Иллюзия реальности бесплатное чтение

Глава 1. Подарок от предателя

Холодный, промозглый сентябрь кропил мелким, непрекращающимся уже третий день дождём сырые, унылые улицы города. Грязно-бурые, с отливом в болотно-зелёный оттенок волны реки, разделявшей город надвое, ударялись озлоблено и беспомощно в рябые, будто изъеденное оспой лицо, бетонные берега.

Яркие куртки и чёрные, в основном, зонты сновали по мокрым тротуарам навстречу зелёным огням светофоров, стеклянным дверям торговых и деловых центров, жёлтым телам такси, разбросанным беспорядочно и замершим вдоль обочин широких проспектов. Ветер гневно срывал желтеющую листву с поникших и почерневших лип обрамляющих сквер.

На фоне серого неба, сплошь затянутого свинцовыми тучами, блестели омытые дождём высотки из стекла и бетона, отражая едва пробивающийся сквозь тучи дневной свет. В одной из них, той, что справа от здания арбитражного суда и ближе к набережной, в просторном фойе первого этажа скучают три охранника. Один из них слоняется взад-вперёд, заложив руки за спину и отмеряя шагами расстояние от банкоматов вдоль одной стены до кофейных автоматов вдоль другой и обратно. Снова и снова. Двое других, пристроившись полулёжа на неудобных, жёстких стульях о чём-то вполголоса разговаривают между собой.

В глубине фойе тускло мерцают зелёными и белыми огоньками лифты. Можно вызвать один из них и быстро, почти бесшумно, вознестись на двадцать шестой этаж, где в роскошно обставленном кабинете, в удобном кожаном кресле сидит, откинувшись на спинку, основатель и безраздельный владелец крупнейшего в стране частного патентного бюро – Герман Аристархович Кит. Отчество конечно не настоящее, так как он был подкидышем и никто не знает его биологических родителей, но на этом подробнее остановимся в другой главе, а пока вернемся к главному герою этой истории – Герману и его посетителю, сидящему к нам спиной.

Герман Кит молодой, амбициозный и жесткий бизнесмен. Таких принято называть акулами, дельцами достигшими своего высокого положения и статуса в обществе пройдясь по головам многих соперников и сметая конкурентов. В свои тридцать четыре года он, как я уже сказал, сидел в роскошном кабинете, в кресле из дорогой коричневой кожи, откинувшись назад, закинув ногу на ногу и несколько снисходительно, но бесцеремонно разглядывал своего визави. Можно заметить как его собеседник нервничает, ёрзает на неудобном офисном стуле, говорит торопливо и сбивчиво, постепенно подбираясь к самой щепетильной для него теме – финансовой стороне дела. Лицо Германа в такие моменты становится особенно непроницаемым.

Предлагаю нам с вами обойти широкий дубовый стол, заставленный всевозможными сувенирами и дорогими безделушками, с права, попутно глянуть сквозь панорамное окно на мокрый тротуар и перекрёсток внизу, и встать за креслом Германа, чтобы тоже рассмотреть посетителя, послушать о чем же идёт речь.

Ну, вот. Теперь мы видим, что это мужчина средних лет, на вид немного старше Германа. Он худощав, бледен. На лице его нелепая острая бородка, из-за которой Герман очень точно сравнил внешний облик этого человека с Булгаковским доктором Борменталем, показанным в советской экранизации повести Собачье сердце 1988 года. Одет мужчина в простой серый костюм и голубую рубашку. Можно отметить, как ему неуютно в этой одежде, очевидно он надел её впервые за много лет, специально для этой встречи. И вообще он весь какой-то напряженный, зажатый, нервный. Глаза его бегают, плечи приподняты, сутулость выдаёт в нём неуверенность в себе, своих словах и действиях. Говорит он торопливо и сбивчиво, растягивая окончания и подбирая нужные слова. Так чего же он хочет? Денег? Работы?

– Герман Аристархович, – пролепетал мужчина, подводя наконец к сути дела, – как я уже говорил, этот секретный проект способен изменить мир, всё человечество, и э…э...м…

– Сколько? – Герман подался вперёд и посмотрел своим натренированным колючим взглядом прямо в глаза собеседника, – сколько вы хотите за вашу, как вы утверждаете, уникальную и секретную информацию?

– Э…эм… – мужчина замялся и побледнел ещё больше, на его правом виске задёргалась, запульсировала вена, однако он собрался духом и выпалил, – девятьсот тысяч. Я хочу получить за эту информацию девятьсот тысяч!

На несколько секунд в кабинете повисла тишина. Герман медленно выпрямился в кресле и снова откинулся назад, закинув ногу на ногу. Его собеседник отзеркалил это движение и снова стал съёживаться, будто готовясь обороняться, как крыса загнанная в угол готовится наброситься на преследователя.

– Долларов, разумеется? – несколько ироничным тоном уточнил Герман.

– Нет конечно, рублей, Герман Аристархович! – смущённо пробормотал мужчина.

– Почему не миллион? – продолжил в том же тоне Герман, играя как кошка с мышкой, прежде чем съесть её.

– Я…я... Я посчитал, э…э... Я прикинул… – мужчина вздохнул, опустил плечи и произнёс тихо – Я решил, что эта информация стоит столько.

– Девятьсот тысяч?

– Да.

– Я дам вам миллион. Хотите? – Герман продолжал вести игру.

– Да, нет… Не стоит… Не нужно Герман Аристархович…

– Нет-нет! Я настаиваю! Я дам вам миллион, когда ваша информация подтвердится и мы сможем заполучить этот проект! Идёт? Вы согласны?

Собеседник Германа молчал, потеряв дар речи. Он не был готов к такому повороту. И Герман отлично это понимал. Он знал, что люди подобные этому приходят торговаться за свои разработки, ценную информацию, изобретения вместо того, чтобы прямо, чётко и однозначно назвать цену. Они нарочно завышают её, чтобы не продешевить, когда их вынудят уступать. Теперь он был на крючке у Германа.

– Николай? – наконец мы узнали имя этого мужчины, – так что скажете? Вы согласны?

Николай поднял глаза на Германа и тут же отвёл их.

– Да.

– Ну, что ж, тогда по рукам! – произнёс Герман неожиданно бодрым и будничным тоном.

Николай передал пластиковую папку Герману. Мужчины пожали руки. Игра была сыграна, мышеловка захлопнулась. Герман нажал кнопку селектора.

– Алина! Проводите джентльмена в комнату совещаний. Дайте ему стандартный договор и принесите кофе и круассаны. Вы ведь едите круассаны? – обратился он к Николаю и не дождавшись ответа продолжил, – договор потом несите ко мне на стол. Николая Валериевича проводите в бухгалтерию, пусть выдадут ему минимальный аванс.

– Всё записала, Герман Аристархович! Будет сделано!

– Пятьдесят тысяч. – обратился он к Николаю, – Это стандартный аванс, остальное получите после того, как мы всё проверим, в установленные договором сроки.

Николай несколько расслабился и поднял глаза.

– Да, хорошо, я понимаю. Спасибо Герман Аристархович.

– Зовите меня Герман, – улыбнулся он в ответ, обнаружив в голосе собеседника нотки недоверия и напряженность, – мы ведь с вами станем партнёрами, как только вы подпишете договор.

И правда, на лбу Николая выступил пот, на левом виске задергалась жилка, выдавая нервный тик. Голова его шла кругом. Ему хотелось бежать из этого кабинета, из этого здания. Выбежать на промозглую улицу, ослабить узел галстука и дышать! Дышать сырым сентябрьским воздухом. И это не смотря на то, что в кабинете, как и в здании в целом, работал климат-контроль. Температура была и влажность были оптимально комфортные. «Это всё от волнения!» – предполагал Николай. Герман знал это наверняка.

Дверь в кабинете открылась. Вошла привлекательная девушка – секретарша Алина, и встала у входа вполоборота, своей позой как бы приглашая Николая следовать за ней. Девушка неизменно улыбалась своей безупречной улыбкой, обнажавшей ряды ровных белых зубов. Николай снова сглотнул, проталкивая вставший в горле ком, как и при первой их встрече часом ранее. Кивнув Герману Он встал и направился к выходу. На полпути к двери он остановился и повернулся к Герману будто что-то хотел сказать, но передумал и вышел. Алина одарила своей улыбкой начальника и вышла вслед за Николаем, прикрыв за собой дверь.

В кабинете снова воцарилась тишина. Только едва слышно тикал изящный механизм астролябии в углу помещения. Это была весьма точная и невероятно красивая модель солнечной системы. Её изготовили и подарили Герману швейцарские мастера прошлой зимой, после проведения сделки по оформлению патента на изобретение, предназначавшееся для космических зондов.

Нужно ли говорить, что сделка та была не совсем чистой? Ведь Герман с супругой Оксаной попросту «отжали» изобретение у группы российских учёных и вывезли его за границу. Естественно, что проделано всё было мастерски – не подкопаешься! И этот способ ведения дел был одним из главных инструментов коварной и предприимчивой супружеской четы Кит.

До чего могут опуститься и на что пойти люди ради денег и жажды власти, мы ещё подробно рассмотрим далее, по мере развития событий. А сейчас, пока здесь так тихо, предлагаю нам с вами подойти поближе к астролябии и рассмотреть этот занимательный предмет.

В правом углу, возле панорамного окна стоит резной табурет из красного дерева. Три его ножки выполнены в виде слонов, держащих на себе всё мироздание. Вероятно он был изготовлен специально под эту астролябию у одного из талантливейших мастеров-краснодеревщиков.

Механизм астролябии представляет собой стеклянную сферу внутрь которой помещены песочные часы. Песок в часах золотой. Он сыпется тонкой струйкой вниз, отмеряя ровно час. Когда песок пересыпается в нижнюю часть полностью, механизм автоматически переворачивает сферу с часами. Вместе с этим позолоченные кольца вокруг сферы тоже приходят в движение, смещая планеты и спутники в соответствии их реальному расположению. Сфера с часами в центре астролябии, стало быть, символизирует солнце. А кольца вокруг неё – это орбиты планет и спутников. Они тонкие и испещрены узорами, знаками, астрономическими символами и числами. На каждом из колец закреплён маленький шарик из драгоценного или полудрагоценного камня. Это планеты и спутники.

Вот сейчас, как раз, песок в часах пересыпался в нижнюю часть и механизм пришёл в движение, вращаясь и перемещая небесные тела по орбитам. Невероятно захватывающее зрелище! Герман тоже переводит взгляд от окна на астролябию. В его взгляде так же промелькивает восхищение мастерством, с которым был изготовлен этот презент. Дарители заверили Германа, что точность данной астролябии близка к ста процентам. Погрешность составляет приблизительно один миллиметр на десять тысяч лет. На сколько это правдивое утверждение – проверить удастся довольно таки не скоро.

Но вернёмся к герою нашей истории. О чём он размышляет в этой тишине? Что он задумал на этот раз? И что это за секретный проект, способный изменить мир, пытался продать ему недавний посетитель? Предлагаю нам с вами проникнуть в сознание Германа и подсмотреть, а точнее подслушать его мысли.

Знаю, знаю! Вам тоже в детстве мама говорила, что подслушивать и подсматривать не хорошо? Попробую успокоить вашу совесть:

Герман ведь мой персонаж, так? А вы мои гости и я приглашаю вас в его мысли. Ну, в крайнем случае, просто не рассказывайте маме о том, чем мы тут с вами занимались. Идёт?

Но что это? Кажется Герман не один в своих мыслях? Вы тоже слышите два голоса? Один как будто бы напористый, громкий и властный. Второй же напротив, спокойный, мягкий и тихий. И оба они принадлежат Герману! Так что, это раздвоение личности? Или Герман страдает шизофренией?

Думаю дело тут в другом. Второй голос – это внутренний голос, или совесть Германа. У каждого из нас есть внутри такой голос. Просто кто-то его не слышит, другие игнорируют, а третьи, такие как Герман, слышат его, принимают во внимание и даже общаются с ним, советуются и спорят. Но в случае Германа это общение несколько своеобразное. Он спорит с ней (или с ним?), оправдывается за свои поступки, но не прислушивается, не принимает советы. Для него этот голос стал инструментом в достижении не самых этичных целей. Своеобразный пробный камень. Способ рассмотреть вопрос с разных сторон и выработать наиболее эффективную стратегию общения и поведения с людьми. В основном конкурентами, соперниками чинящими препятствия на пути к богатству, славе и влиянию.

К чему приведёт такое недальновидное, пренебрежительное общение со своей совестью, обещаю, расскажу вам далее, по мере развития событий. А пока предлагаю послушать их разговор.

– Так, что ты скажешь на это? Дашь какой то совет?

– А что толку? Ты всё равно всё сделаешь по своему. Как всегда.

– Не могу не согласиться. И всё же?

– Ты же видел всё сам. Николай не лгал тебе. Какое-то изобретение действительно существует и оно представляет собой нечто по-настоящему ценное. Но может быть и то, что Николай ошибается, что он не знает всех деталей и может преувеличивать ценность и значение проекта.

– Да, я тоже об этом подумал. Потому то и дал минимальный аванс в пять процентов этому ничтожеству, чтобы успокоить его подозрительность и всё проверить.

– Согласен, Николаю можно и не платить, ведь он продаёт чужой секрет, чужое изобретение. Но ты ведь и не собирался, я знаю. Однако я против того, чтобы ты отбирал проект у человека, который возможно всю жизнь отдал на его разработку! Ведь это может сильно подкосить человека и даже убить! Это гнусно! Николай предатель, но у него своя совесть! Хоть раз мы можем поступить правильно?

– Ты сам сейчас сказал, что такой проект скорее всего является делом всей жизни для профессора Колышева. А это нам в свою очередь говорит, что он возможно окажется фанатиком и не продаст его ни за какие деньги! Это мне повезло, что у профессора в подчинении оказался такой малодушный предатель как Николай. Ведь профессор держит всё в строгой секретности, что никто не знает ничего о проекте. Мы бы могли вообще никогда не узнать о подобном или узнать поздно. Это настоящий подарок судьбы и я намерен его забрать!

– Предлагаю оставить профессора в покое. Наверняка он действительно фанатично относится к проекту, ставшему делом всей его жизни! Хотя… Если он решится продать его, так для него будет даже лучше. Уж я то знаю, что грозит тем, кто не хочет с тобой договорится…

– Обещаю, я поищу мирный подход к профессору. Деньги ведь любят все. Нужно разузнать о проекте все. Тогда можно будет говорить о сумме нашего щедрого предложения. Однако даже в этом случае профессор может запросить больше, чем сможет дать моя компания. Тогда уже я буду действовать жёстко. Так или иначе – мы делаем доброе дело, на благо человечества!

– Как это понимать, Герман?

– Ну сам посуди, если Николай окажется прав и проект действительно может улучшить жизни миллионов людей на планет, то окажись профессор фанатиком, он может и не решиться обнародовать свое гениальное изобретение и унести все секреты в могилу…

– Пусть так! Это его право! Я не желаю видеть как ты разрушаешь очередную жизнь! И себя тем самым ты тоже разрушаешь! Не продаст проект – оставь его в покое! А ещё лучше подтолкни профессора к обнародованию результатов его труда, помоги ему! С такими связями и деньгами как у тебя ты сможешь принести пользу всему человечеству! Ты ведь можешь и по-хорошему! Я знаю тебя! Ведь я и есть ты!

– Ну уж нет! Я играю только по своим правилам! И я не намерен сидеть и наблюдать за тем, как такой многообещающий проект утекает в руки конкурентов, делает их богатыми, делает им имя! Тем более, если о нём узнает тот, кто сможет предложить в разы больше, чем способен я! Если проект профессора Колышева действительно то, что рассказал о нём Николай, то он будет моим во что бы то ни стало! И мы оба знаем с тобой как ценно время! Так, что повторюсь, ждать я не стану! И унижаться, умолять продать его тоже!

– Эх, Герман! Как бы я хотел отделиться от тебя и не принимать более участия во всём, что ты творишь! Не видеть всех тех жертв и их страдания! Но ведь без меня ты лишь быстрее превратишься в чудовище!

– Да-да, всё это я уже слышал много раз. Но не тебе учить меня жить, строить бизнес, строить компанию, руководить проектами, вести дела! Ты слаб! Ты мягок и слаб! Мне страшно представить, где и кем бы мы были, прислушайся я хоть раз к тебе и поступи по-твоему! Ты не задвинут в дальние уголки моего сознания лишь по одной причине: ты – инструмент для всестороннего анализа личностей, пробный камень! Надеюсь ты мне в скором времени больше не понадобишься и тогда я без сожаления избавлюсь от тебя!

Какой невероятный цинизм! Вы посмотрите только на лицо Германа! Эмоции проскальзывают на нём словно кадры сменяются на экране, но в целом оно сохраняет выражение холодной расчётливости и бескомпромиссной твердости. Возможно Герман прав, что только так можно удерживать всё под контролем и играть в те опасные игры которые привели его в возрасте тридцати четырёх лет на вершину бизнеса в выбранной сфере. Он вспомнил про Оксану и нажал кнопку селектора.

– Алина, соедини меня с супругой.

– Герман Аристархович, у Оксаны Владимировны в расписании на это время встреча с группой инженеров конструкторского бюро Семашко.

– Да, Семашко. Что ж, хорошо. Свяжи её со мной на мой сотовый позже. И отмени сегодняшний ужин на семнадцать часов. Сообщи в гараж, чтобы подали машину к главному входу.

– Поняла, Герман Аристархович. Что-то ещё?

– Да. Напиши мне, когда договор с Николаем Валериевичем будет оформлен. Уберёшь его в сейф в моём кабинете. Я открою его для тебя дистанционно. В остальном работайте с ним по стандартной схеме.

– Хорошо, я всё записала.

Сам Герман никогда ничего не записывал, полагаясь исключительно на свою натренированную память. Дальновиден ли такой подход к хранению информации ввиду опасных игр которые он ведёт, связанных с людьми, их изобретениями, их судьбами и, так же, с большими деньгами? Возможно таким образом Герман держит свой ум в тонусе, чтобы не расслабляться и всегда быть начеку. Да и вести записи в его случае бывает рискованно. Так или иначе, компания Германа развивается стремительно. У некоторых это вызывает подозрения в нечестной игре. Однако в конечном итоге всё списывается на энергичность и харизму молодого бизнесмена.

Герман встал, поправил машинально свой дорогой костюм, галстук и взяв чёрный кожаный портфель в одну руку, а длинный бежевый плащ в другую, направился к лифтам. Здесь он встретился с недавним посетителем.

– А! Николай Валериевич! – двери лифта в этот момент открылись, – Прошу! – он вежливо улыбаясь пропустил мужчину вперёд.

Войдя в лифт он нажал кнопку первого этажа и встал к Николаю спиной. Спускались в полной тишине. Когда двери лифта открылись на первом этаже, Герман повернув голову улыбнулся Николаю и пожелав тому хорошего вечера устремился к выходу. Охранники лениво кивнули бизнесмену, нажимая кнопку и пропуская его через турникет. Следом, чуть поотстав, плёлся Николай. Его охранники смерили насмешливым взглядом, от чего тот ещё больше съежился и почувствовал омерзение к самому себе. Однако он не осмелился идти быстрее, чтобы не выйти из здания одновременно с Германом.

Пройдя через турникет он остановился у кофейного автомата, чтобы купить стакан американо. На самом деле он выжидал, пока Герман сядет в машину, водитель захлопнет за ним дверь и роскошный черный мерседес отъедет от здания. Только после этого он со стаканом кофе в руке вышел на улицу и стал жадно вдыхать сырой и прохладный воздух полной грудью, не переставая помешивать палочкой остывающий кофе и провожая взглядом чёрный седан Германа.

Интересно, какие мысли роятся сейчас в голове Николая? Наверняка ему сейчас паршиво и тревожно. Он думает о том, что его проведут и оставят ни с чем. Не считая аванса в пятьдесят тысяч рублей, которые он получил. А ещё, наверное его гложет чувство вины и стыда, за то, что предал своего наставника, профессора Максима Викторовича Колышева. Продал его за тридцать серебренников! Человека, которому многим обязан!

«Он сам виноват во всём!» – подумал Николай и его лицо искривила гримаса отчаяния и боли. Он последовал за профессором, стал его помощником во всём, был предан ему и его делу! Он хотел стать его приемником! Он, Николай Соболев должен был стать первым, кто испытает на себе секретную разработку профессора по экспресс развитию сознания и личности до максимального уровня, посредством внедрения в мозг наноботов имитирующих нейромедиаторы и стимулирующих разные участки головного мозга по специально выстроенной под конкретную личность программы. Эта программа позволяет в кратчайшие сроки получать колоссальный опыт многих поколений!

Но профессор решил иначе. Очевидно он не доверял своему ассистенту, считал его уровень осознанности недостаточным, чтобы испытать программу и получить нужный результат. Сам Максим Викторович годами прокачивал свой интеллект, свою осознанность всеми доступными методами, пока не пришёл к выводу, что достиг потолка. Тогда то он и задумал свой проект, долгие годы трудился над ним. А потом взял в помощники молодого специалиста в области нейробиологии, долго наблюдал за ним, пока не решился сам стать первым подопытным собственного детища, а Николая поставить контролировать процесс. Но Николай многого не знал и опасался, что Максим Викторович найдёт другого кандидата вместо него. «А ещё эта дурацкая кошка» – подумал он тоскливо.

Почёсывая подбородок и ощущая пальцами мелкие порезы от бриться дешёвой бритвой с тупыми лезвиями, Николай снова бросил взгляд в направлении куда умчался мерседес Германа. Он побаивался этого энергичного молодого бизнесмена, в чьих глазах было столько холодной решительности и внутренней силы. Ещё отчетливее отдалась в груди его горечь от мысли, что его только что провели как школьника, использовали в своих целях, а затем вытерли ноги и бросили на тротуаре отсыревшего города. Поёжившись он допил остывший кофе и бросил стакан в урну.

Злой ветер, как будто подслушавший безрадостные размышления этого человека, понуро стоявшего возле входа блистательного здания делового центра, решил поиздеваться над ним. Он подхватил порывом брошенный бумажный стаканчик и пронеся его мимо урны швырнул на тротуар. И покатил его дальше, ко входу. Николай был воспитан в достаточной мере, чтобы не позволять себе сорить на улице. Чертыхаясь мужчина погнался за стаканчиком и нагнал его у самого входа. Автоматические двери распахнулись, обдав теплом замершего с злополучным стаканчиком в руке Николая. Охранники посмеивались уставившись на него. Николай отвернулся, мысленно показав им средний палец и бросив стакан в урну зашагал по лужам к ближайшей станции метро.

Тем же временем Герман, сидя на заднем сидении своего комфортабельного мерседеса класса «люкс», предавался размышлениям. Точнее, он уже выстраивал план действий и его вариации на разные случаи, предвиденные и нет. В его груди трепетало ликование и предвкушение от предстоящей операции по вырыванию из рук фанатичного профессора его изобретения, которое возможно сделает Германа богатым и знаменитым на весь мир. Чувство, что он ухватился за что-то по-настоящему ценное.

Однако он хорошо владел своими эмоциями, не поддаваясь им и предпочитая холодный и строгий расчёт. Зазвонил телефон. Герман держал его в руке, готовый тут же принять вызов.

– Да, любимая! Как всё прошло?

– Как и было спланировано! Привет тигрёнок!

– Тигрёнок?

– Ну, хорошо! Лев! Что нового у тебя, мой любимый самец?

Герман несколько покривился от последнего слова, но ответил в тон супруге:

– Твой самец сегодня урвал что-то по-настоящему грандиозное! Один недотёпа принёс мне на блюдечке весьма интересную информацию!

– Недотёпа? Значит отработали с ним по стандарту? Сколько аванса ты ему заплатил?

– Пятьдесят тысяч. Это пять процентов от запрошенной суммы.

– В долларах?

– В рублях.

– О-о-о! – Оксана расхохоталась от души, – да ты щедрый, Герман Кит!

– К нам не так уж редко приходят подобные ему отчаявшиеся, не умеющие назначить хорошую цену. Чаще это оказывается пустой тратой времени и средств, не стоящим потраченных на них усилий барахло. Кажется этот предатель сделал нам ценный подарок, настоящую гусыню несущую золотые яйца!

– Золотые яйца? Звучит хорошо!

– Подробнее расскажу при личной встрече. Кстати, я отменил сегодняшний ужин. Нужно заехать к Командос…

– Хорошо, хорошо! Целую и обнимаю тебя, мой лев! До скорой встречи!

Герман отдал водителю распоряжение везти его к Командосу. Под этим прозвищем в определенных кругах знали бывшего подполковника ФСБ, с позором изгнанного из ведомства, что послужило ему хорошей рекламой в теневом мире, Станислава Ивановича Лушникова. Командос мог раздобыть информацию о любом человеке и не только в России но и за рубежом. Герман поехал к нему за сведениями о профессоре Максиме Викторовиче Колышеве.

Глава 2. Гений и злодеи

По грязной грунтовой дороге пробирался сквозь ухабы и ямы с дождевой водой чёрный внедорожник марки «Кадиллак». В салоне, откинув голову на бежевый подголовник, на заднем сидении ехал Герман. Его глаза были чуть прикрыты, губы поджаты, лицо не выражало никаких эмоций. Всё это свидетельствовало о его усиленной умственной деятельности. Герман тщательно готовил себя к встрече с профессором Колышевым. Машину вёл прежний водитель.

Машину Герман одолжил у Командоса. Сам он предпочитал седаны немецкой марки. Бывший ФСБ-шник настаивал, чтобы Герман взял с собой двоих его бойцов, однако бизнесмен как мог открестился от них, заверив Лушникова, что судя по предоставленной им информации, профессор более не представляет угрозы, а в случае чего, у Германа есть его водитель Сергей, бывший подводник, списанный на берег из-за травмы полученной в ходе учений.

Сергей был крепким парнем, сообразительным, а главное – безмерно преданным Герману. Ведь тот вытащил его из переделки и поспособствовал избавлению от пагубных пристрастий к алкоголю и уличному мордобою. А помимо прочего, неудавшийся подводник получил хорошую работу у Германа с высокой оплатой. Поэтому он взял на себя по личной инициативе ещё и обязанности личной охраны Германа. Да и водителем он оказался первоклассным. Впрочем, и это не удивительно, Герман хорошо разбирался в людях.

Неделей ранее, когда Герман в очередной раз обратился к Командосу за услугой, на профессора Максима Викторовича Колышева, профессора нейробиологии, психологии, генной инженерии и инженерии цифровых систем, мастера боевых искусств, философа, востоковеда и ещё бог весть кого, было собрано досье и позже установлено наблюдение.

Герман настоял, чтобы все материалы передавались сразу непосредственно ему на смартфон, без обработки, анализа и фильтрации данных. Он желал составить о профессоре Колышеве собственное мнение. За дополнительную плату сверх прайса на свои услуги, Командос уступил.

Из доклада агентов собиравших досье Герман узнал следующее:

«Колышев Максим Викторович, 1954 года рождения, 69 лет. Был женат на Ядриной Татьяне Сергеевне, состоял в браке с ней 16 лет. Разведён. Детей нет.

Родился в г. Нижний Новгород в семье военнослужащих, семья часто переезжала. Не служил. Судимостей не имеет.

Окончил с отличием Белгородский Государственный Университет по специальности химик-биолог (1971-1976 г.г.), затем Московский Государственный Медицинский Университет им. Сеченова, факультет нейробиологии (1976-1980 г.г.) и Московский Государственный Университет им. Ломоносова (1979-1984 г.г.) факультет клинической психологии.

С середины 80-х работал на кафедре клинической психологии, затем в 1994 году перевёлся в Восточно-Европейский институт Психоанализа в г. Санкт-Петербург, а после, в 2000 году, вернувшись в Москву вёл научно-исследовательскую деятельность в Институте высшей нервной деятельностии нейрофизиологии РАН.

В 2016 году профессор Колышев М.В. покинул научное сообщество из-за разногласий с коллегией ученых, не принявших всерьёз его теории о Высшем Сознании заключенном в психике человека и возможности их обнаружить и активировать с целью эволюции человеческого вида, считая подобные заявления радикальными и даже фантастичными.

Официальных данных о достижениях и изобретениях в релевантных и смежных областях наук нет.

Политически индифферентен.

В 2014 году приобрел и начал восстановительно-реставрационные работы старинной усадьбы в подмосковье на собственные средства. Информация о его дальнейшей научной и трудовой деятельности не установлена.

10.09.2024 за профессором Колышевым М.В. установлено скрытое наблюдение. Все данные согласно договоренности будут переданы непосредственно заказчику Г. А. Кит по мере их поступления».

Что ж, это уже было кое-что! Следом за досье на профессора, Герман начал получать от агентов наблюдения свежие данные. Предлагаю нам заглянуть в его смартфон и ознакомиться с ними. Да, тут стоит блокировка и сканер отпечатка пальца, но мы с вами не принадлежим к вселенной Германа, а по тому на нас не действуют законы и ограничения этого мира! Правда здорово? Итак, что же там за данные ему передают?

«11.09.2024. Точное месторасположение усадьбы установлено, координаты в закреплённом файле с геолокацией. Личность проживающего в ней подтверждена, это – Колышев Максим Викторович.

Усадьба обнесена высоким забором. С территории доносятся звуки свидетельствующие о ведении хозяйства, разведении скота и домашней птицы. Так же профессор содержит двух взрослых собак породы среднеазиатская овчарка или «алабай». Обе содержатся без ошейников и намордников. Могут представлять угрозу.

Транспортных средств, гаража и других следов, свидетельствующих о наличии у профессора автомобиля обнаружить не удалось. Продолжаем наблюдение».

«12.09.2024. Профессор покинул усадьбу с ружьем, в сопровождении одной из собак. Направляется в сторону леса. Меняем дислокацию. Рекомендуем отправить на разведку квадрокоптер и провести съемку участка и помещений внутри усадьбы и прочих строений».

Герман запретил отправку квадрокоптера пока он сам не решит о целесообразности его использования. Он боялся выдать профессору что за ним следят раньше времени. Тем же вечером:

«Установлено, что над усадьбой с некоторой периодичностью пролетает частный одномоторный самолёт. Пилотом оказался владелец фермерского хозяйства в четырнадцати километрах от усадьбы профессора. Ведутся переговоры о возможности съемки с борта воздушного судна. Профессор вернулся с охоты с небольшой добычей. Отправили запрос в Росгвардию о количестве и видах зарегистрированного профессором оружия. Возвращаемся на прежний пункт наблюдения».

Вооруженный огнестрельным оружием, а так же владеющий навыками рукопашного боя с использованием холодного оружия, профессор, пусть он и пожилой, мог представлять серьезную угрозу в случае нападения. Его усадьба была крепостью, а собаки крупной породы могли быть натасканы на обезвреживание противника по команде. Герман всё это отмечал в уме и у него складывался уже некий психологический портрет и образ этого человека. Многое говорило за то, что профессор Колышев фанатик и параноик.

«13.09.2024. Владелец самолёта отказал в возможности проведения воздушной съёмки. И вообще отказался на дальнейший диалог. Вероятно он знаком с профессором лично и может обладать важной информацией. Рекомендуем дополнительно составить досье на пилота и допросить его».

Герман снова отклонил рекомендацию, полагая, что это ничего не даст, а лишь вовлечет еще одно заинтересованное лицо в операцию, которую он хотел оставить в тайне и провернуть всё тихо, уже к истечению этой недели. Вместо этого он попытался инициировал через Командоса прослушку сотовой связи мобильного номера профессора. Однако оказалось, что профессор не пользуется ни мобильной ни проводной связью. На его имя не зарегистрировано ни одного телефонного номера и радиосигналов в районе усадьбы так же не обнаружено.

«14.09.2024. К воротам усадьбы подъехал серый автомобиль марки ВАЗ-2170 LADA Priora. Госномер автомобиля забрызган грязью, из-за чего установить его не представляется возможным. Водитель машину не покидает. Профессор так же не вышел на встречу из усадьбы. Запрашиваем разрешения выслать «грибника»».

На этот раз Герман дал добро и уже через пять минут из леса, что в километре от усадьбы вышел боец Командоса переодетый в грибника. В руке у него было пластмассовое ведро в котором лежали грибы, накрытые полиэтиленовым пакетом от моросившего дождя. Грибы конечно же не были настоящими, однако с виду всё выглядело правдоподобно.

Грибник должен был спросить дорогу до ближайшего селения, а заодно рассмотреть номерные знаки и водителя автомобиля, и по возможности разведать прочую информацию. Всё было заготовлено как раз на подобный случай. Но в тот самый момент когда грибник приблизился к воротам, калитка в них распахнулась и ему преградил путь сам профессор. Он вышел и встал между грибником и машиной, посмотрел незваному гостю прямо в глаза и спокойно произнёс:

– Нечего вам здесь делать.

Боец попытался было заговорить, расспросить дорогу, а заодно рассмотреть машину и водителя, однако автомобиль стоял так, что не представлялось возможным разглядеть салон. Между тем, профессор повторил фразу, всё так же спокойно но более настойчиво:

– Молодой человек, вам нечего здесь делать!

Грибник пожал плечами и сделав недоуменное лицо повернулся и направился через вспаханное поле к шоссе, дабы не выдавать себя и местоположения наблюдательного пункта в лесу. Позже боец утверждал, что профессор наверняка осведомлён, что за ним наблюдают, он прочитал это во взгляде и интонации пожилого учёного.

А тем временем группа наблюдения в лесу видела как из машины торопливо выбрался мужчина среднего роста в серой толстовке с капюшоном на голове и вслед за профессором вошёл на территорию усадьбы, закрыв за собой калитку. Снова начался дождь.

Когда Герману доложили о происшествии, он занервничал, начиная кое-что подозревать и велел таки отправить дрон к усадьбе. Однако он же настоял, чтобы аппарат держался на достаточном расстоянии, чтобы его не обнаружили из-за шума издаваемого лопастями четырёх винтов. Нужно было сделать видеозапись через окна усадьбы, чтобы установить личность посетителя, после чего дрон следовало убрать. О записи звука на таком расстоянии, естественно не могло быть и речи.

Пока готовили дрон, Герману передали рапорт «грибника» и его подозрения. Бизнесмен занервничал ещё больше, опасаясь теперь, что профессор с его неизвестным посетителем выкинут какую-нибудь штуку, которую он не предвидел и не учёл. Он дал распоряжение поймать автомобиль до того, как тот въедет на шоссе и доложить ему.

Кажется Герман начал подозревать, что дело это заинтересовало самого Командоса, но он быстро отбросил эту мысль, зная, что бывшего ФСБ-шника больше интересуют как раз сами игры. В том числе азартные, но об этом расскажу чуть позже.

Только что Герману передали на смартфон видеозапись с дрона. Ролик длился всего семь минут. В записи два силуэта в помещении о чём-то спорили, размахивая руками, а затем, тот что выше ростом, ударил второго в лицо. Тот повалился на пол и медленно поднявшись бросился наружу, держась рукой за лицо и что-то выкрикивая. Квадрокоптер поднялся выше. Было видно как человек в серой толстовке сбегает по крыльцу, распахивает калитку и в этот момент поднимает лицо на шум аппарата, после чего бросается к машине и заводит двигатель. Загораются красным фары и… Видео внезапно обрывается. К видео было закреплено сообщение, что дрон был ослеплён неким неизвестным устройством, когда профессор выбежал на крыльцо вслед за беглецом.

Герман отмотал запись на то место, где убегавший мужчина поднял лицо и посмотрел в камеру. Он приблизил изображение на сенсорном экране, раздвинув его пальцами и его брови взметнулись ко лбу. В лице этого человека Герман узнал Николая! Он связался с агентами и велел немедленно схватить этого двойного предателя и везти его в штаб-квартиру Командоса.

Всё верно, Николай только что подписал себе приговор. Но ещё больше ситуация усугубилась для него когда его привезли в штаб вояки-садиста, до прибытия туда же Германа. Герман же всю дорогу ругал себя за допущенную с Николаем беспечность. Ведь он же сразу разглядел в этом заморыше малодушие и склонность к глупым выходкам.

***

Герман прибыл в штаб-квартиру Командоса в седьмом часу вечера. Он был измотан морально и физически. На миг ему даже подумалось, что может и правда зря он всё это затеял и стоило оставить профессора с его секретным секретом в покое? Но он быстро взял себя в руки и отругал в мыслях того, второго за эту слабость. То, что произошло за последние шесть часов, не оставило ему выбора, отрезав пути к отступлению.

Штаб-квартира Командоса в заброшенной ветке метро, куда прокопали и обложили бетонными плитами тоннель от многоуровневой автостоянки, которую бывший подполковник ФСБ выкупил целиком. Часть здания он сдавал под автомойку, шиномонтаж, сервисы и кафе своим же подручным. А чтобы легализовать собственные доходы он организовал предприятие по восстановлению и перепродаже битых автомобилей. Такой бизнес позволял ему отвлекать ненужное внимание со стороны от своей настоящей деятельности. Да и большинство его мордоворотов прикрывались успешно должностями автослесарей, маляров порошковой покраски и специалистов по автозвуку и тюнингу. Нет, они действительно занимались этими делами, обеспечивая себе дополнительный, легальный доход, пока не было «настоящей работы».

Четырёх этажное здание стоянки располагалось в центре обширной территории, заваленной битыми автомобилями, создававшими необходимый антураж и прикрытие. А для пущей убедительности Командос сам не редко переодевался в замасленную робу и наравне с остальными копался в двигателях, снимая видеоролики для блога своей мастерской. Так, что будучи известным автоблогером, он успешно скрывал свою настоящую личность. Личность Командоса.

Но словно всего этого было мало, так он на верхнем ярусе организовал полулегальное казино. Официально оно носило имя «Частный покерный клуб Большой Туз». Здесь то он и проводил в основном встречи с заказчиками, такими как Герман. А в случае если возникнут проблемы со службами и нагрянет проверка, то казино успешно перетянет на себя всё внимание и Командос отделается лишь крупным штрафом или взяткой.

Итак, Герман въехал через широкие ворота на территорию стоянки.Один из бойцов в робе автомаляра и с респиратором на подбородке сообщил ему, что Командос ждёт его в штабе и передал ключ. Оставив машину с водителем на третьем ярусе он вошёл в грузовой лифт и когда двери за ним закрылись, вставил переданный ему ключ в специальное отверстие и повернул по часовой стрелке. Лифт медленно опустил его на секретный нулевой уровень.

У лифта его никто не встретил, как это бывало обычно. Он достал ключ и положил его в карман пиджака. Двери закрылись и лифт уехал наверх.

Бетонный коридор, шириной около трёх метров и такой же высоты уходил дугой влево и вниз. Сделан этот изгиб был специально, чтобы отсекать звуки подземки от всего, что наверху. В длину проход был метров двести, слабо освещён LED-светильниками, закрепленными под потолком вдоль правой стены через каждые десять метров. Здесь пахло сыростью и было холодно. Шаги Германа глухо отдавались рассеиваясь неровностями на стенах и потолке, а так же изгибом тоннеля. Нередко из под решёток водостоков, предусмотрительно расположенных по обеим сторонам вдоль стен, раздавался испуганный писк крысы, потревоженной появлением человека. Сейчас здесь было тихо.

Пройдя коридор до конца, Герман толкнул с силой металлическую дверь. Очевидно он был здесь не в первый раз. Дверь оказалась не запертой изнутри, что заставило насторожится Германа. Он окинул взглядом пустой тоннели и шагнул вовнутрь помещения.

Понадобилось несколько секунд, чтобы глаза Германа привыкли к яркому свету после полумрака тоннеля. Он осмотрелся.

В центре комнаты заставленной металлическими столами, стеллажами с оборудованием, шкафами и ящиками с оружием сидел привязанный к стулу Николай. За его спиной стоял Командос, поодаль от него за пультами и мониторами сидел техник. Ещё один боец стоял облокотившись на стеллаж. Все молчали. Герман шагнул вперёд, намереваясь пожать руку Командоса, но тот предупредил этот жест положив руки в окровавленных перчатках на плечи Николая. Лицо пленника было разбито.

– Что здесь происходит? – поинтересовался Герман невозмутимым тоном. Он слишком хорошо знал повадки и нравы бывшего ФСБ-шника.

– Решил вот развлечься, пока ждал тебя! – ответил ухмыляясь Командос.

Одет он был как американский вояка из фильмов и комиксов. Весь его вид был максимально клишированный, представляя нечто среднее между генералом Россом из комиксов о супер героях и полковником Куортичем из фильма «Аватар» 2009 года.

Я немного отклонюсь от повествования и расскажу вкратце историю Командоса. Восемнадцати летний Станислав Лушников поступил на срочную службу в 1991 году. Он стал десантником, когда страна, в которой он родился и вырос, разваливалась и в его жизнь ворвались журналы комиксов о супер героях, крутые американские боевики и восточные единоборства. Хулиган и задира быстро увлёкся всем этим будучи ещё на службе в армии.

Ему нравились все эти крутые парни, бойцы не имевшие сверх способностей, но умевшие благодаря своей выдержке и находчивости противостоять на равных супер-парням в трико. Станиславу импонировали больше злодеи, так как героев он считал размазнями, слишком мягкими и непростительно добрыми, когда требовалось как следует отлупить противника.

Уже тогда он получил от сослуживцев позывной Командос. Но в армии не остался, так как его мятежному, бунтарскому духу претили рамки и ограничения налагаемые уставом. Вернувшись на гражданку и проболтавшись порядка двух лет по группировкам и подпольным боям, он неожиданно для всех поступил на службу в только что сформированное в 1995 году ведомство ФСБ, где дослужился до звания подполковника, после чего был с позором уволен в 2012 году. Причины увольнения не были раскрыты, молчал о них и сам Командос. Можно лишь предполагать, что ревностно сохраняя образ американского вояки, шпиона и агента спецслужб, он занимался тёмными делишками, которые однажды всплыли и скомпрометировали подполковника.

Хотя куда более правдоподобные слухи ходили о том, что Командос сам себя скомпрометировал, чтобы обзаведясь обширными связями и влиянием, уйти, наконец, на вольные хлеба и заниматься тем, что теперь называется в его окружении «настоящей работой». Ведь довольно быстро, в течении всего пары лет он обзавёлся собственной командой таких же отморозков под стать себе, собственной штаб-квартирой, надёжным прикрытием и состоятельной клиентурой.

И даже в свои пятьдесят лет он оставался хулиганом, играя в опасные игры как актёр; смотрел боевики и детективы, читал комиксы и увлекался азартными играми в собственном подпольном казино. Он даже разговаривал на манер киношных американских военных, носил соответствующую образу причёску и усы.

Вот, в общих чертах, кто такой этот Командос. Теперь вернёмся к нашей истории.

Командос подал знак бойцу подпиравшему стеллаж и тот, нехотя отлепившись от него, подкатил офисное кресло и поставил его напротив связанного по рука и ногам Николая, в двух метрах от него.

Герман расстегнул пиджак и сел в кресло. Николай поднял голову и жалобно посмотрел на него. Он застонал и пошевелил окровавленными, распухшими губами, пытаясь что-то сказать, но в этот момент Командос стиснул его плечо.

Герман перевёл взгляд на Командоса.

– Что он рассказал?

– Ах-ха-хах-ха-ха! – рассмеялся Командос с садистским удовольствием, – Этот размазня оказался на деле крепким малым! Он объявил, что будет говорить только с тобой, Кит!

Командосу нравилась фамилия Германа, она звучала для него как прозвище или как позывной.

– Сколько бы я не мордовал этого кренделька, он плакал, харкался кровью, умолял о пощаде, но… Так и не заговорил! – Почти что восхищаясь продолжал Командос. Ему определённо нравилась вся эта сцена.

Герман пристально всмотрелся в распухшее синее лицо Николая. Тот больше не отводил взгляда, как это было в день их первой встречи. Но в нём читались отчаяние и обреченность, смирение со своей участью.

– Николай, вы можете говорить? – в голосе Германа проскользнула едва заметная нотка беспокойства. Но не за состояния в котором сейчас находился Николай, а за то, что он мог таки что-то выболтать Командосу и его подручным, и за то, сможет ли он теперь говорить вообще.

Николай поводил губами, с которых тонкой липкой струйкой стекала на футболку кровь и едва заметно отрицательно покачал головой. Пол вокруг стула, к которому он был примотан серым скотчем, был усеян обломками зубов и брызгами крови.

– Я не за это тебе плачу! – Герман бросил гневный взгляд на Командоса.

Тот лишь ухмыльнулся и пожал плечами.

– Полегче, Кит! Ну, перестарался малость, увлёкся. Бывает!

Спорить с ним не имело никакого смысла.

– Вы сможете писать? – Обратился Герман к Николаю.

– Конечно сможет! – заверил Германа Командос, – ты ведь сможешь, парень? – громко произнёс он в самое ухо пленника.

Николай вздрогнул и отшатнулся, ожидая очередного удара по лицу, но его не последовало. Вместо этого Командос громко расхохотался в очередной раз.

– Оставьте нас! – потребовал Герман.

Командос прищурился и недобро посмотрел на него. Но Герман был для него опасным игроком, чьей силой были деньги. К тому же он был одним из его самых дорогих клиентов, поэтому вояка махнул рукой помощнику:

– Пойдём, освежимся! – весело произнёс он снимая окровавленные перчатки и бросая их в урну.

– Оставьте нас наедине! – возмутился Герман кивнув в сторону техника.

– Он работает! – жёстко отрезал Командос, после чего кивнул технику.

Тот понимающе кивнул в ответ и надев большие чёрные наушники, включил музыку и отвернулся к мониторам. Командос со вторым бойцом вышли прикрыв за собой дверь.

Герман осмотрелся,вспоминая с какой стороны установлены камеры видео наблюдения, после чего встал, подкатил кресло вплотную к Николаю поставив его так, чтобы заслонить собой обзор. Взяв со стола ключ от наручников, Герман освободил руки пленника. На его запястьях обозначились багровые кровоподтёки и ссадины. Николай принялся медленно растирать их приводя в чувства онемевшие кисти рук и пальцы.

Герман сел в кресло и положив свой портфель на колени достал из него стопку листов чистой бумаги и автоматическую ручку. Одновременно с этим он ощутил, как внутри него кто-то истошно вопит, бьется и терзает то, что у других принято называть душой. «Сейчас не до тебя!» – грубо подавил Герман того, внутреннего себя, выполнявшего роль его совести.

Он передал бумагу и ручку Николаю. Тот послушно взял их трясущимися руками, не переставая глядеть Герману прямо в глаза, своим правым, ещё не совсем оплывшим, окровавленным глазом. В нём по-прежнему читались горечь и надежда, слабая надежда на иной исход, чем тот, с которым он уже почти смирился.

Герман отвёл взгляд, бросив его на техника. Тот занимался своими делами и делал вид, что вовсе не замечает их присутствия. В этот момент Николай поднёс ручку к бумаге, и тут же рядом с ней на белую поверхность листа упала густая кровавая клякса.

Герман достал из нагрудного кармана платок и протянул его Николаю. Тот аккуратно стёр с лица кровь, даже не поморщившись от боли, так как все мышцы его лица лишились чувствительности. Ему хотелось заплакать, но в слёзных каналах, как и в его душе было пусто. Издавая ужасающие хрипы при каждом вздохе, он снова поднёс ручку к бумаге.

Герман, игнорируя состояние пленника, уставился взглядом на бумагу. Он подавил и выключил в себе все эмоции и чувства. Сейчас для него имели значение лишь два фактора: информация и время. Наконец, Николай справился с дрожью в руке и написал: «Что со мной будет?»

– Это зависит от того, как быстро вы дадите нужные мне сведения, – холодно ответил Герман, – Вам уже не выбраться из переделки. Вы подписали себе приговор когда поехали к усадьбе профессора.

Николай умоляюще посмотрел на Германа, готовый броситься ему в ноги, но не мог, так ака всё ещё был примотан к стулу.

– Дайте мне скорее информацию и я позабочусь, чтобы ваш конец был быстрым и безболезненным. В противном случае я оставлю вас на растерзание Командоса и его головорезов.

«Профессор закончил работу над проектом. Всё готово к первому испытанию», – медленно вывел Николай на бумаге. «Я понял, что не получу от вас денег, как только покинул здание».

– Хорошо, это говорит о вас лучше, чем я думал. Зачем вы поехали к профессору? Совесть замучила? Чем вы руководствовались, поступая так опрометчиво?

«Я многим обязан профессору… И мне уже было всё равно. Я был в отчаянии и не осознавал до конца последствий…»

Николай остановился и повернув голову сплюнул на бетонный пол сгусток крови.

– Что конкретно вы рассказали Профессору?

«Ничего».

Герман вопросительно посмотрел на Николая.

«Он всё знал до моего приезда. Меня он не ожидал увидеть. Когда я вошёл, он собирал вещи и аппаратуру».

– Значит он знает, что за ним ведётся наблюдение и ему не удастся улизнуть!

«Он ждёт вас».

– Что вы имеете ввиду? Почему он ждёт меня? Хочет договориться? Он хочет продать проект? Какие у него намерения?

«Я не знаю. Он сказал, что понимает мой проступок и прощает меня. Но хотел, чтобы я передал его намерение побеседовать с тем, кому я продал его секрет. Я отказался. Испугался, когда он сказал, что за ним следят вооружённые люди. Тогда он рассердился и ударил меня в лицо. Я пытался сбежать, но меня поймали и привезли сюда эти люди» – Николай кивнул в сторону двери через которую вышли Командос с помощником.

– Профессор вооружён? Что у него за аппаратура, которой он ослепил дрон?

«Я знаю, что у него есть несколько ружей, сабли, ножи. Он хорошо стреляет и владеет рукопашным боем. Профессор гений. Он весьма изобретателен и обладает поразительной смекалкой. Что за аппарат ослепивший дрона – я не знаю. Скорее всего он собрал его когда обнаружил слежку».

– То, что профессор мастер восточных единоборств мы уже знали. Хорошо, что ещё? Какие у него намерения? – повторил Герман прежний вопрос.

«Я правда не знаю! Он только сказал, что хочет встретиться с вами и поговорить!»

Герман решил, что Николай и вправду многого не знает о своём наставнике. Возможно профессор изначально не доверял помощнику. Но тогда зачем он вообще взял в такой секретный проект этого размазню? Какой сюрприз приготовил профессор для тех, кто попытается вторгнуться на его территорию и посягнуть на его изобретение? Что он может противопоставить группе хорошо обученных бойцов Командоса? Да наверняка всё, что угодно! О чём ни Герман, ни даже Командос и не подозревают! Он явно готовился к обороне, соорудил какие-нибудь смертоносные ловушки, чтобы всех перебить и сбежать. А если всё так, то изобретение за которым охотится Герман – действительно нечто невероятно ценное!

Герман пожалел, что решил будто сможет хитростью отнять изобретение у профессора и вместо этого сразу не отправил к профессору группу бойцов Командоса. До того, как он успел подготовиться к нападению. Теперь, в случае потерь, каждый боец обойдётся Герману в кругленькую сумму! «Буду надеяться, что стоимость проекта превысит расходы многократно» – мрачно подумал он.

– Что у профессора в арсенале помимо оружия? Что он мог приготовить для незваных гостей? Какие-то устройства? Взрывчатку? Отравляющий газ?

Николай будто удивился такой вероятности и написал: «Не знаю! Всё что угодно! Он очень изобретателен! Да он гений! Он… Он знает всё на несколько ходов вперёд!»

Герман торопил, не давая измученному пленнику передохнуть, собраться с мыслями и силами. Внезапно зрачок Николая расширился от какого-то осознания, рука бешено затряслась, заплясала над бумагой, пытаясь вывести на ней какое-то слово, он затрясся всем телом и уронив голову на грудь, потерял сознание.

Герман вскочил и растерянно посмотрел на сидящего в наушниках техника. Тот уловил краем глаза какое-то движение за спиной и обернувшись снял с головы наушники. Он тоже вскочил, поняв в чём дело и схватил со стола рацию:

– Командос! Проблема!

Он нажал на пультах какие-то кнопки, затем метнулся в подсобное помещение. Оттуда донёсся звук воды набираемой в некую ёмкость. Герман подхватил выпавшие из рук Николая бумаги и попытался прочесть последнее слово. Кажется это было слово «кошка».

«Но ведь это не имеет никакого смысла! Какая к чёрту кошка?» – Герман снова всмотрелся, пытаясь разглядеть в каракулях какое-то другое слово, но тут из коридора донеслись голоса и торопливые шаги, поэтому он быстро убрал последний лист в портфель, а остальные листы бросил на сидение кресла. Прочие записи скорее пригодятся Командосу, в подготовке к штурму усадьбы, в неизбежности которого Герман теперь не сомневался.

Дверь распахнулась и к ним подскочили с разных сторон техник, с пластиковым ведром в руках и второй боец, следом вошёл Командос и встал рядом с Германом, который отошёл на пару шагов назад, чтобы не мешать. Командос кивнул и техник окатил пленника водой из ведра. Все замерли в ожидании.

Мгновение спустя Николай пришёл в сознание и захрипел, но тут же сник, обессиленно свесив руки вдоль стула.

– Живой! – констатировал Командос.

Герман едва заметно вздохнул. Всё таки он не смог привыкнуть к подобного рода зрелищам, в отличии от Командоса и его подручных.

– Что он рассказал? – Командос сгорал от нетерпения, предвкушая хорошую заварушку.

Герман не скрывал неприязни к Командосу и его людям. Он сам был не намного лучше них. Но никто и не ожидал от бизнесмена обожания. Только денег. Он поднял с кресла исписанные листы и протянул их бывшему подполковнику.

– Я удваиваю ваш гонорар за захват профессора, – произнёс он, пока Командос изучал записи, – он может оказать серьёзное сопротивление, ввиду своей изобретательности, но вам это и так известно, – добавил Герман намекая на испорченный дрон.

– Ладно. С этим что? – поинтересовался Командос оторвавшись от чтения и кивнув на еле живого Николая.

– Я дал ему слово, что будет быстро и безболезненно. Позаботьтесь об этом!

В этот момент техник протянул боссу распечатку записи голоса Германа на бумаге. Командос бегло просмотрел и ухмыльнулся.

– Поедешь с нами, Кит?

– Подъеду когда возьмёте профессора. Мне нужна машина.

– Возьмёшь кадиллак эскалейд, он сейчас на мойке стоит. Ключи в нише подлокотника.

– Отлично. Запись с камеры наблюдения пожалуйста, – он протянул руку глядя на Командоса.

Тот кивнул:

– Отдай ему запись.

Техник извлёк карту памяти из ноутбука и протянул её Герману. Бизнесмен взял флешку и спрятал её во внутренний карман пиджака. Стараясь не смотреть в сторону Николая, он поднял с пола окровавленный платок со своими инициалами, вышитыми золотом по углам и ручку. Достав из портфеля пластиковый пакет, Герман сложил в него предметы и убрал затем пакет обратно в портфель.

Он покинул помещение устроенное в старой ветке метро и стал подниматься по бетонному коридору к лифту. Пройдя около двадцати шагов Герман услышал позади себя глухой звук выстрела. С Николаем Соболевым было покончено. Командос умел избавляться от трупов бесследно. Оставалось схватить профессора и выпытать у него секрет изобретения, способного изменить весь мир и вероятно стоившего миллионы долларов. Ради этого проекта Герман и так уже слишком далеко зашёл.

Бизнесмен подошёл к лифту, извлёк из кармана пиджака ключ, вставил его в специальное отверстие и повернул против часовой стрелки.

Глава 3. Матильда

Герман сидел в кафе, принадлежавшем одному из людей Командоса, пока его водитель Сергей готовил машину. Было шесть утра и лучи низко висящего над лесом солнца, отделявшего стоянку от города, пробивались сквозь неплотные шторы и разбрасывали по стенам, столам и полу причудливые блики и тени. Бизнесмен ждал звонка от старого вояки.

Знатной заварушки, которую так предвосхищал Командос, не случилось. А вместо этого произошло вот что:

Пока Командос с двумя подручными избавлялись от тела Николая Соболева, другие его бойцы, засевшие в лесу в засаде, отправились к усадьбе на разведку боем, с целью оценить обстановку и силы противника в лице изобретательного профессора Максима Викторовича Колышева.

Однако, когда команда из семи вооружённых до зубов человек приблизилась к крыльцу усадьбы, профессор сидел там, в плетёном кресле с кошкой на коленях. У его ног спокойно лежали две огромные собаки, ни одна из которых даже ухом не повела, наблюдая как к ним приближаются осторожно люди с автоматами, направленными на них и их хозяина. На расстоянии вытянутой руки, слева от профессора, стояло двуствольное ружьё, сверкая в лучах восходящего солнца начищенными стволами.

Бойцы приблизились к крыльцу и остановились, не решаясь подняться. Тогда профессор встал с кресла, взяв кошку на руки и спустился к ним сам. Он был необычайно спокоен.

– Кто из вас старший? – спросил он приветливым, почти дружеским тоном.

Бойцы опустили оружие и немного расслабились, оставаясь всё же на чеку.

– Старшего здесь нет. В его отсутствие всем руковожу я, – гордо отозвался тот, что стоял ближе всех к профессору и носивший точно такие же усы и причёску как у Командоса.

– Будьте так любезны, свяжитесь с вашим командиром и сообщите, что я не намерен оказывать сопротивление. Напротив, я желаю говорить с заказчиком.

Странное дело, но бойцы не привыкшие исполнять чьи бы то ни было указания, кроме как самого Командоса, сами не понимая, как такое произошло, покорно убрали оружие и связались со своим командиром.

Профессор тем временем размеренной походкой отправился прогуливаться с кошкой на руках вдоль ограды своих владений. А бойцы Командоса, как стайка школьников за учителем, окружили его и шли следом. Чуть поотстав, за этой нелепой процессией брели, лениво позёвывая, обе собаки.

На карде блеяли козы и овцы, кудахтал петух, пританцовывая вокруг своих курочек, а со стороны овражистого луга, отделявшего усадьбу от леса, доносилось звонкое щебетание птиц. Высоко в небе парили два орла, выискивая себе на завтрак какую-нибудь зазевавшуюся мышку-полёвку.

Профессор рассуждал вслух о природе, о жизни, о мире. А бойцы-отморозки, как послушное стадо овец за пастырем, шли и с большим интересом слушали этого человека, сами не понимая, что за разительная перемена произошла с ними в одночасье? Один из бойцов протянул профессору спутниковый телефон:

– Профессор, это наш командир.

– Доброго утра командир! – бодро поприветствовал профессор Командоса, взяв телефон.

– Так! Профессор! Давайте без всяких там шуток! Хоть мои люди и пытаются меня убедить, будто вы не представляете опасности, меня вы не проведёте! Только попробуйте что-нибудь выкинуть и вам мигом продырявят ваши учёные мозги!

– К чему пустые угрозы, командир? – голос профессора остался невозмутимым, – я буду бесполезен вашему заказчику с дыркой в голове. Вы можете прямо сейчас отправить своих людей обыскать мой дом. Ничего, что представляло бы опасность они не найдут. А ключ к проекту, за которым вы тут устроили охоту, надёжно спрятан как раз таки в моей голове! Так, что ни ваши люди, никто другой не сумеют воспользоваться моим изобретением без моего на то согласия.

– Допустим, я поверил вам. Чего вы хотите?

– Передайте вашему нанимателю, что я готов с ним встретиться здесь, на моей усадьбе и обсудить его желание заполучить мой проект.

– Не обсуждается! – вдруг рявкнул Командос в трубку, чувствуя, как им умело манипулируют.

– Я возьму тебя за шкирку и притащу твой учёный зад в такое место, где ты сам всё мне расскажешь! Да ещё и умолять будешь забрать у тебя твой чудо-проект и оставить… – он осёкся на последних словах.

– Так вы ничего от меня не добьётесь, – спокойно парировал профессор, – Я знаю, что вы сделали с Колей Соболевым, моим учеником… – он помолчал и продолжил, – у вас ведь нет на меня ничего. Никаких рычагов давления. Вы зря полагаетесь на применение физических пыток. Разве в вашем досье на меня нет сведений о моих многолетних изысканиях, работе с собственным телом и духом, занятиях йогой, восточными единоборствами и практиками медитаций, сделавших меня нечувствительным, неуязвимым к физическим и моральным испытаниям? Ваши методы дознания бесполезны, мой друг.

Таким образом профессор надеялся поместить в сознание отморозка мысль о тщетности его угроз и реальных пыток. Он явно спланировал всё это заранее и действовал наверняка. Но откуда этот просветлённый отшельник от мира науки, получал так быстро и точно секретную информацию? Командос сдался, сам не веря в то, что произнёс в следующий миг:

– Ладно, профессор. Пожалуй, твоя взяла! Я распоряжусь связаться с заказчиком и передать ему твоё предложение о встрече. Конец связи!

Положив трубку, Командос громко выругался и ударил кулаком по столу. Он тут же снова набрал своего бойца и как бы в отместку отправил всю команду перевернуть усадьбу вверх дном. Просто так. Ведь по словам профессора искать там было нечего. И командос от чего-то поверил ему.

Профессор не возражал и не препятствовал, когда бойцы, извиняясь озвучили ему приказ командира. Он пожал плечами и неопределённо махнув рукой ответил:

– Делайте, что вам приказали. Я буду в хлеву. Нужно накормить и убрать за животными, насыпать курам зерна, напоить собак.

Один из бойцов, под предлогом проследить за профессором, чтобы тот не сбежал, отправился с ним и даже вызвался помочь, оставив своё оружие на тюках с сеном возле ворот сарая. Вероятно, ему меньше остальных хотелось участвовать в бессмысленном погроме.

Профессор надел фартук, рукавицы и принялся за работу. А в это время, пока в его доме орудовали бойцы Командоса, переворачивая мебель, вываливая на пол содержимое письменного стола, роняя книжные полки и вытряхивая комод с бельём, сам Командос поднялся из подвала в кафе, где его ждал Герман.

– Как всё прошло? Вы взяли профессора?

– Взяли! Как же! – зло ответил Командос, – он к моему разочарованию решил быть паинькой и сдался сам. Сейчас его стерегут мои ребята.

– Чего он хочет?

– Говорить с тобой! Вроде как желает сторговаться? – развёл руками озадаченный Командос.

– Что ж, я ошибался на счёт профессора, – Герман улыбнулся: его настроение несколько улучшилось, – свяжите меня с ним!

– Учти, Кит, – в полушутливом тоне погрозил Герману Командос, – я потребую надбавку за проваленную операцию! Лишить меня такой хорошей заварушки!

– Будет тебе надбавка, будь покоен, Командос! А теперь, будь любезен, соедини меня с профессором!

– Дайте ему телефон, – буркнул вояка и зло сплюнув на пол удалился.

Боец, сопровождавший Командоса неодобрительно покосился на своего командира за последнюю его выходку. Очевидно, именно ему принадлежало это кафе. Он протянул Герману спутниковый телефон, а сам удалился в подсобку за ведром и шваброй.

– Слушаю вас, профессор! – елейным голосом начал Герман когда их наконец соединили.

– Максим Викторович Колышев, автор и создатель проекта «Матильда».

– Я знаю кто вы, профессор. Моё имя Герман. Герман Кит. Итак, проект «Матильда»? Вы намерены обсудить со мной его продажу?

– Да, именно это я и намереваюсь сделать.

– Хорошо! – Герман в мыслях потирал руки от удовольствия, – а почему, разрешите поинтересоваться, собственно «Матильда»? Исходя из полученных сведений о вас и вашем проекте, название какое-то неподходящее, вы не находите?

– Так зовут мою кошку, – просто ответил профессор.

– Занятно! Не думал, что вы окажетесь сентиментальны, учитывая ваш профиль, ваши взгляды…

– О! Матильда моя любимица! – любовно отозвался профессор, – приезжайте, я вас познакомлю!

– Эм…м… Что ж, – Германа несколько смутил этот отеческий тон профессора, – Буду рад встрече с вами, Максим Викторович! Однако, почему бы вам не приехать ко мне в офис и в комфортной, деловой обстановке, за чашечкой кофе с круассаном обо всё не договориться?

– Я не пью кофе и не ем круассаны. У меня, как вы наверняка знаете, тут небольшое хозяйство и о нём необходимо позаботиться перед отъездом.

– Вы хотите покинуть страну? – догадался Герман.

– Да, вероятнее всего. Отправлюсь путешествовать по миру, искать вдохновения и покоя.

– Что ж, понимаю вас, профессор! И, полагаю, после нашей с вами сделки вы не будете нуждаться в деньгах до конца вашей жизни! Вы ведь намерены продать мне проект за кругленькую сумму, не так ли?

– Да, да! Так и есть! – подхватил профессор, то ли вовлекаясь в игру Германа, то ли вовлекая того в свою.

– Отлично! Я помогу вам оформить счёт в швейцарском банке, куда будут переведены средства по результатам нашей сделки. Вы сможете пользоваться вашими деньгами из любой точки мира!

– Превосходно, Герман! Превосходно!

– Итак, вы приглашаете меня на свою усадьбу для заключения сделки?

– Милости просим!

– Отлично, Максим Викторович! Я сейчас же свяжусь со своими юристами, пусть подготовят необходимые бумаги и к вечеру мы будем у вас!

– Мне нужно, чтобы вы приехали как можно скорее, Герман! – ответил профессор вдруг тихим, заговорщическим голосом, – я знаю! Нас сейчас слушают нанятые вами же люди! Они же в этот самый момент обыскивают мой дом! Боюсь, как бы они ничего не поломали, ведь в доме стоит важная аппаратура и прочее весьма дорогостоящее научное оборудование!

Герман купился на эту уловку. Он ведь уже ранее подозревал Командоса, что тот сам заинтересовался проектом. Хотя зачем он ему? Этот не самый умный отморозок ничего не смыслит в научных делах! Он не сможет ни должным образом оформить изобретение, ни вывезти его за границу! Может… Он хочет прибрать проект, а затем продать его дороже ему? Или у него уже есть другой, более состоятельный покупатель? Вот ведь чёрт!

Внезапно связь оборвалась. В груди у бизнесмена заклокотало негодование. В ту же минуту в кафе снова вошёл Командос. Взгляд его был недобрым.

– Командос! Что здесь чёрт возьми происходит?! – обрушился на него Герман.

– Э-эй! Остынь-ка парень! – грубо осадил его Командос, – этот ботаник морочит тебе голову!

– Ты обыскиваешь его дом?

Командос замялся, не готовый ответить на этот вопрос.

– Зачем ты это делаешь? Что ты там надеешься найти? – продолжал наседать Герман.

– Послушай, Кит! Я просто приказал своим ребятам перевернуть всё вверх дном, чтобы наказать этого выскочку за его надменный тон!

– Это сейчас не важно! Убирай оттуда своих людей немедленно! Сворачивай всё и пусть убираются!

– Послушай, Кит! Он дурачит тебя! – настаивал Командос.

– Это уже не твоё дело! Ты выполнил всё, что от тебя требовалось! Деньги получишь в полном объёме сегодня же вечером! Я распоряжусь об этом! А сейчас, убери оттуда своих людей и дай мне машину!

«Ну, да, я выполнил всё, как надо!» – подумал про себя Командос, а вслух сказал:

– А, чёрт с тобой, Кит! Но учти! Я предупреждал тебя! Этот профессор – скользкий тип! Он что-то задумал!

– Дальше я сам разберусь! – отрезал Герман.

– Ладно, как знаешь. Я тебя предупредил! – Командос махнул рукой и снова удалился, раздосадованный и злой.

Минуту спустя в кафе вошёл водитель Германа.

– Шеф, машина готова, можем ехать!

– Хорошо, Сергей, выезжаем немедленно!

***

Профессор Колышев встречал очередных гостей, на сей раз званых так же, как он встретил людей Командоса. С той лишь разницей, что при нём не было ружья. Его вместе со всем прочим оружием забрали с собой предыдущие посетители, по предусмотрительному приказу Командоса. Обе собаки лежали тут же, у ног хозяина, подрёмывая в тени навеса, когда к крыльцу усадьбы подкатил чёрный внедорожник, забрызганный грязью.

– А! Вот и вы! – профессор поднялся с кресла, взяв кошку на руки, – а мы вас уже заждались!

Голос его был приветлив и, кажется, искренен. Максим Викторович ласково почёсывал рукой между ушами кошки, пока Герман с водителем выбравшись из машины поднимались по ступеням на крыльцо. Профессор очень внимательно разглядывал обоих. Казалось, то же делала и его кошка. Сергей шёл позади Германа и подозрительно осматривал территорию усадьбы, будто чуя подвох.

Профессор Колышев крепко пожал протянутую Германом руку и тут же пригласил пройти всех в дом. Герман с Сергеем вошли и оказались в просторной гостиной. Точнее, в том, что от неё осталось. Вся мебель была перевёрнута, стеклянная столешница журнального столика разбита в дребезги, пол усыпан осколками стекла, бумагами, книгами и заляпан грязными следами от дюжины армейских ботинок.

– Молодой человек! – обратился профессор к водителю, махнув в его сторону рукой и ставя аккуратно кошку на край ковра, – как вас зовут? Помогите-ка мне!

– Сергей! – отозвался водитель и перестав озираться, помог профессору поднять и поставить опрокинутые диван и кресло.

– Присаживайтесь, будьте любезны! Может чаю?

– Нет-нет, профессор, благодарю! Давайте сразу к делу! – сухо ответил Герман окинув помещение взглядом и усевшись на диван.

Профессор сел в кресло напротив Германа, а водитель остался стоять. Кошка взобралась на колени хозяина.

– Что ж, хорошо Герман! Вижу вы и вправду человек деловой, ценящий своё и чужое время! А ко всему прочему – достаточно состоятельный! – профессор разглядывал дорогие часы на руке Германа.

– Это Улисс Нардан Марин, – с нескрываемой гордостью ответил Герман, – подарок частного закрытого яхт-клуба, за победу в морской регате. Но вы правы, я достаточно состоятелен, чтобы вести с вами переговоры о покупке проекта, из-за которого образовалась вся эта шумиха, – он покрутил в воздухе пальцем.

– Да-да, замечательно! – обрадовался профессор, – как вы уже поняли, проект «Матильда», названный так в честь моей любимицы, – он приподнял кошку, как бы демонстрируя её гостям. Кошка уставилась на Германа, – это итог многолетнего кропотливого труда…

– Я ошибался на ваш счёт, профессор, – извиняющимся тоном перебил его Герман, – нужно было сразу предложить вам сделку, а не устраивать весь этот цирк…

– Нет-нет! Вы были правы! – перебил его в свою очередь профессор Колышев, – я вовсе и не собирался продавать кому бы то ни было свой проект! Труд всей моей жизни! Но вы и ваши люди вынудили меня пойти на это! Однако, всё, что ни делается – происходит по некоему неведомому нам замыслу! Плану вселенной, если угодно!

«Чёрт! Да вы всё-таки фанатик!» – подумал Герман и едва заметно улыбнулся лишь уголками губ.

– Но! Скажу я вам! – профессор многозначительно поднял указательный палец вверх, призывая всех внимать, – говорить о деле здесь стало небезопасно! – закончил он почти шёпотом и обвёл взглядом весь беспорядок в гостиной.

Герман вопросительно поднял брови. Сергей ещё внимательнее стал озираться вокруг, в поисках скрытой угрозы.

– Наверняка ваш прежний друг насовал по всему дому жучки и слушает нас!

– Что вы предлагаете? – тоже понизив голос спросил Герман, ещё не вполне понимая, как реагировать на слова этого человека и стоит ли ему доверять?

– Это ваш человек? Вы можете ему доверять?

– Сергею? – Герман обернулся и посмотрел на своего водителя, – да, ему я доверяю больше чем вам.

– Хорошо, хорошо! Пока вы добирались ко мне, я собрал некоторые свои вещи, – он махнул рукой на дорожный чемодан на колёсиках и металлический кейс, стоявшие под окном.

– Вы хотите сказать, что мы должны покинуть это место?

– Естественно! Я уже позаботился обо всём и передал моему старому знакомому, владельцу частного фермерского хозяйства, все права на эту усадьбу и всё своё имущество здесь. Я хочу как можно скорее покинуть эту страну и заняться новыми проектами в более спокойном, недосягаемом месте.

– Думаю, я понимаю вас. Но почему вы так уверены, что за нами следят? – недоверчиво и обеспокоенно поинтересовался Герман, – я отозвал людей Командоса и заплатил им вдвое больше, чтобы они не вмешивались в наши дела.

– На вашем месте я бы не доверял больше этому… Убийце! У меня свои источники информации, – при этих слова профессор достал из кармана кардигана небольшое устройство, напоминающее блютуз-гарнитуру, и вставил её в правое ухо, – я опасаюсь за свою жизнь! А ещё больше – за свой проект, который может попасть в руки такого опасного человека!

– Командос? – недоверчиво произнёс Герман.

– Его люди не просто учинили погром в моём доме! Они фотографировали всё и забрали с собой некоторые бумаги! К счастью, среди них не было относящихся к проекту. Как вы полагаете, зачем ему всё это? Он ведь не сообщил вам? Я прав?

Герман задумался. Если профессор не лжёт, то Командос действительно заинтересовался проектом. Тогда он может сейчас слушать их разговор, чтобы понимать о какой сумме идёт речь. Зачем? Чтобы продать дороже! Но так ли это? Действительно ли Командос задумал вести двойную игру? Этого Герман узнать уже не успеет. Об этом, как раз, пойдет речь далее.

– Хорошо, профессор. Возможно вы правы и нам не стоит всё обсуждать здесь. Тогда едем ко мне в офис! Я позабочусь о том, чтобы сделка прошла быстро, на сколько это возможно и затем лично посажу вас в самолёт, в любую точку мира куда укажете!

– Да как же вы не понимаете, Герман? Если вы это произнесли здесь, вслух, то пока мы едем, в вашем офисе и даже возможно в вашем доме уже поставят прослушку!

При упоминании дома, Герман насторожился и поёжился, почувствовал себя максимально неуютно и забеспокоился о супруге Оксане.

– Ко мне он не сунется. Командос знает, что со мной нужно играть по правилам. По моим правилам! – Герман несколько повысил голос, поверив в историю с прослушкой.

– Едемте сейчас! У меня есть одно надёжное место! Там я передам вам все материалы и документы по проекту, а от вас получу часть денег наличными и новый счёт в швейцарском банке, о котором вы упоминали. У меня всё готово и мне не остаётся ничего другого, кроме как довериться вам, лишь бы моё детище не попало в руки к этому головорезу!

Герман задумался снова, пристально вглядываясь в возбуждённое лицо профессора. Кажется он был искренен. Наконец он произнёс тихо:

– Сергей, заводи машину. Затем вернись и помоги Максиму Викторовичу с его багажом.

Многое из происходящего здесь казалось Герману подозрительным, однако недоверие в адрес Командоса, подкреплённое опасениями профессора вынуждали его действовать не по плану и при том незамедлительно.

Сергей вышел, а профессор бросился в другую комнату, заявив, что ему необходимо собрать Матильду в дорогу.

– Она поедет со мной.

Герман не возражал. Ему было, в сущности, плевать на кошку. Он кивнул и поднявшись с дивана подошёл к окну. Вглядываясь в лес вдалеке, он размышлял о том, как ему отвадить Командоса от проекта, и при всём этом сохранить с ним деловые отношения. Ведь услуги Командоса могли ему ещё раз пригодиться.

Профессор вернулся в гостиную с небольшой сумкой для переноски животных, в которую сложил миски и пакетики с кормом. Посадив туда же кошку, он сообщил о готовности ехать. Сергей вернулся в дом и взял чемоданы профессора.

– Хорошо, профессор, показывайте дорогу до вашего надёжного места!

Трое мужчин сели в машину и кадиллак тронулся с места. Он помчался к шоссе подпрыгивая на кочках и проваливаясь в ямы, забрызгивая кузов грязью, не смотря на хорошие амортизаторы моделей эскалейд.

Солнце в безоблачном небе подсвечивало по-осеннему яркую листву жёлтых и красных деревьев лесопосадки. Кажется, наступил первый день так называемого «бабьего лета». Воздух прогревался теплея с каждым часом. Внедорожник выбрался на шоссе и помчался по направлению к городу.

Герман досадовал, что взял машину Командоса. На ней наверняка стоял радио маячок, по которому их легко отследят. Но делать было нечего. Оставалась надежда, что профессор ошибается и Командос всё-таки не заинтересовался их сделкой, взяв в его доме бумаги, не относящиеся к данному изобретению и по тому, не получив настоящие сведения о проекте «Матильда».

Профессор тем временем решил начать вводить Германа в курс относительно проекта. Он посматривал некоторое время на водителя, но убедившись, что тот занят дорогой и не слушает их с Германом разговора, начал свой рассказ издалека.

– Герман. Вы наверняка уже знаете о моих разногласиях с коллегами по РАН, и о моём взгляде на мир, человечество, его развитие и новый виток эволюции?

Герман согласно покивал.

– Так вот, я уже с юношеских лет увлечён идеей сделать мир лучше. А для этого мне в первую очередь было необходимо стать лучше самому! Долгие годы я изучал духовные и эзотерические литературу и практики, исследовал религии, научные труды, мемуары и трактаты тех, кто хоть как-то был причастен к теме развития человеческого потенциала. Тысячи книг, статей, научных изданий и интервью с так называемыми «просветлёнными»!

Герман снова кивнул, припоминая на полу гостиной в усадьбе целые горы книг, журналов и газетных вырезок. Он внимательно посмотрел на профессора. Тот продолжал.

– Я не просто всё это изучал! Я применил на практике как самые научно обоснованные теории, так и невероятно фантастичные, описанные в мифах и легендах, преданиях и древних трактатах, историях о мистических магах и йогах, свидетельства о левитации, пирокинезе, телепатии и загробном мире! Всё-всё, понимаете?

«Это вполне могло свести вас с ума!» – подумал иронично Герман, продолжая кивать в ответ.

– Тогда, к тридцати семи годам у меня на руках была первая в мире научно обоснованная теория о возможности напрямую влиять на развитие осознанности в человеке. Воздействовать на его мозг, перестраивать его гены, пробуждать в нём природу самого Высшего Порядка!

Я вижу в вашем взгляде скепсис, молодой человек. И точно такое же недоверие и скепсис я обнаружил в глазах моих коллег по науке! Они обозвали мои изыскания громкими заявлениями, претендующими на сборник научной фантастики! Представляете? Не потрудившись хотя бы проверить мои теории, провести эксперименты, выявить на практике так уж ли безумны и радикальны мои изыскания!

– Тогда вы решили покинуть научное сообщество и уединиться в приобретённой вами усадьбе? Вдали от людей, вдали от бывших коллег, так не справедливо высмеявших вас? Чтобы продолжить ваши исследования самостоятельно?

– Да, Герман! Именно это я и сделал! Я двадцать лет положил на то, чтобы провести научный эксперимент в строго контролируемых лабораторных условиях и создал тот самый проект, способный активировать человеческий потенциал на максимум! Потенциал любого человека! За считанные часы! Вы понимаете?

– Если честно, не совсем. О каком потенциале идёт речь? Летать по воздуху без крыльев? Читать мысли? Проходить сквозь стены? Сверхспособности вы имеете ввиду? – Герман едва сдерживал улыбку разочарования, представляя, как это всё понравилось бы Командосу, фанату комиксов и фантастических боевиков.

– Сергей, сверните пожалуйста у того знака, – попросил профессор, коснувшись плеча водителя и указав рукой куда-то влево.

Машина тут же свернула с шоссе на старую разбитую асфальтовую дорогу, которая затем быстро сменилась грунтовкой. Вскоре вдали показались какие-то серые строения. Должно быть это были корпуса какого-нибудь НИИ советской эпохи, заброшенные в девяностые годы из-за прекращения финансирования.

– Я вам вот что скажу, Герман. Сейчас не важно, понимаете вы или нет. И даже не важно верите ли вы мне! Моим первым успехом был опыт, который я поставил и провёл в тех самых лабораторно контролируемых условиях… На своей кошке!

Герман бросил недоуменный взгляд сперва на переноску, где сидела Матильда, а затем на профессора.

– Нет-нет! Не удивляйтесь и не спешите с выводами молодой человек! Как вам известно, я работал один и всё держал в строгой секретности. Так как у меня не было ассистента, первые опыты я ставил на Матильде. И они дали невероятные результаты! Несмотря на то, что мозг кошки устроен гораздо примитивнее человеческого, я получил первое научно обоснованное доказательство, что мой проект работает! Эта была победа! Но она не была ещё окончательной.

Я начал расширять функции программы ориентируясь на человеческий мозг. Собственный мозг! Но тут выяснилось, что ассистент мне необходим. Я очень торопился. Так в моей лаборатории появился Коля Соболев. Этот парень был исполнительный и не задавал лишних вопросов. Я относился к нему с теплом, так как у меня не было собственного сына. Это-то вероятно и было главной моей ошибкой! Я потерял бдительность, перестал быть осторожным! А Николай, узнав над чем я тружусь, решил почему-то, что он и станет первым, кто испытает мой проект. Когда я открыл ему, что разрабатывал программу под себя, его это сильно задело. Он решил будто я посчитал его недостойным этой чести. Хотя, так оно и было. Он был не готов…

С этими словами профессор расстегнул молнию на переноске и кошка высунув голову наружу уставилась Герману прямо в глаза.

– Посмотрите, Герман! Вы видите какой невероятно осмысленный взгляд у этого животного?

– Да. Да, профессор, я вижу что… – Герман отвлёкся на сообщение полученное только что на смартфон. Оно было от Оксаны.

«Заканчивай свои дела и живо домой! У меня есть для тебя сюрприз!»

Сообщение было не совсем в духе Оксаны и Герману тут же пришли на ум опасения профессора на счёт прослушки у него дома. «А что, если Командос решил идти ва-банк и взял в заложники его жену? Разве такое может быть правдой? Да нет, Оксана подала бы тайный знак, написала бы кодовое слово, в случае опасности!»

Герман оторвался от экрана смартфона и посмотрел на замолчавшего профессора. Оказалось тот беззастенчиво читал его сообщение! Внезапно профессор коснулся устройства, которое Герман принял за гарнитуру и произнёс какое-то иностранное слово, которого Герман не разобрал. Профессор улыбнулся ему и хотел было что-то сказать, но в эту секунду Герман почувствовал легкое головокружение и тошноту, какие бывают от ощущения надвигающейся беды. Живот его скрутило, а время будто бы замедлилось и растянулось.

Сперва он услышал легкий звон и увидел, как голова профессора откинулась на подголовник, а затем Герману в лицо брызнула кровь. Он шарахнулся в сторону и прислонившись спиной к двери закричал, не слыша собственного голоса:

– Сергей! Газу!

Машина тут же рванулась вперёд, завибрировала, послышался снова едва уловимый слухом звон. Герман бросил затравленный взгляд на Сергея, через зеркало и, к своему большему ужасу, обнаружил голову водителя откинутую точно так же на подголовник и его лицо, залитое кровью. А внедорожник между тем несся вперед на сбавляя скорости, так как нога водителя была по-прежнему на педали газа.

«Снайпер!» – резко вырвалась вперёд остальных отчаянная мысль в голове бизнесмена. Он схватил ремень безопасности, вытянул его на максимальную длину и обернув его вокруг своего корпуса нырнул с ним на пол машины. В ту же секунду кадиллак налетел на какое-то препятствие на полном ходу. Германа подбросило вверх, ударило о потолок автомобиля, затем о спинку водительского кресла и бросило затем на пассажирское кресло.

Спустя лишь несколько долгих секунд, Герман пришёл в себя, отмечая отсутствие переломов и серьезных ранений. Только пальцы рук были порезаны в нескольких местах, когда он приземлился ладонями на осколки стекла на полу. Пребывая в шоковом состоянии он не ощущал боли.

«Командос!» – взорвалась в сознании очередная мысль. Герман действуя скорее инстинктивно, чем осознанно, дёрнул ручку задней двери, открыл её и вывалился мешком на жесткую щебёнку обочины. Он поспешно сполз змеёй в кювет и быстро оглянулся. Адреналин в его крови помог в считанные секунды оценить обстановку.

«Внедорожник налетел на металлическое ограждение. Водитель застрелен. Профессор тоже. Стреляли с правой стороны машины. Значит снайперу понадобится некоторое время, чтобы сменить диспозицию». В том, что охотились именно на него – Герман не сомневался. «Прямо передо мной широкая полоса репейника. За ней начинается кукурузное поле и это уже похоже на удачу!»

В миг собравшись с духом Герман рванул что есть сил через заросли репейника к кукурузному полю. То ли в результате столкновения машины с отбойником, толи от падения на щебёнку Герман подвернул ногу и теперь она давала о себе знать, отдаваясь жуткой болью в районе щиколотки. Многочисленные ссадины и ушибы так же давали о себе знать, но блокируя сознанием боль, он продрался наконец сквозь сорняк и бросился бежать через поле.

Сначала Герман бежал прямо, но быстро сообразив, что так стрелок его быстро вычислит, стал бежать зигзагами, то и дело произвольно меняя направление. Кажется, он видел этот приём в каком-то американском фильме про апокалипсис в доколумбовой Америке, но не думал об этом, а действовал по-прежнему инстинктивно, выуживая из памяти любую информацию, которая могла бы повысить его шансы на спасение.

Пробежав уже достаточно большое расстояние, он уловил позади себя шорохи и оглядываясь на бегу стал высматривать преследователей. Казалось, они были совсем близко, однако Герман никого не видел. Тогда он резко остановился и присел. Через несколько секунд среди кукурузных стеблей показались жёлтые глаза, затем чёрная мохнатая голова с острыми ушами. Его преследовала кошка.

Герман шикнул на неё, и кошка остановилась в паре метров, щурясь и глядя мужчине в глаза. Тут же неподалёку от них затрещали кукурузные стебли, срезанные очередной пулей. Герман вскочил и снова бросился бежать что есть силы. Кукурузные листья резали ему лицо и руки, тяжелые початки били по голове плечам и спине. А Герман всё бежал, лишь на секунду задумавшись о том, почему в это время кукурузное поле ещё не убрано? Но именно это недоразумение и спасало его теперь! И он бежал, всё дальше, вперёд, гонимый животным страхом.

Наконец силы стали покидать его. Адреналин схлынул. В правом боку закололо и многочисленные ранения давали знать о себе всё настойчивее. Да ещё навалилась невесть откуда возникшая почти тропическая духота. Герман перешёл на шаг, а вскоре и вовсе остановился. Выстрелов больше не было слышно. Кошка профессора снова нагнала его.

«Кажется оторвались!» – начал работу его рациональный ум. «Нужно определить своё местонахождение и вызвать помощь». Всё, ещё тяжело дыша он пошарил по карманам брюк, пиджака, но телефон не обнаружил. Вероятно, он выронил его в машине. Не важно! Раз он не может определить своё местоположение и вызвать помощь, значит он продолжит идти вперёд и рано или поздно выйдет к какому-нибудь селению, к лесу или на дорогу. Конечно, его преследователи могли поехать вокруг кукурузного поля и поджидать его там, на противоположной стороне. Но они так же могли поджидать его с любой стороны! Об этом Герман сейчас не хотел думать. Нужно было выбрать направление и куда-нибудь уже идти.

Герман подхватил Матильду на руки зашагал дальше. Он то и дело останавливался и прислушивался. Кошка была на удивление спокойна и Герман поглаживая её сам стал понемногу успокаиваться. А так как он привык продумывать всё на несколько шагов вперёд, то принялся анализировать всё происшедшее с ним и строить планы как ему выпутаться из сложившейся ситуации.

Его размышления прервал внезапно возникший впереди просвет в стене из кукурузных стеблей. Он остановился и вслушался. Затем тихо, стараясь не задевать растения вокруг себя он приблизился к краю поля и осторожно выглянул из зарослей. Казалось, никого в округе не было. Впереди простирались овражистые луга, похожие на те, что Герман видел возле усадьбы профессора. Приблизительно в километре от него был холм, взобравшись на который Герман мог бы хоть как-то определиться с своим местоположением или хотя бы дальнейшим направлением. Постояв ещё немного, он набрался смелости и прихрамывая, быстро на сколько мог направился от поля к холму.

Глава 4. Реальная нереальность

Солнце давно перевалило за полдень. Часы на руке Германа показывали половину четвёртого. Небо по-прежнему было безоблачным. Герман снял пиджак, развязал и сунул в карман пиджака галстук, затем закинул его на плечо и продолжил путь, изнывая от духоты и жажды. Он надеялся встретить по пути хоть какой-то источник воды, хотя бы лужу! Но ничего не было, кругом только трава, которую Герман тоже не узнавал.

Наконец достигнув подножия холма, измученный жаждой и усталостью он повалился на траву и лежал так некоторое время тяжело дыша. Однако лучше ему не стало, и жажда не оставила. Поэтому собрав оставшиеся силы он полез на холм, цепляясь одной рукой за траву, а другой прижимая к себе кошку. Достигнув вершины Герман осмотрелся. По другую сторону холма оказалась долина, засеянная наполовину пшеницей или какой-нибудь другой культурой. Примерно посередине полей стояли какие-то деревянные строения похожие на амбары. Среди них встречались низкие раскидистые деревья.

А ещё он приметил водонапорную башню, от чего невольно сглотнул липкую слюну и облизал растрескавшиеся от жажды губы. Ощутив на них вкус запёкшейся крови, ему стало дурно от мысли, что это могла быть не его кровь! Он живо вспомнил как были застрелены на его глазах профессор и водитель Сергей. Эти воспоминания быстро привели его в чувство и заставили, опасливо озираясь спуститься с холма и направиться к строениям.

Герман рассчитывал встретить там людей, ну на худой конец сторожа этих странных строений и позвать на помощь, позвонить, связаться с нужными людьми, которые бы увезли его отсюда! А что в этих строениях, собственно, было странного? Герман пока не понимал, но они ему казались смутно знакомыми. Едва волоча ноги, он спустился с холма и двинул по пыльной дороге пролегающей среди поля пшеницы. Солнце всё ближе склонялось к горизонту и теперь светило ему прямо в глаза. Герман щурился, пытаясь разглядеть серые строения.

Наконец он поравнялся с деревянным щитом, обгоревшем на солнце, на котором облупившейся оранжевой краской было написано какое-то название на английском. Он не смог разобрать надпись и двинул дальше, предполагая, что это какой-нибудь заброшенный парк развлечений или пионерлагерь. Пройдя еще с десяток шагов, у него возникло новое предположение. «Кажется здесь снимают кино!» – подумал он. Ведь эти домики поразительно смахивали на те, что он видел когда-то в детстве, в фильмах-вестернах про дикий запад.

Его нога наступила на что-то мягкое и Герман наконец посмотрел себе под ноги. Это был конский навоз. Совсем свежий. Значит он наверняка встретит здесь людей! Брезгливо вытерев дорогие туфли о придорожную траву, он поравнялся с двухэтажным строением, над входом которого висела вывеска «SALOON», а изнутри доносилась негромкая музыка и голоса людей. «Должно быть здесь собралась съемочная группа!» – обрадованно подумал Герман и толкнув двери салуна вошёл внутрь.

То, что он увидел внутри повергло его в замешательство: на вид это был самый настоящий салун дикого американского запада! За низкими грубо сколоченными столами сидели люди неопределённого возраста, с морщинистыми обветренными лицами, неопрятными бородами и усами, в засаленных и заплатанных одеждах из грубых тканей, в широкополых шляпах и высоких кожаных сапогах, покрытых пылью и присохшим конским навозом. В воздухе стоял отвратительный запах испарений какого-то дешёвого пойла, перегара и кислой капусты к которым примешивались вонь от одежды и немытых тел самих посетителей.

«До чего здесь всё антуражно!» – отметил про себя Герман, разглядывая помещение и людей. Люди в свою очередь внимательно и даже подозрительно разглядывали Германа. Кто-то сплюнул на грязный, заблёванный пол и отвернулся к своим собутыльникам. За стойкой бара появилась грузная женщина лет пятидесяти, с растрёпанными волосами и пропитым лицом. Она смерила недобрым взглядом странного на вид посетителя, чьё лицо и руки были запачканы кровью.

– Чего тебе нужно, чужак? – спросила барменша Германа, потерявшегося из-за её странного акцента, а главное она задала вопрос на английском, но он как-то сразу понял вопрос, так, если бы она задала его по-русски!

– Мне нужна помощь, – слабым голосом ответил Герман и снова замер, услышав из своих собственных уст ту же английскую речь, с тем же акцентом, но он точно знал, что задавал вопрос на родном языке!

Всё происходящее казалось ему каким-то дурным сном. Но он не спал! Или спал? Или его давно уже подстрелили, и он умер? А всё происходящее – это его собственный ад?

– Контора фельдшера прямо по улице, четвёртый дом справа, – всё с тем же акцентом произнесла женщина, чуть смягчив сердитый тон.

Посетители салуна уже потеряли интерес к Герману и вернулись к своим привычным в этот час развлечениям: выпивке, игре в карты и кости, негромкой беседе. Герман медленно развернулся на негнущихся ногах и вышел на улицу.

– Под навесом за углом есть бадья с водой, можешь умыться! – услышал он всё тот же грубый голос хозяйки заведения.

Сказать, что Герман был обескуражен, значит сильно преуменьшить его состояние крайнего смятения от непонимания происходящего. Обычно он был достаточно рационален, рассудителен, чтобы поверить, будто он каким-то волшебным образом вдруг очутился в захолустном городке дикого запада восемнадцатого столетия. Скорее всего всё это было каким-то нелепым розыгрышем, это не могло быть по-настоящему! И всё же…

Герман помотал головой будто надеясь проснуться и услышал неприятный хруст в области шеи. Он посмотрел на лево, где терраса сворачивала за угол здания и пошёл в ту сторону. Свернув за угол, он остановился, внезапно обнаружив здесь лошадей, привязанных к горизонтально установленному бревну. Кажется их было семь или восемь. Они лениво жевали солому и не обращали на Германа никакого внимания.

Тут же в тени навеса он обнаружил ту самую бадью, представлявшую собой огромных размеров деревянную бочку, поставленную на низенькую тележку с маленькими кованными колёсами. В бочке была вода! Герман сунулся было руками в эту бочку, желая скорее утолить жажду, но вздрогнул, услышав позади себя всё тот же ворчливый голос:

– Ну куда же ты полез! Окровавленными руками-то? – гаркнула женщина, – вон возьми ведро и черпай! Мне ведь потом лошадей поить из этой бадьи!

Герман бросил загнанный взгляд на эту полную, низкорослую женщину и поискав глазами ведро зачерпнул в него воду. Ведро оказалось тяжёлым, и он еле вытянул его из высокой бочки. Поставив на бревно, к которому были привязаны лошади, он нагнулся и принялся жадно пить, окунув в воду лицо. Лошади, услышав запах крови шарахнулись от этого человека и стали тревожно водить ноздрями и ушами, подозрительно косясь на него.

Напившись, Герман поднял голову и обнаружил на краю бревна полотенце, оставленное очевидно барменшей. Он обернулся поблагодарить, полагая, что женщина всё еще наблюдает за ним, но её не было. Он с большим трудом опустил ведро на землю, чувствуя боль каждой мышцей рук и спины. Ополоснув исцарапанные и избитые руки, умыв лицо он взял полотенце и внезапно почувствовав сильное головокружение, прислонился спиной к дощатой стене и медленно сполз, сев на корточки. Ему необходимо было отдохнуть и собраться с мыслями, которые разбредались как ёжики в тумане его сбитого с толку сознания.

«Мне нужно поспать!» – подумал Герман, вытягивая ноги. Уронив голову на грудь, он сразу погрузился в тяжёлый, беспокойный сон.

***

Проснулся Герман от неясного шума. Поёжившись от холода, он натянул одеяло на голову и прислушался. На этот раз он отчётливо расслышал стук копыт, доносившийся со стороны его ног.

Вскочив на постели Герман вытаращил глаза во тьму перед собой, в одну секунду вспомнив всё, что с ним произошло. «Так это был не сон?!»

Обессиленный, он повалился обратно на постель, которой оказалась солома расстеленная на дощатом полу под навесом. «Кто-то принёс одеяло и накрыл меня. Должно быть, та женщина из бара…», – смутно подумал Герман. Он снова ощутил те смятение и непонимание от всего происходящего. А ещё сковывающую боль во всём теле, неприятное жжение в груди, сухость во рту и жар на лице, шее, руках. Лодыжка правой ноги всё ещё ныла, а голова буквально раскалывалась на части от боли и переживаний.

О продолжении сна теперь не могло быть и речи. Герман лежал на соломенной постели на левом боку и разглядывал половинку луны и ясные звёзды в безоблачном ночном небе. Они казались ему такими настоящими, затопляя этот нереальный мир холодным, призрачным светом. Герман отдался потоку мыслей. Но не привычных рациональных, на них у него сейчас не было сил. Он проваливался глубже в своё сознание, к детским мечтам и воспоминаниям, так давно им подавленным и забытым.

«Разве это возможно? Разве я вправе верить, что каким-то сверхъестественным образом перенёсся в прошлое, на дикий запад? Да и прошлое ли это? Или какой-тот иной мир? Может я незаметно прошёл сквозь какой-то временной портал? Это вообще возможно? Такое я видел только в кино… А может я умер? Может меня застрелили тогда, в машине? И тогда всё это, вероятно, мой личный ад? Или так выглядит рай?»

– Ну, на ад это точно не похоже, – отозвался его внутренний голос.

– А на что это похоже?

– Не знаю. Но мы ведь заметили с тобой, что всё вокруг словно настоящее. По крайней мере, так кажется на ощупь, на слух. Мы чувствуем все эти запахи, и они тоже весьма убедительно доказывают, что всё вокруг реально.

– Ты уверен? Да, возможно ты прав…

Герман приподнялся на локте и посмотрел туда, где ранее он видел лошадей. Две из них всё ещё стояли под навесом, в полудрёме, шевеля ушами и взмахивая длинными хвостами. Он вдруг припомнил, как любил в детстве лошадей. Его приёмный отец Аристарх Платонович Моршанский не жалел средств на то, чтобы Герман получил самое разностороннее светское воспитание и образование. Однако он был холоден с мальчиком, предвосхищая в его усыновлении лишь собственные чаяния и амбиции.

У Аристарха Платоновича и Антонины Ярославной долго не было собственных детей. Чего только они не испробовали, к каким только специалистам и шарлатанам не обращались – всё было безрезультатно. Жена полагала, что проблема эта исходила из постоянной загруженности работой мужа. Ведь Аристарх Платонович Моршанский был из тех, кого называли тогда «недобитым кулачьём». Его отец Платон Власович Моршанский добровольно сдал большевикам всё своё нажитое имущество. А по правде сказать – большую его часть. Поэтому даже в советское время потомственная купеческая династия ухитрялась тайком вести коммерческую деятельность и продолжала множить своё состояние для будущих поколений.

Аристарху Платоновичу был необходим наследник. Поэтому-то он и решил взять к себе на воспитание одного из сирот из многочисленных в стране детских домов и сиротских приютов. Антонина Ярославна была категорически против усыновления чужого ребёнка, тем более произошедшего из рода «грязного отребья пролетариата». Она даже подумывала заделать ребёночка на стороне. Вот тут-то и попало в руки тайного советского коммерсанта личное дело Германа, мальчика четырёх лет, круглого сироты, но необычайно одарённого и смышлёного не по летам. Так в 1994 году воспитанник детского дома, подкидыш, оставленный собственной матерью на пороге приюта в корзине с грязным тряпьём и одной лишь запиской с именем младенца – Герман, оказался в семье новоиспечённого русского олигарха Моршанского.

Позже, в 1996 году, когда Герману исполнилось шесть лет, у четы Моршанских родилась дочь Анастасия. Естественно, Аристарх Платонович не мог считать дочь наследницей, будучи строгих патриархальных воззрений, а вот Антонина Ярославна напротив, души не чаяла в дочурке и ещё больше невзлюбила приёмного сына.

Должно быть, именно из-за таких сложных отношений с родителями, Герман и Настя сильно сдружились и были очень близки. Они любили друг друга как родные брат с сестрой и заступались друг за друга перед родителями и сверстниками.

Герман вздохнул и, поёжившись, плотнее закутался в одеяло. Оно сильно пахло мылом. Этот знакомый запах пробудил в его сознании новые воспоминания. Ведь точно так же пахли постельное бельё и одежда, которые нянечки в детском доме стирали хозяйственным мылом.

Наверняка у вас, уважаемый читатель, возник вопрос: почему Герман, как наследник Моршанских, носит фамилию Кит? А дело в том, что эту фамилию ему дали ещё до усыновления, в приюте. Так как с подкидышем обнаружили только записку с именем, то необходимо было дать ребёнку какую-то фамилию, чтобы оформить документы по всем правилам. Среди грязного тряпья в корзине был детский нагрудник с вышитым на нём китом. Мальчик не желал выпускать эту вещицу из своих крохотных ручек. Так Герману и получил фамилию Кит.

При усыновлении Герман невольно стал носить фамилию Моршанских. И он долгое время гордился тем, как звучит: Герман Аристархович Кит. Однако став юношей, а затем взрослым, Герман окончательно рассорился с приёмными родителями и полностью отдалился от них, вернув себе фамилию Кит. Более того, он наведался в тот самый приют, куда его подкинули двадцать лет назад и, к своей радости, обнаружил в архиве среди своих детских документов тот самый нагрудник с изображением кита – единственное, что у него осталось в память о биологической матери, не считая, конечно, имени.

Не знаю, то ли Герман рассчитывает однажды найти свою мать через этот нагрудник, то ли в память о жестокости и несправедливости мира, в котором он был рождён, но бизнесмен хранит эту вещь в своём сейфе, в резной деревянной шкатулке, наравне с другими драгоценностями. Зная характер Германа, я скорее склоняюсь ко второму варианту. А что думаете на этот счёт вы?

Тем временем Герман вспоминал о годах своего детства и юности, о сводной сестрёнке Насте, о лучшем друге Сёме. Ему было жаль Настю. По-настоящему! Она была, пожалуй, единственным в мире человеком, к кому он испытывал настоящее сострадание. Ведь его единственная горячо любимая сводная сестрёнка так и не смогла примириться с холодностью и отстранённостью своего отца. И несмотря на то, что Герман полностью разорвал связь с её родителями несмотря на то, что всё состояние нелюбимого папаши отходило к ней, в случае его смерти, как единственной законной наследнице династии Моршанских, Настя стала наркоманкой.

Герман снова и снова вздыхал, ворочаясь на колючей соломенной постели, вспоминая как Настя раз-за-разом разрушала свою жизнь. А после его знакомства с будущей женой Оксаной, отношения с сестрёнкой стали охлаждаться, они отдалились. Тогда как Герман самоотверженно строил свой собственный бизнес, Настя продолжала вести саморазрушительный образ жизни. Но она по-прежнему любила брата! Да и Герман любил свою непутёвую сестрёнку. Поэтому они всё ещё изредка созванивались, когда Настя была трезвой.

– А помнишь, как мы с Сёмой любили смотреть фильмы на DVD? – попытался увести Германа от грустных мыслей его внутренний голос.

Герман тут же вспомнил своего лучшего друга детства Семёна Сазонова. Он тоже был из семьи новой аристократии и потому, одним из немногих сверстников, с кем Герману разрешалось общаться. Аристарх Платонович строго запрещал своему будущему, как он рассчитывал, наследнику смотреть все эти «плебейские развлечения» – так он называл развлекательное кино. Однако Семён имел больше свобод у своих родителей, которые не стали противиться даже тому, что единственный сын не пошёл по их стопам, не стал светилом науки, а вместо этого увлёкся всерьёз IT-технологиями, программированием, разработкой искусственного интеллекта и прочим. Именно Сёма, открыв Герману доступ в мир запрещённых для него общечеловеческих развлечений, сподвиг в последствии идти Германа своим собственным путём, вопреки чаяниям отчима.

Только Сёма, да и, пожалуй, Настя не были против того, чтобы Герман в возрасте двадцати лет променял свою аристократическую фамилию на прежнюю, данную ему в приюте в младенчестве. Семён был настоящим другом! С ним Герман тоже стал редко общаться после знакомства с Оксаной.

А вот Оксана, с которой он учился на одном факультете в Международной Бизнес Академии, изначально была категорически против его общения с непутёвой сестрой-наркоманкой и безрассудным на её взгляд другом Сёмой. Она долго пыталась отговорить Германа менять фамилию, так как сама была не прочь присоединиться к семье олигархов Моршанских. И всё же позже Герман доказал ей, что и без этой фамилии может сделать их весьма состоятельными, наделёнными властью и связями, вхожими в высшие слои общества. Тогда и она решила, что фамилия Кит ей нравится не меньше. Так она и стала Оксаной Владимировной Кит.

– Да, помню, – отозвался мысленно Герман, – согласен, всё это очень похоже на то, что мы видели с тобой в кино про дикий запад. И всё-таки, эти люди, дома, небо – всё это кажется совершенно реальным!

– Да, точно! В особенности та злая женщина из бара! Совсем как настоящая!

– Да, очень похоже… – устало отозвался Герман, – но я ума не приложу, как такое может быть? Что всё это такое? Как мы здесь оказались? И где мы вообще? Ах! Голова раскалывается!

– Знаю, Герман. Я ведь часть тебя. Я чувствую всё то же что и ты. Мне тоже больно, одиноко и страшно.

– Знаю.

Герман подумал об Оксане. Почему он с ней? И почему ради неё он отдалился от самых близких, дорогих ему людей?

– Потому, что ты решил будто Оксана будет тебя тянуть наверх, к успеху, богатству и славе, в отличии от Насти и Сёмы, которые, по-твоему, тянули тебя вниз. А ведь я, если ты помнишь, был против!

– Помню. Но ты был не прав, а я сделал верный выбор! Рядом с ней я достиг всего! – упрямо отозвался Герман.

– И куда нас это в итоге привело?

Герман не ответил.

– Куда, Герман?

– Да не знаю я! Я не знаю где мы и что, чёрт подери происходит!

– Да я не о том, что мы неизвестно где и неизвестно как. Я о том, что ты сделал с Николаем…

– Заткнись! Не смей меня упрекать! Он сам виноват в том, что с ним произошло! Он знал на что шёл! Или не знал… Это всё Командос! Это он его убил, а не я! Это всё он…

В висках Германа за пульсировало, голова закружилась сильнее. Он высунул голову из-под одеяла и стал жадно хватать ртом холодный ночной воздух. В груди его по-прежнему жгло.

– Ладно, извини. Тебе сейчас и так тяжело…

– Да! Мне хреново! Ну и что с того? Я знаю, что всё это не реально! Это не может быть по-настоящему! Я сошёл с ума…

– Погоди, Герман. Не будем спешить с выводами. Нам нужно сперва восстановить силы, а после мы во всём разберёмся, как это было всегда, – примирительным тоном ответил его внутренний голос.

– Ладно, согласен. Ты прав, мне нужно поспать и восстановить силы.

Герман снова натянул одеяло на голову.

– Кстати, а где кошка?

– Какая кошка?

– Ну, кошка профессора, Матильда?

– А… Не знаю. Кажется, я выпустил её из рук, когда поднялся на холм.

– Да, точно…

– Да, кошка… Матильда… Профессор…

Герман наконец сдался и провалился в сон.

***

Герман вздрогнул и снова проснулся. На этот раз от того, что прямо над ухом его загорланил петух. Он схватил охапку соломы и кинул её в птицу, но та, не достигнув цели упала ему на лицо. Герман сел, отплёвываясь и вытряхивая из глаз соринки. Петух же заткнулся и спрыгнув с бревна стал прохаживаться важно вдоль навеса. Обе лошади по-прежнему стояли привязанные к бревну и лениво жевали солому. Тут же вокруг Германа сновали копошась в соломе маленькие пёстрые курочки.

Герман взглянул на часы. Кажется, он проспал часа три, может и меньше. Тело по-прежнему ныло и чесалось из-за соломы. Царапины и ссадины на руках и лице и шее по-прежнему саднили. Он прислонился спиной к дощатой стене дома и снова погрузился в мысли о нереальности всего окружающего.

К реальности его вернула та самая женщина из бара. Она внезапно появилась из-за угла с мешком зерна в руках.

– Проснулся? Как себя чувствуешь? – её голос теперь звучал гораздо приветливее.

Герман ответил не сразу, прислушиваясь к её странному акценту.

– Да. Да, чувствую себя лучше. Это вы расстелили здесь солому и накрыли меня одеялом? Спасибо вам. – ответил он с тем же акцентом.

Женщина улыбнулась вместо ответа и принялась насыпать овёс в кормушку для лошадей. Куры тут же взлетели на бревно и принялись было клевать чужое угощение.

– Куда же вы! Куда, негодницы! Налетели-то! Ух! – рассмеялась женщина, сгоняя их на землю, – сейчас и вам насыплю зерна, обождите-ка малость!

Герман разглядывал женщину, которая оказалась вполне миловидной тётушкой, если не считать редких гнилых зубов у неё во рту. Она даже волосы на голове привела в порядок, расчесав и заткнув их на затылке костяным гребнем.

– Подарок покойного мужа, – просто отозвалась она проследив за взглядом Германа и коснувшись рукой украшения.

Герман молчал, путаясь в мыслях.

– Пять лет назад я проводила моих мужчин в дорогу. Моего Мужа Сэма и сына Фридриха

Женщина вздохнула тяжело и посмотрела куда-то вверх.

– И пять лет к ряду, хожу я на их могилы каждое воскресенье, оплакивать их несправедливую смерть!

Она снова сделала паузу и посмотрела Герману в глаза.

– Их истерзанные тела привёз почтмейстер. Он обнаружил их в двадцати милях отсюда. И сделали это с ними не краснокожие! Нет! – её голос сквозил теперь горем и отчаянием, – Это сотворили с моими мужчинами, с моим драгоценным мальчиком Фридрихом христиане! Белые разбойники! Хотя… Можно ли их называть христианами? – задала она риторический вопрос.

Герман почувствовал, как сжался ком в горле. Он вспомнил о смерти Николая Соболева.

– Теперь уж им одна дорога – на виселицу! Окружной шериф распорядился изловить негодяев и вздёрнуть их на том же дереве, под которым были замучены и убиты мои мужчины. Однако же, уже пять лет прошло…

– Соболезную… – выдавил из себя Герман.

Женщина лишь махнула рукой и вытерла единственную проступившую слезу. Она казалась очень сильной.

– С тех самых пор я сама веду всё хозяйство и содержу салун. Выпиваю, конечно, крепко, но держусь. Ради моих мальчиков. Ты, кстати, очень похож на моего сына Фридриха! – внезапно заявила она, – Как твоё имя, мистер?

– Герман! Зовите меня Герман! – быстро отозвался он.

– А я сразу узнала в тебе нашу, германскую кровь! – обрадованно сообщила женщина, – эти светлые волосы, белая кожа, голубые глаза! А меня Мартой зовут.

– Приятно познакомиться, фрау Марта! – не совсем уверенно произнёс Герман.

– Ну, какая я теперь фрау? – рассмеялась она, – я ведь коренная американка! Родилась и выросла на американской земле! Зови меня Миссис Марта.

– Хорошо, Миссис Марта.

– Ладно, идём, Герман, помоешься в номере, а затем накормлю тебя.

Герман с трудом поднялся и проследовал за Миссис Мартой через салун по лестнице на второй этаж, где как оказалось, располагались номера для постояльцев.

Номер, в который владелица заведения привела своего гостя оказался небольшой, но светлой и чистой комнаткой с окном слева, выходящим на двор и огород. На стене висело простенькое распятие, а на постели лежал томик библии в кожаном переплёте. На полу возле входной двери стояло большое деревянное корыто с тёплой водой. Рядом на полу – стопка чистых полотенец, сверху которой лежал кусок мыла.

– Это комната Фридриха, – пояснила Миссис Марта, – я всегда содержу её в чистоте и никому не сдаю. Однажды только, пару лет назад, впустила сюда проезжего, интеллигентного господина, писателя и поэта Мистера Уолтера Уитмена.

– Ого! Сам Уолт Уитмен был здесь? – удивился Герман.

– Вы были знакомы?

– Нет-нет! – поспешил ответить Герман, – но я слышал о нём, как о величайшем американском поэте!

– Ну, величайший или нет, а постояльцем он оказался порядочным, – улыбнулась Миссис Марта.

– Здесь очень уютно.

– Хорошо, ты мойся, а я принесу тебе другую одежду. Твоя нуждается в стирке и починке.

Хозяйка удалилась, а Герман разделся и залез в корыто. Вода оказалась идеальной температуры, градусов сорок, как он любил. «Наверняка её покойный сын Фридрих тоже любил принять ванну такой комфортной температуры» – размышлял Герман, намыливая голову, шею, руки и грудь. Мыло пахло приятнее, чем то, которым было постирано одеяло, под которым Герман провёл прошлую ночь.

В момент, когда он, встав на колени в корыте, намыливал интимные места и бёдра, в комнату без стука снова вошла Миссис Марта. Герман смутился и прикрыл ладонями гениталии, но женщина нисколько не смущалась. Она подошла к кровати и разложила на ней чистые широкие штаны из серой грубой ткани, светлую рубашку с треугольным вырезом на груди, чистые панталоны. Поставила рядом с кроватью старые, но добротные на вид кожаные сапоги.

«Наверняка и эта одежда принадлежала её сыну» – подумал Герман. Он тоже перестал стесняться, так как решил, что очевидно здесь так принято, и продолжил мыться, пока хозяйка собирала с пола его одежду и ботинки.

– Как помоешься, спускайся в салун на завтрак, – сказала Миссис Марта и удалилась, прикрыв за собой дверь.

Герман закончил приём водных процедур ополоснувшись чистой водой из ведра и обтёрся мягкими хлопковыми полотенцами. Одевшись, он нашёл, что этот нелепый с виду наряд очень удобен и хорошо на нём сидит. Надев часы, он спустился вниз.

В зале салуна завтракали двое постояльцев, как догадался Герман. Они не обратили на него никакого внимания. Должно быть в этой одежде он меньше выделялся чем накануне вечером, хотя и отличался от загорелых бородатых физиономий этих двоих, своим белым опрятным лицом, практически не имевшим морщин.

Миссис Марта поманила пальцем Германа к столу, стоявшему в дальнем углу между барной стойкой и дверью, ведущей очевидно на кухню. Он подошёл и сел на жёсткую засаленную скамью. Хозяйка поставила перед ним деревянную миску с яичницей и поджаренным беконом, плетёную корзинку с кусками хлеба, в глиняную кружку налила из чайника какой-то травяной напиток, от аромата которого у Германа закружилась голова и ещё интенсивнее засосало под ложечкой. Он отбросил все воспитанные в нём рамки приличия и жадно набросился на еду, запивая её невероятно вкусным травяным чаем.

Миссис Марта одобрительно похлопала парня по плечу, после чего отошла к постояльцам, забрала у них пустые миски и подлила в кружки того же волшебного напитка. Наконец вернувшись, она уселась за стол напротив Германа и дождавшись, когда он расправится с едой заговорила:

– Откуда ты, Герман?

Герман замешкался, хаотично соображая, рассказать ли ей правду и проверить её реакцию? Или может быть подыграть ей, поведав историю о том, как покинул Германию и скитался по Америке в поисках той самой «американской мечты», которую он сочинит прямо сейчас на ходу? Кое-кто внутри него был против второго варианта.

– Ладно, можешь не говорить, если не хочешь или не считаешь нужным, – спасла его сама Миссис Марта, – это в общем-то не моё дело. Но фельдшеру ты должен будешь что-то рассказать, чтобы он сделал записи в своих карточках. Он, кстати, уехал, как раз прошлой ночью. Его вызвал к себе мистер Старкрофт, крупный торговец из Санта-Фе. Это у него все в округе закупают спиртное и прочие товары для содержания салунов и баров. И это к нему я отправила пять лет назад своих мужа и сына… А нынче его дочь должна разродиться. Храни её Господь! Так, что фельдшер наш Доктор Гувер вернется не раньше, чем через три дня.

– Санта-Фе – это ведь крупный город? – поинтересовался Герман, забыв, что может привлечь к себе лишнее внимание, из-за своей неосведомлённости в очевидном, для жителей этого времени. «А кстати, какой сейчас год?»

– Крупный! А что толку? Железную дорогу никак не могут до нашего городка проложить. Вот и приходится на свой страх и риск ездить верхом, или в повозках. На пустошах между Санта-Фе и Лос-Аламос до сих пор орудуют банды мерзких разбойников!

– А что же шериф?

– А что шериф? Не справляется он в одиночку! Губернатор даёт ему людей, да только те ни на что не годятся! Все как один – пропойцы! То и дело норовят сбежать. А то и примкнуть к этим самым бандитам!

– Да! Дело говоришь! И то верно! – загудели в противоположном конце голоса постояльцев.

– Что ж, значит плохи дела! – резюмировал Герман, понемногу привыкая к своему новому акценту.

– Да уж! И не говори! – отозвался один из бородачей-постояльцев и смачно сплюнул на пол.

Миссис Марта никак не отреагировала на столь свинское поведение. Видимо так здесь было заведено. Герман же вспомнил подобную выходку Командоса, в кафе своего подручного и реакцию того парня.

– Ты бы не сверкал здесь своими дорогими часами, – внезапно тихо произнесла Миссис Марта, – такие должно быть уйму денег стоят. Кому-нибудь да приглянутся, не дай Бог!

Герман понимающе кивнул и сняв часы положил их в карман штанов.

– Так как же ты забрёл в наш безлюдный край? – продолжала расспрашивать между тем Миссис Марта, разглядывая исцарапанные лицо и руки Германа, – ты ведь явно не из здешних мест?

Герман подумал и решил сказать ей часть правды.

– Я вышел к вашему селению через кукурузное поле, мэм, по вон той пыльной дороге, – он указал направление рукой.

– Дорога на Санта-Фе? Но в наших краях нет кукурузных полей.

– Она там, за тем холмом, – уточнил Герман, – в миле от его подножия противоположного склона.

– Чёртовы индейцы! – вдруг воскликнула женщина ударив кулаком по столу, – опять, стало быть, повылазили за границы своих резерваций!

Теперь постояльцы с интересом смотрели в их сторону. Один из них достал и раскурил трубку.

– Едем! Посмотрим, что там к чему! – обратилась Миссис Марта к Герману.

Тот кивнул и залпом опрокинув в рот остатки травяного напитка встал из-за стола.

– Пойдём, оседлаешь лошадей, – показала хозяйка на дверь ведущую через кухню на двор.

Герман послушно проследовал за женщиной, благодаря в мыслях отчима за частые занятия в конном клубе. Снарядив лошадей в дорогу, он вывел их со двора и привязал снаружи, возле лошадей постояльцев. После этого он вернулся в салун.

Миссис Марта спустилась сверху. В руках она держала две широкополые шляпы, дамскую, из белёной соломы обтянутую ситцем, и мужскую кожаную ковбойскую шляпу. Внутренний Герман тут-же возликовал как ребёнок, когда они примерили этот заветный головной убор! Ведь они так об этом мечтали с самого детства, когда смотрели вместе с другом Семёном вестерны!

– Хорош! – заявила Миссис Марта.

Постояльцы согласно покивали.

– Ладно, едем Герман, покажешь, где видел кукурузу.

– А как же салун? – поинтересовался Герман, в то время как Миссис Марта зачем-то направилась за барную стойку, – вы вот так оставите его, не запирая?

– А что с ним станется? – удивилась она, здесь у нас все свои. Чужаки для нас довольно редкое явление. А в случае чего…

На этих словах она достала из-под прилавка здоровенный карабин.

– Мигом зад отстрелю! – и женщина расхохоталась во весь рот, обнажая свои редкие чёрные зубы во всей красе.

«Да, уж! Лучше бы вы этого не делали!» – подумал Герман, а вслух расхохотался вместе с остальными присутствующими.

Герман помог Миссис Марте взобраться в седло и сам вскочил на вторую лошадь. Вдвоём они выехали на пыльную дорогу и спустя полчаса неспешной езды поднялись на холм.

Герман вертел головой, пытаясь понять, что произошло? Кукурузного поля не было! На его месте простиралась выжженная солнцем прерия, сколько хватало глаз, с редкими деревцами, белёсыми валунами и скудной травой.

Миссис Марта с некоторой жалостью наблюдала за растерянным Германом. Он повернулся и посмотрел ей в глаза. В его взгляде читалось отчаянное: «Оно было здесь! Я видел его!»

– Ладно, вернёмся, – сказала она негромко и развернув лошадь, стала спускаться с холма.

Герман бросил последний взгляд на унылую равнину и отправился следом. Его последняя надежда, родившаяся по пути сюда – вернуться, пройдя через то же поле в обратном направлении, в свой привычный мир – растаяла словно мираж в пустыне.

Глава 5. Великолепный хронометр

Две лошади медленно плелись по пустынной пыльной дороге, пролегающей среди пшеничных полей, по направлению к маленькому городку, название которого было известно разве что местным жителям, да некоторым старожилам соседних селений, проезжавших здесь когда-либо по своим незатейливым делам.

Миссис Марта ехала первой, поглядывая на отставшего Германа через плечо. Его лошадь то и дело останавливалась пощипать колючую жёсткую траву на обочине, так как Герман вовсе отпустил поводья, предавшись всецело своим безрадостным мыслям. На лице мужчины отразилась борьба с внутренними смятением и противоречиями, порождаемыми вопиющим непониманием и отрицанием всего происходящего с ним. Губы его были поджаты, глаза чуть прикрыты, взгляд расфокусирован. Высокий лоб перечеркнули две складки глубоких морщин.

Миссис Марта поравнялась с деревянным щитом на въезде в селение и остановила свою лошадь, чтобы дождаться отставшего Германа.

– Послушай-ка меня, милый! – прервала она его размышления, когда лошадь Германа наконец подошла и встала рядом.

Герман поднял голову и посмотрел женщине в глаза, словно надеясь отыскать в них ответы на свои многочисленные вопросы, терзавшие его. Она продолжила:

– Я не знаю, кто ты и откуда. Похоже, ты и сам пытаешься найти в себе похожие ответы. Я так же вижу, что человек ты хороший. Да, ты растерян и напуган, ты заблудился, потерял связь со своим прошлым, своим домом – это не страшно! Главное знай одно: Господь Бог над нами и всегда, в каждый момент нашей жизни готов дать утешение и покой!

Миссис Марта сделала паузу, давая Герману осмыслить сказанное ею. Затем продолжила:

– Ты можешь оставаться у меня столько, сколько потребуется. Комната Фридриха останется в твоём распоряжении. Если найдёшь время и силы помочь мне с хозяйством, я буду рада! А пока ты живёшь здесь, у тебя есть достаточно времени, чтобы всё обдумать, принять случившееся с тобой и найти решение как быть дальше. Что скажешь на это, Герман?

В лице женщины, в её голосе было много добра и сострадания к нему. Она была готова открыть своё сердце и свой дом этому незнакомцу, чужаку из другого мира. Дать ему кров и пропитание. Дать возможность разобраться в себе. И это после всего того, что с ней сделали другие белые чужаки, бандиты, лишившие её мужа и сына! Она ведь совсем не знала его!

– Спасибо Миссис Марта! – искренне улыбнулся Герман, – вы очень добры ко мне!

На его глазах выступили слёзы.

– Надеюсь, что однажды я сумею отплатить вам добром в полной мере!

– Говоришь ты красиво, Герман! Посмотрим, как справишься с задачей водовоза! Видел водонапорную башню на противоположной окраине?

Герман кивнул.

– Устала я поить каждого пройдоху, да ещё и платить сверху монетой за то, чтобы подвозили мне воду для хозяйских нужд! Сам видел, сколько воды уходит, чтобы напоить лошадей, полить огород, наполнить умывальники и кадки в номерах, приготовить еду для постояльцев и посетителей салуна, постирать их постели и одежды! Поможешь сегодня с этим – и, считай, свободен! Ну как, по рукам?

Она плюнула себе на ладонь и протянула её Герману для рукопожатия. Герман, ничуть не смутившись, проделал то же, так как видел подобное в одном из вестернов, которые так любил смотреть в детстве. Они с другом Семёном не раз повторяли этот жест, скрепляя договоренности между собой, будучи подростками.

– По рукам Миссис Марта! – он пожал её мозолистую руку.

– Вот и славно! – обрадовалась она.

Дёрнув поводья, она заставила лошадь идти вперёд. Подбоченясь левым кулаком, Миссис Марта затянула негромко старинную песню. Так они и проехали вдвоём до самого салуна.

Герман помог расседлать лошадей, после чего Миссис Марта дала ему плетёную кожаную верёвку и показала, как продеть петли на её концах в скобы на оси низенькой тележки, на которой стояла большая деревянная бадья.

– А почему бы нам не запрячь лошадь? – поинтересовался Герман.

– Больно ты умный, мистер! – шутливо укорила его Миссис Марта, – Колёса то сам не видишь, какие маленькие? Лошадь либо разобьёт копытом бадью, либо перевернёт её.

– Тогда почему бы не сделать колёса побольше?

– Можно и сделать! От чего же не сделать? – как бы вспоминая съехидничала она, – Ах, да! Точно! Как же потом снимешь с высокой повозки бадью полную воды? Или поискать мне Голиафа для того, чтобы черпал ведром через высокие края?

«Да, с чувством юмора у вас всё в порядке!» – подумал Герман кивнув женщине в ответ. Он вспомнил, как вчера с большим трудом поднял тяжелое ведро с водой из этой бочки, чтобы напиться и умыть лицо. Кивнув ей он взялся за верёвку и потащил тележку с бадьёй через дорожную пыль центральной улицы к водонапорной башне.

Жители городка с нескрываемым любопытством наблюдали из окон своих ветхих домов за Германом, тянувшим бочку. Наверняка они посмеивались над городским чужаком, чьи руки были белее и ухоженнее чем у любой юной красавицы во всей округе и ранее не ведали тяжёлого труда и кровавых мозолей. Старик, чинивший деревянные ставни окна своего дома, вскинул приветственно руку, завидев Германа издалека, да так и застыл, вглядываясь выцветшими глазами в его черты лица и фигуру.

Один из двух сыновей подошёл и опустил его руку прошептав на ухо старому отцу:

– Это не Фридрих, отец, ты забыл? Фридриха уже нет с нами! Это чужак пришёл в наш город вчера вечером. Он остановился в салуне Миссис Марты…

Водонапорная башня оказалась гораздо более внушительных размеров, чем виделась издалека. Стоящая на восьми толстых брёвнах-опорах деревянная бочка, окованная железными листами, выполняла ещё и роль емкости для сбора дождевой воды. Её конусная крышка была меньше диаметром самого резервуара. Таким образом она стекала вниз, наполняя бочку.

Герман обошёл башню вокруг и обнаружил внизу её стенки железную трубу, забитую с торца деревянной пробкой. Подтащив тележку к трубе, он установил бочку прямо под ней и с большим усилием раскачал и вытащил пробку.

Бочка едва заполнилась на половину, как вода перестала течь. Герман растерянно уставился на трубу почёсывая в затылке. «Это что же, была последняя вода в этом городишке?» Он услышал стук копыт и обернулся. Тот парень, чинивший с отцом ставни, приблизился к башне и спрыгнул с лошади на землю.

– Отец отправил меня помочь вам, сэр!

– Моё имя Герман, – обрадованно протянул ему руку Герман.

– Генри Мейсон, – парень пожал его руку.

– Отлично, Генри! – Герман взял инициативу на себя, видя, что парню нет и двадцати лет, – покажи мне что здесь к чему!

– Конечно сэр, – парень указал на крышку башни, – дождей нынче давно не было. В последние годы так часто случается.

Он обошёл башню и позвал Германа:

– Вот здесь, мистер Герман, мы вырыли колодец два года назад. Губернатор помог нам установить насос. Если вы поможете мне, то вдвоём мы быстро наполним башню и вашу бочку.

Герман подошёл и увидел длинную рукоятку пневматического насоса, торчащего посреди низенького кустарника, выросшего прямо из-под массивных валунов. Он перевёл взгляд на башню и обнаружил трубу, поднимающуюся из земли вдоль одной из опор прямо наверх резервуара. Мужчины взялись за рукоять и принялись качать. Некоторое время спустя послышался плеск воды в опустевшем резервуаре башне. Они всё качали и качали. На ладонях Германа уже вздулись и лопнули свежие мозоли, когда Генри остановился и указал рукой на трубу, из которой вода текла в бочку.

– Бадья, мистер Герман! Она наполнилась! Нужно заткнуть отверстие в трубе!

Генри продолжил качать насос, а Герман подошёл к башне и подняв с земли деревянную пробку попытался пристроит её на место. Но напор воды из трубы выдавливал её обратно, снова и снова, как бы Герман не стучал по ней кулаком и ладонью, пытаясь забить посильнее.

– Возьмите камень, мистер Герман, – наконец подсказал Генри.

Герман отругал себя в мыслях, за то, что сам не догадался до этого. Он поднял с земли камень и одним ударом забил-таки пробку обратно в трубу. Затем он вернулся к насосу и помог парню заполнить резервуар башни. Когда вода начала стекать струйками по металлической обшивке, они бросили рукоять насоса и отдышались, разминая натруженные руки, спины и плечи.

– Порядок, сэр! – удовлетворённо констатировал Генри.

– Да, я вижу, – улыбнулся Герман.

– Вы очень похожи на покойного Фридриха, сына Миссис Марты.

– Да, Миссис Марта уже сказала мне об этом.

– Он был хорошим человеком, Мистер Герман! Как и его отец, Мистер Сэм, покойный муж Миссис Марты.

– Что ж, соболезную вашей утрате!

– Вы из Санта-Фе, Мистер Герман?

– Нет, но полагаю, мне следует туда отправиться.

– Откуда же вы, сэр?

– Из далека… – задумчиво отозвался Герман, вытирая рукавом пот со лба.

– Ладно, Мистер Герман, я вернусь и помогу отцу.

– Хорошо, Генри! Спасибо за помощь!

– Хорошего дня, Мистер Герман! – крикнул парень, вскакивая в седло и пришпоривая лошадь.

Герман махнул рукой ему в след и посмотрел на свои мозоли. Поплевав на ладони, он взялся за верёвку и попытался было потянуть. Тележка не сдвинулась с места. Он потянул сильнее, уперся каблуками сапог в землю, попробовал толкать упёршись в веревку животом , затем грудью, тянул сильнее, дергал. Всё безрезультатно! Тележка лишь раскачалась и ледяная вода из бадьи окатила Германа с головы до ног. Он чертыхался, пробуя ещё и ещё, и так, и эдак. Наконец, догадавшись впрячься как лошадь в упряжь, он накинул верёвку себе на шею, пропустив её концы у себя подмышками и медленно, шаг за шагом потянул бочку вперёд. Вскоре тележка разогналась и тянуть бочку стало легче. Герман посмеивался теперь сам над собой.

«Ещё вчера я был деловым бизнесменом, ездил в дорогом автомобиле, встречался с большими людьми и вёл опасные игры, а потом… А потом этот профессор с его чудо-проектом, Командос, стрельба, бегство через кукурузное поле… А теперь я в ковбойском прикиде, где-то на диком западе изображаю из себя Владимирского тяжеловоза, таща по пыльной дороге огромную бадью с водой!»

Герман от души расхохотался, всё еще не веря до конца в реальность происходящего. Настроение его улучшилось на столько, что он даже стал насвистывать себе под нос весёленький мотивчик. Он даже попробовал запеть, но слова с его уст слетали уже на английском языке и с ужасным акцентом, так что он быстро отказался от этой затеи.

Тележка позади Германа внезапно резко остановилась, едва не повалив Германа на землю. Его снова окатило холодной водой. Он испугано обернулся и обнаружил, что переднее правое колесо тележки отвалилось. Бочка накренилась и часть воды вылилась на дорогу превратив серую пыль в черную жижу. Благо бочка оказалась хорошо закреплённой и не опрокинулась вовсе!

Герман снова стоял, растерянно почёсывая в затылке, не понимая, что теперь ему предпринять? На помощь незадачливому водовозу снова пришёл тот паренёк, Генри. Он первым увидел, что произошло и поспешил к Герману. Осмотрев колесо, затем ось тележки, Генри заключил:

– Шпилька, мистер Герман!

– Шпилька? Что за шпилька, Генри? Что с ней не так?

– Она отломилась и вылетела, сэр, – ответил Генри протягивая Герману кусок ржавой железяки.

– Так. Хорошо, ты знаешь, как это починить?

– Да, сэр, вам нужна новая шпилька!

– Где же мне её взять, Генри?

– Известно где, в скобяной лавке Мистера Миллтона, сэр. Это будет стоить вам два цента.

– Хорошо, ты можешь сходить в лавку Мистера Миллтона и взять у него эту шпильку?

Полагая, что уже достаточно разобрался, как тут всё устроено он добавил:

– Пусть он запишет это на счёт Миссис Марты.

– Ладно, сэр, я схожу к Мистеру Миллтону за шпилькой для вас!

Молодой человек развернулся и, нарочито чеканя каждый шаг, удалился. Герман остался стоять возле бочки, сунув руки в карманы и разглядывая дома вокруг себя. Он гадал, чем мог так расстроить этого юношу?

«Может здесь не принято гонять молодёжь по всяким мелким поручениям, как это заведено у нас?» – подумал он. «Ладно, как вернётся, извинюсь перед ним», – решил Герман, на что его внутренний голос отозвался радостным ликованием.

Генри Мейсон обернулся быстро, принеся новую блестящую шпильку в промасленной бумаге. Вдвоём они с большим трудом приподняли край тележки и надев колесо обратно на ость, зафиксировали его.

– Спасибо Генри! – поблагодарил Герман, хлопнув парня по плечу.

– Пожалуйста, мистер Герман, – отозвался молодой человек.

– Ты извини меня, если я чем-то огорчил тебя. Я ведь не из этих мест и многих ваших обычаев, принятых здесь, не знаю.

– Ничего, сэр. Понимаю. Вы нисколько не обидели меня.

– Значит, всё в порядке?

– Да сэр. Но дело в том, что до вашего вчерашнего здесь появления, вот уже два месяца как, воду для Миссис Марты возили мы с братом Джимми.

– Ах, так вот оно что! Я не знал этого. Миссис Марта обмолвилась, что устала поить всяких пройдох, но о вас с братом она ничего не говорила.

– По-вашему, мистер, выходит, что мы с братом слишком юны для того, чтобы пропустить по доброй порции виски в салуне?

Кажется вот теперь, Генри и правда обиделся на Германа.

– Нет-нет, что ты! – начал было оправдываться он, – но постой… Ты ведь и правда совсем ещё юн.

– Мне шестнадцать, сэр! А моему брату Джимми уже восемнадцать! – сверкнул глазами Генри.

– А, ну, тогда я действительно не прав. Приношу вам с братом свои глубочайшие извинения! Вы и вправду уже достаточно возмужали, чтобы… Ну, это самое…

Герман был не в восторге от местных порядков. Он был убеждён, что таким юнцам не то, чтобы выпивать спиртное, а даже ступать на порог салуна не позволительно! «Но кто я, чтобы судить о здешних правилах?» – подумал он про себя.

– Ладно, Мистер Герман, извинения приняты! – вдруг повеселев отозвался Генри, – я помогу вам до толкать эту бочку до места, сэр!

Герман не стал возражать, вдвоём катит тележку было гораздо легче. Он тянул за верёвку, а Генри толкал сзади, упираясь ладонями в бочку. «Наверняка этот юноша желает награды за свою помощь», – подумал Герман, – «Что ж, если так, то попробую уговорить Миссис Марту налить в этот раз стакан виски этому пройдохе!»

Когда мужчины докатили-таки бочку до места, их уже ждала под навесом хозяйка салуна. Она стояла, подбоченясь деловито и приложив ладонь ко лбу козырьком.

– Это ты Генри? Проныра этакий!

– Здравствуйте мэм! Я помог мистеру Герману заменить сломанную шпильку и поставить колесо на место, а затем мы вдвоём докатили вашу бочку с водой.

– Это правда Миссис Марта. Генри сходил в скобяную лавку мистера Миллтона и принёс новенькую шпильку, – Герман указал на переднее колесо, – я попросил этого доброго юношу, чтобы её записали на ваш счёт…

– И что же хочет этот добрый юноша от меня? – сердито насупилась Миссис Марта.

– Полагаю, он хочет, чтобы вы налили ему порцию вашего лучшего виски, мэм! – бойко отозвался Генри.

– Ладно, – сдалась Миссис Марта, – будет тебе виски. Но денег не дам! Сплошные траты нынче! – проворчала она, удаляясь в салун.

Мужчины установили бочку на прежнее место под навесом и отправились следом в салун. Миссис Марта уже поставила на прежний стол в углу две миски с отварным картофелем и копченой говядиной.

– Поешьте сперва! – приказала она обоим тоном не терпящим возражений.

Уговаривать их не пришлось. Они сели и отобедали вдвоём под нестройный гул десятка голосов других посетителей, после чего переместились к барной стойке. Миссис Марта налила мужчинам по бокалу спиртного и завела граммофон. По салуну разлилась красивая старинная песня в исполнении мужского баритона. Герман удивлялся, как на уровне подсознания он отчётливо понимает эти простые, но старомодные слова. Ему даже показалось, что где-то он уже слышал эту песню.

Генри быстро осушил свой бокал и поглядывал теперь на нетронутую порцию виски Германа. Тот лишь понюхал напиток и скривился от его отвратительного запаха. Он пододвинул свой бокал юноше. Генри не без удовольствия принялся за очередную порцию спиртного.

– Вот Джимми будет рвать себе волосы на заднице, когда узнает, что его братец снова отхватил двойную порцию виски! – продекламировал быстро захмелевший юнец.

В зале одобрительно загоготали несколько пропитых глоток.

«Ну началось!» – подумал, усмехнувшись про себя Герман.

– Миссис Марта! – Генри совсем осмелел и распоясался, – видите же, вашему гостю не по вкусу этот ваш односолодовый виски? Не найдётся ли у вас чего получше для человека из большого мира?

Герману стало неловко за развязное поведение этого подростка. Он принялся озираться на посетителей, а те, напротив, подхватили веселье и стали подначивать хозяйку. Миссис Марта бросила злой взгляд на обоих, а затем сказала язвительно:

– От чего же не найдётся? – и она полезла шарить под прилавком. Мгновение спустя она выудила оттуда здоровенную зелёную бутыль, оплетённую снизу до половины тростником. Достав две стеклянные стопки, она налила напиток в обе, после чего выпила одну сама, а вторую протянула Герману. Закупорив бутыль, она спрятала её обратно под прилавок и громко хмыкнула зарвавшемуся Генри в лицо.

Герман понюхал напиток. Это был ананасовый ром. Притом, судя по запаху, довольно-таки хороший ром! Герман выпил, под довольное улюлюканье разбушевавшихся посетителей. Поблагодарив хозяйку, он взял Генри под руку и предложил ему выйти на свежий воздух, подышать и освежить голову. Парень не стал возражать или сопротивляться.

Они вышли и уселись на перила террасы. Вечерело. Воздух свежел. Мысли обоих прояснялись. Они беседовали вполголоса. Герман расспрашивал Генри о жизни этого селения, о местных традициях, поверьях, о его семье и прочих жителях. Когда солнце коснулось верхней границы леса на горизонте, протрезвевший окончательно Генри попрощался с Мистером Германом и ушёл.

Герман ещё некоторое время посидел в размышлениях и тоже отправился в свою комнату. Ему долго не спалось. Он снова вёл молчаливую беседу со своим внутренним голосом, рассуждая, обсуждая и перебирая все возможные и невозможные варианты того, как они оказались здесь, в этом далёком от цивилизации селении. Почти ни одна версия не выдерживала испытания логикой, и всё же обоим хотелось верить, что это всего лишь сон и они скоро проснутся и окажутся в своём привычном мире двадцать первого столетия.

В конце концов они сошлись на том, что здесь им пока что нравится. Они словно вернулись в относительно простое и беззаботное детство. Один из них мечтательно рассуждал о том, как здорово было бы остаться здесь навсегда, прожить вот так, среди простых работящих людей всю жизнь. Второй частично соглашался, но всё же утверждал, что для такой жизни их надолго не хватит, что без амбициозных планов, без достижения великих целей они зачахнут, что такая жизнь лишена смысла и красок.

Так и не придя к какому-то однозначному умозаключению, они договорились вернуться к этой дискуссии в другой раз, обсуждать на досуге всё снова и снова, пока не решат, что им делать дальше: продолжать ли поиски способа вернуться в свой мир, или начать уже взаимодействовать с этим. Ближе к полуночи Герман уснул и крепко спал до самого утра.

***

Три дня пролетели один за другим незаметно быстро. Герман просыпался рано, завтракал с Миссис Мартой и другими постояльцами, в основном наёмными полевыми работниками, охотниками из соседних селений или бродячими торговцами тканями, украшениями и домашней утварью. До обеда он помогал Миссис Марте по хозяйству, кормил и чистил лошадей, выгребал навоз. После обеда он дремал в тени под навесом, слушая голоса редких прохожих. Затем, если было нужно, он отправлялся к башне за водой, а вечерами, сидя на террасе салуна, беседовал с Генри.

Вечером четвёртого дня пребывания Германа в этом мире, где-то на диком западе, в селение вернулся фельдшер. Он проехал по улице верхом прямо к своей конторе. Герман ждал, что он появится вечером в салуне, но тот не пришёл и следующим утром он отправился к нему сам.

Над конторой фельдшера не было никакой вывески. Зато над входной дверью висел латунный колокольчик. Герман позвонил, подёргав за привязанный к нему кусок старой верёвки. Так как фельдшер не отозвался, Герман вошёл внутрь.

В конторе Доктора Гувера едко пахло лекарствами. Посередине просторной комнаты стоял железный стол. Крышка его была отполирована до блеска. Слева от входа у окна располагалось деревянное бюро с картотекой. Ящички были подписаны латинскими буквами в алфавитном порядке. Справа стояла ширма, из-за которой выглядывал край кожаной кушетки. В противоположной от входа стене была ещё одна дверь. По обе стороны от неё были шкафчики и полочки со стеклянными баночками, бумажными свёртками и жестяными склянками. Вторая дверь отворилась и в помещение вошёл фельдшер.

– А! Мистер Герман!

– Вы знаете моё имя? – удивился Герман.

– Да, ко мне заходил вчера Мистер Миллтон с бутылочкой доброго эля, который сам варит. Отменный эль, я вам скажу! Он мне и поведал о вас.

– Интересно! И что же вам рассказал про меня Мистер Миллтон?

– Да, в сущности, ничего особенного. Сказал, что у Миссис Марты поселился и живёт, уже четыре дня как, белый чужак, то есть вы. Что назвались вы именем Герман и внешне очень похожи на её покойного сына. Вот, пожалуй, и всё.

– Ясно, доктор. Да, всё так и есть. Я ждал вчера, что вы явитесь в салун.

– Да, я имею привычку после длительных поездок верхом захаживать в салун Миссис Марты промочить горло. Но разве можно устоять, когда угощает Мистер Миллтон?

– Понимаю.

– Так, стало быть, вы Герман прибыли как раз в тот вечер, когда я покинул это тихое место?

– Кажется, так и есть. Я даже слышал вроде бы сквозь сон, как вы проехали мимо салуна той ночью.

– Посыльный Мистера Старкрофта прибыл ко мне поздно. Я сразу же собрался и отправился в дорогу. Путь не близкий. Дочь этого благородного семейства принесла позавчера крепкого мальчика!

– Это хорошая новость, Мистер Гувер.

– Доктор Гувер, – поправил Германа фельдшер.

– Ах, простите! Никак не привыкну…

– Так откуда вы, Мистер Герман? И как попали вы в наш отдалённый край?

Герман задумался. Он уже неоднократно обдумал, что скажет фельдшеру при встрече. Но вдруг его снова посетила мысль сказать правду и понаблюдать за реакцией.

– Я прибыл из будущего. Из две тысячи двадцать четвёртого года. Из России. Спасаясь бегством от преследователей, желавших меня убить, я скрылся в кукурузном поле, а к вечеру вышел к холму на окраине вашего селения. Следующим же утром я обнаружил, что кукурузное поле исчезло! Растаяло как дым!

Герман замолчал и уставился на фельдшера ожидая его реакцию. Доктор Гувер остался невозмутим. Он тоже пристально посмотрел на Германа, словно ожидая, что тот продолжит говорить.

– Ладно, доктор, – сдался Герман, – это была дурацкая шутка. Я не помню, как оказался здесь. Я вообще мало что помню о себе и своём прошлом, кроме, разве что, своего имени! Да и то, оно может вполне оказаться не моим.

Доктор медленно приблизился к Герману, продолжая внимательно всматриваться в его глаза, обошёл его кругом, потрогал его голову и осмотрел руки. Герман не сопротивлялся столь бесцеремонному осмотру.

– Что ж, вы либо хороший лжец, либо у вас провал в памяти. По-научному это называется ретроградной амнезией. На сумасшедшего вы к счастью не похожи.

– Рад слышать это от доктора, сэр! Я не лгу вам! – на лице Германа не дрогнула ни одна мышца.

– У вас, мистер Герман, будем звать вас так, пока не вспомните ваше ли это имя, невероятно здоровые, ровные и белые зубы. Ваши руки и волосы ухоженные. Могу предположить, что вы произошли из благородного семейства. Тогда велика вероятность, что ваша шутка, которую вы якобы выдумали, может оказаться частично правдой. Расскажите мне всё, что помните.

Герману тут же понравилась идея фельдшера. Он с радостью подхватил её и рассказал, как за ним охотились и стреляли в него, заменив внедорожник кадиллак на карету с лошадьми, а снайпера с винтовкой на бандита с карабином.

– Вы ударялись головой во время нападения на вас или бегства?

– Должно быть, что так, – честно ответил Герман, вспоминая, как его швыряло в машине при столкновении с ограждением.

– Хорошо.

– Что именно, доктор?

– Вероятнее всего ваша амнезия носит временный характер и вызвана стрессом возникшим в результате нападения на вас с целью лишить жизни. Я нащупал у вас на затылке незначительную припухлость, но гематомы в этом месте я не обнаружил. Как правило память возвращается по истечении некоторого времени.

– Как скоро это должно произойти? – подыграл ему Герман.

– Этого, увы, я сказать не могу. Может и сегодня, а может и через недели или даже месяцы. Всё зависит от индивидуальностей вашей психики.

– Понятно.

– А скажите-ка мне Герман, где вы так расцарапали лицо, шею и руки? Это вы помните?

– Сейчас мне на ум пришло видение, как я бегу через кукурузное поле. Однако, позже я его не обнаружил в том месте, где оно было четыре дня назад!

– Возможно всё так и было, как вы говорите. В четырёх милях к северу находится индейская резервация. Возможно, вы были именно там. Но не переживайте, запутанность событий в голове, в вашем состоянии, это обычное явление.

– Хорошо, доктор! Я понял. Спасибо!

– Это моя работа, – развёл руками фельдшер, – и я полагаю денег при вас не оказалось?

– Так точно, сэр…э…э доктор! Ни цента!

– Значит расходы за осмотр и лечение оплатит Миссис Марта, я полагаю? Это ведь она вас приютила и направила ко мне?

– Эм… Расходы? Лечение?

– Да-да, Мистер Герман, я выпишу вам сейчас заживляющую мазь от ушибов и ссадин…

– О! Нет-нет! Не нужно! Я и не знал… То есть, я не подумал, когда шёл сюда, что нужно будет оплатить ваши труды. Я сам к вам пришёл. И хотя уверен, что Миссис Марта посчитает своим долгом заплатить за меня, я бы не хотел обременять её ещё больше.

– Помилуйте, Мистер Герман! Если я начну обслуживать пациентов без оплаты, если об этом пойдёт слух, то меня живо лишать звания доктора и лицензии на практику! Я бы и рад вам помочь, учитывая ваш особенный случай, но не имею на то права!

Пока фельдшер говорил всё это, Герман нащупал в кармане штанов свои часы и у него сразу возникла идея. Он продаст часы этому доктору и рассчитается с ним и Миссис Мартой. И у него ещё кое-что останется!

– Нет-нет, что вы, Доктор Гувер! Я абсолютно согласен с вами, что обслуживать пациентов бесплатно – это немыслимо! Ведь и вы сами выучились на доктора не даром!

– Разумеется, что не даром!

– Тогда позвольте мне предложить вам приобрести у меня вот эти часы, – с этими словами Герман достал драгоценный хронометр из кармана и протянул его доктору.

Фельдшер взял часы из рук Германа и с большим интересом принялся их изучать. Затем он вернул их и сказал:

– Эти часы – невероятный и изящный механизм! Они наверняка стоят целое состояние! Мне ещё не доводилось в жизни видеть что-то на столько же великолепное! Думаю, они бесценны! Кто вы такой? Какой-нибудь немецкий принц? Русский князь?

Фельдшер смотрел теперь на Германа с ещё большим интересом.

– Как мы уже установили доктор, у меня амнезия. Я ничего не помню о себе и своём прошлом. А на счёт часов, вряд ли они бесценны. Всё в этом мире имеет свою цену! Да, часы и правда невероятно изящны, и я чувствую, что они должны быть мне дороги. К тому же они целиком, включая механизм, сделаны из золота. Только ремешок изготовлен из каучука. Однако мне нужно как-то выбираться отсюда и мне очень бы пригодились деньги! – при этих словах в глазах Германа блеснул огонёк.

Доктор молчал, продолжая разглядывать часы в руке Германа.

– Скажите же мне, доктор Гувер, сколько могут стоить такие часы? У вас ведь есть предположение на этот счёт? Я ведь не помню абсолютно ничего! Даже сколько что стоит! Например, эти сапоги! – он указал на свои ноги, – или вот этот ваш галстук!

Тут Герман картинно хлопнул себя ладонью по лбу, изображая душевные муки и попутно гадая, не переигрывает ли он?

– Ну-ну! Не стоит так переживать, Мистер Герман! Вам сейчас необходимо соблюдать душевные покой и равновесие. Это поможет скорее вернуться вашей памяти. А на счёт часов… – он снова задумчиво уставился на них, – полагаю, если вы действительно хотите продать их за справедливую цену, то вам необходимо отправиться в Санта-Фе, скажем, к мистеру Старкрофту. Уж он-то вероятнее всего в состоянии приобрести их у вас.

– А это идея, Док! В таком случае, быть может вы одолжите мне некоторую сумму, чтобы я смог рассчитаться с Миссис Мартой здесь и не будете ли так любезны сопроводить меня до Санта-Фе?

– Сожалею, Мистер Герман, но я не смогу сопроводить вас до Санта-Фе, так как этим вечером отправляюсь в Лос-Аламос, навестить одного тяжелобольного пациента. Но я вижу, что вы человек порядочный, из благородной семьи. Я дам вам пятьдесят долларов. Этого хватит на все расходы до самого Санта-Фе. Там вы сможете продать ваши часы и оставить чек на моё имя у Мистера Старкрофта, когда разрешите ваши финансовые вопросы. И как знать, не вернётся ли к вам память в дороге? Не даром говорят – длинная дорога лечит любые душевные раны! Это как раз ваш случай.

– Вот было бы здорово, доктор! Благодарю вас за помощь! И может посоветуете тогда, кого из местных мне взять в проводники?

– Это как раз легко разрешаемый вопрос, Мистер Герман. Со дня на день ожидается приезд почтмейстера. С ним-то вы и сможете отправиться в Санта-Фе. Только мой вам совет: не показывайте ваши часы больше никому, пока не доберётесь до мистера Старкрофта! Места у нас, знаете ли, в последние годы не спокойные. Лихие времена настали!

– Хорошо, доктор! Я всё принял к сведению и обещаю быть осторожным!

– В таком случае, вот вам пятьдесят долларов. Купите у Мистера Миллтона лошадь покрепче и да хранит вас Господь!

– О! Благодарю вас, Доктор Гувер! Вы невероятно любезны! – поблагодарил Герман фельдшера, принимая из его рук кожаный мешочек с монетами, – буду счастлив однажды вновь с вами встретиться!

– Неисповедимы пути Божьи! – процитировал фельдшер священное писание.

– Аминь!

Герман вышел из конторы Доктора Гувера в превосходном расположении духа и с некоторыми намётками дальнейших планов в голове. Если вы, дорогой читатель, вдруг поверили, будто Герман мог остаться в этом захолустном поселении до конца жизни, то вы ещё плохо изучили характер и склонности этого человека!

«Если я не могу вернуться к привычной жизни в своём мире, то, где бы я, чёрт побери, ни был, я должен… Нет! Я обязан продолжать идти вперёд! Стремиться вверх! С моими знаниями я могу стать самым богатым человеком на земле! А там… Как знать? Может я отыщу способ вернуться? Если конечно в этом не отпадёт надобность…» Размышляя таким образом, Герман направился прямиком к дому Мистера Миллтона.

Глава 6. Ужин для стервятников

Герман подъехал к салуну в три часа пополудни, на кобыле гнедой масти с белой проточиной на морде. Он хотел было выбрать поджарого вороного жеребца, но Мистер Миллтон убедил его, что эта лошадь, по кличке Сабрина, гораздо выносливее и послушнее. Герман выложил за неё добрую половину той суммы, что ему любезно предоставил Доктор Гувер.

Спешившись и привязав лошадь снаружи, он вошёл в салун и отобедал с Миссис Мартой, попутно поделившись с ней своими планами ехать в Санта-Фе. Хозяйка заведения как могла отговаривала Германа ехать сейчас. Она убеждала его, что лучше ему пробыть здесь ещё до середины осени, тогда из Лос-Аламос пойдёт вооруженный конвой с добытой там золотой рудой. Но Герман оставался непреклонен, заверяя её, что ехать с почтальоном ему будет спокойнее и безопаснее, так как чужие письма и газеты не представляют для бандитов ценности.

Рассчитавшись с Миссис Мартой, он купил у неё карабин и патроны и начал собирать вещи в дорогу. Свои костюм, рубашку от Армани и дорогие ботинки он сложил в вещевой мешок на самое его дно. Ковбойскую шляпу покойного мужа Миссис Марта отдала Герману даром, на память о себе и их маленьком городке, приютившем его.

В салун влетел Генри Мейсон.

– Мистер Герман! Вы собираетесь ехать в Санта-Фе?

– Да Генри. Тебе Мистер Миллтон сообщил?

– Слухи быстро разлетаются в нашем селении. Можно мне ехать с вами?

– Я не могу тебя взять с собой, Генри.

– Но почему?

– Тебе ведь всего шестнадцать! Да и путь предстоит долгий и полный опасностей.

– Я обо всём этом знаю, сэр! Я хорошо стреляю и управляюсь с лошадью! Вы же сами видели!

– Как раз в этом я и не сомневаюсь. Но как же твои родители? Брат?

– Мне уже шестнадцать! – упрямо напомнил ему Генри, – я уже достаточно взрослый, чтобы самому решать за себя и выбирать свою судьбу!

– Но твой отъезд наверняка разобьёт старикам сердце!

– Мистер Герман! Ну пожалуйста! Я не хочу всю жизнь провести в этом захолустье! Я всё равно рано или поздно покину дом и отправлюсь в большой мир! Так почему не сейчас, с вами?

– Ладно, – сдался Герман, – ты можешь ехать со мной, Генри…

– Отлично, сэр! Я буду чистить вашу лошадь в дороге и готовить еду! Вы ни на миг не пожалеете, что взяли меня с собой, Мистер Герман! Честное слово!

– Хорошо, хорошо! Можешь идти и собираться в дорогу.

Герман вдруг подумал, что в компании этого юноши дорога будет не такой уж скучной, а парень явно привязался к нему за эти три дня. Возможно, он сделает его своим протеже, помощником в достижении своих амбициозных целей и осуществлении планов, которые Герман уже понемногу выстраивал в своей голове.

Генри ушёл, а Герман отправился с Миссис Мартой в огород помочь ей перевернуть огромные тыквы и поменять под рыжими плодами солому. По всему было видно, что хозяйка салуна, помимо прочего, как у нас сказали бы: прирождённая дачница. Она много знала о выращивании овощей и трав для нужд её заведения. А Герман осторожно поделился с ней тем, что сам знал о современных методах и приёмах садоводства, которые ему удалось вспомнить. Миссис Марта только удивлялась и качала головой, мол: «Откуда этот парень так много знает?»

К ужину прибыл почтмейстер. Герман познакомился с ним. Мужчину звали Клайв Банси. Он был метисом, произошедшим от ирландского солдата и индейской женщины. На вид ему было лет пятьдесят, полностью седая голова, а длинные его усы свисали до плеч.

Конторы у почтмейстера в этом селении не было, поэтому он по обыкновению остановился в одном из номеров у Миссис Марты. За ужином в салуне собралась уйма народу. Здесь были и работники полей с жёнами, и охотники с любовницами, пришёл и торговец мистер Миллтон с супругой.

Почтмейстер поставил в конце барной стойки два мешка. Один с письмами и свёртками из Санта-Фе и других американских городов, а второй пустой. В него каждый желающий клал письма на отправку. На столе рядом с собой Мистер Банси положил стопку относительно свежих газет. Жители городка охотно обменивали свои два цента на экземпляр американской «четвёртой власти», после чего отходили к своему столику и читали вслух статьи из газеты, шумно обсуждали последние новости, ругались, спорили и ликовали по разным информационным поводам.

Герман тоже приобрёл газету хотя бы для того, чтобы определить наконец, какой здесь и сейчас год, и на что он может рассчитывать, отправляясь в путешествие по стране. Номер значился датой четырнадцатое июля 1887 года. Вот это уже было кое-что! Но ещё больше его взволновала статья на первом развороте газеты. В ней говорилось о молодом изобретателе Николе Тесле, а точнее, о его конфликте со знаменитым американским изобретателем Томасом Алвой Эдисоном по поводу использования переменного и прямого тока для освещения улиц Нью-Йорка!

«Да ведь это два человека, благодаря изучению биографий которых я и отважился построить свой бизнес в сфере патентования изобретений! Я должен немедленно ехать в Нью-Йорк!»

В этот момент в салун вошли Генри с братом Джимми. Генри светился от счастья, а Джимми напротив, был как всегда равнодушен ко всему и всем. Герман уже ранее заподозрил у старшего брата Мейсон умственную отсталость. Однако Генри тогда заверил его, что Джимми добрый и трудолюбивый парень. Значит он мог теперь преспокойно оставить пожилых родителей и дом на попечение брата, зная, что всё будет «О’кей!»

– А, Мистер Герман! Это мой брат Джимми, о котором я вам рассказывал, – представил их друг другу Генри.

Мужчины пожали руки. Ладонь Джимми была почти вдвое шире, чем у Германа, а его рукопожатие напоминало сдавливание стальными тисками. Джимми был коренаст и широкоплеч. Он ответил безразличным взглядом на улыбку Германа и отошёл к барной стойке заказать выпивку.

– Мистер Герман! Отец и матушка дали мне своё благословение! Завтра утром я еду с вами!

– Хорошо, Генри, рад слышать… – Герман всё ещё был увлечён статьёй.

– Выпьете с нами, Мистер Герман?

– Нет-нет, я, пожалуй, пойду отдыхать…

– Всего один бокал, Мистер Герман! Ну же!

– Генри, нет! – резко осадил разошедшегося от избытка чувств и эмоций подростка Герман, – я пойду к себе в номер отдыхать! И тебе не советую здесь долго засиживаться! Проспишь, и мы уедем без тебя!

– Ладно… Я понял… – тихо отозвался парень, оторопев от внезапной холодности Германа, – я только выпью с братом один виски и потом спать, Мистер Герман. Вот увидите, я не подведу!

– Хорошо, я верю тебе, Генри. Доброй ночи.

– Доброй ночи, сэр! – Генри снова повеселел и присоединился к брату за барной стойкой.

А Герман тем временем поднялся с газетой в руках в свой номер. Он несколько раз перечитывал статью, вникая в суть конфликта между двумя гениальными изобретателями. Материал статьи подавался не так, как он знал из истории и биографий этих людей. Автор статьи явно был на стороне эмигранта Теслы.

Герман лёг на постель не расправляя её. Он полностью отдался потоку мыслей. Теперь в его голове выстраивались новые планы, гораздо более отчётливее и масштабнее предыдущих. Он поедет в Нью-Йорк, чтобы взять там всё под свой контроль! Ведь он уже знает об изобретениях обоих больше, чем они сами! Кого же ему поддержать? На чью сторону встать в их споре? А может ему стоит примирить двух великих гениев и возможно, даже возглавить? Сколько денег он сможет выручить за свои часы в Санта-Фе? Да, пожалуй, целое состояние! Достаточное, чтобы быстро влиться в высшие круги делового и научного сообщества Америки конца 19 века. Да он может повлиять на историю всего мира!

Вот такие мысли будоражили сознание Германа, пока он, наконец, не забылся крепким сном и не проспал до самого утра.

***

Утром Герман встал, чувствуя себя бодрым и отдохнувшим. Спустившись в салун, он застал Миссис Марту в компании почтмейстера за завтраком. Он присоединился к ним и за едой обсудил с Мистером Банси детали поездки. А ехать им предстояло три дня и дважды ночевать у костра под открытым небом.

Герман признался, что ему ещё не доводилось путешествовать верхом так долго и на такие большие расстояния. К тому же, как оказалось, им предстояло преодолеть на лошадях небольшой горный хребет, именованный «Cena para buitres» что в переводе с испанского означает «Ужин для стервятников» и форсировать реку Рио-Гранде. Впрочем, Мистер Банси заверил, что путь не особенно трудный и опасности для них не представляет. Миссис Марта в это время собирала мужчинам провизию в дорогу.

Герман вывел свою лошадь на улицу. Генри с почтмейстером уже ждали его готовые ехать. Парень поприветствовал Германа. Тот поздоровался в ответ, крепко пожав протянутую ему руку, после чего ловко вскочил в седло, и они тронулись в путь.

Ближе к полудню путники устроили привал в тени трёх раскидистых тополей, выросших на окраине обширной равнины. Отобедав вяленым мясом с варёным картофелем и хлебом, мужчины вздремнули полтора часа прислонившись спинами каждый к стволу отдельного дерева.

Продолжив путь, они преодолели высокие холмы, густо поросшие высокой травой, затем до позднего вечера ехали через пустынные равнины, пока не упёрлись в горную гряду. Там они и заночевали под звёздным небом.

Мистер Банси оказался хорошим рассказчиком. У него в запасе было много историй и баек, собранных им за тридцать с лишним лет почтовой службы в разных штатах юга и запада Америки.

Иногда Герман слушал вполуха эти истории, но чаще пребывал в своих собственных размышлениях, продолжая анализировать имеющуюся у него информацию и строить планы. Его радовало то, что Генри сейчас меньше его достаёт с расспросами и пустыми разговорами, будучи всецело поглощённый рассказами старого почтмейстера. А Герману и так хватало молчаливого общения с внутренним собой, который то и дело подкидывал новые сложные задачи, которые они затем совместно решали.

Внутренний Герман, назовём его Светлой стороной, предположил, что они могли бы предотвратить грядущие войны, великую депрессию, если как следует всё проанализируют и взвесят. Сам Герман больше придерживался мнения, что они могут хорошо заработать и на том, и на другом. Например, продавая секреты, или помочь вооружить одну из сторон конфликта. Или, применив свои знания, полученные в Международной Бизнес Академии, подобрать собственный ключик к экономике США и даже мировой экономике, если на то пошло. Ведь в нынешнем 19-м веке он был самым осведомлённым человеком на планете!

Его Светлая сторона взывала к лучшему в нём. К поступкам достойным звания мессии. А Герман настаивал на действиях из-за кулис, тайном влиянии на мир, напоминая о том, как поступали во все времена с мессиями и пророками, такими как Иисус Христос, Махатма Ганди или Мартин Лютер Кинг.

Так пролетела первая ночь у костра под толстыми шерстяными одеялами и посменным дежурством.

Утром второго дня путники начали восхождение на упомянутый ранее горный хребет «Ужин для стервятников», за которым пролегала дорога от Лос-Аламос до Санта-Фе. Герман невольно задавался вопросом, как доктор Гувер путешествует здесь в одиночку? Он задал этот вопрос Мистеру Банси.

– Да так же, как я, как другие, – ответил почтмейстер, – со временем ко всему привыкаешь. Приспосабливаешься.

– А как же бандиты?

– Ну, меня-то в округе все знают. Я не держу лишнего цента при себе. Живу одним днём и надеюсь встретить свою смерть в пути, где-нибудь в этих горах, или на другой дороге, – просто ответил Мистер Банси, – А раз у меня нечего взять, стало быть, я не представляю интереса для грабителей.

– А Доктор Гувер?

– Да кто ж его знает! Должно быть откупается. Не даром же он с пациентов по три шкуры дерёт! Видать вынуждают его бандиты делиться доходами. А вообще, фельдшеров как правило не трогают. Мало ли кому из бандитов прострелят брюхо? Тогда им фельдшер и пригодится в знакомцах.

– Значит Доктор Гувер знаком с многими из бандитов? – осторожно поинтересовался Генри.

– Может и знаком. Да только лица они свои платками скрывают. Им лишний раз физиономией торговать не пристало. Наверняка все из местных. Шериф вот, к примеру, наведывался к Доктору Гуверу. Мол, помоги опознать грабителей и убийц. А тот в ответ – знал бы не сказал! Иначе повесят его, бандиты-то, к дереву верх ногами и выпустят кишки наружу.

– А к вам шериф тоже обращался с тем же вопросом?

– Обращался, как же.

– И что вы ему рассказали?

– Не суй свой нос не в своё дело!

– Что, так и сказали? – искренне удивился Генри.

– Это я тебе сейчас говорю, малец! – усмехнулся почтмейстер и заставил лошадь идти быстрее.

– Генри, отвяжись от Мистера Банси со своими расспросами, – произнёс Герман, понимая о чём старый почтальон говорить не желает, – меньше знаешь – крепче спишь! – присовокупил он к месту старую поговорку.

– Да я теперь вообще не усну! – возмутился Генри.

Все трое рассмеялись, а Герман в добавок подумал, что и он ведь, точно так же отвечал в детстве на эту поговорку.

Через некоторое время всем пришлось спешится и взять лошадей под уздцы. Подъём здесь был крутым, а тропинка ещё сузилась и приходилось пробираться осторожно пешком, рискуя ненароком оступиться и, скатившись кубарем вниз, разбиться о камни. Примерно на середине перевала оказался родник. Вода срывалась небольшим водопадом с массивной плоской глыбы, нависшей над проходом, и падала в широкую расщелину под ним, исчезая в тёмных глубинах горы.

Путники устроили здесь привал. Наполнили свежей водой фляги, напоили лошадей. Продолжив путь, они достигли вершины горной гряды после полудня, когда солнце миновав зенит поплыло вниз, к горизонту. Пообедав и восстановив силы, мужчины начали спуск с обратной стороны горы, рассчитывая дотемна оказаться на равнине внизу и заночевать вблизи дороги на Санта-Фе.

Генри первый заметил внизу тёмные фигуры людей верхом на лошадях. Они заняли всю дорогу в обоих направлениях и явно кого-то поджидали. Юноша дёрнул Германа за рукав и указал на всадников. Почтмейстер посмотрел в том же направлении.

– Бандиты! Видите их лица скрыты повязанными платками? Этих я раньше здесь не видел…

«Уж не нас ли они здесь поджидают?» – пронеслось в мыслях у Германа, – «Может доктор, откупаясь в очередной раз и спасая свою шкуру, рассказал им про мои часы?»

– Спускаемся спокойно, – сказал Мистер Банси, – у нас нечего взять. Максимум заберут ружья и отпустят…

– Вот тут вы ошибаетесь, Мистер Банси! – перебил его Герман.

– Что такое, Мистер Герман? У вас есть при себе что-то ценное?

– Да. И я почти уверен, что поджидают они именно нас. Наверняка это Доктор Гувер навёл бандитов на нас!

– Тогда не глупите и отдайте им то, что у вас есть…

– Нет! Ни за что! – выпалил Герман, наблюдая в мыслях как рушатся его радужные планы и мечты о светлом будущем.

– Даже ради спасения наших трёх жизней?

– Как вы не понимаете? Они не захотят оставлять свидетелей! – начал истерично защищать свою позицию Герман.

– Их лица скрыты платками, Мистер Герман! Идёмте!

– Нет! Вы же сами сказали, что не встречали этих бандитов раньше? Откуда вам знать, как они с нами поступят после того, как всё отберут? Кроме того, вещь из-за которой они нас тут поджидают представляет собой гораздо большую ценность, чем вы можете себе вообразить! Она поможет мне изменить мир!

Герман слышал слова из собственных уст и находил, что они звучат безумно и даже фанатично. Мистер Банси непонимающе уставился на него. Напуганный больше остальных Генри переводил взгляд с одного на другого, не зная, что ему и думать.

В этот момент Герман краем глаза заметил какое-то движение совсем рядом с местом, где они остановились. Внутри него сработал какой-то автоматический рефлекс, наподобие первобытного инстинкта «бей или беги». Бежать было опасно, да и бессмысленно. Он сделал то, чего сам от себя не ожидал. Герман вскинул карабин и выстрелил.

Время вокруг него снова замедлилось, как это было в машине, когда мишенью был он. Когда убили на его глазах профессора Колышева и водителя Сергея. Он видел, как человек отлепился от валуна, за которым прятался и полетел вниз, ударяясь множество раз о камни. А тело самого Германа бросилось в укрытие за большим валуном.

Захлопали ответные выстрелы. До слуха Германа донеслись сердитые выкрики. Быстро придя в себя, он высунул голову из-за камня и тут же отпрянул обратно. Град свинца обрушился на его укрытие откалывая от вековых каменных глыб мелкий щебень. Мистер Банси был убит на месте. Пуля угодила почтмейстеру в лицо, превратив его в кровавое месиво. Генри он не обнаружил.

Три их лошади успели благополучно унести ноги наверх, на спасительную вершину горы. Герман лихорадочно соображал, что ему делать. Он подумал было, что частыми перебежками сможет добраться туда же, но спускаться верхом было немыслимо! Он скорее погибнет, разбившись о камни! Значит, ему остаётся либо продолжить отстреливаться, либо сдаться и умолять сохранить ему жизнь.

– Мистер Герман!

Это был голос Генри! Где же он? Герман осмотрелся вокруг. Парня не было видно.

– Мистер Герман! – голос Генри звучал жалобно.

«Что происходит? Этот малец умудрился попасться бандитам?» Герман снова быстро высунул голову из-за валуна и тут же скрылся. Никто больше не стрелял в него.

– Мистер Герман! Не вынуждайте меня убивать этого славного парня! Бросайте карабин и выходите к нам! – это прозвучал голос одного из бандитов.

«Что делать? Что же делать?! Чёрт! Чёрт! Чёрт!!!» – Герман чертыхался пытаясь быстро сообразить, что ему предпринять дальше.

– Хорошо! Хорошо, я сдаюсь! – крикнул он, наконец собравшись с духом.

Высоко подняв руки над головой, но не выпуская из них карабина он стал медленно подниматься из-за своего спасительного камня. Бандиты, их была дюжина, не считая убитого Германом, спешились и заняли позиции ниже, вокруг его укрытия и направили в его сторону стволы своих ружей и пистолетов.

Всего в двадцати-тридцати метрах от Германа стоял, очевидно, главарь банды. Он приставил револьвер к голове испуганного мальчишки. До него по склону шёл свезённый след, свидетельствовавший о том, как Генри, вероятнее всего, споткнулся и покатился вниз, когда начали стрелять. Тут его и схватил этот бандит, сидевший в засаде.

План в голове Германа созрел за считанные секунды, пока он поднимался из укрытия. Расстояние от главаря банды до его шайки составляло добрых сто-сто двадцать метров по крутому склону. Бандиты, кажется, были уверенны в своём превосходстве, так как держались расслабленно и даже беспечно. Но ни один из них наверняка не имел такой же стрелковой подготовки как Герман, которого натаскивал, вероятно ради собственного развлечения, сам Командос! И никто не знал о ней. Кроме Генри.

Если парню удастся вырваться и скрыться за теми валунами, тот они вдвоём, будучи в более выгодной позиции для ведения огня, перебьют всех бандитов одного за другим! В груди у Германа заклокотало чувство героизма. А где-то в глубине его истошно вопил тот, другой Герман: «Нет! Герман! Не делай этого! Мы не убийцы!»

«Нет, мы как раз таки и есть убийцы! Посмотри на того парня с дырявой головой!» На этой мысли он резко вскинул карабин и выстрелил, одновременно крикнув:

– Генри! В укрытие!

Нырнув обратно за валун, он тут же услышал шквал выстрелов. Пули свистели и щёлкали о камни, оружие бандитов грохотало непрерывно в течении целой минуты! Затем всё вдруг стихло. Герман в очередной раз высунулся и посмотрел туда, где стояли главарь банды и перепуганный до смерти Генри. Тело бандита укатилось вниз, к подножию горы. А чуть выше, из-за не менее массивного валуна, чем тот, за которым он прятался сам, торчали обе ноги Генри.

– Генри! – позвал он.

Ответа не последовало. «Может он ранен? Может ударился головой и потерял сознание?»

– Генри! – в голосе Германа засквозили ноты отчаяния.

Генри был мёртв.

На глазах Германа выступили слёзы, в горле встал ком. Но очень быстро это смятение превратилось в гнев. Сжав до боли в пальцах карабин Герман высунулся с другой стороны валуна и сразил ещё одного бандита. Остальные зашумели и на его укрытие обрушился новый град свинца.

– Мистер Герман! – прозвучал голос, когда выстрели стихли.

На сей раз голос бандита показался Герману знакомым.

– Мистер Герман! Бросайте карабин и выходите с поднятыми над головой руками! Обещаю, мы сохраним вам жизнь! Только отдайте нам часы!

«Доктор Гувер?! Вот же крыса!»

– Мистер Герман! Сдавайтесь по-хорошему! Нас десять, а вы один! Не глупите! Бросайте оружие!

– Как бы не так, лабораторная ты мышь!

Герман снова высунулся из укрытия и выстрелил. На этот раз промазал.

– Доктор Гувер! Вот же ты тварь! Ты примкнул к бандитам! Гореть тебе в аду за смерть мальчишки!

– Которого из них? Генри или Фридриха? Кого вы имеете ввиду, Мистер Герман?

«Вод же сука!» – зло подумал Герман.

– Так это ты их убил? Ты замучил и убил мужа и сына Миссис Марты?

Ответа не последовало. Герман снова высунулся и выстрелил. На этот раз в пустоту, так как оставшиеся бандиты попрятались за камнями. «Чёрт! Они хотят окружить меня! Что бы сделал Командос на моём месте? Он бы прорвал фланг и поднимался выше, отстреливаясь и уничтожая противника одного за другим!»

Герман осторожно выглянул из укрытия и заметив промелькнувшую над камнем шляпу выстрелил. Осечка! А в ответ снова раздались выстрелы с разных сторон. «Чёрт! Чёрт! Чёрт! Дерьмо!» – Герман ругался вслух, пытаясь перезарядить карабин, но его заклинило. Между тем он слышал выстрелы и шорохи всё ближе и ближе к его укрытию.

– Стойте! Не стреляйте! – наконец принял единственное, на его взгляд оставшееся у него решение Герман, – Не стреляйте! Я сдаюсь!

– Брось карабин в сторону! – донеслось до него сразу несколько озлобленных голосов.

«Всё! Приехали, блин! Надо бросать ставшее бесполезным оружие, сдаваться и молить о пощаде!» Он бросил карабин в сторону, как от него требовали бандиты и высоко подняв руки над головой стал в очередной раз подниматься из-за укрытия. Когда он уже поднялся почти во весь рост, прогремел выстрел.

Герман ничего не почувствовал. Его тело, внезапно перестав слушаться, очень медленно полетело куда-то назад и вниз. Он знал, что упал на камни, но не почувствовал падения. Он не чувствовал, как кровь тонкой струйкой стекает по его лицу из отверстия над левой бровью, заливает глаза и ноздри. Он видел лишь небо над собой, которое сперва кружилось бешено волчком, окрашиваясь в алый цвет, затем резко остановилось. Дневной свет постепенно мерк в его сознании, пока не наступила абсолютная тьма.

Глава 7. Духи Потумскивата

«Среди величественных гор густо поросших тропическими лесами, поднимающимися почти до самых вершин и сбегающих к песчаным отмелям, лежит большое, незыблемое, как зеркало, озеро Оторото. Оно отражет в себе изумрудную зелень лесов, обступивших его по краям, а в центре, на фоне голубого безоблачного неба протянулось черное перевёрнутое отражение потухшего вулкана Потумскивата. Эта высоченная громада нависла над лесом, отражаясь в безмолвных водах и как бы поделила озеро и небо пополам, отчего общее отражение пейзажа разительно напоминает гигантский кошачий глаз, взирающий на своего случайного гостя с холодным равнодушием и презрением.

А под нижним «веком», являющим собой узкий полумесяц белой песчаной косы, лежит человек. Он словно соринка попавшая в глаз и сползшая затем со слезой к мелким густым ресницам – зарослям тростника. Человек этот наг и кажется бездыханным. Да, скорее всего так оно и есть. Волосы на его голове невероятно светлые, почти белые, кожа нехарактерно бледная, не смотря на здешний климат с его жарким и высоким солнцем, отражающимся в воде словно блик на глазу, возле самого зрачка – вулкана, что в свою очередь лишь добавляет этому живописному озеру сходство с настоящим, живым глазом.

Единственной вероятной причиной белой кожи этого человека, совершенно не тронутой загаром, могло быть его внезапное появление здесь, как если бы он проявился на поверхности пляжа, как проявляется скрытое послание на поверхности вулканического стекла под воздействием пара. Он словно был перенесён сюда некоей неведомой силой в один миг, из какого-нибудь далёкого мрачного мира, редко ведающего лучи света настоящего солнца. Мира окутанного холодом и тьмой. Ходят слухи, что далеко-далеко на севере есть такие мрачные земли, где обитают во льдах ужасные монстры, с огромными клыками и белым как снег мехом. Они питаются теплом и жизненной силой, источаемой сердцами живых существ, ибо сами они мертвы и холодны…»

Так размышлял про себя престарелый Кун-Мохатсу, потомственный шаман в седьмом поколении, отправившийся этим утром в долгий поход к священному озеру Оторото, с единственной целью: испросить Духов Великой Горы Потумскивата о благосклонности и покровительстве для своего народа. Он проделывал этот путь ежегодно вот уже пятьдесят четыре цикла, с тех пор, как был убит дикими зверями его отец и он будучи ещё совсем юным, перенял по наследству почетный пост шамана.

Кун-Мохатсу стоял спрятавшись за зелёной вуалью тропической растительности и с суеверным трепетом разглядывал тело белого человека лежащее на песке возле священного озера. Его народ был многочислен и процветал множество веков, будучи скрытым от глаз посторонних непролазными джунглями, с давних пор ставшими им домом. Но будучи потомственным шаманом, Кун-Мохатсу знал от своих предков множество древних легенд и преданий передаваемых устно от отца к сыну, из поколения в поколение. В них было много тайн и загадок, магических обрядов и ритуалов.

А ещё в них говорилось о тех самых далёких северных племенах и народах, чьи сыны обладали совершенно белой кожей, голубыми как лёд глазами и светлыми как день волосами. Они не были мертвы, но так же жестоки и холодны как монстры населявшие те мрачные места, практически не знавшие солнечного тепла и света.

«Наверняка этот человек был одним из них! – Сердце шамана затрепетало в груди, его разум охватило смятение. – Но как он попал сюда? Как он очутился здесь, так далеко на юге, в непролазных джунглях, охраняемых духами, на берегу священного озера Оторото? Не иначе это была древняя магия! Он появился здесь, чтобы помешать Кун-Мохатсу совершить магический обряд? Или он бежал от преследования? А может его прислали Духи Великой Горы? – догадался Кун-Мохатсу. – Но для чего? Что он должен сделать? Помочь этому северному человеку? Или же его тело должно быть принесено в огненную жертву Духам Потумскивата?»

Северный человек лежал недвижимо. Очевидно он был мёртв. Кун-Мохатсу долго метался в догадках, боясь выйти из своего зелёного укрытия. Но солнце стояло уже высоко, а ему ещё было необходимо подготовиться к ежегодному ритуалу, проводимому на закате, когда высокие склоны Потумскивата, равно как и воды священного озера Оторото, окрашиваются в кровавые цвета.

Наконец ноги шамана окончательно затекли от долгого стояния на одном месте. Он вышел из суеверного оцепенения и решил размяться, покинуть своё укрытие и спуститься к берегу озера. Он должен узнать у Духов Потумскивата их волю относительно тела этого белого человека, но сперва он удостоверится, что тот действительно мёртв и не представляет угрозы.

Осторожно приблизившись, Кун-Мохатсу ткнул белого человека в ребра своей ритуальной тростью, защищавшей его от злых духов и чёрной магии. Ничего не произошло. Тогда он ткнул ещё и ещё раз, уже сильнее. Результат был прежним. Наконец совершенно осмелев он подошёл вплотную к телу и присев рядом с ним на корточки достал из вещевого мешка засаленный тканевый свёрток и развернул его. В нём был ритуальный нож из куска вулканического стекла, обмотанный в рукояти кожаным шнуром. Лезвие ножа хищно блеснуло на солнце отполированной поверхностью. Шаман поднёс его к ноздрям северного человека, после чего поднял нож к своим глазам и тут же отпрянул от чужака. Белый человек был жив! По крайней мере пока. На поверхности лезвия выступила испарина от его слабого дыхания.

Постояв с минуту и поразмыслив, Кун-Мохатсу принял решение как можно скорее провести короткий ритуал и узнать волю Духов Великой Горы относительно этого человека. Он быстро подошёл к воде и опустился на колени, так, чтобы вода едва касалась их. Справа от себя он положил на песок ритуальный нож, лезвием по направлению к вулкану, а слева точно так же расположил трость, чтобы их легко можно было взять в руки не оглядываясь на предметы.

Шаман коснулся открытыми ладонями поверхности воды священного озера. Одну ладонь он затем приложил к своему лбу, а вторую к центру груди, где располагается солнечное сплетение, ощутив кожей приятную прохладу. Влага быстро испарилась из под его ладоней от разгоряченного солнцем тела. Тогда Кун-Мохатсу воздел руки к небу и затем медленно перевёл их в направлении к горе Потумскивата, как бы показывая Духам свои очищенные священными водами озера Оторото ладони, разум и сердце. Потом он закрыл глаза и быстро затараторил ритуальные заклинания.

Благоговейный трепет пред Духами Великой Горы внезапно нарушил неясный стон. Кун-Мохатсу скорее почувствовал, чем услышал слева от себя какое-то шевеление на песке. Внутри у него всё похолодело а волосы на голове встали дыбом от ужаса. Но он не имел права открывать глаза, пока не произнесёт заклинание целиком. Суеверный страх перед Духами был всё же сильнее. Однако шаман машинально медленно опустил развёрстые руки. Его правая ладонь коснулась кожаной рукояти ритуального ножа, острого как бритва, а левой ладонью он ощутил тепло дерева и резные узоры на ритуальной трости, в которой был спрятан дротик со смертоносным ядом.

Он затараторил быстрее и произнеся последнюю фразу широко распахнул глаза. Однако правила обряда ещё не позволяли ему отвести взор от Великой Горы, хотя всё его нутро уже билось и трепыхалось в суеверном ужасе, так как краем глаза он видел что северный человек сначала приподнялся и сел, а затем с большим усилием поднялся на ноги во весь свой могучий рост.

Кун-Мохатсу быстро поднял ритуальный нож и помахал над своей головой, как бы имитируя срезание собственного скальпа, чтобы Духи Потумскивата могли беспрепятственно проникнуть в его голову и наполнить разум ответами или указаниями. Но ничего не происходило и шаман повторял снова и снова эти ритуальные движения. А между тем он чувствовал, что северный человек безмолвно наблюдает за ним и начинал нервничать, терять самообладание. Он готов был уже прервать ритуал и вскочив на ноги вступить с чужаком в жестокую схватку.

Но тут на незыблемую поверхность священного озера Оторото упало лёгкое пёрышко по левую руку от шамана, между ним и белым пришельцем. Кун-Мохатсу быстро поднял глаза в небо и увидел там парящего высоко под самым солнцем орла. Это был знак! Орёл – это один из Духов Великой Горы. Его высокий полёт над озером знаменует пришествие странника, а перо этого орла коснувшееся вод священного озера, означает, что чужаку должен быть оказан благосклонный приём. Этот северный человек был послан Духами Горы, чтобы возвестить о грядущих великих переменах. Таково было древнее пророчество, запечатленное на стенах храма самими Духами Потумскивата в самом начале времён!

На сердце у шамана стало сразу светло и спокойно. И хотя нервозность ещё не покидала его, он крепко сжимал рукоять своего ритуального ножа, Кун-Мохатсу улыбался во весь рот, ведь Духи Потумскивата из многих шаманов во всех предыдущих поколениях выбрали именно его для осуществления пророчества! Именно в его время наступят долгожданные перемены для всего лесного народа! Теперь он мог повернуться и поприветствовать посланника.

Он прогнал из своего сердца остатки страха и смятения и повернулся к северному человеку. Кун-Мохатсу громко поприветствовал белого странника не переставая улыбаться и покивал подбородком в его адрес. Это было обычное приветствие в его народе.

***

Сознание Германа пребывало какое-то время, ему казалось – целую вечность, в некотором подобии небытия. Была только абсолютная тьма и ничего кроме тьмы. И его сознание пребывало в этой тьме. Оно было её центром, или, возможно, её источником. Герман ничего не чувствовал, ни о чём не думал, ничего не желал. Он как бы был, и одновременно его не было. А была только тьма. Ни времени, ни пространства, ни самоощущения даже.

А потом появился холод. Но он не почувствовал его, в обычном понимании, как ощущение, а просто узнал о нём. Это была словно мысль извне. Она не принадлежала самому Герману, его сознанию. Постепенно этот холод обволакивал сознание Германа и заполнял собой всё его небытие. Холод заполнил собой тьму. Но потом появилось тепло.

Сперва оно тоже появилось словно из ниоткуда, само по себе. Но постепенно Герман ощутил его. Оно исходило изнутри его сознания. Оно боролось с холодом и тьмой, медленно отвоёвывая у них сознание Германа. Тепло нарастало, усиливалось. Внезапно Герман ощутил это тепло как если бы у него была физическая форма. Кажется, так оно и было! Он постепенно начал ощущать своё тело, свои конечности, голову, спину. Он почувствовал какую-то поверхность под спиной. Он будто лежал на чём-то рыхлом и тёплом. Он осознал своё горизонтальное положение в пространстве. Значит, вокруг него появилось пространство! А вслед за этим появилась мысль.

Герман напряг всё своё существо. Он желал усилить все эти ощущения. Ему уже порядком поднадоело то состояние небытия и абсолютной тьмы. И вдруг, он осознал, почувствовал себя живым! Он даже смог, как ему показалось, пошевелить рукой! Затем ногами, другой рукой, сердце сделало первый удар в его груди, затем ещё и ещё раз, всё быстрее и быстрее. А затем он прорвался сквозь тьму и сделал первый вдох, вырвавшийся из его плотно сомкнутых усть слабым невнятным стоном… И выдох… И снова вдох… Выдох… И вдох… Снова и снова. Он был жив!

"Я жив! Жив!", – запульсировала мысль в его сознании возвращающемся медленно к реальности.

Наконец Герман увидел свет во тьме. Его сознание устремилось к этому свету. Оно неслось к этой полоске света с невероятной скоростью. В то же время Герман ощутил как нарастает тепло внутри его тела. Затем он почувствовал это тепло и снаружи, какой-то жар обдававший волнами его кожу.

Герман разлепил веки и тут же зажмурился, ослеплённый ярким светом. Это было солнце! Высоко стоящее солнце в голубом небе над ним!

Тихо, стараясь каким-нибудь неверным движением не спугнуть эту реальность, так внезапно ворвавшуюся в его небытие, он осторожно повернулся на бок, снова медленно открыл глаза, поморгал ими, привыкая к яркому дневному свету. Затем он приподнялся и сел, ощущая под собой, под своими судорожно сжимающимися пальцами горячий песок.

Мгновением ранее его слух уловил чей-то голос рядом. Теперь он его слышал отчетливо. Повернув голову в том направлении Герман обнаружил какого-то полураздетого человека, сидевшего к нему спиной у самой кромки воды живописного озера. Человек что-то негромко бормотал, не обращая внимания на Германа. Так ему во всяком случае показалось.

Герман принялся озираться вокруг, силясь понять, вспомнить, что с ним произошло и где он находится.

«Бандиты! Куда подевались бандиты? А Генри? Ах, да… Его убили… Так это всё было не настоящим? Нет-нет-нет!» – Герман мог поклясться, что всё было настоящим, реальным. Но всё исчезло. А теперь появился этот пляж, озеро, очередной незнакомый человек, горы вокруг, леса… Герман чувствовал на самом деле этот песок, влажный запах озера, слышал шелест листвы, чувствовал кожей легкое дуновение ветерка и жар палящего солнца. Настоящего, ослепительного солнца. – «Чёрт возьми! Что со мной происходит?!»

Сознание Германа озарилось внезапной догадкой, посещавшей его и ранее: «Это всё профессор! Это его проделки! Максим Викторович Колышев – вот кто виноват в его злоключениях! Наверняка он лежит сейчас, на самом деле, где-нибудь под гипнозом, или, что ещё хуже, под наркозом. Его безвольное тело пичкают сейчас какими нибудь психотропными препаратами и удерживают сознание в искусственной коме! Но зачем? Что это за зловещие игры? Что профессор собирается сделать с ним? С его телом? Он намерен ставить надо мной опыты?!»

Однако, всё это были лишь догадки Германа и притом одни из многих, которые теперь с новой силой обрушились на его пробудившееся от небытия сознание, смешались с воспоминаниями. Как в тот вечер, когда он спасался бегством через кукурузное поле, когда вошёл впервые в салун Миссис Марты, думая, что там снимали кино… В тот вечер с ним была кошка профессора! Матильда, кажется так её звали?

Герман с большим трудом поднялся на ноги и вздрогнул, разглядев в отражении на поверхности озера образ гигантского кошачьего глаза, выражение которого было так похожего на странное выражение глаз кошки профессора!

Герман перевел взгляд на своё тело, осмотрел себя, ощупал лицо, голову. Он не обнаружил раны от попадания пули. Значит, его не убивали? Значит всё то, что он прожил за последнюю неделю было всё таки сном? И сейчас это сон? – «Да нет, не может быть!» – Герман отчётливо чувствовал всё своё настоящее тело. Чувствовал песок под ногами, тяжесть собственного веса, жар палящего солнца, сухость во рту…

А ещё запахи листвы и трав вокруг. Он видел перед собой настоящий пейзаж горного озера, человека сидящего на песке, слышал его бормотание на незнакомом языке, видел как тот размахивает ножом над своей головой. Сознание Германа было ясным, он не сошёл с ума! Реальность вокруг была настоящей! И всё же… «Как это могло быть реальным? Или могло? Да и что вообще такое реальность? Ах!» – Германа осенила очередная догадка, – «Может я умер и переродился вновь? Реинкарнировал? Тогда почему сразу в теле взрослого себя? И почему снова в своём привычном теле и обличии? Да нет, глупости это всё!»

Он нова осмотрел себя и наконец сообразив, что совершенно обнажён, прикрыл ладонями интимные места и бросил смущённый взгляд на незнакомца у воды.

В это же мгновение человек с иссиня-чёрными длинными волосами, так похожий на индейца из фильмов, воздел глаза к небу. Герман проследил за его взглядом и обнаружил высоко в небе парящего орла. Тут же до его слуха донёсся приглушённый смех этого голодранца с ножом.

Туземец повернулся к Герману и что-то произнёс на незнакомом языке. При этом он странно кивал в его сторону подбородком. Так обычно делают, когда спрашивают о чём либо. «Чего он хочет от меня?»

Герман решил не отвечать ему и посмотреть, что будет дальше. Вероятно из-за искренней широкой улыбки этого человека с ножом, он не ощутил в нём какой либо угрозы для себя. А тот продолжал повторять одну и ту же фразу и кивать подбородком в его сторону.

На вид этому коротышке было лет пятьдесят. Его лицо и руки были морщинистые. Однако в волосах индейца Герман не обнаружил ни намёка на седину. Оба мужчины пристально всматривались в друг друга. Один с недоверием, как очередное наваждение, галлюцинацию, а другой с неподдельным интересом и восхищением, как ожившую легенду и сбывающееся пророчество.

Наконец индеец произнёс с некоторой торжественностью очередную длинную тираду на своей непонятной тарабарщине. При этом он активно жестикулировал обводя руками окрестный пейзаж: горы, леса и озеро. Он приблизился и внезапно ударил, не больно, Германа в предплечье своей резной деревянной тростью. И ею же указал на ладони Германа, которыми тот старательно прикрывался. При этом туземец не переставал с бесстыжим любопытством разглядывать его, будто Герман был какой-нибудь девкой на выданье! И продолжал что-то тараторить.

Герман честно прилагал усилия понять тарабарщину этого индейца. А тот зачем-то снова ударил его своей тростью, на сей раз ощутимее, отчего Герман инстинктивно вздёрнул руки в попытке защититься. А голодранцу словно этого и надо было. Он беззастенчиво уставился на чресла молодого человека и удовлетворённо пощелкал языком и покачал головой. Он улыбнулся и посмотрел Герману в глаза, после чего круто развернулся и махнув ему через плечо рукой двинулся к зарослям.

Но только Герман хотел сделать первый шаг, как резко ощутил какое-то до боли знакомое и тем не менее давно забытое щекотание в своей голове. Такое чувство он испытывал в далёком детстве, когда они с сестрёнкой Настей, спрятавшись от прислуги под кухонным столом, заполняли рты друг другу взбитыми сливками из баллончика. Это было запрещённое развлечение и наверное от того такое притягательное.

Всё это пронеслось в голове Германа за доли секунды, но это ощущение в голове усилилось. На столько, что стало почти не выносимым. В его голове как-будто что-то прорастало, словно с невероятной быстротой выстраивались новые нейронные связи. Скажу вам по секрету, дорогой читатель, что так оно и было!

Но Герман сейчас был не в силах что-либо осознавать или как-то противостоять этому. Он громко застонал и схватился за голову. Его тело при этом приняло позу шахматного коня – на столько ощущения были невыносимы!

Индеец обернулся и остановился в растерянности. Он замер на месте, оцепенел, не понимая, что происходит с этим белым человеком. Он что-то спрашивал с неподдельной тревогой в голосе и вдруг Герман отчётливо разобрал его слова:

– Эй! Ты в порядке? Что с тобой?

– Чего? – Герман растерянно захлопал ресницами, так как неприятные ощущения в один миг отпустили его мозг, а вместо этого он каким-то непостижимым образом начал понимать язык этого туземца. Мало того, он и сам заговорил на этом языке!

– О! Великие Духи Потумскивата! – воскликнул тут же индеец, осознав быстрее Германа произошедшее, – вы дали этому северному человеку способность понимать и говорить на нашем языке!

Герман был на столько шокирован произошедшим, что готов был сейчас поверить во что угодно, хоть в духов, хоть в привидений или любое другое потустороннее вмешательство. Он вяло улыбнулся и произнёс:

– Да, кажется так и есть… Я каким-то чудесным образом заговорил на твоём языке.

Но туземец уже не слушал его. Он распростёрся перед Германом бухнувшись лбом в песок и невероятным образом изогнув руки ладонями вверх.

– О! Великие Духи Потумскивата! Я вижу, что вы намерены исполнить древнее пророчество! О! Великие и Могучие Духи Горы! Я узнаю вашу волю и готов исполнить её ценой своей жизни! О! Великие и Могучие Духи! Я исполню ваше повеление…

Смущённый таким представлением, Герман склонился над туземцем и принялся его успокаивать:

– Ну-ну, тише, дружище, всё будет хорошо, успокойся…

Герман полагал, что тот принял его за некое своё божество и впал в суеверный трепет. Сам он сейчас ощущал себя как в каком-то бредовом сне, тщетно надеясь проснуться и вернуться к своей привычной жизни.

Но туземец внезапно перестав причитать, поднялся на ноги и посмотрел с презрением на Германа. Он сказал:

– Это к тебе не относится, глупый северный человек! Ты лишь орудие в руках Великих Духов Горы Потумскивата! – он указал рукой на высокую чёрную гору, отражение которой на зеркальной поверхности озера напоминала зрачок кошачьего глаза, – Иди за мной! – он повторил прежний жест и повернувшись снова направился к джунглям.

Герман пожал плечами, решив сыграть в эту новую игру, пока не разберётся что к чему.

– Ну, пошли! – произнёс он негромко и отправился догонять туземца, который уже карабкался по песчаному склону вверх, к зелёным зарослям в подножии дремучего леса.

Догнав его Герман пошёл рядом. Он с любопытством разглядывал местную флору, отмечая про себя знакомые и незнакомые глазу растения и деревья. Не смотря на слабый солнечный свет, с трудом пробивающийся сквозь густую листву исполинских Сейба и Винных пальм, раскидистых ветвей кофейных пальм и шоколадных деревьев, стволы и длинные гибкие лианы были сплошь усыпаны прекраснейшими цветами.

«Так странно!» – подумал Герман, – «Для кого все эти цветы выросли в столь тёмном лесу? Ведь здесь же нет пчёл? Или есть?» – в его памяти внезапно всплыли кадры из фильмов про диких пчёл-убийц. А ещё мысли наводнились картинами диких зверей, ядовитых змей и огромных пауков. Ему внезапно сделалось дурно, от мыслей, что в любой момент на него может напасть какая-нибудь смертельно опасная тварь. А ведь он был совершенно голым!

Герман старался не отставать от быстро идущего рядом индейца. Он решил заговорить с ним.

– Эй, друг! – начал он, – эти леса наверняка кишат разными опасными тварями, а?

Туземец не ответил. Он всем видом казалось давал понять Герману, что оскорблён и не желает говорить с ним.

– Да ладно тебе, давай поговорим? Так ведь быстрее путь скоротаем! Куда бы мы ни шли… Меня Герман зовут – продолжил он примирительным тоном.

– Я Кун-Мохатсу! – внезапно заулыбавшись ответил индеец.

– Приятно познакомиться, Кун-Мохатсу!

– Приятно познакомиться, северный человек! Но зови меня шаман!

– Хорошо. Скажи же мне, шаман, куда ты меня ведёшь?

– Известно куда! В город, ко дворцу нашего славного правителя!

– Правителя? – переспросил Герман, ожидая, что его новый знакомец назовёт имя своего славного правителя.

Но Кун-Мохатсу лишь повторил:

– Правителя.

«Что за шутки?», – подумал про себя Герман, – «У них что, не принято называть имя своего правителя? Может он жестокий тиран и диктатор?» – эта мысль несколько обеспокоила Германа, но он по обыкновению решил не делать скоропалительных выводов, пока сам во всём не разберётся.

Ему тут же пришла на ум фраза из британской сказки о юном волшебнике в очках и со шрамом на лбу в виде молнии: «Тот, чьё имя нельзя называть». Эта мысль несколько развеселила Германа и он улыбнулся невольно. Его провожатый зачем-то улыбнулся в ответ, очевидно по-своему истолковав весёлость Германа.

Забегая вперёд, я приоткрою завесу тайны того, почему шаман Кун-Мохатсу не назвал имени своего правителя. В их народе вообще не принято было представлять кого-бы то ни было по имени. Эта прерогатива принадлежала исключительно владельцу имени. Все остальные называли его как-то иначе, по профессии или месту жительства или особым приметам во внешности. Позже вы узнаете вместе с Германом обо всём этом подробнее, как и о других, странных на наш, цивилизованный взгляд, обычаях этого лесного народа.

Но вернёмся к нашим путникам.

– А велик ли ваш город? Сколько в нем жителей? У него есть название? – продолжил расспрашивать шамана Герман.

Здесь Кун-Мохатсу оказался разговорчивей. Он стал вводить Германа в курс дел, не сбавляя при этом шага.

– Наш горд называется Тенокотеукава (что в переводе означает «Лесной город»). Это очень большой и очень древний город. Много веков назад Духи Потумскивата построили его для нас! – и Кун-Мохатсу принялся с большим энтузиазмом рассказывать Герману легенды и предания своего народа.

Говорил он с жаром и по обыкновению много жестикулировал. Герман внимательно всё слушал и запоминал, попутно фильтруя в мыслях всё, что на его взгляд было суеверной чушью и не представляло практической ценности. Так он начал постепенно выстраивать для себя адекватную картину своего местоположения.

– Ай! Чёрт! – Внезапно вскрикнул и выругался он наступив на какую-то колючку. Герман плюхнулся на тропинку голым задом и подняв левую ступню принялся осматривать её.

– Это обыкновенная колючка, тебе повезло, – бесстрастным тоном заявил шаман, – она вовсе не опасна, – с этими словами он присел на корточки рядом с Германом и помог ему вытащить из ступни несколько тоненьких, белых и жёстких, похожих на рыбьи кости шипов.

– Иди строго по этой тропе, северный человек, ибо она священна! Я хожу по ней уже много циклов (лет), а до меня по ней так же ходил другие шаманы – мои предки. Эта тропа никогда не зарастает и пока ты на ней, тебя не тронут ни дикие звери, ни ядовитые насекомые.

«Интересно!» – подумал Герман разглядывая и ощупывая тропу. Священная она или нет, но тропа была вымощена какими-то чёрными плитками со скруглёнными краями, шероховатая и тёплая на ощупь. Что-то вроде каменного угля или кокса, – «Очень интересно!»

Герман схватился за протянутую шаманом руку и поднялся. Они продолжили путь. Кун-Мохатсу продолжил рассказывать:

– Я шаман в седьмом поколении. Мой отец был шаманом до меня. Он был величайшим шаманов всех времён!

Мужчины шли уже часа три, а шаман всё говорил и говорил. Из его рассказов Герман усвоил, что их некогда малочисленное племя Агуро, название ему ни о чём не говорило, было подвергнуто жестоким гонениям и притеснениям со стороны двух более сильных племён. Они были вынуждены бежать и скрываться в густых непролазных джунглях. Герман сейчас был почти уверен, что они сейчас находятся на Южно Американском континенте.

Голод и болезни, дикие звери и ядовитые растения и насекомые едва не уничтожили племя окончательно. И вот, тогда к их шаману явились те самые Духи Горы Потумскивата. Они отвели оставшихся людей к священному озеру Оторото, что в переводе означает «Новая Жизнь».

На этом месте повествования Герман покривился. Уж больно название отдавало чем-то церковным, воскресными собраниями и массовыми песнопениями с воздетыми к небу руками. Его непутёвая сестрёнка Настя как-то угодила в похожую структуру, больше похожую на секту, чем на христианскую общину.

Герман пытался выведать у шамана как можно больше информации об этих «духах», предполагая, что это были цивилизованные белые люди, возможно испанские конкистадоры или колонисты. Однако и здесь Кун-Мохатсу оказался весьма уклончив в отношении своих духов-покровителей. Но он всё же пообещал Герману отвести его вскоре в Храм, где тот сам всё увидит своими глазами. Герман понадеялся обнаружить там какие-нибудь письмена на знакомом языке, или барельефы которые дадут ему больше представления об этих «Потумскивата».

Прошло наверное ещё часа три, пока Герман вдруг не осознал, что прошагав около шести часов к ряду, да ещё после своего чудесного воскрешения (или что это было на самом деле?), его ноги совершенно не чувствовали усталости, хотя они оба шли босиком. Да и вообще, чувствовал он себя как-то странно бодро, словно только что проснулся после восьми часов сна, сделал зарядку и принял душ.

Он поделился своим открытием с Кун-Мохатсу и тот объяснил ему, что всё дело в этой чёрной тропе, в камнях, которые Духи Великой Горы принесли из своей обители. Герман тут же предположил, что эти камни имеют вулканическое происхождение. Но что за сила скрывалась в этих одинаковых черных округлых булыжниках? Это Герману ещё предстояло выяснить.

Оба путника отметили, по недвусмысленному урчанию в животах, что здорово проголодались. Герман заверил шамана, что готов был сейчас целого быка проглотить и спросил, нет ли в его вещевом мешке чего-нибудь съестного? Кун-Мохатсу не понял шутки на счёт быка, а в мешке у него лежали только ритуальные предметы. Древние обычаи запрещали шаманам ходить по тропе с едой. Это было что-то вроде ритуального поста, как у христиан или мусульман перед главными праздниками. Однако шаман добавил, что те, кто нарушал это правило вскоре погибали мучительной смертью.

Это несколько озадачило Германа и он отметил про себя необходимость больше узнать о настоящем происхождении этих камней. Возможно они были радиоактивны. А Кун-Мохатсу между тем заверил Германа, что они почти пришли, что скоро их примут во дворце правителя с большими почестями, накормят и отведут в покои для отдыха.

И действительно, вскоре вдали перед путниками замаячили сквозь ветви поредевшего леса какие-то пирамидальные строения с плоскими вершинами. Одна из них была выше прочих. Это был дворец правителя, как догадался Герман. Он посмотрел наверх и обнаружил, что день близился к закату. Небо приобретало постепенно розоватые и кремовые тона.

Внезапно Кун-Мохатсу остановился и придержал за локоть Германа, торопившегося в незнакомый город, подгоняемого чувством голода. Он снова беззастенчиво окинул молодого человека взглядом и покачал головой. Порывшись в своё мешке он достал тот самый свёрток с ритуальным ножом.

«Он что, собирается сделать мне обрезание? – ёкнуло в груди у Германа, – или что он собирается делать с этим острым и опасным на вид предметом?»

Но Кун-Мохатсу развернул свёрток, заткнул нож за пояс и вытянув перед собой руки осмотрел ткань, как бы мысленно примеряя её к Герману. Ткань была размером с небольшое полотенце, примерно пятьдесят сантиметров шириной и около метра длиной. Шаман пояснил, что негоже шокировать соплеменников белым задом северного человека, о которых те слышали лишь в легендах, в особенности женщин и детей.

«Ну наконец-то! Дошло до тебя!» – облегчённо вздохнул Герман. Ему и самому всю дорогу эта мысль не давала покоя. Уж больно не хотелось предстать перед туземцами в образе эксгибициониста.

Кун-Мохатсу помог Герману прикрыться этой тряпицей. Для этого ему даже пришлось отмотать с рукояти своего ритуального ножа кожаный шнур и подвязать им Германа в качестве пояса. После этого они вошли в город.