Планы на лето бесплатное чтение

© Ася Лавринович, 2024

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Рис.0 Планы на лето

Плейлист

Сироткин – Планы на это лето

Ирина Отиева – Последняя поэма

Борис Грим и Братья Грим – Ловушка снов

Дурной вкус – Пластинки

Звери – Говори

Звери – Тебе

Nirvana – Come As You Are

Nirvana – Smells Like Teen Spirit

Ludovico Einaudi – Experience

Рок-острова – Ничего не говори

Три дня дождя, MONA – Прощание

Сироткин, FEDUK – Никто не любит быть один

Thomas Krüger – Suite No. 7 in G Minor: No. 6, Passacaglia

Глава первая

Ключ никак не мог попасть в скважину, и доносившийся из прихожей скрежет уже начинал раздражать. Я лежала на диване с учебником по физике в руках. Рядом валялась раскрытая тетрадь, в которую я еще не записала ни одного решения. Когда скрежет повторился, я сердито фыркнула и, поднявшись, направилась в коридор. Прокатившись в белых носках по ламинату, оказалась у входной двери и, не взглянув в глазок, щелкнула замком.

– Ты забыл, как пользоваться ключами? – сердито начала я, зная, что за дверью точно стоит мой старший брат Вова. Только он мог прийти домой в такое время. Мама обычно задерживалась допоздна у подруг, да еще и часто нарочно оставляла дома ключи. – Пьяный, что ли?

– Мне кажется, я палец вывихнул, – глухо огрызнулся Вова. – А левой рукой мне неудобно.

В полумраке я не сразу разглядела его лицо: на скуле ссадина, нос распух, рот – устрашающе-кровавый. На улице недавно прошел дождь, и новая светлая куртка брата была в грязевых разводах, будто его от души потаскали по земле.

– Вова! – ахнула я. – На тебя напали?

Меньше всего я ожидала увидеть брата в таком виде. Вова с детства занимался спортом и успел получить юношеский разряд по самбо. Какой именно, я не вникала. Меня никогда не интересовали спортивные успехи брата. Это дедушка как одержимый таскал Вову по всем секциям. В итоге брат вырос высоким широкоплечим парнем, и все в его внешнем облике выдавало спортсмена, даже легкая, слегка пружинистая походка. Мне кажется, мало кому придет в голову пристать к Вове на улице. Если только он, включив борца за справедливость, первым не ввязался в драку, чтобы кого-нибудь защитить – это на Вову похоже.

– У тебя отобрали телефон? – спросила я первое, что пришло в голову.

– С чего ты взяла? – улыбнулся брат. Из-за окровавленного рта улыбка получилась кривой и какой-то жутковатой. – Палец выбил… Вот Мальцев сволочь!

– Так это Мальцев тебя отделал? – еще больше поразилась я. Матвей Мальцев считался лучшим другом моего брата, поэтому новость о том, что он поколотил Вову, ввела меня в ступор.

– Почему сразу отделал? – поморщился брат. – Ты еще его рожу не видела. Долго я буду стоять в проходе? – раздраженно добавил Вова.

Я молча отступила. Вова прошел в коридор и, неестественно выгнув палец, попытался свободной рукой расстегнуть молнию на куртке. Во второй руке он держал спортивную сумку.

– Да ты сумку-то брось на пол, – посоветовала я. – Давай помогу!

Я подошла к Вове и, привстав на цыпочки, стянула с его головы шапку. Что ни говори, а братец мой к выпускному классу вымахал будь здоров. И хотя я младше всего на год, уже давно едва доставала ему до плеча.

– Тебе надо в травмпункт, – вздохнула я, когда с горем пополам стянула с брата куртку. – Похоже на перелом. Ты как будешь ЕГЭ писать?

– Говоришь как наша классная… Фигня полная, а не перелом.

– Не знаю, что там с рожей Мальцева, но твою точно нужно чем-нибудь обработать.

И хотя Вова отнекивался как маленький, я повела его на кухню, где хранилась домашняя аптечка и было больше солнечного света. Брат нехотя уселся на стул, а я достала из шкафа огромную пластиковую коробку с лекарствами и принялась искать в ней перекись водорода.

– И что вы не поделили? – спросила я, не оборачиваясь к Вове. Сомневалась, что брат ответит мне. Скорее всего, как обычно, огрызнется, что это не моего ума дело. С Мальцевым они дружат с пеленок, и это не первая их потасовка. Всякое бывало. Но в сознательном возрасте, когда рост обоих уже перевалил за сто восемьдесят сантиметров, до рукоприкладства не доходило. – Девчонку?

В этом году в нашей школе появилась новенькая – Соня Аверина. И, как бы мой брат ни отнекивался, он запал на нее с первого сентября. Соня училась вместе с Вовой в одиннадцатом «А», в то время как Матвей Мальцев – в «Б», и расположить к себе Аверину у него явно куда меньше шансов. Да и не боролись эти двое обычно за внимание одной девчонки. Но это ведь Аверина! Новая звездочка, на которую запали все парни. Приворожила она их, что ли? Я, честно говоря, не испытывала восторга по поводу Сони. Впрочем, как и другие старшеклассницы нашей школы. Аверина казалась мне какой-то мутной и неискренней, хотя внешность у нее, стоит признать, интересная: высокая, тоненькая, изящная, с чуть раскосыми глазами и густыми каштановыми волосами, которые Соня чаще всего носила распущенными. И тембр голоса у нее низкий, необычный.

В открытую Мальцев не проявлял интереса к Авериной, потому как та сразу обозначила свою симпатию к моему брату. Но теперь Вова и Соня из-за чего-то поссорились, и Аверина явно переключилась на Матвея. А тот и рад, что ему красивая девчонка внимание уделяет. Уверена, драку спровоцировала Соня. А я предупреждала Вову, что добра от нее не жди, но разве ж он послушает меня?

Как я и думала, брат проигнорировал мой вопрос. Мне осталось лишь тяжело вздохнуть и, отыскав наконец перекись и ватные диски, заняться его боевыми ранами. Брат морщился, но мужественно терпел. За окном снова шел дождь. Крупные капли с дробным стуком разбивались вдребезги об оцинкованный карниз.

– Еще, как назло, мама в городе, – вздохнула я. – Привяжется сразу, когда тебя увидит. Спросит, что случилось.

– Скажу, на тренировке с чемпионом области в спарринг поставили, – тут же нашелся с ответом Вова.

– А чего сразу не с олимпийским? – съязвила я. – Куртку твою теперь только на помойку.

– Зачем на помойку? Ты постираешь, – сказал брат.

– Ага! – Я отвлеклась от обработки Вовкиных ран и продемонстрировала ему кукиш. – У нас не патриархат, а равноправие. Сам стирай свои вещи.

Жили мы действительно в равноправии и душа в душу и последние пару лет были практически предоставлены самим себе. Раньше родители часто уезжали в рабочие экспедиции, а затем и вовсе перебрались в Южную Африку, изредка приезжая в гости, а нас спихнули на дальних родственников, которые, впрочем, не особо занимались нашим воспитанием. В этот раз мама прилетела на Новый год и осталась на несколько месяцев. Признаться, мы даже забыли, каково это – жить со взрослыми, но мама практически не бывала дома. Иногда складывалось впечатление, что и она забыла, как общаться с детьми, и попросту нас избегала.

За время отсутствия родителей мы успели пожить у бабушки, которая страшно нас разбаловала, а затем попали в ежовые рукавицы деда. Позже, женившись во второй раз, дедуля передал нас до совершеннолетия брата под надзор тете, которой по большому счету было на нас плевать.

В этом году нам приходилось справляться самим, что нам даже понравилось. Тетя время от времени заглядывала к нам в гости, но скорее для галочки. Были в такой жизни плюсы: никто нас особо не контролировал, а еще, пытаясь загладить вину, родители никогда не жалели карманных денег, поэтому на всевозможные развлечения нам хватало с лихвой. Поначалу родители часто звонили, но со временем звонки раздавались все реже. Никто не ругал нас за оценки, не выговаривал за внешний вид и беспорядок в комнатах. Вова одно время вообще ушел вразнос, регулярно устраивая дома вечеринки. Друзья брата часто торчали у нас, а некоторые и вовсе периодически оставались ночевать. В частности, это касалось Мальцева – тот совсем потерял совесть и буквально прописался у нас. Это даже хорошо, что они с Вовой подрались. Может, теперь не станет проводить здесь день и ночь.

– Значит, Матвей не придет к нам в пятницу? – осторожно спросила я, раз уж мои мысли перескочили на Мальцева.

– Значит, не придет, – согласился со мной Вова.

– Как же он тебе навалял, если ты у нас спортсмен, а он – музыкант?

– Так он барабанщик, – улыбнулся Вова, – у них, знаешь, какие крепкие руки!

– Начистил тебе тарелку, получается, – засмеялась я, резко мазнув ватным диском по разбитой скуле. Вовка замычал.

– Можно осторожнее?

– Могу вообще тебе не помогать, – сказала я.

– Да больно надо, – тут же отозвался Вова, но от меня не отодвинулся. Я продолжила активно обрабатывать его раны.

– Если это из-за Авериной, то она того не стоит, – продолжила я.

Вовка взвыл:

– Да что ты привязалась ко мне с Авериной?

– Это вы к ней привязались, как два упертых барана. Она вами крутит как хочет, сталкивает лбами, а вы и рады стараться на потеху остальным. Над вами же уже вся школа ржет.

– Пусть только попробуют, я их сразу заткну.

– Ну-ну, – хмыкнула я. – Забей уже на них… ну, на Соню с Матвеем. Пусть встречаются. А ты кого-нибудь получше себе найдешь. Вот еще – ссориться из-за девчонки.

– Ты ведь со своей Диной ссоришься из-за парня, – припомнил мне брат.

– Это совсем другое, – отрезала я.

Тут в спальне заиграл мой телефон – мелодия, которую я поставила на звонок на Динку. Подруга словно подслушала наш разговор и напомнила о своем существовании. Я отложила ватный диск и понеслась в комнату. Наверняка Дина решила узнать, готова ли я сегодня к выходу в театр. Мы еще в марте договорились сходить на оперетту, билеты на которую было сложно достать. Только благодаря маминой подруге удалось получить заветные контрамарки. Мы так давно никуда не выбирались вдвоем с Динкой, что сегодняшний вечер я ждала с нетерпением. Даже ненавистную физику села на понедельник делать.

– Да? – бодрым голосом отозвалась я, приняв звонок.

– Катя? – как-то сдавленно и глухо начала Дина, будто ее заперли в подвале и запретили мне звонить.

– Ну Катя, а кто ж еще? – засмеялась я. – Почему я тебя так плохо слышу?

Тогда Динка откашлялась и сказала уже громче:

– Горло берегу.

– А чего тебе его беречь? – удивилась я. – Сама собралась в оперетте выступать?

– Вот я как раз про оперетту, – начала Дина, и ее тон мне совсем не понравился.

– Только не говори, что ты не пойдешь!

– Горло что-то разболелось, – вполне правдоподобно прохрипела подруга, – и температура, кажется, поднимается.

Я расстроенно молчала, не зная, что сказать. С таким трудом мне достались эти билеты, а теперь я понятия не имела, с кем пойти в театр.

– Ты же помнишь, что мне пришлось просить маму достать контрамарки? – спросила я упавшим голосом. Понимала, что Дина разболелась не нарочно. Еще вчера в школе она чувствовала себя превосходно. – И позвать, кроме тебя, мне некого.

– Прости, что не позвонила раньше, – жалобно проговорила Дина и громко закашляла в трубку. – Думала, может, полегче станет, а оно наоборот.

– Ладно, чего уж… Выздоравливай, – тяжело вздохнула я. – Пока!

Обидно до слез! Некоторое время я простояла в задумчивости с телефоном в руке, а затем вернулась на кухню, где Вова уже успел разогреть себе обед. Ложку он держал в левой руке и, отхлебывая суп, каждый раз морщился – то ли из-за разбитой губы, то ли из-за того, что было горячо.

– Пойдешь со мной сегодня в оперетту? – без особого энтузиазма предложила я.

Брат перестал есть суп и посмотрел на меня как на полоумную. Вова у нас фанатом театрального искусства явно не являлся, тем более оперетты.

– Идти не с кем, билет пропадает, – объяснила я.

– Давай, Матвею предложу? Музыка ведь по его части.

– С дуба рухнул? – ужаснулась я, представив себя на оперетте с Мальцевым. – Музыка, может, и по его части, но явно не такая. К тому же Аверина меня убьет. Этого мне еще не хватало.

Про Соню я добавила нарочно, чтобы позлить брата. Вова снова криво улыбнулся. Его новая кровожадная ухмылка меня пугала.

– Не убьет. Она меня любит. А с Мотей – это так, меня позлить…

– Турецкий сериал, – вздохнула я. – Услышал бы Мальцев, что ты его Мотей называешь, опять в лицо бы прописал. И как ты собрался звать его в оперетту, если вы поссорились?

– Да это тоже фигня, – сказал брат и продолжил как ни в чем не бывало есть суп.

Ничего себе фигня! Как просто у него все всегда. Я была до глубины души оскорблена Динкиной внезапной простудой, кидала она этакая. А Вовке половину лица снесли, но он не в обиде, ничего страшного. Сидит, суп уплетает.

Настроения не было. На новое черное платье, которое я планировала надеть в театр, я теперь смотрела скептически. Так и слонялась по квартире без дела, к физике возвращаться тем более не хотелось. Вова после обеда заперся в своей комнате и врубил музыку. Мама, внезапно пришедшая сегодня домой раньше, застала меня в коридоре в пижамных штанах и домашней футболке. Она стряхнула с огромного черного зонта крупные капли дождя и удивленно посмотрела на меня.

– Кать, ты почему еще не готова? Или театр не сегодня? Помню, как ты мне все уши прожужжала с этим спектаклем.

– Дина заболела, – ответила я. – Думаю, идти ли вообще… Одной неохота.

– С ума сошла? – страшно оскорбилась мама. Видимо, вспомнила, как ей пришлось на уши поставить всех знакомых, чтобы достать злосчастные контрамарки. – Что я подруге своей скажу?

– Скажи, весной погода противная, все болеют.

– Ну уж нет! Если билет пропадает, я с тобой пойду.

А вот это стало для меня настоящим сюрпризом. Я решила, что мама шутит, но, судя по ее виду, настроена она очень решительно. Не помню, когда мы куда-то ходили с ней вдвоем. О театре я вообще молчу. Наверное, последняя наша совместная культурная вылазка – новогодний утренник в детском саду.

Отказываться от такой компании я не собиралась. Да простит меня Динка со своей внезапной простудой, но о походе с мамой я и мечтать не могла. Так уж получилось, что с детства нам с братом приходилось заслуживать внимание родителей. А теперь я могу весь вечер провести с мамой – это ли не сказка! Вовка, как бы ни строил из себя взрослого и независимого, наверняка в душе мне немного позавидует, хотя в оперетту его не загонишь даже под дулом пистолета, присутствием сотней мам и драгоценной Авериной в придачу.

Теперь, собираясь в театр, я летала по квартире как влюбленная. Вовка, не желая расстраивать маму разбитой физиономией, из комнаты не показывался. А та, в свою очередь, подошла к сборам не слишком ответственно: собралась в считаные минуты и все же выглядела невероятно. Я всегда восхищалась мамой. Стройная миловидная блондинка, она выглядела гораздо моложе своих лет. Нас часто сравнивали и говорили, что я мамина копия – такой же маленький вздернутый нос, цвет волос и зеленые глаза. Мне очень хотелось быть похожей на маму не только внешне, однако до ее внутренней уверенности в себе мне еще расти и расти…

В театр мы поехали на маминой машине. Я смогла занять переднее место, на котором обычно восседал брат. На улице бушевал неистовый весенний ливень, дворники не поспевали сгребать дождевые капли со стекла. По дороге мы практически не разговаривали. Ни мама, ни я не могли найти подходящую тему для разговора, хотя, казалось бы, за время разлуки у нас должно их скопиться предостаточно. В салоне негромко играло радио, а за окном проплывали потемневшие от дождя серые дома.

– А это правда, что в Кейптауне есть пингвины? – внезапно спросила я.

Мама отвлеклась от дороги и рассеянно посмотрела на меня. Кажется, она даже не сразу поняла мой вопрос.

– Правда, – выдержав небольшую паузу, ответила мама.

– И правда, что есть пляжи, где можно загорать и купаться рядом с ними?

Мама одобрительно промычала.

– Мне хотелось бы увидеть пингвина, – сказала я.

Маме с папой надоело жить вдали от цивилизации, поэтому они наконец обосновались в Кейптауне, откуда и выезжали в командировки по Южной Африке. Этим летом мы с Вовой могли попасть к ним в гости, правда, с одним условием, о котором мне пока думать не хотелось.

– Они тебе понравятся, – улыбнулась мама, но через секунду нахмурилась и кому-то посигналила.

Однако вместо пингвина на одном из светофоров рядом с набережной я увидела не менее занимательную фигуру. Знакомый розовый пуховик, серая шапка-балаклава и черные классические «мартинсы». Фигурка спряталась под зонтом с весьма экстравагантным высоким парнем с яркими сиреневыми дредами на голове и туннелями в ушах. Такую яркую парочку сложно было не заметить, особенно в серый день. Не обращая внимания на дождь и порывистый ветер, они стояли у парапета и, обнявшись, о чем-то увлеченно разговаривали. Мама притормозила на светофоре, в это время парень с дредами обернулся.

У меня внутри зажгло от обиды. И если я могла простить Дине простуду, то эту прогулку за моей спиной не прощу никогда. Подруга снова променяла меня на него. Вот так, обманув мое доверие и прикинувшись больной. И я должна это проглотить? Я достала из кармана пальто телефон, открыла сообщения и собралась написать Дине что-нибудь язвительное, наподобие: «Как погодка? Не замерзла? Или любовь греет?» или «Смотри, еще сильнее не простудись!», но свернула вкладку с сообщениями и сфотографировала их со спины. Автомобиль тронулся с места, и снимок получился размытым, яркие фигурки под зонтом смазало дождевыми каплями на стекле.

Про Кейптаун я больше не спрашивала. И про пингвинов тоже. Мы молчали до самого театра, а во время спектакля я не могла вникнуть в суть постановки и все время возвращалась мыслями к Дине и ее бойфренду Виташу, как он просил себя называть, хотя на самом деле его зовут Виталиком. Этот неформальный парень свел мою подругу с ума. Динка так погрязла в своей первой большой любви, что у меня не было никакой возможности вытащить ее из этого болота – только так я могла назвать их отношения. Прав был Вова: наша дружба трещала по швам из-за парня. Виташ мне категорически не нравился, и дело тут не только в моей ревности и Динкином предательстве – этот парень относился к подруге потребительски. Мог пропасть на несколько дней, не брать трубку и не отвечать на сообщения. Кто знает, чем он занимался в это время. Дина страдала в неведении, а когда Виташ наконец объявлялся, бросала все, в первую очередь, конечно, меня, и бежала к нему. Слушать она никого не хотела. Это первые серьезные отношения Динки, и до них я даже не подозревала, что моя лучшая подруга может быть такой наивной дурой.

На сцену я смотрела рассеянным взглядом и никак не могла сосредоточиться на сюжете. Злилась на подругу из-за того, что она не только обманула меня, но и испортила долгожданный поход в театр. Быть может, я прониклась бы постановкой больше, если бы не думала постоянно о предательстве Дины. Время от времени в полумраке я переводила взгляд на маму. Она практически не смотрела на сцену, больше читала что-то в телефоне. В антракте мы съели по эклеру с заварным кремом и собрались домой. Оперетта показалась маме скучной.

* * *

Я увидела их еще в сквере недалеко от нашего дома. Мальцев и Аверина сидели на спинке скамейки, поставив ноги на сиденье. Вот Матвей что-то негромко сказал Соне, и она рассмеялась, запрокинув голову назад. Мальцев заулыбался своей фирменной белозубой улыбкой и попытался приобнять Соню, но та быстро отстранилась и погрозила Матвею пальцем, словно тот был нашкодившим ребенком.

Меня они пока не заметили. Я притормозила посреди аллеи, раздумывая, идти ли мимо них. Можно, конечно, повернуть назад, но тогда придется обходить полсквера, а на улице неприятно дул апрельский ветер, разнося по асфальту пыль. Ну вот еще! Много им чести. Погода стояла дрянная, но Соня была без шапки, и ее густые медно-каштановые волосы трепал ветер. Одета Аверина, как обычно, стильно: в модном темно-зеленом пальто, брендовом шарфе и в высоких черных ботинках. Хотя Соня мне не особо нравилась, я понимала, почему мой брат на нее запал. Удивительно, как она обратила на него внимание. Нет, Вова был хорош собой, за ним всегда бегали девчонки – рубаха-парень, спортсмен и гордость школы. И все-таки мне казалось, что Вовка не ее типаж. Вот Мальцев – отличная кандидатура на роль бойфренда Авериной, такой же модник с претензией на «не как все». Сейчас они с Соней даже сидели одинаково – закинув ногу на ногу. Матвей тоже был без шапки, его темные волосы торчали, взъерошенные. На носу, как и всегда, солнцезащитные очки в черной оправе. Матвей и Вова смотрелись вместе комично: Мальцев – весь из себя, и мой брат, который не придает значения своему стилю. Вовка предпочитал носить толстовки, свободные футболки и треники.

Поравнявшись с парочкой, я не удержалась и повернула голову. Матвей как раз снял очки, и я увидела, что Вова вчера не обманул, когда сказал, что Мальцеву тоже неплохо досталось. Фингал под глазом, конечно, впечатлял. Интересно, что чувствовала Соня, стравив лучших друзей? А в том, что драка произошла из-за козней Авериной, я даже не сомневалась.

Напрасно я думала, что получится пройти мимо них незамеченной. Разумеется, Матвей меня окликнул, даже не окликнул, а свистнул. Я его свист демонстративно проигнорировала и двинулась дальше, однако Мальцев не унимался.

– Катя! – крикнул он. – Брат дома?

Я обернулась:

– Тебе-то что? Предатель!

– Почему это я предатель? – вполне искренне удивился Матвей, будто это не он сидел рядом с девчонкой своего друга.

– У нее спроси, – кивнула я пренебрежительно в сторону Сони. – И вообще, сидеть с ногами на лавке неприлично.

Матвей усмехнулся, а Соня подозрительно дружелюбно мне улыбнулась:

– Передай брату большой привет от меня. А еще скажи, что если он не будет вести себя как кретин, то я его прощу…

– Я не секретарь, чтобы передавать твои сообщения, – перебила я Соню.

Девчонка растерянно захлопала глазами. Мы с ней не так часто пересекались и практически не общались, поэтому она явно не ожидала от меня такой грубости. Привыкла к Вовке – нашему воспитанному джентльмену, которого мне с детства ставили в пример. Я же не собиралась церемониться с Авериной. Было обидно за Вову, который рано или поздно примет обратно этих двоих, уж я-то его знаю. Брат милосердия. А Матвей и Соня совсем обнаглели – сидят в сквере недалеко от нашего дома чуть ли не в обнимку. А если бы Вова возвращался с тренировки, а не я из магазина? Наверняка Аверина, зная привычный маршрут брата, нарочно притащила сюда Матвея. А тот и рад! Даже не понимает, что им просто пользуются.

– Не обращай внимания, она всегда такая грубиянка, – склонившись к Соне, проговорил Мальцев. Впрочем, утаить от меня он это не пытался. Сказал нарочно громко, чтобы я расслышала.

– А тебе я второй глаз подбила бы, – окончательно расхрабрилась я. Конечно, говорить такое рослому парню крайне рискованно, но я знала Матвея с детства. Он не сделает мне ничего плохого. Но промолчать не могла, уж слишком я люблю справедливость. И брата, каким бы гадом он порой ни был.

Как я и думала, Мальцев мне не ответил. Просто одарил ослепительно ненавидящей улыбкой и снова надел очки.

Круто развернувшись, я гордо пошла домой. Если Аверина решила, что я передам брату ее послание, то она сильно ошибается. Поначалу я решила вообще сохранить в секрете нашу встречу, но потом подумала, что это просто свинство. Пусть Вова знает, какой негодяй его лучший дружок, которого он вечно покрывает и находит ему оправдание.

Дома был только брат. Мама решила воскресенье посвятить подругам. Видимо, хватило с нее нашего похода в театр. Вова мою возмущенную пламенную речь выслушал с отрешенным видом, будто я рассказывала о каких-то посторонних людях, а не о его лучшем друге и девушке. Всем видом брат давал понять, что не настроен говорить на эту тему, и в конце концов я, махнув рукой, от него отстала. Разобрала пакеты с продуктами и ушла в свою комнату. Мне больше всех надо, что ли? Своих забот хватает.

В первую очередь я, конечно, думала о предательстве Дины. Вчера она мне больше не писала, наверное, некогда было – гуляла со своим ненаглядным Виташем. Сегодня я первой отправила ей сообщение, поинтересовавшись, как ее здоровье. Дина ответила спустя пару минут: «Вчера выпила ударную дозу противовирусных, сегодня мне уже лучше. Завтра, наверное, даже в школу приду. А ты как вчера в театр сходила?» Прочитав сообщение, я разозлилась. И хватает же наглости! Решила ей не отвечать и перевела телефон в авиарежим.

Чтобы отвлечься от мыслей о Дине и Виташе, взяла с полки книгу. Правда, из-за душевных терзаний мне не удавалось уловить суть прочитанного. Я постоянно возвращалась к одним и тем же строчкам и перечитывала целые абзацы по несколько раз. От мучений меня избавил Вова, заглянувший в комнату.

– Я обед приготовил. Идешь?

С облегчением отложив книгу, я поднялась с кровати. Таков распорядок в нашем доме: если один сходил за продуктами, второй готовил обед. Конечно, бывали дни, когда мы оба ленились или не успевали из-за учебы. Тогда со спокойной совестью заказывали на дом пиццу или роллы. Если бы не Вовка со своим спортом и правильным питанием, мы быстро спустили бы все оставленные родителями деньги на фастфуд, но брат часто занудничал на эту тему, поэтому все же приходилось готовить дома. А делали мы это оба неважно. И если я иногда пыталась разнообразить наше меню, то Вовка обычно просто отваривал гречку и тушил курицу. А сегодня он даже накрошил что-то наподобие овощного салата. Правда, страшно все пересолил. И все-таки для меня это лучше, чем готовить самой. А еще я скучала по маминой еде. В России она уже четыре месяца, и ни разу за это время у нас не было нормального семейного ужина, на котором мы собрались бы втроем.

Вова, как обычно, открыл везде форточки, и сквозняк с шорохом перебирал занавески. С улицы доносился птичий гомон, кухонный стол осветило солнце, а ветер за окном трепал позеленевшие деревья и белые облака. Казалось бы, живи и радуйся – в городе весна. И у нас все хорошо: мы живы и здоровы, одеты и обуты, с крышей над головой. И наши родители счастливы: имеют интересную профессию, ни в чем не ограничивают детей, у которых впереди целая жизнь… И все-таки эта красивая картинка: весеннее небо, подсвеченный солнцем город и мы за обеденным столом, – казалась какой-то неполноценной, словно для полного и безграничного счастья не хватало нескольких пазлов.

Задумавшись, я не сразу заметила, что Вова не ест, а пялится на меня.

– Настолько невкусно? – недовольно спросил он.

Я поднесла ложку ко рту.

– Сносно, – ответила я, попробовав. – Мама утром видела твою разбитую физиономию?

– Видела.

– И не спросила, кто тебя так?

– Сказал, что на тренировке.

– И она поверила? – подняла я брови.

– Поверила, – кивнул брат.

– Ну еще бы, – усмехнулась я, – куда уж ей вдаваться в подробности.

– О чем ты?

– Ты не знаешь, где она все время пропадает? – не выдержала я.

– Давно дома не была, дел накопилось, – равнодушно пожал плечами Вова. Казалось, что его вообще ничего не смущало.

– А мы не ее дела? Почему даже в воскресенье нельзя с нами пообедать?

– Ну начина-а-ается, – протянул Вова. – Ведешь себя как обиженный ребенок.

Я насупилась и промолчала. А ведь я и есть ребенок. Мне всего семнадцать! Но почему-то нам с Вовой с детства твердят, что мы уже большие и нам положено быть самостоятельными всегда: сам завяжи шнурки на кедах, почитай книгу перед сном, убери в комнате, приготовь обед… И если Вову раннее взросление вполне устраивало, то я жила с ощущением, что так и не успела побыть ребенком.

Вова заметил, что я надулась, но продолжил есть, время от времени поглядывая на меня. Человек он миролюбивый, поэтому долго сидеть в неловком молчании не мог.

– Ладно, извини.

Я кивнула и снова принялась за салат.

– О чем думаешь? – спросил брат, чтобы разрядить обстановку.

– О пингвинах, которые живут на пляже. И о жирафах. Хочу их всех увидеть вживую. Ты знал, что Кейптаун и наш Петербург – города-побратимы? И как думаешь, она правда возьмет нас с собой, как и обещала? – засыпала я брата вопросами.

– Ну-у-у если ты не завалишь физику…

Вова умел все испортить. Заметив мой несчастный вид, брат сжалился надо мной и пообещал:

– Обязательно возьмет. А если нет, мы с тобой сбежим в Африку.

Глава вторая

Из стереосистемы громко доносилась печальная песня Ланы дель Рей. Вова, повысив голос, увлеченно рассказывал маме о теории, что Карлсон всего лишь плод воображения одинокого Малыша. Я слушала брата и думала, как же это знакомо. Я в детстве тоже кого только ни придумывала, когда родители уезжали в экспедицию.

– Ну а как же взрослые? – улыбаясь, обратилась к Вове мама. – Они ведь его тоже видели.

– Взрослые просто подыгрывали, – ответил брат.

Мама рассмеялась:

– Это уже какой-то «Бойцовский клуб» получается.

Я сидела сзади, откинувшись на спинку сиденья, и смотрела в окно. Мы свернули с моста и втиснулись в поток других машин. Утро было свежее и чистое. Проезжая мимо монументальных старых зданий, я заметила в одном из домов женщину, которая мыла распахнутое настежь окно, от чего по стене прыгали солнечные зайчики. Сегодня особенно остро чувствовалась весна, и мне хотелось открыть люк, чтобы прохладный воздух ворвался в салон. Но я продолжала сидеть не двигаясь, вполуха слушая разговор мамы и Вовы.

Сегодня мама вызвалась отвезти нас в школу, что бывало крайне редко. Объяснила это тем, что до отъезда хочет успеть хоть немного поучаствовать в нашей жизни. Мама пробудет здесь до начала июня, а затем вернется к отцу. Меня она тоже собиралась взять с собой, правда, с одним условием – если я окончу учебный год без троек. Я понимала, что это стимул, и Вовка меня убеждал: мама просто мотивирует меня на отличную учебу. Но это дурацкое условие сильно задевало. Почему я должна заслужить каникулы у родителей? Разве проводить время вместе, пусть и раз в год, не обоюдное желание всей семьи? А еще все омрачала физика – предмет, по которому четверку за год мне не видать как собственных ушей. И Вова раздражал из-за своего отношения к ситуации. Он тоже должен прилететь в ЮАР, только позже – после сдачи всех экзаменов. Но, кажется, совсем не парился по этому поводу. И на родителей не обижался. Сейчас легко и непринужденно болтал с мамой о теории заговоров, в то время как я до сих пор дулась на маму из-за нашего неудачного похода в театр и ее побега в воскресенье.

До школы я не проронила ни слова. Мама, словно лишь под конец поездки вспомнив о моем существовании, повернулась и как ни в чем не бывало поинтересовалась:

– Физика сегодня есть?

– А мы можем говорить о чем-то, кроме физики? – не выдержала я.

– Катюш, я просто хочу напомнить, чтобы ты больше внимания уделяла этому предмету.

– Как ты разговариваешь с мамой? – Вовка тоже повернулся ко мне. Захотелось запустить в него что-нибудь тяжелое, например набитый учебниками рюкзак.

– Звонок скоро, – не ответив на вопрос брата, сказала я. – На физику опоздаю.

Не попрощавшись, я первой вышла из машины и торопливо зашагала к зданию школы. Вова догнал меня и подстроился под мой шаг.

– Зачем ты так с ней?

– Как так?

– Она расстраивается. Мы отвыкли друг от друга. Сложно сразу наладить нормальные отношения.

– Мне очень жаль. Не хотелось ее расстраивать.

Я поправила съехавшую с плеча лямку рюкзака.

– Кать, надоело уже, что ты устраиваешь трагедию по любому поводу. Драма-квин!

– А ты всегда принимаешь ее сторону, – буркнула я. – Подлиза!

– Просто я люблю маму и соскучился сильно. А еще не привык разводить сопли на пустом месте.

– Маменькин сынок.

– Дура!

Вова обогнал меня и первым поднялся на крыльцо. Залетел в школу, едва не сбив с ног мою русичку. Хорошо, что брат учится на класс старше и в школе мне не придется с ним пересекаться.

После нашей с Вовкой ссоры в класс я вошла уже взвинченная. И виноватый вид Дины, которая поджидала меня за нашей партой, энтузиазма мне не прибавил. Я молча кинула сумку на стол и принялась доставать школьные принадлежности.

– Ты не ответила на мое сообщение, – вместо приветствия сказала Дина.

Я всем видом старалась показать, насколько обижена. А ведь подруга даже не в курсе, что я застукала ее с поличным – вместе с обожаемым Виташем. У меня даже фотодоказательство имелось.

– Спать рано легла, – наконец сказала я, когда удалось выудить с самого дна сумки ярко-розовый пенал, – тоже что-то нездоровилось. Может, вместе вирус какой подхватили? Или ты меня в пятницу заразила.

– Все может быть, – потупила глаза Дина.

Я раскрыла учебник, чтобы повторить параграф. Первым уроком была ненавистная физика. Сколько крови она мне попортила! Я ненавидела и этот предмет, и условие, которое выдвинула мама. Нельзя придумать ничего более жестокого, потому что исправить оценки в конце года сродни восьмому чуду света. Особенно когда ты в физике полный ноль.

Но сосредоточиться на параграфе не получалось. Мыслями я все возвращалась то к ссоре с братом, то к обиде на Дину, то к недопониманию с мамой…

– А театр как? – вновь подала голос Дина, заметив, что я не читаю учебник, а пялюсь в одну точку. Чего она добивается своими расспросами? Призналась бы уже, что окончательно променяла подругу на парня. Театр теперь устраивает она.

– Отличная постановка, – нарочито бодрым голосом отозвалась я, – не зря так долго ждала и билеты с таким трудом доставала.

В моем голосе было слишком много яда, но я не могла ничего с собой поделать. Вовка всегда говорит, что если меня что-то заденет, то я потом с человека не слезу. А мама вздыхала, что я типичный Скорпион.

– Значит, все-таки пошла? А с кем?

– С Мальцевым, – зачем-то ответила я, припомнив, как Вова предлагал отправить в оперетту вместе со мной своего дружка. Конечно, сказал так, чтобы меня побесить.

– С Мальцевым? – ахнула Дина. – А он каким боком?

– Знаешь, огромным ценителем оперетты оказался, – начала я, повернувшись наконец к Дине и посмотрев ей прямо в глаза. – Как узнал, что есть лишний билет, так принялся напрашиваться. Сказал, что, если я его с собой возьму, будет у нас уборку делать каждый день после школы.

– Кать, да ладно тебе врать-то, – недоверчиво смотрела на меня Дина.

– Не веришь? Сама у него спроси. В белом переднике, говорит, всегда буду и в этом… чепчике.

Договорив это, я неожиданно для себя рассмеялась. Представила Матвея в таком наряде. Дина сначала смотрела на меня растерянно, а потом тоже засмеялась. Правда, не до смеха ей стало, когда я взяла в руки телефон и отправила ей по аир-дропу снимок.

– Что там? – удивилась подруга, когда ей пришло уведомление, что я намереваюсь передать фотографию.

– Принимай-принимай! – подбодрила я Дину.

– Ка-ать, понимаешь, в субботу у Виташа были такие серьезные проблемы… – начала подруга, когда рассмотрела фото. Она осторожно взяла меня за локоть, но я в ее сторону не глядела. В класс вошла наша молодая физичка с неподходящим для нее, по мнению учеников, именем – Клавдия Ивановна, и я смотрела исключительно на учительницу. Не хватало еще замечание за поведение схватить, достаточно с меня и двоек за задачи.

– Проблемы, которые вы, смеясь, на набережной обсуждали? – не сдержавшись, все-таки уколола я.

– Кать… – снова начала Дина, но я поморщилась.

– Потом. Не хочу его обсуждать. Я выводы сделала.

Весь урок мы просидели молча. Дина знала, что я взрывная, но отходчивая, просто пока меня лучше не трогать. А перед самым звонком Клава огорошила неприятной новостью: теперь в начале каждого занятия нас будет ждать тест. Результат этих проверочных повлияет на итоговую оценку за полугодие. А чтобы получить доступ к тестам, нужно еще и прошлые контрольные исправить. Услышав эту новость, я уронила голову на руки.

После звонка мне было уже не до выяснения отношений с Диной. Покидав вещи в сумку, я кинулась за Клавой, которая стремительным шагом вышла из класса. Догнать физичку удалось только в коридоре.

– Клавдия Ивановна! – выкрикнула я, чтобы ее остановить.

Клаве было только двадцать пять, и преподавать у нас она начала в прошлом году. Поначалу мы все приняли молодую учительницу с большим энтузиазмом: наша прежняя физичка Ольга Николаевна, которую мы прозвали Тортилой из-за старости и огромных очков в роговой оправе, уже оглохла на оба уха, ставила оценки невпопад и наконец соизволила уйти на заслуженный покой. Мы наивно полагали, что Клава станет своей в доску и не будет нас терроризировать. Однако так сильно мы еще никогда не ошибались. Клавдия Ивановна взялась за нас с первого учебного дня. И если у Тортилы мне еще удавалось получать четверки и даже изредка пятерки, ведь списать у Ольги Николаевны – как раз плюнуть, то с Клавой я быстро скатилась на двойки и тройки. Молодая физичка была строга, принципиальна и никому не давала спуску. К ней как-то обратился директор с просьбой не наседать так на нашу отличницу Кристину Крутолапову, которая больше тяготела к гуманитарным наукам и защищала честь школы на олимпиаде по русскому и литературе, но в физике оказалась не так сильна. Но даже после просьбы начальства Клава не делала поблажек бедной Кристине, и той пришлось день и ночь торчать у репетитора. Что уж говорить обо мне… Низкие оценки, безусловно, расстраивали, но не настолько, чтобы ради четверок расшибаться в лепешку. Тройки так тройки. Так я считала до недавнего времени, пока на горизонте не замаячил Кейптаун. И теперь мне нужно исправить ситуацию в кратчайшие сроки. Разумеется, меня охватила страшная паника.

Клава дождалась, пока я до нее добегу.

– Слушаю тебя, Катя.

Физичка не особо скрывала тот факт, что куда-то торопится. Я не успела рот открыть, а она уже демонстративно взглянула на наручные часы.

– Я по поводу тестов…

– Сначала к ним нужно получить допуск, – напомнила Клава, будто про это можно было забыть, – а у тебя несколько неисправленных контрольных работ.

– Да, и про них я тоже хотела поговорить, – несчастным голосом продолжила я.

Клава снова посмотрела на часы, а затем на меня:

– Вот что! Сегодня мне некогда, нужно бежать, поэтому предлагаю встретиться завтра после уроков. У меня шестым будут восьмиклассники, после звонка подойди ко мне. Я тебе дам задания для работы над ошибками.

– Спасибо большое! – быстро проговорила я.

Да, звезд с неба на уроках физики я явно не хватала и числилась в аутсайдерах, однако в том, что Клава не делила наш класс на отличников и двоечников, тоже есть плюс. По крайней мере, она не относилась ко мне с пренебрежением и готова была пойти навстречу.

– До завтра, Катя! – кивнула Клавдия Ивановна и все тем же быстрым шагом, громко стуча каблуками, направилась к лестнице.

Внезапно я услышала свист и даже вздрогнула от неожиданности.

Мальцев сидел на подоконнике с учебником истории в руках. Кивнул и постучал рядом с собой, приглашая сесть.

– Дело есть.

– Я тебе собака, что ли? – сердито спросила я, скрестив руки на груди. – Кто тебя научил так девушек на разговор приглашать?

Матвей усмехнулся, отложил в сторону учебник и, спрыгнув с подоконника, направился ко мне. Сделал дурашливый поклон, а затем вдруг опустился на одно колено и протянул руку. Проходящие мимо девятиклассницы с интересом посмотрели на нас, засмеялись и принялись шептаться. Я смутилась:

– Клоун!

Но все-таки взяла его за руку. Тогда Мальцев снова улыбнулся, выпрямился и повел меня к подоконнику. Нечасто мы общались тет-а-тет, поэтому я, разумеется, заинтересовалась, что за дело у него появилось. Если попросит, чтобы я примирила их с Вовой, то я пас. Пусть сами разбираются.

За окном светило яркое солнце, и в его желтых лучах в коридоре струились пылинки. Я перевела взгляд на Матвея, ожидая, что он скажет. Но Мальцев не торопился начать разговор и только пялился на меня.

– Ну? – поторопила я его.

– Думаешь, прокатит с Клавой и успеешь все исправить? – спросил Матвей. Несмотря на гвалт в школьном коридоре, ему удалось подслушать наш с физичкой разговор.

– Не думаю, но попытаться стоит, – сказала я. – Деваться мне некуда.

– Мы тоже в прошлом году такие тесты весной писали. Жаль, она каждому классу новые варианты раздает.

– Очень жаль, – согласилась я, – а то я первым делом стрясла бы с брата эти тесты.

– А хочешь, достану? – вдруг предложил Матвей.

– Кого? – не сразу поняла я.

– Тебя, кого еще, – усмехнулся Мальцев.

– Меня ты уже давно достал, – кивнула я. – А если серьезно?

– Достану для тебя тесты с правильными ответами.

Я даже дыхание затаила. А на плечах тут же поселились воображаемые ангел и демон. Как в кино. На левом поролоновом плечике школьного пиджака чертик уже потирал копытца и представлял, как мы вдвоем отрываемся в Кейптауне вместе с пингвинами. На правом же – ангелок закатил глаза и изобразил меня в кабинете директора вместе с разъяренной Клавой. Но предложение Мальцева, конечно, заманчивое. Но где он возьмет ответы на эти тесты?

– Шутишь? – наконец произнесла я.

– Разве я когда-нибудь шучу? – таким насмешливым тоном спросил Матвей, что захотелось его ударить.

– Допустим. Но где ты их возьмешь?

– Это уже мои проблемы.

Я удивленно уставилась на Матвея, а затем покачала головой:

– Ну уж нет! А вдруг ты меня подставить хочешь?

– С чего бы мне тебя подставлять? – вполне искренне удивился Матвей.

Конечно, мы особо не ладили, часто переругивались, но подстав Мальцева я не припоминаю.

Я пожала плечами.

– Мало ли. Это и есть твоя тема разговора?

– Ну да. Если хочешь знать, есть у меня один выход на Клаву, о котором я не могу тебе сказать.

– Вы встречаетесь? – шепотом предположила я.

Мальцев коротко рассмеялся, продемонстрировав идеально ровные зубы.

– Очень интересная версия, но нет, мы не встречаемся. Клава не в моем вкусе.

Матвей сказал это таким тоном, будто, будь она в его вкусе, роман между ними случился бы по щелчку пальцев. Эта самонадеянность в Мальцеве очень раздражала.

– Думаю, ты тоже ей не особо подошел бы, – язвительно отозвалась я. – Не дорос еще.

Матвей только улыбнулся. Его мои замечания не выводили из себя. Это я каждый раз после глупых шуток Мальцева заводилась с пол-оборота. И своей непробиваемостью на мои подколы он тоже бесил.

– Ну этого мы с тобой уже никогда не узнаем. Так что? Достать тебе тесты?

И все-таки совестливый ангелок так больно сжал мою ключицу, что мне оставалось только тяжело вздохнуть:

– Нет, я так не могу. Попробую справиться своими силами.

Матвей усмехнулся. Конечно, он сомневался, что я справлюсь. Я и сама не особо в себя верила, но его усмешка вывела из себя.

– А с чего ты вдруг решил оказать мне помощь?

– Вова сказал, что родаки поставили вам условие, а ты вечно ноешь, что физика у тебя хромает. И в Африку хочешь, на жирафах покататься.

– А тебе-то что?

– Ну как же, ты ведь мне как младшая сестренка, – заулыбался Матвей, положив руку на мое плечо.

– Спасибо, но мне хватит одного придурочного братика.

– Как знаешь, – пожал плечами Матвей.

– И грабли убери, – проворчала я, скидывая с плеча его руку. Мимо нас снова прошли те же девятиклассницы и снова заинтересованно уставились в нашу сторону. – А то мы с Авериной тоже подеремся.

– Ничего себе! Из-за меня?

Я усмехнулась, а потом неожиданно для самой себя произнесла:

– Слушай, если уж у нас с тобой с сегодняшнего дня такие доверительные братско-сестринские отношения, можно, дам тебе совет?

Матвей придвинулся еще ближе.

– Внимательно слушаю.

– Не связывайся с Авериной. Она же пытается тебя с Вовой рассорить. Сомневаюсь, что кто-то из вас двоих ей по-настоящему нравится.

– Очень приятно, что ты обо мне беспокоишься, – сказал Матвей, и по его тону нельзя было понять, он ерничает или говорит серьезно.

– Я больше о Вовке беспокоюсь, ты уж так, бонусом идешь.

– Только Соня мне тоже не особо вкатывает, – зачем-то сообщил мне Матвей.

– Тогда почему вы подрались из-за нее?

– А кто сказал, что из-за нее? – удивился Матвей.

Я припомнила тот день, когда оказывала брату первую медицинскую помощь. А ведь он действительно не подтвердил, что подрались они из-за девчонки. Это я сама придумала и позже поверила в свою же теорию. Нужно будет все-таки допытаться, из-за чего случилась та эпичная драка.

– Но я же видела, как ты в сквере лез к Соне обниматься, – сказала я.

– Как обниматься? Вот так? – с этими словами Матвей снова притянул меня к себе. В какой-то момент мне даже показалось, что он собирается поцеловать меня в макушку. Я ужаснулась этому факту, выбралась из его объятий и спрыгнула с подоконника.

– Хорошая попытка, но нет. Совсем уже, что ли? – возмутилась я.

Матвей расслабленно рассмеялся.

– Я просто очень тактильный, Катюша, ты чего, забыла?

Да уж, тактильности Мальцева хватило бы на всю нашу компанию.

– Я и Вову обнять хотел, а он, видишь, шутки не понял… Глаз мне подбил.

– Я твои шутки тоже не понимаю, – проворчала я. – И тебе бы не тактильности, а тактичности побольше, Матвей.

В этот момент прозвенел звонок на урок, и Мальцев тоже спрыгнул с подоконника.

– Что у вас сейчас? – спросил Мальцев.

– География.

– Проводить?

– Спасибо, я в этой школе десять лет учусь, найду нужный кабинет.

Матвей покачал головой:

– А сколько лет ты мне уже сердце разбиваешь.

Я покрутила пальцем у виска и побежала к лестнице.

* * *

Двери актового зала были распахнуты настежь, и из него доносились звуки фортепиано и двухголосие. Это была обычная распевка, но я замерла посреди фойе, почувствовав внезапно блаженную невесомость.

– На-на-на-на-на-на-на-на-а-а…

– Выше!

– На-на-на-на-на-на-на-на-а-а…

– Еще!..

Когда вступил целый хор, по спине пробежали мурашки. Даже зажмуриться хотелось. В такие моменты необъяснимая радость гулко бьется в груди. Так я простояла целый куплет посреди пустого фойе, залитого весенним солнцем.

Пение прекратилось, фортепиано звучало еще с минуту, и повисла тишина. Затем послышался недовольный голос Ирины Вадимовны – руководительницы школьного хора.

Хор существовал в нашей школе сколько себя помню, но для меня он никогда не представлял интереса. Но это лишь до тех пор, пока солистом не был назначен Давид Перов – одноклассник Матвея. Давид был гордостью нашей школы и вечным соперником Вовки за первенство и похвалу от учителей. Они даже внешне чем-то похожи – оба высокие, светловолосые. Только мой брат предпочитал коротко стричь голову машинкой, в то время как Давид носил модную прическу из барбершопа. Они оба стремились во всем быть первыми, однако Вовка не следовал всем правилам, как Перов. Любил иногда повалять дурака, мог подраться, часто игнорировал школьную форму – особенно его раздражал черный жилет. Давид же всегда модно и опрятно одет, галантен со всеми одинаково, а не только с теми, кто ему симпатичен.

А его голос… Из-за голоса в Давида влюблены все старшеклассницы. А после того как он принял участие в нескольких музыкальных шоу талантов на федеральных каналах, поклонницы у него появились и за пределами нашей школы. Давид активно вел соцсети, записывал каверы, и популярность его каждый день только росла. Незаметно для себя и я примкнула к большой группе фанаток Перова. О моей возникшей симпатии к Давиду знала только Дина, от остальных я эту информацию тщательно скрывала. Особенно, разумеется, от Вовки.

Пение возобновилось, и я, не выдержав, подошла к актовому залу и заглянула внутрь. Давид стоял в центре сцены рядом с солисткой школьного хора десятиклассницей Леной Маркиной. В конце мая коллектив должен принять участие в ежегодном городском вокальном конкурсе, и подготовка к нему сейчас шла полным ходом.

Мне вдруг впервые захотелось вместо Маркиной оказаться на сцене рядом с Давидом. Актовый зал, не вызывавший во мне до сегодняшнего дня интереса, – обычно я его посещала раз в год, первого сентября, – сейчас казался безумно красивым и торжественным. С белыми колоннами, тяжелыми зелеными портьерами и старым паркетом в елочку. Я задрала голову и принялась рассматривать потолок. Наша школа находилась в историческом старом здании, и я ни разу не замечала, какая в актовом зале красивая лепнина на потолках. А эта люстра необычного узора с множеством хрустальных подвесок… Я отвлеклась от созерцания интерьера и снова перевела взгляд на сцену. Вот Ирина Вадимовна встала из-за фортепиано, подошла к Давиду с Леной и что-то негромко им сказала. Остальные ребята из хора слонялись в это время без дела, негромко переговариваясь и смеясь. Когда Ирина Вадимовна вновь села за фортепиано и начала играть вступление, все, как по команде, замолчали. А когда Давид и Лена начали вместе петь, дыхание уже затаила я.

– Внимаешь? – внезапно проговорили мне в самое ухо. Я вздрогнула и обернулась.

– Ты за мной следишь? – рассерженно спросила я.

Глава третья

Рядом стояла довольная Дина.

– А чего за тобой следить? Я как услышала пение нашего диснеевского принца Перова, так сразу поняла, где ты. Думаю, Катька точно пошла на его голос, – хохотнула подруга.

Я нахмурилась и молча убрала с соседнего кресла сумку, чтобы Дина смогла сесть рядом. Хорошо, что мы в последнем ряду и нас не могут расслышать. Хористам вообще не до нас, и Давиду – тоже, иначе я со стыда сгорела бы.

Мы с Диной окончательно так и не помирились. Весь день я избегала подруги: после урока первой покидала класс, на переменах отвечала ей односложно или вовсе игнорировала ее вопросы. Но Дина так просто не сдавалась. Обижаться друг на друга долго мы обычно не могли. С первых дней нашей дружбы мы дали друг другу обещание сразу говорить о том, что нас беспокоит. Теперь, видимо, Динка настроена на серьезный разговор, который мне хотелось оттянуть.

Некоторое время мы продолжили сидеть молча, пялясь на сцену. Там продолжали распеваться Давид и Лена.

– А ты бы лучше с ним на сцене смотрелась, – склонившись ко мне, негромко проговорила Дина.

– Считаешь? – посмотрела я на подругу.

– Конечно! Может, поет Ленка и неплохо, но ты лучше. Надо тебе солисткой к ним идти. И выглядишь ты круче.

– Не подмазывайся, – усмехнулась я.

– Серьезно! У Маркиной странная прическа. Что это за челка? Она хоть из-за нее видит? С этой челкой она напоминает мне бобтейла.

– Шшш! – шикнула я, едва сдерживая улыбку. – Нас сейчас выгонят.

Дина в этот момент беззвучно смеялась. Мне пришлось ее легонько пихнуть в бок, чтобы она перестала болтать всякие глупости.

Я снова принялась внимательно разглядывать сцену, конечно, преимущественно Давида Перова, но Динка не давала мне насладиться их выступлением и лезла с разговорами. Будто за те дни, что мы толком не общались, ее прорвало. Конечно, дело в угрызениях совести. Подруга чувствовала свою вину и хотела просто заговорить мне зубы, чтобы я быстрее забыла о ее подставе.

– А хочешь, за коктейлями на Гороховую сгоняем? – предложила Дина.

– В честь чего?

– Я тебя угощу твоим любимым банановым с шоколадным брауни.

– А деньги у тебя откуда? Копилку с бабушкиными подарочными разобьешь?

– Это уж мое дело, – сказала Дина. Ее, в отличие от меня, карманными мама не жаловала. И вообще держала дочь в ежовых рукавицах. Из-за этого подруга часто ссылалась на встречи со мной, а на самом деле сбегала на прогулки с Виташем. И это ужасно злило. Она выдумает, еще и не всегда предупредит, а мне отдувайся перед ее строгой мамой и ври с три короба.

– Серьезно, откуда деньги? – не отставала я.

– Скопила на обедах. А еще у меня и правда подарочные остались, с Восьмого марта. Так что гуляем!

Гулять с Диной мне по-прежнему не очень хотелось, и подруга, поняв, что на сей раз так просто мое расположение не вернуть, взяла меня за руку.

– Кать, ну прости меня! Я ж не знала, что получится вот так.

– Как? Что я вас на улице замечу?

– Да нет же! Виташу правда нужна была моя помощь. Ну позарез, честно! А я ведь знаю, с каким трудом вы с мамой достали билеты… А еще знаю, как ты относишься к моему парню, и это меня тоже очень расстраивает, – в голосе подруги слышалась неподдельная печаль.

Я знаю, что нам всем жилось бы намного проще, если б мы с Виташем не конфликтовали.

Я относилась бы к парню подруги намного лучше, если бы он не поступал с ней как настоящая сволочь и не игнорировал периодически. Злило и то, что Дина быстро забывала обиду и снова была готова бежать за ним хоть на край света. Мы много раз говорили на эту тему, и сейчас начинать этот разговор не хотелось, ведь мы снова поссорились бы с Диной. Ее последнее замечание о моей нелюбви к Виташу я пропустила мимо ушей. Будто она не понимает, что у меня на то есть веские причины.

– Вот именно, ты знала, как тяжело мне достались проходки, – только и сказала я.

Даже не спросила, что такого стряслось у ненаглядного Виташа, что он вытащил Динку в центр под дождем.

– Когда ты стала с ним встречаться, мы совсем перестали проводить время вдвоем, – все-таки не удержавшись, сказала я.

И это правда. На театр я возлагала большие надежды, потому что мы наконец могли бы, как в старые добрые времена, побыть вместе. Кроме Дины, у меня не было подруг. И в последнее время, несмотря на возвращение мамы, я чувствовала себя как никогда одинокой. С Вовой мы давно уже не близки, он больше времени проводил с Соней и друзьями. Я чувствовала необъяснимую злость и обиду на всех вокруг. Может, поэтому мне и несильно нравилась Соня. Как и Виташ, она отобрала у меня близкого человека. А судя по последним событиям, когда Вова подрался с Матвеем, еще и поступила с ним по-свински.

– Поэтому я и предлагаю тебе пропустить со мной по овершейку, – серьезно сказала Дина. – Ну, пожалуйста, Кать, идем!

Несколько секунд я смотрела в полные мольбы глаза подруги. Что ж, буду взрослеть и уступать. Я кивнула:

– Хорошо, идем!

Только мы взяли с коленей сумки и привстали с наших мест, как снова запел Давид. Я плюхнулась обратно, будто меня пригвоздило к бархатной обивке кресла.

– Может, дослушаем? – попросила я, чувствуя, как к щекам прилила краска. Хорошо, что в актовом зале из-за задернутых портьер сумрачно, иначе Дина заметила бы, насколько я смущена.

Подруга все-таки усмехнулась:

– Ну ты, Катька, и попала. Вот видишь, как оно бывает? Дослушаем, конечно.

Она вернулась на место, а я подумала, что ее слепая любовь к Виташу и мои симпатии к Давиду не одно и то же. Как можно сравнивать? А еще, наверное, было бы неплохо тоже обзавестись парнем. Быть может, тогда я не так ощущала бы одиночество.

Когда мы выходили из актового зала, я в последний раз взглянула на сцену, где о чем-то спорили Лена и Ирина Вадимовна.

– Ты правда думаешь, что я смогла бы вот так, как они? – спросила я, дернув Дину за рукав.

Подруга удивленно посмотрела на меня:

– Спрашиваешь! Конечно, ты смогла бы еще лучше. И это я говорю не потому, что люблю тебя.

До кафе мы дошли, держась за руки. Наконец солнце припекало по-весеннему, и на газонах ярко зазеленела трава. Как хорошо снять с себя пальто и шапку… По дороге я рассказала Дине обо всем, что случилось в выходные: о Вовке, Соне и Мальцеве. Динка охала, узнав, что мой брат подрался с Матвеем. А еще подруга отпустила несколько язвительных комментариев по поводу Сони. Динке Аверина тоже не особо нравилась. Наверное, антипатия ее – следствие солидарности со мной, но я благодарна подруге за это. Дина слушала меня внимательно, но о себе пока не говорила. И за это тоже хотелось сказать ей спасибо. Обсуждать наш неудавшийся поход в театр – только настроение себе портить. И зачем мы в конце декабря поперлись на этот проклятый конкурс для парикмахеров?..

Виташ появился в нашей жизни нежданно-негаданно. Как-то в один из зимних дней мы с Диной отправились после школы на конкурс стилистов по волосам, чтобы поддержать Динкину соседку по даче и по совместительству подругу детства Свету. Однако очень быстро все внимание Дины переключилось со Светы на другого конкурсанта. Конечно, Виташа сложно было не заметить среди других участников: очень высокий, худощавый, в татуировках и с яркими дредами на голове. Дина как увидела его, так поначалу дар речи потеряла. И неудивительно: на сто процентов Динкин типаж. Ей всегда нравились неформальные ребята. Это я все вздыхала по правильным и идеальным мальчикам типа Давида Перова.

– Ты видела? Видела?! – пихнула меня локтем подруга.

Я сразу поняла, кого она имеет в виду.

– Видела, – откликнулась я.

– Если бы он был моим парикмахером, я стриглась бы каждый день, пока не облысела.

Мы стояли недалеко от кресла Виташа, который Динкины слова, разумеется, расслышал. Приветливо улыбнулся нам, а Динке дурашливо показал проколотый язык. И Динка совсем поплыла…

Мы пересеклись с ним сразу после соревнований, на которых Виташ еще и занял первое место. Света нехотя познакомила Динку с ним – она уже знала сволочную сущность этого парня.

В кафе мы взяли по овершейку, решив счет все-таки разделить пополам. Мы уселись за свободный столик, и я сказала Дине, что больше не держу на нее зла, но в следующий раз ей все-таки лучше говорить мне правду.

– Я не хотела тебя расстраивать, – тяжело вздохнула Дина, придвигая к себе овершейк со вкусом «карамельный взрыв».

– Ну а я расстроилась еще сильнее, – призналась я. – Еще и маму пришлось вместо тебя тащить.

– А с мамой как? – осторожно спросила подруга.

Она знала, что я так и не наладила с ней общение.

– Никак, – честно ответила я. – Иногда мне кажется, что к нам погостить приехала совершенно чужая женщина, с которой мы не можем найти ни одной общей темы для разговора. А Вовка делает вид, что все нормально, что сильно раздражает.

– Понимаю, – снова вздохнула Дина и в знак ободрения накрыла своей ладонью мою руку.

Я уставилась в окно и произнесла нарочито равнодушным тоном:

– Я даже рада, что мама на все выходные уезжает к бабушке в деревню. Заживем как прежде. Вова по этому случаю тусовку у нас закатывает. Давно не собирались. Ты придешь?

Я перевела взгляд на подругу. Дина сразу потухла. Вид у нее уже привычно стал виноватым.

– В эту субботу? Мы с Виташем договорились съездить в аквапарк.

Я втянула трубочкой остатки коктейля, раздался громкий неприятный звук.

– Ничего страшного, – беспечно улыбнулась я, но все-таки высвободила руку из-под Динкиной ладони.

* * *

Из динамиков разносится громкая музыка. Общий смех ненадолго затихает, а затем раздается снова. Это уже третий круг игры в твистер, и Вовка, похоже, настроен в этот раз стать победителем. Когда в дверь позвонили, он, стоя пятой точкой кверху, выкрикнул:

– Это, наверное, пицца приехала. Катька, открой!

Я не принимала участия во всеобщем веселье. Полвечера просидела в углу комнаты в удобном кожаном кресле, попивая колу. Время от времени приходилось подрабатывать на вечеринке брата швейцаром – открывать гостям дверь, вешать в гардероб плащи и ветровки и провожать в комнату. Вова – парень общительный, поэтому и тусовки у него многолюдные. Мне же звать некого. Только Динку, но и она отказалась от приглашения из-за Виташа. Вечеринки брата я воспринимала как неотъемлемую составляющую нашего быта. Хорошо, что мы жили на последнем этаже, а внизу соседей не было: квартиру уже пару лет не могли поделить наследники. Единственной соседкой по площадке была глухая старушка, и это нас спасало. Иначе полиция заглядывала бы к нам регулярно. Родителям никто ни разу не донес, какие гулянки проходят в их отсутствие. А разгуляться было где – четырехкомнатная квартира с высокими потолками и огромными окнами. Гостей Вова развлекал как мог: показывал коллекции старых монет, черепков, керамических осколков из экспедиций родителей, а также редкие пластинки, которые в молодости собирал отец. Для гостей, не интересующихся духовной пищей, всегда имелась пища вполне реальная: пицца и чипсы, а также самые последние игры на плойку.

До Кейптауна родители несколько месяцев жили в Кении и Замбии и привезли на Новый год в подарок брату ритуальную маску какого-то племени. Не настоящую, конечно, о чем брат никого не предупреждал. Вовка любил продемонстрировать уродливую маску гостям и попугать девчонок. На той же полке лежали несколько кукол вуду. Я даже как-то предупредила кого-то из друзей брата, что обязательно наведу порчу, если какой-нибудь из старых экспонатов пропадет. Атрибутов для сглаза в нашем доме было предостаточно.

В очередной раз я распахнула дверь, не взглянув в глазок. Вот-вот должны были подвезти коробки с пиццей. Но на пороге стоял не курьер. Сначала я увидела Матвея, а затем за его спиной разглядела Соню. У этих двоих еще хватило наглости прийти! В том, что Вовка их не приглашал после того, что случилось в прошлую субботу, я даже не сомневалась.

– Разве вас звали? – так и спросила я.

– Нас не зовут, мы сами приходим, – нагло заявил Матвей и протянул мне бутылку с вином. – Совиньон-блан из региона Минервуа. Но тебе не предлагаю, маленькая еще. Дуй свою колу.

Я так и стояла как вкопанная со своим стаканом в руке, не принимая из рук Матвея вино.

– Пицца приехала? – услышала я за спиной голос Вовы.

Увидев Мальцева и Соню, брат растерянно проговорил:

– А, это вы…

Я решила, что, на мою радость, Вова сейчас спустит с лестницы обоих, но брат вдруг подал руку Соне.

– Ты проходишь, – потянул он к себе Аверину. Затем сердито обратился к Матвею: – А ты проваливай!

Разумеется, я злорадствовала, хотя по моему плану проваливать должны были оба. Ну хоть что-то. Быстро же Вова остыл и принял обратно Соню.

– Да не гони! – возмутился Матвей. – Я вино хорошее принес.

– Мы, кажется, все в прошлый раз обсудили! – Брат красноречиво посмотрел на Мальцева.

– А с чего тебе за нее решать вообще? Она не твоя собственность.

Я навострила уши. Так-так-так, все-таки подрались из-за девчонки. Соня молчала и удивленно смотрела то на Вову, то на Матвея. Эти двое стояли друг напротив друга в таком напряжении, что того и гляди снова сцепятся. Еще этого не хватало.

– И в вашей квартире ты вроде не единственный хозяин, – продолжил Матвей с непроницаемым видом, все-таки всучив мне бутылку вина. – Может, я не к тебе пришел.

Мальцев нагло подмигнул мне и расстегнул молнию на куртке. Я видела, каким злым взглядом за его действиями наблюдает Вова. Казалось, еще немного – и воздух в коридоре заискрится. Вот Матвей как ни в чем не бывало развязал шнурки на «вансах», прошел мимо замерших на месте меня и Сони и даже демонстративно полюбовался на себя в зеркале, которое висело в прихожей, отражая в полный рост. Как назло, в соседней комнате заглохла музыка, наступила странная тишина.

– Ты что это делаешь? – наконец спросила я.

– Если уж я решил стать счастливым, меня не остановить, – усмехнулся Матвей, уже поравнявшись с Вовой.

Брат молча пихнул Мальцева плечом, а затем потянул за рукав толстовки и отвел в сторону. Музыка в комнате снова загремела басами. Не знаю, о чем эти двое говорили, но лица у них выглядели напряженными. В какой-то момент оба, как по команде, посмотрели почему-то на меня. А я так и стояла на месте с бутылкой вина в обнимку.

– А что происходит? – склонившись ко мне, спросила Соня.

– Будто ты не понимаешь, – сердито ответила ей я. Стравила двух друзей и радуется.

– Я правда не понимаю, – равнодушно пожала плечами Соня. – Ну ты и злюка! Неудивительно, что у тебя мало друзей.

С этими словами Аверина прошла в комнату, где веселились остальные гости.

Я не знаю, о чем Вова в итоге договорился с Матвеем, но Мальцев остался у нас. И сразу же, как обычно, переключил все внимание на себя.

Матвей развлекал присутствующих, Вова и Соня миловались в углу, заняв мое кресло. Кажется, я даже зубами скрипнула от злости. Пока все веселились, зашла в телефон и проверила ленту. Первой вылезла фотография Дины и Виташа из аквапарка – мокрые, счастливые, улыбающиеся. За их спинами – яркие горки и искусственные водопады. Немного поколебавшись, я все-таки поставила подруге лайк и свернула ленту. Может, я правда все придумываю? Просто ревную подругу. Осталась одна, без ее внимания, вот и выискиваю в Виташе недостатки. Мало ли, может, у него на самом деле были веские причины вовремя не перезванивать Дине, а я только тучи сгущала, настраивая подругу против любимого.

– А ты почему с нами не играешь? – спросил Матвей, внезапно оказавшись передо мной. Я так погрузилась в свои мысли, что не сразу сообразила, что ему от меня нужно.

– Чего? – переспросила я.

– В твистер, – кивнул Мальцев в ту сторону, где проходила игра. Сейчас на ярком поле разместились несколько незнакомых мне девчонок и одноклассник Вовки.

– Мне это неинтересно, – сказала я.

– Тебе что-нибудь вообще интересно в этой жизни? – искренне поинтересовался Матвей. – Ты похожа на царевну Несмеяну.

– А ты придворный шут, которому поручено меня рассмешить?

– Я прекрасный принц, которому надоело смотреть на твою вечно кислую физиономию, – ответил Матвей и внезапно сгреб меня в охапку. – Так, народ! Я нашел недостающего человека…

Разумеется, поступок Мальцева возмутил меня до глубины души. Но я решила, что это выше моего достоинства – вырываться из его объятий и устраивать истерику. Что ж, если он хочет, чтобы я сыграла в твистер, я сыграю. Да так, что оставлю его с носом. Тем более что заняться мне в этот вечер действительно нечем. Уж лучше играть, чем любоваться на влюбленных голубков Вову и Соню или фотографии Дины с Виташем.

Игра набирала обороты. То и дело слышались выкрики:

– Рука! На красную!..

– Вращай рулетку…

– Ногу на зеленую!

Я быстро втянулась. А под конец, когда практически все выбыли, меня так охватил азарт, что победу отдавать уже никому не хотелось. Матвей тоже не сдавался. В итоге мы с Мальцевым остались вдвоем. Матвей так придавил меня своим телом, что я едва сдерживалась, чтобы не упасть.

– Мне тяжело тебя держать, – проворчала я.

– Хорошая игра, мы действительно очень сблизились сегодня, – сказал Матвей.

Я чувствовала его дыхание и запах мятной жвачки. Мы уже успели коснуться друг друга коленями, плечами, бедрами…

– Сдавайтесь – засмеялся кто-то. – Вы уже в узел сплелись. Не распутаетесь!

Я упрямо запыхтела:

– Вращай рулетку!

Затем осторожно подняла голову и встретилась с сердитым взглядом Вовы, который наблюдал за игрой из моего кожаного кресла.

– Я никогда не сдаюсь, – раздался хриплый голос Матвея над моим ухом.

– Ты уверен, что сможешь сам вращать рулетку? – спросила Соня.

– Конечно! Извините, я вас потревожу… – Матвей подался вперед и буквально губами уперся в мою скулу. Кажется, я даже расслышала стук сердца, правда, неясно чьего. Мое точно чуть не выпрыгнуло, когда Мальцев вдруг меня поцеловал. Решил дезориентировать, гаденыш!

– Ну все, заканчивайте! – подал голос недовольный брат.

– Игра в самом разгаре, – возразил Мальцев насмешливо.

– Зачем ты меня поцеловал? – прошипела сердито я.

– Не удержался, – шепотом бросил мне Матвей, – а вообще, говорят, на войне все средства хороши.

Тогда я, изловчившись, со всей силы пихнула его локтем куда-то под ребра. Мальцев охнул, а я, не удержав равновесие, все-таки задела поле коленом.

– О-о-о, все! Катя выбыла! – конечно, громче всех завопила Соня. – Матвей победил!

– Спасибо! Спасибо! – раздавал благодарности Мальцев, будто на него после этого обрушились восторженные овации.

– Пусти меня! – разозлилась я и принялась выкарабкиваться из-под Матвея. – Дебильная игра.

– Ты просто не умеешь проигрывать, – усмехнулся Матвей.

– Ты просто читер, – огрызнулась я.

Не знаю, почему я так рассердилась из-за проигрыша в твистер. Поступок Матвея поселил маленькое смятение в моей душе.

Остаток вечера я смотрела сериал в своей комнате. Почему-то мои мысли то и дело возвращалась к злосчастной игре. Я даже про Дину с Виташем в аквапарке на время забыла.

Гости разошлись ближе к полуночи, и, когда в квартире наконец стало тише, я уснула, но спала беспокойно. Мне снилось мое детство. Помню я себя примерно с четырех лет. Родители уже тогда уезжали на все лето в Крым раскапывать греческие усадьбы, а нас оставляли разным родственникам. Сначала увозили в деревню к бабушке. Там я ловила с братом лягушек и спала на большой старой печке. Мы собирали вокруг себя деревенских ребят и рассказывали про родителей и их экспедиции. Это в основном делал Вова. Ему всегда нравилось производить впечатление на других. Нередко он что-то приукрашивал или вовсе придумывал. Когда родители впервые уехали в Африку, брат рассказал, что отец подхватил малярию. Эти слухи быстро дошли до бабушки, и в тот же вечер она слегла от волнения. Ох и влетело тогда Вовке за его рассказы…

Летом, возвращаясь от бабушки, мы попадали в следующие руки – к дедушке, отцу моей матери. Бабушка и дедушка уже давно были в разводе и не жили вместе. Дед всегда мечтал о сыне, но имел двух дочерей, мама – старшая. Мы первые внуки, а Вовка – еще и долгожданный пацан, которого дед с детства затаскал по всевозможным секциям. Мне в это время приходилось отсиживаться в квартире с игрушками и покорно ждать их – спичками не баловаться, чужим не открывать. Это время я ненавидела всей душой. Конечно, родители перед каждым отъездом заваливали нас игрушками, но куклы и их дома быстро надоедали. В то время как Вова бегал по секциям, занимался футболом, заводил знакомства и всячески социализировался, я тухла в своей комнате. Потом дедушка женился второй раз, Вовка повзрослел и уже бегал по секциям самостоятельно. Дед после свадьбы укатил с молодой женой в другой город, а мы вновь обрели новую семью – тетю, мамину младшую сестру Иру.

Ира жила в нашей квартире, но чаще пропадала на тусовках. К воспитанию относилась, мягко говоря, прохладно. Курила прямо на кухне, подавая дурной пример, и позволяла делать, что нам заблагорассудится. Вова, пользуясь отсутствием Иры, уже тогда принялся водить друзей в квартиру. Особенно часто у нас зависал Матвей. У нас с Вовой даже был некий бартер – брат делал за меня математику, а я таскала в комнату бутерброды с колбасой и сладкий чай, пока Вова и Матвей играли в приставку. Если честно, с появлением в доме Мальцева моя жизнь немного преобразилась. И я не только об отличных оценках по математике. Матвей часто предлагал Вове взять меня с собой, и брат под его напором сдавался. Наконец и я могла «вдохнуть жизнь». Из-за Мальцева наша компания часто попадала в передряги, и я поражаюсь, как мы не загремели в колонию для несовершеннолетних. Нет, ничем особо опасным и противозаконным мы не занимались, просто долго шатались втроем по улицам, играли на автоматах, иногда Матвей пел на улицах, а мы с Вовой собирали деньги в бейсболку, а потом ели мороженое на заработанный гонорар. Катались зайцами на электричке до залива и проводили на пляже весь день. Тот период я вспоминаю с большим теплом. Когда мы стали чуть старше, Вова решил, что теперь им с Матвеем пора обзавестись подружками. Я больше не вписывалась в их компанию и снова осталась одна. Хорошо, что в восьмом классе к нам пришла новая ученица – Дина Ибрагимова. Она и стала первой девчонкой, с которой я наконец смогла подружиться. Вова и Матвей мне больше стали не нужны, хотя в глубине души я, наверное, немного скучала по тем беззаботным временам: катимся втроем на трамвае, и в окно врываются лучи вечернего майского солнца, а мы едем прямиком в мое счастливое прошлое…

Потом мне снилась Африка, которую я никогда не видела, но представляла себе именно такой: с жирафами, слонами и носорогами, со звездным небом, горами и синим океаном, на берегу которого мы втроем и очутились, когда сошли с того самого майского трамвая.

На пляже мы снова беззаботно ели пломбир в стаканчиках (и где бы мы нашли его в Африке наяву?). А после, искупавшись, болтали и громко смеялись, перебивая грохот волн. А потом Вова вдруг куда-то исчез, и мы остались с Матвеем вдвоем. Мальцев еще не обсох после купания, и я не могла отвести взгляд от его длинных, слипшихся от воды ресниц. Меня охватило страшное волнение, а Матвей вдруг молча обнял меня, как тогда, на школьном подоконнике, притянул к себе и легко поцеловал в губы. Во сне я не сопротивлялась нашим поцелуям. В голове шумел океан, а сердце от нежности выросло до таких размеров, что ему стало тесно в груди…

В полном блаженстве я открыла глаза. Солнце освещало комнату мягким утренним светом. Из кухни доносился звон посуды. Неужели мама вернулась из деревни раньше? Я продолжала улыбаться, хотя сон уже потихоньку рассыпался. Мне не хотелось с ним прощаться, поэтому я постаралась снова прокрутить его в голове. А когда наконец осознала, чем все закончилось, охнула и натянула одеяло на голову. Это. Просто. Кошмар. Приснится же такое! Снова послышалось громкое звяканье. Я поднялась с кровати и на цыпочках вышла из комнаты.

Оказалось, на кухне хозяйничает Мальцев. Я бесшумно прошла за стол и, подперев щеку, принялась следить за его действиями. Матвей, босой, в шортах и футболке, пек вафли. На голове – наушники, в которых громко орала какая-то группа, по всей видимости AC/DC. Сначала я гипнотизировала его темный затылок. Затем перевела взгляд на широкие плечи и крепкую спину. Вспомнила свой сон и смутилась. Тут Мальцев обернулся и обнаружил мое присутствие.

– Доброе утро! – бодро сказал он, стянув с головы наушники.

– Доброе! – зевнула я. – Ты снова ночуешь у нас?

В нашей квартире пустовали гостиная и комната, которая когда-то была родительской спальней, но уже несколько лет таковой не являлась, в ней уже успели пожить дедушка и Ира.

В детстве Матвей часто оставался у нас на ночь, и его отец никогда не возражал, что сын пропадает в гостях сутками. Тогда мне казалось, что у Мальцева понимающий отец, который доверяет своему ребенку и дает ему полную свободу. За столько лет я так и не узнала ничего о его папе. Как только речь заходила об отце, Мальцев ловко уходил от темы и заговаривал зубы. Я знала, что его мать погибла в аварии, когда Матвей был совсем маленьким. А отец когда-то числился в звездах – был рок-музыкантом. Как-то раз из любопытства я пыталась найти в интернете информацию о группе, в которой он играл. Фотографии нашлись только старые, но молодой мужчина на них выглядел очень эффектно. Отец и сын очень похожи – оба высокие, кареглазые, такие всегда привлекают внимание. Матвей пошел по стопам отца и, несмотря на сумасбродный характер, к музыкальной школе относился со всей серьезностью. Вовка как-то обмолвился, что музыка – единственное, что связывает Мальцева с отцом. Собственную группу Матвей сколотил в прошлом году. Из-за того, что мы близко не общались, я ни разу не слышала, как они играют. Знала только, что по выходным ребята подрабатывали «живой музыкой» на корпоративах.

– Ага! Вафельницу у вас нашел в шкафу, – сказал Матвей. – Ты знала о ее существовании?

– Наверное, это Иринина, – предположила я, так и не припомнив, готовила ли она когда-то нам вафли. – А Вовка еще спит?

– Спит, – кивнул Матвей, украшая вафли ягодами, – вчера ушел провожать Соню и вернулся поздно.

Я нахмурилась. Значит, они окончательно помирились, что мне совсем не нравилось. Ох и хапнет еще горя мой братец с этой девицей.

Матвей поставил передо мной тарелку с вафлями, украшенными сливками и ягодами. Выглядело очень аппетитно. Я пришла в восторг, но отчего-то снова немного смутилась и решила не демонстрировать эмоции. Потянувшись к тарелке, спросила:

– А ягоды где раздобыл?

– В магазин с утра сгонял, – беспечно ответил Матвей, – сливки еще купил. Да ты ешь!

– Ммм, голубика, – все-таки не смогла сдержать я улыбку.

– Я помню, что ты ее любишь, – сказал Матвей.

Наши взгляды встретились, и Мальцев мне улыбнулся. Я поспешно опустила глаза. Хорошо, что на кухне появился сонный Вова, иначе Матвей точно заметил бы мое смущение. И все из-за глупого сна.

– О-о-о, ты уже кашеваришь, – удивился брат. – А мы с Катькой снова хлебом с колбасой на завтрак перебились бы. Оставайся сегодня у нас, хоть голодать не будем.

Про наши с Вовкой кулинарные способности можно рассказы писать наподобие «Мишкиной каши» [1]. С Матвеем же мы ели полноценную домашнюю еду, очень вкусную. Не знаю, от кого Матвей перенял такие кулинарные способности, учитывая, что рос с отцом.

– Какие планы на выходные? – спросил Матвей, почему-то поглядывая больше на меня, чем на брата.

– Соня предлагает на экскурсию в Репино сгонять, – ответил лениво Вова. – Ты с нами?

Я принялась за вафли, не глядя на брата и его друга. Вова едет на экскурсию… Что за несочетаемые слова в одном предложении?

– Ну-у, – неуверенно протянул Мальцев, – можно.

– В воскресенье к тебе на репетицию, – напомнил другу Вовка. А затем обратился ко мне: – Ты дома оставайся, физику учи. До конца учебного года месяц остался.

– Да больно вы мне нужны, – тут же отреагировала я. Стало обидно. Не потому, что не пригласили, но брат сказал это таким тоном, будто я навязывалась к ним в компанию. – Тем более твоя Соня.

Вовка нахмурился, но ничего не ответил. Я взяла еще одну вафлю и гордо удалилась в комнату, еще не зная, что у судьбы, вернее у Сони, на меня свои планы.

Глава четвертая

Авериной взбрело в голову взять меня с собой в Репино, и это стало для всех настоящим сюрпризом. Обычно подружки брата не горели желанием общаться со мной, а тут Соня с порога заявила, что в компании одних парней ехать отказывается – ей наскучили мужские разговоры. И это учитывая, что я никогда не проявляла к Авериной дружелюбие, да еще и винила в недавней ссоре между лучшими друзьями. Возможно, хитрая Соня решила находиться поближе к семье возлюбленного, а учитывая, что у брата из близких только я, деваться ей просто некуда.

Вова поначалу принялся возражать: брать меня с собой ему не хотелось. Как мама, привязался к физике. Матвей убеждал, что физику можно сделать и завтра, никуда она не убежит. Я снова прикинулась, что мне все безразлично, хотя в глубине души – так глубоко, что стыдно самой себе признаться, – очень хотела провести субботу с братом и его друзьями. С тех пор как Дина стала встречаться с Виташем, я чувствовала себя покинутой. К жизни без родителей уже привыкла, а вот потеря подруги приносила щемящую боль. В конце концов Вовка махнул рукой, мол, пускай едет, а я дурашливо отвесила благодарственный поклон за то, что барин соизволил меня отпустить. Брат, конечно, шутку не оценил.

До Репино добирались на электричке. Уже начался дачный сезон, поэтому в выходные вагоны были переполнены. Нам с трудом удалось отыскать свободные места, на которые Вова и Матвей по-джентльменски усадили нас с Соней, а сами ушли в другой вагон, где было не так тесно.

Некоторое время мы с Соней ехали молча. За окном проплывало яркое синее небо с перистыми облаками. Я достала из кармана беспроводные наушники и включила любимый плейлист. Аверина же вытащила из сумочки зеркальце и карандаш для губ и принялась поправлять макияж. Сегодня она была в укороченном зеленом плаще, белой блузке и брюках. Вырядилась так, будто собиралась не за город, а в ресторан. Заметив, что я на нее поглядываю, Соня что-то сказала мне. Из-за музыки я ничего не расслышала и только поморщилась. Тогда Аверина демонстративно вытащила из моего уха один наушник.

– Эй, ты чего? – возмутилась я.

– Хочешь накраситься?

– Не нужно, – покачала я головой. И немного подумав, привычно съязвила: – Я и без косметики красивая.

– Это правда, – вполне серьезно согласилась со мной Соня, – у тебя такие длинные ресницы… Ты пользуешься какой-то сывороткой?

Я с любопытством взглянула на нее:

– Мне кажется или ты решила ко мне примазаться?

– С чего мне к тебе примазываться? – улыбнулась Соня. – Ты, что ли, принцесса Уэльская? Я сама по себе. И всегда говорю, что думаю. Мне захотелось сделать тебе комплимент – я сделала. Искренне.

– Спасибо, – обескураженно отозвалась я. Комплименты мне делали не так часто. – Но ты не думай, что я пищу от радости из-за того, что Вова с тобой встречается. Может, со стороны кажется, будто мы сейчас не особо близки, но он самый дорогой мне человек, и я не позволю пудрить ему мозги.

Теперь настал черед Сони смотреть на меня с интересом.

– Ты о чем?

– Разве не ты рассорила его с Матвеем?

У Мальцева до сих пор не сошел до конца синяк под глазом. Даже в электричке он ехал в любимых солнечных очках. На Вовке все зажило быстрее. Он не такой неженка, как Матвей.

– А-а-а, ты об этом, – засмеялась Соня, чем снова обескуражила меня. Будто в драке лучших друзей было что-то смешное. – Думаешь, я виновата?

– А кто ж еще? Думаю, они подрались из-за девчонки.

– Из-за девчонки, – кивнула Соня, – только не из-за меня. Я наушники забыла, не дашь мне один?..

Переход с одной темы на другую был таким внезапным, что я растерялась. А Соня без моего разрешения всунула в ухо тот наушник, что забрала у меня минуту назад. Мне ничего не оставалось, как снова включить музыку, – не драться же с ней за наушник в переполненной электричке. Так мы и проехали до остановки под мой плейлист. Вовка, обнаруживший нас в одних наушниках на двоих, усмехнулся:

– Вы подружиться уже успели? Ну надо же…

Мы с Соней только переглянулись. Слышал бы брат наш короткий диалог, после которого мы больше не проронили ни слова.

По пути к усадьбе через красивый парк Матвей и Соня болтали без умолку. Вова крепко держал Соню за руку и только молча слушал. Я немного приотстала – быстро натерла ноги. А когда догнала остальных, Аверина и Мальцев уже развивали философскую тему, болтая про эгоизм.

– Мама говорит, что жить так, как я этого хочу, эгоистично, – жаловалась Соня. – Но я считаю, что эгоизм – это желать, чтобы другие жили так, как ты этого хочешь… Вот почему родители все за меня решают?

– Потому что ты еще ребенок, – сказал Матвей.

– Но для мамы и папы я буду ребенком всегда, – возразила Аверина. – Даже когда вырасту и стану самостоятельной.

– Уэльбек писал, что не верит в теорию, будто человек становится взрослым со смертью своих родителей, – снова подключился Мальцев, – по-настоящему взрослым он не становится никогда.

Над головой шумели сосны, и новую реплику Сони я не расслышала. Снова отстала. Зачем я напялила новые кроссовки? Одни мучения… Взяв волю в кулак, я прибавила шаг.

– Везет вам, живете без предков, – вздыхала тем временем Соня. – Полная свобода действий. Никто не пилит и ничего не запрещает.

– На самом деле все не так прикольно, как может показаться со стороны, – впервые подал голос Вова.

Я даже не поверила, что это слова брата. Меня он все время только стыдит за подобные мысли, а на самом деле и его триггерит? И что там Соня говорила, будто она сама по себе? Сами по себе здесь только мы.

– Да брось, это ж просто чудо! – воскликнула Аверина. – Вы как Пеппи Длинныйчулок, у которой папа – капитан дальнего плавания. Я себя все время Аникой ощущаю, когда у вас тусуюсь. Но при этом живу с ощущением, что меня вот-вот загонят домой. Верно, Матвей? Если я Аника, то ты Томми…

– Но меня домой никто не гонит, – возразил Мальцев, и голос его при этом прозвучал как-то печально. Кажется, Мальцев и сам это за собой заметил, потому как следующую фразу произнес нарочито бодрее: – Но мне свобода тоже нравится. Я уличный музыкант.

– Бременский? – засмеялась Соня.

– Ага, самодовольный петух, – поддакнул Вова.

Но Мальцев пропустил подкол Вовки мимо ушей и запел:

1 «Мишкина каша» – рассказ Н. Носова.
Продолжение книги