Сталкер времени. Либерея бесплатное чтение

Часть первая. София Палеолог

-1-

Одна тысяча четыреста шестьдесят пятый год. Рим. Маленькая девочка Зоя Палеолог играла в саду рядом с домом своего отца Фомы Палеолога – брата последнего Императора Византии Константина Одиннадцатого. Неожиданно рядом с ней появилась старуха, одетая в черное.

– Дитя, дай мне свою левую руку, – сказала пожилая женщина.

Девочка протянула ей свою левую ручку. Старуха посмотрела на линии ладони и загадочно произнесла:

– Ты проживешь великую жизнь, ты станешь женой русского Князя, почти Царя, но до этого, когда тебе исполнится семнадцать лет, ты должна совершить подвиг, а именно -выкрасть из рук супостатов великое богатство, которое твой дядя последний Император Византии Константин Одиннадцатый за несколько месяцев до падения столицы приказал спрятать в окрестностях Константинополя. Это не золото и не драгоценные камни, это величайшая ценность – книги. Если тебе удастся это сделать, дитя мое, ты станешь русской Княгиней-Царицей, а если нет – рабыней турка, который купит тебя на невольничьем рынке.

Проговорив это, старуха достала из-за пазухи свернутый в свиток листок пергамента, развернула его и сказала:

– На этой карте Божественным крестом указано место, где твой дядя спрятал книги, возьми ее. А это, – пожилая женщина вытащила из небольшого кожаного кошелька, висевшего у нее на поясе, массивный золотой перстень с печаткой в форме герба Византийской Империи, – перстень твоего убиенного дяди, это ключ к входу в тайник. А теперь прощай, – старуха погладила девочку по голове, – и запомни то, что я тебе рассказала. И еще – в далекой России тебя будут звать Софья.

– Софья? – удивленно спросила девочка.

– Да, Софья, держи, – старуха протянула Зое карту, перстень и исчезла.

– Софья, – негромко проговорила маленькая девочка, убежала в дом и все спрятала на дне сундука, в котором хранилась ее одежда. При этом она решила никому не рассказывать ни о таинственной старухе, ни о карте, ни о перстне.

Через год Зою постигло горе. Сначала умер отец, провозглашенный наследником престола уже несуществующей Византийской Империи, а после его смерти почти сразу скончалась и мать.

Опеку над сиротами (у Зои было еще два брата) взяли на себя Римский Папа Сикст Четвертый и известный ученый Кардинал Виссарион Никейский. В это же время Зоя получила новое имя, как ей и предсказывала старуха – Софья.

***

Прошло несколько лет. Софье исполнилось семнадцать. Настало время исполнить миссию, возложенную на нее провидением. Но девушка не хотела делиться своей тайной со своими братьями, они не внушали ей доверия. Братья выросли безвольными и нерешительными. Их судьба сложилась печально. Старший брат Андрей, после смерти отца ставший наследником Византийского престола, промотал все свое состояние и умер в нищете. Второй брат Эммануил вернулся в Константинополь и отдался на милость Турецкому Султану, отказался от Христианской веры и принял Ислам.

В ближайшем окружении Софьи был только один человек, которому Греческая Принцесса могла полностью довериться. Его звали Феофан – молодой мужчина двадцати трех лет, солдат Папской гвардии, выполнявший в их доме роль телохранителя.

Феофан очень нравился Софье, у него были мужественные черты лица, крепкое телосложение, от него всегда исходили спокойствие и уверенность в себе. И он мог стать идеальным компаньоном в таком рискованном предприятии – тайно проникнуть в Константинополь, который уже почти двадцать лет находился под властью турок османов, найти сокровища, спрятанные ее дядей Императором Константином, и с этим ценным грузом вернуться обратно в Рим.

***

Вечерело. София перекрестилась и постучала в комнату, где жил Феофан. Ее не покидали смятение и страх. Во-первых: как она, девушка, может войти в комнату к молодому мужчине; а во-вторых: ее все еще терзали сомнения, правильно ли она поступает, доверив свои тайны Феофану.

Феофан был не только хорошим солдатом, но и очень любил читать. Вот и сейчас он сидел за столом с зажженной свечой перед раскрытой книгой, которая передавалась в их семье по наследству и называлась «Мириобиблион», ее написал несколько веков назад Константинопольский Патриарх Фотий. Услышав стук в дверь, Феофан оторвался от чтения и сказал:

– Входите.

София вошла в комнату. Увидев молодую Принцессу, Феофан сразу же встал и спросил:

– Что привело госпожу ко мне?

– Мне нужно с тобой поговорить, – скрывая волнение, ответила Софья, – но не здесь, у тебя слишком душно, давай пройдемся по саду.

Принцесса сказала неправду. В комнате было совсем не душно, даже немного прохладно, но Греческая Принцесса боялась, что в доме их разговор могут подслушать.

Несколько минут они молча шли по аллеям сада, наконец, Софья остановилась, очень внимательно посмотрела в глаза Феофану и спросила:

– Скажи, ты умеешь хранить тайны?

Феофан немного удивился этому вопросу, но не подал виду и очень спокойно ответил:

– Да, госпожа, умею, – и поклонился.

– Поклянись именем Пресвятой Богородицы, что никому не расскажешь то, что я сейчас тебе поведаю.

– Клянусь именем Пресвятой Богородицы, – произнес Феофан, несколько раз перекрестился и хотел встать перед Софьей на колени, но не успел, она очень строго сказала:

– Это лишнее.

Они молча прошли еще пару десятков метров, и Принцесса начала свой рассказ:

– Очень давно, когда мне не было и десяти лет, в этом саду ко мне подошла старуха, одетая в черную одежду. И сказала, что я стану женой русского Князя, но при одном условии, что, когда мне исполниться семнадцать лет, я должна побывать в Константинополе и найти в его окрестностях тайник, в котором хранятся бесценные сокровища, укрытые там по приказу моего дяди последнего Византийского Императора Константина Одиннадцатого, и привезти их в Рим. Но, как сказала старуха, эти сокровища не драгоценные камни и золото, это священные книги. Она передала мне карту, где крестом отмечено место тайника, и перстень, с его помощью можно попасть в него, – Софья замолчала.

– Госпожа, зачем вы мне это рассказали? – спросил Феофан.

– Я боюсь, что мне одной не справиться с этой миссией, я девушка, хоть и не из «робкого десятка», я все-таки Греческая Принцесса, и совсем не такая, как мой брат – безвольный Андрей, возомнивший себя Императором, – София рассмеялась, – несуществующей уже Византийской Империи. В этом деле мне нужен помощник. Не согласишься ли ты им стать?

– Я должен подумать, – ответил Феофан, – ведь это очень опасное путешествие, а я отвечаю перед Римским Папой и Кардиналом Виссарионом за твою жизнь и жизнь твоих братьев. Шпионы Турецкого Султана уже несколько раз пытались убить вас. Я уверен, что эти попытки повторятся. А вы, госпожа, добровольно хотите отправиться в логово басурман.

– Я не тороплю тебя с ответом, – сказала София, – подумай. А теперь ступай, я не хочу, чтобы нас видели вместе, завтра жду тебя здесь в это же время, и ты скажешь мне о своем решении. Но даже если ты не согласишься, я не буду тебя ни в чем винить. Все, что предначертано мне Господом, я исполню одна, одна и до конца…

– Я тебя понял, госпожа, – сказал Феофан, поклонился и ушел.

Он вернулся в свою комнату, подошел к окну и задумался, как ему поступить: «Принцесса хочет отправиться в Константинополь, но это очень опасно. Мне, конечно, лестно, что она с этим предложением обратилась именно ко мне, но это риск, очень большой риск. София сказала, что, если я даже и не соглашусь, она все равно отправится в это опасное путешествие. Нет, я должен, я обязан помочь своей госпоже».

Феофан неспеша разделся, лег в постель и очень скоро заснул. Весь следующий день он размышлял, как помочь Софии. Вечером они встретились в условленном месте.

– Госпожа, – начал Феофан, – я готов тебе помочь, я даже знаю, как это сделать, послушай меня.

– Я внимательно слушаю тебя, – ответила на это София.

– Первое: ты должна прийти к Кардиналу Виссариону Никейскому и сказать, что в ближайшее время хочешь побывать в Генуе, чтобы прикоснуться к мощам Святой Анны, матери Богородицы, что хранятся в Главном Кафедральном соборе города.

– Почему именно в Геную? – удивленно спросила София.

– В предместьях Константинополя все еще стоит город генуэзцев Галата. Глава города во время штурма Царьграда предал Императора, поэтому турки не разграбили Галату, как сделали это со Святым Константинополем. Генуэзским кораблям пока беспрепятственно разрешено плавать по Средиземному морю, и они очень часто заходят в порт Галаты. Я уверен, что в Генуе мы без труда найдем подходящий корабль, отплывающий в сторону Константинополя. Но это еще не все, в Галате живет мой двоюродный брат Николай. Он очень многим мне обязан и обязательно поможет нам. Я уверен, Кардинал Виссарион Никейский даст тебе разрешение поехать в Геную.

***

Через два дня Софию принял Кардинал.

София вошла в просторный, но очень скромно обставленный кабинет Кардинала. Предметов роскоши здесь почти не было. У стен от пола до потолка стояли стеллажи с книгами. Перед смертью Кардинал завещает эти книги Венеции, и они станут основой для создания знаменитой Венецианской библиотеки Святого Марка.

Увидев Софию, Виссарион встал из-за стола и спросил Греческую Принцессу:

– Дочь моя, что привело тебя ко мне? – София ничего не ответила, она немного волновалась и не знала, с чего начать. – Может, ты тоже хочешь сказать, что вашей семье не хватает денег, которые Святой престол ежемесячно выделяет вам? – Кардинал спросил так, потому что неделю назад к нему приходил старший брат Софии Андрей и просил увеличить их содержание на треть, но Римский Папа отказал, объяснив, что дети Фомы Палеолога и так получают достаточно средств из казны Святого престола для безбедной жизни.

– Нет, денег, которые нам выделяет Папа, вполне достаточно, – Виссарион удивленно посмотрел на Софию. – У меня к тебе другая просьба, – продолжила Принцесса.

– Слушаю тебя.

– Я хотела бы совершить паломничество в Геную, чтобы поклониться мощам Святой Анны, матери Богородицы.

– Я не против, – ответил Виссарион и уточнил, – а ты намерена отправиться в Геную одна или со своими братьями?

– Одна, но хотела бы, чтобы в этом паломничестве меня сопровождал Феофан, он грек, но служит в Папской гвардии. Сейчас ему и еще нескольким солдатам поручено охранять нашу семью.

– Я понял тебя, – произнес Кардинал. – Я дам все необходимые распоряжения. Когда бы ты хотела отправиться в путь?

– Через три дня.

– Можешь взять мою малую дорожную карету.

– Благодарю вас, ваше Высокопреосвященство, – ответила София, поклонилась и вышла из кабинета.

***

Через три дня София и Феофан отправились в путь. Начало их опасного путешествия обошлось без приключений, через несколько дней они благополучно добрались до Генуи и остановились в небольшой таверне в центре города. Они отпустили карету, сказав кучеру, что проведут в Генуе пару недель, а, может быть, и больше, обратно же в Рим доберутся самостоятельно. Возничий, доставивший их на север Италии, поклонился и отправился в обратный путь.

На следующее утро София направилась в главный кафедральный собор Генуи Сан-Лоренцо, чтобы поклониться мощам Святой Анны, а Феофан – в Генуэзский порт, чтобы найти корабль, который в ближайшее время должен отправиться в Галату.

София вошла в собор и обратилась к священнику, стоявшему неподалеку от входа:

– Падре, меня зовут София Палеолог, я родная племянница последнего Византийского Императора Константина Одиннадцатого. Я вчера приехала из Рима и привезла письмо настоятелю собора от Кардинала Виссариона Никейского.

– Я тебя понял, дочь моя, – сказал священник, – следуй за мной.

Священник привел Софию к Настоятелю и удалился. София поклонилась, поцеловала ему руку и вытащила из сумочки, вышитой золотыми нитями, свернутый в свиток листок пергамента, а затем сказала:

– Кардинал Виссарион Никейский просил вам передать это.

Настоятель взял свиток, развернул его, быстро прочел и произнес:

– Я выполню просьбу Кардинала. Он просит меня, чтобы в соборе, когда ты будешь молиться и впоследствии прикоснешься к мощам Святой Анны, никого не было. Я предупрежу сторожа Петруччио, он откроет для тебя двери и пропустит в собор, приходи сегодня после девяти вечера.

– Благодарю, – сказала София и поклонилась.

Когда София общалась с Настоятелем собора Сан-Лоренцо, Феофан находился в порту и искал корабль, который в ближайшее время должен был отправиться в сторону Константинополя. Ему повезло, завтра в Галату отходила каракка «Цветок моря» с германским сукном. Феофан переговорил с капитаном корабля, и тот за щедрое вознаграждение согласился доставить в Галату и Феофана, и Софию. Чтобы не возникало лишних вопросов, Феофан сказал, что София его родная сестра (они действительно были немного похожи), и якобы в Константинополе похоронены их родители, и им нужно непременно побывать на их могилах.

***

Греческая Принцесса подошла к золотой раке Святой Анны с причудливым орнаментом на стенках и прикоснулась к ней. Неожиданно она почувствовала что-то странное, ей показалось, что у нее за спиной кто-то стоит. София обернулась и увидела ту самую старуху, которая несколько лет назад передала ей карту и перстень с печаткой Императора Константина, они сейчас лежали в ее сумочке на поясе. Принцессу объял ужас, она не могла пошевелиться.

В этот момент старуха, которая за последние годы совсем не изменилась, очень спокойно произнесла:

– Не бойся меня, дитя мое, я не причиню тебе зла.

И здесь ее лицо стало стремительно меняться, постепенно исчезли все морщины, и через несколько секунд перед Софией стояла уже не старуха, одетая в черное, а молодая, полная сил женщина в белом платье.

– Я не сомневалась в тебе, – продолжила неизвестная в белом, – я была уверена, что, когда тебе исполнится семнадцать, ты все-таки решишься отправиться в это опасное путешествие. Я буду тебя хранить и оберегать.

– Кто ты? – спросила София.

– Там лежит частица меня, – женщина показала на золотую раку с мощами Святой Анны и неожиданно исчезла.

София вернулась в таверну, но решила ничего не говорить Феофану о встрече в соборе с духом Святой Анны.

Утром Феофан взвалил на плечо их небольшой дорожный сундук, вышел из своей комнаты и спустился на первый этаж, вскоре к нему присоединилась и София. Они вышли на улицу и не торопясь направились в порт. Примерно через час София и Феофан были на корабле, а еще через два часа каракка «Цветок моря» вышла из гавани Генуи и взяла курс в сторону Константинополя.

Средиземное море было спокойно. Плаванье прошло почти без происшествий, если не считать маленького инцидента. На второй день пути к их судну приблизился турецкий военный корабль и хотел было атаковать «Цветок моря». Но, вероятно, турецкий капитан, заметив генуэзский флаг, решил ретироваться. Пока между Генуей и османами поддерживались мирные отношения.

В последний день их морского путешествия София пригласила Феофана в свою каюту и, когда он вошел, заперла дверь на задвижку. Она вытащила из сумочки, всегда висевшей у нее на поясе, перстень Императора Константина и карту, развернула ее, и, указав на ней на Божественный крест, негромко произнесла:

– В этом месте спрятано то, ради чего мы отправились в Константинополь…

***

Начало весны одна тысяча четыреста пятидесятого года. Последний Византийский Император Константин Одиннадцатый сидел в восьмиугольном тронном зале. Мысли о будущем терзали его. Константинополь, последний оплот Империи или вернее все, что осталось от некогда Великой Византии, окружен османами и, судя по их приготовлениям, скоро должен начаться штурм города. «Европейские Владыки не хотят помочь Ромеям, они хотят, чтобы нас уничтожили иноверцы и надругались над нашей верой, верой Христа», – пронеслось в голове Императора.

Константин встал с трона и подошел к окну, и здесь кто-то окликнул его. Император обернулся и увидел старуху, одетую в черное. На лице Константина возникла гримаса удивления, но он моментально собрался и грозно произнес:

– Кто посмел тебя впустить ко мне?

У входа в тронный зал всегда стояли стражники, и без разрешения Императора никто не мог самовольно войти сюда.

– Никто. Я сама вошла, – ответила старуха, – стены для меня не преграда. Сядь, – продолжила она, и повелительным жестом показала на трон.

Император невольно подчинился, подошел к золотому трону, на ступеньках которого стояли изваяния двух золотых львов, и сел.

– Я не буду тебе говорить, кто я, – начала старуха, – скажу одно, меня когда-то звали Анна. В конце мая Константинополь падет, ничто не убережет его, – Константин нервно дернул головой.

Он вспомнил Фотия, человека, служившего в его Императорской библиотеке и таинственно исчезнувшего год тому назад при весьма загадочных обстоятельствах. Он тоже предсказывал ему падение Константинополя.

– Все канет в лету, не останется ничего, только седые камни. Прими грядущее, как должное. Лучше погибнуть в праведной битве, чем под восторженные крики врагов на плахе. Молись Господу, он примет тебя, – продолжала тем временем старуха.

– Анна, зачем ты пришла ко мне? – отрешенно проговорил Император.

– Я пришла, чтобы спасти сокровища Империи. Только не думай, что я имею в виду золото и драгоценные камни, что пока хранятся в подвалах твоего дворца. Я про другие сокровища, про книги, что стоят на дубовых полках Императорской библиотеки, которую начал собирать Император Константин Второй. Спасти всю библиотеку ты не сможешь, она почти полностью сгорит после падения Константинополя. Ты обязан спасти самые ценные, самые главные книги. Я подскажу, какие, пусть завтра твои Хранители мудростей останутся в залах библиотеки после полуночи. Я сделаю так, что от самых ценных книг начнет исходить голубое свечение. Они должны их упаковать в сундуки, обшитые медью. У тебя есть почти сутки, чтобы приготовили оные. А потом необходимо спрятать их в тайном месте в окрестностях Константинополя.

Старуха подошла к Императору, показала на большой золотой перстень с печаткой в форме герба Византийской Империи, надетый на правую руку Константина, и властно произнесла:

– Сними, – Император безропотно подчинился, снял золотой перстень и протянул его старухе, она взяла его, но сразу отпустила, перстень повис в воздухе. – Прикажи своим искусным мастерам, чтобы они сделали механизм, который этим золотым кольцом, как ключом, открывал бы секретную дверь тайника, за которой будут спрятаны священные книги. Пройдет два десятка лет, и у тайника появится девушка, она, рискуя своей жизнью, заберет их, увезет сначала в Рим, а потом в далекую Московию, и станет Великой Княгиней-Царицей этой страны, страны твоей Православной веры. Ты исполнишь то, о чем я тебя прошу?

– Исполню, – твердо ответил Император, встал с трона и перекрестился.

– Благословляю тебя на эти подвиги, – торжественно проговорила старуха, перекрестила Константина и исчезла.

Золотой перстень сразу упал на мраморный пол тронного зала, а рядом с ним в беспамятстве упал и сам Константин.

Император в точности выполнил все, о чем его попросила Святая Анна. На следующий день было готово несколько сундуков, окованных медью. Три искусных мастера уже «колдовали» над хитроумным механизмом, который должен был приводиться в действие золотым перстнем Императора. А Хранители мудростей, отвечавшие за книги в Императорской библиотеке, ближе к полуночи уже были на месте и ждали чуда, в которое никто из них не верил, но они не могли ослушаться воли Константина, поэтому безропотно подчинились.

Наступила полночь, пространство библиотеки освещали несколько десятков серебряных масленых люстр, каждую из которых венчал крест. Появился и сам Император, он сел в массивное дубовое кресло, напоминающее трон в центральном зале, и ждал обещанного чуда. Прошло примерно полтора часа, но ничего не произошло. Константин встал с кресла и прошелся по залу. И вдруг раздался крик одного из Хранителей:

– Смотрите, от нее исходит голубое свечение!

Все, в том числе и Константин Одиннадцатый, подошли к нему, он держал в руке «Святое писание», и с удивлением увидели, что от книги исходит голубой свет.

– Смотрите, и она тоже светится, – воскликнул другой Библиотекарь – Хранитель мудростей, и показал на Энеиду древнеримского поэта Вергилия.

Через несколько минут почти в каждом зале Императорской библиотеки Хранители мудростей находили книги, от которых исходило голубое свечение. Император, удостоверившись, что Святая Анна исполнила свое обещание, удалился во дворец.

А Библиотекари – Хранители мудростей до пяти утра собирали книги, отмеченные божественным знаком. Их набралось почти пятьсот томов, древних манускриптов и свитков пергамента. Все это богатство они упаковали в сундуки, окованные медью. Через три дня мастера изготовили механизм, который открывался бы золотым перстнем Императора. А еще через неделю в глубокой тайне под покровом ночи сундуки с сокровищами из Императорской библиотеки были перевезены в срочно оборудованное секретное место в окрестностях Константинополя, до падения которого оставалось чуть меньше трех месяцев…

***

София и Феофан сошли на берег. Греческая Принцесса осталась в небольшой портовой таверне, а Феофан отправился на поиски своего двоюродного брата Андрея. Во время его последнего посещения Галаты пять лет назад брат жил неподалеку от Галатской башни.

«Надеюсь, он живет там же», – подумал Феофан и направился в сторону башни, к самому высокому строению в Галате, да и, пожалуй, во всей округе.

Феофан очень быстро нашел дом, в котором раньше жил Андрей. Он постучал, но дверь оказалась не заперта. Тогда он вошел и сразу увидел своего брата, сидевшего за столом вместе со своей супругой. Андрей сначала немного удивился, а потом бросился к Феофану, обнял его и спросил:

– Брат, как ты оказался в Галате? Я слышал, что служишь в Папской гвардии в Риме?

– Да, я служу в гвардии в Ватикане. Мне и еще нескольким гвардейцам поручена Святейшим престолом охрана детей брата последнего Императора Византии Константина, вечная ему память, – ответил Феофан и перекрестился.

– Я помню те страшные дни, хотя был тогда совсем ребенком. Отец очень боялся, что османы после того, как перерезали половину населения Константинополя, нападут и на нас, но Глава Галаты предал Императора Константина, поэтому турки тогда нас пощадили. Не знаю, правильно он сделал или нет, но я чувствую, что, пока еще не поздно, моей семье надо покинуть эти места. Почему в это неспокойное время ты опять здесь?

– Дела, – ответил Феофан.

– Скажи, а ты часом не Папский шпион? – очень серьезно спросил его Андрей. – Если это так, уйди из моего дома.

– Я… – хотел ответить Феофан, но не успел, его перебил Андрей и, рассмеявшись, произнес:

– Не бойся, я пошутил, какие у тебя дела в Галате?

– Я сопровождаю одну очень важную особу, – ответил Феофан.

– Кто он?

– Это женщина.

– Женщина?

– Вернее, девушка, ей совсем недавно исполнилось семнадцать, – Феофан посмотрел на жену Андрея.

Тот все понял и сказал своей супруге:

– Оставь нас, нам нужно поговорить, – жена встала из-за стола и покорно вышла.

– В предместьях Константинополя, – шепотом продолжил Феофан, – находится тайник, у нее есть карта, на которой он отмечен, в нем спрятаны Священные реликвии, когда-то принадлежавшие ее семье, она хочет их забрать и увезти с собой в Рим. Эта девушка… Надеюсь, я могу тебе полностью довериться?

– Конечно, брат, – ответил Андрей.

– Эта девушка – родная племянница последнего Императора Византии Константина, раньше ее звали Зоя, а теперь – София Палеолог.

– Ты хочешь сказать, что Греческая Принцесса вместе с тобой прибыла в Галату? – удивленно спросил Андрей.

– Да, – ответил Феофан, – мы остановились в небольшой таверне рядом с портом, я сказал хозяину, что она моя сестра.

– Девушка из рода Палеологов, из рода, за людьми которого охотятся шпионы Султана, чтобы всех умертвить, прибыла сюда – в самое логово дьявола?

– Да…

– Я восхищаюсь ее смелостью, не каждый мужчина решился бы на такое опасное путешествие.

– Да, она здесь. Но я боюсь, что нам вдвоем не справиться с этой миссией, – очень серьезно произнес Феофан.

– Брат, я готов помочь и тебе, и Греческой Принцессе, – сказал Андрей, обнял Феофана и, утерев нечаянную слезу, спросил, – где она сейчас?

– В небольшой таверне рядом с портом, – ответил Феофан.

– Приведи ее сюда, уверен, моя жена не будет против. Но я не скажу ей, кто на самом деле твоя спутница, а представлю ее, как твою жену.

– Жену? – удивился Феофан.

– А почему бы и нет, – ответил Андрей.

Феофан вернулся в таверну и рассказал Софии, что его двоюродный брат приглашает их пожить у него и во всем будет им помогать, и что он знает, кто на самом деле София. Но для своих домочадцев, чтобы не было лишних разговоров, он хочет представить их, как мужа и жену. Выслушав Феофана, София согласилась, и уже через три часа они вместе с семьей Андрея сидели за семейным столом и ужинали.

На следующий день ближе к вечеру София, Феофан и Андрей переехали в повозке с крытым верхом, запряженной двумя лошадьми, через мост Юстиниана. Затем по дороге, идущей от стены Феодосия на север, проехали еще примерно пять миль и остановились у полуразрушенного дома, заросшего диким кустарником. Это место на карте, которую когда-то Софии передала Святая Анна, и было отмечено Божественным крестом.

– Похоже, это здесь, – сказала София, посмотрев на карту, – вот только как нам найти вход в тайник.

– Давайте войдем внутрь и осмотримся, – предложил Феофан.

Все трое вошли в разрушенный дом. Андрей держал в руках два незажженных факела. Время не пощадило это строение. Крыша стала проваливаться, на полу лежали остатки разломанной мебели и черепки посуды. Все говорило о том, что здесь когда-то шел страшный, ожесточенный бой.

София достала из сумочки, висевшей у нее на поясе, золотой перстень Императора Константина с печаткой в виде герба Византии, и грустно произнесла:

– И как мы здесь найдем вход в тайник?

И здесь перстень, который София держала в руке, стал светиться. Греческая Принцесса от неожиданности чуть не выронила его. Через несколько секунд из перстня вырвался яркий пучок света, указывающий на стену, на которую до этого смотрела София.

Все трое молча, как завороженные, наблюдали за происходящим.

– Вероятно, это знак, – тихо сказала София и направилась к месту, куда указывал луч.

Подойдя ближе, она увидела небольшую выемку в стене и приложила к ней перстень, который уже перестал светиться.

И в этот момент с металлическим скрежетом открылась потайная дверь, и София увидела винтовую лестницу, ведущую вниз. Феофан и Андрей подошли к Греческой Принцессе. Андрей зажег факелы, которые все это время держал в руках, и они стали спускаться по винтовой лестнице, и вскоре оказались в небольшом подземном зале, посреди которого стояли пять окованных медью сундуков с массивными бронзовыми ручками.

Феофан сразу подошел к одному из них и хотел было его приподнять, но у него ничего не получилось. К нему на помощь поспешил Андрей, и они попытались поднять его вдвоем, но и эта попытка оказалась тщетна. София мрачно наблюдала за происходящим.

– Похоже, их могут поднять не меньше восьми человек, а нас, – Андрей сделал паузу, – только двое, – и показал на четыре ручки с каждой стороны сундука.

И вдруг один из сундуков стал светиться и приподнялся над каменными плитами, которыми был выложен пол подземного зала, на несколько миллиметров. Через несколько секунд все пять излучали свечение и парили над полом.

Феофан взялся за бронзовую ручку сундука, который ему с Андреем не удалось сдвинуть с места, и с силой дернул его, сундук очень быстро полетел в сторону винтовой лестницы, ведущей наверх, и с грохотом стукнулся о каменные ступени.

– Чудеса! – удивленно произнес Феофан и перекрестился. – Похоже, они по чей-то воле потеряли вес.

Да, действительно, сундуки стали почти невесомы.

– Пока это чудо не закончилось, их как можно быстрее нужно поднять наверх, – сказала София, тоже перекрестилась и подумала: «Наверное, это нам помогает Святая Анна…»

Через полчаса все пять сундуков были погружены на повозку с крытым верхом. Греческая Принцесса приложила золотой перстень Императора Константина к выемке в стене, и потайная дверь с металлическим скрежетом закрылась. София вышла из полуразрушенного дома, села в повозку, и та тронулась. Вскоре они вернулись в Галату и направились в порт. У Андрея был друг – хозяин небольшого каменного склада в гавани, которого звали Антонио… И брат Феофана заранее договорился с ним, чтобы какое-то время, пока не появится подходящий корабль, направляющийся в Геную, который бы доставил обратно Софию и Феофана, вещи из тайника хранились бы у него на складе. Антонио согласился.

Повозка подъехала к портовому складу, Андрей сразу спрыгнул с нее и вошел внутрь. И почти сразу вышел с улыбающимся Антонио, показывая ему на сундуки.

– Хорошо, заносите, – сказал Антонио.

Сундуки, как это не странно, все это время оставались почти невесомыми, поэтому Феофан и Андрей, пока несли первый, как, впрочем, и все остальные, самозабвенно изображали, что тащат очень тяжелую поклажу, чтобы у Антонио не возник вопрос, почему такие большие и громоздкие предметы почти ничего не весят. Когда последний пятый сундук оказался на складе, они опять обрели вес.

София протянула Антонио три золотые монеты – плату за хранение. Хозяин взял деньги, низко поклонился и клятвенно заверил Греческую Принцессу, что с ее имуществом все будет в порядке.

Было уже поздно, поэтому Феофан решил уже завтра вернуться сюда, чтобы найти корабль, в ближайшее время отплывающий в Геную.

И утром он направился в порт.

До гавани оставалось не более двух кварталов, как вдруг перед ним неожиданно возникла старая женщина в черной одежде и спросила:

– Ты идешь в порт?

– Да, а какое тебе дело, куда я иду, – грубо ответил Феофан.

– До тебя мне нет никакого дела, но у меня есть дело до Принцессы Софии, – ответила старуха, – поэтому ступай туда, – пожилая женщина показала рукой в противоположную от порта сторону. – Надеюсь, ты сам все поймешь, – очень вкрадчиво произнесла она и неожиданно исчезла.

Феофан растерянно пожал плечами и пошел туда, куда его попросила пойти пожилая женщина. Неожиданное появление старухи и ее внезапное исчезновение не выходили у него из головы. Пройдя примерно метров семьсот, Феофан увидел своего двоюродного брата Андрея, который разговаривал с каким-то турецким чиновником, очень суетился и постоянно оглядывался по сторонам. Феофана насторожило странное поведение двоюродного брата, он спрятался за углом соседнего дома и продолжил наблюдать за Андреем. Через несколько минут они закончили разговор. Брат низко поклонился турку и пошел за ним в небольшом отдалении.

«Интересно, куда это они направляются?» – подумал Феофан и крадучись пошел за братом.

Вскоре Андрей и чиновник-турок вошли в роскошный дом турецкого Наместника. И хотя Галата пока почти полностью сохраняла свою независимость, турецкий Наместник в городе все-таки обладал определенной властью.

– Кто живет в этом прекрасном доме? – спросил Феофан случайного прохожего.

– Здесь живет Старший Визирь, его, – прохожий показал в сторону Константинополя, – прислал к нам Султан.

– Спасибо, – сказал Феофан, а сам задумался: «Какие дела могут быть у Андрея в доме Старшего Визиря? – и здесь в его сознании возникла страшная догадка. – А если он решил донести на Софию? Тогда понятно, почему появилась старуха в черном», – Феофан резко развернулся и быстрым шагом направился в сторону торгового порта.

***

Андрей вошел в кабинет Наместника Галаты. Помещение было устлано дорогими коврами. Старший Визирь сидел на тонкой прямоугольной подушке, скрестив ноги, перед ним стоял невысокий столик (не более пятидесяти сантиметров), на котором лежали свитки пергамента. Наместник исподлобья посмотрел на Андрея и очень важно спросил:

– Кто ты такой?

– Меня зовут Андрей Ласкарис.

– Мне доложили, что у тебя ко мне дело государственной важности?

– Да, мой господин, – робко ответил Андрей и поклонился.

– Слушаю тебя, – произнес Визирь.

– Несколько дней назад, – начал Андрей, – в Галату прибыла София Палеолог, родная племянница Императора Константина Одиннадцатого.

– Что? – удивился Наместник.

– Она прибыла сюда, чтобы забрать какие-то вещи, которые когда-то принадлежали ее семье, они хранились в тайнике в полуразрушенном доме, находящимся в окрестностях Константинополя. Мы, а это я, София и мой двоюродный брат, который прибыл в Галату вместе с Греческой Принцессой, перевезли их в порт. София и мой брат ждут подходящий корабль, который бы доставил их и груз в Геную.

– Где остановилась Принцесса? – заинтересованно спросил Наместник, он понимал, что если то, что сейчас сказал этот человек, правда, и София Палеолог в Галате, то за ее поимку он получит большую награду.

– Они остановились у меня в доме, мой господин, они мне полностью доверяют, – ответил Андрей.

– Где ты живешь?

– Неподалеку от Галатской башни. Но мне бы не хотелось, чтобы о том, что я донес на Принцессу, кто-нибудь узнал. Пусть ее поймают как бы случайно в день их отплытия в Геную в порту.

– Ты боишься гнева окружающих?

– Да.

– А гнева своего бога ты не боишься?

– Я давно решил, что приму твою веру, мой господин!

– Когда она отплывет в Геную? – спросил Наместник.

– Пока неизвестно, брат сегодня утром хотел пойти в порт, чтобы узнать, какие корабли в ближайшее время должны направиться в Геную.

– Хорошо, когда узнаешь дату их отплытия, сообщи мне об этом, – властно произнес Наместник.

– Слушаюсь, мой господин, – ответил Андрей и низко поклонился.

***

В порту Феофан узнал, что каракка «Цветок моря», на которой они приплыли в Галату, все еще стоит у причала. Ее капитан решил частично обновить такелаж, и в обратный путь она отправится завтра сразу после полудня. Феофан поднялся на борт корабля, капитан же, помня прошлое щедрое вознаграждение, согласился доставить Софию, Феофана и их груз обратно в Геную.

Феофан вернулся в дом брата только ближе к ужину. После того, как он побывал в гавани, он очень долго бродил по городу и думал об Андрее: «Неужели мой брат решил выдать нас? А если я ошибаюсь, и у него была другая веская причина побывать в доме турецкого Наместника? Но старуха в черном… Ведь она указала мне на улицу, где я встретил Андрея. Нет, я не буду говорить брату, что видел, как он заходил в дом Старшего Визиря. Но осторожность здесь не помешает, я отвечаю за жизнь Принцессы».

За ужином Феофан сказал Андрею, что нашел подходящий корабль – «Роза ветров», который доставит их обратно в Геную, и что завтра сразу после полуночи они с Софией уплывают. Феофан специально сказал, что они уплывут на «Розе ветров», а не «Цветке моря». Когда он покидал гавань, «Роза ветров» только что подошла к причалу.

– Почему после полуночи? – удивленно спросил Андрей.

– У капитана есть такая примета, если его корабль уходит из порта после полуночи, плаванье всегда проходит благополучно, – как бы беззаботно ответил Феофан.

– Странно, – сказал на это Андрей и улыбнулся.

***

София и Феофан спали в одной комнате, ведь их представили домочадцам Андрея как мужа и жену. Греческая Принцесса спала на большой семейной кровати, а Феофан – на маленьком коврике рядом с окном. Но сегодня ночью он не сомкнул глаз, охраняя сон Софии. Феофан боялся, что если его подозрения верны, то в любой момент в дом его брата могут ворваться вооруженные турки, чтобы схватить Софию, и он пожертвует своей жизнью, чтобы ее спасти. Но ночь прошла спокойно.

Когда Принцесса проснулась, Феофан вышел, чтобы София могла привести себя в порядок. Когда она была готова, он вернулся в комнату и рассказал все: что вчера к нему подходила старуха в черном, что он случайно встретил на улице Андрея, и что тот побывал в доме турецкого Наместника, из-за чего у него возникли подозрения в отношении своего брата. И в конце он очень серьезно произнес:

– Я вчера за ужином сказал неправду, наш корабль отплывает в Геную не в полночь, а в полдень, – София удивленно посмотрела на Феофана, – поэтому мы сейчас покинем дом моего брата и направимся в порт. Дорожный сундук оставим здесь, чтобы Андрей был в полной уверенности, что мы за ним обязательно вернемся. Я скажу ему, что мы немного погуляем по городу, пройдемся по ремесленным лавкам и купим то, что может нам понадобиться в будущем путешествии, а ближе к вечеру вернемся. София, возьми все самое ценное, – Феофан показал на сундук, стоящий в углу их комнаты.

– Хорошо, я поняла, – ответила София, подошла к их дорожному сундуку, открыла его и достала небольшой мешочек из красной парчи. В нем лежало несколько золотых украшений, Принцесса взяла их с собой, но не для того, чтобы носить, а так, на всякий случай… Она положила мешочек в свою сумочку, которая всегда висела у нее на поясе.

– Все, я готова, – сказала София, – а все эти тряпки оставим здесь, они все равно либо выйдут из моды, либо истлеют от времени.

Они вышли из комнаты, спустились на первый этаж и сразу увидели Андрея, который задумчиво сидел за столом.

– У нас впереди долгое морское путешествие, – начал Феофан, – и мы хотели бы немного погулять по городу, зайти на улицу ремесленников и купить кое-какие вещи, которые нам пригодятся в плаванье. Вечером вернемся, отужинаем и отправимся в порт.

– Хорошо, – ответил Андрей.

София и Феофан вышли из дома и вначале действительно направились на улицу ремесленников, где купили все необходимое, что могло им пригодиться в пути, ведь их дорожный сундук остался в доме Андрея, после этого пошли в порт. Когда они шли по городу, Феофан постоянно оглядывался, он проверял, не идут ли за ними соглядатаи, но все было чисто.

***

После того, как София и Феофан ушли, Андрей какое-то время оставался у себя в доме, а потом направился к резиденции турецкого Наместника Галаты.

У дверей дома Старшего Визиря ему преградили дорогу два стражника, и один из них грозно спросил Андрея:

– Что нужно?

– Я должен увидеть Старшего Визиря, – ответил Андрей.

– Зачем? – уточнил стражник.

– У меня известие государственной важности.

Стражник на секунду задумался, а потом произнес:

– Проходи.

Через пару минут Андрей вошел в кабинет турецкого Наместника, низко поклонился и сказал:

– Мой господин, я узнал, когда Греческая Принцесса и мой брат возвращаются обратно в Италию.

– И когда? – заинтересованно спросил Наместник.

– Сегодня в полночь. Корабль, на котором они отплывают, называется «Роза ветров». Я полагаю, что София и мой брат часа за три до отплытия появятся в гавани, ведь им нужно будет погрузить на борт пять сундуков, ради которых они и прибыли в Галату.

– Я тебя понял. Мои люди за два часа до полуночи будут в гавани, – произнес Старший Визирь и бросил под ноги Андрея кожаный мешочек с золотыми монетами. – Если все, что ты мне рассказал, правда, эти деньги будут твоими. А теперь ступай, – Старший Визирь небрежно махнул рукой и указал на дверь.

Андрей низко поклонился и вышел из кабинета Наместника.

***

София и Феофан около десяти утра добрались до гавани. Антонио, хозяин склада, которому они позавчера оставили на хранение сундуки, был на месте. Увидев Софию, он низко поклонился и спросил:

– Госпожа, вы хотите забрать свой груз?

– Да, – ответила София.

– С ним все в порядке, – не без гордости в голосе сказал Антонио, показал на сундуки, стоящие в глубине склада, и спросил, – на какой корабль прикажете их погрузить?

– На «Цветок моря», – в разговор вступил Феофан. – Он стоит совсем рядом.

– Сейчас все будет исполнено, – ответил Антонио и позвал двух грузчиков.

Он решил, что двоих будет вполне достаточно, ведь хозяин склада хорошо помнил, что позавчера его знакомый Андрей и этот молодой мужчина (спутник этой знатной госпожи) ловко и почти без труда занесли к нему на склад все пять сундуков.

Грузчики подошли к первому сундуку, взялись за бронзовые ручки, но смогли лишь чуть сдвинуть его с места.

Антонио, с удивлением наблюдавший за этой картиной, позвал еще двух грузчиков. Четыре крепких мужчины с большим трудом вынесли сундук за пределы склада. К ним на помощь устремились еще два. И лишь шестерым с большим трудом удалось доставить его к борту «Цветка моря». Остальные четыре везли к кораблю уже на небольшой повозке, запряженной старым осликом.

Матросы «Цветка моря» поочередно обвязали сундуки крепким канатом и, используя нехитрые приспособления, применяющиеся при погрузке и выгрузке корабля, опустили их в трюм.

София и Феофан были уже на борту и с палубы наблюдали за погрузкой. После ее завершения капитан «Цветка моря» дал команду отдать швартовы, каракка благополучно вышла из гавани Галаты и взяла курс на Геную.

***

Часы на городской ратуше пробили шесть вечера, а София и Феофан все еще не вернулись. Андрей начал волноваться.

«Почему их до сих пор нет? Что им так долго делать в городе?» – подумал он и поднялся в комнату, где спали София и Феофан.

Затем он подошел к их дорожному сундуку и открыл его.

– Похоже, все вещи на месте, – негромко проговорил Андрей. – Ладно, подождем, – брат Феофана вышел из комнаты.

Прошел еще один час. София и Феофан не вернулись. Они уже много часов находились в открытом море.

***

За два часа до полуночи в гавани Галаты появился Старший Визирь и двенадцать вооруженных янычар. Они сразу направились к «Розе ветров». Когда турецкий Наместник поднялся на борт корабля, к нему почти сразу подбежал испуганный, немного заспанный капитан (в это время он отдыхал у себя в каюте).

– Чем я могу быть вам полезен, мой господин? – спросил капитан, увидев на борту своего корабля высокопоставленного турка.

– Мне донесли, что на твоем корабле сегодня в полночь должна отплыть в Геную Греческая Принцесса София Палеолог, – грозно произнес Наместник.

– На моем корабле? – удивленно ответил капитан.

– Да, – подтвердил Старший Визирь.

– Но, мой господин, на мой корабль ни разу не ступала нога ни одной женщины, даже моей жены, я всегда считал, что это плохая примета. Сегодня ночью мы не отплываем в Геную. Мы только вчера пришли из греческого Пирея и еще не до конца разгрузились. Если ты мне не веришь, пусть твои люди, – капитан показал на янычар, поднявшихся с Наместником на борт, – обыщут весь мой корабль, мои матросы не будут вам препятствовать.

– Хорошо, я верю тебе, грек, – очень недовольно сказал Наместник и направился к трапу, за ним последовали и два янычара, сопровождавшие его на корабле.

Сойдя на берег, Старший Визирь приказал, чтобы к нему немедленно привели Капитана морской гавани Галаты. Приказ был исполнен, и через двадцать минут перед Наместником стоял немного испуганный Капитан.

– Скажи, какие корабли сегодня отправились в Геную? – спросил его Старший Визирь.

– Сегодня в Геную отправилась только каракка «Цветок моря», – ответил Капитан гавани.

– Ответь, а на борт этого корабля не поднималась ли женщина? – продолжил свой допрос Визирь.

– Да, поднималась и очень долго со своим спутником с палубы наблюдала, как матросы грузили на корабль ее вещи.

– Вещи? – уточнил Наместник.

– Да, – подтвердил Капитан, – пять очень тяжелых, окованных медью сундуков.

– Когда этот корабль вышел в море? – спросил Визирь.

– В полдень.

– Проклятье, – в бешенстве прошипел Наместник.

Он понимал, что сейчас уже даже самая быстроходная галера, которую можно было снарядить в погоню за Греческой Принцессой, не догонит корабль, на котором она покинула Галату. И он упустил уникальный случай выслужиться перед Султаном и получить более высокий чин и награду.

– Немедля привести сюда Андрея Ласкариса, он живет где-то неподалеку от Галатской башни, – приказал Наместник янычарам, сопровождавшим его на «Розе ветров».

***

Андрей не находил себе места, приближалась полночь, а София и Феофан так и не вернулись.

«Неужели мой брат что-то прознал о моей встрече с Наместником, – эта мысль постоянно вертелась в голове Андрея, – и он решил меня перехитрить? А может мне самому отправиться в гавань и там все разузнать?»

Андрей встал из-за стола, на котором был накрыт прощальный ужин для брата и его «жены», и уже собирался выйти на улицу, как в дверь его дома очень громко постучали.

«А это еще кто может быть?» – подумал Андрей и открыл дверь.

На пороге стояли два вооруженных до зубов янычара.

– Ты Андрей Ласкарис, – на ломанном греческом спросил его один из янычар.

– Да, – растерянно ответил Андрей.

– Пойдешь с нами, – это прозвучало, как приговор.

Они вышли из дома и направились в сторону порта. Андрей вначале не понимал, куда и зачем его ведут, и время от времени со страхом смотрел на своих конвоиров. Вскоре они оказались в гавани и подошли к причалу, где стоял Наместник, он молча смотрел на Константинополь, там уже давно горели немногочисленные тусклые огоньки.

Андрея подвели к Старшему Визирю.

– Мы выполнили твою волю, – обратился к Наместнику один из янычар и низко поклонился.

Визирь обернулся, злобно посмотрел на Андрея и свозь зубы прошипел:

– Ты решил посмеяться надо мной. Греческая Принцесса отплыла в Геную около полудня.

На лбу Андрея выступил холодный пот.

– Я ни в чем не виноват, меня обманул мой брат, – заикаясь, ответил Андрей и упал на колени.

– Значит, ты слишком глуп, если тебя смог перехитрить твой брат. Глупцу незачем жить на этом свете. Мехмет, – Визирь обратился к одному из янычар, – отруби этому человеку голову, – как бы между делом приказал Наместник, показал на Андрея и отошел в сторону, чтобы кровь неверного не испачкала бы ему дорогую одежду.

– Мой господин, прошу, пощади меня, – взмолился Андрей. – Я ни в чем не виноват, я поведал тебе о Греческой Принцессе по воле своего сердца. А если я сейчас умру, то моя жена станет вдовой, а дети сиротами.

– А я прикажу всю твою семью отдать в рабство, – ответил Визирь. – Мехмет, начинай.

Янычар вытащил из ножен свой ятаган, поднял его над головой Андрея и «прицелился».

И здесь из темноты послышался женский голос:

– Остановись, Великий Визирь, я только что разговаривала с Фейзой, с твоей матерью.

У Наместника дернулась голова. Его мать действительно звали Фейза, но она умерла от лихорадки семь лет назад.

– Подожди, Мехмет, – приказал Визирь, и в этот момент перед ним возникла пожилая женщина, одетая в черное.

– Как ты могла разговаривать с моей матерью? – удивленно спросил Наместник. – Ее уже давно нет в живых…

– Вот доказательство, что я сказала правду, – старуха протянула Визирю массивный золотой перстень с рубином.

Наместник сразу узнал его. Это был перстень его матери, но после ее смерти снять перстень с ее окоченевшего пальца так и не смогли, поэтому похоронили вместе с ним. Визирь дрожащей рукой взял перстень и негромко произнес:

– Он принадлежал моей матери, я узнал его…

– Фейза просила передать тебе, чтобы не губил невинную душу, и отпустил бы с миром этого человека, – старуха показала на стоявшего на коленях Андрея. – Он ни в чем не виноват. Его просто перехитрил его брат, и все. Если ты выполнишь волю своей матери, то достигнешь больших высот в этом мире. Если нет, то участь твоя будет незавидной. Посмотри, – женщина показала на яркий метеор, летящий по темному небу над Константинополем.

Наместник на несколько секунд отвлекся, рассматривая небесное тело, потом обернулся к старухе, но там, где она только что стояла, никого уже не было. Старший Визирь удивленно посмотрел на Мехмета и спросил:

– Где она?

– Она исчезла, мой господин, – с поклоном ответил янычар.

Наместник покрутил в руке перстень, принадлежавший его матери, и задумчиво сказал Андрею:

– Вероятно, ты действительно ни в чем не виноват. Высшие силы хотели, чтобы Греческая Принцесса беспрепятственно покинула Галату, и не в нашей власти противостоять им. Ступай домой к своей семье.

Андрей поднялся, хотел перекреститься, но не стал этого делать в присутствии Старшего Визиря, а только низко поклонился и как сомнамбула поплелся в сторону своего дома. По дороге он постоянно думал о том, что с ним сегодня приключилось. Ведь он мог погибнуть. Но его спасла старуха, неожиданно появившаяся ниоткуда и так же таинственно исчезнувшая. Пройдя пару кварталов, Андрей остановился, посмотрел на небо, перекрестился и негромко произнес:

– Господи, благодарю тебя за мое спасение. Я понимаю, ты мне не ответишь, но кто же была та женщина, благодаря которой я остался жив?

И после этих слов из открытого окна, рядом с которым остановился Андрей, прозвучало:

– Анна, разбуди меня завтра около шести…

Имя «Анна» пронзило сознание Андрея, как раскаленная игла, он отпрыгнул от окна, опять перекрестился и шепотом проговорил:

– Анна, так звали мать Богородицы, неужели Анна спасла меня…

***

София и Феофан благополучно доплыли до Генуи и вскоре вернулись в Рим. А в конце июня обоз из нескольких повозок, в одной из которых находились пять сундуков, окованных медью, направился в далекую Московию. И в ноябре тысяча четыреста семьдесят второго года София Палеолог въехала в Москву. Совсем скоро она обвенчалась с Иваном Третьим и стала Великой русской Княгиней.

Часть вторая. Иван Грозный

-1-

К профессору Холину, директору «Центра «Z», обратился академик Российской Академии Наук Дорошин Александр Юрьевич. Он долгое время занимался поисками библиотеки Ивана Грозного – Либереи. Но все попытки отыскать ее закончились неудачей.

Были тщательно исследованы места, где вероятнее всего могла быть спрятана библиотека: Арсенальная башня Московского Кремля, Коломенское вблизи Дьяконской церкви, Александровская слобода… Но даже самые современные методы поиска не дали никаких результатов.

Дорошин был весьма осведомленным человеком, он знал и о существовании «Центра «Z», и о том, чем в нем занимаются. У академика появилась идея использовать возможности «Центра» в поисках библиотеки, и во время своей очередной командировки в Санкт-Петербург он решил обязательно побывать у профессора Холина.

Дорошин вошел в кабинет Холина, профессор встал из-за стола и поприветствовал его, они уже были давно знакомы и много раз встречались на конференциях Академии Наук.

– Я вам очень признателен, Георгий Борисович, что нашли для меня время, – сказал Дорошин.

– Пустяки, прошу вас, Александр Юрьевич, присаживайтесь, – Дорошин сел в удобное эргономическое кресло, обтянутое белой кожей. – Слушаю вас, – заинтересовано произнес Холин.

– Я и моя группа археологов-исследователей долгое время занимались поисками библиотеки Ивана Грозного, какие современные методики и аппараты мы только не использовали, но, к сожалению, результатов нет. Мы уже стали склоняться к мысли, что библиотека погибла в смутные времена и навсегда потеряна для человечества. Я знаю, что ваш «Центр», – Дорошин чуть замялся, но через паузу продолжил, – экспериментирует со временем и пространством, – академик не договорил… Его перебил Холин:

– Вы хотите, чтобы кто-нибудь из моих сотрудников побывал в конце шестнадцатого века и выяснил, где Иван Грозный хранил библиотеку?

– Вы просто ясновидящий, да, именно об этом я и хотел вас попросить, – ответил Дорошин. – Все затраты на этот эксперимент Российская Академия наук возьмет на себя. И если все пройдет удачно, вы даже не представляете, какую пользу это принесет всему человечеству.

– Хорошо, я подумаю над вашим предложением, – ответил Холин. – Времена Ивана Грозного мало изучены. Нет, безусловно, мы обладаем определенной информацией об Иване Четвертом. Но скорее всего, все, что мы знаем о нем с университетской скамьи, не соответствует действительности. После Грозного для нашей страны наступили непростые времена. И когда к власти пришла новая Царская династия, династия Романовых, в ее интересах было представить Ивана Четвертого исчадием ада, хотя таким, возможно, на самом деле он и не был.

– Это повторилось и в восемнадцатом веке, – мысль Холина продолжил Дорошин, – когда два Императора Петр Третий и Павел Первый были представлены общественности, как умалишенные, чтобы найти оправдание их преждевременной гибели…

Этот разговор двух ученых мужей о превратностях Российской истории продолжался еще больше часа.

Когда академик Дорошин ушел, Холин подошел к окну своего кабинета, посмотрел сверху на панораму Санкт-Петербурга и подумал: «А что, интересное предложение – отправить сталкера в конец шестнадцатого века. Вокруг библиотеки Ивана Грозного возникло очень много мифов и легенд, и мне кажется, что уже давно настало время положить всему этому конец и раскрыть тайну, которая будоражит умы уже не одно столетие. А кого отправить в прошлое? Но здесь без вариантов – Максима, Максима Клинга».

Капитан Максим Клинг считался самым опытным и успешным сталкером «Центра «Z». Он одним из первых окончил «Школу сталкеров» при «Центре» и совершил уже немало путешествий во времени и пространстве, что дало возможность проявиться его лучшим чертам, таким, как смелость, находчивость, способность просчитывать шаги своих вероятных «противников» на несколько ходов вперед. Информация, которую он доставлял из своих путешествий, всегда имела колоссальное значение, помогала дать ответы на загадки прошлого и приоткрыть тайны технологий будущего. Для руководства «Центра» Максим был непререкаемым в своей области авторитетом, к его мнению всегда прислушивались, ему поручали самые сложные и ответственные миссии. Но, несмотря на все это, он оставался простым и добрым парнем, о таких часто говорят «свой в доску».

Холин подошел к своему рабочему столу, нажал на маленькую красную кнопку и негромко сказал:

– Завтра к четырнадцати часам вызовите ко мне капитана Максима Клинга.

– Хорошо, Георгий Борисович, – ответил приятный женский голос.

На следующий день капитан Максим Клинг ровно в четырнадцать ноль-ноль вошел в кабинет директора «Центра «Z» профессора Холина.

– Здравствуйте, Георгий Борисович, вызывали? – сказал Максим, закрыв за собой дверь.

– Да, да, вызывал, проходите, Максим, присаживайтесь.

Клинг сел в эргономическое кресло, обтянутое белой кожей. Последние полгода Максим не совершал путешествий во времени и пространстве. Ему дали возможность немного отдохнуть. Хотя «отдохнуть» – это слишком громко сказано. Последние шесть месяцев Максим преподавал в «Школе сталкеров» «Креативику» – науку поиска выхода из абсолютно тупиковых или патовых ситуаций.

– Максим, как ваша преподавательская деятельность? – спросил Холин.

– Нормально, – ответил Клинг.

– Не соскучились по настоящему делу?

– Немного.

– Скажите, вы что-нибудь слышали о библиотеке Ивана Грозного, Либереи?

– Я где-то читал, что ее ищут уже не одно столетие, но никак не могут найти…

– Вы знаете, – профессор перебил Максима, – в научном мире по этому поводу даже возник раскол. Одни ученые считают, что этой библиотеки никогда не существовало, вторые утверждают, что она была, но погибла в смутные времена нашей истории, а третьи продолжают настаивать на том, что она сохранилась до нашего времени и где-то надежно спрятана. Ко мне недавно обратился академик Российской Академии наук Дорошин, он попросил наш «Центр» разобраться в этом вопросе и поставить все точки над «И».

– Если я вас правильно понял, Георгий Борисович, разбираться в этом придется мне? – уточнил Максим.

– Да, Максим, вы наш самый опытный сталкер. И вам уже несколько раз приходилось общаться с Царственными особами, причем весьма успешно, – подтвердил Холин. – Мы отправим вас в одна тысяча пятьсот восемьдесят второй год. Согласно историческим хроникам, первый русский Царь Иван Четвертый Грозный умрет через два года после вашего появления, в одна тысяча пятьсот восемьдесят четвертом году… Уверен, вы успеете с ним и познакомиться, и подружиться, и узнать все про библиотеку, – профессор улыбнулся.

– На какую дату запланирован старт? – спросил Максим.

– Я думаю, через месяц, максимум – через полтора, – ответил Холин и добавил, – все формальности со «Школой» я улажу. Завтра приступайте к подготовке. Особое внимание уделите языку, в конце шестнадцатого века в России говорили чуть-чуть иначе, чем сейчас. Надеюсь, профессор лингвистики Громов поможет вам в этом.

Холин пожал Максиму руку, и Клинг вышел из кабинета.

***

Максиму не поставили жесткого регламента пребывания в шестнадцатом веке. Он мог вернуться назад в любой момент, если поймет, что его миссия полностью выполнена, используя функцию экстренной эвакуации.

Накануне старта аттестационная комиссия подтвердила полную готовность Максима к телепортации, и через двенадцать часов он уже был надежно зафиксирован в серебряном обруче и ждал команд из «Центра управления».

– Максим, – по трансляции сказал профессор Холин, – до временного старта осталось десять минут. Я запускаю внешнюю раму времени.

– Понял вас, запускаете внешнюю раму времени, – ответил Максим.

Внешняя рама времени начала медленно вращаться вокруг своей оси. Через десять минут она развила необходимую скорость.

– Максим, временная рама достигла заданной скорости вращения, мы запускаем внутреннюю раму, – сказал по трансляции профессор Холин.

– Понял вас, запускаете внутреннюю раму…

После ее запуска прошло четыре минуты пятьдесят семь секунд, раз, два, три… Тело Максима попало в коридор времени.

-2-

Одна тысяча пятьсот семидесятый год. Иван Грозный спустился в подвал Успенского собора Кирилло-Белозерского монастыря. Царь любил приезжать сюда, здесь в монастыре хранилась его царская казна, а летом одна тысяча пятьсот двадцать девятого года тут побывали его отец Великий Князь Василий Третий и мать Елена Глинская. Они несколько часов простояли на коленях под сводами этого собора и молили Бога излечить бесплодие Княгини. Господь услышал их, и через год в августе одна тысяча пятьсот тридцатого года на свет появился он, первый русский Царь Иван Четвертый, получивший впоследствии странную приставку к своему титулу – Грозный.

Помимо царской казны в монастыре хранилась и перевезенная из Москвы его библиотека – Либерея. Тогда Государь намеревался основать новую столицу Русского государства в Вологде.

Кирилло-Белозерский монастырь был безопасным местом. Ему ничто не угрожало ни с Запада, ни с Юга. Поэтому Царь для своих сокровищ выбрал именно это место. Тем более, что именно ему он был обязан своим рождением.

Иван нажал в стене на секретный камень, о котором знали только Царь и мастера, построившие этот тайник, но их давно уже не было на этом свете. Хитроумный механизм пришел в действие, в стене открылась потайная дверь, за ней хранились главные царские сокровища – книги, привезенные в Москву его бабкой – Греческой Принцессой Софьей Палеолог.

Иван вошел внутрь, посветил свечой, которую все это время держал в руке, и дернул за кожаный шнурок, висевший у входа. Почти сразу загорелись несколько факелов и осветили помещение. Это тоже придумали мастера, строившие это секретное убежище.

Царь посмотрел по сторонам: вдоль стен стояли дубовые стеллажи, а на них книги, у многих было золотое «облачение» с драгоценными камнями и серебряными застежками. Почти все книги, что здесь хранились, Грозный прочел. Если какой-то язык был неизвестен Царю, книгу на русский переводил знающий человек.

Посередине тайной комнаты стоял стол, рядом с ним кресло, напоминающее Царский трон, стоящий в Московском Кремле. На столе лежала книга в изысканном серебряном переплете с большим рубином в центре. Эта книга всегда лежала на столе и никогда не попадала на полки.

Иван подошел к столу, зажег стоявший на нем подсвечник, сел, раскрыл фолиант, в середине книги находился черный тонкий прямоугольный кристалл. Грозный перекрестился, аккуратно взял его и прикоснулся к плоскости, кристалл через мгновение начал светиться, и на нем появились странные пиктограммы в виде Египетских иероглифов. У Царя на лбу выступил холодный пот, он еще раз перекрестился и нажал на одну из них.

Через несколько секунд перед Царем возникло изображение, напоминающее голограмму. Это был человек, одетый в белый современный комбинезон. Через паузу голограмма металлическим голосом произнесла:

– Я рад тебя снова видеть, Великий Государь, здравствуй, – человек в белом комбинезоне поклонился. – Что привело тебя ко мне? Мы не общались с тобой уже много лет…

– Мне нужна твоя помощь, существо неведомого мне мира, – ответил Иван.

– Я слушаю тебя.

– Ты много раз помогал мне, давал дельные советы, благодаря им я завоевал и Казань, и Астрахань. После этого я поклялся, что больше никогда не буду тебя спрашивать ни о чем, – Царь на некоторое время замолчал. – Но теперь я не знаю, что мне делать. Ливонская война почти проиграна. А с Юга моей державе опять угрожает Крымский Хан. Несколько лет назад я приказал, чтобы здесь, на Севере, в Вологде начали строить новую столицу. Ответь, я правильно поступил?

– И да, и нет. Прежде чем начинать войну или строительство, лучше посоветоваться со мной, – ответила голограмма.

– Что я должен сделать? – спросил Грозный.

– Во-первых, поберечь деньги и прекратить строительство новой столицы. А потратить золото и серебро из царской казны на производство пушек, они тебе понадобятся через год, когда твои воеводы с их помощью разгромят под Москвой войско Крымского Хана, и он больше никогда не подойдет к Москве. Правда, через сто сорок лет Москва перестанет быть столицей. Но после кровавого бунта вновь обретет свое величие. И еще, с одна тысяча пятьсот семьдесят первого года от рождества Его пройдет двести лет, и Крым на все времена останется русским.

– Благодарю тебя, я поступлю так, как ты советуешь, – произнес Царь и уже хотел нажать на иероглиф, но голографический человек остановил его:

– Все, что хранится здесь, – голограмма показала на книги, стоящие на полках, – должно остаться на своих местах, впереди у твоей страны смутные времена. В Москве эти сокровища могут погибнуть, в том числе и я…

– Смутные времена? – озабоченно спросил Иван.

– Да, так их назовут историки будущего. Это будет уже после тебя, и ты ничего не сможешь изменить. Но они пройдут, и твое государство возродится, как птица Феникс из пепла, и навсегда станет великим.

– Ты в этом уверен?

– Абсолютно.

– Спасибо, я верю тебе, – сказал Царь и нажал на иероглиф, голограмма пропала, и вскоре кристалл погас.

-3-

Телепортация успешно состоялась. Максим как обычно сгруппировался и упал в высокую траву. Сталкер посмотрел по сторонам. Справа от него протекала неширокая речка. Слева на небольшой возвышенности стояла карета, запряженная двумя лошадьми. Возничего рядом не было, как потом выяснится, он уходил в ближайшую деревню за провизией.

Рядом с каретой за дорожным невысоким столиком на раскладных стульях сидели два человека в европейских платьях, о чем-то беседовали и неспешно завтракали. Максим, прячась в высокой траве, подкрался поближе к экипажу, чтобы подслушать, о чем толкуют эти иностранные господа.

Оказавшись рядом, он услышал английскую речь. И хотя за несколько веков английский язык претерпел большие изменения, Максим прекрасно понимал, о чем говорят иностранцы.

– Герберт, – сказал первый англичанин, его звали Ричард, он был чуть старше второго, и его поведение подчеркивало, что он главнее своего соплеменника, – я взял тебя в это опасное путешествие в надежде, что ты будешь во всем мне помогать. А на деле все наоборот. В Архангельске за соболей ты дал завышенную цену. И если бы я вовремя не вмешался, от этой сделки мы ничего бы не получили. Запомни, прибыль английского купца, торгующего с русскими, должна составлять не меньше трехсот процентов…

– Но, сэр… – хотел возразить Герберт…

– Не перебивай меня, я еще не закончил, – недовольно произнес Ричард. – Вчера в дорожном кабаке ты напился как свинья и до сих пор не можешь прийти в себя. Затеял драку с половым, я понимаю, что шрамы и синяки украшают мужчину, – англичанин показал на огромный синяк, который красовался под левым глазом Герберта, – но мы на чужой земле и должны держаться здесь с английским достоинством.

Максиму надоело слушать пустую болтовню сыновей туманного Альбиона, и он очень осторожно подобрался к карете с противоположной стороны, тихонько открыл дверь и юркнул внутрь. На каретных диванчиках лежали два больших красных шерстяных пледа. Ими англичане укрывались в дороге. Они прибыли в Архангельск ранней весной, а до Москвы добрались лишь в середине июня. Максим наподобие римской тунике накинул на себя один из пледов (сталкеры после телепортации всегда появлялись в новом временном измерении абсолютно голыми), открыл дверь кареты со стороны англичан, встал на подножку, вознес к небу правую руку и на идеальном английском произнес:

– Быть или не быть, вот в чем вопрос. Смириться ль под ударами судьбы, иль надо оказать сопротивленье?

Англичане, не ожидавшие столь эффектного появления кого-либо, да еще с началом монолога Гамлета, который к этому времени Шекспиром еще не был написан, от удивления открыли рты.

– Здравствуйте, господа, – продолжил Максим, спрыгнул с подножки кареты, направился к столику англичан, ловко отщипнул от курицы, которой завтракали посланцы туманного Альбиона, куриное крылышко, обглодал его и бросил косточки в небольшой глиняный горшок, стоящий на столе.

Первым от шока отошел Ричард и очень возмущенно произнес:

– Кто ты такой, и что ты себе позволяешь?

– Меня зовут Максимус, – невозмутимо ответил Максим.

– Ты англичанин? – уточнил Ричард.

– Нет, я, – Максим на секунду задумался, – я немец, но всю жизнь прожил в Англии, – Клинг сказал так специально, чтобы у его собеседников не было вопросов к его английскому произношению, которое по меркам конца двадцать первого века было абсолютно идеальным, но по меркам конца семнадцатого могло вызвать вопросы.

– А что ты делаешь в Московии, – с интонацией иезуита спросил Ричард.

– Я здесь по делам коммерции, – ответил Максим, – но меня ограбили местные лихие люди, и теперь, как говорят здесь русские, я гол, как сокол, в полном смысле этой поговорки. Но теперь у меня все изменится.

– Почему ты так решил? – продолжил Ричард.

– Почему? Да потому, что я случайно встретил вас, джентльмены. Вы же поможете мне в моем безвыходном положении?

– С чего ты взял, – в разговор неожиданно грубо вступил Герберт, он все еще находился в конфликте с «внешним миром», вспоминая вчерашнюю потасовку с половым.

– Ни с чего, – ответил Максим и очень внимательно посмотрел на Герберта, тот сразу замолчал и отсутствующим взглядом уставился на недоеденную курицу. Потом Клинг так же пристально посмотрел на Ричарда, и через пару секунд и тот тоже превратился в сомнамбулу.

– Сэр, – обратился к нему Максим, – я уверен, что в вашем дорожном сундуке обязательно найдется запасной комплект одежды, и, судя по вашим размерам и размерам вашего спутника, она будет мне в пору.

– Да, найдется, – отрешенно произнес Ричард.

– Тогда дайте мне ее на время поносить, клянусь, когда она мне больше не понадобится, я обязательно отошлю ее вам обратно в Англию.

– Идем, – ответил Ричард и нетвердой походкой направился к карете, за ним последовал Максим.

Англичанин подошел к запяткам повозки, где стоял большой, обтянутый коричневой кожей дорожный сундук. Вытащил из кошелька, висевшего у него на поясе, медный ключ, вставил в замочную скважину, повернул против часовой стрелки и открыл сундук. Достал из него красный дублет со стоящим белым воротничком и красные штаны, а также начищенные до блеска с очень длинными голенищами похожие на ботфорты сапоги, завернутые в мешковину. Затем еще красный берет с небольшим белым пером, комплект нательного белья и протянул все это Максиму.

– Благодарю, сэр, – сказал Клинг, взял у Ричарда одежду и «уединился» в карете.

Одевшись, Максим заметил небольшое зеркальце, висевшее на стенке повозки. Увидев себя в красном наряде, Клинг подумал: «Размер – то, что надо, даже сапоги впору… Но красный цвет – не слишком ли вызывающе. С другой стороны – не могу же я добираться до Москвы в древнеримской тунике. На первое время сойдет, а дальше видно будет», – вышел из кареты и обратился к Ричарду:

– Я вам очень благодарен за предоставленную мне одежду, но окажите еще одну услугу. Дайте взаймы несколько монет.

Ричард вытащил из кожаного кошелька несколько серебряных талеров и протянул их Максиму. Клинг взял деньги и сказал:

– Давайте продолжим завтрак, – и показал на накрытый столик.

Англичанин той же нетвердой походкой вернулся на свое место.

– Джентльмены, – продолжил Максим, – я случайно подслушал ваш разговор. Ты, – Клинг показал на Ричарда, – говорил, что прибыль английского купца, торгующего с московитами, должна быть не меньше трехсот процентов. Я с этим решительно не согласен. Нельзя обманывать здешний народ, он недостоин такого обращения. Поэтому, джентльмены, я предлагаю вам прервать вашу нечестную миссию и отправиться обратно в Архангельск, а оттуда домой в Англию. Это не просьба, это приказ.

Максим опять очень внимательно посмотрел сначала на Ричарда, а потом на Герберта. После этого они моментально встали, одновременно кивнули головами, щелкнули каблуками, и Ричард спросил:

– Сэр, когда прикажете отправиться в обратный путь?

Сталкер не успел ответить, за его спиной прозвучало:

– Мать честная, было двое, а стало трое…

Максим обернулся и увидел русского мужичка с провизией в корзинке, одетого в простую, но очень добротную одежду, это был кучер.

– Ты возничий? – по-русски обратился к нему Клинг.

Мужичок немного опешил, он явно не ожидал, что неизвестно откуда взявшийся одетый в красное третий иностранец знает русскую речь, и после продолжительной паузы ответил:

– Да.

– Господа иностранцы, – Максим показал на англичан, – передумали ехать в Москву, хоть до нее и рукой подать, и решили немедленно вернуться в Архангельск, а оттуда – домой в Англию.

– Мил человек, – удивленный возничий обратился к Максиму, – где ты так хорошо по-нашему говорить научился, а то я с ними, – мужичок покосился на англичан, – в дороге замучался.

– Я русский, – ответил Максим. – Ты понял, что ты должен сделать?

– Да, понял.

– Ну, раз понял, разворачивай карету…

– Понять-то я понял, но, – мужичок почесал затылок.

– Что не так? – спросил Максим.

– Я их, – возничий кивнул в сторону иностранцев, – от Архангельска почти до самой Москвы довез, а теперь обратно вези, но они мне пока ничего не заплатили.

– Не бойся, сейчас заплатят, – ответил Максим и обратился к Ричарду по-английски. – Сэр, ваш кучер просит оплатить дорогу от Архангельска и обратно

– Хорошо, – Ричард развязал свой кожаный кошелек, отсчитал несколько серебряных монет и протянул их возничему.

Мужичок взял деньги, пересчитал, улыбнулся, несколько раз низко поклонился и сказал:

– Премного благодарен, – сумма, которую заплатил англичанин, оказалась в несколько раз больше той, о которой они договаривались до этого.

– Ну что, ты доволен? – спросил Максим.

– Конечно, доволен, – продолжая улыбаться, ответил возничий.

– А скажи, где ты взял эти припасы, – Максим показал на корзину с продуктами, стоящую у его ног.

– В деревне, она тут рядом.

– А в какой стороне? – уточнил Максим.

– Там, – мужичок показал рукой, – иди вон по той тропке и быстро дойдешь.

– А в деревне можно у кого-нибудь купить коня или хотя бы лошадь?

– Лошадь? – мужичок опять почесал затылок. – Я смекаю, что можно, там, – возничий опять показал в сторону деревни, – живет справный крестьянин Игнат, сын Федора, это я у него все купил, – мужичок показал на корзину с провиантом. – А когда был у него в доме, случайно услышал разговор. Мол, он собирается продать лошадь, вот только покупателей пока нет, кругом одна голытьба.

– Спасибо.

– Не стоит благодарности, – опять улыбнувшись, сказал мужичок.

***

Примерно через двадцать минут карета с англичанами развернулась и поехала обратно в сторону Архангельска, так и не доехав до Москвы несколько десятков верст… А Максим направился в деревню в надежде раздобыть там коня или лошадь.

Когда он подошел к околице, его очень недружелюбно встретила стайка деревенских собак, которые сразу почуяли чужака. Самый крупный черный пес, вероятно, местный непререкаемый собачий авторитет, злобно сморщил морду и уже собирался было броситься на Максима, но не успел, Клинг негромко и очень вкрадчиво произнес:

– Не волнуйся, хорошая собака, я свой.

Пес моментально успокоился, дружески завилял хвостом и вместо того, чтобы укусить Максима, поставил свои огромные лапы на его грудь и облизал ему лицо. Вслед за своим вожаком успокоились другие собаки и тоже завиляли хвостами. И Клинг торжественно и чинно в сопровождении собачьего эскорта вошел в подмосковную деревню.

Подойдя к первому дому, Максим увидел мужчину, который плотничал во дворе.

– Эй, хозяин, – окликнул он мужика, – можно тебя спросить?

Мужчина прервал работу и стал внимательно рассматривать Максима, в его сознании возник небольшой «диссонанс»: человек, спросивший его, вроде бы русский, но одет он был как-то очень странно, не по-нашему. Сталкер заметил это замешательство и подумал: «Я в этих красных английских бриджах здесь весь народ распугаю… Ну, да ладно, что раздобыл на первое время, то и раздобыл».

У мужчины, наконец, прошло минутное замешательство, и он ответил:

– Ну, спрашивай, коль не шутишь.

– Скажи, где тут живет Игнат, сын Федора, я слышал, что он хочет продать лошадь.

– Игнатка что ли? – уточнил мужик.

– Да, – ответил Максим.

– Так его дом третий от моего, ступай туда, – и показал рукой, куда надо идти.

– Спасибо, – и Макс в сопровождении собачей стаи направился к Игнату.

Подойдя к указанному дому, Клинг увидел за забором невысокого мужчину с черной окладистой бородой.

– Послушать мной, – специально путаясь в окончаниях, произнес Максим (пока он шел, решил на какое-то время перестать быть русским), – мне нужны Ингнат.

– Чего надо, я Игнат, – ответил мужчина с бородой и, внимательно рассматривая чудной костюм Максима, подумал: «Видать, немец, ишь, как вырядился».

– Мне сказать, ты желаешь торг лошадь-конь, – изо всех сил корявя русские слова, продолжил Максим.

– Ты что, лошадь у меня хочешь купить? – уточнил Игнат.

– Да, лошадь, – подтвердил Максим, – я Ярославль купить лошадь-конь, но они в дороге сдох.

– Ну, пойдем, чудной человек, покажу свой товар, – ответил Игнат.

Вскоре они вошли в небольшую конюшню, в которой было всего три стойла, в двух стояли кони, а в третьем – лошадка. Игнат подвел Максима к ней и сказал:

– Смотри, вот мой товар.

Максим посмотрел на лошадь и подумал: «Какая красавица», – и, отбросив излишнюю конспирацию, на чистом русском спросил:

– Сколько она стоит?

Игнат, не ожидавший такой речевой метаморфозы, растерянно произнес:

– Ну…

Максим, не дожидаясь ответа, протянул ему несколько серебряных монет:

– Этого достаточно?

Когда Игнат увидел серебро, у него загорелись глаза, но ответил он сдержанно:

– Да, достаточно будет.

– А еще седло, упряжь и все остальное, – сказал Максим и протянул Игнату еще одну серебряную монету.

Уже через четверть часа он неторопливой рысцой поскакал в сторону Москвы. Лошадь (ее, кстати, звали Речка) беспрекословно слушалась своего нового хозяина, и примерно через полтора часа Максим въехал в Москву. Вечерело.

-4-

Клинг знал из истории, что в одна тысяча пятьсот восьмидесятом году немецкая слобода – приют иноземцев – по приказу Ивана Грозного была полностью разорена опричниками. А Английский двор и английские компании, занимавшие его, продолжили свое процветание, пока Царь Алексей Михайлович не запретит им работать в России и не повелит конфисковать все их имущество. Но это случится еще не скоро, почти через семьдесят лет.

«Хорошо, что я временно стал «англичанином», появиться в Москве после погрома немецкой слободы как француз или итальянец немного рискованно… Осмотрюсь, переоденусь, а дальше видно будет», – подумал Максим, неспеша проезжая по окраине древней русской столицы.

И тут он увидел стоящего у высокого дерева человека, одетого, как и Максим, в европейское платье. Клингу показалось, что иностранец чем-то очень расстроен и даже плачет, он в отчаянье стучал кулаками по дереву и негромко произносил самые грязные английские ругательства.

«Похоже, это мой «соплеменник», – подумал Максим и хмыкнул себе под нос. – Надо бы ему помочь, проявив тем самым традиционное русское гостеприимство», – Клинг осадил лошадь, спешился, подошел к иностранцу и спросил его по-английски:

– Сэр, я могу вам чем-то помочь?

Англичанин, не ожидавший услышать родную речь, от неожиданности вздрогнул, обернулся, посмотрел на Максима и растерянно произнес:

– Вы англичанин?

– Да, – ответил Максим, – меня зовут Ричард, – Клинг представился первым пришедшим ему в голову английским имением. – Я только что приехал в Москву по делам коммерции.

– Очень приятно, меня зовут Брендон, – сказал англичанин и протянул Максиму руку, они обменялись рукопожатиями. – Я прибыл в Московию по повелению нашей Королевы Елизаветы, мне предписано вылечить русского Царя.

Когда Максим услышал последние слова Брендона, у него загорелись глаза, и ему показалось, что он случайно нашел кротчайший путь к Ивану Грозному.

«Этот англичанин мне попался весьма кстати», – подумал Максим и спросил Брендона: – Что у вас приключилось, у вас очень расстроенный вид…

– Меня, лучшего королевского врача, ограбили в этом диком и страшном городе, у меня не осталось ни пенни, мне даже не на что поужинать, потом ко всему прочему я заблудился в этом чудном городе и теперь не могу найти дорогу к нашему Английскому двору, – ответил англичанин.

– Сэр, разве это проблема? – Максим заметил рядом с местом, где они стояли, небольшой кабак. – Мы с вами обязательно найдем дорогу к нашей миссии, а сейчас, как мне кажется, нам надо немного подкрепиться, похоже, это можно сделать вот там, – Макс показал на открытую дверь кабачка. – Московиты там обедают и ужинают. Я хочу вас угостить и выпить за наше случайное знакомство, мне говорили, что местная водка успокаивает и придает силы.

Брендон с благодарностью приял приглашение. Максим привязал Речку к дереву, рядом с которым «рыдал» англичанин, и они вошли в кабачок. Все, сидевшие в нем и до этого что-то очень громко обсуждавшие, сразу замолчали и с большим интересом стали их рассматривать, особенно Клинга, одетого во все красное.

Максим заметил в темном углу заведения свободный стол и сказал англичанину:

– Давайте там присядем?

– Давайте, – согласился Брендон.

Как только они устроились, к ним почти сразу подошел хозяин кабачка, предварительно на всякий случай несколько раз перекрестившись. Максим, опять корявя русские слова, попросил принести для них жареную свинину, черную икру, какой-нибудь соленой рыбы, пшеничного хлеба, кваса и штоф водки. И оплатил этот пир серебряными монетами. Хозяин заведения очень довольный удалился и через несколько минут, низко кланяясь, принес водку, соленого лосося, черную икру, пшеничный хлеб, две оловянные стопки, сказал, что свинина уже жарится и будет готова чуть позже, и удалился.

Максим наполнил оловянные стопки водкой и сказал Брендону:

– После пережитого вами потрясения нужно это обязательно выпить, этот напиток расслабит и успокоит вас.

Англичанин, как это не странно, залпом выпил стопку водки. Максим сделал вид, что тоже выпил, и незаметно (поскольку он никогда не употреблял алкоголь) вылил водку под стол. Они закусили соленым лососем, черной икрой и пшеничным хлебом, и Клинг спросил Брендона:

– Вам стало лучше?

– Немного, – ответил англичанин, налил себе еще одну стопку водки и опять выпил ее залпом. И здесь ему стало «хорошо», и он сказал Максиму:

– Ричард, я вам очень благодарен за эти угощения, а после этого напитка, – Брендон показал на штоф, – я успокоился, и все, что сегодня со мной приключилось, теперь мне кажется пустяком. Я уверен, мне удастся вылечить русского Царя, и он проживет еще очень много лет, правя этой странной, совсем не похожей на Англию страной.

– Вы лечили нашу Королеву? – спросил Максим.

– Да, я ее личный врач, – ответил Брендон и налил себе еще одну стопку водки.

– Дружище, не надо так торопиться, – посоветовал ему Максим.

– Пустяки, – ответил англичанин, осушил очередную стопку, закусив черной икрой и пшеничным хлебом. – Я сегодня был, как это у русских, а, в Посольском приказе, и передал тамошним чиновникам письмо русскому Царю, подписанное самой Королевой.

– Самой Елизаветой? – уточнил Максим.

– Да, самой, – Брендон многозначительно показал указательным пальцем в потолок. – В приказе мне сказали, что передадут мои бумаги Царю, и что завтра я должен явиться к ним опять, и мне скажут, когда я могу начать лечение.

– А как вы общались с людьми из приказа? – спросил Максим.

– Как? По-английски, конечно, – ответил Брендон. – Это вы, Ричард, немного знаете этот варварский язык, я это понял, когда вы говорили с хозяином этого паба.

– Да, чуть-чуть…

– А я его совсем не знаю, человек, который взял у меня бумаги, немного говорил по-английски.

– У них это называется «толмач», – Максим перешел на русский.

– Толмач, – повторил англичанин, – какой смешной язык. Да, Ричард, давно хотел вас спросить…

– Спрашивайте, Брендон.

– Я вас прекрасно понимаю, но ваше произношение какое-то не такое, к которому я привык, оно просто идеальное.

– Благодарю, – ответил Максим, а сам подумал: «Да, за последние пятьсот лет английский немного изменился», – и решил сразу перевести разговор на другую тему:

– А где вы остановились в Москве?

– На нашем Английском дворе, я после посещения Посольского приказа хотел вернуться к себе, но заблудился в этом странном городе. И в каком-то глухом переулке, угрожая ножом, у меня отобрали кошелек, – Брендон налил себе еще одну стопку.

Когда хозяин кабака принес горячее, Брендон был уже изрядно пьян. Он молчал и бессмысленно смотрел в одну точку на полу.

После того, как владелец заведения ушел, Максим отрезал себе ножом небольшой кусок жареной свинины, прожевал его и подумал: «Это хорошо, что мне случайно подвернулся этот англичанин. А если вместо него Царя стану лечить я? Уверен, у меня получится лучше. Вот только что мне делать с ним, – Клинг посмотрел на пьяного Брендона. – Не убивать же мне его в самом деле… А может, отправить, как и тех двоих, обратно в Англию?» – закончив свои размышления, Максим громко крикнул:

– Хозяин!

Через минуту к Максиму подошел владелец питейного заведения и спросил:

– Что угодно?

– Мой друг, – ответил Клинг без акцента и показал на Брендона, – выпил немного лишнего, у тебя нет свободной комнаты, где мы могли бы отдохнуть?

– Есть, – немного удивленно ответил Хозяин «кабачка», он явно не ожидал, что иноземец так хорошо может говорить по-русски.

Максим расплатился за постой, поднял пьяного Брендона на руки и отнес его в комнату, которую им предоставил хозяин кабака.

***

Брендон проснулся очень поздно, у него страшно болела голова, он поправил взлохмаченные волосы и растерянно произнес:

– Где я?

– Друг мой, вы вчера выпили слишком много русской водки, я вас предупреждал, что так много пить нельзя, вы меня не послушали. Но это еще не самое страшное, самое страшное, что вы убили человека.

– Я – человека? – с ужасом в голосе прошептал англичанин и обхватил голову руками.

– Вы затеяли драку с хозяином паба, где мы с вами вчера ужинали, и случайно зарезали его кухонный ножом, – с трагической интонацией произнес Максим, – и теперь вас разыскивают опричники Царя по всей Москве.

– О, май Гот, что мне теперь делать?

– Немедленно бежать из Москвы, из России – в Англию.

– А как же лечение Царя?

– Вы хотите, чтобы вам отрубили голову на Красной площади?

– О, нет, нет, я этого не хочу.

– Тогда бежать, я дам вам взаймы немного денег и даже подарю свою лошадь, а когда вернусь на Родину, вы мне все вернете, вы же живете в Лондоне?

– Да, неподалеку от монастыря Святого Варфоломея.

– Я разыщу вас.

– Вы святой человек, – Брендон посмотрел по сторонам. – А как я оказался здесь?

– Это долгая история, нет времени рассказывать, – ответил Максим, отсчитал несколько серебряных монет, протянул их англичанину и с видом заговорщика вышел из комнаты, посмотрел в коридор и загадочным шепотом произнес, – здесь никого нет, идемте.

– А как же мои вещи? Они остались на Английском дворе.

– Они вам дороже вашей жизни? Уверен, что там вас уже поджидают царские люди, идемте, – очень серьезно произнес Максим.

Англичанин и Клинг вошли в маленькую конюшню, принадлежавшую хозяину кабака, лошадь Речка здесь провела всю ночь. Максим сразу подошел к ней, нежно потрепал по гриве и негромко по-русски сказал ей на ухо:

– Теперь у тебя новый хозяин, – Клинг показал на Брендона, – слушайся его, как слушалась меня.

После этих слов лошадь лизнула Максима в лицо.

Максим вывел Речку из конюшни и сказал англичанину:

– Теперь она ваша, да, чуть не забыл, а вы умеете ездить верхом?

– Я отменный наездник, – гордо ответил Брендон.

– Тогда давайте прощаться, вам туда, – Максим показал на улицу, которая была началом Троицкой дороги. – Если поедете по ней, никуда не сворачивая, то сначала попадете в Ярославль, из него в Вологду, а потом уже и в Архангельск. Только будьте осторожны, выезжая из Москвы, вас ищут.

– Ричард, я ваш должник.

– Пустяки, – ответил Максим.

Клинг и англичанин обменялись рукопожатиями, Брендон вскочил на Речку и помчался в сторону Троица-Сергеева монастыря.

«А он, действительно, хороший наездник, – подумал Максим, посмотрев на удаляющуюся фигуру Брендона. – Правда, мне немного стыдно, что пришлось его чуть-чуть разыграть. Но уверен, что, если я буду допущен к Царю, от меня будет больше прока, чем от самого лучшего лекаря шестнадцатого века. Так, что он там вчера говорил про Посольский приказ? Он должен сегодня туда прийти, и ему скажут, когда он сможет начать лечение Царя. Но явиться в государственное учреждение без всего как-то не солидно, надо сначала заглянуть на Английский двор, где остановился мой приятель, взять лекарства и все необходимое, что должен иметь при себе врач этого времени».

***

Максим направился к Английскому двору на Варварке, что рядом с Кремлем, и скоро вошел в большой трехэтажный, побеленный известью дом, и сразу увидел сидевшего за столом, заваленном бумагами, человека, одетого в европейское платье.

– Здравствуйте, сэр, – очень вкрадчиво произнес Максим и внимательно посмотрел на сидящего человека. – Меня зовут Брендон, я личный врач нашей Королевы, она отправила меня сюда, в Московию, чтобы я вылечил русского Царя. Вчера я остановился у вас, – Максим, применив гипноз, старался стереть из сознания англичанина информацию о настоящем Брендоне, которого, возможно, тот уже видел, поэтому говорил медленно и спокойно.

Наконец посланец туманного Альбиона откинулся на спинку дубового кресла и как сомнамбула произнес:

– А, это вы, Брендон?

– Да, это я, – ответил Максим и провел ладонью круг перед лицом англичанина, тем самым поставив точку в своем гипнотическом сеансе.

– Вчера вы не вернулись к нам, и я начал за вас волноваться.

– Напрасно, со мной все в порядке, вот только подскажите, где мои вещи, я чуть подзабыл, где их оставил, – сказал Максим.

– Они в вашей комнате.

– Проводите меня туда.

– Идемте.

Они поднялись на второй этаж и оказались в небольшом коридоре, где было семь дверей. Англичанин подвел Максима к одной из них и сказал:

– Вот ваша комната.

– Благодарю, – Максим открыл дверь, которая оказалась не заперта, – вы мне очень помогли.

– Не стоит благодарности, – англичанин кивнул и удалился.

Клинг вошел в комнату Брендона, запер изнутри дверь и осмотрелся. В комнате стояли кровать, стол, два стула, шкаф, а рядом с окном – небольшой, обтянутый кожей дорожный сундук. Максим подошел к нему и поднял крышку. Внутри находился нехитрый скарб англичанина, а на самом дне лежал изготовленный из красного дерева футляр с медной ручкой, по своим размерам напоминающий современный кейс. Клинг достал его из дорожного сундука, положил на стол и открыл. В нем находились хирургические инструменты, очень похожие на орудия пыток испанских инквизиторов, бумажные пакетики, вероятно, с лекарственными порошками, а также несколько стеклянных пузырьков с этикетками на английском языке. Максим взял один из них и прочитал: «Настойка из пепла волчьей шерсти»

Клинг поставил пузырек на место и подумал: «Интересно, от какой болезни помогает настойка из пепла волчьей шерсти?»

После этого он просканировал ладонями все медицинские препараты, привезенные Брендоном из Англии, и установил, что в некоторых из них содержится ртуть, соли серы и даже мышьяк.

Клинг закрыл футляр и подумал: «С таким медицинским подходом Царь вряд ли поправится, скорее, наоборот, но все-таки для вида возьму эти «фармацевтические сокровища» с собой».

-5-

Максим покинул Английский двор и направился в Посольский приказ, который находился неподалеку. Войдя в здание приказа, Клинг обратился по-английски к первому попавшемуся ему навстречу служащему:

– Сэр, я вчера приходил к вам и передал сопроводительное письмо, написанное моей Королевой Елизаветой вашему Царю, меня просили зайти сегодня за ответом, я лекарь из Англии.

Человек, к которому обратился Максим, ничего не понял, почесал свою рыжую редкую бородку, подвел Клинга к стене и сказал:

– Стой здесь, я позову толмача, знающего твой язык, – ушел и минут через пять вернулся с еще одним служащим, который спросил Максима по-английски:

– Вы из Англии?

– Да, – ответил Клинг и еще раз изложил цель своего визита.

– Я тебя понял, ступай за мной, я отведу тебя к дьяку Василию, он должен быть в курсе твоего дела.

Вскоре они вошли в небольшую комнату с низким потолком, за столом сидел посольский дьяк Василий и что-то выводил гусиным пером на бумаге. Человек, приведший сюда Клинга, пересказал ему цель визита.

Выслушав толмача, которого звали Григорий, Василий переменился в лице, внимательно посмотрел на Максима и резко встал из-за стола.

«Он, кажется, понял, что я не тот, за кого себя выдаю, – пронеслось в голове Клинга, – надо действовать… – Максим вплотную подошел к Василию и дал ему мысленную установку. – Я Брендон – тот самый англичанин, что вчера передал тебе письмо от нашей Королевы Елизаветы».

Через секунду Василий заулыбался, его лицо приняло благодушный вид, и он сказал:

– Да, да я помню. Письмо от твоей Королевы Царь уже прочел. Иван Васильевич разрешил тебе начать его лечение. Завтра в полдень ты должен опять явиться сюда, в Посольский приказ, и Григорий отведет тебя в Кремль, Царь сейчас там.

Толмач с небольшими ошибками перевел слова Василия на английский, но это было не важно, Максим и без него все прекрасно понял, и когда тот закончил, сказал:

– Хорошо, завтра в полдень я буду здесь.

***

На следующий день Григорий привел Максима в царские покои в Теремном дворце Московского Кремля. Рядом с кроватью Ивана Васильевича стояли четыре стрельца в парадных кафтанах с декоративными золотыми алебардами и два сановитых, убеленных сединами боярина. Клинг внимательно посмотрел на Ивана: перед ним в постели лежал не страшный тиран, как впоследствии описывали его правление историки, а немощный старик, от тела которого исходил неприятный запах. Последние несколько лет Царь болел и не мог передвигаться самостоятельно, его носили на специальных носилках, хотя ему и было всего пятьдесят два года, по современным меркам совсем немного.

– Государь, вот, – сказал толмач Ивану Грозному, – это и есть тот самый лекарь, которого прислала к нам английская Королева, – Григорий показал на Максима.

– Ишь ты, как вырядился, как петух, – недовольно произнес Грозный, ему не понравился яркий красный цвет костюма Максима. – Это не переводи, – сказал Царь Григорию, – Королева Елизавета пишет мне, что ты искусный лекарь и вылечишь меня, – добавил Грозный и улыбнулся.

Толмач перевел последние слова Царя. Выслушав перевод, Максим низко поклонился.

– Ну, показывай свое уменье, – сказал Иван Грозный.

Максим дождался перевода, опять поклонился, поставил футляр с медицинскими принадлежностями Брендона, который до этого все время держал в руке, на небольшую тумбу рядом с кроватью и раскрыл его. Потом взял Царя за правое запястье, чтобы определить качество пульса, но считать его вслух не стал. До начала восемнадцатого века этого не делал ни один врач. Пульс у Государя был слабый и, чтобы начать лечение, Максим погрузил Ивана Васильевича в гипнотический сон, затем подошел к Григорию и сказал ему по-английски:

– Все должны выйти из спальни, я сейчас начну изгонять болезнь из Государя и не хочу, чтобы она после того, как уйдет из тела Царя, вселилась в кого-нибудь из вас, – Максим показал на всех, присутствующих в спальне.

Толмач перевел слова Клинга. Бояре понимающе покачали головами, перекрестились и вышли, за ними последовали стрельцы и Григорий.

После того, как Максим остался один, он тщательно просканировал ладонями тело Грозного от ступней до головы. Результаты были неутешительными. В организме Царя содержалось очень большое количество ртути и мышьяка. Все говорило о том, что Ивана Четвертого очень долго и изощренно травили. Хотя его организм отчаянно сопротивлялся, но уже не выдерживал и стал сдаваться…

«К сожалению, я ничего не смогу изменить, – подумал Максим. – Государю необходима комплексная регенерация всех органов, но для этого я должен отправить его в наше время. Но я не имею на это права, это может полностью изменить историю моей страны. Единственное, что я могу сделать, это на время облегчить страдания этого человека».

Клинг сконцентрировался и стал медленно водить ладонями в области ног Царя. Примерно через пятнадцать минут над телом Ивана Грозного возникла желтая дымка, которая на несколько секунд повисла над ним. Максим быстро приоткрыл небольшое оконце в спальне, желтый «туман» медленно вылетел на улицу. Уставший Клинг присел на край царской кровати, посмотрел на Грозного и негромко произнес:

– Это только начало, завтра мы продолжим…

Просидев так несколько минут и полностью восстановившись, Максим крикнул с нарочито английским акцентом:

– Григорий!

И почти сразу в спальню вошел толмач, а с ним бояре и стрельцы. Через пару минут Царь открыл глаза, его лицо выражало легкое недоумение и восторг. Иван Васильевич скинул с себя одеяло и присел на край кровати, там, где до этого сидел Максим, и через несколько секунд самостоятельно встал и подошел к окну. Бояре и Григорий перекрестились, они не ожидали такого эффекта, ведь Царь не ходил уже несколько лет. Клингу показалось, что бояре не то, чтобы потрясены, а еще и немного расстроены, что Государь встал. Иван Васильевич повернулся к Максиму и очень бодрым голосом произнес:

– Кудесник, Божий кудесник!

Толмач не знал, как это перевести на английский, поэтому молчал и бессмысленно хлопал глазами. Максим все понял и без перевода. Царь подошел к резному двухъярусному шкафу, открыл дверцу и что-то достал из него – это были золотые монеты. Грозный протянул их Максиму.

– Государь, благодарю, но я еще не закончил. Ваше лечение продлится еще несколько дней.

Толмач перевел Царю слова Максима.

– Возьми, – настаивал Грозный, – когда закончишь, получишь в пять раз больше.

Максим взял деньги, поклонился, закрыл футляр с медицинскими принадлежностями и вместе с Григорием вышел из спальни.

– Завтра я зайду к тебе на Английский двор около полудня, – сказал толмач.

– Хорошо, – ответил Максим.

***

Вскоре спальню Царя покинули и два боярина, которые своими глазами видели начало великого исцеления Государя. Это были Борис Бутурлин и Богдан Воротынский. Когда они вышли из Теремного дворца, Бутурлин спросил Воротынского:

– Что скажешь, Богдан? А если этот нехристь английский вылечит Царя? Мы с тобой надеялись, что месяца через полтора он отдаст свою грешную душу Господу, а он раз – и встал…

– Да, дела, – ответил Воротынский, – мне этот красный бес страсть, как не понравился. А если он раз и…

– Тише, я тоже об этом подумал, – прошептал Бутурлин.

– Интересно, где он остановился в Москве?

– Ясно, где. На Английском дворе. У меня на примете есть два лихих мужичка, и всю эту, скажем, оказию… Ты понимаешь, о чем я?

– Понимаю, – ответил Воротынский.

– Можно будет списать на простой грабеж. Ведь Царь дал ему золотые монеты.

– А как же его выманить-то с Английского двора, чай он ночью по Москве гулять не будет, – озабоченно сказал Воротынский.

– Как, как, очень просто, ему надо сказать, что Царю после его лечения стало совсем худо, и он приказал ему немедленно явиться сюда, в Кремль. Ну и по дороге…

– Ну, ты – голова, Борис, – с завистью произнес Воротынский.

***

После полуночи в комнату Максима на Английском дворе постучали. Клинг быстро встал с кровати. У него было предчувствие, что сегодня ночью что-то должно произойти, ему не понравилась реакция двух бояр, увидевших, как Царь неожиданно для них встал, поэтому Максим лег не раздеваясь. Клинг подошел к двери и резко распахнул ее.

На пороге стоял человек в черном плаще с капюшоном, который полностью закрывал его лицо. Это был толмач Григорий, но он больше напоминал монаха, чем дьяка из Посольского приказа, однако Максим сразу узнал его.

– Царю стало совсем плохо, – сказал Григорий, чуть изменив свой голос, – и он требует, чтобы ты немедленно явился в Кремль.

– Государю плохо? – как бы удивленно спросил Максим. – Ну что ж, идем в Кремль.

Они вышли с Английского двора и по темным московским улочкам направились в сторону Кремля.

Пройдя метров триста, Григорий, который очень старался, чтобы его не узнали, неожиданно пожаловался:

– Ой, мне что-то в сапог попало, иди прямо, я тебя догоню.

Максим прошел вперед метров десять, обернулся и увидел, как Григорий шмыгнул в темный переулок. Клинг не стал его догонять и подумал: «Похоже, с Царем все в порядке, и он не вызывал меня к себе среди ночи. Здесь что-то не так», – и в этот момент он почувствовал опасность, резко развернулся и увидел, как здоровенный мужик замахивается на него топором.

Клинг без труда нейтрализовал нападавшего. Сначала Максим точным движением выбил у него из рук топор, который упал и воткнулся в деревянную мостовую, а потом нанес неудавшемуся убийце несильный удар в солнечное сплетение, чтобы тот не слишком пострадал, но нападавший все-таки упал и потерял сознание. И здесь Максим заметил еще одного… Тот стоял в нескольких шагах и держал в руке огромную дубину. Клинг вытащил из деревянного настила мостовой топор и наигранно прицелился ему в голову. Второй не стал испытывать судьбу, бросил дубину и убежал. Максим вернулся на Английский двор и лег спать.

Ближе к полудню в его комнату постучали, Клинг решил пока не открывать. После сегодняшнего ночного происшествия ему было интересно, как дальше станут развиваться события.

Через несколько минут за дверью послышалась английская речь:

– Сэр, мы договорились, что я зайду за лекарем около полудня, – к кому-то обратился толмач Григорий, – но почему-то мне никто не открывает.

– Сейчас все выясним, – кто-то по-английски ответил ему.

И в этот момент Максим резко отрыл дверь и вышел в коридор, в руке он держал футляр с медицинскими принадлежностями и, улыбаясь, произнес:

– Я готов, мы можем прямо сейчас идти к Царю.

У Григория от неожиданности чуть не «отпала» челюсть. Он думал, что с английским лекарем разобрались лихие люди, и его визит на Английский двор был ничем иным, как попыткой обеспечить себе алиби.

– Вот видите, – сказал англичанин, которого Григорий привел к комнате Максима, – сэр Брендон у себя, а вы подняли панику. Вам нужна моя помощь? – спросил он Клинга.

– Нет, – ответил Максим.

– Хорошо, – сказал англичанин и удалился.

– Ну что ж, идем, нас ждет Государь, – сказал Клинг толмачу. – Только не убегай никуда, я еще плохо ориентируюсь в Москве и могу заблудиться.

Последние слова Максима сильно озадачили Григория и, когда до Московской резиденции Ивана Васильевича оставалось меньше квартала, толмач, который всю дорогу молчал и шел с понурой головой, неожиданно остановился, упал перед Максимом на колени и со слезами на глазах пролепетал: