Песнь предсказателя Небес бесплатное чтение

В оформлении макета использованы материалы по лицензии @shutterstock.com

* * *

Эта история завораживает так же, как первый снег, коснувшийся земли по ту сторону водной глади.
Габриэль Коста,автор «Дыхание. Судьба принца»

* * *

Существуя в этом мире, ты пропускаешь через себя сотни маленьких нитей, и некоторым из них даже удается сплестись с твоей душой.

* * *

«Два мира, два героя, две судьбы. Цзян Юн и Тай Фэн – противоположности, которым придется пройти один путь. Урок, настигающий нерадивого воришку Цзян Юна в одном мире, угрожает его жизни в другом. Желая спастись от проклятия, он отправляется в путешествие с Тай Фэном, племянником императора, где ему предстоит забыть о своем эгоизме. Гильдия предсказателей уже бросила свои кости и заглянула в будущее. Их история смесь юмора и отчаяния, красоты и уродства, а финал завораживает также, как первый снег, коснувшийся земли по ту сторону водной глади».
Габриэль Коста, автор книг «Моя дорогая Оли…» и «Дыхание»

«История хитрого воришки и племянника императора разбила мне сердце. Но эпилог спас от истерики.
Невероятная красота, которая покорила с первой главы. Цинь Дао знает, как захватить внимание любого, даже искушенного, читателя.
Это история не только о дружбе, невероятных и опасных приключениях… О чем-то большем. И в первую очередь она о добре. Если оно есть в твоем сердце, то все маски будут сброшены, а любые трудности превратятся в песчинки, которые унесет ветер.
Теперь эта книга тонкой нитью связана с моей душой. Как и Цзян Юн с Тай Фэном. И совершенно не важно в каком они из миров».
Саша Паулан, автор книг «Четырнадцать дней до…» и «Мои французские каникулы»

Пролог

Почему ты оставил меня, отец? Спустя девять лет вслед за матерью и ты покинул наш мир. Ты отдал свою жизнь за нашего императора, но твоя кровь вечно будет на его руках… Раньше я не понимал, насколько велика была твоя преданность своему брату и как сильно ты его любил. Разве эта любовь стоила твоей жизни? Почему твой брат не защитил тебя? Почему он так легко отдал тебя на растерзание этим обезумевшим волкам? Возможно, ты, как и многие его слуги, был просто слеп… Это и погубило твою душу.

* * *

Игра на любимом дунсяо[1] никак не шла. Тай Фэн отложил инструмент, тяжело вздохнул и открыл глаза. Сегодня, в день его двадцатилетия, солнце с самого утра было затянуто серыми тяжелыми тучами. Подозревая, что и дела будут такими же, Тай Фэн решил забыться игрой на дунсяо, однако и это не помогло успокоить мысли, так хаотично блуждающие у него в голове.

Он вышел на балкон своих покоев, задаваясь вопросами о смятении собственной души. Возможно, мне просто не нравится, что я стал старше? Он усмехнулся. А может, сегодня я бы хотел остаться один? В этот день император собирался устроить большой праздник для своего племянника, и Тай Фэн не хотел его огорчать, проявляя неуважение. Однако я не просил этого праздника, значит, лишь половина вины будет лежать на мне… Тай Фэн ходил по балкону, заложив руки за спину и размышляя, куда бы сбежать в собственный день рождения. Он остановился и посмотрел вдаль. Далеко-далеко еле виднелись Перстни Небесного императора Хэ, четыре высоких каменных столба, устремленных к небу. А внизу, у основания этих гор, цвели лилии белее снега. Нежный ветер баюкал их на воде. Эта блаженная картина мира побуждала Тай Фэна бросить все и устремиться к ней. Как же ему сейчас хотелось оказаться там, вдалеке от всех этих шумных и надоедливых…

– Господин Тай Фэн! О, мой светлый господин! – У входа на балкон стояла небольшого роста, пухлая пожилая женщина, посматривая на него хитрыми глазами. Ее седые волосы были собраны в пышный пучок на затылке. Маленькие очки чудом держались на самом кончике носа. Она склонила голову и слегка подалась вперед. – Наш император приказал мне подготовить вас к великому дню вашего рождения! Ибо ровно двадцать лет назад этот день озарил своим светом Небесный дракон, да будет его милость, и он спустится сегодня к нам с Небес, чтобы…

Тай Фэн приподнял левую руку, показывая жестом, чтобы женщина умолкла.

– Цин Цин, ты тараторишь эту сказку про дракона уже несколько дней подряд! Мне бы не хотелось и сегодня ее слушать. – Он подошел к хозяйке с легкой улыбкой на лице. Цин Цин тоже улыбнулась и склонила голову еще ниже. – Я сам подготовлюсь. Мне хочется сделать это самому хотя бы раз – на свой день рождения.

– Но, молодой господин… Я привела трех служанок в помощь, чтобы приготовить вам одежду и уложить волосы. Позвольте, пожалуйста, им выполнить свою работу. – Цин Цин слегка дотронулась до длинных белоснежных прядей Тай Фэна, которые были распущены и немного спутаны. – Как река, длинны ваши волосы, светлый господин, и, как луна, прекрасны они…

Три девушки позади Цин Цин смущенно захихикали. Тай Фэн обратил на них внимание, и они тут же склонили головы. Одну из девушек он узнал и подошел к ней. Вернее, ему казалось, что он где-то ее уже видел.

Несколько лет назад они с отцом проезжали мимо гильдии Алого шелка, где работали только девушки. Ни одному мужчине не дозволялось находиться на территории этой гильдии без особого разрешения. Процесс создания шелка и красок для него – очень тяжелая работа, однако требующая нежного обращения с тонким материалом. То, какую красоту творят из него послушницы гильдии Алого шелка, известно лишь им. И вот одна из них повстречалась на пути Тай Чжэна и его молодого сына, когда они проезжали через поле нежных, бело-розовых азалий. Девушка была прекрасна, как и цветы, которые она собирала. Отец Тай Фэна помахал ей, но лицо девушки исказил страх. Она выронила цветы и спрятала личико за широким рукавом чанао[2]. «Цюъэ», – шепотом произнес Тай Чжэн, и они устремились дальше.

– Цюъэ, нежный цветок азалии, – сказал Тай Фэн и посмотрел на служанку. – Я видел тебя раньше. Несколько лет назад ты собирала цветы на поле азалий возле гильдии Алого шелка. Мы тогда с отцом…

Мысли о погибшем отце снова тысячами иголок вонзились в сердце Тай Фэна. Он смотрел на девушку, покорно опустившую голову. Розовый румянец покрыл ее щеки, но она не смела поднять взгляда на господина. Он не знал ее настоящего имени и чем дольше смотрел на нее, тем больнее становилось. Ее образ красной нитью соединял счастливое прошлое с отцом и настоящее, где остались лишь воспоминания, тяжелым грузом давящие на сердце юноши. Почему ты оставил меня?

Хозяйка Цин Цин мягко хлопнула в ладоши. Этот звук вернул Тай Фэна к реальности.

– Ну все, девушки, вам поручено очень важное задание сделать нашего господина еще прекраснее! Начинайте!

– Я хочу, чтобы осталась только она. – Тай Фэн указал на девушку, лицо которой стало полностью красным от смущения. Она так и не решалась на него взглянуть. – Пусть остальные уйдут.

Хозяйка с непониманием посмотрела на Тай Фэна. Она окинула недовольным взором остальных двух девушек и сделала резкий жест, чтобы они покинули покои. Следом за ними удалилась и Цин Цин.

– Вы ошиблись, мой господин, – сказала девушка, смело подняв на него глаза, и тут же Тай Фэн увидел в них пляшущие огоньки. Она смотрела на него, выпрямившись, ее горделивое выражение лица вызывало возмущение. – Все знают, что работницы гильдии Алого шелка не могут покидать ее пределы. Это запрещено. А я… обычная служанка, я недостойна быть в числе женщин этой великой гильдии.

Однако Тай Фэн был уверен, что видел именно эту девушку. Изменения в ее поведении тревожили.

– Мне кажется, ты пытаешься обмануть меня, нежный цветок азалии. Знаешь, как поступает император с изменниками и обманщиками?

– Я никогда не обманывала и не предавала тех, кому служила, молодой господин. Поэтому я не могу даже представить того ужаса, о котором вы хотите мне поведать, – голос служанки стал жестче. – Позвольте, я повторю: вы ошиблись.

Гнев Тай Фэна, словно потухшие угольки, снова начинал раскаляться от быстрых движений невидимого веера. Он был возмущен так смело сказанными словами простой служанки. Тай Фэн стоял перед ней, заложив руки за спину и пытаясь взглядом заставить ее раскрыть свои тайны. Этот взгляд проникал в самые потаенные уголки души, хотел раздеть ее догола и узнать все секреты, понять, почему это прекрасное создание лжет ему. Девушка с непроницаемым лицом отразила его взгляд.

– Я знаю, что предсказатели хорошо разбираются в тонкостях души. Вы видите людей насквозь благодаря своей небесной магии. Но как можно разглядеть нутро человека, если в нем уже не существует этой… души? – Служанка наклонила голову и усмехнулась. Ее глаза смотрели с хитростью и вызовом. – Что же тогда вы станете делать, великие дворцовые предсказатели?

– Бездушных изгоняют туда, где им и положено быть, – в мир демонов, – жестко ответил Тай Фэн. По его спине пробежал холод. И не такой холод, как от ветерка в непогожий день. Этот был могильным, пробирающим до самых костей. Сейчас он не чувствовал себя в безопасности, но любопытство было сильнее. – Если я спрошу твое имя, солжешь ли ты?

– Зачем юному господину знать имя простой служанки? Позвольте мне приготовить вас к празднику, мой господин. Иначе не только мне несдобровать, не так ли? – Сохраняя на лице лукавую улыбку, девушка плавной поступью проплыла мимо Тай Фэна. Она направилась к небольшому табурету, на котором аккуратной стопкой лежали одежды для праздника. – Я уверена, господин будет сегодня прекраснее самой луны.

С ней стоит быть осторожным. Ее ци смердит гнилью на все покои. За яркими ароматами духов служанок было непросто это почувствовать. Но теперь, когда она передо мной, я ощущаю…

Тай Фэн очень хотел узнать ее имя. До сих пор для него она была нежным цветком азалии, но после разговора стала больше походить на шипастый ядовитый куст. Он внимательно наблюдал за аккуратными движениями ее рук. Служанка ловко расправила одежды на кровати. Белоснежное одеяние, вышитое серебряными нитями, лежало перед ним. Среди вышивки он заметил небольших птиц, летящих по небу, усыпанному звездами из серебра.

Тай Фэн ушел за ширму и снял верхние одежды. Мягкий шелк прохладной волной упал к его ногам. Девушка подавала ему части праздничного наряда слой за слоем. В конце Тай Фэн обернул вокруг талии пояс цвета только что пролитой крови. Этот алый акцент напоминал ему об отце, который отдал свою жизнь за великого императора. И никому не было позволено касаться этого пояса.

Юноша вышел из-за перегородки, наблюдая, как лицо служанки меняется. Ее взгляд выражал благоговение. Они несколько секунд молча смотрели друг на друга, а потом лицо девушки снова стало хитрым.

– Я думаю, господин уже устал от постоянных речей восхищения в свою сторону, – с улыбкой сказала она и подошла к небольшому столику в углу. Служанка выдвинула ящичек и достала оттуда расписной гребень из слоновой кости, а также несколько спиц из лунного нефрита.

Тай Фэну не хотелось, чтобы девушка прикасалась к его волосам. Ему вообще уже не хотелось ее видеть в своих покоях. Он не смог прочесть ее душу, и недосказанность между ними жаждой терзала его разум. Напряжение нарастало с каждой минутой молчания. И в конце концов, увидев, что служанка намерена приступить к прическе, юноша не выдержал.

– Я никого не допускаю к своим волосам. – Тай Фэн смотрел на девушку с недоверием. – Тебе нужно уйти, не заставляй меня испытывать гнев.

Останься. Я вижу, как ты нечиста. Если ты демон, позволь узнать все твои секреты, прежде чем я изгоню тебя во тьму.

С балкона подул свежий ветерок, легонько заигрывая с распущенными волосами Тай Фэна. Его локоны даже при тусклом свете солнечных лучей, еле пробивавшихся через тучи, были похожи на сверкающие, словно снег, ниточки. Он взял небольшую прядь и провел по ней рукой. Так вышло, что лишь императорский род имел волосы столь необычного для остальных людей цвета. За это его дядю порой называли императором первого снега. Потому что холодные хлопья, выпадающие впервые за год и белым покрывалом укрывающие землю, свежи и чисты.

Тай Фэн всегда очень трепетно относился к своим волосам. Он ухаживал за ними, сам старался собирать в аккуратную прическу и проводил тщательные процедуры мытья. Однако он соврал, сообщив служанке, что никому не позволено трогать его волосы. Исключение все-таки было – хозяйка Цин Цин, единственная из всей империи, уже многие годы помогала молодому господину ухаживать за собой. И каждый раз Тай Фэн благодарил ее за заботу.

– Я бы не хотела гневить моего господина. Но простой служанке хочется хорошо сделать свою работу и порадовать великого императора, предоставив его взору истинного Небесного дракона, – с усмешкой спародировав тон Цин Цин, девушка, держа в руках принадлежности для волос, приблизилась к Тай Фэну. – Я не наврежу вашим волосам, мой господин.

– Хорошо, я позволю тебе уложить их. – Юноша коленями опустился на подушку, лежащую на полу. – Позволю, если скажешь свое имя.

– Как пожелаете, молодой господин, я скажу свое имя.

Служанка взяла гребень и стала медленно проводить им, аккуратно расчесывая волосы Тай Фэна, по спине которого снова пробегал холод. Он заметил, как сбилось его дыхание, словно кто-то невидимый сжимал руки на горле. Его тело немело. Казалось, что ветер сменил направление и стал сильнее дуть с балкона в покои. Через мгновение смолкли голоса снаружи, утихло и пение птиц. Тай Фэн сидел посередине комнаты, не в силах сконцентрироваться даже на собственных мыслях. Он прикрыл глаза и почувствовал дыхание над своим ухом. Женская рука нежно коснулась его щеки. Не сумев отпрянуть, он с ужасом и… желанием мечтал услышать от загадочной дерзкой красавицы хотя бы еще одно слово.

– Мое имя – ветер, что играет с твоими волосами. Мои имя – гром, что будит тебя по ночам. Мое имя – дождь, что омывает твое прекрасное лицо. Мое имя – страсть, которую ты всецело отсекаешь от собственного разума и тела. Имя мое – предсмертный крик ослепленного воина. Ци Сифэнь, ловкий ветерок меж травинок. Твой отец ждет тебя, Тай Фэн. – Девушка бросила гребень на пол и приготовилась вцепиться ему в горло.

Сладкая пелена онемения спала, и Тай Фэн успел развернуться, наскоро вырисовывая печать изгнания в воздухе. Шумным ветром Ци Сифэнь пронеслась по покоям, поднимая за собой кучу свитков и бумаги, аккуратно лежавших на полках. Она взвивала вверх все, мимо чего пролетала. Своим вихрем она била посуду, сносила со столов вазы и роняла мебель. Осколки былой фарфоровой красоты вихрем кружились над полом. С оглушительным визгом служанка вырвалась через балконные двери навстречу серому небу.

Тай Фэн осторожно вышел на балкон и осмотрелся. Ветер утих, голоса людей и песни птиц снова появились. Кем на самом деле была эта девушка? Ведьмой или оборотнем? Он точно знал лишь то, что она желала ему смерти. Вспомнив о покойном отце, Тай Фэн закрыл глаза и вздохнул, чтобы прийти в себя. Как отвратительно… Он почти поддался ее чарам.

– Что ж, игра на дунсяо сегодня действительно не задалась. – Тай Фэн усмехнулся и направился к выходу из своих покоев.

Глава 1
Найчжоу

Цзян Юн с неприкрытым удовольствием жевал паровую булочку, так ловко украденную из торговой лавки неуклюжей женщины по имени Сянь Чан. Какая же невнимательная! А вот булочка очень вкусная… Болтая ногами туда-сюда, он сидел на перилах балконного коридора, у длинной стены которого располагались металлические двери квартир. Ему доставляло огромное удовольствие каждое утро воровать что-нибудь съестное из торговой лавки Сянь Чан, потом взбираться на перила и наблюдать за утренним городом.

Найчжоу, словно огромная, пыхтящая паром машина, нехотя открывал тяжелые веки. Как и сами люди здесь. Сонные, они еле-еле выходили из своих квартир и плелись вниз по лестнице на улицу. Кто-то шел на работу, кто-то отправлялся рыбачить в море Фэй, прозванное жителями города «бурым». Цвет у него такой, потому что грязное. А рыба из этого моря была пустой на вкус.

Доев булочку, парень зевнул и улыбнулся. Если жители города Найчжоу проснулись, значит, его работа тоже не ждет. Но прежде ему хотелось пожелать доброго дня своей небольшой семье. Он спрыгнул на бетонный пол и приблизился к двери квартиры. Как можно тише прошмыгнул внутрь.

– А-юн[3]! – Детские ручонки обхватили его за талию. – Братец, ты где был?

Цзян Юн опустил взгляд вниз. На него смотрели два огромных темных глаза с каймой длинных ресниц. Девочка отпустила брата и на шаг отошла, рассматривая его, словно видела впервые.

– Бабушка еще спит? – шепотом спросил Цзян Юн и нежно погладил сестру по голове. – Смотрел на восход.

– А когда мне можно будет посмотреть на восход?

– Вот съешь тысячу паровых булочек, сестричка, а потом еще – и подрастешь! Буду показывать тебе восход солнца. – Парень улыбнулся и прошел в небольшую кухоньку.

Для трех человек здесь едва хватало места. Бабушка Цзян Мэй хозяйничала на этой территории сама. И пусть на кухне было тесно, однако все лежало на своих местах. Любимая старенькая рисоварка стояла на столе и занимала бо́льшую его часть. У стола – три табурета из темного дерева. Развернешься, и сразу плита на две конфорки, всегда чистая. Чуть выше висели ящички из такого же темного дерева с кухонной утварью внутри. Небольшое окно всегда приоткрыто, чтобы проветривать маленькое помещение.

Цзян Юн открыл верхний шкафчик, ближе всего висящий к окну, и достал оттуда банку из-под дешевого кофейного напитка. Пусто. Деньги кончились. В животе рядом стоящей сестренки заурчало.

– Лихуа, сестрица, я принесу еды. – Цзян Юн улыбнулся и потряс банку в руках, словно в ней лежало что-то звонкое, весомое. Он с досадой поставил жестянку на место и закрыл шкафчик. – Не буди бабушку, хорошо? Когда она проснется, я уже сделаю для вас завтрак.

Девочка приподнялась на носочках и с довольным видом кивнула. Ее беззаботное, невинное личико умиляло Цзян Юна. Такое же приятное, растянутое в улыбке лицо и у бабушки Мэй. Это вся его семья. Такая маленькая и вечно улыбающаяся… Каждый день Цзян Юн напоминал себе, какая ответственность легла на его плечи.

Когда ему было одиннадцать лет, а сестренке Лихуа год – их родители погибли. В тот день дети уже навсегда остались со своей бабушкой. Цзян Юн видел, как она горько заплакала, узнав о машине, сорвавшейся вниз со склона. Тогда, в день великого шторма, случилась авария. Родители мчали домой по дороге, проложенной по гребню холма, возвышавшегося над бурым морем Фэй. В погожий день этот путь не был опасным. Но тот шторм вырывал деревья с корнями, машины скользили по сырому асфальту, словно водомерки на пруду. Немудрено, что проезжать по холмистой дороге было рискованным делом. Родители двух детей отчаянно стремились домой. Однако не добрались. Бабушка Мэй тогда долго горевала, но, будучи еще сильной и крепкой женщиной, принялась заботиться о несчастных детях, так внезапно оставленных родителями на произвол судьбы.

Благодаря работе кухаркой в небольшом ресторанчике бабушка Мэй держала семью на плаву. А потом, как и все смертные, постарела и оставила работу. К тому времени подрос Цзян Юн, и теперь на его плечи легла забота о своей бабушке и маленькой сестре. Вот только он не работал, а бил баклуши изо дня в день.

Каждое утро Цзян Юн ускользал из их маленькой квартирки на семнадцатом этаже и придумывал себе занятие. И одно из его любимых – воровать. Уже к обеду он обычно приносил домой продукты или деньги. На вопрос бабушки Мэй, откуда в их доме появляется еда, парень всегда отвечал уклончиво. Он вынужден был врать ей и сестре: что работает мойщиком посуды, ходит на рыбалку или помогает кому добрым делом за награду. Но никогда Цзян Юн не позволял себе заниматься попрошайничеством. И бабушка Мэй всегда с улыбкой кивала, выслушивая ложь, которая разбивала ему сердце.

Перед выходом парень взял с собой рюкзак для «добычи». Также он надел тонкую черную ветровку с капюшоном и прихватил такого же цвета кепку. Цзян Юн подошел к небольшому зеркальцу у входной двери. Ему нравилось собирать свои уже отросшие до плеч черные волосы в небольшой низкий пучок, чтобы не мешались. Порой Цзян Юн оставлял их распущенными, собирал несколько прядей по бокам и делал маленький хвостик. Он был уверен, что с такой прической можно легко выделиться на фоне остальных мужчин Найчжоу. Сестрица Лихуа часто играла с его волосами, нежно перебирая маленькими ручонками пряди и заплетая их в косички.

Он вгляделся в свое отражение. Бабушка Мэй всегда говорила, что Цзян Юн похож на свою маму. Его небольшое лицо с тонкими чертами украшали светло-карие, почти янтарного цвета глаза, обрамленные каймой черных ресниц. Немного пухлые губы смягчали худобу лица, делая образ Цзян Юна намного чувственнее, чем нужно для парня его возраста. Однако, несмотря на небольшую женственность лица, поведение Цзян Юна было полной противоположностью его внешности. Все его движения были быстрыми, порой грубоватыми. Рядом с бабушкой и сестрой он оказался самым неуклюжим – то и дело ронял миску с рисом или проливал на себя чай.

Цзян Юн собрал волосы в небольшой пучок и надел кепку. Волосы… Не так давно им было принято судьбоносное решение – отрастить их, как у тех статных красавцев с гравюр из бабушкиных книг. Сестрица Лихуа его идею с радостью поддержала. Цзян Юн будет собирать волосы в пучок или высокий хвост, а может, и распустит их. И пусть в Найчжоу никто уже давно не ходит с длинными локонами, молодой воришка очень гордился своим решением, которое стало вызовом этому скучному городскому обществу.

Солнце выглядывало из-за редких темно-серых тучек, медленно плывущих по небу, обещая дождь. Цзян Юн вышел из квартиры и двинулся вниз по лестнице, раздумывая, куда бы для начала ему пойти. И только первые шаги по асфальту были сделаны, как вдруг…

– Цзян Юн?

Он вздрогнул. Перед ним стояла низенькая старушка, соседка по этажу. Она держала в руках пакеты с продуктами, вероятно, посетив круглосуточный магазин самообслуживания. В такую рань мало кто будет работать.

– Доброе утро, госпожа Чэн… – Цзян Юн поклонился ей.

– Ты зачастил слоняться в такую рань без дела. Все бегаешь туда-сюда да в ус не дуешь. А твоя бабушка знает об этом? – Старушка всегда была невыносимо любопытной. Она часто задавала ему вопросы и интересовалась личной жизнью, которая ее не касалась. Цзян Юн вздохнул.

– Мне уже девятнадцать… я могу не сообщать бабушке о каждом своем шаге. Я… работаю… – пробурчал он.

– Вот как? – Госпожа Чэн приподняла правую бровь. – Хороша работа – слоняться по городу без дела!

Эта с виду миленькая старушка каждое утро встречала Цзян Юна то на этаже, то на улице у дома, то на рынке и всегда спрашивала его о том, кем он работает, есть ли у него девушка, с кем он дружит. Парень относился к ней снисходительно, отвечал на ее вопросы расплывчато. Но своим любопытством к чужой жизни она раздражала. Цзян Юн боялся, что однажды госпожа Чэн узнает, что он вор, и сообщит бабушке. Это стало бы позором для всей его семьи. Она также любила рассказывать о своих детях, об их семьях и достижениях. Разговоры об успешной жизни других людей всегда раздражали Цзян Юна.

– Мне пора, госпожа Чэн. – Он снова поклонился, желая поскорее уйти и от старушки, и от ее расспросов. Но та суетливо зашуршала пакетами с продуктами и покачала головой.

– Постой-ка, юноша. – Она сощурила глаза и заметила его волосы, касавшиеся плеч. – Ой, ты волосы-то как отрастил! Вот мой сын тоже в твоем возрасте ходил с длинными патлами и ни одной девушке не нравился… Ты подстригись обязательно! Слышишь меня?

Цзян Юн усмехнулся и пожал плечами. Он снял кепку и потуже затянул резинку на пучке, чтобы специально вызвать неодобрительную реакцию у госпожи Чен.

– Госпожа, вы считаете, что длинные волосы украшают только девушек?

– Именно так я и считаю! – Старушка закивала. – Как только я смогла убедить своего сына подстричься, он сразу же нашел себе девушку!

Цзян Юн посмеялся и надел кепку, держа ее за козырек. Ему нравилось, когда эта любопытная соседка так забавно раздражалась на него.

– Тогда я сегодня же пойду и подстригусь, хорошо? Для меня очень важно мнение такой почтительной женщины, как вы, госпожа Чэн. – Он дерзко усмехнулся, но, похоже, старушка не заметила его сарказма. Она лишь одобрительно кивнула, однако ее лицо стало серьезным.

– Подстригись, юноша, уж очень не идут тебе эти патлы…

Старушка начала что-то бурчать себе под нос и медленно заковыляла дальше по лестнице, шурша пакетами.

Конечно, она была не права. Цзян Юн находил свои волосы очень привлекательными и подстригаться не собирался. Даже ради девушек.

Его путь лежал к рынку, располагающемуся недалеко от его дома.

Для начала можно посетить это место, ведь здесь всегда полно всякой всячины, которая плохо лежит.

Он улыбнулся и присвистнул.

Цзян Юн накинул капюшон и плавно вошел в толпу зевак. Ему нравилось чувствовать людской поток. В нем он плыл, словно хищная рыба, жадно выискивая добычу. Не замечая лиц, парень смотрел на то, что у прохожих в руках или карманах. Вон слева от него куда-то спешил высокий мужчина. Цзян Юн тоже ускорился, чтобы поравняться с ним. Он взял в обе руки поддельные банковские купюры и резко вылез перед торопящимся. Сымитировав спотыкание, Цзян Юн вытянул вверх руки и выронил свои листочки.

– О нет! Как же так?! – театрально воскликнул он. – Мои денежки!

Мужчина резко остановился и чуть не врезался в Цзян Юна. Добросердечная душа, он наклонился, чтобы помочь растяпе собрать его добро, а вместе с ним к поддельным деньгам стали набегать падшие на лакомый кусок прохожие. В такой суматохе парень зашел за спину незнакомцу, восклицая, что его деньги разлетелись повсюду, и заметил у того бумажник, торчащий из заднего кармана джинсов. Он аккуратно вытащил его и спрятал.

– Вам стоит купить себе кошелек, молодой человек, – угрюмо произнес высокий мужчина, запыхавшийся от сбора «денег» с земли.

– О, спасибо вам! – Цзян Юн нелепо заулыбался и поклонился. – Вовек не забуду помощи! Доброго вам дня!

Вот дурень!

Воришка усмехнулся и быстро скрылся с места кражи.

Раз мои денежки негде хранить, то как раз и пригодится твой бумажник. Спасибо за совет.

Зайдя в небольшой переулок, Цзян Юн раскрыл украденный бумажник и ахнул. Этого хватит на неделю скромного питания для всей его семьи. Он покраснел за содеянное и прикусил губу. Ему был хорошо знаком стыд, мучающий после воровства. Порой Цзян Юн подумывал о введении наказания за каждую совершенную кражу. Но потом вспоминал, как любит себя и свое тело, и мысли о каре сразу же испарялись из его головы.

Несколько минут он стоял, прислонившись к стене, предвкушая, как совсем скоро они вместе с бабушкой и сестренкой поедят вкусной лапши из магазинчика за углом дома. Его рот наполнился слюной.

Цзян Юн встряхнул головой и задумался: может, ему пойти на серьезную работу? Только никто его не возьмет, такого лентяя, да и сам он не особо стремится. Когда бабушка постарела и не смогла больше работать, он ушел из школы, чтобы кормить семью. Сейчас ему уже девятнадцать лет… С незаконченным школьным обучением Цзян Юну не видать хорошей работы, а значит, он навсегда останется вором. Однажды его поймают и посадят в тюрьму. А бабушка? Сестрица Лихуа? Цзян Юн со всей силы сжал бумажник в руке. Не было сомнений, он застрял в круговороте безысходности. Посмотрели бы на него сейчас родители… Все эти мысли мучили его, однако воровство было удобным и быстрым способом раздобыть деньги. Ему нравилось это.

Охота сегодня не задалась. Серые тучи совсем закрыли солнце, и на улице стало темно. Вместо того чтобы вернуться домой с продуктами, Цзян Юн плелся в никуда, не разбирая дороги. В его душе происходила битва двух самых заветных желаний: здоровая и сытая семья или его будущее. Он любил бабушку и сестру, но и деньги тоже любил. Что плохого в том, чтобы любить деньги, которых он почти не видел? Если объединить две эти ипостаси, то получится гармония. По крайней мере, так он наивно полагал.

Играя с весами своей совести, постоянно выкладывая на одну чашу семью, а на другую – себя, Цзян Юн забрел в совсем не известный ему район. Он почувствовал себя в опасности. Развернись и уйди, – говорил его разум. Обходя кучи мусора, то и дело оборачиваясь, парень оказался на широком дворе. Высокие серые дома, плотно стоящие буквой «С», были соединены многочисленными проводами и веревками для сушки одежды. В центре этой жуткой постройки находился прямоугольник, по периметру окруженный невысокой металлической сеткой. Вероятно, здесь играют в мяч или занимаются спортом. Цзян Юн подошел поближе. Он слышал голоса множества людей с той стороны. Кто-то действительно играл в мяч. Цзян Юн заметил компанию взрослых мужчин, кругом сидящих на земле. Они что-то выкрикивали и снова умолкали. Эти крики становились то громче, то тише. Цзян Юн предположил, что там идет некая игра, и подошел еще ближе.

Вцепившись руками в сетку, он рассмотрел огромных размеров мужчину, стоявшего над игроками. На нем не было ничего, кроме широких тканевых штанов, его толстое тело обвивали татуировки. Сидящие на земле возле толстяка казались Цзян Юну букашками, что изредка махали лапками и возмущенно кричали. Игру, которой были увлечены «букашки», парень не узнавал. Он набрался смелости и, обойдя сетку, приблизился к группе.

– Я тебе сказал, у него была пятерка! – Лысый старик резко ударил металлической чашкой по земле. – Он должен мне сотню!

– А я говорю, у него была тройка, ты просто старый слепой дед! – воскликнул второй, тоже весь в татуировках, мужчина. На его плече была набита перекошенная морда дракона. – Ты должен отдать деньги! Иначе Бо вывернет тебя наизнанку!

Цзян Юн в ужасе отпрянул назад, когда татуированная громада по имени Бо приблизилась к лысому старику. Тот продолжал стучать чашкой и возмущаться. Он все кричал: «Пять! Пять! Пять!» Здоровяк приподнял не перестающего вопить старика за шкирку и бросил на землю.

Вижу, умом тронулся, – с тревогой подумал Цзян Юн. Пока Бо разбирался с неугомонным игроком, парень решил приблизиться, желая узнать, что свело лысого с ума.

– Эй, юноша! Подойди-ка сюда! – Окликнувший его был тоже стариком. Его седые волосы падали на плечи, он поглаживал свою небольшую бородку и хитро улыбался. – Иди сюда, юноша!

Цзян Юна бросило в озноб от этого белоснежного старца. Он медленно подошел, с каждым шагом все лучше рассматривая детали в подозвавшем его. Старик сидел скрестив ноги, как монах. Чуть подавшись вперед, он опирался ладонями на свои колени, демонстрируя длинные ногти на пальцах. На запястье левой руки у старика был выбит дракон белыми чернилами, которые ярко выделялись на желтоватой коже. На правой же руке был выбит черный дракон. Черная рубаха с длинными рукавами прикрывала остальные части татуировок. Цзян Юну казалось, что именно этот старик и управляет странной игрой, из-за которой столько шума.

– Сядь, – властным тоном сказал он. – Сядь и сыграй с нами.

Цзян Юн покорно опустился на землю, не понимая, зачем он это делает. Его взору наконец-то открылось игровое поле. На земле стояли две чашки, рядом лежали странного вида игральные кости. Их было семь: у каждой имелись грани, а на них были начертаны цифры от одного до семи. На поле располагалось три белых, четыре черных костяшки. Парень смотрел на эти предметы и не понимал, как они связаны между собой.

– Старая игра в кости, – протянул мужчина, сидевший рядом с Цзян Юном. Его зубы почти сгнили, а глаза были белыми из-за слепоты. – Сыграй, юноша.

Цзян Юн не понимал, зачем ему нужно играть с этими странными людьми. Однако он спросил:

– В чем заключается суть вашей игры?

Ответа не последовало. Через несколько секунд седой старик громко рассмеялся и пригрозил Цзян Юну когтистым указательным пальцем.

– Так ты действительно невежда, парень! – Он рассмеялся еще сильнее, однако больше никто не поддержал его смех.

К тому времени вернулся огромный Бо и снова, как надзиратель, встал недалеко от игроков. Татуированный черно-белыми драконами старик взял в руку металлическую чашку. Он указал на другую, затем на Цзян Юна. Тот быстро последовал безмолвному приказу.

– А теперь запоминай, невежда! – Две черных и одна белая кости были вложены в другую руку. Старик закинул их в чашку и потряс. – Бери две белых и одну черную!

Цзян Юн так и сделал. Его руки дрожали и не слушались. Но он подчинялся.

– Одна – черная! Посмотри, как она отличается от остальных. – Седой взял костяшку длинными ногтями и вытянул руку к лицу испуганного парня. Это оказалась маленькая сфера лишь с двумя плоскими гранями, на которых белыми чернилами были нарисованы цифра один, цифра два. – Это жребий, невежда! Будет решать, кто ходит первым. Ты номер два!

Старик ловко подкинул черную костяшку в воздух. Выпала грань с номером два. Цзян Юн сидел в ступоре, не понимая, что нужно делать дальше. Он смотрел на окружавшую его компанию. Все глаза были устремлены на него, они с нетерпением ждали следующего шага.

– Не думай, что тебе везет, – усмехнулся когтистый. – Время ставок!

Внезапно все оживились и принялись кричать – каждый что-то свое. «Ставь сотню!», «Нет, ставь тысячу!», «Сто тысяч!», «Ставь свою жизнь!».

Цзян Юн растерянно смотрел на тихо сидевшего старика. Он прикрыл глаза и, кажется, размышлял.

– У меня есть деньги! – вдруг выпалил невежда. – Я ставлю…

Он достал недавно украденный бумажник и посчитал деньги. Дрожащими руками, в надежде, что все-таки повезет, Цзян Юн вынул все. Он протягивал седому недельный запас еды для своей семьи.

– Хочу, чтобы при выигрыше мне вернулось вдвойне! – воскликнул он. – Возьмите их!

Татуированный деньги не взял.

– А если проиграешь? Что поставишь на проигрыш, невежда? – В его глазах загорелись злые огоньки.

– Что я могу поставить еще, кроме денег? В деньгах же весь смысл?

– Откуда тебе знать? Нет ничего важнее твоей жизни. – Гримаса отвращения исказила лицо старика. – Если ты ставишь все деньги, что у тебя есть, то, потеряв их, как ты будешь жить? Наворуешь еще, а, парень?

Где-то внутри Цзян Юна кольнула совесть. Он испытывал страх и еще доселе неизвестное ему чувство – смесь удивления, приправленного ужасом, и все это завернули в чудесную лепешку из… надежды.

Если я поставлю деньги и проиграю, то больше не буду воровать. Может, стоит действительно пойти работать? Сидеть в офисе, слушаться начальника, зарабатывать настоящие деньги. Но тогда я не буду свободным, не смогу пойти куда захочу и когда захочу. К тому же мне лень… Но я не могу бесконечно обманывать свою семью и позорить честь погибших родителей. Пусть лучше все эти мужчины и старики меня отпинают, чем я снова обману или украду!

Цзян Юн был уверен в своих мыслях. Отчасти ему было жаль всех, кого он оскорбил воровством. Совесть его стала остра, как нож мясника. И она резала, кромсала, рубила его молодую душу на части. А сам он надеялся, что искупит свои плохие деяния наказанием за проигрыш в этой странной игре.

Да будет так.

– Я ставлю на проигрыш самого себя.

Глава 2
Правила игры и искупление

Цзян Юн пустым взглядом смотрел перед собой. Он уже не слышал, какой гул после сказанных им слов издавали сидящие рядом игроки. Беловолосый старик смотрел ему прямо в глаза и улыбался так дико, словно хищник, который загнал добычу в угол. В глубине души Цзян Юн не верил, что при плохом раскладе он будет должен этой странной компашке самого себя. Однако он еще не проиграл.

– Очень смелое заявление, парень, – со вздохом сказал старик. – Я принимаю твое предложение. Если же проиграю я – ты получишь вдвое больше, чем есть в украденном тобою бумажнике.

Сердце Цзян Юна бешено заколотилось. Этот старец знал больше чем нужно.

– С чего вы решили, что бумажник украденный? Я слышал байки о всеведущей мафии Найчжоу, но ваша компания вообще не похожа на нее. Пока я гулял по рынку, не заметил слежки. Это исключено.

– Не обязательно за кем-то следить, чтобы знать о его поступках, невежда. – Когтистый рассмеялся и сощурил глаза. – Достаточно просто посмотреть на того, кто перед тобой сидит. Я знаю твое имя, но разве оно нужно таким подлым воришкам, как ты? И знаю, что воруешь ты не для забавы, а чтобы подарить своей семье еще один сытый день без забот. Хотя ты мог бы найти приличную работу, да ленив слишком. Сейчас все это уже не имеет значения… И кто мы – тоже.

Старик положил на землю чашку с костями и снова уперся ладонями в колени.

– Начнем же игру! Сейчас у тебя в руках одна черная и две белые кости с семью гранями. Правила таковы: ты должен назвать интервал чисел от трех до двадцати одного включительно. Например, я говорю: от семи до двенадцати. Кости могут упасть как угодно, но есть три попытки. Не попадаешь в названный тобой интервал – проиграл. Угадал – интервал становится меньше. И так три раза, где последний – лишь одно число. После первого броска ходит другой игрок. Понятны ли тебе правила игры?

Цзян Юн посмотрел на кости в своей руке. Они были прохладными и очень легкими, а значит, подвижными на игровом поле при выпадении. Он кивнул.

Игра началась.

– Я называю интервал от пяти до двадцати одного. – Лучше перестраховаться. Цзян Юн вложил многогранники в чашку и, прикрыв ее ладонью, начал медленно трясти. Он отпустил руку и выбросил костяшки на землю. Семь, шесть, один. Ему повезло.

Белоснежный старик хохотнул. Пришел его черед.

– Пусть будет интервал от трех до семи! – Жилистыми руками он вложил кости в чашку, потряс и резко выбросил их на игровое поле. Старик увидел свое число и исподлобья посмотрел на парня. – Как видишь, не только тебе сегодня везет. Мне выпало пять.

Цзян Юн вспомнил неугомонного лысого старичка, который во всю глотку орал: «Пять! Пять! Пять!»

Ему очень не хотелось уменьшать интервал чисел. Однако нельзя проиграть этому всезнайке.

– Мой второй интервал будет от пяти до двенадцати! – Цзян Юну начинала нравиться эта игра на удачу. Больше всего на свете ему сейчас хотелось победить и уйти домой с большим количеством денег. Он верил, что удача на его стороне.

Схватив кости, он засунул их в чашку и тряс долго, мысленно загадывая число.

Вот бы выпало девять! Вот бы девять! Идеальное число! Какой же я тогда замечательный предсказатель буду!

Цзян Юн ахнул, когда увидел выпавшее число.

Двенадцать!

Он чудом не проиграл. Сидевший рядом с ним слепой мужчина повернул голову по направлению к игровому полю, словно что-то хотел услышать. На секунду он застыл, а потом его глаза расширились.

– Я чувствую, что он загадывает… – прошипел слепой. – Господин, он специально загадывает, хочет обмануть судьбу…

Такое же шипение прокатилось по всем игрокам. Как змеи они шептали: загадывает, загадывает, загадывает, загадывает…

Беловолосый старик махнул рукой, словно отгонял от себя насекомых.

– Пусть загадывает сколько угодно чисел. Ему все равно придется отвечать за свои поступки. – Он посмотрел на ошарашенного происходящим Цзян Юна. – Ты так отчаянно хочешь победить, однако то, что уготовано судьбой, не изменишь. Пока ты это не поймешь, останешься тем, кто есть, – вором, лгуном и невеждой! Я ставлю интервал от трех до четырех!

Цзян Юн фыркнул и со злобой глянул на старика, которому выпало три. Тот с мерзкой ухмылкой смотрел на свои три единицы. То, чему не получалось найти объяснение, всегда вызывало у парня раздражение. Надоело слушать, как тебя обвиняют в невежестве.

Пусть и дальше уменьшает свой интервал, заносчивый старик. Считает, что раз его борода побелела – все на свете знает, а молодые для него невежды. Сейчас я ему покажу, как надо костями разбрасываться!

Он так сильно разозлился, что с грохотом бросил граненые кости в чашку, а потом грубо потряс ее и выпалил:

– Четыре! – Цзян Юн резко выкинул кости. Все три разлетелись по земле в разные стороны. Белая упала к согнутым ногам старика. На ее грани красовалась цифра пять.

– У тебя выпало семь, парень. – Когтистый тихо посмеялся и резко замолчал. – Ты проиграл.

Цзян Юн почувствовал, как падает в пропасть. Он смотрел на остальные две костяшки с единицами.

Проклятье!

Наступила тишина. Плотным куполом легла она на игроков. Слепой мужчина снова наклонил голову к игровому полю и рассмеялся.

– Мой господин! О, мой господин! Я чувствую… нет… я вижу! Он проиграл!

Старик улыбнулся и покачал головой.

– Да неужели?! Ты видишь, как он проиграл?! Поразительно! – с издевкой сказал он. – А мы и не заметили!

Слепой ахнул и покорно склонил голову, отведя невидящие глаза в сторону.

– Ну что ж, да будет так. – Белоголовый хлопнул в ладоши и ловко встал. Он принялся наглаживать свою бородку и улыбался. За ним поднялись и остальные. – По уговору, юноша, деньги остаются у тебя. Однако ты должен мне нечто большее. Мы обязательно еще увидимся, ты будешь помнить…

Цзян Юн так и сидел на земле. Его трясло от гнева и страха. Чтобы не показать это остальным, он сжал руки в кулаки и напрягся. Неужели они так просто отпустят его? Значит, все это было лишь игрой, а плата – условностью? Его просто дразнят.

– Ты должен немедленно уйти, – спокойно сказал старик, посмотрев на свинцовые, тяжелые тучи, шатром нависающие над ними. – Будет гроза. Негоже сидеть здесь в дождь, парень.

– Гроза, гроза, гроза, – прошипел слепой мужчина. – Должен уйти.

Цзян Юн прижал колени к груди и закрыл лицо руками, еле сдерживая слезы. Он так сильно перенервничал и испугался этих людей. Ему хотелось, чтобы не было ни странной игры в кости, ни серого, непогожего дня. Все это ужасно портило ему настроение и навевало дурацкие мысли, которые в обычный день никогда бы не пришли в голову.

Неизвестно, сколько Цзян Юн так просидел. Но, когда он открыл свое лицо, группы игроков уже не было. На корте вообще не осталось ни души. Его тянуло домой… Мелкие капельки уже падали с неба, предвещая беду в виде проливного дождя. Парень медленно встал и поднял с земли кепку. Надевать ее совсем не хотелось.

От черных туч стемнело так быстро, что уже загорелись фонари города. Цзян Юну нравился этот разноцветный, неоновый Найчжоу. Он вышел с корта и направился к своему дому. Увидев первый же мусорный бак на пути, парень выбросил туда кепку и пошел дальше, отгоняя вязкие и липкие, как смола, мысли о своем неправильном поступке. Этот жест был похож на отречение от прошлого, о котором так навязчиво напоминали собственные вещи. Куртка с капюшоном, рюкзак, в котором лежали два сочных персика, украденные днем ранее… Ему хотелось снять с себя одежду и смыть под горячим душем неудачу сегодняшнего дня.

Цзян Юну казалось, что он наткнулся на каких-то демонов. Ну не мог этот когтистый старик так просто узнать, что перед ним вор. И следить за ним они не могли. Цзян Юн тряхнул головой и съежился от прохладного ветра, который резко подул в его сторону. Нужно сходить в магазин и купить бабушке с сестрой поесть. Они наверняка уже его ищут. Голодные…

Найчжоу действительно был прекрасен, когда его серых домов касалась тьма. У каждого магазинчика неоновым светом загоралась вывеска. Где-то вдалеке, покачиваясь на поднявшемся ветру, уже зажглись красные бумажные фонарики на столбах. Людей на улице не было. Цзян Юн, словно призрак, брел в одиночестве. А может, люди как раз таки и были, просто он не видел их…

Он зашел в небольшой продуктовый магазин самообслуживания. Взяв корзинку, принялся бродить между стеллажами, заставленными разной едой. Ему хотелось порадовать свою семью чем-то вкусным. Первым делом Цзян Юн взял несколько пачек риса, а к ним пару больших бутылок чистой воды. Бабушка Мэй всегда говорила ему с сестрой, что отсутствие риса – считай что смерть. Дальше он прихватил большую упаковку бекона и яйца, чтобы делать вкусный завтрак. В корзину также отправились овощи и грибы. Цзян Юн подошел к холодильнику с полуфабрикатами и решил взять несколько порций готовой еды, чтобы, когда свежие продукты закончатся, быстро что-нибудь разогреть на сковородке. Напоследок ему показалось важным захватить небольшой вкусный подарок сестренке Лихуа. Он взял с полки красивую подарочную упаковку, в которой лежало несколько съедобных бутонов сахарных розочек. Пусть это небольшое подношение для сестры поднимет ей настроение. С довольным видом Цзян Юн оплатил покупки и вышел из магазинчика.

Холодная стена дождя резко ударила ему в лицо. Он надел капюшон и со всех ног побежал, еле удерживая тяжелые пакеты в руках. За размышлениями о своей семье Цзян Юн совсем позабыл слова белоснежного старика.

Мы обязательно еще увидимся…

По доброй воле он больше никогда не вернется на корт, где они играли в костяшки. Пусть найдут себе другого «невежду», чтобы его унижать. Цзян Юн запрется в своей комнате на несколько дней, пока есть запасы еды. Он отдохнет и проведет время с бабушкой и сестричкой. Решено. Никто его не найдет в их маленькой квартирке на семнадцатом этаже.

* * *

Бабушка Мэй открыла дверь. В квартиру ввалился сырой до нитки Цзян Юн с полными пакетами продуктов. Он запыхался, поднимаясь так высоко, ведь лифты в их доме давно не работали.

– Юн! – Маленькая пожилая женщина, еле достающая парню до груди, ловко выхватила у него пакеты и поставила на пол. – Мой милый мальчик, ты весь промок! Давай скорей в душ и не забудь надеть носки!

Сегодня бабушка Мэй была напряженной и много суетилась. Она ощущала что-то неладное, словно черная грозовая туча висела над ее внуком. И самое главное – она не улыбалась. Увидев подавленного Цзян Юна, бабушка забеспокоилась. Он ввалился в квартиру с уставшим, несчастным лицом, хотя обычно приходил радостным и бодрым.

– Что-то случилось? – из-за дверного проема выглянула Лихуа. Она спросила с таким же беспокойством, как и бабушка. Босая, с заспанными глазами, сестрица смотрела на своего промокшего брата и хмурилась.

Цзян Юн скинул с себя сырую ветровку, покачал головой и сразу же прошел в ванную комнату. Он заперся на задвижку и опустился на пол, прислонившись спиной к двери.

Нельзя выдавать себя. Несмотря на свой возраст, бабушка все еще очень чуткая на беду… Сейчас я приму горячий душ, а потом как ни в чем не бывало приготовлю еду. Хорошо? Хорошо.

Каждый раз, когда набегало уныние или грусть, ему приходилось одергивать себя, контролировать эмоции, чтобы не тревожить бабушку с сестрой. Он оберегал их покой как мог. Но сегодня это плохо получалось.

Цзян Юн встал и принялся поспешно снимать с себя остальные вещи, которые липли к телу и неохотно отделялись от него. Раздевшись, он вошел в душевую кабинку и включил воду. Сначала было очень зябко. Горячие капли сталкивались с его холодным от дождя телом, вызывая дискомфорт. Спустя пару минут он привык к температуре и закрыл глаза, подставив лицо под обжигающие струи. Цзян Юну нравилось, как полностью расслабляются все мышцы его стройного гибкого тела, как ритм сердца становится спокойным и тяжелые мысли уплывают в слив на полу душевой.

Он хорошенько обтерся и взъерошил волосы мягким пушистым полотенцем.

Дома так хорошо и тепло.

Вздохнув от удовольствия, Цзян Юн снял с сушки домашнюю синюю футболку и черные длинные шорты. Он расчесал волосы и уложил их назад, пока они еще сырые.

Бабушка уже хлопотала на их маленькой кухне. Рисоварка варила рис, на конфорке стояла сковорода с овощами, подготовленными для тушения. Сестрица Лихуа сидела за столом перед открытой коробочкой с сахарными бутонами роз. Она увидела Цзян Юна и улыбнулась ему.

– А-юн, братец, это очень красивые розочки. Я не хочу их есть, – с жалобным лицом сказала девочка.

– Не жалей еду, даже такую красивую, дорогая сестра. – Цзян Юн подошел к ней и погладил по голове, как он всегда любил делать. – Я тебе куплю столько сахарных роз, что больше ты их жалеть не будешь.

Он повернулся к окну и посмотрел на улицу. Весь город освещался огнями, а вдалеке бушевало бурое море Фэй.

Интересно, где же сейчас ты, всезнающий старик? Сидишь ли в богатом доме как господин или мерзнешь в переулке с той шайкой сумасшедших, а огромный толстяк Бо греет вас всех своим телом? – с усмешкой думал Цзян Юн, наблюдая за городом. Зачем он вообще о них опять вспомнил? Пора уже выбросить этот день из головы.

Пока бабушка Мэй тушила овощи к рису, Цзян Юн аккуратно нарезал кусочками мясо, снятое с куриных бедрышек, для вкусной закуски к основному блюду. Потом он приготовил простой маринад, смешав сахар, соевый соус и немножко чили в небольшой миске. К маринаду добавил несколько капель сока, выжав половинку лимона. Пока разогревалась духовка, Цзян Юн нанизывал на деревянные шпажки куски курицы, смазывал их маслом и обмакивал в уже настоявшийся маринад. Спустя несколько минут готовые шашлычки отправились запекаться в духовку.

Время с семьей обволакивало Цзян Юна мягким покрывалом уюта и тепла. Очень давно у него не было на душе так спокойно. Он с улыбкой слушал рассказы сестренки о том, как продвигаются ее успехи в каллиграфии. Она даже принесла на кухню несколько аккуратно исписанных листов. Бабушка Мэй смотрела на них и испытывала гордость за внучку. Они говорили о быте, вспоминали забавные моменты их совместной жизни; беседовали о еде, о людях, о будущем… Цзян Юн стоял у окна и смеялся. Его сердце наполнялось радостью, когда он видел снова улыбающиеся лица бабушки и сестры. Ему хотелось, чтобы этот момент продолжался вечно. Больше никакого воровства! Завтра он начнет искать достойную работу. Пусть даже в лепешку разобьется, но найдет!

Когда еда была готова, все втроем сели за стол. Наступили тишина и наслаждение от принятия пищи. Так уж было заведено в их семье – говорить за столом с набитым ртом строго запрещено. Но в этот раз бабушка Мэй решила нарушить «закон». Она ехидно улыбнулась и посмотрела на внука.

– Одна моя хорошая знакомая недавно поведала мне радостную новость – ее внук Чжэнь Си женился на очень хорошенькой девушке. И тут я вспомнила, Юн, дорогой мой, а как у тебя дела? – Бабушка Мэй с легкой улыбкой прикоснулась к руке внука, который подавился от ее внезапного вопроса.

– Не понимаю, о чем ты. – Он нелепо улыбнулся с набитым едой ртом и продолжил жевать. – Рад за Чжэнь Си…

– Мне казалось, что у тебя тоже кто-то есть. Разве нет? – не замечая дикого смущения на лице внука, продолжала бабушка Мэй.

Цзян Юн почувствовал, как краснеет. Он нервно проглотил еду и вздохнул.

Соври. Скажи, что у тебя есть девушка, парень. Ты молод и прекрасен!

– Ну, да… – он саркастически пробубнил, опустив взгляд в свою миску с рисом и овощами. – Конечно, есть…

– Я вижу, как ты смутился, Юн! Ну же, поделись с бабушкой хорошими новостями, я так переживаю за твое самочувствие, за твою жизнь и хочу, чтобы ты был счастлив. Помню, как в школе ты постоянно увивался за какой-то девочкой… Как же ее звали?.. Ох!

Цзян Юн нахмурился и скривил лицо.

– Не увивался я за ней! Она украла мои тетради с домашними заданиями, а я целую неделю пытался ее поймать, чтобы забрать их! – Он покраснел еще сильнее. Зачем бабушка снова начала задавать эти дурацкие вопросы?! А ему приходилось теперь врать! Он же обещал сам себе – никакого вранья больше.

Бабушка Мэй разочарованно наклонила голову.

– Ты такой взрослый, а многие парни в твоем возрасте уже гуляют с подружками. И я вижу, как ты тоже об этом мечтаешь…

– И ничего я не мечтаю! А кто вам будет помогать? Кто еду и деньги принесет? Кто по хозяйству поможет? – Аппетит у Цзян Юна окончательно пропал. Ему не нравились эти разговоры. Он резко отложил палочки. – Лихуа еще слишком мала, чтобы помочь тебе, бабушка… А подружка мне ну совсем сейчас не нужна!

– Скажи мне, Юн, может, тебе уже кто-то нравится? – она смягчила тон и посмотрела на внука глазами, в которых таилась надежда. – Хоть одна знакомая? В школе ты был общительным мальчиком, а сейчас даже не гуляешь ни с кем.

Цзян Юн помнил себя в школьном возрасте, из которого он не так уж и давно вышел. В средних классах он не был влюблен, хотя некоторые девушки и бегали за ним. Одна из них как раз пыталась привлечь его внимание, украв тетради с домашней работой. Но в итоге она получила от парня жестокий выговор и больше не решалась с ним заигрывать.

– Мне нравится молча есть эту вкусную пищу, а еще помогать вам, – отрезал Цзян Юн и взял шпажку с куриным шашлычком. – Правда, бабушка Мэй, в моей жизни больше нет места ни для кого, кроме тебя и Лихуа.

Сестричка взволновано слушала разговор, жуя овощи. Она сидела и махала ногами на стуле. Цзян Юн по ее поведению понял, что ей хочется поскорее уйти есть сахарные розочки и расписывать страницы своей любимой кистью.

– Ох, Юн… – Бабушка мечтательно вздохнула. – Надеюсь, в твоей жизни когда-нибудь появится та самая и ты влюбишься… Это ведь такое прекрасное чувство!

На эти слова Цзян Юн лишь хмыкнул и продолжил есть. Пытка была не такой уж и долгой.

* * *

После обеда оставшаяся часть дня была такой же темной и сырой, как утро. Все это время он ходил по комнате и иногда смотрел в окно. Потом взял у бабушки книгу, в которой были очень красивые гравюры с мужчинами и женщинами в легких шелковых одеяниях. Цзян Юн разглядывал пару, изображенную на фоне водопада. Он опять смотрел на длинные мужские волосы и прикусывал губу от досады. Однако было непонятно, кому он больше завидовал – прекрасным волосам молодого мужчины или женщине, стоявшей рядом с ним…

Ночью он лежал в кровати, натянув одеяло до подбородка, и слушал звук дождя, бьющего в окно. Неприятное ощущение от разговора за едой уже улетучилось, и Цзян Юн начинал засыпать. В голове снова возникла эта пара. Он закрыл глаза и представил себя на их месте… В красивом, нежно-голубом ханьфу[4] он стоит у прохладных водяных струй, на его великолепные длинные волосы падают редкие капельки воды, а рядом с ним…

Тук-тук-тук.

Цзян Юн резко открыл глаза. Сердце начало бешено колотиться. Никто и никогда в такой поздний час к ним не стучался. Он продолжал лежать, затаив дыхание и не в силах шевельнуться.

ТУК. ТУК. ТУК.

Он услышал шарканье тапочек. Бабушка Мэй проснулась и пошла на звук. Цзян Юн взял себя в руки и встал с кровати. Его трясло мелкой дрожью от страха и холода.

– Добрый вечер, добрая госпожа. Прошу прощения за беспокойство, – услышал он до боли знакомый голос. Парень аккуратно приоткрыл дверь своей комнаты, чтобы видеть, с кем разговаривает бабушка. – Господин Цзян Юн ведь здесь живет? Мы его партнеры по работе, и у нас случилось несчастье… Ох, какое несчастье!

Это он…

Цзян Юн слегка выглянул из своей комнаты и прислушался к голосу незваного гостя.

Беловолосый старик пришел в мой дом.

Глава 3
Неожиданный визит

Начиналась гроза. Цзян Юн стоял, слегка согнув колени, и всматривался в незваных гостей через приоткрытую дверь своей комнаты. Он мог слышать, как усиливался ветер за окном, а капли барабанили в стекла так яростно, словно грозились их разбить. Юноша наблюдал за разговором бабушки и когтистого, позади которого стоял большой и пузатый мужчина по имени Бо. Цзян Юн вспомнил, как этот огромный человек тряс сошедшего с ума лысого старика, и поморщился. Бабушка Мэй впустила в квартиру гостей и направилась в комнату юноши. Цзян Юн побежал к своей постели и завернулся в одеяло, не желая верить в происходящее. Мягкий, но требовательный стук в дверь заставил его сжаться еще сильнее.

– Юн… там пришли твои коллеги. – Бабушка подошла к накрытому одеялом внуку и мягко положила руку ему на плечо. – Они хотят увидеть тебя. Такой вежливый пожилой мужчина хочет поговорить с тобой.

Цзян Юн спустил одеяло до подбородка и замотал головой. Его глаза были широко раскрыты от страха. Каждую минуту он вспоминал, как проиграл собственную душу в игре в кости.

– Ты будешь помнить… – Цзян Юн прошептал себе под нос и нехотя встал с постели. – Бабушка, зачем ты впустила их?

– Где твое воспитание, юноша? – Бабушка Мэй покачала головой. – Эти добрые мужчины пожелали увидеть тебя, видимо, что-то случилось на твоей работе. Скорее иди к ним!

Цзян Юн накинул на себя толстовку и быстро надел первые попавшиеся под руку шорты. Но он не торопился выходить из комнаты.

– Юн! – Бабушка начала хмуриться, что делала очень редко. Ее круглое и вечно улыбчивое лицо стало темным и раздражительным из-за того, что внук вынуждал гостей ждать. – Иди!

Цзян Юн медленно поплелся на ватных ногах на маленькую кухоньку, где уже разместились беловолосый старик и его телохранитель Бо, который занимал половину пространства. Сестра Лихуа сидела на тумбе и о чем-то беседовала со стариком. Цзян Юн подошел и жестом указал ей выйти. Внезапно до этой поры его спящие от страха инстинкты обострились и сейчас призывали защищать маленькую Лихуа от незнакомцев.

– Ступай в мою комнату, сестрица. И не выходи. Ни в коем случае.

– О! А вот и наш должник! – Беловолосый хрипло засмеялся. Его глаза хитро поблескивали в тусклом свете лампочки, а когтистые пальцы медленно стучали по столу. – Ну и погодку ты устроил, юноша!

Цзян Юн нахмурился и не отреагировал на слова старика. Он жестом позвал гостей пройти в гостиную, чтобы бабушка Мэй смогла приготовить всем чай. Все трое вошли в комнату, где обычно спали бабушка с сестрой. Кровати уже были аккуратно застелены. В углу стоял небольшой потрепанный диванчик, а перед ним деревянный газетный столик. Одну из его ножек подпирала парочка тонких журналов, чтобы не качался. Цзян Юн пригласил обоих гостей сесть на этот низенький диван, а сам устроился на кровати.

– Какая хорошая у тебя сестра. – Беловолосый улыбнулся, но в этой улыбке не было ни намека на добрые намерения. – Я вижу, какая маленькая у тебя семья и как бедно вы живете.

– Давайте сразу перейдем к делу. – Цзян Юн нахмурился и все еще тревожился о том, как этот когтистый смотрел на его сестру. – Итак, вы пришли за мной?..

Некоторое время старик молчал. Он осматривал комнату, потирая татуировки на своих руках, и улыбался. Большой Бо уставился на юношу, словно хотел продырявить его своим взглядом. За окном шумел ветер и лил дождь. Казалось, сама погода пребывала в смятении, как и душа Цзян Юна.

– Знаешь, сегодня вечером на рынке прошел слух об одном несчастном мужчине, которого обворовали средь бела дня. Говорят, у него украли бумажник с очень ценными купюрами. Он вернулся к месту кражи и спрашивал торговцев, не видели ли они его бумажник, потому что нуждался в этих деньгах. Кажется, его жена в больнице, а деньги нужны были на ее лечение… – Старик смотрел парню в глаза и уже не улыбался. – Надеюсь, что воришку все-таки поймают и его настигнет суд.

Цзян Юн опустил взгляд в пол и попытался сохранить самообладание. Он вспомнил, как еще сегодня днем обворовал некоего мужчину и как был поражен, сколько денег оказалось в его бумажнике. Юноша почувствовал небольшой укол совести, и его уши покраснели.

– Бо, дай мне кости. – Старик требовательно протянул руку к мужчине, сидевшему рядом с ним. – Ты когда-нибудь задавался вопросом, какие последствия могут возникать от людских ошибок?

Пока громила возился в своих карманах, старик буравил взглядом Цзян Юна. Его глаза сочились презрением. Спустя несколько мучительных секунд тишины Бо достал игральные кости и вложил их в руку старику.

– Я не хотел никому причинять вред… – Цзян Юн поджал губы и смотрел на беловолосого виноватым взглядом. – Я просто не видел другого способа прокормить семью. Не надо меня за это упрекать.

– Я понимаю, юноша, но ты совершил ужасный поступок. – Старик положил все семь костей в руки и стал трясти ими, перемешивая. – Я открою тебе секрет: те кости, в которые мы с тобой играли, очень необычные… Они в каком-то роде могут показать тебе судьбу, если ты умеешь понимать смысл выпавших чисел и расположение костей на поле. Числа в этом мире, как и в других, имеют огромное значение.

Старик выбросил кости на газетный столик. Он некоторое время смотрел на них, поглаживая свою бородку.

– Завтра жена человека, которого ты обворовал, умрет в больнице, так и не получив должного лечения. Та еда, которую ты купил для своей семьи, – это деньги, отложенные на лечение несчастной женщины. – Беловолосый с укором смотрел на Цзян Юна и ухмылялся. – Я прошу тебя завтра явиться в Храм Грез в южной части Найчжоу. Если ты решишь отклонить мое приглашение, то я буду вынужден снова нанести визит твоей семье. И на этот раз он будет иметь последствия.

– Вы мне угрожаете? – Цзян Юн раздумывал, сможет ли он в одиночку справиться со стариком и огромным Бо, который сидел рядом со своим господином.

Никаких шансов.

Старик рассмеялся и собрал кости в ладонь. Он протянул их Бо, и тот снова начал возиться в своих карманах. Наступило напряженное молчание, которое было прервано внезапным приходом бабушки Мэй с подносом, на котором стояли три чашки и чайничек. Она осторожно поставила все на газетный столик.

– Я вижу, ваша беседа в самом разгаре. – Бабушка посмотрела на двоих мужчин и внука, лицо которого теперь было белее снега. – Юн, обслужи дорогих гостей, а я пойду. Не буду вам мешать, господа.

Она быстро вышла из комнаты. Цзян Юн подошел к столику и принялся разливать чай по чашкам из темно-зеленого стекла. Его руки дрожали и совсем не слушались. Теперь, когда он был так близко к старику, он мог отчетливо видеть недобрый блеск в его глазах. Цзян Юн посмотрел на его татуированные руки и задержал взгляд на белом и черном драконах, увиденных еще днем, во время игры в кости. На левой руке был выбит белый дракон, он держал в лапе какой-то камень круглой формы. На правой руке вился черный дракон, который словно подкидывал вверх своей лапой маленькие многогранники с еле заметными цифрами на них.

– Я вижу, что тебя заинтересовали мои татуировки, юноша? – Старик тихо рассмеялся и взял в руки чашку с чаем.

Цзян Юну хотелось как можно скорее отойти от этих мужчин на безопасное расстояние. Он закончил их обслуживать и сел обратно на кровать, взяв с собой свою чашку. В комнате снова воцарилась тишина. Беловолосый старик медленно отпивал глоток за глотком и не смотрел на юношу. Его взгляд был устремлен вниз.

– Почему вы думаете, что я приду в храм? – Цзян Юн не мог скрыть искреннего любопытства, несмотря на свой страх.

– Я назвал тебе причину. – Старик усмехнулся. – И не забывай, ты проиграл свою душу, помнишь?

Цзян Юн набрался смелости и посмотрел беловолосому прямо в глаза. Он увидел в них насмешку, уверенность и угрозу. Уголки губ старика были слегка приподняты, и казалось, он ждал ответа.

– Пусть я и проиграл свою душу, но что вы собираетесь с ней делать?

– О, я найду ей должное применение. Судьба приготовила для тебя хороший урок, который, как я надеюсь, ты усвоишь. – Старик прикрыл глаза и насладился очередным глотком чая. Тем временем его телохранитель Бо молчаливо смотрел перед собой. На его лице не было ни единой эмоции.

– Я все равно слабо представляю, о чем вы говорите. В ваших словах я чувствую угрозу и недосказанность.

Старик рассмеялся и аккуратно поставил чашку на газетный столик. Он уперся ладонями в колени. Цзян Юн услышал гром за окном, свет в гостиной комнате замерцал.

– Я считаю, что таким воришкам, как ты, да и вообще всем подлым людям, наносящим вред другим, нужно преподавать хороший жизненный урок время от времени. Ты заботишься только о себе, но тем самым вредишь большому количеству жителей нашего города. За воровство можно было бы отсечь руку или посадить в тюрьму. Несмотря на твои подлые поступки, я вижу, как в тебе зарождается совесть, однако ты не до конца сожалеешь о том, что вынужден воровать. В любом из миров должен соблюдаться баланс хорошего и плохого, а моя задача совершить справедливость по отношению к твоей душе. Ты понимаешь меня, юноша?

Старик смотрел на Цзян Юна серьезным взглядом.

– И в чем же будет заключаться наказание для моей души?

– Ты должен научиться не только брать, но и отдавать. Речь сейчас не про твою семью, которую ты кормишь на ворованные деньги. Опять же, ты делаешь это только ради себя и осознания того, что ты не пустое место для твоей бабушки, которая не так глупа и слепа, как ты мог бы подумать. – Беловолосый старик язвительно усмехнулся. – Ты готов ради своей семьи на все, что угодно. Однако судьбы других людей тебя не волнуют. Ты украл бумажник на рынке и даже не задумался, для чего нужны были деньги тому мужчине. Ты совершил ужасный поступок, и пришло время его искупить.

Цзян Юн почувствовал, как внутри него что-то превратилось в шарик с острыми иголками, который перекатывался по всему телу, причиняя боль. Он понимал, что поступил ужасно, но все еще считал, что не обязан тревожиться за жизнь каждого человека в этом городе. Найчжоу был пристанищем для большого количества бедных и особенно жестоких людей. Здесь приходилось выживать и ради этого совершать не совсем правильные поступки по отношению к более успешным жителям города. Цзян Юн даже чувствовал зависть, когда видел людей, способных спокойно ходить на работу и зарабатывать деньги, людей, которым не приходилось жить в маленькой квартирке и считать каждую крошку, перед тем как положить ее в рот. Он все еще не знал, верить старику или нет. Но любопытство взяло вверх.

– Хорошо… Я приду завтра в храм. – Цзян Юн вздохнул так, словно тяжесть всего мира давила ему на плечи. – Но это не значит, что я верю вашим словам о женщине, которая погибнет в больнице по моей вине, и все такое… Подброшенные вами кости еще ни о чем мне не говорят.

– Как я и сказал ранее – ты действительно невежда, юноша. И ты совсем не желаешь замечать, что происходит вокруг тебя. Пускай ты не веришь в вещи, не являющиеся частью этого мира, но это не означает, что их не существует… Ты поймешь это… позже.

Старик поднялся с дивана и жестом приказал своему огромному телохранителю встать и следовать за ним. Цзян Юн пошел следом в коридор, словно эти мужчины и были хозяевами квартиры, а не он. Бабушка Мэй тоже выглянула из кухни, чтобы удостовериться, что ее внук проводит гостей как подобает. Цзян Юн молча наблюдал, как старик и Бо обуваются, его все еще слегка трясло от их внезапного визита. Перед уходом беловолосый бросил взгляд на юношу и усмехнулся.

– Не забудь о том, что ты пообещал мне. – Старик посмотрел на бабушку Мэй и поклонился ей. – Путь эта ночь подарит вашей семье добрые сны, госпожа. Благодарю вас за чай.

* * *

Цзян Юн лежал в кровати, уставившись в темный потолок. В его голове эхом отзывался тихий голос старика: Ты поймешь это… позже. Он накрылся одеялом с головой и крепко зажмурился, надеясь, что вот сейчас проснется и все окажется просто неприятным сном. Немного полежав в тишине, Цзян Юн резко открыл глаза и понял, что все еще под одеялом, за окном воет ветер и гремит гроза. С каждым небесным грохотом его тело вздрагивало, будто старик бил кулаками в дверь его комнаты. Прошло некоторое время, прежде чем Цзян Юн успокоился и настроился погрузиться в сон. Он мечтал, чтобы завтрашний день не наступал, чтобы солнце больше никогда не взошло, чтобы бурое море Фэй навсегда поглотило этот город.

Глава 4
Храм сладких грез

Оставаться в квартире дольше обычного совсем не хотелось. Как только солнце взошло, Цзян Юн возненавидел этот день. Он быстро надел джинсы и толстовку. Приготовив себе завтрак из риса и овощей, юноша сел за стол. Он посмотрел на еду, держа палочки дрожащими пальцами, и понял, что ему не хочется есть.

Оставлю это для сестры. – Цзян Юн обернул плошку с едой пищевой пленкой и поставил в холодильник. Он с хмурым лицом зашел в ванную и посмотрел на себя в зеркало. На него смотрел какой-то другой человек. Его глаза были уставшими, губы сухими, а лицо бледным. Цзян Юн поднял вверх уголки губ указательными пальцами, изображая улыбку.

– Так гораздо лучше.

Он стал аккуратно расчесывать свои волосы, отделил несколько прядей сверху и завязал черной резинкой в небольшой пучок. Нижнюю часть волос Цзян Юн решил оставить распущенной и надел новую кепку.

Перед тем как уйти, он осмотрел квартиру и вздохнул. За дверью в другой комнате мирно спали его бабушка и сестра. Сердце сжалось, ведь, возможно, Цзян Юн больше не увидит свою семью. Неужели он действительно готов покинуть их? Кто будет им помогать и приносить деньги? Он не знал на это ответ… Его разум противился, не позволяя бросать семью, но тело словно магнитом тянуло вечером прийти в храм. Сглотнув комок в горле и смахнув слезы с глаз, Цзян Юн вышел из квартиры.

Утреннее солнце освещало серый Найчжоу и отогревало его после холодного ночного шторма. Цзян Юн медленно спускался по бетонной лестнице, проходя этаж за этажом. Он вдыхал свежий воздух, который все еще пах грозой и сырой землей. На одном из этажей парень решил остановиться и посмотрел вдаль. Его взгляд скользил по верхушкам ярко-зеленых деревьев, которые рядком росли около дома. Листва контрастировала с темно-синим небом, и это зрелище заставило его сердце трепетать. Сейчас он наслаждался любимой погодой. Из-за пасмурного, тихого неба трудно было понять, начнется шторм или нет.

Наконец Цзян Юн ступил на асфальт и осмотрелся по сторонам. Улица была пустынна ранним утром, да еще и в выходной день. Он подошел к деревьям и прислонился к одному из них, закрыв глаза. Больше всего ему сейчас хотелось забыть ночной разговор со стариком.

Ему было некомфортно, все внутренности скручивались от страха неизвестности. Это чувство напомнило день, когда родители впервые отвели маленького Юна в школу.

Тогда он стоял, прижавшись к отцу, и смотрел на огромное школьное здание, куда уже направлялось несколько семей.

– Не бойся, Юн. – Рука отца мягко взъерошила его непослушные волосы. – Здесь никто тебя не обидит, понимаешь?

Мальчик кивнул и повернул голову в сторону матери. Она ласково улыбалась ему. В ее глазах была нежность.

– Малыш, здесь ты найдешь много друзей, и вы будете присматривать друг за другом…

Они двинулись вперед. Родители шли по бокам от мальчика и крепко держали его за руки. Несмотря на их поддержку, ему так не хотелось впервые отправляться в школу. Чувство незащищенности и одиночества нарастало с каждым шагом к школьным дверям. Юн нервничал, и его маленькие ладошки вспотели так сильно, что готовы были выскользнуть из родительских рук. Мальчик прекрасно знал, каким робким он был, и признавал свою трусость перед неизведанным… Например, перед школьной партой, за которой ему предстояло постоянно сидеть под строгим взглядом учителя.

Он медленно поднимался по ступеням, ведущим на второй этаж школы, где располагались младшие классы. Родители буквально тянули его за собой, и Юн чувствовал сильное желание устроить истерику прямо здесь и сейчас. Когда родители ввели мальчика в класс, несколько детских взглядов устремились на него. Маленького Юна посадили за вторую парту, и он нервно вцепился пальцами в край доски. Через проход от него сидел мальчик, который тепло улыбнулся ему и протянул руку:

– Привет! Как тебя зовут?

Юн протянул ему в ответ свою дрожащую и влажную от пота руку. Он посмотрел на родителей, которые одобрительно ему кивнули.

– Меня… меня зовут Цзян Юн…

* * *

Снова будет шторм…

Он несколько часов бродил по городу. Покинув свой зеленый район, Цзян Юн медленно шел по одной из улиц делового квартала и с завистью смотрел на высокие здания, прорезающие своими крышами небосвод. Его внутренности скручивались только от одной мысли, как в будние дни здесь проходит множество людей в офисных костюмах. Они разговаривают по телефонам, обсуждают деньги и другие важные вопросы. Деловой квартал состоял из самых высоких зданий города Найчжоу. Если бы Цзян Юн увлекался рисованием, то обязательно бы изобразил этот район в серых и черных тонах. Здесь вообще не было зелени, не было даже остатков старой культуры его страны в виде зданий с покатыми крышами и любимых бумажных фонариков. В целом Цзян Юну не нравился Найчжоу. Этот город терял последние исторические достопримечательности, их сжирали серые высотки. Сердце города со временем сменило свой облик с деревянного на бетонное, и это ужасно отталкивало.

Цзян Юн направился в свой любимый квартал – Древний город. Ему нравилось, что это место еще осталось нетронутым бетонной ручищей Найчжоу. Он шел по небольшому переулку, сформированному тесно стоящими домиками с покатыми крышами. Цзян Юн любил иногда покупать еду в одной из лавочек. И, будучи уже сильно голодным, он так и решил поступить.

День близился к обеду, а небо все никак не хотело отпускать от себя темные тучи. Сегодня людей в этом квартале было немного. Цзян Юн шел по дорожке, устланной камнями, и осматривался по сторонам. Иногда здесь гуляли молодые люди, специально одетые в разноцветные ханьфу для фотографий с туристами или просто для того, чтобы идеально вписываться в колорит Древнего города. Ему нравилось смотреть на переодетых людей, словно они вышли из мира более древнего…

Интересно, а если бы в Найчжоу оказался человек из прошлых веков, понравился бы ему этот город? Фу…

С этими мыслями Цзян Юн зашел в небольшую лавочку, рядом с которой уже пахло вкусной едой. Он решил заказать поджаренных кальмаров в соусе. Ему пришлось заплатить последними деньгами. Остальное Цзян Юн еще вчера отдал бабушке и сестре. Ожидая свой заказ, юноша сел за столик и осмотрелся. В помещении сидело несколько человек, они с наслаждением ели и беспечно разговаривали. Спустя несколько минут Цзян Юн вышел из лавки с двумя шпажками, на которые были нанизаны жареные кальмары. Он ел на ходу и прикрывал глаза от удовольствия. Наконец-то у него получилось ненадолго отвлечься и забыть о том, что ожидало вечером.

Цзян Юн завершил трапезу и с довольным лицом еще немножко погулял по Древнему городу. Люди здесь жили очень скромно. Ему на пути попадались одни старики, медленно идущие по своим делам. Квартал был старым, сумевшим сохранить дух и архитектуру древней азиатской культуры. Она была для него родной. Здесь не найти торговых центров, баров или клубов. Маленькие узкие улочки и скромные лавки с одеждой и едой – вот и все богатство Древнего города. Однако Цзян Юну нравилось здесь. Он прошел мимо высокого забора, выкрашенного в красный цвет, и спустился по каменной дороге вниз. Местность тут была холмистая, дорога постоянно петляла. Цзян Юн вышел к небольшому деревянному мосту, ведущему через широкий ручей к другому берегу, где стояла беседка с покатой крышей темно-зеленого цвета. Она была квадратной формы и имела два этажа.

Цзян Юн вошел в беседку и опустился на лавочку. Он прикрыл глаза и задумался о том, чем сейчас занята бабушка. А сестричка Лихуа? Сегодня выходной день, и сестра, возможно, помогает ей с хлопотами по дому. К вечеру они станут гадать, где же их дорогой Юн, а к ночи уже начнут паниковать. От этих мыслей у Цзян Юна перехватило дыхание.

Я даже не попрощался с ними.

Он встал и начал нервно ходить по беседке туда-сюда, убрав руки в карманы толстовки. Хотелось вернуться домой и забыть все, что произошло за последние пару дней. Если Цзян Юн не придет сегодня вечером в храм, то этот беловолосый старик обязательно вернется в его квартиру, и будет худо. С другой стороны, почему Цзян Юн должен верить сумасшедшему? Безусловно, старик был не в себе, когда тряс своими черно-белыми костяшками. Что такого особенного в этих глупых многогранниках? Цзян Юн раздраженно замотал головой и фыркнул. Внутри него росло чувство недовольства. Надо было украсть у старика эти чудные побрякушки и выбросить в мусорку… А вдруг беловолосый убил бы его за это? Нет, он не стал бы. Правда ведь?.. Цзян Юн вздохнул и перестал ходить по беседке. Он пойдет вечером в храм и призовет чокнутого старика к ответу.

* * *

К закату солнца погода, казалось, не предвещала ничего хорошего. Бурое море Фэй волнами обрушивалось на скалу, на которой возвышался большой храм. Его многоярусная желтая крыша словно горела на фоне неба. Черные тучи клубились над ним, небеса пыхтели, готовясь извергнуть из своей глотки тысячи молний. Цзян Юн стоял у подножья лестницы, ведущей к храму, и дрожал. Он стал медленно подниматься, считая ступеньки.

Восемьдесят один, восемьдесят два…

Это было тяжело. Сердце билось как сумасшедшее, ноги подкашивались, а руки вспотели так, что были уж точно сырее камней, на которые набрасывались волны. Когда Цзян Юн дошел до верха, он тяжело вздохнул и подставил лицо под сильный ветер. Ему на лоб упала первая капля, и он вздрогнул.

Храм был огромный – пагода[5] из красного дерева со множеством этажей. Второй его этаж подпирали несколько больших столбов, расписанных золотыми завитками. Цзян Юн раньше никогда здесь не был, и зрелище определенно завораживало. Он медленно вошел в храм через открытые двери.

Внутри царила полутьма, шаги по мраморному полу отдавались гулким эхом вверх по пустому пространству между квадратными этажами. По периметру центрального зала стояло шесть больших колонн. Цзян Юн смог различить впереди несколько человек, которые стояли вокруг небольшого бассейна с кристально чистой водой. Чем ближе он подходил, тем знакомее казались фигуры. Юноша увидел беловолосого старика, по обе руки от которого стояло по трое мужчин. Все они, кроме когтистого, были облачены в цзяша[6] черного цвета. И только старик надел белое. В одном из присутствующих он заметил слепого, который во время их недавней игры в кости шипел и постоянно пялился в сторону игрального поля. В самом углу Цзян Юн увидел Бо, хмуро смотрящего на него.

– Цзян Юн, ты пришел. – Беловолосый развел руки в стороны и улыбнулся так, словно они с ним были друзьями, давно не видевшими друг друга. – Как хорошо, что ты успел до начала шторма. Это осложнило бы нам работу.

– Он здесь! Здесь! – Слепой старик повернул голову по направлению к Цзян Юну, чтобы услышать его присутствие. – О, мой господин! Он пришел!

Беловолосый усмехнулся и снисходительно махнул когтистой рукой на слепого.

– Не обращай на него внимание, юноша. Его реакция бывает немного… запоздалой…

Цзян Юн с тревогой смотрел старику прямо в глаза. Их разделял лишь бассейн в форме восьмиугольника. Когтистый снова махнул рукой, и остальные шестеро разошлись по разным сторонам зала, пропав в тени.

– Добро пожаловать в мой храм! В Храм Грез! – голос старика был торжественным. Он отразился эхом от колонн и полетел наверх. – Ты знаешь, почему он так называется?

– Нет, но могу предположить, что дело касается курильниц? – Цзян Юн услышал краем уха шуршание и обернулся. Никого. Его тело напряглось в ожидании чего-то плохого.

– Очень хорошо, юноша. Ты все меньше производишь впечатление невежды. – Беловолосый старик тихо рассмеялся и кивнул. – Дым курильниц очищает разум и душу. Он помогает расслабить уставшее от дел этого бренного мира тело и напитывает мысли сладкими грезами о покое.

Цзян Юн заметил, как все шестеро мужчин принесли к углам бассейна золотые курильницы. Те стояли на трех ножках, на которых были выгравированы маленькие драконы. Поверхность этих сосудов также была оплетена драконами, головы коих переходили в крышки. Из ноздрей всех восьми курильниц медленными белыми струйками выходил дым. Белоснежный старик поглаживал свою бородку и ухмылялся, наблюдая за реакцией молодого человека.

– Когда я сказал тебе, что ты ни о чем не заботишься, кроме собственной души, – это была чистая правда. – Старик медленно шел по периметру бассейна, плавно огибая курильницы. – День, когда ты пришел на корт и увидел нас, играющих в кости, был выбран самой судьбой. И я сразу понял, кто оказался передо мной: бедный юноша, лишенный родителей в раннем возрасте. На его плечи было возложено тащить бабушку с сестрой. И какой же путь выбрал он? Вести праведный образ жизни? Постараться закончить обучение и найти работу? Приносить пользу жителям города, творя благие поступки и получая честную награду? Нет. Юноша выбрал путь мерзкого воришки, принося лишь вред и не осознавая его масштабы.

Цзян Юн почувствовал, как внутри него закипает злость. Он сжал руки в кулаки и скривил рот. Ему не нравилось, когда его поступки так обличают.

– Вы даже понятия не имеете, как тяжело мне живется, и не знаете, как я стараюсь ради семьи! Я каждый день… – процедил он сквозь зубы, стараясь держать себя в руках, но его резко перебили.

– Молчать! – вскрикнул старик и остановился на полпути к нему.

Дым курильниц постепенно заполнял зал. С каждой минутой Цзян Юн все сильнее ощущал головокружение. Едкий запах дурмана просачивался в его легкие и оседал липкой паутиной. Становилось тяжело дышать.

– Я все знаю, мальчик мой. – Тон когтистого стал ласковым, он продолжил медленно идти. – Ты так старался… О, ты усердно оттачивал воровские навыки, чтобы грабить все больше и незаметнее. Но за это нужно платить. Я считаю, ты заслужил это наказание. По тяжести оно будет соответствовать тем неприятностям, которые ты принес жителям города, и, я надеюсь, к концу ты станешь совсем другим человеком.

Цзян Юн стал пятиться назад, но из-за дыма, застилающего глаза, он не заметил, куда идет, и спиной врезался в огромного Бо. Видимо, тот уже успел подойти к парню, чтобы пресечь его попытку к бегству.

– Нет причин убегать. – Беловолосый старик был уже в нескольких метрах от него. – Я найду тебя, куда бы ты ни спрятался, в какую бы нору ни зарылся – я тебя отыщу.

Старик подходил все ближе. Цзян Юн чувствовал, что находится на грани потери сознания. Он кашлял и пытался развеять дым курильниц руками, однако тот был густым. Его захлестнула паника.

– Я дам тебе наставление. Однажды ты почувствуешь, как время, отмеренное на твою жизнь, начнет ускользать, словно песок сквозь пальцы. Твои бабушка и сестра останутся одни навсегда, а сам ты канешь в небытие. Днями и ночами будут они лить слезы, и не будет им покоя. Если тебя страшит такой исход, то постарайся исправиться и найти в своей душе проблеск света. Пусть твоя злоба и зависть навсегда исчезнут и перестанут изъедать твой разум. Тогда ты снова вернешься сюда.

Цзян Юн не смог ничего ответить. Его язык онемел, а руки и ноги стали ватными, вокруг все вертелось, словно его кружили на карусели. Фигура беловолосого старика расплывалась перед глазами, и вот уже когтистый стоял рядом с Цзян Юном.

– Конечно, ты можешь задаваться вопросом, почему дым курильниц не действует на нас так, как на тебя сейчас. – Старик усмехнулся и провел рукой по своей бороде. – Мы годами очищали души и тела, вдыхая запах благовоний. Я поручил зажечь особые и для тебя, чтобы ты немного успокоился и расслабился.

Цзян Юн пошатнулся. В голове была пустота, все ощущения пропали разом, и ему казалось, что он вот-вот упадет на пол и больше никогда не встает. Тем временем старик молча смотрел на него. Вдруг он резко подал сигнал большому Бо, и тот подхватил на руки Цзян Юна, который был почти в бессознательном состоянии, а потом понес его к бассейну с чистой водой. Когтистый плавно следовал за ними.

– Что ж. – Старик схватил юношу за плечо, и Цзян Юн скривился от боли, острой иглой пронзившей все его тело. Казалось, что рука горит. – В добрый путь… Бо, опускай его.

Громила аккуратно погрузил тело Цзян Юна в бассейн и слегка подтолкнул вперед, чтобы он отплыл к центру. Вода обволакивала его словно теплое уютное одеяло. На миг в душе стало спокойно, но когда юноша начал погружаться все глубже, его охватил страх. Не в состоянии пошевелить ни единым мускулом, он с ужасом медленно тонул, ощущая, как вода проникает в легкие. Последним, что увидел Цзян Юн, было улыбающееся лицо старика, который склонился над бассейном.

А улыбался он… с добротой.

Глава 5
По ту сторону водной глади

Сгущались тучи, и порывистый ветер нес прохладу с моря. Волны омывали берег, мягко обволакивая пеной ракушки, мелкие прозрачные камни, разноцветные пустые раковины моллюсков – и забирали все это с собой в темные морские глубины. Необычно тусклое солнце скрывалось за тяжелым покрывалом из темно-серых облаков, лишая надежды на тепло и свет, которые были так нужны тому, кто лежал на песке, дрожа от холода.

Цзян Юн медленно открыл глаза и зарылся пальцами в мокрый песок. У него все еще кружилась голова. Он зажмурился от ноющей боли в предплечье, когда попытался опереться на обе руки, чтобы сесть и осмотреться. То, что он увидел вокруг себя, не поддавалось никакому объяснению и вводило в смятение. Поначалу Цзян Юн подумал, что очнулся на берегу возле своего города и что после того странного ритуала в храме старик просто выбросил его в море. Но нет… Вдали было бесконечное темное, взволнованное, другое море. Он повернулся назад в надежде, что увидит серые жилые высотки Найчжоу. Но на их месте стояла небольшая деревня, состоящая из нескольких одинаковых деревянных домиков с черной черепицей. Вдали ходили люди, в одежде которых Цзян Юн заметил очевидную странность – они все были наряжены в какие-то длинные, рваные тряпки. Он зажмурился и замотал головой, не желая осознавать то, что видит перед собой.

Это бред, просто сон… Меня охмурили дымом курильниц… Я просто сплю!

Цзян Юн открыл глаза, однако все еще видел перед собой деревню. Он медленно поднялся с песка и поплелся в сторону домиков, потирая зудящее предплечье. Ноги совсем не слушались, и каждый шаг давался с трудом.

Как только Цзян Юн дошел до деревни, некоторые жители начали показывать на него пальцем и шептались между собой. На их лицах был страх.

– Демон! Демон! – Мимо него пробежал мужчина в грязной и потасканной одежде. – Ловите демона!

Цзян Юну хотелось, чтобы речь шла точно не о нем. Несколько жителей разбежались по своим домам, остальные глазели на него, разинув рты. Ему не нравилось такое отношение к себе, словно он был каким-то прокаженным бродяжкой.

– Кто-нибудь скажет мне, где я оказался? – Взгляд юноши блуждал по лицам испуганных жителей деревни в поисках поддержки. – Эй!

Как только он повысил голос, некоторые из глазеющих разбежались в стороны. Цзян Юн прищурился, чтобы лучше рассмотреть одежду на мужчине, который стоял ближе всех. На нем была темно-серая рубаха до колен с мудреными завязками на боку, черные, все в пыли и песке легкие штаны слегка трепетали от дуновения прибрежного ветра. На ногах жителя были бамбуковые сандалии, с виду очень жесткие и некомфортные. Цзян Юна тоже разглядывали, к нему подбежал маленький мальчик, вырвавшись из крепкой хватки своей матери, и стал дергать юношу за ткань мокрых джинсов, неприятно прилипающих к коже. Все жители были одеты странно, словно вышли из другой эпохи.

Возможно, где-то проходит конкурс древних костюмов? Или… Я не хочу верить, что эти люди всерьез так ходят на постоянной основе.

Цзян Юн улыбнулся мальчику и хотел погладить его по голове, но малыш резко отпрянул и убежал.

– Демон! Он хочет похитить ребенка! – От внезапного женского крика юноша вздрогнул и попятился назад. Он уловил изменение в настроении людей. Что-то подсказывало бежать, обстановка дружелюбнее не становилась. – Изловите демона! Он погубит всех нас и наших детей!

Нет ничего страшнее гнева толпы. Цзян Юн решил не искушать судьбу и ринулся в сторону моря. Его ноги увязали в песке, он постоянно спотыкался. Цзян Юн слышал крики людей вдали, направляющихся в его строну с деревянными дубинками. Не желая оборачиваться, он бежал вдоль берега, пока не увидел перед собой начало небольшого бамбукового леса. Земля здесь была твердая, и бежать было легче. Юноша остановился, когда убедился, что за ним нет погони. Он сел за землю, чтобы восстановить дыхание.

– Это просто дурной сон… теперь я понимаю, почему тот беловолосый старик был таким чокнутым. Конечно, если так много сидеть в дыму курильниц, то можно и умом тронуться.

Цзян Юн снял кроссовки, чтобы высыпать из них песок. Было очень зябко и мокро. Ему хотелось снять с себя всю одежду и высушить ее. Однако вокруг был лишь бамбук и тишина вокруг него. Возвращаться в деревню средь бела дня опасно. Нужно подождать до ночи и… быть может… Своровать? Да, ему определенно хотелось своровать теплой одежды и немного еды, чтобы выжить в этом незнакомом месте. Цзян Юн усмехнулся своему желанию и сразу же почувствовал резкую боль в правом предплечье. Только сейчас он смог спокойно уделить внимание своей руке. Ткань на толстовке была прожжена до самой кожи, на открытом участке которой Цзян Юн разглядел ожог в виде неизвестного ему символа. Три вертикальные палочки, по бокам от которых расположены четыре другие, образующие собой подобие квадрата. Он высунул руку из-под толстовки, чтобы получше все рассмотреть. Кожа на месте ожога вздулась и покраснела.

Зрелище испугало его. Поскорее всунув в дырявый рукав толстовки руку, а потом надев кроссовки на замерзающие ноги, Цзян Юн встал и медленно пошел по лесу. Он касался руками стволов бамбука и размышлял, что делать дальше. Ожог на руке неприятно зудел каждый раз, когда ему в голову приходили мысли о том, чтобы украсть у испуганных жителей деревни немного припасов.

Не могу же я просто игнорировать голод всю предстоящую ночь? В мокрой одежде очень холодно… Эти люди в рваных тряпках точно не захотят меня приютить, они просто не оставляют мне выбора. Воровство ради собственного блага в данной ситуации не такая уж и плохая идея.

Цзян Юн прислонился к бамбуковому стеблю и посмотрел на серое небо. Он усмехнулся: погода в этом месте ничем не отличалась от Найчжоу. Влажный воздух, прохладный морской ветерок и тяжелые облака, медленно плывущие по небу… Может, старик действительно просто выкинул юношу в море и его принесло к берегу на другую сторону города? Исключено. Около Найчжоу не было деревень, да и море Фэй грязнее. Цзян Юн мотнул головой и нахмурился. Он явно был не там, где его ждали бабушка и сестра… Интересно, как они? Может, уже позвонили в полицию? Плачут ли они? Скучают по нему?.. Цзян Юн тяжело вздохнул и попытался подавить нарастающий ком в горле – частый предвестник слез. Он обязательно во всем разберется, когда сможет найти временную крышу над головой и еду.

* * *

Солнце начало медленно садиться. Цзян Юн сидел в кустах, словно притаившийся в засаде хищник, и наблюдал за деревенскими жителями, которые, видимо, уже оправились от встречи с «демоном» и снова занимались своими делами. У него в животе неприятно заурчало, а одежда хоть и подсохла, но все равно ощущалась тяжелой и мокрой. Юноша голодным взглядом следил за каждым жителем, пытаясь уловить хоть какой-нибудь намек на еду в руках. Но голод у него был не только из-за пустоты в желудке. Это была непреодолимая тяга к воровству. Конечно, когда ты половину жизни существуешь благодаря своему «ремеслу», очень сложно резко прекратить этим заниматься.

Цзян Юн пробрался на корточках к небольшому дому и заглянул в окно.

Как странно, почему в этих домиках нет стекол? Люди здесь ходят как оборванцы и живут в маленьких деревянных коробочках, словно сотни лет назад. Может, это действительно фестиваль с полным погружением в историю?

Он протиснул голову в окно и осмотрелся. На полу из бамбукового тростника лежали циновки с двумя валиками из грубой ткани, с торчащей из нее соломой. Какая чудная кровать… В углу стоял низкий столик и корзинка. Больше в комнате ничего не было. Как не было и того, чем можно действительно поживиться. Цзян Юн залез в окно и плавно, словно кошка, приземлился на носочки. Передвигаясь на цыпочках, юноша вышел из полупустой комнаты и оказался в небольшом коридоре, ведущем в другое помещение, откуда пахло чем-то очень вкусным.

Вот там определенно есть еда, и я не побоюсь взять для себя немножко. Ведь так?

Он положил ладонь на громко урчащий живот и продолжил медленно идти по коридору. Впереди слышались шаги. Возвращаться в комнату и нырять обратно в окно было поздно. Шаги приближались, но одурманенный голодом Цзян Юн просто решил быстро двигаться дальше навстречу вкусному запаху еды, от которого у него кружилась голова. Еще пара шагов… Еще пара и… Бах!

Цзян Юн потерял равновесие, когда в него кто-то врезался, и чуть было не упал. Зато упала девушка, по-видимому, не заметившая его, когда сворачивала за угол. Они встретились взглядами, Цзян Юн приложил указательный палец к губам и замотал головой.

– Тише! Прошу, не надо шуметь. – Он попытался помочь девушке встать, но та лишь отдернула руку и хмуро посмотрела на него.

– Ты! Это ты тот демон, который заявился к нам! – Вскочив, девушка закричала. – Не подходи ко мне! Не забирай мою душу! Я ничего не сделала!

Глупая! Я же просил не шуметь!

Цзян Юн раздраженно вздохнул и, крепко приложив свою ладонь к ее рту, увел в комнату, откуда только что пришел. Она начала вырываться, но его хватка была крепкой. Ему приходилось шептать ей слова утешения, заверяя, что он никакой не демон и просто потерялся.

– Спокойно. Я человек, пожалуйста, не кричи. – Цзян Юн мотал головой, начиная ощущать все большую панику внутри. – Я очнулся на берегу, но все меня испугались. Обещаю, я не трону тебя. Даю слово.

Незнакомка кивнул несколько раз. Ей пришлось успокоиться, иначе незнакомец мог навредить, разозлившись еще сильнее. Она тяжело дышала, осматривая его. Цзян Юн убрал руку и отошел на шаг назад. Девушке было не больше двадцати лет, и одета она была так же бедно, как все остальные люди в деревне. Длинные, растрепанные волосы доходили ей почти до поясницы. Милое личико было немного испачкано в золе, однако это никак не могло испортить ее красоту. Они оба молча разглядывали друг друга несколько секунд, прежде чем девушка снова заговорила.

– Если ты хоть пальцем меня еще тронешь, то я позову жителей деревни! Ты понял, демон? – Она нахмурилась, обняв себя за плечи.

– Я не собираюсь причинять тебе вред. Пообещал же…

Девушка снова замолчала. Она продолжала смотреть на его необычную одежду.

– Откуда ты такой чудной явился к нам? Из далекой страны?

– Я… не знаю, как это объяснить, но я ниоткуда не приходил. Я здесь случайно оказался, и это очень запутанная история…

– Тебе лучше убираться отсюда. Я не хочу, чтобы у меня потом были проблемы со старейшиной деревни из-за тебя. Ты ужасно пахнешь, пугаешь меня, и к тому же ты… мужчина. – Девушка вдавливалась в стену, желая как можно быстрее сбежать. – Не приведи Небеса, если мои родители тебя увидят, когда вернутся с поля!

Сказанные слова оскорбили Цзян Юна. Он не желал ей зла и не хотел, чтобы его вновь погнали палками. Нужно было как-то втереться в доверие к этой девушке. Его нутро отчаянно требовало объяснений хоть от кого-нибудь. Ничего другого не придумав, кроме как изобразить несчастного больного, он упал на колени и закряхтел.

– Ах! Бедный я! Как же больно… Ноги совсем меня не держат, я так ослаб! Почему все так жестоки ко мне? Я никому не желаю зла, пожалуйста, помоги мне. Ох… Я потерял память… Да! Потерял память и теперь не знаю, где оказался.

Девушка нахмурилась и уперлась руками в бока. Казалось, что наигранные страдания юноши перед ней совсем не удивили ее. А наоборот – позабавили. Она хмыкнула, задрав нос, и снисходительно посмотрела на Цзян Юна.

– Какие у меня есть причины оставлять тебя здесь? Ты всполошил всю деревню, и ведутся поиски. Не хочу, чтобы тебя нашли именно у меня дома.

– Прошу, помоги несчастному чужаку. Я в долгу не останусь. Могу помочь тебе по хозяйству или чем вы там занимаетесь в своем наряженном лагере? – Он усмехнулся, потирая больную руку. – Умоляю, помоги мне, добрая девушка, имени которой я даже не знаю!

Незнакомка вздохнула и закатила глаза.

– Обещай не делать ничего глупого. Сначала я подумала, что увидела демона, но, учитывая как себя ведешь, ты выглядишь как душевнобольной. Давай так, я расскажу, где ты оказался, но потом буду вынуждена сдать тебя старейшине.

– Нет, нет, нет! Не выдавай меня, пожалуйста. – Цзян Юн взмолился, приближаясь к ней на коленях. – Я уйду сразу, как только выслушаю тебя! Клянусь!

– Хорошо. Но оставайся на коленях и не приближайся ко мне. – Отойдя от стены, она подошла ко входу в комнату, чтобы в любой момент убежать. – Меня зовут Хоу Си. Как ты мог заметить, наша деревня очень бедна, но каждый здесь старается помочь общему делу. Мы ловим рыбу и отвозим ее на продажу в большой город неподалеку, а еще мы занимаемся плетением корзин. В империи сейчас живется тяжело, появилось много демонов, поэтому к чужакам мы относимся враждебно.

В империи? Может, их деревня настолько отрезана от цивилизации, что для них вся страна – это все еще империя? Или это какое-то кодовое слово для названия их лагеря с причудливой одеждой?

Цзян Юн озадаченно посмотрел на собеседницу. Ему казалось, что Хоу Си говорила о вещах достаточно примитивных для мира, где жил он сам.

– Я не совсем понимаю, о какой империи ты говоришь… Вообще, я из Найчжоу, знаешь, такой большой город. Он стоит на берегу моря, совсем как ваша деревня. Только люди там ходят на работу в офисы. Рыбой, конечно, у нас тоже торгуют, но только бедняки.

Хоу Си нахмурилась и замотала головой.

– Что такое офисы? Ты точно не приехал из другой страны? И зачем залез в мой дом?

– Нет, я всегда был здесь. Вернее, я надеюсь, что все еще нахожусь рядом с Найчжоу. Мне кажется, что меня выкинули в море очень нехорошие люди. А офисы – это… – Цзян Юну казалось, что они совсем друг друга не понимали. Его раздражало, что Хоу Си словно притворялась дурочкой. – Офисы – это такие коробки, куда люди ходят работать. Я залез в твой дом, чтобы укрыться и добыть себе еду. Прости, что напугал тебя, Хоу Си…

Глаза девушки расширились, и она поднесла руку к губам. Ее лицо исказилось от удивления.

– Здесь нет города под названием На… Найчжоу. Здесь только город Рэн, куда мы отвозим рыбу. Что с тобой случилось? Тебя выбросили за борт, когда ты путешествовал по морю?

Цзян Юн вздохнул, он по-настоящему начинал злиться на нее, потому что та не могла его понять. Да и вообще был зол на всю ситуацию, в которой оказался. Ему не оставалось выбора, кроме как рассказать свою историю от начала до конца.

– Я проиграл свою душу какому-то старику, когда решил поиграть с ним в эти дурацкие кости! А потом он позвал меня в храм, где я потерял сознание из-за курильниц и очнулся уже здесь, на берегу моря.

Хоу Си смотрела на него как на сумасшедшего. А у Цзян Юна упало сердце, потому что в лице девушки он не видел желаемого понимания. Юноша так надеялся, что она сможет ему помочь выяснить, почему же он оказался в этом месте.

– Ты сказал, что играл в кости? – Хоу Си спросила тихо и с сомнением в голосе. – Кости есть только у предсказателей и императора. Ты ошибся.

Какой еще император? О, неужели я встретил ненормальную?!

Цзян Юн взъерошил свои волосы и посмотрел на девушку. Чем дольше они разговаривали, тем непонятнее все становилось.

– Я не ошибаюсь. А императоров не существует уже несколько сотен лет. Это какая-то местная шутка? Я играл в кости с чокнутым стариком-монахом, по вине которого оказался здесь, где все странно одеваются, живут в чудных маленьких домах и говорят об императоре! Это просто сумасшедшее место! – Цзян Юн начал терять терпение.

Однако Хоу Си выглядела обеспокоенной. Она покачала головой и с тревогой посмотрела на него. Ее тело начало дрожать.

– О нашем великом императоре стоит говорить с почтением, иначе завтрашний день будет еще хуже для всех нас. Не искушай судьбу своими речами! Император может узнать!

– Хорошо… ладно! – Цзян Юн раздраженно вздохнул. Ему просто нужно успокоиться и медленно во всем разобраться. – Ну тогда расскажи мне о том месте, где вы все живете, и об императоре… Иначе я вообще не понимаю, что здесь происходит.

Хоу Си осмотрела комнату, где не было никого, кроме них двоих. Она слегка подалась вперед и понизила голос до шепота.

– Я расскажу тебе, незнакомец, где ты оказался. Только пообещай, что не будешь меня перебивать и не скажешь дурных слов об императоре. Однако потом я сдам тебя старейшине!

Цзян Юн обреченно посмотрел на нее.

Упрямая девчонка!

– Ладно… Я обещаю…

– Тогда я начну.

* * *

Солнце скрывалось за серыми облаками, лишь изредка мягко скользя своим светом по золотым крышам домов столицы. В великом городе Гуаньсинь все шло так, как нужно было ему. Еще один обычный день, где по небу плавно передвигалось светило, где одетые в тонкий шелк женщины плыли по людным улицам, где стража стояла на каждом углу, – все было как заведено, потому что он так пожелал. Стабильность каждого дня и медленное течение времени вселяли в его душу умиротворение. Все было идеально и четко, пока не пришел один из предсказателей…

– Мой повелитель!

Император поднял глаза на вошедшего и задержал свою руку, держащую тонкую кисточку над свитком. Его серебристые глаза лезвием сверкнули по лицу предсказателя.

– Говори.

– Повелитель, несколько часов назад мы ощутили… присутствие…

– Кого?! – Рука императора не дрогнула, но пальцы еще крепче сжали кисточку.

– Чужака. – Предсказатель дрожал. Он стоял, низко склонив голову. – Мой господин, от чужака пахло морской солью, а его рука отмечена знаком…

– Знаком, говоришь?! – Император резко бросил кисть на стол перед собой и встал. Чернила растеклись по свитку, испортив его содержимое. Он расправил свое черное шелковое одеяние, его длинные рукава плавно рассекли воздух и мягко опустились. – Где остальные предсказатели?

– М-мой господин… Остальные собрались в зале и уже ждут.

– Мой племянник среди них? – Серебристый взгляд буравил пришедшего.

– Да, он там.

Император быстро миновал предсказателя и вышел из своих покоев. Он двигался по коридору в главный зал. Его высокая фигура перемещалась резко, заставляя вибрировать воздух вокруг. Он слышал, как за ним неуклюже плелся испуганный юноша-предсказатель. Император вошел в главный зал, его шаги были беззвучны. Подол одеяния словно тьма плыл за своим хозяином по белому мрамору.

Император подошел к небольшой группе людей, собравшихся вокруг огромного стола в виде карты всей империи. Все низко склонили головы. Кроме одного.

– Вижу, мой племянник тоже здесь. – Император усмехнулся и посмотрел на юношу в белом ханьфу с вышитыми на нем серебряными птицами. Его лицо было холодным, в глазах обитала пустота. – Фэн, мальчик мой, подойди.

Юноша приблизился к императору и молча протянул ему семь небольших костяшек. Они имели форму ромбов, но со множеством граней разных размеров, на каждой из которых был вырезан символ.

– Теперь я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что узнали предсказатели. – Император смотрел племяннику прямо в глаза. – И без лжи!

– С моря пришел человек, чья рука тянется к Небесам, но нога его топчет грязь на деревенской земле. Его душа черна, что ваш шелк, одежда грязна, как брюхо свиньи, а желания низки, словно у животного, – бесстрастно ответил Тай Фэн, высокомерно приподняв голову.

Император усмехнулся и провел ладонью по своей длинной белой бороде. Он игрался с костяшками пальцами другой руки.

– Очень хорошо. Значит, судьба преподнесла именно то, что нужно. Еще одна песчинка оказалась в сосуде с водой. – Император кинул кости на большой стол-карту. – Да падет она на самое дно.

Глава 6
Вор

Цзян Юн нервно и аккуратно водил пальцами сквозь дыру в толстовке по ожогу на предплечье, морщился от боли и слушал рассказ Хоу Си о месте, где он очутился. Все казалось нереальным, словно он спал крепким сном. Ему даже пришлось ущипнуть себя несколько раз – не в грезах ли он обитает?

– По твоему лицу я вижу, что ты слабо веришь мне. – Хоу Си внимательно посмотрела на Цзян Юна, которому становилось все неуютнее с каждой минутой. Она усмехнулась. – И я также вряд ли поверю в твой рассказ. Ты сказал, что пришел из места, где люди живут в бетонных коробках, вы зовете это домами. У вас есть готовая еда, вам не нужно трудиться в поле каждый день. Такого не бывает.

Фыркнув, Цзян Юн отвел взгляд в сторону. Здесь он никому не нужен, ему никто не верит. И каким образом он вообще собрался выжить в новом месте?

– Можешь не обращать внимание на мои слова, Хоу Си, но я говорю чистую правду.

– Наш мир – вот реальность. Другой не может существовать. Ты пытаешься притвориться сумасшедшим, чтобы я не отводила тебя к старейшине, навлекая тем самым позор на твою честь. Это так?

– Нет! Я действительно пришел из другого мира. Там все не так безумно, как здесь. Империя, где каждый день определяется лишь одним человеком – вашим императором… Тебе не кажется, что в этом месте слишком суровые законы для простых жителей, как ты? Почему ваш император бросает кости? Зачем он до такой степени контролирует свою страну? И почему ты постоянно говоришь шепотом, когда речь заходит о…

Хоу Си нахмурилась и приложила указательный палец к губам.

– Тише! Император священен для нас. Между собой мы редко говорим о нем, потому что это имеет последствия. Когда я была еще маленькой, император уже правил после трагического поражения одной из семи великих гильдий. И тогда… – Внезапно девушка замолчала. Через минуту она снова заговорила, но еще тише. – Тогда был введен закон «Броска костей». Уже много лет каждый день в нашей империи повторяет предыдущий. Даже деревья цветут круглый год, и зимой тоже… Я знаю только, что император бросает кости и все может поменяться так, как он пожелает. Никто тебе здесь не расскажет, почему даже мельчайшие события меняются лишь по мановению его руки. И меняются они очень быстро.

– Значит, в империи произошло восстание? Почему оно произошло? Кто правил до нынешнего императора? – У Цзян Юна начинала болеть голова. Однако он решил не сопротивляться своему нахождению здесь и разузнать больше. – Вы повинуетесь тирану!

Хоу Си резко замотала головой и была готова шлепнуть юношу по губам за такую дерзость.

– Не смей так называть императора! Он поддерживает великий порядок в стране, а мы должны быть благодарны ему за мирное время, что он нам дарит. Предыдущий покойный император Тай Шэнь имел двоих сыновей. После его смерти произошло восстание гильдии Огненного меча, которая поставляла лучшее оружие для императорского двора. Причины мне неизвестны, однако восстание подавил старший сын, придя к власти. А младший – погиб. И почему так произошло, никто не знает. Младший сын оставил после себя лишь одного будущего наследника, если у нашего императора не родится сын.

Все оказалось намного запутаннее, чем Цзян Юн мог предполагать. Он думал, что просто попал в деревню сумасшедших, живущих по заветам древности, потому что им так нравилось. Однако юноша оказался в ином месте, не у берегов Найчжоу, не в своем мире. Как это произошло, он понятия не имел.

– Значит, у императора до сих пор нет детей? А почему? Какие-то проблемы? – Цзян Юн не смог удержаться и захихикал, за что теперь действительно получил по губам от Хоу Си.

– Будь на моем месте моя мать, она бы тебя вышвырнула вон за такие слова, – прошипела девушка. Ее рука, ударившая Цзян Юна, дрожала. – То, что ты из другого места, не дает тебе права так говорить! Из-за твоих слов моя семья может пострадать, а ты наверняка улизнешь от беды.

Цзян Юну не было стыдно. Он не видел ничего такого в том, чтобы немного посплетничать о правящей верхушке. Однако, получив по губам, решил больше не провоцировать Хоу Си. Ее гнев был внезапен.

– Извини, – прошептал Цзян Юн. – Обещаю больше не гневить тебя, моя госпожа.

Он издевался над ней. Хоу Си не была госпожой и никогда не смогла бы стать ею. Девушка, одетая в грязные тряпки, с испачканным миленьким личиком никогда не почувствует прикосновение шелка к своей коже. Ее большие карие глаза сощурились, а маленький вздернутый нос поморщился от неприязни к юноше. Цзян Юн поймал себя на том, что сейчас она была похожа на его сестрицу Лихуа, которая любила так же морщиться, когда раздражалась на брата. Все те же длинные ресницы, волосы, темные как ночь, сильный взгляд…

Хоу Си провела тонкими пальцами по своей рваной рубахе и досадливо вздохнула. Гордость простой деревенской девушки была задета.

– О, ты так самодоволен, – фыркнула она. – Я стою перед тобой, оборванцем в таких же тряпках, как у меня, с таким же грязным лицом и неряшливыми волосами, как у меня. Я пытаюсь помочь тебе и рассказать о нашей стране, а ты… Насмехаешься надо мной! Разве такое неуважение достойно того, чтобы дать тебе еще хоть одну крупицу нашей истории?

Он понял, что перед ним девушка с характером. Несмотря на свое положение, Хоу Си держалась достойно. И все же разговор у них совсем не шел…

– Ты просто невежда!

Цзян Юн внезапно вскрикнул от резкой боли там, где был ожог.

Невежда… Лишь один человек постоянно называл меня этим словом. Это из-за него я здесь!

Он поднялся с колен, его предплечье обжигала невыносимая боль, раздувающая угли, в которых до сей поры покоилась злость.

– Меня зовут Цзян Юн! Я тебе не невежда! – Юноша злился все сильнее и чуть ли не тыкал в Хоу Си пальцем. – Не по своей вине я сюда попал! Это все виноват тот чокнутый старик! У меня нет никакого желания находиться в этом странном месте, и я до сих пор уверен, что просто попал в какую-то секту!

Цзян Юн понимал, что девушка не виновата. Единственным, к кому он обращался, был когтистый татуированный старик. Казалось, Хоу Си вот-вот расплачется от его вспышки гнева. Она смотрела на Цзян Юна, который потирал свое предплечье и корчился от боли. Однако девушка взяла себя в руки и только было открыла рот, чтобы ответить этому нахалу, как послышался топот копыт на улице.

– Тихо… Идем за мной. – Хоу Си схватила его за край толстовки и быстро вывела из полупустой комнаты.

Она провела Цзян Юна мимо маленькой кухни. Юноша успел быстро схватить с кухонного стола маленькую редиску. Девушка заметила это и остановилась.

– Немедленно верни то, что ты взял, иначе я оставлю тебя погибать здесь! – Она с укором смотрела на Цзян Юна, который уже надулся, но был вынужден вернуть украденную редиску обратно на стол. Шум копыт приближался.

Хоу Си повела его к углу кухни, где в полу был небольшой люк, прикрытый соломой. Она разворошила ее и открыла крышку, толкнув под пол Цзян Юна, все еще с голодом смотрящего на добычу на столе. Место между землей и полом было маленькое, ему пришлось сесть на корточки, чтобы уместиться.

– Что происходит?! – Цзян Юн смотрел на стоящую над ним Хоу Си.

– Топот копыт никогда не знаменовал ничего хорошего. Приехал кто-то из императорского дворца. Это ты виноват, я предупреждала, что события здесь происходят быстрее, чем ты моргнешь три раза. – Девушка нахмурилась. – Посиди здесь, Цзян Юн. Никуда не выходи, ты понял меня?

Он кивнул, и люк закрылся. Наступила темнота.

* * *

Кони топтали мягкую влажную землю. Они недовольно пыхтели и были испуганы громом, исходящим от темных грозовых туч. Четыре всадника спешились и пошли вдоль тропинки, ведущей к деревне. Их легкие красно-белые одеяния трепетали на морском ветру. У каждого был на поясе меч и мешочек, в котором лежали гадальные кости.

– Не понимаю, для чего мы сюда скакали? – Один из них недовольно смотрел в сторону деревни. – Тут чем-то воняет, в столице куда лучше было.

– Заткнись! – рявкнул другой. Его лицо было серьезным и суровым. – Император приказал искать грязное существо с отметиной на руке. Надо найти его и забрать с собой! Тогда мы будем вознаграждены нашим господином. Помни об этом.

Они двигались быстро, держа руки на ножнах. Дойдя до деревни, четверка разделилась, и каждый пошел в нужную ему сторону. Юноша с суровым лицом двинулся прямо, его взгляд переходил с одного жителя на другого. Он с брезгливостью передвигался по грязи, пачкая подол шелкового одеяния.

Молодой предсказатель опросил всех попавшихся ему под руку жителей, и каждый отвечал, что демон убежал в лес неподалеку. Однако внутреннее чутье подсказывало ему, что в деревне стоит поискать внимательнее. Самому. Он выбрал одинокий дом на обочине у высоких кустов и направился к нему. Не став стучаться, юноша открыл дверь и увидел девушку, да такую хорошенькую, что у него слегка покраснели щеки.

– Меня зовут Дай Лоу, мы ищем человека в грязных одеждах и с отметиной на руке. Ты видела его? – Он приблизился к ней.

Хоу Си выглядела так, словно ее сердце вот-вот выпрыгнет из груди. Она быстро мотнула головой.

– Нет, господин, такой человек не встречался на моем пути. – Взгляд девушки нервно бегал из стороны в сторону.

– Ты одна здесь живешь? Как тебя зовут, пташка? – Дай Лоу усмехнулся, обнажив зубы.

– Мое имя Хоу Си. – Девушка медленно сделала шаг назад. Она дрожала. – Мои отец и мать на рисовом поле. Уже темнеет, и они возвращаются домой.

– Так, значит, ты совсем одна, да? – Юноша сделал шаг вперед и поднял лицо Хоу Си за подбородок. – Как думаешь, будет ли честно взять тебя с собой, если мы не найдем ту грязную свинью, которая вторглась к нам? Скажем, как утешительную награду…

Хоу Си сжала руки в кулаки, чтобы унять дрожь во всем теле. Дай Лоу стоял непозволительно близко, от него веяло тьмой, таящейся в его глазах.

– Не забирайте меня, господин. Я нужна своим родителям. Без меня они совсем пропадут.

– Ничего страшного, наделают еще таких же красивых пташек. Крестьяне хорошо с этим справляются. – Дай Лоу резко схватил девушку за шею и повел к выходу из дома. Хоу Си начала вырываться, но хватка юноши была крепкой, словно сталь. – Если ты будешь трепыхаться, я подрежу твои крылышки. Перед тобой предсказатель, будь смиренной, иначе судьба накажет тебя!

Он вывел девушку на улицу, где его ждал один из четырех таких же предсказателей.

– Держи эту девчонку крепче. – Он толкнул Хоу Си к другому и снова вернулся в ее дом, чтобы все осмотреть.

Дай Лоу слышал за своей спиной ругательства, которые посылала ему девушка. Он ядовито усмехнулся и провел языком по зубам. Юноша ходил по пустому дому, заглядывая во все комнаты, переворачивая вещи, потому что ему так хотелось. Все, к чему он прикасался, должно быть либо разрушено, либо нести на себе его метку. Так он бы хотел поступить и с Хоу Си. Позже.

Пройдя к кухне, Дай Лоу заметил в полу люк. Он улыбнулся, подняв брови, и быстро откинул крышку, чтобы заглянуть под пол. Его сердце билось, как у хищника, выслеживающего свою добычу. Вот сейчас-то он и найдет ее. Однако здесь никого не было. Дай Лоу с досадой вздохнул и вышел из дома.

– Девушку берем с собой. Такое чудо не должно гнить в этой деревне. – Он подошел к Хоу Си и за волосы потащил ее за собой к лошади. Другой предсказатель следовал за ними, направляя острие меча девушке в спину.

Никого не обнаружив, все четыре предсказателя покинули деревню, забрав с собой лишь самое прекрасное, что в ней обитало.

* * *

Цзян Юн немного подождал, сидя в темноте и дрожа от страха. Он был зажат между землей и полом дома, стоявшего на небольших балках. Место, куда его затащила Хоу Си, наверняка служило темным и прохладным хранилищем для некоторых продуктов. Вскоре он смог выбраться из-под дома, но сразу же услышал голоса. Цзян Юн прополз в траву, словно змея, постоянно оглядываясь – понимая, что ищут именно его. Вздрагивая от малейшего шума, юноша затаился в высоких зарослях, потирая зудящий ожог, который неимоверно бесил и отвлекал от происходящего.

Слыша крики Хоу Си, он чуть было не рванул ей на помощь, но вовремя остановился. Она пожертвовала собой, стараясь спрятать Цзян Юна, и нельзя, чтобы его заметили. Он видел, как один человек в красно-белых одеяниях шел к лошадям и тащил девушку за волосы. Руки сжались в кулаки. Цзян Юн старался запомнить лицо этого человека, надеясь, что однажды найдет его и накажет за жестокое обращение с Хоу Си.

Вскоре звук копыт стал удаляться, а жители деревни вновь вернулись к своим делам. Цзян Юн принял непростое для себя решение. Дом Хоу Си оставался пустым, ночь приближалась, а небеса вот-вот грозили извергнуть тысячу молний. Ему нужно было укрытие и еда.

Мне жаль тебя, Хоу Си. Но я обязательно тебя отыщу, если переживу свою первую ночь здесь. Я возьму твою еду и пережду грозу под твоей крышей.

Цзян Юн пробрался в уже знакомый ему дом через окно. Он отмахнулся от совести, которая прожигала в его душе дыру. Юноша был благодарен этой красивой девушке за то, что она не погнала его палками из деревни, а рассказала больше об этом мире, но пока что ему нечего дать взамен. Впусти лису в курятник, и она никого не оставит в живых. А Цзян Юн был вором, которому на некоторое время достался целый дом со всеми его благами. Он нашел на кухне небольшой мешок и стал складывать туда всю еду, которую видел, не позволяя даже малейшей крошке остаться. Ничто не ускользало от его цепкого взгляда. В основном это были овощи. В мешок попали два кочана капусты, куча маленькой редиски и немного бамбуковых побегов. Цзян Юн даже стащил со стола миску с готовым рисом. Она была бережно обернута большими листьями, чтобы рис не засох.

Закончив набирать еду, Цзян Юн стал обыскивать комнаты, чтобы найти себе новую одежду и не так выделяться среди жителей деревни. До него все вещи перевернул Дай Лоу. Одежды в доме не было. Здесь не было ничего, кроме еды. Он оставил мешок в одной из комнат и вылез через окно, чтобы пробраться в другой дом. Его ожог горел так, словно на кожу положили раскаленное железо. Цзян Юн тихо кряхтел от боли, но медленно перемещался к другому дому.

Последние лучи солнца бросали свой прощальный свет на крыши домов деревни. Юноша влез через окно в чужое жилье и осмотрелся. Маленькая комнатка, но вещей уже побольше, чем у Хоу Си. В соседней комнате разговаривали люди. Его тело мгновенно напряглось, снова предстояло воровать прямо под носом у незнакомцев. Он тихо и медленно рылся по корзинам, нашел в одной из них простую коричневую рубашку и такого же цвета штаны. К комплекту одежды также прилагался пояс. Ему хотелось найти другую обувь на замену кроссовкам, сырым внутри. Лишней парой обуви Цзян Юна обделили, но он все равно был доволен своей находкой. Теперь у него получится слиться с крестьянами и не оглядываться по сторонам каждую секунду. Цзян Юн вылез на улицу через окно и вернулся в дом Хоу Си, где его ждал набитый едой мешок. Где же родители похищенной девушки? Они уже давно должны были вернуться с поля.

Однако что-то не давало ему покоя. Не жжение в руке, не отсутствие хозяев дома. Голос в голове постоянно повторял слова когтистого старика, когда он вторгся в дом Цзян Юна.

Я совсем не отдаю, а только забираю. Но что я могу отдать этим бедным людям? Свою сырую одежду? Или мне продать им собственную душу, которая уже и так принадлежит беловолосому старику? Душой сыт не будешь.

Цзян Юн положил украденные вещи на пол и принялся раздеваться. Его влажная одежда, словно вторая кожа, нехотя отлипала. Он снял толстовку и посмотрел на свое предплечье. Кожа все еще была красной и зудела. Цзян Юн сбросил всю одежду до нижнего белья и потрогал свое холодное тело. Без крыши над головой он бы точно погиб этой ночью. Юноша постоянно задавался вопросом, где эта грань, когда ты воруешь для себя, чтобы выжить, а когда воруешь ради семьи. Что правильно и менее губительно для его души? В мире происходит столько несправедливостей, а Цзян Юн своими поступками явно не перевешивает чашу весов на светлую сторону. И что с того? Одно плохое дело не окунет весь мир во мрак.

Завязывая пояс вокруг талии, Цзян Юн ухмылялся своей находчивости и ловкости. Он смог ускользнуть от людей, искавших его, добыть еду, одежду и крышу над головой, пусть и на короткий срок. При этом на его счету ни одного доброго дела, а завтра с рассветом он уйдет в другое место. Крестьяне и до него жили бедно, невелика беда, если какой-то бедолага останется без дополнительной одежды. Цзян Юн провел руками по своим волосам и удивился. Такое ощущение, словно они стали длиннее. А может, он просто настолько устал, что преувеличивает.

Как бы то ни было, с наступлением ночи отец и мать Хоу Си вернутся в свой дом, где нет ни их драгоценной дочери, ни еды, которая добывалась тяжким трудом.

И что с того, верно?

Глава 7
Что есть императорская любовь?

Сегодня в храме было пусто. Наступило время великого покоя, когда душа может выдохнуть и вобрать в себя новые силы, чтобы поддерживать тело, в котором она обитает. Силы эти стремились от Небес к земле, плавным потоком перетекая с крыши храма, а после по стенам и столбам к полу, на котором сидел молодой предсказатель. Его медитация закончилась несколько минут назад, но он продолжал медленно дышать, постепенно выходя из легкого забытья.

Тай Фэн провел рукой по ткани своего белоснежного ханьфу, его пальцы коснулись маленьких птичек, вышитых на шелке серебряными нитями. Он слышал размеренное биение собственного сердца – все слишком спокойно. Однако после новости о появлении в империи чужака юноша не находил себе места. Холодный разум боролся с любопытством, а рука постоянно непроизвольно тянулась к мешочку из алого шелка, в котором лежали гадальные кости.

Нельзя искушать судьбу. Если наши пути с этим человеком пересекутся, пусть будет так. Я не должен вмешиваться.

Но он так хотел позволить себе вторгнуться в собственное будущее. Медитация успокоила его душу лишь на мгновение. Вдыхая легкий аромат трав, исходящий от курильницы рядом, Тай Фэн почувствовал дрожь в руках. Нельзя. Он еще не готов. Юноша ловко поднялся на ноги и осмотрел храм. Ему, как племяннику императора, было позволено многое. Одна из привилегий – уединение. Никто не посмел бы потревожить молодого предсказателя, если тот решил остаться наедине со своими мыслями.

Тай Фэн дотронулся до кроваво-красного пояса и резко отдернул руку. Эта вещь напоминала ему о покойном отце, по которому он скучал так сильно, что текущая его жизнь была невыносима. В каждом дуновении ветра Тай Фэн слышал дыхание своего отца, в каждой упавшей капле дождя – его слезы. Погибший при восстании гильдии Огненного меча, великий воин Тай Чжэн принес не только великую жертву, но и покой в империю. По крайней мере, так молодому предсказателю рассказывал его дядя, император. Разве были причины ему не поверить? Ведь правитель так любил своего племянника. Годы шли, а бездна в сердце молодого Тай Фэна разрасталась. Он больше не смеялся, не радовался встающему из-за гор солнцу, лучи которого омывали теплом его белоснежные волосы. Что толку в этой радости, если даже само светило теперь повиновалось императору?

Тай Фэн медленно вышел из храма, приподнимая низ своего одеяния, чтобы не споткнуться на ступенях. Все его мысли были заняты внезапным появлением незнакомца, однако… Было то, что разъедало его сердце. Несколько дней назад на юношу напала девушка по имени Ци Сифэнь. Она чуть не погубила его. Мгновенное исчезновение говорило о ее нечеловеческой природе, и, вероятно, Тай Фэн впервые столкнулся с магическим созданием. Он пообещал себе найти ту, которая осмелилась покуситься на жизнь племянника императора.

Молодой предсказатель шел по крытому деревянному мосту, осматривая светло-серыми глазами окрестности императорского сада. Это было одно из его любимых мест, где можно быть уверенным, что тебя не найдут. Под мостом находился небольшой пруд. На водной глади плавно покачивались белоснежные лилии. Тай Фэн облокотился на перила и посмотрел вниз. Изредка к поверхности воды подплывали маленькие ярко-оранжевые рыбки. Почувствовав на себе любопытный взгляд, они тут же уплывали ко дну. И тут юноша вздрогнул, когда ему на руку упал лепесток с абрикосового дерева. Это было неожиданно, но очень кстати. На мост вступила величественная фигура императора. Он медленно подбирался к племяннику, словно змея ползла к своей добыче.

– Я вижу, ты наслаждаешься природой, мой мальчик. – Император остановился в нескольких шагах от него. – Сегодня хороший день для очищения разума, и, я надеюсь, ты воспользуешься этим.

Тай Фэн низко поклонился императору. В последние несколько месяцев он ощущал легкий озноб в теле каждый раз, когда его дядя был рядом.

– Я уже ходил в храм. Медитация не помогла мне очиститься.

– Значит, ты совсем не концентрируешься на своей ци. Твоя задача, как и всех предсказателей, каждые семь восходов солнца очищать разум и душу. – Голос императора обрел жесткие нотки. Он стоял к племяннику вполоборота, держа руки за спиной. – Я наблюдаю за тобой и вижу, как ты становишься все рассеяннее. Это плохой пример для послушников гильдии.

Их взгляды встретились. Каждый раз, когда император начинал эту «игру», Тай Фэн замечал в его глазах огоньки неприязни, и они разгорались все ярче. Чем старше он становился, тем легче ему было разглядеть в императорском взоре угрозу. Возможно, юноша действительно потерял концентрацию, его предсказания стали неточными, словно мутная вода. А плохо предсказанное будущее может отразиться на судьбах многих невинных людей.

– Я прошу прощения у вас. – Тай Фэн еще раз поклонился без особого на то желания. – Мысли мои заняты поиском негодяйки, пытавшейся убить меня.

Император усмехнулся и стал поглаживать свою негустую белоснежную бороду.

– Мне уже все рассказали. Неприятная новость, но разве не в этом скрывается вся прелесть нашего служения народу? Мы правим, но мы и погибаем. Всегда будут те, кто желает нам смерти. Я много раз учил тебя таким простым мудростям, мой мальчик, но ты продолжаешь верить, что твоя жизнь безоговорочно принадлежит только тебе.

– Если душа чиста, а помыслы светлы, кому понадобится убивать такого человека? – Молодой предсказатель поймал еще один упавший лепесток с абрикосового дерева. Он аккуратно держал его большим и указательным пальцами, боясь повредить.

– Наивное дитя. – Император издал смешок. – Твой покойный отец тоже был человеком чести и кристально чистой души. Он храбро боролся за тебя и будущее всей империи, но где он сейчас? Он ушел в мир, откуда невозможно вернуться. В этом есть и его вина. Неумение сохранить собственную жизнь оборачивается ошибкой. Он должен был понимать это, как будущий правитель.

Тай Фэн сжал пальцы, в которых держал лепесток, и стал стирать его в кашицу. Его дядя никогда так пренебрежительно не отзывался о своем погибшем брате. Резкий поток ветра пронесся между ними, разделяя их фигуры, словно невидимая стена. Одежды императора затрепетали, будто парус в бушующий шторм. Воздух вокруг стал густым, почти ощутимым на ощупь. Юноша сжал руку в кулак, отведя взгляд в сторону.

– Не смей колдовать при мне, мальчишка. Контролируй свои эмоции! – Фигура императора угрожающе приблизилась к племяннику. Его лицо исказилось от гнева. – Я не потерплю неуважения к себе. Своими выходками ты вынуждаешь меня применить силу. Тебе стоит перенаправить эти способности в русло предсказаний, Фэн.

– Вы боитесь, что однажды солнце не взойдет по мановению вашей руки, а Небеса рухнут, переставая давать ответы на вопросы? – Тай Фэн не должен позволять, чтобы о его отце отзывались так, будто он сам виноват в своей смерти. Никто, даже император, не имеет права оскорблять память погибших воинов.

Ответа не последовало. Они оба стояли в молчании, нарушаемом радостным пением птиц в деревьях. Казалось, природе было все равно, какие молнии между собой метали дядя и его племянник.

– Солнце и луна появляются на небе, когда на то будет их воля. А вот плакать тебе или смеяться, дышать или перестать – пожелать могу лишь я. Это касается каждого в империи. Не забывай об этом. – Тон императора был суров, он почти шипел, произнося слова. – Моя власть не безгранична, но ее достаточно, чтобы ты пожалел о своем непослушании.

– Если я так вам досаждаю, почему бы просто не изгнать меня? – Тай Фэн повернул голову и прямо посмотрел своему повелителю в глаза.

– О, я бы не хотел избавляться от такого ценного экземпляра, как ты. – Император мягко положил свою ладонь на плечо племянника, который тут же вздрогнул от прикосновения. – Я вижу, как в тебе зарождается магия, по мере того как ты взрослеешь. В нашем роду это редкость. Фэн, ты очень способный юноша, тебе было суждено стать главой гильдии Предсказателей, однако…

Конечно, молодой предсказатель знал, в чем его беда. Эмоции. И порой полное их отсутствие. Баланс не соблюден. Император кивнул, подтверждая внутренние рассуждения Тай Фэна о себе. Он видел его насквозь.

– Иногда я чувствую, как ты холоден, мой мальчик. Одного твоего взгляда достаточно, чтобы окаменеть. С другой же стороны, ты порывист, своенравен и прямолинеен. Это не те качества, которые я хотел бы видеть в тебе. – Император надавил на плечо юноши. Его пальцы вцепились в нежный шелк. – Я не позволю, чтобы эмоции брали над тобой верх. Ты дорог мне как сын, которого у меня никогда не было, и моя любовь выражается в беспокойстве о твоем состоянии. Понимаешь?

Он не понимал. Все слова императора стремительно проносились мимо ушей. Тай Фэн столько раз слышал в свой адрес упреки от дяди и со временем перестал принимать их близко к сердцу, которое продолжало скорбеть по отцу, действительно любившему сына. Уже не имело значения, когда придет смерть – сегодня или завтра, когда дорогого человека больше нет рядом.

Молодой предсказатель покорно опустил голову, как бы соглашаясь со словами императора. Тай Фэн находился в подвешенном состоянии, когда собственные планы конфликтовали с желаниями его дяди. Сейчас он хотел одного – найди Ци Сифэнь и выведать, зачем мерзавка покушалась на его жизнь. Сколько раз надо подкинуть кости и вновь рассказать императору, что завтрашний день будет абсолютно таким же, как и сегодняшний, – его уже не интересовало. Надо найти девчонку, в каком бы углу империи она ни пряталась. Пусть это и окончательно испортит отношения с дядей, но ответ будет найден. Тай Фэн решил, что завтра он отправится в путь.

– Я понимаю. Однажды я сам себя погублю.

Император с легкой усмешкой посмотрел на алый, как кровь, пояс, крепко завязанный вокруг талии его племянника.

– Либо кто-то это сделает за тебя.

Молодой предсказатель краем глаза заметил быстрое движение на крыше одного из павильонов, расположенных на территории императорского сада. Конечно, его дядя никогда не бывает один. За ним по пятам ходит сама смерть, а ее когтистая рука уже покоилась на плече Тай Фэна.

Глава 8
Семь великих гильдий

Цзян Юн проснулся от громкого женского плача и поначалу не понял, где оказался. Он все еще был в подполье, удобно свернувшись на земле в клубок, словно кошка. Над головой был слышен топот ног, женщина рыдала, выкрикивая имя Хоу Си. Тихий мужской голос, казалось, пытался утешить ее. Но разве мать, потерявшая свое дитя, может успокоиться? Цзян Юн поморщился, словно игла вонзилась ему в сердце. Это была совесть. Он не смог спасти Хоу Си и лишь трусливо прятался под полом ее дома. Не в силах слышать разрывающий душу женский плач, он вылез из подполья через небольшое отверстие, потянув за собой мешок.

Резкий солнечный свет ослепил глаза. Неужели он проспал всю ночь, совершенно не внимая отчаянным воплям матери, потерявшей ребенка? Цзян Юн полз в высокой траве, стараясь, чтобы его не заметили. В своей новой одежде он хорошо бы слился с деревенскими жителями, но рисковать не хотелось. Покидать эту деревню пришлось с тяжелым сердцем. Хоу Си похитили, и теперь вся вина лежала на Цзян Юне. Ему даже думать не хотелось, какие вещи с ней могли сотворить те всадники. А ведь они, вероятно, приехали за ним, нужно было принять это и выйти к ним…

Цзян Юн шел медленно, неся на плече мешок с едой. Высокая трава сменилась бамбуковым лесом с мягким настилом из опавших листьев, придающим шагу бесшумную поступь.

Куда же мне теперь идти? Повсюду один бамбук и тишина. Что будет со мной, когда снова наступит ночь? Где искать укрытие для моей глупой головы?..

Цзян Юн вздохнул. Погода была солнечной, а на ясном небе ни облачка. Он подставил лицо лучам, чтобы насладиться теплом. Вдалеке была видна поляна, усеянная ярко-фиолетовыми хризантемами в самой ее середине. Вокруг желтела трава. Там кто-то стоял. На спине незнакомца была огромная корзина, которую постоянно задевала не меньших размеров соломенная шляпа на его голове. Низенькая фигура заметила Цзян Юна и повернулась в его сторону.

– Эй! Э-эй! – Незнакомый человек помахал. – Поди сюда!

Цзян Юн боязливо подошел к человеку в соломенной шляпе и сбросил свой мешок на землю. Он усмехнулся, находя суетливость незнакомца забавной. Тот постоянно наклонялся, срывая цветы и бросая их в корзину на спине.

– Кто ты такой? – Юноша всматривался в новое лицо. Под соломенной шляпой скрывалась улыбающаяся желтоватого цвета физиономия с морщинками в уголках глаз. Очередной старик.

– А кто ты? – Незнакомец хохотнул и махнул рукой, подзывая. – Поди сюда, помоги мне собрать немного цветов.

Цзян Юн присел рядом с ним на корточки и стал аккуратно срывать хризантемы, наслаждаясь их свежим запахом. Он набрал целую охапку и бросил ее в корзину на спине «соломенной шляпы».

– А теперь вот сюда. – Незнакомец указал на розовый кустик, растущий возле больших валунов. – Это реманния. Пригодится от воспаляющей тело болезни.

Юноша послушно сорвал похожие на колокольчики цветы и вновь закинул их в корзину.

– Меня зовут Цзян Юн. И, наверное, я путешественник… – Юноша неловко улыбнулся и почесал затылок. Он не знал, как себя представлять встречающимся на пути людям.

– Чан Пин меня звать. Травы собираю, людям помогаю. Сам по себе хожу да по миру брожу, – с улыбкой сказал старик и закинул очередной пучок цветов в корзину. Он выпрямился и приподнял шляпу, чтобы лучше разглядеть юношу перед собой. – Ой-ой! Лицо-то какое перемазанное у тебя, дружок!

Цзян Юн покраснел. Он не смотрел на себя в зеркало с тех пор, как покинул свою квартиру в Найчжоу. Казалось, это было так давно.

– Ты, говоришь, путешественник? А куда шествуешь-то?

– Я здесь вообще случайно… Это долгая история. – Цзян Юн все еще переживал за то, как выглядело его лицо.

Чан Пин махнул рукой, приглашая следовать за собой. С его лица не сходила глуповатая улыбка.

– Есть тут местечко, тихое и с водой. Пойдем со мной, а пока рассказывай, дружок.

Они шли вместе к небольшому ручью, голубой нитью проложенному по оранжевому ковру осенней травы. Вокруг было действительно умиротворенно и тихо. Цзян Юну показалось странным, что он совсем не слышал пения птиц. Чан Пин опустился на колени перед ручьем, окунул руки в холодный струящийся поток воды и умыл лицо. Попутно его юный спутник рассказывал историю своего появления в этом мире, о чокнутом старике с игральными костями, о ритуале, перенесшем его сюда, и о похищенной Хоу Си… Про отметину на руке Цзян Юн решил пока не говорить. Сборщик трав все это время молчал и смотрел куда-то вдаль сквозь стволы бамбука.

– Ну и ну! – Чан Пин хохотнул, словно не осознавая всей серьезности ситуации, в которую угодил его молодой спутник. – Сказки ты хорошие рассказываешь! Небось напился до горячки и выдумал все?

Цзян Юн нахмурился и скривил губы.

Опять мне не верят!

– Ничего я не вру… Все мои слова – чистая правда. Можешь не верить мне, если так угодно.

– Ты бы умылся! Станешь пригожей хоть. – Чан Пин указал на ручей. Как ни странно, но он пожелал сменить тему. – Ну и кашу ты заварил, дружок! Бедная Хоу Си… Знавал я такую девушку, потому что часто торговал с ее матерью и отцом. Травы им лечебные нужны были.

Цзян Юн сложил ладони лодочкой и опустил их в ледяную воду. По его спине пробежали мурашки. Затем он аккуратно умылся, освежая лицо и смывая с него пыль и грязь. Чан Пин одобрительно кивнул и усмехнулся.

– Не прими мои слова за дерзость, путник, но уж больно ты… мутный. Сейчас непростое время в империи, каждый чужак – шпион. Не удивляйся, если люди к тебе будут с подозрением относиться. Твоим словам тяжело поверить, да приклеился ты ко мне как банный лист. Осторожным буду с тобой. – Чан Пин обратил внимание на обувь юноши и цокнул языком. – А вообще, лицо у тебя пусть и было грязное, да не деревенщина ты. Неужто в наш мир все-таки пожаловала чужая душа? Вижу, у нас ты никак в одиночку не справляешься. Ты же привел за собой погибель для несчастной Хоу Си?

– Нет! Я никого за собой не приводил… – Цзян Юн провел рукой по бегущей воде. Ноющая боль в его предплечье постепенно уходила. – Когда я познакомился с ней, она рассказала мне об этом мире и запретила обсуждать императора. Но я решил немного посмеяться над ним, а потом… Потом приехали неизвестные всадники, и Хоу Си помогла мне спрятаться.

Чан Пин покачал головой, его лицо стало несчастным.

– У этой девушки храбрости уж точно больше, чем у тебя, Цзян Юн. Ты как трусливый кролик спрятался в норке и ждал, когда ее уведут? О, бедная Хоу Си! – Сборщик трав схватился за голову. – Глупец, да еще и императора нашего оскорбил небось… Плохо будет всем нам!

Цзян Юн наблюдал за причитающим, дрожащим от страха Чан Пином и похлопал его по плечу. Он уже решил, что обязательно отыщет похищенную девушку и вернет ее домой к семье.

– Я отыщу Хоу Си, обещаю! Только скажи, знаешь ли ты, кто забрал ее? Я видел этих людей, у них были длинные красно-белые одеяния, у каждого на поясе меч.

Глаза Чан Пина расширились, он поднял палец вверх и посмотрел на небо.

– Предсказатели это были… Вот оно что, дружок, какие слова ты говорил о нашем императоре? Как смог ты разгневать его?

– Да ничего ужасного, я просто пошутил, что сыновей у него нет. – Цзян Юн улыбнулся. Он не видел ничего такого в том, чтобы мягко пошутить над правителем этих земель. К тому же как он может об этом узнать?

– Дурень! Про императора больше ни слова не говори! Он – наше священное, наше все. Небеса открывают ему свои тайны, горы для него рушатся, превращаясь в вековую пыль, лишь только путь его будет проложен мимо них. – Чан Пин выглядел испуганным. Он уперся ладонями в землю и низко опустил голову. – Возношу тебе свое почтение и смиренность, мой господин, мой повелитель!

Цзян Юн чуть не рассмеялся от того, как Чан Пин чуть ли не молился императору, словно божеству. Он задавался вопросом, что в этом человеке было такого страшного, отчего все даже слова дурного не могли сказать? Император для Цзян Юна был не более чем фигурой на шахматной доске. А фигуры, как известно, могут потерпеть поражение.

– Пойдем, нам нельзя больше здесь оставаться. – Чан Пин встал и махнул рукой в сторону леса. – Найдем крышу над головой да затеряемся в людях. Есть у меня что показать, и ты сразу поймешь, сколь велика сила императора.

* * *

Они шли по огромному выжженному полю. Черная земля странно хрустела под ногами Цзян Юна, когда он наступал на небольшие бугорки. Его кроссовки были покрыты тонким слоем пепла. Рядом не было ни деревца, лишь сгоревшие коряги в разные стороны торчали из земли, словно сломанные пальцы.

– Здесь произошел пожар? – Цзян Юн сбросил с плеча мешок с едой.

Чан Пин остановился и осмотрелся. Его лицо выражало глубокую печаль.

– Место, где стоишь ты, послужило могилой для сотен храбрых воинов из армии нашего великого императора. А хруст под ногами… это… – Сборщик трав тяжело сглотнул. – Здесь было великое сражение, погубившее множество людей. В народе место это зовется Огненным кладбищем…

Цзян Юн с трудом смог подавить приступ рвоты, осознав, что именно хрустело под его ногами. Он поднял голову, чтобы не смотреть вниз.

– Почему эта земля так выжжена?

– Много лет назад, когда наш император еще только начинал править и ужесточал законы, одна из семи великих гильдий подняла восстание. И не было дня страшнее, чем тот, когда кузнецы гильдии Огненного меча обрушили свои кувалды не на металл, а на головы мирных жителей. Так они хотели показать, что не согласны с властью императора. Сила их не знала меры, а горячий нрав – пощады. Рушили огненные кузнецы все на своем пути, надвигаясь на столицу, да только не дошли. Именно здесь встретились их пути с храбрыми воинами императора во главе с мастером меча Тай Чжэном. Не было еще на свете воина искуснее, чем он, потому что был кровным братом самого правителя и с честью встретил свою погибель здесь. Однако подавлено было это восстание, а оставшихся бунтовщиков сожгли их же смертоносным бронзовым пламенем. – Чан Пин присел на корточки и взял в руку горстку пепла. – Ныне же гильдия Огненного меча смиренно служит нашему императору, а поле это является истинным доказательством непоколебимой воли его.

Цзян Юн молча слушал Чан Пина, вглядываясь в пепел в его руке, который тут же сдул нахлынувший холодный ветер. Он старался подобрать правильные слова, ведь с его стороны были правы восставшие.

– Власть, построенная на пепле, – не более чем тирания.

– И много ли ты знаешь о власти? – голос Чан Пина приобрел металлические нотки. Он поднялся и поправил свою соломенную шляпу. – Ты здесь чужак, а историю нашу тебе не понять. Чтобы удержать государство, подобное этому, нужна жесткая рука, и никто не винит императора. Он подавил восстание и подарил жителям мир.

– Ценой жизни собственного брата? Отчего император сам не пошел в бой вместе со своей армией?

Чан Пин встревоженно осмотрелся и замотал головой. Он вел себя точно так же, как и Хоу Си, когда речь заходила о… сомнениях, которые сразу же отвергались.

– Ты мутишь вокруг себя воду, дружок. Конечно, император не хотел подвергать свое священное тело такой опасности. Иначе кто бы потом находился у власти, если все наследники погибли в бою? – Чан Пин усмехнулся. Сколько же в нем было неподдельного повиновения своему повелителю. – Небеса решили, что именно так и должны сложиться события.

Цзян Юн вздохнул, представляя, насколько ужасной была та битва. Он не мог поверить, что стоит на костях сгоревших дотла воинов.

– Ты упомянул лишь одну гильдию из семи, Чан Пин. А какие еще шесть?

Они продолжили медленно идти по выжженному полю, шугая редко попадавшихся ворон. Черная земля постепенно переходила в пыльную дорогу, обрамленную по бокам сухой редкой травой. Но местность все равно была пустынной и безжизненной. Солнце уже давно скрылось за облаками, и это постоянное пасмурное состояние погоды удручало Цзян Юна.

– О, великие гильдии… – Чан Пин слабо улыбнулся, пока брел рядом со своим молодым спутником. – Тебе обязательно стоит увидеть несколько из них хотя бы издалека, потому что внутрь ты все равно не сможешь войти без сопровождающего. Каждая из семи великих гильдий находится в разных местах нашей империи. Названия их знает каждый ребенок, а старики помнят до самой своей смерти. Самая важная – гильдия Свитков, храм мудрости и центр мироздания для законов. Если императора мучает вопрос, он обязательно устремляет свой разум в тайны свитков. Но что, если в письменах ответа нет? Тогда подскажут Небеса, открыть врата которых подвластно лишь гильдии Предсказателей. Ведают предсказатели прошлым, настоящим и будущим, тянут за ниточки судьбы да обрывают их по прихоти императора. Именно благодаря гильдии Предсказателей закон о «Броске костей» все еще действует. Ты знаешь, что означает этот закон?

– Знаю, Хоу Си рассказала мне. Каждый день император бросает кости, и… что-то меняется? Большего она не смогла поведать.

– Да, об этом законе люди знают мало, особенно деревенщины. Слыхал я от некоторых близких к императорскому двору, что правитель советуется с предсказателями каждый раз, когда бросает кости. И они нагадывают ему сотни мелких событий, повинующихся непонятной игре символов на костяшках. Признаться, я и сам не понимаю, как это работает. Но закон действует, и каждый бросок может повлиять даже на тебя. Гильдия Предсказателей видит все, – Чан Пин говорил шепотом.

– Хотел бы я однажды встретить предсказателей, но не тех, которые забрали Хоу Си. А добрых. – Цзян Юн мечтательно вздохнул, желая узнать свою судьбу.

– О, очень скользкие создания эти предсказатели… Если попадется тебе такой на пути, осторожен будь, дружок. Ни одно их предсказание не совершается без платы. Но давай я расскажу дальше.

Дорога бесконечна. Цзян Юн начал уставать, и ему ужасно хотелось пить. Но любопытство было сильнее. Поэтому он внимательно слушал Чан Пина.

– С предсказателями якшаться не следует, как и со всеми из гильдии Белого Дракона. Хотя ты и не заметишь ни одного из ее послушников. Эти убийцы ходят только по теням, и крепко держит их император в своей хватке. Он собственноручно создал эту гильдию. Нужда в содержании армии сразу же исчезла. Одно тихое убийство заменяет целое побоище. И, возвращаясь к кузнецам из гильдии Огненного меча… Знай, что у них буйный нрав, но оружие они куют превосходное. И не только его – все металлическое и стеклянное сделано лучшими мастерами. – Чан Пин улыбнулся и приложил ладонь к груди. Он мечтательно прикрыл глаза. – О, девушки из гильдии Алого шелка… Нет лиц красивее, одежд ярче, движений грациознее, чем у этих прелестных созданий. Тебе обязательно надо посмотреть одним глазком на башню гильдии! А девушки там шьют самый дорогой и тончайший шелк во всей империи! Их руки… Ох, дружок…

Цзян Юн рассмеялся, наблюдая реакцию Чан Пина на послушниц из гильдии Алого шелка. Сборщик трав готов был растаять прямо здесь и сейчас, словно мороженое в жаркий день.

– Каждый раз, когда я думаю о своем последнем визите в эту гильдию, чувствую, как сердце останавливается. Мне разрешили туда попасть, но лишь однажды и только потому, что я давно знаком с госпожой. Красивые и умелые в своем ремесле девушки – это хорошо, но госпожа их… Властная, злобная змея! Хоть и тоже красива, как первый луч утреннего солнца… Однако за солнцем всегда следует луна… Есть еще одна гильдия. И до чего же там все странные. Спят днем, а ночью – работают. Лунный свет освещает камень, что заложен в далеких-далеких горах. Их именуют Перстнями Небесного императора Хэ. Это высокие столбы, из которых гильдия Лунного нефрита добывает очень дорогой материал, имеющий воистину магические свойства. Никто, кроме императора, не знает, чем так полезен лунный нефрит, но его телегами каждый месяц после полнолуния завозят в столицу.

– Значит, этот камень добывают только для императора? – Цзян Юн представил себе столицу империи: на небольшом холме стоит огромный императорский дворец, а внутри все сделано из магического камня. Если лунный нефрит так ценен, то можно попробовать украсть несколько штук и продать за неплохую сумму. Но как ему попасть в горы? Цзян Юн совсем перестал слушать Чан Пина, погрузившись в грезы о собственном богатстве благодаря наворованному камню. От этих мыслей у него начала болеть рука с ожогом.

– Ты слушаешь ли? Чего замер?

Цзян Юн понял, что остановился, и тряхнул головой, отмахиваясь от мыслей о богатстве.

– Прости, Чан Пин. Продолжай, пожалуйста. – Он виновато ему поклонился.

– И последняя гильдия, о которой меньше всего известно, – это Алхимики. Ходят слухи, что в последнее время император стал часто вызывать к себе мастера алхимических наук. Уж что наш правитель изучает, знать не может никто. Будем надеяться, что в будущем появятся новые способы избежать разных болезней.

– Я читал, что алхимики всегда преследовали бессмертие… – начал было Цзян Юн, но его прервали.

Чан Пин резко поднял руку.

– О, нет, нет, нет! Император не может так пасть! Если Небеса однажды откроются перед ним, он станет бессмертным и без алхимиков. Мудрость, обретенная им, вознесет его в миры неведомые. Он попадет в мир небожителей. Простым смертным такое недоступно, сколько свитков ни прочти, дружок. Только жалкий червь, но не император, будет искать вечное существование в мире материи.

Вскоре они пришли к месту столь странному, что Цзян Юн не мигая уставился на него. На пустынной местности, словно оазис, появилось «спасение». Несколько трехэтажных зданий стояли вокруг большого – с шестью этажами. Они были похожи на маленькие, но очень ветхие пагоды. Дерево выглядело старым и тусклым, краска давно слезла. Внутри, словно в улье, жужжали голоса. Встав перед высокими воротами, Цзян Юн прочитал надпись: «Постоялый двор Жоу Чу. Добро пожаловать, путник!»

– Наконец-то! – Чан Пин вознес руки к небу и радостно засеменил вперед. – Поверь, ты никогда в жизни не пил столь изумительное вино!

Глава 9
Волосы снега белее, сердце холоднее льда

Пока Чан Пин торопливо входил в здание трактира, Цзян Юн осматривал окрестности. Вокруг не было ни деревца, а на земле – ни кустика. Этот постоялый двор расположился в открытой пустоши, где над головой лишь широкое тусклое серое небо. Светлая пелена закрывала собой солнце, превратив его в расплывчатое оранжевое пятно. Цзян Юн мог только мечтать о том, чтобы оказаться в настоящем городе, а не в какой-то дырявой и гнилой забегаловке.

– Эй, дружок! – Чан Пин начал волноваться, наблюдая, как его спутник встал перед главными дверьми и никуда не двигался. – Идешь?

Цзян Юну потребовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и смириться со своим нахождением в подобном месте. Он последовал за сборщиком трав внутрь и поморщился от запаха алкоголя, резко ударившего по его обонянию. На первом этаже было тесно и полутемно из-за толпы, собравшейся тут. Несмотря на суматоху, Цзян Юн с интересом всматривался в лицо каждого посетителя. Особо ему запомнился уже знатно выпивший мужчина, с необъятным аппетитом пожирающий мясо вприкуску с рисом, часть которого падала у него изо рта. От этого зрелища Цзян Юн хихикнул и не заметил, как в толпе потерял Чан Пина.

Аккуратно пробираясь среди посетителей постоялого двора, он искал своего спутника. Чем дольше Цзян Юн не мог найти его, тем сильнее накатывало чувство одиночества и потерянности. Он решил подняться на второй этаж, найдя небольшую деревянную лестницу в самом углу огромного пространства, где пили и ели люди. На этом этаже находились жилые комнаты, двери их располагались по всему квадратному периметру здания. Цзян Юн облокотился на перила и посмотрел вниз, выискивая огромную соломенную шляпу. Однако нашел он Чан Пина, лишь когда вся толпа начала расступаться в стороны перед группой, которая медленно входила в трактир.

По полу пробежал легкий ветерок, поднявшись на второй этаж, он коснулся ног Цзян Юна, вызывая по его телу мурашки. Вошедших было трое. Первый ступал впереди, его белоснежные как снег волосы невесомыми прядями слегка шевелились, когда он двигался. Часть из них была убрана в высокий хвост, закрепленный вместо резинки металлической трубочкой с узорами. К ней были прикреплены три тонкие длинные красные ленты, спускающиеся по волосам. На юноше было безупречно белое ханьфу с маленькими птичками, расписанными серебряными блестящими нитями, вшитыми в тонкий шелк. Изящную талию утягивал кровавого цвета пояс, украшенный таким же серебром. Меч цзянь[7] с белой кисточкой на конце скрывала алого цвета накидка с длинными воздушными рукавами. Поверх нее у незнакомца были наброшены наплечники из тончайшего белого серебра с элегантно вырезанными завитками на металле.

Затаив дыхание, Цзян Юн наблюдал, как молодой человек с белоснежными волосами поднимался на второй этаж. Позади него шли два здоровенных телохранителя с мечами на поясе и алебардами за спиной. Цзян Юн желал лучше рассмотреть лицо и одежду приближающегося незнакомца. Его сердце трепетало, он не мог оторвать взгляда от длинных белых волос, а мысли вновь встретиться со сборщиком трав улетели далеко-далеко.

– С дороги.

Жесткий, низкий голос обдал Цзян Юна, словно ледяная вода. Юноша очнулся от созерцания этого величественного чуда, уже стоящего прямо перед ним. В воздухе между ними был едва уловим запах орхидей. Цзян Юн не двигался с места, всматриваясь в красивое бледное лицо, его взгляд перешел со светло-серых глаз на искривленные в еле заметной усмешке губы.

– Я сказал, с дороги. – И снова этот холодный голос, но он был медом для ушей Цзян Юна. Человек перед ним положил правую руку на рукоять цзяня, его глаза сузились. Еще пара секунд – и может случиться беда. Напряженную атмосферу разрядило внезапное появление Чан Пина. Он поклонился перед этим великолепием, продолжавшим буравить своим стальным взглядом завороженного Цзян Юна, в разуме коего перемешивались страх и восхищение.

– Господин Тай Фэн! Какая честь снова видеть вас! – Чан Пин с благоговением наклонился чуть ли не до своих ступней.

– С дороги, травник. У меня нет на тебя времени. – Тай Фэн надменно посмотрел в сторону Цзян Юна, а потом его взгляд опустился на его кроссовки. Волна страха вновь накатила, когда юноша понял, что обувь выдает в нем чужака. Цзян Юн медленно попятился в сторону, открывая проход для Тай Фэна и его охраны. Он молился про себя, чтобы тот не обратил особого внимания на его кроссовки. Через несколько секунд полной тишины, казавшихся вечностью, Тай Фэн ступил вперед и стал подниматься на третий этаж.

1 Дунсяо – музыкальный духовой инструмент, деревянная флейта с закрытым нижним торцом. – Здесь и далее прим. автора, если не указано иное.

2 Чанао – жакет с длинными рукавами.

3 А – уменьшительно-ласкательная форма обращения.

4 Ханьфу – традиционный китайский костюм, состоящий из нескольких слоев, надевающихся друг на друга.

5 Пагода – многоярусная башня. Сооружение, характерное для буддийского или индуистского культового характера.

6 Цзяша — традиционные одежды монахов.

7 Меч цзянь — прямой меч с тонким, очень гибким лезвием. Он издает характерный треск, если двигать им очень быстро.

Продолжение книги

Песнь предсказателя Небес бесплатное чтение

Пролог

Глава 1Найчжоу

Глава 2Правила игры и искупление

Глава 3Неожиданный визит

Глава 4Храм сладких грез

Глава 5По ту сторону водной глади

Глава 6Вор

Глава 7Что есть императорская любовь?

Глава 8Семь великих гильдий

Глава 9Волосы снега белее, сердце холоднее льда

Глава 1
Найчжоу

Глава 2
Правила игры и искупление

Глава 3
Неожиданный визит

Глава 4
Храм сладких грез

Глава 5
По ту сторону водной глади

Глава 6
Вор

Глава 7
Что есть императорская любовь?

Глава 8
Семь великих гильдий

Глава 9
Волосы снега белее, сердце холоднее льда