Колесо Фортуны выпадает дважды бесплатное чтение

Глава 1. Участь старой девы

Нас пугают вовсе не жуткие монстры, порождения фольклора и детских сказок. Самое страшное таится в привычных вещах, измененных обстоятельствами. Неясные силуэты в темноте. Утром они были вазами, стульями, а под покровом ночи превращаются в чудовищ. Взгляд, брошенный мимоходом в зеркало, улавливает не собственное отражение, а чужое. И куклы, с их стеклянными глазами, которые точно следят за вами: они должны быть мертвы, но отчего-то чудятся живыми.

Проходя по, кажется, знакомому коридору дворца, я боюсь лишний раз повернуть голову. Я знаю, что он идет за мной. Я ощущаю его присутствие уже давно. Улавливаю его движение в тенях и отражениях. И все же, я точно знаю, что пока не обернусь, пока не увижу его, не осознаю его реальность, он не сможет напасть на меня – фантазии неосязаемы.

Самое сложное – не поддаться искушению, не посмотреть, кто стоит у меня за спиной, когда он начнет шептать. Он всегда начинает шептать, когда я дохожу до двери в бальный зал. Я не чувствую его дыхания на шее, хотя и знаю, что его губы, или что там у него вместо рта, находятся так близко ко мне, что если я невольно пошатнусь, непременно соприкоснусь с ним.

Все, что мне нужно – открыть дверь в бальный зал и навсегда попрощаться с этим ужасом. Моя единственная цель, до которой не добраться никогда. И этот шепот:

– Миледи, просыпайтесь… Леди Грей! – Морган никогда не скрывала, что ненавидит меня будить.

Ведя достаточно уединенный образ жизни, я могла себе позволить бодрствовать ночью и отсыпаться днем. Но вот когда в Лондон возвращалась миссис Кроун… Всему приходил конец… Страшно заполошная, она хотела, чтобы все в ее доме соответствовало стандартам высшего света, будто им вообще можно соответствовать! В эти дни Морган наседала на меня, как на девчонку – словом, превращалась в воспитательницу.

– Морган, перестань… Я не спала… – как обычно я проявляю легкое сопротивление, заведомо зная, что эту битву проиграю.

– Спали, не спали, а миссис Кроун подобного не потерпит.

– Быть может, мне сказаться больной?

– Мисс Грей! Бога ради! Сколько вам лет?

– Девятнадцать.

– Вот именно! Мисс Грей, никак в толк не возьму, зачем вы вечно пытаетесь с ней бороться. В Лондон она заезжает не часто.

– А на сколько она в этот раз приехала?

– На кухне говорят про две недели…

Я, наконец, встала с кровати и направилась к ширме. Просторная комната, которая все еще не казалась моей собственной, хотя я жила в ней не первый год. Наверное, во дворце на Белгравии никогда не будет моего дома.

– Да, мисс Грей, бардак у вас… Увидит хозяйка, слуг ведь отчитывать будет.

– Не преувеличивай, Морган, сама знаешь, она инспекциями не занимается. Лучше помоги мне с платьем.

На деле, Морган права. Я и в самом деле запустила комнату, но работа над новым романом шла к завершению, да и бумаги по нашему магазину сами себя не проверят. Вот я и обросла всякими листочками, записками и заметками.

– Ну, хоть ваш сатанистский круг убрать позвольте, – Морган принялась шнуровать корсет.

Эту реплику я решила проигнорировать, лишь бросила короткий взгляд на круг в центре комнаты, где вчера делала расклад.

– Или, хотя бы, портрет леди Лары с пола уберите…

Я снова посмотрела в сторону круга. В золотой рамке маленький портрет. Достоверное запечатление Лары Кроун. Как сейчас помню тот день, когда она прознала, что можно сделать подобный снимок. А после долго ругалась, что сидеть было невыносимо. Да, когда дворец на Белгравии принадлежал брату и сестре Кроунам, все было иначе. А теперь лишь Мэри Кроун в ее вечном праведном трауре.

– Вы снова на нее расклад делали! – догадалась Морган. – Мисс Грей, вы ведь это каждый год делаете, а затем ждете не пойми чего! Если так подумать, вы все призраками прошлого живете: то про леди Лару вспомните, то про вашего Антуана. А вместе с тем, все дома сидите.

– Морган, нас связывают долгие годы дружбы, но попрошу не забываться! – я нахмурилась, никогда не любила выслушивать указания на собственные ошибки.

– Мое дело маленькое, Роксана, но вы подумайте, так и молодость пройдет…

– Тебя миссис Кроун надоумила поговорить о моем выселении из дворца?

– Никто меня не надоумливал, но вы посмотрите на меня: сорокалетняя одинокая горничная. И ничего у меня за душой нет…

– Не нужно строить из себя страдалицу, Морган, мы обе знаем, реши ты выйти замуж, вышла бы в тот же день. Максимум через неделю. Тебе просто нравится сплетничать со мной, вот ты за службу и держишься!

– Правда ваша, мисс Грей, – рассмеялась горничная, разливая чай в две чашки. Ритуал, перешедший мне по наследству от леди Лары.

И все же, леди Лара… Сколько бы я не пыталась смириться с ее концом – не могла. Такие люди, как Лара Кроун, не погибают. Есть что-то правильное в том, что никто не видел ее тела, а потом и тела самого лорда Кроуна. Такие люди, как Лара и Сирилл исчезают таинственно и бесследно. Они растворяются в череде событий, чтобы нагрянуть, когда никто не ждет.

Вам не кажется, что ярко освещенные бальные залы подсвечивают все пороки современного человека? В зеркалах отражается гордыня, в глубоких вырезах просматривается похоть, а из тарелок, то и дело, высовывается чревоугодие. И во всем этом блеске невозможно укрыться от любопытных глаз. С другой стороны, такое разнообразие цветных платьев, изящных украшений… Из всех возможных общественных мероприятий, я любила именно костюмированные, когда за каждым образом стоит история. Мое зеленое, с темно-синим отливом платье было вдохновлено морскими сиренами. И весило оно, примерно, как небольшой пруд.

Я рассеянно перевела взгляд на Мэри, которую, к собственному стыду, предпочитала не слушать вовсе:

– Роксана, я должна тебя предупредить, если ты вдруг не знаешь, – тон миссис Кроун мне сразу же не понравился.

Иногда казалось, что Мэри просто не выносит хорошего настроения у других и выискивает способ превратить всех в такую же уныль, как она сама. Вот, например, сейчас мы на костюмированном балу (а всякому со мной знакомому известно, как сильно я люблю наряжаться!), к чему сообщать дурные вести именно сейчас? А, судя по ее тону, новости точно дурные!

– Не смотри на меня так, ничего смертельного… Но… – она слишком медлила для новости, в которой «нет ничего смертельного». – Мистер Найт вернулся в Лондон, он будет сегодня на балу.

Я непроизвольно стиснула зубы. Разумеется я знала, что Найт в Лондоне! Не так много мне делали предложений руки и сердца, от которых я отказывалась. Нет, я не жалею, что отказала, но в тот день он так обидно сказал, что никто не захочет взять меня в жены… Я не то чтобы сильно хотела оказаться замужем прямо сейчас, у меня столько дел, планов, но так обидно, что Себастьян этого не знает. Он придет и увидит меня, пухлощекую Рокс, которая и в самом деле рискует остаться старой девой.

– Мне стоило предупредить тебя заранее…

Мэри печально опустила взгляд. Она была старше меня всего на пару лет, но после кончины лорда Кроуна, словно страшно повзрослела, если не постарела.

– Не стоит! Спасибо, что сказали, миссис Кроун.

Она улыбнулась и, поздоровавшись с подошедшими к нам сестрами Ройс, удалилась здороваться с остальными знакомыми. Иногда мне казалось, что в Лондон она приезжает не столько из-за важных дел, сколько чтобы ее не забыли в свете.

– Рокс, мой ангел, какое невероятное на тебе платье! – запела Анабель Ройс.

– Выходишь ты в общество редко, но каждый раз так эффектно! – подтвердила Эн.

Была бы их воля, я бы и вовсе в свете не появлялась. Женская часть нашего дружного аристократического сообщества относилась ко мне с огромным непониманием. Все знали, а я даже спорить не буду, что я дурна собой. Прозвучало как-то грубо, но, в целом, так оно и есть. Я была полна и из-за этого первой красавицей считаться не могла априори. Лорд Кроун в свое время потратил буквально состояние на то, чтобы наряды мои подчеркивали редкие достоинства фигуры. А леди Лара попыталась, может не словами, вбить в мою светлую головушку, что я невероятно хороша собой. Ну, не прям хороша, но что у меня масса достоинств, которые только глупцы не заметят.

И едва ли я в это верила, пока прошлой осенью не стало происходить что-то странное: самые достойные кавалеры буквально пытались взять меня штурмом. Сначала я подозревала в этом ужасный розыгрыш, однако вскоре поняла, что и в самом деле симпатична мужчинам. Думаю, после этого я полюбила костюмированные балы и стала больше верить в себя.

Но, как вы могли догадаться, популярность среди мужчин сделала меня практически изгоем среди женщин. Остались только сестры Ройс, которые в Англии были теми еще чужестранками. Их отец, барон Ройс, уехал в Штаты много лет назад и очень скоро сколотил состояние. Так из бедного аристократишки, побиравшегося у всех родственников, он преобразился в магната и завидного жениха. Женился на безродной дочери священника. Из этого счастливого мезальянса выросло четыре очаровательных ребенка, младшими из которых, как раз и были Анабель и Эн. Они прибыли в Лондон примерно в одно время со мной, около четырех лет назад, остались на попечении сварливой тетки, которую не выносили.

Вопреки здравому смыслу, уже третий сезон они не могли найти достойную партию. Потому, было у нас подозрение, что вскоре они должны вернуться домой, в Нью-Йорк, искать счастье уже там.

– Все обсуждают возвращение графа Найта, – продолжила Анабель. – Говорят, ты, Роксана, с ним знакома? Тетка хочет знать как можно больше подробностей, никак не может определить, достойный ли он мужчина.

Я повела плечами: Найту я отказала не просто так, но ведь то моя история.

– Лорд Кроун был высокого мнения о мистере Найте.

– Я слышала, он сватался к Ларе Кроун, это правда? – улыбнулась Эн.

– Думаю, даже если это правда, сейчас нет смысла обсуждать. Столько лет прошло. Каким бы человеком он ни был в прошлом, сейчас он совсем другой.

Я слукавила. Как бы мне ни хотелось быть сильной, но я не готова встречаться с Найтом. Я не так изменилась, чтобы увидев меня, Себастьян понял, кого обидел и не ценил. А объяснять ему, что я практически самый читаемый автор Лондона или, что я сама успешно управляюсь с магазином игр Кроунов – слишком долго, да и едва ли это успех для девушки. А может, я зря накручиваю? Может, нет никакой проблемы? Может быть я его и вовсе не встречу, а если встречу, он не станет говорить со мной…

– Роксана, – знакомый голос настиг меня, стоило подумать об этом.

– Мистер Найт, – я обернулась и почувствовала невероятное облегчение.

Себастьян и тогда был не сильно молод, а сейчас казался стариком. Много странствуя в Африке, он загорел, а кожа его обветрилась. И раньше он был худощав, а теперь казался совсем уж тощим.

– Решили снова попытаться обрести дом в Лондоне? – зачем-то жестоко спросила я.

Я не видела, но чувствовала, как Анабель и Эн переглянулись.

– Да, предпочитаю оставаться оптимистом.

Я хмыкнула: Себастьян Найт всегда отличался угрюмостью.

– Вы прекрасно выглядите, превратились в очаровательную женщину, – казалось, он сказал это искренне.

– Благодарю.

Неприятное чувство, когда в тебе отмечают то, чего нет. Я не изменилась с нашей последней встречи. Пусть я покоряю иных, но едва ли человек, столь однозначно отозвавшийся о моей внешности, изменит решение. Все еще слишком низкая, полноватая… Характер и выдержка, да, появились. Но попробуйте пережить то, что пережила я, и не перемениться внутренне.

Я, наконец, опомнилась и представила сестер Ройс. К моему, да и их удивлению, девушки не произвели совершенно никакого впечатления. Невероятная ситуация, поскольку всякий здравомыслящий человек отдавал отчет в том, что они первые красавицы любого бала.

– Позволите пригласить вас на танец?

– Разумеется, – согласилась я, подумав: «как жаль, что первый танец остался у меня свободен!».

Анабель и Эн снова недовольно переглянулись. Я же говорю, с девушками у меня не ладилось, наверное, еще и поэтому я старалась оставаться на Белгравии столько, сколько вообще возможно, чтобы не прослыть затворницей.

Танцевать с Найтом казалось чем-то настолько странным, что я даже позабыла, что ненавижу танцевать. Вообще, вся ситуация была странной, если не сказать анекдотичной. Мы настолько плохо расстались, что встретиться не должны были никогда. Потому что Господь не должен допускать подобного кошмара! А, может, я наказана за то, что гадаю на таро? Да, верно причина в этом, права Морган – мой сатанистский круг необходимо стереть!

– Мы с вами плохо расстались, – внезапно заговорил Найт.

– Я была молода и вспыльчива, вы чрезмерно высокомерны. У нас не было шанса расстаться иначе.

Он улыбнулся, показывая, что мое заявление счел допустимой колкостью.

– И как так вышло, что вы по-прежнему не замужем? – если бы я не знала Себастьяна, не знала, как он ко мне относится, наверняка бы решила, что он восхищен мной.

– Думаю, что никогда по-настоящему не могла доверять мужчинам, потому предпочитаю обезопасить себя самостоятельно, – я гордо задрала подбородок, как раньше делала леди Лара.

– Вы похожи на…

– Лару, – перебила я. – Знаю, миссис Кроун часто мне об этом говорит, – точнее, часто ставит мне на вид, но к чему об этом знать Найту?

– Вовсе нет, вы страшно похожи на Люси, в вас есть ее изящество…

Моя маменька скончалась слишком давно, чтобы одно ее имя трогало сердечко, а заявление о моей грации и вовсе вызывало приступ смеха:

– Вы верно шутите!

– Отнюдь, – Найт словно не улавливал моего раздражения.

Я недоуменно хлопнула ресницами, как сделала бы любая иная кокетка. Нужно было что-то ответить, прежде чем эмоции отразятся на лице: подумать только! Назвать меня грациозной! Какой вздор!

На мое счастье случилось сразу же две вещи: танец закончился и я зацепилась взглядом за принца Владимира, который явно считал мой немой крик о помощи и поспешил к нам.

– Желаете напиток? – галантно спросил Найт, отведя меня в сторону.

– Если вас не затруднит, – кивнула я и постаралась изобразить дружелюбную улыбку, сделать вид, что не зла на него смертельно.

Стоило Найту отойти, я бросилась к Владимиру:

– Ты же видел, что я остро нуждаюсь в помощи! – раздраженно заявила я.

– Брось, Роксана, если я буду «спасать» тебя из лап всякого жениха, ты никогда не покинешь дом Кроунов.

– Если тебя беспокоит место моего пребывания, можешь уже сам забрать меня в жены! Честное слово!

– Не смею обречь тебя на подобные страдания, – рассмеялся он, – но знаю, где укрыться от этого старика, – он кивнул в сторону приоткрытой двери в сад.

– Ох, принц, однажды вы меня скомпрометируете! – усмехнулась я, спеша скрыться на улице.

– Да, и вот тогда с радостью возьму тебя в жены! – он рассмеялся.

Я любила Владимира, как любят добрую подругу, а больше он и не мог принять. Статный и обаятельный, он был сыном какого-то русского дипломата. Мы познакомились случайно и как-то сразу друг другу пришлись по душе. Наверное, потому что я скоро разгадала его секрет и сохранила его. Кроуны научили меня хранить чужие тайны, да и свои тоже.

– У меня дурные вести, – мы прошли в глубь сада, туда, где были приятные качели.

– Хуже чем возвращение Найта? – хмыкнула я, протягивая к нему руку, у Владимира всегда была припрятана фляжка.

– Так это тот самый Найт, разбивший твое сердце? – ужаснулся Владимир.

– Перестань! Тогда он был хорош собой!

С Владимиром мы встретились, когда я возвращалась из Бата на похороны леди Лары. Я была убита горем, а он как-то быстро расположил меня к себе, и я, как священнику, выдала ему все секреты. Очевидно, что и Найта я не забыла.

– Ты могла бы его дочерью быть.

– Не мудрено, он был лучшим другом моего отца.

– Хорошо что ты ему отказала, – он сделал глоток из фляжки, – нет ничего хуже старых мужей, которые не спешат на тот свет!

Мы расхохотались.

– Так что за дурные вести? – наконец опомнилась я.

– Я в Россию возвращаюсь через две недели.

Душа покрылась льдом, а затем треснула. Проклятая Российская империя забирает у меня всех любимых!

– Дело решенное? – дрожащим голосом спросила я.

– Отец похлопотал об определении меня в министерство…

Я вернулась домой, не помня себя. Мне прежде казалось, что жизнь наладилась, но что же? Все друзья разъезжаются, все призраки прошлого возвращаются. Уже в сорочке, я села на пол гадать. Не знаю, в самом ли деле я видела будущее или просто душу отводила, но в минуты, когда казалось, что все рушится, я делала расклад.

Будущее виделось странным. Тройка мечей – сердце проткнутое клинками, Дурак, как символ нового начала и Колесо Фортуны. Ничего хорошего – разбитое сердце и новое начало. Ничего из этого я не хотела. Уедет Владимир, уедут и сестры Ройс. Я останусь одна. Останусь с Морган и Мэри. В огромном чужом дворце.

Я дотронулась до портрета Лары. Она бы точно знала, как решить. Расклады на Лару никогда открыто не показывали, что она жива, но на вопрос о ее кончине всегда показывали обман: то Дурак выйдет, то Луна. Вот и сейчас я смотрела на семерку мечей и не знала, что с этим делать. Казалось, что я искренне поверю в то, что Лары нет, если мне выпадет карта Смерти, а лучше, колода рассыплется и соберется в слово DEATH. Тогда, наверняка, я поверю! Но никогда такого не было! Никогда.

– Роксана… Роксана…

Я вздрогнула. Показалось, что откуда-то из темноты комнаты меня зовет сама Лара, но это обман. Я точно знаю! Шепот, приходящий ночью. Я зажмуриваюсь и подползаю поближе к подсвечнику. Он не тронет меня на свету.

– Роксана, я здесь… Роксана, ответ очевиден, Роксана, я жива…

Нужно молиться и ждать. Молиться и ждать. Как в той книге, где священнику нельзя было выходить из круга. Я когда-то рассказала Владимиру о своих кошмарах и он подарил мне эту прелесть. Читать ее при свете дня было весело, но в темноте я чувствовала ужас Хомы.

– Мисс Грей! – резкий голос.

Я подскочила, все также с закрытыми глазами. Не смотреть на него.

– Господи! Вы как наш кот, который спит в черной кладовке, а когда повар приходит, несется, глаза не расщепив, за сливками!

Морган. Это Морган, а не кошмар.

– Опять всю ночь безобразничали, а теперь пугаетесь всякого!

Стараясь перевести дыхание, я, наконец, огляделась. День. Не мудрено, с бала я вернулась уже под утро и верно уснула прямо на полу. Какой кошмар.

– Собирайтесь скорее, с вами желает говорить хозяйка.

Я так перепугалась, что даже энергией наполнилась.

– Зачем?

– Кто ее знает, но миссис Кроун в добром расположении духа, что само по себе чудо.

Чудо так чудо, главное его не спугнуть. Я быстро нарядилась в утреннее платье и кое-как подобрала волосы.

– Нет… – вырвался у меня не то крик, не то стон, скорее жалкое пищание.

Мы давно не собирались в библиотеке вместе, как делали это прежде. Я об этом не задумывалась, но кажется, в последний раз вместе с Кроунами я была здесь, когда Себастьян сделал мне предложение. Как символично. Буквально круг замкнулся.

– Роксана, прошу, не устраивай сцен. Все не так плохо, как кажется…

Не так плохо, как кажется? Как кажется кому?

– Зачем вы так со мной? – я не привыкла плакать, но горькая обида подступила к горлу.

– Роксана, ты не можешь всю жизнь оставаться со мной. Лара бы хотела, чтобы у тебя сложилась счастливая судьба.

В темном платье миссис Кроун была похожа на злобную ведьму.

– Вам ведь известно, почему помолвка не сложилась в тот раз? – я поджала губы.

Мэри вздохнула и печально посмотрела на меня.

– Роксана, я не смогу заботиться о тебе всю жизнь. Я вижу, ты сейчас возразишь, скажешь, что сможешь обеспечить себя сама, но ты слишком давно живешь в этих условиях, ты не захочешь жить скромнее.

– Вы хотите от меня избавиться?

– Я обещала Сириллу заботиться о тебе, – она печально отвела взгляд. – Себастьян не худшая партия. Он богат, готов к семье…

– Я больше не люблю его! – слова сами вырвались.

– Милая, – неожиданно ласково заговорила Мэри, – может, оно и к лучшему? Большая любовь разбивает сердце навсегда. Подумай о плюсах брака, основанного на взаимном уважении.

Еще бы было у нас с Найтом уважение!

– Если бы я хотела выйти замуж без любви, я вышла бы за Владимира!

– Но принц Владимир не сватался к тебе…

– Посватается!

Нет, что угодно, но замуж за Найта я не пойду! Три года назад судьба меня уберегла и теперь тоже! Нацепив шляпку, я побежала, не взяв экипаж или сопровождение, к квартире Владимира. Пусть думают обо мне, что хотят, даже если я не добьюсь помолвки с принцем, наверняка испорчу репутацию достаточно, чтобы отвадить Себастьяна.

– Роксана, свет моих очей, что привело тебя? – Владимир покосился на запачканный подол платья. – Ты, что же, бежала?

– Владимир! Спасай!

Он всегда так хорош, кажется, что оставаясь наедине с собой, все, что он делает – прихорашивается.

– Что стряслось?

– Забери меня в Россию!

– В Россию? В качестве кого?

В его маленькой гостиной я чувствовала себя в коробчонке.

– В качестве невесты!

Глава 2. Она бы мной гордилась

– Скажи-ка, ангел мой, Роксана, – словно с угрозой, в мою спальню впорхнула Анабель, – то, что говорят в городе – правда?

В комнате царил сущий хаос, но я хотела присутствовать при сборе вещей. В конце концов, мы пытались разложить по сундукам и ящикам всю мою недолгую жизнь в Лондоне.

– Говорят в городе? – хмыкнула я, показывая Морган жестом, что нужно закрывать чемодан.

Наверное, только столь близкая подруга могла так вероломно ворваться в неприбранную спальню. Я впервые задумалась над тем, что уезжаю не только от Мэри и Найта, но и от них. Уезжаю от друзей… Уже хотела впасть в уныние, но быстро вспомнила, что уезжаю не одна, а с Владимиром.

– Да-да, то, что говорят в городе. Мол, к нашей юной Джейн Остин не сватался никто, а затем, внезапно, и таинственный мистер Найт, и наш неприступный принц… И вот наша мисс Грей уже собирает платья, чтобы ехать покорять дикую Россию. Теперь все мужчины грустят, а дамы нервно кусают локти.

Я вновь посмотрела в это деланно-надменное личико мисс Ройс.

– Тебе ли, ma Belle, не знать, что из этого правда, а что вымысел.

Девочки Ройс отличались фантастической проницательностью. Стоило в обществе возникнуть слуху, как они тут же прознавали не только о нем, но и о его достоверности.

– Хм, и в самом деле, – она подхватила подол и плюхнулась на кресло. – Ты не Остин, а Мэри Шелли, – она задумчиво стукнула ноготками по столу, словно ее пальцы участвовали в забеге.

– Говорю же, ты сама все знаешь.

Я бережно уложила карты в шкатулку с украшениями. У Анабель была масса недостатков, наверное, даже большая, чем у ее младшей сестры Эн, но я ее искренне любила за то, что она все правильно понимала. Ну, и за то, что она читала и с энтузиазмом рекомендовала знакомым мои книги.

– Одно не могу понять: как же принц сподобился на брак? Всем известна его холодность к женскому полу. Этим он и покорил сердца всех наших красоток.

Она задумалась, принявшись внимательно изучать свое отражение. Было бы у меня такое утонченное лицо, я бы тоже все время на него отвлекалась.

– Не понимаю твоего удивления, – я изобразила обиженность ее сомнениями, – мы с Владимиром ладим с первых дней. Это если не логично, то хотя бы естественно!

– Рокс, не закатывай сцен. Особенно наигранных. Лучше расскажи, как же так вышло?

Анабель приподняла бровь и посмотрела на меня через отражение так, как смотрела бы на преступника, во время допроса… В той мере, в которой я могла себе вообразить, как вообще смотрит следователь на подозреваемого. Огромных усилий мне требовалось не выложить все карты. Как можно признаться в том, что я буквально сделала ему предложение? Вынудила его спасти меня… Какой позор!

– Он думал об этом и прежде, но внезапное появление Себастьяна заставило действовать быстро, – вовсе не солгала я.

– Вот как?

Она мне не поверила. Анабель знала правду. Возможно не всю. Но она точно знала, что Владимир спасал меня, а не пытался укротить невероятный порыв ревности. Поэтому я всегда буду благодарна Анабель Ройс за ее следующие слова:

– Я буду скучать по тебе, Рокс, – отозвалась Анабель.

Она резко выпрямилась и обернулась ко мне, по красивым щекам текли слезы. В несвойственной мне манере, я подбежала к ней и обняла. Мне казалось, что с Анабель у нас отношения дружеские, но не близкие, а ей, кажется, виделось, что я ее лучшая подруга.

– Мне бы так хотелось заставить тебя остаться…

– Ты и сама скоро уезжаешь в Нью-Йорк, – напомнила я, все так же обнимая ее.

– Да, но я бы звала тебя приехать к нам в гости, а теперь что? – она отстранилась и внимательно, как сова, посмотрела на меня.

– Можешь также звать меня в Нью-Йорк… – растерянно проговорила я.

– Брось, из России так просто не выбираются!

– Пиши мне, я птица вольная, кто знает, куда еще забреду! – я начинала опасаться, что Россия и в самом деле столь жуткое место.

– Нет, Рокс, весь ужас в том, что свободной ты станешь лишь после смерти принца, а ты слишком добра, чтобы просить о подобном у небес…

Она говорила это несерьезно, но с такой горестью, что на мгновение ужасная мысль пронзила сердце: все, кого я любила, мертвы.

– Ну-ну, – Анабель похлопала меня по плечу, – не сомневайся, свет тебя не забудет!

– Перестань, кто вспомнит обо мне? – улыбнулась я и вернулась к сборке вещей.

– Все, мы с Эн о тебе столько сплетен распустим, что вовек не забудут.

– Начни, пожалуйста, с того, что я черная ведьма, – попросила я, прекрасно понимая, что в вопросе слухов для Ройс нет места шуткам.

– Куда-то собралась?

Я вздрогнула от звука внезапного голоса. Темнота ночи окутывала дворец на Белгравии, никто не должен был заметить моей отлучки.

– Пока ты не начала придумывать отговорки, обращу внимание на то, что ты в дорожной одежде, а в руках у тебя багаж, пусть и скромный. Так куда ты собралась?

На ступеньках парадной лестницы сидела Лара. В сорочке, она куталась в шаль. Лара напоминала кошку в этом доме. Она бродила по коридорам нелогично, повинуясь лишь собственным желаниям. Ей словно не нужно было слышать мои ответы, она говорила, читая мысли:

– Посиди со мной на дорожку. Добрая традиция, – она улыбнулась и похлопала рукой возле себя. – По другой доброй традиции можем выпить на посошок…

Леди Лара перевела взгляд на открытую винную бутылку. Печальный взгляд.

– Не станете меня отговаривать? – я неуверенно перевела взгляд на патронессу.

– А ты хочешь, чтобы я тебя остановила?

Я замялась. И в самом деле, хочу ли? Дело решенное. Мне нужно идти. Отчего я сомневаюсь? Почему сажусь рядом с ней?

– Слышала, ты хорошо Найту ответила…

– Осуждаете?

Она часто говорила таким ровным голосом, что никто не мог понять, шутит она или нет.

– Горжусь. Знаешь, если я и должна была научить тебя, как гувернантка или наставница, то отказываться от скверных сделок – главное. Но куда ты уходишь?

Я не решалась посмотреть ей в глаза. Казалось, я предаю Лару Кроун. Эту сильную, но такую несчастную женщину.

– Антуан позвал меня с собой… Он уезжает в Штаты… – практически прошептала я.

– Наш Антуан? – искренне удивилась Лара. – Уезжает… Нет в мире ничего постоянного…

Показалось, что она еще сильнее погрустнела. В темноте холодного каменного холла мы были даже не наедине, мы были одни со своими мыслями. В ту ночь на всей Земле не было никого однее Лары.

– Вы будете меня отговаривать от этой глупости?

– Я лишь повторю вопрос: ты хочешь быть отговоренной?

Я снова потупилась. Казалось, что еще пять минут назад я была полна решимости, что же теперь? Лара никогда не сомневалась, но почему заставляла сомневаться меня. Инстинктивно я дотронулась до ожерелья на шее. Красное стекло, даже не драгоценный камень, словно обжигало кожу.

– Если тебе интересно, Антуан, на мой взгляд, человек достойный… Уж точно лучше Себастьяна… – она усмехнулась.

Повисла холодная тишина. И все же, с леди Ларой тишина не бывала мучительной. Скорее, уместной.

– Я сама подумывала сбежать, – как-то особенно медленно произнесла она. – Веришь или нет, но здесь я задыхаюсь. Мне кажется, что в России меня кто-то ждет…

Мне тогда подумалось, что она говорит о принце Александре. Она задумалась и мне показалось, что она ушла в какие-то иные миры.

– Я расклад делала… – неуверенно заговорила я, зная, что Лара не осуждает моей увлеченности картами. – В моем будущем много всего, странствия… Мне колесо Фортуны выпало…

Лара медленно перевела на меня взгляд, размышляя, говорить что-то или нет. Наверное, она передумала и сказала совсем не то, что хотела. Лара умела подбирать верные слова, но в тот день, словно часть своего монолога выбросила:

– Роксана, сомневаюсь, что у тебя достаточно денег для комфортной жизни в Америке. – Лара повела плечами, словно скидывая меланхолию. – Сейчас я пойду наверх и соберу тебе украшения. Если дождешься, я благословлю тебя на дорогу, а если нет, я решу, что ты ушла в спальню, и мы забудем об этой истории.

Не ожидая моего ответа, Лара никогда не нуждалась в чужих репликах, она вскочила и быстро, по-детски, перепрыгивая через ступеньки, рванула в свои комнаты. Уже наверху она замедлилась, обернулась и, улыбнувшись, заметила:

– Имей в виду, это не я назвала твою авантюру «глупостью»!

Я долго смотрела туда, где только что видела силуэт леди Лары. Спустя столько времени все тот же парадный холл, кажется он не изменился и не изменится никогда. Перманентность английских домов – гарантия того, что мир не рухнет. Я перевела взгляд на миссис Кроун. Она покачала головой, заканчивая то, что говорила уже какое-то время, то, что я не слушала:

– Знай, я осуждаю твой поступок!

Несмотря на гневливый вид, миссис Кроун тяжело переживала мой отъезд: уеду я, не останется никого из ее прошлой жизни.

– Если там что-то не сложится, я тебя обратно не пущу! – неожиданно горячо воскликнула Мэри.

– Я надеюсь, что все сложится и мы еще встретимся, – улыбнулась я, хотя слова миссис Кроун сильно задели.

Мы знали друг о друге многое и, думаю, я не заслужила такого отвержения, даже если ей кажется, что мне это во благо.

– То, что ты делаешь, Роксана… Даже Лара бы не одобрила.

Кажется, впервые за долгое время, я улыбнулась Мэри не натянуто:

– Ошибаетесь, она бы мной гордилась.

Глава 3. Неточное прочтение

Полумрак комнаты. Проклятые белые ночи. Мистическое время, когда грань между потусторонним и реальным истончается. Привычный круг на полу. И карты. Мои старенькие карты.

– Ты уверен? – я подняла взгляд на беззаботного Владимира.

– Дорогая невеста, я прекрасно знаю, что ты все равно не спишь по ночам, – он оперся о подушку, прислоненную к изножью моей кровати.

– Я даже знать, принц, не хочу, откуда тебе известно, что я не сплю по ночам.

Я фыркнула и принялась тасовать карты.

– Рокс, мы завтра в церковь идем, веру тебе менять, я бы тоже не спал! – он ласково улыбнулся.

– Так может перед таким походом не стоит судьбу испытывать? – я бросила нервный взгляд в сторону нескольких икон, которые сестра моего нареченного заботливо расставила на столике возле окна. Иконы мне не то чтобы не нравились, но действовали угнетающе.

– Не думал, что ты уже успела стать праведной православной, – он усмехнулся.

– Я праведная христианка! – огрызнулась я. – И вообще, Владимир, тебе не кажется, что нам не следует бывать наедине до венчания?

– Нет, – он покачал головой, – тебе, мне, да и сестрице прекрасно известно, что ничего страшного в наших посиделках нет, к тому же… К тому же, как бы странно ни было это признавать, через две недели мы и постель одну делить сможем.

– Господь всемогущий! Перестань говорить такие срамные вещи! – ногой я оттолкнула в его сторону диванную подушку.

– Я говорю обычные вещи, а о каком непотребстве думаешь ты – вопрос.

– Ладно, пользуясь тем, что твоя невеста немножечко ясновидящая, что хочешь узнать? – решила не развивать интригующую тему я.

– Очевидно же – о нашем браке, – он подмигнул.

Что он хочет знать о нашем браке? Ведь все мы обсудили в тот день, когда я в слезах примчалась за спасением. Никакой близости, пока я сама не захочу завести ребенка, а я вот не уверена, что в ближайшее время захочу; Владимир не бросает меня на светских мероприятиях, но и участвовать в этом безобразии не заставляет; со временем он познакомит меня с каким-нибудь книгоиздателем, а позже и вовсе позволит заняться собственным делом. Я, в свою очередь, не задаю лишних вопросов о том, где Владимир пропадает и никак не комментирую его социальную жизнь. И зачем спрашивать у карт о большем?

– Глупая затея! – я не любила делать расклады на себя.

– Ты дуешься? – как-то уж больно нелепо описал он мое настроение.

– Нет, но есть вещи, которые я не хочу знать наверняка… – я повела плечами. – Вот выпадет какая-нибудь тройка мечей, что я буду делать?

– Уяснил, моя дорогая провидица, о тебе спрашивать не буду! – звонко и как-то по-детски рассмеялся Владимир.

Я недовольно посмотрела на него. Да, он совершенно несерьезно относится к моим раскладам и видится мне (предсказываю без всяких карт), пришел просто меня развлечь. После переезда в Россию, думаю, что от сильных эмоций, мне все чаще стали сниться кошмары, о чем я успела посетовать моему принцу.

– Хорошо, со следующей недели я приступаю к службе, расскажи мне, как сложится грядущая неделя.

Я вздохнула: гадать людям, не верящим – дело неблагодарное, еще и карты могут привирать. Я, наверное, до конца жизни буду верить, что это было случайностью. Что не я виновна в том, что произошло. Я буду пытаться в это верить.

– Дом сгорит? – Владимир усмехнулся, глядя на Башню.

– Дом сгорит… – тупо повторила я, переводя взгляд с Башни на Мага, а затем на Дьявола.

– Плохое что-то видишь? – он нахмурился.

– Башня говорит о полном крахе былого, Маг – чистый лист, а Дьявол – соблазн. Так сказать, у тебя все впереди, но есть риск свернуть с тропинки и…

– Вас понял, постараюсь не кутить! – расхохотался Владимир, снова откидываясь назад.

Карты все читают по-разному. Я почему-то увидела в этом дурной знак. Дурной знак и темную магию. Поспешив убрать пугающий расклад, я обронила еще одну карту – Повешенного. Карта гармонии для меня имела совсем иное значение – буквальное.

Я думала об этом весь следующий день и, придя в церковь, никак не могла сосредоточиться. Я так глубоко погрузилась в расклад, что наверняка показалась священнику страшной дурой. Карты вытеснили из разума все русские слова и я не могла понять ни единого слова.

Мрачная русская церковь. Мне не нравилось все, что происходило со мной со вчерашнего вечера. Трагичные святые смотрели на меня с икон, точно зная, какие темные тайны я скрываю. Маг и Дьявол – темное магическое вмешательство. А может нет ничего дурного? Может это я – то темное вмешательство?

– Крестить вас будем православным именем – Ксения Игоревна… – мерно рассказывал священник.

Как я могла не подумать о том, что имя придется сменить?

– Дочь моя, ты выглядишь печальной, али брак тебе не по душе? – старый отец Митрофан, прежде прохаживавшийся со мной вдоль стен храма, остановился.

Хотелось провалиться сквозь землю. Возможно, выйти замуж за Найта!

– Владимира люблю… – я старательно припоминала слова. – Но имя есть судьба. Как можно его изменить? – я подняла глаза на священника.

– Твоя судьба нынче меняется. За мужем ходить будешь, судьбу русской примешь…

Быть может, Башня – это про меня? Не будет больше Роксаны Грей, дочери английского барона, выросшей в уютной квартирке в Париже? Отчего-то подумала про Антуана. Мы играли в морской бой, сидя в гостиной Кроунов. Он подмигнул мне, и очередной мой фрегат был ранен, мое сердце было подбито.

– Моя невеста, баронесса Роксана Грей.

Только услышав собственное имя я поняла, что Владимир представляет меня кому-то. Череда событий. Балы. Приемы. Встречи. Знакомства. Подготовка к свадьбе с иностранцем – дело тяжелое.

Я подняла взгляд на невысокую стройную даму, украшений на которой было больше, чем во всех моих шкатулках.

– Не огорчайтесь, дорогая, все мы впервые попадаем в свет и страшно здесь теряемся.

Снисходительный тон женщины, имя которой я прослушала, мне совершенно не понравился. Едва ли я и в самом деле поняла, что именно она сказала, отчего-то всякий считал себя право имеющим меня экзаменовать на знание русского языка. Но я уж точно не была окончательной дурой и по контексту или обстановочке вокруг догадывалась, что именно от меня хотят. Вот, к примеру, нынче мы приехали на благотворительный прием, чтобы я успела познакомиться с еще большим числом петербургской знати. От такого количества показов я начала ощущать себя каким-то выставочным образцом.

Очевидно, мне говорили что-то относительно этого приема, к тому же, я страшно сегодня рассеяна. Предположив, что мне указали именно на потерянность, я улыбнулась, переведя взгляд на Владимира, и, словно не ощущала никакого смятения, медленно заговорила:

– Не думай… те, что я совсем не понимаю, что вокруг. Моя добрая учитель была хороша в русской культуре. К тому же, я бываю в больших домах с… да, с шестнадцати лет…

Да, с Владимиром наедине говорить было проще. Как бы я ни хотела казаться сильной и отважной, мне было ужасно волнительно.

– Вы чудесно говорите на русском, – вновь этот неприятный тон женщины, имя которой вылетело из моей головушки также просто, как и все нужные слова. – Но предложу продолжить на французском, вы ведь говорите?

Я подавила желание фыркнуть или закатить глаза. Говорю ли я на французском? Будет вам всем известно, что на языке моей матери я говорю даже лучше, чем на родном английском! Хотя, является ли английский мне родным, если с самого рождения я жила в Париже? И вновь я улетела в какие-то свои размышления. Бедный Владимир! Он окончательно разочаруется во мне. Как невеста, я должна быть его фасадом. А я, хоть никогда и не отличалась красотой, но всегда была остроумна и сообразительна, а теперь? Как говорится, ни фигуры, ни мозгов…

Закончив беседу с той неприятной женщиной, я наконец отошла в тень ниши. Страшно, если во всей империи местечко мне найдется только в темном углу. Владимир отправился за напитками, оставив меня в полном одиночестве. Я прикрыла глаза, но быстро об этом пожалела: показалось, что рядом со мной кто-то есть. Чья-то фигура. Темная. Как в кошмаре. Почудилось, что вот-вот она начнет шептать мое имя. Главное не оборачиваться. Не оборачиваться…

– Сдается мне Александра Дмитриевна из вас все желание бывать в нашем обществе высосала? – немного грубый женский голос.

Я открыла глаза и обернулась. Высокая, плечистая женщина с рыжими седеющими волосами.

– Мы с вами одной породы, мисс Грей: обе рыжие. А рыжим, как еще со средних веков повелось, держаться вместе следует! – она заливисто расхохоталась.

Именно что расхохоталась, а не миленько захихикала. Хотя, едва ли такой взрослой женщине к лицу хихикать. И смех у нее был искренним и задорным, так не смеются на приемах.

– Я Пелагея Макаровна…

– У вас красивое имя, – впервые заговорила я.

– О, редко здесь такое услышишь, – вновь рассмеялась женщина.

Я заметила Владимира, который спешил ко мне с бокалом.

– Что же, едва ли чувствую в себе силы познакомиться с князем Преображенским лично. – Пелагея кивнула. – А вам, любезная мисс Грей, желаю всяческой удачи в нашем змеином царстве.

– Рокс, неужто с тобой любезничала сама госпожа Дубовая? – Владимир проводил мою собеседницу взглядом.

– Есть что-то удивительное? Страшно приятная женщина.

Владимир кратко пожал плечами, очевидно, не желая меня разочаровывать.

События дальнейшие стали для меня и вовсе неописуемым калейдоскопом эмоций. Все началось с того, что Владимир подхватил меня на руки и внес в дом. Я так удивилась тому, что кто-то вообще смог меня поднять, что даже не смутилась этому пассажу.

– Поставь меня на пол! Надорвешь спину! – в прихожей опомнилась я.

– Перестань, моя провидица! Я так счастлив, что судьба свела меня с тобой! – Владимир закружил меня по холлу, а затем чмокнул в лоб.

Он прижал меня к сердцу и я почувствовала, что стала самой везучей женщиной. Он любил меня. Любил так, как не любил никто прежде. Я почувствовала, что у нас и в самом деле свадьба.

Наконец, я огляделась. Просторный дом, меньше того, в котором жила сестра Владимира, больше того, на который я могла рассчитывать. Я знала, что Владимир давно не делит дом с семьей, так было и в Лондоне, но почему-то меня это удивило. Меня удивило, что теперь и я могу назвать себя хозяйкой. Неужели теперь и в самом деле моя жизнь в России?

– Роксана Преображенская, добро пожаловать в твой новый дом! Позволь провести тебе демонстрацию комнат.

Я прошла за ним в гостиную.

– Только ныне я Ксения…

– Перестань, Рокс, ты, кто угодно, но точно не Ксюха!

У Владимира было поразительно радостное настроение. Такое, что мне в пору бы подумать, будто он и сам жаждал этого венчания. Да и вообще, мой принц излучал энергию, которая могла быть только у человека, на долю которого не выпадали тяготы и невзгоды. Не претендую на звание самой несчастной несчастницы, но никогда не забуду, как после смерти отца несколько дней кряду шла пешком в Лондон.

– Ксюха? – переспросила я.

– Или Нюра… В любом случае, это не ты.

– Вы русские так странно имена изменяете…

– Твое менять не буду! – он похлопал меня по макушке, словно я была каким-то зверьком.

Я улыбнулась. А что, если я и в самом деле найду счастье в столице империи? Исполню волю Лары? Она ведь и сама сюда отправилась за ответами. За правдой. За счастьем. Я задумалась. Нужно будет о ней порасспрашивать. Такие люди как Лара не исчезают бесследно: всякий, хоть раз ее видевший, обязан помнить о ней.

– А вообще, я здесь для тебя небольшой ремонт провернул.

– Ремонт? – я удивилась обоим его высказываниям, но повторять все посчитала глупым.

– Именно, так сказать, переделал часть комнат на втором этаже под твои апартаменты.

Едва ли я поспевала за своим суетливым супругом. Такой высокий и красивый. Думаю, всякая девица задавалась вопросом, как кто-то вроде меня, покорил сердце кого-то вроде Владимира. Лара любила сказку о Золушке, где бедная трудолюбивая девочка находила своего принца, который спасал ее от бед и тревог. Я тоже была Золушкой. Я тоже ничего не могла дать Владимиру.

Буквально протащив меня через светлую спальню и личный кабинет, он распахнул потайную дверцу, ведущую к не менее потайной лестнице, которая позволяла подняться во флигель. Там небольшая круглая комната, словно башня средневекового замка.

– Я решил, тебе жизненно необходим спиритический салон! – Владимир явно был безмерно доволен таким свадебным подарком.

– Мамочки… – все, что могла прошептать я.

– И вот еще, – он раскрыл передо мной шкатулку.

В резном ларце, сам дизайн которого мог считаться произведением искусства, лежала колода. С трепетом я достала карты. Яркие, с какими-то итальянскими сюжетами, обрез и некоторые элементы – золотые. Я осторожно провела по картам кончиками пальцев. Какая это невероятная красота. Как же красиво. Я почувствовала, что по щекам покатились слезы. В последний раз мне сделал подарок Антуан, но это было столько лет назад…

Я прижалась к Владимиру. Самый прекрасный мужчина в моей жизни.

– Спасибо тебе… За все спасибо… – просопела я ему в грудь.

– Перестань Рокс, иначе я тоже расплачусь!

Владимир ответил на мои объятия. Он всегда умел выражать чувства.

– Я очень надеюсь, что не испорчу твою жизнь, моя милая провидица.

Я отстранилась и изумленно посмотрела на него. Как он мог испортить мою жизнь? Ведь это он меня спас. Он подарил мне все. И, кажется, дальше мы будем только счастливее.

– Не смотри на меня так. Это большое счастье найти спутницу, которая все понимает. Ты ведь и от своего счастья отказалась.

Я сделала шаг назад, как-то очень по-простецки утерла слезы и прищурилась:

– Нам с тобой, прекрасный принц, друг от друга не любовь нужна, а деловой партнер я замечательный!

И я тогда действительно верила в эти слова, верила, что мы будем счастливы. А потом наступило пятое июля.

В России я жила уже больше месяца. Преимущественно в нашем с мужем доме. Владимир все еще таскал меня на приемы, но летом в столице не так много семей остается, жизнь словно замедляется. По крайней мере так показалось мне.

В тот день я сидела в библиотеке и размышляла над сюжетом новой книги. Меня совершенно не удручало вечное одиночество. Когда становилось уныло, я писала сестрам Ройс, Морган, писала и Антуану. Однако еще ни разу не отправила ему письма. А как ему сознаться в том, что я замуж вышла? Выглядело это каким-то предательством. Да и странно было отправить ему хоть одно письмо после стольких лет молчания. Он меня, наверное, уже и забыл.

Внезапно в комнату буквально ворвался лакей. Отвратительная привычка, которая вечно заставляла меня вздрагивать.

– Госпожа, к вам мадам Дубовая.

Я удивленно велела ему пригласить Пелагею Макаровну, которую никак не ожидала в гости.

– Я без приглашения, – первое, что она сказала.

– Рада вас видеть.

– Слабо верю, – также спокойно продолжила женщина и, не дожидаясь какого-либо ответа, прошла вглубь комнаты. – Никто не любит незваных гостей.

Деловито, как-то по-хозяйски, она приблизилась к камину, клянусь, эта женщина провела пальцем по полке, явно проверяя ее чистоту. И смею вас заверить, осталась она этой ревизией весьма недовольна.

– Чем обязана? – не могу сказать, что мне это вторжение не нравилось.

– О, и в самом деле, – она обернулась, успев прихватить с полки какую-то книгу. – Я, милая княгиня, чуть ли не опоздала! Понимаете, в столице вы уже больше месяца, со мной знакомы две недели кряду, а с нашей ненаглядной Александрой Дмитриевной, какой кошмар, на пять минут дольше!

Она подхватила пышную юбку и проворно приземлилась в кресле. Пелагея Макаровна в ее модных, но уж больно вычурных платьях напоминала гигантских размеров медузу. Внезапно, я начала опасаться: того и гляди ужалит.

– Принесите нам чай, с вареньем! – скомандовала она заглянувшему лакею. – Слышала, у Преображенских чудесные сады на юге! Вы там еще не бывали?

– Признаться, даже не знала, что у Владимира имеются угодья на юге… – я кивнула слуге, чтобы тот исполнял приказ гостьи.

– Ох, милейшая Роксана, несказанно повезло князю: редко встретишь нынче девицу, не осведомленную обо всех ресурсах супруга.

Стыдно признать, но пока, из всех моих знакомых, Пелагея Макаровна нравилась мне больше всех.

– И все же, вы сказали, будто могли куда-то опоздать, – вернула ее к беседе я.

– Именно! Милостью нашего государя, с недавних пор, я своего рода аристократка… – женщина хмыкнула, словно в этом было что-то невероятно веселое. – Свет меня принимает, – она издала какой-то странный звук, наподобие цыканья или цоканья. – Еще бы не принимали, я нынче доброй половиной Петербурга владею…

Она задумчиво замолчала. Но стоило мне решиться нарушить тишину, как женщина тут же продолжила, чем страшно меня напугала.

– А вот подруг у меня нет. Точнее есть, Лизавета… Но знаете же, как это с друзьями бывает? Хочется их обновлять, хотя бы раз в сезон…

– Но отчего же вы спешили?

– Спешила? – переспросила она, будто позабыв с чего начала. – Ах, точно, спешила, пока злые языке не успели сболтнуть вам лишнего о моей неприглядной биографии… Я знаете ли из крестьян, потом была служанкой у милейшей графини, а нынче вот и сама своего рода…

Она вновь замолчала, погружаясь в мысли для меня не предназначенные.

– Но ведь вы сами сейчас мне все эти… подробности рассказываете!

– И в самом деле… – она таинственно улыбнулась. – Но нынче я уже успела вам понравиться или нет, а вы точно знаете, что я от вас тайн никаких не таю… – Пелагея Макаровна резко встала. – Посему добавлю лишь, что в столице нынче страшная жара и скука. Ежели угодно вам, княгиня, будет, желаю пригласить вас в собственное поместье… В Рождествено… Погостить… – она вновь умолкла, прикидывая что-то в уме. – А впрочем, вы недавно замуж вышли, сама не знаю, но иные говаривают, досуг у вас и без меня насыщенный.

От этих прямых фраз щеки запылали. Я смутилась и не сразу поймала себя на том, что название поместья мне знакомо.

– И все же, весьма надеюсь, увидеть вас в гостях… На том откланиваюсь!

– Постойте! Госпожа Дубовая, как же чай? – опомнилась я и зачем-то поспешила вслед за ней.

– О, благодарю, я предпочитаю есть дома… А вы, милейшая княгиня, поспешите вкусить все вам причитающееся, – она шумно распахнула дверь, от чего служанка с подносом, явно до этого момента подслушивавшая, буквально ввалилась в комнату.

Остаток дня я ожидала Владимира, так хотела ему рассказать о занятной гостье. За бездельем я раскладывала новые карты в своей укромной башенке. С картами нужно дружить, к себе приучать… Обычно это так. Но эти, вероятно, из-за того, что сделаны они были специально для меня, словно сразу меня признали. Я это чувствовала.

Гадание – такой процесс, когда у карты, кажется, есть четкое значение, но ты ощущаешь, что именно они тебе говорят. Я хочу сказать, что делать расклады может всякий, а вот читать послания – едва ли. Я без лишней скромности заявляю, что читала карты хорошо. Ладно, неплохо. Нет. Я читала карты отлично, но не всегда хотела понимать то, что мне шептала колода.

Помните, я говорила, что поверила бы в смерть Лары только в случае, если бы карты сложились в слово DEATH или мне выпала бы Смерть. Когда в тот вечер в раскладе на Владимира мне все же выпала костлявая верхом на коне, я тоже не поверила, приписав ей любое иное значение, кроме буквального.

Глава 4. Судьба русской

Темная блестящая жидкость. Густая и тягучая. Не лужа – озеро. Красное сияющее вещество. Источник жизни, причина суеверий. Море темной боли. Мрачная фигура, которая обычно стояла за мной, теперь была впереди. Я все еще видела лишь очертания. Лишь силуэт, нависший над неестественно выгнутой рукой. Белый рукав, медленно впитывающий красный. Знаете, такое медленное заполнение цвета, словно песочные часы перевернули, и я точно знаю, что как только этот песок пересыплется, дух покинет тело.

Самое страшное – я знала, кто именно лежит передо мной. Я должна была броситься к нему. Должна была откинуть тень прочь. Спасти жизнь. Но не могла. Не могла этого сделать, потому что тогда увидела бы лицо монстра. Страшный силуэт перестал бы быть тенью. Он смог бы прорваться ко мне.

Силуэт немного сдвинулся и наши взгляды с Владимиром пересеклись. В наказание за мою слабость, взгляд супруга будет преследовать меня до конца дней. Все, что мне оставалось – молча наблюдать за тем, как жизнь покидает Владимира. В голове билась мысль: я не могу ему помочь, я не могу ему помочь. Я могла ему помочь.

Я проснулась в холодном поту и слезах. Всего лишь кошмар. Ночное наваждение.

Все утро, словно в бреду, я бродила по комнатам, не в силах найти место, где я бы не чувствовала тревоги. Владимир не ночевал дома, но такое уже случалось. О подобном мы договаривались. И все же, словно преданная собака, я сидела у окна и ждала. Ждала, когда он подойдет или подъедет к нашему дому.

Корсет как-то особенно давил, а прическа неприятно натягивала кожу головы. Вещи, которые обычно не доставляли беспокойства, сейчас мешали. Я на физическом уровне ощущала, что своими неясными переживаниями вызываю такую же тревогу в душах прислуги. Большой дом – тело, боль одного органа передается другому, словно болезнь захватывает абсолютно все.

Я зажмурилась, когда лакей доложил, что меня желает видеть поручик Титов. Словно ступая не по паркету, а по зыбучему песку, я добралась до приемной. Высокий худощавый юноша, какой-то поразительно бледный. Его огромные глаза, словно всемирной тоской наполненные, рассказали о целях его визита раньше, чем он успел открыть рот.

– Ваше Сиятельство… – начал он, явно смущенный.

Не мудрено, какое я сиятельство? Девчонка. Он говорил торопливо и сбивчиво, все никак не доходя до сути.

– Простите великодушно, русский не мой родной язык, я не могу пока уловить то, что вы пытаетесь сказать.

Я могла уловить все, что он говорил. Но в вопросах смерти важна точность. Чтобы я тотчас утратила надежду.

– Князь скончался.

Короткая пауза.

– Как вы? Послать за доктором? – он сделал импульсивное движение ко мне, но быстро поймал себя на этом и точно отшатнулся.

– Не стоит.

Я говорила спокойно, словно мое сердце не треснуло и не рассыпалось прахом по полу.

– Благодарю за вашу службу… Я бы хотела побыть одна, – я вымученно улыбнулась. – Если вас не затруднит, доложите об этом моему дворецкому. Боюсь, я еще не готова произнести вслух то, что вы сейчас сказали.

Казалось, это было только час назад, но вот, совершенно потерянная, я стояла у могилы Владимира. Еще недавно он был мне мужем. Ныне – просто деревянный крест. Палящее солнце. Ужасная жара. В такую погоду сложно скорбеть. В такую погоду просто жить не хочется.

Черное плотное платье. Владимир когда-то сказал, что траур мне не к лицу. Это случилось примерно через месяц после нашего знакомства. Тогда хоронили лорда Кроуна. Владимир не успел с ним познакомиться, но на похороны пришел. Пришел меня поддержать.

– Как вы, мисс Грей? – он был рядом со мной все время.

Миссис Кроун жалась к матери, а после церемонии поспешила скрыться во дворце. Ей не была нужна моя поддержка. Наши отношения с Мэри слишком сложные. Думаю, со временем, она бы со мной смирилась по велению супруга.

– Не знаю, – призналась я, сворачивая с главной аллеи.

– Вы не были близки?

Я задумалась.

– Я ему за многое благодарна, хотя он и в самом деле мало мной интересовался… И все же, он всех нас наряжать любил. Словно кукол…

– Я слышал о лорде Кроуне столько разного… Жаль, что не пришлось с ним познакомиться лично.

– И в самом деле, но куда больше вам бы его сестра пришлась по душе… – я заметила непонимание на его лице. – Лара всем нравилась. У нее талант такой… был.

– Я, признаться рад, что сегодня вы не так несчастны, как при нашей первой встрече…

Я помолчала, но все же отозвалась:

– Я думаю, что есть какой-то предел горя, которое может воспринять один человек. За этот год я похоронила троих…

Тогда я не стала ему рассказывать о том, что гадаю, о том, что не вижу ни Лару, ни ее брата за чертой.

– Я надеюсь, больше подобные горести вас не коснутся, – он осторожно взял меня за руку. – Вам не к лицу черный. Вы словно солнце, которое не пристало прятать за тучи.

Я еще не знала его секрета, но уже тогда ощущала, что прикосновение его несет в себе что-то платоническое. Хотя, не скрою, поддавшись слабости, в тот же вечер сделала расклад на Владимира. Карты всегда пророчили нам любовь. Я видела наше счастье.

Теперь, годы спустя, я посмотрела на свою пустую руку. Я одна в чужой стране. В чужом мире.

– Княгиня, приношу свои соболезнования, – из череды сочувствующих возник образ Титова.

– Вы очень добры.

– Вы отлично держитесь…

Мне показалось, что он не понимает, как именно со мной говорить. Титов, как и все здесь, воспринимали меня чужачкой. К тому же, сочувствовать хочется красивым людям, хрупким девушкам, а мне…

– Она отлично держится?

Я вздрогнула. Совершенно безумное лицо Екатерины, сестры Владимира. И прежде худое и острое, теперь оно казалось очертаниями голого черепа.

– Екатерина, мне… – я постаралась взять женщину за руку, она так радушно принимала меня в их доме прежде.

– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула та.

Я отдернула руки.

– Все, к кому ты прикасаешься, погибают! Мой брат был полон жизни, пока не притащил тебя!

Я так удивилась, что какое-то время не могла подобрать хоть какие-то слова, чтобы защититься. Екатерина просто сыпала обвинениями. А я стояла, как ребенок, потерявшийся на ярмарке.

– Я разве не права? Где твои родители? Что стало с благородными Кроунами, взявшими тебя на содержание? Неужели ты думала, что мы ничего о тебе не узнаем?!

Все вокруг замерло. Столько свидетелей этой сцены. Осуждающих взглядов. А я просто не могла понять, как человек, потерявший часть души, мог быть настолько жесток. Откуда в Екатерине силы на эту ненависть? Мне казалось, мы любили Владимира одинаково. Мне казалось, мы боль одну испытываем. Выходит, что нет.

– Екатерина, как вы можете?

Я не могла найти слов, чтобы защититься. Все знание русского вылетело из головы. Но разве это не очевидно? Неужели кто-то может желать смерти близким? Неужели она не понимает, что сердце мое, израненное утратами, покрыто окровавленным саваном? Я себя похоронила вместе с мужем.

Но Екатерина была непреклонна в собственной жестокости. Она искала объяснения загадочной смерти брата и находила его в какой-то мерзости:

– Позор Владимира – это проклятье нашего рода, а твое венчание с ним – обман Господа! Ты будешь гореть в аду за это, Роксана Грей, вместе с ним!

Я не верила, что она кричит об этом при всех. Неужели, из-за боли и ран сердца, она готова выдать главную тайну брата. Покойного брата.

– В вас говорит гнев, Екатерина… – я старательно подбирала слова. – В нашем союзе не было никакого обмана, мы одиночество наше объединили, став единым целым. И если есть грех в том, чтобы любить и быть понятым, то я с радостью приму его на душу! – я вскинула подбородок, как это делала Лара.

Мои слова – молитва. Как описать те чувства, которые были между мной и Владимиром, как облечь в слова нечто столь невыразимое? Нет, я не хотела оправдываться, я хотела, чтобы память Владимира не была опорочена, унижена.

Внезапно мне на помощь пришел Титов. Думаю, невероятных усилий ему стоило выступить против княгини. Могу ошибаться в местной иерархии, но едва ли он имел право перечить Екатерине.

– Ваше Сиятельство, – он говорил тихо, но твердо, – могу ли я вас просить закончить на том спор? Именно подобные сцены могут навлечь позор на славный род.

Екатерина обомлела. Она, очевидно, как и я, не ожидала какого-либо вмешательства со стороны поручика. Женщина шумно втянула воздух, но все же была вынуждена признать, что спор этот глуп и вреден в первую очередь ей самой. Екатерина сделала вид, что ей стало дурно, расторопная компаньонка поспешила взять ее под руку и увести прочь.

– Благодарю… – я подняла взгляд на этого высоченного мужчину.

– Пойдемте, княгиня, я провожу вас до экипажа.

Мы медленно двигались сквозь ряды мрачных надгробий.

– Позвольте поделиться мыслями? – внезапно спросил Титов.

Я все никак не могла привыкнуть к своему положению. Не могла привыкнуть, что я не дочь разорившегося аристократа, а состоятельная княгиня. Теперь еще и вдова.

– Я, ваша должница, позволю вам делиться даже дерзкими мыслями.

Ссора с Екатериной словно пробудила меня. Я просто не могла сейчас грустить или плакать. Какой-то абсурд. Ужасная несправедливость.

– Выходка Екатерины Анатольевны не останется незамеченной. Я не вхож в высший свет, но могу вас заверить, вам этого не простят.

– Мне? – я резко остановилась.

Причем здесь я? Ссору затеяла не я. Беспочвенные обвинения…

– Вас здесь не знают, а Екатерина Анатольевна птица видная. Если у вас есть возможность, покиньте Петербург. После нового скандала про эту историю забудут. Но пока у людей слишком много вопросов.

Я вернулась домой и тут же направилась в свои комнаты. Велела слугам не беспокоить. Поднялась в башенку для гаданий. Что мне делать? Где скрыться? Титов прав, мне нужно покинуть столицу, иначе я могу навсегда запомниться бесчестной охотницей за богатством. Или, того хуже, могу раскрыть секрет Владимира.

– Где искать помощи? – прошептала я картам и наугад вытянула одну.

Немного отвернувшись, на троне восседала статная женщина с посохом в руке – Королева жезлов, добрая женщина… Я провела кончиком указательного пальца по карте.

Не выпуская ее из рук, я подошла к окну. Трактовка требует сил, а у меня их совсем не осталось. Быть может, леди Лара потеряла память, обезумев от горя утраты супруга?

Я распахнула ставни. Теплый летний ветерок. Спешащая улица. Один из наших слуг беседовал с кем-то около ворот. Какой-то мальчишка мчался по набережной. Никому и дела не было до того, что Владимира не стало. Я вновь посмотрела на карту:

– Где бы еще найти эту добрую женщину?

Стоило мне это произнести, как тот мальчишка заорал:

– Письмо от госпожи Дубовой! Письмо… – его тут же оборвал слуга, отвесив подзатыльник за весь этот шум.

– Госпожа Дубовая? – словно переспросила я у карты.

Глава 5. Видеть прошлое не интересно

Окутанная приятным сумраком, на холме возвышалась усадьба. Светлая и одинокая, словно неприступная крепость. Чтобы достигнуть ее, нам пришлось объехать склон и подняться практически с другой стороны. Перед усадьбой была небольшая площадь, посреди которой рос раскидистый дуб. Прямо напротив парадного входа мрачная парковая аллея, кажется, переходящая в лес. В сумерках парк чудился таинственным и странно манящим. В шепоте крон словно скрывались чьи-то голоса и перешептывания. Я была городской жительницей, наверное, приехать сюда, столь круто сменить пейзаж – уже своего рода часть исцеления. В том смысле, что здесь ничто не навевало воспоминания о Владимире, о жизни в Лондоне, обо всех прочих бедах.

И все же, мне было бы куда спокойнее, знай я, что Рождествено находится в страшной глуши, настолько далеко ото всех, насколько это возможно. Но нет, угодья госпожи Дубовой, вероятно к ее большой радости, разделялись пополам широким трактом, который, как мне объяснили на одной из станций, вел в сторону Пскова и дальше, в Европу. Мне бы хотелось, чтобы место, где я решила скрываться от досужей молвы, и в самом деле могло меня укрыть. Сделать невидимой и недосягаемой. Но увы.

Я вышла из экипажа. На крыльце стояли три женщины и унылого вида слуга. Он быстро подбежал и принялся помогать сгружать мой багаж. Тем временем мадам Дубовая первой направилась мне навстречу. В темно-красном модном платье, она едва ли соответствовала образу собственного же поместья.

– Душа моя, мне так жаль! – госпожа Дубовая обняла меня, как обняла бы давняя подруга. И этот ее жест лишь укрепил меня в уверенности, что я приехала сюда не зря.

– Я ценю вашу доброту, мадам…

Она меня перебила:

– Нет, не нужно, я просто Пелагея, – она погладила меня по руке, со страшной тоской глядя на черный рукав моего платья. – Домашние часто зовут Палашей.

– Позвольте представить вам, княгиня..

– В таком случае, я просто Роксана, – перебила ее уже я. – Домашние часто зовут меня Рокс.

– Разумеется, Роксана, – женщина мне мягко улыбнулась и словно подозвала домочадцев ближе. – Итак, позвольте вам представить: моя добрая подруга Лизавета и наша воспитанница Мариша.