Пропавшая невеста. Том 2 бесплатное чтение

Глава 1

Каждое утро начиналось с того, что Доминика выходила на крепостную стену и смотрела вдаль, на извилистую дорогу, уводящую взгляд к перевалу. Смотрела и ждала, замирая каждый раз, когда появлялась серая тень одинокого путника.

Снова взлет надежды, и снова не он…

Обида давно исчезла, оставив за собой лишь тоскливое недоумение. Как они пришли к такому? Зачем?

– Где же ты? – шептала она, и пальцы сами тянулись к серым нитям, окольцовывающим запястья.

Когда-то Ника воспринимала их как оковы, теперь – как ниточку, связывающую их на расстоянии. Иногда казалось, что он тоже смотрит на них, прикасается, вспоминая о ней. Скучает.

В первые дни Доминика ждала его каждую секунду, и от нетерпения растревоженное сердце выпрыгивало из груди. Она верила, что Брейр передумает, побудет вдали от дома, успокоится и вернется. Но время шло, а он не возвращался. И с каждым мигом ревнивые когти все сильнее впивались в душу, а страх потерять кхассера становился просто невыносимым.

Неужели он и вправду отправился на смотрины за новой избранницей?

От неизвестности и беспомощности Ника сходила с ума. И даже пыталась отправиться следом за ним. Выбрала вирту, которая показалась ей надежной, надела охотничий темный костюм и удобную обувь, собрала провизию и на рассвете отправилась в дорогу.

Только уехать далеко не смогла. Оказалось, что серые нити привязывали не только к хозяину, но к самому Вейсмору. На пути словно выросла невидимая стена, и сколько бы Доминика ни билась, преодолеть ее так и не смогла.

А там и стражники подоспели и вежливо, но настойчиво проводили ее обратно в замок. Расстроенная Ника не сопротивлялась, не видела ничего вокруг и, кажется, даже не дышала.

И до сих пор каждый вдох острыми иголками впивался под ребра.

Увидеть бы его… Обнять, прижавшись к широкой груди, раствориться в янтарном, согревающем взгляде и забыть обо всем.

Теперь она знала, что ему сказать. Правильные слова пришли сами, родились где-то глубоко в сердце, наполняя его новой надеждой.

Все просто.

Прости меня. Я тебя люблю.

– Доминика! – звонкий голосок дочери главного целителя отвлек ее тяжелых мыслей. – Ника!

– Да, малышка, – Доминика торопливо провела по щекам, стирая влажные дорожки, и с измученной улыбкой обернулась к девочке. – Что случилось?

– Вот, – Мирта протянула ей маленький букетик с яркими, словно солнышко, соцветиями, – травница просила тебе передать.

– Ох, – Доминика застонала и прикрыла ладонью глаза, – совсем из головы вылетело.

Из-за переживаний она никуда из замка не выходила и напрочь позабыла о старой Нарве и том, что настала пора сбора самый ценных осенних трав.

– Передай ей, что завтра приду.

– Так она уже ушла, – девчонка пожала плечами, – сунула мне цветочки и снова в лес.

– Хорошо, – Ника погладила девочку по русой макушке, – я тогда сама к ней схожу… сегодня.

Нужно отвлечься. Выйти в поле, прикоснуться к пульсирующей земле, почувствовать ее силу.

Эта мысль неожиданно взбодрила и придала новых красок серому дню. Доминика сбегала в свою комнату, переоделась в наряд, более подходящий прогулкам по лесу.

По дороге она заскочила в кухню и набрала для Нарвы гостинцев: пышных булочек с маком и сливочным кремом, полголовки ноздрястого свежего сыра и небольшое колечко темной колбасы.

Предупредив стражников на воротах, что идет в лес, Доминика бодрым шагом отправилась по укатанной дороге, то и дело здороваясь с шедшими навстречу людьми. Нику в Вейсморе любили, и от их теплых улыбок становилось чуточку легче. Она спустилась к деревне, притаившейся у подножья холма, миновала главную площадь, на которой шла бойкая торговля, и, пройдя тихими улочками, свернула к мосту через реку.

Осень уже стояла на пороге и дышала влажностью и едва уловимым сладковатым запахом прелой листвы. Как всегда, оказавшись в тишине леса, Доминика ощутила, как в нее проникают силы природы, подпитывая ее собственные. Провела ладонью по шершавому стволу вековой сосны, чувствуя, как глухо отзывается древний исполин. Сорвала и растерла между пальцев листик дикой черной смородины. На ветках еще сохранились сморщенные ссохшиеся ягоды, и Ника с удовольствием отправила их в рот, наслаждаясь расползавшейся на языке кислинкой, смешанной со сладостью.

Над старой избушкой вился едва различимый сизый дымок – травница развела очаг и колдовала над ним, помешивая темное зелье.

– Здравствуй. – Ника улыбнулась, выложила на стол подарки и присела в уголке, чтобы не мешать. – Как ты тут?

– Тебя давно не было, – вместо приветствия поскрипела Нарва.

– Прости… Проблемы в замке.

– На тебе лица нет. Бледная, как поганка.

– Устала очень, – почти не соврала девушка.

Она действительно устала, но вовсе не от хлопот и проблем Вейсмора. Боль в сердце вытягивала все силы.

– Ты вольное дитя, и тебе надо чаще бывать на воздухе, а то совсем зачахнешь.

– Надо, – кротко согласилась Ника, – для того и пришла. Осенний сбор пора начинать. Пойдешь со мной?

– Отчего ж не пойти? – хмыкнула старуха, пригасив огонь. – С удовольствием.

Нарва достала из угла свой побелевший от времени походный посох, приготовила холщовые мешочки и пару маленьких изогнутых ножей для сбора листьев.

– Готово.

Спустя полчаса они добрались до бескрайнего, уже местами пожелтевшего луга.

Вот где раздолье!

Ника раскрыла объятия свежему ветру и, наконец, вдохнула полной грудью, наслаждаясь теплыми ароматами осени. Потом опустилась на колени и зарылась пальцами во влажную землю, привычно нащупывая нужные нити. Безвременник чуть впереди и справа, по левую сторону россыпь очанки, а вдалеке маячила целая поляна звездчатки.

Ника неспешно обобрала один пятачок, второй, а потом замерла, почувствовав, как в груди споткнулось и засвербело, и кровь по венам побежала быстрее.

– Что такое? – спросила Нарва, удивленно глядя, как девушка подскочила на ноги и, встав на цыпочки, пытается рассмотреть дорогу вдалеке. – Что случилось?

– Ничего, – в груди пылало, – мне нужно срочно вернуться в замок.

– Но мы только начали, – растерялась травница.

– Прости, – Ника быстро чмокнула ее в морщинистую щеку, – я завтра вернусь, обещаю.

И, побросав свое добро, она со всех ног бросилась обратно. Скрытыми от посторонних глаз быстрыми тропками добралась до реки, перелетела через нее по шаткому и узкому, в одну доску, мостку и понеслась дальше.

В груди пылало от нехватки воздуха, грохот в голове становился оглушающим, но Ника продолжала бежать и остановилась, только когда проскочила через ворота.

– Фу-у-ух, – уперлась ладонями в колени, пытаясь перевести дух.

В боку кололо, перед глазами бесновались красные круги и вместо вздохов – судорожные всхлипы. Только все это мелочи.

Главное – Брейр вернулся!

Он стоял на ступенях с Кайроном и о чем-то неспешно говорил.

– Брейр, – бесшумно, одними губами произнесла она.

Во рту пересохло и голос пропал, поэтому он не услышал.

С трудом выпрямившись, Доминика похромала к нему. Ноги дрожали, но она упрямо шла вперед, не отрывая взгляда от широкой спины. Вернулся!

– Брейр, – просипела, подойдя ближе.

Его плечи дрогнули. Он напрягся и медленно, словно через силу, обернулся к ней. В янтарном взгляде ни одной эмоции, затишье, как перед бурей.

– Здравствуй, – сбивчиво произнесла она, – я рада, что ты вернулся… очень.

Темные брови удивленно дернулись.

– Ну, здравствуй. – Он ни шага не сделал в ее сторону, так и стоял на ступенях, глядя не нее сверху вниз.

Ника окончательно растерялась. Она так отчаянно ждала его возвращения, но оказалась совсем не готова к такой прохладной встрече.

Казалось, кхассер совсем не рад ее видеть.

– Тебя долго не было…

– Я был занят.

Кайрон кашлянул и отошел в сторону, оставляя хозяина наедине с его лаами.

Ника переминалась с ноги на ногу и не знала, что сказать. Те слова, которые две недели повторяла про себя, теперь застряли где-то глубоко в горле, распирая изнутри, но не выходя наружу.

– Как съездил?

Совсем не то! Не так!

– Хорошо.

В его голосе по-прежнему не было ни одной эмоции. Он даже больше не сердился на нее!

Снова тишина. Такая тяжелая и обреченная, но на затылке дыбом вставали волосы.

«Давай же! – кричала на саму себя. – Скажи ему, что любишь!»

– Брейр, – сделала шаг к нему, – нам надо…

Не договорила, потому что в этот момент ворота скрипнули, пропуская во двор темный экипаж. Он остановился, не доезжая до крыльца, кучер проворно соскочил с потертого облучка и распахнул дверь, помогая гостю выбраться наружу.

Вернее гостье.

Невысокая, с волосами цвета воронова крыла, и темными, как густая ночь, глазами. Ее кожа была гладкой и светлой, словно дорогой фарфор, коралловые губы трепетно подрагивали, и вся она выглядела как маленькая хрупкая статуэтка.

Ника удивленно посмотрела на Брейра, взглядом спрашивая, кто это, но вместо ответа кхассер спустился по ступеням, прошел мимо нее, будто не замечая, и протянул руку гостье:

– Добро пожаловать в Вейсмор, Тиана. Надеюсь, тебе здесь понравится.

Со смущенной улыбкой девушка подалась навстречу, и ее тонкие подрагивающие пальчики утонули в широкой мужской ладони.

– Мой кхассер, – она уважительно склонила голову, – спасибо.

Ника беспомощно наблюдала, как они проходят мимо, поднимаются по ступеням и исчезают в темной утробе замка.

В Вейсморе появилась вторая Высшая.

Грохот в груди оборвался и замер, уступая место звенящей тишине. Только сейчас Ника заметила, что взгляды присутствующих во дворе людей устремлены на нее. Они наблюдали и, украдкой перешептываясь и шипя друг на друга, ожидали ее реакции. Чужие переживания всегда такие вкусные! А уж если они связаны с делами сердечными, то и вовсе невозможно оторваться.

Доминика расправила плечи, гордо вздернула подбородок и улыбнулась, будто ничто ее не задело и не причиняло боль, не раздирало изнутри острыми отравленными когтями. Уверенным шагом, достойным самой императрицы, она направилась следом за кхассером и его новой… кем?

От одной мысли об этом начинала кружиться голова.

Он привез другую и общался с ней почтительно, будто она была драгоценностью, а не какой-то там лаами из Шатарии! На ее руках были зеленые ленты, расшитые золотом, и такие же появились у него самого, перекрывая потрепанные некрасивые серые нити.

Но что хуже всего – Ника заметила в его взгляде интерес. Так смотрит мужчина на понравившуюся ему женщину. И янтарь, потускневший после их последней ссоры, теперь снова полыхал.

Ника еще верила, что если они поговорят по душам, если она произнесет те самые заветные слова, что пылали у нее в сердце, то все можно будет исправить. Поэтому, едва переступив через порог замка и скрывшись от любопытных взглядов, она бросилась бежать. Взлетела вверх по лестнице, не чувствуя ног, и не останавливаясь, ураганом пронеслась до комнаты кхассера.

Постучала. Отрывисто, торопливо, будто ускользали последние секунды перед катастрофой.

– Брейр! – не дождавшись ответа, она толкнула дверь и ворвалась внутрь, но там ее снова поджидала пустота.

Он еще не заходил в свои покои, блуждал где-то по замку вместе со своей драгоценной гостьей. Наверное, показывал ей новый дом, рассказывал, где и что, улыбался.

Ника зажмурилась, застонав сквозь плотно стиснутые зубы.

Зачем так наказывать? Это же больно. Ей больно! Внутренности сжимались и ходили ходуном, а воздух, проникая в легкие, обжигал. Даже зубы сводило.

Надо было срочно что-то делать. Искать его, отрывать от этой лупоглазой Тианы и тащить в укромный уголок, где никто им не помешает. Надо было поговорить! Спасти те чувства, которые распустились между ними.

Но, стоя посреди пустой комнаты кхассера, Ника не могла сдвинуться с места, а взгляд намертво прилип к широкой кровати.

Против воли она представляла на ней Брейра. Его сильное красивое тело, полное звериной грации, руки с проступающими винами, рельефную спину и торс, от которого кругом шла голова. А рядом с ним новую высшую. Словно наяву видела, как он обнимает ее, увлекая на хозяйское ложе, как в ярких глазах начинают клубиться черные водовороты. Пугающие, но такие притягательные, что от них тут же млеет низ живота и колени становятся непослушными. Представляла, как он ее целует…

– Ммм, – сдавленно застонала она и, стремительно развернувшись, бросилась прочь не только из его комнаты, но и подальше от своих жутких и таких болезненных фантазий.

Это ее кхассер! И она не отдаст его какой-то чужачке! Добьется того, чтобы он отправил ее обратно, продал, отдал кому-нибудь другому. Что угодно, лишь бы ее здесь больше не было!

Она нашла Брейра внизу, возле приемного зала. Тианы рядом с ним не оказалось, и на какой-то миг Ника подумала, что ей и вовсе померещилось появление другой Высшей. Но взгляд зацепился за атласные ленты на его руках, и надежды с громким звоном рассыпались.

Не померещилось!

– Брейр! – она подскочила к нему. Запыхавшаяся, с огромными лихорадочно блестящими глазами, трясущаяся как лист на северном ветру. – Нам нужно поговорить! Срочно!

Кхассер не спешил отвечать. Спокойным задумчивым взглядом прошелся от кончиков грязных ботинок, выглядывающих из-под мятого подола, до растрепанных волос. Лишь на миг задержался на искусанных до крови губах, но при этом ни один мускул на его лице не дрогнул. В этот момент Ника чувствовала себя убогой чумазой бродяжкой, которую сравнивали с изысканной фарфоровой куклой. И, судя по равнодушному взгляду Брейра, сравнение было не в ее пользу.

– Позже, – лениво отмахнулся он.

– Нельзя позже! Надо сейчас… пожалуйста.

Она до истерики боялась, что позже будет уже поздно.

– За время отсутствия у меня накопилось много важных дел, решение которых не терпит отлагательств, – снова тон, в котором ни одной эмоции.

Ника не узнавала его. Всегда импульсивный, порывистый и громкий, Брейр выглядел сейчас пугающе спокойным…Чужим! Да, он выглядел именно чужим!

– А разве я не важна? – прошептала Доминика, пытаясь найти в его глазах хоть какой-то отклик.

– Ник, давай вечером, – он устало потер виски, – не до глупостей сейчас.

– Глупостей? – голос ее подводил, срываясь на тонкий мышиный писк. – Какие же это глупости…

Тем временем к ним подошел Кайрон в сопровождении начальника стражи и казначея.

– Все. Иди, – Брейр небрежно махнул рукой, – вечером поговорим.

И не дожидаясь ее ответа, скрылся в зале, а следом за ним потянулись и остальные. Ника снова осталась одна и снова смотрела в удаляющуюся спину любимого мужчины.

Не выдержав, она шагнула за ними, но в этот момент дверь с громким стуком прикрыли, словно говоря, что посторонним там не место.

Прижав ладонь к горлу, Доминика пытаясь нащупать ту невидимую удавку, которая с каждым мигом стягивалась все сильнее. Было ощущение, что все вокруг рассыпается, утекает сквозь пальцы. И только отчаянное желание все исправить держало ее на плаву.

Она подождет его здесь. Сколько надо. Не будет мешать и отвлекать, просто тихо постоит, чтобы потом, наконец, произнести заветные слова. Дождется, даже если их собрание затянется до самого вечера…

– Доминика! Как хорошо, что я тебя нашел!

К ней поспешно приближался главный целитель Вейсмора.

– Что случилось? – обессиленно спросила она.

– Мальчика привезли. Он упал с лошади и повредил спину. Я избавил его от боли, но мне не по силам вновь поставить его на ноги. Нужна твоя помощь.

– Но… Я должна дождаться кхассера.

Она беспомощно уставилась на закрытую дверь.

– Идем, Ника, – требовательно позвал Серхан, – там мать рыдает, у престарелого отца сейчас сердце откажет. И мальчишка задыхается от страха, что никогда не сможет ходить. Пацан еще совсем. Ребенок! Идем!

Тихо всхлипнув, Доминика обреченно кивнула и пошла следом за ним, то и дело оглядываясь и мысленно умоляя Брейра дождаться ее.

***

Быстро уйти из лазарета не получилось. Там всю семью пришлось откачивать: пацана ставить на ноги, отцу усмирять разрывающееся сердце, а матери долго подавать чистые носовые плитки, гладить по плечу и убежать, что совсем не обязательно завтра с ее близкими снова что-то случится.

Потом пришел воин с выбитым плечом и второй – с заплывшим глазом. Они что-то не поделили на тренировочной площадке и намяли друг другу бока. Правда, уходили вместе, громко смеясь и вспоминая драку как забавную потасовку.

Затем пришла повариха с обваренной рукой, служанка со сломанным зубом, десять человек из деревни с неведомой хворью, от которой ни настойки, ни примочки не помогали. Народ тянулся, и пусть серьезных, как с обездвиженным мальчиком, случаев больше было, но отвернуться и отказать людям в помощи Доминика не могла. Поэтому старалась, лечила, обеспокоенно поглядывая на круглые деревянные часы над входом. Длинная стрелка стремительно перемещалась по циферблату, безжалостно отсчитывая ускользающие минуты.

А еще Ника надеялась, что Брейр сам придет. Раньше бы пришел. Разбросал все дела, залетел легкой поступью на крыльцо, бесшумно, как хищник, подошёл сзади и обнял.

Раньше. До того, как в замке появилась другая.

– Ника, выдыхай, – Серхан устало вытирал руки серой холстиной, – на сегодня все.

И вправду все. Лазарет опустел. Не было больше ни обваренных рук, ни стонов, ни слез. Только тишина.

– Что за день сегодня, – одна из помощниц тяжело опустилась на лавку и принялась обмахивать передником раскрасневшееся лицо, – как прорвало. Давно такого наплыва не было.

Доминика умылась в углу над тазом, заново перетянула косу и, попрощавшись с остальными, ушла. Было время ужина, поэтому она сразу отправилась в большую столовую, надеясь перехватить там кхассера до того, как он снова займется своими важными делами.

Каково же было ее удивление, когда, придя в зал, она обнаружила, что ее место, привычное место рядом с Брейром занято.

Там теперь сидела Тиана!

Это был удар. Словно дикий вепрь налетел, опрокинул и обрушился сверху. Сдавленно охнув, Ника замерла на пороге, разрываясь от дикого желания броситься к столу и отшвырнуть соперницу от кхассера или, наоборот, юркнуть обратно в холл, чтобы прийти в себя, наскрести в душе хоть немного сил.

Как назло, все присутствующие обернулись в ее сторону и замолчали. Скрываться было поздно, поэтому пришлось надеть улыбку и шагнуть навстречу новым испытаниям:

– Добрый вечер, – голос почти не дрожал.

Взглядом металась по залу в поисках свободного места и нашла его за одним из крайних столов. Чувствуя, как щеки заливает обжигающий румянец, направилась туда, стараясь не замечать чужого любопытства.

А оно было! Шутка ли, все свыклись с мыслью, что рано или поздно Доминика станет хозяйкой Вейсмора, а тут такое! Новая женщина рядом с кхассером, а бывшая фаворитка на отшибе. И если мужчины восприняли это как само собой разумеющееся – ведь кхассер вправе делать то, что посчитает нужным, то женщины аж вибрировали. Кто от сочувствия, кто от негодования… а кто и от приторного злорадства.

Ника села. Стеклянным взглядом уставилась в тарелку перед собой. Несмотря на то, что успела лишь позавтракать, голода не было. Только сосущее ощущение пустоты, расползавшееся в животе.

– Как прошел день, Доминика? – поинтересовался один из старших вояк. – Выглядишь не очень.

– В лазарете сегодня нашествие. Под вечер уже все без сил были, – сказала она, прикрываясь усталостью.

– Всех на ноги подняли?

– Всех.

– Молодцы.

От простой похвалы стало чуть легче, но лишь на миг, пока взгляд не метнулся к главному столу.

Брейр сидел с физиономией довольного кота, а Тиана, прикрыв рот ладошкой тихо смеялась.

О чем они говорят? Что у них там такого смешного?

Внезапно ей показалось, что смеются над ней, ее убогим видом, ведь она так и не успела переодеться и до сих пор была в мятом платье и стоптанных ботинках, над ее перекошенной физиономией и, что самое жуткое – над ее мечтами.

– Поешь, – кто-то положил ей в тарелку тушеных овощей и мягкого, разваренного мяса.

Пахло божественно, и желудок заурчал, напоминая, что надо бы хоть что-то в него закинуть. Только еда оказалась пресной. Ни вкуса, ни удовольствия, словно жевала кусок вымоченной коры.

– Спасибо, – она вяло ковырялась в тарелке, запрещая себе смотреть на Брейра.

Но когда слышала его голос, обращенный не к ней, то в душе снова все обрывалось. Раз за разом, будто она катилась вниз по высоким каменным ступеням.

– Тиана, расскажи нам откуда ты, – внезапно поинтересовался Кайрон, и Нике отчаянно захотелось шлепнуть его по макушке.

Не хотела она ничего знать про соперницу, но все равно жадно вслушивалась.

– Из Мил-Верены.

Голос у нее был красивый, мягкий, тягучий, как у кошки.

Значит, южанка… Говорят, они яркие, страстные и темперамент у них жгучий, но Тиана не была похожа на огненный ураган. Скорее на плавный журчащий ручей.

Глядя на нее, Ника опять почувствовала себя убогой, будто кто-то заново натянул на нее шкурку зеленого чудовища.

– Какой у тебя дар?

– Я миротворец, – улыбнулась она, – могу излечить душевную хворь, спасти того, кто потерял рассудок.

– А второй?

– Мне подвластна сила камня.

– Почему такое несоответствие? – не выдержала Ника и впервые встретилась взглядом с соперницей.

Та явно не ожидала такого вопроса и выглядела растерянной:

– Несоответствие?

– Второй дар подпитывает первый. У целителей – травничество, у природников – понимание зверей. А тут душевная хворь и камень.

– Вот такая я непутевая, – Тиана смутилась, и в уголках губ залегли горькие складки.

– Ты прекрасна, – улыбнулся Брейр, жестом прекращая это разговор.

– Спасибо, мой кхассер.

Ника больше не могла этого выносить. Каждый его взгляд в сторону новой высшей причинял боль. Каждое его слово впивалось в неровно сжимающее сердце.

Она поднялась и подошла к их столу. Брейр встретил ее хмурым взглядом, а Тиана подозрительным интересом. Ника четко увидела момент, когда гостья заметила серые нити. Темные глаза испуганно распахнулись и, тихо охнув, она неосознанно подвинулась к кхассеру, будто ища у него поддержки.

– Прошу меня извинить, но день и вправду был слишком тяжелым. Я вынуждена вас оставить, – процедила сквозь зубы Доминика.

– Хорошо.

Хорошо… Ни беспокойства в голосе, ни сочувствия. Просто хорошо.

И это слышали все! Каждый из присутствующих! И снова в зале тишина и густое липкое любопытство со всех сторон.

– Ты обещал мне разговор, – сгорая от стыда под чужими взглядами, напомнила она, – вечером.

Так унизительно. Словно подать выпрашивала.

– Поговорим, – согласился он, – я приду.

Когда придет, во сколько – не сказал. Только кивнул, показывая, что сейчас разговор окончен.

– Спасибо, – Ника коротко поклонилась и пошла прочь от хозяйского стола.

И снова гордо поднятая голова, прямая спина и уверенная походка.

Вот только если бы кто-то попался ей навстречу, то увидел бы стеклянный взгляд, полный отчаяния, и горько поджатые губы.

И только добравшись до своей комнаты, Доминика смогла дать волю чувствам, отбросила в сторону маску сильной и уверенной в себе женщины, привалилась спиной к стене и медленно сползла по ней. Ноги не держали.

Она закрыла лицо ладонями и замерла, как неживая.

Устала.

Этот день вымотал, сломал что-то внутри, лишая воли к сопротивлению. Хотелось спрятаться в самом дальнем углу и обиженно молчать, игнорируя любые попытки к сближению.

Только ядовитый змей внутри изводил вопросом, а будет ли это сближение и есть ли кому-то дело до ее обид?

Тяжело опираясь на стену, Доминика поднялась, вытерла ладонью влажные ресницы и отправилась в ванную комнату.

Она собиралась достойно встретить Брейра, когда он придет. Красивая, ухоженная, аккуратная, а не как чуханка, только что вырвавшаяся из лесной чащи. Набрала горячей воды, капнула в нее розового масла, аромат которого больше всего нравился кхассеру. Разделась и, убрав грязную одежду в корзину, забралась в купель. Времени нежиться не было – Брейр мог пожаловать в любой момент, поэтому Ника поспешно натерла себя жесткой мочалкой, разобрала и промыла волосы и, пару раз окатившись, выскочила из воды.

– Проклятье!

Большого полотенца на месте не оказалось. Кто-то из прачек не принес новое, оставив только пару ручных, свернутых в аккуратные валики. Дрожа от холода, Доминика кое-как вытерлась и поспешила обратно.

Выскочив в пустую комнату, она испытала укол разочарования. Оказывается, надеялась, что он уже здесь. Глупая.

– Он придет! – упрямо произнесла, обращаясь к самой себе, и начала одеваться.

Конечно, придет! Обещал ведь. Просто это его первый ужин в замке после возвращения. Ему нужно пообщаться со своими людьми. Это нормально!

Уже полностью собранная, она села на краешек кровати, сложила руки на коленях и, не моргая, уставилась на дверь, ожидая, что сейчас она распахнётся, и на пороге появится кхассер. Пару раз вскакивала, чтобы подбежать к зеркалу и убедиться, что выглядит достойно, и что лягушачья шкурка не вернулась. Все сравнивала себя с новой высшей. Ведь не хуже! Тоже хорошенькая, только слишком уж бледная. Чтобы исправить это, Ника пощипала себя за щеки, покусала губы, чтобы те налились чувственно-алым, и вернулась обратно.

Сидела прямая, как палка. Ждала, замирая каждый раз, как за дверью раздавались голоса. Вот сейчас. Минутку. Еще одну…

Брейра все не было. Он не пришел ни спустя полчаса, ни спустя час. За окном уже опустились густые осенние сумерки, а Ника все продолжала ждать, с каждой секундой изнемогая все больше.

Ну почему он не идет? Почему?! Ей нужно увидеть его во что бы то ни стало. Сегодня!

Не выдержав, она выскочила из комнаты. Как преодолела длинный коридор и слетела вниз по лестнице, едва касаясь ступеней, даже не заметила. Только перед самым входом в зал притормозила, испытав внезапную робость.

Оттуда доносились громкий смех и мужские голоса, среди которых она безошибочно узнала кхассера.

Здесь он! По венам растеклось облегчение. Здесь.

Зайти в зал, когда мужчины вели там свои мужские разговоры, Ника постеснялась. Поэтому тихонько выглянула из-за угла, так чтобы никто не заметил, убедилась, что кхассер один, без своей новой «подруги», и тут же юркнула обратно. На душе стало чуточку светлее, даже улыбнуться смогла. Правда, улыбка померкла, когда увидела Берту, спешившую с подносом, заставленным тяжелыми кубками.

– Госпожа, – служанка склонила голову, но в темных глазах проскочила откровенная усмешка, – что вы здесь делаете?

Ника мысленно застонала. Быть подловленной за подглядыванием – это такой позор.

– Я просто… гуляла.

– Да? – теперь во взгляде удивление.

Немного наигранное и от того еще более обидное.

– Да! Услышала голоса и хотела… присоединиться. Но, наверное, будет неуместным мешать мужчинам.

– Вы правы, госпожа, – снова поклон, – простите, но мне пора. Они ждут.

Проворно перехватив поднос поудобнее, она поспешила в зал, а Доминика, бордовая от стыда, поплелась обратно в свою комнату. Неудобно вышло. Теперь все будут обсуждать, как она подслушивает и подглядывает из-за угла.

Да что же за день-то такой?

Вернувшись к себе, она снова опустилась на кровать и приготовилась ждать, столько сколько потребуется.

***

Со двора донесся грохот разлетевшихся бочек, чьи-то крики и звонкое ржание проказливых вирт. Доминика сонно открыла глаза, пытаясь понять, что происходит, зевнула и, приподнявшись на локте, осмотрелась.

Сквозь не задвинутые шторы в комнату пробивался яркий солнечный свет.

Утро!

Ника подскочила на кровати. Заснула! Как она могла заснуть? Ведь должна была дождаться Брейра! Вдруг он приходил? Увидел, что спит, и не стал беспокоить?

Робкая надежда едва теплилась в груди, но что-то другое, темное и жестокое, нашептывало, что не было его, что кхассер так и не пришел, несмотря на обещание.

Пытаясь совладать с волнением, Доминика отправилась к нему, надеясь, что успеет перехватить до того, как водоворот хлопот затянет их обоих. И снова в комнате его не оказалось, как и в столовом зале, и в кабинете. Но Доминика продолжала поиски – бродила по замку, выглянула на тренировочную площадку и даже наведалась в конюшни. Только все без толку. Брейра нигде не было.

– Если вы ищете хозяина, то он отправился в город со своей… гостьей, – поведала Дарина, когда Нику занесло в крыло для прислуги. – Сегодня ярмарочный день, и они уехали туда рано утром.

В глазах женщины проскочило сочувствие. Она с трудом представляла, что ощущала Доминика, когда хозяин привел в дом другую, и по-женски была не ее стороне, но, конечно, не осмелилась бы напрямую высказать свое недовольство Брейру. Он – кхассер. Ему можно все.

– Спасибо, – горько ответила Доминика, понимая, что сохранить гордую улыбку не удалось. Уголки губ опустились и дрожали. – Я пойду.

Понуро опустив голову, она побрела прочь. Ей было больно, а еще страшно от того, что вся ее жизнь утекала сквозь пальцы.

– Как вам новая девица? – донесло из комнаты, в которой парили чаны с горячей водой.

Этого еще не хватало! Прачки драили белье и обсуждали главную новость Вейсмора – появление второй Высшей.

– Красивая.

– Да ну, как рыба вареная.

– А мне понравилась.

– Ника лучше.

Мнения разделись.

Против воли Доминика остановилась и, прижавшись к стене, слушала, как они галдели. Неприятно, но уйти не было сил.

– Да какая разница, нравится она вам или нет? – подала голос вездесущая Берта. – Главное, что кхассер доволен, а остальное неважно.

– Ты-то откуда знаешь, доволен он или нет?

– Так он всю ночь в ее комнате провел.

У Ники закружилась голова. Хватая ртом воздух, она пошатнулась и, если бы не стена, наверняка бы осела на пол.

– Он так сладко стонала, что у меня самой внутри все загорелось и расплавилось. Полночи потом заснуть не могла, – смеялась Берта, – все мужские объятия мерещились. А наутро они вместе поехали на ярмарку. Вот увидите, он теперь ее подарками засыплет и будет рядить, как куклу. Шутка ли – невеста!

Зажав себе рот рукой, чтобы не завыть во весь голос, Доминика бросилась прочь.

Глава 2

– Ника, осторожнее, – Серхан поймал ее под руку, когда, рассеянно споткнувшись о ножку стула, она чуть не упала на пол. – Да что с тобой сегодня?

Что с ней? Умерла. Попала в царство вечных страданий и теперь медленно варится в котле с ядовитой жижей.

– Не выспалась.

– Отдохни.

– Я не хочу.

– Иди к себе, – произнес с нажимом, – отдохни. Не хватало еще, чтобы моя лучшая целительница из-за невнимательности упала с крыльца и сломала шею. Я такое точно не вылечу. Сегодня сложных пациентов нет, без тебя справимся. Иди.

Ника отчаянно замотала головой. Уйти значит снова остаться наедине со своими мыслями, а они убивали, причиняя нестерпимую боль.

Главное, что кхассеру нравится…Она так сладко стонала…

Как избавиться от этого наваждения? Как?! Если не забивать себе голову делами и чужими проблемами, то собственные набрасывались с удвоенной силой.

Но Серхан был прав – нужно отдохнуть, потому что в таком состоянии она не могла контролировать ни свою силу, ни свои решения, и это могло закончиться новыми травмами. Люди не виноваты в том, что ее жизнь дала трещину.

– Хорошо, – обреченно сдалась Доминика, стащила через голову фартук с кляксами бурой мази и бросила его на лавку, – если что-то случится – зовите. Я буду у себя.

– Иди уже, – Серхан ободряюще сжал ее плечо, – не расстраивайся, девочка. Все будет хорошо.

Как целитель он не только мог видеть физические повреждения, но и чувствовал, когда болела душа. У Доминики сейчас она была разбита вдребезги. И сила, обычно напитывающая это место спокойствием и живительной силой, теперь шла с перебоями. То гасла, не в силах справиться с простым нарывом, то выходила из-под контроля, норовя исправить то, что в исправлении не нуждалось. Например, срастить кости так, чтобы они становились жесткими, словно стальные прутья, или на месте потерянного зуба сделать два.

Ника вышла из лазарета во двор. Здесь все было как обычно: люди спешили по своим делам, кто-то разгружал продукты, кто-то мел брусчатку, воины тренировались. Для них не изменилось ровным счетом ничего, все те же дела и хлопоты. И только у Доминики все летело кувырком в темную пропасть. И от этого она чувствовала себя в Вейсморе как никогда одиноко.

Люди по-прежнему тепло здоровались с ней, спрашивали, как дела, делились новостями, а она смотрела на них и видела как в тумане, а слова, которые лились с их губ, казались далеким шумом прибоя.

Все верно сказал Серхан. Надо отдохнуть.

Медленно, через силу, будто к каждой ноге привязано по пудовой гире, Ника поднялась на крыльцо и, обернувшись, тоскливым взглядом обвела широкий двор замка.

Еще теплое осеннее солнце заливало его мягким светом, первые желтые листья красовались на старом клене, раскинувшем ветви у крепостной стены, а прогретый воздух напоминал о счастливых летних днях.

Увы, эти дни остались в прошлом.

Аппетита не было, поэтому Доминика проигнорировала доносившиеся из кухни запахи – пряный суп, мясо с овощами и свежий хлеб – и поднялась на второй этаж. Возле комнаты кхассера привычно притормозила, грустно глядя на закрытую дверь.

Какой теперь смысл стучаться и просить о разговоре? Все уже сказано. И сделано.

За спиной скрипнула другая дверь, и тут же в спину впился чужой взгляд. Ника знала кто это еще до того, как увидела. Внутри яростно взметнулась ревность, приправленная бессилием, и от того еще более едкая. Даже волосы на затылке дыбом встали, а сердце так и вовсе собралось пробить ребра и выскочить наружу.

Обернувшись, она натолкнулась на пристальный, изучающий взгляд Тианы. Вблизи она казалась еще моложе, совсем девчонкой. Хрупкой и невесомой. Одета в длинное платье того самого голубое оттенка, который так нравился Брейру. Кружевной лиф облегал небольшую высокую грудь, открывая взору нежную ложбинку, талия перехвачена тонким светлым ремешком, а подол мягко струился вокруг ног. И на запястьях не уродливые нити лаами, а ленты невесты.

Ника не могла не признать, что природа не обделила эту Высшую не только даром, но и фигурой. И тут же в голову полезли мысли, грязные картинки того, как Брейр держит ее двумя ладонями за бедра, ласкает грудь, хищно прикусывая и тут же зализывая горячим языком.

Так сладко стонала…

С ним!

Не проронив ни слова, Доминика прошла мимо соперницы. Ей хватило сил достойно уйти, хотя внутри все пылало от ярости. Хотелось вцепиться в эти блестящие волосы, намотать на кулак и возить девчонку носом по полу, чтобы выла и захлебывалась слезами. Чтобы ей было так же больно, как Нике.

Лишь ворвавшись к себе, она дала волю чувствам.

– Ненавижу, – всхлипнула.

В последний момент поймала слезы, которые были готовы сорваться с ресниц, и бросилась умываться. Долго плескала себе в лицо ледяной водой. Набирала полные ладони и, задержав дыхание, погружалась, молясь, чтобы вода помогла, унесла с собой хоть немного того яда, что травил изнутри.

Только бесполезно все было. Никакой водой не унять того, что творилось в сердце.

– Хватит, – просипела, подняв взгляд на свое изображение. Глаза огромные, рот перекошен, – соберись.

Она закрыла глаза и прикоснулась к своим линиям жизни. Они дрожали, то сокращаясь, то растягиваясь до предела, и Ника не могла их успокоить, свести в мирное русло. Для этого нужен был другой дар… Такой, как у Тианы.

– Пошла к черту, – ударила по воде, отправив целый ворох брызг в зеркало, схватила полотенце и, с остервенением растирая физиономию, вышла в комнату.

И тут же чужое присутствие полоснуло по нервам. Испуганно отняв тряпку от лица, она увидела кхассера, стоящего возле окна и задумчиво смотревшего куда-то вдаль.

Наверное, надо было что-то сказать, но язык намертво прилип к нёбу. Единственное, что она могла, это просто смотреть на его спину и медленно умирать, утопая в своей боли.

За что он так с ней? За то, что обманула? Отругал бы, посадил на хлеб-воду, выгнал обратно в сторожку к Нарве, но не вот так, отщипывая по чуть-чуть от раненого сердца.

– Ты хотела поговорить, – произнес, не оборачиваясь.

Ника едва смогла проглотить кусок льда, перехвативший горло. Поговорить? Да, хотела. Только кому теперь нужны ее слова о любви? Они тоже замерзли, покрылись коркой льда, и упали куда-то на дно. Так глубоко, что не достать. А самое главное, у нее не было желания их доставать.

– Хотела, – едва слышно. Силы внезапно схлынули, их хватало только ровно держаться на ногах, – вчера.

– Я не мог. У меня были важные дела.

– Понимаю.

Доминика зажмурилась. Конечно, важные дела. Сидеть до полуночи внизу и смеяться, разливая медовуху по кубкам, а потом… О том, чем он занимался потом, лучше не думать, потому что станет еще больнее.

– Так чего ты хотела?

– Это уже не имеет значения.

Он все-таки обернулся и хмуро уставился на нее:

– Зачем тогда настаивала?

Хотела нас спасти…

Сейчас спасать стало нечего. Даже если Брейр откажется от Тианы, уберет ее из Вейсмора и снова вернется к Доминике, как быть с собственным сердцем, в котором не только боль жила, но и гордость?! Требовавшая выгнать кхассера прямо сейчас и больше никогда в его сторону даже не смотреть.

– Это было вчера, Брейр.

– Что изменилось за одну ночь?

– Все.

Она понурила голову, не в силах выдержать пристального янтарного взгляда, который, словно кинжал, пронзал насквозь.

– Я жду пояснений.

– Нечего пояснять. Забудь.

– Ника, – сквозь зубы, – заканчивай со своими загадками. Сказала – и к стороне.

Как просто у него. Сказала и к стороне. Уничтожил и забыл.

– Нет никаких загадок, Брейр. Это действительно уже не имеет никакого смысла.

– Мне надо отлучиться на пару дней, и я не хочу думать о том, что опять ты утаила.

– Кажется, тебе теперь есть о ком думать и без меня? – не удержалась от горького сарказма.

Но Брейр словно и не заметил его, пропустил мимо ушей.

– Так что случилось?

Не отцепится ведь! Так и будет пытать вопросами, не понимая, как сильно мучит ее.

– Я просто хотела сказать, что рада твоему возвращению.

Кхассер нахмурился еще сильнее:

– Так сказала бы.

– Ты занят был. Я не хотела отвлекать. – Вернула ему его же слова. Ложь по кругу. Невыносимо. – Мне кажется, тебе пора. Наверняка и сегодня есть много дел, нуждающихся в твоем участии, так что не трать на меня свое драгоценное время.

– Как знаешь, – кхассер пожал плечами, будто ему было плевать, и ушел, так больше на нее и не взглянув.

А Ника осталась посреди комнаты, сжимая побелевшими пальцами влажное полотенце и пытаясь понять, как так вышло, что вместо разговора она сама выгнала его из своей комнаты.

Все правильно.

У него теперь есть Тиана, вот она пускай и признается ему в чувствах. А свои Доминика оставит себе. Пусть больно и хочется кричать раненой птицей, но ходить за ним не станет, и о чем-то умолять тоже. Она ведь тоже не девочка из деревни. Ее род богат и уважаем во всей Шатарии, сама она – Высшая, способная на многое. Ей и так досталось с тех пор, как оказалась в Андракисе. Унижаться еще больше? Пожалуй, нет. Осталось только придумать, как дальше жить в Вейсморе, который уже считала своим домом, и не умирать каждый раз при виде Брейра и его невесты.

Доминика забралась под одеяло, обхватила колени, притягивая их к животу, и закрыла глаза.

Так холодно. И некому согреть.

***

Кхассер покинул замок сразу после обеда. Оседлал вирту и на полном скаку вылетел за ворота, даже не подозревая, что его провожал грустный взгляд лаами. Она смотрела в окно, чувствуя, как душа снова начинает болеть от одной только мысли, что не увидит его. Не говорить о чувствах можно, но как спрятать их от самой себя, чтобы не цеплялись когтями и не мучили?

Сидеть у себя было невыносимо. Просторная комната внезапно показалась тюрьмой, каменным мешком, в котором нет воздуха. Поэтому Доминика собралась и отправилась в лес, но не к Нарве – даже старую травницу не хотелось видеть, – а в другую сторону.

Она долго шла по берегу реки, не замечая, что тропа давно закончилась. Обходила тихие заводи, перебиралась по поваленным деревьям через ручьи, прыгала по камням через притоки.

Зачем она туда шла – неизвестно. Просто позволяла ногам нести себя вперед, слушала природу, надеясь, что ее голос вытеснит из головы дурные мысли. И спустя несколько часов выбралась на каменистый отрог над водопадом. Река в этом месте становилась уже и злее. Темные потоки бурлили, разбрасывая белые шапки пены, и с ревом обрушивались вниз.

Подойдя к самому краю обрыва, Доминика покачнулась и охнула, тут же отпрянув назад.

Так высоко! И страшно…

Кипящая бездна внизу притягивала взгляд, будто душу в плен брала, не позволяя отвернуться. Но почему-то здесь, вдали от любопытных глаз, в окружении нетронутой природы становилось легче.

Ника стояла над пропастью и смотрела вдаль. Петляя среди желтеющего леса, темная лента реки уводила взгляд к горизонту. И казалось, что там, далеко, другая жизнь. Без ревности, обид и боли.

Там свобода.

***

Так странно было осознавать, что всего за пару дней Вейсмор потерял свою привлекательность и стал казаться чужим. Нет, Доминика по-прежнему приходила в восторг от суровой красоты природы и улыбалась людям, но сам замок теперь угнетал. Едва переступая его порог, она превращалась в маленького встревоженного ежа и бегом неслась к себе в комнату, моля богов только об одном: не столкнуться с другой Высшей.

Видеть ее не могла! Это кукольное личико и взгляд трепетной лани. Голос слышать не могла! Он казался шипением коварной змеи, подползавшей все ближе и ближе.

К счастью, все это время Доминике удавалось избегать встреч с Тианой. Та все чаще пропадала в своей комнате, спускаясь вниз лишь для приема пищи и изредка на прогулку во двор. И почему-то рядом с ней вечно сновала Берта. Доминика уже не единожды наблюдала из своего окна, как невеста кхассера неспешно вышагивает по двору, а за ней семенит Берта, угодливо отзываясь на каждый жест. То воды принесёт, то рыжую дворовую собачку Пенку отгонит, громко ругаясь и размахивая руками.

Налаживать контакты с жителями Вейсмора Тиана не спешила, держалась обособленно и, как казалось Нике, заносчиво. Может, ревность играла в Нике или желание очернить соперницу, но везде мерещился подвох.

Чтобы сократить возможность встреч, Доминика перестала показываться во дворе. Дни напролет пропадала в лазарете, распорядившись, чтобы ей, как и остальным лекарям, приносили еду туда, а в свободное время уходила за крепостные стены то в деревню, где помогала жителям, то в лес, который манил осенним убранством и щедрыми дарами.

Так и спасалась, с каждым днем все больше задумываясь о том, что дальше. Прятаться все время не выйдет, а жить тенью она не умела и не хотела.

– Ника! – Серхан появился внезапно.

Вот она одна в пустой палате лазарета, а вот он уже рядом, и светлый взгляд пылает решимостью.

– Что случилось?

– Одна из прачек опрокинула на себя чан с кипящим щелоком.

– Ох, – Доминика прижала ладонь к щеке, а потом метнулась к полке, где стояли лечебные зелья, – бедняга.

– Не доведут ее. Кричит, и кожа лохмотьями сползает.

– Не надо никуда вести! – уже выскакивая из комнаты, крикнула она. – Я сама приду.

О том, где находится пострадавшая, стало ясно еще до того, как Ника добралась до крыла прислуги. Полные страха и боли крики были слышны в половине замка.

***

– Умру я, – стонала пухлая Яра, разметавшись по лавке, – умираю.

– Тише, потерпи!

Вокруг нее метались другие служанки, больше мешая, чем помогая.

– А ну разошлись, – гаркнула на них Дарина, – мельтешите, как мошкара над болотом. Марш по своим делам!

– Но как же… – запротестовали встревоженные работницы.

– Нечем заняться? Так я мигом вам дел надаю – до ночи не разогнетесь.

Угроза подействовала, и девушки поспешно разбрелись по служебным помещениям.

– Ты, – Дарина указала на Берту, которая не успела сбежать, – останься. Помогать будешь.

– Почему я?

– Рот закрыла и подошла, – припечатала Дарина.

– Это противно, – Берта брезгливо сморщила нос, глядя, как кожа вздувается кровавыми пузырями, лопается и сочится сукровицей.

– Тоже мне фифа. Противно ей.

– У меня другие дела вообще-то

– Пока кхассер или его наместник не отдадут специального распоряжения, твои дела те, которые я тебе дам.

Спорить с Дариной себе дороже, поэтому Берта угрюмо насупилась и, не скрывая неприязни, смотрела на пострадавшую. Неумех всяких понабирают, а ей потом возись с ними!

***

К этому моменту Доминика добралась до них. Выскочила из-за угла, всклокоченная, запыхавшаяся. Только на миг позволила себе остановиться, чтобы перевести дыхание, и бросилась к Яре, которая от боли уже провалилась в беспамятство.

– Доминика! – Дарина умоляюще протянула руки. – Как хорошо, что пришла! У нас тут…

– Вижу, – Ника на ходу закатала рукава, – воду, уксус. Срочно!

– Что стоишь, как растяпа? – шикнула на Берту Дарина. – Слышишь, что госпожа сказала!

– Да какая она гос…

– Я высеку тебя, если не пошевелишься! – Дарина даже слушать не стала ее причитания, только грозно кулак под нос сунула. – Пошла!

Берта сердито развернулась так, что юбки вокруг ног взметнулись, и побежала за водой.

– Мы обмыли ее.

– Мало. Одежду снять надо.

– Приварилась местами. Страшно трогать.

– Надо! Иначе сколько бы ни лечила, разъест заново, – Ника начала расстёгивать пуговки на лифе. Пальцы жгло и щипало, приходилось саму себя подлечивать, а заодно и Дарине, стягивающей обувь, помогать.

– Не снимем. Нож давай.

Доминика распорола платье от груди до низа, следом разрезала нижнюю сорочку, и только после этого им удалось полностью раздеть Яру.

– Где вода?!

– Берта! – взревела Дарина. – Шевели своей тощей задницей, лентяйка!

– Да иду я, иду, – пыхтела та, волоча два ведра воды и бутылку с уксусом под подмышкой. – Фу, она голая!

Ника выхватила у нее одно ведро, плеснула туда немного уксуса и содержимое лечебной склянки, и окатила Яру с ног до головы. На ранах зашипело и запенилось, и Яра сквозь беспамятство глухо стонала.

Ника подождала минуту и окатила чистой водой, смывая гашеный щелок. И только после этого приложила обе руки к чистому месту на боку, ухватила мерцающие нити и рванула что есть мочи, вытаскивая прачку из подступавшей темноты.

Сердце, которое уже хотело сдаться, сократилось и принялось разгонять кровь по телу. Раны затягивались на глазах, кожа теряла бордовый окрас и восстанавливалась, и даже прокушенные до крови губы стали мягкими и гладкими.

– Все, – Ника отняла от девушки руки.

Яра распласталась на лавке. Ее рука безвольно свешивалась, а дыхание было глубоким и размеренным. Спала.

– Сегодня ее лучше не будить. Пусть отдохнет.

– Конечно, пусть спит, – Дарина бережно укрывала чистой простыней свою мокрую, но живую подчиненную. – Бедная девочка.

– С ней все хорошо будет, – Ника стерла рукавом пот со лба и облизнула пересохшие губы.

Дарина тут же распорядилась:

– Берта, принеси госпоже воды.

– Перебьется, – фыркнула служанка.

– Нет ну надо же, мерзавка какая! – всплеснула руками Дарина. – Совсем от рук отбилась. Она, между прочим, подругу твою от смерти спасла.

– Пфф, тоже мне подруга. Дурочка какая-то, которая под ноги смотреть не умеет! А лечить дураков да убогих как раз ее обязанности, – пренебрежительно кивнула на целительницу.

Доминика развернулась к ней лицом.

– Что глаза выпучила? – нагло ухмыльнулась Берта. – Я, между прочим, личная служанка невесты кхассера, а не какая-то приблудная лаами. Так что знай свое место, выскочка. Сама себе воды принесешь.

– Берта… – Дарина в ярости попыталась ухватить ее за косу, но нахалка проворно отскочила в сторону, смерила обескураженную Доминику полным превосходства взглядом и убежала. – Ника, не обращай внимания! Дура она. Злая и завистливая. Вот и городит что попало. Забудь.

Доминика проглотила горький ком, рассеяно кивнула.

– Я пойду… Серхан ждет, – слова едва получались.

А горькая обида и разочарование разъедали изнутри не хуже щелока.

Глава 3

Куда податься одинокой девушке в чужой стране?

Эта мысль все чаще крутилась в голове. Проклевывалась, стоило только Нике на рассвете открыть глаза, и свербела до самого заката, когда усталая целительница без задних ног падала на кровать.

Единственным спасением, не дававшим окончательно сникнуть, была работа.

Доминика лечила всех и от всего. Без разбора расплескивала свой дар направо и налево. И чем больше тратила, тем сильнее он становился. В Вейсморе столько больных не было, сколько она могла вылечить, поэтому досталось и виртам, и дворовой шавке Пенке, и даже дикой медведице, которую завалило рухнувшей сосной.

Не позволяя себе останавливаться, Ника работала, работала, работала, выматывала себя физически, чтобы ночью не смотреть в потолок, по которому плыли размытые тени, и не доводить себя бесконечными раздумьями.

Теперь в замке было тяжело дышать. Она даже подумывала перебраться обратно в сторожку к старой Нарве, но эта мысль навевала дикое уныние.

Хотелось здесь, с ним, как прежде.

Увы…

Пара дней, о которых говорил кхассер, растянулись почти на неделю.

Он вернулся в Вейсмор рано утром, когда густой осенний туман еще не рассеялся и плотным ковром укрывал серую дорогу к замку. И пусть днем еще было почти по-летнему тепло, ночами в воздухе уже кружили первые отголоски холодов, отзывающихся привычным смятением в душе.

Скоро зима. За замок кхассер не волновался – андракийцы стойкие и привычные к суровой жизни, и его люди не исключение. Все лето они трудились, готовясь к тяжелым временам. Хранилища были набиты под завязку, торговля с соседними городами шла полным ходом и обеспечивала приток нужных товаров. Люди запаслись не только продуктами, но и теплой одеждой. Привели в порядок дома: кто-то перекрыл крышу, кто-то проконопатил стену новой паклей, а кто и вовсе новую пристройку соорудил. В поленницах ровными штабелями были уложены дрова, в погребах – заготовки, в сараях – веники да сушеные грибы.

Его самого снова ждал военный лагерь у подножья Драконьих Гор, снова переходы в Милрадию и злые Сеп-Хатти. На долгих четыре месяца придется покинуть Вейсмор и вернуться только с наступлением весны. И снова не хотелось уходить, оставлять родные места без присмотра, но долг перед Андракисом сильнее личных привязанностей и желаний. В этом году особенно.

Визиты к друзьям не дали никакой ясности. Никто не знал, почему Тхе’Маэс объявил ранний сбор, ходили только слухи о том, что на границе с Милрадией что-то изменилось. Что? Почему? Неизвестно. Оставалось лишь строить догадки, которые вряд ли имели что-то общее с действительностью.

Если не считать стражников у ворот, то первой, кого он увидел, въехав во двор, была Доминика.

Не замечая его, она возилась с колченогой пегой виртой. Толку от зверюги не было никакого – своенравная, упрямая, иногда откровенно злая. Она задевала других вирт, не упускала шанса прихватить за руку зазевавшегося смотрителя. Но и избавиться от нее рука не поднималась, потому что спасла она двух солдат на горном перевале – предупредила о скрытом под снегом разломе, а сама провалилась. В тех пор и хромала, и злилась на всех подряд. По законам Андракиса, жизнь ее неприкосновенна, и хозяин должен заботиться о ней до скончания ее дней.

– Ах ты, зараза бестолковая, – шипела Доминика, вытягивая из зубастой пасти свою изжеванную косу, – я же для тебя стараюсь! Стой спокойно!

Куда там! Вирта вставала на дыбы и, наполовину сменив свою форму, пыталась хлестнуть упрямую целительницу длинным, как плеть, хвостом.

– Я все равно до тебя доберусь! – В своем желании исцелить Доминика была беспощадна. – Хочешь не хочешь, а вылечу. Поняла?

– Стоять! – жестко припечатал кхассер.

Вирта тут же остановилась как вкопанная. Ника тоже. Замерла каменным изваянием и даже вздохнуть боялась.

– Что стоишь? Хватай, пока присмирела.

Сообразив, что приказ относился не к ней, Доминика рванула вперед, повисла на шее вирты. Под пристальным взглядом кхассера та окончательно притихла и не брыкалась, когда Ника стала бесцеремонно ее осматривать, но ушами все же нервно пряла.

– Стоять, – повторил Брейр, наблюдая, как хрупкие девичьи руки уверенно прощупывают неправильно сросшуюся ногу.

В душе что-то кольнуло. Что-то острое, тягучее, полное смятения. Кольнуло и разошлось по венам пряной волной.

– Нашла! – радостно воскликнула Ника и ободряюще похлопала вирту по крупу. – Прости, милая, сейчас будет больно. На секундочку, а потом все пройдет.

Взялась за искореженные нити и рванула, разрывая неровный комок, а потом тут же соединила заново, наполняя целительной силой.

Вирта возмущенно зарычала и начала обращаться, чтобы наказать нахалку, посмевшую причинить боль там, где и так постоянно болело, но кхассер был начеку. Поймал, сжав ладонями вытянувшуюся змеиную морду и, заглянув в глаза, твердо произнес:

– Нет.

Против воли кхассера вирта была беззащитна. Она сжалась, словно пытаясь казаться меньше, и уже не шелохнулась, позволив Доминике завершить лечение.

– Все, – девушка бодро вскочила на ноги и вытерла руки о подол, – готово.

Брейр ослабил хватку, потрепал вирту между ушей и отпустил. Тут же отпрянув в сторону, та понеслась обратно к навесам, но спустя пару прыжков остановилась, удивленно нагнулась к своей ноге, даже подняла ее повыше, пытаясь рассмотреть и понять, почему она больше не болела и не подворачивалась.

– Можешь не благодарить, – насмешливо произнесла ей вслед Доминика и тут же замолчала, чувствуя, как пристальный взгляд кхассер скользит по спине.

Минутное молчание, застывшее между ними, показалось бесконечностью. Она пыталась не дышать, а он слушал, как бьется ее сердце. Этот звук… Такой отчаянный, надрывный, пробивал насквозь, заставляя его собственное сокращаться с удвоенной силой.

Зверь внутри недоуменно заворчал, подбивая к действиям, но Брейр даже не шелохнулся, позволяя себе только смотреть.

– Тебя долго не было, – Ника не выдержала первая, обернулась.

Все силы уходили на то, чтобы держаться достойно, не смотреть на него побитой собакой, не спрашивать «за что?», не выказывать боли.

– Не рассчитал. – Он размял шею, затекшую после долгой дороги. – Забыл, что теперь только верхом, и никаких крыльев. Вот и растянулись несколько дней в неделю.

– Как все прошло?

Ника понятия не имела, о чем спрашивает, просто задавала вопросы, которые приходили на ум, разрываясь между желанием уйти и потребностью остаться.

– Никак. С друзьями пообщался, но что хотел – не выяснил.

После долгой дороги кхассер выглядел усталым, пыльным и немного потрепанным. Его губы были обветрены, под глазами залегли тени, а плечи опущены, будто на них давил неподъёмный груз. И прежде, чем поняла, что делает, Доминика по привычке шагнула к нему, накрывая ладонью мужскую кисть. Сжала, позволяя своему теплу проникать внутрь, забирая усталость и наполняя силой.

Как в тумане. И лишь столкнувшись с внимательным янтарным взглядом, осознала, что творит. Попыталась отдернуть руку, но не успела. Он перехватил, сжимая тонкие пальцы. Не больно, но так, что не вырваться.

Что-то надо было сказать или сделать, но ни одни из них не понимал, что именно, словно какая-то важная деталь была безвозвратно утеряна. Только смотрели друг на друга пристально, не моргая и не замечая ничего вокруг, а весь мир поблек и отошел на задний план.

В его взгляде не было равнодушия. Хищное внимание, попытка рассмотреть что-то за внешней оболочкой и недоумение, словно он пытался осознать, как оказался здесь.

Ника чувствовала, как судорожно сжимаются в груди кровавые ошметки, когда-то бывшие единым целым, и поднимается робкая, ничем не объяснимая надежда, что все еще можно исправить. Как-то справиться с ревностью, обидой и болью. Простить?

– Ну наконец-то!

Голос заставил вздрогнуть обоих. Размашистой походкой к ним шел Кайрон.

Брейр нехотя разжал хватку, позволяя Доминике вытянуть пальцы из его ладони и отступить. Смущенно поправляя волосы, она отвернулась, внезапно испытав приступ жгучего стыда. Дурочка! Маленькая глупая девочка, которая наивно верит в сказки.

– Я уж думал, ты где-то в полях сгинул.

– Не дождешься, – мужчины обменялись крепким рукопожатием.

– Выглядишь голодным. Идем. В кухне уже что-то должно быть готово.

– Ты с нами? – внезапно спросил Брейр у Доминики.

Как прежде, до всех этих событий, разбивших между ними бездонную пропасть.

– Нет. Я не голодна, и мне нужно в лазарет. Позже завтрак принесут туда.

– Почему? – Снова пытливый взгляд, будто не понимал причин, по которым она не хотела принимать пищу в главном зале вместе со всеми.

– Много работы, некогда прохлаждаться.

– Ника молодец, – похвалил Кайрон, – Серхан не нарадуется на нее.

Вроде заслуженная похвала, но щеки снова предательски заалели.

– Как знаешь, – кхассер кивнул, принимая ее отказ. – Позже поговорим. Идем.

Он первым направился к входу, а помощник следом, но на шаг позади. Ника же испугалась, что так и будет стоять посреди двора, провожая его взглядом, поэтому сломя голову бросилась в лазарет.

Срочно нужна работа! Мно-о-го работы. Потому что иначе не избавиться от того бедлама, что творился не только в сердце, но и в голове.

Ей вдруг показалось, будто из этой поездки Брейр вернулся другим. Не таким холодным и отчужденным. И смотрел на нее не как на пустое место или подлую предательницу. Нике даже почудилось, что в янтаре промелькнула мимолетная радость от встречи.

Или только показалось? И она пытается выдать свои чувства за его?

***

Мысль о том, что зря отказалась позавтракать с Брейром, терзала Доминику все утро, которое прошло за разбором пустых склянок. Никто сегодня не спешил болеть. Не было ни внезапной хвори, ни несчастных случаев. Только мужик из деревни пришел с нарывающей занозой на пальце, с ней легко бы стравились и без Ники.

Ощущение, что упустила шанс, усиливалось с каждой секундой. Тревога разрасталась, заполняя собой все вокруг и мешая сосредоточиться. Спустя пару часов Ника все-таки не выдержала

– Я отойду ненадолго, – предупредила Серхана, – очень надо.

– Зачем спрашиваешь? Иди. Ты же не рабыня, чтобы безвылазно тут сидеть.

– А я, значит, рабыня? – тут же подхватила низенькая пышная помощница Мика, – ни отойти, ни вздохнуть свободно.

– Иди работай, – проворчал ей главный целитель Вейсмора.

– Я и так работаю! Как пчелка!

– Вот и работай!

И слепому было ясно, что этих двоих притягивало со страшной силой, но они сопротивлялись и упорно делали вид, что на дух друг друга не переносят.

Не слушая их препирательств, Доминика выскользнула на улицу и побежала к главному входу в замок. Почему-то было очень важно успеть. Куда? Зачем? Непонятно, просто надо и все. И мысль о том, что уже опоздала, пугала больше всего.

В холле было безлюдно, как и в коридоре, ведущем в столовую. Завтрак давно закончился, обеденное время еще не наступило, и проворные слуги давно все прибрали. Как глупо было думать, что Брейр до сих пор здесь.

Ника побежала дальше. К кабинету, в котором кхассер обычно занимался делами Вейсмора: проверял книги учета, встречался с управляющим, купцами и распорядителями. Из-за тяжелой дубовой двери едва слышно доносились мужские голоса. Доминике даже пришлось прижаться ухом к створке, чтобы расслышать хоть что-то.

Отдельных слов было не различить, но одно она узнала наверняка – Брейр был там.

От сердца немного отлегло. Самую малость. Ворваться бы внутрь, да повода не было, а за праздный интерес и суету кхассер по голове не погладит, наоборот – рассердится, что от важных дел отвлекла.

– Хозяин знает, что его лаами возомнила о себе не бог весь что и завела привычку подслушивать?

Ника отпрянула от двери и обернулась так резко, что коса, перетянутая расшитой цветными камнями лентой, взметнулась, хлестнув по лицу того, кто стоял сзади.

– Ай, – Берта прижала руку к глазу, – совсем с ума сошла?!

– Опять ты?! – рассвирепела Ника.

Эта служанка была везде, куда ни сунься! Словно по пятам ходила, вынюхивая каждый шаг.

– Ты покалечила меня, – причитала Берта, – Лечи! Немедленно!

– Как скажешь, – Ника сорвала лист с чахлого цветка, стоявшего на подоконнике, плюнула на него и, смачно шлепнув, прилепила нахалке на лоб, – как засохнет, приходи еще. Обновлю.

– Фу! – берта сорвала с себя лист. – Да знаешь, что я за это сделаю?! Я… я…

– У тебя нет дел, кроме как следить за мной? Иди работай! Иначе доложу Дарине, что опять от обязанностей отлыниваешь!

– На себя посмотри! Стоишь тут! Подслушиваешь! Иди в свой лазарет!

– У меня поручение от Серхана, – соврала, не моргнув глазом.

– Какое? – Берта тут же потребовала объяснений.

– Ждешь, что буду перед тобой отчитываться?

– Я, между прочим, личная служанка…

– Да плевать мне. Хоть служанка, хоть шпионка!

Ника окончательно вышла из себя. Напряжение последних недель дало о себе знать. Неприятности, которые сыпались со всех сторон, ревность, лишения. Не могла она больше терпеть и строить из себя спокойную и сдержанную воспитанницу гимназии. В душе кипело.

– Проваливай отсюда!

– Да как ты…

– Я ведь не только лечить могу. Если понадобится – и отравить могу.

Так и подмывало сварить зелье, от которого заворот кишок будет или с горшка неделю слезть не получится!

На этом их спор оборвался, потому что двери распахнулись и появился Брейр в сопровождении Кайрона и еще двух мужчин.

На Берту он даже внимания не обратил, а увидев Доминику, удивился.

– Ника? Случилось что-то?

– Поговорить хотела.

– Мне срочно нужно в деревню. Вернусь – поговорим.

– Я буду ждать, – умирая от разочарования, согласила она.

– Как же поручение от Серхана? – язвительно поинтересовалась Берта, когда кхассер и его люди ушли.

– Ты еще здесь?

– Я-то да. А вот для тебя здесь места скоро не останется, – прошипела служанка и убежала.

А Ника понуро поплелась обратно в лазарет.

***

Ждать пришлось долго. Ника то и дело выходила на крыльцо, чтобы узнать, не вернулся ли кхассер в замок, но каждый раз стражники сообщали, что хозяина еще нет. И когда она уже была готова отправиться следом за ним, с крепостной стены донеслось зычное:

– Едут!

Ника заскочила обратно в лазарет, покрутилась перед зеркалом, чтобы убедиться, что выглядит достойно. Поправила волосы, похлопала по щекам, пару раз прикусила губы и поспешила обратно, успев как раз к тому моменту, когда ворота распахнулись и во двор въехал сначала Кайрон, а следом за ним Брейр… бок о бок с Тианой!

Сердце ёкнуло.

Когда эта вездесущая пигалица успела выскочить за ворота и нагнать кхассера?!

Брейр спешился первым, потом подал ладонь своей спутнице, но та испуганно цеплялась за поводья и мотала головой, боясь свалиться. Тогда он протянул руки, обхватил ее за талию и буквально вынул из седла. Бережно, будто перед ним была самая большая драгоценность на свете. Тиана доверчиво цеплялась за его плечи и не спешила отпускать их, даже когда оказалась на земле.

– Не бойся, – произнес мягко.

– С тобой я ничего не боюсь.

Как же хотелось ее удавить!

Брейр отдал поводья подоспевшему конюху и в этот момент заметил Доминику, стоявшую возле лазарета, словно каменное изваяние. Улыбаться она не могла – лицо сводило в болезненной гримасе. В груди саднило, а в голове пульсировало только одно. Опоздала…

Он снова встретил свою невесту и забыл обо всем на свете. Ее мрачный, полный горечи взгляд он истолковал по-своему:

– Я сейчас занят. Позже поговорим.

У него снова не было на нее времени.

Зато вечером выяснилось, что кое у кого другого есть время на несчастную лаами.

Сдержанный стук в дверь раздался перед самым сном, когда Доминика сидела перед зеркалом и угрюмо расчесывала волосы. На мгновение в сердце зажглась надежда, что это кхассер все-таки вспомнил о ней и пришел. Проворно накинув поверх просторной сорочки шелковый халат, Ника побежала открывать. Только на пороге не Брейр оказался, а его невеста.

– Позволишь? – Тиана смело шагнула через порог. – Не хочу, чтобы нас слышали.

Доминике не оставалось ничего иного, кроме как посторониться и пропустить ее внутрь.

– Я не буду ходить вокруг да около, – Тиана без интереса обвела ее комнату взглядом, – перейду сразу к делу. Кхассер – мой.

Ее слова хлестнули наотмашь. Ника аж отшатнулась, натолкнувшись на темный решительный взгляд.

– И я не собираюсь терпеть в замке присутствие лаами. Это пошло и вульгарно. Конечно, традиции и нравы в Андракисе не такие, как у нас. Но с некоторыми вещами я категорически не согласна. Не хочу, чтобы мой будущий муж бегал справлять нужду на сторону.

– Справлять нужду? – горько переспросила Доминика.

– А как иначе это назвать?

Значит, такая у нее теперь роль в глазах окружающих? Быть отхожим местом?

– Я пока терплю твое присутствие в Вейсморе только потому, что про тебя говорят, будто ты лекарь неплохой. Людям помогаешь. Хотя, уверена, что Серхан и сам прекрасно со всем справится. – В голосе новой Высшей звучала сталь.

– Не тебе судить о работе целителей.

– Ой, не нагнетай. Я в гимназии сотню таких, как ты, видела. Прыщ вылечат – и ходят словно королевы.

От такого пренебрежения к своей работе Доминика задохнулась:

– А что ты сделала для этих людей? Ходила по двору и камни пинала? Это твой уникальный дар?

Тиана вспыхнула и зло прошипела:

– Я миротворец!

– Я видела настоящих миротворцев. В их присутствии расцветали даже самые угрюмые, а рядом с тобой цветет только Берта.

– Не только, – ядовито улыбнулась Тиана и как бы невзначай поправила зеленые ленты на запястьях, – я делаю своего мужчину счастливым.

Рот наполнился горечью. Каждая из этих фраз – «мой кхассер», «свой мужчина» – впивались острым ножом прямо в сердце. Слишком больно.

– Я не хочу, чтобы ты приближалась к нему. Чтобы смотрела на него. Разговаривала с ним. Пока я невеста, могу только мириться с твоим присутствием, но совсем скоро стану его женой. И тогда потребую, чтобы он отправил тебя из Вейсмора. Настою на том, чтобы подарил кому-нибудь из своих друзей. Лаами ведь товар многоразовый. Побыла у одного, но может перейти и к другому. Тем более раз ты такой прекрасный лекарь, то, уверена, очередь из желающих заполучить тебя выстроится немалая. Может, и найдешь себе кого-то, кто захочет взять в жены… после всех остальных. А Брейр – мой!

Ни сказав больше ни слова, Тиана вышла за дверь и хлопнула ею с такой силой, что зазвенели стекла на окнах.

Судорожно всхлипнув, Доминика разжала кулаки и уставилась на свои ладони, на которых кровью наливались полумесяцы от ногтей.

Глава 4

Этой ночью Доминике вообще не удалось сомкнуть глаз. Она лежала на кровати, укутавшись одеялом под самый подбородок, и дрожала так, словно оказалась голая на зимнем ветру.

Слова Тианы ее просто сбили с ног, обескуражили, лишив уверенности в завтрашнем дне. Хрупкая девочка оказалась совсем не такой нежной и беспомощной, как казалась. Что если ей и вправду удастся убедить Брейра отдать лаами кому-то другому? Кому-то из кхассеров, а то и вовсе кузнецу какому-нибудь? Она же миротворец. Будет ласковой кошкой нашептывать на ухо, намекать при каждом удобном случае, убеждать, что так будет лучше всем, и так мало-помалу и добьется своего. Что тогда?

На Нику накатывала дурнота, стоило только представить, как ее вручают другому мужчине со словами «она теперь твоя, делай, что хочешь». Брейр ведь не поступит так? И тут же вспоминалось, как он отворачивался, находя более важные дела, чем общение с ней, как смотрел на свою новую высшую.

Она так сладко стонала…

Доминика сипло вдохнула, чувствуя, как сводит зубы. С чего вообще у нее сегодня возник порыв снова попытаться поговорить с кхассером? Что такого ей померещилось в янтарных глазах, раз в сердце снова зажглась надежда?

Утро встретило ее хмурым небом и серым по-настоящему осенним дождем. Природа будто грустила вместе с синеглазой девушкой, которая стояла на балконе, обхватив себя за плечи. Тонкая ночная рубашка давно промокла и облепила стройное тело, подчеркивая каждый изгиб, волосы прилипли к лицу, а босые ноги онемели от холода. Но она продолжала стоять, не замечая ни ветра, ни дождя.

Все это такие мелочи по сравнению с темной дырой, расползавшейся в груди.

Нике хотелось уйти отсюда. Убежать за пределы Вейсмора далеко-далеко, чтобы никто не смог найти. Схорониться в какой-нибудь деревне и начать новую жизнь.

Побелевшими, замерзшими пальцами она привычно нащупала нить на запястье. Позорный атрибут лаами. Не об этом она мечтала, поднимаясь на борт корабля, который привез наивных невест из Шатарии в загадочный Андракис.

Спустя полчаса Ника вышла из своей комнаты, тепло одетая в плащ с капюшоном и удобную обувь. Она собиралась проведать старую Нарву. Отнести ей свежего супа и хлеба, прибраться в покосившемся домике и побыть в тишине.

Едва она дошла до лестницы, как позади раздался дикий крик:

– Госпожа!

От голоса, пропитанного ужасом, на затылке зашевелились волосы. Обернувшись, Ника увидела распахнутую дверь в комнату Тианы.

– Помогите! – снова отчаянный вопль.

– Кто кричит?

– Что случилось?

На призыв о помощи начали стягиваться люди и, тяжко вздохнув, Доминика поплелась обратно.

До входа она добралась, когда там уже толпился народ. С трудом протиснувшись сквозь плотную стену встревоженных жителей замка немного ближе, Ника увидела Тиану, лежащую на полу, а рядом с ней рыдающую Берту и Брейра. То, как бережно он поддерживал ее обмякшее тело и хлопал по щекам, пытаясь привести в чувство, снова ударило в самое сердце. И вместо того чтобы ринуться вперед и помочь, Ника замерла за чужими спинами, не в состоянии заставить себя сделать и шага.

– Я зашла, а она лежит, – стонала служанка. – Хрипит, пена изо рта и глаза закатываются. Звала ее, а она не отвеча-а-ает.

Тиана была бледной, как смерть, а вокруг рта кожа и вовсе посинела. Из угла губ струйкой стекала белая пена, и дыхание настолько ослабло, что даже не видно было, вздымается ли грудь с каждым глотком воздуха.

– Бедная, бедная моя хозяйка, – завывала Берта, сжимая ладонь Тианы, – такое несчастье.

– Хватит выть!

– Не могу, – зарыдала еще громче, – жалко ее очень. Такая молоденькая, такая хорошенькая, зла никому не делала… и отрави-и-или.

– Бредишь, – кхассер подхватил Тиану на руки, – кому нужно ее травить?

– Кому-кому… Да лаами вашей!

Ника показалось, что она ослышалась. Травить соперницу?

Люди притихли и как-то синхронно расступились, пропуская ее вперед, под наливающийся тьмой взгляд кхассера.

– Я лечу людей, а не пытаюсь их отравить, – процедила сквозь зубы, не отрывая взгляда от Брейра, – ты же знаешь это.

– Она и меня вчера угрожала отравить! – не унималась Берта. – А вечером они с Тианой поругались. Хозяйка потом плакала полночи, бедняжка. А утром вот…

– Я не это имела в виду, когда говорила про отраву! – возмутилась Доминика и тут же смолкла, слишком поздно сообразив, что не надо было этого говорить.

Брейр удивленно поднял брови:

– Так это ты сделала?

– Нет, конечно!

– Она единственная в замке, кому Тиана мешала! – Берта обличительно ткнула пальцем в целительницу. – Злилась из-за того, что вы, наконец, достойную девушку встретили. Это вам любой подтвердит! Ходила тут с кислой миной и вздыхала.

Внутри что-то отмирало, покрываясь ледяной коркой. Неужели поверит? После всего, что между ними было…

– Ника! – Брейр жестко кивнул, требуя, чтобы подошла ближе.

Ноги, как ходули. Шаг, еще один. Девушка остановилась рядом с ним, неотрывно глядя в глаза, полыхающие тьмой.

– Да, хозяин, – в голосе ни одной эмоции.

На какой-то миг ей почудилось, что ударит, но он ограничился приказом:

– Лечи.

– Как скажете, – медленно опустила голову, пряча свои чувства под замок.

С трудом заставив себя прикоснуться в Тиане, Доминика сразу нашла причину – яд могильницы, еще не успевший распространиться по всему организму. Погасила отраву, подправила линии жизни и убрала руки, едва сдержавшись, чтобы не обтереть их о подол.

– Я могу идти?

– Не так быстро, Доминика. – Крепко взяв под локоть, он потащил ее из комнаты, на ходу дав распоряжение подоспевшему Кайрону: – Присмотри за Тианой. – Он утянул Нику в ближайшую свободную комнату и только там отпустил. Сердито разжал пальцы, выталкивая ее в центр. – Рассказывай.

– Что ты хочешь от меня услышать, кхассер?

Она намеренно опустила слово «мой», потому что сейчас пропасть между ними достигла колоссальных размеров.

– Ты ее отравила?

– Нет.

– Кроме тебя некому.

– Я не травлю людей, – упрямо повторила Доминика, – ты же знаешь.

– Я знаю, что ты тайком принимала зелье из румянницы, – жестко обрубил Брейр, не замечая того, как девушка вздрогнула, словно от удара, и подняла на него измученный взгляд, – этого достаточно для подозрений. Не находишь?

Он никогда не простит ей тот поступок.

– Да при чем здесь румянница? – всплеснула она руками. – Там было мое решение относительно моего собственного тела! А сейчас ты обвиняешь меня в том, что я пыталась убить соперницу!

– Он не соперница тебе. Тиана – невеста, и скоро станет женой. Ты – лаами.

Боги, как же больно было это слышать от него.

– Почему ты не веришь мне?

– Верил. Раньше.

У нее больше сил не было сопротивляться и что-то доказывать. Желания – тем более.

– И когда же можно будет поздравить вас? – ее голос звучал бесцветно.

– Церемония состоится на день осеннего равноденствия.

Всего неделя…

Ледяной шип впился под лопатку.

– Счастья вам. Можешь быть спокоен, я больше не потревожу ни тебя, ни твою прекрасную невесту.

– Не потревожишь, – Брейр согласно кивнул, – я отправляю тебя из замка.

– Куда? – сердце оборвалось от страха.

Неужели решал подарить другому кхассеру?

– Я не хочу больше рисковать. Велю подготовить тебе дом, в котором ты будешь жить и принимать тех, кто нуждается в помощи.

Доминика спрятала в карманах дрожащие руки.

– Не надо дом.

– Здесь ты не останешься.

– Отправь меня к Нарве.

– Там нет условий.

– Мне плевать! – сорвалась на крик, – я не хочу жить в деревне, где все будут шушукаться и обсуждать меня за спиной. Твое право злиться и не доверять мне, но не надо унижать еще больше.

На его скулах играли желваки, янтарь вперемешку с тьмой клубился во взгляде, но Нике уже было все равно.

– Если кому-то потребуется помощь – за мной пришлют.

– Как знаешь, – он равнодушно пожал плечами, – хочешь в эту хибару – иди.

– Могу я собрать вещи?

– У тебя есть час. После этого Кайрон отвезет тебя.

– Спасибо, – она низко склонилась, чтобы не увидел того, что отражалось в ее глазах, – вы очень великодушны, кхассер.

Она попыталась обойти его, но Брейр поймал за руку. Остановил, подозрительно всматриваясь, будто почувствовал что-то. Но Ника уже взяла под контроль эмоции, спрятала их глубоко-глубоко, не позволяя пробиваться наружу, и достойно встретила его взгляд:

– Будут еще какие-то пожелания?

Он помедлил, потом нехотя разжал пальцы:

– Иди.

Глядя только перед собой, Доминика прошла мимо настороженных, притихших людей. Интересно, все они тоже поверили в то, что яд подмешала она? А впрочем, уже неважно.

В комнате она не задержалась. Ей не нужен был отведенный кхассером час. Побросав в кожаную путевую сумку то ценное, что у нее было, Доминика ушла, не потрудившись прикрыть за собой дверь.

Миновав двор, она вышла за ворота и отправилась вниз по дороге, не позволив себе ни разу обернуться. В груди болело, каждый шаг давался через силу, но она упрямо двигалась вперед.

Нет смысла цепляться за место и людей, которым ты не нужна. И пускай половина сердца осталась в замке, обратного пути не было.

Кайрон настиг ее на подходе к дому травницы:

– Я должен был отвезти тебя, – с укоризной.

– Не стоит утруждаться, я сама прекрасно знаю дорогу, – холодно отозвалась Ника, – или кхассер велел проконтролировать, чтобы его приказ был исполнен?

– Он ничего больше не говорил. Я сам, – Кайрон спешился, забрал у нее сумку. – Провожу.

– Как хочешь.

Они молча шли по узкой тропке, петляющей между сосен, и только вирта, шагавшая следом за ними, то и дело фыркала, нарушая тишину, и щелкала зубами, пытаясь поймать мотыльков, мельтешивших в воздухе.

– Погоди, – Кайрон остановил Нику, когда та уже поднималась на скрипучее крыльцо, – я не знаю, что у вас произошло и почему в Вейсморе появилась Тиана, но я не верю, что это ты ее отравила.

– Спасибо, – в глазах защипало. Пришлось зажмуриться, а потом несколько раз быстро моргнуть, чтобы справиться с внезапной слабостью, – мне было важно это услышать.

– Если что-то понадобится – обращайся. Я помогу.

– Спасибо. Мне ничего не надо.

– Все равно. Имей это в виду, – Кайрон ободряюще сжал ее плечо, потом ловко взлетел в седло и, пришпорив вирту, унесся прочь.

А Ника еще долго смотрела на кусты, за которыми, изгибаясь, пряталась тропинка. И все четче становилось осознание того, что в Вейсморе ей больше нет места.

Ника зашла в дом и, пользуясь тем, что Нарвы не было, разложила свои вещи. Их было мало. Пара зелий из личного запаса, немного монет – знала бы, что так все обернется, скопила бы больше, – сапфировое ожерелье, подаренное кхассером.

Ника сидела за столом, подперев щеку рукой, и грустно смотрела на свои сокровища. В Андракисе у нее больше не было ничего.

К вечеру вернулась Нарва с большим, но легким мешком за плечами. Увидев чистые полы и теплый ужин на столе, тихо крякнула.

– Выгнали, что ли?

– Выгнали, – Ника не стала отрицать.

– Что натворила? – она сбросила мешок на топчан и, упираясь ладонями в поясницу, надсадно разогнулась.

– Кхассер жениться собрался, а я мешаю.

– Ишь какой, – травница осуждающе покачала головой, – сначала тебя забрал, а потом новую привел? Распутник.

– Давай ужинать? Я голодна.

Нике совсем не хотелось говорить про Брейра. Она всеми силами пыталась вытолкать его из своих мыслей. К сожалению, пока не получалось.

И позже, когда они уже потягивали горький чай из жестяных кружек, она сама вернулась к этой теме:

– Как проходит церемония у кхассеров?

Старуха задумалась, причмокнула, рассасывая сушеную малину, и произнесла:

– Давно я не была на таких свадьбах. Вспомнить бы… – Прикрыла глаза, погружаясь в воспоминания. – Жених и невеста в светлых ритуальных одеждах стоят перед богиней Иль-Шид, держащей в руках камень плодородия. Чем крепче союз, тем светлее этот камень. А иногда, если кхассер встречает настоящую пару, так и вовсе белым становится. Это редкость сейчас…

– И долго они на коленях стоят? – поинтересовалась Доминика, старательно отгоняя образы, рождавшиеся в голове. Слишком больно.

– Церемония длится часа два. Не меньше.

– Без перерыва? Ни встать? Ни выйти?

– Да кто ж со свой свадьбы-то уходит? Не положено. Там даже говорить нельзя. Только слушать. Жрец будет молитвы ритуальные читать да богов задабривать. А почему спрашиваешь-то?

– Ваши обычаи очень отличаются от наших. Мне интересно.

На самом деле Доминику волновало только одно: сколько времени кхассер будет скован правилами церемонии и не сможет к ней перенестись.

Глава 5

Времени на подготовку было мало. Всего неделя. Ника старалась не думать о том, что ее ждет дальше, и сконцентрировалась на побеге из Вейсмора.

Надо было не только избавиться от серых нитей, но и как-то покинуть долину. Вряд ли стражники выпустят ее просто так, не поставив в известность хозяина. Но главная проблема – это сам хозяин, который тут же перенесется к ней, едва почувствует, что она всерьез взялась за свои оковы. Поэтому единственным шансом была церемония, которую Брейр не сможет покинуть.

Для снятия нитей у нее был маринис, оставалось только решить, как незаметно улизнуть из Вейсмора. У Ники на этот случай имелась идея, но чтобы ее воплотить в жизнь, требовалась помощь.

На следующее утро она поставила Нарву в известность:

– Я иду в деревню на ярмарку. Тебе нужно что-нибудь?

– Нет, – отмахнулась старуха, – я уже не в том возрасте, чтобы за гостинцами бегать. Сама-то чего прикупить хочешь?

– Кузнеца проведать надо, – уклончиво ответила Доминика, – чашу новую для трав присмотреть.

– Так ты летом покупала, – удивилась старуха, – зачем нам еще одна?

– Нужна, – упрямо повторила девушка и, чтобы выглядеть убедительнее, приукрасила: – Некоторые осенние травы не любят старой посуды, для них каждый раз новое надо брать.

– Невидаль какая, – удивилась Нарва, – я всю жизнь в одном котелке мешала и горя не знала.

– Так надо, – повторила Доминика и, повесив через плечо холщовую сумку, вышла из избушки.

Ей было стыдно в глаза обманывать старую травницу, но и рассказать, для чего на самом деле ей нужно в деревню, она не могла. Нарва любила Вейсмор и была безгранично предана кхассеру, вряд ли бы она смолчала, узнав, что лаами затеяла побег.

На улице моросил дождь. Он размеренно стучал по еще зеленым лопухам, размывал дорожку, ведущую через лес, и окутывал деревья молочной дымкой. Ника спешила. Так мало времени и столько всего нужно успеть.

Несмотря на осеннюю непогоду, в деревне было шумно. Люди сновали возле прилавков, перепрыгивая через лужи или балансируя на узких досках, разложенных заботливыми продавцами.

Чтобы не вызвать подозрений, Ника заглянула в несколько лавок. У кожевника посмотрела небольшие поясные сумки и ремешки для обуви, у нового кузнеца, прибывшего в Вейсмор на место Луки, чаши и латунные кубки для снадобий, у кондитера купила ароматный рогалик со сливочным кремом. Медленно, но верно она приближалась к своей цели.

– Смотрите, кхассер едет! – раздались радостные голоса мальчишек, для которых хозяин был кумиром. – С невестой!

Народ взволнованно оглядывался, вытягивал шеи, пытаясь рассмотреть приближавшуюся пару. Ника тоже поддалась всеобщему порыву. Вскочила на ближайшее крыльцо и, ухватившись за поручень, устремила взгляд на дорогу от замка.

О чем-то оживленно разговаривая, Брейр с Тианой верхом на вороных виртах неспешно приближались к деревне. Давясь горечью, Доминика наблюдала, как, прикрыв рот ладошкой, невеста заливисто смеется, а кхассер лишь снисходительно улыбается. Они выглядели счастливыми и довольными жизнью.

Чего нельзя было сказать про Доминику. Ей и так было тяжело, а стоило увидеть своего бывшего возлюбленного и его новую пару, так и вовсе стало плохо. Будто кто-то заново вспорол едва подсыхающую рану.

Доминика спустилась с крыльца, спряталась за домом и аккуратно выглядывала из-за угла, молясь всем богам, чтобы Брейр и его спутница ее не заметили.

Они остановились возле ткацкой лавки, там, где под навесом на широких прилавках были разложены яркие отрезы для привлечения покупателей. Кхассер помог своей избраннице спешиться, бережно придерживая ее за талию, после чего они вместе зашли внутрь.

– Ей новое платье пошили, – восхищенно сложила руки на груди одна из местных модниц, – наверняка красота такая, что глаз не оторвать.

– Да как ни ряди ее – все равно хуже нашей Доминики, – тут же припечатала другая, – что он нашел в этой пигалице? Зачем вообще привез? Ходит как зазнайка и нос от всех воротит.

Ника отступила еще дальше в тень между домов, а потом и вовсе развернулась и, решительно сжимая кулаки, быстрым шагом пошла прочь. Хватит плутать вокруг да около! Кхассер вон время зря не теряет, а невеста его и подавно.

В лавке ведьмы, как всегда, было сумрачно, витал приторно-сладкий аромат благовоний. Тяжелые шторы на окнах были задвинуты, и лишь по углам помещения едва заметно тлели четыре свечи.

– Что привело тебя ко мне, целительница? – Джайла бесшумно появилась из-за ширмы.

На ней было узкое парчовое платье, золотое, с черной росписью по подолу, массивные золотые кольца на шее и обод с голубым камнем на тонкой цепочке.

– Как дела у Симуса?

– Хороший ведьмак из него вырастет. Сильный, – ведьма сдержано улыбнулась, неотрывно следя темным взглядом за гостьей. – Ты ведь не за тем пришла, чтобы поинтересоваться участью моего воспитанника? Я чувствую в тебе глубокую печать и решимость. За долгом пожаловала?

– Ты обещала выполнить одно мое желание.

Джайла не торопилась отвечать. Она неспешно прошлась вдоль полок, длинной лучиной зажигая одну свечу за другой. Помещение заполнялось десятками трепещущих бликов, и тени от причудливых ведьминских предметов ползли по стенам, словно коварные чудовища.

– Ты поможешь мне? – не выдержала Ника.

Джайла зажгла последнюю свечу, плавно задула лучину и положила ее на серебряный поднос.

– Ведьмы всегда держат слово, – наконец, она развернулась к Доминике. – Скажи, чего ты хочешь, целительница? И я сделаю все, что в моих силах.

Ника с трудом перевела дыхание, зажмурилась, собираясь силами, и наконец выпалила:

– Я хочу сбежать из Вейсмора.

Все. Карты раскрыты, отступать некуда. Если Джайла захочет рассказать Брейру, то уже ничего не спасет от ярости кхассера. Посадит под замок и дело с концом. Или скинет на руки кому-нибудь другому, чтобы не отвлекала от драгоценной невесты и подготовки к свадьбе.

Ника стояла, опустив глаза, и неосознанно теребила шершавую ручку холщовой сумки. Она не слышала ни голосов с улицы, ни размеренных щелчков стрелок на больших настенных часах. Единственным звуком был стук собственных зубов, отбивавших мелкую дробь. Холодно.

– Признаться, я удивлена, – чуть склонив голову набок, произнесла ведьма. —Думала, что попросишь усилить любовное зелье или сделать амулет, заговоренный на соперницу.

– Я ей не соперница, – горько произнесла Доминика, – просто лаами, которой показалось, что она что-то значит для хозяина.

– И как же простая лаами собралась избавиться вот от этого? – Джайла плавно подошла ближе, взяла Доминику за руку и алым ногтем прочертила по ненавистной серой нитке. – Такие украшения может снять только император.

– Я сниму их.

Доминика спокойно выдержала пристальный, цепкий взгляд ведьмы. В том, что маринис справится, Ника не сомневалась, и Джайла почувствовала эту уверенность.

– Значит, способ действительно есть?

– Есть.

– И маленькая лаами его знает?

Ника кивнула. Ее не оставляло ощущение, будто ведьма играла с ней в кошки-мышки. Показывала когти, едва касаясь ими оголенных нервов, и отступала, снисходительно глядя, как трепещет жертва.

– Ты еще интереснее, чем казалась.

– Это комплимент?

– Это размышление, – ведьма тряхнула пальцами, и на перстнях заиграли отсветы свечей, – мне любопытно, чего же ты хочешь от меня, раз сама знаешь, как разорвать оковы?

– Мне нужна помощь, чтобы покинуть пределы Вейсмора.

– Ждешь, что я вывезу тебя, спрятав под юбкой?

– Нет. Мне нужно, – Ника осмотрелась и взяла с полки две полых сферы, которые обычно использовали в магических ритуалах, – чтобы ты замкнула их друг на друга и сделала перенос.

– С чего ты решила, что это возможно? – усмехнулась Джайла.

Доминика подняла руку и слегка потянула за нить:

– Эти оковы соединяют меня с кхассером. Он может перенестись ко мне, когда захочет. И я чувствую на них отголоски ведьминских чар.

– Умная девочка и внимательная. Только колдовство, о котором ты просишь, под запретом. А еще оно слишком сложное и опасное. У кхассеров все на камне завязано, на араките, а у людей – на крови. Придется поддерживать постоянное течение силы… баланс. Боюсь, в тебе нет столько ресурсов.

– Моей крови достаточно для единичного перехода, – упрямо сказала Доминика, – большего мне и не надо.

– Как? Куда? Если хочешь, чтобы я помогла, накорми мое любопытство.

Делать было нечего.

– Я заранее отправлю одну заговоренную сферу вниз по реке, вторая будет при мне. Когда придёт время, избавлюсь от нитей и перенесусь. Вот и весь план. Ты поможешь мне?

Темные глаза ведьмы понимающе сверкнули. Ее натура была против помощи людям, но этой Высшей она задолжала за жизнь маленького ведьмачонка. К тому же отчаянная целительница предлагала нарушить сразу несколько запретов и пройтись по самой грани. Разве настоящая ведьма может отказаться от такой авантюры?

– Допустим, – Джайла задумчиво провела кончиком ногтя по ярко накрашенным губам. – А что дальше? Куда ты собираешься податься после?

– Увы. Мой план ограничивается тем, чтобы покинуть Вейсмор. Как жить дальше, я не знаю. В Шатарию мне не вернуться. Кхассер прав: свои же обратно и отправят. А здесь… – она печально развела руками, – найду какую-нибудь захудалую деревеньку, дом на отшибе. И буду потихоньку зарабатывать своим даром и жить.

– Не разочаровывай меня, целительница. Глупый план. Не сможешь ты прятаться и вполсилы лечить. Молва о тебе расползется, раньше, чем наступят холода. Поверь, одинокой беззащитной девушке, да еще с даром, мигом применение найдут. И вряд ли оно тебе понравится.

– И что же делать?

– Как что? Тебе, милая, прямая дорога в Андер, к императору. Целители там всегда в почете. Будешь при деле и в безопасности.

– Да он сразу вернет меня Брейру! – возмутилась Доминика.

– Не вернет, – ведьма загадочно улыбнулась, – по закону, если лаами смогла снять оковы и доказать это перед советом, она становится свободной, и кхассер теряет на нее все права.

– Что же ты сразу не сказала?

– Хотела понять, как далеко ты готова зайти в своем желании покинуть Вейсмор.

– Я пойду до самого конца. Чего бы мне это ни стоило.

– Неужели так просто отвернешься? Или мне показалось, что ты прикипела к этому месту?

– Всего лишь место. Ради кого мне оставаться? Ради Брейра, который наказал за одну-единственную ошибку?

– Чего ты ждала от кхассера? Что он будет ласковым котенком?

– Я ждала не котенка, а достойного мужчину, с которым у меня будет настоящая семья, а не вот это, – снова указала на нити, – но, увы. В этом Андракисе все оказалось не так, неправильно. Все что нам рассказывали о нем – пустое, фальшивое. Нас будто готовили к поездке в одну страну, а отправили совсем в другую. Здесь кругом обман, – горько выдохнула Ника, – и жестокость.

Джайла едва заметно ухмыльнулась, забрала у целительницы сферы и, задумчиво крутя их пальцами, произнесла:

– Ты и вправду думаешь, что поняла Андракис, отсидевшись в тихом Вейсморе? Разобралась в людях и традициях, мотаясь по лесу и собирая цветочки? Прочувствовала наш мир, залечивая ссадины деревенских олухов?

– Да что тут понимать? Жестокие нравы, жестокие люди, использующие других, варварские обычаи. Далеко за примерами ходить не надо! Девушки из Шатарии – просто живой товар, игрушки для развлечения кхассеров.

– А кто их отдал, чтобы по-прежнему спать на шелковых простынях и вкусно кушать? – ведьма смотрела в упор. – Как думаешь, целительница, в вашей гимназии знали о том, что ждет воспитанниц после того, как они взойдут на корабль?

Ника насупилась. Знали, конечно. Не могли не знать. И готовили тщательно, чтобы игрушки не только полезными были, но и красивыми, интересными, воспитанными.

– Неужели ты считаешь, что только Андракис жесток? Просто он единственный, кто не стыдится показывать свое истинное лицо. В отличие от Милрадии, отрекшейся от своих защитников, или подлой жадной Шатарии, которая дождалась удобного момента и ударила в спину, а не сумев победить – предпочла откупиться кровью невинных. А знаешь, почему он такой? Потому что слабые и трусливые – плохие защитники.

– Не оправдание, – упрямо возразила Ника, – Шатария тоже защищала…

– Кого? И от кого? – ведьма смотрела в упор. – Золотой трон от лишних царапин? Толстых купцов от разорения? Своих девочек от правды? Ты слышала про Рой?

– Да. Нам рассказывали о том, что иногда бывают прорывы из нижнего мира.

– Иногда? – темные брови возмущенно взметнулись кверху. – Каждый год, на протяжении всех зимних месяцев, пока идет сопряжение, эти твари валят к нам изо всех щелей! И если бы не усилия кхассеров и их людей, рой заполонил бы не только Андракис, но все остальные страны. От твоей Шатарии уже давно ничего бы не осталось, если бы не Андракис.

– Я уверена, что ты преувеличиваешь, – не сдавалась Доминика.

Не отрывая от нее взгляда, Джайла начала медленно расстегивать крохотные пуговички на платье, спустила мерцающую ткань с плеч, обнажая грудь и подрагивающий живот, показывая то, что было скрыто от посторонних взглядов. Ее смуглая кожа была покрыта глубокими уродливыми шрамами. Один спускался от ребер через пупок, второй окольцовывал неровный бок и выглядел, как рытвина на месте вырванного куска мяса, третий молнией уходил вниз под одежду.

– Преувеличиваю? – наполовину нагая Джайла выглядела величественно, словно королева. Она шагнула ближе к Доминике, позволяя хорошенько рассмотреть себя. – Хочешь понять Андракис? Отправляйся в лагеря на границе с Милрадией. Посмотри, как день за днем андракийцы ценой собственных жизней защищают этот мир. Почувствуй. И тогда, если сможешь, попробуй упрекнуть в жестокости.

Ника не могла оторвать взгляда от чудовищных рубцов.

– Я могу их убрать, – протянула руку, но ведьма оттолкнула ее в сторону.

– Нет!

– Но они же уродуют тебя!

– Разве дело в красоте? Каждый шрам – напоминание о том, ради чего стоит жить. Я заслужила право их носить! И горжусь ими. – Неспешно, с достоинством, она вернула бретели обратно, застегнула пуговицы и спокойно произнесла: – Я помогу тебе. Заговорю сферы, чтобы ты смогла перенестись, и дам еще кое-что. Отвод, чтобы выиграть время. Он сможет один раз сбить кхассера с пути, если тот попробует к тебе переместиться.

– Мне нужно много отводов, – тут же встрепенулась Доминика. – Пять. Нет, лучше десять!

– Умерь свои аппетиты, целительница. Это дорогая магия.

Ника достала из сумки колье с сапфирами и протянула его на раскрытой ладони.

– Этого достаточно?

Глаза ведьмы полыхнули алчным блеском. Драгоценности она любила.

– Вполне, – колье исчезло в бархатной шкатулке, – приходи завтра с первыми лучами солнца. Все будет готово.

– Спасибо, – тихо сказала Доминика и повернулась, чтобы уйти, но властный голос ведьмы пригвоздил к месту.

– Ты кое-что забыла, целительница. – В красивых женских руках мерцала длинная золотая игла с рубиновым наконечником. – Для такого колдовства нужна кровь. Много крови…

Словно в бреду Доминика опустилась на лежанку и протянула оголенную руку ведьме. Та медленно прочертила ногтем от запястья до сгиба, нашептывая и принюхиваясь, а когда нашла нужную точку – подула на кожу, покрывшуюся мурашками, и воткнула иглу. Тугими сочными каплями кровь собиралась на игле и срывалась на дно серебряной чаши.

– Не сопротивляйся, – нашептывала ведьма, – держи свой дар в узде. Иначе рана затянется и придется колоть заново.

Ника отвернулась к стенке, едва сдерживая неподатливую силу. Всего лишь кровь… это такая мелочь по сравнению с разбитым сердцем.

Наверное, она даже задремала, потому что голос ведьмы звучал словно издалека:

– Подъем! Хватит валяться!

Открыв глаза, она увидела, что чаша полна, а на месте раны узкая повязка.

– Не стоило. Я бы сама…

– Не трать силы на ненужное, Доминика. Кровь – не вода. Дай ей восстановиться. Иди домой и ляг спать, а завтра на рассвете я буду тебя ждать.

Пошатываясь и ощущая странную легкость во всем теле, Ника вышла на улицу, а Джайла проводив ее взглядом, хлопнула в ладони, и все свечи мигом погасли, погружая лавку в сумрак.

Глава 6

– Опять уходишь? – недовольно проскрипела Нарва, застав Доминику за утренними сборами.

Раз уж улизнуть незаметно не смогла, пришлось выкручиваться:

– За травой редкой отправляюсь.

– За какой? Куда?

Травница была хоть и стара, но не слепа и не глупа. Видела, что после возвращения из замка Доминика была сама не своя и все чаще где-то пропадала, прикрываясь поисками трав, но неизменно возвращалась с пустыми мешками и рассеянным взглядом.

Маялась девчонка. Мучилась из-за разбитого сердца, и страшно за нее было. Вдруг глупостей каких натворит? И хоть Нарва была беззаветно предана кхассеру, порой так и подмывало нарвать крапивы позлее и отходить его по спине, а то здоровенный вымахал, а ума как у котенка. Разве можно было променять Доминику на какую-то чужачку? Ника своя, родная, и жители Вейсмора ее любили. Зачем же вот так?

Мужчины… Порой в них столько ярости и непонимания, что они ломают то, что дорого, не осознавая, что самим же потом хуже будет.

– Я с тобой!

– Нет! – резко ответила Доминика, потом смягчила тон и добавила: – Нет. Я надолго уйду. Надо болота обойти, пойму реки и до сизого леса добраться. Весь день на ногах буду, а ты столько не выдержишь.

– Что я, по-твоему, совсем развалюха? – возмутилась травница. – Я еще о-го-го. И болота, если понадобится, обойду, и на гору залезу, а если очень приспичит, то и жениха молодого отхватить могу!

Ника не сдержалась и прыснула со смеху. Взгляд Нарвы смягчился:

– Ты улыбайся почаще. У тебя улыбка, как солнышко: теплая и красивая.

– Спасибо, – Ника обняла ее за плечи, чмокнула в щеку и, прихватив с топчана заплечную сумку, метнулась к выходу. – Не жди меня. Я буду поздно.

Планов на этот день у нее было предостаточно: забрать у Джайлы сферы переноса и отводы, припрятать их в тайном месте, а потом навестить маринис, который наверняка уже нарастил седьмой лист. Все это своим ходом, и времени на промедления не было.

***

Ведьма ждала ее на крыльце своей лавки. Несмотря на то, что по утрам воздух был уже прохладным, и дыхание белой дымкой вырывалось изо рта, одета она была по-летнему. Золотистое платье в пол. Легкое, шелковое, такое открытое, что Ника в жизни бы не надела. Смелости не хватило бы. Потому что разрез по бедру почти до талии, так что было видно стройную ногу, перетянутую золотой цепочкой чуть повыше колена, а в вырезе еще немного – и будет видно грудь. Ткань держалась так низко, что почти открывала взору аккуратные навершия.

Ника стыдливо отвела взгляд в сторону, а Джайла, наоборот, плечи расправила и посмотрела на нее, не скрывая насмешки.

– В чем дело, целительница? Я не нравлюсь тебе? Осуждаешь?

– Нет. Просто для меня слишком… смело. Но красиво. Ты сегодня выглядишь особенно.

Ведьма и впрямь выглядела так, будто помолодела на десяток лет. Волосы как шелк, кожа сияла изнутри, а глаза сияли довольством, как у кошки, пробравшейся в хозяйский погреб и налакавшейся из крынки густой сметаны.

– Еще бы не особенно, – сочные губы расплылись в усмешке, – кровь лекарки, да еще и Высшей, творит чудеса.

Ника испуганно распахнула глаза:

– Но как же…

– Не бойся. Я свое обещание выполнила, все подготовила. Но и себя не обделила. Идем.

Ведьма. Что с нее взять.

Джайла завела Доминику не внутрь лавки, а за угол, где притаился крохотный сарайчик. Здесь пахло едкими снадобьями, на двери и маленьких мутных окошечках висели соломенные обереги, перетянутые цветными лентами, а на дальней стене чем-то красным были начертаны символы, понятные только ведьме.

– Что стоишь, как не родная? Проходи.

В ведьминском логове среди амулетов и заговоренных предметов Доминике было нелегко. Их магия, не уживаясь друг с другом, искрила и завивалась в воздухе едва заметными серыми вихрями.

– Сферы, – Джайла сдернула с серебряного подноса черную бархатную тряпицу.

Ника нагнулась, чтобы получше рассмотреть два кругляша, которые еще вчера были простыми сосудами для ритуалов, а сегодня в них клубилось ночное небо и мерцали миллионы крошечных звезд.

– Одну отправишь вниз по реке, вторую держи при себе. И аккуратно, не раздави раньше времени. Как только оболочка треснет, тебя перенесет. Куда? Не знаю. Все зависит, как далеко уплывет побратим.

Доминика аккуратно убрала свои сокровища в сумку. Это не просто сферы, это – ключ к свободе.

– А это отводы, – Джайла сняла серую тряпку со стола, и Ника увидела два десятка маленьких, с мизинец высотой, глиняных куколок, – все настроены на тебя. Как только кхассер попытается перенестись, так один из них встанет у него на пути и собьет с цели.

– Спасибо, – обереги тоже отправились в сумку.

– Удачи, целительница.

Ника уже почти дошла до двери, но не удержалась и спросила:

– Почему ты помогаешь мне, Джайла? Дело ведь не только в спасенном ведьмачонке.

– У ведьм есть один недостаток – они любопытны, как кошки. Мне интересно, получится ли у тебя сбежать из Вейсмора. И я не могу отказать себе в удовольствии посмотреть на лицо кхассера, когда он поймет, что потерял.

– Ему плевать, – горько обронила Доминика и вышла на улицу.

– Это пока…

***

К полудню Ника добралась до водопада. Под большим валуном спрятала сумку с отводами, а потом подошла к краю обрыва и долго смотрела на кусочек звездного неба, клубившегося в сфере.

– Плыви далеко-далеко, – прошептала, понеся к губам, – обходи опасные места и черные омуты, не останавливайся в заводях, не прибивайся в берегу. Пусть река несет тебя за горизонт.

Размахнулась и бросила, провожая взглядом. Сфера слетела вниз и почти без брызг ушла под воду. До рези в глазах Ника всматривалась, пытаясь разглядеть ее в речной пучине и облегченно охнула, когда заметила, как шарик резво вынырнул на поверхность и, перескакивая по волнам, помчался прочь.

Еще несколько часов ушло на то, чтобы добраться до сизого леса. И чем ближе Доминика к нему подходила, тем сильнее становилось не по себе. Между мрачными деревьями неспешно клубились облака густого тумана, превращавшего невнятные тени в притаившихся чудовищ, изредка ухала проснувшаяся раньше времени сова, а с тяжелых листьев размеренно падали капли, норовя попасть за шиворот. Пытаясь забраться под юбку, по ногам поднимался промозглый холод, и казалось, что время здесь убежало вперед, будто не середина сентября стояла на улице, а хмурый октябрь.

Вдоволь поплутав в молочной пелене, Ника, наконец, выбралась к знакомым местам – кривой сосне, оставшегося без листвы и от того казавшегося убогим подлеска и приземистых елей, плотно смыкавших ветви. Кое-как протиснувшись между их сырых колючих лап, Доминика очутилась на опушке, ставшей пристанищем порождению из нижнего мира.