Главная
Стихи и поэзия
Галина Дубинина
«Под золотым дождём…/Под златния дъжд…». Поэтическая книга на русском и болгарском языках
Читать онлайн бесплатно

«Под золотым дождём…/Под златния дъжд…». Поэтическая книга на русском и болгарском языках бесплатное чтение

Художник Леонид Феодор

ISBN 978-5-0064-9613-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Рис.0 «Под золотым дождём…/Под златния дъжд…». Поэтическая книга на русском и болгарском языках

Солнечная мелодия под золотым дождём. Леонид Феодор

Слово о книге

Сергей Князев

Книга «Под золотым дождем» Галины Дубининой (Россия) и Владимира Стоянова (Болгария) стала первой книгой стихов, выпущенной под эгидой международной общественной академии литературы, науки и искусств «Русский Слог». «Слог – способ выражения мыслей на письме, образ речи, обороты», – читаем мы в словаре Даля. И появление этой книги оказывается удивительно закономерным: странным образом соединяя в себе и современный, и древний русский «образ речи», она способна удивить не только обычного любителя стихов, но и искушенного читателя.

Удивление это сопровождает нас даже не с первых строк, а уже с обложки: давно ли принято равноправно выносить на титульный лист имя не только автора, но и переводчика? С другой стороны, никто не отменял и знаменитое изречение Жуковского – «Переводчик в прозе раб, переводчик в стихах – соперник». Именно такое благородное соперничество мы и видим в книге: стихи Владимира Стоянова даны в переводе Галины Дубининой, и наоборот. И если книги параллельных переводов в нашем обиходе не редкость, то сборников, где поэты и переводчики выступают сразу в обеих ипостасях, кажется, до сей поры не встречалось.

Само собой, в первую очередь обращают на себя внимание стихи Владимира Стоянова, размещенные в первом разделе «Златен Елен» (Золотой Олень): звучание болгарского подлинника превращается в путешествие к общим славянским корням. «Мрежите» в стихотворении «Старуха» благодаря известным пушкинским стихам легко переводится как «сети», «гадюка» на болгарском превращается в изящную «пепелянку», да и само болгарское название сборника «Под златния дъжд» приводит на память что-то из «Слова о полку Игореве».

Еще одним путешествием становятся вошедшие в сборник фигурные стихи, которые поначалу воспринимаются как экзотика: привыкший к «столбику» читатель здесь вынужден следовать за формой, начертанной автором и втягивается в своего рода «квест»: какая буква будет дальше? И во что сложится в конце концов единое целое? Такую форму чтения не назовешь удобной, однако читатель, как и авторы сборника, оказывается здесь сразу в двух ипостасях, заново выстраивая стихотворение и словно заглядывая в творческую лабораторию. А некоторые из этих стихов берут начало даже не в общем «славянском языке», а в японских хокку.

«Сбежал ручеек вниз —

И застыл,

Как во взоре слезка».

Второй раздел сборника, «Живая вода», оборачивает монету другой стороной, представляя читателю стихи Галины Дубининой в переводе Владимира Стоянова. Прочитав сперва русский оригинал, обращаешься к переводу – и оказывается, что и перевод на язык, не очень-то знакомый читателю, может содержать неожиданные и приятные находки. Те же напоминания об общих корнях в строках вроде «звучащите минорно стихове», «от себе си да те спася», которые, кажется, мог бы написать кто-нибудь вроде протопопа Аввакума. Последняя строка перевода стихотворения о Сергее Есенине – «…и жива Есенинска душа» удивительным образом перекликается с переводом финальной строки другого стихотворения «Нам осень мудрая несла» – «за да ни понесе премъдро есента», так что поневоле вспомнишь, что фамилию великого русского поэта принято возводить именно к слову «осень». И такого рода переклички между древним русским и новым болгарским, открывающиеся нам благодаря таланту обоих представленных здесь поэтов и переводчиков, составляют, быть может, главную прелесть книги.

Рис.1 «Под золотым дождём…/Под златния дъжд…». Поэтическая книга на русском и болгарском языках

Ладомир. Леонид Феодор

Галина Дубинина

посвящение Владимиру Стоянову

Да, близнецы с тобой мы – близнецы!
Интрига и коварна и сурова.
Мы в срубе мироздания – венцы.
В едином сердце бьётся кровью Слово.
Перетекает звездный окаем
Небесной выси в общее начало,
Где мы в раю ещё стоим вдвоём,
Чтоб люлька жизни песней прозвучала.

Рис.2 «Под золотым дождём…/Под златния дъжд…». Поэтическая книга на русском и болгарском языках

Космос всегда с нами. Леонид Феодор

Рис.3 «Под золотым дождём…/Под златния дъжд…». Поэтическая книга на русском и болгарском языках

Двое. Леонид Феодор

Рис.4 «Под золотым дождём…/Под златния дъжд…». Поэтическая книга на русском и болгарском языках

Олень золоторогий. Леонид Феодор

ЗЛАТЕН ЕЛЕН * ЗОЛОТОЙ ОЛЕНЬ

ВЛАДИМИР СТОЯНОВ

с т и х о т в о р е н и я
перевод на русский

Галина Дубинина

· Без любов няма как да достигнеш до мен

в проходилката скърцаща на циничните думи.

Аз съм златен елен. Аз съм златен елен,

черна зинала сянка лежи помежду ни.

Побеляха годините, наваля тежък сняг.

Ти премина по него внезапно улисан.

На кого си подобие? На какво си контраст?

И защо не обязди най-страшната мисъл?

Гордостта си защо не смири и стопи,

а се спусна към черната зинала сянка

и развърза стотиците звездни шейни,

и изпи светлината им като пепелянка?

Как ще стигнеш тогава накрая до мен,

щом до корен посече вековните думи?

Аз съм златен елен. Аз съм златен елен,

черна сянка отдавна лежи помежду ни.

· Без любви никогда не настигнешь меня

На ходулях, скрипящих цинично словами.

Золотой олень – я. Золотой олень – я,

Расползается чёрная тень между нами.

Побелели года, снег засыпал всех нас.

Ты прошёл по нему, ты прошёл с удивленьем.

Так кому ты подобие? И кому ты контраст?

Лучше страшную мысль обуздать до смиренья.

Почему же гордыню растопить не сумел,

А спустился у чёрным раскинутой тени,

Выпуская на волю сотни звёздных саней,

Выпивая их свет, как гадюка у двери?

Как же хочешь добраться тогда до меня,

С корнем вырвав слова вековыми стволами.

Золотой олень – я. Золотой олень – я,

Тень зловеще давно пролегла между нами.

ИЗГОРЕНА ЗЕМЯ

По-дългият живот прилича на монета,

изтрита и издраскана, с която

не можеш вече нищо да си купиш —

освен търпение за друга глътка въздух.

А краткият е стих и сляпо слънце.

Във него се оглежда красотата,

пришпорила задъхано мига.

Хоругвите на глупостта наливат гребени,

а залезът прилича на хвърчило

в дланта на изгорената земя.

И страшно ни харесва да сме варвари,

тъй както ни харесва да сме живи.

ВЫГОРЕВШАЯ ЗЕМЛЯ

Длинная жизнь, как монета старинная,

Исцарапанная и вытёртая, на неё

Уже не купишь больше ничего,

Кроме терпения для нового вдоха.

Короткая – стих, или солнце слепящее.

В ней красота отражается чаще,

Впопыхах подгоняя украденный миг.

Хоругви глупости вздымают гребни,

Закат – бумажный змей в ладонях

Угрюмой пепельной земли.

И очень нравится нам это варварство,

Поскольку нравится нам быть живыми.

СТАРИЦАТА

Старицата закърпи мрежите

под клоните на дивата смокиня,

целуна въздуха и влезе в къщата.

На следващия ден разказваха,

че тръгнала усмихната в съня си.

И оттогава вятърът възсяда

вместо дима лютив комина.

А приливът уплашено заравя

подобно щраус в пясъка глава.

СТАРУХА

Старуха залатала сети,

Свисающие с дикого инжира,

И, в дом входя, поцеловала воздух.

На следующий день шли разговоры,

Что отошла с улыбкою во сне.

И ветер с той поры трубу седлает,

И лютый дым не тянет из камина,

Испуганный прилив всё зарывает,

Как бедный страус, голову в песок.

· Аз от години пускам свободата

да пренощува в старата ми къща —

под ниските тавани, край пердетата,

проядени от прах и от молци.

Не ѝ задавам никакви въпроси,

а тя със благодарност пие чая си

и се разхожда в тихите минути.

Преравя скриновете с прецъфтели спомени,

разглежда албумите с жълтите усмивки…

И сутрин, щом почукам на вратата ѝ,

за да закуси с мен, тя си е тръгнала —

все същата – щастлива и невидима,

все същата – самотна и безгласна.

· Свободу выпущу из плена лет незримо

Чтоб в старом доме ночевать моём —

Под низким потолком, вблизи гардины,

Где властно пировали пыль и моль.

Не задаю вопросов в нетерпенье,

И чай свой благодарно пьёт она,

Расхаживая в тишине мгновенья.

Шкаф лет отцветших перерыв до дна,

Улыбки желтые рассмотрит из альбома…

А утром стукну в дверь к ней зовом дома —

Позавтракать со мной, но станет ясно:

Она ушла, невидима и счастлива,

Всё так же одинока и безгласна.

ПРИТЧА ЗА СИНАПОВОТО ЗЪРНО

на Коста Радев

В един параклис още свети

солената пътека на рибарите.

Край него откънтяват гласовете,

прегърнали света със груби мрежи.

И само бризът се разхожда,

облякъл власеницата на изтока —

стопанин и случаен гостенин

между водата и брега.

Кълни духът и се изправя,

могъщ като синаповото зърно.

А приливът и отливът се сливат

на дъното на всяка лодка.

Защо ли хоризонтът ми напомня,

че съм живял възторжено за никъде

със мачтите, греблата и рибарите

като свободна бяла риба…

ПРИТЧА О ГОРЧИЧНОМ ЗЕРНЕ

Косте Радеву

В одной часовне еще светит

солёная рыбацкая тропа.

Вокруг неё несутся голоса

и обнимают мир сетями грубыми.

И только бриз задумчиво гуляет,

во власяницу он одет востока —

хозяин или гость случайный

между водой и берегом.

И прорастает дух, и выпрямляется

могучий, как горчичное зерно,

прилив с отливом обнимаются,

пересекая лодочное дно.

Зачем же горизонт напоминает мне,

что жил по- настоящему восторженно

я с рыбаками, с мачтами и с вёслами —

свободный, словно рыба белая.

*«Иную притчу предложил Он им, говоря: Царство Небесное подобно зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом…»

(Евангелие Мф.13:31—32)