Реггилиум. Книга 1. Том 1 бесплатное чтение
Пролог
День выдался промозглым. Проклятые дебри Истргена, распутица и постоянные преграды в виде поваленных деревьев довольно сильно вымотали меня, поэтому ближе к вечеру я мечтал лишь об одном – поскорее добраться до места назначения.
К моему сожалению, из-за плохой видимости дорога затянулась ещё на несколько часов и пресловутую хижину, затерянную в дремучем лесу, я нашёл уже за полночь. Впрочем, странно было бы ожидать чего-то другого – именно в таких местах, сокрытые от посторонних глаз и инспекции Храмов, обычно и обитают все сектанты, еретики и прочие окультисты Эйнхрона.
Я давно ждал этой встречи, ведь в своём поиске демонических зеркал за последние годы я не продвинулся ни на йоту, а представители западного ответвления Культа Первых Богов обещали поведать мне много интересного касательно этого вопроса.
У деревянной хижины с двухскатной соломенной крышей и напрочь заколоченными окнами не было ни души. Я знал, что встречать меня никто не выйдет, и потому, спешившись и привязав коня к покосившейся оградке, ступил на веранду, окружавшую постройку по периметру. Ступени под моими ногами нещадно заскрипели, хоть я и пытался шагать предельно осторожно. В подобных местах легко было угодить в какую-нибудь хитроумную ловушку «гостеприимных хозяев», но на моей стороне были опыт и прекрасное чутьё. Магию я распознавал всегда и везде. Меня ждали, и я это чувствовал.
Дверь с западной стороны хижины отворилась сама собой, едва я завернул за угол. Изнутри забрезжил тусклый свет. Не дожидаясь приглашения, я вошёл внутрь и оказался в просторном помещении, разительно отличавшемся от того, что я увидел снаружи. Здесь было довольно тепло и уютно. Камин в дальнем углу с мерно потрескивающими поленьями, большой круглый дубовый стол посреди комнаты. Вокруг него традиционные для еретических культов стулья из человеческих костей, спинки которых были увенчаны человеческими же черепами. Многих смутило бы подобное убранство, но только не меня. Ещё раз повторюсь – отправляясь сюда, я был готов ко всему.
Договариваясь о встрече, я знал, что хозяев будет пятеро. Стульев же вокруг стола было шесть. Значит, один из них был подготовлен для меня. И это было очень приятно – уж слишком я устал с дороги, чтобы вести светские беседы стоя.
Дверь за моей спиной медленно закрылась. Напротив входа зиял пролом в стене. Очевидно, что за ним скрывалось ещё одно помещение, но там было слишком темно, чтобы что-либо разглядеть. Хозяев внутри не оказалось, но это был не более, чем хитроумный ход, целью которого, вероятно, было заставить меня трепетать и нервничать в ожидании их появления. Подобная наигранная таинственность показалась мне забавной. Они прекрасно знали, с кем имеют дело, так что, пожалуй, волноваться стоило им.
Прошло ещё несколько минут. В полном одиночестве я стоял посреди комнаты, не спуская глаз с тёмного пролома. Когда мне это окончательно наскучило, я стал разглядывать другие стены, которые оказались намного интереснее. Древние рунические письмена, в хаотичном порядке нацарапанные на изъеденных насекомыми досках, повествовали историю сотворения мира. Всё это давно мне было известно и, тем не менее, столь далёкие времена всегда вызывали мой неподкупный интерес. Поэтому за неимением иных занятий, я решил бегло освежить свою память.
«И была Пустота. Не имеющая начала и конца она простиралась повсюду. И не существовало ничего: ни материи, ни пространства, ни времени. Но однажды из Пустоты появились они – две Сестры, давшие начало всему сущему. Их явление сопровождалось взрывом невиданной силы, который и превратил Пустоту в то, что сейчас известно, как Вселенная», – так начиналось повествование на стенах хижины. Подобную трактовку тех событий я уже где-то слышал раньше, но где припомнить не смог. Вряд ли это были Хроники ранних исследователей Тьмы. Да и книги Культа Первых Богов, к последователям которого принадлежали хозяева этого места, начинались несколько иначе. Судя по всему, это была одна из версий, которой придерживались умалишённые старообрядцы. Но, признаюсь честно, она-то мне всегда нравилась намного больше остальных.
«Мельчайшие частицы, образовавшиеся после взрыва, распространились повсеместно. Соединяясь вместе, они формировали уникальные скопления материи, ставшие олицетворением той великой силы, что скрывалась в недрах иных миров – миров, из которых явились загадочные Сёстры. Именно там, внутри сгустков материи зародились первые звёзды, давшие начало Свету, озарившему Вселенную. В тот миг пути Сестёр разошлись. Первая – Этель – кропотливо создавала множество маленьких неярких звёзд. Вторая – Адель – напротив намеревалась разжечь лишь одну, но колоссальную звезду, способную осветить всю видимую Вселенную».
Прочитав это, я невольно улыбнулся. Меня всегда умиляли эти имена, которыми люди пытались окрестить невиданные древние силы. Кто их придумал? Этель и Адель? Правда? Вероятно, Сёстры лично представились, тем, кто писал эти Хроники. Фантастическая глупость, конечно. Даже такой человек, как я предпочитает оставаться без имени. Что уж говорить о создателях всего сущего. Но, оставим это на совести безумных старообрядцев. В отличие от остальных, они, по крайней мере, попытались худо-бедно изложить свою теорию, не превратив её в бестолковый сумбур из домыслов и мифов.
«Со временем Этель создала себе помощников – Богов-Творцов, которым предстояло взять на себя контроль над мирозданием. Наделённые её первозданной силой и мудростью, Боги-Творцы разошлись по всей Вселенной. Путь их был тернист и неведом. Постепенно они научились создавать новые звёзды. Разжигая тусклое пламя внутри них, Творцы вдыхали жизнь в некогда пустынные уголки Вселенной. Шло время, пламя становилось ярче, и довольные своей работой Боги-Творцы отправлялись дальше в неизведанное.
Удалившаяся от несговорчивой сестры Адель меж тем была занята созданием Великой звезды. Ей не нужны были помощники. Она не собиралась тратить на них свои драгоценные силы. Великая Звезда росла и развивалась, поглощая всё вокруг, включая более мелкие звёзды. Но даже видя, как её детище уничтожает творения её сестры, Адель не остановилась».
Повествование подходило к моему любимому моменту – началу великого противостояния. Это место всегда вызывало во мне благоговейный трепет, ведь оно рассказывало о той стороне бытия, которую выбрал я сам. И хоть между мной и теми далёкими временами простиралась неимоверная пропасть, я ощущал огромную гордость, будто лично был участником тех событий.
«И тогда случилось непоправимое. Внезапно в массивной звезде начался обратный процесс. Всего за несколько мгновений ярчайшее тело во Вселенной превратилось в нечто чуждое всем тем замыслам, которым изначально должно было служить. Пытаясь спасти звезду, Адель отдала всё, что имела, но было уже поздно. Губительные силы заставили звезду потухнуть, а вместе с ней и навсегда измениться саму Адель. В ужасном круговороте энергии, сопровождавшем превращение звезды, Адель переродилась в необъяснимую Тёмную сущность. И когда всё закончилось, на месте Света появилась Тьма. И эта Тьма жаждала превратить всю остальную Вселенную в своё подобие. Так началось великое противостояние, идущее и по сию пору».
Я перевёл свой взор на стену напротив. Там письмена были более скомканными, будто написанные другим человеком, но суть по-прежнему улавливалась очень хорошо. Тьма пришла в наш мир с гибелью Великой Звезды. Так мир стал таким, каким я его знаю. Цели Тьмы всегда были прозрачны и предельно ясны. Это меня однажды и подкупило. В отличие от лицемерных последователей бесконечной плеяды разномастных божков, она всегда шла напролом, чётко зная, чего хочет. И я был таким же. Я был сродни ей.
«Стоило лишь появиться новой звезде, как Тьма начинала действовать. Ужасная метаморфоза происходила с любой звездой, до которой она добиралась. Медленно, но верно звезда превращалась в Дыру Хаоса – невидимое место в пространстве, поглощающее навеки всё, что оказывалось неподалёку. Даже свет.
Впервые столкнувшись с Тьмой и Дырами Хаоса, Боги-Творцы вынуждены были вернуться к Этель и устроить совет. Каждой новой звезде они отдавали часть своих сил, а силы их были не безграничны. Они оказались не готовы к противостоянию с сущностью, питавшейся их творениями и умело использовавшей их слабые стороны. Огорчённая тем, что случилось с сестрой, Этель не захотела вступать с ней в открытое противостояние и потому, к удивлению своих помощников, приняла довольно странное решение. Она отдала все свои силы Творцам без остатка, завещала им основать некие цитадели мудрости, а сама просто покинула их. Куда она ушла – так и осталось загадкой».
Эта часть истории казалась мне несколько надуманной и неправдоподобной. Могла ли Этель так просто сдаться по собственной воле, бросив все свои творения на произвол судьбы? Зачем в таком случае ей вообще нужно было созидать звёзды, чтобы в один миг, даже не потерпев явной неудачи, раствориться на бескрайних просторах Вселенной? Куда она пропала? Вернулась в иные миры? Слишком уж много вопросов и неувязок. Старообрядцы в своё время слыли ещё теми фантазёрами, но ведь и официальная хронология, утверждённая Храмами, полностью дублирует то, что я только что прочитал.
Впрочем, на то она и великая сущность, а мы всего лишь те, кто никогда не узнает истины. Или узнает? Ох, если я всё-таки доберусь до демонических зеркал, клянусь, что докопаюсь и до этой тайны.
«Вся энергия Творцов отныне была брошена на создание поколения молодых Богов, которые впоследствии проходили обучение в цитаделях мудрости под чутким руководством Творцов. Теперь основной задачей Богов стало не создание, а сохранение звёзд и устоявшегося миропорядка. Молодые Боги взвалили на себя тяжёлое бремя и восстановили хрупкое равновесие сил.
Но Тьма довольно быстро адаптировалась, всегда находя новые способы ведения войны. Проникая в разум слабых духом Богов, она постепенно поглощала их и превращала в своих рабов. Вселенная стала полем боя двух великих сил, ни одна из которых не собиралась сдаваться».
Моя шея затекла, и я отважился наконец-то присесть на один из костяных стульев. Возможно, хозяева и не одобрят подобного самоуправства, но что поделать – не стоило заставлять столь важного гостя томиться на пороге так долго. Я выбрал стул напротив пролома и, закинув ногу на ногу, продолжил чтение настенных рун.
«Прошло несколько миллиардов лет противостояния материи и тьмы. Давно уже канули в лету Боги-Творцы и их первые ученики, а борьба продолжалась. Вокруг миллиардов звёзд появились миллиарды миров, многие из которых были поглощены Тьмой и превращены вслед за звёздами в Дыры Хаоса. Последователи Богов-Творцов отбивали натиск Тьмы. Одно поколение сменяло другое, но первозданные принципы оставались незыблемы. Всё шло своим чередом.
В одном из далёких уголков Вселенной вокруг одной небольшой звезды вращался мир под названием Эйнхрон. На первый взгляд, он был ничем не примечателен. Но было в нём кое-что уникальное в сравнении с соседними мирами. Эйнхрон был наделён разумной жизнью, что, безусловно, не являлось такой уж редкостью во Вселенной, но, тем не менее, встречалось не часто. Находясь под надзором пяти опытных Богов, он прошёл через многие стадии эволюции, прежде чем первое разумное существо ступило по его земле.
Жизнь стала олицетворением очередной победы материи над тьмой. Правда, победа была недолгой. Тьма не дремала, постоянно отыскивая новые лазейки. Во многих мирах появление жизни стало началом конца, совершенно необратимым процессом. Но Боги Эйнхрона знали, на что идут, и решили рискнуть. Они стремились создать мир высшего порядка. В отличие от пустынных каменных шаров, коими была усеяна большая часть Вселенной, мир, наделённый жизнью во всех её проявлениях, открывал невиданные возможности развития.
Их риск не оправдался. Как и многие другие до них, Боги Эйнхрона в итоге потеряли контроль над ситуацией, и окончательный прорыв Тьмы стал лишь вопросом времени».
Да, в этих строках хранилась главная мудрость, которую я усвоил ещё во времена своей юности. Боги, как бы они ни кичились своим величием и безграничными силами, рано или поздно оказываются поверженными. Так было с Первыми Богами. Так будет и с нынешними. Ради их свержения я и затевал свой долгий поход в эти малопривлекательные дебри Истргена.
«Боги Эйнхрона получили прямое указание из Андармиана – одной из немногочисленных цитаделей мудрости – принести себя в жертву ради спасения мира. Смерть во имя жизни стала единственным выходом для них, ибо иные методы противостояния Тьме уже не помогали. Боги были готовы пожертвовать собой и сделали бы это незамедлительно, если бы не возникла одна проблема – нужен был тот, кто займёт их место. Ведь мир, оставленный без присмотра, даже в случае успешного жертвоприношения со временем мог принести ещё больше бед. В древнейшие времена подобные проблемы решались довольно просто – на место погибших Богов из Андармиана прибывали новые. Но в тот момент в Андармиане не было равных им по силе претендентов, а времени на обучение тех, кто был, не оставалось».
Андармиан, Андармиан, Андармиан. Как часто я слышал это название. Цитадель мудрости, оплот Высших Сил, своего рода академия, в которой взрастили ни одно поколение Богов. Бесполезных, бестолковых, алчных божков – так было бы точнее и ближе к истине. Хотел бы я однажды побывать в этом таинственном месте за пределами нашего мира. Уж я бы нашёл о чём поговорить с местными лидерами.
«Было принято решение о создании артефакта, который впитал бы в себя часть знаний и сил Первых Богов Эйнхрона после их гибели. Этим артефактом стал древний камень, один из нескольких редчайших самоцветов, появившийся ещё во времена формирования первых звёзд. Он был взят Первыми Богами из потаённых недр Андармиана. Назывался он – Реггилиум.
Незадолго до самопожертвования Первые Боги появились перед мудрейшим из живших тогда людей – магом по имени Овсипертис – и посвятили его во многие аспекты мироздания, которые до того смертным известны не были. По их указанию Овсипертис должен был встретить Новых Богов и слово в слово передать им всё, что узнал. Кроме того, Овсипертису предстояло отобрать лучших из лучших среди волшебников Эйнхрона и привести их в назначенный час к Первым Богам. Вскоре после этой встречи самопожертвование Первых Богов состоялось, Реггилиум был наделён их силой и надёжно спрятан, а Тьма потерпела поражение и на долгое время оставила свои попытки уничтожить Эйнхрон».
Похоже, на стенах этой хижины переплелись и слились воедино знания многих культов. Оттого, видимо, они и начертаны столь беспорядочно и разными людьми. В классической хронике старообрядцев слуга Новых Богов Овсипертис упоминается мельком и с большим презрением. Здесь же не было ни единого плохого слова о его, безусловно, значимой для истории персоне.
Впрочем, куда более важным в этом отрывке рунических записей, был Реггилиум. Артефакт, таящий в себе колоссальные силы, настоящий подарок для бездарных божков. Моя конечная цель. Камень, который наряду с демоническими зеркалами, однажды откроет мне путь к самым древним и великим материям.
Немного забывшись, последние строки я прочитал уже вслух:
– Для мира это событие не прошло незамеченным. Огромной силы удар сотряс Эйнхрон, а с неба на землю посыпались огненные метеоры. Многие люди погибли в тот день, а те, кто выжил, окрестили его…
– Днём небесного проклятия, – закончил за меня хриплый мужской голос.
Я вздрогнул.
В проломе напротив появился человек в сером холщовом балахоне. Он смотрел на меня своим единственным глазом. На месте второго попросту зияла дыра. Мужчина был худощав и коротко острижен. Проведя рукой по редкой седой бородёнке, он медленно и очень важно отодвинул стул, но садиться не спешил.
– Мы ждали тебя, – произнёс он.
Вслед за ним из пролома появились ещё четыре крайне неприятных субъекта. Беззубый карлик, едва достававший макушкой до стола. Омерзительно толстая женщина в разноцветных лохмотьях, три подбородка которой словно террасами укладывались на грудь. Сгорбленный чернокнижник с лицом, испещренным язвами. И высокий лысый маг с непропорционально длинными руками, достающими до самых колен. Настоящий парад уродов. Казалось, будто я очутился в самом отвратительном цирке Эйнхрона. Вот только все эти ребята были намного опаснее любых циркачей, да и вообще многих, с кем мне приходилось иметь дело раньше.
– Рад встрече, – не изменяя своим манерам, я вежливо встал из-за стола и поклонился каждому из пятерых.
Ответом мне послужило молчание. Весь этот балаган расселся по местам. Моими соседями оказались карлик и толстуха. Не самая приятная компания. Хотя о чём это я? Разве здесь было из кого выбирать?
На ногах остался лишь одноглазый, продолжавший буравить меня взглядом. Не став дожидаться приглашения, я, едва сдерживая порыв хохота, снова сел на костяной стул.
– День небесного проклятия. Кажется, на нём ты остановился, – ехидно улыбнулся одноглазый.
– Совершенно верно, – кивнул я. – Кто всё это написал?
– Разные люди, – ответила толстуха низким, почти гортанным басом, даже не посмотрев в мою сторону.
– Раньше сюда многие захаживали, – добавил сгорбленный чернокнижник.
– Но никто не уходил живым. Ахахахахаха, – расхохотался карлик писклявым голосом.
– Тихо, – велел ему одноглазый и, наконец-то уселся супротив меня.
– Так я и думал. Видимо, вы находили неплохое применение своим пленникам, – улыбнулся я.
Одноглазый, положив руки на стол прямо перед собой, начал противно трещать костяшками. Только сейчас я заметил, что его крючковатые пальцы были высохшими и почерневшими – явный признак неудавшихся попыток в освоении тёмных заклинаний.
– Как нам звать тебя? – спросил чернокнижник.
– Моё прозвище, полагаю, вы знаете. А вообще я предпочитаю избегать имён. Нам и так прекрасно известно, кто есть кто, верно?
– Верно, – согласился карлик. – Избегаешь имён, значит? Боишься накликать на себя гнев Тьмы?
– С чего бы мне этого бояться?
– Я вижу тебя насквозь. Твои личные цели явно расходятся с планами Тьмы.
– Как и ваши цели, друзья мои, расходятся с идеологией Первых Богов, – парировал я. – Знаете, эту известную байку о том, что…
– Не знаем, – буркнул карлик, бесцеремонно перебив меня. – Мы здесь собрались не для того, чтобы слушать байки.
Мелкий говнюк явно лез на рожон. Но я всегда был сдержан в своих эмоциях, потому решил не усугублять ситуацию.
– Я могу рассказать небольшую историю, почему такие, как мы, вынуждены прятаться в подобных лачугах, – произнёс одноглазый. – И почему наши взгляды, как ты выразился, расходятся с идеологией Первых Богов.
– Я готов выслушать всё. В отличие от вашего коллеги, – с издёвкой ответил я. Удар пришёлся точно в цель. Мерзкий карлик поперхнулся, и это было очень приятно.
– Спустя некоторое время после Дня небесного проклятия, – начал свой рассказ одноглазый, – на Эйнхрон прибыли Новые Боги. Их было двое. Звали их Илларион Иергарх и Валькерий Викент. Друг друга они недолюбливали, и на то у них были свои причины.
После того, как судьба Первых Богов была предрешена, возникла необходимость найти им замену. И Илларион, и Викент готовились в будущем стать Богами в своих собственных мирах и по меркам предшественников были ещё слишком неопытны. Но иных вариантов не было вовсе – на тот момент они были лучшими в Андармиане. Изначально выбор должен был пасть на одного из них, но Высшие Силы не сошлись во мнениях, и в итоге они оба оказались на Эйнхроне.
Илларион и Викент были отправлены в совершенно незнакомый им мир, о котором практически ничего не знали. Овсипертис встретил их вдали от заселённых мест на небольшом островке посреди океана. Маг выполнил все указания Первых Богов, многое разъяснив новоприбывшим. Много речей, нужных и ненужных, услышали они в тот день, но одна новость поразила их больше всего.
«Реггилиум получит тот из вас, кто сможет воспитать достойного ученика. Где и когда он появится неизвестно. Это может случиться завтра, а может через десять тысяч лет. Ваша задача найти его и подготовить. Он сам принесёт вам Камень, когда Камень будет готов поделиться с вами своей силой. Иных вариантов нет. Таково Завещание Первых Богов. Лишь один из вас станет Настоящим Богом, достойным получить силу и знания предшественников. Второй должен будет уйти» – сообщил им Овсипертис.
Каковы были цели и мотивы придумавших всё это Первых Богов, Илларион и Викент не знали. Не знали они и о планах Высших Сил Андармиана. Всё, что им оставалось – это следовать правилам и ждать своего шанса. Перед ними был целый мир, наделённый жизнью, и этот мир был не так уж плох, как им могло показаться на первый взгляд. Где-то в его потаённых уголках был сокрыт драгоценный Реггилиум. Но покуда Камень не был найден, им ещё предстояло заявить о своих правах на Эйнхрон. Заявить так, чтобы в каждой захудалой деревушке о них заговорили как о Новых Богах. Этим они и предпочли заняться.
Начиналась Новая Эра.
По началу люди скептически отнеслись к появлению Новых Богов. Ни Илларион, ни Викент не излучали той мощи и уверенности в себе, которые демонстрировали их предшественники. Культ Первых Богов ещё долгое время процветал среди простых смертных, прежде чем воцарился новый божественный режим. Впрочем, среди той немногочисленной прослойки населения, что обладала магическими навыками, Илларион и Викент довольно быстро нашли поддержку.
Маги всегда старались держаться обособленно от остальных, а ещё больше они любили диктовать свои условия простолюдинам. Так было при Первых Богах, после гибели которых позиции магов пошатнулись. Волшебникам необходима была поддержка более могущественных сил, чтобы восстановить свой авторитет. На большом совете Овсипертис представил остальным магам Новых Богов, после чего сообщество разбилось на два лагеря. Среди магов были свои враждебные кланы, поэтому единства в их мнениях быть не могло. Часть поддержала Иллариона, часть Викента. Были и те, кто предпочёл воздержаться.
Результатами совета Овсипертис остался недоволен. Мудрый маг ожидал другого исхода. Мир, поделённый надвое, не входил в планы Первых Богов, но случилось так, как случилось. Посчитав, что его долг выполнен, маг предпочёл более не вмешиваться в ход событий и стал отшельником. Он обосновался на том островке, где впервые встретил Новых Богов и посвятил себя написанию книги, содержание которой он держал в тайне. Вскоре после этого при необъяснимых обстоятельствах Овсипертис погиб. Башня, в которой он жил была разрушена, а книга пропала без вести. Причина его смерти так и не была разгадана.
Меж тем, по указу Иллариона и Викента были возведены два Храма. На востоке появился величественный Храм илларионитов (так стали называться те, кто примкнул к Иллариону), а на западе не менее величественный Храм последователей Валькерия Викента – викентийцев. Вокруг Храмов возникли поселения тех, кто уверовал в Новых Богов и готов был им служить. Внутрь простым смертным вход был закрыт, ибо в Храмах обосновались только волшебники, принесшие присягу на верность, и юные ученики, имевшие способности к магии.
Окончательно мир был разбит на две части после так называемого «Договора Храмов». Встретившись на нейтральной территории, Илларион и Викент заключили договор о разделе Эйнхрона. Вся восточная часть стала подвластной Иллариону, а вся западная – Викенту. Каждый из них имел право устанавливать на подвластных землях свои законы, независимо от того, будут ли с ними согласны правители государств, лежащих в пределах этих земель, или нет. Теперь в мире было лишь две силы, имеющие право диктовать свои условия. Мнения простых смертных не учитывалось, а инакомыслие искоренялось со всей строгостью, будь то культ Первых Богов или же просто отрицание главенствующего положения Храмов.
Естественно, Договор Храмов носил лишь временный характер. Подобное положение дел должно было продолжаться лишь до того момента, пока не будет найден Реггилиум. Илларион и Викент довольно щепетильно относились к этому вопросу. Каждый боялся допустить ошибку и проиграть в борьбе за Камень. Поэтому в качестве приложения к Договору о разделе мира был заключён ещё один устный договор, скреплённый рукопожатием. Согласно этому договору, тот Бог, который первым отыщет своего избранного, должен будет немедленно оповестить об этом другого Бога, после чего между ними будут проведены переговоры о дальнейшей судьбе мира.
Шли годы. Власть Храмов укрепилась. Магов боялись и ненавидели. Они контролировали почти все сферы деятельности во всех странах мира. Половина всего собранного урожая, добытых драгоценных камней и металлов уходила на нужды Храмов. Большая часть простого населения была угнетена и голодала в то время, как храмовники процветали. Особого различия между Храмами не было: и на западе, и на востоке ситуация была аналогичной.
Судьбы людей и других малочисленных рас не очень-то беспокоили Новых Богов. Их умы были заняты лишь одним – поиском того, кто принесёт им Реггилиум. Но поиски эти результатов не приносили. Из года в год ничего не менялось.
Одноглазый замолчал, словно выжидая моей реакции. История пресловутых Новых Богов в его пересказе звучала довольно приторно. В очередной раз он восхвалял мудрого Овсипертиса и сглаживал все углы, касательно деятельности Иергарха и Викента. Я бы мог рассказать ему тоже самое, но куда красочнее. Если уж и считать Тьму врагом всего сущего, то эта парочка божков ничуть ей не уступала. Единственное, чего я пока уловить не мог, – к чему он вообще всё это мне поведал.
– Ради того, чтобы покончить с Новыми Богами раз и навсегда, мы с вами здесь и собрались, – развёл руками я. – Их пагубное влияние на Эйнхрон за почти что четыре тысячи лет достигло своего апогея. И этот факт неоспорим.
– Когда-то последователи культа Первых Богов верили в их мудрость. Наши учителя говорили нам, что однажды они вернуться, чтобы спасти этот мир. Но из года в год ничего не меняется, – продолжил одноглазый. – Разве можно верить в мудрость тех, кто оставил мир на произвол судьбы, сокрыв все свои силы в Камне, вместо того, чтобы вступить в бой с силами Тьмы?
– Полностью с вами согласен, – кивнул я в ответ. – Так нельзя.
– Во всей этой безумной круговерти есть лишь одна сторона, которая заслуживает уважения. Это сама Тьма.
– Великая, – добавил карлик.
– Милосердная, – произнесла толстуха.
– Всеобъемлющая, – сказал чернокнижник.
– Аргх, аргх, – завыл длиннорукий, до того всё время молчавший. И теперь стало ясно почему – язык его был отрезан у самого основания.
– И потому мы её верные слуги. Слуги Адель, – закончил это животрепещущее представление одноглазый.
– То есть вы полагаете, что всё это реально? И Тьма есть метаморфоза одной из Сестёр, сотворивших Вселенную? – с недоверием спросил я, пытаясь всё-таки понять, какова же их конечная интерпретация всех существующих теорий и легенд.
– Видимо, ты плохо изучил письмена, покуда ждал нас, – ответила толстуха. – В них вся суть наших взглядов на мироздание.
– На Эйнхроне у неё было пять последователей, достигших небывалых высот, – произнёс чернокнижник. – Пять Демонов. Все они явились в мир в разные Эпохи. Кто-то во времена Первых Богов, кто-то уже при Новых. Если бы всё сложилось иначе, и все они жили в одно время, Илларион и Викент давно уже были бы мертвы.
– Хозяин чертей – гроза Дикого Востока, – буркнул одноглазый.
– Швея и её верные подмастерья, – сказала толстуха.
– Сэр Абрахам – владыка боли, – улыбнулся чернокнижник.
– Колесо – четырёхликий супостат, – добавил карлик.
– Аргххх, – вновь взвыл длиннорукий.
Суть их изъяснения была мне предельно ясна. Эти любители напустить пыли в глаза, как малые дети, говорили друг за дружкой, называя имена любимых героев из сказки. Вероятно, завывающий имел в виду Парящего – Демона, состоящего из кусков плоти и цепей, которого долгие годы держали в Глубинной Тюрьме Храма викентийцев.
– То есть того, кто именует себя Шестым Демоном и периодически беспокоит северные земли, вы в расчёт не берёте?
– Этот кровосос не достоин того имени, что присвоил себе, – недовольно фыркнула толстуха.
– Согласен. Мне он тоже мало импонирует. Хоть лично мы с ним никогда и не встречались.
– Вот мы и подобрались к сути, – загадочно сказал одноглазый. – Пять Демонов Эйхрона. Пять поверженных слуг Тьмы. Но каждый из них оставил после себя артефакт, который их верным последователям удалось скрыть от глаз Богов. Зеркала. Ради них ты явился сюда.
– Всё верно, – наконец-то, разговор перешёл в нужное мне русло. – Явился я сюда ради них. Я многое слышал об этих вещах, но существование их так и не было доказано ни одним адептом ни одного из культов Эйнхрона.
– Кроме нас никто во всём мире о них ничего тебе не расскажет, – с гордостью ответила толстуха.
Безусловно, дорогая моя, кроме вас никто мне о них не расскажет. Потому-то я и пришёл сюда, в ваше мерзкое логово, сокрытое в проклятых дебрях Истргена.
Демонические зеркала. Обладая подобными артефактами можно было вернуть к жизни самых омерзительных тварей, когда-либо существовавших на Эйнхроне. Правда, в отличие от моих визави, общение с давно сгинувшими в небытии демонами в мои планы не входило.
Я смотрел на пятерых еретиков и проникался всё большим отвращением к ним. В сравнении с теми, кого мне приходилось встречать в своей жизни, эти пятеро казались по-настоящему безумными колдунами, с упоением рассуждающими о губительных демонах. Кажется, я начал понимать их истинные цели. Эти пятеро сами желали прорвать невидимый тёмный барьер, отделявший их бренное незавидное существование от великой возможности стать новыми демонами этого мира. Да, от этих ублюдков всего можно было ожидать. Что ж, посмотрим, что ещё они мне поведают.
– Я весь внимание, – произнёс я вслух после некоторой паузы.
Толстуха с недоверием покосилась на одноглазого. Тот кивнул ей, дав добро продолжить беседу.
– Многие годы наши предшественники потратили на поиски каждого зеркала, и ты не представляешь через какие страдания им пришлось пройти, чтобы достигнуть желаемой цели, – дрожащим голосом говорила толстуха, и вместе с голосом дрожали все три её подбородка. – Такие вещи просто так никому не достаются, ибо они открывают врата Тьмы, за гранью которых в ужасном водовороте магических потоков сокрыты древние тайны.
– Хозяин чертей был первым, кто постиг те потаённые уголки мироздания, – подхватил за ней одноглазый. – Он был воистину велик. В те времена, когда Первые Боги держали под контролем весь мир, он один противостоял им. И имел большой успех. Армия чудовищ, что была создана им, наводила ужас на всём Востоке. В честь него возводились пантеоны, где бесноватые последователи из рода людского регулярно устраивали жертвоприношения. Это было несколько позднее первых рас Эйнхрона, на заре становления человечества. Не знающие усталости и страха существа, которых первые люди прозвали чертями, заполонили полмира, неся повсюду страх и разрушение. В те далёкие времена лишь раса скааргов, да остатки могущественной расы Ртанунг отважились на противостояние с ними. Люди остались в стороне. В итоге при вмешательстве Первых Богов Хозяин чертей и его армия были повержены. Но прежде, чем сгинуть, он создал то, что впоследствии вдохновило каждого нового демона – таинственное зеркало.
– Потом, спустя тысячу лет миру явилась Швея, – продолжила толстуха. – Знаешь почему её так прозвали? Она очень любила шить прекрасные одеяния из свежей человеческой кожи. Настал черёд западных государств страдать под натиском её могущественной армии подмастерьев. И вновь только скаарги при поддержке тупоголовых, но очень сильных троллей и огров, оказали ей достойное сопротивление. Уже заметно ослабевшие к тому моменту Первые Боги долго не вмешивались, словно выжидая, кто победит в сражении. То ли они так любили новую человеческую расу, что позволяли Швее истреблять храбрых скааргов, то ли просто боялись тратить на неё силы, готовясь к настоящему удару Великой Тьмы. В конечном итоге Швея была истреблена, но, как и Хозяин чертей, она оставила после себя маленький сюрприз.
– Сэр Абрахам, главный эстет Кентнерба, завладев двумя зеркалами, стал демоном за несколько десятков лет до Дня небесного проклятия. Его методы разительно отличались от предшественников, но имели свой шарм, – ехидно затараторил чернокнижник. – Он очень любил сделки, на которые глупые людишки с завидным постоянством соглашались, даже не осознавая зловещих последствий. Абрахам коллекционировал заблудшие души. Страшно подумать, о том, какие страдания испытывали все те глупцы, что добровольно пошли с ним на сделку. В конечном итоге их пустые безвольные тела становились марионетками умелого демона. Но однажды и ему пришёл конец. Абрахама убил проклятый Овсипертис – величайший из всех магов Эйнхрона, будь он не ладен. Но даже Овсипертису не под силу было разгадать тайну трёх зеркал, исчезнувших из поместья сэра Абрахама сразу после его гибели.
– Колесо или четырёхликий, – начал карлик, – мастер неожиданных появлений. За годы своей деятельности, где только он не побывал. Первый демон, явившийся уже в эру проклятых Новых Богов, на заре второго тысячелетия после их пришествия. Был убит Илларионом Иергархом и прежде, чем принять свою смерть, забрал с собой ни один десяток прославленных магов того времени. Как и до того, его зеркало не было найдено ни одним храмовником.
– Аргх, аргх, – попытался заговорить длиннорукий, но без языка сделать это ему было сложновато.
– Парящий, – сказал за него одноглазый. – О нём нам известно меньше всего. Большую часть своей жизни он провёл в заточении в Глубинной Тюрьме Храма викентийцев, выходцем из которого сам и являлся. Валькерий Викент быстро распознал в одном из своих верных последователей демоническое начало, но Парящему удалось бежать и закончить свою тёмную метаморфозу. К сожалению, его поймали слишком рано, но к тому времени он всё-таки сумел создать своё зеркало – самое маленькое из пяти.
– Аааааргх, – трагично вздохнул безъязыкий колдун.
– С тех пор храмовники сильно преуспели в отслеживании всех последователей Тьмы. Инспекция истребила многих потенциально опасных магов, не позволив им закончить демоническое превращение. Но настают смутные времена, – единственный глаз главаря еретиков заблестел безумным огоньком. – И кто знает, быть может, совсем скоро миру явятся новые ещё более могущественные демоны.
– И всё же нельзя не отметить того, кто зовёт себя Шестым демоном. Хоть он и неприятен нам с вами, но своё превращение он завершить успел, – добавил я, дабы немножко позабавиться реакцией колдунов.
– Хватит! – раздражённо вскричал одноглазый, ударив тощим кулаком по столу.
Теперь я начал понимать, почему они так недолюбливают нового демона Эйнхрона. Ему и безо всяких зеркал удалось сделать то, над чем они впятером воркуют уже не один десяток лет. И хоть я сам крайне скептически отношусь к Шестому демону, нельзя не признать, что помимо тысяч книг и артефактов, главное в этом деле – талант к тёмным искусствам, коего у моих визави точно не в избытке.
– Прошу прощения, – учтиво сказал я. – Неудачное замечание.
– Очень неудачное, – поправил меня сгорбленный чернокнижник.
– Правильно ли я понимаю, что зеркала у вас?
– Правильно, – прохрипел одноглазый.
– Но вы, вероятно, в тупике, и не знаете, как ими воспользоваться? – напрямую спросил я, не спуская глаз с главаря еретиков. – Потому и согласились на встречу со мной. Ведь в отличие от вашего малочисленного, но, безусловно, заслуживающего уважения культа, я и мои люди обладаем гораздо большими возможностями для разгадки тайны зеркал?
Повисла пауза. Никто из говорливых до того колдунов не торопился признавать свою слабость перед незнакомцем. И мне, как любителю подобных неловких ситуаций, было очень любопытно наблюдать за ними со стороны.
– Я не сказал бы, что мы в тупике, – первым буркнул карлик. – Просто то, что ты предлагал нам взамен, вызвало наш неподдельный интерес. Вот и всё.
– Верно, – улыбнулся я, – Реггилиум вызовет интерес у кого угодно.
– Ну так давай перейдём ближе к делу, – настойчиво сказал одноглазый. – Что ты знаешь о Камне? И как ты собираешься его заполучить?
– Я бы предпочёл не озвучивать это.
– Так я и думал, – фыркнул карлик. – Он нас за дураков держит.
– Нисколько, – охладил я его пыл. – На данный момент я просто не хочу говорить о своих планах, но поверьте, Камень вот-вот даст о себе знать. Всё это напряжение, царящее последние годы в нашем мире, магические потоки и усиление тёмных, таких как мы с вами, сил – всё свидетельствует о скором явлении Реггилиума. У меня есть ряд сторонников, которые ведут постоянное наблюдение за Храмами. Некоторые даже изнутри. Полагаю, что не обману вас, сказав, что в ближайшие десять-пятнадцать лет Камень будет найден. Всё произойдёт согласно завещанию Первых Богов, кроме одного момента – Реггилиум не попадёт в руки Иллариона или Викента. Он окажется у вас, друзья мои, на этом самом столе.
Я эффектно постучал пальцами по столешнице и не менее эффектно откинулся на спинку костяного стула.
– Взамен я заберу все пять зеркал, – закончил я свою тираду.
– Предложение твоё звучит неплохо, – усмехнулся одноглазый. – Вот только как мы поймём, что ты принесёшь нам настоящий Камень, а не какую-нибудь подделку?
– Точно так же, как я пойму, что у вас есть настоящие демонические зеркала, а не украденные побрякушки каких-нибудь богатых девиц, – ответил я и приложил указательный палец к своему виску. – Мы же на то и служим Тьме, чтобы понимать толк в магических артефактах.
Вот вы себя и выдали, клоуны. Тьмы в вас на самом деле не больше, чем в паршивых овцах. Вы совершенно не смыслите в ней, иначе давно бы уже сделались демонами, если у вас действительно есть настоящие зеркала. Ваш внешний вид говорит о том, что вы сделали тысячу попыток, но ни одна из них не увенчалась успехом. И теперь вам никуда без моей помощи.
– Что ж, могу ли я взглянуть одним глазком на предмет нашего обсуждения? Чтобы понимать, что имею дело с настоящими профессионалами.
– Можешь, конечно, – ответил одноглазый. – Но сначала предлагаю нам всем отужинать. Время позднее, нужно подкрепиться перед долгой ночью. Ты же не против?
– Всегда рад сытному ужину, – кивнул я.
Всё становилось намного интереснее. Что они затеяли? Хотят отравить меня? Или же это проявление гостеприимства, которого я так и не дождался с момента своего появления здесь?
Толстуха и длиннорукий медленно встали из-за стола, потом один за другой пропали в тёмном проёме в стене. Карлик, чернокнижник и одноглазый остались на местах, но говорить никто из них не собирался. Я решил не нарушать молчания. Возможно, это была какая-то их местная традиция, а традиции я обычно чтил.
Так прошло около четверти часа. Я начинал немного нервничать, да и неторопливый размеренный образ жизни этой богомерзкой пятёрки мне уже изрядно поднадоел. И вот, наконец, когда моё терпение было на исходе, в проёме появился колдун, держащий в своих длиннющих вытянутых руках огромный чан с половником. Внутри что-то шипело, парило и булькало. Колдун поставил чан на середину стола, и до меня тут же дошёл довольно неприятный запах протухшего мяса.
Следом из пролома появилась толстуха. В руках у неё было шесть грязных тарелок, от одного вида которых могло стошнить любого неподготовленного человека. Расставив по тарелке напротив каждого из нас, она снова заняла своё место рядом со мной. Судя по всему, дожидаться ложек не имело смысла. В этом доме о них не слыхали.
– Наваристый бульончик получился, – почти что с умилением в голосе сказала толстуха.
Я покосился на покрытую какой-то слизью и засохшими кусками тарелку и предпочёл промолчать.
– Накладывай, чего уселась, – бросил одноглазый в сторону толстухи.
– Сию минуту, – ответила та, глянув на длиннорукого.
Тот потянулся через весь стол за половником и, зачерпнув им жижи из чана, первым делом плюхнул эту дрянь в мою тарелку, после чего принялся разливать ароматный супчик остальным.
Я не спешил отведать угощение. На вид это был обычный сероватого цвета мясной суп, приправленный овощами и пряностями, но разило от него очень неприятно. Мне доводилось уже чувствовать подобный запах, и спутать его я не мог ни с чем другим. Однажды, в бытность своей молодости, я имел честь присутствовать на трапезе в племени каннибалов. И я не ошибался. Проклятый суп вонял также, как протухшее человеческое мясо в той самой деревне.
О вкусах не спорят, но для меня подобное было слишком. Едва сдерживая неприязнь, я видел, как колдуны с жадностью начали уминать эту отвратную похлёбку, но сам притронуться к ней не отважился. Толстуха и карлик то и дело косились на меня, хлюпая и чавкая, как будто эти их действия должны были пробудить во мне аппетит.
Я снова опустил глаза на тарелку и на этот раз ужаснулся по-настоящему. То, что я увидел, превзошло все те ужасы, с которыми мне приходилось сталкиваться ранее. Многое я повидал в своей жизни. Много неприглядных деяний мне доводилось совершать, но это было выше моих сил. На поверхности тарелки плавала детская ручка, совсем ещё маленькая, почти что младенческая.
– Какие-то проблемы? – спросил одноглазый, отставив свою тарелку в сторону. Мерзкая жижа стекала по его бороде, но это его явно не тревожило.
– Я не буду это есть, – тихо ответил я, забыв о всякой вежливости.
– Не понял?
– Я не буду это есть, – повторил я громче.
Теперь уже все остальные еретики отставили свои тарелки в стороны и с ненавистью смотрели на меня.
– Брезгуешь? – спросила толстуха.
– Не ем детей, представь себе, – рявкнул я. И по моей трясущейся нижней губе колдуны могли понять, насколько я был близок к яростному припадку.
Ситуация накалилась до предела.
И вдруг колдуны разом расхохотались. Даже длиннорукий подвывал им в такт, создавая нелепую, нечеловеческую какофонию звуков.
– Ну, нет, так нет, нам больше достанется, хи-хи-хи, – хихикал мерзкий карлик своим писклявым голоском, но мне по-прежнему было не смешно.
– Извини, коли потревожили твои чувства нашей пищей. Мы без неё не могём, – пояснил чернокнижник.
– Мясо взрослых не такое сытное. Оно пропитано скверной, – сообщила толстуха, словно без этой информации ну никак нельзя было обойтись.
– Мы любим детей, – сказал одноглазый. – В них много необходимых для пополнения наших жизненных сил элементов. Иногда мы их едим, иногда пытаем, иногда используем для других более интересных утех. Так мы и живём, прославляя Тьму. Таков наш образ существования. Не знал, что такие как ты, скептически относятся к подобным вещам.
– Давайте больше не будем о ваших кулинарных предпочтениях, – попросил я. – Просто покажите мне зеркала, и мы с вами на этом пока расстанемся.
Одноглазый снова переглянулся с толстухой, после чего не хотя произнёс:
– Да будет так. Покажи ему зеркала.
С недовольным видом – а как иначе, ведь я оторвал её от любимой трапезы – толстуха встала из-за стола и поманила меня рукой.
– Идём. Сейчас ты увидишь то, ради чего пришёл.
Не заставив себя ждать, я проследовал вслед за ней к пролому в стене. Остальные колдуны остались на своих местах.
Ступив во тьму пролома, я слышал впереди лишь скрип ступеней и неровное дыхание толстухи. Мы спускались в подвал, из которого веяло затхлостью и тошнотворным запахом похлёбки. Что таили в себе недра этого проклятого дома, я пока не ведал, но поддаваться панике, тем не менее, не собирался. Четвёрка колдунов наверху принялась что-то обсуждать, но услышать о чём они говорили, я уже не мог. Лишь смутные обрывки фраз, да завывания длиннорукого доносились до моего слуха. Возможно, они вынашивали какой-то план, чтобы заманить меня в ловушку. Но я все ещё был уверен в себе и потому не волновался.
Спуск по скрипучей лестнице показался мне целой вечностью, прежде чем я, наконец, ступил на холодный каменистый пол подвала. Толстуха где-то недалеко от меня хлопнула в ладоши, и подвал озарился тусклым светом нескольких десятков факелов, вспыхнувших разом по мановению колдуньи.
Мы оказались посреди длинного коридора, вымощенного очень старым на вид булыжником. Потолки здесь были довольно низкие, но не настолько, чтобы мне пришлось пригибаться. Слева и справа на всей протяжённости коридора располагались ржавые решётчатые двери. Некоторые из них были открыты, мешая проходу, некоторые заперты массивными навесными замками. Место это походило на тюремные казематы, и явно было построено гораздо раньше, чем хибара колдунов.
Толстуха снова поманила меня рукой и, переваливаясь на своих слоновьих ногах, двинулась вперёд по коридору, в конце которого я разглядел ещё одну дверь, но уже деревянную.
Я пошёл вперёд, озираясь по сторонам каждый раз, когда достигал какую-либо из решёток. То, что я увидел за ними, могло повергнуть в шок любого. Груды хаотично разбросанных костей, черепа, висящие на цепях оторванные конечности, некоторые из которых выглядели довольно свежими. И все они, судя по размерам, принадлежали детям. Повсеместные пятна засохшей крови свидетельствовали о том, что жестокие расправы носили здесь регулярный характер. И оттого мне всё больше становилось не по себе.
Тёмная магия – это то, чему я посвятил не один десяток лет своей жизни. Среди тех, с кем мне доводилось общаться, были мерзавцы разных мастей. И лишь одна тема всегда была для меня под запретом – это детские жертвоприношения. Здесь же безумные еретики перешли все границы, мыслимые и немыслимые, и, кажется, я уже знал, что буду делать дальше.
Миновав одну из открытых камер, обставленную грязными склянками и, судя по всему, являвшуюся неким подобием кухни, где колдуны и занимались приготовлением своих отвратительных блюд, я вдруг замер в изумлении.
До деревянной двери в конце коридора оставалось всего пару шагов, и толстуха уже принялась открывать засов, но взор мой был устремлён не на неё. В последней камере, прислонившись к решётке обречённой головкой, стояла чумазая девочка лет пяти от роду. Она смотрела на меня своими глазками, не моргая. В них не было ни боли, ни отчаяния, никаких других эмоций, словно она уже давно смирилась со своей участью.
Я стоял и смотрел на неё как заворожённый, не зная, что предпринять. И вдруг она потянулась ко мне своей маленькой ручкой и цепко ухватилась за подол моего плаща. Я невольно шагнул в сторону, а она так и осталась стоять с протянутой ко мне рукой.
– Понравился ты ей, – оскалилась толстуха. – Мы её бережём для особого случая. В ней есть что-то особенное. Она у нас молчунья.
Я посмотрел на колдунью с едва скрываемым отвращением.
– Что вы собираетесь с ней делать?
– То же, что и всегда. Но тебя это не должно сильно беспокоить. Ты у нас, как выяснилось, белоручка.
– Показывай мне зеркала, потому что я уже начинаю уставать от твоей компании.
– Заходи внутрь и смотри, – толстуха отворила дверь прямо перед моим лицом и жестом пригласила войти.
– После вас, мадам, – выдавил я из себя фальшивую улыбку.
Недовольно фыркнув, она вошла в круглую комнату, посреди которой накрытые старыми простынями находились искомые мной артефакты.
Едва я ступил за порог, как мне сразу всё стало ясно. Это действительно были они. То искажение самых тёмных магических потоков, что я ощутил, нельзя было спутать ни с чем другим. Ещё никогда я не находился так близко к столь могущественным вещам. Казалось, будто само время и пространство здесь были искривлены настолько, что сложно было понять, существуют ли они вообще или являются какой-то мистерией. И была Пустота. Так гласили первые строки хроник. Теперь я действительно ощущал присутствие Пустоты, первозданной и незыблемой. Дыры Хаоса, гибнущие звёзды, Тьма во всех её проявлениях, демонические сущности – всё это разом, словно ореолом окружало накрытые простынями зеркала, и почувствовать это мог лишь тот, кто понимал тёмную магию от и до. Вряд ли толстуха ощущала хоть тысячную часть того, что чувствовал я. Мои предположения оправдались – колдуны-людоеды были совершенно бездарны, иначе уже давно нашли бы применение великой силе, сокрытой в зеркалах.
Кровь в моих венах начинала стынуть. Я чувствовал какие-то необратимые процессы, происходившие внутри меня. Похоже, что, даже не пытаясь проникнуть в саму суть этих артефактов, я способен был черпать из них какую-то пока ещё неподвластную моему пониманию силу. Если предания не врут, и вся сила и мудрость Первых Богов Эйнхрона была сокрыта в таинственном Реггилиуме, то вся мощь Тьмы таилась прямо здесь – всего лишь на расстоянии вытянутой руки.
Вытянутая рука. Та девочка за решёткой. Я вдруг оглянулся. Она стояла на том же месте и внимательно наблюдала за мной. Я слышал какой-то шёпот, но губы её были сомкнуты. Сколько времени она провела в этой камере в такой близости от демонических зеркал? Могла ли она чувствовать то, что чувствую я?
– Ну что, смотреть то будешь? Чего замер? – вернули меня к реальности слова противной толстухи.
– Нет, – ответил я, не оборачиваясь. – Достаточно. Мне всё ясно.
– Стоило ли вообще сюда спускаться ради этого, – проворчала она.
– Идём наверх, – отстранённо бросил я и поспешил обратно к лестнице, не желая больше смотреть на маленькую узницу.
Толстуха едва поспевала за мной. Я взбежал по тёмной лестнице очень быстро, а ей такое было не под силу.
Выскочив из пролома в стене я, изобразив дружелюбную улыбку, уселся на своё место за столом. Колдуны смотрели на меня в недоумении.
– Чой-то ты такой довольный? – спросил сгорбленный чернокнижник.
– Это они, господа, – ответил я. – Это те самые зеркала.
– Конечно, те самые, – взволнованно буркнул карлик. – А ты думал, мы тебя за нос водим?
– Ни на минуту не сомневался в вашей честности, друзья мои.
Из пролома появилась запыхавшаяся толстуха, продолжавшая что-то недовольно бурчать себе под нос.
– Ишь какой шустрый. Убёг сразу, как от огня.
Огонь. Это хорошая мысль, дорогуша. Очень хорошая.
– Вы знаете, после такого я готов отведать хоть целый чан вашего фирменного блюда, – произнёс я, глядя прямо на одноглазого. – Вы не против?
– Во даёт, окаянный, – удивилась толстуха, снова усевшись рядом со мной.
– Так что мы решили? Когда следующая встреча? И когда ты принесёшь нам Реггилиум? – сурово спросил одноглазый. В голосе его чувствовалось недоверие. И не зря. У него были все причины не доверять мне. Уж я-то знаю это, как никто другой.
– Можно, я всё-таки перекушу, а потом мы всё обсудим?
Тарелка с похлёбкой стояла недалеко от меня. Поставив перед собой свою сумку, я вынул из неё аккуратный свёрток, в котором обычно возил столовые приборы. Убрав сумку под стол, я развернул свёрток, продемонстрировав колдунам начищенные, сверкающие серебром нож и вилку.
– Там, откуда я родом, предпочитают есть столовыми приборами, – размеренно проговорил я, попеременно смотря на каждого из колдунов. – Я не сильно обижу вас, если воспользуюсь ими и сейчас?
– Ха-ха-ха-ха, – расхохотался карлик, – да ты не от мира сего. Как ты собираешься есть суп ножом и вилкой?
– Это верное замечание. Чтобы есть ваш суп, нужна ложка.
Одноглазый первым понял, к чему я клонил, но было уже поздно. Ловко и молниеносно я развёл руки в стороны. Нож угодил карлику прямо в левый глаз, насквозь пробив его череп. Вилка по самую рукоять вонзилась в глотку толстухи, проткнув все три её подбородка. Захлёбываясь кровью, больше напоминающей тёмно-зелёную жижу, она рухнула на пол. К тому моменту, как карлик завалился рядом с ней, он был уже мёртв.
С бешеным рёвом одноглазый вскочил из-за стола, который я поспешил перевернуть. Магия здесь не работала. Вернее, работала, но не в том объёме, в каком хотелось бы. Колдуны позаботились о том, чтобы заглушить для меня доступ к потокам, но по ходу нашей беседы не заметили, как я сделал то же самое. Первое правило тёмного мага – умей делать контрзаклятия максимально незаметно. Они сами обрекли себя на гибель, показав мне свою сущность. И они точно не знали, что в ближнем бою я также хорош, как и в магии.
Под плащом был сокрыт мой любимый кинжал с зазубренным лезвием из закалённой и зачарованной стали. Он был небольшим, неприметным, но очень удобным и действенным орудием. Одним взмахом я отрубил длиннющую руку безъязыкого еретика, едва он посмел потянуться ко мне. Другим вспорол его тело от живота до самой шеи.
Тем временем чернокнижник судорожно пытался сотворить какое-то заклятие порчи, но выходило это у него крайне неумело. Мне было достаточно двух шагов, чтобы настичь его и подобно заправскому мяснику перерезать поганцу горло.
Одноглазый, как и предполагалось, оказался смышлёнее остальных, и попытался скрыться в проломе в стене. Возможно, где-то там в каменном коридоре был спрятан потаённый выход. Я не мог позволить ему уйти и ринулся следом. Главарь еретиков умер самой трусливой смертью. Я был быстрее и проворнее. Не успел он ещё спуститься по тёмной лестнице вниз, как мой кинжал вонзился ему в спину. Несколько раз провернув его, я был уверен, что покончил с нечестивцем. Но тут он меня удивил.
Я почувствовал сильное жжение и выпустил кинжал из руки. Моё орудие, изъеденное словно кислотой, с глухим стуком упало на каменный пол, а сам колдун обернулся ко мне и, обхватив моё горло цепкими костлявыми руками, попытался укусить меня. Вернее, не укусить, а откусить часть моей плоти. И целился он точно мне в лицо. Приложив максимум усилий, я смог удержать его зловонный рот на расстоянии, а сам, что было мочи, ткнул большим пальцем в его единственный глаз.
Обжигающая кровь снова потекла по моей ладони и дабы не лишиться руки, я убрал её в сторону, но к тому моменту мой одноглазый друг уже стал слепым.
– Тьма не простит тебя! – взвыл он. – Ты умрёшь в мученьях! Она отомстит тебе за своих верных слуг!
– Передавай привет Хозяину чертей, ублюдок, – бросил я и со всей силы ударил голову слепца о каменную стену. Хруст его черепа эхом разнёсся по длинному коридору. Затем тело колдуна безвольно упало на пол.
Пять трупов – вот и весь исход нашей светской беседы в затерянной хижине на краю света. Я чувствовал некое удовлетворение от содеянного. Сегодня я очистил мир от скверны. Простит ли мне это Великая Тьма? Вряд ли. В этом колдун был прав. Волнует ли меня это хоть сколько-нибудь? Очевидно, нет. Зеркала найдены, и теперь ни единая душа на Эйнхроне, не знает о их местоположении. Кроме меня. Меня и той маленькой девочки в дальней камере каземата.
Рука сильно саднила, но теперь, когда магический барьер, созданный еретиками, пал, я не сомневался, что мне удастся привести её в порядок парой-тройкой нехитрых заклинаний.
Сам же я отправился в конец коридора к маленькой узнице, что продолжала смотреть на меня своими невинными глазами.
– Ну как дела, малышка? – спросил я, присев перед ней на корточки.
Вид у меня был неважный, пот тёк со лба ручьями. Но девочка не боялась. Мне даже показалось, что она слегка улыбнулась. Улыбнулась, но не ответила ни слова.
– Ты разговаривать умеешь?
Девочка кивнула, и это уже был добрый знак.
– Всё будет хорошо, слышишь? Плохие дяди и жирная тётя приказали долго жить. А нас с тобой, судя по всему, ждёт небольшое путешествие. Где твои мама и папа знаешь?
Девочка отрицательно помотала головой.
– А откуда ты, помнишь?
Снова отрицательный ответ.
Похоже, она провела в этом подземелье всю свою сознательную жизнь и вряд ли могла хоть что-то поведать о своём прошлом. Но выглядела она довольно смышленой, и я уже тогда знал, как я с ней поступлю. Но для начала нам нужно было выбраться из этой хижины и отвратных дебрей Истргена.
Слева от меня дверь в комнату с демоническими зеркалами все ещё была открыта. Артефакты словно манили меня. Я снова начал слышать какой-то шёпот, и потому поспешил захлопнуть её и закрыть на замок. Благо толстуха оставила ключи в замочной скважине.
Тут же на связке проржавевших ключей, я нашёл и тот, что отпер камеру маленькой узницы. После чего в очередной раз за вечер обомлел. Девочка выбежала наружу и, обхватив меня за ноги, крепко-крепко обняла и явно ещё долго не собиралась отпускать.
– Послушай, так дело не пойдёт, – умилённый происходящим прошептал ей я. – Нам нужно идти, а сейчас это сделать мне крайне затруднительно.
Мы покинули это злополучное место на рассвете. Тела еретиков я сжёг вместе с проклятой хижиной, а дверь в комнату с зеркалами искусно замаскировал магическими барьерами. Я твёрдо решил, что однажды ещё вернусь за ними, но пока зловещим артефактам лучше покоиться нетронутыми. Мне нужно было решить, что делать с девочкой. Путь наш лежал на запад – в Храйхорф…
Часть 1
«…И будет принадлежать мир полностью тому, кто обретёт силу Реггилиума. И получит тот Бог власть безграничную. Другой же должен будет уйти навсегда. Лишь смерть станет достойным уделом проигравшего…»
Из договора Иллариона Иергарха и Валькерия Викента.
112 год по новому летоисчислению.
Глава 1
Весна 3784го года от пришествия Новых Богов…
День обещал быть тёплым и ясным. Дожди, зачастившие последнее время, отступили с неделю назад. Земля уже достаточно прогрелась после не продолжительных зимних заморозков, и большинство логгеров начали подготовку к посевной. Это и понятно, ведь для небольшого восточного государства сельское хозяйство было основой существования.
Чуть меньше, чем сотню лет назад всё было несколько иначе. Княжество Логгерсхорф занимало ведущие позиции среди государств региона и даже могло составить конкуренцию по многим аспектам развития своему северо-западному соседу, самому большому государству в мире – королевству Кримзохх. Логгеры считались одной из ветвей великого хорфского народа, некогда заселявшего огромные территории. Было это в столь далёкие времена, что достоверных сведений о хорфском народе практически не осталось, кроме преданий о его разделении на три ветви.
Когда на их владения напали мор и засуха, и всего за несколько лет плодородные земли превратились в пустыни, хорфцы отправились в другие регионы. Часть ушла на север, часть на запад, а часть на восток. Так появилось три государства: северный Сайберхорф, западный Храйхорф и восточный Логгерсхорф. Сайберхорф граничил с суровыми северными льдами, Храйхорф расположился в гористой местности и имел выход к морю, а Логгерсхорф образовался посреди песчаных районов на берегах озера Лорсхайм. Постепенно связь между братскими народами в силу расстояний ослабевала, и в итоге через несколько сотен лет они совсем перестали отождествлять себя друг с другом, по сути, став самобытными, с собственной культурой и языком.
Но, если Храйхорф и Сайберхорф с тех пор славились единением внутри этноса, то логгеры оказались гораздо воинственнее. Не проходило и десятилетия, чтобы между их городами не возникало военных конфликтов, порой очень даже кровопролитных. Причины всегда были разные, но, в основном, враждовали они из-за главенствующего положения столицы. Слишком много городов претендовали на то, чтобы ей быть, и слишком много кланов выдвигали на княжение своих представителей. Последнее такое столкновение, как раз случившееся чуть менее ста лет назад, и привело к тому, что некогда мощное государство превратилось в конгломерат небольших княжеств, каждое из которых считало себя истинным наследником былого величия.
Саноур для всего остального мира, тем не менее, остался первым среди равных, и если где – то речь заходила о логгерах, то на слуху обычно был именно этот город. Во-первых, потому что до раздела он долгое время был столицей Логгерсхорфа. Во-вторых, он был самым развитым и густонаселённым. В Саноуре проживало без малого тридцать тысяч жителей, а его регулярная армия насчитывала три тысячи воинов. И, в-третьих, князем Саноура был Соломон Форбус – прямой потомок первых князей Логгерсхорфа, который занимал свой трон по праву крови.
Естественно другие поселения логгеров главенство Саноура не признавали, что не особо тревожило его жителей. Несмотря на все невзгоды, сельское хозяйство и торговля были налажены здесь куда лучше, чем у других. Работать приходилось много, но работа приносила прибыль и, в целом можно сказать, что Саноур в сравнении с остальными был городом процветающим.
Солнце над городом поднималось всё выше. Где-то огласил округу молодой петух. В ответ ему послышался нецензурный возглас какого-то земледельца, так сладко дремавшего в своей хижине.
Молодой парень двадцати трёх лет от роду открыл глаза. Он лежал в своей постели в одном из самых роскошных домов в центре Саноура. Только что проснувшись, он зевнул и взглянул в открытое окно. Сквозь развевающиеся на ветру занавески в комнату пробивались тёплые солнечные лучи.
– Отличный денёк, как я погляжу, – произнёс он, вставая с кровати. – Первый солнечный день рождения за последние семь лет.
Витор Нуйо – так его звали – всегда пристально следил за погодой, особенно по весне. Обычно его дни рождения выдавались мрачными и пасмурными, но сегодняшний, похоже, обещал стать исключением.
Внизу послышался какой-то шум.
«Кажется, мне готовят сюрприз», – подумал Витор, надевая штаны. За ними последовала белая рубаха из сукна с узорчатыми рукавами и чёрный камзол. Всё было пошито специально для него лучшими мастерами Саноура при непременном участии его матери. Алисия Нуйо строго следила за тем, как выглядят её дети, и в чём они ходят по улицам. Именно поэтому и Витор и остальные члены семьи всегда были одеты с иголочки.
Витор был довольно рослым и крепко сложенным молодым человеком. Черноволосый, всегда гладковыбритый, с правильными чертами лица, симпатичный, как отмечали девушки из окрестностей, он производил приятное впечатление и обладал авторитетом не только среди сверстников, но и среди людей старшего поколения. И не случайно. Витор имел высокооплачиваемую работу и практически полностью обеспечивал свою большую семью. Он состоял в штате особо приближённых к князю охранников, прекрасно владел оружием и по долгу службы частенько сопровождал торговые караваны через опасные песчаные районы.
Получить работу при дворе князя в столь молодом возрасте (а получил Витор её в семнадцать лет) помогло несчастье. Отец Витора ушёл из жизни шесть лет назад. Хакан Нуйо скоропостижно скончался от редчайшей формы лёгочной инфекции. Местные лекари оказались бессильны. Так обеспечение семьи, в которую входили мать, тётя, два младших брата, две сестры, два двоюродных брата-близнеца и дальняя-предальняя столетняя родственница, целиком взвалилось на плечи старшего мужчины – Витора. Естественно в такой ситуации князь Соломон Форбус не мог не помочь семье своего близкого друга молодости и не устроить к себе на службу его сына.
Вообще, род Форбусов и род Нуйо с давних времён находились в тесных дружеских отношениях. Князь Соломон, будучи ещё только наследником престола, в молодости своей участвовал в обороне Саноура от банд песчаных разбойников, периодически устраивавших набеги на поселения логгеров. Плечом к плечу с ним сражался и Хакан Нуйо. В те времена они были не разлей вода и неоднократно выручали друг друга в сражениях.
Витор открыл дверь своей комнаты и спустился вниз на первый этаж. Он оказался в просторном холле, обставленном мебелью из дерева с элементами дорогой слоновой кости и украшенном декоративными цветами в больших вычурных горшках. Тут было тихо, хотя столовая, где обычно проводились все праздники, была всего в пяти шагах за дверью.
«Где там мой любимый яблочный пирог?» – подумал Витор.
Медленными шажками, стараясь не создавать лишнего шума, он направился к двери в столовую. И в этот момент за ней послышался ужасный звон бьющейся посуды, заставивший Витора подпрыгнуть на месте от неожиданности. Вслед за звоном раздался истошный крик Алисии Нуйо.
– Ты болван, Клейтон! – прокричала она.
Витор поспешил распахнуть дверь. На полу столовой, прямо на любимом его матерью ковре геманнской работы грудой лежали разбитые тарелки с приготовленными к празднику вкусностями. Само собой, вкусности на вид таковыми уже не казались. Поверх всей груды развалившийся на несколько частей, примятый тарелкой с отбивными и перепачканный каким-то соусом, лежал яблочный пирог.
– Чо сразу я? – пробасил обиженный Клейтон – девятнадцатилетний брат Витора, который всё время что-нибудь разбивал из-за своей природной неуклюжести. Он был на полголовы выше Витора, а в плечах шире раза в полтора. Такому громиле сложно было что-нибудь да не задеть.
– Это не я, – спустя мгновение сообщил один из братьев-близнецов.
– И не я, – тут же добавил второй.
Белокурые близнецы Арчебальд и Лессабаль были ещё теми шалопаями шестнадцати лет от роду, и, как правило, если и совершали какие-то проступки, то старались свалить вину на других.
– Мой чудесный ковёр геманнской работы! – причитала Алисия Нуйо, худощавая светловолосая женщина невысокого роста. – Если бы Хакан увидел это, не знаю, что бы он с тобой сделал, Клейтон!
– Но, мам… – жалобно протянул здоровяк, хмуря брови.
Клейтон стоял в стороне у стены и выглядел очень расстроенным. Дальняя родственница, именуемая в семье Бабулей, которой недавно стукнуло сто два года, безразлично сидела в кресле – качалке и смотрела в окно. Все остальные склонились над остатками праздничного стола, наперебой споря и совершенно не слушая друг друга. Никто из них не заметил появление Витора.
– Шикарные тарелки из Хафльсхейда, – вздохнула тётушка Нейбл, подбирая осколки с ковра.
Нейбл приходилась родной сестрой Алисии, но внешне они похожи не были. В отличие от Алисии, она имела довольно крупные черты лица и иссиня чёрные волосы, что по женской линии в их роду было большой редкостью. Нейбл была старше на несколько лет, но всегда старалась держать свой возраст в тайне, очень обижаясь, когда кто-нибудь называл на людях её истинные годы.
– Моё платье! – чуть не плача воскликнула миловидная пятнадцатилетняя сестра Витора по имени Вёртли. – Оно всё испачкано подливой для утки, а я ведь только первый раз его одела. Какой кошмар!
– Мой пирог, – в такт ей с досадой в голосе произнёс Витор.
Тут уж все подняли головы и уставились на именинника. Даже Бабуля на миг повернулась, оценивающе окинув взглядом присутствующих.
– Э-э-э, Витор, э-э-э, сынок, а мы тут тебе сюрприз готовим. Вот стол накрываем. Правда, Клейтон? – попыталась скрасить неловкий момент Алисия.
– Но кто-то всё испортил, – ехидно хихикнул один из близнецов.
– Арчебальд, – направил на него свой указательный палец Витор.
– Да?
– Примолкни.
– Я понял, – виновато ответил Арчебальд.
– Что скажешь, Клейтон? – сурово спросил Витор, взглянув на брата-громилу.
Клейтон переступил с ноги на ногу и, немного замявшись, ответил:
– Это не я, Витор. Вот хочешь – верь, хочешь – не верь. Я много чего творил в этом доме и всегда признавался. Но сегодня я не виноват, и нечего на меня напраслину возводить.
– Не ты?
Витор принял невероятно строгий вид, который принимал его отец в часы, когда особенно сердился на непослушных детей. Он нахмурился и пристально разглядывал каждого из присутствующих, пытась найти виновного в содеянном.
– Лессабаль, – Витор взглянул на своего кузена, нервно постукивавшего пальцами одной руки по кисти другой. – Лучше признайся сразу.
– Я? – изобразил удивление Лессабаль. – Да мы с братишкой вообще не при делах.
– Витор, – заговорила Нейбл. – Может…
– Погодите, тётушка. Я говорю с братцами.
– Витор, не смей обвинять Арчебальда и Лессабаля, – взмолилась Алисия. – Это всё Клейтон. И мы все это прекрасно понимаем. Первый раз как будто бы.
Клейтон показательно молчал. И тут Витора осенило. Он взглянул на своего, стоящего в стороне за спинами остальных, младшего брата. Лучший ученик приходской школы имени Соломона Форбуса, отличник и прилежный мальчик Марк слишком уж подозрительно притих, чтобы быть не замешанным в «деле уничтожения праздничного стола». Витор сразу же забыл о близнецах. Его взор был устремлён на Марка, и тот понял, что его раскрыли.
– Как дела, Марк?
– Я… – Марк виновато посмотрел на брата. – Я не хотел… Так вышло…
– Марк! – Алисия Нуйо уставилась на младшего сына с раскрытым ртом.
Долговязый паренёк покраснел от стыда. В свои четырнадцать он привык слышать только похвалу от матери, но теперь, похоже, его ждала незавидная участь быть тем, на кого обрушится гнев всей семьи.
– Я больше так не буду, – едва слышно промямлил он.
Братья-близнецы изобразили из себя обиженных ложными подозрениями. Тётушка Нейбл улыбнулась, гордая за своих сыновей. Клейтон был доволен тем, что не он сегодня крайний, а Вёртли целиком и полностью окунулась в исследование масштабов загрязнённости своего платья. До Витора снова никому не было никакого дела.
– Минутку внимания, – поднял он вверх руку, и все вновь посмотрели на именинника. – Оставим Марка в покое, и, дёрни меня за ногу красный нобийский краб, забудем про праздничный стол. Может, кто-нибудь уже поздравит меня наконец?
– Поздравляю, сынок! – мать тут же бросилась обнимать Витора.
Вслед за ней в свои объятия его заключили тётушка Нейбл и сестрица Вёртли. Арчебальд и Лессабаль поздравили довольно сухо, видимо, ожидая извинений, но вместо извинений Витор предпочёл отвесить им по паре подзатыльников – так, на будущее не помешает. Клейтон долго обнимал старшего брата, едва не сломав ему рёбра своими мощными ручищами. Марк подошёл после Клейтона.
– Поздравляю, – он вручил Витору маленькую коробочку, обвязанную блестящим синим бантом.
Вид у Марка был такой, словно ему огласили приговор, и до конца своих дней за совершённый им проступок он должен будет чистить грязные котлы в какой-нибудь замшелой хижине на окраине Саноура.
– Не расстраивайся, Марк, – улыбнулся Витор. – Тебя не будут сильно наказывать. Правда, мам?
Мать строго взглянула на Марка:
– Уборка за тобой. Считай, что легко отделался. И начни с ковра. Моё сердце обливается кровью, когда я вижу на нём грязь. Тебе всё ясно?
Марк не ожидал такой милости и засиял от счастья:
– Спасибо, мам! Будет сделано незамедлительно.
– Благодари брата.
Марк взглянул на Витора. Тот в ответ подмигнул.
– Давай, пострел, прибери тут, – с издёвкой шепнул Арчебальд, когда Марк проходил мимо него в поисках ведра и тряпки.
Витор ещё раз осмотрел коробочку, подаренную братом, и убрал её в карман камзола. Решил, что внутрь заглянет позже.
– Подойди-ка сюда, внучек, – позвала его Бабуля со своего кресла-качалки.
Витор поспешил к ней, дабы не заставлять старушку надолго отвлекаться от созерцания вида за окном и наклонился поближе, чтобы Бабуля не перенапряглась, говоря громко.
– Я слушаю вас.
– Послушай меня внимательно, Витор, – прошептала Бабуля так тихо, что Витору пришлось напрячь слух. – Этот день станет переломным в твоей жизни. Поверь мне на слово и не сочти за старческий бред. Я прожила долгую жизнь и знаю, о чём говорю. Я чувствую, что жизнь твоя изменится сегодня. Изменится коренным образом… Остерегайся всего, что могло бы заставить тебя покинуть родные края. Не соглашайся ни на какие предложения, ибо они могут повернуть твою жизнь в такое русло, из которого ты уже никогда не сможешь выбраться. Запомни мои слова и прислушайся к ним.
– Это будет очень сложно сделать, учитывая, что вся моя работа состоит из поездок в другие страны, – попытался отшутиться Витор, но на морщинистом лице старухи не дрогнула ни единая мышца.
– Ты полагаешь, я шучу?
– Никак нет.
– Если твоя работа требует путешествий, задумайся о том, чтобы поменять её.
Витор смотрел прямо в глаза Бабуле и совершенно не знал, что ей ответить. Старушка явно была не в себе, раз предлагала ему отказаться от работы, которая позволяет безбедно жить всей семье, в том числе и ей. Очевидно, что этот разговор пора было завершать.
– И вот ещё что…– Бабуля разжала ладонь, на которой лежал амулет с маленьким красным камушком. Выглядел он дорого и, судя по потёртостям на позолоченной оправе и цепочке, был очень старым. Витор не разбирался в подобных вещах, но готов был биться об заклад, что без магии в создании этого амулета не обошлось.
– Что это? – опешил Витор.
– Бери. Это твой подарок.
Витор взял амулет и, внимательно осмотрел его. Красный камешек переливался в лучах солнечного света. Было в нём нечто странное, и Витор это чувствовал. После некоторых раздумий он убрал амулет в тот же карман, что и коробочку, подаренную Марком, и спросил:
– Я должен что-то знать об этой вещице?
– Когда-то давно амулет достался мне по наследству. Я полагаю, что однажды он тебе пригодится.
– Он как-то связан с магией?
– Полагаю, что нет.
– То есть вы не уверены?
– А это имеет какое-то значение для тебя?
– Я бы соврал, сказав, что нет. Вы же знаете, храмовники не жалуют наличие магических вещей у обычных людей.
– А кто сказал, что ты обычный?
От этих слов Бабули Витор опешил ещё больше, чем от её подарка.
– Если считаешь, что мой подарок плох, я могу забрать его назад, – нисколько не смущаясь, предложила старушка.
Витор предпочёл сделать вид, что не расслышал её слова. Всё-таки возвращать амулет назад было бы очень некрасиво с его стороны.
– Сколько ему лет? – спросил он.
– Он очень древний. Это всё, что мне известно.
– Хм…Что ж, спасибо. Очень удивлён вашим подарком, – вежливо улыбнулся Витор, намереваясь поскорее закончить их беседу.
– Ступай. Я вижу, ты торопишься. Не забывай то, о чём я тебе сказала.
Витор ещё раз поблагодарил Бабулю. Та кивком разрешила ему идти и, как ни в чём не бывало, снова отвернулась к окну.
Витор был крайне озадачен её словами и этим странным подарком. Никогда в жизни ничего подобного она ему не говорила. Бабуля вообще очень редко разговаривала, а уж тем более предостерегала от чего-либо.
Марк уже занимался ковром геманнской работы, счищая с него остатки того, что предназначалось для праздничного пира. Вёртли ушла к себе, сославшись на то, что ей нужно застирать платье. Близнецы и тётушка Нейбл о чём-то разговаривали в дальнем углу. А Алисия давала нравоучения Клейтону, которые здоровяк слушал с большой неохотой. Казалось, что никто из них даже не заметил разговора Витора с Бабулей.
– Мам, – позвал Витор мать, за что Клейтон был ему премного благодарен.
– Да, сынок?
– Я схожу до трактира Крэнстона.
– Зачем?
– Поем.
– Ты считаешь, что твоя мать не в состоянии приготовить тебе завтрак? – сдвинула брови Алисия.
– Ни в коем случае. Я знаю, что моя мать в состоянии сделать всё, что угодно. Просто учитывая масштаб разгрома, учинённого Марком, я решил тебя пожалеть.
– Праздничный пир ещё состоится. Перенесём его на вечер. Нейбл и Вёртли мне помогут. Кое-что Марком всё-таки не было уничтожено.
– Отличные новости. Моё настроение подскочило до небес.
– Ладно, ступай. Пускай Рыжий накормит тебя бесплатно в честь праздника. Так ему и передай. Скажи, Алисия будет очень недовольна, если он возьмёт с тебя денег.
– Хорошо, хорошо. Прямо так и скажу, ха-ха-ха, – не сдержался от того, чтобы не рассмеяться Витор.
– Всё ему смешно. Давай возвращайся поскорее. Мы тебе ещё подарки вручать будем.
– Всё лучшее на потом.
Витор уже развернулся к двери, готовый поскорее уйти. Живот урчал, призывая немедленно заполнить его парой-тройкой куриных ножек.
– Кстати, чуть не забыла, – остановила его Алисия и передала ему в руки распечатанный конверт с письмом внутри.
– Письмо? От Фиби? Да неужели?
– Да. Вчера вечером доставили. Мы все уже прочли. Там есть одна очень интересная новость, но я хочу, чтобы ты сам испытал эти эмоции, поэтому говорить не буду.
– Я заинтригован. Посмотрим, что там пишет моя старшая сестрица о прекрасной жизни в замечательном Храйхорфе, – не без иронии произнёс Витор.
Фиби уехала из Саноура два года назад, выйдя замуж за купца из Храйхорфа, а Витор, как и все логгеры, не очень жаловал родство с чужеземцами.
– Витор, можно было бы обойтись и без этих твоих подковырок.
– Понял. Молчу. Молчу и удаляюсь.
– Ждём тебя к обеду. И без опозданий, – пригрозила Алисия.
– Пренепременно буду, матушка, – дурачась, откланялся Витор и пошёл к выходу.
Глава 2
Витору было семь лет, когда в их доме впервые появилась Бабуля. Хакан Нуйо со своим отрядом несколько недель находился в песчаных районах. Незадолго до этого разбитые в очередном сражении, разбойники отступали, и Хакан получил прямое указание от князя гнать их как можно дальше от границ Саноура. Поход закончился неудачно – бандитам удалось затеряться в песках, и домой Хакан вернулся не в духе.
Витор прекрасно помнил тот пасмурный день, когда дверь их дома распахнулась, и на пороге появился отец. Под руку он вёл неизвестную старушку. Тогда она ещё ходила самостоятельно, опираясь на трость. Старушка выглядела странновато и была молчалива. На все вопросы Алисии Хакан отвечал без особой охоты, вкратце объяснив, что отныне его дальняя родственница по материнской линии будет жить вместе с ними.
Откуда она появилась и где жила раньше, Хакан предпочёл семье не рассказывать. Дом был большой, и места в нём было достаточно для всех. Тем более, в те времена Нейбл жила со своим мужем на другом конце города, а Марк и Вёртли ещё не родились.
Алисия решила не донимать мужа расспросами и подождать пока он не отойдёт от похода. Прошёл месяц, другой, а ответов от Хакана она так и не дождалась. Бабуля уже прижилась в доме Нуйо, вела себя тихо и скромно, особых хлопот не доставляла, и Алисии стало как-то неудобно поднимать тему о её прошлом. Спустя ещё какое-то время на свет появилась Вёртли. Алисия, окунувшись в новую волну бытовых забот, постепенно и думать забыла о странной родственнице мужа. Так Бабуля стала полноценным членом семьи.
Погружённый в воспоминания, сам не заметив того, Витор миновал Кузнецкую улицу, на которой жил, свернул на Трактирный переулок и застыл перед знакомой деревянной вывеской. «Трактир Крэнстона Рыжего» – незамысловато гласила она. Ноги сами привели его к нужному месту. Витор частенько захаживал сюда в тайне от матери, всегда предпочитавшей домашнюю кухню и сильно сердившейся, если кто-то из её семьи ел на стороне. Устоять перед «куриными ножками от Крэнстона» было выше его сил. Эту привычку, как и многие другие, он перенял от отца. Крэнстон был лучшим другом Хакана Нуйо, а после его смерти стал другом и для Витора.
Трактир Крэнстона славился своей кухней и считался одним из лучших в Саноуре. Уже почти тридцать два года Крэнстон работал на свою безупречную репутацию, всегда стараясь держать своё заведение на высшем уровне. В молодости он, как и многие, сражался с песчаными разбойниками, но получив серьёзную травму ноги, вынужден был уйти на покой в самом расцвете сил. Решив, что и в тылу можно приносить пользу своим товарищам, он открыл некое подобие полевой кухни, которая впоследствии переросла в дело всей его жизни.
Витор толкнул массивную деревянную дверь и вошёл внутрь. Маленькие круглые столики с резными ножками стояли тут и там. На стенах красовались гобелены и картины – Крэнстон слыл ценителем искусства и не упускал шанса приобрести что-нибудь новенькое у заезжих торговцев. У стены напротив входа находилась стойка и огромный шкаф со всевозможными бутылями. Обычно Крэнстон располагался за ней, но сейчас его там не было.
Витор огляделся. В дальнем углу две смуглые служанки принялись активно перешёптываться, заметив, что он смотрит на них. Слева за крайним столиком сидели трое завсегдатаев трактира. Их можно было встретить тут в любое время суток. За бутылочкой – другой эти парни любили поразглагольствовать обо всём на свете. Главное, чтобы одна бутылочка почаще сменяла другую. В противном случае разговор у них получался не такой продуктивный. Все остальные столики пустовали.
– Будьте здоровы, достопочтенные граждане! – поприветствовал Витор уже подвыпившую по утру компанию. – Доброго дня, Бургунди.
Витор кивнул лысеющему краснощёкому толстяку – единственному, кого он более-менее знал из троицы собутыльников.
– Опа! – Бургунди чуть не опрокинул свою кружку. – Вы знаете, кто это? – этот вопрос он адресовал своим дружкам. – Это же сам Хакан Нуйо к нам наведался, разрази меня гром!
– Витор, – поправил его парень.
– Чо? – Бургунди прищурил один глаз и в полном недоумении уставился на Витора.
– Моё имя – Витор.
– А я что говорю? – Бургунди надул свои толстые щёки – Витор, разрази меня гром, Нуйо! Гроза этого чёртова квартала. Садись-ка рядом, старина, поговорим, выпьем.
– Похоже, тебе уже достаточно будет.
– Чо? Чо-то я не понял.
– Не важно. Где Крэнстон?
– Я вместо него. Ха-ха-ха, – расхохотался Бургунди. Его дружки тут же загоготали вслед за ним.
– Ясно, – махнул рукой Витор, потеряв всякую надежду добиться хоть какого-то внятного ответа, и направился к служанкам. – Эй, девчонки, как поживаете? Крэнстон здесь?
– Я вместо него, – не мог угомониться толстяк и продолжал хохотать.
– Он у себя наверху. Я позову его, – засмущавшись, ответила одна из служанок и поспешила уйти. Но сделать ей это не удалось.
– Витор! – раздался радостный голос. По лестнице, ведущей на второй этаж заведения, спускался, хромая на левую ногу, высокий худощавый человек в сером балахоне до пят.
Человек этот имел остроконечный нос с горбинкой, большие голубые глаза и сросшиеся на переносице брови. Его волосы, зачёсанные назад, имели золотисто – рыжий оттенок и плавно переходили в того же цвета густую жёсткую бороду. На вид мужчине было чуть больше сорока, хотя на самом деле не так давно ему исполнилось пятьдесят семь. Этим человеком был хозяин трактира Крэнстон.
– Крэнстон, рад тебя видеть, – пожал ему руку Витор.
– Я тоже рад, – Крэнстон смерил недовольным взглядом хохочущую троицу и громко прикрикнул. – Бургунди, будь любезен, веди себя потише, иначе я тебя мигом выпровожу отсюда.
– Я сама тишина, – заверил его забулдыга. Компания действительно притихла. Они прекрасно знали, что Крэнстон не шутит.
– Так-то лучше.
Крэнстон направился к шкафу с бутылями и принялся внимательно его осматривать, бормоча что-то себе под нос.
– Вчера завезли тридцать бутылей грога. В погребе места уже нет. Пришлось перетаскать наверх в кладовую. А ты-то чего так рано? Дело какое есть ко мне?
– Можно и так сказать, – ответил Витор. – Просто у меня сегодня…гм…день рождения!
– Вот так номер! – Крэнстон хлопнул ладонью об ладонь, да так громко, что служанки с перепугу аж подпрыгнули. – Честно говоря, я и не вспомнил.
– Я не удивлён. Сколько раз ты поздравил отца за всю жизнь?
– Раза четыре точно. Но у меня железное оправдание – плохая память на числа, ты же знаешь. А если учесть, что у Хакана дюжина детей, то всех упомнить ну просто невозможно.
– Нас пятеро, а не дюжина.
– Я же говорю, плохая память на числа, – Крэнстон улыбнулся. И сделал это так, как умел только он – элегантно и располагающе. – Но шутки шутками, а я тебя всё-таки поздравляю, друг мой. Что я могу сделать для тебя в этот чудесный день, чтобы загладить вину за мою дырявую память?
– Не утруждай себя, – скромно ответил Витор. – На самом деле я зашёл перекусить. У нас дома сорвался праздничный завтрак, а мой желудок жаждет чего-нибудь вкусненького.
– Намёк понят, – Крэнстон посмотрел на служанок, притихших и следивших за его разговором с «красавчиком Витом». – Так. Чего уши растопырили? А ну-ка, быстро сюда жаркое и вина побольше. Да пошевелитесь, растяпы.
Служанки испуганно поспешили выполнять указание трактирщика.
– Ох уж и сплетницы. Везде суют свои носы, а потом треплют остальным девицам округи. С ними надо держать ухо востро. Пойдём, присядем в уголок.
– Хочешь сказать, что у тебя уже готово жаркое?
– В отличие от вас, молодых и ленивых, я встаю ещё до рассвета. В этом залог моего успеха. Шучу. Я его вчера приготовил, – подмигнул Крэнстон. – Присаживайся.
Не успел Витор расположиться за столом, как на нём уже оказалось несколько блюд. Служанки, а их было уже четверо, торопливо расставляли тарелки и подносы. Помимо жаркого и вина они принесли ещё и запечённого гуся, куриных ножек и несколько овощных салатов. От обилия блюд глаза Витора разбежались.
– Благодарю, – сказал Витор, и служанки, хихикая, засеменили прочь.
– А теперь займитесь приборкой на кухне и в погребе, пока народ не набежал, – окликнул их Крэнстон.
Бургунди и компания с завистью покосились на шикарно накрытый для Витора стол.
– Он вообще не просыхает, что ли? – спросил Витор, кивком головы указав на пьяницу.
– Да. Товарищи меняются, а он остаётся.
– На твоём месте я бы уже давно вышвырнул его отсюда за шкирку.
– Он приносит мне регулярную и очень неплохую прибыль, поэтому это – не вариант.
– Я уже лет пять не слышал, чтобы Бургунди работал. Откуда у него деньги?
– Говорят, что у его жены было неплохое состояние. Как раз с тех пор, как он овдовел, он и стал моим постоянным клиентом. Жаль старика.
– Старика? Он моложе тебя лет на десять.
– Попридержи коней, Нуйо – младший, я ещё в состоянии уложить тебя на мечах.
– Это вызов?
– Я к твоим услугам, мальчишка.
– Тогда тебе несдобровать.
Несколько секунд Витор и Крэнстон пристально смотрели друг другу в глаза, после чего разразились хохотом.
– Приступай к трапезе, а то остынет, – сказал трактирщик, наливая себе вина из кувшина.
– Сию минуту, – ответил Витор, накладывая в свою тарелку поочерёдно каждого салата. – Кстати, знаешь, что передала тебе моя мать?
– Наверное, то, что я должен накормить тебя бесплатно?
– А ты очень проницательный.
– Можно подумать, от вашей семейки стоит ожидать чего-то иного. Но я буду благороден, и – так тому и быть – не возьму с тебя денег.
После того, как долгожданная трапеза была окончена, и Витор, наевшись вдоволь, откинулся на спинку стула, наступило время поведать Крэнстону о том, что натворил Марк. Надолго история не затянулась, хоть Витор и рассказал её во всех подробностях.
– На твоём месте я бы выпорол Марка. И хорошенько. Плетью да по заднице, –нахмурился Крэнстон.
– Зачем же так строго? Проступок того не стоит, – возразил Витор.
– Не согласен. Хотя бы за то, что он сразу не признался, его стоило выпороть. Хакан бы сразу это сделал. Прости, конечно, но я считаю, что ты должен быть куда строже к своим братьям.
Витор не любил, когда в житейских ситуациях ему в пример ставили отца. Если сравнения были похвальными, то он их принимал. Но ежели шла критика, то тут уж всё внутри у него закипало. Витор не хотел быть похожим, он хотел быть собой, поэтому часто принимал решения, расходящиеся с тем, чего от него ожидали окружающие.
– Я не буду этого делать, – твёрдо ответил он. – Вернее, уже не сделал, когда следовало. И не жалею об этом.
– Наверное, потому что ты не Хакан, – улыбнулся Крэнстон. – Расслабься. Помню, твой отец в юности делал всё, что ни попадя, лишь бы избежать сравнений с твоим дедом. У вас, Нуйо, судьба такая – слишком уж известная для Саноура фамилия. А так как ты недалече окрестил меня стариком, я должен следовать канонам и утверждать, что в наше время трава была зеленее, а молодёжь нынче пошла не та. Старческая демагогия, знаешь ли, приятная штука.
– Да не старик ты. Пошутил я.
– Так-то лучше, – Крэнстон осушил свою кружку с вином и, взяв кувшин, снова налил её доверху. – Что тебе хоть подарили-то?
– Честно говоря, пока не знаю. Мы решили отложить церемонию до вечера, так что подарки я не открывал. Хотя кое-что у меня есть с собой.
Витор опустил руку в карман камзола и вынул из него коробочку Марка и письмо от Фиби. Амулет Бабули он пока решил не показывать.
– Угадай от кого? – спросил Витор, продемонстрировав Крэнстону коробочку с синим бантом.
– От тётушки Нейбл? – наугад предположил трактирщик.
– Нет, от Марка.
Синий бант, тщательно и аккуратно прикреплённый к коробочке, был варварски сорван. Витор торопливо открыл крышку и его взору предстал небольшой блестящий компас – изобретение храмовников, которое они даровали людям для определения сторон света.
– Как мило! – Крэнстон изобразил возглас точь-в-точь такой же, какой издала бы тётушка Нейбл при виде компаса. – Теперь не заблудишься, возвращаясь из моего трактира домой.
– Между прочим, очень полезная вещь. И довольно дорогая. Интересно, где Марк раздобыл его.
– Для твоей работы в самый раз. Братишка постарался. Возможно, ты был прав, что не выпорол его. Подарок стоящий. А это что за конверт?
– Это от Фиби. Мать сказала, в нём что-то важное.
– Ещё не читал?
– Нет. Но, кажется, я знаю, что она будет в очередной раз восхвалять Храйхорф.
– У тебя предвзятое отношение к этой стране. Сейчас раскричишься, но это у тебя от Хакана. Он вечно возмущался на эту тему, будто мы, логгеры, какой-то избранный народ. Если бы это действительно было так, то мы бы не прозябали среди убогих песков, а нашли себе земли поприличнее.
– Я просто считаю, что Фиби могла найти себе хорошего мужа из местных. Это не значит, что я презираю Храйхорф, – возразил Витор, вынимая письмо из конверта.
– И, между прочим, – добавил Крэнстон – Не забывай, что лучшим другом твоего отца, после меня конечно, был Трогвард – парень из Храйхорфа, который сражался с нами бок о бок за Саноур.
– Мужу Фиби далеко до Трогварда. Эрик – обычный хитроумный торгаш. И я не знаю, что должно произойти, чтобы я изменил своё мнение о нём.
– Ладно, – махнул рукой Крэнстон. – Читай своё письмо, а я пока пойду проведаю девиц на кухне. Что-то мне подсказывает, что они там развели болтовню вместо того, чтоб делом заниматься.
Витор принялся за письмо. Фиби писала обычно много, и этот раз не стал исключением. Как и ожидалось, сестра расплывалась в комплиментах Храйхорфу и своему мужу, рассказывала, как хорошо ей живётся, и всё в таком духе. Безусловно, Витор был рад за сестру, но виду не подавал, оставаясь с каменным лицом на тот случай, если вдруг Крэнстон наблюдает за ним. После их разговора о чужеземцах Витор принципиально боялся проявить слабину. Но, прочитав последние строки, он буквально обомлел и уже не мог сдержать радость.
– Внезапно полюбил Храйхорф? – спросил Крэнстон, вернувшийся с кухни. – Девки меня удивили – всё блестит и сверкает. А у нас тут пополнение.
– Откуда ты знаешь про пополнение? – удивился Витор.
– Хм… Наверное, потому что у меня есть глаза.
Читая письмо, Витор не заметил, как в трактире появились ещё несколько посетителей. Служанки забегали взад-вперёд между столиков. Заведение оживало.
– А-а… ты об этом.
– А ты о чём?
– До сих пор прийти в себя не могу, Крэнстон. Фиби родила тройню!
– Итить – колотить. Вот это да. Вот это новость. Алисия наконец-то стала бабушкой. За это надо выпить!
Крэнстон подлил себе и Витору вина и поднял над головой свою кружку.
– За Фиби и её детей! До дна!
Стукнувшись кружками, они вмиг выпили всё содержимое.
– Кого родила-то?
– Мальчики. Все трое.
– Отлично. И как назвала?
– Тарк, Том и Трэвис.
– Ну, имена так себе.
Витор вопросительно посмотрел на трактирщика.
– Я бы назвал всех троих Крэнстонами. По-моему, имя что надо. Ха-ха-ха. Шутка. Я точно знаю, что в вашем роду уже были такие имена.
– Верно. Так звали моих предков по маминой линии. Это в их честь. Лет сто назад они много чем заправляли в Логгерсхорфе.
– Вот видишь, Фиби помнит свои корни. О чём я тебе и говорил. И теперь меня мучает только один вопрос, Витор: когда детишками обзаведёшься ты?
Витор аж поперхнулся от неожиданности.
– Я-то тут причём?
– Сколько ты там уже гуляешь с Нуахили за ручку? Пару лет?
– Чуть больше года.
– Не моё, конечно, дело, но вам бы уже в пору и свадьбу сыграть.
– Да брось ты. Нуахили ещё не готова.
– Нуахили не готова? Или, может быть, ты?
– Или, может быть, я, – не стал кривить душой Витор. – Сейчас отцом семейства я стать не готов. У меня и так забот по горло.
– Дело твоё. Я ни к чему не призываю. Но не забывай, что иногда можно упустить свой шанс, а другого уже не получить, – грустно заметил Крэнстон.
Трактирщик намекал на себя. Когда-то он очень старательно ухаживал за Нейбл, но позвать её замуж не отваживался, всё время откладывая предложение. Время шло, и Нейбл предпочла ему более решительного человека. С тех пор отношения у Крэнстона так и не сложились. Он стал заядлым холостяком, и чем старше становился, тем больше сожалел об этом.
Витор знал, что не стоит ворошить прошлое. Нейбл овдовела три года назад. Крэнстон даже попытался вновь начать за ней ухаживать, но получил категорический отказ. Слишком уж много воды утекло с тех пор, когда они были молоды.
– Что ты знаешь о Бабуле? – внезапно перевёл тему Витор.
– Не понял? – удивился вопросу парня Крэнстон.
– Бабуля. Отец не говорил тебе, откуда она? Я до сих пор не знаю, кем она мне приходится. Я даже не знаю, как её зовут. И, насколько мне известно, мать тоже не в курсе.
– Честно говоря, мне о ней мало известно. Я же тогда не участвовал в походах. Хакан ничего не говорил, хотя я спрашивал. Просто отвечал, что дальняя одинокая родственница. Но никогда до и никогда после я не слыхал от Хакана, чтобы у вас была какая-то родня за пределами Логгерсхорфа. На эту тему тебе стоит поговорить с тем, кто был тогда с Хаканом. Например, с Баствой.
– Точно, – вспомнил Витор о ещё одном соратнике своего отца, с которым он, Витор, теперь вместе работал. – Баства наверняка знает, где отец её подобрал.
– А если не секрет, в чём дело?
Витор сомневался, стоит ли показывать Крэнстону амулет и вообще посвящать его в разговор с Бабулей, но всё-таки решился.
Рука нащупала в кармане амулет, и в следующий миг подарок Бабули уже лежал на столе перед Крэнстоном. Витор наклонился поближе к трактирщику и прикрыл амулет от посторонних глаз.
– Это ещё что такое? – Крэнстон перевёл долгий оценивающий взгляд с амулета на Витора.
– Вот это мне подарила Бабуля сегодня утром.
– Ну-ка, дай-ка взглянуть, – Крэнстон взял амулет в руки и стал его внимательно осматривать.
– Поаккуратнее, – еле слышно бросил Витор. – Не хочу, чтобы его кто-нибудь увидел. Я его кроме тебя пока никому не показывал.
– И правильно сделал. Убери обратно.
Витор взял амулет из рук трактирщика и спрятал его обратно в карман.
– Что скажешь?
– Я, конечно, не лавочник-антиквар, – прищурив левый глаз и обдумывая каждое слово прежде, чем сказать, начал Крэнстон. – Но такого в наших краях давно не водится. Вещица странная. Тянет от неё какой-то магией. И наличие подобной штуки в твоём кармане рано или поздно может привлечь внимание храмовников. Лучше бы тебе её запрятать куда подальше или продать, желательно не в Саноуре.
– Это я и сам понимаю. Меня гложет вопрос, откуда его взяла Бабуля и зачем подарила мне. Тем более, что сама она ничего внятного не ответила.
– Возможно, старушка просто спятила.
– Это слабое объяснение, Крэнстон.
– Если ты действительно хочешь узнать, что это за амулет, тебе нужно обратиться к знающему магу. Понятно, что храмовники не вариант, поэтому нужно искать кого-то из самоучек. Среди логгеров я таких не знаю. Стоит поискать их в Кримзоххе или в Нобии. Подсказать тебе кого-то конкретно сейчас я не могу. Нужно поспрашивать определённых людей.
– Есть ещё кое-что, – загадочно произнёс Витор и практически дословно пересказал предупреждение Бабули.
Крэнстон внимательно выслушал его, ни разу не перебив. После того, как Витор замолчал, трактирщик упёрся подбородком в кулак и с минуту размышлял.
– Ты всерьёз воспринимаешь её слова? – наконец спросил он.
– Вообще-то нет. Но что-то меня тревожит, когда я начинаю думать об этом. Я за всю жизнь от неё услышал меньше слов, чем сегодня утром.
– Думаешь, она и вправду может знать будущее?
– Я теряюсь в догадках, поэтому и рассказал тебе всё это.
– Что ж, вот как мы поступим: как будет время, я постараюсь кое с кем переговорить насчёт магов, которым можно будет показать твой амулет, и дам тебе знать, что да как. А ты как бы невзначай поинтересуйся у Баствы насчёт старушки. Если и он не знает, попробуем узнать ещё у парочки ребят. И мой тебе совет – не забивай себе голову этой чепухой. Старушке сто два года. Я уверен, что у неё уже не все дома.
– Спасибо, Крэнстон, это именно то, что я хотел от тебя услышать, – Витор, довольный предложением трактирщика, пожал ему руку.
В этот момент в трактир вошёл человек в сером походном плаще. Он был среднего роста и средней комплекции. Длинные чёрные волосы с проседью почти полностью скрывали его лицо. На впавших смуглых щеках проступала щетина.
Завидев его, большая часть посетителей тут же смолкла. Даже компания Бургунди ненадолго притихла. Насим – так его звали – был не самым приятным человеком в Саноуре. Некоторые его боялись, некоторые уважали, но недолюбливали практически все. Являясь вестником князя Соломона Форбуса, Насим всегда был высокомерен и дерзок с простолюдинами. Ему хватило всего пару мгновений, чтобы разглядеть в дальнем углу Витора.
– Нуйо, – хриплым голосом позвал он парня, даже не удосужившись подойти, – князь ожидает тебя в Ратуше. К тебе есть срочное дело, так что ноги в руки и за мной. Твой конь у дверей. Я поехал вперёд. Догоняй.
С такими словами Насим развернулся было на выход, но его вдруг окликнул не кто иной как толстяк Бургунди:
– Эй, Насим, поговаривают, что ты из этих, ну, которым бабы не нравятся. Хе– хе-хе. Это так?
Насим медленно повернул голову в сторону пьянчуги и смерил его презрительным взглядом, от которого любого здравомыслящего человека пробрала бы дрожь. Насим подобных вещей не прощал никому.
– А что ещё поговаривают в вашем захолустье? – подойдя и облокотившись на стол, спросил вестник. Он смотрел своими карими глазами прямо в глаза Бургунди, и, несмотря на всё выпитое, тому стало не по себе.
– Э-э-э, – невнятно закряхтел пьяница.
– Поговаривают о том, что я выдираю с корнем языки всяким толстозадым ублюдкам, а? – взбесился Насим и, выхватив из-за пояса нож, приставил его точно к кадыку Бургунди.
Двое его дружков повскакивали со стульев, предпочтя не вмешиваться.
– Похоже, добром это не кончится. Эй, Насим, не стоит горячиться. Кажется, старина Бургунди просто немного перебрал, – вступился за выпивоху Крэнстон.
– Я спокоен как глыба, – оскалился в ответ Насим и лишь слегка провёл по шее Бургунди своим ножом.
Тоненькая струйка крови потекла из царапины на шее толстяка. Бургунди от страху повалился под стол. Насим ловким движением убрал нож обратно за пояс и поспешил покинуть трактир.
– Чёрт подери! – Крэнстон раздосадовано ударил кулаком по столу. – Твой друг мне всех посетителей распугает.
– Он мне не друг, – ответил Витор, – Насим первый раз приходит за мной лично. Это что-то значит?
– Только то, что стоит держаться от этого засранца подальше.
– Меня зовёт Форбус. Нужно идти.
Витор выглядел растерянным. И не от того, что произошло (подобные стычки не редкость в Саноуре), а от того, что впервые князь в столь срочном порядке вызывает его к себе. Вероятно, стряслось нечто серьёзное. Витору припомнились слова Бабули, и он занервничал ещё сильнее.
– Будь на чеку, Витор. Не нравится мне всё это.
– Хорошо, Крэнстон. Спасибо.
Быстрым шагом Витор поспешил на выход. Крэнстон озадаченно посмотрел ему вслед. Товарищи Бургунди помогли толстяку снова усесться за стол.
– Похоже, мне нужно ещё выпить, – пробормотал он.
– Пошли отсюда к чёрту! Для вас мой трактир закрыт! – гневно прорычал Крэнстон, глядя на них, и пьяницам стало понятно, что на сегодня веселье окончено.
Глава 3
Когда Витор вышел на улицу, Насим уже скрылся за поворотом. Конь, о котором упомянул вестник, действительно ожидал парня у входа. Витор по-прежнему не понимал к чему такая спешка, но решив не тратить попусту драгоценное время, ловко оседлал скакуна и помчался вслед за Насимом к Ратуше.
Ратуша располагалась на центральной площади города по соседству с княжеским особняком и казначейством. К площади вели пять главных улиц, от которых во все стороны разбегались улочки поменьше. Они не были прямыми, петляли и пересекались, образуя настоящий лабиринт, в котором приезжему нетрудно было заблудиться. Их соединяли проулки и проходы.
Узкие улочки не позволяли скакать во весь опор. То и дело Витору приходилось уворачиваться от встречных телег и пригибать голову, чтобы не влететь в какую-нибудь низко висящую вывеску.
Миновав несколько проулков, словно полосу препятствий, Витор выехал на одну из центральных улиц. Купеческая улица начиналась у Западных Врат и входила в число самых престижных в городе. Здесь располагались резиденции Гильдии купцов и Таможенного союза, а также особняки городской знати.
Для горожан, большинство которых ютились в каменных малоэтажных постройках с соломенными крышами, особняки на Купеческой улице являлись пределом мечтаний. Построенные в разные времена и с разным размахом, эти дома не создавали единого архитектурного ансамбля, а скорее являлись свидетельством непомерного желания их владельцев показать своё финансовое превосходство над соседями. Барельефы, эркеры, арки и ажурные балконы, призванные произвести неизгладимое впечатление, в большинстве своём выглядели безвкусно и довольно нелепо. Впрочем, для Саноура это было в порядке вещей.
Витор приближался к Ратуше. Она представляла собой трёхэтажное сооружение с выступающей квадратной в плане башней главного фасада, вершину которой венчал позолоченный купол сложной формы – наследие былого величия Логгерсхорфа. Здесь принимались законы, решались важные городские вопросы, заседал суд, и в дневное время устраивал аудиенции князь Соломон Форбус.
Витор остановил коня прямо перед входом в Ратушу, где его уже несколько минут ожидал Насим. Вестник вытер тыльной стороной ладони покрытый потом лоб и с издёвкой спросил:
– А ещё помедленнее ты не мог?
– Нет, – ответил Витор, спрыгнув с коня и встав с Насимом вровень. – Мы кого-то ждём?
Насим промолчал. Двое стражников с алебардами, стоявшие у входа, с любопытством наблюдали за пререканиями новоприбывших. Бесцеремонно оттолкнув одного из них, вестник вошёл внутрь.
Витор поклонился им в знак приветствия и решил не отставать. Насим был не в духе, а нагнетать обстановку перед встречей с князем Нуйо не хотел. Всё-таки вестник был не последним человеком при дворе.
Мужчины очутились в помещении, битком забитом суетящимися людьми. Казалось, здесь была собрана вся знать со всех окрестных городов – так много их было. Насим ухватил Витора за рукав и потащил за собой к широкой лестнице, чтобы тот не затерялся в толпе.
– Почему так много народа? – спросил Витор.
– Я думаю, это не твоё дело, Нуйо, – отрезал Насим. – Здесь люди решают важные вопросы, а не прохлаждаются в отличие от тебя.
– Ты как всегда сама вежливость.
– Я тебе не папаша, чтоб подтирать твои сопельки и рассказывать, как жизнь устроена.
– Хвала небесам, что ты мне не папаша, – съязвил Витор в ответ.
Он понимал, к чему клонит вестник. Насим недвусмысленно намекал на то, что Витор оказался на службе у князя во многом благодаря своей фамилии.
Они поднялись на второй этаж и свернули в узкий длинный коридор. Здесь было намного меньше людей. Шум и гвалт остались позади.
– Почему князь Соломон послал тебя за мной? К чему такая спешка?
– Вот у него и спросишь. Я сам не в восторге от рысканий по городу в поисках зарвавшегося мальчишки.
– Рукав отпусти! – Витор недовольно одёрнул руку. То, что говорил Насим, начинало его злить.
Навстречу им спешил княжеский советник в сопровождении мужчины и женщины. Приглядевшись, Витор узнал наследника трона – единственного сына князя – Харолтона Форбуса. Женщиной была его младшая сестра – Анабэль. Склонив голову, Харолтон внимательно слушал рекомендации советника. Лица у всех троих были встревоженные.
Витор попытался поздороваться с ними, но попытка его осталась незамеченной. Не обратив на него внимания, все трое прошли мимо.
– Яханг-Горн – это не лучшее решение! Я ничего не понимаю! К чему всё это? Почему отец не может объяснить всё по-человечески? – донеслись до Витора возмущения Харолтона.
– Это всего на несколько месяцев, пока он не уладит пару вопросов с королём Кримзохха. Вам с Анабэль не о чем беспокоиться, – заверил советник.
«Интересно, о чём это они?» – пронеслась в голове у Витора тревожная мысль.
– Пришли, Нуйо.
Витор и Насим остановились около массивной двери. Дорогу к князю им преградил начальник стражи, смотритель и защитник трона в одном лице – человек по имени Хабир. Он был облачён в латные доспехи и шлем, а правую руку предусмотрительно держал на рукояти меча, спрятанного в ножнах на поясе.
– Господин Форбус заждался, – произнёс он, проведя левой рукой по своей чёрной остроконечной бородке.
– Если бы Нуйо был дома, а не шастал по трактирам спозаранку… – начал было Насим, но Хабир тут же оборвал его реплику:
– Я не желаю вдаваться в подробности. Можешь поведать это князю, если ему будет интересно.
Витор почувствовал, что между стражем и вестником присутствовала некая неприязнь.
– Господин Форбус один? – спросил Насим.
– Да. Он даже распорядился распустить охрану на время, – ответил Хабир, открывая двери. – Довольно разговоров. Князь ждёт.
Витор и Насим вошли в просторный богато убранный зал с невысокими потолками. В дальнем конце зала на мраморном постаменте располагался большой позолоченный трон, на котором восседал сам Соломон Форбус. Солнечный свет из многочисленных окон, отражаясь от трона, будто бы создавал вокруг князя золотой ореол, и это было очень символично. Не обладая особым богатством, Форбус всю жизнь стремился окружать себя дорогими вещами, дабы ни в чём не уступать правителям соседних государств.
Князя Соломон был дородным человеком с внушительного размера животом и не менее внушительными щеками. Его голова почти полностью облысела, лишь коротенькие седые волосы окаймляли виски. Кустистые брови, нависшие над большими глубоко посаженными глазами, и широкий нос с крупными ноздрями придавали его внешности довольно суровый вид.
Князь был одет в лёгкую тунику лилового цвета и узкие, явно не по фигуре, тёмные штаны. Он сидел на троне, вальяжно подперев щёку волосатой рукой, и, казалось, безразлично смотрел на явившихся подданных.
Не пройдя и несколько шагов по узорчатой ковровой дорожке, ведущей от входа к трону, Витор упал на одно колено и преклонил голову в знак почтения. Насим предпочёл просто поклониться. Статус вестника позволял ему избегать некоторых элементов традиционного придворного церемониала, что было непозволительно для людей ранга Витора.
Форбус взмахом руки дал парню знак подняться. Витор незамедлительно повиновался.
– Разрешите держать слово, мой князь? – спросил Насим нарочито вежливым тоном, совсем несвойственным для его манеры общения.
– Разрешаю, – басом ответил Форбус, еле пошевелив губами.
– По Вашему указанию Витор Нуйо доставлен в кратчайшие сроки, – отрапортовал вестник.
– Благодарю, Насим. Доброго тебе утра, друг мой Витор.
– Приветствую вас со всем почтением, мой князь.
– Как поживаешь? Как семья?
– Хорошо, мой князь. Всё благодаря вам, – Витор прекрасно знал, что Форбус любил лесть в свой адрес, поэтому постарался ему угодить.
– Я рад. Я рад. Что ж, тогда перейдём к делу, раз все в сборе.
Витор покосился на Насима. Раньше вестник никогда не присутствовал при его разговорах с князем, и это не могло не настораживать.
– У меня есть к тебе поручение особой важности, Витор, – растягивая паузы между словами, произнёс Форбус. – Ты же хорошо знаешь дорогу в Нобий, не так ли?
– Я бы предпочёл не хвастать, но это действительно так. Нобий я знаю не хуже Саноура, – улыбнулся Витор.
– За те шесть лет, что ты находишься у меня на службе, ты не допустил ни единого промаха и прекрасно себя зарекомендовал. Я взвесил все за и против, и решил, что настало время для более ответственных поручений, нежели сопровождение торговых караванов. Полагаю, что сын моего доброго друга Хакана уже дорос до повышения. Но ты должен иметь в виду, что дело это гораздо серьёзнее всех твоих предыдущих походов.
Форбус намеренно замолчал, ожидая реакции Витора. Сердце парня готово было выскочить из груди. Он чувствовал на себе тяжёлый изучающий взгляд князя и не менее тяжёлый взгляд Насима. В отличие от князя вестник смотрел на него с явным недоверием.
– Прежде чем я продолжу, я бы хотел услышать от тебя, готов ли ты к моему заданию? Если ты в себе не уверен, я приму твой отказ и приглашу кого-нибудь другого, – произнёс князь.
«Хорошая идея спросить меня, готов ли я к тому, о чём ещё и речи не было. Это в вашем духе, князь Соломон» – подумал Витор и уже хотел ответить утвердительно, но вдруг почувствовал резкую боль в правом боку.
Приступ боли был настолько сильным и неожиданным, что Витор даже пошатнулся. Его дыхание сбилось, словно он получил под дых, а перед глазами замелькали яркие огоньки.
– Витор, ты в порядке? – встревожился Форбус, заметив неладное.
– Да, мой князь, в порядке, кхе-кхе, на мгновение почувствовал себя нехорошо. Сейчас пройдёт.
Насим с интересом смотрел на парня. Странный приступ насторожил и без того подозрительного вестника.
– Уверен, что всё нормально? – спросил он.
– Да. Немного бок кольнуло. Уже прошло.
Внезапная боль отступила. Витор снова выпрямился во весь рост и посмотрел прямо в глаза князю. Форбус выглядел встревоженным.
Витор прекрасно понимал, что подобные шансы не часто выпадают в жизни. Если уж Соломон Форбус сделал выбор в его пользу, значит, князь рассчитывает на него, а подвести ожидания князя он просто не имеет права.
– Так что ты мне скажешь, Витор? – поторопил его с ответом Форбус.
«Только глупец откажется от повышения. Конечно, я согласен», – пронеслось в голове Нуйо, но он вновь не успел ничего ответить.
Второй приступ оказался куда сильнее первого. Правый бок Витора пронзила острая боль, настолько сильная, что ему показалось, словно в его тело разом вонзается дюжина ножей. Сознание его помутнело, а уши наполнились тяжёлым шумом. Как и в первый раз, приступ длился всего несколько мгновений, но теперь ему хватило времени, чтобы понять, в чём дело.
«Амулет! Амулет! Амулет!» – единственное слово, будто звон колокола разливалось в голове Витора.
Он засунул руку в карман камзола и дотронулся до амулета Бабули. Рука одёрнулась сама собой. Амулет был не просто горячим – он был буквально раскалён.
«Не может быть! Он горячий! Как же больно! Проклятый амулет. Он мешает мне дать согласие. Ну уж нет. Я не позволю решать за меня!»
– Да что с тобой не так, Витор? Насим, помоги же ему!
Вестник подскочил к Витору и подхватил его под руки.
– Я согласен! – выдавил из себя Витор, едва держась на ногах.
Стоило ему ответить, как боль ушла. Витор посмотрел на свою руку, которую только что обжёг о раскалённый амулет, но на ладони не было ни единого следа.
– Я в норме, – оттолкнул он от себя Насима, и тот, сделав недовольное лицо, отошёл в сторону.
Форбус приподнялся с трона и озадаченно смотрел на Витора:
– Давно ты показывался лекарю?
– Мне не нужен лекарь, мой князь. Это просто минутная слабость. Со мной такое впервые. Уверен, что я съел какую-то гадость, – соврал Витор.
Форбус заметил, как Витор опустил руку в карман камзола и пытался в нём что-то нащупать.
– Что у тебя в кармане, Витор?
– У меня? Ничего особенного, – обнаружить наличие загадочного амулета в присутствии Форбуса и Насима совершенно не входило в планы парня.
К удивлению Витора амулет был холоден, но сейчас были не лучшие время и место для размышлений о нём.
– Я видел, как ты одёрнул руку. Покажи мне, что у тебя в кармане, – настойчиво попросил Форбус.
– Ты слышал князя, Нуйо? – поторопил парня Насим.
– Это всего лишь компас, мой князь, – ответил Витор, вынув из кармана подарок Марка, – В нём нет ничего особенного. Мой младший брат Марк подарил мне его сегодня утром.
– Компас? – прищурился Форбус. – Брат, говоришь, подарил? По какому поводу?
– У меня сегодня день рождения, мой князь.
Лицо Форбуса смягчилось. Он расплылся в улыбке, мигом позабыв о странном поведении Витора.
– Мои поздравления, друг мой! Мои поздравления!
– Сегодня утром Марк преподнёс мне два подарка: этот замечательный компас и перевёрнутый праздничный стол, что сподвигло меня отправиться в трактир, где, вероятнее всего, я съел недобросовестно приготовленный кусок мяса.
Уцепившись за хрупкую соломинку лжи, Витору удалось выкрутиться из сложившейся ситуации. Форбус явно ему поверил, чего нельзя было сказать о Насиме. Вестник молчаливо наблюдал за ним, но по лицу его всё было понятно – Насима Витор не убедил.
– И сколько же тебе сегодня исполнилось? – спросил Форбус.
– Двадцать три, мой князь.
– Точно, точно, вы же одногодки с Анабэль. Совсем забыл. Что ж, прекрасный возраст, прекрасный. И, видишь, как всё совпало. Я практически делаю тебе подарок к дню рождения. Перемены в жизни – это хорошо. Тем более, такие приятные.
Витор вздрогнул. Утром Бабуля предрекла ему перемены. Теперь о них заговорил Форбус. Ещё и загадочный раскалившийся амулет в придачу. Знала ли старуха, что так произойдёт или это просто совпадение?
Набрав побольше воздуха, на всякий случай приготовившись к ещё одному удару в бок, Витор решительно ответил:
– Я готов выполнить любое ваше поручение, мой князь.
Сказав это, он с облегчением выдохнул – с ним ничего не произошло.
«А что если я сейчас совершаю ошибку? Что если мне стоило послушать Бабулю? Амулет не случайно пытался мне помешать, – вдруг проникся сомнениями парень и сразу поспешил отогнать от себя подобные мысли, – Всё это бред, Витор, возьми себя в руки. Рано или поздно Форбус дал бы тебе новое поручение, потому что это твоя работа. Он даёт тебе его сейчас и обещает повышение. За этот шанс нужно хвататься обеими руками и плевать на Бабулю с её амулетом».
– Твоя задача сопроводить Насима в столицу Нобия, – наконец сообщил Форбус.
– Насима? – не сдержал удивления Витор.
– Именно так. Сделать это нужно незаметно и без лишнего шума. Насим должен будет передать правителю Нобия одно крайне важное послание от меня, и я заинтересован в том, чтобы он добрался до места в добром здравии. Сам знаешь, даже несмотря на то, что песчаные разбойники уже давно изгнаны на запад, путешествие по южной пустыне всё равно представляет опасность. Особенно в одиночку.
– Да, да, конечно, – закивал Витор в знак согласия. Он прекрасно знал, что южную пустыню, через которую пролегает короткая дорога в Нобий, назвать безопасной можно лишь в сравнении с другими уж совсем малопривлекательными местами. На самом же деле путь через неё был не из лёгких.
Насим, заложив руки за спину, начал расхаживать из стороны в сторону позади Витора. Он явно наслаждался растерянностью парня, хотя, возможно, Витору так только казалось.
– Дело довольно срочное, поэтому времени на переход через восточную горную цепь у нас нет, – продолжил Форбус. – Добраться до Нобия необходимо как можно быстрее и желательно миновать тракты общего пользования.
– Всё так серьёзно? – поинтересовался Витор.
– А ты как думаешь, Нуйо – любитель глупых вопросов, – огрызнулся Насим.
– Насим, держи себя в руках. Витор задал вполне резонный вопрос.
– Мне просто важно знать, насколько всё серьёзно, чтобы скорректировать маршрут в песках.
– Это не твоя проблема. Маршрутом займусь я, – буркнул Насим.
– Всё очень серьёзно, Витор, поверь мне, – ответил Форбус. – Насим возьмёт на себя заботы о вашем маршруте. Твоя задача – обеспечить его безопасность.
– Я понял. Сколько человек можно взять с собой?
– Вопрос не в количестве, Витор, а в том, что они умеют.
– Три – четыре человека будет достаточно, – добавил Насим. – В Саноуре не должно быть разговоров о нашем походе, поэтому возьмёшь свою команду, и сделаем вид, будто вы сопровождаете очередной караван. Тебе не нужно думать, Нуйо. За тебя уже обо всём позаботились.
– Чтобы сделать вид, что мы сопровождаем караван, нам нужно и выехать из города вместе с этим караваном, – возразил вестнику Витор.
– А ты поменьше болтай, и всё будет хорошо. Выедем на рассвете, и никто нас не заметит.
– Хорошо. Тогда нужно оповестить Баству, Кларенса и Эвлин.
– Я пошлю к ним людей. Не беспокойся, – заверил князь. – Им не стоит пока что знать подробностей. Завтра на рассвете встретитесь у Южных Врат.
Вся эта таинственность была Витору не по душе. Обычно он сам оповещал товарищей о предстоящих походах, но Форбус и Насим имели иной взгляд на ситуацию, и спорить с ними было бессмысленно.
– Завтра так завтра, – произнёс он, сделав вид, что со всем согласен. – Разрешите только один вопрос, мой князь?
– Говори, – дал разрешение Форбус.
– Могу ли я взять с собой брата? Клейтона? Вы обещали мне подумать над его перспективами перед прошлым походом.
Последний год Клейтон усиленно тренировал навыки владения двуручным мечом и даже достиг в этом деле определённых успехов. Клейтон стремился попасть на службу к князю, а Витор со своей стороны делал всё возможное, чтобы помочь брату.
Форбус засомневался. Он помнил о своём обещании, но принимать решение относительно Клейтона не торопился:
– Не уверен, что сейчас подходящее время для этого разговора.
– Просто ему уже девятнадцать, и для своего возраста он очень хорош. Он в два раза крупнее меня и может быть полезен в нашем походе. У Клейтона отличные боевые навыки, а он просиживает штаны, помогая матушке по дому.
– Громила неплох в бою. Я видел его в деле. Он посещал занятия Торгана, и старик его нахваливал. Возможно, имеет смысл взять его, – Насим неожиданно поддержал Витора, чего тот уж никак не ожидал от вестника.
– Хорошо. Хорошо. Хакан не простил бы мне, если бы я отказал. Пускай Клейтон отправляется с вами. Но, имей в виду, Витор, жалование за поход он не получит, и за все его промахи ответственность будешь нести ты.
– Благодарю, мой князь, – просиял Витор.
Форбус закрыл глаза ладонями и глубоко вздохнул, явно намереваясь сказать что-то важное.
– Прежде чем ты уйдёшь, Витор, я должен сказать ещё кое-что. Если вдруг, с Насимом что-нибудь случиться, то его обязанности тебе придётся взять на себя. Ты должен будешь доставить моё послание лично Нобийскому государю. Ни при каких обстоятельствах оно не должно попасть в чужие руки. Это понятно?
– Более чем, – ответил Витор, покосившись на вестника, который снова поравнялся с ним, – Но я вам гарантирую, что до этого не дойдёт.
– В таком случае, ты свободен. Насим будет ждать тебя и остальных завтра на рассвете у Южных врат. Ступай с миром и пригласи сюда Хабира.
– Моё почтение, – Витор опустился на одно колено и склонил голову, затем встал и поспешил к выходу, оставив Насима и князя наедине.
– Что скажешь, Насим? – обратился князь к вестнику, когда двери за Витором закрылись.
– Я не очень в нём уверен, и мнение моё не изменилось.
– Витор справится. Он ответственен, не глуп и держит язык за зубами. Будем надеяться, что всё пройдёт гладко. Разведчики доложили, что в песках всё спокойно. Я уверен, что вы доберётесь до Нобия без происшествий.
Двери снова распахнулись, и в зал вошёл Хабир.
– А теперь обсудим наш запасной план, – скрестив руки на груди, произнёс Форбус.
Глава 4
Когда Витор вернулся к Крэнстону, трактир уже был битком набит людьми. Служанки впопыхах перебегали от стола к столу, принимая заказы посетителей, а сам Крэнстон был занят тем, что разливал по кружкам выпивку, расположившись за стойкой. К нему-то Витор и направился.
– Мне кажется, кто-то зачастил ко мне, – попытался пошутить трактирщик, но заметив мрачное лицо парня, сменил интонацию. – Что стряслось? На тебе лица нет.
– Уделишь мне пару минут?
– Хорошо. Пойдём поговорим на улицу. Эй, Милдрэт, подмени меня ненадолго.
Хорошенькая служанка невысокого роста, улыбнувшись Витору, встала за стойку. Нуйо кивнул ей из вежливости, но сделал это крайне отрешённо.
Крэнстон взял Витора под руку и вывел на улицу. Они остановились в нескольких шагах от крыльца и, убедившись, что никто из прохожих не обращает на них внимания, начали разговор.
– Ну, рассказывай? Зачем ты нужен был Форбусу? – спросил трактирщик.
– Я еду в Нобий. Завтра на рассвете. Ты говорил, что можешь раздобыть адрес мага, которому можно показать амулет. Сделаешь это до завтра?
– Давай-ка поподробнее. Я что-то пропустил? Час назад ты был куда веселее.
– Час назад со мной ещё не случилось то, что произошло в Ратуше, – загадочно ответил Нуйо и, опередив любые вопросы Крэнстона, стал рассказывать о своей беседе с князем.
– Вот это поворот, – выдохнул Крэнстон, когда Витор закончил. – Даже не знаю, что более загадочно в твоей истории: амулет или необходимость сопровождать Насима.
– С Насимом я разберусь. Это задание меня не пугает. А вот с амулетом тянуть нельзя. Если уж мне предстоит ехать в Нобий, то я должен использовать шанс узнать о нём всё, что только возможно. У меня голова идёт кругом. Я просто не мог отказать Форбусу. Мне необходимо это задание, чтобы утвердиться на службе, но то, что произошло… Ты не представляешь, Крэнстон, это было нечто невероятное. И я не выдумываю. Я едва пополам не сложился от того приступа боли!
– Спокойно. Я тебя понял. Сделаю всё, что в моих силах. Но предупреждаю сразу: адрес мага будет не раньше завтрашнего утра. Мне необходимо съездить в одну деревеньку на востоке, чтобы разузнать его.
– Хорошо, – с облегчением произнёс Витор. – Ты мне очень поможешь.
– Тогда завтра жди меня у Южных врат до последнего. Я постараюсь успеть.
– Насим будет там, – засомневался Витор. – Не хотелось бы, чтобы он что-нибудь разнюхал. И князь велел держать язык за зубами.
– Разве старый друг твоего отца не вправе дать напутственные слова молодому поколению? – подбадривающе подмигнул ему Крэнстон. – Выше нос, Витор Нуйо, нас ждут великие дела. А тебя ещё и праздничный стол.
– Совсем забыл. Матушка велела вернуться к обеду.
Витор ударил себя ладонью по лбу. Со всеми этими перепетиями, он выпустил из головы обещание, данное матери перед уходом.
– Судя по всему, Алисия уже заждалась, – Крэнстон указал на приближавшегося к ним Клейтона.
Брат Витора торопливо шёл по улице, стараясь не задеть никого из прохожих своими широченными плечами.
– До завтра, Витор, – Крэнстон похлопал Витора по спине и скрылся за дверью трактира, прежде чем Клейтон успел его заметить.
– Эй, Клейтон! – позвал брата Витор.
– Витор, в чём дело? Мать там уже на ушах стоит. Только ты ушёл, к нам заявился это мерзкий тип, княжеский вестник, как там бишь его? – размахивая руками, громко заговорил Клейтон.
– Тише! – шикнул на него Витор, – Не нужно об этом кричать.
– Прости. Я как-то не подумал.
– Насим. Его зовут Насим. И я уже имел честь с ним побеседовать.
– Правда? Он отыскал тебя?
– Я думаю, это было несложно. Наверняка это вы сказали ему, где меня искать.
– Верно. Мать сказала, что ты должен быть у Крэнстона, – Клейтон почесал свой затылок. Построение логических цепочек никогда не было его коньком.
– Вот видишь, как всё просто.
– Ну да, ну да.
– Идём домой, Клейтон. Я как раз успел закончить все дела, – подтолкнув брата в бок, Витор зашагал в сторону дома.
– Что хотел Насим? – поинтересовался Клейтон.
– Ничего личного. Просто сопроводил меня к Ратуше. Меня вызывал к себе князь. И, кстати, есть хорошие новости для тебя, братишка. Обещаешь не падать в обморок?
– Э-э. Не знаю. Смотря, что ты скажешь.
– Ты едешь со мной в следующий поход. Князь дал добро.
– Не может быть! – Клейтон опешил от радости и застыл с раскрытым ртом. В обморок он, конечно, падать не собирался, но по своему внутреннему состоянию, близкому к эйфории, был не далеко от этого.
– Может. Сегодня я обо всём договорился.
– Дай я тебя обниму, – Клейтон попытался обхватить брата, но Витор вовремя уклонился в сторону и засмеялся:
– Ха-ха-ха, не стоит меня обнимать у всех на виду. Знаю я твои объятия. Все кости мне переломаешь.
– Ладно, хорошо. А когда отправляемся?
– Завтра утром.
– Завтра?
– Какие-то проблемы? Ты не готов? Не все полы протёр у матушки на кухне?
– Я готов, – гордо ответил Клейтон, давно мечтавший приобщиться к службе Витора. – Я готов хоть сейчас.
– Вот это правильный настрой. Теперь тяжкое бремя кухонного раба предстоит нести Марку. Кстати, он вычистил ковёр?
– Ковёр как новый – улыбнулся Клейтон.
– А ты в курсе, что Фиби родила тройню? – спросил Витор, вспомнив об утреннем письме, лежащем в его кармане.
– Конечно! Все в курсе. Мать вчера вечером только об этом и говорила. Мы даже успели выпить вина за здоровье малышей.
– А где я был в этот момент?
– Э-э, гулял с Нуахили, вероятно, – пожал плечами здоровяк.
Клейтон был прав. Вчерашний вечер Витор провёл в компании своей возлюбленной и вернулся домой, когда все уже спали. И сегодня он обязательно должен успеть заглянуть к ней и сообщить об отъезде.
Впереди показался двухэтажный каменный дом семейства Нуйо, где во дворике за невысокой живой изгородью всматривалась вдаль встревоженная Алисия.
***
Первым делом Витор успокоил мать, успевшую прилично накрутить себя после визита Насима. Убеждать её, что всё в порядке, пришлось довольно долго, но, когда Витору это всё-таки удалось, радости её не было границ. Алисия сразу же принялась чествовать Соломона Форбуса за его великодушие и благосклонность к её сыновьям и даже пообещала лично отправиться к нему, чтобы поблагодарить за всё на свете.
Клейтон чувствовал себя настоящим героем. Впервые мать хвалила его наравне с Витором, а все остальные члены семейства подходили и поздравляли его с поступлением на службу. Больше всех радовалась, конечно, Вёртли. В уме сестра уже прикидывала перспективы увеличения своего гардероба, если деньги в семью начнёт приносить не только Витор, но и Клейтон.
Витор же старался вести себя сдержанно, чтобы никто не заметил его внутренней тревоги. После разговора с Крэнстоном он немного отошёл, но, когда снова увидел Бабулю, сидящую у окна, опять заволновался. Он не хотел сообщать при ней о новом задании, хотя прекрасно понимал, что скрыть от старушки это в любом случае не получится. И когда все носились вокруг него и Клейтона с поздравлениями, он ожидал от Бабули хоть какой-то реакции, но реакции не последовало. Старушка оказалась равнодушна к нему, как будто бы утром между ними вовсе не состоялось никакого разговора.
Лишь когда все собрались за праздничным столом, Бабуля попросила Клейтона отвести её в комнату, сославшись на усталость. Никто не придал этому значения – подобное поведение было свойственно для старушки. Витор почувствовал, как ему полегчало, когда Клейтон выполнил её просьбу и вернулся один. Загадочный амулет Витор оставил в своей комнате и решил хоть на время, но перестать думать о нём.
Праздничный обед вышел на славу. О «небольшом утреннем недоразумении», как его успела окрестить тётушка Нейбл, уже никто не вспоминал. Стол был сервирован чуть менее изысканными, нежели планировалось утром, но оттого не менее вкусными блюдами. Помимо всего прочего, внимание Витора привлёк невероятно аппетитный яблочный пирог, который мать успела испечь во второй раз. И это было очень приятно. Даже после плотного завтрака в трактире, один только взгляд на этот пирог сразу же пробуждал аппетит.
Витор получил уйму подарков для путешествий. Как будто сговорившись, семейные собрали для него почти полную походную экипировку: тут были и новые сапоги от тётушки Нейбл, прекрасная серебряная фляга от Вёртли, облегчённый деревянный щит, обтянутый грубой кожей от Клейтона, походный рюкзак и новые ножны от матери, и перчатки от близнецов. Учитывая, что Марк подарил компас, не сложно было догадаться, что все эти подарки были частью единого замысла. Теперь Витору стало ясно, откуда младший брат раздобыл денег на столь дорогую вещицу. Заботливая мать давно придумала и решила, что необходимо её сыну, подговорила всех остальных и распределила подарки между ними. Витор слишком хорошо знал свою семью, чтобы ошибаться. Получив последний подарок, он улыбнулся, сделал вид, что ни о чём не догадывается и пообещал взять все новые вещи в предстоящий поход.
Застолье закончилось ближе к вечеру. После вручения подарков большую часть времени все обсуждали Фиби и её тройню. Алисия разглагольствовала о том, что не знает, как выделить время для поездки в Храйхорф так, чтобы дом за время её отсутствия не превратился в руины. Тётушка Нейбл уверяла, что без проблем справится с хозяйством и без сестры. Вёртли в свойственной ей манере пыталась доказать матери, что им крайне необходимо поехать вместе, поскольку таких платьев как в Храйхорфе в Саноуре не сыскать. В общем, никакой конкретики, а сплошная женская болтовня, от которой клонило в сон не только Витора, но и обычно очень бодрых и шебутных близнецов.
– Ну что, пора и прибираться, – наконец сказал Витор, встав из-за стола. – Мне бы хотелось ещё повидаться с Нуахили перед отъездом, а ещё вещи собирать.
– Об этом не беспокойся, Витор. Ступай прямо сейчас. Я подготовлю тебе всё необходимое. А за стол у нас сегодня ответственный Марк, – улыбнулась Алисия.
– Лучше подготовь всё необходимое для Клейтона, а то он ненароком растеряется, – подмигнул брату Витор.
– Ничего я не растеряюсь, – пробубнил в ответ Клейтон.
– А Клейтону вещи собрать поможет Вёртли, – объявила Алисия.
– Ну, мам, – недовольно протянула девушка и надула щёки, словно худшего наказания для неё не существовало в природе.
– Вот и разобрались, – хлопнул в ладоши Витор и рассмеялся. Огорчённый вид Вёртли его очень развеселил.
Алисия встала со стула и передала несколько грязных тарелок Марку:
– Давай, сынок, неси это на кухню.
Марк спорить с матерью не стал и покорно отправился с тарелками в сторону кухни.
– Так, давайте тоже не сидите, помогайте, – велела Нейбл своим сыновьям.
– Вёртли, Клейтон, за дело, – дала команду Алисия.
– Пойду скажу пару слов Марку. Всё-таки первый раз останется дома без Клейтона. Надо подбодрить его, – произнёс Витор и пошёл вслед за близнецами, взвалившими на себя груду грязной посуды.
Витор на мгновение застыл в коридоре. Он посмотрел на закрытую дверь в комнату Бабули, которая была совсем рядом, по правую сторону от него. Он даже сделал движение рукой, намереваясь открыть её и ещё раз попытаться спросить у старушки, что она имела в виду сегодня утром, но затем передумал. Выбор был сделан – завтра он отправляется в Нобий. Всё остальное уже не имело значения, потому что менять своё решение он не собирался.
Марк возвращался за новой порцией посуды.
– Ты как? – спросил его Витор.
– Нормально, – не понял его мальчик. – Ты по поводу утра?
– Забудь об этом. Я по поводу твоего состояния. Завтра остаёшься за главного мужчину в доме, – Витор по-отечески положил руки на плечи брата, как будто собирался дать ему наставления.
– Шкет за главного? – удивился подоспевший с кухни Лессабаль.
– Умора! – тут же подхватил Арчебальд.
– Кто-то против? – нахмурился Витор. – Вы, кажется, не носите фамилию Нуйо, мои белокурые друзья. А из Нуйо старший мужчина в доме Марк.
– Пффф, вздор. Нам и Клейтона за старшего хватало, – ответил Лессабаль, скривив губы в недовольной ухмылке. – Так тот хоть действительно старше.
– Всё понятно. Идём брат, – махнул рукой Арчебальд.
Витор улыбнулся и проводил их взглядом. Едва вернувшись к остальным, близнецы начали причитать по поводу только что услышанного, но Витор уже не вслушивался в их разговоры.
– Немного волнуюсь, – произнёс Марк. – Надеюсь, вы ненадолго.
– Туда и обратно, Марк. Береги мать и сестру, пока нас не будет.
– Зачем ты мне это говоришь? Звучит так, как будто ты на войну уходишь.
Витор замешкался, и Марк это заметил. Витор и сам не знал, зачем он это говорит, но чувствовал, что должен.
– Глупости, – ответил он. – Разве я не могу сказать брату пару слов?
– Удачи тебе, Витор. Обещаю, у нас всё будет хорошо.
– Так-то лучше. Такой настрой мне нравится, – Витор крепко обнял Марка, – Смотри только особо не прозябай за уборкой. Тебе ещё учиться надо.