Семь лет среди тэтанов. Моя личная история пребывания в загадочном и легендарном культе бесплатное чтение

Редактор Кристина Волочаева

Дизайнер обложки Татьяна Коломина

© Олег Матвеев, 2024

© Татьяна Коломина, дизайн обложки, 2024

ISBN 978-5-0064-6160-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие к новому изданию 2024 года

Мне уже давно предлагали взять одноименную тему с форума Абилити¹, которую я закрыл еще в 2006 году, и сделать из нее книжку. Вот мы и решили в конце концов это сделать, и предложить вам к прочтению.

Обращу еще раз ваше внимание на то, что пронумерованные в тексте сноски (их около сорока) опубликованы в специально созданном для этого телеграм-канале, попасть в который можно по куар-коду, размещенному на обложке и в самом конце книги. Сделано это для того, чтобы ссылки были кликабельными и рабочими, и в случае чего их можно было бы оперативно обновить – даже если вы читаете бумажную книгу.

Нашли?

Канал предназначен для того, чтобы собрать в одном месте все внешние ресурсы, файлы, книги, видео, плейлисты и т.п., которые имеют непосредственное отношение к данной книге. Также на канале можно задавать вопросы в комментариях и при желании знакомиться с другими комментаторами. Я сам (автор) также увижу каждый комментарий и каждую вашу реакцию, и там же можно написать мне что-то лично.

Еще несколько важных оговорок:

Данный текст, как мне кажется, будет интересен лишь для тех, кто достаточно хорошо знаком с Саентологией, т.к. в нем постоянно используется незнакомая для общей публики терминология, а пытаться повсеместно по тексту ее расшифровывать и объяснять сносками – дело неблагодарное, да и не ставил я себе тут целью объяснять что-то из саентологических принципов и т. п. Вероятно, по этой причине увлекательного чтива для несаентолога из этого текста не выйдет. Но если вы знакомы с темой, то, говорят, повествование весьма интересное. Местами я пытался объяснять некоторые термины, вставляя толкования прямо в текст.

Мне всегда можно задать вопросы лично (спойлер: во всех ссылках ниже предлагается идти по куар-коду) тут² или по электронной почте³.

О моих текущих проектах, если они вас заинтересуют, всегда можно узнать на моем рабочем сайте⁴, а все координаты есть на сайте-визитке⁵ – включая интернет-магазин книг / видео / курсов / вебинаров. Заходите!

Небольшое введение

Эта книга представляет собой полное и достоверное изложение, насколько оно возможно на данный момент с моей точки зрения, событий моей жизни с 1995 по 2001 годы, связанных так или иначе с Саентологией, с краткими забеганиями ранее и позднее границ этих семи лет, если того требовал сюжет повествования.

Чем дальше я продвигался в изложении всех этих событий, тем больше меня томило странное ощущение того, что многие свои озарения и изменения, которые мне на первый взгляд казались однозначно связанными с описываемыми событиями, я ощущаю вне времени и не могу точно привязать к определенному эпизоду. Только вроде бы определишь – ах да, вот оно когда началось – и вдруг раз, и выплывает что-то еще более ранее. Рамки точных датировок начинают размываться.

Ну да ладно, факты от этого фактами быть не перестают, хотя – уверенно сказать о том, что вот именно это или это меня так-то и так-то изменило, становится всё труднее. Скорее, возникает ощущение совершенно закономерной эволюции, которая шла своим чередом, как река по руслу, а я был просто наблюдателем, видевшим неизбежное, но новизна впечатлений порой закрывала то самое ощущение неизбежности, которое всем этим управляло. А может быть, это ощущение пришло только сейчас. Но на самом деле у него нет времени, оно просто есть.

В общем, смотрю на это все как с высоты птичьего полета, и видится это как плавная река, и на каждом повороте и на каждом пороге – какие-то знаки прошлого и будущего, которые что-то значат для меня и совершенно невидимы другим, которые никогда не ходили той дорогой, которой прошел тут я.

Прошу также простить меня за некоторую сумбурность и иррациональность изложения, хронология явно не мой конек, и большая часть повествования построена скорее по ассоциативно-тематическому принципу, чем по последовательности реальных событий. Самое интересное в этом повествовании, как мне кажется, именно не столько событийная сторона дела, сколько самоанализ – как те или иные события повлияли на формирование или прояснение моих текущих отношений к жизни и людям вокруг.

Санкт-петербург, университет, физфак

Вообще, году в 1992 на меня навалился экзистенциальный кризис. Точнее, я начал его как-то очень остро осознавать. Философия жизни меня и раньше порой увлекала, но это обычно ни на что особенно не влияло – но не в этот раз. Я стал целенаправленно чего-то искать и думать о том, кто я и чего мне надо в этой жизни, и как это все реализовать. В общем, тогда все эти искания казались довольно долгими и муторными, но тут, наверное, поместится в несколько страниц.

Если вы помните, это время было временем расцвета всяческой эзотерики и разнообразных тусовок и сект. Этого всего было неимоверно много, всё было внове и незнакомо, все чего-то сулили, а я никак не мог сориентироваться. На книжном рынке в Питере, куда я частенько наведывался со своими друзьями, было невероятно много книг со всякими интересными заголовками, но стоили они по тем временам и по студенческому бытью дороговато, и ни одна меня не цепляла достаточно для того, чтобы я почуял в ней «ответ». Искал я чего-то практичного и мудрого.

Из досаентологического я могу упомянуть мое довольно продолжительное, но совершенно теоретическое увлечение учениями «интегральной йоги» Шри Ауробиндо, из которой я действительно кое-что базовое для себя почерпнул. Например, идею о том, что человек – не только тело, что он имеет большие перспективы, чем кажется большинству увлеченных телесными приоритетами, что познание мира должно опираться на непосредственное восприятие реальности, а не на авторитеты, и что любое, даже самое замечательное учение, рано или поздно себя исчерпает и может стать обузой на дальнейшем пути личной эволюции.

Чуть позже я довольно близко сошелся с ребятами из так называемой «церкви Христа», и эти темы были источником бурных дискуссий с ними, поскольку евангелисты в качестве источника используют библию, а не собственное восприятие, и совершенно уверены в том, что их религия вечна и ее надо придерживаться неотступно и преданно. Довольно долго я пытался понять логику их поведения и общие цели в жизни, однако всё, что я понял – это что им неплохо вместе, и это вполне оправдывает всякие странности, которые им приходилось делать, вроде молитвы перед едой и прочего. Мне это удовольствие было, как я тогда подумал, «к сожалению», непонятно, и я продолжал собирать и читать книги по буддизму и йоге, те, которые мне лично казались наиболее применимыми на практике. Наиболее практичными мне тогда показались книги Ошо, однако довольно скоро и это тоже себя исчерпало, и попытки практиковать описанные им техники мне надоели, так как совершенно не решали чего-то главного.

Но сама идея о том, что я – не тело, довольно сильно всколыхнула мое самосознание и создала совершенно новый фон, амальгаму жизни для всего того, что я позже пережил. Не то чтобы мысль была новой, просто я как-то никогда в нее не вдумывался, просто жил как живется и не особенно думал о том, ради чего. Позже я понял, что это был некий ключик к более важным событиям в моей жизни, о которых я по ходу дела просто как-то позабыл, хотя это было важно. Об этом позже расскажу подробнее. На тот момент для меня, нормального советского человека, рассказы и философствования далекого индийского йога казались скорее сказкой, однако я довольно быстро осознал, что сугубо материалистическое восприятие мира – тоже такая же сказка, и что у меня есть полное право выбирать, в какую сказку верить. А верить лучше в ту, которая меняет жизнь ощутимо к лучшему. Поэтому я решил, что Ауробиндо мне скорее нравится, чем наоборот, и что, как минимум, поразмышлять над его философией – дело стоящее.

Я еще тут должен одну историю рассказать, чтобы можно было понять некоторое двоякое мое отношение ко всему этому. То есть я, конечно, считал себя материалистом в том возрасте, но…

Произошло это со мной в возрасте двенадцати лет. Я тогда жил в Чимкенте у тетки, потому что мои родители уехали работать в Африку по контракту, а школа там русская была только начальная, ну вот меня и оставили у тетки. Я был в пятом классе и учился во вторую смену, то есть занятия у нас начинались в два часа дня. Наверное, это была весна, потому что было довольно тепло. День был совершенно обыкновенный, и ничем особенным вообще не отличался до этого момента.

Я собирался в школу, надевал костюм и как раз повязывал пионерский галстук, стоя в коридоре с портфелем у ног.

Вдруг что-то произошло, словно на меня внезапно вылили сверху ведро воды. Я не сообразил, что именно случилось, но понял, что это не вода, а что я куда-то «вытек» и смотрю на окружающий мир не из тела, а из какого-то места чуть позади и выше примерно на метр. Тело при этом замерло и перестало двигаться. Состояние было очень странное и непривычное, словно я захлебнулся воздухом и мгновенно и без боли умер.

Вслед за тем образовалась мысль, совершенно отчетливая – что я – вот ЭТО, КОТОРОЕ СМОТРИТ, а то, которое внизу, называется Олег Матвеев, но это вовсе не я. Это что-то другое, а я – КОТОРОЕ ТЕПЕРЬ ВОТ ЗДЕСЬ.

Я изумился.

Потом попробовал смотреть по сторонам. Точнее, переключаться на другие предметы, потому что «смотрел» я на всё сразу, без направления, как бы ощущал на 360 всё вокруг.

Следующее, что я отметил, была моя тетка. Она учительница, и мы с ней ездили в школу вместе. Она была в соседней комнате, но я мог ее видеть в дверной проем.

Тут же пришла другая, еще более странная мысль. Я осознал, что я мог бы быть моей теткой, так же просто, как и Олегом Матвеевым.

Это меня вообще конкретно озадачило.

Тетка двинулась ко мне, я шевельнул телом и мгновенно оказался в своем «обычном» состоянии.

В школе на уроках я думал о том, что произошло. Я обнаружил, что с этим новым состоянием связано особое ощущение, словно я испаряюсь из тела, и если я начинаю его воспроизводить, то снова оказываюсь вверху, над телом. Тело при этом цепенело, замирало. Стоило пошевелиться, как я снова оказывался «в голове». Я не стал экспериментировать в школе, потому что боялся упустить момент, когда ко мне кто-то обратится или меня будут трогать, а я не среагирую, если буду «не там».

Придя домой, я решил попробовать снова. Я убедился, что меня никто не побеспокоит, лег на кровать и снова «вспомнил» это особое ощущение. Сразу оказался снаружи. Тело лежало на кровати, я был сверху.

Я попробовал перемещаться. Получалось.

В какой-то момент я понял, что я могу вообще просто взять и уйти. Совсем. И не возвращаться больше в это тело и вообще в это место. Это было пределом моего удивления.

Я занимал разные места в комнате, и думал, что я тогда стану делать.

Все занятия, которые мне приходили в голову, требовали наличия тела. Ни перемещать предметы, ни издавать звуков у меня не получалось. Я мог только смотреть и перемещаться. Звуки я слышал тоже, остальное вроде отсутствовало… Все предметы выглядели совершенно как обычные, через стены я не видел и проходить не пытался тоже… я вообще не решался перемещаться куда-либо, откуда не было видно тела. Я чувствовал, что его всё время надо видеть. Не то что страх, просто я знал, что его нельзя оставить вообще, а то потом может что-нибудь случиться, а я не успею сообразить, где я оставил тело. Поэтому лучше не терять его из виду.

Со временем я пришел к выводу, что перспектива быть бестелесным меня не привлекала ничем. Тем более что кроме меня, «таких» больше никого не было, было совершенно тихо и пусто. А мне хотелось общаться.

Я вернулся в тело, пошевелившись.

Всё это было довольно странно. Я решил никому об этом не говорить, потому что никогда о таком не слышал и даже не понимал, как это можно объяснить. Однако, никаких мыслей о том, что я сошел с ума или еще что-то такое, у меня не было. Я чувствовал себя совершенно нормально.

Я продолжал как обычно учиться и ходить в школу. Я тогда был круглым отличником, кстати.

Месяца два или три я продолжал вечерами развлекаться этой странной способностью. Однако я так и не придумал для нее какого-либо применения в жизни. Со временем всё это мне наскучило, и я перестал это делать.

Я и забыл об этом напрочь, потому что потом пришла половая зрелость, новые ощущения и волнения, которые были куда интереснее. Только много лет спустя я узнал об экстеризации1 и вспомнил то странное ощущение. Я и до сих пор его помню, однако тогда, в двенадцать лет, я сам и тело «расходились» легко и чисто, а теперь, даже когда я точно знаю, что я не в теле, я всё равно уже в основном получаю восприятия от тела. Как если бы я был едва жужжащим зуммером рядом с орущим мощным динамиком. Я есть, но меня «не слышно». Я так привык к телу, что уже не знаю, как его «сделать потише».

А еще позже, году в 2001, я прочитал книги Монро и нашел в его описаниях совершенно точное изложение того, что я тогда ощущал.

А ответ на свой вопрос, что делать вне тела, я тоже так и не получил. Все занятия, которые мне приходят в голову, требуют наличия тела. Хотя были периоды, когда я так не думал, например когда я увлекался интегральной йогой и Ауробиндо.

Но я точно знаю, что Я – ЭТО ТО, КОТОРОЕ СМОТРИТ, а не Олег Матвеев. И я знаю, что то, которое смотрит, было всегда и будет всегда. Оно всегда смотрело. До того, как появился Олег Матвеев, и после того, как его не станет. Вот это последнее я осознал уже в одитинге, точнее, «вспомнил», и для меня это очень важная связь. Я могу быть «вне игры», хотя и не могу сказать, что я в совершенстве овладел управлением этим странным обитаемым телом по имени Олег Матвеев. В сессиях я нашел много моментов, когда я покидал тело кратковременно по разным причинам, но делал это неосознанно.

Однажды я рассказал об этом маме. Уже после того, как я это вспомнил и перепрожил в одитинге. Я рассказал ей, что я точно знаю, что Я – ЭТО ТО, КОТОРОЕ СМОТРИТ, а не Олег Матвеев. И я знаю, что то, которое смотрит, было всегда и будет всегда. Оно всегда смотрело. До того, как появился Олег Матвеев, и после того, как его не станет. И что мне совсем не страшно умирать, потому что это так и будет – вот то ощущение, и потом буду Я. Ну, только вот мучиться не хотелось бы.

У нее была нервная истерика. Она думала, что я ей этим хотел сказал, что я не ее сын. Хотя это, в общем-то, так и есть. Ее сын – Олег Матвеев, но это не я сам. Это как одежда или как автомобиль. А я – носитель одежды или водитель авто. Я тогда понял, что правильно не стал тогда никому об этом рассказывать.

Вернемся к нашей истории.

Я некоторое время попробовал посещать практические занятия по тантрической йоге в секте под названием «Анандамарга», это было интересно, потому что на них я нашел возможность пообщаться с настоящими йогами из Индии. Помню одного норвежца или шведа, который долгое время до этого жил где-то в Гималаях, и который после часов четырех беседы дал мне первый урок медитации, предварительно заставив поклясться, положив руки на герб их секты, что я никогда никого не буду обучать тому секретному знанию, которое он мне доверит. Я поклялся, он скоренько объяснил суть техники, нацарапал мне на обрывке бумаги секретную мантру. Позже оказалось, что это и был первый урок в продвижении в их секте, и что обычно его дают послушникам после двух месяцев более простых занятий, лекций и послушания. Норвежца, видно, я впечатлил своей продвинутостью, раз он решил не тянуть с посвящением в таинство. Однако до второго урока дело не дошло. Технически, я ничего нового по сравнению с Ошо не увидел, йоги скоро пропали по своим делам, оставив вместо себя местных энтузиастов, с которыми общаться было неинтересно, и я отошел от этих занятий так же просто, как пришел к ним. Кроме мантры, мне ничего от них и не осталось…

Дианетика, осень 1994

В 1994, осенью, с подачи одного моего приятеля, который знал о моих духовных терзаниях и исканиях, я прочитал книгу «Дианетика». Книга меня впечатлила, читал всю ночь напролет, и утром пришел к мысли, что мне, кажется, наконец-то удалось найти верный и, самое главное, практический путь.

В октябре я сходил на вводную лекцию по дианетике и записался на первый свой курс, «Целостность и честность» – мне, как «бывалому буддисту», понравилось название… Курс не вполне оправдал мои ожидания – даже не то что курс, а скорее отношение сотрудников. Но все же был довольно интересным и заставлял задуматься. Всё это происходило в старой коммуналке на Пушкинской, в которой было немеряно народу и никакого порядка, однако чувство первооткрывательства и первопроходства совершенно явно там превалировало. И сотрудники были совершенно не обучены, как я понимаю сейчас, и многого не знали и делали неправильно и «не по технологии», но это никак не убавляло энтузиазма. Энтузиастам море по колено, так что их не смущал тотальный беспорядок в том, что они там вытворяли, зато я на первом же курсе смог вдоволь наспориться с супервайзером курса и с тетенькой в отделе коррекции, куда меня отправили прояснять мои непонимания.

Непонимания как раз касались такой популярной среди саентологов темы, как «выписывание овертов». Мне эта идея вообще показалась странной, ибо я никак не мог понять, зачем разумному человеку в здравом уме и светлой памяти делать поступки, от которых больше вреда, чем пользы, и тем более – в чем смысл их «выписывания». Супервайзер тоже не особенно это понимал, его примеры и обоснования я легко опроверг контрпримерами, и никакого толкового объяснения вроде того, что я выше по ссылке дал, мне не привел. В общем, я долго мучился и высасывал из пальца «оверты», и потом наконец после нескольких посещений «коррекции» меня согласились признать «просветленным», ибо я искренне не мог понять, чего им от меня надо. А второе большое непонимание касалось трактовки Хаббардом понятий «морали» и «этики», которое меня совершенно поразило, и я отказался верить в то, что в буклете было написано, тем более что в словаре было написано несколько иное. В результате никто разобраться с ними так и не смог, зато после такого плотного знакомства с энтузиазмом позвали на работу в центр дианетики – вы, мол, такой умный, так стремитесь во всем разобраться, нам такие нужны. Я отказался, потому что пока не видел в этом никакой перспективы.

Кто-то думает, что «оверт» – это такое выдуманное слово, которое есть в любом языке и без этого ненужного заимствования. Оно якобы означает «преступление» или «проступок», и люди с незапамятных времен только и делают, что судят и рядят о том, что это такое и что можно считать преступлением, а что нет.

Хаббард взял да и придумал свое слово и наделил его своим новым определением, чтобы не наследовать тот хаос, который люди Земли за века создали вокруг этого непонятного явления.

Для начала он вводит понятие «динамик». Правильнее было бы назвать это «областями жизни», но он хотел подчеркнуть, что поскольку базовой динамикой личного существования является исключительно выживание (по его мнению), то тогда следует включить в расчет также и другие «динамики» – семью (клан), группу, людей вообще, жизнь в целом, вселенную, Бога (хотя какое у последнего может быть выживание – не особенно понятно).

Объяснения Хаббарда далее сводятся к тому, что оверт – понятие исчислимое, и его можно вычислить по «наименьшему благу для наименьшего числа динамик» или «наибольшему числу для наибольшего числа динамик». Это как бы противопоставляется «морали», то есть простой системе, в которой оверт определяется соблюдением или нарушением известной системы правил (что карается правосудием, которое сверяет поведение субъекта с правилами и законами морали).

Другими словами, слово «оверт» по смыслу близко к слову «грех» и используется ровно для того же, для чего христиане его тоже часто используют – то есть, для обвинения друг друга в нечистоплотности и порочности.

Что же мы имеем?

Оверт строится на понятии динамик, динамики начинаются с Я и далее расширяются, охватывая всё большие и большие области жизни. Оверт относителен, он зависит от точки зрения, с которой его вычисляют (с какого Я начинают смотреть). Оверт, если посмотреть от этого самого Я – это такой поступок,

1) о котором жалеешь,

2) которого стыдишься,

3) вину за который очень хочется свалить на другого

(он первый начал, я только отплатил, он это заслужил), как это совершенно верно заметил Хаббард (хотя лично ему это не особенно помогло).

Shame, blame and regret2, короче.

Что есть оверт, конечно, каждый ощущает сам. Для одного шесть миллионов людей сжечь – благо, для другого мышку придавить – грех. Вопрос только в том, есть там вон те три пункта или нет. И если сожаление и стыд больше внутри, то последнее – сваливание вины – оно снаружи, и, согласно открытию Хаббарда, является необходимым (но не достаточным) признаком того, что надо искать у ведомого что-то, о чем он жалеет и чего он стыдится, а не выслушивать его обвинения, которые никакого стирания не дадут.

Вопрос «у тебя есть оверты?» означает просто «есть что-то, о чем ты жалеешь или чего ты стыдишься?». Кодекс одитора запрещает утвердительно говорить «у тебя оверты!» или «твой оверт состоит в том-то», поскольку это нарушает суперфундаментальный запрет оценивать за человека его состояние/кейс.

К сожалению, многие не только не знают о последнем, но и не знают о том, что признаков аж три, а не один (последний), и начинают злоупотреблять этой чисто технической информацией и пытаться использовать ее для воздействия на других с тем, чтобы заставить их соответствовать своим представлениям об «этичности».

Конечно, есть еще способы эмоционального шантажа, то есть способы заставить другого жалеть, стыдиться и виноватиться. Но они обычно работают только в отношении эмоционально зависимых людей, и вообще говоря, сами по себе малоэкологичны. Это просто такой способ эмоционального иноопределения – типа, я ему щас такое устрою (эмоционально отреагирую), да еще и пригрожу (вообще уйти), что он сразу

1) пожалеет (ты у меня пожалеешь!)

2) застыдится (тебе будет стыдно!)

3) пойдет просить прощения (ты поймешь, как ты был неправ!)

То есть, это такой способ «поднять осознанность» относительно того, что тот поступок был овертом или «преступлением». Однако в реальности это не работает. Именно потому, что это противоречит суперфундаментальной основе любой практики осознанности – она должна увеличивать самоопределение, а не иноопределять человека. Поэтому в реальной жизни такая «этика» никому и нигде добра не принесла – кроме разве что тех, кто по-другому не умеет управлять окружением…

Есть оверты, и для них есть соответствующий одитинг, поднимающий осознанность. Есть преступления, и для них есть законы, прокуроры и суды, которые просто занимаются воздаянием. Обычно это понижает осознанность и делает человека закоренелым преступником, по этой самой причине.

Ну, можно еще так чисто технически дополнить этот трактат.

Если мы видим, что кто-то начинает критиковать и обвинять кого-то, но в суд за правосудием отстаивать свою правоту идти отказывается, предпочитая играть третью сторону, мы можем заподозрить, что у него есть оверты.

Вопрос «у тебя есть оверты в отношении?» … того, на кого направлена критика… означает ничто иное, как «ты совершал в связи с… какие-либо поступки или воздерживался от каких-либо поступков, о которых ты теперь жалеешь?» или «ты совершал в связи с… какие-либо поступки или воздерживался от каких-либо поступков, которых ты теперь стыдишься?»

Вопрос «у тебя есть оверты в отношении?» можно задавать исключительно в вопросительной интонации, любая попытка произнести ее утвердительно равноценна подавлению в классическом саентологическом определении этого слова. Да и чисто философски, никто не может знать, кроме меня самого, что там у меня внутри, а кабы и знал, не мог бы донести это до меня помимо моей воли.

Вышепроцитированные вопросы совершенно не страшные, и могут эффективно помочь человеку избавиться от зацикленности на каком-то терминале. Большинство известных мне «деятелей клирования» оперируют выдуманными значениями слова «оверт», выдергивая этот технический термин из контекста и придавая ему значение «проступка» или «преступления», которые можно якобы «оценить» и «раскрыть».

Впрочем, злоупотребление это настолько характерно для саентологов всех сект, что его уже можно считать частью житейской философии Саентологии, притом наиболее навязчивой, малопонимаемой и злоупотребляемой ее частью.

После этого я в обмен на курсы стал работать внештатным письменным переводчиком, переводя материалы по заказу центра. Перевел несколько буклетов из Настольной книги по Саентологии + большой курс ПИН/ПЛ. Всё это делалось, видимо, по собственной инициативе сотрудников, буклеты верстались так же самопально и тут же безо всякой проверки использовались для предоставления курсов по ним, мне даже никто не дал словаря терминов… Интересно было бы посмотреть на тогдашнее моё творчество.

Ни про какие авторские права никто ничего не говорил, хотя, само собой, никто ни у кого никаких разрешений на это никогда не получал. Я прошел несколько курсов, включая «Курс дианетического одитора» по Книге Один и кучу семинаров. Купил несколько книжек на английском, первой и любимейшей из которых был «Самоанализ», которым и занимался понемногу, когда ехал на учебу в центр на электричке, и вообще в любое время. Это было куда интереснее, чем медитации. Довольно быстро я понял, что такие занятия приносят вполне ощутимую пользу в жизни и заметно улучшают моё состояние. Это было весомым плюсом в пользу Саентологии.

Позже один мой приятель принес мне листовку о «Морской Организации», или «Си Орге» и рассказал о том, что там можно работать, и предоставляется жилье, в том числе. Листовка была очень увлекательная.

Зимой 1994 года, проездом из Питера домой к родителям, я зашел в московский центр Хаббарда (ГЦХ). ГЦХ тогда занимал целый этаж в старом здании НИИ Труда на проспекте Буденного. От метро я доехал туда на трамвае по заснеженной Москве. Организация оказалась совершенно пустой, никого там не было, кроме пары дежурных. Один из которых, девушка по имени Яна, о которой еще будет рассказ позже, и сагитировала меня тут же, как только услышала, что я переводчик, вступить в Си Орг, мотивируя это скорым началом эры Больших Переводов (будем переводить Мост!) и острой нехваткой переводчиков. Она достала большую красочную книжку под названием «Что такое Саентология?», показывала мне фотографии фешенебельных западных саентологических организаций и говорила о том, что группа переводчиков будет работать именно там, и что это очень важное дело. Я сомневался, но пообещал ей вернуться. Это выглядело интересно, на фоне той довольно безрадостной картины, которую на тот момент представляли собой мои учения-мучения на физфаке.

Москва, Си Орг, февраль 1995

Примерно в середине февраля 1995, как раз после последней зимней сессии и завершения циклов с университетом, я снова отправился в Москву вступать в Си Орг. Сделать это было довольно нелегко, то есть уехать, я имею в виду – не хотелось покидать насиженного места, друзей и менять жизнь. Но никакой перспективы в Питере я больше не видел, и, сжав волю в кулак, купил билет и двинулся навстречу неизвестности. Сходу таки не получилось, мне пришлось решать вопросы с пропиской, которая у меня оставалась всё еще литовская (в Питер я приехал учиться в университет из Вильнюса), и в Москве уже была непригодна. Родители мои тогда уже переехали в Россию, и я несколько раз мотался от них до Питера и обратно, пока этот вопрос не был улажен. Собственно, основная трудность была связана с военкоматом, в котором призыв по случаю войны в Чечне шел круглый год, и меня оттуда не желали выписывать, а без военной регистрации я дома не мог прописаться. В конце концов таки мне удалось перевезти документы домой и прописаться там, и наконец-таки вернуться снова в Москву. Помню, я тогда настолько замотался, что однажды даже перепутал Московский вокзал в Питере с Ленинградским в Москве. Залы в них одинаковые, только в Москве посреди зала по-прежнему стоит Ленин, а в Питере его поменяли на Петра Первого. И я как-то раз высадился в Москве в полной уверенности, что я в Питере, и, увидев на месте золотого Петра снова белого Ленина, вздрогнул – мне пришло в голову, что пока я тут туда и обратно ездил, власть снова сменилась…

В Москве, подписав тот самый пресловутый «контракт на миллиард лет» и заполнив какие-то тесты на пригодность и анкету для сотрудников, я был наконец принят в ряды и неожиданно получил в руки свое первое орудие труда, а именно – швабру. Так я узнал про EPF, нечто вроде школы молодого бойца и хозотряда в одном флаконе, о котором мне никто ничего не рассказывал до этого. Удивился я здорово, стать шнырем-то после университета, однако противиться этому не стал, так как после перевода материалов ПИН/ПЛ Хаббард был у меня в большом авторитете, раз надо, значит надо.

Атмосфера в организации царила еще более энтузиастическая, чем в питерском центре. Народ работал на максимальных оборотах, было видно, что тут всё серьезно и весомо, и что еще это прикольно и весело. Люди мне нравились.

На следующее утро я уже мыл пол перед занятиями в классах, и одна важная девочка, которая, как мне потом сказали, училась на «мастера при оружии» (сиорговское название для администратора по этике), презрительно посмотрев на мои упражнения со шваброй, заявила, что за такое «могут и на этику отправить». Вообще в плане «этики» тут постоянно что-то происходило. Если вы не знаете, «этика» – это такая страшилка для саентологов, они ей постоянно друг друга пугают и вообще используют как способ морального влияния. Постоянно ходят разговоры и толки об этичности, неэтичности, овертах (типа, грехах, или вредных поступках) и висхолдах (утаиваниях), в общем, такой отличный способ давить на совесть, превращенный в технологию. Для саентологов это просто любимое занятие – пообсуждать «этику» и «оверты» окружающих. Но всё это я узнал уже потом, а на тот момент мне всё это было внове… Я со страху побежал спрашивать у начальника, что со мной будут там делать, тот меня успокоил, объяснив просто и доходчиво, что у них так наказывают за плохую работу – «отправляют на этику». Я стал стараться работать хорошо.

Общая атмосфера в организации так и лучилась для меня новизной и энергичностью. Персонала тогда уже было довольно много, около шестидесяти человек, и каждый делал какое-то свое полезное дело, работа просто кипела. Студентов и прочей публики бывало по несколько сотен человек в день, и это тоже создавало общее ощущение мощных потоков и событий в этом месте. Этот общий фон кипучей деятельности я больше никогда и нигде в такой интенсивности не встречал, и это было действительно здорово. Одновременно работало несколько классов, постоянно там и сям открывались новые дианетические центры, народ у нас был со всего СНГ. Ново, весело, интересно.

EPF также кроме работы по хозяйству подразумевал прохождение пяти курсов для новичков, а именно Basic Study Manual, Welcome to Sea Org Course, Basic Sea Org Member Hat, большого Scientology Ethics Course, Grooming Course (уход за собой и прочее). Довольно интересный и основательный набор.

Названия написал по-английски, потому что я учился на английском с помощью невесть каким ветром оказавшегося там иностранного супервайзера, китаянки, которая именовала себя Мэри Сью и оказалась в конторе случайно, пролетая из Китая в США и утеряв документы где-то по пути. В общем, она как бы отрабатывала то, что организация ее приютила, делая всё, что могла. Поймала она меня в классе в состоянии засыпания над буклетом курса Welcome to Sea Org. «Основы обучения» я проходил в питерском центре, так что меня от него избавили.

Мэри Сью довольно быстро поняла, что я просто не владел элементарными приемами технологии обучения, и тут же вернула меня на курс Basic Study Manual, и стала придирчиво меня по нему муштровать. Я проходил его две недели, мне показалось – вечность. Потом еще две недели Welcome to Sea Org Course – по Методу 7 для малограмотных. Остальное я с такой артподготовкой прошел сам за оставшиеся две недели. Она со мной здорово поработала, находя мне напарников-китайцев из московской диаспоры и студенчества, которых она активно окучивала в это время. Во всяком случае, через полтора месяца я прошел все эти курсы немалого объема (включая, к примеру, полный текст большой книги по саентологической этике) и научился вполне сносно болтать на английском с местным начальством – до того мой английский был исключительно письменным. Параллельно из симпатии ко мне Мэри взяла на себя пост что-то вроде наставника EPF, и по утрам она строго гоняла нас за малейшее опоздание. «Строгость» в ее исполнении выглядела довольно забавно, но всё-таки это тоже дисциплинировало. Она бежала по утрам по коридору, и если видела отстающих EPFеров, то кричала им отчаянно: «Run, run!!!» – и личным примером показывала, как быстро надо бежать.

Начальник EPF

Тем временем за бойкость меня из шныря сначала сделали заведующим по поиску жилья для персонала, я довольно быстро выработал оптимальный способ поиска жилья для сотрудников, но только разошелся, как недели через две меня уже продвинули до начальника EPF, так что я стал значимой фигурой, если учесть, что контора занимала целый этаж, и мы должны были все это обслуживать – уборка, ремонт, весь физический труд типа «принеси-разгрузи», кухня и питание для всего персонала, включая закупку продуктов и так далее.

По завершении этих пяти курсов и хорошей характеристике, человека переводили в сотрудники, и он обретал так называемый «статус ноль, условный», то есть ему давали пост и смотрели, как он будет работать и учиться.

Я потратил на EPF полтора месяца, то есть шесть недель. Это было сравнительно немного, был у нас там один кадр, который проходил это всё восемь месяцев. Хотя, конечно, там многое также зависело и от начальника. Поскольку надо было обслуживать всю организацию, то работы было невпроворот, и временами учиться было просто некогда, а если не учишься, то и завершение EPF тоже особо не светит. Замкнутый круг выходил. Когда я стал начальником EPF, это было для меня большой проблемой, потому что многим не удавалось дойти до класса неделями, и они просто работали и работали, как рабы, в то время как по правилам организации они были должны учиться не менее 4,5 часов в день на курсах. Однако мне довольно быстро удалось «вычислить» причину такого состояния, она оказалась в том, что прежний начальник EPF принимал «заказы» круглосуточно, и никак не мог спланировать работу команды. Я ввел всего-навсего одно правило: заказы должны подаваться в письменном виде в мою коммуникационную корзину, и я вынимаю из нее все входящие послания один раз в сутки, в 9 вечера. Все полученное и планируется на следующий день, и до следующей выемки никаких заказов и приказов не принимается. В результате мне удалось не только всё хорошо спланировать и «закрыть» все основные функции, но даже оказалось, что я могу ежедневно освобождать от работы нескольких человек, позволяя им учиться полный день и наверстывать потерянное время. Сам я при этом сидел в кабинетике за столом и только руководил. Само собой, это немедленно вызвало на меня нападки, так как «лошади должны работать». Хоть меня это и смешило, поскольку реальных претензий по работе не было совершенно никаких, наоборот, всё делалось с гарантией и вовремя, при условии своевременности заказа, мне пришлось несколько раз выдержать драчки с начальником за наше право учиться. Наверное, это просто срабатывал неубиваемый в нас инстинкт дедовщины. Один раз он потребовал немедленно отрядить ему бойца, чтобы тот сбегал за тортиком для командного офицера, однако у меня все сидели на курсе или уже были заняты, и это вызвало жуткий скандал с врыванием в класс и требованиями немедленно выйти и выполнить «приказ». На мою сторону встали даже супервайзеры, которым не понравилось такое обращение со студентами, пусть даже и EPFерами, и от нас отстали.

Однако я скоро сменил место, начальником EPF сделали другого человека, тот мою инструкцию сохранить не смог, и очень скоро все пришло в первоначальное состояние. Впоследствии даже замначальника особого отдела вспоминал, «как хорошо было при Матвееве – отправил заказ и знаешь, что это сделают». На мой взгляд и ощущение, эти шесть недель были полным хаосом, но со стороны это выглядело иначе, как он меня потом убеждал.

Вообще, отдельного рассказа также заслуживает ситуация с рабочим временем. При Вальтере Котриче, который был командующим офицером русского Сиорга в начале 1995 года, контора работала часов с 10 утра и до 10 вечера, только EPFеры приходили чуть раньше, чтобы успеть сделать утреннюю приборку. После его отъезда нас стали заставлять оставаться до 11 вечера, так что до дома мы добирались к полуночи. Жили мы тогда на съемных квартирах, и на первой из них, куда я попал изначально, проживал переменный контингент новоприбывших, человек в пять или шесть. Хозяева об этом, само собой, не знали, и вообще это выглядело довольно странно. Через неделю примерно от непривычного графика работы – с утра до вечера и без выходных – меня прихватила какая-то странная болезнь, постоянно гудела голова и была высокая температура. Однако поболеть мне, конечно, не дали, как сказал мне один мой тогдашний сосед, Андрей, «надо заставить дела идти правильно». При этом он по-идиотски хихикал и силком волок меня на работу. Однако, через недельку всё это как-то сгладилось и прошло, но тогда заболел уже сам Андрей. Как-то утром он вышел на кухню, где я что-то готовил на завтрак, умыться, и вдруг, выходя, повалился с жутким грохотом в обморок прямо через стеклянную дверь. Когда я к нему подошел, он лежал, закрыв глаза, и стонал. На мое предложения встать и «заставить дела идти правильно» он зашептал страстным шепотом: «Заткнись, дурак, у меня же инграмма записывается!». На работу он, конечно, не пошел. Пришлось мне вызывать ему скорую, причем адреса этой квартиры Андрей назвать не смог, и мне пришлось сбегать на улицу и посмотреть на угол дома. Приехали врачи, посмотрели на больного, сообщили мне, что это «скарлатина», что в Москве эпидемия, и немедленно увезли его в больницу тут же, на Соколиной горе. Само собой, через пару дней оказалось, что это был просто обморок от усталости и лихорадка, но Андрей еще с удовольствием проторчал там несколько дней. Я ходил его навещать, при этом он подбегал к медсестре и просил у нее разрешения сделать ему ассист-прикосновение, показывая ей указательный палец и объясняя, что я буду делать. Сестра удивлялась и потом украдкой смотрела сквозь стеклянную дверь на двух идиотов, один из которых сидел с закрытыми глазами и блаженной улыбкой на лице, а второй тыкал его тело пальцем. Выглядело это в данном месте действительно довольно странно.

Этот Андрей меня и потом поражал своим странно-наивным отношением ко всему. Он свято верил в крутость СиОрга и считал себя великим вождем в отношении тех, кому не выпало такого счастья – служить в СиОрге. Работал он в ABLE3, помню, как однажды его послали в Нарконон, когда там был начальником еще некто Иванов, бывший военный и вообще большой грубиян. Андрея туда отправили «проверить статистики», он туда гордо отправился и заявил тамошним, что он, дескать, «офицер СиОрга» и «приехал проверить их статистики». И был, конечно, послан на ***. В те времена еще никто не знал, что саентология – это секта, и сиорговцев на *** посылать не стоит. Андрей вернулся весь в слезах, оскорбленный в самых глубоких чувствах: «Я им говорю – я офицер, а он – иди ты на ****» – аааа…

Вторую квартиру мы снимали у бабки-алкоголички, там у меня украли магнитофон прямо из комнаты и почему-то тренировочные штаны от кимоно, которые сушились на дверце шкафа после тренировки – я так понял, чтобы завернуть. С третьей квартирой, в которой я прожил до самого конца работы в ГЦХ, тоже были связаны «веселые события». Мы жили там вдвоем с Мишей, с которым вместе же переводили в отделе переводов «Самоанализ» (см. ниже). Снимали мы ее у одинокой женщины, у которой был сын младшего школьного возраста, здоровенный доберман и куча проблем с соседями, которые она с помощью этого добермана решала. С ее сыном я иногда занимался уроками, доберман сразу и безоговорочно принял нас за местных, и вообще она нам очень доверилась и даже однажды, уехав к родственникам на пару месяцев, оставила квартиру на наше полное попечение. Собственно, с этим и были связано то, что мне сейчас вспомнилось. В то время ко мне в гости приехала моя сестра. Пока я был на работе, она оставалась дома одна, и однажды затопила нижних соседей. Там, оказывается, на кухне нельзя было пользоваться раковиной, потому что вода текла прямо на пол, и она говорила об этом Мише, но тот, поскольку мы, собственно, и кухней-то этой не пользовались никогда, мне об этом не сообщил. А внизу жил… «мафиози», то есть какой-то бандитоватого вида товарищ, который гордился тем, что ездил на иномарке. Жил он в двухкомнатной квартирке с женой, ребенкой и тещей. А соседи эти и так постоянно ругались с нашей хозяйкой, уж не знаю точно из-за чего. Поэтому, завидев воду сверху, жена его и теща, которые были дома, немедленно побежали и устроили скандал, покрыв матом сестру и чуть не выломав дверь в квартире. Она позвонила мне, я прибежал на помощь и выгнал этих двух совершенно остервеневших тёток из-под двери. На прощание они попытались ворваться вместе со мной в квартиру, подрались со мной, сломав мне очки, но по крайней мере я их выставил. Они с матом и проклятьями ушли, но обещали вернуться. Сестру я быстро успокоил с помощью ассиста, и долгое время об этом ничего не было слышно. Мне было жутко обидно за то, что ее так обругали какие-то уроды, а мне еще потом сломали очки. Однако, вроде пострадали обе стороны, так что я решил об этом забыть. Но однажды, когда я шел домой, на меня из темноты напал какой-то человек со словами: «Вот ты мне и попался!». Это был тот самый «бандит», который на месте учинил мне допрос, обвиняя меня в том, что я нарочно от него скрываюсь. Я пытался объяснить, что это я на работе так допоздна нахожусь, и что вовсе не собирался ни от кого скрываться. Он продемонстрировал мне вздутые обои на кухне и объявил, что я должен ему немедленно выплатить 200 долларов завтра к обеду. Я пообещал, что сделаю что смогу. Вернувшись домой, я рассказал об инциденте Мише, тот посетовал, что не рассказал мне заранее про раковину. На самом деле, конечно, обои эти столько не стоили, и я решил отдать то, что у меня было, а было у меня около 200 рублей, что, на мой взгляд, вполне покрывало ущерб, особенно если вспомнить поведение тёток. На следующий день я взял деньги и пошел к соседям. Дверь открыла мне его испуганная жена, которая, наверное, решила, что я пришел ее убивать в отсутствие мужа. Я рассказал ей про свое решение, она мне объяснила, что муж у нее просто зверюга, и что он непременно меня покалечит, если я не отдам столько, сколько он сказал. Потому что «недавно тут один ему машину поцарапал, так он его на штуку баксов опустил». Тем не менее, я решил его дождаться, и через некоторое время он уже поднимался по лестнице и смотрел на меня. Первым делом он сказал жене, которая попыталась чего-то ему говорить про то, что я тут не виноват и так далее: «А ну заткнись и иди отсюда», – а вторым… взял мои двести рублей. И заявил, что я завтра должен немедленно съехать с квартиры. Я смотрел ему в глаза и потом на те самые двести рублей и понимал, что никакой бандит не стал бы брать у меня какие-то жалкие двести рублей, и мне внутри стало смешно. Я отправился на работу. Там сидел Миша и ждал. Он уже собирался звать подмогу, думая, что меня там убивают. С квартиры я, конечно, никуда не съехал. Иногда этот «бандит» попадался мне навстречу в подъезде, и тогда он злобно шипел что-то на тему «ты еще здесь?!», однако страшно мне уже не было. Обе тётки меня жутко боялись и, наверное, думали, что я ищу случая им «отомстить».

Отдел переводов, апрель 1995

В апреле я «временно» (почему временно и в кавычках, объясню ниже) попал в Отдел Переводов ГЦХ, головную контору, которая заведовала в СНГ переводами. Первой моей работой был срочный перевод моей давно любимой книжки «Самоанализ», другие переводчики в то время так же срочно переводили другие книги. Связано это было с тем, что «сквиррелы» (то есть не подчиняющиеся власти церкви Саентологии люди, занимающиеся Саентологией) нелегально издали эти самые тексты и пустили их в оборот на рынок. Надо было «перекрыть» эти переводы нашими, «правильными». Я тогда не особо вникал в то, кто такие эти самые сквиррелы и почему они так себя ведут. Помню только, что одну из сотрудниц отдела переводов постоянно таскали в Особый отдел и уговаривали пошпионить за некоей Верой Подшиваловой, которая вроде бы и стояла за этими нелегально распространявшимися переводами. А продавались они везде, помнится, я до этого даже купил где-то в Ульяновске экземпляр «Дианетики 55!», удивляясь тому, как оперативно саентологи переводят книги. Оказалось, это не они. История Веры Подшиваловой мне немного позже открылась подробнее, благодаря некоторой неосмотрительности бывшего начальника переводов и еще кое-каким инцидентам, о которых я расскажу позже.

Активно переводили мы около двух месяцев по особой технологии перевода, которая состояла из множества шагов, включавших прояснение слов чтением вслух, собственно перевод, его множественную сверку с помощью второго переводчика, и так далее. Я потом подсчитал, что при этом Самоанализ я прочитал на обоих языках 52 раза. Параллельно освоил офисные программы Windows, о которых до этого я имел понятие весьма приблизительное.

В свободное время я учился, и за две недели мне удалось получить сначала «статус один, временный», и «статус два, постоянный» как сотруднику. Это тоже такие курсы с экзаменом в конце, после которого повышаются твои права, зарплата и прочие статусные моменты внутри организации. Придя после этого за своей повышенной зарплатой, которая тогда, если я верно помню, составляла что-то около 25 долларов в неделю, я с удивлением заметил, что из всей сотни сотрудников я нахожусь чуть ли не в первой десятке, а остальные ни курсов не проходили, ни статусов не получали. Это мне показалось довольно странным. Оправдание было в том, что якобы «приходится много работать», но мы в отделе переводов тоже работали часов по 10 в сутки, и при этом находили время учиться довольно быстро.

25 долларов в неделю – это было неплохо, если учесть, что организация нас кормила, платила за жилье в Москве (жили мы в квартирах, сдаваемых окрестными жителями, и, кстати, поиск и съем таких квартир и составлял обязанности моего второго поста на EPF после шныря), и что мы могли в свободное время проходить обучение бесплатно (позже, правда, выяснились некоторые нюансы в отношении оплаты, о которых никто заранее не предупреждал). По моим расчетам, выходило, что я получаю около 600 долларов, что было совсем неплохо для 1995 года, тем более что временами можно было «заказать на финплане» что-то необходимое сверх того, что выплачивалось зарплатой, и получить это на руки. Например, костюм, если ты устный переводчик, или что-то еще, что имело отношение к работе.

Жили мы тогда довольно весело и дружно, работать мне там очень нравилось, и самое главное – в свободное время у меня было немерено литературы для чтения, которая мне была очень интересна – лекции, книги, и так далее. Готовые переводы отправляли телексом (Интернет тогда саентологам был воспрещен как «подавляющая структура») в Лос-Анжелес для проверки и издания.

Конечно, при таком графике работы мне через некоторое время начало казаться странным, что в организации нет выходных. То есть, свободно у нас было только полдня в первой половине воскресенья, однако это был не то чтобы выходной, а скорее просто время на стирку, уборку дома и так далее. После обеда у нас снова было построение, и мы должны были торчать на рабочем месте, независимо от того, была работа или нет. Мне всё это показалось странным, и я стал спрашивать народ – мол, выходные-то у вас тут есть? Отвечают – нету, ты что, какие выходные. Я в это не поверил, и, согласно правилам саентологов, стал искать, «где это написано». Это такое расхожее высказывание Хаббарда, любимое саентологами – «То, что не написано – не есть правда». Нашел. Оказалось, что написано было, что выходной можно брать еженедельно, если у тебя всё хорошо со «статистиками» (то есть, если ты на текущей неделе неплохо работал). Я написал заявление и на той же неделе получил в свое распоряжение полностью всё воскресенье. Вернулся в отдел – говорю – вот и все дела. Народ удивлялся. А я удивлялся тогда тому, почему народ вообще так склонен принимать любое неудобство за закон и даже никто не пытается что-то прояснить или найти обоснование. Вскоре точно таким же образом я смог взять выходной одновременно со своей подружкой, и даже потом брал два дня подряд. И у меня это получалось. Многие неудобства «режима» на поверку оказывались добровольными самоограничениями, а не правилами организации.

Как-то раз я встретил в коридоре двух девушек, которые работали со мной еще на EPF, но так до сих пор его и не закончили. Они работали на кухне и жаловались на то, что у них совершенно нет времени учиться, потому что они постоянно торчат на кухне. Они писали заявление начальству с просьбой перевести их на другую работу. Я внимательно их выслушал, посочувствовал, а потом по пути в буфет вспомнил, что у нас в отделе переводов есть два человека, которые тоже работали на кухне, но при этом смогли завершить EPF за две недели, и я особого напряжения в них при этом не замечал. И надо добавить, что питание сотрудников в эти две недели было куда лучше, чем теперь.

Вообще, всяких вот таких ситуаций с жалобами на начальников и на положение и так далее было много. Например, с теми же статусами персонала – большинство персонала не училось, потому что «приходится много работать». Вечерами я видел, как за столами сидят сотрудники Нью Эры и, зевая, чего-то чертят на листках… им было тоже «некогда» учиться. Мы тогда работали вообще не покладая рук, и прошли курсы буквально на обеденных перерывах за пару недель.

Вообще, пронаблюдав множество таких ситуаций, до и после Си Орга, я отметил, что и жаловаться на Си Орг в основном склонны те, кто пребывал вот в эдаком странном состоянии «жертвы». Оно само по себе никак не связано с тем, где человек находится, это просто его собственное состояние. Куда его не отправь, везде ему будет плохо, и во всем будет виноват начальник или работа, и не будет ни времени для самосовершенствования, ни для продвижения. Самое странное тут было то, что в реальной жизни никто не может работать без выходных, и он всё равно эти выходные себе так или иначе устраивает, но уже каким-нибудь мошенническим образом. Самый простой – «заболеть». Особисты назначали себе придуманные «встречи» и уходили гулять по городу. Переводчики приходили в воскресенье на обед и потом снова исчезали куда-то. И так далее. Я со своей подругой обычно в воскресенье шел после обеда в Измайловский парк, мы там гуляли до ужина, потом возвращались… иногда переводчики хохотали, видя травинки в наших волосах. Как-то раз мы чуть не «попались» – выходя из трамвая, которые привез нас из парка, мы увидели, как из двери выходила венгерка Илка, наш тогдашний «этик-офицер». Я уже приготовился к обороне, как вдруг вслед за ней выпорхнул ее приятель, с которым она работала в одном кабинете, они взялись за ручки и направились прямиком в тот же самый парк… Мы выдохнули… Помню еще смешной случай, когда одним летним прекрасным днем как-то получилось так, что все сиорговцы пропали одновременно, и в организации не осталось вообще никого, кроме супервайзеров в классах, даже регистраторы куда-то умудрились исчезнуть. Это было смешно, потом нас всех строили и требовали отчета и всё такое. Но никто не догадался спросить про выходные или просто назначить их, для того чтобы этот вопрос просто закрыть. Как сказал сам же Хаббард, «закон невозможно ввести в действие, если он не соответствует обычаям того общества, в котором он вводится». Он был прав, я думаю.

Работа над письменными переводами, кто знаком с ней, вообще очень трудоемкая. У нас были старинные гудящие компьютеры, комнатка крохотная, за окном лето… в общем, обычно, отработав за экраном часов пять или шесть, я еще пару часиков читал, и потом собирался и уходил домой. Я мог уйти в шесть или в восемь, и крайне редко оставался на работе до конца, то есть до одиннадцати. Это многие знали, но поскольку к работе и к статистикам претензий не было, из попыток заставить меня торчать на работе до более позднего времени ничего не выходило. Хотя, конечно, кто-то про себя меня за это ненавидел. К этой категории, к примеру, относилась Илка…

Тогда уже дело шло к осени, и мои уходы стали очевидны, поскольку гардероба у нас не было, и я топал через весь коридор (отдел переводов находился в самом закутке) в наброшенной на плечи куртке. Она остановила меня и строго спросила:

– Куда ты идешь?

Я говорю:

– Домой.

– Но почему ты идешь домой, когда все работают?

– Потому что я сделал всю работу на сегодня.

– Тогда иди учись.

– Я уже прошел всё, что на сегодня запланировал.

…после минутного замешательства:

– А для чего тогда, по-твоему, существуют правила для персонала?

– Для чего? – спрашиваю. Она взбесилась:

– Иди и пусть тебе скажет начальник ОХС.

– ОК. – Я зашел в ОХС, дверь была напротив, и спокойно спросил начальника ОХС (который на самом деле уже не раз проигрывал в этом идиотском словесном айкидо):

– Можно спросить тебя, Виталик?

– Чего?

– Для чего существуют правила для персонала?

– Да иди ты на***!!!

– Спасибо.

Выхожу, там стоит торжественно Илка:

– И что он тебе сказал?

– «– Да иди ты на***!!!»…

У Илки отпадает челюсть – и я пошел себе дальше.

Я вообще тогда заметил, что большинство техник манипуляции рассчитано на то, что ты испугаешься в самом начале и станешь врать. А если просто применить это самое айкидо, не спорить и говорить правду, то вообще как-то подавить невозможно. Было много таких случаев, в основном как раз страдал от них начальник ОХС, который должен был «улаживать» таких как я. Например, ему донесли таки, что я вчера рано ушел с работы. Вызывает:

– Где ты был вчера после шести?

– Гулял.

– Где гулял?

Я ему описываю где. Дальше он теряется и не знает, что спросить. Мне смешно.

Иногда это задевало за живое и больное. Например, как-то раз, уже после увольнения из Си Орга моей подруги, я вечером отправился к ней в гости. Утром меня по доносу вызывают.

– Где ты был вчера после шести?

– У подружки.

– И что вы делали?

– ???? Гуляли… по улице.

– Но вчера ведь был дождь?

– Да, так и гуляли.

– Надо было в подъезд зайти…

– Спасибо за совет… я им воспользуюсь… еще есть вопросы?

– Да. Ты же нарушаешь распорядок для персонала.

– Слушай… Виталик… – говорю, – А можно спросить тебя?

– Спроси.

– Ты вообще с женой когда общаешься?

– В смысле?

– Ну как… работаем мы с утра и до ночи, времени только-только, чтобы выспаться, вы в разных отделениях. Остается только утром в воскресенье… Так?

– Ну…

– И что, это нормально?

– Ну… нет.

– О чем ты тогда меня спрашиваешь?

– Ладно, иди…

Один мой приятель потом уволился, и ему надо было перевезти вещи… однако, само собой, никто бы ему помогать не стал, ведь «бывший» – это, как нам постарались мягко объяснить – изгой. Он вечером мне звонит, просит помочь. Я понимаю, что даже если я попрошу отгул, никто мне его не одобрит, а съезжать приятелю надо завтра утром, потому что Си Орг нахлебников не терпит, независимо от их прежних заслуг. Я решаю передать записку через соседа по комнате и в первой половине дня заняться этим переездом. Тем более что никаких срочных дел в отделе нет, и там есть мой заместитель Гриша. Само собой после обеда меня снова ждут в ОХС. Дурацкая ситуация, но тогда я уже понял, что роботами можно управлять только по их же собственным инструкциям. Приходит Виталик:

– Зайди ко мне в кабинет.

– Я занят работой.

– Зайди ко мне в кабинет немедленно.

– То есть, ты хочешь сказать, что делать работу необязательно?

– Зайди ко мне в кабинет немедленно!!!

– ОК. Дай мне этот приказ в письменном виде, мне надо будет отчитаться, что я после обеда не работал, а был у тебя.

Приносит.

– ОК, – говорю. – Имею право по инструкции рассматривать его три дня.

– !!!!!! царапает на бумажке «СРОЧНО».

– ОК, иду.

Пришел. И снова старая шарманка. Я тут вообще-то должен типа врать чего-то.

– Где ты был в первой половине дня?

– Я тебе написал и передал через соседа.

– Да… но я же этого не одобрял.

– Я, – говорю, – уведомил просто, потому что надо было это с утра делать, а бумажка у тебя может сколько угодно валяться. Человеку надо было помочь, тем более что ему никто другой тут помочь не может.

– Он бывший член персонала, вы с ним не должны общаться.

– Слушай, – говорю, – а ты бы хотел, чтобы с тобой так поступили?

Он молчит.

– Ладно, иди.

В буфете-столовой нас кормили ежедневно обедом и ужином. Подразумевалось, что завтракать мы должны дома. Если учесть распорядок работы, то понятное дело, большинство сиорговцев нигде не завтракали, потому что дома еды не было, да и купить ее было некогда, а на работе большинство сразу бежали на рабочее место. Те, кто курил, устраивали себе почаще перекуры внизу в курилке, а начальство могло себе позволить «чай в кабинет», и иногда не только в кабинет. КО Особого отдела Дитхельм Алиш любил сбегать в буфет за чайком или кофе. Надо сказать, большинство иностранцев, ну уж он-то точно, по-русски вообще не понимали, и мы по этому поводу часто подтрунивали над ним между собой. Переводчики после построения дружно снимались с якорей и топали вниз, на первый этаж, попить чаю с бутербродами, тем более что работавшие на кухне EPFеры нас там радушно принимали и иногда даже еще что-то добавляли к нашей нехитрой трапезе. Само собой, как только это заприметили, на нас тут же напустили святую инквизицию. В организации вообще главной была не работа и не ее результат, а чтобы все ходили строем и в единой униформе. Короче, сидим мы, наслаждаемся своими 15 минутами чайного перерывчика, прибегает начальник ОХС и говорит:

– Переводчики, почему не работаем?

Мы начинаем ему вяло объяснять, что на голодный желудок голова не работает, и что если кому-то нужны переводы, то с этим чаепитием придется ему смириться, тем более что у нас тут особо никто не курит и вообще неизвестно, больше ли мы времени теряем за чаем, чем, скажем, он сам с сигареткой в курилке. Меня вообще эта тема с перекурами задевала еще со студенчества, когда в стройотрядах курильщики могли по полчаса курить, и никто их не трогал, а вот если ты просто присядешь отдохнуть, без сигаретки, сразу наезд начинается. Но он не сдается, и требует от нас, чтобы мы немедленно побросали свои чашки и шли «работать». Представление о работе у него, видимо, было чисто такое армейское, типа «солдаты должны копать». В это время за его спиной заходит в буфет Алиш, наливает себе кружку чая и начинает его так вальяжно прихлебывать, вслушиваясь в наш разговор и всем своим видом показывая, как важно иногда сделать перерыв. О чем разговор – он не понимает, и улыбается нам. Мы смеемся. Расстроенный Виталик оглядывается и видит, как его непосредственный начальник делает ровно то же самое, что и мы. Облом-с…

Странно, но эта система подчинения и подавления на мне не работала почему-то. Конечно, на самом деле все мои тогдашние «оппоненты» как бы «говорили от лица системы», а не лично от себя. И секрет того, как это расколдовать, был прост: просто быть собой и помнить о том, что перед тобой человек, а не система. С системой бороться нет смысла, она всегда сильнее личности. А вот если общаться с личностью, то система пропадает сама собой.

Не надо правила нарушать. Правила надо соблюдать, и побороть систему, если она встала на пути, можно только по ее же правилам. Однако, правила надо знать. Позволю тут себе очередное творческое отвлечение.

Я потом выработал общее правило. Заключалось оно в том, что для того, чтобы успешно улаживать подобные ситуации, достаточно обычно просто делать только то, что соответствует явно сформулированным обязанностям, не больше и не меньше. Не так давно я узнал, что я вовсе не первооткрыватель этой технологии, она издавна известна под названием «итальянской забастовки». «Итальянская забастовка» подразумевает собой отказ от перевыполнения производственных задач и работу строго по инструкции. Подобные вещи конторы сектантского толка просто убивают, ибо там 95% всего держится именно на энтузиазме и перевыполнении обязанностей, а не на «правилах», что бы при этом открыто не говорилось.

У меня большие озарения были именно по поводу правил игр, игр вообще, которые я окончательно сформулировал после ступени 2 (релиз чувства вины).

Я осознал, что оверты совершает только тот, кто:

(а) отрицает существование игры, и, соответственно, каких-либо ее правил – а потому становится ее неосознающим следствием,

(б) знает о существовании игры, но скрывает существование некоторых ее правил – ради выигрыша, например, что в конце концов приводит его к проигрышу и деградации,

(в) знает о существовании игры, но отрицает (для себя) существование некоторых ее правил, т.е. не конфронтирует их – становясь ПИНом (подавленным существом, или потенциальным источником неприятностей),

(г) соглашается играть в игру, правила которой ему не совсем ясны или диктуются по ходу игры – становясь следствием и деградируя.

Если некто входит в игру, точно зная ее правила, конфронтируя эти правила, и стремясь в процессе игры всегда конфронтировать и прояснять с учетом нового опыта эти правила, и соглашаясь на ново-обнаруженные подправила только по собственному определению, то он просто НЕ МОЖЕТ совершать овертов.

В крайнем случае, он всегда может использовать свое право на выход из игры в любой момент.

Все оверты возникают только потому, что:

(1) он либо не разглашает правила, по которым играет (т.е. создает видимость одной игры, на самом деле играя в другую) – и крайний вариант этого (когда правила детерминируют его, а не наоборот) называется в Саентологии ПЛ (подавляющей личностью).

(2) он не конфронтирует правила, по которым ему ПРИХОДИТСЯ играть (т.е. имеет видимость одной игры, на самом деле играя в другую) – это называется «аберрированный человек», или иногда ПИН.

Способов «сломать» такую навязанную игру есть несколько.

Первый: ОТКРЫТО прояснить ВСЕ правила игры и потребовать от всех придерживаться их и ТОЛЬКО их. Для этого требуется конфронт, сообенно когда тэтан обнаруживает себя в неизвестной ему игре. Интересно в этом то, что при достаточном уровне причинности тэтана он способен ЛЮБОМУ продемонстрировать, что НАРУШЕНИЕ правил наносит вред больше всего самому нарушителю (это наблюдение известно также как «карма»). Ибо он согласился играть в эту игру, и нарушение ее правил приводит к деградации его как игрока (к накоплению правил, которые «выше него», т.е. делают его следствием).

Второй (менее болезненный, но более рискованный): прояснить ВСЕ правила игры ДЛЯ СЕБЯ и придерживаться их и ТОЛЬКО их, озвучивая эти правила только тогда, когда кто-то начинает обвинять тебя в овертах.

Тот, кто вступил в игру осознанно, самоопределенно и с точным знанием всех правил, не совершает в ней овертов. По крайней мере – намеренных, т.е. таких, за которые его СТОИТ наказать. Ненамеренные оверты – источник опыта, и тэтана надо не наказывать, а помогать ОСОЗНАВАТЬ этот опыт и корректировать свои игровые способности.

Способ привести его к деградации: навязать ему игру, правила которой ему не вполне известны, тщательно обвиняя его в овертах каждый раз, когда он нарушает новое неизвестное ему правило, и наказывая его за это, как «заслужившего» наказание.

Тот, кто вступил в игру неосознанно, несамоопределенно и без точного знания всех правил, совершает в ней оверты, даже если ничего не делает вообще. Нет ни одной игры, в которой можно остаться безнаказанным, ничего не делая. Ничего не делать можно только вне игры. Многие становятся ПИНами только потому, что НИЧЕГО не делают, считая это безопасным. Но в игре это небезопасно. В игре нет стабильности. Есть только два пути – вверх и вниз. К большим способностям или к потере способностей.

Наказание – часть навязанной и несамоопределенной игры. Или игры, в которой есть скрытые правила, не объявленные открыто в начале игры.

Понятие добра и зла не абсолютны. Добро и зло – это мораль, а мораль определяется правилами игры. А правила игры формулируются для КАЖДОЙ игры. Произвольное обвинение в «злобности» возможно только там, где правила остаются неизвестными.

1995, до середины августа

Вот такие озарения я получил потом, анализируя этот период жизни.

Идиотов в Си Орге вообще было многовато на душу населения, и это ощущалось именно в том, что постоянно приходилось обороняться от разного рода дураков, которые «знали как надо» (то есть не так, как я это делаю) и пытались практиковать на так или иначе зависевших от них людей либо свои властные полномочия, либо свои «навыки» управления. Есть в Саентологии такие «жесткие ТУ», которые по предназначению должны улучшать способность общаться, однако на дураков они влияют как-то особенно. Например, толстый и безобразный венгр по имени Лайош, который у нас заведовал юридическими вопросами, любил вытаращиться человеку прямо в глаза и разговаривать с ним в «тоне 40», который у него выражался в дуболомской наглой интонации, которая была призвана выражать его абсолютную уверенность в том, что ты поступишь именно так, как он того желает. Лайош проходил жесткие ТУ в Копенгагене и гордился своими навыками «заставлять дела идти правильно». То, что большинство сотрудников считало его полным кретином и дебилом, его не только не волновало, но даже как-то странно радовало. Проблема была в том, что на посторонних его эти навыки не срабатывали, да работать он толком не умел. Однажды ГЦХ оштрафовали на 200 000 рублей за неуплату налогов, потому что Лайош не проконтролировал исполнение определенных условий регистрации организации в госорганах, и тогда персонал пару месяцев кушал одну капусту, однако это его самоуверенности нисколько не повредило. Было в нем что-то невыразимо детское, как у жестокого ребенка, и это мешало на него злиться по-настоящему, несмотря на то, что его манеры и идиотский смех порой просто побуждали хорошенько двинуть его в морду. Однако, и размер его тела, и это странное блаженное выражение в его поросячьих глазках его спасало от этого.

Если не считать дураков, которых везде много, лично я никогда ничего особенно отрицательного в тогдашней жизни не ощущал. Мне в Си Орге вообще нравилось, я с удовольствием занимался английским, ходил на тренировке по каратэ, гулял в свои выходные, проходил курсы с напарниками, работал… И могу сказать, что лично мне всё это здорово помогло потом в жизни. Я приобрел там множество навыков, от языковых до организационных, от философских до совершенно практических. Я научился подчиняться и командовать, я научился прояснять приказы и бороться с самодурством. Это было классно. За этот неполный год я вообще здорово изменился и словно прожил целую жизнь – столько в ней событий было… да и понимания того, что я только что выше написал – не было бы без этого.

Так оно более-менее ровно и продолжалось, без каких-либо особых вариаций, до середины августа 1995 года. Никакого моста мы не переводили, никуда мы не собирались уезжать, слухи волнами приходили и уходили, народ страшно жаждал новых материалов и готов был читать даже нечто совершенно неудобоваримое на обрывках бумаги, но чтобы «продвинутое» – то есть, что угодно, кроме вводных курсов и книги Дианетика. Никаких новых переводов никто не издавал, только чуть ли не ежемесячно запускался очередной тираж «Дианетики», к которому мы, переводчики, впрочем, никакого отношения не имели, как и к остальным переводам, которые тогда официально издавала «Нью Эра», издательство книг Рона Хаббарда.

Если говорить о собственно обучении, то больше всего мне тогда запомнились и понравились «ТУ», почти легендарные и всем, кто когда-либо хотя бы мельком пересекался с Саентологией, известные упражнения по отработке навыков общения. Описывать я их тут не буду, при желании можете найти первоисточники и ознакомиться, но могу сказать, что для меня их прохождение стало одним из переломных моментов в личном совершенствовании. Если до этого я чувствовал себя достаточно неуверенно и часто увлекался внутренними диалогами, да и вообще мало чего мог добиться общением, не изнуряя при этом собственную нервную систему, то после ТУ я стал совсем другим. Совершенно прекратились ненужные разговоры в голове, я стал довольно легко контролировать свои состояния, и так далее. ТУ я потом много раз проходил снова и снова, и в ГЦХ, и позже, когда уже изучал Академию в свободной зоне, и каждый раз это было очень успешное занятие, которое решало очередной пласт затруднений в той или иной области жизни.

Ничего другого особо примечательного в этот период не происходило, если не считать внезапного отбытия КО московского Си Орга Вальтера Котрича с женой Зарой за границу и того, что на его пост временно попал совершенно бесхарактерный КО Особого отдела Дитхельм Алиш, который впоследствии сыграл свою заметную роль в появлении в Москве Свободной Зоны. Котрича, в отличие от Алиша, большинство сотрудников искренне любили и уважали, и его отъезд был для них болезненной потерей, он был как большой папа, умел и приласкать, и наорать так, что мало не покажется. Кстати, лично принимал меня в Си Орг, приняв из моих рук контракт на миллиард лет и проговорив несколько загадочных фраз, глядя мне в глаза – что-то там про то, что «как мы рады, что ты снова с нами». В общем, отнесся ко мне с редким уважением (а может быть, он ко всем так относился, недаром ведь его так любили). Странно было еще и то, что примерно день на третий моего сиорговства, столкнувшись со мной в коридоре, где я шуршал своей шваброй, он вдруг подошел, посмотрел на меня внимательно, потом взял за плечо и сказал вполголоса: «Когда я уеду, ты будешь командовать этой организацией». Я остолбенел, «А почему?», говорю, а он так улыбнулся – «А потому что я так хочу», – и пошел своей дорогой. Оказалось потом, что он действительно оставил перед отъездом какой-то приказ насчет меня, но я был тогда на EPF, и его нельзя было ввести в действие, а потом меня «временно до приезда Котрича» определили к переводчикам, а Котрич так и не приехал обратно никогда, только писал письма о том, что он «скоро» – наверное, не хотел ломать «стабильных данных» своим любящим сотрудникам. А может быть, он просто сам собой не распоряжался…

Кажется, там был какой-то момент, когда меня сделали стажером при тогдашнем «заместителе КО по внутренним делам», как именовался наивысший в той иерархии пост для русского в Си Орге, и я даже несколько раз участвовал в финансовом планировании организации, однако что-то там не склеилось, прежний заместитель, Илья, никуда не уехал, к тому же мы с ним тогда поцапались из-за того, что он хотел, чтобы я начинал его замещать, и, в частности, должен был читать лекции о Клире для новой публики. Я отказался, объяснив ему, что я о Клире ничего сам не знаю, а втюхивать то, чего сам не нюхал, я не умею. Поорали и разбежались. Потом у него сорвалась какая-то виза на отъезд, он вернулся на свой пост, а я остался в отделе переводов.

У нас там была дружная и небольшая команда, нам было вместе интересно и здорово. Уже тогда незаметно стало проявляться некоторое наше диссидентство. Помню один случай, который тогда мне показался весьма странным. Кто-то принес в отдел газету со статьей о Хаббарде и Саентологии, и мы принялись ее с большим интересом читать. Статья была довольно стандартная, что обычно пишут в желтой прессе про это, и мы здорово веселились, читая эту чушь. Однако закончилось это невесело – в нашу комнату влетел Андрей М., один из «особо приближенных» ветеранов Си Орга, и потребовал прекратить чтение и сдать газету в Особый отдел. Я возразил, что могу читать всё, что посчитаю необходимым, и оставлю газету у себя, однако ее у нас силой изъяли и впредь посоветовали ничего и никогда не читать без особого разрешения. Меня это тоже развеселило – интересно, как они это собираются проверить, мы ж не в тюрьме тут сидим, и можем что угодно покупать и читать, не сообразуясь с предпочтениями особистов. До этого я не ощущал никаких идеологических ограничений в организации, так что это было что-то новое.

Отчасти диссидентство возникло и потому, что в расследовании нелегальных переводов была затянута одна наша переводчица, которой здорово трепали нервы из-за ее знакомства с Подшиваловой, ну и она нам частично свои злоключения рассказывала. Издателя «Дианетики 55!» и «Жили ли вы до этой жизни?» потом таки обнаружили, оказалось, что он все эти месяцы учился в ГЦХ, буквально за стеной от особистов, и потом пришел сам и покаялся, сдав непроданную часть тиража. Ее потом в лучших традициях инквизиции сиорговцы жгли во дворе на глазах у изумленной публики, готовой выхватывать книги из огня, настолько сильный был тогда голод по информации.

Спрос порождает предложение, спрос был чудовищный, а Нью Эра ничего, кроме Дианетики и нескольких цветных «детских» буклетиков по основам Саентологии предложить не могла. Все курсы внутри организации были тоже «нелегальными» с точки зрения правообладателей наследия ЛРХ, поскольку их делали тут же на коленке, печатая «левые» тиражи по несколько сотен экземпляров в типографиях. Собственно говоря, все эти переводы делались кем попало по заказу отдела обучения, безо всякой санкции от кого бы то ни было, и без какой-либо проверки на корректность, и тем не менее использовались при предоставлении дорогостоящих курсов. Сами книжки, конечно, не продавались публике, а хранились у администратора курсов, однако их многие копировали и увозили домой. Но на самом деле всей этой литературой ГЦХ торговал, предоставляя «комплекты учебных материалов» персоналу дианетических центров, то есть тем, кто приобретал курсы по обучению сотрудников для работы на местах, в своих городах и весях. Репутацию это Саентологии тоже здорово подпортило, и до сих пор можно встретить утверждения о том, что все работы Хаббарда написаны «убогим саентологическим новоязом» – что, конечно, неправда, убогим саентологическим новоязом говорили дешевые переводы Хаббарда, а не сам старик, который всё же был в свое время довольно известным писателем и довольно складно и красочно умел формулировать свои мысли.

Считалось, что это всё «временные меры», пока не начнется «настоящее дело». Мы всё ждали, когда начнем переводить «мост», сроки всё сдвигались, и ничего не происходило. Имел даже место такой факт, когда КО Нью Эры Катрин Грандин попыталась на нас наорать, обвиняя в том, что мы «ничего не делаем, и ей нечего печатать». Но мы были обязаны отправлять переводы в Америку, и добро на издание и окончательный текст она должна была получать оттуда, так что это был жест отчаяния. Тем не менее, уважение к переводчикам в организации стало всё сильнее падать, ведь продукта не было, а мы кушали и жили так же, как все, за счёт организации. И оправдаться было особо нечем.

Примерно в это время я стал понемногу делать переводы «для себя», вне программы. Это были куски сборника «Вторая динамика», наиболее интересные и актуальные для меня тогда материалы. (Этот перевод и поныне довольно популярен в свободной зоне). Как известно, в Си Орге существуют так называемые «Правила по второй динамике», которые запрещают какие-либо сексуальные или чувственные отношения вне брака, и если учесть, что большая часть персонала были юноши и девушки в возрасте от 18 до 25 лет, то можно понять, что там вообще за атмосфера постоянно царила. Мнение основателя на этот счет всех сильно интересовало… готовый перевод я давал читать своим приятелям в организации, ну и просто мне нравилось делать что-то полезное для людей – наши официальные переводы так и не появлялись на горизонте ни в каком виде.

Собственно, переводил всякое такое в свободное время и в стол не только я, но и другие переводчики тоже, ну и это все потихоньку расползалось по рукам в том или ином виде.

Через какое-то время у нас в отделе стал часто бывать Димка Г., сотрудник ABLE. Кажется, он у нас изучал компьютер, потому что тогда с большого дохода закупили несколько новых компов, и они практически все оказались у переводчиков. Четыре из шести, общего числа в организации, были у нас. Его очень интересовали, как и всех, новые материалы на русском. И он предложил не маяться с жутким матричным принтером, который у нас был в отделе, а просто сделать мастер-копию и размножить для всех желающих. Я был не против, и вскоре у каждого сотрудника Си Орга было собственное чтиво по второй динамике от всеми уважаемого автора. Просили еще. Димка увеличивал тиражи и раздавал переводы страждущей и жаждущей хоть чего-нибудь публике в том числе.

Отдел Этики поначалу стал даже вести расследование, но потом Димка их смог убедить, что дохода от этого никакого нет, и что это никак не пересекается с интересами официальных переводов. В общем, кажется, публике ему давать материалы запретили, но сотрудники были укомплектованы полностью.

Вот так, с небольшого шага начиналось великое. Мы перевели «Вторую динамику», «Настольную книгу для преклиров», «Саентологию 8—8008», потом так же пустили по рукам сотрудников так и неизданный никем «Самоанализ», «Жили ли вы до этой жизни»… Конечно, я думаю, на самом деле это мог заполучить каждый желающий. Спрос порождает предложение… и желание организовать дело поосновательнее.

Си Орг, ФСБ, пикник и шляпа переводчика

12 августа в Си Орге праздник. Собственно, день Си Орга. Обычно весь персонал едет за город на большой пикник с ночевкой.

В сам день отъезда к нам в помещения вдруг ворвалась команда спецназа ФСБ. Они были в полной выкладке, с автоматами и собаками. Чего они искали – было совершенно непонятно, и в результате они на несколько часов задержали наш отъезд. Особый отдел бездарно упустил инициативу, и солдаты ходили по офисам и чего-то там искали. Я в это время сидел в офисе за компом и что-то печатал. Раздался стук, вошел молодец с собакой и спросил меня: «Чей это офис?». Я подумал… встал, одел куртку, молча прошел мимо, отодвинув его в сторону – «Извините, я не знаю». Он растерянно смотрел мне вслед. Я шел на улицу и думал: интересно, как особисты собираются нас защищать? А никак они не собирались. Алиш на улице орал на одного из русских сотрудников, требуя, чтобы он «убрал отсюда этих парней». Тот ему жалобно объяснял, что это ФСБ, и что с ними так нельзя разговаривать… я ушел, сел на газон около автобуса, ждавшего нас, и мы стали ждать. Через некоторое время «парни» таки убрались сами. Одного нам удалось даже расспросить – что, мол, надо было… «Ничего», говорит – «попросили попугать». Вот так вот…

Пикник вышел довольно интересный. Большинство ребят очень сильно напились водки и в совершенно невообразимом состоянии дрыхли вповалку в сауне. Для остальных ночевка, с учетом вышеописанных условий по второй динамике, тоже вышла довольно своеобразная, и наутро лица начальников, которые у нас все поголовно были неудовлетворенными холостяками, были хмурыми. Буквально на следующий день, как я и планировал за пару недель до всего этого, я должен был ехать к родителям домой, так как мне надо было что-то оформить в паспорте, и по этой причине неделю отсутствовал. Вернувшись, я обнаружил ряды переводчиков поредевшими, а весь остальной персонал подавленным. На мои расспросы народ только растерянно улыбался, и только два стажера-переводчика вдруг радостно стали меня поздравлять. На вопрос о том, с чем, собственно, они заулыбались и сказали, что, мол, сейчас тебе скажут. И действительно, через некоторое время прибежал Илья и устно мне передал, что меня только что назначили начальником отдела переводов, поскольку прежнего начальника «отправили на этику». За «нарушения по второй динамике». Этого сильно верующего в саентологию товарища кто-то надоумил «чистосердечно выписать оверты» и сдать их в отдел этики. Что он и сделал. Меч правосудия сработал мгновенно. И скоро его подруга мыла тарелки на кухне, а он был смещен с поста и лишен большей части денежного довольствия. Этика была проста и эффективна. Правда, когда точно такой же случай с «нарушениями по второй динамике» произошел с Илкой, нашим КО SMI из Венгрии, то немедленно отыскался приказ Флага о том, что за такие вещи ни с поста не смещают, ни деньгами не наказывают, могут только выписать прояснение состояний и обучение, однако реабилитацией бывшего начальника переводчиков никто заниматься не стал, хотя он написал тонну посланий начальству, ссылаясь на тот же источник. Ему мягко дали понять, что не по Сеньке шапка и вообще пошел нафиг, ну на этом всё и закончилось.

Вот так я получил продвижение. Отдел переводов оказался под моим началом, и я стал приводить дела в порядок. Тут, наверное, еще интересно было бы описать, что он вообще собой представлял. Это было крохотное помещение, в котором обычно находилось от четырех до шести человек, а еще у нас были переводчики внештатные, они работали в других местах, сидя за партой в коридоре или в классах. Позже я об этом еще напишу.

Первым моим занятием, которое мне было очень интересно, было составление курса для профессиональной подготовке переводчиков, «Шляпы переводчика». По ходу дела выяснилось, что у нашего отдела довольно непонятные отношения с линиями подчинения, так как инструкции нам присылали две организации, одна из которых была собственно головная церковь в Калифорнии, а другая именовалась Голден Эра и находилась в другом месте. Кроме того, была версия, что мы должны подчиняться организации повышенного уровня в Копенгагена, Дания, так как Россия и СНГ, собственно, входили в ее сферу влияния. Повозившись с материалами, я решил взять за эталон инструкции Голден Эры. В соответствии с ними, переводчику предстояло изучить каждый шаг технологии переводов, а их было много:

1. Прояснение слов по методу 9 (чтение вслух) с напарником

2. Собственно перевод

3. Сверка текста (сайдчекинг) с помощью напарника

4. Редактирование

5. Пилотирование (вычитка другими специалистами)

6. Обратный перевод (для сверки с оригиналом)

Это всё неимоверно растягивало перевод. И хотя некоторые его шаги, без сомнения, были крайне полезны, например сайдчекинг, при котором я читал собственный перевод другому переводчику, прояснившему этот текст, а он следил по оригиналу за полным соответствием, остальные шаги, особенно т.н. «обратный перевод», доставляли немало хлопот. Хаббарда где-то угораздило что-то выдать на тему того, что якобы обратный перевод дает возможность гарантировать точность прямого перевода, вот такой шаг и ввели в процедуру. Лично я потом приспособился делать его ПроМТом4, он как раз давал необходимый для проверки тупой подстрочник, а впоследствии, когда дело таки дошло до настоящих переводов (это уже было после меня), насколько я знаю, этот шаг вообще отменили.

Как бы то ни было, курс получился замечательный, и контрольный лист по нему совершенно точно потом долго использовался не только в ГЦХ и всех миссиях, но он мне даже однажды попался вместе с моей подписью в Хаббард-колледже, куда я в 1996 году, уже будучи «бывшим», пытался по наивности душевной устроиться на работу. Однако меня тогда быстренько уже вычислили, времена были не те, и мои поползновения быстро пресекли «откуда надо»…

Потом я стал выяснять, кому я подчиняюсь и каков круг моих обязанностей, потому что до этого, как и на EPF, отдел переводов был чем-то таким «на подхвате», к нам мог завалиться кто угодно и когда угодно, если ему хотелось что-то прояснить в плане переводов. Я смутно ощущал, что с этим что-то не так, тем более что невнятность исчисления статистик при этом давала богатую почву для упреков в том, что мы лодыри, и ничего ценного для организации не производим. После переписки с начальством удалось таки выяснить, что отдел переводов создан не для обслуживания местной организации и не для переводов курсов для публики, которыми мы частенько занимались, а для переводов книг и материалов ЛРХ в соответствии с планами руководства в Америке. Правда, в чем эти планы состояли, было совсем не ясно, но по крайней мере было понятно, чего мы не должны тут делать. О чём я тут же и написал по всем контактам внутри организации. В общем, для многих это оказалось таким холодным душем, но никто не возмутился моим посланием, все всё поняли и приняли. В нем объявлялось, что приоритетом работы отдела переводов является перевод материалов «моста», а не обслуживание мелких запросов внутри организации. Кроме того, я добился того, чтобы в соответствии с целью отдела его вывели из подчинения Отделения Распространения (Второго) и выделили в виде 21 отдела (первоисточник) на одном уровне с другими отделами в оргсхеме. Оттуда же напрямую следовало, что моим непосредственным начальником является только КО Си Орга, и что все внутренние заказы на перевод должны проходить через него. Ради такой перемены также пришлось выдержать несколько конфликтов с иностранными начальниками отделов, которые привыкли, что переводчиков можно пользовать в любое время дня и ночи, не спрашивая чьего-либо разрешения. В частности, я здорово разозлил тогдашнюю начальницу Особого отдела Берту, которую я отправил к КО за утверждением ее заказа на работу, а КО ей отказал в этом, мотивировав тем, что в Особом отделе есть владеющие английским сотрудники, пусть они и переводят.

После этого я принялся искать для нас работу, в соответствии с заявленными нами целями. Америка молчала, все наши переведенные книги куда-то канули, безответно и бесприветно. Проблема состояла еще и в том, что вся переписка велась через телекс, и делал это оператор по определенному графику, которому в определенный момент нужно было отправить дискетку со своим посланием и пояснением, куда и как это надо доставить. Про Интернет тогда еще мало кто что понимал. Так что выяснение длилось долго и муторно. Меня несколько удивлял тот факт, что нет никакой стратегии переводов, что этим никто не занимается серьезно, а также непонятные линии одобрения и публикации новых переводов. Переписка совершенно ничего не прояснила, а только привела к скандалу, когда раз на пятый я в буквальном смысле написал в Америку матерное письмо, требуя ответить мне на вопросы, которые я задаю уже несколько недель – где новые переводы, кто и когда будет их издавать, и тому подобное. Сначала меня вызвали после этого к Алишу, который отчитал меня за ругательства и объяснил, что обратная почта с Флага вся цензурируется, и меня не могут обложить в ответ, а это несправедливо. Ответ после такого действенного приема тем не менее пришел, и мне скромно пояснили, что переводы наши низкого качества, и их еще надо проверять. Те, кто читал Дианетику первого разлива и тогдашние курсы, которые были в классах, наверное, могут понять мою реакцию. Самоанализ, вычитанный полсотни раз – хуже вот этого?! Это что, шутка??? В общем, после этого желание искать себе такую работу пропало напрочь, и я пожалел тех месяцев работы, которые были просто выброшены коту под хвост. Оставалось, правда, загадкой, зачем нас занимали этой работой, если, очевидно, никто и не собирался эти переводы выпускать. Загадку эту я позже разгадал, однако пока она только еще усиливалась.

По поводу Дианетики мне ответили, что, мол, на тот острый момент и так было нормально. Однако, ничего нормального в том, чтобы составлять русский текст из переводов семи разных переводчиков, большинство из которых работали за копейки, совершенно не разбирались в теме, не имели ни словарей терминов, ни мало-мальски отработанной системы проверки на соответствие оригиналу, не было. Тем более что все замечания и претензии читателей книги «Дианетика» в течение всего этого времени приходилось выслушивать и читать мне, а то, что я их собирал и отправлял далее по линиям, мало отражалось в тексте очередного тиража книги, которую печатали регулярно и много. Наши переводы были значительно лучше, делались с многократной проверкой, и тем не менее, напечатаны не были…

Было несколько странных происшествий на эту тему. Первое – это когда нам «сверху» прислали список имен переводчиков, которые раньше работали над переводом саентологических текстов, и попросили их всех разыскать и заставить подписать договор о передаче авторских прав на сделанные ими переводы. Чуть ли не первый же вызвоненный переводчик просто послал нас на***, что было довольно непонятно. Позже кто-то более спокойный объяснил нам, в чем дело. Это были те, кто переводил все наши курсы в классах и те немногие книги, что были в печати. И большинство из них были обычные внештатные переводчики, работавшие сдельно. И большинство своих денег так и не получили или получили гораздо меньше. Надо было представить теперь их состояние, когда кинувшая их контора еще имеет наглость звонить и требовать подписать какой-то договор о передаче авторских прав. Н-да… Второе – когда уже ко мне напрямую подошел некий человек с дискетой с переводом второй части книги «Наука выживания» и спросил, скоро ли он может получить деньги по договору. И мне был представлен договор, по которому надо было выплатить еще около 600 долларов за этот перевод. Я сказал, что я совершенно не в курсе, чем в свою очередь очень удивил этого человека, который несколько раз уточнял, каков мой пост и туда ли он попал. Попал он туда. Только того, кто с ним договаривался, отправили уже туда же, куда и остальных переводчиков.

Через некоторое время я отрыл в своем служебном компьютере служебную переписку бывшего начальника отдела переводов Веры Подшиваловой с Флагом о переводах. Собственно, это сразу же многое прояснило, потому что там вкратце излагалась вся история переводов от момента прихода Си Орга в Россию. В общем и целом там была та же попытка выяснить, кто и как руководит процессом, ну, а остальное я уже описал. Все сотрудники бывшего отдела переводов в полном составе покинули Си Орг, так как не могли взять на себя ответственность за кидалово, которое случилось, некоторые переводы были доведены до реализации, остальное пошло прахом. А мы, оказывается, были вторым поколением, которому эту историю никто не рассказал. Вот так Си Орг породил первую волну «сквиррелов», в отместку за такое обращение опубликовавших гигантские тиражи не дождавшихся официальной публикации переводов и немало способствовавших популяризации дианетики в СНГ.

Там же, вместе с перепиской, оказалось и немало тех самых брошенных переводов, которые никто никогда не видел, кроме самих переводчиков. Запасы были довольно обширными, и что с ними делать, было непонятно

У Хаббарда есть формулировка такой вот Главной Инструкции: МЫ ПРЕДОСТАВЛЯЕМ ТО, ЧТО ОБЕЩАЕМ. На описанный момент я стал сильно сомневаться в том, действительно ли это так, однако это не касалось собственно возможностей технологии, это касалось именно простых и понятных обещаний, которые надо выполнять. Выполнять то, что было обещано. Делается ли это?

В общем, после всего этого мне пришлось пересмотреть свое отношение к работе внутри местной организации. Поскольку, очевидно, от Америки всё равно никакого толку не было, я решил привести в порядок сначала то, что у нас уже есть. В частности, наши EPFеры учились на русском языке буквально по каким-то обрывкам бумаги, которые содержали криво от руки написанные неполные переводы курсов. Я учился по оригиналам, так что для меня это было неважно, но для них это было крайне важно, потому что, как вы помните, от скорости обучения напрямую зависел их срок поступления в персонал, а учиться по таким «материалам» было довольно трудно. Мы полностью проработали вводные курсы, которые я выше упоминал, и я стал собирать по организации заказы на различные необходимые переводы, которые могли непосредственно способствовать процветанию организации. Однажды и с этим тоже была связана интересная история, открывшая мне неизвестные страницы истории Саентологии. Отвлекаясь, я должен сказать, что в целом об истории Саентологии сведения были только из той глянцевой литературы, которую публиковала сама церковь, и поскольку Саентология на тот момент была практически мало кому известна в России, то на нас никто особенно и не нападал, а если и нападал, то это как-то легко проходило, и никого особенно не впечатляло. Результаты нападок обычно были обратные – например, после той упомянутой выше статьи в газете «Труд» статистики курсов стали здорово подниматься, поскольку про нас вдруг прочитало очень много людей, и многие заинтересовались. Всё это обычно только будило «справедливый гнев» со стороны публики, и всячески способствовало нашей популярности.

Об авторских правах и Уничтожении материалов ЛРХ в 90-х годах

Текст этой главы взят с форума Абилити⁶

Приключения авторских прав Л. Рона Хаббарда, основателя и писателя-фантаста, в свое время были детально описаны и задокументированы на англоязычных сайтах. В частности, факты о том, кому именно принадлежит корпорация, узурпировавшая права на ВСЕ его работы, и кто ею руководит (спойлер: нет, это НЕ саентологи). Однако, конечно же, саентологи всё это из интернета выпилили. (Подробнее можем обсудить и поискать в архивах первоисточники в канале).

В 1994—1996 годах, когда права (независимо от их легальной обоснованности) были окончательно собраны в одном месте и стали собственностью единой корпорации, после некоторой технической доработки (связанной с необходимостью удержать права), переводы полились рекой. Более ранние переводы, включая всё то, что есть в руках публики в свободной зоне, сделаны со старых оригиналов. На них у ЦС прав нет, тем более нет никаких прав и на русские переводы. Последнее подтверждается тем фактом, что в 1995 году всех переводчиков поголовно заставляли подписывать отказ от авторских прав на перевод в пользу ЦС. Я, кстати, ни одной такой бумаги не подписывал, и по российским законам являюсь обладателем авторских прав на свои собственные переводы.

Как бы то ни было, теперь их в церкви делают уже с «надежных» измененных первоисточников, права на которые неоспоримо принадлежат ЦС. А все другие первоисточники «сомнительного происхождения» были по возможности изъяты и уничтожены физически. Тому есть свидетельства и свидетели. Один из сотрудников Нью Эры мне рассказывал о том, как в Копенгагене он собственными глазами видел ангар, куда свозили горы книг и прочих материалов старого издания. Там их специальной машиной рубили в лапшу. Занятому этим персоналу поясняли, что это старые «неправильные» книги, которые надо уничтожить ради чистоты технологии. В число их входили и все книги прижизненного издания Хаббарда. Их существование опасно для RTC, потому что с их помощью всё еще можно доказать, что они эти права утратили, а кроме того, сделанные с них переводы не подпадают под их право. Только никому об этом не говорите; -)

Я полагаю, что переделка материалов и уничтожение старых вариантов были не столько связаны с попытками исказить технологию, как это утверждают многие люди в свободной зоне, строя на этом теорию особого заговора (продавцы Саентологии не дураки и понимают, что плохой продукт не продашь), сколько с точным соблюдением неких норм, которые дали бы возможность удержать права на них.

Подробно цель, суть и методы переделки где-то в сети были описаны детально на примере книги «Новый взгляд на жизнь».

Период замешательства и энтурбуляции, связанный со смертью основателя Саентологии, продолжался довольно долго, и был связан как с переделом его наследства, так и с «обламыванием» некоторых слишком умных или слишком верующих его последователей, которые претендовали на свои доли. По ходу дела, практически полностью была исключена из наследства доля его семьи.

После судов и разборок всё более-менее стабилизировалось и пришло в норму только в середине 90-х. С того момента, новая корпорация обрела новый имидж и новых владельцев; без сомнения, теперь она будет только расти и распространяться, пользуясь стабильностью своего состояния (в частности, возвращенным статусом религиозной организации, полученным по секретному договору с налоговым ведомством США в 1994 году).

Частично это представление я подтвердил себе, читая издание RTC, которое называется KSW – такая глянцевая газета, которую они регулярно рассылают по всем организациям. Мицкевич там в своих речах практически открыто признавал, что блокада переводов в середине девяностых была связана с необходимостью «пересмотра материалов» (естественно, подлинную цель этого «пересмотра» он не называл). «Пересмотр» завершился изданием «Золотого века технологии» в 1995—1997 годах, который был совмещен с аннулированием всех ранее выданных одиторам сертификатов.

У меня лично после этой газеты был мощный релиз – столько непонимания рассоздалось по поводу торможения переводов в 1993—1996 годах, столько сил, нервов и времени было на это потрачено зря. Кстати, никто эти переводы никуда не складывал, и никто не информировал ни переводчиков, ни издательство о том, что происходит. Это бы открыло карты раньше времени, так что мы просто бегали по кругу, и руководство это вполне устраивало.

Публике постоянно что-то обещали и ничего не делали. Почти каждая книга была за это время переведена раз по пять, а новые переводы (те, что теперь изданы) делались заново, другими переводчиками. Думаю, опять же, просто потому, что прежние переводы, как правило, делались со старых изданий, и могли возникнуть потом проблемы с защитой прав на такие переводы.

Корпорация CST, ныне исключительно контролирующая права наследия ЛРХ, контролируется лицами, которые были тесно связаны и с налоговыми властями США, и (в том числе) с личным окружением ЛРХ в конце жизни, так что на данный момент прояснить что-либо по факту вряд ли возможно – все они лица заинтересованные.

Есть множество докладов и статей на эту тему, многие из них публиковались в прессе СЗ.

О «захвате территории» и прочих нюансах

А история была связана с тем, что однажды Дитхельм Алиш выдал одной из сотрудниц особого отдела секретные материалы на тему того, как надо работать с публикой. Это были конфиденциальные инструкции, составленные Хаббардом под заголовком «Захват территории» примерно в 1977 году и ранее, на случай перебазирования Си Орга на сушу. Инструкции были настолько циничные и однозначные, что это просто поражало. В них говорилось, собственно, о том, каким образом особые подразделения Си Орга должны захватывать и обезвреживать все, что мешало наземному базированию. Туда входили такие пункты, как «поиск компромата и дискредитация психологов и психиатров», «действия по немедленному захвату всех значимых постов в этой области нашими людьми», ну и так далее. Собственно, план этот был уже неактуален, так как всё в нем описанное было выполнено достаточно успешно, и вы можете теперь даже посетить тот город, о котором в них шла речь – это Клируотер, местоположение Наземной базы Флага. Тем не менее, явно всё это было не для посторонних глаз, ибо методы там описывались отнюдь не проповеднические, а скорее военные и диверсионные. Позднее, кстати, я встречал этот же текст на одном из сайтов антисаентологов как доказательство методов и намерений саентологов, и текст этот вполне соответствовал тому, что я получил от особистов. Вдобавок, в том же пакете был «План мира во всем мире», который Хаббард написал для ООН в 1963 году, с предложениями по поводу глобального устройства управления планетой. (Этот текст я позже переводил второй раз уже для свободной зоны, он входил в какой-то курс для ОТ по указанию Билла Робертсона, основателя Ронсорга.) Видимо, потом у ЦС немедленно начались неприятности из-за этой грубой попытки влезть в глобальную политику, и план был аннулирован и изъят из всех мест, где только можно было его найти. Приказ об аннулировании был также приложен. Всё это мы переводили вдвоем, согласно технологии, и это вызвало довольно оживленное обсуждение.

Работа отделений в ГЦХ была организована таким образом, что по утрам всегда проводился так называемый «бипи-митинг» (BP meeting, BP = battle plan), то бишь планерка. На ней начальник каждого отделения кратко рапортовал о том, что сделано за отчетный период в его отделении и что будет делаться сегодня. Временным КО был как раз Алиш, и у него чуть глаза из орбит не вылезли, когда я рассказал, что мы переводим. После планерки он немедленно прискакал к нам в комнату и лично проследил за тем, чтобы все тексты были безвозвратно уничтожены во всех компьютерах. Сотрудницу, которая допустила утечку такого материала, похоже, здорово вздули за такой прокол.

Алиш на тот момент не испытывал ко мне особой симпатии, это было связано с тем, что я несколько раз в качестве переводчика попадал на «улаживания этики» в отношении других сотрудников, и был склонен возмущаться, когда переводимому мной человеку начинали затыкать рот и орать на него. Хоть это было не в мой адрес, однако присутствовать при этих экзекуциях было довольно неприятно, к тому же Алиш вообще производил впечатление человека, который старается как можно меньше принимать ответственности за то, что происходило в организации, видимо, опасаясь каких-то последствий для себя. А потом я вообще раскопал некоторую информацию о том, кто эти иностранцы, которые у нас работали. Первое, что я отметил про себя – это что практически все они были бывшими сотрудниками Офиса Охраны (Гардиан офис), разгромленного Си Оргом в начале восьмидесятых. Второе – что никто из них с того самого времени ничего не проходил по мосту, исключением был только Котрич, насколько мне было известно, и похоже, что его от ссылки избавили за особые успехи в России. А третье – кто-то из переводчиков тогда предположил, что они, возможно, штрафники. У нас там была такая Аня, она приехала к нам из Сент-Хилла и вообще многое знала такое, чего никто не знал. Это ее как раз трепали за Подшивалову. А не так давно я прочитал в книге Майка Голдстайна вот что:

Одной из первоочередных мишеней для RTC был персонал высшего руководства из Особого Подразделения. На любого, кто подвергал сомнению полномочия Нового Режима или проявлял контр-намерение, навешивался ярлык «противника руководства». Люди, не согласные с программой RTC, получали направление в обновлённый РО (Реабилитационный Отряд / RPF), где царило усилившееся, по сравнению с обычной для РО практикой, психическое и физическое издевательство.

Многие из самых способных людей, которых посчитали «противниками руководства», были изгнаны или получили практически невыполнимые задания, с которыми они должны были справиться, если рассчитывали заслужить благосклонность Нового Режима. Некоторые из этих людей были посланы в организации с долгосрочными миссиями. Надеяться на возвращение себе доброго имени они могли лишь при условии, что им удастся поднять статистики организации на почти недосягаемую высоту. До исполнения этого задания, на что могли уйти годы, они не имели права вернуться в ряды руководителей, получать обучение или одитинг.

***

Когда я ездил в Клируотер, ни того, ни другого я там ни разу не видел. В таком случае, они, должно быть, работали в Особом Подразделении. И тут меня осенило! Наверное, к ним RTC применило ту же дурацкую меру, про которую я писал в Части 12 этой серии. Вероятно, на этих двоих наклеили ярлык «противников руководства», и для них единственный шанс на спасение состоял том, чтобы приехать в Денвер и добиться здесь грандиозного расширения саентологии. Я был уверен, что RTC не понравится, если эта информация станет известной местным саентологам. И это давало мне ещё большее преимущество над этими людьми.

На следующий день я отправился в денверскую организацию и встретился с миссионерами. Когда я начал излагать им свою теорию насчёт их прибытия в Колорадо, на их лицах выразилось удивление и они обменялись встревоженными взглядами. Затем один из них быстро встал и прикрыл дверь, чтобы никто из посторонних не смог услышать наш разговор, а другой в это время поинтересовался, каким образом я получил эти сведения. Не желая говорить им, откуда мне это известно, я сказал только, что у меня есть свои источники информации.

Вот такие получались дела. Это были ссыльные!!! Потому они так и работали, потому их так и бесило, когда что-то не получалось. Только заслали их подальше, чем в Колорадо. В Россию.

Всемогущая этика

Собственно, первое такое заметное столкновение с этой «этической машиной» случилось у нас тогда, когда одна девочка из отделения распространения решила уволиться. Была там такая начальница у них, звали ее Вика Клюева, совершенно беспредельного уровня хамства и невероятного же уровня мстительности, которая просто измотала всех сотрудников своего отделения. Она обладала волшебной способностью присваивать себе заслуги за успехи и сваливать на подчиненных вину в провалах, вследствие чего завоевала уважение нашего начальства, которое в основном интересовалось статистиками, и мало волновалось о душевном состоянии персонала. Она постоянно воевала со своими сотрудниками, с переменными успехами на фронтах. Если быть точнее, в основном она просто довольно злобно их доводила до бешенства, используя все возможности «этики» и прочих способов капать на мозги, и кончилось тем, что все сотрудники взбунтовались и потребовали ее убрать. Кажется, она там еще что-то натворила, и ее таки убрали с этого поста. После этого с ней произошла «волшебная перемена», она стала тише воды ниже травы и вообще однажды даже на построении плакала перед всеми и просила ее простить.

Построение (или, как это у нас называли, «маста» – иск. англ. muster – по утрам начальник ОХС так и кричал в коридоре – «МАСТА!!!» – и все бежали в зал строиться по отделениям) у нас случалось ежеутренне перед бипи-митингами, там обычно делались все объявления, которые касались организации в целом, а потом проводилась «китайская школа» по оргсхеме. Оргсхема в виде гигантской цветной таблицы с названиями всех отделений, отделов и постов висела в коридоре для всеобщего обозрения, но ради китайской школы часть коридора закрывали, и мы там тренировались. Выглядело это так: Начальник ОХС (отдела кадров и этики) выходил к схеме, выбирал какое-либо отделение по порядку и читал вслух, например: «Первое отделение, отделение коммуникаций, его ценный конечный продукт» – ну и так далее, а мы потом должны были всё это хором громко повторить. Потом выходил начальник названного подразделения, представлялся и рассказывал, что он делает и что является его «статистикой». Это должно было как бы способствовать тому, чтобы все понимали, что мы делаем и кто тут кто.

Помню дурацкий случай с Лайошем на этой самой «китайской школе». Лайош славился тем, что у него была постоянно статистика в состоянии Изобилия. Это уже потом оказалось, что она у него была накопительная, то есть даже если он вообще ничего не делал, «упасть» она не могла. Так что он регулярно получал повышенное жалованье. Однажды на китайской школе была его очередь. Он важно вышел, представился и заявил, что его статистика – «легальные рудименты». Я его переспросил: что это такое? Лайош растерянно замялся… Из стройных рядов сиорговцев маньяк-супервайзер Дима Медведенко злобно на меня зашипел: «Посмотри в словаре, Матвеев». «Да я-то посмотрю», – говорю, – «мне интересно, что на это Лайош ответит». Лайош молчал. Его отмазали, конечно. Но факт был налицо… Я стал задумываться, насколько у нас в порядке те самые «рудименты», если Лайош даже не знает, что это такое…

Но я про Клюеву. Через некоторое время после ее смещения совершенно расслабившиеся сотрудники второго отделения пустили под откос все самые важные денежные статистики, и её пришлось снова как хорошего производителя ставить на место. После этого практически все сотрудники разбежались кто куда. И именно с этим было связано первое увольнение из Си Орга, которое мы наблюдали. До этого это было нечто совершенно неслыханное, все были настолько увлечены делом и так мало думали о том, что там, вне организации, что и мыслей о том, чтобы куда-то еще уйти, не было.

Конечно, Клюева, вернувшись на свой пост, принялась с утроенной силой мстить тем, кто заставил ее так «страдать». Первой сломался редактор нашей газеты, Яна… ну, она там не только редактором была, много чего еще делала, но Вика ее просто достала. Кажется, последней каплей было то, что она ей влепила за какую-то «провинность» состояние Предательства. По понятиям Си Орга, это было просто ужасное наказание, и его было морально крайне трудно перенести. И Янка разведала, что да как снаружи, да и ушла. Тогда никто ничего толком о процедуре выхода из Си Орга не знал, поэтому наш новый этик-офицер просто сделал с ней всё, что обычно делают кадровики, и отпустил. Это стало началом гигантского скандала. Оказалось, что бывших членов так просто не выпускают, что она должна была подписать море обязательств разного рода, от обещания выплатить стоимость всех пройденных ею за время в Си Орге курсов, до обещания никогда не предоставлять никаких дианетических услуг и не получать их. Кое-что из этого было понятно, что-то было уж совсем маразмом, однако нервы потрепали всем участникам немало. Естественно, и на нас это тоже отразилось, так как мы довольно близко общались с ней. На самом деле мы были в курсе ее планов за пару месяцев до ухода, но в тот день, когда она об этом заявила, нам всем немедленно запретили с ней общаться, так что общались мы во дворе за кустом, обсуждая все возможные варианты развития событий. Романтика и подполье… и в этом всем, само собой, участвовала и Юля, этик-офицер, нежданно пострадавший за облегчение жизни Яны.

Другой такой цикл с этическим улаживанием был связан с тем, что Юля, которую официально назначили на пост «мастера при оружии», то бишь на пост офицера по этике (а мой пост именовался, соответственно, «офицер по переводам», так что не смейтесь), дала по морде тому самому заместителю КО Илье за то, что тот позволил себе распустить руки. Насколько я помню, история состояла в том, что ей, как главному офицеру по этике, надо было поехать в Хаббард-колледж (организацию, которая находилась в другом месте и занималась предоставлением «бизнес-курсов» на основе материалов Хаббарда) и провести там «улаживание» какой-то сотрудницы. Алиш устно передал этот приказ Илье, тот прибежал с ним к ней, а она была занята с другим студентом и никак не прореагировала на его «командное намерение». Тот тогда решил подтвердить слова действием, схватил ее за руку и стал тащить из-за стола, требуя немедленного подчинения. А девушка эта, кстати говоря, вместе с мужем, который работал в особом отделе, была нашим инструктором по каратэ (вечерами у нас там одно время были тренировки под их совместным руководством) и даже вроде имела какой-то там пояс. В общем, схлопотал он на глазах удивленного персонала и даже публики хорошо. У Этик-офицера не было отдельного кабинета, она работала в офисе по связям, куда могли входить и студенты. Илья взбесился и потребовал ее за это немедленно сместить и «отправить на мэст», как у нас именовались работы по хозяйству. Потом таки Алиш организовал им беседу, на которой я и присутствовал в качестве переводчика. Илья орал и мешал мне переводить ответы девушки, и в конце концов я заявил, что либо он заткнется и даст мне говорить, либо я отсюда ухожу, и он сам будет переводить и свои, и её ответы. Алиш же заявил, что он никаких приказов не отдавал, и что они сами во всём должны разобраться и предоставить ему готовое решение. Никуда ее, конечно, не сместили, однако вкупе с описанным ранее «преступлением» она уже стала совсем нежелательным элементом, и ее просто втихую стали игнорировать, лишили зарплаты, пользуясь тем, что она однажды заболела и не ходила на работу некоторое время, и таким образом от неё таки в конце концов избавились. А пока она еще была на работе, она однажды утащила этический файл Дитхельма Алиша, и мы много о нем узнали оттуда, включая и данное о том, что у нас действительно работают начальниками штрафники.

Состояние Предательства

Дела шли своим чередом, мы что-то переводили, студенты потихоньку тырили и копировали всё, что плохо лежало в отделе переводов, ничего нового Нью Эра так и не издала, если не считать глянцевой литературки с прославлением основателя.

Однако вскоре события вдруг прорвало. Началось всё это с того, что в ноябре нам, как обычно, прислали для перевода видеозапись празднования очередной годовщины Международной ассоциации саентологов (МАС). Я должен был перевести транскрипт и затем озвучить этот фильм на русском языке с помощью перезаписи и микшера. Транскрипт я перевел, а озвучивать надо было двумя голосами – мужским и женским. Мы это сделали и отправили готовый результат начальству. Собственно, мероприятие в Москве обычно состоит в том, что потом это видео показывают по частям, а в промежутках выступают всякие местные личности или кого-нибудь награждают. Видео было несложным для перевода, однако там был один сюжет, который меня несколько напряг. Он был про войну в Боснии-Герцеговине, и был посвящен «разоблачению» сербского «фашизма», и там излагался разного рода компромат про тогдашнего главу сербов в Боснии, довольно отвратительная коллекция разного рода дерьма, которое о нем собрали… уж не знаю, кто именно собрал, но слушать всё это было достаточно неприятно. Я встретил в коридоре Алиша и сказал ему, что, по-моему мнению, показывать такие вещи в России и про сербов не стоило бы, там ведь идет гражданская война, и наверняка не всё так однобоко, как в том сюжете говорится. О том, что сербы православные, и такое вот политическое выступление, которое может быть вполне приемлемым для американской публики, нашу может задеть за больное место. И так далее. Он на меня наорал, что это вообще не моё дело, и что ничего изменено не будет. Я и так ему не особенно нравился, а тут еще такие вводные… как бы то ни было, видео мы сделали, отправили и пошли домой. Однако на следующий день мне сказали, что им не нравится женский голос, и что все куски с ним я должен заново переписать своим голосом. Я работал до второго часа ночи, Илья лично выставлял мне нужные куски, но я работу таки сделал, хоть и ушло на это очень много времени. Само мероприятие должно было состояться в субботу вечером, начальство должно было отсмотреть видео заранее и утвердить к эфиру. Естественно, никто его смотреть не стал, и оно отправилось на мероприятие в том виде, как оно было. И уже прямо на самом мероприятии выяснилось, что при перезаписи кусок видео был стерт. Илья выставил пленку не на том месте, и в результате полностью стерся один сюжет. Знаете, какой? Вот именно…

Воскресенье должно было быть у меня выходным. Поздно вечером мне позвонил Илья и сказал, что завтра никаких выходных у переводчиков не будет, и что я должен явиться на ковер – со мной «будут разбираться». Пришлось мне утром идти на работу снова. Алиш почему-то ходил с отсутствующим лицом, все помалкивали, а переводчики судили-рядили на тему того, что теперь будет. В общем, понятно было, что меня будут убивать, но вот как именно?

Меня в таком состоянии продержали почти до вечера. Вечером на доске объявлений оказалась бумажка об объявлении мне состояния Предательства. За разъяснениями я пошел к Илье. Он мне пояснил, что это из-за видео. Я спрашиваю: Но ведь видео выставлял ты сам, я тут при чем? И почему никто потом не проверил, ведь перевод был полностью сделан? Но он не стал вдаваться в подробности и просто заявил, что его, мол, тоже наказали, назначив состояние Опасности, и что я должен подчиниться этому приказу. Я подчиняться отказался и потребовал, чтобы дело расследовали. Бумажку с приказом я смял и бросил на пол и ушел, хлопнув дверью. В отделе переводов я дал волю эмоциям, накопленным за весь день ожидания «страшного суда», на самом деле это здорово давило на психику, а надо заметить, что между комнаткой переводчиков и офисом начальства была только не используемая картонная дверь, так что всё, что я высказывал там у себя, было отлично слышно. Почти мгновенно прибежал Илья и мы с ним здорово поцапались. Я орал, что найду на них управу, он орал на меня… в общем, отлично позажигали. Я начал входить во вкус в этих скандалах.

Я тут еще должен заметить, что несмотря на всю свою склонность к управлению посредством криков и тупого давления, наши руководители за пределами организации выглядели довольно жалко. Такое возникло у меня ощущение, когда я однажды утром увидел на улице сгорбленную и сжавшуюся фигурку Алиша, пугливо бежавшего на работу, что из него выпустили весь воздух, и что он страшно боится всех этих людей вокруг, которые совсем не знают, что он великий и страшный «ОТ», и могут его ненароком придавить… это было странно… и открывало глаза на искусственность той иерархии, которая существовала внутри Си Орга и держалась только на титулах и статусах, не подкрепленная никакими личными способностями. Даже красавица-неудачница Катрин Грандин, КО Нью Эры, которая позволяла себе в моменты праведной ярости двинуть сотруднику мужеского полу между ног, на улице была совсем другой – маленькой, сгорбленной и бегала, как-то странно раскачиваясь на своих каблуках и прикрываясь большой сумкой.

План контратаки, война компроматов

…постепенно у меня родился план контратаки. Для начала я, как полагается, написал большую объяснительную начальству и рассказал о том, что произошло с моей точки зрения. И попросил приказ о состоянии Предательства отменить как неуместный. Записка эта была направлена Алишу как КО. Он вскоре на нее отозвался, как обычно, то есть, заявив, что он к этому приказу никакого отношения не имеет, и что его подписал Илья, как заместитель КО по внутренним делам. Я в ответ объяснил, что с Ильей мы уже пообщались, и что я не сомневаюсь, кто этот приказ отдал, кем бы он ни был подписан. Столы Ильи и Алиша стояли в кабинете рядом. Я написал, что я не буду выполнять необоснованный приказ. В ответ на это Алиш вышел с моим листком (если вы помните, кабинеты наши были рядом), подошел ко мне, свернул листок в виде погона, положил мне его на плечо и заявил буквально следующее: «Я тут начальник, офицер. А ты – матрос, и ты будешь делать то, что я тебе сказал». Косвенно, тем самым, признав, что приказ этот все же выдумал он. В общем, после этого меня свалило в беззвучную ярость. И вот что вышло в результате.

Дело в том, что права на все новые материалы яростно отстаивались церковными властями. Особенно права на видео. Само собой, в те времена мало кто в Америке понимал состояние дел в России, и никому бы и в голову не пришло, что кассеты, которые присылали в Россию ровно по числу дианетических центров, вовсе не отправляют в таком виде в центры, а дублируют в ГЦХ и только потом отправляют далее. Налицо явное нарушение прав! Об этом я и написал прямиком в RTC5, офицеру по докладам (его координаты можно было найти в каждом номере KSW6), пожаловавшись на то, что меня незаконно наказали за невыполнение незаконного приказа, и что начальник отказывается его отменять, хотя и обосновать тоже не может. Есть такая инструкция у Хаббарда, по которой сотрудник может незаконный приказ просто не выполнять, и воспользоваться «защитой этики». Копию этого доклада я, согласно правилам написания докладов, отправил Алишу.

Следующее утро началось весело. Дверь неожиданно злобным пинком открыл Алиш и заорал, срывая голос, на меня: «Can I speak to you RIGHT FUCKING NOW???!!!». Он буквально отволок меня к себе в кабинет и там уж оторвался на мне по полной. За несколько минут он вывалил на меня всё, что ему во мне не нравилось – припомнил и игру на гитаре в отделе переводов, и пивко по вечерам, и «нарушения по второй динамике» переводчиками, и вообще что «вы там все уже перетрахались». В общем, я оказался страшным преступником, и мне было приказано немедленно «выписать все оверты». На этом месте меня из кабинета вышвырнули и дали немного передохнуть. Немного.

Потому что чуть позже зашел Илья и принес мою вступительную анкету в Си Орг. Я во вступительной анкете не стал в свое время заполнять графу по «истории второй динамики» (была там такая графа, где нужно был подробно описать всю свою сексуальную жизнь) и отвечать на вопросы о том, принимал ли я наркотики или были ли у меня гомосексуальные контакты. На самом деле мне было совершенно нечего вписать туда, и я просто поставил прочерки. Но теперь это стало подозрительным, ясное дело, такой гад, как я, непременно должен был оказаться развратником, педерастом и наркоманом. Я честно признался, что мне туда нечего вписывать – второй динамики у меня не было, наркотиков я никогда не принимал, и упаси боже – какие еще гомосексуальные контакты? Однако суть была понятна – Алиш решил под меня копать и так или иначе наказать за неподчинение. Здорово его напугало это послание в RTC. Если учесть, что он был штрафником, то и понятно, почему.

На самом деле, переводчиков всё это только раззадорило. Мы уже откровенно стали «играть» с руководством, и это было… волнующе. Хотя и глупо, конечно. На тот момент у меня работало уже человек двадцать переводчиков, сиорговцев и специально присланных из дианетических центров для скорейшего перевода необходимых материалов, и они все с удивлением взирали на эти шумные разборки офицеров Си Орга. Ответ из RTC пришел через некоторое время, и это косвенно прикрыло меня от дальнейших посягательств, потому что никаких действий RTC предпринимать не стал, но посоветовал мне обращаться, если ситуация будет ухудшаться.

Приказ я, конечно, выполнять не стал из принципа. В отместку Алиш начал меня игнорировать на утренних бипи-митингах. Затруднение его, кроме надзора RTC, состояло еще и в том, что, поскольку я имел «статус два», он не мог меня сместить без соответствующего такому положению расследования (Комитета Улик) и обоснования, так что свой пост я сохранил. Он мог не давать мне новых сотрудников или вот так игнорировать, но меня это мало волновало, поскольку я и так не особенно понимал, зачем мне лично эти бипи-митинги. И я перестал на них ходить. Ко мне тогда прислали начальника ОХС, тот стал спрашивать, почему меня по утрам нет на планерках. Я ему объяснил, что не вижу смысла терять время там, где меня демонстративно игнорируют, хотя я такой же начальник отдела, как и все. ОХС тогда придумал воистину соломоново решение – было решено, что поскольку у меня так много переводчиков, то я во время бипи-митинга буду проводить отдельный бипи-митинг для них. Я, в свою очередь, немедленно назначил ответственным за проведение планерки Гришу, одного из переводчиков, на том и порешили, и никто никому больше не мешал.

Приказ никто не отменял, я на него забил, и такое вот состояние стало длиться. Целый отдел попал под власть «предателя»… Оверты я «сдавать» ему, конечно, отказался, повлиять ему на меня было больше нечем, вот так и стали жить. Честно говоря, я бы тут и уволился, но мне не особенно было понятно, что тогда делать в жизни, да и денег у меня было негусто, так что я стал дожидаться подходящего случая… тем более что через некоторое время уволилась из Си Орга моя подруга Татьяна, ей было несколько проще, она была москвичкой, а вот мне надо было как-то выкручиваться. Поэтому я пока решил остаться в ГЦХ и работать.

Как, в общем-то, и ожидалось, меня стали выдавливать тихой сапой. Видимо, по причине того, что Котрич всё еще формально считался главой организации, что обо всём этом он, естественно, ни от кого не узнал, и того, что приказ его никто не отменял, меня почему-то не пытались выгонять открыто. Временами Илья затаскивал меня в кабинку для одитинга и пытал на тему того, когда я покину Си Орг. Я говорил, что у меня пока нет возможности уйти на улицу, и что я вполне справляюсь со своей работой. Были попытки «уличить» меня в том, что я подделываю статистики, что еще там чего-то… однако ничего путного из этого, конечно, не вышло. Подкопаться было не к чему. Разве только к тому, что я продолжал встречаться со своей подружкой, которая была «бывшим членом персонала» и потому персоной нон грата, хотя несколько раз мне все же даже удалось провести ее в бдительно охраняемые помещения Си Орга и устроить «встречу старых друзей». Но это всё была политика, а не работа, а потому я знал, как с этим бороться (смотри выше).

Работа, конгресс, устный перевод, осень 1995

С работой всё было гораздо проще. Просто в такой книге, как эти мемуары, в основном вспоминается что-то такое неординарное, от чего остались новые и непривычные ранее впечатления, а не работа, большая часть которой, конечно, была довольно рутинной. Это многие сотни переведенных страниц книг и курсов, переписка, общение и так далее. Работа мне очень нравилась, очень интересно было общаться с людьми, так как к нам приезжал народ со всего СССР, даже из самых удивительных мест, и каждый нес свою какую-то историю. Но вот это всё как-то в памяти особенно не всплывает – рутина, блин. Так что читайте о том, что рутиной мне не казалось, но помните о том, что всё это проходило на фоне большой и, несомненно, таки полезной для многих «динамик» работы.

Осенью того же 1995 года в ГЦХ организовали большой конгресс, на котором собрали всех держателей и ключевых сотрудников миссий. Конгресс частично был для рекламы, частично для обучения, частично просто для тусовки. Это было довольно здорово и длилось несколько дней, может быть, даже неделю, с семинарами для одиторов, лекциями и так далее. Со мной это было связано в том плане, что тут я впервые оказался «на сцене» в роли устного переводчика Энди Портера, был такой широко известный лектор по Саентологии, который колесил по всему Союзу и занимался распространением. Сначала он работал вместе с женой Ким Портер, читал лекции про вторую динамику и про то, как ее надо строить, потом таки не вынес соблазнов и, разведясь с женой, стал усиленно строить отношения по второй динамике с русскими девочками… Наверное, по той самой технологии. На тот момент Ким в основном молча улыбалась тут же рядом и играла для публики пример идеальной второй динамики. Но это, собственно, было потом, а в этот момент этот толстенький и радостный человек просто источал аффинити и мудрость, но вот по-русски он совсем не говорил, а работать было надо. Наш единственный переводчик с профильным образованием из ВИИЯ7, которому тогда разрешали работать устно и быть «лицом организации», был Володя, но он в тот момент был в какой-то командировке. Поэтому надо было срочно найти замену. Несмотря на мой весьма и весьма сомнительный статус в организации, другого никого на такое задание не было, так что отрядили работать меня, и я одел костюм и оказался перед своей первой публикой, залом человек на шестьсот, которые жаждали услышать истину о том, как надо строить жизнь. Энди меня здорово поддержал и ободрил, сказав, что ничего страшного в такой работе нет; кроме того, он обладал замечательной для лектора способностью мгновенно переформулировать свои мысли, как только он замечал, что я не совсем точно уловил его мысль. Кстати говоря, где-то должна существовать видеозапись этой самой первой моей работы в качестве устного переводчика, это как раз лекция Энди Портера по второй динамике примерно от ноября 1995 года, которую он читал в помещении какого-то предприятия недалеко от тогдашнего месторасположения московского центра дианетики около метро Электрозаводская. Я там всё время судорожно сжимаю микрофон, а Энди вовсю шутит, а сам от микрофона отказался – я, говорит, тогда себя чувствую, как Фил Донахью, и мне это не нравится, потому что Донахью делал в Америке ток-шоу о Саентологии, и оно было совсем не приятным для саентологов вообще. После этого первого опыта устного перевода Энди радостно похлопал меня по спине и тут же заявил, что я просто отличный переводчик. Я поинтересовался, откуда ему это известно, ведь он по-русски ни слова не понимает и не может знать, насколько верно я переводил. И тогда он мне выдал очень интересное данное, которое я запомнил на всю свою последующую профессиональную жизнь: «Если я шучу, то публика радостно смеется. Если я говорю серьезно, то они серьезны, а если я говорю что-то грустное, то они грустят. Если это так, то мой переводчик – отлично работает». Потом я часто повторял это тем, кого учил сам. Понимание возможно и без слов.

На той же конференции я встретил одного очень гордого своей важностью новоиспеченного русского саентолога, который тогда был крупным бизнесменом в области страхования и гордился тем, что он был в Сент-Хилле и там даже выступил на какой-то официальной конференции, высказав самые лестные слова о Саентологии со сцены. Он гордо демонстрировал видеозапись своего выступления: «Саентология – это религия религий! Это лучшее, что я видел в жизни!» – и так далее в такой же тональности.

Позже я пересекался с ним еще несколько раз. Один раз это случилось в 1996 году, он тогда выступал спонсором очередной группы переводчиков, которую церковники собрали в Копенгагене для создания очередной надуманной кампании «перевода материалов моста». Было в той группе человек тридцать или даже больше, брали в нее, такое ощущение, любого, кто был готов сказать, что он хоть немного владеет английским, селили и заставляли работать по авральным циклам их там так же, как и весь местный сиорговский персонал… несколько месяцев они там проваландались с этими переводами, работая по описанной выше технологии и отправляя результаты работы в Лос-Анджелес. Кстати, тогдашний русский руководитель той группы потом довольно долго работал в Ронсоргах директором фонда переводов, но это я так, к слову. Все те переводы, конечно же, зарезали точно так же, как и прежние наши, и после того, как у них у всех поистекали визы, пришла пора ехать домой. Однако за билеты для группы должен быть платить этот самый бизнесмен, который на тот момент уже успел по каким-то линиям свести знакомство с Артуром П., нашим тогдашним распространителем «Тэта-клуба», о котором речь впереди. Он рассказал этому бизнесмену и про переводы, и про меня, и про ситуацию с ними в общем, и, кроме того, снабдил его немалым количеством русских текстов по Саентологии, которые мы тогда распространяли среди публики, и когда ему позвонили из церкви и попросили денег на группу, он отказался платить и порекомендовал им обратиться в «Тэта-клуб», в котором ему удалось получить почти все переводы, ради которых собирали ту группу в Копенгагене. Результатом стало то, что среди церковной публики стали распространяться слухи о том, как Матвеев сорвал выезд группы из Копенгагена посредством своих подлых действий. Я об этом разговоре узнал гораздо позже, и это меня немало позабавило. Вообще интересно наблюдать, как люди готовы приписать причинность своих состояний кому угодно, только бы не смотреть на свои собственные поступки в этой области. Понятное дело, ребята в той группе не были ни в чем виноваты, и вообще, насколько я понимаю теперь, всё это мероприятие было своего рода дымовой завесой для того, чтобы скрыть нежелание церкви выпускать новые переводы, и потом свалить вину за их отсутствие на кого угодно, кроме себя. Американские дяди с самого начала знали, что ничто из тех переводов выпущено не будет, однако прессинг со стороны русской публики был уже такой сильный, что его было невозможно просто игнорировать, и приходилось идти на разнообразные ухищрения для того, чтобы хоть как-то закрыть глаза людей на реальное положение дел. Группу потом, конечно, с грехом пополам таки из Дании вывезли, однако эта первая «обида» церкви на нас тоже не прошла мимо внимания особистов Си Орга.

Вот вдогонку переписка двух саентологов

(Приведенные письма взяты из переписки в конференции по электронной почте)

Date: Fri, 25 Feb 2005 11:56:39 +0300

From: «Fancy» <*****@mtu-net.ru>

Subject: Re: Myself

Привет, Павел!

Что касается целей, это ты попал в точку. Сам этому удивлялся в свое время. Дело в том, что есть цели заявленные, а есть реальные, о которых не говорят. И обнаружить реальные цели можно только по тому, что делается, а не что говорится. Я в ЦС пришел в 1993 году, прошел ряд курсов, начал одитировать. Мне очень понравилась технология, хотя я и до Дианетики занимался разными духовными практиками. Короче я искал свой Путь :) Цели также мне импонировали, хотя я пришел не из-за клирования всей планеты, а достижения духовной свободы себя любимого :) Ну и близким и друзьям хотелось помочь также. Поэтому я в 1994г. и организовал Центр Дианетики в своем городе :) Сначала все было очень хорошо и интересно. В ГЦХ (Гуманитарный Центр Хаббарда) царила атмосфера дружбы и демократии. (Мы ели в столовой за одним столом с Вальтером Котриджем, тогдашним президентом ГЦХ) Обстановка была дружественной и непринужденной. Может быть мне это казалось, я приезжал только на учебу и конференции. Было много подмостовых курсов, переведенных ребятами, которые проводили в ГЦХ, МЦД и региональных центрах.

Но все хотели скорее Мост на русском языке. И вот в 1996 году был объявлен большой проект по переводу всех материалов ЛРХ на русский язык. И новый президент ГЦХ, ОТV, Ричард Фир, принародно поклялся, что ВСЕ материалы до Клира будут переведены до конца 1996г. В связи сэтим проектом в Копенгаген стали готовить и отправлять группы переводчиков. Мне посчастливилось принять участие в этом проекте и я поехал с первой группой и стал первым начальником русского отдела переводов в Копенгагене. Потом приехали еще две группы, и в общей сложности русский отдел переводов составил 30 человек!!! Там, в Копенгагане, работали отделы переводов со всей Европы. Особенно много было итальянцев :) Было интересно, хотя работали с 9 утра до 22 часов вечера. Выходной была суббота. т.к. работа начиналась с 14 часов :) Короче, расписание SeaOrg. Мы за три месяца (время визы) перевели Шляпу Студента, Метод 1 прояснения слов, ТУ и ТУ Высшего инструктажа (вместе со всеми лекциями!) и еще кучу книжек. А после нас приезжали и другие группы. Кроме того, в Лос-Анджелесе также работали русские переводчики и также переводили материалы. Все было здорово. Но… Все эти переведенные материалы куда-то подевались. Моста на русском не было ни в 1996 г, ни в 97, ни в 98…

Знакомые ребята, которые работали в Лос-Анджелесе (это головной был отдел переводов), говорили, что все переведенные материалы складывали и сносили в подвал, срочно начинали другой проект, его также в подвал, третий проект и т. д. Короче – искусственно созданная работа. И все по приказам «сверху». А ведь реально могли иметь весь Мост до Клира на русском в 1996 году…

В том же Копенгагене я впервые задумался о реальных целях ЦС. Там была местная, датская организация, и она раздавала неликвиды, т.е. старые книжки, которые меценаты выкупили пожертвованиями на праздниках, но никто не брал. А мы ж бедные русские :) И напросились, чтоб взять эти материалы и привезти в Россию. И там, на складе, я увидел мою мечту – красные тома!

Я говорю: «Хочу!!!» А в ответ – нельзя, они сквирельные, т.е. текст не корректен. А вот новые – хорошие. Меня это очень удивило. Прижизненное издание Хаббарда, (1976 г) по которому училось куча саентологов, и вдруг сквирельный текст?!! Не дали мне и прижизненные зеленые тома… И Э-метры Марк V и Марк – VI т.к. они «не отъюстированы», Надо их каждый год посылать на проверку в США за свой счет и получать «добро» на их использование. Вот так.

Ну, набрали просто книжек, и то хорошо :)

А наших переводов так и не было. Шляпу Студента сделали через несколько лет и все.

Да, еще и то, что мы заработали так называемые «очки на обучение», по которым мы могли обучиться в любой организации Европы, были через несколько лет аннулированы приказом бухгалтерии ГЦХ. Будто мы вкалывали просто так. Короче на саентологическом языке это называется криминальный обмен. Мы хотели использовать эти очки для продвижения по Мосту, а его-то и не было, хотя материалы и перевели, но положили «под сукно»…

Так какие тут РЕАЛЬНЫЕ цели? Я вижу одно – затормозить продвижение по Мосту.

С переводами еще много смешного есть, типа те курсы, по которым мы учились, были изъяты, т.к. там «сквирельный перевод», т.е. не по технологии переводов сделан. Кстати, в таком положении оказалась и вся Европа, т.к. те переводы, по которым они учились, были также сделаны «не по технологии», и их заставили все заново переводить. Хотя по «нетехнологичным» переводам в течении многих лет (в том числе и при жизни Хаббарда), было сделано много Клиров :)

А в организациях Свободной Зоны – главное направлено на продвижение по Мосту. Да, могут быть корявости в переводах, но концепт передан верно, и всегда можно сравнить с оригиналом и поправить. Это работает. Мне эти цели больше импонируют. Типа «спасись сам и вокруг тебя спасутся тысячи» :) Если есть вся тех на русском, и люди ДВИГАЮТСЯ, это уже хорошо. Я в свое время выполнил состояние сомнения, сам посмотрел. Да, убедился, что все делается по технологии, и реально продвигается народ. И сделал выбор.

Так что смотри, анализируй, спрашивай!

С АРО, Алексей

– — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — – — —

Date: Fri, 25 Feb 2005 20:08:15 +0500

From: Michael <****@mail.ru>

Subject: Re [2]: Myself

Привет Алексей,

Навеяло… Ричард Фир, ГЦХ, ностальджи :)

Я сам учился в ГЦХ в 97-ом – два десятка курсов, проф, потом работа там же в центре, одитором, за курсы.

Это было как раз то время, когда подходил к концу срок пребывания Ричарда в ГЦХ.

и я своими глазами видел, что творилось в это время в центре. Если в двух словах – шла битва за очки и деньги. Ричард собирался ехать на Флаг. Его нецензурный ор на персонал на собраниях сиорга и призывы к нам, студентам, искать хороших переводчиков для перевода моста были нам тогда вполне привычны. Об учебном процессе в то время приведу простой пример из собственного опыта: курс ТУ, утро четверга (для понимающих), мы с напарником только что начали вторую часть тиарсов (ТУ6—9). К нам подошел супервайзер и потребовал за три часа закончить оставшиеся упражнения курса и в половине второго идти на экзамен :) Лично я тогда сказал «нет» и был тут же отправлен в этику выписывать «оверты». И все же, несмотря на все эти мелочи, саенто нами студентами тогда воспринималось как откровение. Мы произносили слово «ОТ-и-и..» с благоговением. «Вербал» это было понятие чего-то из разряда недостойного. А одно ощущение прикосновения к чему-то по-настоящему ценному, немного забытому, но такому знакомому нас, одиторов, почти экстериоризировало. Да, мудры и понимающи мы стали с тех пор :) Но скажи мне, Алексей, что было у нас в России понятно, да и особой альтернативы тогда не было. Но те же итальянцы-переводчики, да и другие команды из Европы – неужели у них была та же гонка по кругу, те же очки, статистики, «Фиры» и ГЦХ? Как вообще работал обычный Дианетический центр в их стране? Ведь общались же вы с ними, и наверняка они уже тогда многое понимали – ЦС в Европе уже не один десяток лет.

Неужели одни котята с доверчивыми глазами приезжали в Копенгаген и такие же оттуда и уезжали?