Хроника кровавого века-5. Мы старый мир разрушим бесплатное чтение
«Весь Мир насилья мы разрушим.
До основанья, а затем.
Мы наш, мы новый Мир построим:
Кто был ничем, тот станет всем».
Гимн «Интернационал», автор текста Эжен Потье, русский перевод Александра Коца.
Глава 1
1923 год.
Уолт-стрит связала свою судьбу с финансами в XVIII веке. С 1711 по 1762 год на ней был невольничий рынок, там продавали рабов: индейцев и негров. С каждого реализованного раба выплачивалась пошлина, эти деньги приносили существенный доход городской казне. В XIX веке в штате Нью-Йорк вырыли канал Эри. Он связал Атлантический океан с Великими озёрами. Город Нью-Йорк стал единственным морским портом США, который был связан с внутренними водными магистралями. Это сделало его крупнейшим деловым центром страны. Все американские банки открыли отделения на Уолт-стрит. В конце XIX века в Соединённых Штатах начался промышленный бум, главная финансовая улица страны обросла небоскрёбами.
На углу Уолт-стрит и Брод-стрит располагается четырёхэтажное задание в форме неправильного семиугольника. Его фасад выложен розовым мрамором. Это центральный офис банка «Джи Пи Морган и компаньоны». Ньюйоркцы окрестили его «Дом Моргана».
Великий и ужасный Джон Пирпонт Морган-старший много сил отдал для организации Федеральной резервной системы США. Ради создания ФРС в 1907 году он вместе с Ротшильдами, организовал «банковскую панику», в результате едва не рухнула финансовая система Соединённых Штатов.
Морган-старший умер в марте 1913 года. Он шесть месяцев не дожил до рождения своего детища – Федеральной резервной системы. Акционерами ФРС стали финансовые кланы Морганов, Ротшильдов, Варбургов, Рокфеллеров, Голденов, Саксов, и Леманов. Дело отца продолжил сын – Джон Пирпонт Морган-младший, которого друзья и враги звали Джипи.
Именно создание Федеральной резервной системы явилось причиной мировой войны. Доллар США, который печатала ФРС, должен стать основной валютой. Для этого конкурентов необходимо вогнать в долги. После окончания мировой войны Великобритания и Франция стали должниками США. Немецкая экономика раздавлена огромными репарациями, которые Германия должна выплачивать победителям. В Российской империи произошла революция, ввергнувшая страну в пучину Гражданской войны. Однако акционеры ФРС прекрасно понимали: это временный успех. Великобритания и Франция имеют колонии. Качая оттуда ресурсы, британцы и французы быстро восстановят свои экономики.
Первоначальный расчёт акционеров ФРС основывался на том, что Гражданская война в России расколет страну на множество частей. США приберут к рукам Сибирь и Дальний Восток, с их богатыми природными ресурсами. Учитывая, что американцы во время войны вытеснили Великобританию из Южной Америки, то Соединённым Штатам будет вполне по силам доминировать в послевоенном мире. Но планы акционеров ФРС поломали большевики.
Победив в Гражданской войне они, сохранили Россию неделимой. Однако большевики получили разрушенную страну, и множество экономических проблем. В марте 1921 года советское правительство объявило о проведении Новой экономической политики. В рамках НЭП планировалось передавать в концессию иностранным компаниям разработку месторождений с полезными ископаемыми. У акционеров ФРС появилась надежда: они, достигнут своих целей экономическим путём. Финансист Чарльз Дауэс придумал план, как во благо США, связать богатую природными ресурсами Россию, с промышленной Германией.
12 января 1923 года Дауэс представил свой проект Джипи. Суть его была такова: США финансирует немецкую промышленность. Германия на американские доллары запускает производство, изготавливает различный товар. Немцы продают его России. В качестве оплаты берут золото и сырьё. Золото идёт на выплату репараций Великобритании, Франции и Бельгии. Сырьё немцы используют для производства нового товара. Дальше по кругу.
Полученное золото, Франция, Великобритания и Бельгия передают США в счёт погашения долгов, набранных во время войны. План Чарльза Дауэса понравился Джипи, но требовалось более детально обсудить его. Спустя десять дней в «Доме Моргана» собрались главы финансовых кланов: Пол Варбург, Джон Рокфеллер, Филипп Леман и Генри Голдман. В качестве консультантов пригласили юристов Томаса Маккитрика и Джона Даллеса. Оба работали в Комиссии по репарациям.
– Господа, вам известно, что репарационный долг Германии составляет сто тридцать миллиардов золотых марок, – Чарльз Дауэс открыл папку с бумагами. – Немцам придётся выплачивать репарации свыше шестидесяти лет.
– Союзники согласны принимать метал и уголь, в счёт оплаты долга, – вставил Джон Даллес.
– В условиях сильной инфляции наращивать производство не получится, – махнул рукой Дауэс. Он вздохнул: – Немцы загнали себя в тупик. Канцлеры Йозеф Вирт и Вильгельм Куно обещали немецким рабочим повышение зарплат, для этого приходиться печатать деньги. Печатный станок не даёт продуктов потребления, отсюда рост инфляции.
– Правительства Франции и Бельгии тоже постарались усугубить ситуацию, – Джипи потряс газетой «Нью-Йорк таймс». На её первой полосе крупными буквами напечатано: «11 января 1923 года войска Франции и Бельгии заняли Рур. Причиной оккупации явилось то, что Германия не в состоянии производить выплаты по репарациям». Морган швырнул газету на стол: – В сложившихся условиях план, предложенный мистером Дауэсом, прекрасный выход из положения.
– Британское правительство на этот счёт может иметь иное мнение, – проскрипел Пол Варбург.
– Правительству Великобритании можно предложить выгодную сделку, – улыбнулся Томас Маккитрик.
– Какую? – Генри Голдман протёр платком очки.
– Комиссия по репарациям рекомендует британцам следующий вариант: правительство США начнёт погашать американским банкам военные долги Великобритании, – поправил узел галстука Томас Маккитрик.
– Джон, вам следует подсказать эту идею Хьюзу,1– Джипи посмотрел на Даллеса.
– Всю нашу комбинацию могут поломать большевики, – буркнул Пол Варбург.
– Не всё так мрачно, – улыбнулся Джипи. – Ленин, возглавляющий Советскую Россию, не может похвастаться отменным здоровьем. Вторым человеком в партии большевиков является Лев Троцкий. У меня с ним налажен контакт. Троцкий будет проводить нашу политику.
В 1911 году Джон Пирпонт Морган-старший дал две тысячи долларов Льву Троцкому на газету «Правда», тот издавал её в Вене. Морган-старший посоветовал сыну не терять из виду Льва Троцкого. Джипи оказывал ему финансовую помощь. В январе 1917 года он пригласил Троцкого в США. В мемуарах Лев Давидович весьма скупо пишет о своём пребывании в Нью-Йорке. Однако этот период его жизни объясняет все последующие поступки. В Нью-Йорке Лев Давидович окончательно попал под влияние Джипи, и стал выполнять его указания.
В 1917 году было ясно, что Германия, Австро-Венгрия и Османская империя войну проиграют. По замыслу правительств Великобритании и Франции: Российская империя, кровью своих солдат и офицеров оплатившая победу Антанты, не должна быть в числе победителей. Британская разведка Ми-6 и Второе бюро Генерального штаба французской армии2 стали готовить переворот в России. Американцы держались на вторых ролях. В результате заговора, в начале марта 1917 года Николай II отрёкся от престола. Власть в России перешла к Временному правительству.
Любая революция это замена старого государственного аппарата новым. Но в условиях большой войны такое мероприятие для государства опасно. К осени 1917 года Временное правительство окончательно утратило контроль над страной, Российская империя стала распадаться. В ноябре 1917 года большевики легко взяли власть в стране. По планам акционеров ФРС, в России после захвата власти большевиками должна разгореться гражданская война, но она не начиналась.
Врагов у большевиков оказалось много, однако они были разобщены. Отряды Красной гвардии подавляли разрозненные антибольшевистские выступления. Время шло, большевики создавали свою армию, а гражданская война всё не разгоралась. Вот тогда-то Джипи выложил свою козырную карту – Троцкого. В 1918 году Лев Давидович был председателем Военно-революционного совета. РВС создавал вооружённые силы Советской России.
16 мая 1918 года Лев Троцкий издал приказ о разоружении Чехословацкого корпуса. Приказ № 317 гласил: «Все советы под страхом ответственности обязаны немедленно разоружить чехословаков. Каждый вооружённый чехословак, который будет найден на линии железной дороги, должен быть расстрелян на месте. Каждый эшелон, в котором окажется хотя бы один вооружённый чехословак, должен быть выгружен из вагона и заключён в лагерь для военнопленных».
Чехословацкий корпус был набран из военнопленных чехов и словаков. Летом 1917 года Генеральный штаб российской армии планировал использовать его против армии Австро-Венгрии. К концу 1917 года в его рядах насчитывалось свыше пятидесяти тысяч человек. Большевики, взяв власть в стране, хотели вывезти чехословаков из России. Командование Чехословацкого корпуса выбрало Владивосток портом отправки своих частей. Эшелоны с чехословаками растянулись от Поволжья до Дальнего Востока.
Лев Давидович прекрасно понимал, что слабые отряды Красной армии не способны разоружить Чехословацкий корпус, и его приказ станет предлогом для восстания чехословаков. На тот момент Чехословацкий корпус был единственной военной силой, способной противостоять большевикам.
Восстание чехословаков спровоцировало Гражданскую войну в России, которая продлилась два года. Однако большевики смогли одержать победу. Захват России военным путём не удался. Теперь Джипи с помощью Троцкого рассчитывал закабалить ее, применив план Чарльза Дауэса.
– Томас Ламонт отправится в Москву для встречи с Троцким, – Джипи встал и подошёл к столику. Он налил в стакан минеральной воды: – План Дауэса безукоризнен с экономической точки зрения. Троцкий легко сможет убедить большевистское правительство принять его.
– Следовательно, теперь всё зависит от Ламонта, – улыбнулся Чарльз Дауэс.
Томас Уильям Ламонт был финансовым партнёром Джона Пирпонта Моргана-младшего. Во время Гражданской войны в России он поддерживал связь между Джипи и Троцким. Ламонт с подачи Моргана был назначен представителем Министерства финансов США на Парижской мирной конференции. На ней определялась величина репарации, которую Германия выплатит победителям.
***
Томас Ламонт приехал в Москву седьмого марта. Утром следующего дня он вышел побродить по московским улицам. НЭП благотворно сказался на Москве. Витрины магазинов, заколоченные досками в первые годы революции, сияли изобилием товара. Народ глазел на узконосые лакированные мужские штиблеты фирмы Зеленкина, ажурное женское бельё и корсеты «от мадам Бландер». Всё это люди покупали редко, денег не было. Зато на рынках шла бойкая торговля. Там можно купить поношенный британский военный мундир, калоши, крепдешиновую юбку и много ещё чего.
Ламонт видел голодную Москву в восемнадцатом году, и был удивлён, обозревая продуктовое изобилие на Сухаревском рынке. Целые ряды нежно-белой сметаны, горы куриных яиц и мясо на любой вкус. Потолкавшись у прилавков, Ламонт взял извозчика, и поехал на Пречистенскую набережную. Там в бывшем доме Перцовой жил Троцкий.
– Перед тем как приехать к вам мистер Троцкий, я посетил московский рынок, – Ламонт затянулся сигаретой. Он смотрел, как Лев Давидович читает письмо Джипи. – Наблюдая изобилие на рынке, я сделал вывод, что, по крайней мере, в Москве с продуктами хорошо.
Лето 1920 года в России выдалось жарким. В Поволжье урожай пшеницы и ржи сгорел на корню. В стране ещё полыхала Гражданская война, советской власти требовалось кормить пятимиллионную Красную армию. В деревнях продотряды забирали почти всё зерно у крестьян, не оставляя запасов на посевную. Это сказалось через год. Летом 1921 года в России разразился голод. Особенно тяжело было с продовольствием в Поволжье. Люди умирали от голода целыми деревнями. Большевистское правительство пыталось на золото купить продовольствие за границей. Но Советскую Россию официально никто не признавал, действовать приходилось нелегально. Американцы охотно продавали продовольствие за золото. Они хорошо заработали на голоде в России.
В марте 1921 года большевики объявили о Новой экономической политике, крестьянам стало выгодно увеличивать посевные площади. Осенью 1922 года из деревень начали привозить продукты на городские рынки.
– Картина не такая уж и радужная, – Троцкий положил письмо Джипи в папку. Он снял пенсне: – У нас крайне мало промышленного товара, он очень дорогой. Крестьянам не выгодно продавать сельскохозяйственную продукцию по низким ценам. Образовались ножницы цен.
«Интересный оборот речи, – усмехнулся Троцкий. Он снял пенсне и протёр носовым платком: – Нужно будет вставить его в своём выступлении». В слух Лев Давидович произнёс:
– Это заводит в тупик нашу экономику.
– Я привёз решение вашей проблемы, – улыбнулся Ламонт, имея ввиду письмо Джипи.
****
Московская гостиница «Савой» находилась в ведомстве Наркомата иностранных дел. Томас Ламонт приехал в Советский Союз по линии Американской администрации помощи.3 Он поселился в этой гостинице. Туда Троцкий велел своему водителю отвезти Ламонта. После беседы с американцем, Лев Давидович пообедал и хотел часок вздремнуть, но позвонил Алексей Рыков:
– Я прошу вас приехать ко мне. Требуется срочно обсудить один вопрос.
– У меня сломалась машина, – Троцкий подавил зевоту, – водитель сказал, что починит её через полтора часа.
– Я пришлю за вами свою машину, дело не терпит промедления, – не дожидаясь ответа, Рыков положил труб
«Чего он так всполошился?!» – возмутился Троцкий, надевая шинель.
***
– Запорожец проявляет интерес к закупке паровозов в Швеции! – метался по кабинету Рыков.
Месяц назад Иван Запорожец был назначен начальником отделения в Экономическом управлении ГПУ. В 1918 году Советское правительство организовало Всероссийскую чрезвычайную комиссию (ВЧК). В её компетенцию входило «борьба с контрреволюцией и саботажем». Это была служба безопасности молодой Советской республики. В 1922 году в Советской России произошли большие изменения: закончилась Гражданская война, перешли к Новой экономической политике. ВЧК была преобразована в Главное политическое управление (ГПУ). Оно занималось борьбой со шпионажем, отслеживало политическую ситуацию в стране. На ГПУ возложили расследование экономических преступлений, организовали Экономическое управление. Иван Запорожец возглавлял отделение, курирующее внешнюю торговлю.
– ГПУ нужно показать свою работу. Пусть изучают документы по закупке паровозов в Швеции. Что тебя так встревожило Алексей Иванович?!– улыбнулся Троцкий. Лев Давидович тоже забеспокоился, но не стоит это показывать Рыкову.
С марта по декабрь 1920 года Троцкий наряду с должностью народного комиссара по военным и морским делам, руководил комиссариатом путей сообщения. В России была разруха. Из-за нехватки угля стояли заводы. Шахты Донбасса добывали уголь, но везти его было не на чем. Паровозный парк, доставшийся большевикам от Российской империи, был разрушен. Требовались новые паровозы, но их не было. В Российской империи локомотивы производили Камско-Воткинский, Коломенский, Мальцевский и Невский заводы. После Гражданской войны производство на них остановилось. Потребуется время, чтобы восстановить заводы, а паровозы нужны сейчас. Лев Троцкий предложил главе советского правительства Владимиру Ленину закупить тысячу паровозов за границей. Ленин поручил курировать этот вопрос своему заместителю Алексею Рыкову. Тот во всём доверял Троцкому, и Лев Давидович решил провернуть выгодный для себя гешефт.
Троцкий направил закупать паровозы своего приятеля Юрия Ломоносова. Тот отправился в Швецию и заключил договор с фирмой «Нидквист и Хольм». Эту фирму Ломоносову посоветовал шведский банкир Улоф Ашберг – давний партнёр Абрама Животовского, дяди Троцкого по материнской линии. После Октябрьской революции Животовский перебрался в США, и поддерживал постоянную связь с племянником.
Фирма «Нидквист и Хольм» производила сорок паровозов в год, больше не позволяли производственные мощности. Это обстоятельство не смутило Юрия Ломоносова, и он заключил контракт. Соглашение было прописано таким образом, что шведская фирма не несла никакой ответственности за срыв заказа. Шведы заломили огромную цену и потребовали полную предоплату. За тысячу паровозов они просили двести сорок миллионов рублей золотом. Узнав о таком контракте, с Троцким связался Оскар Хеншель – владелец немецкого машиностроительного концерна. Он предложил Льву Давидовичу выполнить заказ за половину суммы, но Троцкий отказался.
В ноябре 1920 года Советская Россия переправила золото в шведский «Новый банк». Этим банком владел Улоф Ашберг. СНК4 потратил треть золотого запаса Советской России на покупку паровозов в Швеции. За два года фирма «Нидквист и Хольм» предоставила России сорок шесть паровозов, и стала затягивать дальнейшую поставку.
После того, как русское золото оказалось в хранилище «Нового банка» в Стокгольме, Лев Давидович пожаловался Владимиру Ленину, что не может совмещать две наркомовские должности. Его освободили от руководства наркоматом путей сообщения. Троцкий считал, что провернул блестящую финансовую комбинацию, но теперь ей заинтересовался Иван Запорожец.
– Меня тревожит интерес ГПУ к сделке по закупке паровозов, – вздохнул Рыков. Зазвонил телефон, он снял трубку с аппарата, прошептал: – Помянешь чёрта, а он тут как тут. Дзержинский на проводе.
Феликс Эдмундович не слышал, что его сравнивают с нечистой силой, он звонил по поводу выделения средств на ремонт железных дорог. В апреле 1921 года Владимир Ленин назначил его наркомом путей сообщений.
– Алексей Иванович предлагаю завтра обсудить с Сокольниковым5 вопрос финансирования ремонта железных дорог, – Дзержинский закурил папиросу.
Закончив разговор с заместителем председателя Совнаркома, Феликс Дзержинский положил трубку на телефонный аппарат. В кабинет вошёл Вениамин Герсон, начальник секретариата ГПУ.
– Иван Белов в приёмной, – доложил он.
– Пусть войдёт, – кивнул Дзержинский. Он стряхнул пепел от папиросы: – Через полчаса пригласите ко мне товарища Запорожца.
В мае 1918 года после приказа о разоружении Чехословацкого корпуса, Дзержинский, возглавлявший ВЧК, заподозрил Троцкого в двурушничестве. Феликс Эдмундович приказал чекисту Ивану Белову «приглядывать» за Львом Давидовичем.
– Сегодня в тринадцать часов Троцкий находился дома. Его посетил американец Томас Ламонт, прибывший в Москву вчера, – Иван Белов заглянул в свою тетрадку.
– О чём он мог говорить с Троцким? – Дзержинский встал и открыл форточку.
– Этого установить не удалось, – пожал плечами Белов. Он закрыл свою тетрадь: – У Троцкого американец пробыл сорок минут, затем поехал в гостиницу.
Георгий Федотов – водитель Троцкого был завербован Беловым год назад. Он отвозил Томаса Ламонта до гостиницы «Савойя», потом позвонил Ивану Белову на Лубянку.
– Иван Николаевич, а этот американец случайно не банкир? – Дзержинский сел за рабочий стол.
– В учётной книге посетителей гостиницы «Савойя» Ламонт записан как представитель министерства финансов США, – полистал тетрадь Иван Белов.
«Нет ли тут связи с паровозным делом?» – задумался Дзержинский.
Разбираясь в делах Наркомата путей сообщений, Феликс Эдмундович узнал о странном контракте со шведской фирмой «Нидквист и Хольм». Вскоре в журнале «Экономист» вышла статья Александра Фролова, профессора Института инженеров путей сообщения. Он писал о том, что Россия втридорога заказала паровозы в Швеции, вместо того, чтобы потратить деньги на оборудование для своих заводов. Дзержинский показал статью Владимиру Ленину, но при этом добавил, что Александр Николаевич Фролов разрабатывается ВЧК по делу «Петроградской боевой организации».
«Товарищ Дзержинский, закупкой паровозов за границей занимается Юрий Владимирович Ломоносов. Преданный большевик, и отличный инженер-путеец. Вы же поверили пасквилю контрреволюционера. С вашей стороны это политическая близорукость! Я требую разогнать редакцию этого контрреволюционного журнала!»– разозлился Ленин.
Горячность Владимира Ильича не убедила Дзержинского, тем более следствие выяснило непричастность профессора Фролова к «Петроградской боевой организации». Летом 1922 года руководитель ИНО ГПУ6 Меер Трелиссер доложил, что собирается направить своего сотрудника Адольфа Чапского в заграничную командировку. Чапскому предстояло организовать резидентуру ГПУ в Стокгольме. Перед командировкой Дзержинский вызвал его к себе. Феликс Эдмундович дал ему задание навести справки о фирме «Нидквист и Хольм».
Спустя несколько месяцев Чапский сообщил: фирма «Нидквист и Хольм» имеет небольшой завод в городе Трольхеттан. Производственные площади этого завода никак не позволяют выполнить большой советский заказ. Дзержинский как нарком путей сообщения связался с Юрием Ломоносовым, и потребовал прибыть в Москву. Ломоносов написал письмо лично Ленину, сообщил, что загружен работой в Стокгольме, и приехать не может.
«Феликс Эдмундович не мешайте работать товарищу Ломоносову!» – приказал Владимир Ленин на совещании Совнаркома.
«Ломоносов должен дать объяснение, почему он выбрал именно шведскую фирму «Нидквист и Хольм», когда есть более крупные заводы по строительству паровозов», – нахмурился Дзержинский.
В начале марта 1923 года Феликс Эдмундович получил письмо от Георгия Александровича Соломона.7 Он служил директором компании «Аркос». Фирма была учреждена Наркоматом внешней торговли РСФСР.8 Штаб-квартира «Аркос» находилась в Лондоне. Все служащие компании были гражданами Советской России. Георгий Соломон писал: «Я по мере сил борюсь с кумовством, воровством и головотяпством в своём учреждении. Этим я нажил множество врагов. Находясь в Лондоне, я не представлял, какие огромные размеры казнокрадства имеют место в РСФСР. Недавно я случайно повстречался с Абрамом Животовским. С этим дельцом я познакомился в 1898 году, когда служил на Московско-Курской железной дороге. Ныне Животовский является одним из влиятельных акционеров нью-йоркского «Национального городского банка». В Лондоне он оказался с оказией. Сопровождает золото из стокгольмского «Нового банка» в Нью-Йорк. В пьяном виде Абрам Животовский похвалялся, что Советской Россией руководит его племянник Лев Троцкий, и эта родственная связь позволяет Животовскому проворачивать крупные финансовые операции. Упоминал какую-то аферу с паровозами.
Уважаемый Феликс Эдмундович, я знаю, какое высокое положение занимает товарищ Троцкий, потому у меня есть все основания опасаться за свою жизнь. В апреле этого года истекает срок моей заграничной командировки, и мне надлежит возвратиться в РСФСР. Взвесив все обстоятельства, я решил не возвращаться в Советскую Россию.
С уважением т. Соломон».
«Всё замыкается на Троцком, – Дзержинский положил письмо Соломона в папку. Закурил папиросу: – Теперь американский финансист приехал к нему».
Глава 2
В мае 1922 года Ленин перенёс инсульт. Всё лето он лечился, а осенью приступил к обязанностям главы правительства. Работоспособность Владимира Ильича, учитывая состояние его здоровье, поражала многих. Напряжённый график работы не мог не сказаться на его здоровье. 16 декабря 1922 года у Ленина случился второй приступ инсульта. Отказала правая рука. Врачи предупредили: третий приступ будет последним. Ленин понял, его конец близок.
23 декабря он начал диктовать стенографистке «Письма к съезду» – это было его политическое завещание. Речь в первом письме шла об увеличения состава Центрального комитета партии, о необходимости коллегиального принятия решений. Лидия Фотиева – заведующая секретариатом Ленина, отправила письмо Генеральному секретарю ЦК РКП (б) Иосифу Сталину. Узнав об этом, Надежда Крупская заявила Льву Каменеву: Владимир Ильич просил письмо запечатать в конверт, и вскрыть только после его смерти. На заседании Политбюро Каменев поднял скандал. Фотиева сообщила, что никаких указаний на этот счёт от Владимира Ильича она не получала.
После этого случая, Ленин отказался от услуг стенографистки. Три следующих письма: от 24 и 25 декабря 1922 года, а так же от 4 января 1923 года Ленин диктовал Крупской. В этих письмах Владимир Ильич давал характеристики лидерам партии: Троцкому, Зиновьеву, Каменеву, Бухарину и Сталину. Из всей компании Надежде Константиновне импонировал Троцкий. Она показала ему письма мужа. Лев Давидович убедил Крупскую изменить характеристику, которую ему дал Ленин в своём завещании. Крупская переписала письмо. Это стало известно Сталину. Он позвонил Надежде Константиновне и в грубой форме высказал всё, что думает о ней по этому поводу. Крупская затаила обиду на Сталина, ничего не сказав мужу.
В конце февраля 1923 года здоровье Ленина улучшилось, он приступил к работе. Спустя неделю, Надежда Константиновна поведала мужу о грубости Сталина, не назвав причину. Владимир Ленин продиктовал стенографистке письмо:
«Товарищу Сталину. Строго секретно. Лично.
Копия: тт. Каменеву и Зиновьеву.
Вы имели грубость позвать мою жену к телефону и обругать её. Хотя Вам она выразила согласие забыть сказанное, тем не менее, этот факт известен через неё же Зиновьеву и Каменеву. Я не намерен забывать так легко то, что против меня сделано, а нечего и говорить, сделанное против жены, я считаю сделанным против меня. Поэтому прошу Вас взвесить, согласны ли Вы взять сказанное назад, и извиниться, или предпочитаете порвать между нами отношения.
С уважением Ленин.
5-го марта 1923 года».
Девятого марта Иосиф Сталин попросил Феликса Дзержинского сопроводить его в квартиру Ленина. Владимир Ильич жил в Сенатском дворце Кремля. В присутствии Дзержинского, Иосиф Сталин извинился перед Надеждой Константиновной. Ленин, обрадованный примирением, предложил гостям выпить чаю. Сталин, сославшись на дела, отказался, а Дзержинский остался.
– Феликс Эдмундович давайте сядем рядком, и поговорим ладком, – Владимир Ильич указал на стол в гостиной. С подносом вошла Крупская.
– Сейчас нас Надежда Константиновна чайком угостит, – улыбнулся Ленин.
Крупская поставила на стол поднос. На нём стояли стаканы с чаем, сахарница, тарелка с яйцами, бутерброды со сливочным маслом.
– Я признаться не люблю ржаной хлеб, предпочитаю пшеничный, – Ленин кивнул на тарелку с бутербродами. – С детства обожаю, яйца с белым хлебом.
Правая рука у Ленина не действовала, Крупская очистила ему яйцо. Выпив чаю, Владимир Ильич улыбнулся:
– В эмиграции Зиновьев вздыхал, что нет в Швейцарии чёрного хлеба. Всё мечтал о кружке парного молока с краюхой ржаного хлеба.
– Я тоже в юности не понимал, как люди едят чёрный хлеб, – усмехнулся Дзержинский. Он надкусил бутерброд с маслом: – Но в Орловском централе меня быстро научили любить ржаной хлеб
Дзержинский вздохнул:
– К сожалению, не всем руководящим товарищам удалось испытать чувство голода. В этом случае иначе бы они относились к нашему народу, на долю которого выпали война и голод.
– Вы это о ком? – Ленин ел куриное яйцо.
– О Юрии Владимировиче Ломоносове. Мы треть золотого запаса страны потратили на паровозы, а получили от шведов всего сорок шесть локомотивов. В стране голод, а он заключает сомнительные сделки.
– Как сказал Козьма Прутков: «Чиновник подобен флюсу», – Ленин поставил стакан с чаем на стол. Он вздохнул: – Вы Феликс Эдмундович стали во всём видеть корысть и предательство! Забывая о том, что человек может ошибаться.
– Хотелось бы верить, но факты,– покачал головой Дзержинский.
– Я написал письмо Ломоносову. Он приедет и даст нам объяснения на все вопросы, – Ленин взял левой рукой стакан с чаем.
– Ну что ж будем ждать, – кивнул Дзержинский. Он встал: – Спасибо за угощение Владимир Ильич.
После ухода Дзержинского, позвонила Фотиева:
– Владимир Ильич, пришла почта. Мне принести вам её на квартиру?
– Не нужно Лидия Александровна, я сейчас приду в кабинет, и просмотрю корреспонденцию, – Ленин положил трубку на телефонный аппарат.
Третье письмо, пришедшее на имя председателя Совнарком Владимира Ленина, было от Юрия Ломоносова. Он писал:
« Высокоуважаемый Владимир Ильич. От души приветствую Вас.
Получил Ваше письмо. В нём чувствуется упрёк, как будто я бездействую здесь. Вы пишите, что мне нужно приехать в Россию. Мой опыт нужен в НКПС. Здесь я остаюсь при особом мнении. Вижу, что не ко двору я пришёлся в Наркомате путей сообщения. Я прекрасно осознаю, что мои знания, опыт никому не нужны в НКПС. Тащат меня туда, что бы сломать и опаскудить. Я принял решение: мою службу в НКПС считать законченной. Возвращаться в Россию я не намерен. С товарищеским приветом, искренне Вам преданный Ю. Ломоносов»
– Мерзавец! – Ленин скомкал письмо и швырнул его в мусорное ведро. У него сильно разболелась голова. Владимир Ильич провалился в темноту.
***
О том, что с Лениным случился третий приступ инсульта, партийные начальники узнали в девять часов вечера. Лев Давидович Троцкий поехал на квартиру Владимира Ильича утром десятого марта. Возле Ленина дежурил доктор Кожевников. Троцкий отозвал его в коридор:
– Алексей Михайлович как состояние товарища Ленина?– прошептал Троцкий.
– Крайне тяжёлое, больной делает попытки что-то сказать, но речь его не разборчива, – врач достал из кармана жилетки часы.
– Есть ли надежды на выздоровление?
– Как вам сказать Лев Давидович, – пожал плечами Кожевников. – Это третий приступ. Можно надеяться на чудо, но я в чудеса не верю.
После разговора с врачом, Троцкий поехал на Краснознамённую улицу.9 Там в здании бывшего Александровского военного училища располагался Наркомат по военным и морским делам.
Глядя в окно, Лев Давидович размышлял:
«Сколько протянет Ленин не важно, он уже труп. Следовательно, мне нужно готовить почву для захвата власти», – Троцкий нажал кнопку звонка на рабочем столе.
В кабинет вошёл Николай Сермукс, помощник и секретарь Троцкого.
– Разыщите Якова Блюмкина.
– Слушаюсь, Лев Давидович, – кивнул помощник. Он кивнул на дверь кабинета: – В приёмной Альберт Моисеевич Сливкин.
Альберт Сливкин занимал должность члена комиссии по киноделу при Совете народных комиссаров. Он ездил в заграничные командировки, закупал кинофильмы. Неофициально Сливкин был курьером Коминтерна.10 Маркс и Энгельс уверяли, что коммунизм не возможен в отдельно взятой стране. Следовательно, голодной Советской России необходимо помогать деньгами коммунистам других стран. Коминтерн был штабом мировой революции и распределял финансовую помощь коммунистическим партиям. Председателем Коминтерна являлся Георгий Евсеевич Зиновьев. Отожравшегося на коминтерновских деньгах Зиновьева давно не интересовало дело мировой революции. Его больше заботило то, чтобы на его обеденном столе всегда был французский коньяк «Курвуазье», который любил император Наполеон и обожал Григорий Евсеевич. Его жена, Злата Лилина была без ума от швейцарского сыра «Эмменталь». Этих деликатесов в России не сыскать, их возил вертлявый толстяк Альберт Сливкин. Он часто ездил в командировки за границу. Георгий Зиновьев прозвал его «Королём контрабанды и взяток». Троцкий тоже пользовался услугами Сливкина, но сейчас он был нужен ему для государственного дела.
В сентябре 1921 года между наркомом внешней торговли Советской России Леонидом Красиным и главнокомандующим рейхсвера11 Гансом фон Сектом прошли секретные переговоры. Суть их сводилась к следующему:
По условиям Версальского договора вооружённым силам Германии запрещалось иметь бронетанковые войска и авиацию. Но без них нет армии! Построить танки и самолеты, германские фирмы могли на своих заводах в Дании и Голландии. Но где взять экипажи способные управлять этой техникой?! Генерал Сект предложил Леониду Красину интересный вариант: Советская Россия предоставляет рейхсверу возможность организовать на своей территории танковую и лётную школы. Германия в свою очередь окажет России помощь в восстановлении промышленности. Красин доложил предложение немецкого генерала на заседание Совнаркома. Оно было принято. Сливкин стал связным между Львом Троцким и генералом Сектом.
Переговорив со Сливкиным, Троцкий принял Якова Блюмкина.
– Немецкий посол Ульрих фон Брокдорф-Ранцау бомбардирует НКИД12 запросами: «Почему Яков Блюмкин до сих пор не арестован и беспрепятственно разгуливает по Москве?!» – блеснул стёклами пенсне Лев Давидович.
Ровесник ХХ века Яков Блюмкин родился в Одессе. В четырнадцать лет, после окончания талмудторы,13 перед ним встал вопрос: «Кем быть?»
Старший брат Лев – анархист, сестра Роза, социал-демократ. Два других брата Исайя и Лев – эсеры. Поразмыслив, Яков примкнул к эсерам. В 1918 года он с Моисеем Винницким, которого в Одессе звали Мишка Япончик, сформировал Первый Добровольческий «Железный» отряд. Бандиты, составлявшие костяк «Железного» отряда, оказались плохими бойцами. Зато у них хорошо получалась экспроприация ценностей. Яков Блюмкин тоже участвовал в налётах на банки. В мае 1918 года он приехал в Москву. Повстречал своего приятеля журналиста Эрдмана, тот помог ему устроиться на работу в ВЧК. Блюмкина поставили руководить «германским» отделением Контрразведывательного отдела ВЧК.
По заданию партии левых эсеров 6 июля 1918 года Блюмкин убил немецкого посла графа Вильгельма фон Мирбаха. Это стало сигналом отрядам левых эсеров к антибольшевистскому выступлению в Москве. Мятеж был подавлен, Блюмкин бежал на Украину. Большевики заочно приговорили его к смертной казни.
Под Кременчугом Блюмкин повстречался с петлюровцами. Его жестоко избили, переломав рёбра и выбив зубы. Пока он лечился, в феврале 1919 года Красная армия заняла Киев. Яков Блюмкин явился с повинной в Киевское губернское ЧК. Его этапировали в Москву. За него вступился нарком по военным и морским делам Троцкий. Блюмкин был амнистирован. Лев Давидович взял его к себе начальником охраны.
В 1920 году Блюмкин выполнял поручения Троцкого в Иране. Потом Лев Давидович направил его учиться на специальные курсы Военной академии. Окончив их, Блюмкин вступает в РКП (б). Его направляют учиться на восточный факультет академии Генерального штаба РККА14. Отучившись в академии, Блюмкин становиться личным адъютантом Троцкого.
– Мне потребуется уехать из Москвы? – нахмурился Блюмкин. Не думал он, что спустя пять лет ему аукнется история с графом Мирбахом.
– Зачем? – улыбнулся Лев Давидович. Он махнул рукой: – Пусть у Чичерина15 по этому поводу голова болит. Ты займёшься литературным творчеством.
Троцкий минут сорок объяснял Блюмкину, что от него требуется. В кабинет вошёл Николай Сермукс.
– Лев Давидович, к вам на приём просится нарком почт и телеграфов Иван Никитич Смирнов, – доложил он.
– Пригласи, – Троцкий встал.– Ну что ж, я думаю, ты всё понял.
Блюмкин вышел из кабинета, в дверях показался высокий, сухопарый человек в мятом пиджаке, поверх солдатской гимнастёрки.
– Здравствуй Иван Никитич, – Троцкий шагнул ему навстречу.
Иван Никитич Смирнов не считался лидером партии, но авторитет среди большевиков имел огромный. Его называли «Победитель Колчака». Являясь членом Военно-революционного совета Восточного фронта РККА, он организовал работу большевистских подпольных организаций Сибири. Именно их деятельность заставляла адмирала Колчака держать большие силы в тылу, не давая резервы фронту.
Авторитет Ивана Смирнова в партии был настолько велик, что Ленин хотел назначить его Генеральным секретарём ЦК РКП (б). Эту должность Владимир Ильич решил учредить в 1921 году. Однако именно большой вес в партии помешал Смирнову стать генеральным секретарём. В марте 1921 года он выступил в поддержку Троцкого в дискуссии по профсоюзам. Владимир Ильич увидел, насколько сильным оказался тандем Троцкий – Смирнов.
2 апреля 1922 года на заседание XI съезда РКП (б) Владимир Ильич неожиданно для Смирнова, предложил на должность генерального секретаря Иосифа Сталина. С этого момента Иван Никитич возненавидел Ленина и Сталина. Теперь один из его врагов лежит обездвиженный, и вряд ли поднимется. Но другой жив и здоров. Смирнов пришёл к Троцкому, что бы обсудить дальнейший план действий.
– Иван Никитич пока не следует проявлять активность. Посмотрим, как сложится ситуация на партийном съезде, – решил Лев Давидович.
***
В Москве 17 апреля 1923 года начался XII съезд РКП (б). В отсутствия Ленина, политический отчёт Центрального комитета читал Григорий Зиновьев. Для рядовых партийцев это означало, что теперь он лидер партии. Троцкого такие мелочи не интересовали, он был озабочен тем, как доходчивее преподнести делегатам съезда план американского банкира Дауэса.
Двадцатого апреля Троцкий зачитал на заседание съезда доклад «О промышленности». Лев Давидович отметил, что в стране наблюдается подъём сельского хозяйства. Удалось преодолеть проблемы голода 1921-1922 годов. Но ввиду того, что промышленного товара мало, то он дорогой. В то же время сельскохозяйственный товар не растёт в цене. Сложившуюся ситуацию Троцкий назвал «ножницы цен». Он предложил экспортировать зерно в Европу, там закупать товар необходимый стране.
– За наш хлеб Европа будет платить нам машинами и предметами потребления. Европа вынуждена будет, есть наш советский хлеб даже при фашизме, – заливался соловьём Лев Давидович, сорвав бурные аплодисменты. Депутаты представили ломящиеся от товаров полки магазинов, забыв о том, что Ленин призывал к индустриализации страны.
Иван Смирнов после заседания съезда решил прогуляться по московским улицам. На Тверской площади возле Белорусско-Балтийского вокзала16 он повстречал Сливкина. Этот шустрый толстячок крутился посыльным при Коминтерне.
– Еду в командировку, – Сливкин покупал с лотка газеты и журналы.
– Счастливого пути, – кивнул Смирнов и пошёл своей дорогой.
Разместившись в вагоне, Альберт Сливкин читал в журнале «Огонёк», статью Я. Сущевского: «День Троцкого». Сливкин знал от Михаила Кольцова17, что под этим псевдонимом печатается Яков Блюмкин.
«Неугомонный какой! Чекисткой работы ему мало, ещё статейки пописывает», – усмехнулся Сливкин. Невдомёк было Альберту Моисеевичу, что Блюмкин выполняет приказ Троцкого. Такое же указание получил Карл Радек, быстро накропавший брошюру «Лев Троцкий – организатор побед».
Радек и Блюмкин старались вдолбить в головы читателей одну мысль: «Троцкий создатель Красной армии. Раз он создал РККА, следовательно, Лев Давидович победитель в Гражданской войне».
Троцкий готовил почву к захвату власти в стране, но это не интересовало Сливкина. Альберт Моисеевич думал о том, как хорошо он проведёт время в Германии. Когда в твоём кошельке шуршат доллары и фунты стерлингов в Берлине жить весело.
Глава 3
Берлин, как и вся Германия, после мировой войны пил горькую чашу побеждённых. Инфляция «съела» все сбережения среднего класса. Она же разорила сотни предприятий, выгнав рабочих на улицу. Мужья став безработными, не приносили домой зарплату, и тысячи добропорядочных домохозяек пошли на панель. Зарабатывали проституцией и некоторые смазливые юноши, ублажая педерастов. Молодые немцы сколачивали банды, которые получили название «рингвейрен».18 Они продавали кокаин, совершали заказные убийства, занимались сутенёрством. В городе открылись сотни публичных домов, баров для лесбиянок и гомосексуалистов.
Берлин превратился в «город порока и разврата». Сюда зачастили толстосумы со всего мира. Они считали своим долгом посетить «Микадо бар» на Путткамерштрассе. Там в женском платье пел и танцевал Мюггет. За ночь с этим красивым юношей богатые извращенцы платили по пятьсот долларов. Лесбиянки предпочитали варьете «Силуэт» на Гайсбергштрассе.
С рассветом Берлин прятал свои пороки. Рано утром дворники мели улицы, начинали ходить трамваи и автобусы. В девять часов открывались магазины, банки и учреждения. В городских парках няни гуляли с детьми, а собачники со своими питомцами.
Парк Генриха Клейста, расположен между Потсдамерштрассе и Эльсхольцштрассе. Здесь любят собираться велосипедисты. Усевшись гурьбой на скамейке, они громко обсуждают достоинства велосипедов «Диамант» и «Пантера». На другой скамейке мирно беседует Альберт Сливкин с господином лет пятидесяти, в клетчатом шерстяном пиджаке с накладными карманами.
– Господин Сливкин, в моём учреждении хотят обсудить вопрос о детальной проработке нашего проекта, – «клетчатый» достал платок. Он промокнул лоб: – Сделать это лучше всего в Москве. Но мы не можем поддерживать связь через посольство. Как вам сообщить о нашем прибытии?
– Нет ничего проще, – улыбнулся Сливкин. – Немецкая кинокомпания «Декла» готовит к выпуску фильм «Стакан воды». Мы планируем купить его. Когда вы соберётесь в Москву, дайте телеграмму в комитет по кинематографии о том, что едите на переговоры по продаже фильма.
– Неплохо придумано, – кивнул «клетчатый».
По аллее бежал мальчишка продавец газет, и кричал:
– Правительства Великобритании, Франции, Италии и Бельгии согласились возместить расходы по пребыванию американских войск на Рейне в годы Великой войны. Покупайте «Берлинскую утреннюю почту», будите знать все новости!
Велосипедисты, увлечённые спором, мальчишку не заметили, «клетчатый» газету покупать не захотел, а Сливкина новости не интересовали. Газету купил толстый господин, с огромной залысиной. Он хотел её развернуть, но Сливкин закончив беседу с «клетчатым», направился к выходу из парка. Толстый господин встал, сунул газету в карман пиджака. Он шёл в ста метрах позади Сливкина, и думал: в сорок девять лет тяжело даётся ночь без сна. Вдобавок сахарный диабет приносит много страданий. Недавно изобрели лекарство – инсулин. Говорят, принимая его, можно забыть о своём недуге. Но инсулин стоит больших денег, и жалования полицейского на него не хватит.
Толстяка звали Вилли Леман. Служил он в Прусской тайной полиции. Она контролировала деятельность политических партий, присматривала за дипломатами иностранных государств. Вилли Леман работал в службе наружного наблюдения. В тайной полиции имелась информация, что Альберт Сливкин связан с Коминтерном. Он часто приезжал в Берлин, и всегда брался под наблюдение Прусской тайной полицией.
Сливкин остановился в отеле на Потсдамерштрассе. Вилли Леману пришлось ночевать в коридоре гостиницы. Он выпросил у портье табуретку, и всю ночь просидел, прислонившись к стене. Смена Лемана заканчивается, передав напарнику наблюдение за Сливкиным, можно идти домой. Тем более Вилли живёт неподалёку, возле моста через Ландвер-канал. Но придётся тащиться на Хиршельштрассе в здание полицай-президиума. Дело в том, что человек, беседовавший со Сливкиным, был известен Вилли Леману. Следует немедленно доложить о нём руководителю Прусской тайной полиции Альберту Гжезинскому.
***
– Благодарю вас господин Леман, – кивнул Гжезинский, выслушав доклад подчинённого. – Идите, и составьте подробный отчёт.
– Уже написал, – Леман достал из внутреннего кармана пиджака лист бумаги. Он положил его на стол начальника: – Мне можно идти?
– Да, отдыхайте, – кивнул Гжезинский, читая рапорт Лемана.
Косолапой походкой Вилли направился к дверям, едва не столкнувшись с секретаршей начальника.
– Господин Гжезинский, в приёмной советник Алеман. Он интересуется, не сможете ли вы принять его? – покачала головой секретарша, глядя на увальня Лемана.
– Пусть войдёт, – Альберт Гжезинский положил рапорт Лемана в папку и встал.
Георг Алеман работал заместителем начальника политической полиции Баварии.
– Верно, говорят: «Один человек – ни одного человека», – Гжезинский шагнул навстречу Алеману. Он крепко пожал руку гостю: – Мы живём в одном государстве, но в каждой немецкой земле своё министерство внутренних дел. В результате не ведаем, что творится у другого.
– Собираетесь писать докторскую диссертацию по теории государственного управления Германии? – улыбнулся Алеман, усаживаясь на стул.
– Высказываю претензии по поводу устройства немецкой полицейской системы, – вздохнул Гжезинский. Он похлопал ладонью по папке, в которой лежал отчёт Вилли Лемана: – В Берлине вот уже месяц живёт некий Альберт Сливкин из Советской России. Мы наблюдаем за ним. По нашей информации он собирается ехать в Мюнхен. Таким образом, объект наблюдения выпадает из поля зрения нашего учреждения.
– Не велика беда, – улыбнулся Алеман. – Сопроводите Сливкина до Мюнхена, а там мы присмотрим за ним. Вы получите подробный отчёт обо всех его контактах.
– Хорошо когда есть взаимопонимание, – кивнул Гжезинский. Он улыбнулся: – Кстати этот Сливкин, пару часов назад в парке Генриха Клейста имел беседу с подполковником Гемпом.
«Угадал!» – усмехнулся Гжезинский, заметив как застыло лицо Георга Алемана.
Гжезинский знал, что между Фридрихом Гемпом и Георгом Алеманом неприязненные отношения. Их вражда тянулась со времён войны. Георг Алеман призвался в армию в 1916 году после окончания университета в Ростоке. Он начал службу фендриком19 в 90-м Макленбургском стрелковом полку. После получения звания лейтенант, его направили в Генеральный штаб. Отец Георга с 1901 по 1907 годы служил военным атташе Германской империи в Петербурге. В столице Российской империи восьмилетний Георг поступил учиться в Первую классическую гимназию, и проучился там пять лет. Он в совершенстве владел русским языком, его направили на службу в отдел III В Генерального штаба императорской армии Германии. Этот отдел занимался разведкой и контрразведкой. Руководил им полковник Вальтер Николаи, а майор Фридрих Гемп был его заместителем.
Разведчиком Георг Алеман стал в начале 1917 года. В России грянула Февральская революция, царь Николай II лишился трона. В то время лидер партии большевиков Владимир Ленин жил в Швейцарии. Узнав об отречении Николая II, он рвался в Россию. В Европе полыхала мировая война. Попасть в Россию из Швейцарии, можно через Францию, если плыть морем до Швеции. Но французское правительство отказалось пропускать большевиков-эмигрантов через свою территорию. Оставался один путь: ехать в Швецию через территорию Германии.
10 апреля 1917 года через немецкую пограничную железнодорожную станцию Готмандинген проследовал эшелон, состоящий из одного пассажирского вагона. В нём находились тридцать два большевика-эмигранта во главе с Владимиром Лениным. По Германии большевикам предстояло ехать двое суток. Майор Гемп послал сопровождать большевиков несколько офицеров, владеющих русским языком. Вошёл в их число и лейтенант Алеман. Фридрих Гемп надеялся, что его офицеры завербуют кого-либо из большевиков. Из этой затеи ничего не вышло, так как большевики на контакт не шли. Неудачу потерпели все офицеры, но майор Гемп высказал претензии одному Георгу Алеману.
Молодому лейтенанту следовало бы молча снести упрёк майора, но Алеман принялся доказывать Фридриху Гемпу, что это была глупая затея, ибо за два дня вербовку не произведёшь. Вся беда заключалась в том, что идея подсадить офицеров разведки к большевикам принадлежала майору Гемпу. Наглые речи молодого лейтенанта возмутили его, и он затаил обиду.
В ноябре 1918 года Германия потерпела поражение в мировой войне. Кайзер Вильгельм II отрёкся от престола, и бежал из страны. Германская империя стала республикой. По условиям Версальского договора Германия должна распустить многомиллионную кайзеровскую армию. Новую немецкую армию стали именовать рейхсвер, её численность не превышала сто тысяч человек.
Рейхсверу не полагались органы разведки, разрешалось иметь «группу информации». В неё вошли несколько офицеров-разведчиков. Остальных вывели за штат. Полковник Вальтер Николаи вышел в отставку, и группу информации возглавил Фридрих Гемп.
В январе 1919 года в Берлине коммунисты подняли восстание, его с трудом удалось подавить. В апреле коммунистам удалось захватить власть в Мюнхене. Целый месяц там просуществовала Баварская социалистическая республика, пока её не разогнали отряды фрайкора.20 Канцлер Германии Филипп Шейдеман напуганный угрозой коммунистических восстаний дал указание правительствам немецких земель: формировать политическую полицию. Эта структура должна заняться борьбой с левыми революционными организациями. Шейдеман предлагал министрам МВД немецких земель изучить работу Прусской тайной полиции, которая была организованна в 1854 году по указу короля Фридриха IV, напуганного революцией 1848 года.
В политическую полицию направляли бывших офицеров-разведчиков. Майор Гемп не забыл строптивого лейтенанта Алемана. Он дал указание капитану Золингену, который занимался комплектованием политических отделов: не включать Георгия Алемана в списки офицеров, переводимых на службу в полицию. Капитан Золинген проигнорировал указание начальника. Георг был направлен в Баварскую политическую полицию.
1921 году Франция и Великобритания ослабили контроль над Германией, командующий рейхсвером генерал Сект решил возродить военную разведку. Группа информации разрослась до целого отдела, он назывался «Оборона».21 Фридриху Гемпу присвоили звание подполковник, и поручили руководить Абвером. Тот собрал всех офицеров служивших в отделе III B. Георгу Алеману места там не нашлось, и он остался в полиции.
Руководил Баварской политической полицией Якоб Бек. До своего назначения на этот пост он был начальником экономического отдела Баварской криминальной полиции. В агентурной работе Бек ничего не смыслил, и целиком полагался на офицеров-разведчиков, опытных агентуристов. В 1921 году все они ушли в Абвер, остался лишь Георг Алеман. Якоб Бек сделал его своим заместителем, тем более по образованию Алеман был юристом. Так Георг Алеман за пять лет с должности инспектора полиции дорос до чина «государственный советник», который приравнивался к армейскому званию подполковник.
Альберт Гжезинский был уверен, что Алеман не упустит шанс поквитаться с Фридрихом Гемпом, обвинив того в работе на разведку большевиков. В свою очередь у Гжезинского тоже был зуб на подполковника Гемпа.
В «Немецкой всеобщей газете» вышла статья посвящённая Гжезинскому. В ней писалось, что Альберт Гжезинский незаконно рожденный сын горничной Марты Леманн. Его мать была женщиной свободных нравов, а юный Альберт неоднократно задерживался полицией городка Альтентрептов за кражи из магазинов. В 1891 году Марта Леманн вышла замуж за еврейского адвоката Густава Гжезинского, и двенадцатилетний Альберт взял фамилию отчима. В статье задавался вопрос: «Как человек с такой биографией может руководить Прусской тайной полицией?!»
Начальник Прусской тайной полиции установил: инициатором этой статейки был Фридрих Гемп. Гжезинский был социал-демократом, а Гемп как всякий офицер кайзеровской армии ненавидел их. Он считал социал-демократов предателями, из-за которых Германия потерпела поражение в мировой войне.
– Интересно, о чём Гемп мог говорить с этим большевиком? – усмехнулся Георг Алеман.
– Это нам неизвестно, – развёл руками Гжезинский. – Я прикажу собрать материалы на Альберта Сливкина.
В Мюнхене Сливкин попал под наблюдение наружной службы Баварской политической полиции. Вечером тридцатого мая старший инспектор Вебер докладывал советнику Алеману:
– Сегодня в полдень Сливкин в пивной «Пауланэр» на площади Капуцинов встречался с неким Александром Казем-Беком проживающим Шефтларнштрассе дом 17 квартира 6. Сразу после обеда в пивной, Сливкин сел на берлинский поезд. Его сопровождают инспектора Шмитц и Бергер.
– Господин Вебер, вы походите за этим Казем-Беком. Интересно, куда он нас приведёт? – улыбнулся Алеман.
Старшему инспектору Веберу это было безразлично. Он ждал окончание рабочего дня, когда можно будет пропустить стаканчик обстгайста,22 забыть нудного Алемана, сопливых детей и растрёпанную жену.
– Слушаюсь, господин советник! – вытянулся во фрунт Вебер.
После ухода старшего инспектора, Алеман вызвал к себе помощника архивариуса Мюллера.
– Генрих, пора вам начинать карьеру полицейского, – Георг Алеман встал. Налил из графина воды в стакан: – Я договорился с доктором Нейманом, директором Высшей полицейской школы в Айхене. Вы будете учиться там заочно, сдать выпускные экзамены я вам помогу.
– Спасибо господин советник, – Генрих Мюллер избегал смотреть собеседнику в глаза. Вот и сейчас он стоял перед Алеманом, слегка наклонив голову. Невысокого роста, крутолобый Мюллер был похож на молодого бычка, стоящего перед дилеммой: боднуть или убежать.
Генрих Мюллер был взят на работу благодаря своему отцу. Тридцать лет прослужив в полиции и выйдя на пенсию, Алоиз Мюллер устроился управляющим в поместье Отто Риттера фон Дандаля, бывшего министра-президента Королевства Бавария. Благодаря его протекции, девятнадцатилетнего Генриха без образования взяли помощником архивариуса в полицию.
Генрих Мюллер родился вначале ХХ века. В 1914 году окончив семь классов, устроился учеником слесаря на Мюнхенский авиационный завод. В 1917 году ушёл добровольцем в армию. Так как он работал на авиационном заводе, его взяли мотористом в лётный отряд. Настырный Генрих добился, чтобы его назначили пилотом-наблюдателем. Летом 1919 года он демобилизовался, помыкался полгода без работы, пока отец не пристроил его в полицию.
Георг Алеман сразу отметил старательность Мюллера: если попросить, то он, не считаясь с личным временем, сутки напролёт будет искать в архиве нужные сведения. Генрих мечтал об оперативной работе, но у него не было среднего образования. Алеман убедил его поступить в Людвичегское реальное училище. Мюллер учился заочно, сдав экзамены, получил аттестат о среднем образовании.
– В качестве благодарности Генрих вы соберёте мне всё, что имеется в архивах на Александра Львовича Казем-Бека, – советник Алеман выпил воду из стакана. Он поставил его на поднос: – Сколько на это вам потребуется времени?
– Если досконально, то пять дней.
– Хорошо, – кивнул Алеман. Он сел за рабочий стол: – Выполнив эту работу, вы поедите в Берлин. Там обратитесь к заместителю начальника криминальной полиции Бернхарду Вайсу. Внимательно изучите так называемый «Фургон Вайса». Это оснащённая по последнему слову техники мобильная криминалистическая лаборатория. Кроме этого, ознакомьтесь с работой уголовной картотеки Вайса.
– Слушаюсь господин советник!
– Начальник Прусской тайной полиции господин Гжезинский передаст вам копию накопительного дела на Альберта Сливкина. Привезёте эти документы в Мюнхен. О последнем пункте вашего задания говорить никому не следует. Официальной целью вашей командировки является изучение методов работы криминальной полиции Берлина.
–Я всё понял господин советник, – кивнул Мюллер.
Глава 4
Вернувшись из Берлина, Генрих Мюллер с воодушевлением принялся преобразовывать картотеку политической полиции. Своим энтузиазмом он заразил начальника архива МВД Баварии Карла Баумгартнера. Тот дал указание архивариусам криминальной полиции, дорожной и паспортной служб привести картотеки в соответствие со схемой составленной Мюллером. Новшество дало результат, теперь оперативные службы получали всю информацию на интересующих лиц в течение двух дней, раньше на это уходило больше недели.
Георг Алеман по достоинству оценил работу Мюллера, теперь он присутствовал на всех оперативных совещаниях. Десятого июня старший инспектор Вебер докладывал советнику Алеману о наблюдении за Александром Казем-Беком.
– Вчера объект посетил квартиру номер двенадцать в доме семьдесят пять по Барерштрассе, – заглянул в свои записи старший инспектор Вебер.
– Квартира принадлежит Василию Бискупскому, бывшему генералу русской армии, – вставил Генрих Мюллер. Он зашуршал бумагами: – Приобрёл он её два года назад. По агентурной информации, деньги на покупку этой квартиры Бискупский получил из Японии. У него была какая-то земля на острове Сахалин. Ещё до мировой войны Бискупский продал её японцам. Деньги лежали на счетах Мицуи-банка, два года назад они поступили в Центральный Баварский банк. По нашим сведениям Василий Бискупский любовник Виктории принцессы Сксен-Кобург-Готской. Это жена Великого князя Кирилла Владимировича, который в начале этого года объявил себя «императором Всероссийским Кириллом I».
– Всё это увлекательно для светской хроники, но для нашей работы не представляет интереса, – Алеман задумчиво побарабанил пальцами по столу.
– Вероятно, господин советник вы отнесётесь к этим сведениям по-другому, если узнаете, что на момент посещения Казем-Беком квартиры генерала Бискупского, там находился Макс Шойбнер-Рихтер, – улыбнулся старший инспектор Вебер.
Макс Шойбнер-Рихтер был доверенным лицом Адольфа Гитлера, одного из лидеров Национал-социалистической рабочей партии Германии.
– Интересно, какая связь между немцем Шойбнер-Рихтером и русскими эмигрантами? – почесал подбородок Алеман.
– Макс Шойбнер-Рихтер из прибалтийских немцев, до революции был подданным России. Так что связь налицо, господин советник, – Генрих Мюллер захлопнул свою папку.
– Последним посетителем генерала Бискупского был Борис Бразоль, – взглянул в свой блокнот Вебер. – Он прибыл в Германию из Соединённых Штатов.
– Этот-то, зачем пожаловал?! – нахмурил брови Алеман.
– Со слов горничной Бискупского, он передал Шойбнер-Рихтеру десять тысяч долларов, – Вебер положил блокнот во внутренний карман пиджака.
Борис Львович Бразоль в 1916 году военным министерством России был командирован в США. Служил юристом в Русском заготовительном комитете, курирующим поставки снарядов из Соединённых Штатов. После Октябрьской революции Бразоль не вернулся в Россию. Получил американское гражданство, поступил на службу в Министерство юстиции. В 1919 году Бразоль познакомился с промышленником Генри Фордом, и показал ему «Протоколы сионистских мудрецов».23 Американский промышленник загорелся идеей борьбы с всемирным заговором евреев. В 1920 году Генри Форд издал книгу «Международное еврейство». Бразоль сообщил ему, что в Германии есть множество партий, озабоченных борьбой с международным сионизмом. Форд дал Борису Бразолю денег и отправил его в Германию, помогать этим организациям.
Бразоль приехал в Мюнхен к генералу Бискупскому, тот свёл его с Максом Шойбнер-Рихтером. Борис Львович передал ему деньги. На них Шойбнер-Рихтер выкупил газету «Народный обозреватель»,24назначив редактором своего друга Дитриха Эккарта.
– У вас всё господин Вебер?– посмотрел на часы Алеман.
– Да, господин советник.
– Составьте мне подробный отчёт, – кивнул Георг Алеман.– Господа все свободны.
«Что-то не вяжется у меня узел, – размышлял Алеман, оставшись один. Он разгуливал по кабинету: – Подполковника Гемпа и Альберта Сливкина объединить в одну комбинацию можно. Однако русские эмигранты и национал-социалисты здесь явно лишние. Но зачем-то встречались Альберт Сливкин и Александр Казем-Бек!»
Георг Алеман как добросовестный полицейский во всех людских поступках искал логику, а между тем в этом случае она отсутствовала, а было лишь стечение обстоятельств. В годы мировой войны Альберт Сливкин служил уполномоченным в Земском союзе. Эта организация занималась снабжением продовольствием русской армии. Однажды Сливкин по делам Союза оказался в Казани. Он познакомился с местным предводителем дворянства Львом Александровичем Казем-Беком и его сестрой Прасковьей, которую в семье звали Патей.
Бурные годы Гражданской войны закрутили семейство Казем-Беков, почти все они оказались в эмиграции, а Патя осталась в Казани. Перед командировкой в Германию, Альберт Сливкин случайно повстречал её в Москве. Он сообщил, что видел в Мюнхене её племянника Александра Львовича Казем-Бека. Патя написала письмо племяннику, и попросила Сливкина передать его. По этой причине Альберт Моисеевич отправился в Мюнхен. Однако всего этого Георг Алеман знать не мог. Меряя шагами кабинет, он пытался выстроить из нагромождения фактов логическую цепь, но вся его конструкция рушилась.
Размышления Алемана прервал вошедший в кабинет Вильгельм Фрик. В январе 1923 года Якоб Бек подал прошение баварскому министру внутренних дел Францу Швейеру с просьбой подыскать ему более спокойное место службы. У Бека язва желудка, и нервная работа в политической полиции его доконала. Швейер назначил Бека руководителем полиции городка Графенау. Новым начальником Баварской политической полиции стал Вильгельм Фрик.
– Господин Алеман сегодня вечером служащие нашего учреждения в пивной «Лопата» встречаются с Адольфом Гитлером, – Фрик уселся на стул. – Вы пойдёте на наше собрание?
– Позволю вам заметить господин старший советник, Адольф Гитлер является объектом нашего наблюдения, – улыбнулся Алеман.
– Перестаньте Георг! – вспылил Фрик. – Неужели вы не видите, куда катится наша страна?! В такие минуты каждый честный немец должен сделать выбор: кто он друг или враг своего Отечества! Не ожидал от вас такого поведения. Нам будет трудно работать с вами, советую подумать над этим.
Фрик выскочил из кабинета.
– Как всё оборачивается! – покачал головой Алеман.
Георг Алеман пришёл на службу в политическую полицию в мае 1919 года, когда она была организована после падения Баварской социалистической республики. Свою деятельность инспектор Алеман начал с анализа политической ситуации в Баварии. Он пришёл к неутешительному выводу: коммунисты могут ещё раз попытаться захватить власть. Для этого у них есть все предпосылки: поддержка населения и сильная, сплочённая партия. Основной костяк партии коммунистов это рабочие. Для того чтобы отвлечь их от коммунистической идеологии, нужно предложить идею создания Великой Германии.
В Мюнхене было множество карликовых реваншистских партий. Они выступали за отмену Версальских соглашений. Из двух десятков таких объединений Алеману предстояло выбрать одну, и слепить из неё конкурента коммунистам. Для начала следовало ознакомиться с программами всех этих партий. Но в политической полиции не было агентуры. Некого посылать на партийные собрания.
Алеман обратился за помощью к капитану Карлу Майеру – баварскому представителю отдела пропаганды рейхсвера. Многие части рейхсвера во время коммунистических восстаний в Берлине и Мюнхене оказались на стороне коммунистов. Военное руководство решило искоренить коммунистическое влияние в армии. В рейхсвере был организован отдел пропаганды. Карл Майер собрал солдат, пользующихся авторитетом, и обучил их ораторскому искусству. Затем направил их пропагандистами в баварские части рейхсвера. Несколько пропагандистов капитан Майер выделил в распоряжение инспектора полиции Алемана. Среди них был капрал Адольф Гитлер.
В сентябре 1919 года Алеман направил его в пивную «Штернекерброй». Там проходило собрание Немецкой рабочей партии – одного из карликовых объединений, интересующих Алемана. В этой партии было чуть больше двадцати членов. От Гитлера требовалось сидеть и слушать о чём говорится на заседании партии. Но он не удержался и выступил с большой речью, сорвав аплодисменты. Председатель партии Антон Декслер предложил ему вступить в его организацию.
Гитлер вступил в Немецкую рабочую партию, а так как военнослужащему рейхсвера нельзя быть членом политической партии, он уволился из армии.
«На что теперь вы будете жить?» – поинтересовался Алеман, когда после увольнения из рейхсвера, Гитлер зашёл к нему в кабинет.
«Стану рисовать картины на заказ», – махнул рукой Гитлер.
«Искусство отбирает много сил, на политику вас уже не хватит, – покачал головой Алеман. Он достал бланк подписки о сотрудничестве: – Заполните этот формуляр. Я оформлю вас как своего агента. Больших денег не обещаю, но с голода не помрёте».
После этого разговора Георг Алеман сделал ставку на Немецкую рабочую партию. Впрочем, вскоре Гитлер убедил Антона Декслера назвать их организацию: Национал-социалистическая рабочая партия Германии. Термин «национал-социалистическая» Адольф Гитлер позаимствовал у Австрийской национал-социалистической партии, у неё же взял партийную программу.
Через несколько месяцев Гитлер оттеснил Антона Декстера от управления партией. Но в ней было не более тридцати членов. Гитлер ходил на митинги, произносил речи, вербуя сторонников в свою партию. В Германии были сильны антисемитские настроения, и в каждом своём выступлении он обличал происки евреев. Однажды ему не повезло: на митинге рабочих завода «Лингоф» он выступил с антисемитской речью, а там было много рабочих-евреев. Речь Гитлера им не понравилась, его избили, сломав руку и два ребра. Альберт Алеман посетил Гитлера в больнице.
«Таким образом, вы быстрее станете инвалидом, чем добьётесь своей цели», – покачал головой Алеман, разглядывая побитую физиономию лидера национал-социалистов.
Он познакомил Гитлера с редактором «Народного обозревателя» Дитрихом Эккартом. С помощью этого журналиста Немецкая национал-социалистическая рабочая партия стала набирать сторонников. В НСДАП влилось множество карликовых партий Баварии. Когда политическую полицию возглавил Фрик, Георг Алеман познакомил его с Гитлером. Вильгельм Фрик был очарован им. Он сколотил кружок приверженцев национал-социализма в политической полиции. Теперь Фрик угрожает увольнением Алеману.
– Если ситуация выходит из-под контроля, нужно отпустить поводья, и смотреть, куда вынесет, – вздохнул Алеман.
Глава 5
В январе 1923 года Франция и Бельгия, обвинили правительство Германии в неуплате репараций, и ввели войска в Рурскую область. Немецкий канцлер Вильгельм Куно призвал шахтёров Рура к пассивному сопротивлению оккупантам. Забастовка горняков больно ударила по немецкой экономике: разразился промышленный кризис. Немецкий банк поднял учётную ставку до 90%, стоимость кредитов возросла до небес. По стране покатилась волна банкротств. Лишившись работы, люди вышли на демонстрации, запахло очередной революцией. Полиция с трудом наводила порядок. В августе Густав Штреземан занял ставшую смертельно опасной должность канцлера Германии. Он принял единственно верное решение: призвал шахтёров Рура прекратить забастовку. Во избежание оккупации страны, Штреземан согласился выполнить все требования Франции и Бельгии. Германия начала репарационные выплаты. От этого рухнул курс немецкой марки. Один фунт стерлингов стоил десять миллиардов марок. Штреземана считали предателем. Причём в этом мнении сошлись: коммунисты, социал-демократы, католические центристы, националисты и военные.
Во избежание беспорядков, канцлер добился от президента Германии Фридриха Эберта объявления в стране чрезвычайного положения. Баварский ландтаг25 ввёл своё чрезвычайное положение. Власть сосредоточилась в руках триумвирата: премьер-министра Густава фон Кара, командующего силами рейхсвера в Баварии генерала Отто фон Лоссова и начальника полиции Ханса фон Зайсера.
Десятого октября в Кюстрине «чёрный рейхсвер»26 поднял мятеж, но был разгромлен военными. Одиннадцатого октября от начальника сухопутных войск рейхсвера генерала Ханса фон Секта в Мюнхен пришло распоряжение: арестовать руководителей баварских фрайкоров Хайса, Эрхарда и Россбаха, закрыть газету национал-социалистов «Народный обозреватель». Отто фон Лоссов отказался выполнять этот приказ. Генерал Сект отстранил его от командования баварскими частями рейхсвера. Густав фон Кар заявил: «Генерал Лоссов останется на своём месте!»
Отто фон Лоссов стал ездить по баварским частям рейхсвера. Он заставлял солдат и офицеров приносить присягу правительству Баварии. Депутатами баварского ландтага рассматривалась возможность выхода из состава Германии.
В редакции газеты «Народный обозреватель» Адольф Гитлер, Эрнст Рем, Дитрих Эккарт и Рудольф Гесс обсуждали возможность захвата власти.
– Фрик утверждает, что Кар, Зайсер и Лоссов пойдут на сотрудничество с нами, – заложив руки за спину, Гитлер расхаживал по кабинету редактора.
– Этой лисе фон Кару нельзя доверять, – улыбнулся Эрнст Рем. Во время войны снарядный осколок оторвал ему кончик носа, обезобразив лицо. Физиономия улыбающегося Рема выглядела неприятно.
– Нам нужен человек, пользующийся уважением в Германии. Он должен возглавить наше движение. Рано или поздно, нам придётся столкнуться с Берлином, – Дитрих Эккарт старался не смотреть на Рема, его улыбка вызывала отвращение у журналиста.
– Генерал Людендорфф, вот кто будет нашим лидером! – воскликнул Гитлер.
Адольф Гитлер познакомился с прославленным генералом в сентябре 1923 года на учредительном съезде «Немецкого союза борьбы» в Нюрнберге. В этот союз объединились все националистические партии Германии.
– Да Людендорфф, это тот человек, кто нам нужен, – кивнул Рудольф Гесс.
– Не будем ждать, когда Берлин нападёт на Мюнхен! Мы пойдём на Берлин, сделаем то же самое, что совершил год назад Муссолини.27 После захвата власти в Берлине, мы сформируем правительство, которое не признает условия Версальского мира! – Гитлер хлопнул ладонью по столу. Он указал пальцем на пишущую машинку: – Дитрих, садитесь и печатайте письмо Густаву фон Кару.
Шестого ноября Эрих Людендорфф вместе со своим пасынком Хайнцем Перне, приехал в Мюнхен. В тот же день Гитлер получил письменный ответ от Густава фон Кара: «Баварское правительство не намеренно втягиваться в поспешные действия, и само примет решение о дальнейших действиях».
– Они не намерены! – Гитлер скомкал гербовую бумагу. Он швырнул её в урну: – Мы заставим их выполнить нашу волю!
– Послезавтра в пивной «Бюргербройкеллер» состоится собрание деловых кругов. С докладом выступит Густав фон Кар. Лоссов и Зайсер будут присутствовать. Мы возьмём их, и предложим присоединиться к нашему движению. Если они откажутся, то… – Рем хлопнул левой ладонью по правому кулаку.
– Нужно пригласить Фрика и проконсультироваться с ним, – Гитлер снял трубку с телефонного аппарата.
Вечером восьмого ноября в зале «Бюргербройкеллер» собрались промышленники, финансисты и политики. Перед ними выступал баварский премьер-министр Густав фон Кар. Мюнхенская полиция охраняла собрание. Командовал полицейскими Вильгельм Фрик. Проводя инструктаж, он предупредил:
– Что бы ни произошло, не вмешиваться, и ни в коем случае не применять оружие.
– Зачем мы тогда нужны?! – удивился старший инспектор Вебер.
– Наблюдать за происходящим и всё фиксировать, – Фрик достал из кармана жилетки часы. – По местам!
Во время выступления баварского премьер-министра, Адольф Гитлер разгуливал с кружкой пива между столиками. Штурмовики Эрнста Рема окружали здание пивного ресторана. В 20.45 Гитлер решил: «Пора!»
Он поставил кружку на столик и достал из кармана пистолет.
– Всем сидеть на своих местах! – выстрелив в потолок, заорал Гитлер.
К нему подбежали Рудольф Гесс и Ульрих Граф28, у каждого в руке пистолет. Все трое пошли к трибуне. На ней оцепенел от страха Густав фон Кар. К троице бросился Зайсер.
– Кто вам позволил принести оружие?!– заорал начальник баварской полиции.
Ульрих Граф ударил его рукояткой пистолета в висок. Зайсер рухнул на пол. Граф подошёл к трибуне, оттащил за шиворот премьер-министра Баварии. Освободившееся место занял Гитлер.
– Господа, началась национальная революция! – объявил он. Стряхнул с трибуны листы бумаги с докладом: – Здание окружили шестьсот бойцов нашей партии, и никто отсюда не выйдет.
Люди в зале недовольно зашумели.
– Если вы не перестанете галдеть, я прикажу установить на балконе пулемёт, и стрелять в тех, кто нарушает порядок, – стукнул кулаком по трибуне Гитлер. Гомон стих, и он продолжил: – Правительство Баварии в Мюнхене, а также правительство Веймарской республики в Берлине низложены. Переворот совершён. Полиция и рейхсвер встаёт под наши знамёна со свастикой.
Адольф Гитлер блефовал, но его понесло, и он не мог остановиться:
– С этой минуты в Германии новая власть, которая не признаёт позорных Версальских соглашений. Мы заставим правительства Франции и Великобритании принять наши условия, а иначе… – что тогда будет, Гитлер объяснить не успел. К нему подскочил Рудольф Гесс.
– Не теряйте время на агитацию! Нужно немедленно договариваться с Каром о совместных действиях, – зашептал он.
– Ульрих давай эту троицу, – Гитлер указал рукой на комнату позади трибуны.
Граф затолкал туда триумвират. Гитлер стал уговаривать их, примкнуть к мятежу. Кар, Лоссов и Зайсер были напуганы, но отказались поддерживать нацистов. Видя, что планы рушатся, Гесс из кабинета директора ресторана позвонил в редакцию «Народного обозревателя». Трубку взял Макс Шойбнер-Рихтер.
– Немедленно доставьте к нам генерала Людендорффа! – велел Гесс.
Пока Гитлер уговаривал триумвират, люди в зале ресторана приступили к трапезе. Через сорок минут появился генерал Людендорфф в сопровождении Хайнца Перне. Генерал сразу прошёл к трибуне. Он начал говорить о том, что в этот решительный час каждый порядочный немец должен примкнуть к их движению. Эрих Людендорфф имел огромный авторитет в Германии. Сидящие в зале стали аплодировать ему. Услышав крики одобрения, Густав фон Кар согласился поддержать нацистов.
Решив, что дело сделано, Гитлер дал указание Эрнсту Рему выпускать людей из «Бюргербройкеллер». Густав фон Кар заявил, что ему нужно сделать распоряжение в правительстве, и ушёл. Отто фон Лессов отпросился у Людендорффа.
– Господин генерал, даю вам слово офицера что вернусь, как только покончу с делами в штабе, – приложил руку к груди Отто фон Лоссов.
Выйдя из пивной, Густав фон Кар уехал в городок Регенсбург. Там выступил по радио, заявив, что дал обещание присоединиться к путчистам под дулом пистолета. Премьер-министр Баварии объявил о роспуске национал-социалистической партии и штурмовых отрядов Эрнста Рема. Штурмовики, услышав выступление баварского премьер-министра, двинулись на Шёнфельдштрассе. Они заняли здание военного министерства.
Отто фон Лоссов из пивной направился в казармы 19-го пехотного полка. Оттуда связался с баварскими частями рейхсвера, приказал им двигаться на Мюнхен. В шесть часов утра девятого ноября части рейхсвера окружили здание военного ведомства на Шёнфельдштрассе. Гитлер видя, что ситуация складывается не в пользу нацистов, впал в отчаяние.
– Нужно мирным маршем пробиться на Шёнфельдштрассе, – генерал Людендорфф не терял присутствие духа. Он хлопнул по плечу Гитлера: – Не всё ещё потеряно Адольф! Мы соединимся со штурмовиками Рема. Потом я выступлю перед солдатами и полицейскими. Почти все они ветераны мировой войны и понимают, правда за нами. Полиция и рейхсвер встанут на нашу сторону.
– Да это так,– кивнул Вильгельм Фрик.– Начальник полицейского охранного отряда лейтенант Михаэль фон Годин совсем недавно заступил на свою должность. Он не рискнёт дать приказ о применении оружия.
Заразившись оптимизмом прославленного генерала, Гитлер объявил сбор всех членов партии. В одиннадцать часов дня двухтысячная колонна нацистов двинулась к центру Мюнхена. Гитлер приказал не брать оружия, но Герман Геринг и ещё несколько человек не послушались распоряжения лидера партии. Они прихватили с собой пистолеты.
Колонна нацистов со знаменем направилась к Мариенплац. В первом ряду шли Гитлер, Людендорфф, Геринг и Гесс. Все держались за руки. Рядом с Гитлером шли Макс Шойбнер-Рихтер и здоровяк Ульрих Граф. Колонна подошла к Одеонсплац, до штурмовиков Рема рукой подать. Дорогу демонстрантам преградил отряд полиции. Гитлер стал кричать полицейским, чтобы они пропустили манифестантов. Он минут пять уговаривал полицию.
Герман Геринг достал пистолет и выстрелил в полицейских. Следом стали стрелять ещё несколько нацистов. Лейтенант полиции Михаэль фон Годин приказал открыть огонь. Полицейские вскинули ружья, и грохнул залп, потом ещё один.
Пуля пробила сердце Макса Шойбнер-Рихтера, он опрокинулся назад и потянул за собой Гитлера. Тутже на лидера нацистов рухнул тяжелораненый Ульрих Граф. Столкнув с себя телохранителя, Гитлер сел и оглянулся вокруг. Всюду валялись убитые, стонали раненные. От такой картины Гитлер впал в прострацию. К нему подскочили Альфред Розенберг, Эдвин Бехштайн и Эмиль Морис.29
– Нужно немедленно убираться отсюда! – Бехштайн поднял Гитлера на ноги.– Скоро «быки»30 начнут хватать нас.
– На Барерштрассе живёт мой хороший знакомый. Это совсем рядом, можно отсидеться у него, – Альфред Розенберг пытался ладонью отчистить пыль со спины Гитлера.
– На мне кровь Ульриха! – Адольф Гитлер не понимал, что ему говорят. Он с ужасом смотрел на свой окровавленный плащ.
Бехштайн и Розенберг отвели его на квартиру Василия Бискупского. Затем Эдвин Бехштайн отправился за своей машиной, он оставил её возле редакции «Народный обозреватель».
Глава 6
Восьмого ноября Вильгельм Фрик отправил Алемана в командировку в Мангейн. Георг не слышал ночного выступления по радио баварского премьер-министра Густава фон Кара. О мятеже он узнал утром девятого ноября. Алеман решил вернуться в Мюнхен. Около четырёх часов вечера он добрался до дворца Виттельсбахов.31В нём с мая 1919 года размещались архив МВД Баварии и политическая полиция.
Все кабинеты инспекторов были заперты. Открыта только дверь картотеки политической полиции.
– Генрих зайдите, пожалуйста, ко мне, – Алеман позвал архивариуса Мюллера.