Кружок экстремального вязания бесплатное чтение
© Донцова Д. А., 2025
© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025
Глава первая
– Разговариваете ли вы со своей собакой?
Я на секунду растерялась. Вот уж не ожидала услышать от врача такой вопрос! Интересно, почему он его задал? Но когда доктор чем-то интересуется, следует отвечать честно. Если совру, мне могут назначить неправильное лечение. Я улыбнулась.
– Конечно. Всегда беседую с членами своей семьи.
Эскулап поправил очки.
– Меня интересует, беседуете ли вы со своим псом. А вы говорите про семью.
– Ну да, – кивнула я. – Все наши животные – члены нашей семьи.
– Животные? Их у вас много?
Я начала перечислять:
– Мопсихи Фира и Муся, первая – с черной шерстью, вторая – с бежевой. Коты бенгалы Фома и Платон, плюс Македонский. Мыши еще!
– Грызуны?
– Да-да! – подтвердила я. – Главного у них зовут Геракл, рядовой состав – безымянный. Гера очень умный, отлично руководит своим стадом.
– Стадом… – задумчиво повторил врач. – У вас еще коровы в доме живут?
– Нет, конечно! – рассмеялась я. – Стадо – это подчиненные Геракла… Естественно, я со всеми разговариваю. И еще советуюсь.
– С кем?
Его непонятливость удивляла. И каким образом проблема, которая привела меня к врачу, связана с наличием у нас животных? Впрочем, медики иногда задают странные вопросы. Я в очередной раз улыбнулась.
– Никодим Михайлович, я часто прошу всех четвероногих обитателей дома высказать свое мнение о тех, кто приходит в гости. Сама в людях ошибаюсь, а они – никогда.
– Никанор Михайлович, – вдруг произнес мужчина в белом халате, уставился на меня и замолчал.
Когда пауза затянулась, я решила прояснить ситуацию.
– У меня нет родственника Никанора Михайловича. И среди знакомых мужчины с таким именем нет.
– Меня зовут Никанор Михайлович, – уточнил мужчина.
– Простите, – смутилась я и протянула доктору свой телефон. – Получила СМС от клиники, там указано… Вот, прочитайте вслух, пожалуйста.
Профессор посмотрел на экран.
– «Уважаемая Люстра Владимировна, Вы записаны на десятое число к профессору-консультанту нашей клиники “Невроевромедланд” Вырвиглазу Кодиму Михайловичу. Просьба не опаздывать».
Доктор начал кашлять, а я продолжила:
– На двери кабинета висит табличка «Прием ведет академик Кодим Вырвиглаз». Подумала, что Кодим – сокращение от Никодима. Ну, как Маргарита и Рита. Но неудобно обращаться к профессору и академику панибратски, вот и…
Хозяин кабинета вскочил, подошел к двери, распахнул ее, через пару секунд вернулся, слегка покраснев, взял со стола визитную карточку и положил ее передо мной со словами:
– Уважаемая Люстра Владимировна, вот здесь правильная информация.
Я начала читать: «Никанор Михайлович Глазов, доктор медицинских наук, профессор, академик. Для записи на прием звоните или пишите». Далее шел номер телефона.
– Понятно, – кивнула я, открыла сумку, вытащила из нее свою визитку и положила ее перед врачом.
– «Евлампия Андреевна Романова, – медленно прочел мужчина, – заведующая Особым отделом детективного агентства “Вульф”».
Потом он уставился на меня. Пауза затянулась, и кому-то следовало ее прервать. Я кашлянула.
– Никанор Михайлович, сотрудники на ресепшене, скорее всего, не слышали имя Евлампия – оно редким было даже в прошлые века, а сейчас и вовсе уникально. К тому же я представляюсь как Лампа, это сокращение от Евлампии. Лампа-люстра, осветительные приборы…
– Ладно, в вашем случае есть хоть какое-то объяснение, – усмехнулся профессор. – Но со мной-то что? Вырвиглаз и Глазов!
– Так везде про глазки речь, – захихикала я. – Не имя и фамилия важны, а, главное, хороший ли специалист. И, боюсь, вы меня неправильно поняли, поэтому заинтересовались домашними животными.
– А как следовало отреагировать на вопрос «что делать, если у меня под ногой катаются мелкие орехи, похоже, кедровые?» Посмотрел результаты ваших анализов – полный порядок. Прочитал комментарии терапевта и хирурга – никаких проблем. Ну, с точки зрения психиатра здоровых людей на свете нет, есть недообследованные – это, конечно, шутка. Я не увидел у вас проблем.
– Я записывалась к неврологу, не к психиатру, – удивилась я, – поэтому и оказалась у вас.
Доктор улыбнулся.
– После СМС, которое вы получили, и таблички, на которую я никогда не обращал внимания, никого из нас не должно удивлять, что на ресепшене перепутали психиатра с неврологом. Специалист, к которому вы хотели попасть, в нашем медучреждении есть, но не советую к нему обращаться.
– Почему вы спросили, разговариваю ли я со своей собакой? – поинтересовалась я. – Какое отношение данная тема имеет к нормальности или ненормальности человека?
– Согласитесь, странно вести диалог с животным. Оно же не ответит.
– Мопсы, коты и Геракл всегда поддерживают беседу, – возразила я. – И они сразу видят, с добрыми намерениями пришел в дом человек или нет.
Врач рассмеялся.
– Приятно иметь дело с женщиной с отменным чувством юмора.
Я опустила взгляд. Интересно, сколько людей, уходя на работу, гладят своего кота и подбадривают его словами «не скучай, милый, непременно вернусь и принесу тебе подарочек!» и вечером вручают мурлыке нечто вкусное или игрушку? И сколько человек, будучи одни дома, жалуются собаке, как обидно, когда тебе вот уже пять лет не повышают зарплату, а девице в экстремально короткой юбке, которая всего год перекладывает с места на место бумажки, уже два раза увеличивали оклад? Многие из нас не только жалуются псинке, но еще и спрашивают у нее: «Как думаешь, следует ли поменять работу? На этой-то меня не ценят!» Я не пошутила, когда сказала, что говорю с котами, мопсами и Гераклом.
– Что касается орехов в тыльной стороне вашей ступни, то их там нет.
– Нет, – согласилась я. – Но кажется, что есть.
Никанор склонил голову к плечу.
– Ощущение постоянное? Или только в обуви? В каком случае оно ярче, при ношении домашних тапочек или ботинок? Давно появилось?
– Недели две назад, точно не скажу. Дома не замечала, только когда еду в машине.
– Скорее всего, вы нервничаете во время управления, – предположил профессор. – Сейчас движение интенсивное, за руль садятся все, кому можно и кому нельзя. Я давно за баранкой, но и то порой теряюсь. Да еще в центре Москвы почти везде теперь одностороннее движение, что тоже не облегчает положение человека за рулем. Спросите в аптеке вот что…
Доктор написал пару слов на листке и протянул его мне.
– Гомеопатия. Невинное средство, не вызывает сонливости. Попробуйте, хорошо помогает при такой проблеме, как у вас. Сразу не подействует, эффект наступит примерно через неделю. Может быть, раньше. Прием – по одной таблетке утром и вечером.
Я поблагодарила врача и решила отправиться в торговый центр. Костин мне уже три дня не звонит, значит, заданий для меня нет. Погуляю по магазинам.
И тут ожил телефон – меня разыскивала Роза Леопольдовна Краузе, няня нашей дочери Кисы.
– Лампуша, – зашептала она, – где бы вы ни были, хоть у самого президента, бросайте все и неситесь домой! Вульфа уже вызвала!
У меня по спине пробежал озноб. Да, Роза Леопольдовна – тревожный человек. Если у Кисы температура поднимается до тридцати семи, няня моментально делает чай с малиновым вареньем, велит девочке срочно натянуть особые шерстяные носки с сухой горчицей, несмотря на яростное сопротивление школьницы, запихивает ее в постель, укрывает пуховыми одеялами, выключает свет и велит спать. Краузе свято верит, что температура тридцать семь и один – признак воспаления легких, коклюша, кори, ветрянки, аппендицита, холеры, чумы и черной оспы. А лучшие средства от всех вышеперечисленных напастей – чай с малиновым вареньем, носки с сухой горчицей, штук пять перин и сон. Но не надо считать Розу Леопольдовну глупой, она непременно вызовет доктора. Краузе понимает, что аппендицит требует хирурга.
Роза Леопольда редко звонит мне. Значит, сейчас случилось нечто экстраординарное! Надеюсь, у Кисы нет ничего серьезного. Она сегодня уезжает с одноклассниками – дети всегда путешествуют во время каникул. Сейчас им предстоит десятидневная поездка по Золотому кольцу России.
Глава вторая
Первой, кого я, едва открыв дверь, увидела в холле, оказалась Киса. Я выдохнула. Девочка выглядит здоровой, около нее стоит чемодан на колесиках.
– Сейчас за мной автобус приедет, – радостно сообщила школьница.
И в ту же секунду с улицы донесся гудок.
– Все, пока, скоро вернусь! – скороговоркой произнесла Кисуля и убежала.
Раздались цокот когтей, мяуканье и шорох. В прихожую прибежали мопсихи, пришагали все коты и примчался Геракл со своими подчиненными. Я во второй раз выдохнула – все здоровы. Макс уже дома, вон стоят его ботинки… Сюзанна[1]! Вероятно, что-то случилось с ней! Но не успела я испугаться, как приоткрылась створка, которая ведет в хозяйственные помещения, и выглянула Сюзи.
– Лампочка, – зашептала она, – как хорошо, что вы приехали! Сядьте на банкетку, выдохните, главное – не нервничайте! Все хорошо, просто прекрасно! Никто не заболел! Просто приехала Капа!
Я удивилась.
– Капа? Это кто?
– Капитолина, – уточнила помощница по хозяйству и понизила голос: – ваша свекровь!
– Кто? – повторила я, впав в изумление.
– Мама Макса, – сказала Роза Леопольдовна, входя в холл.
– Не может быть, – выдохнула я. – Она же вышла замуж, уехала в другую страну… Или, наоборот, развелась. Но точно отправилась за границу. Не помню детали, давно это было. Я думала…
Я замолчала. Не надо говорить, что я считала Капитолину давно покойной[2].
Матушка Макса – своеобразная женщина. Во времена, когда мы общались, ее отличали яркая фантазия, умение манипулировать людьми, способность всегда добиваться своего и талант зарабатывать деньги. Кроме того, она выглядела лет на двадцать моложе паспортного возраста и обожала весело проводить время. Вокруг Капы всегда бурлили разные люди. Но мне оказалось трудно поддерживать дружеские отношения с дамой, которая твердо уверена, что в любом вопросе существуют только два мнения: ее, то есть правильное, и чужое, в корне и со всех сторон ошибочное. Я со свекровью не спорила, понимала бесполезность данного действия. С сыном у Капитолины все было просто: она его не любила и любить не собиралась. Макс с трудом выносил маменьку, а я старалась пореже иметь с ней дело. Потом что-то произошло, не помню, что именно, и Капитолина умчалась за рубеж и пропала с радаров.
Обо всем этом я уже рассказывала, но вот о чем никто до сих пор не знает. Спустя энное количество лет к нам приехал адвокат. Он сообщил, что моя свекровь требует вернуть ее коллекцию старинных драгоценностей, которые украла ее невестка, то есть я. Капитолина не желает семейного скандала, настроена решить все мирным путем, но если я не захочу отдать ювелирные изделия, то пенять мне на себя. Есть свидетели, готовые подтвердить, что я продала несметные сокровища ныне покойному американцу, а тот, щедрый меценат и благотворитель, передал их российскому музею. Деньги же, вырученные мною, пошли на открытие детективного агентства Вульфа. Когда юрист договорил до конца, у меня от гнева пропал голос, а Макс расхохотался и воскликнул:
– Маман стареет! Раньше подобные штучки она устраивала элегантно, так, что даже комар носа не подточит. А сейчас наделала глупых ошибок. Когда мы с Евлампией только познакомились и речь о браке вообще не заходила, у меня уже был этот бизнес. В бумаге, которую вы зачитали, указано имя щедрого мецената – он американец русского происхождения. Да, возможно, что такой человек решил облагодетельствовать музей городка, в котором он в самом начале двадцатого века появился на свет. Но и тут косяк! Пока вы зачитывали послание, я залез в интернет. Этот благотворитель умер в тысяча девятьсот девяносто первом году, а коллекцию музей обрел спустя шесть лет. Мы с Евлампией тогда даже не подозревали, что когда-нибудь встретимся. Учитывая все вышесказанное, есть два предположения. Первое – маман впала в старческую болезнь под названием «помню то, чего не было». Увы, ею страдают некоторые пожилые люди. Один взахлеб рассказывает о своей дружбе с писателем Чеховым, другой летал в космос вместе с собаками Белкой и Стрелкой. А маме привиделись драгоценности. Второе: у нее финансовые трудности, ей просто нужны деньги. Не знаю, кто помог ей состряпать роман, содержание которого мы сейчас услышали, но он не выдержит самой простой проверки.
– Сейчас все объясню… – улыбнулся юрист.
– Не надо, – остановил его Вульф. – Покиньте помещение.
– Тогда делу дадут ход, – пригрозил законник.
– Пожалуйста, – кивнул мой супруг.
Понятно, что на этом разговоре все завершилось. Через короткое время Макс сказал мне:
– Какая бы мать у человека ни была – она мать. Решение, родиться ребенку на свет или нет, принимает женщина. Некоторые из них клянут партнера, жалуются всем: «Обещал жениться, стать нашему малышу лучшим папой, а сам удрал до того, как меня в роддом увезли!» Хочется сказать таким девушкам: «Милая, человечество давно придумало презервативы, а сейчас спектр средств контрацепции и вовсе огромен! Наследник должен появляться на свет в законном браке. И прежде чем падать к кому-то в постель, познакомься с ним как следует». Не зря же наши предки устраивали помолвку, за которой следовал год общения без секса. Невеста понимала, сумеет она прожить с этим человеком долгую счастливую жизнь или лучше уносить от него ноги… Не знаю, какие мысли крутились в маминой голове, когда она задумала стать матерью. Родительница из нее – как из ежа футбольный мяч. Но она подарила мне жизнь… Давай забудем историю с музейными реликвиями.
И мы больше не беседовали на эту тему.
– Ау! – донесся женский голос из глубины дома. – Ау! Что происходит? Где мой кофе?
Я пошагала в столовую и увидела там стройную брюнетку, похожую на таракана. Поставьте насекомое на задние лапы, запихните его в ботфорты, оденьте его в костюм от «Шанель», облейте дорогими духами так, что у людей слезы из глаз от удушья покатятся, – и перед вами будет наша гостья.
– О! – воскликнула женщина. – Вуаля! Кого я вижу! То ли пятую, то ли седьмую жену Макса-оболтуса! Его потянуло на толстеньких блондинок!
Мне захотелось смеяться, но я сдержалась. От природы у меня рыжие волосы, которые не нравились мне, школьнице. Поступив в консерваторию, я решила сменить имидж, но моя мама оказалась решительно против. Она всплеснула руками:
– Вот уверена, что тебе в голову влетело стать блондинкой! Получишь вытравленные, похожие на паклю пряди! Останется только прибавить наполовину облупившийся лак ядовито-красного оттенка, и ты будешь как продавщица картошки! Хочешь выглядеть как Валентина, у которой берем на рынке овощи?
Не следовало отвечать маме, что Валентине давно за сорок, у нее много детей и обширный огород. Женщине просто некогда записаться на маникюр, и волосы она красит сама, как умеет, потому что надеется в очередной раз выйти замуж. А мне восемнадцать, я играю на арфе, не ковыряюсь в земле и не желаю быть рыжей! Я просто молча пошла в парикмахерскую и вернулась домой со светло-русыми волосами, готовая услышать от мамы множество всяких разных слов. Но она неожиданно улыбнулась.
– Тебе идет новая прическа.
С тех пор я крашу волосы. Иногда становлюсь светло-русой, иногда чуть темнее, иногда гораздо светлее, один раз даже покрасилась в каштановый, но этот вариант не понравился.
– Присаживайтесь, – улыбнулась я. – Чем обязаны вашему визиту?
– Ты меня не узнала? – округлила глаза брюнетка.
– Догадываюсь, кто вы.
Послышались шаги, и в столовой появился Макс. Брюнетка простерла к Вульфу руки и с криком «мальчик мой, безмерно по тебе скучала!» ринулась к нему. Макс быстро сделал шаг в сторону. Мой муж определенно хотел избежать объятий, но маневр не удался. Дама вцепилась в его плечи и звонко поцеловала в подбородок. Макс покраснел и сказал мне:
– Лампуша, езжай в офис. Тебя Костин ждет.
Я кивнула и быстро ушла. Муж хочет поговорить с матерью тет-а‐тет, не следует ему мешать. Потом узнаю подробности беседы.
Интересно, что Капе надо? Из гроба вынута мумия истории с драгоценностями, которые подарены музею? Вряд ли, в том сюжете была масса нестыковок.
Я открыла шкаф, чтобы взять куртку, и услышала тихий голос Краузе.
– Лампочка!
Я обернулась.
– По нашему участку ходит слон! Саблезубый, клыки торчат из пасти!
Мне стало смешно.
– Сегодня не первое апреля, но даже в день дурака не поверю в появление хищника.
– Впервые приметила его три дня назад, – продолжила няня Кисы. – Подумала, почудилось. Ан нет! Он теперь прибегает регулярно! Роется в мусорном мешке, если тот не успели отнести на помойку – определенно голоден! Нельзя наших собак одних во двор выпускать! Буду теперь гулять с мопсами на поводке.
– Голодный слон способен растоптать не только псов, но и вас в придачу, – стараясь не расхохотаться, заметила я.
Почему я так отреагировала на слова няни? Роза Леопольдовна очень хочет выйти замуж. Да, она дама средних лет, но любви все возрасты покорны[3]. В госпожу Краузе озорник Амур постоянно втыкает свои стрелы. Женщина влюбляется – как в пропасть падает. И почти все мужчины отвечают ей взаимностью. Наша няня побывала замужем, пережила развод, но это не лишило ее желания найти свое счастье. Пару месяцев назад в соседнем доме поменялся хозяин. Теперь там живет не особо успешный композитор, который унаследовал особняк после кончины своей тети. Он тихий, одинокий неудачник – ну прямо тот, кто нужен Краузе. Похоже, она ищет способ познакомиться с непризнанным гением.
– Думаю, слона привез наш новый сосед, – предположила Роза Леопольдовна. – Надо к нему сходить, побеседовать.
Я схватила куртку и молча убежала в гараж.
Слон! Ну и ну! Няня придумала гениальный повод для близкого знакомства. Скорее всего, Краузе вдохновилась историей, которая случилась с нами несколько месяцев назад, когда Роза Леопольдовна узрела в нашем саду тигра[4]. Краузе полна надежд. Одинокий, не особо обеспеченный композитор! Это прямо ее формат! Наша няня – яркая представительница движения «Спасем несчастного мужика», поэтому сейчас ее фантазия разбушевалась по полной программе.
Тихо хихикая, я села в машину, и через секунду мысли переключились на рабочие дела. Зачем я понадобилась Володе? Скорее всего, для меня нашлась работа.
Правая нога нажала на педаль. Под стопой правой ноги появились теперь не мелкие камушки, а побольше. Я вспомнила свой недавний визит к доктору и решила проверить обувь. Снять ботинок оказалось легко. Я засунула руку внутрь и… нащупала нечто маленькое, твердое. Пальцы что-то вытащили, я уставилась на свою добычу… Сушеный горох? Каким образом он попал в мою обувь? Я вытряхнула находку на ладонь, вернулась домой и сказала Сюзи:
– Странное происшествие! Неделю у меня под ступней что-то каталось, пару раз трясла ботинки, и ничего. А сейчас нашла горох!
– Это Геракл, – захихикала Сюзанна. – Он со своими холопами вечно запасы собирает, прячет их где попало.
– Почему же из моей обуви ничего раньше не высыпалось? – недоумевала я.
– Наверное, он вам гречку запихивал, – предположила наша кулинарка. – Она мелкая, вы ее просто не заметили. А горох крупный.
– А‐а‐а… – протянула я и пошла назад к машине.
Психиатр Глазов оказался прав, нет у меня никаких проблем со здоровьем. У меня беда с умом. Но с другой стороны, как мне догадаться, что предводитель мышей решил использовать обувь своей хозяйки в качестве склада зимних запасов?
Глава третья
Войдя в наш офис, я увидела Володю, сидящего на своем месте, в большом кресле за круглым столом, вокруг которого стоят такие же уютные кресла для посетителей. На нашем этаже несколько помещений, они выглядят по-разному, и каждое используется для своей цели. Комната, в которую я сейчас вошла, именуется гостиной, здесь принимают новых клиентов.
Напротив моего давнего друга расположился мужчина в сером пуловере.
– А вот и Евлампия! – произнес Володя.
Я быстро устроилась справа от Костина, глянула на посетителя, хотела поздороваться и воскликнула:
– Сегодня уже виделись с вами!
– Вы знакомы? – удивился Володя.
– Да, – ответил за меня гость. – Утром беседовал с Евлампией Андреевной, узнал, где она работает. И неожиданно понял, что не следует обращаться в полицию – там меня вежливо, но конкретно выставят вон. Ну, понятно почему – скорее всего, посчитают неадекватным или шутником. А частные детективы, возможно, заинтересуются происходящим. Способен оплатить ваши услуги. Позвольте рассказать последовательно и подробно, что случилось.
– Внимательно вас слушаем, – кивнул Костин.
Никанор Михайлович пару раз кашлянул.
– Я убежденный холостяк. Не путайте с монахом – не чураюсь женского пола, я галантный кавалер. Но длительные семейные отношения не для меня. Рекордный срок общения с дамой – год. Как только милое создание принимается заводить речи о браке, начинаю ощущать себя зайцем, на которого открыли охоту, и убегаю полями в лес. Несколько раз очаровательные девушки пытались притащить меня в загс, сообщая о своей беременности. Услыхав слова «дорогой, нам необходимо оформить отношения, потому что ты скоро станешь папой», я вставал, шел в кабинет, брал там справку от врача с печатью, приносил ее любовнице и молча вручал ей. Все реагировали одинаково, восклицали: «Ты бесплоден?!» «Да, – спокойно отвечал я. – Я рос болезненным ребенком. Да и сейчас не могу похвастаться богатырским здоровьем, цепляю любую инфекцию. Вот подхватил эпидемический паротит, в просторечии свинку. Обычно ею болеют в возрасте от трех до пятнадцати лет, но я слег в двадцать, угодил надолго в больницу, заработал осложнения и стал стерилен, о чем совершенно не жалею – дети в любом возрасте не вызывают у меня восторга. Ты могла забеременеть от кого угодно, но не от меня!» Вруньи пытались выкрутиться, но для меня женщина, которая говорит неправду, – нерукопожатный человек. Да, ложь бывает разная, и иногда она необходима, но не в случае сообщения любовнику о своей беременности. Я не жаден, не скуплюсь на подарки, поездки за рубеж и покупки. Если состою с дамой в интимных отношениях, веду себя красиво – букеты, конфеты, походы в театр, на концерты, постоянно говорю комплименты, никогда не грублю, ничего не требую. Мне не нужна кухарка и горничная, у меня есть прислуга, уже немолодая Вероника Германовна. Как женщина она не мой вариант, но в плане домашней работы идеальна. Она дочь немца, аккуратна, пунктуальна… Извините, отвлекся. Повторю: как любовник я прекрасный вариант. Когда отношения себя исчерпывают и женщина хочет уйти, никогда не пытаюсь ее удержать. С одними Дульсинеями[5] остаюсь в нежной дружбе, с другими больше не общаюсь. Но есть у меня… э… назовем это привычкой – нежелание приводить очередной объект чувств в дом, где я живу. Для интересных встреч есть скромная квартирка в некогда отдаленном районе с не самой хорошей репутацией, который теперь чуть ли не привилегированный, называется Марьина Роща. Обычный дом из блоков, лифтера нет. Там у меня чистая «двушка» с хорошим ремонтом и со всем необходимым. Мне ее давным-давно завещала ныне покойная тетка, сестра матери. Еще у меня есть дом в поселке Амаров Пруд. Место дорогое, войти или въехать в него без пропуска невозможно. Там я обитаю постоянно. Гнездо в Марьиной Роще – исключительно для свиданий, в крайнем случае могу там пару деньков пожить. Особо подчеркну: об особняке в Подмосковье никто понятия не имеет. Везде, где требуется указать место жительства, указываю Марьину Рощу, а номер телефона часто меняю. Да, некоторые мои Дульсинеи знают номер, по которому я всегда им отвечу, но мы с ними уже не любовники, а близкие друзья. Они помогали и помогают мне, а я всегда готов за них в бой. Но снова скажу, что интима у нас давно нет, они все удачно замужем. Кроме того, я не из тех мужчин, которые любят играть в «пинг-понг». «Пинг» – скандал, дама разрывает отношения, конец любви. «Понг» – сия особа возвращается, я ее прощаю, живем дальше. Не мой вариант. Если случается «пинг», то «понг» не состоится. Ушла так ушла, умерла так умерла. Вокруг много очаровательных леди, зачем бегать за той, которая один раз сделала ручкой?
Никанор посмотрел мне прямо в глаза.
– Понимаете?
Я кивнула.
– Вы любите женщин, но предпочитаете свободу. Большая часть ваших любовниц замужем, поэтому они никогда не потребуют от вас отвести их в загс, не захотят родить вам ребенка. Связь с этими дамами вас устраивает, потому что вашей свободе ничто не угрожает.
– По большей части верно, – согласился Никанор. – Жениться у меня нет никакой необходимости. Для ведения домашнего хозяйства есть Вероника, наполовину немка по крови и менталитету, аккуратная до маниакальности. Полотенца в ванных висят строго в определенном порядке, чашки в буфете повернуты ручками в одну сторону. И я, почитав перед сном книгу, всегда кладу ее на левый край тумбочки корешком к кровати. Да, я зануда. Но мои привычки никому не мешают, поскольку я обитаю один. Вероника живет в трехкомнатном домике на участке. Ее задача – прийти в особняк, когда я уезжаю, навести порядок, купить продукты, приготовить еду и так далее. Но ровно в двадцать часов горничной строго-настрого предписано отправиться к себе. Если уеду или вернусь в другое время, всегда заранее предупрежу домработницу. Мы с Никой друг другу не мешаем. Кстати, у нее есть кот Тимофей. Я не против пребывания Тима и в моем доме, но раз в три месяца к нему приезжает ветеринар, чьи услуги я оплачиваю сам. Животное бродит между нашими домами, ласково себя ведет… О! Забыл сообщить: крайне редко возвращаюсь в дом раньше двадцати двух часов. И вас же не удивит наличие камер наблюдения?
– Нет, – коротко ответил Костин.
– Включаю их, уезжая куда-либо. Аппаратура передает информацию на мой номер телефона, который никому не известен – не пользуюсь им для разговоров с кем-либо, – и она отлично замаскирована, посторонний не поймет, что его слушают… Теперь, когда вы знаете мои привычки, ознакомьтесь с сюжетом.
Глазов вынул трубку и протянул ее Костину.
– Смотрите внимательно, слушайте мои комментарии.
Мы с Володей уставились на экран.
– Первый этаж, вход в особняк, – заговорил Никанор. – Обратите внимание на часы на стене и на дату. Двадцать один ноль пять. Время, когда в коттедже гарантированно никого не может быть. Домработница ушла, я еще не вернулся. Дверь открывается, входит…
– Ну и ну… – пробормотала я.
«Гость» похож на человека, который решил заняться подводным плаванием. На руках перчатки, ботинок нет (вернее, мы их не видим), брюки, если так можно назвать штаны, обтягивающие ноги как вторая кожа. На лице огромные очки. И лица вообще не распознать. Подбородок, рот, лоб, нос – все скрыто. А сама голова – в облегающем капюшоне.
– Такой костюмчик – новая фишка у профессиональных грабителей богатых домов и квартир, – сказал Костин. – Ни один волос с головы преступника не упадет там, где он незаконно находится. Никакой слюны, кусочков одежды, отпечатков пальцев и следов обуви. Комбинезон идеален для тех, кто без приглашения влезает в чужое жилье. Стоит дорого, продается в даркнете.
– Человек идет по коридору, – продолжает Никанор, – похоже, знает расположение помещений. Сразу упомяну: Вероника носит пятьдесят второй размер, и она женщина. А в доме мужчина.
– А как вы это определили? – удивилась я. – Ничего же не видно, ни рук, ни ног, ни лица. Затянутое в резину тощее тело. Распознать пол этого человека невозможно.
– Согласен, – кивнул Володя. – Но у этого тощего тела есть талия и слегка округлые бедра. Можно предположить, что это все-таки женщина. Но видно кое-что, что бывает лишь у парней.
Глава четвертая
Никанор улыбнулся.
– Владимир, вы правы. Понимаете, Евлампия, подобную одежду не натянуть на брюки, рубашку, юбку или платье, ее можно надеть только на голое тело. А у сильного пола ниже пупка есть то, чем он больше всего гордится. Существует приспособление, его называют «ракушка», оно используется для того, чтобы прикрыть данный орган, когда одеваешься в обтягивающую одежду.
– Очень уж незваный гость худой, – заметила я. – Никанор Михайлович, вы говорили, что охрана никого не пропускает.
– Без моего распоряжения никого. Просто сказав «меня пригласил Глазов», в поселок не попадешь, – подтвердил психиатр. – Мне следует лично звонить дежурному.
– Похоже, секьюрити не особо внимательны, – сделал вывод Володя, – один пролез-таки.
– Багажник машины проверяют? – осведомилась я, глядя, как «червяк» шагает по коридору. – Задние сиденья осматривают?
– Естественно, – кивнул профессор. – В поселок каждый день въезжают люди, которые работают в Амаровом Пруду. И конечно, прикатывают к жителям и гости, и прислуга.
– Похвально, что вас так хорошо охраняют, – улыбнулся Володя. – А как обстоит дело с автомобилями самих обитателей?
– М‐м‐м… – промычал Глазов. – Интересный вопрос. Когда я въехал в Амаров Пруд, охрана не делала различий между гостями и владельцами особняков. Был лишь один нюанс: посторонние открывали багажники на въезде и выезде, а постоянные обитатели делали это лишь тогда, когда желали попасть домой. Никто не возражал. Но месяц назад господин Лукин устроил скандал, кричал, что досмотр машины является нарушением его личной свободы, закатил истерику, пообещал обратиться в суд. И теперь жители Амарова Пруда въезжают на территорию, не задерживаясь у шлагбаума.
– Ой! – подпрыгнула я. – Смотрите, что он делает! Открывает встроенный шкаф!
– Это буфет, – поправил меня Никанор. – Я купил готовый дом без отделки, одну коробку. Пригласил Марка Коравалли оформить интерьер. Он дизайнер, его посоветовала одна моя Дульсинея, сказала: «Талантлив, цену не заламывает». При первом знакомстве молодой мужчина сообщил, что его пра-пра- и так далее деда вызвал из Милана купец Рябчиков. Тот возвел дом в Москве, захотел его оригинально отделать, украсить, но не пожелал обращаться к русским специалистам, потому что считал дурновкусием парчовые драпировки, тяжелые ковры и буфеты, похожие на корабли. Рябчиков играл на скрипке, ценил живопись, литературу, слыл человеком тонкого вкуса. Поэтому он выписал из Милана Филиппа Коравалли. Мастер был, как сейчас говорят, дизайнером, работал для очень богатых владельцев недвижимости. Он потом остался в России, женился, Марк – его потомок.
Никанор улыбнулся.
– Понятно, что я незнаком с купцом Рябчиковым, тот уже давно на небесах. Но когда Марк начал рассказывать про торговца, понял, что мы с ним родственные души. Терпеть не могу драпировки в стиле «дорого-богато», и буфеты, которые занимают полстоловой, тоже мне не по вкусу. Но куда деть чашки, тарелки и прочее? Коравалли прекрасно справился с задачей. В стене сделал глубокую нишу, обшил ее досками, прикрепил дверки. Сверху они стеклянные, снизу деревянные, чуть выпуклые. Получился буфет в стене, который не съел ни сантиметра площади.
Никанор протяжно вздохнул и замолчал.
– Интересное сооружение для столовой посуды, – согласилась я.
Никанор нажал на экран телефона.
– Смотрите, что делает непрошеный гость.
– Достает чашки и тарелки с третьей полки, – прокомментировал происходящее на экране Володя. – Ух ты! Задняя стенка опускается… Сейф! Мужик его открывает, вытаскивает нечто похожее на короткую, толстую трубу! Ставит деревянную панель на место. Даже подумать нельзя, что за ней что-то спрятано! Незваный гость уходит… Профессор, вы знали про сейф? Велели его так здорово спрятать?
– Нет, – уверенно ответил Никанор. – Я же сказал, есть ниша в стене, ее обшили деревянными панелями. Марк привел своих мастеров, я сам никого не нанимал. Все работы по отделке провели люди Коравалли. Мне понравились его слова: «Поскольку вы доверили мне доведение своего жилья до ума, утвердили все действия, цветовую гамму и образцы тканей, можете больше ни о чем не заботиться. Мои бригады выполнят все работы точно в срок. Правда, вам придется несколько раз приехать, чтобы высказать свое мнение. Если что не устроит, переделаем!» Один раз я прибыл, чтобы глянуть, как сделали внутреннюю зону шкафа для посуды, осмотрел ее, остался доволен. При мне тут же прикрепили полки и дверцы. Этот буфет стал точкой окончания создания всего интерьера. Конец! Я мог въезжать в особняк! Открыл бутылку шампанского, угостил Марка. И через неделю поселился в доме, который отделали по моему индивидуальному проекту, с учетом всех моих пожеланий. С той поры я счастлив в особняке.
– Как давно вы в него переехали? – осведомился Володя.
– Десять лет назад, – улыбнулся Никанор.
– А до этого где жили?
– В таунхаусе. Совершил ошибку, купив такое жилье. Ох, не хочется вспоминать о своих мытарствах! Да и эта история к делу не относится… В чем суть моего обращения к вам? В дом проник незнакомец, это неприятно.
– Мне бы такое не понравилось, – пробормотала я.
– Да уж, – вздохнул Костин.
– Возникают вопросы, – продолжил Никанор. – Кто сделал тайник в буфете? Когда? Что лежало в потайном отделении? И, похоже, за мной следили, знали распорядок дня, понимали, что в двадцать один час Вероники не будет, а я еще не вернусь.
Я тихо кашлянула.
– Вы доверяете горничной?
– Как себе самому, – отрезал Глазов. – Понимаю, о чем вы подумали, но сразу категорично отвечу: нет! Вероника бесконечно предана мне, она порядочна, неподкупна. Помните дело актера Филимонова?.. Хотя вряд ли…
– Мужчина, находясь под воздействием алкоголя, сел за руль, не справился с управлением, вылетел на тротуар и задавил женщину с коляской, – сказал Костин. – К сожалению, нельзя назвать это происшествие уникальным, пьяные водители – нередкое явление. Но упомянутый случай всколыхнул все общество. Игорь Филимонов – из актерской династии, корни которой уходят к театру крепостных Шереметова. Его предки, дед, бабушка, отец и мать, все были очень известными, любимыми народом лицедеями. Игорь сыграл во многих кинокартинах и спектаклях. Его возвели в ранг великого, прощали ему все. Филимонов напился в баре и перебил посуду? Ах он, проказник! Игорь вытурил со своей дачи голую любовницу, и той пришлось просить помощи у соседей? Ах он, ловелас! Лицедей, основательно приняв на грудь, плясал на Тверской, распевая матерные частушки? Ах, какой он забавный! Пьяным за руль этот герой садился постоянно, его ловили, но… отпускали. Почему? Ну он же великий! Этот же случай в конце концов завершился смертью женщины и осиротевшим младенцем, который чудом остался жив. Любовь народа вмиг трансформировалась в горячую, яркую ненависть, люди требовали наказать Филимонова. Актер сначала не сообразил, в какой водоворот угодил, нахамил журналистам, которые его у подъезда караулили. Ухитрился настроить против себя даже тех дятлов клавиатуры, которые вначале писали, что у Игоря за рулем случился инфаркт. Сестра преступника решила усыновить младенца-сироту, хотела забрать его из дома малютки. Ей кроху не отдали и правильно сделали. Понятно, что назначили разные экспертизы.
Никанор покачал головой.
– Ваш покорный слуга стал в том деле главным по психиатрической части. О боже! Я лишился покоя! На меня открыли охоту пресса и родня Филимонова. Все хотели получить информацию. Холдинг «Болтун» предложил Веронике Германовне астрономическую сумму за снимки бумаг, которые лежат у меня на столе. Моя помощница по хозяйству согласилась, но попросила дать хороший, очень дорогой фотоаппарат. Чтобы его получить, женщина приехала в парк, устроилась на скамейке. К ней подсел корреспондент, протянул футляр, и тут… чик-чирик! Появились люди в штатском. Они успели запечатлеть момент передачи аппаратуры. И вот вам новый скандал – попытка подкупа экономки Глазова! Вероника никогда меня не предаст.
– Если вы полностью исключаете горничную из ситуации с «червяком»… – начала я.
– Да, – перебил меня Никанор. – Давайте больше не педалировать эту тему.
– Тогда остается лишь один вариант, – сказал Володя. – Тайник сделал кто-то из мастеров. Вас не было в доме, вы и не знали, что в особняке работает тот, кого ни вы, ни дизайнер не звал. У Марка были ключи от особняка. Прораб и рабочие знали про сейф, они же его и установили. Вот вопрос: что лежало в тайнике? Выглядит как толстая, короткая труба – скорее всего, это тубус. Но о его содержимом даже предположений нет.
– Прошло десять лет, почему футляр не вынули раньше? – задался вопросом Никанор.
– Можно еще раз посмотреть видео? – попросила я.
– А лучше переслать его нам, – добавил Костин. – Изучим «кино» со всех сторон.
– Нет проблем, – согласился профессор. – Так вы возьметесь мне помочь?
– Попробуем, – улыбнулся Костин. – Давайте составим договор.
Глава пятая
Первое, что я увидела, когда вошла в дом, – огромная картина невероятной красоты. На полотне изображено нечто отдаленно похожее на человека. Забыв снять сапоги, я начала рассматривать не пойми откуда взявшееся произведение искусства. Боюсь, не хватит слов, чтобы описать это искусство.
На ярко-синем фоне лежит предмет, напоминающий мешок с мукой. Он затянут в короткое розовое мини-платьице, из-под которого торчит пара лыжных палок, обутых в домашние тапки. Судя по цвету и виду, тапки сшиты из кожи крокодила. От верхней части куля в разные стороны отходят две кривые сучковатые ветки, на них – пронзительно яркие оранжевые перчатки. К тому месту, где горловина тары перевязана вместо веревки ожерельем из булыжников, прикидывающихся рубинами, торчит конус, на его остром конце – растрепанный кочан капусты с глазами, носом и ртом. Вокруг прекрасного во всех отношениях человекомешка разбросаны всякие конфеты, куски торта, зефир и пастила.
– Здорово, да? – прошептала Сюзанна.
Я вздрогнула – не заметила, как женщина оказалась в холле.
– Жуткий ужас, – продолжала Архипова, – аж зубы болят смотреть на такое.
Я потрясла головой и осведомилась:
– Откуда взялась столь роскошная живопись?
Ответ услышать не удалось – в прихожую вышел Макс.
– Лампуша, добрый вечер! На первом этаже пахнет горелым…
– Ой! – всплеснула руками Сюзи. – Кулебяка в духовке! Совсем забыла про ужин!
Последние слова Архипова договаривала, уже убегая. Мы с Максом остались вдвоем. Я посмотрела на мужа.
– О чем ты хотел поговорить со мной?
Макс открыл дверь в комнату отдыха.
– Давай сядем здесь.
Я молча вошла в помещение, в которое крайне редко заглядываю, и села в кресло. Макс устроился на диване.
– Прямо не знаю, с чего начать…
– С картины, – предложила я. – Каким образом это страшное произведение искусства очутилось в нашем доме?
– Не поверишь – его хотят выставить за двести тысяч евро на аукционе в США.
– Ух ты! – восхитилась я. – Значит, если все пройдет хорошо, владелец получит сумму в несколько раз больше.
– Автор выставляет эту мазню на торги, но сомневаюсь, что ее возьмут на аукционную продажу.
– А как к нам-то полотно попало?
– Оно называется «Портрет невестки», – сдавленным голосом сказал муж. – Было создано сегодня.
– Сегодня? И оно уже украшает наш дом? Этот мрак доставили методом… э… телепортации? Кажется, так писатели-фантасты называют мгновенное перемещение в пространстве живых и неживых объектов, например из Нью-Йорка в Москву за десять секунд… Что-то в этой истории концы с концами не сходятся. Живописец намалевал жуть кромешную, потом не пойми зачем телепортировал ее в Подмосковье, к нам домой. Почему именно сюда?
– Картина была создана здесь, – тихо объяснил Макс.
– Поняла, живописец – россиянин. А к нам мазня как попала? – пыталась я докопаться до истины. – Только не говори, что приобрел это безобразие в раме для украшения холла… Хотя… Неплохая идея повесить портретик сразу при входе. Если приедет незваный гость, он, глянув на красотищу, испытает приступ тошноты и убежит.
Макс встал и принялся ходить по комнате.
– Твой портрет нарисовала…
– Мой? – подпрыгнула я. – Мешок в мини-платье с руками-ветками и головой-капустой – это я? И кто автор? Почему эта фигня висит в холле? Нам ее подарили? Знаешь, без разницы, сколько хочет за эдакую пакость художник! Пусть он ее на все аукционы посылает – в доме я эту гадость видеть не желаю! Где ты откопал это творчество?
Вульф молча кивал, но меня уже было не остановить.
– Никогда не считала себя красавицей, но и на куль не похожа! Если автор видит меня как тару, набитую ватой, соломой или еще не пойми чем, то это его проблема!..
Я поперхнулась словами, вскочила и выбежала в прихожую. Очень надеюсь, что неверно запомнила название «шедевра». Но нет! Глаза увидели табличку внизу рамы «Портрет невестки».
Сзади послышались шаги. Я обернулась – Вульф тоже вышел в холл.
– «Портрет невестки», – тихо произнесла я. – Это…
– Да, – кивнул Макс. – Капитолина.
Я схватила мужа за руку, втащила его в комнату отдыха и плюхнулась в кресло.
– Уверен, что это вообще она? Баба на нее совсем не похожа.
– Так давно не видел мать, что забыл, как она выглядит, – признался Макс.
– Я думала, она умерла, – сказала я и прикусила язык.
– Ну, я считал так же, – признался Вульф. – И матерью Капитолину мне трудно называть. Она всегда занималась только своими делами, я ее не волновал.
– Сколько ей лет? – полюбопытствовала я.
Вульф пожал плечами.
– Великая тайна. Один раз мама, уж не знаю почему, взяла меня с собой в Коктебель. Это был наш единственный совместный отдых на море. Мне велели говорить, что я ее брат. Старательно выполнял приказ. И вот услышал на пляже, куда пускали только отдыхающих из Дома творчества литераторов, язвительную беседу двух дам. Одна ехидно произнесла: «Смотри, Капитолина решила охмурить Эдика! Врет всем, что мальчишка – ее брат!» «Ребенок тоже так говорит», – возразила ее собеседница. «Дай дурачку шоколадку – он на все согласится, – рассмеялась первая тетка. – Баба решила, что здесь ее никто не знает. Она до сих пор вертелась среди актеров и певцов, считала писателей нищетой. Да, видно, хвост ей прижало! Пришлось до нас снизойти! Нет у этой проститутки братьев! Плохо воспитанный шкет – ее сын! Ей самой сороковник давно прозвенел, не восемнадцать, как она говорит!»
Макс положил ногу на ногу.
– А мне тогда восемь было. Если верить той информации, мама немолода, однако точный год ее рождения никому не известен.
– Дамочка в ботфортах, которая стояла в столовой, твоя мать… она теперь художница? – попыталась я полностью прояснить ситуацию.
– Да, – снова коротко подтвердил супруг.
– Тетенька сменила имидж, из платиновой блондинки превратилась в роковую брюнетку… С какой целью она к нам пришла? Что ей надо? Вряд ли деньги, она, должно быть, обеспечена…
– Sic transit gloria mundi[6], – вздохнул муж.
Я заморгала.
– Хочешь сказать, она решила поселиться у тебя, потому что стала нищей?
– Сейчас передам тебе наш разговор, – пробормотал Вульф.
Я кивнула и стала молча слушать мужа. Правда, о его детстве я давно знаю.
Глава шестая
Большинство людей могут назвать имена, отчества и фамилии своих родителей, бабушек и дедушек. Многие бережно хранят очень старые фото предков. Порой старшие члены семьи вспоминают всякие истории из своего детства о том, как они все вместе наряжали новогоднюю елку, бегали всей семьей на лыжах, ездили на море, ходили в кино, театр.
Хорошо помню, как во время нашей первой встречи с Капитолиной та заявила, что она мать обожаемого ею Максика, но не моя свекровь. Я тогда слегка растерялась, так как знала, что Капитолина не видела сына много лет, они не переписывались и не созванивались. Очевидно, «обожание» было таким сильным и искренним, что оно не требовало никакого общения.
Пожив короткое время в России, женщина уехала, и долгое время мы с Максом ничего о ней не знали. И вот вам, здравствуйте! Матушка, аки перелетная птица, ощутив зимнее дыхание безденежья, примчалась на свою историческую (или не историческую) родину.
Капитолина в свое время много всякого разного про себя рассказывала, но сведения часто противоречили друг другу. И вот сегодня мой запас информации о Капе пополнился.
В Америку женщина улетела, потому что в Москве у нее захотели отнять бизнес, который приносил огромный доход. Мать Макса с легкостью жонглировала миллиардами, чем вызывала ярую зависть у криминального авторитета Левы Отличника. Тот сумел завладеть всеми магазинами Капитолины в столице, подложил бомбу в ее машину, устроил засаду в квартире. «Мерседес» взорвался, но женщина сумела спастись и поспешила домой за документами, чтобы улететь из Москвы. В апартаментах на нее налетели вооруженные бандиты. Мамаша ухитрилась запереться в санузле, в котором было окошко размером с форточку, и вылезла через него наружу. Ее жилье находилось на одном из верхних этажей, но рядом с оконцем ванной располагалась труба водостока. Бизнес-леди спустилась по ней, держа в зубах саквояж, и села в чей-то автомобиль. Кому принадлежал он? Она понятия не имеет, просто угнала чужую машину, понимая, что на своей уже не укатит. Через час эта дамочка Джеймс Бонд оказалась в самолете и улетела в США.
Почему маман ничего не рассказала Максу? Люди, очнитесь! Когда бы она успеть подумать о сыне? Она в обнимку с чемоданом, где лежали золотые слитки, вбежала в салон частного борта, когда тот уже заводил двигатель!
В Америке Капа продала немного драгметалла и купила десять гектаров земли в Калифорнии. Денег у нее было полно, можно было жить спокойно и тихо, ни в чем не нуждаясь.
«Спокойно и тихо»? От этих слов у дамы начинается истерическая почесуха. «А он, мятежный, просит бури…» – помните стихотворение Михаила Лермонтова?
Белеет парус одинокой В тумане моря голубом!.. Что ищет он в стране далекой? Что кинул он в краю родном?..
Играют волны – ветер свищет, И мачта гнется и скрыпит… Увы! он счастия не ищет И не от счастия бежит!
Под ним струя светлей лазури, Над ним луч солнца золотой… А он, мятежный, просит бури, Как будто в бурях есть покой!
Капитолина часто читала вслух данное произведение и томно вздыхала:
– Ах, про меня написано!
Может, и так, да только парусник не способен сочинять о себе охотничьи истории и врать так, что барон Мюнхгаузен посинел бы от зависти. Золотые слитки, побег из квартиры, побег в аэропорт на чужом авто, а там, пожалуйста, частный самолет ждет Капитолину. Нужны ли комментарии к такому сюжету? Нет? Тогда продолжу.
В США мамуля Макса затаилась, решила больше не рулить международными корпорациями, добывающими нефть. Но сидеть без дела гениальная женщина не способна, ее гениальность требует выхода, иначе гениальную женщину ее гениальность на части разорвет. Капа задумала стать художницей, вспомнив, как Иван Крамской хвалил ее детские рисунки.
На всякий случай напомню, что этот русский живописец скончался в 1837 году. Интересно, в какой лавке матушка Макса приобрела капли бессмертия?.. Ладно, продолжу пересказ о ее приключениях.
Капитолина начала писать полотна. Работает она в жанре «женского примитивизма XV века». Для тех, кто не знает, поясню. Примитивизм в искусстве – направление, которое зародилось в конце XIX – начале XX столетия. Его последователи черпали вдохновение в первобытном и средневековом народных творчествах. Художники намеренно нарушали пропорции, изображая людей и животных, совмещали реальность со сказками, на их картинах мог находиться человек, а около него – Баба-яга. Живописцы пренебрегали светотенью, в работах отсутствовал объем, преобладало плоское изображение всего и вся. В этой манере работали великие Поль Гоген, Пабло Пикассо, Анри Матисс, Марк Шагал, Нико Пиросмани. Но рядом с гениями шагает армия людей, которые также гордо называют себя представителями примитивизма. На самом деле их картины относятся к другому жанру, который называется «каляка-маляка».
Портрет из нашей прихожей – яркий представитель упомянутого жанра живописи. Капа создала его молниеносно, за несколько минут. Как уже упоминалось, произведение матери Макса стоит миллионы, а я получила его бесплатно. Мне следует оценить жест добра в свою сторону!
Макс замолчал. Я тоже посидела тихо, потом, пытаясь выглядеть спокойно, заговорила:
– Поправь, если ошибаюсь. Женщина вляпалась в плохую историю, у нее нет денег, жилья и мужа, она фактически бомжиха.
Макс молча кивнул.
– История про богатую жизнь в Америке – сказка, – продолжила я. – Если бы дело обстояло так, как она рассказывает, зачем бы мы ей понадобились?
– Ну да, – пробормотал Вульф.
– Что будет дальше?
– Можно снять ей квартиру, – предложил Макс. – Не в Москве, подальше. Определить денежное содержание, отправлять его раз в месяц.
– Капа в первый же день сразу потратит всю сумму, – заметила я. – Начнет изображать из себя несметно богатую бизнес-леди, устраивать вечеринки, залезет в долги и убежит в Москву от кредиторов. Есть другой вариант. У нас на участке стоит милый домик. На первом этаже гостиная, кухня, столовая и туалет. На втором – две спальни и полноценный санузел с душевой кабиной. Пусть твоя мать там устраивается. Еду ей будем приносить. Посмотрим, какие у Капитолины при себе вещи, вероятно…
– Ничего нет, – быстро перебил меня муж.
– Следовательно, их необходимо купить. Также предлагаю приобрести все необходимое для рисования – пусть занимается творчеством и не выходит за забор. Но даже если она отправится гулять по поселку, выйдет за ворота, то далеко не уйдет – городской транспорт к нам не ходит, а машины у нее нет.
– Есть, – возразил Макс. – Ты в гараж заходила?
– Нет, оставила свою «букашку» на открытой площадке.
– Там «Мерседес», черный, новый.
– Откуда он взялся? – поразилась я.
– Капа уверяет, что вообще про него ничего не знает, впервые увидела, – усмехнулся муж. – Я сел в салон, начал искать документы, но не нашел ничего, кроме ярко-красной губной помады.
– Она угнала машину! – вырвалось у меня.
– Думаю, да. Попросил Костина пробить номер… О, вот Вовка и звонит! Привет! Как дела?.. Кто? Подожди, включу громкую связь, чтобы Лампа услышала…
По комнате отдыха полетел голос моего лучшего друга:
– «Мерс» принадлежит Анне Сергеевне Кораблевой. На ее имя записано еще шесть авто, итого семь. Никаких сведений о мадам не собирал, выяснил только номер телефона. Звякни ей! Похоже, дама не знает о пропаже – об угоне заявления нет. Или хозяйка кому-то дала порулить… Лампа, ты здесь?
– Да, – быстро ответила я.
– Зайду к вам – есть кое-что по нашему делу.
Не успел Костин отсоединиться, как Макс начал стучать пальцем по экрану. Вскоре я услышала милый голосок.
– Алло!
– Добрый вечер, – начал мой муж. – Анна Сергеевна?
– На дворе день, – пропела трубка. – Вы кто?
– Меня зовут Максим. Вы владелица «Мерседеса» черного цвета?
– «Мерсик»?.. – протянула Анна. – Сейчас. Настя!
– Слушаю вас! – долетело издалека.
– У меня есть «Мерс» цвета как у Бони?
– Да, пятничный.
– Дорогая, поговори с мужчиной, а то скоро девочки приедут. У нас заседание кружка экстремального вязания, очень важное. Будем обсуждать прием гостей.
Глава седьмая
Повисла пауза, потом раздался звонкий дискант.
– Здрасте! С вами беседует Анастасия, личный секретарь Анны Сергеевны Кораблевой!
– Рад знакомству, – вежливо отреагировал мой муж. – Вас побеспокоил Максим Вульф, владелец частного детективного агентства. Найдена машина, «Мерседес». Установили владельца, им является ваша работодательница. Хочется вернуть авто домой. И чисто по-человечески мне любопытно: каким образом машина оказалась в моем личном гараже?
– Ой, самой интересно! – затараторила девушка. – Машинка пятничная!
– Пятничная? – недоуменно переспросил Вульф.
– Ну да! У хозяйки «неделька». У всех женщин она есть, сейчас это модно.
Макс глянул на меня с удивлением.
– Трусики, – зашептала я, – простые, хлопчатобумажные, на них надписи «понедельник», «вторник» и так далее. Когда-то такое белье было очень популярно, я думала, что сейчас подобное только дети носят.
Макс кивнул и продолжил:
– Анастасия, вы, наверное, меня неверно поняли. Я спросил у вас про машину.
– Все верно! «Мерсик» – машинка пятничная. Сегодня понедельник. В субботу Анна ездила на «китайце». Не на человеке, на «Танке»! Но не на военном. Машина теперь такая есть, называется «Танк». Во вторник у Анечки «Бентли», в среду…
– Понял. У вашей хозяйки «неделька» из автомобилей.
– Да, да, да, правильно! Спасибо, что сообщили, до пятницы бы Анечка про «Мерсик» и не вспомнила! Она такая рассеянная! Можно завтра приехать забрать машинку? Как раз удобно будет! Там мероприятие проводится неподалеку!
– Конечно, – разрешил Вульф и положил телефон на диван.
– Хочется посмотреть на женщину, которая забывает о «Мерсике», – хихикнула я.
– Самому интересно, – улыбнулся Макс. – Кто-то пришел – дверь хлопнула…
Я выглянула в холл, увидела Костина, который замер на коврике, и удивилась:
– Ты летел на реактивной тяге? Недавно же только звонил!
– Сообразил предупредить, когда уже съехал с шоссе на дорогу к поселку, – объяснил Володя. – А что за инфернальная жуть на стене в прихожей?
– Мой портрет, – бойко ответила я.
– Ну… э… художники – люди странные. Лампа, у тебя нет ничего общего с этим изображением… Впрочем, раз вы повесили этот мрак при входе в дом, значит, он прекрасен. А автор кто? Уж не Репин ли?
– Это произведение искусства создала Капитолина. Свекровь нарисовала свою невестку, то есть меня.
Глаза Костина медленно округлились.
– Макс! Она… что…
– Здесь, – не дал договорить приятелю Вульф и рассказал о нашем плане поселить Капу в маленьком доме.
– Думаю, ураган на месте не удержать, – сказал Володя, – но попытка не пытка… Учитывая пребывание лишних ушей в доме, давайте обсудим рабочие дела в комнате отдыха. Там у вас очень уютно.
Мы опять перешли в комнату отдыха, я заперла дверь изнутри, Костин вынул планшетник и начал:
– Напомню, что дизайн дома придумал и воплотил Марк Коравалли. Вскоре после того, как Никанор Михайлович въехал в новый дом, молодого мужчину парализовало. Сейчас он содержится в клинике «Свет надежды». Владеет ею Надежда Вольская, жена Марка и врач. Там помогают восстанавливаться людям после инфаркта, инсульта, тяжелого течения болезней. Заведение хвалят, цены некопеечные, но специалисты отменные. Есть отдельно стоящий корпус, в нем содержатся те, чью жизнь поддерживают аппараты. Муж хозяйки – один из таких людей.
– Что с ним случилось? – осведомилась я.
– Точно неизвестно. Марк позвонил жене из своего агентства, сказал: «Еду домой, что-нибудь по дороге купить?» Надежда попросила суши из ресторана, в котором всегда их берет. Марк там побывал, купил жене роллы с угрем, себе с лососем. Их с супругой вкусы полностью совпадали во всем, кроме еды. Коравалли ел роллы только с красной рыбой и всегда просил внутрь насыпать кунжут, причем черный.
– Интересное сочетание, – улыбнулся Макс.
– Из ресторана он вновь позвонил жене, пообещал быть дома через десять минут. Когда супруг не появился и через час, женщина занервничала, начала ему звонить. Телефон был выключен. Коравалли не пришел ночевать, он словно сквозь землю провалился, ни его самого не было, ни машины. В тот день он взял новый автомобиль Надежды, потому что его джип был на техобслуживании. Через два дня супруга нашла дизайнера в больнице. Он не мог говорить, не двигался, получил травму головы. Жена быстро перевезла мужчину в свой центр, и с тех пор он там. Никакой положительной динамики у пациента не наблюдается, а владелица центра не способна отключить любимого человека от аппаратов. Почти десять лет он в таком состоянии. Надежда мне сказала: «Как Господь решит, пусть так и будет. Для меня Марк жив, я с ним каждый день беседую. Захочет Бог его забрать – заберет. Но сама не лишу супруга жизни…» Это первая часть нашей беседы.
– Первая? – удивилась я.
– Да, – кивнул Костин. – По моей просьбе Глазов порылся в старых документах. Я предположил, что он зануда, ничего не выбрасывает, и угадал. Шкаф делали Виктор Рамин и Николай Харитонов, руководил ими прораб Илья Нечаев. Поговорить ни с кем не удалось.
– Почему? – спросила я.
– Чем дальше, тем интереснее, – пробормотал Макс.
– Верно, – согласился Володя. – Вскоре после окончания работ у Глазова Рамин поехал на рыбалку и утонул. Его мать сообщила, что сын всегда сидел с удочкой на берегу один, он так отдыхал. Брал с собой бутылочку – пьяницей не был, на работе не употреблял, но в выходной расслаблялся. Ну и не вернулся после очередной рыбной ловли. Жены и детей у Виктора не было, жил он с мамой, а та не особо тревожная, забеспокоилась только спустя несколько дней. Думала, мужчина просто решил подольше отдохнуть в тишине.
– Мамаша ему не звонила? – удивилась я.
– Звонила, но Виктор телефон отключал. Светлана Николаевна пару раз набирала, но не нервничала, полагала, что сын отключил звук – ему не нравилось, когда его отвлекали от рыбалки. Но в конце концов мать попросила свою подругу поехать вместе с ней на реку, где Рамин всегда рыбачил. Удочки, раскладной стул, палатка – все оказалось на месте. Не было новой машины Виктора и его самого. Светлана Николаевна добилась приезда водолазов, ждать их пришлось несколько дней. Со дна достали сапоги Виктора, куртку, в карманы которой напихали камней, брюки, свитер. Все было сложено вместе в мешок для мусора. Тело не нашли. У следователя возникла версия, что кто-то позарился на новую машину мужчины и убил Рамина. Где тело? Может, его течением унесло, а может, преступники увезли труп и где-то закопали.
– Ну и ну, – протянула я. – Мне нравится предположение, что убитого раздели, вещи утопили, а голый труп увезли.
– Ну, не всем добрый Боженька ума отсыпал, – развел руками Костин. – Теперь о втором мастере, Николае Харитонове. Он жил в Подмосковье. Поехал домой на автобусе, потому что его автомобиль накануне сломался, старый совсем был. Николай вышел на остановке, от шоссе до дома надо было бодрым шагом идти минут двадцать. То, что парень доехал и вышел из автобуса, подтвердил водитель. Он знал Харитонова, тот часто от метро на его «Рафике» катался, жаловался на свой умирающий драндулет. Но домой мужчина не вернулся. Его жена Римма мужа не нашла. Куда подевался? Вопрос без ответа. Женщина прописана по старому адресу… Прораб Илья Нечаев…
– Тоже погиб? – предположила я.
– Экая ты прозорливая! Верно. Но с ним все ясно. Гараж у него был, с дружками он там тусовался. Илья решил расслабиться, принес несколько бутылок, сказал мужикам, что получил их на чай от парня, которому помог. Компания села, закусила. И тут появилась жена одного из выпивох. Тетка точно знала, где своего супруга искать, налетела на него, домой погнала. Дядьке не удалось рюмашку пропустить, поэтому он жив остался. Второй только собрался спиртное хлебнуть, как ему из дома позвонили, и парень вышел из гаража – там телефон плохо работал. Разыскивала его мать, она сказала, что упала дома, голова закружилась, встать не может. Пришлось сыну бежать на помощь. Когда же он вернулся к Нечаеву, тот пожаловался на плохое самочувствие. Приятель позвал еще одного мужика, они вместе проводили Илью до дома. Там он и умер. Вдова и дочь живут в Москве.
– Подвожу итог, – вздохнула я. – Виктора Рамина, вероятно, убили, чтобы забрать его новую машину. Николай Харитонов пропал, судьба мужчины неизвестна. Илья Нечаев отравился техническим спиртом. Все, кто мастерил буфет, скончались. Марк Коравалли жив, но он полностью парализован. Может, все это случайность? А может, мастеров убрали, потому что они знали про сейф? Интересно, что лежало в тубусе?
– Чернов и так и эдак видео с домашней камеры вертел, сказал, предмет определенно выглядит как футляр, в котором документы носят, чтобы они не помялись. Например, чертежи всякие. Их в рулон скручивают, – сказал Костин. – Но что внутри находится, непонятно.
– Документы… – тихо повторила я. – Никанор Михайлович понятия не имел, что буфет с секретом, тубус не он прятал. Кто мог это сделать? Строители? Марк? Почему выбрали такое место? Чтобы достать бумаги, надо же войти в чужой дом, открыть сейф – столько сложностей! Сейчас можно арендовать ячейку в банке!
– Значит, деньгохранилище посчитали ненадежным, – сказал Макс. – Возможно, тот, кто велел заховать тубус, знал, что содержимое ему не скоро понадобится.
– Прямо глупая глупость! – воскликнула я. – Предположим, бумаги понадобятся через десять лет, до этого они будут «спать». Но за долгое время могла масса всего случиться! Дом бы сгорел! Или газ мог взорваться! Буфет бы превратился в золу!
– Сейф несгораемый, – напомнил Костин.
– Да, но от взрыва он может развалиться. А если останется цел, то привлечет к себе внимание… И почему именно дом Глазова использован в качестве хранилища?
– Надо еще раз поговорить с Надеждой, – решил Костин. – Она, похоже, очень любит мужа, скорее всего, между ними были доверительные отношения. Супруга может что-то знать. Лампуша, говорить с Вольской лучше тебе, я договорюсь с ней о встрече.
Глава восьмая
Медицинский центр «Свет надежды» располагается в большом здании. И, что особенно радует, у него есть подземный паркинг.
Я поднялась на первый этаж, оставила в гардеробе свою куртку и получила необычный номерок – большой, прямоугольный, ярко-красного цвета с надписью «Свет надежды», сделанной белой краской. Я положила его в сумку, поднялась на лифте на последний этаж, нашла нужный кабинет и увидела стройную женщину. Та сразу улыбнулась.
– Вы Евлампия? Садитесь, пожалуйста. Чай, кофе?
– Спасибо, недавно выпила чай.
– Ну, тогда просто начнем беседу. Из телефонного разговора с вашим коллегой Владимиром я поняла, что вас интересует мой муж. Между мной и Марком вспыхнула любовь с первого взгляда. У него звучная фамилия, а я просто Вольская. Его родители – люди искусства, а мои – самые обычные, врач и медсестра, они намного беднее. Мы с Маркушей оказались вместе в первом классе, сели за одну парту. И сразу возник отличный тандем. Я хорошо разбиралась в точных науках, а вот с русским языком, в особенности с пунктуацией, была беда. А Марк наоборот. Угадайте, кто за него всегда писал контрольные сначала по арифметике, потом по алгебре и физике? А Коравалли проверял мои диктанты и сочинения. Когда мы сообщили о том, что собрались пожениться, никто из старших не обрадовался. Родители с обеих сторон предлагали подумать, не торопиться. Свекр со свекровью называли меня «хищницей», «охотницей за мальчиком из богатой семьи». А мои считали Марка избалованным дурачком, не способным работать. Скандалы нам закатывали постоянно. Первое время мы пытались объяснить старшим, что у них неверное мнение, но никто нас слушать не хотел. Потом предки, словно сговорившись, попытались поссорить нас. Марку как-то раз вручили билеты в театр, велели пригласить на спектакль дочь подруги его мамы. А к нам зачастила в гости коллега отца, и приходила она вместе с сыном, которому хорошо за тридцать. Не помню, где он работал, но у него были собственные машина, дача и квартира. По тем временам ну очень богатый жених. В конце концов, нам с Марком все надоело, и мы просто пошли в загс. Вот тогда оба набора предков впервые отреагировали одинаково. И мои родственники, и родители Марка объявили: «Решили жить своим умом? Пожалуйста! Но не рассчитывайте, что мы вас содержать станем». А потом выставили нас на улицу.
Надежда сделала глоток из чашки.
– Очень крепкая заварка… Оказались мы бездомными и нищими, – вернулась к своему рассказу Надежда. – Нахлебались всякого. Родители рассчитывали, что их любимые избалованные деточки, которые с рождения жили на всем готовом, не думали, где взять денег на еду и одежду, растеряются. Месяц-другой где-то перекантуются, начнут скандалить, и вся их великая любовь лопнет. Но вышло иначе. Я, студентка пятого курса, устроилась медсестрой в дом престарелых. Там очень нуждались в сотрудниках. Ставили мне только смены с двадцати часов. Днем я училась, две ночи могла высыпаться, а третью проводила на работе. А Марк решил зарабатывать ремонтами. Жилье мы нашли по объявлению, познакомились с милейшей одинокой пожилой Клавдией Николаевной, у которой была трехкомнатная квартира. Бабулечке требовались помощники – продукты принести, прибраться, до доктора помочь дойти. Две комнаты были нашими, одна находилась в распоряжении тети Клавы. Она не брала с нас денег за проживание, а мы о ней заботились. Прожили вместе шесть лет, стали родными, похоронили бабулю. Та незадолго до кончины подарила нам свою квартиру и попросила не бросать кота Филимона. К слову, Филимон тихо ушел на небеса в возрасте двадцати шести лет. А у меня до сих пор живут два его сына.
Надежда рассмеялась.
– Мы с Марком поняли: то, что родители выперли нас на улицу, пошло нам во благо. Мы, беззаботные баловники, научились ответственности, всего добились сами, трудности нашу семью сплотили. Марк стал востребован как дизайнер, я строила карьеру врача. Вот тогда родители захотели с нами помириться, поняли, что мы им не обуза. И вроде бы восстановились отношения, но потом мои отец и мать принялись ныть: «Почему детей нет?» Сказали им правду, что Марк во всех смыслах нормальный мужчина, но отцом стать не сможет. Опять возник скандал, мамаша давай меня пилить, орать: «Хочу стать бабушкой!» Да еще папаша, терапевт в районной поликлинике, отправился к старшим Коравалли и сообщил им, что бесплодие их сына – результат лечения от сифилиса, которым они болели. Понятно, что мужчину выгнали. Свекр со свекровью перестали со мной общаться, думали, это я такой бред придумала. Здорово, да?
– Малоприятная ситуация, – кивнула я.
– Но мы сумели уладить дело, – продолжила владелица медцентра. – А потом… Отлично помню тот вечер, когда мое счастье разбилось вдребезги. Муж позвонил, сказал: «Еду домой! Ставь чайник, везу нам на ужин кое-что вкусное!» И все. Через несколько дней я нашла Марка в одной из муниципальных больниц. Лучше не рассказывать, как с ним там обращались. Ясное дело, сразу же сообщила всем родителям о происшествии. Реакция моих: «Зачем живой труп на земле держать? Отключи аппаратуру! Ты молодая, найдешь себе нового супруга!» Но мне никто, кроме Марка, не нужен, и он жив. Прямо спросила у своей матери: «Предлагаешь мне убить мужа?» Мать рассердилась: «Я желаю тебе только счастья! Неизвестно, сколько он пролежит, вдруг лет десять? Кому ты потом нужна будешь? И без ребенка останешься! А тебе пора рожать, иначе у меня внуков не будет!»
Надежда сложила руки на груди.
– После той беседы стало понятно, что нет у меня больше родителей. Перестала им звонить, и они обо мне забыли. Мать побеспокоила меня не так давно, сообщила, что отец умер, ей понадобились деньги на похороны и поминки. Сейчас ежемесячно посылаю ей хорошую сумму. Выяснять отношения с матерью не собираюсь, содержу ее, но в гости не хожу.
Врач повертела в руке чайную ложечку.
– Родители Марка со мной тоже не общались, к сыну не приезжали, не навещали его. Они посчитали меня виновной в том, что произошло. Свекровь кричала: «Ты в тот день жрать захотела! Самой готовить лень! Выгнала Марка за едой, из-за тебя мой сын в овощ превратился!» Прошло время, у свекра случился инсульт, Маргарита Петровна мне позвонила и агрессивно повела беседу: «Тебя беспокоит та, кого ты ненавидишь. Никогда бы к тебе не обратилась, но у меня нет денег. Возьми Андрея Григорьевича к себе за полцены». Я спокойно ответила: «Вы и отец Марка для меня – родные люди. За Андреем Григорьевичем приедет специально оборудованная “Скорая”. Помещу свекра в палату “люкс”, обеспечу круглосуточный уход. Помещение из трех комнат, если пожелаете, можете там жить около супруга. Деньги платить не надо».
Надежда взяла чайник.
– Обитать около больного Маргарита не захотела, даже не навещала его. Мужчина в центре три года провел, умер. Маргарита в полицию побежала, заявление написала, что я сначала мужа отравила, потом его отца извела. Бумагу у нее не взяли. Она позвонила мне, начала кричать: «Не сойдет с рук тебе смерть Андрея! Да я!..» Что Маргарита собиралась сделать, она так и не сказала, – у женщины в момент вопля сосуд разорвался в мозге, случился инсульт обширный, она скончалась мгновенно. Вот такая история.
– У меня бы не хватило терпения спокойно общаться с человеком, который столь агрессивно настроен, – призналась я.
– Жаль ее, – тихо сказала Надежда. – Не умела Маргарита проходить через испытания. Одних людей беды делают сильнее, другие становятся злыми, ненавидят всех и вся. Это печально… Что касается сейфа. Если хозяин хотел несгораемый шкаф в определенном месте, то Марк непременно выполнял его желание. Он никогда не спорил с теми, на кого работал, понимал, что люди разные, у каждого свои тараканы в голове. Мечтает человек оборудовать в спальне подиум с шестом? Прекрасно, он его получит. Двуспальная круглая кровать, которая вертится? Нет проблем. Дом без кухни? Да пожалуйста. Марк делал проект, показывал его заказчику, тот вносил коррективы. Ну, например, кому-то охота повесить ковер на стене. Муж сначала спокойно объяснял, что это пылесборник. Если хозяин стоял на своем, Коравалли больше не возражал, а подбирал ковер.
Надежда улыбнулась.
– Супруг – отчаянный выдумщик. Была у него молодая клиентка. Ей родители квартиру купили и обставляли за свой счет. Девушку унесло в хай-тек. Мать отговаривала дочь: «Нет уюта в окнах без драпировок, и барные стулья дома неуместны. Да и мода изменчива, через пару лет интерьер будет выглядеть странно. А классика вечна». Девица стояла насмерть: «Хочу так, как хочу!» В беседу вмешался дед-академик, основной спонсор всех трат. Он рявкнул: «Хватит болтать! Пусть получит свой этот хай-как-его-там! Но у меня условие! В гостиной на стене висит ковер. Откажется капризница? Шиш ей, а не деньги! Пусть сама зарабатывает на гнутые железки вместо нормальной обстановки!»
Надежда тихо рассмеялась.
– Ох уж этот пресловутый ковер на стене! Девица в истерике, дедушка ухмыляется – старик решил внучку проучить. И что придумал Марк? Вам никогда не догадаться. Через некоторое время он пригласил ученого и юную хозяйку, показал им стену в гостиной. Академик ахнул: «О‐о‐о! Да это же серповидный ковер Кларка! Семнадцатый век! Глазам своим не верю! Знаю, что его продали на “Сотбисе” за тридцать миллионов долларов! Где вы этот уникум раздобыли? Оплатить такую вещь не способен!» Марк рассмеялся: «Это плитка! Особый заказ! Проведите рукой по стене – ковра нет. Но он вроде как есть и вроде как стоит бешеных денег. Ваша внучка станет родоначальником нового направления в отделке помещения – “ковер без ковра”. Кстати, тоже недешевое удовольствие, потому что составляющие части под заказ готовятся».
Надежда улыбнулась.
– И все в восторге, внучка с дедом помирились… Марк часто рассказывал мне, что он придумал. Возможно, говорил и про сейф, но вы сказали, что отделочные работы проводились десять лет назад. Простите, ничего про тот дом не помню – муж много работал, заказы на него дождем сыпались… Хотите познакомиться с Марком? Он будет рад гостье!
– С удовольствием, – ответила я, немало удивленная предложением. – Только ваш супруг в коме, каким образом он меня увидит? Или мужчина пришел в сознание?
Надежда встала.
– Кома завершается спустя четыре недели после начала. Дальше пациент может прийти в сознание, умереть или оказаться в вегетативном состоянии. В народе о последнем говорят «стать овощем». Если слышите, что кто-то в коме год, значит, больной перешел в постоянное вегетативное состояние. Оно может длиться годами, но только если обеспечен хороший уход. И никогда нельзя терять надежду. Поляк Ян Гжебски очнулся после двадцати лет «овощного» состоянии, американец Дон Херберт провел в нем десятилетие. Увы, содержание такого больного стоит очень дорого, поэтому родственники часто принимают решение отключить аппаратуру. Но я в отношении Марка никогда так не поступлю… Пойдемте, познакомлю вас с ним.
Мы вышли в коридор, поднялись на другой этаж, свернули в широкую галерею, остановились у белой двери, и та вдруг распахнулась. Из помещения вышла женщина средних лет в синем халате. В одной руке она держала ведро с водой, в другой – швабру.
– Вы кто? – злым тоном осведомилась Надежда.
– Ну… э… – начала заикаться тетушка, – простите… типа… э… перепутала палату… недавно работаю…
– Имя назовите!
– Ю‐юлия Б‐б‐бородина, – заикалась уборщица. – И‐извините, первый день здесь! Вот!.. Велели полы мыть! Вот…
– Кто вас отправил в это отделение? – прошипела моя спутница.
– Э… э… такая… ну… забыла имя… – затряслась уборщица.
– Немедленно уходите вон, вы уволены! – объявила Надежда. – Ну? Что стоите? Вон отсюда!
Женщина убежала. Владелица медцентра посмотрела на меня.
– Огромная проблема найти простых работников. Врачи и медсестры есть в изобилии, а вот санитары и уборщицы в дефиците… Нет, они есть, но…
Надежда покачала головой.
– Понимаю, человек с хорошим образованием не станет убирать грязь. Поломойки, как правило, не особо умны. При найме им объясняют, что в этот коридор им нельзя заходить. Точка. И что? Мало того что баба приперлась сюда с ведром, так еще и посмела зайти в палату к Марку! А он в таком состоянии, что способен подхватить любую инфекцию от грязной тряпки, которой здесь это чучело размахивало. Да еще без маски она была. Вы вот и то сейчас по моей просьбе нос и рот прикрыли, не стали спорить, понимаете, что следует соблюдать меры безопасности, чтобы не навредить больному.
Надежда поморщилась.
– Извините, вышла из себя. Ну, давайте навестим Марка.
Глава девятая
– Дорогой, посмотри, какая красивая гостья к тебе пришла! – весело произнесла Надежда, войдя в кабинет.
Я не ошиблась, назвав так больничную палату. Большое помещение поделено на две части, одна выглядит как рабочая комната. В ней стоит массивный письменный стол с парой ноутбуков. Слева на стене висят полки с книгами, справа – картина с изображением гор и неба с облаками, плюс большая лазерная панель. На полу ковер. Еще здесь уместились два уютных кресла. Вторая половина занята какими-то аппаратами, здесь тоже есть стол. На нем стоят разные компьютеры, по их экранам бегают зеленые кривые линии и скачут цифры. И стоит кровать. Мне показалось, что на ней никого нет, там лишь одеяла и подушки.
Надежда вынула из держателя на стене пульт, нажала на кнопку. Изголовье постели беззвучно приподнялось. Я увидела человека. Вернее, верхнюю часть его тела. Руки находились поверх одеяла. Больной лежал с закрытыми глазами и походил на мертвеца.
– Маркуша, – ласково заговорила жена, – посмотри, какая красавица к тебе пришла! У нее интересное имя – Евлампия! Даже не слышала про такое, а ты?
На короткое мгновение врач замолчала, потом продолжила:
– Поняла. Ты не в курсе, как ласково именовать Евлампию?
Надежда повернулась ко мне.
– Можете ответить на вопрос Марка?
– Лампа, – отозвалась я, ощущая себя глупее некуда.
Понятно же, что человек, лежащий в кровати, ничего не видит, не слышит и не понимает. Вольская за него все придумывает.
– Забавно! – рассмеялась владелица медцентра. – Ты разрешишь показать гостье твою небольшую квартиру?
Снова возникла пауза, потом доктор обрадовалась:
– Спасибо!
Она поправила рукав пижамы больного. На кисти одной руки наклеен большой пластырь. Похоже, Надежда умеет читать мысли, потому что она пояснила:
– Мы используем все лучшее, чем на данный момент располагает медицина. Наклейка – китайский пластырь. Он помогает больному восполнять энергетический баланс… Давайте осмотрим квартиру. Сейчас мы находимся в кабинете, здесь Марк работает. Следуйте за мной.
Вольская открыла широкую дверь в стене, и мы перешли в другое помещение.
– Перед вами гостиная. Сюда приходят приятели мужа и врачи-консультанты. Далее спальня… Идите, идите, не стесняйтесь!.. Вот здесь Марк проводит ночи.
– Кровать возят туда-сюда? – удивилась я. – Со всей аппаратурой?
– Не совсем, – возразила доктор. – Пришлось посоветоваться с разными специалистами, чтобы осуществить задуманное. Как правило, человек, оказавшийся в вегетативном состоянии, не меняет дислокацию. Но ведь скучно день за днем проводить в одних стенах! Поэтому Маркуша «путешествует». Его перемещают из помещения в помещение, в каждом есть все для жизни. А еще муж обожает гулять! Далее по коридору выход на террасу. Дышать свежим воздухом необходимо. Утром после завтрака и вечером за час до ужина у Марка отдых под открытым небом. Ему очень нравится сад, правда, Риточка?
– Да, Надежда Викторовна, – подтвердил женский голос.
Я обернулась и увидела… огромного зайца. Понадобилась секунда, чтобы сообразить, что передо мной женщина в белом халате. На голове у нее капор такого же цвета, к нему пришиты два длинных торчащих вверх уха.
– Не ожидали увидеть кролика? – по-детски обрадовалась врач. – Большинство моих коллег считают, что в вегетативном состоянии человек – нечто вроде полена. Именно «нечто», не «некто»! Но если послушать рассказы тех, кто очнулся, то открывается другая картина. Все в один голос говорят, что они воспринимали речь медперсонала, обижались, когда о них неуважительно говорили, тосковали по родным, ждали их, скучали в одиночестве. Поэтому у нас есть всякие развлечения, подобранные исходя из интересов конкретного человека. Марку показывают коллекции музеев мира, его любимые комедии. А еще родственники, которые навещают других наших пациентов, ходят по квартирам – так мы называем палаты, – общаются не только со своими, но и вообще со всеми нашими подопечными.