдержанной роскошью и изяществом. Большие окна были зашторены, но сквозь щёлочки между плотными портьерами на тротуар лился мягкий, тёплый свет и мелькали силуэты работников. Салон работал с утра и до позднего вечера, а перед бальным сезоном – и вовсе круглосуточно.

Приветственно звякнул колокольчик, висящий над входной дверью. Подобно сказочному джинну в холле появился высокий, сухопарый Луи, затянутый в тёмно-зелёный жилет. Увидев Нарциссу, он доброжелательно улыбнулся и приветственно наклонил голову.

– Добрый день, госпожа Ливингстон. Чем я могу служить?

– Здравствуйте, Луи. Подскажите, пожалуйста, где мадам Пинкертон?

Вместо ответа помощник Эржабет тряхнул белёсыми волосами и сделал изящный жест рукой, приглашая проследовать за ним.

Нарциссе нравился салон. Проходя между цехами, она слышала ритмичный гул швейных машинок и деловитые перекрикивания белошвеек. Всё работало чётко, отлажено, как единый механизм, чтобы к назначенному сроку обрадовать очередную графскую жену или дочку идеально пошитым платьем, которого нет ни у кого в столице. Но больше всего Нарциссу притягивала неуловимая таинственность салона. Здесь всё было по-другому, но она не могла объяснить, почему возникает такое чувство.

– Боленские кружева больше не в моде, девочки, – услышала Нарцисса зычный голос модистки из-за двери. – Нужно укоротить рукав, вы же не смирительные рубашки шьёте. Что это? Уберите к дьяволу турнюр! Что значит «на него спрос»? Мы для чего делаем платья? Чтобы женщины выглядели красиво не только в своих глазах, но и в глазах мужчин! Вы за кого принимаете мужчин? За кентавров, которых привлекает лошадиная задница? И уберите эти нелепые рюши с лифа. В конце концов, у нас одеваются благородные дамы, а не шлюхи из квартала Роз!..

Луи проскользнул в швейный цех. Через пару минут дверь распахнулась, и на пороге появилась сама Эржабет.

– Нарцисса, дитя моё! – Мадам Пинкертон заключила Нарциссу в дружеские объятия и расцеловала в обе щеки. От неё пахло симальской пудрой и терпкими древесными духами с нотками лимона. – Как я счастлива тебя видеть. Признаться, я начала переживать за тебя. Как ты?

– Великолепно. Всё прошло лучше некуда.

Эржабет восхищённо приоткрыла рот, но тотчас закрыла, лукаво прищурилась и, театрально щёлкнув пальцами, махнула рукой.

– Луи, принеси госпоже Ливингстон ахмадский чай с двумя дольками лимона и тремя ложками сахара. Мне – северского пятилетнего. Если он закончился, то можешь взять десятилетний. Хотя нет, коньяк оставь на потом. Принеси мне кофе, пожалуйста. Вина́ не надо. От него голова болит, а мне ещё работать. Нас не беспокоить. Мы будем в моём кабинете.

С этими словами мадам Пинкертон поплыла по коридору к лестнице, ведущей на второй этаж ателье. Глядя на свою знакомую, Нарцисса невольно сравнила её с каравеллой, бегущей по волнам моря. Эржабет обладала поистине исполинским для женщины ростом и весьма пышными формами, но двигалась с лёгкостью и изяществом танцовщицы, которых не ожидаешь увидеть от такой грузной женщины.

Устроившись в глубоком, обитом коричневой кожей кресле, Нарцисса некоторое время молчала, разглядывая кабинет модистки. Как здесь было уютно! Сквозь плотные тёмно-зелёные шторы не проникал свет, а стены с зелено-золотыми шелковыми обоями защищали от уличного шума и монотонного жужжания, доносящегося из цехов. Со стен смотрели портреты красивых женщин в элегантных платьях и шляпках с пышными перьями, а в камине потрескивал огонь.

Эржабет дождалась, когда за Луи закроется дверь, достала из ящика письменного стола сигарету и ловким движением воткнула её в длинный мундштук из слоновой кости. В воздухе поплыли сизые полосы дыма, и Нарцисса, не сдержавшись, чихнула.

– Итак, я тебя слушаю, – сказала мадам Пинкертон.

Госпожа Ливингстон взяла в руки фарфоровую чашку, смущённо сосредоточилась на осевших крупных чаинках и вкратце поведала модистке о встрече. О том, что Дрейк заставил раздеться, женщина предпочла умолчать. Одно только воспоминание о прикосновении горячих грубоватых пальцев к спине пробуждали странное неуместное волнение.

Мадам Пинкертон слушала не перебивая, изредка слегка кивая, безмолвно подбадривая собеседницу.

– Что ж, моя дорогая, – произнесла модистка, когда Нарцисса окончила свой рассказ, – прими мои самые искренние поздравления! Ты сорвала куш. Жирный такой, хоть и своеобразный.

Словно опомнившись, Нарцисса поставила на низенький столик чашку и поднесла руки к волосам.

– Вот, возвращаю, – она положила на стол шпильку с мелким красным камнем. – Если бы не Кристалл Драконьего Зова, Дрейк не согласился бы подписать документы.

Эржабет мягко улыбнулась и подтолкнула пальцами шпильку к собеседнице.

– Оставь себе. Она ещё пригодится. Козырный туз в рукаве никогда не бывает лишним. Особенно, если имеешь дело с таким мужчиной, как Дрейк.

– Он обозначил одно условие, – помолчав, призналась Нарцисса. – Я должна стать его любовницей.

– Оу! – отпив маленький глоток кофе, мадам Пинкертон неторопливо потушила сигарету в серебряной пепельнице и задумчиво провела пальцем по массивному подбородку. – Ну что ж… Такое бывает. Побочный эффект артефакта. Взывая к Дракону, ты взываешь к его инстинктам, первобытным чувствам. А ты прекрасно знаешь, что они всегда первичны. Натаниэль Дрейк – не просто потомок Чёрного Дракона. Он хозяин Драконьего Чертога и всех его семи городов, единственного места во всей Велирии, которое имеет право не подчиняться законам королевства.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Драконий Чертог является единственным местом, где может спрятаться любой, имеющий те или иные магические способности.

– Но у меня их нет! – Нарцисса с досадой всплеснула руками и окинула взглядом кабинет, будто силясь найти доказательства своих слов. – Почему все пытаются меня убедить в том, что не соответствует истине? Кто лучше знает меня: я или остальные?

Эржабет странно улыбнулась и кивнула. В синих глазах модистки промелькнула тень, но спорить она не стала.

– Попадёшь в Драконий Чертог, – и никакой де Виньи не будет страшен. Так что используй этот шанс. Тем более, – модистка указала взглядом на шпильку, – что Дракон полностью в твоей власти.

От слов Эржабет тянуло неприкрытым цинизмом, но в них была доля правды, и Нарцисса скрепя сердце признала её.

– Мне бы не хотелось становиться любовницей, – уже тише проговорила она. – Никогда не думала, что встану на этот путь. От одной мысли, что мне придётся с Дрейком спать, внутри всё переворачивается.

– Что ж, и этому тоже можно помочь, – Эржабет с шумом отодвинула ящик стола, и рядом со шпилькой лёг пузырёк из тёмно-зелёного стекла. – Южная белладонна и мятный ахмантус. Отличное средство. Десять капель за пятнадцать минут до сна. И если вдруг Дракону придёт в голову явиться неожиданно, то ты будешь к этому готова. А дальше… А дальше следуй за своим телом. Оно никогда не ошибается. И запомни, дитя моё, в женщине главное не внешность, не тряпки и даже не умение раздвигать ноги, а достоинство. Если ты будешь считать себя шлюхой, то и отношение к тебе будет соответствующее. Уважай себя, – и тогда никакая грязь к тебе не прилипнет. У тебя нет выбора: или жизнь, или твои принципы. Но помни, наступать на собственное горло и поступаться моралью можно с таким достоинством, которое не постичь даже королям.

Глава 2.

– Я тебе нравлюсь?

Аннабель провела ладошкой по груди и, приподняв двумя руками вьющуюся копну чёрных волос, плавно покачала бёдрами. В неровных отблесках алебастровая кожа мерцала, словно источником света являлась сама леди Блекхарт.

Натаниэлю подумалось: пожалуй, прекрасное завершение сегодняшнего дня. Игра вышла достойной, хотя Сен-Ричардсон проигрался через три партии в пух и прах. Напившись с горя, молодой барон устроил драку, после которой его выгнали из-за стола. Впрочем, вскоре он вернулся, чтобы взять реванш, и поставил на кон… свою жену. Играть дальше Дрейк отказался. Ему претило сидеть за одним столом с идиотом. А Сен-Ричардсона ждала печальная участь. Это было ясно, как божий день, – если уже дело дошло до того, что барон ставил свою жену.

Несмотря на уговоры Валентайна, Натаниэль всё же покинул особняк Уорвена.

– Куда едем, ваша светлость? – прохрипел кучер.

– Домой, – отозвался Натан, но тут же передумал. – Хотя нет, на Монтернс.

– Монтернс так Монтернс, – крякнул старик и щёлкнул кнутом.

Через четверть часа Дрейка встретила заспанная экономка леди Блэкхарт и провела его через чёрный ход в покои госпожи.

В её спальне царила атмосфера таинственной чувственности. Горели свечи, на шелковых бежевых обоях плясали размытые тени. Здесь всегда говорили тихо, как будто боясь разрушить хрупкую интимность. Терпкий аромат южного сандала и мятного ахмантуса одновременно расслабляли и будоражили сознание, пробуждая древнейшее из желаний. Из небольшого музыкального артефакта, похожего на золотистый шарик с блестками, лилась нежная ненавязчивая музыка.

Дрейк наблюдал за изящными движениями Аннабель, приподнявшись на локте. Неудивительно, что леди Блэкхарт в обществе считали редкой красавицей. Чёрная волна волос, подобно плащу, укрывали плечи и спину. Тяжёлая налитая грудь соблазнительно покачивалась в такт движениям. Изумрудно-зелёные глаза подёрнулись дымкой и блестели от возбуждения. Натаниэлю внезапно показалось, что женщина, напрочь забыв о любовнике, растворилась в самолюбовании. Белые пальцы то неторопливо скользили по тонкой шее, то, повернувшись боком к зеркалу, поглаживали округлые ягодицы.

 Открытость леди Блекхарт, её искренняя любовь к близости сводили с ума. Порой Натаниэль чувствовал себя беспомощно, заворожённый страстью, таящейся в гибком теле.

Однако в этот раз он не ощущал ничего, кроме необъяснимого глухого раздражения к любовнице. Чёрт бы подрал Сэвиджа, который привёз в его дом Нарциссу! Пробудившийся внутри Дракон нетерпеливо бил хвостом и требовал своё. Опасаясь потерять контроль, Натаниэль наплевал на все правила приличия и не вышел встречать госпожу Ливингстон. Холодно поинтересовавшись у Стивена, дворецкого, как устроилась его новая подопечная, Дрейк приказал пода́ть экипаж и отправился к Уорвену.

– Ты не ответил, – мягко пожурила Аннабель Дрейка и плавно повернулась к нему.

– Думаю, слова излишни, – сказал он и протянул руку. – Иди сюда.

Она тихонько засмеялась и подошла к нему. Прохладные ладони неспешно погладили грудь, покрытую тёмными жёсткими волосками, и пальцы дразняще скользнули ниже. Натаниэль откинулся на подушки, закрыл глаза и привычным движением зарылся пальцами в её мягкие волосы.

Тёплое удовольствие разливалось по телу. В ушах шумел океан, и ему казалось, что он стоит на краю обрыва, готовый вот-вот сорваться бездну.

– Ты мой, – Аннабель прошлась губами по мочке уха, опустилась сверху и, прикрыв глаза от удовольствия, ритмично двинула бёдрами. – Ты только мой. Дракон.

И тут Дракон взбесился. В глазах потемнело от злости.

Натаниэль резко перевернулся, подмяв под себя Аннабель, и грубо вошёл в неё. Она попыталась высвободиться, что-то сказать, однако он залепил рот поцелуем и буквально вмял в простыни. Её губы пахли силийской помадой. Где-то на краю воспалённого сознания мелькнула мысль, что делает ей больно, но тотчас угасла. Дракон взял верх над ним и его разумом.

Та, чья кожа нежнее, ноги длиннее, а ясные серые глаза, словно наполненные теплом, была далеко. От неё исходил тёплый обволакивающий аромат розмарина и бергамота. Но вместо него ноздри щекотал удушливый сандал и ахмантус. Дракон с отвращением фыркнул. Он желал дорогого вина́, а вместо этого ему подсунули дешёвое пойло.

Пламя растекалось по венам, а на смуглой коже проступил отчетливый рисунок черной чешуи. Океан больше не шумел, нет. Вместо него слышался гул барабанов – ритмичный, пугающий, подобный боевому кличу. Он взывал к чему-то первобытному, древнему. Тому, что древнее первых цивилизаций. Шум нарастал, взгляд застилала мутная кровавая пелена.

Он всё-таки сорвался в бездну. Острое, болезненное удовольствие почти вышибло из него дух. Тяжело дыша, Натаниэль уткнулся влажным лбом в плечо Аннабель и несколько долгих секунд прислушивался к собственным ощущениям. Недовольно ворча, Дракон складывал крылья, уползая в глубину подсознания вслед за кровавым туманом.

Тишина оглушала, и Дрейк вдруг осознал, что даже не заметил, как артефакт перестал напевать глупую мелодию. Аннабель тихонько зашевелилась под ним, и мужчина перекатился на спину.

– Что с тобой? – прошептала леди Блекхарт. Голос дрожал от непонимания и едва сдерживаемых слёз.

«Жива», – равнодушно подумал Натаниэль и невольно удивился своему безразличию. Он надеялся, что разрядка принесёт облегчение, но этого не случилось. Натаниэль чувствовал себя обманутым и разозлился, сам не понимая на кого. Не глядя на женщину рядом, встал с кровати и принялся одеваться. Слов, как и желания объясниться, не было. Однако искренность всегда лучше хмурого молчания.

– Дракон проснулся, – скупо проговорил Натаниэль, застёгивая манжеты.

Когда он повернулся к Аннабель, то первое, что увидел, – лиловые синяки на её шее и плечах. Они расплывались уродливыми пятнами по белой коже. Губы распухли от поцелуев, а в зелёных глазах стояли слёзы.

Натаниэля охватили стыд и жалость. Чувствуя ненависть к себе и своему происхождению, он тихонько присел на краешек кровати и нежно погладил по щеке леди Блекхарт.

– Прости меня, пожалуйста, – с искренним раскаяньем прошептал и осторожно притянул женщину к себе. – Я не хотел, чтобы так получилось.

Она не сопротивлялась. Уткнувшись лицом в его грудь, заплакала, как маленький ребёнок. Натаниэль стиснул челюсти с такой силой, что они заныли. Сволочь! Он просто редкостная сволочь, и этому нет никакого оправдания.

Натаниэль безотчётно гладил женщину по плечам, прижавшись щекой к её макушке, и мерно раскачивался из стороны в сторону.

– Что теперь с нами будет? – Аннабель больше не плакала. Немигающий взгляд слепо смотрел куда-то перед собой.

В спальне сделалось душно и неуютно. Воздух словно превратился в кисель, и каждый вдох становился невыносимо тяжёлым. Натаниэль с горечью осознал: Дракон не даст ему быть с той, кого он любит. Разве что он, Дрейк, найдёт способа спрятать его обратно.

– Не знаю. Боюсь, нам придется расстаться.

– Неужели это всё из-за твоей новой подопечной, Натаниэль? – горестно спросила Аннабель, цепляясь тонкими пальцами за шелковую ткань его сорочки. Помолчав, едва слышно добавила: – Не бросай меня! Даже если у тебя практически ничего ко мне не осталось, я люблю тебя.

– Нельзя. Ты мне дорога, и я не хочу, чтобы ты пострадала.

Натаниэль осторожно поцеловал похолодевшие женские пальчики, поднялся и, не оглядываясь, вышел из спальни.

***

Проснувшись, Нарцисса несколько минут пыталась осознать, где находится. Дешёвые розовые обои съёмной квартирки сменились на светло-серые из южного шёлка. Вместо древнего, как легенды о драконах, комода возле стены стоял туалетный столик с овальным зеркалом и большой гардероб из красного дерева. В лучах утреннего солнца, просачивающегося сквозь плотно задёрнутые портьеры, кружили невидимые пылинки.

В комнате царила приятная прохлада, и пахло спелыми яблоками и бергамотом. Потянувшись, Нарцисса улыбнулась, – она уже и забыла каково это – спать на мягкой перине и под тёплым одеялом. Съёмное жильё не располагало такими удобствами. По ночам в нём было слишком холодно из-за сквозняков, пробирающихся сквозь щели в оконных рамах, а по утрам всё тело ломило от жёсткой постели.

Последние несколько лет Нарцисса только и делала, что пыталась выжить: стояла за прилавком в галантерейном магазине, работала помощником библиотекаря, заполняла страховые облигации в банке и даже писала заметки путешественника в местную газету. Однако нигде больше года не удалось задержаться. Причина всегда была одна: «У вас нет аттестата женщины свободной профессии». Правда, господин Миллс, хозяин «Вестника Велирии», предложил помощь взамен на благосклонность. Он искренне полагал, что перед барскими харчами носом не крутят, и очень удивился, когда Нарцисса сначала швырнула в лицо букет помятых гвоздик, затем рукопись последней статьи, а после сердито захлопнула дверь.

А потом в её жизни появился Эжен Дюпре, барон де Виньи.

Выбравшись из-под тёплого одеяла, Нарцисса завернулась в халат, подаренный мадам Пинкертон, и направилась в уборную. Она с содроганием и отвращением вспомнила вечер, когда к ней на съёмную квартиру приехал отец.

Неделю назад рядом с многоквартирным домом на Липовой улице остановился скромный экипаж Матиасса Ливингстона, инженера-механика Королевской Гильдии Артефакторов. Увидев в окно полноватую фигуру отца, сердце Нарциссы радостно подскочило – наконец-то ему удалось найти время, чтобы встретиться с ней.

Смутная тревога кольнула острой иглой за грудиной, однако Нарцисса лишь отмахнулась. Она торопливо поставила чайник на горелку, проворно достала из буфета вазочку с печеньем и вытащила две лучшие чашки и заварник.

В тот момент детские обиды отодвинулись на задний план. Нарцисса будто забыла, как видела отца беспробудно пьяным бо́льшую часть детства. Как безучастно сообщил, что он и госпожа Матильда разводятся, и теперь она, Нарцисса, должна принять их решение, как взрослый человек. О том, что после развода практически не появлялся, хотя изредка отвечал на её письма.

«Твой отец несчастный человек, – частенько приговаривала тётушка Агата и тяжело вздыхала. – Его можно пожалеть. Не повезло Матиассу. Ни с твоей матерью, ни с тобой, ни с его новой женой. Все стервы, как одна». В чём заключалась стервозность дочери господина Ливингстона, тётя не объясняла. Вот только чувство, что она лишняя в собственной семье, не отпускало Нарциссу.

Стоило войти господину Ливингстону в прихожую, как стало понятно: он явно пришёл не для того, чтобы возобновить общение с дочерью. Неуверенно потоптавшись на пороге, Матиасс прошёл в кухню и сел возле окна.

– Ты должна выйти замуж за де Виньи, – безапелляционным тоном заявил он.

Слабый лучик радости потух. Нарцисса непонимающе дёрнула головой, хотя слышала каждое слово.

– Что значит «должна»? – спросила она.

Отец не смотрел на неё. Он уставился на буфет, будто резные дверцы были крайне важным собеседником и могли подсказать ответ. Нарцисса знала этот взгляд: отец всегда смотрел так, когда дело касалось важного, но неприятного разговора.

– Что значит «должна»? – с нажимом повторила Нарцисса.

– Вчера приезжал барон де Виньи и просил твоей руки, – заёрзав на стуле, ответил господин Ливингстон. – Я сказал, что поговорю с тобой о его предложении.

– Но ты уже всё решил, верно? За меня.

Отец молчал.

Нарцисса презрительно усмехнулась.

– Разумеется, ты учёл тот факт, что у барона де Виньи пропадают жёны, да? – она тряхнула головой и облокотилась на кухонный стол. – Ты же знаешь, как сложилась судьба у бедной Аделин, верно?

– Аделин подхватила грудную лихорадку и скончалась. В этом нет ничего предосудительного.

– Это барон так сказал?

– Послушай, к чему все эти истерики? – вскинулся отец и впервые за встречу посмотрел на Нарциссу. – Де Виньи прекрасная партия для тебя. Он красив, богат, а, главное, приближен ко двору Её Величества королевы Виттории.

Нарцисса с горечью понимала, что отец даже не желал её слушать. Всё, чего он хотел, – избавиться от обузы, которая напоминала ему об ошибках прошлого.

– Я больше года не получала известий от Аделин. А потом сообщили, что она внезапно заболела. Аделин мне снилась, понимаешь? – продолжала Нарцисса. – Она приходила ко мне так, как до этого являлись и тётя Агата, и бабушка, и дядя Маркус. Предупреждала, чтобы я держалась подальше от барона де Виньи.

– Глупости всё это. Всем снятся покойники и рассказывают какие-то небылицы. Так что с того? Вот что? Верить в предрассудки? Значит, так, – Матиасс поднялся со стула и поджал губы, давая понять, что не потерпит никаких возражений, – я даю согласие на брак с де Виньи. Ты или делаешь так, как я говорю, или больше не жди от меня никакой помощи. Можешь забыть, что у тебя есть отец.

Нарцисса горько рассмеялась, хотя в тот момент больше всего ей хотелось плакать. Внутри заскребло болезненное чувство безнадёжности. Отца не волновала судьба дочери. Ему был интересен статус жениха. Такой брак мог принести господину Ливингстону продвижение по службе.

– А был ли у меня отец? Знаешь, что самое прекрасное в этом чудовищном положении? Когда ты придёшь просить у меня помощи, я имею право без зазрения совести отказать тебе, – сдерживая дрожь гнева и обиды, она указала на дверь. – Уходи. Я не желаю общаться с тобой.

С видом оскорблённого достоинства господин Ливингстон покинул квартиру.

После его ухода Нарцисса обессиленно опустилась на стул и заплакала. Да, её отец далек от образа идеального родителя. На многое она закрывала глаза и прощала недостойное поведение, но только сейчас всей сущностью осознала – у неё никогда не было отца. Отцы не бросают своих дочерей, что бы ни случилось. И уж тем более не отправляют на верную гибель.

Разглядывая своё измождённое лицо в зеркале уборной, Нарцисса внезапно почувствовала, что наконец-то получила необходимую передышку. Страх перед неизвестностью не исчез, но сделал пару шагов назад.

Лорд Валлори не казался чудовищем, как о нём рассказывали соседские кумушки. Разве что необычные глаза, ярко-синие, будто яманские сапфиры, со змеиными вертикальными зрачками, выдавали драконью кровь. По позвоночнику пробежал липкий холодок, когда Нарцисса вспомнила его взгляд. Тело помнило прикосновения к коже. Лёгкие, невесомые, заставляющие сердце трепетать пойманной птицей. Охваченная смятением и страхом, она даже не пыталась протестовать, пока Натаниэль разглядывал её, как коллекционер, получивший редкий экземпляр. Недаром до каторги он занимал пост министра магической безопасности. При желании Дрейк мог вытянуть из неё всё, что угодно. Она сама выложила бы ему и про шпильку с кристаллом, и про истинные мотивы де Виньи.

А ведь ей придётся делить постель с Дрейком, и эта мысль вызывала приступ тошнотворного волнения. Нарцисса мысленно закатила оплеуху себе. Не для того она рисковала всем, что было в её маленькой жизни, чтобы сдаться при первой же трудности.

– В конце концов, и с чёртом можно переспать, – едва слышно проговорила она, и отражение в зеркале цинично осклабилось. – Если это отвадит де Виньи. А сейчас завтракать.

***

– Прекрасно выглядите, Нарцисса! Как отдохнули? – спросил Натаниэль.

Обед подали в столовой с арками и флондрийской росписью эпохи Великой Революции. С потолка свешивались кованые люстры, а вдоль стен стояли позолоченные канделябры. Возможно, в другое время Нарцисса оценила бы и ангелочков среди облаков на потолке, и филигранную работу мастеров кованых дел, но сейчас роскошная обстановка казалась ей столь же ненастоящей и блёклой, как если бы она вдруг решила пообедать в музее. Живот сводило от глухой тревоги и напряжения, и Нарцисса приложила все усилия, чтобы не выдать своего состояния.

Служанка бесшумно убрала тарелки и поставила чашки с кофе. Нарцисса едва заметно нахмурилась. Ей не нравился кофе, хотя в её семье он пользовался особой любовью. Отец предпочитал крепкий. Мать и сестра – со сливками или корицей. Хотя подобное считалось дурным тоном: в настоящий кофе можно добавить только кофе. В столовой её дома всегда витал его терпкий аромат.

А впрочем, неважно. Воспоминания были столь далёкими, что казались плодом воображения.

– Благодарю, – Нарцисса сделала маленький глоток и слегка поморщилась: слишком горький, не для неё. – Я прекрасно отдохнула. А как ваш вечер прошёл?

И тут же мысленно осадила себя. Вопрос показался неуместным. Вид Дрейка оставлял желать лучшего: под глазами залегли синеватые круги, лоб и щёки прорезали глубокие морщины. Даже несмотря на то, что лорд побрился, а одежда была идеально чистая и выглаженная, измождённое лицо выдавало бурную ночь.

Однако ответ Натаниэля удивил Нарциссу.

– В Соул-Гарден давали спектакль «Дева из Юнь-Лин». Великолепная музыка и, конечно же, лучшие оперные голоса Велирии. Зал рукоплескал стоя.

– Габриэль фон Вандер – гениальный композитор. Его музыка способна передать и солнечную симальскую классику, и погрузить в мир древних народов Корё. Впрочем, фон Вандер допустил ошибку, соединив современную музыку и древние напевы. Но разумеется, это не отменяет его гениальности, как композитора.

Натаниэль задумчиво покачал головой и сдержанно улыбнулся.

– Не думал, что вы разбираетесь в музыке. Это впечатляет, – сказал он.

Щёки её окрасил лёгкий румянец. Нарцисса почувствовала себя маленькой девочкой, которую похвалили за правильно написанное слово.

– Моя тётя очень любила театр. Мы часто ходили на спектакли. Она считала, что музыка делает человека добрее, и каждая девочка обязана получить музыкальное образование.

– Агата Виленфор, верно?

Нарцисса удивлённо посмотрела на Натаниэля. Она не помнила, чтобы называла имени своих родственников. Однако Дрейк выглядел так, будто знал всю её подноготную и ждал, пока она подтвердит его слова. Что ж, старые профессиональные привычки не изменить. Было бы удивительно, если бы Натаниэль не собрал на неё досье.

– Да, верно. Она воспитывала меня.

Дрейк качнул головой, словно ждал именно этого ответа.

– А что бы вы рассказали о себе? – спросил он.

Нарцисса задумалась. Она не любила подобные вопросы. Да и как на него ответить? Пересказать всю свою жизнь начиная с рождения? О том, кто у неё родители? О статусе? Или какие-то личные достижения?

– Как бы себя описали? – уточнил Натаниэль, видя растерянное лицо собеседницы. – Какая вы женщина?

– Ну… – после паузы ответила она, медленно, подбирая каждое слово. – Я отличаюсь от других. Заметно выделяюсь. Моё мышление немного по-другому устроено. В научных кругах его называют нестандартным или творческим. В народе – странным. У меня интеллект выше среднего значения. Незамкнута, но и людей не допускаю к себе близко. Особенно, если не доверяю им. С близкими и друзьями – весёлая и интересная. Иногда бываю занудой и брюзгой. Зато беззлобная. Я не могу держать нож за спиной. Хотя это скорее недостаток, чем достоинство. Прекрасно чувствую себя в обществе, но больше предпочитаю одиночество. Я умею выживать в условиях, которыми мамы пугают дочерей, когда те начинают перебирать женихов. Меня нельзя купить. Со мной нельзя неуважительно. Если я чувствую пренебрежение или фальшь, то сразу ухожу. И да, я сложная. Хотя на самом деле со мной нетрудно. Просто нужно найти подход.

Натаниэль поднёс чашку к губам, но вместо глотка неприятно усмехнулся. Синие змеиные глаза смотрели жёстко и насмешливо.

– Когда женщина заявляет, что у неё интеллект выше среднего, то невольно возникает опасение, что она – редкостная дура. И как показывает жизнь, опасение часто оказывается обоснованным, – он отхлебнул кофе и совершенно беззаботно добавил: – А между тем весьма странно слышать о неподкупности от женщины, которая с лёгкостью согласилась на роль любовницы, чтобы избежать брака.

Слова – что удар хлыста. В глазах потемнело от злости и обиды, а к щекам прилила кровь. Однако Нарцисса быстро взяла себя в руки. Как там говорила Эржабет? «Достоинство – главное оружие женщины».

– Благодарю за завтрак, – она натянула вежливую улыбку, положила салфетку рядом с тарелкой и отодвинулась от стола.

– Завтрак ещё не закончен, – Дрейк не собирался скрывать пренебрежения, но самовольство Нарциссы ему не понравилось. – Или интеллект выше среднего позволяет не соблюдать правила приличия?

– Ну что вы! – елейно отозвалась Нарцисса, однако в голосе сквозила холодность. – Просто не пристало такой высокородной особе, как ваша светлость, сидеть за одним столом с продажной дурой. Бросает тень на разумность вашей светлости, знаете ли.

– Вы забываете про условия.

– Сегодня же сообщу господину Сэвиджу, что расторгаю договор об опекунстве.

– Тем самым вы подставите и себя, и господина Сэвиджа.

– Я переживу. Господин Сэвидж, думаю, тоже. В конце концов, все совершают ошибки, но ещё никто не умер от стыда, – Нарцисса поднялась из-за стола и развернулась, чтобы уйти, как услышала за своей спиной:

– Сядьте, гордая женщина.

От тона Натаниэля приподнялись волоски на руках. Прежде она никогда не слышала, чтобы так говорили. Мягко, вкрадчиво, но в то же время сколько власти было в его тоне… и уважения.

Задетая гордость требовала немедленно покинуть столовую, однако внутренний голос взывал послушаться. Поколебавшись несколько долгих секунд, Нарцисса всё же опустилась на стул.

Натаниэль отставил чашку в сторону и теперь разглядывал свою подопечную так, словно перед ним было мифическое существо. Он откинулся на спинку стула и сощурился, как будто пытался заглянуть в самые потаённые уголки души, найти слабое место, чтобы нанести окончательный удар.

Внезапно Нарциссе показалось, что ей на плечи обрушилась гора. Выдержать его взгляд было невероятно трудно, но она заставила себя не отворачиваться.

– Обычно люди, – медленно проговорил Натан, – оказавшись в отчаянном положении, способны смешать себя с грязью. Правильно это или нет – судить не берусь. И те, кто соглашаются стать любовницей, готовы терпеть многое. Оскорбления, недостойное поведение…

– Что вас удивляет? – перебила его Нарцисса. Досада и раздражение требовали выхода. Забыв об обещании держать себя в руках, она говорила отрывисто и жёстко: – Моё быстрое согласие? Или то, что я не терплю недостойного поведения?

Натаниэль не торопился отвечать, словно подталкивал её говорить дальше.

Её тонковатые губы дрогнули в злой ухмылке, однако в серых глазах проплыла тень глубокой печали.

– Прося вас о помощи, я прекрасно понимала, чем это может закончиться. И, согласившись на ваши условия, я пошла на сделку с собственной совестью. Вы прекрасно знаете, что это сделано от отчаянья. Но никому, слышите, НИКОМУ не позволительно меня оскорблять. Нет ни такого статуса, ни права. И если мне придётся разорвать договор, то я это сделаю.

На мгновение воцарилась тишина, тяжёлая и глубокая. Такая, что стало слышно, мотив, который напевает садовник, обрезающий кусты роз под окнами.

– Смелая, – Натаниэль задумчиво провёл пальцем по подбородку, потом моргнул, взгляд приобрёл осознанность, словно лорд Валлори вынырнул из пучины своих мыслей, и едва слышно рассмеялся. – В этом доме вас никто не обидит, госпожа Ливингстон. И не только здесь. Я даю вам слово.

– Хотелось бы верить, – прошептала она, глядя на чашку с недопитым кофе. – Особенно после всего, что было сказано.

Лицо Натаниэля вытянулось в недоумении, будто само сомнение в его слове звучало оскорбительно. Но так как раньше не сталкивался с подобным, он не знал, как реагировать.

– Слово Чёрного Дракона – самая нерушимая вещь, – произнёс Дрейк и одним глотком допил остатки кофе. – Но, если вам будет легче, считайте, что я вас проверял.

– Ну и как? Довольны? Что вы хотели узнать?

– Чего вы стоите, – отозвался Натан и странно улыбнулся. – И да, я абсолютно доволен.

Глава 3.

– О, как я вас долго не видел! Здравствуйте, госпожа Ливингстон.

Морщинистое лицо Гвидо Дювалье, хозяина «Золотых историй», озарилось радостной улыбкой, и Нарциссе внезапно подумалось: как хорошо, что есть такие люди, как этот книжный лавочник! Простое, сердечное приветствие, – и  вместо неясных тягостных дум на душе становится тепло. Как будто после затяжного осеннего дождя наконец-то выглянуло солнце.

– Добрый день, господин Дювалье, – улыбнувшись в ответ, Нарцисса подошла к прилавку. – Я тоже скучала по вам. Как ваше настроение? Как внуки?

Лавочник смущённо отмахнулся.

– А что внуки? Мне порой кажется, что боги решили напомнить мне о грехах. Но так как я грешил много и с удовольствием, то не могу понять, за какой именно проступок теперь отвечаю. Нет, вы представляете! Закинуть пачку дрожжей в отхожее место. И где? В школе! Бедный Эрик! Нет, честное слово, они своими выходками вгонят в могилу сначала отца, а потом меня.

Нарцисса рассмеялась. Жан и Дамьен Дювалье были настоящими дьяволятами. Природа наградила их не только огненно-рыжими волосами, как у матери-ламийки, но и тягой проверять на прочность всё, что попадётся под руку, будь то швейная машинка матери, дорого́й южный сервиз или нервы окружающих. Вот теперь дело дошло до дрожжей в школьном туалете. Эрик относился к проказам детей флегматично. Нарцисса подозревала, что сын господина Гвидо смирился и решил не тратить силы, ожидая, когда само всё пройдёт.

– Далеко пойдут, господин Дювалье. Знаете, в жизни нужно иметь зубы и смелость не бояться ими пользоваться, – сказала она..

– Главное, чтобы им эти зубы не выбили. Хотя… Я был бы не против, чтобы жизнь преподала им пару-тройку суровых уроков, – лавочник нахмурился, а потом, спохватившись, добавил: – А вы по-прежнему полны решимости стать женщиной свободной профессии?

– Именно так. Если всё получится, смогу устроиться в школу для девочек.

– Вы слишком красивы для женщины свободной профессии, – задумчиво проговорил господин Дювалье. Нарцисса хотела запротестовать, но лавочник потряс указательным пальцем и добавил: – Пришли новые книги: «Наука о воспитании», «Как распознать в ребёнке гения» и «Справочник душевных расстройств». Сейчас принесу, – и скрылся за стеллажами.

Оставшись одна, Нарцисса принялась разглядывать полки, уставленные книгами. Для неё магазин «Золотые истории» являлся не просто книжной лавкой, а чем-то бо́льшим. Миром, где забываешь о серой реальности и прикасаешься к чему-то светлому, сказочному, важному. Взгляд скользил по полкам, корешкам, похожим на разноцветных бабочек. Она видела романы о путешествиях и дальних странах, о пиратах и дворцовых интригах, о временах, когда на земле только-только зарождались первые цивилизации. И каждая из этих книг таила в себе целый мир – непознанный, непохожий на тот, что окружал.

Нарцисса протянула и вытащила самую яркую из книг. Бирюзовую, с золотой окантовкой и выбитыми буквами «Орёл и змеица». Открыв первую страницу, она прочитала:

«Возможно ли найти любовь там, где царит извечная вражда?..»

– Вот, нашёл! – внезапный возглас господина Дювалье заставил Нарциссу суетливо захлопнуть книгу.

Пожилой лавочник вышел из-за стеллажей. На прилавок рядом с кассовой машинкой легли три пухлых тома в тёмно-коричневых обложках.

– Я возьму «Справочник» и «Науку о воспитании», – проговорила Нарцисса. Поколебавшись, она положила «Орла и змеицу». – И эту тоже.

Лавочник тепло взглянул поверх очков и странно улыбнулся.

– Вижу, надежда есть, что кто-то покорит ваше сердце, – произнёс он.

Она засуетилась и торопливо сказала:

– Не всё же читать классику и научные труды. Хочется узнать, что и современные авторы пишут. Книги, господин Дювалье, прекрасно отражают настроение и культуру общества. Равно, как музыка и традиции.

Его улыбка стала шире. Господин Дювалье аккуратно завернул книги в бумагу и перевязал их шпагатом.

– Грядут большие перемены, и это хорошо. Любые перемены – хорошо, – подытожил он.

Обычно к середине осени столицу Велирии плотно обнимал туман, а сквозь низко нависшие облака уныло проглядывало солнце. Но в этом году погода, видимо, решила побаловать жителей столицы: первые дни октября выдались на удивление ясными.

После тишины, царящей в книжной лавке, шум Малой Мостовой показался оглушительным. По кирпичной дороге грохотали экипажи. Грузные и чёрные, они напоминали пингвинов, которых Нарцисса видела в зоопарке. Вальяжно, спрятавшись от солнца под ажурными зонтиками, шли дамы под руку с кавалерами.

Мимо пробежал мальчик-посыльный, едва не сбив Нарциссу с ног. Извинившись, он помчался дальше, а она направилась в сторону набережной. До ужина оставалось полтора часа, и Нарцисса хотела провести их так, как проводила раньше: сидя на лавочке под полосатым тентом, кормя лебедей и наслаждаясь последними тёплыми днями.

Из головы не выходи́л утренний разговор с Дрейком. Натаниэль чётко дал понять, какого он о ней мнения и что последующий год ей предстоит свыкнуться с пренебрежительным обращением. Нарцисса честно призналась себе: с таким отношением её надолго не хватит. Нет, разумеется, она вряд ли задушит подушкой заносчивого лорда, но терпеть она не станет, а, значит, придётся подыскивать другой вариант решения вопроса опекунства.

Погруженная в размышления, Нарцисса не заметила, как неподалёку от неё остановился экипаж с фамильным гербом дома де Виньи.

– Госпожа Ливингстон! – раздался крик.

От неожиданности она вздрогнула, едва не выронив книги из рук. Этот вкрадчивый глубокий голос преследовал её в кошмарах, в которых являлась покойная Аделин. Нарцисса сделала вид, что обращаются не к ней, и ускорила шаг, подумав, что теперь не покинет ворот дома Валлори без острой надобности.

– Крайне невежливо игнорировать человека, который к вам обращается, – мягко пожурил Эжен.

Он вышел из экипажа и, догнав госпожу Ливингстон, подстроился под её шаг. Нарцисса бросила на него мимолётный взгляд и повернула вправо. До дома Валлори оставался квартал, но внутри царапнул страх, что она может не дойти. Ноги стали тяжёлыми, будто кто-то повесил кандалы на щиколотки.

– Крайне невежливо обращаться к даме, не покинув экипажа, – парировала она. – Прошу меня извинить, мне надо спешить.

– Позвольте мне вас проводить, – не отставал собеседник.

Красивое лицо де Виньи озарила такая дружелюбная улыбка, что сердце невольно дрогнуло. Нарцисса подумала, что барон похож на бабочку-мирабалис: невероятно красивая и такая же опасная. Одно неверное движение, – и смерти не избежать.

– Я буду благодарна вам, но прошу вас, не попадитесь на глаза моему опекуну. Он очень строг. Мне бы не хотелось, чтобы у вас и у меня возникли проблемы.

Эжен изумлённо приподнял брови, и Нарцисса отметила про себя, что в этом не было ни капли наигранности. Барон действительно удивился её словам.

– У вас появился опекун? А как же ваш отец? – спросил он.

Значит, де Виньи самонадеянно рассчитывал, что Матиасс сможет повлиять на решение своей дочери, но оплошал. Несмотря на тревогу, в груди потеплело от осознания того, что Эжен не всесилен и прозорлив, а совершает ошибки так же, как и любой другой человек. Стараясь не выдать удовольствия, Нарцисса обречённо пожала плечами.

– Да. И уже давно. Знаете, у отца нет времени устраивать мою жизнь. Я его не осуждаю, но… – она серьёзно посмотрела на барона и печально улыбнулась. – Я понимаю отца. Новая жена, дети, семейные проблемы. Здесь некогда думать об участи детей от первого брака. И потому я решила взять судьбу в свои руки.

Серебристые глаза с подозрением прищурились. Страшась, что де Виньи вот-вот поймает её на лжи, Нарцисса наклонила голову набок и с по-девичьи искренним восхищением прошептала: «Какие же у вас красивые глаза, господин барон».

Однако сбить с толку Эжена оказалось непросто.

– Странно, что господин Ливингстон мне ничего не сообщил. Мы виделись с ним на прошлой неделе, – произнёс он.

– Я ему об этом ничего не сказала. Не успела. Мы очень сильно повздорили, и я… Я от него отказалась. Жаль, конечно, но… Дела семейные, пожалуй, самые сложные. Должна сказать вам, но только по секрету, – Нарцисса подалась вперед, так, что ее лицо оказалось совсем близко к уху де Виньи, и заговорщицки прошептала: – Мне кажется, он даже обрадовался. Теперь на его плечах нет обузы вроде меня. А вот, кстати, и дом моего опекуна. Простите, я должна идти.

Нарцисса быстро вошла во двор и плотно закрыла калитку. Поднимаясь по ступенькам к входной двери, она поймала себя на мысли: какой бы страх ни внушал ей Эжен Дюпре, но вид изумлённого барона от души позабавил её.

***

Натаниэль стоял возле окна. В кабинете царила привычная тишина, нарушаемая лишь треском поленьев в камине да тиканьем бронзовых часов на полке. На столе поверх гроссбуха лежали непрочитанные письма от Николаса Хардинга и аккуратная стопка отчётов от Генри Максвелла, главного полицмейстера Эрвендейла.

По Эрвендейлу поползли слухи, будто новый глава города стал неправомерно сбывать воду из Источника, а деньги класть на карман. Это вызвало недовольство и обеспокоенность местных жителей, и Дрейк нехотя признавал необходимость возвращения в Драконий Чертог. Его не было там с тех пор, как его обвинили в убийстве Лилибет и отправили на каторгу в Чёрные Болота.

– Досье на барона де Виньи, ваша светлость, – услышал Дрейк и обернулся.

Дворецкий Стивен, худой и прямой, как палка, аккуратно положил бордовые папки рядом с отчётами Максвелла и выжидающе вытянулся.

– Госпожа Ливингстон вернулась? – спросил Натаниэль.

– Пока нет, ваша светлость, – ответил Стивен и, помолчав, добавил: – Также я принёс досье на госпожу Ливингстон, если вдруг решите его просмотреть ещё раз.

Нарцисса до сих пор не вернулась домой. Она ушла почти сразу после завтрака, сообщив, что вернётся через два часа. Однако время приближалось к ужину, а её по-прежнему не было. Стоило отправить с ней Здоровяка Маркуса, потому что, если появится де Виньи, то результат встречи может оказаться непредсказуемым.

В груди похолодело, будто повеяло февральской стужей. Неожиданно для себя Дрейк понял, что не находит места от беспокойства. Внутри тревожно заворочался Дракон, безмолвно, но решительно требуя выпустить его наружу.

Рука непроизвольно потянулась к медальону, спрятанному под сорочкой. Чёрный бриллиант, закованный в яманское белое золото, помогал сдерживать Дракона. Однако это не мешало тому терзать Дрейка изнутри.

– Когда придёт госпожа Ливингстон, – Натаниэль отвернулся к окну, стараясь не выказывать своего волнения, – скажите, чтобы она зашла ко мне.

Дворецкий кивнул и бесшумно удалился из кабинета.

Дрейк старался отогнать от себя дурные воспоминания, но они, подобно яду, просачивались из глубин подсознания. Он смотрел на сад, одетый по-осеннему в жёлтые и багровые цвета, но видел перед собой обрыв рядом с Драконьим Источником. Когда-то Лилибет любила это место. Говорила, что ей нравится море, которое расстилается под обрывом, и чувство, будто воспаряешь над ним.

И это море стало для неё могилой.

Натаниэль тряхнул головой, сел за стол и открыл досье де Виньи.

Эжен Дюпре был выходцем из народа. Когда ему было меньше месяца, его мать отказалась от него, оставив в столичном приюте Катарины Сильской. Рано столкнувшийся с жестокостью со стороны других детей и работников детского дома, Эжен стал циничным, злопамятным и мстительным. Преподаватели и воспитатели описывали его как очень умного и целеустремлённого.

Достигнув совершеннолетия, Дюпре отправился учиться в Столичную Академию Артефакторики и весьма преуспел в точных науках. Пока он был студентом, его взяли на должность «артефактора-разработчика» в Королевскую Гильдию Артефакторов, где он проработал около трёх лет. Изобретение взрывного артефакта «Громобой» позволило выиграть бой при Валторгии, и война окончилась победой Велирии над соседним Хеоном. За вклад в развитие военной артефакторики Эжен Дюпре был удостоен Ордена Королевского Почёта и титула барона де Виньи.

Эжен Дюпре, барон де Виньи, является одним из самых выдающихся учёных Велирии. Он возглавляет не только Королевскую Гильдию Артефакторов, но и кафедру артефакторики Столичной Академии. На данный момент занимается созданием очередного боевого артефакта, название которого хранится в секрете. Кроме того, ему приписывают успехи в работе над артефактом продления жизни. Несмотря на серьёзный по человеческим меркам возраст, восемьдесят лет, Эжен выглядит на тридцать пять, и, похоже, он стареть не собирался.

Дрейк поставил на столешницу локти и опёрся подбородком на сцепленные пальцы.

Для чего главному артефактору Велирии потребовалась Нарцисса? У госпожи Ливингстон нет ни денег, ни связей, ни статуса. Разве что магические способности могли привлечь де Виньи. Но какие? Некромантия? Но она настолько сла́бо выражена, что нет даже опознавательных знаков.

«А девица-то с сюрпризом, – подумал Натаниэль и, встав из-за стола, снова выглянул в окно. – Вот только что это за сюрприз?»

Между аккуратно подстриженными кустами заозерских роз мелькнул коричневый плащ Нарциссы. Дрейк спешно покинул кабинет, подгоняемый желанием устроить выволочку подопечной за легкомысленное поведение.

Столкнувшись с Натаниэлем на лестнице, Нарцисса невольно вздрогнула и крепче прижала к груди книги в обёрточной бумаге. Она попыталась проскользнуть между массивной фигурой Дрейка и перилами, однако его пальцы ухватили за рукав плаща и потянули в сторону. Нарцисса не удержалась на ногах. Дрейк едва успел её подхватить, и только тогда обратил внимание, что она дрожит. На бледном лице горел лихорадочный румянец, а в глазах застыл подавленный страх.

Гнев как рукой сняло.

– Нарцисса, что произошло? – спросил он.

Нарцисса не сразу ответила, как будто не расслышала вопроса. Потом шумно втянула воздух и вымученно улыбнулась. Было видно, что она старается держать себя в руках. Натаниэль не торопил её, по опыту зная, что лучше дать возможность ответить самой.

– Де Виньи, – голос Нарциссы звенел от напряжения. – Я шла из книжной лавки, когда меня догнал де Виньи. Он был сама вежливость, но… В жизни не встречала более жуткого человека. Я так испугалась.

Книги упёрлись Дрейку в грудь, и ему вдруг подумалось, что в этом есть некая символичность: словно между ними не книги, а стена. Он осторожно обнял Нарциссу, и та едва слышно всхлипнула в его объятиях.

Тревога тихонько отпустила, но видеть её слёзы было невыносимо. Зарывшись носом в мягкие каштановые волосы женщины, Натаниэль нашёптывал нежные слова, ласково гладя её по голове, как перепуганного ребёнка, в то же время чувствуя, как Дракон растерянно затих. Будто бы это он напугал Нарциссу, а не Эжен.

Тонкие, едва уловимые ароматы бергамота и розмарина дурманили голову. В неосознанном порыве нежности Дрейк прижался губами к виску и, скользнув по влажной от слёз щеке, коснулся приоткрытого рта Нарциссы.

Она мягко высвободилась из объятий Натаниэля и, пристыженно отвернувшись, растёрла остатки слёз по щекам.

– Простите, я не так часто плачу.

Нарцисса не отталкивала его, не выказывала отвращения, но её искреннее смущение сбило Дрейка с толку.

– Всё в порядке, – негромко проговорил он и протянул ей носовой платок. – Расскажи подробнее, как это произошло.

Она прикрыла глаза и, порывисто вздохнув, пересказала разговор.

Натаниэль нахмурился. Нельзя было отправлять девушку одну без сопровождения. Сегодня всё обошлось хорошо, но кто сказал, что в следующий раз будет так же?

– Почему барон тебя преследует? – спросил он.

В серых глазах Нарциссы скользнула тень непонимания, и она недоумённо покачала головой.

– Не знаю, – ответила она почти шёпотом. – Я думала, что это из-за Аделин, моей подруги. Примерно полтора года назад она вышла замуж за де Виньи. Её родители были бедны, а потому такой жених пришёлся им по душе. Знаю, что Аделин была влюблена в Эжена. После свадьбы мы с ней пару раз виделись. Потом связь оборвалась, но через год Аделин стала приходить ко мне во сне. Она рассказывала, что барону нужны те, кто родился с магическими способностями. Ещё предупреждала, чтобы я держалась от него подальше. Я отмахивалась от этих снов, думая, что это всего лишь очередные кошмары. Потом стало известно, что Аделин умерла от грудной лихорадки, а через месяц Эжен пришёл к моему отцу с требованием выдать меня замуж за него.

– Ты говорила, что де Виньи знает твою тайну.

– Как-то Аделин проболталась о моих способностях видеть во сне мёртвых, – на лице Нарциссы отразилась взволнованность, и она перехватила книги так, будто собиралась ими отгородиться от неудобных вопросов. – Вы же знаете, как у нас в обществе относятся к тем, у кого есть способности к магии. Если не рождён в богатой семье, где могут защитить, то рано или поздно окажешься или в Ньюландской тюрьме, или в клинике для душевнобольных.

Значит, его догадка была верна. Но всё равно что-то не сходилось, и это не давало Дрейку покоя.

– Пообещай мне, что больше не покинешь дом без сопровождающего, хорошо? Если вдруг нужно куда-то отправиться, Маркус в твоём полном распоряжении, – губы Дрейка стянулись в тонкую линию. – Не пренебрегай безопасностью. Я не хочу отвечать перед судом за твою неблагоразумность.

Нарцисса сдержанно улыбнулась и медленно кивнула.

– Хорошо, ваша светлость. Я вас услышала.

***

Сидя на скамейке в беседке, Нарцисса разглядывала фронтоны столичного дома лорда Валлори и наслаждалась затишьем, царившем в её душе. Для неё, привыкшей к неопределённости и борьбе, жизнь без надрыва оказалась в диковинку. Только страх, охвативший при встрече с Эженом, иногда напоминал о себе. Мрачная тень барона преследовала в кошмарах, из-за чего Нарцисса просыпалась в холодном поту и порой не могла уснуть до рассвета.

Она провела пальцем по завиткам скамейки, стараясь не смотреть в сторону окон, где находился кабинет Натаниэля. Дрейк не спешил пользоваться своим положением. За прошедшие две недели они практически не виделись, и, казалось, что лорд Валлори забыл о существовании подопечной. Однако Нарцисса несколько раз замечала силуэт в окнах второго этажа, который исчезал в ту же секунду, стоило ей поднять глаза. В этом было нечто особенное, хрупкое, что заставляло краснеть от волнения и удовольствия.

Иногда в голову приходила мысль, что Натаниэль жалеет её. Отчасти потому что сам помнил, каково оказаться в роли отчаявшегося и лишённого выбора человека. А, возможно, потому что разочаровался в своём опрометчивом решении, столкнувшись с невольной холодностью, когда случайно поцеловал на лестнице.

Ледяной порыв ветра заставил Нарциссу поёжиться. Солнце клонилось к горизонту, разлив по небу малиновые мазки, и она медленно направилась к дому.

Когда Дрейк не появился за ужином, Нарцисса как бы невзначай поинтересовалась у горничной, где хозяин дома.

– Его светлости сегодня, скорее всего, не будет, – Марси подложила запечённого лосося на тарелку. – После разговора с господином Сэвиджем его светлость собрался и уехал, не сказав ни слова, но вид у него был мрачный.

– Вот как! А куда же он мог поехать? – удивилась Нарцисса.

– Этого я, конечно, не знаю, но готова поспорить, что вечер закончится за карточным столом графа Сен-Пола. Конечно, я не имею право так говорить, но, – горничная подалась вперёд и понизила голос, – дружба с этим графом его светлость до добра не доведёт. Иной раз кажется, что он сознательно ведёт себя к гибели, как будто пытается забыться. Ох, не зря говорят, чужая душа – потёмки.

С этими словами Марси взяла опустевшие тарелки и вышла из столовой.

Нарцисса догадывалась, что происходит по вечерам, когда на пороге появлялся граф Сен-Пол в компании друзей и броско одетых женщин. В те моменты в душе́ поднималась волна скрытого недовольства, однако Нарцисса отмахивалась от этого. Она всего лишь гость в доме лорда Валлори, и подобные эмоции неуместны.

Вот и сейчас слова Марси отозвались уколом жалости, однако Нарцисса тотчас осадила себя. Да, на долю Натаниэля выпало немало испытаний, но это не повод пускаться во все тяжкие. В этой жизни надо бороться. Хотя бы за себя. А катиться по наклонной – удел слабых. Впрочем, не ей, Нарциссе, рассуждать об этом.

Остаток вечера прошёл в унылой сонливости. Стрелки на каминных часах показывали начало первого ночи, когда Нарцисса погасила свет. Свернувшись калачиком под тёплым одеялом, она закрыла глаза и практически сразу заснула.

Нежное прикосновение к щеке казалось невесомым, частью сна, словно весенний ветерок коснулся кожи. От этого сделалось настолько легко и приятно, что Нарцисса бессознательно улыбнулась. Кто-то неторопливо обрисовал черты её лица и остановил движение на губах. А ещё он пах табаком и терпким парфюмом. Но разве сны могут быть настолько реальны?

Нарцисса сонно приоткрыла глаза и, вздрогнув, тут же дёрнулась назад.

Дрейк проворно ухватил её за запястье и потянул на себя, не давая свалиться с кровати. Сухие длинные пальцы коснулись губ, словно приказывая молчать.

– Что ж у тебя за привычка падать при виде меня? – он негромко хрипловато рассмеялся.

У Натаниэля было сильное, мускулистое тело. Тёмные курчавые волоски покрывали широкую, крепкую грудь. Что-то изменилось в его облике, но она никак не могла понять, что именно. В отсветах каминного огня черты его лица заострились, а синие глаза с крупными зрачками мерцали, будто наполненные таинственным огнём.

Тело наполняла тёплая вязкая слабость, и Нарциссе вдруг сделалось страшно. Словно душа раскололась надвое: часть неё бессильно взывала к голосу разума, в то время как другая – замирала в сладостном предвкушении.

– Что вы здесь делаете? – едва слышным голосом прошелестела Нарцисса.

Вместо ответа Натаниэль молчаливо притянул её к себе. Холодные ладошки упёрлись в крепкую мужскую грудь, будто не зная, что делать дальше: оттолкнуть или не сопротивляться.

– Разве о таком не сто́ит предупреждать заранее? – проговорила Нарцисса дрожащим голосом, не зная, куда себя девать от смущения.

– Боюсь, я слишком пьян и слишком устал для постельных подвигов, – голос Натаниэля звучал непривычно глубоко и хрипло.

Казалось, он проникает под кожу, разливаясь пламенем и заставляя сердце учащённо биться. Мужские пальцы скользнули по лицу, убирая каштановую прядь.

– Спи, – нежно приказал он.

Словно подчиняясь тихому приказу, Нарцисса молча кивнула и, опустив голову на его грудь, тотчас заснула. Чуть усмехнувшись, Натаниэль накрыл её одеялом, обнял покрепче и ещё долгое время лежал, прислушиваясь к мерному дыханию.

В голове гудело от выпитого. Всё же у яманского джинна были свои недостатки. Не зря Сен-Пол так недолюбливал «пойло для каторжников». Дрейк усмехнулся. Валентайн преставился бы раньше, прежде чем успел осилить хотя бы один стакан джинна.

За окном ночь постепенно перетекала в раннее утро. На тёмном полотне шторы покачивались тени ветвей, похожие на скрюченные пальцы. Послышалось мерное цоканье копыт о брусчатку и пьяные возгласы – для кого-то веселье не заканчивалось даже с первыми рассветными лучами.

Рядом мирно спала Нарцисса, уткнувшись лицом в плечо Дрейка. Осторожно, стараясь не разбудить, он приподнялся на локте и окинул её взглядом. Густые ресницы трепетали во сне, отбрасывая на щёки дрожащие тени. Ночная сорочка задралась до середины бедра, открывая взгляду закинутую на одеяло стройную ногу. В отблесках огня светлая кожа казалась медового цвета. Помедлив, Натаниэль неторопливо провёл ладонью по обнажённому бедру и убрал руку.

Она изменилась. Сейчас в Нарциссе ничего не было от того образа, который пробудил древнюю кровь. Самая обычная женщина. Красивая, но заурядная. Натаниэль почувствовал острый укол обиды.

Дракон тянулся его к Нарциссе. Он желал обладать этой женщиной, и, раз от раза не получая желаемого, был готов сжечь своего хозяина изнутри. Но сейчас Зверь молчал, и Натаниэль со стыдом и сожалением отметил, что мучения оказались напрасными. И что он никогда этого не простит ни себе, ни Нарциссе.

Пробормотав что-то бессвязное во сне, Нарцисса перевернулась на спину. Полупрозрачная ткань сорочки не скрывала ни нежных округлостей с твёрдыми вершинками, ни тонкой талии.

Натаниэль стиснул зубы, прикрыл глаза и сжал пальцами переносицу. «Надо просто встать и уйти», – подумал он и невольно усмехнулся: в паху заломило так, будто вечность не видел женщин.

Наклонившись, Дрейк провёл губами по шее Нарциссы от ключицы до мочки уха. Едва уловимый аромат бергамота и розмарина, смешанный с тонким женским запахом, щекотал ноздри, туманил сознание. Да гори всё в Бездне! Он слишком долго держал себя в руках. Пальцы нежно скользнули по внутренней поверхности бедра, поднимаясь выше.

Щеку обожгла оплеуха, настолько крепкая, что аж в ухе зазвенело. Должно быть, по всему дому отозвалась. Нарцисса перекатилась набок, соскочила с кровати и, схватив подсвечник с тумбочки, вытянула его перед собой. Смущённая, растрёпанная, она выглядела решительно и вместе с тем трогательно.

– Не подходите! – прошептала Нарцисса. – Не подходите! Иначе я за себя не ручаюсь.

Её реакция обескуражила Натаниэля. Он сел на кровати и примирительно поднял ладони.

– Всё хорошо. Я тебя не трогаю, – проворчал он.

Но Нарцисса, казалось, его не слышала. Серые глаза, подёрнутые пеленой сонной мути, слепо бегали по комнате. Губы дрожали, будто она беззвучно молилась. Она размахивала подсвечником, словно пыталась предупредить разящий удар, но откуда он мог прийти, она не знала.

– Нарцисса, вы меня слышите? – спросил Натаниэль, но она не отреагировала.

Он медленно сполз с кровати, подошёл к ней и помахал ладонью перед глазами. Нарцисса резко ударила подсвечником, но лишь рассекла воздух там, где только что была его рука.

Он озадаченно нахмурился. Дрейк знал про защитный лунатизм у ведьм, но никогда прежде не сталкивался с ним. Крайне редкий и малоизученный феномен, способный нанести непоправимый ущерб. Подсознание высвобождало все ресурсы, превращая свою хозяйку в магическую бомбу.

– Нарцисса, всё хорошо, – стараясь не разбудить и не пугать ведьму ещё больше, Натаниэль мягко взял её за запястье одной рукой, а другой потянул за подсвечник. – Ты в безопасности. Я тебя охраняю, слышишь? Всё в порядке. Отдай мне подсвечник.

Пальцы ослабили хватку, и он, осторожно отобрав подсвечник, поставил его обратно на тумбочку.

– Вот умница, – Натаниэль обнял её за плечи и повёл к кровати. – А теперь давай спать. Я буду рядом и никуда не уйду.

Нарцисса медленно кивнула и тотчас обмякла в его руках, как будто силы окончательно оставили её.

– Значит, защитный лунатизм, – озадаченно хмыкнул Натаниэль, поправив одеяло на её плече. – Кажется, я начинаю понимать суть одержимости барона.

Глава 4.

Когда Нарцисса вошла в кабинет Дрейка ранним утром, тот не обернулся, предпочитая разглядывать садовый пейзаж за окном. Засунув руки в карманы брюк, он задумчиво покачивался на носках. В голову невольно забралось сравнение, что лорд Валлори сейчас похож на большого змея, греющегося на солнышке. Его лица Нарцисса не видела, но почему-то неотступно преследовало чувство, что впереди её ожидает долгий и неприятный разговор.

– Ореховая Роща – прекрасная лечебница с лучшими специалистами в области душевных расстройств, – произнёс Натаниэль, не удосужившись поздороваться. – Контингент, конечно, своеобразный, но у меня есть двое знакомых профессоров, работающих там. Так что условия будут приемлемые.

Каждое слово вонзалось в сознание подобно ножу. Происходящее напоминало затянувшийся кошмар, и она с тоской надеялась, что вот-вот проснётся. Однако пробуждение так и не пришло. Нарцисса сцепила в замок дрожащие пальцы, слепо глядя перед собой. В кабинете привычно пахло сандалом, а от камина исходил жар, но ей казалось, что её выбросили голой в январскую стужу.

– Значит, клиника для душевнобольных, – Нарцисса будто со стороны услышала собственный голос, и сама удивилась, как холодно и спокойно он звучит. – Весьма оригинально, ваша светлость. Конечно же, упечь в дурдом – тема, сама по себе не нова, но какая потрясающая подача! Сначала предложить стать любовницей и, ни разу не воспользовавшись собственным предложением, отправить в психлечебницу, – она медленно покачала головой. – Блеск! Даже Жан Дамьен не додумался бы до такого поворота. А уж он был мастером подкидывать сюжетные фортели в книгах.

Дрейк негромко усмехнулся, будто она сказала нелепицу. Глухое раздражение шевельнулось в груди. Надо же, он ещё и смеётся над ней! Хотелось подойти и отвесить звонкую пощёчину, однако Нарцисса сдержалась. Дать возможность другому проявить себя – половина успеха переломить ситуацию в свою пользу. Это непреложный закон выживания, который она выучила в совершенстве.

Наконец Натаниэль отошёл от окна, сел за стол и откинулся на спинку кресла. Он смерил Нарциссу проницательным взглядом и медленно сказал:

– Защитный лунатизм – явление крайне редкое. Последний выявленный случай был зафиксирован почти сто лет назад. Некая Мари Энн, находясь в бессознательном состоянии, убила пятерых человек и не оставила камня на камне от собственного дома. Она расщепила их на молекулы. Несмотря на магическую природу феномена, есть мнение, что защитный лунатизм относится к душевным расстройствам. В любом случае, Нарцисса, ты сейчас подобна магической бомбе с испорченным часовым механизмом. И никто не знает, когда эта бомба взорвётся и сколько жизней с собой унесёт.

В животе похолодело от его слов. Тем не менее Нарцисса выпрямилась и гордо вскинула подбородок.

Уголки губ горестно поползли вниз, но, словно опомнившись, она натянула до неестественности вежливую улыбку. На мгновение Натаниэлю показалось, что в глубине серых глазах сверкнули застарелая обида и боль, которые исчезли за непроницаемой маской.

– Вот, значит, как, – Нарцисса помолчала, собираясь с мыслями, а потом добавила: – Что ж, неплохой подарок Её Величеству за возвращение министерского кресла. А если красивой ленточкой перевязать, думаю, королева объявит вас лучшим министром за всю историю Велирии.

– Сарказм неуместен, Нарцисса.

Не обратив внимания на предостерегающий тон, она театрально вскинула руки и продолжила:

– А ведь какая гениальная многоходовка! С одной стороны, возвращение на пост министра. С другой – избавление от такого влиятельного соперника, как барон де Виньи. Ведьма без опознавательных знаков, являющаяся магической бомбой – совершенное оружие. Я искала помощи, а вы хотите ставить на мне эксперименты, как на подопытном кролике! Однако какое до этого дело, когда впереди намечается большая игра? Но есть одно «но». Я не согласна. Я. Никуда. Не. Поеду.

Плавный взмах правой руки Натаниэля был очень изящен: так чтец жестикулирует на сцене, добавляя эмоций рассказу. Вскрикнув от боли, Нарцисса завалилась набок и, съехав с диванчика на пол, сжалась в эмбриона. Органы пульсировали, словно их облили кислотой. Глаза пекло от невыносимого жара, а сознание обволакивал кровавый туман. Нарцисса услышала жалобные всхлипывания и вдруг поняла, что это рыдает она.

– Никто и никогда не говорит со мной в таком тоне, – произнёс Дрейк с неприятной вкрадчивостью. – Я очень не люблю, когда мне дерзят.

На долю секунды Нарциссе вдруг показалось, что смерть коснулась лица костлявой ладонью. Однако боль тотчас отпустила, а туман рассеялся, будто ничего не произошло.

Перед глазами мелькнул белый носовой платок. Нарцисса посмотрела на него, словно не понимала, что с ним делать, и подняла глаза на стоя́щего над ней Дрейка.

– Спасибо, не надо, – прошелестела она. Ухватившись трясущимися руками за сидение дивана, она осторожно выпрямилась, страшась нового приступа боли.

Натаниэль положил платок на подлокотник и вернулся в кресло. Его лицо стало серьёзным, и от пронизывающего, жёсткого взгляда по спине Нарциссы пробежал холодок. Сейчас лорд Валлори больше всего напоминал кровожадную тварь, не имеющую ничего общего с человеком.

– Значит, ты готова рисковать жизнью остальных ради собственного благополучия? – сухо спросил он.

Нарцисса не ответила. Лишь сжалась ещё сильнее, опасаясь очередного удара. Дрейк был прав. Если просыпается защитный лунатизм, то ей не место среди обычных людей. Сама того не желая, она может покалечить или даже убить кого-нибудь. Возможно, Ореховая Роща не самый страшный вариант для таких, как она. Но – о боги! – как же не хотелось заканчивать свои дни прикованной к койке в лечебнице для душевнобольных!

– Я уеду, – сбивчиво пробормотала Нарцисса, едва сдержав всхлип от унижения. – Далеко. Туда, где я никому не причиню вреда.

Натаниэль устало выдохнул и возвёл глаза к потолку.

– Что ж, – после недолгого молчания, сказал он. – У меня есть ещё один вариант. Думаю, он более подходящий, чем Ореховая Роща.

***

На вопрос, куда он собрался её отвезти, Натаниэль отмахнулся: «Увидишь». Желания переспросить у Нарциссы не возникло. Вспышка холодной ярости Дрейка напугала едва ли не больше, чем новость о защитном лунатизме.

Безразлично разглядывая проплывающие за окном экипажа дома, Нарцисса подумала: «А ведь с этим человеком я собиралась спать». И тотчас ощутила острое сожаление, смешанное с отвращением. Впервые за то время, что жила в доме Натаниэля, она всерьёз задалась вопросом: а что она вообще знает о лорде Валлори? Что за странное условие не говорить о прошлом? Что такого там скрыто, что Дрейк так тщательно избегает этой темы? Страх перед де Виньи оказался сильнее разума. Но кто сказал, что Натаниэль не может быть столь же опасен для неё, как барон?

Тяжёлая горячая ладонь легла поверх руки, погладив больши́м пальцем тыльную сторону запястья. Нарцисса осторожно высвободилась и, сцепив пальцы в замок, положила руки на колени.

Мимо проплыло грузное здание министерства магической безопасности на Площади Восстания. Серое, нескладное, украшенное жутковатыми гаргульями с кожистыми крыльями. Залитые осенним солнцем, они казались нелепыми, как если бы кто-то додумался надеть соломенную шляпу к вечернему платью.

Экипаж повернул влево и остановился у небольшого одноэтажного здания с колоннами. Выкрашенный в бежевый цвет, он напоминал загородный домик. Вот только его окружали не вишнёвые деревья и яблони, а серые громадины административных зданий.

– Приехали, ваше светлость, – услышала Нарцисса сиплый голос Маркуса. Лишь выйдя из экипажа, в её груди встрепенулось чувство, отдалённо похожее на любопытство.

Поднявшись по каменным ступеням, Дрейк распахнул перед Нарциссой дверь.

– Где мы? – негромко спросила она, настороженно оглядывая обшитые деревянными панелями стены.

– Экспертизная особого отдела, – ответил он, взял её под руку и повлёк за собой.

Нарцисса покорно плелась за ним, будто привязанная на верёвочке. Натаниэля вдруг царапнуло подозрение, что она не совсем осознаёт, куда попала. «Или понимает, – подумал он. – Но не хочет показывать страх».

Обычным людям здесь становилось некомфортно. Ведьмы же, уличённые в применении запрещённой магии, и вовсе бились в истерике. Но от Нарциссы не исходил знакомый будоражащий флёр страха. От неё вообще не исходило никаких эмоций, будто она впала в оцепенение, и это пробудило в Дрейке любопытство.

Возле железной двери в конце коридора сидел усатый охранник и пытался разгадать шараду в газете. Видимо, получалось плохо. От усиленной мыслительной деятельности к лицу прилила кровь, а усы то и дело недовольно подёргивались. Увидев Натаниэля, он вскочил со стула и вытянулся во фрунт.

– Добрый деньс-с, ваша светлость-с.

– Добрый, Захарий, – отозвался Натаниль и взглядом указал на дверь. – У себя?

Захарий смешно помотал головой и отчеканил:

– Никак нет-с, ваша светлость-с. У них-с обед-с.

– Тогда найди и приведи сюда. Скажи, по очень важному делу. Да, и дверь открой. Мы подождём в кабинете.

Охранник щёлкнул каблуками и достал из ящика стола увесистую связку ключей. Нарцисса отстранённо подумала, что для охранника у Захарии слишком уж сочувственный взгляд.

– Старина Рудольф никогда не изменяет своим привычкам, – с усмешкой проговорил Дрейк, проходя вглубь кабинета. – Вовремя пообедать – для него святое. Ты там что, примёрзла?

Он обернулся.

Нарцисса, белая как мел, неподвижно стояла возле двери, а в расширенных серых глазах плескался ужас. Она сделала два неровных шага вперёд и рухнула на пол.

Натаниэль возвёл глаза к потолку, покачал головой и устало выдохнул.

– Да что ты будешь делать… – проворчал он и бросился к распростёртому телу.

Подхватив Нарциссу, он осторожно положил её на диванчик между двух стеллажей. В голове мелькнула мысль, что было бы неплохо купить ей поддерживающий артефакт, раз её не держат собственные ноги.

Подойдя к резному бюро, Дрейк принялся искать настойку из яманского молочая. Пять капель на стакан воды, и Нарцисса придёт в себя. Возможно, не упадёт в очередной обморок. Среди разноцветных стеклянных и фарфоровых пузырьков он нашёл то, что искал. Натаниэль отсчитал положенное количество капель, разбавил их водой из графина и, развернувшись, застыл со стаканом в руке.

Только сейчас осознал свою оплошность.

В кабинете было жутко. Натаниэля окружали стеллажи, заставленные стеклянными коробами со всевозможными щипцами, зубилами, и прочей утварью пыточных дел мастеров. Он заметил уродливые маски, развешенные на стенах. Конечно, никто уже не сдирал кожу с подозреваемых в запрещённом ведьмовстве и не выворачивал пальцы. Инструменты были лишь частью коллекции Рудольфа, но всё равно один их вид вызывал подспудный страх.

На долю секунды Дрейку померещилось, будто он смотрит на всё происходящее глазами Нарциссы. Сначала обвинение в защитном лунатизме, потом предложение отправиться в лечебницу для душевнобольных. И в довершение – жуткий кабинет, где не ожидает ничего, кроме боли и смерти.

Неудивительно, что у Нарциссы сдали нервы, и она упала в обморок.

Поставив стакан на низенький столик возле дивана, Натаниэль легонько похлопал свою подопечную по щекам. Она судорожно втянула воздух, приоткрыла глаза и, отвесив Дрейку звонкую пощёчину, затравленно забилась в угол между стеной и стеллажом.

– Похоже, получать по лицу становится такой же традицией, как и твои обмороки, – цокнул Натаниэль, потирая ушибленную щеку. – В следующий раз свяжу тебя, прежде чем приводить в чувство.

Нарцисса ничего не сказала, лишь недоверчиво сощурилась и подалась назад, когда он взял стакан и протянул ей.

– Пей, станет легче, – сказал Натаниэль.

Глядя в ясные серые глаза, он невольно обрадовался. Будь это очередное проявление защитного лунатизма, результат мог оказаться непредсказуемым. Нарцисса посмотрела на стакан и перевела взгляд на него. На её лице отразилась пронзительная горечь, отозвавшаяся Дрейку непонятным саднящим зудом между лопаток.

Игра в молчанку начинала раздражать. Натаниэля задело не столько молчание, сколько недоверие с её стороны. Впрочем, это было объяснимо. И тем не менее чувствовать себя извергом было неприятно.

Нарцисса открыла было рот, чтобы что-то сказать, как в этот момент раздался насмешливый голос:

– Воу, дружище! Ты выбрал весьма неудачное место для брачных игр.

Прежде Нарцисса не встречала гномов. Только читала в одной энциклопедии, что этот воинственный народец, отличающийся особой любовью к золоту и элю, обитает в горах Эдора близь Западных Пустошей. А ещё знала, что гномы живут кланами и редко покидают родные земли. Легче встретить единорога в лесах Велирии, чем гнома за пределами Эдорских гор.

Вошедший был маленького роста, коренаст и очень волосат. Ухоженная борода доходила практически до пояса. Длинные каштановые волосы топорщились в разные стороны, будто не знали расчёски, и делали их обладателя похожим на льва. Из-под кустистых бровей поблёскивали чёрные насмешливые глаза-бусинки. При этом гном был одет, как столичный франт: идеально отглаженный сюртук, словно только из магазина готового платья, безукоризненно белый воротничок и чёрный шейный платок с золотой булавкой.

Натаниэль обернулся и, бросив беглый взгляд на гнома, ухмыльнулся:

– Здравствуй, Рудольф.