Мякин бесплатное чтение

Вместо предисловия

Здравствуйте, уважаемый Влад! Позвольте мне вас так называть, так как являюсь искренней вашей почитательницей и думаю, что вправе обратиться к вам таким образом.

Только вчера завершила чтение вашего нового произведения и, честно сказать, расстроилась. Я бы даже сказала – огорчилась.

Читала, как всегда, на одном дыхании, возвращалась к отдельным моментам, перечитывала. И что же я обнаружила? Слабого, никчёмного человека – главного героя. Мне даже не хочется называть его главным героем – он совсем не мужчина, ни капельки мужественности. Какой-то мямля – нерешительный и безвольный человек! Я, конечно, понимаю ваш замысел. Вам, вероятно, захотелось описать такого «маленького человечка», какие всё-таки встречаются в реальной жизни. «Но, – говорю, я и еще раз: – Но!» Вы же – талантливый человек, неужели вам ни разу в жизни не встретились достойные подражания, я бы сказала, описания, примеры? Их полно, только надо оглянуться, посмотреть по сторонам, не зацикливаться на нашей, ещё встречающейся, серости. Он – ваш главный герой, даже не может удержаться в должности начальника, что совсем, как говорили раньше, нетипично.

Нынешние начальники, и это вы знаете лучше меня, если устроятся в кресле, то уж оттуда их ничем не выкуришь, а ваш герой – слабак. Расстроился и сник, не проруководив коллективом и года, а ведь, кажется, работать умеет.

Простите за резкость, но это от эмоций, без которых невозможно читать вашу книгу о Мякине.

Уважаемый Влад! Всё, что я изложила ранее, всё это сущие пустяки по сравнению с главным. А главное – вот в чём. Вы совсем забыли про любовь, то есть кое-что там у вас есть, но это кое-что так мало, так незначительно и, право же, так далеко от жизни, что диву даёшься, как вам это не заметилось. Ваш герой то ли глубоко равнодушен, то ли, извините, чем-то болен, потому что всех женщин он проигнорировал.

Всех оставил в недоумении: и умницу в санатории, и собственную супругу (заботливую, тихую женщину, которой он явно недостоин), и сослуживицу. О ней особо. Ведь она любит его, любит самоотверженно, терпеливо ждёт от него взаимности. По сюжету спасает его от гибели. И вот, казалось бы, счастливый конец, но нет. Вы как автор решили обойтись без «хеппи-энда». Что ж, это ваше право, но Раису жалко. Жалко до слёз, да и супругу тоже. Я бы не взяла его, вашего героя, то есть не приняла обратно, но в вашем произведении конец открыт. Открыт, как всегда, без продолжения, а жаль.

С глубоким уважением, ваша бессменная почитательница

Санатория

Мякин впервые в жизни попал в санаторий. Получилось это почти случайно. Зима была в самом разгаре, и, как положено, снега да морозы не располагали к отпускам в данной местности. Трудящиеся массы суетились в ожидании новогодних праздников, и редко кто из них был готов отправиться в очередной отпуск. Как правило, в те времена население стремилось отдыхать летом, когда тёпленькая погода уж совсем не вдохновляла на интенсивный труд во благо.

Как-то после обеда, когда конторские ещё не углубились в тягомотину бумаг, Мякина вызвал начальник. Мякин сразу заподозрил неладное: обычно в такие часы начальство тихо отсиживалось по кабинетам, в спокойствии перерабатывая обеденные яства.

– Заходи, заходи, Мякин, – подозрительно ласково обратился к нему начальник.

Мякин насторожился до предела и мысленно, лихорадочно перебирал все возможные промахи, которые мог сотворить вольно или невольно за последние два дня.

– Ну что, Мякин, как дела? Как… – Начальник, видимо, хотел ещё что-то спросить, но послеобеденная расслабленность ликвидировала быстроту мысли, которая бывала у начальника по утрам, особенно когда он вставал, так сказать, не с той ноги.

– Как здоровье? – продолжил начальник.

Мякин совсем сник.

«Ну, сейчас начнётся», – подумал он и приготовился к самому худшему.

Самым худшим среди конторских считалось состояние, когда начальник начинал учить, как надо работать. В этих случаях он монотонно говорил и говорил про то, как необходимо оформлять документы, как готовить заключения. Приводил множество примеров нерадивого отношения к конторским обязанностям и иссякал только тогда, когда подчинённый, вытянувшись в струнку у стола, втягивал голову в плечи, опускал её и молчал, затаившись, как мышь в норке, на всё время поучения.

Но в этот раз начальник удивил Мякина, пригласив его сесть.

– Да ты, Мякин, садись! В ногах правды нет. Вижу, устал маленько. Работы-то много?

Мякин с перепугу остолбенел и сначала никак не отреагировал на это предложение. Он подумал, что ослышался, и остался стоять.

– Садись, садись, Мякин, – повторил начальник. – Мы тут решили в санаторию тебя отправить.

Мякин окончательно остолбенел. С трудом приоткрыл рот и, с усилием двигая языком, изрёк то ли звук удивления, то ли вопроса:

– А?

– Никакого «А», – строго отреагировал начальник. – Заслужил. Заслужил самоотверженным трудом. Уж сколько лет у нас?

Мякин вернулся в действительность и с дрожью в голосе ответил:

– Больше десяти.

– Вот видишь, – удовлетворённо подтвердил начальник. – Заслужил санаторию!

Мякин с испугу присел на краешек стула и тут же вскочил, словно наткнулся на что-то острое.

– А отчёт? – произнёс он с некоторой тревогой.

– Отчёт передашь Казлюку, – ответил начальник и, хлопнув ладонью по столу, добавил: – Отчёт передашь и оформляйся. Всё.

Мякин не помнил, как оказался в коридоре. Ноги плохо слушались, и он с трудом добрался до своего стола. Сел и некоторое время пытался сосредоточиться на происшедшем.

– Меня посылают в санаторий. Отчёт передать Казлюку. Что бы это значило? – Мякин огляделся по сторонам. Казлюк пристально следил за ним из угла комнаты, и Мякину даже показалось, что тот как-то странно улыбается.

О Казлюке в конторе ходили разные слухи. Одно время поговаривали, что он чей-то родственник и что скоро займёт место начальника. Потом этот слух сменился на другой: будто бы Казлюка натаскивают на какую-то высокую должность и сидит он здесь временно – как говорится, для создания хорошей анкеты. Во всяком случае, конторские Казлюка немного побаивались, то есть относились к нему с осторожностью – мало ли что. А Казлюк всего за месяц работы сумел втиснуться во все конторские дела. Водилась за ним одна неприятная привычка. Бывало, встанет за спиной у кого-нибудь и наблюдает за работой. Мякина это ужас как раздражало, но сделать он ничего не мог – терпел этого Казлюка, как и все. А ещё у Мякина был индивидуальный повод опасаться Казлюка. Лишь у одного Мякина была высшая категория, а у Казлюка – только первая. И теперь в неожиданно сложившихся обстоятельствах в голове у Мякина зрела страшная мысль: а ну как передадут Казлюку его, мякинскую, высшую, а ему, старейшему работнику, первую оставят?

Жутко стало Мякину от этой мысли – аж холодок по спине пробежал, – а тут ещё учуял он спиной, что кто-то стоит сзади и дышит ему в затылок.

«Никак опять этот Казлюк подкрался?» – подумал Мякин и затаился ни жив ни мёртв. Бумаги тихо перелистывает, обернуться опасается.

– Мякиша, ты чего дрожишь весь? – услышал он сзади.

Расслабился Мякин – отлегло у него, не Казлюк это.

– Ты, Мякиша, чего у начальника-то делал? – услышал он снова и обернулся.

Она с лукавой улыбкой потрепала его по затылку, заглянула в бумаги и спросила:

– Корпишь? Смотрю, отчёт уж почти готов.

– Ага, – втянув голову в плечи, ответил Мякин. Ему совсем не хотелось обсуждать с кем-то тему санатория.

– Чего молчишь, Мякиша, премию, что ли, тебе обещали?

– Не-е… – нехотя произнёс Мякин. – В санаторий меня отправляют.

– Ну ты, Мякин, даёшь! Это ж надо! В санаторий! И ты это скрываешь от коллектива? – затараторила она. – Нехорошо это, Мякиша, – скрывать от коллектива такое событие!

– Я и не скрываю, – пробубнил Мякин. – Вот, отправляют. – Он кивнул в сторону начальственного кабинета. – Даже отчёт не дают доделать.

– Да ну его, этот отчёт, Мякиша! – Она обняла его за плечи. – Отдохнёшь от бумаг наших, от этой пыли вечной. – Она мечтательно зажмурилась. – Будешь в ванне лежать, блаженствовать. Хорошо!

– Буду, – как-то неуверенно ответил Мякин.

– Ах да, забыла сказать тебе, – наклонившись к его уху, прошептала она: – это Казлюк, пока ты у шефа торчал, всё тут распинался – намекал, что скоро повысят его в должности. Противный этот Казлюк, не то что ты, Мякиша! – Она снова потрепала его по затылку, а он, услышав слова про Казлюка, снова втянул голову в плечи, и мысли его опять стали нехорошими.

– Когда едешь-то? – спросила она.

Он вздрогнул от её вопроса, сообразил, что надо как-то ответить, и наконец-то произнёс:

– Вот отчёт передам – и в понедельник меня здесь не будет.

– Да ты что, а банкет?! Отвальная должна быть обязательно! Ты что, Мякин, так без проводов и слиняешь? Сейчас организуемся. – Она повернулась к нему спиной и громко, на всю комнату объявила: – Товарищи, минуточку внимания! Наш Мякиша, то есть товарищ Мякин, убывает в заслуженный отпуск. Отбывает в санаторий. Это дело, товарищи, надо отметить.

– Мякин, ты молодец! В санаторий! Это ж надо! Надо отметить! Надо отметить! – раздались голоса.

– Щас я сбегаю. – Вихрастый молодой парень вскочил из-за стола. – Гроши давайте!

Через полчаса на центральном столе появились закуски в одноразовой посуде и несколько бутылок спиртного. Коллектив радостно шумел в предвкушении небольшого конторского праздника. Когда разлили вино в бумажные стаканчики, дверь начальственного кабинета распахнулась и в проёме образовалась крупная фигура шефа.

– Это что за мероприятие? – хмуро спросил он.

– Герасим Ильич, извините, но наш Мякин, наша гордость и слава, в санаторию отправляется! Без отвальной никак нельзя. – Раиса искренне улыбнулась, подошла к шефу и протянула ему стаканчик с вином.

– Да-да, – прогудел шеф. – Но только аккуратно и недолго.

– Мы тихонечко, – ответила за всех Раиса. – Присоединяйтесь.

– Нет-нет. Я попозже, – ответил Герасим Ильич. – А вы, Раиса, зайдите ко мне. – И шеф, не приняв стаканчик, вернулся к себе.

Раиса тихонечко поставила стаканчик на стол, оглядела притихших сотрудников и негромко произнесла:

– Я сейчас, подождите меня. – И аккуратно прошла в начальственный кабинет.

Коллектив в нерешительности застыл у стола.

– Товарищ Мякин, доложите трудящимся, как вы добились таких успехов? – Вихрастый обратился к Мякину и, не зная, как поступить со стаканчиком, полным вина, хотел было чуточку отхлебнуть содержимое, но не решился и продолжил держать стакан в двух руках.

– Я не знаю, – ответил Мякин.

– Он не знает. – Бородач поддержал Мякина. – У нас санатории выделяют в тайне. Мякину просто повезло – вот и весь ответ.

– А мне что-то не везёт, – заявила нервная, худая женщина. – Сколько лет сижу здесь, а санаторий ни разу не дали!

– Так вам, мадам, – отреагировал бородач, – ещё рано. Мякин-то уж более десяти лет здесь корпит. Вот и повезло.

– Безобразие! – громко заявил Казлюк. – Мы что, так и будем стоять здесь насухую?! Давайте пить! – И он залпом опустошил свой стаканчик.

Остальные молча отпили немного вина. Разговор не клеился. Мякин никак не походил на виновника торжества – угрюмо смотрел на стол с бутербродами и бутылками вина и думал о чём-то своём.

– Ты, дружище Мякин, почему не радуешься? – произнёс Казлюк. – Выпей вина и доложи коллективу, как ты дошёл до такой жизни!

– До какой? – пробубнил Мякин.

Казлюк открыл вторую бутылку, налил себе и весело сказал:

– Ну уж совсем «трагедь» получается! Никто не пьёт. Так, господа и дамы, совсем не годится! Мякина следует в санаторий проводить как положено.

– А как положено? – спросила худая женщина.

Вихрастый отхлебнул немного вина и, покачав головой, заявил:

– Мы что же, Раису ждать не будем? Просила подождать.

– Сколько же ждать? – нетерпеливо произнёс бородач. – Там, – он кивнул в сторону кабинета, – можно надолго задержаться.

– Мякин, ну ты-то что молчишь? Расскажи, как он тебе объявил про санаторий? Нам интересно! – Бородач допил содержимое стаканчика и подхватил со стола бутерброд.

– Да, коллега, разъясните коллективу, как наш Герасим Ильич вручает путёвки! Это ж редкое явление! – Худая женщина понюхала стаканчик и в нерешительности поставила его на краешек стола.

– Не мучайте товарища Мякина, – заявил Казлюк. – Он у нас выдающийся человек. Человек с путёвкой. Мы должны его поздравлять, чествовать и радоваться его успехам. Давайте выпьем за его здоровье.

Дверь кабинета открылась, и весёлая Раиса произнесла:

– Не утерпели, черти! Пьёте без меня. Как же это некультурно!

– Прости, Раечка, не удержались, – ответил за всех бородач. – Такое событие! Мякин в санаторию отбывает! Быстренько к нам! – Он засуетился, налил полный стаканчик и с поклоном подал его Раисе.

– Ну, Мякин, за тебя! – сказала Раиса и сделала несколько глотков. – Там, в санатории, веди себя хорошо. Здоровья набирайся, а мы уж тут… – Она долго выбирала бутерброд, взяла с сыром и добавила: – Сиди там на диете. Питайся рационально. Тебе, Мякиша, надобно отдохнуть от этого. – Она свободной рукой обвела пространство конторы.

Мякин молча кивнул, попробовал вина, поставил недопитый стакан на стол и вздохнул.

– Не вздыхай, Мякиша, не пропадём, дождёмся тебя, – сказала Раиса и приступила к поеданию бутерброда. – Герасим Ильич тобой доволен. Хвалил тебя. Ты, Мякин, незаменимый у нас!

Она замолчала, доела бутерброд и без улыбки, неожиданно грустно произнесла:

– Все мы незаменимые, только не знаем об этом.

– Ты-то, Раечка, у нас точно незаменимая! – пробасил бородач. – Только ты Герасима можешь успокоить. Никто больше.

– Да уж, да уж, – добавила худая женщина и, недобро улыбнувшись, прибавила: – Куда уж нам в незаменимые лезть! Физиономией не вышли.

– А чего это не вышли? – возразил вихрастый. – Все вышли, каждый по-своему.

– Конечно, конечно вышли, – произнёс Казлюк. – Как это поётся: «Не родись красивой, а родись счастливой». Вот наш именинник, Мякин, счастливый! Почти месяц отдыхать будет. Правда, будешь отдыхать, товарищ Мякин?

Мякин пожал плечами и ничего не ответил. Он подумал, как это известие воспримут его домашние.

Вечером, когда супруга Мякина увидела его угрюмое лицо, она всплеснула руками и испуганно спросила:

– Что-то случилось?

– Еду в санаторий, – тихо ответил Мякин.

– Как в санаторий? – настороженно произнесла супруга. – А отчёт?

Вся семья Мякина уже давно знала, что в это время у Мякина отчёт и в доме должна быть тишина и созданы комфортные условия для папы.

Снимая пальто, Мякин буркнул:

– Отчёт велено передать Казлюку. То есть я его уже передал.

Супруга, подхватив пальто, в расстройстве села на стул и минуту, пока Мякин переоблачался в домашнее, не могла произнести ни слова.

– Это что означает? – тихо спросила она.

– Не знаю, – нехотя ответил Мякин и прошёл в ванную.

Супруга встала, повесила пальто и, стараясь не шуметь, осторожно прошла за ним. Под шум воды она, стараясь быть спокойной, произнесла:

– Может быть, это и хорошо. Наконец-то отдохнёшь.

Мякин закрыл кран, долго возился с полотенцем, вышел из ванной и, не взглянув на супругу, прошёл на кухню.

– Я тебе вкусненькое приготовлю, – вслед ему сказала супруга и засуетилась у стола.

Мякин привычно разместился на своём месте, уныло оглядел кухонную обстановку и вспомнил напутственные слова Раисы: «Ты, Мякин, не унывай. Санатория – весёлое местечко, если только не унывать».

– Мякиша, вот яишня, глазунька. Как ты любишь! – Супруга поставила перед ним тарелку с тремя только что зажаренными яйцами.

Мякин вздрогнул и неожиданно сам для себя проворчал:

– Не называй меня так больше никогда!

Супруга застыла в недоумении. Она открыла рот, и у неё машинально вырвалось:

– А… а… – а затем она растерянно произнесла: – А как же, Мякиша… – На этом она осеклась и через несколько секунд продолжила:

– А как же называть?

Мякин, угрюмо оглядев яишню, подумал: «Что это я бросаюсь на неё? Нервы, что ли, разгулялись?» – и примирительно произнёс:

– Извини. Это я нечаянно. Достала меня эта санатория.

Он машинально поковырял яичницу. Один желток протёк на тарелку и испортил кулинарную картинку. Мякин вздохнул и без аппетита приступил к поеданию ужина. Супруга терпеливо стояла у стола и не решалась о чём-то поговорить с ним. Она убрала за ним пустую тарелку, подала горячий чай и покорно спросила:

– Когда?

– Что «когда»? – размешивая чай, спросил Мякин.

– Когда ехать-то? – снова спросила супруга.

– В понедельник, – сухо ответил Мякин.

– Я тебя соберу, – предложила супруга.

– Всё потом, – ответил Мякин и спросил: – Что дети?

– У себя, – ответила супруга.

Мякин молча допил чай, поднялся из-за стола и направился в детскую.

– Как учёба? – спросил Мякин, появившись на пороге комнаты с двумя кроватями и письменными столами, за которыми у мониторов сидели мальчишки лет десяти.

– Нормально, па, – услышал он синхронный ответ.

– Нормально, – вслух повторил Мякин и попытался вспомнить, когда же в последний раз занимался с сыновьями.

«Когда же это было?» – спросил он сам себя, и как-то стыдно и грустно ему стало.

– А чем занимаетесь? – снова спросил Мякин.

– Играем, па. Не мешай, – услышал он в ответ.

«Вот и ответ тебе, па, – подумал Мякин. – Не мешай».

Он тихонько отступил назад и аккуратно закрыл за собой дверь. Супруга тихо хлопотала на кухне. Мякин прошёл в гостиную, уселся в своё любимое кресло, хотел было включить телевизор, но передумал – закрыл глаза и попытался представить себя в санатории, как он лежит беззаботно в тёплой ванне, ни о чём не думая, а вокруг бегает санаторный персонал в белых халатах и заботится о нём. Раиса, вся в белом, трогает его лоб, промокает белоснежным платком капельки пота, выступившие на нём от тёплой ванны, и ласково треплет его по затылку:

– Мякиша, что с тобой, не заболел ли?

Он открыл глаза – тревожный взгляд супруги устремлён на него:

– Ты задремал. Что-то бормотал во сне. Плохой сон?

– Да, что-то снилось, – вяло ответил Мякин. – Что-то я совсем расклеился. Пойду-ка я спать.

– Да, конечно, отдохни, – согласилась супруга. – Послезавтра тебя соберём, а там отдохнёшь от дел, здоровье поправишь.

Супруга удалилась в спальню, приготовила постель и снова появилась в гостиной. Мякин, сидя в кресле, спал. Она решила его не будить – накрыла пледом и, стараясь не шуметь, прошла на кухню. А Мякину снился сон про санаторий.

– Мякин! Товарищ Мякин! Ну где вы? Ванна уж давно готова!

Мякин в одних трусах стоял в комнатушке, отделанной белым кафелем, и лихорадочно соображал, стоит ли снимать трусы или остаться в них, бултыхнувшись в тёплую, бурлящую пузырьками воду.

– Мякин, вы наконец-то ляжете в ванну или так и будете стоять?

Этот голос Мякина насторожил – что-то знакомое было в нём. Он обернулся и крайне удивился, просто остолбенел, потому что сзади него стояла его коллега – худая женщина, – но почему-то в белом халате и с очень строгим лицом.

– Да, – пролепетал Мякин и нерешительно дотронулся до резинки трусов.

– Не бойся, Мякиша, мы отвернёмся, – услышал он второй голос.

Дружелюбно улыбаясь, Раиса плавно помешивала рукой бурлящую воду.

Мякин зажмурился и неожиданно для себя оказался в ванне. Тёплые пузырьки приятно щекотали голое тело. Лежать было комфортно, и Мякин на некоторое время успокоился, открыл глаза и обнаружил себя в окружении конторских в белых халатах, а у самых его ног за ванной, почему-то с закрытыми глазами, стоял сам Герасим Ильич. Конторские с серьёзными лицами что-то обсуждали, иногда трогая руками воду, и укоризненно поглядывали на Мякина. Мякину это совсем не нравилось, и он как можно глубже погрузился в воду, оставив на поверхности только одно лицо.

В самый разгар обсуждения Мякин услышал противный голос Казлюка, повернулся в его сторону, для чего ему пришлось немного приподняться, и с удивлением обнаружил, что Казлюк в чёрном замызганном халате, как-то странно извиваясь, пытается устроить под ванной костёр, подбрасывает туда поленья одно за другим и каждый раз чиркает при этом спичкой, бросая её, зажжённую, вниз. У Мякина от этого зрелища ноги заледенели, а тут ещё этот чёрный Казлюк визгливо завопил:

– Он не доделал отчёт! Его срочно надо вернуть!

Мякин испуганно догадался, что Казлюк хочет то ли его сварить в бурлящей воде, то ли заставить выскочить наружу из приятных пузырьков. Мякину совсем не хотелось покидать ванну, тем более голым предстать перед дамами, и он решил не сдаваться. Опустился на самое дно и затаился не дыша, полагая, что его не заметят и наконец-то отстанут от него. Но не тут-то было – вихрастый набрал полную грудь воздуха и, словно пароходная труба, взревел:

– Надо его достать. Он где-то здесь!

При этих трубных возгласах конторские наклонились над ванной и голыми руками принялись шарить по пузырящейся поверхности. Мякин снизу испуганно наблюдал за их манипуляциями.

– Так нам его не найти! – заверещал Казлюк. – Его голыми руками не возьмёшь!

– Подбавим в воду скипидару, – предложила худая женщина. – Я знаю, что скипидар он долго не выдержит.

«Ну, уж это совсем… – подумал Мякин. – Изверги какие-то, скипидар кусаться будет», – и осторожно поджал ноги к животу.

– Раиса, принесите скипидару, – не открывая глаз, приказал Герасим Ильич.

Раиса проникновенно улыбнулась Мякину и еле заметно подмигнула: мол, не бойся про скипидар. У Мякина отлегло – он сразу догадался, что Рая вместо скипидара принесёт что-нибудь помягче. Он снова почувствовал себя хорошо, только пузырьки воздуха несколько беспокоили – щекотали в носу.

«Вот ведь настырные! – подумал Мякин. – Не дадут насанаториться!» – и стал вырабатывать план побега из ванны. Но план как-то не складывался, и он пожалел, что перед ванной снял трусы, – бежать голым ему совсем не хотелось.

– Я его не вижу! Я его не вижу! – не открывая глаз, удивительно жалостливо пропищал Герасим Ильич, и в этот момент Мякину послышалось, что кто-то из конторских рявкнул:

– Зенки-то раскрой, идиот! Не видит он…

– А вот и раскрою, – совсем не обидевшись, ответил Герасим Ильич и сразу запищал: – Вот он! Вот он, под водой!

Мякину опять стало нехорошо. Ноги замёрзли, словно он прижал их ко льду, а голове почему-то стало жарко.

«Всё это сон, это всё во сне…» – подумал Мякин и открыл глаза.

Супруга потрогала его лоб.

– Мякиша, тебе нездоровится? – спросила она. – Может быть, переберёшься в постель?

– Да, конечно, – как-то рассеянно ответил Мякин и осмотрелся по сторонам, будто впервые обнаружил себя в кресле.

Сзади неярко светился торшер. Мягкий свет от лампы освещал его лысеющую макушку. Босые ноги Мякина касались прохладного паркета. Он медленно освободился от пледа, встал и прошлёпал в ванную. Наскоро ополоснувшись, плюхнулся в постель и сразу же уснул.

Оставшуюся часть ночи Мякин крепко спал без сновидений и, проснувшись, как обычно рано, тронул рукой постель, где должна была находиться супруга. Её место пустовало. Мякин лёг на спину, благостно вытянул ноги и обрадовался тому, что сегодня не надо бежать в контору. Он вспомнил ночной сон. Особенно его поразили эти грубые слова: «Зенки-то раскрой, идиот!». Слова эти Мякину совсем не понравились, особенно потому, что относились они к его шефу – Герасиму Ильичу, – но он почему-то не очень сильно расстроился и даже, можно сказать, немного развеселился. Так, всего лишь самую малость – как может развеселиться какой-нибудь подданный, когда его нелюбимого начальника кто-нибудь со стороны обидит.

– Зенки-то раскрой, идиот! – прошептал Мякин и, улыбнувшись, решительно встал с постели.

В понедельник супруга хлопотала на кухне.

– Встал… Доброе утро, – произнесла она немного настороженно. – Чемодан я тебе уже собрала, – и, улыбнувшись, добавила: – Мойся, завтрак уже готов.

– Я сейчас, – дружелюбно ответил Мякин и направился в ванную.

– Ну вот, товарищ Мякин, вас ждёт заслуженный отдых! – сказал он сам себе, глядя в зеркало, и добавил: – Лицо-то у вас, Мякин, уже немолодое, и глаза потускнели – огоньков и искорок нетути.

Он выдавил малую толику пасты на зубную щётку и занялся чисткой зубов. При этом, как обычно, попытался погудеть какую-нибудь любимую мелодию, но мелодия не складывалась. Он снова вспомнил позавчерашний сон и подумал:

«Интересно: как конторские меня называют за глаза? Ну не идиотом же!»

Белая паста заполнила весь рот.

«Может быть…» – подумал он, но, ничего не придумав, стал вспоминать, как конторские называют за глаза друг друга.

«Раису худая женщина иногда называет Цыцей, – подумал он. – Цыца – совсем неплохое имя». А худую Рая как-то раз при нём назвала: «Наша дощечка».

«“Дощечка” – это совсем уж обидно», – решил Мякин и занялся бритьём.

Бриться, в отличие от остальных утренних дел, Мякин любил. Эта процедура требовала аккуратности и имела особенное свойство – результат работы был налицо.

– Мякиша, завтрак стынет! – услышал он голос супруги.

Мякин угукнул в ответ и остальные дела закончил довольно быстро.

– А где пацаны? – спросил он, усаживаясь за стол.

– Уже в школе, – ответила она. – Сегодня у них там что-то раннее. Экскурсия какая-то.

– Экскурсия… – повторил Мякин, помешивая кашу в тарелке. – Экскурсия – это хорошо. Мы-то с тобой давно на экскурсии не были.

– Да, – немного грустно ответила супруга и добавила: – Вот отдохнёшь, и после санатория можно куда-нибудь пойти.

Мякин попробовал кашу и ответил:

– Да, может быть, – а про себя подумал: «Забросил я их совсем. Менять надо всё. Менять…»

– Я заказала тебе такси, – услышал он голос супруги. – Так будет удобнее, да и чемодан немаленький.

– Спасибо, – ответил Мякин, заканчивая завтрак.

Через полчаса машина перемещала несколько расслабленное после волнения тело Мякина и его поклажу в виде большого чемодана на колёсиках в сторону санатория. Мякин аккуратно и незаметно наблюдал за таксистом с несколько угрюмым лицом. Таксист ему не понравился, потому что на мякинское, как казалось самому Мякину, радушное приветствие последовал невнятный ответ типа: «Здрасте». А ещё Мякина насторожило то обстоятельство, что такси двигалось не через центр города, где, как считал Мякин, дорога к санаторию была короче, а по окружной трассе. Мякин хотел было спросить водителя: «Почему не через центр?», но, немного подумав, не стал этого делать, полагая, что его дело – сидеть тихо и не мешать водителю рулить.

По окружной трассе машины с приличной скоростью мчались вперёд. Некоторые обгоняли мякинское такси, а некоторые шли с той же скоростью. Постепенно мякинское беспокойство сменилось утренней лёгкой дремотой. Он машинально смотрел вперёд, иногда закрывая глаза, и на какие-то несколько секунд проваливался в сон. Сны ему снились короткие – он даже не мог отличить их от обычных мыслей, которые лениво появлялись и исчезали в дремотной голове.

Он подумал о супруге, которая собрала ему чемодан, проводила его до самой машины, поправила воротник на шубе, когда он садился на заднее сиденье. Её кротость ему уже давно была привычна, а когда-то, по молодости, супружница была моторной и весьма энергичной. Это она женила Мякина на себе, а он даже не сопротивлялся. Чему уж тут сопротивляться, если молодая, энергичная девушка так активно заботится о тебе, – и перспектива спокойной, безмятежной семейной жизни явно вырисовывалась перед ним.

Машина свернула вправо и ушла с трассы на небольшое шоссе, уходящее вглубь лесного массива. Высокие заснеженные ели замелькали вдоль дороги. Мякину пришла в голову сумасшедшая мысль:

«Вот водила завезёт в чащу и – стук по голове, и ограбит. Тук – и нет меня».

– Тук – и нет меня, – повторил он вслух.

Таксист, не отрывая взгляда от дороги, спросил:

– Отдыхать?

Мякин, услышав чужой голос, вернулся в действительность и односложно ответил:

– Да.

Ему совсем не хотелось развивать эту мысль об отдыхе, но водитель, видимо, вырвавшись с загруженной трассы на пустую дорогу, жаждал общения.

– В санаторий. Это хорошо. Я вот не был в таком заведении уж лет десять.

К неудовольствию Мякина, эта фраза таксиста явно приглашала к продолжению разговора. Мякин долго размышлял, как ответить. Сказать, что он впервые будет отдыхать в таком заведении, ему показалось как-то несолидно для его возраста. Соврать, что это его не первая поездка в санаторий, тоже было неудобно, и он пробурчал что-то неопределённое:

– Отдыхать хорошо, даже зимой.

– Зимой даже лучше: народу меньше, – сразу же согласился таксист. – А там у вас тем более. Заведение шикарное.

Мякин догадался, что водитель знаком с его санаторием. Ему, наверное, известно, что отдых там дорогой, и Мякин решил не уточнять, что ему этот дорогой отдых достался бесплатно в виде премии за хорошую работу.

– Да, там неплохо, – ответил он.

К счастью для Мякина, дорога завиляла среди лесных холмов – и водитель замолчал, сосредоточившись на вождении. Мякин взглянул на часы: по его расчётам, они скоро должны оказаться у цели. Он ещё раз вспомнил, какую сумму ему назвала супруга, чтобы заплатить таксисту, и, удовлетворённый тем, что поездка скоро закончится, откинулся на сиденье.

Дорога сделала последний крутой поворот, и машина остановилась у глухих железных ворот. Из будки выглянул охранник. Таксист опустил стекло дверцы и строго крикнул:

– Заезжаем!

– Фамилия? – спросил охранник.

Мякин с заднего сиденья ответил:

– Мякин.

– Как? – снова спросил охранник.

– Мякин к вам заезжает, – громко повторил таксист.

Охранник скрылся в будке, и через несколько секунд ворота начали медленно открываться. Машина прокатила по дорожке к большому белому зданию и остановилась у широкого крыльца. Мякин как-то суетливо сунул водителю деньги и выбрался наружу. Таксист молча достал чемодан и сухо произнёс:

– Хорошего отдыха.

Мякин ответил: «Спасибо» и, поднявшись на крыльцо, открыл стеклянную дверь.

Просторный вестибюль встретил его тишиной и неожиданным уютом. У больших окон расположились громадные комнатные растения. Рядом с ними кресла и диваны как бы приглашали посетителя отдохнуть на фоне сочной зелени. Прямо у дверей за стойкой почти незаметно скучал солидный дядька в тёмной форме с табличкой на груди.

Мякин, несколько растерянно повертев головой, обратился к дядьке:

– Я вот приехал. Мне куда?

Дядька встрепенулся, ожил и, радостно улыбнувшись, произнёс:

– Здравствуйте. Мы рады приветствовать вас в нашем санатории. Оставьте ваши вещи здесь и пройдите в кабинет… – Дядька назвал номер и, продолжая широко улыбаться, указал рукой, куда Мякину следовало пройти.

Мякину понравилось радушие дядьки, и, хотя некоторая насторожённость, присутствовавшая в нём почти всю дорогу, ещё не прошла, но предчувствие хорошего обхождения с ним в санатории стало Мякина расслаблять. Он перестал вертеть головой, осматривая интерьер холла, и неожиданно для себя уверенно двинулся по направлению, указанному дядькой. В коридоре он вступил на мягкую ковровую дорожку и сосредоточился на номерах дверей, дабы не пропустить номер нужного кабинета. Навстречу ему попалась парочка санаторных жителей с удовлетворёнными, расслабленными лицами, в одеждах, явно указывающих на то, что они только что посетили какие-то процедуры, и хотя парочка почти не обратила на Мякина никакого внимания, в их спокойных взглядах он обнаружил отсутствие постоянной тревоги, которая ощущается в глазах горожан, спешащих по утрам занять свои рабочие места.

В указанном кабинете ему довольно быстро оформили необходимые бумаги, и буквально минут через пять-десять миловидная медсестра с добрым круглым лицом проводила Мякина до его номера, кратко изложила, что ему надлежит сделать в ближайшее время, и удалилась, пожелав ему спокойного отдыха в его номере, который, как он сам себе представил, теперь на двадцать дней станет его домом.

Мякин огляделся вокруг. До посещения врача оставался почти час, а до обеда – и того больше. Его номер представлял собой довольно большую комнату с широкой кроватью, маленьким диванчиком в углу. Длинный стол с зеркалом напротив кровати, шкаф, тумбочка и пара кресел завершали мебельное убранство его нового дома. Мякин несколько отрешённо пошатался среди незнакомой обстановки, заглянул в туалет и душ, осмотрел шкаф и все ящики стола, сел в кресло и, взглянув на солидный чемодан, решил до посещения доктора разобрать всё, что супруга приготовила ему для санатория.

Через полчаса шкаф был заполнен рубашками, свитерами, брюками и прочей одеждой, которая обычно необходима мужчине средних лет в зимний период. Мякин, удовлетворённый разборкой чемодана, подошёл к большому окну и мечтательно взглянул на заснеженные ели и сосны санаторного пейзажа. Он попытался вспомнить, когда же в последний раз посещал лесную природу, и его воспоминания остановились в далёком детстве, когда он ещё совсем мальчишкой, учеником начальных классов, отморозил нос и щёки, катаясь на лыжах в сильный холод, а мать с причитаниями, охами и вздохами оттирала ему побелевшие места чем-то тёплым. Он с того случая запомнил только её вздохи и покалывания кожи на щеках и носу. А ещё он вспомнил, как из любопытства лизнул на морозе железяку и как язык прилип к промороженной поверхности, – и ему пришлось срочно бежать домой, держа в руках этот железный прут, и в тепле ожидать, когда железяка отлипнет от языка.

Мякин взглянул на настенные часы – пора было отправляться к доктору. Он переоделся в мягкие брюки и любимый тёмный свитер, забрал со стола санаторную карту и талон на питание, вышел в коридор и не спеша зашагал по светло-зелёной ковровой дорожке.

У кабинета врача в двух креслах расположились две угрюмые личности. Мякин вежливо поздоровался и спросил:

– Все к врачу?

Пузатый мужчина, сделав чуть приветливое лицо, ответил:

– Все туда.

– Тогда я за вами, – бодро сказал Мякин и расположился рядом с пузатым.

Пузатый поёрзал в кресле и пробурчал:

– Уже пятнадцать минут сидим.

Вторая мрачная личность – тощий мужчина – кивнул в подтверждение слов пузатого и добавил:

– Дамочка вошла проблемная. Такая любого доктора заговорит!

Мякин не знал, стоит ли ему включаться в разговор, и молча разглядывал дверь кабинета врача. В это мгновение дверь приоткрылась и немолодой женский голос, видимо, продолжая разговор, произнёс:

– Так я эту процедуру приму три раза и потом…

Из глубины послышался мужской баритон:

– Потом зайдёте ко мне, и по самочувствию мы определимся.

– А если я почувствую себя плохо… – Окончательно не открывая дверь, женщина осталась в кабинете.

– Тогда сразу ко мне, – ответил доктор.

– То есть сразу? – переспросила посетительница.

– Ну да, – послышался уверенный ответ.

– А если вас не будет? – спросила женщина.

– Тогда к дежурной сестре, – ответил доктор.

– Да, конечно, к дежурной, – неуверенно согласилась посетительница и вновь спросила: – А если ночью, что тогда?

Наступила пауза – видимо, доктор подбирал нужные слова.

– Тогда к сестре. Там у вас в книжечке есть номер телефона.

– Доктор, вы знаете, – послышался настойчивый голос пациентки, – я приехала одна. Мой муж – очень занятый человек. А если плохо станет ночью, кто позвонит по телефону?

В кабинете вновь возникла пауза.

– Нечего одной шляться по санаториям! – тихо прошептал тощий мужчина.

– А вы бы поторопили её, – предложил пузатый.

– Почему я? – ответил тощий.

Пузатый задумался и некоторое время соображал, что ответить.

– Хорошо, хорошо, – послышался докторский баритон, – я предупрежу дежурного врача и медсестру, чтобы за вами проследили.

– У меня номер… – Пациентка назвала цифру, которая показалась Мякину знакомой.

Пузатый ответил тощему:

– Потому что вы первый – сейчас ваша очередь.

– Я не думаю, – возразил тощий, – что мне следует вмешиваться. А вот молодой человек мог бы вмешаться. – И он взглянул в сторону стоявшего рядом с пузатым Мякина.

Тот напрягся и вспомнил, что пациентка назвала номер, находившийся рядом с ним, но ближе к лифту, и подумал:

«Вот беспокойная соседка мне ни к чему».

– Вы почему молчите? – обратился к нему пузатый. – Вы последний, то есть крайний в очереди, поэтому вам и следует её поторопить. В ваших же интересах побыстрее попасть к врачу.

Мякин как можно вежливее и даже с некоторой весёлостью ответил:

– Я не тороплюсь. До обеда ещё далеко. Все успеем пройти. – И для большей, как ему показалось, убедительности добавил: – Обедом надо делиться, а ужин вообще отдать.

Пузатый с удивлением повернулся к Мякину:

– Вы на что намекаете?

Мякин растерянно посмотрел на пузатого и сообразил, что тот страдает от ожирения.

– Нет, что вы! Я ни на что не намекаю, – испуганно ответил Мякин. – Это есть такая поговорка. Я её ещё от бабушки слышал. Извините, если что не так.

– Так я пойду, – послышался голос из-за двери.

– Да, конечно, – громко ответил доктор.

– Ну, наконец-то! – недовольно прошептал тощий. – Интересно: как её терпит муж, очень занятый человек?

– Вот потому и занят, – тихо добавил пузатый, – что терпеть её не может.

Дверь распахнулась, и на пороге появилась дама – женщина средних лет в элегантном тёмном платье, изящно подчёркивающем её аппетитную фигуру.

– Прошу прощения! Я, наверное, задержала вас, – обратилась она к сидящим в креслах и, скользнув независимым взглядом по напряжённым фигурам тощего и пузатого, повернулась лицом к Мякину.

– О! Да вы ещё и стоите! Ради Бога, извините за то, что заставила вас ждать! Надеюсь, теперь очередь пойдёт быстрее.

Тощий вскочил со своего кресла и неожиданно заявил:

– Ничего страшного! Всё хорошо. Мы понимаем, что с врачом общаться надобно не спеша.

– Да, вы правы, – спокойно отреагировала дама и не торопясь зашагала по коридору. Присутствующие долго смотрели ей вслед, пока её фигура не скрылась за поворотом.

Первым заговорил тощий:

– Обратили внимание, как движется – словно на подиуме?

– Вы намерены войти в кабинет или потеряли интерес к процедурам? – возмутился пузатый.

– Да, – утвердительно ответил тощий и скрылся за дверью.

Мякин, переминаясь с ноги на ногу, как-то сразу не решился занять пустующее кресло и продолжал стоять.

– Присаживайтесь, молодой человек, – пробурчал пузатый и раздражённо добавил: – Посмотрим, сколько времени займёт он, понимающий женскую натуру!

Мякин осторожно разместился в кресле и неподвижно уставился в кабинетную дверь.

– Вы, я вижу, впервые здесь? – успокоившись, спросил пузатый.

Мякин молча кивнул.

– А я каждый год, уж раз десять сюда наведываюсь, – продолжил пузатый.

Мякин, дабы не поощрять развитие разговора, молчал, но пузатый, в предчувствии скорого свидания с доктором, не умолкал.

– Заведение это прекраснейшее! Думаю, здесь вам понравится. Просите врача назначить вам побольше процедур. Используйте эту санаторию на всю катушку.

– Санаторий, – поправил Мякин.

– Да, конечно, санаторий. Мы же интеллигентные люди – мы понимаем эту милую шутку: называть санаторий санаторией.

Пузатый замолчал, прислушиваясь к звукам из-за двери.

– Что-то у них там тихо, – произнёс он. – Вот дорвётся человек до врача – за уши не оттащишь!

Мякин, подумав, что не стоит выглядеть нелюдимым, кивнул головой в знак согласия, а вслух добавил:

– Врачебная консультация не терпит суеты.

– Да, конечно, вы правы, – неожиданно сухо произнёс пузатый. – Тем более что чем старше, тем больше проблем. Вам, молодым, что: занимайся физкультурой и будь здоров! Поддерживай организм, а вот когда появятся болячки, то и физкультура не помогает.

Пузатый вздохнул и продолжил.

– Нам с вами ещё повезло. Доктор у нас хороший – внимательный и опытный. А вот попадётся какой-нибудь скорый на руку – и толку от общения никакого.

Мякин за свою сознательную жизнь нечасто обращался к докторам – старался лечить себя самостоятельно. Простуды лечил по-домашнему и в медицинских заведениях появлялся неохотно. Всего лишь однажды, уже взрослым, провалялся в клинике по причине острой боли в спине. Тогда ему определили радикулит и через две недели выперли с остаточными явлениями домой. Точнее, он сам вырвался, как выразился потом, из лап отечественных медиков.

– Вот уже двадцать минут как сидит там! – недовольно произнёс пузатый. – Все болезни мне здесь объяснил, пока сидел, – чего же там-то торчать так долго?

Мякин не знал, как ответить, пожал плечами и из вежливости произнёс:

– Наверное, скоро закончит.

– Вы говорите «скоро» – а как скоро? Вот в чём вопрос. Нам давно уже обещали рай на земле. Вот, мол, скоро прогресс так жизнь улучшит, что только живи – не хочу! А что-то не получается с прогрессом-то. Вы, я думаю, трудитесь на благо, не то что мы, пенсионеры, – уже своё, так сказать, отбарабанили. Отдали, как говорится, все силы и здоровье для счастливого будущего и, наверное, для вашего тоже.

Пузатый на несколько секунд замолк и добавил:

– А теперь позволено нам будет спросить у вас: вы счастливы в этом будущем?

Мякин заёрзал в кресле, взглянул на часы и пожалел, что ввязался в общение с пузатым. Ему не раз приходилось встречаться с приставучими ворчунами, но в тех, других обстоятельствах он всегда ловко уходил от ответа, точнее – вежливо ретировался. А сейчас здесь он попытался по памяти перебрать все ранее использованные варианты ухода от неудобного общения, но ни одного эффективного не подобрал. Разве что просто встать и уйти, но это было бы крайне нежелательно – остаться без посещения доктора.

Мякин почесал лоб, изображая, что задумался над ответом, и в это мгновение дверь приоткрылась и в проёме появилось довольное, но несколько озабоченное беседой с доктором лицо тощего. Тощий равнодушно взглянул на пузатого и Мякина, словно и не видел их раньше, и засеменил прочь по коридору.

– Ну, теперь пора мне, – поднимаясь с кресла, произнёс пузатый и, подойдя к двери, посмотрел внимательно на несколько растерянного Мякина. – Я надеюсь, что мы скоро встретимся и продолжим наше интересное общение.

Когда пузатый скрылся за дверью, Мякин облегчённо выдохнул, огляделся и радостно констатировал про себя, что остался один и что потом он как-нибудь постарается избежать интересного общения с пузатым.

Мякин несколько раз прошёлся мимо дверей по пустому коридору, размышляя о том, какова же его судьба – в первый же санаторный день нарваться на пузатого, когда ещё сам Мякин не отошёл от рабочих дум об отчёте, Герасиме Ильиче и обо всех, кто его провожал в конторе, а главное – от этого крайне неприятного во всех отношениях Казлюка. Мякин вспомнил эту неприятную личность. Вспомнил, как Казлюк язвительно подмигивал и непонятно шутил по поводу санатория. Говорил, что Мякин забудет там, в санатории, обо всём на свете и что им, конторским, придётся объяснять Мякину, как надо делать отчёты.

Мякин от таких мыслей загрустил, остановился около кресел, и в это время дверь кабинета отворилась и в коридоре образовался пузатый.

– Прошу! – торжественно произнёс он, широким жестом приглашая Мякина пройти к доктору.

Мякин нервно посмотрел на пузатого, отвёл взгляд в сторону и, стараясь его не задеть, прошмыгнул в кабинет. Обстоятельный облик врача, седого мужчины далеко за пятьдесят, несколько успокоил Мякина. Он тихо поздоровался с доктором и остановился у двери.

– Присаживайтесь, – по-деловому предложил доктор и, взглянув на мякинскую фигуру, спросил: – Вы у нас первый раз?

– Да, – сухо ответил Мякин.

После измерения мякинского давления доктор спросил:

– На что жалуетесь?

Мякин, удовлетворённый тем, что давление у него оказалось в норме, не задумываясь выпалил:

– На Казлюка.

Доктор удивлённо приподнял выцветшие брови и, прищурившись, спросил:

– Казлюк – это что?

Мякин понял, что совершил глупость, и быстро заговорил:

– Простите. Я не хотел. Это так, случайно выскочило. Это всё он, который только что был у вас. Это он заговорил меня – вот я и разволновался.

Доктор заглянул в папку и произнёс:

– У него другая фамилия, то есть он не Казлюк.

– Я знаю, – ответил Мякин.

Доктор в знак согласия кивнул головой и предложил Мякину раздеться по пояс. Он послушал мякинское дыхание, затем молоточком постучал по локтям и коленкам и произнёс.

– А всё же, что вас беспокоит кроме Казлюка?

Мякин задумался – он давно не отвечал на такие вопросы. Доктор, выждав некоторое время, снова спросил:

– Вы чем-нибудь болели раньше?

Мякин наморщил лоб и вспомнил своё детство. В детстве он болел, как и все ребятишки его двора. Один раз он ещё до школы попал в больницу и лежал в палате с несколькими пацанами его возраста. Кто-то из них, что был пошустрее, объявил, что если по утрам у них будет нормальная температура, то их не будут колоть в попу лекарствами. Пацаны с энтузиазмом включились в эксперимент. Для начала решили держать температуру в термометрах до красной цифры на шкале. Технология была примитивно простой: необходимо было следить за градусником и как только температура дойдёт до цифры «тридцать семь», протолкнуть градусник за подмышку, чтобы он не грелся. Но уколы продолжались. Тогда решили не доводить температуру до красной цифры. Но, как всегда, мальчишек подвела беспечность: медсестра через стеклянные двери палаты обнаружила манипуляции с термометрами. Юные экспериментаторы получили нагоняй не только от врача, но и от родителей.

Мякин не включил этот эпизод в свой рассказ о перенесённых заболеваниях и остановился на последнем, радикулитном. Доктор дослушал его до конца, кивнул, как бы подтверждая окончание мякинского монолога, и, перелистывая санаторную книжку, ненавязчиво предложил Мякину множество процедур – как он выразился, весьма полезных для мякинского организма.

Мякин слушал доктора, молча соглашался с ним и только иногда успевал вставлять короткие реплики, типа: «А я успею это всё?» На что доктор уверенно отвечал:

– В диспетчерской девочки вам всё спланируют. Да, и не забывайте о прогулках на свежем воздухе. Походите на лыжах. У нас прекрасные виды.

Хотя Мякин уже очень давно не вставал на лыжи, но перечить доктору не посмел и на предложение «походить на лыжах» утвердительно кивнул.

В кабинет заглянула медсестра и с озабоченным лицом произнесла:

– Она очень жалуется.

Доктор нехотя оторвался от мякинской санаторной книжки, взглянул на озабоченную медсестру и ответил:

– Скажите ей, что я сейчас её приму. Только вот закончу с молодым человеком. Пусть подходит.

Через минуту Мякин, весьма довольный результатами общения с доктором, бодро шагал по длинному коридору к себе в номер. Он даже что-то мурлыкал себе под нос из классики – настроение у него было приподнятое, скоро обед, а с пузатым он решил разобраться очень просто: вежливо отказать ему в беседе ввиду чрезвычайной загруженности процедурами. А уж Казлюк и прочие неприятные мысли после перспективы вновь встать на лыжи вообще отошли даже не на второй план, а куда-то очень далеко и вряд ли могли помешать ему приятно провести время среди санаторных процедур.

Навстречу ему появилась женщина – весьма средних лет, с унылым и ужасно постным лицом. Она мельком, словно не видя Мякина, скользнула по всей его фигуре и, не останавливаясь, целеустремлённо прошагала мимо.

«Наверное, это та недовольная», – подумал Мякин, и ему стало жалко хорошего и внимательного доктора. А самому Мякину стало как-то неловко и даже стыдно за свою болтовню в кабинете, и он решил, что теперь будет отдыхать на всю катушку и выбросит все грустные мысли из головы, а главное – будет дисциплинированно посещать все процедуры, рекомендованные этим приятным доктором.

В номере на тумбочке Мякин обнаружил несколько бумажек и пластмассовую баночку. Пересмотрев всё, он понял, что ему завтра с утра предстоит сдать несколько анализов, и всё натощак. Разложив бумажки по назначенному времени, Мякин почувствовал, что отдых его будет весьма интенсивным, и, чтобы не опоздать на обед, направился в диспетчерскую для получения плана посещения процедур.

У девочек в диспетчерской стояла очередь из четырёх человек, и, к великому счастью Мякина, пузатого там не было. Выяснив, за кем ему следует занять очередь, Мякин углубился в изучение своей санаторной книжки. На обложке он прочёл аккуратно выведенные свои фамилию, имя и отчество. Остальные записи, сделанные доктором, он разобрал с большим трудом, и то не все. В одном месте, где был схематично изображён обнажённый человек среднего пола, он только по круглым каракулям в области поясницы понял, что ему это место чем-то помажут для излечения ещё не проявившейся болезни. Вся книжка была исчиркана докторскими иероглифами, и Мякин с любопытством подумал, как диспетчерские девочки справятся с созданием плана его процедур.

Очередь двигалась довольно быстро, и минут через пятнадцать Мякин вышел из диспетчерской с распечатанными листиками на все дни его пребывания в санатории. Он не стал углубляться в изучение полученных от девочек бумаг и поспешил в столовую на обед, тем более что после активной утренней деятельности по вживанию в санаторный быт у него прорезался такой зверский аппетит, какого он не испытывал уже давно.

В столовой уже был народ. Разнообразие лиц и одежд несколько удивило Мякина – ему почему-то представлялось, что в таком солидном заведении и отдыхающие должны быть солидными, но отнюдь; кинув беглый взгляд поверх сидящих за столами, он обнаружил ряд личностей, одетых сверхдемократично, словно они заявились в спортивный зал, а не в столовую для солидных персон.

Дежурная провела его к столику у окна, за которым напротив уже расположилась его соседка по номеру – загадочная дама в чёрном, которую он встретил у врача, – остальные два места пустовали. Мякин тихо поздоровался и аккуратно занял своё место. Соседка ответила Мякину: «Добрый день!» и молча продолжила ждать официантку.

Мякин заволновался. Он подумал, что совсем не знает этикета. Не знает, как в таких случаях должен поступить мужчина. Ждать, когда дама сама соизволит заговорить с ним, или вступить первому в беседу на какую-нибудь отвлечённую тему? От этих лихорадочных раздумий у него снова испортилось настроение, он даже вздрогнул, когда сзади появилась официантка и подала соседке блюдо с салатом, а у него, поздоровавшись и мило улыбнувшись, спросила:

– Что вы желаете? Поскольку вы только что заехали, то у нас на выбор сегодня только три блюда. – И она перечислила весь набор первых и вторых блюд, включая салаты.

Мякин не очень внимательно выслушал официантку и попросил первое, что ему запомнилось из перечисленного перечня. Минуты через две-три на столе и у Мякина, и у соседки сосредоточились тарелки с заказанным обедом. Мякин попробовал первое – что-то густое тёмно-красного цвета – и, наверное, от некоторого смущения перед незнакомкой сделал угрюмое лицо. Дома он привык к прозрачным супам. Супруга досконально знала вкусы Мякина, а здесь оказалось нечто новое для него, а соответственно, вначале непонятное. Соседка, заметив замешательство Мякина, как бы размышляя вслух, произнесла:

– Раньше готовили лучше. Я бы сказала даже, изысканней. Теперь постепенно всё упрощается.

Мякин проглотил очередную ложку густого супа, кивнул и выдавил из себя что-то вроде «Пожалуй». Соседка отложила недоеденное первое блюдо и, внимательно рассматривая тарелку со вторым, произнесла:

– А я догадываюсь, о чём вы сейчас подумали.

Мякин чуть не подавился какими-то варёными овощами, оказавшимися у него во рту.

– Вы подумали, что вот, мол, незнакомка затеяла со мной скучный разговор.

Мякин с полным ртом супового набора молчал. От неожиданности он не знал, как ему быть дальше: прожевать содержимое и проглотить или потерпеть и выслушать соседку до конца. Ему стало совсем неуютно, он даже хотел тихо встать и ретироваться, то есть остаться без обеда, но что-то подсказало ему, что это будет воспринято уж слишком невежливо, – и он еле заметно постарался прожевать всё, что скопилось во рту.

– Я прошу прощения, если причинила вам некоторое неудобство, – продолжила соседка. – Дело, видите ли, в том, что я экстрасенс. Точнее, была экстрасенсом.

Мякин наконец-то проглотил суповую смесь и попытался тактично отреагировать на слова соседки, которая с многозначительной паузой ждала его реакции.

– Интересная профессия – экстрасенс, – произнёс он и подвинул к себе тарелку со вторым.

Соседка чуть заметно улыбнулась и сказала:

– Хотите, я вас обучу этой технике?

– Какой технике? – переспросил Мякин, отчаянно пережёвывая кусок мяса.

– Экстрасенсорной, какой же ещё! – несколько недовольно отреагировала соседка.

Мякин с усилием проглотил кусок и неожиданно для себя прямолинейно ответил:

– А мне-то это зачем?

Соседка изобразила удивлённое лицо, пожала плечиками и пару минут молчала, попивая маленькими глотками принесённый официанткой сок.

– Я, наверное, надоела вам, – опустошив стакан, произнесла соседка. – Не буду вам мешать. Приятного аппетита! – И она удалилась из столовой.

Мякин угрюмо добивал второе и уже не так радостно, как до обеда, оценивал своё существование в санатории. Проникновенный, приятный женский голос из репродуктора, поприветствовав посетителей столовой, рассказал о проводимых мероприятиях, сообщил об экскурсиях и где желающим следует собраться, объявил, что отдыхающих ждут кафетерий и банкетный зал и что вечером состоится сеанс кинофильма и будут организованы танцы.

Мякин решил вечером ещё раз посмотреть объявленный кинофильм и тут же вспомнил, что с супругой смотрел его очень давно и обругал себя за то, что не позвонил ей, а она, наверное, уже сильно беспокоится. Он залпом допил сок и поспешил к себе в номер.

Грустный, знакомый голос в трубке ответил ему:

– Алло, это ты, Мякиша?

– Это я, у меня всё в порядке, – ответил Мякин.

– Да? – услышал он в ответ. – Я очень рада.

– Только… – Мякин попытался как-то единым термином обозначить пузатого и соседку. – … только встречаются ненормальные.

– Ненормальные? – удивилась супруга.

– Да, ненормальные. Пристают ко мне, – ответил Мякин.

– Ты, Мякиша, потерпи. Потом всё наладится, – услышал он.

– Я потерплю, – ответил Мякин. – А как дети?

– Дети хорошо. К ёлке готовятся. Скучают без тебя, – ответила супруга.

– Скучают? – переспросил Мякин.

– Ну да, скучают, – повторила супруга и добавила: – Мякишенька, родной, не беспокойся за нас! Отдыхай, а мы будем тебя ждать.

– Да, конечно. Целую всех, – ответил Мякин, и на этом разговор закончился.

Мякин вновь успокоился, настроение улучшилось, и он заглянул в свой план процедур. Буквально через пять минут ему следовало сидеть в ванне. Мякин стремглав бросился в ванный корпус.

Две добродушные бабульки в беленьких халатах радостно встретили его.

– Что у вас, посмотрим, – сказала одна из них, принимая от него санаторную книжку. – У вас… – И она назвала вид процедуры. – Проходите в пятую.

Мякин прошёл в назначенную комнатушку и разделся. Выглянул во вторую дверь – одна из бабулек готовила ему ванну.

– Как вы будете? Без трусов? – спросила она.

Мякин задумался и вспомнил свой страшный сон.

– А можно и без трусов? – спросил он недоверчиво.

– А как хотите, – услышал он в ответ. – Без трусов полезнее.

– Тогда без трусов, – согласился Мякин.

– Готово, проходите, – пригласила его бабулька и удалилась.

Мякин решительно снял с себя последнее одеяние и осторожно опустился в тёплую воду с мелкими бурлящими пузырьками. Давно не ощущавшаяся Мякиным нега разлилась по всему телу. Бабулька откуда-то сбоку спросила:

– Всё хорошо? Не холодно?

Мякин расслабленно и почему-то на иностранном языке ответил:

– Аллес гут.

– Гут так гут, – согласилась бабулька и добавила: – Отдыхайте.

Мякин лежал в побулькивающей воде, смотрел в окно на заснеженные сосны, иногда поглядывал на песочные часы, которые бабулька поставила на краю ванны, и тихо размышлял о незаметном движении времени. Ему было одновременно и грустно, и радостно от созерцания падающей струйки песка.

«Сколько песчинок упало вниз за всю мою жизнь? Не сосчитать», – думал он, и глаза его машинально закрывались, и тело в тёплой воде стало почти невесомым, и подумал он: «Хорошо бы так провести всё оставшееся время в санатории!»

Голос бабульки вывел Мякина из нирваны:

– Всё. Пора подниматься.

Мякин с большим сожалением выбрался из тёплой воды, промокнулся белоснежным полотенцем и уже через десять минут лежал на клеёнчатой кушетке, готовый к грязевой процедуре. Энергичная, не очень старая женщина залепила ему указанное доктором место тёплой чёрной субстанцией и, закутывая Мякина для сохранения тепла, спокойно, наверное, уже в который раз озвучила фразу:

– Наша глина – лучшая глина во всех окрестностях! Она излечивает даже те болячки, которые ещё неизвестны.

Мякин, довольный таким индивидуальным обслуживанием своего тела, поддакивал ей и говорил, что всё это ему нравится, и часто повторял одно и то же слово: «Спасибо». Затем он минут двадцать лежал, завёрнутый в кокон из одеял, слушал пение птиц из какого-то репродуктора сверху и, наверное, был счастлив. Он вспоминал те далёкие детские годы, как когда-то летом его вывезли на море и он, почти так же как сейчас, лежал, заваленный тёплым крупным песком, на ласковом солнышке, а где-то рядом плескалось южное море и кричали неугомонные чайки, лениво охотящиеся за рыбьей мелочью на мелководье.

До ужина Мякин успел полежать на какой-то ребристой кровати, предназначенной для расслабления позвоночника, и еле успел на ужин, поскольку некоторое время потратил на переодевание. По настоянию супруги на вечер он облачился в свой любимый костюм со свежей рубашкой и галстуком. К его удивлению, стол, за которым он должен был ужинать, пустовал. Экстрасенсорной соседки не было. Это обстоятельство нисколько не расстроило Мякина, а наоборот, он легко и с большим удовольствием разделался с вечерними блюдами и, насытившись в полной мере, приступил к уничтожению сдобной булочки, запивая её горячим чаем. Столовая постепенно пустела. Отдыхающие, заканчивая ужин, видимо, спешили на вечерние мероприятия. Мякин взглянул на часы – до киносеанса оставалось ещё тридцать минут. Так, в одиночестве завершив вечернюю трапезу, Мякин направился в кинозал.

Предстоящее кино он уже видел два раза. В последний раз давным-давно с будущей супругой они устроились на последнем ряду маленького кинозала, и там он впервые её поцеловал, точнее она сделала так, что они целовались почти весь сеанс. Народу в зале было немного, и в полумраке их, конечно, никто не смущал. В кино показывали известную историю о том, как простая, угнетенная мачехой девочка превратилась в прекрасную принцессу и вышла замуж за прекрасного принца. Тогда этот фильм был ещё чёрно-белым, а теперь (Мякин слышал это от конторских) киношники эту картину раскрасили.

Мякин подошёл к полуоткрытым дверям кинозала, заглянул внутрь – зал был абсолютно пуст. Ни одного зрителя в креслах он не обнаружил.

«Странно, – подумал Мякин. – До начала сеанса оставалось всего пять минут, а у них никого! Наверное, сеанс отменили».

Мякин повернулся, чтобы выйти наружу, и, к великому неудовольствию, столкнулся с экстрасеншей.

– О! Я вижу, вы тоже любитель старых фильмов! – дружелюбно произнесла она.

Мякин чуточку растерялся; экстрасенша выглядела великолепно, словно собралась на какое-то торжество, и на её фразу в адрес Мякина, конечно, следовало что-нибудь ответить. Мякин ответил:

– Хотелось посмотреть, но кино отменяется. – И он как-то неловко пожал плечами.

– Что вы, что вы! Кино состоится при любой погоде, даже с единственным зрителем! – весело произнесла экстрасенша. – Тем более нас уже двое.

Она подхватила Мякина под руку и смело вошла в зал. Они – единственные зрители – расположились в центре, и кто-то сзади произнёс:

– Ну что же, начнём?

– Конечно начинайте, – громко ответила экстрасенша и только для Мякина тихо добавила: – Люблю пересматривать старые фильмы. Вы, я вижу, тоже.

Мякин в некотором напряжении ответил:

– В первый раз смотрю.

«С чего это я соврал? – подумал он и сам себе объяснил: – Наверное, для того, чтобы хоть чуть-чуть дистанцироваться от неё».

Но дистанция была невелика – они сидели рядом. Поначалу Мякину даже захотелось отсесть от неё подальше, но он подумал, что это будет невежливо, и остался на своём месте.

На экране промелькнули титры и появились давно знакомые Мякину кадры. Он углубился в просмотр цветной сказки.

– Ну как? Вам нравится? – услышал он шёпот со стороны, когда падчерица попала на королевский бал.

Мякин сухо ответил:

– Ага.

– А ведь вы обманули меня, не правда ли? Зачем? – услышал он минут через пять.

Мякин глубоко вздохнул и, надув щёки, с силой выдохнул из себя воздух.

– Очень жаль, что обманули, – шёпотом произнесла экстрасенша. – Придётся вас за это наказать.

– Угу, – машинально ответил Мякин.

Оставшуюся часть киносеанса они сидели молча. На экране появилось слово «конец», и в зале зажёгся свет. Экстрасенша встала первой и осталась стоять в ожидании, когда Мякин поднимется из кресла.

– Пойдёмте, – решительно произнесла она.

Мякин с нехорошими чувствами двинулся вслед за ней. В соседнем зале уже звучала танцевальная музыка. Мякин хотел было пройти мимо, но экстрасенша настоятельно объявила:

– Вы за обман должны подарить мне один танец!

Мякин остановился, занервничал от такого напора, за секунду перебрал в голове все возможные варианты отказа и, взяв себя в руки, довольно спокойно ответил:

– Сегодня мой первый день в санатории. Очень много процедур. Извините меня, ради бога! Мне хочется отдохнуть.

Экстрасенша сделала удивлённое лицо и, немного улыбнувшись, ответила:

– Хорошо. Сегодня я вас отпускаю, но завтра танец за вами!

Мякин неуверенно кивнул головой, сказал: «До свидания» и, ускоряясь, удалился в свой номер. Номер встретил его уютом и тишиной, и впервые за весь вечер Мякин снял напряжение, разоблачился и юркнул под одеяло. Кровать ему показалась огромной, и он, прежде чем заснуть, несколько раз менял своё положение, вспоминал весь прошедший день: и ворчливого тощего, и пузатого со своим вопросом о счастье, а главное – эту странную соседку-экстрасеншу. И так, вспоминая одного дневного персонажа за другим, наконец-то крепко уснул.

Под утро пришёл к Мякину нехороший сон. Будто бы он проснулся рано-рано, за окном забрезжил рассвет. Сквозь густую зелень хвойных кое-где пробивались молодые листочки берёз. Пейзаж за окном напоминал скорее раннюю весну, чем зиму. Снаружи на разные голоса свистели птицы. Мякина это обстоятельство крайне удивило; он повернулся на другой бок и обнаружил, что рядом лежит пузатый и, ехидно улыбаясь, спрашивает:

– Ну как, принесли мы вам счастье?

Мякину стало противно. Он вернулся в прежнее положение и там, рядом с собой, увидел лежащего тощего, и вроде бы тощий только что умер, но его ещё не успели забрать из санатория.

Мякину стало страшно, он хотел закричать, но язык плохо слушался и издавал только глухие хрипы. Мякин лёг на спину, лежащие рядом исчезли, и только-только он стал приходить в себя, как у кровати в ногах появилась экстрасенша и строго обратилась к кому-то копошившемуся в мякинском шкафу:

– Он не хочет осваивать экстрасенсорику!

– Тише, тише, – раздался знакомый голос у шкафа, – я ещё не всё рассмотрел.

Мякин мучительно пытался вспомнить, где он слышал этот голос.

«Да это же Казлюк! – молнией мелькнуло в голове. – Вот зараза – и сюда он проник!»

Мякин открыл глаза, в номере было темно. Он осторожно нащупал часы – цифры показывали пять утра. Мякин встал и подошёл к окну. Там в свете фонарей падал снег. Крупные хлопья тихо опускались на землю. Зимнее спокойствие завораживало. Мякин долго стоял у окна и тихо размышлял:

– Почему так странно получается? Я никому не мешаю, ни к кому не лезу с дурацкими вопросами и предложениями. Живу скромно и тихо, как подобает служащему конторы, а вокруг мне попадаются приставалы, липучки и просто какие-то ненормальные! Может быть, это я ненормальный и мне следует в корне изменить себя?

Припомнились детство и строгая мать, осуждавшая отца за его мягкий, покладистый характер.

«Я, наверное, весь в отца», – подумал Мякин. Включил свет, подхватил пластмассовую баночку для анализа и с минуту раздумывал, целиком наполнить её утренней жидкостью или только наполовину. Баночку он наполнил почти до краёв – ему показалось, что так анализ будет точнее. Ещё раз пересмотрел все бумажки, где было указано, что ему предстоит утром сделать, выключил свет и улёгся в постель. Остаток ночи Мякин спал без сновидений.

Проснулся он, почувствовав какую-то суету в коридоре, и взглянул на часы.

– Боже мой! Всё проспал! – Он спохватился и резко вскочил с постели; несколько секунд, озираясь по сторонам, соображал, за что хвататься и куда бежать. Вспомнил прошедшую ночь и остановился.

– Всё, Мякин, – сказал он. – Сегодня ты начинаешь новую жизнь.

Он энергично привёл себя в порядок, довольно демократично оделся, взглянул в большое зеркало и спросил сам себя: «Вы, молодой человек, готовы к новой жизни?», подмигнул своему отражению и вышел из номера.

У кабинета, где ему предстояло сдать на анализ кровь, он, как ни странно, оказался в точно назначенное время. Мякин постучал в дверь, чуть приоткрыл её и услышал голос:

– Секундочку подождите!

Мякин в ожидании приглашения закрыл дверь. Сзади неожиданно образовалась энергичная старушка, втиснулась между Мякиным и дверью и гордо заявила:

– Молодой человек, вы будете за мной.

Мякин мысленно напомнил себе, что он теперь новый человек, и поэтому, нисколько не удивившись демаршу старушки, довольно резко ответил:

– Я пришёл в назначенное время. Вот, смотрите. – Он показал старушке свой талон и спросил: – А позвольте узнать: на какое время назначено вам?

Старушка как-то неуверенно пробормотала:

– Мне значительно раньше.

Дух нового человека в Мякине не сдавался.

– Будьте добры, покажите свой талончик!

– Фу! Какой невоспитанный молодой человек! – возмутилась старушка и презрительно повернулась к Мякину спиной.

Из-за двери послышалось:

– Следующий!

Мякин осторожно отодвинул старушку и вошёл в кабинет.

– Присаживайтесь, – пригласила его медсестра. – Что там у вас за шум?

– Очерёдность нарушается, – спокойно ответил Мякин.

– Всех обслужим, – уверенно произнесла медсестра. – Не волнуйтесь.

– А я и не волнуюсь, – ответил Мякин, обнажая левую руку, а про себя подумал: «Пожалуй, старушек я отстранять не буду. Новым человеком буду только с ровесниками, ну разве что плюс-минус лет десять, не больше».

У кабинета кардиолога расположилась в некоторой напряжённости очередь из трёх санаторных жителей: две женщины сидели в креслах, а один мужчина скучал у стены. Мякин бегло оценил возрастные характеристики ожидающих и понял, что здесь он может быть новым человеком без ограничений.

– Мне назначено на… – И Мякин, заглянув в талончик, назвал своё время.

Очередь молчала, отреагировала только дама, сидевшая ближе всех к двери:

– Здесь живая очередь. Занимайте за последним.

– Хорошо, – согласился Мякин. – А кто последний?

Стоявший рядом с ним мужчина в спортивном костюме сухо ответил:

– Будете за мной.

Мякин кивнул и притулился у стены. Минут через десять осторожно спросил:

– Что-то там долго? Так и завтрак можно пропустить!

Дама, первая в очереди, уверенно ответила:

– Успеем. Ещё целый час остался.

Стоявший рядом мужчина с сомнением добавил:

– Очередь-то не движется.

Наступило напряжённое молчание. Мякин взглянул на часы. В дальнем конце коридора появилась серая фигура, медленно приближающаяся к ожидающим кардиолога. Поначалу на её приближение никто из присутствующих не обратил внимания, и только когда невзрачная личность женского пола прилепилась к желанной для всех двери, по очереди прошло некоторое волнение. Личность, прищурившись, долго рассматривала номер кабинета и, не обращая внимания на сидевших у стены, что-то изрекла вроде «ага», а уж когда рука её потянулась к дверной ручке, дама, что была первой, спохватилась.

– Здесь живая очередь! – с нескрываемой тревогой произнесла она.

Личность тихонько приоткрыла дверь. Из-за двери донеслось:

– Подождите минуточку!

Вновь появившаяся прикрыла дверь и осталась стоять спиной к остальным. Мякин решил пока что не проявлять в себе нового человека и с интересом наблюдал за дальнейшими событиями. А события развивались не то чтобы стремительно, а поначалу весьма медленно, но с каждой минутой беспокойство в очереди росло. Первым не выдержал мужчина в спортивном костюме:

– Это надо же! Мы здесь стоим, а некоторые нарушают весь порядок! Безобразие!

Тирада «спортивного» на появившуюся личность никакого впечатления не произвела. Единственное, что она сделала, – так это, повернувшись лицом к очереди и прищурившись, осмотрела всех и снова отвернулась.

– Да! – нервно произнесла первая дама. – Здесь есть мужчины, которые могут навести порядок?

Поскольку «спортивный» свою роль уже отыграл, Мякин догадался, что это обращение, скорее всего, относится к нему. У Мякина почему-то наступила некоторая апатия. Он подумал, что включать нового человека ради всей очереди резонов особых нет. Был бы он один – тогда другое дело, а здесь можно оказаться врагом для всех.

– Что такое очередь? – рассуждал он. – Это самоорганизованная группа людей, связанная единой целью. А ну как цель поменяется? Самоорганизация нарушится – что тогда?

И всё же в Мякине проявилось некое сочувствие к первой даме, тем более что она выглядела весьма интеллигентно. Мякин подошёл вплотную к новенькой и громко заявил:

– Мадам, вам же сказали, что здесь живая очередь! Вам это понятно?

Новенькая вздрогнула от громкого голоса, с прищуром посмотрела на Мякина, пробурчала: «Тогда я потом» и скоренько скрылась в коридорной дали.

Очередь облегчённо вздохнула, а Мякин стал её героем. Конечно, не весть какое звание, но всё же… Первая дама посмотрела на него с благодарностью и произнесла:

– Большое спасибо от всех нас! Если вы торопитесь, то я могу пропустить вас вперёд.

Мякин заметил некоторую насторожённость, появившуюся у второй дамы, и гордо ответил:

– Я не тороплюсь! – И торжественно занял своё место у стены.

Дверь распахнулась, из неё с трудом вышел древний дедок, и очередь пошла быстрее.

Прощаясь с кардиологом, Мякин осторожно спросил:

– Ну, как оно стучит?

В ответ симпатичная молодая женщина в белом халате дружелюбно произнесла:

– Не волнуйтесь, стучит, а как стучит, вам скажет ваш врач. Расшифровка будет у него.

Мякин, довольный ответом, а заодно и собой, отправился завтракать.

«Что нужно для счастья?» – подумал он, двигаясь в сторону столовой, и сам себе коротко ответил:

– Чтобы оно стучало и быть кому-нибудь полезным.

В столовой было немноголюдно. Скорее даже пустовато. Последние посетители заканчивали завтракать. Мякин ещё издалека заметил, что его стол свободен. Отсутствие экстрасенши сильно обрадовало его, и он подумал:

«Позавтракаю спокойно», – и обратил внимание, что только на его месте оставались столовые приборы.

«Может быть, съехала?» – с осторожной надеждой добавил он к своим размышлениям.

Мякин с аппетитом употребил два своих любимых блюда – овсянку и яичницу – и до обеда, не жалея сил и здоровья, выполнял процедурный план. Он был доволен собой, и единственное, что его обеспокоило, – так это мимолётная мысль, даже скорее мыслишка: неплохо бы было мало-мальски подышать свежим воздухом. Тем более что из окна наблюдалась великолепная зимняя погода.

Обычная конторская предновогодняя суета и подготовка к отчёту не давали Мякину получить удовольствие от зимних красот – таких, которые он обнаружил ночью, стоя у окна. А сегодня с утра, энергично продвигаясь от процедуры к процедуре, он лицезрел за окном подсвеченный ярким солнцем зимний пейзаж, завораживающий своей заснеженной неожиданностью. Громадные, искрящиеся шапки снега нависали повсюду, где только можно было зацепиться. Мякин подумал, что вот, как всегда, в этих местах задует ветер с залива, принесёт тучи и слякоть – и исчезнет вся эта красота, и останется серый лес с грязноватым снегом под деревьями.

Обеденная столовая сдержанно шумела от множества посетителей. По рядам двигались расторопные официантки с тележками заказанных блюд. В центре зала у небольшой стойки с овощными салатами хаотично двигался народ, самостоятельно затариваясь зимними витаминами. Мякин в нерешительности остановился у входа, определяясь, куда пойти: то ли к своему столу, то ли за салатами. Он взглянул в сторону своего места. Там уже расположились экстрасенша и ещё незнакомая ему пара молодых людей – девушка и парень. Даже отсюда, издалека было видно, что возраст молодых людей разительно отличается от среднего возраста отдыхающих в это время года. Экстрасенша, завидев Мякина, помахала ему рукой, как бы приглашая к столу. Мякин изобразил лёгкую улыбку и поплёлся на своё место. Приблизившись, он настолько широко улыбнулся, что соседи могли подумать: встречаются старые, закадычные друзья – ну, если не с пелёнок, то уж точно со школьной скамьи.

– Присоединяйтесь, – радушно пригласила его экстрасенша. – У нас тут образовалась весёлая компания. А кстати, где вы были утром? На завтраке мы вас не обнаружили.

– На завтрак я припозднился, еле успел, – оправдываясь, ответил Мякин. – Дела срочные задержали.

Сказав это, Мякин подумал:

«Какие срочные дела? Что это я себе здесь срочные дела приписал? Сейчас пристанут с вопросами».

Он ошибся: с расспросами к нему не пристали. Экстрасенша сделала вид, что пропустила его объяснение мимо ушей.

– Рекомендую вам обзавестись овощными салатами. – Она взглянула в центр зала. – А то сейчас всё разберут – столпотворение жуткое! И быстренько к нам. Молодёжь интересуется экстрасенсорикой – так мы вместе это и обсудим.

Мякин понял, что без экстрасенсорики ему сегодня не отобедать, и направился за овощами. Экстрасенша была права: в некоторых ёмкостях для салатов остались лишь жалкие остатки. Мякин обзавёлся маленькой тарелочкой и хотел было наполнить её тёртой морковкой, но не тут-то было: прямо из-под носа у него вилочную цапку перехватила кругленькая бабулька. Мякин терпеливо выждал, пока она наполнила свою посуду, но тут неожиданно с другого бока, немного его оттеснив, к морковке присоседился упитанный мужичок с вилкой, изъятой из капустной ёмкости, и, не замечая Мякина, скоренько заполнил свои две тарелочки. С противоположной стороны стойки раздался ровный и знакомый Мякину голос:

– Господа, соблюдайте очередь! Ведь нельзя же так толкаться.

Мякин поднял глаза и узнал в говорившей ту утреннюю интеллигентку у кабинета кардиолога. По её виду можно было понять, что ей никак не удаётся добраться до тёртой свёклы. Мякин включил в себе нового человека.

– Дамы и господа! – громко заявил он. – Давайте соорганизуемся! Начало очереди у края стойки – и так, по одному, мы без суеты удовлетворим свои желания.

Упитанный мужичок злобно взглянул на Мякина и постарался побыстрей отодвинуть от него свои тарелочки, словно опасался, что тот может их у него отобрать. Интеллигентка с благодарностью посмотрела на Мякина и наконец-то добралась до вожделенной свёклы. Мякин соскрёб со дна остатки тёртой морковки и с чувством собственного достоинства удалился – его ждала обеденная экстрасенсорика. Его соседи не спеша потребляли первые блюда. Мякин расположился за столом и, ожидая официантку, пытался вспомнить, что же вчера заказал на обед. Через минуту официантка поставила перед ним глиняный горшочек с чем-то горячим и вкусно пахнущим. Мякин сглотнул слюну и приступил к поглощению содержимого. Когда в горшочке осталась половина первого блюда, он услышал голос экстрасенши:

– Вот мы можем на примере нашего друга кое-что продемонстрировать.

Мякин, не отрываясь от горшочка, понадеялся, что эта реплика к нему не относится, но не тут-то было! Экстрасенша продолжила:

– Прямо сейчас – можно сказать, в полевых условиях – я могу раскрыть мысли нашего друга, то есть сказать, о чём подумал наш сосед, войдя в этот зал.

Мякин насторожился – похоже это говорили о нём.

– Хотите узнать? – спросила экстрасенша, обращаясь к молодой паре.

Мякин косо посмотрел на молодёжь. Девушка пожала плечами и, смущённо улыбаясь, ответила:

– Если ваш друг не возражает, то пожалуйста.

– Наш друг не возражает? – спросила экстрасенша.

Мякин угрюмо добивал первое блюдо. Не обращая внимания на молчащего Мякина, экстрасенша продолжила:

– Так вот, войдя в залу, он решал сложнейший вопрос: взять ли ему салатику или сначала подойти сюда к нам.

– Почему вы так думаете? – вмешался парень. – Может быть, он думал о чём-то другом. Да и как мы проверим, правы вы или нет? Ваш друг может просто, не возражая, согласиться.

– Вы согласитесь не возражая? – спросила экстрасенша.

Мякин упорно молчал. Он отодвинул пустой горшочек и взял второе блюдо. Парень, приступая к поеданию второго, заметил:

– Вы, наверное, давно знаете друг друга и можете с нами шуточки разные сотворить про вашу экстрасенсорику. Лучше попробуйте угадать что-нибудь про нас.

У Мякина отлегло на сердце – теперь, пока экстрасенша занимается молодёжью, он успеет отобедать.

Экстрасенша задумалась и, строго поглядывая на склонившегося над тарелкой Мякина, серьёзно ответила:

– Могу поработать и с вами. Вы молодожёны, недавно поженились. Этот санаторий – вроде вашего свадебного путешествия. Вы, молодой человек, не гуманитарий, скорее человек технический, а вот ваша молодая супруга – гуманитарий или по профессии, что-то вроде нашего друга, работает с бумагами. Наш друг может подтвердить, что он не технарь.

Мякин срочно допил компот и, кивнув, встал из-за стола.

– Извините, мне пора. До вечера.

– До вечера, – ответила экстрасенша и добавила: – Вечером будут танцы.

Мякин никак не отреагировал на эту реплику и стремительно вышел из столовой.

«Что же у меня такое на лице, что указывает на мои мысли и род деятельности? – подумал он. – Надо взглянуть в зеркало и срочно тренировать лицо нового человека – человека с непроницаемой физиономией».

В номере Мякин, взглянув на план процедур, обнаружил, что именно сейчас у него есть минут сорок свободного времени. Он поторопился переодеться, набросил шубейку, надел шапку и решил подышать хотя бы эти минут сорок. Выходя из вестибюля, он почти столкнулся с пузатым, стоявшим у входа с какой-то дамой.

– Добрый день! – радушно кивнул ему пузатый. – Желаем подышать свежим воздухом?

– Да, – коротко ответил Мякин.

– Хотел было вчера подойти к вам, но вы были с дамой, – продолжил пузатый.

– С какой дамой? – удивился Мякин, но, вспомнив киносеанс с экстрасеншей, промолчал.

– О! Это вы, – произнесла знакомая пузатого, и Мякин сразу узнал в ней интеллигентную даму из очереди к кардиологу.

Поняв, что растолкать стоящую у входа парочку не удастся и что придётся как-то реагировать на них, Мякин решил произнести фразу подлиннее, чем предыдущие:

– Вот, решил прогуляться. Образовался небольшой перерывчик в процедурах – так я и вышел.

– И правильно сделали, – одобрил его действия пузатый. – Процедуры процедурами, а свежий воздух тоже необходим.

– Ну, я пойду, – неуверенно произнёс Мякин.

– Минуточку, – вмешалась интеллигентка. – Алексис, – она обратилась к пузатому, – мы можем приобщить? Ведь это наш спаситель – я сподобилась уже дважды видеть этого героя!

– О! Мадам! – нарочито торжественно произнёс пузатый. – Если рекомендуете вы, то я просто не имею права не приобщить.

Мякин, ничего не понимая, продолжал стоять и вновь неуверенно буркнул:

– Так я пойду?

– Да, конечно, – строго по-деловому произнесла интеллигентка, – но обещайте, что вечером, после ужина, мы встретимся в банкетном зале. Ну, скажем, часов в восемь.

Мякин утвердительно (а что ему было делать?) кивнул и быстро, не оглядываясь сбежал вниз по ступенькам в парк, где его ждала изумительная зимняя погода. Прошагав по заснеженной дорожке в глубину парка, он задумался:

«Любопытно: они сумасшедшие на самом деле или притворяются? И что это значит – “приобщить”?»

А ещё он подумал, что здесь он оказался нарасхват, – уже сегодня вечер занят и танцами, и банкетом.

– А что же будет дальше, когда я стану новым человеком? – спросил он сам себя и вышел на солнечную поляну.

Лучистый сверкающий диск клонился к горизонту. Мякин взглянул на часы – до галокамеры оставалось не более пятнадцати минут. Он повернул назад и поторопился на очередную процедуру. В галокамеру Мякин проник почти последним; сзади него топтался всего лишь один дедуля, долго возившийся с белым халатом, в который необходимо было обязательно облачиться.

Мякин вошёл в помещение, напоминающее пещеру, огляделся по сторонам и занял свободное кресло рядом с субъектом неопределённого возраста. Субъект, видимо, уже приготовился дышать целебным воздухом – закрыл глаза и, скрестив руки на выдающемся животике, приступил к сладкому посапыванию. Медсестра тихонько прикрыла дверь – наступила тишина, в которой из репродукторов, замаскированных в стенах, послышались щебет и пение птиц, словно посетители оказались в весеннем лесу, когда в предрассветный час на востоке появляется лёгкая полоска жёлто-оранжевого цвета.

Мякин лежал с закрытыми глазами и пытался определить, что за птицы распелись здесь в полумраке небольшого помещения. Но, кроме далёкого голоса кукушки, ничего не мог распознать. Сосед сладко похрапывал, и ему птичьи голоса, наверное, совсем не мешали видеть какие-то хорошие сны, а Мякин не спал. Он вспоминал своё заурядное житьё за последние несколько лет, пытаясь обнаружить в нём что-нибудь яркое, заметное. Он перебирал прошедшие события и ни на чём не смог сосредоточиться. Вспомнил похороны дядьки. Дядьку отпевали в старинной церкви. Мякин тогда ещё был молодым парнишкой лет шестнадцати. Он появился в церкви, когда дядьку для отпевания уже разместили внутри. Гробов с покойниками в центре оказалось почему-то штуки три. Дядька лежал в самой середине. Кто-то из присутствующих произнёс:

– Лежит совсем как живой.

Мякин посмотрел на заплаканное лицо тётки, и великая грусть проникла в него. Дядька умер молодым – лет сорока. Говорили, будто они там, на заводе, выпили что-то плохое, – вот дядька и помер.

Мякин решил пока что выбраться из церкви, обогнул парочку гробов с чужими покойниками и вышел за колонну, а там скромно стоял ещё один гробик со старушкой. Мякин совершил неудачный манёвр и зацепил головой лампадку на колонне. Лампадка упала ему на спину, масло вылилось на рубашку, и вся лампадная конструкция с грохотом оказалась на полу.

– Что же это за безобразие! – услышал он от пожилой женщины, стоявшей у гроба.

Лицо говорившей было явно недружелюбным. Мякин растерялся окончательно. Светлая рубашка сзади пропиталась церковным маслом – он почувствовал это всей спиной. Разорённая лампада лежала у его ног, а сам Мякин, опустив голову, застыл как статуя, не зная, что ему делать.

– Не волнуйся, милок. Сейчас всё поправим, – услышал он сзади. – Давай-ка поставим всё на место.

Мякин сразу даже не понял, кто к нему обращается, молча поднял лампадку и всё крепление к ней, обернулся. Доброе лицо светлой, маленькой, уже немолодой женщины смотрело на него.

– Вот, давай-ка это сюда вставим, а это сверху. – Женщина руководила Мякиным. – И это теперь наверху разместим, – продолжала она. – И маслица ещё осталось немного. Ты, милок, возьми свечу и лампадочку-то засвети.

Мякин безропотно исполнял команды женщины.

– Вот и всё. Хорошо получилось. Спаси Христос! – тихо произнесла женщина и перекрестилась.

Мякин тихонько ретировался из церкви, встретил у входа родственников, подъехавших к отпеванию. Они поохали, глядя на его спину, рекомендовали вернуться домой и быстренько застирать рубашку. Мякин так и сделал.

После этого случая у Мякина с церковью отношения как-то не сложились. Он долго помнил своё неуклюжее поведение и разгромленную лампадку, в церкви захаживал редко, да и то из любопытства и с великой осторожностью. Однажды заглянул с пацанами в «не свою», где не было икон, а посетители сидели рядами на деревянных лавках. Церковный проповедник с кафедры монотонно что-то излагал. Мякин прислушался, проповедник говорил:

«Вчера в городе был сильный ветер. Он срывал с прохожих головные уборы и одежду, ломал ветки деревьев, и только памятники стояли незыблемыми, потому что стояли они на прочных фундаментах. Вот так и у нас: когда на нас обрушиваются житейские невзгоды и беды, что помогает нам преодолеть их? Крепкий фундамент нашей веры».

Мякин под щебетание птиц вспомнил эти слова и подумал:

«А что есть у меня? Какой фундамент есть у меня? У меня есть вера в светлое будущее. В научно-технический прогресс. По крайней мере, так меня учили. Прогресс должен принести счастье для всех. Вот это и есть мой фундамент».

– Всё. Поднимайтесь. Сеанс закончен, – услышал Мякин.

Птицы уже не пели. В помещении зажёгся свет. Посетители потихоньку поднимались со своих мест.

До вечера Мякин обежал ещё несколько плановых процедур, затем собрался на ужин, оглядел себя в зеркале, остался доволен одеждой, подмигнул сам себе и попытался изменить выражение лица.

– Сделай неприступную морду, – приказал он сам себе, глядя в зеркало. – Неприступную и безразличную, – повторил он.

– Уберите, молодой человек, этот удивлённый испуг! Чтобы я его больше не видел! – грозно изрёк Мякин.

Из зазеркалья на него смотрело глупое лицо с непонятным выражением глаз.

– Эх вы! А хотите стать новым человеком! С такой физиономией у вас ничего не получится. – От этих слов лицо Мякина почти не изменилось. Он улыбнулся сам себе и с большим усилием изобразил безразличие. Что-то еле уловимое, серьёзное появилось в его глазах, он вспомнил старую юношескую обиду, когда чужие парни ударили его за нежелание отдать мелкие деньги.

– Вот, уже лучше, – сказал он своему отражению и добавил: – Будете вспоминать какую-нибудь гадость, чтобы сделать серьёзное лицо.

Когда Мякин вошёл в столовую, ужин был в самом разгаре. Экстрасенша и молодая пара уже что-то потребляли. Мякин ещё раз вспомнил юношескую обиду.

– Что с вами, на вас лица нет? – спросила экстрасенша Мякина, когда он подошёл к столу и буркнул:

– Добрый вечер. Приятного аппетита!

– Замучили процедуры? – ещё раз спросила экстрасенша и продолжила: – Это они могут. Я вот взяла себе самую малость – так только, чтобы получить небольшой релакс. А вы, я думаю, нахватали процедур и сами себя мучаете, издеваетесь над собственным организмом.

– Наверное, – нехотя согласился Мякин и уселся за столом.

Экстрасенша настороженно взглянула на Мякина и сочувственно произнесла:

– Я бы рекомендовала вам, как и нашим новым друзьям, – она кивнула в сторону молодых соседей, – бросить эту погоню за здоровьем и просто всласть отдохнуть, посетить кино, банкетный зал, танцы, наконец.

При этих словах она с прищуром посмотрела на Мякина.

«Ну началось! – подумал он. – Что же у меня такое есть, отчего ко мне все пристают? Может быть, оттого, что я помазанный лампадным маслом? Так это было давно».

Экстрасенша, прямо глядя в глаза Мякину, спросила:

– Вы помните, что у нас сегодня танцы?

Мякин втянул голову в плечи и подумал:

«Наверное, строгое лицо моё снова куда-то исчезло».

Он уткнулся в принесённую официанткой тарелку и, стараясь быть невозмутимым, ответил:

– Угу.

– Это прекрасно, что вы помните о своём долге! – улыбнувшись, сказала экстрасенша. – А то я было подумала, что вы опять хотите мне изменить.

Девушка удивлённо посмотрела на Мякина, усмехнулась и обратилась к юноше:

– Может быть, мы тоже сегодня потанцуем?

Юноша оторвался от поглощения чего-то мясного и покорно ответил:

– Можно и танцы устроить.

– Чудесно! – обрадовалась экстрасенша. – Будем вечером танцевать до упаду вчетвером.

Мякин занервничал – он вспомнил, что пузатый Алексис и интеллигентная дама будут ждать его в банкетном зале.

– Мне до упаду нельзя, – возразил Мякин. – У меня дела.

– Какие это ещё дела? – несколько возмущённо произнесла экстрасенша и иронично добавила: – Наш друг совсем не умеет отдыхать! Молодёжь, – обратилась она к соседям, – давайте возьмём над ним шефство.

Юноша пожал плечами и неохотно, скорее из вежливости, ответил:

– Мы, конечно, можем, но у нас может быть и своя программа, свои планы.

Мякин мысленно поблагодарил юношу за такой ответ и, вспомнив юношескую обиду, серьёзно произнёс:

– У нас у всех могут быть свои дела, так что один танец я ещё смогу, но не больше.

– Ого! – сказала экстрасенша. – Это бунт! Мы, женщины, – она взглянула на девушку, – как всегда, подчиняемся силе, но не разуму.

Девушка смущённо потупила глаза. За столом наступила долгожданная для Мякина тишина. Он не спеша разделался с печёным яблоком, выпил чаю и как-то покорно произнёс:

– Я готов.

Экстрасенша кивнула, поправила прядь волос и ответила:

– Отлично, встречаемся внизу через час.

Мякин посмотрел на часы, встал из-за стола и вышел из столовой. Оставшееся время он усердно тренировался перед зеркалом, и только через полчаса ему наконец-то удалось сделать надменно-равнодушное выражение. Но сколько он сможет продержать это состояние у себя на физиономии, ему знать было не дано. Мякин минут двадцать подбирал под это выражение разные случаи из своей жизни, но всё, что припоминалось, явно не годилось для закрепления достигнутого успеха.

– Эка вы, молодой человек, какой неинтересный! – говорил он сам себе. – Неужели ничего такого в жизни у вас не случалось надменно-равнодушного?

– Не случалось, – отвечал он сам себе, и мысли в голове его сбивались, и лицо вновь приобретало тихий застенчивый вид.

Она ждала его при полном параде. Мякин, конечно, не в лесу провёл свою жизнь – повидал он много разных женщин, да и в кинематографе, в фильмах множество раз наблюдал разные дамские роскошества, но такой экстрасенши он ранее не видел. Глубокое декольте и обнажённые плечи, чёрное длинное бархатное платье и сверкающее ожерелье на шее, можно сказать, несколько ошеломили его. Он в своём скромном деловом костюме почувствовал себя крайне неуютно. Никакие воспоминания о юношеской обиде никак не влияли на выражение его лица, и он как бы изнутри ощутил свою удивлённую, глупую нелепость рядом с этим торжественным сиянием.

Танцы уже начались. Несколько пожилых дам уютно устроились в креслах вдоль стены и с великим любопытством наблюдали за одинокой парой, медленно двигавшейся в ритм музыке посередине зала. Седенький худощавый старичок вёл под музыку элегантную старушку. Они молча, совсем не замечая любопытных глаз, двигались строго в соответствии с ритмом, как бы показывая образец поведения танцоров на публике прошлого века.

Мякин с непонятным выражением лица настороженно приблизился к сверкающей экстрасенше, судорожно предчувствуя, что ему предстоит выдержать в ближайшие минуты на этом вечернем мероприятии. Увидев Мякина, экстрасенша подхватила его за руку, вывела в центр зала, поставила перед собой и, в ожидании его ответных действий, заявила:

– Хорошая музыка – можем потанцевать.

Но, как назло, музыка закончилась. Пожилая танцующая пара с достоинством прошла к стене зала и застыла в ожидании продолжения танцев. Ведущий засуетился возле аппаратуры, а Мякин стоял в нескольких сантиметрах от экстрасенши с опущенными по швам руками и, ожидая нового танца, угрюмо уставился на сверкающее ожерелье партнёрши. Краем глаза он видел, как оживились наблюдатели в креслах, как некоторые из них совершили срочные попытки незамедлительно обсудить друг с другом вновь появившуюся пару. Мякин на несколько секунд зажмурился и мысленно решил стоять до конца, до полного разгрома или победы, совершенно не понимая, чем может закончиться его существование в этом помещении.

Наконец-то ведущий расправился с аппаратурой, и в зале зазвучал быстрый фокстрот. Мякин открыл глаза, ухватился вытянутой правой рукой сбоку за талию экстрасенши, левую машинально отдал в её правую руку и повёл образовавшийся тандем, как образцовый дуэт, по малому кругу. Ноги Мякина, как бы самостоятельно от него, вспомнили необходимые движения, которые он разучил очень давно, ещё в школьном танцевальном кружке, куда по настоянию матери записался для развития застенчивой личности.

Гремела музыка. Мякин вёл партнёршу и скоротечно перебирал прошлые жизненные случаи, чтобы придать своему лицу подобающего выражения для данной ситуации. Понимая, что желаемое выражение на его физиономии как-то не закреплялось, он не смотрел на экстрасеншу и неожиданно остановился только тогда, когда она по собственной инициативе прижалась к нему и, коснувшись головой его уха, обдав Мякина незнакомым ему запахом, тихо сказала:

– Вы прекрасно танцуете.

Музыка закончилась, и они остались стоять в центре внимания сидящих пожилых женщин. Мякин отпрянул от экстрасенши и, чтобы вывести её из танцевального пространства, неловко подал ей руку. Она покорно подчинилась ему и, когда они оказались у выхода, произнесла:

– Пожалуй, я буду брать у вас уроки танцев. Вы не возражаете? А за вашу услугу я буду платить обучением экстрасенсорике. Вы согласны?

Мякин кивнул головой и ответил:

– Извините, мне пора.

– Прощайте, – сказала экстрасенша. – До завтра.

В уютном банкетном зале было практически пусто, за двумя дальними столиками разместилась тихая компания. Справа у окон за средним столом сидели уже знакомые ему фигуры пузатого и интеллигентки. Мякин осторожно приблизился к ним и негромко поздоровался:

– Добрый вечер!

– А, это вы! Добрый вечер, добрый вечер, – наперебой ответили ему сидящие. – Наконец-то, ждём, ждём! Присаживайтесь, располагайтесь.

Мякин уселся на свободный стул.

– Чего желаете? – спросил пузатый.

Мякин пожал плечами, огляделся вокруг и предложил:

– Может быть, просто водички.

– Просто водички! – усмехнулся пузатый. – Нет, «просто водички» для серьёзного разговора не годится. Вы согласны, мадам? – обратился он к интеллигентке.

– Вы, Алексис, действуйте, как считаете нужным, – ответила она.

Когда на столе появились бокал вина и два фужера с коньяком, пузатый взял слово.

– Ну что ж, начнём! Давайте выпьем за наш успех! За наш священный союз! За наше правое дело!

Чокнулись. Мякин сделал маленький глоток, поставил фужер на стол и замер в ожидании дальнейших слов пузатого.

– Алексис, – обратилась к пузатому интеллигентка, – объясните молодому человеку суть дела. Видите, как он сосредоточен.

– Сосредоточенность – это хорошо, – продолжил пузатый. – Она, эта сосредоточенность, нам очень может пригодиться. Дело, видите ли, в том, что мы вам предлагаем приобщиться к нашему общему делу. Вступить, так сказать, в наше тайное общество.

– Алексис, не пугайте молодого человека! Скажите просто, что мы боремся за свои права. Это ведь как игра, но игра по-серьёзному. Игра, приносящая пользу обществу.

– Да, мадам, вы, как всегда, правы, – согласился пузатый. – Мы за свои права, то есть мы «заправцы» – несём людям, обществу улучшения. Точнее, мы, как санитары, чистим и уничтожаем разгильдяйство и хамство, и тем полезны.

Мякин внимательно слушал, пытался уловить общую идею, основной смысл, но пока что всё услышанное представлялось ему какой-то бессмыслицей и бредом.

– Алексис, вы должны говорить проще! Молодой человек не совсем понимает ваши теоретизирования. – Интеллигентка отпила немного вина и добавила: – Объясняйте на практических примерах.

– Слушаюсь и повинуюсь, мадам! – покорно ответил пузатый и продолжил: – Вот вы давеча навели порядок в очереди…

Пузатый вопросительно взглянул на мадам. Она утвердительно кивнула головой и пояснила:

– Молодой человек ликвидировал нарушение со стороны хамоватой личности в очереди к кардиологу.

– Да, совершенно верно, ликвидация нарушений, – подхватил эту мысль пузатый. – Мы, можно сказать, ликвидаторы нарушений. Вы понимаете, что это значит?

Мякин кивнул головой и, оглянувшись по сторонам, почему-то почти шёпотом спросил:

– То есть вы боретесь с теми, кто всё время лезет без очереди?

– И не только, – ответил пузатый. – Видите ли, молодой человек, кто-то должен замечать недостатки – любые, вплоть до мелочей. Вот, к примеру, видите – левая штора чуть искривлена, то есть карниз несколько не горизонтален?

Мякин повернул голову влево и, присмотревшись, всё-таки заметил, что действительно, у одного из карнизов левая сторона на какие-то сантиметры ниже правой.

– Заметили? – спросил пузатый.

– Да-а-а-а… – протяжно ответил Мякин и неуверенно добавил: – Недостатков так много. Вас на всё не хватит.

– Нас? Нас хватит, если ряды «заправцев» будут множиться! – отреагировал пузатый.

Мякин поднял фужер, принюхался к содержимому и, не пробуя, поставил на место.

– Так что же делать с карнизом? – тихо спросил он. – У вас есть при себе инструмент, чтобы исправить ситуацию?

– Наш инструмент всегда с нами, – улыбаясь, ответила интеллигентка. – Мы должны сделать замечание, не молчать.

– И вы думаете, это поможет? – с сомнением произнёс Мякин.

– А пройти мимо, сделав вид, что не заметили, – что лучше? – парировал пузатый. – Конечно, бывает, что «капэдэ» крайне низкий, но кто-то должен это делать! Вы же сделали замечание и даже, более того, добились своего.

– Да, – согласился Мякин. – Но что же всё-таки делать с карнизом?

– Это мы решим, – ответил пузатый. – Но сейчас главный вопрос в другом. Приобщаетесь ли вы лично к нашему общему делу? Да или нет?

Мякин напрягся и снова, уже в который раз, подумал:

«Опять им что-то надо от меня, а я ведь ничего ни от кого не требую».

Он потёр ладонью лоб, машинально поднял фужер, отпил небольшой глоток – тёплая жидкость немного обожгла гортань, и к Мякину пришла новая мысль: «Новый человек должен вести себя по-новому».

«Да», – мысленно ответил он сам себе, а вслух спросил:

– А почему общество тайное? Мы что, должны бояться кого-нибудь?

– Да, должны, – утвердительно ответил пузатый. – Должны бояться издевательского смеха, несправедливых ярлыков. Разве вам будет приятно, когда в вас будут тыкать пальцем и язвительно шипеть вам вслед: «Скандальный зануда»?

Мякин мысленно примерил на себя это прозвище, и ему стало неприятно. Пузатый Алексис, выдержав паузу, спросил:

– Ну так как? Вы с нами или…

Мякин собрался с мыслями и решительно ответил:

– Да, с вами.

– Прекрасно! – радостно заявила мадам. – Я знала, что вы согласитесь! Алексис, скажите тост.

Пузатый поднял фужер.

– Выпьем, друзья, за правду, какая бы горькая она ни была!

– За правду – так за правду, – согласилась интеллигентка.

Чокнулись. Глотнули спиртного. Пузатый встал и объявил:

– Одну минуточку, я сейчас разберусь с карнизом.

Он исчез минут на пять где-то за стойкой в дальнем конце зала и появился с упитанной официанткой. Они вдвоём, стоя у кривого карниза, довольно долго что-то обсуждали. Затем официантка удалилась, а пузатый возвратился на своё место.

– Исправить сразу они не могут, – проворчал пузатый. – Обещала, что дня за два поправят – вызовут мастера. Выпьем за мастеров, – предложил он.

Никто не возражал. Чокнулись, допили оставшееся спиртное. Мякин взглянул на часы – пора было расходиться. Пузатый, заметив мякинское нетерпение, загрустил, оглядел зал и тихо произнёс:

– Пусто. Совсем нет молодёжи. Не сезон.

– Алексис, – встрепенулась интеллигентка. – Завтра нам непременно следует встретиться.

– Да, конечно. Предлагаю после обеда в холле. Вы не возражаете? – Пузатый взглянул на Мякина чуточку захмелевшими глазами.

Мякин кивнул головой в знак согласия. Расходились молча, как и подобает членам тайного общества.

Эту ночь Мякин спал без сновидений. Может быть, ему что-то и снилось, но, проснувшись очень рано, он ничего не помнил. В голове, в подсознании какие-то разрозненные картинки след

вроде бы оставили, но эти обрывки в сюжеты не складывались. Он тихо встал, подошёл к окну. Тёмные сосны, слабо освещённые уличными фонарями, потихоньку, спонтанно сбрасывали на землю бесформенные куски намокшего снега.

«Затеплело, – подумал Мякин. – Наверное, к вечеру эта мокрота уничтожит всю зимнюю красоту».

Тёплое утро предвещало серый, сырой день. С утра Мякин мотался по процедурам и примерно за час до обеда принял кардинальное решение – посетить бассейн. Скоростным образом подхватив всё необходимое для бултыхания в тёплой воде и проигнорировав пару процедур, он появился в раздевалке.

В помещении висел предупреждающий плакат о том, что прежде, чем погрузиться в бассейновую воду, необходимо принять душ. Мякин с удовольствием подставил измотанное процедурами тело под тёплые струи и обратил внимание, что крупный экземпляр любителя поплавать прошёл мимо душевых кабинок, даже не удосужившись помочить хотя бы часть своего весьма солидного тела.

«Непорядок! – подумал Мякин. – Надо бы сделать замечание».

Когда Мякин осторожно спустился в воду, крупный экземпляр, фыркая по сторонам, медленно пересёк бассейн. Мякин посторонился, пропуская пловца, и в момент его остановки у стенки сделал ему вежливое замечание:

– Вы не приняли душ перед бассейном, то есть нарушили правила!

Крупный экземпляр сначала не понял, что некто в плавках обращается к нему. Мякин бесстрастным тоном повторил замечание. До экземпляра наконец-то дошло, что Мякин борется за исполнение правил поведения в бассейне. Экземпляр выпучил на Мякина глаза, показал ему язык, кроме того, повертел у виска указательным пальцем и с брызгами бросился в очередной заплыв. Мякин скромно побарахтался в углу и минут через десять снова стоял под тёплым душем. На выходе из раздевалки он пожаловался на нарушителя дежурной: мол, крупный экземпляр не принял душ перед посещением бассейна. Дежурная сочувственно покачала головой, посетовала на то, что ещё встречаются у нас несознательные экземпляры и что она лично не может по этическим причинам организовать контроль в мужском душе. Мякин согласился с доводами дежурной, но всё же попросил её сделать замечание нарушителю при выходе его из раздевалки. Дежурная сделала недовольное лицо, пожала плечами и уклончиво ответила, что она постарается, если узнает по описаниям Мякина этого нарушителя. И Мякин, весьма довольный исполненным долгом члена общества «заправцев», покинул территорию бассейна.

За обедом экстрасенша заявила:

– У нашего друга сегодня какой-то праздник. Обратите внимание: он весь сияет!

Мякину пришлось вспомнить юношескую обиду, и экстрасенша, заметив разительные перемены на его лице, извиняющимся тоном добавила:

– Простите, я несколько бестактна. Ради Бога, простите! Это всё атавизмы моей старой профессии.

В разговор вступил юноша и, скорее всего, просто из любопытства спросил:

– А можем мы узнать, что это за профессия такая, за которую приходится извиняться?

«Ай, какой молодец!» – подумал Мякин и сосредоточился на ответе экстрасенши, которая, нисколько не смутившись нахальному вопросу юноши, ответила:

– Я бывшая профессиональная ведунья. Работала частным образом. Ныне являюсь психоаналитиком в одном из медцентров. Этого вам достаточно?

– Вполне, – проглотив кусок мяса, ответил юноша. – Психоанализ – занятие, наверное, очень интересное?

Экстрасенша улыбнулась и ответила:

– Наверное, каждому своя профессия нравится. Даже тогда, когда юношеские мечты не сбываются. Мы же больше всего любим себя, а уж потом – всё остальное.

Юноша, заканчивая второе блюдо, возразил:

– А как же героизм, жертвенность ради других?

Лёгкая улыбка сошла с лица экстрасенши – оно приняло серьёзное выражение.

– Героизм – слабо изученное явление, да и герои редко встречаются. Согласитесь: мы все в серой своей массе заурядные люди, и никто из нас не знает, как он проявит себя в экстремальной ситуации.

– Я бы ради любимого человека могла совершить нечто героическое, – сказала девушка и, немного смутившись, добавила: – Мне так кажется.

– А вы что скажете о героизме? – обратилась экстрасенша к Мякину.

Мякин постарался вспомнить, что он знает о героях, и, ничего умного не придумав, ответил очень просто:

– Я точно знаю, что я не герой, а в остальном мне сложно ответить на вопрос, что такое героизм.

Выдержав паузу в несколько секунд, он тихо продолжил:

– Мне кажется, мы все можем быть героями – маленькими героями в каких-то маленьких поступках. Даже иногда незаметных для окружающих. Только надо быть честными перед самим собой. Например, сказать себе: «Я это сделал не ради себя, а ради других. Я чуточку пожертвовал своим “Я”, я победил своё эго и совершил хотя бы маленький подвиг».

Мякин замолчал, молчали и все остальные. Экстрасенша внимательно посмотрела на Мякина и тихо произнесла:

– Очень интересная мысль. Преодоление самого себя свойственно всем, но не все делают это осознанно.

«А как делаю это я?» – подумал Мякин, встал из-за стола и, сухо попрощавшись, вышел из столовой. В холле его уже ожидали члены тайного общества.

– Салют, камарадос! – не вставая с кресла, строго произнёс пузатый. – Располагайтесь! – И указал на свободное место.

Мякин поздоровался, уселся в удобное кресло и подумал:

«Что-то смешное и нелепое есть в этой компании заговорщиков. Вот и это “Салют, камарадос!” К чему? Просто глупо и как-то по-детски».

– Алексис, не напрягайте молодого человека иностранщиной! – вступила в разговор интеллигентка. – Лучше подведите итоги сегодняшнего утра.

– Да, мадам, подытожим, – по-деловому отреагировал пузатый. – Итак, два замечания в очереди на ингаляцию. А у вас?

– У меня, – ответила интеллигентка, – сегодня ничего. Пусто. Сплошная идиллия!

– А как обстоят дела у молодёжи? – Пузатый повернулся в сторону Мякина.

– Одно замечание в бассейне, – скромно ответил Мякин.

– Негусто, – подытожил пузатый.

– А у нас что, есть план по замечаниям? – улыбаясь, спросила интеллигентка.

– Мадам, вы же знаете, что плана нет! Здесь нечего обсуждать, а вот эффективность работы следует повысить.

Мякин расслабленно наблюдал за ходом беседы и, когда после темы «эффективность» возникла короткая пауза, спросил:

– Нас только трое, или «заправцы» представляют собой целую тайную сеть?

– Тайную сеть? – улыбнувшись, повторила интеллигентка. – Раз-два и обчёлся! Вот и вся тайная сеть.

Мякин укоризненно покачал головой. Пузатый, энергично заёрзав в кресле, заметил:

– Потенциально нас может быть и много, но как выявить наших союзников?

– Выявлять легко, приобщать сложно, – ответил Мякин. – Но приобщать необходимо, а то не общество будет, а подпольная ячейка. Детский сад какой-то!

– А что вы предлагаете? – резко спросила интеллигентка. – Критиковать каждый может.

Мякин насупился, вспомнил Герасима Ильича, и стало ему как-то боязливо – он опустил голову и замолчал. Интеллигентка настойчиво повторила вопрос:

– Вы, молодой человек, не молчите! Мы ждём от вас предложений.

Мякин мысленно напомнил себе, что собрался стать новым человеком, и, не поднимая головы, громко произнёс:

– Надо, чтобы каждый из нас приобщал по одному человеку в день, а приобщённые делали то же самое, – тогда нас станет много.

Пузатый почесал лысину и произнёс что-то невнятное:

– Это надо серьёзно… То есть обсудить.

Мякин поднял голову, широко открытыми глазами осмотрел, словно просверлил, мадам и пузатого и продолжил активничать:

– Если мы серьёзные личности, то только так и надо действовать. Нечего миндальничать с недостатками! Наш девиз – «Не проходите мимо!». Конечно, я понимаю ваши сомнения. Приобщать сложно, но меня-то вы приобщили – значит, можно приобщить ещё немало без толку слоняющихся в этих помещениях. Наша сила – в правде!

Мякин последнюю фразу произнёс как можно торжественнее и чуточку удивился, что может так пафосно изъясняться. Он на несколько секунд остановился, а затем добавил:

– Конечно, всех мы не приобщим, да это и не нужно. Вот с десятка два за неделю – это будет большим прогрессом. Или вы хотите играть в детские игры?

Интеллигентка недовольно повела бровями, словно Мякин сказал нечто нехорошее в её адрес. Пузатый вторично почесал лысину и осторожно, с сомнениями, как бы извиняясь, пролепетал:

– По сути, то есть если на это посмотреть со стороны… Как бы вам это сказать? Предположим, мы разовьём эту бурную деятельность – а успех-то будет? Я вот что-то не уверен.

– Алексис, – интеллигентка подавила небольшое раздражение, оставшееся от мякинского спича, – а молодой человек, наверное, прав. Может быть, он нам покажет, как это делается? За один день приобщить трёх членов.

Мякин понял, что его опять хотят использовать.

– Нет, камарадос, – решительно заявил он. – Я приобщу вам сегодня к вечеру только одного человека, а уж вы, ну, скажем, завтра, предъявите своих новеньких.

– Хорошо, – поджав губки, ответила интеллигентка. – Алексис, нам пора. Встретимся, как всегда, вечером.

Она поднялась, вслед за ней поторопился пузатый, и они удалились по боковому коридору.

Мякин не спеша встал и направился к себе в номер, на ходу размышляя о том, что вечером, за ужином, ему предстоит исполнить сложную миссию – увлечь экстрасеншу в банкетный зал. Проходя мимо санаторной библиотеки, он из любопытства заглянул в приоткрытую дверь. Небольшое помещение, заставленное вдоль стен стеллажами с книгами, пустовало, и только у окна он разглядел худенькую женщину с книгой в руках.

– Добрый день. Заходите, заходите, – заметив его, дружелюбно произнесла женщина и продолжила: – Вы у нас впервые, а ведь знаете, у нас неплохой каталог, рассчитанный на разные вкусы отдыхающих.

– Здрасте, – ответил Мякин и огляделся по сторонам.

Библиотекарша не торопилась, она дала возможность Мякину окинуть взглядом разнообразие книг и только когда он, сделав круг, снова повернулся к ней, заговорила:

– Мы можем вам подобрать что-то интересное, только дайте мне возможность вас кое о чём спросить.

Довольный таким обращением, Мякин ответил:

– Спрашивайте.

– Вы хотите отдохнуть или поразмышлять? – спросила библиотекарша.

– Поразмышлять, – без сомнения ответил Мякин.

– Мысли должны быть женские или мужские?

– Конечно, мужские, – последовал ответ Мякина.

– О смысле жизни или практические?

Мякин на секунду задумался и ответил:

– Лучше практические.

Теперь задумалась библиотекарша.

– Вы хотите знать, как себя вести, точнее – как себя ведут на практике антиподы или просто разные люди и что из этого получается?

– Да, пожалуй, так, – ответил Мякин.

– Хорошо, – сказала библиотекарша и уверенно направилась к угловому стеллажу.

Она несколько суетливо, помогая себе правой рукой, пробежалась глазами по корешкам книг, сказала: «Да, это она» и достала не очень толстый экземпляр в твёрдом чёрном переплёте. Подала его Мякину со словами:

– Я думаю, вас это заинтересует.

Мякин принял книгу из рук библиотекарши и вслух прочёл на обложке: «Два в одном».

– Это что, роман? – машинально спросил он.

– Нет, это повесть, – ответила библиотекарша.

Мякин, поблагодарив за книгу, поспешил к себе в номер.

До ужина он посетил четыре процедуры, но, к сожалению, релакса не получил. Все мысли Мякина были заняты вербовкой экстрасенши в тайное общество, и чем больше он об этом думал, тем больше опасений, что ничего не выйдет, у него возникало. В контрастной ванне он всё-таки придумал нечто вроде алгоритма приобщения экстрасенши. Она наверняка клюнет на приглашение посетить банкетный зал, а уж там он будет действовать по обстоятельствам. Но как изложить ей суть дела, какие привести аргументы для вступления в эту игру? Это в голове у Мякина никак не укладывалось.

Вечером, перед ужином, Мякин обнаружил в номере талончик – приглашение к доктору. Появиться у него следовало на следующее утро.

«Готовы все анализы, – подумал Мякин. – Вот и хорошо. За ужином начну разговор на медицинские темы, потом перейду к банкетному залу, может быть, и к танцам. Расскажу о своих друзьях, которые являются замечательными людьми – такими, которые замечают недостатки, – а там, глядишь, как-нибудь и разрулится».

Он тщательно готовил себя для ужина. Белая рубашка с тонким стильным галстуком, тёмный, почти клубный пиджак, который супруга купила ему по случаю и который он ещё ни разу не надевал, тонкого сукна брюки цвета «асфальт» и, конечно, лакированные ботинки должны были, по мнению Мякина, ошеломить экстрасеншу. Он ещё раз взглянул на себя в зеркало, вспомнил студенческие годы, когда на него иногда заглядывались девчонки-однокурсницы, и сделал соответствующее, довольное собой, но без излишней самовлюблённости лицо. Удовлетворённый своим видом, подумал:

«Сохранить бы эту физиономию, донести её до столовой», – и заставил себя решительно выйти в коридор.

Дверь соседнего номера неожиданно отворилась, и Мякин чуть ли не столкнулся с экстрасеншей.

– Ой! – увидев его, произнесла она и спросила: – На ужин?

– Да, – ответил Мякин, стараясь изо всех сил сохранить зафиксированное у зеркала выражение лица.

– Меня возьмёте? – весело спросила экстрасенша.

Мякин кивнул и заговорщицки добавил:

– А у меня для вас сюрприз.

Сказав эту фразу, он немного испугался и даже почувствовал, что на его лице происходят нежелательные перемены. Оперативно вспомнив своё активное поведение на последней сходке «заправцев», Мякин восстановил подобающий вид. Так, по крайней мере, ему показалось, потому что экстрасенша произнесла следующее:

– О! Какой у вас сегодня торжественный вид! Наверное, предстоит грандиозный праздник?

Мякин не раздумывая ответил:

– Ну, может быть, и не очень грандиозный, а вот в банкетный зал я вас вечером приглашаю.

Экстрасенша закрыла за собой дверь и, скрывая некоторое смущение – она никак не ожидала от Мякина такого, – ответила:

– С радостью принимаю ваше приглашение! – И подхватив Мякина под руку, направилась с ним в сторону столовой.

Мякин почуял успех. Он даже подумал, что надо бы немного добавить информации о замечательных друзьях, но какое-то внутреннее чувство подсказало ему, что не надо торопиться, и он промолчал.

В зале столовой они оказались в первых рядах. Соседи за столом ещё не появились, и экстрасенша, не выдержав длинной паузы, которую Мякин взял ещё в коридоре, конечно, из любопытства, спросила:

– А по какому случаю торжество?

Вот тут-то все мякинские заготовки испарились из его головы, и он решил действовать искренне и напролом.

– Встреча друзей-заговорщиков. Хотелось бы и вас, такую замечательную женщину, познакомить с ними. Совместно провести время и обсудить кое-какие проблемы.

В глазах экстрасенши промелькнули подозрительные искорки. Мякин сразу это заметил, мысленно отругал себя за торопливость, но отступать было поздно и, как только принесли тарелки с первым блюдом, продолжил:

– Не беспокойтесь, эти проблемы не связаны с вашей профессией. Эти проблемы общечеловеческие, и если вам не захочется их в лёгкой беседе обсуждать, мы будем просто танцевать.

Экстрасенша улыбнулась, подозрение её рассеялось, и она, пожелав Мякину приятного аппетита, приступила к ужину. Попробовав несколько кусочков, отодвинула тарелку и заявила:

– Вы не только хороший танцор, а ещё и умный человек! Это очень интересно. Я буду вас изучать. Вы не возражаете?

Мякин вынужден был согласиться. Ещё бы – ведь он получил шанс с наилучшей стороны зарекомендовать себя перед «заправцами».

Остальную часть ужина они провели молча и только к самому окончанию перекинулись парой слов с молодыми соседями, когда те, явно опаздывая, явились к столу. Молодёжь, разгорячённая вечерней прогулкой, игрой в снежки и изготовлением снежной бабы, посетовала на такие резкие перемены погоды, которые их всё равно радуют и создают новые развлечения. Мякин поддакивал и кивал, украдкой посматривая на экстрасеншу, которая находилась в таком прекрасном настроении, что он подумал:

«Ох, не доведёт меня до добра эта затея с приобщением!»

Когда Мякин с экстрасеншей поднялись в банкетный зал, заговорщики уже были в полном составе. Мякин подвёл экстрасеншу к столу и представил гостью:

– Профессиональная ведунья-экстрасенс!

– О! – сказал пузатый. – Очень рады видеть вас в наших рядах! Мы пока ещё ничего не заказывали. Располагайтесь, сейчас организуем столик.

Пузатый убежал к стойке, и через несколько минут на столе появились лёгкие вина для дам, фужеры с коньяком для Мякина и пузатого, конфеты и фрукты. Пузатый поднял фужер:

– За милых дам!

Выпили по чуть-чуть. Пузатый взял слово:

– А вы знаете, дамы и господа, карниз они исправили! Взгляните! – И пузатый махнул рукой в сторону вчерашней кривой шторы.

Компания устремила взоры в направлении руки пузатого.

– То есть я хочу сказать: слово было сказано – дело было сделано.

Экстрасенша не очень поняла слова пузатого и включилась в разговор со своей темой.

– Очень приятно познакомиться с друзьями такого интересного человека! – Она кивнула в сторону Мякина.

Мякин с серьёзным лицом затаился меж двух дам.

– Да и нам приятно увидеть здесь нашего нового члена, – поддержал тему пузатый. – А мы давеча с вами, кажется, встречались у кабинета доктора.

Экстрасенша ещё раз мельком взглянула на пузатого и как-то безразлично произнесла:

– Да, кажется, у доктора. Мы потанцуем? – обратилась она к Мякину.

– А и правда, Алексис, организуйте музыку! Здесь это должно быть, – предложила интеллигентка.

– Хорошо, хорошо, мадам. Но я предлагаю сначала решить все формальности.

Экстрасенша вопросительно взглянула на Мякина, а он, в свою очередь, глотнув немного коньяка, заговорил:

– Видите ли, вокруг нас очень много недостатков. Во всех сферах, а главное – недостатки кроются в поведении людей. Кто-то где-то что-то недоделал, сделал плохо, и не только физически, а зачастую морально-психологически. Влез без очереди, нахамил соседу, посетителю и так далее, и тому подобное. Это отравляет нашу жизнь, вносит в неё дискомфорт.

Мякин сделал небольшую паузу, чтобы перевести дух.

– Продолжайте, молодой человек, у вас это хорошо получается, – одобрительно произнёс пузатый.

– Итак, я продолжу, – произнёс Мякин. – Потерпите, я буду краток. Наше движение за порядок начинается с малого. Мы боремся за свои права нормальных людей. Наш лозунг – «Не проходите мимо!». Не проходите мимо недостатков! Нас сейчас четверо, а будет всё больше и больше.

Мякин остановился и подумал, что для начала этих эмоциональных слов вполне достаточно, и поднял свой фужер.

– Хороший спич, – похвалила его экстрасенша. – Предлагаю поднять тост за борьбу и перейти к танцам.

– Давайте выпьем за успех нашего дела, – добавил Мякин.

Выпили. Пузатый организовал музыку, и Мякин пригласил экстрасеншу.

– Удивили вы меня! – прошептала экстрасенша Мякину в ухо. – Это всё зачем? Вы можете пояснить?

– Это такая игра для взрослых, – ответил Мякин.

– И они в это играют? – снова спросила экстрасенша.

– И они, и я вместе с ними. – Мякин вёл партнёршу в ритме медленного танца, и, когда они удалились на приличное расстояние от столика с пузатым и интеллигенткой, экстрасенша спросила:

– Так вы хотите, чтобы и я играла с вами – так сказать, боролась с недостатками?

Мякин подобрал подходящее выражение лица и ответил:

– Мне думается, что это неплохое занятие – бороться с недостатками.

Музыка закончилась, наступила неожиданная пауза. Танцоры в нерешительности остановились, решая: то ли ожидать начала следующей мелодии, то ли вернуться к столу. Мякин, взглянув в сторону заговорщиков, предложил вернуться на свои места. Партнёрша покорно согласилась с ним.

– Почему вы не танцуете? – спросила она пузатого. – Здесь так уютно, и карнизы исправлены.

– А действительно, Алексис, что мы сидим? Надо брать пример с молодёжи!

– Согласен: надо, – ответил пузатый. – Только вот музыка заглохла. Надо бы их опять расшевелить. – И он кивнул в сторону стойки. – Да, кстати: оргвопросы мы, как я понимаю, все решили. То есть нас теперь четверо?

– Всё решено положительно, – ответил Мякин.

Экстрасенша улыбнулась, подняла бокал и произнесла:

– А всё-таки, за борьбу!

– За борьбу! – Остальные присоединились к ней.

Снова зазвучала танцевальная музыка. По требованию дам «заправцы» приступили к танцам.

Банкетный зал, как ни странно, в этот вечер постепенно заполнялся посетителями, и через час официантка сбилась с ног, обслуживая веселящийся контингент отдыхающих.

Мякин затанцевал экстрасеншу до того, что она, улыбаясь, попросила отдыха. Беседа за столом «заправцев» не утихала. Говорили обо всём и, конечно, прежде всего – о тайном обществе, о недостатках и о том, как их можно искоренить. Болтали о санатории и хвалили его, и осуждали некоторых, которые плохо обслуживают. Поговорили и о такой изменчивой погоде и о том, что скоро Новый год, и так быстро летит время, и так много ещё надо успеть. Расходились поздно – санаторий уже весь спал. Мякин проводил экстрасеншу до её номера, пожелал спокойной ночи и, не задерживаясь, прошёл к себе. Уже будучи в постели, он открыл книгу и прочёл: «Два в одном. Повесть». Имя автора ему ничего не говорило. Мякин перелистнул титульный лист и прочёл несколько первых абзацев:

«Тишина раннего утра поглотила весь дом семьи Орбодиных. Солнце ещё не встало. Летний пейзаж с его сочной зеленью, яркими красками цветника возле крыльца и разноцветьем дальних лугов и полей, слегка подсвеченный только-только занявшейся зарёй, ещё спал в предвкушении яркого, знойного дня начала лета.

В этот год весна пришла рано. Ещё в мае отцвела сирень, порадовав местных жителей буйством оттенков и красок. Тёплые, по-настоящему летние дни как-то сразу перешли в летнюю жару.

Старший Орбодин – глава семейства, ещё нестарый мужчина – был хорош собой (окружение находило в нём даже некоторое сходство со знаменитым актёром), любил себя, свой быт и очень ценил тот уют и спокойствие, которые постоянно царили в его доме».

– «Спокойствие, которое постоянно царило в его доме…» – Мякин вслух прочёл эти слова, отложил книжку и выключил настольную лампу. Слабый свет от уличных фонарей полумраком окутал его. Мякин несколько раз повторил понравившуюся ему книжную фразу: «Спокойствие, которое постоянно царило в его доме» и тихо заснул.

Красавец Орбодин стоял в полумраке у его ног и настороженно всматривался в мякинскую физиономию. Мякин обратил внимание на то, что лицо Орбодина точь-в-точь совпало с лицом любимого мякинского актёра. Мякин замер от удивления – его как будто разбил паралич. Он попытался приветливо улыбнуться неожиданному гостю, но мышцы лица не поддавались никаким командам. Мякин испугался: как же он останется без лица нового человека? А Орбодин стоял и не мигая смотрел прямо Мякину в глаза, и что-то недоброе было в этом взгляде, неспокойное, и неспокойствие как будто передавалось Мякину. У него задрожали руки, затем эта дрожь перешла на всё тело. Мякин сначала замёрз, потом ему стало жарко и он открыл глаза.

В номере царил полумрак. Мякин ощупал всего себя; ноги не были закрыты одеялом и немного подзамёрзли.

«Не следует на ночь читать повести», – подумал он и с некоторой опаской взглянул на библиотечную книгу. В сумраке на чёрной обложке виднелось пока что ещё непонятное название: «Два в одном».

Утром подморозило – не растаявший за день снег превратился в твёрдую корку. Когда немного рассвело, из серых туч посыпалась мелкая снежная крупа. Дорожки парка побелели, но той снежной роскоши, что встретила Мякина по приезде, уже не было.

После вчерашнего активного вечера и дурацкого ночного сна Мякин чувствовал себя не очень, да и погода не способствовала хорошему настроению. Очереди у врача не было. Мякин приблизился к двери, несколько секунд стоял в ожидании какого-нибудь звука и, ничего не услышав, тихонько постучал в дверь. Из-за двери донеслось:

– Заходите.

Доктор встретил пациента доброй, деловой улыбкой.

– Присаживайтесь, посмотрим, что тут у нас. – Он открыл папку с мякинскими бумажками и, полистав заключения, уверенно заявил: – Анализы неплохие. Посмотрим кровь.

Минут пять он объяснял Мякину, какие у него компоненты в норме, а какие на пределе.

– Ну, вот это чуть повышено, но понимаете, для вашего возраста это терпимо, то есть можно попробовать попринимать… – И он назвал незнакомый Мякину препарат. – Но можно и обойтись. Главное в вашем случае – движение, но без фанатизма. Больше бывать на воздухе. Я вам впишу в книжечку велосипед.

– Велосипед? – удивлённо повторил Мякин.

– Ах да! Зима у нас ныне! – спохватился доктор. – Тогда извольте лыжи.

– А лыжи вы мне уже написали, – уточнил Мякин.

– Вот и хорошо – катайтесь на лыжах, – обрадовался доктор.

– А остальное? – спросил Мякин.

Доктор развернул кардиограмму.

– Ничего криминального не вижу. Всё как у спортсмена. Посмотрим мочу.

Он полистал бумаги, прищурившись, изучил заключение и почти торжественно произнёс:

– Как слеза… Так что вот, продолжайте отдыхать, принимайте процедуры, побольше гуляйте, дышите свежим воздухом.

– Мне, доктор, как-то некогда. Много процедурной работы, – посетовал Мякин. – Может быть, что-то проигнорировать? Пропустить?

Доктор несколько озабоченно полистал мякинскую книжечку и произнёс:

– Вы уж сами варьируйте. Если что не по душе, так игнорируйте. Правда, процедуры наши весьма полезны. Давайте посмотрим давление. – Доктор достал тонометр. – Ну вот, и здесь всё прекрасно. Вас, может быть, что-то ещё беспокоит? – спросил он. – Лицо у вас как-то грустит.

– Ай! Пусть грустит лицо, лишь бы органы не грустили! – ответил Мякин.

– Ну вот и прекрасно! Хорошая шутка здоровью не вредит, – улыбнувшись, заключил доктор.

За завтраком экстрасенша была строга и молчалива. Молодёжь, как всегда, опаздывала. Мякин потреблял утренние блюда в присутствии какой-то новой, неожиданно задумчивой соседки и чувствовал себя не в своей тарелке. Он несколько раз пытался заговорить о чём-нибудь отвлечённом и каждый раз, мельком взглянув на сосредоточенное лицо экстрасенши, останавливал себя.

Практически машинально закончив завтрак, Мякин решил испить кофейку из автомата. Как сказала официантка, это нововведение в санатории появилось совсем недавно. Мякин подался в дальнюю часть столовой, где ещё вчера заметил несколько человек, толкущихся возле разноцветного автомата. С чашкой в руке он занял очередь и приступил к наблюдению за кофеманами. Ассортимент напитков представлял собой более пяти наименований. Страждущие не сразу выбирали желаемое и, задерживая продвижение очереди, вызывали некое внутреннее напряжение, точнее – нервозность, у стоящих сзади. Кроме того, окончательный заказ напитка завершался двойным нажатием итоговой кнопки. Не все очередники это знали и из-за этого, по мнению стоящих последними, задерживали очередь ещё сильнее.

Мякин терпеливо ждал, имея тайное желание испить кофе в одиночестве, поэтому он совсем не торопился, изредка поглядывая на свой стол, где экстрасенша и опоздавшая молодёжь ещё не закончили завтрак. К удовольствию Мякина, его кофейное мероприятие произошло так, как он задумал: свой кофе он смаковал в одиночестве.

На выходе из столовой Мякин сделал вежливое замечание дежурной, пожаловался на долгое обслуживание у кофейного автомата и предложил работникам столовой написать чёткую инструкцию для посетителей, где указать поэтапно, когда и какие кнопки надо нажимать, выбирая напиток. При этом особо выделить пункт, гласящий о двойном нажатии на последнюю кнопку. Дежурная терпеливо выслушала мякинскую речь, чем он остался доволен.

Весь день Мякин провёл вяло. До обеда он решил забросить все процедуры и нагуляться до изнеможения. Он тупо наматывал круги по самому длинному маршруту и весьма преуспел в этом деле. По его расчётам, он прошёл не менее десяти километров. За время этой упорной прогулки Мякин встретил лишь одну старушку с палками, которая, видимо, как и он, поставила себе цель – уморить себя размеренной ходьбой.

Экстрасенша за обедом не появилась. После обеда Мякин полежал на разгрузочной лежанке и, не получив никакого удовольствия из-за интенсивного храпа соседа за ширмой, кинулся в бассейн. Бассейн ему тоже не показался с хорошей стороны. Набежало много народа. Спокойно побултыхаться в уголке ему не дала тройка атлетов, осуществлявших заплыв на длинную дистанцию, из-за чего порядка на воде не было. Плавали кто как и в разных направлениях. Даже в мякинском якобы тихом уголочке обосновалась пара кругленьких дамочек. Они упорно дрыгали ногами – видимо, пытаясь восстановить давно забытые девичьи формы.

Мякину уже минут через пять это всё крайне надоело. Он, как говорится, мысленно плюнул на эту водяную суету и решил заглянуть в турецкую баню при бассейне. На стене у входа висел плакат с изображением чёрных плавок, перечёркнутых двумя жирными красными линиями. Всё было ясно и просто: в баню в трусах не соваться. Мякин снял плавки и вошёл внутрь. В белом пару на каменных скамьях сидели несколько угрюмых мужиков, мокрых с головы до ног, и если бы не абсолютно голая обстановка, можно было бы подумать, что мужики сидят в очереди для получения какой-то не очень приятной процедуры. Мякин осторожно присел на горячую склизкую скамью и затих в той же позе, что и все остальные.

Мокрый горячий пар то рассеивался, то снова сгущался, и Мякин подумал:

«Как всё просто: картинка с перечёркнутыми трусами висит у входа – и все соблюдают порядок. Чего же проще – сделать картинку по поводу принятия душа перед бассейном?»

Мякин тихо вдыхал горячий, влажный воздух и мысленно рисовал такую картинку: на правой части листа голый человек стоит под душем. Рисунок в виде схемы, а слева – всё то же самое, но нет водяных струй, и эта левая картинка перечёркнута красными линиями.

Часть мужиков – видимо, уже изрядно перегретых, вышли из бани, и свободное пространство увеличилось. Мякину стало комфортнее, но он почему-то забеспокоился:

– Не перепутали бы мужики плавки, а ну как мои заберут фирменные!

И ещё в этом туманном, жарком пространстве он подумал о том, что на его мысленной картинке человека под душем и без душа фигуры должны быть в плавках, – ведь в бассейн надо входить мало-мальски одетым.

Жаркие, влажные мысли Мякина потихоньку как-то смазывались, разглаживались – пора было выбираться наружу. Свои плавки он нашёл на том же месте, где и оставил. Мужики ничего не перепутали и мякинскую веру в людей не разрушили. После бани Мякин с часик отлёживался в номере, позвонил супруге, кратко доложил о ходе отдыха, поинтересовался домашними делами. Дома, со слов супруги, дела шли своим обычным чередом. Перед самым ужином совершенно неожиданно позвонила Раиса.

– Мякиша! Ну как ты там? – услышал он знакомый голос. – Отдыхаешь?

Мякин поначалу несколько растерялся и пробормотал в трубку что-то нейтральное, вроде: «нормально», а затем уже более развёрнуто изложил собственную оценку своего пребывания в санатории. Получилось хотя и сухо, как в отчёте, но зато всё точно и скрупулёзно.

– Молодец! – услышал он голос Раисы. – Так держать! А у нас суета. Этот Казлюк твой отчёт замусолил, то есть ничего не может. Гера ходит насупленный, недовольный. Мы уж опасаемся, как бы тебя не отозвал из отпуска.

Мякин молча слушал.

– Мякиша, алло! Ты где? – забеспокоилась Раиса.

– Я здесь, – ответил Мякин.

– Ах, да, – продолжила она. – Герасим Ильич просил привет передать. Так прямо и сказал: «Будете звонить Мякину – непременно от меня передавайте привет». Ну вот я и передаю.

Раиса ещё несколько минут излагала Мякину мнения и оценки поведения конторских по отношению к происходящим событиям и, не получая от Мякина ответной реакции, затихла.

– А вообще-то, скучно без тебя, Мякиша, – сказала она в конце и добавила: – Мы тебя все ждём.

На ужин Мякин явился со смешанными чувствами. Экстрасенша отсутствовала. Мякин даже несколько заволновался. Прошёл целый день, а никто из тайного общества его не потревожил. Он подумал, что, может быть, пузатый уже распустил заговорщиков и только Мякин ещё находится в неведении. К тому же разговор с Раисой его немножко обрадовал и в то же время озадачил. Было приятно, что Герасим Ильич помнит о нём, и неприятно, что Казлюк портит его, мякинское дело.

Ужин Мякин провёл в одиночестве – молодёжь тоже не появилась. Побродив по знакомым местам, он никого из заговорщиков не обнаружил. Банкетный зал был закрыт, на танцах наблюдалась дикая скука. Всего лишь три пожилые дамы в ожидании танцоров слушали музыку. Но танцоры не появлялись, и лица дам по степени уныния явно не соответствовали весёленьким мелодиям, которые ведущий тщетно воспроизводил уже, наверное, более получаса.

Мякин прошёл мимо полуоткрытой двери кинозала, остановился, прислушался. Из тёмного пространства потянуло глухой тишиной. Мякин постоял у афиши с названием фильма. Старый, не наш фильм не воодушевил его на просмотр, и Мякин с чувством лёгкого удовлетворения по поводу полного отсутствия собственной занятости решил удалиться к себе в номер. У дверей соседки он машинально замедлил шаг и даже остановился. Из-за двери послышался глухой, еле слышный женский голос. Слов было не разобрать, но тональность звуков и рваный ритм речи говорили о том, что соседка кого-то то ли ругала, то ли отчитывала за какую-то провинность. Мякин на цыпочках прошёл к своей двери и осторожно вошёл в номер.

Скучный вечер, как и весь день, наконец-то подходил к концу. Ложиться в постель было ещё рано, и Мякину пришла мысль о вечерней, полезной для сна прогулке. Он, стоя у окна, вяло поразмышлял на эту тему и всё-таки остался в номере, с некоторой опаской взял книжку в чёрном переплёте, удобно устроился в кресле и прочёл ту понравившуюся ему строчку: «… спокойствие, которое постоянно царило в его доме». Настольная лампа уютно освещала мякинское пространство и рассеянного читателя с книгой в чёрном переплёте. Мякин читал:

«Орбодин любил раннее утро, когда ещё весь дом спал; любил прохаживаться по всем комнатам и закоулкам, отмечая те места, где с вечера оставался непорядок. Непорядок даже в самом малом виде Орбодин не любил. Непорядок настолько портил его настроение, что он мог накричать на нарушителя, перейти, так сказать, грань между нормальным человеком и кем-то другим, совсем не похожим на спокойного Орбодина».

Мякин отложил книгу и подумал:

«Интересно: чем там у этого Орбодина всё закончилось? И что это за нормальность и ненормальность? Как же совместить в доме спокойствие и ненормальный крик?»

Мякин взял книгу и заглянул в самый конец. Он прочёл последние строчки:

«Душа Орбодина металась, мысли путались. Он жалел себя и осуждал, а в перерывах между приступами тоски старался уговорить себя, повторяя одну и ту же фразу: “Так и должно быть”».

«Пора спать», – подумал Мякин и повторил последнюю строчку из книги:

– Так и должно быть.

Несмотря на какой-то странный день, который провёл Мякин, заснул он сразу и довольно крепко. И только под самое утро во сне его вновь посетил Орбодин.

Красавец Орбодин стоял в полумраке у его ног и настороженно всматривался в мякинскую физиономию. Лицо Орбодина Мякину показалось очень знакомым. Он отчаянно старался вспомнить: где он раньше видел это лицо?

«Где я видел это лицо?» – Мякин во сне несколько раз задавал себе этот вопрос и мучительно хотел проснуться. А красавец Орбодин синими губами повторял и повторял одни и те же слова: «Так и должно быть».

Мякин открыл глаза. В коридоре происходила какая-то суета. Он встал – пора было собираться на завтрак. Перед выходом из номера Мякин взглянул на чёрную книжку, осторожно взял её в руки и забросил подальше в шкаф на верхнюю полку. Сегодня погода вроде бы собралась порадовать обитателей санатория, на востоке занялась зимняя пастельная заря, сулящая вскоре появление золотых лучиков солнца. По ходу приближения к столовой настроение Мякина заметно улучшалось. Он представил себе, что если сегодня не встретит заговорщиков, то, скорее всего, день проведёт с большей пользой, чем вчерашний, но заговорщики, точнее – одна из них уже поджидала его за столом. Экстрасенша внимательно следила за ним, и по мере приближения Мякина всё более дружелюбная улыбка проступала на её лице.

– Доброе утро, – произнесла она и спросила: – Как вам сегодня спалось?

– Спал как убитый, – соврал Мякин.

– А я скучала без вас, – улыбаясь, заявила экстрасенша.

На что Мякин сделал удивлённое лицо.

– Да, скучала, – подтвердила она, – без вас и вашей команды. Вчера я на целый день уезжала в город.

– Понятно, – сказал Мякин. – А то я уж забеспокоился: нет и нет моей соседки.

Официантка принесла завтрак.

– А как поживают наши соратники? – спросила экстрасенша. – Как там Алексис? Много ли натворил добрых дел?

Мякин, расправляясь с утренней кашей, ответил:

– Я вчера из наших никого не видел.

Экстрасенша, аккуратно помешивая свою кашку, несколько удивлённо спросила:

– Так это что – получается, пустой день? Без замечаний?

– Пока неизвестно, – ответил Мякин. – Может, сегодня всё прояснится.

Подвинув второе блюдо к себе поближе, экстрасенша, похоже искренне, спросила:

– А у вас, у вас лично день получился? В смысле наших тайных дел?

– Тоже не очень, – ответил Мякин. – Как-то не сложилось.

Сказав так, Мякин вспомнил вчерашнее своё замечание по кофейному автомату.

«Опять я обманул её, – подумал он и тут же оправдал себя: – Так и должно быть». – Мякин мысленно произнёс последние слова Орбодина и насупился.

Экстрасенша, кажется, заметила его некую неловкость, улыбнулась и сказала:

– Придётся сегодня интенсивно потрудиться.

– Придётся, – согласился Мякин и предложил: – Может быть, чашечку кофе?

– Да, пожалуй, – ответила экстрасенша.

У кофейного автомата со вчерашнего дня ничего не изменилось, только очередь стала длиннее и порядка в ней не было. К впереди стоящим подходили знакомые из зала, а потому Мякин к автомату практически не приближался. Сносное утреннее настроение у него постепенно улетучивалось, на смену ему пришло то ли уныние, то ли желание заявить некоторым, кто они есть на самом деле.

Мякин несколько минут раздумывал по поводу сложившейся обстановки, выбирал, как ему поступить – терпеть это безобразие или скромно возмутиться, – и он решил возмутиться. Когда в очередной раз к впереди стоящей даме подрулил довольно молодой человек с пустой чашкой наготове, Мякин совершил громкое заявление:

– Граждане отдыхающие! Соблюдайте очерёдность! А если кто-то из вас считает себя умнее всех остальных и лезет без очереди, то я могу твёрдо сказать, что он хам натуральный!

Мякин замолчал. Сердце стучало, в голове что-то покалывало, но он всё-таки был очень доволен собой и даже сильно изумился своей смелости. Несколько секунд он восстанавливал дыхание, которое у него сбилось от таких волнительных слов. Но увы – втиснувшийся в очередь молодой человек невозмутимо оставался на своём месте, только дама, пустившая его, откровенно повернулась к Мякину спиной.

«Да, – подумал Мякин, – сила слов не действует».

Он в несколько возбуждённом состоянии решился на крайние меры, то есть втиснуться в очередь перед молодым человеком. При этом ему пришлось осуществить сложный манёвр: аккуратно подвинуть женщину, стоявшую перед нахалом. В первые секунды по окончании мякинского передвижения в очереди воцарилось великое недоумение, вплоть до всеобщего как будто бы столбняка. Это напряжение жаждущих кофе Мякин ощутил всей своей фигурой. Откуда-то сзади, где находились нахал и дамочка, повеяло жутким холодом и ещё какой-то мрачностью – по крайней мере, от этого мякинская спина напряглась и весьма захолодела. Мякин собрал волю в кулак и приготовился отразить любые атаки на свою новую позицию в очереди.

– Вам помочь? – услышал он сзади голос экстрасенши.

Мякин с двумя чашками в руках обернулся и сухо ответил:

– Я справлюсь. Уже скоро.

Нахал и его дамочка делали вид, что глубоко презирают Мякина, и специально в его сторону не смотрели. Экстрасенша, конечно, обратила внимание на некоторую напряжённость в очереди и даже враждебность кофеманов, стоящих за Мякиным. Она, наверное, чтобы снизить градус недовольства, как-то подружески произнесла:

– Доброе утро, товарищи! Сегодня у нас почти праздник – намечается солнечный день! Встретим его с улыбкой и радостью!

Но призыв экстрасенши не нашёл должного отклика, и только мужчина, терпеливо ожидающий наполнения своей чашки, довольно спокойно ответил:

– Да, хороший будет день. Вот кофейку изопьём и по процедурам.

Когда Мякин с экстрасеншей расположились за столом с чашечками горячего кофе, она спросила:

– Догадываюсь: у вас там, у автомата, возникли проблемы?

– Пустяки, – уверенно ответил Мякин. – Пришлось сделать замечание действием.

– О! – удивилась экстрасенша. – Даже действием! Вас можно поздравить с таким ярким началом дня?

– Да, – попивая кофе, неуверенно ответил Мякин.

– Вас не радует такое начало? – спросила она.

– Не очень, – ответил Мякин. – Слова не доходят до сознания – пришлось физически наводить порядок. Мне это не свойственно, то есть, я хотела сказать, что физика – это грубо и неинтеллигентно.

– Можно согласиться с вами, но не во всём. Есть случаи, обстоятельства, когда физические воздействия являются чуть ли не единственным способом устранить нарушение или навести порядок. Но это чревато… – Экстрасенша сделала паузу. – Чревато вы сами понимаете чем.

– Насилием… Так вы хотели сказать? – продолжил Мякин.

– Да, но я бы ещё добавила следующее. Насилие, по-моему, бывает не только физическое. Бывает и моральное, от которого можно пострадать не менее сильно, чем от физического. Вы согласны?

Мякин задумался и ответил:

– Вы, конечно, правы. Всё дело в соразмерности действия и противодействия.

Они допили кофе. Зал столовой постепенно пустел.

– Вы знаете, мне иногда кажется, что общество «заправцев» – общество насильников, – сказал Мякин. – Вы так не думаете?

Экстрасенша усмехнулась и ответила:

– Дорогой соратник, это всё игра, и не стоит сильно рефлектировать на мелкие неприятности. Вы, я вижу, привыкли подчиняться насилию – вот поэтому слишком серьёзно воспринимаете эту игру. Мы все то насильничаем, то подвергаемся насилию, и вы правы, когда говорите, что всё дело в соразмерности.

Разговор как-то затих сам собой – пора было покинуть помещение. Мякин встал первым.

– Нам, наверное, пора заняться процедурами?

– Да, пора, – ответила экстрасенша.

Они молча вышли из столовой.

– Ну что же? До обеда, до встречи? – сказала она.

– До встречи, – ответил Мякин и поспешил в ванный корпус.

Добрые женщины в белых халатах радостно встретили его.

– Вы вчера что-то к нам не зашли!

Мякин, не зная, что ответить, произнёс первое, что пришло ему в голову:

– Ходил к доктору – у меня что-то вроде аллергии на местную воду.

– Да? – удивились добрые женщины. – Тогда, может быть, мы сделаем вам менее концентрированную?

– Да, пожалуй, можно и убавить, – согласился Мякин, а сам подумал: «И мне можно убавить свою активность по переходу к новому человеку. Хлопотное это дело – переделывать самого себя».

За обеденным столом собрались все. Молодая пара сосредоточенно и даже несколько торопливо уничтожала обеденные яства.

– Торопимся? – как бы ни к кому конкретно не обращаясь, произнесла экстрасенша.

– Ага, – дуэтом ответили молодые. – Хотим не опоздать на экскурсию.

– Молодцы! – похвалила экстрасенша. – А мы что же, всё по процедурам? – обратилась она к Мякину.

Мякин оторвался от любимого куска жареного мяса и удивлённо ответил:

– А разве процедуры здесь не главное?

– Получается, что для молодёжи не главное, – продолжила экстрасенша.

Мякин всё-таки прожевал последний кусок мяса и только тогда изрёк:

– Я здесь первый раз, мне пока что процедуры интересны, и… – Он хотел сказать, что и отдыхающие, по крайней мере некоторые из них, ему весьма любопытны, но решил закончить фразу по-другому: – И местная природа.

Молодёжь быстро расправилась с обедом и, на ходу попрощавшись словами «Пока, до вечера», выскочила из зала. Мякин и экстрасенша остались вдвоём.

– А как у вас с планами на вечер? – спросила экстрасенша. – Может быть, выберем какие-нибудь развлечения, тем более что вы сами сказали: ваш вчерашний вечер не получился?

Мякин попробовал в ответ сделать угрюмое и усталое лицо, но не нашёл в своём арсенале подходящих воспоминаний.

– «Лампадка, – подумал он, – не очень подошла бы к этим обстоятельствам, мог получиться грустный испуг». – И Мякин остался с обычным послеобеденным лицом. Домашние хорошо знали это выражение – нечто среднее между лёгкой меланхолией и спокойным удовольствием от знакомой еды.

– Ну так как же – решайте! – настаивала экстрасенша.

Мякин тихо соображал, что же ответить, и придумал нейтральный ход:

– Доживём до вечера – тогда и решим.

– Отлично, – почему-то обрадовалась экстрасенша и, заметив на лице Мякина некоторую расслабленность, добавила: – Но всё равно стоит заранее об этом подумать. Итак, до вечера.

Мякин кивнул головой. Экстрасенша вышла из столовой, а он допил сок и не спеша двинулся к выходу. В холле его поджидало тайное общество в полном составе.

– Присоединяйтесь, – поприветствовал его пузатый Алексис. – Давненько не встречались!

– Всего один вечер, – уточнил Мякин.

– Целая вечность! – добавила интеллигентка.

Мякин пожал плечами и расположился между двух дам.

– Вот наш коллега совершил с утра грандиозное действие! – заявила экстрасенша. – Восстановил свои права в очереди за кофе.

– Наш камарадос, – поправил её пузатый.

– Алексис, какая разница, как нас называть, главное – действовать, – возразила интеллигентка.

Мякину не понравился этот пустой разговор, и он несколько резковато заметил:

– Кто-то обещал приобщить новых членов или, как вы выразились, камарадос.

– Да, обещали, и к вечеру слово своё сдержим, – ответил пузатый. – Встретимся, как обычно, в банкетном зале.

– И непременно с танцами, – добавила экстрасенша.

– Для камарадос слово дамы – закон! – торжественно объявил пузатый.

После слов пузатого наступила пауза – вроде бы и говорить было не о чем. Мякин, повертев головой по сторонам, предложил:

– Так можем расходиться? Итоги подведём вечером.

– Да, – согласился пузатый и, улыбнувшись, добавил: – Вручение орденов и медалей перенесём на вечер.

– Алексис, ты опять шутишь! Могут подумать, что ты действительно что-то собрался вручать, – произнесла интеллигентка.

– Мадам, не подрезайте крылья нашей фантазии! Без фантазии заскучаем и заплесневеем.

– Хорошо, хорошо. Пожалуйста, фантазируйте, – согласилась интеллигентка. – Мальчикам это свойственно.

– И девочкам тоже, – добавила экстрасенша.

До вечера Мякин навёрстывал упущенное и процедурничал в строгом соответствии с графиком. В основном всё прошло гладко, за исключением скипидарных ванн для мякинских рук. Почему-то в назначенное время перед ним оказалась довольно молодая особа, и на его просьбу объявить своё время процедуры он ответа не получил. Особа молчала, словно партизан на допросе. Мякин подумал: может, она глухая, но по её недовольному повороту головы догадался, что слышит она его хорошо. Мякин сразу заподозрил неладное. Ему показалось, что эта молчаливая дамочка желает ущемить его право по своевременному оскипидариванию мякинских рук. Мякин не стал вторично задавать вопрос, а просто встал у самой двери в ожидании, что та когда-нибудь откроется. Ждать пришлось недолго – дверь приоткрылась, и медсестра, появившаяся в проёме, сделав удивлённое лицо, перевела взгляд на сидящую молодую особу и произнесла:

– Можно заходить.

У Мякина мелькнула страшная мысль, что он присутствует при сговоре персонала с пациенткой и его право может быть попрано самым наглым образом. Мякин заставил себя вспомнить Казлюка – от этого лицо его приобрело противно-возмущённое выражение, и он громко заявил:

– Сейчас моя очередь! – И тут же, обращаясь к сидящей особе, спросил: – А у вас на какое время назначено?

Ответа не последовало. Особа недовольно поднялась из кресла и невнятно пролепетала:

– Ну я тогда попозже.

Медсестра в ответ тоже как-то неуверенно произнесла:

– Хорошо, тогда подойдёте потом.

Когда Мякин опустил руки в тёплую скипидарную воду, медсестра укоризненно заметила:

– Джентльмену можно было бы и пропустить даму.

На что Мякин, как ему подумалось, резонно ответил:

– А меня об этом можно было бы и попросить.

– А что, джентльмену самому не догадаться уступить место даме? – настаивала медсестра.

Мякин пошевелил пальцами в тёплой белёсой воде и, как бы размышляя, ответил:

– Да, конечно, и так можно было бы поступить, но я же спросил, а ответа не получил.

– Наверное, так спросили, – продолжила медсестра. – Как спросили, так вам и ответили.

Мякин перестал шевелить пальцами в скипидарной воде.

– Не остыло? – спросила медсестра.

– Да нет. Всё хорошо, – ответил Мякин и подумал: «Я, наверное, не прав. Надо бы помягче быть с дамами».

– Всё, заканчиваем, – произнесла медсестра. – Осторожно вынимаем руки и вытираемся полотенцем.

Мякин в точности исполнил указания и, покидая кабинет, заметил:

– А всё-таки, почему она мне не ответила?

Медсестра пожала плечами и, ничего не ответив, попрощалась:

– До свидания. Приходите в своё время.

В банкетный зал Мякин явился первым, когда ещё только-только открыли двери, ещё официантка что-то подправляла на столах. Мякин огляделся – замечаний к антуражу помещения у него не нашлось. Кривая штора исправлена. Он расположился за тем же столом, где обычно заседало его общество «заправцев», заказал себе кофе и приготовился к встрече остальных членов.

Первой появилась экстрасенша. В этот раз она выглядела скромно, без ярких украшений, и в то же время её изящный костюм придавал ей некую элегантную деловитость. Мякин подумал:

«Наверное, так должна выглядеть деловая женщина, какой-нибудь начальник».

Он мысленно задал себе вопрос: «Если бы вместо Герасима Ильича у меня была такого типа начальница, сработался бы я с ней?» Ответа Мякин не нашёл, поднялся со своего места и, как джентльмен, усадил гостью за стол.

«Ох уж эти джентльменские штучки! – подумал он. – Надо встать, поприветствовать даму, помочь сесть, пододвинув стул. Надо бы и ручку поцеловать…»

Но ручку Мякин не поцеловал, резонно полагая, что на деловой встрече это делать не следует.

– Скучаем? – произнесла экстрасенша.

Мякин как-то замешкался с ответом и произнёс всего лишь одно слово:

– Ждём-с.

«Чего это я прибавил это “с”? – подумал он. – Глупость какая-то получилась». И, вспомнив героя одного из кинофильмов, который «с» прибавлял к каждому слову, представил себе, что экстрасенша получила бы такой ответ: «Да-с, скучаем-с от чуйств-с».

«Фу, как нехорошо!» – подумал Мякин и, стараясь исправить неприятное впечатление, вслух добавил:

– Что желает наш соратник по борьбе?

Экстрасенша весело ответила:

– Соратник желает хорошего вина и музыки.

– Отличное желание! – согласился Мякин и, продолжив ироничный тон, произнёс: – Я покину вас на минуточку для исполнения желаний.

– И немедленно! – добавила экстрасенша.

Мякин поднялся из-за стола, представил себе, что он человек из особых персон, а соответственно, обладает навыками деловой походки, и энергично зашагал к буфету. Упитанная официантка скучала за стойкой и как-то вяло, даже рассеянно наблюдала за приближением Мякина.

– Можно нам вина и музыку? – спросил Мякин и, вспомнив, что ему ещё не принесли кофе, добавил: – И кофе, пожалуйста. Я его давно заказал.

Упитанная официантка встрепенулась, сотворила на лице стандартную улыбку и ответила:

– Сию секундочку.

Она засуетилась у кофейного автомата, а Мякин остался стоять в ожидании исполнения заказа. Официантка, заметив, что Мякин не собирается уходить, произнесла:

– Я вам всё принесу.

– И музыку? – спросил Мякин и решил не покидать занятую позицию до тех пор, пока хоть что-нибудь ему не подадут.

– Не беспокойтесь, сейчас и музыка будет, – ответила официантка. – Можете присесть.

Мякин не уходил. Он стоял у стойки, словно часовой у склада с продуктами, и пристально наблюдал за действиями официантки. Автомат фырчал, издавая шипение и бульканье. Официантка равнодушно наблюдала за миганием ламп и, когда в чашку полилась долгожданная коричневая жидкость, произнесла:

– Вот и кофе ваш получился. Вам с сахаром или без?

Мякин ответил:

– Без. И, пожалуйста, не забудьте вино и музыку!

Официантка наконец-то поняла, что Мякин не сдвинется с места, пока она не сделает всё, что он просит, и, повернувшись лицом к буфету с винными бутылками, спросила:

– Выбирайте – какое желаете?

Мякин несколько растерялся от винного изобилия и некоторое время лихорадочно рассматривал совершенно незнакомые ему этикетки. Официантка терпеливо ждала ответа Мякина, ему даже показалось, что она специально не торопила его, наслаждаясь его растерянностью. Настроение мякинское совсем испортилось, ладони подозрительно увлажнились, предвещая полный отказ мыслительной деятельности. Это состояние он испытывал довольно редко – когда Герасим Ильич был недоволен отчётом и мрачно удерживал долгую паузу между неприятными для Мякина фразами.

Мякин громадным усилием воли выдавил из себя:

– А что вы посоветуете для дамы?

Упитанная официантка, видимо, удовлетворившись созерцанием растерянного клиента, мельком взглянула на экстрасеншу, сидящую в глубине зала, и заявила:

– Как по мне, так я люблю сладенькое. – И указала на одну из бутылок.

Мякин ожил – кажется, проблема решалась автоматически.

– Хорошо, – ответил он. – Давайте это. А как оно называется?

– Вот, смотрите сами. – Официантка выставила бутылку на прилавок.

Мякин наклонился, чтобы рассмотреть этикетку, а официантка предложила:

– Я открою, а вы попробуйте.

Мякин снова занервничал: а вдруг ей (он имел в виду экстрасеншу) вино не понравится – куда он тогда денет целую бутылку?

– Не беспокойтесь, – отреагировала на мякинскую нерешительность официантка. – Если вам не понравится, откроем другую.

Мякин от безысходности кивнул. У него промелькнула сумасшедшая мысль: «В случае чего выпью всё сам».

Официантка открыла бутылку и налила немного вина в бокал. Мякин сделал маленький глоток. Сладкая, терпкая жидкость приятно удивила его язык. Мякин не сразу проглотил вино – он поболтал его во рту и, довольный вкусом, проглотил сладкую, плотную жидкость. Официантка невозмутимо ожидала мякинского решения. Он ещё раз попробовал пурпурную жидкость и с некоторым сомнением произнёс:

– Да, это подойдёт.

Официантка выставила на поднос два бокала, открытую бутылку и мякинскую чашку с кофе.

– С вас… – И она назвала стоимость заказа.

Мякина названная сумма несколько удивила – он сравнил её со стоимостью своего каждодневного обеда, мысленно вздохнул и подумал:

«Дороговато быть джентльменом!»

Он расплатился, взял в руки поднос и настойчиво спросил:

– А когда же будет музыка?

– Секундочку, – ответила официантка и нагнулась к аппаратуре, стоявшей внизу.

Задние округлости официантки нисколько не удивили Мякина – он мысленно представил себе, как сложно этой ещё не старой женщине двигаться в тесном буфетном пространстве. Зазвучала лёгкая танцевальная музыка, и Мякин, стараясь быть ловким и элегантным, двинулся с подносом к своему столику. За столом уже образовалась большая компания. Кроме экстрасенши, пузатого и интеллигентки мякинский взор обнаружил аккуратного старичка со старушкой. Коллектив что-то активно обсуждал и обратил внимание на Мякина только тогда, когда он вплотную приблизился к столу.

– Приветствую вас, камарадос! – радостно произнёс пузатый.

– Нас сегодня много – надо уплотниться, – добавил он, встал из-за стола и придвинул ещё один стул.

Мякин водрузил поднос на стол.

– О! – произнесла интеллигентка. – Вино весьма кстати!

– Сейчас организуем бокальчики! – Пузатый спохватился и засеменил к буфету.

– Так я и говорю, – заявила старушка, – необходимо жаловаться, категорически требовать от руководителей наведения порядка. Дорогой, ты согласен со мной? – обратилась она к старичку.

Старичок оторвался от созерцания бутылки и патетически произнёс:

– Надо писать ему! – Он ткнул сухощавым указательным пальцем в потолок, и Мякин машинально взглянул наверх. – Я имею в виду его… – И старичок почему-то шёпотом произнёс фамилию премьера.

– А что, пониже нельзя? – удивлённо спросила экстрасенша.

– Пониже никак нельзя, – ответила старушка. – Вы же видите, что ничего не делается.

– Как же не делается? Вот же живой пример! – Экстрасенша указала на пузатого. – Шторку-то исправили.

Пузатый, торопливо расставляя бокалы, утвердительно кивнул.

– Нет и нет! – заявила интеллигентка. – Надобно бороться всем внизу, а то пока до него дойдёт, – и она так же, как и старичок, указала на потолок, – свершится полное безобразие. А если уж жаловаться – так можно и местному начальству.

Пузатый жестом остановил полемику, наполнил бокалы и произнёс:

– Предлагаю поднять тост за наших новых членов!

Чокнулись. Немного выпили. Мякин попробовал свой кофе. Холодный, горький напиток впечатления не произвёл. Старичок, сделав пару маленьких глотков вина, заявил:

– Очень сладко. – И, поставив бокал на столик, сказал: – Камарадос… Пусть будет «камарадос», а вот общее название кажется не совсем удачным. Это «заправцы» звучит как-то несерьёзно. Надо бы подумать о названии, дело-то большое затевается – категорическая борьба с нарушителями! Это, коллеги, должно называться как-нибудь ярко, я бы даже сказал, броско. – Вот вы, сударь, – старичок обратился к Мякину. – Я вижу, самый инициативный из нас – имеете на этот счёт какие-либо соображения?

– Соображения? – машинально переспросил Мякин.

– Ну да, соображения, – подтвердил дотошный старичок.

Мякин задумался. Ему тоже не очень нравилось это название – «заправцы». Что-то в нём было иронично-приниженное, даже, может быть, и обидное, но новое вот так сразу он придумать не мог. Пришлось отделаться общей фразой:

– Надо бы что-то краткое, лаконичное и понятное.

– Вот именно, сударь, вот именно, – согласился старичок.

«Заправцы» задумались, разговор затих, и некоторое время никто – видимо, по причине отсутствия идей, – не хотел говорить.

– Беспорядок в очередях есть признак неразвитости общества, – неожиданно нарушил молчание старичок.

– Ну, это вы чересчур! – произнесла интеллигентка. – На мой взгляд, беспорядок – это всего лишь признак бескультурья отдельных личностей.

Старушка решила поддержать позицию старичка и несколько эмоционально заявила:

– Я думаю, что беспорядок в очередях – признак неразвитости коры головного мозга.

Компания, переваривая последнюю фразу, вновь замолкла, и после продолжительной паузы пузатый сказал:

– Давайте-ка возьмём ещё бутылочку и обсудим, как же нам называться, а то глядишь – лет эдак через пятьдесят соберутся здесь соорудить мемориальную доску в честь зародившегося нашего движения. И что напишут золотыми буквами по белому мрамору? «Здесь начинались заправцы»? Как-то не очень…

Пузатый поднялся со своего места и подался в сторону буфета. Банкетный зал постепенно наполнялся посетителями. Музыка звучала непрерывно.

– Может быть, потанцуем, пока возникла винная пауза? – предложила экстрасенша.

Мякин согласился. Как только они оказались в середине зала, экстрасенша спросила:

– Вы действительно думаете, что надо найти красивое название?

– Вам понравилось вино? – угрюмо спросил Мякин.

Экстрасенша улыбнулась и ответила:

– Очень сладкое. Вы специально выбрали такое?

– Случайно, – сухо ответил Мякин и повёл партнёршу по малому кругу.

– Вы не ответили на мой вопрос, – произнесла экстрасенша, когда медленный танец сменился ритмичной музыкой.

– Мне не нравится «заправцы», – ответил он

– Ну и что? Это же игра, – громко сказала экстрасенша.

Мякин, не теряя танцевального ритма, ответил:

– Надо уважать старших.

– Вы хотите сказать «уважить»?

– Пусть будет «уважить». Не вижу разницы, – ответил Мякин.

Танцующих в небольшом пространстве между рядами столиков прибавилось, и, чтобы не толкаться, Мякину и экстрасенше пришлось в танце уплотниться. Она прижалась к нему и произнесла:

– А меня тоже надо уважить?

Мякин молчал. Ему совсем не понравился этот вопрос, и через минуту он ответил:

– Нам пора к столу. Они уже начали вторую бутылку.

– Да, пора, – согласилась она и остановилась посреди танцующих.

Мякин предложил ей руку, а она, не обращая на него внимания, зашагала к столику, лавируя между парами. Мякин бросился за ней и, не успевая уворачиваться от разгорячённых быстрым танцем отдыхающих, натыкался на них и постоянно извинялся за причинённые неудобства.

Когда Мякин добрался до места, общество наперебой обсуждало новое название для «заправцев». Более всех активничали новые члены. Старичок, устремив взгляд куда-то поверх голов танцующих, сыпал без перерыва новыми терминами. Между «правдельцами» и «борзаправцами» встречались аббревиатуры, не сразу понятные и требующие пояснения. В таких случаях старичок прерывал свой поток названий и предлагал старушке сделать расшифровку непонятного набора букв – та с удовольствием помогала ему и поясняла, что «обоснар» означает «общество борьбы с нарушениями», а не что-либо иное, что иногда ассоциировалось по сходству звуковых сочетаний.

За обсуждениями незаметно опустошили вторую бутылку. Мякину второе вино совсем не понравилось – кислый вкус напомнил ему далёкое детство, когда он впервые попробовал спиртное на Новый год, как в бокале пузырилась светло-жёлтая прозрачная жидкость. Он сделал несколько глотков, поперхнулся от неожиданного вкуса и закашлялся. Уже потом ему объяснили, что пить шампанское надо не спеша, но это было потом.

Экстрасенша смаковала вино и пристально наблюдала за Мякиным. Со стороны казалось, что она совсем не участвует в общем разговоре, но её редкие ироничные замечания говорили об обратном. Экстрасенша прислушивалась к новациям старичка. Один раз она даже предложила называть общество «правдистами», однако новые члены категорически отвергли «правдистов», сославшись на некоторые исторические параллели.

Мякин в полемике практически не участвовал. Он иногда делал вид, что соглашается с приводимыми доводами, но через некоторое время соглашался с противоположными мнениями, которые активно выдвигала интеллигентка – единственная, кто старался обуздать фонтанирующего названиями старичка.

– Нет, господа, – возражала она. – Это совсем не подходит. Да и не в названии дело. Если нет реальных результатов, то никакое название не поможет.

Пузатый – видимо, устав от напора новых членов, – вяло поддерживал её и иногда повторял почти одну и ту же фразу:

– Камарадос, давайте оставим старое – «заправцы». Нам это уже привычно.

Экстрасенша встала и произнесла:

– Давайте танцевать! Думается, что во время танцевальных движений может придти ценная мысль.

– И то верно! – согласился пузатый. – Давайте подвигаемся – раскачаем, так сказать, мозги.

– Вы потанцуйте, – как-то недовольно произнесла старушка, – а мы уж порассуждаем о названии.

Экстрасенша, к удивлению Мякина, пригласила пузатого. Он радостно вскочил со своего места и, улыбаясь, произнёс:

– Почту за честь продефилировать с вами в этом заведении!

Интеллигентка изобразила на лице равнодушие и великое спокойствие – такое, какое бывает у человека, постигшего все житейские тайны, – но Мякин заметил её некоторое волнение, возникшее, скорее всего, от слов пузатого. Интеллигентка, стараясь не смотреть в сторону пузатого и экстрасенши, развернулась лицом к Мякину, немного неестественно улыбнулась и спросила:

– А вы, камарадос, не желаете подвигаться?

Мякин двигаться не желал, но подумал, что сложившаяся ситуация требует от него некоторых действий, поэтому решил, что танец с интеллигенткой никак не повредит его настроению.

Пузатый Алексис изображал раскованного танцора, размахивал руками, покачивал боками и к тому же пытался выделывать замысловатые кренделя ногами, не всегда попадая в чёткий ритм энергичной, заводной музыки. Экстрасенша сдержанно двигалась в ритме танца, снисходительно терпела выкрутасы пузатого, иногда весело улыбалась и иронично подбадривала партнёра на совершение новых танцевальных подвигов.

Мякин аккуратно вёл интеллигентку под музыку, стараясь не срываться на резкие движения, которые наблюдались у остальных танцующих.