Мечник из Дайо бесплатное чтение

Предисловие

Дорогие читатели. Это дебютный роман в двух актах. Рукопись, строго говоря, является сборником из двух повестей, но они настолько прямо продолжают друг друга, а протагонист не меняется, что я решил обозвать сие романом.

Написание этого текста растянулось на несколько лет. Есть в этом и хорошее, и плохое. Если вы читали «Тёмную Башню» Стивена Кинга в современных изданиях, то наверняка помните, как в начале первого романа «Стрелок» есть большое предисловие с оправданиями писателя. Там автор распинается о том, что ему было восемнадцать лет на момент написания, что он был покорён вестернами с Клинтом Иствудом и «Властелином Колец» профессора Толкина. И посему, пишет Король ужасов, вам, читателям, несмотря на правки и редактуру, придётся потерпеть текст до следующего романа в цикле. В своём предисловии Кинг явно имел в виду одно – из песни слов не выкинешь. То есть как бы он не корнал свой первозданный текст, нельзя лишать его всего того, чем он был наполнен изначально. Даже если некоторые элементы такого текста далеки от шедевра.

Я, безусловно, не Стивен Кинг, но я, в отличие от него, и не кокаиновый наркоман, так что, думаю, это даёт мне несколько очков. Потому и я подготовил небольшое оправдательное предисловие. «Оттенки чести» я начинал писать на первом курсе университета, следовательно, мне тоже было всего восемнадцать лет. Между началом этого пути и последним предложением во второй повести прошло шесть лет, как ни прискорбно. Так что как бы я не редактировал первую повесть с тех пор, я не могу вырезать оттуда всё то, что делало меня писателем в восемнадцать лет. Если вы хотите сразу насладиться лучшим из моих текстов на сегодня, то читайте «Пепел вершин» первым. Он вам понравится, потом вы вернётесь и прочитаете «Оттенки чести». Если вам интересна полноценная история или вы критик/жюри, то читайте всё по порядку, чем дальше – тем лучше. Так уж вышло, что писатель чем старше, тем он, как правило, более мастеровит. Насколько я могу судить, закон этот работает и на моей скромной персоне.

И нет – текст первой повести не плохой, но в нём есть, что я называю, шероховатое начало. Так что приятного чтения.

Оттенки чести

Глава 1

Странник в плаще, лицо которого было сокрыто капюшоном, рассматривал свёрток с сургучной печатью. Он повертел его так и эдак, после чего решил, что печать на нём выглядела слишком серьёзно.

Свёрток этот выпал из-за пазухи его товарища, чей воз человек в капюшоне согласился сопровождать за скромную плату.

О свёртке товарищ, коего величали Гюнтером, не упоминал, а целью поездки тот назвал обмен товаров в одном небольшом замке. Подозрительно. Так заключил странник в капюшоне.

Он поправил оружейный ремень, провёл пальцами по рукояти меча, затем запрыгнул на воз, видя, что попутчик уже возвращается после утоления зова природы. Тот выходил из лесу на обочине, забавно поправляя штаны. Они отправились в путь.

В то время снег ещё достаточно густо покрывал тракт. Лес вокруг терял осанку под его тяжестью, пока светило лишь жалило лучами тепла, однако кони Гюнтера горделиво вышагивали, не обращая внимания на препятствия. Белесый дымок лениво взвивался ввысь – ореховая трубка – постоянный спутник извозчика.

Вместе с человеком в капюшоне они восседали на маленьком облучке, который более походил на подобие лавки. Было тесновато, но для двух человек не слишком богатой комплекции места хватало. Груз ритмично подпрыгивал на кочках и выбоинах, наконец, Гюнтер заговорил, выпустив подобия колечек дыма, разрушенных дуновениями ветра:

– Ты ведь из Дайо, Эртур? – начал возница. – Как там с вашим правителем?

Человек в плаще ухмыльнулся уголком губ.

– Был здоров как бык, когда я уезжал оттуда в последний раз, – сказал он. – Случай незаурядный, в наших краях столько не живут. Наследники поди локти кусают, а тот всё по турнирам и пирам. Вино пьёт как вол. – Он усмехнулся и сплюнул наземь.

Гюнтер широко улыбнулся остатками жёлтых зубов, похлопал ретивого коня по спине.

– А право отречения? – спросил рыжий возница, поправляя потрёпанную ушанку.

– У нас нет такого… – сказал Эртур.

– В Ротмире, брат, иначе. – Он прищурил глаза. – Наш царёк сам наместников гузном на трон сажает, тако же сам на плаху отправляет.

– Дайо тоже находится в Ротмире, – ответил наёмник.

– А… – буркнул возница.

Эртур кивнул. Воцарилось недолгое молчание. Беспокойный конь завертел головой, волнуя поводья.

– Рассвет, проказа на твою седую гриву! – пригрозил Гюнтер, успокаивая животное.

– Рассвет? – заинтересовался спутник.

– Да, у него с головой, говорю, проблемы. – Извозчик покрутил пальцем у виска. – Понимаешь ли, Эртур, как утро, он точно демонов видит. Да и буйный дюже. Вот второй мой, пегий, золото, а не конь… Везёт, молчит.

Рассвет вновь взбесился, Гюнтер продолжил бороться с ним, ворча проклятия, Эртур понимающе промычал что-то в ответ.

– Необычное имя для коня. На кой он тебе в экипаж, если такой буйный? – сказал последний.

– Ясное дело, милсдарь! – Извозчик ухмыльнулся. – Я ж его в кости выиграл, у межевого рыцаря, ох и упился он тогда вусмерть… ну, рыцарь, в смысле. Мы его и раздели всего с Яном Гордоном.

– Яном Гордоном?

– Точно, Эртур, – то слепой кабатчик из Портауэра, только он хоть и не видит, да в костях за двоих зрячих будет. За последние десять лет его всего три раза обыграли, да всё один карлик, чтоб ему пусто было. Ни в коем случае не играй с карликами.

– Вряд ли придётся. А конь всё едино не для извоза, глянь, всё время в поле смотрит, – заключил Эртур.

Гюнтер исподлобья взглянул на попутчика, сотворив самую ехидную и одновременно ядовитую физиономию.

– Да будь это хоть конь для сбора подаяний, я его выиграл, стало быть, будет тянуть экипаж! – заверещал извозчик, брызжа слюной.

Человек в плаще пожал плечами. Животные фыркали. На горизонте появился шпиль башни – то замок Ра'ди, один из артефактов расы со странными ушами. Те некогда были соседями людей. Сейчас уже никто и не вспомнит их имени.

Эртур всё думал – ежели Гюнтер нанял его для охраны воза, то должно быть что-то, что нужно охранять. Однако подвода была гружена несколькими мешками с крупой и всякой мелочью, а дороги эти не были самыми опасными в здешних землях. Гюнтер всегда был скуп, а тут раскошелился на охрану повозки. Странно. Да ещё и письмо это с печатью. Возница явно что-то скрывал, от волнения он слишком часто слюнявил свои грязные усы, так что те обвисли.

Дальше ехали они в основном молча. Каждый пребывал в своих мыслях. Эртур размышлял – война с горцами давно закончилась, канули в Лету самые тяжёлые дни. Тем не менее, кошки на душе всё скребут, а тревожные сны всё чаще развлекают ночи. Всё навязчивей становится мысль заглянуть в старый фолиант, владельцем коего находился почивший отец Эртура. Жаль, что читать наёмник так и не научился, по крайней мере, на всеобщем.

Ему было известно, что предки его в своё время были членами некоего воинского ордена. Неясно только, почему самому Эртуру от всего этого досталась лишь пыльная, хоть и элегантно исполненная книга.

Только к полудню состоялась ещё одна беседа длиною более трёх слов и кивка. Предательски мимолётное солнце спряталось за серым небом, птицы будто стали исполнять более грустные песни. К этому времени путники свернули с Центрального Тракта на дорогу, пролегающую посреди леса, следуя указателю. По предварительным подсчётам – они должны были оказаться в поместье, когда солнце будет на том же месте, что и сейчас, если ехать с небольшими привалами. Гюнтер решил, что они вполне успевают в срок, а потому лучше выспаться и дать коням отдохнуть. Благо, на пути у них стояла хорошая корчма, гордо носящая имя «Бремя ласточки».

Эртур глянул на своего спутника из-под капюшона: грязные лохмотья из мешковины, серый выцветший кафтан, сапоги, что знали свой истинный вид ещё до войны, нелепо надетая ушанка, которая имела полтора уха, и неустанно трудящаяся трубка, испускающая ароматы дряного табака; вишенкой на торте являлся истинно крестьянский профиль – нос картошкой, шрамы от оспы, тонкие обветрившиеся губы и карикатурно торчащая надбровная дуга. И усы, усы у Гюнтера были хороши.

– Гюнтер? – обратился Эртур. – Я не люблю, когда меня обманывают.

Извозчик обернулся и изобразил невероятное удивление, во взгляде даже читалась уязвлённая гордость, он попытался выпустить дым спутнику в лицо, однако, ветер развеял его потуги.

– Это что ещё за заявления, Бездна тебя подери. Да как ты…

Эртур достал свёрток из-за пазухи, отчего Гюнтер смолк на полуслове, странник отечески постучал им о лоб спутника, в глазах возницы отразилась неподдельная досада.

– «Подарок для старого друга и товары для обмена в замке», которые ты взялся доставлять – пергамент с занятной сургучной печатью. А ты сам не свой, как мы двинулись в путь. – Эртур протянул письмо Гюнтеру. – Я нашёл его на последней стоянке, когда тебе в нужник приспичило.

– Чума на тебя, Эртур. Надо было в кармане держать, да смять боялся, – сказал извозчик, сплюнув. – Знаю я мало, скажу тебе так – я познакомился с одним лендлордом, когда пошёл в ополчение во время войны. С войны вернулся в деревню, а там один пепел да зола. Ну, я на своей хромой и помчался к тому властителю через весь Ротмир, делать было нечего, я даже останки семьи искать не взялся, в избу не входил. – В этот момент лицо Гюнтера горько дёрнулось, но он продолжил: – Я к нему пришёл, на колени упал, челом в пол бить стал, всё рассказал, как есть, от слёз умываться не успевал. Мы же с ним как познакомились – в кости я всех в ополчении обыграл, он прознал, вызвал на дуэль, было делом чести обыграть голубую кровь, ну, так и стали общаться. Так вот. Он дал мне кров, сказал, что «подумает на досуге». В бойцы я явно не годился, так что он решил сделать меня… как бишь… шпиком! Иные лорды так за свои письмена боятся, что простым гонцам не доверяют, а слова передать не все можно. А я крестьянин, извозчик, езжу себе на старой телеге, словом, ну кто подумает, что я с собой письма запечатанные таскаю? Мне только пароли какие-то странные запоминать надо было – язык сломаешь, и бумажки эти отдавать в нужные руки. Платит хорошо… чем не счастье в мои-то годы? Платил, вернее…

– А раньше ты с другой охраной путешествовал? – перебил Эртур.

– Ты слушай, слушай! Сеньор этот умер давеча от лихорадки, да встретится он со своими предками, – машинально договорил Гюнтер, снимая ушанку. – А я вроде как остался. Его сын теперь там всем заправляет, но ох не нравится мне он. Лордёныш этот и дал мне сие письмо, очень подозрителен был, угрожающе подозрителен, я бы сказал. Тут я и струхнул, а ты как раз рядом оказался, тогда у меня идея позвать тебя в голове и родилась. – Он закусил губу, виновато глядя на Эртура.

– Так вот откуда у тебя деньги…

– Откуда же ещё! – извозчик всплеснул руками. – Только если б я тебе сразу всё как на духу выдал – ты бы и не согласился.

– Естественно я бы не согласился, – подтвердил Эртур после небольшой паузы. Мне во время службы всех этих вельмож хватило.

– Так ты не сердишься? В корчме меня не покинешь?

– Плату удвоишь, – сказал Эртур, впиваясь в Гюнтера холодным взглядом голубых глаз.

Извозчик задумчиво причмокивал трубкой какое-то время, после чего молча пожал руку своему охраннику.

Вечерело. Ансамбль плохой погоды изобразил финальный трюк – сумеречный туман. Главным атрибутом этих декораций были пустоши войны – одинокие халупы, от которых остались лишь остовы, заброшенные хозяйства, пожухлые сады. Они были в нескольких верстах от таверны, что вызывало улыбку, но будоражило желудок.

– Злые языки, Бездна их поглоти, – развеял тишину Эртур. – Никогда бы не подумал, что буду помогать с какими-то заговорами и дворцовыми интригами, хоть и косвенно, и вообще… – Он осёкся на полуслове. – Гюнтер! Вели коням остановиться.

Возница повиновался. Он приподнялся, держась за вожжи, чтобы лучше разглядеть дорогу. Кони суетливо зафыркали, принялись бить копытами. Эртур спрыгнул, подняв облачка пыли. Мигом снял факел с воза, начав высекать искру кремнем.

– Давай же… Onte rivo pъero, onte vэvi faii.

Пламя занялось – тьма слегка рассеялась. Кони нервно топали, пока путники в свете факела вглядывались в подозрительное пятно на дороге.

– Тишина, – полушёпотом произнёс Эртур. – Даже ворон не слышно.

– Так вот же они. – Гюнтер указал почерневшим от грязи пальцем. Впереди лежало несколько птичьих тушек, не всегда целых.

Они приблизились к пятну. Помимо пернатых, растерзанным лежал бродячий пёс. Однако не это привлекло их взор – землю устлала запёкшаяся кровь, обильное количество которой составляло некоторый узор. В центре находился круг, а на каждую воронью тушку приходился странный рунический знак, язык которых узнать не представлялось возможным.

От внимательного изучения Эртура отвлекла рука, упавшая на плечо, он медленно повернул голову.

– Скверное это место, Эртур, давай лучше на повозку, – с опаской сказал Гюнтер, стоявший позади.

– Погоди.

В нескольких саженях от дороги стояли остатки избы. В грязи отчётливо были видны углубления, ведущие к ней.

– Следы… копытца что ли? – заметил Эртур, указывая факелом.

Гюнтер кивнул. Они медленно двинулись к избе, Эртур держал факел на почтенном расстоянии от себя. Темнота словно ждала этого момента, потому как от вечернего полумрака не осталось и намёка. Огонь тщетно пытался осветить округу, и к обломкам халупы они подошли практически вслепую.

Две пары сапог старались бесшумно ступать по влажной грязи, смешанной с золой. Наконец Эртур заглянул за угол – глаза успели выхватить низенький силуэт в пепельно-сером рванье – однако он не успел не поверить своему взору, силуэт шустро исчез внутри обломков.

Перед ними лежали человеческие кости и обрывки одежды. К удивлению путников, они услышали пение. Тоненькое сопрано тихо звучало, периодически сменяясь на утробный рык, который вновь становился прежним. Медленно тянулись слова, которые заставляли мурашки то и дело сновать вдоль спины:

Голос звучал, заканчивая некоторые слова неестественным басом с булькающим призвуком. Они попятились, Эртур шёл спиной, выхватив меч из ножен, Гюнтер бросился к коням. Песня ещё не закончилась:

Голос смолк на одной из басовых нот. Эртур встал как вкопанный, его пробрала дрожь, но он всё пытался высмотреть что-либо. Послышались шорохи. Гюнтер начал было окрикивать его, но сам замолк, тщетно щурясь навстречу тьме.

Сначала появились пальцы, сами иссиня-серого цвета, а ногти пожелтевшие, грязные и неимоверно длинные. Эртур оцепенел, не в силах сдвинуться с места. Он ожидал следующий акт. Пока пальцы перебирали угол избы, из-за него медленно показалась половина головы тыквообразной формы. Нечто безобразное, будто покрытое чешуёй, редкие волосы свисали спутанными локонами, вместо носа зияли две маленьких дыры, но больше всего внимание привлёк видневшийся глаз – непропорционально огромный, полностью чёрный, и только слабый отсвет факела терялся в этой глубине. Губ у существа не было, лишь две более тёмные полоски, но было заметно, как выпирающая из-за угла их часть улыбается.

Эртур стоял в нерешительности, прикованный взглядом бестии, он шумно дышал, не понимая, что делать. От гипноза его отвлёк крик Гюнтера и ржание коней.

После того как они наконец решили дать животным отдохнуть, перейдя с галопа на шаг, путники некоторое время лишь передавали друг другу трубку, храня молчание.

В то время как возница беспокоился о состоянии коней, Эртур находился в прострации. Из головы его не выходило ни лицо, которое так пристально всматривалось в него, ни последние слова песенки, которые, как оказалось, Гюнтер не слышал.

– А вдруг то девочка была? Девочка, которая живёт в руинах после войны? – спросил Эртур.

– Лихо то было, друг мой. Какая нехай девочка. Растерзанный пёс, кровь на дороге и… и девочка? – Гюнтер усмехнулся, а затем поперхнулся. Дым повалил из всех возможных дыр.

– Лихо… Ты в это веришь?

– Как не верить… Я может и до этого видел или слышал чего, но чтоб так близко… – Возница покачал головой. – Ну его в Бездну, Эртур, мурашки по спине бегут.

Спутник лишь понимающе кивнул.

Под сопровождающий их аккомпанемент из пения сверчков, завываний ночных зверей и скрипа колёс, они добрались до трактира примерно к полуночи.

Извозчик направился к конюху, а Эртур наблюдал за тремя праздными бродягами, двое из которых держали третьего, извергающего из себя вечерний досуг.

Чистое ночное небо позволяло разглядеть большинство известных созвездий: Мо'лен, Око, Синай и прочие, вид которых завораживал Эртура в детстве.

Он глянул в окно таверны, что-то смутило его в неясном отражении, затем умылся снегом. Дверь поддалась, выпустив вместе со светом гогот завсегдатаев. Внутри было не слишком просторно, из нескольких столов два были свободны, Эртур осмотрелся.

За одним из них сидели двое – бард в цветастом одеянии, с пером в головном уборе, перебирающий аккорды на лютне, а напротив него седой, с оружием; в углу ютился одинокий странник в зелёном плаще, опустивший капюшон подобно Эртуру, на столе стояла кружка, а сам он потягивал трубку; место же, что находилось рядом с одним из свободных столов, занимала видная девица для таких мест, одетая в тёмный камзол с белой рубахой, рыжие волосы были собраны в косу, подле неё теснился плюгавый блондин в стёганом дублете, перетянутом чёрным поясом.

Гюнтер зашёл вслед за Эртуром. Пока они двигались к столу, девушка с блондином наблюдали.

«Ты старик, пускай и молод» – и что та пакость имела в виду? Размышлял Эртур. К этому времени уже порядком засосало под ложечкой, потому путники незамедлительно воззвали к хозяйке.

Они уселись за один из столов. Тучная женщина приблизилась, отвратительно улыбаясь.

– Вам чего? – с презрительным прищуром сказала она.

Гюнтер ответно сверкнул солнечной улыбкой, возводя брови домиком.

– Мазель, позвольте. – Он жестом попросил её руки. Эртур положил пальцы на переносицу, закатив глаза. Женщина поддалась, возница вложил ей в ладонь монету с чеканкой Торговой Гильдии, затем он завернул кулачище дюжей дамы и, пронзительно смотря ей в глаза, произнёс: – Нам самую жирную свинью и…

Дослушав длинный список яств, женщина ушла, бордовая от смущения, Гюнтер потирал руки, Эртур негодовал.

– И что это было? – поинтересовался он у возницы.

Тот невинно развёл руки и вопросительно покачал головой.

– Эртур, дорогой друг, я всегда в душе был романтиком…

Кулак наёмника громко приземлился на стол, после чего он взял Гюнтера за грудки, наклонившись над столом. Тот шумно сглотнул слюну.

– Монеты Торговой Гильдии, серьёзно?! – прикрикнул он, вцепившись взглядом в визави.

– На что намекаешь? – сказал тот, скорчив кислую гримасу, —

понимаешь ли, Эртур, там на тракте я чуть в штаны не наделал, до сих пор не понимаю, что там было… – Он задумчиво причмокнул трубкой, медленно выпустил дым носом. – Хочу расслабиться, Бездна тебя побери, к тому же, какая к чёрту опасность, мы в глуши, вокруг ни души…

– Экая поэзия! Но раз поездка твоя настолько секретная… – начал было Эртур шёпотом.

– Милостивые государи! – звонко продекламировал незаметно подошедший блондин.

Он обнажил подозрительно белые зубы, встал между ними, держа руки на поясе. Всем своим видом он старался источать дружелюбие.

– Мир вашим предкам! – проговорил незнакомец, глядя то на одного, то на другого.

Эртур заметил, как тот постоянно проверяет мизинцем, на месте ли меч, будто боится, что в нужный момент он исчезнет. А на шее у него была верёвка, на которой то ли оберег, то ли отличительный знак, паршивое зрение подводило, мыльный образ никак не мог отозваться в памяти, хотя было в нём что-то знакомое. Гюнтер уже расплылся в улыбке.

– Пожалуй за стол, – извозчик подвинулся, поманил рукой.

– Увы, – он мотнул головой за спину, – меня ждёт прекрасная леди.

Эртур заметил, как блондин пялится на его печатку с белым крестом, прикрыл рукой, услышал смешок.

– Я чего подошёл, – он сморщил губы, будто взвешивал последующие слова, – понимаете ли, громкие звуки, и в особенности крики, ужасно действуют на мой аппетит. – Он наконец обвил пальцами рукоять меча, оружие висело справа. «Левша, – подумал Эртур, – люблю убивать левшей». – Вели своему спутнику быть потише в сим культурном заведении, – произнёс он, смотря на покрытое оспинами, заросшее лицо возницы.

Эртур наконец-то повернул голову, подумывая, как бы ловчее избавиться от напросившегося гостя, но взгляд его скользнул блондину за спину. Большие синие глаза девицы словно блестели, привлекая взор, коса покоилась на груди. Она подошла к блондину грациозно и легко, так, что тот дернулся, когда она ткнула его в плечо. Пока они перешёптывались в паре футов, Гюнтер одними губами молил своего спутника о понимании, сложив ладони и яростно подмигивая. Эртур молча отвёл глаза, принявшись наблюдать, как воск медленно стекает со стоящей на их столе свечи, дерево было покрыто вековыми слоями жира, словно лаком. Кое-где на столе были выцарапаны какие-то буквы. Эртур разобрал лишь «О. Н.», подумал, что это инициалы. Марло оставлял похожие буквы, когда писал письма… Завсегдатаи вернулись и шумно приземлились на своё насиженное место, взывая к хозяйке.

Девица скользнула за стол, усевшись чуть поодаль от Гюнтера, тот по мановению ока по-юношески зарделся, в его бегающих глазах читался насущный вопрос: «Достаточно ли долго они знакомы, чтобы подвинуться к девушке поближе?» Извозчик полагал, что выходит это незаметно, но Эртур видел, как тот судорожно ёрзает. Он улыбнулся уголком губ, девица заметила это, попыталась выхватить его взгляд.

– Кхм, – привлёк к себе внимание блондин. – Не соизволишь? – Он указывал на место рядом с Эртуром.

Тот повернул голову, взглянул парню прямо в глаза. «Сопляк, морда ещё щетины не знает, а ощетинивается, словно боров какой, – подумал Эртур». Теперь удалось разглядеть украшение блондина – то был упавший растущий месяц, концы которого смотрели вверх, а над ним меч в горизонтальном положении. Что-то чертовски знакомое, но он никак не мог вспомнить, что.

– Нет, – ответил Эртур отворачиваясь. Периферийным зрением он успел заметить, как недобро сверкнули прищуренные глаза юнца.

В это время рыженькая театрально удивлялась активным жестикуляционным и артикуляционным спектаклям Гюнтера, который полагал, что очаровывает девушку. Постепенно на столе появлялись блюда: похлёбка, целая свинья, украшенная неподалёку растущими травами, пинты пенного напитка. Харчевница испепеляла взглядом стройную милашку, не было понятно, что доставляло больше неудобств женщине – Гюнтер, который перестал проявлять к ней малейшие признаки интереса или разница в сто фунтов и сорок лет.

Блондинчик присел на из неоткуда взявшийся табурет, положил подбородок на сплетённые пальцы и вцепился взглядом в Эртура, мирно хлебавшего поданные яства. Парень начинал действовать на нервы. «Охранять Гюнтера и телегу от неприятностей, а не создавать их, тогда я получу увесистый мешок с монетами, – напомнил себе наёмник».

– Красивое кольцо, – обратился к нему блондин, ухмыляясь, – снял с кого?

– Нет.

– Конечно, не так просто снять такое колечко. – Он приблизил своё лицо, опёршись на локти. – Думаешь, я не знаю, что значит этот белый крест на ониксе?

– Это перстень, – ответил Эртур, вытираясь рукавом.

Блондин отодвинулся, скрестив руки на груди. Подозрительно. Гюнтер и рыжая девка смеялись. Стало заметно, что извозчик-таки избрал свой путь – подвинулся ближе. Эртур недоумевал. Может, суккуб? В детстве он слышал истории про суккубов от отца. Они даже пытались вызывать их с соседскими мальчишками. По глупому ритуалу, который, как оказалось впоследствии, придумал Ут – недалёкий шалопай, что ростом в пятнадцать лет достигал шести с половиной футов. Эртур завидовал ему – тогда он был коротышкой. Но дорос до своих шести, когда совсем повзрослел.

Песенка и нечто, что он узрел за углом разрушенной халупы, всё никак не лезли из головы. Он всё думал, как вообще к такому относиться, можно ли это порубить мечом? Может привиделось в темноте чего… все эти существа, о которых в ночи рассказывал дядя, неужто они и впрямь топчут с ним одну и ту же землю? За годы в Белом Кресте он уверовал, что самый страшный монстр – человек, а человека можно убить. Но было ли это так на самом деле? Эртур посчитал, что надо напиться, но его отвлекло касание. Он дёрнулся, озираясь.

– Ну что, молчун. – Это оказался блондин. – Теперь потолкуем с глазу на глаз.

Взгляд Эртура скользнул к лестнице, что вела к спальням. Нехорошо, Гюнтера нет, – девицы тоже.

– Быть может, ты расскажешь, откуда коль… п-перстень? – вопрошал юнец.

– Нет, – ответил Эртур, поднимаясь из-за стола.

Он двинул в сторону стойки, за которой должна была находиться трактирщица.

– Хозяйка! – окликнул он, подойдя ближе. Старый дощатый пол скрипел при каждом втором шаге.

Хмель начинал давать в голову, но Эртур не чувствовал того самого состояния, при котором осмотр собственных пальцев был куда увлекательнее размышлений о насущном. Женщина вышла, сверля взглядом забулдыг, игравших в кости, Эртур рефлекторно обернулся. Блондин уже ожидал, опёршись плечом о стену. Седой и бард играли в странную карточную игру, путник в зелёном смотрел в окно. Снаружи пошёл снег.

– Так чего тебе? – отозвалась харчевница.

– Что кроме эля есть? – Эртур кинул на стол несколько медяков.

Та возвела очи к потолку, покривила лицом.

– Муженёк мой гонит настойку из травы, что в здешнем лесу растёт, но я б ему не доверяла.

– Почему так?

– А вон он. – Женщина указала на стол, за которым развлекались старожилы заведения.

Эртур посчитал, что муж – тот, что чувствует превосходство над своими собутыльниками – он активно махал руками и стучал по столу кулаком, яростно брызжа слюной.

– Подавай.

Она удалилась, слегка подняв полы платья, Эртур увидел лодыжку, подумал, что она размером с его голову, захотел сплюнуть, двинулся к выходу.

Ночной мороз слегка покалывал щёки. Снежинки вихрями кружились, поддаваясь мановениям ветра. Эртур зашёл за угол, чтобы справить нужду. Тот случай на дороге всё ещё стоял комом в горле, картина произошедшего стояла перед глазами. Верить ли тому, что они увидели? Ответа не было. Эртур нахмурился. Лес одновременно выглядел притягательно и отталкивающе. Быть может, виной тому россказни про Датмортский лес, вечно сухой и замогильно тихий. Он примыкает к границам и Витании, и Ротмира, стоит на северо-западе, аккурат на запад от Ириданского хребта, но мифы о нём Эртур слышал и в Златоземье, и во время путешествий за Туманное море.

Когда он решил вернуться в корчму, на пути уже стоял блондин. В левой руке он держал меч. Эртур почувствовал, как холодеют ноги и начинает скручивать живот. Так происходило каждый раз, несмотря ни на количество выпитого, ни на многолетний опыт. Схватка всегда выбивает из колеи.

– Перчатку кидать не стану, но ты меня понял, – проговорил юнец, направляя острие в сторону Эртура. – Le’rael

Эртур скинул плащ на снег. Из-под капюшона показалось точёное лицо с резкими скулами, заросшее щетиной, слегка крючковатый нос, лоб уже покрывали небольшие морщины, губы вытянулись в трубочку. Ледяные глаза вцепились в оппонента. Эртур собрал длинные тёмно-русые волосы со лба в хвост на затылке. «Помыться бы, – подумал он, чувствуя жёсткость спутанных локонов».

Блондин пружинил на ногах. Едва Эртур потянулся за мечом, как тот рванулся к нему, яростно вереща, но наёмник успел уйти от удара пируэтом. Второго удара не последовало. Они лишь поменялись местами. Противник топтал плащ, словно бык, Эртур прикинул – весит он больше юнца, полуторный меч держит двумя руками, при замахе справа визави откроет кисть, если ударить навстречу. Началась пляска, блондин наступал, размахивая мечом на уровне лица, он двигался полубоком. Эртур своевременно уходил от ударов, не поднимая оружия. Наконец он рубанул снизу размашистым ударом справа налево, на секунду противник потерял равновесие, но успел быстро реабилитироваться, мечи скрестились, началась любимая песнь Эртура – лязг соприкасающегося металла. Он работал вторым номером, постепенно пятясь, пока не споткнулся о корягу, блондин воспользовался этим моментом, в руке его сверкнуло нечто, он сделал выпад, и Эртур ощутил, как щека становится тёплой от жидкости, сочащейся наружу.

Малец довольно улыбался, но дышал уже тяжелее, задержал дыхание и проговорил:

– И этому вас учили в Белом Кресте?

Эртур прыгнул вперёд, подняв меч над головой, лицо блондина резко исказилось. Он отбил первый удар, прилетевший сверху, пошатнулся, схватил меч двумя руками, второй удар он принял близко к лицу, держа лезвие горизонтально земле, блондин опустился на одно колено, глядя в своё отражение, смотрящее на него холодной сталью. Эртур воспользовался инерцией и, сделав полукруг мечом, саданул третий раз, пониже гарды. Два пальца разлетелись по снегу, их бывший владелец глядел на них глазами, выпадавшими из орбит. Удары измотали Эртура, но они стоили того. Брызнула алая кровь, блондин взвыл, выпустив из рук оружие, – оказалось, что во второй руке у него был миниатюрный стилет.

Эртур освободил правую руку, встряхнул ей, с полуоборота засадил блондину в челюсть – тот свалился ничком, обагрив белый, свежевыпавший снег. Пар шёл из его открытого рта, снежинки падали на лицо, смиренно тая. Победитель старательно вытер меч, воспользовавшись камзолом побеждённого, плюнул на лежащую тушу. Затем он подобрал стилет и сунул его за голенище. Он присел, сорвал лоскут одежды блондина, обвязал вокруг его пострадавшей кисти, крепко затянул, тело не двинулось. Затем порыскал по поясу, вот оно! Кошель был не слишком тяжёлый, но грех жаловаться. Эртур коснулся щеки, рана полыхала, а кровь всё шла, пачкая одежду.

«Что-то он эдакое бросил перед боем, – подумал Эртур. – Le’rael? Знакомо до безумия. Может, Колсон такое говорил во время войны, пока мог, а вот почему он говорил, мне не вспомнить… Вот же проказа».

Он вытер щёку горсткой снега, последняя окрасилась в розовый. Затем поднялся и посеменил к трактиру на всё ещё ватных ногах. Дверь заскрипела, к нему тотчас обратились взгляды, а Гюнтера всё не было. Эртур молча двинул к стойке, на которой ожидал оловянный стакан с обещанным снадобьем. Он сперва потянул носом – выступили слёзы – после чего одним махом осушил его. Поморщился, встряхнул головой – стало лучше.

– Хозяйка! – крикнул Эртур.

Она появилась, подозрительно подняв бровь, причмокнула.

– Есть ещё? – Он пододвинул стакан.

– Что за крики снаружи? – спросила женщина, откупоривая бутылку с характерным звуком.

– Уроки фехтования.

– А где тот, молодой? – Она скрестила руки на груди.

– В снегу, он поранился, истекает кровью.

– Задери тебя ишак. – Харчевница оскалилась неровным рядом зубов. – Умертвил мальчугана что ли? Погань такая! Вольга! Алкаш старый, поди сюда.

Ответом было лишь молчание и стук костей, разлетавшихся по игральной доске, друзья Вольги играли до последнего, сам хозяин мирно сопел за столом. Прочие гости пропали, кроме того, что словно ожидал кого-то, глядя в окно и потягивая трубку.

– Мадам, – сказал Эртур, чуть не поморщившись от такой формулировки. Он достал приобретённый мешочек, продолжил: – Это за беспокойство, а остальным я займусь сию минуту. – Наёмник порылся в мешке, положил на стойку несколько медяков, обратил внимание на странную чеканку – дуб, меж кроны которого находились копья с нанизанными на них головами – на местные монеты не похоже, на старые имперские и подавно.

Её устроила подобная сделка, а Эртур тем временем двинулся к спальням, ловко спрятав вторую порцию напитка в желудке. Едва он задумался о том, как неуклюже он будет проверять двери на предмет нахождения в них извозчика, как навстречу ему вышла рыжая, слегка растрёпанная. Эртур встрепенулся, схватился за рукоять меча.

– Где Гюнтер? – выпалил он.

Девица остановилась.

– Твой друг спит, – ответила она, сдувая прядку со лба.

– Показывай комнату. – Он кивнул ей за спину.

Она закатила глаза, но повиновалась, медленно пошла по ветхому коридору, покачивая бёдрами. Путь освещался лишь парой свечей, так что Эртуру приходилось всматриваться. Наконец она остановилась, толкнула дверцу, – та со скрипом поддалась. Патетическим жестом дворецкого она пригласила Эртура внутрь, он прошёл мимо неё. Пахло от неё приятно – смесь хвои и какой-то сладко пахнущей эссенции, которую он никак не мог разобрать. Духи? Духи денег стоят, алхимики за них дерут, как за здорового коня.

Вошёл. Ушанка лежала на полу, лысина одиноко проглядывала из-под войлочного покрывала, громогласный храп оповещал о том, что всё действительно в порядке. Гюнтер спал.

Эртур затворил за собой дверь, встал пред рыжей. Посмотрел на неё сверху вниз: «Миниатюрная, не знал, что Гюнтер таких жалует, – подумал он. – Но что-то не вяжется…»

– Погоди, да ты в крови! – ужаснулась она. – Стой, а где же тогда…

Резкая пощёчина возобновила кровотечение, а девушка помчалась вниз, размахивая косой, как маятником. Эртур ухмыльнулся, дотронулся щеки.

– Можно было и по другой щеке, – сказал он шёпотом, глядя на заляпанную в крови ладонь. В воздухе всё стоял аромат хвои со сладким, дурманящим запахом. Хотя, быть может, дурманила вольговская бодяга. Он зашёл в комнату, в которой казалось, что от храпа сотрясается всё, что не прикреплено к полу. Приблизился к окну, оно очень удачно выходило к конюшням, свистел сквозняк. Спутница блондина уже безропотно склонилась над ним, окликнула конюха, старик вышел. Эртур почувствовал, как слипаются глаза, прилёг, ощутив, наконец, как ужасно устало его тело за прошедшие сутки. Послышалось ржание коней, гости отправились восвояси. Засыпал он долго, случай на дороге не давал покоя.

Эртур дышал ртом громко и сбивчиво, он словно захлёбывался воздухом, его челюсть странно двигалась в такт дыханию. Серое небо виднелось сквозь сухие кроны, вороны наблюдали за телами, висящими на деревьях. Стройно в ряд взывали они к Эртуру пустыми, изъеденными глазницами, казалось, что они обратились бы к нему, будь у них языки. Но слышно было лишь карканье и собственное дыхание.

Он глянул вниз, на руках у него лежал командир Белого Креста – Марло Ха'ггри, в его черепе зияла дыра, из которой всё никак не получалось выпасть чему-то белому, жёлтому и красному. Глаза его закатывались, а едва уловимый шёпот терялся средь истошных криков. Эртур дёрнулся – то кричали люди на деревьях – они извивались, а узлы всё туже стягивались на шеях, сменяя крики на сухой хрип. Ветер уносил все звуки. Эртур взглянул на Марло, приблизился к нему ухом, наконец, разобрал шёпот:

– Эртур… как больно. Моей голове холодно… странно холодно, Эртур, тот выродок… горец, он меня зацепил тем… тем топором, правда?

– Тише, Ха’ггри, тише… Скоро придёт Аниквас, он тебя мигом заштопает, – врал Эртур, отводя глаза. Одни боги знали, как же ему не хотелось отводить глаза.

– Эртур! – крикнул Марло, растирая кровь на его щеке. Капитана вырвало желчью. – Эртур, они… они… я умираю?

– Брось, Марло, ты ведь не лекарь, откуда тебе знать. Да, ты ранен, ранен чертовски тяжело, но ты не умираешь.

Он вновь глянул вглубь леса, тёмный силуэт виднелся на горизонте, медленно манил за собой рукой.

– Чтоб тебя чёрная смерть изъела!

Гневный крик Гюнтера вырвал Эртура из сна, отчего он резко сел на кровать, глядя в никуда ошарашенными глазами. Пока он пытался унять стучащее в висках сердце, к нему прилипло ощущение чего-то неладного на его лице. Эртур прикоснулся к щеке, она была чуть мокрая, но рана уже затянулась, взглянул на пальцы – на них осталась вязкая белесая субстанция, он чертыхнулся вслух, привлёк внимание возницы.

– Эртур, беда! – Гюнтер ловко подскочил, став трепать компаньона за грудки, тот лишь смотрел на него пустым похмельным взглядом. Эртур видел, как губы извозчика двигаются, а гримасы сменяют одна другую, то оголяя, то снова пряча остатки жёлтых зубов.

– Тпру! Гюнтер, полно! – Эртур схватил его за руки, попытался ухватить взглядом извозчика, но их было трое. «Ясно, всё ещё пьяный, – подумал он».

– Где девка?! – не унимался возница.

– Какая девка? – Эртур лёг на перину, заложив руки за голову.

Гюнтер присел рядом, вздохнул так, что на момент показалось, будто он сдуется. Извозчик весь осунулся, произнёс:

– Да вчерашняя, с рыжей копной…

– Они вынуждены были отправиться в путь этой ночью, ты спал.

Возница застонал, закрыл лицо руками, упёрся в колени, застонал повторно, чуть более усердно.

– Ну хватит! – Эртур ткнул его в поясницу, он тут же почесал её, обиженно озираясь. – Кто не успел, тот опоздал, мог и не спать, раз такое дело.

– Так Эртур! Уснул-то я не сам, паршивица меня усыпила, дурман выпить дала, хорошее, говорит, пойло, нате! Я глотнул и свалился так быстро, что ты даже не успеешь сказать «что?!», когда узнаешь, что золота у меня больше нет.

– Что?!

Эртур кинулся к окну.

– Пусто. – Он огляделся – снег за ночь замёл все следы, кроме крови. Наёмник сплюнул, развернулся на пятках.

Гюнтер стоял весь красный, сжимал кулаки, кони тем временем топтали землю и раздували ноздри, отдохнувшие и готовые к очередной долгой прогулке.

– Ох я б её этими руками! – свирепствовал возница. – Паскуда! Курва! Дитё деревенской потаскухи и упыря! Тьфу ты!

– Погоди ещё. Эртур двинулся к сеням маленькой пристройки конюха. Постучал.

Дверь отворил старый пропойца с красным носом, один из собутыльников Вольги, с утра он выглядел так, будто упал лицом в улей.

– А? Вы опять? Кони сыты, поклажа уложена, я… – Он зевнул, чуть не свалив Эртура перегаром.

Старик попытался закрыть дверь, помешала нога гостя.

– На пару слов. – Он вытолкал конюха наружу.

Конюх остановился на снегу, пошатнулся, в миг его глаза закатились за орбиты, а сам он ниц упал пред ногами Эртура, тот перевернул его, наклонился.

– Дед, чего разлёгся? – Эртур присел, потряс конюха. Наклонился, чтобы послушать биение сердца. – Не дышит, собака.

Гюнтер приблизился, спросил:

– Ты убил его?

– Не я.

– А чего он коней двинул?

– Поглядим. Ты стой тут. – Возница повиновался.

Эртур медленно шагнул в сени, потянулся к двери, но его остановило потрескавшееся зеркальце в углу, что-то он в нём углядел.

– Проказа. – Он потрогал седой локон, ниспадающий со лба. – Старею что ли?

Он огляделся по сторонам, свя́тый угол пылился, молитвенник был залит вином, стоял крепкий запах, затхлый и сырой, дерево всюду потрескалось. Шаг – половица скрипнула, дом ходил ходуном. Однако ничто не намекало на смерть конюха, старик жил так не один год. Эртур потянул носом, решил, что к запаху у него успел выработался иммунитет.

Он двинулся к выходу. Сквозь дверной приём виднелись несколько лиц, все окружили почившего конюха, Гюнтер увлечённо махал руками, препираясь с хозяйкой харчевни. Вольга стоял на коленях и выл, закрывая лицо руками.

– …вчера тот угрюмый тип зарубил молодца, и они с девицей не заплатили, сегодня неожиданно помер друг алкаша моего, а вы охламоны оба рядом, а он… – Хозяйка обернулась на Эртура. – Чего ты там в избе искал, болдырь в капюшоне, тебя спрашиваю?!

– Конюх ваш помер внезапно, как снег летом, а следов в избе нет, я бы сжёг. – Он двинул к телеге.

Гюнтер догнал Эртура, поправляя шапку.

– Последние гроши из сапога ей отдал за милу душу, брат, как к князю прикатим, я тебе вдвое больше заплачу, будь уверен.

– Коня твоего хочу.

– Что? – Голос Гюнтера сорвался на фальцет от удивления.

– Белого. – Он собирал поклажу, не глядя на возницу, тот почесал затылок.

– Рассвета, стало быть?

– Точно.

– Тогда плачу вполовину.

– Идёт. – Эртур запрыгнул на телегу.

Они двигались на запад в приличном темпе, не останавливаясь, следов рыжей не было. Солнце мутным диском виднелось сквозь серую пелену, студёный ветер заставлял потирать руки. Гюнтер привычно не выпускал трубки изо рта, как-то даже драматично держась за вожжи.

– Эртур?

– М?

– Ты как-то посмурнел, чего стряслось?

– Гляди. – Он указал на седую прядку. – Гадина та с тракта никак из головы не выходит, снится ещё всякое. – Он жестом попросил трубку Гюнтера, пустил дым через ноздри.

– Да лихо то было. – Возница покачал головой, чуть стеганул коней. Ускорились

– Не знаю… – Эртур посмотрел себе под ноги. – Походит на ребёнка, да только…

– В Бездну этого ребёнка. – Он похлопал собеседника по плечу. – Вот доставим письмо, я тебе монет отсыплю столько, что сможешь закрыться в каком-нибудь трактире и не просыхать там целую луну.

– Письмо, Гюнтер! – У Эртура округлились глаза. Возница чуть не упал с козел опомнившись. Порылся в кармане, вытащил свёрток.

– Вроде целёхонько. – Выпустил дым из уголков рта. – Печать на месте, всё в порядке.

Они ехали дальше. Леса сменяли луга. Порою на горизонте вздымался дым из деревенских печей. Иной раз лес оживал и ветер доносил до уха бурную песню природы. Единожды им на встречу проехал гонец, галантно снявший шляпу на ходу. Мелькали покосившиеся часовни с ворованными подаяниями, ямы на тропе, которые приходилось объезжать окольными путями. Спустя несколько часов, когда небольшой замок с примыкающим к нему селом стал обретать свои черты, им пришлось сойти с пути, чтобы пропустить длинную вереницу беженцев.

Они стояли, оперевшись на повозку в небольшом перелеске. Трубка то и дело переходила из рук в руки. Беженцы шли. Все продрогшие, чумазые, в рванье. Медленно тянулась река обездоленных, в основном дети, женщины и старики. Кто-то понуро глядел в пол, прочие общались, вяло передвигая сухими губами. Одни с котомками, другие с огромными мешками, взмокшие от ноши.

Когда Эртур загляделся на серое небо, по которому вихрями кружились пернатые, его отвлёк подошедший старец:

– То вороны летят под Алый Остов, чуют беду, – сказал он.

Эртур глянул на незваного гостя – выцветшая тёмная мантия с громоздким капюшоном, из-под которого можно было видеть лишь серый острый подбородок и губы. Полы мантии лежали на земле, рукава были столь длинными, что руки старика оказались сокрыты.

– Это тот замок? – Эртур продрог, сам не понимая, отчего. Рассвет зафыркал и стал бить копытом. Старик приблизился шаркающей походкой, остановившись в двух шагах.

– Да, благородный сир.

– Не сир.

– Как же? – Старец приподнял капюшон, показав свой лик. Белёсое круглое лицо, покрытое фиолетовыми пятнами то тут, то там, кривой нос, отсутствие бровей и глаза, белые, как молоко. Седые волосы грязными локонами спускались с макушки. Морщины огромными буграми покрывали лоб.

«Слепой?» – подумал Эртур, но в тот момент глаза собеседника словно вонзились в его собственные. Он почувствовал, как холодеют руки и лишь спустя мгновение заметил, что холод исходит от старика, который схватился за него, не отрывая пронзительного взгляда.

Эртур не выдержал, посмотрел, как старик словно гладит его ладони своими сморщенными пальцами с пожелтевшими длинными ногтями, и резко отстранился, чуть не завалившись на землю – это привлекло Гюнтера.

– Эй! – крикнул возница. – Что проис… – он смолк на полуслове, увидев юродивого, впивающегося взглядом в Эртура, пока наёмник хватался за повозку, чтобы не упасть.

– Только рыцари и короли, проливая столько крови, продолжают думать о морали и считают себя благодетелями. – Старик с улыбкой глянул на Гюнтера, провёл рукой слева направо, соединив три перста. – Ко вторым ты точно не относишься, Эртур, – сказал он, указывая длинным сухим пальцем на свою щёку – на ней можно было видеть родимое пятно в форме месяца. – А первым… разве ты не мечтал об этом всё детство?

Старец развернулся и медленно двинулся в редеющую колонну, опуская капюшон. Эртур продолжал пялиться ему вслед, широко открыв глаза, даже когда незнакомец скрылся в толпе. Гюнтер недоумённо хмыкнул и пошёл заниматься своими делами.

Ещё с минуту он не мог понять, что его так напугало. Его не отпускало ощущение, что старик был мёртв. «Бродячий мертвец? – Он усмехнулся сам себе. – Кажется, после лиха на тракте я стал слишком впечатлительным, – успокоил он себя и отправился помогать Гюнтеру».

Колёса телеги натужно поскрипывали, крепость приближалась.

– Бурдюки пустеют, ох, дай нам счастье встретить не высохший колодец, – недовольно бубнил извозчик.

– Замок уж близко, – ответил Эртур, глядя на растущие пред ними крепостные стены. – Тут ведь поодаль Радога протекает, воды на всю жизнь хватит.

– Эх, знаешь, Эртур, на войне той… Бездна её поглоти… Во время стоянки в лесу, когда нас очередной барон гнал во фланг к отступающим горцам, мы воду в местной речушке черпали. Пошёл я, значит, травы какой нарвать, дабы с табаком смешать, потому как запасы кончались, а курить надо. Бреду́ к устью, думал, там растёт чего, то вечер был уже, не видно ни зги, зато запахи чувствовались явственно. – Он потянул своим дюжим носом, как бы в доказательство. – Спустя полчаса отвратный запах врезался в нос, глаза слезятся, пригляделся, к темноте привыкший, – два вздувшихся трупа в речушке, изглоданы то тут, то там. Я и рванул обратно на свет, к лагерю.

– И что же? – спросил Эртур.

– Почти все лежали, согнувшись в три погибели, кто-то испуганно пытался помочь. Пара ребят даже умерли через несколько дней, мы их оставили.

– А мораль?

– Впредь пью лишь из колодца.

– Разве в колодце не может быть трупа?

– Твоя правда. – Гюнтер улыбнулся.

Они миновали пустующую деревню, которая прилегала к стенам замка, затем предстали перед каменной аллеей, окружённой с двух сторон стенами. Высокие, покрытые мхом бастионы, величаво глядели на путников. Кое-где не хватало камней, часть башни являла собой огромную дыру, видимо, следы осад прошлых лет. Гюнтер присвистнул, отдавая почести сооружению.

Развевались штандарты – серо-чёрная лилия на подобном же серо-чёрном поле, разделённом по диагонали. В поле зрения была лишь одна сторожевая башня, почти вдвое выше стен, наверху её сопел часовой, лениво опустивший шапе на глаза.

Величавые сводчатые врата имели небольшой дверной молоток чуть ниже уровня глаз, над ним же было маленькое закрытое окошко. Повозка осталась чуть позади, Эртур постучал. По ту сторону раздался больной кашель, а затем приближающиеся шаркающие шаги.

Ставня упала, а в узкое окошко на них уставился один глаз, на месте же второго красовался огромных размеров шрам. Гюнтер поморщился, глядя, как беспокойно глаз бегает, изучая пришедших. Эртур прокашлялся, прочистив горло:

– Привратник? – обратился он.

– Вам шо? – невнятно отозвался глаз, подозрительно прищурившись.

Гюнтер подошёл поближе, внимательно следя за глазом.

– Господин, мы, выходит, что гости к лорду Драговиду, – сказал возница, приветственно сняв ушанку.

– Не звал он гостей, – скрипел голос.

– Да как же!

– А так!

Гюнтер скорчил угрюмую гримасу, а затем возвёл очи к небесам, высунув кончик языка. Он поднял указательный палец:

– Воспрянет лилия эпохою знамений, в потёмках светоч заартачится зарёй, немая ветошь, среди э-э-э… – Он почесал затылок.

– Немая ветошь вдруг воспрянет и ответит, – подхватил глаз, – оставив горечи утраты под землёй.

Послышался характерный звон связки ключей, маленькая дверь, что была внедрена в конструкцию ворот, отворилась, сгорбленный ключник с клоками седой бороды и колоссальных размеров лысиной поманил пришедших за собой, удаляясь шаркающей походкой. На посту его сменил белокурый юнец, ловко сделавший подобие реверанса в знак приветствия.

– Это что ещё было? – озадаченно вопрошал Эртур.

– Пароли, говорил же. У вельмож свои демоны, – рассеянно отвечал возница.

– А почему это, скажем, не жест?

– Да чёрт его…

Они перешагнули порог, внутреннее убранство замка не поражало воображение так, как это делали его стены: скромный дворик, истоптанный местными, сопящий псарь с одноухой борзой под ногами, кузнец, высекающий искры ударами молота, подозрительно глядящие стражники да двери, ведущие во внутренние части крепости.

Ответственный люд уже занялся разгрузкой телеги, которую пригнал внутрь юнец, а конюх принялся за верховых, пока путники шагали вслед за ключником, что подошёл к двум стражникам, сторожившим какой-то вход.

– Этот с оружием, – сказал стражник, указывая алебардой.

– Это моя охрана, – ответственно заявил Гюнтер, – без него дальше не двинусь.

– Да посторонитесь вы, – ворчал ключник, расталкивая стражей порядка.

– Там Маркус, а Драговид… ну, вы сами знаете. Стражники всё же расступились.

Внутри ключник отворял двери одну за одной, впуская Эртура с Гюнтером всё глубже в лабиринты замка.

Тёмные пустые коридоры сменялись один за другим. Наконец они стали подниматься по длинной винтовой лестнице, которая привела их к просторной зале с длинным столом и довольно скромным троном из светлого металла, верх которого украшала гербовая лилия с позолотой. Мухи кружили над оставленными яствами, слуг не было видно. Гобелены довольно грубого кроя украшали стены. Различные сцены предстали пред глазами вошедших: охота, рыцарский турнир, сражение с яркими знамёнами по обе стороны. Среди прочего выделялась картина, на которой можно было видеть семью, некоторые лица были нарочно вырезаны.

Они подобрались к двери, возле которой ключник церемониально остановился, круто развернувшись на каблуках. Он кивнул, а затем аккуратно постучал. Дверь резко распахнулась, глаза Эртура оказались на уровне груди открывшего. Тот нагнулся, чтобы пройти в проём.

– Маркус? – обратился ключник, задрав голову.

– Кто это? – отозвался великан, в котором на глаз было добрых семь футов.

– Этих людей, должно быть, и ждал лорд Драговид.

– Милорду не здоровится. – Он скрестил свои ручищи на груди, кулак его был с голову ключника.

– Господа произнесли пророчество, Маркус, это точно нужные нам люди.

После этих слов глаза здоровяка сверкнули, и он велел старику вернуться к своим делам.

– Оружие. – Гигант вытянул руку.

Эртур недобро глянул вверх, чтобы встретиться с ним глазами, рассмотрел тщательней: лицо в шрамах, могучая челюсть, странный чуб прятался за ухом, остальная часть головы была лысой. Густая тёмная борода, недобрый взгляд из-под морщин на лбу, тонкие брови, серьга в одном ухе. Нос был сломан. Геральдическое сюрко переплеталось с кольчужными элементами, грудь украшал большой герб, здоровенный меч тихо спал в ножнах. «Хм, – подумал Эртур, – надо полагать, этим требушетом он фехтует?»

– На меч не гляди, – сказал великан. – Тебе такой не поднять. А коль думаешь, что порублю вас, то в стенах дома гостей необходимо потчевать, а не то путь в Бездну ляжет, меня так матушка учила.

Любопытство взяло верх, после чего Эртур повиновался, сняв свой оружейный пояс, Гюнтер же дал себя обыскать, чтобы Маркус убедился в его миролюбивом настрое. Про стилет Эртур решил не упоминать.

Когда они оказались внутри, взор их окутал силуэт бледного лица, накрытого одеялами. Каштановые волосы лорда влажными прядями падали на лицо, козлиная бородка скрывала оберег, что висел на массивной серебряной цепи. Повязка лежала у правителя на лбу, а вокруг стоял стойкий запах благовоний, который даже перебивал пот, – то трудился местный знахарь, снующий из стороны в сторону.

Пока Эртур стоял рядом с Маркусом, Гюнтер начал готовить речь для своей почтовой миссии.

– Знакомый перстень, – пробубнил здоровяк не глядя.

– Тебе показалось, – сказал Эртур, прикрыв его рукой.

Гюнтер тем временем приблизился к лорду неловко кланяясь, хотя тот даже не открывал очи, борясь с лихорадкой. Травник учтиво покинул помещение. Комната Драговида была довольно скромной, но уютной, притолока была протёрта головой Маркуса, картины, покрытые пылью, скрывали своё истинное лицо, бордовые тона постели были самым ярким элементом интерьера. Тем не менее, воздух веял скорбью, большая кровать была смята лишь с одной стороны, на тумбочке возле второй её части одиноко лежал портрет, лицом вниз. Угрюмые ставни не давали свету проникать в помещение, а прочие элементы убранства были и того невзрачнее, роскоши лорд себе не позволял. Или не мог позволить.

Гюнтер неубедительно прокашлялся:

– Лорд Драговид, ваше э-э-э… княжечье величество?

– Я те дам княжечье величие. – Гигант ринулся вперёд, но Эртур схватил того за сюрко, после чего громадный кулак пролетел в дюйме над его головой, стилет уже был готов явить себя, но едва слышимый сиплый кашель заставил их остановиться.

– Маркус, – обратился правитель, – изволь им сперва изъясниться. После этих слов великан отстранился, злобно пыхтя. – Какие вести вы принесли? – Правитель чуть приподнялся на локти, повязка упала на кровать, оголив лоб, терзаемый испариной.

– У меня для Вас письмо от вашего ближайшего соратника. – Гюнтер достал документ из-за пазухи, Драговид кивнул в сторону Маркуса, после чего тот принял письмо в руки и принялся его вертеть так и эдак, насупивши брови. На момент что-то смутило Эртура, но он подавил это чувство.

Великан сорвал печать, после чего принялся читать, забавно шевеля губами. Он бесшумно проговаривал текст, спустя мгновение его лицо приняло ещё более грозный вид.

– Милорд, а этих вон? – спросил исполин.

– Пущай, Маркус. Вдруг они самозванцы. – Правитель небрежно махнул рукой.

– Ваша светлость, здесь сказано так: «Достопочтенный Драговид, тебе некогда пришлось устраивать славные побоища в составе Серебряной Коалиции, много бравых воинов пало от вашего меча, а ещё больше детей и матерей были преданы смерти от рук ваших стервятников, коих вы считаете за грозную и доблестную дружину. Смею полагать, что сию минуту ты вряд ли волен почивать на лаврах, но почить ты успеешь, уверяю. Твоим псам следовало куда более внимательно избирать жертв, потому как дети очень восприимчивы к творящимся на их глазах ужасам. Они отпечатываются слишком сильно, ноющим шрамом преследуя свою жертву годами. А потому месть может настигнуть внезапно, будучи чьей-то путеводной звездою. Спектакль, что недавно приковал тебя к постели, был лишь первым актом, антракт закончен…» и тут… как же это… извозчик! – Маркус протянул лист Гюнтеру, но тот лишь недоумевающе пожал плечами, после чего письмо перекочевало в руки Эртуру. Он принялся делать вид, что научен грамоте, морщился, мол, действительно, всё слово в слово, чёрным по белому.

– Там последняя фраза – экая тарабарщина, не знаю такого, – сетовал здоровяк, приближаясь к молча содрогающемуся лорду. – Травник! – кликнул телохранитель.

Медленно отворилась дверь, седовласый знахарь шаркающей походкой двинулся к постели, наконец, Эртур пригляделся к незнакомым словам, то был известный ему по молитвам матери древний язык, буквы которого он немного знал:

– Ava’te mortu.

Воцарилась пленительная тишина, казалось, что мир остановился. Слишком резко Драговид издал вымученный стон, застав всех врасплох, его глаза выкатились наружу, все, кто находился в покоях, заметили, как неестественно цепь начала будто бы сама по себе вертеться, связывая звенья так, что на шее лорда образовывалась удавка.

За громогласным басом Маркуса уже летел кулак-кувалда, который приземлился на лицо Гюнтера. Жёлтые зубы покинули челюсть, кровь брызнула на постель, где ужом извивался Драговид, извозчик чудом не отключился, оказавшись на седалище в нелепом положении, мир для него сдвинулся с места.

Рывком Эртур оказался возле лекаря, обернув его же капюшон вокруг его шеи, блеснул стилет в правой руке, мигом упёршись в горло, капелька крови медленно побежала вниз. Маркус с размахом оголил эспадон, сверху вниз приставив его к шее Гюнтера, тот даже не шарахнулся. Драговид корчился, сметал одеяло дёргающимися в конвульсиях ногами, цепь стягивалась всё туже, кровавыми пятнами вклиниваясь в шею правителя.

– По-по-порви цепь, идиот… – сдавленным голосом обратился знахарь, но Маркус лишь злобно зарычал.

Но возобновившаяся с новой мощью агония Драговида всё-таки заставила гиганта сдвинуться с места, он в два шага оказался у кровати, чутко ведя острие, чтобы Гюнтер не вздумал дёрнуться. Его ручища потянулась к шее лорда, лицо у того уже синело, а зрачки вымученно глядели на здоровяка. Но он отстранил руку, едва коснулся цепи, в воздухе запахло горелой кожей, ладонь великана покрылась волдырями. Он истошно крикнул, бросил меч и обеими руками принялся хватать цепь, но она лишь продолжала жечь его, звенья уже слишком глубоко врезались в шею правителя.

Спустя считанные секунды топот нескольких ног приблизился к покоям, двое стражников оказались внутри, с мечами наготове, однако ситуация перед глазами заставила их остановиться. Они глядели то на Эртура, держащего травника, то на Гюнтера, сидящего с окровавленным ртом, то на великана, грозно нависшего над стонущим Драговидом.

– Чем тут пахнет? – сказал тот, что помоложе, но тут же получил подзатыльник кольчужной рукавицей, отчего нижняя часть забра́ла его бургиньота упала с целым оркестром скрипов и скрежетов, оголив юное, почти детское лицо, с пушком над губой.

– Во имя лилии, что здесь происходит?! – крикнул второй. – Маркус, я приказываю вам отпустить его светлость!

Великан повернулся оскалившись, из глаз его ручьями лились слёзы, он взвыл, но повиновался, оставив тщетные попытки. Правитель перестал двигаться.

Маркус церемониально поднял эспадон, приставив его к горлу Гюнтера. Гигант зарычал, то ли от боли, то ли от гнева, который никак не мог найти выхода.

– Вы… – процедил сквозь зубы Маркус, – …вы не покинете этого места на своих ногах. – Великан широко занёс меч.

– Это кошмар, да? – нечётко сказал Гюнтер, подняв голову, пустые глаза его не выражали эмоций.

– Хаять тебя вечностью, пустоголовый! – бросил травник. – Коль убьёшь, так и не узнаешь ничего. Их допросить надобно.

– Ну хоть того? Он только охраняет! – Маркус указал на Эртура острием меча.

После этих слов Эртур чуть надавил на стилет, возобновив кровотечение, стража стояла в нерешительности.

– Я бы не стал, – сказал он.

– Немедленно объяснитесь! – рявкнул из-под забрала старший стражник.

– Эти выродки! – с презрением прошипел гигант, – зашли сюда, притворившись гонцами, а потом тот, что со стилетом, сказал слово на заморском языке, а лорд Драговид тут же извиваться, и цепь… цепь ожила!

– Я не сказал – прочёл, – исправил Эртур, оценивая ситуацию. – Прочёл бы ты, исход бы не изменился, – Эртур пожал плечами.

– Врёшь! – крикнул Маркус.

– Как сказать, – задумался знахарь, – Драговид давеча говорил со мной…

– Будь я колдун, – прервал Эртур, – уже бы наслал на вас молнию аль сжёг бы всех, особенно здоровяка.

Маркус фыркнул, впиваясь глазами в Эртура.

– К Лектору их да и дело с концом, – говорил старший стражник. – Малец, веди того, что с усами.

– Их? – удивился Эртур. – Давайте так, неверное слово или шаг – ваш травник труп, на вас двоих меня тоже хватит. И я сильно сомневаюсь, что верзила прольёт свет на убийство сам.

– Какое резонное допущение, – сказал знахарь, на лбу у него выступила испарина.

Стражники переглянулись, сбитые с толку. Старший осклабился, качая головой.

– Убивай травника, а мы тебя втроём уж уложим как-нибудь. – Стражник поправил ремень. – А лучше на стене вздёрнем, вместе с твоим дружком. – Он указал на Гюнтера.

– Точно! Вздёрнем! – бухтел молодой из-под шлема.

– Мы с вами поговорим, а потом решим, что делать, – медленно продолжал Эртур. – Уж поверьте, из комнаты может не выйти ни один. – Его глаза блеснули, а рот сам по себе, незаметно для наёмника, открылся в полуулыбке, граничащей с безумным оскалом.

– Чёрта с два мы с тобой на сделки пойдём! – кричал Маркус. – Думаешь, у тебя, паскуда, есть шанс выбраться отсюда после того, как ты явился к нам с этим лжегонцом и убил почтенного Драговида?!

– Цепь убила, я почтенного Драговида и пальцем не тронул.

– Коль его отпустим, то он может мстить за своего товарища, вдруг они из той банды? – обратился к травнику Маркус.

– Столько он мне не платит. – Эртур толкнул знахаря, спрятал стилет.

Лекарь оказался в руках стражников, затем выпрямился, достал какую-то баночку, помазал рану на шее. Великан двинулся на Эртура, тот попятился, не в силах понять, подействовали ли его слова. Его глаза встретились с непонимающим взглядом Гюнтера, несмотря на звон в голове, последняя фраза дошла и до его ушей. Возница выглядел маленьким, одиноким и брошенным.

– Погоди, Маркус, – сказал знахарь, – гостей ведь негоже рубить в стенах дома.

Великану стоило больших усилий подавить гнев, но он послушал травника, к счастью для Эртура.

Они сидели в большой зале с троном, за длинным столом. Смеркалось. Тело Драговида унесли к местному ворожею, а Гюнтера увели в неизвестном направлении. Сидели втроём.

– Снег почти ушёл, господин велел отправиться на охоту, сам же с нами во главе пошёл, – говорил Маркус, грозно глядя Эртуру в глаза.

Благо, их разделяло почтенное расстояние, но стилет всё равно лежал в руке под столом – пояс ему так и не отдали. Здоровяк продолжил рассказ:

На рассвете вереница конников шла лёгким галопом, ведомая несколькими гончими, впереди группы ехал сам Драговид на статном белоснежном мерине. Бордовый плащ с лилией развивался у него за спиной, а чуть поодаль скакал Маркус, огромная тёмная игреневая лошадь была единственной в округе, что могла выдержать его. Ехали вдоль Радоги, пока перед ними не выросла стена соснового леса.

Ничего не предвещало беды, как внезапно Маркус услышал стрелу, что со свистом вонзилась в шею одного из сопровождающих, – тот отпустил поводья, начав судорожно царапать горло, после чего упал бы наземь, если б нога не запуталась в стремени. Испуганный конь понёсся в сторону, украшая проталину красным.

– Защищать лорда Драговида! – крикнул великан, спешиваясь на ходу.

Правитель уже стоял за щитами слуг озираясь.

– Они на деревьях! – крикнул кто-то, после чего началась охота на охотников.

Стрелы то и дело вонзались в укрытие Драговида, некоторые пронзали щиты, но государь оставался невредим. Резво из лесу с криком вырвалась группа людей – авангард нападавших. Маркус рыча бросился навстречу с мечом наперевес, пред его глазами с дерева камнем вниз полетел один из разбойников, а рядом стонал охотник со стрелой в груди. Некоторые из бегущих, увидев великана, в ужасе остановились.

Подле Маркуса оказалось пятеро, один из них неосторожно бросился на него, после чего размашистый удар сверху пробил его койф, меч застрял в раскроённом черепе, что позволило одному из них быстро приблизиться сбоку, однако его остановила стрела в ухе, тот повалился на колени и медленно упал лицом в землю. Здоровяк всё медлил, пытаясь вырвать лезвие из чавкающего месива, как с другого боку выскочил разъярённый смертью товарищей толстяк с секирой. Ещё бы пара секунд, и пришлось бы воевать без меча, но подскочил сам Драговид. Он увернулся от удара толстяка, заставив его потерять темп, а затем рубанул мечом от плеча до бедра – бугай рухнул ничком.

Лучники на деревьях закончились, давая шанс людям Драговида помочь впереди стоящим, отчего нападавшие бросились наутёк. Маркус, наконец, справился с мечом, готовый мчаться в погоню. Их небольшой отряд бежал за двумя неприятелями. Минуя опушку, на них то и дело набрасывались новые враги, заставляя членов дружины оставаться позади, таким образом, к лагерю врага дошли лишь Драговид и Маркус. Запыхавшиеся, они настигли убегающих. Те готовились к обороне.

Среди палаток и тлеющего костра пятились двое злопыхателей, один из них придерживал кровоточащую руку. Они сблизились, переводя дыхание. Из другого конца лагеря раздался крик – девичий.

– Маркус! – крикнул правитель, – я на тебя рассчитываю.

Он удовлетворительно кивнул и уверенно двинулся на двух оставшихся нападавших, в то время как Драговид побежал в сторону крика. Едва он миновал кострище, как послышался звон стали о сталь. Драговид добрался до источника крика – в конце лагеря на привязи стояло несколько коней, на одном из них поперёк лежал светловолосый юноша, без признаков жизни. Кричала девица, лежавшая связанной на голой земле. Грязные рыжие волосы были распущены, а кляп лежал поодаль. Лорд приблизился к пленнице, чуть скривившись от истошного крика одного из противников Маркуса.

– Сейчас, сейчас, всё уже закончилось, миледи, – говорил Драговид, вспарывая путы кинжалом, который находился у него в ножнах на груди.

Он встал перед ней во весь свой рост, по-королевски улыбаясь, затем протянул руку, полную колец и перстней, рыжеволосая дама приняла её, неловко поднявшись.

– Лорд Драговид? – испуганно вопрошала девица.

– К вашим услугам, мадам, – кивнул правитель.

– О, ты можешь оказать мне только одну! – рявкнула рыжеволосая, зверски оскалившись.

Она выхватила кинжал лорда, отчего тот растерялся на мгновение, разинув рот. Он потянулся было к ножнам, но кинжал уже торчал из его живота, по самую рукоять. Лорд вскрикнул, изо рта его брызнула кровь, рыжеволосая провернула кинжал, вонзаясь всё глубже в податливую плоть.

Руки правителя обмякли, он попятился на подкашивающихся ногах и ниц упал, смотря широко открытыми глазами в небо. Над ним возникли небесной красоты синие глаза, налитые алой яростью. Мгновением после они закатались, став полностью чёрными, Драговид услышал шёпот, словно исходящий отовсюду хором тлеющих голосов, потому он запомнил каждое слово, которое будет вновь и вновь сходить с его уст в покоях, во время предсмертной лихорадки:

– Kхet a’far. Да будет каждый день твой в земле, как ныне наяву.

Маркус хотел успеть. Больше всего он желал успеть. Однако ноги его не слушались, а воздух с хрипом вырывался из груди. Он мчался что есть мочи, оставляя за собой копающегося в собственных кишках поверженного мальчугана. Он кричал, брызжа слюной, видя, как рыжеволосая бестия склонилась над умирающим лордом.

– Не-е-ет! – почти стонал он, приближаясь к ним.

Девка глянула на него взглядом, полным тьмы, на миг Маркус растерялся, но, сплюнув на землю, он продолжил наступать, крепче сжимая меч. Рыжеволосая и не собиралась ждать, пока гнев великана настигнет её, в несколько кошачьих прыжков она оказалась у коня, на котором лежал юнец. На ходу она запрыгнула верхом и стала подгонять его что есть силы.

– Хай! Хай! – кричала рыжеволосая, стремительно удаляясь. За топотом копыт скрылась и месть, которая обуяла сердце верного воина.

Он склонился над Драговидом, вокруг которого уже растекалась лужа крови, тот смотрел в небеса пустым, непонимающим взглядом. И безустанно шептал одни и те же слова:

– Kхet a’far… Kхet a’far…

После того как Маркус кончил свой рассказ, он одним махом осушил кружку эля, что принесли им слуги.

– Дальше вы всё знаете, – подвёл великан черту, смачно при этом отрыгнув, что, видимо, являлось точкой.

– Скверное дело, – сказал Эртур, подняв пинту, не глядя на собеседников.

– Как интересно, – говорил знахарь, поглаживая седые брови, – не берусь говорить, что стало яснее, но впредь я хотя бы могу отнести бессвязный бред Драговида на смертном ложе к событиям, что имели место быть.

«Рыжая, стало быть, и юнец, – размышлял Эртур, отхлёбывая из кружки, – надо полагать, совпадение?» Он снял перстень и положил его крестом вверх, дождавшись внимания собеседников.

– Ты ведь узнал, громила?

– Как же не узнать… – сказал он, лениво взмахнув ладонью, – Белый Крест всякий знает.

– И мне памятен этот знак, – отвечал травник, опуская подбородок на сплетённые пальцы.

– У вас нет оснований доверять мне, да и незачем вам. – Эртур вернул перстень на указательный палец правой руки. – Однако ж я и сам хочу разобраться в этой дурно пахнущей кутерьме. Дело так обстоит – хотел бы я ручаться за Гюнтера, да не могу, я лишь наёмный меч, а с ним с войны не видался. Неясно мне, чем он мог промышлять.

– Мы слушаем, – кивнул знахарь. Маркус лишь презрительно фыркнул.

– Даю вам слово Белого Креста, мне неведомы мотивы, но сам я с этим никак не связан. Я отправлюсь на северо-восток, к Ириданскому хребту, там я знаю хорошего следопыта. Думаю, что покушение на Драговида произошло совсем не по наитию.

– Хрена с два! – Великан ударил кулаком по столу, отчего вся утварь на нём подпрыгнула, со звоном разбился кувшин, стоявший на краю, слуги тут же ринулись подметать.

– Тише, Маркус, – сказал травник, – нам ведь не за что корить этого человека.

– Этот человек убил словом Драговида, а теперь словом же пытается тебя надурить, олух. Тебе б только травки свои собирать. Говорю же, его тоже к Лектору надобно.

– К Лектору?! – вспылил старик.

– Тоже? – спросил Эртур.

– Не твоё дело, – сердился здоровяк.

– Мне понятен твой гнев, Маркус, – успокаивающем тоном начал знахарь, – однако ж в таком деле необходимо быть разумными, сам посуди, ежели господин найдёт тех затворников, то он нам же за кровь милорда отомстить подмогнёт.

– Мне надо пополнить поклажу провизией, а также забрать одного из коней, которые были запряжены в воз, я отправлюсь на рассвете, думаю, в конюшнях найдётся лишнее сено, – вставил Эртур.

– Ничего против не имею, – говаривал травник, подзывая слугу. – Принесите-ка господину яблок, каравай хлеба с солониной да пару бурдюков воды с колодцу.

– Шиш тебе, а не сено и еда! – крикнул Маркус, поднимаясь из-за стола. – Послушай, старик, если сию же минуту он не покинет крепостных стен, вы оба окажетесь у Лектора.

Эртур понимающе взглянул травнику в глаза, поднялся, подошёл к великану. Тот схватился рукой за рукоять, помня о стилете.

– Пояс, – сказал Эртур, протягивая руку.

Свирепый гигант оскалился, но достал ремень из-под стола, небрежно бросив его в сторону двери.

– Выход там. – Указывал он пальцем.

Спустя некоторое время Эртур уже стоял в пустующем дворе замка, где лишь туда-сюда сновали стражники, освещающие мрак факелами. Все они то и дело косо посматривали на него – народная молва не любит ждать. Он разбирался с упряжью для серого от пыли Рассвета. Похлопал необычно спокойного для своего нрава коня по холке, а затем размеренно повёл его под узду к воротам. Те с грохотом отворились.

Глава 2

Эртур расположился на холме близ одинокого вяза, рядом с деревенькой, что стояла под замком. В эту ночь звёзды были по большей части сокрыты облаками. Иногда тощий месяц освещал пустующую округу. Начался первый месяц весны, снега смиренно таяли, а светило всё чаще появлялось на небосводе. Однако сейчас промозглый ветер пробирал до костей, играя с языками пламени. Довольно потрескивающий костёр отражался в глазах смирно стоящего Рассвета – конь и не думал спать.

«Здорово, выходит, заработал» – думал Эртур, переворачиваясь на другой бок.

Открыв глаза наутро, первым, что он увидел, было нависшее над ним лицо старого псаря, белые волосы редко украшали его голову по бокам, беззаботная беззубая улыбка напомнила ему Гюнтера, оставшегося в замке.

– Юноша! – крикнул было псарь, отходя ото взора, так что Эртуру пришлось прикрыться ладонью от солнца. – Как раз не спите, это славно.

«Псарь? – подумал он, – какие демоны привели его?» Эртур приподнялся на локтях, увидел, как Рассвет довольно хрустит яблоком, полученным от старика. Рядом с ним стояла вороная кобыла, явно заигрывающая с мерином. Из ниоткуда появившаяся борзая принялась лизать колючие от щетины щёки Эртура, он небрежно отмахнулся, поднимаясь на ноги, потянулся, затем зевнул.

– Долго же ты дрых, – сказал псарь, присаживаясь у кострища.

– Да уж, солнце выше обычного.

– Я тут спозаранок, конь твой дюже буянил, пришлось успокаивать.

– С ним такое случается. – Эртур стал собираться, навьючивая Рассвета.

– Погоди.

– М? – Он повернул голову.

– Дело вот какое, – говорил псарь, бросая щепки к тлеющим углям. – Один мальчуган из прислуги, что вчера за вами убирали – правнук мой. Так он кой-чего услыхал, а потом и мне рассказал. Я чего и подумал, доколе лорд Драговид в Остове правил, гостю в вежливости у нас отказано не могло быть, а тут вишь какое дело стряслось. – Он развёл руками, надув тонкие, сухие губы.

Эртур рассмотрел старика, что-то в нём было эдакое: рыбьи глаза серого цвета, правое веко то и дело дёргалось, громадные родинки на подбородке и носу, бровей почти не было, одеяние его состояло из свободной льняной рубахи, перетянутой шнурком, штанов из мешковины, истёртых старых сапог да мохнатого плаща, согревавшего старика.

– И? – ответил он наконец.

– Вьюки твои пустуют, – сказал псарь, разворачивая котомку, – а есть надобно двоим. – Он кивнул на коня. – Я и сообразил тут кой-чего. Мы люди не богатые, оно, конечно, и понятно, но уж лучше так, чем никак.

Эртур молча потянулся за кошелём, на что старик мгновенно возразил:

– Избавь! Избавь! – говорил он, размахивая рукой. Тем временем, пёс тыкался носом в ещё одну сумку, тихо скуля.

– А там чего? – спросил Эртур, пряча кошель.

– Тако же припасы да амулет деда моего. Слыхал я, что батюшку Драговида чары удавили, так оберег сей от любых проказ колдуньих спасёт, мил человек.

«А ведь действительно, – подумал Эртур, – умер-то княжич престранно, но после той погани на дороге… Бездна его знает, чего ещё ожидать».

– То есть ты собираешься даровать припасы убийце вашего лорда?

– Верно, юноша.

– А что на это скажет ваш сир Высокий?

– Видел я, как часовые наблюдали за моим ходом, нет мне места воротиться туда, – сказал старик грустно улыбаясь.

– А правнук? – говорил Эртур, попутно набивая вьюки.

– На то отец у него есть, он в страже местной. Наша семья, мил господин, испокон веков дому лорда Драговида служит, а коль он наследников не оставил, незачем мне туда, – сказал псарь, мотая головой.

Эртур подошёл к старику, протянул руку:

– Эртур. А там Рассвет.

– Меня Богород звать, борзая моя – Дива, а кобылку Линью обозвал – это рыба такая.

– Славно, – сказал Эртур, – ну, Богород, мне пора.

– Ты погоди. – Старик засеменил к кобыле. – Я так быстро не могу. Только помедли, Дива никак старая.

– А?

– Земли мне эти лучше известны, а возвращаться мне всё равно некуда, двину я с тобой, до поры до времени.

– Мне не нужны спутники.

– Да-да, молодёжь всегда так. – Не обращая внимания, псарь поправлял съехавшую подпругу.

Эртур хмыкнул, прикрыл капюшоном глаза, взобрался на Рассвета, легонько ткнул его в бока. Солнце находилось почти в зените, снег безропотно таял, являя взору подснежники, лёгкий ветер колыхал сухие ветви, на которых только начинала вновь набухать жизнь. Косяки птиц то и дело плелись по небу, возвращаясь на насиженные места. «И я, – подумал Эртур, глядя на них, – также желал вернуться к земле обетованной, но у жизни были иные планы».

Рассвет, свободный от тяглового гнёта, то и дело вертел головой, размахивая белой гривой, он даже гарцевал сам по себе, довольный свободой. Шли медленно, чтобы борзая поспевала. Старик выудил у Эртура место назначения на северо-востоке, после чего тут же предложил поехать дорогой, на которой случился прескверный инцидент с бестией – спутник наотрез отказался от этой идеи, но сам толком не знал, как скакать в объезд. Псарь настоял на поездке сквозь знакомую чащобу, окольные тропинки сквозь которую выведут путников к селу, в котором можно будет отдохнуть и пополнить припасы. Спустя несколько дней пути они должны были оказаться в этом селении, а оттуда и до города не так далеко.

Богород в основном говорил о погоде с псом, а иногда томно вздыхал, правда, причину вздохов узнать было затруднительно. Иногда они перекидывались фразами о том, в какую сторону лучше двигать, где и как сделать привал. К вечеру первого дня, каркающе закашлявшись, старик обратился к Эртуру.

– Я ж не всё доложил тебе, мил человек, – начал старик, – правнук и про Белый Крест упомянул. Сдаётся мне, история интересная. Расскажешь, чего за крест такой это? Дорогу скоротать.

Эртур взглянул на перстень, невольно вздохнул:

– Отряд то был, в Лаэнхарте созданный королевским домом, нам даже сам отпрыск Сириусов перстни эти жаловал.

– А ты там почём оказался? – удивлённо вопрошал Богород.

– Долго рассказывать.

– Благо, у нас есть время, – не унимался псарь.

– Значит, в другой раз, – отрезал Эртур.

– Ладно уж. – Тот раздосадовано махнул рукой. – Валяй тогда хоть про отряд свой.

– Коли про отряд, то дело было так. Мне неизвестно, какими людьми и по каким причинам, но волею короля были собраны тринадцать воинов с территории бывшей империи. Кто был на службе солдатом, кто славился воровским искусством, иные слыли благородными рыцарями. – Эртур усмехнулся. – Первоклассный медик – выпускник Ордэнской Академии, талантливый лучник из Грейтвудcких лесов. Словом, люди были подобраны тщательно. Такой отряд мог быть эффективным подспорьем там, где надо было королю. Именем этим нас королевский советник обозвал, говорят, он колдун, тогда я, конечно, не верил, а вот сейчас… но не о том речь.

– А что сейчас?

– Неважно. – Эртур скривился.

– Так а Белый Крест почему?

– Это я позже узнал. Говорят, что по давним преданиям, сотни лет назад корабли праотцов прибыли с предком первого императора, мол, у того на пальце подобный же перстень сиял. Ну, полно, Богород, прекращай бередить.

Старик недовольно чмокнул, но послушал, вновь принявшись беседовать с собакой. Спустя утомительные часы езды они заехали в лес. Деревья были неимоверно высоки, а густые хвойные кроны скрывали свет, кроме того, луна пряталась за громоздкими облаками. Пришлось достать факелы.

– Onte rivo pъero, onte vэvi faii, – едва слышно проговорил Эртур, работая кресалом и кремнем. Через минуту лён начал тлеть, и он обвернул его вокруг факела заготовленной заранее паклей. Вся конструкция была вымочена в масле, которого, к несчастью, оставалось не так много. Пламя тихонько занялось. Рассеяв мрак, Эртур слегка дёрнулся от неожиданности, видя отражение пламени в выпуклых белесых глазах попутчика. Вспомнился ледяной старик на перепутье.

– Так-то лучше, юноша, – сказал Богород. – Ловко ты с огнивом обращаешься.

– В горах бывает холодно.

– Что же ты там делал? – Глаза псаря сверкнули.

– Созерцал, можно сказать.

– Это не в тех ли горах, к которым мы путь держим?

– Да, война, что посеяла столько горя, опустошения и скверны, пришла к нам именно с гор.

– Стало быть, и Белый крест там побывал? – Псарь ехидно ухмылялся уголком губ.

– Так оно и было. Доживём до завтра, я могу оказаться в настроении травить байки.

– Это славно. – Старик повернулся к собаке, сделал какие-то жесты в потёмках, на что та довольно гавкнула.

К вечеру они организовали импровизированную землянку внутри серьёзных размеров бурелома. Корень крупного дерева был вырван с землёй так, что под ним можно было спать. Вокруг было много мха, растущего на сокрушённых ветром стволах. Снега почти не было. Даже впотьмах можно было видеть какие-то грибы, растущие рядом, псарь непременно ими заинтересовался. Ездовые животные недоверчиво обнюхивали друг друга, в то время как Дива бесновалась у них среди ног, рискуя попасть под копыта, Богород то и дело прикрикивал на неё, но старая борзая не отзывалась.

– Глухая стала, зараза, – говорил старик, срезая грибы небольшим ножом.

Когда же собака повернулась к хозяину, тот сделал пару невнятных жестов, после которых та смиренно легла рядом, высунув язык. Эртур погладил её по жёсткой чёрной шерсти. «Сколько ж ей лет? – подумал он, прикинув, какой путь она проделала за день».

– Как она понимает? – поинтересовался Эртур, попутно складывая крупные камни в кострище.

– Давно научена. Не слышит уж ни черта, но жесты помнит. Так у нас и вышло, что я глаза потерял, а она – уши. Дополняем друг дружку на старости лет.

Эртур понимающе хмыкнул:

– А лет тебе сколько, Богород?

– Столько не живут, юноша.

– Секретом на секрет? Моё почтение.

– Глядишь, завтра у меня будет настроение о возрасте толковать, – самодовольно прыснул псарь, складывая охапку пятнистых жёлтых грибов рядом с кострищем.

Следующий час они занимались обустройством ночлега. Собирали мох, дрова, у Богорода с собой оказался небольшой котелок, который он торжественно достал из мешка. Эртур бродил, периодически улыбаясь. Впредь он был не столь обременён наличием спутника. Не так и плохо оказаться в глуши с человеком, который настроен дружелюбно. К тому же, можно было рассчитывать на Диву и спокойно сопеть. Обоняние собака ещё не потеряла.

– Похлёбка почти готова, чего ты там? – кричал старик уставшим голосом.

– Дело важное, погоди, – ответил Эртур, вешая между деревьями едва заметную леску, на которой располагались небольшие медные колокольчики, слегка покрытые коррозией. «Спасибо, Марло, до такого я бы сам не догадался, – сказал он про себя».

Он закончил с приготовлениями, после чего вернулся к костру.

– А как я могу быть уверен, что не умру от этих грибов? – спрашивал Эртур.

– Никак, – отвечал псарь, помешивая оловянной ложкой съестное, томящееся в чёрном котелке. Он подул на ложку, попробовал. – Ты можешь лишь довериться моему опыту и искусству, но учти, я слепну, а потому мог их спутать с похожими ложными грибами – те точно ядовиты. У меня как-то сноха приготовила такие, с нужника лет пятьдесят не слазил, думаешь, отчего я такой старый и до сих пор не помер?

– А что, если ты слепнешь от таких грибов? – говорил Эртур, вороша угли веткой.

Старик развёл руками, забрызгав каплями с ложки Диву, та мгновенно встрепенулась, изойдя жалобным лаем.

– Прости, дорогая, – обратился к ней с жестом старик. – Что до грибов. – Он тыкнул ложкой в Эртура. – Они, по крайней мере, вкусные.

– Поверю на слово.

Псарь не соврал – блюдо оказалось до того приятным, что запах его даже рвался заглушить ядрёную смесь из псины, лошадей и немытых тел. Попытки были тщетными, но за старание Эртур мысленно поблагодарил похлёбку, попутно несбыточно погрезив о бане.

Сон никак не хотел приходить, мысли о Кресте раз за разом опутывали сознание, не желая отпускать. Когда же их удалось отпугнуть, сон грузной наковальней обрушился на голову Эртура, явя собой следствие размышлений о прошлом. Обрывистые сновидения сменялись одно за другим, то и дело неукоснительно чеканя знакомыми образами. Лица мёртвых заставляли просыпаться в холодном поту, а затем вновь безропотно проваливаться в этот склеп мыслей, обрамлённых тревогой и ужасом.

Эртур по прошествии времени совсем отчаялся в своём самозабвенном и тщетном старании убежать от прошлого, нити которого незримо тянулись рядом, куда бы он не свернул. Велико ли было именно его горе? У него не было ответа, однако он точно знал, что для его душевных весов этого оказалось достаточно. Когда война низвергла все его простецкие, но такие необходимые человеку блага, нечто внутри сломалось, свернулось в тёмный клубок ненависти, обиды и отчаяния, а после испарилось, оставив зияющую дыру, пустота которой поглощала и манила, веля отринуть привычный мир. Но нечто ещё двигало Эртура из ниоткуда и в никуда, будто бы без его ведома. Как безликий раб, управляемый извне, он повиновался невидимой плети, заставляющей его зарабатывать на хлеб мечом, ведь кроме этого он нигде более и не преуспел.

Что-то вытянуло его из сна – было ещё темно. Он нащупал стилет, открыл глаза. Непривычно странное стрекотание сверчков смутило его на мгновение, спросонья мозг всё никак не хотел включаться, истерзанный кошмарами. Наконец, он понял – слышен был звон колокольчика, не сверчки. Едва заметно он повернулся поудобнее, чтобы взор его падал на источник звука. Глаза медленно, но верно привыкали к темноте, отчего к горлу начинал подступать ком. Сердце вновь начинало отбивать барабанную дробь в висках, на ладонях выступил пот.

Знакомый абрис вырисовывался во тьме – он узнал одутловатую громадную голову, пепельную кожу, всеобъемлющий мрак, что таился в чёрных глазах. Грязные чёрные пряди ниспадали на лицо. Существо осклабилось – оно молча держало один из колокольчиков в руках, периодически звеня им, резкими и порывистыми движениями. Эртур замер, стараясь превозмочь ужас, который обуял его от темени до пят. Ночной гость медленно приподнялся, филигранно переступил натянутую леску, не переставая звенеть. Его поступь было едва слышно, маленькими шажками существо двигалось к Эртуру, чуть наклонив огромную голову. Оно приложило сухой палец с длинным ногтем к губам.

Эртур пришёл в себя, мигом поднялся на полусогнутые ноги, отчего в глазах он увидел звёздочки. Вытянув стилет к существу, он попятился. «Даже животные спят? – пронеслось где-то на краю сознания. – Невозможно». Страхолюдина остановилась на расстоянии в пять шагов, положила колокольчик на землю, а рядом бережно положила что-то ещё. Затем бестия двинулась обратно, не глядя переступая леску. Ни на миг существо не переставало скалиться, а потом спряталось за деревом, застенчиво наблюдая, как и в первый раз, тогда, на дороге.

Не зная, почему, но Эртур по наитию двинулся к лежащим предметам, не переставая следить за ночным гостем. Он медленно опустился на одно колено, вгляделся в тёмное пятно, находившееся рядом с колокольчиком. Зажав между пальцами искомый предмет, он узнал в нём монету странной чеканки, той же, что оказалась в кошеле у поверженного блондина.

Когда он поднял голову, чтобы вновь встретиться взглядом с существом, он не увидел никого, а затем нечто ткнуло его в спину, он резко обернулся, услышал утробный рык, а картина, что предстала пред его глазами, всё никак не желала отпечатываться в памяти, но и не могла полностью её покинуть.

Эртур рефлекторно приподнялся на локти пробудившись. Он чувствовал, как подло холодный пот стекал вдоль спины. От его громкой отдышки проснулась Дива, жеманно подняв одно ухо, не открывая глаз. Сон? Сложно было судить, всё выглядело чересчур реальным.

Уже начинало светать. В предрассветных сумерках он углядел колокольчик, лежащий от него в пяти шагах. Медленным движением он провёл руками по волосам, пытаясь прийти в себя – вышло не слишком удачно.

Более уснуть он не смог, так что к утру голова раскалывалась, а в глаза словно насыпали охапку опилок. Они неспешно собирали пожитки, готовясь к долгому, утомительному дню. «Скоро ноги будут колесом от верховой езды, – размышлял Эртур. – Интересно, как это скажется на владении мечом».

– Не задалась ночка? – обратился снующий рядом Богород, на почтенном расстоянии обдав крепким смрадом изо рта. Эртур мгновенно проснулся, нелепо скорчившись.

– Вроде того. Ты ночью ничего не слышал? – ответил он, навьючивая беснующегося по утру Рассвета.

– Спал, как младенец, друг мой.

Эртур лишь указал на одинокий колокольчик.

– Ты погляди, – сказал псарь, – сам бы и не заметил. А как он бишь там оказался?

– Одной Бездне известно.

– Бездна… – Богород задумчиво причмокнул. – А что тебе известно об этой Бездне?

– Говорят, боги судят в самом конце, куда попадёшь, в Бездну или в Обитель.

– А где эти Бездна и Обитель?

– Я не уверен, что есть это «где».

– Ты когда-нибудь слышал про Датмортский лес, Эртур?

– Конечно, – ответил он.

– А притчу про Безымянного Странника?

– Не думаю. – Эртур заинтересованно глянул из-под капюшона на спутника.

– Слышала, Дива? – крикнул старик собаке, на что та утвердительно залаяла, к удивлению, услышав хозяина.

– Колись уже.

– Ох, что-то настроение не то, может, завтра?

– Ладно. Твоя взяла, старик. Расскажу про Белый Крест, но после тебя.

Старик довольно улыбнулся, глядя в небо, причмокнул:

– Веришь или нет, а Бездна та в Датмортском лесу находится, в самом его сердце. Оттого там и не живёт никто, а те, кто решаются туда пойти, не возвращаются.

– Байки…

– Не перебивай! Так вот, стало быть, мой дед услышал от своего деда, а тот невесть от кого, но проистекает эта легенда из времён, когда Первая Империя ещё стояла, а кровь истинных идэнийцев не была порочно смешана с местными народами. Ты, возможно, слыхал о Барьере, что на востоке материка?

– Доводилось слышать, но когда я по долгу чести находился от того места неподалёку – видел лишь огромный крепостной вал, никакой мистики, только камень.

Богород ядовито крякнул в ответ, засим продолжил:

– Яко тебе покажет кто истинную природу Барьера.

– Истинную природу? – спросил Эртур.

– Да, я так и сказал, истинную природу, – отвечал псарь. – Дело вот какое, Барьер тот соткан из невидимых нитей, чарами обрамлён он. А нити те аккурат из Датмортского леса были получены.

– Вздор.

– Ты слушай, слушай. Про Безликого Странника. Говорят… – Богород театрально развёл руками. – Пришёл путник некогда в деревеньку, что ближе всех к лесу стояла, серьёзный весь, мрачный, как ты… Собрал он тогда люд, известил всех, что в лес идёт, говорил, мол: «Коли не вернусь спустя луну, пусть весть разнесут люди, что лихо оттуда грядёт». Однако ж не пришлось. Истрёпанный, грязный, но Странник вернулся в назначенное время. Дальше, не знаю, как, но произошла аудиенция у тогдашнего императора. Встреча эта всполошила многих, якобы пророчество было сказано в ту пору, а потому необходимо было готовиться к страшной войне.

– Все войны страшные, – перебил Эртур.

– Не-е-т, – протянул старик. – То другая война была. Коли ты горца сталью сразить мог, тогда же не всякого можно было убить.

– Как это?

– Ну, так говорят, меня же там не было. – Богород пожал плечами.

– Хорошая сталь кого угодно сразит, – говорил Эртур. – Вон, даже если здоровяка из вашего замка ткнуть в нужное место – свалится как палено, – он выдержал паузу, – как огромное полено.

– Я рассказываю историю – ты слушаешь, – псарь недовольно причмокнул.

– Как угодно.

– Так вот. Долго ли, коротко ли, но волею государя была созвана целая группа наёмников, вроде тебя. Для повторного похода в лес. Эскпе.. эпск.. этой… – Он несколько раз щёлкнул пальцами.

– Экспедиции? – сказал Эртур

– Точно! Неизвестно мне, кто и как туда попал, но вернулись не все, зато коль скоро воротились, были ниспосланы к императору.

– А при чём здесь Бездна и Барьер?

– Да погоди ты…

Эртур кивнул.

– Безымянный Странник принёс с собой что-то из лесу, – продолжал Богород, – этим чем-то потом воспользовались, чтобы создать Барьер, не знаю я, к чему он там… но дело не в этом. Россказни потом россыпью разошлись по империи, о том, что, где и как видели участники того похода. Много разных бредней доводилось мне слышать на своём веку, но я заметил, что все они сходятся на том, что где-то в дебрях того леса зияет чёрная Бездна, хладная и мёртвая. Поэтому, мол, Странник и свихнулся через время от увиденного. Кроме того, поговаривают, есть какие-то стражи этой самой Бездны, но кого и от чего они сторожат – загадка. Из уст в уста эта молва переходит издавна, так что твоим долгом будет разнести её дальше.

– К чему это?

– Важно помнить, Эртур. Важно помнить.

После рассказа какое-то время оба пребывали в собственных мыслях, минуя чащобу. В этот день солнце заволокло тучами, всё казалось серым, невзрачным и ненужным. В купе с недосыпом Эртур то и дело молча пыхтел, сетуя на погоду. По прошествии часов он решил отвлечься, всё-таки выполнив уговор – рассказ за рассказ.

– Итак, – неуверенно начал хмурый путник, откашливаясь мокротой.

– Да-да? – заинтригованно ответил старик.

– Мой черёд.

– Валяй, юноша, я навострил ушки.

– Как нас созвали, время было относительно мирное. Мы в основном тренировались в крепости Эстеро, что в Ротмире, однако, иногда приходилось выходить в поддержку небольшим походам, собирать подати с недовольных крестьян, успокаивать мятежников. Не совсем на то расчёт был, но делать было нечего. – Эртур почесал щетину. – Так и служили, периодически вступая в небольшие войны, иногда нанимали рекрутов или охраняли важные караваны. Позже нас стали распускать на время, потому благородные рыцари бились на турнирах, менее благородные из нас промышляли тем, чем могли промышлять, я же… вернулся к семье, в деревню.

– Ты деревенский?

– До мозга костей.

– Как же ты оказался в отряде, который само государево племя собрало?

– Это в другой раз. Я рассказываю историю – ты слушаешь.

Старик ухмыльнулся, нагнулся на незатёкший бок, чтобы расслабить путлища с одной из сторон.

– Серьёзную же необходимость в такой невидимой руке лорд Сириус имел во времена Унии горцев. Мы беспрекословно исполняли заданное, действовали быстро, жестоко. Что главное, без потерь. Нас отправляли как на маленькие диверсии, подрывающие положение врага в его же сердце, так и на битвы, в которых нам тоже было место. Слыхал про битву на Аргонском холме?

– Слыхал, как же. Первая крупная стычка с горцами, много добрых воинов полегло, говорят.

– Точно. Своими глазами видел, как одному из вождей дикарей раскроили череп полэксом. Он носил причудливый шлем с бараньими рогами. Давиор рубанул его так, что хруст было слышно сквозь крики сражавшихся.

– Давиор? – спросил Богород.

– Да, один из братьев Креста. Хороший был воин, худой и высокий, всё лицо в шрамах, постоянно с оселком сидел. Страшное оружие этот полэкс, но до жути неудобное, по мне так лучше старый добрый меч.

– Вы, стало быть, прямо в гуще схватки с отрядом были, мил человек.

– Были. И не только мы. Был ещё отряд – Красный Молот. То были безумные рубаки – безжалостные, свирепые, среди них даже пара карликов была, никогда таких не видел. А вёл нас Менфир из Этонии, властитель Прохода. Большой полководец, лорд Сириус всегда уважал его.

– Старый псарь доволен, Эртур.

– Вот и славно.

Следующие несколько часов путники без устали травили истории из прошлого. Время неспешно текло, день сменился вечером. В этот раз ночь выдалась спокойной. Более того, следующие несколько дней мерно двигались один за одним, рождая некоторую гармонию в путешествии. На стыке времён года погода вела себя ужасно каверзно, но тёплый костёр и беседа, сопровождаемая похлёбкой, славно скрашивали бытие. Так что они и не заметили, как длинная горная гряда, именующаяся Ириданским хребтом, предстала на расстоянии вытянутой руки. Здесь определённо было холоднее, снег ещё не расстаял, невзирая на приход весны. Горные шпили недосягаемыми колоссами возвышались над головами, поражая воображение своей величественностью. «Да уж, – размышлял Эртур, проезжая мимо, – тот подъём я вряд ли забуду. Надо будет заглянуть к ребятам, обязательно».

Здесь, в предгорных поселениях, куда война некогда обрушилась ранее прочих, вокруг было полно отголосков былых страданий: они проезжали мимо покосившихся лачуг, почерневших от гари изб, заброшенных усадьб, целых деревень-призраков, где лишь одинокий бродячий пёс прятался от людского взора. Виды эти навевали отчаяние, даже запах, воздух здесь будто был более затхлым, наполненным душами падших, бедами страждущих.

– Не бывал я здесь, – заметил псарь, то и дело озираясь. – Гиблое место, – сказал он, сплюнув на землю.

– Ничего, – отвечал Эртур, – с полдня пути и мы окажемся в Далграде – это крупный торговый город, образованный возле Врат, что в скале высечены. Говорят, сам хребет – рай для мастеров горного дела.

– А ещё говорят, что на вершине этой горы живут вулфиры.

– Вулф-кто?

– Вулфиры. Люди-волки.

– Ты их видел? – Эртур изогнул бровь

– Нет.

– А знаешь того, кто видел?

– Не знаю.

Спутник пожал плечами.

– Не всем дано видеть, – прыснул Богород, указывая на свои рыбьи глаза, но слышать я горазд.

– Скажем, я был в тех горах – всё, что я там видел – снег, трупы, и кучка вопящих психов, бьющих в бубен и носящих зубы на шеях. Никаких людей-волков. Даже просто волков не видел.

– Твой подход слишком топорный, – отвечал псарь. – У тебя есть сердце?

– Есть, как же. Исправно стучит.

– А ты его видел?

Эртур хмыкнул, раздосадованно покачал головой. Старик сблизил лошадей, взял спутника за руку, приложил к его груди.

– Слышишь?

– Скользкую метафору я понял, – сказал Эртур. – Сердце-то я слышу, а вулфиров ты слышал?

– Меня здесь не было, откуда ж мне их слышать.

– М-да.

К вечеру они добрались до Далграда – пред ними оказался громадных размеров замок, вытесанный из белого камня, бесчисленное множество крепостных башен окружало территорию города. Само поселение было двухэтажным: на взгорье стоял сам замок, окружённый ближайшими кварталами, населёнными ремесленниками и купцами, районы эти были окружены стенами; нижний же этаж состоял из скромных каменных домиков, в которых жили местные горожане, чем дальше уходило это кольцо, тем захудалее становились домишки, вплоть до деревянных трущоб, к которым приближались путешественники. Сквозь город сверху вниз протекала величественная река Мида, идущая откуда-то с севера, рядом с рекой и был возведён город. Этот промозглый край со времён Первой Империи является одним из самых процветающих. Именно здесь есть единственная возможность пройти на север континента, сквозь Проход, так как на западе путь ограничен Датмортским лесом, куда люди стараются не соваться, а на востоке возведён Барьер, куда войска Ротмира не пускают никого.

– Добрались, – выдохнул Эртур, минуя окраины города.

– Напомни, мил человек, с какой целью мы сюда путь держали? – спросил Богород.

– Смерть Драговида стала для меня личным делом, по нескольким причинам.

– Это по каким?

– Маркус, гигант из замка, рассказал нам, что за история приключилась с правителем.

– Нам? – удивился псарь. – А, помню, помню, как же, вы ведь вместе с усатым возницей прибыли.

– С Гюнтером. – Эртур чуть посмурнел. – Но Гюнтера там уже не было. Нам – в смысле мне и травнику.

– Как же так вышло, что ты здесь, а он – там? – спрашивал старик.

– Удача.

– Не верю я тебе. – сказал он, недовольно причмокнув.

– Твоё дело.

– Так что ты тут ищешь?

– Не что – кого.

– И?

– До.

– Что значит «До»?

– Имя. – Эртур улыбнулся уголком губ.

– Ты его знаешь? – спросил Богород.

– Слышал.

– Зачем же он тебе понадобился – этот До?

– Говорят, он местным вельможам в одиночку помог больше, чем любой шпик и вся городская стража вместе взятые.

– Как же?

– Я не знаю. – Эртур чуть стеганул Рассвета, чтобы ускориться.

Праздный люд сновал меж нагромождений из домов, явно готовящийся к хмельному сну. Кто-то громко кричал похабные песни, иные довольно смеялись, периодически икая. Тёмные улицы освещали настенные и столбовые лампы верхнего города. Маленькие огоньки бродили по улицам – то местные стражники освещали себе путь. Аккурат перед въездом в город находилась местная конюшня, где они оставили коней за скромную плату. Конюх напомнил того бедолагу, который скончался у Бремени Ласточки. «Эх, – подумал Эртур, – от горячего я бы сейчас не отказался». В животе предательски заурчало. Наконец, путники подобрались к воротам.

– Торговцы? – спросил страж у ворот, щурясь во тьму. Лишь густая борода и маленькие глазки виднелись из-под округлого шлема с полумаской. На его щите был герб местного феодала – на синем поле облачённый в латы рыцарь на вороном коне пронзал огромного белого змея, сзади виднелись горы.

– Нет, – сухо ответил Эртур.

– Беженцы нам не надобны. – Стражник легонько стукнул древком копья о брусчатку.

– Мы не беженцы, – сказал Эртур, подкинув блондинов медяк.

– Велено не пускать, но нравитесь вы мне, – отвечал служитель закона.

Эртур покачал головой. Подкинул ещё один.

– Ох как нравитесь.

Третий.

– Милости просим в Далград, судари. Будьте осторожны, не все стражники так любезны, а нынче комендантский час – всех, кто ночует на улицах, гонят взашей.

– Грабитель, – сказал Богород, скупо причмокнув.

– Уж извольте, отец, я человек не богатый, а семью кормить надобно.

– Скажи-ка лучше, – начал Эртур, – где здесь на ночлег остаться можно, чтоб подешевле.

– Известно где. У Яна Гордона, в Ведьмином котле. Просто идите прямо, пока не выйдете на огромную площадь. – Он указал рукой направление. – Там спросите у кого.

– Ян Гордон? – он опешил от удивления. – Он ведь в Портауэре?

– В Портауэре чума, мессир.

– Скверно.

– А как же.

– Бывай. – Эртур приложил два пальца к капюшону, падающему на глаза.

– Всего хорошего, судари, – сказал стражник, подбрасывая добычу в руке.

В сумраке они двинулись по заданному маршруту. Вокруг красовалась обаятельная городская архитектура, так непривычная простому взору: изысканно исполненные дома из камня, бесконечный брусчатый пол, по которому ступать было одним удовольствием, и хоть светило уже скрылось за горизонтом, улицы были освещены мудрёными лампами, коих не увидеть где попало. И запах… здесь он был особенным, если не брать в расчёт сбрасываемые с балконов помои. Эртур потянул носом, думая о том, как наверно приятно провести жизнь в подобном месте.

Горожане до сих пор вальяжно прохаживались по площади, нищие и попрошайки пытались урвать последние гроши перед комендантским часом, карманников Эртур не видел, но на то они и карманники, кроме того, было темно. Когда они вышли на площадь, чтобы оглядеться, внимание их привлёк чудаковатый старик в тёмно-зелёной рясе. Он стоял на помосте, ведущем к эшафоту, где как маятники раскачивались приговорённые. Потешные столбы и места казней всегда являлись излюбленными местами для горожан, это Эртуру было известно.

– Так что за Гюнтер? – продолжил прерванный разговор Богород.

– Извозчик. Нанял меня.

– И всё?

– И всё, – соврал Эртур.

Старик в рясе пространно размахивал руками перед вечерней паствой. Группа зевак собралась поодаль, жадно внемля речам старика. Кроме того, даже местная стража безразлично проходила мимо, а иные и вовсе останавливались, чтобы вполуха послушать, о чём говаривал старик. Путники приблизились, чтобы также поучаствовать в местном представлении.

Глашатай в рясе порывистыми жестами будто бы пронзал на расстоянии висящих бедолаг указующим перстом.

– …не до́лжно впредь разбрасываться людьми! – кричал он, в то время как один его глаз презабавно дёргался. – Ибо же нагрянет из преисподней тлетворный Рок, всеобъемлющий да никого не щадящий. В пору же нам, людям, сплотиться во имя детей наших, во имя земли, по которой мы ступаем, во имя света.

Шум, исходящий от зевак, в целом, имел относительно положительный тон, кто-то даже одобрительно махал кулаком вслед говорящему. Некоторые же не без улыбки отстранённо наблюдали за происходящим.

– Скверна сия уже ниспадала на род наш! – оживлённо продолжал глашатай. – И видели наши предки то, как пагубны могут быть распри малые в тени приближающегося Рока! Лорды и вельможи врут нам! В закромах, в тайных библиотеках хранят они доказательства былых увечий! Но укрывают, дабы народ держать в неведении!

После заключающих слов толпа стала чуть шумней, однако местным блюстителям порядка мещанская разнузданность в это время суток не пришлась по нраву. Околачивающиеся поблизости стражники принялись разгонять собравшихся, а человек в рясе всё продолжал кричать что-то вслед, но затем и его сняли с помоста, отправив восвояси. Он медленно удалялся, понуро накинув капюшон на голову, словно ребёнок, которого поругали за шалость.

Ближайшие горожане с неохотой подсказали местонахождение Ведьминого Котла, путники двинулись в нужном направлении. Идти пришлось недолго, характерная деревянная вывеска находилась под фонарём, она словно сияла, притягивая пьянчуг со всего города.

– Благое место, – сказал Богород, когда они перешагнули порог. – Эртур, ты не серчай, а я устал с дороги, даже не голоден, мне бы прилечь, понимаешь ли. Возраст…

– Понимаю.

– Найдёмся! – сказал псарь, подходя к трактирщику в белой рубахе и жилете из войлока. Дива осталась на улице.

Эртур для начала предпочёл оглядеться – заведение было как срисовано с картины: дюжие бочонки стояли по всей площади зала, на каждой резной скамье можно было видеть шкурку, где кабана, где волчью; кованая чёрная люстра была истыкана желтеющими восковыми свечами, словно дикобраз; на дощатом полу сложно было углядеть даже намёк на вековое пятно, обычно украшающее любой кабак или шинок; на столбах у стойки висели плетёные корзины, наполненные всяческими травами; всевозможные пряности висели рядом, чесночные и перечные связки, сушёная рыба. А слегка тусклый свет придавал этому месту почти осязаемый уют. Словом, один взгляд на интерьер трактира заставлял желудок управлять руками, которые сами по себе тянулись к кошелю. Так Эртур и поступил.

– Что? – сказал он сам себе, после чертыхнувшись на смеси древнего языка и всеобщего.

Эртур стал вертеться на месте, как волчок, всё ещё стоя на пороге, затем выбежал на улицу и припал к земле, судорожно рыская в потёмках – ничего. Кошеля блондинчика нигде не было. Он достал из-за пояса свой – истёртый, весь в заплатках, кое-где напрашивалась новая дыра, кошель выглядел так, будто сидел на диете. Эртур умылся воздухом, поглядел в ночное небо – Синай, Мо’лен, Око, все созвездия были как на ладони, но в его глазах они собирались в шею карманника, которую так яро хотелось сдавить обеими руками, пока её обладатель не посинеет.

Эртур в задумчивости походил взад-вперёд, но всё-таки решился вернуться на площадь. «Зараза, – подумал он по пришествии, – никого».

– Может, это вы? – тихо обратился усталый путник к качающимся висельникам. – Молчат…

Он упёр руки в бока, вздохнул:

– Ясно. Пошёл-ка я в Бездну.

Когда Эртур решил вернуться в трактир, на пути замаячил небольшой силуэт. Приглядевшись, удалось увидеть смуглого парнишку в большущем ватнике, с копной тёмно-русых волос на голове, беспорядочно сплетавшихся в грязные локоны. Одна его рука была у лица, а второй он что-то придерживал. При более близком рассмотрении Эртур на секунду замер в благоговейном ступоре, но моментально всполошился, бросившись за мальцом, улепётывающим в сторону одной из улиц. В одной руке мальчик держал заветный кошель, довольно потряхивая им, а второй, той, что у лица, паренёк выказывал уважение к гостю города наинепристойнейшим из местных жестов.

«Щенок, – пыхтел про себя Эртур, – ох, я бы бежал на твоём месте быстрее». Комендантский час, по-видимому, ещё не наступил, но послушный люд уже пропал с улиц, а вместе с ними и патрулирующие обычно стражники. Погоня неведомыми тропами вела Эртура вглубь Далграда, в сторону, довольно далёкую от заведомой таверны. Мальчонка, несмотря на то, что явно практиковал подобные физические упражнения, всё ещё имел слишком короткие ноги, чтобы улепётывать от взрослого человека. Эртур хоть был и не в лучшей форме, нагруженный мечом и сумой, уставший с дороги, но он нагонял. Не стремительно, но уверенно.

Малец свернул в закоулок, что заставило преследующего подсознательно выругаться. В районе города, где они теперь оказались, было совсем не так светло, как на освещённой площади. Взмокший Эртур чуть приостановился у поворота, схватившись рукой за угол дома, поглядел вперёд – темень непроглядная, но спереди можно было различить линию, разделяющую тьму от звёздного неба – тупик. Он улыбнулся, предвкушая. Со звоном достал меч, переплетая пальцами приятную прохладу рукояти. С наклонённым вниз лезвием он двинулся к юному карманнику.

Чернота переулка будто бы поглотила вошедшего, Эртур обернулся от случайного шороха, но то была ложная тревога. Он двигался медленно, на чуть согнутых ногах, беспрестанно щурясь, пока глаза не начали привыкать к темноте. У тупика, опустив руки, стоял вороватый отрок, загнанный в угол, он щерился, выглядел, как надоедливый грызун. Спустя секунды малец оказался на расстоянии пяти шагов, а от острия – всего в трёх.

– Послушай, – говорил Эртур, успокаивая карманника свободной рукой, – я понимаю, жизнь здесь может быть не так сладка, как может показаться с первого взгляда, но ты случайно подрезал мой кошель, – подвёл он, указав на себя большим пальцем.

– Бу-у, – протянул мальчик, тыча пальцем за спину Эртуру.

Шум от хлёсткого попадания в затылок громом зазвенел в черепе, Эртур повалился на четвереньки, ошарашенный, меч вылетел из руки. Не успел он прийти в себя, как тяжёлый сапог врезался ему под дых, что заставило всему воздуху из лёгких мигом покинуть тело, оставив его владельца безвольно сипеть, лёжа распростёртым на спине.

Он попытался открыть глаза, но то, что сперва предстало перед ними, не слишком его удовлетворило. От удара в голову сзади картина мира чуть плыла, раздваиваясь и отказываясь собираться воедино. Необременённый оными тяготами обладатель дюжего сапога времени зря не терял. Он занёс небольшую дубину над Эртуром, но его тело само по себе выставило скрещенные руки для защиты. Увесистый удар пришёлся в кость предплечья, Эртур злобно фыркнул, стискивая зубы, чтобы не вскрикнуть. «Завтра будет болеть, – подумал он, наблюдая за тем, как дубина вновь занеслась над его головой».

Обладатель дубины заливался порывистым гоготом, смешанным с истинно свиным хрюканьем, пока Эртур пытался отползти, попутно защищаясь от сыплющегося града ударов. Но сзади был тупик. Когда отступать было уже некуда, наёмник принялся вертеться по земле как уж, стараясь избежать попаданий. Жертва городского гостеприимства вихляла, путаясь в собственном плаще, пока не был пропущен удар в область виска. После этого Эртур обмяк, неспособный впредь сопротивляться. Кровь медленно стекала по щеке.

– Знаешь, – сказал здоровых размеров силуэт, по совместительству являвшийся обладателем дубины, – мы обычно коли загоним кого, так – вырубим по-быстрому, да давай обдирать. Но ты, – он указал дубиной, – та-а-к меня утомил…