Комментарии к «Федру» Платона. Книга третья бесплатное чтение

Переводчик Валерий Алексеевич Антонов

ISBN 978-5-0064-9495-4 (т. 3)

ISBN 978-5-0062-7434-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

EPMEIOY ΦΙΔΟΣΟΦΟΥ

TON ΕΙΣ TON ΠΛΑΤΩΝΟΣ ΦΑΙΔΡΟΝ

ΣΧΟΔΙΩΝ

TON ΕΙΣ ΤΡΙΑ TO TPITON

Краткое изложение третьей книги

Таким образом, через призму мании и палинода Платон открывает глубокие слои человеческой природы и предполагает, что любовь, будучи одной из форм вдохновения, служит мостом к более высокому пониманию истинной красоты и счастья. Эротическая мания, как описано в рассуждении, становится не только физическим влечением, но и духовным стремлением к воссоединению с божественным.

Четыре вида мании, на которые указывает Сократ, подчеркивают важность каждой из них в духовном развитии личности. Пророческая, поэтическая и ритуальная мания, наряду с эротической, работают вместе, направляя душу к высшему пониманию своего места во Вселенной и связи с божественным. Это утверждение обогащает разговор о любви, подчеркивая, что стремление к единству с богами и друг с другом – это высший путь к счастью.

В конечном счете, изучая манию и ее многогранность, мы осознаем, что каждая из них – шаг к самосовершенствованию и глубокому пониманию той красоты, которая окружает нас и существует внутри нас, поддерживая бесконечный поиск любви и мудрости.

В комментариях Гермий также акцентирует внимание на том, как любовь служит катализатором для самопознания и самосовершенствования. Этот процесс восхождения к идеалам начинается с чувственной красоты, которая, хотя и привлекает внимание, является лишь первичным шагом на пути к более глубокому пониманию. Любовь, как форма мании, не ограничивается физическим влечением; она побуждает душу стремиться к знанию, истине и высшему добру. Через этот любовный порыв, душа начинает созерцать идеи справедливости и красоты в их абсолютной форме, оставляя позади мирские привязанности.

Сравнение душ с птенцами, жаждущими полета, подчеркивает тот внутренний конфликт, который испытывают люди на пути к самореализации. Многие из нас чувствуют этот порыв к высшим целям, но зачастую сталкиваются с внутренними и внешними препятствиями. Настоящее счастье и удовлетворение достигаются тогда, когда душа находит гармонию в своих частях, обретая справедливость и внутренний покой. Стремление к красоте и истине становится двигателем, который направляет нас к исполнению нашего предназначения.

Таким образом, любовь и красота выступают не только как объекты вожделения, но и как средства духовного роста и углубленного понимания самой сущности человеческого существования. Платон утверждает, что мы, стремясь к единству с высшими формами, не просто испытываем эмоции, но и открываем в себе потенциал для трансцендентного опыта, способного преобразовать не только личность, но и общество в целом.

Гермий обсуждает концепцию красоты как связующей силы, которая поднимает душу к умопостигаемому. Красота, подобно свету, вызывает восхищение и стремление к высшим идеям. Ученый, как врач, должен анализировать как положительные, так и отрицательные аспекты любви, которая может привести к распутству. Платон подчеркивает, что душа, стремящаяся к красоте, должна помнить о божественном, и это восхождение связано с внутренним теплом и энергией.

Когда душа созерцает красоту, она испытывает радость и стремление к высшим формам, но без красоты она увядает. Платон использует множество метафор, чтобы описать этот процесс, сравнивая душу с растением, нуждающимся в поливе. В конечном итоге, душа испытывает сладко-горькие чувства, когда стремится к красоте, но сталкивается с ограничениями материального мира.

Обсуждаются в третьей книге Гермия сложные эмоции, связанные с любовью и стремлением к красоте, подчеркивая, что эти чувства могут вызывать как радость, так и страдание. Гермий описывает, как любовь и желание красоты приводят к состоянию тревоги, когда человек радуется воспоминаниям о возлюбленном, но страдает от его отсутствия. Он также рассматривает различные аспекты любви, включая влияние богов на человеческие чувства и выбор возлюбленных, подчеркивая, что каждый человек воспринимает дары любви по-разному в зависимости от своей сущности.

Гермий упоминаются метафоры, связанные с освобождением от материальных привязанностей и стремлением к умопостигаемым формам. Утверждает, что истинная любовь ведет к единству и гармонии, а не к зависти или разделению. Он также подчеркивает важность философии и стремления к знанию как способа возвышения души и достижения божественного. В заключений, утверждает, что любовь и дружба основаны на стремлении к общему идеалу, что делает их священными и возвышенными.

Обсуждает природу любви и её связь с душой и телом, используя метафору колесницы, где душа представлена как возница, а две лошади символизируют разные аспекты человеческой природы: разум и желание. Влюбленные стремятся к единению с божественным, и их любовь может быть как возвышенной, так и низменной, в зависимости от того, как они контролируют свои желания. Выделяет важность самоконтроля и философского воспитания для достижения истинной любви, которая ведет к познанию красоты и добродетели. Он также подчеркивает, что истинная любовь не должна основываться на физической привлекательности, а должна стремиться к духовному единству. В конечном итоге, любовь рассматривается как путь к божественному, который требует усилий и самодисциплины, чтобы преодолеть низменные желания и достичь высшего состояния.

Таким образом, философская жизнь является путём к совершенству, где разум и духовность поднимают человека над приземлёнными желаниями и страстями. Взаимоотношения, основанные на истинной дружбе и любви, становятся свидетелями стремления к божественному. Истинные ценности, такие как красота и добродетель, позволяют человеку трансцендировать материальное существование и вступить в союз с высшими силами.

Эрос, как символ любви и единства, предлагает нам возможность углубить наше понимание жизни и межличностных отношений. Взывая к благодати богов, мы не только осознаём свою связь с высшим, но и становимся участниками великого космического порядка. Призыв к Эросу становится молитвой не только о материальных успехах, но и о становлении мудрости и духовной целостности.

Таким образом, каждое наше стремление и действие должны быть пронизаны осознанием божественного присутствия. Это созидательное движение выводит на путь превращения из смертного в бессмертное, ведя к глубинному пониманию истинной любви и дружбы через единство с божественным.

Таким образом, Гермий предлагает нам глубже задуматься о значимости и ценности писательства и речи. Он подчеркивает, что процессы выражения мысли не должны восприниматься как нечто постыдное, а наоборот – как проявление разума и цивилизованности. Умение говорить и писать умело, основываясь на знании и понимании, является заслугой, к которой следует стремиться.

Исследуя тему риторики, Гермий открыл нам богатство возможностей, которые предоставляет искусство слова. Он противопоставляет его поверхностному восприятию, указывая на то, что истинное мастерство заключается в понимании сути речи и ее целей. Каждый, кто стремится овладеть искусством, должен не только знать конкретные техники, но и осознавать, что за каждой речью стоит желание передать важные идеи и убедить слушателей.

В конечном итоге, понимание роли письма и риторики может обогатить наш опыт общения и взаимодействия с окружающим миром. Слова могут становиться мощным инструментом, способным как вдохновлять, так и преобразовывать наше восприятие реальности.

Таким образом, прохождение через хоры философии и искусств – это не просто упражнение ума, но и путь к обретению гармонии с Универсумом. Каждое божество, каждая муза призывают нас к самопознанию и внутреннему упорядочиванию, проясняя наше существование. Исследуя глубины этих вопросов, мы не только развиваем интеллект, но и укрепляем душу, что позволяет нам танцевать в унисон с космическими ритмами.

Необходимо помнить, что истина – это основа, на которой строится всякое искусство слова. Понимание сути вещей, их связи и природы ведет к более глубоким размышлениям и наблюдениям, открывающим перед нами бескрайние горизонты познания. Тщательное исследование и анализ обучают нас организовывать мысли и чувства, превращая хаос внутреннего мира в гармоничное целое.

Так давайте стремиться к возвышению и гармонии в нашем слове и делах, следуя примеру великих философов и муз. В этом стремлении мы сможем создать свой собственный хор, который будет прославлять как красоту, так и истину, что, в свою очередь, приблизит нас к божественному.

Вторая речь Сократа

α. Eστι δη οὐν δεῦρο ὁ πᾶς ἥκων λογος 249d

Следующее повествование ведется от деления мании: ведь выступая против Эроса с самого начала через речь Лисия, он объявил, что очищения необходимы, потому что в какой-то момент было сказано против имени божественного. А что такое очищение? Вернее, очевидно, палинод. И поскольку на протяжении всей беседы и Лисий, и Сократ доказывали, что нельзя наделять манией любовника, по этой причине в палиноде он показал, что название мания не простое, но обозначает многое, и что мания превосходит воздержание. Он разделил эти мании на четыре: на пророческие, музыкальные, ритуальные и эротические, приписав им четырех богов: Аполлону, Музам, Дионису и Эросу, и указал, сколько благ каждая из трех маний дает людям, а именно: пророческая мания дает предсказание будущего времени, как мы можем преуспеть в жизни; поэтическая мания дарует славу людям и таким образом воспитывает человеческий род; ритуальная мания очищает старые послания; намереваясь говорить о четвертой мании, о которой идет речь во всем рассуждении, он, прежде чем рассказать о ней, упомянув о бессмертии души, ее идее, жизни, нисхождении и восхождении и обо всем, о чем говорилось ранее, говорит о том, сколько благ дает эротическая мания. | И он использовал, как кто-то мог бы сказать, рассуждение в соответствии с анализом: то есть конечная цель человечества есть не что иное, как счастье, то есть связь. Связь с богами (ибо Платон не относит счастье к внешним вещам) возникает, когда душа, присутствуя и наблюдая всю разумную и небесную красоту, вспоминает о разумной красоте: она вспоминает то, что когда-то видела, ибо воспоминание происходит о том, что человек знал, видел или слышал. В какой-то момент оно созерцало божества, связанные с ним самим; оно причащалось, независимо от того, бессмертно оно или нет: ведь если бы оно не было бессмертным, то, очевидно, оно не причащалось и не вспоминало. Поэтому сначала он говорит о бессмертии души и идеи и о том, что за этим следует, а затем подводит нас к тому, к чему призвана привести любовь, а именно к умопостигаемой сущности и божественной красоте, простой и непоколебимой: «Ибо как, – говорит он, – существуют состояния экстаза, так и эта красота умопостигаемого сохраняет душу и утверждает ее с богами», поэтому он также называет ее «высшей формой безумия». В этих словах он резюмирует все, что было сказано выше. Следует также отметить, что нельзя разделять состояния экстаза: они переплетаются друг с другом, ведь ни ритуальное, ни поэтическое, ни пророческое не может существовать без силы любви, поэтому, возможно, любовь даже более божественна. Вот в чем примечательный аспект: здесь приводится полное рассуждение о четвертой мании, которая действительно является прекраснейшим из всех энтузиазмов. Итак, что же представляет собой эта так называемая вещь? В то время как мы обсуждали многочисленные преимущества, предоставляемые другими маниями, мы ничего не сказали об этой; следует отметить, что все, о чем говорилось выше, было установлено с ее помощью: она объясняет, какие блага предлагает любовь, и подчеркивает, что все рассуждение и серьезность в отношении этой мании любви заключается в том, что она превосходит все другие.

***

Η ακολουθία των λεγομένων άπο τής διαιρέσεώς έστι τής μανίας· είπών γάρ κατά του Ερωτος έξ άρχής διά τον Λυσίου λόγον, εφησε καθαρσίων δεΐσθαι, έπειδή όπως ποτέ κατά του ονόματος του θείου ε’ίρηκε. Τίς δέ ό καθαρμός; ή παλινωδία δηλονότι. Καί έπειδή διά παντος του λόγου ό τε Λυσίας καί Σωκράτης λέγοντες περί του μή δεΐν χαρίζεσθαι τῷ έρωντι τήν μανίαν έπεδείκνυον, τούτου χάριν έν τή παλινωδία εδειξεν ότι το τής μανίας όνομα ούκ εστιν άπλουν, άλλά πολλά σημα ίνει, καί εστι μανία κρείττων σωφροσύνης. Καί διεΐλε ταύτην τήν μανίαν είς τέσσαρα· είς μαντικήν καί μουσικήν καί τελεστικήν καί έρωτικήν, τέσσαρας θεούς αύταΐς έπιστήσας, Απόλλωνα, Μούσας, Διόνυσον, Ερωτα, καί είπών πόσα άγαθά έκάστη των τριων μανιων τοΐς άνθρώποις παρέχει, ότι οίον ή μαντική προμήνυσιν του μέλλοντος χρόνου παρέχει, πως αν εύοδήσωμεν κατά τον βίον, ή ποιητική αδει κλέα άνδρων καί διά τούτου παιδεύει το των άνθρώπων γένος, ή τελεστική παλαιών μηνιμάτων καθα ίρει, μέλλων περί τής τετάρτης μανίας είπεΐν, περί ής καί ό πας αύτφ λόγος, πρίν είπεΐν περί αύτής είπών περί άθανασίας ψυχής, περί ίδέας αύτής, περί των β ίων, περί καθόδου καί άνόδου καί πάντων των άνωτέρω ολίγον είρημένων, ούτως λέγει περί τής έρωτικής μαν ί ας πόσα άγαθά παρέχει.

Εχρήσατο δέ, ώσπερ αν ε’ίποι τις, τφ κατά άνάλυσιν λόγω· οίον το πέρας των άνθρώπων ούδέν άλλο έστίν ή εύδαιμονία, τουτέστιν ή συναφή ή προς τούς θεούς (ού τίθεται γάρ ό Πλάτων έν τοΐς έκτος τήν εύδαιμονίαν) συνάπτεται δέ θεοΐς ή ψυχή όταν ένταυθα ούσα καί θεωρουσα το παν αίσθητον καί ούράνιον κάλλος άναμνησθή του νοητου κάλλους· άναμιμνησκεται δέ ή ποτε θεασαμένη· ή γάρ άνάμνησις επί ών εγνω τις ή είδεν ή ήκουσε γίνεται· ποτέ δέ εθεάσατο ή συμπεριπολήσασα τοις οϊκείοις θεοις· συνεπόλησε δέ εί άθάνατος είη· εί γάρ μή είη άθάνατος, δηλονότι ούτε περιεπόλησεν ούτε άνεμνήσθη· διά τούτο είπε πρώτον περί άθανασίας τής ψυχής καί τής ίδέας καί τών εξής, καί μετά τούτο είς α μέλλει ήμας αγειν ό ερως, λέγω δή είς τήν νοητήν ούσίαν καί το θειον κάλλος καί άπλοΰν καί άτρεμές· «ώσπερ γάρ, φησίν, εκειναι αί μανίαι, ουτω καί αυτη το κάλλος το νοητον τή ψυχή περιποιει καί ενιδρύει αύτήν τοις θεοις», διο καί «άρίστην» τών μανιών αύτήν λέγει. Συνοψίζει δέ πάντα τά είρημένα άνωτέρω έν τούτοις τοις ρητοΐς. Ίστέον δέ καί τούτο, οτι ού δει άπομερίζειν τάς μανίας· έπιπλέκονται γάρ άλλήλαις· ούτε γάρ ή τελεστική ούτε ή ποιητική ούτε ή μαντική ανευ ερωτικής δύνανται <είναιή «ίσως ούν καί διά τοΰτο θειοτέρα ή ερωτική. Το δ» ύπερβατόν τοΰτό έστιν· ε σ τ ι δ ή ούν δεύρο ό πας ήκων λόγος περί τής τετάρτης μανίας, ώς αρα αυτη πασών τών ενθουσιάσεων άρίστη καί τά εξής. Το λεγόμενον ούν τοιούτόν τί εστιν· επειδή περί εκείνων τών μανιών είρήκαμεν πόσα άγαθά παρέχουσι, περί δέ ταύτης ούδέν είρήκαμεν, ίστέον οτι πάντα τά είρημένα άνωτέρω δι» αύτήν εξεθέμεθα· καί λέγει ποια άγαθά ή ερωτική καί πώς παρέχει, καί οτι ό πας ήμιν λόγος καί ή σπουδή περί ταύτης τής ερωτικής μανίας εστίν, οτι κρείττων εστί πασών.

β΄ Ἣν οταν τὸ τῆδέ τις 249d

Ибо начало памяти возникает из органов чувств, как прекрасно выражается философ; из этого происходит вся телесная красота, а затем и та, что обнаруживается в дисциплинах. Таким образом, через это человек вспоминает и совершает восхождение к умопостигаемой красоте.

***

Τὴν γὰρ ἀρχὴν τῆς ἀναμνήσεως ἀπὸ τῶν αἰσθήσεων ἔχει, οἰον τέθηπε τοδε τι τὸ κάλλος ὁ φιλοσοφος, καὶ ἀπὸ τούτου πᾶν τὸ σωματικὸν κάλλος, εἰτα τὸ ἐν τοῖς μαθήμασι, καἰ λοιπὸν διὰ τούτου ἀναμιμνήσκεται, καἰ ποιεῖται τὴν ἄνοδον εἰς τὸ νοητὸν κάλλος.

γ. Eπτέρωταί τε καὶ ἀναπτερούμενος 249d

Вначале, как кто-то может сказать, он хочет говорить о восхождении, о том, что как птенцы, в силу своего природного склада, стремятся летать, но не могут и падают, так и недавно вознесшимся душам свойственна эта страсть: стремясь подняться из них, но удерживаемые тем, что они еще не утвердились в себе, они не в состоянии подняться вверх и перейти от разумного к умопостигаемому (ибо помыслы души называются «умопостигаемыми»), а затем подняться от умопостигаемого к умопостигаемому. Но тот, кто смотрит вверх, пренебрегая низшими вещами, то есть стремится к возвышению и презирает человеческие занятия, о которых он говорил выше, не может постичь изучаемое им, поскольку не привык к этому.

***

Τήν άρχήν, ώσπερ αν είποι τις, τής άνόδου βούλεται είπειν, οτι ώσπερ οί νεοττοί διά τήν φυσικήν κατασκευήν εφίενται μέν τού πτήναι, άδυνατούσι δέ καί καταφέρονται, τον αύτον τρόπον καί αί νεωστί άναγόμεναι ψυχαί τούτῷ τῷ πάθει άπεικάζονται· εφιέμεναι μέν εκείνων, κάτω δέ |κατακρατήσασαι| διά το μήπω ένιδρυθήναι έν αύτοί’ς, άδυνατουσιν έπι το άνω άναπτήναι και άπο των αισθητών έπι τά διανοητά γενέσθαι (τά γάρ τής ψυχής νοήματα «διανοητά» λέγονται), ειθ ούτως άπο των οιανοητων έπι τά νοητά άνάγεσθαι. Το οέ βλέπων άνω, τών κάτω δέ άμελών, τουτέστι προθυμούμενος μέν άναχθήναι και καταφρονών τών άνθρωπίνων σπουδασμάτων, ο και άνωτέρω είπε, ού δυνάμενος δέ αύτοΰ έκείνου τοΰ σπουδαζομένου καταδράξασθαι διά το μή συνεθισθήναι αύτῷ.

δ. Ως ἄρα αὕτη 249e

Здесь изложен весь смысл, что главным образом любовник называется тот, кто страдает от этой страсти, устремляясь к умственному прекрасному и соединяя его с детскими воспоминаниями.

***

Ωδε άποδέδωκε τον πάντα λόγον, ότι κυρίως έραστής καλείται ό ταύτης τής μανίας έρών, εις το νοητον κάλλος και αύτο το καλον άναγόμενος και συνανάγων τά παιδικά.

ε Καθάπερ γὰρ εἴρηται 249e

Ранее он сказал: «Все это вкратце собрано вместе», ибо божественное наблюдает существа и, следовательно, желает их; ведь оно не желает того, чего никогда не видело. По этой причине он говорит обо всем вышесказанном применительно к душе. Он показывает, как любовь становится причиной блага для нас, приводя нас к истинной красоте. Он упомянул, что по природе своей каждая душа наблюдает существа, но не у каждой души они представлены и действуют; поэтому, хотя она и обладает ими по природе, ей нелегко вспомнить о них.

***

Α είπεν άνωτέρω, ταΰτα έν συντόμφ πάντα συνάγεται· θεαται γάρ τά όντα, διο και έφίεται· ού γάρ αν έφίετο ών μήποτε έθεάσατο· διά τοΰτο ούν πάντα τά άνωτέρω τά περι ψυχής είπε, δεικνύς οίων άγαθών αίτιος ήμΐν ό έρως γίνεται, άνάγων ήμας εις το αύτόκαλον. Φύσει δέ είπεν, έπειδή πασα ψυχή φύσει τεθέαται τά όντα, άλλά ού πασα έχει αύτά προβεβλημένα και ένεργά, διο ούδέ εύχερώς, καίπερ φύσει αύτά έχουσα, άναμιμνησκεται τών όντων.

ς. Οὔτε οσαι βραχέως εἰδον 250a

Если говорить коротко, то те вещи, которые он назвал причинами нисхождения выше, теперь он утверждает, что они также являются причинами затрудненной памяти. И говорит он это потому, что сравнивает эти достопримечательности со священными местами, святилищами и святыми обителями.

***

Συντόμως είπειν, ας είπεν αιτίας τής καθόδου άνωτέρω, ταύτας νυν λέγει αιτίας είναι και του μή άναμιμνησκεσθαι ραδίως. Ιερών δέ είπεν έπειδή ίεροις και άνακτόροις και άδύτοις άγίοις άπεικάζει έκεινα τά θεάματα.

ζ. Oλίγαι δὴ λείπονται 250a

Помнящие, то есть философствующие души, которые еще не погрузились в воды Забвения.

***

Αί άναμιμνησκόμεναι, τουτέστιν αί φιλοσοφουσαι ψυχαί, αἰμήπω τῷ τής Λήθης υδατι βεβαπτισμέναι είσίν.

η. Αὐται δὲ οταν τι 250a

«Но те, кто обладает памятью, увидев какое-нибудь явление или идола тамошних, например, красоту, находящуюся в телах, не останутся самими собой; напротив, они выходят из себя и изумляются, вспоминая эту красоту. Эта страсть остается для них неведомой, то есть души, воспринимающие эту красоту (он говорит, что они начинают возноситься), не понимают, что они испытывают».

***

Αύται δέ αϊ τήν μνήμην εχουσαι, όταν ἴνδαλμά τι και ε’ίδωλον των έκει ίδωσιν, οίον το κάλλος το έν σώμασι, τότε ούκέθ ’ έαυτών γίνονται, τουτέστιν έξίστανται και έκτος έαυτών γίνονται, και άφίστανται των κάτω και έκπλήττονται, έκείνου άναμιμνησκόμεναι του κάλλους. Ο δέ έστι το πάθος άγνοουσι, τουτέστιν αϊ ψυχαι αϊ τούτου του κάλλους άντιλαμβανόμεναι (λέγει δέ τάς άρχομένας άνάγεσθαι) άγνοουσι τί πάσχουσι.

θ. Δικαιοσύνης μὲν οὐν 250b

Он утверждает, что одни идеи распространяются на все, а другие – только на определенные вещи, как, например, идея красоты, поскольку она исходит из первого принципа красоты, который распространяется на весь космос: по этой причине все возвращается. Поэтому он утверждает, что в этих подобиях, как и в случае с красотой, нет света справедливости и подобного: ведь если бы любовь являла нам страшные видения, если бы такой образ существовал: С помощью инструментов и рассуждений мы узнаем, что справедливость и умеренность желательны, поскольку мы не постигаем их чувствами и не вспоминаем, как это происходит с красотой: если только не утверждать, что справедливость тела – это соотношение сухого и влажного, холодного и горячего, но справедливость души не воспринимается ощущениями. Все государство построено Платоном так, чтобы выявить справедливость души в соответствии с ее тройственной природой: он делит город на стражей, воинов и производителей. Как внешняя справедливость преобладает, так и справедливость души – когда сословие работников подчинено сословию воинов, а сословие воинов – правителям, в городе царит мир. Однако когда эта иерархия нарушается и возникает конфликт, весь город погружается в хаос и лишается справедливости. Таким образом, о душе следует рассуждать так: когда желаемое подчиняется гневу, а гнев – разуму, тогда душа обладает справедливостью. Посмотри, сколько органов и сколько трудностей необходимо, чтобы постичь справедливость и подобные ей, но эта красота сама по себе нисходит к нам. А то, что относится к подобию, называется самосправедливостью; справедливость же есть индивидуальная деятельность частей души.

***

Ο λέγει τουτό έστιν, ότι των ιδεών αϊ μέν έπι πάντα διατείνουσιν, αϊ δέ αχρι τινών· οίον <ή> του κάλλους ιδέα, έπειδή άπο τής πρώτης άρχής έστι και τής καλλονής, έπι πάντα τον κόσμον διατενει το καλόν· διο και πάντα έπιστρέφει. Ο λέγει ούν τουτό έστιν, ότι τής δικαιοσύνης και τών όμοίων ούκ εστι φέγγος έν τοις τήδε όμοιώμασιν, ώσπερ έπι του κάλλους· ή γάρ αν παρέσχεν ήμιν ερωτας δεινούς, ε’ί τι τοιουτον ήν ἴνδαλμα αύτής· δι» οργάνων δέ και συλλογισμών και προτάσεων μανθάνομεν ότι ή δικαιοσύνη και ή σωφροσύνη αϊρετόν, έπειδή διά τής αίσθήσεως αύτών ούκ άντιλαμβανόμεθα, ούδέ είς άνάμνησιν έρχόμεθα ώσπερ έπι του κάλλους· εί μή αν τις δικαιοσύνην ε’ίποι σώματος τήν συμμετρίαν τών ξηρών προς τά ύγρά και ψυχρών προς τά θερμά· ή δέ τής ψυχής δικαιοσύνη ούκ εστιν αίσθήσει ληπτή. Πάσα δέ ή Πολιτεία τῷ Πλάτωνι συντέτακται διά το εύρειν τήν τής ψυχής δικαιοσύνην κατά τήν τριμέρειαν τής ψυχής· και τήν πόλιν έκει διειλεν είς φυλακικόν, προπολεμουν, θητικόν· ώσπερ γάρ ή εξω δικαιοσύνη, ουτω κατά άναλογίαν και ή τής ψυχής· οίον τότε είρηνεύει ή πόλις όταν κατακλιθή το θητικον τῷ προπολεμουντι, και το προπολεμουν τοις αρχουσιν· όταν δέ μή ουτως εχη άλλά στασιάζη, άνατρέπεται πάσα ή πόλις και ούκ εχει δικαιοσύνην. Τον | αύτον τρόπον και έπι τής ψυχής δει έκδέχεσθαι, όταν το έπιθυμητικον ύποκλίνηται τῷ θυμικφ, το δέ θυμικον τῷ λόγφ, τότε δικαιοσύνην εχει ή ψυχή. Ορα ούν διά πόσων οργάνων και πόσης δυσχερείας εικόνα έστι λαβειν δικαιοσύνης και τών όμοιων αύτο δέ το κάλλος αύτόθεν προσπίπτει ήμιν. Το δέ του είκασθέντος γένος λέγει τήν αύτοδικαιοσύνην· δικαιοσύνη δέ έστιν ή ϊδιοπραγία τών τής ψυχής μορίων.

θ. Κάλλος δὲ τοτ᾽ ἠν ἰδεῖν λαμπρον 250b

Повсюду Платон говорит о Солнце-правителе в связи с первым принципом; ведь как Солнце является правителем всего чувственного мира, так и в умопостигаемом царстве, подобно тому как свет исходит от правящего Солнца, которое объединяет и связывает видимое с видимым, точно так же свет, исходящий от первого бога (которого он называет «истиной»), объединяет ум с умопостигаемым. Таким образом, вы видите, что это подражает красоте; ведь подобно тому, как свет посылается из источника умопостигаемого в этот мир, призывая к себе и становясь объединяющей силой для тех, кто любит возлюбленного, восхождение происходит через него. Таким образом, здесь суммируются все разумные вещи, утверждая, что это то, что поднимает любовь; ибо красота здесь эфемерна и воспринимаема, как и свет, который здесь смешан с воздухом, и напоминает нас о самом прекрасном. Красота же тогда была видима вместо этого; а само прекрасное сверкает, не имея смешения с противоположным, но будучи прекрасным само по себе.

Πανταχού ό Πλάτων τον δεσπότην Ηλιον άναλογειν λέγει τη πρώτη αρχή· ώσπερ γάρ ένταύθα ό Ηλιος τού αίσθητού παντος κόσμου δεσπότης έστίν, ούτως έπι τού νοητού έκείνη· και ώσπερ άπο τού δεσπότου Ηλίου φώς κατάγεται, ο συζευγνύει και συνάπτει και ένοι το όρατικον προς το όρατόν, τον αύτον τρόπον και το άπο τού πρώτου θεού προιον φώς (λέγει δέ αύτο «αλήθειαν») συζευγνύει τον νούν τῷ νοητῷ. Ορας ούν οτι τούτο μιμείται το κάλλος· οίον γάρ φώς έστιν έξαποσταλέν άπο τής πηγής τών νοητών έπι τον τήδε κόσμον, καλούν προς έαυτο [ν] και ένωτικον γινόμενον τών έρώντων προς το έραστόν, διο και δι» αύτού ή αναγωγή γίνεται. Συνοψίζει ούν ένταύθα τά τών νοητών πάντων, λέγων οτι [είς] τούτό έστι είς ο ανάγει ό έρως· το γάρ ένταύθα κάλλος άμυδρόν έστι και αίσθητόν, ώς και το φώς το ένταύθα συμμιγές άέρι έστί, και είς άνάμνησιν τού αύτοκάλλους άναμιμνήσκει ήμας. Κάλλος δέ τότ» ήν ίδειν άντι τού· το δέ αύτόκαλλος άστράπτον, μή έχον μίξιν τού έναντίου, άλλά αύτόκαλον.

ι. οτε σὺν εὐδαίμονι 250b

То есть когда мы вместе собираемся вокруг знакомых богов. Благословенный хор – это собрание божественных душ, которое называется «хором» из-за своего единства: как он уже говорил, pа ним следует войско богов и прочее, что теперь также названо «хороводом». И правильно названо «счастливым», ведь на самом деле, рассматривая это, эти виды являются счастливыми и блаженными.

***

Τουτέστιν οτε περιεπολούμεν τοις οίκείοις θεοις άμα. Εύδαίμων δέ χορός έστιν αί τών θείων ψυχών συμπεριπολήσεις, διο και «χορον» έκάλεσε διά το ήνωμένον· οπερ άνωτέρω είπε· τῷ δ» έπεται στρατιά θεών και τά έξής, νύν «χορον» έκάλεσε. Καλώς δέ « εύδαίμονα» έκάλεσε· τῷ γάρ οντι ό θεώμενος έκεινα τά είδη εύδαιμονών έστι και μακάριος.

ια. Μετὰ μὲν Διὸς ἡμεῖς 250b

В «Тимее» Платон утверждает, что после того, как творец создал космос, он вложил в звезды равное количество душ, не то чтобы он создал тысячу (ибо это очевидно), впрочем, мы услышим об этом согласно формам. Поэтому, создав солнце, луну и звезды, он посеял одних в землю, а других – в другие места. Таким образом, он теперь говорит, что мы следуем за Зевсом, как Платон признал божественное, принадлежащее ему. Ибо в этом счастье человеческой души: быть в согласии с собственными богами; ведь невозможно превзойти богов.

***

Εν τῷ Τιμαίφ φησιν ό Πλάτων οτι ποιήσας ό δημιουργος τον κόσμον | ένέσπειρε ψυχάς ίσαρίθμους τοις αστροις, ούχ οτι, εϊ τύχοι, χιλίας έποίησε (δήλον μεν γάρ) · άλλ» όμως κατά τά είδη άκούσομεν. Ποιήσας ούν ήλιακάς, σεληνιακάς, διίας, έσπειρε τάς μεν εϊς γήν, τάς δε άλλαχου. Λέγει ούν νυν επόμενοι μετά μεν Διος ήμεις, ώς τον οϊκειον θεόν έπιγνούς ό Πλάτων. Τουτο γάρ έστιν εύδαιμονία άνθρωπίνης ψυχής, το συμπεριπολήσαι τοις οϊκείοις θεοις· ούδε γάρ ύπερβήναι θεούς δυνατόν.

ιβ. Καὶ Eτελοῦντο 250b

«Обряд» упоминается, как мы уже говорили, с момента свершения души. Таким образом, вы видите, что она была полной именно душой! Здесь она разделена и не может действовать полностью сама по себе. Было сказано, что справедливо: ибо видение не просто самое блаженное, ибо видящий воспринимает одну вещь как другую, и должно быть единство: следовательно, установление действительно будет самым блаженным. Следует понимать, что обряд – это другое, посвящение – другое, а епитимья – другое. Обряд соответствует подготовке (и очищению) подобных: но посвящение, которое происходит от «посвящать» глаза, более божественно: ибо посвящать глаза означает воспринимать эти божественные тайны не через органы чувств, а через саму чистую душу: и эпоптея должна быть установлена как их эпопт. Мы используем термин «оргиазм» для обозначения акта участия в обрядах и таинствах».

***

«Τελετή» έκλήθη, καθώς ήδη είπομεν, παρά το τελέαν τήν ψυχήν άποτελειν. Ορας ούν οτι τελέα ήν ή ψυχή· ένταυθα δε μεμέρισται και ού δύναται ένεργήσαι ολη καθ» εαυτήν. Είπε δε ή ν θ έ μ ι ς ειπείν ού γάρ άπλώς ή θέα έστιν ή μακαριωτάτη· ό γάρ όρων ώς άλλος άλλο όρα, δει δε και ένωσιν γενέσθαι· ή ένίδρυσις ούν είη άν ή μακαριωτάτη. Εϊδέναι δε δει οτι άλλο έστι τελετή, άλλο μύησις, άλλο έποπτεία. Η μεν ούν τελετή άναλογει τη προπαρασκευη <και τοί’ς> καθαρμοις και τοις όμο ίοις· ή δε μύησις, ήτις παρά το «μύειν «» έλέχθη τούς οφθαλμούς, θειοτέρα έστ ί· το γάρ μύειν τούς οφθαλμούς τουτό έστι, το μηκέτι αϊσθήσει λαβειν έκεινα τά θεια μυστήρια, άλλά αύτη ψυχη καθαρα· το δε τής έποπτείας το ένιδρυθήναι αύτοις και έπόπτην αύτών γενέσθαι. Το δε οργιάζομεν οτι το τά όργια μετιέναι και τά μυστήρια «οργιάζειν» λέγεται.

ιγ. Oλοχληροι μὲν αὐτοὶ ὄντες 250c

Действительно, как наблюдатель, Платон говорит об этих божественных тайнах. Правда, не в совершенстве, а исключительно. Более того, впоследствии он утверждает, что приобщение к телу является причиной падения души. Через непоколебимость указывается на твердую и стабильную природу умопостигаемого. Он говорит об инициации и надзоре, которые происходят от обрядов в Элевсисе. В чистом свете, будучи чистым, он отмечает, что свет здесь не чист, поскольку смешан с воздухом. Он утверждает, что, поскольку запрещено прикасаться к чистому и нечистому, те, кто чист, не должны приближаться к этому знаку. Подобно устрицам, поскольку как устрицы связаны друг с другом, так и мы здесь.

***

Τῷ οντι ώς έπόπτης έκεινα τά θεια μυστήρια φθέγγεται ό Πλάτων. Ολόκληροι άντι του τέλειοι. Οσα δε έν ύστέρφ είπεν, οτι ή του σώματος κοινων ία αιτία γίνεται τής πτώσεως τής ψυχής. Διά δε του άτρεμή το εδραιον και σταθερόν τών νοητών ένδε ί κνυται. Το δε μ υ ο ύ μ ε ν ο ι κ α ι έ π ο π τ ε ύ ο ν τ ε ς ώς άπο τών τελετών τών έν «Ελευσινι λέγει. Εν αύγη καθαρα καθαροί οντες, οτι ή ένταυθα αύγή ούκ έστι καθαρά· συμμέμικται γάρ τῷ άέρι. Καθαροι δε οντες είπεν έπειδή μή καθαρφ καθαρου άπτεσθαι ούκ έστι θεμιτόν. Ασήμαντοι δέ, μή περιφέροντες τουτο το σημειον.

Οστρέου τρόπον, επειδή ώς τά οστρεα ένδεδεμένα είσίν, ουτω και ήμεις ένταύθα.

ιδ. Ταῦτα μὲν οὐν μνήμη κεχαρίσθω 250c

В кратком изложении и комментариях к вышесказанному говорится, что их следует помнить: по этой причине он задержался на них, приучая нас не торопиться с такими делами. Ибо постоянное воспоминание о разумном вырабатывает в нас привычку останавливаться на этих вещах, как это естественно для нас, поскольку оно действительно показывает, что такое воспоминание в действии, относясь к ним (то есть к разумному) с энтузиазмом. Поэтому, вспоминая об умопостигаемых вещах, мы высказываемся. Следует отметить, что Благодати – это те, кто создает все прекрасное. Это можно объяснить и более пространно: с точки зрения слов и слогов, сказанное мало, но по сути оно огромно. Так, в «Пире» он выразил речь Диотимы о любви в немногих словах, но по сути произнес глубокую речь.

***

Σύνοψιν ποιείται και ύπόμνησιν τών άνω είρημένων, λέγων οτι ταυτα μνήμη παραπεμπέσθωσαν· διά τουτο δέ και έβράδυνεν έν αύτοις έθίζων ήμας τοις τοιούτοις έμβραδύνειν. Η γάρ συνεχής μνήμη τών νοητών | έθος ήμιν ποιει έν έκείνοις διατρίβειν· ώσπερ εικότως ένδιέτριψεν έν έκείνοις, ατε δή ένθουσιών περι αύτά (τουτέστι τά νοητά) ένδεικνύμενος τίς έστιν ή έργφ άνάμνησις. Ταυτα μέν ούν άναμνησθέντες περι τών νοητών πραγμάτων εϊρήκαμεν. Κεχαρίσθω δέ είπεν έπειδή αί Χάριτές είσιν αί πάντα έράσμια ποιουσαι. Δύναται δέ καί τις και το μακρότερα ουτως έξηγήσασθαι, οτι τη μέν λέξει και ταις συλλαβαις ολίγα είσι τά λεχθέντα, δυνάμει δέ μακρότατα. Ουτω και έν τῷ Συμποσίφ έποίησε, λέγων τον τής Διοτίμας περι του Ερωτος λόγον διά λέξεων ολίγων, τη δέ δυνάμει μέγιστον λόγον είπε.

ιε΄. Περὶ δὲ κάλλους ὡς εἴπομεν 250c

Он хочет обсудить эротическое, в частности то, как оно возникает из присутствующей здесь красоты и переходит в умопостигаемую красоту. Он имеет в виду, что умопостигаемая красота сияет в умопостигаемой сущности наряду с теми зрелищами, от которых исходит эта чувственная красота. Как свет, исходящий от солнца, освещает весь разумный мир, так и красота, исходящая от разумного, переходит в разумный мир. Он называет зрение «самым ясным» из чувств по отношению к остальным; среди других чувств оно действительно самое обостренное. Именно поэтому его часто сравнивают с огнем, когда сравнивают органы чувств со стихиями. Для вас станет очевидным следующее: когда звук одновременно возникает с видимым, то есть с громом и молнией, мы сначала видим молнию, а затем, через мгновение, звук достигает нашего слуха. Почему так происходит? Очевидно, что, поскольку зрение воспринимает без необходимости во времени, другие органы чувств нуждаются в нем. Зрение аналогично разуму: как разум воспринимает все без меры, так и зрение воспринимает расстояние от этого места до неба непосредственно.

***

Βούλεται είπειν περι του έρωτικου πώς άνάγεται άπο του τηδε κάλλους έπι το νοητον κάλλος· ο λέγει ούν τουτό έστιν, οτι το νοητον κάλλος έν τη νοητη ούσία μετ» έκείνων τών θεαμάτων έξέλαμψεν, άφ» ού και τουτο το αίσθητον κάλλος έξέλαμψεν. Ωσπερ γάρ το φώς άπο του ήλίου άρχόμενον είς πάντα τον αίσθητον κόσμον έκλάμπει, ουτως και το κάλλος άπο τών νοητών άρξάμενον διαβαίνει έπι τον αίσθητον κόσμον. «Εναργεστάτην» δέ τών αίσθήσεων καλει τήν οψιν ώς προς τάς άλλας αίσθήσεις· τών γάρ άλλων αίσθήσεων αυτη έστιν ή οξυτάτη· διο και πυρι αύτήν παραβάλλουσιν οί τάς αίσθήσεις τοις στοιχείοις παραβάλλοντες. Εσται δέ σοι δήλον έντευθεν· οταν γάρ αμα ψόφφ όρατον παραγένηται, τουτέστιν αμα βροντη άστραπή, πρότερον όρώμεν τήν άστραπήν, είθ» ουτως χρόνφ ύστερον άφικνειται ό ψόφος είς τήν ήμετέραν άκοήν. Διά τί δέ; δήλον οτι έπειδή ή οψις άχρόνως όρφ, αί δέ άλλαι αίσθήσεις χρόνου δέονται. Αναλογεί δέ και νφ ή οψις· ώσπερ γάρ έν άμερει τά πάντα όρα ό νους, ουτω και ή οψις· το γάρ διάστημα το έντευθεν μέχρις ούρανου εύθέως όρα.

ις. Δεῦρο τ᾽ Eλθοντες κατειλήφαμεν αὐτο 250d

Ибо хочет вспомнить эту красоту здесь. Однако благоразумие не может быть воспринято: " Благоразумие не различимо ни чувствами, ни зрением». Поскольку благоразумие относится к бесплотным существам и познается в бесплотной сущности души. Так что же? Разве философы не боятся этих вопросов, а именно благоразумия, справедливости и подобных понятий? Однако мы утверждаем, что сейчас речь идет не о философах, которые уже перешли от форм к умопостигаемому, а об эротическом, которое через красоту направлено на эти вещи – и действительно, понятие эротического охватывает огромную сферу.

***

Ανάμνησιν γάρ αύτο ένταυθα βούλεται έκείνου τού κάλλους. Το δέ ή φρόνησις ούχ όραται, ήτινι αίσθήσει και οψει ούχ όραται ή φρόνησις, | έπειδή άσωμάτων έστιν ή φρόνησις και έν άσωμάτῷ ούσίd τής ψυχής όραται. Τί ούν; οι φιλόσοφοι ού περι έκεινα μαλλον έπτόηνται, λέγω δή φρόνησιν, δικαιοσύνην και τά ομοια; άλλά λέγομεν οτι νυν ού περι τών φιλοσόφων τών ήδη άναχθέντων άπο τών ειδών έπι τά νοητά λέγει, άλλά περι του έρωτικου του διά του κάλλους έπ» έκεινα· έστι δέ το έρωτικον πλάτος πολύ.

ιζ. Νῦν δὲ κάλλος μονον 250d

Поскольку она (красота) аналогична свету (ведь свет солнца служит связующим элементом видимого: ведь зрение объединяется с видимым, а из них свет становится связью), то и красота служит связующей и объединяющей силой для восхождения души к умопостигаемому. Таким образом, красота выполняет эту роль: будоражит нас и продвигает душу к умопостигаемому.

***

Επειδή άναλογει τῷ φωτί (το γάρ άπο του ήλίου φώς συνδετικόν έστιν όρατικου και όρατου· συζεύγνυται γάρ ορασις όρατῷ· και τούτων γίνεται το φώς δεσμός), τον αύτον τρόπον και το κάλλος συνδετικόν έστι και ένωτικον τής ψυχής προς άναγωγήν τών νοητών. Εσχεν ούν τοιαύτην μοιραν το κάλ λος, το διεγείρειν ήμας και κινειν τήν ψυχήν έπι τά νοητά.

τή. O μὲν οὐν μὴ νεοτελής 250e

Задача ученого – рассматривать как положительные, так и отрицательные стороны вещей, подобно тому, как врач наблюдает за здоровыми и больными. Поэтому он хочет рассмотреть последствия любви через сказанное, чтобы объяснить, как она приводит к распутству (ибо позже он обсудит достижения), как он заявляет: «Душа, которая не нова и не обуреваема многими желаниями, или которая, предавшись случайностям и забвению, увидев красоту, не почитает ее, но пытается приблизиться к ней, как четвероногое животное». В этом акте приближения он использовал то, что больше подходит неразумным животным. У того, кто испорчен, отсутствует память. Не резко отсюда [но], то есть от разумно-прекрасного, он направляется обратно к разумно-прекрасному. И справедливо он сказал об имени, так как хочет сначала применить имена к умопостигаемым вещам, и таким образом мудрые, постигнув формы, назовут здешние вещи по ним. Философ Аристотель сначала хочет применить имена к разумным вещам. Поэтому, говорит он, рассматривая разумную красоту, он не вспоминает о самой красоте, так что не почитает ее, когда видит: как благочестивый и умеренный человек почитает статуи богов как имеющие некоторое сходство с божественными, так и влюбленный видит здесь красоту как сходную с божественной и почитает ее как статую. Однако тот, кто предается удовольствиям, как зверь, как будто кого влечет удовольствие, не стремится соблюдать человеческий закон, а старается ходить, как зверь, и размножаться бездумно, то есть сеять в детей и производить без мысли, как тот, кто сеет в камни, и, связываясь с гордыней, не боится закона Адрастеи и не стыдится его.

***

Του έπιστήμονός έστι και τάς πτώσεις και τά έναντία τών πραγμάτων θεωρειν, ώς και ιατρού τά ύγιεινά και νοσώδη. Βούλεται ούν διά τών νυν λεγομένων τάς άποπτώσεις του έρωτος θεωρειν και είπειν πώς ύποφέρεται είς άκολασίαν (ύστερον γάρ λέγει και τά κατορθώματα), οτι φησίν· « ή ψυχή ή μή νεοτελής, ή μή πολυθεάμων, ή συντυχία και λήθη χρησαμένη, όρώσα το κάλλος ού σέβεται, άλλά δίκην τετράποδος ζφου βαίνειν είς αύτο έπιχειρει». Τῷ δέ βαίνε ιν έχρήσατο οπερ μαλλον τοις άλόγοις ζφοις αρμόζει. Διεφθαρμένος δέ ό μή έχων τήν μνήμην. Ούκ όξέως ένθένδε [δέ], τουτέστιν άπο τών αίσθητών καλών άναπέμπεται έπι το νοητον καλόν. Καλώς δέ έπωνυμίαν είπεν, έπειδή βούλεται πρώτως τά όνόματα κεισθαι τοις νοητοις, και τούς σοφούς κατανοήσαντας τοις ε’ίδεσιν ούτω τά ένταυθα έξ έκείνων έπονομάσαι. Ο δέ φιλόσοφος Αριστοτέλης τοις πράγμασι τοις αίσθητοις πρώτως βούλεται κεισθαι τά όνόματα. Θεώμενος ούν, φησί, το αίσθητον κάλλος ούκ άναμιμνησκεται άπ» αύτου εκείνου του κάλλους, ώστε ού σέβεται προσορών · ώσπερ γάρ τά άγάλματα τών θεών ό εύσεβής και σώφρων άνήρ προσκυνεί, ώς όμοιότητά τινα εχοντα προς τά θεία, ούτως και ό ερωτικός το ένταυθα κάλλος όρών ώς όμοιότητα εχον προς το θείον κάλλος, σέβεται ώς άγαλμα. Το δέ ήδονή παραδούς τετράποδος νόμφ οϊον άν τις ώς αιχμάλωτος ύπο | τής ήδονής βληθείς και συρόμενος ύπ» αύτής, ού νόμφ άνθρωπίνφ κοινωνείν επιχειρεί, άλλά τετράποδος δίκην βαίνειν επιχειρεί και παιδοσπορείν, τουτέστιν εϊς παίδας σπείρειν και άνόνητα ποιείν, ώσπερ και ό εϊς πέτρας σπείρων, και υβρει δέ προσομιλών ού δέδοικε τον τής Αδραστείας νόμον, ούδέ αίσχύνεται.

ιθ. O δὲ ἀρτιτελήῆς 251a

Обсудив падение, он теперь хочет сказать о восхождении, о том, что восходит от разумной красоты к этой красоте: он не только говорит о красоте, но и добавляет «божественное», иллюстрируя через божественное сходство того, что здесь, с тем, что там. Ибо эта чувственная красота кажется созерцателю божественной и вызывает воспоминание о разумной, восходя через нее. А когда естественный разум обуздан, тогда животное находится в наилучшем состоянии.

***

Ταυτα είπών περι τής άποπτώσεως, λοιπον περι του άναγομένου βούλεται είπείν, του άπο του αίσθητου κάλλους άναγομένου επ» εκείνο το κάλλος· ού κάλλος δέ μόνον είπεν, άλλά και θεοειδές προσέθηκε, διά του θεοειδούς δεικνύς τήν όμοιότητα τών τήδε προς τά εκεί. Θεοειδές γάρ φαίνεται τουτο το αίσθητον κάλλος τῷ θεωμένφ και δι» αύτου είς άνάμνησιν ερχομένφ του νοητου και δι» αύτου άναγομένφ. Εύ δέ μεμιμημένον, οτι όταν κατακρατήση ό λόγος ό φυσικός, τότε άριστα εχει το ζφον.

κ. Πρῶτον μὲν ἔφριξε 251a

События, которые происходят с нами в отношении человеческих действий, – это то, что сказано об этом видении. К этим вопросам необходимо подходить как жизненно, так и рассудочно: как здесь нас охватывает удивление и изумление, так и в видении богов – не в отличие от видения приближающихся врагов, а скорее в большем чувстве страха, вызванного подавляющим присутствием богов. Поэтому человеческая душа должна смиряться перед богами, превосходящими наше могущество, и трепетать перед ними, но не как перед страшными и грозными противниками: ведь они принадлежат к материальному царству и являются примерами рожденных на земле. Таким образом, «трепетом» он называет волнение, возникающее от этих вещей, которое испытывается чувствами по отношению к умопостигаемому. Итак, из этих страхов, из этих видений – божественные страхи, а не страхи, направленные на врагов: ведь то, что здесь проявляется как пот, там – божественный страх. Как бог, как статуя бога: и он принес бы жертву, если бы не боялся, как бы детской статуе. Очевидно, что он обращается не к самой статуе, а к красоте, которую она представляет, которая служит образом и подобием, то есть к умопостигаемому: ведь те, кто приносит жертву статуям, приносят жертву не самому материалу и не изображениям, а богам.

***

Τά συμβαίνοντα ήμίν περι τήν άνθρωπίνην ενέργειαν, ταυτα λέγει περι εκείνης τής θέας. Δεί δέ ταυτα ζωτικώς εκδέχεσθαι και νοερώς· ώσπερ γάρ ενταυθα θάμβος ήμας καταλαμβάνει και εκπληξις, ουτω και επι θέας θεών, ού τοιουτον δέ οϊον επι θέας πολεμίων επελθόντων, άλλά κατά το κρείττον τούτου του φόβου, διά το ύπερπλήρες τών θεών. Δεί τοίνυν τήν άνθρωπίνην ψυχήν ύποκατακλίνεσθαι τοίς θεοίς τοίς ύπερέχουσι τήν ήμετέραν δύναμιν και φρίττειν αύτούς, ούχ ώς δεινούς και φοβερούς και άντιτύπους· ταυτα γάρ τής υλης και τών γηγενών τά δεί [γ] ματα. Τήν διέγερσιν ούν τήν επ» εκείνα «φρίκην» εκάλεσε, τήν διά τών αίσθητών επι τά νοητά. Τών τότε δέ δειμάτων, τών θεαμάτων εκείνων, τών θείων φόβων, ού τών φόβων τών ώς προς πολεμίους· οπερ γάρ ενταυθά εστιν ίδρώς, τουτο εκεί ό θείος φόβος. Ω ς θεόν, ώς άγαλμα αύτον θεου· και εθυσεν άν, εί μή εφοβείτο, ώς

ά γ ά λ μ α τ ι τοις π α ι δ ι κ ο ι ς. Δήλον δέ οτι ούκ αύτῷ λέγει, άλλά τῷ κάλλει, ούπέρ έστιν ίνδαλμα και ομοίωμα και εϊκών, τουτέστι τῷ νοητῷ· και γάρ και ένταυθα οι τοις άγάλμασι θύοντες ούκ αύτη ύλη θύουσι και ταις εϊκόσιν, άλλά τοις θεοις.

κα. Iδοντα δ᾽ αὐτον 251a

Он стремится обсудить события, связанные с видением и воспоминанием умопостигаемой красоты, воспринимая красоту, которая направляется обратно к умопостигаемой красоте: ведь она претерпевает перевоплощение от ужаса. Это превращение двоякое: одно – от умопостигаемого к порождению, которое он называет «отпадением» души, и другое – от порождения к умопостигаемому, которое он называет «видением». Таким образом, он хочет объяснить, как крыло начинает питаться; все эти утверждения метафоричны. Пот, то есть божественное, ибо здесь душа, существующая в реальности, потеет, пока не перейдет в умопостигаемое: таким образом, пот – это знак порождения. Следовательно, такой пот возникает как средство пролить генеративную активность. И ты знаешь, что тепло жизненно необходимо, ибо все здесь сохраняется благодаря теплу: таким образом, тепло – это либо восходящая сила души, которая оживает благодаря огню среди интеллигибельных. Однако необычное состояние говорит, что до этого оно не обладало такой теплотой, поскольку вращалось вокруг порождения; ведь оно еще не помнило об умопостигаемых существах, поэтому не обладало такой активной теплотой. Но когда оно начало вспоминать, то стало теплым и поднялось: действительно, здесь тепло поднимает влажную субстанцию вверх.

***

Βούλεται είπειν τά συμβαίνοντα περι τήν θέαν και τήν άνάμνησιν του νοητου κάλλους ίδόντα το κάλλος και έκ τούτου άναπεμπαζόμενον έπι το νοητον κάλλος· έ κ γάρ τής φρίκης μεταβολή λαμβάνει· διττή δέ ή μεταβολή, ή μέν άπο του νοητου έπι τήν γένεσιν [μεταβολή], ήν και «άπόπτωσιν» είπε τής ψυχής, ή δέ άπο τής γενέσεως έπι το νοητόν, ήν «θέαν» καλει. Νυν ούν περι τής πτεροφυήσεως βούλεται είπειν πώς αρχεται το πτερον αρδεσθαι· πάντα δέ ταυτα μεταφορικώς λέγει. ίδρώς, τουτέστι θειος ίδρώς · ένταυθα γάρ ούσα ή ψυχή τῷ οντι ίδροι, έως ού καταδράξηται του νοητου· τής ούν γενέσεως σημειόν έστιν οίδρώς · ίδρώς ούν τοιουτος λαμβάνει ώς άποθέσθαι τήν γενεσιουργόν ένέργειαν. Η δέ θερμότης οίδας οτι ζωτική έστι· και γάρ και τά ένταυθα πάντα διά τής θερμότητος σφζεται· έσται ούν ή θερμότης ή άναγωγος δύναμις τής ψυχής τής διά πυρος ζώσης τών νοητών. Το δέ ά ή θ η ς είπεν έπειδή προ τούτου ούκ είχε τοιαύτην θερμότητα, έν όσφ ήν περι τήν γένεσιν άναστρεφομένη· μήπω γάρ άναμνησθεισα τών νοητών, ουπω είχε τοιαύτην θερμότητα ένεργόν. Επειδή δέ ήρξατο άναμιμνήσκεσθαι, θερμαίνεται και άνάγεται· και γάρ και ένταυθα ή θερμότης άναφέρει το ύγρον έπι το ανω.

κβ. Δεξάμενος γὰρ τοῦ κάλλους 251b

Ведь благодаря глазам формируется память. И впитывание происходит вместо изображения красоты. Принятие, поскольку оно частично постигает эти вещи. Она согрета, а не оттолкнута, поскольку ее восходящая сила начинает питаться, так же как и цветение. Точно так же о цветах розы можно сказать, что они наиболее смешанные; будучи согреты, они раскрываются: и здесь речь идет о раскрытии и восхождении души. Согревшись, она растаяла: ибо тогда она была наиболее смешанной под твердью, но теперь она растаяла и растворилась, и все порождающие элементы стали легкими для восхождения. Это можно понимать как плавление металла; вместо того чтобы раствориться и развернуться: ведь расплавленный металл течет и распадается. И здесь мы обозначаем серьезную душу, что из немногих отправных точек и многих уроков она может достичь многого. Поэтому, от вида и приближения красоты, говорится, что она согрелась и развернулась, и смогла подняться к целому, относительно тех элементов возникновения, которые давно были наиболее смешаны под твердостью, а именно силы души, которые из-за поколения были наиболее смешаны, начали расширяться под теплом и восходящей силой.

***

Διά γάρ τών όμμάτων ή άνάμνησις γίνεται. Τήν δέ άπορροήν άντι του είδωλα του κάλλους. Δεξάμενος έπειδή | μερικώς τών τηδε άντιλαμβάνεται. Εθερμάνθη δέ άντι του άπεκινήθη, καθο ή άναγωγος αύτής δύναμις αρχεται αρδεσθαι, ώσπερ και άνθειν. Τον αύτον δέ τρόπον αν είποι τις έπι τών καλύκων τών ρόδων ότι μεμυκότα έστί, θερμανθέντα δέ έξαπλουται· λέγει δέ περι τής έξαπλώσεως καί ανόδου τής ψυχής. Θερμανθέντα δέ έτά κη · τότε γάρ ήν συμμεμυκότα ύπο σκληρότητος, νυν δέ έτάκη καί διελύθη καί ευλυτα γέγονε πάντα τά γενεσιουργά προς αναγωγήν. Δύναται δέ το έτάκη ώς έπί του κηρου λαμβάνεσθαι, αντί του διελύθη καί ήπλωται· καί γάρ ό κηρος τηκόμενος χέεται καί διαλύεται. Καί ένταυθα δέ σημειον ψυχής σπουδαίας ποιούμεθα, το έξ ολίγων αφορμών καί μαθημάτων πολλά δύνασθαι τεκειν. Καί ένταυθα ούν έκ τής θέας καί τής προσβολής του κάλλους φησίν οτι έθερμάνθη καί ήπλώθη καί έπί τά ολα ανελθειν ήδυνήθη τά περί τήν ε κ φ υ σ ι ν, α πάλαι ύπο σκληρό |τητος συμμεμυκότα ήσαν, τουτέστιν αί δυνάμεις τής ψυχής, α'ίτινες διά τήν γένεσιν συμμεμυκυιαι ήσαν, ήρξαντο εύρύνεσθαι ύπο θερμότητος καί τής αναγωγου δυνάμεως.

κγ. Eπιρρυείσης δὲ τῆς τροφῆς 251b

Естественно, каждая человеческая душа обладает способностью возноситься: это говорит о ее силе, которая когда-то была скрыта глубоко внутри, о присущей ей энергии. Корень вышел наружу, получил питание и явил силу крылатого существа. Во всей душе, а не только в ее части: ведь не каждый аспект возносится, а все. Ибо все было вместо: оно обладало восходящими силами. Жизнь, следовательно: как здесь мы слышим о чрезмерно сильном огненном жаре, так и в душе мы говорим о «жаре» как об избытке склонности к восхождению: таким образом, говорится, что она имеет чрезвычайно сильную склонность и побуждение к высотам. Это необходимо, то есть: он прыгает с энтузиазмом и изливается: поэт: и много пота пролито.

***

Φυσικώς εχει πάσα ψυχή ανθρωπίνη το ανάγεσθαι· τουτο ούν λέγει τήν δύναμιν αύτής τήν τότε έν βάθει κεκρυμμένην καί ένέργειαν. Ω ι δ η σ ε καί ηυξησε καί είς οψιν ήγαγεν ή ρίζα καί [τ] ό του πτερου καυλος καί ή αναγωγος δύναμις ανεκινήθη. Yπο πάν το τής ψ υ χή ς, αντί του πάσα· ού γάρ το μέν αύτής ανάγεται, το δέ ου, αλλά πάσα. Πάσα γάρ ήν αντί του· είχε τάς άναγωγούς δυνάμεις. Το δέ ζεἰούν · ώσπερ ένταυθα το ζέον το ύπερβολή θερμον ακούομεν, ουτω καί έπί ψυχής «ζέσιν» λέγομεν τήν ύπερβολήν τής έφέσεως τής αναγωγου· ζεἰούν τουτο λέγει, τουτέστι, σφοδροτάτην εχει τήν εφεσιν καί τήν όρμήν τήν έπί τά άνω. Ανακηκίει τουτέστιν· αναπηδά καί ένθουσιφ καί έκβακχεύεται· ό ποιητής· πολύς δ» ανεκήκιεν ίδρώς.

κδ. Καὶ οπερ τὸ τῶν ὀδοντοφυούντων 251c

Как он говорит о появлении зубов, есть ощущение щекотки; точно так же и душа, вспоминая, стремится к высшим вещам и не может найти покоя, страдая, пока остается здесь, но стремясь к ним. Обратите внимание, как много фигур речи использовал Платон: теперь от зубов, выше от котлов, когда он сказал «оно живет», и от четвероногих и других, которых он упомянул.

***

Ωσπερ, φησί, περὶ τὴν ἀρχὴν τῆς έκφύσεως τῶν ὀδοντων γίνεται γαργαλισµος, τὸν αὐτὸν τροπον xai ἡ ψυχὴ ἀναμνησθεῖσα έφίεται τῶν ἄνω καὶ ἠρεμεῖν οὐκ ἀνέχεται καὶ ὀδυνᾶται ὡς ἔτι κατεχομένη ένταῦθα, έφιεμένη δὲ έχείνων. ορα δὲ ποσαις μεταφοραῖς έχρήσατο ὁ Πλάτων: νῦν ἀπὸ τῆς ὀδοντοφυιας, ἀνωτέρω ἀπὸ τῶν λεβήτων οτε ἔλεγε ζεῖ καὶ ἀπὸ τῶν τετραποδων καὶ τῶν ἄλλων ὧν εἰπεν.

κέ. οταν μὲν οὐν 251c

Речь идет о восхождении души, и поскольку, вознесясь, она задерживается здесь до полного вознесения, она желает обсудить смесь удовольствия и боли. В нем говорится, что когда человек смотрит на красоту ребенка, он питается, орошается и радуется воспоминанию о формах; ибо воспоминание об идеях и умопостигаемом происходит от этих вещей. Поэтому, видя красоту и части, возникающие из прекрасного, оно питается, радуется и возвышается до разумного: но когда красоты нет, оно уже не питается, а скорее увядает. Это «увядает» вытекает из метафоры деревьев. Кроме того, эти утверждения согласуются с тем, что было сказано в «Пире» о порождении Эроса, где утверждалось, что Эрос родился от Пении и Пороса: ведь он не из богатых богов, которые всегда соединены с первопричинами, не из материальных богатств, а из промежуточных, желающих выразить среднее; поэтому о нем говорили, что он от Пении и Пороса: и здесь, следовательно, он передает смешанную деятельность, происходящую от удовольствия и боли. Он заявил, что возникающие части заменяют формы, что объясняется делимостью здешних вещей и их субстанциональностью: здесь красота делима, поскольку мы постигаем не всю форму, а лишь те ее аспекты, в которых может участвовать природа; тогда как в другом царстве красота едина и нетленна.

Желание упоминается потому, что в «Кратиле» говорится, что желание происходит от «течь с желанием»; ведь там отмечается, что правильность имен определяется, когда они соответствуют действительности: здесь же желание упоминается в связи с излиянием красоты, с притоком, когда элементы красоты, будучи восприняты глазами, перемешиваются, согреваются, растут и питают душу. Обратите внимание, сколько метафор он использует: ведь теперь он применяет их и в отношении полива растений. Он говорит о тепле как о жизненной силе, как говорится:

тепло, которое оживляет все вещи.

Но когда она созерцает и радуется присутствующей красоте (если только кто-то не объяснит это в терминах видимой красоты), можно сказать, что когда умопостигаемая красота вливается в душу, это можно назвать тоской от «вливания», и пока мы находимся по отношению к умопостигаемым вещам, душа радуется этому созерцанию.

***

Περί τής άναγωγής τής ψυχής έστιν ό λόγος· καί έπειδή άναγομένη κατέχεται ένταυθα πρίν τέλεον άναχθή, βούλεται ώσπερ σύμμιξιν ήδονής καί λύπης είπέίν, καί φησιν οτι όταν μέν όρα προς το κάλλος του παιδός, τρέφεται καί άρδεται καί ήδεται τή μνήμη τών έκεί· ή γάρ άνάμνησις τών είδών καί τών νοητών άπο τών έντευθεν γίνεται· διο όρών το κάλλος καί τά μέρη τά έπιόντα άπο του καλου οϊον είδωλά τινα, τρέφεται καί γ έ γ η θ ε καί άνάγεται έπί το νοητόν· άπόντος δέ του καλου μέμυκε καί ού|κέτι άρδεται το πτερόν, άλλά αύαίνεται. Τουτο δέ είπε το «αύαίνεται» άπο μεταφοράς τών δένδρων.

Σύμφωνα δέ έστι τά λεγόμενα τοίς λεχθείσιν έν τῷ Συμποσίφ περί τής γενέσεως του Ερωτος, | ένθα έλεγεν έκ Πενίας καί Πόρου γεγεννήσθαι τον Ερωτα· έπειδή γάρ ούκ έστι τών εύπόρων θεών τών άεί ήνωμένων τοίς πρώτοις αίτίοις, ούτε μήν τής ύλης καί τής ένδείας άλλά τών μέσων, τήν μεσότητα βουλόμενος αύτου έκφήναι, έκ Πενίας καί Πόρου αύτον είπε· καί ένταυθα ούν μικτήν τινα αύτου τήν ένέργειαν παραδίδωσι τήν έξ ήδονής καί λύπης.

Μέρη δέ έπιόντα είπεν άντί του είδωλα, διά το μεριστον τών ένταυθα πραγμάτων καί ένυλον· ένταυθα δέ το κάλλος μεριστόν έστι, καί ούχ όλου του είδους ένταυθα λαμβάνομεν, άλλά ών δύναται ή φύσις μετασχείν· έκεί δέ το κάλλος ήνωμένον έστί καί άδιάφθορον. Ιμερος δέ καλείται, ότι έν τῷ Κρατύλφ φησίν ώς «ί μ ε ρ ο ς έρρέθη παρά το «ιέ μεν ο ς ρείν «»· έκεί γάρ φησι τήν τών ονομάτων ορθότητα κείσθαι έπάν συμφωνή τῷ πράγματι· ένταυθα δέ ί μ ε ρ ο ς είρηται παρά τ ή ν άπορροήν τήν άπο του κάλλους, άπο του είσρείν, όταν τά μέρη του κάλλους τά έ π ι ό ν τ α είσδεξάμενος δ ι ά τ ώ ν ο μ μ ά τ ω ν άρδηται καί θερμαίνηται καί αυξηται καί τρέφηται ή ψυχή.

Ορα δέ καί πόσαις μεταφοραις κέχρηται· καί νυν γάρ τη άπο τής άρδείας τών φυτών κέχρηται. Θέρμην δέ λέγει τήν ζωτικήν, ώς καί τά λόγιά φασι·

θέρμη ψυχουσα τά πάντα.

Το δέ λωφφ τε καί γέγηθεν όρώσα το κάλλος παρόν (εί μή ώς προς το φαινόμενον κάλλος έξηγήσαιτό τις) ε’ίποι αν οτι, όταν το άπο του νοητου κάλλους διαδυνη είς τήν ψυχήν, άπο του «είσρειν» κληθείη αν «ί μ ε ρ ο ς, καί έν οσφ έσμέν προς τοις νοητοις καί τή θεωρία έκείνη, χαίρομεν καί γέγηθεν ή ψυχή.

κζ. οταν δὲ χωρὶς γένηται 251d

Метафорически это означает, что когда растение не поливают, оно получает влагу от орошения, что свидетельствует о его увядании. Поэтому, когда душа больше не поддерживается этой красотой, а занимается порождением и отворачивается от умопостигаемого, она испытывает затруднения.

***

Μεταφορικώς πάντα λέγει καί ώς άπο τής άρδείας τον αύχμον λαμβάνει, οταν μή αρδηται το φυτον οτι αύαίνεται. Οταν ούν ή ψυχή μηκέτι αρδηται τούτῷ τῷ κάλλει, άλλά γένηται έν τή γενέσει καί άποστή τών νοητών, έμποδίζεται.

κζ. Hι τὸ πτερὸν ὁρμᾷ 251d

Когда крыло начинает расти. Ему мешают; то есть его восходящая сила затруднена и сдерживается его истоком. Отверстия выходов: ибо действительно, он использовался во многих метафорах; и это выражение, уподобляющее его источнику, уже было сказано.

***

Καθὸ ἄρξεται φύειν τὸ πτερον. Αὐαίνεται τουτέστιν: ἡ ἀναγωγὸς αὐτῆς δύναμις Eμποδίζεται καὶ κατέχεται τῇ γενέσει. Τὰ τῶν διεξοδων στοματα: τῷ ὄντι γὰρ πολλαῖς μεταφοραῖς κέχρηται: καὶ τοῦτο γὰρ τὸ ῥητὸν ὥσπερ πηγῇ ἀπεικάζων εἰπεν.

κη. H δ᾽ Eντὸς μετὰ τοῦ ἱμέρου 251d

И снова он говорил здесь о пульсации, возникающей при переносе горящих сущностей: как в случае с горящими сущностями жидкость стремится вырваться наружу, но ее сдерживает толща окружающего тела, так и душа здесь желает того, чем обладает, и испытывает любовь, но, будучи сдерживаемой порождением, справедливо страдает, поэтому некоторые описывают любовь как сладко-горькую, делая выводы из происходящего здесь с нами. Термин «помазать» используется вместо «ужалить и повалить»: как в случае с саранчой и мышцами пчел, так и здесь он говорит о «помазать», ибо он говорит полностью в метафоре.

***

Πάλιν Eνταῦθα τὰ σφύζοντα εἰπεν ἀπὸ μεταφορᾶς τῶν φλεγμαινοντων: ὥσπερ γὰρ Eπὶ τῶν φλεγμαινοντων Eπείγεται Eξελθεῖν ἔξω τὸ Yγρον, κατέχεται δὲ τῇ παχύτητι τοῦ περιέχοντος σώματος, τὸν αὐτὸν τροπον καὶ ἡ ψυχὴ Eνταῦθα Eπιθυμεῖ μὲν τῶν Eχεῖ xοd ἔχει ἔρωτα, κατεχομένη δὲ Yπὸ τῆς γενέσεως ἔτι εἰκοτως ὀδυνᾶται, οθεν γλυχύπικρον τινες εἰρήχασι τὸν ἔρωτα, ἀπὸ τῶν Eνταῦθα συμβαινοντων ἡμῖν τεκμαιρομενοι. Τὸ δὲ Eγχρίει ἀντὶ τοῦ: κεντεῖ καὶ Eμπίπτει: ὡς Eπὶ τῶν φαλαγγίων καὶ τῶν μυώπων xοi τῶν μελισσῶν οὕτως εἰπε τὸ Eγχρίει᾽ πάντα γὰρ μεταφορικῶς λέγει.

κθ. Τῇ καθ᾽ αYτὴν διεξοδῳ ὥστε πᾶσα κεντουμένη κύκλῳ 251d

Она желает выразить все свое движение. Ибо так как все было крылато, все, будучи движимо, желает, чтобы ни одна часть его не была здесь; то разумно, что она мучима, вместо: она тревожится, стремится к тем вещам и помнит. Мучается: что, как уже было сказано, является вдохновением; теперь она говорит, что мучается. Страдает: это признаки печали; ведь я уже говорил, что она желает представить смесь: поэтому, помня о красоте умопостигаемого, она радуется; но когда оно становится отделенным от нее, она страдает и тревожится.

Τὴν πᾶσαν κίνησιν αὐτῆς βούλεται Eμφῆναι. Eπειδὴ γὰρ πᾶσα ἠν πτερωτή, πᾶσα οὐν χεντουμένη καὶ βουλομένη μηδὲ μέρος τι αὐτῆς Eνταῦθα εἰναι, εἰκοτως οἰστρᾷ, ἀντὶ τοῦ: ἀδημονεῖ Eκείνων Eφιεμένη καὶ μνημονεύουσα. Οἰστρᾷ: οπερ ἀνωτέρω εἰπεν ἀνακηκίει xοi Eνθουσιᾷ, νῦν οἰστρᾷ εἰπεν. Oδυνᾶται: ταῦτα σημεῖά Eστι τῆς λύπης: εἰπον γὰρ ἤδη οτι τὴν μίξιν βούλεται παραστῆσαι: διὸ μεμνημένη διὰ τοῦ χάλλους τῶν νοητῶν, γέγηθεν: Eπειδὰν δὲ χωρὶς αὐτοῦ γένηται, ὀδυνᾶται xοi ἀδημονεῖ.

λ. Ex δὲ ἀμφοτέρων 251d.

От воспоминания о радости своего присутствия, поскольку он еще не постиг ее, и эта вещь не присутствует при нем, он испытывает тревогу и огорчение, что случается с каждым: например, если кто-то любит философа, пока тот присутствует и исполняет его желание, он радуется; но когда его нет, он испытывает печаль. Таким образом, состояние тревоги находится между печалью и удовольствием, поскольку человек радуется воспоминаниям, но огорчается отсутствием того, что он помнит. Тот, кто огорчен: снова использует метафорические выражения с преувеличениями, он огорчен, он ужален, он безумен, выражая подобные чувства.

***

Eκ τε τῆς μνήμης τοῦ χαλοῦ xoi ἐκ τῆς ἀποτεύξεως ἐχείνου, ἐπειδὴ οὐδέπω χατεδράξατο αὐτοῦ, οὐδὲ πάρεστιν αὐτῇ ἐχεῖνο τὸ ἐφετόν, ἀδημονεῖ καὶ λυπεῖται, ὅπερ συμβαίνει ἐπὶ πάντων: οἷον ἐάν τις ἐρᾷ διδασκάλου φιλοσόφου ἐν ὅσῳ ἔχει αὐτὸν παρόντα αὑτῷ καὶ ἀποπληροῦντα αὐτοῦ | τὴν ἐπιθυμίαν, χαίρει: ἐπὰν δὲ ἀπῇ, λυπεῖται. Τὸ ἀδημονεῖ οὖν μέσον λύπης ἐστὶ καὶ ἡδονῆς, οἷον τῇ μὲν μνήμῃ χαίρει, τῷ δὲ μὴ παρεῖναι τὸ μνημονευτὸν λυπεῖται. Τὸ δὲ λυττᾷ: πάλιν μεταφορικαῖς λέξεσι χρῆται xoi ὑπερβολαῖς, λυττᾷ, οἰστρᾷ, μαίνεται λέγων xal ὅσα τοιαῦτα.

λα. Οὔτε νυκτὸς δύναται 251e.

Действительно, вы можете постичь эти вопросы, касающиеся влюбленных, о которых говорится в Пире: так будет лучше, ибо тот, кто пленен этой красотой и жаждет ее, презрев детей, богатство и все человеческие заботы, остается бодрствующим, бдительным и непоколебимым из-за этой красоты. Ибо боги не позволяют нам спать, когда даруют нам блага; напротив, мы должны быть начеку.

***

Ταῦτα μὲν καὶ ὡς ἐπὶ τῶν ἐραστῶν δύνασαι ἐκλαμβάνειν, χαθάπερ καὶ ἐν τῷ Συμποσίῳ εἴρηται: | ἄμεινον δὲ οὕτως, ὅτι ὁ κατασχεθεὶς ἐκείνῃ τῇ θέᾳ τοῦ χαλοῦ καὶ ἐχείνων ὀρεγόμενος, xoi παίδων καὶ χρημάτων καὶ πάντων τῶν ἀνθρωπίνων καταφρονῶν, ἔχεται ἐκείνου τοῦ κάλλους ἐπάγρυπνος Ov xai ἀχοίμητος: οὐ γὰρ καθεύδουσιν ἡμῖν τὰ ἀγαθὰ παρέχουσιν οἱ θεοί, ἀλλὰ δεῖ διεγηγερμένους εἶναι.

λβ. Ost δὲ ποθοῦσα 251e.

Она бежит туда, где, по ее мнению, находится возлюбленный, судя по внешности, и стремится, чтобы его унесли. Увидев это и увлекшись, вместо того чтобы сказать: когда приходит тот, кто все сметает, она питается, как растения, всякий раз, когда желаемой красоты нет, мы жадно ищем ее и бегаем вокруг; когда она присутствует, мы запутываемся и хватаемся за нее.

***

Τρέχει δὲ ὅπου ἂν οἴηται εἶναι τὸν ἐρώμενον κατὰ τὸ φαινόμενον, σπουδάζει δὲ ἀναχθῆναι. Τὸ δὲ ἰδοῦσα καὶ ἐποχετευσαμένη ἀντὶ τοῦ: ἐπελθόντος δὲ τοῦ ἐποχετεύοντος ἄρδεται ὡς ἐπὶ τῶν φυτῶν, ὅταν κατίδῃ τὸ ἐφετόν» ἐν ὅσῳ γὰρ ἄπεστι τὸ καλὸν ποθούμενοι xai περιτρέχοντες ζητοῦμεν αὐτό: παρὸν δὲ περιπλεχόµεθα καὶ λαμβάνομεν.

λγ. Ἔλυσε μὲν τὰ τότε συμπεφραγµένα 251e

«Обратите внимание, сколько метафор он использовал: он говорил, что освободился от рабства, то есть стал свободным от рождения, и легко освободился, что означало, что он больше не проявлял печали. Что касается дыхания, то он упоминал его как освобождение от удушья и нуждающихся: сделав вдох и найдя то, что искал, он освободился от очагов и болей. Он описывает сладчайшее наслаждение радостью как видение умопостигаемого, относящегося к понимаемому, в то время как внешний вид – это вид ребенка».

***

Ὅρα πόσαις μεταφοραῖς ἐχρήσατο» ὡς ἀπὸ δεσμοῦ τὸ ἔλυσε εἶπε, τουτέστιν ἀπὸ τῆς γενέσεως ἐλεύθερος xai εὔλυτος ἐγένετο, ἤγουν πρὸς τὸ φαινόμενον τῆς λύπης ἐπαύσατο. Ἄναπ νο ἣν δέ, ὡς ἀπὸ τῶν πνιγμονῶν εἶπε καὶ δεομένων: ἀναπνεύσασα οὖν xai τὸ ἐφετὸν εὑροῦσα κέντρων καὶ ὠδίνων ἔληξεν. Ηδονὴν δὲ γλυχυτάτην τὴν εὐφροσύνην λέγει xoi θέαν τοῦ νοητοῦ, ὡς πρὸς τὸ νοούμενον, τὸ δὲ φαινόμενον τὴν τοῦ παιδός.

λδ. Ὅθεν δὴ ἑκοῦσα εἶναι οὐκ ἀπολείπεται 252a.

Иными словами, в той мере, в какой он не стеснен порождением, существует целое: поскольку здесь, соединившись с телом, оно обязательно должно вернуться к нему и требует питания и заботы, непременно обеспечивая пищу и питье, вынужденно обращаясь к тому, чего ему не хватает. Однако это можно истолковать и с точки зрения политика-философа, который придерживается взгляда на эти умопостигаемые формы, но в силу необходимости города обращается к этим вопросам и управлению человеческими делами.

***

Τουτέστιν ἐν ὅσῳ μὴ κατέχεται τῇ γενέσει, ἐκεῖ ἐστιν ὅλη: ἐπειδὴ ἐνταῦθα συνεζευγμένον ἔχουσα τὸ σῶμα ἀνάγχην ἔχει ἐπιστρέξεσθαι πρὸς αὐτὸ xai τρέξειν καὶ ἐπιμελείας ἀξιοῦν, σιτία γοῦν προσφέρουσα καὶ ποτὰ ἀφίσταται ἐχείνου ἀνάγχη xod οὐχ ἑχοῦσα. Δύνασαι δὲ λαβεῖν καὶ ὡς ἐπὶ πολιτικοῦ φιλοσόφου, ὅτι τῆς μὲν θέας ἐκείνων ἔχεται τῶν νοητῶν, διὰ δὲ τὴν ἀνάγχην τῆς πόλεως στρέξεται ἐπὶ τὰ τῇδε καὶ τὸ διοικεῖν τὰ ἀνθρώπινα πράγματα.

λε. Οὐδέ τινα τοῦ καλοῦ 252a.

Он не благоволит никому в отношении той красоты, о которой говорит, и зрения, но вместо этого становится полностью и без усилий свободным от всех отношений, не связанным больше ни частичными узами, ни какими-либо связями. Он также пренебрегает сущностью и внешними вещами, и ничто не кажется ему более ценным, чем сама красота.

***

Τοῦ καλοῦ ἐκείνου οὗ λέγει καὶ τῆς θέας οὐδένα προτιμᾷ, ἀλλὰ πάσης σχέσεως ἀπόλυτος καὶ εὔλυτος γίνεται, καὶ οὐκέτι χατέχεται μερικοῖς δεσμοῖς καὶ σχέσει τινί, ἀλλὰ καὶ τῆς οὐσίας xai τῶν ἐκτὸς ἀμελεῖ, καὶ οὐδὲν τιμιώτερον τοῦ καλοῦ αὐτῷ φαίνεται.

λς. Νομίμων δὲ καὶ εὐσχημόνων 252a

То есть по законам, принятым здесь, в городе, или отстранить от должности того, кто пренебрегает всеми подобными вопросами и всей наружной видимостью приличий. Однако где бы кто ни позволял себе заниматься лишь пустяками, пренебрегая всем остальным. Врач, говорит он, обнаружил такую боль, совершив через нее восхождение к умопостигаемому царству.

***

Τουτέστι τῶν ἐνταῦθα νομίμων τῆς πόλεως, ἢ τοῦ τοιῶσδε ἀναβαλέσθαι τὸν τρίβωνα xoi πάντων τῶν τοιούτων καὶ πάσης τῆς ἐκτὸς φαινομένης εὐσχημοσύνης καταφρονεῖ. Τὸ δὲ ὅπου ἂν ἐᾷ τις διὰ τὸ τὸ χαλὸν μόνον ἐπιδιώχειν, παρ᾽ οὐδὲν τὰ ἄλλα πάντα τιθέμενον. Iατρόν, φησίν, εὗρε τοιαύτης ὀδύνης, δι αὐτοῦ τὴν ἐπὶ τὸ νοητὸν θέαν ποιούμενος.

λζ. Τοῦτο δὲ τὸ πάθος ὦ παῖ καλέ 252b.

Он хочет объяснить смысл названия любви: иными словами, этой страсти, возникающей из красоты внутри нас (а он говорит о влечении к красоте). Одни люди называют ее Эросом от «течь внутрь», а другие, боги, – Птеротой от «окрылять» душу. Имена богов действительно различны, поскольку их сущности различны по отношению к людям. Так, еще Гомер писал, говоря: боги называют его Халкедоном, а люди – тмином, и еще: боги называют его Бриареем. Они также описывают Эроса как крылатого ребенка: ребенка – потому что он юноша и еще не мужчина, крылатого – потому что он возносит душу к умопостигаемому. А благодаря своей юности он кажется безграничным. Что касается гомеридов из хранилищ: термин «гомериды» относится к тем, кто декламирует произведения Гомера. Он использовал «хранилища» либо потому, что в них нет его поэм, либо, что более вероятно, чтобы подчеркнуть скрытую и божественную природу дискурса и его невыразимое качество. Он интерпретировал понятие «хабрис», заявив, что оно не особенно метрично: ведь эпос неизмерим. Что же тогда? Мы утверждаем, что это указывает на то, что боги превосходят все меры. Он отметил, что нам она не кажется особенно безмерной; скорее, она метрична: ведь есть иная мера, которая является божественной, и боги используют другую меру, а также имена.

***

Τὸ τοῦ ἔρωτος ὄνομα ἐτυμολογῆσαι βούλεται: τουτέστι τοῦτο τὸ πάθος τὸ ἐγγινόμενον ἀπὸ τοῦ χαλοῦ ἐν ἡμῖν (τὴν ἔφεσιν δὲ λέγει τοῦ καλοῦ) οἱ μὲν ἄνθρωποι Ἔρωτα καλοῦσιν ἀπὸ τοῦ «εἴσω ῥεῖν», οἱ δὲ θεοὶ Πτέρωτα διὰ τὸ «πτεροῦν» τὴν ψυχήν. Διάφορα δέ ἐστι τὰ ὀνόματα τῶν θεῶν, ἐπειδὴ xoi αἱ οὐσίαι αὐτῶν ὡς πρὸς τοὺς ἀνθρώπους διάφοροί εἰσι. Γοῦτο δὲ καὶ Ὅμηρος ἐποίησεν εἰπών: χαλκίδα χιχλήσχουσι θεοί, ἄνδρες δὲ κύμινδιν, καὶ πάλιν: ὃν Βριάρεων καλέουσι θεοί. Γράφουσι δὲ καὶ τὸν Ἔρωτα παῖδα ἐπτερωμένον: παῖδα μὲν διὰ τὸ ἀχμαῖον xai ἄνηβον xoi μὴ ἀπεσκληχός, πτερωτὸν δὲ διὰ τὸ ἀνάγειν τὴν ψυχὴν ἐπὶ τὸ νοητόν. Διὰ δὲ νεότητα γελάσειας, ἐπειδὴ ἄμετρον δοχεῖ εἶναι. Ὁμηριδῶν δὲ ἐκ τῶν ἀποθέτων: Ὁμηρίδας λέγει τοὺς τὰ Ὁμήρου ἄδοντας. Ἀποθέτων δὲ εἶπεν ἢ διὰ τὸ μὴ φέρεσθαι ἐν τοῖς ποιήμασιν αὐτοῦ, μᾶλλον δὲ βουλόμενος ἐνδείξασθαι τὸ ἀποχεχρυμμένον καὶ θεῖον τοῦ λόγου καὶ ἀπόρρητον. Τὸ δὲ πάνυ ὑβριστιχὸν ἡρμήνευσε διὰ τοῦ εἰπεῖν οὐ σφόδρα τι ἔμμετρον: ἄμετρον γάρ ἐστι τὸ ἔπος. Τί οὖν; λέγομεν ὅτι ἐνδείκνυται διὰ τούτου ὅτι παντὸς μέτρου ὑπερέχουσιν οἱ θεοί. Τὸ δὲ οὐ σφόδρα τι εἶπεν ἐπειδὴ παρ᾽ ἡμῖν μὲν ἴσως δοχεῖ ἄμετρον, ἔμμετρον δέ ἐστιν: ἄλλο γὰρ μέτρον θεῖόν ἐστι, καὶ ἄλλῳ μέτρῳ χρῶνται οἱ θεοί, ὡς καὶ ὀνόμασιν.

λη. Τούτοις δή 252c.

Иными словами, желающие могут убедиться в изречениях Гомера, если захотят; он сказал об этом потому, что, кажется, сам их создает, но главным образом потому, что, как он уже говорил, тот, кто всегда желает и может, следует за ним: ведь зависть стоит вне божественного хора. Поэтому те, кто желает, могут быть убеждены сказанным. Он также упомянул о необходимости через крылатое произрастание, поскольку то, что вышло, должно вернуться к своим истокам, ибо в этом спасение того, что вышло.

***

Τουτέστι τοῖς ἀποθέτοις Ὁμήρου ἔξεστι πείθεσθαι, εἰ βούλοιτό τις» τοῦτο δὲ εἶπεν ἐπειδὴ δοκεῖ αὐτὸς αὐτὰ πλάσαι μᾶλλον δὲ διὰ τοῦτο εἶπεν, ὃ καὶ ἀνωτέρω εἶπεν, ὅτι ἕπεται ὁ ἀεὶ ἐθέλων καὶ δυνάμενος: φθόνος γὰρ ἔξω θείου χοροῦ ἵσταται. Ἔξεστιν οὖν τοῖς βουλομένοις πείθεσθαι τοῖς λεχθεῖσι. Διὰ πτερόφυτον δὲ ἀνάγκην εἶπεν, ἐπειδὴ τὸ προελθὸν δεῖ ὑποστρέψαι εἰς τὰς οἰκείας ἀρχάς: αὕτη γὰρ σωτηρία τοῦ προελθόντος ἐστίν.

λθ. Τῶν μὲν οὖν Διὸς ὀπαδῶν 252c.

Заключение в эротических беседах представлено через эти идеи. В «Тимее» говорится, что творец распределил души между богами, сказав, что одних он посеял в землю, а других – в солнце. Здесь же он говорит о девяти жизнях и двенадцати богах, символически охватывая все множество. Таким образом, он хочет завершить эротическую речь, заявив, что души по-разному подвержены влиянию Любви и ищут возлюбленного в зависимости от природы знакомого им бога. Например, одержимый Аполлоном, как говорят, имеет пророческого возлюбленного, в то время как тот, кто связан с Зевсом, считается царственным, а остальные подобным образом связаны с их соответствующими богами. Он подразумевает, что в соответствии с характером знакомого бога выбираются и возлюбленные, и их занятия, и их мораль, что приводит к познанию знакомого бога и выбору, основанному на этом знании. Поэтому он утверждает, что двойственная душа ищет возлюбленного, который также двойственен, более глубок и стабилен, не подвержен мимолетным эмоциям: ведь все двойственности стабильны, постоянны и неизменно одинаковы. Следовательно, мораль и устремления возлюбленного стремятся к таким качествам, поскольку желают сделать возлюбленного похожим на себя.

Он говорит о бремени любви и страданиях желания.

***

Τὸ τέλος τῆς ἐρωτικῆς πραγματείας διὰ τούτων παραδίδωσιν. Ἔφησε γὰρ ἐν τῷ Τιµαίῳ ὅτι xar οἰχειότητα τὰς ψυχὰς εἰς θεοὺς διένειμεν ὁ δημιουργός, λέγων ὅτι τὰς μὲν ἔσπειρεν εἰς γῆν», τὰς δὲ εἰς ἥλιον: εἶπε δὲ ἐνταῦθα καὶ περὶ τῶν ἐννέα βίων, εἶπε καὶ περὶ τῶν δώδεκα θεῶν, συμβολικῶς τὸ πᾶν πλῆθος περιλαμβάνων: βούλεται λοιπὸν μετὰ ταῦτα τὸ τέλος τῆς ἐρωτικῆς εἰπεῖν ὅτι διαφόρως κατέχονται ὑπὸ τοῦ Ἔρωτος αἱ ψυχαὶ καὶ πρὸς τὴν ἰδιότητα τοῦ οἰχείου θεοῦ ζητοῦσι τὸν ἐρώμενον: οἷον ὁ κατασχεθεὶς Ἀπόλλωνι μαντικὸν τὸν ἐρώμενον εἶναι, ὁ τῷ Διὶ ἡγεμονικόν, καὶ ἐπὶ τῶν ἄλλων κατὰ τὴν ὁμοιότητα τοῦ θεοῦ. Ὃ λέγει οὖν τοῦτό ἐστιν, ὅτι κατὰ τὴν ἰδιότητα τοῦ οἰκείου θεοῦ καὶ τὸν ἐρώμενον καὶ | τὰ ἐπιτηδεύματα xoi τὰ ἤθη καὶ πάντα ἐχλέγονται, xoi τέλος αὐτοῖς τὸ τὸν οἰκεῖον ἐπιγνῶναι θεὸν καὶ κατὰ τὴν οἰκειότητα αὐτοῦ τὰς ἐκλογὰς ποιεῖσθαι. O λέγει οὖν τοῦτό ἐστιν À δίιος ψυχὴ τὸν ἐρώμενον ζητεῖ δίιον εἶναι, xa ἐμβριθέστερον καὶ χατεσταλμένον xoi οὐ σφόδρα κεκινημένον φέρει τὸν ἔρωτα: πάντα γὰρ τὰ δίια σταθερά, μόνιμα, ἀεὶ ὡσαύτως ἔχοντα. Ὅθεν καὶ τὰ ἤθη xoi τὰ ἐπιτηδεύματα τοῦ ἐρωμένου τοιαῦτα ζητεῖ: ἐξομοιοῦν γὰρ αὐτὸν αὑτῷ βούλεται.»

Aχθος δὲ τὴν χατοχωχὴν καὶ τὴν ἐμφόρησιν τοῦ ἔρωτος λέγει.

μ. Ὅσοι δὲ Ἄρεός τε 252c.

Два принципа, как уже говорилось выше, сравнивая Зевса с Гестией, которая является основополагающим присутствием повсюду, позиционируют принцип Ареса в оппозиции к ней, возводя разделительную природу в единство; ибо хозяин Ареса – друг разделения: все стимулирующие аспекты Ареса взволнованы и остроконечны; таким образом, он привносит в него кинетическую сущность. Вообще следует понимать, что дары, дарованные богами, каждый принимает в соответствии со своей близостью – например, богиня Афродита предлагает любовь и единство, но поскольку этот блеск, данный богиней, смешивается с материей, получатель часто преобразует такой дар, и любовь может превратиться в прелюбодеяние для того, кто плохо его принимает: ведь она одним способом передается богами, а другим способом принимается теми, кто принимает. Так, под воздействием солнечного тепла смешиваются различные материалы: одни плавятся, как воск, другие засыхают, как глина. Каждый, в соответствии со своей сущностью, получает от того, что ему дается, хотя солнечный свет одного рода. Поэтому в дружбе, как с Афродитой, Идоменей участвовал по-разному, как Парис и Федр, Сократ и Лисий. Поэтому, говорит он, те, кто привержен Зевсу, стабильны, а те, кто Аресу, – убийцы и завистники. Это, как кажется, объяснение упадка эротизма: теоретически можно было бы сказать, что этот философ-убийца говорит о том, что материальное разрывается на части из-за своей остроты, лишившись материального, действуя уже не физически, а интеллектуально, и если это возможно, чтобы они совершили восхождение до радости: ведь «убийство» было бы сказано о богах в связи с разлукой со вторым, так же как здесь убийство означает лишение этой жизни.

Они верят, что их не обижают: феномен объяснения и устранения любви ясно указывает на то, что они готовы, как для себя, так и для детей, предпринять решительные действия, если дети обидят их. Однако теория утверждает, что они считают, что их не обижают, поскольку душа остается привязанной к материи. Термин «освятить» предполагает, что необходимо более теоретическое объяснение, поскольку он относится к некой божественной святости.

***

Δύο ἀρχάς, ὥσπερ ἀνωτέρω, λαβὼν καὶ τὴν τοῦ Διὸς νῦν ἀπεικάζων τῇ τῆς Ἑστίας τῆς πάντα ἑδραζούσης, τὴν τοῦ Ἄρεος ἀντιτίθησιν αὐτῇ εἰς μονάδα αὐτὸν ἀνάγων τὴν διαιρετικήν» ὁ γὰρ δεσπότης Ἄρης τῆς διαιρέσεως φίλος ἐστί: πάντα γὰρ τὰ τοῦ Ἄρεος διεγερτικὰ xoi κεκινημένα xoi ὀξύρροπα: διὸ τὴν χινητιχὴν οὐσίαν εἰς αὐτὸν ἀνάγει. Εἰδέναι δὲ δεῖ τοῦτο καθόλου, ὅτι τὰ διδόμενα παρὰ τῶν θεῶν ἕχαστος κατὰ τὴν ἰδίαν οἰκειότητα μεταλαμβάνει- οἷον ἡ δέσποινα Ἀφροδίτη φιλίαν καὶ ἕνωσιν χαρίζεται, ἀλλ᾽ ἐπειδὴ αὕτη ἡ ἔλλαμψις ἡ διδομένη παρὰ τῆς θεοῦ συναναμίγνυται καὶ τῇ ὕλη, πολλάκις τὸ μεταλαμβάνον τρέπει τὴν τοιάνδε δόσιν, καὶ γίνεται Η φιλία μοιχεία παρὰ τοῦ κακῶς μεταλαμβάνοντος: ἄλλως γὰρ μεταδίδοται παρὰ τῶν θεῶν xoi ἄλλως μετέχεται παρὰ τῶν μετεχόντων. Οὕτως xai τῆς ἡλιακῆς θέρμης μιᾶς οὔσης, διαφόρων ὑλῶν παραχειμένων, τὸ μὲν τήχεται ὡς ὁ χηρός, τὸ δὲ ξηραίνεται ὡς ὁ πηλός: ἕχαστον γὰρ κατὰ τὴν οἰκείαν οὐσίαν μεταλαμβάνει τοῦ διδομένου, καίπερ τοῦ ἡλιακοῦ φωτὸς μονοειδοῦς ὄντος: διὸ xai τῆς φιλίας, οἷον τῆς Ἀφροδίτης, ἄλλως Iδομενεὺς μετέλαβεν, ἄλλως Πάρις καὶ Φαῖδρος, ἄλλως ἤρα Σωκράτης xoi ἄλλως Λυσίας: ὅθεν, φησίν, οἱ κάτοχοι τοῦ Διὸς σταθεροί εἶσιν οἱ δὲ τοῦ Ἄρεος φονιχοὶ xoi ζηλότυποί εἰσι. Καὶ αὕτη μὲν ὥσπερ À φαινομένη ἐξήγησις ἡ ἀπόπτωσις τοῦ ἐρωτιχοῦ: θεωρητικώτερον δὲ εἴποι τις ἂν τὸν φονικὸν τοῦτον λέγειν τὸν φιλόσοφον, τῷ ἀπορρῆξαι τῆς ὕλης διὰ τὸ ὀξύρροπον, καὶ ἀποσκευάσασθαι τῆς ὕλης, καὶ μηκέτι φυσικῶς, ἀλλὰ νοερῶς ἐνεργεῖν, καὶ εἰ οἷόν τε xoi πρὸ χαιροῦ τὴν ἀναγωγὴν ποιήσασθαι αὐτοῖς: «φόνος» γὰρ ἂν λεχθείη ἐπὶ τῶν θεῶν ἡ ἀπόστασις ἡ ἀπὸ τῶν δευτέρων, | ὥσπερ xoi ἐνταῦθα ὁ φόνος στέρησιν ταύτης τῆς ζωῆς σημαίνει. Τὸ δὲ καί τι οἰηθῶσιν ἀδιχεῖσθαι: τὸ μὲν φαινόμενον τῆς ἐξηγήσεως xai ἣ | ἀπόπτωσις τοῦ ἔρωτος δήλη ὅτι ἕτοιμοί εἰσι καὶ ἑαυτοὺς καὶ τὰ παιδικά, ἐὰν ἀδικῶνται ὑπὸ τῶν παιδικῶν, ἀποσφάττειν: Η δὲ θεωρία τὸ οἰηθῶσιν ἀδιχεῖσθαι τοῦτο λέγει, τὸ ἔτι κατέχεσθαι τὴν ψυχὴν ἐν τῇ ὕλη: ἐκ δὲ τοῦ «καθιερεῦσαι» δῆλον ὅτι θεωρητικώτερόν τις αὐτὰ ὀφείλει ἐξηγήσασθαι: τὸ γὰρ «καθιερεῦσαι» ἐπὶ θείας τινὸς ἁγιστείας λέγεται.

μβ» Τόν τε ούν έρωτα 252d

Ибо как здесь мы почитаем статую не за ее предмет, к которому она относится, а бога, так и статуя создает возлюбленного для себя; ибо, глядя на нее и вспоминая ее красоту, то есть воспринимая ее умом, и направляя эту красоту на умопостигаемые формы, она порождает божественное потомство и воспитывает молодых. Она становится плодородной и рождает добродетели, а также все то, о чем будет сказано далее, желая направить молодых обратно к их собственному богу.

***

Επειδή ώσπερ ενταΰθα το άγαλμα τιμώμεν ού διά το ύποκείμενον, άλλα διά τον θεόν, τον αύτον τρόπον καί ενταΰθα οίον άγαλμα έαυτῷ τον ερώμενον ποιείβλέπων γάρ εις αύτον καί άναμιμνησκόμενος τοΰ κάλλουςτουτέστι, τη διανοία βλέπων, καί άναπέμπων τοΰτο το κάλλος εις τά νοητά είδη, καί γεννών γεννήματα θεία, καί παιδεύων τά παιδικά, γόνιμος γίνεται καί γεννά άρετάς καί πάντα οσα εν τοίς έξης λέγει, βουλόμενος άνάξαι εις τον οίκείον θεον τά παιδικά.

μγ» Οι μεν ούν δή Διός 252ε

Желательно, чтобы философ владел суверенной природой от Зевса, поскольку суверен означает верховенство владыки Зевса. Таким образом, получается, что «суверенный» относится к главному, как указано в исключительном случае, а «царственный» – к организованному, поскольку царственный получает меры от философа. Это относится к Диону, который означает двойственную природу.

***

«Εκ τοΰ Διος τον φιλόσοφον καί ήγεμονικον τήν φύσιν βούλεται είναι, διά τοΰ ήγεμονικοΰ το ύπερέχον δηλών τοΰ δεσπότου Διός. Εοικεν ούν «ήγεμονικον» τον άρχικον λέγειν τον κατά το εξηρημένον, βασιλικον δε τον κατά το συντεταγμένονό γάρ βασιλικος τά μέτρα δέχεται παρά τοΰ φιλοσόφου. Δίον δέτουτέστι, δίιον.

μδ“ „Εάν ούν μή πρότερον 252ε

Иными словами, если у них еще нет памяти о тех, кто там, и они не знают, откуда они будут характеризовать вещи домашнего обихода, они попытаются сделать это (он имеет в виду эротическое). Затем, предприняв это, то есть начав распутывать. И они, прослеживая от себя, то есть возвращаясь к себе, чтобы воспринять эти виды в себе. А проследив, сказал: «Чтобы можно было сказать, что подобно идолам они черпают знание». Поэтому он утверждает, что это происходит, когда они возвращаются к себе и через себя ищут аспекты домашнего бога; тогда они становятся процветающими. Они учатся и занимаются собой, как бы не осознавая этого, подчеркивая такое возвышение, и занимаются деятельностью, относящейся к домашнему богу, как музыкант – звуками, ритмами и тому подобным, а философ – геометрией, астрономией и подобными предметами, пока не раскроют природу домашнего бога. И, коснувшись ее; коснувшись ее, он сказал, что поскольку они еще не соединились, но сначала по слабым следам происходит возвращение к себе, затем прикосновение, затем соединение. Поэтому, когда они возвращаются и прикасаются к нему, через память они объединяются с этим богом домашнего очага.

***

Τουτέστιν εάν μήπω μνήμην έχοντες τών εκεί, μηδε εϊδότες πόθεν χα ρακτηρίσουσι τά τοΰ οικείου, επιχειρήσωσι τῷ τοιούτῷ επιτηοεύματι (λέγει οε τῷ ερωτικφ). Τοτ έπιχειρήσαντεςτουτέστι, άρξάμενοι τοΰ άναπτεροΰσθαι. Ίχνεύοντες δε παρ» έαυτώντουτέστι, εις έαυτούς επιστρεφόμενοι ώστε εν έαυτοίς ίδείν τά είδη εκείνα. Το δε ίχνεύοντες είπεν, «ίνα είποι οτι ώσπερ άπο ειδώλων λαμβάνοντες τήν γνώσιν. Ο λέγει ούν τοΰτό εστινοταν δε είς έαυτούς επιστρέψωσι καί δι» έαυτών θηράσωσι τά τοΰ οικείου θεοΰ, τότ» εύποροι γίνονται. Μανθάνουσί τε καί αύτοί μετέρχονται, ώς μή είδότες, έμφασιν δε έχοντες της τοιαύτης άναγωγηςκαί μετέρχονται τοιαΰτα επιτηδεύματα α άνήκει τῷ οίκείῷ θεῷ, οίον ό μουσικος φθόγγους, ρυθμούς καί τά ομοια, ό φιλόσοφος γεωμετρίαν, άστρονομίαν καί τά ομοια, έως ού ίχνεύοντες ευρωσι του οικείου θεού αύτήν τήν φύσιν. Καί έξαπτόμενοι αύτου· έξαπτόμενοι είπεν έπειδή ουπω ήνώθησαν, αλλά πρώτον έξ άμυδρών ιχνών γίνεται ή έπιστροφή ή εις εαυτούς, είτα έπαφή, είτα ενώσει. Οταν ούν έπιστρέψαντες έξάψωνται αύτου, τότε διά τής μνήμης ενουνται αύτῷ τῷ οίκείῷ θεῷ.

με» Καί τούτων δή τον έρώμενον αίτιώμενοι 253α

Что они стали источником памяти, как статуя, окружающая их. Священное приношение черпается у Зевса; если же оно черпается из возвращения к богу-домовому, то эти мысли передаются возлюбленному, воспитывая его. Что касается вакханок, то, поскольку их вдохновляет владыка Дионис, распорядитель обрядов, они становятся его обладателями (а также преуспевают и открывают другие способы участия).

***

Οτι αύτοί,«ς έγένετο άρχή τής άναμνήσεως, ώς άγαλμα αύτον περιέπουσι. Το δε χάν έκ Διος άρύτωσι· τουτέστι, απερ αν έκ τής έπιστροφής τής προς τον οίκεί, ον θεον άρύτωσι, νοήματα ταυτα είς τον έρώμενον μετοχετεύουσι, παιδεύοντες αύτόν. Το δε ώς αί βάκχαι, έπειδή αύται ένθουσιώσαι ύπο του δεσπότου Διονύσου του έξόρου τής τελεστικής, κάτοχοι αύτου γίνονται (καί εύποροι [γίνονται] καί απερ έξευρίσκουσιν άλλοις μετοχετεύουσιν.

μς» Οσοι δ ’ αύμεθ ’ Ήρας 253Β

Иными словами, те, кто одержим любовью к владычице Гере и является ее последователем, стремятся к возлюбленной царственной особы, поскольку она одновременно является владычицей царства и спутницей бога Зевса. Термин «царственный» означает тот, кто устроен или упорядочен.

***

Τουτέστιν οσοι τῷ έρωτι τῷ τής δεσποίνης Ήρας κατέχονται καί οπαδοί είσιν αύτής, ούτοι τον έρώμενον βασιλικόν ζητουσιν, έπειδή καί βασιλείας έξορος καί σύνθακος τῷ Διί ή θεός. Βασιλικον δε λέγει τον συντεταγμένον.

μζ» Οί δε Απόλλωνός τε καί εκάστου 253Β

После Зевса, вождя, он упоминает двух других, Геру и Аполлона, первая из которых всегда обращена к царству, а второй всегда ведет к гармонии и единству. Действительно, они влияют на молодежь, ведь кульминация любви – это создание связи с возлюбленным; таким образом, двое объединяются. Это не от зависти; в некотором смысле он сказал это в противовес словам Лисия, утверждавшего, что те, кто любит мальчиков, завистливы; такие влюбленные, утверждает он, не завидуют, а подражают божественной мудрости, которая прекрасна и добра, не враждуя, как недостойные влюбленные, а стремясь стать такими, как они; ибо он желает для себя этого и для тех, кого любит; ведь их жизнь едина. Такими были и пифагорейцы; так, сообщается, что некий пифагореец сказал следующее: «Что такое друг? Другой человек».

***

Τών μετά τον Δία τον ήγεμόνα δύο άλλων έμνημόνευσεν, Ήρας καί Απόλλωνος, τής μεν πάντα έπιστρεφούσης διά τής βασιλείας, του δε πάντα είς συμφωνίαν καί ένωσιν άνάγοντος. Το δε καί τά παιδικά πείθοντες· τέλος γάρ τής έρωτικής τον άντέρωτα γεννήσαι· αμα ούν οί δύο συνάγονται. Ού φθόνῳ· τρόπον τινά τουτο είπεν έναντιούμενος τῷ Λυσίου λόγῳ, έπειδή έλεγεν ό Λυσίας οτι φθονουσι τοί,«ς παιδικοΐς· οί τοιουτοι ούν έρασταί, φησίν, ού φθονουσιν, άλλά μιμουνται το θειον σοφον ον καί καλον καί άγαθόν, ού δυσμενουντες ώς οί νόθοι έρασταί, άλλ» είς όμοιότητα αύτοΐς

φέροντες· ο γάρ βούλονται έαυτοις, τούτο και τοις έρωμένοις· μία γάρ έστιν ή ζωή αύτών. Τοιούτοι δέ ήσαν και οι Πυθαγόρειοι· οθεν και φέρεται Πυθαγορείου τινος τούτο το ρήμα τό· «τί έστι φίλος; άλλος έγώ».

μη» Προθυμία μέν ούν 253ε

Энтузиазм влюбленных таков, каким мы его описали, а цель и задача влюбленных таковы: быть избранным в соответствии с близостью Бога и через этот путь собрать последователей. Но как влюбленный становится полностью плененным и раненным возлюбленной? Это необходимо выяснить. Он начинает говорить с этой точки по направлению к этому видению; ибо в одно время он использовал начало, направленное к нам, а в другое время – естественное, то есть сверху вниз. И если они должны быть исполнены, то теми, кто жаждет; то есть концом счастья, которое состоит в том, чтобы соединиться с возлюбленным Богом и познать собственное начало.

***

Ή μέν ούν προθυμία τών έρώντων τοιαύτη τίς έστιν ο'ίαν όιήλθομεν, και ο σκοπος και το τέλος τών έρώντων ουτός έστι, το κατ οικειότητα τού θεού έκλέγεσθαι και διά ταύτης τής οδού συνάγειν τά παιδικά. Πώς δέ ολως άλίσκεται και τιτρώσκεται 0 έραστής ύπο τού έρωμένου, πειρατέον είπειν. Και άρχεται λέγειν τήν άπο τών τήδε έπι τά έκει θέαν· ποτέ γάρ τη προς ήμάς άρχή κέχρηται, ποτέ δέ τη φυσική· τουτέστι, άπο τών άνωθεν κάτω. Το δέ έάν διαπράξωνται ο προθυμούνται· τουτέστι, το τέλος το ευδαιμον, οπερ έστι το οίκειωθήναι τῷ οίκείῷ θεῷ και έπιγνώναι τήν ιδίαν άρχήν.

μθ» Αλίσκεται δέ δή 253ε

Конечная цель искусства любви – это лучшее для того, кто был избран, поскольку не каждый, кто чувствует себя причастным, склонен к соединению с собственной божественной сущностью. Каким путем человек восходит к самому себе и какова природа любви, которую он хочет подарить? Поэтому, обсудив любовь с точки зрения успеха и неудачи и упомянув о крайностях, я хочу теперь обратиться к средствам, в частности к самоконтролю и неконтролю. Поскольку в книге обсуждается взаимодействие души с телом, вполне разумно, что в ней представлены и другие аспекты; ведь по мере того как душа спускается в бытие и приближается к здешней суматохе, она обретает дополнительные слои. Таким образом, она говорит о различных аспектах, связанных с телом, придавая им формы, виды, распределения и телесные устремления, поскольку душа уже установила связь с этим телом и участвует в жизненных страстях тела. Ибо и в умопостигаемом царстве душа, существующая и живущая, имеет других коней – одного для этого и другого (это очевидно; ведь даже самим богам теология предоставляет коней). Теперь, следовательно, она принимает других коней, коней духа и желания. Однако миф, хотя раньше он не относился к «мифу», теперь ставит вопрос: почему он это сделал? Поскольку, таким образом, в этом теле, как в твари, существует душа; для всего окружающего нас видимого тела и всего космоса, который появляется, это кажется мифом. Таким образом, желая обсудить отношения между душой и телом, он назвал их «мифом». Раньше он не упоминал об этом, потому что душа все еще находилась над богами, обладая разными конями; следовательно, там говорилось о единой силе. Однако здесь он утверждает, что мы разделили ее на три части, иллюстрируя этими словами большее разделение души. Таким образом, говоря «эта душа», мы имеем в виду каждую часть разделенной души, которая уже не целая, а раздробленная.

Форма лошади действительно состоит из двух элементов; она называется лошадиной, потому что накладывает на них форму; ведь и душа здесь обретает форму и воплощается. Поэтому она принимает дух и желания лошадей; рациональная часть души подобна вознице. Она называется возницей, а не «возницей», как было сказано выше, то есть подражающей вознице; и опять же, она называется лошадиной, а не «лошадьми»; понятно почему, потому что деятельность души по отношению к телу не такого рода, как та, что существует в умопостигаемой сфере. Пусть и теперь это останется с нами, что у нее две лошади и возница. О лошадях мы говорим, что одна из них хороша; и об этом уже говорилось выше, что одна из них хороша, а другая хуже, что указывает на двойственную природу души через эту двойственность; ибо, отделившись от единства богов, душа по необходимости впадает в порождение и инаковость.

***

Το μέν τέλος τής έρωτικής τέχνης το άριστον τῷ αιρεθέντι, έπειδή ού πάς κεκινημένος έστιν είς το συναφθήναι τῷ οίκείῷ θεῷ. Διά ποίας δέ οδού άνάγεταί τις έξ» έαυτον και τήν έρωτικήν οδον ποία ποτέ έστι, βούλεται παραστήσαι. Είπών ούν περι τού έρωτος τού κατά κατόρθωσιν και κατά άπόπτωσιν γινομένου, και ώς τά άκρα είπών, βούλεται νύν και περι τών μέσων είπειν, λέγω δή περι τού έγκρατούς και άκρατούς. Επειδή ούν περι ψυχής διαλέγεται τής σώματι προσομιλησάσης, είκότως και άλλους «ίππους αύτή δίδωσιν· οσφ γάρ κάτεισιν ή ψυχή είς τήν γένεσιν και πλησιάζει τῷ ένταύθα κλύδωνι, και χιτώνας πλείονας λαμβάνει· διο και περι έτέρων «ίππων διαλέγεται λαβόντων σχέσιν προς σώμα, μορφάς και τύπους και μερισμούς και σωματοειδεις φιλοτιμίας αύτοις παρέχων, έπειδή ήδη ή ψυχή σχέσιν άναλαβούσα προς τούτο το σώμα και τών ζωτικών παθημάτων τού σώματος μεταλαμβάνει. Ή γάρ έν τῷ νοητῷ ούσα ψυχή και διαζώσα έτέρους «ίππους έχει, τον τού ταύτού και θατέρου (δήλον δέ· και γάρ και αύτοις τοις θεοις «ίππους δίδωσιν ή θεολογία) · νύν ούν άλλους «ίππους λαμβάνει, τον τοΰ θυμοΰ καί τής επιθυμίας. Το δέ τοΰ μύθου, καίτοι προ τούτου «μΰθον» αύτά ούκ είπεν, άλλα νΰν· διά τί δέ τοΰτο εποίησεν; επειδή λοιπον εν τούτῷ τῷ σώματι ώς εν πλάσματί εστιν ή ψυχή· ολον γάρ το περί ήμάς φαινόμενον σώμα καί περιαγόμενον καί ό πας διάκοσμος ό φαινόμενος μύθφ εοικεν. Εικότως ούν περί τής σχέσεως τής προς το σώμα τής ψυχής βουλόμενος είπειν «μΰθον «» εκάλεσεν. «Εν δέ τοις προ τούτου ούκ είπεν, επειδή ετι άνω ήν ή ψυχή μετά τών θεών άλλους «ίππους εχουσα· διο ελεγεν εκει εοικέ τῷ δή ξυμφύτῷ δυνάμει, ενταΰθα δέ φησι τριχή διείλομεν, τον πλείονα άπομερισμον τής ψυχής διά τούτων τών λέξεων εμφαίνων. Καί το είπειν τήνδε ψυχήν έκάστην τής άποτε (τε> μαχισμένης εστί ψυχής καί ούκέτι όλοκλήρου ουσης άλλά διηρημένης. Το δέ ίππομόρφω μέν δύω τινέ· ίππομόρφω είπεν επειδή μορφήν αύτοις επιτίθησι· καί γάρ μορφοΰται ή ψυχή ενταΰθα καί ενσωματοΰται. «Ίππους ούν λαμβάνει θυμον καί επιθυμίαν· ήνιοχικον δέ το λογικον τής ψυχής. Ήνιοχικον δέ είπε καί ούχί «ήνίοχον «» ώς άνωτέρω· τουτέστι, μιμούμενον τον ήνίοχον· καί πάλιν ίππομόρφω είπε καί ούχί ««ίππους «»· δήλον δέ διά τί, επειδή αί μετά σώματος ενέργειαι τής ψυχής ούκ είσί τοιαΰται οίαι ουσης αύτής εν τοις νοητοις. Το δέ καί νΰν ετι ήμιν ταΰτα μενέτω, οτι εχει δύο «ίππους καί ήνίοχον. Τών δέ δή ίππων ό μέν, φαμέν, άγαθός· καί τοΰτο άνωτέρω ελεγεν, οτι ό μέν εστιν άγαθός, ό δέ χείρων, διά τής δυάδος το δυοειδές τής ψυχής ενδεικνύμενος· άποστάσα γάρ τής ενώσεως τών θεών άναγκαίως ή ψυχή είς γένεσιν καί ετερότητα εμφέρεται.

Продолжение книги