Печать Аваима. Порочное Дитя бесплатное чтение

Глава 1

Королевство Агрия —на Южном тракте

Уставший, выжженный летним зноем березняк примыкал к пожелтевшему, такому же уставшему лугу. Мелко трепетали сухие бумажные листочки, а душный, прогретый за день воздух вязко подрагивал, неохотно пуская сонных, тяжелых от духоты насекомых.

На самой опушке, где деревья стояли свободнее, расположилась на отдых разношерстная компания: высокий воин, скрытый под капюшоном плаща; миниатюрная девушка, которая тоже не скинула плащ, несмотря на жару; блондинка, одетая на мужской манер, и молодой темноволосый мужчина.

Вечерело.

Блондинка задумчиво поглядела в огонь и спросила темноволосого:

– Ты не хочешь снова надеть свой лекарский балахон?

– Нет, – ответил Тамаш и поправил на руке повязку, которая заменила утерянную перчатку, – это сильно нас задержит и привлечет внимание. Пока в королевстве спокойно – ни эпидемий, ни мора – мой дар всерадетеля не так уж и нужен; с простыми делами хорошо справляются и обычные лекари, которые ходят по трактам.

Эстер покачала головой:

– В дороге может всякое случиться… или встретиться. А лекаря, тем более всерадетеля, никто и пальцем не тронет.

– Ну, – улыбнулся Тамаш, – у нас такие попутчики, что и так никто не решится тронуть.

Эстер оглянулась на отдыхающую неподалеку парочку: мужчина расслабленно привалился к стволу и пожевывал травинку, которая забавно подрагивала из-под капюшона, а девушка – невысокая и хрупкая – недовольно нахохлилась чуть поодаль, так, что из-под плаща торчали одни коленки.

– Да, – согласилась Эстер, – хотя мне немного не по себе, особенно рядом с капитаном. Как думаешь, он до самых архивов с нами пойдет?

– Сложно предположить, – пожал плечами Тамаш. – Он не из тех, кто объясняет свои поступки. Но я уверен, он здесь неспроста – что-то поменялось после происшествия на болотах. В общем… как бы там ни было, мне в их присутствии спокойнее: дорога предстоит дальняя, а мы с тобой – легкая добыча для лихого народа. Правда, позже, когда выйдем к городам, могут возникнуть трудности.

– И какие же у тебя будут трудности? – раздался из-под капюшона голос Берка.

– Ну… ты довольно приметный, – охотно откликнулся Тамаш, – а нам бы лучше не выделяться.

– Приметный… – фыркнул капюшон. – Да вы, люди, дальше собственного носа не видите. Никому и дела нет до тех, кто ходит по дорогам.

– Здесь, на севере – да: тут и народу меньше, и не особо он разговорчивый. А вот южане любопытные, да еще и болтливые. И наша цель как раз на юге.

Берк пожал плечами и ничего не ответил. А Тамаш оглядел смуглые кисти орка, видневшиеся из-под плаща, и задумался – на свету кожа лишь немного отливала оливковым, и при беглом взгляде цвет сошел бы за чрезмерный загар, хотя в лесах Орман-Калик ему казалось, что орки более… зеленые, что ли. Он покрутил эту мысль и, не найдя объяснения, решил выкинуть из головы: кроме цвета кожи у капитана, безусловно, было достаточно черт, выделявших его среди окружающих – от доспеха и тяжелого вооружения до немаленького роста вкупе с атлетическим сложением. Такой спутник при всем желании не останется незамеченным. И если он действительно пойдет с ними до главной лекарской обители – монастыря в самом сердце южного герцогства, нужно будет что-то придумать с одеждой.

Тамаш перевел взгляд на даллу: вот она вполне могла бы затеряться среди людей – хрупкая, неприметная, но глаза… слишком яркие и слишком необычные для человека: большие травянисто-зеленые зрачки, окруженные тонким золотым ободком, мгновенно привлекали к ней внимание.

Тамаш оглянулся на Эстер, которая положила на колени лютню и в задумчивости пощипывала струны. Девушка изменилась – она заметно похорошела с первой их встречи, волосы отросли, кожа порозовела, лицо приобрело сдержанную девичью миловидность, а в фигуре появились заметные женские округлости, на которых мужская одежда слишком бросалась в глаза, делая женственность только очевиднее.

Тамаш вздохнул – в таком виде далеко они не уйдут. Нужно было что-то решать. К тому же леса должны скоро закончиться, и хочешь не хочешь идти придется по дорогам. Он снова перевел взгляд на капитана и деликатно спросил:

– Берк, а почему ты все-таки решил пойти с нами?

Орк пожал плечами:

– Людям нет дела до незнакомцев. А для меня… – он сделал паузу и кивнул на даллу, – и для нее пока лучше исчезнуть.

– Да, но ты мог выбрать любое направление, почему именно с нами?

– Ты недоволен? – недружелюбно осведомился Берк.

– Да нет, просто любопытно.

– Захотел и пошел, – буркнул орк. – Если тебя не устраивает, пойду в другую сторону.

– Не нужно, – улыбнулся Тамаш. – Я рад вашей компании. Правда. Нужно только придумать, как сделать вас не такими заметными.

На это Берк только неопределенно хмыкнул, а Тамаш снова поглядел на Эстер – северянка с рассеянной улыбкой наигрывала незатейливую мелодию. Вдруг ему пришла в голову неожиданная идея.

– Эстер, – окликнул он, и девушка, не прерывая музыки, вопросительно подняла взгляд, – я тут вот о чем подумал: если хочешь что-то спрятать, нужно положить это на видное место.

– Так говорят, да, – рассеянно откликнулась она, – но как это применимо к нам?

– Мы при всем желании не сможем смешаться с толпой – слишком разные и нас много. А вот стать неинтересными нам вполне под силу.

– И как? – удивилась Эстер и даже отложила лютню.

– Очень просто. – Тамаш загадочно подмигнул. – Такая компания, как наша, неизбежно бросается в глаза, а то, что выделяется, люди обычно запоминают. Зато на бродячих артистов никто и не взглянет, будь с нами хоть кто. К тому же в трактирах менестрелям бесплатно подносят еду, а бывает, что и ночевку дают в обмен на выступление. Южнее, где много поселений и почти нет лесов, это может быть очень кстати.

– Забавно. И кто у нас будет выступать? – улыбнулась Эстер.

Тамаш многозначительно поглядел на лютню.

– Что? – враз осипшим голосом пискнула Эстер. – Но я и знаю-то всего пару мелодий!

– У тебя тонкий слух и музыкальное чутье, – возразил Тамаш, – а песням я тебя научу.

– Ты их откуда знаешь?

– Я же много лет лечу простых людей, а они все делают с песней: и работают, и грустят, и радуются. Я тебе помогу.

Эстер растерянно оглянулась на орка с даллой, но те не проявили интереса к беседе, и она снова перевела взгляд на лекаря. Тот терпеливо ждал, и она с сомнением протянула:

– Не знаю… Мы ведь не похожи на артистов.

На это у Тамаша тоже оказался заготовлен ответ:

– Если я правильно представляю, где мы находимся, то довольно скоро должны выйти на дорогу и после – к небольшому городку. Там что-нибудь найдем из одежды – денег осталось немного, но должно хватить.

На следующий день они действительно вышли на ровный утоптанный тракт, и идти стало значительно легче. Временами навстречу попадались странники – одиночки, по двое-трое или даже целыми семьями – они отрешенно брели на север, зачастую неся на плечах нехитрый домашний скарб и не обращая внимания на окружающих. Тамаш, исполняя свою затею, тихонько напевал для Эстер, и она так же тихо ему вторила, а по вечерам упражнялась с лютней и подбирала мелодии.

Привлеченные музыкой, Берк и Ксатра тоже, казалось, сменили холодность на осторожное любопытство. И хоть разговоры по-прежнему не клеились, но натянутость стала понемногу сглаживаться.

Дорога в основном шла через светлые лиственные леса, изредка выкатываясь на широкие, ровные, как стол, поля, где измученные зноем крестьяне жали сухие и ломкие колосья. Людей на тракте день ото дня прибавлялось – и не только горемычников, бредущих на север, но и самых обычных странников: пеших и конных, с торговыми обозами или на крестьянских телегах. А вскоре замаячили и невысокие городские стены.

Когда до города было рукой подать, Тамаш объявил остановку и предложил остальным подождать, пока он наведается в торговые ряды. К его удивлению, Берк вызвался присоединиться. И не сумев разубедить неразговорчивого капитана, Тамаш махнул рукой и отправился к городским стенам в компании орка, который после уговоров согласился не брать хотя бы оружие.

У ворот их встретили два стражника, изнывающие в раскаленных кольчугах. Они попросили Берка распахнуть плащ, скользнули по одежде безразличными взглядами и, не увидев запрещенных к ношению меча, лука или копья, пропустили путников с миром. А внутри стен Тамаш и Берк влились в общий людской поток и вскоре оказались на рыночной площади: узком, мощеном деревянными плашками пространстве с двумя небогатыми торговыми рядами.

Несмотря на невзрачный вид лавчонок, посетителей было много, и у прилавков царила оживленная суета. Стайка босоногих мальчишек гоняла потрепанный кожаный мяч, чем вызывала недовольные окрики потревоженных покупателей. У самого края площади Тамаш заметил необычную тележку: откинутый бортик балансировал на складной треугольной ноге и служил столиком, на котором аккуратно были расставлены баночки с разноцветными чернилами и деревянный стакан с перьями. Рядом сидел длинный худой писарь с кислой физиономией, и от него как раз отходил пышнобородый детина, довольно помахивая желтоватой бумагой. Сам же писарь прилаживал пробку к блестящей черной баночке.

Вдруг напротив выскочил взлохмаченный мальчуган и с торжествующим криком засадил по мячу. Но мяч вместо товарища отчего-то устремился к писарю и впечатался тому ровно в унылую физиономию, да так, что беднягу опрокинуло с табуретки. Под ругань несчастного мальчишек тотчас сдуло с площади, и через минуту уже снова царила обычная суета. И только помятый писарь, бубня, оттирал перепачканное чернилами лицо и собирал с земли перья да раскатившиеся пузырьки.

Тамаш с Берком не теряя времени углубились в ряды. Орк без интереса глазел по сторонам, а лекарь быстро выбрал необходимые товары, для приличия поторговался и собрался уже уходить. Вдруг с той стороны, где сидел злополучный писарь, снова донеслись крики, а после и шум драки. Из проулков потянулись зеваки, и вся толпа внезапно пришла в движение и плотным клубком потекла к выходу. На одно мгновение люди расступились, и Тамаш увидел перепуганного писаря: его, заломив руки, тащили по мостовой, на белом от страха лице ярко выделялись темные разводы чернил. Рядом мелькнула пышная борода его недавнего посетителя. А потом толпа так же внезапно схлопнулась и поволокла свою добычу к ратуше, черневшей за ближайшими домами. Тамаш застыл. В ушах пульсировало повторенное многими голосами «меченый!».

Не задумываясь, он кинулся вслед за толпой, но путь внезапно заслонил Берк. Тамаш увернулся, и орк невежливо ухватил его за шиворот.

– Они же убьют его! – крикнул лекарь, пытаясь освободиться из унизительного захвата.

– Его – нет, – спокойно ответил Берк, – а вот у тебя, в отличие от него, не чернила. Парой синяков не отделаешься.

Тамаш замер и удивленно спросил:

– А ты откуда такое знаешь?

– Откуда надо. Ты все купил? Пора уходить.

Лекарь проводил взглядом последних зевак, дернул плечами, вынудив Берка отпустить воротник, и сказал:

– Дай мне пару минут – загляну в кожевенную лавку.

Покинув город, они вернулись в редкую осиновую рощицу, где оставили девушек. Настроение было так себе, и делиться впечатлениями не хотелось, но Эстер настолько искренне обрадовалась их появлению, да еще сунула в руки большой лист лопуха, наполненный блестящими красными ягодами брусники, что на сердце отлегло. Тамаш переложил под мышку свертки с покупками и с удовольствием кинул в рот горстку тугих ягод. По языку разлилась приятная кислинка; чуть терпкий, сладковатый сок наполнил рот, и лекарь, зажмурившись от удовольствия, проглотил угощение.

– Где ты нашла эту прелесть? – спросил он.

– Здесь, недалеко. Мы с Ксатрой наткнулись на целую полянку.

– Очень вкусно, спасибо. – улыбнулся Тамаш. – У меня для вас тоже кое-что есть.

Он театрально развернул один из свертков, и Эстер, забыв про ягоды, воззрилась на пугающе яркий комплект.

Широкая юбка с пышной оборкой переливалась крупными красными цветами на черном фоне, а количества ткани, которое пошло на ее пошив, хватило бы на целое крестьянское семейство. Рубашка была не лучше – насыщенного алого цвета, в тон вульгарным розам, с несуразными рукавами, которые расходились широкими клиньями от локтя. И дополнял это великолепие черный атласный жилет на шнуровке.

– Напомни в следующий раз, чтобы я не доверяла тебе выбор одежды, – наконец скептически прокомментировала она.

– Да брось, – смутился Тамаш, – он не так плох.

– Ну, если сравнить с коричневым платьем, которое ты нашел в прошлый раз, тогда – да, – хмыкнула Эстер. – И во сколько же тебе обошлась эта красота?

– О! Не только эта!

Тамаш развернул второй сверток и гордо предъявил две мужские рубахи из плотного черного атласа.

– Почему ты мне не выбрал что-нибудь такое же неприметное? – вздохнула Эстер.

– Потому что гитане не ходят в неприметном, – пожал плечами Тамаш. – Зато их много, и они всегда в пути. А еще у них есть музыкальные инструменты, и они подрабатывают выступлениями… среди прочего. Поэтому на трактах появление группы вроде нашей точно не будет чем-то особенным.

– Но все-таки, откуда у тебя деньги на этот парус? – Она указала на юбку, висевшую густыми складками на локте лекаря.

– Просто никому, кроме самих гитан, такой наряд не интересен, и продавец, по видимости, отчаялся найти на него покупателя. Он действительно мне достался очень дешево.

– Да, – снова вздохнула Эстер, – понимаю почему. А для Ксатры ты, часом, ничего не заготовил?

– Нет, – покачал головой Тамаш и пояснил: – Она из нас всех самая неприметная, если не считать глаз. Но их легко спрятать под капюшоном.

Повздыхав еще, Эстер все-таки взяла ворох тканей и удалилась за кусты. Тамаш и Берк переодели свои рубахи прямо на поляне, нисколько не смущаясь скептического взгляда Ксатры. А когда вернулась Эстер, Тамаш не удержался от восхищенного «ого!», настолько разительной оказалась перемена: пышная ткань струилась и, вопреки ожиданиям, подчеркивала изящное сложение, жилет плотно сел на узкую талию, а казавшиеся несуразными рукава красиво развевались при каждом движении. Даже Берк пробормотал что-то одобрительное.

Эстер смущенно улыбнулась и заправила за ухо волосы.

– Выглядишь потрясающе, – искренне произнес Тамаш.

– Спасибо. – Она довольно зарумянилась и с любопытством оглядела мужчин, отметив новенькую перчатку, которая уже красовалась на левой руке лекаря. – Вы тоже изменились в лучшую сторону.

– Не так сильно, как ты, – улыбнулся Тамаш и оглянулся на Берка.

Орк выглядел неожиданно импозантно: шелковистая ткань подчеркивала мускулатуру, отблескивая и перетекая при каждом движении, а хмурый вид и резкие черты лица добавляли сурового обаяния. Цвет кожи и вовсе казался почти обычным. Единственное, что теперь выдавало в нем не человека – заостренные уши, в которых блестели крупные серебряные кольца.

Берк оглядел Эстер оценивающим взглядом, отчего она еще гуще залилась румянцем, и принялся складывать в дорожную суму оружие и доспех.

Когда сборы закончились, Берк и Ксатра снова накинули плащи, пряча под капюшонами приметные глаза и уши. А так как до вечера еще было далеко, Тамаш предложил вернуться на тракт. И до самого заката они беспрепятственно шли по дороге. Встреченные странники или вовсе не обращали на них внимания, или провожали незаинтересованными взглядами, как нечто привычное, что не вызывает удивления.

Когда совсем стемнело, и дорога опустела, они свернули в лес и остановились на ночлег. Берк раздобыл птицу, и пока мясо готовилось, каждый думал о своем. А после еды Эстер неожиданно подсела к Ксатре и вдруг спросила:

– Как у тебя дела?

Ксатра удивленно вскинула голову и посмотрела на девушку необычными миндалевидными глазами. В крупной зеленой радужке, отражая оранжевое пламя, мерцали золотые крапинки, сливаясь по краю в искристый ободок.

– Ты совсем ничего не говоришь, – пояснила Эстер.

Ксатра долго молчала, оглядывая свою нежданную собеседницу, но потом все-таки ответила с сильным акцентом:

– Я плохо говорить. Не хотеть.

Эстер улыбнулась и предложила:

– А хочешь, я буду учить тебя нашему языку?

Ксатра недоуменно вскинула брови.

– Ты ведь неплохо нас понимаешь, – продолжила северянка. – Я помогу тебе говорить свободнее. Что скажешь?

Ксатра задумчиво оглядела девушку, прикинула что-то в уме и, не найдя подвоха, наконец кивнула. Эстер расплылась в довольной улыбке.

На следующий день они встали затемно и снова вышли на пустынный по раннему часу тракт. Но долго идти в одиночестве не пришлось. Довольно скоро по дороге потянулись путники, и снова на пешую компанию в гитанских нарядах никто не обращал внимания. А к вечеру без особых приключений они вышли к небольшому городку, вытянувшемуся на добрую лигу вдоль тракта. Единственная улица, она же Южный тракт, изобиловала разнообразными заведениями: от вполне приличных постоялых дворов с конюшнями и просторными харчевнями до сомнительных полутемных лачуг, притулившихся по окраинами. По всему было похоже, что обслуживание проходящих караванов являлось основным, а может, и единственным доходом местных поселенцев.

– Ну что, попытаем удачи? – Тамаш заговорщицки пихнул Эстер локтем и кивнул на лютню.

Девушка побледнела, но затем упрямо сжала губы и уверенно кивнула.

– Тогда пойдем, – кивнул ей в ответ Тамаш.

Он выбрал заведение попроще, толкнул дверь и направился прямиком к стойке, где возвышался лысеющий, но еще вполне моложавый хозяин, который о чем-то увлеченно беседовал с одним из посетителей.

Тамаш учтиво поздоровался и спросил:

– Не захочет ли достопочтимый хозяин порадовать гостей песней?

Мужчина пригладил редеющий чуб, оглядел четверку незнакомцев и скептически осведомился:

– Что, хором поете?

Он задержал взгляд на рослой фигуре орка.

– Нет, – ответил лекарь, – девушка и я.

– И что же ты попросишь за свое умение?

– Немного: по плошке похлебки и крышу на ночь.

– А не многовато ли? – хмыкнул трактирщик. – Четверых накормить да на ночь пристроить? – Он для убедительности скрестил на груди руки и отрицательно покачал головой. – Нет, кто порадует гостей, тому и угощение. А коли верзила твой спляшет, ему две плошки поставлю. На такое бы я поглядел. – И они с собеседником похабно загоготали.

Берк, стоявший в паре шагов позади, хмуро глянул на обоих и потянулся за спину, где носил дорожный нож. Но Тамаш, осененный новой идеей, вмешался:

– Не оскорбляй моего брата. Ему тоже есть чем порадовать гостей.

Берк и трактирщик изумленно уставились на лекаря, а Тамаш продолжил:

– Мой друг – метатель ножей.

– А она? – Хозяин кивнул на Ксатру.

– Его помощница, – нашелся Тамаш.

– Ну коли так, – с сомнением покачал головой трактирщик, – пусть показывают, что умеют, а мы поглядим, чего стоит твое развлечение.

– А может, все-таки песней? – с надеждой спросил Тамаш.

– Коли нет охоты, ищите другого хозяина, – начиная уставать от беседы, махнул ему трактирщик. – У нас певунов этих по семеро на седмицу ходит.

Тамаш оглянулся на Берка. Тот невозмутимо молчал.

– Давай уж решай побыстрее, – поторопил его трактирщик, – а то недосуг мне стоять, разговоры беседовать.

– Воля твоя, – вздохнул Тамаш, – мы уходим. В такой конуре только ножами кидаться – гляди, как бы гостям дырок не наделать.

– Выкатывайся, – махнул ему трактирщик и взялся тереть и без того чистую стойку.

Тамаш расстроено отвернулся, стараясь не замечать устремленные на них насмешливые взгляды, и шагнул было к выходу, но тут вмешался Берк: он придержал лекаря и неожиданно выхватил из-за спины нож. Сталь блеснула несимметричным изгибом и причудливо завертелась, перебегая по костяшкам, словно невесомая. Трактирщик замолчал на полуслове и, забыв о собеседнике, уставился на обманчиво легкий танец. А нож ускорился, сливаясь под ловкими пальцами в сплошной серебристый веер. Вдруг он взмыл под потолок, нырнул вниз и тут же свистнул в сторону трактирщика.

Зал испуганно ахнул. Блеснул стремительный росчерк, на хозяина дохнуло ветерком, и металл тяжело воткнулся в деревянную стену – точнехонько между пузатыми бутылями. А на стойку плавно опустился реденький седоватый локон.

Зал молчал.

Берк невозмутимо подошел к стойке, перегнулся всем телом, сцапал нож, едва не опрокинув бутыли, и отошел обратно, лениво перекидывая лезвие между пальцами.

Хозяин глупо заморгал и пощупал непривычно короткий ежик над ухом.

– Может, все-таки песня? – решив не упускать момент, снова спросил Тамаш.

– Да Тьма с тобой! – ощупывая ухо, отмахнулся трактирщик. – Вон табурет, садись.

Тамаш оглянулся: в противоположном углу, почти вплотную к столам, торчал одинокий табурет. Лекарь довольно кивнул и приглашающе указал Эстер на импровизированную сцену. А дальше все прошло как в тумане: они вдвоем пели; Эстер играла; из зала летели просьбы; чьи-то нестройные голоса самозабвенно подпевали. Иногда, под напором чужого, грубоватого веселья девушка сбивалась, но под скучающим взглядом сидевшего неподалеку Берка никто не решался освистать их.

Когда же это наконец закончилось, их усадили за стол и поставили по доброй плошке наваристой мясной каши, а после выделили целый сеновал, устроенный над конюшней, куда они забрались уже в глубокой ночи. Эстер почти мгновенно провалилась в сон. А Тамаш дождался, пока орк и далла устроятся, и тихонько позвал:

– Берк?

В темноте раздался усталый вздох:

– Чего тебе не спится?

– Зачем ты помог мне?

– Не люблю говнюков.

Тамаш тихонько засмеялся.

– А откуда ты так хорошо знаешь наш язык?

– От Вигмара, – на удивление легко ответил Берк. – Мы раньше бывали в ваших краях.

– И ты поэтому отправился с нами?

– Хватит вопросов, – осадил его орк. – Горло заболит, менестрель.

Тамаш усмехнулся и довольный устроился отдыхать.

Утром они наскоро собрались и поспешили покинуть сеновал, пока кому-нибудь из ранних посетителей не взбрело в голову попросить еще песню. На мелочь, которой вчера их отблагодарили слушатели, в другом конце городка купили завтрак – теплые сдобные краю̓шки и крынку молока. Так, закусывая и запивая на ходу, они двинулись дальше.

Когда перекус закончился, Эстер вместе с Ксатрой отделились и тихонько продолжили начатые накануне занятия. Берк сначала с любопытством прислушивался, чем ужасно нервировал Ксатру, но потом ему это наскучило, и он оставил девушек и зашагал в гордом одиночестве.

Тамаш слегка сбавил шаг и поравнялся с ним.

– До чего ж ты докучливый, – фыркнул капитан.

– Сам напросился в попутчики, – поддел его Тамаш.

– Чего на этот раз?

– Я тут подумал…

– Правда?

– Ладно, не ехидничай, – отмахнулся Тамаш. – В общем, если ты и Ксатра и правда согласитесь показывать какие-то фокусы с оружием…

– Я тебе шут, что ли?

– Извини, не фокусы, но что-то из ваших воинских умений…

– И что будет?

– Ты же видишь, вчера нас не только накормили и пристроили на ночь, но и подкинули медяков, на которые мы сегодня позавтракали. Вот я и подумал, что если все из нас будут участвовать…

– Нет, – перебил его орк, – я не буду этим заниматься.

– Послушай, – решил не отступать Тамаш, – хоть вчерашний трактирщик и был «говнюк», как ты правильно выразился, но в его словах есть истина. Нас четверо. А это существенный расход для принимающего.

– И что ты хочешь, чтобы я делал?

– У тебя здорово получилось метать ножи. Я бы обговорил это с Ксатрой. Вам наверняка есть чем друг друга удивить.

– Нет, – покачал головой Берк, – я не буду ничего обсуждать с пленной.

– Берк, – теперь головой покачал лекарь, – в вашей ситуации уже не разобрать, кто кому пленный.

– Вот пусть она и разбирается, – отмахнулся Берк. – Она это устроила.

– Может, и так. Но, если ей помочь, она справится быстрее. И вы быстрее разойдетесь каждый своей дорогой.

– Чего ты от меня добиваешься? – не выдержал орк.

Тамаш вдохнул:

– Да ничего, в общем-то. Ты будешь участвовать в представлениях?

– Я подумаю, – бросил Берк и основательно замолчал.

Вскоре тракт стал отворачивать к западу, уводя путников к крупному речному городу, где урожай южного аграрного герцогства распродавался и откуда затем доставлялся во все остальные части королевства. Поэтому решено было свернуть на менее оживленные проселочные дороги, которые оказались хорошо известны лекарю.

Большие поселения теперь попадались реже, зато там, где путники останавливались на ночь, их всегда принимали радушно, не заставляя больше выпрашивать себе пропитание. Эстер вполне освоилась с лютней и в основном обходилась на выступлениях без помощи, подзывая Тамаша только, если просили что-то совсем уж необычное. Даже Берк слегка оттаял и временами сменял отстраненную суровость на отстраненное, но все-таки благодушие и изредка даже удивлял гостей своей вальяжной ловкостью на грани хвастовства. Ксатра во время стоянок в основном молчала, стесняясь своего выговора и теряясь в непривычной обстановке, но в дороге они с Эстер разговаривали все более свободно и даже сдружились.

Однако, несмотря на радушный прием, который путники встречали в деревнях, в воздухе ощущалось уныние – задержавшаяся засуха сильно пожгла урожай, и настроения в преддверии зимы были тревожные. К тому же жара, простоявшая весь жнивень, похоже, и не думала отступать. Частенько проскакивали разговоры о планах пересидеть зиму у родни на севере, где можно хотя бы прокормиться охотой. Порой долетали тихие шепотки о неподъемных налогах, которые забирали почти весь скудный урожай в пользу казны. Когда же собранного не хватало, в уплату податей забирали скотину или даже хозяйство. А тех, кто осмеливался оспаривать отчуждение, ссылали в Черные каменоломни, иногда целыми семьями.

Чем дальше они продвигались на юг, тем сильнее горбилась земля, а зерновые поля постепенно уступали место плодовым рощам и виноградникам, густо облепившим юго-восточные склоны холмов. Через некоторое время сеть дорог стала смещаться к востоку, где земли были плодовитее, а урожай – обласканный теплым и влажным воздухом Южного моря – богаче. И вскоре осталась одна-единственная колея, которая уводила строго на юг.

Эта дорога петляла между лохматыми, поросшими крупным кустарником холмами. Листья, скрюченные жарой, хрупкими, серо-коричневыми трупиками устилали пыльную землю и сопровождали каждый шаг скорбным шуршанием. Деревень в округе не было, и спать снова пришлось под открытым небом, хотя ночами, несмотря на жаркую погоду, уже ощутимо прихватывало прохладцей.

Оказавшись в относительном безлюдье, Эстер, измученная неудобной, слишком пышной юбкой, придумала подобрать спереди подол и заткнуть его за пояс и удивляла редких прохожих высокими сапогами и кожаными штанами, которые виднелись из-под складок ткани.

– Было бы здорово завести моду на такие наряды. – Она оперла ногу на камень и подтянула сапог.

– Не думаю, что другие дамы оценят, – усмехнулся Тамаш.

– Да, – вздохнула северянка, – но ведь штаны – это так удобно!

– Почему женщины не оценить штаны? – удивилась Ксатра.

– У нас так не принято, – развела руками Эстер.

– Глупо.

– Полностью с тобой согласна.

– Приходи в мои степи и ходи как хочешь.

Эстер с Тамашем переглянулись и вдруг расхохотались.

– Почему смеяться на меня? – обиделась Ксатра.

– Прости, – Эстер, хихикая, взяла ее за руку, – в прошлый раз твои родичи посадили нас в яму. Поэтому спасибо за приглашение, но в степи я пока не пойду.

– То не мои родичи. Ты знать это.

– Да, конечно. – Эстер виновато улыбнулась. – Но получилось забавно. Это же просто шутка, Ксатра.

– Я не хочу быть игра для шутка.

– Не обижайся. Мы не над тобой смеялись, я хотела, чтобы ты посмеялась вместе с нами.

Далла недоверчиво посмотрела на девушку. Эстер в ответ смущенно протянула руку. Ксатра помедлила, но все-таки ответила рукопожатием. И Эстер довольная похлопала ее по плечу.

– Я рада, что ты не обижаешься. Не пора ли нам уже отдохнуть? – обернулась она к Тамашу.

– Хорошая идея, – кивнул лекарь, – а завтра с утра как раз выйдем к монастырю.

Гл