Сведенборг, герметический философ бесплатное чтение

Вступление

Автор следующих страниц желает сказать, что при подготовке работы он не ставил перед собой цели выразить свое индивидуальное мнение по обсуждаемым темам. Его целью было предложить мнения других, особенно класса людей, существование которых едва ли признается в мире. Искусство, которое они исповедуют, названное по имени Гермеса, Герметической Философией, в настоящее время так мало известно, что само название его никоим образом не указывает на это. Адепты заявляют, что владеют или владели тайной, которую они называют даром Божьим. Это искусство преследовалось под многими именами, среди которых алхимия, астрология и даже хиромантия, а также геомантия, магия и т. д., и под всеми этими именами у него были обманутые последователи, которых обмануло, как говорят те, кто называет себя истинными художниками, не само искусство, которое никогда «не предало сердца, любившего его», а их собственные эгоистичные страсти, которые играют с Асмодеем со столь многими, что те немногие, кто избежал заблуждения, являются мистическими, если не сказать мифическими, существами, которые, как предполагается, жили сновидениями.

Я предлагаю теперь, не претендуя на решение проблемы, указать на истинную трудность в исследовании, которую я считаю следующей: Альфа в искусстве также является Омегой, а Омега – Альфой, и эти двое едины. Следовательно, трудность в чем-то похожа на трудность нахождения начала круга. Другой способ указать на трудность – сказать, что объект аналогичен попытке обнаружить место той силы в природе, которая называется гравитацией или тяготением. В механических расчетах эта сила или мощность относится к определенному центру, называемому центром тяжести; однако каждый знает, что абсолютный центр – это просто точка и физически вообще ничто, однако нет ни одной частицы материи, свободной от влияния этой силы, и каждая, самая бесконечно малая частица, имеет свой собственный центр. Так же обстоит дело с тем, что герметические философы называют своим Меркурием, который, как они говорят, повсюду виден в действии, но нигде по сути.

Я знаю, что некоторые современные спекулятивные спиритуалисты много говорят о том, что они называют невесомыми, но я пока не убежден, что какая-либо действительная вещь во вселенной может быть невесомой, за исключением, возможно, тех невидимых вещей, которые называются мыслями и чувствами; тем не менее, даже они, в некотором смысле, кажутся наиболее мощными и весомыми влияниями, движущими всем существом человека, несмотря на предрассудки и невежество, наиболее абсолютными и неподвижными сами по себе.

Мало смысла или бесполезно давать простое название тонкому влиянию, способ действия которого неизвестен, и существование которого осознается только через наблюдение разрозненных эффектов, наше знание о котором хаотично и остается хаотичным, потому что не обнаружено никакого принципа действия, и все же, многие ли из нас знают, что такое жизнь, кроме как именно таким образом? Мы видим ее повсюду, «птицы небесные летают с ней, рыбы морские плавают с ней, мы носим ее с собой повсюду», но мы не знаем, что это такое.

Давайте просто предположим, что отшельник предлагает себе проблему, Что такое Жизнь? но, поскольку это слово является общепринятым и, как воображается, несет в себе некий смысл, в то время как студент приступает к изучению, признавая свое невежество, считается удобным принять другое имя. Пусть тогда он будет назван Меркурием, по какой-то отдаленной аналогии такого рода; что если небольшую часть этого минерала разбить на гладкой протяженной поверхности, она разделится на бесконечное множество маленьких шариков, каждый из которых обладает всеми свойствами целого, и, подобно множеству зеркал, отражает множество вселенных, все похожие друг на друга.

Вместо слова «Ртуть» можно использовать любое другое слово, например, «Соль», или можно придумать слово вообще без всякого значения, например, «Хилег», чтобы представить искомый предмет, который должен быть найден не просто по определению слова, а по свойствам или принципам вещи, которые должны быть приняты не на основании авторитета, а посредством наблюдения и жизненного опыта, всегда имея в виду «возможности природы», исходя из принципа, что, хотя художник может ошибаться, «природа, если с ней правильно обращаться, ошибаться не может».

С этими предварительными замечаниями я перейду к цели, которую имею в виду.

И. А. Х., НЬЮ-ЙОРК, август 1858 г.

Глава 1

Более чем вероятно, что, прочитав титульный лист следующей работы, некоторые могут спросить, что подразумевается под герметической философией? Я считаю уместным поэтому сказать несколько слов по этому вопросу, не для того, чтобы объяснить его подробно, а чтобы указать на некоторые из его основных черт.

В прошлом году я опубликовал небольшой том «Заметок об алхимии», целью которого было показать, что так называемый Философский камень, столь востребованный алхимиками Средневековья, был всего лишь символом, а подлинные алхимики были на самом деле герметическими философами, классом людей, которые никогда не были четко определены для обычного читателя, в значительной степени, несомненно, из-за характера их исследований и убеждений. Действительно, было сделано много попыток раскрыть их и описать их философию, но безрезультатно, насколько я видел; предмет был столь далек от обычных занятий жизни, а также из-за общих предубеждений человека в отношении того, что составляет истинное знание Бога и блаженство человека.

В своих Замечаниях я не пытался точно указать на природу этой философии, поскольку такая попытка была бы верхом самонадеянности. Главным образом я намеревался просто показать из алхимических книг некоторые из условий, изложенных самими алхимиками, хотя и очень мистически и неясно, как непременно необходимые для того, кто хочет обладать философским камнем.

Чистая случайность, очень случайное обстоятельство, около трех или четырех лет назад, бросило мне в руки небольшой томик по алхимии, предисловие к которому одно убедило меня в том, что должно быть два класса алхимиков: и прочтение книги убедило меня, что, в то время как некоторые «любящие деньги пьяницы» занимались экспериментами со всеми видами металлов и других материалов в поисках золота, был другой класс людей, которые преследовали философский камень совершенно другими средствами: путем благочестивого размышления о природе Бога и человека, о человеческой душе и ее способности к знанию, к счастью и к бессмертию; и целью было открытие средств для достижения истинной цели человека; не эфемерного удовольствия, а постоянного блаженства, блага не на один день, а на все времена. Впечатление, полученное от чтения этой одной работы по алхимии, побудило меня искать дальше, и без особых усилий я приобрел значительное количество томов, более трехсот, странного характера, о философском камне и герметической философии; Некоторые из них, конечно, бесполезны, но все они показывают, вне всякого сомнения, что философский камень был всего лишь символом человеческого совершенства или чего-то, что, как предполагалось, было необходимо для этого совершенства. В моем распоряжении нет ни одного тома, который мог бы быть написан кем-то в погоне за настоящим золотом, хотя многие из работ показывают, что их авторы имели лишь очень грубые мнения относительно истинной цели философов.

Я не собираюсь сейчас подробно комментировать эту тему. Отсылая читателя к моим Замечаниям, я просто скажу, что после долгих исследований я пришел к мнению, что, хотя ЧЕЛОВЕК был предметом алхимии, а его совершенство было целью искусства, эта цель требовала для своего достижения определенных средств, которые, однако, были так же тщательно обернуты в символизм, как и сама цель. В конце концов я убедился, что эти средства были так же ясно изложены в Писании, как это позволяет использование человеческого языка. Короче говоря, все мои исследования привлекли мое внимание к заявлению Господа в Нагорной проповеди: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят», поскольку было совершенно ясно, что философы каким-то образом связали совершенство человека с познанием Бога, причем первое вело ко второму, однако последнее было знаком первого. Но это знание Бога было не просто внешней верой в существование великой, но неопределенной силы над природой, которую признают даже самые невежественные дикари, а внутренним опытом или духовным видением, посредством которого субъект опыта вступал в своего рода общение с Духом Божьим, чтобы осознать это знание как собственность.

«Когда цель была, как я думал, осознана, мое внимание постепенно переключилось на средства ее достижения, на которые неясно указывали эти авторы, и я не мог не увидеть их главным образом в только что прочитанном тексте.

Я нашел в алхимических и герметических книгах одну всепроникающую доктрину, общую для всех них, хотя и выраженную очень неясно; и она заключалась в том, что, хотя каждый писатель использовал слово по своему выбору для обозначения неописанной материи, из которой должен был быть сделан философский камень, все они предписывали в качестве первого шага в работе по изготовлению камня процесс очищения. Какие бы другие указания ни давались, все они говорят нам мыть материю, очищать материю и т. д., и они много говорят о том, что они называют мылом философа, мылом мудреца или уксусом мудреца и т. д.

Сравнив множество книг и тщательно взвесив обстоятельства, на которые неясно намекали, я пришел к убеждению, что предметом философов был человек, и что упомянутое мыло, уксус, масло и т. д. были не чем иным, как совестью; но совестью, действующей свободно, а не под внешним и насильственным влиянием. Хотя совесть сама по себе является одной вещью, она принимает множество имен в зависимости от состояния субъекта, на который или в котором она действует. Для одного она является посланником мира и невыразимой радости, в то время как другому она шепчет невыразимое горе и изливает сосуды гнева на испуганную и обреченную душу; и это она делает независимо от власти человека, который не имеет никакого контроля над этим всепроникающим и вездесущим духом. Это дух, который находится «посреди», когда двое или трое собираются вместе во имя Бога, и который не может быть ни снаружи, ни внутри «закрытыми дверями», даже если они так крепко заперты.

Сначала, действительно, это казалось очень простой вещью, совершенно недостаточной в качестве основы для стольких книг и для тех результатов, которые, по-видимому, приписывались ей; но я заметил, что философы, как они называют друг друга, говорят о своем искусстве как о простом и трудном: как и все другие искусства, возможно, легком для тех, кто искусен в своей практике, но трудном для необразованных; или как иго Христа, легком в каком-то смысле для желающих и послушных, но страшным трудом для эгоистичных и упрямых.

Как бы то ни было, я сосредоточил на этом свое внимание и, продолжая читать герметические книги, обнаружил, что ненавязанная и естественная функция совести служит ключом к объяснению многих иначе необъяснимых отрывков в герметических писаниях; и я в конце концов успокоился на убеждении, что какова бы ни была истина сама по себе, герметические писатели намеревались указать, что чистое сердце, или то, что псалмопевец называет «правым духом», есть путь к философскому камню, если это не сам камень, жемчужина великой ценности; ибо эта жемчужина – не просто надежда, нет, даже не надежда на небеса, но она и есть сами небеса.

Я давно видел, как я думал, что знание Бога необходимо для мира человека, и что это знание должно быть чем-то иным, как я уже сказал, от простого признания неизвестного могущественного существа над природой, которое «сильный стремится покорить, а слабый избежать»; и видя, как я думал, что я это сделал, что целью герметических философов было совершенство человека, и что это совершенство должно было быть найдено в некотором знании Бога в особом смысле, и что путь к этому знанию лежит через очищение сердца, я был перенесен, я говорю, к тексту Писания, только что прочитанному, но таким образом, чтобы увидеть операцию в чем-то вроде круга; ибо казалось, что в то время как чистые сердцем, как говорят, видят Бога, само это состояние достигается не иначе, как посредством или силой Духа Божьего. Эта «круговая» операция особенно упоминается алхимиком, или герметическим философом, Артефиасом, как указано на странице 90 моих Замечаний. Это, как я считаю, тот же самый момент в философии, на котором так настаивают в религии, где нам говорят, что, хотя вера необходима для спасения, она не достижима для «естественного человека», без помощи благодати Божией. Существует много неразумных проповедей на эту тему, как бы хорошо они ни были намерены, которыми многие честные умы сильно сбиты с толку и подвергнуты суровым испытаниям без пользы; и, что еще хуже, многие поспешные и смелые умы вынуждены искать убежища в своего рода логической неверности, из которой крайне трудно выбраться.

Я не буду сейчас останавливаться на этом вопросе более подробно, а лишь скажу, что разница между желанием счастья и желанием быть достойным счастья, или разница между любовью к Божьим благословениям и любовью к Богу и т. д., может показать разницу между состояниями разных людей, чтобы указать, кто может, а кто не может чувствовать, что он стремится к тому состоянию, о котором Господь говорил в процитированном мною тексте.

Если бы я теперь сказал, что благословение и необходимое для его достижения условие считались дарами Божьими, недостижимыми без посторонней помощи со стороны человека, не выдвигая метафизических причин для этого, я бы, несомненно, указал одну из причин, по которой определенный класс людей, появлявшихся во все века, набросил завесу на то, что они должны были сказать по этому поводу. Они чувствовали, что все наставления, которые человек может дать человеку относительно Бога и благословений Божиих, должны заканчиваться отсылкой человека к Богу как к автору и совершителю веры, которая, как говорят, приобщается к самой его природе.

В общепринятом мнении религия и философия кажутся противостоящими друг другу; но это происходит главным образом из-за того, что формы и церемонии религии рассматриваются как ее сущность, с одной стороны, и простое обучение или знание памяти рассматриваются как философия, с другой. Но если философия определяется как мудрость, а философы рассматриваются как любители мудрости, мы можем увидеть канал, через который философ может прийти к гармонии с тем, для кого религия не церемония, а чувство. Но здесь не место для эссе на эту тему.

В моем томе «Замечаний об алхимии» я взялся показать, с помощью цитат из сочинений алхимиков и герметических философов, как я уже сказал, что предметом герметического искусства является ЧЕЛОВЕК, а целью искусства – совершенство человека. Я показал, что герметические писатели общались друг с другом посредством условного языка, описывая соль, серу и ртуть; Меркурий, Солнце и Луну и т. д. и т. д., посредством бесконечного множества выражений, вместо человека или тела, души и духа; и что под трансмутацией металлов истинные алхимики подразумевали преобразование человека из состояния природы в состояние благодати. Я показал, с помощью обильных выдержек с легкими толкованиями, что герметические писатели имели, по сути, только один предмет; и что это был, или, должен я сказать, есть ЧЕЛОВЕК, включая его отношение к природе, с одной стороны, и к Богу, с другой, неразделимая троица; что, хотя их наука или искусство неясны сами по себе и раскрываются или, скорее, скрываются в чрезвычайно темном, метафорическом и образном языке, тем не менее, все они трактуют ЧЕЛОВЕКА; его разум как дух, а его тело как землю; что они используют множество выражений, по-видимому, указывающих на другие вещи, особенно на химию, но в действительности объяснимых должным знанием человека как образа Божьего и центрального и важнейшего существа творения Божьего.

Я попытался указать на некоторые причины, по которым эти писатели скрывали себя от всеобщего внимания с помощью своих загадочных способов письма, которых было много, и выразил мнение, что сейчас нет никаких причин не сделать их известными в их истинном качестве, как религиозных философов; в некотором роде, как, возможно, справедливо можно подумать, они слишком увлекались мистицизмом, особенно если судить по тому, что называется практическими тенденциями нашего века.

Я признал, что существуют притворщики, приверженные герметическому искусству, которые порочат само это искусство, обманывая простодушных, легко обманываемых, и алчных людей, чья алчность влечет их к изучению, первый принцип которого исключает все эгоистичное, низменное и подлое.

Я также признал, что многие, не имея злого умысла, переняли одежду или внешнее одеяние герметических писателей, которые не были мастерами этого искусства, и что они также способствовали тому, что настоящий предмет или объект писателей оказался в дурной славе, пытаясь привнести чисто моральный замысел в область физической науки, тщетно пытаясь сделать герметический ключ восполнением отсутствия терпения и изучения в стремлении к естественным наукам, в которые, вероятно, никогда не будет найден короткий путь входа, чтобы обойтись без необходимости трудолюбия и постоянного усердия.

Я указал на совесть как на истинный естественный инструмент, данный Богом для здорового обновления человека, исключающего страсти, особенно унизительную страсть страха, которую следует использовать только тогда, когда мягкие средства не срабатывают, как мы читаем о том, что к камням прибегали, когда пучки травы не могли отвлечь «грубого мальчишку» от запретного плода.

Признавая, что некоторые, вообразившие, что они владеют герметической тайной, допускали ошибки, я в тот момент не мог полностью и ясно сосредоточиться на Эммануэле Сведенборге, человеке огромной учености и безупречных личных качеств, который в этом веке стал главой значительной группы христиан, верящих в то, что Новый Иерусалим недавно сошел на землю или собирается спуститься с небес, чтобы благословить мир.

Поскольку я желаю защититься от неправильного понимания по теме, которая, я уверен, важна, и хочу, прежде всего, не вводить никого в заблуждение, я должен объяснить, что, ссылаясь на совесть как на естественный инструмент очищения человека, я не хочу, чтобы меня поняли так, будто это особый секрет герметической философии; но что это путь к ней. Сам секрет, как нам говорят, никогда не был открыт и никогда не будет открыт никем, пока посредством подходящей моральной и духовной дисциплины ищущий не почувствует себя в состоянии стоять без смущения в присутствии Бога под простым, но важным текстом Писания: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят»; не то чтобы нечестивые не видели Бога, но они видят его как другую личность.

Я полагаю, что я должен приписать мнение, которое я недавно принял в отношении Сведенборга, отчасти, по крайней мере, привычке смотреть дальше буквы, в интерпретации неясных и мистических писаний, приобретенной или практиковавшейся при подготовке моих Замечаний об Алхимии и Алхимиках. Какова бы ни была причина, я был удивлен, несколько недель спустя, заглядывая в Небесные Арканы Сведенборга, тем, что мне напомнили об использовании многими герметическими философами (алхимиками Средневековья) первых стихов Книги Бытия, и в связи с этим я был вынужден немного глубже рассмотреть сходства, которые можно найти между писаниями Сведенборга и герметическими философами. Результатом стало, не отрицая гениальности и знаний Сведенборга, решительное мнение о том, что он был последователем герметического класса писателей и что его труды следует оценивать и интерпретировать с точки зрения герметической философии, как бы трудно ни было занять правильную позицию для этой цели, ибо это нелегкое дело.

Простое изолированное совпадение выражения или мысли по какому-либо конкретному вопросу в трудах Сведенборга и алхимиков не имело бы большого значения или не имело бы вообще никакого значения; но если окажется, что, помимо многих замечательных моментов тождества между Сведенборгом и мистическим классом писателей, на которые я ссылаюсь, принцип толкования, примененный Сведенборгом к первым книгам Моисея, и особенно к первым стихам Книги Бытия, может быть существенно указан в трудах алхимиков, хотя и не примененный в точности так, как его применял Сведенборг, это не может не удивить многих и должно иметь значение при оценке притязаний Сведенборга на особое просветление, независимо от того, были ли эти притязания сделаны им самим или его поклонниками или последователями от его имени.

Если и существовала герметическая тайна или что-то под этим названием, например, философский камень, а в этом никто не сомневается, то крайне маловероятно, чтобы эта тайна в той или иной форме не вышла на поверхность.

То, что оно проявлялось во многих формах в средние века и даже совсем недавно, можно легко показать; так что нет естественного предположения против моей позиции, что мистические писания Сведенборга смоделированы по образцу писаний герметических писателей и могут быть интерпретированы с точки зрения герметической философии; и это также, не предполагая, что Сведенборг был тем, что называлось адептом в самом полном смысле этого слова. Согласно моему пониманию герметических книг, истинная тайна герметического искусства не может быть написана, о ней можно только написать; и попытка писать о ней напрямую является очень верным методом потерять себя в облаке слов, не передавая рассудительным никакого подлинного наставления. Это сводится к тому, и я говорю это со всем возможным почтением, что когда Бог говорит в человеке, человек (в человеке) должен молчать; и не только это, человек должен молчать, чтобы Бог мог говорить, что мы можем предположить как истинную основу столь обсуждаемого пифагорейского молчания.

Перед нами открыто огромное поле естественного исследования, в котором все наши естественные способности могут быть использованы с пользой, как в обучении, так и в преподавании; но сказано, что есть один предмет, который Бог оставляет себе и преподает только «избранным немногим из простых и истинных», которые могут быть совсем не знакомы с науками, обычно так называемыми; не то, что невежество любого рода может быть преимуществом для нас, но что никакой вид естественной науки или знания не может заменить условия, необходимые для достижения того, что называется знанием Бога. Можно сказать, что в этом нет никакой тайны или секрета; что каждый признает это; Однако более внимательные могут увидеть в этом саму тайну божественности, глубочайшую тайну жизни, тайну, которой занимались герметические писатели и ввиду которой, как я намерен показать, Сведенборг писал свои мистические книги, отказываясь от терминов соль, сера и ртуть в пользу ens, причины и следствия, однако в значительной степени писав в духе герметического искусства, трактуя человека как дух; или, как человека, с одной стороны, духа, а с другой – земли; человека как, по природе, «зачаточного» создания, стремящегося к совершенству, но нуждающегося в помощи божественного искусства, чтобы продвинуться к нему.

Сейчас у нас есть большой класс христиан, как правило, как я полагаю, более чем обычного интеллекта, и, как я также думаю, обычно отличающихся мягкостью и любезностью, которые известны как сведенборгианцы, хотя я полагаю, что они предпочитают называться членами Новой Церкви или членами Церкви Нового Иерусалима. Они росли в числе и значимости очень постепенно; в отличие от многих сект, в этом отношении, которые возникли из местной проповеди какого-нибудь восторженного фанатика, чьи призывы к страстям преобладали над разумом и через воображение и чувства создавали организации большого масштаба и даже значительной продолжительности. Сведенборг не был проповедником, и мы не знаем исторически, был ли он устным учителем в какой-либо значительной степени. Он был писателем, и очень многословным. В ранние годы он был занят практической жизнью и приобретением знаний, особенно научных знаний, и был, без сомнения, одним из самых ученых людей своего времени.

Сведенборг родился в Уппсале, или, как говорят некоторые источники, в Стокгольме, в 1688 году, и умер в Лондоне в возрасте 84 или 85 лет, поскольку существует вопрос о точном годе его рождения. Где-то около середины его жизни его мысли и труды приняли решительно религиозный оборот. Говоря о случае этого, он говорит об открытии своего внутреннего зрения, как будто на него было оказано нечто вроде сверхъестественного влияния, которое он приписывал ГОСПОДУ, имени, имеющему огромное значение в трудах Сведенборга.

После открытия своего внутреннего зрения, как называл это Сведенборг, он писал почти исключительно на религиозные темы и оставил после себя целую библиотеку томов своих собственных трудов, содержащих его взгляды на религию и его толкования Писания не по букве, а по духу, то есть по своему собственному духу, как многие могут сказать; или, как полагают некоторые, по учению Господа, посредством открытия своего внутреннего зрения.

Секта сведенборгианцев, как я их назову, разрослась, как я уже сказал, постепенно; ее члены, как правило, хорошо информированы и искренни; по большей части это читающие и думающие люди; каковыми они, собственно, и обязаны быть, поскольку учения секты, наряду со Священным Писанием, можно найти в книгах, написанных с большой долей размышлений и без малейшего призыва к страстям.

Среди множества трудов, оставленных нам Сведенборгом, в которых его принципы разбросаны без особого порядка и повторяются во всевозможных формах, трудно назвать какой-либо конкретный, в котором его учения были бы изложены как единое целое; но я хотел бы сослаться на труд под названием «Ангельская мудрость, понимающая Божественную Любовь и Божественную Мудрость», как на труд, способный дать ученику представление о его самых абстрактных принципах.

Его работа о рае и аде, «на основании слышанного и виденного», является, пожалуй, наиболее характерным применением этих доктрин.

В качестве систематической последней мысли, возможно, его работа под названием «Истинная христианская религия» может быть прочитана с пользой для того, кто желает получить общее представление о взглядах Сведенборга. Это была последняя или одна из последних работ, которые он опубликовал.

Глава 2

Я должен был бы откровенно высказать свое мнение о том, что во всех трудах Сведенборга присутствует некий основополагающий принцип, который вряд ли можно выявить, просто читая его произведения.

Я хотел бы указать направление, в котором его следует искать, в некоторой степени, желая, чтобы его читатель учел, что Сведенборг, в своем толковании Писания, заявляет, что смотрел за пределы буквы к Духу, которым была продиктована буква. Он, из всех людей, усвоил и применил заявление Св. Павла, или по крайней мере первую его часть, что буква убивает, а Дух животворит; и читатель толкований Сведенборга не должен полагать, что он освобожден от той необходимости, которая лежала на самом Сведенборге, найти Дух Истины, как существенный для понимания мистических и символических писаний.

Мы тоже должны использовать Дух; и, конечно, это неоспоримое право отмерить Сведенборгу ту меру, которую он применял к другим. Он хотел бы, чтобы мы делали это, если я понимаю его писания; и его друзья не должны отказывать нам в праве читать его труды, которые он осмелился взять со Священным Писанием. Но каким духом его судить? Здесь кроется единственная трудность в этом деле.

Эта трудность будет в значительной степени преодолена, когда ученик примет в свой разум идею, которая в разуме Сведенборга носила имя Господа; ибо слова являются именами идей и образов в разуме и могут быть разумно использованы только тогда, когда они с точностью постигнуты для идей и образов, которые они выражают. С какой целью кто-либо может говорить о Господе и при этом не иметь в своем разуме никакой идеи, представленной этим словом? или как кто-либо может читать о Господе и понимать то, что он читает, не имея в своем разуме идеи, выраженной этим словом? Мы видим важность этого принципа в математике и других предметах, а почему не в теологии? Математик утверждает принципы треугольника с идеей треугольника в своем разуме, а не с идеей круга; и ученик математики постигает свойства треугольника с идеей треугольника в своем разуме, а не с идеей круга.

У Сведенборга принятие идеи Господа было открытием его внутреннего зрения. Эта идея, работающая в уме Сведенборга, произвела или выявила тот дух, или была печатью к нему, который представлял дух истины, и который стал для него мерой, по которой он судил обо всех вещах. Она дала ему то, что было для него знанием сущности всех вещей, или, другими словами, знанием Бога.

Можно было бы ожидать, что любой, кто возьмется дать какое-либо описание Сведенборга, попытается объяснить, в каком смысле он понимал выражение «ГОСПОДЬ», столь широко используемое в его трудах; но сделать это чрезвычайно трудно.

Я заявляю читателю, что это слово, ГОСПОДЬ, или понимание его Сведенборгом, является лейтмотивом всей его философии, насколько ее можно выразить одним словом.

Недостаточно просто сказать, что под этим словом он подразумевал Иисуса Христа; ибо хотя он и употреблял это слово так, чтобы оно относилось к Сыну Божьему, он понимал его в смысле, нечасто встречающемся в обычной проповеди того времени; недостаточно также ссылаться на СЛОВО, как его употреблял Св. Иоанн, по той же причине; и мы не достигаем полного представления об этом посредством простого словесного заявления о том, что он подразумевал второе лицо Троицы; и мы не узнаем его смысла, говоря, что под ГОСПОДОМ Сведенборг подразумевал Божественно-человеческое, Богочеловека.

Мы могли бы также сразу же, и даже лучше, принять его собственные выражения и изучить значение посредством синонимов, которые он использует, и их применения.

«Однако мы должны помнить, что истина предшествует ее выражению, должна лежать в ее основе и интерпретировать ее, в то время как выражение в то же время должно вести нас к выраженной истине.

Итак, он говорит, что Господь есть человек; также, что Господь есть Бог, и что Господь есть Жизнь, Жизнь всех вещей.

Ученик вряд ли поймет это так, как это, по-видимому, сделал Сведенборг, пока не увидит в идее Господа, то есть Жизни, смерть смерти; ибо смерть, в понимании Сведенборга, – это не конец жизни, а событие в жизни: человек, будучи в Господе, а не в себе, вечно живым.

В трудах Сведенборга будет трудно найти какое-либо разъяснение вступительных слов Иоанна: В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог.

Оно было в начале у Бога: все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть.

И Слово стало плотью.

Как Сведенборг понимал эту важную доктрину? Должны ли мы предположить, что он сначала смотрел на Бога, а затем на «Слово как на Господа»? Или он смотрел на Господа, а затем на Бога? Он смотрел на Господа, а затем на человека; а затем по рефлекторной идее возвращался от человека к Господу, а оттуда к Богу, с удивительным выводом, что Бог есть человек, или опуская артикль, что Бог есть человек?

Можем ли мы считать, что человек – самое близкое к человеку существо, и, следовательно, отправной точкой изучения? Можем ли мы сказать, что человек – это природное существо, а затем поменять термины местами и сказать, что он – существо природы; и, наконец, исходя из того, что каждая частность выражает всеобщее, можем ли мы пойти дальше и сказать, что человек, не как индивидуум, а как всеобщее, есть существо природы; и тогда, можем ли мы сказать, что жизнь есть существо природы, и что жизнь есть Господь, а Господь есть Бог, и, следовательно, что Бог есть человек?

Можем ли мы сказать, что человек есть существо интеллектуальное, и отсюда, посредством аналогичного процесса, утверждать, что человек не индивидуально, а универсально есть существо интеллекта или разума; и таким образом постулировать разум в Господе как духовный мир, Богом которого является Господь, и таким образом снова утверждать, что Бог есть человек?

Или, еще дальше, можем ли мы сказать, что человек есть духовное существо, или индивидуально – существо духа; и, универсально, существо духа; а затем сказать, что дух есть жизнь, что жизнь есть Господь, а Господь есть Бог, и таким образом снова повторить, что Бог есть человек?

Или можем ли мы сказать, что человек есть живое существо, существо Жизни, живущее не в себе, а в Господе и, следовательно, в Боге, и что, поскольку образ являет образец, следовательно, Бог есть [человек]?

Можем ли мы сказать, что человек есть существо в существовании, индивидуальное, и что универсально он есть Существо существования; или, другими словами, что он есть субстанция всех вещей; и, когда рассматривается в Боге, самосущая субстанция; и что Бог есть Господь, а Господь есть Жизнь, Жизнь человека, который не есть ничто от себя самого; и таким образом, касаемся ли мы сути учения, что человек должен отвергнуть себя индивидуально, чтобы жить универсально, то есть прежде, чем он сможет осознать в себе жизнь Бога: и может ли это учение быть представлено человеку таким образом, чтобы он мог достичь его посредством своей разумной природы, или он должен принять его, если он вообще его принимает, как дар Божий, дар Господа, дар Жизни, Жизнь Бога в душе; и составляет ли это принятие то, что называется возрождением, и несет ли оно с собой идею или чувство тайны, недоступной естественному человеку?

Может ли рассмотрение нескольких текстов Священного Писания, где истина скрыта в букве, помочь нам глубже понять эту важную тему?

СЛОВО, которое было у Бога и было Бог, стало плотию и явилось человекам. СЛОВО говорило и говорило: Я и Отец – одно.

И СЛОВО молилось: «Освяти их истиною Твоею: СЛОВО Твое есть истина».

И СЛОВО молилось: «Да будут все едино; как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, – да уверует мир, что Ты послал Меня».

«И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино».

«Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил вкл.»

«И сказало Слово: «Лучше для вас, чтобы Я пошел; ибо, если Я не пойду, Утешитель не придет к вам; а если пойду, то пошлю Его к вам».

«Когда же приидет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне».

«Когда же приидет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину».

А святой Павел говорит: «Я сораспялся Христу; и уже не я живу, но живет во мне Христос».

От этих нескольких текстов я, с позволения читателя, перейду к алхимическому труду араба Алипили. «Я увещеваю тебя, кто бы ты ни был, кто желает погрузиться в сокровенные части природы, если то, что ты ищешь, ты не найдешь внутри себя, ты никогда не найдешь этого вне себя. Если ты не знаешь превосходства своего собственного дома, зачем ты ищешь и исследуешь превосходство других вещей? Вселенский шар мира не содержит столь великих тайн и превосходств, как маленький человек, выращенный Богом по своему образу и подобию. И тот, кто желает первенства среди изучающих природу, нигде не найдет большего или лучшего поля для изучения, чем он сам. Поэтому я последую примеру египтян и от всего сердца и на основе определенного истинного опыта, доказанного мной, поговорю с моим соседом словами египтян и громким голосом провозглашу: О ЧЕЛОВЕК, ПОЗНАЙ СЕБЯ; в тебе сокрыто сокровище сокровищ».

Что это за сокровище? Возможно, это знание СЛОВА; знание Господа; знание Бога; и его обладатель, возможно, сможет сказать вместе со Святым Павлом: «Мы уже никого не знаем по плоти; хотя мы и знали Христа по плоти, но уже не знаем Его».

Возможно, читателю будет полезно составить некоторое представление о том, как Сведенборг понимал выражение «Господь» как жизнь и как нечто единое, прочитав отрывок из алхимического трактата «De Manna Benedicto», а именно:

«Мое намерение, по определенным причинам, состоит в том, чтобы не слишком много болтать о сути, которая, тем не менее, является всего лишь одной вещью, и без того слишком ясно описанной; ни о приготовлении, которое является второй и величайшей тайной: Но я составил эти строки для блага того, кто создаст Камень [найдет Слово, ставшее плотью?], если он попадет в руки такого человека; ибо ему они покажут и изложат простыми словами, настолько понятными, насколько это возможно для моего пера, до самой буквы, такие магические и естественные способы его использования, о которых многие, имевшие его, никогда не знали и не слышали; и такие, которые, когда я увидел их, заставили мои колени дрожать, мое сердце дрожать, и я застыл в изумлении при виде их».

У меня есть много оснований полагать, что колени Сведенборга также дрожали, что его сердце трепетало и что он стоял в изумлении, когда он открыл, или думал, что открыл, в себе «тайну Господа», которая затем стала для него открытой тайной, названной им открытием своего внутреннего зрения.

Это дало ему, как я полагаю, то, что для него было миниатюрным представлением всех вещей, подчиненных одной идее, которую он называл Господом.

Было предпринято много попыток описать или выразить эту идею, но сама идея так и не была передана.

Один писатель сказал, что он содержит в себе идеи всех вещей, словно множество семян.

Другой сравнил ум, обладающий этой идеей, с самым изысканно отполированным углом алмаза, помещенным на свет, дающим изображение всех вещей напротив него. Другие сравнили ум с зеркалом, хотя немногие могут «поднести его к природе», потому что возвращаемые образы зависят от состояния зеркала, как сказал Плотин, а после него и лорд Бэкон.

Какую бы точку зрения ни принять по этому поводу, нет никаких оснований сомневаться в том, что у Сведенборга было, как ему казалось, ясное мнение по этому вопросу, как основополагающий принцип, из которого вытекали все его мысли, как река из фонтана, и пока эта идея не будет усвоена, судить о трудах Сведенборга будет нелегко.

Читатель не может быть слишком осторожен в том, чтобы отличать друг от друга вещи или вопросы, которые отличаются друг от друга. Одно дело определить или установить принцип человеческой мысли, его любовь, как сказал бы Сведенборг; совсем другой и совсем другой вопрос – определить ценность этого принципа. Сведенборг называл свой принцип, принцип, из которого он писал, открытием своего внутреннего зрения, и я должен настоять на том, чтобы его ученики в этом представили нам проблему, требующую решения, прежде чем его труды можно будет читать с умом; ибо кажется совершенно очевидным, что если мы принимаем его простое заявление по этому вопросу и не понимаем его, мы должны обязательно подчинить наш принцип жизни принципу другого человека; и затем мы должны определить на каком-то другом основании, почему мы принимаем заявления или откровения истины Сведенборга и отвергаем заявления или откровения других людей, например Якоба Бемена, которые претендовали на такой высокий авторитет, на какой мог претендовать Сведенборг; поскольку в этой области существует множество конкурентов, огромное количество людей жили, писали и умерли, веря в то, что они являются субъектами особого просвещения.

Теперь я покажу, откуда Сведенборг, по-видимому, черпал некоторые из своих доктрин, по-видимому, путем вывода из алхимических и герметических сочинений, заняв большую часть своего места выдержками, поскольку я хочу, чтобы читатель судил об этом сам.

Глава 3

Первая точка сходства, на которую я упомяну, между Сведенборгом и герметическими писателями, может помочь читателю составить некоторое представление о том, что шведский философ понимал под выражением Господь, уже, хотя и несовершенно, изученным. Я ссылаюсь на него с некоторой робостью, полностью осознавая деликатность вопросов, связанных с ним. Он касается того, что можно считать Тайной герметических писателей, и хотя я придерживаюсь мнения, что Сведенборг почерпнул свое учение о Господе, по крайней мере частично, у этих писателей, я чувствую себя склонным протестовать против предположения, что то, что алхимики или герметические философы считали своей Тайной, было открыто заявлено в какой-либо части сочинений Сведенборга. Я хочу выразить мнение, что Сведенборг не совсем точно постиг Тайну Алхимии, хотя, как я должен верить, он думал, что вступил во владение ею, и большая часть его философии покоится на этом предполагаемом владении. Я не сомневаюсь, что он частично заимствовал эту идею у герметических писателей, но я совершенно уверен, что он неправильно понял один момент в связи с этим, что и сбило его с пути в некоторых важных деталях. Я говорю это не в самонадеянном духе, как будто я знал Тайну герметической философии и имел возможность улучшить представления такого великого человека, как Сведенборг. Я допускаю, что очень скромный человек может заметить некоторые ошибки даже у очень великого человека.

Я не хочу показаться предполагающим, что знаю Герметическую Тайну, и не хочу, чтобы это было понято, под предлогом скромности, что я мог бы раскрыть эту тайну, если бы захотел. Я открыто заявляю, без притворства, что у меня есть некоторое представление о том, что лежит в основе Герметического Искусства, но я не чувствую себя вправе пытаться это утверждать. Если я прав в своем предположении об этом, искусство само позаботится о себе без помощи человека; и, более того, оно останется в мире, хотя все книги о нем будут уничтожены.

Ссылаясь теперь, как я и намереваюсь сделать, на то, что Сведенборг, как я полагаю, считал Герметической Тайной, я хочу, чтобы было понятно, что я не одобряю его представления об этом, хотя я все же повторяю, что он был последователем герметического класса. Ни один герметический писатель не написал и сотой части того, что написал Сведенборг, и одно это может заставить кого-либо заподозрить, что он не коснулся точно истинной тайны, которая, кажется, повсюду закрыла уста адептов. Его друзья могут предположить, что это отказ от того пункта, который я пытаюсь установить, и таким образом утверждать, что его позиция является независимой, никоим образом не связанной с герметическими философами; но следует помнить, что Кальвин и Арминий оба брали свои доктрины из Писания, и все же отличались друг от друга в существенном пункте.

Но вернемся к параллели.

Параграф 3483. Небесные Арканы. «Все, что где-либо появляется во вселенной, является представителем Царства Господа, настолько, что нет ничего, что содержалось бы во всеобщей атмосферной области звезд или на земле и ее трех царствах, но что по своему образу и мере является представителем; ибо все и единичные вещи в природе являются конечными образами, поскольку от Божественного исходят небесные вещи, относящиеся к добру, а от этих небесных вещей духовные вещи, относящиеся к истине, и от обоих первых и последних исходят естественные вещи. Отсюда может показаться, насколько груб, да, насколько земен, а также извращен человеческий интеллект, который приписывает все и единичные вещи природе, отдельной или освобожденной от наития, предшествующего ему, или от действующей причины. Те, кто так думает и говорит, также кажутся себе мудрее других, тогда как ангельская мудрость состоит в том, чтобы приписывать ничего природе, но все и единичные вещи Господу, таким образом, принципу Жизни, а не чему-либо мертвому. Ученые знают, что существование есть вечное существование, но все же это противоречит привязанности к тому, что ложно, и, следовательно, противоречит репутации учености, говорить, что природа непрерывно существует, как она изначально имела существование от Господа. Поскольку теперь все и отдельные вещи существуют от Божественного, то есть постоянно существуют, и все и отдельные вещи, оттуда полученные, должны быть представителями тех вещей, посредством которых они имели существование, из этого следует, что видимая вселенная есть не что иное, как театральное представление Царства Господа, и что это последнее есть театральное представление самого Господа».

"3484. Из очень большого опыта я узнал, что есть только один единственный источник жизни, который есть источник Господа, и что эта Жизнь течет в человека и заставляет его жить, да, заставляет жить как добрых, так и злых; этой жизни соответствуют формы, которые являются субстанциями и которые постоянным божественным наитием так оживлены, что кажутся себе живущими посредством или из себя. Это соответствие – соответствие органов-получателей с получаемой жизнью; но каковы органы-получатели, такова и жизнь, которой они живут. Те люди, которые принципиальны в любви и милосердии, находятся в соответствии, поскольку сама жизнь принимается ими адекватно; но те, кто принципиален в вещах, противоположных любви и милосердию, не находятся в соответствии, поскольку сама жизнь не принимается адекватно; следовательно, у них есть жизнь, существующая с ними в соответствии с их качеством. Это можно проиллюстрировать на примере природных форм, на которые влияет свет солнца; каковы формы-получатели, таковы и модификации этого света; в духовном мире модификации духовны; поэтому в этом мире, каковы принимающие формы, таков и разум и мудрость обитателей».

В этом последнем абзаце Сведенборг излагает жизнь, жизнь Господа, как единую вещь во всем; и, как я должен верить, он считал, что жизнь была той единственной вещью, на которую алхимики ссылались столь многими способами, как на единственную вещь, требуемую в их работе, работе по созданию философского камня; единственная вещь, как Сведенборг, очевидно, думал, что ее по сути следует знать в приобретении мудрости или небесной жизни. Намеки на единую вещь, без ее описания, можно найти в любой герметической работе, поскольку я думаю, что нет ни одного герметического автора, который не ссылался бы на «единую необходимую вещь»; но я бы не рекомендовал ни одному ученику делать поспешный вывод о том, что он точно знает, что это такое, и не нужно быть предусмотрительным в определении чудес, которые она творит в мире.

Я процитирую сейчас несколько отрывков из алхимических или герметических книг, в которых упоминается одна вещь, и я должен предоставить читателю возможность составить собственное мнение о том, думал ли Сведенборг, что он «схватил ее», в своем представлении об одной жизни во всем, жизни Господа, как он ее называет. Но я должен попросить читателя извинить меня за то, что предлагаю ему взять этот вопрос в свои собственные мысли, под призывом к Богу о защите от ошибок; ибо мнение ни одного человека, живущего или когда-либо жившего, не может заменить его в таких жизненно важных вопросах в день испытания.

«Нет другого пути, кроме как к быстрой сере», – цитируется в «Пещере Зороастра».

Я должен просить читателя поверить, что этот язык не был изобретен и использован легкомысленными людьми, тем более бездельниками, которые были небрежны к чести Бога. Его следует отнести к благоговению перед тем, что считалось священными тайнами, особенно тайной благочестия. Живая сера символизировала дух Бога или жизнь Бога, найти которую – спасение для человека.

В следующем отрывке то же самое называется водой:

«Тебе нужно только одно, а именно вода, и одна операция, а именно отваривание, чтобы получить белое и красное в одном сосуде, пойми, одной природы». Пещера Зороастра.

И снова: «Хотя мудрецы (имея в виду герметических писателей) меняли свои имена и запутывали свои высказывания, тем не менее они всегда хотели, чтобы мы думали только об одном, об одном расположении духа, об одном пути. Мудрецы знают это одно; и это то, что они часто доказывали». Там же.

И снова: «Во множестве вещей наше искусство не достигает совершенства. Ибо это один камень, одно лекарство, в котором заключается все веление; к которому мы не прибавляем ничего лишнего и не отнимаем ничего, но только то, что излишне, в нашем приготовлении». Там же.

И снова: «Белый и красный происходят от одного и того же корня, без вмешательства какой-либо другой природы. Ибо он растворяется и соединяется, становится черным и лимонным, белым и красным; женится, зачинает, рождает и делает все для совершенного конца». Разис.

И снова: «Наша вода, позолоченная солнечной серой, является секретом египтян, халдеев, арабов, персов и греков». Аноним.

В приведенном выше отрывке под нашей водой можно понимать наш дух; а под солнечной серой – то, что в предыдущем отрывке названо быстрой серой; это указывает на то, что человек совершенствуется духом Божьим; то единственное, что Сведенборг называл жизнью Господа.

И снова: «Один только Меркурий совершенствует дело. В нем мы находим все, что нам нужно: к нему мы не добавляем ничего постороннего». Фома Аквинский.

И снова: «Камень один: но он один не по числу, а по природе». Пещера Зороастра.

И снова: «Эта тайна обычно состоит из чего-то одного: поэтому помести это в свой разум, ибо тебе не нужно многого, а нужно только одно». Мориен.

Когда Мориен, как утверждается, сказал это, он в то же время сказал своему ученику, который был восточным королем, что единственное – это он сам.

Герметические писатели называют его бесконечным множеством имен, постоянно предупреждая нас, однако, что это всего лишь одно целое.

Если читатель видел том «Замечания об алхимии», то ему, возможно, будет легче понять эти отрывки, к которым я добавлю еще несколько без дальнейших объяснений; моя цель – просто показать, что Сведенборг считал, что единое (во всем) – это жизнь Господа; а также показать, что он заимствовал свою форму письма, скорее всего, из герметических книг.

И снова: «И знайте наверняка, что философы заботились не об именах, а об одном имени и одном действии, а именно: о том, чтобы вскипятить камень и произвести его душу; потому что их камень всегда один». Авиценна.

И снова: «Материя этого произведения, по мнению всех подлинных философов, есть одна единственная вещь, содержащая в себе все необходимое для достижения своего собственного совершенства». Рипли.

И снова: «И знайте, что философы говорят, что вечная вода взята из света; но свет производит огонь, и свет, сияющий и прозрачный, становится подобен блуждающему, ищущему пристанища; но когда свет соединяется со светом, он радуется ему; потому что он вышел из него и превращается в него». Мирерис.

У автора «Откровения тайного духа» имеется ряд отрывков с замечаниями по этому поводу, примером которых является следующий:

«Один говорит: «Наш камень – не что иное, как соль; тот, кто работает в этом искусстве без соли, подобен тому, кто стреляет из лука без тетивы. Если бы всемогущий Бог не создал соли, не было бы искусства алхимии. Соль – это копроза, а копроза – это соль; все меньшие и большие минералы воистину не что иное, как соль: нет ничего более текучего, чем соль; нет ничего более пронзительного, чем соль и ее природа; нет ничего более чистого, более духовного и более тонкого, чем соль и ее природа. Нет ничего крепче соли и ее природы; нет ничего более негорючего, чем соль и ее природа; нет ничего более летучего, чем соль и ее природа; нет ничего слаще соли и ее природы; нет ничего более кислого, чем соль и ее природа!»

«Эти отрывки (говорит автор) кажутся друг другу отвратительными, сладкими и кислыми; но их следует понимать, кислыми до приготовления и сладкими после». [Сказано о человеке.]

«И далее говорится: «Нет ничего ближе к огню, чем соль и ее природа; нет ничего более долговечного и пригодного для предохранения вещей от гниения, чем соль и ее природа».

«Тогда, видя, что соль, даже в том виде, в котором она есть, без иного приготовления, обладает такой силой, что предохраняет вещи от гниения, как мы видим из опыта, что она будет делать, когда элементы будут отделены от нее и она будет сведена к пятой сущности? Я думаю про себя, что это будет то, что наш философ понимает как тайный дух.

«Но философ говорит: «Соль – жизнь всех вещей», а Мориен говорит: «Но этот камень – не простой камень, потому что он более драгоценен, без которого природа ничего не творит никогда, и имя ему – Единый».

«Поэтому тот, кто знает соль и ее растворение, знает тайну древних мудрецов. Поэтому сосредоточь свой ум на СОЛИ. Не думай о других вещах. Ибо только в ней сокрыта наука, и главная тайна, и величайшая тайна всех древних философов».

Томас Нортон (1477) в своем «Порядке алхимии» говорит об одной вещи под названием магнезия и описывает ее с помощью того, что он называет ее цветами, которые, как он говорит, могут помочь нам обнаружить «главный агент» (в работе по созданию камня). Он завершает то, что он говорит о цветах, сравнивая магнезию с кристаллом, который, кажется, имеет цвет любого и каждого объекта, над которым он помещен; имея в виду указать, что это одна вещь, видимая, по-видимому, под многообразием всех вещей. Это иллюстрация, взятая из чувства зрения. Нортон проходит через все чувства таким же образом, обоняние, слух и т. д., как будто они дали нам знать о какой-то одной вещи на самом деле, под бесконечными формами.

Это единственное, что Сведенборг называет жизнью, жизнью Господа.

Сандивогий описывает Единое под именем природы, но заботится о том, чтобы сказать нам, что природа, о которой он говорит, невидима, хотя она действует, как он говорит, видимо. Он описывает ее как одну вещь, принимая форму или характер «места», где она находится, и он иллюстрирует это, говоря: «Пусть будет поставлен сосуд с водой на гладкий, ровный стол и помещен в середину его; и вокруг него пусть будут разложены различные вещи и различные цвета, также соль, и все в отдельности: затем пусть вода будет вылита в середину, и вы увидите, как вода течет здесь и там; и когда один поток достигает красного цвета, он становится красным от него; если до соли, он берет у нее вкус соли, и так у всего остального. Ибо вода не меняет места, но разнообразие места меняет воду».

Он говорит, что «Природа едина, истинна, проста, совершенна и целостна в своем собственном бытии, которое Бог сотворил с самого начала, вложив в нее свой дух: но знайте (продолжает он), что пределы природы – это сам Бог, который также является первоисточником природы. Ибо несомненно, что все начатое не заканчивается нигде, кроме того, в чем оно начинается. Я говорю, что это единственное, посредством чего Бог творит все вещи: не то, что Бог не может творить без этого (ибо поистине он сам сотворил природу и всемогущ), но так ему угодно. Все вещи происходят только из этой самой природы; и нет ничего в мире без природы».

Более того, природа невидима, хотя она действует видимо: ибо она есть изменчивый дух, который исполняет свою службу в телах, и помещается и восседает в воле и разуме Бога. Природа в этом месте служит нам не для какой-либо иной цели, кроме как для понимания ее мест, то есть для понимания того, как соединить одну вещь с другой, согласно природе. * * Место природы есть не что иное, как, как я сказал ранее, то, что находится в воле Бога," и т. д.

То, что Сандивогий называет природой, явно извлекая слово из его обычного значения, говоря, среди прочего, что оно невидимо, есть то, что Сведенборг подразумевает под словом Жизнь; но я хочу сказать, что-либо он не совсем точно понял смысл алхимиков, либо его читатели находятся именно в таком затруднительном положении по отношению к нему самому; ибо кто знает, читая Сведенборга, что такое жизнь? Если он сам имел представление о ней, он не смог передать его другим.

Чтобы еще больше показать вероятный источник идеи Сведенборга о жизни и о ее подчинении, так сказать, характеру субъекта, в котором она действует, или того, что он называет ее получателем, я процитирую дополнительный отрывок из алхимика Нортона, где он трактует о том, что он называет согласием, которое, как он говорит, необходимо в работе (по созданию камня). Но я пойду так далеко, чтобы сказать, что места, упомянутые Нортоном, представляют собой различные виды людей, некоторые из которых приспособлены к работе, а другие нет, что, конечно, не является большой тайной, если говорить открыто; ибо кто не знает, что люди отличаются друг от друга по своей способности к добру, истине, благочестию и т. д.?

«Четвертое согласие полно примечательного между этим Искусством и МЕСТАМИ, пригодными для созыва»,

[Что касается подходящих мест, то пусть читатель подумает о людях, подходящих для этой работы.]

Некоторые места должны быть вечно сухими,

Закрыто от воздуха, нет ветреной погоды;

[т.е. свободный от страстей.]

«Некоторые должны быть темными и тусклыми на вид, в которых солнечные лучи не могут освещать»

[т.е. под солнечными лучами мы можем понимать Разум, который едва ли вообще находит доступ к некоторым людям, чьи «чувства темны, как Эребус, а движения духа унылы, как ночь».]

"Но для некоторых Мест, правда такова, они не могут иметь слишком много яркости: Некоторые Места должны быть влажными и холодными для некоторых работ, как сказали авторы; Но в наших "Работах в каждом месте, Ветер [страсть] будет вредить в каждом случае: Поэтому для каждой работы в сезон, Вы должны предписывать Места Разумом. Философы сказали своим двигателем, [изобретательностью, гением,] Как он [Камень] должен быть обработан в девяти замках:

[Эта девятка относится к старому представлению о пяти чувствах и четырех добродетелях человека (см. Филон), в которых работа философа достигает совершенства.]

«Астрологи говорили, что это благодать – найти избранное рабочее место;»

[т.е. благодать, найти человека, настолько совершенного телом и умом, что он станет подходящим субъектом для продвижения к тому, что философы называли совершенством plusquam.]

«Ибо многие чудеса будут совершаться В одних местах, а в других – нет, Но противоположные чудеса будут совершаться в противоположных странах без арендной платы;

При этом не может возникнуть никакой другой причины,

Но только противоположные Места сферы:

* * * *

Вот почему мудрецы, которые искали это Искусство, нашли некоторые Места [некоторых людей] согласными, некоторые Места – нулевыми;

Поистине, такие Места, где практикуется Разврат, Должны быть полностью отвергнуты для этого Искусства».

В «Theatrum Chemicum Britannicum» Эшмола есть много отрывков, которые кажутся достаточными, чтобы указать на жизнь как на единственное, что может ввести в заблуждение торопливого читателя. Язык очень устарел, и его не стали бы цитировать за его красоту; но любитель истины не полагается на одни лишь слова.

«Наш камень сделан из одной простой вещи,

Что в Нем есть и Душа, и Жизнь;

Он Двойственен и Един по природе.

Поженились как муж и жена:

Наша Сера – это наше Мужское Начало,

Наш Меркурий – это наша Женственность,

Наша Земля – наша Вода чистая;

Наша сера также является нашим огнем,

И как Земля в нашей Воде чиста,

Так же и Воздух в нашем Огне.

Теперь у вас есть четыре элемента мощи,

И все же видны только двое;

Воду и Землю вы можете хорошо видеть,

Огонь и Воздух в них как качества:

Эту науку нельзя преподавать каждому,

Он был бы проклят, если бы так поступил." Страница 352.

На странице 381, в разговоре между Отцом и Сыном, Отец говорит Сыну 3, который спрашивает, где «растет одно»

«Во всяком месте ты найдешь (Сына);

По вкусу и цвету ты его хорошо узнаешь;

Птицы в воздухе с ним летают,

И рыбы плавают с ним в море:

С помощью Разума Ангелов ты сможешь это различить» и т. д.

Я считаю, что в этом отрывке намек на ангелов и Разум Ангелов точно соответствует смыслу, который вкладывал в него Сведенборг и который будет объяснен ниже.

Читатель также увидит, что у герметических писателей был тайный язык, называемый Lingua, Angelorum.

Следующий отрывок, по-видимому, с точностью излагает учение Сведенборга о Господе, однако пусть читатель остерегается предполагать, что одни лишь слова могут научить этому «самоуверенному» учению.

«Сын мой возлюбленный, я заповедую тебе,

Поскольку ты хочешь получить мою любовь и благословение,

Чтоб ты перед Богом преклонил колени,

И воздайте Ему хвалу и благодарение,

За эти дары благодати, данные тебе,

Чтобы иметь истинное знание этой достойной науки,

Который ищут многие люди на суше и на море,

Но не могу найти его ни за какие деньги:

Я покажу тебе, Сын Мой, сокрытую тайну,

Поскольку ты добродетелен в своей жизни,

Обо мне ты бы никогда не узнал,

И поскольку ты мудр в соблюдении совета,

И поэтому я заклинаю тебя моим благословением,

Не показывать его ни одному живущему человеку,

Ибо это первый принцип нашего благословенного камня,

Благодаря чему облегчается наша благородная работа;

Заметьте, что Я показываю вам Сына Моего,

Если серы не будет, наша работа будет лишена [мертва]

Наш Сульфур, мой сын, есть Вода и Огонь,

Стесняет тело до тех пор, пока оно не умрет;

К ним ты никогда не испытываешь желания,

Пока он не станет синим, как свинец;

После всего этого он оживает,

Тот, что в его Сосуде прежде был мертв;

Я не могу придумать лучшего в своем разуме,

Чем причислить его к великому Божеству.

Ибо, как не умерло более одного,

Однако, если есть Лица Три,

Отец, Сын по силе единой:

Святой Дух сотворит нашу полную Троицу:

Подобие нашему Камню,

В Нем есть Три, заключенные в Одном;

Наш Сульфур уподобляется Святому Духу,

Ибо Он есть Живой, называемый Духом Жизни,

В Своем могуществе Он – величайший.

Он воскрешает наше Тело из смерти к Жизни,

Многие, Сын Мой, воскреснут с Ним,

Святое Евангелие в нем эксперт,

Число, которое мой разум не может придумать." Страница 383.

В комментарии Салмона к Гермесу единое утверждается многими способами, примером чего является следующее:

Материя нашего Камня едина; и поэтому ничто не может быть более чуждым Искусству, чем искать ее во многих вещах; Природа не исправляется и не становится лучше, но природой своего собственного рода. Как уксус создает уксус, так и наше Искусство начинается с ртути, и с той же ртутью оно заканчивается. ["Жизнь" Сведенборга] Это своего рода Протей, который, ползая по земле, принимает природу змеи; но, будучи погруженным в воду, он представляет собой рыбу; вскоре обретя себе крылья, он поднимается ввысь и летает, как птица; однако, несмотря на это, это всего лишь один и тот же Меркурий. * * * Пока вы не разложите материю [т. е. не вызовете истинного смирения], вы не сделаете ни одного шага на истинном пути; но, сделав это, вы достигнете первого знака Искусства, как свидетельствует Гермес.

Следующий дополнительный отрывок из Сведенборга покажет сходство идеи, на которую я ссылаюсь, но с некоторым различием, поскольку я не хочу допустить, чтобы Сведенборг достиг истинной идеи:

«Что касается Жизни каждого, будь то человек, дух или ангел, она течет исключительно от Господа, который есть сущностная Жизнь, и распространяется через вселенские небеса и даже через ад, следовательно, в каждого индивидуума там, и это в непостижимом порядке и последовательности; но Жизнь, которая течет, принимается каждым согласно его преобладающему принципу; добро и истина принимаются как добро и истина добрыми; тогда как добро и истина принимаются как зло и ложь нечестивыми и даже превращаются в зло и ложь в них. Это сравнительно как свет ружья, который рассеивается во все предметы на лице земли, но принимается согласно качеству каждого предмета и становится прекрасным цветом в красивых формах и уродливым цветом в уродливых формах». Пар. 2888, Небесные Арканы.

Любое количество отрывков, подобных приведенным выше, можно было бы процитировать из Сведенборга, объединяя всю жизнь, так сказать, и в этом, как я полагаю, Сведенборг думал, что он видел истину так, как ее видели герметические авторы; но несомненно, что он видел ее лишь частично; и делая свое частичное видение основой для рассуждений и философии, было неизбежно, что он должен был расширить себя, так сказать, в противоречия, что он, несомненно, и сделал, несмотря на свои обширные знания и гений. Он ошибается относительно природы того, что он называет получателем, проприумом и волей, и не передает ясного знания о них, или о том, что он называет Жизнью.

Сведенборг не вполне последователен сам с собой, не абсолютно последователен. Иногда он говорит, что душа создает свой собственный орган; а затем в других местах он говорит об органе как о приемнике жизни, как если бы он был чем-то из себя; затем, снова, он относит все вещи к Богу, включая приемника: но примерно через страницу мы снова, возможно, приходим к представлению, что приемник в человеке есть что-то само по себе, и хотя теоретически отрицает всякую независимую реальность для него, он называет его proprium, корнем себя, и, до сих пор, он называет его полностью злом. Короче говоря, Сведенборг, по-видимому, не ясно представлял себе точное единство, чтобы слить двойственность, и в этом, как я предполагаю, он не достиг герметической точки зрения Камня, единой вещи. Он часто говорит о Господе как о Едином, единой жизни во всем, и говорит, что он находится на Небесах и в Аду также. Затем он говорит нечто подобное о Великом Человеке, как о всеобъемлющем слове, включающем всех людей, хороших и плохих, то есть Человечество; затем он говорит нам в других местах, что только те находятся в Великом Человеке, кто любит Господа и милосерден к ближнему, и они находятся на Небесах; в то время как те, кто находится в любви к себе и любви к миру и т. д., находятся вне Великом Человеке и находятся в Аду. Он говорит нам, что Ад от человека, как и Небеса; что злые люди находятся в Аду и составляют его, и все же зло исходит из ада; и он так зарывает этот круг рассуждений в слова, что торопливый читатель не замечает, что он ничего не узнает по этому вопросу. Он еще более далек от всякого рационального представления по вопросу о воле. Сведенборг излагает учение о всемогуществе Господа как распространяющееся на все вещи, включая человеческую волю, и все же яростно отстаивает свободу воли в человеке. По этому вопросу шведский философ не дает нам никакого света, но находится на одном уровне с самыми обычными претендентами на философию среди нас. Бог есть все во всем, и все же человек имеет свободную волю; но как это понимать, Сведенборг не объясняет. Он говорит нам, что человек должен действовать «так, как будто» он свободен, но должен «знать, что он ничего не может сделать без Бога. Проще говоря, он должен попытаться надеть на себя что-то вроде обмана и обмануть себя, внушив себе веру в свою свободу, все время зная, что он сам по себе ничто, и должен отдать всю власть Богу.

Я полагаю, что читатель нигде не найдет столь подробного исследования вопроса Бытия и небытия, Бога и человека, как в «Софисте» Платона, образце герметического труда, где Платон указывает на Всевышнего как на единственного истинного и подлинного Софиста, все остальные являются подражаниями, некоторые более близкими, другие более далекими, причем ближайшим является то, что он называет «научным подражателем»; подражателем чего? истинного невидимого софиста, который иногда, как говорит Платон, «выставляет себя как орудие вещи», выставляемой напоказ.

Это мнение может удивить большинство читателей Платона, но тут я ничего не могу поделать.

Платон в «Софисте» вне всякого сомнения высказал мнение, что Бог может обитать в человеке; и он, возможно, был лучше подготовлен своими исследованиями и размышлениями к признанию Бога во Христе, чем любой другой человек, когда-либо живший, за исключением самих апостолов.

Глава 4

Сведенборг не был сумасшедшим, и не находился под влиянием какой-либо особой галлюцинации. Его доктрины повсюду раскрываются со спокойствием науки, и нет никаких признаков энтузиазма в какой-либо их части, кроме как в форме серьезности в отношении истины или того, что он считал таковой. В его трудах очень мало того, что можно было бы считать спорным, и ничего резкого, если только изредка слово не может показать что-то из этого, когда речь идет о римско-католическом первосвященнике или об особом догмате афанасианского символа веры, который утверждает троичность лиц в божественной природе, Сведенборг отстаивает единство Бога, одного лица, но трех сущностей или трех чего-то, которые я не берусь определить.

Среди многих томов, написанных Сведенборгом, у нас есть одна работа на английском языке, озаглавленная «Небесные тайны», простирающаяся до двенадцати томов octavo, одна из целей которой – дать духовный или внутренний смысл книг Моисея или Бытия и Исхода, ибо толкование не простирается дальше. Он написал пять больших томов об Апокалипсисе и много других работ, излагающих его учения и мнения.

Принцип, на котором были написаны Небесные Арканы и многие другие работы Сведенборга, обычно называют принципом соответствия. Он излагается, повторяется и усиливается во многих местах его сочинений; возможно, наиболее кратко, но наиболее формально, в Истинной Христианской Религии, стр. 267, таким образом: Нет ничего в уме, чему бы что-то в теле не соответствовало: и то, что соответствует, можно назвать воплощением того.

Может потребоваться целый том, чтобы изложить этот принцип, воздать ему должное, показать его основу и объяснить его применение; а затем может потребоваться еще один том, чтобы опровергнуть эту доктрину или показать, что, даже если она верна, человек не в силах применить ее к какой-либо цели; и, будучи таким образом опровергнутой, она не останется опровергнутой, но снова выйдет на поверхность в той или иной форме и останется, как и будет, предметом споров в мире на все времена; причина этого кроется в природе человека как сложного существа, состоящего из мысли и тела.

Я сам не понимаю, утверждал ли Сведенборг, что знание этого принципа соответствия является откровением в каком-то особом смысле, но что его применение, то есть способность использовать его, возникло из-за или под влиянием некоего особого света от «Господа», причем Сведенборг называл это влияние открытием своего внутреннего зрения.

Принцип соответствия сам по себе, как полагают многие, присутствует у Платона. Духовный мир, в понимании Сведенборга, кажется очень похожим на то, что понимается под интеллигибельным миром Платона, или миром идей, как типы или модели всех материальных вещей во вселенной, включая обычные предметы мебели, «кровати» и т. д.

Эта доктрина имела своих сторонников и противников еще со времен Платона, и, без сомнения, была основой спора, который предшествовал Платону и был им охарактеризован как война гигантов. В средние века война велась под названиями реализма и номинализма. Она будет окончательно решена, когда будет познана природа человека и будет понято, в каком смысле он является духовным существом, а в каком – материальным существом, и не раньше.

Профессор Батлер, ранее работавший в Дублинском университете, оставил после себя несколько лекций, в которых весьма полно и, возможно, с такой ясностью излагает платоновское учение, какую допускает данный предмет.

Тезка профессора, бессмертный автор «Гудибраса», высмеял эту доктрину в лице одного из своих типов людей, о котором он говорит:

«Он знал понятный мир,

И все люди мечтают, если быть верным,

Что в этом мире нет ни одной бородавки.

Этому нет аналогов;

И не может быть там, на поверхности земли,

Индивидуальная борода может быть найдена

Этого не было в той иностранной стране,

Парень того же склада;

Так подстрижены, так окрашены и так завиты,

Как и те, кто находится в низшем мире».

Насмешка – мощное оружие, хорошо рассчитанное на то, чтобы отпугивать пустых притворщиков от искусства, которое, как говорят, не понимает один из миллиона; чья истинность, тем не менее, подтверждается и доказывается всеми знаками искренности, которые может дать человек, включая отказ от славы и богатства, и даже самопожертвование жизнью; хотя все это, как признается, не может доказать ничего, кроме искренности. Но вернемся к Сведенборгу.

Он ясно ссылается на доктрину соответствия в своей работе «Царство животных» (т. I, стр. 451), написанной до того, как он вышел в духовный свет; и, если я не ошибаюсь, его «Иероглифический ключ», содержащий множество примеров этой доктрины, также был среди его ранних работ.

В применении этой доктрины я понимаю так, что друзья Сведенборга утверждают, что он испытал нечто вроде особого озарения, используя это слово как своего рода компромиссное выражение, подразумевая нечто весьма необычное и необыкновенное, но не совсем сверхъестественное в смысле чудесного.

Он сам говорит нам на первых страницах Небесных Арканов, что раскроет нечто, никогда ранее не публиковавшееся.

Но я надеюсь показать, что принцип этой доктрины соответствия был известен и в некоторой степени применялся, по крайней мере косвенно, к толкованию первой части Книги Бытия алхимиками или герметическими философами еще до рождения Сведенборга.

Не вдаваясь в подробности относительно самих толкований, я просто скажу, что его принцип гласит, что буква Моисеевых записей заключает в себе духовный смысл, который никоим образом не может быть получен путем буквального прочтения этих записей; и, в частности, что начальные стихи Книги Бытия не следует понимать как относящиеся к сотворению естественного мира, а к воссозданию, то есть к возрождению человека.

Процесс возрождения человека, утверждает Сведенборг, обозначен в первых стихах книги Бытия.

Те, кто желает убедиться в подробностях или частностях, могут обратиться к первым страницам «Небесных Арканов», где излагается и применяется доктрина соответствия.

Моя цель – показать, что алхимики, мистические искатели философского камня, которые на самом деле были духовными философами, занятыми главным образом новым рождением или возрождением человека, фактически давали идентичную интерпретацию начальным стихам Книги Бытия, что и Сведенборг, хотя и не с прямой целью истолкования книги Бытия.

Однако я хочу сказать, прежде чем продолжить, что я не берусь решать вопрос о действительности или ценности толкования. Мое призвание – пролить свет на любопытный вопрос, который, я уверен, достоин изучения со стороны внимательных людей, но каждый должен принять решение по этому вопросу сам.

Томас Воган под именем Евгения Филалета примерно в середине семнадцатого века опубликовал ряд работ по алхимии или герметической философии, почти в каждой из которых автор что-то говорит об интерпретации Книги Бытия, отсылая читателя к духу, а не к букве; то есть, отвлекая его внимание от буквы к духу. Мне трудно выбрать среди многих отрывков те, которые могут хотя бы в малейшей степени указать на принцип, на который я ссылался как на основу доктрины соответствия, но я начну с работы под названием Magia Adamica, опубликованной в 1650 году. В этой работе есть длинное обсуждение, цель которого – доказать, что Моисей был прирожденным магом, под которым подразумевалось, что он был по природе мудрым человеком; правильное происхождение от древнего использования слова magi; и, далее, доказать, что он писал о магии [мудрости] под завесой; и под магией Воган понимал алхимию или герметическую философию; то есть Философский Камень; Камень – человек, а предметом искусства является совершенство человека, как я изложил в своих «Замечаниях об алхимии и алхимиках».

Филалет утверждает, что в Книге Бытия Моисей «открыл много подробностей [помимо того, что появляется в письме] и особенно те секреты, которые имеют наибольшее отношение к этому [герметическому или алхимическому] искусству. Например, он открыл [то есть сделал известным] Минеру человека, или ту субстанцию, из которой был создан человек и все его собратья. Это Первоматерия Философского Камня. Моисей иногда называет ее водой, иногда землей; ибо в определенном месте я читаю так: И сказал Бог: да произведет вода пресмыкающихся, которые имеют душу душу живую, и птиц, летающих над землей по открытой тверди. Но в другом месте мы читаем иначе, так: И образовал Господь Бог из земли всех зверей полевых и всех птиц небесных. В этом последнем тексте мы читаем, что Бог создал всех птиц небесных из земли; но в первом написано, что Он создал их из воды. Конечно, Аристотель и его силлогизм никогда не могут примирить эти два места; но немного мастерства в магии [мудрости] заставит их поцеловаться и стать друзьями без чар. Эта субстанция тогда (продолжает Филалет) есть и земля, и вода, но ни одна из них по своим общим характеристикам, но это густая вода и тонкая земля. * * * Философы называют это водой и не водой, землей и не землей: и почему Моисей не может говорить так, как они? или почему они не могут писать так, как Моисей? Это истинная земля Дамаскина, из которой Бог создал человека». ***** Но это не все, что Моисей написал с этой целью; я мог бы привести еще много магических и мистических мест; но, делая так, я был бы слишком открыт; поэтому я должен воздержаться.

Затем автор пытается показать нечто из того, что он называет практикой (Моисея), соответствующей искусству философов в изготовлении того, что герметические писатели называли durum potabile; а затем делает следующее важное заявление:

«Если бы я настаивал в этом месте на Моисеевом церемониальном законе с его несколькими почитаемыми тенями и их значениями, я мог бы потеряться в дебрях тайн, как божественных, так и природных; ибо, поистине, вся эта система есть не что иное, как один огромный ЭКРАН или некая величественная тень, наброшенная на два мира, видимый и невидимый. Но это вещи более высокого уровня спекуляции, чем допускает сфера нашего настоящего рассуждения. Я только сообщаю читателю, что Закон имеет как оболочку, так и ядро; это буква говорит, но дух интерпретирует».

Следует помнить, что автор был герметическим философом и ничего не скажет нам открыто. Он тоже говорит через письмо и предоставляет читателю самому докопаться до смысла, насколько он может, проявляя терпение, суждение, прямоту и изобретательность; или, может быть, с теми, кто благословлен этим, с помощью Духа.

Далее он продолжает показывать, что «явная» часть, то есть буква, была предназначена для основной массы людей, «чьи мысли (говорит он) были сосредоточены здесь, на земле [на чувствах и на чувственных благословениях], а сокрытая – только для немногих, чьи умы стремились вверх, к небесным вещам».

Это могло бы утомить читателя, или я мог бы процитировать дюжину или больше страниц, чтобы показать, что алхимики считали книги Моисея экраном, нуждающимся в духе для понимания «внутреннего смысла», как называет его Сведенборг; и что вступительные стихи относятся не к естественному или материальному миру, а к возрождению человека.

Читатель видел, что Воган отчетливо говорит о писаниях Моисея как о ширме. Давайте теперь посмотрим, сможем ли мы обнаружить, что герметические философы думали, что стояло за этим. Но мы должны помнить, что мы имеем дело с герметическими писателями, которые пишут «перед и позади», «внутри и снаружи». Они предполагают, но редко говорят нам что-либо открыто. Их писания полны неясности, потому что считалось, что простые люди не могут вынести истину или будут неправильно использовать и злоупотреблять ею. Но простые люди этого века были бы необычными людьми, когда были написаны герметические книги. Я предупреждаю читателя, что эта тема имеет более реальное значение, чем любая другая вещь, которая может прийти в голову человеку. Но продолжим.

Сандивогий был алхимиком, возможно, столь же известным, как и любой из искателей мистического камня, с новым именем, написанным на нем, «которое никто не знает, кроме того, кто его получает». Я не могу назвать дату его работ на латыни; но часть из них появилась на английском языке в 1650 году, а второе издание – в 1674 году под названием: «Новый свет на алхимию, взятый из Фонтана природы и ручного опыта: к которому добавлен трактат о сере».

В «Обращении к читателю» переводчик исходит из того, что философия и богословие – это одно и то же; в доказательство чего он говорит:

«Может ли кто-нибудь отрицать, что Гермес, Платон и Аристотель, хотя и были чистыми натуралистами, не были самыми глубокими богословами? Разве не все признают, что две первые главы Книги Бытия являются истинным божеством? Я осмелюсь утверждать, что они являются самой глубокой и самой истинной философией. Да, они являются основой и суммой всего богословия и философии: и если их правильно понять, они научат тебя большему знанию о Боге и о тебе самом, чем все книги в мире».

Этот конкретный автор не говорит больше по этому поводу; но мы скоро увидим, к чему относится это правильное понимание Бытия, и что это возрождение человека, которое завершается, когда указ Вечного посылает «свет» в душу человека. Читатель, пожалуйста, заметит и запомнит огромное значение, придаваемое алхимиком двум первым главам Бытия, если их правильно понимать.

Следующая работа по алхимии, на которую я сошлюсь, имеет столь примечательное название, что я скопирую его целиком, желая, чтобы читатель заметил притязание на вдохновение, выдвинутое в ней издателем, а не автором, из чего можно видеть, что у Сведенборга был предшественник в этом вопросе. У шведского мистика (?) были предшественники в его собственном своеобразном пути. Название гласит:

«Раскрытые тайны, или открытый вход в закрытый дворец короля. Содержащие величайшее сокровище в химии [алхимии], которое никогда еще так явно не было открыто [стало известным]. Составлено самым известным англичанином, именующим себя АНОНИМОМ, или Эйренеем Филалетой Космополитом: который посредством ВДОХНОВЕНИЯ и чтения обрел Философский камень в возрасте двадцати трех лет, Anno Domini, 1645».

Это произведение было опубликовано в 1659 году; и 5-я глава начинается следующим образом:

«Пусть Сын Философов выслушает единогласно пришедших к заключению, что эта Работа [то есть работа по созданию Философского Камня] должна быть уподоблена сотворению вселенной. Итак, в начале сотворил Бог Небо и Землю, и Земля была пуста и пуста, и тьма была над бездною; и Дух Господень носился над водою, и сказал Бог: да будет Свет, и стал Свет.

«Этих слов (говорит этот автор) достаточно для Сына Искусства, ибо Небеса должны быть соединены с Землей на ложе дружбы и любви» и т. д. В заключение главы автор восклицает на языке Священного Писания: «Боже милостивый! Как чудесны дела Твои! Это Твои дела, и они кажутся чудесными в наших глазах. Отче, я благодарю Тебя, что Ты скрыл эти вещи от мудрых и открыл их младенцам».

Что может читатель понять под этим языком, кроме того, что автор был субъектом какого-то необычайного опыта; и к чему это может быть отнесено с такой большой вероятностью, как к тому, что известно в Писании обычно под названием нового рождения; то есть возрождения человека? И все же работа иллюстрируется прямой ссылкой на первые стихи Книги Бытия, которые, как говорит нам другой алхимик, научат нас, если правильно поняты, большему, чем все книги в мире. Давайте также рассмотрим язык Эйренея в связи с заявлением Воана о том, что книги Моисея имеют как оболочку, так и ядро, и что буква Пятикнижия представляет собой один огромный экран, натянутый на два мира, видимый и невидимый: какой же вывод следует из этого? Чтобы ответить на этот вопрос по-настоящему, возможно, нужно сначала найти Философский Камень.

Вот еще один отрывок, и я взял его из работы Эспанье «Тайна, или Великая Тайна Герметической Философии, в которой упорядоченно и методично «проявлены» Тайны Природы и Искусства, касающиеся содержания и способа создания философского сочинения» (1650 г.)

«Рождение нашего Камня (говорит этот писатель) происходит по образцу сотворения мира; [пусть читатель учтет, что это человек, проходящий через процесс возрождения: от хаотического состояния тьмы, невежества и страсти к состоянию света, знания и свободы под учением и руководством природы и Бога], ибо необходимо (говорит Эспанье), чтобы он имел свой хаос и первую материю, в которой колеблются смешанные элементы, пока они не будут разделены огненным духом: будучи разделенными, легкие элементы переносятся вверх, а тяжелые вниз. Возникает Свет [знание], Тьма [невежество] отступает. Воды собираются воедино, и появляется суша. Наконец возникают два великих светила, и минеральные силы, растительные и животные, производятся на ЗЕМЛЕ Философа». То есть в ЧЕЛОВЕКЕ, который является субъектом этого возрождения, ибо это «земля, которая не есть земля, и вода, которая не есть вода», самое чудесное творение вселенной.

Вышеприведенный отрывок, правда, просто сравнивает работу с работой Книги Бытия; но этот способ письма очень распространен у герметических философов. Они часто сравнивают Камень с человеком, говоря, что, как и человек, их Камень имеет тело, душу и дух; подразумевая тем самым, что внимательный читатель поймет, что предметом работы является человек. Иногда некоторые из авторов выражаются довольно открыто, но таким образом, что они, кажется, позволяют себе отступление, оставляя в стороне тему Камня.

Они приписывают человеку троицу, и в этом Сведенборг также находится в гармонии с ними, поскольку он описывает человека как имеющего природную, духовную и небесную природу, иногда называемую внешней, внутренней и сокровенной, которые, как он говорит, последовательно «открываются» в человеке при определенных условиях. Иметь сокровенное «открыто» – значит находиться в небесном состоянии, где принципы и вечные истины созерцаются, а факты видны в их принципах, вне связи со временем или местом. Это помещает человека в то, что Сведенборг называет третьим небом, и делает его ангелом. Здесь он ни с кем не спорит [см. параграф 270, Рай и Ад]: все есть свет и истина, и индивидуум в этом состоянии составляет «небо в его наименьшей форме». Общество таких людей – это небеса в более широкой форме, в то время как вся раса или человечество, если бы оно могло прийти в это состояние, составило бы вселенские небеса, где все «предстали бы как один человек перед ГОСПОДОМ», который есть Божественная Человечность Бога, СЛОВО, Вечная Истина, Жизнь.

Я говорю только о том, что я понимаю под теорией Сведенборга, и в самом общем виде. Его основные труды могут быть легко доступны тем, кто желает ознакомиться с его системой более подробно.

Я нахожу еще одну ссылку на книги Моисея в Espagnet, по этому поводу, которую я скопирую. Автор привлекает для герметической иллюстрации, в дополнение к Бытию, несколько стихов из Второзакония, и я не буду сокращать отрывок, хотя часть его является повторением того, что уже было прочитано.

«Некоторые искали (говорит Эспанье) скрытую философскую землю путем прокаливания, другие – путем возгонки; многие – в глазурованных сосудах, а некоторые – в купоросе и соли, как и в естественных сосудах; другие предписывают возгонять ее из извести и стекла.

«Но мы узнали от Пророка, что: «В начале сотворил Бог небо и землю; земля же была безвидна и пуста, и тьма над бездною; и Дух Божий носился над водою, и сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил свет от тьмы» и т. д.

«И благословение Иосифа, о котором говорит тот же пророк, будет достаточно для мудрого человека (Втор. 33):

«Благословен Господь его ЗЕМЛЯ, за ЯБЛОКИ небесные, за РОСУ и за БЕЗДНУ, лежащую внизу; за яблоки плодов СОЛНЦА и ЛУНЫ; за вершины древних гор; за ЯБЛОКИ вечных холмов» и т. д.

На что Эспанье говорит: «Молись Господу от всей души, сын мой, чтобы он даровал тебе часть этой благословенной Земли».

Под землей, о которой здесь говорится, Эспанье, очевидно, подразумевает то, что в шестой главе «Раскрытых тайн» названо «водами, заключенными внутри, которые избегают нашего взгляда, и все же действительно и истинно существуют. Это те воды (говорит Эспанье), о которых говорит автор «Нового света», а именно, которые есть и не появляются, пока не пожелает Художник». Этот ХУДОЖНИК (человека) снова упоминается в той же главе, в которой о работе возрождения все еще говорится образно. Итак: «Да будет благосклонна к тебе Диана, которая знает, как укрощать диких зверей [дикие страсти]; чьи два голубя [так называемые два светила] будут умерять злобность воздуха своими перьями; тогда юноша [философский ребенок] легко входит через поры, тотчас же сотрясая воды наверху, и возбуждает красноватое и грязное облако: ты вносишь воду над ним даже до яркости луны, и так тьма, которая была на поверхности бездны [нерарожденного человека], будет рассмотрена духом, который движется в водах [тем же человеком]: так по повелению Бога [единственного ХУДОЖНИКА в этой духовной работе] явится свет: отдели свет от тьмы в седьмой раз, и тогда это софическое [мудрое] творение твоего Меркурия [тебя] будет завершено, и седьмой день будет для тебя субботой покоя».

Все это может показаться очень мистическим, и, если понимать это буквально, то, без сомнения, так оно и есть: но внимательному читателю это может указать на ту точку зрения, которую я пытаюсь установить: герметические философы интерпретировали писания Моисея, я имею в виду начальные стихи Книги Бытия, как символ возрождения человека, что Сведенборг, нарушая герметический закон секретности, открыто утверждал как свое собственное понимание этих писаний.

Глава 5

Чтобы показать, что я не говорю наобум, сравнивая учения Сведенборга с учениями алхимиков относительно трех природ в человеке, я сошлюсь здесь на работу Филалета под названием «Anthroposophia Theomagica» (опубликованную в 1650 году), стр. 38, где автор говорит:

«Как великий мир состоит из трех частей: элементарной, небесной и духовной, над всеми из которых восседает сам Бог в том бесконечном, недостижимом свете, который струится из его собственной природы, так и ЧЕЛОВЕК имеет в себе свои земные элементарные части вместе с небесной и ангельской природой, в центре которой движется и сияет Божественный Дух».

Не нужно углубляться в труды Сведенборга, чтобы не найти там указанную выше доктрину, разве что слегка измененную во фразеологии, использованной при ее изложении. Например:

«В человеке есть три принципа, которые совпадают и объединяются вместе: природный, духовный и небесный. Природный принцип никогда не получает никакой жизни, кроме как от духовного, духовный – только от небесного, небесный – только от одного Господа, который есть сама Жизнь». Небесные Арканы, пар. 880.

Это достаточно ясно для моей цели, и, возможно, мне не следует утомлять читателя длинными выдержками для дальнейшей иллюстрации этой доктрины и ее применения. Сведенборг, действительно, изменяет используемые термины и их порядок, но значение меняется вместе с ними, сохраняя тот же смысл или бессмыслицу, если читатель выберет, хотя, кажется, есть некоторый смысл в этом взгляде на очень абстрактную и таинственную тему. Я хотел бы, чтобы читатель обратил внимание на использование алхимиком слова «ангельский», что соответствует использованию Сведенборгом слова «небесный», как третьего состояния или природы человека; потому что сам Сведенборг, как я уже сказал, говорит о человеке как об ангеле, когда он находится в этом третьем состоянии, или когда его «внутреннее чувство» «открыто до третьей степени». Это вряд ли можно назвать случайным совпадением.

Герметические писатели постоянно ссылаются на доктрину Троицы в единстве, когда трактуют свой КАМЕНЬ, но они писали так неясно, что перегнули палку; ибо, намереваясь этой неясностью только отвести свои книги от просто невежественных и от профанов, они по большей части закрыли их от ученых и от благонамеренных. Они никогда не говорят о Камне как о ЧЕЛОВЕКЕ, напрямую; но они часто сравнивают его с человеком, подразумевая, что внимательный читатель поймет, что человек является реальным субъектом. Следующий отрывок из "Ripley Revived" (1678) покажет, на что я здесь ссылаюсь:

«Наш КАМЕНЬ уподобляется ЧЕЛОВЕКУ, который, хотя и имеет жену, отличную от него по полу, однако она едина с ним по природе; и в этом смысле человек называется микрокосмом, или малым миром: ибо поистине, после человека, который есть образ Бога, Камень является истинной малой системой большого мира. * *

«Этот КАМЕНЬ также называется Трином, или Троицей в единстве, из-за однородности материи: как говорит Тревизон: Наш КАМЕНЬ сделан из одного корня, то есть из двух Меркуриальных Субстанций и т. д. Эта Троица различается в компонентах; ибо во-первых, есть Тело, которое есть Солнце; и вода Меркурия; в которой, помимо ее ртутности, есть духовное семя Серы, которая есть Тайный Огонь. Это есть Троица, и они называются Телом, Душой и Духом: Тело есть мертвая Земля, которая не растет без небесной силы; Дух есть Душа нашего Воздуха или Хамелеона, которая также имеет двойное строение, но сделана одной неразрывно; Душа есть Связь Меркурия, без которой наш Огонь никогда не появляется и не может появиться, ибо он обнажен». * * * * "Таким образом, Троица соразмерна, а именно, три природы в первой смеси. "Работа доводится до совершенства согласно добродетели Тела, Души и Духа: ибо Тело никогда не было бы проницаемым, если бы не Дух, и Дух не был бы постоянным в своей сверхсовершенной Тинктуре, если бы не Тело; и эти двое не могли бы действовать друг на друга без Души, ибо Дух есть невидимая вещь, и он никогда не появляется без другой ОДЕЖДЫ, которая есть ДУША".

Я мог бы здесь настаивать и проиллюстрировать подробно, что это ОДЕЖДА (в алхимии) есть то, что Сведенборг понимает, как Духовное Тело ЧЕЛОВЕКА, истинного ЧЕЛОВЕКА. В естественном человеке, так называемом, эта душа должна быть хаотичной, и ее нужно коснуться Духом; который, тем не менее, она несет в себе, пока еще неведомый ей самой, и он остается неизвестным, пока не будет угодно "Художнику", Богу. И здесь текст часто повторяется, ветер дует, как хочет, и т. д.

Что касается этой одежды, я приведу еще один отрывок, в котором на это еще более ясно указывает тот же автор, отмечая, между прочим, что именно представление о Духовном Теле, представленное Сведенборгом, впервые привлекло внимание ученого профессора в Нью-Йорке, который опубликовал том на эту тему, объявив себя сведенборгианцем.

«Таким образом (говорит Космополит!), твоя «Работа приведена к истинному Пробному Камню, и это Троица в Единстве; ибо в этом пруде твоего Меркурия [тебя, читатель, ибо предмет – человек] у тебя есть потенциальное Тело [Духовное Тело Сведенборга], которое является одной частью трех Меркурия [человека], которое может быть вызвано Искусством. [Это Искусство они называют божественным.] Это потенциальное Тело должно быть причислено к твоему фактическому Телу, и это составляет с ним два; и так, inpotentia, у тебя есть два Тела к одному Духу, который есть три к трем и один к одному. И это потенциальное Тело сначала духовно и изменчиво, in manifesto, ради единства; ибо без него не могло бы быть единства. Таким образом, потенциальное Тело, но актуальный Дух, соединяется с актуальным Телом, посредством чего актуальное Тело, когда оно фактически растворяется и становится не Телом, а Духом или Духовным Телом, это потенциальное Духовное Тело, которое было в воде прежде, принимает это потенциальное Тело, и оба объединяются и застывают вместе, и наделяется двойной природой и добродетелью, то есть Духовной и Телесной, Небесной и Земной. И таким образом создается союз, движущей причиной которого была пропорция воды в ее первоначальном приготовлении и ее должное смешивание с ее Телом, действительно, хотя и скрытно, усиливающая соединение необходимостью его цели, чего она не могла бы сделать, если бы не была так пропорциональна».

Читатель может осуждать эту тему сколько угодно и высмеивать идею о том, что алхимики были религиозными философами; но тот, кто возьмет на себя труд изучить их мистические писания, легко увидит их истинный предмет и при некотором терпеливом изучении сможет узнать кое-что об их сокровенных воззрениях; и тогда он не сможет не увидеть, если познакомится с писаниями Сведенборга, что шведский философ шел по стопам Филалета Космополита и других искателей мистического Камня.

Сведенборг говорит, что цель (объект, цель или назначение) Господа – это всеобщее небо через человека; что все ангелы небесные когда-то были людьми; что Небеса состоят из людей в ангельском или небесном состоянии.

Эта доктрина в изобилии встречается в герметических книгах, хотя, поскольку авторы выражаются туманно, требуется некоторое знакомство с их манерой письма, чтобы понять их цель; но я, возможно, смогу сделать ее понятной внимательному читателю.

Вряд ли найдется какой-либо принцип или догмат, упоминаемый в герметических трудах чаще, чем тот, который можно найти в так называемой Изумрудной таблице, приписываемой ГЕРМЕСУ, труде, занимающем около страницы обычного печатного текста, написанном неизвестно кем и неизвестно когда, а именно:

«То, что наверху, подобно тому, что внизу, и то, что внизу, подобно тому, что наверху, чтобы творить чудеса одной вещи».

Этот принцип, по правде говоря, является корнем учения Сведенборга о соответствии и также показывает его связь с его учением о ГОСПОДЕ; ибо «выше» и «ниже» – это духовный и естественный миры Сведенборга; а «единая вещь» – это ГОСПОДИ, Жизнь двух миров. На языке Сведенборга Господь – это Цель, духовный мир – Причина, а естественный мир – Следствие; однако Следствие содержит в себе Причину, и оба выражают Жизнь. Назовем их Солью, Серой и Ртутью, и мы выразим то же самое на алхимическом языке. Так называемый естественный мир, означающий видимое, – это мир следствий, и символизирует или «соответствует» духовному миру, и был бы ничем без него, как духовный, в свою очередь, был бы ничем без Жизни, «единой вещи» во всем.

В мире, как мне хорошо известно, распространено мнение, что неясно изложенная доктрина по этой самой причине содержит в себе необычайные тайны неопределенной и невыразимой важности. Я считаю уместным сделать это замечание, чтобы читатель, при необходимости, предостерегал себя от того, чтобы доверять своему воображению при толковании тайн.

Я бы не хотел, чтобы кто-либо принимал никакую интерпретацию, которая не покажется рациональной. Гораздо лучше вообще воздержаться от интерпретации, чем придумывать просто фантастическую и фиктивную, под смутным представлением, что мы обязаны понимать все, поскольку есть много вещей, которые мы вообще не можем понять. Никакое временное удобство или воображаемое удовлетворение не могут компенсировать принятие ошибки как существенной истины.

Эта доктрина или догмат Гермеса появляется во многих формах в герметических писаниях. В одной из форм она читается, переведенная с коптского, как утверждается:

«Небо вверху, небо внизу;

Звезды наверху, звезды внизу;

Все, что наверху, то же самое и внизу:

Поймите это и будьте счастливы».

Комментируя эти темные намеки, Филалет говорит:

«Говоря проще, само Небо изначально было извлечено из Низших [из человека, говорит Сведенборг], но не полностью, а некоторая часть Небесной природы осталась внизу и по сути и содержанию тождественна разделенным звездам и небесам. Низшее Небо отличается от высшего не только своим пленением, а верхнее не только своей свободой. Одно заключено в материю, другое освобождено от ее грубости и нечистот; но они оба одной и той же природы, так что легко соединяются; и поэтому Высшее спускается к Низшему, чтобы посетить и утешить его в этом болезненном заразном жилище».

Это нисхождение высшего к низшему, как читатель вряд ли не заметит, не относится к физическим звездам, видимым на небесах. Он приблизится к истинному замыслу писателя, рассмотрев точку зрения Сведенборга, согласно которой человек помещается как бы посередине, между двумя крайностями природы и духа, сообщаясь с обеими: с природным миром посредством своей чувственной природы («внешней»), а с небесным миром – посредством своей «внутренней» природы. Под звездами просто подразумеваются принципы высшего, то есть духовного мира. Герметические писатели часто называют любителей своего искусства искателями звездных тайн, имея в виду небесные тайны; просто более невидимые и божественные части природы человека. Об отношении высших и низших, как и в понимании Сведенборга, упоминает Филалет в Lumen de Lumine следующими словами: «Здесь внизу нет травы, но есть у него звезда [то есть духовный принцип] на небесах вверху». Но под «выше» подразумевается «внутренний».