Под созвездием муз бесплатное чтение
Часть первая
Настоящее
Кабинет математики был освещён тремя тусклыми оранжевыми лампами, создававшими уют. В то же время ощущение холода провоцировало мой и без того сонный разум погрузиться в дрёму. Я смотрел в окно, сосредоточившись на тёмно-свинцовом пятне, которое так добросовестно смешала природа в своей палитре.
Дождь изливал всю свою душу земле, отчего накидка на её плече насквозь промокла и потемнела. В свою очередь ветер, ругал их за бессмыслицу, которой они занимались.
– Как видите, ветви параболы направлены вверх, что говорит нам о…
Монотонный голос учителя не оставлял абсолютно никаких шансов вникнуть в тему урока. Но вдруг, кое-что привлекло моё внимание.
Из коридора, через открытую дверь, бумажным самолётиком влетел запах духов…
Её звали Сью.
Близкое к настоящему
Она была маленького роста. Красивые каштановые волосы, губы цвета клубничного мороженого… зелёные глаза, мягкий голос. Ей не требовалось надевать юбки или носить розовое, чтобы подчеркнуть свою женственность. Безупречная, походила она на скульптуру Антонио Канова1.
Помню первый день, когда заметил её. Это был вторник. Время? Что-то около половины двенадцатого. Мы с моим другом Дэнисом подошли к кабинету математики.
– Если я сегодня получу хотя бы одну четвёрку, мама даст мне денег ещё на одну пачку футбольных карточек, – с оживлением делился он.
– Боже мой, – удивлялся я, – кто ещё собирает эти карточки? Они были популярны, когда я ходил в детский сад!
– Отвали, они же просто офигенные! Вчера мне попался Гризманн2. Очень редкая карточка.
Кабинет математики находился почти в самом конце коридора, на втором этаже. По правую сторону галереи пятнистой змейкой тянулись окна, а по левую располагались классы. Стены коридора были тёмными, однако это не делало его визуально уже. По-настоящему узким он становился, когда десятки учеников после уроков толпами пересекали его. Но сейчас, за три минуты до урока, коридор был почти пуст.
Мы ждали, когда придёт учитель. Рядом с нами стояла моя одноклассница Лу со своей закадычной подругой Аидой. У Аиды был чёрный цвет кожи и грязно-коричневые глаза. Она часто ругалась матом и вообще вела себя как парень. Сначала мы с ней враждовали. Это были бесконечные глупые подколы и наигранный, раздражающий смех из-за любого моего прокола. Заканчивалось это хоть и редкой, но эпической кульминацией – полётом наших вещей по классу. Сейчас отношения с ней были нейтральными, что полностью устраивало и меня, и её. Конечно, нужно справедливо отметить, что иногда в ней просыпалась человечность, хотя проявлялась она своеобразно. Например, когда мы ссорились с Лу, она заступалась за неё с весомыми аргументами вроде: «Ну а какого х** ты лезешь? Она тебя трогала?»
И всё же фраза: «Кто слегка мудаковат, порой бывает человечен» – была про неё.
С Лу у нас были более тёплые отношения. Где-то три года назад она влюбилась в меня, и мы стали общаться. Мне же не нравилась Лу, поэтому дальше дружбы ничего пойти не могло. Но тысячи слов, сказанных друг другу, объединяли, а множество приключившихся с нами историй делали нечужими людьми.
Из класса информатики, что находился рядом, вышла девочка. Я обратил на неё внимание, когда она подошла к Аиде и Лу. Девочки поцеловались, приветствуя друг друга.
– Где Грейс? – спросила Лу (Грейс была её сестрой).
– Не знаю, в классе не видела, – ответила девочка.
– Ей звонила мама, – объясняла Лу, – а она не берет трубку.
– Ну на урок она точно должна прийти, так что я скажу, чтобы перезвонила. Ладно, увидимся позже.
Девочка исчезла так же быстро, как и появилась. У меня перехватило дыхание. Она была великолепна. Бесконечно мила и обаятельна. Почему она ушла? Я хотел смотреть на неё ещё и ещё. Прозвенел звонок, возвращая меня в реальность. Класс уже был открыт, а я даже не заметил этого.
– Ты идёшь? – дёрнул за локоть Дэнис.
– Да, да. Иду, – опомнившись, ответил я.
Я зашёл домой и, бросив портфель у входа, стал раздеваться. Из кухни вышел дедушка.
– Привет, – у него был грубый, низкий голос.
– Привет, – я повесил куртку и направился в свою комнату.
– Кушать будешь? – раздалось вслед.
– Нет, не хочу.
В квартире было темно, и лишь слабый тёмно-голубой свет лился в коридор из открытых комнат. Я зашёл к себе и закрыл дверь.
В небольшой комнатке, в углу слева, стоял рабочий стол, а справа разлёгся толстым белым котом мягкий диван. Напротив, с выправкой как у военного, стоял комод, на котором нашёл себе место значительных размеров телевизор. Несмотря на свои габариты, он отнюдь не был старым, напротив, очень неплохим по современным меркам. На стенах тут и там темнели развешанные мной рисунки карандашом.
Я подошёл к столу и включил свет. Он загорелся маяком на горе, посылая свои лимонные лучи в самые тёмные углы комнаты. Мне нужен был альбом. На серой столешнице царил абсолютный беспорядок. Тут валялись тетради и учебники, мои рисунки, скомканные бумажки, фантики от конфет, словом – творческий беспорядок. Наконец я нашёл его – длиннолицего, с молочно-коричневой кожей – открыл на чистой странице и начал набрасывать контуры. Её контуры, которые я никак не мог стереть из своей головы…
«Этой ночью я приходил к тебе, но тебя не было дома.
И дома твоего не было в городе,
И самого города не было нигде
на земле».
Автор неизвестен
Она снилась мне. Легкие, хрустальные образы. Её лицо. Черты.
Всё плыло в сладком мираже.
Мы сидели на уроке живописи. Темой сегодня был натюрморт. Мне нравился этот жанр, но чёрно-белый, простым карандашом, он уже давно встал у меня поперёк горла и деря глотку, отказывался опускаться вниз.
– Ребята, небольшое объявление, – привлекла наше внимание мисс Дэльф. – На этой неделе в нашей школе пройдёт художественный конкурс. Кто-нибудь хочет поучаствовать?
Класс ответил тишиной. Повисло неудобное для учителя молчание.
– Ну же, ребята, неужели никто не хочет? – взгляд учителя упал на Кайла Эбкинса, и тот испуганно затряс головой.
– Не хочу, – шёпотом сказала кто-то из девочек, отвечая на вопрос подруги.
Прозвенел звонок. Все поспешно собрались и удалились из класса. Только я не спешил, аккуратно складывая вещи в ранец. Боковым зрением я заметил, что кто-то также копошиться в портфеле.
– До свидания, – попрощался я, проходя мимо стола мисс Дэльф.
– Исаак, задержись, пожалуйста, – попросила она, что-то наспех дописывая в журнал.
«Вот же чёрт».
Я подошёл к учительскому столу.
– Да, мисс Дэльф? – невинным голосом спросил я.
– Не хочешь поучаствовать в конкурсе? – она говорила немного в нос, но это не раздражало.
– Ммм, – протянул я, чувствуя, как мой хвост застрял в мышеловке учителя.
– Что стряслось, Исаак? Ты же великолепно рисуешь!
Сзади послышалось какое-то шуршание. Я обернулся. Там стояла Бэрта Стивенс и нагло подслушивала. Случайно упустив карандаш, она сняла с себя плащ-невидимку. Учительница зафиксировала на ней строгий взгляд. Теперь Бэрта не могла оставаться в классе. Она поспешно собрала вещи и вышла.
– Почему ты не хочешь участвовать? – с некой обидой подняла брови мисс Дэльф.
– Ну… не знаю…
– В рисовании нужна постоянная практика, иначе рука перестаёт чувствовать карандаш, – изрекла она свою любимую сентенцию.
– Знаю, – неохотно согласился я.
– Ты же всегда участвовал во всех конкурсах… Почему ты вдруг перестал? Постоянно отказываешься, в альбоме – строго то, что задано на урок…
«Достаточно», – решил я.
– Всё в порядке, просто не хочется что-то, – оправдывался я.
– Это конкурс округа, Исаак, и это большая честь, что он проходит в нашей школе! – живо декламировала она. – Скрывать свой талант, как и зарывать его в землю – грех.
Глаза невольно скользнули на маленький крестик, покоящийся на её груди. Я молчал.
– Поэтому принеси, пожалуйста, на следующий урок свои готовые работы, чтобы мы могли выбрать лучшую, – видимо, мое мнение уже ничего не значило.
– Хорошо, – пообещал я, не в силах противостоять ей.
– За участие ты, конечно же, получишь оценку, – попыталась она приободрить меня.
– Ладно, спасибо, – поникшим голосом промычал я.
– Всё, можешь идти, – уже другим, деловым, тоном сказала мисс Дэльф, довольная собой.
– До свидания, – пробурчал я.
На сегодня у Дэниса был назначен поход к стоматологу, поэтому его не было в школе. Я ходил с урока на урок один. Надеялся встретить ту девочку. Но за весь день она так и не попалась мне на глаза.
По четвёртому каналу крутили сериал «Сверхъестественное». Я с интересом смотрел его лёжа на диване. Октябрь выдался холодным и пасмурным. За окном томно плыли тучи, накрывшие Норс-Колд серой пеленой, почти не пропускающей солнечного света. Хотя казалось, что и за ними солнца вовсе не было. В телевизоре Дин, главный герой сериала, с аппетитом поедал сочный бургер, настолько сочный, что из него вытекал соус. Нужно пойти перекусить.
Я вышел в коридор. Из комнаты дедушки доносились отголоски включённого телевизора. Дверь была приоткрыта, и было видно, как он спит, повернувшись на бок. Вдруг входная дверь открылась, проливая в прихожую молочный свет. На пороге стоял папа.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – ответил я, заворачивая на кухню.
В холодильнике не было ничего, кроме яиц.
«Потрясающе. Обожаю», – с раздражением подумал я.
Когда была жива бабушка, в холодильнике всегда было много еды. Особенно я любил её котлеты с пюре. Они всегда получались хрустящими и сочными. Я любил есть их, накрывая сверху картошкой. Это было моим маленьким открытием. Моим секретом.
Я достал пару яиц и пошёл к плите.
– Как дела в школе? – в кухню зашёл отец.
– Нормально.
Зажёгся газ, и я поставил сковороду на конфорку. Разбил яйца и вылил их содержимое на ещё холодную сталь.
– Я-ясно, – протянул он и, немного постояв, ушёл. Видимо у него закончились темы для разговора.
Мы жили почти в центре города, на втором этаже. Наше кухонное окно выходило в неосвещённый переулок, из-за чего на кухне уже было темно. Я включил свет на вытяжке.
Когда яичница была готова, я пошел есть к себе в комнату.
Наступил день выставки. Из-за неё у нас отменили шестой урок. Это значительно повысило настроение всего класса. Братья Брукстеры ухитрились даже незамеченными улизнуть из школы. И многие последовали бы их примеру, да только вот миссис Панни, наша классная руководительница, довела до нашего сведения, что всех, кого она не досчитается сегодня на концерте, ожидает звонок родителям. Посещение концерта, устроенного по случаю выставки, было обязательным. Сейчас мы уже шли за миссис Панни в концертный зал.
– Вот это людей, – отметил Дэнис, как только мы вышли в холл.
– Да уж, – согласился я.
Небольшой вестибюль нашей школы был туго набит людьми. В основном это были школьники и учителя из других школ.
Преодолев людские заторы, мы наконец достигли места назначения – второго этажа восточного крыла нашей школы. Рядом с залом был большой холл. Тут всё пространство было заполнено людьми, которые, если смотреть сверху, походили на разбрызганные капли краски на холсте. Картины были расположены по периметру и центру, сформированы зачастую в форме коридоров. Над выставкой стоял жужжащий гам. Глаза переключались с одного на другое, не зная, чему отдать предпочтение. Чувство было схожим с тем, когда ты входишь в магазин одежды с огромным выбором, и всё выглядит таким ярким и интересным, что ты не знаешь, к какой полке подойти первой.
– Смотри-ка, какие девочки, – кивнул в сторону Дэнис.
Напротив две симпатичные девочки, блондинка и брюнетка, с интересом обсуждали картину с ветряной мельницей. Полотно меня не заинтересовало, поэтому я сразу же перешёл к изучению двух других экспонатов.
– Интересно, откуда они.
Блондинка, которая, кстати, была неплоха собой, повернулась к подруге и засмеялась.
– Н-да, – цокнул языком Дэнис, хитро улыбаясь, – нормальные такие девочки! Я бы оформил брюнеточку, – заявил он.
– Не-е, мне больше нравится светленькая.
– Привет, парни! – хлопнул меня кто-то по плечу.
Перед нами возникли Уилл и Стэн – наши одноклассники.
– Как вам выставка? – поинтересовался Уилл.
– Мы пока посмотрели только две картины, – кивнул в сторону девушек Дэнис, – но нам уже нравится.
Стэн присвистнул.
– Смотрите, какой бампер у той, что справа, – подметил Уилл.
Дэнис ухмыльнулся, взглянув на меня. Речь шла о той, которая приглянулась ему.
«Блондиночка всё равно лучше», – подумал я, также улыбаясь.
– Вы зря времени не теряли, – как кот, блеснул глазами Уилл.
– Что там за толкучка, на среднем ряду? – поинтересовался Стэн.
– Не знаю, – пожал плечами Дэнис, – идём посмотрим.
В середине ряда, у какой-то из картин столпились люди. Нас охватил интерес. Мы стали пробираться сквозь густую толпу, точно лучи света сквозь тугую тьму. Наконец мы увидели причину всеобщего ажиотажа, – обнажённую женщину. Нет, не такую, какую вы уже столь ловко нарисовали у себя в голове.
У этой, складки жира, как рябь, покрывали всё тело. На ногах целлюлит (они, кстати, заканчивались, не доходя до колен). Руки свисали обрубленными толстыми брёвнами. Громадные груди, неровные, словно нарисованные ребенком, тянулись вниз. Вместо лица – заплывший жиром шар. Волосы отсутствовали. Рисунок был выполнен карандашом.
Отовсюду слышались смешки, иногда их пронзало тупое ржание ребят. Сзади кто-то хотел протолкнуться вперёд.
Под картиной была подпись: «Богиня плодородия».
– Женщина в теле, – вывалив нижнюю губу вперёд, оценил Уилл, покачивая головой.
– Жалко она не брюнетка, – ткнул я Дэниса локтем.
Укол был засчитан.
– Ну что, пошли? – предложил Стэн.
– Да, идём, – отозвался я.
В выставке участвовали более пятидесяти картин на разные темы. Начиная с пейзажа и заканчивая портретами. Оценить хотя бы на четверочку я мог меньше половины, и только картин десять понравились мне по–настоящему. Больше всех меня впечатлил натюрморт старшеклассника Эдварда Пайка – с черепом, выполненный тушью. Через какое-то время нас позвали в зал. Там были высокие потолки и море сидений, оббитых серой рогожкой. Сцена была занавешена оранжевыми с жёлтым кулисами. Мы с ребятами сели вчетвером в середину ряда.
Через минут пять прозвучали фанфары, и занавес открылся. Ведущий поприветствовал всех и объявил, что сейчас нам покажут сценку из Гамлета.
Концерт был интересным. После сценки шли танцевальные номера вперемешку с песнями. Почти в самом конце на сцену вышла Пенелопа Воулз и спела протяжную In my heart. Это было божественно. Пенелопа обладала очень душевным, пробирающим до дрожи голосом.
Я тоже хотел бы петь как она, но, к сожалению, совсем не умел. Казалось, такие задатки совершенно отсутствовали в моих генах. Мне нравилось слушать, как поют другие, но сам я никогда не пел.
Зал загремел овациями. Пенелопа скромно поклонилась и ушла со сцены.
– Наш концерт подошёл к концу. Спасибо за внимание, слово предоставляется нашему директору – мистеру Брайну Бэнксу.
Из зала на сцену поднялся полный мужчина средних лет в изящном классическом костюме. Он взял микрофон со стойки и, окинув взглядом зал, начал произносить речь. Вещал он складно и внятно, имел приятный голос, но слушать его было крайне скучно. Он благодарил за честь, оказанную нашей школе, рассуждал о талантах, молодом поколении и бла-бла-бла. Речи подобного типа для него были нередкостью.
Наконец, спустя несколько минут, он подошёл-таки к более-менее интересной части:
– …Сейчас, я хотел бы пригласить на сцену победителей: Викторию Раш, Брэда Стэнсона и… Исаака Купера!
Зал оживился и загудел. Ребята, выпучив глаза, смотрели на меня.
– Давай же, иди, – похлопал меня по спине Дэнис.
Всё плыло вокруг меня. Я не мог поверить, что директор и вправду назвал моё имя. Я шёл между рядами к сцене и ловил на себе множество взглядов. С особым интересом меня рассматривали учителя из других школ. Как только я поднялся, чемпионы, уже ожидающие на олимпе, окинули меня обычными в таких случаях оценивающими взглядами. Заиграли фанфары.
– Почётное, – тянул мистер Бэнкс, – третье место получает Брэд Стэнсон за его великолепный портрет Леонардо да Винчи, выполненный простым карандашом!
В зале начали аплодировать. На сцене появилась ведущая (я не знал её имени) и передала грамоту директору, который, горячо пожав руку победителю, вручил её.
«Я не последний – это уже отлично, – пронеслось у меня в голове, – второе место меня вполне устроит».
– Больше растягивать интригу уже просто невозможно, – вещал директор в зал, – первое место, достаётся… Исааку Куперу! – Дэнис и ребята засвистели. Зал взорвался. Я был в абсолютном шоке. – За его «Домик у моря», и второе место получает Виктория Раш за её «Фиолетовые розы»!
На сцену вынесли две грамоты. Сначала директор вручил грамоту за второе место, пожав своей медвежьей лапой маленькую ручку Виктории, а после дело дошло до меня.
– За первое место у нас сегодня есть приз: настенные часы! – торжественно объявила ведущая.
«Вот это приз!» – с иронией подумал я.
Глядя в зал, я видел, как парни смеются.
«Это успех», – саркастически донеслось откуда-то изнутри.
Я подошёл к директору, и тот своей мясистой ладонью пожал мне руку.
– Молодчина, – говорил он быстро, – так держать, творческих успехов! – сначала в мои руки попала грамота, а затем – суперприз. Зал аплодировал.
– Всем спасибо за внимание! – ведущая вышла вперёд. – До новых встреч! – заключила она.
После концерта мы встретились с ребятами в вестибюле. Они пожимали мне руку и поздравляли.
– Дай хоть посмотреть, что там за часы, – Дэнис проворно открыл коробку и вытащил часовую тарелку, одетую в белый костюм. Часы были на батарейках (которые, конечно же, не шли в подарок), самые обыкновенные.
– Кру-у-уть, – похлопал меня по плечу Уилл.
– Держи, – неряшливо упаковав, отдал мне коробку Дэнис.
– Уилл, ты сейчас куда? – спросил Стэн.
– Мне сегодня нужно сходить с мамой за одеждой в Spenser.
– Ааа, ладно, – Стэн жил в другой стороне.
– Мне тоже нужно в Spenser, – влился в разговор Дэнис, – хочу посмотреть какую-нибудь новую игру на комп, не хочешь со мной? – предложил он.
– Ну, пошли посмотрим.
В доме было тихо. На кухне – никого. На носочках я прошёл к спальне дедушки и, аккуратно приоткрыв дверь, заглянул в щёлочку. В комнате работал телевизор. Дедушка спал. Напротив его комнаты находилась спальня отца. Двери в неё сейчас были раскрыты настежь, что означало, что он ещё на работе. В Spenser я купил себе новую компьютерную игру «MaskZat 2» – шутер3, действие которого происходит в далеком будущем, где люди уже переселились на другие планеты и стали причиной начала космических войн. Давно я хотел поиграть в неё, но никак не мог купить. Взяв диск, я отправился к компьютеру, который находился в комнате отца. Время отдохнуть.
День тянулся медленно. За окном барабанил дождь. Шёл всего третий урок, а уже жутко хотелось домой. Я лежал на парте и не знал, чем себя занять. Дэнис сидел рядом, положив голову на ладонь, и что-то вырисовывал на вырванном из тетрадки листке в клеточку.
– …Ну и, конечно же, Байрон является ярким примером, – распинался учитель литературы.
– Уилл и Стэн, сидя за третьей партой, ближе к выходу, о чём-то тихо перешёптывались.
Я посмотрел на часы, висевшие над доской: 11: 05.
Ещё десять минут урока…
Я свил из рук гнездо и положил в него голову лицом вниз, точно яйцо. Закрыл глаза.
– Конечно, и у Байрона были свои музы.
– А кто такие музы? – задала вопрос какая-то девочка.
– Музы – это богини, которые приносят людям вдохновение, Сидни, – небольшая пауза, – вы согласны со мной, Купер?
Моя фамилия, произнесённая учителем, моментально стимулировала сознание к пробуждению. Миссис Эйблтон исподлобья смотрела на меня. У неё были короткие коричневые волосы и небольшая родинка на скуле.
– Извините, миссис Эйблтон, – совиными глазами я стыдливо посмотрел на неё.
– Ваш талант к живописи исключителен, Купер, но это не умаляет того факта, что вы должны разбираться и в других аспектах как искусств, так и наук.
– Извините, – негромко пробубнил я, глядя в парту.
С секунду она ещё глядела на меня.
– Байрон был очень красив и имел огромный успех у женщин, – миссис Эйблтон заходила по классу, продолжая лекцию.
Мы с Дэнисом переглянулись, затем он вернулся к рисованию, а я, уже получивший вето на сон, отвернулся к окну, положив голову в ладонь. До конца урока оставалось восемь минут.
Дэнис куда-то ушёл после урока, не подождав меня.
Я сидел в холле на скамейке и рисовал что-то, сам не понимая что, переваривая урок и ситуацию с миссис Эйблтон. Я чувствовал стыд.
Вестибюль утопал в разных звуках. Школьники сновали туда-сюда по коридору, что-то обсуждая. У скамеек, как это часто бывало, собрались самые знаменитые личности нашей школы, которых постоянно можно было видеть здесь на переменах, – неустанно жестикулирующих, рассказывающих что-то или же громко смеющихся над чем-то. В основном это были старшеклассники, самые крутые, обеспеченные и сильные, ну и, конечно, старшеклассницы – самые модные и красивые девочки в школе. Одним словом – сливки.
Иногда мимо, как ракеты, пролетали молодые учителя, а иногда медленным ходом, как баржи, проплывали старые педагоги. Охранник в синей форме, сидящий на вахте, со скукой смотрел в окно, погрузившись в свои мысли, точно он и не слышит шума, который правит в холле.
– Привет, – обратился ко мне кто-то.
Я поднял голову и увидел двух совершенно незнакомых мне девочек. Одна из них была армянкой.
– Привет, – немного растерянно проговорил я.
– Это ведь ты Исаак? – со мной заговорила как раз таки армянка.
– Да, – я не мог понять, что она от меня хочет.
У этой девочки были длинные чёрные волосы, такие же брови и клювообразный нос. Но, нужно отдать ей должное, она была стройной, в отличие от её подруги.
– Нам очень понравилась твоя картина! – откомплиментировала армянка.
– Да, она, правда, очень красивая, – подтвердила её подруга.
– Спасибо, – я засмущался и расплылся в улыбке. Такое мне говорили нечасто.
– Ты давно рисуешь? – улыбнулась мне та, что была полнее.
– Вообще, с пяти лет, – уже с интересом отвечал я, отложив блокнот и направив всё внимание на нарушительниц моего покоя.
– Какой ты молодец! – похвалила меня она же.
– Меня, кстати, Ронна зовут, – протянула мне руку армянка.
– Исаак, – я мягко пожал руку.
– Ну, твоё имя мы знаем, – ухмыльнулась Ронна.
– Это формальность знакомства, – пояснил я с ответной улыбкой.
– Меня зовут Элли, – протянула мне руку вторая.
– Очень приятно.
– А сколько тебе лет?
– Семнадцать, – слукавил я.
– Девочки! – наш разговор был прерван появлением ещё одного человека. – Вы сделали математику? – это была ОНА.
Боже мой. Она ещё прекраснее, чем я её запомнил. И она идёт прямо ко мне!
– Да. Тебе дать списать? – Ронна уже начала копошиться в своей чёрной сумке.
– Пожалуйста, – попросила она, – я вообще ничего не делала, – у неё была небольшая отдышка.
Сначала она не заметила меня, но спустя мгновение наши глаза нашли друг друга.
– Это же ты? – щурясь спросила она. – Парень, который выиграл в конкурсе по рисованию? – она проговорила это быстро, но не тараторя.
– Да, – на лице появилась улыбка идиота.
– Ты красиво рисуешь, – улыбнулась она мне в ответ.
– Спасибо.
Ронна поставила сумку на скамью и искала уже не на весу.
– Меня зовут Сью, – проговорила она своим мягким, как снег, голосом.
– А меня – Исаак. Как Ньютона, – выпалил я.
Она засмеялась, и это был самый прекрасный смех, который я когда-либо слышал.
– Вот, держи, – Ронна протянула Сью тетрадь.
– Спасибо, я верну на уроке, – она повернулась ко мне и помахала, – пока.
– Пока, – проговорил я не без нотки грусти.
Я стоял, глядя туда, где секунду назад была Сью, и не понимал, что произошло.
– Исаак? – позвала Элли. – Ха-ха, всё в порядке?
– Да, – вернувшись к ним, как ни в чём не бывало ответил я.
Потом последовали какие-то вопросы. После я, кажется, смеялся над их шутками, хотя самих шуток не помню, но всё это стало абсолютно неважным, потому что Сью уже не было рядом.
Карандаш обводил её глаза. Они были похожи, но всё равно передать их глубину не удавалось. Я мог проводить часы, вырисовывая и продумывая каждую деталь в портрете. Сначала я рисовал на черновике, а после переходил к слоновой кости4, чтобы сделать портрет максимально безупречным. Я был обуян странным чувством, которое не испытывал никогда, рисуя картины. Мне казалось, что я не должен допустить ни единой промашки, потому как испортить это лицо было бы просто греховно.
Я прокручивал в голове день. Знакомство с девочками, Сью…
Только сейчас мое сознание более или менее стало воспринимать их. Всё-таки они веселые, и с ними было интересно болтать, хотя в розовой пелене я не помнил и половины разговоров, но о чём-то же мы говорили до конца перемены, верно? Перед глазами снова всплыл образ учителя. Мне все ещё было не по себе.
«Музы это те… кто вдохновляют… они спускаются… и приносят вдохновение…».
Я остановил карандаш и посмотрел на результат своего труда. На сочные, как вишня, губы, потом – на глаза. Вот она, моя муза, – понял я. Из-за неё я хочу рисовать, из-за неё у меня появляется вдохновение.
Мне думалось, что ради этих глаз, я готов на все…
Муза…
В комнате отца было прибрано. Относительную идиллию этого пространства нарушали всего три вещи: блюдце с косточками и хвостиком от хурмы, что стояло на его тумбочке, неубранные диски на столе и включённый компьютер с выключенным экраном.
Я нажал на прямоугольную клавишу монитора, и она засветилась сначала жёлтым, а потом, как светофор, зелёным. На дисплее появилась бирюзовая надпись Acer. Я открыл браузер и зашёл в Либерти5. Мне хотелось найти Сью. Только сейчас я понял, что не знаю её фамилии. Но меня спасли пункты поиска – «город» и «учебное заведение». Она была единственной Сью в школе, не мудрено, ведь это, видимо, очень редкое имя.
На фотографии она в пальто кремового цвета. Светло-коричневые волосы блестят, поджигаемые солнцем, что выглядывает из-за её плеча. Сью держит руку у лица, положив палец на нижнюю губу.
Я трепетал. Пересматривал все фотографии по несколько раз. На стене Сью была лишь одна запись. Под фотографией с бушующим морем была прикреплена песня She drives me crazy.
Я нажал «Добавить в друзья». Может она не захочет добавлять меня? Или…
«Сью подтвердила, что вы её друг».
– Ес-с-с! – я сжал кулак. По лицу расплылась улыбка: – Ес-с-с!
Ну теперь нужно написать ей. «Привет как дела?» – это тупо. «Хэй! Как ты?»
«Что ты ещё придумаешь? – язвительно спросил кто-то внутри.
Чёрт, что написать, чтобы не показаться полным идиотом?
Я отстучал по клавишам: Привет.
Нет. Просто «привет» без точек. Точки раздражают. Я навёл курсор на панель «отправить». Ну же! Жми! Но почему-то я колебался. А если она меня отошьёт?
Я отпрянул от клавиатуры и замер.
«Ведёшь себя как ребёнок».
Бред. Я взял в руки мышку.
«Нажимай!»
Но рука не двигалась.
«Всё. Отключай мозг и на раз, два, три – будь что будет».
Раз, два, три.
Палец нервно дрогнул и нажал на левую кнопку мыши.
«Сообщение отправлено» – вещали чёрные буквы на экране. Эти буквы смеялись надо мной. Кто-то из них даже показывал мне язык, буква г тыкала в меня своим единственным пальцем.
Ну вот и всё. Назад пути нет. Я молча сидел и всматривался в пиксельное окошко. Квадратные снежинки хранили молчание. Может, стоило взять лопату и копать вниз, под мороженый грунт, может, под ним скрывается ответ для меня?
И вдруг, на белом снегу появились чёрные буквы.
______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 25.10.2014, 14:59
Кому: Исаак Купер
Привет)
Сью
______________________________________________________________________________
Она ответила! Я ликовал. Начало положено.
______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 25.10.2014, 14:59
Кому: Сью Айс
Что делаешь?
Исаак
______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 25.10.2014, 15:03
Кому: Исаак Купер
Смотрю телевизор. Скоро пойду к репетитору.
Сью
______________________________________________________________________________
Я не придумал ничего лучше, чем:
______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 25.10.2014, 15:03
Кому: Сью Айс
Что идёт?
Исаак
______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 25.10.2014, 15:05
Кому: Исаак Купер
Ходячий замок6)
Сью
______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 25.10.2014, 15:05
Кому: Сью Айс
Нравится аниме?
Исаак
______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 25.10.2014, 15:07
Кому: Исаак Купер
Не люблю аниме) Это исключительный случай.
Сью
______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 25.10.2014, 15:08
Кому: Сью Айс
Исключительный случай? Я тоже не люблю аниме)
Исаак
______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 25.10.2014, 15:08
Кому: Исаак Купер
Просто я не смогла найти пульт, а встать и переключить – выше моих сил. Но знаешь, я уже просмотрела больше половины и мне, кажется, нравится.
Сью
______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 25.10.2014, 15:08
Кому: Сью Айс
У меня было тоже самое с фильмом «Сила Джексона». Я очень не хотел его смотреть, но мама заставила, и мне понравилось. Принуждение расширяет границы)
Исаак
______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 25.10.2014, 15:09
Кому: Исаак Купер
В большинстве своём до добра это не доводит.
Сью
______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 25.10.2014, 15:10
Кому: Сью Айс
Согласен. Но я имею в виду именно тему искусства. Есть вещи, которые мы просто не хотим принимать в силу наших предрассудков, но, к счастью, есть люди, с более развитым вкусом, которые могут открыть нам глаза на новое. Но опять же, это монета с двумя сторонами.
Исаак
______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 25.10.2014, 15:11
Кому: Исаак Купер
Тут ты прав.
Сью
______________________________________________________________________________
Не перебрал ли я с философией? Но вроде ничего глупого. Ведь так?
Повисло неприятное молчание.
Я смотрел на её аватар. «Online» – гласила надпись рядом. Ощущение было такое, будто бы мы стоим и молчим. Она смотрит на меня, а я, как идиот, не могу ничего сказать. Чёрт. О чём говорить? Что ей написать? Ладно. Скажу ей, что пойду чем-то заниматься, скажу, что спишемся позже.
Так я и сделал.
Но когда я отправил, рядом с аватаркой уже висела серая надпись:
Мы навещали нашего любимого учителя – миссис Лованни7. Молодая, с прямыми, каштановыми волосами, ласковыми глазами и тёплой улыбкой. Мы часто заходили к ней. Почему она стала нашим любимым учителем? Во-первых, миссис Лованни была самой доброй из всех, кто когда-либо что-то вёл у нас, а во-вторых, потому, что мы были не безразличны ей, как были безразличны другим учителям. Весь наш класс любил миссис Лованни, но так часто заходили к ней только мы вчетвером (я имею в виду нашу компанию: себя, Дэниса, Стэна и Уилла).
– Брукстеры, просто идиоты, – констатировал факт Дэнис в один из таких разов, когда мы зашли в гости.
– Мальчики, ну, если они такие, просто не трогайте их, – от неприязни сощурив глаза, советовала миссис Лованни, доброжелательно положив свою легкую ручку на плечо Дэниса.
– В этом то и дело, миссис Лованни! Мы их и не трогаем! Это они постоянно нас провоцируют на драку!
– Тогда не обращайте внимания. Пусть они там говорят что угодно, просто делайте вид, что не замечаете их, – махнула рукой миссис Лованни.
«Если дойдёт до драки, я не буду стоять и ждать, пока мне прилетит», – размышлял я.
Дэнис молча кивал, делая вид, что соглашается.
– Будьте умнее, – подытожила она, – хорошо?
– Ладно, – пообещал Дэнис.
– Хорошо, – согласился я.
– А я, когда увижу их, поговорю с ними.
Мы вышли из её класса и направились в сторону спортивного зала.
На лестнице, прямо на нас вышла Сью.
– Привет, – тепло поприветствовала она меня.
Я послал «привет» ей вдогонку, – счастливый как ребёнок.
Она прошла мимо. Я оглянулся ей вслед и только сейчас заметил, что за ней семенит высокая девочка с косичками. Девочка была в красном свитере с оленями и чёрных джинсах. Когда они спускались вниз, девочка поймала мой взгляд. Её лицо было серьёзным. За несколько секунд до того, как они исчезли из виду, девочка стала что-то говорить Сью, как будто бы обо мне.
После школы я решил зайти в Либерти и написать Сью. Бросив портфель у двери, я сразу направился в комнату отца. Я застал его за компьютером. Он сидел ко мне спиной, поэтому не заметил, как я вошёл. Подойдя ближе, я увидел на экране до боли знакомые фотографии. Он смотрел их быстро, часто щёлкая мышкой.
Я кашлянул полный возмущения. Отец обернулся. У него было круглое, налитое, как яблоко, лицо, жирные чёрные волосы и редкая бородка.
– Привет, – он улыбнулся.
У него хватает совести улыбаться мне! Я поймал его с поличным, как матери ловят детей, когда те курят, а ему даже не стыдно! Я был в ярости.
– Вообще-то это моя страница! – возмутился я.
– И что? – преспокойно спросил он.
Эти слова просто выбили у меня землю из-под ног. Я как рыба открыл рот и не мог ничего произнести. Хорошо, что руки взяли ситуацию в свои руки. Я отнял у него мышку и вышел из своего аккаунта, а затем ушёл в свою комнату.
Во мне кипела злоба. Самым оскорбительным было то, что он перевернул всю ситуацию с ног на голову и вышел из неё, высоко подняв ухмыляющуюся голову. Главным, что меня возмущало, было абсолютное отсутствие стыда в его взгляде. Словно это он застал меня за просмотром его личных фотографий. Его безразличие полностью рушило всё моё понимание о морали. Или, может, это нормально? И лишь я являюсь неправильной буквой в уравнении этого мира?
Прошлое
В небольшой прихожей нашей квартиры было темно. Свет затекал сюда из кухни.
– Я ничего не прятал! – крик вырывался из горла. – Я забрал диск, чтобы он больше не лез в мои личные вещи!
– У тебя нет ничего личного и быть не может! – кричала в ответ мама. Её лицо исказила ярость, некоторые части лица покраснели.
– Нет! – протестовал я. – Каждый человек… – слёзы вырвались сами, – имеет право, – я не хотел плакать. Откуда взялись чёртовы слёзы? Они душили меня. – …на что-то личное! – мне было трудно говорить с достоинством. Всхлипы мешали. Из глаз текли слёзы. Я чувствовал себя униженным.
Я больше не желал говорить с ней. Я пошёл в свою комнату и хлопнул дверью. Ожидал, что мама пойдёт за мной, и всё будет продолжаться, как бесконечная целая нота, но, к счастью, никто не зашёл. Я упал лицом на подушки. Всхлипывал тихо, посылая звук в ткань, чтобы не услышали за дверью. Я не мог простить себе это. Эту слабость. Никто не должен видеть моих слез. Она, должно быть, ликует, чувствуя своё превосходство. Ну ничего. Всему приходит конец. Моя правда когда-нибудь тоже увидит свет.
Рыдая в подушку в тот вечер, я надеялся, что в этом мире когда-нибудь появится справедливость.
Близкое к настоящему
Мы сидели на физике. За окном белел день. Учитель – большеносый мистер Нэвос, как всегда, с улыбкой слушал ответ на заданный им по теме урока вопрос. Улыбка, чтобы вы понимали, была издевательской, саркастической.
Толстая (будем говорить прямо) Бэрта Стивенс стояла и пялясь в учебник, не в силах найти ответ на заданный ей вопрос.
– Ну… это… полезное действие… – выцепила она из чьего-то шёпота.
– А что означает приставка «К»? Ведь параграф называется КПД, – его резиновая улыбка растянулась по всему лицу.
– Ээээ…
Класс, гладя на учителя, тоже начал хихикать, а затем по инерции начала улыбаться и сама Бэрта.
– Нууу… – тянула она одни и те же буквы.
– Зря смеёшься, Зак, я спрошу тебя следующим, – ласково обрадовал парня за средним рядом мистер Нэвос.
Бэрта замолчала, пялясь в тетрадь.
– Да что ты там ищешь? – улыбаясь спросил учитель. – Не ищи, не засоряй свою чистенькую голову этой дурацкой физикой! Тебе ещё запоминать рецепты супов, а это намного важнее! – мистер Нэвос светился, довольный своим остроумием. – Вот Заку, может быть, понадобится физика, а тебе зачем? Тебе бы найти себе мужа – и дело в шляпе. Знай только супы ему вари.
Она молча смотрела на него с глупой улыбочкой.
– Да? – спросил он.
Бэрта промолчала.
– Садись, Стивенс, ты меня огорчила, – его улыбка поблёкла, хотя её подобие всё ещё висело на искривлённом недовольством лице учителя. Его верхняя губа чуть поднялась вверх, ноздри раздулись. В этом выражении лица открывался истинный мистер Нэвос. Открывалась его обида на детей, которые не осознавали важности законов этого мира, обида на то, что они не хотят познавать то, что с таким интересом познавал он в свои годы. Только уцепив это мимолетное выражение, можно было подобрать ключ к душе мистера Нэвоса. Однажды, открыв своё истинное я, он произнёс одну фразу, которая сильно обидела мое внутреннее «Я».
Он сказал:
«Я обязан учить великому ещё зёленые, не подготовленные умы, которые даже не осознают, что такое физика».
Хоть в его глазах мы и были обычными детьми, но называть всех бездумными, зелёными – было неправильно. Чтобы вы понимали, я любил физику, и под этой фразой я подразумеваю очень многое. Любовь как к предмету изучения, любовь к тому, частью чего я мог бы стать, и, если бы стал, точно был бы тем, кто привнёс бы многое в эту науку. Любовь как ощущение, когда ты – и есть физика.
На что он с усмешкой отвечал:
«Физику нужно знать, а не любить, Купер».
Я всегда получал по физике четыре, потому, может быть, учитель не так серьёзно относился ко мне. Но он не понимал главного: моего чувства к этому предмету. Он не учёл это в своей формуле оценки, как и любой математик не придаёт значение чувствам, заботясь о чистых цифрах.
Удивителен был факт того, что математику я презирал всем сердцем (предмет), а в физику был бесконечно влюблён.
Мистер Нэвос внёс оценку Бэрты в журнал и окинул взглядом класс. На его лице опять начала появляться улыбочка.
– Может быть, Исаак порадует нас сегодня?
Цепкий взгляд учителя устремился прямо на меня.
Зак удивился, ведь он думал, что его конец уже близок. Он обрадовался, осознав, что у него ещё есть время надышаться перед смертью.
Зато я не волновался, потому как был готов. Улыбочка физика сошла с его лица почти сразу. Его выражение стало серьёзным, но во взгляде различалась мягкость, еле видная, но всё же мягкость.
Когда я ответил на последний вопрос, он лишь сказал:
«Молодец», – и сразу обратился к журналу.
Сегодня я получил пять.
Теперь та девочка постоянно ходила с Сью, точно была её охранником. Эта дылда была выше Сью на три головы. Почему именно охранник? Она всегда одевалась как парень, и лицо у неё было грубое, как у парня, да и голос был низкий. В один из вечеров я по случайности нашёл её в Либерти. В её профиле все фотографии были с фотосессий (я так думаю, с семейных), и на них она выглядела совсем не так, как в жизни. На них она была нормальной, хорошенькой девочкой. Сияющие глаза, улыбка, макияж… на этих фотографиях она выглядела совершенно иначе, но я не воспринимал их всерьёз, потому как знал, что это всего лишь иллюзия. Улыбка была натянута, макияж, я больше чем уверен, она смыла сразу же, как закончилась съемка, сияние глаз было не более чем красивым фотоэффектом. Все в этих фотографиях дышало обманом.
Видимо, у неё была нелюбовь ко мне с первого взгляда. Я же не чувствовал к ней неприязни до того момента, пока она не начала явно проявлять свою: цоканьями, испепеляющими взглядами, а как-то раз она даже назвала меня гномом (а я отнюдь не являлся карликом). У меня такой же рост, как и у Сью. Но, конечно, я был ниже этой дылды. Моя покойная бабушка всегда говорила мне, что сначала девочки растут быстрее мальчиков, а потом наоборот, и сейчас я убеждался в этом. Что я мог поделать с природой? Но ведь телохранителю этого не объяснишь.
Я стал больше общаться с Ронной и Элли. Мы часто встречались с ними в коридорах, останавливались и болтали. Поначалу Дэнис ждал меня, после – стал уходить.
Как-то я спросил его:
– Куда ты убегаешь?
Он ответил:
– Ну а что мне тебя ждать? Вы о чём-то своём вечно говорите. К тому же я даже не знаю их.
Он был прав. Да и, кроме того, я понимал, что это не самое приятное, когда ты, будто верный пёс, ждёшь, пока твой хозяин сделает все свои дела. Но это никак не обижало ни его, ни меня и потому, когда я приходил на урок, всё было как обычно.
Часто, когда мы стояли с девочками в коридорах, к нам подходила Сью (слава богам – без своего охранника), и мы разговаривали обо всём, о чём только можно было говорить. Я чувствовал стеснение, пытался выглядеть лучше перед ней и наслаждался каждым моментом, проведённым рядом. Дни шли быстро, несмотря на пасмурную погоду.
Прошлое
Я любил нашу квартиру на Пэйдингтоне. Так получилось, что мои родители постоянно работали и я всё время проводил там с бабушкой и дедушкой. Здесь же, рядом, жили и все мои друзья, с которыми мы в детстве гуляли почти каждый день. Именно в эту квартиру я возвращался каждый раз после школы, именно в ней мы с бабушкой делали уроки, именно там я бесконечно играл в паровозы – ездил на спине дедушки и строил шалаши.
С тех пор моя душа навсегда принадлежала этим стенам, как и всё, что происходило в них, – навсегда принадлежало мне.
За окном давно стемнело. Настольная лампа рассеивала золотой свет по комнате. Под её лучами было горячо, будто бы это не лампа, а самое настоящее солнце. На столе лежал учебник по французскому и тетрадь. Чуть левее стояла кружка чая.
– Christophe Colomb – navigateur espagnol. En 1492, grâce à l'équipement d'expéditions des rois catholiques, il découvre l'Amérique pour les Européens, -проговаривал я.
Завтра нужно наизусть рассказывать о мореплавателях. Я уже выучил об Америго Веспуччи, Васко да Гама, и мне оставался только Колумб. Сегодня тема запоминалась удивительно легко.
Из бабушкиной комнаты доносились звуки телевизора.
Сегодня я купил новую игру, и мне уже натерпелось поиграть, но сначала нужно было доделать уроки, иначе бабушка меня прибьёт. Внезапно зазвонил телефон, оторвав меня от французского.
«Мама».
На дисплее из стороны в сторону качался телефон.
– Алло.
– Сыночка, привет, – радостно донеслось из трубки.
– Привет, мам.
– Что делаешь? – после такого вопроса обычно идёт что-то неприятное.
– Уроки.
– Молодец, – похвалила она, – ну давай собирай вещи и приходи к бабушке8, поедем домой.
Вот то, о чём я говорил.
– Ну мааам, – застонал я, искривив лицо.
– Всё, без «мам», собирайся, я тебя жду.
В трубке послышались быстрые гудки.
– Чёрт! – с обидой произнес я.
Я не любил жить у мамы. Всё в стенах её квартиры отторгало меня, и дело было вовсе не в интерьере. Просто в ней я постоянно чувствовал себя чужим.
Мне было до боли обидно уезжать. Я со злостью бросил телефон на стол.
– Не хочу! – всё во мне отказывалось мириться с тем, что нужно покидать Пэдингтон.
Я пошёл к бабушке в комнату. Она лежала, укрывшись одеялом, и смотрела какое-то ток-шоу.
– Что, уже сделал уроки? – поинтересовалась бабушка.
– Нет, – недовольство в моём голосе было абсолютным, – не успел. Мне позвонила мама. Мне нужно собираться и идти на Борингтон.
Бабушку Лизу эта новость никак не удивила.
– Ну, собирай портфель, бери форму. Ты вешал её в шкаф? – откинув одеяло, она стала подниматься с кровати.
Бабушке было много лет (сколько я не знал, да и меня это не интересовало), но она не выглядела старой. Бабушка была немного полненькой (но это шло ей), имела пышные русые волосы.
В каждой комнате теперь горел свет. Я искал свои вещи. Бабушка помогала мне собираться.
Бабушка Вероника жила улицей выше на Борингтон-стрит, 8. Когда я зашёл, в прихожей горел свет. Бабушка почти сразу вышла ко мне, одетая во все чёрное, за исключением мягких фиолетовых тапочек, изнутри оббитых белой шерстью. Бабушка была приземистой, имела такие же короткие, как у бабушки Лизы волосы, но в отличие от неё коричневые, а не русые.
– Пришёл, – она улыбнулась мне. Бабушка Вероника говорила громко, потому как имела небольшие проблемы со слухом.
– Привет, ба. Где мама?
– Я здесь, – послышался голос с кухни.
– Они собираются, – пояснила, хихикнув бабушка.
Мимо меня пролетела мама.
– Привет, сыночка, – через секунду её и след простыл.
Из другой комнаты послышался голос младшего брата.
– Мам, где мои кроссовки?
Я понял, что это, как всегда, надолго.
– Разувайся, пойдём, я налью тебе чаю, – ласково предложила бабушка.
Они собирались больше получаса.
Спустя пять минут после прихода мои мечты о том, что мы вот-вот уедем, разбились, как сервиз из фарфора об асфальт. Я снял куртку и согласился на чай.
В средних размерах кухне стены были светло-зелёного цвета, но желтящая лампа в стеклянном абажуре делала их приторно-оливковыми. Абажур был витражным. Глянцевые фрукты на нем выглядели бы аппетитно, если бы не толстый слой пыли, покрывавший стекло.
По телевизору шли бесконечные сериалы-мелодрамы, которые так любила бабушка Вероника. Бесконечные разводы, убийства, тяготы жизни не вызывали у меня никакого интереса, напротив, от желтизны их сюжета меня тошнило, а от оливковости этой комнаты, меня тошнило в два раза сильнее. Бабушка же с непреложным интересом смотрела каждую серию. Иногда комментируя: «Ах! Ты представляешь?» или «Вот же… какая жизнь».
Откинувшись на спинку стула, я ждал. Умирая от скуки, не зная, чем себя занять. Приходилось смотреть телевизор вместе с бабушкой.
Вечер покрылся ржаво-оранжевым налётом неприязни. Приехав в мамину квартиру, мы сразу принялись готовить ужин. Она поручила нам с Михаэлем чистить и резать овощи. На ужин сегодня был суп. После я отправился мыть всем обувь и готовить вещи в школу. В общем, только где-то через час я освободился.
В нашей комнате было прибрано и пахло чистотой. Но, несмотря на визуальную привлекательность, что-то отталкивало меня от этого места. Я включил настольную лампу и достал учебник и тетрадь по французскому. Очень скоро я дописал тему, но выучить за вечер смог только пару предложений. Словно эта квартира не давала мне запомнить текст, воруя слова, буквы, мысли.
У нас с братом была двухъярусная кровать. Наверху спал я.
Когда Михаэль выключил свет, я долго ворочался и не мог уснуть. Последним, что мне запомнилось, было то, как я повернулся к стене и взялся рукой за ограждение кровати. Холод приятно остудил горячую руку. Металлическая перекладина в моём сознании стала чем-то похожим на бабушку Лизу, стала единственной вещью в этом доме, которая не вызывала у меня неприязни. Будто эта перекладина была частью того моего дома на Пэдингтоне. Она связывала меня с ним и переносила туда. Я думал о бабушке. Эта мысль успокаивала. Спокойствие… я провалился в сон.
Любое утро на Лайнинг-стрит начиналось примерно с одного и того же – с крика. Если он не появлялся сразу, то проклёвывался впоследствии. Сегодня поводом стала мятая рубашка Михаэля9.
– Ты на что похож?! Я кому вчера говорила погладить рубашку! – мама кипела от злости. – Быстро снимай и иди гладь!
Михаэль гладил очень долго, а это означало, что мы опоздаем.
– А ты что стоишь? – у неё были глаза хищника. – Не видишь сколько пакетов нужно отнести в машину! Я специально тебя раньше разбудила, чтобы ты отнёс их! Ты мне что сказал? «Мама, я успею потом». И где твоё потом?! Мы из-за Михаэля уже опаздываем, а теперь ещё и ты будешь пакеты неделю носить!!!
Она с яростью бросила свою сумку на пол.
– Придёте сегодня домой, я вам устрою веселую жизнь!
Мы опоздали на урок больше чем на пятнадцать минут, и всю дорогу мама читала нам лекцию о том, что всё нужно готовить с вечера.
Настоящее
Разговоры с Сью в Либерти, конечно, не могли сравниться с разговорами в жизни. В сети быстро заканчивались темы для разговора, отсутствовал контакт глаз и энергий, да и неимение каких-либо совместных событий серьёзно мешало развитию отношений.
Но в то же время Либерти давал мне маленькие ключики к пониманию её естества как чего-то большего, высшего. Открыв эти маленькие дверцы, я мог добраться до самой вершины башни, хоть путь этот долог и крут. Эх, был бы у меня ключ от главной двери – от сердца, всё было бы значительно легче.
Одним из таких ключей стали её записи на стене, которые она публиковала время от времени, выражая своё мнение касаемо чего-либо или описывая свои эмоции в режиме данного времени:
«Почему, чёрт возьми, все каналы платные?»
«Это так грустно, когда тебя никто не любит», – под этой надписью висела чёрно-белая фотография города на рассвете.
Она периодически удаляла старые записи, действуя по принципу отрицания отрицания Гегеля, постоянными оставляя лишь две: «She drives me crazy» и фотографии вечеров в каком-то потрясающе красивом городе (как я узнал позже, Санкт-Петербурге). Оказалось, что Сью родом из России. Они приехали с родителями в Норс-Колд в двенадцать лет.
Сью была подписана на множество групп по искусству: фотографии, картины, скульптуры, рисунки, ну и, конечно, на литературные сообщества. Я и сам являлся подписчиком подобных групп, но из похожих у нас были только две: |Phosso^art and poetry|и Autumn.
Копаясь в её группах, я наткнулся на одну с фотографией женских плеч на белом фоне.
«Doux10» -гласило название.
Я кликнул мышью по картинке. Под названием значилось весьма ёмкое слово, описывающее, чему посвящено это сообщество: «Эстетика». Вниз тянулась длинная плёнка фотографий.
Тела. Обнажённые тела женщин в разных причудливых позах. Чтобы вы понимали, это не группа с какой-то порнографией, нет, я бы сказал, что эти фотографии вообще не являлись порно. Это было искусство в чистом виде. Оттенки кожи от сумрачно-чёрного до молочно-белого.
На заставке группы была запечатлена обнажённая женская спина. Не слишком длинные чёрные волосы, заплетённые в косы, обрамляли позвоночник с двух сторон. Если посмотреть на это под наклоном, косы и позвоночник походили на дорогу, где позвонки – это прямые отрывистые линии на асфальте. По спине разбросано несколько аккуратных родинок. На кремовой коже остались следы от снятого лифчика. Искусство.
Фотографии пробуждали во мне желание. Мысль о том, что на них время от времени смотрит Сью, заставила меня улыбнуться.
«А у неё есть свои секреты», – подумал я.
Они были мне определённо по душе. Мне хотелось узнать каждый из снимков. Ещё какое-то время я просидел, листая фотографии, попутно останавливаясь на более интересных.
Неожиданно дверь спальни открылась, и из неё вышел дедушка. Увидев его боковым зрением, я быстро свернул вкладку.
Его редкие седые волосы торчали во все стороны. Видимо, он только что проснулся.
– Иисс, не хочешь перекусить? – зевая спросил он.
– А что у нас есть? – поинтересовался я.
– Ну, я думал сделать пасту с фрикадельками.
– Давай, я тебе сейчас помогу.
– Давай, – шаркая тапочками, он не спеша пошёл на кухню.
Я открыл браузер и вышел из Либерти. Больше не наступлю на те же грабли.
— Ты слышал? Чумм Дэг отрубил себе палец! – ошарашил меня новостью Дэнис.
В коридоре было, как всегда, шумно. Разделив нас, мимо прошли две близняшки. Я обогнул их и вернулся к Дэнису.
– А эти близняшечки ничего такие, а? – облизывался Дэнис, глядя на уходящих через плечо.
– Чумм Дэг отрубил себе палец?! – проигнорировал я его выпад о близняшках.
– Да. Его ж отец мясник, – он сделал небольшую паузу, поправляя лямку рюкзака, – Чумм помогал ему, ну и оттяпал себе палец. Потому-то его нет в школе всю неделю.
– Да ну, – это не укладывалось в голове, – серьёзно?
– Да, мне это сказала миссис Панни.
– И какой же палец?
– Мизинец.
В голову пришла мысль о юбитсуме11 якудз. Я попытался объединить её с Чуммом, но почти сразу понял, что это две несочетаемые вещи. Во-первых, Чумм всего лишь подросток, которому мог надрать морду почти любой желающий, потому как тело его представляло собой длинную мягкую вермишелину, и, в принципе, не могло напугать никого, разве что эстетов. Кроме лишнего веса он имел омерзительный кривой шрам, прорезающий пупок, покрытый отвратительными чёрными подростковыми волосами. Кривые зубы отпугивали девочек, а руки, с каким-то подобием бицепсов, не пугали мальчиков. Кроме того, он был тупицей.
«Тупицей?» – переспросил меня кто-то внутри.
Я задумался. Хммм… да, с Чуммом точно нельзя рассуждать о высоких материях, но в этой квадратной башке точно был разум.
Он часто рассказывал о том, как много путешествовал по миру со старшей сестрой, рассказывал о причудливой Индии с её статуями и древними дворцами, о девушках с кольцами в носу и специях, которые они покупали для мамы, о далекой России, куда он ездил с отцом, о не такой уж и большой Эйфелевой башне и хрустящих багетах. Недавно он пришёл в школу с новеньким iPhone 4, и все ребята смотрели на него с завистью, желая иметь такой же.
– Мой дядя работает с техникой в Китае и иногда присылает мне подарки, – отвечал он нам, когда мы спросили, откуда он взял телефон.
Это было удивительно, ведь отец Чумма всего лишь мясник, а мать – учитель. Чумм всегда просто одевался (думаю, даже донашивал вещи за старшим братом) и был обычным парнем, ничем не показывавшим богатства своих родственников. Да…
Но правда заключалась в том, что Чумм никогда не бывал в Индии, не собирался (в ближайшее время точно) ехать во Францию (хотя говорил, что собирается). Да что уж там, он никогда не выезжал за пределы Америки. И новенький iPhone являлся всего лишь китайской подделкой, которую ему, должно быть, толкнули на улице, и на которую он потратил, видимо, все свои карманные деньги. Как мы это поняли? У братьев Брукстеров были настоящие. Потому, когда iPhone Чумма попал ненадолго в их руки, обман раскрылся почти мгновенно. Сначала вопросами, а потом элементарным сравнением.
Все рассказы Чумма были водой, пустотой, ложью. Жаль, что я понял это слишком поздно. В попытках казаться лучше он мог вести грязную игру, и совесть ни разу не сказала ему: «Чумми, милый, тебе не кажется, что ты ведёшь себя как грёбанный ублюдок?»
Он распускал сплетни, настраивая людей друг против друга, выдумывал не происходившие в жизни истории и всегда старался быть среди какой-то компании, как мышь, живущая в чужом доме. Почти идеальный борец за место под солнцем. Он смеялся над теми, кто был слабее него, и пускал сплетни про тех, кто был сильнее.
Чумм страдал нервным тиком и из-за этого время от времени часто моргал. Его крысиные глазки бегали из стороны в сторону, ища подсказку для очередной лжи. Одно время он строил из себя друга, параллельно, за спиной, поливая грязью, а я даже не догадывался об этом. Но благо, дни моей слепоты позади.
Чумм Дэг не был гением. В науках он соображал не скоро, в литературе мог легко не найти ключи к душам героев, но тем не менее мозг его работал. Он был заточен на подлости. Но ведь это и нужно, чтобы стать преступником? Изворотливость, лживость, бессовестность. Да, возможно, Чумм был бы легкой мишенью в перестрелке и боксёрской грушей в драке, но, когда дело дошло бы до игры слов и информации, он обыграл бы всех.
Чумм Дэг… должно быть, это неудобно жить без мизинца. Хотя, наверное, он не ощутит особых неудобств. Конечно, весьма непривычно иметь четыре пальца на руке, но это не сильно изменит его жизнь.
Нам навстречу шёл мистер Нэвос.
– Здравствуйте, – с уважением произнёс я.
Дэнис вторил мне, но его слова были пустыми, не наполненными ничем, являлись, по сути, просто формальностью, нежели какой-то признательностью.
Мистер Нэвос прошёл мимо нас, даже не удостоив взглядом. Мог ли он не слышать нас? Абсурд. Он находился на расстоянии вытянутой руки. Физик вёл себя так почти всегда, что определённо огорчало меня, потому как я очень тепло относился к этому человеку, даже считал его своим любимым учителем. А в ответ получал холод и безразличие.
– Здравствуйте, мистер Нэвос, – передразнил меня Дэнис, когда учитель удалился на достаточное расстояние и уже не мог услышать нас.
– Отвали, – по-дружески толкнул его я. Улыбка сама появилась на лице
Мы уже прошли коридор и заворачивали к кабинету миссис Лованни.
Мне хотелось большего, и в своём желании я походил на наркомана, которому необходимо увеличить дозу, чтобы получить кайф, хотя и без того каждая наша встреча, каждый разговор с Сью заставлял меня теряться во времени и пространстве. При её виде всё сладко плыло перед глазами, казалось, что я сам расплываюсь и растекаюсь, как свеча, но всё же я хотел, чтобы эти маленькие разговоры и незначительные встречи превратились в часы, недели и месяцы, проведённые вместе, в которых было бы только счастье вместо отвратительного, всепоглощающего холода.
Одержимый этой мыслью, решительный, я написал ей в тот же вечер.
_______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 14.11.2014, 19:08
Кому: Сью Айс
Привет.
Исаак
_______________________________________________________________________________
Какое-то время я ждал ответа, листал новостную ленту.
_______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 14.11.2014, 19:15
Кому: Исаак Купер
Привет.
Сью
_______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 14.11.2014, 19:16
Кому: Сью Айс
Как ты?
Исаак
_______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 14.11.2014, 19:18
Кому: Исаак Купер
Я хорошо) Сегодня у сестры день рождения. Сидим в кафе.
Сью
_______________________________________________________________________________
От: Исаак Купер
Дата: 14.11.2014, 19:19
Кому: Сью Айс
Ааа, вот почему я не видел тебя сегодня в школе) Передавай от меня поздравления Нэнси.
Исаак
_______________________________________________________________________________
От: Сью Айс
Дата: 14.11.2014, 19:22
Кому: Исаак Купер
Да) Хаха, ты знаешь мою сестру?
Сью
_______________________________________________________________________________