Первая книга Царств. Поэтическое прочтение бесплатное чтение
Глава 1. Чайлд-фри – позор большой
Близ Рамафаим-Цофима
При Ефремовой горе
Дело всё происходило.
Елкана в делах интима
Не имел большой гарем.
Прокормить двух жён несложно.
Феннана, из жён одна,
Вроде с рожей не бульдожьей,
Кожей гладкая, но всё же
Нелюбимая жена
Всех детей ему рожала,
Что не скажешь о другой,
Анне. Та переживала,
Что стыда не избежала,
Ведь чайлд-фри* позор большой.
То не наши ведь дурёхи,
К удовольствиям одним
Раздвигающие ноги,
В пустоцвета охи-вздохи
Превратившие интим…
Жертвоприношенье – праздник.
Что-то там бубнит левит,
Закатив глаза в экстазе,
Запашок от мяса дразнит,
Возбуждает аппетит.
В день богоугодных действий
И баран особо мил…
Прям с огня с добавкой специй
Елкана своё семейство
Мясом жертвенным кормил.
Детям – ляжку от барана,
Не обидит Феннану,
Но при этом непрестанно
Лучше всех кормил он Анну,
Как любимую жену.
Сделать гладкою пытался,
Лучший кус совал ей в рот
Муж с надеждою напрасной,
Что у женщины от мяса
Всё же вырастет живот.
А кругом одни издёвки –
Анна мало каши ест,
Ходит яловою тёлкой
(Хоть намыливай верёвку
И в петлю от горя лезь).
Анне тех насмешек вилы
Искололи все бока.
Хуже чем иное быдло
Феннана её дразнила,
Мол, родить кишка тонка:
«Заключил тебе Бог чрево,
И ключи дать не велит…»
В общем, действует на нервы,
Хуже чем иная стерва
Отравляет аппетит.
Анна ни шашлык не ела,
Ни балык, семь раз на дню
Всё белугою ревела.
Мужу это надоело –
«Чем дурно моё меню?
Не мешает разобраться
В чём причина женских слёз.
Когда все вокруг резвятся,
Почему не ешь ты мясо,
Что за авитаминоз?
От какой беды, скребущей
Кошками в душе твоей,
Стала ты таранки суше?
Неужели я не лучше
Чем десяток сыновей?»
Как с таким прямым вопросом
Ей не есть, не пить теперь?
Муж замучает допросом,
А потом жену за космы
Просто выставит за дверь.
Анне думать было тошно –
Этот вытянет семь жил…
В отношеньях с мужем сложных
Съела всё вплоть до пирожных,
Что супруг ей предложил.
Перед Господом застыла,
Горько плакала она
О бесплодии постылом:
«Без детей я как без тыла,
Вроде вовсе не жена.
Муж бездетную разлюбит
(Если сам он не крипторх).
Кто защитником мне будет?
Не помогут добры люди
Там, где Бог мне не помог.
На Него одна надежда
Мою карму изменить.
Как до этого прилежно,
Дальше, не смыкая вежды,
Буду я Его молить.
Если мужеского пола
Мне пошлёт ребёнка Бог,
С приходской начальной школы
Пыль с Господнего престола
Вытирать начнёт сынок.
Стрижкой вычурной модельной
Он не осквернит волос,
С детских лет не будет зелья
Пить, наколками на теле
Не согреется в мороз.
Не обезобразит тушью
Ни предплечье, ни пяту,
Не проколет нос и уши,
С юных лет не будет слушать
Виагрушек и Тату.
При высоком Божьем троне
Господа не прогневит,
Падшей женщины не тронет
И попа-расстриги вроде
Бранью уст не осквернит».
На седалище у входа
В храм Господень жрец сидел.
При стечении народа
Он в любую непогоду
Службу нёс, за паствой бдел.
Между тем как исступлённо
Богу дщерь молилась та,
Илий просто беспардонно
С подозрением законным
На её смотрел уста.
Изъяснялись те огульно –
Голос будто кто украл,
Словно кнопку «Mute» на пульте
Кто нажал и видит дулю
В темноте на весь экран.
Жрец решил, что это спьяну,
По другим судить привык
Прихожанам без изъяна,
А про трезвенницу Анну
Ничего не знал старик.
Жрец свой взгляд тяжёлый поднял
И сказал: «Да ты, жена,
Выпимши весьма сегодня,
Шла б ты от лица Господня
Протрезвиться от вина».
Отвечала ему Анна:
«Господин мой, я молю
О ребёнке непрестанно
И признаюсь без обмана,
Что пила я – это глюк.
Нерв твой зрительный задели
Тараканы в голове,
Не иначе. А на деле,
Среди дам в твоей молельне
Не сыскать меня трезвей.
Не считай рабу негодной
Женщиною. Не моя
В том вина – ходить бесплодной,
Верь мне, не с любви свободной
Не беременею я».
Илий, жрец, весьма смутился,
Как он обознаться мог,
Проколоться, ошибиться –
Принял Анну за блудницу,
А ведь трезвость не порок.
Потому сказал ей Илий:
«У тебя всё впереди.
А что с мужем ели, пили
Вы на загородной вилле –
То зачатью не вредит.
Бог Израиля прошенье,
Что послала ты, призрел.
Впредь за наши прегрешенья
Не служить тебе мишенью
Для его разящих стрел.
Так иди домой, на ужин
Витамины принимай.
Нам левит здоровым нужен,
И вином, сикерой с мужем
Ты не злоупотребляй».
Возвратилась Анна, съела
Жертвенный свой антрекот,
Мужику постель нагрела.
Со своим нелёгким делом
Муж управился легко.
Елкана супруге Анне
Возвратил супружний долг
Не как шайку в общей бане,
А по высшему заданью
Сам себя муж превозмог.
Задал он супруге трёпку
От любви, а не со зла,
Аж взалкал, щипал за попку,
Нападал как бык на тёлку,
Та в итоге понесла.
Муж пошёл к жрецу за это
Десятину отнести.
(Интересно, на бездетных
Был налог ветхозаветный,
У кого бы мне спросить?)
Грудью мать дитя вскормила,
Данной клятве госпожа
В услуженье Самуила
Отдала вплоть до могилы.
Елкана не возражал,
На левитском чтоб подворье
Сын их Господу служил,
Пел псалмы в церковном хоре…
Их доверье очень вскоре
Оправдает Самуил.
То, что Анна округлилась
Животом, дитя родит –
Налицо здесь Божья милость.
Так мольба жены свершилась.
Вот что значит аппетит!
* чайлд-фри (от английского child-free – свободный от детей).
Из отзыва: Как позднее скажет Тит – Виноват был аппетит… :-))) (С.Медведев)
Все друг дружку и без Тита
Пожирают с аппетитом.
Во всём мире хруст стоит…
Не проходит аппетит.
Я ж в то в вариво готов
Гаек бросить и болтов,
Меньше б видеть сытых рож…
Жаль, на кухню я не вхож. (В.Белов)
Глава 2. Смена одного клана другим
«Сердце моё в Господе помпезное,
Вознесся рог в Господе моём,
На врагов моих уста разверзла я,
О спасенье радуюсь Твоём» –
Так молилась Анна, в служки к Илию
Сдав дитя тогда. А разный сброд
И шпаны языческой обилие
Наезжало на святой народ.
Женщина отбрила без прощения
Всех врагов, разверзнувши уста
С лексикой такой, что жрец-священник здесь
Углубляться в лексику не стал –
Бестолковым разъяснится после, мол,
Теми, кто провидит всё насквозь…
(А какой рог вознесён был в Господе,
Толком мне узнать не удалось).
«Ибо о спасении я радуюсь
Израиля. Всем смертям назло
Мой народ сегодня в шоколаде весь
Потому, что с Богом повезло –
Говорила Анна, без попятного
Сдав дитя своё не за алтын,
Заклинала – в мире нет столь святаго
Как Господь, твердее нет твердынь,
Нет другого, что ни говорите мне…»
( Не мольба, скорее диалог
Комендантши с кем-то в общежитии,
Но зато какой высокий слог).
«Речь заносчивых не умножайте здесь.
Слов не изойдёт из ваших уст
Дерзких и надменных, унижающих
Дел свершённых. Мир без Бога пуст.
Ведения Бог наш и ведения,
Взвешены все у Него дела.
Вы же все во власти провидения,
Где бы вас гордыня ни вела.
Лишь по воле Господа случается
То, что называется судьбой.
Лук любой у сильных преломляется,
Немощный выигрывает бой.
Сытые за хлеба кус работают,
А голодный отдыхает всласть,
И семь раз вдруг вам родит бесплодная,
Многочадную затопчут в грязь.
В мире всё от Господа всесильного,
Умерщвляет, оживляет Он,
Сделает профессором дебильного,
Со всех мест легко прогонит вон
Академика, завет поправшего,
Чей бы ни был сын он или зять».
(Только одного с Минвуза нашего
Сам Господь не в силах отозвать
Иль не хочет – пусть тот дальше мучает
Государство, где пуста казна.
Иегова, знать, совсем не случаем
На министра Богу указал,
Протеже составил на избранника.
Бог кандидатуру утвердил.
Раньше чем её образование
Иегова Рашу невзлюбил,
Были, знать, на это основания.
Что-то знал про нас наверняка…)
Но послушаем, что скажет Анна нам,
В услуженье Богу сдав сынка:
«Бог из праха поднимает бедного.
Пропивающим последний грош
Славы даст Господь, престол в наследие
И возвысит нищих до вельмож.
Ибо крепок человек не силою
(Правдою, так надо понимать,
Если люди лишь с одними вилами
Побеждают вражескую рать).
Свят Господь! Пусть не кичится мудростью
Мудрый. Препирающийся с Ним
Сгинет (с депутатской неподсудностью
Загремит, как с печки Никодим).
Ни силач пусть силою не хвалится,
Ни богач добром, что стырить смог.
(Похвалиться скромно допускается
Только тем, что не осудит Бог.
Даст Он крепость божьему избраннику
Веры и конфессии любой,
Сделает царём, большим начальником,
Патриархом иль Аятоллой).
То не бабушка сказала надвое –
Будет Бог судить, кто прав-неправ…»
– Сдав ребёнка, так вещала мать его,
Самуила Господу отдав.
Отрок стал тогда служить при Илии,
При жреце, его же сыновья
Господа не знали, мясо тырили,
Иегову всячески гневя.
Относились к пастве без почтения.
Распустил отец их, распустил.
Обнаглели отроки священника –
Если прихожанин приносил
Жертву Богу к празднику великому
И варил, покуда суп урчал,
Отрок со своей огромной вилкою
Подходил и тыкал вилкой в чан.
То, что вынет вилка (мол, что Бог пошлёт)
Шло мордовороту на прокорм.
(Если с древних лет так брали пошлину,
То какой чиновникам укор
Предъявить мы можем запускающим
Лапу вглубь земли, в казну, в карман?
Люди их ругают понимающе –
Это же не Господа обман).
К жертвоприношению с отрогов гор
Люд стекался под святой альков.
Подходил в ефод одетый отрок к ним,
Разводил их с мясом как лохов.
Отбирал сын, прежде чем сжигался тук,
Кус для жарки с кровью на бифштекс:
«На жаркое мясо дай начальнику,
Не вари, такое он не ест».
Если возражал кто – до сожжения
Дескать, агнца отдавать не след… –
Подвергался всяким унижениям,
Быть побитым даже в их числе.
У людей почтенных чувства низкие
Разом возникали на душе,
В дрожь ввергали, словно сатанисты их
К трупу привязали в неглиже.
Действие сынов, весьма крамольное,
Иегове видеть невтерпёж:
Отвращать людей от богомолия –
Это много хуже чем грабёж.
Самуил от скромности пред Господом
Облачался лишь в льняной ефод.
По заслугам будет служке воздано,
Когда Бог исправит генофонд,
Разберётся со своими кадрами,
Алчность устранит из клира впредь,
Чтобы за дела его кошмарные
За сынов пред паствой не краснеть.
При больших от Бога полномочиях
Малый был у Илии приход.
Верхнюю одежду нерабочую
Мать несла сыночку каждый год.
Много уделял тогда внимания
Служке жрец и праведным взрастил,
А сынов в процессе воспитания,
Между нами, просто упустил.
Илий был в годах весьма, но слышал всё,
Что не мог увидеть слабый взгляд –
Подросли сыны, хвала Всевышнему,
И пустились отроки в разврат.
Молодые отроки да ранние
Находили женщин, где могли.
Эти же – от скинии собрания
Богомолок в койку волокли.
Говорил священник греховодникам:
«Нехорошая молва про вас,
Развращаете народ Господень вы,
И за это Бог вам Аз воздаст.
Если против человека в подлости
Вертопрах конкретно согрешит,
Богу за него друзья помолятся,
И Господь его не порешит.
Если преступленье против Господа
Совершит безумец белым днём,
По делам мерзавцу будет воздано,
Кто пойдёт ходатаем он
(Интересным, я скажу, напутствием
Наставлял священник сыновей –
Вроде как с людьми, сынок, распутничай,
А на Бога посягнуть не смей.
Донесли на землю небожители
Правило единое для всех –
То, что к человеку применительно,
Против божества – смертельный грех.
Епитимий схимы всевозможные,
Индульгенция, как институт,
А уж что творили Папы Борджии…
– Ноги не отсюда ли растут?
Что ни делал клир в своих обителях,
Наказанье не вселяло страх.
Нет такого, что не извинительно,
Если имя Бога на устах.
Суд людской ещё не Апокалипсис,
Приговор суда – не Божий глас.
Не с таких ли дел грешить и каяться –
Норма поведения у нас?).
Голос Илии сыны не слушали.
Что и нам впустую тратить слог,
Если, даже не дождавшись ужина,
Смерти их предать задумал Бог.
Довели до белого каления
Господа они, и тем сильней
Самуил входил в благоволение
Саваофа и его людей.
Божий человек явился к Илии:
«Я по делу» – заявил и ксиву в нос
Предъявил (тогда ведь не лепили ксив,
Документам верили всерьёз).
Заявился тот агент не просто так,
А наехал вагонеткой с рельс –
Дескать, тот, на службе кто у Господа,
Должен знать из чьей кормушки ест,
С жертвоприношения откатом кто
Клиру дал на водку и еду?…
Не желая слыть фальсификатором
На прямую речь я перейду.
Говорил так Бог (со слов пришедшего),
С рода Илии задумав снять
Льготы все, отнять у дома грешного
И другому клану передать:
«Всех колен Израиля в священники
Не твоих ли выбрал я отцов
С правом, данным Мною, всепрощения,
С откупом содеянных грехов?
С приношений, с жертв, огнём сжигаемых,
Лучший кус не Я ли дал в твой дом?
То доход, ничем не облагаемый,
Где налоги зверствуют кругом.
Я сказал: "Считается Моим пускай
Дом и род отцов твоих вовек,
Как владелец золотого прииска
В вашем клане будет человек.
Так зачем же воздаянья жертвы вы,
Приношенья хлебные Мои
Топчите бизонами и вепрями?
Скверных дух от вас идёт с земли.
От начатков приношений жертвенных
Утучнил ты клановый общак,
Предпочёл Мне отморозков ветреных,
Бишь сынов, а это скверный знак.
На составленное завещание
Бросив свой ретроспективный взгляд,
С данными чуть раньше обещаньями
Забираю клятву Я назад.
Ибо, прославляя прославляющих,
Я бесславящих Меня срамлю.
Впредь твоя родня Мне не в товарищах.
Силу вашу Я сведу к нулю.
Старца не пошлю авторитетного,
Чтоб держал, с твоим уходом, клан.
Умирать отныне в средних летах вам,
Впредь не вам свой набивать карман.
Офни, Финеес – твои творения,
Сыновья… Я ж не сочту за труд.
Моё знамение без благословения –
Они оба в день один умрут.
А Себе поставлю Я священника,
Чтобы только по душе Моей,
По сердцу в красивом облачении
Поступал он, верного верней
Во все дни. Я дом его твердынею
Укреплю, законно передам
В собственность ему активы скинии
Те, что ранее доверил вам.
Всякий из живых в роду оставшийся
Дома твоего, как жалкий лист
С веткою от древа оторвавшийся,
На его опустится карниз
С просьбою принять к левитской должности.
Передам иному дому власть,
Ритуальные ножи и ножницы,
Не твоим сынам впредь мясо красть".
Глава 3. Дом Илии (почти как ранее у нас)
Господу служил при Илии отрок Самуил,
При соблазнах красть обилии правильно служил,
Не в пример сынкам испорченным лишнего не брал,
Будучи уполномоченным мяса с жертв не крал,
Ни обманом, ни списанием недостач не крыл,
К хлебной должности приставленный крошки не сокрыл…
Слово Господа Всевышнего в полной темноте
Редко было кем услышано в дни смурные те.
Наркоманы лишь отпетые били косячки,
И видения поэтому сделались редки.
Дурата тогда не торкала тех, кто не курил,
И таджик в нутре с востока им дурь не привозил.
Служка Самуил при Илии как-то в поздний час
Из ветхозаветной скинии слышит чей-то глас,
Что назвал его по имени дважды – Самуил.
Он – к жрецу тогда: мол, ты меня звал… А тот без сил
Возлежит, глаза смежаются, отвечает он:
«Это, отрок, тебе кажется, то приход иль сон…»
Голос же не успокоился, дважды – Самуил –
Приступом ночной бессонницы внятно повторил.
Отрок вновь бежит до Илии: «Звал меня. Вот я!»
Тот ему: Отстань, мол, миленький, что мне до тебя?
Лишь когда отца достал вконец отрок в третий раз,
Отвечал ему прозревший жрец: «Это Божий глас».
Божий Глас вещал: «Обидели Господа, и впредь
Мерзости от дома Илия буду ли терпеть?
Разберусь тогда Я с домом тем сразу на века,
В дело каждого подробно Мне нет нужды вникать.
Хватит Мне вины единственной – Илий ведал, знал,
Как сыны его бесчинствуют, и не обуздал.
Наживался и беспутствовал клан со всей роднёй,
Вроде тех, что назовут потом ельцинской семьёй.
Дом тот, Я дал клятву ранее, не спасти уже,
Даже если всё, что скрадено, клан вернёт в бюджет».
(Земли с замками, с поместьями, если пошерстить,
То, что люд украл при Ельцине, можно возвратить.
А как быть, скажите, с недрами, с девственной тайгой,
С елями её и с кедрами, где прошлись пилой?
Рощами валили, кущами летом и зимой.
Как вернуть, что было спущено шлюхам, в казино?
Со времён, что раньше мамонтов, повелел Господь –
Дом гнилой сносить с фундаментом, до подвалов вплоть!
Если до руин дом Ельцина разнесёт левит,
В справедливость древний жрец во мне веру возродит.
Оптимисты люди те ещё… Я же на миру
Жил досель Фомой неверящим, им же и помру).
Самуил до пробуждения спал без задних ног,
Объявить сие видение Илию не мог.
Но сам Илий, хитрый бестия, отрока к себе
Подозвал узнать известия о своей судьбе.
Самуил с тяжёлой кармой шёл, будто в рот воды
Он набрал, а с горькой правдою долго ль до беды?…
Припугнул мальчишку Илий жрец: «В ночь от голосов
Что узнал, скажи мне или же – наш Господь суров
К тем, кто знает и артачится. Бог тебе велел
Быть пророком, а не значиться. Излагай, пострел».
Самуил, быть с риском выгнанным, поборол свой страх,
Отводил глаза, но выдал всё, что узнал во снах.
На погибель дом священника он тогда обрёк
Без надежды на прощение, истинный пророк.
Жители в него уверились явно неспроста,
Ведь не выставил за дверь его Илий, старый стал.
А сынки его исконные порознь, сообща
Продолжали в беззаконии женщин совращать.
Им Господь воздаст за всё потом, с Самуила слов.
Люди говорили шёпотом: «Бог к таким суров.
Самуил пророк Господень есть, это голова…»
Так из грязи в князи подняла отрока молва.
И хоть мало изменилось что – мясо крал сынок,
Самуил Господней милостью сделался пророк.
Жрец от возраста с одышкою, что он может сам?…
Остаётся только слышанным верить голосам.
Глава 4. Жить нельзя без родины
Филистимлянин, Израиля враг
С набитой ранее физиономией,
Сидел бы тихо при своих делах
В пределах отведённой автономии.
Не выполнил народ священный знак,
Не перебил всех местных при нашествии,
И вот теперь потомкам тех вояк
Расхлёбывай печальные последствия.
(Другое дело бледнолицый брат,
Аборигенов истребил как нацию.
Играет в краснокожих детвора,
А взрослые индейцы в резервации).
Филистимляне снова на войну
С Израильтянами пошли, как ранее.
Встать в позу Самуил не преминул,
И было слово от него Израилю.
Что говорил, читаем между срок,
Сказал, наверное, что дело гиблое.
К чему б ни призывал тогда пророк,
А тысячи четыре к ночи сгинуло,
Погибло от язычников руки
В бою с филистимлянами проклятыми.
Но в стан вернувшись свой, боевики
Идти не захотели на попятную.
Старейшины подали голос свой –
«За что в бою погибли наши мальчики?
Ковчег завета мы возьмём с собой
И он спасёт нас от руки захватчика».
На поле боя вынесли ковчег,
С ним Илия сыны, Офни и Финеес,
Те самые, кого Бог раньше всех
Приговорил к вперёд ногами выносу.
Когда ковчег завета лишь возник
На горизонте, радостью беременна
Земля стонала – столь великий крик
Евреи выдали единовременно.
Тот слыша крик, филистимляне вмиг
От страха задрожали и попадали,
Едва лишь Иеговы страшный лик
И меч разящий над собой представили.
Сказали: «Горе нам! Ведь ни вчера,
Ни третьего дня божества подобного
Не ждали мы у нашего двора,
Столь сильного, коварного и злобного.
Кто нас избавит от руки его?
Неверных египтян казнил Бог казнями,
А двор и фараона самого
Он поразил чумою и проказою».
Но среди них случился патриот,
Вскричавший – «Люди, проявите мужество.
Лишь с сильным богоизбранный народ
Со временем войдёт в одно Содружество.
Извечный здесь решается вопрос
Еврейский. Но ответ его не в мщении,
Не в том, кому сейчас откусят нос,
А кто кого возьмёт в порабощение».
Филистимляне в сущности своей
Язычники, своих богов не считано,
И с прогрессивной верою еврей
Был перебит числом весьма значительным.
Израильтяне прятались в шатры,
Случилось поражение великое,
Призывы унеслись в тартарары
Со всеми их воинственными криками.
В сраженье тридцать тысяч полегло
Лишь пеших, угодил ковчег в пленение,
И Офни с Финеесом повезло
Погибнуть в день один при исполнении.
Беда ведь не приходит в дом одна.
Вбежал в Силом боец Вениаминова
Родства по племени, в подтёках вся спина
И то, что ниже, цвета тёмно-синего,
Одежда в клочьях, прах на голове…
А Илий, восседая на седалище,
Томился сердцем – как его ковчег
И как там соплеменники-товарищи?
О пораженье возвестил гонец
Те новости до крайности печальные.
Весь город понял, что настал конец
И восстенал от горя и отчаянья.
Был Илий девяноста восьми лет,
Глаза померкли, слава Богу, слышал хоть.
Услышал вопль, с ног слабых сбросил плед
И в возбужденье принял вновь прибывшего.
Про пораженье весть принёс гонец.
Про смерть сынов одновременно жуткую
Узнал отец, но не сломился жрец,
Не помрачился от беды рассудком он.
И лишь прослышав, что ковчег – ку-ку,
Предчувствием и страхами измученный
С седалища жрец рухнул вниз, как куль,
Сломал хребет, настолько тучен был
И дряхл, как пень. В Израиле судьёй
Он правил сорок лет и при коррупции
Текла спокойно жизнь сама собой
По данной Моисеем конституции.
Но видно не спасает воровство
От бед извне. В борьбе с филистимлянами
Наказан свыше был народ за то,
Что лебезил и власть терпел с изъянами.
Жене же одного из тех сынов,
Причиной ставших наказанья Божьего
Всего Израиля (бо Бог суров),
Приспичило рожать до невозможного.
Упала на колени, родила
И умирала, услыхавши правду всю,
Что муж погиб, а их святой оклад
Ковчега впредь не принесёт им радости.
Родня её спасала, как могла –
Не бойся. Сына родила… Невестка же,
На уговоры плюнув, предпочла
При родах умереть. Причина веская
У ней была – коль слава отошла
От их Израиля, ковчег Господень их
Захвачен, то мертва её душа,
И пусть с дитём, но жить нельзя без родины!
Глава 5. Зачем святыни нам чужие?
Зачем святыни нам чужие?
Своих богов недостаёт?
От сотен лет, что им служили,
Одним прыжком мы совершили
К монотеизму переход?
Вопросом тем филистимляне
Могли задаться тут и там,
Когда ковчег Завета рьяно
На обозрение мирянам
Несли по разным городам.
Ковчег тот в храм они вначале
Внесли к Дагону, а потом
Облом случился чрезвычайный –
Наутро их Дагон печально
Лежал к земле своим лицом.
Его на место ставят дружно…
А утром, кто б подумать мог –
Вчера был бог, а нынче чушка.
Лежит Дагон простою тушкой
Без головы, без рук, без ног.
Поверженный бог на пороге
Застыл, маньяком расчленён.
Сцепились ночью, видно, боги
В жестокой сече и в итоге
Дагон был сбит и осквернён.
С тех пор служители Дагона,
При входе пыль сбивая с ног,
Традиций старых эпигоны,
Неписанные чтя законы,
Не наступают на порог.
Рука Творца отяготела
Господня – значит, ждите мор
И язвы страшные на теле,
У всей страны режим постельный
И крыс нашествие из нор.
Дагона капище в Азоте
Началом стало разных бед –
Бог наказал всех – так извольте:
Народ с наростами, в коросте
И прочих бед при нём букет.
Не мышки белые, а звери…
За что сей жребий столь суров
Обрушился на край тот древний? –
С того, что Яхве, Бог евреев,
Терпеть не мог других богов.
Филистимляне то не знали.
Язычники, что с них возьмёшь,
По городам ковчег таскали,
За что еврейский Бог в опале,
Им показал ядрёну вошь.
Не вши (точнее быть), а мыши
Плодились сонмом грызунов
Там, где ковчег стоял под крышей.
В том знамение вижу свыше –
В дом не вноси чужих богов.
Глава 6. Своих-то за что?
Семь месяцев блуждал Ковчег Господень
В чужой земле по разным городам
Филистимлян, но был им неугоден –
В хозяйстве совершенно непригоден
И полчища мышей при нём всегда.
Когда ж тот край наполнился мышами
Настолько, что без писка не ступить
Босою ножкой благородной даме,
Филистимляне вместе со жрецами
Совет держали – как им отпустить
Ковчег Господень, выставить в то место,
Где быть ему сподручней… Приплатить
Жрецам придётся, здесь не отвертеться…
Решил Совет: «Собрать с народа средства,
Пять изваяний жертвенных отлить
Мышиных золотых и пять наростов…»
(Что за нарост – вам скажут мудрецы.
Вернуть чужое тоже ведь непросто…
А глядя на поборы, мне сдаётся –
До золота охочи все жрецы.
Писать об этом откровенно тошно,
Но всех конфессий эти господа
В том, прихожан как можно облапошить
Путём даров, поборов или пошлин,
Консенсус меж собой найдут всегда.
Патриотизма высшее начало
В религии важнейший лейтмотив.
И даже где окончилась печально
Война, рука писца не подкачала,
Ковчег особой силой наделив).
«Чужое божество вернём с поклоном…»
(За то, что люди не сожгли ковчег –
Как сжёг Иаков раньше их иконы –
И в храм внесли… А кто разбил Дагона,
Так и осталось тайною для всех).
«Воздайте славу Господу чужому
(Кто призывает вас поработить),
Его рукой не быть вам поражённым…»
(Каким быть надо циником прожжённым,
Чтоб так народ свой собственный дурить!)
«Первородивших двух коров возьмите,
Телят оставьте дома, как залог,
Телегу-колесницу сколотите,
Ковчег и утварь золотую погрузите,
Поставьте на скрещении дорог.
Куда пойдут коровы, поглядите,
Увидьте, что главнее для скотин –
К телятам повернуть в свою обитель
Иль есть другой над ними повелитель
Сильнее чем животный их инстинкт?
Пойдут коровы если к Вефсамису,
Где место для Ковчега и удел –
То это Бог над вами зло замыслил.
А если нет, пред Ним мы извинимся –
Мышей на вас наслать Он не хотел.
Случайность то, явление природы,
Сказать попроще – индетерминизм?
Не все переселения народов
Случаются Всевышнему в угоду,
И волос с головы слетает вниз
Сам по себе, когда глаза смежатся
От старости. Не будет с гребешком
Бог шевелюрой вашей наслаждаться
И в лысинах Ему не отражаться,
Следить за каждым вашим волоском».
(С заветом Ветхим не согласен Новый
В суждении о каждом волоске.
Но обсуждать мы это не готовы,
А потому вернёмся мы к коровам,
Пока ковчег от нас невдалеке).
Коровы, притороченные к дышлу,
Прочь от телят пошли с понурым лбом,
Но горестно они мычали слишком,
И даже мне со средненьким умишком
В их добровольность верится с трудом.
Ярма коровы ранее не знали.
Да кто угодно в упряжь попадёт,
С отчаянья свой дом найдёт едва ли.
Не раб влачит ярмо в своей печали,
Скорей ярмо само его влечёт.
Филистимляне за скотиной вещей
Пришли к евреям, взад вернуть ковчег.
Левиты золотые сняли вещи,
Коров же с благодарностью зловещей
Сожгли как жертву. Радость не для всех
Была в тот день. Сыны Йехониина
Печалились. И с ними заодно
В ковчег Господень нос простолюдины
Засунули узнать, что в середине,
А это свыше им запрещено.
И поразил Бог семьдесят, кто лазил,
Плюс тысяч пятьдесят. Урок другим
Он преподал без всяких эвтаназий,
Очистил регион от безобразий
И, как всегда, с намереньем благим.
Филистимляне с почестями вроде
Ковчег вернули, сами привезли.
Не конь Троянский вёз его в подводе,
За что же мор в их сделался народе?…
Здесь суть одна – ты Господа не зли,
Наказанным окажешься жестоко.
Не способ важен здесь, а результат.
Когда ж от эпидемии до срока
Загнёшься, вывод сделаешь глубокий –
Не суйся с пятачком в калачный ряд!
Глава 7. Судья на гособеспечении
Двадцать лет священник Самуил
Был Судьёй в левитском аппарате и
Верой, правдой свой народ судил,
Закреплял зачатки теократии.
Победить заклятых их врагов,
Гнать филистимлян создал движение,
Свергнуть призывал чужих богов,
Со Своим улучшил отношения.
Прочь изгнал Ваалов и Астарт,
В руки полностью бразды правления
Взял пророк и чёрт ему не брат
В деле Саваофа прославления.
Всех призвал Израильтян прийти
Он в Массифу в полной амуниции,
Под полой обрезы принести.
«Буду – всем сказал – о вас молиться я.
От руки филистимлян долой
Бог избавит вас, чинуш с налогами
Выметет поганою метлой,
Чтобы ваш гешефт они не трогали».
Самуил народ свой изучил,
Как Судья на гособеспечении
К сердцу прихожан нашёл ключи,
На военные созвал учения.
В лагерь потянулись с разных мест
Угнетённые, почти бесправные.
Кто с обрезами пришёл, кто без
Жизнь свою отдать за дело правое.
Но филистимлянский Главный штаб,
Про восстание прознав грядущее,
Осознав каков его масштаб,
Дабы время было не упущено,
Выслал сил карательных войска.
Знающих, что ждёт их за провинности.
Богоизбранных взяла тоска.
К Самуилу в страхе обратились все –
Дескать, защити и отмоли
Ты у Бога наши прегрешения…
И молился рьяно Самуил
Во грехов народа отпущение.
Взял пророк ягнёнка от сосцов
И принес его во всесожжение,
Чтоб филистимлянских наглецов
Саваоф обрёк на поражение.
Жертва к небу с пеньем вознеслась.
А филистимляне, снявши памперсы,
Воевать пришли не в добрый час –
Оторвали Господа от трапезы.
Возгремел над ними сильный гром…
То ж Перун! (Иль Зевс там в громовержцах был?…
Разбираюсь я в богах с трудом,
Да простит Господь моё невежество).
Охватил язычников тех страх,
Что тотем на них обрушит мщение.
И они, запутавшись в богах,
Обрекли себя на поражение.
Били правоверные сыны
Тех филистимлян без сожаления.
Были впредь враги усмирены
Самуила во все дни правления.
Слава разнеслась на сотни миль,
Отразилась горными отрогами.
Видя, как вознёсся Израиль,
Аморреи Израиль не трогали.
Самуил в судействе не блудил,
Не искал, теплее где по Цельсию,
А по разным городам ходил
С выездной своей судебной сессией.
Взяток он не брал ни тут, ни там.
Жертвенник воздвигнул Богу в Раме он.
С подаяний ведь не то что храм,
Не построить даже палат каменных.
(То не наш а-ля Верховный Суд,
А про Арбитражный и не вякаю,
Там такую мзду порой несут,
Что не снилась праотцу Иакову).
Если жизнь переселяет всех
Из лачуг в дома многоэтажные,
Почему в тот первобытный век
Отношенья были непродажные?
Иль в столицах не было квартир,
Чтобы их прибрать в порядке явочном?
Видно, тот ветхозаветный клир
Победней был наших и порядочней.
Глава 8. Господь отдыхает на детях Самуила
Как природа, сложный выполнив заказ,
Расслабляется на детях гениев
И штампует словно ширпотреб всех нас,
Так и Господу всё делать всякий раз
Руки не доходят или лень ему.
Взгляд свой бросив на людскую кутерьму,
Выберет Он самого достойного,
От себя пошлёт кого-нибудь к нему
С разъяснением, как жить нам по уму,
А не просто всё лепить от вольного.
Божий человек, услышав свыше глас,
Обнаружит редкое старание
Послушанья крест нести не напоказ,
А с детьми ему, как большинству из нас,
Некогда заняться воспитанием.
Так и Самуил. Своих двух сыновей
Судьями по возрасту поставил он
(Чем роднее человечек, тем верней)…
Дети только жреческих кровей
Назначались судьями в Вирсавии.
Но Господь на этих детях отдыхал,
К ним не проявил благоволения.
Без пригляда свыше всяк не без греха,
Ну, а эти – просто сучьи потроха
По служебным злоупотреблениям.
Уклонились в корысть (иль в корысть?).
По своей законченной паскудности
За подарки, деньги, брынзу и кумыс
Мразь любую оправдать они брались
То условно, то по неподсудности.
За одно лишь ковыряние в носу
Девственность могли лишить невинности,
Брали всё, что только им ни поднесут.
Рядом с ними мог бы слыть Басманный суд
Образцом добра и объективности.
Все старейшины Израиля пришли
К Самуилу. Мол, в преклонном возрасте
Ты устал судить, а мантию решил
Передать сынам, но с этим поспешил
По причине их профнепригодности.
Обирают сыновья твои мирян,
Гнут их, словно те беспозвоночные
(Есть среди людей такой подвид, отряд).
Так поставь, Судья, над нами ты царя,
Чтоб мы жили как народы прочие.
Не понравились пророку те слова,
Господа спросил, сошлись во мнении –
Корпус впрямь Судейский слаб, жуликоват,
А старейшин сонм не просто хитроват,
Наглый он по Богу отторжению.
Бог с Египетской их выводил земли,
А они с Астортами якшаются.
И как Господом они пренебрегли
(Позабыв, что без Него они нули),
Так и с Самуилом не считаются.
Но не сбросить со счетов сужденье их
С глупостью их просто беспардонною.
Всех не вылечить на голову больных,
Можно лишь для не особенно тупых
Разъяснить права царя законного.
«Вот какие будут у царя права –
Самуил старейшинам поведал всем –
Брать в солдаты оперившихся едва.
К голове они вернутся голова,
А над ними – наградная ведомость.
Всем кто в теле и кто с голода худы,
Тысяченачальники, рабочие,
Вам на жгучем солнце греть свои зады –
Виноградные, масличные сады
Вам возделывать на царской вотчине.
Под открытым небом в поле ночевать,
Пласт земли вздымать тяжёлым лемехом,
Хлеб вам сеять, жать, мечи царю ковать,
Часть десятую прибытка отдавать
На гарем, на слуг, на шлюх и евнухов.
Лучших ваших юношей, ослов, рабынь
Царь возьмёт под нужды оборонные.
Вкапывать ежи, бетонные столбы
Вам тащить до грыж и от такой судьбы
Восстенаете, лбы толоконные».
Но народ послушать глас тот не хотел
(Не ходил масон в его приятелях),
Мнение о нём особое имел,
Жрец Верховный одряхлел и не у дел –
На хрена такая теократия?
«Ставь царя над нами срочно, Самуил,
Власти вертикаль нам не расшатывай.
Пусть на войны нас зовёт не дым кадил
Тот, что опиумом все глаза застил,
А царя горластые глашатаи».
Жрец тот бред монарший, мягко говоря,
С алтаря в эфир послал без рации.
Разрешил в ответ Господь им дать царя,
Как не ведающим, что они творят –
То-то неразумным было радости.
Глава 9. Саула на царство
Некто из сынов Вениамина,
Имя его Кис, в округе жил.
Знатный человек, имел скотину
Он в достатке и красавца сына.
Вот уж кого Бог не обделил
Ни лицом, сложением, ни ростом.
С ним сравниться чтобы – лезь на стул.
Закурить попросит папиросу –
Отдадут всю пачку без вопросов.
Вот таким был Кисин сын Саул.
Как-то раз ослицы у папаши
Загуляли, не вернулись в хлев.
Сына шлёт отец искать пропавших
Тех ослиц, слугу Саулу давши,
Пастухов за ту пропажу взгрев.
И пошёл сын на гору Ефрема,
Землю Шаалим всю обошёл,
Исходил сто вёрст и днём, и в темень,
Но искал скотину бессистемно,
Потому ослиц он не нашёл
И сказал слуге: «Давай вернёмся.
Как в стогу застёжки от штиблет,
Не найти пропажи, мне сдаётся.
А отец наш с горя изведётся,
Думая, что мы пропали вслед».
А слуга, видать, с солидным стажем,
Отвечал: «Нет, нам назад нельзя.
Кис тебя, возможно, не накажет
И простит сынку ослиц пропажу,
А меня он взгреет почём зря
Так, что жир растопится подкожный…
С высоты на бренный мир взглянуть
Нам Господь без ДжиПиЭс поможет.
В городе здесь человек есть Божий.
Он укажет нам к ослицам путь».
«Только что нам дать тому провидцу? –
Говорил Саул слуге в ответ –
Издержались мы, как говорится,
Даже лезвий нет, чтоб нам побриться,
Навести хотя бы марафет».
Здесь слуга, калачик тёртый, в тиглях
Побывавший по его годам,
Серебра вдруг вынул четверть сикля
И сказал, преобразившись ликом:
«За ослов последнее отдам».
"Хорошо ты говоришь; пойдём же –
Отвечал Саул – где твой пророк?" –
Быстро подсчитав в уме, похоже,
Что ослицы будут подороже.
Говорят же – жадность не порок.
(Что? Ошибся? Бедность, а не жадность?
Не таков Вениамина род?
За враньё меня пусть Бог накажет,
В Книге я встречал и не однажды –
У евреев всё наоборот).
Самуил им сам спешит навстречу,
Бел как лунь и крошится как мел.
Катаракт тогда ещё не лечат,
Только тот, кто Господом отмечен,
Силы сохраняет при уме.
Жрец имел виденье в полнолунье
Про Саула, появленья ждал,
Ведь совсем недавно накануне
За сынов своих как отступную
Дать царя старшинам обещал.
И теперь, едва завидев глыбу,
Гору мышц со взглядом не тупым,
Жрец услышал с неба: «Царь твой прибыл,
Глянь, какого парня ты надыбал
Среди прочей мелкой шантрапы.
Царь Саул помазанником Божьим
Разгромит врагов филистимлян
И народу нашему поможет.
Тот взывал о деле неотложном
Громко так, что вопль достиг Меня.
Будет управлять Моим народом
Этот человек, что выше всех
В Израиле, не иногородний,
Наш, Вениаминовой породы,
А не выкормыш сторонних сект.
Собери ни много, и ни мало,
Тридцать человек, на высоте,
С ними вместе Мне по ритуалу
Жертву принеси. Так этот малый
Обретёт царя авторитет».
Как бывает часто на охоте,
Зверем вышел на ловца Саул.
Самуил стоял в своих воротах,
На других смотрел вполоборота,
А к Саулу корпус развернул.
Тот к нему, понятно, обратился,
Видя надпись на дому – Судья:
«Где найти, отец, дом прозорливца?»
Старец отвечал не без амбиций:
«Прозорливцем этим буду я.
Расскажу, что у тебя на сердце,
Как придём с тобой на высоту.
Там уже готово мясо с перцем.
Жертвоприношение без специй –
Что кричать немому в пустоту.
О пропаже не печалься даже,
Прочь гони свою дурную мысль.
Скажешь ты, когда придёшь к папаше,
Про ослиц, три дня уж как пропавших –
На моём дворе они нашлись.
Одному тебе теперь отныне
В Израиле всё принадлежит
Вожделенное – вода в пустыне,
Города, сады, ослы, рабыни.
Всё, что неподвижно и бежит,
Пребывает в подчиненье дома
Твоего отца». Саул в ответ
Вроде как смутился: "Племя скромно
Наше по размеру, честь огромна…"
– «Бог решил, альтернативы нет!»
Дальше всё, что там происходило,
Шло на высоте на пикнике.
Но не там, где дуло и кружило,
А на даче мясо без прожилок
Приготовил повар в колпаке.
Самуил с прислужником Саула
В комнату на тридцать аж персон
Ввёл, в углу почётном, где не дуло,
Дал им место лучшее со стулом.
Осенил Саула жрец перстом,
А когда ему велел поставить
Мясо то, что раньше для себя
Приказал зажарить, перестали
Даже есть все тридцать персоналий,
С уваженьем глядя на ребят.
Далее с Саулом лез на кровлю
Самуил и долго говорил
Про нелёгкую царёву долю,
И на кровле (ближе к Богу что ли?)
Жрец постель Саулу постелил.
Рано поутру помазал мирром
Жрец Саула (тот не возражал),
Выдал ему царскую порфиру,
Приказал стоять по стойке смирно,
Как велел священный ритуал.
Глава 10. Неужто и Саул в пророках?
Взял Самуил сосуд с елеем,
На голову Саула лил
И долго, словно после геля,
Смывал елей, благоговея,
И наставленья говорил:
«С сего момента Бог помазал
Тебя в наследники свои.