Жаркий сентябрь олигарха бесплатное чтение
Пролог
Конец июня 2004 года. Санкт-Петербург
Юля
Позавчера отгремел мой выпускной. Сегодня отмечаем его с Сашей вдвоем в самом модном ночном клубе Петербурга «Галактика». Отрываемся по полной, как я и мечтала. Не тайком, как с ребятами со двора, полулегально, а… по-настоящему! Прожектора софитов ослепляют, разгоряченные тела извиваются в экстазе клубной музыки. Барная стойка, коктейли, кальян…
Мы жутко устали. Берем такси и едем к Саше на дачу под Питером.
Переступаем порог и замираем. Темная обволакивающая тишина. В доме никого. Только я и он, мой Саша. Я сама тянусь к нему. Он подается мне навстречу. Твердые теплые ладони скользят по моему телу. Я прижимаюсь все настойчивее, сильнее. Не остается ничего, кроме жарких объятий и Сашиных рук: напряженных и в тоже время обжигающих своими касаниями. Сама не понимаю, как даю волю всем своим потаенным желаниям. Я не испытываю сомнений. Просто растворяюсь в нем, забываю про разум и здравый смысл.
Мы приходим в себя от резкой трели звонка стационарного аппарата. Я вздрагиваю. В подсознание кулаком под дых ударяет мысль: «Случилось что-то страшное!»
Меня охватывает животный ужас. Замираю.
Саша встает с кровати, медленно подходит к телефону. Нависает над аппаратом, будто раздумывает, отвечать на звонок или нет. И вот трубка в его руке. До меня доносятся истерические рыдания его матери. Она что-то с минуту объясняет сыну. Он коротко отвечает и кладет трубку.
Поворачивается ко мне. Лицо его неестественно белеет в темноте комнаты. Почему так темно? Я понимаю – надвигается непогода. Гроза, наверное. Иначе было бы светло. Разгар белых ночей!
– Мне надо срочно домой, – произносит Саша осиплым голосом.
– Что случилось? – шепчу я онемевшими губами.
В ответ – растерянный, непонимающий взгляд.
Быстро собираемся, вызываем такси и мчимся по ночному Питеру. К нашему двору. Мы живем в соседних домах.
Саша молчит. Меня тяготит его молчание. Внезапно осознаю, что так, как раньше, у нас с ним уже не будет. Никогда. Что-то случилось! Непоправимое… И я это чувствую.
***
Наконец мы въезжаем во двор. Нетерпеливо тяну Сашу из уютного нутра машины. Выхожу первой. И тут небо над нами разверзается с жутким грохотом, полыхает яркая молния, распадается горящими осколками. Ударяют о землю первые тяжелые капли дождя.
Саша быстро рассчитывается с таксистом, и мы несемся к моему подъезду под уже мощными потоками ночного июньского ливня. Дождь почему-то холодный. Хлещет по лицу, забивает глаза, превращает одежду в промокшие липкие тряпки.
Наконец вбегаем в сухой подъезд. Стоим мокрые, дрожащие, ищем горячие губы друг друга, находим, срастаемся раскаленными телами намертво. Нас лихорадит от того, что между нами произошло только что на Сашиной даче.
Вскоре нервное возбуждение чуть ослабевает, и мы, наконец, отлипаем друг от друга. Поднимаемся до квартиры. Саша касается моих влажных губ на прощанье, и кабина лифта натужно уносит его в неизвестность. Сейчас он пересечет двор под шумящими струями дождя и распахнет дверь своего подъезда навстречу тягостной неизвестности. Или, наоборот, он уже о чем-то знает?
Я рвано выдыхаю и с осторожностью проворачиваю ключ в двери квартиры. Только бы родители не проснулись! Поздновато сегодня возвращаюсь домой, родителям это не понравится.
***
К моему ужасу на кухне горит свет, и слышатся приглушенные голоса родителей. О чем они говорят, понять невозможно. Я разуваюсь, поспешно пристраиваю на вешалке легкую куртку. Просачиваюсь в ванную. В зеркале отражается моя бледная физиономия с ярко рдеющими пятнами румянца на скулах, растрепанные белокурые волосы, вспухшие вишневые губы, потеки туши на щеках… Быстро умываюсь и привожу себя в порядок. Тщательно осматриваю одежду и медленно бреду на кухню.
– Пришла наконец, – устало-облегченно вздыхает мама и не задает ни одного вопроса. У меня по спине ползет холодок. Лучше бы она ругалась!
Отец внимательно смотрит на меня. И ни слова упрека за позднее возвращение.
Я перехватываю мамин умоляющий взгляд, брошенный на отца.
– За стол садись, – приказывает он.
– А вы почему на кухне? – набираюсь смелости спросить и опускаюсь на край табуретки.
– Не спится что-то… Саша ничего не говорил об отце?
– Нет, – я стараюсь, чтобы голос звучал ровно, но сердце отчаянно стучит по ребрам. – А должен был?
Отец раздраженно трет виски.
– Вот что! О Саше Рыбаковском забудь. Для нашей семьи его больше нет, – холодно говорит отец, в его глазах сверкает лед.
– Папа, мы… мы же любим друг друга, ты знаешь. Папа, почему?! Что случилось,скажите наконец! – осипшим голосом спрашиваюя. Охватывает предчувствие надвигающейся катастрофы.
– Так надо. Его отца сегодня арестовали за взятку. В особо крупных размерах. С Рыбаковскими нам теперь не по пути, – отец со стуком опускает ладонь на стол. – Ты уезжаешь в Москву. Учись там! Я обо всем договорился. Жить будешь у нашего с мамой знакомого. Заодно поможешь ему с хозяйством.
– Я не смогу без Саши, не смогу! Я люблю его!– меня душат рыдания.
– Сможешь. У твоего Саши нет будущего. Поверь мне, я прокурор. Знаю, о чем говорю! Борьба с коррупцией у властей сейчас на первом месте. Сидел бы его папаша тихо и управлял спокойно Комитетом по каким-то там отношениям! А то решил дом загородный строить, людей злить. Ну и взяли его тепленьким, на откате! Обыск показательный провели. Сразу в КПЗ отправили, про подписку о невыезде и речь не шла.
– Это все Рыбаковская! Это она мужа до тюрьмы довела. Стерва ненасытная… – надрывно выдыхает мама.
– Давай не будем обсуждать жизнь чужих людей при дочери, – жестко прерывает ее стенания отец. – Ей и так…тяжело.
Он бросает на меня непонятный взгляд.
– Юля, иди спать. В вашем с мамой распоряжении день на сборы. До отъезда из дома ни ногой. К телефону не подходишь. Мама проследит!
Я иду к себе в комнату и падаю на постель. Меня больше не существует.
Глава 1
Сентябрь 2024. Санкт-Петербург
Юля
– Ты слышишь меня или нет? – вопит в трубку как потерпевшая моя старшая дочь.
– Конечно, – подтверждаю я. Нину не услышать невозможно.
– Такое дело, мамуль… Я сегодня узнала, что наконец еще раз стану мамой! Ты же знаешь, мы с Андрюшкой долго не могли решиться, и вот… Надо отметить!
Я растерялась.
– Но… такие вещи отмечаются с мужем, – осторожно замечаю я.
Но с моей старшей дочерью спорить бесполезно.
– Хочу с тобой! – смеется она. – Никуда Андрюшка не денется. Успеем с ним еще… отпраздновать. А ты через неделю умчишься в свою Москву, и поминай тебя как звали.
– Хорошо, – сдаюсь я. – Куда пойдем?
– А давай в «Галактику» до утра! – азартно предлагает дочь, беременная, между прочим, вторым ребенком. – Отрываться, так по полной.
– В «Галактику»? – удивляюсь я. – В ночной клуб? Но почему именно туда?
– И что? – нетерпеливо ворчит Нина.
Я задумываюсь. Как-то облик беременной дочери не сочетается с ослепляющим светом прожекторов, гремящей музыкой и бешеными скачками под нее.
– Алкоголь тебе нельзя, – философски изрекаю я. – А без него мы не впишемся в ауру заведения.
– Кто решил, что нельзя? – возмущается она. – Я еще совсем-совсем мало беременная! Мне не только можно, но и нужно! – в ухе звенит заразительный смех.
– Но, дорогая моя, подумай хорошенько, – пытаюсь достучаться до ее здравого смысла.
– Мамочка, – жалобно-просительно канючит дочь, – а когда еще удастся? А потом, я только с тобой хочу в клуб! Не с Андрюшкой же идти! Ты еще с Вероникой предложи!
–А чем тебе младшая сестра не угодила?! – вконец теряюсь я.
– С тобой хочу! – стоит на своем Нина.
– Ладно, сдаюсь.
Из телефона вырывается торжествующий клич победителя.
– «Галактика»…– рассеянно размышляю вслух прямо в трубку.– Я думала, этот ночной клуб давно прикрыли. Когда-то он был очень популярным в Питере. Я как раз только закончила школу… – от накативших воспоминаний в горле встает колючий комок.
– Вот и вспомнишь молодость, – припечатывает Нина радостным тоном. – Да ты и сейчас еще хоть куда! Тридцать восемь в мае отметили. Тоже мне, нашлась старушка, – фыркает она.
– Заезжай за мной к девяти, – вздыхаю я. – Насколько помню, раньше в «Галактике» делать нечего.
Мы прощаемся с Ниной до вечера.
Я улыбаюсь. Вот такая она, моя старшая дочь – бесшабашная, легкая на подъем. Не в меня. Но когда требуется – море серьезности.
В Петербург я приехала из Москвы на неделю, на конференцию хирургов-кардиологов. Обе моих дочери живут в Санкт-Петербурге, или по старинке – Питере. Но остановилась я в небольшом уютном отеле. Не хочу напрягать дочерей – у каждой своя жизнь. А у меня – своя.
Подхожу к шкафу. Решаю извечный женский вопрос – что надеть. Задумчиво перебираю вещи. Все не то. Мой взгляд задерживается на шикарном брючном костюме в пижамном стиле – безумно дорогом, с логотипом известного мирового бренда. Пойду в нем! Зря, что ли, везла его из Москвы? Наконец-то случай представился блеснуть!
Фигура и возраст мне позволяют. Тридцать восемь – не приговор!
Шарю рукой внизу шкафа, вынимаю туфли на каблуках. Не на шпильках – классические лодочки из натуральной кожи.
Со старшей дочерью не забалуешь – отрываться на танцполе придется до упаду.
Я ложусь на кровать, закидываю руки за голову.
«Галактика». Сердце на миг замирает, а потом несется галопом вслед за воспоминаниями.
***
Я заканчиваю одиннадцатый класс. Таких, как я, в нашем дворе много. Экзамены… Из пылающего зноем и белыми ночами Питера ни ногой. Но кровь бурлит, хочется драйва и чего-то еще – запретного и щекочущего воображение. Все наши мечты устремляются к «Галактике». Родители остаются непреклонны в запрете развлечений, хотя нам уже по восемнадцать. А мы все равно прорываемся туда. Всеми правдами и неправдами…
***
Я была уверена, что «Галактику» давно прикрыли, но поди ж ты…
Резко обрываю воспоминания и тороплюсь встать с постели. К встрече с молодостью надо подготовиться, а это не быстро!
Глава 2
Саша
Я стою возле приоткрытого окна и глубоко затягиваюсь сигаретой. Потом прогоняю дым рукой и жадно глотаю прохладный, кондиционированный воздух номера люкс одной из лучших гостиниц Петербурга. Гостиница новая, стильная – новаторская разработка современного дизайна. Море света и блеска, но какое-то все безликое.
Снова глубоко затягиваюсь. Устал чертовски, но оно того стоит. Невесело усмехаюсь своим мыслям.
Я бизнесмен. А если просто – торговец. Морщусь. Измазали русский язык, блин, иностранщиной. Чем торговцем быть хуже, но поди ж ты… А что? Лесом торгую в разных видах, да и всем, что из древесины производят. Лесоразработка – весьма прибыльное дело. Особенно в таежных местах… Аж дух захватывает от перспектив! Главное, с умом подойти к процессу да не зарываться… Н-да, бизнесмен – слишком скромно для меня! Я, Александр Рыбаковский, российский олигарх в первом поколении… Вот так-то.
– Рыбаковский, мать твою, чего лыбишься? – грубо прерывает мое внутреннее самовосхваление друг юности Валерка Котов по прозвищу Кот.
Развалился, пижон, в кресле и смачно прихлебывает коньяк из широкого фужера. Кот курирует работу дочерних предприятий моей империи в северо-западных регионах. Ленинградская область, Карелия…
– Хватит уж о работе думать! – возмущается он. – Все мало тебе денег, е-мое… Куда тебе их? Один ведь! Женился бы хоть, что ли… – резко хлопает ладонью по подлокотнику. – Отдыхать давай! Эх, в клубешник бы сейчас завалиться, поскакать по-молодецки! Коктейли потянуть у барной стойки, с девушками красивыми э-э-э… знакомство завязать, а может, и это… – он сально хмыкает.
Обдумываю предложение. Отдых мы с Валеркой заслужили.
С инспекцией «в полях» я здесь впервые. Но это «в полях». А так я урожденный петербуржец. Правда, в Питере двадцать лет не был… Так получилось. Н-да… Неделю катались с Котовым по «лесным» местам. Джип чуть не угробили, спецобувью ноги истерли до мяса. По топям и валежнику особо не разбежишься! Но я решил, что раз мы здесь, то во все глухие и отдаленные уголки нос сунем.
Я цепляюсь взглядом за в кровь исчесанные руки и издаю приглушенный стон. Тучи кровожадных мошек лесной глуши запомню на всю жизнь!
Подхожу к столику, хватаю бутылку и делаю длинный глоток янтарной жидкости. Коньяк обжигает рот, несется огненной рекой по пищеводу, растекается приятным жаром в груди.
Что там Валерка бормотал? Типа, жениться мне? Легко ему говорить. А если вместо сердца выжженная пустыня? Я вздыхаю, стараюсь вдохнуть поглубже. Как жаль, что в свои немалые почти сорок я прожженный циник. В моей душе нет места иллюзиям уже двадцать лет.
Нетерпеливый Котов тычет мне в бок кулаком.
– Ну что? Как насчет отдыха? Завалимся в клуб?
– А давай! – решаюсь я.
– Выбирай!– радостно потирает руки Валера.
Я размышляю… Почему бы и нет? Ну, а если… Хотя, говорят, чудес не бывает. Пустые надежды. А вдруг? Сердце болезненно бухает от горьких воспоминаний.
– В «Галактику», – решаюсь я.
– Вот это разговор! – довольно кивает Котов.
– А как же Нелли? – удивленно поднимаю я брови, рот непроизвольно кривится в усмешке.
– С женой я договорюсь без проблем. И хватит усмехаться!
Мне стыдно за усмешку. Осознаю, что просто завидую. Котов с Нелли живут душа в душу. Она красотка, трех дочерей ему подарила. Да и не глупа к тому же. Повезло Валерке!
– Извини, – виновато бормочу я и признаюсь: – Это я от зависти.
– Я так и понял, – Валерка поднимается с кресла и вопросительно заглядывает в глаза.
Смуглый, черноглазый, волосы черные. Про таких говорят – жгучий брюнет. Высокий, как и я. Мы и познакомились с ним на тренировке по баскетболу в спортзале академии.
– Давай домой. Отоспись, с семьей побудь, – весело распоряжаюсь я. – А уж завтра вечером рванем в «Галактику» молодость вспоминать!
– Заехать за тобой или сам доберешься?
– Заезжай.
––
Глава 3
Сентябрь 2024
Юля
Вот она, «Галактика»! Вся стоянка возле клуба забита автомобилями. Я удивлена. Или у каждого из страждущих сюда попасть есть личный шофер?
– Почему ты так думаешь, мам? – неожиданно отвечает мне Нина. – Из-за того, что подают алкогольные коктейли? Но многие обходятся без них. Иногда назначают в компании «трезвенника», а у кого-то – да, личный шофер.
Я теряюсь. Нина ответила мне на невысказанный вопрос? Но потом догадываюсь, что размышляла вслух.
Дочь подхватывает меня под локоть и увлекает к переливающемуся неоновыми всполохами входу. Народа возле двери немного. Возможно, мы рановато прибыли. Хотя, почти десять вечера. Секьюрити сканируют нас цепким взглядом, но пропускают без лишних слов.
Проходим с Ниной в зал. Нас встречает шум разгоряченной толпы, слепящий свет софитов и бьющая по ушам музыка. Я растерянно замедляю шаг. Где бы обосноваться? Сразу ринуться в гущу толпы на танцполе? Нет, исключено.
Поворачиваю голову и скольжу взглядом по удлиненной барной стойке. Работают несколько барменов с помощниками. Мелькают их руки, умело смешивая коктейли. Помощники, как я их обозначила, расставляют на стойке какие-то тарелочки. Наверное, с легкими закусками, чипсами, сухариками – с места, где я стою, не рассмотреть. Все барные табуреты заняты, гости поглощают коктейли, не отходя от стойки, общаются, смеются…
– Мам, пойдем на мягкие диванчики… Вон они, вдоль стен, углом расположены! И столики возле них удобные. Нам все туда принесут, сейчас организую…
Дочь находит свободные места: поодаль от танцпола, но зато удобно разглядывать танцующих. Я чуть морщусь. Клубная музыка начинает действовать на нервы. Конечно, отвыкла. Двадцать лет прошло с последнего раза.
Возвращается Нина, приносит коктейли, фруктовую нарезку и бутылочку минералки.
Я удивлена.
– А разве здесь не обслуживают? Мы должны сами?
Дочь смеется:
– Так получилось!
Мы осматриваемся, не спеша потягиваем коктейли. Нина бросает жадные взгляды на танцпол, где в экстазе извиваются в такт музыке около сотни тел. Во всем ее облике нетерпение. Я вздыхаю и быстро допиваю коктейль.
Дочь бодро вскакивает и тянет меня за собой. Она стремится пробраться в самую гущу танцующих. Мы подстраиваемся под ритм. Смотрю на Нину. Она, судя по отрешенной улыбке на губах, на пике блаженства. Я тоже с удовольствием отдаюсь всеобщему безумству, но выдерживаю не более часа. Начинают поламывать виски, усиленно бьется сердце, глаза режет от скользящих по толпе ярких бликов светомузыки.
Выбираюсь из толпы и отправляюсь на диванчик. Жадно большими глотками осушаю стакан минералки. Блаженно вытягиваю ноги и прикрываю глаза. Усмехаюсь. Когда-то я могла не покидать танцпол часами и отрываться по полной. Боже, как давно это было… и как недолго. Несколькими секундами летящего на землю метеорита!
– Мам, чего сбежала? – недовольно бубнит у плеча вернувшаяся с танцпола дочь.
– Выдохлась! – смеюсь я. – Где уж мне соперничать с беременной дочерью.
Нина оборачивается к барной стойке. На лице застывает мечтательное выражение.
– Мам, мне бармен вещал о новомодных коктейлях. Офигеть, каких необычных! Мы не можем не попробовать! Пока я еще не сильно беременная… – она решительно устремляется к бару.
Я остаюсь одна. Вокруг что-то неуловимо меняется. Ага, убрали светомузыку, заменили оригинальной подсветкой. А еще «клубняк» заменили эстрадным исполнением. На сцене перед танцполом вдруг появляется певица – совсем молоденькая девушка с микрофоном в руке. По залу плывет грустная композиция на английском языке о любви, о несбывшихся надеждах и разлуке. А всему виной – осень.
Осматриваюсь вокруг. Народу ощутимо прибавилось. Все диванчики заняты. Смех, разговоры.
Возвращается Нина с убойными коктейлями. А на вкус ничего, очень даже! В голове исчезает боль, из глаз – мушки, но почему-то ужасно тянет поговорить. И на танцпол я бы не прочь. С тоником, что ли, они в этих коктейлях переборщили, проносится в мыслях.
– Нин, а почему ты Веронику не позвала в клуб? Все-таки младшая сестра. И она бы развлеклась, и тебе с ней интересней!
– Веронике этого не надо. У нее учеба. Ее не вытащишь никуда. И вообще, с ней сложно.
– С ней не сложно. Просто она другая. Не такая, как мы с тобой, – вздыхаю я.
– Ага, вся в папу! Он такой же был… серьезный, нелюдимый.
В груди у меня стиснуло, и противно заныло под ложечкой.
– Ну вот, видишь. И я о том же. Зря ты ее не пригласила.
И вдруг… чувствую на себе чей-то пристальный взгляд. Поднимаю глаза и смотрю на окружающие меня лица. Ни одного знакомого. И все же…Я чувствую.
Откидываюсь на спинку дивана и устремляю глаза на танцпол. Молоденькая певица продолжает тему любви. Новая мелодия звучит еще медленнее, еще печальнее. На середину танцпола, как по приказу чьей-то невидимой руки, начинают подтягиваться пары. Одна, вторая, третья. Вот их уже больше десятка.
– Разрешите, девушка, – раздается сбоку приятный мужской голос.
Я резко поворачиваю голову. Перед Ниной склоняется в изящном полупоклоне мужчина. Темные вьющиеся волосы, смуглая кожа, блеснувшие черные, словно маслины, глаза.
Облегченно вздыхаю. А я уж думала…
Нина грациозной походкой выступает впереди незнакомца. Я задумчиво смотрю им вслед.
– Юля… – раздается надо мной взволнованный голос. Слегка хриплый, неуверенный, словно боящийся ошибиться. – Это ты… ты…
Застываю. Глаза упорно смотрят в одну точку на поверхности стола. Я боюсь поднять голову и встретиться с ним взглядом. Кровь огненным жаром бросается в лицо. В душе смятение, неверие и одновременно – надежда.
Похожих голосов много. Но я узнаю этот голос на уровне подсознания, хотя мы и не виделись друг с другом двадцать лет. С того дня, как меня, словно арестантку под конвоем, насильно увезли в Москву.
Воспоминания бурным потоком захлестывают сознание.
Глава 4
Июнь 2004 года. Москва
Юля
Я смотрю в окно автомобиля, фиксируя взглядом пробегающий за окном летний пейзаж. До Москвы остается час езды. За рулем прокурорской «Волги»папин шофер, сам папа сидит с ним рядом на переднем пассажирском сиденье. Сзади устроились мы с мамой. Несколько часов дороги в салоне плотно клубится тяжелое молчание,изредка прерываемое моими всхлипами.
До отъезда я лежала на кровати, отвернувшись к стене. Слушала надрывающийся телефон. Мама, видимо, брала трубку и тут же опускала на рычаг, потому что ни разу я не услышала ни одного слова. И так много-много раз. Это звонил Саша, я не сомневалась. Но помнила запрет отца.
Несколько раз я все же вскакивала, стрелой неслась к телефону и лихорадочно набирала Сашин номер. Но тут же мамина твердая рука пресекала попытку. Три раза я пыталась вырваться из квартиры. Один раз мне даже удалось выйти из секции, но войти в лифт я не успела. Мама непоколебимо возвращала меня назад – домой.
В конце концов смирилась. Забилась под одеяло. Никого не хотела видеть. Не отвечала на вопросы. Я утопала в мыслях о Саше. Как он там без меня? Поддержал ли его кто-нибудь в горе? Я знала, он очень любил отца, гордился им. Саша делился со мной, что с мамой у него отношения почему-то не складываются. Я встречалась с ней несколько раз у них дома, да и во дворе приходилось сталкиваться.
Мама Саши – очень красивая женщина. Нигде не работала, говорила, что занимается общественной жизнью. Саша иногда с болью замечал, что лучше бы она была доброй, заботливой. И любила бы их с отцом, а не только себя, и не заставляла бы других любить и служить только ей.
У Саши началась сессия, сегодня первый экзамен. Пошел ли он в университет или остался с убитой горем матерью? Я почему-то была уверена, что она убита, чтобы ни говорили мои родители. А как он воспринял арест отца? Окаменел от горя и отчаяния? Давил глухие мужские рыдания, закрывшись в комнате, или взирал на окружающих с напускным равнодушием?
Приходилось закусывать зубами край пододеяльника до ломоты в челюстях, чтобы облегчить другую раздирающую боль – душевную. Я должна быть с ним рядом, с моим Сашей. С любимым, родным, единственным. А я сбежала как крыса с тонущего корабля, хоть и не по своей воле. Предала его, подчинившись чужому решению, пусть даже это решение моих родителей.
Саша…Я загляделась на него, красивого блондинистого старшеклассника, когда он возвращался с тренировки по волейболу в новенькой спортивной форме и мячом в руке. И врезалась в него на велосипеде, который обкатывала во дворе, на полном ходу. Мы оба грохнулись в пыль на асфальт. Злополучный велосипед валялся рядом. Бормоча извинения, Саша помог мне подняться, хотя я должна была извиняться. Ведь это я разинула рот! Мы встретились глазами. Две пары голубых глаз столкнулись взглядами и… сверкнула молния.
Разряд влюбленности оказался таким мощным, что мы два года были практически неразлучны. Но ни разу за это время не переспали. Ни разу, до вчерашнего дня.
Саша сразу сказал, что не прикоснется ко мне, пока я не окончу школу. И слово сдержал. Один бог знает, чего ему это стоило. А вчера на даче я поняла, что больше не могу. Что хочу обладать им полностью, без остатка. И сама хотела принадлежать только ему. Ему одному…
Ощущаю, что в глазах сухо до рези. Слезы, видимо, закончились, и я только истерически икаю. Папа заставил меня выпить успокоительное. Лекарство помогло, я успокоилась.
В голове внезапно созревает план. Я сбегу из Москвы! Вернусь в Петербург на поезде, дождусь Сашу в подъезде его дома, и мы придумаем, как нам жить дальше. Мы обязательно будем вместе!
За окном очень раннее июньское утро. Ночи, кажется, не было совсем. Мимо проносятся пригороды Москвы. Через полтора часа мы стоим у подъезда нужного нам дома. Поднимаемся на третий этаж. Дверь нам открывает худощавый мужчина со строгим лицом и внимательным взглядом карих глаз. Несмотря на ранний час, он тщательно выбрит, причесан и одет в темно-серую пиджачную пару с белой рубашкой и галстук под цвет костюма. Вылитый профессор!
Я не ошибаюсь.
– Знакомься, Юля. Наш давний с мамой знакомый, Леднев Герман Леонидович. Врач, профессор, доктор медицинских наук. Будешь жить у него. Он поможет тебе с поступлением в Первый мед. А ты поможешь ему с хозяйством и еще с…
Договорить папа не успевает, в прихожую выходит заспанная белокурая девчушка лет четырех с мягкой игрушкой в руке. Кажется, с пингвиненком.
– Папа, а где мамочка? Когда она вернется? Ты опять меня будешь сам собирать в детский сад? И поведешь тоже сам? А я хочу, чтобы мамочка! – умоляюще просит она тоненьким голоском.
Губы девчушки подрагивают, из больших голубых глаз катятся слезинки.
Я оборачиваюсь к родителям с немым вопросом. Они отводят глаза в сторону. Перевожу взгляд на профессора. На его лице отражаются растерянность и мука, а в карих глазах под набрякшими веками плещется бесконечная усталость.
Делаю шаг к малышке и присаживаюсь перед ней на корточки.
– Не плачь, не надо, – дотрагиваюсь до влажных от слез щечек. – Как тебя зовут?
– Ниночка, – выдыхает девчушка и смотрит на меня с надеждой. – Отведешь меня в детский сад? Мамочки нет…
Я холодею. Пронзает догадка, мигом превращаясь в уверенность: мама Нины не вернется. Сердце замирает от боли и жалости.
Осторожно прижимаю Нину к себе.
– Где твоя комната? Ты покажешь мне игрушки? А потом мы умоемся, наденем красивое платье и пойдем в детсад…
Я вдруг осознаю, что не смогу бросить сейчас несчастную девочку. Во всяком случае, не в ближайшее время… Но… Как же Саша? Душа рвется на части.
«При первой же возможности ты вернешься к нему», – успокаивает меня внутренний голос. Но я уже понимаю, что пути назад нет. Выбор сделан.
––
Глава 5
Сентябрь 2024 года
Юля
Крепкая рука мягко ложится на плечо. Я поворачиваю голову и поднимаю глаза. Наши с Сашей взгляды встречаются. И… нет двадцати лет разлуки. Мы снова во дворе нашего дома, и я врезаюсь в Сашу на велосипеде. Снова столкновение двух взглядов: серо-голубого и голубого до прозрачности. Искрит от мощнейших разрядов взаимного притяжения. Ничто не забыто…
– Юлька… Я боялся, что ошибся, – взволнованный взгляд Саши ласкает мое лицо. – Давно смотрю, ты – не ты… Ну и решились с другом пригласить вас на танец.
В его глазах немой вопрос. Много вопросов! Я чувствую, они готовы политься мощным потоком. Но я пока не готова на них отвечать. Я могу не выдержать силы их удара. Мне нужна отсрочка.
Поднимаюсь навстречу. Гляжу на него снизу вверх. Всегда было так. Саша высокий, гораздо выше среднего роста.
– Ты не ошибся, Саш! Я это… И рада тебя видеть, – бормочу сквозь смятение. Не хочу говорить всех этих обязательных, мало что значащих дежурных слов. Я хочу прижаться губами к его губам. Заглянуть в омут серо-голубых глаз и…утонуть там. Как когда-то давно… Двадцать лет назад.
Он наклоняется, касается губами моей щеки.
– Не надеялся тебя встретить. Я ведь не живу в Питере давно. Но вот пришлось приехать по делам… – возбужденно шепчет мне в ухо. – Друг предложил вечером отдохнуть. И меня как что-то толкнуло. В «Галактику»! Вот и не верь после этого… в судьбу.
Я молча улыбаюсь. Не рассказывать же ему, что дочь решила отметить свое интересное положение, и я тоже выбрала «Галактику». Но в душе соглашаюсь с ним. От судьбы не уйдешь, это так.
– Саш, присаживайся, – спохватываюсь я. Сердце бешено рвется из груди на свободу. Чувствую, как от волнения руки вмиг становятся ледяными, дрожат кончики пальцев. – Я с дочерью здесь.
Оглядываюсь на танцпол и поднимаю в легком недоумении брови. Медленный танец давно закончился, и Нина с брюнетом зажигают среди собравшейся вокруг них толпы нечто дикое. Типа ламбады или сальсы. Мне не очень хорошо видно. Все, моя малобеременная дочь, никаких тебе больше изысканных коктейлей!
Саша кивает и садится с угла диванчика напротив. Нас разделяет столик. Облегченно вздыхаю.
– Познакомишь меня с ней? – голос Саши чуть дрожит.
– Конечно, – смеюсь я. – Она очень любит знакомиться. Ей всегда интересны новые люди.
– Ты вроде общительностью не отличалась. В кого она?
Сашины губы улыбаются, но взгляд пронзительный, серьезный. Странно…
– Сама в себя, – отвечаю спокойно.
Саша подается вперед, чуть склоняется над столом, берет мои руки в горячие ладони. Мгновенно становится жарко. Чувствую, как пылают щеки, огненный туман застилает глаза.
Он подносит мои ледяные пальцы к губам. Целует их один за другим. Медленно, нежно, но с потаенной страстью.
Я кусаю губы. Сдерживаюсь из последних сил, чтобы не обнять, не прижаться, не зарыться рукой в густые волосы цвета золотистой соломы. И не начать целовать. Всего, до последнего миллиметра тела. Такого любимого, такого страстного…
Нет, ничего никуда не исчезло. Не прошло, не растаяло, не подернулось пленкой тлена за долгие двадцать лет. Что же мы сделали со своей жизнью, Саша? Почему не нашли друг друга наперекор всему? Почему сдались? Почему?! У меня нет ответов.
Чувствую, как из-под закрытых век катятся по щекам слезы.
– Юлька, ты что, плачешь? Тебе неприятно? – он осторожно возвращает мои руки на стол. – Не надо мне было… Но я …
Отчаянно мотаю головой. Открываю глаза и сталкиваюсь с его мятежным, растерянным взглядом. Беру салфетку и вытираю слезы.
– Извини, это все коктейли. Они не перестали за двадцать лет быть убойными, – и добавляю: – Расскажи мне о себе!
Но ответить Саша не успевает, с танцпола возвращаются Нина со жгучим брюнетом.
– Мам, ты почему не пришла на танцпол? – укоризненно спрашивает дочь и осекается. Внимательно смотрит на Сашу. Переводит взгляд на меня. Чуть приподнимает брови в немом вопросе.
– Нина, знакомься. Александр Рыбаковский, мой друг детства. Жили в одном дворе.