Капитан и наемник бесплатное чтение

Неожиданная находка

Лесорубы Латона пробивали просеку уже несколько недель, день за днём, шаг за шагом двигаясь на юг, прочь от Нируды и Рассвета. Их задача была ясна и проста: расчистить дорогу через лес, чтобы проложить торговый путь к новым землям. Однако, несмотря на чёткость цели, лес, в котором они трудились, казался им чем-то гораздо большим, чем просто скоплением деревьев. Он был огромен, темен и полон тайн, которые не спешили открываться людям.

Этот лес издавна окружали слухи. Старожилы говорили, что он существовал задолго до их рождения и будет стоять ещё многие века после их ухода. Говорили также, что в его глубинах обитают странные существа, которые охраняют свои земли от вторжения чужаков. Но лесорубы, люди закалённые и суевериями не тронутые, отмахивались от этих баек. Работа ждала, а волшебные существа и древние легенды оставались всего лишь сказками для детей.

С самого начала Латон, опытный бригадир, вёл своих людей на юг, в направлении, которое ему указал Бавлер. Это был единственный путь, по которому можно было безопасно передвигаться, ведь лес стоял такой густой, что иной раз казалось, будто солнце едва ли проникает сквозь переплетение ветвей и листьев. Сосны здесь вздымались к небу, достигая невероятных высот, а их кроны сплетались так плотно, что иногда, даже в самый яркий день, на земле царил полумрак.

Лес был живой, это чувствовали все. Древние деревья, могучие и неподвижные, казались не просто объектами природы, но наблюдателями за всем, что происходило на земле. Каждый удар топора, каждый поваленный ствол отзывались в лесной тишине странным эхом, словно древний мир природы с неохотой принимал вмешательство человека. Иногда, когда лесорубы валили особо старое дерево, казалось, что тишина вокруг становится почти зловещей, и даже птицы умолкают на несколько мгновений, словно почтительно склоняя головы перед павшим гигантом.

Первые дни работы шли привычно. Лесорубы вставали на рассвете, завтракали простой похлёбкой и приступали к делу. Работа шла монотонно, каждый день сливался с предыдущим в один длинный и тяжёлый труд. Латон, всегда следивший за настроением своих людей, понимал, что усталость накапливается. Но он также знал, что их задача ещё далека от завершения, и отступать было нельзя.

Среди лесорубов выделялся один мужчина – Олвар. Он был крепким и выносливым, с могучими руками и широкими плечами. Многие уважали его за силу и работоспособность. Олвар мог целый день махать топором, не делая почти никаких пауз. Его удары были точными и мощными, и каждый раз, когда он замахивался, дерево перед ним дрожало, словно заранее предчувствовало свою судьбу. Однако, несмотря на его непреклонную силу, даже Олвар начинал чувствовать, что лес был не просто местом работы.

С каждым днём всё больше и больше странностей происходило вокруг. Иногда лесорубы говорили, что слышат странные звуки – не просто шум ветра в кронах, а что-то более зловещее, напоминающее шёпот. Иногда на утреннем тумане можно было заметить тени, мелькавшие среди деревьев. Они были неясными, словно наблюдателями из другого мира, следившими за лесорубами. В некоторые ночи волчий вой звучал так близко, что казалось, хищники вот-вот нападут на лагерь. Но утром, проверяя следы, люди не находили ничего – ни следов, ни обломков веток, ни тропинок, которыми могли бы ходить звери.

Латон старался держать людей в узде, не давая панике разрастаться. Он знал, что в таком лесу легко поддаться страху, и однажды, когда один из молодых лесорубов отказался идти на работу, ссылаясь на "чудовищные глаза", которые он видел в ночи, Латон поднял его на смех перед всеми. "Лес как лес," – сказал он. "Волки, кабаны, медведи – да мало ли зверья в лесу. Но бояться их? Нет, это не для лесорубов."

Тем не менее, напряжение росло. Лес давил на них, словно был не просто фоном для их работы, но полноценным участником событий. Каждый день приносил новые трудности, и усталость накапливалась. Люди начинали болеть, спины ломило от постоянного труда, а холодные ночи с сыростью делали своё дело. Чтобы хоть как-то разнообразить питание, лесорубы начали собирать грибы и ягоды, ловить мелких зверей, которые изредка попадались им на глаза. Некоторые брали луки и уходили на охоту, другие оставались готовить похлёбку у костра, пытаясь хоть немного восстановить силы.

Несмотря на всё это, Олвар продолжал работать. Он был одним из немногих, кто не жаловался на усталость, хотя и на нём она постепенно начала сказываться. Однажды, когда он, как обычно, срубил очередное дерево, его топор наткнулся на что-то необычное. Под одним из корней он заметил что-то странное. Сначала Олвар подумал, что это просто очередной камень, но, присмотревшись, понял, что это был небольшой мешочек.

Этот мешочек, казалось, был погребён здесь целую вечность, но при этом он был в идеальном состоянии. Ткань была прочной, а завязки крепкими. Олвар наклонился, поднял мешочек и сунул его за пояс. Он огляделся по сторонам, убедившись, что никто не заметил его находки, и продолжил работать. Но в его душе уже поселилось странное чувство, будто он нашёл нечто гораздо более важное, чем простой кусок ткани.

Ночью, когда все его товарищи спали, Олвар выбрал момент, чтобы рассмотреть свою находку. Он отошёл от лагеря подальше, в тень деревьев, и осторожно развязал узелки на мешочке. Внутри него оказалось несколько чёрных камней. Они были гладкими и холодными на ощупь, словно застывшие капли ночи. На каждом из камней были выгравированы странные символы, которые Олвар не мог прочесть, но что-то в них пробуждало в нём первобытное чувство тревоги и силы одновременно.

Он долго вертел камни в руках, изучая каждый символ, и постепенно начал чувствовать, как что-то меняется внутри него. Его сердце забилось сильнее, кровь разогрелась, и всё его тело, казалось, наполнилось силой, о которой он не подозревал. Эти камни были не просто обычными камушками. Они таили в себе магию, древнюю и могучую, которую Олвар не мог понять, но ощущал всей кожей.

На следующее утро Олвар проснулся раньше всех. Обычно он ощущал усталость после долгого дня работы, но сегодня всё было иначе. Его тело, казалось, налилось небывалой энергией. Когда он взялся за топор, первое дерево, на которое он замахнулся, рухнуло после двух ударов. Это было неслыханно. Даже самые опытные лесорубы тратили несколько минут на то, чтобы срубить такое мощное дерево, а здесь оно упало, словно подчиняясь воле Олвара.

Товарищи, увидев это, были поражены. Они начали подбадривать его, думая, что это просто удачный день для Олвара. Но когда за первым деревом последовало второе, затем третье и четвёртое – все они рухнули так же быстро, – лесорубы начали чувствовать что-то неладное. Олвар же, сам того не осознавая, погружался всё глубже в силу, дарованную ему камнями.

С каждым ударом топора он чувствовал, как руны в его кармане пульсируют, передавая ему всё больше и больше силы. Деревья падали одно за другим, и к обеду он уже срубил больше десятка. Другие лесорубы пытались работать наравне с ним, но их силы быстро иссякали, и они не могли угнаться за Олваром.

К полудню работа в лагере почти остановилась. Лесорубы, изнурённые собственными усилиями и ошеломлённые невероятной скоростью, с которой Олвар валил деревья, с любопытством и тревогой наблюдали за его действиями. Один за другим стволы мощных сосен и дубов с треском рушились на землю, и казалось, что для Олвара не было преград – каждая сосна под его топором падала в считанные мгновения, как если бы его удары были движимы не только его мускулами, но и чем-то гораздо более могущественным.

Олвар работал не останавливаясь, его лицо было сосредоточенным, а руки – крепкими, как железо. Но никто из его товарищей не заметил, что под этим маской спокойной уверенности скрывается нечто иное – глубоко внутри Олвара росло и крепло странное чувство. Каждый раз, когда он касался рукояти топора, по его телу пробегала странная волна жара, словно от самого сердца леса к нему передавалась древняя сила. Камни в мешочке, которые он нашёл накануне, лежали у него за пазухой, холодные и тихие, но их присутствие стало каким-то ощутимым. Они будто шептали ему слова, которые он не понимал, но каким-то образом чувствовал.

К обеду Олвар, который не сделал ни одной паузы, вдруг почувствовал, как его сила начала отступать. Раньше его тело, казалось, наливалось могуществом с каждым ударом, но теперь он начал чувствовать слабость. Он сделал несколько глубоких вдохов, пытаясь справиться с этим внезапным обрушением сил, но каждый новый удар топора давался ему всё тяжелее. Он облизнул пересохшие губы и посмотрел на свои руки, которые начали слегка дрожать. "Нет, – подумал он, – это всего лишь усталость. Я срубил слишком много деревьев сегодня". Но в глубине души он знал, что дело было не в этом.

Товарищи, заметив, что Олвар стал замедляться, начали переглядываться. Они видели, как Олвар работал без остановки с самого утра, но теперь что-то явно шло не так. Ещё несколько минут назад он выглядел почти непобедимым, но сейчас казался измотанным, как никогда.

– Олвар, – позвал его один из лесорубов, отложив топор. – Ты в порядке? Может, передохнёшь? Мы можем продолжить без тебя, ты сделал больше, чем все остальные.

Олвар на мгновение остановился, услышав слова товарища, но не ответил. Он не мог остановиться, даже если бы захотел. Внутри него всё ещё горела странная сила, зовущая его продолжать работу, но его тело не слушалось. Он вновь поднял топор и с силой опустил его на очередную сосну. Топор с глухим звуком вошёл в древесину, но в этот раз не произошло ничего – сосна не дрогнула, не изогнулась, и Олвар почувствовал, как по его спине пробежал холодный пот.

Он замахнулся ещё раз, но топор словно прилип к рукояти, а его руки больше не могли управлять своим движением. Сердце у него забилось быстрее, и вдруг Олвар почувствовал, как по его венам течёт не сила, а что-то другое – что-то тяжёлое и липкое, как смола, растекающееся по телу и лишающее его возможности дышать. Он сделал шаг назад, задыхаясь, и вдруг его ноги подогнулись. С криком боли Олвар рухнул на землю, хватаясь за грудь, которая горела невыносимо.

Лесорубы бросились к нему, услышав его крик. Несколько человек подбежали к упавшему товарищу, остальные стояли в оцепенении, не понимая, что происходит. Олвар дёрнулся несколько раз, пытаясь вдохнуть воздух, но его лицо исказилось в судорогах, а руки, крепко сжимавшие топор, вдруг бессильно упали на землю. Ещё мгновение – и всё кончилось. Олвар больше не двигался.

Лесорубы стояли вокруг его неподвижного тела, не веря своим глазам. Тот, кто с самого утра казался неуязвимым, кто валил деревья с лёгкостью, словно веточки, вдруг упал замертво. Один из мужчин, который первым подбежал к Олвару, нагнулся над ним, пытаясь нащупать пульс, но напрасно. Олвар был мёртв.

– Что за… – пробормотал один из лесорубов, глядя на своего погибшего товарища.

– Как это могло случиться? – спросил другой, его голос дрожал от страха. – Он был в полном порядке… Он…

Латон, который до этого момента оставался в стороне, наблюдая за происходящим, медленно подошёл к телу Олвара. Его лицо было суровым, но за его внешним спокойствием скрывалась глубокая тревога. Он видел смерти прежде, как в лесу, так и в деревне, но эта была иной. Здесь что-то было не так. Он внимательно осмотрел тело Олвара, его руки, зажатые в кулаках, его застывшие глаза, устремлённые в небо. И тогда он заметил что-то странное.

Из-за пазухи Олвара выглядывал небольшой мешочек, который, казалось, он крепко держал на груди. Латон наклонился и осторожно вытянул мешочек из его рук. Камни внутри мешочка были холодными и гладкими, как ледяные осколки ночного неба, и когда Латон прикоснулся к ним, по его телу пробежала странная волна тревоги. Камни, казалось, источали что-то… неестественное.

– Что это? – спросил один из лесорубов, заметив мешочек у Латона.

– Не знаю, – медленно ответил Латон, оборачиваясь к своим людям. – Но это что-то не простое. Олвар нашёл это здесь, и, похоже, это его и убило.

Тишина повисла над лагерем. Лесорубы смотрели на Латона и мешочек с чёрными камнями, но никто не осмеливался произнести ни слова. Они не знали, что это за предмет, но было ясно одно – этот мешочек был связан с той силой, которую демонстрировал Олвар, и с его внезапной смертью.

Латон был человеком прагматичным и редко поддавался страхам, но даже его охватила тень сомнения. Он понимал, что эти камни таят в себе древнюю магию, которую нельзя игнорировать. Эти символы, вырезанные на камнях, выглядели как руны – древние знаки, используемые колдунами и магами в забытые времена. Латон не разбирался в магии, но знал одно: с такими вещами шутки плохи.

– Мы должны избавиться от этого, – наконец сказал Латон, решительно завязывая мешочек и пряча его в свой пояс. – Я возьму это с собой в Рассвет. Там живёт монах Мьелдон, он знает о таких вещах больше нас. Пусть он решает, что с этим делать.

– Но что, если эти камни опасны? – осторожно спросил один из лесорубов. – Может, их стоит закопать здесь, в лесу?

– Нет, – твёрдо ответил Латон. – Если эти камни убили Олвара, то мы не можем просто оставить их здесь. Мьелдон знает, как обращаться с магией. Мы отнесём их ему, и пусть он решает.

Лесорубы, хоть и неохотно, согласились с решением Латона, и опасная находка под строгим надзором главного, надежно убранная и спрятанная от посторонних глаз, отправилась к монаху.

Пепел прошлого

Монастырь был старым, его каменные стены словно впитали все тяготы времени и уединения. Он стоял на вершине утеса, смотря вниз на суровые склоны гор, которые окружающие его земли сдерживали, как стражи. Только ветер, прорывающийся между каменными башнями и высокими стенами, да пение птиц напоминали об этом мире вне монастыря. Здесь, в этом отдаленном и скрытом месте, монахи предавались молитвам и медитациям, изучению старинных текстов и священных писаний, которые передавались из поколения в поколение.

Иезинар был одним из самых молодых монахов в обители. Несмотря на его юный возраст, его глубоко уважали за его искреннюю веру и неустанную преданность монашеским традициям. Умиротворение, которое царило в монастыре, отвечало его внутреннему стремлению к тишине и покою. Здесь он нашел свой дом, свое прибежище от мира, полного суеты и грехов.

Монастырь был не просто местом для молитв, но и хранилищем древней мудрости. Его библиотека считалась одной из самых старых и богатых во всей округе. Монахи поколения за поколением собирали рукописи, свитки и книги, относящиеся к самым разным временам и культурам. Некоторые из этих текстов были написаны тысячелетия назад, на пергаменте, истершемся от времени, другие же были переписаны монахами в более поздние века, сохраняя знания для будущих поколений.

Иезинар часто проводил часы в этой библиотеке. Среди пыльных полок, старых свитков и манускриптов он находил покой, а в чтении священных текстов – связь с Богом и высшими силами. Ему нравилось изучать истории святых, притчи и учения, которые вдохновляли монахов на протяжении веков. Время в библиотеке для него пролетало незаметно, как в молитве.

Однажды, в особо холодный и ветреный вечер, когда монастырь был погружен в тишину, нарушаемую лишь завыванием ветра за каменными стенами, Иезинар решил провести немного времени среди книг, прежде чем отправиться на вечернюю молитву. Он шел вдоль бесконечных рядов книжных полок, его пальцы иногда касались холодных переплетов книг, лежащих на пыльных полках. Несмотря на то, что он уже не раз проводил здесь часы, каждый раз находил что-то новое.

Сегодня же его внимание привлекла одна книга, спрятавшаяся среди других томов на дальней полке, в тени. Она выглядела так, словно о ней давно забыли. Её корешок был настолько стертым, что невозможно было прочитать название, а сама книга выглядела так, будто пыль веков впиталась в её страницы и переплет.

Иезинар остановился перед книгой и медленно протянул руку, осторожно сняв её с полки. Она была покрыта толстым слоем пыли, и, едва коснувшись её, он почувствовал странный, едва уловимый запах. Этот запах был необычен для старых книг, которые он привык находить в библиотеке. Обычно пыльные тома источали запах старой бумаги и пергамента, но эта книга имела что-то резкое, почти неестественное. В сочетании с лёгким прелым ароматом это создавало нечто пугающее, заставляющее насторожиться.

– Странно, – пробормотал Иезинар, медленно переворачивая книгу в руках.

Книга казалась легче, чем он ожидал, учитывая её старость и состояние. Обычно старинные тома имели вес из-за толстого пергамента и кожаных переплетов, но эта была как перышко, едва ощутимая в руках. Он осторожно сдул пыль с обложки и попытался рассмотреть, что было написано на ней, но буквы стерлись так, что прочитать их было невозможно.

– Что же это за книга? – задумался он.

Немного поколебавшись, Иезинар открыл её. Однако, к его удивлению, страницы оказались слипшимися. Они были настолько тонкими, что он даже испугался их порвать при попытке разлепить. Это была не пергаментная бумага, к которой он привык. Страницы были такими тонкими и гладкими, что почти просвечивались на свету свечей. Словно это было нечто другое, не принадлежащее миру, в котором он жил. Бумага эта казалась ему чуждой и неестественной, словно она попала сюда из другого времени или даже мира.

С большим трудом и осторожностью он смог открыть книгу где-то в середине. Его взгляд упал на текст, который сразу показался ему необычным. Это был не рукописный манускрипт, как большинство книг в библиотеке. Буквы были идеальными, одинаковыми, выстроенными в четкие ряды. Они не несли в себе следа руки человека. Это словно была работа не человека, а машины – что-то, о чем Иезинар никогда прежде не слышал.

– Что это такое? – тихо прошептал он, вглядываясь в строки.

Монах был потрясен. Это не могло быть делом рук человеческих. Никто из монахов не упоминал о таких книгах. Всё в этой книге казалось странным, противоестественным, как будто она пришла сюда из другого времени. Иезинар попытался сосредоточиться на тексте, прочитать его. Но смысл ускользал от него. Текст был наполнен словами, которые казались ему чужими, непонятными, почти мистическими. Он увидел такие термины, как «кинетическая энергия», «закон сохранения энергии». Формулы, символы, которые он никогда не встречал в священных писаниях или философских трактатах, изобиловали на страницах.

Монах нахмурился. Он не понимал, что это за слова. Никогда прежде в своей жизни он не сталкивался с чем-то подобным. Это было не из его мира. Он знал о природных законах, о Боге, о душах и спасении, но тут речь шла о чем-то другом, о каких-то силах и энергиях, которые казались ему чуждыми, неприемлемыми для монашеской жизни.

– Это ересь, – произнес он едва слышно.

Иезинар перевернул страницу, надеясь найти что-то более знакомое, но дальше было только хуже. Формулы и схемы на следующей странице казались еще более непостижимыми. Они описывали какие-то сложные физические процессы, движение предметов, силы, которые влияли на них. Он видел таблицы и графики, которые не мог понять, как бы ни старался. Всё это выглядело как нечто запретное, что нарушало священный порядок мира.

Его дыхание участилось, когда он пытался осмыслить прочитанное. Но с каждой минутой он ощущал, как страх заполняет его сознание. Это не была книга, которая должна находиться здесь, в монастыре. Она была слишком чуждой, слишком непонятной и угрожающей. Ему казалось, что с каждой новой строкой его вера слабела, а ум всё сильнее терзался сомнениями.

– Это противоречит всему, чему нас учили, – сказал он, чувствуя, как его руки начинают дрожать.

Мир, который он знал, мир молитв, смирения и святых законов, внезапно показался ему хрупким и уязвимым перед теми силами, которые были описаны в книге. Это не был мир, где правит Бог. Это был мир, где существовали другие законы – законы природы, законы материи и энергии, которые могли сломать привычный ему порядок вещей.

Иезинар почувствовал, как внутри него зарождается паника. Он не мог оставить эту книгу здесь. Она была опасна. Она могла разрушить всё, что он знал, и всё, во что верил. Она могла повлиять на других монахов, как она повлияла на него. Её нужно было уничтожить.

Не колеблясь ни секунды, Иезинар поднялся, крепко держа книгу в руках, и направился к камину, который горел в углу зала. Вечер был холодным, и огонь поддерживал тепло в библиотеке. Монах подошел к нему, чувствуя, как его сердце учащенно бьется, будто это не просто книга, а что-то гораздо большее.

– Я не позволю этому быть, – прошептал он.

Он открыл дверцу камина, чувствуя, как на его лицо обрушился жар пламени. Не раздумывая, он бросил книгу в огонь. Тонкие страницы моментально вспыхнули, будто были пропитаны чем-то легковоспламеняющимся. Бумага начала сморщиваться, чернеть, огонь жадно поглощал каждую страницу, каждую букву.

Иезинар стоял, наблюдая, как книга горит. Он чувствовал, как в его душе постепенно разгорается чувство облегчения, но вместе с тем и страх. Он избавился от книги, но не мог избавиться от тех мыслей, что она пробудила в нем. Ему казалось, что с каждой сгоревшей страницей пламя не утихает, а, напротив, усиливается в его разуме.

Иезинар стоял неподвижно перед камином, наблюдая, как пламя жадно пожирает книгу. Тонкие страницы сворачивались и чернели, превращаясь в пепел, а текст, непонятный и угрожающий, исчезал навсегда. Но вместе с этим исчезновением не ушло чувство тревоги. Монах ощущал, что уничтожение книги не принесло ему того облегчения, которого он ждал. Наоборот, его душу окутала странная тьма, и мысли о прочитанном продолжали терзать его сознание.

Тонкая бумага, непонятные формулы, чуждые слова, такие как "кинетическая энергия" и "закон сохранения энергии", не покидали его голову. Они, словно темные тени, проникли в его мысли и, как вирус, заражали его сознание. Иезинар понимал, что столкнулся с чем-то, что выходило за рамки его веры и его понимания мира. Что-то, что не должно было находиться здесь, в монастыре, посвященном Богу и духовности.

Ему казалось, что книга была воплощением запретного знания – знания, которое не должно было быть открыто смертным. И вот теперь, несмотря на то что книга сгорела, это знание продолжало жить в нем. Он чувствовал, как его вера начинает трещать под тяжестью тех идей, которые он прочитал. Мир, в котором все было просто и понятно, вдруг стал казаться сложным, многослойным и наполненным незримыми силами, которые не подчинялись ни молитвам, ни божественной воле.