Мастер сомнительных решений бесплатное чтение

Глава 1. ТОВИЙ

«Разбежавшись, прыгну со скалы… Вот я был и вот меня не стало…» – пропел про себя Кириос.

Присутствовать в громадной зале на ежемесячном собрании было откровенно скучно, а из-за большого количества собравшихся братьев, облачившихся в белые светоотражающие одежды, боль в глазах становилась невыносимой и отдавала прямо в темечко.

– Болезней нет, а боли есть… – скривил губы и прошептал Кириос.

К тому же доклады самого Кириоса обычно не заслушивались: время на его выступление выделялось в самом конце, а к этому самому концу, учитывая положение дел во всем мире, а не только на подконтрольной Земле, подобраться было нереально. Да и все документы по работе Кириоса обычно принимались Верховным Комитетом, а если и были некие недочеты, то до очередного собрания ангел успевал все исправить как в жизни, так и в официальных бумагах.

Текущее собрание продолжило череду предыдущих: добрались только до середины установленной повестки, что уже можно было считать достижением. В этот раз обошлось даже без шумных споров. Вскользь ознакомились с обобщенным докладом по деятельности посланников и эмиссаров, заслушали тех херувимов и серафимов на которых в течение месяца были возложены особо важные поручения, после чего старшие братья объявили перерыв.

Кириос вышел из залы. Братья очень любили цветные витражи, а для того, чтобы картины, изображенные на них, выглядели всегда свежо и эстетично, любое собрание щедро заливали солнечным светом. Совместно с ослепительными одеяниями этот яркий свет вызывал у мужчины чуть ли не припадки эпилепсии. Он, конечно, болеть не мог, как-никак ангел наивысшего ранга, но книг за все свое существование прочитал огромное количество и уж визуализировать научился очень хорошо.

Люди, которых Кириос сопровождал, обычно впоследствии никому и ни на что не жаловались. Ну, кроме той когорты, которая и при земной жизни ведет себя отвратительно, по-хамски, и которым всегда и все не нравится. Эти да… Доставляли бывало ему хлопот. Но подобных людей было мало и работа Кириоса, как правило, не оставляла в его психике глубоких эмоциональных переживаний негативного спектра.

– Кириос! – окликнул мужчину Рафа. – Ты после собрания куда? На Землю?

– А куда мне еще, скажи на милость, податься? Работа двадцать четыре на семь, без перерывов (почти) и выходных, – Кириос усмехнулся.

– Брат, ну не начинай. Предназначение выбирает нас, а не мы предназначение. Я бы и сам спустился, подышал воздухом, на почву, покрытую зеленой травой вступил, но пока решаю все вопросы и обращения здесь. К тому же общие совещания отнимают невообразимое количество времени… Тебя вот только на ежемесячные обязали являться! Радуйся…

– Я рад, Рафа, безмерно, что мне не приходится торчать на собраниях, на которых мое присутствие вовсе не нужно. Может быть ты попросишь брата, главенствующего в эту часть периода, и я вообще не буду появляться в зале собраний? Ну, правда. Отчеты я сдаю вовремя, всегда на связи, а если и не я, то мои подчиненные. Я сижу и витаю в облаках, в прямом и переносном смысле. Знаешь, о чем сегодня вот думал, пока Устин зачитывал свой текст о важности финиковой пальмы в контексте становления человеческой природы?

– Ну, и о чем? – улыбнулся Рафа.

– О том, как я хочу этот самый финик тотчас и слопать. Желательно прямо на собрании, – расхохотался Кириос.

– Ох, Кириос, видимо, твое чувство юмора, не дает тебе получить профессиональную деформацию. Так я собственно к тебе с просьбой, брат. Тебе же выдали план на сегодня?

– Да, перед собранием, я был в Комитете. Но всегда могут быть изменения, ты же знаешь.

– Да-да! Я хотел тебя попросить… У тебя в списке сегодня стоит некий Товий, он всю свою земную жизнь взывал ко мне, а я бывало и отвечал, так не мог бы ты выполнить свою работу, смягчив уже утвержденный план?

– Ох, Рафа… Что будет мне по силам, то и будет выполнено. Я постараюсь учесть твое пожелание касаемо этого человека. А будет время – спускайся, между поручениями с удовольствием проведу тебе экскурсию, в том числе и по давним территориям, которые когда-то были нам вверены, брат. Многое изменилось Рафа, очень многое…

Звук горна пронесся по всему пространству, которое занимала зала совещаний.

– Мне пора возвращаться! Буду очень признателен, Кириос! – сказал Рафа.

– Увидимся! – проговорил Кириос, обнял Рафа, затем сделал пару шагов назад и прикрыл веки.

Солнце стояло высоко на небосклоне, южный город отмечал очередной выходной, от земли буквально шел пар из-за невыносимой жары. Родители Товия спали после насыщенной событиями рабочей недели, а сам мальчик уже играл во дворе, пытаясь набрать необходимое количество веток, чтобы построить шалаш.

Товий был спокойным ребёнком, сторонился шумных компаний и таких же игр, поэтому друзей у него было немного. Большую часть времени после школьных занятий Товий проводил дома за книгами, купленными его отцом, либо помогал с домашним хозяйством своей матери. Когда было совсем невмоготу от букв и проса, мальчик мог и побродить по собственному двору, на том небольшом клочке земли, где не было хозяйственных построек.

К забору дома Товия подошла девочка по имени Мария. Она сказала Товию, что ее родители совсем недавно переехали в эту местность, что у нее совсем-совсем нет друзей и было бы здорово, если ее первым другом станет Товий. К тому же, продолжала девочка, они вообще-то соседи, а, значит, всенепременно, должны подружить еще и своих родителей, чтобы можно было ходить в гости другу к другу беспрепятственно, вместе отмечать праздники и помогать друг другу во всем.

Товий, конечно, не ожидал такого напора. Он просто собирал ветки, чтобы построить себе укрытие от жары, совершенно не думая о том, что ему очень нужен друг. Но Товий был добрым ребенком и, если случилась такая ситуация, в которой с ним захотели дружить – что ж, почему бы и нет. Мальчик отложил острую палку в сторону, подошел к забору, протянул сквозь прутья ладонь для рукопожатия и проговорил: «Меня зовут Товий. Буду рад стать друзьями».

Мария расплылась в улыбке. Товий открыл калитку, и девочка забежала во двор. Спустя час шалаш общими усилиями уже был готов, а Товий узнал, что Мария так же, как и Товий, единственный ребенок в семье, что учится она будет в той же школе, что и он, что она также предпочитает, как и мальчик, чтение всяким взбалмошным играм. Но к этому моменту родители ребят проснулись, и каждая семья звала своего ребенка к завтраку.

– Товий, вечером мы обязательно придем вместе с родителями познакомиться! Принесем вкусного чаю и лепешек к нему! Увидимся! – протараторила девочка, выбежала со двора Товия и забежала в свою калитку, напротив.

Товий удивленно повел плечами. Таких чудес в его жизни еще не случалось – он нашел себе друга, не выходя с собственного двора.

Мать Товия накрыла стол, пригласила отца и мальчика завтракать.

– Мама, папа, у меня теперь есть друг! И вечером она с родителями обещала прийти познакомиться!

Родители Товия переглянулись.

– Сейчас раннее утро, как ты успел найти себе подругу? Говоришь, что придут с родителями? Это не та ли новая семья, которая заехала в старый дом напротив?

– Да, отец, Мария зашла в этот дом, но ее родителей я не видел. А по поводу вечера, не беспокойтесь, они принесут угощения с собой! – сказал мальчик.

Мать и отец Товия некоторое время находились в замешательстве. Во-первых, не было принято, чтобы девочка предлагала дружбу мальчику, если только они не были связаны родственными связями, во-вторых, Товий, как уже было сказано ранее, был абсолютно не компанейским ребенком, и тут у него так быстро завязалась дружба с девочкой из абсолютно незнакомой семьи. Все новое всегда вызывает тревогу. Но, поскольку ничего плохого о вновь прибывшей семье родители Товия не знали, да и описание Товием Марии было восторженным, его мать и отец приняли их дружбу, как состоявшийся факт.

Что касается профессии отца Товия, то он был проповедником, дома бывал нечасто, он возвещал по близлежащим селениям и городам, но благо за его жизнь можно было не беспокоиться, поскольку времена для верующих настали иные – лучше предыдущих. Жестких гонений не было, но в пути могли попасться и не самые добрые люди, поэтому тревога за отца время от времени посещала как мальчика, так и его мать.

Мать Товия в основном посвящала себя семье, а также уходу за домашним скотом, которого было много. Часть выращенного скота шла на продажу, часть оставалась в семье для собственного пропитания.

Мальчик был единственным ребёнком в семье. Он рос в атмосфере труда, веры и безграничной любви. В будние дни после обучения в школе он всегда выделял время на помощь матери в кормлении скота, в уборке хлевов и другой подручной работе. В выходные дни Товий для работы по дому не привлекался и все время мира было его.

Все соседи, кто знал эту семью, радовались, да и что говорить, втайне завидовали им, ведь Товий не доставлял абсолютно никаких хлопот. Он ни разу не был замечен в шалостях, никогда не просил у родителей дорогих покупок, даже книг, которых так любил, он всегда был готов прийти на помощь, если его об это просили.

В этот же выходной Товий решил, что посвятит свое время не чтению или праздному болтанию во дворе, а поможет своей маме в уборке дома, поскольку ожидаются гости.

К вечеру подошли гости. За ужином обе семьи познакомились поближе и поняли, что за дружбу их детей переживать слишком сильно не стоит. Оба ребенка были добрыми людьми, со светлыми душами, никому не желавшими зла, но в то же время достаточно умными для того, чтобы не дать себя в обиду.

С этого дня Мария и Товий много времени проводили вместе. Бывало отец Товия брал обоих ребят с собой на службу или просветительные беседы, если и то, и другое проходило в черте города. Совместная учеба, доброжелательное соседство, общие поездки – так Товий и Мария укреплялись не только в своей дружбе, но и в своей вере. Неудивительно, что к концу своего школьного обучения Товий и Мария были, что называется не разлей вода.

К этому времени Товий уже прочел все доступные в его краях книги по медицине и был уверен, что выдержит экзамены и сдавая теорию, и проходя практику. Оставалось только собрать нужное количество денег, заручиться поддержкой местного высшего медицинского учебного заведения и отправиться в путь в большой и шумный город Эсхим. Отец Товия и его мать полностью поддерживали своего сына в столь дерзновенных стремлениях.

Обучаясь в последнем классе школы, Товий почти все свободное время пропадал в местной больнице, наблюдая за лечением попадавших туда больных бедных людей. Никто не строил ему каких-либо препятствий, а даже, наоборот, приветствовали подобные его желания, позволяя ассистировать во время проведения несложных операций или возлагая на него обязанности по разнесению еды, сопровождению на водные и другие гигиенические процедуры, по уборке общих помещений больницы.

Из-за того, что Товий не мог помогать матери дома с хозяйством, денежное благополучие семьи несколько уменьшилось, однако, на выручку пришла Мария, которая в отличие от Товия, так и не определилась со своими желаниями касаемо профессии, а посему просто хотела окончить школу и свободное время посвящала помощи ближним. Товий неоднократно говорил ей, что, когда он отучится на врача полноценно и откроет собственную больницу, он непременно позовет девушку к себе в качестве сестры милосердия. Мария же улыбалась и ничего не отвечала. Будущее казалось ей таким далеким, что и смысла разговаривать о нем особо не было.

Итак, спустя пару недель после окончания обучения в школе, Товия провожали в Эсхим. Возле дома Товия собрались все соседи, родители юноши и, конечно, Мария. У Марии и матери Товия на глазах наворачивались слезы. Ни одна, ни вторая не хотели расставаться с юношей, тем более, на такой долгий срок.

Обучение медицине не предполагало длительных каникул или иного освобождения от занятий, а путь до Эсхима был не близок, поэтому расставание предполагалось, как минимум, на пять лет, ведь и родители Товия не могли на длительное время оставить дом и домашнюю скотину без присмотра, а, значит, и увидеться с сыном было для них также проблематично, как и ему.

Сам Товий же, несмотря на еле заметную грусть, в целом был очень радостен: его мечта осуществилась – он станет врачом, и не каким-нибудь, а врачом города Эсхим! Вторым по величине городом в стране! О таком можно было лишь мечтать, но теперь мечта на его глазах становилась явью. Грусть по поводу надвигающегося длительного отсутствия в родном доме он не ощущал, поскольку надеялся, что быстро сможет выйти на достойное, даже для студента, жалование, а, значит, сможет отправлять родителям часть денег для поддержания хозяйства. Также, хоть это и не обсуждалось в слух, Товий надеялся, что пока его не будет, Мария не покинет их небольшой городок и родной квартал и по мере возможности будет радовать его стариков своим присутствием, а, возможно, и помощью.

Слов о замужестве же не было сказано, ведь Товий и Мария были еще совсем молоды, да и сами не понимали до конца, хотят ли они связать себя узами брака или их связи достаточно в плоскости дружбы.

Эсхим встретил Товия хорошей погодой, высокими домами и узкими улочками, которые спускались по городу словно ручьи, то вниз, то вверх. Университет, в котором ему предстояло обучаться, он нашел достаточно быстро, ознакомился с планом занятий, оставил свои вещи в доме у принимающей его семьи и отправился бродить по городу, ведь в ближайшем будущем свободного времени у него будет мало.

Город Эсхим был основан на перепутье нескольких торговых путей, в него стремились попасть многие, ведь возможностей в этом городе было много: как для работы, так и для отдыха. Многие приезжали в Эсхим на выходные из близлежащих селений просто для того, чтобы посмотреть на интересную архитектуру города. Старинная кладка домов в центре города, узкие улочки, каменная кладка пешеходных троп – все это влекло не только художников и архитекторов, но и обычных любителей прекрасного. Большие шумные базары, на которых можно было найти любую вещь на свой вкус и цвет, запах разнообразных специй, пропитывающий тебя с ног до головы, после прохода по крытым площадям с едой, уличные театры с выбором постановок от невообразимой драмы до сногсшибательной комедии – все это город Эсхим.

Товий же, безусловно оценив красоту этого города и его возможности, помнил о цели своего приезда сюда, поэтому ничего из предложенного Эсхимом по части развлечений не могло увлечь его. Страстью Товия оставалась медицина. Однако благодаря семейному воспитанию и традиций города, в котором Товий был рожден, юноша рос в традиции Закона и выполнял все возложенные обязанности, соблюдал заповеди и много молился.

После начала обучения в университете, Товий с головой погрузился в практику медицины. Он допоздна засиживался в библиотеке, чтобы разобрать тот или иной трактат, раскрывающий особенности лечения болезней. Когда необходима была помощь с лечением людей в бедных кварталах или кварталах для беженцев, он также всегда вызывался первым. Товий очень хотел поскорее получить право на врачевание и стать известным врачом.

Годы шли, Товий преуспевал в учебе. Свой родной город юноша не навещал, однако, писал матери, отцу и Марии письма, в которых описывал как идет учеба, как проходят в городе праздники, звал родных погостить к себе в Эсхим, поскольку смог выйти на достойное жалование будучи даже молодым врачом, писал также и о том, как скучает по тихому двору и пению птиц, по речке с ледяной водой, что протекала вблизи от города, и даже скучал по тем самым шумным ребятам из школы, что временами не давали ему спокойно жить…

Окончив обучение, Товий перескочив через такой этап работы, как помощник лекаря, стал работать в городской больнице Эсхима врачом общей практики. Как и в своем южном в городе, так и в Эсхиме, Товий был на хорошем счету, отзывались о нем практически всегда благодушно, не забывая упомянуть о его чистой и открытой душе. С началом же его частной практики денег у Товия вскоре хватило и на то, чтобы не только купить себе дом и перевезти в него мать и отца, но и на открытие собственной больницы для людей, которые не могли оплатить услуги врачевания. Мария же к этому времени вышла замуж, родила двух сыновей и стала учителем в их с Товием родной школе. Жизнь шла своим чередом.

Но не всегда время благоволит людям, наступают и темные времена. Несмотря на несколько столетий шаткого перемирия, государство, в котором проживал Товий, было втянуто в военные действия, из-за разрушения установившегося порядка тысячи беженцев, в том числе и внутри страны хлынули в крупные города, последующая из-за этого эпидемия брюшного тифа только усугубила и без того не завидное положение народа, к которому относился Товий. Несмотря на быстрое развертывание полевых госпиталей, бесплатный вход в бани, практически за даром оказываем услуги прачечными, раздачу необходимых гигиенических принадлежностей, запрет массовых собраний – тиф все равно косил людей.

Товий работал во время эпидемии без устали. Оставив на это время свою частную практику, мужчина пропадал в больнице, открытой для бедных людей. В одно из своих дежурств Товий, не веря своим глазам, обнаружил на одной из только что принесенных циновок женщину, удивительно похожую на его детскую подругу Марию.

– Мария! – воскликнул Товий и бросился к женщине, однако, быстро понял, что обознался.

Осмотрев женщину, вколов ей необходимые лекарства, Товий опечаленный бродил по коридорам своей больницы. В его сознании как будто образовалась брешь, через которую утекала его решимость бороться с болезнью, утекало его желание помогать всем этим больным людям несмотря на зачастую неутешительный исход. Товий также с удивительной четкостью, как будто первый раз в жизни понял, что и он смертен… Но, взяв себя в руки, Товий до захода солнца вместе с другими врачами помогал больным.

Вид изможденной, находящейся в бреду женщины, так сильно похожей на Марию, никак не выходил у Товия из головы: он перемежевался в его мозгу с воспоминаниями о беззаботном детстве, о разговорах за чаем, об играх с Марией во дворе, о совместном чтении книг в отцовской библиотеке…

Ноги сами привели Товия в храм. Опустившись на колени, склонившись почти до земли, Товий стал молиться. Мужчина молился так, как учил его отец, так, как он чувствовал в эту самую минуту. Будучи врачом Товий с необъятной грустью в сердце осознавал, что женщина, похожая на Марию, вот-вот закончит свой жизненный путь, но через собственную молитву Товий надеялся вымолить ей здоровья, вымолить ей долгую и счастливую жизнь, да и не только ей, но и всем жаждущим сего на земле. Слезы текли по щекам Товия.

– Не печалься, друг мой, – проговорил кто-то, положив ладонь на плечо мужчины. – Не печалься, ведь всем отмерен срок. Благодаря твоей доброте и помощи ближнему еще многие спасутся, а молитва твоя сего дня услышана. Земной срок той женщины будет долог и будет она твоей женой.

Товий сквозь пелену своих слез не смог увидеть говорящего, однако, состояние покоя, в тот же миг после проговоренных слов, посетило его. Поднявшись с колен, Товий отправился домой, чтобы хоть немного поспать, ведь в молитве, как оказалось, мужчина провел всю ночь, никем не потревоженный.

Проспав всего несколько часов, Товий вернулся в больницу, где в первую очередь отправился посмотреть, что же произошло с той самой девушкой. Приблизившись к месту, где та лежала, мужчина с удивлением обнаружил, что количество сыпи на лице женщины уменьшилось, а сама она уже не пребывала в бреду.

– Спасибо! – прошептала женщина.

Спустя время эпидемия тифа сошла нет, а Товий все также нес обязанности лекаря с присущим тому достоинством. Девушка, которую Товий повстречал в больнице, действительно стала его женой, а за время своей врачебной практики мужчина спас очень много людей.

Однако в Эсхиме стало неспокойно, ведь город осаждали войска иного народа, жаждущего получить столь удобные территории для установления своего торгового пути. То и дело в один из самых защищенных районов города, в котором находился дом и больница для бедных Товия, приходили сведения о разрушении не только властных сооружений, но и школ, больниц и мест для молитв. Многие пребывали в страхе за свою жизнь, но работа больницы ни на один день не прекращалась, как и во времена эпидемии.

Однажды утром к Товию из соседнего города привезли более сотни детей, которые нуждались в помощи. Мужчина, безумно уставший, но понимающий, что только он и работники его больницы могут помочь, стал осматривать прибывших. Некоторых приходилось осматривать на улице,

Внезапно все находившиеся в тот момент в больнице услышали жуткий грохот, небо окрасилось в ярко-оранжевый свет, а Товий инстинктивно закрыв собой лежащих рядом детей, ощутил каким-то шестым чувством, еще до соприкосновения с телом, как на его спину падает отвалившийся кусок здания.

Кириос снял со своего лица солнцезащитные очки: одним из преимуществ пребывания на земле была возможность обретать телесность в полной мере этого слова.

Над городом висела огромная дымовая завеса, звуки сирен перекрывали крики людей и свист летящих ракет. Кириос поморщился. Мало того, что в подобные моменты приходилось привлекать всех своих подчиненных, так еще и самому при выполнении работы в подобных условиях нужно было быть собранным во сто крат больше, чем обычно. На чиле и расслабоне не получится. Еще и просьба Рафа… Брат же знает, что это с деяний Кириоса писалась фраза «Начали за здравие, а закончили за упокой»?

Вообще-то ангел должен был явиться за Товием спустя лишь двое суток после того, как врач оказался под завалами.

– Как говорится, ничего личного – только бизнес, – проговорил Кириос.

«Да, согласен, шутка не очень уместная» – ответил ему внутренний голос.

Кириос пришел сопровождать только Товия. В принципе от Комитета не стояло ожидать выговоров или чего-то подобного за изменение времени смерти (Кириос не спасать же Товия для земной жизни, в конце концов, пришел!), но изменения в рабочем плане ангела все же нервировали. Вздохнув, Кириос принялся разгребать завалы, одновременно просматривая все возможные варианты событий по земной жизни иных людей, которые оказались с Товием под завалами и должны были быть спасены не ранее чем через два дня. Каких-то катастрофических изменений плана бытия не было, поэтому Кириос спокойно продолжил начатое дело. Боковым зрением Кириос видел подчиненных, спускающихся для сопровождения уже умерших людей. Благо, хоть их контролировать в этот момент не надо, состав в данный период подобрался на редкость ответственный. Не было совершено ни одной ошибки связанной с сопровождением за все текущее время совместной работы.

Разобрав завалы, Кириос похлопал Товия по щекам, тот был еще жив, но находился без сознания.

– Тем лучше, – прошептал Кириос и уже через секунду вне телесный Товий сел на землю и не понимающе смотрел на ангела.

Кириос обычно на земных ежедневных миссиях не любил помпезности, складывал крылья, принимал человеческий облик, даже одежду старался подбирать под текущую эпоху, чтобы не шокировать людей еще больше, чем те могли бы.

– Вы меня спасли? – ошарашенно проговорил Товий.

– Ты сам себя спас, Товий. Но можно сказать и так. За тебя попросил Рафа. Знаю, что пока для тебя это имя ничего не значит, даже несмотря на твои знания, но личное знакомство – это все-таки нечто иное нежели узнавание через чтение, – Кириос улыбнулся.

Товий попытался встать, используя ладони рук, но пальцы прошли сквозь лежащие камни. Мужчина вздохнул.

– Товий, ты прожил настолько удивительную жизнь, что я – ангел, призванный сопроводить тебя до дальнейшего места – изменил время и причину твоего отхода из этого мира. Я могу изменять предписанное Комиссией, хоть и делаю это крайне редко. Не грусти о прожитом, не думай, что мог бы прожить на земле дольше. Мог бы всего на два дня, пребывая по сути взаперти под завалами, без возможности сделать вздох чистого воздуха, без возможности сделать глоток воды. Твое сопровождение мною – благо, Товий. Отнесись к сему с уважением, моя к тебе просьба. Я видел твое новое назначение и думаю, что нам еще предстоит увидеться не раз и не два. Крайне важно иметь такого союзника, как я, Товий.

Мужчина кивал под ритм слов Кириоса, осознавая случившееся.

– Но почему ты выглядишь как человек? И почему я выгляжу как человек, хоть и не могу поднять камня?

– Я выгляжу так, чтобы не пугать тех, кого сопровождаю. Не считаю правильным транслировать через свой образ страх. Да и к тому же, мне вполне комфортно выглядеть таким, какой я сейчас. Ты же, Товий, пока находишься все-таки в законах земного бытия, привычки держат тебя, глаза твои видят то, что привыкли видеть, но очень скоро сие измениться. Пойдем, Товий, пора. Нельзя давать Комиссии повод аннулировать мое решение относительно тебя, а для этого надо прибыть в Канцелярию для регистрации. Дай мне руку, Товий.

Товий подал ладонь Кириосу, тот взял его ладонь в свою, раскрыл свои ослепительно-белые крылья, прошептал «Да будет так» и устремился ввысь.