Исповедь маньяка бесплатное чтение

«Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек (жизнью), если он не только лишён возможности составить какой-нибудь план, хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день?»

Воланд

«Мастер и Маргарита»

Михаил Булгаков

К ЧИТАТЕЛЮ

Здравствуй, Читатель! Мы с Тобой ещё не знакомы. Но скоро мы станем ближе друг к другу, скоро Ты услышишь мой голос, почувствуешь на себе мой взгляд. А пока Ты только ступаешь на этот путь, по которому мы пройдём вместе. Что ж, добро пожаловать в мой мир – мир, наполненный ужасом и безумием. Имя, которое Ты видишь на обложке, конечно же, псевдоним. Настоящее своё имя я Тебе не назову. Я даже не скажу название города, в котором живу. Впрочем, всё нижеизложенное, может произойти в любом городе… и происходит прямо сейчас!

И всё-таки, в каждой главе я буду оставлять подсказки. Читай между строк, и быть может, Тебе откроется намного больше информации обо мне. А я могу быть кем угодно. Увидев меня в толпе, Ты спокойно пройдёшь мимо. Заговорив со мной, Ты будешь обо мне хорошего мнения. Познакомившись со мной поближе, Ты со спокойной душой оставишь меня присматривать за своими детьми. Возможно, я и есть тот самый приятель, с которым Ты не прочь по выходным пропустить по бутылочке пива.

Жертва никогда ни ожидает удар от таких как я. И когда открывается моё истинное лицо, человек проходит несколько стадий отрицания. Тоже самое ждёт и Тебя, Читатель: сначала Ты просто мне не поверишь, потом Ты начнёшь бояться поверить. А когда придёт ужас, Ты вообще перестанешь верить в реальность происходящего. И тогда я дам Тебе слабую надежду, за которую Ты зацепишься, пытаясь заглушить жуткие крики разума. В какой-то момент Тебе покажется, что избавление близко. Что всё это – злая шутка.

Но на самом деле, всё это – Твои первые часы в аду!

А может, всё не так и страшно? Ведь Ты ещё не знаешь, кто я такой на самом деле. Быть может, я просто безумный автор, который выдумал весь этот кошмар, выдумал то, что невозможно представить нормальному человеку.

В том-то и загвоздка, что об этом пока можно только гадать. И пока Ты гадаешь, читая эти строки, я занимаюсь своим делом. А дел у меня много, иногда даже времени не хватает. Каждая секунда дорога.

Смерть, она такая – всегда требует много времени и всегда находит неожиданное время для своих жертв. И тут самое главное, оказаться на выгодной стороне. Я свою сторону выбрал, у Тебя же всё ещё впереди. Очень скоро в Твоей жизни всё изменится, и выбор придётся сделать.

Хотя, существует ещё один путь – пока ещё не поздно закрыть эту проклятую книгу и избавить себя от многих проблем. Но ведь Ты не для этого здесь, верно? Я уверен, Ты пойдёшь до конца, как бы страшно и отвратительно ни было.

И всё же, я должен предупредить, что дальнейшее чтение может пагубно повлиять на Твою психику. Скажу больше, Твоя жизнь может оказаться в опасности, ибо теперь Ты – Персонаж этой книги!

Не веришь? Тогда вперёд!

Реальность – это воплощённая в жизнь фантазия…

– Да…. Да, Вика…. Нет…. Нет, сегодня никак…. Я тебе говорю, не надо ко мне приезжать…. Да…. Я занят!… Дома меня нет…. Да, хорошо, завтра с утра…. Целуй от меня Юленьку…. Пока!

Я сбрасываю звонок и задумываюсь. Надо как-то успеть провернуть всё ЭТО до утра. Вот, чёрт! И надо же, именно в такой момент она решила дочку ко мне привезти. Да, непруха! Может, всё отменить? Пока ещё не поздно остановить этот ужас, сделать ещё один укол снотворного и отвезти куда-нибудь в лес. Он же ничего и не вспомнит, когда очнётся.

Но я так долго к этому шёл! Столько труда, столько переживаний. И всё впустую?

Дрожащими от волнения руками я наливаю полный стакан водки, выпиваю залпом. Спиртное проваливается легко, даже горло не обжёг. Конечно, такими дозами пить не совсем полезно. Но думаю, сейчас даже двести грамм не особо поможет мне захмелеть. Так, только для храбрости.

Да, а раньше я пил для вдохновения. Только из этого ничего хорошего не вышло. Наутро трещала башка, а вся предыдущая работа казалась полной лажей.

Теперь всё по-другому… по-настоящему!

Я бросаю взгляд на ноутбук: на мониторе мерцает прямая трансляция: голый мужик, лежащий на металлическом столе, пристёгнутый к нему ремнями. Он пока ещё спит, спит у меня в подвале. Но очень скоро он очнётся и тогда….

То, что случится ТОГДА, наводит на меня ужас. Но это уже вершится прямо сейчас! Долгие месяцы я шёл к этому моменту. Приближался к аду, даже не понимая, что ад может оказаться настоящим. Да, тогда, в самом начале, я этого не знал.

А началось всё с того, что я решил написать книгу о маньяке. Именно её Ты в данную секунду и читаешь. Ты спросишь: почему именно про маньяка? Ну, тут ответ довольно прост: именно жанр триллера самый популярный в мире.

Теперь я понимаю, что эта популярность необходима Сатане.

Долгими бессонными ночами я придумывал этот спектакль. Но мне никак не удавалось перенести свою идею на бумагу. Я извёл кипу страниц и миллионы клеток мозга, всё казалось тщетным. Проблема заключалась в том, что я задумал написать триллер от первого лица, будто я и есть серийный убийца. Но как надеть на себя шкуру несуществующего человека? Как вжиться в роль чудовища, о котором имеешь лишь отдалённое представление. А мне было крайне необходимо, что бы Ты, Читатель, поверил в меня; поверил, в то, что эти строки пишет настоящий маньяк. И я с головой изучал всё, что касается этой темы: читал криминальные журналы и книги. Вообще, мне всегда нравился Стивен Кинг, и я делал неумелые потуги понять его стиль.

Но всё это мало помогало. В конце концов, понимаешь, это – лишь фантазия, пусть и гениальная, но всё же, выдумка. И я всё чаще обращал внимание на документальное видео: смотрел Криминальную Россию, подписывался в YouTube на подкасты о преступниках и их психологию. Но даже настоящие кадры с допросами известных маньяков не девали нужного результата. Да, всё это познавательно и погружало меня в атмосферу жути. Поначалу это шокировало, потом приходило отвращение. А со временем что-то атрофировалось в душе, и теперь меня уже не впечатляют даже оперативные кадры с трупами. Я как будто пресытился этими кровавыми зрелищами.

Меж тем, книга оставалась только в виде невнятных набросков. Порою казалось, что я вот-вот нащупаю вдохновение, некоторые строчки начинали мне нравиться. Но вскоре я нещадно сжигал всё в камине, понимая, что написанное очень далеко от идеала. Никто не поверит в подобные байки, если нет доказательств. Мне необходимо нечто большее, приближённое к реальности.

И тогда я начал играть в своего персонажа. Заключалось это в том, что я при любом удобном случае выискивал потенциальную жертву и начинал незаметно следить за ней и изучать. В основном, это были случайные люди, ничего не подозревавшие о том, что происходит. С некоторыми я начинал контактировать и общаться. Иногда это перерастало в приятельские отношения, которые, к слову сказать, продолжаются до сих пор. Я даже умудрился переспать с несколькими женщинами, которые изначально были объектами моей зловещей игры.

И сколько раз я доводил дело до финальной стадии, когда лишь шаг отделял меня от реального убийства! Причём, я обделывал всё так, что в случае успеха ни одна живая душа не заподозрила бы меня в совершении этих преступлений.

Именно эта игра начала помогать в продвижении моего писательского ремесла. Не знаю, быть может, писатель триллеров из меня вышел никудышный. Судить Тебе, Читатель. Но сочинять ужастики я начал ещё лет с двенадцати. Тогда это были небольшие рассказы, которыми я ночью у костра пугал своих друзей. Им, во всяком случае, нравилось. В то время я был увлечён историями Говарда Лафкрафта, а посему и мои рассказы несли его стиль. Даже игры наши отражали в себе всё самое таинственное, что только могло заинтересовать неокрепшие умы: мы расследовали загадочные дела, словно агенты из «Секретных материалов». Позже, некоторые мои произведения, навеянные сюжетами из сериалов и книг, даже были опубликованы в одной из местных газет. Я пытался начать полноценный роман, но бросал всё на полпути. Первые главы, которые ещё вчера казались мне хорошими, уже назавтра выглядели бездарной писаниной. Я всегда был собою недоволен, всегда критично оценивал свои работы. Быть может именно эта черта характера, впоследствии, и сыграла со мною злую… зловещую шутку.

Каждый из нас одержим демонами. Только в большинстве людей они дремлют, ожидая подходящего момента, что бы пробудиться и завладеть нашим сознанием. И тогда этот вирус начинает медленно убивать своего носителя, увлекая всё дальше и дальше в тёмные лабиринты чистилища, откуда нет возврата. На скользкий путь можно ступить из-за невинных, на первый взгляд, желаний. Если какая-то идея долго сидит в голове, она, в конце концов, превращается в одержимость. И тогда очень сложно остановить падение в бездну.

Мне останавливаться уже поздно!

Пора спускаться в подвал.

Чёрт, как же страшно… и нелепо. Нужно быть психопатом, что бы ради какой-то книги проделывать подобное!

Смотрю в окно. Солнечный июньский день только начинается. В вишнёвом саду весело щебечут птицы, продолжая вечное движение жизни. Где-то вдалеке сонно шумит сосновый бор, и его аромат, особенно терпкий после ночного дождя, просачивается в комнату сквозь приоткрытую форточку.

Мир не знает, что сегодня здесь произойдёт. Мир счастлив, миру глубоко наплевать.

Втянув в себя свежий воздух, я закрываю ноутбук. Но страшное изображение всё ещё стоит перед глазами. Поднявшись со стула, я делаю пару шагов к двери, и только сейчас замечаю, что у меня дрожат колени. Меня всего трясёт, словно больного чумой. И хотя я уже всадил в себя почти полбутылки, хмеля во мне нет ни на грамм. Поэтому я наливаю ещё полстакана. Морщась, выпиваю и закуриваю сигарету.

Боже! Что же я делаю? Зачем мне всё это???

Чтобы войти в роль! – отвечает внутренний Голос и хихикает.

Последнее время этот Голос преследует меня всюду, не давая свободно мыслить, перебивая мои собственные эмоции, своими извращёнными. Да, Ему сейчас весело. Я даже ощущаю Его голод, Его жажду крови! Именно Он навязчиво толкает меня всё ближе и ближе к черте, переступив которую уже нет пути назад.

Но ведь ты сам всё это придумал! – злорадно звучит Он в моей голове.

– Мы оба виноваты! – вслух произношу я и выхожу из комнаты.

Гараж примыкает к дому, и в него можно войти, не снимая тапочек. И уже находясь тут, я упираюсь к входу в подвал. Сколько себя помню, эта толстая дубовая дверь, оббитая коваными завитушками, была здесь всегда. Кто знает, какие древние тайны хранит она под слоями тёмного красного лака? Теперь же эта дверь стережёт мой секрет. Ключ от неё тоже старинный, он с долгими тугими щелчками открывает замок, и тяжёлые двери с тоскливым скрипом распахиваются. Каменная лестница уходит в пугающую темноту. И мерещится, будто там, в мрачной глотке подвала, кто-то притаился: холодный и скользкий, со зловонными клыками. Включаю свет и вижу, что внизу, конечно же, никого нет. И я понимаю, что чудовище, которого я боюсь – я сам! И всё равно я с опаской спускаюсь по ступенькам вниз. Подвал, как и весь дом, выложен из бутового камня ещё моим прадедом. Он состоит из двух разделённых стеной помещений. В первом хранится всяческий хлам, а вот о второй половине сегодня знаю только я. И надеюсь, что больше никто никогда не узнает. Я направляюсь к противоположной стене, аккуратно обходя пыльные шкафы и полки, забитые всякой всячиной, затянутой в паутину. Наконец, я в дальнем углу. На первый взгляд, здесь нет никакого хода дальше. Но на самом деле, всё не так. Передо мной огромных размеров старинный шкаф с двустворчатыми дверцами. Со временем весь лак облупился и обшарпался на нём, обнажив структуру древесины.

Смелее! – беззвучно подбадривает меня Голос, - Нас ждут великие свершения!

– Мне страшно. – шепчу я в ответ, хоть и понимаю, что назад все пути отрезаны.

Прекрати истерику, друг мой! – укоризненно твердит Он, - Пора уже смириться с неизбежным. Пора, наконец, начать первую главу нашей книги!

Я тяну за круглые ручки шкафа, распахивая обе дверцы. Внутри он настолько огромен, что я с лёгкостью помещаюсь здесь с головой, просто войдя внутрь. Дальше необходимо просто отодвинуть в сторону заднюю стенку, и она бесшумно откатывается на роликах, которые я встроил в неё. За этим тайником открывается каменная ниша с металлическими звуконепроницаемыми дверями. Здесь ключ уже обычный, он легко проворачивается в смазанном замке. Я тяну дверь на себя.

И вот она, моя лаборатория. Хотя, лучше сказать: кабинет писателя. Ибо всё, что здесь происходит, будет перенесено на страницы, которые Ты сейчас читаешь! Внутренность кабинета разительно контрастирует с остальным подвалом. В глаза сразу бросается голубой кафельный пол, в нём отражаются яркие светодиодные лампы. Стены тоже выложены светло-голубой плиткой, делая помещение похожим на морг. А в потолке за декоративными панелями скрывается звукоизоляционный слой, который я сконструировал из обычных картонных лотков из-под яиц. Впрочем, на этом убежище я не экономил. Ушла уйма материла и полгода работы. Здесь есть всё необходимое: водопровод, канализация, электрические обогреватели, и ещё много всяческих мелочей, с которыми я познакомлю Тебя позже.

А создавал я всё это лишь с одной целью – ощутить себя настоящим маньяком, постичь его безумный разум (странное словосочетание). Я хотел понять, как мыслит психопат. В самом начале, конечно, не было и мысли – убивать людей по-настоящему. Это была всего лишь игра: строительство лаборатории, слежка за потенциальными жертвами. По вечерам я часто спускался сюда и воображал, как всё должно происходить. В голове рисовались кровавые сцены, которые я собирался перенести в свой роман. Я подсознательно понимал тогда, что захожу слишком далеко в своих изысканиях. Но какие-то зловещие силы затягивали меня всё дальше и дальше за черту, переступив которую, попадаешь в другой мир, где уже нет нормального мышления и моральных ценностей. Это мир безумия и гениального зла одновременно; мир, где сбываются самые жуткие кошмары, от которых невозможно проснуться; мир, в котором Сатана соединил все круги ада! И это мой настоящий мир, который невидим ни одному смертному. Лишь Тебя, Читатель, я впервые впускаю сюда!

Кто же я на самом деле: безумный автор, выдумавший этот жуткий мир; или же настоящий серийный убийца, описывающий свои кровавые преступления? На титульной странице этой книги написан дисклеймер, в котом, помимо прочего, говориться, что всё написанное – вымысел. Но правда ли это?

Обещаю, скоро Ты узнаешь всё.

Говорят, что маньяки зарождаются в детстве, когда несформировавшийся ещё мозг, вдруг сталкивается с чем-то жестоким. Над кем-то издевались родители алкаши, кто-то просто был носителем генома убийцы. Может, это и так, но я родился и вырос в благополучной семье, никто надо мною не измывался. И в роду, насколько мне известно, не страдали психическими расстройствами. Над животными в детстве я не издевался, даже напротив, ухаживал за больными кошками и щенками, тащил в дом. Была, правда, одна неприятная история, когда я нашёл подыхающего от чумки щенка: глаза его уже остекленели, сухой язык вывалился, дыхание было частым и прерывистым. Он уже даже не мог скулить. Одного взгляда было достаточно, что бы понять – он вот-вот сдохнет. Но сколько эта предсмертная агония ещё продлится? Час, два? Вот тогда-то я из жалости и добил животину. Сделал я это быстро и эффектно – ударил с размаху кувалдой по голове. Собачья морда с лёгкостью превратилась в кровавую вмятину на земле.

Да, всё было именно так. Но ведь тогда я убил из жалости, произвёл, так сказать, эфтаназию. Потом ещё несколько ночей не мог нормально спать. Мне снилось, будто невидимая собачья пасть с рычанием кусала мои руки.

В общем, никаких зачатков душегуба я не проявлял. И всё же зверь проснулся во мне уже в зрелом возрасте. Почему же так случилось? Наверное, слишком хорошо вошёл в роль, которую пытался играть, роль убийцы-психопата. Я просто хотел написать интересную книгу и увлёкся.

Ничего себе – увлёкся!

Именно в то время, когда я строил лабораторию, и начал появляться Голос. Поначалу я думал, что это мои собственные мысли. Но когда он начал со мною беседовать, я решил, что это какое-то психическое отклонение. Может, шизофрения? А может, всё ещё хуже, и я впустил в свою душу демона, который и разговаривает со мной? Нет, на мне не появлялись стигматы, я не блевал гвоздями и из меня не исходил сатанинский голос. Просто это моё второе «Я» начало подсказывать мне, что делать, чтобы мой триллер получился правдивым и интересным. Множество любопытных сюжетов этой книги родилось благодаря Голосу. Сама идея была как будто моя, но Он, словно сценарист, отточил мельчайшие подробности. Да, наверно, так будет правильнее: Он – сценарист, а я – режиссер. Хотя, иногда мне кажется, что я всего лишь актёр какого-то фильма ужасов. В общем, этот симбиоз помогал писать книгу. И в какой-то момент я просто привык к нему, как к чему-то само собой разумеющемуся. Иногда мне кажется, что Голос действительно помогает мне по жизни, как некое подобие интуиции. Он, попросту, был моим вдохновением, дьявольской Музой. И Голос вёл меня всё ближе и ближе к заветной цели.

И вот, наступает сегодня.

Я стараюсь не смотреть в центр комнаты. Брожу глазами по стеклянным шкафам вдоль стен. Там, на полках лежат всевозможные инструменты – это орудия пыток (с ними я познакомлю Тебя в процессе чтения). Ещё тут есть прозрачный стеллаж с большими стеклянными банками (Голос утверждает, что с их помощью мы создадим настоящий шедевр). Так же тут имеется ванна с душем и раковина, в пол же дополнительно вмонтированы два канализационных стока. В углу стоит компьютерный стол с ноутбуком и стул. Зачем-то я приволок сюда даже диван и застелил его целлофаном. Картину довершает железная печь, труба которой связана с дымоходом камина в гостиной. Есть тут и ещё одна небольшая комната за белой дверью из матового полупрозрачного пластика, там находится мастерская (о ней Ты тоже узнаешь чуть позже). Но самый главный элемент находится в центре – именно там моё рабочее место.

Я, наконец, оборачиваюсь в эту сторону. Дыхание моё учащается, в голове пульсирует нарастающий звон. Ужас вновь тугими жгутами обволакивает меня.

Чёрт! Чёрт! Что же я делаю?!

Историю, мой друг, – отвечает Голос, - Очень занимательную историю! Выше нос, напарник! Нас ждут великие свершения! Ты напишешь триллер, на основе которого снимут фильм. Пресловутая «Пила» будет локти кусать. Тем более, у тебя будут видеозаписи – это будет документальное кино, а не абы что!

И это правда. Я действительно установил в лаборатории четыре камеры – одна на потолке и три по периметру, все направлены в середину помещения. А в середине стоит самодельный анатомический стол, намертво вмонтированный в пол. Очень похож на те, что в морге, но с одой значительной особенностью – столешница снабжена десятью крепкими регулируемыми кожаными ремнями. Они задуманы так, что человек, зафиксированный в них, не может пошевелить ни рукой, ни ногой, ни даже головой. Причём голова человека чуть приподнята на специальном выступе так, что жертва может созерцать всё своё тело.

Что бы он наслаждался зрелищем с первого ряда! – объяснял мне Голос, подсказывая схему этого приспособления.

И вот, сейчас эти самые ремни сковывают обнажённого мужика, лет тридцати. Ничего в нём такого особенного нет, разве что полноват и лысоват. Да ещё волосатый член маленький. Хотя, в лаборатории довольно прохладно – подвал, всё-таки.

Я подхожу ближе. В тишине каждый шаг звонко отражается от кафеля.

Будущая жертва блаженно спит, накачанная снотворным. Я вглядываюсь в его лицо. Небольшая щетина, старый шрам на пухлых губах. Мне вдруг становится его жалко. Да, да, я не хочу его убивать. Я вообще не должен убивать людей!

Успокойся, истеричка! – опять вмешивается в мои размышления Голос, – Что ты распустился как мямля? Игра продолжается! Ведь это игра, всего лишь игра!

Мне страшно! Это неправильно!

Но пути назад нет. Я должен сделать с этим человеком то, о чём Ты вскоре прочтёшь!

Но почему именно он, спросишь Ты? Нет, я не испытываю к нему неприязни, я даже не знаю его. Просто он оказался не в то время, не в том месте. Судьба или простой случай распорядились его жизнью….

….Пустынная ночная трасса. Ты едешь домой с командировки. Дома ждут жена и дети. И стол уже накрыт. В предвкушении тёплого душа и горячей еды, ты непроизвольно расслабляешься и начинаешь зевать. До города остаётся несколько километров, как вдруг, автомобиль начинает барахлить и неожиданно глохнет. Матерясь на китайские запчасти, ты достаёшь фонарь и залезаешь под капот своей иномарки. Чёртов дождь пронизывает насквозь за считанные секунды. Поковырявшись немного, ты понимаешь, что не сможешь ничего починить. Пытаешься вызвать эвакуатор, но как назло мобильная связь отсутствует (быть может, из-за дождя, или высоких сосен, что обступают дорогу чёрной стеной). И ты уже начинаешь отчаиваться и подумываешь, а не влезть ли на дерево – может, наверху связь появится. И тут ты замечаешь за поворотом проблеск фар – спасительным маяком этот свет мелькает за сосновыми стволами. Выбегаешь на дорогу, машешь рукой. И, о чудо, светлого цвета автомобиль притормаживает.

Мало кто осмелился бы в такую пору помочь незнакомцу, да ещё в таком месте. Правду говорят: мир не без добрых людей!

Ты подходишь к его машине. Он почему-то долго не опускает стекло. Свет твоего фонаря ослепляет незнакомца. Наконец, стекло опускается. Ты объясняешь ситуацию, просишь взять на буксир. Он согласен, и ты бежишь к своей невезучей иномарке. Незнакомец тоже выходит и идёт за тобой. Ты открываешь багажник и некоторое время ищешь буксировочный трос. Человек позади тебя переминается с ноги на ногу.

И в тот самый момент, когда ты находишь искомое, он неожиданно хватает тебя за шею и набрасывает на лицо какую-то вонючую влажную тряпку. От неожиданности ты чертыхаешься, пытаешься освободиться. Сердце бьётся в два раза чаще, гоняя кровь быстрее по жилам. И дыхание от того тоже становится учащённым. Несколько конвульсий и вдохов – и на глаза опускается бездонная темнота….

…Когда я увидел на безлюдном шоссе этого мужика, Голос предложил:

А ведь это наш шанс. Давай попробуем?

Но ещё несколько долгих секунд я не был уверен в себе. С одной стороны, это было продолжением игры в маньяка, но с другой, я начинал понимать, что всё слишком далеко заходит. И я уже был готов отказаться от этой безумной идеи. Но когда незнакомец попросил о помощи и пошёл за тросом, Голос скомандовал:

Давай! Сейчас, или никогда!

И я решился! Будь что будет!

Камера, мотто-ор! Дубль первый!

Находясь в каком-то полусне, я надел кожаные перчатки и достал из бардачка давно заготовленный флакон с хлороформом и носовой платок. Ещё у меня там всегда находился шприц с препаратом «бензодиазепин» – убойная штука, используемая в психиатрии. Один укол такой смесью – и человек мгновенно засыпает. Правда, побочные эффекты могут стереть память, или сделать из пациента дебила. Но тут надо не ошибиться с дозой. Потому я решил не использовать инъекцию сразу, а то вдруг мой подопечный раньше времени копыта откинет.

И так, взяв всё необходимое, я вышел под дождь и направился вслед за жертвой. Хорошо ещё, что ветер дул в сторону, а то бы этот бедолага учуял запах, когда я на ходу поливал платок хлороформом. Далее всё произошло как-то машинально, словно я давно этим занимаюсь.

Подозреваю, что демон, поселившийся во мне, не раз проделывал такие штуки. Возможно, я не первый его заложник. Хотя, держит ли он меня в заложниках? Скорее, это больше походит на сотрудничество, некий симбиоз: он помогает мне с книгой, а я удовлетворяю его жажду насилия. Но иногда мне начинает казаться, что он попросту руководит мной: сам принимает решения, сам исполняет. Вот и сейчас он с лёгкостью справился с этим мужиком. И только когда грузное тело упало головой в багажник, я как будто очнулся от морока. И вот тут-то я испугался не на шутку. Захотелось убежать отсюда поскорее, сесть в машину и гнать, куда глаза глядят.

Дело сделано! Кушать подано!.. Чего уж теперь бояться?

И, правда. Паника развеялась так же быстро, как и появилась. Мозг, вдруг начал работать чётко и хладнокровно.

Не теряя времени, я взял мужика подмышки и потащил к своей машине. Тяжёлый, падла, попался. Пока я волочил обмякшее тело, с левой ноги потерпевшего (словечко для протокола) сполз ботинок и сиротливо остался валяться на мокром асфальте. Свалив грузное тело на заднее сиденье, я обшарил карманы, вытащил бумажник и телефон. Первый я положил в свой карман, а телефон швырнул подальше в кювет.

Пусть менты думают, что он пошёл в лес по грибы. Ха-ха!

Действуя, словно профессиональный преступник, я вернулся к его автомобилю. Оглядев салон, отодрал от лобовика видео-регистратор (ведь он точно заснял мои номера, да и рожу). Порывшись в бардачке, я с удивлением обнаружил наручники и гранату Ф-1!

А парень-то не простой! Хотя, возможно, граната и не боевая, но проверять я не собирался.

Засунув найденные предметы во внутренний карман куртки, я покинул его машину. Дальше мешкать было нельзя. Но тут я услышал слабый стон позади. Обернувшись, я заметил, что мужик начал приходить в себя. Такого я никак не ожидал. Видимо, усыплять хлороформом – не очень эффективная затея. Не дав человеку очухаться, я вколол ему в шею полдозы препарата. Убедившись, что он успокоился, я сел за руль и погнал в сторону города, беспрестанно смахивая с лица остатки дождя.

Лёд тронулся, господа присяжные заседатели, лёд тронулся!

В отличие от Голоса, моё настроение было куда мрачнее. Всю дорогу меня не покидали жуткие мысли. Воспалённое воображение красочно рисовало картины возможного будущего: «вот, меня останавливают гаишники и, увидев пленника, кладут неудачливого маньяка мордой в асфальт».

Да не дрейфь ты! – успокаивал меня Голос, – Ну, на крайняк, скажешь, что у этого хмыря какой-то припадок, типа эпилепсии, или там сахарный диабет. Мол, в больничку везёшь…. Да вообще, скажешь, что на дороге нашёл, возле его тачки. Не бросать же человека. А та-ам…. Он всё равно ничего не вспомнит.

Слушай, заткнись, а! Я хочу просто спокойно доехать до дому!

Дом мой стоит на окраине, так что я не стал заезжать в город, а срезал напрямик по грунтовой дороге через лес. Доехали мы без происшествий. Но радости от этого я не испытывал, был страх перед будущим. Но постепенно во мне нарастала уверенность в себе. Словно я всё правильно делаю, словно делал уже так много раз.

Но смогу ли я завершить начатое?

Я наставлю тебя и покажу путь, по которому тебе идти…

Интересно, сколько ещё будет действовать снотворное?

Необходимые инструменты уже разложены на оцинкованном столике на колёсиках рядом с персонажем. Я тоже подготовлен: в резиновых сапогах, в длинных жёлтых перчатках. Кроме этого, я напялил на себя полупрозрачную медицинскую шапочку и брезентовый фартук.

Время неспешно ползёт. Я в который раз проверяю видеокамеры, настраиваю на ноутбуке запись. Но всё и так работает исправно, и я решаю порыться в его вещах, которые я свалил в деревянный ящик возле печки. Главным образом, меня интересует портмоне: тридцать тысяч рублей с мелочью (неплохой трофей), кредитки, фотография молодой женщины с мальчиком на руках. Я внимательно всматриваюсь в их лица: красивой темноволосой женщине лет двадцать пять, она улыбается; мальчик с озорной искрой в глазах, очень похож на отца. Пацану, наверное, столько же, сколько и моей Юленьке.

Да, жалко парня, – с циничной иронией звучит в моей голове Голос, – Теперь без бати останется. А баба себе другого хахаля найдёт, с такой-то внешностью.

Много ты понимаешь в любви. – мысленно возражаю я, но потом вспоминаю свой личный опыт.

С Викой я прожил двенадцать лет. Помню, когда она родила (на второй год брака), я перед роддомом пьяную дискотеку устроил с фейерверком. А когда Вика вышла на крыльцо с этим маленьким свёртком, я боялся взять его на руки. Просто, не знал, с какой стороны к нему подступиться. Наверное, только в тот момент я по-настоящему понял, как мы с женой любим друг друга. В её лучистых глазках я тогда увидел столько любви, столько преданности! И в то время я верил, что счастье не закончится никогда.

Да, потом было всё: и счастье, и ссоры, и примирения через постель. Мы в кредит приобрели небольшой продуктовый магазин. Бизнес, воспитание дочки – семейная жизнь шла, как у всех. С одним отличием – глава семейства оказался графоманом. И это было не просто хобби, я буквально бредил, пытаясь написать хорошую книгу. И я, вроде бы, придумывал интересные истории, но на первой-второй главе, запал постепенно улетучивался. Кипы исписанных черновиков росли. В итоге, всё заканчивалось запоем. В такие дни Вика забирала с собой ребёнка и уезжала в деревню к тёще. Я пропивался, звонил, просил прощения, обещал, что больше подобного не повториться.

Иногда думаю, лучше бы я на заводе батрачил. Безделье – враг для мозгов. Всякий бред в голову лезет.

Всё это продолжалось до тех пор, пока мне не пришла идея написать триллер о маньяке. Эта задумка так захватила меня, что я даже во сне видел себя в роли серийного убийцы. Постепенно я даже стал мыслить как он. Потом знакомые не редко ловили на себе мой хищный взгляд. Характер мой переживал странные метаморфозы. И всё это сопровождалось постоянными пьянками. И Вика не выдержала. Однажды утром я проснулся с глубокого бодуна и увидел, что все её вещи и вещи Юленьки отсутствуют. На кухонном столе стояла банка пива и записка: «Я больше так не могу!»

Мы и раньше чуть ли не до развода ругались, но что бы вот так! Я начал в подробностях вспоминать предыдущий вечер.

– Я больше так не могу! – произнесла она тогда стонущим голосом, царапая коготками кухонную скатерть, – Либо ты с нами, либо…

– Что ты такое говоришь? – оборвал я, чувствуя нарастающую тревогу. – Разве я не с вами?

– Ты замкнулся в себе! Ты даже Юльку не замечаешь!

– Прости, прости, Викуся!

Я прильнул к жене, но она оттолкнула меня. Как-то резко успокоилась и произнесла холодно:

– Ты по ночам скрипишь зубами, что-то бормочешь, с кем-то борешься. Пару раз даже на меня кидался! Я уже боюсь, как бы ни задушил. А днём ходишь как привидение, совсем перестал замечать меня. Я уже забыла, что такое – быть женщиной! Когда мы последний раз с тобой были? – глаза её налились слезами отчаяния, – Да ладно – я, ты бы о дочке подумал! Ведь ты ничего не видишь перед собой, как контуженый какой-то! Ты хоть помнишь, в каком классе сейчас Юлька?

В глазах у меня помутилось. Я присел на пуфик.

– Что ты предлагаешь? – как будто, со стороны я услышал свой сухой голос.

Она подняла заплаканные глаза.

– Разберись со своими тараканами. Можешь бухать, писать свою долбанную книгу. А мы с Юлькой пока поживём у мамы.

Этим всё и закончилось. Я, конечно, пытался с ней поговорить, помириться. Но она была непреклонна. Вроде бы и не избегала меня, не запрещала видеться с дочерью, и о разводе речи не заводила. Но с тех пор мы стали жить отдельно. Тогда я решил оставить им квартиру, а сам переехал в старый дом, оставленный мне покойными родителями.

В подвале этого дома я сейчас и нахожусь, разглядывая чужой бумажник. И вот я добираюсь до отдела с документами и вижу удостоверение… МВД!

«Скрябин Тимофей Игоревич. Капитан Полиции»

– Б*я-а-адь! – выдыхаю я, почёсывая затылок. – Это ж надо! Б*я-а-адь! Это пиз*ец!

Хороший улов! – возражает Голос, – Прикинь, первая жертва – мент! Это ж повезло-то как!

– Повезло? – вслух переспрашиваю я сам себя, – Да ты понимаешь, что они теперь землю грызть будут! Они ж не остановятся, пока меня не найдут!

С чего ты взял, что они тебя вычислят? Улик никаких ты не оставил. А то, что было – дождём смыло!.. Хм, прям в рифму!.. Да, знавал я одного поэта, Гёте звали…

Что? Какой Гёте? Что за бред ты несёшь? Все мысли засрал! Что делать теперь с этим «мусором»?

Да что ты так паникуешь? Продолжаем дальше по задуманному плану. Тем более, теперь уж точно его нельзя в живых оставлять! Ведь он мог тебя запомнить… да он точно тебя срисовал там на дороге!

В это мгновение позади меня слышится тихий стон. От неожиданности я роняю бумажник на пол и, громко икнув, возвращаюсь в реальность из своих мысленных споров.

Свершилось! Персонаж просыпается!

Человек стонет снова. Я приближаюсь к нему на ватных ногах и смотрю в бледное, будто из воска, лицо. Через секунду он открывает мутные глаза и тут же закрывает их, морщась от яркого света. Болезненно мычит. Наконец, жмурясь, поднимает веки. Вначале его взгляд бессмыслен, как у новорожденного ребёнка. Но уже через мгновенье он недоумённо смотрит на меня зелёными, как болото, глазами. И от этого взгляда по спине моей прокатываются кубики льда, и волосы во всех местах шевелятся.

Он хочет что-то сказать, но я слышу лишь нечленораздельное мычание. Пытается пошевелиться, но натыкается на непреодолимое препятствие – ремни крепко сковывают тело. И ему остаётся только сжимать и разжимать пухлые кулаки.

– Х-х… х-хте… хте… я? – наконец, с трудом хрипло вопрошает он.

А я продолжаю тупо смотреть в его озадаченную рожу. Ощущения мои застыли, как и все остальные органы.

– М-м-м!.. Где… я? Што со мной? Я… в боль-нице? Авария?

Он дёргает головой, но ремень, пересекающий лоб, не даёт этого сделать. Только глаза ошарашено бегают в глазницах, стараясь рассмотреть окружающие предметы. Это у него не очень выходит, и он опять вонзает в меня свой встревоженный взгляд.

Да ответь ты ему уже что-нибудь! – вырывает меня из оцепенения Голос.

– Нет, ты не в больнице…. – произношу я, наконец, и пугаюсь собственного голоса. Таким чужим и холодным он кажется мне, словно это уже и не я говорю, а сам демон взял под контроль мои связки.

Мужик снова пытается шевелиться. Потом смотрит на своё тело, на ремни, сковывающие его. Глаза его расширяются от удивления, в них проскальзывает страх.

– Что это?.. Что… со мной? – слова звучат уже отчётливее и громче. Он опять переводит внимание на меня, и я читаю во взгляде испуг, как если бы смертельно больному сообщили, что он обречён.

Так оно и есть, он обречён! Только не болезнь убьёт его, а боль… невыносимая, адская боль!

Неожиданно, что-то щёлкает в моей голове, словно срабатывает тумблер. Неуверенность моя испаряется, будто я получил дозу наркотиков. Ноги перестают дрожать, дыхание становится ровным. Подобные метаморфозы уже случались со мной раньше. Это началось, когда появился Голос: внезапно я начинал ощущать прилив сил, полное превосходство над окружающим миром, могущество и вседозволенность. И это – уже новый я: расчётливый, спокойный и хладнокровный.

Дальнейшие слова свои я слышу как бы со стороны:

– Видишь ли, с тобой приключилась беда.

– К-ка-кая… какая… бе-беда?.. Что… со мной?! Что случилось?

– Ты оказался впутан в одну нехорошую, но очень интересную историю.

– Чего? – безрезультатно пытается сообразить он и хмурит рыжие брови. Но уже заметно, что он приходит в себя после наркоза.

– Ты стал персонажем моей книги! – продолжаю я тем же сухим тоном и начинаю ходить из стороны в сторону вдоль прозекторского стола, а он не отрывает от меня испуганных озадаченных глаз. – Тебе уготовано попасть на страницы самой удивительной книги. Ты станешь очень известным! Да, да, хотя твоё настоящее имя и не будет вписано в эти скрижали, но именно благодаря тебе и с помощью тебя будут написаны первые главы!.. Скажи, ты веришь в судьбу, Тимофей?

– Чо за бред!.. Кто ты?

– Я – Автор!

– Кто?! – Он явно начинает злиться, – Что за ху*ню ты несёшь?! Чо тут происходит? Где я нахожусь? Почему я привязан?!

– Ты не должен мешать творческому процессу, для этого я тебя и пристегнул.

И тут во взгляде его появляется осмысленная искра. Он прищуривается на меня и выдаёт:

– Погоди-ка!.. Ну да! Я тебя вспомнил!.. На дороге…. Ах ты сука! Ты чего со мной сделал?! Ах ты!..

Он напрягает все свои мускулы, пытаясь высвободиться из оков, даже на лбу появляются три жилки. Но всё тщетно: никто не способен разорвать эти широкие кожаные ремни со стальными застёжками. Я купил их в интернете (как и многое из инструментов), и анонимный продавец утверждал, что раньше эти ремни использовались в лечебнице для буйных психов.

– Чо ты задумал, козёл? – он уже угрожающе кричит, – А ну развяжи меня, падла! Выпусти, я сказал!

От его начальствующего тона мне становится весело:

– Ничего ты не понял, дурында! Тебе уже никогда не выйти отсюда! И можешь кричать, сколько влезет, никто тебя не услышит здесь. Скоро ты поубавишь свой норов и начнёшь плакать и умолять меня!.. Скоро ты попросишь, что бы я тебя убил!

Он продолжает дёргаться и орать:

– Сука! Да ты знаешь, кто я такой? Да я тебя сгною, сука! Тебе это с рук ни сойдёт, не-ет! Тебя мои пацаны завалят! Найдут и закопают живьём! Ты даже не представляешь, какие люди за мной стоят!

– Да знаю я, что ты мент. – ухмыляюсь я, – Только прежде, чем твои друзья меня найдут, я вдоволь успею позабавиться с тобой. Понимаешь ты это, лопух? И я приготовил для тебя нечто поинтереснее, чем погребение заживо. Есть вещи куда страшнее!

До него, наконец, доходит, что он беспомощен.

– Слушай, на кого ты работаешь, а?

– На публику. – честно признаюсь я, – Я работаю, что бы Читателю было интересно.

– Какая, на х*й, публика, какие читатели?! Да ты… ты… – В глазах его вдруг проносится искра какой-то мысли, – А-а, так это Гаврик! Да? Тебя ведь он послал?

Интересно, кто такой Гаврик?

– Послушай, – запальчиво продолжает он, – ты же не бесплатно, да? Я заплачу в два раза больше, если ты отпустишь…

– Нет, никакого Гаврика я не знаю. – резко прерываю я его, – Я просто Автор, Автор будущей книги. А ты – мой Персонаж.

– Чо тебе, б*я, надо? Да что я тебе сделал, мужик?! Тебе чё, денег надо? У меня есть деньги! У меня…. Сколько ты хочешь? Позвони по номеру… Тебе всё… привезут… куда скажешь!

Речь его уже отрывиста. Он часто и тяжело дышит. Несмотря на прохладу, царившую в лаборатории, кожа покрывается блестящими капельками пота. Но потуги его не имеют успеха. Наступает момент паники. И, глядя на это, я начинаю ощущать щекочущий азарт, как у хищника, играющего со своей жертвой, прежде чем съесть.

Мои ли это эмоции? Я ли это? Или демон полностью захватил власть над моим сознанием? Но Голос во мне молчит. Значит, это я.

– Я реально много могу заплатить! – продолжает уговаривать обречённый, – Я тебе отвечаю! Б*ядь! Да что же это?! Ну, мужик! Ну, отпусти ты меня! У меня сынишка маленький… больной! Он без меня не протянет! Ему операция нужна… на сердце!

– Ты знаешь, а ведь у меня дочка – одного возраста с твоим сыном, – Оживляюсь я, – Как его зовут?

– Олег…. Олежек! – в глазах его сверкает надежда, – Болеет он….

– Ну, вот видишь. Ему операция дорогая нужна, а ты все деньги хочешь за свою шкуру мне отдать. Не стыдно? Не-ет, я не возьму у тебя ни копейки. Мальчику нужнее! Хм, ты хоть завещание оставил? Жена знает, где ты заначку захавал? А то сдохнешь, и денежки твои пропадут.

– Да что ж ты за тварь-то такая?!

– Ничего личного. Просто Книга нужна Читателю. Я должен написать её, а для этого я должен убить тебя. Не волнуйся, я сделаю это красиво. Читателю понравится!

И с этими словами, я подкатываю столик с инструментами поближе к нему. Выбираю, что бы применить в первую очередь.

– Э! Э-э! Ты чё собрался делать?.. По-под-дожди!.. По-п-пос-слушай!.. Н-ну…. Сто-о-ой!!!

Двумя пальцами я цепляю со столика скальпель. Левую руку ложу ему на грудь. Примеряюсь. Всё его тело начинает мелко трястись.

– Э-э! Да ты чё?! А-а-а! ПА-МА-ГИТЕ-Е!!! Га-а-а-а!!!

И этот истошный крик, наполненный ужасом и отчаянием, внезапно выводит меня из дурмана.

«Боже! Что же я творю?!» – звучно, как пощёчина, проносится в голове. Занесённая со скальпелем рука застывает в сантиметре от его груди. А он продолжает орать во всю глотку, расширенными глазами вперившись в сверкающее лезвие. Невыносимо слушать этот крик, усиленный гладким кафелем стен. Захотелось закрыть ему пасть! Захотелось вонзить остриё в его горло, что бы он заткнулся! Что бы всё закончилось побыстрей! Убить, убить, убить! Что бы ни мучился и не мучил меня своим страхом, который я ощущаю теперь так явственно, словно им пропитана комната, словно я вдыхаю его вместе с воздухом и заражаюсь им!

Прочь, прочь из этого проклятого места!

Я бросаю скальпель обратно на столик, и он обидчиво звякает. Хватаю скотч, лежащий тут же, и заклеиваю мужику рот, стараясь не смотреть в глаза. Паника охватывает меня, и я поспешно выбегаю из лаборатории. Спотыкаясь в резиновых сапогах и путаясь в брезентовом фартуке, взбегаю по лестнице. Врываюсь на кухню и надрывно блюю в раковину. Потом, прополоскав рот, достаю с холодильника водку и пью прямо с горла. В воспалённом мозгу проносится звон и удаляется. Я чувствую, как бешено колотится сердце, порываясь разорвать мне рёбра.

Что же теперь делать?! Чёрт! Что делать? Чёрт, чёрт, чёрт!

Закрываю глаза, но передо мною постоянно мелькают какие-то окровавленные куски человеческих тел. А в ушах всё слышится жуткий душераздирающий крик. Словно во сне, я начинаю ходить из комнаты в комнату, зачем-то несколько раз проверяю входную дверь: заперта ли? Пытаюсь закурить, но трясущиеся пальцы роняют сигареты на пол, и они рассыпаются веером. В бешеном припадке топчу их.

Будь проклята эта поганая книга, проклята самим Богом! И я тоже проклят!

Алкоголь начинает потихоньку действовать. Звон и крики в ушах постепенно умолкают. Я ещё глотаю из бутылки добрых сто грамм.

Ни чего уже не исправить! Я переступил черту, и Ад уже поглотил меня со всеми потрохами! Уже никогда я не буду прежним! Хотя, есть ещё один вариант: можно отсидеть на зоне за похищение и покушение на убийство. Но я в гробу видал такую перспективу! Лучше смерть! Лучше идти до конца! Да, надо всё довести до конца, а не прятать голову в песке!

Правильно, Колян! – неожиданно оживает Голос, - Не бзди, прорвёмся! Ты ещё знаменитым писателем станешь!

– Ты чё молчал, падла?! – вслух ругаюсь я. – Я там чуть в штаны не наложил, когда он орать начал!

Так я и ждал, пока ты обосрёшся!.. Вот потеха была бы!

Сволочь ты! – перехожу я опять на мысленный разговор, – Хоть бы поддержал! Вот, что мне теперь делать? Не знаю, смогу ли я теперь вернуться вниз? Смогу ли сделать то, что задумал?

Ну-ну, что за пессимизм? Ничего страшного не случилось. Я специально тебя оставил одного. Ты самостоятельно должен перебороть неуверенность. Дальше будет легче. Знаешь, это как у бабы, когда она первый раз трахается: сначала страшно и больно, а потом за уши не оттащишь. Так вот и ты сейчас – девственница.

Спасибо за сравнение!.. – я помалу успокаиваюсь и даже начинаю веселиться, – То есть меня сегодня поимеют? Не знал, что маньяки проходят такой отбор.

Зато, потом – власть и слава! Твоя книга будет популярна.

Но если я опубликую всё, что сейчас вытворяю, то меня точно посадят! Я ведь сам себя, получается, с головой сдам! Эта книга – чистосердечное признание какое-то!

А кто догадается, что всё это правда? Да и к тому же, ты будешь публиковаться под псевдонимом. Можно, в конце концов, передать кому-нибудь будущую рукопись. Тут важна сама книга, а не автор. Да и кто узнает, где это случилось, да и случилось ли на самом деле? Никто же не докажет, что всё написанное происходит в реальности. Ведь улик мы не оставляем, а люди пропадают каждый день. Все воспримут наш роман, как очередной выдуманный триллер.

Но однажды, до меня, всё равно, доберутся! Взять, хотя бы, эти видеозаписи: если когда-нибудь они попадут в интернет, то я уже навсегда останусь в истории, как самый шизанутый писатель, который ради книги стал серийным убийцей! И эта будущая книга – это моя исповедь – исповедь маньяка!

Ах, да ты, гений, Колян! Именно так мы и назовём этот бестселлер! Ладно, хватит полемику разводить! Время идёт, персонаж уже заскучал! Ты готов?

Хорошо, пойдём, покончим с этим!

Но когда я вновь оказываюсь в подвале возле прикованного человека, уверенность моя даёт сбой. Тимофей замечает меня и начинает мычать громче. Скотч не даёт ему выплеснуть в крике весь ужас, который мечется в обезумевших глазах. Кулаки его сжимаются и разжимаются, царапая ногтями гладкий металл анатомического стола. Тело его, покрытое потом, судорожно дёргается, в надежде сорвать крепкие ремни. Видны все его мышцы и жилы.

Может, просто убить его? – предлагаю я Голосу, – Зачем все эти премудрости с пытками? Просто перерезать глотку, а уже потом….

Нет! Он должен умереть от боли! Ты же знаешь, что так должно быть! Первый Экземпляр не получится, если он уже будет мёртв! Магия не сработает без телесных мук. В этом и заключается смысл книги.

Да, по-другому нельзя, ведь так задумал я сам! Таков сценарий!

Я подхожу к корчившемуся мужику, снова беру в руки скальпель. В глазах его взрывается фейерверк жутких эмоций: злость, ужас и сумасшествие.

Сейчас к этому всему добавится боль… море боли! И мне не нужно больше слушать его надрывные мольбы и крики. Теперь он должен наблюдать и чувствовать! Он должен видеть, как я убиваю его! Он должен узреть Ад прежде, чем очутится в нём!

Я склоняюсь над ним и делаю неглубокий надрез чуть ниже горла, там, где в ямочке видны бешеные удары сердца. Веду лезвие вниз: покрытая потом и мурашками кожа легко расходится в стороны, а через секунду из раны устремляется тёмная струйка. Совсем немного. Меж тем, человек корчится и надрывно завывает, глаза его, наполненные болью и слезами, вот-вот вылезут из орбит. Резкий запах мочи и дерьма распространяется по комнате.

ПЕРВЫЙ КРУГ АДА ЗАМЫКАЕТСЯ!

Я продолжаю орудовать скальпелем, надавив сильнее. Кровь течёт быстрее, уже заливает его грудь и живот, стекает на металлический стол. Но я не тороплюсь. На животе надо быть осторожнее, чтобы не проткнуть мышцы, иначе кишки вывалятся наружу. А этого мне пока не надо. Наконец, разрез заканчивается у волосатого паха. Зияющая рана разошлась сантиметров на пять, источая алую жидкость и аромат свежего мяса. Далее, я делаю надрезы у шеи, как при вскрытии, но не глубоко, лишь бы прорезать до конца кожу. Кровь уже начинает собираться в ванне под телом и стекает в специальное отверстие, и дальше, в канавку на полу, которая уходит в канализацию. Крови достаточно много, ведь человек ещё живой, и она циркулирует. Я начинаю методично снимать кожу, как её снимают с барана. Для этого я беру другой нож с кривым лезвием, он так и называется нож-шкуродёр…

…Когда мне было лет двенадцать, отец завёл кроликов. На дворе стояли лихие девяностые и учителям подолгу не выплачивали зарплату (а мой отец преподавал черчение и рисование), вот и приходилось придумывать альтернативные виды заработка. Глава семьи задумал сбывать шкурки и мясо кролей. Удивительно, как эти грызуны быстро размножаются! Так вот, отец меня учил их забивать: берёшь это брыкающееся создание за задние лапы и резким ударом бьёшь скалкой за ушами. Кролик после этого ещё чуть подёргается и обмякнет. Потом делаешь на задних лапах разрезы под сухожилиями и заправляешь в эти отверстия специальную палку, которую подвешиваешь к потолку. И далее начинается «снятие чулком», как говаривал мой покойный папа. Процесс заключался в том, чтобы сдирать шкуру с кролика целиком, как снимает женщина чулок, раскатывая его наизнанку по ноге. Между шкуркой и тельцем животного есть плёнка, она остаётся на теле. И тебе остаётся просто тянуть вниз шкуру, иногда подрезая ножом неподдающиеся места…

…Человеческая кожа почти ничем не отличается от кроличьей. Разве, что, жирнее. Ну и «снятие чулком» здесь не получиться. А в остальном, я так же оттягиваю её в сторону, и она слезает с тихим треском, обнажая трепещущее мясо. Ну и ножом приходится чаще орудовать. Кстати, кровь бежит из самой кожи, под ней её меньше, там находятся жировые складки и плёнка, отделяющая мышцы. Трудность заключается ещё и в том, что живая плоть особо капризна: и кожа и оголённые мышцы неугомонно трясутся и сокращаются, словно комок червей, брошенный в костёр. И видно, как пульсируют мелкие венки.

С первого мгновенья, когда острая сталь обагрилась кровью, я изменился. Всё, что терзало мою совесть, умерло, как и сама совесть. Надомной больше не властвовали общепринятые законы морали. Это уже был обновлённый Я. Передо мною лежал не человек, а рабочий материал. Да, он ещё жив и испытывает неимоверные муки. Каждая мускула судорожно дёргается, из заклеенного рта слышится надрывные завывания, глаза бешено бегают в орбитах, отражая животное безумие и боль. А я увлечённо оперирую ножом, словно скульптор, высекающий Венеру. Иногда я прерываюсь, закуриваю, зажав сигарету пинцетом, и зачарованно взираю на дело рук своих. И мне начинает казаться, что нет ничего красивее окровавленной голой плоти! В прохладном помещении всё это парит и разносит тошнотворный запах свежей смерти.

Он умирает минут через десять. Ни задолго до своей чудовищной кончины, Тимофей окончательно испражняется, и почему-то, именно этот факт вызывает у меня отвращение. Желудок мой не выносит подобного зрелища и выворачивается наизнанку. Приходится подключать к водопроводу шланг и тщательно смывать фекалии и рвоту, а заодно и отмыть от крови его шкуру. Два больших окровавленных лоскута свисают с рёбер, а в остекленевших выпученных глазах навсегда застывает дикая всепоглощающая боль. Ради этой боли и задумывался чудовищный ритуал снятия кожи заживо. Теперь Персонаж исполнил своё предназначение, и остаётся завершить работу.

Я расстегиваю ремни, сковывающее мёртвое тело. Правая нога его вдруг дёргается, и я в испуге отскакиваю, но потом понимаю, что это – остаточные рефлексы. Они потом ещё появляются не раз: то мышца сократится, то глаз шевельнётся. Организм ещё не сознаёт факт своей гибели, и всё это выглядит довольно пугающе. Я отлепляю со рта полоску скотча, и из него вытекает кровавая пена (он откусил себе язык). А когда я переворачиваю тело, то из лёгких вылетает последний выдох – жутким стонущим эхом отражается он от глянцевых стен лаборатории.

Около двух часов уходит у меня на всю работу: я полностью срезаю кожу с торса одним куском, ноги обрабатываю до колен, руки до локтей. Человеческое тело теперь напоминает выставку Гюнтера фон Хагенса – это тот художник, что делает скульптуры из человеческих трупов.

А что, давай нашего жмура тоже засолим и поставим, как экспонат! – шутит Голос.

Скользкие куски кожи я перетаскиваю в ванну и заливаю холодной водой из под крана – пусть отмокает. Теперь надо заняться телом, и в ход идёт большой разделочный нож-резак, топорик и мелкозубчатая ножовка. Но вначале, я отпиливаю кисть руки и тоже закидываю в ванну – это ещё один трофей. Далее, я начинаю с плеча: мясо легко расходится в стороны, обнажая кости. Только крови слишком много, она ещё свежая, горячая, и я сам уже с ног до головы в ней.

Когда режешь свинью, кровь, обычно, сливается из раны. Так что, мясо получается бледным, обескровленным. В моём же случае, мышечные ткани – тёмно красного, почти чёрного цвета. Кости я, где перепиливаю, где перерубаю, и от отсечённых кусков, как и от самого тела, помещение наполняется пахучим паром. Но этот запах уже не кажется мне таким противным, как в начале. И вот уже у тела нет ни рук, ни ног: всё это я складываю в плотные чёрные полиэтиленовые мешки для мусора, предварительно заматывая в тряпки, что бы кости не проткнули полиэтилен.

Труп становится всё короче и короче, и меня начинает одолевать странное веселье. Я даже незаметно для себя самого, начинаю тихо напевать какую-то песенку. Словно трудолюбивый мясник, я ловко отнимаю конечности, как будто делал это много раз.

Но где-то глубоко под коркой мозга пульсирует ужас от всего происходящего. Да, где-то там, на уровне детского подсознания, я ещё остаюсь человеком. Но человек этот уже ничего не решает, и очень скоро он, вообще, сгинет без следа!

И вот, наступает очередь головы. Широко раскрытые глаза взирают на меня с немым вопросом: «За что?» Я пытаюсь их закрыть, но какой-то зловещий механизм вновь открывает их, словно мертвец ещё продолжает мысленно произносить проклятие в мой адрес.

Но мне не страшны уже никакие проклятия. Я уже проклят, и меня дожидаются уютные апартаменты в Аду!

Наконец, голова находит своё место в мусорном мешке, подмигнув мне косым глазом напоследок, как бы говоря: «Эко ты меня уделал, дружище!» Остальная часть тела кажется мне слишком громоздкой и тяжёлой, и я решаю разделить её пополам. Для этого мне приходится вскрыть брюхо и грудную клетку, и выпотрошить внутренности. Неосторожное движение ножом – и вокруг разноситься отвратительная вонь, от которой тошнота вновь возвращается ко мне. Но я сдерживаю себя даже когда склизкие кишки выскальзывают из рук и омерзительно шлёпаются на пол, обрызгивая меня кровью и дерьмом. В конце концов, мне удаётся запихать всю эту гадость в мешок. Потом я разрубаю оставшуюся тушу на позвоночнике и тоже упаковываю. В итоге, выходит четыре свёртка, герметично завязанных скотчем (поистине, универсальное изделие).

Я вспоминаю про отпиленную руку. Пошарив среди складок кожи, плавающей, как огромные листья лотоса, я вылавливаю эту руку. Подойдя к шкафу со стеклянными дверцами, открываю одну из трёхлитровых банок со спиртом и опускаю туда свой трофей. Получилось недурно, как в кунсткамере. Правда кровь ещё не полностью вытекла из конечности, поэтому жидкость в банке становится мутно розовой. Ну, ничего, спирт можно позже поменять.

Тем временем, кожа уже достаточно отмокла. Я ещё раз тщательно промываю её и складываю в пластиковый таз. Сейчас посторонний зритель и не догадается, что за странная бледная субстанция, смахивающая на резину, находится у меня в руках. Лишь при детальном рассмотрении замечаешь волосы, поры и жировой слой с паутинками капилляров. А если на глаза попадётся коричневый сосок, то наблюдатель почувствует, как его причёска начнёт шевелиться от ужаса.

Как я уже говорил, лаборатория поделена на два отдела: операционная (если это можно так назвать) и мастерская. Вот, в эту самую мастерскую я и отношу таз с материалом. В углу стоит синяя пластмассовая двухсотлитровая бочка, наполовину заполненная смесью воды и гашёной извести. Я опускаю в неё кожу и тщательно перемешиваю деревянным веслом. Теперь она должна постоять дней десять.

Первый Экземпляр Книги шагнул навстречу будущему!

Увидеть потусторонний мир легко, надо просто сойти с ума…

Ежедневно на планете без вести пропадает около двухсот тысяч человек, которых больше никогда не найдут, они исчезают бесследно. Какова их судьба? Предположений и теорий множество: иные считают, что виной всему торговля органами, рабство, или же внезапная потеря памяти. Есть и фантастические мотивы: мол, людей похищают пришельцы. Несомненно, некоторые из этих фактов имеют место быть. Но в большинстве случаев даже хвалёные экстрасенсы не могут найти этих людей.

А задумывался ли Ты, Читатель, о том, сколько на грешной Земле бродит неучтённых психопатов? Сколько скрытных и изощрённых маньяков среди нас? В кино зачастую показывают, будто рано или поздно они попадают на скамью подсудимых, или же под пулю мента. Будто мастер пыток и убийств сам играет с правоохранительными органами, постепенно приближая свой конец. Изучая биографию некоторых «серийников», я часто замечал подобное поведение. Но всё же, в большинстве своём, это были неадекватные психи, тщательно скрывающие свои отклонения. На самом деле, настоящий гений никогда не даст себя раскрыть. Если он, конечно, гений. И сколько тогда он может натворить, окрылённый безнаказанностью и собственным безумием!

Я никогда не считал себя гением, а, тем более, маньяком. Я просто придумывал сюжет для новой книги.

Фантазия человеческая безгранична. Но, всё же, есть черта, выходя за которую, можно сойти с ума. За этой гранью находится другой мир – мир, где властвует не зритель, но зримое. Быть может, существуют параллельные Вселенные, в которых живут все вымышленные персонажи. Иногда открываются кротовые норы, и сквозь них в наш мир могут просочиться тени этих тварей. И тогда слухи о призраках уже не кажутся мифом.

Шизофреник сам по себе является такой кротовой норой. Ведь что такое безумие – это состояние человека, наблюдающего потустороннюю Вселенную. И галлюцинация, на самом деле – сон наяву.

Безумен ли я? Решать Тебе, Читатель. И Тебе судить литературные достоинства и недостатки этой книги – книги, написанной кровью.

Когда меня вычислят (а это однажды случится), то психиатры, наверное, поставят какой-нибудь диагноз, типа параноидальной шизофрении. Хотя, диагноз можно ставить и теперь, ведь эти строки – история моей болезни. Но я не тешу себя иллюзией, будто меня закроют в психушку. Нет. Я осмысленно совершаю преступления, преследуя определённые цели. Значит, по мне плачет пожизненное заключение где-нибудь в Чёрном Дельфине.

Нет, напарник, тебя ждёт нечто куда более ужасное!..

Уставшее алое, как артериальная кровь, солнце уже приближается к верхушкам почерневших сосен, присосавшихся к отдалённым холмам. Ночью опять будет дождь. И это хорошо, дождь смывает следы, стирает отпечатки пальцев, топит улики. Лишь бы машина не забуксовала в лесу. Местечко для останков Тимофея я присмотрел заранее, это небольшое заболоченное озеро в пяти километрах вглубь леса. Там даже рыба не водится, так что – идеальное место. Доехать можно по просеке, а дальше ведёт старая заросшая дорога (местные иногда за малиной ездят). Добавить в мешки камней и… в последний путь.

Обдумывая будущую поездку, я с удовольствием потягиваю вино собственного производства. Делаю я его из вишни по старинному семейному рецепту, получается отменный крюшон. К слову сказать, в подвале хранятся большие бутыли с напитком, которому больше десяти лет. Именно такое я сейчас и употребляю, развалившись в беседке на деревянной скамейке. Вишнёвые деревья обступают меня со всех сторон, придавая саду таинственный полумрак, сквозь который рябью рассыпаны осколки багровых лучиков уходящего дня. За деревьями виднеется мой дом. Фасадная каменная стена уходит клином вверх и заканчивается коньком крыши, поэтому строение чем-то напоминает миниатюрный замок. Круглое запылённое окно чердака, величественное крылечко с колоннами и узкие окна усиливают это ощущение. А кривые многолетние вишнёвые деревья вокруг превращают всё это в какое-то мифическое царство. Деревья посадил ещё мой прадед, он же построил и это странное здание.

Да, в подобном месте только книги ужасов и писать!

Тем не менее, я любил этот дом. Я здесь родился, вырос. В этом саду мы часто лазали с пацанами, представляя себя агентами ФБР из «Секретных материалов». Особенно нас привлекал старый заброшенный колодец в глубине сада. До него было трудно добраться – так он зарос вишняком. Вся тайна заключалась в том, что он был заколочен. Накрыт толстыми брёвнами, которые были прибиты друг к другу огромными железными скобами.

Колодец был здесь с незапамятных времён, и давно пересох. Отец рассказывал, что дед заколотил его, после того, как туда свалился соседский мальчик и сломал руку. Но знание этого факта не мешало мне придумывать всевозможные страшилки. «Один пацан как-то ночью пошёл воды напиться…» – начинались, обычно, такие рассказы у костра, или: «Не подходи в полночь пятницы тринадцатого к заколоченному колодцу…»

Как давно это было! В детстве всё казалось таким загадочным и непостижимым… и пугающим. Всё хотелось понять, всё увидеть, везде залезть. Но колодец мы так и не сумели откупорить. А однажды отец поймал меня возле него с монтировкой и отвесил хорошего леща.

Да, знали бы мои покойные родители, какого монстра они породили на свет! Бог прибрал их задолго до моего сумасшествия, когда мне только стукнуло двадцать. Они с мамой погибли в автокатастрофе, оставив на меня этот дом, который я превратил теперь в обитель ужаса и смерти.

Воспоминания мои прерывает скрип кованой калитки. И через несколько секунд из-за кустов показывается подтянутая фигура соседа. Василий Романович служил майором полиции (развелось же ментов), но сейчас на пенсии. Иногда проводит с семьёй пару дней в неделе на даче. Его участок через улицу.

– Здорова, Коль! – он жмёт мне руку и присаживается напротив, положив локти на деревянный столик. – А я тебе сегодня звонил, ты трубку не берёшь.

– Да, – отвечаю я непринуждённо, – В магазин ездил с ревизией. Телефон дома забыл.

– Всё нормально в магазине?

– А как же? Вика всё держит в ежовых рукавицах так, что мне остаётся только проценты получать. Просто попросила в этот раз.

– А как твоя книга? Всё пишешь?

– Да так…

– Я, вроде, слышал, что криминальный детектив какой-то? Хочешь, пару историй подкину? За столько лет службы такого насмотрелся…

Его колючие морщинистые глазки постоянно юркают по сторонам, словно выискивая что-то новое в саду. А если он смотрит на меня, то всё время в глаза. От этого пронзительного взгляда становится неуютно. Но он всегда такой, мент – есть мент. И всё же неожиданный гость заставляет меня напрячься.

Неужели я где-то прокололся?

Не ссы, напарник! – успокаивает меня Голос, – Всё будет ништяк!

– Я чё зашёл, – как бы спохватившись, говорит Василий Романович, – Завтра у меня денюха. Хочу тебя по-соседски пригласить. Всё-таки, я дружил с твоим отцом… не чужие ведь. А то сидишь, как бирюк, бухаешь в одного. – Кивает он на бокал вина, – Ну как, придёшь?

– Дети будут?

– Чего? – он приподнимает густые брови.

– Ко мне завтра дочка приезжает. Вот я и подумал, если дети у вас будут, тогда можно и прийти.

– А-а!.. Ну конечно будут! И мои внуки, и друзей. Я даже надувной городок заказал, так что, у малышни свой праздник будет. Ну, а у нас шашлыки и всё остальное.

– Тогда приду….

Меня обрывает звук его смартфона. Он с минуту с кем-то говорит, и скуластое лицо его становится всё мрачнея. Наконец, он заканчивает и, глядя в пустоту, заявляет:

– Накрылся праздник. На работу надо…

– Так вы ж на пенсии!

– Бывших ментов не бывает. – Подмигивает он и встаёт, – Ладно, пойду я. Созвонимся, если что.

Он уходит, оставляя меня в тревожной задумчивости.

Что означает этот визит? Мало верится, что старик приходил ко мне просто ради приглашения на именины. Между нами никогда не было особых приятельских отношений. Да, он был дружен с моим отцом, но я всегда держался с ним обособленно. Тем более, на своей даче он появлялся только на выходные, а в городе я с ним вообще не пересекался. И вдруг, такая забота обо мне. Странно.

И этот звонок. Значит, что-то случилось, раз позвали пенсионера. Хотя, слышал я, что он вроде консультанта. Опытным следаком был в своё время. Может, мой сегодняшний Персонаж – всему виной? Если бы пропал обычный гражданин, то они ещё долго бы канителились. Но исчез их сотрудник, и не просто исчез: наверняка, автомобиль уже давно нашли и теперь гадают, куда делся водитель. А водитель лежит в моём подвале, расфасованный в мешки, как картошка.

Зачем же приходил Василий Романович? Может, он видел, как я ночью возвращался? Что-то там сплюсовал-отнял, примерил-отрезал, и получилось, что я – подозреваемый.

Не морочь себе голову! – вмешивается в мои раздумья Голос, - Даже если они уголовное дело заведут, ты, вообще, ни каким боком там фигурировать не будешь. Нету тела – нету дела!

Точно. Сегодня ночью надо избавиться от этой расчленёнки. Хотя, нет, ночью нельзя, это может вызвать ещё большее подозрение. Тогда как быть? Ехать сейчас? Но опять-таки, приеду за полночь. После этого гостя в голове моей всё смешалось. Я ощутил нарастающую панику: кажется, что меня вот-вот раскроют. И если я куда-нибудь выеду с трупом в багажнике, то меня обязательно остановят и схватят. Это похоже на настоящую манию преследования, я никогда прежде не сталкивался с подобными чувствами. Я понимаю, что это бред, но страх реален, и я не могу его контролировать.

Колодец. – вдруг раздаётся в голове Голос.

До меня не сразу доходит смысл его слов.

Сбрось труп в заколоченный колодец. Тебе нужно-то пару брёвен вскрыть. Потом так же всё аккуратно приладишь на место.

А если они начнут искать?

Опять ты за своё! Да никто тебя к этому делу не прилепит. А об этом колодце знаешь только ты. Так что, похороны пройдут скромно без оркестра.

Идея заманчивая. И ехать никуда не надо, и место для будущих Персонажей под рукой. Только вот, получится ли у меня его открыть без лишнего шума? Насколько я помню, запечатан он основательно.

Смеркается. Но я не беру с собой фонарь, чтобы, не дай Бог, не привлечь лишнего внимания. Продираюсь сквозь колючие заросли одичавшей вишни, царапая руки и лицо. Распоров на рукаве рубашку, наконец, добираюсь до места. В сумерках старый колодец, поросший уже травой и кустарником, выглядит как доисторическое чудовище, залёгшее в спячку на сотни лет. Двускатный дощатый козырёк давно сгнил и кривобоко обвалился на ворот. Весь вид старинной конструкции намекает на то, что прежде чем открыть колодец, придётся его откопать (мох и опавшие листья за долгие годы превратились в почву).

Нет, сегодня я уже ничего тут не сделаю. Слишком темно, надо дождаться утра….

Внезапно полусгнившие брёвна начинают шевелиться, словно черви. Щели между ними становятся всё больше, и в следующую секунду колодец раскрывается с жутким скрипом, как пасть дохлого динозавра. На меня взирает чёрная вонючая бездна. Волосы на моей голове встают дыбом от ужаса. Я хочу бежать, но страх сковывает тело, ядовитой грязью вползает в разум. Колодезная глотка притягивает меня, и я не в силах сопротивляться. Всё ближе и ближе. И вот я уже падаю в эту глубокую яму, не успев даже зацепиться пальцами за края. Я бьюсь головой о стенки и ломаю руку на запястье, но боли, почему-то не чувствую, просто знаю – рука сломана. А через мгновенье я понимаю, что руки уже нет, она отпилена! Откуда-то сверху слышится зловещий смешок. Я поднимаю голову и вижу далёкий квадрат, в центре которого ярко светит полная луна. Какая-то тень наклоняется над отверстием, заслоняя ночное светило. Я кричу, зову на помощь. Но силуэт человека не реагирует, и до меня доходит, что это Голос! Да, это он смеётся надо мной. Но почему он в образе молодой девушки?

– Помоги! – прошу я её.

– Ты не сказал, пожалуйста! – голос у женщины мужской, тот самый, который я постоянно слышу в голове, – И не назвал меня по имени.

– Но я не знаю твоего имени!

– Аскар!

Фигура вибрирует, словно мираж в жаркую погоду, вытягивает руку и кидает мне монетку. Я ловлю её уцелевшей рукой – это одна копейка.

– Аскар! – как заклинание, повторяет Голос, – Ас-кар….

….Я просыпаюсь с бешеным сердцебиением. За окнами только начинает светать.

Приснится же такое! Сон? Что-то я не помню, как спать ложился. Всё так явственно…. Господи, я же человека убил! Или это тоже был сон?

Я поднимаюсь с измятой мокрой от пота постели, бреду босиком на кухню, ставлю кофейник. В тяжёлой голове трещит какой-то трансформатор, не давая мыслям собраться в одну кучу.

Странное сновидение…. Так убил я, или нет? Может, всё привиделось мне?

– Ты здесь? – вслух вопрошаю я, пытаясь связаться с Голосом, но в ответ – тишина.

Неужели он и в правду ушёл, превратившись в сказочную женщину? Да нет, бред! Может, его, вообще, не было никогда? Что же это, всё привиделось мне?

Кофе сбежал, зашипев и погасив газовую конфорку. Я чуть ли не бегом возвращаюсь в спальню, напяливаю плюшевые тапки и халат. Не теряя ни секунды, бегу в гараж, на ходу цепляя ключ от подвала, спрятанный над камином. И когда я вставляю его в замочную скважину, вдруг замечаю какую-то перемену. Всё, вроде бы, как прежде, но сама дверь в подвал, кажется, изменилась. Несколько секунд, хмурясь, я рассматриваю старинные кованые скобы. Что-то не так, но что? Странно, но чудится мне, будто цвет дерева изменился под толстым слоем лака. Сам лак всегда отливал красным, но теперь этот оттенок словно усилился. Кажется, будто структура дерева сама по себе покраснела изнутри, словно источая бурые пятнышки.

Бред, бред какой-то! Я встряхиваю головой, прогоняя наваждение. В смешанных чувствах спускаюсь вниз, открываю шкаф и потайные двери. Свет в лаборатории включается автоматически, и мне в глаза сразу бросается сверкающая чистота кафеля. Ну да, я же вчера всё тщательно отмыл от крови.

А может, крови и не было?..

Из ванны на меня предательски смотрят пять чёрных мешка. А я стою, как вкопанный, и удручённо взираю на них, чувствуя холодный липкий пот на спине.

Нет, всё это было! БЫЛО! Вон и отрезанная рука приветливо машет мне из банки….

Кофе немного успокаивает меня. Но яичница, приготовленная с колбасой, не лезет в горло, она глядит на меня со сковородки, подобно ядовитому четырёхглазому пауку-мутанту.

Надо открывать колодец и избавляться от расчленённого тела. Но в любой момент может приехать Вика с Юленькой. Ведь вчера по телефону жена настойчиво предупреждала, что привезёт дочь. Не дай бог, они меня застанут за этим делом! Повременю пока до их приезда. А там, как пойдёт, по ходу будем действовать. Надеюсь, за это время человеческое мясо не протухнет. А впрочем, я хорошо завязал мешки, так что никакая вонь не должна просочиться.

Закурив, я пытаюсь припомнить детали ночного кошмара. Как же там назвал себя Голос? Аскар. Странное имя для демона. Может, это действительно, дух какого-то умершего чувака по имени Аскар? Ну, а если он демон? Странно всё это. И монетка в одну копейку, что означает?

Никогда не был суеверным. Помню, жена увлекалась всякими сонниками, расшифровывала тайные значения и не пропускала очередную серию «экстрасенсов». Но баба – есть баба. А вот, поди ж ты, и я начал задумываться над всякими знаками свыше (скорее, «сниже»). Но в свете всех происходящих событий, это и не мудрено. Ведь Голос в моей голове явно был не от мира сего.

Я включаю компьютер, настраиваю браузер и ввожу в поисковике «Демоны»… И, понеслось! Какой только чуши не встретишь на просторах интернета. У них там целая иерархия рангов и чинов! Но, по сути, все они – падшие ангелы, ослушавшиеся Бога. В православии их именовали бесами и относили к ним, вообще, всю нечистую силу, начиная от древних языческих идолов, заканчивая лешими и домовыми. И именно в христианстве (будь то восточные, или западные доктрины) чаще всего упоминается об одержимости демонами, злыми духами (или джинами – в мусульманстве). Определить, что в человека вселился злой дух можно по-разному. Первые признаки, это агрессия, неконтролируемые приступы гнева, беспричинная раздражительность. Человек перестаёт логично воспринимать свои действия. Вспышки ненависти заставляют его совершать насилие. Нервные срывы у одержимых могут резко перейти в крайнюю апатию. Приступы эпилепсии и судороги тоже, оказывается, проявление бесноватости. Человек, который был абсолютно спокоен, вдруг, через секунду начинает биться в конвульсиях. Вторая стадия одержимости, это когда человек начинает говорить на различных языках. Чаще всего это мёртвые языки, например, латынь или шумерский. Голос человека может меняться до неузнаваемости: он переходит на крик, хрип, рык, звучит откуда-то издалека. Можно быть одержимым сразу несколькими демонами, поэтому они говорят на разных языках. Бесноватый, будучи даже интеллигентом, становится пошлым и ведет себя неприлично. Непристойное поведение обычно становится одной из последних стадий перед полным вселением демона и вытеснением человеческой личности. А на последнем этапе, человек выглядит очень болезненно. Его кожа приобретает зеленовато-серый оттенок. Глаза краснеют и слезятся, ломит суставы, тошнит. Он перестаёт есть, а органы его постепенно отказывают. В результате наступает долгая мучительная смерть.

Читая всё это, я поминутно соскакиваю с места и рассматриваю себя в зеркале. Но никаких подобных симптомов у меня нет. И всё же некоторые детали очень знакомы мне. И если легенды о демонах – правда, то ничего хорошего впереди меня не ждёт.

Я углубляюсь в дебри интернета и ищу что-нибудь о голосах. И оказывается, что голоса в голове – не такая уж и редкость. Среди шизофреников, например, голоса слышат примерно семьдесят процентов больных. Но даже здоровые люди способны на этот феномен. Так что, если кто-то слышит в своём мозгу чьи-то нравоучения, это не значит, что надо сразу бежать к психиатру. Особым «слухом» так же обладают некоторые медиумы, и даже относятся к этому положительно. Голоса способны как навредить, так и подсказать что-то полезное, предупредить о чём-либо. Учёные до сих пор не знают точные причины, как и не знают способы лечения от этого.

Я даже нахожу статью о секретных разработках США, военные которых в 1998 году изобрели некий вид «нелетального оружия». Что-то вроде радиоволн, способных преобразовываться в человеческом мозгу и даже звучать, как чужая речь. Человека, таким образом, можно оповестить о чём либо, или же просто свести с ума. Ещё в 1961 году американский учёный Аллан Фрей зафиксировал, что некоторые люди могут слышать характерные звуки потрескивания и пощёлкивания, находясь в ста метрах от источника излучения радиочастот.

Наконец, многие серийные убийцы утверждали, что слышат голоса. Например, Дэвид Берковиц, застреливший шестерых, говорил, что убивал, потому что ему приказывал демон через соседскую собаку. Аарон Алексис перед тем, как начать вооружённую бойню на Род-Айленде, за неделю до этого звонил в полицию и жаловался на голоса. Эд Гейн убил всего двух женщин, но ещё он наведывался на местное кладбище, выкапывал трупы молодых женщин, снимал с них кожу (почти коллега) и шил из неё одежду (кстати, на основе его преступлений был снят фильм «Техасская резня бензопилой»).

Многие маньяки и просто психопаты слышат голоса. Но что именно кроется за этим? В конце концов, я вбиваю в поисковик: «демон Аскар», и вот тут начинается интересное: в иудаизме есть демон АСКАРА (я так и не понял, где ставить ударение в этом слове). В талмуде описывается, что этот демон находится у четвёртого входа в зал Мрака. Аскара управляет убийством и, вообще, болезненной смертью. Считается, что этот демон имеет вид женщины-кормилицы, играет с младенцами, кормит грудью и незаметно удушает их.

А ведь именно в образе какой-то женщины и явился в моём сне Голос! Но это уже даже смешно, почему в меня вселился какой-то еврейский демон? Насколько я знаю, все мои предки были исконно русских корней. Хотя, у злых духов, скорей всего, национальности нет.

Заинтересовавшись, я решаю побольше узнать об этом. И так, в каббале описываются семь Кругов Ада: Гееном, Врата Молчания, Врата смерти, Врата Первобытной Грязи, Могильная Яма, Абадон и Шеол. Перед входом в каждый, сидит определённый демон и встречает покойного грешника, оценивает и направляет дальше с сопроводиловкой, в которой описаны виды пыток, заслуженных грешником. Пытки эти исполняют другие, менее значимые, демоны – Малхей-Хабала (Демоны-Мучители). Там даже есть отделение для ангелов, отпавших от Бога как, например, Азазель.

Что касается четвёртого Круга (Врата Первобытной Грязи) перед которыми сидит Аскара, то там обитает нечистый дух Арира, управляющий десятками тысяч демонов-мучителей, называемых Арирей-Йом (Проклинающие День). Они делают так, что люди проклинают самих себя.

Больше об Аскаре я ничего не сумел найти, кроме нескольких фильмов ужасов. Но их я не могу принимать всерьёз. А в документальной и исторической информации есть только это: Аскара – демон убийства и пыток, превращается в женщину, душит маленьких детей.

Изыскания мои нарушает телефонный звонок – это Вика, она уже в пути. И я начинаю в доме уборку (не хочу, что бы она заметила следы моих пьянок). Где-то, через полчаса слышу с улицы сигнал автомобиля.

Юленька, десятилетняя непоседа с огромными карими глазками, сразу бросается ко мне.

– Па-апа! Ты чего так долго не приезжал? Я такая скучная стала без тебя… то есть… скучала так!.. А мы за малиной пойдём?.. А вишню собирать будем?.. А на речку пойдём?..

От безустанного лепета малышки на душе у меня становится так легко и спокойно, что я забываю обо всех недавних ужасах. Я просто любящий, счастливый отец! Улыбка не сходит с моих губ. Вика же, к моему сожаленью, холодна. Кажется, она избегает встречаться со мной взглядом. Но, всё же, подходит, целует в щёку.

– Я тут соленья-варенья от мамы привезла. – говорит она, как бы извиняясь, – Помоги из багажника сумки вытащить.

– Тёща решила позаботиться о бывшем зяте? – зачем-то язвительно спрашиваю я.

– Перестань! Мама в больницу легла с давлением. Я поэтому к тебе Юлю и привезла, не на кого оставить. Мне надо на пару дней уехать по делам.

– Что, с Томарой Генадьевной что-то серьёзное?

– Гипертония. Не хотела ложиться. Я, говорит, травами да ягодами вылечусь. Но врачи сказали, что недельку надо полежать. Не дай Бог, инсульт может случиться!

Юленька находит в кустах рыжего кота и визжит:

– Ой, киса! Киса, кс-кс-кс-с! Иди сюда!.. Пап, давай её накормим?

– Может, это соседская. – неуверенно отвечаю я.

– А если ничья, то давай возьмём к себе жить?.. Пажа-а-алыста!

– Только на руки его не бери! – предупреждает мама. – Его купать надо. Неизвестно, с какой помойки он жрал. Блохастый, наверно…

– Фу-у! Он не жрал с помойки! Он колбасу любит. Пап, а у нас есть колбаса?

Когда кот был вымыт и наречён Рыжиком, Юленька усаживается с ним смотреть мультик про «Машу и медведя». Мы с Викой сидим на кухне, пьём чай с клубничным вареньем.

– Ты не заболел? – спрашивает она, пристально глядя на меня, – Вид у тебя потрёпанный.

Я внутренне напрягся.

Она заметила!

– Как дела в магазине? – увожу я разговор в другое русло, – Холодильники установили?

– Да, всё нормально. Ты-то как? Не бухаешь?

– Нет… Скучаю по вам… Слушай, почти год уже прошёл, как мы с тобой… разошлись. Ты что решила-то? Может, хватит по разным углам сидеть? Или, всё-таки, развод?

Ей этот разговор, явно, не нравится. Она всё так же отводит глаза, словно в чём-то виновата. А я сижу напротив и любуюсь ею: каштановые кудряшки, правильные черты гладкого лица, большие карие глаза с постоянной грустью в глубине. Её отточенная фигурка не испортилась даже после родов. Как я люблю всё это, как часто я вспоминаю то время, когда мы были вместе! Как часто я вспоминаю, как мы занимались любовью! Неужели этого не вернуть?

– Я не знаю. – пытается она что-то объяснить, – Не хочу дважды наступать на те же грабли!

– А может, ты себе другого нашла?

– Не говори глупости! Я всегда любила только тебя… и люблю, но…. Ещё, наверное, не время…

– Год уже целый! – возмущаюсь я, – Сколько можно ворошить прошлое? Я бухать бросил, делом занялся!

– Что за дело?

– Я книгу пишу! И у меня, между прочим, ни плохо выходит!.. – спохватившись, я замолкаю.

Она никогда не должна увидеть этот триллер! Ведь я пишу в нём правду – правду, которую никто из моих знакомых не должен знать! Как же быть? Получается, если эта книга случайно попадёт в руки моих родных, то они могут узнать в ней меня. Возможно, придётся немного изменить детали, способные меня скомпрометировать.

Из тяжёлых раздумий меня выводит Викин голос:

– Давай об этом поговорим, когда я вернусь…. Я смотрю, у тебя в холодильнике одни консервы. Так и знала, потому и захватила с собой продуктов…

На кухню влетает дочка и возбуждённо вопрошает:

– А правда, что жуки навозные в какашках живут?

– Ты чё там такое смотришь? – удивляюсь я.

– Дискавери…

Когда Вика уехала, сурово дав нам с Юленькой многочисленные наставления, мы отправились на пляж. А после обеда дочка засыпает на диване перед телевизором, в обнимку с Рыжиком.

Пора за дело! – напоминает Голос.

Лопата, лом, монтировка. Что ещё? Беру, на всякий случай, топор. Колодец сантиметров на десять зарос дерном, но это не проблема. Брёвна покрылись мхом и чёрной слизью; скобы проржавели, но всё ещё справляются со своей функцией. Немного поработав ломиком, я освобождаю три бревна и приподнимаю их. Тут же в нос ударяет затхлый запах, словно открылся многовековой склеп. Голова кружится от этих миазмов. Я наклоняюсь над получившимся отверстием, пытаюсь что-то разглядеть, но там лишь тьма дышит могильным холодом и детскими страхами. Свет фонаря рассеивает эту темноту, но застоявшийся воздух пронизан какой-то синеватой дымкой. Наверное, это метан, или ещё какой-нибудь ядовитый газ. К моему удивлению, стенки колодца целы – ни одно сгнившее бревно не выскочило со своего места. Да, раньше делали на совесть, на века. Глубину шахты я не могу определить: даже яркий луч фонаря не может пробиться до дна из-за пыли (или это газ?). Но по моим прикидкам, больше шести метров. На мгновенье мне кажется, будто я вижу чуть уловимое движение во мраке. Я приглядываюсь, и эта бездна начинает манить к себе, притягивает, как во сне. И я уже не могу оторваться, смотрю вниз, и какая-то тихая заунывная мелодия слышится мне оттуда. Постепенно она становится всё громче и громче, сквозь неё пробиваются стоны и крики множества людей! Остекленевшие глаза мои уже не видят ни чего кроме сине-чёрной пустоты! Я уже перевешиваюсь через край и вот-вот полечу в эту мягкую усыпляющую темноту, где меня ждут и просят о помощи! И когда крики становятся невыносимы, мне с великим трудом удаётся отпрянуть от проклятого колодца. Я сажусь на траву, тяжело и глубоко дышу, голова кружится и пульсирует звенящей болью.

Вот же чёрт, надышался этой гадостью! Ещё бы чуть-чуть, и было бы уже два трупа! Что же там за зараза такая, что у меня галлюцинации начались?

Не время рассиживаться. Избавься от мяса!

Озираясь по сторонам, я в два этапа перетаскиваю чёрные пластиковые мешки к зловещему колодцу и сбрасываю вниз. И, либо это мне мерещиться, либо и вправду, но я так и не услышал звука падения останков.

Бездонный он что ли?

И когда последний мешок скрывается в загадочной пасти колодца, Голос торжественно произносит:

Приносим эту жертву тебе, Аваддон!..

Человек – это книга. Каждый является единым экземпляром…

В библиотеке Гарвардского университета есть интересные экземпляры книг, переплетённых в «антроподермический материал». Как Ты думаешь, что это такое? Правильно, человеческая кожа. В семнадцатых-восемнадцатых веках было очень популярно и престижно иметь подобную вещицу. Существуют занимательные истории происхождения некоторых печатных изданий. Например, один путешественник Джонас Райт отправился в Африку, изучать неизвестные племена. Знакомство с местными оказалось для него роковым – его попросту сожрали. А когда на его поиски пустился друг, то вождь каннибалов решил отдать личные вещи учёного, среди них оказалась потрёпанная книга и недоеденная кожа Райта. В память о погибшем и решили обернуть эту книгу в его кожу. А вот американский бандит Джеймс Аллен, попав за решётку, писал мемуары, и перед смертью завещал переплести их своим кожным покровом и подарить тому, кто его задержал. В девятнадцатом веке в России одному парню ампутировали руку, так он снял с неё кожу и сделал обложку к сборнику собственных стихов, и подарил это произведение искусства своей возлюбленной.