Разумность бесплатное чтение

Глубокая условность разумности, как таковой, в сути своей,

является тем «Философским камнем», на котором стоит мир...

Пролог

Человек – слабослышащий, и слабовидящий в эмоциональном, и разумном планах, не найдёт в этой книге ничего интересного. Как лось, не найдёт для себя ничего интересного в велосипеде…, или конь – в шахматной игре. Интерес – всегда в соответствии, и адекватно возможностям, и способностям разума. Всё, что создавал, и создаёт ныне человеческий разум, всегда имеет свои поля, свои реки, и океаны, за пределами которых, для него нет, и быть не может, ничего разумного. И всякий мыслящий человек, всегда подспудно, ищет только свои поля, свои водоёмы разумения…, чтобы иметь возможность искупаться в родных, тёплых водах собственного мироздания. Он далёк, от чуждых водоёмов, и полей сознания, как далёк от самых ближайших к нему, звёзд. Ему не интересно то, что он не в силах осознать, и понять. И он, часто называет это чушью, недоразумением, и даже банальностью.

В чужих произведениях, оценить по настоящему достоинству, можно только то, что уже есть у тебя самого…, что ты знаешь в себе, и чувствуешь в себе. Понять, можно только нечто родное, нечто уже свойственное тебе, нечто откликающееся в твоей душе, музыкальной гармонией, что резонирует с твоим разумом, порождая «детей нового, небывалого разумения».

И ценить ты способен, только то, что, по большому счёту, уже имеешь…, и ценность эта, будет соответствовать твоему глубокому достоинству, твоему разуму, и соответствующему интересу…

И именно поэтому, для слаборазвитого человека, поводом назвать чушью, послужит львиная доля созданных человечеством, фолиантов.

Для развитого же, наоборот, поводом назвать шедевром, послужит та же львиная доля книг, в которых он обязательно найдёт свой интерес…, -пусть крохотную долю глубины, мастерства, и неповторимого гротеска…

Как бы ты охарактеризовал своего нового знакомого по принуждению, местного аборигена? Спросил Висталь Парагоня… Мелкодушный, и плоскоумный… Нет в нём душевной глубины, и на поверхности – тишь, да гладь…Словом, – не море, но лужа…

Объективность

Как слово «необходимый», теперь имеет смысл в контексте «нужный», при изначальном смысле «невозможно обойти» …, так само слово «нужный», при изначальном смысле «нужда», теперь имеет смысл желанный…

То, что вкладывается теперь, в понятие объективности, мало имеет общего с той первоначальной наглядностью, из которой выросло это объёмное понятие. Как всякое понятие, оно расширило свой ареал, и ныне стало олицетворять собственную реальность, в трансцендентальных сферах осознанности…, за пределами всякой наглядности. Так происходит со всяким понятием, в нашем сознании. Ведь понятие, это живой организм, «пасущийся» на трансцендентальных полях разумности…, что живёт своей жизнью, и развиваясь, как всякий организм, достигает наибольшего возможного ареала своего обитания…, и достигает, в конце концов, своего абсурда…, что олицетворяет его перерождение, и свой вид смерти.

В понятии «объективности», уже почти не осталось той объективности, что была во времена его расцвета. О его рассеивании, и «смерти», говорить ещё рано…, но его осмысление, уже находит иные, не свойственные ему стороны.

Что же, на самом деле, происходит с нашей разумностью, и каковы её «объективные пенаты», её нерушимые фундаменты, и консоли? Существует ли такая разумность, которую было бы невозможно опровергнуть, перевернуть, или «вывести на чистую воду»? То есть, существует ли такая разумность, за которой уже не было бы условности, и которая составляла бы самый объективный, самый незыблемый форпост разумения…, – всякого разумения…

В своём анализе нынешней разумности, я не случайно начал с объективности. Ибо, именно это понятие, является для нас, основным в познании мироздания…, и определении истинных, и ложных взглядов, и воззрений, во всех возможных областях нашей осознанности, и разумности. В какой области, мы бы не познавали мир, и в случае, какого-либо непонимания, мы всегда обращаемся именно к объективности. Это тот «плот», в бескрайнем океане нашей фантазии, к которому мы всегда возвращаемся, когда чувствуем, что начинаем тонуть.

Но мы должны всегда помнить, что «Объективность», как таковая, всегда определяется субъектом, и никак иначе. Она – лишь «мумифицированная фекалия» субъекта, (да простят меня, за такое сравнение). И эта банальность, на самом деле, являет собой тот «краеугольный камень» нашего познания, за которым скрыта тайна самого мироздания, купающегося в лучах нашего осмысления, и олицетворяющего собой, всякую объективность…, а значит и сам мир, – реальность всей эмпирики бытия. Именно здесь скрыта тайна чувствования, тайна созерцания, и тайна мысли…

Объективность, – это та стоическая, та «железобетонная химера», вокруг которой строиться всякая наша убеждённость, как на полях простой эмпирики чувства, и созерцания, так и на полях научного знания…, – научного знания, прежде всего… Ибо научное знание живёт благодаря очевидности, этой «сестры-близняшки» объективности, «совокупляющейся без конца» с закономерностью – (каузальное отражение всех алгоритмов нашей мысли). Здесь вера, (без которой никакое знание невозможно), существует на консолях и фундаментах само собой очевидной объективности…, рождающейся, от этого «совокупления».

В отличие от веры теизма, (для которой, основой всегда служит чудесная сакраменторика запредельного) …, здесь, фундаментом является – вера в очевидность, и объективность реальности…, как единственно существующего бытия. Но вера, остаётся верой…, и всякая очевидность, и здесь черпается из иллюзорных колодцев познания.

Наша разумность, определив для себя, дуалистический мир, имея в своём лабазе противопоставленности, очевидность, и неочевидность, объективность, и необъективность…, всегда занята тем, что ищет между ними различия, и выстраивает свою убеждённость, на наиболее крепких консолях. – Она ищет наиболее твёрдую почву. И когда не находит таковой, начинает рассуждать об ошибочном, обманывающем, и эфемерном.

Но, на что, на самом деле, она, эта разумность, опирается, во время этих своих рассуждений, и оценок? – На надуманную в себе, объективность, очевидность…, и вот ещё, – логичность. На некий порядок рассуждения, свойственный ей, и только ей…, свойственный только её сакраментальной природе соотношения, и последовательности. И вера здесь, имеет решающее значение. Ибо, только верящая в свою объективность, и логичность, разумность может рассуждать об очевидности…, и закреплять статусы этой очевидности, в рамках научного политеса.

Правила определяет – сильнейший… И наша Разумность, как относительно эмпирики мироздания, так и относительно субъективного контента мироздания, не является исключением. И всякая Истинность здесь, определяется её, глубоко субъективными порядками, и воззрениями…, её природной целокупной алгоритмацией, как наиболее крепкой, и сильной фикцией. Абсолютная же истинность, не фиктивная, (если на минуту представить себе такую), всегда остаётся за скобками, всегда где-то там…, всегда – недоступна…, ибо, по большому счёту, не поддаётся нашей разумности, с её единственно возможными субъективными инструментами.

Истинность разумности

Ты создал в разуме своём, -

порядок жизни…, благо, зло, и волю…

Но каждый созданный тобой плагин,

что подчинён, лишь собственному произволу,

как создаваемый тобой же мир, что повседневно вырывается на волю…, за рамки, что, как будто отчертил…

Как твой, и братьев твоих, пыл, – рвёт горизонты собственных наделов, ломает выверенных разумом, пределов…

Стандартов – нет! Кричит с болота Выпь…

Мир – словно Буцефал, не поддаётся воспитанию, и ломке…,

копытом землю рвёт, громоподобным ржанием, и дыханием огненным, -

Пугает…

Не позволяя оседлать, и нам понять себя…, поставить в

стойло, и на век запечатлеть, его, по кругу, бесконечный бег…

Как, все порядки эмпирического мироздания, определяются только «камерой обскура наших чувств», так и для всякой разумности, существует только высвечиваемые сектора такой же «камеры обскура», в рамках которой, только и существует нечто истинное.

И ещё раз: Также, как объективность мироздания, объективность эмпирического воззрения, определяется «камерой обскура наших чувств», неким совокупным биноклем ощущений, (а точнее сказать, «пентаноклем», исходя из пяти основных чувств, определённых ещё Аристотелем). В отношении разумности, можно говорить, как раз о «бинокле», так-как наша разумность имеет «дуалистическое тело», и определяется условно, двумя лучами-векторами – идеальным, и рационально-аналитическим познанием, имеющих каждая, свои «сектора познаваемости».

Так вот, «бинокль нашего познания», нашего мышления, и осознанности, имеет ограниченное поле собственного созерцания, определяемое возможностями этого «бинокля», что заложен природой, в нашей черепной коробке. Что же происходит?

К примеру, эмпирическое воззрение. Здесь «камера обскура» исключает из поля зрения, всё запредельное, всё не входящее в ареал, высвечиваемого этим «пентаноклем», луча. Но в силу выращенной нашим разумом «трансцендентальной ганглии познания», с его дополнительным лучом «святящим» внутрь, мы додумываем эти, не высвечиваемые внешние поля, и конструируем фантомную инфраструктуру эмпирического мира, в своём разуме…, благодаря этому сформировавшемуся «глазу» нашей фантазии, что, развиваясь, как всякий новый орган, создаёт новые поля, – «поля трансцендентального осмысления».

И это – чудо! Только в этих полях возникает, и живёт всякое чудо… Иных чудес, в природе, – не существует. Ибо всякое внешнее чудо, – чудо, будто бы эмпирическое, порождено именно этой «новой ганглией нашего сознания» …, и всегда является трансцендентальным…, а значит, всецело рождено, и живёт в глубинах нашего разума. Кстати сказать, именно здесь возникает, такое, не существующее в природе экзобытие, как прошлое, и будущее. Но это отдельный многоплановый, и широкий разговор.

Что же, в своей глубокой сущности, значит «Камера обскура разумности»? Чтобы понять это, надо прежде осознать, что в общем, значит «Камера обскура» эмпирики бытия. Мы сморим на нашу реальность, на нашу эмпирическую действительность, как на абсолютный макрокинез бытия, как на единственно возможную для всех, и каждого, общую, в себе существующую действительность. И все её особенности причисляются к её природному в себе, естеству. Но, на самом деле, эмпирика мира, со всеми его каузальными последовательностями, и трансформациями, (возведёнными разумом в физические законы), есть суть производная «Камеры обскура», некоего сплетённого, из нескольких лучей чувств, и векторов «разумных ганглий сознания», общего «прожектора действительности». Некой, сплетённой из множества лучей созерцания, и осмысления, «косы», в которой только и существуют эти последовательности, и каузальные трансформации. Что-то вроде белого света, сплетённого из семи цветов, и бесконечного множества оттенков.

И «Камера обскура разумности», также как «Камера обскура чувств», являет собой только сектор высвечиваемого им поля внешнего бытия. И вся его реальность, его истинность, и определённость, вся его созерцательная гармония, в которой будто бы существует единственно возможная – истинная разумность, на самом деле, есть суть Великая фикция живого…

Мы убеждены, что действительно есть тот форпост, та изначальная существующая в эфире бытия, форма разумности, от которой мы должны отталкиваться, и которой должны следовать. Это вполне сравнимо с нашим непоколебимым убеждением в том, что существует само по себе время, с истинной, настоящей, самой в себе динамикой. Что, это не мы, каждый из нас, производим его своим сознанием, в соответствующей динамике, но оно существует само по себе в эфире бытия, и управляет нами, и всем мирозданием.

Таковы наши заблуждения, относительно мира реальности. Таковы наши заблуждения, относительно миросозерцания, и разумности. Лекала нашего осознания эмпирики мироздания, ничем не отличаются, от лекал нашего осознания, самой разумности. Здесь вопрос, лишь объекта познания, в котором сама объективность, её абсолютная форма, всегда ускользает от нашего луча, – от зенита нашей «камеры обскура».

Идеи и убеждения

Идеи, словно возникающие новые «локоны», рядом с «косой осознанности миропорядка» …, – косой, в которую вплетены, и гармонизированы все прежние «локоны», что ранее, также вызывали непринятие, чувство неразумности, и даже абсурда. Наш разум так устроен, что со временем, он принимает, и вплетает в эту «общую косу» всё, что возникает на его задворках. И он способен принять, и вплести даже то, что грозит его целостности, и может привести к разрушению изнутри. Его инстинкты расширения собственного ареала, всегда сильнее инстинктов самосохранения. Он боится смерти от стагнации, от остановки, – больше, чем смерти от вплетённых в его «косу» «ядовитых плющей».

Так вот, идеи, и убеждения, часто бывают такими «ядовитыми плющами». А, как правило, что на полях флоры, всякое ядовитое растение всегда маскируется под благостное, и порой, своей красотой, и благоуханием превосходит всё растущее с ним рядом. (Такова природа, нам ли её судить). Так и на полях нашей разумности, всё происходит точно также. Природа -всюду одна. Идеи, и убеждения, кричащие о своей благочестивости, и благонамеренности, сверкающие красками, и внешней гармонией, часто имеют в своём стебле «ядовитое молоко».

Как в Клинической биологии, вирусы, бактерии, и всевозможные ядовитые, и агрессивные субстанции, стремящиеся проникнуть в организм, должны встречать на своём пути иммунную систему, так и в Клинической психологии, эта иммунная система должна работать безотказно.

Что, на самом деле, представляет собой идея, или убеждение? Это та самая «глина очевидности, и объективности, замешанная на «воде правды, и истинности», (то есть, на чувствах), слепленная в скульптуру, и высохшая на ветрах сомнений, и превратившаяся в твёрдый монолит.

Идея, это нечто искусственное…, в отличие от «глины», уже нечто – рукотворное… Сырая глина, превращённая творческим разумом, в форму… А убеждение, это идея – устоявшая на ветрах сомнений, и превратившаяся в «нагибаемый колос» монументального искусства.

Идеи, и убеждения, даже самые пагубные для человека, (прежде всего самые пагубные), – самые живучие субстанции на земле! Однажды возникнув и состоявшись, они становятся – неистребимы! Словно те вирусы, в полях Клинической биологии.

И в нашей медицине, психологи – (настоящие психологи), должны быть не менее востребованы, (а может быть, и более), чем терапевты. Ибо, для нашего организма в целом, психические заболевания гораздо опаснее, чем биологические…, с которыми, наш организм, за миллион лет, уже научился бороться. В отличие от болезней психоделики, которая относительно молода, и подвержена, в силу своей молодости, и отсутствия такого продолжительного опыта борьбы, наибольшей опасности.

Не надо далеко ходить, и быть действительным психологом, чтобы понять, насколько наше общество заражено этими болезнями. Достаточно посмотреть пытливым взглядом в историю, и в сегодняшний день, и немного проанализировать. Вы удивляетесь, почему люди так ведут себя? Почему они так одержимы, и всё больше лгут, называют чёрное – белым, и в порыве своей убеждённости, убивают невинных? Убеждения, – знают только свою правду! Они мощнее всяких предрассудков, – мощнее морали! Завладев разумом, они ведут его, своим, и только своим путём, – к пропасти! И чтобы понять то, насколько это заразно, также не надо далеко ходить. Самый заразный, и самый опасный вирус для человека! Ни один вирус на земле, не распространяется так быстро, как убеждение…

Высшая форма бытия

Кто тебе сказал, что ты – совершенный?! Кто сказал,

что ты – высшая форма бытия?!

Высшую форму бытия определяет, и провозглашает всегда, обладатель такой формы. Восторженность от собственного совершенства, любование своими достижениями, и априорная убеждённость в своих достоинствах, и победоносных возможностях – кто, кроме человека, способен на такое?!

Он, постоянно экспериментирует, со своим телом, и не перестаёт удивляться его возможностям… Он постоянно тестирует свой разум, и без конца поражается его способностям… Он безоговорочно считает именно себя, высшей формой бытия…! Для него, это – очевидно… И тот, кто посмеет с этим спорить, будет безапелляционно отнесён к недоразвитому, и даже умалишённому. Ибо, никогда не найдёт здесь, для него, достаточно убедительных аргументов. Ибо, каждый преподанный аргумент, будет съедаться без остатка, «акулой убеждённости, и очевидности», – с её, сформировавшимися за миллионы лет, «пастью о тысяче зубах», сильнейшим иммунитетом, и безапелляционной агрессивностью.

Но откуда, собственно, берётся это определение – «высшая форма бытия»? Сама форма, нашей разумности, – природа нашего разума, имеет в себе «линейку времени», «шкалу пространства», и циркуль определённости». А ещё, всевозможные «лекала геометрических фигур созерцания, и умопостижения». Создавая, вложенными в него инструментами, «систему координат», в соответствии со своей природной формой существования, он, разум, по определению не может существовать, без верха, и низа…, без право, и лево…, без вчера, и завтра… (Критерии, которых, в природе самих вещей, – не существует). И точно также, он не может существовать, без худшего, и лучшего, без недоразвитого, и совершенного… Ибо, это – его плоть, и кровь, его «сакраментальное тело». Лиши его, этих предрассудков, и он исчезнет, и перестанет существовать, как нечто разумное. Как перестанет существовать физически человеческий организм, лиши его тока крови, внутреннего потока плазмы, эритроцитов, и лейкоцитов…

Критерии организации, её доминанты, на условной лестнице совершенства, определяют высшую и низшую формы бытия, исходя из степени гармонии. Нет, не сложность, и простота, (как считается), но именно слаженность организации, её совершенная гармония, и соответствующая стоика, (ибо, стоика всегда соответствует внутренней гармонии), и возможность противостоять внешним разрушающим воздействиям, несёт в себе, тот самый алгоритм совершенства, за которым определяется высшая форма бытия. И только в рамках своего собственного политеса убеждения, и соответствующих оценок. Ибо сила, как таковая, если это касается жизни, как то; способность властвовать, и привносить в общую полисферу мироздания, свою волю…, – способна, только совершенная организация.

И здесь становиться очевидным, что совершенной организацией, как биологического характера, так и трансцендентного, обладает именно человек. Но так ли это, в действительности? Не закрываем ли мы, и здесь глаза на противоречия, и не выдвигаем ли свои идеи, и убеждения, как некий логос истинности? Ведь если попытаться отнестись к своим рассуждениям наиболее чисто, то неминуемо возникнет вопрос: на каком, собственно основании, человек считает себя «Высшей формой бытия»?

На основании, лишь этого самого политеса собственной убеждённости, запредельного апломба, а также прикладного доказательства, на основе логичности. И главной неоспоримости себя возвышенным, и совершенным, основанной на той очевидности, и той объективности, в которых всё противоречащее отметается, а всё подтверждающее – вплетается в «общую косу», в силу природы этого политеса.

Человек убеждён, что именно он является самым совершенным, и высшим существом на земле. И все его подтверждения этому, создаются только его логотипами. Здесь нет иного судьи, кроме человека. И потому именно его мнение является последним, и истинным в себя.

Но даже юстиция, опирающаяся на социальные законы, всегда требует для установления истинности, адвоката. И пусть они, судья и адвокат, мыслят в одном ключе, но интересы у них разные. И если бы сейчас возник адвокат, в установлении истинности, по поводу самой высшей формы бытия, то он обязательно указал бы, на все наши заблуждения, относительно этого важнейшего «полимера осознанности», для всей нашей жизни.

Изменённое состояние сознания

Так-как, в этом мире не существует абсолютных лекал, существуют лишь общепризнанные константы, а по сути, лишь образцы, то не существует никакого абсолютного идеального сознания, как некоего законченного объективного разумения. Существует лишь, относительная объективность, и соответствующая только ему, адекватность. И мы всегда, лишь глубоко верим в свою адекватность, в свою разумность, и обстоятельность порядков своего разумения.

Однажды выстроенный, и закреплённый порядок разумения…, всё, что так, или иначе гармонизируется с этим порядком, – удовлетворяет наш разум. А всё, что выходит за рамки этого порядка, неизбежно отвращает…, и мы безапелляционно отвергаем, и называем это, недоразумением, обманом, безумием. Так воля власти нашего сознания, определяет всё правильное, и всё неправильное, и создаёт свои паритеты, отношения, и законы.

Мы сравниваем, «вытачиваемые нашим разумом плашки», и выстраиваем из них мозаики…, и их кривизна, их относительная гармония, либо удовлетворяет нас, – либо нет…, либо радует нас, либо огорчает…. Но, и даже здесь, мы не объективны, ибо зацикливание на взгляде, на оценке, всегда находиться в рамках луча нашей личностной «камеры обскура».

По большому счёту, мы всегда находимся в изменённом состоянии сознания. Вопрос, лишь в градации, и степени отклонения, от общепризнанных лекал. На земле никогда не было, нет, и не будет, по-настоящему разумных людей. Как нет, и никогда не будет, по-настоящему здоровых людей. Наша судьба – лишь мера безумия… И степень этого безумия, наиболее явно проявляется в том, к чему мы более всего стремимся, и чем, более всего дорожим…

– Любовь. Да… Именно в любви, в особенности явно в её гипертензии, проявляется степень нашего безумия…, и по странному стечению обстоятельств, именно в любви, мы находим самую важнейшую стезю, – вершину жизненности! Жизнь, без любви – пуста… Эта избитая фраза, сверкает очевидностью.

Но часто ли, мы готовы пожертвовать этой привычной жизнью, ради любви? В нас превалирует рационально-аналитическое сознание, для которого очевидная польза, всегда выше всех идеальных чувствуемых мотивов. И именно эта форма разумности, удерживает нас на плаву, и не позволяет уйти вразнос, и не захлебнуться в бурлящих реках собственного безумия. Ибо, безумие инстинктов в человеке, часто равнозначно разумности практического, рационально-аналитического разума.

Кстати сказать, на самом деле, высокоразвитые, высокоорганизованные животные, чаще жертвуют своей жизнью, ради любви. Но человек, толи в силу зависти, к такому сверх возвышенному самоотречению, толи в силу собственного простого недоразумения, и слабости чувств, не верит в это…, и опошляя, приводит свои разумные аргументы…, опровергая, и нивелируя эти природные сверх возвышенные мотивы, у братьев наших меньших.

Ну да вернёмся к клинике безумия человека. К примеру война – самое неразумное действие человека, является одномоментно, и архитектурной сеткой нашей воли, – молекулярной решёткой нашего сознания. И выходит, что природе – не нужна разумность, она ею пренебрегает… Но почему? – Вот, на самом деле, главный вопрос, который мы, без конца задаём себе.

Именно природа находится перманентно, в изменённом состоянии сознания. И это, необходимо передаётся нам, – детям этой природы. Мы привыкли к такому положению вещей…, но, тем не менее, без конца задаёмся вопросами, терзающими нас: Зачем в природе вещей, существует противостояние…? Какая необходимость в существовании зла…? Для чего жизни нужна смерть…? – Вопросов много, и их разрешение, не представляется возможным, в рамках нашей разумности. Но от этого, подобных вопрос не становиться меньше.

Наше перманентно изменённое сознание, копается в своих рудниках, роет шахты, и освящает лабиринты. Оно ищет свои смыслы, чтобы удовлетворить свои «чешущиеся чресла», чтобы достичь Нирваны, и успокоиться. Оно, не осознавая того, ищет своей смерти, как единственной вершины жизни…, как единственного, – всё удовлетворяющего консонанса, той Великой мелодии, что зовётся жизнью…

Аморальная разумность

Мораль, как одна из отличительных, и главных констант нашей, человеческой природы, имеет ту же физиологическую конструкцию, что присуща всяким организмам, и организациям. Она, словно живущий в теле нашей души, «самостоятельный организм», (а по сути паразит), владеет не только этой душой, но и разумом, и физическим телом. И более того, мы гордимся её наличием, отличающим нас, от всей остальной фауны, как чем-то приобретённым, взращённым, и драгоценным…, как чем-то величественным, возвышенным, и прекрасным. Как чем-то – жизненно важным… И это не первый «паразит», поселившийся в теле нашего духа, который мы обоготворили, и возвысили до небес.

Превращение жизненных ценностей, признанных, и утверждённых поколениями, – в не ценность, покоробит всякого, для кого эти ценности, единственное благосостояние. Низвержение в ниц самого дорого в человеке, что только и услышит здесь, поверхностный обыватель, сродни богохульству, варварству, и ещё бог знает какому презренному действию.

Но я не пытаюсь принизить здесь ценности, как не пытаюсь их возвысить…, я лишь констатирую то, что есть. И в своих терминах, и своих метафорах, описываю то, что существует, без какого-либо отвержения, или агитации…, без призывов истребить неистребимое в человеке…, или поставить на пьедестал совершенства, естественное. Человек таков, каков есть. И эта пошлая, избитая фраза, для меня является ключом ко всему.

То, что мораль несёт в себе, не только живительную влагу, но и ядовитые суспензии, ни для кого не будет являться новостью. Всё, что когда-либо рождалось на земле, всегда содержала в себе разно полярные ингредиенты. Иначе, оно не имело бы возможности ни родиться, ни быть. То, что наше тело, при всей неоспоримой функциональности, достигнутой тысячелетиями, ограничивает нас во многом, также не является новостью.

Когда-то в мозгу жирафа (когда он, ещё не был жирафом), поселилась крамольная мысль, срывать листья Акации на самых верхних ветках. И его шея, вытянувшись за тысячелетия, стала тяжкой ношей для него, переродив всё его тело. Но сможет ли он, жить теперь, без этой длинной шеи? Нет…, ибо он уже иное существо. Так мораль, возникнув когда-то, из одной единственной мысли о доверии, и развившись до пределов эмпирической, и трансцендентальной осознанности, перерождает нашу душу, и наше тело.

Мы ныне, – иные существа, чем были наши далёкие предки. И жить без морали – не сможем. Она теперь, наш воздух, наша вода, и наша пища – она наша атмосфера. Моральное обоснование, теперь необходимо любому действию, или поступку человека. Теперь мало «Я хочу». Надо спрашивать «верховного главнокомандующего», и давать ему отчёт, после спонтанных действий, и поступков. И если не найдётся, его настоящей обоснованности, он может и казнить. Ярче всего это показано Ф. М. Достоевским, в его «Преступлении, и наказании».

Но наравне с моралью, в нашем разуме живёт более древний «паразит», – «Страх», с его «глупой одержимостью». Он возник когда-то, из недр нашей сакральной природы, с её главным тогда, инстинктом самосохранения. Именно тогда…, ибо, ныне, этот инстинкт давно потерял своё главенствование, и уступил иным формам инстинктов, что, набираясь сил, теперь попирают даже самые стоические, и древние инстинкты…, включая совесть, эту основную ветвь «морального древа». Человек – перерождается…, и его перерождение, не знает последствий, и не ведает результата. Ибо, в природе – не существует преднамеренности. Природная преднамеренность, составляется всегда, апостериори.

«Платиновые пластины»

Нет, не моральные аспекты нашего разума, не способности, и возможности его рационально-аналитических функций, являются «платиновыми пластинами жизни». Самое ценное в нашем разуме, на самом деле, неразличимо, и не замечаемо, и не цениться по его настоящему достоинству. Это – пластины твоего естества. Человек не ведает своих настоящих пластин, своей настоящей ценности. Эти «пластины» настолько просты, что не вызывают интереса, и не относятся к главным плагинам жизни. Заваленные «хламом» обыденных необходимостей, «хламом собственных убеждений-заблуждений, и «патокой недоразумений», отвлекаемые сложными вещами социума, для нас, они, так и остаются до последних дней, непознанными, и не различимыми. Большинство считает их, даже не существующими…

Да. Все возможные виды искусства, кладут на этот «алтарь», свои произведения…, в подспудном, неосознанном желании открыть в каждом из нас, эти «пластины». Но чего они достигли, на этом многовековом поприще? Человек дремлет, как и ныне, на «перинах конъюнктуры», развращаемых сердца…, и бдит на «кораблях социального устройства», приводящих к механизации, и рабскому убеждению в общей правильности его жизни. Он почти смирился с предлагаемыми обстоятельствами…, и в силу слабости своих «чресл», слепым, и глухим инстинктам, не желает иных путей, и не ищет иных дорог. «Подлая гидра очевидных достижений», затуманивает его, и без того туманный взор.

То Великое счастье открытия собственных «Платиновых пластин», достижимо, для совсем немногих. Это колоссальный, титанический труд, – путь достаточно продолжительный, не терпящий никакой спешки. И именно в этот путь, человек должен вкладывать все свои силы. Но достаточно посмотреть, куда, на самом деле, человек вкладывает свои силы, и своё время. И становиться понятным, почему он не достигает никогда, своих истинных пенатов.

Познай себя… Эта банальность, как многие избитые, и опошленные фразы, засаленные, от рук, словно бесконечно передаваемую друг другу, «ассигнацию» …, эта глубокая древняя истина, несёт в себе всю полноту человеческой жизни. Все её цели, отражены в этих двух словах! Найди, откопай, – познай свои «Платиновые пластины», и обрети свою собственную ценность… Ценность только свою, и ничью более… И в этом будет состоять твоя Великая разумность…, пред которой, все иные разумности, поблекнут, и превратятся в рудименты.

Сила, и слабость сознания

Сила, и слабость, как некие противоположные полюсы нашего сознания, олицетворяют дуалистическую полигаму построения разумом мироздания, на нейтральном полотне внешней действительности. Наша действительность не может быть никакой иной, как дуалистической…, так-как всецело строиться нашим разумом, (синтетически дуалистическим), и соответственно, отражает всю конструктивную особенность нашего сознания.

В чём же заключена сила, и слабость сознания, в чём сакраментируется сила, и слабость самой мысли? Здесь физика, экстраполируется в метафизику…, и сила здесь, не имеет ничего общего с той силой, что на физическом уровне обозначается в «Ньютонах», «Лошадиных силах», или иных измерениях, где эта сила несёт в себе некий напор, и представляет собой доминанту энергетической совокупности, и соответствующей возможности этой доминанты.

Сила разума, имеет противоположную константу доминирования. Здесь сила – суть организация, гармония, согласие, единство, равновесие. И чем согласованнее, чем гармоничнее это равновесие, тем оно сильнее. Его метафорическое воплощение, мы читаем в музыке. Музыка – отпечаток, шаблон, – лекало нашего разума. Ведь, именно в музыке, эта сила, как нигде более, проявляется в своей самой сакраментальной ипостаси, – соответствии, гармонии, слаженности, и равновесии. Что воплощает самую непостижимую монаду нашего чувства, и нашего осмысления, – красоту.

Сила – в красоте… Именно этот тезис несёт в себе всю сакраментальную особенность силы нашего разума. Ведь что, как не гармония, совершенный порядок, и полифония сознания, заключает в себе эту силу. Эту особенную, и обособленную от других сил, силу.

Если, для большей наглядности, сравнивать всё это, с чисто физическими законами, и их проявлениями, то в голове всплывает одна история, хоть и не совсем подходящая, но иллюстрирующая соотношение той силы организации, гармонии, согласия, единства, и равновесие, что способна даже на чудо, при встрече с более физически сильным противником, но утратившим на поле сражения, эти главные консоли непобедимости. Ведь, именно благодаря этому согласию, и единству, благодаря безупречной организации, известный всем на земле Александр Македонский, со своим шестидесятитысячным войском, победил войско Дария, под Гавгамелами, которое насчитывало более двухсот тысяч воинов.

Безупречная организация сознания, являет собой наибольшую силу, и олицетворяет сакральную тайну эмпирики самого мироздания, в которой именно организация представляет собой высшую платформу совершенства, на иерархической лестнице нашего познания.

Форма бытия и форма разумности

Я ещё раз задаю себе вопрос, который уже однажды задавал: Почему? Как возможна определённая форма живого существа? В чём здесь соль? Откуда черпается эта индивидуальность рода, и индивидуальность индивида в роде? В чём сакральная причина образа хищника, и жертвы, образа красивого, и образа отвратительного воплощения природы, в субъектах бытия? Откуда, на самом деле, исходит причина? При всей бесконечной возможности, именно такая форма, именно с таким внутренним системным алгоритмом, и общим сакральным метаболизмом?

И вот, по необходимости, или по наитию, но возникла крамольная мысль: В связи с тем, что сама по себе мысль, само мышление, и соответствующая разумность, гнездится в каждой клетке организма, и даже в каждом эукариоте, то не является ли форма, собственно, воплощением этой мысли, воплощением формы разумности того, или иного существа? Упрощённо говоря, один органоид мыслит агрессивно…, и его воплощение – крокодил, скорпион, или волк. Другой – умиротворённо…, и форма такого организма превращается в Ленивца, или Коалу. И при регрессивном взгляде, становиться очевидным, что форм разумности существует столько, сколько существует их воплощений, в бесконечно разнообразные формы фауны, и флоры на нашей планете. И даже так называемые неживые субстанции, имеют ту форму, в каком направлении мыслят эти субстанции. Сама мысль, как наиболее тонкая, агрессивная, и креативная форма субстанции, является первопричиной для всех физических форм на земле. И даже сама земля, как живой организм, имеет именно ту форму, в которой её мыслительная функция, находит свои приоритеты, свои алгоритмы.

Я отдаю себе отчёт в том, что подобное размышление, вызывает впечатление какого-то перевёрнутого, извращённого Дарвинизма. Но на самом деле, это лишь образное осознание глубинных констант нашего бытия, интуитивное проникновение в «глубинные лабазы природы».

Кто-то скажет: о чём ты? Ведь если ты родился Крокодилом, ты не можешь мыслить иначе, в тебе изначально заложена форма мышления, соответственно твоей биологической форме от рождения. И твоя мысль всецело зависит от этой формы, а не наоборот. И будет прав. Ибо сама мысль, веками синхронизировалась с телом твоего рода…, она, если позволено будет сказать, кристаллизована в этом теле, и лишь производит некую экспансию во вне, тонких «бестелесных флюидов», откалывающихся в виде волны, от этого кристаллизованного конгломерата, и всецело соответствует форме этого сложного субстационарного бастиона.

Образно говоря, мысль, мышление, это производимое нашим телом электромагнитное экспанссирование, некая своеобразная «термоэлектронная эмиссия», вроде той, что происходила в лампах накаливания старых телевизоров. Или вроде того, что происходит в электромагнитном сердечнике двигателя, после возбуждения катушки, – «механистически-электронная эмиссия». Только в нашем теле, или ином другом, способном на мышление, это можно назвать: «химико-электронной эмиссией».

Но если искать некоей первичности, некоей первопричины, то становиться очевидным, что именно такая форма живого существа, обусловлена в основном, мыслительной активностью, её формой бытия, что своей агрессивностью, определённой упорядоченностью, и собственной формой гармонии, создаёт формы более грубого воплощения – тела, «кристаллизуясь» в нём, и превращаясь в относительно инертное состояние, с отличительными особенностями. И да, от которого, в последствии, исходят лучи, некие волны упорядоченного экспанссирования, соответствующего целокупной форме этого тела.

Мы постоянно видим мысль – кристаллизованную, и воплощённую в телах представителей фауны, или флоры. И мы даже можем потрогать, и тактильно оценить эту самую мысль.

Недоразумение здесь заключается в том, что, безусловно, всё, что способно на экспансию электромагнитного, или иного качества, – живёт и мыслит. Но кто знает эти формы жизни, и формы мышления? Моё собственное недоразумение, не способно перешагнуть самый узкий «Рубикон» в этом направлении. И потому, все мои размышления здесь, не выходят за рамки собственного политеса, и не отличаются от наивных детских фантазий…, хоть и порой, создают впечатление, чего-то глубокого, и заумного.

И здесь встаёт следующий вопрос: Как возможна именно такая форма разумности, которой мы все пользуемся, и удовлетворяемся? Разумность последовательности, разумность объективности, в которой всё и вся привязано к пространственно-временным параболам бытия, и тем очевидностям, что кормят наш разум своими законченностями, в диссонансно-консонансных алгоритмах действительности. И именно этот вопрос, всегда остаётся открытым, и останется таковым, – во веки вечные… Ведь мысли не дано познать самою себя, как не способен увидеть своей десницы, – глаз, или услышать своих собственных молоточков, – ухо. Прошу прощения, но писать о таком сложном познании, проще, – не могу…

Целокупная разумность тела

Недоразумение – есть суть обезьяна разумности… У всего на земле, есть своя обезьяна… И недоразумение, на самом деле, такая же условность, как и сама разумность. А как могло бы быть иначе? Если разумность – глубоко условна, то и недоразумение не может иметь собственных пенатов, и несёт в себе только мета графику сравнения – только по отношению к обозначенной разумности. Мы сравниваем себя разумного, с собственной «обезьяной». Но что мы знаем в действительности, об этой «обезьяне»?

Мы наделили понятиями всё, что попало на нашей дороге, и наделяем до сих пор. Но понятие, как бы оно не казалось очевидным, абсолютно правдивым, и истинным, на самом деле, суть – обман. С помощью понятия, мы отделяем от вещи, её настоящую суть, – её, не идентифицируемое кредо…, как абстрагируем себя, от всего остального мира, и наделяем самостоятельностью то, что не имеет таковой, по определению.

К примеру, искусственное отделение мозга, от тела, трансцендентальное, экзистенциальное, и метафизическое… Будто бы мы мыслим, лишь только нашим головным мозгом, настолько укоренилось в нашем сознании, и сознании всего учёного мира, что теперь, говорить в этом направлении, что-либо противоречивое, что умаляло бы, и нивелировало устоявшиеся в этом поле, понятия, будет восприниматься, как недоразумение, и даже где-то, безумие. То, что мы чувствуем наше разумение именно в голове, ещё не доказывает того, что в этом процессе не учувствует всё наше тело, вплоть до ногтей.

На самом деле, (да простят меня, за такое упрощение), головной мозг, есть лишь суть конденсатор-преобразователь. Мыслим же мы, всем нашим телом. В этом смысле, мы не так далеко ушли от, к примеру, дерева. Да, не удивляйтесь.... Ведь, чем, собственно, с точки зрения метафизики, мы отличаемся от этого древа? Мы такой же организм, питающийся от земли, и от солнца. Пусть и более мобильный, более агрессивный, невероятно сложный…, и, с нашей точки зрения, более совершенный. (Хотя сложность, и совершенность эта, является таковой, только в рамках нашей самооценки). На самом деле, у нас с вами, лишь эксклюзивная сфера этого совершенства. Ибо совершенства вообще, – не существует…, как не существует разумность вообще, как лишь эксклюзивная.

Древо, – мыслит всем своим телом. Также, как и всякое растение. И существует ли у него самосознание, на котором мы строим всю свою совершенность, и эксклюзивность, это большой вопрос. Мы этого, скорее всего не узнаем никогда. Ибо форма разумности древа, далека от нашей формы разумности. И эти сферы, вряд ли когда-нибудь пересекутся. Скорее пересекутся сферы разно планетарных существ. (Что также, крайне мало вероятно).

Мы отделили голову – от тела, и наделили её, самостоятельностью. Так мы поступали всегда, и во всём. Мы отделили себя, от всего остального мироздания…, обозначив жизнь, как таковую, только в рамках нашего представления этой жизни… Мы отделили человека, от всей остальной природы…, придав ему ореол эксклюзивности, и божественности, по образу и подобию.... Мы отделили форму собственной разумности, и возвели её на пьедестал, короновав фактором единственно возможной формы разумения. Нам необходимы вершины…, нам нужна точка отсчёта…, нам нужен главный орган…, нам, – так необходим бог! Но мы так застенчивы, что чаще всего, не решаемся указать прямо на себя.

Итак, мы обозначаем наш головной мозг, единственно мыслящим органом в нашем теле. Но всякий, кто достаточно глубоко окунётся в этот омут, поймёт, насколько наше тело неотделимо, от головного мозга, с его «позвоночным столбом». Какую роль, в действительности, играет это тело в познании? И насколько важнее для сознания, и разумения, является всё наше тело. И наконец, насколько наше тело, на самом деле, разумнее головного мозга? И что он, мозг, – лишь часть этого тела, что возомнил себя арбитром, царём, и повелителем, не только всего этого тела, но даже окружающей действительности.

Безусловно, его достоинства, его заслуги – невозможно переоценить. Но он должен бить себя по затылку всякий раз, когда ему приходит в голову обозначать своё неоспоримое право на разумность, – на всякую разумность…

Мыслимое всем телом, наше сознание, образует собой, то лекало Вселенной, что мыслит всей своей сеткой. Представить себе некий мозг Вселенной, и её отдельное тело, конечно можно…, но это будет глубоко антропоморфное её представление. Вселенная – сама есть суть разум…, она мыслит каждой своей звездой, и планетой. И мы с вами, как лекало этой Вселенной, как её антропоморфный микрообразец, всецело, есть суть разум…, и мыслим всем своим телом…, и каждая наша клетка, и даже каждый белок, – учувствует в этом процессе.

Человеческая личность, гнездится, не столько в головном мозге, сколько во всём теле…, включая эпидермис, ногти, и волосы. Но всё это, невдомёк нашим глубокоумным мечтателям…, что надеются в будущем, пересаживать органы, и даже головы, для продления жизни человека…, не задумываясь о том, что, тем самым, они хоронят личность.

Даже сейчас, пересадив какой-либо орган, человек замечает изменения в своём разумении, своём ощущении себя, и способностях…, чувствуя в себе, личность донора. Булгаков Михаил Афанасьевич, в своём «Собачьем сердце», описал всё это, достаточно наглядно.

Линейность мышления

Мы, строго говоря, убеждены в том, что мышление, осознанность, разумность, имеет линейную последовательную пантемиду собственного бытия…, и может быть, лишь такой, какой мы её представляем…, и быть в тех критериях, и возможностях, которыми она располагает. Что этот путь, имеет форму именно нашей дороги…, на обочинах которой, нет ничего, что имело бы отношение к мышлению, и разумности, как таковых. И это связано с тем, что наше осмысление собственной осознанности, собственного мышления, и разумности, определяется парадигмами его же генетического, и глубоко архаического строения.

Точно также, как он смотрит на пространство, и время, как на трёхмерность, и линейность, так он смотрит и на собственное мышление, как на единственно возможную платформу познания, с его сформировавшимися, и укрепившимися «стропами соответствия», и «консолями последовательности», общей каузальной хреодности, и соответствующей, всему этому, определённости.

Это крайне трудно объяснить, и соответственно, крайне сложно понять. Но это представляет собой, тот «краеугольный камень» нашего сознания, и нашего познания, за которым лежит всякое неизвестное, и всякое непознанное. – То, что для нашего сознания, и осмысления – не существует…, либо пока, либо вовсе. Ибо, мы в состоянии осознавать, только в рамках алгоритмической последовательности, присущей нашей генетической структурности разумения.

На линейности нашей разумности, мы строим все свои отношения ко всему, что попадает нам на пути…, что так, или иначе, попадает в поле нашей обзорности. Мы убеждены, что разумность, как таковая, может быть, либо несовершенной, – либо совершенной, – либо сверх совершенной. (Причина, – действие, – последствие… Прошлое, – настоящее, – будущее…, и т.д. и т.п.) Она не может быть иной…, то есть, – в абсолютно иных категориях.

И потому мы полагаем, что к примеру, разумность инопланетных существ, должна быть обязательно сверх разумной…, она должна быть более совершенной, чем наша…, и быть, именно в рамках критериев, и категорий линейности, присущей нашей форме, и каузальной последовательности мышления. Мышление – не может быть конструктивно иным, – таково наше убеждение.

Но я подозреваю, что инопланетные существа, (если предположить наличие в действительности таковых), имеют иную векторность, иную фактурность своего мышления. И их разумность, предположительно, представляет собой иные пути, иные алгоритмы своего совершенствования. А значит, для них, наши достижения, наши совершенства, в поле собственной разумности, могут также представляться им, сверхсовершенными. Ибо, для них, они не вписываются в векторы и поля, в алгоритмы их форм, их отношений, и последовательностей разумного совершенствования.

То есть, может оказаться, что они смотрят на нас, и наши достижения в совершенствовании познания, как на недосягаемые для них, сверх совершенные формы разумения. Ибо доминанта, как таковая, может быть доминантой, может состояться, и быть выведенной, только в рамках одной определённой векторности разумения. Только на общем поле форм познаваемости, только на едином для сравниваемых, пути осознанности, -может быть определённое совершенство. Но, если поля эти, – разные…, если их сферы, даже не пересекаются…, ни о каком совершенствовании, не может быть и речи. Это всё равно, что, к примеру, в спорте, сравнивать достижения пловца, и боксёра – невозможные сравнения.

Антропоморфный детерминизм