Блюз серых лисиц бесплатное чтение

Некоторые факты о серых лисицах

Sun is down on east side

While we all turn a blind eye

You know I’ve got your back

But would you ever do that for me?

Солнце садится на востоке,

Пока мы старательно не замечаем очевидного.

Ты знаешь, что я всегда прикрою твою спину.

Но сделаешь ли ты то же самое для меня?

«Вreak my baby» – Kaleo

– Проживают преимущественно на территории Северной Америки.

– Отличаются от своих рыжих собратьев более скромными размерами.

– Обладают изворотливым умом и удивительной приспособляемостью.

– Умеют лазать по деревьям.

– Предпочитают селиться на окраинах городов, поближе к людям.

– Ведут ночной образ жизни.

– Исключительно преданы своему партнеру.

А еще…

– Лисицами не являются.

Паршивей некуда

Все в этом мире относительно.

То, что совсем недавно выглядело безвыходной ситуацией в некоторых обстоятельствах может показаться вполне сносным положением дел. Хотя, знаете, ну его к дьяволу такие обстоятельства.

Удивительно, насколько способствует отвлеченным философским размышлениям ожидание, что тебя вот-вот пристрелят в темном переулке ребята Фредди Россо-младшего. Все как на подбор полные придурки, вот что досаднее всего.

– Грейстон! Выходи, слизняк! От нас не скроешься!

Это я и сам понимал. Прятаться, действительно, негде: их четверо, включая самого Россо, все вооружены – двое приближаются с одного конца переулка, и еще двое – с противоположного. Боковых улиц нет, дома высокие – по крышам не удерешь. Несколько крошечных замызганных внутренних двориков, больше похожих на ниши, в одном из которых я и жался к стене – обшарить их не составит труда. Мое обнаружение – вопрос времени, причем ближайшего.

«Арчи, ты идиот, – поздравил я себя, – не мог выбрать для смерти местечко поприятней».

Драться я, признаться, не большой мастак. Приходилось, конечно, но то было давно. Сейчас же драка обещала быть ожесточенной и до обидного короткой.

***

То, что день окажется паршивым, я понял, едва проснувшись. Еще одеться толком не успел, а уже поймал странное тоскливое ощущение приближающихся неприятностей. Хотя поначалу ничто не предвещало беды: пятница, ни важных занятий, ни тем более экзаменов. Обычная университетская толкотня: лекции, несколько практикумов и протирание штанов в библиотеке. А вечером – лучшая часть дня! – очередной концерт в забегаловке старика Хэма. И, значит, нам с парнями из небольшого импровизированного джаз-бэнда предстоит выложиться по-полной.

Даже погода обещала быть солнечной, а небо – ясным. Но несмотря на все вышеперечисленное, поганое чувство и не думало исчезать.

Избавиться от него удалось лишь к полудню, списав все на «тонкую душевную организацию» по выражению нашего трубача Сола. И, разумеется, стоило расслабиться, как тут же грянула гроза, выбрав на сей раз обличие благообразной дамы средних лет:

– Мистер Грейстон, вас вызывает к себе профессор Стаут.

Профессор возглавлял факультет права, на котором я имел несчастье учиться уже пятый год, вместо четырех положенных. Именно «несчастье»: вряд ли когда-нибудь из меня выйдет толковый юрист, но из всех факультетов данного университета я счел приемлемым именно его.

Предчувствие плохих новостей захлестнуло меня с новой силой. И на этот раз оно имело под собой все основания.

– Грейстон, проходите! – с преувеличенной радостью начал профессор Стаут, едва я открыл рот, чтобы поздороваться. – Спешу поздравить вас с успешным окончанием университета!

И он протянул мне самый настоящий диплом, черт бы его пробрал.

– Но вы не можете! – решил я воззвать к его порядочности и разуму. – Мы же с вами договаривались, что вы позволите мне доучиться до конца года.

– Да, но это было до того, как в дело вмешался мистер Коннолли. Обстоятельства изменились. Не переживайте, Грейстон, те дисциплины, которые вы не сдали, проставлены вам автоматически по средним балам прошлых лет.

Мне оставалось стиснуть зубы покрепче: опекун признавал лишь один способ договориться – деньги.

Я же, благодаря ему, был не слишком договороспособен. Но если вы подумали, что он обчистил своего воспитанника как липку, вы сильно заблуждаетесь.

Про себя я всегда называл мистера Коннолли «дядюшкой», а чаще всего – «вредным старым хрычом». Слово же «опекун» использовал только для посторонних, чтобы избежать ненужных вопросов. А они возникали достаточно часто: «Где твои родители?», «Мы думали, ты сирота, разве нет?», «А это не твой дедушка?»… и прочая и прочая.

Оглядываясь назад, я понимаю, что те условия, в которых я рос, как минимум странны для нормальных людей. Я плохо помню своих родителей, мы расстались, когда мне было лет шесть. Пусть будет «расстались», хорошо? Я не люблю слово «бросили», тем более, что оно предполагает какие-то страдания с моей стороны, а их почти и не было. Скорее всего и до разлуки мы были не слишком близки. От отца мне запомнились только темные костюмы и запах табака, а от мамы – пестрый калейдоскоп нарядов, недовольное «Арчи, осторожно, не помни мое платье», а еще удивительные сказки, которые она рассказывала мне на ночь. Вот и все воспоминания.

Ну так вот, шестнадцать лет назад они уехали, оставив меня на попечение своего бывшего управляющего в Чикаго, того самого мистера Коннолли. В желчном старике не было ни грамма нежности, зато с избытком ответственности и порядочности. Могу побиться о любой заклад, что он не присвоил себе ни цента из тех денег, что родители оставили мне.

Он устроил меня в хорошую школу, разумеется, закрытую, чтобы я не докучал ему своим обществом, а во время каникул меня забирала к себе семья его племянницы. И меня, и мистера Конноли это устраивало. Чего не скажешь, о моем увлечении музыкой. Против классики он ничего не имел, кроме некоторого предубеждения, что это занятие больше подходит женщинам, а вот зажигательные ритмы джаза или бесконечные вызовы и ответы блюза вызывали у него стойкое негодование. Он называл их «происками дьявола» и резко осуждал мое желание посвятить им свою непутевую жизнь.

Музыка – единственное, из-за чего мы с ним ругались до хрипоты.

Переубедить меня ему не удалось – чем дальше, тем больше увлекали меня дерзость, непредсказуемость, глубина и настоящая «соль» черной музыки. И тогда дядюшка со свойственной ему прагматичностью и прямотой придумал поистине коварный план: едва я окончил школу, он продал дом, доставшийся мне от родителей, вместе с самым лучшим на свете фортепиано. И исхитрился оформить у нотариуса бумаги следующего содержания: он берет на себя обязательство оплачивать мое обучение в лучшем университете Чикаго и проживание там в течение всего периода моего обучения. Оставшиеся средства он грозился передать мне в случае моей женитьбы, но не ранее двадцати двух лет. Если же я не захочу продолжить обучение или изберу любое другое учебное заведение, то должен буду оплачивать учебу сам.

Таким образом я должен был или поступать в выбранный им университет, или ютиться несколько лет у него на правах приживальщика, или срочно искать хоть какую-то работу и угол.

Мистер Коннолли меня недооценил. В университет я, конечно, поступил. Но музыку не бросил: участвовал в университетской самодеятельности, а вечерами ходил на концерты лучших музыкантов города, копил карманные деньги и мечтал после учебы поехать в Новый Орлеан.

Дядюшка узнал об этих планах и нанес новый удар – лишил меня карманных денег. К глубочайшему его удивлению я не сдался: кое-как нашел несколько подработок: тапером в старомодном кинотеатре, где по-прежнему крутили немые фильмы, аккомпаниатором и – большая удача! – пианистом джаз-ансамбля в одной молодежной забегаловке.

Я крутился как мог, но денег все равно хватало в обрез и это учитывая то, что пока я учился, платить за еду и жилье мне не приходилось. Это наводило на грустные мысли. А потом изучение права принесло свои плоды, и меня посетила гениальная идея: в соглашении мистера Коннолли черным по белому прописано, что он платит за меня «пока я учусь в университете», но нигде не сказано, сколько именно я должен там учиться. Я десять раз перепроверил все бумаги, а потом начал так подбирать себе курсы, чтобы к концу четвертого года обучения учебный план ни одной специальности моего факультета не был выполнен полностью. Было нелегко, но я старался.

Потом я имел продолжительную беседу с профессором Стаутом, в результате которой он также едва ли не с лупой изучил соглашение между университетом и мистером Коннолли и разрешил мне в виде исключения учиться еще один год, разу уж мне так угодно.

Я был почти счастлив – у меня появилось еще двенадцать месяцев, чтобы собрать деньги на вожделенную поездку на родину джаза. Мне почему-то казалось, что после нее жизнь моя круто изменится к лучшему.

И тут старый хрыч Коннолли влез куда не просят со своими представлениями о том, что для меня лучше, и все испортил.

Сказать, что я был неприятно удивлен – это ничего не сказать. Стоя с дипломом в руках перед профессором Статутом, я снова испытал то самое чувство беспомощной ярости, которое обрушилось на меня, когда дядюшка сообщил, что продал мой инструмент. И хуже всего – я снова ничего не мог с этим поделать. Единственное, на что меня хватило – это выторговать у главы моего уже бывшего факультета право еще несколько дней пользоваться комнатушкой в кампусе.

Из кабинета Стаута я выскочил в совершенно расстроенных чувствах, грубо хлопнув дверью напоследок. Что делать дальше, я не представлял. Единственное, что я понимал твердо – к мистеру Коннолли я не явлюсь ни за что на свете даже если это будет стоить мне Нового Орлеана.

Потом мне пришла в голову мысль на зло ему сделать предложение первой встречной девушке и через брак получить причитающиеся мне от родителей деньги, благо двадцать два мне уже исполнилось. Но я тут же отказался от этой идеи: мне не хотелось решать свои проблемы подобным образом, да и наивно было думать, что Коннолли не опротестует фиктивный брак, а от мысли, что придется снова связываться с этим человеком воротило с души.

Пока я обо всем этом размышлял, меня окликнули. Я машинально обернулся, и подумал, что этот день все-таки не так уж плох: мне приветливо махала рукой Мейси Саммерс – несомненно, одна из самых чудесных девушек Чикаго. И хотя настроение мое было далеко от хорошего, я все же не смог сдержать улыбки.

– Привет! Что-то случилось? Ты выглядишь таким грустным, – спросила она так, словно ей и вправду не все равно, и убрала за ухо каштановый локон.

Чего мне точно не хотелось, так это выглядеть неудачником в ее глазах. Поэтому я заставил себя рассмеяться и показал ей диплом.

– Ох, Арчи, поздравляю! – всплеснула она руками и, поддавшись порыву, вдруг меня обняла.

Я застыл от неожиданности: мы никогда не были особенно близки, просто ходили вместе на некоторые курсы. Мейси всегда мне нравилась, – я вообще не представляю, кому она могла бы не понравиться – и уверен, за ней ухлестывали бы лучшие парни университета, если бы ни одно но: Мейси Саммерс встречалась с младшим отпрыском самого Альфреда Россо, а связываться с этой влиятельной семейкой не хотелось никому.

Мы немного поболтали о всяких пустяках, потом я проводил Мейси до нужного ей корпуса, пообещал зачем-то заглянуть завтра на занятия, и мы распрощались.

После этого ко мне подошел неприятного вида тип – подручный Фредди, как я сейчас понимаю, и шепнул: «Эй, мистер, держитесь-ка подальше от мисс Саммерс», чем окончательно испортил настроение.

Время до вечернего концерта я провел, тщетно пытаясь составить план дальнейших действий. Выходило, что первым делом мне следовало найти приемлемое жилье, а затем и работу – и то, и другое – та еще задачка в наше время. Не придумав ничего лучше, я решил для начала расспросить парней из оркестра, и на этом временно успокоился.

И зря, потому что главные неприятности этого дня еще даже и не думали начинаться.

***

– Эй, музыкантишка, знаешь, что я сделаю перед тем, как отправить тебя к предкам? Переломаю каждый твой гребаный палец, уж будь уверен!

Что ни говори, а запугивать Фредди умел. Даже угроза прострелить колени не привела бы меня в такой ужас. Меня прошиб холодный пот, рубашка прилипла к спине, а ноги будто кто набил ватой.

Я еще крепче прижался к стоящему у стены мусорному баку.

И все же мне удалось избежать паники: какая-то часть моего сознания продолжала холодно оценивать окружающую обстановку.

Выходило, что единственным способом хоть как-то выкрутиться из этой ситуации было улучить подходящий момент, когда они подойдут ближе, и попытаться прошмыгнуть у них под носом.

***

Перед репетицией я смог перекинуться парой слов с другими музыкантами. Они обещали поговорить обо мне со своими знакомыми, а некоторые черканули пару адресов, куда я мог бы наведаться насчет жилья.

– Слушай-ка, есть у меня на примете одна немолодая, но еще крепкая певица, которой нужен аккомпаниатор, – задумчиво глядя на меня затянул наш тромбонист Сол. – Думаю, вы сработаетесь. Но будь готов к тому, что она сразу потребует расчехлить кларнет. Большая любительница, знаешь ли..

– Кларнет?– не понял я. – Сол, я пианист, а не…

Раздались смешки.

Тут до меня дошло, что он в очередной раз надо мной подшучивает в своей пошловатой манере, и я, как всегда, смутился.

– Ох, Арчи, в некоторых вопросах ты наивен, как фермерская дочка, – умилился Сол, похлопывая меня по плечу. – Ладно парни, за работу!

«Закусочная старого Хэма» была известным местечком среди студентов и прочей молодежи, любящей хорошую музыку. По вечерам здесь играли музыканты, а два раза в неделю собирался наш оркестр и устраивались танцы. Самое ценное, с моей точки зрения, что здесь было – настоящий рояль. Старенький, видавший виды, но по нынешним временам и это невиданная роскошь.

Я сел за инструмент, размял пальцы, пробежался ими по клавишам, приветствуя доброго друга, и все остальное сразу перестало иметь значение.

Не знаю, как это выходит, но когда я играю, то совершенно растворяюсь в музыке. Арчи Грейстон перестает существовать, и на сцену выходит совсем другая личность.

В жизни я дружелюбен и спокоен, пожалуй, немного стеснителен. Девушки часто называют меня милым. Но стоит только ощутить кончиками пальцев прохладу клавиш и позволить первым нотам обратиться в звук, от неловкости не остается и следа. На смену ей приходит такая уверенность, будто на свете нет ничего, что не было бы мне подвластно. А может «уверенность» – не совсем то слово. Я просто знаю, что все в этом мире существует лишь для того, чтобы служить вдохновением силе, что движет мною. Именно она заставляет меня быть дерзким, своевольным, вкрадчивым и беспощадным. Иногда опасным, иногда мучительно-томным… каким угодно, только не милым. И имя этой силе – музыка.

Дядюшка говорил в таких случаях, что в меня вселился дьявол.

Сол же со свойственной ему иронией замечал, что дьявол не имеет к этому отношения, просто внутри моей белой оболочки дремлет душа черного гангстера, и когда она просыпается, то расстреливает толпу свинцовой очередью звуков.

Этим вечером мы играли как никогда. Саксофон Роя выжимал из каждого максимум, труба Сола звучала не хуже, чем у самого Луи, Бенни задавал ритм как бог. Меня же вело, и пальцы творили такие пассажи, будто сам Арт Тейтум завладел моими руками.

Иногда я скользил взглядом по залу – там творилось настоящее безумие. Девчонки и парни отплясывали столь энергично, что удивительно, как над ними не взрывались лампы. А потом взгляд мой выхватил из толпы красивое личико Мейси, и я едва не сбился на ровном месте: она смотрела на меня так, будто увидела ангела небесного. Я сначала подмигнул ей и только потом увидел, что рядом, приобняв ее по-свойски, стоит высокий широкоплечий тип, и выражение его хмурой рожи весьма далеко от радостного. Смотрел он, что характерно, тоже на меня.

Перехватив мой взгляд, он сделал рукой ленивое движение, будто подзывал к себе официанта. Я предпочел сделать вид, что не заметил этого. Но подзабытое предчувствие чего-то нехорошего снова дало о себе знать, отозвавшись неприятным холодком в затылке.

Я продолжил играть, хотя кураж мой слегка поубавился, и парни, разумеется, заметили это. А через некоторое время к мне тихонько подкрался сам мистер Хэм и своим особым шепотом сообщил, что меня приглашает за свой столик мистер Фредди Россо-младший.

В самом факте подобного приглашения не было чего-то из ряда вон – время от времени такое случалось, и в основном все сводилось к просьбам сыграть ту или иную вещицу, разговорам о жизни и иногда – хорошим чаевым. Но интуиция подсказывала мне, что в этот раз все будет совершенно иначе.

Парни продолжили концерт популярной мелодией, не требующую участия клавишных, а я с тяжелым сердцем отправился за указанный столик.

Россо-младший вольготно развалился на своем стуле, нога на ногу. В одной руке он крутил стакан с виски, в другой держал толстую сигару. Рядом с ним сидела Мейси и что-то быстро ему говорила, но он не слишком внимательно ее слушал. Еще один парень стоял у Фредди за плечом и, наклонившись, перекинулся с ним парой слов, посматривая на меня. Этого я уже видел сегодня – именно он дал мне непрошеный совет насчет Мейси.

– Арчи Грейстон… – едва я сел, медленно произнес Россо, выпустил изо рта струю дыма и смерил меня презрительным взглядом. – Так это ты приставал сегодня к моей девушке?

Мы с Мейси переглянулись. Она была очень встревожена и выглядела так, будто вот-вот расплачется.

«Фредди, он вовсе не..» – «Что? Я вовсе не…» – начали мы одновременно. Но, кажется, этим еще больше его разозлили. Он раздраженно взмахнул рукой, стряхнул ладонь Мейси со своего плеча и слегка наклонился вперед, не сводя с меня глаз.

В них я прочитал то самое упертое, совершенно бычье, выражение, означающее, что ему совершенно все равно, кто и что скажет. Может, у него тоже был дрянной день, а может реакция Мейси на мою игру как-то ущемила его самолюбие. Так или иначе, оторваться за все он решил на мне.

– Ты приставал к моей девушке, – повторил он с нажимом.

– Мы просто разговаривали, – пытался объяснить я ему медленно, будто умственно отсталому, – это даже флиртом назвать нельзя…

Он наклонился еще ближе и поманил, будто собирался прошептать мне какой-то секрет. Но когда я с опаской повторил его маневр, неожиданно сцапал своей ручищей меня за грудки и подтянул к себе совсем близко. Боюсь, это не составило ему особого труда.

– Слушай-ка, мозгляк. Еще раз приблизишься к ней, и я размажу твои мозги по асфальту, ясно?

Мейси умоляюще прошептала: «Не надо, пожалуйста», а я краем глаза заметил, с каким интересом на нас смотрят двое парней бандитского вида за соседним столиком.

Фредди сполна насладился моим замешательством, разжал пальцы, и я смог встать, опираясь руками на столешницу. После этого мне следовало принести свои глубочайшие извинения и удалиться. Скорее всего именно так я бы и поступил, если бы в этот самый момент он громко и очень грубо не рявкнул в сторону Мейси: «А ты заткнись!»

И меня переклинило. В голове помутилось, перед глазами запрыгали красные точки.

– Это ты ведешь себя как последняя скотина, или так в семье Россо принято обращаться с женщинами? – Я даже не сразу понял, что этот звенящий от негодования голос принадлежит мне.

Музыка оборвалась, и в зале повисло тяжелое, наэлектризованное молчание.

– Что ты сказал?

Фредди сразу оказался на ногах. Освобождая себе дорогу, он одним движением перевернул столик со всем, что на нем находилось, и медленно наступал на меня.

Я отходил назад, замечая, что те двое, что сидели поблизости, тоже вскочили со своих мест… И еще один.. Итого четверо. Плохо дело.

– Не смей орать на Мейси, – отозвался я, отступая.

– Ты труп, Грейстон, – Россо неспешно вынул из-за пояса пистолет. Раздались визги, люди бросились в стороны, прячась под столы, прижимаясь к стенам.

Рядом с Фредди засеменил хозяин забегаловки, сгибаясь едва не пополам и тихо уговаривая: «Пожалуйста, не здесь мистер Россо. Не здесь… Этот юноша тут больше не работает».

Лишиться еще и работы – это было уже слишком. Пожалуй, я бы высказался по этому вопросу, не будь у меня в данный момент проблемы понасущнее.

Так мы и шли до самого выхода – я пятился, а на меня наступали четверо вооруженных парней, каждый из которых в одиночку вполне мог согнуть меня в бараний рог.

Потом Мейси крикнула: «Беги, Арчи!»

Ее голос словно сорвал пелену всеобщего оцепенения – я мигом выскочил за дверь и помчался со всех ног, не слишком соображая, куда. А за мной, изрыгая проклятия, несся чертов Фредди со своими прихвостнями.

Свернув за угол, я чуть не влетел в какую-то парочку, пришлось немного притормозить, чтобы избежать откровенного столкновения.

– Эй, с ума сошел? А ну стой! – возмущенно крикнула девица мне в спину. Ее спутник, кажется, присвистнул, но отвечать, извиняться или проверять что-то времени не было – топот моих преследователей стал слышен значительно лучше, и я полетел дальше так быстро, как только мог.

Меня подвело отсутствие какого бы то ни было плана и плохое знание местных закоулков. Путь я выбирал почти наобум, избегая лишь очевидных тупиков. А вот Россо с подручными эту часть города определенно знали. Когда они разделились, я, признаться, не заметил. Однако довольно скоро им удалось загнать меня в тот самый переулок и обложить со всех сторон.

***

Настроение у того из четверки, что находился ко мне ближе всего, было явно отличным. Он напевал себе под нос «Детка, тебе не скрыться от меня». И слова известной песни звучали сейчас явным издевательством.

Я затаился за баком, боясь даже дышать, медленно пригнулся, поднял на ощупь с земли небольшой камень и стал выжидать. Это оказалось самым трудным – нервы мои были натянуты до предела, еще немного – и лопнут с оглушительным звоном.

«Шурх, шурх» – судя по мерным звукам шагов, обыскивать этот дворик отправился только любитель незатейливых мотивчиков, его напарник же остался в переулке.

Я подождал, пока первый подойдет чуть ближе, и бросил камень к противоположной стене, молясь, чтобы старый как мир трюк, сработал.

«Бум, цзонг, цзонг» – звук прыгающего по земле камня вышел на удивление звонким.

«Щелк!» – Бандит тут же повернулся и направил на него ствол.

Я, пригнувшись, пулей проскочил мимо него в переулок и повернул налево.

– Stronzo! – выругался тот по-итальянски.

Чертовы туфли, совершенно не предназначенные для беготни по подворотням, проскользнули по земле, щедро сдобренной помоями. И это едва не заставило меня рухнуть в братские объятия еще одного головореза. Выполнив совершенно невообразимый пируэт ( я бы ни за что не смог повторить такое даже на спор) – раскинув руки в сторону, прогнувшись назад, будто танцовщица в цирке, балансируя на кончиках пальцев одной ноги – я развернулся, не останавливаясь, и приготовился дать стрекача, так как путь из переулка был открыт, но тот парень оказался по-своему ловок: он успел подставить мне подножку. И я растянулся на земле во весь рост, проехался на животе ярд или больше, сдирая кожу с ладоней, а потом голову мою вдавили ногой в асфальт так, что она чуть не треснула словно перезрелая тыква.

«Вот и все, – успел подумать я. – Теперь уже точно все».

Ничему не удивляйся

– Джентльмены! Минуточку, давайте не будем спешить!

Строго говоря я услышал лишь что-то вроде « …мены… пжите… буем… пшить…» и даже не понял, что происходит. Потом нога с моей головы убралась, и я смог немного прийти в себя.

– Этот парень – из наших! – прозвучал энергичный женский голос.

Я моргнул пару раз, прежде чем смог соотнести его с парой туфелек на небольшом каблучке, наполовину прикрытыми нижним краем широких темных брюк.

– Что-то я вас не знаю, – с подозрением ответил Фредди.

– Линдси Браун, агентство «Дэр и Дэр» – представилась девушка так, будто ее нисколько не тревожил наставленный на нее ствол.

– Хм, допустим, а ты?..

Тут только я заметил стоящего рядом с девицей молодого мужчину.

– Эй, Фредди, я его видел, – подал голос тот гад, который подставил мне подножку. – Он из «Серых лисиц».

– Точно, – подтвердил тот. – А вы, я так полагаю, из достойной семьи Россо? Зачем нам портить отношения из-за небольшого недоразумения, правильно я говорю?

Я думал, Фредди со свойственной ему грубостью пошлет новоприбывших куда подальше или вовсе пристрелит забавы ради, однако слова «Серые лисицы» ему явно о чем-то сказали: он слегка подобрался и дальше говорил уже куда вежливее.

– Ваш человек оскорбил меня, – почти светски сообщил он им, тыча в меня пистолетом.

– Мы глубоко сожалеем об этом, – вздохнул «лис» и обратился к своей спутнице: – Линдси, проверь, это точно он?

Та подошла ближе, наклонилась, всматриваясь в мое лицо. Я с удивлением обнаружил, что уже видел раньше и ее, и парня, пришедшего с ней – именно с ними я чуть не столкнулся, пока удирал от Фредди с его подручными. Я был уверен, что она скажет, что обозналась, но нет, после осмотра последовал легкий кивок.

– Это он, этот самый… – она пощелкала пальцами, будто силясь вспомнить. Под ребро мне требовательно потыкался мысок туфельки, мол, давай, не спи.

– Грейстон, мэм. Арчи Грейстон, – произнес я.

– Точно – Грейстон! Все время забываю! – воскликнула Линдси Браун и протянула мне руку.– Так, Арчи, а теперь встань и извинись перед мистером Россо.

Я кое-как поднялся на ноги – голова все еще шла кругом – но извиняться перед этим мерзавцем у меня не было никакого желания.

– Ну! – она выдала мне легкий подзатыльник, будто школьнику, да еще ущипнула украдкой за руку.

Раздались смешки.

С трудом преодолев внутреннее сопротивление, я буркнул под нос: «Прошу прощения» – и меня тут же взяли под локоть и потащили к выходу из переулка.

– Приятного вечера, джентльмены. Еще раз приносим свои извинения за неприятный инцидент, – произнес парень и присоединился к нам.

– Если ты ошибся, О'Ши, я задушу тебя собственными руками, – сердечно прошипела девица спустя некоторое время.

– Ошибся? Дорогуша, да он светился, словно рождественская елка, – хмыкнул «лис».

Пока они препирались, я смог немного их рассмотреть: девушка лет двадцати пяти, примерно моего роста, стройная, в коричневом пиджаке по фигуре и брюках, на стриженных светлых волосах небольшая шляпка, мужчина примерно того же возраста, на полголовы выше, статный, широкоплечий, волосы темные. Разговорчивостью и живостью он напоминал мне адвоката.

– Терпеть не могу, когда ты начинаешь говорить как твой хозяин-психопат!

Парень коротко хохотнул.

– Благодаря этому психопату я могу вот так…

Он подал девице одну руку, сделал какое-то странное движение другой и свернул в такой тесный проулок между домами, что в нем вряд ли смогли бы разойтись два человека. Пахнуло влажным холодом, листвой и сладко-горьким ароматом каких-то цветов. Я посмотрел вниз – по ногам прозрачной змеей вилась легкая туманная дымка.

– Эй, не отставай – заплутаешь, – пальцы Линдси крепче сжали мое предплечье.

Мы шли долго, все так же гуськом, держась друг друга, а стены этих проклятых домов никак не заканчивались. Происходящее все больше напоминало сон. Только я хотел спросить, когда мы уже придем, как О'Ши внезапно исчез за поворотом – и спустя секунду-другую я уже таращил глаза, стоя буквально посреди делового центра Чикаго – «Петли», к которой мы никак, совершенно никак не могли выйти. Но тем не менее вышли.

– Что это.... Как?

Должно быть, потрясений за сегодняшний день оказалось слишком много. Голова снова закружилась. Я остановился, не в силах больше сделать ни одного шага, попытался растереть руками лицо – но с содранной кожей на ладонях это оказалось весьма сомнительным удовольствием – поэтому я просто прикрыл глаза, посчитал до десяти и только потом снова осмелился посмотреть по сторонам – разумеется, высотные здания и широкие улицы никуда не пропали.

– Должно быть, у тебя масса вопросов, парень, – доброжелательно заметил О'Ши.

О да, чего-чего, а этого было в избытке. И что-то подсказывало, что ответы далеко не на все их них я готов услышать. Поэтому я выбрал из всех самый понятный и … нормальный.

– Куда мы идем?

– К твоей новой семье, – ответила девица, отряхивая рукав пиджака.

От этих слов мне снова стало не по себе и одновременно как-то неправильно,отчаянно смешно..

– К семье? Ясно, – совершенно идиотски хихикнул я. – Только скажите, мы в сказке о пропавшем ребенке или в романе о мафиозных кланах?

– Что-то среднее, Грейстон, – философски произнес «лис», кивнул Линдси и оба они аккуратно подхватили меня под руки, будто я был пьян встельку. – Поговорим по дороге. Видишь ли, ты умудрился навлечь на себя недовольство младшего из сыновей Альфреда Россо. Он, конечно, тот еще кретин, но семейка у него что надо. Тебе крупно повезло, что мы с мисс Браун решили сегодня… прогуляться, – та фыркнула в сторону, да и я вдруг вспомнил, что в момент нашей первой с ними встречи, «прогуливались» эти двое весьма специфичным образом, – иначе бы тебе несдобровать.

– Я поручилась за тебя, и они это запомнили, – продолжила девушка, деловито выстукивая каблучками, – теперь случись что – они явятся с претензиями ко мне или сразу в агентство. Поэтому теперь мы за тебя в ответе. Последнее словно, конечно, за Дэрианом, но кое-то утверждает, что он не станет возражать. – она многозначительно посмотрела на шедшего слева от меня типа.

– Почему вы вообще мне помогаете? Не то чтобы я не был вам признателен, но… – «Но за все надо платить», – эту истину я усвоил крепко. И теперь хотел понимать, не влез ли я случайно во что-то такое, по сравнению с чем Фредди с его головорезами покажутся не страшнее школьных хулиганов, отбирающих карманные деньги.

– Хм.. Райан углядел в тебе большо-ой потенциал, да, О'Ши? – «Точно, детка!» – Сначала отведем тебя в агентство, оформишься как положено и… помоешься заодно, – она брезгливо поморщилась. – Извини, конечно, но от тебя несет как от помойки.

С последним пришлось согласиться, да и видок у меня был на редкость потасканный – концертный костюм уж точно пришел в негодность. А вот объяснение меня не удовлетворило.

Мы вышли на Кларк-стрит, бесконечную, как этот день…

– Потенциал? О чем это вы?

– Ну-у, скажем так: есть нечто такое, что отличает тебя от обычных людей, – навел еще больше тумана Райан. – А вот что именно, это нам мистер Ди пусть расскажет, ему виднее. – И, уловив, мой непонимающий взгляд, кивнул на мисс Браун, – Начальник ее.. И твой, кстати.

Мы миновали несколько кварталов и остановились у солидного красно-коричневого здания, над нижним рядом окно которого тянулся ряд вывесок – ярких или не очень, но неизменно добротных. Я сглотнул: что бы это не была за контора, но дела у них явно шли неплохо.

Над той дверью, в которую постучала мисс Браун, вывеска была предельно лаконичной: черный фон, строгая, несколько старомодная надпись «Дэр-и- Дэр» и чуть ниже, уже мелко: «частное детективное агентство».

Не успел, я подумать, хорошо это для меня или не очень, как дверь открылась и всклокоченный человек, немного похожий на шар, пригласил нас войти.

Я всегда представлял себе подобные конторы так: обшарпанные стены маленьких кабинетиков, мужчины неопрятного вида в серых или бежевых плащах и неприметных шляпах, дым дешевых сигарет и столы, заваленные горой бумаг и папок.

Место, где я очутился гораздо больше напоминало несколько кабинетов профессора Стаута, составленных вместе, только, пожалуй, мебели здесь было меньше, обои – чуть светлее. А на стенах я заметил несколько странных пейзажей в серых и голубых тонах, написанных в современной манере.

– Арчи Грейстон, наш новенький. А это Кейн, он сегодня дежурный, – представила Линдси Браун нас с толстяком, и тут же принялась распоряжаться: – Переночуешь сегодня здесь, к себе отправишься только после разговора с боссом. Первым делом – в душ, потом заполнишь вот эту анкету. Из одежды сейчас подберу тебе что-нибудь.

Через полчаса я представлял собой комичное зрелище: вымытый до скрипа, с влажными волосами, наряженный в запасные вещи Кейна – бежевую рубашку, зеленый трикотажный жилет и коричневые брюки. Все это болталось на мне, словно на вешалке, а брюки и вовсе пришлось подвязать первой попавшейся веревкой.

Мисс Браун и О'Ши мой внешний вид знатно развеселил.

– Не дать ни взять умытый беспризорник, – подытожил Райан, – даже ссадины на лице в наличии.

Мои спасители убедились, что со мной все в порядке, потом вызвали автомобиль и отправились по домам или еще куда-то.

Кейн жалостливо придвинул мне дымящуюся кружку с чаем, листы с анкетой и ручку. И я остался наедине сам с собой.

Какое-то время я прилежно заполнял графы, потом усталость взяла свое – я свернулся в кресле клубком, поджал ноги – и тут же провалился в сон.

***

– Давным-давно, когда еще не было ни машин, ни паровозов, ни огромных кораблей, мир был полон чудес, и принадлежал не только людям. Были у него и другие хозяева. Множество удивительных существ обитало в нем, а над ними стояли те, кого позже стали называть дивным народом, повелителями холмов или фейри. Сами они называли себя «сидхе».

– И волшебники были?

Тихий серебристый смех и ощущение тонких пальцев, легко касающихся волос.

– А как же. Те, с кем фейри делились своей чудесной силой.

– Интересно, они поделились бы ей со мной?

Веки становятся так тяжелы, а подушка упоительно мягка.

– Разве ты сомневаешься в этом?

***

Сквозь дрему я слышал, как рядом кто-то ходит, шуршит бумагой, звякает чашкой о блюдце. А еще разговоры… До меня долетали отдельные фразы и смешки

«Это что за подкидыш?» – « …Лин приволокла» – «…Россо?»

Потом раздался резкий дребезжащий звук телефонного звонка, я тут же подскочил и какое-то время пытался понять, где я и что происходит. Мышци затекли

– А, проснулся уже? – бодрая Линдси, сменившая коричневый костюм на темно-голубой, подсунула мне под нос кружку с кофе. – А я как раз хотела тебя будить. Пей – и пойдем. Дэриан ждет.

Я протер глаза и машинально сделал глоток и отставил чашку . Воспоминания о вчерашнем дне оставили не слишком приятный осадок, и чего ждать от предстоящей встречи, я совершенно не понимал.

Табличка на двери кабинета гласила: « М-р Д. Дэр».

Мисс Браун постучалась, дождалась короткого ответного «Да», распахнула дверь и подтолкнула меня в спину.

Во главе массивного стола в представительном кресле с высокой спинкой сидел мужчина и просматривал бумаги. Утреннее солнце светило ему в спину, затеняя черты лица, поэтому я смог отметить только то, что он довольно молод и одет в щегольской светлый костюм.

– Вот он, Дэриан. Я могу идти?

Мистер Дэр кивнул, не отрываясь от своего занятия. Линдси выскользнула из кабинета, оставив меня один на один с будущим начальством.

Я кашлянул и решил, что немного вежливости не повредит.

– Доброе утро, сэр.

Я продолжил его разглядывать и смог добавить к вышеописанному портрету очень светлые, аккуратно уложенные волосы. Весь облик этого джентльмена казался каким-то лощеным, будто он не работу в контору явился, а на вечерний прием. Уверяю вас, это не то, что вы хотели бы видеть, будучи сами в этот момент похожи на сонного воробья да еще в чужих перьях.

– Доброе.

Он наконец-то отвлекся от бумаг, посмотрел на меня мельком, усмехнулся с такой снисходительно-аристократичной насмешкой, что я сразу ощутил свою ничтожность – и собирался было вернуться к увлекательному чтению мой анкеты. Но что-то его остановило. Он вдруг замер, потом обманчиво-лениво подался вперед и буквально впился в меня взглядом. Я физически ощутил его на себе. Глаза у него оказались прозрачно-голубыми, холодными. И чем дольше я в них смотрел, тем больше меня вело: в голове зашумело, звуки иcчезли, очертания и краски размылись, будто между нами опустилось непроницаемое стекло, по которому забарабанили тугие струи дождя. И единственным, что я видел очень и очень четко, было его лицо: строгое и вместе с тем настолько невозможно прекрасное, что мне стало не по себе.

«Гром меня разрази, если нормальные люди так выглядят», – подумалось мне.

Внутри моей головы вдруг ни с того ни с сего заиграла органная музыка, а глазам стало больно, как бывает, если посмотришь на яркое солнце.

Он отвел взгляд – и наваждение исчезло, как не было. Я снова мог дышать, моргать, шевелить руками и ногами и пытаться понять, какого черта только что произошло.

– Итак, Арчибальд Грейстон, двадцать два года, юрист по образованию, в графе «адрес проживания» прочерк…

Он выжидающе на меня уставился.

– Эм.. хм.. У меня три дня, чтобы найти новое жилье, – пояснил я, пытаясь сосредоточиться. – То есть, уже два.

Сейчас я уже с трудом понимал, что на меня нашло: сидящий передо мной тип казался пусть и не слишком обычным – чересчур выглаженным и безукоризненным – но все же вполне себе человеком с правильными, но не очень запоминающимися чертами лица. Ни дать ни взять персонаж с рекламного плаката или из журнала мужской моды. Как по мне, они все похожи меж собой как родные братья.

– Холост, имеет опыт работы… пианистом? Ну надо же… – на этом месте он усмехнулся и снова обратил на меня хмурый взор: – Сядь, будь добр, и избавь меня от необходимости созерцать эту чудовищную безвкусицу.

Я последовал его совету и приготовился отвечать на множество неприятных вопросов, но мистер Дэр откинулся на спинку кресла и глубоко призадумался. А я подметил в нем еще одну странность: длинные острые ногти на безымянном пальце и мизинце его левой руки, они немного напоминали маленькие стеклянные кинжалы.

– Где бы ты хотел побывать? – спросил он наконец.

– Сэр?.. – Мне показалось, что я не так его понял.

– Я не хочу тебя здесь видеть, мальчик: ни в агентстве, ни в Чикаго. В этом городе тебя ничто не держит, поэтому повторю вопрос: есть такие места, где бы ты хотел побывать? Желательно подальше отсюда.

– Эм.. Новый Орлеан, – ответил я, все еще не понимая, к чему он клонит.

– Прекрасно, это подходит, – кивнул он. – Я бы отправил тебя туда хоть завтра, но это может привлечь внимание нежелательных… мм.. лиц. Поэтому посидишь пока здесь: тихо, мирно, не высовываясь. Месяц или два. И получишь долгожданный билет. Ну а если будешь хорошо себя вести, то и некоторые рекомендации. Слово за тобой.

Это звучало слишком хорошо чтобы быть правдой. Короче, весьма подозрительно.

– У меня туго с деньгами, – осторожно произнес я.

– Я же не предлагаю тебе работать бесплатно. Такое жалование тебя устроит?

Он черкнул что-то в лежащем на столе блокноте и подтолкнул его ко мне.

Я едва не присвистнул: чтобы заработать ту сумму, которая там значилась, мне приходилось вкалывать полгода. Складывалось впечатление, что он просто меня подкупал.

– Да.. ммм… вполне.

– Рад, что мы договорились, Арчи Грейстон, – он радушно протянул мне руку.

И только растерянность да все еще саднящие ладони удержали меня от того, чтобы ее пожать.

– Сэр, простите, но…

– Дэриан, – поправил он меня и поморщился, как мне показалось, от досады.

– Дэриан, – повторил я послушно, – Райан О'Ши, сказал, что я чем-то отличаюсь от обычных людей..

– Ох, это… – улыбнулся он исключительно дружелюбно. – Это не должно тебя волновать, Арчи. Будет лучше, если мы все оставим как есть. Новый Орлеан – вот, что действительно важно. Помни об этом.

Сейчас я бы тут же спросил «Кому будет лучше?» и «Что значит “все“?», но тогда я не умел разговаривать с такими как он. Да и не понял даже, кто, собственно говоря, передо мной.

Перед тем, как выставить меня за дверь, он снова сделал быструю запись в блокноте, вырвал из него страницу и передал мне, держа, как сигарету, между кончиками пальцев.

– По поводу жилья настоятельно рекомендую обратиться вот по этому адресу. На этом пока все. Да, и пригласи ко мне Линдси.

Какое-то время мне пришлось бездельничать в приемной. И я потратил его на то, чтобы рассмотреть как следует те самые пейзажи. Не скажу, что они отличались каким-то разнообразием: холмы, небо, маленькие серые домики, словно застрявшие в безвременье, но в основном бесконечные побережья, изображенные довольно грубыми мазками. Поначалу они казались примитивными, но чем дольше я смотрел на них, тем труднее становилось отвести от них взгляд.

– Нравится? – Голос мисс Браун вернул меня в действительность. – По мне так немного уныло, но Дэриан питает слабость к ирландским художникам. Пойдем, подпишешь трудовое соглашение, и на сегодня можешь быть свободен. Босс сказал, ты у нас временный сотрудник..

Она явно была озадаченна этим фактом, а еще неприятно резанула сквозящая в ее голосе жалость. Я счел нужным ее успокоить.

– Все в порядке, меня это устраивает.

– Да? Ну отлично, меньше хлопот и тебе, и мне.

Спустя час-другой я уже шел вниз по Кларк-стрит в новом костюме-тройке коричневого цвета («В счет жалования. Дэриан попросил тебя переодеть, чтобы “не позорил агентство“»), со значком в виде двойной буквы «Д» на груди и двумя сотням долларами в кармане. Жизнь стремительно налаживалась.

Первым делом я взял такси и отправился по выданному мне адресу к некой мисс Роуз Паркер. Машина остановилась перед трехэтажным многоквартирным домом, похожим на большой, довольно старый особняк.

Мисс Паркер оказалась под стать этому зданию – пожилой леди с очками на носу, держащейся с достоинством и с очень располагающим, будто всегда немного удивленным, выражением на лице. Она куталась в старомодную вязаную шаль и время от времени поправляла седые локоны. Стоило мне только упомянуть имя своего начальника, она тут же расцвела.

– Ох, Дэрри снова прислал мне гостя! Да какого славного.

Комната, где мне предстояло жить некоторое время, отличалась тем видом уюта, который часто изображают в детских книгах: ажурная скатерть и салфетка на комоде, воздушные занавески на окнах, ковер, резная мебель. Старомодно, но мне понравилось.

Мы быстро сговорились об оплате за жилье и за еду. Я предупредил пожилую леди, что не задержусь у нее долго, но она только головой покачала и погрозила мне пальцем.

– Кто знает, юноша, кто знает. Люди-то к чудесам быстро привыкают. А бывает, что и наоборот – чудеса за человека цепляются, и тогда от них не избавиться, как ни старайся.

– Да, наверное.

Я согласился скорее из вежливости. Да и стоило признать, что мое спасение иначе как чудом и не назовешь.

Остаток дня я потратил на то, чтобы перевезти свои вещи из кампуса на новый адрес. Тот факт, что вещей этих оказалось совсем немного – чемодан да пара коробок – хоть и существенно облегчал задачу, наводил на угрюмые мысли. Я как-то резко осознал, что это на самом деле все, что у меня есть, и полагаться мне больше не на что и не на кого.

А еще я не мог не думать о Мейси. Мне очень хотелось сообщить ей, что я в порядке. Но занятия в уже закончились, а где искать ее в это время, я понятия не имел. Поэтому написал короткое письмо, упомянул, что найти меня можно в агентстве «Дэр-и-Дэр» на Кларк-стрит и вручил его нашему с Мейси преподавателю английской литературы с просьбой передать лично в руки.

Еще одно письмо я чуть позже отправил Солу на домашний адрес. В забегаловку Хэма мне было сказано пока не соваться.

***

Прошло несколько дней, и я поймал себя на мысли, что моя новая жизнь не так уж плоха.

О музыке временно пришлось забыть, но в остальном складывалось впечатление, что мне наконец, улыбнулась удача.

Мисс Паркер баловала меня вкусными завтраками и ужинами. Впервые за несколько лет я был избавлен от необходимости считать каждый цент, да и в агентстве оказалось неожиданно интересно.

В первый же день Линдси отвела меня в просторное помещение, предназначенное для младших сотрудников.

– Побегаешь пока по городу, – сказала она. – Заодно начнешь лучше в нем ориентироваться, для нашего дела это важно.

Собственно, вся моя работа состояла в том, чтобы ездить туда-сюда с разного рода поручениями: передать документы, забрать документы, вручить кому-то деньги под роспись и все в таком духе. Но встречались среди заданий и весьма странные, способные любого поставить в тупик. Например, рано утром прийти на набережную озера Мичиган, оставить на берегу украшения из лунного камня, отойти на пять шагов, отвернуться, дождаться плеска воды и тихого смеха, и только тогда идти обратно, а главное – ни в коем случае не оборачиваться. Или оставить чью-то одежду в дупле старой ивы у реки, а через несколько часов забрать ее обратно – иногда такую же, иногда с бурыми разводами. Или же закопать небольшую шкатулку у корней старой бузины в парке.

– Ничему не удивляйся и ни о чем не спрашивай, – наставляли меня коллеги. Просто делай, как говорят.

Но я не мог не удивляться и не спрашивать. И задавал вопросы Линдси.

– У нас очень разные осведомители, Арчи, – увиливала она от ответа. – Прости, но больше я не могу тебе ни о чем рассказать.

Пожалуй, стоило вспомнить о Новом Орлеане и притвориться глухим, но как назло, чувства мои обострились, и я начал замечать многое, на что раньше, может, и внимания бы не обратил: как замолкают детективы, когда я или другие младшие сотрудники оказываемся рядом, какие интересные гости порой посещают кабинет нашего босса, а еще обрывки разговоров, которые то и дело достигали моих ушей.

«.. ладно эти мелкие жулики дурят простофиль-нумизматов. Но они же не только монеты подделывать взялись, а слитки уважаемых банков и даже чеки…» – «…Три сохнущие от любви девицы. И все как одна рассказывают о невероятном красавце женихе… Короче, ищем лианан» – «… даровал благословение на свою голову, теперь найти не можем…»

Все это вместе взятое привело к тому, что мне становилось досадно – как в детстве, когда ребята постарше играют в интересную игру, а тебя не берут – и до чертиков любопытно. Чудеса теперь мерещились за каждым углом, но прятались, стоило только повернуть голову в их сторону. И это ощущение только нарастало день ото дня.

А через некоторое время мне пришлось узнать, что чудеса могут быть и довольно жуткими.

Началось все с того, что к Кейну пришел чудаковатый уличный фотограф. Я проводил его к кабинету детектива и успел заметить, что в руках посетитель держит плотный картонный конверт, украшенный рисунками сентиментальных маргариток.

Вспомнил я о нем спустя несколько часов, когда решил выпить кофе на нашей служебной кухне и услышал разговор, явно для моих ушей не предназначавшийся.

– .. фотографировал Мэдисон-авеню в четыре утра, пока улица пуста. А когда проявил снимки, обнаружил на них странную фигуру. Клянется, что ничего подобного там не было. Я думал поначалу, врет – есть любители среди этой братии разные мистификации наводить. Но мистер Ди неожиданно сказал, что это серьезно, и нужно известить «Лисиц». Очень может быть, что работы и у них, и у нас скоро прибавится…

Тут голос Кейна стал тише, и пришлось напрячь слух, чтобы разобрать отдельные слова.

«Быть не может»– «здесь…» – « слуа»

Последнее из них было произнесено с опаской, так, как рассказывают ночью страшные истории. И от этого становилось тревожно – и особенно интересно.

Вот почему, когда чуть позже, собираясь куда-то по делам, Кейн попросил меня развести лежащие на его столе документы по адресам, я не удержался, и, пока никто не видит, сунул нос в тот самый конверт с маргаритками.

В нем лежало несколько одинаковых фотокарточек из тех, что любят помещать в газеты и журналы – улица большого города.. и темный смазанный силуэт неподалеку от одного из зданий. Больше всего он напоминал призрак с черными провалами глаз и каким-то неправильным, пугающим лицом. Вниз по позвоночнику пробежал холодок.

Послышались шаги и я поспешно затолкал карточки в конверт и отложил его в сторону.

«Новый Орлеан, Арчи… Новый Орлеан», – напоминал я себе то и дело. Тогда это помогло, и предчувствие чего-то нехорошего отступило.

Спустя несколько дней я и думать забыл и об этом конверте. Вечерок выдался суматошный – пришлось побегать на работе, и к себе я возвращался уже в сумерках, бредя неспешно по тихим и не очень улочкам, которые успел неплохо изучить, и предвкушая сытный горячий ужин. Народу в этот час здесь было не слишком много, поэтому его я заметил сразу. Высокая мощная фигура в черном средневековом плаще – я видел такие лишь на картинках и на актерах в театре – неспешно приближалась мне навстречу. Мертвенно-бледное, все какое-то усохшее, лицо, искривленная линия почти безгубого рта и черные провалы глаз.

Он прошел мимо – и меня обдало холодом. До сих пор удивляюсь своей реакции на первую настоящую встречу с чем-то необъяснимым. Я не заорал, не встал столбом, тыча в прохожего пальцем, не убежал оттуда, сверкая пятками, а просто подумал: «Ага, так вот он какой», а потом и вовсе развернулся и отправился за ним следом. Нет, я не собирался заговаривать с ним или пытаться его остановить – не такой уж я дурак – просто хотел проследить, куда он идет, чтобы… чтобы понять хоть что-то? Почувствовать свою сопричастность к другой стороне мира? Я бы и сам не смог это объяснить.

Так или иначе, я пошел за «призраком». Тот двигался плавно, неторопливо, но мне пришлось едва ли не бежать, чтобы поспевать за ним. Через некоторое время я убедился, что прохожие не видят это странное создание, даже не смотрят в его сторону. Некоторые только зябко передергивают плечами, когда оно оказывается рядом. В свою очередь, казалось, люди его тоже не сильно интересуют.

Он дошел до конца улицы, пересек перекресток в виде буквы «Т» а потом, не останавливаясь, исчез между двумя плотно стоящими домами, будто сквозь стену просочился. Я бросился за ним, но, разумеется, не успел и хотел уже было идти обратно. Но тут голова моя закружилась, тело стало неприятно-легким, а по ногам потянуло такой стынью, будто на улице трескучий мороз. Я хотел опереться рукой о стену, чтобы переждать этот странный приступ, но вместо этого чуть не нырнул вперед, и обнаружил себя в очень узком переулке. Здесь было чертовски холодно, пахло железом, пылью и еще тухлятиной. Далеко впереди мелькнул знакомый силуэт в плаще – и я, позабыв о головокружении понесся за ним. Не знаю, чего я хотел больше – не потерять его из виду или покинуть это неприятное местечко. Повернуть назад мне почему-то и в голову не пришло.

По переулку я несся так быстро, как только мог, не озираясь по сторонам. Замерзшая земля под ногами неприятно похрустывала, словно была усеяна тонкими птичьими костями. Как и в тот раз, когда мы шли с Райаном и Линдси, расстояние до выхода растянулось в несколько раз, и к тому моменту, когда я все-таки выскочил оттуда и свернул налево – туда, где всего несколько секунд назад исчез преследуемый жуткий незнакомец – я успел развить приличную скорость.

Улица, на которой я очутился, была темна и безлюдна. С последним выводом я поторопился, как оказалось. В этом мне пришлось убедиться на собственном болезненном опыте, когда спустя секунду-другую я налетел впотьмах на чье-то костлявое и жесткое плечо.

– Ох..

Меня крутануло, занесло. Я не устоял на ногах и упал на четвереньки аккурат под единственный в округе фонарь. Свет его слепил глаза, и я мало что видел за приделами четко очерченного на земле желтоватого круга.

Тот, на кого я так неосмотрительно налетел, оказался довольно ловок. По крайней мере за мной вниз не последовал. Однако он держал в руках бумажный пакет. И тому не повезло куда больше. Словно в замедленной съемке я наблюдал, как он падает вниз, переворачивается, как из недр его выкатываются и разбегаются в стороны крупные красные яблоки. Свет выхватил из темноты черный рукав и бледную кисть с тонкими длинными пальцами. Эта рука, висящая вдоль тела совершенно безвольно, словно ее хозяин пребывает в глубочайшем потрясении, а еще очень звонкая, очень громкая тишина – ни окриков, ни вопросов, ни ругательств сквозь зубы – совсем сбили меня с толку.

– Простите, я не хотел! Мне правда очень жаль!

С неловкими извинениями я моргал, пытаясь избавиться от расплывающихся светлых кругов в глазах и собирал обратно в пакет раскатившиеся яблоки.

Жертва моей невнимательности, словно спохватившись, потянулась ко мне пальцами.

Я не стал выяснять, что хочет этот человек: помочь мне подняться или же встряхнуть как следует – вложил в них пакет и поспешил убраться оттуда как можно быстрее.

Разумеется, жуткого типа в черном плаще, которого я преследовал, уже и след простыл.

Поплутав порядком, я убедился, что занесло меня на другой конец города, и что времени уже куда больше, чем я думал.

Когда я, наконец, добрался до своей кровати, шел уже четвертый час ночи.

Наутро все происшедшее накануне стало казаться мне странным сном. И я долго сомневался, стоит ли рассказывать детективам о моей дилетантской слежке, но решил, что это может оказаться важным.

Я отозвал в сторонку Кейна и по-секрету поведал ему, что встретил вчера того типа с фотографии. Это произвело эффект взорвавшийся бомбы. Кейн двадцать раз спросил меня, уверен ли я, потом позвал Линдси и еще одного парня, они втроем заставили меня показать на карте мой вчерашний маршрут. Когда я упомянул, что последовал за парнем в плаще в переулок, у детективов вытянулись лица, и они забегали туда-сюда, словно встревоженные белки.

Не прошло и десяти минут, как мне пришлось в двадцать пятый раз повторить свой рассказ в присутствии Дэриана.

Тот слушал очень внимательно и серьезно. Потом поблагодарил Кейна и других за бдительность и пожелал поговорить со мной с глазу на глаз.

И вот тут я проклял и свое любопытство, и совестливость.

Обычно невозмутимый босс смотрел на меня так, будто я имел неосторожность возглавить список его личных врагов.

– Ты уберешься из города сегодня же, – отчеканил он наконец. – Или я уберу тебя сам.

И у меня даже тени сомнения не возникло, что он так и сделает.

Он подошел к своему столу, открыл один из ящиков и бросил передо пачку двадцатидолларовых купюр – целое состояние.

– Итак, ты собираешь вещи, покидаешь Чикаго до наступления темноты и не возвращаешься сюда в течении… трех лет. Идет?

– Сэр… – я несколько растерялся от такого напора.

Против поездки я, в целом, не возражал, но три года! Зачем, для чего?

– Идет? – продолжая смотреть на меня, он положил сверху еще одну пачку, потоньше. Взгляд его стал еще жестче.

Я кивнул – и он протянул мне руку.

В этот самый момент дверь со стуком распахнулась, и на пороге возник слегка растрепанный, но весьма жизнерадостный Райан О'Ши!

– Приветствую, мистер Ди. О, ты тоже здесь! Вот это удача. Извиняюсь, что помешал, но я за Грейстоном.

– То есть?

Мне показалось, что смертоубийство здесь все-таки произойдет. Причем двойное.

– Эмм.. я сам не сильно в восторге: меня подняли ни свет ни заря и устроили мозговой штурм.

– Непосильное для тебя дело, понимаю, – съязвил Дэриан.

Улыбка О'Ши не померкла ни на гран.

– Один-ноль, мистер Ди. Но тут такое дело… Вы, конечно, просили помалкивать, но Донни припер меня к стенке расспросами о молодых светловолосых сотрудниках вашего агентства. Не ответить на прямой вопрос патрона сложно, сами знаете. Особенно когда ему вожжа под хвост попадет. А здесь как раз такой случай.

Тут Дэриан от души шарахнул кулаком о стол так, что я едва не подпрыгнул.

– Как Донни о нем пронюхал?

– Понятия не имею, но точно не от меня.

– Можете объяснить, что тут происходит? – спросил я громко.

«Помолчи!» – «Арчи, потом…» – По данному вопросу они проявили завидное единство.

– На самом деле это уже не имеет никакого значения, – мой уже бывший босс снова был спокоен, будто каменное изваяние – мистер Грейстон обещал мне сегодня же покинуть город.

О'ши тут же подобрался и повернулся ко мне.

– Это правда? Ты ему обещал?

Пришлось признать правду.

– Проговаривал условия вслух? Жал руку? – насел на меня «лис»

– Нет.

Райан тут же повеселел. Чего не скажешь о Дэриане.

– Ну, тогда не страшно. Так мистер Ди, я его забираю?

– Как тебе будет угодно. – Голос Дэра стал холодным и отстраненным. Будто все, что происходило, его совершенно не касалось. А вот взгляд.. – Передай своему патрону, что я в скором времени зайду к нему… поговорить.

– Конечно-конечно, непременно. Арчи, идем.

Разумеется, я и не подумал двинуться с места.

– Сначала было бы неплохо узнать, зачем я вам понадобился. Вам нужен… детектив? – сделал я предположение

О «Cерых лисицах» я к этому моменту знал только то, что это крайне странная и не слишком законопослушная организация, которому агентство иногда перепоручает дела.

О'Ши просиял широкой рекламной улыбкой.

– Детектив? О, нет, что ты. Нам очень, просто до зарезу нужен бармен… И, кстати, у нас есть пианино.