Десятка мечей. Том I бесплатное чтение

Часть 1. Глава 1.

Гесцария имеет богатую историю. Уже вот как девять веков подряд правящая династия не менялась – с самого основания государства. Сколько всего оно пережило за своё существование: и набеги, и завоевания, и две масштабных чумы, и междоусобицы… За столь долгое время правления представители династии, учась на ошибках своих предков и получая блестящее образование, умело правили страной. Благодаря правильно принятым решениям и грамотному развитию страны, народ Гесцарии любил своих императоров, каждого по-особенному. Даже к паре тех, которые устроили в стране смутные времена, большая часть страны относилась с состраданием. Всё же это были больные люди – в семье не без урода – так их оправдывали. Правящей династией была Матей, а их отличительной чертой было родимое пятно в форме птицы, которое находилось у каждого члена династии на коже, где расположены рёбра. Благодаря этому пятну удалось вычислить с десяток самозванцев, что причисляли себя к имперской семье. Семья Матей была чуть ли не святыней государства, осквернять которую было строго запрещено. А вот действия правителей критиковать, конечно, было позволено, но всё же с каждым годом ссылок писателей, журналистов и некоторых общественных деятелей становилось всё больше и больше. Однако страной управляли люди, а им свойственны ошибки. Поэтому претензии зачастую были основаны, как и митинги, которые время от времени сотрясали Гесцарию.

Основал Гесцарию и стал её первым императором некий Рард Матей. По легенде, случилось так, что он со своей сестрой Оаной заимел враждебные отношения со своей семьёй. Они не поддерживали свой род в конфликте с другим родом, из-за чего им пришлось пуститься в бега. Они нашли укрытие в одной маленькой общине, в которой брата и сестру приняли с любовью. Матей обозлились на своих отпрысков, поэтому хотели любой ценой разыскать их и принести в жертву своему богу, чтобы и от непослушных членов семейства избавиться, и всевышнего задобрить. Через время им удалось отыскать брата с сестрой. Рард, понимая, что сейчас могут убить и его, и жителей общины, решил поговорить с её старостой. Им оказался понимающий дедушка, который любезно передал бразды главенства над несколькими своими витязями в руки молодого воина. Оана в это время успела принять другую веру – Астеринство. В ночь перед битвой к Оане явился ангел, которого звали Фейн, и передал ей семена. Он наказал девушке передать их своему брату, чтобы тот осыпал ими могилы своих врагов. Только в таком случае небеса помогут Рарду одержать победу и в будущем сделать его великим воином. Оана сделала всё так, как ей сказал Фейн. По началу Рард не желал слушать сестру, но всё же он так любил её, что решил ради Оаны пойти на, как он считал, дурость. Рарда ждало тяжёлое сражение, Оана молилась за него. Победу одержал Рард, ни один витязь общины под его началом не погиб, хотя противников было с сотню. Рард, как и пообещал Оане, рассыпал над телами своих родственников и их союзников семена. В тот же вечер старейшина внезапно захворал и был уже одной ногой в мире мёртвых. Дедушка, которого так полюбили брат с сестрой, на смертном одре отдал главенство над общиной Рарду. Тот пообещал не подвести.

Это было началом великого государства. Ни один правитель мира за всю историю так быстро и успешно не увеличивал свои земли. Равных Рарду в воинском деле не было, Оана же активно просвещала народ и строила храмы. Цветы проросли на телах родственников Матей. Образовавшийся сад позже расположился на территории имперского дворца. Благодаря воинским умениям Рарда, армия Гесцарии имела колоссальный потенциал и поэтому, в будущем, она станет лучшей в мире. Ни одно государство, у которого был разумный правитель, не пошёл бы войной на Гесцарию. Труды Оаны породили миллионы светлых умов и десятки величайших деятелей истории человечества. Государство было всесторонне развито, именно Гесцария стала колыбелью демократии, которая могла бы быть при монархии.

Стук копыт лошадей о каменную дорогу и скрип кареты были частью уличного шума. Первая неделя августа в Рардбурге – столице Гесцарии – в этом году выдалась чересчур дождливой. Город блестел огнями, краски города смешались, словно на картине импрессиониста. По дорогам разъезжали кареты и экипажи дворян, повозки купцов, трамваи, которые совсем недавно появились в городе – всего лишь десять лет назад.

За последние полвека произошёл самый настоящий «бум» промышленности, благодаря чему и мануфактуры, и армия государства сильно ушли в развитии вверх. Теперь старое и новое поколение разделяет как никогда широкая пропасть. Конечно, конфликт «отцов и детей» был всегда, но раньше никогда этот он не был обострён так сильно. В особенности повлияла новая мода воспитания детей среди дворян, которую взяли с запада. Теперь в воспитательных целях никто из родителей не имел права поднять свою руку на ребёнка. Поставить на горох или высечь розгами своё чадо ныне является позором. Из-за этого в народе и части буржуазии, которая была консервативна, появился новый термин «непоротые дворяне».

По одной из улиц ехал экипаж. Каждый прохожий считал своим долгом проводить его взглядом. Весь город стоял на ушах уже как вот дня три – все ждали приезд дочки директора главной и самой престижной гимназии Гесцарии, в которой обучались будущие наследники престола и дети служащих государства. Многие европейские деятели отправляли учиться своих детей в эту гимназию, и даже самым богатым дворянам Гесцарии из-за такого большого количества желающих обучаться было тяжело найти место для своих отпрысков.

– Неужели уже приехала?!

– Говорили, что из-за нехватки лошадей на станции София Григорьевна приедет на день позже.

– Боже, я Вас умоляю! Чтобы было что-то не по её воле? Да она сама бы взяла первую попавшуюся лошадь и загнала бы её до смерти, но зато приехала бы день-в-день, который Её Сиятельству был угоден.

– И то правда…

– Разве это Её Сиятельство едет в экипаже?

– Фефелов, голубчик мой, что ж это вы так плохи стали? Не видите – герб Ставрогиных? Али не признали его?

В экипаже юная леди, несмотря на дрянную погоду, с восхищением оглядывала родные фасады зданий. На середине пути София была дико вымотана долгой поездкой в паровозе, но ближе к границе Гесцарии, когда она уже пересаживалась в один из поданных экипажей, у неё снова появились силы, она будто сделала глоток свежего воздуха. После семи лет обучения в одной из школ для благородных девиц жаркого Парижа, август в Рардбурге Софии казался холодным, но даже это не могло расстроить её. Что не скажешь о двух её слугах, ехавших с ней в одном экипаже. К Софии были приставлены трое слуг: Родион, который ещё со своих семи лет служил у уже десятилетней Софии, Евдокия и Яков, которых приставили только два года назад, когда София по случаю долгих каникул приезжала в Гесцарию. Как раз они вдвоём были теми двумя недовольными пассажирами.

– София Григорьевна, чего Вы не можете усидеть на месте из-за возвращения? – спросила угрюмо Евдокия. – Было бы чему здесь радоваться… Ни солнца, ни красоты фасадов, только лишь дожди, серость и холодрыга.

– Что ты понимаешь, дурында! Если тебе нужно буйство красок и тепло, могу отправить в Ламфары.

– Это…

К Евдокии наклонился Родион.

– Это город на юге, его сейчас каторжники отстраивают.

– Боже! София Григорьевна!

Девушка залилась смехом, ей очень понравилась реакция Евдокии. Нечасто её можно увидеть испуганной – эту девку ничем запугать невозможно.

В окнах проносились пейзажи Рардбурга. Золото куполов храмов и лепнин жилых домов не могло показать всю ту прелесть столицы, которая бы пришлась по нраву Евдокии и Якову. Ни первая, ни второй все два года не были в Рардбурге и уже привыкли к жизни в Париже. Они позабыли о великолепии своего города, о том, что это их родина. Все тёплые чувства к ней у Евдокии и Якова потухли, они даже подзабыли гесцарский язык и иногда им стало легче высказываться на французском.

Экипаж нёсся вверх по дороге за город – в имение Ставрогиных. Одни из тройки богатейших дворян имели подходящий под статус семейное гнездо: огромные сады, дворец и оранжерея, которую построили совсем недавно – пару лет назад по желанию Софии. Каждую неделю здесь бывают пышные балы, некоторые, которые предпочитают шумным вечерам тихое чтение за книгами, называют имение Ставрогиных «проходным двором». Имение находилось посреди лесов в низовье, поэтому весенние разливы реки временами вызывали волнения у Наталии Владимировны – матери Софии и жены Григория Николаевича. Чтобы гости не потерялись в поисках дороги к главному дворцу, чуть ближе к глубине леса начиналась аллея, по бокам которой стояли ряды стройных осин.

Из-за прошедшего дождя дорогу слегка развезло, поэтому проехать было тяжеловато. Старый кучер Ливон сжимал поводья от нетерпения слезть уже с этого неудобного облучка и размять свои затёкшие ноги. Он знал Софию с самого её рождения и также вёз её с Наталией Владимировной из больницы семнадцать лет назад. Ливон был рад возвращению маленькой госпожи, что нельзя сказать о некоторых других слугах. София была известна среди прислуги своей капризностью, из-за которой многие любили посудачить о госпоже в своих людских.

Дорога, которая за своё время повидала множество экипажей, вывела к роскошным чугунным воротам, наверху которых красовался золотой герб Ставрогиных, по сторонам врат был каменный забор, который простоял вот уже как сто пятьдесят лет, и столько же наверняка ещё простоит. Дорога за воротами была покрыта брусчаткой и шла вниз по склону так, что все подъезжающие ко дворцу могли разглядеть всю усадьбу.

– Ох, как будто и не уезжала отсюда!

– Госпожа, аккуратнее! – Родион вытянул руки в сторону своей госпожи, которая почти целиком высунулась из кареты.

После дождя вся зелень блестела из-за света утреннего солнца, которому только-только дала светить ушедшая туча. Каждый день лета, несмотря ни на что, в садах усадьбы Ставрогиных утром слышалось пение птиц и журчание воды фонтанов. Наталия Владимировна любила сидеть в саду за столом с чашкой крепкого чёрного кофе и наслаждаться звуками живого мира и его свежестью. Лето – единственное время года, когда она могла встать рано утром и действительно наслаждаться времяпрепровождением. Обычно, особенно зимой, госпожу до одиннадцати не слышно и не видно – она спокойно, раскинувшись на кровати и заняв место мужа, который ещё три часа назад ушёл по работе, сопела с открытым ртом. Григорий Николаевич никогда не будил свою жену, когда вставал в шесть утра, он был рад тому, что Наталия Владимировна может себе позволить отдыхать столько, сколько ей захочется. Зачем её будить?

Но сегодня Наталия Владимировна не сидела в саду, созерцая красоты летнего утра, а бегала по дворцу – всё должно быть идеально к приезду её дочери, ведь она приедет уставшей после столь долгой дороги! Так считали и все слуги. Но кто ж знал, что, как только экипаж подъедет к крыльцу дворца, дверь распахнётся, и из него вылетит София Григорьевна, подбирая полы платья. Она взбежала по ступенькам дворца, чтобы как можно скорее крепко обнять свою маменьку.

Она как раз бегом спускалась по лестнице, держась одной рукой за перила.

– Маменька, я вернулась!

Наталия Владимировна, услышав голос дочери, застыла и несколько секунд в ступоре смотрела на Софию. Как вдруг завизжала, отчего зашедший в двери Родион чуть подпрыгнул, и рванула вниз быстрее прежнего.

– Софи, любимая моя!

Наталия Владимировна и София с разбегу врезались друг в друга и крепко обнялись. Каждая их встреча, когда София на время приезжала из Парижа домой была тёплой, но эта, после которой София останется дома и никуда не уедет, особенно грела сердце Наталии Владимировны. Наконец-то её младшая доченька вернулась домой, теперь насовсем!

– Как я рада тебя вновь видеть!

– А я так рада, что ты приехала. Больше никогда тебя не отпущу!

– Маменька, Вы что, плачете там?

– Конечно! А ты думала? – Наталия Владимировна чуть отдалила Софию от себя. – Иди разбирай вещи и спускайся кушать. Я уверена, что ты голодная с дороги.

– Мне идти в свою комнату?

– Да, она никак не изменилась с твоего последнего визита – я лично следила за этим.

– Ура! – во дворец вошли Евдокия и Яков. – Скажите, чтобы все вещи несли ко мне! Родион?

Родион подбежал к своей госпоже, и они оба пошли по лестнице.

Комната Софии находилась на третьем этаже почти в самом конце левого крыла дворца. Ей нравилась эта отдалённость от остальных жилых комнат, словно комната – её отдельный маленький дворец.

– Родион, ты веришь, что мы вернулись сюда? Насовсем!

– Нет, госпожа, я до сих пор не могу это осознать.

– И правда! – София шла, рассматривая с широко распахнутыми глазами коридор дворца, словно видела его впервые. – Я так взволнована. Что же делать? Чем нам завтра себя занять? М? – она посмотрела на Родиона.

Сначала он не понял, что вопрос не был риторическим, а был обращён именно к нему и требовал ответ.

– А, я? Вы меня спрашиваете?

– Да, чем бы ты хотел заняться завтра?

– Я невежественный невежа, как я могу Вам посоветовать развлечения? Вам они не подойдут.

– Прекращай это самоуничижение, я тебе сколько раз говорила? Вроде, столько лет ты со мной, я тебя никогда не унижала, ты что, там на стороне у кого-то подрабатываешь?

– Нет, что Вы, упаси Бог!

София засмеялась. Они как раз дошли до дверей, ведущих в комнату Софии. Она взялась руками за ручки и, глубоко вздохнув, с силой их дёрнула.

– Всё так и было…

Комната Софии осталась всё такой же, какой она была и два года назад, и пять лет, и десять. Комната была с балконом, которым располагала не каждая спальня дворца. Лучи солнца проходили сквозь вуаль, которая висела на высоких окнах комнаты. Свет озарял комнату нежно-голубого цвета, а золотые лепнины и другие украшения интерьера переливались. София соскучилась по этой роскоши, соскучилась за ночами под балдахином и в нежных шелках постельного белья. Она побежала сразу всё рассматривать, как делала и в свои прошлые визиты: подбегала к туалетному столику, поочерёдно садилась на все стулья в комнате и на тахту.

София покрутилась по комнате и плюхнулась на кровать. Конечно, она уже придумала, чем займёт себя завтра. Но до завтра ещё целый день, и столько ещё ждать! Пока она решила занять себя делами поместья, а для этого нужны силы.

Мероприятия в поместье Ставрогиных были известны на весь Рардбург, бывало, что поварам приходилось готовить на тысячу человек, они были действительно профессионалами своего дела. Так что обычный завтрак был готов уже через несколько десятков минут. За Софией послали Евдокию, которая вместе с новостью о готовом завтраке принесла ещё сумки госпожи. Она же за это время успела переодеться в другое платье и была уже перечёсана по-другому.

Глава 2.

Дворец Ставрогиных, гимназия Ставрогиных и имперский дворец – три архитектурных шедевра Гесцарии. Второй этаж главного дворца имения Ставрогиных другие представители дворянства посещали, словно то был музей: над головами были расписные потолки, на которых были представлены разнообразные сцены из истории Астерианства – главной религии Гесцарии. Вдоль всего коридора шёл ряд лепнин из золотых колонн, стены были покрыты белым мрамором, а полы были выстланы коврами из Персии – и это всё только то, что ходило среди народа. Не все замечали под расписными потолками статуи, которые своим золотом сливались с колоннами. Говорят, что от блеска золота и хрусталя люстр этого коридора сам император чуть не ослеп, а от роскошной отделки бального зала Ставрогиных чуть не отрубил руки Роману Степановичу Борцеву, который занимался убранством бального зала имперского дворца. Всё это, естественно, брехня, но второй этаж поместья Ставрогиных действительно мог стать одним из чудес света.

София любила гулять по этому этажу, но иногда она так уставала от роскошного блеска, что уже начинал мозолить ей глаза. Поэтому она, даже не соизволив бросить взгляд на коридор второго этажа, сбежала по ступеням на первый этаж, где находилась столовая.

На своём законном месте, которое она уже занимала не один десяток лет, сидела Наталия Владимировна и ждала свою дочку. София села рядом со своей матерью, и они взялись за руки, чтобы прочитать молитву перед принятием пищи.

– Свят, царь небесный, процветание твоему богатству, благословенно имя твоё вовек, Астерий всевышний, блаженны еда и питиё, которые ты нам даровал, мир твоему веку, Афиес.

– Афиес.

Застучали серебряные приборы о фарфоровые тарелки с узорами и золотыми каёмками.

– Ну что, как последние два года обучения? Из твоих писем я поняла, что тебе всё там нравилось. Не скучаешь по Парижу?

– Конечно, там было великолепно и на порядок живее, чем у нас, но, знаете, маменька, всё же в глубине души тосковала я по Рардбургу. Как говорится, в гостях хорошо, а дома лучше. Я очень скучала по дому и по здешним балам. Кстати, неизвестно, предстоит ли какой-нибудь в ближайшее время? Папенька не говорил?

– Да можно устроить хоть завтра! – слуги, стоявшие у дверей, с испугом переглянулись.

– Завтра пока рановато, мне нужно изучить всё, что тут изменилось без меня. Ваши письма были полны информацией, но, всё же, лучше один раз увидеть, чем десять раз услышать.

Наталия Владимировна сделала глоток чая.

– Что-то тебя сегодня на фразеологизмы тянет.

– И правда… А Вы, маменька, чем тут занималась?

– Да ничем особенным, в имении ничего не меняется – всё стабильно. Вот только недавно свадьбу Кики отгуляли, мы с ней долго всё планировали, Владислав даже побаивался соваться в наши дела.

– Ха-ха-ха! Представляю, Вас я бы побоялась тревожить во время планирования мероприятия, тем более, столь важного. Досадно, конечно, что мне не удалось приехать.

Кики или Катерина Григорьевна – старшая сестра Софии, которая полгода назад вышла замуж за Всеволода Львовича, который решил взять её фамилию. Сама София пересекалась с Всеволодом лишь пару раз, поэтому она ничего толком и сказать о нём не могла, но, раз сестра решила связаться с ним узами брака, значит, он достойный человек.

– А где сейчас Катерина?

– Она с отцом в гимназии, должны приехать вечером. Дел там невпроворот – начало нового учебного года каждый раз, как в первый. Вроде неделю назад учёба началась, а Гриша всё не может разгрести тамошние дела… Кики, конечно, хорошо справляется, но всё же ведение хозяйства ей больше даётся.

София понимала, к чему начала клонить мать и прокашлялась.

– А как там Всеволод? Где он сейчас? Я бы хотела увидеться с ним, он ведь часть семьи уже как-никак.

– О, он сейчас бегает по имению. Чувствую себя императрицей – всё делает за меня и со всем помогает по хозяйству. Мечта, а не зять!

– Ха-ха-ха, надеюсь, что смогу увидеться с ним.

– А ты, Софи?

Девушка положила вилку и вытерла уголком салфетки губы.

– А я?

– Ты пока не планируешь выходить замуж?

– Нет, что Вы, маменька!

– В твоём возрасте я уже была помолвлена с твоим отцом…

– Мам! Я не хочу об этом говорить и ссориться с Вами сейчас, – Наталия Владимировна прикусила губу. – Ни о свадьбе, ни о наследовании управления гимназией я не желаю слышать. Хотя бы сегодня.

София встала со стула, который с шумом отодвинулся назад, и сделала неглубокий реверанс.

– Если позволите, – она развернулась и пошла в сторону лестницы.

– Софи! Софи!

Не успела разложить вещи, как уже начинаются разговоры о будущих обязанностях. Как будто нельзя было отложить на другой день. С самого подросткового возраста Софии все члены семьи вдруг сошлись во мнении, что роль хранительницы очага очень хорошо подходит Катерине, а Софии – директрисы гимназии после отца. Но Софии эта гимназия была неинтересна, а, тем более, управление ею. От одной только мысли её выворачивало на изнанку. Скучное неблагодарное дело, которым она заниматься никак не хотела. Даже мысль замужества не так была ей противна.

София готовила себя к мысли, что по приезде матушка будет поднимать эту тему, но кто знал, что это случится уже через час, как она пересечёт ворота имения?

– Ох, не так я представляла беседу с матушкой за завтраком… Ай!

Пока София поднималась по круговой лестнице в западное крыло, где была библиотека, она смотрела себе под ноги и не увидела молодого человека, который бежал вниз, не разбирая ничего вокруг. Он врезался в Софию и придержал её за плечи, чтобы та не упала и не разбила себе нос.

– Простите, я… Ох, это же Вы!

София испуганно посмотрела на молодого человека. На неё также внимательно смотрел мужчина со светлыми глазами и светло-русыми кудрявыми волосами. На нём был новый костюм, и София поняла, что он не слуга, а тот самый Всеволод.

– Доброе утро…

Всеволод медленно отпустил Софию, и та выпрямилась.

– Доброе утро, госпожа, я – Всеволод, – он поцеловал протянутую Софией руку, – рад Вас встретить.

– Взаимно.

Всеволод выглядел так невинно и светло, словно посланник Астерия, что ему хотелось без раздумий доверить и секреты, и хозяйство, и жизнь. Катерина любила таких простых и добрых людей, поэтому она, не раздумывая, согласилась на его предложение руки и сердца.

– Юная госпожа, Вы давно приехали?

– Около часа назад.

– Ох, приношу свои глубочайшие извинения! С моей стороны это жутко некрасиво – не встретить Вас после долгой и выматывающей дороги.

– Что Вы, ничего страшного.

После неприятного разговора с Наталией Владимировной София была расстроена, и её вымученную улыбку было сложно не заметить, особенно такому человеку, как Всеволод. Он тонко чувствовал людей и их настроение, поэтому умел подстраиваться под них, что и помогало ему в ведении хозяйства.

– София Григорьевна, извините меня за излишнее любопытство, но Вас что-то огорчило?

– Разговор с маменькой не заладился, опять началось… Если мне делают нервы не с замужеством, то с гимназией.

Всеволод вскинул бровь.

– С гимназией?

София вздохнула. Конечно, она любила поболтать и иногда говорила лишнее, за что потом корила себя. Единственное, что её сейчас сдерживало – понимание того, что она будет говорить чересчур много, что не подобает такой дворянке, как она. Но если София начнёт жаловаться Всеволоду, то не пожалеет об этом в будущем, ведь он не чужой человек, как-никак он – муж её старшей сестры. Да ещё такой располагающий к себе.

– Что маменька, что отец, что Катерина Григорьевна видят меня следующей главой гимназии, но я совершенно не хочу управлять ею! Это точно не моё.

Всеволод тепло улыбнулся и положил руки на плечи Софии.

– София Григорьевна, не волнуйтесь. Вы знаете, что здесь, как правило, никто не пойдёт против Вашей воли. Если что, я вступлюсь за Вас.

– Спасибо Вам огромное за готовность мне помочь. Ладно, у Вас наверняка много дел и без меня. Не буду мешать.

Всеволод поклонился и побежал по лестнице дальше.

Улыбка с лица Софии сошла моментально. Видимо, тема с гимназией была исключением из правил, и слушать её мнение не будут.

София хотела денёк побыть дома и не идти ни на какие балы, что было для неё самой удивлением. «Старею», – отметила она. София не могла прожить без балов, а именно без танцев. Танцы были её главной страстью, которая сама давалась ей с лёгкостью и давала ей столько эмоций, сколько не могла дать ни одна театральная постановка, тем более нелюбимый Софией балет, который она за танец и не считала.

У Софии было множество увлечений, но она не знала, чем ей стоит заняться в жизни. Кем ей работать? На кого идти учиться? У Софии был ещё год для решения этого вопроса. И чтобы найти ответ, а также для того, чтобы прийти в себя после беседы с матушкой, София пошла в библиотеку.

В семейной библиотеке Ставрогиных было множество книг, и, несмотря на их количество, они не были покрыты пылью – каждый член семьи периодически заходил и читал по несколько книг в месяц. Несколько лет назад София хотела исследовать все здешние книги, но забыла, на каком книжном шкафчике закончила в прошлый раз. Она прошла в самый дальний угол библиотеки и выцепила первую попавшуюся книгу.

В библиотеке у окна стоял столик и пара стульев, где можно было спокойно насладиться чтением. И вот, София села и уже была готова насладиться чтением, как увидела название книги.

– «Тактика – искусство боя»? Боже, какой бред! – она с грохотом положила книгу на стол, закинула голову и мученически застонала.

– Госпожа, – в библиотеку смущённо, словно его не должно было там быть, зашёл Родион, – Вы тут?

– Да. Чего хотел?

– Я хотел поинтересоваться, не желаете ли чего-нибудь?

– Желаю, – Родион приготовился внимательно слушать. – Подай какую-нибудь книгу.

Родион бросил взгляд на книгу, которая лежала рядом с Софией Григорьевной, и пошёл искать что-нибудь, что могло бы заинтересовать юную госпожу. Он знал, что София Григорьевна увлечена почти всем: всё, что она может изучить, она изучит, всем, чем может овладеть, обязательно, по крайней мере, попытается заняться. Это касалось всего, кроме армии, боевых искусств и политики. Да, фехтовать она умела и даже любила, но простое фехтование не сравнится с полноценным боем и участием в войнах. Не то, чтобы она была пацифисткой, просто как только София представляла, в каких они условиях ведут бои, как пот стекает под железными доспехами, и эта вонь перемешивается с характерным запахом трупов и лошадей… Её передёргивало. Более того, политика её вовсе не интересовала. Как только в кругу компании начиналась тема политики, София предпочитала тихо удаляться, чтобы никто не видел, как она закатывает глаза, и не слышал, как она вздыхает.

Родион прошёлся между полок и нашёл то, что могло заинтересовать его госпожу. Читал он с трудом, но обложка его завлекла своей яркостью, что было свойственно далеко не всем книгам. Когда он подал выбранную книгу Софии и услышал смех, то его щёки покрыл румянец.

– Ха-ха-ха! – заливалась она смехом. – Ты схватил её не глядя? – София повернулась к Родиону. – Ты вообще читал, что взял?

Родион покачал головой.

– «Учимся говорить правильно. Пособие по логопедии». Ты считаешь, что у меня имеются проблемы с речью?

– Нет, я не думал, я… Ваша речь сладка, как берёзовый сок, я просто… – София испытывающе смотрела на Родиона, и тот засмущался, окончательно потеряв своё лицо. – Я читаю плохо. Простите.

– Какой кошмар!

Родион испугался, и его глаза заблестели. Он был словно потерявшийся котёнок.

– Простите, госпожа, я…

– Как такое вообще может быть! – София вскочила со стула и начала ходить кругами.

– София Григорьевна, простите своего пустоголового раба, который даже не удосужился научиться читать! Я не имею никакого права Вас позорить и прислуживать такой образованной госпоже, как Вам! – он с испугу упал на колени и ударился лбом.

София вмиг встала, как вкопанная.

– Что ты такое говоришь? Вставай, давай!

Родион, смотря в пол, медленно поднялся и отряхнулся. Если бы кто-то сейчас зашёл, то, не зная всей ситуации, мог было подумать, что госпожа отчитывала слугу за какие-то непристойности, словно своего сына.

– Не могу поверить – ты у меня во служении уже много лет, а я до сих пор об этом не знала! Как я могла так невнимательно к тебе относиться?

Родион поднял на Софию глаза, полные стыда.

– Хм, – она оглядела Родиона и хмыкнула, будто в подтверждение своих мыслей, – а это было бы интересно.

София обошла кругом Родиона, который никак не мог набраться смелости пересечься со взглядом госпожи.

– Родион, как ты смотришь на то, чтобы я научила тебя читать?

– Вы меня? Читать?

– Да! Ты не хочешь?

– Нет, что Вы, что Вы! Просто Вы столько своего драгоценного времени потеряете, Вам не будет интересно возиться со мной.

– Это будет очень интересно. Тем более, чего это ты решаешь: будет мне интересно или нет?

– Простите, госпожа, я просто волновался, что Вам будет…

– Родион!

– Извините! – он согнулся пополам. – Приму за честь обучение с Вами! Я и мечтать не мог о таком блистательном учителе.

София улыбнулась и закатила глаза.

Так прозанимались они до заката. Родион, казалось, готов был вот-вот провалиться сквозь пол на второй этаж, каждая ошибка была для него сильнейшим ударом. Ему было стыдно, что Софии Григорьевне нужно всё объяснять и тратить своё время. Она уже наверно жалела о том, что решила научить его читать, но из-за своей воспитанности не могла ему об этом сказать!

Но на самом деле, Софии было только в радость заниматься с Родионом. Она чувствовала себя благородной деятельницей, и это занятие помогало ей забыть о неприятном разговоре с мамой и ещё наверняка предстоящей беседой с отцом.

Глава 3.

Вечером приехала Катерина Григорьевна, без Григория Николаевича. Мужчина остался ночевать в гимназии – столько дел на него свалилось, а свою старшую дочь он отправил домой, чтобы она повидалась с младшей, помогла чем-нибудь своей маменьке и не оставляла новоиспечённого мужа в одиночестве.

Когда Катерина Григорьевна приехала в имение, София читала стихотворения Родиону, который внимал каждому её слову. Девушка вошла в библиотеку и не была замечена ни своей сестрой, ни её слугой. Она приложилась к косяку и с улыбкой наблюдала за сие действием. Катерина Григорьевна всегда была с заплетёнными волосами и носила платья примерно одинакового покроя. Хоть семья Ставрогиных была обеспеченной, Катрина Григорьевна, в отличие от своей младшей сестры, одевалась достаточно скромно. Обществу не угодишь: Катерину осуждали за излишнюю скромность, в то время как Софию наоборот – за показную роскошь, что была не к лицу воспитанной девушке.

– …Бегут, меняясь, наши лета,

Меняя всё, меняя нас,

Уж ты для своего поэта

Могильным сумраком одета…

Взгляд Софии упал на распахнутую дверь, где стояла Катерина, и девушка сразу сбилась.

– Кики! —София отдала книгу Родиону и побежала в объятия сестры.

– Софи, как ты подросла! Совсем уже взрослая девушка, – Катерина крепко обняла свою сестру и погладила её по голове. – Как доехала?

– Нормально, сначала до границы на паровозе, а потом на экипажах. Скучно – ужас, вон только Родион меня развлекал, а Яков и Евдокия всю дорогу ныли, что хотят обратно в Париж. Но над последней хотя бы подшутить можно, а Якова вообще ничего не берёт.

– Ха-ха! Я рада тебя видеть. Знала бы ты, как тут без тебя тихо. Конечно, с какой-то стороны это хорошо, но так быстро начинаешь скучать за твоими концертами.

– Кики! – девушки засмеялись.

София отошла на пару шагов от сестры.

– Видела я твоего этого… Всеволода.

Щёки Катерины вдруг заалели, словно она вернулась с январского мороза.

– Да? И как прошла ваша встреча?

– Замечательно. Я как раз была после ссоры с маменькой, и он меня более-менее успокоил. Такой открытый и располагающий к себе мужчина, вы подходите друг другу.

– Ссора с маменькой? – Катерина зацепилась именно за эти слова Софии. – Что случилось?

– Да ничего нового, – София махнула рукой. – Опять тема того, чтобы я стала директрисой гимназии и вышла замуж. Если не одно, так другое.

– Ты же ничего против замужества не имеешь?

– Ну я не хотела бы озадачиваться этим сразу по приезде! А тема управления гимназией… Вообще слышать об этом не хочу. Кики, почему ты не можешь стать директрисой? Тебе же нравится работать в гимназии с этими бумажками?

– Нравится или нет – не играет никакой роли. Главное – эффективность. И я гожусь лишь на работу с бумажками, а управлять… – Катерина вздохнула. – Это не моё. Я не из тех, кого Астерий одарил навыком лидерства. А вот у тебя это в крови. Ты прекрасная лидерша и в будущем смогла бы прекрасно руководить гимназией. Подумай над этим вопросом как-нибудь накануне.

– И ты туда же…

– Я говорю так, как есть. Я всегда буду поддерживать тебя, но сейчас я говорю с разумной точки зрения. Посуди сама – что будет, если я встану на пост директрисы гимназии? Да меня через три месяца скинут.

– Да, да, я знаю.

– Тебя никак не переубедить, да? – София молчала и смотрела в окно, Катерина, смотря на упёртость своей сестры, вздохнула. – Ладно… Пошли, по саду прогуляемся, поболтаем.

В саду вечером было уже прохладно. София рассматривала всю растительность и каждый раз подмечала, как каждое деревцо, каждый кустик вырос в её отсутствие. Она не так любила гулять по саду, как её матушка – ей было больше по душе сидеть во дворце и заниматься своими делами. София до жути боялась насекомых, коими был полон сад: муравьи, осы, пчёлы, шмели размером с птенцов, и это не считая толпы маленьких мушек и комаров. Последние как раз сейчас и надоедали Софии, она всё шла и размахивала руками дабы отогнать надоедливых кровопийцев, а Катерина будто вовсе их не замечала.

– Почему они все пристают ко мне, а тебе хоть бы что!

– Видимо, у тебя вкуснее кровь.

Девушки прошли к одному из фонтанов через лабиринты зелёных живых стен. У фонтана стояла небольшая беседка, куда сёстры и сели.

Катерина чуть помолчала, прежде чем начать разговор.

– Как прошла последняя поездка в Париж?

– Прелестно! Хоть я и скучала по дому, но всё же в женской школе я обзавелась подругами. Была у меня одна близкая – Анастасия. Она тоже из Гесцарии, но решила остаться в Париже, чтобы продолжить свою карьеру.

– Как здорово, что у тебя там появилась хорошая приятельница. А что за карьера у неё?

– Она балерина. В Париже у неё большое будущее. Надеюсь, она про меня не забудет. Хотя как меня забыть? – София засмеялась.

– Вы поддерживаете связь?

– Да, по письмам, но договорились, что хотя бы раз в месяц будем созваниваться через таксофон.

– Отец в прошлом году купил телефон, он стоит в его кабинете. Так что тебе незачем лишний раз ехать в город.

– Серьёзно? – София встрепенулась. – У нас есть телефон? Наш собственный? – Катерина с улыбкой кивнула. – С ума сойти! В Париже лишь у нескольких самых богатых семей есть свои домашние телефоны! Я и подумать не могла, что в ближайшие лет пять у нас он тоже появится!

– Мы сами до сих пор поверить не можем, что у нас во дворце есть телефон. В Гесцарии свои телефоны имеются лишь у нас и императора.

– И кому Его Величество звонит? – засмеялась София.

– Ну, отцу.

– Они и так чуть ли не ежедневно видятся, куда им ещё!

– И то верно, – сёстры засмеялись.

Подул ветер и потревожил их волосы. Шелка платьев зашуршали.

– Как же тут хорошо, м-м-м… – протянула София.

– Да. Нет места на планете лучше, чем родной дом.

– Не думаю, что ты бы так говорила, если бы жила где-нибудь на окраине одного из городов восточного округа в полуразваленном доме.

– Кто знает.

Восточный округ Гесцарии считается самым опасным для проживания округом из всех девяти. Это обусловлено несколькими факторами: во-первых, из-за низкого уровня экономического развития, что является причиной низких зарплат, а это, в свою очередь, способствует росту преступности. Отставшая экономика округа объясняется общей границей с Колымскими Хребтами, где обитают различные варварские народы. Если на Северо-Восточный и Юго-Восточный округ набеги случаются не так часто, то на Восточный округ набеги варваров стали уже чем-то обыденным.

– Почему Филатов Марк…

– Арсенович.

– Да! Почему он не может взять под контроль Восточный округ? Почему вообще он получает свой хлеб, свою зарплату, император его не снимает с должности? Он ведь не справляется со своими обязанностями.

– Если он не может управиться с варварами, то другому точно будет не под силу.

– Однако маршалы Юго-Востока и Северо-Востока со всеми смогли управиться.

– Нельзя сопоставить количество набегов на Восточный округ с набегами на другие округи. Марк Арсенович – прекрасный маршал. И кому-кому, а не нам его судить.

София закатила глаза.

– Да, не нам судить этого бездельника, согласна.

– Ну а ты? Чем сама заниматься собираешься? Ты же не можешь усидеть на месте, ты же наоборот у нас «не бездельница»?

– Я даже не знаю, за что хвататься. Глаза разбегаются от возможностей.

– Почему бы тебе ещё годик не отучиться в гимназии отца?

– Чего? Я три года потратила на начальное образование, семь лет в женской школе, и ты мне предлагаешь промотать ещё один год своей жизни, только теперь в гимназии отца?

– А почему нет? – Катерина повернулась к сестре. – В гимназии отца учатся на год дольше, чем в школе Парижа, поэтому те, кто сейчас учится в выпускном классе – твои ровесники. Ты там сможешь найти приятелей и интегрироваться в нынешний круг высшего общества. Это было во-первых, а во-вторых, ты сможешь понять, что именно тебя интересует и определиться со своим будущим.

– За семнадцать лет я не поняла, а тут вдруг пойму.

Вдруг всё стало раздражать Софию, даже шум воды фонтана действовал ей на нервы. Ни дня покоя!

– Допустим, я и соглашусь. Но разве есть места?

– Есть пара мест. Я же сегодня с документами разбиралась и выяснила, что одна из учениц решила покинуть гимназию не последнем году обучения. Её родители уезжают в Южную Тиверию.

София посмотрела на фонтан. С одной стороны, она не хотела ещё год тратить на ненужные правила и противную всему её нутру дисциплину, но с другой стороны – учиться на год больше, на год меньше – никакой разницы. Тем более, она могла обзавестись кругом знакомых.

Послышался голос Всеволода. Он шёл и с кем-то говорил на французском. Как только София не пыталась понять, о чём он говорит, у неё не выходило. Она лишь слышала голос, но конкретных слов разобрать не могла.

Всеволод вышел к фонтану с широкой улыбкой, а рядом шли и внимали ему Евдокия и Яков. Но, как только они завидели сестёр, все трое резко остановились и испуганно округлили глаза, словно говорили о планируемом заговоре.

– Катенька! – Всеволод почти сразу же изменился в лице и широко улыбнулся. – А мы тебя ищем здесь. И юная госпожа тут, как приятно Вас снова здесь встретить.

Катерина встала и, шурша платьем, подошла к мужу, которого с нежностью поцеловала.

– Маменька сказала, что ты сегодня весь день бегал по хозяйству.

Всеволод взял за руки Катерину и поцеловал их.

– В любом случае это не сравнится с твоими трудами в гимназии. Как ты смотришь на отдых?

– Я бы с радостью.

– Что насчёт конной прогулки?

– Было бы славно, – Катерина расплылась в улыбке.

София удивлялась тому, как глупо смотрятся со стороны влюблённые, ей было смешно с таких слащавых отношений. Она предпочтёт застрелиться, чем упасть в эту бездну и стать похожей на Катерину.

– А Вы, София Григорьевна? – обратился к ней Всеволод. – Не желаете присоединиться к нам?

– Желаю, желаю! Весь день об этом мечтала, – София повернулась к Евдокии и Якову. – Приготовьте мою лошадь. Я за два года соскучилась уже за моей Офелией.

Часть 2. Глава 4.

Гимназией являлось жёлтое пятиэтажное здание в стиле классицизма, окна одной из сторон здания выходили на море. На последнем этаже были кабинеты музицирования, рисования и хореографии, и именно эти кабинеты были удостоены панорамными окнами, через которые проходило максимальное количество света, что благодейственно сказывалось на творчестве учеников. Около здания гимназии было трёхэтажное, которое вписывалось в ансамбль зданий – платное общежитие для учеников. Обычно там живут молодые люди из других городов и стран, но встречаются и те, чьи семьи проживают в Рардбурге. В другом же похожем здании обитали учителя и другие работники гимназии, также гимназия имела при себе территорию с садом, где ученики могли погулять и отдохнуть от процесса обучения, и поле для тренировок или прогулок на конях, около него стояла конюшня. Весь этот ансамбль стоял на небольшой возвышенности и был отгорожен от Рардбурга чугунным узорным забором с золотыми вкраплениями и белыми мраморными колоннами.

Софию разбудили рано утром, из-за чего она хмурая ехала в экипаже. Напротив неё сидел Родион, который смотрел на свою госпожу с любопытством. Только вчера вечером она ему говорила, что и ноги её в отцовской гимназии не будет, но вот сегодня с утра они едут именно туда. Сама София была уже не рада своему спонтанному решению обучаться в гимназии. Вчера после конной прогулки она приняла предложение Катерины обучаться в выпускном классе гимназии, но теперь была совсем не рада этому. Вчера она прыгала от счастья в этом экипаже, сегодня же ехала с настолько кислым выражением лица, что Родиону стало жалко госпожу.

Гимназия Ставрогиных – труд, начало которому положил прапрапрадед Софии, именно поэтому на их гербе красуется сова – птица мудрости и знаний. Ставрогины известны повсюду своей гимназией, которая по праву может считаться одной из лучших на Земном шаре. София и Катерина считались самыми завидными невестами из дворянства Гесцарии, и если Всеволоду повезло, и он, такой добродушный и не из знатного рода, смог сойтись «по любви» с Катериной, то София знает себе цену. Она не собирается выходить за просто милого и воспитанного. Да, возможно это было неправильно с какой-то стороны, но, как считала София, справедливо и честно. Во-первых, её будущий кавалер должен будет зацепить её чем-то, чтобы она сама смогла в него влюбиться. Во-вторых, он обязан ухаживать за ней, и простых красносладких речей тут не хватит. В-третьих, он сам должен будет приходиться из знатного и богатого рода, под стать ей. Возможно, София слишком завысила планку, но она имеет на это полное право.

Экипаж проехал через ворота, и София откинулась назад.

– Астерий пресвятой, зачем я на это согласилась? Вот дурная совсем стала.

– Госпожа, что Вы так о себе. Тут весело, всем ученикам нравится здесь обучаться. И Вам понравится. Надо лишь влиться!

София усмехнулась.

– Да, влиться… Я думала, что всё – отмучилась. Ан нет, ещё годик потерпеть придётся. И в этой ненавистной… – София бросила взгляд на здание гимназии.

София согласилась по двум причинам: она, хоть и не всегда, и не полностью, но считалась с мнением Катерины, которую уважала всей душой, а также она была согласна с тем, что здесь ей удастся с лёгкостью найти себе приятелей и влиться в местный круг дворянской молодёжи. Хоть София и приезжала время от времени в Гесцарию, но ей не удавалось построить крепких взаимоотношений с местными ровесниками из высшего общества на балах и иных мероприятиях.

– Дурость, – прошептала она себе под нос.

Ведь сейчас, когда она вернулась в Рардбург, ей бы не составило труда влиться в коллектив на балах! Тем более, в скором времени император должен был устроить бал по случаю её возвращения из Парижа.

Экипаж остановился у главного входа в гимназию. Родион первый вылез из кареты и подал руку Софии, чтобы его госпожа аккуратно покинула экипаж.

– Я к отцу, – говорила она, пока спускалась по ступенькам, – а ты походи пока, огляди убранства. Потом доложишь мне о своих впечатлениях.

– Как скажете, госпожа.

София с высокоподнятой головой и прямой спиной уверенно шла в кабинет отца. Сейчас проходил один из уроков, поэтому коридоры были пустыми, и стук каблуков о мрамор разливался по этажу гимназии. Кабинет Григория Николаевича был в самом дальнем углу первого этажа и имел огромную двойную дубовую дверь, на одной половине которой была золотая табличка «Директор. Ставрогин Григорий Николаевич».

Девушка попробовала постучать в двери, но мало того, что отец её не услышал, так она ещё ударила косточкой пальца так, что та заболела. Двери были настолько толстыми, что к Григорию Николаевичу нельзя было попасть. Ему всегда заранее сообщают о планируемых визитах, а если встреча внезапная и срочная, то нажимают на кнопку, которая включает в кабинете директора лампу, благодаря чему Григорий Николаевич понимает, что с ним хотят аудиенции. София не знала об этой кнопочке – технология появилась относительно недавно, так как Григорий Николаевич любил работать в тишине, а из-за толщины дверей были проблемы с тем, чтобы хотя бы как-то связаться с ним. Никто же не станет без спроса врываться в кабинет директора первой гимназии Гесцарии? Никто. Никто, кроме Софии.

– Папенька! – она двумя руками распахнула двери и побежала к отцу обниматься.

Григорий Николаевич, разбирающий бумажки и полностью погружённый в раздумья, от внезапного крика дёрнулся и локтем снёс стоявшие на краю стола чернила. Из-за накинувшейся на него Софии он сразу не мог убрать всё с пола, Григорий Николаевич вместо уборки решил смириться с образовавшимся пятном на ковре и крепко обнял свою дочь, которую не видел долгое время

– Сонечка, сокровище моё! Как я рад тебя видеть!

– А как я соскучилась по Вам, папенька! Столько Вас не видела!

Она заставила себя отлепиться от отца и встать ровно. Григорий Николаевич поправил свой костюм и указал на стул, стоявший с другой стороны огромного дубового письменного стола.

– Рассказывай, как провела там время?

– Ой, папенька, это всё надо видеть! Невероятная красота, невероятные люди и культура! Такие интересные оперы ставятся в тамошних театрах, а…

– А что по поводу учёбы? – с улыбкой спросил Григорий Николаевич.

София на секунду замолчала, и после они оба засмеялись.

– Я получила просто необъятное количество знаний. На французском я теперь говорю совершенно свободно, точные науки и так всегда мне давались с лёгкостью, искусства я очень любила, но не все могли по достоинству оценить мои творения. Я их не виню, тёмные люди – что с них взять.

– Ха-ха-ха! И правда, вроде такие воспитанные люди, такие профессионалы своего дела! Далеко не каждому дано понимать искусство… в любых его проявлениях.

– А я о чём!

Григорий Николаевич тихо засмеялся, откладывая все бумажки в сторону.

– Чайку?

– С радостью.

Григорий Николаевич встал и прошёл к маленькому круглому столику в углу кабинета, на котором был целый набор для чайной церемонии, примус, а на нём прозрачный чайничек. Мужчина нажал на кнопку примуса, и чайник начал шуметь.

– А Вы как тут? Всё в работе, что даже вчера не приехали.

– Извини меня, мне очень стыдно, что я не смог прийти вчера и встретить тебя.

– Что Вы, я понимаю – работа. Я же не злюсь на Вас.

Григорий Николаевич измученно улыбнулся. Он понимал, что ни его дочери, ни Наталия Владимировна не держат на него зла и всегда с пониманием относятся к его задержаниям на работе, но всё же ему было печально оставлять девушек одних. Они – его семья, а семья должна быть вместе. Из четверых членов семьи именно Григорий Николаевич волновался больше всего по поводу его излишнего трудолюбия. Но ведь именно оно привело Григория Николаевича туда, где он сейчас, и помогает оставаться на занятом месте.

Чайник утих, и Григорий Николаевич снова встал, чтобы разлить кипяток по чашкам. София оглядела кабинет, в котором была лет пять назад и удивилась тишине. Конечно, в шумной обстановке работать тяжело, но разве лучше работать в звенящей и гнетущей тишине? Она бы этого точно не вынесла. Ей нужно слышать хоть какие-то отголоски живого мира: пение птиц, шум ветра и листвы, звона трамваев, стука копыт лошадей.

– Как у Вас тут душно… Могу ли я открыть окно? – София уже встала и направилась к нему.

– Конечно, конечно, – Григорий Николаевич подошёл к столу с подносом. – У меня сейчас перерыв, так что можно впустить сюда и посторонние звуки.

София подошла к окну и, дёрнув за ручку, открыла форточку. В кабинет сразу проникли звуки с улицы, и она почувствовала себя в своей тарелке. Ей было любопытно то, каким образом можно спроектировать такие окна, которые могут устранить абсолютно любые звуки. Её взгляд упал на поле, на которое выходили окна кабинета. На нём старшие гимназисты, коих можно было вычислить по синей форме, скакали на лошадях и стреляли из луков.

– Папенька, а что это там такое происходит?

– Где?

– Да вон, на поле. Чем занимаются старшие гимназисты?

– А, это… – Григорий Николаевич шумно сел обратно на кресло с колёсиками. – Завтра будет игра между двумя выпускными классами.

– На конях? – резко обернулась София.

– Да. В конце игры определяется победившая команда и лучший игрок. Вся игра проходит на конях, и одной из команд нужно поймать специально выдрессированного зайца. А чтобы стать лучшим игроком, нужно набрать как можно больше балов в стрельбе с лука: всего стоит пятнадцать стоек с мишенями. За попадание в центр – десять баллов, если ты попадёшь за самую дальнюю окружность – один балл. Стрелы все подписанные, с именами. Игра прекращается, когда один из членов одной из команд ловит зайца.

– То есть, всего можно получить сто пятьдесят баллов?

– Именно. Но и про зайца не забывай. Эта игра показывает, кто работает на команду, а кто на себя.

– Как интересно придумано, папенька…

– Да, это придумал твой прадед – Иван Алексеевич.

– Какие там кавалеры…

– Что?

– А можно мне поучаствовать? – София повысила голос и повернулась к отцу, направившись к стулу.

– Я как раз хотел с тобой обсудить это. Участвуют только ученики гимназии, а Катерина мне сегодня утром передала такую новость…

– Да, я решила здесь обучаться в течение последующего года.

Завидев своих будущих возможных одноклассников и поняв, что гимназия изобилует различными развлечениями, София во второй раз поменяла своё мнение об учёбе в гимназии отца. Теперь же она горела желанием поскорее провести свой первый день здесь.

– Ты уверена? Если ты не хочешь, то…

– Нет, папенька! Я хочу, очень-очень! Позвольте мне обучаться у Вас в гимназии!

Григорий Николаевич был глубоко удивлён такой реакции дочери, ведь она никоим образом не хотела себя связывать с гимназией. На некоторое время он застыл с открытым ртом. Но потом понял, что если София будет обучаться в гимназии, то, возможно, полюбит её и захочет стать директрисой. Эта, хоть и призрачная, надежда обрадовала Григория Николаевича. Он улыбнулся.

– Конечно.

– С завтрашнего дня?

– Это будет проблематично, на документы потребуется как минимум неделя…

– Но завтра я же смогу обучаться?

– Я ничего не могу тебе обещать, бюрократия выше меня…

– Спасибо, папенька! – София наклонилась и поцеловала отца в щёку. – Я побежала, приезжай сегодня не слишком поздно!

София убежала в двери. Григорий Николаевич усмехнулся, но сразу же подскочил с места.

– А чай?!

София стояла в дверях бального зала гимназии и с интересом наблюдала достаточно занимательную сцену.

Двое молодых людей стояли посреди зала и о чём-то оживлённо спорили. Одним из них являлся Родион, которого она искала по всей гимназии вот уже как минут двадцать, второго же парня София видела впервые. Этот молодой человек имел русые волосы и был одет в форму старших классов, но, несмотря на опрятный и пристойный вид, вёл себя не очень сдержанно.

– Какого чёрта ты вообще ко мне прицепился?!

– Я?! Прошу прощения, мой господин, но это Вы первый начали придираться ко мне!

– «Мой господин»?..Тьфу! Не смей со мной так разговаривать! К чему любезничество, тошнит от этого лицемерия!

– Ах… – Родион сделал паузу. – Хочешь, чтобы я разговаривал с тобой на равных, басалай базарный?! Славно! Я тебе устрою… – он начал закатывать рукава и медленно подходить к своему собеседнику.

Видя, что ситуация выходит из-под контроля, София, хоть и хотела понаблюдать за потасовкой, но не могла больше стоять в стороне, и, кашляя в кулак, вышла в зал. Два молодых человека сразу отошли друг от друга на несколько шагов и поклонились.

– Госпожа.

– Что у вас тут происходит? – София мягко улыбнулась.

– Ничего такого, София Григорьевна, прошу прощения за беспокойство, – Родион склонился ещё ниже.

София тяжело выдохнула и посмотрела на второго молодого человека.

– Извините, как Вас зовут?

Парень от удивления, что столь значимая персона так душевно обращается к нему, в изумлении часто заморгал, но, вскоре придя в себя, откашлялся и представился.

– Иван Терентьев.

– О, я наслышана о Вашем отце.

Георгий Терентьев, отец Ивана, являлся самым известным модельером и кутюрье. У Наталии Владимировны было, по меньшей мере, три пары туфель и с десяток платьев из его торгового дома. Все восхищались не только качеством его работ, но и их внешним видом. Они выглядели изумительно и элегантно, отчего многие девушки хотели заполучить хоть одно из его многочисленных, можно сказать, произведений искусств. Многих удивляло то, что мужчина, которого родители с детства тренировали и планировали отдать в армию, вдруг открыл в себе талант в «женском» деле, и что у него оказался такой неплохой вкус.

– Правда? Очень польщён, что дочь директора нашей гимназии осведомлена о моём отце. Если что, для Вас двери нашей лавки всегда открыты, и мы всегда Вам рады.

– Благодарю, – София улыбнулась и сложила руки в замок. – Но прошу меня простить, я должна забрать Вашего друга. Родион?

– Друга? – оба были поражены заявлением юной госпожи.

Послышался грохот и двери зала кто-то распахнул, от чего резкий сквозняк развеял волосы присутствующих.

– Ваня! Где тебя черти носят?!

В зал ворвался ещё один молодой парень. Жёлтые, немного в белизну, волосы, широкие плечи и гимназистская форма старших классов, которая подчёркивала его талию. Но, в отличие от Ивана, этот молодой человек не позаботился о внешнем виде: часть рубашки была выпущена из штанов, ворот расстёгнут, а бабочка съехала куда-то в бок. Хоть он выглядел столь взлохмачено и взбалмошно, на его правой руке красовалась красная повязка, что давалась только старостам классов.

– Лёша, ты… – Иван закрыл глаза, сделал глубокий вдох и измученно улыбнулся. – Познакомься – София Григорьевна.

Алексей стоял в дверях, тяжело дыша и схватившись руками в косяки, по его лицу было понятно, что он сильно недоволен. Сначала он впился взглядом в Ивана, потом в Родиона, и когда он дошёл до Софии, то вмиг его лицо вытянулось и взгляд смягчился. Алексей отцепился от косяков, опустив руки вдоль тела, и поклонился.

– Прошу прощения за столь грубые слова, я и понятия не имел, что этот олух может тереться около столь прекрасной леди.

– Ха-ха-ха, ничего страшного, что Вы, – София замахала рукой в белой кружевной перчатке. – Прошу прощения, но я вынуждена отклониться, – она сделала неглубокий реверанс сначала в сторону Ивана, потом в сторону Алексея и поспешно вышла с Родионом из зала.

Как только двери за ними закрылись, Иван решил поделиться сплетнями со своим другом.

– Слышал, что она будет учиться у нас?

– У нас в классе?

– Это уже как получится.

– Так! – Алексей первый смог оторвать взгляд от закрывшихся после Софии дверей. – Я к Григорию Николаевичу.

– Что?! Зачем? – Иван резко повернулся к Алексею.

– Сказать ему, что повстречал его дочь… Наплету что-нибудь, чтобы Софию Григорьевну точно определили к нам.

– Да кто тебя послушает! Он тебя даже к себе в кабинет не пустит!

Алексей указал пальцем на красную повязку.

– У нас с ним хорошие взаимоотношения. Он знает, что я надёжный человек.

– Ага, очень, – молодые люди направились к другому выходу из актового зала. – Знал бы он, какой ты прохиндей, то на расстояние пушечного выстрела не подпускал бы к своей дочери.

Алексей сложил руки за спиной.

– А что? Скромная интрижка никому ещё не вредила. Мне же не в первой!

– Ты только заранее скажи, как лучше: чтобы тебя Григорий Николаевич грохнул или я. Я, в принципе, не против: ему грех на душу не брать, а тебе смерть от руки хорошего друга, – Иван похлопал Алексея по спине.

– Что за излишняя драматизация! – парень закатил глаза. – Это будет обычный кратковременный роман. Максимум до конца учебного года.

– Ты придурок? Дело не в этом, а в том, что ты позарился на Ставрогину. Боже, – Иван горестно вздохнул и открыл дверь из бального зала. – А знаешь? Делай, что хочешь.

– Спасибо, что разрешил, Ванечка.

– Да иди ты!

Дверь за молодыми людьми захлопнулась, и в бальном зале не осталось ни души.

Глава 5.

Род Ставрогиных давал государству выдающихся личностей. Все кровные Ставрогины были многогранными образованными людьми, которые сумели овладеть множеством наук и занятий. София не была исключением. Конечно, её характер и поведение не были примерными, но, несмотря на это, она со страстью занималась тем, что ей нравилось и было по душе. Было то чтение книг по медицине или занятие охотой. Фраза «это не женское дело» только разжигала в ней огонь и давала силы доказать всем, что они не правы, и ей всё под силу – стоит только сильно захотеть. Её манера вести себя отличалась от той, что была принята в обществе для молодых девушек, многие считали, что София просто зазнавшаяся девочка, которая пользуется влиянием своей фамилии, поэтому постоянно устраивает сцены и нарушает правила. Но она просто всегда делала так, как сама хотела: ложилась спать когда вздумается, сбегала в город, чтобы купить на ужин то, чего требует её организм – таков характер Софии, который был редкостью в её роду. Почти все Ставрогины были дисциплинированными людьми. Наталия Владимировна говорила, что София – вылитая бабушка.

София надела своё простое платье для поездок на лошадях. Скачки были одним из её наилюбимейших занятий, сразу после танцев. Скорость, от которой захватывало дух, развивающиеся волосы на ветру и цокот копыт. Как это может не нравиться?

Старшеклассники уже сидели на лошадях, собравшись на одной из сторон огромного поля. С противоположной стороны стояли учителя и судьи, которые были ответственны за данное мероприятие. Один из них принёс на середину поля золотую клетку с белым пушистым зайцем.

Прогремел выстрел, оповещающий о старте, заяц был выпущен. Софии было без разницы до него. На кой чёрт этот заяц ей нужен? Она не собиралась работать на класс, учеников которого даже не знала. Возможно, было бы грамотно помочь поймать зайца, чтобы показать себя с хорошей стороны для своих новых одноклассников, но для Софии сегодня главной задачей было сразу обозначить своё место в иерархии класса. София усмехнулась – она и не отрицала, что любила рисоваться.

Алексей чуть ли не первым записался на соревнование, когда узнал, что в нём будет участвовать София. Ему всё же удалось договориться с Григорием Николаевичем, и Софию опередили в один класс с ним, хотя та самая девушка, которая переехала в Южную Тиверию и на место которой Алексей планировал записать Софию, была вообще из параллельного класса. Сегодня Алексею тоже, как и Софии, хотелось покрасоваться, а главное – произвести впечатление на директорскую дочь.

Придя на поле верхом на лошади, он глазами искал её. До старта ему так и не удалось найти Софию, но взгляд сам наткнулся на девушку уже после выстрела. Она гордо с прямой спиной сидела верхом, уверенно держа в руках поводья, даже на столь высокой скорости, которую она развила. Губы девушки искривила хищная улыбка. Простое платье придавало какой-то дикости, которая смогла найти выход из её души только благодаря бешенным скачкам. Гордая, необузданная, словно вихрь, словно разбойница, которая неслась от стражи, устроившей за ней погоню, будто она хотела раздать награбленные ею богатства бедным людям, не оставив себе ни гроша. Она бы не терпела несправедливость, она была бы той, которая несла правду и вершила народное правосудие. Она бы не держала ничего за душой, скакав на полной скорости по обширным полям и равнинам, распевала бы песни во всё горло, также громко, как и в кабаках по праздникам и выходным вечерам, танцуя, выпивая ром или пиво из крупных тяжёлых деревянных чашек, чокалась бы с другими посетителями с низким, но громким стуком так, что содержимое выливалось бы, заливая пол.

София, будто почувствовав чужой взгляд, повернулась. Либо Алексею показалось, либо она действительно подмигнула ему. И в правду самая настоящая разбойница.

– Вон она!

– Ты о ком? – к нему подскакал Иван.

– София.

– Дочь директора? – парень посмотрел в сторону, куда поражённо уставился Алексей, но, осознав намерения своего друга дал тому подзатыльник. – Придурок, займись делом и схвати этого зайца, иначе я тебе такие же уши, как у него, оттяну! – Иван тряхнул поводья, и лошадь помчалась, оставляя Алексея в пыли.

Он, улыбаясь, цокнул языком и поскакал за своим другом, но свернул в направлении девушки. Алексей был абсолютно равнодушен к катанию на лошадях, но, развив такую же скорость, как и у Софии, испытал лёгкое чувство свободы, которое только способствовало его твёрдой уверенности в себе и своих действиях.

– Не часто встретишь девушку, что так лихо катается на лошадях! – сказал Алексей, как только нагнал Софию.

София сумела совладать с собой и скрыть усмешку. Алексею хватило одного подмигивания, чтобы начать действовать. Какой самоуверенный в себе молодой человек! Надо бы его чуть спустить поближе к земле.

– Это ещё что!

София взяла с бока лошади лук, изогнула спину, взяла стрелу из колчана, оттянула тетиву и…! Попала прямо в яблочко!

Алексей улыбнулся. София его поразила и дала ему понять, что удивить её будет нелегко. Он переглянулся с Софией, взял сразу три стрелы. София наблюдала, как его спина выгибается и напрягается так же, как тетива. Пока все были заняты игрой, она смогла вдоволь насмотреться и рассмотреть его. У него не было ещё сформировано тело взрослого мужчины, но уже через рубашку вырисовывались очертания мышц его спины и широкие плечи. Чтобы было удобнее работать с оружием, он закатал рукава, что придавало более непринуждённый и развязный вид. Алексей до предела натянул тетиву, его рука начала подрагивать из-за напряжения. Когда он аккуратно убрал пальцы, стрелы молниеносно полетели в сторону мишеней – три попадания из трёх.

– Эффектно, ничего не скажешь.

Алексей улыбнулся, довольный собой. София приняла это за вызов, и, прям на скаку, сняла пояс со своего платья. Алексей вскинул брови, даже не представляя, что она может сделать. София, изучив быстрым взглядом окрестности, повязала пояс на глаза, на ощупь взяла три стрелы и положила их на тетиву. Алексей улыбнулся, оценивая технику выстрела Софии. Ему было достаточно того, что она правильно управлялась с луком, чтобы считать её хорошей лучницей, но он понимал, что у Софии не выйдет того, что она запланировала, чего бы то ни было. Девушка же была уверена в себе. Сколько раз она стреляла на скаку? Сколько раз попадала в цели? Именно такой трюк она поворачивает второй раз за жизнь, но она почти на сто процентов уверена в себе. Примерно вспомнив окружение и прикинув, как они с Алексеем уже отдалились от изначальной точки, София произвела выстрел.

– Что?!

Девушка сняла повязку. Три стрелы, каждая попала почти в самый центр красного круга мишени. София победно улыбнулась. Алексей поражённо смотрел на три мишени. Его обстреляла девчонка, которой он хотел дать фору! Ему оставалось только выйти из игры победителем, поймав несчастного зайца.

Он повернулся к Софии.

– Ничего особого, мне просто повезло, – она говорила с издёвкой, нарочно принижая свою меткость, чтобы унизить и морально подавить Алексея.

Он ответил ей кривой улыбкой.

– Да что вы! Ваша меткость… Не все лучшие ученики гимназии так могут…

Его взгляд упал вперёд, на дорогу, где лежал достаточно крупный камень, который он с лёгкостью заметил на высокой скорости в пяти метрах. София, занятая разговором, некрепко держалась за поводья. Она подскочила на лошади и Алексей, предвидев такой исход, сразу же поймал кричащую девушку в свои объятия.

– К своему стыду, должен просить получить пару уроков по стрельбе. Соизволите ли?

Теперь в проигрышном положении была София. Она уже вдоволь наигралась и показала, на что способна. Несмотря на свою нахальность и присытость ко всяким романтичным жестам в её сторону, сейчас она чувствовала смущение. Красные щёки и Софии, и Алексея можно было оправдать усердной скачкой, которая разгорячила их обоих и вынудила запыхаться. Алексей же всегда чувствовал себя уверенно, в любовных делах ему не было равных, столько девушек также лежали в его руках, столько забавных историй у него было, столько раз испытывал бурные чувства, играя с девушками на завоевание их сердец. Сейчас Алексей не знал, что происходило с ним. Да, ему не хотелось отпускать Софию, но ему и не хотелось её поцеловать. Он просто хотел скакать с ней так на руках, даже если они доедут до другого города, другой страны…

Окружённые пылью из-под копыт коней, они остались наедине друг с другом, и оба из самоуверенных бессовестников вдруг превратились в неловких подростков, у которых не хватало смелости и был переизбыток гордости, чтобы как-то выдать испытываемые эмоции на своих наглых лицах.

Лошадь Софии скакала всё это время рядом, только цокот её копыт, проминавших голую и сухую почву поля, вывел девушку из оцепенения.

– Я ещё не так стара, чтобы передавать свои умения другим, простите.

Она лихо села в седло сначала боком, после перекинула ногу и уже уверенно сидела, держа в руках поводья и отдаляясь от Алексея всё дальше. Только что он пережил один из самых волшебных моментов в своей жизни.

– Эй, ты! Чёрт, за какие такие грехи тебя на мою голову послали?! – Алексей обернулся, чуть поодаль от него нёсся Иван. – Ты что-нибудь сегодня делать собираешься?!

– Конечно, видишь, я разогреваюсь! – Иван закатил глаза.

Через двадцать минут Алексей сумел лихо поймать зайца за уши. Он стоял в кучке класса перед всеми, держа зверька на руках и поглаживая его, рядом с ним был Иван. София незаметно поглядывала на своих одноклассников. Она приняла простую позицию: ни к кому не привязываться, вести себя с лёгкостью и не воспринимать обучение здесь чем-то серьёзным. Но, несмотря на это, София хотела найти себе хотя бы одну приятельницу, чтобы было не так скучно просиживать юбку на уроках. И вдруг её взгляд зацепился за стоявшую поодаль скучающую брюнетку.

– Варвара!

Девушка вздрогнула и повернулась к Софии. Варвара – дворянка, которую София нередко встречала на балах, когда приезжала на время из Парижа, и с которой всегда хорошо общалась, несмотря на некоторые обстоятельства. Почему-то ни у одной, ни у второй не возникало желания начать общаться с помощью писем. Им обеим было больше по душе редкое общение вживую.

– София? – удивилась Варвара.

Девушки сделали друг перед другом по реверансу.

– Как приятно тебя вновь повстречать! Да и ко всему прочему, как я могу понять, мы с тобой в одном классе.

– До меня доходили слухи, что София Григорьевна будет учиться у нас, но я до последнего в них не верила.

– Мне бы с тобой хотелось о многом поговорить, столько всего спросить!

– Думаю, что сейчас не лучший момент для этого, – брови Варвары сошлись к переносице. – Можно после этого мероприятия сходить в одно кафе, оно тут совсем рядом.

– А вам можно покидать территорию гимназии в любое время?

Варвара улыбнулась и покашляла в кулак.

– Ну… Как тебе сказать. Мне можно всё, главное – потом не попасться.

София засмеялась. Она не слишком хорошо знала Варвару, но понимала, что они с ней очень похожи.

– Итак! – тонкий мужчина лет сорока с роскошными усами встал на коробку, чтобы все обратили на него внимание.

– Это Пётр Илларионович – учитель конной езды, – шепнула Варвара на ухо Софии.

– Баллы подсчитаны, победители выявлены, можно объявлять итоги! Кхе-кхе, – Пётр Илларионович развернул бумажку, поправил усы и начал зачитывать результаты. – Победу одержал класс Святого Фейна, а победу им принёс Алексей Исаков, поймавший зайца на тридцать третьей минуте игры!

Все захлопали в ладоши.

– Ну кто бы сомневался, – засмеялась русая девушка рядом с ним.

Алексей отдал зайца Ивану.

– Куда ты собрался?

Алексей прыжком преодолел высоту и оказался рядом с Петром Илларионовичем.

– Мне бы хотелось сказать пару слов, – он повернулся к мужчине. – Вы позволите?

– Конечно, конечно.

– Эта победа далась нам с трудом, ведь класс Пресвятой Тсеры действительно силён и сплочён, как, в прочем, и всегда, – он сделал неглубокий поклон в сторону параллельного класса. – Я бы хотел сказать спасибо отдельно каждому своему однокласснику, ведь именно они выбрали меня старостой, благодаря чему всю игру я чувствовал их поддержку и ответственность, что лежит на мне перед классом – для меня было непозволительно подорвать их веру в меня. Я рад, что смог оправдать ваши надежды, клянусь, что и весь оставшийся учебный год не буду вас подводить. Для меня вы все – друзья: те, кто учился здесь со мной ещё с самых начальных классов, и также те, – Алексей бросил взгляд на Софию, и его улыбка еле заметно только для девушки на миг изменилась, – кто пришёл только в этом году. У нас не так много времени, как бы хотелось, но обещаю, что этот год будет для всех нас, всех выпускных классов, незабываемым… В хорошем смысле.

Алексей сделал паузу и оглядел всех своих одноклассников.

– Спасибо, на этом всё.

Алексея проводили бурными аплодисментами, громкими высказываниями, и Пётр Илларионович продолжил читать с бумажки.

– А теперь список тех, кто набрал наибольшее количество баллов за стрельбу. Итак! Кхе-кхе, – Пётр Илларионович снова поправил свои усы. – С восьмьюдесятью семью баллами Анатолий Ситников занимает почётное третье место!

Все зааплодировали.

София услышала, как та самая русая девушка тихо сказала, словно в упрёк победителям:

– Вот мы и выясним сейчас список эгоистов.

– Ха! – усмехнулся Алексей. – И то верно.

– Поздравляю, поздравляю. Дальше! Второе место достаётся Симахошиной Варваре, у мадмуазели Симахошиной девяноста один балл.

Все снова зааплодировали. София захлопала гораздо громче прежнего.

– Не ожидала, что ты так хороша в стрельбе.

– Не лучше тебя, София.

– И кому же достаётся первое место? Первое место достаётся… – Пётр Илларионович округлил глаза, когда прочитал то, что было написано на бумажке. – Софии Ставрогиной, она набрала сто двадцать шесть баллов.

Снова все зааплодировали и повернулись на Софию. София же особое внимание уделила русой девушке, стоявшей возле Алексея. Она смотрела прямо в глаза девушке секунд десять.

– С ума сойти, – прошептала Варвара и улыбнулась приятельнице. – Я тебя поздравляю.

София улыбнулась ей. Она задрала подбородок и пошла к коробке, все вокруг расступались, пропуская девушку.

– Можно тоже сказать кое-что? – спросила она у Петра Илларионовича.

– Конечно, конечно!

С двух сторон к Софии протянулись руки: одна была Петра Илларионовича, а другая Алексея, который сделал шаг вперёд из первых рядов, так и не забрав зайца у Ивана. Она, не смотря в сторону Алексея, любезно воспользовалась этими руками и взошла на коробку.

– Я бы хотела кое-что сказать. Возможно, что многие меня посчитают эгоисткой, – она сверху бросила презрительный взгляд на Алексея, и уши того чуть заалели. – Но, на самом деле, это вовсе не так! Какое право я имею лезть в ваши игры? Было бы некрасиво с моей стороны сразу же лезть на рожон и всем мешать. Но мне же нужно было показать своим новым одноклассникам, что я что-то, да умею, и что на меня можно положиться. Я выбрала этот путь. Возможно, меня кто-то осудит, но я надеюсь, что в будущем наши взаимоотношения с каждым моим одноклассником и каждой одноклассницей будут хорошими и, главное, крепкими. И к концу учебного года вы позволите мне влиться в коллектив и стать «своей».

Рядом с ней на коробку снова вскочил Алексей и встал ближе, чем ему бы следовало.

– София Григорьевна – не единственная новенькая в нашем классе. Я, как староста класса, прослежу, чтобы новые ученики нашего класса смогли интегрироваться в класс. Без ваших понимания и помощи ни я, ни они не справятся.

Аплодисменты, как гром, обрушились на Софию и Алексея.

Глава 6.

У гимназистов пользовалась особым вниманием местная кафешка. До неё было совсем ничего: минут десять пешим ходом. Поэтому выручка у кафе была достаточно хорошей.

Варвара и София зашли в «Трое против Фив». Побегом и нарушением правил для Варвары сейчас это не считалось, ведь класс выигравшей команды получал некоторые поблажки, как например, недельный беспрепятственный выход в город. Поэтому сейчас совесть Варвары была чиста.

Колокольчик над дверью зазвенел, оповещая персонал кафе о прибывших посетителях. Их встретил приятный аромат кофе и выпечки. София обожала кофе, причём любой: со сливками, без сливок, светлой обжарки или тёмной. Одного только аромата хватало ей, чтобы на весь день запастись хорошим настроением.

Девушки заняли один из столиков на веранде и заказали по чашечке кофе. София всё не могла налюбоваться красотами родного города, его улицами, которые она исходила в детстве со своей маменькой.

– Хочу ещё раз сказать, что неимоверно рада нашей встрече, спустя несколько лет. Я и предположить не могла, что мы с тобой вдруг станем одноклассницами.

София отвлеклась от разглядывания Рардбурга.

– Я до вчерашнего дня вообще не думала, что буду здесь учиться. Катерина мне предложила, чтобы я нашла себе приятелей и определилась с будущим.

– А разве твоё будущее не предопределено? Ведь гимназия перейдёт тебе. Об этом все говорят, приношу свои извинения, но Катерину в лице директрисы никто даже не рассматривает.

– Я совершенно этого не хочу. От одной мысли о том, что мне придётся стать директрисой и работать с этими бумажками, тошнит. Я понимаю, что имя нашей семьи напрямую связано с гимназией, но на самом деле… Лучше бы её не было.

Варвара понимающе поджала губы и протянула руки к рукам Софии, положив свои на её.

– Извини, я не знала о том, что для тебя это неприятная тема.

– Ничего страшного.

– Я тебя понимаю. Мать хочет выдать меня замуж за человека, который бы взял на себя руководство нашими заводами по производству фарфора и хрусталя. А зачем мне замуж? Во-первых, кто знает, как этот мой будущий муж будет руководить фабриками. Я сама ещё с детства смотрела и наблюдала за работой матери, многое переняла, и я считаю, что сама бы неплохо справилась. Во-вторых, если ему перейдут фабрики моей семьи, то в какой-нибудь прекрасный день я ему буду уже не нужна, и если он меня не отравит, то сошлёт в Ламфары точно. Но самое печальное, что у матери уже есть кандидат на роль моего будущего мужа.

София горестно вздохнула.

– Каким таким образом мы позволили кому-то за нас определить наше же будущее?

– Ну ничего, – Варвара убрала руки и вдруг улыбнулась с хитринкой. – Главное, что мы с тобой встретились. С такой компаньоншей мне ничего не страшно.

София тоже слегка улыбнулась, со стороны выглядело так, будто они обсуждали какой-то зловещий план. Варвара нагнулась ближе к столу, и её голос стал тише.

– Мы с тобой подомнём под себя эту гимназию.

София усмехнулась. Если бы она не знала Варвару, то, скорее бы, посмеялась с неё. Но до неё доходили слухи о Варваре, она сама с ней зналась, ко всему прочему этот её взгляд… Она была полностью уверена в своих силах.

– Для начала мне нужно тебе рассказать о некоторых, теперь уже наших общих, одноклассниках. Во-первых, надо сказать пару слов о нашем старосте. Это тот, который поймал зайца.

– Алексей? Я вчера удостоилась чести пересечься с ним.

– Что это за взгляд?

– Да ничего особенного, взгляд как взгляд.

– Ты что-то задумала?

– Возможно.

– Поаккуратнее с ним, он тот ещё дамский угодник. Каждый знает о его похождениях, но все закрывают глаза, – Варвара пренебрежительно покачала головой. – Как будто ему всё простительно. Ты хотя бы в эту грязь не влезай.

– Не волнуйся, я знаю себе цену и к этому придурку не собираюсь привязываться тугим узлом.

Варвара во все глаза смотрела на Софию.

– Мне приходилось пересекаться с такими, как он. Они получают удовольствие от своих игр, так что я тоже хочу повеселиться.

– До добра это не доведёт…

– А он кто? Кто у него родители?

София предполагала, что Алексей принадлежит к какому-то знатному роду, ей даже пару раз приходила мысль о его родстве с императором и связями с имперской семьёй. Если так, то, конечно стоило бы присмотреться к Алексею.

– Его отец – Николай Харитонович Исаков.

– Что?! Маршал Северного округа?

– Именно!

Про всех маршалов ходили слухи в народе, ведь они были защитниками обычных людей и были к ним ближе, чем какие-либо чиновники и другие слуги народа, которые про этот самый народ нечасто вспоминали. Их считали божьими посланниками, прямо как и императора. И если говорить конкретно про Исакова Николая, то люди считали его педантом, который заставляет своих солдат ходить по струнке и жёстко наказывает за любое отклонение от нормы в поведении, внешнем виде или действиях на тренировочных полях. Да, были и другие маршалы, которых тоже можно было бы назвать ещё теми формалистами, но всё же на фоне Николая Исакова их деспотичность меркнет.

– Алексей приёмный?

– Я сама дивлюсь! Несмотря на то, что Алексей – староста, если заглянуть в его дневник, то можно понять, что он – знатный раздолбай. Тут есть два варианта: либо Николай Харитонович его избаловал и делает ему поблажки, либо Алексей в принципе неконтролируемый ребёнок, которого отправили в гимназию на перевоспитание. Но пока это имеет относительный эффект.

– И правда.

София улыбнулась, вспоминая, как Алексей красовался перед ней.

– Как я понимаю, он дружит с Терентьевым Иваном?

– Да, они сдружились ещё в начальной школе. Ты знаешь про Ивана?

– Да, моя мама любит покупать туфли, которые делает его отец.

– А, понятно. Как сын маршала сдружился с сыном модельера… Удивительно!

Половой принёс девушкам их заказанный кофе. Варвара посластила его, а София сделала глоток горького.

– Слушай, а вот с Алексеем стояла девушка с русыми волосами, у неё ещё были серьги с изумрудами.

– О боже, только одна девушка трётся около него – Аделина Скабеева. Она считает себя той самой, особенной, которой удалось влюбить в себя Алексея, и теперь она всем на уши падает с этим. Но они не состоят ни в каких отношениях – Аделина просто пристала к нему, словно вошь.

– Как я понимаю, он и не против, – София вскинула бровь.

– Ха-ха-ха! Ты бы видела его лицо, когда она на него вешается – ему так неловко! В последнее время он совершенно перестал сдерживаться – так она его достала. Он либо не хочет её обидеть, либо она ему нужна. У неё же отец – политический муж, а мать – главная бухгалтерша в Первом банке Гесцарии.

– С ума сойти… Была бы я на его месте, сама бы вешалась на неё.

– Да, но все давно поняли, что человек она не очень, и это перекрывает все её связи.

София натянула улыбку и ладонью подпёрла щёку.

– А ты?

– Я? – Варвара попробовала с ложечки кофе и размышляла над тем, стоит ли ей добавить ещё сахара.

– За тобой Алексей ухаживал?

– Пытался. Но я сразу дала ему понять, что, если он меня хоть пальцем тронет, я ему его пустую голову откручу.

София успокоилась и засмеялась.

– Правда? А то я уже было подумала, что ты тоже повелась на его чары и говоришь о нём такие нелицеприятные вещи со злости.

– К сожалению, эти нелицеприятные вещи – правда. А ты не волнуйся. Я твоих женихов отбивать не собираюсь. Мне они в принципе не нужны, особенно такие, – наконец, Варвара приступила к кофепитию.

– Я же сказала тебе, что это просто… Развлечение.

– Да-да, – Варвара ехидно улыбнулась.

– Ну, эй!

– Дамы, что случилось?

София подскочила на стуле. За оградой, со стороны улицы, стояли Алексей и Иван. Как только она успокоилась после внезапного вторжения в её с Варварой диалог, София вновь напряглась, и из-за волнения у неё защекотало в животе. Как много он услышал? София разглядывала Алексея, чтобы понять это из его поведения. Но сколько бы она ни смотрела на него, ничего не могла понять – она только была поймана острым взглядом Алексея за своим занятием. Пока Иван здоровался с Варварой, Алексей и София словно вели свой собственный, неизвестный никому другому, разговор.

«Чем это таким юная госпожа занимается? Неужели я симпатичен ей?»

«Слишком много Вы себе надумываете, Алексей. Теперь уже и посмотреть на Вас нельзя без задней мысли?»

«Вам позволено всё, но Ваш взгляд такой…»

«Каков же мой взгляд?»

«Испытывающий. Смотрите, будьте аккуратнее. Не Вы, так я влюблюсь.»

– Болван, поздоровайся! – Иван ударил по спине Алексея.

Алексей, с улыбкой на губах после переглядываний с Софией, повернулся на Варвару. Он сразу чуть напрягся и неосознанно сделал шаг назад, прикрывшись Иваном. Улыбка Алексея стала натянутой, а в глазах появился испуг. Словно молодой кот, увидевший большую собаку.

– Добрый день, Варвара Евгеньевна.

– Добрый день, Алексей Николаевич, – Варвара же наслаждалась испугом Алексея.

Прямо как Иван. Он с неприкрытым удовольствием смотрел на Алексея, то и дело поглядывая на Варвару. Единственная женщина, которая смогла поставить этого оболтуса на место и которую Алексей боялся. Великолепная девушка!

– Не знал, что вы приятельницы.

– Мы периодически пересекались с Софией на балах, когда она приезжала из Парижа. Кстати, о балах! Вроде император на днях хотел устроить в честь твоего возвращения бал?

– Да, в эти выходные, – подтвердила София.

– К сожалению, нашей семье никакого пригласительного не приходило, – вздохнул Иван.

– Как будто вы не знаете Александра Павловича, – усмехнулась София.

– Мы правда не знаем, – ответила за всех Варвара.

– А… Ну, в общем, они в лучшем случае придут только сегодня.

Алексей вернул себе былую уверенность и повернулся к Софии.

– Можно ли присоединиться к вашему кофепитию?

София улыбнулась, и Алексей уже было сделал шаг в сторону входа в кафе, как вдруг с премилейшей улыбкой на губах ему отказали.

– Нет, извините.

Алексей лишился дара речи. У него были надежды на доброжелательность Софии, но и она, точно также как и Варвара, его окатила ведром с ледяной водой. Иван даже уже не сдерживался в своей ядовитой улыбке.

– У нас с Варварой свои секреты, которыми мы бы не хотели ни с кем делиться. Даже с таким любезным молодым человеком, как Вы.

Алексей открыл рот, чтобы что-то возразить, но Иван его перебил.

– И правда, мы ни в коем случае не желаем вам мешать, у нас самих целью прогулки был книжный магазин. Ещё раз хочу выразить мои поздравления и Софии, и Варваре. И я польщён, что имею честь учиться в одном классе с Софией Григорьевной. Желаю вам, дамы, хорошего времяпрепровождения.

– И я, да… Тоже.

– Благодарим, – Варвара улыбнулась. – Желаем вам удачного похода в книжный магазин, я слышала, что пару дней назад был завоз новых романов, возможно, вас это заинтересует.

– Ни в коем случае, – Алексей нашёл в себе смелость смотреть в глаза Варваре. – Нас такое не интересует. До свидания.

– Всего вам хорошего!

Как только молодые люди скрылись, девушки залились смехом.

Глава 7.

Уроки литературы проводил Евгений Николаевич – мужчина лет пятидесяти, до безумия влюблённый в свой предмет. Он и сам выпустил пару романов, которые не являлись самыми продаваемыми книгами Гесцарии, но были известны в кругах высшего общества. Это самое общество, после печати его книг, признало Евгения Николаевича писателем. Его романы высоко ценились, их разбирали на цитаты, которые становились афоризмами. Критики с нетерпением ждали выход каждой книги, и их ожидания всегда оправдывались. Начинающие писатели искали встречи с ним – с живым классиком! Его книги издавались на семи языках мира, а на французский, немецкий и греческий Евгений Николаевич перевёл свои творения самолично, не доверив это дело посторонним людям, которые не могли прочувствовать язык его книги и грамотно интерпретировать некоторые словесные обороты. Такой великий человек вырос в семье учёного и оперной певицы, и, как это обычно водится, любовь к искусству привила ему мать, а умение трудиться – его отец.

В Париже Софии удалось прочитать его книги на французском, а, во время одного из своих прошлых визитов в Гесцарию, и на гесцарском. За всю свою жизнь ей удалось прочитать несчётное количество книг, и, можно сказать, она не была обывателем, которому бы подошли среднесортные книги. Она по праву считала себя начитанной девушкой, разбирающейся в книгописании и умеющей грамотно дать оценку какому-либо произведению, исходя из своего богатого книжного опыта. После прочтения книг Евгения Николаевича на французском в свои тринадцать лет, София считала, что что-то упустила, что из-за перевода многое было утеряно. Не может же такой известный человек писать посредственную ерунду! Но уже в пятнадцать лет София прочитала его книги в оригинале и сделала для себя невероятное открытие: популярность ещё не значит качество.

Григорий Николаевич долго договаривался и всё-таки с трудом смог заполучить к себе в гимназию Евгения Николаевича в качестве преподавателя. София, хоть и знала об этом, но пару раз пыталась уговорить своего отца взять кого-нибудь другого, действительно профессионала своего дела. Когда в семейном кругу тема касалась Евгения Николаевича, София не стеснялась говорить всё, что думала о нём.

И сейчас она сидела на уроке у этой живой легенды. Мало того, что ей приходилось сидеть в этой чёртовой синей форме с кривой юбкой и бантом прям на горле, так ещё нужно было выслушивать этого престарелого павлина. Несмотря на свой непрофессионализм, Евгений Николаевич помимо того, что считал себя невероятно грамотным и гениальным мужчиной, ставил себя выше всех. Софии было смешно с его напыщенности.

– Мы с вами нечасто касаемся темы иностранных писателей, что я считаю непростительным упущением. Наш век полон известных писателей, оставивших для потомков кладезь материалов духовной пищи. Знаю, что тут не все любители читать, но есть ли у кого-нибудь иностранные авторы, которых он может для себя выделить?

Все начали отвечать и делиться своими любимыми писателями, у кого-то это был Кафка, Шекспир, у кого-то Гёте, у кого-то одна из сестёр Бронте, у Алексея же это был Оскар Уайльд, у Варвары, которая сидела рядом с Софией, оказалась Джейн Остин.

София подпирала ладонью щёку, когда Евгений Николаевич взглянул на неё, требуя ответ. И что ему ответить? У Софии не было любимых писателей, даже любимых книг. Были лишь книги, которые пришлись ей по душе и запали в сердце, и писатели, которые вызывали уважение. Но из них всех София не могла выбрать своих фаворитов.

– Ницше Фридрих.

Евгений Николаевич удивлённо вскинул брови. В его глазах смешались различные эмоции: неподдельное удивление, раздражённость и, казалось, даже злость. София в своё время была заинтересована Евгением Николаевичем и его биографией, поэтому многое о нём знала. Она всё пыталась понять, как такому второсортному писаке удалось встать на одном уровне с классиками. И в его биографии был один интересный эпизод, который сложно найти в общедоступных книгах и ради которого пришлось буквально копаться в бумажках различных библиотек.

Десять лет назад Евгений Николаевич получил рецензию об одном своём романе. Это была даже не рецензия, а комментарий, дошедший до него самого. Из него следовало, что Ницше не оценил труды Евгения Николаевича, но больше всего его вывел из себя тот факт, что его работа была удостоена лишь одним коротким предложением, которое, несмотря на прошедшее время, то и дело всплывало в его голове. Из-за нанесённого оскорбления Евгений Николаевич порицал его работы и в особенности высмеивал идею «сверхчеловека», ссылаясь на тяжёлую болезнь философа.

София знала про это и, по правде говоря, она сама не полностью разделяла философию Ницше. Но ей было так скучно на лекции у Евгения Николаевича, что она таким образом решила развеселить себя.

– Какой у Вас хороший вкус. Я читал его работы и, честно говоря, совершенно не разделяю мысли этого безбожника-нигилиста. Вбивает в голову молодым людям такой бред, так что будьте аккуратнее и выбирайте книги с умом. Люди, пишущие умные и правильные вещи, в доме для душевнобольных не сидят, – Евгений Николаевич вздохнул то ли из-за сочувствия, то ли, чтобы успокоиться. Он натянул улыбку. – Желаю ему скорейшего выздоровления.

– Безбожника? – София убрала руку от щеки. – Почему именно его Вы удостоили такого звания? Многие из тех, кого назвали ранее, также не слишком трепетно относятся к вере. Но именно Ницше Вы удостоили такой чести.

– Ну, знаете ли, никто из них Бога не похоронил.

– Вы про его высказывание, что Бог мёртв? Но Вы пытались докопаться до сути и понять, что именно это значит?

Евгений Николаевич еле заметно нахмурился, а костяшки рук, которые он спрятал за спиной, побелели. Конечно, он не разбирался, даже не пытался. Это не было его целью. Его целью было как можно сильнее очернить высказывания философа в глазах высшего общества. Ведь сам Евгений Николаевич обладал авторитетом, а значит, многие должны к нему прислушаться. И тогда комментарий Ницше про роман Евгения Николаевича считали бы бредом неверующего разрушителя морали. Поэтому в обиде Евгений Николаевич написал целую статью о «Весёлой науке», перевернув всё так, как надо было именно ему.

– Конечно, я старался разобраться в том, что он имел в виду. Но что тут разбираться? И так всё ясно.

– Если бы Вы старались, то дошил бы до сути. Наш век запомнится не только выдающимися писателями, но и таким явлением, как кризис веры. Я бы посоветовала Вам прочитать что-нибудь на эту тему, а также ещё раз проанализировать работы Ницше, – София невинно улыбнулась, но Евгений Николаевич начал понимать, что девушка просто над ним издевается. – Даже я в своём юном возрасте смогла более-менее разобраться, так что Вам, великому уму, это не составит никакого труда.

– Вы подвергаете мою статью под сомнение?

Алексей с интересом наблюдал за перепалкой Софии и преподавателя. Он и сам недолюбливал Евгения Николаевича и, несмотря на его статус и авторитет, считал его слишком надменным и высокомерным. Поэтому сейчас он наслаждался тем, как София всё глубже топила Евгения Николаевича, и как он всё сильнее и сильнее злился.

– Сонь, – шепнула ей Варвара, которая начинала беспокоиться за свою подругу, – тебе бы следовало остановиться.

– Ни в коем случае! – София обращалась к Евгению Николаевичу, но Варвара понимала, что это адресовано и ей. – Просто я считаю, что… – София нахмурилась, делая вид, что она размышляет над своими словами. – Не стоит всё судить по своему опыту, зачастую известные и уважаемые люди и правда делают что-то выдающееся!

В глазах Евгения Николаевича промелькнула искра ярости от той цитаты Ницше, которую он оставил в качестве рецензии на свои книги. Евгений Николаевич уже был готов разразиться грозными речами, но вовремя вспомнил, что находится в аудитории на лекции, ведёт диалог с дочерью директора, и он не мог дать волю своим эмоциям перед целым классом учеников.

– Я не собираюсь это выслушивать! Юная леди, прошу Вас выйти вон из аудитории!

София, словно этого и добивалась, вскочила с места, сделала неглубокий реверанс и под возмущения до глубины души задетого Евгения Николаевича шустро спустилась по ступенькам.

Варвара тяжело выдохнула и покачала головой, Иван с интересом наблюдал за реакцией преподавателя, а Алексей с ленивой улыбкой наблюдал за Софией. Это заметила Аделина, и она недовольно поджала губы. До недавнего времени она считала, что Алексей в её руках, но София ставит её уверенность под сомнения. Если София даст ей ещё один повод для волнений, Аделине придётся что-нибудь придумать, чтобы больше не переживать на её счёт.

Аделина улыбнулась. София не первая – и не она последняя.

София, взяв подол юбки в руки, со всех ног бежала по пустым коридорам гимназии. Стук её каблуков о начищенный мраморный пол разносился по всему зданию – единственный звук свободы, который здешние уши могли бы услышать.

София, как могло бы показаться, бежала бесцельно. Первое время так и было – она хотела выпустить энергию, которая скопилась из-за перепалки с Евгением Николаевичем. Ведь во время спора и дискуссий, в которых ты однозначно держишь верх, появляется такое волнующее чувство, от которого трясётся всё тело. Но потом девушка определилась с направлением, и побежала в сад внутреннего двора гимназии.

Глава 8.

Внутренний сад гимназии был небольшим, но достаточно злёным, чтобы молодые люди могли отдохнуть от процесса обучения. Были высажены пышные розы, стройные деревья были разбросаны по периметру сада, для отдыха стояло как минимум пятнадцать узорных чугунных скамеек, а постриженные сочно-зелёные кусты шли вдоль тропинок. Солнце стояло в зените, и из-за жары София пошла к фонтану. Девушка подошла к нему, набрала прохладной воды в ладонь и приложила её ко лбу. Тёмно-синяя форма мало того, что душила её, так ещё притягивала солнечный свет, из-за чего Софии казалось, что она вот-вот растает.

Формой для старших классов являлся тёмно-синий костюм: у юношей брюки с галстуками, а у девушек косые юбки и на шее вместо галстуков повязанные банты. У средних и младших классов форма была тёмно-зелёной, что помогало различить, кто есть кто.

София услышала шаги по траве и почувствовала, что здесь есть кто-то ещё. И этот «кто-то ещё» направляется в её сторону. Она уже натянула улыбку в готовности премило вести разговор и отвечать на вопросы о её нахождении здесь, как она резко замерла.

В её сторону направлялась высокая статная женщина со стройным станом. Её чёрные, как смоль, волосы, были убраны и заплетены на затылке, а бордовое бархатное платье заставляло дивиться тому, как женщина выстаивала такую жару. Она была точной копией Варвары. Точнее, именно Варвара была точной копией женщины. Точной копией своей матери.

Симахошина Маргарита Ильинична – мать Варвары и та, которой принадлежат фабрики по производству хрусталя и фарфора. Её муж погиб во время плавания на пароходе в северных морях – судно наткнулось на айсберг. Этот путь для поездки в Европу был открыт совсем недавно. Первое время часто случались катастрофы, повлёкшие за собой жертвы, и отец Варвары, а также муж Маргариты Ильиничной – один из тех, кого настала эта трагичная участь. Женщина горевала недолго: во-первых, ей было не до этого – на её плечи упала ответственность за две фабрики, а во-вторых, она, хоть и уважала своего мужа, но не очень любила, и вышла за него только по настоянию родителей. Но в кого она действительно была влюблена долгое время?

София почувствовала, как воздух стал тяжёлым. Маргарита Ильинична была влюблена в Григория Николаевича – отца Софии.

– Добрый день, Маргарита Ильинична, – София поклонилась женщине.

– Здравствуй, София. Рада тебя здесь встретить, но я не совсем понимаю, что ты тут делаешь. Варвара мне сказала, что вы теперь учитесь в одном классе, и сейчас ты должна быть на лекции, разве не так?

– Всё именно так, но наши взгляды с Евгением Николаевичем немного различаются, и меня, к моему стыду, выгнали из аудитории.

– Главное, что ты понимаешь свою неправоту, – София приложила силы, чтобы улыбнуться и не начать спор.

Маргарита Ильинична – одна из немногих людей, которые могли заставить Софию чувствовать себя не в своей тарелке. Она всегда чувствовала, как Маргарита Ильинична настроена к ней, она словно винила Софию за появление на свет. И, если другие как-то пытались скрыть свою неприязнь к Софии, то Маргарита Ильинична не заморачивалась с этим – она будто и не хотела прятать свои истинные чувства к девушке, но делала вид, что старается изо всех сил. И вот сейчас – она улыбалась легко и не слишком лучезарно, а её глаза были тёмными и не выражали ни капли добродушия.

– В следующий раз, как представится возможность, я обязательно извинюсь перед Евгением Николаевичем – он уважаемый человек, как никак. А Вы, извольте поинтересоваться, что тут забыли?

– Вот уже как много лет подряд моя фабрика тесно сотрудничает с гимназией, поставляя сюда различные предметы интерьера: к примеру, хрустальные люстры и броши для бантов женской формы. С сегодняшнего дня сюда ещё будет поставляться фарфоровая посуда для учеников и сотрудников гимназии. Я лично приехала проследить за процессом перевозки.

– Кто бы мог подумать, что я удостоюсь чести трапезничать из посуды производства Вашей фабрики!

– Как лестно слышать, что дочка высокопоставленного человека так положительно отзывается о качестве посуды с моей фабрики.

София улыбнулась Маргарите Ильиничне, всё это было так неискренне, что девушку начало тошнить, несмотря на её опыт в ведении столь лицемерных разговоров. Ей казалось, что солнце начало палить ещё сильнее. Она не хотела уходить отсюда и ждала, когда это сделает Маргарита Ильинична. Ещё чего – этот сад – единственное место, где она могла сейчас быть, таскаться по коридорам гимназии у Софии не было ни малейшего желания.

– Вы с Варварой теперь подружки, как я смогла понять?

– Да, мы уже давно знакомы, но у нас никак не получалось выстроить достаточно крепкую связь, чтобы зваться подругами. И вот, теперь у нас это получилось. Варвара – прелестная девушка, которую Вы замечательно воспитали.

– Рада это слышать. У неё никогда не было подруг, для неё это в новизну.

София снова просто, поджав губы, улыбнулась. Она знала что-то из рассказов самой Варвары, из слухов, да и сама была неглупа, чтобы не заметить, как Маргарита Ильинична воспитывает Варвару. Подруга? Ни о какой женской дружбе и речи не может идти. Сама женщина ими не обжилась и теперь не даёт спокойно жить своей дочери. Все свои обиды и травмы она выместила на Варваре. София терпеть не могла Маргариту Ильиничну ни как человека, ни как мать.

Вдруг взгляд Маргариты Ильиничны переместился на что-то, что было за Софией, и глаза женщины стали мягче, будто она начала таять. Она сделала неглубокий реверанс.

– Григорий Николаевич, добрый день.

София услышала быстрый шаг отца, который не предвещал ничего хорошего. Он шёл уверенно, а его каблуки чётко отбивали о каменные дорожки сада.

– Добрый день, Маргарита Ильинична. Присматриваете за доставкой Вашей посуды?

– Да, это моя обязанность.

– Как чудно, всем бы такой уровень ответственности, – Григорий Николаевич обернулся на Софию. – Прошу прощения, что не имею возможности с Вами премило побеседовать, мне нужно провести воспитательную беседу со своей дочкой.

– Да, да, всего Вам хорошего, не смею задерживать.

– До свидания, – крикнула на прощание София и поспешила за отцом.

В кабинете было всё то же беззвучие, и лишь тиканье часов, которое медленно выводило Григория Николаевича из себя, разбавляло эту тишину. София стояла перед столом своего отца, опустив глаза в пол.

– Почему мне на тебя жалуются в первый же день? – Григорий Николаевич начал разговор спокойно.

– Я была не согласна с Евгением Николаевичем.

– И поэтому ты сорвала лекцию?

– Я не срывала! Мне кажется это не допустимым – называть какого-то писателя плохим, опираясь на свой личный опыт. Я тебе давно говорила, что Евгений Николаевич – непрофессиональный педагог, и я…

Григорий Николаевич неожиданно и для Софии, и для самого себя, стукнул по столу ладонью, отчего девушка зажмурилась, и на весь кабинет разлетелся звон стоящих на столе различных приспособлений и предметов. Он вскочил со стула и со спокойного тона перешёл на крик.

– Как будто я тебя не знаю! – мужчина чуть наклонился через стол к своей дочери. – Ты можешь строить из себя жертву перед кем угодно, но только не передо мной!

София поджала губы и смотрела в пол, разглядывая рисунок на нём, пока Григорий Николаевич её отчитывал.

– Ты понимаешь, что позоришь меня? Меня, нашу семью! Тебе в будущем перейдёт эта гимназия, думаешь, тебя будут уважать, помня твоё неподобающее поведение?!

София готова была смиренно слушать речи отца и была даже готова искренне признать свою вину. Но Григорий Николаевич снова коснулся ненавистной ею темы. Как тут можно держать себя в руках? После Григория Николаевича на крик сорвалась и София.

– Да к чёрту эту гимназию! Я не собираюсь становиться директрисой, и я это уже сто раз говорила и тебе, и всем, кому только можно было!

– Как ты смеешь такое говорить! Это труды твоих предков, если бы не эта гимназия, одному Астерию известно, где бы сейчас была вся наша семья! Ты должна чтить память и уважать эту гимназию! Тебе уже не пять лет, ты должна серьёзно думать о своём будущем. Иногда приходится делать не то, что тебе хочется, а то, что надо!

– Тебе-то откуда это понять?! Ты был рад назначению директором, ты женился на человеке, которого ты любишь, тебе никогда не приходилось переступать через себя и свои желания! Тебе просто повезло… Посмотри на меня, посмотри на Маргариту Ильиничну, которой нужно было выходить замуж за своего уже почившего мужа! Она счастлива? Она ненавидит женщин, растит в такой атмосфере Варю, которая из-за своей матери терпеть не может весь мужской род! Ты хочешь, чтобы я была такой же, как Маргарита Ильинична, с пустыми глазами? Чтобы мои дети не видели свою мать? Как я не видела тебя! И если Кики всё понимала и не сердилась, то я была злой, как собака! Я хотела видеть своего отца хотя бы по вечерам!

София сжала кулак и перевела дыхание, ведь её голос уже начинал дрожать. Она могла выдать приближающиеся слёзы.

– Я до сих пор помню, как ты не смог появиться на моём дне рождения в один из моих приездов из Парижа, из-за чего мне пришлось жить, не видя тебя несколько лет подряд. Мама всё мне объяснила и сказала, чтобы я на тебя не злилась, ведь тебе и так тяжело на работе. Всю свою жизнь я лишь делала вид, что понимаю тебя и не держу обиды, но знал бы ты, что происходит у меня внутри!

Григорий Николаевич чуть остыл и уже совершенно по-другому смотрел на свою дочь: на смену гнева в его глазах пришла жалость.

– Ты хочешь своим внукам такую же жизнь? При том, что дети не будут видеть не отца, а свою мать, к которой они привязаны сильнее по природе?

– Сонечка, я…

– Хорошо. Я надеюсь, что хотя бы выйду замуж за того, за кого захочу, а не за того, за кого надо?

– Прекрати утрировать. Ты знаешь, что я хочу для тебя только лучшего.

– Но, как и всегда, твоя работа важнее, чем я.

– Эта работа нас кормит.

– От пары пропусков на работе ты ничего не потеряешь.

Григорий Николаевич скрепил руки за спиной и с улыбкой покачал головой.

– Иногда одно решение, один час и даже одна минута может лихо изменить всё, что было для тебя раньше привычным.

София молча смотрела на отца и думала о том, какую ересь он несёт. Вдруг загорелась лампочка, что оповещала о внезапном визите к Григорию Николаевичу. Он вместе с Софией одновременно посмотрел на уже успевшую потухнуть лампочку.

– Кто это так внезапно решил меня навестить?

Григорий Николаевич подошёл к стене, что была за его спиной. На ней весело огромное полотно с гербом рода Ставрогиных. Он нажал на кнопку, что пряталась за полотном, и замок на двери со звуком, который оповещал пришедшего о том, что он может заходить, провернулся.

На пороге стоял Алексей. Его появление удивило Григория Николаевича и в большей степени Софию. Алексей стоял на пороге и улыбался. Он даже не взглянул на Софию, которая с интересом рассматривала молодого человека. Знала бы она, каких усилий Алексею стоило на неё не смотреть. Софии на это, вопреки мыслям Алексея, было без разницы: удостоил он её свои взглядом или нет. Она словно видела его насквозь и знала всё, что происходит в его, как казалось пустой, голове. Его улыбка была такой тёплой и казалась Софии родной, что она не злилась на него за его же расчёты и схемы, которые он себе напридумывал, а с интересом наблюдала.

Алексей медленно подошёл к столу Григория Николаевича и поравнялся с Софией.

– Здравствуй, Лёша, что тебя сюда привело?

– Как что? – удивился молодой человек. – Мою одноклассницу выгнали из аудитории, я как староста обязан был здесь появиться.

– Ты же знаешь, по какому поводу она здесь?

– Конечно. Я сам присутствовал на лекции Евгения Николаевича и всё видел, и я…

– Спасибо, Алексей, – перебила его София. – Я очень ценю твою готовность мне помочь, ты отличный староста, но я не нуждаюсь в твоей защите.

– А кто сказал, что я буду тебя защищать?

София, не совладав со своими эмоциями, выразила изумление на своём лице. Григорий Николаевич тоже удивился, но он был так заинтригован, что неосознанно улыбнулся. Что это такого задумал Алексей? Всегда всех защищал, а тут вдруг показал совершенно другое отношение.

– Григорий Николаевич, я отношусь и буду относиться к Вам с глубочайшим уважением, Вы и сами это прекрасно знаете. И я не позволю кому-либо срывать уроки и вести себя неподобающе, даже если это Ваша дочь. Я надеюсь на Ваше понимание.

Григорий Николаевич еле сдерживался, чтобы сохранить спокойное лицо и не залиться смехом. О неподобающем поведении и срыве уроков говорит Алексей? За десять лет учёбы здесь он позволял сам себе это в полной мере и бесчисленное количество раз. И, когда это изредка делали его одноклассники, приходил лишь за тем, чтобы их как раз защитить и выпросить максимально лояльное наказание. Ко всему прочему Григорию Николаевичу было забавно смотреть на выражение лица своей дочери. Совершенно неожиданный поворот событий – кто бы мог подумать, что молодой человек придёт не для того, чтобы вытащить даму из беды? Давно он не видал такое искренне удивление на лице своей дочери.

– Конечно, Лёша, я рад, что ты так ответственно относишься к своим обязанностям. Зачем же ты тогда пришёл сюда?

– Я не собираюсь покрывать и выгораживать Софию, напротив. Позвольте мне за ней присматривать и контролировать, дабы предотвратить такие инциденты в будущем.

Улыбка Григория Николаевича стала заметно шире. Вон что удумал!

– Конечно, Лёша. Полагаюсь на тебя.

София с открытым ртом смотрела то на Алексея, то на своего отца. Они сговорились что ли? Что значит – «контролировать»? Ей и так этого чёртового контроля по горло!

Алексей со всё той же улыбкой, но которая вдруг начала выводить Софию из себя, повернулся к девушке. Она взяла себя в руки и натянула улыбку.

«Устрою я тебе контроль… Бессовестный, замаешься меня контролировать!»

Часть 3. Глава 9.

Бал в честь возвращения Софии – что может быть более лестным? Сам император решил его устроить и пригласить почти всё дворянство. Александр Павлович был близким товарищем Григория Николаевича и стал даже крёстным отцом и Софии, и Катерины. Мужчины были ровесниками и часто в ранние годы проводили много времени вместе: играли и учились фехтованию. Александр Павлович, как и Григорий Николаевич, считал другого своим названным братом. Да, Григорий Николаевич наказывал своим дочерям вести себя подобающе и относиться с благоговением к императору, но если Катерина ещё как-то могла это выполнять, то София относилась к нему, словно к родному дядюшке, а не правителю государства. Только на людях и ради отца она могла себя вести, как следует подчинённой своего императора.

Ставрогины приехали ещё днём, когда солнце только-только начало покидать зенит. Наталия Владимировна хотела помочь с организацией бала, Григорий Николаевич провести время наедине со своим названным братом, Катерина с Всеволодом побеседовать с сыном императора, а София вместе со своим слугой Родионом погулять по дворцу.

Ансамбль имперского дворца стоял на холме, чуть возвышаясь над городом. Его окружали стены дворца Святого Больдо, а кареты проезжали сквозь огромную арку с резными узорами. Чугунные ворота с гербом Гесцарии – орлом с нимбом – были почти всегда открыты. Арка выводила к дворцовой площади, что была устелена каменной плиткой. Площадь была круглой и светлой, и пока экипаж ехал до парадного входа, можно было рассмотреть великолепие дворца Святого Больдо. В этом дворце проходят заседания Думы, собрания маршалов и других органов власти. Дворец Святого Больдо представляет собой здание в четыре этажа, окна которого рядами шли по всему его периметру. Фасад украшали золотые лепнины, барельефы и сандрики, коих тут более двух тысяч штук и кои все были с различными узорами: какие-то были с головами львов, какие-то с ангелами. Белоснежные карнизы и колонны, которые то кучковались ближе друг к другу, выделяя ризалиты, то наоборот – становились реже и реже, также красовались на фасаде

Осенний дворец – дворец, в котором жил император и его семья большую часть времени, и где проводились балы, – соединялся с дворцом Святого Больдо галереей. Галерея проходила через первый двор, где гуляли чиновники, рыцари и другие слуги народа. Осенний дворец из-за неровностей ландшафта стоял выше дворца Святого Больдо. В дворце было пять этажей, каждый этаж символизировал определённое время года, однако первый этаж был посвящён роду Матей, и в особенности памяти Рарда. За Осенним дворцом находился тот самый сад, где на кости разгромленных врагов Рард по наставлению Оаны рассыпал семена, что передал ей Фейн. В него могли попасть лишь члены имперской семьи, некоторые дворяне и важные гости других государств.

Карета Ставрогиных въехала в арку примерно в два часа дня, когда во дворце кипела жизнь. На площади собрались рыцари из армии Центрального округа, которая также имеет название «Золотые Орлы». Доспехи рыцарей Центрального округа были белоснежного цвета, узоры имели золотой окрас, чего была удостоена только эта армия, их некие плавники на плечах также были позолочены. Каждая армия каждого округа имела свой цвет: у армии Центрального округа золотой, у армии Северного – голубой, у Северо-восточного – болотный, у Восточного – красный, у Юго-восточного – фиолетовый, у Южного – синий, у Юго-западного – салатовый, у Западного – малиновый и у Северо-западного – серебряный. Помимо отличительных цветов на доспехах, армии можно было различить по цветам дыма, что исходили на полях сражения от пушек после выстрела ядром, из-за чего во время совместных битв поле сражения превращалось в фестиваль Холи.

София увидела Артемия Яковлева – маршала армии «Золотых Орлов». Девушка разглядывала рыцарей, то и дело щурясь от света, что отражали их доспехи. Артемий Никифорович, краем глаза заметив карету Ставрогиных, повернулся и поклонился семье, за ним и все его подчинённые.

– Добрый день, Артемий Никифорович! – крикнул мужчине Григорий Николаевич.

– Здравствуйте, Ваше Сиятельство!

Яковлев Артемий Никифорович – мужчина средних лет. Он отличался своей приветливостью и оптимизмом, чем временами раздражал некоторых маршалов. Артемий Никифорович был краснощёким курносым и подтянутым мужчиной с тёмно-русыми волосами. Софии было интересно, почему ни у одного маршала не было ни семьи, ни жены, хотя большая часть из них была достаточно привлекательными мужчинами. Неужели у них так мало времени на самих себя? И, если так, то они действительно готовы променять свою жизнь на служение государству? София не верила в столь серьёзное самопожертвование. Неспроста это, не может такого быть.

– Приятно лицезреть Вас в столь знойный день! Юная госпожа, я неимоверно счастлив, что Вы вернулись в Гесцарию – с Вашим приездом погода в разы улучшилась.

София засмеялась и активно замахала веером.

– Рада видеть Вас в здравии, Артемий Никифорович!

Она прошла за своими родными. София поднялась по ступеням парадного подъезда и с разрешения отца отделилась ото всех вместе с Родионом, чтобы погулять по территории имперского ансамбля и вспомнить былые времена.

София гуляла по роскошно отделанным, но сдержанным коридорам дворца Святого Больдо. Пол первого этажа был отделан мрамором и походил на шахматную доску, а панорамные окна давали много света и делали пространство визуально больше. Дворец отнюдь не пустовал: то и дело София встречала различных людей и с каждыми здоровалась, несмотря на их положение – будь то слуги или чиновники. Девушка и юноша прошли мимо приоткрытой двери, но София сразу сделала пару шагов назад.

В зале шли бурные обсуждения и споры. Заседание Думы превратилось в базар чернорабочих. София подошла к приоткрытой двери, где уже собрались мимопроходящие любопытные зеваки. Всё внимание было приковано к двум молодым людям. Один держался гордо и высокомерно, был в дорогом на вид костюме из жилетки и пиджака. У молодого человека была завидная фигура: рост чуть выше среднего, широкие плечи и в меру крепкое телосложение. Что нельзя сказать о его оппоненте. Он наверняка был представителем чиновничества, но казалось, что в зал забежал какой-то бедный студент с улицы. Вытянутый, менее упитанный, белобрысый, с длинным лицом и торчащими скулами. На нём было длинное пальто и простая водолазка, а в руке он крепко сжимал кепку. Молодой человек казался сумасшедшим: с горящими ненавистью глазами, которые иногда потухали, становились стеклянными и выкатывались, он активно высказывал свою точку зрения и также бурно жестикулировал. Несмотря на это, его оппонент, хоть и с долей насмешки во взгляде, высокомерием в улыбке, но внимательно слушал его.

– Да Вы, Вы! Какое Вы понятие имеете о простом люде, о бедном народе?! Какое представление?

– Вполне реальное.

– Да что Вы говорите? Тогда-с, если сюда сейчас привести простую… Женщину? Обычную женщину с судьбой, которая чуть ли не у каждой второй крестьянки: Вы бы при ней, смотря в не глаза, смогли бы повторить всё то, что говорили вот недавно?

Молодой человек с самодовольной улыбкой молчал, спокойным, но пристальным взглядом прожигая блондина.

– Прочитать бы Вам, да Вашим сторонникам что-нибудь ещё, кроме западных романов и дипломатических учений, чтение которых с Вашей стороны чистое лицемерие. Что-нибудь помимо восточных легенд и сказок. Взять бы Вам что-нибудь из писателей нашего народа, что-нибудь, чтобы вышло в печать, если бы не жёсткая слепая цензура.

Повисла тишина, и беловласый парень отходил от стойки, где стоял другой, думая, что спор окончен.

– Ваши речи, Александр Трофимович, безусловно красивы: что на бумаге, что в устной форме. Когда я читал Ваши стихи в стенной газете, то не думал, что мне удастся поговорить с Вами вживую и увидеть воочию Ваше моноложество. Но меня терзают некие тёмные сомнения. Вам доводилось слышать про "Моховых мурен "?

Александр медленно развернулся и хищно прищурился.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Ничего, совершенно ничего! – молодой человек засмеялся. – Хочу просто Вас предостеречь. Держитесь подальше от всякого дурного, иначе слухи о Вашей причастности к этому сообществу будут только крепчать, – он усмехнулся. – А там и до казни недалеко.

Александр Трофимович ухмыльнулся.

– Польщён Вашей обеспокоенностью, Матвей Петрович.

У двери рядом стояли и перешёптывались две дамочки в синем и розовом платьях.

– А Вы, юная госпожа, каких взглядов придерживаетесь? – вдруг одна из них обратилась к Софии.

– Вы не бойтесь, доносов никаких от нас не будет: наше дело полюбопытствовать, а не выявить возможных революционеров.

София, улыбаясь, без застенчивости ответила.

– Никаких.

– В смысле?

– Какое мне дело до политики? Никогда ею не интересовалась и не планирую. Пока я могу развлекаться и жить в своё удовольствие – меня всё будет устраивать.

– И вам не стыдно? – женщина в голубом платье была поражена откровенностью Софии. – Вы живёте в нашем государстве, являетесь его гражданкой. Говорить о безразличии к политике – полное невежество.

– А чего мне стыдиться? Была бы моя воля – я была бы глупой и необразованной, но зато самой счастливой.

Женщина в розовом обречённо покачала головой.

– Как говорил один из величайших государственных деятелей запада: «Если вы не будете заниматься политикой – политика займётся вами».

София ничего не ответила. Она только пожала плечами, в мыслях посмеявшись над женщинами. Для неё самой её точка зрения была бесспорно верной. А эти женщины пусть отвечают за себя.

– Да, думаю, что Вы правы. Простите меня за моё невежество. Мне пора откланяться, – София сделала неглубокий реверанс. – Хорошего Вам дня.

Как только София развернулась, то невольно закатила глаза. Сегодня ей не хотелось думать о чём-то серьёзном, поэтому вместо споров и объяснения своей точки зрения, она решила грамотно ретироваться. София чувствовала взгляд девушек на своей спине и понимала, что снова дала повод посплетничать о себе. Несмотря на своё положение и статус её репутация оставляла желать лучшего.

София и Родион шли по галерее, что вела в Осенний дворец. Свет солнца через тюль проходил и озарял коридор, создавая лёгкую дымку, словно двое были во сне. Сад первого двора вовсе не интересовал Софию, и она смотрела лишь перед собой, даже ни разу не взглянув в окна, что шли вдоль всей галереи, чего не скажешь о Родионе, который вовсю глазел и мотал головой, пытаясь как можно лучше рассмотреть сад и в то же время не отстать от юной госпожи.

– Госпожа, куда мы сейчас? – поинтересовался Родион, что шёл позади Софии.

– В сад Матей. Ты там был когда-нибудь?

– Нет, мне ещё ни разу не приходилось там бывать, – Родион неловко помял свои руки. – А мне туда вообще дозволено?

– Конечно! С чего бы тебе туда было нельзя? – София обернулась на Родиона. – А если и нет, то пусть только скажут тебе что-нибудь. Я не посмотрю на статус этого человека.

Щёки Родиона чуть покраснели, а глаза, казалось, заблестели сильнее обычного. Он понимал, что является всего лишь слугой и в глазах членов дворянства предстаёт ничтожеством. Но его госпожа так относилась к нему, словно он был её младшим братом, чего он, как ему казалось, не заслуживал. Он видел, как другие люди относятся к своим слугам, кричат, обзывают, как им вздумается, могут поднять руку или придумать какое-то извращённое наказание, словно слуги – вовсе не люди. София не только никогда не наносила ему телесных увечий, но даже никогда не повышала голос и не опускалась до оскорблений его личности, словно сапожница. Родион считал Софию умной и справедливой, хоть и капризной, девушкой. Он считал неправильными слова и мысли тех людей, что говорили о Софии дурные вещи. Например, те две девушки, которые начали шушукаться, стоило юной госпоже сделать от них только пару шагов. В людской он временами мог осадить слуг, как только они начинали говорить нелицеприятные вещи о Софии, но людей уровня Софии у него не было права одёргивать. Ему было обидно, что он не мог защитить Софию.

Галерея привела двоих на первый этаж Осеннего дворца. Все фрейлины и слуги бегали, готовясь к масштабному балу, коих дворец не видал уже несколько лет. Самый пышный бал, который был устроен при жизни Александра – бал в честь окончания Семилетней войны. Эта война шла сразу между восемью государствами на территории Уральского Княжества. По одну сторону была Гесцария, Османская Империя, само Уральское Княжество и Персия; по другую стояли Южная Тиверия, Хазария, Англия и Австро-Венгрия. Казалось бы, война против коалиции, в которую входила сильнейшая армия мира, должна закончиться быстро, но флот Англии, которому не было равных, уравновесил силы сторон. Никто не ожидал, что по Северному Ледовитому океану может добраться чей-то флот, и именно этим эффектом неожиданности воспользовалась Англия. Эта война была много лет назад, именно во время неё многие старые маршалы сумели получить признание и пронюхать порох. За эти долгие годы отношения с Уральским Княжеством, с которым Гесцария сражалась на одной стороне, успели накалиться, и многие политические мужья считают, что война с соседним княжеством не за горами. София знала историю хорошо, но не имела понятия о нынешней политической ситуации, поэтому на предупреждения о скорой войне лишь закатывала глаза.

Все помнили тот бал. Все слуги, что остались во дворце с тех времён.

София и Родион прошли сквозь первый этаж Осеннего Дворца, который напоминал музей памяти семьи Матей с картинами, изображающими эпизоды биографии императоров, портретами членов семьи, доспехами и прочим. Родион пытался держать себя и не показывать, что был поражён до глубины души красотой дворца, чтобы не походить на тёмного человека. София рассматривала убранство, картины и вспоминала о детстве, когда частенько бывала на здешних балах или просто вместе с отцом захаживала в гости к Александру Павловичу.

Госпожа и слуга вышли в сад Матей. Множество кустов, на которых росли красивейшие цветы, коих Родион никогда ещё не видел, вьющаяся зелень вокруг железных арок, множество другой растительности, что проросла на костях выступивших воинов против Рарда и Оаны, шумела вода, словно из родника. Сад был полудикий, за ним следило множество садовников, но никому нельзя было как-то радикально менять ландшафт – зелень росла так, как её направлял Астерий. Посреди сада стоял фонтан, который и заполнял округу журчанием. С одной стороны был Осенний дворец, с других сторон высокие каменные стены приятного бежевого цвета.

В одной стене была небольшая арка, заросшая садовым плющом. Арка выводила к краю склона, который обустроили в небольшой каменный балкон. Софии хотелось сходить туда, она крутила перстень с рубином, что то и дело сверкал из-за отражающего света.

– Родион, – София повернулась с лёгкой улыбкой к Родиону. – Я схожу на балкон, подожди меня здесь.

– Как скажете, госпожа.

Улыбка Софии стала ещё более тёплой, и это заметил Родион, из-за чего сам невольно поднял уголок своего рта.

София пошла к арке. Она аккуратно отодвинула шторку из плюща, все её действия и шаги были такими, словно она боялась что-то спугнуть. Как только девушка попала на балкон, в неё ударил солёный ветер. Её лёгкие словно стали больше и могли помещать в себя в два раза больше кислорода, чем за секунду до. София подбежала к каменной ограде и вцепилась в неё руками, рассматривая пейзаж, что открылся её голубым глазам. Бескрайнее синее море на линии горизонта сливалось с голубым небом. Белоснежные облака отражались в глади воды, которая сейчас была спокойной.

София ничего не любила в Рардбурге так сильно, как его Лазурное море. Запах, что доносил ветер и путал её волосы, успокаивал. Она не знала, почему так любила море. Возможно, оно ассоциировалось у неё со свободой, возможно из-за частых выездов на судне с семьёй в детстве, когда солнце светило ярче, небо было выше, а море представало для маленького ребёнка чем-то волшебным. Возможно, это было из-за истории, в которой она впервые повела себя по-взрослому и испытала сострадание. Софии показалось, что рубин на перстне засверкал сильнее обычного.

– София Григорьевна! – девушка от неожиданности дёрнулась и чуть было не перекинулась за каменную ограду балкона.

Её оперативно поймала за голые плечи пара рук в белых перчатках. София резко обернулась, тут же волнение на её лице сменилось спокойствием, и она премило улыбнулась.

– Добрый день, Михаил Александрович. Что же Вы так пугаете молодых дам, они от Вас все с балконов прыгать будут.

– Приношу свои глубочайшие извинения. Но не скрою – я рад, что мне удалось спасти столько прелестную девушку. За эти годы Вы похорошели.

Михаил взял выбившийся локон волос с лица Софии и убрал руки от девушки.

Перед Софией стоял молодой человек на пару лет старше её, с русыми кудрявыми волосами по плечи в сине-красном мундире с аксельбантом. Его зелёные глаза со скрытым интересом, который могли увидеть лишь такие люди, как София, что замечают любое движение или жест, отклоняющийся от обыденности, оглядывали девушку.

– Ха-ха-ха, – София закрыла половину лица веером и активно им замахала. – Особенно лестно это слышать от Вас, Ваше Высочество.

Михаил смущённо засмеялся и, потирая шею, отвернулся в сторону. София еле заметно хихикнула, смотря на реакцию молодого человека. Возможно, где-то в глубине души она понимала, что он ей действительно симпатичен. В детстве они много времени проводили вместе, он много раз спасал Софию от её же выдумок, всегда соглашался играть с ней, от чего иногда отказывалась даже Катерина, их родители ладили. И, тем более, он – сын императора, да ещё какой красавец! А небольшой шрам на брови только добавлял молодому человеку изюминку.

Этот шрам у Михаила появился в раннем детстве, когда Александр взял годовалого сына в поход на Колымские Хребты, где его похитило одно из варварских племён. К счастью, малыша удалось вернуть, но маленький шрам, оставшийся на всю его жизнь, будет напоминать Александру Павловичу то, что случилось с его сыном, и о том, что он вообще позволил произойти такому страшному инциденту. Михаил был единственным ребёнком императора. Любимая жена Александра Павловича и мать Михаила умерла во время родов, и император, как ни пытался, не мог забыть свою возлюбленную. Вместо женитьбы и построения личной жизни, которая не принесла бы Александру того счастья, которое у него когда-то было, он решил заняться воспитанием сына и всю свою любовь отдавал именно Михаилу.

– Какой Вы нарядный, однако.

– А, я… – Михаил осмотрел себя. – Да, я был на уроке фехтования, но, как только услышал, что сюда приехали Ставрогины вместе со своей дочкой, то поспешил повидаться с Вами, София Григорьевна.

– Как здорово, что мы встретились именно здесь, – двое смотрели друг другу в глаза.

Они были знакомы ещё с детства, но так долго не виделись, что стали чужими, из-за чего сейчас словно заново знакомились.

– Как я понимаю, Вы не можете задерживаться надолго? Вас наверно заждался учитель.

– Верно. Вы, как всегда, всё понимаете.

Михаил закрыл глаза и наклонился. София протянула ему руку, и молодой человек, спрятав одну руку за спину, нежно прикоснулся к мягкой коже девушки своими розовыми губами, словно бабочка, севшая на лепесток цветка. Поцелуй длился всего несколько секунд, но София начала задыхаться от солёного запаха ветра.

Михаил разогнулся и ещё несколько секунд смотрел на Софию, словно размышляя: стоит или нет? Но, наконец, взяв всю свою решительность в кулак, задал Софии вопрос.

– Позволите ли Вы мне?..

София с интересом изогнула бровь и улыбнулась.

– Позволю что?

– Вас обнять.

София удивилась вопросу и даже немного разочаровалась: столько лет они дружили, столько раз обнимались до этого, и вот сейчас он, словно забыв всё то, что было, спрашивает у неё разрешения? Как будто чужой человек.

София растерянно попыталась улыбнуться и уверенно кивнула головой, даже не найдя слов с досады.

Объятия были не такими, какими София себе представляла. Михаил бесцеремонно вцепился в Софию, словно она была для него главной драгоценностью в жизни. Щёки Софии сразу заалели. Он уже который раз застаёт её врасплох за эту короткую встречу!

Те же розовые губы Михаила оказались прямо над ухом Софии, девушка даже чувствовала тёплое дыхание, из-за которого всё её тело будто потеряло вес.

– Я так рад, что ты вернулась. Соня, я так по тебе скучал, ты бы знала.

Словно поставив точку, Михаил оставил лёгкий поцелуй на раскрасневшейся мочке Софии.

Пока девушка стояла в прострации, сын императора поклонился и убежал в арку – на урок фехтования.

София впервые за долгое время была по-настоящему выбита из колеи. С одной стороны её это раздражало, но с другой… Был бы на месте Михаила кто-то другой, она бы огрела его веером.

«А если бы на его месте был Алексей?»

София замотала головой. С каких пор она вообще допускает мысль о том, что Алексей посмеет это сделать? Она не только ударит его этим веером, но и засунет аксессуар ему куда глубже.

Чтобы прийти в себя и восстановить равновесие, София обратно повернулась к Лазурному морю и начала дышать полной грудью. Нельзя себя распускать, надо держать себя в руках, особенно сегодня. Сегодня – бал в её честь, все и так раньше пристально за ней наблюдали, а сегодня совсем не дадут побыть в покое. И не простят оплошностей.

Глава 10.

Весь вечер Софию готовили к балу. Лучи закатного солнца проходили через тюль, что из-за ветра с улицы развивался и шёл волнами. Кровать девушки в выделенных ей покоях была застелена, хотя только пару десятков минут назад всё постельное бельё было измято, а одна из подушек вообще за несколько часов дневного сна переместилась на пол.

Все слуги вышли, и только Евдокия осталась с Софией. Она уже хорошо пообедала со всей семьёй, умылась, но так хорошо отоспалась, что до сих пор её лицо было опухшим, волосы растрёпанными, как гнездо, а действия развязными. Перед тем, как наводить причёску и делать макияж, сначала стоило бы приодеться.

София стояла лишь в нижних одеждах перед зеркалом у туалетного столика, а сзади Евдокия затягивала атласные ленты на корсете госпожи.

– Ай!

– Простите, госпожа! Что-то я перестаралась.

– Ничего страшного. Сильно не затягивай.

– А как же, ну… узкая талия, все дела?

– Я хочу сегодня хорошо покушать.

– Правильно, София Григорьевна! – Евдокия начала завязывать бантик на спине Софии. – Хрен с этим, Вам не надо себя изнурять, чтобы выглядеть хорошо.

– Ха-ха-ха! Давненько я от тебя приятных вещей не слышала.

– Что Вы такое говорите, я регулярно же Вас комплиментами одариваю!

– В последнее время ты стала более учтивой и даже ласковой, чего я обычно не замечала.

Евдокия усмехнулась, как вдруг помрачнела. Это в зеркале заметила София.

–Всё хорошо?

– Да, просто у Вас волосы тут как-то изменились. В Париже совсем другая вода, нежели здесь! Здесь она жёсткая и пагубно воздействует не только на Ваши волосы, но и кожу.

София закатила глаза. Евдокия и Яков никак не унимались, и, если Яков уже перестал говорить о своей любви к Парижу и ярому желанию туда вернуться, то Евдокия никак не унималась. Она намекала Софии, что в Париже гораздо лучше и что следует туда вернуться. Софию это уже порядком притомило – лучше бы Евдокия говорила прямо, а не чересчур жирными намёками.

– Ох, что мне с Вами двумя делать!

Евдокия отпустила ленты корсета и потупила взгляд, закусив губу.

– Мы приехали из Парижа пару дней назад, а ты и Яков так хотите туда обратно. Здесь же ваша родина, неужели вас тянет именно во Францию?

Евдокия молчала.

– Не понимаю вас двоих…

– Вы точно не хотите вернуться во Францию?

– Точно. Здесь мой дом.

– Хорошо. Я попыталась.

София обернулась, а Евдокия неосознанно отступила от госпожи.

– Что?

– София Григорьевна! – двери распахнула одна из служанок. – Наталия Владимировна попросила Вас поторопиться… Ох! Астерий пресвятой! Вы ещё даже не надели платье!

– Если маменька просит торопиться, то это действительно уже серьёзно.

Катерина и София шли по пустому коридору дворца – все гости уже были в бальном зале и танцевали. Не хватало только их двоих. София торопилась и хотела поскорее попасть на праздник жизни, но из-за спокойного шага Катерины не могла просто взять и добежать до бального зала.

– Боже, я так соскучилась по балам, которые устраивает Александр Павлович!

– Софи, держи себя в руках. В зале тебе повстречаются разные уважаемые люди, многие из них тебя знают, многих знаешь ты. Веди себя так, чтобы отцу завтра не было за тебя стыдно.

Катерина наклонилась к сестре и легонько поцеловала её в лоб.

Наконец, сделав ещё пару шагов по коридору, София из тихого тёмного коридора попала в сияющий бальный зал. Музыка, что играл лучший оркестр Гесцарии, лавиной упал на неё. На улице стемнело, и в зале горели люстры, хрусталь которых переливался от яркого пламени, канделябры, свет отражали золотые лепнины на стенах, которые занимали большую часть стен и из-за которых почти не было видно побелки. А на потолке, что был высоко-высоко, красовался эпизод сражения Рарда и его врагов, что напали на некогда маленькую общину, вокруг него летали ангелы, что помогали Рарду в нелёгком сражении, а на заднем плане на коленях стояла Оана, что молилась. Напротив дверей, в которых стояла изумлённая София, на ступенях, возвышаясь над гостями, и под балдахином с бордовыми тканями и золотым гербом Гесцарии стоял трон императора. Трон пустовал, а значит, Александр Павлович был где-то среди гостей. Только сделав по блестящему паркету пару шагов, София почувствовала на себе множество взглядов, что несомненно тешило её самолюбие. Но перед тем, как здороваться со всеми знакомыми и вливаться в коллектив, София хотела найти Михаила.

– Кать, – Катерина удивлённо взглянула на свою сестру, ведь та далеко нечасто называет её именно так, – а ты не знаешь, где Михаил Александрович?

– Он из-за лёгкого недомогания решил ближайшее время избегать особо большие скопления людей, поэтому предпочёл балу охоту. Всеволод поехал вместе с ним.

– Всеволод?

– Всеволод и Михаил Александрович сумели стать товарищами за этот день. Они успели даже пофехтовать.

– Понятно…

Катерина заметила понурое лицо Софии. Ей были ясны чувства Софии, немудрено – он её близкий друг детства, которого она долго не видела, и который превратился из маленького мальчика в красивого молодого человека. Софии несомненно хотелось провести время с Михаилом, станцевать с ним пару раз, но случилось так, что её надеждам не суждено было осуществиться.

– Это не последний бал, на котором будет присутствовать Михаил Александрович, вы ещё успеете натанцеваться. Если что, то я могу передать Всеволоду, чтобы он как-то повлиял на Михаила…

– Не стоит. Спасибо за заботу и понимание, я от тебя иного и не ожидала.

– Хорошо, оставляю тебя одну. Софи, помни, о чём я тебе говорила.

София разрешила себе проигнорировать мазурку и пошла в меру подкрепиться к накрытому длинному столу, где увидела пару знакомых фигур. Одной из них была Апофема Игнатьевна – пышная женщина, что строила из себя умную и образованную особу, но неуместно использовала умные слова, значение которых не знала. Вторым был Аркадий Аркадьевич – убеждённый нигилист, который любил поспорить с «обычными людьми» и высказать своё мнение, благо, оно у него было на всё. Он как раз спорил со Степаном Родионовичем – пожилым худощавым мужчиной, у которого была аптека, известная на весь Рардбург. Он тоже любил спорить, но гораздо сильнее Аркадия Аркадьевича, казалось, это было его хобби – горячо спорить с кем-то около двух часов, а когда Степану Родионовичу приходило осознание, что его мнение неправильно на корню, он хватался за сердце и притворялся больным. Отменная компания!

– Bonsoir!

Апофема Игнатьевна дёрнулась от испуга, но, увидев Софию, улыбнулась девушке.

– Ah! Bonsoir, ma chère. Je ne t'ai pas vu depuis si longtemps.1

– Sofia Grigoryevna, ravie de vous voir. Tu as tellement grandi au fil des ans2, – Аркадий Аркадьевич поклонился Софии.

Степан Родионович не знал французский язык и был против всей этой «французовщины», поэтому начал диалог на гесцарском.

– Добрый вечер, София Григорьевна. Как я Вас давно не видел, Вы так выросли за годы отсутствия в столице! Помню Вас ещё вот такой, – Степан Родионович показал ладонью на уровне своего пояса.

Апофема Игнатьевна и Аркадий Аркадьевич переглянулись.

– Вы пришли вовремя, ещё бы чуть-чуть, и Степан Родионович и Аркадий Аркадьевич натиформично устроили бы тут драку.

– Я не поднимаю руку на старших, – голос Аркадия Аркадьевича на гесцарском звучал совершенно по-иному – он был грубее и ниже.

– Удивительно с Вашей стороны проявлять хоть какое уважение к другим. Это не противоречит философии нигилизма?

– Нигилизм не про уважение, а про ценности и идеалы. Я бы Вам, Степан Родионович, посоветовал изучать темы перед тем, как говорить на них.

– Дорогая, – обратилась Апофема Игнатьевна к Софии, – Как там во Франции? Я сто лет там не бывала… Прекрасная страна, породившая великих людей! Чего стоят одни только Виктор Гюго и Иоганн Штраус!

София улыбнулась и уже было хотела поправить Апофему Игнатьевну, но решила, что не следует этого делать. Вдруг её замечание оскорбит женщину?

– Прекрасная страна, и правда. Мы с классом частенько гуляли по улицам, я будто была главной героиней сказок и романов. Ох уж этот ампир – лучшее, что могли придумать французские архитекторы.

– А удалось ли Вам побывать в Нотр-Дам-де-Пари?

– Естественно, это первое место, куда мы пошли с экскурсией. Я получила положительных эмоций на всю жизнь вперёд.

– Надо будет как-нибудь наведаться во Францию, пока жива ещё.

– Обязательно! Как надумаете – киньте весточку. Составлю Вам компанию.

Апофема Игнатьевна и София вместе засмеялись. Аркадий Аркадьевич еле заметно улыбнулся и сделал глоток шампанского, а Степан Родионович отвернулся.

– Алексей Николаевич, какими судьбами!

– Полонез уже закончился, и я решил подкрепиться перед французским вальсом в два па.

– Здравствуйте, Алексей, рада повстречать Вас где-то ещё, помимо гимназии.

Алексей повернулся к Софии и сделал удивлённое лицо – будто только что её здесь увидел и будто подошёл именно сюда не из-за Софии. Он был одет особо празднично, но не слишком вызывающе. Свой синий фрак под цвет глаз с золотыми узорами он купил сегодня утром в ателье у отца Ивана. Алексей же всё никак не мог оторвать взгляд от розового платья Софии. Конечно, ведь его на заказ шили для неё специально в Милане! Жемчуг эсквалажа на её шее органично смотрелся вместе с платьем девушки.

– София Григорьевна! – София сально улыбнулась молодому человеку. – А я-то уж думал, что Вы не придёте, я Вас не видел на полонезе – обязательно бы попытал удачу и предложил бы Вам встать в пару. Вот, протанцевал всё с Аделиной.

Алексею почему-то казалось, что София ревнует его именно к Аделине. С чего он это взял? А кто его знает. Он сам иногда не понимает своих умозаключений и всегда полагается на интуицию.

– Как мило. Мой кавалер всё равно отсутствует на этом балу, так что я бы с радостью приняла Ваше предложение.

Улыбка Алексея дёрнулась. Он понимал, что у такой завидной девушки кавалеров – хоть отнимай, но он не ожидал это услышать так прямо. Мгновенное смятение на лице у Алексея заметила внимательная София.

– Что ж у Вас такой немощный кавалер, который даже не может свою даму сопроводить на бал в её честь?

– Да вот знаете, Михаил Александрович всегда был человеком со слабым иммунитетом. Я его прекрасно понимаю и совершенно на него не обижена. Главное, чтобы он поскорее поправился.

– Верно, – подметил Степан Родионович и взял со стола бокал шампанского. – За здоровье Его Высочества! – и залпом выпил содержимое.

Алексей стоял, не зная, что сказать. Второй удар подряд и прямо на поражение! У Софии поднялось настроение от её умелых манипуляций. Она понимала, что Алексея поразило и то, что её кавалером, который должен был танцевать с ней сегодня, был Михаил Александрович, и то, что он назвал немощным кавалером Его Высочество.

– Алексей, вот-вот начнётся вальс. Как Вы смотрите на то, чтобы встать со мной в пару?

– Боже, София Григорьевна!

– София Григорьевна!

В голос крикнули Апофема Игнатьевна и Степан Родионович.

– Где это видано было, чтобы дама кавалера на вальс приглашала?

– Это всё эти ваши Франции!

– Вот они ваши устаревшие манеры, – вступился за Софию Аркадий Аркадьевич. – Какая разница кто кому предложил? Ваши, простите за грубость, глупые условности давно уже канули в прошлое.

– Нет, так не пойдёт! – вышедший из равновесия Алексей замахал рукой. – София Григорьевна, разрешите мне пригласить Вас на вальс. На все два па.

– А Вы столько выдержите? – София усмехнулась.

– Естественно!

Алексей подал Софии руку, и та положила свою в его. Они вдвоём прошли ближе к центру, где уже собирались пары, дабы начать танец. Они поприветствовали друг друга: София сделала неглубокий реверанс, а Алексей наклонил корпус.

Глава 11.

Вальс считался чувственным танцем, на нём принято передавать любовные записки, из-за чего многие отзывались о нём как о чём-то вульгарном. София же с Алексеем не чувствовала никакой нежности и, тем более, не собиралась ему вручать какие-либо любовные послания. А вот повеселиться, конечно, было её первостепенной задачей в списке планов на день, и Алексей мог ей в этом помочь.

– Алексей, неужто Вы были оскорблены моим приглашением?

– Такие глупости не могут меня как-то задеть. Но там, у стола, именно мне хотелось пригласить Вас на вальс.

– Так Вы же подошли, чтобы только подкрепиться перед танцем. Забыли?

София улыбнулась, и как только Алексей открыл рот, чтобы сказать что-то в своё оправдание, им пришлось сделать друг от друга по шагу и похлопать в ладоши. Но, когда София снова вернулась в руки к Алексею, он крепче прежнего сжал руки девушки в своих, отчего та не смогла сдержать лёгкий румянец, выступивший на лице.

Алексей слышал о том, что София – любительница балов и прекрасно владеет танцами. Любой хотел провести с ней хотя бы один тур. С Софией во время танца накатывало совершенно иное, новое чувство – словно тело переставало быть обременяющим элементом, все движения с ней становились более уверенными, и ни один из партнёров даже не думал о том, чтобы друг друга задеть ногой или, ещё того хуже, – наступить на неё.

– Я слышал, что сегодня будет полька, – сказал Алексей, чуть приблизившись к Софии.

– Да что Вы? – притворно удивилась девушка.

– Вам уже откуда-то об этом известно?

София не смогла сдержать улыбки, ведь Алексей постепенно начинал её понимать. Они прокружились.

– Я бы хотел у Вас поинтересоваться – собирались ли Вы принять участие в танце?

– Конечно, я бы хотела станцевать польку. Это ведь такой бодрый танец, коих на официальных балах бывает очень редко, а на придворных такие и вовсе не должны танцеваться. Нам лишь повезло с приподнятым настроением Александра Павловича. Но… не думаю, что мне удастся найти достойного кавалера.

– А как же я? София, я к Вашим услугам! Нет в этом дворце никого, кто танцевал бы польку лучше меня!

– Ха-ха-ха!

Они снова отошли и два раза хлопнули.

– Ну не могу же я все танцы провести с Вами.

– А я и не прошу абсолютно все танцы у Вас. Полонез ведь был пропущен Вами.

София залилась смехом, кружась вокруг своей оси. Рядом стоявшие пары обернулись на неё.

– Могут поползти слухи.

– Что Вам до них?

Остаток танца они молчали.

После французского вальса шла французская кадриль, которая требует выбирать визави с согласия своей дамы. Алексей не считал Аделину своей дамой, поэтому просто с молчаливого согласия Софии повёл её под руку. Когда Аделина увидела в колонне Алексея вместе с Софией, то сделала для себя окончательные выводы по поводу Софии.

Французская кадриль требовала ловкости в исполнении и сил, чтобы было возможным станцевать шесть фигур. Кадриль позволяла показать, кого на балу можно назвать главными танцовщиками вечера. И Алексей с Софией своим исполнением притянули к себе множество взглядов. Они словно два профессионала, что так долго искали встречи. Благодаря друг другу они могли в полной мере показать свои умения.

На польку мало, кто осмелился пойти. Помимо Алексея и Софии было ещё всего лишь пять пар. Катерина, которая видела, что София танцует третий танец подряд с Алексеем, понимала, к чему это всё идёт. Она вздохнула и легонько ударила себя веером по лбу. Наталия Владимировна, которая стояла рядом с дочерью, поинтересовалась у неё, что случилось.

– Кики, всё в порядке? Тебя что-то расстроило? Что-то не так с залом? – Наталия Владимировна начала оглядывать бальный зал. – Вроде мы устроили всё в лучшем виде…

– Маменька, зря не волнуйтесь. Все гости довольны организацией бала.

– А в чём тогда причина твоего печального вздоха?

– Я переживаю за Софи, – Наталия Владимировна начала взглядом искать свою младшую дочь. – Она уже третий танец отдаёт Исакову Алексею Николаевичу. Это неприлично – танцевать весь бал с одним человеком, только если он не жених или муж, – Катерина вздохнула. – Если она и котильон с Алексеем будет танцевать, то я не знаю, что за молва о них будет ходить.

– Я поговорю с Софи.

– Нет, маменька, – Катерина положила свою ладонь на плечо матери, – наслаждайтесь балом и ни о чём не переживайте. Я сама проведу с ней беседу – она неглупая и всё понимает, но Вы прекрасно знаете её саму и её характер.

После бодрой польки все отошли к столам, чтобы перекусить и набраться сил на танец, закрывающий балы – на котильон. Алексей отвлёкся на подошедшего Ивана, который, казалось, кого-то искал в толпе бегающим взглядом, в это время София улизнула от молодых людей к столам. Она двигалась быстро, чтобы сбежать от Алексея, но осмотрительно, чтобы не попасться ни Катерине, ни Наталии Владимировне, ни Григорию Николаевичу.

София подошла к Макаровым – пожилой паре, которая в браке уже более пятидесяти лет. Семь лет назад София с семьёй была на балу в честь их золотой свадьбы. Дарья Петровна и Юрий Дмитриевич относились к Софии, как к родной внучке – её последняя бабушка, которая была со стороны отца, умерла ещё, когда Софии было четыре года, а у Макаровых не было ни детей, ни внуков. София сильно их любила, часто отправляла письма из Франции и в первый же день по возвращению из Парижа отправила им послание о своём желании как можно скорее повидать пожилую пару.

– Добрый вечер! – София обрадовалась их встречи, как семилетний ребёнок.

– Девочка наша, здравствуй, – повернулась на знакомый голос Дарья Петровна.

– М? Кто мто? – жуя круассан, спросил Юрий Дмитриевич.

– Сонечка Ставрогина. Вот, – женщина вложила в глазную впадину мужа монокль, который часто выпадал у эмоционального Юрия Дмитриевича, – взгляни.

Завидев девушку, Юрий Дмитриевич, не дожёвывая круассан, проглотил его и вскинул брови, отчего монокль снова выпал, но мужчина уже сам вернул его на место.

– Сонечка! – он рассмотрел её снизу-вверх и сверху-вниз. – Как ты выросла!

– Правда, правда. Невеста уже, – тепло сказала Дарья Петровна. – Покушай, вот, смотри, как тут много всего.

– А есть что-нибудь сладенькое? – София приложила к губам веер, рассматривая содержание стола.

– Да, пирожные-корзинки на разный вкус.

София взяла чашку чая, которая была накрыта блюдцем, дабы чай медленнее остывал, и одно из пирожных-корзинок с цветком из розового крема и листьями из зелёного.

– Как твои матушка с отцом поживают? – спросил Юрий Дмитриевич.

– Да всё хорошо у них, слава Астерию, только у папеньки много работы, думаю, вы понимаете – начало года, все дела.

– Ты тоже теперь там учишься?

– Да, решила годик проучиться, что мне в усадьбе тухнуть.

– Правильно! – Дарья Петровна подняла указательный палец вверх. – Ты умная девочка, всё правильно рассудила. А почему ты одна, а не со своими родными?

– Я… Я просто…

– Боишься отхватить от них за три танца с Исаковым? – тихо спросила Дарья Петровна.

– Вы прям читаете меня, как раскрытую книгу.

Дарья Петровна засмеялась.

– Я посматривала за тобой. К слову, танцуешь ты прелестно. Лучше танцовщицы я за свои семьдесят пять лет не видела, честное слово.

София откусила пирожное и запила его чаем.

– Я польщена.

– Не волнуйся, Сонечка, – сказал Юрий Дмитриевич, – в своё время даже твоя бабушка по отцу, Царство ей Небесное, такое устраивала… В наши шестнадцать лет она также протанцевала со мной весь бал – ой, что там было! – у мужчины снова выпал монокль. – Просто такие «воспитанные» люди, которые обсуждают и осуждают других, завидуют им. Кто ещё, если не такие члены дворянства, как мы, встряхнём тут всех?

– Ха-ха-ха! Ты и правда так похожа на свою бабушку. Маргарита Алексеевна была прекрасной женщиной, думаю, она гордится тобой. Знай, что она смотрит на тебя с Небес и занимает твою сторону, я уверена в этом.

– Да, и, тем более, полонез же я с Алексеем не танцевала. Так что, ничего страшного.

София и Дарья Петровна засмеялись, прикрываясь веерами.

– Вкусное пирожное? – спросил Юрий Дмитриевич.

– Очень! Советую Вам попробовать. Вот тут ещё одно осталось…

– Сонечка! – вдруг шёпотом заговорила Дарья Петровна. – Тебе бы идти отсюда.

София дожёвывала второе пирожное.

– Фто такое?

– Катенька ходит, ищет тебя. Ох, она уже совсем рядом, глядишь и заметит тебя!

– Боже! – София вытерла уголки губ салфеткой и повернулась к Дарье Петровне, чтобы поклониться. – Спасибо Вам огромное за предупреждение и понимание.

Дарья Петровна засмеялась.

– Да беги ты уже!

– До встречи, Сонечка.

– До скорейшей встречи, Юрий Дмитриевич!

София улизнула очень вовремя – Катерина как раз бросила свой острый взгляд на Макаровых. Младшая Ставрогина ушла ближе к окнам. Из-за темноты на улице она видела своё отражение в стекле окна и, словно то было зеркало, незаметно поправила причёску. Как только она стала уверенной в безукоризненности своего внешнего вида, то вдруг заметила, как сзади к ней подходит Алексей. София «случайно» уронила свой веер на пол и уже собиралась за ним нагнуться, как к ней подскочил Алексей и сам поднял упавший аксессуар. Он подошёл к девушке поближе и протянул ей веер.

– Вы обронили.

– Спасибо Вам за оказанную милость.

София взялась за веер с другой его стороны и хотела забрать из рук Алексея себе, но тот не позволил. Несколько раз подёргав веер, София натянуто улыбнулась, прищурилась и подняла глаза на молодого человека.

– Алексей, что Вы такое устраиваете?

– Куда Вы от меня сбежали?

– Я? Сбежала? – поддельно удивилась София. – Я отошла подкрепиться перед котильоном. Ведь, – София сделала шаг вперёд, став почти вплотную к груди Алексея, а её улыбка стала более сальной, – мне нужны силы для котильона со столь умелым партнёром.

Рука Алексея на секунду напряглась. Никто ещё не позволял с ним себе такие вольности, ни одна девушка с ним так не игралась. Это было совершенно ново для него, и он чувствовал, что уже играется не он, а играются им. Выводило его это из себя? Конечно. Нравилось ли ему это? Несомненно.

– Тогда думаю, что нам стоит поспешить. Скоро начнётся танец, – Алексей отпустил веер со своей стороны.

Девушка качнулась назад из-за неожиданности – она не думала, что Алексей отпустит её веер именно сейчас. И, если бы он не успел поймать её за талию, то, возможно, она бы с грохотом упала назад.

– Аккуратнее, mon chéri. Я не всегда могу оказаться рядом.

– Merci beaucoup, – София вернулась в строго вертикальное положение и пошла дальше, оставив Алексея позади.

Кавалером-распорядителем был Белов Василий Захарович – канцлер Гесцарии, а его спутницей – молодая писательница Панова Виктория Тимуровна. Многие осуждали пару из-за большой разницы в возрасте, но София, смотря на них, чувствовала тепло. Виктория Тимуровна словно вдохнула жизнь в Василия Захаровича. Поначалу был тур вальса, после чего пошли исполнения фигур. Многие фигуры были с сюжетом игры, София смеялась от души, дразнила Алексея, бегая от него к другим кавалерам, и танцевала, вложив все свои силы, чтобы напоследок натанцеваться. Последней фигурой были скачки через платок. Пары становятся в две линии: в одну дамы, в другую кавалеры. Первая пара берет за два конца платок и проносит его над головой дам, затем заставляет кавалеров прыгать через него. Дойдя до своих мест, они отдают платок следующей паре, а сами отходят в сторону.

Когда очередь дошла до Алексея и Софии, и девушка, на удивление Алексея, совсем не отставала от него, Катерина, нашедшая их, чуть не пробила себе лоб веером. Она всё искала свою сестру, но её поиски так и не увенчались успехом. И тут она увидела Софию в паре с Алексеем – это было именно то, чего Катерина боялась больше всего. Она любила Софию, но иногда не могла сдержать своё раздражение, когда та вытворяла что-то не под свой статус. Катерина пошла на поиски другого человека – отца, который вёл светские беседы с Александром Павловичем. Только Григорий Николаевич мог повлиять на Софию.

После шёл ещё один тур вальса, который София снова отдала Алексею. Она понимала, что дома её будет ждать серьёзный разговор, но он будет позже, сейчас же надо насладиться компанией Алексея в полной мере.

– Что-то Вы задумчивая, София. Какие мысли Вас обременяют?

– Ничего особенного. Просто по возвращению домой меня будет ждать что-то страшное.

Алексей тепло рассмеялся.

– Обычное дело, на протяжении всей моей жизни мне устраивали, простите за просторечие, взбучки. Как видите, я благодаря им не вынес практически ничего, да и выработалась привычка – раньше каждый разговор с отцом давался мне с трудом и страхом, теперь же мне нет дела ни до его наставлений, ни до него самого.

– Мне тоже пора бы уже привыкнуть…

– Я слышал, да и сам уже понимаю, что Вы та ещё нарушительница спокойной дворянской жизни.

София улыбнулась.

– Веселюсь, пока могу.

– И правда, – Алексей горько усмехнулся. – Вы будете директрисой гимназии, а я – маршалом Северного округа.

– Но я не хочу становиться директрисой гимназии, – София уже множество раз это повторила всего лишь за несколько дней своего пребывания в Рардбурге.

– Мы много чего не хотим в жизни. Но есть такое слово – надо. Надо отучиться и получить образование, надо умыться перед сном, надо холодным зимним утром ехать на тренировки… И надо исполнять своё предназначение.

– Вдруг это не моё предназначение?

– Вы родились в семье Ставрогиных, на Небесах всё решено.

– А каково Ваше отношение к перспективе становления маршалом Северного округа?

– Я хотел этого ещё с самого детства.

Алексей заметил поникший взгляд Софии. Вдруг у него появилось желание ей рассказать о себе, открыться, показать того себя без маски шута, какого его видел только Иван. Но что это такое? Короткий душевный разговор может его выбить из себя? Зачем ему открываться Софии – человеку, которому он планировать посвятить десятое место в своей жизни? Он хотел просто развлечься с ней, и, как понимал сам Алексей, София вовсе не была против его планов, а даже наоборот – имела такие же.

Глупый внезапный порыв, который длился лишь мгновение. София – отнюдь не особенная, хоть и ведёт себя совсем иначе, нежели большинство девушек золотого дворянства.

– Приношу свои извинения, – к паре подошёл молодой человек.

Это был Анатолий Ситников из класса Пресвятой Тсеры – именно тот, кто занял на соревновании третье место после Софии и Варвары. Анатолий заплёл свои тёмные волосы в недлинную косичку и выглядел с иголочки.

– Добрый вечер, – поздоровался с Анатолием Алексей.

Алексей перестал вальсировать и вмиг нахмурился – что этому чудно́му надо? Он будто предчувствовал что-то нехорошее.

– В течение бала я временами наблюдал за Вами, София Григорьевна, и вынужден высказать своё разочарование в Вас. Мне думалось, что будущее Ставрогиных, дочка директора гимназии – приличная девушка, чьи действия и поступки соответствуют статусу.

Алексей, не поворачивая головы, взглянул на свою партнёршу. София, улыбаясь, горестно вздохнула.

– Мне очень жаль, что я не смогла соответствовать Вашим ожиданиям. На этом всё? Вы подошли, чтобы сказать мне только это?

– Простите, я не хотел выводить Вас из себя.

– Вам не за что извиняться – я спокойна, как слон.

– Я просто хочу Вас предостеречь, – Анатолий сделал паузу, и Алексей нахмурился ещё сильнее. – Возможно, в Париже другие порядки, и Вы подзабыли здешние. Но Вам, как никому другому на этом балу, стоило бы последить за своей репутацией. Хочу Вам напомнить, что это неприлично – отдавать все танцы подряд человеку, который не является ни Вашим кавалером, ни женихом, ни мужем. Тем более, такому человеку, как Алексей. Возможно, Вы не слышали о его славе.

– Что Вы хотите этим сказать? – хмуро спросил Алексей.

– А то, дорогой мой друг, что, благодаря Вам, после сегодняшнего бала про Софию Григорьевну могут поползти разнообразные слухи, – Анатолий повернулся к Софии. – Если Вы понимаете, о чём я.

Незамедлительно послышался хлопок. Рядом стоящие пары повернулись на троицу молодых людей, кто-то даже сбился с ритма танца.

Алексей дал звонкую пощёчину Анатолию. Тот, улыбаясь, закрыл глаза и медленно повернулся на Алексея.

– София, позвольте позаимствовать Вашу перчатку.

– Прошу Вас, любезный.

София сняла с правой руки свою белую кружевную перчатку, которая попала в руки Алексея и сразу полетела в лицо Анатолия.

– Вы задели мою честь, но это ещё ладно – я мог бы Вам это простить и спустить с рук. Однако, Вы посмели пустить яд и оскорбить даму, и не абы какую, а саму Ставрогину Софию Григорьевну, которой никто не смеет говорить столь нелицеприятные вещи.

Анатолий лениво улыбнулся и поднял с пола перчатку Софии. Он уже знал, что последует за этим высказыванием.

– Я вызываю Вас на дуэль.

Глава 12.

По правилам место проведения дуэли выбирают секунданты, и их выбор пал на небольшую полянку за стенами имперского дворца, у обрыва. Пятеро: София, Алексей, Анатолий, Иван и Константин – друг и выбранный секундант Анатолия – покинули бал досрочно и пешком дошли до выбранной полянки. София держалась Ивана и не отходила слишком далеко от Алексея. Конечно, слова Анатолия её слегка задели, но не так сильно, чтобы по этому поводу стреляться. Из-за неё ещё ни разу не устраивали дуэль, и сейчас она испытывала странное чувство, которое её не посещало либо вовсе, либо много-много лет назад – она сама точно не знала. Чувство, которое её обременяло и заставляло считать себя должной.

Под вечер море разбушевалось. Волны ударялись о низы скал и вдребезги разбивались о них. В такой тёмной и даже мрачной атмосфере стены имперского дворца не вызывали восхищение и интерес, а вселяли тревогу. Ветер дул сильнее, чем днём, когда София выходила на балкон, и солёный воздух освежал мысли девушки, но также заставлял её мёрзнуть.

Иван и Константин решали между собой о расстоянии дуэлянтов, Анатолий стоял в стороне и оценивал площадку проведения, Алексей же стоял рядом с Софией. Он бросил на неё короткий взгляд, но потом снова вернулся глазами к ней. София стояла, вся потрясываясь от холода, но с гордым видом. Алексею же не впервой стреляться из-за девушки, он был одним из лучших стрелков гимназии, поэтому в данный момент был спокоен и уверен в своём навыке стрельбы из пистолета. Единственное, что его смущало – ветер, но, если чуть потратить время и раскинуть мозгами, то и это природное явление не должно было стать серьёзной проблемой. Алексей понимал, что такое решение, какое пришло ему сейчас в голову, станет для него хорошим плюсом в глазах Софии, и, чтобы заработать ещё один балл в свою копилочку, снял синий фрак и накинул его на Софию, приобняв её за плечи. София в изумлении подняла глаза на Алексея.

– Вы порядком подмёрзли, как я смог заметить.

– Нет, что Вы, – София улыбнулась и уже было начала снимать отданный ей фрак. – Мне вовсе не холодно, спасибо за беспокойство и проявленную заботу, я это ценю.

– Ну нет уж! – Алексей приложил немного сил, чтобы накинуть фрак на Софию обратно. – Я видел, как Вас трясло от холода. Прошу Вас, наденьте.

Софии и правда было холодно, и, когда она отказывалась, то надеялась, что Алексей проявит твёрдость и настойчивость. Но это было с одной стороны, с другой же…

– Спасибо Вам огромное, просто мне невероятно неловко. Вы и так много сделали для меня сегодня, мне кажется, что я в долгу перед Вами. Честно говоря… – Алексей наклонился чуть ближе к Софии. – Я раньше всё принимала как должное. Но почему-то именно сейчас я чувствую вину и понимаю, что обязана Вам.

Алексей усмехнулся, и Софии показался этот смешок более тёплым, чем обычно.

– Вы взрослеете. Я рад, что смог заставить Вашу душу трепетать.

– Какую ещё душу? Какой трепетать? – София улыбнулась.

– Вы ведь волнуетесь, значит, мой жест был Вами оценён. Да и вообще, – Алексей наклонился ещё ближе к Софии и заговорил почти шёпотом, – мне приятно понимать, что Вам не всё равно на меня. Что Вы волнуетесь за меня.

Щёки Софии чуть покраснели, и даже в такой темноте Алексей смог это заметить.

– Ничего подобного. Мне нет никакого дела до Вас, – София чуть задрала подбородок. – Я просто не люблю чувствовать себя в долгу перед кем-то.

Алексей засмеялся и отдалился от девушки.

– Не мёрзните, София Григорьевна. Я не прощу себе, если Вы после сего мероприятия простудитесь, – он убрал руки от Софии. – В гимназии мне без Вас будет уж очень скучно.

Алексей остался в одной рубашке с жабо и смотрел на Ивана с Константином, которые вели свой диалог.

Через пару минут Платон, слуга Алексея, принёс молодым людям чемоданчик, в котором было два капсюльных пистолета калибром двенадцать миллиметров. Иван и Константин отсчитали пятнадцать шагов с каждой стороны и поставили по найденной палке.

Алексей подошёл к Ивану.

– Тебе не кажется, что ты зашёл слишком далеко, играя свой спектакль?

– Это к спектаклю не имеет никакого отношения. Он обидел даму! Как я могу спустить это ему с рук? Как мужчина я должен был защитить честь Софии Григорьевны.

– Мужчина, – усмехнулся Иван. – Если бы ты не лез к ней со своими танцами, то ничего бы сейчас не было, – Иван надул губки. – Сейчас бы на ужине были, там такие вкусные тарталетки с икрой обещали…

– Эй! Вообще-то на первый танец она сама меня позвала.

– Ах ты, шельма! – Иван ударил своего друга по плечу. – Тебе не стыдно врать? Как София Григорьевна сама могла такого болвана позвать? Она воспитанная дама и такого выкинуть не может.

– Но я правду говорю!

– Простите! – крикнул Анатолий. – Вы там наболтались?

Молодые люди повернулись на Анатолия, недовольно на него глядя. Иван обратно повернулся к Алексею.

– Только попробуй помереть.

– Я столько раз стрелялся, что ты уже должен был привыкнуть.

– Привыкнуть? Я каждую дуэль за тебя волнуюсь. Давай, bonne chance mon ami3.

Иван крепко обнял Алексея, чего тот совершенно не ожидал, но, пока был шанс, обнял своего друга в ответ.

Алексей пошёл на десять шагов от установленной палки, а Иван направился в сторону Софии. Он встал рядом с девушкой. Ветер развивал их волосы и одежды, София выражала на своём лице небольшое волнение, а Иван был нахмурен так, что на его лбу образовывались морщины. Двое молодых людей сделали по десять шагов и повернулись друг к другу. София молча несколько секунд смотрела на дуэлянтов. От погоды и звуков буйного моря ей становилось тревожно.

Константин набрал солёного воздуха в лёгкие.

– К барьеру!

Алексей и Анатолий сделали по десять шагов и остановились у палок, что установили их секунданты. Первым стрелял тот, кого вызвали на дуэль. Анатолий не был настроен на то, чтобы убить Алексея – он не хотел гнить в темнице до конца своих дней, да и навлекать на себя гнев маршала Северного округа тоже как-то не особо хотелось. Но он не собирался стрелять в воздух. Простого ранения в руку было бы достаточно, это как раз могло потом помешать Алексею в стрельбе.

Анатолий прицелился, размял пальцы, что были в кожаной перчатке и крепко держали рукоятку.

– Вот же идиот… – прошептал Иван и отвернулся. – Нет, я решительно не могу на это смотреть. Простите, София Григорьевна, за мою ругань и трусость, но я не могу.

– Что Вы! Я Вас прекрасно понимаю. Можете даже не извиняться.

Алексей стоял с поднятой головой и ухмылкой на лице, что так раздражала Анатолия. Алексей совершенно не боялся получить ранение или даже погибнуть. Единственное, что его волновало бы при таком раскладе – Иван. Он был его не единственным, но ближайшим другом. Несмотря на его постоянную ругань и вечные недовольства в сторону Алексея, Иван очень любил его и считал своим братом. Иван всегда заботился об Алексее, помогал ему, мог поговорить по душам и просто хорошо провести время. Иван – единственный человек на этой планете, который видел Алексея в разнообразных видах и состояниях, мог с ним открыто поговорить и знал, какой Алексей на самом деле – в глубине души и наедине с собой. Алексей понимал, что он для Ивана тоже самый близкий друг и что ценнее человека у него нет. Алексей всегда был готов прийти ему на выручку, хоть это требовалось крайне редко – Иван был разумным молодым человеком и в проблемы попадал иногда.

И, если сейчас с Алексеем что-то случится, Иван не сможет себе этого простить.

Софии тоже тяжко было смотреть на то, как Анатолий целился в Алексея. Ко всему прочему, он делал это так долго, словно специально издевался. София зажмурилась и прикрыла лицо фраком Алексея. От его фрака пахло приятным и достаточно сладким одеколоном.

Выстрел разлетелся по равнине и упал в море. София и Иван вместе дёрнулись, Алексей же не повёл бровью, даже когда услышал свистящий звук у себя над ухом. Анатолий еле заметно округлил глаза – он сам от себя не ожидал такого выстрела. Если бы ещё чуть-чуть, пуля могла бы войти в голову Алексея. Анатолий напрягся, ведь теперь Алексей будет настроен серьёзно и сможет нанести ему ранение.

– Слава Астерию, – прошептала София.

Иван медленно повернулся обратно и тяжело вздохнул.

– Теперь главное – чтобы он не наделал глупостей. Самым лучшим развитием событий будет, если он выстрелит в воздух.

На секунду у Алексея промелькнула идея сделать именно так. Но он поймал тот испуганный взгляд Анатолия, который ему очень понравился. Тем более, его никто не просил подходить к нему и Софии и задевать девушку. Он должен был знать, чем это закончится.

Алексей улыбнулся, и эта улыбка не предвещала ничего хорошего, что вселяло в Анатолия лёгкий ужас. В отличие от Анатолия, Алексей не заставлял никого ждать – он стрельнул почти сразу. Вместе с выстрелом раздался крик, который сразу же оборвался. Анатолий резко согнулся пополам, и София сначала испугалась, что Алексей попал ему в живот, но после молодой человек схватился за ногу.

– Анатоль! – Константин побежал на помощь своему другу.

– Вот чёрт, ну никак нельзя было без этого обойтись! – услышала София за спиной, пока бежала к Алексею.

Но не успела она добежать до молодого человека, как услышала грозный крик. Алексей побледнел, но он не подал виду и не выказал на лице испуга. На компанию молодых людей шла компания, видимо, гостей императорского бала. Во главе шёл мужчина лет пятидесяти с седыми усами и в мундире.

– Алексей!

– Вот беда, – к Софии подошёл Иван. – Вы знакомы с маршалом Северного округа?

– С Николаем Харитоновичем? – Иван утвердительно кивнул. – Я многое слышала о нём, но ни разу не имела честь с ним пересечься.

– Ну вот, представляю Вам Исакова Николая Харитоновича, – Иван показал на мужчину с усами.

София приоткрыла рот. Она не знала, что ждёт Алексея, но, взяв во внимание славу о деспотичности Николая Харитоновича, понимала, что ничего хорошего.

После недолгих и немногословных криков, Николай Харитонович высказал своё заключение и вынес наказание Алексею, которое повергло Софию в шок – как так можно относиться к своему ребёнку?

– В карцер его! Пусть подумает о своём поведении. Как я понимаю, мои наказания до этого не принесли абсолютно никаких плодов, раз он может выкидывать такое невообразимое безобразие!

– В карцер? – Иван и София повернулись друг к другу.

Глава 13.

Карцер, в который кинули Алексея, находился во дворце Святого Больдо на подземном этаже. София понимала, что эта весть о дуэли быстро долетит до родителей и Катерины, поэтому, чтобы с ними лишний раз не пересекаться, отправила Родиона. Она ему наказала сообщить, что вернётся домой отдельно от всех. София, завидев отца Алексея, начала волноваться за молодого человека, ко всему прочему она не могла смотреть на сокрушающегося Ивана. Ему было уже пора ехать домой, и София пообещала навестить Алексея, за что Иван сильно её благодарил.

Конечно, она представляла реакцию родителей и сестры на новость о дуэли и её решении задержаться в имперском дворце. Также она осознавала, что попасть в подземный этаж, а тем более приблизиться к карцерам, будет почти невыполнимой задачей. Она надеялась, что её фамилия поможет пробраться к Алексею.

Найти лестницу на подземный этаж – было первым трудновыполнимым заданием для Софии. Она не представляла, где роскошные ослепляющие залы переходят в мрачные помещения для содержания преступников. Ей пришлось больше часа бегать по дворцу Святого Больдо, чтобы найти дверь, которая могла являться нужной для девушки. Дверь находилась в самом дальнем углу левого крыла, была деревянной, без каких-либо опознавательных знаков. Около двери стояло двое стражников в форме столичной полиции. Форма столичной полиции являлась облегчённой формой армии Центрального округа, но главное отличие – герб столичной полиции, коим являлись трое васильков. София понимала, что за этой дверью находится что-то важное, и, если она не попадёт к карцерным комнатам, то хотя бы узнает какую-нибудь тайну дворца или найдёт драгоценные сокровища. Она осознавала, что это опасно – отвлекать стражу, ведь в любую секунду может случиться, что угодно: какой-нибудь опасный заключённый устроит побег или какой-нибудь безумец осмелится обнести имперский дворец. Но что поделать – она заручилась поддержкой у Астерия и пошла к стражникам.

Когда уставшие стоять без дела стражники завидели молодую госпожу Ставрогину, то вмиг выровнялись по струнке. София же шла без единой мысли о том, что ей стоит говорить, чтобы стражники ушли и дали ей спокойно пройти.

– Добрый вечер, София Григорьевна, – сказал один.

– Что Вы делаете здесь в столь поздний час?

– И вам здравствуйте. Я только вот собиралась к экипажу, но на пути повстречала Артемия Никифоровича, он меня попросил сходить и позвать именно вас. Как я могла отказать ему в такой простой просьбе, особенно принимая во внимание его отверженную службу и готовность защищать нашу родину?

Второй стражник встревожился.

– Случилось что-то серьёзное?

– Ничего такого особенного. В столице из-за устроенного праздника люди дебоширят на улицах и в кабаках, он попросил привлечь к устранению беспорядков как можно больше столичных полицейских, – Софии было не в первой врать с абсолютно спокойным лицом, не имея ничего на уме и искусно импровизируя.

– Благодарим Вас за оказанную услугу, – первый стражник поклонился и махнул второму, чтобы тот шёл за ним.

Стражники быстро убежали, не удосужившись проверить – пошла ли за ними София. Она же дождалась, когда грохот доспехов утихнет, и быстро проскользнула за дверь.

Дверь медленно закрылась за девушкой. Её встретила лестница, что шла вниз. София сразу поняла – это карцерная, куда ей и нужно было. Но вмиг её уверенность рассеялась, её пугало осознание того, что здесь сидят самые настоящие преступники, которые убивали, грабили и совершали иные страшные преступления. Мир этих людей был совершенно ей чужд. София начала медленно, задерживаясь по несколько секунд на каждой ступеньке, спускаться вниз. После роскошных залов тёмное мрачное помещение с голыми стенами, пугало её. Помещение освещали керосиновые лампы на стенах, их хоть было немного, но они давали какой-никакой свет. София спускалась, приложив одну руку к шершавой и сухой стене, надеясь, что спускается сюда первый и последний раз в жизни.

После лестницы её ждала целая паутина коридоров из железных прутьев и камер. София сжала веер так, что в тишине послышался тихий хруст. Мало того, что её пугала перспектива быть замеченной преступниками, так ещё и отсутствие окон давило и порождало в ней панику – София вообще боялась замкнутых пространств, поэтому никак не могла справиться со своим внутренним голосом, который говорил ей бежать отсюда. Но она же не трусиха. Сделав глубокий вдох, София, не смотря по сторонам, быстрым шагом пошла на поиски Алексея.

Она не понимала, куда ей стоит идти, но шла, опираясь на интуицию. В последнее время София всё чаще и чаще к ней прислушивалась, год назад она бы смеялась с себя нынешней. Освоившись, девушка стала заглядывать в камеры: многие из них пустовали, но во всех было одно и то же: металлическая кровать, раковина и туалет без каких-либо стенок или ширм, а к стене напротив прутьев были прибиты кандалы. Для Софии это был совершенно иной мир, не похожий на тот, в котором она была доселе, но почему-то после волны страха здесь она почувствовала спокойствие.

Конечно, девушка, одетая в роскошное бальное платье с уложенной причёской и в жемчугах, сильно выделялась на фоне тюремных стен, поэтому не могла быть незамеченной. София чуть не упала, когда вдруг не смогла сделать очередной шаг – кто-то схватил её за край платья. Она обернулась и увидела грязного голого по пояс мужчину с заросшей головой и густой бородой. Он лежал на полу так, чтобы максимально далеко высунуть руку за прутья и ухватиться за платье Софии, а сам смотрел на девушку и пугающе улыбался.

– Как тут оказалась такая красота? Не страшно?

Мужчина потянул платье на себя, словно пытаясь затащить Софию в камеру. От испуга девушка завизжала и рванула так, что в руке заключённого остался розовый кусок ткани. Девушка бежала, напуганная до смерти – ещё ни разу ей не представлялась возможность видеться с такими людьми – людьми на самом дне жизни.

Девушка бежала в панике после обретения нового опыта, она снова боялась взглянуть и направо, и налево, поэтому было немудрено, что она рано или поздно в кого-нибудь, да врежется.

С одного из пересечений коридоров выходил мужчина, который услышал крик Софии и решил проверить, что случилось. София с разбега влетела прям в мужчину и рухнула на пол, потирая лоб.

– Боже упаси! Кого сюда занесло! София Григорьевна, Вы ли это?

София, услышав задорный мужской голос, расслабилась, а когда открыла глаза, то и вовсе выдохнула. Перед ней стоял и протягивал свою руку светловолосый мужчина – маршал Южного округа и армии «Ярых Леопардов» – Литвинов Пётр Иванович. София несколько раз пересекалась с ним, и из всех маршалов он – самый весёлый и жизнерадостный, любитель женщин и выпивки. Ему уже под сорок лет, но в его душе всё ещё цветёт и пахнет молодость, а бои на войнах его морально не только не подкосили, а наоборот – сделали сильнее. Он стал одним из тех, кто смог поучаствовать и прославиться в Семилетней войне.

– Пётр Иванович! Вы бы знали, как сильно я рада видеть именно Вас!

Она схватилась за руку Петра Ивановича и встала на ноги, параллельно отряхивая своё платье, которое уже сильно отличалось от того, каким оно было на балу.

– А знали бы Вы сколько у меня к Вам вопросов! – Пётр Иванович усмехнулся. – Юная леди, как Вы сюда попали? Известно ли Вам, что Вы можете понести наказание?

– Да, мне это хорошо известно. Я обманула двух стражников и отправила их к Артемию Никифоровичу.

Пётр Иванович усмехнулся сильнее прежнего. Он очень любил Софию за то, что она сильно выделялась на фоне других молодых душных, правильных и избалованных дворянок. Она тоже была избалована, пользовалась своим именем, но делала это либо во благо, либо ради веселья.

– И могу я поинтересоваться, зачем юной госпоже Ставрогиной понадобилось в темницу?

– Мне нужен Исаков Алексей Николаевич.

– Вот оно как…

– Пожалуйста! – София схватилась за рукав мундира маршала. – Отведите меня к нему, я готова понести любое наказание, только, прошу, пусть это будет не зазря!

Пётр Иванович засмеялся своим грудным смехом, который разлетелся по пустым и мрачным коридорам темницы.

– Ваше Сиятельство, не волнуйтесь. Как я могу воспрепятствовать такому благому порыву? Любовь – великое чувство!

София округлила глаза и убрала руку от Петра Ивановича, приняв высокомерный вид.

– Какая любовь?! Никакой любви к этому божевольному, которого я знаю пару дней! Я просто испытываю чувство вины, а мне не нравится себя обременять им.

Пётр Алексеевич оглядел Софию. Верил ли он ей? Абсолютно нет. Он, как мыслитель в любовных делах, считал, что всё не так просто, как кажется, и даже за столь короткий срок Алексей мог полюбиться Софии. Возможно, из-за его репутации, о которой даже Пётр Иванович был в курсе, София не могла принять свои чувства. Но, возможно, он мог ошибаться, и никаких романтических чувств и правда не было.

– Как скажете, Ваше Сиятельство. Прошу за мной.

Шли они недолго, интуиция Софии её не подвела, возможно, если бы не тот заключённый, который заставил Софию бежать, не разглядывая путь, она смогла бы сама добраться до Алексея. Пётр Иванович привёл Софию к ряду деревянных дверей, в каждой из которых было маленькое окошко с прутьями. Именно это и были карцеры, куда направляли провинившихся узников и наказанных за неподобающее для рыцарей поведение. Пётр Иванович указал на одну из дверей.

– Он здесь.

– Здесь? – голос Софии вдруг дрогнул.

– Пётр Иванович, Вы?

От знакомого голоса дыхание Софии спёрло.

– Лёша! – вдруг вырвалось из неё.

София подбежала к двери и схватилась руками за железные прутья. Алексей, заслышав голос Софии, был сильно удивлён – он ожидал кого угодно, но точно не её. Ещё больше его удивило то, как именно она к нему обратилась. Он вскочил с пола и прильнул к деревянной двери.

– С… Соня? – несмело обратился к ней Алексей.

– Боже! Как ты здесь?!

– Как ты сюда попала?

Молодые люди глядели друг на друга с округлёнными глазами: в глазах Софии была тревога, а в глазах Алексея крайнее удивление. Они оглядывали друг друга и на перебой хотели многое спросить. Алексей не понимал, каким образом роскошное розовое платье Софии и причёска стали потрёпаны, а Софию терзала жалость – Алексей был похож на самого настоящего узника, его дивный фрак остался у Ивана, на Алексее была порядком помятая грязная и уже далеко не белая рубашка.

– Она обхитрила двух стражников, чтобы попасть сюда, – ответил за неё Пётр Иванович.

В голову Алексея вдруг пришло какое-то осознание, из-за которого он открыл рот.

– Так это был твой крик?

– Ничего особенного, ко мне просто прицепился какой-то грязный мужчина и оторвал клочок от платья.

– «Ничего особенного»? – Алексей положил свои руки поверх рук Софии. – Покажи мне потом, кто это был. Не волнуйся, он ответит за содеянное.

– Молчи ты! Ты уже заставил одного ответить за содеянное!

Алексей смущённо засмеялся. Ну и поделом этому придурку! Будет знать, к кому лезть.

– Ты знаешь, что с Анатолием?

– Его увезли в ближайшую больницу, жизни ничего не угрожает, – София на секунду засмотрелась в его синие глаза. – Но Астерий с ним. Ты сам как здесь? Как вообще такое возможно – отец бросил своего сына в карцер!

– Ха-ха-ха! Мой отец на многое способен. Я сам виноват, что до этого творил много безобразий и не слушал его.

– Ты ему объяснил всю ситуацию? Что Анатолий сам подошёл к нам, что сказал?

Алексей покачал головой.

– Я не успел, да и он сам не стал бы меня слушать.

– Ты даже не пробовал, – София вздохнула, опустив голову. – Ладно… Сколько ты здесь будешь сидеть?

– Дней пять.

София резко подняла голову, и Алексей, увидев её взволнованный вид, поспешил успокоить девушку.

– Не беспокойся, здесь не такие ужасные условия, как ты можешь себе представить. Я отсижу своё наказание и вернусь к тебе.

София молчала, слегка нахмурившись. Она хотела сказать Алексею, что вовсе за него не переживает и возвращаться к ней никуда не надо, ведь его она не ждёт. Алексей заметил перемену настроения у девушки и усмехнулся, подойдя ещё ближе к двери с решёткой.

– Хотя, как я вижу, ты и не беспокоишься. Я взыскан судьбою, несмотря на своё безразличие, ты навестила меня. Возвращайся домой, Наталия Владимировна и Григорий Николаевич наверно беспокоятся за тебя.

Алексей убрал одну свою руку с ладони Софии и, не спуская с неё взгляда, поцеловал её пальцы, а пальцы другой своей руки чуть сжал, но так, чтобы не сделать Софии больно. Сегодня её ладонь уже целовал Михаил, но у него не хватало наглости при поцелуе смотреть прямо в глаза девушке. Алексей как будто издевался над ней. Он надеялся её смутить? Не дождётся! София лениво улыбнулась ему и чуть задрала подбородок.

– Тогда до встречи.

– Прощай пока, через пять дней ожидаю тебя в гимназии, – София усмехнулась. – Староста.

София развернулась и подошла к Петру Ивановичу, который за ними всё это время наблюдал – все его сомнения после окончания разговора молодых людей улетучились. Он был хорошо знаком с Алексеем, часто проводил с ним время и играл, из-за чего Алексей сильно был привязан к мужчине и иногда одёргивал себя, чтобы не назвать его отцом. Пётр Иванович видел Алексея насквозь и понимал, что наконец-то юношу постигло прекрасное чувство если не любви, то симпатии уж точно. Из-за возраста они ведут себя как настоящие дети, возможно, через пару лет они смогут принять свои чувства и быть вместе. Если этого не произойдёт, то Пётр Иванович будет считать своим долгом – помочь паре возлюбленных. Он хотел, чтобы Алексей был счастлив и перестал играть с дамами, он не хотел такой же судьбы, как у него самого, для Алексея.

– Прошу Вас сопроводить меня до выхода.

– Сочту за честь.

Путь к выходу оказался короче и не был таким страшным, как в одиночку. Как только Пётр Иванович довёл Софию до двери и уже хотел прощаться, София перебила его.

– Вы случаем не знаете, где сейчас Николай Харитонович?

Пётр Иванович округлил глаза. Хоть они и были друзьями, но в рабочей атмосфере Пётр Иванович и сам побаивался лишний раз одарять своим визитом Николая Харитоновича. Ведь каждый раз тот называл его верёвочным чертом, что вылез засчёт парочки сражений. И София сама захотела к нему пойти?

– Вы уверены, что хотите его навестить? Известно ли Вам о его сложном характере?

– Я вполне осведомлена о том, какой он человек. Но мне правда нужно с ним поговорить. Если я смогла преодолеть подземные темницы, то он точно меня не запугает.

Пётр Иванович тепло улыбнулся, рассматривая Софию. Он слышал многое о ней, о том, какая это избалованная девчонка, что пользуется своей фамилией, не уважает старших, хитрит ради личной выгоды и чуть что закатывает истерики. Девушка, что стояла перед ним, совсем не вязалась со своей репутацией. В её глазах был еле заметный огонь, который только-только начинал зарождаться. Огонь самоотверженности и готовности прийти на помощь.

– Николай Харитонович в своём кабинете – триста двадцать четвёртом. Там ещё госпожа Исакова.

– На всякий случай не подскажете, как её зовут?

– Эльвира Алексеевна.

– Понятно. Благодарю Вас.

– Всего Вам наилучшего.

Пётр Иванович поклонился, София сделала неглубокий реверанс и побежала вверх по лестнице. Мужчина проводил её взглядом, усмехнулся и, когда дверь, ведущая в светлый коридор с роскошными убранствами, захлопнулась, пошёл к Алексею, дабы поговорить с ним о Софии.

Глава 14.

София второй раз в жизни совершает благой поступок безвозмездно и от чистой души. Впервые это случилось десять лет назад, как раз тогда София эмоционально сильно привязалась к морю. Лазурное море известно тем, что является колыбелью для одной из пиратских команд, которая в Гесцарии была объявлена в розыск. Конечно, команда могла обеспечить себе безопасность и забыть о материке, но они не могли оборвать все нити с государством – команде нужны связи, новости, продукты для дальнейших путешествий, которые они благодаря знакомствам и своей славе берут по ценам ниже обычного, а также, дабы оставаться на плаву, пиратам требуется избавляться от некоторых не слишком ценных драгоценных вещей на чёрном рынке Рардбурга.

Десять лет назад корабль с грязно-белыми парусами и чёрным флагом на матче снова причалил у берегов Рардбурга. София тогда гуляла с маменькой по городу, Наталия Владимировна захотела купить килограмм, или даже парочку, сухофруктов поэтому они вместе пошли на рынок. Если не вдаваться в подробности, то Наталия Владимировна не доглядела за Софией, та сбежала к причалу, где познакомилась с интересной девочкой, видимо, её ровесницей. Той рыжей девочкой с зелёными глазами в лохмотьях и с разными побрякушками, словно сорока, оказалась Элизабет Бонни – дочка капитана того самого судна. София смутно помнила её отца, который был известен как Долговязый Джон. Элизабет провела её на судно, где они играли в прятки, а позже юная пиратка рассказала Софии о том, что не может найти отца и уехать с суши. Тогда его поймали, и София уже в семь лет провела целую операцию, чтобы Александр Павлович отпустил капитана. Последняя их встреча произошла на том самом балконе, где София перед балом встретилась с Михаилом. Софии пришлось сбежать от родителей во время их визита во дворец, чтобы попрощаться с Элизабет и Джоном. София чувствовала какую-то связь с Элизабет. Она весело провела с ней время, как ни с кем прежде. Для Софии Элизабет была как ветер – свободной и непредсказуемой, в ней была дикость, которой нет у тех, кто жил в городе и был привязан к месту обязанностями, домом и работой. Именно Элизабет научила Софию свободолюбию.

– Нет ничего дороже, чем свобода. Цени её и не позволяй никому отнять.

На девочку семи лет эта фраза произвела сильное впечатление, ко всему прочему София восхищалась Элизабет по-настоящему, как никем другим из своих сверстников. Возможно, это восхищение было подпитано завистью из-за безмятежности Элизабет.

Долговязый Джон был удивлён тем, как семилетняя девочка смогла высвободить его из плена Гесцарии. В качестве благодарности он подарил Софии золотой перстень с красным рубином. Этот перстень по легенде принадлежал небесной императрице Сарре, что считалась в Астерианстве самозванкой и отступницей, рубин, как говорили люди, являлся пролитой кровью её преданного слуги, чья любовь была так сильна, что молодой человек после самоубийства своей госпожи перешёл на сторону Дьявола и стал падшим ангелом. Перстень был потерян после восшествия Астерия на престол Небес. Правда это была или нет – сказать сложно, даже невозможно.