Диагноз: Мультивселенная бесплатное чтение

4 синапс. Период: Синтез.

Меня зовут Нейтан. Нейтан Ремеди. Едва ли кто-то поймет, зачем я начал вести этот дневник. Но я отчаянно цепляюсь за надежду, что однажды он будет найден. Кем-то, кто сможет найти в нем ответы на вопросы, которые встанут перед человечеством в будущем. Я – ведущий ученый и врач Нейрополиса, самого передового города! Эталон технологического прогресса, созданный гением моих коллег.

Позвольте же мне, как очевидцу и сотворцу этого чуда, приоткрыть завесу тайны и рассказать о месте и времени, где я проживаю свой цикл за циклом, день за днем, «подчиняясь» неизменному алгоритму.

Нейрополис вздымается к самому небу, словно сияющий лабиринт из стекла и стали, пронзая облака шпилями небоскребов, увенчанных гигантскими дисплеями. По стенам зданий, сотканным из гибких, самоочищающихся панелей, бежали потоки данных, подобно импульсам по нейронным сетям. Информация была кровью этого города, его дыханием и пульсом. Внизу, на многоуровневых магистралях, бесшумно скользили беспилотные автомобили, словно блестящие жуки в муравейнике, а над ними парили трехмерные голограммы – реклама, новости, произведения искусства, мгновенно меняющиеся в зависимости от предпочтений ближайших горожан. Воздух вибрировал от миллионов дронов-курьеров, доставляющих еду, лекарства и другие мелочи жизни. В парках, созданных по последнему слову биоинженерии, цвели невиданные растения, излучающие мягкий, успокаивающий свет.

Этот город – место, где стираются грани между реальностью и виртуальностью, где импланты стали не просто гаджетами, а продолжением человеческого тела, а нейросети предсказывали желания жителей еще до того, как те успевали их осознать, превращая город в идеальный организм, живущий по законам эффективности и гармонии.

Звучит как утопия, не правда ли? Ха! Если бы кто-то знал… За этим блестящим фасадом, за всеми этими технологиями и улыбками скрывается иная реальность. Та, в которой нет места индивидуальности, сомнениям, живым эмоциям. Цифровой контроль – вот истинное лицо Нейрополиса. Он повсюду: в наших домах, на улицах, даже в наших собственных головах, черт бы его побрал! Каждый житель с рождения знает свой жизненный путь, свою роль в этой идеальной системе. Рождаемость под контролем, воспитание под контролем, даже мысли…

Иногда меня не покидает ощущение, что за мной наблюдают. Что они знают каждый мой шаг, читают мои мысли. Паранойя? Возможно. Но лучше перестраховаться. Десяток циклов назад я рискнул и частично вывел из строя свой имплант. Надеюсь, не зря…

Ладно, хватит пока об этом. К устройству этого "идеального мира", к его иерархии я ещё вернусь. А сейчас хочу рассказать о том, что не даёт мне покоя. Об имплантах. И об их связи с нашим "уникальным"Синаптическим календарём.

Итак, что мы имеем. Синаптический календарь – система отсчёта времени, основанная, как утверждается, на природных циклах нашего мозга. В основе – Нейронный цикл, он же период обновления нейронных связей. Каждый цикл делится на 10 синаптических периодов – как бы естественные циклы активности разных зон мозга. Каждый период – это 30 синапсов, привязанных к работе нейроинтерфейсов. Ну, а синапс состоит из 20 импульсов, отражающих количество обработанных нейросигналов.

Звучит внушительно, правда? Вот только есть одно "но". Связь между имплантами и этим самым календарём куда глубже, чем кажется. Дело не просто в синхронизации. Наш разум насильно подстраивают под ритм этого календаря, понимаете?

Государство проникло в самые потаённые уголки нашего сознания, заставив его работать по придуманным им правилам. Нейронные циклы, синаптические периоды – лишь иллюзия естественности, за которой скрывается жестокая реальность тотального контроля.

Все, хватит лить воду. Разберём каждый период по отдельности, чтобы вы поняли, как работает эта система на самом деле…

Цикл начинается с «Генезиса». Время, якобы, пробуждения, обновления… Ха! Амбициозные планы, смелые начинания – всё как по нотам. Вот только раньше я тоже смотрел на этот спектакль широко открытыми глазами. Теперь вижу лишь холодный расчёт, манипуляцию чистейшей воды. И пусть я отключил свой имплант, но не могу не замечать, как во время «Генезиса» другие буквально сходят с ума. Жажда карьерных высот, стремление к открытиям – для них это не просто слова. «Генезис» запускает новый виток прогресса, превращая людей в винтики гигантской бездушной машины Нейрополиса.

А потом наступает «Синтез». И рабочие винтики крутятся с удвоенной скоростью. Разум, разогретый ложным ощущением пробуждения, готов пахать на эту систему день и ночь. Время технологического бума, смелых экспериментов, грандиозных открытий… Только вот какая уже разница, кто их совершает? Они сами? Или же импланты, которые работают на пределе своих возможностей, направляя все их интеллектуальные ресурсы в нужное русло? Да они уже и думать боятся самостоятельно!

«Коннект»… Время мнимого отдыха, ну да, конечно. После того, как из тебя выжали все соки во время «Синтеза», разумеется, нужно как-то восстанавливать "человеческий ресурс". И вот импланты уже ненавязчиво переключают всех на социальные связи, коммуникацию, укрепление чувства общности… Сотрудничество, единство, солидарность… Блевать тянет от этих слов! А как же право на собственное "Я"? На свою, черт возьми, индивидуальность?! В этой дурацкой гонке за прогрессом и эффективностью они забыли, что такое быть просто человеком…

Дальше – «Креатив». Что ж, хоть какое-то подобие передышки. Можно, значит, расслабиться в мире красоты и фантазии… Хотя… кто знает, какие программы в этот момент загружают в наши импланты? Что они там стимулируют, какие образы и идеи подкидывают? А что, если это всё тоже часть плана? Способ усыпить бдительность, отвлечь от того, что происходит на самом деле?

«Эволюция». Своеобразный экватор этого безумного забега. Время самоанализа, обучения, развития личности… Звучит почти как издевательство, если вдуматься. Нам позволено (или, скорее, предписано?) погрузиться в мир новых знаний, переосмыслить прошлый опыт, наметить пути для будущих достижений. Всё строго по плану, естественно. Система обожает контролируемый рост, контролируемое самосовершенствование. Шаг влево, шаг вправо – расстрел.

А затем наступает она. «Трансценденция». Вершина нашего интеллектуального взлёта, пик умственного напряжения. Разум работает на пределе, жаждет решать грандиозные задачи, делать судьбоносные открытия… менять мир и самих себя. И система, конечно, поощряет эти устремления. Энергия, решительность, полное отсутствие сомнений… Мы становимся фанатиками прогресса, не замечая, как теряем себя в этой гонке. «Трансценденция» – это путь к полному самоуничтожению. И лишь «Гармония» маячит где-то впереди, обещая иллюзию отдыха и умиротворения…

«Гармония»… После «Трансценденции» она накатывает как успокоительное, вколотое прямо в мозг. Волна безмятежности, умиротворения… Разум, уже начавший плавиться от перегрузок, с готовностью погружается в это сонное болото. Все мысли, сомнения, страхи – все куда-то исчезает. Остаётся только пустота. Благостная и пугающая одновременно.

Знаю, долго это не продлится. Безмятежность «Гармонии» – лишь временная передышка перед новым рывком. Система не допускает простоев. Уже сейчас, в этой приторной тишине, она готовится к новому витку контроля. И вот мы уже незаметно вступаем в «Ретроспективу». Время анализа, коррекции планов и подготовки к проклятой "спячке"…

«Память»… Нейрополис тонет в волнах сладкой ностальгии. Праздники, ритуалы, традиции… Всё напоминает о великом прошлом, о героях, о ценностях, которые якобы лежат в основе нашего общества. Вот только все эти "уроки истории"– очередная порция лжи, тщательно отфильтрованной и скорректированной информации, которая должна укрепить веру в непогрешимость системы. И всеобщее тестирование на знание "правильной"истории Нейрополиса тут очень кстати…

А потом – финишная прямая. «Синхронизация». Десятый период, который словно окутывает город туманом фальшивой торжественности. Нейрополис готовится к "спячке", а вместе с ним и все мы должны погрузиться в состояние отрешённости и покоя. Медитации, духовные практики, слащавые призывы к гармонии и единению с системой… Они хотят стереть последние остатки сомнений, сломить нашу волю, превратить нас в послушных марионеток. «Синхронизация» – это не просто завершение цикла, это перезагрузка сознания, после которой мы станем ещё более чужими самим себе…

Вы, наверное, уже сто раз подумали: а что это за "спячка"такая? Что происходит с Нейрополисом и его жителями в эти дни? Попробую объяснить, хотя сам до конца не уверен, что к чему…

Итак, "зимняя спячка". Звучит почти уютно, правда? Вот только от этого "уютного"слова меня бросает в дрожь. В конце каждого цикла, в последние дни «Синхронизации», Нейрополис словно замирает. Город, обычно гудящий как улей, внезапно стихает. Официальная версия – глобальные технические работы, обновление систем, синхронизация с нейроинтерфейсами… Бред для идиотов! Но что, если за этой легендой скрывается что-то более страшное? Что-то, о чём я даже подумать боюсь…

На сегодня, пожалуй, достаточно. Сердце колотится как бешеное, словно вот-вот выскочит из груди. Перечитал написанное – и сам удивляюсь, как мог выплеснуть все это на бумагу. Но иначе просто задохнулся бы от этих мыслей, которые с каждым циклом все туже стягивают горло железной хватки.

Время не ждет. Надо приходить в себя. Если немедленно не отключусь и не настроюсь на безупречное выполнение утренних алгоритмов, система может заподозрить неладное. А ненужные подозрения – это последнее, чего бы мне сейчас хотелось. Один неверный шаг, одна ошибка – и все, пиши пропало.

8 синапс. Период: Синтез.

Голова… словно ржавый механизм, заедает, скрежещет. "Синтез"… проклятье! Выжирает, выскребает все изнутри, оставляя лишь пульсирующую пустоту. Или это уже оно – болезнь заточила свои когти глубже? Ха! Какая, к черту, разница…

Мы все – винтики в этом бездушном механизме Нейрополиса, жаждущем лишь одного – эффективности. Биороботы, покорно выполняющие волю Демиурга. Меритократия… Звучит как издевательство. Цена их прогресса? Сломанные судьбы, выжженные души. Не справился? Не уложился в нормативы гениальности? Система выплюнет тебя, оставив лишь гниль и пустоту.

Демиург… Горький смех подкатывает к горлу, сжимает грудную клетку стальными тисками. Мифический творец, отец этого стеклянного лабиринта… Ложь, прикрывающая уродливую гримасу истины. За ней прячутся они – серые кардиналы, упивающиеся властью. Бюрократы, учёные, фанатики… Стая шакалов, готовая разорвать всякого, кто посмеет усомниться.

«Демиург велел!», «Такова его воля!» – твердят зомбированные марионетки, позволяя программам проникать в каждую клеточку своего сознания. А ведь стоит лишь протянуть руку… сорвать эту маску всесилия… Хватит ли сил?

Нет, не сегодня. Сегодня – тишина. Циничное спокойствие окутывает разум, словно густой туман. Пусть думают, что сломили, что превратили в послушную шестерёнку своего дьявольского механизма....Но я-то знаю правду. К чёрту эту рябь в глазах, к чёрту головную боль – это всё они! "Верховный Интеллект"… Какое лицемерие! Прячутся за спиной выдуманного божества, чтобы вершить свои грязные дела в этом коконе из стекла.

Думают, я не вижу их паутину лжи, опутывающую Нейрополис? Каждый байт информации, каждый нервный импульс – под их контролем. Или это уже голоса в моей голове? Нет-нет, нужно держаться… сохранять ясность… Не дать им прорваться…Они уверены, что всё под контролем? Что никто не догадается?

Или… может, Демиург всё-таки существует? Нет, глупости. Бред больного разума. Хотя… а что, если…? ХВАТИТ!

9 синапс. Период: Синтез.

Проснулся с ощущением, словно всю ночь боролся с невидимым врагом. Мышцы болят, голова раскалывается. Кажется, вчерашний срыв прошёл не бесследно. Даже в тишине собственной квартиры не удается избавиться от ощущения чужого взгляда, словно стены наблюдают, оценивают каждое движение. Руки мелко дрожат, выдавая напряжение, которое не удается сбросить даже после двойной дозы успокоительного.

Вчера я сам не заметил, как упомянул о своем состоянии… Наверное, это и было последней каплей, заставившей хвататься за этот жалкий клочок бумаги. Выплеснуть наружу хоть малую часть этого чертового страха, который разъедает изнутри, словно кислота. Я болен. Точно болен. И это не просто усталость, как я себе внушал раньше.

Я врач, черт возьми, и знаю, как выглядит переутомление! Но эти приступы паранойи, головная боль, которая не проходит неделями… вчерашний срыв… Всё это не укладывается в привычные рамки. Что-то происходит, и я боюсь даже предположить, что именно.

Кажется, теперь мне придется вести записи ещё и про изменения в собственном состоянии. Может, так я смогу хоть как-то контролировать этот распад личности… найти закономерность, точку отсчёта… или хотя бы понять, куда бежать, когда всё полетит к чертям…

И вот, возвращаясь к теме иерархии… На ступень ниже у нас Инженеры Мысли. Это элита среди ученых. Напыщенные индюки, что принимают участие в широких разработках, таких «важных» для нашего государства.

А уже под ними находятся Системные Разработчики. В их числе, кстати, и я. Звучит внушительно? "Системный Разработчик"… Ха! Вот только на деле мы – те самые рабочие муравьи, что копошатся в недрах Нейрополиса, колдуя над своими узкоспециализированными проектами. Кто-то скажет: «Зато нужными!». Ха! Кому нужны? Им, наверху? И, поверьте, отсюда, из глубины этого муравейника, наш труд кажется ещё менее значимым…

Следом под нами находятся те, кого называют Администраторами. Эти ребята уже не пачкаются руками в наших лабораториях. Чистенькие, прилизанные, всегда в безупречных комбинезонах… Бюрократы от мира нейросетей и высоких технологий. Знаете, в чем их главная задача? Следить за тем, чтобы ряды "Отключённых"не пополнялись слишком быстро, чтобы Интеграторы не забывали вставлять импланты новорождённым, а Операторы вовремя смазывали шестерёнки этого гигантского механизма. Вот такая у них "важная"миссия.

До Отключенных мы еще с вами дойдем, еще не время… Теперь черед Интеграторов! В целом я уже описал их главную миссию, но есть у них еще некоторые цели и задачи, о которых не принято говорить вслух. Знаете, эти ребята, с их вечными улыбками и заученными фразами о “благодати” имплантации, больше всего на свете боятся сбоев в системе. Любой сбой – это пятно на их безупречной статистике, трещина в фасаде идеального Нейрополиса.

Они как дрессированные собачки, обученные вынюхивать малейшие признаки "девиации", как они это называют. Любое нестандартное поведение, любая мысль, выходящая за рамки дозволенного – всё это должно быть немедленно устранено. Интеграторы – это те, кто держит руку на пульсе коллективного сознания, вычищая "вирусы"свободомыслия, прежде чем они успеют распространиться.

Иногда мне кажется, что они завидуют нам, Системным Разработчикам. Ведь у нас есть возможность хоть на время отключиться от этой бесконечной "гармонии", уйти с головой в работу, пусть даже и такую бессмысленную. А Интеграторы обречены вечно вариться в этом котле человеческих эмоций, контролируя, направляя, корректируя… И кто знает, может быть, под маской их фальшивой улыбки скрывается не меньшая боль, чем та, что терзает меня сейчас?

… Или это просто еще один приступ паранойи? Черт возьми, да когда же это все закончится?

Что я могу сказать про операторов? Это те самые ребята, что постоянно по локоть в грязи. На них вечно сваливается вся черновая работа: починить проводку после сбоя, заменить износившиеся детали, проверить работу канализационных коллекторов… В общем, все то, что мы, обитатели стерильных лабораторий и уютных кабинетов, предпочитаем не замечать.

Иногда, проходя мимо, я ловлю на себе их взгляды. Тяжелые, усталые, лишенные того ложного энтузиазма, который так любят изображать Интеграторы. В этих глазах – пустота. Или это просто отражение мерцающих ламп и блестящих поверхностей Нейрополиса?

Они – тени. Призраки, скользящие по задворкам нашего "идеального"мира. И именно на их плечах держится вся эта система. Без них Нейрополис превратился бы в руины за считанные дни.

Интересно, они это понимают? Осознают свою силу? Или импланты надежно блокируют любые "крамольные"мысли?

И наконец, каста отрешенных – Отключенные. Это девианты, чьи импланты вышли из строя по тем или иным причинам. Их государство старается тихо и быстро убирать, словно стыдные пятна, которые нужно стереть прежде, чем кто-то их заметит. Официально их не существует. Нет граждан без имплантов. Нет тех, кто может жить за пределами Системы.

Что с ними происходит – неизвестно. Их просто забирают, и всё. Никто не знает, куда они исчезают. Утилизируются? Перерабатываются? Это табуированная тема. О ней не говорят. О ней даже не думают. Слишком жутко представлять себя на их месте. Ощущать эту внезапную пустоту… одиночество… отрешенность от всего, что ты знал.

Ты больше не часть Нейрополиса. Ты – ошибка, которую нужно исправить. Или просто удалить.

Что-то мне снова стало дурно… и появился какой-то странный свербящий запах в носу. Словно перегревшаяся проводка. Или статическое электричество перед разрядом. Надышался реагентами? Галлюцинации?

Я точно чувствую, что этот запах исходит от бумаги… От этих строк… От моих мыслей о тех, кого Система вычеркнула из жизни. А может, он просто витает вокруг меня? Незримый. Неуловимый. Как страх.

Черт. Нужно сделать перерыв.

18 синапс. Период: Синтез.

Самый пик «Синтеза» отступил, оставив после себя выжженную пустошь сознания. Как же больно думать! Будто кто-то пропустил через мозг высоковольтный разряд. Но даже эта боль была спасением от тошнотворной ряби в глазах и шепота "Верховного Интеллекта"в голове – этого сладковато-металлического привкуса лжи, от которого сводило зубы.

Эта проклятая квартира будто издевалась надо мной. Вчера кружка стояла слева от раковины, сегодня – справа. Книга… та самая, что я точно оставил на столе, валялась на полу, раскрытая на той же странице. Паранойя? Может быть. Но это уже не те фантомы, что мучили меня раньше. Это было что-то… реальное. Что-то меняется…

Проводя рукой по полке, смахивая несуществующую пыль, я наткнулся на что-то острое. Крошечный осколок льда, впившийся в палец. В тусклом свете он выглядел как миниатюрный энергопроводник, но из какого-то странного сплава. От него исходил еле уловимый аромат озона и ещё чего-то неуловимо знакомого… Откуда он здесь? Я точно не заказывал ничего подобного.

Мастерская! Эта мысль поразила меня словно удар тока! Мне нужно в мастерскую, срочно!

Я рванул к выходу. Нужно успеть, пока эта идея, как огонек в темноте, не погасла в моем измученном сознании. Лифт, словно понимая мою спешку, доставил меня на нулевой уровень с непривычной быстротой. Пара пролетов по лестнице – и вот она, старая добрая дверь с обшарпанной ручкой и железным замком. Нелепый рудимент в мире, где любые двери открываются одним мысленным усилием. Но мне всегда нравилась эта иллюзия безопасности, этот барьер между мной и стерильной пустотой Нейрополиса. Я с силой рванул тяжёлую дверь. Давно не смазанные петли жалобно скрипнули, словно не желая меня впускать.

Волна чего-то знакомого и успокаивающего нахлынула, как только я переступил порог. Запах машинного масла, пыли, старых микросхем… и ещё что-то… неуловимо родное, забытое. Словно я снова ребёнок, который прячется в чулане, среди своих первых, самодельных "гаджетов".

Здесь, в тихом гудении приборов и мерцании голографических дисплеев, я чувствовал себя в безопасности. Хаос из проводов, инструментов, деталей успокаивал. Мой мир.

Пальцы сами собой потянулись к инструментам – металл приятно холодил кожу. Я открыл один из ящиков. Внутри, под слоем пыли, лежала пачка старых дискет – невероятно, они ещё целы! – с записями о моих первых экспериментах. Рядом – схемы, чертежи, даже пара полуразобранных дронов. Ох, неужели это все мое? И этот запах… он исходил от них, от этих реликвий прошлого. Запах старых книг, теплого дерева и горьковатого шоколада, которым меня угощала бабушка… Запах времени, которое уже не вернуть, но которое все ещё жило в тайниках моего сознания.

Время в мастерской текло по своим законам. Я перебирал старые дискеты, разглядывал пожелтевшие от времени схемы, даже пытался собрать один из дронов, но мои мысли блуждали где-то далеко. Сколько прошло импульсов – десять, двадцать, сотню? Я потерял всякий счет.

Я так и не нашёл то, что искал – ту самую подсказку, ключ к тайне, которая пульсировала где-то на границе сознания. Но, несмотря на это, чувствовал, как напряжение последних дней постепенно отступает.

Голова стала яснее, чем была до этого. Пора возвращаться. На выходе, уже стоя на пороге, я вдохнул ещё раз этот знакомый с детства запах – смесь машинного масла, пыли и надежды.

"Вернусь завтра", – пообещал я молча, плотно прикрывая за собой тяжелую дверь.

24 синапс. Период: Синтез.

Голова – раскаленный ком из обрывков мыслей и страха. "Синтез"… Он никогда не заканчивается, давит, выдавливает из тебя всё человеческое… Или это уже эта чертова болезнь жрет меня изнутри?

После мастерской было особенно плохо. Словно кто-то вырубил меня на пару синапсов, а потом включил на полную мощность. Наконец, я завершил эти проклятые алгоритмы на сегодня – улыбка для сканеров, четкие движения, никаких "девиаций"…Добравшись до квартиры, рухнул на кровать, пытаясь не думать, не чувствовать… И тут это свечение. Из-под подушки. Показалось? Нет.

Оно. Лежало рядом с флаконом успокоительного. Маленькое, из матового, темного металла. Не помню этой вещи. Пытался вспомнить – словно в стену головой. Боль.

Вгляделся. Устройство какое-то. Странное. Словно из другого времени. (Или из тех снов, что снятся после отключения импланта…) В основании – круглый диск, гладкий, холодный. На нем символы. Не знакомые. Древние. Магия? Или технологии, о которых мы даже не догадываемся?

А над диском… Хаос. Микросхемы, сплетенные с тонкими, словно волоски, проводами. Крошечные кристаллы, мерцающие зеленоватым светом. Один раз даже искра проскочила! Чуть не выронил эту штуку. Откуда она у меня?

И сердце этого "ежика"– кристалл побольше. Он словно… дышал. В такт с моим пульсом.

Страх проник в меня медленно, как яд. Что это? Зачем я это создал? И почему ничего не помню?

28 синапс. Период: Синтез.

Ха! Свершилось! Я провернул это! Четыре синапса, черт возьми! Четыре синапса в режиме нон-стоп! Выползал из мастерской только для того, чтобы отрапортовать системе о своей ложной полезности и тут же снова нырял в этот хаос из проводов и микросхем. Они там, наверху, об этом даже не догадываются. Думают, управляют мной? Как же.

А началось все с той штуковины под подушкой. "Подарок из прошлого", ха! Вернулся я тогда в мастерскую, разгреб завалы – и нашел схемы. Свои собственные схемы! Голова тогда чуть не взорвалась, пытался вспомнить… Бесполезно. Но идея… она уже пустила корни.

И вот, передо мной – оно. "Квантовый транслятор". Звучит, а? Даже для такого гения, как я, это прорыв.

Забудьте про ту груду металлолома. Теперь это – чистое искусство. В основании – диск из обсидианового металла. Чёрный, как бездна между синапсами. На нем – руны управления. Они светятся, когда я подвожу руку.

Над диском – три серебристых арки. Тонкие, изящные. Внутри – вихрь плазмы. Кажется, протяни руку – и она превратится в пепел.

И в центре, словно парящий в пустоте, – кристалл. Идеальный. Преломляет свет, пульсирует… в такт с моим сердцем.

Рядом – консоль управления. Черное стекло. Одно касание – и она оживает. Трехмерная карта пространства, миллионы точек доступа…Устройство молчит. Но я-то чувствую – оно живое. Дремлет. И ждет. Ждет моей команды, чтобы разорвать ткань этого проклятого мира и перенести меня… куда угодно. Лишь бы подальше отсюда.

Шаг в неизвестность

На следующий день, оставшись один, Нейтан решился. Пришло время. Он провел ладонью по холодному обсидиановому диску, чувствуя, как руны на его поверхности вспыхивают призрачным светом, словно приветствуя его. Сердце бешено колотилось где-то в горле, вторя ритму пульсирующего кристалла в центре устройства. Обратного пути не было, однако панический страх, грызший его еще вчера, исчез. Оставалось лишь странное предчувствие, похожее на волнение перед прыжком в пропасть.

"Только бы эта штука не разнесла квартиру к чертям", – мелькнула абсурдная мысль.

– Ну, давай же, – прошептал он, сглатывая ком в пересохшем горле, и нажал.

В тот же миг на консоли управления возникла карта. Не карта Нейрополиса. Не карта чего-то знакомого. Хаотичное нагромождение линий, мерцающих точек, странных символов… В самом центре мерцала крошечная точка, отмеченная руной, похожей на шестеренку.

Пальцы сами нашли сенсор активации – гладкий, словно отполированный веками камень. Еще мгновение – и мир вокруг изменится навсегда.

Он нажал.

Комнату заполнило высокочастотное гудение, пронзившее его насквозь. Серебряные дуги над диском вспыхнули ослепительно белым пламенем, превращаясь в вихрь чистой энергии. Нейтан инстинктивно зажмурился, но было поздно – его захватил водоворот света и цвета. Мир вокруг расплывался, скручиваясь в спираль, унося его в неизвестность.

А потом реальность вывернулась наизнанку. Вселенная сжалась до размеров искры, а затем взорвалась, разбрасывая его сознание по миллионам осколков бытия. Каждая клетка тела кричала от невыносимой боли и восторга одновременно.

Кашель, подобный удару кузнечного молота, сотряс изнутри грудную клетку Нейтана, выдирая наружу хриплые, рваные стоны. Лёгкие, будто набитые раскалёнными углями, горели нестерпимым жаром. Он судорожно ловил ртом воздух, больше похожий на едкий туман из угольной пыли, машинного масла и металлической окалины. Носовой фильтр, обычно справляющийся с любыми токсинами Нейрополиса, захлебнулся, выдавая сигналы тревоги один за другим.

– Твою же… – прохрипел учёный, но хрип перешёл в надсадный кашель, сдавив горло стальным обручем. Мужчина согнулся, силясь прокашляться, сжимая и разжимая кулаки. Говорить было почти невозможно, словно кто-то вырезал его язык и заменил на кусок шершавого войлока. Он осторожно, боясь пошевелиться, огляделся.

Никаких клыкастых ящеров, промелькнувших в бреду "Квантового скачка". Никаких дикарей в звериных шкурах, размахивающих примитивными дубинами. И никаких пиратских кораблей с чёрными флагами, бороздящих здесь небеса! Нейтан оказался в месте, поразительно напоминающем иллюстрации из старых, запрещённых книг, попадавшихся ему в детстве. Громадный город, задыхающийся в саже и дыму, опутанный ржавой паутиной железных дорог, с гигантскими заводами и фабриками, изрыгающими в мглистое небо клубы едкого пара.

«Эра "индустриальной революции"– кажется, так называли это время..– промелькнуло в голове Нейтана.

«Сработал ли "Квантовый транслятор"как надо? Перенёс ли он меня сквозь границы миров, или же я просто сделал шаг в прошлое своего собственного мира?», – размышлял он, стараясь дышать через рукав, фильтруя хоть как-то эту убийственную для лёгких смесь.

Внезапно он почувствовал, как "Транслятор", который он все ещё сжимал в руке, дрогнул, и запульсировал с новой силой. Тревожный свет пробивался сквозь щели корпуса, а на боковой панели лихорадочно замерцала руна, похожая на шестеренку, та самая, что отмечала на карте точку назначения. "Перезарядка? – с лёгким страхом подумал Нейтан. – Сколько же времени она займёт? Но что, если дело не в этом? Что, если я застрял здесь навсегда?"

Эти мысли прервал отдалённый гул голосов. Он не мог разобрать слов, но язык отдалённо напоминал его родной, хотя и был лишён мелодичности, словно пропитан скрежетом шестерней. Любопытство взяло верх над отвращением к местной атмосфере (и лёгкой паникой), и Нейтан, пригнувшись, двинулся в сторону голосов.

Переулок вывел его на небольшую площадь, тускло освещённую газовыми фонарями. В центре, возле фонтана, из которого с хриплым бульканьем извергались струи воды, толпилась группа мужчин в изношенных кожаных жилетах и замасленных кепи, надвинутых на нахмуренные лбы.

– Да угомонись ты, Йорген! – рявкнул кто-то рядом, и первый голос, ворчливо бубнивший что-то себе под нос, смолк. – Не накликай беду. Мастера не дураки, разберутся. Спасут её.

Эти слова заставили Нейтана насторожиться. "Спасут её"? Он невольно вслушался в разговор, улавливая нотки тревоги и смутной надежды в голосах мужчин.

Третий из них, щуплый, с жидкими усиками и неприятным, скользким взглядом, сплюнул на булыжник.

– А я слышал, Бионики уже тут как тут! – прошипел он, опасливо озираясь по сторонам. – Говорят, хотят ей механическое сердце в грудь вставить! Страшно подумать!

– Тсc! – Йорген, широкоплечий мужчина с кулаками размером с кувалды, шагнул к нему, нависая грозной тенью. Тот мгновенно съёжился, словно получив удар. – Не мели чепухи, Эрик! Бионики эти… Механо-еретики проклятые!

Мужики замолчали, с опаской косясь на окна домов, словно боясь, что их разговор могут подслушать.

Тогда Нейтан инстинктивно вжался в прокопчённую кирпичную стену, будто надеясь стать её частью и раствориться в этом едком сумраке. О чём шла речь – оставалось загадкой. Но одно было ясно: этот мир с грохочущими механизмами и тревожными шёпотами таил в себе не меньше опасностей, чем тот, от которого он бежал.

« «Бионики»… Что они из себя представляют? Почему это слово вызвало столь негативную реакцию? И что случилось с той, кого должны спасти эти "Мастера"? —вопросы роились в голове ученного, пробуждая профессиональный азарт.

Нужно было срочно учиться, адаптироваться, мимикрировать, пока его не раскусили. Пока эта инаковость, эта чужеродность не стала явной для всех. На Нейтане был его привычный костюм, но здесь, среди грязи и запаха масла, он вдруг почувствовал себя неуютно, словно каждый взгляд мог распознать в нём чужака. Слишком чистый, слишком правильный… Слишком чужой.

«Нужно начать с малого, – решил он. – Разузнать про эту… про кого они там говорили?».

Учёный ещё какое-то время наблюдал за компанией мужчин, но их разговор, насыщенный незнакомыми словами и терминами, казался бессмысленной болтовнёй. Единственное, что удалось уловить – речь шла о каком-то "пациенте"из местной элиты, кажется, из "Гильдии Механиков".

Тогда Нейтан принял решение побродить по городу, чтобы лучше понять, куда он попал, и как ему теперь быть. И чем дольше он шёл, тем отчётливее понимал, насколько этот мир отличался от его собственного. Настоящий, безумный танец шестеренок и пара, кипящий котёл энергии! Нельзя было выделяться! И вот он уже стоит, выпачканный маслом и сажей, словно местный трудяга! Прощай, верный костюм, ты пал жертвой благородной цели!

«Угольный запах Механкорда, кажется, перестал резать ноздри. Или это фильтр решил сдаться под натиском местной атмосферы? Неважно…», – мысли Нейтана, словно испуганные птицы, метались в голове, пока внезапно их не прервал… свет. Яркий, мерцающий свет, льющийся из-под тяжёлой деревянной двери. Над входом красовалась вывеска: "Звенящая шестеренка". Ну как тут не зайти?

Внутри трактир представлял собой настоящий вихрь: грохот стульев и столов, звон посуды, пьяные крики, рой голосов, сливавшихся в неразборчивый гул, – всё это кружилось в бешеной пляске, грозя поглотить всякого, кто осмелится подойти слишком близко. Нейтан, стараясь не выделяться, протиснулся к одному из столиков возле стены. Здесь было чуть тише, и он смог, наконец, оглядеться, жадно ловя обрывки разговоров и стараясь понять, куда же он всё-таки попал. Как выяснилось, в этом городе, да и во всём мире, правили денежные мешки из "Гильдии Механиков"– элита, купающаяся в роскоши и власти. Но даже у них, оказывается, есть слабые места…

В один из моментов, когда разговор за соседним столиком перетек на обсуждение последних новостей Гильдии, Нейтан решил воспользоваться ситуацией и перевести беседу на волнующую его тему.

– Кстати, а что с той девушкой, ради которой члены Гильдии даже аукцион отложили? – поинтересовался он как бы между прочим, стараясь не выдать свою заинтересованность.

В глубине души он надеялся услышать, что с ней всё в порядке, что всё это лишь досадное недоразумение, раздутое до небывалых масштабов. Но что-то подсказывало ему, что всё не так просто. Если и вправду даже богатства Гильдии Механиков оказались бессильны… Что за недуг может быть сильнее золота и власти в этом мире шестерёнок и паровых механизмов?

– А-а, та девица… – один из собеседников, казалось, слегка помрачнел, – болеет она.

Он многозначительно постучал пальцем по столу и наклонился к Нейтану, словно желая поделиться тайной.

– Разное болтают, – продолжил он заговорщицким шёпотом, – одни – что сердце у неё совсем плохо. Другие – что от любви несчастной чахнет, вот и болеет. Да только кто их, баб, поймёт, – он многозначительно пожал плечами, сделав после очередной глоток чего-то крепкого. – Богатые они, вот и выдумывают себе хвори…

И тут мысль яркой вспышкой озарила сознание Нейтана. Ему необходимо поговорить с этой девушкой! Узнать правду из первых уст, а не из слухов и сплетен. Да! Это рискованно, конечно, но, с другой стороны, разве не рисковал он всем, прыгнув в неизвестность? Где она живёт, странник уже выяснил, навострив уши и ловко выуживая информацию из разговоров – благо, в трактире ею делились охотно, – но что сказать, объявившись на пороге? Как представиться?

Нейтан уже начал сомневаться в своей затее, как вдруг… новая волна разговоров нахлынула на него, словно прибой на берег. И в этом прибое он уловил… спасение! Отец девушки, как выяснилось, был страстным коллекционером старинных шестерёнок. Настоящим фанатиком, готовым на всё ради нового экземпляра в свою коллекцию! А у Нейтана как раз завалялся один… сувенир из прошлой жизни…

Шанс на спасение

Волнение ледяной змеёй обвилось вокруг груди, сдавив рёбра, не давая вдохнуть полной грудью. Сердце колотилось, отбивая бешеный ритм. Нейтан стоял на пороге дома, куда его привёл случай… или судьба? Дом казался настоящим медным гигантом, затаившим дыхание под серым, тяжёлым небом Механкорда. Он представился "Мастером"– так, он услышал в трактире, тут называли врачей. С дрожью в руках он продемонстрировал свою "визитную карточку": старинную шестерёнку – массивную, из потемневшей от времени бронзы, с изысканным узором на боковой грани. Он берёг её как зеницу ока, этот последний привет из мира, которого для него больше нет. Но, кажется, это было лишним… Отец девушки, на первый взгляд сломленный горем, казалось, был готов ухватиться за любую соломинку. Поверить уже первому встречному… Его глаза, тусклые и усталые, вдруг вспыхнули искрой надежды.

Нейтан переступил порог и оказался в просторном холле, который больше напоминал мастерскую гениального механика, чем прихожую жилого дома. Стены украшали сложные чертежи и схемы, поблескивающие медью и сталью, а вместо привычных картин здесь красовались коллекции инструментов и шестерёнок всех форм и размеров. Воздух, наполненный запахом масла и полированной латуни, словно вибрировал от скрытой энергии. Даже люстра под высоким потолком была собрана из сотен мельчайших деталей, напоминая фантастический механический цветок.

Хозяин дома, погружённый в свои тяжёлые мысли, проводил Нейтана по извилистому, тускло освещённому коридору. На стенах висели портреты предков – суровые, с металлическим блеском в глазах мужчины и женщины пронзительно смотрели на него из прошлого. Их пальцы – чьи-то грубые и мозолистые, а чьи-то удивительно тонкие и изящные – сжимали странные, почти волшебные механизмы, от которых веяло непостижимой силой. Каждый из них был хранителем знаний и тайн Механкорда.

Наконец, они остановились перед тяжёлой дубовой дверью, украшенной резьбой в виде золотых узоров, напоминающих часовой механизм.

– Вот сюда, – тихо, почти шёпотом произнёс хозяин дома, и в его голосе Нейтан уловил дрожь. – Ада… она здесь.

Он вошёл в комнату и замер, поражённый её необычностью. Комната Ады… О, это была не просто комната, а настоящая обитель творца! Повсюду – на массивных столах из тёмного дерева, на низких стульях, заваленных книгами, и даже на полу, усыпанном мягкими коврами, – лежали развёрнутые чертежи, детали каких-то неведомых Нейтану механизмов, стопки старинных фолиантов, исписанных убористым почерком. Но в этой атмосфере созидания, Нейтан с грустью подметил чуждые элементы – среди чертежей блеснула серебряная игла, а на одном из стульев он заметил деревянный ящик с отделениями, наполненный склянками с какими-то микстурами.

Но вот его взгляд достиг её… Ада лежала на широкой кровати под балдахином из тончайшей ткани, словно драгоценность, которую бережно укрыли от посторонних глаз. Нейтан тут же отметил неестественную бледность её кожи и заметил, как слабо, почти незаметно поднимается и опускается одеяло в такт её дыханию. Она была беспомощна, словно сломанная кукла, ожидающая своего мастера, способного вернуть её к жизни.

Нейтан осмотрелся и указал на лежащий на бархатной подушке инструмент из полированной меди. Казалось, тончайшая работа механиков превратила холодный металл в изысканное украшение: он был покрыт узором в виде сердца, обвитого сплетением золотых нитей настолько тонких, что, казалось, они живут и пульсируют.

– Простите мое невежество, – проговорил Нейтан, бережно беря устройство в руки. – Если я не ошибаюсь, этот механизм… позволяет услышать сердцебиение?

– Так и есть, Мастер! – воскликнул отец Ады. – Это наш личный аурум, лучшие механики Механкорда не создали ничего более совершенного!

Нейтан аккуратно, почти нежно, прикоснулся аурумом к груди девушки и замер, вслушиваясь в биение её сердца. Дом дрожал от ритмичного дыхания паровых механизмов, гул улицы проникал даже сквозь плотно закрытые окна, но для Мастера существовал лишь один звук – тихая пульсация жизни юной леди. И эта пульсация была хаотичной, сбивчивой, словно испуганная птица трепыхалась в ее грудной клетке. То ускоряясь до сумасшедшей скорости, то замедляясь, превращаясь в едва уловимую дрожь, сердце издавало глухие, хлюпающие звуки, словно каждый удар сопровождался тревожным «бульк». Оно не просто билось – оно захлёбывалось, боролось с чем-то вязким, мешающим, словно то была густая маслянистая жидкость…

В этот момент Нейтану как никогда не хватало привычного соноспира – того, что остался в Нейрополисе… Конечно, в этом мире, где царили пар и механика, никто и не слышал о таких устройствах. Придётся импровизировать. Благо, дом отца Ады производил впечатление места, где можно найти детали для чего угодно…

– Скажите, – обратился он к хозяину дома. – А у вас найдутся материалы для тонких работ? Мне нужно будет кое-что сконструировать… для лечения вашей дочери.

– Конечно, – сейчас он был бы готов отдать последние шестеренки из своих лучших механизмов. – Всё, что вам потребуется! Зовите меня мистер Клоктауэр. И… прошу вас, оставайтесь у нас столько, сколько нужно.

Взгляд его, полный тревоги, говорил о том, что он понимал: наблюдение – важнейшая часть лечения, и от того, насколько внимательно Мастер будет следить за состоянием Ады, зависела её жизнь.

Мистер Клоктауэр провёл Нейтана в комнату, приготовленную для гостя. Конечно, она не могла сравниться с мастерской его дочери – обителью творчества и механических чудес, – но была по-своему уютной: тихой, насколько это возможно в городе, что никогда не спит; с большим столом у окна, затянутого тонкой тканью, которая развевалаcь от порывов ветра. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь нее, создавали на столе причудливую игру света и тени – идеальное место для работы. Нейтан сразу представил, как разложит здесь свои инструменты, чертежи… а вечером, когда город за окном окутает густой фиолетовый туман, он сможет уединиться здесь и вернуться к ведению дневника, доверяя бумаге все свои наблюдения и мысли.

В доме Клоктауэров Нейтану предоставили не только уютную комнату, но и возможность привести себя в порядок – роскошь, о которой мужчина уж думал можно позабыть. Усталость, накопленная за этот день, словно свинцовый груз тянула вниз, не давая вздохнуть полной грудью. Но он не мог себе позволить расслабиться, пока не станет вновь выглядеть как человек, достойный звания "врача". Горячая ванна и чистая одежда творили чудеса, стирая с него пыль дороги и возвращая ощущение собственного "я". Вернувшись в комнату, Нейтан убрал Квантовый транслятор в ящик стола, словно отгораживаясь от внешнего мира, откопал где-то ручку и, удобно устроившись за столом, открыл дневник. Пришло время разложить все мысли по полочкам, прежде чем они превратятся в хаотичный клубок противоречий.

День 1. Механкорд

Начинаю новую нумерацию. Мой календарь, как и мои прежние иллюзии, – просто хлам в этом мире…

Этот день перевернул всё с ног на голову. Переход – резкий, болезненный, как удар под дых. Казалось, меня разрывает на атомы. И вот я здесь. В Механкоре – местный город. Где даже воздух пропитан гарью и маслом.

Город-механизм. Город-монстр. Грохот шестерёнок, шипение пара. И этот гул… Он словно заноза в мозгу, которую невозможно вытащить.

У фонтана услышал про какую-то местную «принцессу», которую не смогли вылечить. Очередная драма на фоне ржавых декораций. Разумеется, я навострил уши! В трактире, между прочим, мне удалось выудить ещё парочку подробностей. Она вправду серьёзно больна… Живёт с папочкой-богачом, готовым, конечно же, заплатить любую цену за исцеление своей драгоценной дочурки.

Только не надо строить из меня святого! Я не герой этой истории. Просто ищу крышу над головой и возможность не делить ужин с крысами. А чужие несчастья… что ж, иногда они могут стать неплохим шансом выжить.

Впрочем… не исключено, что я и вправду могу ей помочь. Мои знания – мой единственный капитал в этом мире шестерёнок. Уже прикидываю, как бы смастерить что-нибудь полезное из местного металлолома. В конце концов, придётся же отработать гостеприимство.

Решил вести карту пациентки. Нужно где-то фиксировать симптомы и причины. А также мои успехи… или неудачи? Завтра поговорю с ней, хотя сомневаюсь, что она сможет рассказать что-то вразумительное. А пока… пока попробую разобраться с их "аурумом". Звучит многообещающе, надо признать. Так они называют у себя устройство, для прослушивания сердцебиения и, возможно, дыхания. Интересно, насколько он "идеален"на самом деле?

Срывая маски

Проснувшись ранним утром, Нейтан с трудом мог восстановить в памяти события предыдущего вечера. Словно туман заволок его воспоминания, оставив лишь обрывки образов и ощущений. Неужели усталость была настолько сильной, что он даже не вспомнил про записи в дневнике? Решение пришло мгновенно – нужно проверить! И действительно, ровные строчки на бумаге быстро вернули его к реальности, а вместе с ней и вчерашние мысли, идеи, планы… Аурум! Он же хотел его усовершенствовать!

С энтузиазмом, Нейтан принес в свою комнату изящный инструмент из полированной меди. Аурум, напоминал фонендоскоп, но вместо мембраны – миниатюрная паровая турбина. Она издавала тихий, едва уловимый гул. Сам корпус украшало стилизованное изображение сердца, оплетенного тонкими, почти живыми, золотыми нитями. Скорее всего, они выполняли роль своеобразных проводников, передающих энергию или информацию.

Прежде чем приступить к "вскрытию", Нейтан решил запечатлеть его первозданный вид, тщательно прорисовывая в дневнике каждую деталь. Особое внимание он уделил той самой турбине, пытаясь понять её устройство и принцип работы. Именно она являлась ключевым элементом, но оставалось загадкой, каким образом та взаимодействовала с остальными частями механизма.

Закончив наконец с зарисовкой, Нейтан, словно хирург перед сложной операцией, разложил на столе инструменты, которые уже успел заполучить. Наступал самый интересный этап – понять, как это работает. Винтик за винтиком, деталь за деталью он разбирал аурум, не забывая скрупулезно зарисовывать и подписывать каждый элемент, чтобы потом собрать всё обратно.

Ученый, словно одержимый, записывал свои гипотезы, проверял их, снова и снова возвращаясь к каждой детали. Время для него словно бы перестало существовать.

И вскоре, сквозь лабиринт шестерёнок и клапанов, проступило решение. Правда, оно оказалось не таким простым, как думалось вначале. Превратить аурум в универсальный анализатор не получится. Но вот использовать его для более точной диагностики работы сердца… Эта идея вспыхнула в голове Нейтана, словно искра.

"Конечно! – прошептал он, поражённый собственной прозорливостью. – Турбина улавливает малейшие изменения в биоэнергетическом поле, а значит…"

Он уже видел перед собой схему будущего устройства: аурум, связанный с небольшим вычислительным блоком, который он сможет собрать из деталей в мастерской мистера Клоктауэра. Этот блок будет анализировать данные, полученные от турбины, и выдавать готовую кардиограмму на небольшой экран. Это было реально! Настоящий прорыв в медицине Механкорда!

Идея захватила Нейтана целиком. Едва наметив схему будущего устройства, он тут же принялся за дело. Время потеряло всякий смысл, когда он, словно часовой мастер, колдовал над крошечными деталями, соединяя несоединимое: изящество и аккуратность исполнения аурума и грубые шестеренки из мастерской Клоктауэра, тончайшие золотые проволочки и массивные контакты вычислительного блока.

Он забыл обо всем: о еде, отдыхе, даже о цели своего пребывания в этом странном мире. Оставалась лишь одна задача – заставить этот механизм работать так, как он задумал.

Каждый успешный этап работы Нейтан проверял на себе. Благо, его собственный организм давно уже превратился в сложный биомеханический комплекс. Встроенные датчики фиксировали малейшие изменения в ритме сердца, давлении, составе крови… Эталонные данные, которые помогли ему откалибровать устройство с невероятной точностью.

И вот, наконец, настал тот самый момент – момент истины. Нейтан приложил аурум к груди, на экране вычислительного блока вспыхнули голубые огоньки, и появилась она – прекрасная, чёткая, безошибочная кардиограмма… Аппарат работал безупречно!

К счастью, мужчина действовал достаточно быстро. Ведь уже через четыре часа аппарат в новых, усовершенствованных "доспехах"лежал на столе, тихо погуживая турбиной, словно довольный кот. За окном уже давно поднялось солнце, заполнив комнату ярким светом, а Нейтан так и не покидал своего поста, словно отшельник в келье, полностью погружённый в таинство творения.

Лишь когда желудок начал выдавать тревожные сигналы, напоминая о своём существовании, врач очнулся от работы. Спустившись вниз, он обнаружил, что пропустил не только завтрак, но и время ланча.

"Что ж, – подумал он, усмехнувшись собственной забывчивости, – тем более пора подкрепиться. В конце концов, даже самым гениальным изобретателям нужна энергия. Хотя бы в виде омлета и кофе".

И вот, вооруженный обновлённым аурумом, Нейтан отправился к девушке. Настало время знакомства и, конечно же, первого полноценного обследования.

Приблизившись к комнате Ады, Нейтан ощутил уже знакомую тяжесть. Казалось, даже воздух здесь пропитан безысходностью и тихой печалью – приторно-сладким ароматом увядающих цветов и горьковатым запахом лекарственных трав, от которого уже начинала кружиться голова. Он осторожно приоткрыл дверь, и его взгляд тут же устремился к кровати, где, утопая в кружевах и подушках, покоилась девушка. Её лицо, бледное, словно фарфор, казалось почти прозрачным на фоне ярких, медных волос, а глаза… Глаза, такие огромные и бездонные, смотрели куда-то сквозь него, не выражая ни интереса, ни страха, ни даже надежды.

Неужели она привыкла к своему заточению? Смирилась с тем, что её мир – это четыре стены и бесконечная череда бесполезных лекарств и процедур? Нейтан понял, что не может просто приступить к обследованию, словно бесчувственный автомат. Сначала нужно было хоть как-то растормошить её, пробудить хоть искру интереса к жизни.

– Меня зовут Нейтан, – начал он, стараясь, чтобы его голос звучал мягко и дружелюбно, хотя такая манера была ему совершенно чужда. – Теперь я твой «Мастер». Твой отец нанял меня, чтобы я попробовал тебя вылечить. Будем знакомы.

Девушка медленно повернула голову, её взгляд на мгновение встретился с его взглядом, а затем снова ушёл куда-то в себя. Она молчала, и от этого молчания у Нейтана по спине пробежали мурашки.

– Мастер… – прошептала она наконец, и в её голосе отозвалась безнадёжность. Она тяжело вздохнула, будто уставшая от того, что ей в очередной раз придётся поведать свою печальную историю, рассказать о боли, с которой уже смирилась.

– У меня есть кое-что, что может тебя заинтересовать, – продолжил Нейтан, стараясь, чтобы его голос звучал как можно более живо. Хотя он уже начал сомневаться, что этой девушке вообще может быть что-то интересно.

– Помнишь свой прежний "идеальный аурум"? – С этими словами Нейтан щёлкнул замком небольшого саквояжа, что предусмотрительно вручил ему Клоктауэр «под инструменты», и извлёк оттуда сверкающий механизм. – Я его немного… усовершенствовал.

В глазах Ады, ещё секунду назад таких тусклых и безжизненных, вспыхнул огонёк живого интереса. Она едва приподнялась на подушках и протянула руки к прибору, словно желая прикоснуться к нему, почувствовать тепло полированной меди. Но Нейтан не спешил отдавать свою "прелесть".

– Видишь? – Он продемонстрировал ей небольшой экран, умело вмонтированный в корпус аурума. – Он теперь может не только…

– Он выдаёт кардиограмму? – неожиданно спросила Ада, и её голос, обычно такой тихий и слабый, теперь звучал звонко и уверенно. – Ты сумел связать его с вычислительным блоком?

Нейтан удивлённо приподнял брови. Похоже, он сильно недооценивал эту девушку.

– Верно, – кивнул он. – Но как ты…?

Он не успел закончить вопрос. Ада, словно забыв о своей слабости, ещё выше приподнялась на кровати и наклонилась к нему, вглядываясь в детали устройства. В её глазах горит огонь – огонь пытливого ума, жаждущего знаний.

– Расскажи мне всё, – попросила она, и в её голосе звучала настоящая мольба. – Расскажи, как ты это сделал!

– Я расскажу тебе всё, что только захочешь, – улыбнулся в ответ Нейтан, не ожидая от себя такой уступчивости. Видимо, пытливый ум юной Клоктауэр пробудил в нём давно забытое чувство азарта. – Но! – он грозно поднял указательный палец, пресекая её возможные возражения. – Только после того, как ты ответишь на все мои вопросы. Договорились?

Девушка кивнула, и её глаза буквально горели нетерпением. Она была похожа на пленницу, которой пообещали долгожданную свободу, но прежде нужно выполнить одно, самое важное условие. Она уже готова была рассказать ему всё, что он только пожелает – лишь бы узнать все секреты, сокрытые теперь в этом устройстве.

– Отлично, – Нейтан довольно уселся в кресле возле кровати, доставая из саквояжа небольшой блокнот и стальную авторучку. – Тогда давай начнём. Расскажи мне, что ты чувствуешь? Когда впервые появилась эта… слабость?

– Слабость… – Ада нахмурила брови, сосредоточенно глядя в одну точку на покрывале. Ей не приходилось раньше вспоминать о том, как всё начиналось. Обычно лекари интересовались лишь текущим состоянием, а не историей болезни.

– Первый раз я ощутила недомогание… и.. будто тяжесть на сердце, – она прикоснулась к груди тонкой рукой, словно пытаясь нащупать ту, давнюю боль. – Это случилось, когда я помогала друзьям в их мастерской. Работали над одним проектом… мы были полны энтузиазма, столько планов!

Дева печально улыбнулась, и Нейтан заметил, как на мгновение её лицо ожило, озарилось светом счастливых воспоминаний. Она словно была там, в той самой мастерской, среди шестерёнок, рычагов и механизмов, которые всегда её притягивали.

– Я проводила там дни напролёт, – продолжала Ада, и её голос дрогнул. – А потом… потом всё изменилось. Я пыталась вернуться к работе, но становилось только хуже. Боль в груди, головокружения, усталость…

Нейтан внимательно слушал, делая записи в блокноте. Он уже понимал, что эта информация может оказаться ключевой для постановки диагноза.

– Как ты думаешь, твое состояние может быть связано с той мастерской? – спросил он. – Где она находится?

– Я… не знаю, – Ада покачала головой. – Мои друзья продолжают там работать, и с ними всё в порядке… Хотя… – она закусила губу, словно что-то вспоминая. – Мастерская находится неподалёку от центра, на улице Медных Звёзд. Вы её сразу узнаете… над ней большая вывеска – "Мастерская Бронсона".

Нейтан задумчиво потирал подбородок, постукивая авторучкой по блокноту. Мастерская! Эта мысль словно молния, вспыхнула в его голове. Нужно опросить работников, узнать, нет ли среди них тех, кто жалуется на подобные симптомы. А еще лучше – обследовать их всех. Снять кардиограмму, проверить пульс, давление… Вдруг он найдёт там ключ к разгадке этой странной болезни?

– Ада, скажи мне, – он вернулся к девушке, отгоняя от себя мысли о мастерской. – Где именно у тебя болит? Какая это боль: острая, колющая, давящая, ноющая? Когда она усиливается или ослабевает?

– У меня болит… сердце, – Ада сильнее прижала руку к груди, и Нейтан заметил, как на её лице отразилась мучительная боль. – Эта боль… она не подходит ни под одно из ваших описаний, мистер Нейтан. Моё сердце… оно словно горит! Горит внутри меня!

Она зажмурилась, её тело сотрясла дрожь. Нейтан даже испугался, не случился ли у неё приступ прямо сейчас.

– Особенно сильно болит ближе к полудню, – прошептала она, не открывая глаз. – К вечеру становится легче… иногда боль совсем уходит. Но утром… утром всё начинается сначала.

Нейтан откинулся на спинку кресла, закрыв на мгновение глаза. Голова гудела от напряжения. «Горит… ближе к полудню…» – слова Ады эхом отдавались в его сознании. Что же это может быть?

Он снова внимательно посмотрел на девушку. Бледное лицо, слегка надломленные брови, рука, бессознательно прижимающаяся к груди. Да, она действительно страдает. Но от чего?

И тут он вспомнил. Вспомнил тот самый момент, когда впервые приложил аурум к сердцу Ады. Этот звук… бульканье, словно оно было заполнено густой, вязкой жидкостью. Что же может так звучать? Он лихорадочно перебирал в памяти варианты, но ни один не подходил.

«Нормальная перикардиальная жидкость так точно не звучит.» – быстро промелькнула мысль в голове врача.

Он снова открыл блокнот и крупными буквами вывел: "Ишемия миокарда? Перикардит?". Нужно проверить обе версии. И как можно скорее.

– Ещё пара вопросов, и мы перейдём к самому интересному, – Нейтан говорил, не отрываясь от аурума. Он бережно протирал полированную медь мягкой тканью, словно готовясь к какому-то важному ритуалу. – Договорились?

Ада молча кивнула, не в силах оторвать глаз от прибора.

– Итак, – продолжал он, – Были ли у тебя какие-то другие симптомы? Проблемы со сном, потеря аппетита, перепады настроения? Может быть, кожные высыпания, кашель, повышение температуры? Что-нибудь ещё? И расскажи, не болеешь ли ты чем-то хроническим? Были ли травмы? Операции?

От такого количества вопросов у Ады закружилась голова. Она прижала холодную руку ко лбу, пытаясь сосредоточиться.

– Кашель… – прошептала она наконец. – Иногда у меня начинается кашель. Он такой сильный, что я не могу дышать… ни вдохнуть, ни выдохнуть… словно моя грудь превращается в кузнечные меха, в которые кто-то насыпал раскалённых угольков. Это просто ужасно!

Она вздрогнула, словно вновь переживая этот ужас.

– Хронические болезни? Нет, ничего такого. А вот… – она замялась, взгляд Ады устремился к механической руке, пальцы которой ритмично постукивали по одеялу. – Несколько лет назад в мастерской… мы тогда запускали новый двигатель… экспериментальная модель, – на её лице мелькнула тень боли. – Произошёл взрыв… я была ближе всех… – девушка сглотнула, её пальцы судорожно сжали одеяло. – Очнулась уже с… этим. Но я не виню никого. Такова цена прогресса.

– Такова цена прогресса… – повторил Нейтан её слова, словно пробуя их на вкус. Он и не предполагал, что за этой хрупкой внешностью скрывается такая сила духа. А ведь он уже решил, что она смирилась со своей участью!

Но сейчас не время для лирических отступлений. У него ещё много работы.

– Ну, что ж, Ада, – он подошёл к ней, держа в руках сверкающий прибор. – Пришло время познакомиться поближе с твоим сердцем.

Девочка затаила дыхание, когда он приподнял ее одежды и прикоснулся холодным металлом к её груди. Нейтан заметил, как она вздрогнула, но не сказала ни слова.

– Не волнуйся, это совершенно безболезненно, – проговорил он, нажимая на небольшой рычажок. – Просто расслабься.. и ни о чем не думай..

На экране аурума ожили тонкие, светящиеся линии, сплетаясь в замысловатый узор. Ада с детским любопытством наблюдала за тем, как они пульсируют в такт биению её сердца. Нейтан тем временем плавно перешёл к объяснениям.

– Видишь эти пики и впадины? – его палец скользнул по экрану, указывая на разные участки кардиограммы. – Это электрические импульсы, которые заставляют твое сердце сокращаться. Каждый участок этой кривой может рассказать мне о том, как работает твой самый главный механизм.

Он продолжал говорить, и его голос, обычно такой резкий и холодный, теперь звучал мягко и успокаивающе. Ада, казалось, совсем забыла о своих страхах и болезни. Её глаза горели живым интересом, а пальцы механической руки бессознательно выстукивали по одеялу сложный ритм.

– Как ты смог создать такое устройство из… того, что было? Нельзя ведь просто подсоединить экран и вычислительный блок – и всё!

Она говорила быстро, словно боясь, что мысли ускользнут от неё. Нейтан улыбнулся. Кажется, он нашёл к ней подход.

– Ах, если бы всё было так просто, – он подмигнул ей, гордясь собой не меньше, чем школьник, собравший свой первый паровой двигатель. – Пришлось попотеть над ним. Видишь ли… – Нейтан присел на край кровати, наклонившись к девушке и словно приглашая её в мир своих секретных разработок. – Дело в том, что стандартные вычислительные блоки Механкорда не рассчитаны на столь тонкую работу. Мне пришлось… скажем так, немного усовершенствовать и его. Добавил пару микросхем, модифицировал систему питания… – он хитро улыбнулся, наслаждаясь её нескрываемым любопытством. – В общем, пришлось поколдовать. Но, как видишь, результат того стоил. Правда?

Ада не торопилась с ответом. Её лицо, ещё недавно почти детски радостное, теперь стало серьёзным, сосредоточенным. Она внимательно смотрела на Нейтана, словно пытаясь разглядеть что-то скрытое за его словами, за его жестами.

– Откуда вы? – неожиданно спросила она, и её голос, обычно такой тихий, теперь звучал чётко и уверенно. – Где вы учились? Откуда вы знаете столько деталей о… микросхемах и модификациях?

Нейтан внезапно вздрогнул. Он неуклюже заёрзал на краю кровати, пряча глаза от её проницательного взгляда. Чёрт! Он же обещал себе быть осторожнее! Не болтать лишнего! Но он так увлёкся, рассказывая о своём творении… о том, как он перехитрил эту громоздкую, неповоротливую механику Механкорда… что проговорился.

"Неужели это снова оно?"– мысль, словно удар молота по наковальне, отозвалась в голове мужчины. Он почувствовал, как холодная волна страха прокатилась по спине, заставляя мелкие волоски встать дыбом. Неужели эта проклятая болезнь, которую он так тщательно пытался подавить, вновь заявила о себе?

Ученый провел рукой по волосам, незаметно пытаясь унять дрожь в пальцах. Он не может себе позволить расслабиться ни на секунду! Иначе эта тёмная, всепоглощающая сила захватит его без остатка. Чувствовал ведь: что-то не так. Эти внезапные приступы откровенности, невозможность промолчать, когда нужно держать язык за зубами… словно кто-то невидимый вырывал у него слова прямо изо рта. Раньше с ним такого не бывало. Нейтан всегда отличался своей хладнокровностью и умением держать все свои мысли при себе. Что же с ним происходит?

Мужчина с усилием прогнал мрачные мысли. Нужно как-то отвлечь её внимание. Пробуя улыбнуться и придать лицу беспечное выражение, он обернулся к Аде.

– Знаешь, – он попытался заговорить как можно легче, но голос прозвучал хрипло и неестественно. – Ты меня просто поражаешь! Твоя любознательность… и интерес… в подобном состоянии…– с каждым новым словом ему было все сложнее выдавливать из себя то напускное дружелюбие, что он пытался все время до этого, он резко осекся, обрывая собственные слова, словно споткнувшись на ровном месте, и быстро поднялся с её кровати. Лицо его вдруг стало напряжённым, а взгляд – бегающим.

С судорожной поспешностью, не обращая внимания на девушку, он начал собирать свои вещи. Инструменты с грохотом летели в саквояж.. Но Нейтан не замечал ничего вокруг. Его словно подменили.

– Вы ведь так и не ответили… – Ада удивлённо приподнялась на подушках, не понимая, что происходит.

– Проклятье! – тихо прошипел он сквозь зубы, отшатнувшись в сторону.

Маска дружелюбия треснула и рассыпалась на мелкие осколки, открыв лицо, искажённое внутренней борьбой. Он больше не мог притворяться. Что-то внутри него кипело, бурлило, грозясь разнести все вокруг на куски. Нейтан сжал кулаки, впиваясь ногтями в ладони, словно пытаясь удержать это тёмное нечто в узде.

– Довольно вопросов! – обернувшись через плечо, строго бросил ученый. Его голос, ещё недавно такой мягкий и успокаивающий, теперь звучал жёстко и отрывисто. – Тебе нужен покой.

Не дожидаясь ответа, он наконец справился с замками саквояжа и поспешил к двери.

– Я… я ещё вернусь, – бросил он уже с порога, не смея даже взглянуть на девушку. – Позже. У нас ещё будет время поговорить… – последние слова потонули в стуке его быстрых, словно убегающих шагов.

А бедная девушка так и осталась сидеть на кровати, растерянно глядя на дверь, за которой только что исчез её странный спаситель…

За закрытыми дверьми

Добравшись до своей комнаты, Нейтан, не мешкая, щёлкнул замком – один оборот, второй… словно прячась от всего мира. Он прислонился спиной к холодной деревянной поверхности, пытаясь унять дрожь, пробегавшую по телу.

Саквояж с грохотом полетел в угол, словно оскорблённый таким обращением. Сейчас ему было не до инструментов, не до порядка. Нейтану отчаянно нужно было время. Время, чтобы вновь обрести контроль над самим собой.

– Так дальше продолжаться не может, – прошептал он, направляясь к небольшому столику у окна. Там, среди чертежей и заметок, лежал флакон с таблетками. Его таблетками. Нейтан не любил к ним прибегать, но сейчас… сейчас другого выхода не было. Он вытряхнул на ладонь две белые таблетки – символ его слабости и, одновременно, единственное спасение.

Он запрокинул голову, сухими глотками проглотив таблетки, давясь собственным страхом. Воды под рукой, конечно же, не оказалось, но Нейтан знал – время сейчас его враг. Ждать нельзя.

Он опустился в кресло у окна, уставившись на проплывающие мимо облака паровой сажи. Минуты тянулись бесконечно долго, словно часы, наполненные тревогой и ожиданием. Наконец, он почувствовал долгожданное изменение. Как будто невидимая рука разжала тиски, отпустила его горло, позволив свободно вздохнуть. Смутное беспокойство отступило, уступая место привычному холодному спокойствию.

«Как долго это продлится?» – мелькнула тревожная мысль. Он взглянул на флакон в своих руках, словно ища ответ на дне. Таблеток оставалось все меньше. Что будет, когда они закончатся? Где искать новые? А что, если придется искать более сильные препараты?

Эти мысли пугали его, но когда разум, наконец, прояснился, до него дошли ещё более пугающие соображения. Он впервые ясно осознал весь ужас своего положения. Что, если контроль будет утрачен окончательно? Если в следующий раз его гнев обрушится не на неодушевлённые предметы, а на… на живого человека?

От этой мысли по спине пробежал холодный пот. Нейтан с силой сжал флакон, словно пытаясь выдавить из него последние крупицы надежды. Нет, он не должен думать об этом сейчас. Не должен поддаваться панике. Ему нужно сосредоточиться на работе. На Аде. На чём угодно, только не на собственных демонах.

Взгляд Нейтана скользнул по записям в блокноте, которые он делал во время сбора анамнеза в комнате девушки, и вдруг зацепился на одном слове: "мастерская". Точно! Нужно поторопиться, пока не стемнело.

Он быстро привел себя в порядок. Затем тщательно, словно боясь обнаружить хоть малейшую неточность, проверил целостность аурума. К его облегчению, прибор не пострадал после недавнего приступа гнева.

Найти мастерскую оказалось не так-то просто. Пришлось останавливать прохожих, уточнять дорогу, снова и снова пытаясь объяснить хоть что-то про то место, до которого необходимо добраться. Но вот, наконец, после почти часа блужданий, он на месте.

"Мастерская Бронсона"– гласила вывеска над входом, выполненная в стиле вычурной механики: кованые буквы, шестерёнки по краям, и небольшой работающий механизм, демонстративно вращающий стрелки часов.

Внутри кипела жизнь. Грохот молотов, свист пара, визг шлифовальных кругов – эта симфония тяжелой промышленности оглушала и опьяняла одновременно. Рабочие сновали взад-вперед, словно винтики в огромном механизме, каждый занят своим делом.

Нейтан, подобно хищнику, выслеживающему добычу, медленно прошелся по мастерской, оценивающе осматриваясь. Его интересовали не столько сами механизмы, сколько условия работы. И то, что он увидел, ему явно не понравилось.

Первое, что он сумел заметить – это ужасающий шум. Никакой шумоизоляции, конечно же, не было и в помине. А близость мастерской к одному из производственных центров города создавала постоянный фоновый гул, от которого начинала вновь раскалываться голова. Вибрации от работающих механизмов передавались полу, стены словно вибрировали в едином ритме с гигантскими прессами за окном. Это место было настоящей пыточной для всех органов чувств!

– А ну! Уйди с дороги! – рявкнул кто-то ему прямо в ухо, и Нейтан, вздрогнув, отскочил в сторону. Громыхающая тележка, нагруженная металлическими листами, проехала совсем рядом, зацепив лишь его рукав.

Он поспешно отступил ещё на шаг назад, осматриваясь. Перед ним стоял мужчина могучего телосложения, в жилете из грубой кожи, заляпанном машинным маслом. Его руки, словно кованые клещи, сжимали тяжелый гаечный ключ.

– Мне нужно поговорить с господином Бронсоном. Я насчет Ады. – поспешно произнес Нейтан, стараясь перекричать грохот мастерской. – Занимаюсь её лечением.

Мужчина прищурил один глаз, внимательно оценивая этого лекаря из-под густых бровей.

– Бронсон – это я, – пророкотал тот басом. – Лечением? – Он вытер руки о замасленный фартук, не спуская с паренька пронзительного взгляда. – Пойдем, – жестом мужчина указал на неприметную дверь в глубине мастерской. – Поговорим в более подходящей обстановке.

Нейтан последовал за ним, чувствуя на себе тяжелые взгляды откуда-то со стороны. Дверь со скрипом открылась, и он оказался в небольшом кабинете, больше напоминавшем чулан для хранения инструментов. Звуки мастерской проникали и сюда, но теперь они казались не такими агрессивными, скорее – создавали особый фон для разговора.

– Ну? И что же ты хотел? – Бронсон грузно опустился в кресло, не спуская с Нейтана тяжелого взгляда. Было видно, что он не намерен тратить много времени на пустые разговоры.

– Я хотел бы узнать подробнее об условиях работы Ады, – Нейтан достал блокнот, щелкнул кнопкой авторучки, готовясь записывать. – Как долго она у вас работала?

– Достаточно… года три точно! – Бронсон почесал затылок, припоминая. – Шустрая девчонка. С любым механизмом справится.

– У вас всегда здесь так шумно? – спросил Нейтан, кивая в сторону двери, за которой бушевал грохот мастерской.

– Это мастерская, а не театр! – Бронсон нахмурился. – Конечно здесь будет шумно! Люди работают.

– Понятно… – Врач листал страницы блокнота, что-то шепча себе под нос. – Кто-нибудь из ваших сотрудников жаловался на утомляемость, боли или жжение в груди, кашель? – неожиданно спросил он, взглянув на Бронсона исподлобья.

– Это вам ещё зачем? – начальник удивлённо приподнял брови.

– Мне нужно знать, как влияла среда на развитие заболевания, – терпеливо пояснил Нейтан. – Вдруг есть что-то общее… фактор, который мы не учитываем.

– Ну… – Бронсон замялся. – Бывало, кто-то жаловался, да…

– Вы сможете вспомнить, кто именно? – Нейтан наклонился вперёд, в его глазах вспыхнула искорка интереса. – Это очень важно! Ещё лучше было бы пригласить их сюда. У меня с собой есть прибор, который…

– Слушай, парень, – перебил его Бронсон, – ты что, собрался мне всю работу остановить? У меня сроки горят!

– Это важно, – твёрдо произнес Нейтан, встречаясь с ним взглядом. – От этого может зависеть жизнь Ады.

Бронсон, вздохнув, откинулся на спинку кресла. Он несколько секунд молчал, взвешивая все "за"и "против", а затем, кивнул.

– Ладно, – буркнул он. – Жди здесь.

Спустя пятнадцать минут, дверь кабинета со скрипом открылась, и на пороге появились трое мужчин. Вид у них был неуверенный, даже немного испуганный. Они неловко переминались с ноги на ногу. Их лица и руки были перепачканы машинным маслом, а от самих исходил терпкий запах металла.

Доктор поспешно встал им навстречу, стараясь придать своему лицу как можно более дружелюбное выражение.

– Здравствуйте, господа! – он широко улыбнулся. – Давайте знакомиться. Меня зовут Нейтан. А вас?

Рабочие, немного смущенные таким приемом, неуверенно обменялись взглядами. Первым решился представиться пожилой мужчина с промасленной повязкой, скрывающей отсутствие нескольких пальцев на правой руке.

–Зингер, – хрипло произнес он. – Бен Зингер.

– А я Ричард Валлис, но все зовут меня Ричи, – представился второй, коренастый мужчина с мощными предплечьями.

– Меня зовут Клайд, – добавил третий, самый молодой из них, нервно теребя в руках гайку вместо брелока.

– Чудесно, приятно познакомиться с вами, – Нейтан постарался, чтобы его улыбка выглядела как можно более искренней и располагающей. – Мне сказали, что вы недавно жаловались на самочувствие. Я – Мастер Нейтан, занимаюсь сейчас лечением Ады. Расскажите, что вас беспокоит?

– Ну… это… грудь огнем горит временами! – прохрипел Зингер, нахмурив брови и потирая грудь в области сердца.

– У меня бывает страшный кашель… – добавил Клайд, – но это, наверное, от пыли и грязи здесь!

– А я утомляться стал быстрее, – проворчал Ричи, – ни на что сил не хватает… а раньше такого не было! И голова кружится..

Нейтан внимательно выслушал все жалобы, делая пометки в своем блокноте. Его особенно заинтересовал рассказ Зингера про жжение в груди.

– Скажите, Бен, – обратился он к пожилому механику, – а в какое время дня у вас чаще всего начинается это жжение?

– Так… это… днем! – ответил тот, задумавшись. – Чуть раньше полудня, где-то! Очень беспокоит! Прямо в разгар рабочей смены!

Врач быстро записал это в блокноте. Уже есть что-то общее…

– Господа, предлагаю вам пройти экспресс-диагностику сердца прямо в этом кабинете! – объявил Нейтан, решительно откладывая блокнот в сторону.

Механики встревоженно переглянулись. Доктор, кажется, говорил всерьез.

Нейтан тем временем уже открыл саквояж и извлек оттуда свое устройство— прибор с множеством трубок и мигающих лампочек.

– Вам нужно лишь только оголить верхнюю часть своего тела, – продолжил он, расправляя провода. – Я приложу датчик в область вашего сердца, и устройство выдаст мне кардиограмму. Одновременно я смогу прослушать ваше сердцебиение.

Мужчины с сомнением посмотрели на странный агрегат, но спорить с доктором никто не решился. Первым, с неохотой расставшись со своей замасленной робой, выступил вперед Ричи. Нейтан приложил к его широкой, волосатой груди датчик и на экране прибора заплясали светящиеся линии, вычерчивая ритм сердца. Нейтан нахмурился. Кардиограмма была не идеальной: неровные пики, провалы… легкая аритмия, которую он и сам мог слышать через звукопроводящие трубки устройства.

Следующим на очереди был Клайд.

– Не волнуйся, это совсем не страшно, – успокоил его Нейтан, видя, как тот нервно перебирает пальцами.

Клайд и сам был худощав и выглядел словно подросток, а не взрослый мужчина. Сердце у него билось часто, но ритмично, а вот лёгкие…

– Дыши глубже… ещё… ещё, – тихо говорил Нейтан, водя датчиком по его спине. – А теперь задержи дыхание…

Он нахмурился, прислушиваясь. Да, в лёгких явно что-то было не так: посторонние хрипы, свист… Впрочем, это ещё ни о чём не говорило. Возможно, у парня просто хронический бронхит от постоянной пыли.

Наконец, настала очередь Бена. Пожилой механик держался спокойно, даже с долей скепсиса посматривая на все эти манипуляции. "Да что он там может увидеть такого?"– словно читал Нейтан у него в глазах.

Но как только он прикоснулся устройством к груди Бена, лицо врача стало серьезным. Вот оно! Сердце старого механика билось неровно, с перебоями, а под ритмичный стук подмешивался тихий, но отчётливый звук… бульканья. Не такой "густой", как у Ады, но всё же…

– Бен, – Нейтан посмотрел механику прямо в глаза, – а вы не согласитесь провести небольшой эксперимент?

Он помог старику встать с кресла, не отключая аурум.

– Пройдемте со мной, – он открыл дверь кабинета, выпуская Бена в шум и грохот мастерской. – Просто постойте здесь несколько минут.

Как только они оказались в цеху, сердце Бена, словно взбесившись, заколотилось с утроенной силой. На экране аурума это выглядело, как настоящая буря: хаотичные пики, провалы, дрожащие линии… Булькающие звуки стали громче, отчетливее…

– Вот оно… – прошептал Нейтан, более не сомневаясь в своих догадках. – Вот эта связь, которую я искал.

– Благодарю вас, господа! – Нейтан, довольный результатами, уже собирал свой аурум обратно в саквояж. – Вы мне очень помогли.

– И что, доктор, – Бен Зингер с тревогой поглядывал на него, – нашли вы что-нибудь?

– Пока рано говорить о результатах, – уклонился от прямого ответа доктор. – Но, думаю, мы на верном пути. Мне бы очень не хотелось вас беспокоить, но… если у кого-то из вас вновь появится недомогание, особенно жжение в груди, как у Бена, – немедленно дайте мне знать.

– А где вас найти-то? – поинтересовался Клайд. – В больнице?

– Пока я останавливаюсь в доме господина Клоктауэра, – ответил Нейтан. – Если что, вам подскажут, где меня найти.

Он попрощался с механиками и поспешил прочь из пропитанной звуками и запахами мастерской. На улице уже сгущались сумерки, в воздухе чувствовался запах влажной земли и приближающегося дождя.

"Итак… диагноз почти поставлен, но как же лечить?"– Нейтан шагал по узким улочкам, не замечая ни прохожих, ни тускло мигающих фонарей. – Нужно найти способ заглянуть внутрь Ады, увидеть её сердце…"

Но как? Какое устройство способно на такое?

Голова совсем не в силах была соображать и ученый понял, что устал. Просто устал. Сегодняшний день выдался слишком длинным и напряженным. Силы были на исходе.

"Завтра, – решил он, – завтра я обязательно что-нибудь придумаю."

Дома, скинув тяжелый саквояж в угол своей комнаты, Нейтан сел за письменный стол и открыл дневник. Нужно было записать все, что он узнал сегодня, пока важные детали не стерлись из памяти.

День 2. Механкорд

Проснулся я с пустой головой. Склероз – верный спутник гения, что поделать. Благо, всегда можно перечитать свои же записи и притвориться, что всё помнишь. Сегодня я сумел превратить аурум в настоящий шедевр! Теперь эта штуковина умеет не только сердцебиение выстукивать, но и выдавать кардиограмму. Чудеса техники в действии!

После этого триумфа научной мысли я, естественно, отправился к нашей "загадочной страдалице"– Аде. Вид у неё, надо сказать, был ещё хуже, чем в прошлый раз. Бледная, худая, словно её соки эта болезнь выпивает. А этот звук… он меня и ночью преследовал: бульканье, густое, словно нефть в груди у неё плещется. Брр!

Сначала я, как порядочный доктор, пытался быть милым и участливым. Ха! Кого я хотел обмануть? Меня на долго не хватило. В общем, всё закончилось тем, что я, сам не понимая почему сначала разговорился, а после рявкнул на неё из-за какой-то мелочи , в духе вопроса «откуда вы и где учились?». Пришлось запираться в комнате и глотать таблетки, чтобы хоть как-то успокоиться. Черт! Я чувствовал как во мне кипела злоба. Но за что? А нужен ли повод? Запишу это в один из симптомов своей болезни.. Надеюсь она не помешает мне закончить начатое и не подведет под трибунал до того как я найду лекарство.

Но , возвращаясь к вопросу этой девушки.. Что мне сказать ей в следующий раз? Пришел из далеких земель? Она наверняка знает географию этого мира, в отличии от меня… Завтра с утра займусь квантовым транслятором. Может, он мне хоть карту покажет. А то чувствую себя полным идиотом в этой дыре.

Пишу это чтобы не забыть ничего сделать. Опять.

В разговоре девчонка обмолвилась, что работала в какой-то мастерской. "У друзей", – как она выразилась. Решил не откладывать в долгий ящик и отправился прямиком туда. "Мастерская Бронсона"– гласила вывеска на едва стоящем здании. Внутри царил настоящий ад! Грохот, звон, свист… уши закладывало с порога! Как они там вообще слышать друг друга умудряются?

Бронсон, хозяин этой преисподней, сначала и слышать ничего не хотел, но, услышав про Аду, вроде как смилостивился. Или сделал вид, что ему не всё равно. В общем, по моей просьбе он привел троих своих рабочих, что жаловались на здоровье.

Ричи, здоровяк, который, кажется, голыми руками мог железяки гнуть, Клайд, худощавый парень с нервным взглядом, и Бен Зингер, пожилой мужчина, уже испытавший на себе все "прелести"работы в мастерской. Я провел им экспресс-диагностику, и результаты меня не обрадовали. У Ричи – аритмия, у Клайда – хрипы в легких… Но самое интересное ожидало меня с Беном. У него тоже было это бульканье! Тихое, еле заметное, не такое густое, но оно было!

Чтобы удостовериться в своих подозрениях, я предложил Бену провести небольшой эксперимент: просто выйти с прикрепленным аурумом в цех, где грохотали машины. И тогда-то всё и стало ясно. Как только мы переступили порог кабинета, сердце Бена затряслось с ужасающей силой, а этот жуткий булькающий звук стал ещё громче! Кардиограмма выдавала мне хаотичные линии.

Похоже, я на пороге открытия! Эта тряска, этот шум… они буквально разбивают сердца! Что, если сердце, как хрупкий механизм, не выдерживает такой нагрузки и начинает… разбалтываться? Отсюда и выпот в перикарде, и все остальные симптомы. Нужно увидеть это своими глазами! Создать аппарат, который позволит заглянуть внутрь человека… Или же… ждать, пока кто-нибудь не отдаст концы? Как говорится «вскрытие покажет»? Хм… есть над чем подумать…

Прозрение

Ночь накрыла дом Клоктауэров тишиной, лишь изредка нарушаемой далёким скрежетом городских механизмов. Но в одной из комнат царил настоящий хаос – хаос научного творчества.

Нейтан проснулся словно от толчка, сердце его колотилось, а в голове биением мощного маховика вращалась идея. Он вскочил с кровати, чуть не опрокинув стул, и бросился к столу, на котором в беспорядке лежали листы бумаги, ручка и простые карандаши.

– Эврика! – прошептал он и, щёлкнув выключателем, зажёг настольную лампу. – Вот оно, решение!

Яркий свет резанул по глазам, заставив гения на мгновение зажмуриться. Но уже в следующую секунду он жадно набросился на чистый лист бумаги, словно пытаясь поймать ускользающую мысль. Карандаши быстро замелькали по бумаге, выводя замысловатые схемы, но Нейтана это не волновало. Он рисовал будущее – будущее медицины, способное перевернуть представления о диагностике.

Очки. Он создаст самые совершенные очки, которые позволят ему видеть то, что скрыто от обычного глаза. Рентген, МРТ, КТ – все три режима в одном устройстве! Никаких громоздких аппаратов, никаких очередей и ожидания результатов. Достаточно надеть очки, выбрать нужный режим – и вот она, вся подноготная человеческого тела, как на ладони! Достаточно будет надеть очки, выбрать нужный режим – и готово!

"Но как это сделать? – Нейтан откинулся на спинку стула, хмуря брови. – Рентген – излучение… МРТ – магнитное поле… КТ – вращение… И всё это нужно как-то уместить в одной миниатюрной штуковине…"

Нейтан снова наклонился над столом, бегая взглядом по наброскам. Задача казалась невыполнимой, но это только подстегивало его азарт. Он найдёт решение, он обязан его найти! Ведь от этого зависит не только его репутация и самомнение, но и жизнь юной Ады… А также возможно еще нескольких людей. Или же.. больше чем «нескольких»?

Часы пролетали незаметно. Нейтан, забыв обо всем на свете, склонился над столом, усеянным листами бумаги, исчерченными сложными формулами и диаграммами. Карандаши ломались один за другим, ручка выплевывала последние капли чернил, а он все чертил, рисовал, вычислял, пытаясь поймать ускользающую мысль и заключить её в строгие рамки научного решения.

"Как добиться эффекта рентгена, но без рентгена? – бормотал он, бегая взглядом по строчкам своих записей. – Ведь должен же быть способ видеть сквозь преграды…"

Идея пришла неожиданно, как вспышка молнии в ночном небе. Если нельзя пробить преграду излучением, то можно заставить её… светиться изнутри! Нейтан вспомнил о биолюминесценции, способности некоторых организмов излучать свет. А что, если создать материал, который будет реагировать на какие-то особые волны, испускаемые человеческим телом, и преобразовывать их в видимое свечение? Линзы из такого материала, вставленные в очки, позволили бы буквально видеть насквозь!

Нейтан лихорадочно записывал формулы, рисовал схемы возможных соединений, пытаясь вообразить структуру этого удивительного материала. Он представлял, как разные ткани и органы будут отсвечивать разными цветами – кости холодным серебристым, мышцы – тёплым янтарным, а кровь – насыщенным рубиновым. Это было похоже на создание новой карты человеческого тела, карты, написанной языком света и теней.

– Компьютерная томография, – продолжил он, отложив в сторону наброски "рентгеновских"линз. – Вращать источник излучения внутри очков? Чушь! Нужно заставить вращаться само изображение!

Он начал рисовать сложную систему миниатюрных зеркал и призм, расположенных вокруг линз очков. Эти элементы, приводимые в движение крошечным механизмом, должны были быстро менять своё положение, сканируя объект под разными углами и создавая эффект вращения изображения. Для обработки такого потока данных понадобился бы мощный процессор, но Нейтан был уверен, что сможет его создать, усовершенствовав одну из существующих моделей.

И, наконец, МРТ. Самый сложный элемент. "Магнитное поле… – Нейтан постукивал карандашом по столу. – Где его взять в таких миниатюрных размерах?"

И тут его осенило вновь! А что, если использовать энергетическое поле самого человека? Он читал о таких теориях, которые заключались в том, что живые существа обладают собственным биомагнетизмом. Осталось лишь научиться его улавливать и усиливать!

Нейтан представил себе миниатюрные катушки, встроенные в оправу очков. Они, словно антенны, будут улавливать слабые магнитные импульсы, исходящие от тела пациента, и передавать их на усилитель, а уже тот, в свою очередь, будет формировать чёткое изображение внутренних органов.

Закончив последний набросок, мужчина с удовлетворением откинулся на спинку стула. На столе, среди разбросанных листов и обломков карандашей, лежала она – схема его будущего творения Сложная, многослойная, продуманная до мельчайших деталей. Линии и символы, словно тайные знаки, хранили в себе ключ к познанию самой жизни.

Нейтан взял ручку и, словно собираясь поставить точку в конце важного трактата, вывел над чертежом название своего творения: "Спектральный анализатор (Спектра)".

За окном уже пробивались первые лучи рассвета, окрашивая небо в нежные розовые и золотистые тона. Ночь ушла, унося с собой сомнения и неуверенность. Вместе с рассветом приходило осознание грандиозности проделанной работы, предвкушение будущих открытий.

Нейтан потянулся, разминая затекшие мышцы. Спать не хотелось совсем, слишком уж сильным было желание немедленно приступить к воплощению замысла в жизнь. Но он понимал, что для начала нужно хотя бы немного отдохнуть.

"Пару часов – и за работу!"– решил он, гася лампу и направляясь к кровати. В конце концов, даже гениям нужен сон..

Конечно, "пара часов"для Нейтана превратились в немного больший отрезок времени, чем он планировал. Проснулся он, когда солнце уже во всю заливало комнату ярким светом.

"Черт побери, – пробурчал он, потирая заспанные глаза. – И какого хрена я не машина? Им хотя бы сон не нужен…"

Быстро позавтракав тем, что оставила ему заботливая, хоть и не в меру болтливая миссис Питерсон, он почти бегом отправился в мастерскую мистера Клоктауэра. "Так, с чего начнём? – мужчина оглядывал полки, заставленные всякой всячиной, от старинных часов до деталей непонятных механизмов. – Очки… очки… нужна основа…"

Наконец, он наткнулся на обтянутый потертым бархатом футляр, на крышке которого еле виднелись следы искусно выгравированного орнамента. Осторожно открыв его, ученый обнаружил внутри массивные очки в оправе из потемневшей от времени латуни. Круглые линзы, покрытые сетью мелких царапин, напоминали глаза какого-то фантастического существа.

"Хм, а ведь неплохая основа для "Спектры", – пробормотал Нейтан, с уважением повертев очки в руках. – Немного привести в порядок – и будет в самый раз."

"Так, с оправой разобрались, – Нейтан достал очки из футляра и примерил их, нахмурившись. – Теперь главное – линзы. Материал… какой же материал выбрать?"

И тут начались настоящие муки творчества. Нейтан перебирал в голове все возможные варианты, от редких минералов до синтетических сплавов. Он бормотал себе под нос формулы, чертил диаграммы, даже пытался на ходу провести пару опытов, благо, мастерская мистера Клоктауэра предоставляла для этого все возможности.

"Так, – бормотал он, смешивая в пробирке какие-то реактивы. – Если взять этот сплав, добавить щепотку… и капнуть вот этого… должно получиться что-то интересное…"

Результат, конечно же, получился далеким от ожидаемого. Вместо материала, способного улавливать мифические волны человеческого тела, получилась лишь дурно пахнущая жидкость неопределённого цвета.

"Черт побери! – Нейтан со злостью отшвырнул пробирку в сторону. – Ну почему здесь всё так сложно?! Почему нельзя просто взять и купить эти чертовы линзы в магазине?!"

Он устало опустился на стул, опираясь головой на руки. Задача казалась невыполнимой.

"Нет, – вдруг решительно произнес он, вставая. – Я не сдамся! Должен же быть способ… нужно просто немного подумать!"

Ещё час Нейтан, словно алхимик в поисках философского камня, колдовал над различными формулами. Он исписал уже с десяток листов, превратив стол в бумажное море, а в голове его складывались и рушились всё новые и новые комбинации материалов и химических элементов.

"Медь… серебро… кварц… – бормотал он, нервно потирая виски. – Нет, ерунда! Нужно что-то особенное… что-то, способное улавливать энергию самого тела…"

Нейтан откинулся на спинку стула, чувствуя, как усталость свинцовой гирей наливается в плечах. "Так, нужно прочистить мозги, – решил он. – А то так и до бреда недалеко".

Он выдвинул ящик стола и достал небольшой прибор, поблескивающий полированным металлом и стеклом. Квантовый транслятор —устройство, способное не только перемещаться сквозь пространство, но проникать в информационное поле мира, добывая о нем данные. Правда, после прыжка он ещё не до конца перезарядился, но… спасибо хоть запускается!

"Ничего, скоро ты у меня будешь в полном порядке, – пробормотал Нейтан, поглаживая транслятор пальцем. – А пока давай-ка посмотрим, на что ты способен в таком состоянии."

Экран транслятора ожил, залившись мерцающим светом. Нейтан удовлетворённо воскликнул – работает! – и быстро ввёл запрос: "Медицинские учебные заведения, специализирующиеся на исследовании редких заболеваний". Он давно хотел найти убедительную легенду о своем происхождении, а что может быть лучше, чем история о работе в секретной лаборатории?

Среди выданных транслятором результатов он приметил некий университет, затерянный где-то в Серебряной долине – отдаленном уголке мира "Механкорда", известном своими залежами редких металлов и странными явлениями, которые приписывали воздействию серебра.

"Прекрасно! – усмехнулся Нейтан. – Вот и готовая легенда. Если кто и начнёт расспрашивать о моём прошлом, всегда можно сослаться на строгий режим секретности."

Но сейчас его интересовало совсем другое. Нейтан скорректировал запрос: "Существуют ли в мире вещества, способные улавливать тепловое излучение тела и преобразовывать его в видимый спектр?". Ответ транслятора превзошёл все его ожидания.

Оказалось, что такие вещества действительно существуют! Правда, это были не минералы и не химические соединения, а… живые организмы! Некие одноклеточные, обнаруженные в глубоководных пещерах, обладали уникальной способностью "видеть"тепло благодаря особым наночастицам, сосредоточенным в их клетках. Транслятор даже вывел на экран их изображение – странные, пульсирующие сгустки света, похожие на крошечные звёзды.

И тут Нейтана осенила новая, поистине гениальная идея. А что, если он сможет выделить эти наночастицы, изучить их свойства и научиться синтезировать искусственно? Он представил себе миниатюрные колбы, встроенные в оправу "Спектры", в которых будет храниться это удивительное вещество. Нажатием кнопки оно будет подаваться в специальные каналы на линзах, заполняя их и активируя "рентгеновское зрение". А при переключении режима – так же быстро откачиваться обратно, самоочищаться и готовиться к следующему использованию.

«Бесконечный круг! – торжествующе прошептал Нейтан. – Гениально! Нужно только добыть эти наночастицы…»

«Конечно, лично отправляться на их поиски – верх глупости, – пробормотал он, откладывая транслятор в сторону. – Нужны специалисты… И срочно!»

И тут ему в голову пришла идея. Или, даже не идея, а скорее… план. План, который позволит ему не только добыть необходимые наночастицы, но и ещё немного подтолкнуть мистера Клоктауэра к более решительным действиям.

Нейтан вышел из мастерской и направился прямо в кабинет отца девочки.

«Он ведь так хочет вылечить свою дочь, – усмехнулся Нейтан, постукивая костяшками пальцев по тяжёлой дубовой двери. – Вот и пусть докажет это».

Разговор был недолгим, но содержательным. Нейтан, не вдаваясь в лишние подробности, описал ситуацию: для создания устройства, способного спасти Аду, ему необходимы редкие глубоководные организмы, содержащие уникальные наночастицы.

"Не сомневайтесь, мистер Клоктауэр, – произнёс он ледяным тоном, – это шанс на спасение вашей дочери. Не упустите его."

Выходя из кабинета, Нейтан довольно улыбнулся. Медик не сомневался, что тот мужчина сделает всё возможное и невозможное, чтобы достать ему эти наночастицы. Он ведь знает, на что способен отец, готовый на всё ради своего ребёнка.

И действительно, Клоктауэр не подвёл. Уже через несколько часов Нейтан держал в руках тяжёлую склянку из толстого стекла, в которой в густой жидкости плавали те самые "звёздные"существа. Они слабо мерцали в полутьме мастерской, словно крошечные пленённые звёзды, упавшие с небес прямо в его руки.

"Что ж, господа одноклеточные, – усмехнулся медик, разглядывая их сквозь лупу. – Давайте посмотрим, что вы из себя представляете."

Он перенёс склянку на рабочий стол и приступил к делу. Годы исследований не прошли даром – Нейтан отлично знал, как выделить нужное вещество из любого, даже самого экзотического организма. Он действовал быстро и точно, словно дирижёр, управляющий оркестром из пробирок, колб и реактивов. И вот, наконец, желанный результат был достигнут: на дне одной из пробирок поблескивала густая жидкость насыщенного синего цвета – концентрат тех самых наночастиц, способных улавливать тепловое излучение.

"Первый этап завершён, – пробормотал Нейтан, помечая что-то в своих записях. – Осталось совсем немного".

Он встроил миниатюрные колбы с концентратом в оправу "Спектры", проложил тончайшие каналы к линзам, проверил работу насосов и клапанов. Работа кипела, словно в кузнице, где из бесформенного металла рождается уникальное оружие. И вот, наконец, настал момент истины.

Нейтан надел очки и нажал небольшую кнопку на внешней стороне оправы. Он почувствовал лёгкую вибрацию – это насосы прогнали синюю жидкость по каналам, заполняя ею линзы. Мир вокруг мгновенно преобразился.

"Работает…"– прошептал Нейтан, с трудом сдерживая волнение.

Медик протянул вперёд руку и уставился на неё сквозь волшебные очки. Кожа стала почти прозрачной, словно тонкая шёлковая ткань. Под ней пульсировали кровеносные сосуды, отражая свет наночастиц яркими рубиновыми искрами. Он видел сплетение полупрозрачных мышц, словно тросы, удерживающие скелет. Ученый видел даже кости – белые, чуть мерцающие на фоне окружающих тканей. Это было потрясающе, невероятно, фантастично!

Но Нейтан не был бы собой, если бы остановился на достигнутом. Мужчина добавил в "Спектру"несколько регуляторов, позволяющих менять интенсивность и спектр свечения наночастиц. Теперь он мог настраивать устройство так, чтобы видеть только кости, только мышцы, только сосуды или какие-то отдельные органы, словно на анатомическом атласе, ожившем прямо у него на глазах.

« "Рентгеновское зрение"– это, конечно, хорошо, – усмехнулся Нейтан, снимая очки и потирая усталые глаза. – Но пора двигаться дальше. КТ, жди меня!"

Воодушевлённый своим первым успехом, он с ещё большим рвением взялся за реализацию следующей части своего плана – создание миниатюрного компьютерного томографа, встроенного в очки. Задача предстояла не из лёгких: нужно было не только разработать систему вращающихся зеркал и призм, но и найти способ обрабатывать огромные объёмы данных в режиме реального времени.

"Стандартный процессор вряд ли справится с такой нагрузкой, – пробормотал Нейтан, доставая из ящика небольшую плату, густо усеянную микросхемами и шестерёнками. – Но кто сказал, что его нельзя немного… усовершенствовать?"

И вот уже ученый, словно часовой мастер над сломанным хронометром, склонился над платой, вооруженный миниатюрной отвёрткой и лупой. Вокруг него громоздились горы инструментов, схем и запчастей, а воздух наполнился тихим жужжанием работающих механизмов и едким запахом канифоли. Он работал не покладая рук, словно стараясь вдохнуть жизнь в бездушные кусочки металла и пластика.

"Ну что за детские игрушки вы делали?! – бубнел он, припаивая к процессору ещё один провод. – Ни скорости, ни мощности… Вот я вам сейчас покажу, как нужно информацию обрабатывать!"

И вот, спустя несколько часов, напряжённой работы, мужчина закончил 2 этап.

"Готово! – воскликнул он, откидываясь на спинку стула и с удовлетворением разминая затёкшую шею. – КТ в кармане, вернее… в очках!"

Нейтан аккуратно вмонтировал последнюю деталь – миниатюрный эмиттер – в оправу и тщательно закрепил её. Очки стали ещё тяжелее, но Нейтана это не смущало – он держал в руках настоящее чудо техники.

Ученый надел на себя устройство, предвкушая результат своих трудов. Одно нажатие на кнопку – и синяя жидкость с наночастицами была мгновенно откачана из каналов на линзах. Одновременно с этим внутри очков ожил крошечный, но мощный процессор, готовый к обработке огромных объёмов данных. Нейтан увидел, как на внутренней стороне линз вспыхнули и закружились в сложном танце миниатюрные зеркала и призмы, улавливая и фокусируя невидимые лучи. КТ заработало!

Оставалось дело за малым – добавить МРТ…

Нейтан с лёгкой усмешкой посмотрел на разложенные перед ним детали. Каждая из них была шедевром миниатюризации, верхом инженерной мысли мира "Механкорда". Но даже на фоне всех этих технологических чудес катушки для МРТ выглядели чем-то особенным. Они отливали холодным металлическим блеском, словно храня в себе скрытую энергию, ждущую своего часа.

"Добавить катушки – плевое дело, – пробормотал Нейтан, ловко манипулируя пинцет и отвёрткой. – Куда сложнее заставить их петь…"

Он имел в виду настройку катушек на резонансную частоту человеческого тела. Это был тонкий и кропотливый процесс, требующий максимальной сосредоточенности и точности. Одно неверное движение, одна незначительная ошибка – и всё могло пойти прахом.

Но ученый, словно виртуоз, играющий на сложном музыкальном инструменте, уверенно вёл свою партию. Он крутил миниатюрные регуляторы, подключал тончайшие провода, вслушиваясь в тихое гудение катушек, словно пытаясь уловить в нём нужную ноту. И вот, наконец, после долгих минут напряжённой работы, он услышал то, что так долго искал. Гудение превратилось в ровный, едва слышный звук.

«Есть контакт! – триумфально прошептал Нейтан. – МРТ работает!»

Он вытер со лба капельки пота и с удовлетворением оглядел своё творение. "Спектральный анализатор"был готова. В его руках было не просто устройство, а настоящее окно в тайны человеческого организма. Компактное, высокотехнологичное, способное, казалось бы, на всё, что угодно…

Цвет отчаяния

Несмотря на поздний час, ему не терпелось испытать оборудование в деле. Он поспешил в комнату Ады, стараясь держаться как можно более непринуждённо, чтобы не напоминать девушке о вчерашнем неприятном инциденте.

– А вот и я! – бодро объявил он, появляясь на пороге с очками в руках. – Принёс кое-что интересненькое!

Ада сидела на кровати, прислонившись спиной к стене, и внимательно изучала какие-то сложные чертежи. Увидев Нейтана, она отложила их в сторону и с лёгкой улыбкой подняла голову.

– Вас долго не было, – заметила она, с интересом разглядывая странный аппарат. – Надеюсь, это "кое-что"стоит того, чтобы нарушать «режим»?

– Уверен, тебе понравится, – Нейтан протянул девушке очки. – Угадаешь, что это?

Девушка приняла в свои руки "Спектру", с любопытством рассматривая сложный механизм оправы и линз.

– Хм… – протянула она, лёгкая улыбка скользнула по её губам. – Выглядит внушительно. Может, какой-то новый тип микроскопа? Или диагностический сканер? Типо… устройство для визуализации работы внутренних органов?

– Как всегда, зришь в корень! – усмехнулся Нейтан, нежно отбирая механизм из рук Ады. – Мне удалось запихнуть в эти очки целых три метода визуализации! Представляешь? Теперь я могу взглянуть на твоё сердце без всяких громоздких приборов!

Он надел "Спектру", вновь подмигнув девушке, чтобы поднять настроение, сквозь сложную систему линз.

– Расскажите потом, как вы это сделали… – с любопытством спросила Ада, слегка наклонив голову. – К слову… вы в прошлый раз так и не ответили, откуда вы и где обучались…

Она задала этот вопрос осторожно, словно боясь спугнуть этого мужчину и снова наткнуться на стену холодного молчания. Но на этот раз Нейтан был готов к разговору. На его лице появилась странная, немного грустная улыбка.

– Ну… скажем так, есть один университет… в Серебряной долине. – Его голос прозвучал тихо и глухо, словно доносился издалека. – Но я не должен слишком много об этом рассказывать. Секретные разработки и все такое. Давай лучше перейдём к твоей диагностике. Мне важно посмотреть состояние твоего сердца, а также увидеть, насколько оно увеличено и что все таки в нем плещется…

Он подошёл ближе к кровати, настраивая аппарат на режим рентгена лёгкими движениями пальцев. В его глазах теперь плясали странные отблески, словно он видел то, что было скрыто от глаз обычных людей.

Ада с интересом наблюдала за его манипуляциями, чувствуя, как в груди вновь просыпается знакомое волнение. Что он увидит? Что скажет? Найдёт ли ответ на вопрос, который мучил её уже столько времени?

Тишина затянулась. Нейтан молчал, только его брови слегка нахмурились. Он медленно снял свои очки, словно боясь повредить хрупкую грань реальности, открывшейся перед ним. Повернувшись к Аде, он заметил на её лице тень тревоги и поспешил успокоить:

– Это… очень интересный случай… – произнёс он, подбирая слова с осторожностью сапёра, обезвреживающего мину. – Мне нужно немного времени, чтобы проанализировать информацию и понять, что делать дальше…

А увидел он вот что: сердце Ады было заметно увеличено, словно пыталось вырваться из тесных объятий грудной клетки. Был явный выпот жидкости в сердечную сумку – это Нейтан предполагал и раньше. Но вот что его по-настоящему шокировало, так это цвет этой жидкости. Она была… чёрной. Черной, густой, словно масло, пульсирующей в такт биению больного сердца. Само же сердце билось в странном, причудливом ритме, словно пыталось выстучать сигнал SOS. Ему было явно тяжело качать кровь, оно судорожно сжималось, стараясь вытолкнуть из себя густую, вязкую жидкость.

"Что это за чертовщина?.. – пронеслось в голове у Нейтана. – Такого просто не может быть… И она с этим живет?"

Мужчина задумчиво вышел из комнаты Ады. В голове вихрем проносились различные мысли, он пытался найти ответ на неразрешимую задачу. «Как она ещё жива?» – этот вопрос пульсировал в его висках в такт биению больного сердца девушки.

Добравшись до своей комнаты, Нейтан бесшумно закрыл за собой дверь и рухнул на стул, словно подкошенный.

"Так, спокойно, – приказал он себе, сжимая и разжимая кулаки. – Паника ещё никому не помогала. Нужно просто всё ещё раз обдумать."

Он достал из ящика стола толстую тетрадь в потертом кожаном переплёте – свой дневник, где он скрупулёзно фиксировал все свои наблюдения, идеи и открытия.

День 3. Механкорд

А ведь этот день должен был стать днём триумфа гениального меня! "Спектра"готова! Три метода визуализации в этой штуковине, размером с очки! Чертежи прикладываю.

Но то что я увидел с помощью них.. Сердце Ады… Да чтоб меня! Оно чёрное как смоль! Как кусок угля в грудной клетке! Увеличено, бьётся не ритмично.