Возгласы прошлых лет. Часть первая бесплатное чтение

Пролог

Тучи сгущались. Облака окрасились чернью, ветер завывал за окном, а вдали сверкали яркие, кривые, как ветви деревьев, молнии. Этим вечером у Лунной Реки было непривычно мало людей. Большинство купцов и менестрелей уехали в город, и заведение у Лунной Реки опустело. Оно было самым скромным среди всех постоялых дворов около Арсмерда. Эти дворы располагались на главных дорогах и служили убежищем для всех дворян, которые не успели заехать в город до закрытия ворот. Не было слышно ни пьяного хохота, ни музыки, ни звона кружек, ни запаха пролитого алкоголя и перегара, смешанного с потом. Всё это сменилось звуками грома и свежестью надвигающейся тучи.

И, безусловно, устойчивым страхом.

– Как будто бы это тот самый день…, – тихо проговорил с удивлением Виѐль, нервно постукивая кружкой. Он с дрожью проглядывал сгущавшиеся тучи за окном.

Знаки, которые выдавала погода, будто предзнаменовывали предстоящую встречу. Виель – родной брат рыцаря Пик – О̀тера Вилѐйна. Бледнолицый, широкоплечий и высокий, но при этом тощий и не жилистый, выглядел он достаточно хорошо для рыцаря. Круглолицый, кареглазый, с нахмуренными бровями и светло-русыми кудрями. Придворные дамы нередко называли его красавцем, поглядывая на злобный вид братца, который то и дело корчил рот, словно недружелюбный пёс. Для истинного образа ему не хватало стекающих слюней по подбородку, но Отер делал так специально. Это была его особенная реакция на горящие взгляды девиц. Он считал такой жест отпугивающим, но не догадывался, что выглядел немного странно.

Что неудивительно для его младшего брата Виеля – статного, молодого рыцаря, не страшащегося даже собственной тени позади.

Виель почти неделю ожидал встречи с неизвестным ему человеком. В этих краях сиры подобным не занимались. Для доставки писем существовали посыльные и голуби, но даже такие способы казались ненадёжными. Ведь всё, что произошло неделей ранее, заставляло Виеля содрогаться.

– Передай его… Слышишь! Передай конверт. – Он тяжело выдыхал. – Прошу тебя, малец…, – жалостливо вымаливал гонец, дрожащей рукой всучивая окровавленную бумагу ему в ладонь.

После того случая Виель совсем не спал по ночам, а вечерами только и думал о содержимом конверта. Его словно манил потусторонний голос в голове:

– Открой снова и прочти… Открой снова и прочти.

Словно это не сам Виель мыслил, а кто-то другой. И, может, тот, кому принадлежал этот конверт… А может и тот, кому следовало его передать. Но как бы не прелестно было предастся искушению, Виель счёл обещание своим негласным долгом.

Почти неделю голос гонца донимал разум Виеля, и это его беспокоило до недалёкой дрожи. До этого Виель не ощущал подобного. Страх, сомнения и тревога были ему неведомы. До этого Виель был беспрестанно счастлив. Свадьба с дочерью графа Но̀рмуна Энарта Лѝртедского закончилась месяцем ранее. Бледнолицая красавица Эвѝра Э̀нарт досталась Виелю в ожесточённой борьбе на турнире в Нареграте, и ему чертовски повезло оказаться её защитником. Когда она смотрела на него своим надменным взглядом, полным гордой чернью, Виель блистал несвойской для него благородностью. Трое всадников были сражены наповал, и со звоном бьющейся стали о сталь прозвучал городской колокол. Это знамение разнеслось крепчайшим союзом с соседним графством, а в утробе Эвиры уже зарождался новый Вилейн. Такую радостную весть семнадцатилетний Виель отмечал еженедельной охотой вместе с Арсмердскими рыцарями. И всё бы продолжилось…

Только чёртов конверт в окровавленных ладонях гонца напомнил Виелю о чести, долге и о неизведанном страхе. По вечерам в своих покоях Виель оглядывался, проверял стражу несколько раз и не спускал взора с высоких башен замка. Ему казалось, что глаза во мраке следят за ним. Он чего-то ждал или кого-то. Виель мнил себе, что за ним вскоре должны явиться те, о ком писалось в письме из конверта.

Его слово, отданное гонцу, было решительным, и теперь он сидел в гостинице постоялого двора, а конверт крепко прятался за пояском в ожидании чьих-то коварных рук. Об этом решении знал только он и второй капитан замковой гвардии – Бра̀фи Та̀ллард. Виель даже не уведомил своего отца, не поставил в известность брата и не сказал о случившемся жене. Он посчитал, что эта тайна пока принадлежит ему, и был бы прав в глазах отца. Он считал, что если уж и погибать, то только вдали от дома. Считал, что нарушил закон, окутанный тайнами, и любой взгляд казался ему подозрительным.

Кровь в жилах холодела, но он не забывал этих слов:

– Вы должны быть честны не только перед другими, но и прежде перед самими собой! – всегда поговаривал граф Вилейн своим сыновьям.

Строгий, угрюмый и седой преклонных лет старик, кажется, ненавидел все плохие качества, что присутствовали в этом мире, поэтому заранее выбивал их из сыновей розгами, учёбой и упорными тренировками. К воспитанию граф подходил основательно: в сыновьях он хотел видеть настоящих воинов. И это, определённо, дало свои плоды. Братья выросли благородными, честными рыцарями. Виелем он точно мог гордиться, как и старшим сыном Отером, но точно никогда бы этого не показал.

Нередко Виель вспоминал прошлое, пытаясь найти там ответы на существующие реалии. То и дело он думал о правильности своих поступков, выверяя каждый свой шаг в прошлом и будущем. Раньше Виель благодарил во всём свою удачу, но теперь только и винил её. Безусловно – это удача урвать такой конверт, содержимое которого вещало о том, что писалось только в сказках и мифах, исходило слухами от изуверов и пелось в давно забытых песнях. С такой удачей родиться не дано, а познать тайну, за которую резали языки и выкалывали глаза доступно только дураку. Виель определённо стал избранным, и от этой избранности ему хотелось избавиться.

Нервные постукивания молодого рыцаря сменились звонкими и глубокими раскатами грома. Ливень полил крупными каплями, звонко стучащими по окну, у которого сидел Виель и смотрел во двор в ожидании хоть какого-нибудь очертания. Теперь постукивания пустой кружкой попадали в такт с бьющимися каплями.

– Может, принести ещё кувшин с элем, сир? – к столу подошёл Брафи и наклонился над Виелем, потревожив вдумчивый взгляд. Тёмно-зелёный плащ-полусолнце с трудом скрывал широкое, мускулистое тело Талларда, за которым проглядывалась серая рубаха. Он выглядел как здоровенный медведь с грозным и невозмутимым взглядом, но всё-таки был добряком. Некоторые служивые сочли за слабость доброту капитана, но Брафи чётко понимал кому улыбаться, а кому ломать носы.

– Несомненно… Я бы выпил ещё, – нервно ответил Виель.

Он хмурился явно от недовольства и судорожно поправлял длинные кудри, доходившие ему до плеч. Тонкие губы Виеля подёргивались от страха, а лицо слегка тревожилось от нервно двигающейся нижней челюсти. Брафи отклонился и отошёл к стойке, за которой стоял лысый, усатый хозяин, разговаривавший с каким-то заезжим. Он стукнул лавером по столу и громко окликнул того:

– Эй, Лысый Ус! Подавай ещё кувшин, – грубоватый и ворчливый голос Брафи смог бы пробудить многих, только если бы за окном не бушевала погода.

Ухмыляясь, Лысый Ус подал сосуд свежего эля, только что налитого из бочки, и жадно вцепился в монету.

– Надеюсь, вы тут ещё надолго, светлейшие, – пухлые щёки хозяина окрасились от радости. Неудивительно, ведь светлейшие уже шесть дней отсыпали ему монет за еду, выпивку и прочие услуги. Глаза его блестели, как и тонкая кожа на черепе.

Брафи поставил кувшин эля на стол и сам присел напротив сира Виеля, который продолжал постукивать пустой кружкой.

– Сир, вижу, вы тревожитесь. Позвольте мне покончить с вашей тревогой и наполнить вам кружку. Недозволенно в этих краях так переживать из-за какой-то бумажки. – ухмыльнулся Брафи, считая, что подбадривает Виеля.

– Лучше бы это была какая-то бумажка… – не отрывая взгляда прошептал Виель.

Брафи повёл своими улыбчивыми усами: белыми, как молоко, и произнёс:

– Ничто так не страшит, как неизведанность и не понимание.

– Надеюсь, мы с этим покончим, ведь снова кто-то ведёт коня к конюшне. Видимо, очередной гонец, – тихо пробормотал Виель. Тяжело сглатывая слюну, он с трудом проглядывал тёмные очертания человека, ведущего лошадь под уздцы. Теперь вместо кружки стучало его сердце в такт с бьющимися каплями дождя. Страх переполнил его пробежавшей дрожью от пяток к спине. Впервые его окутывал настолько сильный страх.

– Моим последним желанием стал какой-то неизвестный человек. – сетовал Виель, неровно выдыхая. – Таким смутным и неожиданным желанием, о котором я даже и не мечтал. Страшно осознавать, что воля наша может быть неподвластна собственным убеждениям.

Брафи замечал тревожность Виеля, но никак не выступал с монологом. Ему нечего было сказать молодому рыцарю, кроме пошлых шуток и баек, гуляющих среди стражников и гвардейцев. Но сейчас он словно собрался, переняв испуг и жуть которая исходит подле от него.

– Вам не о чем переживать, сир. Мы всегда рядом и внимательно следим за каждым. Как говорил ваш отец, «любой, кто посмеет нарушить покой миролюбия, задохнётся в своих же убогих деяниях». И я стану тем, кто приложит свои руки к шее самозванца… – пригнувшись над столом, негромко сказал Брафи. Он был настолько огромен, что за его туловищем могли спрятаться двое мужчин. И даже сейчас он мог уложить дюжину воинов в одиночку только на кулаках. Виель ни разу не сомневался в нём и в своей безопасности был уверен. Он и сам умело сражался, как и должно быть подано знатному рыцарю.

Виель решил промолчать, не отрывая взгляда от человека под дождём, уводящего лошадь.

Страх, что окутывал его, был колким, словно кинжалом застревал в горле. Воспоминания о слухах, что ходили очень давно и оставались в памяти как страшные истории, возвратились к нему, вернув ту юношескую трусость и панику. Виель в них никогда не верил и считал, что истинный рыцарь не станет забивать свою голову предрассудками. Но всё изменилось после встречи с гонцом. Конверт уже был в руках Виеля, запечатанный червлёным соколом на красном воске, а гонец вымолвил снова:

– Постоялый двор у Лунной реки… Как будешь там…, – гонец захаркал кровью и окрасил зелень под ногами Виеля, – держи её на виду. – Он в последний раз оглядел Виеля и протянул дрожащей рукой резную фигурку белой птицы, которая являлась печатью.

Виель дрожал, подобно гонцу, когда срывал печать с конверта. Увиденное слишком потрясло его, поэтому он должен был убедиться в праведности содержимого. Ему следовало знать, что перед ним лежит не гонец разбойной банды, лжец или плут, а человек.

В этот раз Виель всё прекрасно понимал. Погода будто подсказывала ему, что это тот самый момент. Он чувствовал, что встреча близится, поэтому достал из кармана резную фигурку и поставил её на стол. Казалось, что это был белый голубь. Прежде ему не удавалось видеть подобные печати. Птиц, если и вырезали по дереву, то только в виде священного символа великого стража с четырьмя птичьими ликами. Он беспокойно проговорил про себя:

– Надеюсь, лики следят за мной…

Услышав это, Брафи распрямился и медленно повернул голову к окну. К его угрюмым чертам лица никак не подходили светлые волосы, лучившиеся на тусклом свету от свечей.

– Уже девятый гонец. – с некой злобой сказал Брафи.

Виель залпом осушил кружку только что налитого эля. Сознание его мигом притупилось, как и бушующий страх внутри стал отлегать.

Виеля напрягал томно курящий трубку постоялец в мехах, сидевший за последним столом рядом с входной дверью. Поверх его головы был накинут капюшон, из-под которого раз за разом выдувались кучные клубы дыма. Они смешивались с дымком от свечей, которых в заведении было полно. Свет от них освещал дубовые столы, скамьи, стойку хозяина с обширными бочонками, из которых он наполнял кувшины; дверь на кухню, где уже никто не готовил, северную дверь и винтовую лестницу на второй этаж. Номеров в этом постоялом дворе было немного, как и людей в этот день, но всё же… кто-то уже там похрапывал.

Приспустив капюшон и глубоко вздыхая, Виель вымолвил:

– Будем ждать и десятого, и одиннадцатого, пока не свалим эту ношу на чужие плечи.

– Что ж… Не зря говорят, что на полпути грешно сворачивать. – ответил Брафи, огорчённо вздохнув.

Дверь напротив стойки отворилась, и помещение охватил сильный холодный ветер. Внутрь вошёл мужчина в плаще и капюшоне, из-под которого проглядывалась тёмная, густая бородка. Ростом он был высок и широк в плечах. На просьбы хозяина за человеком притворили дверь стражники. С тёмно-синего, промокшего плаща стекали капли, а сапоги неизвестного хлюпнули от воды. Виель внимательно осматривал его, пытаясь обратить на себя внимание. Мужчина, хлюпая кожаными сапогами, подошёл к стойке.

– Давно я тебя тут не видел. – негромко и недовольно сказал хозяин, всматриваясь под капюшон гостя.

– Ехал в город, обгоняя тучу, но не поспел за ней, – странник ответил твёрдо и звонко.

Теперь они заболтали тише, а после раздался звон скинувшихся монет на стойку. Поблагодарив хозяина, странник медленно отправился к лестнице на второй этаж.

– Вряд ли это наш хлюпец. – Брафи вздохнул и огорчённо свесил голову.

Виель принял огорчение Брафи за собственный провал. Неделя уже подходила к концу, а нужный посыльный до сих пор не появлялся. Но он ещё чувствовал, что всё это было неспроста. Виель не отводил глаз со странника и пристально рассматривал его с ног до головы. Мужчина уже был у лестницы, но показалось, что из кармана он достал некий предмет и начал перекатывать его между пальцев. Виель разглядел похожую птичью фигурку, что стояла на столе, но только красную.

– Когда будешь ждать его…, держи её на виду… Он заметит знак и подаст такой же… Передай конверт, малец…, прошу тебя, – тревогой выпалил свои последние слова умирающий гонец в мысленной картине Виеля.

Вставая, он тихо пробормотал:

– Это он.

– Вы уверены, сир? – встревоженно спросил Брафи.

– Несомненно… Следуй за мной. – тихим приказом ответил Виель.

Вдвоём они пошагали за странником, который уже поднялся по лестнице. Ступая за ним, в конце широкого коридора, Виель и Брафи заметили отворяющиеся двери комнаты, куда вошло тёмное очертание мужчины. В тусклом свете свечей они последовали к двери, в которую уже негромко постучал Таллард, но она не была закрыта. Он толкнул её, и она распахнулась. В комнате мужчина зажигал лампу.

– Затворите дверь. – недовольный, звонкий голос наполнил комнату.

Странник обернулся:

– Ты не гонец. Откуда у тебя эта печать? – странник уставился на руку Виеля, в которой он держал белую печать в виде птичьей фигурки.

Брафи затворил дверь, и теперь комната сверкала в лучах света. У стены стоял небольшой стол со стулом, на который уселся странник, запрокинув скрещённые босые ноги: видимо, погреть у лампы. Аромат воска смешался со смрадной лошадиной вонью вперемешку с дождевой свежестью. Странник достал трубку, набитую сухим табаком, подпалил свечой и сделал несколько коротких затяжек. Видимо, перед ними восседал богач. Арлинтѐрскую дурь могли позволить себе не многие люди.

– Ну же, отвечай. – устало проговорил странник. Густой дым повалил перед лицом загадочного мужчины. Его голову всё ещё покрывал капюшон и в тусклом свете лица не было видно. Точнее, оно скрывалось за полумраком, и тенями играло перед ними.

Брафи нахмурился и встал перед Виелем.

– Какая ещё, к чёрту, печать? – снимая капюшон, он поглядел на странника с презрением. – Перед тобой стоит, сир Виѐль Вилѐйн… – Брафи высказал, заплетаясь, словно был пьян. Впрочем, его опухшие щёки под завитыми усами выдавали в нём пропитого человека.

– Почему вместо сира говорит его пёс? – странник томно оборвал фразой. Кажется, ему было совсем плевать на белого медведя.

Щёки Брафи вмиг забурели недельной злостью и негодованием. Он схватился за кинжал и сталь свистнула под раскат грома, блеснув от света сверкающих молний. Таллард воткнул клинок в стол у пяток курящего трубку и злостно на него посмотрел.

– Я отрежу тебе язык, самодур. Думаешь, такие как ты живут вечно? – возмущённо воскликнул он.

Брафи никогда не отличался умом и сдержанностью. Виель придержал его рукой и, спустив капюшон, заговорил:

– Я сир Виель Вилейн. Гонец был найден нами полумёртвым, – сказал он сурово.

Странник даже не шелохнулся, продолжая загадочно пускать дым под капюшоном и невозмутимо поглядывать на Виеля. Даже белый медведь его не испугал и не отвлёк от занятного потягивания трубки.

– Печать в вашей руке. Протяните мне её, сир Виель.

Брафи злостно вынул кинжал из дерева и крепко зажал в руке, не переставая спускать глаз со странника, который теперь убрал ноги со стола и взял протянутую Виелем печать. Руки его немного дрожали, а взгляд не отрывался от скрытого под капюшоном лица. Виель будто уже видел этот тёмно-синий плащ, эту трубку и помнил голос где-то в отголосках разума. От этих резких напоминаний ему совсем стало не по себе.

– Сова. – произнёс странник, внимательно рассматривая печать.

Не снимая капюшон, загадочный человек продолжал наполнять комнату едким, но при этом приятным ароматом табачного дыма. Он словно находился в своём мирке, совсем не замечая двух людей. Его синий плащ туго скреплялся серебряной булавкой у шеи и полностью покрывал с головы до босых ног. Не отрывая взгляда от печати, странник бормотал загадочно себе под нос. Виель и Брафи переглянулись в замешательстве.

Ливень всё не стихал. Тучи опустили на землю мрак. Ветер завывал сильнее прежнего. Гром продолжал предупреждать, а напряжение между мужчинами росло с каждым ударом молнии.

– Что же стало с гонцом, сир Виель? – странник вопросил неожиданно.

– Сидите тут, нахально курите дорогую траву и не внушаете доверия. Сначала поведайте же нам, кто вы, а после уже задавайте вопросы. – нахмуренный Брафи пошевелил густыми усами и грубо высказал.

– Просто гонец. И я жду от вас конверт. – Странник бросил взгляд на Виеля исподлобья. – Конверт же у вас? – он говорил слишком спокойно.

Виель снял капюшон и потянулся в карман, чтобы достать тот самый конверт, содержимое которого слегка подкосило состояние рыцаря. Но он уже знал тайну в конверте, поэтому расстаться с ним ему безудержно хотелось. Он вынул его так резко, насколько это вообще было возможно.

– Кажется, это предназначалось вам. – Виель протянул его страннику, и тяжесть ответственности будто спала камнем с его робкой души. – Гонец оставил мне печать, чтобы подтвердить его слова. Мы встретили его в лесу у Высокого камня, когда выслеживали оленя. Охоту прервал выезжающий сквозь опушку всадник. Белая кобыла была вся в крови и встала на дыбы при виде нас, – нервно проговорил Виель.

– Его спина была вся в стрелах! – с удивлением вставил свою лепту Брафи. – Что там за вести, из-за которых гонца обстреляли словно мишень? – Но теперь возмутился со злостью и замешательством.

– Значит, его нагнали… – странник глубоко затянулся и взял в руки конверт, никак не обращая внимания.

– Вы думаете, что сможете отмолчаться?! – Брафи подступил ближе, а за его раздражённостью послышался громовой раскат.

– Успокойся, Таллард. Конверт передан, как и просил гонец. – Виель снова придержал рукой беспокойного, но и сам дрожал, как свинья перед убоем.

– Восковая печать на бумаге была уже сломана, когда он отдавал вам конверт? – задумчиво вопросил странник. Усталость и равнодушие ко всему вокруг прозвучало в его звонком голосе.

– Полумёртвый взял с меня обещание передать его посланнику в постоялом дворе на Лунной реке, – голос Виеля немного дрожал. – Честно признаться, держа меня за руку, гонец умолял передать его вам. И я сдержал его обещание, но, к сожалению, мне пришлось распечатать конверт и прочесть письмо. Иначе я бы не поверил его словам. – тихо осуждал он себя.

– Не стоит передо мной отчитываться. Я не граф и тем более не отец.

– Я видал таких, как ты: мерзких и падких к любому грошу. Запомни, путешественник, в наших землях не любят сварливую говорливость. Если продолжишь, ради всех его ликов…, – Брафи высказался со злостным придыханием. – Одарю тебя вечным сном. – он был совсем нетерпелив.

– Лучше ответьте на вопрос: как вы, сир Виель, себя чувствуете? – странник никак не замечал Брафи, от чего тот нешуточно возмутился, задрав голову кверху.

Виель уже чувствовал, что Брафи вот-вот сорвётся, так как на дух не переносил таких заносчивых людишек, чьё самомнение так и брюзжало едкими словечками, поэтому выступил с речью:

– Мне непонятно, кто вы, и почему конверт предназначался вам. Столь мрачная фигура внушает мне только недоверие. – он словно расстроился, – Но текст в письме, кажется мне, довольно правдив. Мгновенно поверить в этот текст было бы глупо. Даже для меня… Да даже для любого, кто хоть раз слышал слухи о людях в птичьих масках. Но когда перед тобой умирает нашпигованный стрелами человек, ревущий не от того, что вот-вот встретит лик Долры, нутро бросает в некую жуть, которую никак нельзя передать…

Странник отложил трубку и спустил капюшон, но голос Виеля, кажется, уже не слышал. За капюшоном скрывались длинные, мокрые волосы, свисавшие соплями. А глаза: серые настолько, что в них словно намутили воду, придавали фигуре ещё больше таинственности.

Небо за окном окончательно затянулось мраком. Свечение от молний во мгле погоды иногда освещало комнатку тревоги. Вот только не тревожился тут странник – человек, который внушал некое недоверие к себе.

Молния ударила в дерево за окном и словно оглушила всех на миг, ярко осветив комнату.

– Разве гонец гильдии мог себе позволить заглянуть внутрь? Вряд ли. Лишь отчаянный дурак мог такое сделать… Хотя раз за ним гнались и, возможно, почти догнали, содержимое конверта было очень важным. Или это сделал юный сир? – проговорил он себе под нос, косо поглядывая на Виеля.

Чем глубже думал странник, тем больше странностей витало в воздухе. Конверт уже был в его руке, ему оставалось лишь открыть и прочесть. Он задумчиво посмотрел в окно на одно из деревьев в миг, когда сверкнула ещё одна молния. Дерево, на которое смотрела курящая борода в капюшоне, загорелось тут же. Огонь моментально вспыхнул и охватил крону. Под гулкий раскат грома странник достал из окровавленного конверта письмо и обрывок какого-то старого пергамента, свёрнутого пополам.

Тем временем Виель продолжал говорить, но слушал его только белый медведь и возмущённо покачивал головой.

– Гонца я приказал похоронить на том месте, где он передал мне конверт.

Мысли странника смутились от прочитанного, и он словно замер. Темнобородый, угрюмый мужчина, годов так за тридцать всё пялился в текст письма. Последнее, что он прочёл, заставило его глаза бегать:

«Тучи сгущаются, магистр. Гильдия в опасности. Нечисть снова рождается в королевстве и снова выходит на улицы. Они курируют бандами поджигателей по всем городам Ильдарии. Передо мной женщина средних лет с глубоким шрамом на шее. Её волосы угольные и отливают синевой на свету. Она была бы прекрасна, если бы не принадлежала к нечистой крови. Она лишилась всех своих пальцев рук, и ей осталось недолго. Отправляю конверт личным гонцом Когтем. И да поможет нам страж…

Фист Фейр, 13.05.106 от Р.Э.»

Краем своих серых глаз, он всё ещё видел пылающую крону дерева, но теперь мысли раздумья сменились резким чувством страха. Его пробрало до жути со вздрогнувшими волосками на руках. Он быстро осмотрел свёрнутую пополам бумагу. Его скулы задрожали, а сухие губы медленно приоткрыли рот. Кажется, странник ощущал некую опасность, а прочитанное укрепило это чувство. Что-то назревало. К нему вернулось осознание, и он вскочил к окну. Брафи был начеку и немного дёрнулся, но вряд ли бы поспевал за ловкостью загадочного мужчины. Ливень шёл такой, что любой пожар потушил бы за секунды. Но дерево всё сильнее разгоралось алым пламенем, а языки необычно изгибались. Странник ловко обмотал ноги тканью и сунул их в сапоги. Он распахнул окно и чего-то ожидал, смотря на пылающее дерево. Кажется, он был к чему-то готов.

– Что за фокусы? – с тупой мордой Брафи подошёл к страннику и посмотрел в окно.

Кажется, теперь все трое рассматривали алые языки пламени. Странник беглым взглядом оглядывал всё вокруг. Он смотрел в даль и пытался что-то заметить. Брафи ворчливо мычал за его спиной, но тоже всматривался. А Виель замер после своего рассказа и всё разглядывал горящее дерево. В голове он слышал душераздирающие крики и мольбы людей, а в мыслях он увидел некую картину. Окутанное пламенем дерево открыло для Виеля забытые воспоминания, которые до этого дня он и не помнил, а прочитанное письмо укрепило шаткую правду. До этого момента он сомневался и в письме, и во всём остальном. Но дерево, окутанное пламенем, стало для него символом. Символом пережитого прошлого и, возможно, пугающего будущего. Руки его задрожали, а пот выступил по спине. В мысленной картине Виель увидел нечто странное. Он стоял и смотрел на пылающую деревню, за которой виднелись могучие горы. Людей тогда было много, и они ужасающе завывали. Истерзанные вопли доносились от алого пламени и эхом разносились от камня к камню. Казалось, что могучие горы плакали тогда, ощущая у подножья завет мирной жизни.

– Да что же ты там видишь, поганый хрен? Ты пугаешь меня. – Усы Брафи снова возмущённо зашевелились. – Сир Виель, нам пора оставить этого безумца.

– Не покидать комнату! – ворчливо произнёс странник.

Его спокойные настроения и усталая надменность переменились. Теперь странник излучал тревогу, подобно Виелю и Брафи.

– За вами следили?! Вы видели кого-нибудь подозрительного? – неспокойно он произнёс.

Молнии продолжали сверкать на горизонте, гром не переставал греметь, а ветер задул в комнату ещё более холодный воздух. Лампа и свечи потухли, и странник, будучи прекрасно подмечающим все мелкие детали, увидел в отражении открытой правой дверцы окна огонёк. Но это был не огонёк от горящего дерева. Он высунулся в окно, голову резко окотило дождём, и он увидел, что в комнатах светит свет. Лампы ли это, или свечи, странник знать не мог.

– Что ты делаешь?! – возмутился Брафи.

Странник сунулся обратно в комнату. Склонив голову, он опёрся обеими руками об окно. Мысли в его голове заполонялись сомнениями. Он мог ошибаться на счёт света, излучавшегося из комнат. Ведь кто-то также мог болтать при свете… Сомнения вмиг испарились, когда огонёк в отражении стал мигать.

– Это сигнал! – странник прошептал попятившись. – Сигнал! – но теперь он заорал. – Нам нужно убираться отсюда!

Теперь даже до Брафи дошло, что что-то происходит, ведь он тоже видел этот мерцающий огонёк в отражении окна. Всё это время Виель стоял, замерший на одном месте, и всматривался в горящее дерево. Его не покидало ощущение страха, а крики в его голове завывали ещё громче. Мысли были охвачены пламенем. В его воспоминаниях, которые ему представлялись, всё сгорало дотла. Будто ещё ребёнка, за плечи его удерживал мужчина и не давал вырваться, заставляя смотреть на разгорающееся пламя.

– Отец? – тихо промолвил он.

Теперь Виель трясся, ощущая на плечах грубые руки, и стал осознавать реальность вокруг.

– Сир Вилейн, очнитесь! Нам нужно убираться. Бегите за мной до конюшни и не отставайте. – Теперь странник орал ещё громче и был обеспокоен.

Он вышел в коридор и стал поочерёдно стучать в каждую дверь, при этом завывая:

– Пожар! Огонь уже близко!

Недоумённые морды высунулись из дверей. Кто-то тоже выбежал за странником, а кто-то громогласно отвечал:

– Пожар?

– За окнами льёт ливень!

– Какой ещё пожар?!

Странник желал помочь всем и каждому. Это было его долгом и всей жизнью. Виель Вилейн и его гвардеец Брафи Таллард показались в коридоре. Вдвоём они повторяли за странником:

– Пожар! Пожар!

Но странник не только спасался сам и желал помочь другим, прежде всего он хотел поймать того, кто сигналил лампой. Из последней двери вывалилась тёмная фигура в капюшоне и рванула к лестнице. Страннику оставалось несколько шагов, чтобы догнать и схватить человека, но подлец понял, что его преследуют. Остановившись, он развернулся, а странник в темноте не разглядел и пропустил удар между ног. Сигнальщик скрылся на лестнице. Скрутившись, странник присел на колено, но тут же встал и был подхвачен Виелем и Таллардом. В этот момент раздался резкий звук удара. Молния сверкнула где-то рядом с постоялым двором. Трое вместе с ошарашенными людьми повалились вниз на первый этаж. Странник заорал:

– Закрывайте уши!

Возмущённый хозяин встречал бегущих людей и хотел понять, где начался пожар, но видел лишь суматоху. Тем временем сигнальщик распахнул двери и выбежал во двор. Стражники не смогли бы его задержать, так как сгорбились и схватились за голову. Люди выбегали не так быстро, но некоторые уже оказались во дворе и бежали к конюшне.

Странник промчался к распахнутым дверям, как вдруг его остановил яркий белый свет. Он буквально на секунду ослепил его, как и всех тех, кто выбегал перед ним и после него. За светом раздался громкий и пронзительный удар, который мог бы оглушить многих. Кривая молния заискрилась прямо над двором, оставив после себя след из огня. Затем раздалось ещё несколько ударов, но уже по крыше постоялого двора. Теперь с небывалой частотой молнии били в крышу и в землю рядом, ослепляя и оглушая уже выбегавший люд.

Пламя мигом охватило землю и бревенчатое заведение. Яркий белый свет воцарился над местностью, сменяя ночной мрак. Прикрывая уши, странник смотрел на человека, в которого угодила молния. Он упал на бок замертво и запылал. Глаза его лопнули, а из глазниц и рта полились языки пламени. Этот огонь горел ярче обычного и будто разгорался изнутри. Кожа его мигом расплавилась и растеклась. К звукам ударяющихся молний присоединились звуки сгорающих в огне людей. Даже уже в бездыханные трупы молнии были по несколько раз. Это было ужасное зрелище, но странника это не смутило.

В суматохе он упустил из виду удиравшего сигнальщика. Рискуя, он рванул к конюшне. Визг лошадей звучал среди лая собак, ударов молний и раскатов грома, а значит, ещё был шанс догнать сигнальщика. Странник, перепрыгивая горящие трупы и стены огня, оказался у конюшни. Среди забившихся в стойлах от страха скакунов странник отыскал свою лошадь и ловко взобрался на неё. Молнии сверкали сплошь и рядом, поджигая весь постоялый двор, а мрака как будто и не было. Страннику, видимо, повезло не попасть ни под один удар. Видимость от света мерцающих молний была отличной, поэтому, выехав со двора на дорогу, он разглядел троих скачущих в разные направления всадников. Всётаки кто-то успел спастись. Единственный среди них был в капюшоне. Он свернул по дороге налево, и его конь галопом понёсся. Молнии продолжали бить и поднимать клочья земли, тут же их поджигая. Но ни одна молния не попала в лошадь странника. Она была не из пугливых и оказалась слишком быстрой. Молнии прекрасно освещали путь, и уже через мгновение он настиг сигнальщика. Сероглазый бородач оказался на довольно близком расстоянии и выхватил из-под плаща небольшой арбалет. На скаку ему удалось навестись, направляя грубой рукой арбалет под стеной дождя. Лошадь его поравнялась со скакуном сигнальщика, и теперь дальности ему было достаточно, чтобы пустить болт.

С еле слышимым визгом лошадь на скаку повело в бок. Голова её расслабленно дёрнулась вниз, а передние ноги разом подкосились, наклоняя туловище вправо. Расплёскивая капли воды и грязь, лошадь грохнулась на бок в грязную лужу, при этом придавив сигнальщика под собой. Вздёрнув поводья и закинув их на луку седла, странник спешился и, хлюпая, подошёл размашистым шагом к корчившемуся от боли под тушей сигнальщику.

Сверкавшие неподалёку молнии освещали стекавшие волны капель с тёмно-синего плаща и капюшона рослого и грозного странника, стоявшего над суховатым, придавленным под лошадью мужчиной, который был закутан в меха, харкал кровью и скалил кровавые зубы.

К свежему дождевому запаху теперь присоединился аромат гари и дыма, следующий от постоялого двора, а звуки ударов сверкающих стрел и раскатов грома всё ещё воцарялись над местностью.

– Кто тебя нанял? – странник присел над ним, придавливая коленом на грудь.

– Без понятия, кхе… они лишь дали два кошеля золотых и приказали следить за сиром Виелем и ждать гонца… – сигнальщик хрипел и тяжело харкал кровью, которая смешивалась с каплями дождя и разливалась по его щеке.

– Кто они? – странник прикрикнул под раскат грома и стал обыскивать его.

– Женщина и двое мужчин… – лицо сигнальщика осветилось светом, на котором явно проглядывалось отчаяние и смирение. Глаза его смотрели вяло куда-то в бок, но не в сторону странника.

Странник жёстко схватил сигнальщика за ворот, от чего тот снова захаркал.

– Где тебя наняли?

– В А̀рсмерде… У главной конюшни… – сигнальщик прохрипел.

– Кому ты дал сигнал? Говори сейчас же.

Теперь странник ухватился за ворот обеими руками.

– Они сказали подать сигнал… Иначе они бы убили их… – сигнальщик ухватился левой рукой за руку странника и крепко её сжимал. – Марла… моя доченька… – он всё ещё смотрел куда-то в сторону, вяло перекатывая глазами.

– Как они выглядели? – странник промолвил тише и склонил над ним голову.

– Не знаю… Я просто посыльный… – сигнальщик захаркал сильнее и теперь посмотрел под тёмный капюшон странника. – Дай мне заснуть…

Странник понимал, что бедолаге никак не выжить, и проникся к нему сочувствием. Запрятав арбалет, он вынул кинжал, занёс над его грудью и на миг промедлил, засмотревшись на умиравшего бедолагу. Освещавший свет молний показал ему, что лицо сигнальщика теперь замерло. Губы его больше не дрожали, теперь он не харкал кровью, а глаза его замерли на одном месте.

Дождь понемногу стихал и уже не сваливался стеной. Странник всё ещё держал его за ворот, но теперь медленно отпускал и мокрой ладонью закрывал глаза сигнальщика. После сел в седло, развернул своего коня и отправился обратно к постоялому двору.

А молнии не стихали и продолжали бить в горящее здание и во двор, который теперь был усыпан трупами пылающих людей. Пламя охватило целую местность, а сверкающий белый свет освещал всю округу. Дождь, будто наблюдатель, даже не замечал происходящего и продолжал лить как из ведра. Сероглазый, загадочный бородач резко остановился после того, как увидел выбегающую со двора горящую лошадь, над которой замерцала кривая белая линия, и ударила прямо в неё. Это была последняя сверкнувшая молния над постоялым двором. Визжащая, охваченная пламенем, кобыла упала посередине дороги. Белый яркий свет перестал сверкать, но дождь всё ещё стекал стеной, и, кажется, теперь он тушил разгоравшийся огонь. Труп лошади потух, и странник потерял её из виду. Так же как и стал тухнуть огонь на крышах и на земле у постоялого двора.

– Перестал читать. – взбудораженный бородач тихо пробурчал под нос и понёсся во двор, откуда дым поднимался чёрным столбом.

Ветер стал стихать. В запахе, перемешанным со свежестью, прослеживался аромат гари и тлеющей плоти. Неожиданно дождь перестал лить и сменился лёгкой моросью, а облака открыли путь лунному свету, который теперь освещал лежащих пеплом на земле людей.

Спешившись, странник ступал по двору, стараясь не задеть тлен. Виель Вилейн, его гвардейцы, хозяин и несколько постояльцев всё ещё находились в гостинице. Внутри всё дымило и тлело, но, кажется, люди были живы, а огонь иссяк. Скрутившись, они всё ещё закрывали уши.

– Представление окончено, всё на выход, – прикрывая нос, громко сказал странник и наклонился над тяжёлым мускулистым телом в тёмно-зелёном плаще.

– Ну же, поднимайтесь, или вы хотите задохнуться? – странник взял за руку гвардейца и поднял его.

– Сир Виель? Вы в порядке? – взволнованно спросил Брафи.

Виель, всё ещё закрывая уши, прокручивал случившееся в голове. Его не покидал страх от осознания того, что теперь он попал в один из страшных слухов детства, а забытые воспоминания открыли для него новую реальность.

Ничего не понимающий Брафи уже вставал, приподнимая сира Вилейна. Где-то в дыму показалась лысая голова хозяина, который тоже поднимал людей. Теперь все они разом покидали заведение у Лунной реки.

Тучи рассеивались, дожимая последние капли. Облака освещались лунным светом, а гром гремел, но уже где-то вдалеке. Всадники, успевшие удрать, возвратились к постоялому двору и стали помогать напуганным, ошарашенным постояльцам покидать это место. Брафи вёл чуть прихрамывающего сира Виеля.

– Люди! Собирайтесь! Ищите еду, питьё и лампы. Они нам крайне нужны. Направимся в город по темноте и, надеюсь, придём к рассвету. – потерянный Виель приходил в себя и теперь громко обращался ко всем, находящимся во дворе.

Он также желал расспросить странника. И что-то приказал своим гвардейцам.

– Гонец! – кое-как он догнал его. – Объясни мне, что произошло. – кашляя, шестифутовый Виель возвысился над странником, который был не ниже его. Сероглазый, длинноволосый бородач молча взобрался на лошадь.

– Лучше позаботьтесь о своих людях, Вилейн.

Виель напрягся, а гвардейцы обступили странника.

– Без меня вы никуда не уедете, и вам придётся обо всём мне поведать. Примите это как моё личное сопровождение. К тому же, я полагаю, вам понадобится помощь, и я готов вам её оказать, – теперь уже гордо и высокомерно говорил сир Виель Вилейн. Как и полагается честному рыцарю, он доставил конверт, выполнив обещание. Но, кажется, теперь он об этом жалел.

– Ваша помощь будет бесценна. – Странник нехотя поклонился неумелым жестом.

– Как к вам обращаться? – усаживаясь в седло, спросил Виель.

– Глен Локрог, – недовольно промолвил сероглазый бородач и натянул мокрый капюшон.

– Что ж, проследуйте за нами, Глен Локрог, и не отставайте, – ошарашенно и недоумённо приказал Виель.

То, что произошло буквально несколько мгновений назад, заставляло его переживать и страшиться ещё сильнее. Слегка опьянённый, немного оглушённый и несвойственно для рыцаря дрожащий сир Виель Вилейн был озадачен, смотря на странника в тёмно-синем плаще.

Ещё не пришедшие в себя, выжившие люди выносили из заведения всё, что понадобилось бы им в дороге. Все следовали за сиром Виелем Вилейном. В том числе и странник – загадочный сероглазый бородач, назвавшийся Гленом Локрогом.

Тень величия

Рассвет распевал чистыми и тёплыми лучами. Пролетая над морем, стая чёрных птиц пересекла встающее на горизонте, ярко-оранжевое солнце. Уже не первый раз утро для Тэнея начиналось с потрясающего пейзажа, за которым он всегда наблюдал, стоя на балконе высокой главной башни замка. Это было для него и утренним ритуалом, и напоминанием о самых откровенных желаниях, которые он так яро хотел осуществить.

– Тэ̀ней! – хохоча, Э̀йтель распахнул витражную дверь и вошёл на балкон. За ним виднелся Ла̀нтис. – Я же говорил, что он здесь, Эйтель!

– Чего вы встали в такую рань? – Тэней спокойно обратился к братьям, продолжая опираться руками о камень и смотреть на рассветное солнце. Тэней недовольно выдохнул и наклонил голову. Он явно не был рад, что братья его потревожили.

– Мы решили прервать твой утренний обряд, братец! – Эйтель положил руку на плечо Тэнея и встал рядом с ним. – Да… Понятно, ради чего ты так рано встаёшь. – Лантис поглядел на рассвет и встал слева от Тэнея. – Ты проиграл спор, Тэней!

– Какой ещё спор?! – Тэней вяло бросил взгляд на Лантиса.

– Конец весны, Тэней… И начало лета.

– Значит, они не приедут сегодня?

– Нет. – Лантис ухватился за плечо Тэнея, прижимая его к себе.

– Не расстраивайся, братец. Предложение руки и сердца – это достойный шаг, определённо заявляющий о твоём окончательном взрослении. – Он пытался его подбодрить, но Тэней всем видом старался показать, что поддержка ему не впору.

– Не дуй щёки. Спор есть спор. – Эйтель запрокинул голову назад и, расслабляясь, всматривался ввысь, следя за идущими друг за другом сиреневыми облаками.

– Дурацкий спор. Зачем только вас послушал.

– Мы единственные, кого ты можешь послушать, слышать и кому можешь доверять. Радуйся хоть этому, – ворчливо ответил Лантис.

– К тому же ты обещал его выполнить.

Из-за положения головы голос Эйтеля звучал грубовато и хрипло, хотя всегда был звонким, низким и звенящим.

Тэней исподлобья обвёл взглядом Лантиса, показывая некую презренность, и легко оттолкнул его в сторону, стараясь молча покинуть балконную площадку.

– Ты обиделся, Тэней? – Лантис посмотрел удивлённо.

– Чего ещё? Никогда на вас не обижался. Просто… – Тэней глубоко вздохнул. – Я не такой, как вы, и настолько слаб, что даже не могу выиграть простейший спор. Или, может, я вообще болен… – огорчённо он добавил.

– Знаешь, Эйтель, вряд ли можно сказать, что сейчас Тэней выглядит слабым или даже больным, но когда-то он определённо таким являлся, – воодушевлённо начал Лантис.

– Соглашусь… До своих трёх лет Тэней тяжело болел страшной болезнью, покрывавшей всё тело розовыми, взбухшими волдырями. – Эйтель показал на себе руками, а Лантис подхватил:

– Дитя постоянно лихорадило, и, кажется, цирюльники со всего Эскультѐра побывали в королевском замке! На протяжении трёх лет ребёнка пытались лечить всеми средствами, что были доступны для королевской семьи. – Лантис поглядел на Эйтеля, и тот продолжил:

– Отец его, Король Брѝвек Клейвен, именуемый первым, потратил множество своих усилий ради жизни младшего ребёнка! – Эйтель сказал грозно, как бы изображая отца.

– Люди часто, перешёптываясь, говорили, что мальчишка нежилец, и лучше было бы избавить его от страшных мучений, но Тэней справился и встал на ноги, сделав свои первые шаги! – Лантис добавил таинственно, словно пришёптывая.

– Жизнь дала ему ещё один шанс, и теперь он ей наслаждался каждым утром и вечером, на рассвете и на закате… – Эйтель сказал протяжно и приглушённо.

Они замолчали на пару секунд, а после залились смехом. Хохот стоял такой, что разбудил бы всех спящих в замке. Тэней улыбался, но не хохотал.

– И Тэней, всматриваясь в горизонт, мыслил о крае Да̀рского моря, о тёплых материках Тельтѐр и А̀рлинтер, окружённых огромными островами, и о рассекающих волны торговых кораблях, что плыли к ним. В его мечтаниях мир был бескрайним и совершенно прекрасным. – Тэней добавил от себя. Его огорчение переменилось радостью и воодушевлением. Братья никогда бы не дали Тэнею впасть в отчаяние.

– Да ты поэт, Тэней. – Лантис ухмыльнулся и приобнял младшего брата.

– Ну, что брат, готов к встрече со своей прекрасной девицей? – Эйтель радушно посмотрел на Тэнея.

– Прекрасной, как утреннее и закатное солнце.

– Теперь понятно, на чём строятся твои вкусы, Тэней…

– Её волосы действительно похожи на цвет рассветного и закатного солнца… – Эйтель сделал задумчивый вид.

– Ну, хватит потешаться, вы и так это знали! – Тэней всё ещё улыбался, но ворчал. Лантис и Эйтель снова рассмеялись, но уже ему в спину, а Тэней спешно их оставил.

– Сегодня мы будем их встречать на тракте! – добавил Эйтель.

Он покидал балкон, уверенно и размашисто направляясь вниз по винтовой лестнице главной башни замка, думая, что теперь у него нет выбора и жениться ему всё-таки придётся. На лестнице было весьма темно, хотя фонарей, висевших на стенах, было достаточно, запах от которых наполнял остроконечное сооружение плавящимся и дымящимся воском.

Тэней перешагнул последнюю ступень, и теперь его лицо осветилось утренним солнечным светом, проходящим сквозь арочный дверной проём, ведущий во двор королевского замка. Прикрывая ладонью глаза, Тэней увидел, что в главные ворота уже стекались различные обозы с едой и множество людей, видимо, прислуг, музыкантов, шутов и прочих других, которых созвал его отец. Длинные чернёные гобелены со вшитыми звёздами уже были вывешены на внутренних стенах замка и легко развевались по ветру. Замок оживлялся, люд просыпался. Сменялась стража, заработали обе королевские кузни, конюхи прибирались в конюшнях и вычищали лошадей, а в воздухе стоял аромат свежеиспечённого хлеба.

Во двор уже вышли все мусорщики и принялись подметать брусчатку, а стражные клирики распахнули двери храма, встречая всех тех, кто решил зайти на утреннюю молитву. Где-то за обозами виднелись штандарты и флаги, прикреплённые к возвышавшимся копьям держащих в руках знатных рыцарей.

– Гости заезжают? – Тэней вяло сказал себе под нос. Руки его немного затряслись от волнения, а по спине пробежали мурашки, вместе с лёгким утренним холодком от подувшего ветра.

Он на миг подумал о своей возлюбленной Инисе, дочери королевского казначея, которая должна была прибыть сегодня, если братья, конечно, не солгали. Он почувствовал холод ещё сильнее, так как на нём была надета только ночная длинная рубаха, а ноги и вовсе были босыми.

Тэней растёр руками предплечья и, тяжело выдохнув, отправился обратно в высокую башню, из которой уже попал в обеденную, где нехотя позавтракал с братьями.

За столом Эйтель всё говорил о том, как сразил бы в честном поединке Белого Грифона. Как сорвал бы с него крылья и расколол его птичий шлем. Эйтель был слишком уверенным в себе и часто задирал свой нос, называя себя чуть ли не лучшим конным рыцарем.

Под эти восхваления, Тэней совсем не мог есть. Сосиски и яичница шли с трудом, застревая в горле высокомерностью брата.

– Ты чего, Тэней? Неужели сегодня стоит казнить поваров? – Попивая вино, спросил Эйтель. Его угольные кудри отливали на свету, едва прикрывая презренные черты лица. Лантис же стригся коротко, одевался богато и казался надменным человеком. Тэней видел в нём второго отца: строгого и чертовски равнодушного. Кажется, Лантис питал слабость только к своей жене, которая никак не могла родить ему сына. Впрочем, любезностью от этих двух не веяло.

– Ешь, Тэней. Эти сосиски могут себе позволить не многие. Ты же помнишь, как выглядят голодающие в Реноре? Сухие рты, забывшие, что такое хлеб и вода. Говорят, что они пьют свою мочу. Ты хочешь пить свою мочу, Тэней? – строго говорил Лантис.

– Мы же едим, брат. – недовольно добавил Эйтель, отбросив вилку.

– Так вот, ешьте и не сетуйте. Цените то, что у вас есть. – пригрозил старший брат, отрезая часть сосиски ножом.

Тэней понимал, что они снова начинают собачиться, хотя вот только недавно радовались за него. Отношение между братьями сменялось перепадами. Они часто любили поспорить, и каждый старался выйти победителем, упрямо доказать свою точку зрения и поставить оппонента на место. Но в конце спора получал всегда Тэней, якобы считавшийся виновником. В любом случае поучительным диалогом здесь и не пахло. Им просто было весело снова задрать Тэнея, напиться вином и пойти завлекать придворных дам. Тэней их за это ненавидел.

– А ты не думал, почему они голодают? – задрав голову, спросил Эйтель. Он покосился на Лантиса, явно пытаясь задеть его.

– Думал… – Прожевав сосиску, он продолжил высокомерно, – И говорил уже, что твои мысли неверны.

– Почему же неверны? Ты поучаешь Тэнея, пугая голодными ртами? Эти люди, Тэней, голодают от беззубой политики нашего отца. Как ты думаешь, довольны ли они этим? – Эйтель спросил у Тэнея, который спешно стал подъедать со своей тарелки. Ему безумно хотелось оставить двух идиотов.

– Не слушай его, Тэней. Наш отец – благородный человек, и благодаря ему столица Дормовии процветает. Тысячи рабочих мест. Сотни ремесленных цехов и мастерских. И не за ним вина, что простолюдины плодятся, как бездомные суки. Если люди не в состоянии прокормить даже себя, то зачем суют свои сосиски куда попало? – ответил Лантис, ехидно прожёвывая поджаренную сосиску на костре.

Эйтель понял, что брата никак не переубедить, поэтому съязвил:

– Странно, что пьющие свою мочу простолюдины могут заделать ребёнка, а ты нет.

– Закрой свой рот! – Лантис разъярённо встал из-за стола и направил нож на Эйтеля.

Тот лишь поднял руки и сказал:

– Прости, брат. Ради всех его ликов… Я не думал, что это может задеть тебя. Но, знаешь, когда снова заговоришь про голодные рты простолюдин: вспомни, в чьей семье ты рождён.

– Удача – не твоя стезя. И не наша с Тэнеем тоже. Мне плевать на носителей серого, но только не на семью. – едко ответил покрасневший Лантис.

– А! То есть ты так заботишься о нас? – фыркнул Эйтель. – Направляя свой нож на меня? Никогда не делай этого, брат. Никогда не направляй нож в сторону своей семьи…

– Задрали! Почему вы такие идиоты? – Тэней запищал, взбесившись, судорожно отбросив нож и вилку на тарелку.

Гадости, что изливались из их высокомерных ртов, пугали Тэнея до жути. Он не выносил их разговоров, поэтому уже спешно убегал прочь.

«Почему они такие идиоты?»

Думая об этом, Тэней уже покидал свои покои, одетый в тёмный, с узорчатой золотой росписью, бархатный кафтан. Его молодое лицо выглядело неуверенно, тёмные брови были нахмурены, а короткие ноги слегка дрожали. Спускаясь в холл замка, он то прикусывал вытянутые, дутые губы, то сжимал большие пальцы в кулаках, то почёсывал свои тёмно-русые короткие волосы.

Овальное, вытянутое лицо было недовольным. Тэней думал, что он один такой, волнительный и слишком переживающий для своих четырнадцати. Ему не хватало той уверенности Эйтеля и мудрости Лантиса, которые точно пригодились бы ему в ответственные моменты. Он восхищался братьями, но примером для него они не послужили, и Тэней от них ничего не взял. Отец практически не воспитывал Тэнея, возложив все обязанности на своих старших сыновей и единственную дочь – Элину.

К слову, только Элина горячо любила младшего брата, чем Тэней отвечал ей взаимностью. Элина всегда была худой и бледноликой, словно болела чем-то, поэтому Тэнею казалось, что её нужно поддерживать. Он её всегда обнимал позади. Любил садиться к ней на руки и слушал, как она поёт своим чарующим голоском. С момента, как она уехала с мужем, графом каких-то там земель, о которых Тэней и знать не знал, прошло уже шесть лет. Из-за чего он поначалу долго горевал и плакал по ночам, но спустя два месяца смирился.

Мать Тэней не помнил. Она погибла после его родов, которые были тяжёлыми. Всё, что должна была дать мать, он получил от Элины. А братья обучили его всем мужским делам. Практически всем. Так, Эйтель, Лантис и Элина стали для него опекой на протяжении всей жизни.

Тэней вошёл в распахнутую трёхметровую арку, которая вела в обширный замковый зал, украшенный мраморными плитами, резными колоннами и выбитыми в стенах каменных статуй прежних королей – родичей Тэнея. Расписанные красным, жёлтым и чёрным, статуи блестели от солнечных лучей, проникающих через огромные арочные окна, и отливали чем-то золотистым. Тэней находил этот цвет властным, ведь только власть может иметь золото и им распоряжаться. Размашистым шагом Тэней ступал по залу, который также считался тронным. Громадное помещение теперь наполнялось различными звуками, исходящими от прислуг, которые вносили в зал столы, скамьи и различную утварь. Шум и гам стояли в тронном зале.

На миг Тэней вспомнил свой сон, который приснился ему сегодня ночью, и волнение немного отлегло. Он вспомнил часть сна, где ехал в каком-то старом обозе, окружённый сеном. С ним были дети, и их было трое. Они сидели рядом и были укутаны в серые тряпки, а над обозом возвышался всадник, ехавший сбоку. Повозкой управлял кучер, капюшон которого виднелся где-то над клочьями сена. Сон был чётким и непохожим на обычные, которые виделись Тэнею по ночам. Это уже не первый сон, который заставлял Тэнея задумываться, всё глубже окунаясь в свои мысли. И об этом он снова хотел поговорить с Инѝсой, ведь только она его хоть немного понимала. Братья никогда не разделяли его мысли по поводу снов. Эйтель говорил, что сны не могут показать то, что могло бы произойти в дальнейшем, так как людям снятся только бредни.

Лантис отвечал проще и с намёком на то, что Тэней дурак, но и иногда молвил, что–то в таком духе:

– Не стоит задумываться о том, чему невозможно произойти. Как раз то, что и должен говорить старший брат младшему. Но Тэней не прислушивался ни к кому и слышал только себя.

В этих снах он желал видеть истину. Истину о его прошлом, которое ему так часто стало сниться. Тэней был крайне уверен в этом. Бредни ему снились часто. Наполненные то чем-то пугающим, то слишком забавным и нереальным. Такими не могли быть воспоминания – чёткими и вполне различимыми, а главное, легко запоминающимися. Каждый свой странный сон, иначе воспоминание, Тэней записывал на листах бумаги, чтобы никогда больше не забыть. И он верил, что рано или поздно узнает правду этих снов. А может, воспоминаний. Память у него была достаточно хорошей, чтобы не забывать всё, что он записывал.

Здесь череду размышлений прервал протяжный и противный скрип.

– Ну куда ты! Влево давай, – кричал один слуга другому, двигая часть деревянного стола.

Тэней упёрся плечом на колонну и скрестил руки на груди, посматривая за работой прислуг. Здесь в зале он ожидал Эйтеля, с которым они собирались выехать на тракт, чтобы встретить наиболее важных гостей. Вассалы короля должны были прибыть сегодня, а это значит, что все графы южной, северной, восточной и западной Дормовии едут обсуждать политические дела. Ну а пир, само собой разумеющееся.

Тэней вертел головой от недовольства. Политика ему никогда не доставляла удовольствия, как и фехтование, конные и пешие поединки, турниры и реки крови, о которых, не смолкая, говорили его старшие братья. Единственное, что любил Тэней – скачки на своём буланом мерине, с которым он был знаком ещё с детства.

Широко раскрыв рот от неожиданного зевка, Тэней вернулся к мыслям о сегодняшнем сне, пытаясь снова его посетить и заметить ещё больше деталей. Он тут же задался вопросом: «Почему в обозе везли детей и интересно, куда?». Недостаток знаний позволял Тэнею думать только о худшем, но тут проскочила мысль, что детей, возможно, намеренно укрывали от чьих-то глаз. С этой нитью размышлений Тэней согласился сразу же, но теперь его смущал всадник, ехавший сбоку. Точнее, его герб. Таких гербов Тэней никогда не видел и думал, что подобных не существует, так как зелёные цвета в Эскультере носили только падшие женщины, и об этом он знал от братьев.

«Какой дурак нанёс бы горы на свой герб?» – подумал Тэней, оттягивая левой рукой щеку. Задумавшись, он смотрел куда-то в окно, устремляя свой взгляд на одну точку.

«Горы на зелёном поле – никогда не подумал бы, что такой герб мог бы существовать» – озадачился Тэней и тут же вспомнил про библиотеку. Гербы всех знатных домов, графств и королевств можно рассмотреть в книге. Эта мысль горячо его порадовала. Да так, что он полоумно улыбнулся, всматриваясь на витраж.

– Не заждался? – над Тэнеем возвысился высокий и складный Эйтель. Немного запыхавшись, резким движением головы он смахнул свои тёмные кудри набок и поправил на правой ладони кольцо с жёлтым камнем.

На нём был одет чёрный гамбезон с вышитыми серебряными звёздами и пришитыми красными пуговицами, а золотистые острые рукава с тёмной окантовкой по краям облепляли его руки. Стоял он в кожаных носатых башмаках, а чёрные шоссы обтягивали его ноги.

Позади неуклюже плёлся его двенадцатилетний оруженосец Ро̀гер, сын королевского кузнеца, который ковал лучшие доспехи во всей Дормовии. Поэтому в Рѐнор, в частности, в Чёрный замок, приезжало достаточно знати, чтобы сделать желанный заказ у отца Рогера.

– Ты будешь сегодня в доспехах? – Тэней будто очнулся и снова расслышал шум готовящегося королевского пира, наполнявший огромное помещение зала.

– В своих парадных. – Эйтель был гладко выбрит и причёсан. Его слегка вьющиеся волосы почти доставали до ушей. Лицом он был настолько красив, что каждая знатная дама желала встречи с ним. Острые скулы, правильный нос, грубые губы и овальное лицо – всё это украшало его. Нередко его называли искусителем за спиной, хотя сам Эйтель никогда намеренно не соблазнял женщин. Дамы делали это самостоятельно. Он даже уже был помолвлен однажды, но первый брак был недолгим и трудным.

– Не жарко ли тебе будет? – ухмыльнулся Тэней.

– Я выеду в них только на встречу гостей.

Эйтель почти на две головы был выше, поэтому для Тэнея он всё ещё казался грозным и сильным, хотя был слишком тощим.

– Пойдём, братец. Поскачем снова и узнаем кто быстрее в этот раз, – сильной и мускулистой рукой он ухватил плечо Тэнея.

– Ты снова проиграешь. – Тэней сонно и хитро улыбнулся, но понимал, что в скачках Эйтелю нет равных.

– Не задирай нос, пытаясь меня задеть. – Эйтель самовлюблённо рассмеялся. – Иначе нагоню тебя и вдарю по шее. – И теперь улыбчиво пригрозил.

Он приобнял Тэнея, и вместе они пошагали по залу. Плетущийся позади оруженосец Рогер всё отставал от них.

– Ты обидел Лантиса. Тебе не стыдно такое говорить?

Эйтель не ожидал такого вопроса от младшего брата и, кажется, разгневался внутри.

– Тебе какое дело до наших стычек? Никогда не бери пример с таких нас. Мы иногда совершаем подлые поступки. Язвим друг другу и говорим колкие вещи, но не намеренно.

– То есть, ты не хотел этого говорить? – удивлённо спросил Тэней.

– Я сказал так, не обдумав свои слова. Понимаешь, временами разум отказывается следить за нашими языками, и мы можем случайно обидеть кого-нибудь. Ты ведь это и так знаешь. А! – фыркнул Эйтель, – Ты решил меня подловить, да? Ты растёшь подлецом, Тэней.

Тэней и правда хотел вынудить у Эйтеля пару слов, но он снова его раскусил. Тэней ждал, что Эйтель вот-вот раскается.

– Но ты сделал ему больно! Ты ведь знаешь, что у него не получается родить сына! – взволновался Тэней.

– Братец мой… Лантису не нужно рожать сына. Этим занимаются только женщины.

– Тогда почему женщины не могут родить ему сына?

– Только страж великий знает, братец. – радостно вздохнув, ответил Эйтель. – Но ты прав… Мне не стоило ему такое говорить. Я извинюсь перед ним.

– Правда? – уже с облегчением спросил Тэней. Ему было важно, чтобы братья были такими, как сегодняшним утром. – Просто… Эйтель… Мне хочется, чтобы вы никогда не ругались. – он печально это сказал, словно боялся.

– Так мы и не ругались.

– Я хочу, чтобы вы оставались такими, как сегодня на балконе. Хочу, чтобы вы всегда были добрыми и весело смеялись. А когда вы ругаетесь, мне становится страшно…

– Не страшись, братец мой. Да, признаю, мы грызёмся как собаки, но пока что мы щенята и кусаемся не так больно. Мы играемся. Вот смотри… – Эйтель повернулся к Рогеру. – Твой брат ругается с тобой, Рогер?

– У меня уже нет брата, сир… – печально он произнёс.

Эйтель обернулся и наклонился к Тэнею.

– Брат Рогера – Тивар, известный как Шестипалый Рыцарь, сильно оскорбил твою сестру и меня. Лантис тогда заступился за нас и вызвал Тивара на поединок, чтобы отстоять честь нашей семьи. Ты же знаешь, что наш брат мастер меча. Тивар не выстоял и минуты и пал с позором. – Эйтель прошептал так, чтобы Рогер не слышал.

– Жаль Рогера… – сочувственно произнёс Тэней.

– Жалость – это слабость. Лантис не пожалел, что вышел против тридцатилетнего рыцаря и теперь Шестипалый в могиле вместе со своими оскорблениями.

Тэней посмотрел на него с недоумением:

– Но, что ты хочешь этим сказать?

– Хоть мы и ругаемся, как щенки, это не отменяет того, что мы любим друг друга. Мы никогда не дадим обидеть родного нам человека. Запомни, это. – поучительно завершил Эйтель.

Тэней посмотрел на Рогера поникшим взглядом, а после снова спросил у Эйтеля:

– Значит, Тивар должен был оскорблять только брата?

На этот вопрос Эйтель радостно захохотал. Искренне посмеявшись, он ответил:

– Лучше никого не оскорблять, и тогда, ты останешься целым и невредимым.

Тэней смотрел, как Рогер завязывал последний узел на доспехах Эйтеля, выкованных из чернёного золота и расписанных рельефными, серебряными узорами – снова в цветах родной геральдики. Похожий доспех был и у Лантиса, только золотого в нём было куда больше.

Теперь в своих парадных доспехах Эйтель выглядел грозно и угрожающе, как истинный «Чёрный Всадник» – так они любили называть себя вместе с Лантисом. Шлем Эйтель надевать не стал, так как погода была слишком тёплой.

Он всё размахивал своими волосами, вальяжно крутя головой по сторонам. Таких красивых доспехов у Тэнея не было, но вряд ли бы он гнался за красотой. Таким, как Эйтель, он быть не хотел, хотя с ним его отношения были более братскими, чем с Лантисом, и разница в возрасте, между младшим и средним составляла всего пять лет. Точнее сказать, Тэней хотел быть похожим на братьев, но как бы он ни старался, ничего у него не получалось. Кто-то когда-то ему сказал: «Ты должен быть тем, кем ты рождён. Запомни, Тэней – ты Клейвен и никогда этого не забывай». Похоже, эти слова говорил ему отец, вот только этого Тэней не помнил. Просто фраза, застрявшая в его голове и всегда напоминающая о нём. «Но как быть Клейвеном… если ты совсем на них непохож?» Такой вопрос мучил Тэнея всегда. Стоило ему только взглянуть на братьев или отца, и на миг он восхищался, а после расстраивался и принимал долгое огорчение. Тень от таких столпов, как Лантис и Эйтель, грубо падала на мелкого Тэнея и полностью его покрывала с головой. И, задумавшись об этом снова, Тэней поник и свесил голову.

– Что с тобой, Тэней? Ты всё ещё держишь на нас обиду? Обещаю, что мы будем ругаться меньше. – Эйтель поднялся со скамьи, стоящей у конюшни, и сначала нахмуренно, а после удивлённо устремил свой взгляд на Тэнея.

Находясь под небольшим, бревенчатым навесом конюшни, усыпанной сухим сеном, как внутри, так и возле неё, Тэней разгребал носом башмака сухостой под собой, всматриваясь себе под ноги.

– Ты слышишь меня, братец?

Тэней снова будто очнулся и увидел перед собой раздражённого Эйтеля, на которого он смотрел исподлобья. Старший брат близко подошёл к Тэнею и непроизвольно прижал его своей чёрно-серебряной кирасой. Правой рукой Эйтель схватил ухо Тэнея и потянул на себя.

– А так слышишь? – он наклонился и прокричал в оттянутое ухо.

– Осёл, зачем ты так? – Тэней потряс головой так, чтобы вырвать своё ухо, и попытался оттолкнуть обеими руками Эйтеля, но не смог. Он был слишком стойким, сильным и мускулистым, а тяжёлые доспехи на нём только прибавляли ему веса.

– Когда с тобой разговаривают, ты должен отвечать, а не молчать. – старший брат обступил Тэнея.

– Зачем ты так грубо? Я просто задумался о сне.

– Всё ясно… Ты снова в своих глупых мечтаниях, – недовольно сказал Эйтель. – Тебе уже четырнадцать лет, Тэней, а ты всё ещё веришь в волшебство и видения во снах. Откуда столько бреда в твоей голове? – сказав это, Эйтель поправил свои тёмно-серые завитые кудри.

– У тебя со дня на день помолвка, Тэней. Хватит задумываться о воображаемом. Теперь ты должен думать о своём будущем, жене, детях и…

– Не хочу об этом думать! – раздражённо выкрикнул Тэней.

– Что? Разве не о ней ты думаешь каждое утро и вечер? – Эйтель удивился.

– Конечно…, Эйтель, только о ней и думаю! Просто пока не хочу заводить детей… – с трудом что-то выдумал Тэней.

– А я хочу. Хочу, чтобы наш род продолжался! На нас теперь выпало это бремя, – Эйтель выговорил томно. – Мы должны быть сильными, и нас будет много. Никто не посмеет усомниться в нашей власти, а если мы покажемся мечтателями, вечно думающими о бреде, нас вмиг свергнут и смахнут, будто залежавшуюся пыль.

Тэней сердился и не желал смотреть в глаза Эйтелю. Скрипя зубами, он злостно вымолвил:

– С чего ты взял, что это может быть бредом?

Эйтель махнул головой и посмотрел на Тэнея снизу вверх

– Вот ответь мне… Ты ясновидец?

Тэней промолчал, ожидая нравоучения.

– Нет? Тогда, стало быть, волшебник?

Тэней казался щенком, забившимся у стены, и продолжал сердито смотреть под ноги.

– Снова нет. Тогда ты странствующий по снам? – Эйтель ехидно ухмыльнулся.

– Нет. – Тэней грубо ответил, – Я просто верю в то, что во сне могу увидеть будущее или вспомнить забытое прошлое, и это, определённо, волшебство. – Теперь Тэней посмотрел на Эйтеля, задрав свою голову.

– Ну и что же ты увидел в своих видениях о будущем? – хохоча, спросил Эйтель. – Как впервые возлежал с девицей?

– Поверь, в них ты такой же высокомерный идиот, – выпалил Тэней.

– Это слепая вера, Тэней. Ты веришь в то, что совершенно невозможно.

– Тогда откуда появились великие птицы, о которых говорит чуть ли не каждый моряк. В десять футов в длину и пятнадцать в высоту, а размах крыльев доходит почти до тридцати футов! – злостно выдал Тэней. – А рассказы о ивликах – страшных существах, что живут в лесах? Слухи о каменных големах и оживающих горгулий, что охраняют ворота Арведа? А как же…

Эйтель расхохотался душевно.

– Ты заложник своих фантазий, Тэней. Слишком много ты читал книг и слушал истории этого маразматика и фанатика Мисрѐмара.

Тэней сразу понял чувства брата, так как уже не в первый раз он ему говорил подобное.

– Ты можешь и дальше мечтать, но делай это реже. Всё-таки реальная жизнь отличается от той, что находится у тебя в голове. – Эйтель ухмыльнулся. – Реальная жизнь куда суровее. Попробуй выйти за пределы города, и там ты встретишь их – импов и ивликов, только уже в обличии людей. А люди, Тэней… Люди куда страшнее, коварнее и опаснее. Мне вот непонятно, что творится в твоей голове, но мне даже страшно представить, что творится в головах остальных людей. Поэтому не бей голову и не думай о том, что пишут в книгах. – Эйтель напоследок сказал твёрдо и настойчиво и ушёл к своей гнедой кобыле, ступая латными башмаками по сухому сену.

Звеня сталью, Эйтель что-то крикнул Рогеру, явно от недовольства после разговора.

Тэней перестал скрести зубами и ковырять башмаком сено, но теперь думал, что расстроил брата.

– Поскакали, Тэней. Нам пора выезжать, – сказал Эйтель, залезая в кожаное чёрное седло. Он возвысился на своей лошади и теперь выглядел ещё грознее. Чернёный рыцарь, гордый и честный, при этом заботящийся о собственном брате, но настойчивый и строгий, Эйтель Клейвен, впервые подал Тэнею пример. Он смотрел на старшего брата и, кажется, теперь с наступающим восхищением.

На миг Тэней захотел стать таким же, надеть подобные доспехи и гордо восседать в седле своего коня, но мысль о воспоминании во сне прервала его мимолётное желание. Он снова подумал о том странном гербе, развевающемся по ветру, креплённом к копью некого всадника в доспехах. Всё-таки его мечтания были ему куда важнее. Сны, казавшиеся воспоминаниями, должны перестать быть снами. Тэней подумал об этом решительно, поэтому сейчас же решил проверить и убедиться в своих мыслях. Впервые он увидел во сне значимую деталь – странный герб с горами.

– Только сначала я схожу в библиотеку на несколько минут. – Тэней прошёлся, хрустя сеном, и подошёл к коню Эйтеля.

– Это ещё зачем? – Эйтель нахмурено бросил взгляд вниз.

– Хочу в кое чём убедиться, и если я неправ, то быть мне дураком. – Тэней взобрался на своего мерина и ударил шпорами.

Эйтель не успел даже сказать слово, как Тэней уже легко и медленно приоткрывал дверь в библиотеку, высовывая свою голову со словами:

– Добрый день.

Он придерживал дверь обеими руками, пытаясь найти глазами библиотекаря Мисремара.

После головы показалось и остальное туловище Тэнея, которое теперь стройно и уверенно возвышалось в проёме уже распахнутой двери.

Библиотекарь резко дёрнулся, доставая книгу с полки.

– Не ожидал вас увидеть, мой принц. – Он поклонился, сложа руки книзу на своей робе. – Пожалуйста, присаживайтесь.

Библиотекарь указал рукой на стул и спросил:

– Вы что-то хотели?

– Знаете… мне давно казалось, что в Дормовии гербы совсем неяркие. – Тэней прикрыл дверь и, обернувшись к библиотекарю, завёл руки за спину.

– И в них совсем нет зелёного, – продолжив, Тэней вальяжно ступал к высоченным полкам, на которых расположились не менее тысячи различных книг.

Библиотекарь задумчиво сжал в кулаке свою седую длинную бороду, протянувшуюся к поясу, и медленно провёл рукой вниз, расправляя её.

– Всё верно, мой принц. Цвет, о котором вы говорите, совсем не приветствуется в королевстве, как и на Эскультере в целом, – цокая, ответил библиотекарь.

– Но гербы в зелёном цвете всё равно существуют? – Тэней всё рассматривал книги.

Библиотекарь задумчиво подошёл к Тэнею и, став с ним рядом, взял с полки какую-то запылившуюся книгу.

– Прошу мой принц, – он отошёл к столу и положил на него книгу, которая осветилась светом лучей, проходивших сквозь переливающиеся витражные окна. Книга, ударившись о стол, пустила в стороны годовую пыль, которая поднялась в воздух и переливалась от падающих разноцветных лучей.

– Геральдика, к которой применимы зелёные цвета…, – тяжело хворая, библиотекарь присел на стул и сгорбился над книгой. – Имеет хоть какую-то значимость исключительно в южном Мардолора̀те, мой принц.

Продолжая, он переворачивал тяжёлые страницы жёлтого старого пергамента, на которых виднелась острая и завитая пропись. Остановившись, где-то ближе к середине книги, Мисремар снял перо с серебряной подставки для чернил и протянул его к тексту, немного постукивая им по бумаге от тряски собственной руки.

Тэней всё ещё стройно возвышался у полок, но теперь, обернувшись к Мисремару, сказал:

– Покажите все существующие гербы.

– На сей момент тяжко сказать, мой принц, есть ли здесь все гербы южных земель Мардолората. – Библиотекарь тихо прохрипел, хотя старался говорить громче.

– Книга давно не пополнялась новыми знаниями и записями.

Тэней всё хмурил брови, но не от негодования, а скорее, от неверия в возможную реальность частички его сна, поэтому он хотел ошибаться.

– Вот, мой принц. – Библиотекарь перевернул страницу и указал пером на герб с зелёными листьями на белоснежном поле. После он двинул пером ещё ниже и постучал по красным львам, украшавшим светло-зелёное поле.

– Вот самый известный герб в зелёных цветах. Белые скрещенные ленты и четыре золотые эрфенские короны. – Мисремар чуть прокашлялся, прикрывая кулаком рот, и хрипло воскликнул:

– Э̀рфен! Королевство восточного Арлинтера. – Рука, державшая перо, дрожала настолько, что постукивания по бумаге были громки и чётко слышимы.

Тэней бегал по странице глазами, рассматривая каждый герб, но знакомого он не мог найти, пока Мисремар не перевернул страницу.

Волосы на голове Тэнея ото лба и до затылка пробежали дыбом, как и дрожь по всему телу. Нахмуренные тёмные брови поднялись от удивления, а дыхание его, с резкими стуками сердца оборвалось. Тэней бесшумно и лениво попятился, задев ногой ножку стула. Позади его был ещё один стол. Крепкий и дубовый. Падая, Тэней, почувствовал резкую и тупую боль в затылке. Он на мгновение перестал набирать воздух, а в глазах его стало медленно темнеть, и герб, на который он смотрел, в его мыслях расплылся на чёрное и нечёткое. Глаза его окончательно закрылись под голос Мисремара, который молвил:

– А это три горные пики, стоящие на тёмно-зелёном поле. Герб Арсмердских графов Вилейнов. Мой принц!

Выжженный путь

– Что же это было, сир Виель? Неужели непогода бывает настолько жестокой?

Кажется, сир Виель совсем был не свой, поэтому не отвечал на вопросы здоровяка Талларда. Глен смотрел на него сочувствующим взглядом. Молодой, ещё боящийся рыцарь, отвлечённо поглядывал на лесистые холмы. Кроны деревьев, покрытые полумраком, серебрились на лунном свету, а тёмные тучи разом отступили на север. Возможно, вместе с тучами и отступил ясный взгляд сира Виеля. Глен помнил его ещё юным, бесстрашным и решительным, но застенчивым, как маленькая девчонка. Видимо, с годами его застенчивость пропала, а страх и смятение заиграло новыми красками.

Глен осматривал всех идущих по бокам, позади и спереди. Их трагичный поход не внушал доверия. Ночью было опасно идти в свету фонарей, да ещё и с пешим людом, вяло плетущимся за лошадьми.

– Позвольте ответить мне, славный воин. Страж великий решил, что в жизни людей не хватает огонька. Вот и конец всему. – недовольно высказывался восседавший на кобыле человек. – Мой товар сгорел дотла… Вот она, милость божья и стражная защита. Не забывайте ликов его, тьфу… Видел бы страж мой лик, мигом бы встал на колени.

– Ваш оскорбительный тон никак не поможет нам. Помилуйте и закройте свой рот. – грубо отвечал Таллард, видимо, какому-то купцу.

– Не стоит сердиться. Мне лишь обидно за шкуры, которые я две недели вёз в Арсмерд. Теперь ни шкур, ни набитого кошеля, и только баснословные расходы на пошлину и тёплый очаг. – тяжело вздыхал купец в тёмных одеждах. Гнедая кобыла под ним всё ещё была взволнована. Впрочем, как и другие лошади. Только кобыла Глена была спокойна и топала ровно.

Брафи злостно фыркнул после слов торговца.

– Ни капли сочувствия к погибшим. Вы что, совсем не замечаете горя и страха на лицах людей? Где же ваша нравственность? – Таллард обернулся в седле к человеку, казавшимся ему наглецом.

– А с чего мне сочувствовать? Они не были моими людьми. Хотя даже если бы и были, продать их весьма сложно… – с удивлённым взглядом ухмыльнулся купец задумавшись.

Глен заметил, как щёки Талларда возмущённо побурели, и это его насмешило. Даже лёгкая улыбка показалась на его суровом лице, а глаза томно закатились.

– Довольно цинизма! Не забывайте, по чьей земле вы ступаете. – мягким, рассерженным голоском заметил сир Виель.

– Простите, сир. – ошарашенно сказал купец.

Злой взгляд Талларда встретил улыбчивое лицо Глена.

– Забавляйтесь, странник, забавляйтесь… Но не думайте, что с вас не спросят.

Улыбка с лица Глена не исчезла после его слов, и он лишь потянулся за трубкой под пояском.

– Вы показываетесь достойным человеком, а ваше неравнодушие прямо блещет. Оно особенно сказывается на той девчонке. – Глен указал большим пальцем на девушку. Она шла позади и тряслась от холода.

Таллард молча взглянул на девчонку, вероятно, прачку из постоялого двора.

– Ваш плащ сухой, сир Брафи, а мой слишком влажный. – заметил Глен, зажав между зубов изогнутую трубку из дерева.

Для Глена показалось странным, что Таллард и здесь промолчал. Его лицо сменилось на обеспокоенное, а краска с щёк пропала. Кожа даже слегка побледнела, и, видимо, он что-то понял. Таллард развернул лошадь и подскакал к девушке.

– Прошу, укройтесь моим плащом. – добрым голосом говорил сир Брафи Таллард позади.

Лицо Глена посчастливилось, и он чиркнул огнивом над дурью в чаше. Истинные дары всегда добрили его душу. Слишком чувственные, бескорыстные, но бестолковые, заурядно помешанные на благополучии.

Огонь взял сухую траву в чаше трубки, и Глен выдул густой дым, на что сир Виель снова неодобрительно поглядел на него. Глен это заметил.

– Вы молчите, сир Виель, но глаза ваши полны призрения. Или тревоги… Что же вас тревожит? – он звонко спросил, немного сблизив Резвую с лошадью Виеля.

Позади доносились разговоры:

– Спасибо, добрый сир. Меня зовут Гита. Я служанка у Лысого Уса. – дребезжащим голоском отвечала девушка.

Купец тут же подхватил недовольно:

– Как это благородно…

Сир Виель, всё ещё посматривал в сторону и, наверное, ловил ушами звуки совиного уханья.

– Вы всё прекрасно понимаете, но почему-то спрашиваете меня. Здесь вопросы нужно задавать мне, но считаю, что только наврежу себе. Хватило мне мёртвого гонца, странного письма, бумажки с письменами на другом языке и града молний. Я уже смирился тогда… В ушах только и звенело от этих ударов. Никогда ещё я не был так близок от смерти.

– Мы все на волоске от смерти, только этого не знаем. Смерть приходит неожиданно, и её обычно не ждёшь. Вроде бы у вас всё хорошо, внутри душа поёт и дети смеются в доме, но всего лишь миг разделяет жизнь и смерть. Пара стуков в дверь, но откуда человеку знать, что за ней его конец? Вот тот человек не знал и точно не думал об этом. Смерть в обличии человека показалась на пороге. Коварная и безжалостная. Всю жизнь видеть добро и счастье, чтобы однажды умереть в мгновенном испуге. Это подло… Сразу возникают вопросы, а куда же смотрят лики великого? – Глен рассказывал, спокойно выдувая густой дым, а Виель слушал левым ухом, словно не хотел встречаться взглядами.

Глен продолжал таинственно и чуть приглушённо:

– Этому вопросу не нужны ответы, а человеку не нужна милость стража. Судьба только в наших руках и руках людей нам близких. Нужно быть предусмотрительным, бдительным… Смотреть ясно и зорко. Слышать каждый шорох листвы, каждый порыв ветра. Чувствовать косые взгляды и видеть свет там, где его совсем нет. И точно не стоит открывать двери, не спросив, кто за ней.

– Обычно от посыльного не ждёшь многословности. Но, с вашими словами трудно не согласиться. Всё кончено для меня, и долг исполнен, как того хотел гонец.

Голоса позади не умолкали, и купец уже донимал менестреля:

– Да сыграй ты уже что-нибудь! На кой хрен тебе эта лютня, если ты молчишь?

Глен обернулся и ответил громко:

– Не стоит тревожить мрак. Знал я одного менестреля… Он ночами пел, и мрак его окутал. Больше его песни никто не слышал.

– Как-то удручающе… – нервно ответил менестрель, держась обеими руками за лямку заплечного чехла.

– Зачем вы здесь, Глен? Вы только сеете страх и указываете, что кому и как делать. Кем бы вы ни были, запомните, что эти земли моего отца, и здесь не любят, когда кого-то намеренно запугивают.

– Скрытая злость внутри. Нрав Вилейнов хорошо прослеживается в ваших словах. Мне всегда нравился ваш отец и тем более, его брат Айрилл. А ваш брат – доблестный рыцарь.

Виель недоумённо посмотрел на Глена нахмуренным взглядом и спросил:

– Кто вы такой? Откуда страннику знать, как звали моего дядю?

– О нашем ремесле мало кто знает, но мне казалось, что вы осведомлены.

– Мне ничего не известно.

Глен глубоко затянулся и расслабленно выдул смачные клубы дыма.

– Мы призраки, сир Виель. Люди нас не видят и не слышат, а иногда даже принимают за своих. Но иногда… Иногда про нас говорят: «Всего лишь тень прошла». Пока рыцари, бароны, графы и короли пируют в свету от канделябров, мы оказываем честь всему миру. Мы исполнители одного ветхого указа, который всё ещё действует.

– Вы говорите загадками.

По сиру Виелю было видно внутреннюю тревогу. Глаза его бегали из стороны в сторону, пытаясь вдуматься в слова Глена. Глен же выглядел совершенно спокойным. Его серые глаза: туманные и мутные, словно слепые, неподвижно смотрели на дорогу. И Глен всё ещё обдумывал случившееся, а сомнения насчёт письма не покидали его голову. Некоторые слова, на куске старого пергамента он смог разобрать, но там слишком часто упоминался огонь… Это тревожило его до жути, но эмоции застыли на холодных чертах лица. Он был невозмутим, и только огонь мог его напугать.

– Жизнь – загадка, смерть – ответ. – улыбчиво ответил Глен.

Сир Виель возмущённо отвернулся, так и не получив вразумительного ответа.

Глен уже два года не ступал по землям Ильдарии. Здесь было по-особенному спокойно, а последние приговоры завершились пятью годами ранее. Ремесло Локрога заставляло всех таких, как он, путешествовать по миру, посещая все королевства Мардолората. Он везде искал особенных людей, но, кажется, сейчас всё случилось наоборот.

С тех времён Глен всё ещё рыскал по этим землям, но два года назад покинул Тельтер, отправившись в жаркий Арлинтер. Вернувшись обратно в эти земли, Глен чувствовал опасность, затаившуюся где-то в глубине сумеречных лесов и редких рощ. Усталость его добивала, мышцы гудели, а поясница ныла от долгой езды. Промокшая одежда не давала согреться, а холодная ночь на дворе приказывала телу Глена содрогаться. От свежего, ночного воздуха можно было бы задохнуться, но Глен дышал медленно и ровно, не позволяя себе думать о холоде, пробиравшем его изнутри.

Выжившие всё ещё шли от постоялого двора по тракту на Арсмерд. На четырёх лошадях восседали сир Виель Вилейн, Лысый ус, гвардеец Брафи Таллард, купец и Глен Локрог. Позади плелись двое слуг купца, прачка с постоялого двора, менестрель и какой-то путешественник с заплечными мешками. Впереди шли двое гвардейцев Вилейнов с фонарями в руках и освещали путь. До сих пор все приходили в себя. Друг с другом они болтали о случившемся и вопрошали:

– Что же произошло? Неужто страж небесный спустил на нас свой гнев?

– Страж никогда бы не наслал на нас свой гнев! – выкрикнул кто-то.

– Великий страж наблюдает за всем происходящим и видит каждый наш проступок: по крайней мере, так говорят священные ордены. Даже представая в виде четырёх личин, он, будто земля, вода, воздух и бестелесный дух, ощущает любое людское деяние. Говорят, что он и кара, и прощение всему тому, что происходит в мире. Но разве страж мог так поступить с нами? Неужели мы все заслуживали такой участи? – судорожно сетовал менестрель позади.

– Нам повезло, что дождь успел всё потушить, – утвердительно проговорил сир Виель, гордо восседая на белой кобыле в непривлекательном одеянии. Тёмный кафтан был на нём, скрытый под зеленоватым плащом, скреплённым серебряной брошью на груди. Голова его покрывалась такого же цвета капюшоном.

Ночь была тихая, несмотря на разговоры ошарашенных людей. Локрог не замечал их, пытаясь расслышать звуки присутствия живности, раздающиеся где-то во тьме ночи. Только уханья филинов, завывания волков и пение сверчков сопровождало их путь. Глен всё ещё чувствовал опасность, всматриваясь в тёмные очертания лугов и опушек, а после поглядывал на звёзды, расплывающиеся белым золотом на чёрном полотне. Глену часто приходилось глазеть на ночное небо, рассматривая созвездия и наблюдая звездопады. Издержки службы заставляли его ночевать на улице в холод, мороз и дождь, под звёздным небом. Он был вольным всадником, странствующим по всему миру в поисках заветных целей.

– Так, что же там о призраках? Почему именно они? – Посматривая вдаль, спросил Виель у Локрога.

– Нас никто не видит, но мы существуем и ходим среди людей. Я только недавно прибыл из Эрфена – очень жаркого королевства. Пребывал я там по долгу службы, рядом с границами царств барханных заливов. Живут там тюфили или, если коротко, тюфи. – Глен остановился, чтобы затянуться, и продолжил приглушённо.

Виель же слушал внимательно, словно был зачарован голосом странника.

– Так вот, эти Тюфи – до ужаса непонятный народ. Они верят в иного бога совсем не похожего на здешнего стража, а людей совсем не хоронят. Их вера не позволяет им этого делать.

Виель призадумался, нахмурившись:

– В самом деле? И что же они делают с мёртвыми?

Глен вспомнил рассказы о жутких обрядах, но безрассудных до смеха, поэтому и улыбнулся насмешливо.

– Трупы вкапывают в песок у домов, и таким образом, умершие родичи продолжают жить вместе с семьями. Тюфи считают, что души никогда не покидают тела, поэтому не могут позволить заточить родного под песком. Хотя некоторые всё же отправляются глубоко под землю в вечное заточение. Это как милосердное наказание провинившимся людям.

– Милосердное? – с удивлённым взглядом фыркнул Виель.

– Существуют боги суровее нашего стража.

Виель смятенно отвёл взгляд.

– Надеюсь, в тех землях не карают заклинаниями?

– Тише, сир Виель. Много знаний совсем не вредят носителю, пока они заточены за зубами. Я слышал лишь про испытание пяти кнутов – это когда кнуты подвязываются к рукам, ногам и голове, а пятеро силачей тянут их одновременно. Тот, кто первым оторвёт свою часть тела, получит имущество провинившегося и будет иметь полное право им распоряжаться.

– Это ужасно. Как люди могут опуститься до такого?

– Человек не волен делать то, что ему захочется. Движимые идеями, законами и указами люди всё равно что рабы в этом мире. И каждый выполнит то, что ему велено выполнить.

Сир Виель фыркнул пискляво и произнёс:

– Как думаете, что двигало мной, когда я вскрывал конверт?

– Очевидно, что искушение. – насмешливо ответил Глен, скрывая свои эмоции за густым дымком.

– Да плевать на чувства, странник. Я к тому, что в тот момент у меня была полная свобода действий, – Виель возбудился с лёгкой краской на щеках. – Тогда у меня родились десятки желаний и с ними столько же сомнений. Но я выбрал лишь одно: поверить и вскрыть.

– Вера, конечно, предполагает и последующее действие. Но, что было до? Многие винят человека по окончательному поступку, даже не вдумываясь о том, что привело его к этому. Ваши мысли, сир Виель, как и ваши действия, желания, чувства – всё это уже предрешено судьбой. Когда вы мреете в сомнениях перед двумя исходами: распечатать или нет, судьба – ваш единственный спутник, и только благодаря ей нужная мысль становится верной. Здесь рождается истина, а правда или ложь ли это, уже решать не вам.

– Я вас не понимаю.

– Ваше окончательное решение и есть исход судьбы. Правильный… Точнее, предрешённый исход. Иначе, по-другому и не могло случиться. Вы должны были доставить конверт по назначению, и вам повезло, что получил его именно я. – Глен отвечал добродушно, как будто его слушал ребёнок.

Объяснять что-либо новобранцам ему приходилось часто. Но Локрогу было как-то не по себе. Он всё ещё находился в замешательстве.

Как и Виель, который теперь нервно смотрел по сторонам. Глену показалось это странным, но он отчётливо понимал, что Виель пытается придумать и задать правильный вопрос.

– Ну что ж, Глен Локрог. Раз вы знаете моего брата, дядю и отца, значит, секретов между вами нет. Поэтому расскажите мне о том, что писалось в письме. Что это за напасть, Глен? Мне никогда прежде не доводилось слышать слово: «огнеглазые». Кто эти люди? И кто такие заклинатели? – Виель посмотрел с широко раскрытыми глазами. Глен увидел в них испуг, но ничем не мог помочь.

– Вы всё так же любознательны, но не думайте, что я в чём-то перед вами обязан, – ответил Глен, выдув перед собой дым, а Виель лишь вздохнул и снова всмотрелся куда-то во мрак.

– Когда-то давно ходили слухи о неких людях, что читают письмена на странном языке. Голосом они подчиняли природу и будто управляли ей. Они приносили огромную пользу людям, но в какой-то момент всё изменилось. Они смогли подчинить огонь и стали сжигать всё вокруг. Хохоча, они наблюдали за сгорающими людьми. Казалось бы, обычная байка, которую преподносили как страшную историю. Меня она пугала. Даже представлять было страшно. Но кто верит в байки? Я не верил. Определённо до одного момента. Пока не прочёл то письмо и не осмотрел тот свёрток бумаги из окровавленного конверта. – Виель склонил голову и продолжил приглушённо.

– Когда мы ждали вас в постоялом двору, меня всё ещё окутывали сомнения, но они вмиг испарились после вашего приезда. – Он завёл руку, облачённую в перчатку из чёрной кожи за голову, и приспустил капюшон. После обернулся и пустым, расстроенным взглядом оглядел Глена. В его глазах пронеслось отчаяние.

– Вы не обязаны, Глен, но теперь я свидетель и прошу вас поведать мне правду.

– Снова искушаетесь тайной, сир Виель. Вы увидели и прочли достаточно, чтобы понять всё самому. – Локрог даже не повёл глазом и тем более не смотрел в сторону молодого рыцаря.

– Вас даже не волнует, что теперь я свидетель? Мне разве дозволено столько знать? – Виель отвечал раздражённо.

– А что вам теперь остаётся? Вы уже прочли письмо и увидели, что не должны были видеть. Мой вам совет: держите знание при себе и никому не рассказывайте.

– Но ведь слухи правдивы?! – Виель злостно задал вопрос, скрипя зубами.

Глен чувствовал, как Виель терзается, пытаясь понять и выявить хоть чуточку правды.

Локрог набрал воздуха и глубоко вздохнул, а в мыслях решил, что лучше ему намекнуть.

– Слухи не рождаются из пустого места, сир Виель. Их несёт взволнованный порыв носителей тайного знания. Случайно ли это или же нет – неважно. Важно лишь то, что истину познать удастся не всем.

Виель отвернулся и снова всматривался в ночной пейзаж, а Глен продолжал:

– Но тот, кто знает истину, обычно засыпает навечно.

– Это угроза? – Виель надменно возвысил голову.

– Это исход носителей тайного знания. Вы всё ещё не понимаете меня или вам нужно указать пальцем?

Глен снова выдул смачные клубы дыма, слегка причмокивая губой.

– Неужели правда? – криво ухмыльнулся Виель и снова опустел в своём взгляде, обращённом куда-то ко всему и одновременно в никуда. Подобно четвёртому лику стража, преклонившего голову и смотрящего наискось. Четвёртый лик называли стражем души. С головой Риллы – призрачной, неведомой птицы. Облачаясь в четвёртый лик, великий четырёхликий страж встречал каждую иссякшую душу в небесном царстве и некоторых возвращал обратно.

– Хранить тайны – мой вечный жизненный долг, сир Виель. Оберегать людей, создавать тишину и быть таким же обеспокоенным, как ваш гвардеец, сир Таллард.

Виель опешил и изумился, но, кажется, уже был доволен.

– Можете не беспокоиться. Я не дам себе так просто погибнуть где-либо. Хоть под завалами заведения, разрушенного под натиском молний и раскалённого пламени, надышавшись едкого дыма, хоть рядом с неизвестным странником, курящим табак. Попрошу вас не дымить в мою сторону, – монотонно, но грозно проговорил сир Виель. – Вы напоминаете мне о том, что произошло.

Глен слегка ухмыльнулся, послышав гордый голос молодого рыцаря. Его пустой взгляд и судорожные движения всё выдавали внутренний страх, заколоченный где-то за каменной стеной души, но в голосе Виель старался не показывать своих переживаний. Глена это забавляло, но и удивляла его стойкость. Сир Виель Вилейн не давал себе броситься в отчаяние. Виель, несомненно, был одной из могучих гор, пики которых достойно располагались на гербе Вилейнов, но ещё зелёной и совершенно малой. Когда-то и Глена мучил внутренний страх. Пустой взгляд, судорожные движения и только малый кинжал в юной руке. Налитый тёплой кровью, отчаянием и предрешением. А смотрел Глен тогда в глаза, наполненные страхом. Таким же, что и питал его изнутри. Мой долг, моя жизнь, моя вечность, – повторял тогда Глен и не останавливался повторять по сей день.

Путники ехали к городу очень медленно. Это не давало покоя Глену, так как время теперь играло слишком большую роль. Текст в письме об этом напоминал. Глен взглянул на хозяина, который продолжал бормотать себе под нос какой-то бред. Казалось, что он сошёл с ума от увиденного и пережитого. Локрог вспоминал, как кричал людям о пожаре и как они выбегали из заведения под град молний. Когда-то Глен Локрог, будучи ещё юнцом, выслушивал наставления своих учителей: «Запомните, ваш долг найти нечистого, поймать его и доставить на небесный суд. Чем больше вы их поймаете, тем чище станет наш мир».

Безусловно, он винил себя за смерть людей, ведь он их поднял на уши. Локрог не знал, что за участь их всех ждёт. Теперь он снова вспоминал о долге, чести и ответственности, которые так тяжелили его плечи.

Ночь веяла холодом и сыростью. Глен всё сильнее раскуривал трубку, думая, что дым прогреет его изнутри.

– Взгляните на него. Мы уже проехали не меньше мили, а он всё ещё не перестаёт. – Таллард показал рукой на хозяина, который, склонив голову, огорчённо бормотал себе под нос и пребывал в трауре.

– Его горе понятно. Постоялый двор был для него целой жизнью, – Глен серьёзно заметил.

– Эй, Лысый ус! Не переживай, мой отец выделит тебе денег на отстройку заведения. – он развернулся и теперь говорил всем, идущим сзади. – И, безусловно, всем остальным, пострадавшим сегодня.

– Звёзды прекрасны. Они всегда напоминают мне о блестящем золоте, а небо, словно кошелёк, усыпано ими, – не останавливался сир Вилейн, посмотрев на ночное небо.

Глен неодобрительно покрутил головой и закатил глаза, но вряд ли кто-то заметил:

– Не стоит долго всматриваться. Оно определённо завораживает, но также может помутить ваш рассудок, сир, тем более, если вместо звёзд вы представляете монеты.

– Насколько важен текст в письме? – Виель отрешённо посмотрел на него.

– Настолько, что любой гонец почуял бы хвост.

Улыбка спала с лица Виеля, и теперь он отвернулся.

– Разве за гонцами можно уследить?

– Как видите, за одним уследили и напихали ему стрел в спину, а за вами слежку продолжили, – серьёзно говорил Глен.

– Постойте, вы хотите сказать, что за нами всё это время следили? – Виель повернулся к Глену, удивлённо заявив.

– В тот момент, когда вы отдали мне конверт, за окном сверкнула белая, словно стрела, молния. Вы же помните то разгорающееся дерево? – спросил Глен.

Виель серьёзно кивнул, нахмурившись.

– Прочитанное письмо и свёрток той бумаги дали понять, что положение дел куда серьёзнее, чем я думал, а тот не тухнувший огонь стал для меня знаком. Но я всё ещё сомневался, пока не увидел мерцание в отражении.

– Вы заорали, что это был сигнал. Что это значило? – удивлённо спросил сир Виель.

– За вами следил некий посыльный. Вероятно, он ошивался перед вашими носами, но вы его не ощутили. Он выжидал момента и всё прекрасно знал. И когда мы встретились с вами, сир Виель, этот был уже наготове. Лампа его озарилась светом и подала сигнал.

– Неужели тем лицам из письма? – Виель спросил тихо, всё ещё смотря на Локрога.

– Возможно. – Глен ответил грубовато.

– Значит, правдивы… – Виель серьёзно оглядел Глена и поклонился головой. – Запомните моё слово. Всё прочитанное – станет и моей тайной. – утвердительно и гордо сказал Виель, но напуганные глаза, кажется, теперь страшились ещё сильнее.

– В этом я не сомневаюсь, – Глен сказал уверенно.

– А что же с сигнальщиком? Он сбежал?

– Его настигла молния, сир Вилейн.

– Получается, нас больше не потревожат? – Виель вздохнул и вопросительно посмотрел на Глена.

– Уверен, они посчитали, что в таком хаосе никто не смог бы выжить. В их мечтаниях мы давно превратились в пепел, как и конверт, за которым они гнались. – Глен затянулся.

– Знаете, Глен, ваш голос кажется мне знакомым. Может, я уже видел вас? – задумался Виель.

– Наверное, просто забыли. – Локрог осматривался, пытаясь прислушаться к звукам в темноте.

– Вилейны ни о чём не забывают. – Виель ехидно ухмыльнулся и обернулся к Глену.

– Что ж. – Глен вздохнул. – Вы наверняка слышали мой голос и видели меня в Высоком Камне. На протяжении нескольких лет я помогал графу Эйвенду в одном деле. После чего моя служба в Ильдарии закончилась, и пять лет назад мы попрощались на добром слове. С тех пор мы и не виделись. – рассказывая, Глен поглаживал гриву своей лошади. – Но…, кажется, новая встреча близится.

Виель взбудоражился от услышанного, и это отчётливо видел Глен.

– И что же? Вы были гонцом, служившим Вилейнам?

– Можно и так сказать… Помню, вы всё пытались подслушивать важные разговоры Эйвенда с гостями. – Глен ухмыльнулся. – Это судьба, Виель. Нити которой, снова сводят меня с Вилейнами, чему я не очень рад.

Сир Виель Вилейн поник. Он поправлял свои кудри и всё ещё вдумывался, наверняка пытаясь вспомнить Глена.

К ночной тишине присоединились все, кто разговаривал ранее. Только Лысый ус не уставал и всё бормотал. Разговоры сменились некой грустью, которая повисла над ними, а лёгкий ветер нёс эту грусть по сторонам, заговаривая природу вокруг. Теперь деревья, трава и прочие живности разом стали немыми. Уже не перешёптывались и не издавали звуков, создавая тишину. Это было хорошее время для Глена, чтобы снова быть начеку, а Виель, кажется, снова погрузился в раздумья. Брафи Таллард хотел разбавить кислые мины и чуть было не запел, но сир Виель Вилейн приказал не отвлекаться.

До города оставалось немного, всего три мили. Галопом можно было преодолеть этот путь за час, если бы не наличие пеших людей.

За топотом резко разыгрался ветер и подул в лоб, а на землю медленно спускался туман. Снова зашелестели деревья и трава. Кругом запели сверчки, а вдали раздался протяжный вой.

Чуйка Локрога была особенной, а острый слух помогал отличать разные звуки. Резко сменившаяся ночная тишина, уже загустелый туман, окутавший белой пеленой так, что едва виднелись огоньки от фонарей в руках гвардейцев и завывавший ветер, насторожили уши Глена. Особенно ветер, который дул в лоб прямо с дороги. Будто кто-то нёс этот ветер вперёд. Глен резко пригнулся к гриве и закрыл глаза. Отпустив топот лошадей, порывы ветра и прискорбное бормотание, Глен стал вслушиваться, стараясь найти новый звук.

Недоумение мигом захватило лицо Глена, когда на миг послышался чей-то тихий голос, доносившийся откуда-то. Локрог осмотрел всех вокруг, но никто не говорил.

Туман стал плотнее. Это заметили идущие впереди гвардейцы с фонарями. Дорога теперь освещалась куда хуже, а чей-то тихий голос снова послышался Глену. Он пытался расслушать голос, чтобы понять язык. И если это тот самый, то Глен снова оступился, не подумав о том, что за ними могли продолжить слежку.

– Не волнуйся, мальчик, мама тебя вылечит. – Ещё над юным Гленом сидела молодая женщина и что-то тихо шептала. Голову придерживала милая девочка и успокаивала его, поглаживая по волосам.

Глен неожиданно вспомнил тот день, когда раненный пришёл к порогу одной из хижин, процветавшей деревни. Закрыв глаза, он оказался в тёплой и уютной хижине, где женщина и её дочь лечили его. Тихий голосок матери, словно шёпот, напоминал ему собственную. Глен разозлился внутри. Не было времени вспоминать моменты из прошлого, но тот голос был такой же, какой Глен слышал сейчас. И он был женским. Но если тогда это был шёпот, то сейчас это был возглас на другом языке, тихо распространявшийся по туманной пелене и завывавший где-то вдалеке.

Глен резко выпучил глаза и нахмурил брови. Он незамедлительно вздёрнул поводья.

– С дороги! Прочь с дороги! – Локрог кричал как не в себя.

– Что происходит? – Виель спросил ошарашенно.

Все мигом вздёрнулись.

– Сир Виель, будьте готовы убегать. Уходите с дороги сейчас же! – Глен спешился, вынул из ножен, креплённых на коне, меч, и снова взобрался на коня. Клинок изгибался, подобно пламени, а высеченные на нём руны окрасились алым цветом от света фонарей. Кажется, сир Виель сильно удивился.

– Я рыцарь, Локрог! Рыцари не убегают.

Со звоном вынимающегося клинка из ножен сир Виель Вилейн выхватил меч и возвысил его над собой.

– Что вы слышите, Локрог? Кто-то на дороге? – спросил сир Виель.

– Ну и слух у тебя, странник, теперь я тоже слышу этот странный голос в тумане! – Брафи возмутился и тоже вынул меч, а двое гвардейцев выставили алебарды и отставили фонари. – И, кажется, топот…, – добавил Таллард.

Глаза Глена будто увидели испуг. Услышав мелодию в тумане, он почувствовал всю злобу. Элькарский язык иногда звучал ужасающе. Выпученные глаза и полуоткрытый рот, он стал молвить под нос:

– Призраки… Огонь? – прошептал Глен.

Но теперь разразился громогласным припадком:

– Огнеглазая тварь. Прочь с дороги! Бегите и прячьтесь!

Скулы Глена задрожали, а в мыслях он думал, что страж ему подсказал и предостерёг. Глен всё ещё мог сомневаться, и об этом он тоже думал.

– Я не слышу никакого голоса, – сир Виель возмутился.

– Топот! Вы слышите? Лошадь приближается! – крикнул готовый ко всему Брафи Таллард.

Теперь Глен не сомневался и тоже слышал топот на дороге, но где-то вдали. Локрог осмотрел всех и рысью пробежал вперёд.

– Убирайтесь с дороги, идиоты! Ваши мечи и алебарды тут не помогут!

Он развернулся перед гвардейцем, который стоял с правой стороны дороги:

– Бегите отсюда! – Глен бросил взгляд на стоящего слева гвардейца.

Но гвардейцы его не слушались.

– Вилейн, прикажи им и сам убирайся! – Глен оглядел его злобно.

– Нет! Всем оставаться на своих местах и ждать! – Вдруг это просто всадник!

– Топот всё ближе! – кричал Брафи. – Кто ночью будет разъезжать по тракту? Очередной посыльный? – гвардеец сказал себе под нос.

Локрог отчаялся. Его никто не слушал, кроме людей, которые уже сошли с дороги и спрятались где-то в траве. Купец с испугом даже оставил лошадь.

Глен чуть проскочил вперёд, и женский голос, который он продолжал слышать, стал запевать где-то в тумане. Глен обомлел, а его приоткрытый рот стал подрагивать.

Ночной туман преграждал и так плохую видимость, а за топотом послышалось резкое вспыхивание, которое вызвало у Глена непередаваемый страх. Локрог резко отклонил коня на обочину, но вряд ли успел бы что-то сказать остальным. Неожиданный звук вспыхнувшего огня раздался вблизи гвардейцев. Из пламени появился всадник на огненном коне.

– Призраки… – успел выкрикнуть Глен

Будто покрытый пеплом и углями, пылающий, как и лошадь под ним, призрак на миг проскочил из тумана. Рубанув огненным мечом по пешему гвардейцу, пылающий всадник снова вспыхнул огнём и исчез на скаку, став невидимым. Полголовы гвардейца с треском слетело под странный звук, а сам он запылал. Лошади разом поднялись на дыбы испугавшись.

– Бегите! Убирайтесь с дороги! – Локрог разъярённо пытался донести до всех.

Топот теперь слышался с другой стороны дороги. Лошадь сира Виеля стала неуправляемой.

Брафи Таллард развернул своего коня, попятил его немного и встал перед сиром Виелем.

– О страж, что ты послал нам в этот раз… – Брафи не успел договорить, как всадник снова вспыхнул огнём возле и на скаку прорубил голову его лошади. Она мигом охватилась пламенем, а Брафи упал с неё.

Лошадь сира Виеля вздыбилась ещё сильнее, но он смог совладать с ней и нанести взмах мечом сбоку. Он попал по скачущему мимо всаднику, но меч сира Виеля прошёл сквозь него, раскалился и запылал. Виель обжёгся и выронил его, а всадник снова вспыхнул огнём и исчез, оставив после себя горсти пепла. Молодой рыцарь не смог разглядеть его и, испугавшись, мигом отступил с дороги.

Глен уже развернулся и ждал всадника, который скакал к нему, будучи вспыхнувшим и скрывшимся в тумане. Топот копыт всё ещё слышался, но Глен его уже не видел.

Глен своим пламевидным клинком взмахнул слева, и лошадь огненного призрака напоролась на боковой рубящий удар. Невидимость их спала резким вспыхиванием, а лошадь тут же рассыпалась пеплом под всадником. Оставшийся гвардеец нанёс колющий удар по упавшему всаднику, но алебарда прошла сквозь уголь и золу и загорелась. Огонь в мгновение охватил и её владельца.

Локрог, уже спешившись, рубанул сверху по голове призрака, но он тут же вспыхнул и оказался у трупа горящей лошади Брафи Талларда. Глен подбежал ближе, занёс меч сбоку, но всадник снова вспыхнул пламенем и оказался позади Локрога. Глен решил колоть, так получится быстрее. Он скользнул левой ногой и резко развернулся, направляя клинок за свою спину. Всадник уже занёс сбоку огненный меч, но вспыхнул перед лицом Глена Локрога и принялся уколоть его. Глен заметил его выпад и отразил удар.

Теперь клинки сцепились в огненном танце, раскидывая искры, пепел и языки пламени в разные стороны. Звуки стали, попадающей по угольному, пылающему мечу, распространились по округе, а в воздухе пахло тлением плоти и дымком.

Глен увернулся от рубящего удара. Призрак был невероятно быстр, ловок, но взмахи его были тяжёлыми. Глен смотрел на него, пытаясь детально разглядеть, но он неимоверно вспыхивал в разных местах. Такое хаотичное перемещение жутью пронизывало поджилки Глена. Он только успел разглядеть трещины на нём, из которых будто лился жидкий огонь.

Огненный клинок проскользнул у носа Глена, и он чуть отступил, выбирая позицию. Призрак снова вспыхнул и исчез перед лицом Глена.

– Пение! Таллард ты слышишь? Где-то там поёт…женщина? Что за странный голос и язык!? – слышался голос Виеля, но Глен не обращал внимания и пытался найти невидимое существо, всё всматриваясь в стороны и держа на изготовке свой меч.

– Сир Вилейн! Берегитесь! – прокричал Глен, увидев резкое вспыхивание.

Огненная, безжизненная форма вспыхнула огнём возле Талларда, который всё ещё лежал у своей догоравшей лошади. Пылающий ярким пламенем меч призрака огня прорезал воздух, не попав по отклонившемуся назад Брафи. Пламевидный клинок Локрога проколол огненную спину между лопаток и показался с другой стороны. Призрак огня рассыпался на золу, уголь и пепел, которые всё ещё горели ярким огнём. Уставший, запыхавшийся Глен, кажется, был на волоске от смерти, но дуэль он выиграл.

– Уходим! – Нужно убираться от сюда! – прикрикнул он всем.

– Ты в порядке, Таллард? – Виель взял его под руку. – Кто это был Локрог? – испуганный Виель трясся от страха. Его опустелый взгляд сменился широко раскрытыми глазами.

– Нет времени на разговоры, нужно спешить. – Локрог грубо гаркнул. – Вы слышите пение?! Голос из тумана всё ещё доносится. – Глен теперь орал на ошарашенных Брафи и сира Виеля.

– Всадники! – Виель крикнул, поднимая Брафи Талларда.

Один вспыхнул прямо за Гленом. Лошадь его полностью была покрыта пламенем, и новый всадник разгорался ещё ярче. Искрящийся, огненный клинок прошёл над головой Глена, не задев её. Глен всё чувствовал и успел увернуться. Наклонившись, он резко повернулся боком, занося острый конец клинка в туловище пылающей лошади. Пламевидный клинок проколол её на скаку, и со звуком стали, втыкающейся в уголь, прорезал лошадь от брюха до задней ноги. Она рассыпалась под всадником, как и прежняя. Глен теперь не стал пытаться взмахивать клинком и в одно действие направил его в шею упавшего всадника. Это был слишком ловкий приём, и призрак рассыпался, приняв укол. Второй всадник так и не вспыхнул.

Но вспыхнули другие и уже без лошадей.

Поочерёдно они появлялись и окружали Глена. Огонь медленно охватывал их с ног до головы, и теперь они стали видимыми. Их появилось сразу пять. Призраки направили огненные мечи на Глена Локрога, который был в полном замешательстве.

Огненные мечи всё приближались, и Глен решил рискнуть. Он ловко кувыркнулся и размахом меча малость задел ногу одного из призраков. Тот распался на золу и пепел. Остальные четверо призраков начали вспыхивать и заносить мечи из невидимости, но мазали. Глен ещё раз увернулся кувырком и встал у границы тумана.

Вспыхнув перед ним, двое стали заходить с боков, а двое других шли напрямую. Глен, показал, что как бы взмахивает клинком по правому призраку и тот повёлся на манёвр. Глен убрал корпус вбок, и огненный меч лишь задел его плащ, а сам вонзил клинок в угольную голову. Тут же он резко сблизился с двумя, что стояли перед ним. Глен присел, направив клинок в призрака, что шёл справа. Он прокол его ногу, а левый, стоящий перед ним, вспыхнул и взмахнул мечом сверху. Глен прекрасно видел и это. Тот, что заходил с левого бока, вспыхнул перед Гленом, и из ниоткуда появился его огненный меч. Он направлялся точно в голову Глена. Но Локрог ловко отклонился и проткнул призрака, заносившего огненный меч сверху. Призрак промедлил, и Глен одним взмахом разрезал уголь вбок. Вынимая клинок из туловища безжизненной формы и продолжая движение мечом, он отразил удар последнего оставшегося призрака огня.

Пламевидный и огненный клинки вмиг сцепились, как будто ненавидели друг друга вечность, хоть и были чем-то похожи. Искры отлетали с языками огня и падали на землю, поджигая её. Туман словно наблюдал за схваткой и расчистил для поединка поле, которое хватилось огнём.

Кровь в жилах Локрога пылала, подобно огню призрака.

Сир Виель Вилейн и гвардеец Брафи Таллард всё это время стояли замершие и наблюдали. В их глазах отражалась дуэль огня и плоти. Оставшийся призрак вспыхивал и перемещался с невиданной резвостью, всё выбирая новое место. Он наносил удары, выпады и взмахи из невидимости, но Глен отражал их все. Он чувствовал его и всегда направлял свой пламевидный клинок в нужную сторону.

Глен предугадывал все действия призрака, но уже сильно уставал и начинал замедляться. Последний невидимый выпад пришёлся сбоку и уколом, огненный меч, проскользнул перед глазами Глена. Это был решающий момент для него. Он снова присел, закручивая своё туловище и клинок влево. С прорубающим звоном сталь прорезала уголь, и последний призрак рассыпался, а огонь вокруг резко потух.

– Глен! – глухо послышался крик Виеля.

Локрог уже падал в пепел и золу, выронив свой пламевидный меч. Пение закончилось, и Глен больше не слышал тот тихий, женский голосок. Теперь он слышал сира Виеля Вилейна, который присел над ним. Усталость от битвы и недостаток сна слишком расслабили его. В глазах стало мутнеть, и Глен медленно их закрыл.

Пламенная мечта

Перед глазами Тэнея явился мрак с болевыми проблесками света, исходящего откуда-то слева. Тут же он расслышал нежный девичий голосок, за которым распознавался звук соприкасающихся ладоней. Его руку словно поглаживали, а тонкая ткань чувственно щекотала кожу. Здесь же Тэней ощутил частичный холодок, вероятно, от колец на чьей-то руке. Это были приятные ощущения.

Под собой Тэней чувствовал мягкую перину. Его левая рука ощущала гладкую и мягкую ткань. Голова его была слегка приподнята и спокойно утопала в подушке. Тэней решил подать хоть какой-то знак, но глаза всё ещё не открывались. Голова не переставала трещать, поэтому он пошевелил ладонью, которую кто-то держал.

– Тэней? – послышалось лёгкое девичье удивление. Она медленно, лёгонькими движениями пальцев провела ногтями по его внутренней стороне ладони.

Сквозь острую и внезапную боль в затылке он медленно приоткрыл глаза. Показался нечёткий и расплывавшийся вид девушки, которая была одета в бело-голубое платье с переплетённым вырезом на шее. Он узнал её, и его щёки тут же забурели, а глаза снова закрылись.

– Тэней! Слышишь меня? – голос девушки прозвучал расстроено.

Резкая тревога хватила нутро Тэнея. Он снова вспомнил тот герб в книге и мысленно ощутил подкосившуюся ногу. Ещё никогда Тэней не попадал в такую нелепость и вместо туманного восхищения теперь чувствовал стыд. Тэней понимал, что братья обо всём уже узнали и теперь ему придётся справляться с их едкими насмешками. Ведь Клейвен никогда не попадает в подобные ситуации, не подводит свои рассуждения смятением и не придаётся законченным фантазиям. Воображение Тэнея действительно подводило его. Бывало, что его приходилось пробуждать от нескончаемого потока вдохновения. В его мечтаниях всё было заполнено ярко-оранжевым солнечным светом, но только не от дивных пейзажей окрестностей Ренора.

– Тэней? – с придыханием обратилась девушка.

Тэней прекрасно слышал её голос и за ним, освещая тьму в глазах, расплылся её образ: небесного цвета платье на тонкой талии, блестящие медные волосы, собранные в хвост, и веснушки на щеках над изумрудными глазами. Иниса Кулиат – мечта Тэнея, от которой он пытался убежать или скрыться. Эйтель частенько задирал за это Тэнея, поговаривая, что нельзя бежать от женщины, в глазах которой ты желанен.

Лантис же высказывался язвительно:

– Рыжухи – лживые суки.

За его словечками всегда стояло прошлое. Он то и дело обращался к неудачному опыту, но такие оскорбления никак его не оправдывали. Поэтому Тэней яростно вмазал тогда наследному принцу и старшему братцу, показав, что он горой встанет перед Инисой.

Они не виделись уже год, но голос Инисы он никогда не забывал. Боль в затылке напомнила Тэнею, что гостей он не встречал.

Покалеченный попытался открыть глаза, но затылок пронзила дикая боль, сопровождавшаяся сдавливанием и внезапной остротой.

– Всё ещё спит? – отдалённо и неразборчиво услышал Тэней.

– Кажется, всё ещё спит. – томно и нежно ответила Иниса.

Тэней понимал, что больше не спит, но глаза открывать побоялся.

– Позорище. И это наш братец? Он никогда в жизни не выпадал из седла, но сегодня споткнулся бездарно на ровном месте.

Это говорил Лантис, и в его голосе явно чувствовалась раздражённость.

– Он помчался в библиотеку после нашего с ним разговора. Наверное, снова хотел взглянуть на выдуманных существ в книгах.

Теперь послышался расстроенный голос Эйтеля.

– Люди, живущие в мире фантазии, мешающей им осознавать то, что они совершают, ничем не отличаются от безумцев. – Лантис недовольно фыркнул.

Тэней уже чувствовал злобу внутри, как и всё ещё ощущал лёгкие прикосновения рук Инисы. Ему стало противно, что братья начинают его позорить перед пламенной мечтой.

– У безумия хотя бы есть мотив или целая история, а представлять что-то… Интересно, что он представляет?

После вопроса Эйтеля братья зашептались, а после язвительно зафырчали, да так, что Тэнея бросило в краску. Он почувствовал жжение на щеках, а в голове только и были мысли: только не открывать глаза.

– Почему нелепость вам кажется чем-то запретным? Может в этом есть особенная изюминка? – неожиданно спросила Иниса.

– Вы, девушки, проявляете особенную чуткость к слабостям. Почему вам обязательно нужно кого-то пожалеть? Если Тэней вырастет мечтающим глупцом, то над ним лишь будут насмехаться. – сказал Эйтель.

– Он оторван от реальности, и это определённо угроза для него в будущем. Мы о нём заботимся.

– Вы… Заботитесь? Я слышу лишь только насмешки. Вы же его братья… – в её тоне слышалась защита.

Тэней же не переставал краснеть, ощущая уже жжение на ушах.

– Жизнь сурова, и он должен вытерпеть хотя бы смех.

– Но даже с этим он не справляется. – фыркнул Эйтель.

– Мелкий, ничтожный… Кто его возьмёт в оруженосцы? Он же даже перепёлке не свернёт шею… Выразительная мерзость! – недовольно продолжил Лантис.

– Даже кроля не выпотрошит. А что будет, если он встретится в бою с кем-нибудь? Он даже не сможет защитить себя.

– Мечтательный дурак.

Они все заливались язвительными высказываниями, а за их презренными голосами он услышал слова, которые слышать никогда не желал:

– Позор нашей семьи. – строго сказал Лантис.

А Эйтель подстегнул:

– Он просто девчонка. Может, подарить ему платье?

– Лучше отвести его к Мисремару. Ему же так нравится запах мочи.

Злоба, что наполняла Тэнея изнутри, всё-таки смогла вырваться, и он резко вскочил, подняв туловище:

– Вы два… Вы оба… Чтоб вы сдохли в своих доспехах. Ублюдки! Я вас ненавижу!

Резкий свет встретил раскрытые глаза Тэнея. Справа расплывалась Иниса, но он понял, что она испугалась, и резко вздёрнулась. Она встала с кровати и ошарашенно спросила:

– Что с тобой, Тэней? Плохой сон?

Тэнея снова бросило в краску после того, как он не увидел братьев.

– Где же Эйтель и Лантис? Я же только что слышал их!

– Они давно ушли, Тэней.

Злость брала его изнутри. Нижняя челюсть невыносимо дрожала, и зубы бились друг о друга, раздражённо постукивая.

– Страж, помилуй… Моему принцу холодно. – прошептала пламенная мечта и незамедлительно отскочила к двери.

– Но они же были тут. Поколочу их, как найду. Ублюдки!

Тэней возмущённо бросал слова на воздух, а во взгляде всё пока расплывалось ото сна. В комнате уже не было никого. Он краем глаза видел, как Иниса вышла из опочивальни. Но снова заскрипели половицы, и голосок её гулко пропел на винтовой лестнице.

– Заносите, быстрее. Принца знобит.

– Сию минуту.

Иниса говорила не строго, но чувствовалось, что она старается быть серьёзной. Её приглушённый голос: томный и нежный, словно исходил от самого сердца. Она желала помочь и Тэней это понимал. Ему стало совсем не по себе от этого.

– Оставьте здесь. – приказала она.

– С пробуждением вас, мой принц. – зазвенела служанка. – Всё горячее, как вы и просили. Бульон на говяжьих косточках, вишнёвый пирог и тёплое, лёгкое вино.

Тэней пребывал в недоумении, пока служанки не ушли и не затворили за собой дверь. Иниса снова присела на кровать, и теперь он отчётливо разглядел потрясающие очертания её лица, гладкие медные кудри, спускающиеся до пояса, и шёлковое нежно-голубое платье. Покрывающие её руки, белые рукава, с вышитой голубой каймой по краям аккуратно спускались к её тонким ладоням. Её лицо ярко светилось от солнечного света, а изумрудные глаза радовались. Под припухлыми щеками растянулась милая улыбка, и она спросила тревожно:

– Как ты себя чувствуешь, Тэней?

– Неважно. – ответил он сонно и принялся есть, полусидя на кровати.

В голове же явились мысли: Я неудачник. Позор семьи. Мне стыдно перед ней.

– Отец сказал, что мне нужно проявить уважение и встретить своего будущего мужа в покоях. Я ждала нашей встречи у замка, но весть от твоего брата поразила меня. Я даже расстроилась, приняв непристойную мысль.

Тэней напрягся и стеснительно посмотрел на неё. Она монотонно перекручивала кольца на пальцах, как и неспешно говорила.

– Какую мысль? – спросил Тэней и тут же убрал взгляд. Его щёки снова загорелись.

– Достойные мужи встречают своих дам и мило проводят время вместе. Но когда я поняла, что тебя нет среди встречающих, мне стало грустно и тревожно. Мне показалось, что ты сбежал от будущей помолвки, тем самым выразив неуважение. Благо Эйтель смог отбросить все сомнения, сказав, что младший брат снова потерпел неудачу.

Тэней снова рассердился. Он был в недоумении оттого, что братья позволяют себе позорить его имя.

– Это не так, как видишь…

– Надеюсь, неудач станет меньше. – с робкой улыбкой на лице проговорила она.

– Расскажешь, как вы добрались? – спросил Тэней и принялся есть.

Она неровно выдохнула. Тэней ощущал её стеснительное волнение.

Он хлебал бульон надувшись, еле сдерживая прихлынувшие слёзы. Шмыгал носом и смотрел в сторону, слушая рассказы Инисы. Она хвасталась, что смогла купить дорогие украшения у ювелиров в Реноре, а её брат, сир Рейван, подарил ей в пути книгу о путешествиях. Она не останавливалась и воодушевлённо заливала в уши Тэнея снадобье. Её голос томно звенел и ощущался с некой дрожью. Это были приятные волнения в ушах Тэнея, и он постепенно успокаивался, но глаза уже точиили слёзы. Ком стоял в горле, и он с трудом глотал через силу.

Тем не менее Тэней продолжал есть и, не поднимая свой взгляд, потянулся к вишнёвому пирогу. С него уже стекали все соки.

– После мы посмотрели на соколов у местного сокольничего, и отец купил шестнадцать соколят. Они подрастут и будут пригодны для соколиной охоты.

– Книга о путешествиях? О чём она?

Тэней понимал, что задал глупый вопрос, но он не мог справиться с тревогой. Ему казалось, что теперь вся знать будет над ним смеяться. Люди зашепчут и бросят свои ехидные улыбки за спиной. Он боялся этого, а в голове только и блуждали злобные мысли отмщения братьям.

Тэней продолжил есть под рассказы Инисы, а неумолимая тревога снова напомнила о себе дрожью нижней челюсти. Глаза его краснели. Он ощущал влажность ресницами, но продолжал смотреть в распахнутое окно и старался скрыть свой мокрый взгляд.

– Я лишь мельком прочла несколько страниц, но могу точно сказать, что там задокументированы все путешествия к птичьим островам. – улыбчиво отвечала Иниса.

Тэней не раз слышал о них и всегда мечтал повидать стражную птицу. О них писали часто. Сотни толстых книг были посвящены созданиям внушающих размеров. Говорилось, что повстречавший стражную птицу сможет приблизиться к великому стражу. А если птица проявит уважение к человеку, то он станет бессмертным.

Тэней не верил в бессмертие, но желание повстречать великую птицу было его недосягаемой мечтой.

– Ты бы хотела хоть раз взглянуть на них?

Иниса встала с кровати, не отрывая взгляда от своих новых колец, и вальяжно подошла к окну.

– Я бы хотела побывать на берегах за морем. Говорят, что около Тельтера, на Орлутских островах гнездятся сотни птиц с бело-золотыми перьями. Они огромны и величественны, но никому ещё не удавалось повстречать их лицом к лицу. Моряки рассказывают, что мимо тех островов должен проплыть каждый, чтобы увидеть истинное чудо. – она волшебно прозвенела своим голосом, смотря на заходившее солнце.

Теперь Тэней уставился на вишнёвый пирог, который он неровно отрезал ножом. С него стекал ярко-красный сок, как и, слёзы потекли двумя каплями. Дыхание его судорожно перебивалось. Иниса всё смотрела куда-то вдаль и улыбалась воодушевлённо. Тэней наклонил голову ниже и обтёр стыдливые слёзы рукавом. Он боялся поднимать свой взгляд и тем более что-либо говорить. Истерика победила его и ещё немного, Тэней заревел бы навзрыд.

– Море… Закат и бело-золотые птицы, высоко парящие на небесах. Наверное, это моя мечта. Подобная поэзии умиротворения и душевного спокойствия. Помолвиться при такой красоте значило бы многое. Ты бы хотел такую свадьбу, Тэней?

Тэней лишь хотел спрятаться и навсегда забыть тревогу внутри. Злоба к ворчливым братьям наплывала накатами и теперь стала устоявшейся. С самого детства он питался их неприязнью и этой неприязнью он отвечал ей сейчас.

– Да. Я убежал бы туда… прямо сейчас, невзирая ни на что. И моя совесть была бы чиста. – дрожащее вымолвил он.

Следующий кусок пирога он подносил к дрожащим губам, и из-за этого сок немного растёкся по его подбородку. Ему стало ещё хуже после этого. И теперь волнение точно подсказывало ему, что неудачи его преследуют.

Тэней тяжело вздохнул и отставил пирог, чтобы вытереть губы. Он внезапно подумал о своих снах, которые казались ему правдивыми, не иначе воспоминаниями. И здесь же стояла пламенная мечта Тэнея, которая могла бы в это поверить. По крайней мере, Тэней ждал от неё понимания и одобрения.

Он снова вытер мокрые от нахлынувших слёз глаза и уставился на неё. Без всякого стеснения он смотрел на её прекрасные волосы, а в голове явилась потрясающая мысль. Мечты двоих могли бы сбыться.

Мысли и о случившемся разом переменились резким переживанием. Сердце Тэнея влюблённо забилось, и неловкое молчание между ними явно тревожило обоих.

– Сильно испугалась за меня? – Тэней вымолвил первое, что пришло ему в голову.

– Немного расстроилась, когда твой брат сказал мне, что ты счёл разбить голову вместо того, чтобы встретить меня. Мой отец сказал, что ты сделал это намеренно. – она игриво улыбнулась, посмотрев на него.

– Никогда бы не поступил так. – Тэней ответил серьёзно.

Тэней задумчиво посмотрел в распахнутое окно, из которого отдалённо виднелись ярко-зелёные скалистые овраги. Он решительно думал об одной идее.

– Ты не откажешься от прогулки в замковом саду? Оттуда закат лучше видно. И там… Фонтаны и море цветов. – волнительно говорил Тэней.

Иниса ответила радостно:

– Я согласна.

Пока знать, приехавшая в замок со всего королевства, пировала в главном зале, они с Инисой отправились в один из замковых садов посмотреть на закат.

Тэней шёл медленно и немного отрешённо, еле поспевая за Инисой, которая влюблённо бежала перед ним, размахивая своим нежно-голубым платьем, с вышитыми золотыми соколами на нём. Его чёрный, бархатистый плащ спускался до самых пяток, чуть не задевая землю, и олицетворял противостояние, происходившее внутри Тэнея. Сейчас в его голове боролось несколько мыслей, вперемешку с сомнениями, страхами и непониманием. Он свято поверил в то, что самостоятельно себе внушил, а насмешки братьев только подталкивали его к действиям.

Он не любил Эйтеля за его высокую склонность к самолюбию, но Тэней не считал, что ставить собственное мнение превыше другого – тоже самолюбие, причём ярко выраженное. Лантис же казался Тэнею совершенно отдалённым и напоминал ему отца. Строгого и равнодушного.