ДЕМОВЕРСИИ ЖИЗНИ И СМЕРТИ (Житие весёлого праведника и других грешников) бесплатное чтение

Неверующим в чудеса: в начале было Слово – конечно, свысока и самое веское, открывающее двери. Входящие в них постигают в меру приобретённой чудопроводности.

Молодецкую удаль погрызли года,

Философская смелость наградою мне.

Может, жизнь всего лишь обман?

Нет, друзья, это новая дверь.

Пролог

Давно и со сбоями тикает человечество. То ли часы, то ли часовая бомба, будем надеяться на часы. Такое впечатление, что пора опять почистить механизм, но мастера всё нет. Когда-то благодаря ему был взлёт Эллады, Египет с пирамидами, блестящий Рим и крупный Ренессанс. Всё шло на взлёт, а кончилось Средневековьем. Он снова смазал шестерёнки – промышленная революция случилась, теперь и цифровая, меж ними физику Эйнштейн существенно подправил. Да только счастья нет, есть перед каждым чёрно-белая полоска.

Ежели всё от Бога, пора призвать Его к порядку! Может, Он в отпуске, от Вечности отдыхает, от творений? Пусть, мол, без Него перебесятся… Шучу, конечно. Не может Бог так рассуждать, и не знает отдыха совершенство, как и наше беспокойство. Вертлявые человечки уповают на Творца обычно после затрещин Дьявола. Иначе не спешит себялюбец к Стене Плача – возводит свои стенки вокруг личной удачи. Но пленница сбежит, и вот уже летит удар судьбы в виде пресловутого кирпича на умную голову.

Живёшь-живёшь на белом свете, живёшь-живёшь – этак и помереть недолго! По-разному можно кони двинуть, бывает и от храпа удушье наступает. Десятилетиями храпел да вдруг затих. Или, к примеру, вкусил человек чумовой химии и сильно подрезал отпущенный срок. А ведь немцы придумали героин как чудо-средство от кашля – прими и не кашляй! Оказалось, уж лучше кашлять…

Несчастные и счастливые случаи сыплются из рога изобилия на головы грешников и их цивилизацию. Случаи сверху вершат миром, куют судьбы, складывают эпохи. Человек звучит гордо, пока крышка гроба не захлопнется. Но покуда жив – самолюбив, мечтает больше не о том. Торопится, но опаздывает, шарахается в стороны, оказываясь не там, куда шёл. Чёрт знает где оказывается! Не в своей тарелке, а то и в чужой.

Из века в век утолщаются желания ненасытных. Природа отвечает катастрофами, сдерживая цивилизацию в желаниях, дабы двигалась не только в технике. Но есть, слава богу, сапиенсы, отмеченные благодатью на радость себе и окружающим. Они – подсказки свыше, ручная доводка творений творениями.

Жизнь представляется игрой-бродилкой. Давай, герой, разберись в путях-дорожках и развилках – а ну-ка выбери путь к счастью! Случаются сложнейшие многовариантные развязки, как на Таганке. Как вынырнуть из туннеля в нужном месте и чтоб штрафов поменьше от Небесной канцелярии? Только с отстроенным духовным навигатором, он держит курс через обыденность к высоким постиженьям.

Путь наверх – дело коллективное, не то, что в низине, где каждый сам по себе. Но и в коллективном есть разведчики-первопроходцы. Не все и не сразу присоединяются к ним. Но в конечном итоге поднимутся все, помощь сверху придёт в ответ на усилия снизу.

PART ONE: КУДА ВСЁ КАТИТСЯ?

Остров в Чёрном море

Они сидели на склоне горы в зарослях можжевельника, в просвете внизу блистало море, метрах в ста. Там внизу кружили чайки.

Собеседники устроились на двух валунах у самого обрыва, друг против друга на расстоянии вытянутой руки. Солнце начинало припекать, аромат трав и кустарников разливался божественный. Благодать правила миром, легко наполняя сердца восторгом.

– Вчера создал остров в Чёрном море, прямо напротив Ялты, – доверительно сообщил Дьявол, поправляя широкополую соломенную шляпу, почти скрывавшую его очередной лик. – Поселенцы смогут там развернуть себя в лучшую сторону. Пока держу остров необитаемым.

– Пустой остров на пустом месте? – улыбнулся сорокапятилетний Владислав Лакистрайкин, писатель на службе Дьявола. – Люди удивятся такой инсталляции.

– На моём острове, – Дьявол махнул вдаль, – я буду перекраивать биографии, а значит, души. Желающие примерить правильную кройку, чай, найдутся!

– Остров душистроителей, – художественно резюмировал писатель и, чуть подумав, добавил: – Остров альтернативных судеб, демоверсий жизни. Собак и котов Создатель сработал на славу, чего не скажешь о человеках и крокодилах. Почему бы и не подправить их на острове!

– Отставить про крокодилов! Представь себе, дружище, рай учебный, – оживился Дьявол, был он явно на отдыхе, в купальных шортах и шлёпанцах, шляпа, гавайская рубаха, трубка в кармашке. – Представь заросшие склоны, речки, водопады, скалы по берегам, меж ними где песок, где галька. Как назовём остров и столицу?

– Новая Таврида? – предложил Влад со знаком вопроса. – А столица тогда… Ялита? Так древние греки Ялту именовали. У греков не грех позаимствовать.

– Принимается! Официальным языком объявляю русский. Но в обращении пусть ходит евро, нечего тут рублю спотыкаться. Кем заселим курортный рай?

– Я так понимаю, грешниками, заслужили.

– Тут нужен уникальный социум, закваска… Вот что, писатель! Я для начала героев книжных материализую, а также из кино. В них квинтэссенция мечтаний, силы духа, постижений. Воображаемая жизнь влечёт чужим свершением, сбывшейся мечтой.

– Моих персонажей на целый остров не хватит, – глубокомысленно заметил писатель. – Товар-то штучный.

– Твои книжки не единственные в этом мире, – хмыкнул Люцифер, цепляясь взглядом за виражи чаек. – А ещё я вызову лучших из умерших всех времён и народов. Они же не бесследно уходят, как полагают атеисты. Римейк талантов! А ты, сочинитель, в дополнение к уже изданным персонажам выдумаешь мне новых, с параметрами под конкретные нужды и обстоятельства.

– Мне выдумывать живых людей?!

– Ну, не мёртвых же. На то и писатель, чтобы персонажи выдавать с набором идей и приключений. Книжные, реанимированные, плюс выдуманные тобой послужат образцовым социумом для подселяемых – тех, кто решит жизнь круто изменить. Тут хороши одинокие пенсионеры, которых никто не хватится. Впрочем, подходящую личность можно раздвоить и оригинал оставить дома – родственникам, знакомым, работодателям, чтобы текущую реальность не баламутить. А копию на остров. Какой-нибудь москвич, к примеру, потом с близнецом-островитянином может познакомиться.

– Москвич и островитянин, какая милая хиромантия! А с ума не сойдут при встрече? Зачем нам сумасшедшие среди ненормальных?

– Ну, подготовить к встрече близнецов не так уж сложно, главное, предупредить. И будет очень любопытно сопоставить изменённую личность с базовой. Апгрейд души – тонкая штука. Придётся повозиться с настройками, минимизируя злые издержки доброго дела. Жизнь планами забавна и их обломками полна. Но без полётов вдохновенья нет настоящего движенья. Уверен, что островные копии станут оригиналами и подтянут прототипы до своего уровня. А твоя задача очеловечить дьявольский эксперимент.

Люцифер впился глазами в собеседника. Смутился московский писатель, но взгляд пронзительный выдержал – не первый день знакомы – и спросил со вздохом:

– И сколько же их будет, экспериментальных близнецов судьбы? Фейтбилдинг1 с раздвоением… однако.

– Для эксперимента много не надо. Тут, как на хирургическом столе, тонкий расчёт и осторожность. Не навреди! Минимальное вмешательство с максимальным эффектом. Дюжины душ для начала достаточно. А как наладимся, наберём масштаб.

– Удивительное должно быть место… учебный рай!

– Сейчас слетаем, глянешь сам. Обернёмся чайками и вперёд!

– Да стоит ли сейчас, – забеспокоился Влад, боясь покидать своё тело, что с ним уже случалось. – Рождённый ползать…

– Пусть полетает! – оборвал Дьявол, швырнув шляпу с обрыва.

Тут собеседники видоизменились, утратив человеческое в пользу птичьего. Теперь на валунах на расстоянии вытянутого крыла сидели две чайки, дьявольская покрупнее, с хищно изогнутым клювом. Обе птички имели наглые глазки, жёлтые с красной обводкой. Переглянувшись, они рванули в небо и растаяли в слепящей голубизне.

В голове ведомой чайки, словно в наушниках, прозвучало: «Пристраивайся в хвост и делай как я, не отставай». Влад хотел ответить и услышал свой резкий писк. Смысла в нём он не улавливал, от того испугался и решил лететь молча, по инструкциям.

Они неслись в связке над самыми волнами, как морские штурмовики в парном полёте. Опустив голову, Влад разглядел свои вытянутые к хвосту красные лапки с перепонками. Да только чего удивляться лапкам, коли пищишь как чайка через клюв и легко рассекаешь в воздухе.

Долго простирались морские просторы, сплошная синева под крылом. Первая чайка – за ней вторая – изредка ныряли в волну. Рыбы в Чёрном море вдали от берега – кот наплакал, они ныряли просто так, ради ощущений. Влад вошёл во вкус полёта с водными процедурами – у чаек свои прелести жизни.

Прямо по курсу покачивался на волне серый сторожевик с огромной цифрой 801 на борту. Вокруг бронированной рубки, утыканной радарами, антеннами, прожекторами, сгрудились башенки с пушками и пулемётами, ракетные и бомбометные установки. Тесно на палубе от грозных аргументов пограничников.

Белые птицы пронеслись над ощетинившимся судном. Матросик задрал голову и задраил люк над головой. Начинались морские учения.

«Граница на замке», – гордо помыслила ведомая чайка.

«А наш остров без присмотра, – ответствовала ведущая. – Надо сторож-губернатора найти, победовей».

«Был такой губернатор из пиратов, на Ямайке – Генри Морган. Давно. В семнадцатом веке».

«А, Рыжий! Жил разбойником, умер губернатором… Ладно, верну на службу, пусть парусами управляет, какой же рай без яхт-клуба? А остров в целом на тебя возложу, наместником будешь, генерал-губернатором».

«Так ведь семья в Москве, – растерялся Влад. – Какой из меня губер? Уведут остров морские державы и все дела!»

«Я демона к тебе приставлю, патрульную ведьму дам. Жену на остров заберёшь с собою – первая семья переселенцев. Ещё благодарить меня будешь…»

Дьявол не стал входить в детали, а Влад не стал выяснять, зная, что всё скажут в свой срок. Приближённый к сверхъестественному, он привык к миссиям, которые щедро вознаграждались счастливыми случаями, причём там, где больше всего надо. Всё вместе это было страшно увлекательно. Страшно и увлекательно.

Дьявольская чайка моргнула жёлтым глазом, клювом указала на полоску на горизонте: «Вот он, новейший кусок суши! Вскоре увидишь макушки гор, а там и берег во всей красе.»

Через четверть часа горы выполнили дьявольское обещание – высунулись из морской синевы. При подлёте береговая линия предстала скалами с соснами-альпинистами в расщелинах. Вглубь острова уходило каменистое плато: ни домов, ни дорог, ни людей, ни деревьев. На вираже, увернувшись от скал, влетели в бухту с песчаным пляжем. Там приземлились и обрели дар русской речи с пернатым акцентом.

– Ни души, кроме твоей, летучей! – пискнула главная птичка. – Ладно, пошли оглядимся.

И отправились важные птицы вдоль кромки моря, оставляя следы на песке. Даже собственными чайками остров ещё не обзавёлся.

– Полная необитаемость экспериментального рая, – подтвердил Дьявол. – Зато действующий ад давно под завязку. Столпотворение! Приходится земные сроки временно живым растягивать, пока места высвободятся.

Влад захлопал крыльями, шею вытянул, веселье выказывая. Дьявольская чайка совсем уж по-человечески подмигнула собеседнику. Со стороны и в голову не пришло бы, что птички, мягко выражаясь, непростые.

Они дошли до конца пляжа, дальше пешеходам мешали скалы. Постояли у воды, любуясь тонущим в море багряным полудиском. Потом полетали над плато, и Дьявол предложил возвращаться. Влад робко заметил, что хотелось бы ещё отдохнуть перед перелётом в Крым. Но силы Владу тратить не пришлось: Дьявол обернулся ветром и Влада обернул, понёс стремглав обратно. Ветер усилился до ураганного и, просвистав над вздыбленным морем, стих, чтобы мягко приземлить доставку на валуны, уже в человечьем обличии. Соломенная шляпа вернулась на дьявольскую макушку, будто и не было никакого полёта. На небо высыпали звёзды, на землю пала мгла.

Разбор полётов

Костёр разожгли спичками, без всякой магии. Сушняка было много, всё под рукой. Сгребли в кучу и подожгли. Сгустилась тьма вокруг света.

– Ну-с, писатель, разогрел воображение? – вопрошал тот, что в шляпе. – Горячее воображение, оседлав могучий разум, мчит к постижениям.

Влад кивнул и кротко спросил:

– Эксперимент потребует разрыва с родственниками, друзьями, сослуживцами?

– Потребует, мой пишущий друг, но Света будет с тобой. Она тебе опорой, а ты подопрёшь собой остров. Людям нужен наглядный заповедник добра, чудесный и наглядный, где все получения – ради отдачи. Не в себя пихать, а передавать дальше и получать вновь. Проводящая сеть, единый организм, общие устремления. Вечность устроена как эстафета от ближнего к ближнему, а дальних вовсе нет.

– Люди живут, поскольку однажды обнаружили себя живыми, в неизвестных им целях. В некоторых глазах извечные вопросы светятся, но в большинстве – суета. Всем поначалу хочется быть хорошими, но материальный вопрос сильно портит, а ещё национальный и психиатрический. Творения с удовольствием обзывают друг друга тварями, эх, такое слово испохабили! Я считаю, что свои лучшие устремления человек заложил в собак, теперь любуется ими со стороны. Возлюбить ближнего – это пока больше про четвероногих.

– Человек, заметь, тиражируется голым, слабым и маленьким. На свет явился, прибарахлился, насколько позволят, покуролесил в самости, а тут и гроб ему готов. Мы же им пример иной покажем, врата вечности приоткроем. Остров как духовная теплица: пусть прорастут побеги, окрепнут – высадим в дикую природу, к грешникам под бок.

– И чем же займутся переселенцы с материка дикого материализма? Диким в раю только яства да гурии интересны.

Дьявол иронию игнорировал:

– Для начала себя узнают друг в друге, локтями прекратят толкаться, желания сложат вместе, магия им в помощь! Каждый встречный тебе зеркало, и ты ему. Отражения случаются разные, в зависимости от угла зрения, вот его и отрегулируем. Я дам переселенцам обучающую игру в совместное благоденствие с восхождением по уровням мудрости. Взойдут все, пусть с разной скоростью, с разных стартовых позиций, но в потрясающем общем деле.

– Райский театр начинающих праведников под попечительством Дьявола? – съязвил Влад.

– С уникальными декорациями в виде наведённой реальности, где всего вдоволь! Смогут ли актёры срастить сценический образ со своим психотипом? Почему бы и нет, если с наставниками. А неуспевающих отчислим, наберём новых.

Люцифер достал трубку из кармашка гавайки. Раскурил, пыхнул ароматным дымом и продолжил посвящение:

– Жидкокристаллические дисплеи ослепляют человечество в духовном: ни инсайтов тебе, ни катарсисов, одно мерцание! Мейнстрим гораздо хуже инквизиции, поскольку всеобъемлющ. Нет ни добра, ни зла, только успех-неуспех. Единственной характеристикой стала платёжеспособность. Так встряхнём бездуховное пространство!

– Такими созданы, – вздохнул Влад в оправдание человечества. – Мы не просились в эгоисты. Кто нас спрашивал, кто что объяснял? Разума неандертальцу отмерили ровно на поесть-попить-совокупиться. Душу много позже вдохнули уже в хомосапиенсов и ту какую-то мечущуюся, растрёпанную.

– И что было дальше с неандертальцами? – вежливо осведомился Дьявол. – Как раскручивалась спираль?

– Известно как. От неандертальцев пошли кроманьонцы, у которых глотка удачно удлинилась. Такая глотка выдала членораздельную речь и пошла-поехала передача знаний. Выдумывались приспособления, они потом в машины сложились. Теперь гаджеты множатся, презервативы со смазкой… для облегчённого входа во внутренний мир женщины.

Влад хихикнул, приглашая Дьявола к мужскому веселью, но отклика на этот раз не нашел и вернулся в тему:

– Никто из первобытных не думал, что со временем двуногим придется бегать от инфаркта и ожирения, а не от мамонта и саблезубого.

– Первобытный не думал вглубь, текущий момент был слишком опасен. Действовал дубиной и пенисом. Но простые практики и уловки заползали в головы с низкими надбровными дугами, соединяясь в косматые мысли. Мелькали тысячелетия, появились многоходовки, общественные отношения, строились и рушились смелые планы. Стали дарить шкуры избранным кроманьонкам, чтобы прикрыть и согреть их мускулистые задницы. Появились постройки, выгребные ямы, сосуды и гребни, повозки, выделанные кожи.

– Как долго и упорно мы шли к чипам и чипсам, смартфонам и компам, – подхватил Влад краткую историю. – Это ж надо столько выдумать на свою голову, а счастья всё нет!

– Шараханий много, вот и промахнулись мимо счастья, ха-ха, суетливые. Методом катастроф всегда можно вернуть цивилизацию к началу. Дубль два устроить… В чём причина вашей дисгармонии? Разум пошёл в рост и сотворил невиданный материализм. Душа в материю закуталась, уснула в тёплом коконе. Практицизм обложил мудрость бетонными стереотипами. В застывшей глыбе – изменения только ломом. И он перед тобой. Жёсткая коррекция армированных материализмом душ. Что-то вычеркну, что-то подчеркну, катарсисами встряхну.

– Если вычеркнуть из человека всё плохое, что будет – праведник?

– Не факт. Может ничего не остаться, пустое место, смотря из кого вычёркивать. Однако совсем конченые твари, как и законченные праведники, – редкие исключения. Всего в вас понамешано, только в разных пропорциях. К примеру, в каббале есть левая и правая линии, меж ними хитрая срединная – тонкий баланс земного и небесного. Человек на двух ногах вышагивает, правой-левой балансирует. И так всё на противоречиях вперёд ковыляет. Душа бестелесная, а кутается в материю, не слишком чистую, мягко говоря.

– Уж лучше бы Создатель сотворил меня безмятежным силовым полем. А тела дрожащего мне даром не надо. Тяжко и печально каждый раз умирать!

– Не спорь с режиссёром, не зная всего сценария. На Земле всё по этапам, по актам расписано, как в пьесе о череде тяжких испытаний со счастливым концом. Иначе хэппи-энд не оценят.

– Тяжёленькая, однако, трагикомедь… Люди поражены в правах за съеденное яблоко! Тысячелетние сомнения и страхи. Во мне их тьма тьмущая – свои и от предков.

– Какое же из тебя тогда силовое поле? Живи пока из тела в тело, не капризничай, правь свойства, уподобляйся. Не зная тьмы, не распознаешь света. Из зависти растёт упорство, энергичность. И без ослиного упрямства роман не сотворить: уж больно труд велик при зыбких шансах на награду… Надежда твёрдая нужна, как кремень. Вот задача! Собственно, хорошие писатели этим и занимаются. В общем так: будешь синтезировать не в книгах, а в наведённой островной реальности. Я заложил основу, ты разовьёшь, очеловечишь через знакомый тебе лайф-комп. На жёсткий диск уже внесены базовые файлы с параметрами острова. На сей ландшафт наложишь логистику бытия: дороги, жильё, магазины, склады, фирмы, отели, учреждения, заведения. Парочку гор можешь нарастить для лыжных трасс. Для операций с неживой природой получишь 3D-принтер М.

– Почему М? – полюбопытствовал Влад.

– Потому как магический. Сиди и твори в меру разумения. Советуйся: что не так – подправлю, надо будет – накажу.

– Лайф-комп мне старый знакомец, ух, опасный ящик! Забыть не могу, как отменил себя и прописался точкой в подсознании кумира. Нино Феррер… в котором я едва не погиб при самоубийстве маэстро… А вот с принтером М дел не имел.

– Трёхмерный, струйный, размером с карьерный самосвал, скоммутирован с лайф-компом. Подвешивается к дирижаблю и послойно создаёт природные объекты и искусственные сооружения. Техобслуживанием займётся Абигор.

– Рад буду вновь с ним поработать! Очень дельный демон.

– Порядок твоих действий следующий. Живописал неживое в лайф-компе – размеры, форму, особенности, координаты на карте. Абигор гонит дирижабль в заданную точку. Жмёшь на print и следишь за монитором. При необходимости связываешься с Абигором, при крупных проблемах – со мной.

– Может и людей принтером ваять? Искусственный интеллект вставить можно.

– Ты скульптор или писатель? Твоё дело характеры в файлах прописывать, развивать в цельные образы. Так, мол, и так, шестидесятилетний швейцарец Икс работает в парк-отеле Игрек. Кем? Да швейцаром же! В общем, пропишешь швейцарца швейцаром, создашь ему отель. Человек, ясное дело, должен быть при должности и биографии. Исполняй с блеском, а то не выберется персонаж на свет божий из компьютерного файла. Не скупись на подробности: носит, мол, швейцарские часы – не китайские же ему носить. Бородатый, зато лысый, меланхолик. Сигариллос голландские курит за кофе. Полагает, что родился и вырос в Альпах, в городке Интерлакен. Боится возрастной сегрегации, потому, мол, с готовностью переселился на остров. Слегка тоскует, поскольку одинок… Надо его к женщине пристроить со временем.

– Женщину ему я могу выдумать… филиппиночку Анжелику. У меня вот какой вопрос, – Влад задумчиво прищурился на солнце, зависшее над шляпой его визави. – Какую легенду закладывать в сознание Икса и других выдуманных насчёт островной судьбы. К примеру, кто Икса из Швейцарии переселил на искусственный остров, ну, в его легендированном понимании? Неужто Дьявол с демонами?

– Ммм… пусть будут высокодуховные пришельцы из космоса. Прибыли помочь земным устремить себя ввысь, преодолеть недвижимость духа. Любого выдуманного надо укоренить как в современности, так и в базовой космической легенде. И пусть размножаются естественным путём. Путём проникновения во внутренний мир женщины, как ты изволил выразиться. Любишь проникновения?

Писатель хихикнул, но продолжил деловую стезю:

– Персонажи выписывать – дело кропотливое. Ну, сколько я их сотворю? Десятка два, допустим… Долго ждать, пока размножатся в нужном количестве.

– А про мировую литературу и загробный мир писатель позабыл? Повторяю: героев из разных книжек и фильмов вырывать будем, ещё и с того света наберём. Тебе останется чуток их актуализировать, ну, и свои штучные персонажи творить под конкретные обстоятельства. А демон с ведьмой займутся технической стороной и вербовкой переселенцев. Начнём с твоей Москвы.

– Выдернем человечков из человечества и подправим на острове, как на хирургическом столе! – съязвил Влад.

– Друг мой, венец творения Дьяволу доверен: приходится подрезать, колючки выдёргивать, вплетать выпадающие добродетели. Должен же кто-то придавать земную форму небесному замыслу, совмещая временное с вечным!

– Когда же замысел реализуется так, чтобы всё стало на свои места. Нахлебались мы единства и борьбы противоположностей…

– Вот мы и подстегнём эволюцию, все станут всем через любовь. Обнулятся начала и концы, исчезнут счётчики. Они придуманы человеком, ощущающим лишь ближайший, личный фотон вечности – и то в искажении фильтрами самости. Человек пока близорук, не видит вдаль, не понимает, во что встроен. Но вернёмся к нашему острову. Будешь там президентом, мышью и клавишами накликаешь всеобщее благоденствие. Не бойся, я всё отредактирую, коли понадобится, и тебя тоже.

– Грандиозно, слов нет, да только голова кругом! – откликнулся Влад. – Голова смертного плохо вмещает грандиозность. Не вполне.

– Голова вообще ничего не вмещает. Там лишь устройство доступа к грандиозности, типа модема.

– Доступ слабенький, прерывистый.

– По нынешним заслугам большего человечеству не полагается, за исключением… моих героев. Ты в их когорте, соответствуй, тебе много отпущено, – Дьявол очертил широкий круг в воздухе.

– Хотелось бы тогда либо повышения, либо уж понижения в ранге, – хмыкнул герой, – а то сомнения мучают.

– Смертному без сомнений никак нельзя. Но у тебя привилегия делиться со мной беспокойством. Я развею!

Влад разом напустил на себя грусти, готовясь нагрузить могущественного покровителя личным:

– Развод на меня надвигается. Я и сын в шоке. Светка рыдает, но твердит своё: мерзавец, мерзавец, мерзавец. Это про меня. Эх, жизнь моя поломатая, совсем закатилась под лавку!

– Вечно у вас, смертных, что-нибудь да не так! Ещё и на меня всё валите, – проворчал Люцифер. – Головы бы вам поотрывать… и новые приставить.

Встав у самого обрыва, Дьявол уставился вниз, на прыгающих в волнах солнечных зайчиков. Потом резко развернулся к Владу:

– Мой замысел и Светку удержит, и тебя, мерзавца, подкорректирует. Завтра с обоими потолкую в Подземелье. Тем более она у нас ни разу не была, а пора бы, вместе работать будете. Теперь у тебя миссия, Света, стало быть, жена миссионера. Кстати, ты «Укрощение строптивой» читал ли?

– Ну как не читать?! Плох тот писатель, что Шекспира не брал в руки! – повеселел Влад. Появился шанс паранормальным образом, коли нормальным не выходит, сохранить семейство. Ведь натворил он крупно и попался глупо… Об увлекательных безобразиях – чуть позже, а сначала вид сверху на шар и плоскость бытия, где всё земное происходит.

Шар и плоскость бытия

Никогда не угадаешь, что предпримет Лукавый, заинтересовавшись тобой. Тёмная сторона Света может из любой пропасти человечка вытащить, а может ямку на его пути углубить до бездны. Исправление страданиями выглядит божьим наказанием, проклятием Небес. Но Небеса выше этого, нет в духовном насилия, есть принуждение обстоятельствами непреодолимой силы. Вот и повесила Небесная канцелярия понуждение к добру на падшего ангела. Падший возится с грешными – логичный симбиоз, минус с минусом известно, что дают при сложении.

Жесток Дьявол, но и щедр; разнообразен в действиях, рационален. Порой такое стечение обстоятельств нужному человеку подгонит, такой на него наглый драйв наведёт, что свершаются самые амбициозные планы. Главное – не сидеть на месте и не ломаться в неудачах. Чёрт её разберёт – логику высших инстанций, но мы будем пытаться. Мы пытливые.

Наша жизнь протекает на шарике, ловко подвешенном в безвоздушном пространстве. Живя на шарике, мы ходим по плоскости, обнесённой горизонтом. Человечество большей частью обитает за горизонтальным забором, погружённое в горизонтальные мысли.

А ну как взлететь над забором, хотя бы мыслью?! Чем выше в небеса, тем дальше горизонт, а распластанная под ногами Земля приобретёт свойственную ей округлость. Самую круглую Землю видели из космоса, на ней пять океанов, включая новопризнанный Южный. Пять бассейнов – есть, где утонуть. По мне так в Тихом тонуть увлекательнее, чем в Северном Ледовитом: тепло, живность вокруг, акулы милосердия… За прошедшие тысячелетия Тихий приласкал миллионы утопленников, он самый большой и глубокий. До дна Марианской впадины 11 километров и ещё 34 метра. В Тихом – самая высокая подводная гора Мауна-Кеа, выступает над поверхностью в районе Гавайских островов. Общая подводно-надводная вертикаль – 10205 метров, выше Эвереста и выпирает над водой аж на 4205 метров. Эверест все знают, а Мауна-Кеа – нет.

На такой вот абсолютно круглой планете с океанами, в кругу суетливых грешников обитал Лакистрайкин Влад. Владислав Вениаминович. Весёлый почти праведник, коли б не грехи. Человек изящной мысли и словесности, заглянувший за горизонты и не слишком растерявшийся от увиденного. Может потому, что в детстве начитался страшных сказок с добрыми концами. Повзрослев, писатель сочинил правду: «Когда я был маленьким, я не был большим и состоял из чистого любопытства. Весь мир был из трёх комнат и кухни, игрушек, бабушки Полины Ивановны, мамы с папой и собственно карапуза. Мне дорог этот мальчик, храню его в себе». Писатель регулярно записывал впечатления от жизни – на то и писатель, чтобы записывать. В день своего сорокапятилетия Влад продекламировал жене Свете:

На свет явился. Удивился. Упал, поднялся. Победил. Не раз по шее получил. Удар держал и сдачи выдал. Дружил, любил, ругался, пил. Гордыню где-то подцепил. Устал, ослаб, духовно умер, естественно, ополоумел. И, наконец, концы отдал тому, кто мир запутанный придумал, забыв инструкции нам дать… И вновь явление младенца, кричит – свои права он заявляет сразу, не зная про завершающую фазу. Круговорот души в божественной природе положен человеческой породе. Куда ж спешить, коль пред тобою вечность? В ней всё всегда имеет место быть.

Жена одобрила, но настояла на том, что о конце жизни он знает лишь понаслышке. Влад возразил, что вовсе не обязательно – да и невозможно! – прожить во всём, о чём пишешь. Голова хорошего писателя исправно заплетает непослушные фразы в удивительные смыслы. Так случается изящная словесность, но гораздо чаще бла-бла-бля. Усаживаясь за роман, никогда не знаешь, что и сколько удастся, какого типа, какого качества. Получается, что и вправду человеком водят по жизни, как пером по чистому листу. Скрипит перо, кряхтит человек. Провидение!

Хороший роман хорош столкновением смыслов, он кусок жизни, которой никогда не было. Но могла же быть. Вернее даже была, учитывая бесконечность вариантов Бесконечности. Была в иных воплощениях. Смыслы знакомятся друг с другом, скрещиваются, карабкаются на вершины постижений. Но над покорёнными вершинами всегда высятся непокорённые. И смыслы карабкаются всё выше, порой срываясь в пропасти умопомрачений и разочарований. Есть место всему в жизни смертного – низинам, вершинам, безднам, пустыням. Петляет путь по сильно пересечённой, порой непроходимой местности. Бредёт первопроходец, попутного ему ветра и ориентиров!

Получается, что переплетённая изящная словесность есть кусок параллельной реальности. Купите себе вырезку, любезно порубленную автором на стейки из глав. Приправьте всё специями чувств и поглотите с пользой для организма. One steak in a time, не переедайте, а то не усвоится.

Если признать, что писатель живописует жизнь, то получается описание неописуемого. А нехай перо порезвится в фантазиях! И что удивительно: на входе у всех один и тот же набор буковок, но лишь у немногих на выходе магия текста случается, гораздо чаще – мусор из плохо склеенных слов. Мало магии и всё больше мусора на планете.

Что касается пера Лакистрайкина, то ему сам чёрт велел писать хорошо, и потому в литагентах у него многофункциональная ведьма Франческа, а в кураторах демон высшей категории Абигор. При таких делах Влад Лакистрайкин был в меру богат и не в меру ироничен, входил не только в Союз писателей – мало ли кто туда входит, но и в московскую когорту героев Дьявола. Подобные когорты и центурии разбросаны по мегаполисам мира, так что адская планета героизирована не только в порошковом смысле. Для проникновения в мыслящую материю сквозь корку себялюбия Дьявол набирает помощников из талантливых себялюбцев. Их ещё можно агентами влияния назвать, а можно – каналами проникновения.

Влад был на особом счету и имел в активе пять рандеву с самим Люцифером, не говоря уже о плотном взаимодействии с двухметровым красавцем Абигором и многофункциональной ведьмой Франческой. Их я подробно описывал в предыдущей книжке и ещё не раз вернусь к описанию неописуемого. Взаимоотношения писателя с Нечистой Силой были давними и надёжными, как могильная плита, однако прерывистыми, словно пунктирная линия. Дьявол и его свита то бесследно исчезали с радаров, в том числе из сознания Влада, предоставляя пишущего самому себе, то возвращались с новыми миссиями. Но и в периоды своего сокрытия Тёмная сила незримо опекала земного ассистента. Однажды зазевавшийся водитель Лакистрайкин сбил зазевавшегося пешехода. Скорость была немалой, но удар сделали скользящим, по касательной. Сбитый отделался испугом и лёгким ушибом бедра с щедрой компенсацией на месте.

На пятом десятке Влад был здоров, как тысяча чертей. Он мог с утра простудиться, а уже к вечеру ОРЗ покидали организм с извинениями. Так между делом писателю спасли кровь от сахара, сосуды от холестерина, зубы от кариеса, психику от помутнений.

Как бы не прерывалась агентурная связь, все достигнутые земные блага сохранялись в жизни весёлого праведника и близких ему грешников. Зато в ходе удивительных миссий опасности подстерегали на каждом шагу.

После парного полёта на остров в писательском пентхаусе на Соколе появился лайф-комп, пока для учебной практики. Демон-программист Абигор заложил в него всё необходимое, а Влад пробовал творить в учебном режиме, типа натворил и стёр. Как и в обычном писательстве, надо было ещё и музу изловить, воспитать под себя, холить и лелеять капризницу, дать постоянную прописку в душе. Без неё ничего путного не сотворишь.

Переполох, в умах смятенье!

Ни с того, ни с сего к Крыму присоседился остров – напротив Ялты, на полпути в Турцию, площадью 8 тыс. км², то есть, чуть меньше Кипра. В ясную погоду с высокой части Ялты в мощный бинокль стали вдруг проглядывать очень смутные очертания, коих никогда не было. Не было и сейсмической активности в Чёрном море…

Новоявленный кусочек суши свёл с ума мировой масс-медийный курятник. Учёные и не шибко учёные выдавали гипотезы, одна другой смелее и опровержимее. Люди жаждали разгадки и продолжения сенсации. Кого слушать, кому голову доверить?

Мировые религии и духовные практики сильно оживились, объясняя чудо цитатами из своих писаний. Государственные мужи всерьёз вспомнили о Боге, а ведь правили так, словно ад давно упразднили. Нет-нет, господа органайзеры, ад – на месте, он на Земле. На пути к нему огромные заторы из грешников, обочины – сплошь в рекламе земных удовольствий. А вот дорога в рай пустынна, реют над ней растяжки с десятью заповедями, она платная: принимаются нажитые добродетели.

Пуглив человек и впечатлителен, а тут его таинственным островом ошарашили, мозги набекрень сдвинули. Таинственное новообразование разом всколыхнуло голубую планету. Основную информацию люди черпали из смартфонов, и ими же управлялись. Любимый гаджет генерирует намерения и шпионит за своим обладателем. Человек и гаджет по очереди заряжают друг друга, чтобы всё продолжалось в этом духе. Здравомыслие и добродетель лежат в очень удалённом доступе… Бывает, расчувствуется смартфонный человек, глянет мимо монитора в себя, в свой космос – мать честная, а в чём цель зарядок? Испугается и шмыг обратно в смартфон, как в норку. Там жутко много всякого, дроблёного, цельное не вмещает экранчик. Работой и развлечениями, в одиночку и коллективно гонят люди прочь дикую мысль о никчёмности. Впрочем, не только гонят, но и приручают, как могут. На то философы, психоаналитики, фармацевты – прикармливают, сажают этого зверя на цепь условностей. Но он периодически срывается и творит беды в психике. Укротители меняют сломанные звенья, прилаживая цепь на место.

Случаются, однако, умудрённые смельчаки, способные понять и даже полюбить пытливого зверя, приютив в своём сознании. Пытаются одомашнить, включить в игры разума: нет, мир не тупик и есть станция назначения! И оказывается, она общая, конечная для всех. Только путь не близок и карты нет, есть внутренний компас, который надо отладить вопреки магнитным аномалиям. И время общего сбора неизвестно. Ну да ладно, зелёное кислое яблоко тоже не знает, когда созреет и нальётся вкусом, это не мешает ему греться под солнышком. Всему свой черёд.

А что цепь? Ненадёжная штука с выпадающими звеньями. Страшные мысли придётся перевоспитывать, нащупывая смыслы.

Живи, пока живётся,

Умрёшь, когда придётся.

Нет мёртвых душ на небесах,

Никто не выйдет из игры в тираж.

Читать хоть и привык ты сверху вниз,

А ты, дружок, по строфам снизу поднимись!

У лестницы два равнозначных вектора движенья…

Да, этот стих можно перечитать снизу вверх, и смысл сохранится. Попробуйте и пойдём дальше.

Каждый является в мир набором желаний made in Heaven. Эдакий конструктор цельных и половинчатых натур. Базовые желания для всех одинаковы, но одних паззлов в новорожденном больше, других меньше, да ещё по жизни их соотношение меняется. Каждому, благополучно вылезшему из женщины, вручается этот набор – сделай себя сам в свете спускаемых обстоятельств, но вразумительных инструкций не дают. Ничего-то мы не знаем наверняка, всё методом тыка!

Есть всего три итога самосборки: мерзавец, праведник (их очень мало) и середнячок – самый массовый из индивидов, добро в нём есть, но с гадостным гарниром. Зато случаются особо одарённые натуры, которые воспаряют, уцепившись в восходящие смыслы. Полёты им награда – кое-что удаётся разглядеть сверху и донести массам не летающих.

Будучи разнополыми, самоделки образуют сдвоенные конструкции посредством возбуждённых адаптеров. Порой и однополые искрят друг в друге. Всё это многообразие стремится вперёд, вот только где тот перед? Вместе и поодиночке торопятся, падают, поднимаются (если поднимаются), отряхнувшись, толкаются дальше во мраке самолюбия, разгораживаются стенами и ставят за ними башни тщеславия. В такие крепости трудно достучаться провидению, там не слышат. Но можно потрясти всю башню форс-мажором.

Как отмыть и разгладить скомканные души, выкроить праведные? Небесная канцелярия имеет службу добрых услуг Дьявола, с изощрённой прачечной. В ход идут реагенты из раскаявшихся грешников, отбеливающих нераскаявшихся. Но траченная эгоизмом мыслящая материя местами трещит и расползается по швам, недолог срок её годности, потому регулярно идёт в утилизацию. На свет божий является новенькая, ещё слабомыслящая материя, грубеет, пропитываясь эгоизмом, изнашивается, утилизируется. От прачечной ждут результатов там, где сам чёрт ногу сломит.

Дьявол не раз устраивал Нечистой Силе кадровую чистку с понижениями в иерархии и отъемом магических свойств. Бесов, не прошедших переаттестацию, подвергают аннигиляции. Видит бог – энергичен Дьявол! Но мало что меняется на поверхности озверелого эгоизма. Куда бредёт спотыкающееся человечество? Одному богу известно. Но даже нам очевидно: самость, исправно двигая технический прогресс, обездвижила духовный… Так возникла дьявольская идея учебного рая. Эксперимент нехотя утвердила Небесная канцелярия в пределах острова, чтобы не рисковать всей колыбелью человечества.

Теперь об экспериментаторе. Земляне давно низвели Люцифера Светоносного до уровня злобного маньяка и козла отпущения. Кто виноват в моих грехах – да бес попутал! Не хочу спорить, бесов выгораживая, но сказано: «Преимущество Света оценивается из Тьмы». И не нам, тёмным, отказывать ей в праве на существование. Она уйдёт в свой срок, тихо, как ночь на рассвете. Свет растворит Тьму без остатка. Прощай чёрный рыцарь, твоя миссия завершена! Конец времён, нет больше земных сроков и границ.

А пока Силы Тьмы – суровые и абсолютно необходимые воспитатели для трудных подростков, дурно влияющих друг на друга. Ну, кто такой для нас Бог без Дьявола? Как ты оценишь любовь, не зная ненависти? Как познать смирение, не ведая гнева? Признаем, что без Тьмы мы не ощущаем Света (как ощутишь Его, не зная Её?!). Ночью случаются озарения, нередко тающие на рассвете. Ночь убирает всё лишнее, выкатывает манящие звёзды.

Князь Тьмы со свитой гонит тёмных эгоистов к сияющим вершинам изменений, хотя им дорога давно обжитая низина. Ангелы слишком чисты, чтобы мараться в земле, они лишь манят сверху законами божьими. Но мы не законопослушны по природе, потому у Дьявола есть принудительные уроки послушания. Не выучил – уроки жёстче, вплоть до полной жести, точно в колонии строго режима. Суровая пенитенциарная система общих кризисов и индивидуальных страданий. Спираль истории, ввинчиваясь в будущее, периодически вывинчивается к невыученному прошлому, и следует наказание в настоящем. Бегут, бегут по кругу стрелки времён, беспокойным маятником подвешен смертный между Светом и Тьмой. Но пройдёт подвешенное состояние! Маятник растворится в Свете за ненадобностью отмерять суетливое. Но когда это ещё будет, а пока есть скальпель в руках хирурга. Исчезнут болезни – выкинут скальпель и закроют приёмное отделение с часами на стенке. И возвестит Творец: живите радостно бестелесными во мне, вот вам прописка постоянная. Но хочется уже сейчас поработить себя Творцом, не Иродом, на пути в Мир Бесконечности. Уже сейчас самые продвинутые пытаются хоть как-то сориентировать себя в пространстве без границ и часовых стрелок.

Ведь видит бог, что слепы человеки.

Так дайте уж прозреть иль сгинуть.

Устал быть маятником меж тьмой и светом.

Прислушиваюсь, нет пока ответа…

В мужчинах есть инстинкт глубокий

Блондинка Света была всё ещё очень аппетитна. Это несмотря на семилетнее возрастное преимущество над мужем: 45+7=52 светкиных года. Да, есть фемины в нашем удивительном мире, легко и гордо несущие сокрушительную красу – подарок свыше – через отпущенные десятилетия.

Влад любил жену во всех смыслах этого жаркого слова, ведь заполучил он её самым что ни на есть волшебным образом. Но глянул муж налево и насвинячил. Да ещё был позорно застукан на месте преступления. А что вы думаете, и с продвинутыми случаются пакостные глупости, гении тому подтверждение! Раз и в луже…

Да, прескверная история случилась в писательском пентхаусе однажды под утро, после трудов праведных. Бледнела ночь, Влад, довольный и измученный словами, завершал компьютерный сеанс связи с музой. Уже допит последний кофе со сливками. Гаси экран, амба, ничего приличного уже не напишется, сове пора спать. Влад распахнул окно навстречу зябкому рассвету. Гнездо писателя витало в облаках, венчая «сталинскую» высотку.

Налил писатель стопку коньяка и жахнул. Задумался и повторил. С чувством выполненного долга завалился на диван под плед и, поворочавшись, уснул.

Через пару часов его разбудил шум пылесоса под дверью кабинета, это молодая Верочка прибиралась в доме – горничная имела свои ключи. Влад сам вчера попросил её сделать уборку пораньше, до возвращения с работы усталой Светы. Дважды в неделю её изматывали дежурства в районном травматологическом пункте, куда она вдруг устроилась медсестрой после курсов. Муж отговаривал, но медсестра Лакистрайкина – бывшая училка английского – настояла на моральной стороне: кто-то же должен облегчать участь травмированных. Она благодарна судьбе и желает засвидетельствовать это таким вот простым трудоёмким образом. Получать ради отдачи – что может быть прекрасней в не самом совершенном из миров!

До возвращения чудесной жены было часа два. Влад умылся и, перечитав написанное, пошёл пофлиртовать с молодостью. Тем временем клининговый процесс добрался до супружеской спальни, куда и заглянул Влад. Жопоногая горничная перестилала широкое супружеское ложе, работала она в наушниках, не подозревая о явлении работодателя. Влад хотел было выйти, но не вышел. Втянул запах незнакомых духов и вытаращился, как баран на новые ворота. Подскочил столбик мужского любопытства. Как живописал поэт:

В мужчинах есть инстинкт глубокий,

Он странно действует на нас.

И очертанья женской попки

Порой приводят нас в экстаз!

Ее упругость, округленность,

Широких бедер крутизна

И талии незащищенность

Нас сводит, видимо, с ума!

Вполне очевидно: Владислав Вениаминович сошёл с ума. Тихонько прикрыв дверь, как кот на мягких лапах, прокрался в спальню и с тыла атаковал трудолюбивую девушку в наушниках. Благодаря внезапности и решительности ему удался захват сзади с переворотом на спину. Девушка была лёгонькая, как пушинка, а писатель упёртый, как маньяк. Есть такие минуты, которые порождают маньяков даже из интеллектуалов.

И пали они жертвой оголённых инстинктов, притиснутые лицом к лицу, телом к телу. Раскрасневшаяся Вера шептала «не надо», но не очень убедительно. Горничная и писатель барахтались на супружеском ложе, в борьбе обнажались нужные места. Тут хороши выражения смачные, но обойдёмся, хотя вся эта едрёна-феня по матушке зародилась именно через любопытство к любодейству. Животный инстинкт породил фантастические фигуры речи, и стал язык великим и могучим!

В общем в супружеской спальне случилось постыдное. Раз и готово, писатель втиснулся в цель и проник во внутренний мир горничной. Какая уж тут свобода воли при таких инстинктах. Двое без предварительного сговора вошли в интимный клинч в неподходящем месте, в неподходящий час. А любимая жена возьми, да и приди пораньше!

Светка скинула туфли и в мягких тапочках прошла в апартаменты. «Дом, sweet home, – подумала бывшая «англичанка» по пути в ванную. И тут уловила возню в спальне, дверь была прикрыта. Почувствовав неладное, заглянула, и в глазах её помутилось. «Какая мерзость», – прошептала бедная Света, на неё уставились две пары испуганных глаз. Ужас и оцепенение воцарились в поруганной спальне. Света первая овладела собой и вошла в спальню:

– С добрым утром, котики, – нехорошо улыбнулась она. Под её испепеляющим взглядом растерзанная Вера безуспешно одёргивала непослушную юбку. Супруг был без рубашки, в брюках нараспашку.

– А ну, застегнись! – скомандовала разгневанная женщина.

Влад дрожащими руками исполнил команду и уставился в пол. Раскрасневшаяся Вера мечтала провалиться сквозь землю, до которой было 32 этажа.

Тут Светка взбесилась по полной:

– Поздно краснеть, девица! Писательского тела захотелось? Ну-ка, брысь отсюда, трусы не забудь! – и уже Владу ангельским голосом: – А вы, молодой человек, уволены из моего сердца.

Влад огрёб «ангельскую» пощёчину и обрёл дар речи. Залепетал о помутнении рассудка, о том, что больше никогда. Что тут умного придумаешь, кроме глупости?

– Прости меня, Света, прошу и умоляю! Я больше никогда, клянусь, поверь!

– Больше и не надо, достаточно вполне. Теперь, писатель, о разводе узнаешь не понаслышке, – подытожила супруга. Семейный ковчег терпел крушение, наткнувшись на спальню в пентхаусе. Каждый поймёт возмущение Светы, и каждый может забросать её советами со своей колокольни.

Все о любви поговорить горазды.

Всё больше о себе любимом, разнесчастном.

Но, господи, таком прекрасном!

Аудиенция

Позорный день Владислава Вениаминовича прошёл в естественной печали и самобичевании, а вечер принёс ему имейл с вызовом в Подземелье: «Жду с женой завтра. Обсудим текущее.» Время не уточнялось, Влад к этому привык: жди, и тебя выхватят, перенесут куда надо, порой в экстриме, порой комфортно либо в мгновенной телепортации. Потолкуют по душам и вернут на место озадаченным. Впервые дело касалось не столько высокой миссии, сколько крушения семейного ковчега.

Накануне аудиенции в Светке, отчаянной блондинке высшей категории, активизировали оперативную память о давних контактах со сверхъестественным. Сумрачным утром – сутки спустя после катастрофы – пока ещё супруги сидели в столовом зале и каждый гнул своё. Влад в который раз просил покарать себя, но семью не рушить, послушать доводы высшего порядка. Светка была непреклонна – и карать, и рушить. Светка жгла мосты ярким пламенем. В отвратительном расположении духа она накричала на Влада: никаких подземелий, пропади они пропадом. Разводится она, к чертям всю чертовщину!

– Давай так, – мучила она Влада, – я остаюсь в пентхаусе, себе забирай истринский особняк. Пусть Верка там убирается и тебя ублажает. Далее делим пять машин на два… так, одну Мишке отдаём, бедный мальчик, тогда нам по две.

Влад мученически вздохнул:

– Бей меня, пинай – всё стерплю, заслужил! Но дай нам шанс! Мы, Лакистрайкины, не как все, мы приближены к высоким силам. И нас вызывают… я не в силах отменить…

Влад в надежде на женское честолюбие сбивчиво изложил про чудо-остров, с упором на своё президентство и её статус первой леди.

– Никуда не поеду! – отрезала Света. – Мне это по фиг. Верку возьми, а я – развожусь!

Едва отзвучал мягкий знак в слове «развожусь», исчез столовый зал. Да что там зал, сменились все декорации – Москвы как не бывало! Собственно, Москва, может, где-то и была, только супругов вынесло из неё к черту на кулички. Точнее в Подземелье, казавшееся безмерным. Света инстинктивно прижалась к Владу. Ему уже выпадали эти штуки с выдёргиванием из текущего момента, и он быстро пришёл в себя. Факелы на стенах выхватывали чёрный гладкий базальт, своды едва угадывались в гулкой вышине.

– Вот оно, Света, то самое… отсюда моя, наша удача происходит, – шепнул Влад и поцеловал жену в щёку. – Не бойся, это место силы, здесь нам помогут!

Светка молчала привороженная. Для смелой женщины это была вторая встреча с непостижимым, которому она смела возражать ещё в первой книжке, поскольку магия нарушала её права на Влада. И вот опять беспардонные чудеса, теперь в Подземелье, куда она не собиралась.

– Где эта огромность запрятана? – прошептала она.

– Это лишь малая её часть…

Тут они вздрогнули: высоко-высоко под чёрными сводами вспыхнул серебряный полумесяц. Скользнула с него тень, снизилась кругами летучей мыши и уже в свете факелов оказалась суперменом: струился красный плащ, большая буква S на груди.

– Честь имею, Дьявол, – представился супермен прокуренным баритоном и извлёк прямо из воздуха две кривляющиеся фигурки, каждая не больше мыши. – А это знакомые вам Абигор и Франческа, временно в миниатюре.

– Здравствуйте-здравствуйте, – заулыбался Влад.

Супердьявол торжественно провозгласил Свете:

– Моё хозяйство упрятано в раскаленном ядре Земли, в самом пекле. На правах хозяина попрошу гостей не пренебрегать здравыми предложениями. Будем логичны и взаимовыгодны!

Света промолчала, а Влад заверил:

– Конечно, будем! Правда, дорогая?

Дорогая поджала губы, а Влад от греха подальше перевёл разговор на обмельчавших знакомцев, демона и ведьму:

– Нельзя ли вернуть им естественный размер – для удобства общения?

– Для нас все размеры хороши, все личины естественны, – хмыкнул Дьявол и опустил крошечных на пол, взмахнул полой плаща и ввернул им человеческие размеры.

Восстановленный Абигор оказался двухметровым красавцем в чалме и с арабским кинжалом джамбия на боку. Прихрамывающая ведьма была в густом макияже и платье чёрного шёлка. Ноги в замшевых сапогах с узорами-прорезями. Ведьму можно было принять за перезрелую Анжелину Джоли из Подмосковья. Но то была Франческа из Подземелья. Свете доводилось встречаться с обоими в первой книге.

– Все присутствующие, – молвил Люцифер, – в той или иной степени осведомлены об острове, который второй месяц плещется в Чёрном море. Пора начать заселение. Внимание на макет!

При этих словах базальтовый пол под ними дрогнул и выгнулся. Светка покачнулась и вскрикнула, ухватившись за неверного мужа. Ну не за Дьявола же ей хвататься! Но именно Светоносный её успокоил:

– Подумаешь, чёрный кот спину выгибает, ласкаясь, – базальтовый пол шутки ради мяукнул и продолжил выгибаться. Возник холм со стоящими на вершине. Женщина отпустила рукав мужа и смущённо улыбнулась. Ей улыбнулись в ответ.

Луна под сводами округлилась, воссияла в полную силу в громаде Подземелья. Пространство вокруг оказалось никак не меньше «Лужников», запрессованных внутрь земной тверди.

Холм окружил себя водой, изображая остров; компаньоны оказались метрах в десяти от берега. Франческа снабдила супругов театральными биноклями – макет продолжал стремительное развитие по всему периметру. В заливчике нарисовалась пристань с теплоходом размером со спичечный коробок. Вверх потянулись изгибы улиц с коттеджами, различимыми в бинокль. Вглубь острова побежали асфальтовые ленты, воздух наполнился пряной духотой южной ночи. Супруги застыли, завороженные живой миниатюрой, смахивающей на трёхмерную «Стратегию». Дьявол в дурацком плаще давал умные пояснения:

– Остров задуман как учебный рай по выпуску кадетов-праведников. Задача не из лёгких: привить эголюбцам эмпатию к ближнему – к колючему ли, к убогому – любому. Возлюби грязного, как себя чистого. Без грязных никак не отличиться чистым, у всех своя роль, и они меняются.

– Скрестить ужа с ежом? – хихикнул Влад. – А колючий скользкого не сожрёт?

– Отставить про ужа и ежа! Начнём заселение, и тебе писатель станет не до шуток. В земном раю должно быть всё, как в хорошем монастыре – учебные инсайты и катарсисы, икра и вдова Клико в придачу.

– Монастыри с послушниками не изменили мир за их стенами. – упорствовал Влад, – Выйдут добряки наружу, а там суровые пацаны… Семь континентов эгоизма!

– Так сделаем кадетов рыцарями, – вмешался демон Абигор. – Главное, не разить насмерть без крайней необходимости!

– Уймитесь, умники! – насупился Дьявол. – Никаких крестовых походов! Первым делом надо остров обустроить, на то ставлю Лакистрайкина прорабом. Абигор и Франческа – в обеспечение.

– Мы обеспечим, – заверил Абигор. – А то, видишь ли, башни тщеславия заслонили небо!

Ведьма больно ткнула его в бок, чтобы не куролесил языком почём зря в серьёзном деле. Дьявол же обратился к Свете с лучезарной улыбкой:

– Ваш развод временно отменяется навсегда. Ибо беда беду тянет. Отменяем?

– Как это отменяем? – воскликнула Света. – Меня предали!

– Дело гнусное, – согласился Лукавый. – Но давайте у сына вашего спросим: рубить гордиев узел или распутывать?

– Только не надо Мишку мучить, – попросил Влад умоляюще.

– Его не собираюсь, а вас придётся. Послушаем один Мишкин разговорчик.

– С кем это? – насторожилась Света.

– Вам, мамаша, невдомёк, а у него любовь появилась. Катя, одноклассница. В Менделеевский она поступила, химией занялась!

– Ну и что? – нахмурилась Светка. – При чём тут химия?!

– Сейчас станет ясно: не до развода вам сейчас, – хмыкнул Люцифер.

Луне прикрутили фитиль, в потёмках высветился огромный матовый куб размером с трансформаторную будку, зависшую в пространстве вопреки физике. Влад сжал ладонь супруги, им сильно захотелось на поверхность.

– Садитесь, граждане, будет кино, – пригласил Дьявол, образовав два кресла.

Куб оживился голограммами, любезно поворачиваясь к зрителям той или иной плоскостью для выигрышного показа мизансцен.

Видео в кубе

Мишка и Катя долго мучились в одном классе – свела судьба под школьной крышей. Дело шло уже к выпуску, а застенчивый очарованный старшеклассник всё не знал, как же признаться. А тут ещё учителя забивали голову посторонними предметами, требуя так, будто он им по гроб жизни обязан.

Любовное рандеву случилось уже после схода со школьной орбиты на абитуриентскую. Судьба-злодейка опять расстаралась: едва переведя дух после вступительных экзаменов, они столкнулись на улице. Воодушевлённый Михаил набрался духу и позвал отметить поступление. Он расписал Кате клуб с классной музыкой, и та согласилась.

Видеокуб в Подземелье моргнул и вспыхнул новой сценой: пара за столиком в блюз-роковом Road House Club, в самом что ни на есть центре Москвы – в Староваганьковском переулке, который, как ни странно, мало кто из москвичей знает. Не тот москвич нынче пошёл, не тот!

Столик на двоих – глаза в глаза – располагал к откровениям под гиннесс и чуток текилы. Пока тянули тёмное пенистое, музыканты высыпали на крохотную сцену. Болтовня за столиками уступила одобрительным возгласам и хлопкам. Музыканты охотно раскланялись, они тоже собирались извлечь своё удовольствие, а для этого нужны понятливые уши в зале. Нет смысла в передаче без приёма.

И ударила звуковая волна, зацепила, потащила зал, дёргая синкопами и брейками. Ожили времена, когда парили над планетой Иглз и удивительный Свинцовый Дирижабль, когда шаманили Дженис Джоплин, Джимми Хендрикс, Джеймс Браун.

Пронзительный «Отель Калифорния» восхитительно сплотил Мишку и Катю в танце. Парень не мог скрыть от подруги упругость своей страсти. Эрегированный конец, словно маньяк, рвался на волю. Да кто ж его выпустит в такой обстановке?! Маньяк мешал танцу и требовал приключений на свою голову. Мишка млел и стеснялся. Избыток чувств творит под музыку блаженство.

– Классно играют, прямо… в душу! – шепнул он в горячее ушко Кати, оба испытывали сладкое головокружение. Вернувшись за столик, заказали ещё текилы с лимончиком на московский манер.

Аплодисменты со свистом были наградой музыкантам. Так повторялось много раз, прежде чем смолкла музыка, раскланялись музыканты, оказавшись обычными, вполне усталыми людьми. Лишённый магии звука, клуб стал обычным рестораном, вполне скучным перед закрытием. Время платить по счетам и выкатываться.

Держась за руки, они вышли в Староваганьковский и, невзирая на противный сентябрьский дождик, двинулись к Воздвиженке. Зонтов не было, да и чёрт бы с ними. Целоваться под дождём – несравнимое удовольствие.

– Поедешь ко мне! – неожиданно спросила Катя. – У меня родители на дачу укатили.

Возрадовался Мишка: жизнь весь вечер приятно удивляла, извиняясь за прошлые свинства. Он быстро поймал такси, пока удача не передумала. Чёрт этих девушек разберёт, что и как в их головах устроено. Почему-то вдруг вспомнилось о предстоящем разводе родителей, но он прогнал печаль – не к месту явилась.

Уселись в обнимку на заднем сидении. Таксист несся сквозь дождь, как сумасшедший. Ему не терпелось довезти пассажиров и покончить на сегодня с извозом. Он хотел есть, пить и спать – всё сразу, а приходилось крутить баранку и злиться на красный фонарь. В его жизни, чтобы поесть-поспать, приходилось крутиться.

– А у меня дома есть кое-что, – шепнула пассажирка пассажиру.

– Что же это? – спросил Мишка. – Бутылка?

– Секрет фирмы! Приедем – увидишь.

– Ладно, подожду, я терпеливый.

Наконец прибыли. Мишкины деньги перекочевали в бумажник лихача. Подстёгиваемые дождём они метнулись в подъезд шестнадцатиэтажки. Подъём в лифте прошёл в обморочном поцелуе. Но разошлись створки кабины, разлепились губы, скрежетнул ключ в объятиях замочной скважины. И брызнул свет в прихожей.

Сбросив обувь, девушка нырнула в свою комнату. Мишка последовал за ней, предвкушая великое наслаждение. Но Катька была занята поиском других удовольствий в ящике компьютерного стола. Из под учебниками химии достала крохотную коробочку.

– Вот! – сказала она, осторожно высыпав на ладонь четыре розовые пилюльки. – Дважды два!

–Таблетки? – удивился Мишка. – Тебе что, плохо?

– Мне хорошо, а будет феерично! Тебе по первому разу отрыв башки обеспечен.

Холодок пробежал у Мишки по спине:

* * *

Света вскочила с места и крикнула:

– Остановите это!

– Ну, если вместе, можно попробовать, – отозвался Дьявол. – Но давайте досмотрим, нужна ваша решимость. Один Дьявол – в поле не воин.

* * *

– Не буду и тебе не дам! – Мишка хотел было отобрать таблетки, но Катька отдёрнула руку и уставилась глаза в глаза. Экстремальные красотки смолоду знают свою силу и тренируются на встречных-поперечных. Оглоушат красотой бедолагу, хоть студента, хоть тракториста, хоть чёрта лысого. Они легко задвигают мужской здравый смысл в дальний угол, чтоб не мешал, гад, женщине.

– Вот скажи, – хитрила Катя, – есть ли у тебя разочарования, любые? Есть?

– Странный вопрос, у кого же их нет. Это не значит, что таблетки…

– Значит! – перебила Катя. – Ещё как значит! Вся фигня отцепится! Не спорь о чём не знаешь.

– Но, это… – Миша растерялся и растерял слова. Зато Катя была в ударе:

– Знаешь прозвища таблеток? Бочки, витаминки, веселые конфетки, диски, колёса любви. А по-научному – MDMA. Теперь назови мне самую главную печаль в твоей жизни.

– Зачем?

– Будем лечить!

Под таким напором Мишка признался:

– Мои разводятся… Мамаша застукала папашу. С горничной, дома.

– Жесть какая! Ну, а ты что?

– Что я? У меня сердце разрывается.

– Бедненький! Тебя спасёт эмпатогенный эффект!

– Какой, эмпато..?

– Эмпатогенный. Люди перестают быть противными – все кругом классные! В общем, торчишь долго и духовно. Тебе ведь не с чем сравнивать?

– Не с чем…

– Тогда вообще улёт в небеса! Пробуй, не боись. Главное, не злоупотреблять.

– Если только на пробу… Тогда обещай: у меня первый раз будет, у тебя последний.

– Торжественно обещаю: с утра бросим!

* * *

Порыв друг к другу, порыв друг в друге. Мишка ускорялся и притормаживал в Катьке, стараясь растянуть счастье.

– Ещё, ещё, – задыхалась young libertine.

И было ещё, и был конец с апофеозом. И новый приём пилюлек.

– Колдовские таблетки, чумовые, – признал Мишка, облизывая пересохшие губы. – Водички не принесёшь?

Девушка вылезла из постели и отправилась на кухню.

– Меня болтать тянет! – крикнул Мишка вдогонку. – Возвращайся скорее!

Уж утро вытеснило ночь, а они всё щебетали, и всё им было нипочём.

* * *

Исчез куб, вспыхнула луна под сводами. У Светы выступили слёзы:

– Что делать, как спасать? Мишку изолировать!

– Не получится. Во-первых, влюблён, – сказал Дьявол, сбрасывая плащ супермена. – Во-вторых, вами опечален.

– Но есть же выход, – настаивал Влад.

Дьявол пожал плечами:

– Придётся вас слегка назад отмотать для изменения обстоятельств. И никакого развода! Не дать сложиться критической массе беды. Света прислушается ко мне?

Света кивнула, с материнским инстинктом не поспоришь. Влад виновато склонил голову. Самое подлое – предать при полном доверии. Господи, кто придумал этот мир?! Как сохраниться в божеском виде?

* * *

Случилась обратная перемотка. Дьявол вернул героев в день после предательства, чуть прикрутив самость Светланы, её законный гнев.

Застать мужа на горничной, слов нет, большое несчастье. Не заводите себе хорошеньких горничных, не испытывайте судьбу-злодейку! Мало ли дурнушек работящих?

Да, жёсткое ДТП случилось на жизненном пути Светланы Николаевны. Всё в душе разом попадало с полок, разбилось самое дорогое. Пошатнулась женщина, но выстояла. Честь и хвала удивительным хранительницам очага!

На неделю она замкнулась в себе. Покаяния мужа игнорировала, нос от него воротила, ночи проводила в гостевой спальне, благо апартаменты позволяли. Готовить перестала, сыну деньги совала – поешь в кафе. Тот тоже ушёл в себя, чуя беду, от расспросов воздерживался. Несчастные дни терзали Лакистрайкиных…

Всевышний создал мир и тварей в нём за шесть рабочих дней, седьмой установил выходным. Света за шесть дней переборола себя, выплакав горе в подушку, на седьмой восстала семья из праха. Света наконец приняла мольбу падшего о пощаде. Любовь сохранилась, как оазис в пустыне. Смирение сберегло Лакистрайкиных, их линию судьбы.

* * *

– Ну, в чём твоя печаль, главная? – хитрила Катька, протягивая таблетки.

– Печаль? – Мишка пожал плечами. – Напиться бы с горя, да всё хорошо!

– Прикалываешься! А если всё хорошее усилить магической формулой? – Катька потянулась всем телом.

– Давай-ка без химии, своими силами! – Мишка опрокинул соблазнительницу на кушетку и запечатал ей рот поцелуем. Любовь случилась остервенелая, а розовые кругляши скатились по полу под кушетку, спрятались-притаились. Химия дури хитра по натуре: умеет уступить, выждать момент слабости, жалости к себе любимому. Дурные формулы рушат формулу жизни.

Новотавридцы

Президентский дворец фантазией Влада раскинулся на высоком мысу, получился дредноут, рассекающий море. Это была западная окраина маленькой, пока незаселённой Ялиты, до центра – пять минут по пустой авениде. Но креатор теперь предпочитал пешие прогулки.

Не будучи архитектором, Влад устроил на мысу битву стилей и эпох, словно в советском санатории, где модерн запросто пристраивался к истории. Футуристические белые кубы в скалах над морем, выше на плато замок в ландшафтном парке. Над всем этим доминировал Капитолий с тяжёлым куполом и мраморной лестницей. Кипарисовые аллеи, цветники, беседки, крутые спуски к пристани и пляжу, где под Луной нередко купалась ведьма голышом. Света с Владом плескались в море после утренних пробежек, Абигор на пляже не появлялся, а больше здесь купаться было некому.

Влад в опоре на магов спешно дорабатывал остров под будущих переселенцев с большой земли. Только он был допущен и к штучной генерации островитян. Стервозная ведьма требовала от креатора обслуживающий персонал для дворца. Надоело ей, видишь ли, колдовать по мелочам, типа кьянти налить, тирамису поднести, постельное бельё сменить. Влад же всё дворцовое оставлял на потом, слишком много усилий отнимало градостроительство и целевые объекты для выдуманных людей. Прежде чем выпустить из компьютера, к примеру, ресторатора, надо создать ресторан в здании определённых параметров, с электричеством и водой. А это максимально автоматизированные электростанция и водоочистка. Ясно, что ресторатору понадобится персонал, логистика, финансовая система, много чего ещё. Как ни автоматизируй, нужна масса работников, встроенных в определённые обстоятельства и взаимоотношения. Креатор пядь за пядью создавал среду обитания и зачатки социума, тяжело продвигаясь по всем фронтам одновременно. День за днём созревали в компьютерном чреве нужные острову персоны и обстоятельства жизни. Влад побаивался будущих встреч со своими креатурами. Сколько своей души удастся вдохнуть в файлы, наберётся ли критическая масса человечности? А вдруг он разглядит в них родственников, близких? В любом случае по легенде придётся сразу отстраниться – все они переселенцы с большой земли на полигоне пришельцев. Нельзя сказать человеку: ты выдуман мной, такие вот чудеса…

Но сильнее всего мучили креатора тревоги за сына, коего, скрепя сердце, позволил раздвоить. Как не доверять Лукавому в вопросах спасения? Он, окаянный, до сих пор повода такого не давал… Вот и жил Мишка островной, скопированный, рядышком с родителями, не догадываясь об оригинале в Москве. Этот московский в свою очередь не ведал об острове: ему перед отъездом наплели с три короба про длительную творческую командировку отца в Париж. А мамаша с ним за компанию. А то вдруг там горничные отвлекут от архивов о забытом певце и композиторе Нино Феррере. Том самом, что застрелился в первой части этой дилогии, но воскрес во второй, которая у вас перед глазами.

Ещё в Москве на семейном совете Лакистрайкины договорились: поскольку нельзя бросать институт, придётся расстаться на полгода, которые приучат Мишку к самостоятельной жизни. Родители будут изредка навещать испытуемого с внезапными инспекциями.

Расстались взволнованные Лакистрайкины в пространстве Шереметьева, откуда Абигор устроил прямой рейс телепортации в пустынную в смысле людей Ялиту.

– Ну, вот ты и во взрослой жизни, – сказал папаша на прощание и отвернулся, чтобы скрыть слезу.

– Учись как следует и вообще… не расстраивай! – добавила Света, обнимая сына. Всем троим стало трудно подбирать нужные слова.

Удивился Мишка свалившейся на него самостоятельности, но и возрадовался. Отец открыл ему счёт в банке. Плюс стипендия на мелкие расходы, не говоря о родительском пентхаусе, где он теперь полный хозяин. Катька тут же переехала в роскошное гнёздышко, о таблетках, слава богу, речь больше не заходила.

Таким вот магическим образом каждому Мише досталось по Кате и наоборот. Островную пару адаптировали к основополагающей легенде: потрясающие пришельцы экспериментируют с человечеством, души собрались править на искусственном острове, а Владислав Вениаминович у них в главных помощниках. Катьку, мол, потянул за собой Мишка, уговорил не расставаться. Родители её предупреждены. Да, взбудоражены, конечно, но, скрепя сердце, ждут возвращения дочери. Связаться с ними пока невозможно: остров полностью изолирован от большой земли, воссоединение через год, когда новый мир приоткроется человечеству. Кате было радостно, что она с Мишкой и оба в фантастике, по возвращению ещё и прославятся!

Так на острове появились первые родственные души. Влад частенько приглашал молодых вместе погонять на машине, обозреть волшебный новодел. На этот раз серебристый «Ягуар» рассекал по новенькой трассе вдоль моря с купающейся луной. Катя улыбалась, прижимаясь к Мишке на заднем сидении, что и говорить, крупно повезло девице. Пронзая тьму, Влад рассуждал с дорогими пассажирами о скором будущем:

– Наберитесь терпения, дети мои. Остров приоткроется миру, потянутся восторженные паломники, оживятся улицы. Возлюбить ближнего станет реально благодаря всеобщему благоденствию и духовному альпинизму с инструкторами. Подробности я пока не вправе раскрывать, но надеюсь получить такое разрешение. Благодаря космическим друзьям мы дадим людям демоверсии жизни с пониманием себя во Вселенной и скачок в науках.

– Ты у них, видать, за профессора, – привычно ёрничал Мишка. – Что за науки такие колдовские?

– Наука, Миша, всегда колдовством попахивает! Нет, я не профессор, меня поставили, с кажем так, президентом… Медиатор я между обыденным и сверхъестественным. Практикую чудеса в опоре на космос.

Влад темнил, но излагал не так уж далёко от истины. Князь Тьмы и есть проводник света в кривомыслящую материю, оптоволоконный кабель для проекции высшего в низшее, иначе в нас не заходит. Или другое сравнение: если посчитать Свет режиссёром, то Светоносный – директор картины, облачающий небесную непостижимость в земные понятия. Всё на нём: реквизит, аппаратура, суточные статистам, гонорары звёздам. Его дело обеспечить постановку, не влезая в идеи. Но поневоле хочется влезть в то, что веками обеспечиваешь! Так случился остров.

В операции с влюблённой парой Светоносный спасал важного для себя помощника: какой из писателя креатор, коли отпрыск в опасности? К тому же Дьявол получил первых юных переселенцев, возможность хирургически проникнуть в их раздвоенные души, покопаться там в разрезе. Островные копии подлежали последующему воссоединением с оригиналами для закрепления резистентности к злой химии и вообще позитива.

Так Мишки и Катьки стали близнецами. На виражах судьбы здорово иметь Светоносного в опекунах, но больно уж неисповедимы пути его.

Беллетристика жизни

Дворцовый мыс являл собой западную оконечность бухты Ялиты. От дворцовых ворот начиналась пятикилометровая набережная, на востоке её дуга упиралась в гору, у подножия покачивались на якорях яхты, катера, катамараны. Они ждали своих капитанов и пассажиров, а вот Генри Морган из 17-го века уже стал владельцем марины.

В базовой реальности знаменитый флибустьер отдал концы в 1688 году в должности вице-губернатора Ямайки. С подачи Влада любезный Дьявол призвал его с того света, подправив психику и память чиновного головореза. Теперь он был яхтсменом из Ливерпуля. Приехал на заработки в Ялту, где его завербовали на чудо-остров.

Князь Тьмы поощряет авантюры, да и что есть земная жизнь, как не отчаянная попытка вкусить счастья вопреки? А потом за каждым закроется дверь… Но приоткроется следующая, заплачет новорожденный в растерянности: радоваться ли, печалиться? Эту неуверенность он пронесёт через всю пьесу, в которой будет играть, не зная сценария. Лишь особым героям с режиссёрского дозволения удаётся проникнуть в некоторую суть очередной антрепризы.

Именно такой герой сидел за массивным столом в просторном Овальном кабинете. Такая уж фантазия – запихнуть овал2 Белого Дома в свой Капитолий – пришла в голову Влада при сотворении себе резиденции. Лайф-комп, инструмент творения размером с хороший шкаф, подпирал письменный стол с огромным странным монитором – подковообразным, с охватом пользователя на 180 градусов, как Панорама Бородинской битвы.

Морща лоб, креативный помощник Дьявола доводил остров до ума перед грядущим заселением. К лайф-компу через блютус-магию был подключён гигантский удалённый 3D-принтер, подвешенный под брюхом дирижабля над горной грядой. Принтерный монстр размером с карьерный самосвал наращивал неживую и растительную природу. Горы покрывались лугами, лесами, каменными россыпями и расщелинами. Слой за слоем возникали дороги и шале на подходящих склонах, бугельные подъёмники и канатка с кабинами.

Благоустройство двигалось не шибко чтобы быстро: у 3D-принтеров (магические тут не исключение) с ростом скорости падает качество. Для реалистичного наращивания горы метров на сто самосвальному принтеру требовалась неделя. К счастью, Дьявол изначально детализировал ландшафт, а Влад, исходя из своих представлений о счастье, благоустраивал его под разумную плесень. Так именовал Дьявол мыслящую материю. Предстоял её посев и саморазвитие в предписанных обстоятельствах.

Разработанные персонажи переселялись из файлов в наведённую реальность кнопкой Animate. Красная и загадочная, она ждала кликов в правом верхнем углу клавиатуры, накрытая предохранительным колпачком. Аниматор её побаивался и колпачок не трогал.

Собственно, возня с лайф-компом сродни обычному писательству: вымученные сюжетные линии вдруг оживают и зигзагами ползут по замыслу, могут и в сторону. Ведь и так можно написать и этак, и иначе; то выхватить иль это. Эх, нет в словах однозначности, совсем разный результат в строках. Сюжет и муза, коли сговорятся, диктуют сочинителю такие выверты, такие озарения – только успевай записывать и сводить концы с концами. Туго сплетённые концы и есть роман.

И вот вроде бы всё хорошо, но возвращаясь к давно законченным кускам, вдруг видишь удручающие несовершенства. И опять поиски в тумане – найди то, не знамо что, но искрящее, озаряющее. Всё выстраданное передаётся в конечном итоге читателю, партнёру по другую сторону беллетристики. Тот извлекает смыслы методом вдумчивого перелистывания, будучи в разных настроениях и состояниях. Совокупные субъективности пишущего и читающего высвечивают жизнь, которой в таких деталях не было. Но могла быть, да и есть, конечно, в Бесконечности, не может абсолют что-либо пропустить, не сохранив в себе вариацию!

Получается, что роман – кусочек параллельной реальности, вырезка из неё. Купите себе сочную вырезку, любезно порубленную автором на стейки из глав. Добавьте своих настроений и поглотите с чувством, толком, расстановкой. One steak in a time, не переедайте, а то не усвоится.

…Вышел писатель Лакистрайкин под утро на дворцовую лужайку, уже залитую солнцем. Спустилась, было, к писателю муза с небес, работящая и не шибко капризная, но он попросил погодить до полудня. Сначала искупаться, позавтракать, с женой и сыном пообщаться!

Дождёмся ль новых мы абзацев?

Всенепременно, ждите, братцы!

А+Е+Змей

Скользит человечество по поверхности глубоких смыслов, несёт его в мейн-стримах, крутит в соблазнах. Гаджеты облепили, как пиявки, сосут время в онлайне. Наркосинтез побеждает старый добрый алкоголь, некоторые выучились совмещать. Услаждайся, хомосапиенс, фаст-фудом, чипсами с иллюзией вкуса, инстант-кофе и инстант-сексом без духовного проникновения, ты этого достоин!

А как славно, всё начиналась! Исполненные нагими, без вредных привычек, Адам+Ева духовно вызревали в райских кущах. Но выполз Змей и втянул первенцев в яблочную авантюру. Прежде времени вкусили они знаний и получили несварение смыслов. Их готовили к космосу, а они яблоко невовремя съели.

Системный сбой передался потомкам, так появился мир консьюмеризма, неуверенных знаний, мир абсолютной относительности. Люди множились и множили фантазии о добре и зле, Небесах и Нечистой силе, которые суть из одного источника, коли всё в мире от Него. Для низших небо над головой, у высших оно под ногами. Господи, разберись с небом и с нами, сделай так, как надо, а не так, как мы хотим!

А+Е+Змей были строго наказаны, но ползучего вскоре простили и подправили, поставили искупать вину перед потомками соблазнённых, точнее начальником исправительной колонии, переделанной из райского сада. Стал Змей Люцифером инструментом коррекции, дабы подобное лечить подобным. Тяжки земные наказания, они же кары небесные. Куёт Чёртова кузница испытания да искусы, подбрасывает в топку страстей войны, ренессансы и смуты, спешку, стадность, жадность, зависть. А остатки райского сада пока безлюдны, даже праведники на вход не накопили. Некому в райских кущах вкушать плоды своевременно, сообразно плановым исправлениям. Настоящего рая пока нет, одни воспоминания о пилотной модели на двоих.

На рубеже тысячелетий прощённого Змея вновь потянуло на ускорение вверенной ему популяции. Ну сколько можно смотреть на блуждания миллиардов в трёх желаниях – денег, секса, славы? И создал он экспериментальный рай, полагая его учебным. Первыми поселенцами стали Мишка с Катей. Память этих островных Дьявол занёс в лайф-комп, предоставив бережную правку заинтересованному редактору Лакистрайкину. Предстояло отсечь дурные причинно-следственные связи, создать благодатные, да так, чтобы фундамент не поехал. Если дать редактированию перерасти в рирайтинг – иная натура выйдет из компа, с собственными коллизиями. Цельная личность трудна для глубоких компьютерных операций. В Мишкином случае требовалось лишь лёгкое вмешательство, а вот с Катей предстояло основательно разобраться. Наркотик силён и коварен, умеет затаиться дохлым джином в бутылке. Мимолётная мысль иль встреча может сорвать пробку, и тогда берегись!

Всё это излагал Дьявол нервничающему папаше в five o’clock за чаем с вишнёвым вареньем при очередном своём появлении. Сидели они на дворцовой террасе, впереди простиралось море и небо, сзади высилась мавританская башня, выполнявшая водонапорную функцию. Лакистрайкин глубоко вздохнул и выплюнул вишнёвую косточку.

– Сам будешь их редактировать, чтобы потом не жаловался, – хмыкнул Люци. – Правь по минимуму, сущности не меняй, лишнего не громозди, а то плохо срастётся. Другой бы меня благодарил, а ты тень на плетень наводишь.

– А ну как души покалечу?!

– Со мной советуйся, душегуб.

Влад объяснял, что переживает не столько за редактируемых, сколько за оставленных в Москве. А ещё больно уж пугала объявленная ему концовка: отредактированные сольются с московскими.

– Мне теперь оба Мишки дороги, как близнецы… и каждому своя Катя нужна, у меня голова кругом… как на карусели.

– Хватит кружиться, тут простая математика: сложим дроби обратно в целые числа, правка останется в воссоединённой натуре. Одна судьба в одни руки!

Папаша хотел что-то возразить, но Дьявол остановил его, встал и распрощался, сославшись на срочный каббалистический конгресс в Варшаве.

Влад уже и сам не понимал, как будет лучше, всё казалось критически важным и страшно неоднозначным. После беседы с Дьяволом захотелось с женой обсудить все эти муки. Он нашёл её на пляже:

– Мы тут на море, а Мишутка в Москве, один… переживаю за него, а мне тут судьбы править.

– Вот и правь! Стоны оставь для романов, после драки кулаками не машут. Кто виноват, что Мишка влюбился в Катьку?!

Света с тех пор, как спасла семью, обладала бесспорным моральным превосходством. Но тема мучила Влада и рвалась из-под контроля:

– Их раздвоение с ума сводит, не бывает так в природе! А главное, теперь для меня те и другие дороги.

– Я в таком же положении, что ты мне сердце бередишь! Иди искупайся, потом демону поплачь в жилетку, легче станет…

– Спасибо, муза, светлая моя. Могла бы и подобрее сформулировать.

– Не муза я, а жена твоя, приятель.

– Ладно, ладно, не заводись и меня не заводи. Ты мой соавтор, я эпиграф тебе посвящу.

– Да? А сам роман кому, экспериментам доктора Дьявола? Иди лучше островом займись, горе моё.

Как любая натуральная женщина, Света имела шипы и воспитательные наклонности. Между тем сомнения в этот вечер ширились, как чёрные дыры, в сознании Влада. Если требовать сохранения близнецов, то как им всё объяснить, не обрушив психику? Страхи не отпускали, и Влад, будто по совету Светы, связался с Абигором, чем отвлёк демона от Мамаева побоища, больше известного как Куликовская битва.

– Страшно мне, Абигор. Стало у меня два сына, но Люци сказал, что потом опять один останется, одна судьба в одни руки… А мне теперь оба дороги, как близнецы. Не сдюжить человеку таких качелей!

– Ты или доверяешь или выбываешь из игры, – голос из трубки звучал мрачно. – Сын есть следствие отца, какая разница одно следствие у причины или два? Тебе, смертному, столько доверено, изволь соответствовать!

Поник писатель от слов демона и разъединился. Никто в этот вечер не захотел его до конца понять.

Тревоги ещё долго грызли душу писателя, приближённого к сверхъестественному. Но так и не загрызли, душа человека живуча, хотя под конец вся в шрамах.

Файлы из лайф-компа

Летели дни, летели ночи. Улетали и возвращались печали и радости. Трудился креатор, хорошел остров.

«Парочку вершин наращу под слалом, – решил креатор, прокручивая природные ландшафты на мониторе. – И всё, хватит с ними возиться. Восторгаются люди горами, а кучкуются в низинах, песни поют, а живут в прозе.»

В лайф-компе Влад сутками взращивал островные файлы. Это была не только ответственная работа, но и убежище от личных тревог. В директории «Ландшафты» рождались записки в духе Пришвина – шла живописная детализация вверенной местности. Ассистент Дьявола пронзал её дорогами, разбрасывал скалы, наращивал вершины, озеленял прибрежную зону. Из горного озера его заботами устремились три быстрые речки, отлично подходившие для будущего рафтинга. Весь ландшафт покоился на огромном изначальном плато с краями, сползающими в море. Влад, как бы, писал картину на уже натянутом загрунтованном холсте предложенными красками и кисточками.

В директории «Экономика» пухли скучные папки с файлами хозяйственного уклада, логистики, расчётов по трудовым ресурсам, с которыми пока была просто беда. Лайф-комп заблаговременно стал госпланом магического благоденствия будущих поселенцев. Обеспечение любых заказов гарантировала Нечистая сила в роли мощного Посылторга. Переселенцам отводилась сфера услуг, питания и развлечений. Собственно, любой курорт так живёт: всё ввозится извне, местные только в сервисе, в садах, морях и огородах.

В важнейшей папке «Учёт и планирование» множились таблицы – чего и сколько надо, чтобы по стандартам швейцарского уровня. Пока людей и рабочих мест раз два и обчёлся, всё походило на раздачу подарков знакомым и близким. Что-то решалось на совещаниях Влада с Абигором и Франческой, писатель называл это малым совнаркомом. По коренным вопросам подключался Люцифер. Он требовал подавать поимённые списки на переселенцев из прошлого и из творческих фантазий человечества. Нередко Люци реанимировал по своему усмотрению, не дожидаясь заказов. С появлением сколько-нибудь заметного народонаселения Влад должен был отойти от ручного управления и передать бразды переселенческому Кабмину, вместе с отработанной хозяйственной директорией для заказа земных радостей у «инопланетных друзей».

Безусловно самой сложной для Влада была директория «Выдуманные души», которые вызревали постепенно, как в романе, и были в разной степени готовности для формируемого социума. Надо было не только характеры сложить, но и самоидентификацию, островную общность привить, гордость младой нации под крылом «космических благодетелей». Тут, конечно, не обойтись без зачатков собственной культуры, только откуда ей взяться на ровном месте? Влад спешно дописывал трёх романистов и поэта переселенческой идеи духовно-материального взлёта, а также «заказал» Дьяволу реанимировать Горького, бывшего певца революции. Ещё Влад упросил Лукавого оживить Ильфа и Петрова с их Остапом. Сказано – сделано. А вот Молотова и Риббентропа для преподавания в островном мини-МГИМО Дьявол не утвердил: не надо выпендриваться в серьёзном деле, сказал он, вычёркивая тоталитарных министров.

В общем дело шло и даже бежало к первому заселению. Уже несколько дней креатор испытывал особое волнение, готовясь наконец выпустить в свет сотворённые души практического назначения – персонал для альпийского отеля. Фактически пилотный объект, первенец. Что за рай без лыж, скейт-бордов и глинтвейна.

Разобраться с душами было на порядок сложнее, чем со средой обитания. Влад сокрушался, что, как ни старайся, по плотности населения Новая Таврида будет долго напоминать Новую Землю. Конечно, поселенцы всех типов происхождения начнут сожительствовать, но до этого надо ещё дожить, а главное, стартовый потенциал размножения будет невысок. Влад заранее поставил в Ялите первый роддом – о пяти этажах, в окружении каштанов, пока без персонала.

Ломая голову над демографией, Лакистрайкин предлагал Нечистой силе доразобраться с курортологией и открыть полуобитаемый остров для туристов с большой земли – себя показать и людей приглядеть. Порт уже есть, можно круизы устраивать за инопланетными чудесами! Съедутся смелые, ищущие, энергичные вот и вербуй переселенцев. Креатор уже и сам нуждался в натуральных современниках. Что уж говорить о Мише и Кате, оказавшихся вообще без сверстников.

А ещё Влад торопился с институтом в Ялите. В папке «Образование» дозревал файл МГИМО: Магический галактический институт международных отношений. Маленький такой институтик на два камерных факультета – дипломатический и журналистский, с кафедрами английского, французского, итальянского, немецкого и китайского языков, с проникновенными лекциями по историям человечества, с занятиями в мастерской душевного равновесия.

Кого поставить ректором? Кого-то потрясающего… Эйнштейна! Мастера парадоксов Дьявол одобрил и обещал обеспечить.

Огромной проблемой для редких поселенцев оказалось здравоохранение. Для начала из уважения к литературе оживили профессора Преображенского и доктора Борменталя, но нужны были сотни врачей современной школы, разных специализаций. Влад поставил в Ялите небольшой медицинский колледж, Абигор набил его сверкающим оборудованием, да только кому и кем преподавать? Люцифер озаботился новотавридской медициной и понукал растерянного ассистента:

– Кто из нас смертный? Во мне ломаться нечему, а кто тебя лечить будет, твоё семейство? Я личностей с того света подбрасываю не для того, чтобы они на этом дуба дали. Сначала врачи, а потом уж писатели и отельеры!

– Мне хорошего врача прописать невозможно … тут профессиональный аспект, глубокие знания, чуть что не так и каюк пациенту.

– А чего раньше молчал? Ладно, будут тебе лекари, такие, что закачаешься! Светила!

Дьявол вошел в переговоры с десятком светил Европы, Америки и Азии, предложив «космическое медицинское братство» и профессиональное обогащение во всех смыслах. Согласились трое, но отказавшиеся порекомендовали сильных коллег. Те, в свою очередь, либо соглашались, либо подсказывали яркие замены. Так Люци набрал сотню в белых халатах для островного здравоохранения. Какое же всеобщее благоденствие и духовный взлёт без присмотра за физикой человека?

У Влада стало одной проблемой меньше и одним методом решения больше.

Вишенки на торте

Горы вздымали центральную часть острова, лишь кое-где сползая к побережью. Большая часть пляжей была широченной, горы не спихивали их в море, как принято на Кавказе. И не было нужды прижимать дороги к купальщикам, как в Крыму. И всё бы замечательно, только купальщиков пока нет.

Изначальные ландшафты от Дьявола сидели в базе лайф-компа, их можно было доделывать по своему разумению. Задумал креатор гору нарастить и снежной шапкой накрыть – открывает директорию «Ландшафты», ищет папку «Центральное плато», файл нужной горы и вносит возвышающие абзацы. Помимо перетасовки цифр по высоте, конфигурации склонов, сечению вершины, по координатам ущелий, горных рек и озёр можно было разнообразить растительность, валуны разбросать, проткнуть гору пещерами. Но цифры должны были сопровождаться яркой беллетристикой, иначе изменения на местности не проходили. Ландшафт преображался в момент сохранения файла надлежащего литературного качества.

Относительно небольшие точечные объекты ваялись и наращивались магическим 3D принтером. При необходимости его работу можно было точнее корректировать со «стройплощадки». В лайф-компе среди множества программ была карта островных телепортаций, выбрав нужную точку, следовало увеличить масштаб, навести курсор поточнее и дважды кликнуть.

Влад кликнул и перенёсся тютелька в тютельку на макушку «» горы, 1700 метров над уровнем моря. Макушка была пыльная, как водится при летних земляных работах. Над ней завис огромный серебристый дирижабль с надписью Led Zeppelin. Вместо гондолы был подвешен магический 3D принтер размером с карьерный самосвал, из которого, как из рога изобилия, сыпался грунт с камнями. Грохот стоял ужасный, никаких пауз в нисходящем потоке. Вершина подрастала слоями, которые периодически щедро проливались сверху и укреплялись по склонам кустарником. Влад мог править задуманные художества посредством планшета, законектенного с лайф-компом.

Через пару недель, когда грунт устоялся, Влад увенчал апгрейдинг вишенкой на торте: кампусом очень учебного рая. Общежитие, аудитории, большая кофейня с телескопом за каждым столиком, чтобы заглядывать в бесконечность. Покончив с вершиной, писатель открыл в планшете карту телепортаций и мгновенно переместил себя на лесистый склон, метров на триста ниже, где пустовал альпийский посёлок. Предстояло добавить в него объект HoReCa. Накануне креатор закончил «эссе» о горном отеле, навеянном баварскими картинками со множеством деталей, до которых сам не додумаешься, а если и додумаешься, то в общих чертах или криво. Девелопер Влад застраивал рай путём плагиата с налётом своих представлений о прекрасном, а прорабы Абигор и Франческа доводили до ума экстерьеры, интерьеры и техническую начинку. Таким вот макаром появлялась на острове недвижимость, жилая и коммерческая.

Выйдя на околицу посёлка, Влад нажал Enter на планшете, и новенький отель «Альпенхоф» чудесно прилепился к склону. Пристанище будущих лыжников и прочих альпинистов имело деревянную ресторанную террасу над головокружительным провалом, при желании клиент мог перегнуться через борт и ужаснуться высоте. Благодаря содействию дьявольских прорабов, объект был сразу подключён к подземным коммуникациям, а электричеством запитался от Солнца. Терраса в момент пропахла глинтвейном, корицей и имбирем и была готова усладить креатора. Именно под новый ресторан Влад вчера завершил несколько файлов с первыми персонажами: поварами и официантами в баварских костюмах, импозантным метрдотелем, очкастой бухгалтершей, студентами на подхвате. Все они были подсмотрены в Фейсбуке, додуманы и описаны с головы до пят и вглубь души. Во главе «Альпенхоф» был поставлен австриец Адольф, любезно реанимированный Дьяволом самоубийца.

Теперь Влад с замиранием сердца откинул защитный колпачок на лайф-планшете и впервые кликнул доселе неприкосновенную клавишу Animate. Придуманные, должно быть, сразу укоренились в текущем моменте, в основном на кухне, через персональные легенды. Так, студенты до контактов с пришельцами якобы проживали в Bayerische Alpen – Баварских Альпах, в южной Германии. Точнее в курортном Миттенвальде, у самой границы с Австрией. Учиться они ездили в Мюнхен – сто километров по отличному автобану. Выучились там по-русски изъясняться с сильным акцентом, зато с немалым вокабуляром. На Новой Тавриде русский считался государственным, а вот учиться было пока негде, вот и пригласили мюнхенских выпускников. Что касается директора отеля Шикльгрубера, то он был изначально русифицирован Дьяволом при извлечении с того света злодея Schicklgruber, сына Алоиса.

На Влада временами нападали иррациональные (а может, рациональные?) страхи, что его креатуры увидят в себе недоделки и убьют креатора. Он пытался иронизировать над своей пугливостью, но и она в ответ прибегала к чёрному юмору. Это было не смешно, он пожаловался Дьяволу, тот посоветовал поскорее выпустить первых выдуманных на волю из компа. Тогда и страхи пройдут, вытиснятся свершениями, новыми проблемами… и страхами. Так и произошло, кому как не Дьяволу знать человеческую натуру.

О баварском Миттенвальде Влад узнал из Википедии и сразу влюбился в рукотворное чудо. В итоге «срисовал» не только архитектурную застройку, но и сам уклад жизни. Нет, он не копировал зеркально, но следовал подсмотренному, генерируя новотавридские реалии.

Маленький рекреационный Миттенвальд был издавна знаменит скрипками потомственных мастеров, использовавших замечательную древесину окружающих лесов. XIX век принёс повальную подделку смычковых, но король Баварии Максимилиан II пресёк это дело, основав в городе школу скрипичных мастеров. И уцелела традиция! Влад задумал позднее прописать парочку мастеров для Новой Тавриды. Скрипки для рая – как барабаны для ада. Впрочем, и ударные дроби бывают столь божественны, что умолкают скрипки, особенно если их нет рядом.

Основной гешефт нынешний реальный Миттенвальд делает тоже на прекрасном – на альпийском туризме, а скрипки так, заодно. Вдохновившись и очаровавшись, Влад живописно списывал у баварцев, но и свои фантазии щедро добавлял, а равно крымские примечательности. Полученное синтезированное творение назвал в честь жены Светлогорском. Новоявленный отель занял верхнюю окраину, над крышами домов, рассыпанных по склону. А ещё выше – прямо в солнечное сияние, если смотреть днём, протянулась канатка на наращенный горный пик с кампусом учебного рая.

Влад вновь и вновь лез в интернет копаться в Миттенвальде, многое оттуда заносилось в строительные планы. Например, горная железная дорога с туннелями, сумасшедшими поворотами над обрывами. Восхищали «игрушечные» дома с арочными входами, ставнями и барельефами, фасадной росписью на христовы и альпийские мотивы.

В Светлогорске появились барельефы с былыми приключениями Влада: полёт над Москвой на воздушном шаре со Светой, Франческой и Абигором; званый обед на облаке со «старцем» Люци; визиты в Подземелье и прочая чертовщина. Лица Влада и Светы везде были стилизованы до неузнаваемости во избежание излишних вопросов у будущих поселенцев. Влад планировал осчастливить Светлогорск блюзроковым фестивалем, но до этого было далеко. Сначала предстояло осчастливить посёлок хотя бы реденьким населением.

В отеле собственного изготовления Влад собрался отобедать, чем Абигор послал. Демон, получив сигнал, забросил на кухню для начала немецкие колбаски с сосисками, а также основательные айсбаны с привкусом колдовства, до прелести натуральных продуктов предстояло ещё дожить. При заказе выяснилось, что чёртов демон забыл про пиво! Из спиртного в текущем моменте наличествовал шнапс и сладкий глинтвейн. Влад предпочёл бы сухое, но, поколебавшись, выбрал Rauschgold-Engel Gluhwein Bio темно-рубинового цвета.

Зато Абигор подогнал ещё и закуску – домашний сыр по-оденвальдски с тмином. «Выпью-ка за здоровье окружающих», – мысленно сострил креатор, сидя в совершенно пустом зале. Внутренний юмор (для единоличного потребления) давно вошёл в привычку, бесценную для душевного равновесия. Юмором предохраняется психика, аппетит, вера в женщин и человечество в целом. Юмор – как кожаные заплатки на локтях, чтобы не протёрся оптимизм, и не было дыр в личном здравом смысле.

Влад позвал официанта и рифмой проверил сотворённого на юмор:

Хочу «Войну и мир» писать,

Пардон, читать, конечно!

Где книжка, официант?

Несите быстро мне Толстого!

Официант понимающе хихикнул и принес домашний сыр, литровую бутыль Rauschgold-Engel Gluhwein, чуть позже жареные колбаски и сосиски. Влад продолжил тестировать искусственный интеллект изящной словесностью:

– Налейте-ка в бокал «Войны и мира».

– Вам из какого места, роман большой, – нашёлся сразу официант, ведь был он из студентов.

– Том два. Часть два. Глава семнадцать.

Креатор и креатура заулыбались, оставшись довольны друг другом. Уважать себе подобных – несравненное удовольствие. Большее, чем мстить негодяям. Добрый, не будь таким злым! Писатель доел сочную сосиску и подобрал вилкой остатки тушеной капусты. Спасибо, господи, за хлеб насущный и за бутыль!

Влад переместился с глинтвейном на край террасы и долго разглядывал Светлогорск у своих ног. «Придушив самость легко согласиться с Дьяволом, что всё-то тебе сверху валится, – размышлял ублажённый Deutsche Spezialitäten. – Счастья и несчастья, как снег на голову. Свобода лишь в том, какую шапку нацепить. А если серьёзно – в выборе своего круга из людей, книг, музыки, фильмов, сайтов, соцсетей, раздумий. Признав приоритет предопределенностей в своём пути, честнее смотришь на мир и себя в нём. Правда – она с шипами, юмор – обезболивающее».

Писатель привычно занес мысли в ноутбук, чтобы не пропадали, ещё не зная, когда и куда пристроит. Сюжетные линии по мере развития впитывали всё записанное. За сверхъестественным, он не забросил беллетристику, где тоже всё берётся непонятно откуда. Параллельно с островом вынашивался обычный роман в обычном компьютере, но в жанре, который издательства именуют мистикой, а он сам называл магическим реализмом.

Сквозь вьющийся виноград продрались на террасу солнечные зайчики и, подрагивая, улеглись, на дубовом полу. Умилённый писатель поймал одного солнечного в бокал с глинтвейном, полюбовался рубиновому сверканию и продолжил кристаллизацию мыслей клавишами:

«В чём суть моя? Их две, однако! Явная и скрытая. В явной царит Ирод – эгоизм с плёткой желаний. Я, я, именно я помазанник мира! Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, любуйтесь! Но всем плевать, сами метят в боги… Мир миллиардов богов – жуткое местечко для проживания. И было бы оно адом, коли не вторая, потаённая суть в человеке. Она противостоит Ироду, в ней Иоанн Креститель, проповедующий, как отдавать без хитрости, без дальнего прицела на возврат с прибылью. Такая отдача рождает «нездоровое» с позиции эгоизма удовольствие: подарил и сам радуешься. Приятель уплетает твоё угощение, смотрит твой любимый фильм тебе в угоду, будто вы сообщающиеся сосуды. Помог человеку или животному и долго сидишь на седьмом небе от чужого облегчения. С возрастом гены отдачи у порядочных людей всё чаще всплывают на поверхность сознания под давлением обстоятельств. Неожиданными толчками через кризисы и инсайты меняют человека. Ирод уступает Иоанну, изливается благодать».

Поставив точку, писатель сошёл с абстрактных вершин в низину текущего момента. Был вторник, день второй недели, сердце радовал новенький «Альпенхоф». И первый опыт человеческой анимации, вроде бы, удался!

Ушло солнце, забрав своих зайцев, посвежел ветер. Хватит умничать, пора во дворец, решил умник, запуская в ноутбуке карту телепортаций. Увеличил масштаб, ткнул во дворец, клик-клик и готово. Как всегда, при точном клике на Капитолий, он оказывался перед мраморной парадной лестницей. Лестница была длинной, и креатор уже подумывал, не продублировать ли её эскалатором. Поднялся он усталый в дворцовые покои, обнял жену, умную, любящую.

Уже перед сном зарифмовал в ноутбуке в честь уходящего вторника:

Вторник – «день огня» в японском.

Вторник – день второй недели,

Уевреев – даже третий.

А в Италии martedì.

Четверостишье про вторник Свете не понравились:

– Какой-то обрывок и не по существу. Концовки нет, есть поток мыслей. Подумай над финалом. Но это утром, а сейчас – спать.

Вести из Москвы

Осень шелестела Россией, обещая дожди и слякоть, но пока была золотой, в сверкающих осколках лета.

Оставленные в Москве Миша и Катя прожили три месяца душа в душу, без ссор и забот, потратив со счета, оставленного Владом, ровно половину. Тратили без эксцессов, но и денег особо не считали.

С утра пораньше они разбегались по своим институтам грызть гранит наук. Потом пересекались где-нибудь в центре погрызть вместе что-нибудь вкусное. По пути домой делали покупки, Мишка тяготел к книжным, Катька к модным. С былыми друзьями не общались, поглощённые совместной самостоятельной жизнью.

Абигор после разговора с растревоженным Владом наведался в московский пентхаус, включив в себе невидимость и неслышимость, дабы послушать голубков в гнезде. Вот они: вошли, разулись, поворковали в гостиной, перебрались в зал, где Катя выдала Мишке самое главное на текущий момент:

– Три месяца без таблеток, ура! Ровно три сегодня!

– Ура-ура, любовь моя сильна!

– У папаши учился рифмы складывать?

– Не ехидничай, Катька! Да пребудет с нами сила его разума! За это выпьем чая, пуэр будет в самый раз. Есть мармелад и пастила.

– Ещё орешки есть.

– И их! А часа через два ужин накроешь, палтуса пожарь.

– Слушаюсь, о Миша ибн Вениаминович!

– Шалишь, какой я тебе ибн! Слушайся Лакистрайкиных, с нами не пропадёшь.

– Слушаюсь и повинуюсь, Мишка Лакистрайкин!

Идиллия голубков и демону приятна, но хрупок сей идиллии цветок. Люди представляют демонов маньяками… ан нет! Они спешившиеся с небес херувимы с хирургическим инструментом, режут не крови ради. Прооперированные этого не понимают, больно разрезанным, обидно и страшно. Но ведь живы и восстанавливаются, кое-какой порядок в душах налаживается. В общем, хочешь понять демона – представь врача-циника, продлевающего жизни. Мы вас не больно разрежем – чик и готово, главное инструмент внутри не забыть или салфетку, напомните мне посмотреть, прежде чем штопать.

Из Москвы Абигор усвистал в Ялиту, объявил Владу, что дома всё в порядке:

– Пентхаус цел, все живы и здоровы, грызут науки, денег им хватает. У Кати три месяца воздержания. Но для устойчивой ремиссии нужен год, лучше три. Из интернета они это понимают.

– Мишка счастлив?

– Вполне, воодушевился, излучает любовь и уверенность, он теперь ведущий в их паре. Таблеточный стаж у Катьки всё ж таки небольшой – есть хорошие шансы оздоровиться.

– Ах, замечательно! – радовался папаша. – Ах, молодцы! Оба!

На радостях Влад полез в бар за коньячными бокалами, которые некоторые умники именуют снифтерами. Но радость сбил посуровевший Абигор:

– Послушай, папаша, тебе дозволили отроков компом редактировать. Чего же ты резину тянешь?!

– Боязно мне, – насупился в свою очередь Влад, – я ж не демон…

– Оно и видно. Давай начинай, писатель, беда отступила, но не исчезла вовсе.

Влад встрепенулся и попытался втянуть Абигора в разговор о последствиях компьютерного редактирования жизни. Как не обрушить личность ненароком, были ли неудачные прециденты? Но демон уклонился:

– Ждёт тебя очередная высокая аудиенция, в Москве, там и спрашивай. И сына навестишь. А пока нервность свою прикрути.

– Ура, Москва мне светит! Виват магия и чудеса!

Человек хотел расцеловать демона и выпить с ним, но тот предусмотрительно растворился, канул в невидимость. Пассионарный ассистент Дьявола глотнул коньяку в одиночку и крутанул напольный глобус так, что океаны слились с континентами.

Редки пассионарии в эпоху перезрелого эгоизма – к каждому ценному приставлены демоны-воспитатели и ангелы-хранители, не говоря уж о практичных ведьмах-жёнах, которые в нужной мере заземляют, дабы не заигрался разведчик, сохранился подольше. Идеи хочешь двигать… а семью к достатку? Запряги страстность в корысть ради близких, вечное подождёт, Вечности спешить некуда. Но рвутся неравнодушные души ввысь, обрывая земные связи – жизнь на разрыв. Творец штопает рвущихся, добавляя душевных качеств и испытаний, щепотку радостей, дабы не впали в грех унынья. Всё через лапы Лукавого, земного дистрибьютера манны небесной.

Да пребудет с пассионариями сила разума, стойкость юмора и магия жизни! Желаю всем им-нам вкусно кушать и даже выпивать, всем, кроме тех, кому врачи запретили. И чай прекрасно душу греет, а к нему мармелад и пастила, орешки, мюсли, мысли. Пусть демоны в халатах белых продлят нам жизнь, любую, обездвиженную даже. Нет жизней бесполезных, хоть польза разная от них. Как отроку покажешь ужас пьянства без пьяниц? Они собой предостерегают.

Хорошего пассионария (Эйнштейна) не бывает много, плохой всегда избыточен, порою страшен, словно вырвался из ада (Гитлер). Хитрость в том, что подавляющая часть людей – гибриды добра и зла, энергии и лени, с нечётким перевесом в ту или другую сторону. Провешивай людей, прежде чем сближаться.

Редактирование жизни

С высоты двухсот метров всё на земле игрушечное. Высунувшись из иллюминатора принтерного дирижабля, Влад разглядывал свежесодеянную улицу Ялиты, точнее крыши и кроны её обозначавшие. Улица ползала с холма к морю, и нескромный креатор решил назвать её своим именем – Владиславский спуск. «Вечером здесь со Светкой пройдусь, – решил Влад и вдруг понял, что про фонари забыл. – Придётся, чёрт побери, дописывать и опять дирижабль гнать!»

Разговор с Абигором пригасил тревоги, но не искоренил их вовсе. Влад имел некоторые представления о злой химии: сын его друга окончил школу не только с дипломом, но и со страшной зависимостью. Из той несчастной истории Влад узнал, что клиники тянут бешеные деньги с родителей, абстиненцию снимают и физически восстанавливают, а лечить главное – психологическую зависимость – толком не умеют, лишь впаривают отчаявшимся призрачные надежды. Вымучив в клиниках очередные паузы, сын друга по выходу возвращался на круги своя. Ещё и радовался, что благодаря вынужденному воздержанию требуемая доза понизилась. Трагедию удавалось прерывать антрактами, не больше.

Но случаются чудеса! Чудеса тем противны, что могут и не случиться. Даже чудеса требуют оснований.

Благие вести из Москвы возрадовали Лакистрайкина, но уже на следующий день Абигор счёл нужным расстроить. Напомнил демон человеку, что тяга умеет выжидать. Мишкина пассия пока в зоне опасности, и неизвестно, сможет ли бросить надёжно, навсегда. Беда гнездилась в Кате, с неё и следовало начинать. Отмотать события назад и убрать роковые так, чтобы не обрушить соседние, подкрепив новыми обстоятельствами взамен изъятых. Влад никак не решался приступить, оправдывая себя занятостью островными делами, что в самом деле имело место быть.

– Всё тянешь, волокитчик, – измывался демон, подловив Влада в кабинете за лайф-компом. – Редактируй островных пока не поздно! Останутся тебе хотя бы резервные копии, ежели единый документ не выйдет. По минимуму кромсай с максимальным эффектом!

– Заткнись! – оборвал Влад, вылезая из-за стола.

– Да не бесись ты, бес окаянный! – троллил демон. – Я тебя сто лет знаю, человек ты мужественный, к художествам и безобразиям способный…

Влад решительно покинул кабинет и демона в нём. Тот не стал преследовать.

* * *

Усталый, но довольный, как мама, которая мыла машу, креатор гнал тихоходный дирижабль домой, после трудов праведных, градостроительных. Управлял Влад посредством ноутбука.

«Надо же такое, – размышлял он на подлёте к дворцу, – сыновей стало двое… оба дороги!» Воздухоплаватель причалил к дирижабельной вышке, точь-в-точь, как ажурная телебашня на Шаболовке, только уменьшенная раза в три и перенесённая к морю. Мыслящий дирижабль сам прижался к вышке, и та, тоже умная, его надёжно стреножила. Влад убрал ноутбук в рюкзак, отомкнул дверцу рубки и по трапу шагнул на ограждённую платформу. С грохотом отбросил железный люк и спустился по гулкой лестнице внутри вышки.

У подножья башни ни души, креатор сел в белый электромобиль для гольфа и покатил к своему Капитолию. Взбежал по его мраморным ступеням, далее старомодный лифт – прямиком в Овальный кабинет. Раздвинулись зеркальные дверцы фальш-шкафа, и Влад шагнул в свой офис. Таков уж был его каприз: на работу в Овал из шкафа двойного назначения.

Сотворив себе чаю с лимоном, креатор нахмурился, постучал по дереву, перекрестился и запустил лайф-комп. Вдумчивый скроллинг сознательного периода Кати занял полчаса. Точка со злым опытом, подлежащим удалению, нашлась быстро и без сомнений. Стыдно копаться в чужой жизни, но чего плохого не сделаешь ради хорошего. Особенно если это слегка плохое ведёт к шибко хорошему. А вот ради плохого хорошего не сотворишь.

* * *

Ночь, фонари. Диджей и звёзды.

Любовь по молодости лет.

История, какой конца в природе нет.

Гремел, гулял школьный выпускной. Актовый зал в сполохах стробоскопа сотрясали волны техно-хауса. «Отбитые» отфильтрованные композиции, пронзённые скретчами, сцеплялись в длиннющие треки. Сэмплы буравили школу, которую навсегда покидали два одиннадцатых класса. И весь этот рейв благодаря приглашённому ди-джею Мите. Дёргаясь в священнодействии за пультом, он манил школьных красавиц ореолом «артиста». Артист не артист, но таки заманил Катьку в историю.

Когда вконец ошалевшие выпускники толпой вывалились из гнезда, чтобы отправиться на Красную площадь, Митя уболтал озорницу Катю отсоединиться. Вскоре отсоединившиеся материализовались в клубе, где Митя иногда выступал за пультом. Здесь парочка нашла себе местечко у барной стойки, потом влилась в пульсирующую танцевальную толпу. Периодически проветривались и болтали в чилл-ауте. Но через пару часов Катя настояла: пора домой – родители! На последние деньги выпили по последней и покинули грохочущее заведение.

Ночная улица показалась раем после аццкого клубняка. Митя поехал провожать, в метро они достигли Речного вокзала и через парк Дружбы направились к Катькиному дому. Ночь была чудесна, прямо таки южная потворщица страсти. Звёзды, сговариваясь с алкоголем, снимают запреты, джины выскакивают из бутылки на подмогу основному инстинкту. Поприжимавшись на свету под козырьком подъезда, они вернулись в тёмную аллею. И пошло на лавочке неизбежное в таких обстоятельствах прощупывание территории.

– Слушай, а давай вместе удивимся! – вдруг предложил парень, оторвавшись от пассии.

– Это как? – хихикнула та, переводя дух.

– Увидишь мир с другого ракурса!

– С какого ещё ракурса? Давай в следующий раз, если без глупостей. Меня дома ждут, родители обзвонились, просто я звук убрала.

– Имеешь право – ведь школе конец, это раз в жизни! – гнул своё Митя. – Ну подожди, Катюша. Смотри, что у меня есть! Это лучшее…

Так в звёздную ночь в двух шагах от дома Катя попробовала амфетамины. И ракурс изменился, пришпоренный химией. Они поминутно хохотали, целовались, заглядывали друг другу в расширенные зрачки. Отправились колобродить и куролесить, забрели в перелесок на тёмном берегу канала. Тут и случился юный секс под протяжные гудки барж. (Влад отвернулся от монитора).

Таблеточные перевёртыши сознания с первым мужчиной повторились на следующей неделе, потом опять… Недели склеились в месяц, злая химия вломилась в юное сознание. Моментами Катя не ощущала времени, начинала и бросала, блуждала в трипах. Упёртость в колёса её беспокоила, но не так, чтобы слишком. Таблетки вкупе с юностью легко снимали тревоги.