Пепел. История Джей и Майкла бесплатное чтение

Часть первая: Подземелье

Глава первая

– Эй, Джей, постой! Джей, подожди меня!

– Если ты будешь и дальше тащиться как каракатица, то мы не успеем на слушание о вылазке! А это я пропустить не могу! – Бегу дальше по коридору и распихиваю всех локтями, за что мне вслед летят не самые приятные реплики, да и черт с ними, я должна услышать вердикт из первых уст.

– Ты же понимаешь, что тебя все равно не выпустят наружу? – Моя единственная подруга Дженни наконец догнала меня. – Сенатор тебя не выпустит! Ни за что на свете! Джей? Ауууу, ты слышишь меня?

– Да срать я хотела на Сенатора и его мнение по этому поводу, если я пройду отбор, то даже он не сможет сделать ровным счетом ни-че-го! А я пройду отбор, вот увидишь! Не могу больше терпеть все это, понимаешь? – бросаю вопрос в воздух, не сбавляя скорости движения.

Мы петляем быстрым шагом по последнему коридору, который ведет в святая святых Подземелья, «Верховный зал суда» – так они называют этот просторный холл пропахший сыростью. У дальней стены стоит трибуна, и все самое важное в нашей никчемной жизни произносится оттуда, а по периметру расставлены скамейки, как в какой-то кафедре.

Иду между ступеней и не могу протолкнуться через поток людей, это сродни бегу во сне, вроде и силы прилагаешь, но практически не двигаешься с места. Расталкивать всех приходится одной рукой, на второй повисла Дженни, которая на ходу просит у всех прощения за мое свинское поведение. В принципе, как всегда. Из нас двоих; она белая и пушистая, а я чертенок, которого большая часть Подземелья не переваривает.

– Уважаемые жители Подземелья! – Боже, меня сейчас стошнит от этого голоса, уверенный раскатистый на весь зал. – Прошу минуту внимания! Как я уже говорил ранее, наши запасы заканчиваются, и фермы не справляются с содержанием всех жителей.

Оратор выдерживает паузу, чтобы до всех дошло уже, что больше в этой консервной банке нечего делать. Он завуалированно сообщает: мы все умираем. Но мне это только на руку.

– Восемнадцать лет назад произошла ужасная катастрофа, и как вы все знаете, мои дорогие друзья… вакцинация, к сожалению, не помогла человечеству. Нам с вами повезло, что мы живы и здоровы, за это мы благодарим и молимся каждый день. Но вечно жить в Подземелье не получится, мы должны узнать, что там снаружи, можем ли мы существовать, как и прежде? Первая вылазка была ровно через триста шестьдесят пять дней, как мы попали сюда. И так продолжается каждый год, мы выбираем двадцать человек, и это лучшие из лучших. Но, к моему величайшему сожалению… ни один гражданин Подземелья не вернулся, мы не знаем, что с ними произошло, но лично я молюсь за них и верю, что они живы, но по каким-то причинам не могут вернуться за нами. Сейчас мы вынуждены опять собрать группу для отправки наверх… я понимаю, что вам страшно и волнительно, но это крайняя мера, завтра начнется отбор, и в очередной раз двадцать лучших кандидатов отправятся уже через восемь дней на разведку, и я уверен, что именно эта группа добьется успеха и будет нашим спасением! – Свою речь Сенатор заканчивает практически криком.

Зал взрывается аплодисментами, смотрю по сторонам и закатываю глаза. Хотя я их понимаю, ведь это не жизнь, а существование. Без возможности вдохнуть свежий воздух полной грудью, увидеть солнце и зажмуриться от его ярких лучей, растения, которые благоухают свежестью, зверей с их грацией. Делать то, что хочешь и не оглядываться по сторонам.

– Господа, прошу тишины! – На лице Сенатора появилась мерзкая улыбочка, меня аж передернуло от его взгляда, когда в толпе он нашел мое лицо: – Всех кандидатов, которые хотят положить начало новой эры человечества и стать нашими героями, я попрошу пройти в тренировочный блок, там вас уже ждут медики, они осмотрят вас, и только здоровые и крепкие люди смогут выйти наружу.

Хлопнул в ладоши и потер их друг о друга, как будто поймал назойливого комара и растер в порошок. Было ощущение, что прихлопнул он меня.

– Также проверят знания кандидатов: на умение обращаться с оружием, врачевание и даже дедукцию. Спасибо за внимание! Да прибудет с нами милость Божья!

За все время он не отвел от меня взгляд, и что-то мне подсказывает, что Дженни права, мне от него не избавиться не только при жизни, но и после смерти. Холодок побежал по спине. Я так сильно сжала зубы, что услышала их скрип. Именно от этого отбора зависит моя жизнь.

Чувствую, как подруга потянула меня из зала вслед за толпой.

– Нет, нет и нет! Это просто самоубийство выходить отсюда, я думаю, что ты должна еще подумать, прежде чем уходить. А как же твоя мама? Она больна и не переживет, если с тобой что-то случится! Джей? Ты вообще меня слушаешь?

Если бы вы только знали, как я устала делать то, что мне говорят. Изо дня в день одно и то же. Гонг, подъем, ужасная еда в столовой, работа «там, куда пошлют», ринг и снова гонг, отбой. В перерывах между этими делами, забота о моей маме, которой с каждым вдохом становится только хуже. Смотреть каждый день на то, как она медленно и мучительно умирает – пытка. В этом месте я ничего не могу сделать. Я бессильна.

– Я не могу здесь остаться. И ты знаешь причину. К тому же ты обещала присмотреть за ней, пока меня не будет. – Выразительно смотрю на подругу, отчего она опускает взгляд в пол.

Как она не понимает, если я останусь, то меня ждет участь похуже смерти. Меня ждет жизнь под гнетом Сенатора. Он маньяк ей-богу, я не знаю, как остальные этого не видят, возможно, они все понимают, но их политика такая: «пока меня не трогают, я не влезаю в неприятности». Верные суждения, с этим не поспоришь.

– О, нет! Он идет в нашу сторону! Не оборачивайся!

Поздно…

К нам уверенной походкой движется монстр. В своем коричневом строгом костюме, конечно потрепанном временем, но в чистом и с галстуком. С галстуком! Кто их вообще носит в наше время и в нашем месте? Ему примерно лет сорок пять или около того, карие глаза, которые, кажется, смотрят в самые недра твоих потаенных страхов и вытягивают их на поверхность, тонкие губы, как две струны, прямые и безжизненные, нос с горбинкой, я надеюсь, что когда-то он был сломан. От этой мысли мои губы растянулись в улыбке, и вот я уже рисую в своем воображении: «Сейчас он подойдет, и я сломаю ему нос еще раз, и там появится горбинка размером с кулак». М-м-м-м, заманчиво, даже очень.

– Джей Хелена Морис, Дженни…

– Крайтон, сэр, – пискляво подсказывает подруга и буквально начинает склонять голову в поклоне.

– Ах да, конечно! Дженни Крайтон. Добрый день, милые леди. И я надеюсь на общее благоразумие и понимание того, что в этих стенах более безопасно, нежели наверху, – сообщает чудовище и выразительно смотрит на меня.

– Это смотря для кого. – Будь проклят мой язык, даже в моменты страха я не могу промолчать.

Блин, я даже вида его не переношу, он словно пиявка, присасывается и забирает все жизненные силы. Из-за него моя мама больна, и, мало того, именно по его указке ее не лечат местные врачи.

– Мисс Крайтон? Не оставите нас на минутку с моей суженой? У нас очень личный разговор.

По его взгляду кристально ясно, что это не просьба – это приказ.

– Ааа… да, конечно, Джей, я буду ждать тебя…. Ну вон там.

Дженни указывает в противоположную сторону от отборочного пункта и сбегает. Вот же предательница! Хотя… я бы на ее месте сделала то же самое, его компания крайне неприятна. До тошноты.

– Милая, посмотри на меня, – просит Сенатор и делает шаг ко мне.

– Вы не можете меня так называть, никакая я вам не милая, – отвечаю я и делаю шаг от него.

– Как грубо с твоей стороны так разговаривать со своим будущим супругом. У тебя не может быть более важных дел, чем я. По-моему, я уже не раз тебе это объяснял.

Так стоп, вот на этом моменте меня может и вырвать. Поднимаю на него взгляд, полный ненависти и отвращения. Вижу очередную мерзкую улыбку, что расползлась по его лицу, и неотрывный взгляд маньяка, который уперся прямо в меня. Я знаю, что именно он вспоминает. Да, Сенатор не один раз объяснял мне, разжевывал свою истину до треснувших ребер. Он – мой повелитель, а я – слуга, посланная на его жизненный путь, чтобы служить и боготворить. Ну уж нет. Пока жива, я не смогу смириться с этим.

– Да никогда в жизни! Меня от вас тошнит и становится безумно мерзко только от мысли …. Да я даже слов не могу подобрать и уж тем более произнести это вслух! Этого никогда не будет, никогда! – Слова льются ядовитым потоком. Вокруг много свидетелей, сейчас он мне ничего не сделает. Но после…

У меня перехватывает дыхание, когда он резко хватает меня за руку и притягивает к себе, чувствую запах каких-то трав, которыми всегда от него несет, надеюсь, это лекарство. Он болен и скоро сдохнет. Желательно в муках.

– Я не потерплю от тебя таких речей. Ты же понимаешь, что через полгода, когда тебе исполнится двадцать лет, наш договор с твоим отцом вступит в силу.

Он еще сильнее сжимает мою руку, отчего я невольно вздрагиваю, на что Сенатор улыбается и говорит еще тише:

– Лишь только благодаря этой бумаге, ты и твоя больная мамаша еще живете здесь, а не на улице кормите одичавших людей.

– Во-первых, отпустите меня. – Вырываю руку из его жесткой хватки и растираю запястье. – Во-вторых, он мне не отец и распоряжаться моей жизнью он не мог. Это все вы подстроили. Мой родной отец так никогда бы не поступил. В-третьих… плевала я на вас и ваш договор.

Отворачиваюсь, но не успеваю сделать и шага, как до меня доносится его противный тягучий голос:

– Хочу кое-что прояснить. Даже не думай идти на отбор, тебе его не пройти. Ты же знаешь, я постараюсь сберечь то, что принадлежит мне. Хорошего дня, милая.

Срываюсь с места и несусь со всех ног в сторону тренировочного блока. Бегу подальше от Сенатора и его коварного плана. Я здесь не останусь, чего бы это мне ни стоило.

Тренировочный зал весь в серых тонах, спортивные снаряды перенесли в дальний угол, груши сняли и бросили поверх матов, только ринг остался в центре – ярко-красное пятно, на котором я провела очень много времени. Люблю это место, для меня оно является отдушиной от рутинной жизни в Подземелье. Наш тренер Пол Уоррен, мужчина лет сорока пяти, высокий и подтянутый, с коротким ежиком светлых волос и с кристально ясными голубыми глазами, стоит, облокотившись на канаты, и смотрит, что сотворили с его детищем. Скажу вам честно – это лучший человек в этой дыре, когда я впервые пришла в зал в десятилетнем возрасте, он один не посмеялся надо мной, а принял мои рвения всерьез, и тренирует уже на протяжении почти десяти лет, он для меня больше, чем наставник, наверное, я отношусь к нему как к отцу, о котором почти ничего не помню, он остался там, на поверхности. Спросите, почему папа не здесь, со мной и мамой, я вам отвечу, что не знаю, у меня есть его фото и только, ни воспоминаний, ни рассказов о нем нет, и думаю, не будет. В последнее время мама часто стала впадать в беспамятство. Чаще всего даже меня не узнает. Ну об этом я подумаю позже. А пока…

– Привет, Пол! Ну как, много желающих в этом году? – спрашиваю я.

Тоже облокачиваюсь на канаты и обвожу взглядом людей, стоящих в очереди на осмотр, большинство из них мои ровесники, может, старше лет на пять-шесть. Поколение, которое помнит, что творилось восемнадцать лет назад на поверхности, предпочитает оставаться здесь и не высовываться, у многих семьи и ответственность за них.

Только что за импровизированную ширму зашла девушка лет двадцати шести, кажется, ее зовут Кристина или Кэролайн, ну что-то там на «К».

– Привет, да не особо, тридцать шесть, но половина из них никудышные, например, видишь вон того парня с серьгой в носу?

– Ага, а что с ним не так?

Пол обреченно качает головой.

– Он ни разу не приходил в зал, я даже имени его не знаю, и он на нервах, пока подписывал формуляр, два раза уронил ручку.

– Ну, знаешь ли, на кону его шанс.

– Он не пройдет отбор. Трусливым на поверхности не место, но, если произойдет чудо, и его кандидатуру подтвердят, думаю, он будет первым погибшим.

– Ясно. Почему ты решил, что будут погибшие? – спрашиваю и в ответ получаю лишь тяжелый вздох. – А где формуляр взять? Желающих уже тридцать семь.

Улыбаюсь, и чувство предвкушения переполняет меня. Слышу тихий шепот своего сердца: «Ты на правильном пути». Скоро я уберусь отсюда и буду свободна, хоть на один день своей никчемной жизни, но я добьюсь независимости.

– Было поручение не допускать тебя до отбора.

Теперь Пол смотрит на меня и слегка улыбается. Эта улыбка подбадривала меня на протяжении долгих лет, она настолько радушная и до боли родная. На секунду… всего на одно мгновение, меня одолевает печаль. Еще несколько дней и, возможно, я его больше никогда не увижу. Настолько близкого человека у меня больше нет и, думаю, не будет. Проблема в том, что я плохо схожусь с людьми. Только он видел мои слезы и срывы. Истерики и неудачи. Ни Дженни, ни мама не знают меня настолько, насколько знает Пол.

– Ты же это несерьезно? – нервно усмехнувшись, спрашиваю я.

– Серьезней не бывает, я не хочу, чтобы оба моих ребенка покидали меня в один и тот же день. Знаешь, сын твердо намерен в этом году пройти отбор. Приглядывай там за ним. Хорошо?

Пол протягивает мне листок и ручку. Он верит в меня, и это дает неописуемое ощущение победы. Я не знаю, как благодарить его за все, что он для меня делал и как много давал поддержки и понимания в самые ужасные моменты моей жизни.

– Хорошо. – Подмигнула ему.

Заполняю бумагу и ставлю подпись, двигаюсь в сторону очереди. И вот я уже следующая перед ширмой. Слышен хлопок и ругань за ней, словно фурия из-за ширмы вылетает девушка в одном нижнем белье. Она безумно красивая, длинные рыжие волосы, точеная фигура и гневом пышущие зеленые глаза, что смотрят прямо на меня. Мы знакомы? Сомневаюсь. Такую внешность невозможно забыть. Хотя, что-то знакомое в чертах ее лица есть.

– Вот тварь, решил меня облапать! Ну я ему съездила и по морде, и по яйцам! Представляешь, принял меня за шлюху, которую пошлют с отрядом, для справления нужды! Урод! – возмущаясь, девушка надевает через голову сарафан, под всеобщим взглядом. Не обращая ни на кого внимания, словно она у себя дома одна, а не в огромном зале, где большинство мужчины.

– Думаю, к тебе он не полезет, а то и так «бо-бо» шарикам.

Зеленоглазая подмигивает мне, перекидывая свои шикарные волнистые волосы через плечо и уходит, а я стою с разинутым ртом и провожаю ее взглядом, в общем, как и все.

– Следующий.

С той стороны смотрового кабинета раздается приглушенный голос, наполненный болью, отчего у меня вылетает смешок. Захожу и вижу: сидит наш врач с алым лицом и еще более красной правой щекой.

– На что уставилась? Раздевайся, – рычит он.

Берет мой формуляр и что-то активно начинает в нем писать.

– Генетические заболевания? Жалобы? Аллергии? Переломы? В общем, рассказывай все о своем здоровье.

– М-м-м… я совершенно здорова. Жалоб, переломов, аллергии нет. Чувствую себя прекрасно.

Даже если бы это было не так, я все равно ему не сказала бы, да и мама особо-то мне не сообщит, даже если я о чем-то и спрошу. Доктор померил мне давление, пульс, осмотрел на наличие травм и повреждений. Отпустил и сказал, что через два часа список будет висеть здесь же с именами тех, кто прошел осмотр. Я оделась и пошла в свой блок, молясь лишь о том, чтобы я была здоровее как минимум половины пришедших на осмотр.

Глава вторая

Открываю дверь домой, хотя «дом» – это громко сказано. Перед глазами комната, куда входит односпальная скрипучая кровать, старый стол, у которого одна ножка короче остальных на пару сантиметров, и узкий шкаф, широкий нам и ни к чему. И у меня, и у мамы по одной сменной одежде, да пара ботинок, хорошо, размер один, в этом же шкафу лежит свернутый матрас, на котором я сплю. Он настолько пропах плесенью и сыростью, что порой ночью просыпаюсь от приступа тошноты. С потолка свисает одинокая лампочка и сейчас она опять мигает, да так, что глаза начинают слезиться.

Мама лежит, свернувшись в клубочек и тихонько постанывает, не могу на нее смотреть без сожаления, в душе каждый раз возникает камень из боли и безысходности.

Когда-то Анна Морис была красивой женщиной, так я могу судить по фото, которое всегда ношу с собой. На нем изображена девушка примерно моего возраста, она улыбается так искренне, как я не улыбалась ни разу в жизни. Ее темные волосы собраны в небрежный хвост, несколько прядей выбились и развеваются на ветру, одной рукой она пытается их придержать, а второй – обнимает девочку двух лет, которая стоит на пеньке и показывает в объектив свой маленький розовый язычок. Маленькая милая девочка по имени Джей Хелена Морис – это я. А с другой стороны стоит высокий, стройный и очень симпатичный блондин – это мой папа, но его я, к сожалению, не помню. Этот снимок был сделан за две недели до так называемого конца света. Такой беззаботной и счастливой маму я не видела ни разу, точнее, видела, но не помню. Когда мы попали в Подземелье, ей было очень тяжело зарабатывать на пропитание для себя и маленькой девочки, но она нашла выход.

Имя этого выхода – Тедди Болмен, и он ужасный человек. Если я еще когда-либо его увижу, то не знаю, что делать – бежать или попытаться убить его. Он много боли принес маме и только за это достоин смерти.

Мне было четыре года, когда мама познакомила нас. Было такое правило «он приходит – я ухожу». Тогда я не понимала, что происходит на этой скрипучей кровати, когда меня нет. После его визитов у нас была еда, не просто жижа, которую выдают в столовой, а хлеб, рис и даже пару раз консервы. Это продолжалось долго, иногда после того, как Тедди уходил, мама была в синяках и ссадинах, часто ночами она тихонько плакала в подушку, думая, что я ничего не замечаю. В это время меня и переселили на матрас, мама говорила: «Не могу позволить тебе спать на этой кровати». Тогда, будучи маленькой невинной девочкой, я думала, что чем-то огорчила маму, и она меня больше не любит.

Когда мне исполнилось семь, Тедди пришел не один, а с дружком, имя его Рональд Эшвуд, он же… Сенатор. Именно в этот день я вышла из комнаты, побежала к своей единственной подруге Дженни и вспомнила, что оставила фото на столе, а это единственная вещь, которая принадлежит мне и только мне, я со всех ног понеслась обратно. За несколько шагов до двери, я услышала крик, полный боли и отчаяния. Это кричала мама. Я начала ломиться в дверь. Ручка под моим напором не поддавалась, я плакала и била по двери, прося, чтобы мама открыла ее, после того, как дверь резко открылась, и я ввалилась внутрь, меня тут же оторвали от пола и бросили на кровать к маме, которая пыталась прикрыться покрывалом и плакала. Плакала и просила их меня не трогать, все время твердила Тедди, что они так не договаривались.

– Всем молчать!!!

От этого крика я вздрогнула и подняла глаза на Сенатора, с того дня этот голос вселяет в меня ужас и отвращение. Он присел на корточки передо мной, сразу после того, как застегнул ремень на своем обвисшем животе.

– А это кто у нас такой сладенький? – подкрадывался он ко мне.

– Нет, прошу вас, не трогайте ее, она еще ребенок. Я сделаю все, что вы хотели от меня, но ее не трогайте. Прошу…. Умоляю вас… – заикаясь на каждом слове, мама о чем-то молила его.

Она уже просто захлебывалась слезами, которые градом катились из красных опухших глаз. Мама дернула меня ближе к себе за руку, и я почувствовала ее дрожь и страх, что плавно перетекли в меня.

– От тебя я больше ничего не хочу. Как твое имя, дитя? – растягивая слова, улыбнулся Сенатор. Но его глаза не затронула эта улыбка.

– Мам? Почему ты кричала? – спросила я и прижалась ближе. Подальше от него.

На тот момент маленькая я не понимала, что это – переломный момент наших с мамой жизней. Мой взгляд искал поддержки в глазах единственного родного человека, но там плескалась только всепоглощающая безысходность. Уже тогда она понимала, ее дочь попала на радар чудовища, а она бессильна что-либо сделать.

Противостоять ему невозможно.

Сбежать невозможно.

Спасения нет.

– Твоя мама напугалась мышку. Ее никто не обижал, так как твое имя? – спросил Сенатор, начиная раздражаться.

– Мышку? Их здесь никогда не было… – в недоумении прошептала я, смотря на мужчину, от которого веяло чем-то жутким и ранее мне не знакомым. – Джей, меня зовут Джей Хелена Морис.

– Милая малышка Джей. Я буду называть тебя Хелена. Ты не против? – И не дожидаясь ответа. – Сколько же тебе лет?

Я помню те ощущения до сих пор, мне было очень неуютно под его взглядом, казалось, что он подмечал каждое мое движение, каждый вздох и каждую слезу, что скатывалась из уголка глаза.

– Семь, ей всего лишь семь лет. Господин Сенатор, молю вас…

Он не дал маме договорить. Жестом велел заткнуться.

– Ты что, сумасшедшая? Я не извращенец, дура ты безмозглая, тем более я не могу навредить такому милому созданию!!!

Сенатор вопил так, что до меня долетела его слюна, и я впервые ощутила мерзкий запах трав, который преследует меня по сей день. Тогда я не знала, что в моей жизни этот запах будет олицетворять страх и боль.

– Я вполне могу подождать несколько лет и забрать ее у тебя на законных основаниях. Пустые проблемы человеку моего положения ни к чему.

– Мама, я не хочу. Ты же меня не отдашь? Никому? – Я с мольбой смотрела на маму.

– Детка, конечно нет! Ты – это все, что у меня осталось. Ты – это все, что имеет значение.

Мама прижимала меня к себе, и я ей верила, ведь она – это тоже все, что у меня было. Она же моя мама, единственный человек на всей земле, кто действительно меня любит и никогда не предаст, что бы я ни совершила.

Так я думала, когда мне было семь лет. Через три года я пойму, что словам верить нельзя, даже если очень хочется. По прошествии этого времени Тедди и Сенатор подсадили Анну Морис на какие-то вещества или что-то вроде того. Через три года их употребления, она готова была меня отдать, точнее продать за очередную дозу. Но наш всеми уважаемый Сенатор на тот момент составил договор, который она подписала. Там говорится, что отныне она является женой Тедди и все права на меня передает ему, в свою очередь он, можно сказать, подарил меня своему боссу. И все. Я просто вещь, которая приглянулась человеку с безграничными возможностями.

Да, вот так, в свои десять лет я была дарована извращенцу, но видимо в какой-то момент просветления моя мама прописала пункт, что до двадцати лет я свободна от любых притязаний Сенатора. Он особо и не возмущался, так как был женат в очередной раз.

Свобода моя – это только иллюзия, и я это понимаю. Поэтому я должна выбраться. Обязана доказать себе, что я способна ему противостоять и добиться намеченной цели.

– Джей? Это ты? – От воспоминаний отвлекает еле слышный болезненный голос из-под покрывала.

– Да, мама, это всего лишь я. – Присаживаюсь на пол рядом с ее подушкой, смотрю в выцветшие глаза с огромными синяками под ними, лицо покрыла испарина, но губы сухие и потрескавшиеся. Скоро начнется очередная ломка, это самые ужасные моменты нашей жизни. Мама берет меня за руку и тянет на себя.

– Джей, он приходил сегодня. Сказал, что заберет нас, нужно срочно собрать вещи.

– Хорошо, я соберу.

Этот разговор продолжается уже несколько лет, ей кажется, что приходит мой отец. И она искренне верит, что это правда. Раньше я пыталась объяснить, что это не так, но тогда все заканчивалось печально: она начинала биться в истерике и могла покалечить либо себя, либо меня. От ее криков отчаяния кровь леденела в жилах, и все заканчивалось огромными потоками слез.

– Он нас не оставит. Ты же знаешь, как он меня любит.

У мамы закрываются глаза, и моя кисть выскальзывает из ее холодной влажной ладони. Провожу рукой по ее волосам и целую в висок. Надо сходить за едой и водой, а потом следует узнать результат. Мне очень хочется, чтобы она выслушала меня, о том как я пойду наверх и попытаюсь разыскать отца, чего бы мне это ни стоило, и потом я вытащу ее из этого гиблого места, вылечу, и мы будем жить, а не выживать. Я мало верю, что найду папу, скорее всего его уже нет в живых. Тогда я найду место, куда смогу ее увести.

– Я люблю тебя, мама, и хочу, чтобы ты понимала, я сделаю все, чтобы ты жила, уведу тебя как можно дальше от Сенатора и его отравы. Слышишь, мам?

– Конечно, девочка моя. И я тебя люблю.

Сказала, даже не открыв глаз, а ведь она не отвечала мне на вопросы уже примерно шесть месяцев. Мама постоянно находится в просторах своего разума. Эти слова для меня так много значат, что не передать словами. Я думаю, что каждый человек нуждается в любви, хотя бы в крохе нежности и сочувствия. Лично я нуждаюсь, но вслух это никогда не произнесу. Неужели она действительно сейчас меня услышала? Поняла?

– Мам? Ты хочешь есть? Или, может, пить?

Все… В ответ тишина… Каждый раз я понимаю, что надеяться на лучшее не стоит. Лишь потому, что, когда твои надежды не оправдываются, тебя словно сносит огромным поездом очередного разочарования, и от этого становится еще более печально, чем было до появления этой чертовой надежды. Поднимаюсь, укрывая маму покрывалом, и иду за пайком.

Глава третья

Зал был полон, и к спискам я пробиралась почти с боем, пока искала глазами свое имя, на фоне нервозности воздух застрял где-то в горле. Его тут же вышибло ударом объятий, а в лицо прилетело облако рыжих волос.

– Поздравляю! Улыбайся так, как никогда в жизни, Сенатор смотрит прямо на тебя.

Смотрю в лицо девушки с недоумением.

– Спасибо, конечно, но причем здесь Сенатор? – спрашиваю я, а она театрально закатывает глаза.

– Я прекрасно знаю, что ты следующая его жертва. Так сказать «печальная невеста». Да в принципе все знают это, просто вида не подают. Кому в наше время нужны проблемы с «правителем», и ты видимо не знаешь моего имени. Саманта Келли. Приятно познакомиться.

– Вот черт! Мне жаль твою сестру. – Теперь понимаю, почему ее лицо показалось мне знакомым.

– Да, мне тоже, она была не виновата, что понравилась уроду со связями и в итоге поплатилась за это. Так же, как и ты… Я понимаю почему ты бежишь из этого места. Сенатор уже говорил о тебе, когда Лия еще была жива. Так что улыбайся, сделай ему больно, пусть видит, что ты утекаешь у него между пальцами и он бессилен… Бессилен что-либо сделать, как и его жены. – В уголках глаз Саманты скапливается влага, но она быстро приходит в себя.

– Что он с ней сделал? – спрашиваю я, понимая, что этого не знает никто, кроме чудовища.

– Лучше спроси, чего он с ней не делал. После ее убийства у меня в этом клоповнике никого нет, и находиться здесь я больше не в силах, каждый закуток этого места как будто говорит мне: «ты ее не спасла», и боюсь, если останусь, то сойду с ума и сделаю необдуманный поступок.

Зачем она это мне говорит?

На секунду, всего лишь на одно мгновение ее улыбка спала, и я увидела очень уставшую от жизни девушку, возможно, такую же одинокую, как я сама.

Одного мгновения хватило,чтобы проникнуться горем и одиночеством Саманты Келли.

– Прости, я не должна была спрашивать тебя. Напоминать тебе о горе, – виновато произношу я.

– Итак, переключимся. Прошло двадцать шесть человек по здоровью, нам с тобой из гонки надо выбить шестерых, и мы будем свободны. – А Саманта определенно располагает к себе.

Вот теперь я улыбаюсь искренне, но с небольшим сомнением и в ответ вижу то же самое. Это самая странная беседа за долгое время. Я не знаю ее. Она не знает меня. Но у нас есть общая цель. Свобода.

– Да, уже объявили, что будет еще два этапа, ориентирование на местности по картам и борьба, плюс умение пользоваться оружием. Пойдем отметим, следующий этап завтра с утра.

– Отметим? – не понимаю я.

– Раньше так говорили. – Смеется Саманта. – Типа отрывались, тусовались и так далее, но мы можем выпить по стакану воды с запахом плесени. Как тебе?

– Нет, я пойду к маме, хочу побыть с ней, пока есть возможность. Увидимся с утра здесь же.

– Хорошо, если надумаешь, заходи ко мне – третий блок, конура номер триста четыре.

Выхожу из зала и чувствую, как спину мне проживает чей-то взгляд. Хотя я знаю кому он принадлежит и готова поспорить, Сенатор явно не доволен. Ведь я ослушалась. А его указам все должны подчиняться беспрекословно.

Всего у Сенатора было четыре жены, все молоды и привлекательны, ровно до того момента, как он замечал их.

Имя первой Элла Фостер, ей было двадцать один год, когда Рональд Эшвуд взял ее в жены. В двадцать три она погибла, как говорят: упала с лестничного пролета и сломала себе обе ноги, руку и шею.

Вторую звали Рейна Батт ей едва исполнилось восемнадцать, как она стала миссис Эшвуд. Она была сиротой и вступиться за нее было некому, да и вряд ли появились бы желающие. Ее он мучал дольше всех, она практически не выходила из их отдельного отсека, соединенного с кабинетом Сенатора. Но туда часто приходил врач. Умерла она в двадцать два, утонула в ванной.

Третьей супругой была двадцатилетняя Алисия Бичем, умерла через три месяца после замужества – покончила с собой. Повесилась в тренировочном зале. Нашел ее тело утром мой нынешний тренер, по его словам он даже ее не узнал, все тело было покрыто багровыми синяками, а на правой руке отсутствовал средний палец.

Ну и четвертая жертва – это, как оказывается, сестра Саманты – Лия Келли. Она провела с ним полтора года, ее тоже редко кто видел. Как всегда любит говорить Сенатор: «Институт брака нужно чтить и уважать, жена должна своим видом радовать только мужа». Как она умерла никто не знает, об этом даже не объявили. Все поняли, что он вдовец, когда на собрании он появился в своем черном «траурном» костюме в четвертый раз.

Самое обидное в этой истории то, что никому нет дела до того, что этим стадом идиотов управляет неуравновешенный человек с садистскими наклонностями. Они все думают: «вот сегодня день прожили и уже хорошо», а что там с другими? Да плевать. Возможно, я бы тоже так относилась, если честно, просто все это касается меня напрямую. Хочется верить, что если бы мой папа был здесь, то обязательно спас бы меня. Я искренне надеюсь, что он один из лучших людей на этой планете. Он – это единственное, о чем говорит мама, когда более-менее выплывает из дурмана.

После всех этих ужасных смертей я просто боюсь представить, что ожидает меня через полгода. Раньше я недоумевала, почему Сенатор ждет все это время, следуя пункту договора, но в один из дней я узнала причину. «Ожидание делает мой приз более желанным» – цитата Рональда Эшвуда.

Глава четвертая

Не успеваю дойти до комнаты, как мне преграждает дорогу Люк. Знакомьтесь – это шестерка Сенатора. И его данная перспектива очень даже устраивает. Он почти волоком тащит меня в кабинет, хотя у меня и в мыслях не было сопротивляться. Какой в этом резон? В каком-то смысле я даже ждала такого поворота событий. Один тоннель, второй, третий. Дверь. Толчок в спину. Щелчок замка за мной – как выстрел в тишине.

Вдох.

Выдох.

Сенатор сидит за столом и крутит в руках свою любимую перьевую ручку, как он говорил, только ей он подписывает смертельные приговоры. Челюсти сжаты, аж желваки ходят ходуном, боюсь представить, что творится в его больной голове. Еще страшнее подумать, что он со мной сделает.

Переминаюсь с ноги на ногу, не могу устоять на месте. От него веет чем-то загробным, холодным и затхлым, от этого мне не по себе. Всегда при виде Сенатора Рональда чувствую себя напуганной семилетней девочкой, и каждый раз борюсь с этим чувством. В девяти из десяти случаев я проигрываю. Прекрасно понимаю, если он увидит хотя-бы каплю страха – это доставит ему неимоверное удовольствие, а это последнее чего я хочу. Стараюсь не спускать взгляда с ручки, которая кочует от пальца к пальцу, лишь бы не смотреть на его недовольную физиономию.

– Ты ослушалась. Почему? – приказным тоном спрашивает он.

Голос ледяной, но обманчиво спокойный, значит скоро он начнет метать громы и молнии, и направлены они будут исключительно на меня. Сама напросилась.

Я молчу.

Он ждет ответа.

И дождется, я знаю. Не скажу по-хорошему, будет по-плохому. А мое физическое состояние сейчас важно как никогда. Завтра бой.

– Так нужно было.

Понимаю, звучит по-детски, но что я еще могу ему сказать? От страха сводит все суставы так, что я и пошевелиться то не могу. От грохота подскакиваю, на пол летит все, что было на столе: книги, журналы, какая-то статуэтка в форме льва. После он плавно опускает ручку на стол и располагает свои руки по бокам от нее, упираясь пальцами на поверхность, и так давит на столешницу, что она жалобно скрипит. Голова наклонена вниз, что не дает мне возможность увидеть бурю в его глазах, а я уверена она там присутствует.

– Ты – мелкая тварь, я на протяжении стольких лет заботился о тебе, оберегал! И что же я получаю взамен?! Я тебе отвечу. Непослушание – вот что! Я такого неуважения, не потерплю от своей невесты! – Ублюдок выпрямляется, и теперь я вижу бурю негодования, которая вот-вот снесет меня.

Сенатор огибает свой стол плавно, словно хищник перед броском и резко подлетает ко мне, хватает за шею и медленно сдавливает ее, я не шевелюсь, не должна показывать страха перед ним, ни перед ним, ни перед кем-либо. Не убьет. Знаю… надеюсь.

– Я этого никогда не просила. – Мой писк.

– Вот как ты заговорила, ну я тебе напомню. Когда тебе было десять лет, ты мне сказала, что не хочешь больше видеть дружка твоей матери. Припоминаешь? – От его криков мурашки пробегают по позвоночнику.

Пальцы Сенатора как щупальца еще сильнее впиваются в кожу, тем самым перекрывая мне кислород, против моей воли руки поднимаются, и я пытаюсь оторвать его от себя, но он не отпускает, а наклоняется еще ближе к моему лицу и наши носы соприкасаются, орет так, что слюна брызжет. И этот тошнотворный запах трав…

– Я убил его для тебя! Такого прежде даже для своих жен не делал, но сделал для тебя! – орет он и сдавливает шею сильнее.

Уже не отчетливо слышу его голос, как будто издалека, и чувствую, что мое тело летит в стену, ударяюсь затылком о бетон и оседаю на пол, но это все не важно, важно лишь то, что я снова дышу, с хрипом и кашлем, но пытаюсь втянуть в себя воздух полной грудью. Он только что признался в убийстве. Только это ничего не дает. Кто мне поверит?

– Я вас не просила его убивать, просто не хотела, чтобы он и дальше мучил маму и пичкал ее дрянью. Он исчез, что не мало радует меня, но вы продолжаете ее травить. Откуда вообще берутся наркотики в Подземелье? Ты испортил мне всю жизнь, так или иначе я выберусь отсюда, и тебе будет меня не удержать. Я просто хочу найти врача для мамы.

Ненавижу эти разговоры с ним, но приходится отвечать. Иначе боль. Он умеет это делать. Мастерски.

– У нас есть врач! – По его лицу видно, он уверен в своей правоте. Власть затмила в нем все человеческое. Если оно когда-то было.

– Нет. Это у тебя есть врач, который просто приносит ей очередную дозу, когда меня нет рядом. Я просто хочу ее уберечь, чтобы она больше не мучилась! От женщины, которой она когда-то была, осталась только безжизненная оболочка, и во всем виноват ты и только ты…

– Я? Из-за кого она пошла торговать своим телом? Точно не из-за меня. Достаточно, убирайся. Я услышал в нужной мере то, что хотел. Я собирался беречь и боготворить тебя, но ты сама не захотела по-хорошему, я долго ждал, когда ты вырастешь. Ожидание окончено. Ты свободна! Во-о-он!

Вылетаю из кабинета, как будто за мной гонится стая голодных псов. Кстати, о псах, Люк стоит на стреме и улыбается. Не понимаю, как человеку может приносить удовольствие боль других людей. Наверное, он просто моральный урод. Двигаюсь по коридорам на автомате, никого не замечая, хочу закрыться в нашей с мамой комнате и забыть обо всем, воображая о жизни, которая не приносила бы столько боли и страданий, где я была бы обычной девушкой и жила с родителями в нашем большом доме с террасой, ходила бы на свидания и в колледж, встречалась с подругами за чашечкой кофе. Я даже не могу до конца нарисовать эту картину в своей голове. Я не помню, как выглядит небо и обычный дом, который стоит на поверхности, а вкус кофе я вообще не представляю. Говорят, раньше его очень любили, наверное, он вкусный. Вместо свиданий мне нужно думать о том, как выбраться отсюда, найти отца, если он жив, конечно, спасти маму и самой не угодить в лапы похотливого тирана.

Всего-то.

По возвращению в комнату вижу все ту же унылую картину, что и всегда: шкаф, стол, кровать, чертова лампочка опять мигает. Немного пульсирует затылок и першит в горле, в остальном я в норме. Нужно сегодня лечь спать пораньше, завтра будет сложный день, еще один этап отбора. Я должна буду выложиться на все тысячу процентов из ста. Но одна мысль не дает мне долгожданного покоя. Он сказал: «ожидание окончено», что это значит?

Глава пятая

День не задался с самого утра, все началось с того, что я проснулась под рвотные звуки мамы. Ей было очень плохо, я сбегала за врачом, он поставил ей какой-то сомнительный укол. После она уснула примерно минут на тридцать. Я отвела ее в душевые. Скажу вам честно, что тащить на себе человека, который тебе практически не помогает – это тяжело, а мыть и подавно. Мне пришлось посадить ее прямо на пол в душевой, когда я пыталась ее намылить, она как маленький ребенок брыкалась и отталкивала мои руки. Еле-как завернутую в полотенце я довела маму до кровати и уложила. Примерно через пять минут прозвучал гонг, значит время шесть утра, в зале мне нужно быть в восемь.

От нервов сводит зубы, да так, что не могу сосредоточиться ни на чем. Сегодня скорее всего решится наша дальнейшая судьба. Нужно сходить в столовую: забрать еду и покормить маму. Сейчас она спит, немного вздрагивая во сне.

Иногда я завидую Дженни, хотя по мне, зависть – это самое ужасное чувство, но сделать с собой ничего не могу. У нее полноценная семья, конечно, им тоже приходится тяжело. А кому здесь легко? Мне кажется, самое главное – это поддержка. Дженни знает, что дома ее всегда ждут. К примеру, если в один из дней я не вернусь, то, к моему глубочайшему сожалению, никто и не заметит. Никто не будет бить тревогу. От этого печально. Но факт остается фактом: если, я умру, даже некому будет слезу пустить обо мне. Ну да ладно, ведь мне уже будет все равно.

Блин, голова до сих пор немного побаливает и шея тоже, а из новенького – тупая боль в правом бедре, приземлилась на бетон вчера неудачно, это явно мне не поможет в сегодняшнем поединке. После столовой я покормила маму, сама есть не стала, кусок в горло не лезет. Помылась, переоделась и направилась в зал.

На табло написаны имена в две стопки, мой бой третий сегодня. Имя противника мне ни о чем не говорит – Брэдли Рива. Бой Саманты сразу же за мной, ее оппонент Рой Харли, а вот его я знаю. Он, как и я, исправно ходил в зал, является одним из лучших бойцов в Подземелье. Я не представляю, как Саманта его одолеет. Он высоченный, на голову выше ее, да и примерно раза в три больше. Успокаивает одно – он просто ее одолеет, а не изобьет до полусмерти. Рой вроде относительно порядочный парень. Сюда его доставили ребенком. Одного, без семьи, ему выходит было шесть лет, шефство над ним взял тренер и практически заменил ему отца, и как я знаю, Рой очень за это благодарен.

– Да, не очень мне повезло.

Саманта возникает, как всегда, из ниоткуда. Выглядит идеально: на губах легкая улыбка, глаза светятся, волосы собраны в высокий хвост, смотрит на табло, о чем-то раздумывая.

– Хотя тебе повезло не больше, – присвистывает она и выгибает бровь дугой.

– Почему? Ты в курсе кто такой, этот Брэдли? – наклоняюсь ближе к ней и говорю тихо.

– Нет, в этом и загвоздка, такого имени не было на первом этапе, но всем конечно же безразлично, так как они понимают чьих это рук дело. Мне интересно, как он попал во второй, минуя медосмотр. И куда делся парень по имени Фредди. Он прошел мед этап, но в списках на бой его нет.

Саманта переводит взгляд на меня и слегка хмурит брови.

– Как думаешь, это связано с Сенатором? – спрашивает она.

– Скорее всего да, но как он это сделал?

– Я тебя умоляю. Он здесь может сделать все, что пожелает, если честно, я не знаю, как тебе вообще удалось попасть на отбор.

– Откровенно говоря, я ничего особенного не делала. Просто взяла и пришла. – Пожимаю плечами.

– Вот именно. Тебе не кажется это странным? Я думаю, он специально тебе позволил пройти во второй тур.

– Но зачем? Какая ему из этого выгода?

Саманта смотрит на меня печальным взглядом, а я просто нахожусь в недоумении.

– Боюсь, мы скоро узнаем. – Саманта закусывает нижнюю губу и отворачивается от меня.

Холодок пробегает по спине, словно я мокрая стою на ветру. Неизвестность пугает, особенно если она касается Сенатора.

– Тишина! Слушаем меня внимательно! – Громкий окрик.

Перевожу взгляд на одного из инструкторов, который стоит по центру ринга и держит в руках бумаги, на лице написано сомнение, но через какую-то секунду он уверен, как никогда. А стоило всего лишь посмотреть на одного из судей.

– Я повторять не буду. Сегодня состоятся все бои, их будет тринадцать. Первый начнется через час, каждый бой будет длиться девять минут: три раунда по три минуты, перерыв сорок пять секунд. Бои будут проходить здесь же на ринге, присутствовать в зале могут только бойцы, судья, медик и жюри, которое состоит из пяти уважаемых жителей Подземелья – это наш тренер Пол, тренер Престон, господин Сенатор, глава безопасности Карл и глава развития Лидия.

– А Лидия здесь зачем? – недоумевает Саманта.

В ответ пожимаю плечами, откуда мне это знать, да и после слов моей новой знакомой о том, что Сенатор просто позволил мне зачем-то пройти во второй этап, становится жутковато, кто знает, что творится у него в голове.

– За этот час до начала первого боя вы можете размяться, либо отдохнуть. Выбирайте сами, после того, как прозвучит гонг на первый бой, тренировки запрещены, как и запрещено покидать зал на протяжении всего этапа, исключение – туалет и медпункт. Все, расходимся, просьба: все, кого я назвал остаться, остальные же покиньте зал. Удачи вам!

Начинается суматоха, кто-то кому-то желает удачи, наблюдающие выходят, бойцы, наоборот, некоторые идут к грушам, которые вернули на место после медосмотра, кое-кто рассаживается на маты. Саманта тянет меня в сторону от всех, на мат в самом углу зала.

– Нам туда. – Указывает Саманта.

В нашу сторону направляется ее будущий противник Рой Харли. Я напрягаюсь.

– Здесь занято.

Голос Саманты звучит весело, я смотрю на нее в недоумении, в это время она смотрит на Роя и светится, как рождественская елка. Он тоже смотрит на нее, но по его лицу невозможно ничего прочесть.

– Я в курсе, – говорит он и опускается рядом с нами.

Голос у него, конечно, завораживающий, это я заметила уже давно. Уверена, не я одна постоянно провожаю его взглядом. Он красив, спортивен и не такой говнюк, как остальные парни. Это нереальная смесь.

Саманта сидит в центре, мы по бокам.

– Не ожидал, что меня поставят против тебя. Я проиграю, – заявляет Рой.

Так, подождите, они знакомы? Ни разу их вместе не видела, хотя, его я не видела ни с одной девушкой, он практически всегда находится в зале: помогает Полу или занимается. Саманта говорит тихо и не смотрит в его сторону, ее взгляд устремлен прямо, на двух парней, боксирующих на ринге.

– Не вздумай. Мы должны вместе пройти второй тур. Ты, я и Джей. Никаких поддавков, они сразу все поймут. Кстати, это Джей, я тебе о ней говорила. А это Рой – мой друг.

– Друг?

Я пропищала это слово, не представляю, как они могут дружить, она взбалмошная и реактивная, а он спокойный и рассудительный. Полные противоположности.

– Да, друг. Чему ты удивляешься? Кстати, драться он меня и учил. Теперь ученик против учителя, да, Рой? – Легкая улыбка скользит по лицу Саманты.

– Сэм, ничего смешного нет. Я проиграю, ты пройдешь дальше, вот и все. – Рой непреклонен.

– Нет, – спорит Саманта.

– Да, – отвечает Рой.

– Я сказала нет! – взрывается Сэм и делает глубокий вдох успокаивая себя.

Она поворачивается лицом к Рою, разговаривая на этот раз спокойно. Как с маленьким ребенком, которого пытается успокоить:

– Ты же знаешь, я без тебя там не справлюсь. Хочешь отправить меня одну черт знает куда? В полную неизвестность? Не думала, что так быстро тебе надоем.

Рой бросает на нее красноречивый взгляд, что мне становится неуютно. Кажется, я заглянула туда, где могут быть только двое, во что-то сокровенное и очень личное.

Тем временем, Рой сжимает челюсти и запускает руку себе в волосы, дергая их, словно хочет вырвать клок.

– Твою ж мать… Хорошо… значит мы должны показать максимум, не убить друг друга, и сделать так, чтобы остальные померкли на нашем фоне, и из нашей с тобой пары прошли мы оба. – Повисает напряженная пауза. – Но ты должна понимать, если пройдет кто-то один, он обязан выбраться и вытащить второго. Договорились?

Рой выжидающе смотрит ей в глаза, Саманта протягивает руку к нему и сжимает его напряженный кулак так, что он его расправляет и берет ее ладонь в свою, очень нежно и трепетно. По-моему, это не просто дружба, а нечто большее, со стороны Роя так точно. Хотя, в отношениях мужчин и женщин я полный профан. К «печальной невесте», подходить запрещено. Не то чтобы был такой указ. Нет. Его и не нужно, меня и так за километр обходят.

– Да, – соглашается она.

Саманта забирает свою руку обратно.

– С нами-то все понятно, но что делать с Джей? Ты знаешь ее противника?

Неуютно не только мне. Саманта быстро переводит тему.

– Нет, видел пару раз, это человек Сенатора и по слухам – он не особо дружит с головой, это все что мне известно, – сообщает Рой и пожимает плечами.

– Может, нам тоже стоит потренироваться? – спрашиваю я.

Не хочу конечно прерывать их диалог, за ними интересно наблюдать, но от нервов и страха перед неизвестностью я не могу сидеть на месте, в голове проносятся мысли одна хуже другой, и немного физической нагрузки не повредит, хоть отвлекусь немного.

– Нет, мы будем сидеть и наблюдать, – отвечает Сэм.

Саманта выглядит как «просто само умиротворение». Как ей это удается? Я уже вся издергалась.

– Не думаю, что будет умным показывать на что мы способны до боя, но, возможно, нам пригодится то, что мы видим, наблюдая за другими. Тем более ты хромаешь. – Саманта показывает на мою ногу и хмурится. – Если вы не заметили, в зале на данный момент двадцать пять бойцов, – добавляет она.

– Заметил, не хватает одного. И мы все понимаем кого, – говорит Рой и переводит взгляд на меня. – Джей, я видел, как ты занимаешься, твои сильные стороны – это скорость и удары ногами, используй это.

– Хорошо, но вся беда в том, что у меня болит бедро. – Чертов Сенатор постарался.

– Что случилось? Я хотела спросить, как увидела тебя. И, кажется, у тебя синяк на шее.

Искренний порыв Саманты, как-то странно влияет на меня, я к этому настолько не привыкла, что в определенный момент мне становится неуютно под ее пристальным взглядом и искренним переживанием. Искренним ли? Я привыкла сомневаться во всем и во всех. Отделаться от этого будет нелегко.

– Ходила в гости вчера вечером.

– И как результат?

– Как видишь, не в мою пользу. К сожалению.

– Забей на свою ногу, ты должна сконцентрироваться на противнике. Следи за ним во время боя, не только как он бьет, более важно то, что он делает до удара, – поучает меня Рой.

Он показывает на парня с кудряшками, который пытается навалять груше, и я вам скажу, у него неплохо получается.

– Смотри на него. Наблюдай, это может спасти тебе жизнь.

И я слежу за ним, но мне кажется, я не вижу того, что он хочет мне объяснить… хотя…

– Он приставляет ногу. Перед тем как нанести удар, – отвечаю я.

– Да, молодец. Наблюдай за противником, будь сосредоточенной, не позволяй себе отвлечься ни на что, всего секунда твоего внимания может стоить тебе свободы. Кстати, это не твоя подруга? Ее только что ввели в зал.

Поворачиваюсь в сторону входа и вижу Дженни, которая идет ко мне с нервной улыбкой на лице. Она переживает, но я рада, что она здесь. Это как негласная поддержка.

– Привет, ты заходила к моей маме? – спрашиваю я. Меня мучает совесть, что надолго оставляю ее одну.

Я вижу Дженни насквозь, что-то с ней не так, нервничает и сжимает бутылку с водой в руках, а взгляд как у загнанного зверька.

– Да, с ней все хорошо. Ну относительно – она спит. – Даже голос на октаву выше.

Меня не покидает чувство, что Дженни хочет еще что-то сказать, но ее перебивает звук гонга, и все лица теперь устремлены на площадку, где сейчас состоится первый бой.

На ринг поднимаются два парня, кудрявый – тот, что приставляет ногу за секунду до удара, и брюнет с волосами до плеч, он нагло смотрит на первого и расслабленно забирает свои волосы в хвостик. У него еще хватает наглости запугивать кудрявого парня, медленно сжимает правую руку в кулак, отодвигает большой палец в сторону и проводит им по своей шее. Тем самым говоря: «мол все парень, конец тебе». Кудрявый нервничает и это очень заметно. Что сказать, брюнет достиг своей цели – напугал противника и выбил тем самым его из колеи. Напротив ринга расставили стол и пять стульев, за которыми расселись жюри, по центру конечно же сидит Сенатор, но удивительно то, что на меня он не смотрит, все его внимание сосредоточено на ринге, а точнее на наглом брюнете. Все бойцы встали полукругом от ринга, интересно же, как другие будут сражаться и насколько далеко они зайдут. Пока объявляют их имена и правила боя, спрашиваю у Дженни, как она попала сюда.

– Я буду разносить воду бойцам и подавать полотенца, если понадобятся, меня попросили помочь. – Подруга избегает моего взгляда.

– Хорошо, может моему противнику подкинешь что-нибудь в воду? – я пытаюсь разрядить атмосферу, ведь сама нервничаю сильнее некуда.

Слышу смех подруги, он такой напряженный, как будто ей неуютно рядом со мной, такого никогда не было. Что-то с ней явно не так. Быстро нахожу объяснение ее поведению. Это ведь Дженни – она паникер.

– Дженни, все хорошо? Ты так нервничаешь, будто тебе выходить на бой и получать по голове.

– Я просто очень за тебя переживаю. Может откажешься от этой затеи и останешься здесь со мной и мамой? Так будет лучше…

Не могу больше слушать это и перебиваю ее на полуслове, чувствую, как гнев поднимается по венам и закипает во мне неудержимым потоком слов. Этот спор мы ведем уже пару лет, Дженни не хочет меня терять, и я это понимаю. Но она до конца не осознает последствия «моего» положения.

– Кому будет лучше? Тебе? Твоя мама вообще против того, что мы общаемся. Мне? Когда я буду «супругой» этого монстра и неизвестно, что будет происходить за закрытыми дверями? Через сколько он наденет свой траурный костюм в пятый раз? Что будет с моей мамой, когда я умру? Если я останусь, никакой медицинской помощи она не получит, и сколько, по-твоему, она еще протянет? Месяц, два, полгода? Да она и сейчас то не живет, а существует.

Чувствую, кто-то тянет меня за руку, но единственное, что могу сделать, это смотреть в растерянное лицо подруги и сжимать руки в кулаки до боли в пальцах. Почему она не может понять меня? Я больше не могу мириться с такой жизнью. А скоро она станет только хуже.

– Ну так скажи мне, кому будет лучше? Ты знаешь, как для меня это важно. Знаешь это лучше всех!

Наконец в мои легкие поступает воздух, во время этой тирады я не дышала даже, а во рту пересохло. Забираю бутылку воды у Дженни и с жадностью выпиваю одну треть. Слышу тихое «прости» от нее и перевожу взгляд на ринг, где бой уже идет во всю.

Точнее, избиение кудрявого парня, у него уже все лицо в крови, разбита губа и бровь, а ведь еще первый раунд не закончился. Его противник расхаживает по рингу, словно король, взмахивает руками, подбадривая толпу глупцов, которая ликует. Только и слышно: «врежь ему уже», «добей и дело с концом», «давай с ноги». Он стоит спиной к кудрявому и даже не боится того, что тот нанесет удар со спины. Кудрявый начинает подходить к нему, и это его фатальная ошибка. Брюнет с разворота бьет его ногой в челюсть, слышен хруст сломанной кости. Кудрявый падает на ринг, и его тело ударяется с глухим звуком, словно бросили мешок с мукой. Смотрю в его глаза и понимаю, что скорее всего он мертв. Толпа замолкает. Видимо только сейчас до них дошло, что это не игра, а борьба, которая может привести их не просто к ушибам и ссадинам, а к прощанию с жизнью. Не могу отвести взгляд от кудрявого, его грудная клетка не поднимается и не опадает. Он умер.

В это время брюнет отвесил поклон и удалился с ринга, по пути выхватив полотенце из рук Дженни, которая стоит и трясется, как осиновый лист, но не спускает с меня щенячьего взгляда. Парень проходит мимо меня, и я сама не понимаю, что делаю, хватаясь за его руку.

– Чего тебе? – Он даже не запыхался.

Смотрит сверху вниз и хмурится, словно я надоедливая муха.

– За..зачем ты это сделал? – Голос звучит так тихо и неестественно, что ему приходится наклониться, чтобы расслышать меня.

– Сделал, что? – низким тембром его голоса с небольшой хрипотцой можно заморозить, тогда как кожа на его предплечье горячая, как лава.

– Убил.

Он приподнимает бровь, хмыкает и вырывает свою руку у меня.

– Ты дура? Он просто в отключке с переломанной челюстью. Можешь не переживать, он все еще дышит.

Брюнет смотрит на судей, слегка кивает головой… Сенатору. Очередной прихвостень «его величества». Он идет дальше на тот мат, где раньше сидели мы. Настолько расслабленной походкой, словно только что не дрался на глазах у всех.

Парня, распростертого на ринге, уносят медики и сообщают, что он жив, но без сознания, и это хорошо, так как челюсть его сломана. Перевожу взгляд на брюнета и ловлю его на том, что он смотрит на меня. Когда наши взгляды пересекаются, он поднимает одну бровь, тем самым объясняя мне, что он был прав, а я полная идиотка. Так я себя и чувствую, зачем вообще лезу туда куда не стоит? Это моя вечная проблема. Делаю, а потом думаю.

На ринге уже следующая пара, но их разглядеть у меня не получается, перед глазами плывет, а в ушах стоит гул. Начинаю теряться в пространстве. Зрение подводит, все двоится и пульсирует перед взором. Черт. Что-то мне не хорошо. Закрываю глаза, а открыть не могу. С неимоверным усилием открываю и вижу серый потолок, танцующий в моем сознании. Так, подождите, потолок? А, ну да. Я лежу на спине. Все нормально. Когда я легла? Зачем я легла? Ничего не понимаю. Мое тело парит в воздухе, словно я птица. Но я не птица. Так, это Рой несет меня куда-то, сквозь гул слышу голос Саманты, но не могу разобрать слов, ее лицо периодически мелькает перед глазами, но черты я рассмотреть не могу. Понимаю, что это она, только по рыжей шевелюре. Закрываю глаза. Темнота. Мне нравится темнота. Такое умиротворение. Я лечу во мраке, и только гул мешает мне сосредоточиться на важном.

В мой полет врезается волна, холодная и неприятная. Она заставляет меня открыть глаза и вздохнуть полной грудью. Что за черт?!

– жей, не крывай аза! Поняла!? – Саманта орет мне в лицо, но я не понимаю, что ей надо, пусть уйдет и оставит меня в покое. Хочу в темноту, я ее сюда не звала.

Опять волна, и удар по лицу. Блин, больно. Или нет…

Теперь мой взгляд утыкается в унитаз, а я сижу на коленях перед ним, с лица стекает вода, гул становится слабее и теперь я четко слышу.

– Джей, ну давай. Два пальца в рот. Блюй же! Ну! Что ты ей дала!? – Саманта так орет, что мои перепонки не выдерживают, и я пытаюсь заткнуть уши, но руки не слушают меня, они словно ватные.

– Так, хорошо. Я сама это сделаю, но ты будешь мне должна. Рой, держи ей голову. – Решительный голос Саманты долетает до спутанного сознания.

Что она сделает сама? Зачем что-то держать. Она одной рукой хватает меня за челюсть и давит на нее так, что мой рот сам открывается против воли. Зачем она лезет своими пальцами мне в рот. Фу, это отстой какой-то. Мысли путаются, и тут меня выворачивает наизнанку, рвет так сильно, что воздух не успевает поступать в легкие. Оседаю на пол и наконец вдыхаю, и тут же в лицо летит мокрая тряпка, точнее полотенце, но оно такое ледяное, что я откидываю его в сторону. Где-то на периферии сознания слышу плач. Рыдает Дженни, ее кто-то обидел. Опять. Я всегда за нее заступаюсь. И сейчас должна. Осталось собрать себя по кусочкам, и в бой.

– Вот так-то лучше. Вставай, сейчас твой бой, противник уже на ринге. Давай же!

Саманта тянет меня за руку, и я еле как поднимаюсь, но стою уже без опоры, что не может не радовать меня. Обвожу глазами туалет, Рой и Саманта смотрят на меня с беспокойством, Дженни сидит в углу и утирает заплаканные щеки, глаза ее опухли и покраснели.

– Что случилось? Почему ты плачешь? – спрашиваю, но язык плохо слушается меня.

Ответа мне никто не дает, взамен получаю толчок в спину от Саманты.

– Иди, твой бой. – Она нетерпеливо толкает меня к двери.

– Бой? Какой бой? Вот черт. – Останавливаюсь.

Мгновение и тут обрушиваются воспоминания. Отбор, ринг, брюнет идет в угол, назвав меня дурой, я в шутку прошу Дженни подсыпать «что-то» моему противнику, ее странное беспокойство, вода, потолок, унитаз.

– Ты меня опоила. – Это не вопрос, а скорее констатация факта. Нет, я все поняла, и от этого на душе становится погано. Вот, скажите мне, как после этого можно доверять людям?

– Иди, если не выйдешь, то автоматом вылетаешь, давай. – Очередной толчок от Саманты, и я иду, еле передвигая ноги. В них такая тяжесть. Думаю, на ринг мне не подняться. Паника приветствует меня, расправив свои объятья.

– Как мне выиграть, если я как черепаха передвигаюсь? – Ответ никак.

Риторический вопрос повисает в воздухе и как легкое перышко опускается на пол. Увы, ответа я не слышу, и сама не знаю, как быть. Перевожу взгляд на бывшую и единственную подругу, что оказалась змеей, пригретой на груди. В глазах начинает жечь, и одинокая слеза срывается с ресниц. А это больно. Меня предали. До этого момента, я не испытывала таких чувств. Все просто, никого нельзя подпускать к себе. Тогда избежишь боли.

– Ты убила меня. И мою маму. Хочу, чтобы ты знала, это будет на твоих руках.

Больше не могу на нее смотреть, тошнота подкатывает от ее предательства, поднимаю голову и расправляю плечи, проходя мимо Дженни к выходу из туалета.

– Прости меня, он мне угрожал. Угрожал моей семье. У меня не было выбора. – Всхлипывания и поток очередных слез. Слез, что больше не трогают меня за живое. Возможно, виной всему является то, что внутри меня с каждым днем все меньше и меньше жизни остается. Останавливаюсь у двери и отвечаю ей.

– Мне плевать. Выбор есть всегда. Возможно, ты и сделала правильный. Как знать.

Да конечно, зрелище убогое: лицо и волосы мокрые, как и половина рубашки, стараюсь идти ровно, но то и дело спотыкаюсь, пробираюсь к рингу и моему взору открывается вид на широченную спину моего противника, она вся в шрамах, словно его били плетью и не один раз, голова лысая.

– Ну наконец то, я думал, ты не придешь. – Голос спокойный и тихий, противник оборачивается и смотрит мне в глаза. – Не переживай, я сделаю все быстро и максимально безболезненно, но немного больно все же будет.

Он подходит к краю ринга, ставит одну ногу на нижний канат, рукой поднимает вверх следующий и вторую подает мне. В растерянности принимаю его помощь и забираюсь на ринг.

Гонг.

Бой начался.

– Ничего личного, Джей. Хотя какое личное, я тебя вижу впервые.

Встаю в позицию, но это бессмысленно, противник настолько быстро двигается, или я заторможена из-за воды Дженни, он обходит меня и берет мою шею в захват. Удушающий прием, один из самых эффективных для быстрой победы. Почему все хотят меня задушить? Не хватает кислорода, пытаюсь оторвать его руку от себя, но без результата, еще какие-то секунды и мой мир померк.

Потолок.

Темнота.

Умиротворение.

Глава шестая

Очнулась я уже в палате. Медленно приходит осознание того, что я потерпела поражение. Теперь я сгнию здесь, это был последний шанс на наше спасение от Сенатора. Я проиграла, и не важно, как и с чьей помощью. Факт остается фактом, мы умрем в этой дыре, все мои поползновения окончились ничем иным, как провалом. Возня на месте. И с чего я решила, что у меня что-то получится? Все изначально было обречено, он просто поиграл со мной. Пусть эта глупышка подумает, что сможет сделать что-то по-своему. Видимость свободы действия и выбора, а ведь я купилась.

Кап-кап, кап-кап, кап-кап…

Веки такие тяжелые, пришлось приложить немало усилий, чтобы их разлепить, во рту сухо, как в пустыне, аж язык к небу прилип. Лежу в палате на твердой каталке, в одну руку воткнута игла от капельницы, и в этой оглушительной тишине звук падающих капель и моих печальных мыслей звучит, словно отбойный молоток. Пытаюсь сесть, но мешают ремни, которыми меня привязали, видимо, чтобы не сбежала. Это даже смешно теперь. Куда мне бежать? Мы в закрытой коробке, в которой куча лабиринтов и ходов, но сколько не бегай, выхода нет и больше уже не появится.

Скрип открываемой двери и уверенные шаги доносятся до слуха, но мне даже не хочется смотреть, кто пришел и зачем. Меня больше ничего не интересует, хотя интересно, сколько я пролежала здесь. Очень хочется есть, пить и писать.

– Даже не поприветствуешь меня? Так и думал, никаких манер.

Вот его я не ожидала увидеть, парня, который открывал своим боем второй этап, тот самый, что назвал меня дурой. Он отстегивает ремни и помогает сесть, но меня начинает клонить в сторону, и приходится схватить его за руку, чтобы не свалиться с кушетки.

– Ооо, осторожней. Держи воду, – говорит он и протягивает бутылку.

Это какой-то прикол? Смотрю на парня скептически.

– Это просто вода, травить я никого не собираюсь, мне это ни к чему. Я просто должен тебя проводить к Сенатору и на этом все. Дальше я пойду собираться, вылазка через два часа, так что давай побыстрее, времени в обрез.

Смотрю в его глаза и понимаю, что он говорит правду, ему плевать на меня, он просто выполняет свою работу. Медленно подносит бутылку к своим губам и делает несколько глотков, после протягивает ее мне. Следую его примеру и тут же давлюсь. Постепенно становится легче, уже могу сидеть без поддержки.

Парень помогает мне слезть с каталки и ведет по коридорам, я еле плетусь за ним. Резко останавливается, так что мое непослушное тело впечатывается в его мощную спину и незамедлительно приземляется на пол.

– Это действие эфира, скоро придешь в норму. Может тебя донести? – спрашивает мой персональный конвоир и опять выгибает бровь, думаю этот жест начинает меня бесить с каждым разом все больше и больше. – Уверен, так будет быстрее.

– Не хочу быстрее. – Голос скрипучий и еле слышный, я его с трудом узнаю.

– Да, я понимаю, не самая приятная компания для тебя, на ближайший остаток жизни.

– Спасибо, что напомнил.

Сарказм так и сочится в наших репликах, не понимаю, зачем я вообще трачу на него силы, которые и так на исходе.

– Не думаю, что ты забывала.

Сейчас насмешки в его словах я не заметила. Конвоир разворачивается и идет дальше, но уже медленнее, и я ему за это искренне признательна. Дорогу нам преграждает Люк, так называемый охранник его величества Сенатора. Со своей фирменной мерзкой улыбочкой смотрит на меня и подмигивает. Мне плевать на него. Мне плевать на всех.

– Сенатор сказал проводить ее сначала к ней домой, там нашу крошку ждет подарочек. Только после этого вести к нему. Удачи, детка, скоро увидимся, – бросает Люк, посылает мне воздушный поцелуй и уходит, что-то насвистывая себе под нос и явно не попадая в ноты.

– Надеюсь, ты оценишь сюрпра-а-айз. Мы очень старались, – прокричал Люк, уже заворачивая за поворот.

С большим трудом нам удалось преодолеть расстояние до моего дома, но мы на месте, дверь приоткрыта, переступаю порог…

Тишина.

Гробовая тишина, нет даже слабых стонов матери. Нет вообще никаких звуков и что удивительно – это полная темнота, как бы я была рада сейчас мигающей лампочке. На ощупь подхожу к кровати и пытаюсь дотронуться до мамы…

Пусто.

Ее нет.

Но мои руки трогают влажную простынь, начинаю хаотично шарить ладонями и натыкаюсь на лист бумаги, хватаю его и выхожу наружу, все мрачные предчувствия проносятся через меня ураганом.

«Моя дорогая невеста, сегодня я дарю тебе то, чего ты хотела больше всего на свете, но это мой последний подарок. Жду тебя на церемонии бракосочетания через пятнадцать минут».

Читаю и мне становится так страшно, наверное, как никогда в жизни. Он сделал что-то ужасное. И почему церемония сегодня? Ладони покрываются липким потом. Нет, не потом. Только сейчас замечаю, что мои руки мокрые от крови. Мне приходится обтереть их о штаны, это кровь мамы. Неподъемный булыжник давит на грудь, не давая нормально дышать. Читаю дальше.

«Ты хотела освободить свою мать от боли и несчастий. Она свободна.

С любовью и ожиданием, Сенатор Рональд».

– Он ее убил, – промямлила я и облокотилась на стену, рассматривая кровавые трясущиеся руки.

– Мне жаль, – произносит конвоир. Я и забыла, что не одна.

Смотрю в карие глаза парня, о существовании которого я не подозревала и неделю назад. И именно он стал свидетелем той боли, что написана у меня на лице.

Ему жаль. Ага. Конечно. Всем плевать. Почему я так спокойна? Неверие? Шок? Транквилизаторы в венах? Или чем там меня накачали в палате. Я не знаю. Выпрямляюсь и убираю записку в карман.

– Я готова, веди меня к Сенатору, – произношу уверенно и поднимаю взгляд на брюнета.

Сейчас я знаю, что буду делать.

Глава седьмая

На трясущихся ногах переступаю порог кабинета Сенатора, не могу удержать себя в руках и медленно подхожу к нему.

– Ты ее убил! – Мой крик разрывает тишину.

– О, милая, ты запачкалась. И между прочим, я сделал то, что ты просила и только. – Ехидная улыбка появляется на тонких губах. – Ты сама говорила, что «твое главное желание в этой жизни – это свобода от меня и окончание мучений твоей мамы». Так она свободна, и больше ее мучить я не буду.

Медленным шагом заставляю свое тело подойти к Сенатору. Замахиваюсь и даю ему пощечину такой силы, что немеет ладонь, а его голова поворачивается до хруста в шее. Я наслаждаюсь этим звуком, слишком долго мечтала съездить по его физиономии, тем более терять мне больше нечего.

Мамы нет.

Меня тоже скоро не станет.

Смех. Тихий угрожающий смех Сенатора отражается эхом от стен адского кабинета. Ублюдок потирает ладонью место удара, и его глаза загораются. Это предвкушение. Этот кусок говна думает, что сможет сделать со мной все, что его больная фантазия рисовала долгие годы. Но он ошибается. Единственная причина моего былого подчинения – мама. Которой больше нет. По его вине.

– Это было зря, сейчас сюда придет свидетель нашего брака, а пока я преподам тебе урок номер один. Не смей! Не смей на меня поднимать руку.

Замахиваюсь еще раз, но он перехватывает запястье и тащит меня к столу, где стоит блюдо под крышкой и пара приборов для еды. Видимо свадебный ужин. Как мило.

– Ты думаешь, я буду выполнять твои правила? Ты рехнулся! Убийца! Тебе больше нечем меня удерживать, ты потерял свой последний козырь.

Хочу, чтобы он знал, я буду биться до конца. Не уступлю. Знаю, живой этот кабинет мне не покинуть, но страха из-за этого я не испытываю.

Сенатор резко опускает мою руку на стол ладонью вниз и крепко держит за запястье, так что я уже перестаю чувствовать пальцы, он смотрит мне в глаза со смесью злости и предвкушения. Даже губы облизал. Мерзость какая.

– Тут ты ошибаешься, мой последний козырь еще в рукаве, а пока запомни раз и навсегда… теперь ты моя собственность, и когда я говорю, ты выполняешь!

Резким движением руки, Сенатор хватает со стола нож, и словно в замедленной съемке я вижу, как он заносит его над головой и быстро опускает на обратную сторону моей ладони. Крик. Боль.

Вот так в один миг мое сердце, разрываемое на миллиард осколков болью и отчаянием от потери мамы, наполняется другой болью не менее мучительной, но более физической и реальной. Нож торчит из моей руки. Твою мать… Сенатор выдергивает орудие и бросает на стол. Руку, истекающую кровью, пытаюсь перевязать хоть как-то, салфеткой, что лежала возле окровавленного ножа, зажимаю один край в зубах и со стоном резко дергаю, завязывая узел. Такой боли я не испытывала никогда и наверное, только сейчас понимаю, какое чудовище взяло надо мной верх. Зажмуриваюсь так сильно, что от созерцания Сенатора меня спасают черные бабочки под веками и стук в дверь, тихий и еле слышный, но все мои чувства сейчас работают на таком пределе, ведь я словно раненый кролик в норе у голодного волка. Я должна быть сосредоточена, вероятно, у меня будет какая-то возможность отмщения, хотя теперь верится с трудом. Но я должна быть готова.

Сенатор даже глазом не повел на стук и продолжил свою тираду, переходя на другой край стола и присаживаясь, начал раскладывать еду на две тарелки и одну пододвинул мне. Оседаю на стул, и в моей голове никак не укладывается, что же он за человек? Я правда в недоумении.

Удар ножа снова вселил в меня страх перед Сенатором. Он болен, его действия невозможно предугадать. И это действительно жутко.

– Вот сейчас ты меня выслушаешь и не будешь перебивать. Договорились?

Мне остается только кивнуть и ощущать, как боль растекается по моей руке, словно ее окунули в огонь и держат там так долго, что плоть начинает слезать с костей. Сейчас угроза надо мной висит как никогда низко, мой страх перед Сенатором вырос до небывалых высот. Пытаюсь зажать рану другой рукой, но крови очень много, и она просачивается сквозь пальцы, марая белоснежное покрывало на столе.

– Во-первых, твоя мама жива, – спокойно сообщает Сенатор, тут же пережевывает что-то хрустящее, не отрывая взгляда от меня.

– Что? – недоверчиво спрашиваю я и тут же понимаю свой промах и быстро тараторю: – Простите меня, я молчу.

Он специально это говорит. Я не верю ему. Сенатор с удовлетворением смотрит на мою руку.

– Еще одно слово и я отрежу тебе палец, – говорит ублюдок таким будничным тоном, словно только что не вонзил в меня нож, в прямом смысле слова.

– Итак, твоя мама жива, но ты ее никогда больше не увидишь. Я отправил ее наружу, мои люди доставят ее в город под названием Черная Пантера, где постараются вылечить. Хотя сейчас я думаю, что надо было ее убрать и делу конец, но проявил благородство. Ты же в свою очередь будешь слушать меня и уважать. Если меня что-то будет не устраивать, то я передам весточку в госпиталь, и ее просто убьют. Хотя нет. Не просто, а с пытками. Ясно? – спрашивает Сенатор и ожидает ответа.

– Нет.

В голове сумбур, я вообще не понимаю, что он несет, похоже, у Сенатора поехала крыша. Или это моя помахала на прощание.

– Что тебе непонятно? – Сенатор устало вздыхает и поправляет свою проклятую ручку, что лежит у него в кармане рубашки.

– Ммм… Моя мама жива и находится на поверхности? Но как? Что за Черная Пантера? Почему они вам помогают. И откуда вы вообще знаете про этот город, ведь никто из предыдущих вылазок не вернулся.

Мне вообще кажется, что он только что все это придумал, чтобы удержать меня от необдуманных поступков. Чтобы я снова боялась ему перечить.

– Боже мой. – Сенатор театрально закатывает глаза. – Я и забываю иногда, что все это стадо ничего не знает. Как ты думаешь, по какому принципу собрали людей, которые живут здесь? Ведь люди, находящиеся в моем распоряжении, совершенно разные, они жили в разных краях страны и занимались совершенно обычными вещами, когда за ними приезжали машины, прилетали вертолеты и начали свозить их сюда? Как ты думаешь, почему именно раз в год и именно двадцать самых лучших из этого отребья идут наверх? Как думаешь, почему ни один не вернулся? Ответ очень прост – так надо. Большего я тебе не скажу, а если ты скажешь слово хоть кому-то, тебе не поверят, а сразу же после этого, я вырежу твой язык и, конечно же, твоя мама умрет. Все ясно?

– Да.

В голове проносится только одна мысль: «Мама жива, я не виновата в ее смерти», огромный камень с души просто рухнул в небытие и, не смотря на физическую боль, из глаза скатывается слеза счастья и умиротворения.

– Где доказательства того, что мама жива? В комнате все в крови.

Вторая мысль появившаяся в голове – наверху есть люди. Живые. Если Сенатор не врет, конечно.

– Мое слово – вот твое доказательство. – Ублюдок решил лишний раз указать на свою значимость. – А кровь – это моего бывшего помощника, у него видите ли совесть проснулась. Ну да ладно, все улажено. Сейчас за дверью уже ждет свидетель, который заключит наш брак, а после мы с тобой спустимся проводить добровольцев в путь. Но до этого хочу тебе кое-что показать. – Сенатор поднимается со стула и протягивает мне руку, для меня это не просто рука – это олицетворение пут, которыми я скована. Сейчас не время делать глупые поступки. Хотя бы раз нужно подумать, потом сделать. Вкладываю свою здоровую правую руку в его большую и влажную ладонь, отчего мне становится противно от себя самой. Я иду у него на поводу из-за страха, возможно, я буду самая быстро умершая жена Сенатора, а жить я хочу и даже очень. У меня снова есть цель. Это самое главное. Знаете, в определенный момент своей жизни я думала: «лучше умереть», но сейчас, когда сама смерть ведет меня в соседнюю комнату, я понимаю, что хочу жить. Мама жива, я должна ее найти. Осталось придумать план.

Сенатор открывает дверь, и перед глазами начинает рябить от изобилия цветов, ярко-желтая кровать с такими же яркими синими подушками, каждая стена разного цвета: голубой, зеленый, даже розовый, но привлекло мой взгляд вовсе не изобилие красок, а клетка с кроваво красными прутьями, стоящая у изножья кровати, с открытой дверцей, а внутри лежит подвенечное платье.

– Иди, примерь. – Не могу себя заставить двигаться. – Я сказал, иди примерь, в этом ты будешь в нашу брачную ночь. Я имею в виду… в клетке…

Грудь Сенатора сотрясается от смеха, этот имбецил считает, что смешно пошутил, ну конечно же. Но во всем этом есть и приятная сторона, я забираю у него свою руку и иду к клетке.

– Я боюсь замарать платье в крови, – говорю я и останавливаюсь.

– О, не переживай, в этом тебя увижу только я. И в любом случае, оно замарается в крови.

Наклоняюсь к дверце и аккуратно достаю платье здоровой рукой, но я не смотрю на него. Понимание того, что эта клетка для меня тянет тяжелым камнем вниз всю мою былую уверенность.

– Залезай! – Слышу голос прямо за спиной. Не могу этого сделать, ведь тогда я буду полностью ему подвластна, я не смогу ни сбежать, ни дать отпор. Я в прямом смысле буду в клетке.

Выпрямляюсь и оборачиваюсь, держа в здоровой руке злосчастный подвенечный наряд. Струйка пота стекает по позвоночнику. Если ослушаюсь, будет нечто ужасное. Он предупредил.

– Раздевайся и залезай! Я не намерен ждать! – орет Сенатор и делает шаг ко мне, я пячусь от него.

Упираюсь спиной в клетку. Сердце так колотится в груди, будто я пробежала марафон. В моей голове такой сумбур мыслей, сначала я думала, что мама мертва и это по моей вине, потом я узнала, что она жива, но я ее больше не увижу. Все наше существование здесь было обманом, оказывается, что наверху есть жизнь и даже целые города. И, конечно, я не могу в голове смириться с тем, что теперь я его рабыня без каких-либо прав. Все мое нутро против этого.

– Я предупреждал тебя.

Сенатор тянется рукой ко мне, но я делаю рывок в сторону и бегу к двери. Куда бегу не знаю, но видимо инстинкт самосохранения знает, что нужно делать. Вот дверь из кабинета, она так близка и далека одновременно, моя рука тянется к ручке и тут же резкий рывок назад. Из легких выбило весь воздух. Сенатор схватил меня за раненую руку, и комнату прорезал болезненный крик, в эту же секунду чудовище хватает меня за горло и бьет спиной о дверь, поднимая меня за шею вверх. Кричать я больше не могу, но пытаюсь оторвать его руку от себя и брыкаюсь, как рыба на льду, но это мне не помогает – нет воздуха и перед глазами уже начали плясать черные точки, лицо Сенатора то расплывается, то снова становится единым, он что-то говорит мне, но я слышу только гул…

Я не могу потерять сознание. Нет. Нет. Нет!

Свободной рукой он сдавливает мою окровавленную руку. Боже мой – это адская смесь боли и безысходности. Взгляд цепляется за карман на его рубашке, где как всегда лежит его любимая ручка, и быстрее чем я успеваю подумать, происходит следующее – я хватаю ее и единственная мысль, что была у меня на тот момент – это: «не урони, держи крепко. Эта и есть твоя возможность, скорее всего единственная». Адреналин бурлит. Страх подгоняет. Заношу руку и резко опускаю на лицо Сенатора, и в момент, когда она соприкасается с глазом, я оседаю на пол. Теперь я слышу его крик, и он для меня словно музыка. Моя любимая мелодия.

Пытаюсь отдышаться и одновременно встать на ноги, получается не с первого раза.

Вдох – выдох.

Вдох – выдох.

Я должна сосредоточиться и действовать быстро.

Сенатор корчится на полу. Зажимает руками лицо, сквозь пальцы стекает кровь. Мат и угрозы так и льются из него.

– Тварь, да я тебя убью! Сука бешеная! – Он пытается встать, хватаясь рукой за свой стол, и смотрит на меня одним глазом… черт, я лишила его глаза… желчь подступила к горлу, но я не могу медлить и тоже подлетаю к столу, получается так, что мы одновременно берем – он нож, а я его статуэтку-льва. Сенатор с криком и ненавистью замахивается на меня, и нож рассекает воздух прямо передо мной несколько раз, но мне вроде как удается увернуться. Адреналин бушует в теле, словно раскаленная лава. Чувствую вес статуэтки. Бью ею прямо в висок Сенатора. Не подозревала, что во мне есть столько силы. Этот стук его тела о пол уже не сопровождается криком… я его вырубила… опускаю руку и откидываю статуэтку.

Думай, думай, думай же! И что дальше? Что у меня есть?

Первое – полумертвый Сенатор.

Второе – свидетель за дверью.

Третье – я вся в крови и ссадинах.

Не густо… Думай! Думай!

В итоге, тело я оттащила за стол, так чтобы его не было видно, когда открывается дверь из этого логова. Дальше, как могла оттерла с себя кровь и пошла к двери.

Сейчас проверим какая я актриса, прямо за порогом стоит пожилой мужчина в очках и с большой тетрадью в руках.

– Я уже заждался. – На его губах расцветает очень даже приятная улыбка. – Я свидетель вашего бракосочетания, дочка. Могу войти?

Выхожу за дверь и прикрываю ее. Еще мне не хватает на руках смерти милого старичка. Стараюсь улыбнуться.

– Боюсь, церемония откладывается до завтра. Сенатор просил его не беспокоить, – лгу я.

– Ммм, хорошо, могу ли я повидаться с ним? – спрашивает свидетель, а в его светлых глазах плещется подозрение. Он мне не верит. Черт!

– Понимаете ли… не знаю как вам сказать… это конечно плохо, но мы не дождались и устроили брачную ночь раньше срока. – Стараюсь изо всех сил улыбнуться, как влюбленная дурочка. – И мой жених отдыхает, а я пошла за своими вещами. Вот переезжаю.

Свидетель осматривает меня с головы до ног и концентрируется на забинтованной руке, синяках и ссадинах. Хмурит брови.

– Ой, не переживайте, это все сделано в порыве страсти. – Мой голос меняется от игривого, до угрожающе серьезного. – Но я не знаю в каком виде вы покинете эту комнату, если помешаете отдыху Сенатора. – Наклоняюсь к уху старика и шепчу: – Ведь все мы знаем, что он может быть немного несдержан.

Он мне не верит, и мы оба это знаем.

– Да, это правда. Ну я тогда пойду, передайте Сенатору, что я хочу с ним поговорить сразу же после того, как группа выйдет наружу.

Старик, кстати, тоже фиговый актер.

– Непременно. – Улыбаюсь я.

Свидетель разворачивается и уходит. Приваливаюсь спиной к стене, и воздух просто вылетает из легких, мне кажется, я не дышала на протяжении всего разговора. Обвожу взглядом кабинет, и что мне теперь делать? Нужно сваливать отсюда. Да побыстрее.

Проверила все шкафы, которые удалось открыть. Нашла Беретту М92 на пятнадцать патронов. Ее я узнала сразу, Пол часто рассказывал про оружие. В прошлом он был телохранителем. Захватила запасной магазин и какую-то карту. Собрала все ценное и замерла напротив выхода. Очень, очень медленно поворачивается дверная ручка. Кто-то пришел. Встаю сбоку от входа и достаю пистолет.

Жду…

Поворачивается ручка…

Жду…

Не спеша открывается дверь сантиметров на десять…

Жду…

Толпа мурашек пробегает по спине и напряженным рукам, растворяясь на кончиках пальцев.

Тихо – тихо скрываюсь за стеллажом, теперь со входа меня не видно. Еще на пятнадцать сантиметров открывается дверь и появляется седая голова. Свидетель вернулся. Отлично. Лучшего расклада и быть не могло.

– Мистер Рональд? Можно войти? – Его голос напряжен.

В ответ – тишина. Что делать? Он уже вошел в кабинет и медленно продвигается к столу. За которым лежит тело. Убираю пистолет за пояс брюк и выхожу из своего укрытия.

– Господин Сенатор, приглашает Вас пройти в его комнату. – Сказала и не успела подумать, что я несу. Еще шаг и свидетель наступит хозяину кабинета на руку. Подхожу ближе к мужчине и с улыбкой беру его под локоть.

– Пойдемте, он не любит ждать.

И старик идет. Черт… значит я не такая уж и плохая актриса. Или он не хочет злить Рональда Эшвуда.

Стоит нам только переступить порог, и я слегка толкаю свидетеля вперед к клетке и достаю пистолет.

– Зачем вы вернулись? – спрашиваю я.

Кажется, глаза старика сейчас лопнут от напряжения. Он переводит взгляд то на пистолет, то на дверь позади меня. Уверена, он ждет еще кого-то.

– Как ваше имя? – требую я. Он шумно сглатывает и крепче сжимает тетрадь.

– Мартин… Что вы делаете? Опустите пистолет. Господину Сенатору это не понравится.

Усмехаюсь и понимаю, что Беретта дает мне власть. И она опьяняет. Страх уходит на задний план. И добро пожаловать спокойствие и уверенность.

– Послушайте меня, Мартин. Я задаю вопрос, вы отвечаете. Быстро. Правду. Начнем.

Видимо мое хладнокровие, нагоняет больше ужаса на старика, чем пистолет.

– Зачем вернулся, Мартин?

– Ммм… подумал, что что-то не так… – Он нервно переступает с ноги на ногу.

– Кому сообщил?

– Никому. – Слишком быстро сказал.

– Правду, Мартин. – Делаю к нему шаг.

– Это чистая истина. Не хотел выглядеть дураком и промолчал. – Он понуро опускает голову. – Хотел сам проверить. Клянусь вам. – Он медленно опускается на колени и плачет. Мне не жаль его. Столько лет он трудился как мог, стал поверенным самого Сенатора и теперь вынужден молить о пощаде какую-то девку. Это его маленькая кара.

– Что я еще должна знать?

– У меня есть внучка, кроме меня у нее никого нет. И я…

Слезливая история мне ни к чему.

– Меня это не волнует. Есть что еще мне сказать? Например, о Черной Пантере?

Шок на лице старика, говорит громче слов. Он однозначно что-то знает.

– Если я расскажу, то буду жить?

Мокрые голубые глаза впиваются в меня умоляющим взглядом.

– Не исключено. Мартин, мы же договорились. Вопрос – ответ.

– Да, конечно. Это город на поверхности, куда мы поставляем людей.

Теперь шок испытала я.

– Зачем?

– Не знаю.

Сейчас я ему верю. Если он начал говорить правду, зачем скрывать детали?

– Допустим. Как туда добраться? – спрашиваю я.

– Есть карты, они в столе мистера Рональда. – Старик указывает рукой в сторону кабинета.

– Отлично. Как выбраться из Подземелья? – Это главный вопрос на сегодня.

– Никак. – Старик качает головой, утирая слезы.

– Подумай лучше, Мартин. У меня нет времени.

Его действительно нет, я очень долго нахожусь на месте преступления. Нужно валить отсюда.

– Живой никак. Выходят только люди Сенатора. Самые доверенные и в исключительных случаях. Выход только один. Люк. Он под кодовым замком.

– У кого код?

– Их два. Одна часть у главы безопасности Карла, вторая у главы развития Лидии. Они вводят их одновременно. Тебе не сбежать.

– Не думаю.

Старик так и сидит передо мной на коленях и заламывает пальцы со страдальческим выражением на лице. Не могу его убить. Но должна. Нет. Да. Твою ж мать! Я не убийца.

– Полезайте в клетку, Мартин.

Он выполняет приказ без лишней драмы. Мартин понимает, что я его убивать не собираюсь. Что-то внутри подсказывает, я еще пожалею об этом.

Если ты находишься в этой клетке, то дотянуться до чего-либо невозможно. Сенатор все продумал. Из нее не выбраться. На всякий случай привязала одну руку Мартина к одной стене, вторую к противоположной. В рот кляп. Закрыла клетку.

– Мартин, вас скоро найдут. А пока сидите тихо.

Он кивает и закрывает глаза. Все. Пора уходить.

В ванной комнате кое-как привела себя в порядок. Умылась, перебинтовала руку нормально и даже нашла какие-то бутыльки. Наверное, лекарство. Все распихала по карманам. Пистолет и карту спрятала под кофтой. Карта досталась мне не легко, пришлось выломать ящик в столе. Проходя мимо Сенатора, бросила на него последний взгляд. Прощай животное. Если увидимся, то только в аду. Эта мысль заставила меня замереть на месте. Шагаю обратно к телу и присаживаюсь возле него. Пульса нет. Он мертв. А я – все-таки убийца.

Так, теперь мне надо добраться до комнаты триста четыре, в моей голове уже зреет план моего спасения. Конечно, он рискованный, но все-таки это уже хоть что-то. У меня снова есть цель.

Итак, начнем.

Глава восьмая

Комната идентичная моей, но есть два различия: лампа нормально горит, а не мигает, как у меня, действуя на нервы, и стол не шатается. Почему-то это вызывает улыбку, стараюсь не думать о том, что теперь за моей спиной очень большой список ужасных вещей таких как: вранье, подстава, кража и конечно же убийство.

Чтобы излечиться, мне нужно это прочувствовать. Поставить все страхи и слабости прямо перед собой и направить на них яркий луч света. Потому что единственный способ избавиться от страхов и слабостей – это пройти сквозь них. Смотреть правде в глаза больно. Ηо я уверена, что у меня все получится.

Смотрю на свои руки, трясутся так, будто у меня лихорадка, на плечи опускается понимание того, что они уже никогда не будут прежними, навсегда будут запятнаны кровью человека, чью жизнь я забрала.

– Так, давай проговорим еще раз. Хорошо? – Саманта ходит передо мной из стороны в сторону уже минут пять и расспрашивает обо всем, что произошло. И я ей рассказала практически все, утаив только информацию о том, что наверху точно есть живые люди. Знаю, почему я ей не сказала, меня поборол страх того, что Саманта передумает идти на поверхность. Ведь никто за семнадцать вылазок не вернулся назад, а это значит, что они либо мертвы, либо не могут вернуться. Я не поверю в то, что им там настолько хорошо, что они поставили крест на своих родных и близких, которые остались здесь доживать. Пришлось солгать, ведь мне необходим хоть один друг и союзник. Потом я обязательно ей все выложу, со всеми подробностями и деталями, которыми располагаю.

Пытаюсь пошевелить пальцами раненой руки. Больно. Поднимаю взгляд на маячущую Саманту и говорю, как можно увереннее:

– Ты должна заманить сюда того, кто идет с тобой на вылазку. Девушку примерно моего телосложения, я ее вырубаю и забираю экипировку, после мы с тобой выбираемся. Все просто.

– Нет, не просто! А если стража нашла мертвого Сенатора и ищет тебя? – спрашивает Саманта.

В ответ лишь пожимаю плечами. На это мне сказать нечего. Тогда я труп.

– Значит, мне не повезло. Могла бы ты остановиться? У меня уже голова кружится. – прошу я.

Саманта замирает напротив столика, облокачивается на него руками и опускает голову. Вся эта ситуация давит на нее. Я же стараюсь делать вид, что у меня все под контролем. Но это не так. На девяносто пять процентов я уверена, что умру в ближайший час. Так и не почувствовав духа свободы.

– Как мне кого-то завлечь? – спрашивает Саманта, поднимаюсь и подхожу к ней. Самым правильным решением для нее было отказать мне, а еще лучше сдать убийцу Сенатора с потрохами. Но Саманта этого не сделает по своим собственным причинам, именно поэтому я пришла к ней, а не к кому-то другому.

– Я даже не представляю, что сейчас творится у тебя внутри, моя единственная мысль после того, как я выбралась из кабинета Сенатора: «комната триста четыре, там Саманта, она мне поможет». Но сейчас я понимаю, что и ты теперь в опасности, я пойму если не станешь мне помогать. Выкарабкаюсь сама.

Саманта так резко оборачивается, что мне приходится сделать полушаг назад.

– Скажи, что ты сейчас пошутила. Да я готова тебя на руках носить, за то, что избавила этот мир от монстра, который калечил мою сестру и физически, и морально. Я с тобой… но если честно, то мне действительно очень страшно, – шепотом заканчивает она.

– У нас получится. Должно получиться. Нужно действовать сейчас, иначе все пропало.

Саманта обнимает меня так крепко, как никто никогда этого не делал. Сжимаю ее в ответ и шепчу тихо слова благодарности, она даже не представляет, как это важно для меня.

После ее ухода, мне не остается ничего, кроме как продолжить занятие Саманты, а точнее – ходить из угла в угол. В правой руке держу пистолет, что стащила у Сенатора. Нет, убивать я больше никого сегодня не намерена, но припугнуть точно придется, иначе мне никто не отдаст желанный билет на волю.

Время утекает словно песок сквозь пальцы, так проходят минуты, а Сэм все нет и нет. Периодически слышу шаги за дверью, и каждый раз замираю с колотящимся сердцем напротив входа. Если честно, мне кажется, что в один миг оно не выдержит и просто взорвется, как фейерверк.

Дверь открывается неожиданно, нацеливаю пистолет на вошедшего, но не успеваю даже моргнуть, как он прыгает на меня и валит рядом со столом. Рука с пистолетом прикована к полу над головой, а на мне словно лежит тонна. Не могу выбраться. Брыкаюсь, пытаюсь скинуть тушу с себя. Укусить тоже не получается.

– Успокойся ты уже! – этот голос… я знаю его.

Тот самый брюнет с ринга. Теперь его волосы намного короче – слегка прикрывают уши. Смотрю в его глаза и не понимаю, почему перестала вырываться, когда поняла кто передо мной. Приподнимаю голову и кусаю противника за шею. Сильно. До привкуса металла во рту.

– Черт, да ты совсем рехнулась?

– Что вы творите? – слышу шепот Саманты, и щелчок закрываемой двери.

Почему он еще на мне? Пытаюсь скинуть тело с себя, но парень только приближает свое лицо к моему. Смотрит внимательно. Изучая каждый сантиметр. Его губы почти дотрагиваются до моих, я чувствую его дыхание.

– Майкл, отпусти Джей. Что происходит? – спрашивает Саманта.

Его вес покидает меня, а Саманта помогает мне подняться. Что вообще сейчас произошло? Я просила привести девушку, чтобы я могла занять ее место. Занять место Майкла и выйти незамеченной мне не удастся. Он намного выше меня, даже по этой незначительной детали, меня спалят в считанные секунды.

– Значит, Майкл, – на выдохе произношу я. – Не могу сказать, что приятно познакомиться.

Поднимаю с пола пистолет и пристально смотрю на Майкла. Пытаюсь выглядеть бесстрастной и серьезной, хотя это и близко не так.

Что он здесь делает? Я же просила человека «моего телосложения», а не под два метра ростом, еще и бойца. Его мне не одолеть, даже если буду пытаться до посинения.

– Взаимно, Джей. Это тебя Сенатор научил так с мужчинами обращаться? – спрашивает Майкл и кидает в меня какой-то кулек.

Переводит все внимание на Саманту.

– Я сделал, что ты просила. Больше я тебе ничего не должен. И надо было предупреждать кому я помогаю. Знал бы и пальцем не пошевелил. И вот, мой тебе совет: держись от нее подальше. К ней неприятности липнут, как мухи сама знаешь на что. – Майкл заканчивает тираду и разворачивается, чтобы уйти.

Во мне закипает гнев. Да кто он такой, чтобы так говорить обо мне? Я ведь ему ничего плохого не сделала. Почти. Укус не считается, я защищалась.

– Вообще-то я здесь. Ты только что назвал меня говном?

Боже, как он меня бесит. Не могу оставить последнее слово за ним. Словно это соревнование, в котором я не имею права проиграть.

Майкл поворачивается и смотрит на меня, как на пустое место, которое не достойно его внимания.

– Во-первых, мне плевать, что ты здесь. Во-вторых, я в курсе с чем тебя сравнил, – бросает он.

Разворачивается и уходит, а я так и стою с открытым ртом. Из транса меня выводит голос Саманты.

– Джей, давай переодевайся, вещи в пакете.

Натягиваю на себя черный костюм военного типа, такой же как у Сэм. Две минуты, и я готова. Естественно, прихватила все, что стащила у Сенатора. Настало время выходить из комнаты. Нервы натянуты словно струны, но меня успокаивает то, что осталось совсем немного и я покину это место. Либо живой, либо мертвой. Натягиваю капюшон и закрываю маской половину лица, остаются видны только глаза и лоб. Ну я надеюсь, что никто не обратит внимания, что вместо одной девушки на поверхность идет другая.

Двигаемся по коридорам в сторону пункта, где все собираются. Ритм сердца играет быструю мелодию и учащает дыхание.

– Почему ты попросила Майкла помочь, а не Роя? – Этот вопрос не дает мне покоя. И о каком долге сказал Майкл?

– Потому что Рой не смог бы делать того, что может сделать Майкл. Тем более, он на задает лишних вопросов, – отвечает Саманта.

– Ага, зато раздает советы, – фыркаю я.

– Не обижайся на него, все-таки он нам помог.

Сэм сжимает мою руку в ободряющем жесте. Отвечаю тем же. Поддержка это то, что сейчас нужно нам двоим.

– Что это за долг? Что он имел в виду? – не могу успокоиться и воскрешаю разговор.

– Эта долгая история, возможно, я как-нибудь расскажу ее тебе. Но точно не сегодня.

Подходим к месту сбора, и первым делом я вижу тему нашего разговора, стоит в пол-оборота от меня и разговаривает с какой-то девчонкой. Одета она так же – в экипировке и капюшоне, но лица у всех открыты, кроме меня и Сэм.

– Надо открыть лицо, мы выделяемся из толпы, а это крайне нежелательно, – замечаю я.

Опускаем маски. Без нее я словно голая. Сейчас кто-нибудь повернется ко мне и ткнет пальцем: «это Джей. Схватить её.», ну или типа того. Стараюсь не встречаться с кем-либо взглядом.

– Ну все, больше мы не можем задерживаться и ждать Сенатора, видимо у него появились неотложные дела. – Голос принадлежит Лидии, что сидела в жюри, она же владелец половины ключа от свободы.

– Итак, постройтесь в шеренгу по двое! – приказ распорядителя заставил подскочить на месте.

Начинается небольшая суматоха, я оказываюсь в первой шеренге рядом с Самантой. Черт! Теперь мне нужно затеряться среди десяти, а не двадцати человек. Передо мной возникает высокая фигура и толкает в плечо больной руки, и вот я уже стою позади первой шеренги, а передо мной красуется широкая спина Майкла. Меня теперь вообще не видно.

Выдыхаю с облегчением, но зачем он это сделал? Шепчу: «спасибо» так тихо, что надеюсь он этого не услышит, в ответ мне летит фырканье, на что я закатываю глаза. Услышал. Придурок. Что за невыносимая личность, зачем тогда помог? Может из-за Саманты, я не знаю, подумаю об этом как-нибудь потом.

– На вас возложена миссия найти для всех нас спасение. Это тяжкий груз… понимание того, что от вас зависит жизнь всех жителей Подземелья. Раз в неделю этот люк будет открываться на рассвете. Очень вас прошу следовать карте, что у вас в рюкзаках, там отмечен более вероятный путь к поселению людей. Также в рюкзаках есть еда, вода и оружие. Конечно, этого недостаточно, но дальше будете все добывать сами. Еще, у пятерых из вас есть рации, которые уже настроены на нужную частоту, так что больше чем на пять групп советую вам не делиться. После того, как вы найдете поселение пригодное для жизни, а я верю, что вы его найдете, вы должны доложить об этом в один из вторников на рассвете, когда люк будет открыт. Спасибо за внимание! Я верю в вас. Искренне верю. Удачи.

Свою речь Лидия завершает взмахом руки, двое парней начинают открывать люк. Смесь адреналина, предвкушения и какой-то детской радости переполняют меня. По очереди подходим к столу, где лежат рюкзаки с провиантом, следую за Майклом и вижу, как ему дают рацию и рюкзак, после чего он исчезает за круглой дверью люка. Моя очередь. Я следующая подхожу и протягиваю руку за своей поклажей, но мне ничего не дают, поднимаю взгляд.

Меня раскрыли?

Твою мать!

Страх туманит сознание.

Я не могу проиграть на самом финише.

Но это тренер Пол. Выдыхаю.

– Удачи тебе, – говорит он, пожимает мою руку и отдает рюкзак.

– Спасибо, – шепчу в ответ.

Закидываю ношу на плечо, со слезинкой на глазах, все-таки здесь были и хорошие моменты моей жизни. Основная их часть связана именно с Полом. Стараюсь не оборачиваться и выхожу за дверь.

Топот десятков ног, и звук сирены рассекает воздух. Это за мной. Я уверена. Быстрее шевелю ногами.

– Все быстро в кабинет Сенатора! Случилось ужасное…

Дальше я не слышу.

Люк закрывают и отрезают меня от жизни в Подземелье. Руки трясутся от переизбытка адреналина.

Теперь мне следует подняться по лестнице наверх. Передо мной маячат ноги Майкла, из-за этого я не вижу сколько нам еще карабкаться по этому колодцу, за мной ползут еще два человека.

Перебираю руками и ногами, если бы передо мной никого не было, я бы уже вылетела отсюда, как пробка.

Секунда, и яркий свет заставляет меня зажмуриться. Раненой ладонью прикрываю глаза. Как же это больно. Дезориентирует.

Чьи-то руки вытягивают меня на поверхность, словно я не человек, а перышко. Ощущаю под ногами твердую поверхность и пытаюсь проморгаться. Вижу Майкла, который все еще поддерживает меня одной рукой.

Меня одолевает неосознанное желание посмотреть ему в глаза, что одновременно волнительно и заставляет меня чувствовать себя до жути уязвимой.

Зачем он снова мне помог?

– Лучше бы вокруг посмотрела, чем на меня пялиться, – говорит Майкл.

Вот как он может из нормального человека в одно мгновение превратится в… да я даже слова подобрать не могу и перевожу взгляд наверх…

Небо…

Солнце…

Кроны деревьев…

– Боже мой. – Со всех сторон слышу восторженные слова, а сама даже не знаю, как объяснить свои чувства.

Наверное – это и есть свобода. Свобода, к которой я шла долгие годы.

Мы стоим в лесу. Деревья, устремленные ввысь, практически загораживают небо, но солнце пробивается сквозь их кроны, освещая все вокруг тонкими лучами. Это неописуемая красота: все зелено, трава слегка колышется под порывами теплого ветерка, создавая тихую мелодию этого леса. Наклоняюсь и растираю между пальцев почву, что находится под ногами. Земля… Настоящая, а не пыль бетона. Воздух чистый и свежий, вдыхаю полной грудью и понимаю, что улыбаюсь. Счастливо, как никогда в жизни, вырывается смешок, еще один и еще. Саманта подлетает и обнимает меня. Мы смеемся вместе. Вместе плачем.

Это триумф.

Не верю.

Я выбралась.

Я всё еще жива.

Дышу.

Смеюсь.

– Джей, мы сделали это! Ты понимаешь, что мы свободны? – спрашивает Саманта и светится ярче солнца.

– Да, да-да! – к смеху снова прибавляются слезы. Но это единственный раз, когда я плачу от счастья.

– Эй? А что здесь делает она? – Голос какого-то парня прерывает наше веселье. Заканчиваем наш бешеный танец, и я понимаю, что все восемнадцать человек смотрят на меня. Твою ж мать! Обязательно должен появиться какой-то засранец, чтоб испортить все веселье.

– Это не имеет значения. – Рой подходит к нам с Самантой и загораживает меня своей широченной спиной.

– Как не имеет? Она не прошла отбор, вылетела со второго этапа. Я видел. И она же невеста Сенатора, не думаю, что он будет рад нас видеть здесь, когда мы найдем помощь. – Оратор выходит на шаг вперед. – Она должна вернуться. Кто со мной согласен?

Парень поднимает руку, начиная голосование. Понеслось.

– Я за.

– И я тоже.

– Конечно за.

– Да, должна вернуться к суженому, – с ехидством говорит блондинка, что ранее щебетала с Майклом.

И так один за одним шестнадцать голосов за то, что я должна вернуться. Нет, нет, нет.

– Майкл? Ты как, с нами? – парень все не унимается. Перевожу взгляд на Майкла и почему-то жду его решения затаив дыхание. Не понимаю, почему его мнение важно для меня. Скорее всего оно важно для всех. Вокруг Майкла витает аура хищника, вожака стаи. Кажется, что его голос стоит сотни наших.

Мне плевать, как они там проголосовали, я не вернусь. Там меня ждет смертная казнь за убийство главы Подземелья. Здесь же у меня есть шанс и цель.

Майкл переводит взгляд карих глаз на меня и молчит. Ничего не понимаю. Чего он ждет? Раздумывает? Все молча ждут его ответа.

– Майкл? – сама не знаю, что спрашиваю у него, но мне кажется, что он все понимает и за себя, и за меня.

– Она идет с нами, – спокойно произносит он.

Майкл разворачивается и уходит вглубь леса. Провожаю его взглядом. И наконец-то выдыхаю. С этим я согласна.

– Но шестнадцать человек против! – кричит вдогонку Майклу гнусный говнюк, который и заварил эту кашу, под названием “голосование”.

Да заткнется он когда-нибудь? Майкл оборачивается и смотрит на парня таким взглядом, что у меня мурашки от страха ползут по спине.

– Как тебя там? Бобби? Послушай. Мне плевать на ваши выборы. Если что-то не устраивает, можете подождать неделю, когда откроется люк, а я иду искать город, что отмечен на карте. И она идет со мной. Не думаю, что мы выживем если будем спорить и разделяться через пять минут после начала миссии. Ты как думаешь, нам более важно двигаться вперед или стоять на месте?

Майкл, не дождавшись ответа, двигается дальше, и следом за ним идут все, но каждый из них решил наградить меня не самым радушным взглядом. Рой, Саманта и я замыкаем нашу змейку. Предпочитаю идти последней, не хочу кому-либо из этих людей подставлять спину.

Вот так, я свободна, но в то же время я ничего не делая стала в нашем небольшом лагере врагом номер один. Это какая-то катастрофа, скажу я вам.

Часть вторая: Черная Пантера

Глава первая

Наша дорога длится уже несколько часов. Не могу налюбоваться на мир, окружающий меня. Вы себе не представляете, что это за феерия – после серого склепа вырваться на поверхность и увидеть вокруг себя столько красок: зелень леса и травы, голубое небо, ярко-желтое солнце, мы даже видели красные ягоды и хотели съесть их. Но наш Босс сказал убрать свои руки подальше от ягод и впредь обо всем спрашивать у него.

Если честно, то я не понимаю почему он у нас главный? Не было никаких выборов, голосования или предложения Майкла на кандидатуру Босса. Все готовы голосовать только тогда, когда меня нужно выкинуть за борт, в остальном, все решилось как-то негласно.

Хотя я не против, но ровно до того момента, как он доведет меня до города, до мамы. О мыслях о ней сердце сжимается. Как она там? Что с ней делают? Делают ли? Может Сенатор обманул, и она уже мертва? Десятки вопросов, ни одного ответа.

– У тебя талант, ты знаешь? – Со мной равняется Майкл, который в очередной раз обходил наш небольшой отряд. Теперь мы вместе с ним плетемся в конце, а возглавляют нашу процессию Рой и Саманта.

– Конечно талант, – отвечаю я.

О чем он вообще говорит? Зачем он со мной разговаривает? Так уж сложилось исторически, но мы с ним не поладили с самого начала.

Кошусь в его сторону и спрашиваю:

– И какой же у меня талант?

– Заводить себе врагов. Ты даже молча умудрилась настроить против себя почти всех людей, что находятся с тобой в отряде.

Его голос не выражает эмоций. Просто констатация факта.

– Очень смешно, – бросаю я, закатив глаза.

– На самом деле, нет. Ты понимаешь, что в случае опасности, они тебе не помогут?

Резко останавливаюсь и не успеваю подумать прежде, чем задать вопрос, который вдруг стал мне интересен.

– А ты поможешь?

Дыхание спирает. Зачем я спросила? Никто не станет мне помогать. Может быть Сэм решится на это, но остальным плевать. Так было всегда. В Подземелье сердобольные и жалостливые не выживают.

Ну вот, теперь я точно выгляжу как полная идиотка, смотрю на него и чувствую, как мои щеки краснеют от чувства неловкости. Почему он молчит? Ждет, когда я стану красной, как те ягоды? Так до этого осталось пара секунд.

– Ладно, забудь. Не знаю, что на меня нашло. Глупый вопрос. — Глупая я. – Пойдем уже.

– Я тебе не друг, – говорит Майкл.

Стоим не двигаясь на месте, Майкл смотрит по сторонам, а я не него.

– Кто ты мне? Враг? – спрашиваю, а сердце предательски замирает в ожидании ответа.

Майкл отвлекается от созерцания природы и поворачивается ко мне. Пару мгновений он внимательно вглядывается, а потом, пожав плечами, произносит:

– Возможно… Скорее всего.

Непонимающе хмурю брови и обхожу его, стараясь догнать остальных. Из-за этого разговора мы немного отстали. Что это вообще значит? Зачем позволил мне идти вместе с ними, если у него ко мне какой-то негатив? Ой, да и пошел он. Не могу разобраться, что в моей голове творится, а лезу в чужую.

Мысли прерываются, когда моя спина прижимается к его груди, а ладонь Майкла затыкает мне рот, чувствую медленное дыхание возле уха, от чего мурашки бегут по шее и уходят куда-то в район живота. Раньше они туда не сбегали. Что за…

– Стой тихо и не шевелись. Мы не одни, – тихо и спокойно сообщает Майкл.

Замираю на месте, медленно поворачиваю головой по сторонам и ничего не вижу. Изменяю положение в пол-оборота к нему.

– Не шевелись, – приказывает Майкл.

Киваю и замираю. Он убирает ладонь от моего лица.

Мне кажется, что если бы можно было убивать взглядом, то я уже точно валялась бы в этом прекрасном лесу без дыхания. Стараюсь говорить как можно тише и для этого наклоняюсь к нему еще ближе, чем следует.

– Я ничего не вижу, – сообщаю я.

Может Майкл решил подшутить надо мной? Напугать? Я даже не слышу нашу группу. Мы совершенно одни.

– Не удивлен. Можешь помолчать? – спрашивает Майкл, начиная злиться.

– Нет, – также шепотом отвечаю я.

– Вот он. Твой талант в действии.

– Не меняй тему. – Теперь уже начинаю злиться я.

– Ты и не увидишь. И не услышишь их. Для тебя они слишком далеко, – зло шипит Майкл, а его глаза метают в меня молнии.

Что все это значит? Только открываю рот, чтобы задать очередной вопрос, как Майкл опять прижимаете меня к себе спиной и затыкает рот своей лапой. Ладно, постою так. Может все это действительно не шутки.

– Вот, так-то лучше, – выдыхает с облегчением Майкл.

Чувствую мерное покачивание тела, что прижато ко мне. Несколько волосинок возле моего лица развиваются от его дыхания. Подмечаю движение каждой. Мне очень неуютно стоять так близко с посторонним человеком, еще и спиной к нему, тем более, у него ко мне неприязнь. Ощущаю себя беззащитной, и это мне очень не нравится. Пытаюсь немного отстраниться, но это не приносит никаких плодов, он просто недвижим, как скала.

– Тсссс, они проходят мимо, – шепчет Майкл и опять замолкает.

Да кто они такие? И как долго мы будем стоять? Что с остальной группой? Треск от сломанной ветки разрывает зловещий шепот леса. Это первое, что я услышала за это время. Слева три человеческих силуэта, которые очень медленно обходят нас стороной. Это же люди, почему мы притаились? Наша задача найти жизнь!

– Тихо, даже не дыши, они услышат, – говорит Майкл, а голос звучит тише шепота. Я вообще не уверена, произнес ли он хоть слово, или я прочитала его мысли.

Вот сейчас мне становится действительно страшно, может это люди из бункера пришли по мою душу? Хотя нет. Они бы не решились на такое. Руки Майкла покидают меня, он достает пистолет и направляет дулом на людей. Зачем он это делает?

Я вообще ничего не понимаю. Должна ли я ему помешать и спасти бедняг? Или это не бедняги, а опасность?

Что мне делать?

После секундных колебаний решаю присмотреться к незнакомцам.

Силуэты очень странно двигаются, после нескольких шагов замирают и продолжают свой путь. Почему Майкл наставил на них оружие, ведь в руках у них ничего нет, они свисают вдоль тела мертвым грузом. Больше я ничего не могу разглядеть, они слишком далеко от нас. Смотрю на Босса, он максимально сосредоточен на том, что целится в путников и кажется, даже не дышит.

Я вроде как тоже не дышу.

Еще один хруст, но уже с другой стороны.

– Твою ж мать. – Майкл зол. – Беги!

Майкл толкает меня в спину так, что я спотыкаюсь и в момент этой заминки вижу, что скитальцы бегут на нас… очень быстро. Майкл стреляет по ним, но пули, попадающие в их руки и ноги просто немного их замедляют, немного отталкивают. Они все равно бегут.

Поднимаюсь и тоже достаю пистолет. К сожалению, не успеваю сделать ни одного выстрела, человек сбивает меня с ног и валится на меня.

О, Боже!

Это не человек!

Почти человек?

Получеловек?

Да, что это за создание-то такое?

Что-то отдаленно напоминающее его, скорее всего это мужчина. Лысый, весь в грязи.

Глаза.

Их нет.

Белые омуты, без какого-либо намека на цвет. Это все, что удалось увидеть за доли секунды. Он пытается меня укусить остатками обломанных зубов.

Укусить, твою мать!

Он очень силен, сбросить его с себя не получается. Это чудовище берет мою голову в руки и бьет ею о землю. Пытается расколоть как орех. Это очень больно, но адреналин бурлит в крови, и в этот момент мне удается достать нож и всадить ему в бок по самую рукоять. Он не сбавляет хватки. Еще удар о землю. В ответ прокручиваю нож глубоко в его печени. В рукав что-то стекает и это нещадно воняет. Накатывает приступ тошноты то ли от удара, то ли от запаха.

Весь мир кружится перед глазами.

Нож в боку не приносит противнику ни малейшего дискомфорта, он опять бьет мою голову о землю. Его слюна капает мне на лицо, попадая в глаза и рот.

От него стоит невыносимая вонь, как от дохлой крысы, что пролежала недели и начала разлагаться. Нет, скорее вагон вонючих крыс. Прокручиваю нож внутри его тела, раз, другой. Начинаю хаотично втыкать в него лезвие по самую рукоять, иногда встречаю преграды в виде костей. Я балансирую на грани сознания и блаженной темноты.

И тут его голова просто лопается, тело валится на меня. Максимально быстро вылезаю из-под трупа, и меня просто рвет на землю рядом с телом. Теперь я не только в его слюне и крови, но и в мозгах. Трясущимися руками пытаюсь стереть его остатки с себя, и в поле зрения попадает дуло пистолета, которое направлено мне четко между глаз.

– Майкл? Что ты делаешь? – в ужасе спрашиваю я.

Он смотрит на меня и молчит, но оружие не убирает.

– Прости, Джей.

Сейчас его глаза мне очень не нравятся, в них убийственная тьма, направленная на меня. Он убьет меня? За что?

– Не прощаю! Убери пистолет! Что на тебя нашло? Да что я такого сделала? В следующий раз буду тебя слушать… Обещаю! – тараторю, не останавливаясь. Мысли путаются.

– Следующего раза не будет. Он тебя укусил. Мне жаль… Надо было слушать меня с первого раза и бежать, – ровным тоном сообщает Майкл, не моргая осматривает мое лицо.

– Нет, не укусил. Это его кровь, не моя. Смотри же. – Показываю ему свои трясущиеся руки, лицо. Стягиваю с себя верхнюю часть одежды и остаюсь в маленьком черном топе на тонких лямках и в штанах. Смотрю ему в глаза, а он тем временем обследует мое тело. Медленно опускает взгляд от моего лица на шею, далее по линии декольте, по плоскому животу. Его взгляд я ощущаю, как прикосновение. Это самое интимное, что было в моей жизни. И самое странное.

– Развернись и подними волосы, – командует Майкл.

Без пререканий выполняю все, что он говорит, лишь бы убрал оружие. Я еще не отошла от атаки полулюдей. Не оклемалась от мозгов мертвеца на моем лице. Теперь это. Кажется, сердце сейчас пробьет грудную клетку и просто выпадет на землю.

Майкл опускает пистолет.

– Одевайся и пошли.

Вот так просто? В одну секунду он готов меня убить, а в следующую, как ни в чем не бывало передумал?

– Так не пойдет. Подожди. Кто это? И что бы стало со мной, если этот укусил бы меня? Почему ты хотел меня убить? Откуда вообще знаешь, что нужно делать в такой ситуации?

Все спутанные мысли превращаются в вопросы.

– Тебя правда легче убить, – говорит Майкл и убирает пистолет в кобуру.

Три тела валяются возле нас и все с простреленными головами, а смердит от них вообще невыносимо. Желчь уже во рту. Глаза слезятся.

– Прошу, давай отойдем от них, или меня сейчас снова вырвет, – прошу я, поднимая выпавший ранее рюкзак и верхнюю одежду.

С минуту мы идем в тишине, и я пытаюсь осмыслить все, что только что произошло. Но в моей голове никак не укладывается все это во что-то связное и понятное моему мозгу. Дальше молчать нет сил.

– Где остальные? – спрашиваю, решив начну издалека.

– Ушли вперед, до нападения по рации сказал Рою не останавливаться, двигаться по маршруту.

– Хорошо. Можно задать вопрос?

– Ты уже задала.

– Нет, другой.

– Валяй.

Ему легче согласиться, чем опять спорить со мной.

– Кто это? – спрашиваю и указываю назад.

– Люди.

Очень развернутый ответ. Настолько развернутый, что им можно укутать всю планету, словно в одеяло.

– Что с ними? Они чем-то больны? Это заразно? – спрашиваю и жду ответа.

– Это уже четвертый вопрос, – недовольно бубнит Майкл и уверенным шагом уходит вперед.

– Да ладно тебе. Ответь! Мне не до шуток. – Догоняю его. – И я знаю, что ты в курсе того, что происходит.

– Я тебе расскажу, но после даже не спрашивай откуда мне это известно. И никому ни слова, – сдается Майкл и останавливается. – Пока я не разрешу.

– Я согласна.

Не задумываясь соглашаюсь, иначе сойду с ума от догадок и непонимания, куда я сбежала из Подземелья? Стоило ли это того?

– Еще бы. – Майкл качает головой. – Так вот, это действительно люди. Они заражены вирусом, или что-то вроде того, точно никто не знает. Но на данный момент, это самая популярная версия. Если не мертвый тебя укусит, ты станешь такой же, как и он. Если, конечно, он не доест тебя. Они обладатели уникального слуха и скорости. Но абсолютно слепы. Так что, если видишь их, то замри и дай им пройти мимо, если они тебя заметили, то беги. Беги, что есть силы, не удалось убежать, наноси удары в голову, а не под ребра, как ты делала. Только так ему придет конец. Все остальное для них – это не серьезно. Боли они не чувствуют. Теперь ясно? Есть вопросы?

С каждым сказанным Майклом словом становится страшнее.

– Один. Он что, на полном серьезе хотел меня… съесть?

Не верится, что я произношу это вслух. Это же бред какой-то. Люди людей не едят.

– Не мертвые всегда голодны. Всегда.

На этом разговор был окончен.

С этой информацией он меня и оставляет, уходит вперед за отрядом. Отлично. Возможно, в Подземелье и не так все отстойно было? Но теперь мне стало ясно одно, Майкл уже был на поверхности, все его знания и действия показывают, что они дались ему не на теории, а на практике. Что делать? Держаться к нему поближе, или бежать от него подальше. Вопрос на миллион.

Глава вторая

Мы идем уже три дня, я вся липкая от пота и грязи, останавливаемся лишь на ночлег и два раза днем для приема пищи. Сказать, что я устала – ровным счетом ничего не сказать, но тем не менее я каждый раз иду в дозор. После встречи с не мертвыми, как их назвал Майкл, я настороже. Я буду очень преочень рада, если больше с такими как они мы не столкнемся, и искренне надеюсь, что это была первая и последняя встреча.

О нашем небольшом приключении в лесу мы больше не говорим, да и вообще я избегаю Майкла. Единственное, когда мы пересекаемся, так это в дозоре на остановках. Чаще всего он сменяет меня, но это происходит в полном молчании, стараюсь даже не смотреть в его сторону. Иду я как и прежде в конце отряда с Самантой. Она постоянно пытается меня отвлечь своими разговорами, в основном беседы о том, как славно мы заживем на воле, или же об остальных членах нашей команды. Например, от нее я узнала, что парень, который настраивал всех против меня на выходе из Подземелья – это Бобби, и он пытался поговорить с нашим Боссом обо мне. Но тот даже слушать его не стал. Еще помимо меня и Сэм, в отряде три девушки: Ева и Шарлотта – сестры, которые до сих пор не верят в свою удачу. Но как говорит моя подруга, они безобидны и не конфликтны, а проголосовали против меня лишь потому, что большинство так считает. И пятая девушка – Стейси, которая очень хочет любви и вешается все время на шею Рою, что немало раздражает Саманту, хоть она и пытается это скрыть. Получается через раз.

– Привал!

Очередная команда от Босса, с облегчением скидываю рюкзак и облокачиваюсь о дерево. Когда мы уже дойдем до этого проклятого города?

– Эта вешалка нашла себе новый предмет обожания, – говорит Саманта.

Смотрю на Стейси, которая очень мило воркует с Майклом, а он в свою очередь привлекательно ей улыбается. Улыбается? Вы серьезно? Придурок. Зачем Саманта постоянно со мной о нем говорит? Я этого не хочу. А сейчас с этой милой улыбочкой на лице он бесит меня еще больше. Стейси что-то показывает ему на своем запястье, он его трогает, и оба начинают смеяться. Теперь бесят они оба.

Ну очень раздражают, не могут вести себя потише?

Вообще-то в лесу рыщут твари, которые могут нас сожрать или же превратить в бездушную машину для убийств. Ах да, кукла Стейси не в курсе. С улыбкой на губах Майкл переводит взгляд с собеседницы на меня и подмигивает. Быстро отвожу глаза от них. Я пялилась? Я пялилась. Блин. И самое неприятное из всего этого, Майкл видел, как я таращилась. Все, больше даже дышать в его сторону не буду.

– Джей? – зовет подруга.

Черт, про Саманту я вообще забыла. О чем она там говорила все это время, пока я смотрела на раздражающую парочку? Неизвестно. На периферии сознания я слышала ее голос, но что она пыталась до меня донести, остается загадкой.

– Что ты говорила? Я задумалась немного, – признаюсь я, разбирая рюкзак. Нужно чем-то себя занять, лучшее время для проверки содержимого.

– О чем, если не секрет?

В голосе Сэм явно слышна усмешка. Ну прекрасно, она тоже видела, как я на них глазела. Не буду обращать на это внимания и все. Пока я не произнесла вслух, считай и не было ничего.

– Как думаешь, долго нам еще идти? – пытаюсь перевести тему.

Вот этот вопрос действительно важен. Я уже несколько дней не видела маму и даже понятия не имею, увижу ли. Правду сказал Сенатор или нет? Узнаю я это только тогда, когда прибуду в загадочную Черную Пантеру.

– Рой разговаривал с Майклом, и тот говорит, что примерно неделя, – отвечает Сэм, что-то жуя.

– Откуда он знает? – брякнула я, не подумав.

– Что? – переспрашивает Саманта.

– Да так, ничего. Мысли вслух.

Я уверена, что наш Босс уже был на поверхности. Но остается вопрос, при каких обстоятельствах?

– Пойду, помогу Рою, кажется сейчас он отвечает за размещение, узнаю может ему что-то нужно.

И с этими словами Саманта уходит в сторону ребят, что распаковывают еду и отдыхают метрах в десяти от меня. Достаю фото и в тысячный раз рассматриваю лица родных, но незнакомых мне людей. Меня всегда волновало, почему папы не было с нами в бункере? Где он? Жив ли вообще?

– В дозор. Нужно обойти лагерь по периметру, проверить одни ли мы. Идут Ева, Рой, Итан и Бобби.

Все только расселись, а Майкл, стоя над ними уже раздает приказы, по хмурым лицам вижу, как они устали и совсем не рады опять отрывать свою пятую точку и куда-то идти.

– Я пойду, – вызываюсь добровольцем.

Я должна лично убедиться, что тварей нет поблизости иначе я ни на секунду не смогу расслабиться и хоть немного отдохнуть. Поднимаюсь и проверяю пистолет и ножи – все, что может спасти мне жизнь.

– Нет, – непреклонно отвечает Майкл.

Он еще будет указывать мне? Тем более я одна, не считая его, знаю, что нужно искать на периметре. Да если бедняжка Ева увидит не мертвого, боюсь она просто обделается на месте и станет для них закуской. Ну или союзницей, на худой конец.

– Да. – Я здесь не останусь. – Я иду, что бы ты не говорил.

Так, нож тоже на месте. Так же пистолет Сенатора, что спрятан за пазухой. Его, конечно, при всех я доставать не буду, но сама мысль о том, что он у меня есть, немного успокаивает.

– Ева, можешь отдохнуть, я пойду за тебя, – говорю девушке и закидываю рюкзак на плечо.

– Приказы здесь отдаю я. Так что, Джей, сядь и отдыхай.

Кажется, Майкл уже очень зол. Брови нахмурены, взгляд испепеляет меня.

Как он не может понять, что я не могу сидеть тут? Неведение страшит куда сильнее усталости.

Ага, разбежалась, пусть все отдыхают, но я, пока не проверю все, не успокоюсь. С гордо поднятой головой разворачиваюсь и спускаюсь в овраг, никого не удостоив взглядом. Хотя перешептывания я слышу прекрасно, с тем же успехом могли бы обсуждать выходку моего непослушания и в полный голос.

Если бы они только знали, что таится в этих красивых лесах, то не были бы так спокойны. Это словно самый ужасный кошмар выбрался наружу и преследует тебя. Не знаешь, за каким поворотом он притаился и ждет новую жертву.

Обхожу поваленные деревья, а мысли уходят к моему побегу из Подземелья, а точнее к убийству Сенатора. От этих мыслей меня до сих пор бросает в дрожь. Хоть он и был далеко не лучшим представителем человечества, и в мыслях я часто хотела сделать ему больно. Возможно, даже желала смерти. Однозначно желала. Не думала, что это сделаю я. Внутри появилась какая-то дыра – черная и бездонная. Она просто высасывает из меня все силы. Осознание того, что я прервала чужую жизнь, с каждым днем становится все отчетливее. Чем я лучше Сенатора? Возможно, в каждом из нас живет монстр. Кто-то, прожив всю жизнь держит его в узде. Не дает выбраться на волю. Кто-то не в состоянии с ним совладать. И когда монстр побеждает – это начало конца. Ты больше не сможешь быть прежним.

Вроде никого нет, вдалеке вижу Роя, который поднимает вверх большой палец, тем самым говоря, что все чисто. Отвечаю ему тем же знаком и опускаюсь на один из пеньков, не хочу возвращаться в лагерь. Хочу немного тишины и спокойствия. Насладиться свободой, к которой я так стремилась. Облокачиваюсь спиной о дерево и смотрю наверх, день еще в самом разгаре, но солнца нет. Пасмурно, возможно, на душе из-за этого так паршиво. Провожаю взглядом облака. Они медленно плывут вдаль, спеша покинуть этот жуткий лес.

Чья-то рука зажимает мне рот, не давая пошевелить головой, и к виску приставляют дуло пистолета. Так. Это не трупак, который хочет съесть меня, и это уже хорошо. Сжимаю свой пистолет, ожидая удобного случая. Какая же я глупая. Вот тебе и расслабилась, насладилась свободой.

– Ты думала, что я тебя не верну? Обратно? Домой? – это как удар под дых.

Голос Сенатора обрушивается на меня ушатом холодной воды. Как? Как, твою мать, это возможно? Лучше бы это был не мертвый. Сердце колотится так, словно я не останавливаясь пробежала марафон вокруг всей планеты. Зажмуриваю глаза. Нет. Это не он. Показалось. Перепутала. Он мертв. Сама убила.

– Милая Хелена. – Он. Одно его слово, и я понимаю – это действительно он. – Сейчас я отпущу тебя, ты будешь молчать, как мышка, но сначала отдай мне свой пистолет. Договорились?

Киваю головой в знак согласия. Я в шоке…

Он жив!

Нет. Нет.

Забираю свои мысли о том, что мне жаль обратно.

Сенатор медленно опускает мою голову и обходит слева, уже с двумя пистолетами. Нож. У меня есть, чем защитить себя. Я с ним никуда не пойду. Как я не услышала шагов, настолько витала в мыслях? Дура. Расслабилась на минуту. Вдвойне дура.

Моему взору открывается мерзкий вид на Сенатора, но лица не могу разглядеть, стоит в пол оборота. Это все тот же ублюдок, что и несколько дней назад.

– Ты должна была знать, что я тебя не оставлю в покое, пока жив.

Приторно ласковый голос, заставляет меня напрячься. Я знаю этот его тон. Хорошего не жди.

– Я думала, что тебя больше нет в живых. – Аккуратно подбираю слова.

– Это все мелочи жизни, моя девочка. Вставай, у нас долгий путь. Путь домой.

Подбираю колени ближе к груди и зажмуриваю глаза.

– Я не вернусь. Не могу, – шепчу я.

Грудь сдавливает от безысходности.

– Я так не считаю.

Открываю глаза. Сенатор делает шаг ко мне.

– Уж лучше умереть…

И я действительно так считаю. Один раз мне удалось сбежать. Второго шанса не будет.

Перебивает, не дав мне договорить, и наводит на меня пистолет. Щелчок предохранителя разрывает тишину. Перевожу взгляд с пистолета на ненавистное лицо. Черт, его глаза… Их два, и они как у той твари в лесу. Белые, мутные и пустые.

– Если ты так хочешь. Все для тебя, милая, – ласково тянет Сенатор. Жутко склоняет голову на бок, как у бездушного манекена.

Выстрел…

Глава третья

Двумя днями ранее…

Кабинет Рональда Эшвуда.

– Он пришел в себя и вызывает вас в свои покои, немедленно, – мужчина средних лет в белом халате сообщил людям, ожидающим вердикта.

Доктор впервые зашел в штаб Сенатора. Вход сюда был запрещен для всех, кроме приближенных, а он таковым не является. Сорок минут назад их глава наконец-то пришел в сознание и был очень зол. На что? Врач так и не понял.

Сейчас доктор выходит из комнаты, где находятся примерно двадцать человек ошарашенных известием, что их Сенатор жив. Никто не пошевелился. Но доктор списал это на шок, ведь все были уверены, что смерть неминуема. Но случилось чудо или же великое проклятье. Это покажет только время. Доктор сделал свою работу на отлично.

Он давал клятву. Лечить всех без исключения. Даже человека, который виновен перед ним. Доктор посчитал это испытанием. И он его прошел. Вот только на душе удовлетворения не испытал.

***

– Где она?

Сенатор стоял в своей комнате возле клетки, что была приготовлена специально для особы, которую он очень желает увидеть. Живой или мертвой, он еще не решил. Пятнадцать преданных ему людей толпились на пороге спальни, во главе с Люком.

– Кто… она? – послышался тихий писк.

Сенатор резко поворачивает голову на глупца, и теперь все видят только один его глаз, второй скрыт за повязкой, но это никак не делает его взгляд менее кровожадным. Часть лица распухла из-за ранения и врачебных манипуляций. Медикаменты продолжали циркулировать по венам. Если бы не они, то ярость Сенатора была бы куда ужаснее.

– Люк, застрели его.

Сталь в голосе Сенатора отражается от стен. Все понимают – это не пустой треп.

В следующее мгновение звук выстрела сотрясает воздух. Стук упавшего тела. Мертвая тишина.

Сенатор с брезгливостью смотрел на тело и растекающуюся лужу крови.

– Не терплю глупцов. Итак, продолжим. Где она?

Секунды молчания. Подчиненные в ужасе. Рональд Эшвуд впитывает в себя их страх и от этого ему становится лучше. Немного, но это хоть что-то. После пробуждения он чувствовал лишь ярость. И она была направлена исключительно на милую Хелену. Она обвела его вокруг пальца. Сбежала. Уничтожила его авторитет. Почти убила.

– Мы не знаем, в бункере ее нет. Прочесали все. Есть вероятность того, что она вышла на поверхность с разведгруппой. Одна девушка, которая должна была быть на вылазке, сообщила, что ее опоили, забрали одежду и рюкзак, очнулась она уже после того, как группа вышла за пределы Подземелья, – отчитывается Люк.

И снова поток злости потек по венам Сенатора. Теперь он был направлен на людей в этой комнате. Идиоты. Она и их провела. Всех. Одна бы она не справилась. Надо найти тех, кто помог ей. Пожалеет каждый. Трижды пожалеет.

– Как!? Объясните мне! Как!? Одна девчонка смогла обвести вокруг пальца всех моих людей!? – негодует Сенатор и сжимает прутья клетки до хруста пальцев.

– Сэр, была суматоха в момент отправки группы, мы как раз узнали, что вы смертельно ранены. Был отдан приказ закрыть люк, но они уже вышли. А по протоколу открыть мы можем его только через неделю. Так как поправку в протокол, можете внести только Вы… – отчитаться до конца Сенатор Люку не дал. У главы Подземелья нещадно болела голова. От напряжения единственный глаз ныл так, что порой Рональд хотел и его вырвать. Самолично. Хоть как-то снизить давление на его мозг. Но доктор сказал, что скорее всего эта боль будет преследовать его на протяжении всей жизни.

– Ясно. Майкл выходил на связь? – спросил Рональд.

Потирая виски Сенатор повернулся к своим людям.

– Нет, Сэр, – незамедлительно ответил Люк.

– Значит, мы сами их найдем. Люк, возьми с собой троих людей на свое усмотрение, и чтобы к концу месяца она была здесь.

– Живая? – поинтересовался Люк.

Очень интересный вопрос. В голове главы Подземелья проносятся десятки разных сценариев мести. Один лучше другого. Изобилие пыток, крови и травм.

– Это я еще не решил. Все свободны. И мусор за собой уберите. – Сенатор указывает рукой на тело парня и снова переключает внимание на своего верного пса. – Люк, выходите завтра на рассвете, как всегда, чтобы никто не знал. Но сначала зайдешь ко мне за указаниями на счет судьбы Джей Хелены Морис. И главное… она не должна дойти до Черной Пантеры. И ты знаешь причины, по которым этого допустить нельзя.

Все покинули комнату Сенатора и унесли тело бывшего сослуживца. В одиночестве Сенатор в мельчайших деталях обдумал, все, что ожидает Джей за содеянное. И уж лучше бы она была мертва, до их встречи. Хотя…

Глава четвертая

Резко подскакиваю, хватая ртом воздух. Я провалилась в сон. Как я могла уснуть? Все эти мысли о Сенаторе и не мертвых не доведут меня до добра. Так я свихнусь быстрее, чем мне того бы хотелось. Сжимаю пистолет в здоровой руке и обвожу взглядом местность, натыкаюсь на Майкла, который стоит немного позади меня.

– Хорошо спала? – спрашивает он.

Майкл еще злится, слышу это по его интонации.

– Вообще-то нет, – признаюсь я и стряхиваю с себя остатки кошмара. – Долго ты здесь стоишь?

– Минут тридцать.

Он так пристально смотрит на меня, что кожа начинает казаться неуютной и чужой.

Мы должны уже двигаться дальше, а я уснула. Поднимаюсь с пенька, на котором мои силы закончились, и я уснула. Немного затекла шея, но в целом я в норме. Даже кошмар пошел мне на пользу – нельзя расслабляться.

– Ладно, пошли, – зову Майкла.

Прохожу мимо него, направляясь в сторону лагеря. Не хочу с ним разговаривать и вообще, почему он так долго стоял и не разбудил меня? Может он маньяк?

– Сначала поешь. Все уже пошли по маршруту, я их позже догоню, – командует Майкл и стоит, не двигаясь с места. Все такой же серьезный. Я бы даже сказала, мрачный.

– Ты? – не поняла я.

Майкл закатывает глаза и качает головой, смотря на меня как на несмышленого ребенка, которому нужно все разжевывать. И да, желательно объяснить, потому что я не поняла его туманной формулировки.

– Да, я. – Майкл указывает на рюкзак. – Ешь, не хочу, чтобы ты от голода в обморок грохнулась, а то тащить тебя некому будет.

Он ещё и шутит. Или нет? В очередной раз не успеваю подумать, а губы произносят вопрос:

– Как же ты Стейси оставил без присмотра?

Про себя закатываю глаза и даю себе подзатыльник, а язык продолжает молоть чушь:

– Я о себе сама позабочусь.

Вот дура, что несу? Наверное, еще ото сна не отошла и извилины не заработали в полном объеме.

– Не ревнуй. С ней еще семнадцать человек и она в порядке. – Майкл сокрушительно качает головой. – И в отличие от некоторых, она не уходит одна в лес поспать.

Смех разрывает меня на половину со злостью.

– Ревную! Ха! Тебя? Да сдался ты мне. Мог разбудить меня сразу же, а не пялиться на то, как я сплю.

Зачем я вообще затронула эту Стейси?

– Если я и пялился, так только на то, как ты пускала слюни во сне. – Легкая улыбка скользит по его губам. – Больше и посмотреть-то не на что.

Он еще издевается надо мной.

– Ага, конечно. Не то, что у Стейси, да?!

Еще пара подзатыльников в голове. Но остановить себя я уже не в силах. Он злит меня. Очень злит. Я вообще не понимаю, почему так реагирую на Майкла. Раньше я выплескивала злость на Сенатора и все, что было с ним связано. А теперь? Почему именно Майкл стал тем самым раздражителем, мимо которого я не в силах пройти?

– Да!

Вот сейчас, кажется, я его вывела из себя. Кстати, приятное чувство.

– Да пошел ты, Майкл.

Стоило вывести его на крик, как сама успокоилась и перешла на шепот.

Чувствую, как щеки заливает румянец от злости и обиды. Да как он смеет сравнивать меня с этой куклой. Иду, не разбирая дороги, слышу шаги прямо позади меня.

– Стой, Джей! Я специально всех отправил вперед, мне с тобой надо поговорить, – кричит Майкл и догоняет меня.

Я не хочу ничего слышать. И видеть его я тоже не хочу. Он хватает меня за руку и разворачивает лицом к себе.

– Да остановись ты уже.

На лице Майкла опять бесстрастная маска, она скрывает все, что творится внутри этого человека.

– Отвали от меня! – шиплю я и пытаюсь вернуть себе конечность.

– Дальше. Ты. С нами. Не идешь, – медленно и твердо проговаривает Майкл.

Он опять разговаривает со мной, как с ребенком.

Смотрю в карие глаза, пытаюсь найти там зачатки разума, но мне это не удается.

– Что? Конечно иду, – проговариваю я, но уверенности в сказанном нет.

Что он несет?

Сейчас его лицо опять ничего не выражает, смотрит мне прямо в глаза и молчит. Хотел же поговорить, что замолчал то?

– Нет. Не идешь.

Он говорит это слишком серьезно.

Мурашки страха пробегают по позвоночнику.

– Почему?

– Ты не понимаешь, тебе туда нельзя. В твоей карте я нарисовал маршрут к другому городу, и ты пойдешь туда.

Одна? В лесу, где шарятся не мертвые?

– Нет, это ты не понимаешь, – спокойно говорю я. – Мне нужно именно в этот город и никакой другой мне не подходит.

Я обязана попасть в Черную Пантеру.

– Как с тобой тяжело. – Вдох, выдох. – Почему ты никогда не слушаешь меня?

– Потому что ты мне никто, – отвечаю совершенно серьезно.

Толкаю его в грудь, но он словно прирос к земле. Вот сейчас я вижу, как он начинает закипать. Опять я вывела его из равновесия. Чувствую от этого какую-то мрачную сладость.

– Да, сейчас я тебе никто, но могу быть человеком, который в очередной раз спасет твою тощую задницу от смерти, – проговаривает Майкл и наклоняется надо мной грозовой тучей. Он глубоко дышит, пытаясь совладать с собой. – Не будь идиоткой, хоть сейчас. Сделай, как я говорю тебе.

– Откуда ты знаешь про другой город? Как ты можешь знать маршрут туда? Почему я должна тебе верить?

Приступаю еще ближе к нему. Нас разделяет расстояние выдоха. Всматриваюсь в его глаза. Он в мои. Только сейчас понимаю, что его глаза вовсе не карие, они янтарного цвета. Я прежде таких не видела. Перехожу на шепот:

– Я знаю, ты многое скрываешь.

– Просто поверь мне, – просит он, и я чувствую дыхание на своем лице.

– Ты слишком многого просишь. Я иду с вами и точка.

Он не может оставить меня здесь одну. Мне не выжить в одиночку, я понимаю это и он скорее всего тоже.

– Почему ты так рвешься туда? – спрашивает Майкл и наконец-то в его голосе нет злости или недовольства.

На глазах наворачиваются слезы, стараюсь их сморгнуть. Пытаюсь отойти от него на шаг. Еще не хватало чтобы кто-то видел, как я плачу. Скажу ему правду. Смысл скрывать это от него?

– Там моя мама. Отпусти, – прошу я, чтобы отойти на безопасное расстояние и утереть глаза, но не могу забрать руку из его горячей ладони.

Майкл держит меня крепко и, кажется, даже не удивился моим словам. Смотрит на наши сплетенные руки и поглаживает большим пальцем мою ладонь. Как утешение? Прощание? От этого незамысловатого действа становится горько на душе.

– Прости, но это ничего не меняет, – шепчет Майкл и переводит взгляд на меня. – Именно в этот город, тебе путь закрыт. И на твоем месте я бы представился по-другому, если доберешься до пункта, который я отметил. Теперь ты сама за себя.

Теперь его рука плавно соскальзывает с моей, поглаживая ладонь и пальцы. Майкл поджимает губы, смотря мне прямо в глаза. Теперь я снова одна. Всегда сама за себя. Лишь на краткий миг я подумала, что он не такой как все. И ошиблась. Сама делаю себе больно. Зачем?

– Надеюсь, больше не увидимся, – шепчу я.

Мои слова сплошной яд. Самой бы не отравиться.

Чувствую себя щенком, которого приласкали, а после выкинули за ненадобностью. А еще чувствую злость к Майклу и отхожу на шаг назад, сжимая руку в кулак, ту, что он недавно держал. Пытаюсь оставить его частичку себе? Боже. Это так глупо.

– И я надеюсь, – говорит он.

Как всегда спокоен, только взгляд немного изменился. Не могу сказать в чем именно. Но он другой. И меня это больше не интересует.

Он уходит, а я снова остаюсь одна. Почему мне нельзя идти в Черную Пантеру, а остальным можно? Это как-то связано с Сенатором, там есть кто-то, кто будет мне мстить?

Это все лирика. Я должна туда попасть. Разворачиваю карту и просматриваю маршрут, что любезно нарисовал мне Майкл, но он мало меня интересует. Я иду за ними и точка, буду держаться на небольшом расстоянии.

***

Как оказалось их очень легко отследить и без карты, следов столько, что только слепой их не увидит. Следую за ними уже примерно четыре часа, вздрагиваю при малейшем шорохе. Начинает темнеть и скоро нужно искать место для сна. Ночью идти я не рискну, есть вероятность сбиться со следа, а то и хуже – нарвусь на трупаков. Интересно, что Майкл сказал остальным, почему он вернулся один? Хотя всем плевать, кроме Сэм. Бобби так вообще будет рад.

Эту ночь я проведу наедине с собой и своими мыслями. Немного подумав, решаю залезть на дерево и привязать себя веревкой к стволу. Искренне надеюсь, что завтра проснусь здесь же, а не под деревом с переломанными костями. Не знаю, забираются ли не мертвые на деревья, но буду верить, что это не так.

Сон, конечно, был так себе, но всё-таки несколько часов отдыха пошли мне на пользу. Как только Морфей забрал меня в свое царство, я беспрерывно пыталась выбраться из злосчастной клетки с красными прутьями. В этом кошмаре я сдирала кожу с пальцев о замок, который никак не поддавался. Но после того, как вошел Сенатор с дырой вместо глаза и волчьим оскалом на губах, я наконец проснулась, вся в поту и с быстро колотящимся сердцем.

Даже после смерти он вселяет в меня ужас. Возможно, я его заложница пока бьется мое сердце, а не его.

Глава пятая

Иду уже два дня и, кажется, я сбилась со следа Майкла и его компании. Примерно каждые два часа сверяюсь с картой. Каждые шесть – останавливаюсь на привал. Все время моего одинокого пути меня не отпускает ощущение того, что за мной кто-то наблюдает. Наверное, у меня паранойя и естественный страх снова увидеть бегущий на меня труп. Странно то, что я так и не встретила ни одного животного. Куда все делись? Интересный вопрос.

Сейчас передо мной две задачи.

Первая – выжить.

Вторая – дойти до города.

Ощущение времени теряется, но я устала и очень хочу пить. Если судить по карте, то примерно через милю или около того будет река, через которую я должна перейти. Это будет моей точкой, райской минутой отдыха. А пока. Стискиваю зубы и топаю дальше.

Проходя мимо красоты, окружающей меня, невольно теряю бдительность и, открыв рот, начинаю пялиться на цветы, на небо, даже поваленное дерево, обросшее мхом, кажется мне прекрасным творением природы.

– Твою мать.

Запинаюсь о чудо природы и не удержав равновесие пролетаю вперед. Выронила пистолет. Содрала ладонь о кору поваленного дерева. Прекрасно.

Быстро хватаю пистолет и поднимаюсь на ноги. Озираюсь по сторонам. Одна. Вторая. Третья. Секундное отвлечение может стоить мне жизни. А ведь это первое правило… Выжить… Любой ценой.

Никого нет. Я до сих пор одна, в лесу, черт знает где. Выдох. Я и не заметила, как задержала воздух в легких. Наверное, это защитная реакция организма.

Иду дальше. Стараюсь не отвлекаться. Что-то слышу вдалеке. Журчание. Я практически дошла до реки. Внутри я ликую и ускоряю шаг. Мышцы ноют, легкие горят огнем. Я обещаю себе, что отдыхать буду целый час и не минутой меньше. Я заслужила.

Ноги сами несут на блаженный шум воды. Это невероятно. Не верю своим глазам. Небольшой поток реки слегка изгибаясь уходит дальше в лес. На берегу лежит огромное поваленное дерево, за ним можно будет спрятаться, на всякий случай. Метров в тридцати от меня небольшой мост. Повезет, если он выдержит мой вес. Мост весь изгнивший и потрепанный временем. Оставшиеся доски совсем не вызывают доверия. Но выбора нет, я не знаю, насколько глубока река.

Вода так и манит к себе, но страх быть на виду держит меня в тени деревьев. Боже, от меня разит, наравне с не мертвыми. На мне пот, кровь, чужие мозги. Однозначно нужно помыться и сменить одежду. Грязную постирать.

Прошла вдоль реки в обе стороны, вроде никого нет. Интересно, моя бывшая команда продвигалась здесь же? Подхожу к поваленному дереву и сдираю с себя грязную одежду, тут же готовлю чистую. Идентичные брюки и водолазка, ботинки те же самые. С куском мыла в руках мелкими шажками бегу к воде.

Черт! Да она ледяная. Очень ледяная. Даже до колена не дошла, а меня уже трясет, как паралитика на танцполе. Шаг, второй. Выдох… Нырок. Ушла с головой под воду. Однозначно бодрит. Максимально быстро смыла с себя грязь и все, чем я была покрыта. Бегом вышла из воды и только сейчас до меня дошло, что полотенца нет. Руками скидываю с себя капли. Ветерок и солнце помогают обсохнуть и быстрее согреться.

Оделась, намотала шишку из мокрых волос, закрепила резинкой. Надо было состричь их ещё в Подземелье. Как-то не подумала. Собрала вещи и села перекусить. Решила сравнить карты Сенатора и командную. Пока дожевывала кусок чего-то там, заметила несостыковки в чертежах. Вроде, они совершенно идентичны, но на карте мистера Рональда есть несколько мест, отмеченных крестиком. Один, кстати, недалеко от меня. Что означают эти пометки? Не понятно. Но так как карта была в закрытом ящике его стола, значит что она не для посторонних глаз.

Я даже представить не могу, что может скрываться за этими корявыми крестиками. Но может я могла бы обменять эту карту на что-нибудь ценное? В отсутствии второй стороны обмен невозможен. Печальная истина. Может, мне дойти до ближайшего крестика?

Решила посидеть еще немного. Я сама себе пообещала отдых. Слово надо держать. Облокотившись о дерево, смотрю на мелкий поток воды. Этот звук так успокаивает. Кажется, я могу сидеть здесь вечность.

Это спокойствие навевает мысли. Мама. Хоть она и не разговаривала со мной примерно полгода, я скучаю. Мне ее так не хватает. Как-то тренер Пол говорил мне о том, что в человеке есть глубокая потребность быть нужным. Если в вас кто-то нуждается, вы чувствуете свою значимость, важность в этом мире. И не важно, кому вы нужны: маме, другу, соседу или даже врагу.

Если получится так, что вы никому не нужны, жизнь теряет свои краски. Свой смысл. Я, например, начинаю чувствовать бесполезность своего существования… Не хочу прожить бесцельную жизнь. Мне нужна цель. Иначе я не знаю, что мне делать. Куда идти? Как жить? Как дышать?

Топот ног за моей спиной извещает о том, что я больше не одна.

– Она кричала подо мной так, что перепонки почти лопнули.

Смех раздается со спины. Это люди. Твою мать! Люди! Живые! Интуиция заставляет меня не высовываться. Осторожно выглядываю на неожиданных посетителей. Четверо мужчин. В военной форме или что-то типа этого. Всем не больше тридцати. Укомплектованы оружием с ног до головы. Это точно не люди Подземелья, такой формы я там никогда не видела.

Моя задача – остаться необнаруженной.

Сижу и наблюдаю.

– Ты взял? – с нетерпеньем спрашивает тот, что стоит дальше всех от меня.

– Обижаешь, командир! Я не просто так трахал эту визжащую жабу! – вскрикивает второй.

Снова смех со всех сторон. Парень достает из рюкзака красную коробочку. Командир подходит и выхватывает ее. Двое других вообще не шевелятся, с благоговением смотрят на то, что делает их командир.

– Леон, ты на стреме! – отдает приказ главный и сам же раскатывает тряпочку, которая лежала в коробке.

– Но… командир, это я добыл нам веселье. Меня могли казнить только за разговоры об этой дряни, – возмущается собеседник и указывает рукой на опустевшую коробку.

– Я все сказал. Ты на шухере. Через час приедут люди Сенатора Рональда, нет времени пререкаться. Я сменю тебя через пятнадцать минут.

Леон с недовольным лицом уходит, слава Богу, в противоположную сторону от моего укрытия.

Интуиция, спасибо тебе! Этот отряд как-то связан с Подземельем, а значит для меня они враги. Нужно прошмыгнуть мимо них и двигаться дальше. Через час люди Сенатора будут здесь. Следовательно, меня здесь быть не должно.

Маленький огонек надежды греет меня. Это люди. Они не из Подземелья. Это лишнее доказательство существования других городов. Возможно, мама действительно в Черной Пантере.

В груди расплывается тепло, и я даже позволяю себе маленькую надежду на то, что все сделанное мной ранее не зря.

– Спички давай.

Командир делает какие-то манипуляции и поджигает что-то вроде сигареты. С блаженным стоном выдыхает дым и отдает папиросу следующему. И так по кругу, пока она не закончилась. Да, думаю, Леон не будет рад, что ему не досталось.

– Чистый кайф. Не понимаю, какого хрена она под запретом в Пантере? Да я бы работал только ради этого, – подает голос бритоголовый, смотря на своего капитана.

У всех очень сонный вид или скорее пьяный. Что-то бормочут себе под нос и плавно скатываются на землю. Тишина. Они что спят? Это типо наркотики? Периодически каждый вздрагивает, дергают рукой или ногой. Но глаза закрыты. Это мой шанс. С одним легче будет справиться. В четыре раза как минимум. Ну все. Пошла.

Только стоит мне поднять рюкзак как… Выстрелы. Череда оглушительных залпов сотрясает воздух.

– Атака! Твари уже здесь! – вопит Леон.

Пальба возобновляется, дальше не понятно, что кричит Леон. Крики боли. Ужаса. И смерти. Мучительной.

Я одеревенела. Так и осталась стоять на полусогнутых ногах. Компания начинает копошиться на земле, и их просто сметает волна не мертвых. Десятка два, не меньше. Давят друг друга, чтобы добраться до еды…

Шок… У меня однозначно шок от увиденного.

Крики быстро стихают, остаются только булькающие звуки рвущейся плоти. Они вонзаются до самых костей. Непонятный хруст, зубов о кости…

А я смотрю… Нет сил отвести взгляд. Нужно стоять тихо. Майкл сказал, они идут на звук. Еще мгновение и они услышат молот моего сердца. Не мертвые очень сильны, одним рывком отрывают ногу, руку.

Кровь… Она стекает ручейком в воду.

Смрад… Плюс один невыносимый запах для меня. Режет глаза. Не понимаю: от увиденного, от вони или от слез. Один из не мертвых отрывает голову командира. Хруст сломанных позвонков, и он уже пытается жрать его глаза.

Зажмуриваюсь… Мне это удалось. Я уже вся затекла. Уходить. Нужно исчезнуть отсюда. Пока они заняты. Это самое ужасное зрелище в моей жизни. Боюсь, спать ночами мне больше не светит. Не в этом лесу.

В раненой руке рюкзак, в правой пистолет. Дыхание медленное и бесшумное. Шаг за шагом отступаю назад, не сводя глаз с пирушки, которая уже подходит к концу. Остались только кости. Если их останки найдут… никто не поймет кому они принадлежат. Некоторые пытаются вгрызаться в то, что осталось, ломая зубы. Я слышу этот хруст. Другие слизывают кровь с земли.

Не шевелится только один. Оборачивается в мою сторону, и я замираю. Нет. Нет. Он ведь меня не видит. Не видит же? Я громко шла? Громко дышала? Не хорошо. Это очень плохо. Его белые глаза смотрят сквозь меня. Искренне надеюсь, что он просто повернулся. Его рука вздрагивает с какой-то странной периодичностью. Выводит головой круги. Медленно. Не могу отвести от него глаза. Он что… принюхивается?

Холодная капля воды стекает с волос по шее, растворяясь в водолазке. Это знак. Отрезвляет меня. Отступаю дальше. Шаг за шагом. В лес. Внимательно всматриваюсь в места куда наступаю. Уверена, спасение там.

Дальше. Еще дальше.

Уже скрылась за первым деревом. Единственная мысль – бежать. Но холодный рассудок говорит обратное. Они услышат. И тогда – я труп. Не хочу так умирать. Не могу. Это слишком ужасно.

Вслушиваюсь в звуки, окружающие меня. Тихо. Иду быстрее. Еще быстрее. Бегу. Мне никогда не забыть это. Увиденное навсегда останется на подкорках моего сознания.

Кажется, я оторвалась от них. Это хорошо.

Ушла в другую сторону от Черной Пантеры. Это плохо.

Огибаю круг, на это уходит драгоценное время. Надеюсь, твари где-то на другом конце земли. По карте понятно, мост один. Реку не переплыть. Мне по крайней мере точно. Этому в Подземелье однозначно не учат. Выжду пару часов неподалеку. Попытка номер два должна быть удачной. Без моря крови, трупов и съеденных людей.

Машина. Я нашла их транспорт. Ключей нет. Да я бы и не решилась завести ее. Кажется, что на звук сбегутся все. Да и водить я не умею. Откуда? Черт. Я вообще что-то умею? Проклятая жизнь под землей, ничему не научила. Неподалеку останки тела, всего несколько костей. Думаю, это Леон.

Все чисто, никого нет. Но это меня не успокаивает.

Темнеет.

Трупы ходят где-то рядом.

Я одна…

Как в замедленной съемке. Передо мной река. После мост. Да здравствуй, другой берег. Путь дальше. Ноги теряют чувствительность от долгой ходьбы и быстрого бега. Устала. До изнеможения.

Я это сделала. Каким-то чудом до сих пор жива. Далеко от реки не стала отходить. Мне кажется, что здесь более-менее безопасно. Не мертвые ушли. Да и живым искать здесь больше нечего. Наспех перекусила и залезла на дерево. Привязала себя как могла и через один выдох уснула. На этот раз снов не было. Организм устал так, что энергии на это не осталось. К счастью. Кошмаров мне только не хватало.

***

Тремя часами позже…

– Майкл доложил, что она сбежала.

Люк переминается с ноги на ногу, под тяжелым взглядом Сенатора. Почему у него складывается такое ощущение, что он облажался? Ведь сделал как было велено. Поехал на встречу с солдатами из Черной Пантеры, вот только нашел их джип пустым, а на месте встречи кости и кучу оружия. Которое, естественно, забрал. Нынче боеприпасы в разы дороже золота, не то что в былые времена. Связался с Майклом. Тот доложил, что эта шлюха сбежала. Что он сделал не так? Почему Сенатор так смотрит на него, словно желает прожечь в нем дыру.

– И ты ему поверил? – спрашивает Сенатор и не дожидаясь ответа Люка, продолжает:

– Он универсальный солдат. Лучший в Черной Пантере. И он упустил девчонку? Ты что, идиот?

– Ну… мы тоже упустили ее. Я уверен, она мертва. Там столько скелетов осталось после налета не мертвых, – оправдывается Люк.

– Ты утверждаешь, что там и ее кости лежат!? Ты уверен!? – Гнев поднимается вместе с голосом Сенатора, что уже перешёл на крик.

– Нет, Сэр, – отвечает парень.

– Тогда какого члена, ты стоишь здесь?! Я нутром чувствую, она жива. Эта тварь так просто не умрет, – шипит Сенатор и перекатывает ручку между пальцев. Ту самую, что Джей пустила в ход при их последней стычке. Она как напоминание того, что Рональд недооценил девчонку. Впредь такого не повторится.

Сенатор более чем уверен, что у него с Джей есть связь. В его извращенных мыслях только и стоит ее лицо. Полное боли и ужаса. От того, что он будет с ней делать, когда найдет и вернет домой. Она будет рада увидеть, как он переоборудовал клетку. Все для нее. А она не оценила подарок на свадьбу. Зря.

Люк так и стоял на протяжении тридцати минут, пока Сенатор был погружен в мысли о мести и наслаждении. Порой ему казалось, что их глава немного тронулся умом после… Джей. Возможно, она задела какой-то важный участок мозга, когда воткнула ему в глаз ручку. Кто знает. Но о своих умозаключениях он не скажет вслух. Никогда. Знает, на что способен мистер Рональд в гневе. Сам участвовал в этом и не раз. Получал удовольствие от пыток и казни других людей, но находиться на их месте желания не испытывал.

– Свяжи меня с Черной Пантерой. Узнаем о самочувствии Анны Морис. И, пожалуй, о Майкле. Кстати… Где сейчас он с отрядом? – уже более спокойно поинтересовался Сенатор.

– Сказал, на подходе к Дому. Идут без потерь. За исключением… Ее. Там пробудут примерно два дня. Дальше их должны забрать машины. Как всегда. А дальше по ежегодному плану.

– Два дня. Два дня. Вполне достаточно, – пробормотал Сенатор и опять погрузился в мысли.

***

Кажется, я привыкаю спать на дереве. Сейчас чувствую себя намного лучше. Сон без сновидений – это сказка. Я прошла примерно одну треть пути. Мой отряд, наверное, уже половину. Их не догнать. Ладно, приду одна к воротам города. И что дальше? Пустят ли они меня? Об этом я даже не думала. Хорошо. Сначала надо дойти до него. А там по обстановке. Что-нибудь придумаю.

За весь день сделала всего две остановки, скоро опять стемнеет. Какая-то невидимая сила толкает меня вперед. К маме. На такой долгий промежуток времени я ее никогда не оставляла. Сердце сжимается в тупой боли. Это я виновата, что она где-то одна.

Хруст.

Кто-то идет. Да что за напасть то такая?

Тишина.

Скорее всего человек. Живой. Крадется.

Дерево. Карабкаюсь настолько быстро и бесшумно, как только могу. Рукой обхватываю ствол, Береттой целюсь в сторону звука.

Тишина.

Хруст.

Точно кто-то крадется.

Задерживаю дыхание. Вглядываюсь в просветы между листьями. В глазах начинает рябить от напряжения. Ничего не разглядеть. Еще и солнце садится.

Из-за дерева появляется тень. Большая и грациозная. Она медленно движется в мою сторону. Походка хищника. Целюсь в голову. Далеко. Боюсь промахнуться. Это выдаст меня с потрохами. Жду, когда подойдет ближе. Второго шанса не будет. Я уже видела этого человека, его походка, манеры кажутся мне знакомыми. Значит это кто-то из Подземелья. Уже достаточно близко ко мне. Вдох. Целюсь.

– Даже не думай.

Выдох. Да такой, что я чуть с дерева не свалилась.

– Майкл? Какого черта? Ты меня до смерти напугал.

И я даже не преувеличиваю. Спускаюсь с дерева и оказываюсь лицом к лицу с ним.

Он вернулся. Хочу ударить его. Сильно. По лицу. И это чувство очевидно, ведь он бросил меня. По непонятным причинам. Во мне бурлит злость, не находя выхода. Сдерживаюсь.

В то же время, я рада, что он здесь. И не важно каковы были его мотивы вернуться.

– Я думала, вы уже далеко, – стараюсь говорить равнодушно.

– Были, – коротко отвечает Майкл и вглядывается в мои глаза. Почему я так рада видеть его? Еще мгновение и начну улыбаться, как идиотка. Злость и радость. Два чувства, что разрывают меня пополам.

– Зачем вернулся? Соскучился? – спрашиваю я.

Эти слова заставляют его улыбнуться. Слегка приподнять уголки губ.

От следующей мысли медленно настигает паника.

– Или город не нашли?

Значит, мама либо мертва, либо в Подземелье. А я облажалась. Снова.

– До города мы еще не дошли, – спокойно сообщает Майкл.

– Тогда зачем вернулись?

Вообще ничего не понимаю. Какая-то каша из мыслей варится в голове.

– Я один вернулся. Остальные остановились в домике неподалеку.

Майкл на секунду отводит взгляд в сторону и снова возвращает его ко мне.

– Ааа… зачем ты вернулся? – с сомнением спрашиваю я.

Рука сама тянется за пистолетом. Он пошел проверить ушла ли я в другой город? Кажется, Майкл готов на все, лишь бы я не попала в Черную Пантеру. Хочет моей смерти? Уверена ли я в этом?

– За тобой, – отвечает он и внимательно следит за моей рукой, что сжимает рукоять Беретты. – Не глупи. На выстрел сбегутся не мертвые. Они рядом… Поверь мне… Я знаю.

И я верю. Назовите меня дурой, но я верю ему. Опять же, интуиция подсказывает мне, что рядом с ним в тысячу раз безопаснее, чем без него.

– Что тебе от меня нужно? Ты бросил меня одну. Ушел. Вернулся. Я не понимаю, – тихо тараторю я.

По его лицу ничего не прочесть и это приводит в уныние. Хотела бы я знать, что за каша в его голове.

– Ты хотела в город, я тебя провожу, – говорит он.

– Но ты не хотел, чтобы я туда шла.

– Передумал.

Вот и весь ответ.

– Почему?

Он отворачивается, смотрит в небо и глубоко дышит. Проводит рукой по лицу и снова возвращает взгляд ко мне. Он устал. Я вижу, как Майкл измотан. Смотрит и молчит. На какое-то мгновение мне становится больно за него. Но это всего лишь момент, который закончился, так же резко, как появился. И надеюсь, не вернется вновь. Это неприятное чувство. Волноваться за кого-то в наше время – безрассудно.

– Не имеет значения. Пойдем.

Начинает разворачиваться в сторону откуда пришел и замирает. Показывает «тихо». Я молчу. Майкл прислушивается, но ничего не услышав, говорит:

– Идем.

И я иду за ним. Это для него не имеет значение, а для меня еще какое. Буду задавать вопросы потом. Сейчас главное, что я не одна в этом проклятом лесу. По мне, Майкл лучшая компания для самоубийственной прогулки.

Пока мы шли на протяжении нескольких часов, я успела узнать многое.

Они остановились в каком-то домике на краю леса… Да. Там безопасно… Да. Все целы… Нет. На них не нападали… Нет. Они никого не встречали по пути. Там будут примерно двое суток, набираться сил. Потому что дальше дорога по открытой местности и в деревьях спрятаться не получится. Спать тоже не будет времени. В случае нападения – бойня или побег. Третьего не дано.

– Что ты сказал всем, когда вернулся один? – спрашиваю я.

Мне действительно интересно. То меня нет, то я есть. Как они вообще отнесутся, что я опять в строю? Вопрос. Бобби явно не обрадуется.

– Что это, не их дело.

– А они что? – не унимаюсь я.

– Ничего.

Диалоги с Майклом, конечно, так себе. Да. Нет. Не важно. И тому подобные высказывания. Никакой конкретики. Аж бесит.

Задаю Майклу вопрос, который волнует меня больше, чем мне того бы хотелось:

– Почему ты вернулся?

Он резко тормозит и оборачивается.

– Что ты хочешь услышать? – в ответ интересуется он.

А я не знаю. Честное слово, не знаю вообще зачем разговариваю с ним. Возможно потому, что он единственный, кто хоть что-то понимает.

– Правду.

Только после того, как одно единственное слово слетает с губ, я понимаю… Понимаю, что мне действительно важно услышать от него правду. Мне постоянно лгут: Сенатор, правительство Подземелья, даже Дженни. Хочу правду, пусть она будет горькой. Хоть какой.

– У меня не было выбора. Или стало тебя жаль. Или совесть замучила. Выбирай сама, что больше нравится, – отрывисто отвечает Майкл.

Это все что он сказал. Идем дальше.

Жаль. Ему меня жаль. Почему я в это не верю? Внутренний голос подсказывает, что я ожидала совсем другого ответа. Мысленно посылаю его и шагаю за Майклом.

Дорогу совсем не разглядеть. Темно. То и дело запинаюсь, ударяюсь обо что-то. В общем, Майкл сказал, что от меня много шума, и мы остаемся до рассвета на месте. Иначе на нас скоро кто-нибудь да нападет. Даже спорить с ним не стала. Ужасно устала. Хочу есть и спать.

Утро. Так быстро. Нееет. Я вообще не отдохнула, а вот Майкл выглядит значительно лучше. По команде поели за пять минут и двинулись дальше. Шли так быстро, что я начинаю сомневаться, человек он вообще или нет. С меня сошло семь потов, а ему хоть бы что. Несправедливость во всем своем великолепии. Идти еще примерно четыре часа, если, конечно, я не буду плестись как улитка. Цитата Майкла. Отдыхать мы не будем, так как он переживает за тех, кто в доме. Хорошо. Вообще, я хочу увидеть этот дом. Представляете, дом? Настоящий. Не картинка из книг, что изредка попадались мне в руки.

– Ты можешь не отставать?

Опять этот командный тон. Закатываю глаза и добавляю шаг. Так как могу. Молча. Понимаю, что энергию сейчас тратить на разговоры не нужно. А вопросов, как всегда, тьма.

Кажется, идем уже вечность. Ни одной остановки. Даже когда я споткнулась и видимо вывихнула лодыжку, он даже не притормозил. И мне пришлось хромая его догонять. Опять же молча. Сил нет.

– Минут двадцать, и мы на месте.

Боже! Как я ждала этих слов. Мало того вымоталась еще, и нога нещадно горит. Двадцать минут я выдержу. Должна. Потом отдых. В доме. Звучит как сон. От меня опять ни звука. Во рту пересохло. Язык прилип к нёбу. Даже попить не остановились.

Вот только что был кромешный лес, а теперь пустырь. Ни одного дерева. Вообще ничего, только на небольшом холме возвышается двухэтажный дом. Серый, с когда-то красной крышей. Старый, но неприступный. На окнах решетки, а ярко красная дверь кажется металлической.

– Пришли.

А у меня внутри ликование. Улыбка сама по себе появляется на губах. Срываюсь с места и бегу к спасительной двери. Открывается она сама. На встречу мне вылетает Саманта и сжимает в медвежьих объятьях. Я рада. Я жива.

Через несколько секунд дверь опять открывается, и на пороге встречаются Майкл и Стейси. Она просто запрыгивает на него и впивается в его рот. Фу. Мне срочно нужно это развидеть. Отвратительно. Закрываю глаза и наслаждаюсь теплом Саманты. Но где-то в районе груди зияет черная дыра размером с этот дом. Почему меня так трогает их теплое приветствие? Даже думать об этом не хочу.

– Ты где была? Твою мать! Я постарела лет на пятнадцать.

Широченная улыбка Саманты заставляет меня забыть обо всем.

– М-м-м, гуляла? – предполагаю я.

Получаю от Саманты удар в плечо и тут же опять теряю воздух от ее объятий.

– Потом расскажешь. Пойдем в дом. Ты не представляешь на сколько он крут внутри. По словам Майкла, мы будем здесь еще сутки. Там есть душ. Правда вода ледяная, но тебе он нужен, – тараторит Саманта и морщит свой маленький носик. Ведет меня за руку к двери. Она, к слову, действительно металлическая.

– Только у нас проблема. Спать мы будем в комнате со Стейси. Так уж вышло, – сообщает подруга и пожимает плечами.

– Плевать. Я так устала, что хоть с крокодилом готова лечь, – отвечаю я.

Все собрались в холле на первом этаже, Майкл уже раздает какие-то поручения. Но как только я попадаю в их поле зрения, опять начинаются перешептывания: «Я думал, она сдохла уже», «Твою мать», «Нам от нее не избавиться?», «Думал, никогда больше не увижу ее».

Останавливаюсь на первой ступени лестницы и вырываю руку у Саманты. Достали. Я безумно устала, воняю, хочу есть и пить. И последнее, чего я хочу, так это сплетен обо мне.

– Ребята, я тоже рада вас видеть. Если что-то хотите мне сказать, то давайте в полный голос. Или слабо?

Гнев поднимается во мне ураганом. Да что я им всем сделала? Ощущаю себя слабым звеном, которое все хотят заменить на более прочное. Но я не слабая. Я не какая-то мышка, что будет хавать их издевки. И они должны это понять. Я их не боюсь.

– Просто все надеялись, что ты мертва. А сейчас шокированы. Вот и все, – произносит мелодичный голос.

Перевожу взгляд на Стейси, что стоит естественно возле Майкла. Мило улыбается мне и подходит к нему ближе на полшага, кладет руку на плечо поглаживая его мышцы. Она что, метит территорию? Да пошли они оба, сдался он мне.

– Кто-то еще хочет высказаться? – спрашиваю я.

Смотрю каждому по очереди в глаза, Рой слегка склонил голову набок и состроил гримасу. Другой парень, облокотившись на стену показывает мне большой палец вверх. Я даже имени его не помню. Остальные в глаза мне не посмотрели.

– Самое печальное, что шлюха оказалась смелее вас всех вместе взятых, – бросаю я и продолжаю подниматься по лестнице за Самантой, что давится смехом.

С первого этажа разносится дикий ор Стейси. По ее словам, она мне ночью глотку перережет. Ага. Конечно. Пусть помечтает.

Заваливаюсь в комнату и сажусь на пол. Все. Сил нет. Закончились. Подруга опускается на корточки передо мной и шепчет:

– Я рада, что ты вернулась.

Слышу в ее голосе искренность.

– Я тоже. Где душ?

Сэм показывает в противоположную сторону комнаты.

– За дверью. Представляешь здесь он почти в каждой комнате. Я была в восторге, пока не поняла, что вода ледяная. Подруга морщит маленький носик и улыбается.

– Знаю, нам не привыкать. В Подземелье она еще и воняла постоянно, – хмыкаю и иду в душ.

Жесть. Вода действительно обжигающе холодная. Помылась минуты за две, но это дало немного бодрости. Вытерлась, оделась и вернулась в комнату, где уже Саманта была не одна. К сожалению, Стейси тоже здесь. Раньше меня просто все недолюбливали. Сейчас у меня как минимум один враг. В ее глазах ненависть.

– Майкл сказал, не трогать тебя, – сообщает Стейси, перекладывая свои белоснежные волосы с плеча на плечо.

– А ты что, его собачонка, выполняешь что скажут?

Зря это я. Мне еще спать с ней в одной комнате, а я в наглую нарываюсь. Возможно, мне хочется, чтобы она начала драку. Скорее всего так и есть.

– Нет, я его девушка! – отвечает Стейси и ее лицо озаряет широкая улыбка.

Она с вызовом смотрит на меня и облокачивается плечом на дверь. Всем своим видом давая понять: «даже не суйся к нему».

А я и не собиралась.

– Это он так сказал? – спрашиваю я и тоже позволяю себе улыбку. Не такую широкую и счастливую, скорее ядовитую и высокомерную. Вот теперь она не такая уверенная.

– Да, – отвечает Стейси с вызовом.

Ну все, она меня достала уже.