Из жизни душевноВольных бесплатное чтение

ВОКРУГ МАНЕКЕНЫ, ОДНА Я НАСТОЯЩАЯ

Лиза до сих пор с содроганием вспоминала день, когда впервые столкнулась с людьми-манекенами. События потом преследовали её в кошмарах.

Восьмиклассница Лиза вбежала в кабинет классного руководителя Ольги Георгиевны. Страх высверлил дырочку в её сердце и присосался с причмокивающим звуком. Девочку трясло. Учительница дала Лизе початую бутылку минералки.

– Что случилось? – спросила она ласково. Экспрессивная девчонка была её любимицей. Ольге Георгиевне импонировали качества ученицы, за которые многие другие учителя (да и одноклассники) Лизу недолюбливали. Например, мятежный дух, эмоциональность, порой и резкость. Потому девочка и прибежала к любимой учительнице – знала, что увидит с её стороны понимание и участие. – Опять поругалась с кем-то?

– Д-д-д-да! Я превратила Мартяшину и Миронову в манекены! – выкрикнула Лиза, стуча зубами о горлышко.

Ольга Георгиевна свела брови на переносице, а челюсть её поползла вниз. Не отвисла, а начала медленно опускаться.

– Я поругалась с этими двумя предательницами, – сбивчиво рассказывала Лиза. – Они мне стали гадости всякие говорить. Я разозлилась, щёлкнула пальцами, раз… и они… и они… превратились в манекены, – слёзы брызнули из глаз  девчонки. – Получается, я их уничтожила!.. Что же мне делать? – Лиза с мольбой посмотрела на Ольгу Георгиевну.

– А ты не задумывалась о том, почему у тебя  часто возникают конфликты? – спросила учительница безо всякого выражения на лице. – Может, надо поискать причину в себе, Лиза?

– Чего? Вы не слышали?.. – напомнила ученица, поражённая её реакцией.

– Слово тебе не скажи – человек уже врагом становится. Подруги давние – и те вдруг тебе предательницами оказались, – Ольга Георгиевна словно действительно не слышала Лизу.

Девочка оторопело смотрела на нее.

– Начни с себя! Например, почему ты фамильярничаешь? Назвала бы подруг Аней и Алёной, может, и к тебе было бы другое отношение! Все у тебя вечно предатели, одна ты – д’Артаньян.

– Так не просто же так я злюсь и обижаюсь! Значит, повод давали!

– Может, надо поискать причину в себе, Лиза? Вот почему я таких людей за всю жизнь не встречала?

– Ольга Георгиевна, я превратила бывших подруг в манекены!

– Может, надо поискать причину в себе, Лиза?

– А, я ещё и виновата в том, что люди – предатели? Ольга Георгиевна, я подруг убила, убила! – выкрикнула Лиза, задыхаясь, из глаз снова высеклись слёзы. – Сделала вот так… – девочка щёлкнула пальцами… и учительница тоже превратилась в манекен.

Лиза истошно завизжала, закрыв лицо руками. Манекен, в который обратилась Ольга Георгиевна, всё монотонно зудел: «Может, надо поискать причину в себе, Лиза? Ты виновата! Вот почему я таких не встречала? Может, надо поискать причину в себе, Лиза? У меня такого не было».

… Лиза проснулась крича.

Её мужчина, разбуженный воплем, сел на кровати, с полминуты соображая, потом обнял возлюбленную:

– Всё хорошо, всё в порядке. Тебе, наверное, приснился кошмар! Принести водички? – заботливо спросил Олег.

– Не надо. Спасибо, – покрутила головой Лиза. – Мне никогда не видятся кошмары, только эпизоды из собственной жизни. Это куда страшнее. Например, первая встреча с ними.

– Манекены, – понимающе кивнул Олег.

– Да, – кивнула Лиза, прижимаясь к нему. – Почти пятнадцать лет прошло, а мне всё ещё страшно, когда картинки всплывают, так жутко, Олег… – она поморщилась, снова вспомнив, как понеслась прочь из школы, но остановилась на крыльце – там стояли её одноклассники. Взгляд Лизы зацепился за два манекена. В них девушка превратила немилых более подруг Аню и Алёну. Лиза остановилась, не веря своим глазам. Другие ребята разговаривали с Мартяшиной и Мироновой, будто не замечая, что те ненастоящие.

«Да я их не убивала, они и были фальшивками!» – осенило. Просто щелчок пальцами обнажил их сущность. Причём, видимо, только для самой Лизы. Другие по-прежнему видели в них одноклассниц, как и полчаса назад.

Мысли Лизы подтвердились, когда из здания школы вышел манекен Ольга Георгиевна. Ребята подвоха не заметили – попрощались с учительницей, попрятав сигареты-сигариллы.

Ольга Георгиевна повернула свое нарисованное грубыми мазками лицо к Лизе. Та поморщилась. Что хочет выразить манекен? Непонятно.

– Олег, я тогда думала, что сошла с ума, меня должны запереть в дурдоме… Подумать только – распознаю ненастоящих людей!..

Лиза осеклась, стало неловко. Это была их первая ночь познания друг друга не только душой, но и телами, а она утяжеляет атмосферу неприятными воспоминаниями!

Олег лишь тепло улыбнулся:

– Я-то тебя понимаю, Лиза, – голос его дрогнул. – Много всякого в жизни повидал, но первые встречи с неживыми, как их я называю, – ужас. Только страха я не испытывал, лишь ярость. Ты ощущала себя ненормальной, я – наоборот. Поражался: почему окружающие такие недалекие слепцы, подвоха не видят? Как я бесился! Когда работал «на дядю», в армии служил, а потом выяснял, что наше руководство – неживые, просто ярился, что вынужден им подчиняться! Да и сейчас…

– Как хорошо, что в моей жизни появился ты, Олежек! До этого было не с кем поделиться переживаниями – меня считали сумасшедшей, а потом выяснялось, что и они манекены! – она понимала, что говорит как героиня кино. Отвыкла общаться с живыми людьми. Слова не склеивались.

Олег погладил её по голове.

Они ещё посюсюкали – Лиза и не знала, как это приятно: нести всякую чушь слащавым голоском, – потом уснули в обнимку.

Двое живых боялись отпустить друг друга в этом насквозь фальшивом мире.

…

Лиза зареклась влюбляться. Что там, она давно не вступала ни в какие отношения в принципе – ни в дружеские, ни в творческие тандемы, ни в сообщества. Зачем проникаться людьми, если потом они непременно начинали критиковать, конфликтовать, а потом выяснялось, что это и вовсе зловредные фальшивки? Видимо, преследовали одну цель – приблизить девушку, а потом её обжечь, разуверить в себе.

Вроде Лизе достаточно щёлкнуть пальцами в самом начале общения, дабы узнать наверняка и не рисковать душевным равновесием, только не всё так просто! Для вычисления манекенов ей требовалось впасть в особенное эмоциональное состояние. Тогда срабатывало. На начальных же этапах, когда девушка была очарована, хотела понять другого человека, его внутренний мир, не получалось.

Лиза боялась в конечном итоге выяснить, что весь этот мир – симуляция, созданная… а непонятно, увы, для чего она сделана. Вокруг – NPC-вредители, одна лишь она – настоящая. При мысли об этом девушку охватывал удушающий страх.

Всю юность Лизу изводил вопрос: ПОЧЕМУ ЕЙ ПОСТОЯННО ВСТРЕЧАЮТСЯ МАНЕКЕНЫ-ПАКОСТНИКИ? Это эксперимент? Допустим, но смысл-то какой? Фальшивки должны… что? Подвигнуть Лизу написать пронзительную музыку или гениальную книгу, стать врачом и лечить живых, просто помочь ей оценить искренние проявления, стать добрее и чище? Возникала в её буйной головушке и версия, что, может, она – некий эмиссар светлых сил, а все эти дьявольские пустышки пытаются озлобить, дабы пошатнуть веру в прекрасное?

К нынешним годам Лиза давно отмела все эти теории. Она не была ни святой, ни злодейкой, ни выдающимся талантом (эх, последнее всё-таки печально).

Способности к чему-то имелись, творческие проблески случались, но Лиза, со свойственной ей честностью, вынуждена была признать – не то. Увы. Она – одинарный представитель человечества (пусть и хотела считать себя одиозной личностью, наделенной способностями и харизмой), с точки зрения Вселенной, ценности особой не представляющий. Не та личность, которая может изменить мир и стать исторической фигурой, не зажжёт сердца и не пробудит умы.

Может, происходящее – это эксперимент над кем-то другим? Лизе, как репликанту из фильма «Бегущий по лезвию», дали память и эмоции, чтобы она не ощущала себя неигровым персонажем, верила в собственную подлинность? Да ну, бред.

Экспрессивная девушка так остро чувствовала жизнь… и своё одиночество!

Окружающие считали Лизу мелочной – на ерунду обижается (как сказал один манекен – бывший мужчина, долго вползавший в доверие: «Слова тебе не скажи! А я буду говорить то, что считаю нужным! Если мне не нравится твое мышление, платье, то молчать не стану! Коль такая ранимая, то работай над собой! Если тебя колет – значит, задело. Задело – значит, правда. Меняйся, чтобы адекватно реагировать на чужое мнение!», – какие они мерзкие, эти злосчастные фальшивки, еще и пытаются обвинить в собственной гадости), другие – бесчувственной, даже беспринципной. Ах, коллегу-подругу подсидела, но ведь та была ненастоящей! Лиза быстро её раскусила. Пакостница! Правда, мелкая. Зато другие люди, коллеги и друзья, увы, нет. Верили этому манекену. Какие неестественные реплики произносила та фальшивица, взывая к справедливости! Страдалица с плохо прорисованной мордой!

Много таких «людей» было… Все против Лизы… да ещё и пытаются ее обвинить в собственной же гадости!..

«Неужели я так до конца жизни и не встречу настоящую дружбу и любовь?» – часто размышляла девушка с горечью.

Она пыталась стать осознанной, пусть это и звучит банально в наше время просветленных гуру, даже, пожалуй, пошло. Тем не менее. Как было у Сергея Довлатова?

«– Есть у тебя какие-нибудь политические идеалы?

– Не думаю.

– А какое-нибудь самое захудалое мировоззрение?

– Мировоззрения нет.

– Что же у тебя есть?

– Миросозерцание».

Лиза пестовала в себе радостные эмоции, училась наслаждаться обучением, дождиком, природой, поездками.

Применимо ещё одно выражение, набившее оскомину, – «быть в моменте». Да-да, от него визжать хочется, но что поделаешь, если это помогало взыскующей Лизиной душе получать удовольствие от жизни?

Однажды девушка встретила его. Олега.

Как было у Беллы Ахмадулиной:

Тот выпалил, говоря с самим собой:

– Неужели живая?

– Что? – удивилась Лиза, но уже ощутила, как по телу разливается тепло. Девушка почему-то сразу распознала: он такой же. Человек!

Молодые люди стали общаться, затем и встречаться.

Лизе нравилось неспешно проходить все стадии влюблённости. Сначала – робкое светлое чувство. Не порабощающая страсть, затмевающая разум. Такая эмоция-бабочка, что села на ладонь и щекочет лапками. Пошевелишься лишний раз – спугнёшь. И ты не дышишь лишний раз, любуешься узором на ее крылышках.

Была у Лизы и возможность разозлиться на мужчину и щёлкнуть пальцами. Как-то она ему позвонила, трубку взял ребёнок.

– Могу я поговорить с Олегом? – спросила девушка неуверенно.

– А они с мамой сейчас вместе! – доверительно поведал нежный детский голос. – Я передам, что ему звонили! – пообещал ребёнок.

Лиза оторопела. Выходит, Олежек женат?

Позднее он перезвонил ей, предложил встретиться и все объяснить. Она же хотела щёлкнуть пальцами. Из чувства мазохизма.

Олег был обожжен упреками.

– Стоп!!! Я ведь говорил тебе, что разведён!

– Что-то не припомню… – нахмурилась Лиза.

– Неужели такая душещипательная история в одно ухо влетела, а в другое вылетела? Поверить не могу! – расстроено вздохнул Олег.

«Ага, газлайтер! Манипулятор! – подумала Лиза. – Ничего он мне не рассказывал… Я бы такое не пропустила! Вроде… А теперь обвиняет! Очередной манекен?»

– Нет, той ночью рассказывал… – напомнил Олег.

Лиза не могла не признать, что порой действительно прислушивалась к себе, своим ощущениям, а не к словам. С Олегом и вовсе растворялась. Лиза и впрямь могла и пропустить рассказ о бывшей жене.

Ее злость постепенно утихала. Девушка, зажмурившись, быстро щёлкнула пальцами, пока запал не прошел окончательно.

Открыла глаза.

Ничего не произошло. Олег так и остался человеком.

– Я был женат на ненастоящем человеке, – тихо повествовал Олег. – Долго же она мне мозги пудрила… Я верил, что это человек, не колосс о двух ногах. Увы. Сколько нервов супружница мне вытрепала, когда я к ней прикипел! А как тяжело было её оторвать от себя… Хорошо, Снежа родилась человеком. Живым. Настоящим.

Лиза ощутила, что тягостное ожидание обмана, сидевшее на правом плече и посматривающее в вырез на её блузе (но не на грудь – целилось в сердце) наконец спрыгнуло. Она порывисто обняла своего мужчину.

Олег странно посмотрел на нее.

– Ты чего? – спросила Лиза.

– Да так, – снова вздохнул мужчина и все-таки сомкнул объятья.

…

После той ночи Олег решил познакомить новую девушку со своей дочерью Снежаной, которую все называли Снежей.

Снежа и Олежа – так мило.

– Жена отдаст мне её в воскресенье на весь день. Погуляем, пообщаетесь. Надеюсь, ты не против провести время вместе, Лиз?

– Я только за! – девушке хотелось вобрать в себя всю его жизнь, срастись с Олежеком. Впервые в жизни. Лиза ведь всегда была самодостаточной до одиночества. Или наоборот.

Впервые хотелось перейти на «мы».

Снежа оказалась славной девчушкой. Подвижная такая, словно ртуть, весёлая, резвая. Лиза боялась, что та проявит враждебность (может, маман-манекен науськала, она лютая мадам, если верить Олегу), но нет. Вроде.

Они нашли общий язык.

Снежана так умильно закричала: «Папоська!» и бросилась Олегу на шею. У нее не было дефектов речи, девочка коверкала слова, чтобы показаться ещё младше, чем она есть. Скучает по отцу. Хочет оставаться маленькой, чтобы о ней заботились.

Олег рассказывал, бывшая жена пытается всячески препятствовать его встречам со Снежей, делает это с особенным злорадным блеском в глазах.

Девочка поведала, что поругалась с Сашкой, мальчишкой из детского сада, потому что он её обозвал, больше не хочет с ним дружить:

– Наверное, фальшивый, – произнесла Снежа отцовским тоном. – А жалко… Мне так нравилось играть с ним и его шпицем Арахисом!

Лиза перевела взгляд на Олега. Хотела она сказать, что рановато его дочери знать о манекенах. Лучше бы ей и вовсе не довелось узреть истинное нутро некоторых «людей»! Пусть Снежа считает, что мир дружелюбен. Понять обратное успеет ещё… С другой стороны, разве Лиза имеет право вмешиваться в воспитание?..

– Уверен, собака настоящая, – растеряно сказал Олег. Судя по выражению лица, он думал о том же, о чем и Лиза.

– Точно! – и артистичная Снежа попыталась изобразить веселого собакена – путалась в ногах, прыгала вокруг. – Я – Арахис, гав-гав!

Во время прогулки Лизе стало хорошо до щемоты в сердце. Она впервые задумалась о материнстве. Будут они вот так идти втроем: наполненные чувством супруги и ребёнок посередине. Дочь или сын Лизы будет держать Снежу за руку и считать её сестрой.

– Может, пойдем обедать? – предложил Олег. – Я опять приготовлю болоньезе. Фирменное блюдо!

Дернул же Лизу чёрт сказануть:

– Только это не болоньезе, Олежек. Да, паста у тебя вкусная получается, пальчики оближешь. И тем не менее.

– Да ладно тебе, – отмахнулся Олег. – У меня такие макароны называются «болоньезе». Могу и карбонарой блюдо величать. Да хоть судаком под соусом окрестить!

– Я не хотела душнилой показаться… Просто не так давно пробовала пасту болоньезе в лучших ресторанах Италии. Она готовится иначе…

– Именно душнилой, как ты изволила выразиться, и выглядишь! – зло бросил Олег. – Мы с дочкой будем есть болоньезе, а ты можешь этого не делать, если так принципиально название!

– Я лишь сказала, что болоньезе иначе готовится. Ты что, правда обиделся? Ладно тебе! Как дитя малое, Олежек, – примирительно обняла его женщина, но мужчина ее отстранил:

– Ой, Елизавета Батьковна скаталась в Италию и гордится, что пожрала там в ресторане, поэтому надо бахвалиться! Ах, простите великодушно, что мы, маргиналы провинциальные, готовим не такую пасту. Ой, я опять посмел так назвать свои макарошки болоньезе!.. Стыд и позор мне! На что покусился, селюк?

– Фи, Олег!.. Не кривляйся и не утрируй. Взрослый мужчина, тебе не идет. Нельзя же так остро на невинную реплику реагировать… Это мелочно! – Лиза сглотнула разочарование.

– Ага, теперь ты еще будешь утверждать, что виноват я, – не унимался Олег. – Знаем-знаем, проходили.

Что происходит?

Они ведь понимали друг друга! И вдруг льется агрессия из-за ремарки, пусть и бестактной, хотя Лиза таковой её всё-таки не считала!..

Может, Олег – манекен? Но почему он не показал истинную сущность, когда девушка щёлкнула пальцами? Лиза тогда недостаточно разъярилась. Сейчас щёлкнуть пальцами снова и проверить она была не в состоянии, как и разозлиться всерьёз. Когда человек тебе дорог и близок, трудно его обесценить.

Лиза просто не могла испытать к нему подлинную злость.

– Дело не в грёбаной пасте болоньезе! Испортить мне всю жизнь вы уже не можете, после развода-то, после того, как меня «ушли» со службы, а потом ещё и чуть печень не отбили за непокорность – кому надо не кланялся, так пытаетесь колоть точечно! Сломать не получится – надо хоть унизить, да? Например, фирменное блюдо охаять, а потом «виноватить». Я знаю, вы так щупаете границы! Сначала – замечания на тему «неправильного» названия грёбаной пасты этой, потом – не так держу зубную щетку, затем дышу неправильно, встал не с той ноги, в конце попытаешься под лавочку загнать, апофеозом будет шантаж с помощью ребёнка: «Ты попросил не холуйским тоном, поэтому я сегодня решила, что дочь ты не увидишь, в следующий раз, если захочешь сводить ребёнка в зоопарк, целуй мне ноги. Да, и одежда, которую ты купил Снеже, мне не нравится, вкуса у тебя нет, я хочу, чтобы она ходила во всём бежевом, только деньги мне чехли. И побольше. А лучше – вообще не появляйся, только плати». Нет уж! Со мной такое больше не прокатит! Я наученный! Давно подозревал, с того момента, как ты сказала, будто якобы не слышала мой рассказ о женитьбе, искала повод обидеться, но верить не хотел, чувства взыграли… Фальшивка! – выкрикнул мужчина и щелкнул пальцами.

Лиза превратилась в манекен.

– Так я и знал! – Олег закрыл лицо руками. И эта баба ненастоящая. Влезала в душу, как змеюка, чтобы исподволь ее разрушать. А как притворялась! Отточенное актёрское мастерство!

Дотла решили выжечь эти фальшивки! Но он не поддастся, нет-нет!!!

Вспомнились стихи Бориса Рыжего:

К Олегу подошла дочь. Мужчина выдавил улыбку. Снежа вложила свою теплую ладошку в его большую руку:

– Папа, всё хорошо?

Олег обнял дочь – живого тёплого человека, стараясь скрыть свое состояние, не смотрел на нее.

Девочка снова перевела взгляд с отца на тётю Лизу, которая истово пыталась его в чем-то убедить:

– Нельзя же считать человека фальшивкой из-за неверного слова!

Отец провалился в себя, словно и в самом деле не слышал тетю Лизу. Смотрел сквозь нее, словно той не существовало.

Так уже было когда-то. С мамой Снежи.

– Почему ты не слушаешь меня?! Мы не можем расстаться из-за болоньезе! – не отставала Лиза, захлёбываясь эмоциями.

Болезненное чувство охватило Снежу, когда она вспомнила, как мама пыталась докричаться до отца, а тот так же, как и сейчас презрительно хмыкал: «Фальшивка!», оно было таким огромным, всепоглощающим, что девочка не могла оставаться на месте.

Девочка понеслась к Волге. Ощутив колотье иголочек в сердце, Снежа остановилась. Села прямо на песок. Кто-то лизнул её в лицо. Девочка подняла глаза. Это был Арахис – тот самый пушистик, собакен шкодливого Сашки. Весёлый шпиц был рад видеть Снежу, скакал, лаял. Девочка нахмурилась, памятуя о своей обиде. Сашка тоже «держал марку» – играл с собачкой, демонстративно не замечая подружку. С самой суровой физиономией. Мальчик-то считал, что обозвал её, потому что Снежа первая начала, первая, первая!!! Вечно дразнит!

Девочка перевела взгляд на сурового отца и тетю Лизу. Потом снова посмотрела на Сашку.

– Давай мириться? – предложила она. Мальчик удивленно свел брови. Такого он не ожидал.

Шпиц снова подбежал к Снеже, лизнул её в лицо, зовя играть.

– Что ты, ну что ты, Арахис, – засмущалась она.

– А это, оказывается, девочка. Так что она не Арахис, переназвать надо, – хмуро произнес Сашка.

– Тогда… кхм… Арахисинья! – выдала Снежа.

Ребята покатились со смеху.

– Арахисинья! – повторил мальчишка и снова заливисто расхохотался.

Собаке новая кличка понравилась – она радостно залаяла.

Отсмеявшись, Сашка протянул Снеже пальчик:

– Мирись-мирись…

– … и больше не дерись!

Забыв обо всем, ребята стали играть в догонялки с неугомонной Арахисиньей.

Погода стояла чудесная. Брызги с бескрайней Волги освежали.

Ребята ещё были такими маленькими, а мир – таким большим, настоящим, сулил столько интересного!

ПОДСОЛНУХИ ВАНИ ОГА

Самая талантливая актриса современности Анна Ангеленок (по авторитетному мнению самой Анны) ехала навстречу Вечности. Так она воспринимала все свои съемки. Любой проект может стать счастливым шансом – ее заметят, она снимется в культовом фильме, который будут разбирать на атомы восторженные поклонники. Ане хотелось прикоснуться к чему-то большему, чем она сама. При мысли об этом в сердце начинала пульсировать точка, обдавая то волнением до жара, то восторгом – до озноба.

Пройдут десятилетия, уже не будет самой актрисы, ее детей, а фильм останется.

Сейчас девушка участвовала в документальном проекте о родном городке. Ее молодой человек Артем снимал ролики для «Ю-тьюба» о культуре, истории, фольклоре, выдающихся людях. Аня Ангеленок выступала в роли ведущей.

Сегодня они должны были снимать некролог. Накануне умер их земляк – знаменитый художник, творивший под псевдонимом Иван Ога. Личность одиозная, но притягательная! Тролль. Пусть до эксцентричности небезызвестного Пахома ему далеко, но что-то общее между ними было.

Картина Ивана «Подсолнухи в крови» стала чуть ли не культурным феноменом.

«Клуазонизм, клуазонизм, клуазонизм, – повторяла Аня. – Для своей картины Иван Ога использовал клуазонизм – манеру живописи, где главная роль отводится чистым контрастным цветам, что придает живописной плоскости особый декоративный эффект. Клуазонизм. Клуазонизм же!»

Свой текст актриса добросовестно выучила, от зубов отскакивал, лишь на этом термине запиналась. Даже мысленно. Это плохо. Чем меньше дублей, тем скорее видео смонтируют и выложат. Больше просмотров будет! Пока тело не остыло. Ха-ха, черный юморок.

Бесконечным повторением слова, которое ничего для нее не значило, Аня еще и заглушала тревожное ощущение, взявшееся невесть откуда. Юной актрисе были несвойственны всполохи предчувствия, поэтому она ощущала дискомфорт.

Картина земляка вызывала у актрисы дрожь. Почему – девушка понять не могла. «Подсолнухи…» казались ей мазней, не имеющей художественной ценности. Да какой там клу… клу… черт, опять забыла слово! И все-таки Аня не могла не признать, что картина вызывает яркие эмоции: выглядывающая из подсолнухов прекрасная женщина с безумными глазами. То ли она очень красивая, то ли страшная в своем сумасшествии.

Когда Аня услышала историю создания картины, поняла, почему у нее возникали такие чувства.

Многие считали рассказ художника о детской травме, вызвавшей творческий всплеск, выдумкой, а вот актриса поверила…

… Съемочная группа  прибыла на место.

Подсолнуховое поле было буквально оккупировано дамочками. Кто-то фотографировал себя, другие позировали, третьи выпрыгивали из подсолнухов и танцевали на телефон. Аня поморщилась – картина жуткая. Будто пациентов психиатрической больницы выпустили на прогулку.

– Не мы одни хотим хайпануть на смерти поэта. Тьфу, художника, – хмыкнул Артем – режиссер, оператор, а по совместительству и молодой человек Ани.

Ребята все-таки нашли свободное место. Аня нацепила петличку. Артем выставлял свет. Он основательно подходил к съемочному процессу. Он был талантливым, жаль, не умел монетизировать свои способности.

Флегматичный звуковик Валера со скучающим видом рассматривал девчонок.

По подсолнуховому полю прошелся ветерок. Анина тревога возросла.

Наконец-то они начали съемку.

Актриса напомнила зрителям мистическую историю создания картины Ивана Ога (в миру – Огаркова) «Подсолнухи». Собственно говоря, ради нее съемочная группа и приехала.

Подросток из неблагополучной семьи Ваня Огарков убежал из дома от подвыпившего злобного отца. Парнишка получил очередную двойку. Не было у Ваньки способностей. Кажется, вообще ни к чему душа не лежала, ни к точным наукам, ни к сочинениям, а уж физическая культура… Парень был хлюпиком. Бате же только повод дай наорать и наподдать!..

Тщедушное тельце Вани Огаркова разрывало от обиды. Он мужественно держался, чтобы не разреветься.

Закат истекал кровью, как его обиженное самолюбие. Подросток ощущал себя никчемным и стыдился этих мыслей. Пацаны должны о другом думать, а не терзаться рефлексиями,  а Ваня вот страдал.  Не зря отец его слабаком называл!

Он остановился и посмотрел на небо. Глубоко вздохнул, словно ему хотелось проглотить как можно больше красоты этого мира. Внезапно парнишку оглушил крик:

– Ты видишь меня? Видишь?!

Ваня отпрянул.

Из зарослей подсолнухов вдруг выбежала женщина в изорванной одежде. Ваня отшатнулся. Его пригвоздил к земле взгляд этой особы – безумный и затравленный.

– Помоги мне! – выкрикнула женщина, протянув ему руки.

У Вани вдруг возникла шальная мысль взглянуть на голую грудь незнакомки, но ее безумный взгляд гипнотизировал. Парнишка уже шел к женщине. Его рука почти коснулась руки безумной незнакомки – то ли уродливой, то ли такой красивой, что глазам больно, – но тут она рухнула замертво. Неведомая сила потащила ее полуобнаженное тело в заросли подсолнухов.

Женщину словно «всосало в себя», как выражался уже взрослый Иван Ога, это поле.

Морок сошел.

Подросток побежал домой, разбудил пьяного отца. Тот взял ружье, позвал друзей. Они пошли прочесывать подсолнуховое поле. Вдруг женщина не умерла? Просто сознание потеряла.

Так и не нашли никого и ничего.

Эта встреча стала для юного Вани таким потрясением, что он неоднократно пытался нарисовать сумасшедшую в подсолнухах… Пару десятков лет спустя написал знаменитую картину, спустя еще пяток – прославился.

– Эта картина – квинтэссенция современной культуры. Доказательство, что хайп в наше время важнее таланта, – закончила Анна историю.

 Артем удивленно свел брови к переносице. Даже звуковик Валера сменил равнодушное выражение лица на недоуменное.

– Стоп! – воскликнул режиссер. – Это ведь не по сценарию.

– А я импровизирую, Артем. Сценарий – сборник клише и банальностей, – фыркнула Аня. – Кому интересны эти восхваления? Картина весьма посредственная. Просто распиаренная. Поверь. Я отличу Моне от Мане, кое-что понимаю. Ваня Ога – подделка Винсента Ван Гога.

– Ох, Анька, да нас снобы в комментариях помоями обольют, – подал голос Валера.

– Того и добиваюсь! Под роликом будет много комментариев.

– Ань, но мне-то хайп не нужен, – отказался Артем. – Мы формируем позитивный образ родного края. Так я написал в заявке на грант.

– И что? Я – личность. Со своим мнением. Почему я должна соглашаться с другими?

– Аня! В конце концов, режиссер здесь я!

Актриса вновь вспылила:

– Вот поэтому-то ты, в свои тридцать почти, ничего и не добился! Ты боишься яркости, экспрессии. Ой-ой, вдруг про Артемку плохо напишут!

– Аня… – угрожающе произнес мужчина. Желваки играли.

Юная актриса только рассмеялась и показала ему язык.

Эта Аня всегда такой была. Двадцатилетняя девчонка, студентка провинциального театрального ВУЗа, отличалась стервозностью и самомнением. Артему, который старался приводить подружку во все проекты (а его часто приглашали сотрудничать – фотодни, журналы, короткометражные фильмы местных творцов-студентов), приходилось за нее краснеть. Аня постоянно пыталась верховодить. Поучала взрослых опытных людей, отвечала дерзостью на попытки приструнить. Люди часто цепенели от наглости этой особы, а девчонка считала себя правой. Уела в конфликте, ха! Смеют они еще что-то там гению выговаривать!

Такое поведение не способствовало карьерному росту Ани. Вот Артема долгое время притягивало ее хамоватое очарование. Это было сильнее мужчины. Неудержимо влекло к юной дерзновенной актрисе. Если бы дело было только в физиологии, Артем смог бы с собой совладать.  Ему льстило искреннее восхищение Ани. Она верила в его талант.

«Ты достоин быть знаменитым! О тебе должны узнать», – горячо говорила Аня.

Такая эффектная девушка могла найти обеспеченного спутника (Артем был уверен, что привлекательной особе сделать это не так сложно), а не восхищаться небогатым провинциальным творцом. Анна же выбрала Артема. Вопреки всему.

При этом она же его постоянно позорила и, как сейчас выражаются, абьюзила. В такие минуты Артем свою девушку яро ненавидел, но знал – будет и другой период. «Я хочу быть твоей Музой с большой буквы! Мы попадем в Вечность!» – восторженно говорила Анна. И в эти моменты творец обожал ее.

Маленькая щучка словно хребет ему переломала. Мужчина ждал, когда его отпустит. Ведь с другими женщинами так и случалось: в один день он вдруг просыпался и понимал, что более не чувствует ничего. Когда-нибудь и Аня перестанет иметь власть над ним. Иначе придется убить девушку, лишь бы не быть более влюбленным. Не страдать от эмоциональных выпадов, не ждать ее похвалы, будто манны небесной.

В последнее время Артем чувствовал, что его начинает отпускать. Просто ждал щелчка тумблера.

– Я начала с тобой встречаться, потому что считала нереально талантливым, но нереализованным! – не переставала яриться актриса, повысив голос. На них уже оборачивались люди. – Но ты никогда не можешь отойти от сценария. Так и будешь до пенсии снимать эти… пасторали из жизни селух!!!

В тот момент, когда маленькая стерва произнесла эту пылкую речь, Артем неожиданно ощутил: вот. Отпустило. Хоп – и сердце разжалось! Раз – и все.

И почему Аня все время отношений казалась ему такой уж эффектной? Все-таки не черты лица делают людей притягательными. Не зря фотографии юной актрисы получались не слишком удачными. Фотограф-перфекционист Артем не был удовлетворен. Он мог разглядеть красоту в неидеальных людях, а в своей эффектной девушке – нет.

Вернее, Артем внушал фотоаппарату, что возлюбленная хороша, а тот не соглашался. Он-то видел Аню насквозь. А еще говорят, техника бездушна.

Пресловутого внутреннего света не хватало – что юной актрисе, что Артему, когда он был рядом с ней.

– В таком случае, Аня, оставим так. Конец, – строго сказал мужчина. – Я смонтирую из того, что мы уже отсняли. Пойдем, Валер.

– Что?! Как?! – возмутилась актриса.

– Поехали домой.

Артем наслаждался ощущением свободы. Вот стервочка опять багровеет, а ему все равно.

– Проявляй профессионализм! – продолжала нападать Аня. – Взрослый мужчина, а разворачиваешься и убегаешь, потому что замечание сделали! Тебе точно двадцать семь, а не двенадцать? Учись принимать критику, раз до седин дожил и не привык!

Артем только хмыкнул.

– Я никуда не поеду, пока мы не доснимем! – выкрикнула Анна.

– Останешься здесь? – спросил Валера. Его произошедшая ситуация забавляла и радовала. Аню не любил никто.

– Мы доснимем, доснимем, я сказала! – выкрикнула актриса. – Это вам наплевать, что выйдет в итоге, потому что профессионализма – ноль, а я позориться не хочу!!! Выполняйте свою работу, ясно? Поэтому ты, Артем, ничего и не добился – не можешь смотреть масштабно!!! Поддаешься сиюминутным порывам! – актриса как топнула ногой… и покатилась в подсолнухи. Словно кто-то схватил ее за ногу и потащил.

Парни расхохотались.

Казалось, подсолнухи расступились перед Аней, потому что неслась она вниз, как с горки зимой.

… Актриса пропахала землю лицом, комья забились в нос и в рот.

Девушка притормозила – ее остановил огромный подсолнух.

Озлобленная Аня вскочила и решительно направилась назад. «Сейчас я ему в морду вцеплюсь!» – думала она, отодвигая подсолнухи.

А поле никак не кончалось.

Может, она не в ту сторону пошла?

– Ребята! – крикнула Аня.

Ответа не было.

– Артем! Валера! Артем!!! Кто-нибудь!!! Помогите!

Аня пошла в другую сторону. Двигалась, пока ноги не устали. Никуда так и не дошла. Потом направилась назад.

Должен же быть конец у этого поля!..

… Усталая Аня села на землю, прислонившись к подсолнуху. Ноги ее гудели.

Телефон  остался в сумочке, та – в машине.

– Кто-нибудь! Помогите! – отчаянно кричала она.

Страх Аня ощутила не сразу. Сначала девушка еще походила по полю (взад-вперед), отчаянно зовя хоть кого-нибудь. Вокруг – ничего, кроме высоких подсолнухов.

В конце концов она снова села. Лучше не делать лишних телодвижений. Артем и Валера без нее не уедут. Не оставят же они Аню здесь ночевать.

При мысли о том, что придется провести здесь целую ночь, актрису охватила паника. Ее телом овладел неразбавленный ужас, от которого даже кричать  уже не хотелось…

Она провалилась в объятья Морфея.

 … Аня проснулась на закате. Недоумевала: неужели проспала целые сутки?

Потом поняла, что ночь здесь не наступает.

Аня так и бродила в солнечных всполохах. Иногда сидела. Полулежала.

Вскоре девушка с удивлением осознала, что не испытывает более потребности в пище и во сне.

И все же Аня часто погружалась в объятья Морфея, просто чтобы развеять скуку.

Затем она решила, что происходящее – эксперимент. Реалити-шоу. Правительство, инопланетяне – кто сотворил это с ней? Играть нужно красиво. Анна вспомнила свой репертуар. Читала «им» стихи, пела, пересказывала спектакли (отыгрывала все роли, что помнила, в том числе и мужские), импровизировала, делилась мыслями. Это придавало смысл ее скучному существованию. Она попадет в Вечность!

Аня пыталась понять суть эксперимента. Может, она должна раскаяться, тогда ее отпустят? Вела себя надменно, людей обижала.

Дерзновенным характером девушка отличалась всегда.

Актриса падала на колени и просила прощения, хоть подлинной вины ни за что не ощущала. Она всего-то и хотела славы, а ей люди мешали, недооценивали, на пути стояли, поучали. Аня лишь мечтала быть знаменитостью и музой! Ладно, она извинится, если так надо. И снова – на колени.

Толку не было.

Со временем Анин энтузиазм поутих.

Пропал и страх.

Потом и некоторые слова стали забываться.

Иногда, назло «наблюдателям», Аня лежала в подсолнухах и несла всякую чушь: «Бара-бара, бере-бере, хрю! Нравится вам, нравится?! Теперь интересно на меня смотреть?»

Мозги ее плесневели…

… В один прекрасный, точнее говоря, абсолютно такой же, как другие, день Аня проснулась и вдруг увидела… парнишку, идущего по дороге.

Она глазам своим не верила! Все эти дни (или месяцы, годы?!) перед девушкой маячили лишь подсолнухи!

И солнце. Раскаленное солнце.

Тщедушный подросток созерцал сущее, прищурившись. Анна хотела окликнуть его, но охрипла. Прокашлялась.

Актриса выскочила к парнишке:

– Ты видишь меня, видишь?

… Когда из зарослей подсолнухов вдруг выбежала женщина в изорванной одежде с криком «Помоги мне!», Ваня Огарков испугался. Потом безумная полуголая женщина упала замертво, что-то ее потянуло назад. «Всосало» поле.

Так каждый из них – художник и тщеславная Муза – проложил свою дорогу в Вечность.

ЧУДО ДЛЯ БЕЛОЙ ВОРОНЫ

– Жаль, что ты не смог приехать и познакомиться с моими друзьями, с тобой праздновать было бы, конечно, веселее, но… я все понимаю, – ворковала Элла. – Конечно, набери мне после боя курантов, Паша! Пока!

Девушка спрятала телефон и посмотрела в окно на заснеженную улицу, улыбаясь. Как хорошо на душе! Элла была окутана щемящим и каким-то… уютным ощущением того, что все чудесно, проблемы – преходящее, главное – тепло внутри. Это волшебное чувство!

В кои-то веки ее жизнь складывалась как нельзя лучше.

В своей прошлой школе Элла была объектом насмешек, белой вороной. Когда она перешла в десятый класс в другое образовательное учреждение, ситуация изменилась. Там учились другие ребята, таких гопников, как в предыдущей школе, не было. Элла долгое время не стремилась ни с кем сблизиться из-за неуверенности в себе, но ее положительные качества все равно разглядели. К одиннадцатому классу она даже стала дружить с так называемыми популярными ребятами – заводилами, авторитетами… или как сейчас говорят? Ровесники прозвали девушку Гуриней: «Тебе надо тренинги вести! Ты умная, за все пояснить можешь!»

Вот и на Новый год позвали Эллу на легендарную «Пати у Кати». Потусить в коттедже у этой девчонки хотели многие из их школы! «В молодости мы так отжигали – о-о-о! – делилась с Эллой шестнадцатилетняя «старушка» Катя – лидер по части движух. – Можно будет до старости кулсторить. В последнее время, конечно, все не так! Я стала веганкой, Темыч качается, даже пивас теперь не употребляет, Илюха с Галечкой встречается, больше ни с кем… кхм… не мутит. И все равно нужно пошуметь! Когда еще сможем собраться большой компанией?.. Нас скоро начнут доставать этими экзаменами, поступлением – не продохнешь».

Элле было так сложно отпроситься у родителей! Клятвенные заверения, что вечеринка безалкогольная, кроме шампанского разве что, Катины родители будут находиться неподалеку и наблюдать за молодежью   (все вышеперечисленное было правдой), обещание вернуться домой после боя курантов и «Ну, мам, мам, мам, неужели хочешь, чтобы из всей школьной жизни я потом вспоминала только как меня третировали, уроки и репетиторов? А как же юность чудесная?» все-таки подействовали.

Единственное, что печалило, – ее потенциальный парень не приедет. Было бы так хорошо – кружиться среди парочек в танце, уткнувшись ему в плечо. Эллу до этого никогда не приглашали на медляк. Ну, как… На дне рождения Галечки то ли Тема подошел, то ли Илья. Из вежливости пригласил (после того как именинница намекнула), глупо хихикая. Элла отказала. Смысл? Пусть первый раз это будет с парнем, который ей действительно нравится – ощущать волнение, дрожь в ногах… Да, девушка относилась серьезно даже к медленному танцу.

И вот они с Пашей стояли бы в обнимку, музыка уже стихла бы, и тогда он бы ее поцеловал… Так-с, а не слишком ли Элла торопится? Впрочем, учитывая, что ребята долго переписывались, стали близкими людьми можно и целоваться!

– Эй, что ты тут заныкалась? – в комнату заглянула Таня Колесникова. – Уж роллы подвезли, пиццы скоро доставят! – выражение лица ее было презрительным, как и всегда.

Мысленно Элла называла Колесникову исключительно по фамилии, потому что та была единственным человеком, который, мягко говоря, не проявлял к ней дружелюбия. То передразнит, то колкость скажет (из серии «А что, у тебя воду в доме отключили? Нет? Тогда почему ты голову не помыла? Надо это хотя бы пару раз в неделю делать», «А у тебя есть младшая сестра? Нет? Я просто думала, тебя ребенок накрасил, гы-гы»). Бывало, что и вовсе адресованную ей реплику проигнорирует, при этом закатив глаза, будто разговаривать с Эллой – ниже её достоинства. По лексикону и манере общения Колесникова напоминала гопниц из прошлой школы. Исключить Таньку из жизни полностью было невозможно – двоюродная сестра Кати как-никак.

Элла сморгнула флер грез:

– Я с Пашей болтала, иду уже.

– С кем? – скривилась Колесникова. – А-а, с крашем своим…

Судя по виду и ощутимому амбре, девушка уже была навеселе.

– С ним.

– А набери его!

– Это еще зачем?

– Поговорить с ним хочу, с Новым годом поздравить!

– Ты его даже не знаешь! С чего вдруг?

– Когда уже его с нами познакомишь? Ты говорила, он придет к Катьке, она ведь его приглашала!..

– Не смог вырваться.

– В Новый год не нашел и минутки, чтобы забежать и поздравить любимую девушку? М-да.

– Он вообще-то в Димере живет, разве ты не знала? – Димером ребята называли соседний город Димитровград.

– Да откуда мне знать? Вот нужна ты мне, выспрашивать про тебя и пацана твоего, – поморщилась Колесникова.

– Тогда почему сейчас интересуешься?

– Да наши делали ставки, какую отмазку ты сегодня придумаешь. Ну, почему твой парень так называемый не придет и на этот раз. Я вот предполагала, ты скажешь, что твой крендель угодил в больницу с каким-нибудь переломом.

– Да ну тебя! Сплюнь!

– Прекращай ты это все, слышишь? – раздраженно воскликнула Таня, потом вдруг села рядом с Эллой и взяла ее за руку. Та аккуратно высвободилась, но девушка буквально вцепилась и заговорила псевдо-доверительным тоном: – Не должна я этого говорить, но просто не могу смотреть, как над тобой за глаза угорают! Никто все равно не верит в существование твоего парня!

– Здрасте! Так на его странице же есть фотки…

– Ага, закрытый аккаунт. Кроме авы ничего и не посмотришь. Мы с Катькой такое проворачивали, когда нам было двенадцать-тринадцать! Всем врали, что у нас поклонники на Ренже. Ха-ха. От их имени себе комплименты писали. Лютый кринж! О! Я еще как-то создавала акк под именем Моя Голова. Выбрала статус «все сложно». «Все сложно с Моей Головой». Остроумно, да?

– По-твоему, Паша – это как поручик Киже? – хмыкнула Элла.

– Чего?! – вытаращилась Колесникова.

– Понятно.

Элла сглотнула. Она пыталась быть ироничной, но на душе было так неприятно! Ощущение, будто идет по коридору своей прошлой школы… Ужасное было время!

– Думай что хочешь, я тебе ничего доказывать не обязана, – закончила разговор Элла дрогнувшим голосом, высвободила руку.

Довольная Колесникова, конечно, заметила, что у девушки испортилось настроение, улыбнулась во все тридцать два. Как злодейка из плохого кино: «Смотрите, я – дьяволица во плоти!»

Элла подошла к окну и отвернулась, давая понять, что разговор окончен. Таня и не думала униматься:

– Я думала, ты за индивидуальность топишь, никаквсешность. Ты мне этим нравилась. Правда-правда. Мне казалось, тебе плевать, что думают окружающие, раз ты так одеваешься и красишься! Я бы в жизни не решилась так вырядиться! Это… как его… твоя… аутентичность, вот! И вдруг – раз! – парня себе придумываешь: и симпатичный, и тренируется, и в Ульяновск он переедет, чтобы в УВАУ ГА поступить, а потом стать пилотом… При этом из всех девчонок такой парень выбрал тебя, ага. Это твое вранье жалко выглядит!

– А говорила, тебе плевать! – Элла пыталась держаться с достоинством, хотя ее укололи эти слова. – Эх, Колесникова, да ты, оказывается, преданный фанат нашей пары! Очень хорошо, что ты читаешь, хотя бы любовные романы. Вон и слово новое узнала – аутентичность, – Элла поняла, что больше не выдерживает напора ядовитой Колесниковой, не хотела упражняться в сарказме. Не любила девушка эти неприятные словесные перепалки. Она просто вышла из комнаты.

Таня крикнула вслед:

– А ты все-таки ребятам версию про больничку выдай! Лайфхак: потом скажи, что Пашка твой там и сдох. Тогда тема со знакомством будет закрыта!

Элла вышла во внутренний дворик, вдохнула морозный воздух. Она слышала смех из гостиной, но к друзьям ей не хотелось.

Неуверенность в себе опять нахлынула, вызвав покалывание иголочек в душе. Неужели и эти ребята на самом деле так низко ее ценят только потому, что Элла не соответствует их эстетическим представлениям? Ведь они считали девушку добрым человеком, интересным собеседником, пели оды ее рассудительности, за советом обращались, в жилетку плакались. И тут, как выясняется, не могут поверить в то, что Элла могла понравиться симпатичному Паше?

Тем более речь не о любви с первого взгляда, возникшей к неземной красоте, а о долгой переписке, которая сначала привела к духовной близости, а потом и к романтическим чувствам.

А может, стервозная Колесникова соврала? С такой станется! Хотя что-то подсказывало Элле: нет. Скорее всего, дрянная девчонка утрировала, уж вряд ли ребята обхохатывались за глаза, но наверняка обсуждали именно в том ключе, как преподнесла Таня.

ОМГ, да откуда берутся такие жестокие люди, как Колесникова? Неужели ей действительно приятно изливать и передавать гадости? Судя по пьяной довольной моське – да.

«Сейчас мой Паша неожиданно появится, сюрпризом, – думала Элла. – Вот Колесникова обалдеет! Да и остальные!» – и какое-то болезненное и горячее чувство прилило к сердцу, а потом откатилось, оставив пустоту: парень, конечно, не приедет.

Никогда.

Вымышленный друг так давно присутствовал в жизни Эллы, звучал как музыка сквозь стену, что девушка верила в его существование.

Года три назад, когда в прошлой школе было совсем невмоготу, белая ворона создала закрытый аккаунт от лица Паши Яшнова, своего ровесника. Фамилию она выбрала в честь горячо любимой бабули, к сожалению, почившей.

Элла делилась с вымышленным другом переживаниями. Упражнялась в эпистолярном жанре. Иногда имитировала звонки Паше. Пробовала даже писать ответы от лица мальчика – смотреть на ситуацию со стороны, но самое себя сложно отрефлексировать.

Элла порой почти физически ощущала присутствие друга.

После десятого класса девушка уже не была в вакууме, да и времени на рефлексии трехстопным хореем почти не оставалось. Хватило бы времени на новых друзей – то Катя наберет, то Галя – после ссоры с Ильей, потом и он сам, то Тема заведет философскую беседу об экзистенциальном кризисе. «Зачем мы живем, Элла?» И все-таки Паша оставался самым близким человеком.