Ушедшие в вечность бесплатное чтение

Пролог

Какой удивительной порой бывает судьба человеческая! Но не менее удивительной может оказаться судьба целого этноса. И неважно, когда он существовал, ещё вчера или тысячи лет назад…

За нас, русских, в эпоху реформатора немецких кровей, царя Петра Первого, историки-немцы типа Миллера или Шлетцера написали такую историю нашего народа, что ещё долго придётся нам отплёвываться и очищаться от скверны, привнесённой этими завистливыми, хитрыми и наглыми лжецами.

Попытался, правда, наш первый русский академик Михаил Ломоносов исправить вопиющую несправедливость в отношении нашего народа. Даже успел при своей жизни опубликовать первый том «Истории России». А вот второй и третий тома этой истории он опубликовать не успел.

Подлая травля со стороны немецких академиков подорвала здоровье этого истинного русского богатыря. А после его смерти таинственно исчезли и два последующих тома истории нашей страны. Истории, уходящей в такие глубины, что от них дух захватывает.

Так же таинственно исчезли сотни, тысячи экземпляров славянских Вед, свитков и списков из них. По прямому царскому указу Петра Первого их обозами свозили со всех весей российских в столицу и либо сжигали, либо вывозились немцами в свой фатерлянд, подальше от наших глаз, чтобы не увидели, не прочитали мы, русские, истинную нашу историю, чтобы уверились в том, что дикими мы были до крещения своего, да и после него…

До сих пор ищут и не могут найти библиотеку царя Ивана Грозного, одного из последних истинно русских царей. В ней наверняка были такие документы: фолианты, свитки и карты, которые пролили бы свет на нашу историю. Скорее всего, её постигла та же участь, что и другие малые церковные и частные собрания в городах и церквях нашей страны.

Благодаря ухищрениям окатоличенных писарей-поляков, была полностью извращена так называемая «Радзивиловская летопись». В ней и текст, и большинство рисунков были умышленно подделаны (об этом говорят последние исследования наших учёных). Характерным примером служит такая, например, деталь: в летописи описываются быт и поступки славян, а на «новодельных» рисунках показаны мужики в облегающих колготках, которые ни западные, ни тем более восточные славяне во времена раннего Средневековья никогда не носили. Не по климату эта полуженская одёжка была. Одежда наших предков в те времена была и попроще, и практичней, сообразуясь с климатом Русской равнины. А вот в Европе с её гораздо мягким климатом изнеженные жители могли себе позволить колготочки одевать.

И всё же свет знаний об истории русского народа, хоть малыми, слабыми лучиками, но пробивается к нам, нынешним, несмотря на все препоны, злопыхания недружественных правителей и деятелей.

И эти лучики правды высвечивают удивительные вещи. Оказывается, по крайней мере, ещё десять тысяч лет назад на Земле существовала Яра Русь. И простиралась она по всей Евразии, Северной Америке, Северной Африке и была населена одним этносом – русами, говорящими на одном языке, имеющими одинаковые обычаи, одно обличье, чтившими одних и тех же богов.

Конечно, через сотни, тысячи лет этот этнос стал распадаться на фрагменты, народы и народности, которые обосабливались друг от друга, приобретали свои особенности. Но одно доказано чётко – мы, русские, являемся прямыми потомками русов.

Богословы часто ссылаются на Библию. Мол, созданы люди по образу и подобию божьему. Да, нашу восточную ветвь белой расы действительно создали по своему подобию конкретные «боги»: Род, Яр, Перун, Сварог, Лада и иже с ними, причём задолго до последнего всемирного потопа, Шумер, Древнего Египта и т. д.

А Библия… Библия рассказывает нам о создании одного конкретного народа – евреев. И другие народы в ней рассматриваются как некий негативный фон, мешающий жить «богоизбранному народу». Ведь авторами её были сами евреи. Как говорится, «своя рука владыка, что хочу, то и ворочу».

Во всяком случае, о русах, тысячи лет занимавших полмира, там ни гу-гу. Словно и не было их вовсе ни до, ни после. Так, туманно намекается о вавилонском столпотворении, о том, что был когда-то один язык на всех, да весь вышел…

В этом повествовании речь пойдёт именно о Яра Руси, когда евреи, написавшие Библию, ещё на свет не народились. Зато в послепотопном мире боролись за своё существование наши далёкие предки: кривичи да рассены (расны, реты). Вот о них, об удивительной судьбе этих племён и пойдёт наш рассказ…

Глава 1

После того, как погибла Арктида, страна гиперборейская, образовавшуюся у северного полюса котловину заполнили воды мирового океана, образовалось Ледяное море (нынешние Скифский, а затем Северный Ледовитый океан). Но наши боги, наши Небесные Учителя, не дали погибнуть своим детям. Часть спасшихся людей ушла от погибающей Арктиды на юг, на запад.

Но были и такие племена, которые направили свои стопы на восток Евразии. Нужно понимать, что это сейчас две трети Сибири и Дальнего Востока скованы вечной мерзлотой, а над ней простирается безлесная тундра. А ещё шесть-восемь тысяч лет назад на севере нашем росли пальмы и другие субтропические растения, и этот факт уже доказан. На кусках угольных пластов от Воркуты до Анадыря найдены многочисленные отпечатки этих экзотических для севера растений.

Жизнь в Северном Эдеме угасала медленно. Ещё столетия, если не тысячелетия, выхолаживалась эта огромная территория, остывала вода в Северном (Ледовитом) океане. Поэтому те же кривичи не торопились покидать привычные места. За столетия они успели расселиться по побережью океана от Таймыра до Чукотки.

Особенно густо была заселена Колымская низменность, простиравшаяся от Индигирки до Колымы. Много городов и селений они успели построить в этих местах. Климат ещё позволял выращивать там злаковые культуры. Океан и реки кишели рыбой. В лесах (тундра ещё не образовалась!) было полно дичи. Богаты были и недра этой земли. А Учителя Небесные помогли кривичам освоить металлургию, гончарные и прочие ремёсла.

Каждая изба (а в лесном краю всё строилось из дерева), построенная этим народом, представляла собой настоящее произведение искусства. Кровли, наружные стены, наличники окон, крылечки расписывались такими узорами да замысловатыми зави-тушками, что любо-дорого было смотреть на них.

Нужно сказать, что и до нашего времени сохранилось это умение у тех же поморов. Всё так же замысловато расписывают они свои избы. Причём узоры применяют непростые, больше смахивающие на ветки и листочки совсем не северных растений. Живёт память о временах минувших!

Гридай, князь кривичей, стоял на правом высоком берегу могучей реки Ле и наблюдал за тем, как с левого берега переправлялось его многолюдное племя. Без малого уже сотня лет прошла с тех пор, как кривичи, отделившись от своих братьев – русенов, ганишей и керумов – пошли не на запад, не на юг, а вдоль побережья остывающего Северного моря навстречу восходящему Яриле. За это время сотни детей народилось и росло племя как на дрожжах. Гридай уже и со счёту сбился, сколько людей у него было сейчас под рукой, но, наверно, не меньше трёх тысяч.

Плечом к плечу стоял рядом с ним его старший сын Минька. Над верхней губой парня уже пробивался белёсый пушок усов. Русые волосы отца и сына по-рой соприкасались, когда склоняли они головы друг к другу.

Поднявшийся крепкий южный ветер раскачал на реке высокую волну, и князь всё чаще муслявил палец, подставляя его ветру, и хмуро покачивал головой.

– Чтой-то на нас Стрибоженька сердится, гля, как раскачало, как лодки зыркают на волне!

Миня головой согласно закивал:

– Не пора ли, тятя, костёр сигнальный запаливать? А то не ровен час утопнут…

– Цыц об этом под руку говорить!

Уговорился Гридай с сыном средним, Бусом, что если опять шторм на реке разыграется, остановить придётся переправу людей на этот берег. Вот уже третий день Ле-река словно издевалась над ними.

Рано утром, как только Ярило вздымалось над горизонтом, тишь стояла на воде, ни рябинки, ни морщинки не было. А потом вдруг, как только первая лодка отчаливала от берега, ветер словно беситься начинал, такие шквалы посылал, что боязно было не то что тем, кто уже в лодках страх терпел, но и тем, кто на берегу грозный прибой слушал.

Уже и так и так задабривали подарками Стрибога, а вот, взлохмачивалась волнами Ле, не давала спокойно переправиться немалой ещё части племени с детьми малыми да женщинами. Три дня не могли тронуться в путь и тяжёлые лодки с рыбаками и снастями, что пережидали непогоду в левом протоке дельты Ле.

Флотом этим малым командовал Коська, давнишний друг князя. Судя по тому, что не привёл Коська лодки в бухту, на берегу которой кривичи разбили временный лагерь, выходило, что и на море шторм разгулялся нешуточный. Ну да Коська, мореход тот ещё, многоопытен он в своём деле! Переждут рыбаки непогоду да придут скоро.

Махнул рукой князь:

– Давай, Минька, запаливай костёр! Да травы зелёной поболе на огонь накидывайте, чтоб дымок заметнее был.

Заполыхал костёр. Мальчонки, среди которых были и два самых младших сына князя, усердно рвали траву и охапками кидали её в огонь. И хоть пригибало ветром столб дыма к земле, не сомневался князь, увидели на том берегу сигнал опасности.

И верно, только что лодка, отсюда казавшаяся скорлупой кедрового орешка, вроде отошла от берега, да тут же повернула назад. Но те лодки, которые уже час как боролись с ветром и течением, упорно держали курс на правый берег, переваливаясь с носа на корму на длинных увалах волн.

За первую из них князь уже не беспокоился. Рядом с ней уже был берег, да и мысок прикрывал лодку с людьми от буйства стихии. А вот вторая лодка едва фарватер перевалила. И бросало её на волнах так, что порой и вовсе пропадала она из вида в провалах водных.

Но уже был кое-какой опыт переправ через реки могучие у кривичей. Вон, Хатану, Анну и Оле перешли без сучка и задоринки, ни одной лодки с людьми не потеряли. Правда, речки эти были дочками малыми по сравнению с Ле-рекой. Не река, а море разливанное стало у них на пути. И вот уж третий день препоны создаёт кривичам, словно не пуская их дальше, на восток.

Гридай уже было повернулся, чтобы идти с малышнёй в лагерь, где Даша, жена его, наверняка ждала их у казана с похлёбкой, и тут краем глаза заметил ещё далеко-далеко от места переправы два белых паруса.

Подивился князь. Паруса кривичи использовали только на рыбацких лодках. По морю ходить, берегов не видать, вёслами не намашешься и паруса там в самую пору. А тут неслись по волнам не то лодки, не то чайки белокрылые.

Толкнул он сына локтем:

– Минька, у тебя глаза, поди, зорче, смотри вон туда, – и он показал рукой куда нужно, – вроде как кто плывёт к нам!

Прикрыл глаза ладонью от невысокого полуденного Ярилы Миня, прищурился да тут же удивлённо воскликнул:

– Твоя правда, тятя. Две лодки вижу. Паруса на них приспущены, видно, крепко их ветром треплет. Да и так шибко быстро бегут по воде.

И правда, по течению да по ветру судёнышки неведомые неслись по воде с такой скоростью, что уже через час с небольшим почти поравнялись они с ещё чадящим костром и стали забирать всё ближе и ближе к берегу.

Кто-то из мальцов успел сбегать к лагерю, и вскоре вокруг князя выросла внушительная толпа его соплеменников. Некоторые из мужиков не поленились прихватить из лагеря оружие: кто мечи нацепил, кто пиками ощерился. Здесь на северах у кривичей врагов отродясь не было, кроме гнуса да зверей диких, но заповеди Учителей своих небесных помнили – быть готовыми к отпору, коли нужда заставит.

Гридай смущённо завертел головой. Лишь два или три раза прилетал на небесной лодке к кривичам Великий Свар, да столько же навещала их Лада-матушка. Да давно это было, когда и сам Гридай желторотым мальцом был. И всё же кое-какие воспоминания всплыли в его памяти.

Да, рассказывал отцам и дедам кривичей тот же Свар о народе многолюдном, что жил на самом юге Срединного континента, что народ тот желтокожий был воинственным и мало похожим обличьем на соплеменников князя Гридая. Неужто басурмане южные сюда решили пожаловать?

Но скоро рассеялась тревога. Уже подплывали чужаки к берегу. И было видно, что в каждой лодке по пять человек сидело. Один из каждой пятёрки кормчим был и длинным веслом умело направлял лодку к берегу. Остальные либо с парусами управлялись, либо вёслами подгребали..

И видит князь и люди его, что молодцы пришлые все как на подбор, рослые да белокурые. Да, мокрыми от брызг и утомлёнными они выглядели, а всё же счастливо улыбались, сверкая крепкими зубами.

А чего не улыбаться? С ледоходом тронулись они с верховий Ле-реки и два месяца мытарились они в пути. И вот у цели они своей.

Помогли кривичи вытянуть лодки высоко на берег. А навстречу князю уже шагал, чуть покачиваясь на уставших ногах, человек роста исполинского.

На целую голову пришелец был выше Гридая, роста по местным меркам, немалого. Одет гость был в такую же, как у князя, рубаху до колен, подпоясанную толстой витой верёвкой. Портки его тоже мало чем отличались от портков кривичей.

К князю этот человек шёл босиком. Может, ичиги свои в лодке оставил, может и вовсе без обуви жил. Но, скорее всего, все пришлые обувь свою поснимали, пока шли водой на лодках. Всякое же может случиться, а вплавь до берега сподручнее добираться босиком, а не в сапожках сафьяновых или ещё каких.

Подошёл молодец к князю, поклонился в пояс:

– Ты, видимо, князь местный?

Странно, у кривичей речь была плавной, с растяжкой последних гласных звуков в каждом слове, а гость говорил бегло, быстро и слово «князь» у него звучало, как «княз». Но понимали они друг друга, а это значило, что не чужими они были.

Дружелюбие, что сквозило в этом вопросе, открытая улыбка гостя растворили последние всполохи тревоги, что колыхались в душе Гридая.

– Да, я и есть князь кривичей, Гридай. А тебя как звать, молодец? Откуда и куда лодками правите?

Снова широко заулыбался пришлый парень:

– О-о! Об этом долгий разговор будет у нас с тобой, князь. А зовут меня Матяня. Десятник я в войске Худилая, правнука великого Асура.

Закрутил головой князь, плечами повёл непонимающе. Ничего ему не говорили имена эти.

– Видать и взаправду разговору нашему долгим быть. Не знаю я тех, о ком ты баишь.

Сам же глазом косил в сторону последней лодки с людьми, что шла по бурливой Ле. Хоть и снесло её течением далеко вниз, а всё-таки благополучно пристала она к берегу.

Вздохнул он облегчённо, объятия свои раскрыл да прижал парня в душевном порыве.

– Зови, Матяня, товарищей своих, да к лагерю нашему пойдём. Там покормим-напоим вас, обсушитесь у костров, да разговоры поразговариваем…

В ту ночь ни князю, ни большей части его мужиков так и не удалось поспать вволю. Да и как заснёшь? Гости такое рассказали, что мир в глазах кривичей словно перевернулся. Ведь о последнем визите к ним Учителей небесных немногие из них что-то помнили. И считали соплеменники Гридая, что лишь они сейчас Землю топчут. Ан нет, и других людей на Земле-матушке хватало…

И вот что Матяня рассказал. Оказывается, жило за горами, за долами на юге жарком племя желтолицее и узкоглазое. И звали тех людей ариманами (теперь китайцами). И вознамерилось это племя басурманское идти на север, в земли, русам заповеданные Учителями и Родителями небесными. Но возроптали русы, ганиши и керумы против этого нашествия, сплотились перед врагами незваными. И их войско объединённое возглавил великий воин русов, князь Асур.

В пять раз больше было войско ариман, чем войско светлых витязей. Да не поддалось, не прогнулось войско Асура перед саранчой поганой. Разбиты были полчища ариман неразумных, рассеяны по полю битвы между реками Аму (Амур) и Ху (Хуанхэ). И в честь победы этой воздвигнут был Звёздный храм небесный. И в храме том мандарины, правители аримановские, заключили с Великим Асуром мир вечный.. Именно со дня заключения этого мира пошло летоисчисление от сотворения (то есть заключения) мира в Храме том, для русов и ариман.

Кстати, это летоисчисление прервал «реформатор» царь Пётр Первый, отрезав от истории русской больше пяти тысяч лет. И теперь даже «гиены западные» признают, что китайская цивилизация насчитывает целых пять тысяч лет дохристианского развития, но категорически не соглашаются, что славянская (в том числе русская) не младше её будет.

И ещё Матяня рассказал о том, что долго правил Асур (названный ариманами Хуан-Ди) империей ариман. Столько же времени правил ими и сын Асура, собиратель земель южных Хуан-Мо.

Тогда в эту огромную империю входили земли всех южно-сибирских русов, северные земли ганишей (праиндийцев), что угнездились к тому времени в Индостане, а также восточные земли керумов (праиранцев), что осели у южных берегов Хвалынского (Каспийского) моря. Правнук же Асура Великого, Хуан-Ди, на две трети был уже ариманином и больше слушал он, что ему шептали на ухо мандарины аримановские, чем русы-победители.

Хунхузы, летучие отряды ариман, снова стали нападать на южные границы сибирских русов, пытаясь прорваться в северные земли. И нынешний князь русов, Булат, чьи люди до сих пор сдерживали наско-ки ариман, призвал на помощь Учителей небесных. И один из них, Учитель Яр, услышал его призывы, прилетел к нему на колеснице огненной.

Вместе с князем Булатом пролетел Яр-учитель вдоль всей границы с ариманами от Жёлтоводного моря до Алтай-гор. Потом Учитель Яр собрал в Звёздный храм правителей аримановских и условие им поставил, чтобы каждый из них прислал по тысяче своих подданных для возведения стены разделительной между Аримией и Русью Сибирской.

Не могли ослушаться могущественного белого бога аримане, знали они силу его божественную.

Сто тысяч рабочих возводили Стену Великую (сейчас её по недоразумению «китайской» называют), а фактически против китайцев-ариман она и строилась. Бойницы ведь не на север, а на юг, в сторону Аримии смотрели, да и заходы на стену эту только с севера были. К тому же верх у стены делали таким широким, чтобы по ней сразу два-три стражника (будущих казаков) в ряд могли проехать.

А начиная с Гобийского Алтая, где кончалась высокая (до пяти метров) Великая Стена, Яр-учитель помог руссам возвести продолжение этой оборонительной системы. Сейчас мы эту систему называем Змиевыми валами. Шли эти валы вдоль южных отрогов Гобийского, затем Монгольского Алтая, затем пересекали посередине нынешний Казахстан и уходили далеко на запад, вплоть до Готского (Балтийского) моря.

Сам Матяня по молодости лет не видел, чем и как возводились валы, но старики рассказывали, что борейцы, Учителя небесные, применяли для возведения валов орало знатное, огромное и блестящее на солнце. Оно само двигалось по земле, и не было на нём никого. А там, где орало проходило, оставалась в земле борозда глубокая, на ров похожая, а с северной стороны от рва вал с крутыми стенками поднимался. А уж после того как заполнился ров водой, он почти непроходимым становился.

С тех самых пор легче стало сдерживать ариман да за границей следить. Конные разъезды русов контролировали Стену Великую на всём её протяжении и сверху вниз посматривали на злобствующих ариман, которым русы отрезали все пути на север, в свои земли.

Так же конные разъезды присматривали и за Змиевыми валами. Правда, через них пытались прошмыгнуть уже не чистокровные аримане, а метисы разные. Ведь в «котле» между ариманами, русами, ганишами и керумами стали появляться разные народцы: казахи да тувинцы, хакасы да алтайцы и ещё многие и многие.

Но вот что интересно: на защищённой Змиевыми валами территории монголоиды стали появляться не раньше, чем за тысячу лет до нашей эры! А до этого земля сибирская была населена только белыми людь-ми. И претензии тех же правителей сегодняшней Якутии, что, мол, их Саха только им должна принадлежать, а не им и русским – несостоятельна, так как якуты, да и остальные наши северные народы появились там совсем недавно. И у тех же ненцев и эвенков легенды говорят однозначно – на север, за свои «спины» их пропустили русы, так как аримане притесняли их жестоко и побили бы, если русы не спасли бы их.

Конечно, прорывались смельчаки «с той стороны» и через Стену «китайскую» и через Змиевы валы. Но чужаков тотчас излавливали и назад выдворяли. Потому русы тысячи лет жили, казалось бы, бок о бок с народами монголоидной расы, а кровь с чужаками старались не смешивать. И в нас, русских, в отличие от многих других народов, сохранились неразбавленными гены наших великих предков-богов. Подтверждением этого служит устойчивый показатель нашей гаплогруппы R1 а1, а уже от этой первичной гаплогруппы пошли плодиться другие, производные от неё…

Матяня дохлебал из миски наваристую похлёбку из свежевыловленного осетра и с поклоном передал её девушке-прислужнице, лукаво стреляющей глазками в сторону ладных молодцев-гостей.

Вздохнул ненароком:

– Всё бы ничего было, да лихо в наши земли пришло. Поганцы-аримане не успокоились ведь и в отместку нам как-то перебросили через стену пограничную несколько дохлых сурков да лисиц. Не знали мы тогда, что заражены они были болезнью страшной, о которой ни волхвы наши, ни знахари ведать не ведали. И пошёл гулять мор по нашей земле. И люди в городах и селениях вымирать стали от болезни этой неведомой. Обезлюдела сейчас наша земля, осиротела безмерно.

И хоть уже с год как прекратился мор, да ослабли мы мощью своей. Теперь совсем малыми силами держим границу южную от нашествия ариман поганых. Да как ни крути, не хватает силушек наших для службы ратной. Опять аримане стали прорываться на нашу сторону, а кое-где и теснят нас на север. Потому послал князь Булат мою дружину малую к вам, чтобы на помощь призвать. Ведь коли не остановим басурман, они и до вас скоро доберутся.

Покачал Гридай недоверчиво головой. Вот он, князь, а слыхом не слыхивал о том, что есть-живут их братья на далёком юге, а этот – десятник всего – а знал, что на севере тоже люди нашенские есть.

Матяня глянул пристально в глаза князю и понял, что за сомнения довлеют над ним.

– Это Яр-Учитель князя Булата надоумил. Учёная голова у него, всё о всех знает. Он князю Булату и о вас, кривичах, и о рассенах, что восточнее вас у Охот-моря живут, рассказал. А ещё много рассказывал он о Каменном поясе, что от нас на закате Ярилы лежит. Там, говорит, многолюдье великое и основали братья наши страну Гардарику, в которой триста храмов возвели, а вокруг их триста городов построили, во как! Мы и туда своих послов отправили за помощью. Но вы поближе к нам, чем Гардарика славная, потому князь Булат прежде помощь от вас будет ждать. Зря что ли наши деды-прадеды кровь свою проливали, когда под рукой Асура великого окорачивали ариман?

Внезапный холодный порыв ветра со стороны остывающего Северного моря взметнул искры над догорающим костром, заставил людей поплотней запахнуть свои меховые накидки…

Глава 2

Ну и помотало же рассен по сибирским просторам! Много позже по-разному они называли себя, да и другие их по-разному называли: и раснами, и пеласгами, и фракийцами, и этрусками…

Они ещё раньше кривичей стронулись с севера после гибели их общей родины – Арктиды. Вместе с другим родственным племенем семаргов спустились рассены на юг до среднего течения Ени-реки.

Но к Оо-реке и дальше, к Каменному поясу, вслед русенам, ганишам и керумам не пошли. Посчитали, что тесно им будет вместе со всеми. А тут семарги решили от них отделиться и пойти на восток Срединного континента, до самого океана Восточного, о котором когда-то им Учителя небесные поведали.

Так дошли семарги до ледяного перешейка, что соединял тогда нынешние Чукотку и Аляску. А Аляска лежала на самом севере другой огромной и невиданной ещё Новой Земли. И о земле той много чудесного рассказывал Яр-Учитель. А уж он-то детям своим никогда не врал. Сейчас эта земля Северной Америкой называется. Растеклось племя семаргов по той земле от Великих озёр до устья реки Миссисипи. И в те времена Яра Русь стала страной, над которой никогда не заходило солнце…

Северное море уже настолько остыло, что на зиму стало покрываться устойчивой коркой льда. Начала выхолаживаться вся северная и северо-восточная часть Срединного континента. Привычные саванны, пальмы и прочие субтропические культуры вымерзли, и их стали сменять хвойные и широколиственные леса, более стойкие к холодам. А в последние зимы сибирские просторы начали покрываться устойчивым снежным покровом.

Многие травоядные животные, лишившись привычного круглогодичного корма, стали либо вымирать, либо откочёвывать на юг в более тёплые края..

Пришлось и рассенам трогаться в путь. И пошли они от Ени-реки на восток, как бы вслед семаргам, но забирая всё южнее и южнее.

Это сейчас вся Сибирь покрыта во многом уже потревоженной, но ещё обширной тайгой. А тогда на её месте степи да саванны под ноги ложились. Охотники племени добывали достаточно дичи для прокорма людей. Не раз и не два рассены делали вынужденныеостановки, для того чтобы вспахать целину, засеять её рожью да пшеницей, а потом собрать урожай.

Но с каждым годом всё суровее становились зимы, всё сильнее промерзала земля для пахоты. Когда-то прекрасный, тёплый, комфортный для жизни Северный Эдем медленно, но верно превращался, особенно в зимнее время, в ледяную жестокую пустыню, и чувство опасности заставляло рассен идти и идти вперёд, в более тёплые места.

Племя это стало таким многолюдным, что когда их передовой отряд вышел к берегу Охотского моря в районе отрогов Джугджурского хребта, их арьергард ещё переправлялся через Алдан, правый приток реки Лены.

Ещё не сместились полюса Земли, ещё дышало теплом не остывшее море, а в горных долинах Джугджурского и Станового хребтов и Алданского нагорья сохранялся пока комфортный микроклимат, и это позволяло людям засевать злаковые культуры и собирать хорошие урожаи зерна. Те места сейчас известны своими охотничьими угодьями. Там и сейчас стоит практически нетронутая девственная тайга. Но пять-шесть тысяч лет назад тайга в тех местах только зарождалась. И всё же для пропитания и для получения меховой одежды зверья хватало.

И ещё примечательны те земли были тем, что где не копни, везде на россыпи золота наткнёшься. И рассены безусловно пользовались этими природными богатствами. У них были знатные Учителя, и были рассены искусными мастерами по изготовлению золотых украшений, и не только из золота. Ведь они умели добывать и плавить руду. И их кузнецы трудились в поте лица, выковывая для соплеменников и ножи, и мечи, и рала.

Однажды рудокопы в поисках нужной руды в районе северных отрогов Джугджура наткнулись на пещеру, вернее, провал в земле. Спуск в провал был не слишком крутым, но уходил глубоко вниз.

Один из трёх рудокопов, широкоплечий немолодой уже мужик с широкой окладистой бородой, озадаченно повертев головой, склонился над провалом.

Снизу тянуло ощутимым сквозняком.

– Киж, Орик, а ну подьте сюда!

Два парня, молодых да безусых, копошились у подножия каменной гряды недалеко от мастера Парха, и вскоре они тоже склонились над провалом.

– Смотри-ка, вроде, ветерок оттуда дует, – Киж даже послюнявил палец и подставил его под струю воздуха.

– Ага, – простодушно пробасил Орик, здоровенный детина за два метра ростом, одетый в безрукавку из медвежьей шкуры, – тянет, как из тятиного подпола с солониной.

А Киж, шустрый, вёрткий невысокий парень, уже и ногу занёс, чтобы ступнуть вниз, да Парх вовремя его упредил, схватив нетерпивца за шиворот.

– А ну, вылазь оттель, баламошка этакая! Это филину в темноте раздолье, а ты-то, межумок, куда прёшь!

Табор рудокопов был в паре вёрст отсюда. Там и верёвки припасённые были, и какие-никакие продукты: куски прокопчёной солонины, с десяток крупных реп, ковриги хлебные да бурдюк с ручейной водой. А Парх пожил уже на свете, сразу понял, что на вечернем Яриле нечего в западню неизвестную соваться..

– Вот что, шлынды вы этакие. Негоже к ночи дело нешуточное затевать. Завтра с утречка как изготовимся малость, так и вернёмся сюда.

А готовиться было к чему. Коли тянуло сквозняком из провала, значит, нора там немалая таится, и где-то она начинается, а где-то кончается. Чтобы темноту подземную развеять, нарезали рудокопы факелов из пучков лап еловых смоляных и тут же у провала сложили. А придя в табор огниво с кресалом просушили над костром да в тряпицу сухую завернули.. Туда же пучок изрядный мха сухого надёргали. Два куска верёвки крепкой, каждая по пять сажень, Парх, подумав, решил связать вместе. Бросал он в провал камешек за камешком, потому думал, что верёвки в десять саженей куда как хватит.

Медлительный, но обстоятельный, Орик отварил в казане каждому по крупной репе, отрезал от одной из ковриг, три изрядных куска хлебных, сложил всё это в котомку из плотной дерюги. Туда же, завернув в тряпицы, положил и три куска солонины из вепря.

А Киж только и делал, что мотался между Пархом и Ориком да болтал безумолку. Лябзя он был, пустоплёт известный, но Парх, хоть и со вздохами, терпел этого колоброда. Отец Кижа Трофим был знатным охотником, да вот не уберёгся. Пять лет назад подкараулил его медведь подранок на тропе и задрал насмерть. Так что пришлось племянника родного наставлять и по жизни, и по делу.

Ярило уже верхушки деревьев высветило, когда рассены снова пришли к провалу.

Орик был самым массивным из тройки, потому Парх оставил его наверху, верёвку держать.. Обвязал Парх Кижа верёвкой, но прежде чем спустить его вниз, сунул ему в руку зажженный факел, а ещё три сбросил вниз.. Верёвку пришлось вытравить на две трети длины, прежде чем снизу донёсся радостный вопль племянника.

– Тятя, Орик, спускайтесь сюда, лепота-то какая здесь!

Орик засуетился было, чтобы шастнуть в провал, да мастер кулак ему показал.

– Куда прёшь, туес сиволапый? Ты верёвку держи, да покрепче! Щас сам спущусь да осмотрюсь маненько…

Провал лишь на две сажени отвесно уходил вниз, а дальше шёл хоть и крутой, но вполне проходимый спуск. Лишь голову и приходилось преклонять.

Вскоре, перебирая верёвку руками, оказался старшой рудокопов рядом с племянником и рот открыл от удивления: вдаль, насколько высвечивал свет от смоляного факела, шёл огромный, не менее чем в четыре сажени в высоту абсолютно круглый ход. Стенки этого хода блестели, как надраенные бока варочного казана, переливаясь разными красками.

Рудокопы по своей работе делали порой очень глубокие шурфы, чтобы по особым признакам добраться до золотой, или железорудной жилы. Но то, что они видели сейчас перед собой, было немыслимым, неповторимым чудом.

Огромная труба с гладкой блестящей поверхностью не могла быть сотворена кирками да заступами рудокопов. Это было творение каких-то фантастических существ, немыслимое для тех же рассен…

Кстати, в середине восемнадцатого века один монах из Охотского острога узнал от местных аборигенов о существовании этого провала. Взяв с собой несколько проводников, он спустился в него и даже попытался пройти какое-то расстояние по этой «трубе». Но поскольку у него не было нужного запаса факелов, ему пришлось ни с чем вернуться назад. В остроге он уговорил казачьего атамана несколько расширить вход в пещеру и спустить в провал пару лошадей. Казакам удалось это сделать, и вскоре монах с одним лишь провожатым тронулись в путь.

Не знали они, что их ждёт впереди, даже лошадям взяли овса на две-три кормёжки да только два бурдюка с водой. Думали, ну версту-другую пройдут да и упрутся где-нибудь в тупик. Ан нет! Когда отмахали двадцать или тридцать вёрст в этой чёртовой трубе, назад как-то и несподручно стало поворачивать. А в итоге без малого пятьсот вёрст преодолели они.

Большую часть пути скакали они верхом. Потом одна за другой пали лошади. Продукты и у путников давно закончились, пришлось последние двое суток пути сырой кониной давиться. Назад пути им уже не было, не дошли бы пешком. Побрели вперёд.

Неистовый монах, крепкий телом и духом человек, последние три версты тащил истомлённого голодом напарника буквально на себе. И, о чудо! Впереди, в темени бесконечной трубы забрезжил неясный ещё свет.

Доковыляли путники до того места, откуда свет в трубу проникал, глядь, а там щель в трубе образовалась. Скорее всего, осела в этом месте труба во время землетрясения.

Посмотрели вперёд: труба как шла в глубины земные, так и шла. Да не было у них уже сил топать по ней, и так судьбу за хвост издёргали. А щель такая была, что и голова не могла пролезть через неё. Пришлось им ещё целые сутки долбить ножами неподатливую твердь трубы, насилу потом протиснулись через неё наружу.

Повезло им, рядом берег морской оказался. Присмотрелись путники и обрадовались. Знакомыми эти места для них были. Это была Удская губа, а в ней казаки каждый год зверя морского били и не для мяса. Оно было горклым и невкусным. А вот из перетопленного жира того же моржа или тюленя знатное топливо для лампадок получалось.

А тут из-за мыска ближнего две лодки гиляцкие показались. Тоже, видимо, за зверем охотились. Так и спаслись монах с казаком. Их имён время не сохранило, но осталась потом запись странная в атаманских «записках» об этом событии:

«Вельми чудная нора под горой обнаружена была…».

Что это была за «нора», а точнее труба, до сих пор никому неизвестно. Очередные подвижки после землетрясений да осыпи каменные снова замуровали этот подземный ход.

Сейчас, в наше время, во многих местах мира обнаружены подобные тоннели и ходы. Входы (выходы) в них в ряде случаев имеют явно искусственное оформление в виде мощных мегалитов.

Есть разные гипотезы на этот счёт. Но некоторые учёные-неформалы считают, что эти сооружения были проложены под землёй ещё в те времена, когда существовал единый континент типа Гондваны, до его распада на отдельные материки, то есть очень-очень давно. А судя по габаритам (трубы всё-таки довольно внушительного диаметра!), пользовались этими подземными коммуникациями существа огромного роста. И косвенно эту гипотезу подтверждают находки по всему миру скелетов существ трёх, пяти и даже десяти метров ростом!

Но официальная наука, как у нас, так и за рубежом, как чёрт от ладана, шарахается от этих фактов и артефактов. Какая-то грозная, тёмная сила заставляет всё человечество придерживаться версии «бо-жественного», «библейского» мироустройства или, на худой конец, теории Дарвина с её происхождением человека от обезьяны. Хотя чушь и несусветность последней версии уже режет глаза и слух..

Шесть столетий продержались рассены на землях, раскинувшихся между Охотским морем и рекой Алдан. Но и эти земли пришлось им покинуть.

Зимы становились год от года суровее. Пахотные поля уже не оттаивали ко времени сева. Вечная мерзлота вступала в свои права…

С воем и плачем стронулись рассены с обжитых мест. Не было у них уже возможности возвратиться старым путём к Ени-реке. Нынешний князь рассен Тиох посылал на запад следопытов своих, да только ни с чем те вернулись. Заросли земли до самой Ле-реки густым хвойником непролазным, в котором клещ кусучий водился. Троих клещи эти укусили, и умерли они в страшных мучениях. Да и другое рассказали следопыты: земля в тех местах даже летом на ладонь не оттаивала, какая уж тут пахота! А без хлеба не прокормишься!

Повёл Тиох племя своё огромное на юг по побережью Охот-моря вдоль Джугджурского хребта.

Худо-бедно, а рыбы и сейчас, и тогда в море этом было вдосталь. Только рыба рыбой, а хлебушко подавай! Когда добрели люди до долины, где текла на северо-восток полноводная Аму-река, у них зерна разного только для сева и осталось.

За несколько лет на богатых, тучных землях этой долины восстановили рассены свои запасы зерновые. С разрешения князя несколько десятков молодцев переправились через узкий пролив, разделяющий нынешний остров Сахалин и материк.

Доподлинно неизвестно, чем они там занимались, но, вероятно, именно после их похода на Сахалине и японских островах появилась народность айнов. Их сейчас осталось не так много – японцы-монголоиды не терпели у себя под боком не похожую на них расу. А айны до сих пор сохранили в своём облике европеоидные черты – сильна оказалась кровь борейская, влитая в наши жилы!

Ещё один отряд рассен переправился через Аму-реку и дошёл до самого юга нынешнего Приморья. А там в последнее десятилетие нашлось и материальное подтверждение, что они там побывали. В сопках, окружающих сразу несколько бухт, на юге Приморья на скалах и отдельных валунах найдены уже сотни наскальных рисунков и даже «портреты» бородатых мужиков с европеоидной внешностью.

Аму-река по рыбному разнообразию и сейчас уступает разве что Амазонке и Конго. И подивились рассены, когда им удалось выловить чудо-чудное, огромную рыбину в две с лишним сажени длиной. На Волге, Дону и Каспии эту рыбу зовут белугой, а на Амуре – калугой. Так её окрестили калужане во времена «столыпинского» переселения на Дальний Восток.

Всё шло к тому, что рассены наконец остановятся здесь, на этих благодатных землях, на веки вечные. Зимы тут ещё были мягкими, земля в пойме реки вовремя оттаивала к посевной поре. Дичи и рыбы кругом было в изобилии.

Но на восьмой или девятый год их обитания здесь на дальний рыбацкий стан напали неведомые разбойники. Рассены, помятуя о том, что на юге они могут столкнуться с ариманами, невольно готовились к такой встрече. У каждого взрослого юноши и мужчины всегда под рукой были меч со щитом да луки со стрелами. Так что хоть и внезапным был наскок чужаков, хоть и убили они двоих рыбаков, да всё-таки отпор достойный получили. А двое раненых нападавших в полон были взяты.

Долго князь Тиох всматривался в чужаков. Неказистые, малые ростом пленники с узким разрезом глаз и иссиня-чёрными волосами чуть ли не кусались бешено, когда сам князь или ещё кто из его людей приближался к ним. Словом, дикими и злыми были узкоглазые басурмане.

Лишь через месяц удалось князю с грехом пополам допытаться у них, откуда они пришли. Оказывается, пришли они на лодках с острова большого, что на востоке от материка лежал.

Спросил князь, не встречали ли они таких вот как он на том острове? Нет, молвили те. Может, врали, может и правда разминулись. Да с тех пор уже лет шесть прошло. Оттаяли чужаки, поняли, что не будут им мстить эти огромные люди с белой кожей и странными голубыми глазами за убийства их товарищей. Поведали они, что южнее Сахалина есть и другие большие острова и жили там не аримане, а сёгуны. На вопрос, где аримане обитают, показали пленники на заход Ярилы, там, мол, живут их кровожадные родственники. Ведь по-сути японцы-сёгуны это те же обособившиеся аримане-китайцы.

А потом случились два подряд неурожайных года. В тех местах и сейчас и тогда тайфуны и муссонные дожди надолго землю в жижу грязную превращали. Да ещё похолодание от близкого уже народившегося Ледника северного и долину Аму-реки накрыло.

И вновь рассены стали готовиться к походу. Часть людей со скарбом нужным в изготовленные лодки посадили, но большая их часть берегом пошла вдоль реки. За три года добрались они до развилки речной. В этом месте Шилка и Аргунь сливались, образуя саму Аму-реку. И случилось так, что именно в этом месте встретились рассены с руссами сибирскими, что стерегли границу Яра Руси с ариманами…

Глава 3

Трудно сказать, что больше повлияло на решение князя кривичей повернуть свои стопы на юг Сибири. Рассказ Матяни о бедах, которые навалились на южно-сибирских русов, конечно же, впечатлял, но от него можно было и отмахнуться. Где эти узкоглазые варвары и где кривичи? Но от другого не отмахнёшься. Море северное, которое круглый год кормило людей рыбой да зверьём ластоногим, стало покрываться коркой льда.

И с каждым годом корка эта становилась всё толще и толще. Вскоре и вовсе нельзя было даже летом лодки на воду спускать – лёд не пускал! А земля настолько выхолодилась, что последние годы урожай не вызревал, а вымерзал на корню. Так что волей-неволей пришлось кривичам бросать обжитые места, распаханные пашни, избы добротные да трогаться в путь, держа курс на юг, в ещё тёплые земли.

Заранее из хорошо просушенной древесины построили кривичи вместительные лодки, оснастили их парусами да вёслами с шестами. Флотилия лодок переселенцев вместе с лодками десятника Матяни растянулась больше чем на версту.

Трудно было идти каравану против сильного течения. Иногда неделями ждали попутного ветра, чтобы не мозолить зря руки об вёсла. И всё же даже до Витима, правого притока Ле-реки, флотилия не успела добраться: морозы сковали реку льдом. Пришлось людям срубы на зиму ставить, чтобы перезимовать безубыточно.

Ну да с этой проблемой кривичи справились. Среди них много мастеров знатных было по строительству жилья. Опять же охота выручала, рыбалка подлёдная. Правда, мука крупномольная, что в запасе ещё была, к концу подходила, так что князь Гридай строго-настрого приказал экономить её всячески. И особо строго запретил зерно семенное трогать.

А как только лёд весной по реке пошёл, кривичи лодки свои снова на воду спустили. После того, как прошли место, где быстрая Киренга в Ле-реку впадала, усугубилось дело. Всё чаще пороги на пути вста-вали, и на одном из них лодка с людьми перевернулась. Только трое мужиков крепких и спаслись. Вода ведь в реке была ледяной, много в ней не поплаваешь….

Хмурился Матяня. Не дотянул караван до того места, где их лёгкие челны путь вниз начали. Но ясно было, что тяжело нагруженные лодки кривичей дальше не пройдут. Выгрузились люди на берег и пошли пеше вдоль левого берега Ле-реки всё дальше и дальше на юг.

Два месяца брели они по мелкогористому плато, которое сейчас зовётся Лено-Ангарским, и вскоре упёрлись в широкую полноводную реку Ангару. Так случилось, что не знали ещё кривичи, что такое лошадь. Не водились они на северах. И всё, что имели они из утвари разной да припасов всяких, тащили на своём горбу. Благо, племя было немалое, в несколько тысяч человек и тягости посильными были.

Матяня со своими молодцами первыми до берега добрались. Стоят на берегу да скалятся-посмеиваются.

Князь рядом с Матяней остановился.

– Что зубы скалишь, Матяня?

– Так радостно, князь, что до своих дошли, наконец. Видишь, вон там дымок над берегом поднимается?

Чуть ниже того места, где они стояли, на том берегу, и правда, вился сизый столб дыма. А Матяня снова довольно хохотнул:

– Табор там рыбацкий Тишки Рябого. Омуля они там заготавливают для общины. Солят, коптят. Часть улова для служивых предназначена, что Стену караулят,часть в общинах обменивается на нужные вещи, а десятая часть улова в Голунь-град отправляется на стол князю Булату, отцу нашему и защитнику.

– Далеко ли отсель до града этого?

Присел Гридай на нагретый солнцем прибрежный валун и ноги уставшие распрямил. Хоть и не было ему ещё и пятидесяти, а поход трудный притомил и его. Рядом присел и Матяня.

Многие из кривичей к реке сунулись. Чиста, холодна и вкусна была водица в Ангаре-реке. Некоторые женщины пошушукались с мужьями да меж собой и, весело переговариваясь, дружно пошли вдоль берега к заметному мыску, вдававшемуся в реку. Возжелали, видимо, освежиться после дороги трудной. Истинно ведь –чистота –залог здоровья! А русы (кривичи были частью этого огромного этноса) всегда тело своё держали в чистоте и всегда удивлялись, почему те же аримане, а потом всякие там готы, ахеи и горцы пленные смердили вонью своих немытых тел.

А у Матяни улыбка с лица сошла.

– Раньше, до мора, что аримане треклятые устроили нам, до стольного града княжеского за два месяца отсюда добирались. Тракт шёл вдоль всей Стены, ответвлялся к Голунь-граду и дальше шёл до страны Гардарики, что у самого Каменного пояса лежала. На тракте том через каждые двадцать пять вёрст дворы постоялые стояли. На них служивые табуны лошадей запасных держали. Так что, кто бы не двигался по тракту, оставляли путники коней своих уставших при дворах этих, пересаживались на свежих и… только зипун за спиной пузырился!

– А сейчас не так ли? – скосил глаза князь на десятника.

Вздохнул тот тяжело да голову понурил:

– Не так, князь светлый. Как мор начался, тракт усыпан был весь трупами людей. Поначалу и хоронить их было некому. Сгинули все дворы постоялые чуть ли не до самого Голунь-града. Лошади со дворов этих по степям разбежались, одичали, до сих пор пытаемся их отловить да снова под руку подвести. Потому князь Булат и послал меня с товарищами к тебе за помощью, чай, не чужие вы нам. Ещё Перун со Сварогом, да Лада-матушка призывали нас вместе держаться и в радости и в горе. Малые силы у нас остались, не удержать нам границу с погаными. А они уже скопом через Ху-реку пограничную переправляются, в нескольких местах Стену прошибли, да набеги устраивают на земли наши.

Задумался Гридай. Понял он, что не сладкая жизнь у людей в этих местах, что останься он с племенем своим здесь, и ему будет уготована судьбинушка нелёгкая. Но и как не помочь местным русам? Парней молодых да горячих две, а то и три сотни он выделит. Хоть делом нужным озаботятся, а то чуть ли не каждый день петушатся друг перед лругом, силушку девать им некуда. Правда, сила у его парней есть, а вот умения ратного маловато. Ещё в дороге сюда на стоянках временных попросил князь Матяню с его ватажниками проверить парней своих в деле ратном, и никто из них не выдержал испытаний.

Сам Гридай к ратному делу относился прохладно, да и не с кем было воевать на северах. Вот десятник про лошадей помянул. А кривичи про них и слыхом не слыхивали. Так что и с ними придётся учиться управляться. Тут везде такие просторы, что без этих животинок полезных никуда не денешься.

И другое мыслил князь: в этом краю заражённом, да с соседями воинственными и коварными он и сам может лишиться племени своего. А того, что твоё по праву всегда жальче, чем чужое.

И окончательно решил: две-три сотни парней, да хоть с их невестушками, что пожелают со своими сужеными остаться, он русам южным даст, а взамен лошадей да повозки истребует. Вот славно-то будет не пёхом идти, да горбатиться под грузом из скарба, а силу лошадок использовать!

Тем временем товарищи Матяни запалили костёр дымный, и уже через пару часов увидели кривичи, как две или три фигурки сели в одну из лодок, приткнувшихся на том берегу, и погнали её на вёслах сначала вверх против течения, а потом повернули к правому.

Вскоре ткнулась лодка носом в прибрежные валуны. Два дюжих мужика, насторожённо оглядывая толпу людей на берегу, остались в лодке, не выпуская вёсел из рук, а на берег вылез высокий жилистый человек.

Всё его лицо, шея и даже грудь под распахнутой рубахой были густо усеяны рябью оспин. Длинная полуседая борода удивительно раздваивалась, словно ласточкин хвост. Он тоже насторожённо шарил глазами по толпе. Но вот увидел он Матяню, дружков его и заулыбался во весь рот.

Два года назад вот на этом же месте прощался он с ними и уже не чаял свидеться больше. Это ж, куда удумали идти, к чёрту на кулички! Да как не пойдёшь- князь приказал!

Раскрыл объятия свои медвежьи артельщик рыбацкий да прижал Матяню по-отечески к груди, потом и других смельчаков потискал. Немолод он уже был, и слёзы как-то сами собой из глаз выдавились.

– С возвращением вас, сынки, с возвращением!

Потом уже шагнул к вставшему ему навстречу князю Гридаю, чьё имя шепнул ему на ухо Матяня.

– Здрав будь, князь светлый!

– Здрав будь и ты!

Гридай сам обнял артельщика и дружественно похлопал того по спине.

Зашевелились и двое гребцов, что в лодке оставались. Одну за другой вытащили они на берег и уложили у ног князя пришлого три глубокие корзины плетёные с вкусно пахнущими копчёными рыбёшками.

Осклабился Тишка Рябой.

– Вот, князь, отведай рыбки нашей знатной, омулем называемой.

Усмехнулся Гридай. Нашли чем удивить! Уж чего-чего, а на северах в речках да озёрах, да в море студёном столько рыбы всякой водилось, что трудно было удивить ею. И всё же, чтобы не обидеть рыбака, взял он одну рыбешку в пол-локтя длиной, да и распробовал. И зело удивился, и головой удивлённо закрутил. Жирной и вкусной рыбка оказалась. Нежное малосольное мясо её одними губами со скелета срывалось и просто таяло во рту!

– Да, вкушал я рыбы немало в своих краях покинутых, но такой не едал, право слово.

Заулыбались рыбаки, обрадовались, что угодили гостю высокому, стали предлагать угоститься рыбкой и другим людям, толпившимся на берегу, и вскоре опустели корзины.

А Гридай с Минькой, сыном своим, с Матяней и Тишкой опять на валуны присели, стали судить да рядить, как ораву пришлую на тот берег переправлять. В артели Рябого было всего пять лодок, да не годились они для этого дела. В каждой из них только три-четыре человека помещалось, так что и за год с переправой не управиться.

А Матяня покрутил головой да снова заулыбался во весь рот.

– Вижу, удумал ты что-то, паря.

Гридай пристально посмотрел на десятника и тоже головой закрутил. Вокруг них только и был, что лес молодой да стройный. У сосны сибирской чуть ли не до самой верхушки ствол был ровный и чистый. Только верхушка и ветвилась наверху. Встретились взглядами князь с десятником, да и рассмеялись, поняв друг друга. Плоты, вот что понадобится им для переправы!

И закипела работа. Кто-то рубил деревья. Кто-то переносил их к берегу. Кто-то увязывал их на берегу пластами в десять-пятнадцать хлыстов в ширину.

Тишка Рябой на две версты ниже табора своего и затончик удобный присмотрел. В нём плоты и от течения укроются, и берег ровный и пологий позволит артели потом разобранные плоты для дела нужного использовать.

Сами стволы сосновые смолистыми да лёгкими были, а всё же не больше двадцати человек могли на себе держать. Так что три месяца до заморозков ранних провозились с переправой. В том навыки рыбаков Тишкиных помогли. Приспособились артельщики лодками своими так плоты с людьми направлять, что течение само несло их под углом к противоположному берегу.

Неподалёку от рыбацкого табора стали кривичи полуземлянки копать временные. Зима ведь была уже на подходе. Тут и брёвна из плотов в ход пошли. Охотники время от времени в лес наведывались. Добывали то лосей, то вепрей, то медведей, то косуль. Словом голодом себя не морили люди пришлые.

При таборе рыбацком табунок из десяти лошадок имелся, да ещё и с двумя жеребятами молочными. И хоть уже пороша снежная первая выпала, мальцы, у кого обувка справная была, частенько к загону, где лошади стояли, бегали. Чем-нибудь да подкармливали они жеребят, и привязались они к ним крепко.

А парни постарше с разрешения десятника Рябого с азартом начали осваивать новое для них дело – верховую езду на смирных с виду животных.

Те, кто хоть единожды пробовал кататься верхом на лошади, знают, что не простое это дело. А без седла, без стремян уже через час так «пятую» точку набиваешь, что даже ходишь какое-то время враскорячку.

Мужики, что постарше, о своём шушукались. На северах они на себе пахали ралом клочки земли под посевы, а здесь благодать какая! Запряг лошадёнку, прицепил к ней соху, да паши пуп не надрывая.

Вечерами долгими на посиделки у костра Гридай специально молодёжь свою созывал да просил то Матяню, то Тишку о былом сибирских русов рассказывать. И многое они через рассказы эти узнали. Как Великий Асур с ратью своей ариман поганых одолел да покорил их на сотни лет и всю их империю в управление своё взял.

Ещё и о Стене пограничной узнали кривичи много удивительных вещей. Начиналась она от берегов Желтоводного моря, что на востоке Срединный континент омывало, и шла дальше вдоль Ху-реки вплоть до Алтай-гор. Дальше переходила она в валы высокие, что возвёл Яр-Учитель с помощью рала огромного, самоходного.

Тишка Рябой с грустью поведал, что когда-то здесь было людей видимо-невидимо, да вот мор, от ариман занесённый, подкосил сибиряков, изредил их многолюдство.

А князь тем временем к Матяне, Тишке и товарищам их присмотрелся. Вроде, такие же они обличьем, как и кривичи, а всё же чем-то и отличались. Сюда из Гардарики, с земель к Ра, Славути и Танаису прилегающих, Союз князей русов посылал в основном одних парней для ратного дела, и редко когда женатые здесь появлялись с жёнами наречёнными. Потому, поневоле нарушая каноны Вед Учителей Небесных, брали парни в жёны местных женщин, как правило, с кровью помешанной. Вот чистых ариманок они старались избегать: безмолвны те были и дики. И хоть сильна была кровь русов от Родителей Небесных унаследованная, а всё же от поколения к поколению и широкоскулость, и раскосость глаз стали проявляться в их внешнем облике. Хотя укладом жизни, обычаями да традициями мало чем они отличались от русов западных, что за Каменным поясом жили.

Днём, а иногда при свете двух-трёх костров продолжали люди десятников местных парней кривичских учить мечами искусно владеть, на лошадях гарцевать.

А вот в обращении с луком и стрелами кривичи, пожалуй, ни в чём не уступали местным русам. Да и немудрено, именно лук со стрелами выручали их на охоте, давали прибыток и пропитание для общины. Но теперь парням пришлым пришлось осваивать это оружие, применяя его на скаку, а это гораздо сложнее было. Каждый день теперь десяток за десятком парней крутились на базу за табором рыбацким и, понукая лошадок, носились вокруг мешка с соломой, привязанного к столбу, и стреляли в него стрелами. Потом эти навыки ох как пригодятся кривичам!

Вскоре выпали большие снега. И хотя зима в этих краях ещё не была люто холодной, кривичи без нужды старались не выходить из утеплённых к зиме полуземлянок и больше грелись у камельков, благо дров было припасено достаточно. А вот засеять зерном не удалось даже клочка земли. Мука тем временем к концу подходила.

И уговорил Матяня князя уже зимой рать малую организовать. Хотел он эту рать за озеро Хулун сводить. Там большое селение русов стояло. Люди в нём в основном землепашеством занимались, и обеспечивали они мукой да фуражом пограничных служивых людей и их конницу.

Правда, всё смелее в те времена разбойники-хунхузы нет-нет да прорывались через бреши в Стене да страх нагоняли на мирных русов и живущих с ними бок о бок людей с помешанной кровью.

Гридай согласился пока сформировать рать в сто человек. В эту сотню людей отбирал сам Матяня, и были среди них самые крепкие, самые искусные ратники.

Лишь две лошади удалось выпросить десятнику у Тишки Рябого. И то сказать, как без лошадей-то доставлять рыбёшку заготовленную?

Когда выступил отряд в поход, два конника теперь всегда впереди в дозоре были, чтобы вовремя упредить опасность, исходящую от бродячих хунхузов.

И не зря стереглись! Они были ещё в двух днях пути от Хулун-озера, когда рано утром на их колонну наскочило два десятка чужаков. Горластые, крикливые хунхузы хотели нахрапом разметать, рассеять ратников, да не на тех нарвались.

Ощетинились они пиками, забросали меткими стрелами басурман, лишь двое всадников с воем унесли свои ноги да дурные головушки. А семнадцать разбойников остались лежать на земле. При этом лишь один ратник получил рубленую рану от палаша разбойника.

С горем пополам отловили диковатых приземистых лошадок, что остались без седоков. Теперь и конный отряд образовался. Снова в путь тронулись.

В Голубец, селение русов у Хулун-озера, пришли через два дня к закату Ярилы.

Хунхузы, оказывается, накануне попытались напасть и на это село. Но у Трофима, старшины местного, не забалуешь – у него всегда под рукой пятьдесят конных ратников стояло, так что только к околице степняки сунулись, да их назад тут же развернули, наподдав на дорожку.

Десять корзин с вяленым и прокопченным омулем выменял Матяня на пять мешков дерюжных с зерном. Больше Трофим давать наотрез отказался. На нём и так висела обязанность обеспечивать фуражом хоть и поредевшее, а всё ещё внушительное воинство русов приграничья.

Из ста ратников пришлых половина согласилась остаться служить делу воинскому, и их Трофим сразу к делу приспособил. Как раз к Стене должен был отправиться караван верблюжий в двадцать две головы, и охрана надёжная для него была в самую пору. А ещё пограничные русы сообщили, что в двух местах хунхузы опять Стену разворошили, опять же её латать нужно.

А Матяня Трофима за прибавку воинскую попросил лошадьми помочь.

– Ты пойми, старшой, кривичи ведь родичи нам, хоть и северные, как не помочь им? Тысячи их пришли в наши земли и половина из них – дети малые да женщины со стариками. У них ведь скарб какой-никакой есть. Уйдут они скоро от нас.

И уже шёпотом на ухо старшинке добавил:

– Их князь Гридай ещё сотню-другую ратников да жёнок нашенских обещал нам выделить – во как!

Захмыкал, замурлыкал старшой. Давно уже ни с Гардарики, ни с Ра-реки не приходила прибавка людская, а уж о женщинах белолицых и забыли в этих краях, только с желтолицыми дикарками и якшались. Да ещё этот мор треклятый.

Ещё десять-пятнадцать лет назад на тракте, что к Голунь-граду княжескому бежал, десятки городов и селений стояло. А теперь обезлюделась Русь Сибирская, опустынились поля распаханные.

Но и эту беду пережили люди. Обошли волхвы премудрые земли от Аму-реки до Алтай-гор и многих людей из мест глухих, не тронутых мором, к службе призвали приграничной. А тут ещё и пришлый князь Гридай обещает людьми помочь, как навстречу не пойти?

– Ну, коли князь твой пришлый лябзей не окажется, впору прибавка от него будет. А уж лошадками мы ему поможем, не сумлевайся!

Хоть и прижимистым был старшина, а здесь не поскупился. Да и что говорить, в степях вокруг Голубца на вольном выпасе лошадей было столько, что никто их отродясь не считал.

Ну а где лошади, там и повозки нужны. За них Матяня обещал доставить в село, стоящее в степи, леса изрядно, что в плотах у Тишки Рябого хранился. Так что через три недели, когда морозы сковали зимнюю дорогу, тронулся обоз в двадцать с лишним добротных повозок, нагруженных зерном, сеном да оружием нехитрым. А за обозом погнали огромный табун лошадей. Но даже после этого мало убавилось лошадок в бескрайней степи…

Глава 4

Чуть более сотни лет прошло с тех пор, как недалеко от этих мест объединённое войско русов, ганишей и керумов наголову разбило неисчислимое войско ариман. В честь этой победы воздвигли русы недалеко от границы с Аримией, в предгорьях Гобийского Алтая, Храм небесный, в котором был сотворён (заключён) окончательный мир между двумя чуждыми цивилизациями. Сама империя аримановская надолго подпала под руку князя Асура (Хуан-Ди) и его потомков.

С той поры русы (русские) и вели своё летоисчисление. Сейчас по нему у нас, в России, 7508 год идёт.

Да не повезло нам с одним из царей наших, наполовину немцем по крови. Пётр Первый с 1700 года своё летоисчисление учредил, какое было в любимой для него Европе. Либо кровь немецкая взыграла (как же, не может «варварская» Русь быть старше готов-тевтонцев-немцев), либо не хотел «отставать» от «просвещённой» Европы, народы которой гораздо позже образовались. А вот пять тысяч лет истории у нас, благодаря ему, как корова языком слизала!

Так что сейчас венейцы-европейцы пусть сквозь зубы, но признают, что у тех же китайцев насчитывается пять-шесть тысяч лет цивилизационного развития, а у нас, русских, что выиграли войну у них, признавать, что мы не младше их, не хотят. Избави нас Бог от таких царей-реформаторов!

Перед самым приходом рассен к месту слияния Шилки и Аргуни, где и начиналась Аму-река, во время одной из ночёвок, тихо, во сне почил в бозе их старый князь Тиох. У него с его женой Татой пять дочек было, да сына ни одного.

Но не факт, что, будь у него сын законный, именно он стал бы князем после смерти отца. У наших предков, будь то рассены, русы, семарги или ещё кто, другой тогда закон действовал: выбирали князем на вече народном самого достойного, самого лучшего, в которого люди верили, знали, что не подведёт их избранник, не оставит племя своё без попечения, жизнь свою положит, если беда какая навалится.

Целую неделю судили-рядили, кого в князья выбрать. Но потом всё разрешилось благополучно и счастливо.

Дело в том, что Ася, старшая дочь Тиоха, втайне от отца давно встречалась с сотником дружины княжеской Яроглавом. Может, князь догадывался об их связи, только при жизни своей не очень миловал он сотника.

Тиох когда-то был могутным человеком, силой обладал неимоверной, прут железный мог в узел завязать. Да Яроглав силой ему не уступал и чуть ли не на голову выше князя был.

Однажды глубокой осенью медведь-шатун из тайги вышел, да прямо к шалашу, где почивали ночью князь Тиох со своим семейством немалым.

Яроглав в это время обходил посты охранные и, услышав женские вопли и рык звериный, кинулся туда. Из оружия при нём был только нож с широким лезвием. У шалаша нос к носу столкнулся он со зверем страшным. Тот успел за ногу вытащить из шалаша младшую дочку и уже намеревался в тайгу сбежать с жертвой обречённой.

Нужно сказать, что шатун страшен во всех смыслах. Нормальный медведь, нагуляв за лето и осень жирок, мирно залегал до весны в свою берлогу и никого на трогал: ни двуногих, ни четвероногих – ему и так было хорошо. А шатун, недобравший веса, вечно голодный в уже голодной тайге, любую живность в еду употреблял без сожаления.

Заревел, зарычал медведь на Яроглава, бросил на время жертву свою, на задних лапах вздыбился. Да не испугал он человека этого. В парне самом была сажень с гаком, да пол-сажени в плечах. Схлес-тнулись человек и зверь, сошлись вплотную, вроде как обнялись.

Шатун пытается Яроглава за голову куснуть или лапой царапнуть, а другой лапой с когтями страшными по спине шарит, рвёт неподатливую меховую одёжку.

Да знал повадки этого зверя парень. Голову свою в шею звериную утопил, а ножом своим преострым в грудь шатуна вгрызся.

Вскоре ухватил человек ладонью трепещущееся сердце зверя, да вырвал его из чрева звериного. Так что дружинники, что поспели к ристалищу этому, и мечи свои не успели погрузить в чресла зверя, а медведь уже к ногам их пал бездыханным.

Вот тогда Ася, на глазах которой произошла эта баталия, и влюбилась в статного и бесстрашного красавца, что беду от их семьи отвёл. Молодая девушка на всю жизнь запомнила и ужас той ночи, и геройство парня.

Тата, мать Аси, знала, по ком всё время воздыхала дочь. А уж сейчас, после смерти строгого отца, никак не противилась встречам дочери с этим парнем. И когда на вече её слова спросили, кого она на месте мужа своего умершего хотела бы видеть, сразу указала на Яроглава. Большинство мужчин и женщин также Яроглава в князья выбрали.

В месте, где сейчас город Сретенск находится, и тогда, и сейчас в русле реки Шилка затончик удобный есть. Решили рассены на какое-то время здесь остановиться, дождаться приотставших в пути лодок с людьми и грузом и тех, кто пеше по берегу шёл да отстал, бредя по берегам диким.

А чтобы время зря не терять, рыбалкой занялись. В это время к октябрю-ноябрю сюда от устья Аму-реки добирались тучные стада лосося местного: кеты, нерки, симы. Это сейчас лососи всех видов, включая горбушу, едва до Хабаровска добираются, а выше него саран-ча человеческая – китайцы – своими сетями «китайками» всю рыбу до пескаря плюгавого выцеживают. А тогда рыба нерестовая до Онона и Ингоды, самых верховий амурского бассейна, доходила.

Богатой рыбалка у рассен получилась. Берега затона все в вешалах были. А на них, распластанная по спине, рыба, от жира лоснясь, сушилась-вялилась.

Икру же красную, «пятиминутку», то есть наскоро посоленную, все – от детей малых до стариков беззубых – ложками ели безмерно.

В один из погожих, но холодных дней, прямо напротив нижнего края затона выскочил на том берегу отряд человек в десять, сидящих на странных животных, гривастых да большемордых. Рассены, наверное, последние из родственных русам племён познали, что такое лошадь. Пеше шли они от Оо-реки на восток до Охот-моря, пеше да на лодках добирались и сюда, к истокам Аму-реки.

Яроглав в этот день в шалаше своём с сынком своим малым тешился. Ася, в отличии от матери своей, сразу сыном его одарила, и в счастии жили они. Трюхан, десятник князя и оруженосец его, едва мальца не испугал, когда сунулся в шалаш.

– Княже, чужаки на том берегу объявились, да не одни, со зверями дивными в обнимку.

На мыску, где заканчивался затон, уже порядочная толпа скопилась. Протиснулся Яроглав к самой воде, по которой шуга лёгкая уже шуршала, всмотрелся.

До того берега не больше ста саженей было. Детали не так хорошо были видны, да рассмотрел князь: и правда, десять человек на том берегу стоят. И разговор между чужаками был громкий, даже сюда их грай доносился. Видимо, недовольны они были, что место удобное для рыбалки пришлые заняли.

Часть из них с животных своих слезли, прохаживались по берегу туда-сюда, ноги разминая от езды долгой ли, короткой. Но почти все они искоса на толпу рассенов посматривали.

Не ждали не гадали русы даурские кого-либо встретить здесь. Всегда пустынными были эти берега.

Одеты чужаки были просто: полотняные рубахи и портки, сапожки меховые на ногах, на головах треухи из шкур лисьих да енотовых, а спины их прикрывали меховые накидки.

Поднял Яроглав руку, толпу успокаивая, напряг голос да крикнул что есть мочи через рупор из ладоней своих:

– Кем будете, люди добрые?

На том берегу услышали. К самой воде спустился один из молодцев и тоже рупор из ладоней соорудил.

– Даурские мы. Русы по племени, князя Федуна. А кто сами-то будете, откель здесь взялись?

Хоть и грубовато вопрос прозвучал, да не обратил на это внимание Яроглав. Впервые за многие годы скитаний встретились им родичи, одного языка, одного обличья.

– Рассены мы. Пришли с низовьев Аму-реки. А прежде на северах жили. Да теперь там морозы трескучие, вот мы сюда к теплу и спустились.

Какое-то время не было ответа с того берега. Видимо, спорили русы, какие такие рассены здесь явились-нарисовались. Но вот снова молодец тот же закричал:

– Через неделю-другую ледостав на реке будет, а на третьей пеше можно будет речку по льду перейти. Ждите пока, а мы к тому времени с князем нашим перемолвимся.

С тем и ускакали даурцы. Переправляться сейчас через речку хоть на лошади, хоть в лодке было уже опасно. С шугой мелкой река уже и льдинки, тонкие пока, но с острыми кромками несла.

Но знали местные русы норов своей реки хорошо. Точно через три недели накрепко сковало реку льдом. Особо мороз в две последние ночи расстарался, даже на быстринах все промоины затянуло ледком. Но и рассены зря не сидели. Успели они к морозам и землянки вырыть, и шалаши утеплить. А вот со строительством изб решили не заморачиваться.

Уже через два месяца решило вече трогаться племени в путь, на запад. Да и на мелкосопочнике, что окружал это место, корявые в основном деревья стояли, много из них не построишь.

В начале четвёртой недели на той стороне опять люди показались. И было их наверно десятка два. Правда, рассмотрел Яроглав, что под верхними меховыми накидками у всадников кольчуги поблескивают, а к седлицам шеломы приторочены, яркие блики от них были в лучах Ярилы.

Двое из спешившихся русов взяли в руки по пешне, и пошли поперёк реки к рассенам, время от времени пробивая лунки. Наконец, один из них, что перешёл середину реки, повернул назад и трусцой побежал обратно, а спустя время малое на лёд с того берега сошли трое.

В центре не спеша шествовал дородный человек в ратном облачении, а по бокам от него по скользкому льду семенили два неразличимых на лицо воина при оружии. Видать, близняшками они были.

Яроглав тоже не спеша сошёл на береговой припая. Здесь лёд и неделю назад уже был куда как прочным, и можно было здесь всей толпой стоять, не опасаясь, что проломится.

Сошлись два князя лицом к лицу. Буровят друг друга глазами. Правда, Федуну, князю местному, приходилось смотреть на пришлого князя снизу вверх. На голову выше его был Яроглав. И ещё приметил Яроглав в облике Федуна: широкоскулым было его лицо, а глаз зелёным был, а не голубым.

Да, эти метаморфозы с сибирскими русами давно начались. Посылали ведь сюда к пограничью из Гардарики, с Ра-реки ратников молодых и неженатых, и они, особенно в последние годы, уже не возвращались назад, а оставались в этих краях. А природу человеческую не обманешь. Волей-неволей брали они в жёны женщин отнюдь не из племени русов. Со временем от этих смешанных браков другие народы народятся, а тогда выбора у парней не было.

А Федун с неудовольствием отметил, что проигрывает он статью и обличьем пришлому князю, да и многим его людям, собравшимся на берегу, но горечь свою в бороду и усы спрятал. Всё тяжелее сибирским русам было сдерживать саранчу местную – ариман и их разбойничьи шайки – хунхузов..

– Я – князь Федун.

– А меня Яроглавом кличут.

– Ты, друг Яроглав, не смотри, что все мы в ратных доспехах. Сейчас без них в наших степях никак нельзя – хунхузы треклятые одолели.

Оба князя повернулись и неспешно пошли к берегу.

– Не думал я, князь Яроглав, что на северах люди наши ещё жили. Эко сколько вас пришло!

– Да, князь Федун и мы, и племя немалое семаргов у самого Северного моря жили. Но остывать оно начало, выстуживаться земля на его берегах. Семарги решили на восток, к океану Великому прорываться. О нём им поведали Учителя наши небесные: Пер да Свар, Яр да Семаргл. Сказывали они им, что за этим океаном земля большая и дивная лежит. Да теперь уже дошли, наверное, они до неё. А мы вот по краю океана спустились на юг, до Аму-реки, потом на заход Ярилы повернули да здесь очутились после дороги длинной. Но смотрю, не шибко жарко тут у вас..

Хмыкнув что-то себе под нос, Федун повернулся к одному из близнецов, и тот вытащил из-за пазухи зипуна бурдючок малый. В нём плескалась какая-то жидкость.

Живя на севере, рассены не знали, что такое вино, так как не рос там виноград, по крайней мере, в эпоху умирания Гипербореи. Но с хмельными напитками дело имели, прежде всего, с продуктами брожения пшеницы. Но не для пития сей продукт применялся. Нет, это волхвы, знатные лекари-знахари, применяли получаемый спирт чисто в медицинских целях. В наше историческое время люди, живущие на севере, предпочитают «употреблять» именно крепкие спиртные напитки, а не вино, так как порой именно водка выручает в морозы лютые.

– Веди, князь Яроглав, в «хоромы» свои, угощу тебя вином аримановским, да и разговоры поразговариваем.

Просторный шалаш недалеко от берега рассены по приказу князя своего соорудили недавно, как раз для гостей. В центре его камелёк из камней соорудили, а над ним отверстие малое, чтобы дым наружу уходил. Вокруг камелька вязанки лапника нарубленного лежали, прикрытые кусками рядна.

На них и уселись князья друг перед другом. Близнецы остались внутри шалаша, но у полога входного. А вокруг камелька да переговорщиков шебутились две сестры младшие Аси, Арья и Дарья. Сама Ася в своём шалаше осталась за сынком малым присматривать.

Сестрёнки же её, глазами постреливая в сторону чужака и дюжих близнецов, плошки глиняные с ухой наваристой на чурбаках расставляли, ковригу хлебную на куски пластали, ложки князьям с улыбкой и поклоном в руки совали. Федун даже языком зацокал, наливая в ендовы из липы вино красное, пузырьками исходящее.

– Честно признаюсь тебе, друг Яроглав, давно я уже красоты такой женской не видел. Ах, какие девахи – кровь с молоком! У нас здесь женщин единокровок раз, два и обчёлся. В основном местными полукровками пробавляемся. Их ведь чистокровные аримане не жалуют и третируют нещадно,так что они к нам жмутся.

Видно было, как умаслились глаза Федуна, бессовестно разглядывавшего девушек. Он так и «ел» их взглядом.

– Да и то сказать, далеко мы и от Гардарики, и от южных русов, что по Ра-реке да на Танаисе живут. Оттуда к нам князья местные только парней для службы ратной шлют. Девки редко с ними сюда попадают. А тут лепота какая перед глазами!

Он снова застрелял глазами в сторону сестёр. А они, услышав комплименты в свой адрес, зарделись, зашушукались меж собой, да князь их из шалаша от греха подальше вон погнал.

– Ну, всё, сестрички милые, идите ужо отсюда, дайте с другом моим по душам потолмачить.

Чарка за чаркой, разговорились князья, развязались языки, каждый о своём наболевшем стал рассказывать. Бурдючок винный уже наполовину опустел, когда Федун уже без обиняков всяких стал предлагать Яроглаву остаться со своим племенем здесь, в этих землях даурских, и вместе границу от ариман стеречь. Не знал он, что Яроглав давно другую мысль вынашивал. Хотел он продолжить путь на запад и среди родичей обосноваться. Жизнь бок о бок рядом с воинственными ариманами его не прельщала. Учителя небесные, когда ещё о коварстве желтокожих отцам -дедам рассенов рассказывали. А Федун, приняв задумчивость князя чуть ли не за согласие,снова вина плеснул в ендовы.

– Говорили волхвы великомудрые да старики древние, что ещё до мора страшного через наши земли проходило племя огромное, вот как твоё. Баили они, что с самого севера пришло это племя сюда и пеше, и на лодках по Ле-реке, что на север воды свои несёт. И звались они…

Сморщил лоб Федун, память напрягая.

– Кривичами, во как!

– Куда же племя это ушло?

– На закат Ярилы, друже.

– Что же здесь-то не осталось?

Князь даурский плечами пожал.

– Неведомо мне, кто и как говорил из наших с князем пришлых, но точно помню, что большую рать кривичи выделили нам в помощь.

На лице Яроглава появилось досадливое выражение.

– Выходит, мы, чуть ли не след в след за кривичами пойдём тропой натоптанной?

– Эко ты досужий! Ведь говорю же – давно это было. А в степи и особенно в лесу дремучем уже и через пять лет всё травой и подлеском так зарастает, что и не найти следов прежних.

Опять задумался Яроглав. Выходит, не одни рассены с семаргами мыкались на севере, не одни они стронулись оттуда в земли восточные, южные да западные. И ещё подумал он, что волхва старого, Пехтю, расспросить надобно бы. До рождения сына часто балакал он со стариком, многое узнал от него. А теперь уж полгода старика не видел, жив ли? В середине пути, когда племя его пеше и на лодках по Аму-реке шло, сказывали ему, что трое из пяти волхвов его племени в тайге сгинули. И среди них любимец племени и отец духовный князя прежнего, старец Онтий. Вот кто был воистину кладезем знаний всяких! Он мог и мёртвого оживить, и камень взглядом расплавить.

Яроглав ещё совсем мальчишкой часто слушал со сверстниками своими его байки. Говорил он, что не одни рассены с Арктиды материнской вышли. Отцы небесные несколько племён родственных на материк переправили, прежде чем канула родина их в пучину морскую. Одно плохо: детская память не всё в голове удержала. А когда Яроглав князем да отцом стал, всё недосуг было с волхвами по душам поговорить.

– Вот что, князь разлюбезный, – Яроглав приобнял за плечи захмелевшего Федуна, – оставаться нам здесь или не оставаться – пусть родичи мои на вече общем решают.

И тут же поднял ендову и голову склонил в сторону друга.

– А вино твоё красное очень добрячее, князь, никогда такого не пивал.

Заулыбался Федун от похвалы лестной…

ГЛАВА 5.

Двести пятьдесят парней с навыками ратными, да тридцать пять девах-невестушек оставил князь Гридай в степи даурской.

За эту услугу местные русы свою услугу предложили. Целый табун лошадей, целый обоз из крепких повозок теперь был у кривичей. На повозки они скарб свой сложили и не горбатились теперь под грузом тяжким.

Посылал князь Гридай гонцов к князю Булату в Голунь-град, да не вернулись они ни через год, ни через два.

Потому не пошли кривичи к столице сибирских русов, пошли южными степями бескрайними к Алтай-горам, на заход Ярилы. А тут к их обозу другой обоз малый прилепился. То купцы были аримановские.

Ведь и сейчас, в наши времена, китайцы-аримане мысль свою вынашивают – восстановить «шёлковый» путь для товаров своих многочисленных в края чужеземные.

А тогда, тысячи лет назад, только купцов аримановских русы в свои земли пропускали. Торговать – не воевать, дело это мирное. И доходили купцы эти и до Гардарики, и до Ра-реки, и за Южные горы спускались, и Хвалынское море обходили. Не умели аримане хорошо воевать, а вот в торговле равных им не было, всегда с наваром большим домой возвращались.

Поскольку с оказией купцы шли, местные русы охранную рать им выделять не стали.

Купцы Гридаю и рассказали, что если по северному ответвлению тракта идти, то придётся у Каменного пояса, где страна Гардарика лежала, через два больших водных потока переправляться: Оо-реку и Яик быстрый. Потому повёл князь племя своё по южному ответвлению тракта сибирского.

Дорога эта, как сказывали купцы, огибала с севера Арал-море и огромное Хвалынское море и через горы Южные уходила в междуречье Тигра и Евфрата. Этот маршрут шёлкового пути ещё со времён Хуан-Ди, Асура Великого наладился. После него ещё не одну тысячу лет по этому торговому пути купцы из Аримии свои товары будут возить, да войны и катаклизмы всякие прервут потом это дело мирное.

Иногда тракт проторённый шёл вдоль самых Змиевых валов, иногда недалеко отходил от них. Дивились люди творенью рук и ума Учителей своих небесных. Высокий земляной вал с наружной, южной стороны, был обрывист и неприступен. А за валом тем плескалась вода глубокая в канале-рве шириной не менее десяти сажен. На многие сотни, если не тысячи лет, Стена Великая, переходящая в Змиевы валы, стала санитарным кордоном, преткновением для тех, кто с юга хотел прорваться в земли северные, заповеданные русам их Учителями небесными. За многие дни и месяцы пути вдоль этих укреплений не раз попадались навстречу обозу разъезды малые дружинников, что стерегли Валы да следили за их состоянием.

В одном месте обозу пришлось остановиться надолго: нужно было дать отдых лошадям, перековать часть из них, отремонтировать повозки.

Вскоре в их лагерь пожаловала очередная дружина русов пограничных. Десятник дружины этой сообщил князю Гридаю, что встретил севернее этого места отряд конный, что от самого Голунь-града прискакал. Недовольство своё князь Булат высказывал, что мимо столицы кривичи решили пройти. Да теперь и подавно не хотел Гридай на север идти на поклон Булату. Только вперёд он смотрел, на заход Ярилы.

С трудами великими переправились кривичи через десятки бурливых речушек, с каменистым дном, и снова многие повозки пришлось чинить. И хотя купцы аримановские просили князя, несмотря на эти препоны, продолжить путь, Гридай им отказал в этом. Более того, когда дошли кривичи до верховий Оо-реки, где сейчас город Камень-на-Оби стоит, объявил он большой привал.

Сородичи уже знали, что это значит. Три таких долгих привала было на пути от Даурии до этих мест. И на каждом из них задерживалась община на два, а то и на три года. За это время кривичи успевали пополнить зерновые запасы, распахивая и засевая местные тучные земли, а в табуне заметно прибавлялось жеребят.

Ещё с Даурии кривичи гнали немалую общинную отару овец, которая тоже разрасталась на глазах, и люди от этих животинок молоком, сыром да шерстью пробавлялись. На мясо шли только ослабленные или раненые овцы да бараны. Ведь следом за обозом и волки плелись.

Да в Даурии кривичи щенками разжились, и теперь собачки эти верную службу служили, не давая степным хищникам разгуляться. А уж мяса в виде дичи лесной и степной охотники добывали достаточно.

Купцы, узнав об очередной долгой остановке, буквально взвыли. Раньше путь от границ Аримии до Гардарики или Южных гор занимал чуть более года, а в этот раз шли они караваном без малого уже семь лет. Товары пылились в дороге, ветшали, теряли свой привлекательный вид, и грозило купцам разорение в этот раз и только.

И в один из дней, не прощаясь с князем, купцы, плюя в сторону лагеря кривичей, погнали свой караван дальше на запад, видимо, посчитав, что в землях русов хунхузов уж точно нет.

Через несколько дней, после того как отлепились от них купцы, заметили люди в степи облако пыльное. Оказалось, что сюда с севера шло скопище людское. Пеше, на конях и повозках сотни людей шли, ориентируясь на шатры полотняные, что кривичи на берегу речки поставили, да на дымы, что из землянок поднимались. Гнали они с собой ещё и табун лошадей да отару овец, словом, всё как у кривичей было.

Памятуя о хунхузах треклятых, приказал Гридай на всякий случай повозки кругом вокруг лагеря поставить. Этот приём оборонительный он от даурских русов перенял.

А от скопища пришлого три точки еле заметных отделились. Вскоре к повозкам кривичей прискакали три всадника. И это были не хунхузы, которые, по правде говоря, до этих мест уже не добирались. Покряхтывая от боли в ногах, князь с десятником Коськой да сыновьями Минькой и Бусом стали напротив спешившихся гостей.

– Чьи вы будете, люди добрые? – Гридай чуть опёрся на слегу повозки, давая отдых малый ногам натруженным.

Ратник, с мощной выпуклой грудью, бугрящейся мышцами, с еле заметной усмешкой осмотрел защитные редуты кривичей.

– Я – сотник Коврат с сотоварищами из дружины князя Булата. А ты кто, муж великомудрый?

– Гридай, князь кривичский. А это, – повёл он рукой вокруг, – сыны мои, Бус да Минька, да друг мой, сотник Коська.

Кинул Коврат хмурый взгляд на князя.

– Потолковать бы нам надо, князь светлый.

– Отчего не потолковать. Потолкуем.

Дал он знак, и сыновья его подняли вверх слегу одной из повозок, пропуская в круг пришлую троицу. В просторном шатре князя тут же появилось несколько толстых чурбаков, на которые все и уселись.

– Вишь ли, князь, – без обиняков начал сотник, – сейчас сюда идёт только малая часть людей из стольного Голунь-града, а скоро не протолкнуться здесь будет.

– Что же заставило стронуться вас с северов?

– А то и стронуло, что морозы зимние год от года всё крепче да лютее.

Усмехнулся понимающе Гридай.

– Это и мы познали в пути своём тяжком от низов Ле-реки до её верховий.

– Ещё и другая беда подступает к нам, княже. Диво дивное на наших глазах творится. Остановилось течение в Оо-реке и вода в ней всё выше и выше поднимается, уже все нижние покосы залила. А главное, лето-то сухое стоит, за два месяца с неба не упало ни единой дождинки, а вода всё прёт и прёт.

Закрутил головой князь. Через полог открытый из шатра своего видел он, как стремительно неслись вниз воды молодой Оо.

Коврат проследил за взглядом Гридая, усмехнулся.

– Князь, в верховьях Оо прибыток водный ещё на взгляд не заметен, а Голунь-град на притоке Томи, что в Оо впадает, стоит, так там вода уже вспять повернула.

– Да отчего так то? – всё ещё недоверчиво проговорил Гридай.

Коврат сделал несколько глотков из ендовы, в которой плескалось аримановское вино, и отёр тыльной стороной ладони взмокревшие усы и бороду у губ..

– Вот и мы озадачились чудом этим невиданным. Но ещё год назад, когда поняли мы, что с Оо-рекой неладное творится, поговорил князь Булат с верховным волхвом Туграем, и решили они отправить вниз по реке три лодки с гребцами крепкими. А два месяца назад вернулись гонцы. Правда, одна из лодок во время шторма сильного вместе с людьми сгинула, а вторую лодку с людьми уже на обратном пути в водо-ворот страшный затянуло.

– Эко беда какая приключилась, – вздохнул Гридай.

– Та беда – ещё не беда, князь светлый…

Ярило уже к горизонту клонилось, но лучи света ещё заливали шатёр, и было видно, как побледнело лицо сотника.

– Страшное узрели в низовьях Оо-реки наши гонцы. Стена из льда с севера на юг надвигается, князь. Потому препоны из торосов ледяных и остановили движение вод реки к морю Северному. Летом ещё удаётся великой Оо промывать свой путь через льды, а зимой мороз реку до дна прошибает, вот она и пятится вспять. А поскольку Ледник северный и не думает отступать, а всё дальше на юг ползёт, решил князь Булат людей из Голунь-града да деревень нижних загодя на юг в эти земли отправить. А ещё разведчики наши поведали князю, что перед Ледником Оо стала вширь разливаться. Места там низкие, и, если Ледник и дальше на юг ползти будет, море бескрайнее скоро и до столицы нашей дойдёт…

Прав был сотник. Ледник северный, неотвратимо наползавший на более южные земли, со временем перекроет сток всех великих сибирских рек, и от Каменного пояса до Колымы-реки возникнет огром-ное море Сибирское. А когда переполнится и оно, хлынут воды его через Тургайскую ложбину в Туранскую низменность и два местных озера в тех краях – Хвалынское озеро-море и Арал – настолько переполнятся, что станут на долгое время единым морем безбрежным. Но это произойдёт через сотни лет после описываемых событий…

По кругу людскому пошла воистину княжеская ендова, огромная и почти до краёв наполненная. Тяжело вздохнув, принял Коврат ендову, сделал два жадных глотка из неё.

– Хотели мы в этих местах пока обосноваться, дождаться, когда талые воды схлынут с гор, да теперь вижу, тесно нам будет здесь вместе.

В голосе сотника не то что угроза послышалась, но упрёк – это точно. Своей считали местные русы эту землю и, видимо, делить её ни с кем не собирались.

Склонил Гридай седую голову на грудь и надолго замолчал, собираясь с мыслями.

– Ты, сотник, не тужи зря. Мы то, что весной засеяли, осенью соберём да дальше двинемся, так что освободим эту землю, не боись. Хотя ещё бы на год задержались. Больно хороша здесь землица, особенно для ржи.

– Да куда же вы путь свой держите?

Князь, неопределённо хмыкнув, только руками развёл.

– Земляки наши, семарги, на восток пошли. Там, за океаном Великим, Новая Земля лежит, ещё краше этой. Но Учителя наши небесные не только про Восточный, но и про Западный океан баили. Вот до него и хотим дойти.

Ничего не сказал в ответ Коврат. Только знал он от служивых, что прибывали сюда с запада, от князя Булата – чем западнее, тем многолюднее племя русов.

Ну да его какое дело, главное, место для переселенцев освободится…

Глава 6

На вече большинство рассенов высказалось за то, чтобы идти дальше на закат Ярилы.

Мимо их лагеря не однажды артели рыбаков да охотников проходили. От них переселенцы всё тревожней новости узнавали. Трещала по швам Стена пограничная. Не всегда русы успевали латать проломы в ней. А через них кто только не проползал на их земли. Всё больше и больше становилось хунхузов и других безродных и воинственных бродяг в степи.

Хоть и велика была Стена, на тысячи вёрст раскинулась, а защитников, особенно после мора, сильно поубавилось.

Бандиты во все времена своё звериное ремесло насилием да кровью разбавляли. Немногие семьи, несогласные с решением вече общего, решали отпочковываться от общины и жить своей жизнью. Но вот незадача: никогда, ни с кем рассены не воевали, так как не с кем было на северах воевать. И если племени огромному наскоки мелких банд были не страшны, то семьи малые, что ушли из общины, хлебнули лиха. Мало кто из них успел угнездиться на новых местах да корни прочные пустить. Но именно вокруг них потом стали возникать десятки новых племён со своим укладом жизни, языком, верой.