Правило первой влюбленности бесплатное чтение

Susan Bishop Crispell

THE BROKEN HEARTS CLUB

Перевод с английского Н. Колесниковой

Глава 1

Правило любви № 21:

Чтобы заполучить чьё-то сердце, вы должны отдать взамен своё.

Любовь толкает нас на странные поступки. Я, например, собиралась праздновать годовщину отношений с вымышленным парнем.

Не поймите неправильно, я его не выдумала. Семнадцатилетний Август существовал на самом деле – два года назад мы провели несколько часов вместе, пока его мама регистрировалась в службе знакомств у моей. Вот только он не подозревал, что после я позаимствовала его имя и парочку наиболее привлекательных черт для личных целей.

Я не знала, был ли настоящий Август романтиком, но с вымышленным не мог сравниться никто. На нашу годовщину он якобы собирался оставить под дверью моего дома сюрприз (не без помощи моей подруги Джеммы, если кому будет интересно), чем я весь день хвасталась бы в соцсетях. Подарок состоял из букета азиатских лютиков, чьи нежные бутоны, похожие на огромные шарики из лепестков, заставили бы улыбнуться любого, и чёрной бархатной коробочки с круглым кулоном из розового золота внутри. На одной его стороне был выгравирован значок камеры, а на другой – надпись «#самая_любимая», хештег наших отношений. Настолько трогательное зрелище, что даже самые закоренелые циники поверили бы в любовь. По крайней мере, на какое-то время.

Никто не знал, что это всё неправда.

Джемма единственная была посвящена в мою тайну, потому что идея с фальшивыми отношениями вообще-то принадлежала ей. Её осенило, когда она увидела фотографию Августа, которую я исподтишка сделала в день нашего знакомства. Он был симпатичным, но при этом выглядел мрачно и таинственно. На снимке Август стоял на причале за моим домом. Несмотря на жару, на его голове была шапка-бини, из-под которой выглядывали тёмные отросшие пряди. Он казался худощавым, но облегающая футболка с длинными рукавами выгодно подчёркивала мускулы. Самое главное – он жил на другом конце штата в городе Уинстон-Сейлем, благодаря чему стал идеальной партией для вечно одинокой дочери безупречной свахи.

– Это перебор, Мо, – сказала Джемма, взглянув на подарки.

Я в ступоре уставилась на неё. Из всех идей я воплотила в жизнь самую скромную. Сначала я думала потратиться на потрясающее кольцо из розового золота с бирюзовой эмалью от одного шотландского ювелира, но оно стоило больше моей месячной зарплаты в кафе отца Джеммы. Потом был вариант с покупкой сертификата, который позволил бы мне дать имя двойной звезде, но вскоре выяснилось, что только Международный астрономический союз имел право присваивать звёздам обозначения. Ещё я думала заплатить какому-нибудь незнакомцу, чтобы он набил себе тату #самой_любимой, а я бы сделала фотографию, будто это Август. Но тут даже мне пришлось признать, что я начала перегибать палку.

– О чём ты? Это же просто высший класс, – возразила я.

– Скорее высшая степень отчаяния, – ответила Джемма и взяла кулон, разрушив результат моих десятиминутных стараний.

Шлёпнув подругу по руке, я поправила коробочку так, чтобы на неё идеально ложились лучи утреннего солнца, и сделала несколько снимков. Для фотографий я использовала профессиональную камеру Nikon D500, затем перекидывала их на телефон с помощью портативного устройства для чтения карт памяти. Времени было достаточно, чтобы успеть опубликовать всё в блоге до первого занятия.

– Я целый год пыталась заставить всех поверить в эти отношения. Мне нельзя сейчас облажаться!

– Тогда убери это подобие свадебного букета. Или все подумают, что ты слишком стараешься.

– Не я, Джемма. Август. К тому же это мои любимые цветы. Было бы странно, если бы он подарил мне какие-то другие.

Джемма демонстративно закатила глаза. Не будь она так хороша в создании декораций для драматического кружка, я бы выдвинула её кандидатуру на все главные роли в школьных постановках.

– Ладно, – наконец согласилась она, – только давай быстрее. Перед школой мне нужен кофе.

– А ведь ты могла зайти за ним по дороге сюда. Может, не отвлекай ты меня своим «перебором», я бы уже закончила.

Она наигранно вздохнула и закрыла глаза, будто даже смотреть на меня не могла. Её русалочьи сине-фиолетовые тени переливались на свету.

Я засмеялась.

Она тоже.

– И лишить тебя возможности получить сюрприз в виде кофе от Августа? Я бы не посмела! – продолжила она как ни в чём не бывало.

Джемма делала вид, что ненавидела всю эту мишуру, но я знала, что втайне ей нравилось участвовать в моём спектакле. Она тоже ни с кем не встречалась, поэтому мои фальшивые отношения – это самое интересное, что происходило с нами за долгое время. Джемма отказалась от помощи с налаживанием своей личной жизни, хотя мне достаточно было лишь взглянуть на человека, чтобы узнать его чувства по отношению к моей подруге.

– Вряд ли это теперь можно считать сюрпризом? – ухмыльнулась я.

– Как и всё, что связано с твоим парнем, – пожала плечами она.

– Жёстко.

– Зато честно. Давай щёлкай уже.

Повинуясь приказу, я сделала несколько снимков.

– Щёлк, щёлк, щёлк, – драматично сопровождала я каждое нажатие кнопки.

– Глыть, глыть, глыть, – отозвалась Джемма.

Такой жирный намёк сложно было проигнорировать, поэтому я быстро собрала все украшения для фото и запихнула их в большую сумку, в которой хранила до этого две недели. Мой взгляд задержался на кулоне. Как же тяжело оказалось не доставать его раньше времени! Подарки от Августа – это наполовину ложь и наполовину тщательное планирование, ведь часть вещей мне и так хотелось купить. Я убивала двух зайцев сразу: и мне было приятно, и легенда про идеальные отношения продолжала жить.

Джемма решила ускорить мои неторопливые сборы и поставила лютики в приготовленную для них вазу, но, сунув её мне, пролила бóльшую часть воды на моё платье.

– По дороге высохнет, – виновато проговорила она.

– Напомни не давать тебе в руки мой кофе-сюрприз, иначе он тоже окажется на мне.

– Так и будет, если мы опоздаем на первый урок, – пригрозила Джемма, подняв одну бровь.

– Идём, идём.

Я оставила сумку и вазу на журнальном столике около входной двери, попрощалась с мамой, которая уже готовилась к встрече с первым клиентом, и помчалась к машине, пока Джемма не уехала без меня. Однажды она это сделала, и мне пришлось бежать три квартала, пока я не догнала её у знака «Стоп». Подруга смеялась так сильно, что не могла дышать.

Оказавшись на переднем сиденье, я наконец перекинула фотографии с камеры на телефон, после чего выбрала лучший снимок и опубликовала, сопроводив текстом, который набросала на прошлой неделе во время смены в «Мальчишках-печенюшках»[1]. Год, будучи #самой_любимой. Джемма считала этот хештег смехотворным. По её мнению, если бы настоящий Август когда-либо узнал о наших фальшивых отношениях, он бы мог оправдать моё убийство своим публичным унижением. К счастью, шансов, что это случится, было мало, ведь я специально создала фейковый аккаунт для «своего» Августа, чтобы отмечать его в постах.

Для того чтобы продать ложь, нужно обращать внимание на детали. А я была королевой деталей. Именно эта черта делала меня хорошим фотографом: я умела замечать то, что не видели другие, и выделять это.

Взять, например, фотографию для нашей годовщины. Большинство бы попыталось уместить все подарки в одном кадре, тем самым делая их равноценными, но я поступила иначе. На моём снимке кулон был немного смещён от центра, а букет с пышными бутонами выглядывал из верхнего угла, благодаря чему фотография становилась гораздо интереснее: не просто статичная картинка, а целая история. История любви. Может, однажды эта любовь станет реальной. Не с Августом, конечно, а с тем, кто наконец увидел бы во мне больше чем друга.

Отец Джеммы и его друг владели кафе «Мальчишки-печенюшки». Оно славилось завтраками в меню в течение всего дня, а их печенье считалось лучшим в Северной Каролине, что подтверждала висевшая на стене около кассы почётная табличка. Мы с Джеммой начали помогать, как только смогли выглядывать из-за стойки, но официальными работниками стали только в четырнадцать, когда появилась возможность получать зарплату[2].

Кафе наполняли звук разговоров и доносившийся из кухни аромат бекона. Как только мы вошли, со всех сторон тут же раздались приветствия на разные лады: «Доброе утро, Джемма», «Доброе утро, Мо». Мы помнили всех постоянных клиентов и их заказы, но поскольку нам самим часто приходилось забегать за дозой кофеина перед школой, все узнавали бы нас, даже если бы мы не работали здесь официантками.

Я здоровалась с каждым, в то время как Джемма просто махала рукой всем сразу, и только её отец Ли удостаивался персональной улыбки.

– Всего один, – сказала она.

– Что? Эспрессо? Хочешь, чтобы мы заснули на занятиях? – спросила я, якобы не понимая, что она имеет в виду.

– Ты знаешь, о чём я. Один кадр. Не крути кофе туда-сюда, пытаясь найти лучшее освещение. Всё и так идеально. – Джемма протянула мне стакан, на котором было написано чёрным маркером: «Моей самой любимой».

На долю секунды я забыла, что всё это фальшь. Что мы с Августом не встречаемся. Что любовное послание на самом деле не от него. Сердце наполнилось мягким теплом.

– Вау. Должно быть, это особенный кофе, – произнёс кто-то за моей спиной.

Я узнала голос Рена, но всё равно решила обернуться, как последняя мазохистка.

Рен Кано. Моя вечная неразделённая любовь. Как можно было не попасть под чары этой широкой улыбки? Как можно было не желать запустить пальцы в эти тёмные волнистые волосы?

Я ведь выдумала отношения с Августом именно из-за него. Думала, что так смогу перестать думать о Рене, чьи отношения с Ланой Абрамс считались в нашей школе образцовыми. Они начали встречаться, когда им было лет по четырнадцать, а такими темпами и до алтаря недалеко. Вихри розового золота вокруг них показывали мне настоящую любовь.

Моя мама стала самой востребованной свахой в стране как раз благодаря способности буквально видеть чувства других людей. Однако статус «дочери сводницы» доставлял определённые неудобства. Многие парни, которые мне нравились, относились ко мне как к чудачке. Или хуже – спрашивали меня, отвечает ли предмет их симпатии взаимностью. Но не Рен. Хотя пока в его жизни была Лана, я не могла надеяться, что он посмотрит на меня таким же влюблённым взглядом, каким я, должно быть, смотрела на свой мокко с солёной карамелью.

– Это особый подарок от Августа, у нас сегодня годовщина, – соврала я, прежде чем успела подумать. – Мы почти не видимся, поэтому Джемма помогает ему устраивать для меня такие сюрпризы. Вот я и замечталась над кофе.

Я повернула стаканчик так, чтобы они увидели придуманную мной надпись. Когда Рен отвернулся, чтобы сделать заказ, Лана наконец произнесла:

– Тебе очень повезло, что он прикладывает столько усилий, чтобы показать, как тебя любит. Особенно спустя год отношений. Мне кажется, Рен перестал стараться после первых трёх месяцев.

В её ауре привычного цвета розового золота вдруг появились вкрапления, подобные патине на меди.

Это был цвет разбитого сердца.

Контраст оттенка ауры с её тёмной кожей просто завораживал. Бирюзовое сияние, похожее на водную гладь, так разительно отличалось от того, что я привыкла видеть последние три года, что для меня Лана преобразилась до неузнаваемости. Мне хотелось сфотографировать её хотя бы ради того, чтобы убедиться, что я ничего не придумала. Но, конечно же, я сдержалась – меня всё-таки хорошо воспитали.

Если бы я решилась, то запечатлела бы завитки разбитого сердца, как наяву. Правда, увидеть их смогли бы только мы с мамой.

Я взглянула на Рена, но не увидела в его ауре ни розового золота любви, ни бирюзового цвета душевных переживаний. Если слова Ланы и заставили его что-то почувствовать, то я этого не заметила. Однако висевшее в воздухе напряжение можно было чуть ли не ножом резать, хотя все старательно не обращали на это внимания.

Я не хотела, чтобы они расстались, я не бессердечная. Но если бы это всё же произошло, то точно бы не расстроилась. Меня вдруг начало терзать жгучее чувство вины.

– Это всего лишь кофе, – сказала я, пытаясь залатать трещины, пока не стало слишком поздно. – Ты видишь Рена каждый день, поэтому ему не нужно лезть из кожи вон, чтобы напомнить, что он думает о тебе.

– И всё же иногда напоминание не помешает.

Рен махнул рукой Ли, чтобы тот пока не пробивал их заказ, и притянул Лану к себе, приобнимая.

– Хочешь, чтобы я написал что-нибудь особенное на твоём кофе?

– Это уже не будет особенным, если тебе приходится сначала спрашивать у меня.

– Значит, это «нет»? – проговорил он, стараясь скрыть раздражение дразнящей улыбкой.

Я так сильно вцепилась в стакан, что пальцы свело судорогой.

– Если предупредишь меня в следующий раз, когда будет моя смена, то я всё устрою.

Чёрт. Неужели я правда вызвалась написать любовное послание для девушки того, в кого влюблена? Со мной явно было что-то не так.

Лана бросила убийственный взгляд на мой напиток и сбросила руку Рена со своего плеча.

– Не утруждайся, Мо. Не хочет сам – я заставлять не буду. Я и так взвалила на себя слишком много.

Её бирюзовая аура начала темнеть, пока не превратилась в грозовое облако около сердца, и обида скрыла теплоту чувств, что она испытывала к Рену.

– Это ещё что должно значить? – спросил он.

– Именно то, что я сказала. Если бы я не организовывала наши свидания или не ходила туда же, куда и ты, – например, за кофе перед школой, – то наших отношений бы не существовало.

Ли протянул им напитки через барную стойку (без записки), и Рен принял свой словно меч, которым собрался обороняться.

– Если ты так считаешь, – сказал он, сунув ей в руки стаканчик, – то тебе стоит поинтересоваться, есть ли у идеального парня Мо друг, с которым ты можешь встречаться вместо меня.

Они оба повернулись ко мне, словно это была настоящая просьба, а от моего ответа зависело будущее их отношений. Это уже слишком. Вот почему я не занималась сводничеством. Единственные отношения, в которые мне хотелось бы встревать, – это мои собственные.

– Я…

– Знаешь, лучше так, чем сидеть и ждать, пока ты вспомнишь, что я вообще существую. Хочешь, чтобы я нашла кого-то другого? Ладно. Уверена, Мо с радостью мне поможет. Но когда ты поймёшь, что потерял, и приползёшь обратно, будет уже слишком поздно.

Джемма пришла мне на выручку раньше, чем я успела окончательно всё испортить.

– За сводничеством – к её маме, а нам уже пора в школу. Ещё раз опоздаю, и меня оставят после уроков.

Я ещё не успела сделать фотографию, как она взяла меня под руку и потащила к выходу. Взбитые сливки уже успели растаять, и капли шоколадного месива начали течь из-под крышки прямо вдоль моей надписи.

Счастливой мне фальшивой годовщины.

Глава 2

Правило любви № 10:

Если вы будете искать идеал, то упустите того, кто вам по-настоящему нужен.

Из-за всей этой подготовки к годовщине и шока от возможного расставания Ланы и Рена я совершенно забыла о встрече с кураторшей в обеденный перерыв. У меня осталось двадцать два дня до конца приёма заявок на летнюю программу в Школе искусств и дизайна Кинси – я даже специально вела отсчёт на телефоне. Миссис Клемент обещала помочь мне выбрать те кадры, которые наилучшим образом передавали не только запечатлённый образ, но и мои навыки как фотографа.

Когда я добралась до фотолаборатории на другом конце кампуса, кураторши там не оказалось. Вряд ли она просто ушла, не дождавшись меня, ведь я опоздала всего на пару минут. Скорее всего, она задерживалась, потому что в столовой подавали лазанью, а наши повара готовили итальянские блюда лучше, чем в самом известном ресторане города под названием «Соль + мука».

Я положила на стол кожаную папку и достала двенадцать портретов, которые мы с Джеммой отобрали вместе. Однако к заявке я могла приложить только восемь работ, поэтому мне предстояло принять трудное решение. Я перекладывала снимки снова и снова, как вдруг в студию ворвалась миссис Клемент с вилкой в одной руке и подносом в другой. Тарелка с лазаньей опасно каталась по нему из угла в угол.

– О, ты уже готова! – воскликнула она, набивая рот сочной сырной пастой. – Подожди одну секунду.

– Вы можете есть, я не против.

– Нет, нет. На следующие десять или, может, даже двенадцать минут я вся твоя. Покажи, что у тебя есть.

Ладони тут же вспотели так, будто передо мной появился Рен. Я вытерла руки о джинсы, надеясь, что миссис Клемент не заметит. Но она даже не смотрела на меня – всё её внимание было приковано к снимкам. Она прищурилась, пытаясь сконцентрироваться.

Я знала, что мои фотографии объективно хороши. Благодаря светло-серому фону и натуральному освещению, проникающему в студию сквозь огромные окна, аура настоящей любви каждого человека просто сверкала. Я снимала моделей по пояс, так что сияние было как на ладони. Миссис Клемент не могла увидеть эти завитки цвета розового золота, но тем не менее все, кого я сфотографировала, были влюблены.

Ладони продолжали сильно потеть, поэтому я сжала их в кулаки за спиной.

– Имоджен, они хороши, – осторожно начала миссис Клемент, словно боясь сболтнуть лишнего. Будто она знала, что её следующая фраза уничтожит меня. Так и вышло. – Но передают ли они твой талант? Показывают ли твою многогранность и артистическую глубину, которые, как мы обе знаем, в тебе есть?

Я мечтала стать профессиональным фотографом с самого детства, когда брала мамин телефон и снимала всех, кто попадался на глаза. Неподвижные объекты и пейзажи меня не интересовали – только люди. Больше всего мне нравилось, как они начинали улыбаться, едва завидев камеру. Помню, что даже удаляла фотографии, где человек не улыбался, считая их неудачными. Теперь же я находила красоту в разных выражениях лиц и историях, которые они рассказывали с помощью одного взгляда, наклона головы или того, насколько напряжена челюсть. Мне нужно было лишь позволить им быть услышанными.

– Но я делаю портретные снимки. Это мои лучшие работы, – сказала я.

– Они прекрасны. Но твоё портфолио выглядит однотипно. Фото слишком похожи. Если хочешь удивить приёмную комиссию, то, боюсь, эти снимки не смогут произвести должного впечатления. Но вот эту оставь. – Она указала на портрет Дилейни Томас, постоянной маминой клиентки.

Как бы сильно Дилейни ни хотелось найти настоящую любовь, пока она только пришла к пониманию, каким в принципе должен быть её идеальный мужчина. Маме всё ещё не удалось его найти.

– И вот эту, – добавила миссис Клемент, указывая на портрет Гейба, друга отца Джеммы. Он согласился позировать в качестве благодарности за то, что я неделю подменяла одного заболевшего официанта. – Можешь выбрать ещё один снимок, но для остальных давай попробуем что-нибудь новое. Что-нибудь, что выделит тебя на фоне других и позволит твоему таланту сиять. Сможешь?

В голове крутилось только слово «нет», но я так и не решилась его произнести. Нужно было доказать миссис Клемент, что она ошибается насчёт моих работ.

– Это ещё не всё. Я много снимала для школьных проектов, а иногда фотографировала в городе и на природе.

– Хорошее начало, но я хочу, чтобы ты вышла из зоны комфорта. Каждая твоя фотография – это заявление. Она должна говорить со зрителем. У тебя получаются потрясающие портреты, потому что ты любишь их снимать. Нам нужно найти ещё что-нибудь, что заинтересует тебя. Это могут быть пейзажи, питомцы… Может, вообще другой формат, вроде подводных съёмок. Что угодно, что тебя взбудоражит. Имоджен, я знаю, что у тебя получится.

Вот только я любила запечатлевать любовь. Именно поэтому мои портреты так хороши – я ловила момент, когда людей переполняли самые светлые чувства. Стоило только задать правильные вопросы и позволить им рассказать свою историю, как они начинали буквально сиять. Фотографии фактически получались сами собой.

Но я не могла сотворить ту же магию с неживым предметом. И не могла сделать так, чтобы миссис Клемент видела те же розово-золотые завитки ауры, что и я. Густоту цвета, их яркость и движения, которые были уникальны для каждого человека. Когда я фотографировала, любовь буквально вырывалась из кадра. Но её видели только я и мама – перед всеми остальными представали портреты счастливых людей, словно сбежавших из рекламы.

Если никто так и не увидит то же, что и я, то я могла навсегда остаться на уровне «чуть выше среднего».

* * *

Когда я вернулась домой, двери маминого кабинета были закрыты. Значит, у неё сеанс с клиентом. Французские стеклянные двери создавали иллюзию приватности, но на самом деле мама рассказывала мне всё, стоило только посетителю выйти за порог. К моменту, когда я фотографировала маминых клиентов для анкеты по поиску второй половинки, мне уже было известно всё, что могло помочь получить идеальный снимок. Когда знаешь, что они любят, что заставляет их сердца биться чаще, то разница видна невооружённым глазом.

Вот что миссис Клемент не понимала в моих фотографиях. Это были не просто портреты. Мне удавалось запечатлеть истинные чувства другого человека и сделать их видимыми для других. Возможно, розово-золотые завитки не видны никому, кроме нас с мамой, но любовь мог почувствовать каждый.

Нужно было лишь понять, как показать их миссис Клемент.

Мамин громкий смех вырвал меня из раздумий. Она смеялась так только тогда, когда мы устраивались на диване, чтобы посмотреть несколько серий «Хорошего места»[3] подряд, а не во время беседы с клиентом. Кто бы там ни был, маме не составит труда найти этому человеку пару, если он смог рассмешить её так, что она забыла о профессионализме.

Таким я увидела и Августа в день нашей встречи. Он приехал в Портри со своей матерью на одну из консультаций с моей мамой, и всего через пару минут мне казалось, что я знаю его всю жизнь. Он был таким непринуждённым и открытым, что хотелось рассказать ему все свои секреты. Именно поэтому я попросила сфотографировать его. Чтобы запечатлеть момент, когда почувствовала, будто кто-то видит меня. Понимает. Так было у моих мамы с папой. Их история оборвалась, не успев толком начаться. Папы не стало тринадцать лет назад, но родители испытывали друг к другу настолько сильную любовь, что даже спустя столько времени мама не смогла больше никого полюбить. Фото Августа – это напоминание, почему я так цепляюсь за наши фальшивые отношения.

Правило № 1:

Настоящая любовь не разобьёт сердце.

Если вам разбили сердце, значит, это не была настоящая любовь, и вам нужно продолжать искать. По крайней мере, так мама говорила клиентам. Её список правил любви, которые она вручала на первом сеансе, должны были настроить посетителя на нужный лад при поиске второй половинки. Для меня это была не только философия, но и стиль жизни. Вот я и подумала: зачем рисковать, если я и так могла видеть, любит меня кто-то или нет?

Август не влюбился в меня в тот день на причале, но вокруг него было сияние. Как обещание чего-то большего.

Именно это мама искала для своих клиентов, а я пыталась запечатлеть на фотографиях – искру, которая могла заставить сердце пылать. Может, я слишком долго думала о любви, но я готова поклясться, что, когда полтора часа спустя мамин клиент вышел из кабинета, его окутывало розоватое сияние, словно вокруг летала сотня мелких блёсток. Он был довольно хорошо сложён: широкоплечий, закатанные рукава рубашки обнажают накачанные руки. Я уже представляла, как свет подчеркнёт его скулы и прямой нос, когда я буду делать фотографию. Он улыбался легко и искренне. Как будто у него только что было лучшее свидание в его жизни.

На пороге мама вдруг обняла его. У меня челюсть отвисла. Она смеялась? И обнималась? С клиентом? Кто эта женщина?

Возможно, любовное сияние сверкало не только над клиентом.

Я вопросительно уставилась на маму, когда она наконец помахала ему на прощание и закрыла дверь, словно боясь, что если не сделает этого, то проводит его до самого дома. Папа умер, когда мне было четыре, и за все эти годы я ни разу не видела, чтобы она проявляла интерес к мужчине. Её целью всегда был поиск любви для клиентов, чтобы они испытали такие же сильные чувства, как некогда она и папа. Но сейчас мама определённо была неравнодушна к этому человеку. Она не переставала вздыхать, а в её глазах можно было буквально увидеть сердечки, когда она наконец заметила меня.

– Он вроде ничего. Ты точно хочешь свести его с кем-то? – спросила я.

Мама старательно не встречалась со мной взглядом, возвращаясь в свой кабинет. Как будто, если бы она вернулась к делам, я бы не смогла задавать ей неудобные вопросы.

– Это моя работа, Имоджен.

– Но он милый. А ещё он определённо тебе понравился, ты же обычно не обнимаешь клиентов. «Любовь можно передать всего лишь взглядом или прикосновением». Правило № 6, помнишь? А ты его обняла.

– Мы с Алексом старые друзья.

– Насколько старые? Вы встречались? Между вами такая химия, будто вы были больше чем друзьями.

– Мы знали друг друга ещё до твоего рождения. И нет между нами никакой химии. Он просто друг. – Она вернулась за стол и начала собирать заметки, которые успела написать во время сеанса с Алексом, чтобы позже скомпоновать всё в электронном файле. – Как прошла консультация?

Я устроилась в кресле напротив, положив ноги на подлокотник, и так откинула голову, что мои каштановые кудри доставали чуть ли не до пола.

– Не так хорошо, как я надеялась. Она хочет, чтобы я попробовала снимать что-то кроме портретов. Мол, от работ, которые я показала ей сегодня, вау-эффекта не будет. – Я взмахнула руками, имитируя взрывы салютов для пущего драматизма.

Мама привыкла к моим бурным реакциям, поэтому лишь покачала головой и вздохнула:

– Я уверена, что миссис Клемент выразилась по-другому.

– Но именно это она имела в виду. У неё всё было написано на лице, мам. Ей было скучно. А если я не смогла впечатлить её, то комиссию – и подавно. Тогда придётся попрощаться с возможностью попасть в Кинси, причём не только этим летом, но и вообще.

Мне нужно было понять, как всё устроить.

– Не нагнетай раньше времени, хорошо? – Мама на всё реагировала спокойно и уравновешенно. Когда я начинала усложнять, она останавливала меня и помогала наметить дальнейшие планы. – Как я поняла, она просто хочет, чтобы ты показала больше разнообразия в своих работах. Твоя страсть к фотографии проявится независимо от того, что ты снимаешь. Мне кажется, тебе стоит воспользоваться возможностью продемонстрировать всё, на что ты способна. Заставить их запомнить твоё имя.

– Я не одна из твоих клиенток, мам. Вся эта болтовня для поддержки самооценки на мне не сработает. Люди из приёмной комиссии Кинси не собираются со мной встречаться.

– С таким настроем точно нет, – улыбнулась она, будто мы говорили не о самой большой возможности в моей жизни.

– Поверь, дело не в отсутствии уверенности. Просто никто не видит мои портреты так, как я. – На самом деле никто не видел любовь так, как я. На это были способны только мы с мамой, которая зарабатывала этим на жизнь. – Понять всё без лишних слов и есть суть фотографии. Если у меня это не получается, то в Кинси мне делать нечего.

– Правило № 4: не отвергай саму себя, – заметила мама.

– Правило № 12: когда знаешь, то знаешь, – парировала я.

Если я не смогу придумать, как улучшить своё портфолио, мои летние – да что уж там, мои жизненные планы будут настолько же безнадёжными, как и личная жизнь.

Глава 3

Правило любви № 2:

Встречайте любовь с открытым сердцем, и она охотно к вам придёт.

Я не помнила своего отца. Когда я закрывала глаза и пыталась (правда пыталась) представить его, то видела лишь смешанный образ из снимков и историй, которые мне рассказывали. В годы юности моих родителей цифровые фотографии ещё не были распространены, поэтому немногочисленные изображения, которые у меня оставались, выцвели. Но я точно могла сказать, что унаследовала его улыбку. А со слов мамы, ещё и любовь к завтракам на ужин.

Именно поэтому я работала в «Мальчишках-печенюшках». По крайней мере косвенно. Когда отец Джеммы открыл кафе, мой папа тут же стал завсегдатаем. Место, где подавали пышки и яичницу круглые сутки? Для него это был рай. Он быстро подружился с Гейбом и Ли, а я обрела лучшую подругу в лице Джеммы в возрасте двух с половиной лет и бесконечную любовь к печенью – в возрасте четырёх. Я фактически выросла за стойкой в кафе. Однажды мне выдали форму цвета желтка, на которой было вышито моё полное имя, и позволили там работать. Конечно, Джемма немного подправила вышивку, и теперь на платье красовалось «Мо».

Я чмокнула Ли в щёку и отметила в графике свою утреннюю субботнюю смену.

– Тебе письмо, – сказал он, кивком указывая на пухлый конверт у кассы. Его руки полностью погрузились в липкое тесто, к которому он добавил ещё одну щепотку муки. Затем переключил внимание на процесс замешивания, складывая, скручивая и снова складывая ком, из которого потом должно было получиться полдюжины слоёных печений.

– Каковы шансы, что кому-то удалось запихнуть туда новую машину?

– К сожалению, они невелики.

– Ты вроде как должен меня вдохновлять, а не разбивать надежды.

Замесив тесто, Ли посыпал муку на силиконовый коврик, чтобы далее раскатывать массу скалкой.

– С каких пор ты мечтаешь о бесплатной машине? – спросил он, шутливо смахивая муку в мою сторону, которая тут же опустилась на форму.

С тех самых, когда кураторша сказала мне, что я недостаточно хороша. Но мне не хотелось, чтобы наш диалог вдруг стал серьёзным, поэтому выдала:

– А кто не мечтает о бесплатной машине? Тем более по почте!

Я поиграла бровями, и Ли залился смехом. Околородительский кризис предотвращён.

Оставив его наедине с тестом, я пошла взглянуть, что же в моём конверте без машины. Он оказался настолько лёгким, что я чуть не выронила его, когда достала из-за стойки. Адреса отправителя не было. Лишь написанные чёрным маркером слова на оборотной стороне:

«Прости, что припозднился с подарком. Надеюсь, он тебя порадует. Август».

Я дважды проверила, что письмо предназначалось мне, и вскрыла конверт. На первый взгляд могло показаться, что внутри пусто. Я перевернула конверт и потрясла его. К моему разочарованию (и некоторому недоумению), оттуда вылетел кусок бумаги. Им оказалась вырванная из книги страница, бóльшая часть слов на которой была закрашена чёрным маркером. Но остались и незакрашенные, складывающиеся в блэкаут-стихотворение[4]:

Я внимательно перечитала послание дважды, впитывая слова, словно они предназначались именно мне. На пять или десять секунд я забыла, что стихотворение не от Августа. Что Август не мой парень.

А затем пришло осознание, и меня накрыла волна ужаса.

Август всё знал.

Я не понимала как, но он знал и пытался уличить меня во лжи этим стихотворением.

Собравшись с духом, пока окончательно не погрязла в панике, я подошла к стойке, где стояла Джемма, и легонько толкнула её бедром.

– Пожалуйста, скажи, что это сделала ты.

– Сделала что? – спросила Джемма, протирая стопку меню перед наплывом посетителей к завтраку. Она недоумённо нахмурилась, и её тонкие брови напомнили мне римскую цифру пять.

– Это, – сказала я, держа лист со стихами кончиками пальцев и дёргая туда-сюда, будто управляла марионеткой.

– Напоминает записку от похитителей.

– Нет, это любовные стихи. Как мне кажется… – неуверенно промямлила я.

– У кого-то просто жуткие представления о любви, если он считает такую фигню романтичной. – Она сделала драматичную паузу, и её губы расплылись в злобной улыбке. – Я в восторге.

Именно поэтому я так надеялась, что именно Джемма стояла за всем этим.

– Это правда не ты отправила?

– Ну, с моей стороны это был бы очень милый жест, но у меня нет привычки рисовать картиночки, писать стихи и тому подобное для фальшивых годовщин. – Джемма взяла листок и подняла вверх, словно пытаясь обнаружить зашифрованное послание под светом. Когда ничего не нашлось, она начала рассматривать конверт, как будто я уже не изучила его, словно начинающий агент ФБР.

– Август, – проговорила я. Другого объяснения не было.

– Тот самый Август?

Я посмотрела на неё, надеясь увидеть хоть какой-нибудь намёк на ложь. Дрожь в голосе. Глубокий вздох. Это должна быть Джемма. Потому что иначе это означало, что Август обо всём знал, а я не понимала, что с этим делать. Руки начали дрожать.

– Я не знаю! Либо стихи от него, либо от кого-то, кто притворяется им. Думаешь, кто-то узнал? Кто-то решил меня шантажировать?

Вот чёрт.

Если Август знал про мой обман, то что останавливало его от того, чтобы рассказать всем, что я лгунья?

– Чёрт подери, – произнесла Джемма, читая мои мысли. – Как он узнал?

– Есть вопрос получше: зачем он прислал это? Чего он хочет?

Должно быть, у него был какой-то скрытый мотив, раз он отправил любовное письмо вместо того, чтобы вывести меня на чистую воду сразу. Но что бы Август ни хотел от меня, я не собиралась плясать под его дудку.

– Это два вопроса. Если бы он тебя шантажировал, то приложил бы письмо с требованиями или что-то подобное. Там больше ничего нет?

Оставив стихотворение Джемме, словно это была бомба, которая могла вот-вот взорваться, я взяла ножницы и разрезала конверт по краям, но мы так ничего и не нашли.

– Ничего. Он только извинился, что опоздал к годовщине, и выразил надежду, что подарок мне понравится.

– М-да, совершенно ничего жуткого.

– Но в этом же есть что-то притягательное. Если бы кто-то прислал мне такое по-настоящему, я бы сошла с ума от счастья.

– И правда. – Джемма провела пальцами по чёрным строчкам, тыкая в каждое незакрашенное слово. – Что будешь делать?

– А что мне остаётся? Порву с ним, прежде чем он меня выдаст. Если кто-нибудь узнает, мне конец.

– Что ж, это признание в любви поможет тебе справиться с разрывом отношений.

– Джемма, это не смешно.

Как бы мне ни хотелось верить, что это стихотворение было порождением искренних чувств, опыт подсказывал, что я пыталась обдурить саму себя.

К половине восьмого субботний завтрак был в самом разгаре. Но меня так отвлекали мысли о стихотворении и его отправителе, что я ошиблась в заказах и дважды принесла еду не на те столики. Джемма посылала мне убийственные взгляды каждый раз, когда я оказывалась слишком близко к кассе, под которой спрятала конверт.

– Если ты сейчас же не вернёшь голову на место, я закопаю её в компосте, – предупредила она.

Я понимала, что Джемма пыталась заботиться обо мне, поэтому не могла на неё злиться. К тому же этим утром ей пришлось не только обслуживать свою секцию, но и исправлять мои косяки.

– Ты права, прости. Сейчас соберусь.

– Судя по твоему новому столику, вряд ли.

Я проследила за её взглядом, и моё сердце начало совершать чудеса акробатики в груди. Не просто сальто или переворот, а целую олимпийскую программу. И всему виной был Рен. Они с Ланой устраивали свидания в кафе каждую неделю, но сегодня он почему-то пришёл один и выглядел таким потерянным и брошенным, будто случайно попал в другую реальность и не знал, как вернуться обратно. Вот только всё происходило по-настоящему.

– Может, ты его обслужишь? – спросила я, кивнув в его сторону.

– Твоя секция. Твоя влюблённость. Твой посетитель, – сказала она, делая вид, будто стряхивает на меня воду.

– Тсс! – Я метнулась закрыть ей рот рукой, чтобы никто случайно не услышал лишнего. Я ведь должна была любить Августа, мне не мог нравиться кто-то ещё. Особенно Рен после его расставания с девушкой, с которой встречался целую вечность. – Если правда хочешь доказать, что письмо прислала не ты, то такие комментарии меня не убедят.

– Компост, – напомнила она и ушла в другом направлении, не оставляя мне иного выбора, кроме как обслужить Рена.

Когда я приблизилась к нему, он резко поднял голову, и надежда заискрилась вокруг него. Правда, искры тут же исчезли, стоило ему понять, что перед ним всего лишь я. А вот разочарование, что вспыхнуло во мне, видимо, собиралось гореть вечно. Я заставила себя улыбнуться, и он сделал то же самое.

– Привет, Мо, – произнёс он голосом таким же убедительным, как и его улыбка. То есть совершенно фальшивым. Я могла увидеть, что ему больно, даже без медно-бирюзовых завитков ауры вокруг. В его сердце была дыра, заполнить которую могла только Лана. Да и в жизни тоже.

Я обманывала себя, если думала, что могу заполнить эту пустоту. Эпичную историю любви я выдумала. И как бы мне ни хотелось верить, что я знала о любви всё, как такового опыта у меня не было. Никто не хотел встречаться с девушкой, которая чудесным образом видит любовь, – слишком много давления. Были парни, с кем я целовалась, но ни один так и не решился вступить со мной в отношения.

Правило любви № 5:

Хороший поцелуй не восполнит отсутствие заинтересованности.

– Привет, Рен. Не ожидала тебя сегодня увидеть.

Он посмотрел на пустой стул перед ним, а затем снова на меня. Его взгляд был ясным и сосредоточенным. Как будто он намеревался сохранить хоть какие-то остатки своей нормальной жизни, даже если Ланы в ней не будет.

– Почему? Я думал, что субботнее утро – это наша фишка.

Наша фишка? Я всегда ждала его появления, даже если бóльшую часть времени его рот был слишком занят Ланой. Но я никогда не позволяла себе надеяться, что он приходил ради меня. Я всегда пыталась привлечь внимание Рена. Например, когда мне было десять, я записалась в организованный его отцом лагерь для сёрферов, потому что Рен работал там инструктором, хотя я даже не умела задерживать дыхание под водой, не зажимая нос. А когда дедушка Рена вернулся из ежегодной семейной поездки в Японию и рассказал мне о философии ваби-саби – нахождении прекрасного в природе и её мимолётности, я целый семестр занималась фотопроектом на эту тему.

Может, заставить Рена заметить меня всё же было реально?

– Наверное, так и есть. Тебе как обычно?

– Думаю, мне хочется попробовать что-то новое. Выйти из зоны комфорта. Какое у вас сегодня Франкенченье?

Франкенченье, названное так в честь монстра Франкенштейна[5], было нашим особым блюдом выходного дня, которые мы с Джеммой создавали по очереди из самых разных ингредиентов. Её отец обладал правом вето, но он использовал его лишь однажды против каждой из нас. Их раскупали почти мгновенно, поэтому если ты не пришёл рано, то рискуешь остаться ни с чем.

– На этой неделе мы предлагаем «Пасхальный взрыв». Это обычное песочное печенье с кусочками шоколадных яиц, а сверху – жареная курица. Ещё мы подаём с ним взбитые сливки, но… – Я решила оставить принятие этого неразумного решения без комментариев.

У Джеммы, напротив, не было сомнений вообще. Хоть она и передала Рена мне, ничто не мешало ей подслушивать.

– Без соуса нельзя! – крикнула она через всё кафе. – Ты же знаешь правила, Мо. Никаких изменений во Франкенченье. Либо посетитель ест его в первозданном виде, либо выбирает что-то другое. К тому же соус – это лучшая часть.

Я наигранно передёрнулась всем телом.

– В одном этом соусе недельная доза сахара.

– Ну и что? Никто не заказывает Франкенченье, потому что оно полезное, – настаивала Джемма.

– Насколько сильно ты потеряешь ко мне уважение, если я его не закажу? – спросил Рен с дрожащей улыбкой.

– Оно только возрастёт, – заверила я. Если бы у меня было право вето, я бы использовала его против соуса в первую очередь. – Но Джемма может из вредности изменить заказ и заставить тебя его съесть.

– Чёрт, похоже, у меня нет выбора.

Джемма издала победный клич, и половина посетителей одновременно вздрогнула, роняя вилки и опрокидывая напитки.

– Простите! – сказала она всем сразу и помчалась за салфетками, чтобы убрать беспорядок со столов.

Я засмеялась и покачала головой, а затем повернулась назад к Рену:

– Это правда необязательно.

– Теперь это похоже на вызов. Поэтому тот же вопрос, но наоборот.

– Потеряю ли я к тебе уважение? Нет. Скажу ли «я же говорила», когда тебя будет тошнить на парковке? Непременно.

– Что ж, мне нужен человек, который будет тыкать в мои недостатки. – Он издал грустный смешок, будто бы не понимая, была это шутка или нет. – И который будет держать мои волосы, если меня будет тошнить.

Что ж, это не обет любви, но начало положено. Сама мысль о том, чтобы провести пальцами по его густым чёрным локонам, вызывала трепет, но мне удалось прикусить язык.

– Не переживай. Я тебя поддержу.

Мне пришлось уйти, чтобы пробить его заказ и обслужить столики, которые я игнорировала, пока болтала. Джемма начала имитировать звуки поцелуев, когда я прошла мимо неё. К счастью, Рен был слишком погружён в свой телефон, поэтому он ничего не заметил. Я, в свою очередь, молча пригрозила ей, достав из-за стойки моток скотча. Однако ей удалось раскрыть мой блеф, когда она чмокнула меня в щёку.

– Ненавижу тебя, – шепнула я ей в ухо.

– Ты любишь меня и знаешь об этом. – Она повернулась спиной, чтобы только я могла расслышать её слова. – А если продолжишь виться у столика Рена, то все будут знать, что ты любишь ещё и его.

Какое-то время я держала дистанцию и обслуживала остальных посетителей, чтобы позже уделить Рену максимум внимания хотя бы на пару минут. Ему достаточно хорошо удавалось делать вид, что всё в порядке. Большинство поверило бы в то, что он переживал расставание лучше, чем можно было ожидать. Но я видела, что он чувствовал на самом деле. И прямо сейчас Рен нуждался в друге, который мог о нём позаботиться.

– Как ты? Я имею в виду – после всего? – спросила я, когда принесла его заказ.

Рен внимательно разглядывал Франкенченье перед ним, и на его губах мелькнула тень сожаления. Затем он посмотрел на меня, стараясь не подавать виду. Он был не из тех, кто зацикливался на сделанном.

– Всё нормально. На самом деле именно поэтому я и хотел встретиться с тобой. – Облако его разбитого сердца рассеялось, превращая медь в розоватый блеск. Это была надежда на любовь. Чувство, когда люди уже влюблены, но либо ещё не поняли этого, либо не хотели признавать.

Надежда распространилась и на меня, захватывая всё моё тело с каждым новым ударом сердца. Если Рен испытывал ко мне хоть что-то схожее с любовью, следовало действовать немедленно. Нужно было дать ему знать, что эти чувства взаимны.

– Я рада, что ты всё-таки пришёл.

– Я тоже. Ты единственная, кто знает о случившемся, и я подумал, что ты сможешь мне сказать, как там Лана. Как переживает разрыв? До того как зайти, я просидел на парковке полтора часа, боясь, вдруг она уже здесь, но она так и не появилась. Поэтому я таки решил зайти как обычно. Потусоваться с тобой.

– И спросить меня про Лану? – Разочарование напоминало привязанные к лодыжкам тяжёлые мешки с песком, которые утягивали меня на самое дно, всё дальше от водной поверхности. Конечно, он пришёл не ради меня. Он пришёл ради моей магии. Узнать, не изменились ли чувства Ланы. Аура вокруг него становится ярче лишь от упоминания её имени, поэтому его любовь к ней была как на ладони.

– Да. Ты же сможешь увидеть, любит ли она меня? Если она придёт сегодня. Или в понедельник в школе. Тогда я бы знал, есть ли у меня шанс или я всё вконец разрушил.

Глупая Мо. Глупая, глупая Мо. Я не могла поверить, что правда решила, будто он собирался позвать меня на свидание. Навеки любовный дирижёр, но никогда первая любовная скрипка.

– Почему ты не сказал ей, что всё ещё любишь её, когда вы ссорились?

– Не знаю. Казалось, что бы я ни делал, ей ничего не нравилось. Раз мы собрались расходиться, я не хотел, чтобы ей было ещё тяжелее, понимаешь? – Опустив локти на стол, он схватился за голову руками. – Я думал, будет проще. Так вот, ни капельки. Но мне кажется, что это из-за того, что я не знаю, плохо ли ей настолько же, насколько и мне. – Он снова посмотрел на меня так, будто я была его единственной надеждой.

Это всё из-за его отчаяния. Именно оно заставило меня потерять остатки самообладания, которыми я сдерживала гнев.

– Мог бы сам у неё спросить, – выпалила я со всей злостью и негодованием.

Он повернул голову в сторону дверей, будто бы надеясь, что Лана появится там, стоит ему только пожелать. Но там никого не было, и Рен опустил глаза вниз.

– Я пробовал, но она меня заблокировала. Либо просто игнорирует все мои звонки и сообщения.

– Мне нужно принять заказы у других столиков. – Я развернулась, чтобы уйти, но мои чувства к Рену не позволили сдвинуться с места. Ему больно, и он пришёл ко мне за помощью. Это должно было что-то значить, даже если сейчас он видел во мне только друга. А друг не может лишить его надежды. – Знаешь что? Может, это знак, что тебе подойдёт кто-то другой. Кто-то, о ком ты мог даже не думать в таком ключе.

– Ты так считаешь?

– Я не уверена. Но ты никогда не узнаешь, что любовь тебе приготовила, если закроешься от любых возможностей.

Это было правило любви № 34. Ещё один мамин завет, которому я слишком боялась следовать. До сегодняшнего дня.

Глава 4

Правило любви № 30:

Настоящая любовь никогда не лжёт.

То, что я сказала Рену, несколько дней крутилось у меня в голове как заезженная пластинка.

Я должна была порвать с Августом. Мне больше ничего не оставалось. Учитывая анонимный стих и то, как я посоветовала Рену попробовать что-то новое, я не могла продолжать лгать, особенно маме.

Но как рассказать всем, что мои идеальные отношения внезапно подошли к концу, не раскрывая правду?

Я не сомневалась, что я не могла быть инициатором разрыва, – это Август должен был меня бросить. Придумать, как и почему, оказалось задачкой не из лёгких, но я верила, что, как только найду хорошую причину, смогу начать всё с чистого листа.

Больше никакого вранья.

Никакой боязни что-то перепутать.

Лишь облегчение, что всё позади.

Может, однажды мне даже пригодились бы мамины правила. Но для того чтобы это случилось, мне нужно было отпустить Августа. Не обращая внимания на ноющую боль в груди, я решила повернуть мою любовную жизнь в нужное русло. Для начала я решила поговорить с мамой. Однако, оказавшись у её кабинета, я тут же пожалела, что пришла именно сейчас. Благодаря открытым дверям я могла легко услышать, как мамино терпение лопалось с каждым новым словом, хотя она старалась скрыть это вежливыми формулировками.

– Мы будем искать, пока не найдём того самого. До встречи в четверг, Дилейни, – сказала она и положила трубку.

Вторник подходил к концу, было почти девять вечера. Но у любви не существовало фиксированных рабочих часов, так что и свахам они не полагались. По крайней мере, по такому принципу работала моя мама. Даже если бы она принимала строго с девяти до пяти, Дилейни всё равно продолжала бы звонить, когда ей будет угодно. Для этой женщины понятия «чужие границы» не существовало. К счастью для неё, мама слишком любила помогать людям находить их «жили они долго и счастливо».

Вот почему я должна была перестать врать ей. Она верила в любовь всем сердцем, а я своим обманом фактически показывала средний палец всем её убеждениям.

– Есть минутка? – неуверенно спросила я, стоя в дверях.

– Для тебя даже две. – Она бросила на меня быстрый взгляд и тут же изменилась в лице. – Хотя, судя по бирюзовому сиянию вокруг тебя, может понадобиться больше.

Прежде чем я успела спрятаться от её взора, она встала из-за стола, приобняла меня за плечи и повела в кабинет. Я уселась на привычное место в углу дивана, а мама, последовав моему примеру, расположилась на другой половине. Мы так долго были вдвоём, что инстинктивно занимали всё пространство, со стороны напоминая зеркальные отражения друг друга. Те же каштановые волосы. Те же золотисто-карие глаза. Та же неуверенность, как поднять неудобную тему.

Но я больше не могла игнорировать ни её, ни тяжёлый груз сожаления о том, что придётся вычеркнуть Августа из своей жизни.

– Ты никак не могла это увидеть. Я ещё ничего… Ничего ещё не произошло.

– Но твоё сердце уже приняло решение.

– Может, моё сердце запуталось?

– Или оно говорит тебе, что пора двигаться дальше, но ты не хочешь этого слышать.

Я издала обиженный звук.

Мама сжала мою ступню в носке в качестве жеста поддержки и продолжила:

– Нет, послушай. Ты вложила много сил и эмоций в эти отношения, и я знаю, что ты любила Августа. Это было видно по тому, как ты говоришь о нём. Но отношения на расстоянии – тяжёлая штука. Тем более когда вы молоды.

– Или когда у матери не было возможности встретиться с моим молодым человеком, чтобы проанализировать, подходит ли он мне.

– Хорошая попытка. Но мы тут говорим о твоих чувствах. Когда дело касается их, то я выступаю именно в качестве мамы, а не свахи. Важно лишь твоё благополучие. Хотя мне всё-таки хотелось бы познакомиться с тем, кто делал тебя счастливой целый год.

– Не моя вина, что высшие силы вмешивались каждый раз, когда я пыталась устроить вам с Августом встречу, – снова соврала я.

Несколько раз я якобы пыталась пригласить Августа к нам, но всё срывалось в последнюю минуту из-за непредвиденных обстоятельств или плохой погоды. Иногда я специально подгадывала момент, когда мама будет говорить по телефону с клиентом, и делала вид, что разговаривала с Августом, который «передавал привет».

По такой откровенной лжи я точно не собиралась скучать. Мне не один раз хотелось во всём признаться, но я слишком трусила. Было легче жить с чувством вины из-за обмана, чем представлять мамино разочарование из-за того, что я не только соврала о парне, но и наплевала на её любовные правила.

– Прости, милая. Но Дилейни выбрала вселенную в качестве своего заклятого врага первой. Тебе придётся найти другую отговорку, – пробормотала мама, качая головой.

– У неё опять проблемы? – спросила я, меняя тему.

– А когда было по-другому? – Наши взгляды встретились, и её глаза округлились. – Притворимся, что я не говорила так о клиенте. К тому же мы не Дилейни обсуждаем. Её разбитое сердце лишь в её голове. А твоё… – Она очертила круг в воздухе, намекая на настоящее чувство утраты, которое я, видимо, испытывала из-за своих ненастоящих отношений.

Воспользовавшись моментом, я собиралась подготовить почву для последней лжи об Августе:

– Август взглянул на наши отношения на расстоянии и воспринял часть «на расстоянии» буквально. Я хотела пообщаться с ним по видеосвязи на весенних каникулах, но он постоянно увиливал, если я спрашивала его об этом. Ранее он упоминал, что у него нет планов на каникулы. Значит, он просто не хочет меня видеть.

– Не делай поспешных выводов. Он бы не прислал тебе тот прекрасный кулон, если бы ты не была дорога ему. – Мама всегда руководствовалась логикой в подобных моментах.

– Он мог прислать его из чувства вины. Может, Август знает, что я больше вовлечена в наши отношения, чем он, и таким образом пытается доказать нам обоим, что я важна для него. Ты же сама сказала – отношения на расстоянии не работают.

Но самое главное, я мечтала о парне, который будет рядом. Август был удобной ложью, которую никто не слышал и не видел, но при этом его присутствие ощущалось достаточно, чтобы все верили в его существование. Но я нуждалась в парне, который захочет встречаться со мной по-настоящему.

– Это не совсем то, что я сказала. Мне кажется, ты расстроилась, что не сможешь увидеть его, и решила найти причину разозлиться на него, потому что это легче, чем грустить. Но если ты правда переживаешь, то поговори с ним. Я уверена, что вы сможете найти время, когда оба будете свободны.

– А если не найдём?

– Тогда вам предстоит серьёзный разговор, во время которого вы поймёте, хотите ли быть в отношениях. Но помни, что мои правила помогают не только найти любовь, но и увидеть, когда что-то ею не является.

– Я знаю, – ответила я, надеясь, что мама не умеет читать мои мысли.

Я предупредила Джемму заранее, чтобы она не удивлялась объявлению о расставании. В этот раз я опубликовала настоящий пост, а не просто сторис, чтобы люди точно ничего не пропустили. Мне пришлось посмотреть «Храбрую сердцем», чтобы начать плакать. Как можно было сдержаться на моменте, когда Мериде казалось, что она не успела спасти свою мать и та осталась медведем навсегда? Когда слёзы наконец потекли по щекам, я смогла сделать селфи с размазанной тушью. На получившийся снимок я наложила чёрно-белый фильтр, чтобы передать чувство грусти. Я редко постила себя, и это давало мне хорошую отмазку, почему я не выкладывала фотографии с Августом. А теперь я точно знала, что привлеку всеобщее внимание.

Через несколько минут мне написал некто под ником Настоящий_Август. Мой пост провисел достаточно долго, чтобы кто-то мог успеть создать фальшивый аккаунт.

Всплеск паники обрушился, как приливная волна, заставляя мои мысли кружиться. Мне стоило проигнорировать сообщение. Заблокировать аккаунт и забыть о его существовании. Но если кто-то узнал о моей лжи, я должна быть в курсе. Мне не удастся контролировать ущерб, если я не пойму, что происходит. Я нажала на сообщение раньше, чем успела бы передумать.

Стихотворение вот уже несколько дней лежало на моей прикроватной тумбочке. Я перечитывала его, наверное, сотню раз, чтобы понять, действительно ли отправитель имел в виду меня, когда выбирал слова.

Мне правда хотелось, чтобы кто-то испытывал ко мне такие чувства. Хоть раз.

Если бы Август узнал, что я выдумала с ним отношения, это был бы худший расклад из возможных.

Кто-то просто использовал его имя, чтобы заставить меня признаться. С этим я могла справиться. Предполагать, что это был всамделишный Август, который расстроился из-за нашего разрыва вместо того, чтобы разозлиться? Я на это и не надеялась.

У меня не было оправдания для того, что я сделала. И я в любом случае не собиралась ничего рассказывать какому-то незнакомцу. Особенно парню, который якобы только что разбил мне сердце. Я собиралась унести свой секрет в могилу. Был ли это Август или нет, ему придётся ждать очень долго.

Глава 5

Правило любви № 9:

Влюбиться легко, но остаться в отношениях гораздо тяжелее.

Следующим утром я встречалась с Джеммой на парковке. Она вытянула руку, требуя увидеть мой телефон раньше, чем я успела поздороваться. Ночью я отправила ей скриншоты переписки с Настоящим Августом, но, очевидно, она мне не доверяла и подозревала, что это была такая же выдумка, как и мои с ним отношения. Она ткнула на профиль Августа и выругалась, когда увидела, что он был закрыт. Затем Джемма открыла мою почту, к которой я привязала аккаунт фальшивого Августа, потому что не могла отмечать настоящего на фотографиях с тегом #самой_любимой.

– Просто хотела убедиться, что сюда не затесалось письмо о создании нового профиля, – сказала она.

– Да говорю же, это не я, – ответила я, забирая у неё телефон, пока Джемма не написала самозванцу и не сделала только хуже. – Кто-то знает, что наши отношения были фальшивкой. Если это не я и не ты, то кто?

– Может, это он. Как в его нике. Настоящий Август.

– Да как он мог узнать?

– Ты же с ним знакома. – Джемма закатила подведённые глаза, как будто ответ был невероятно очевиден. – Вы встречались всего раз, но что, если за последние два года ему захотелось найти тебя? То ли из любопытства, то ли потому, что он безумно в тебя влюбился и наконец решил признаться.

В этом был смысл. В той части, которая про любопытство.

– Не думаю, что с того дня он вообще вспоминал обо мне, – произнесла я, сжимая телефон сильнее.

– С чего ты это взяла?

– Возможно, у меня есть открытая вкладка с его страничкой. Я нечасто туда заглядываю. Просто проверяю, что там нет чего-то такого, что могло бы мне всё испортить.

– И это совершенно точно не связано с тем, насколько он горяч. Он же всё ещё горяч, да? – спросила она.

Я оглядела парковку, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает, но на всякий случай продолжила говорить вполголоса:

– Он не во всех соцсетях, и его странички закрыты. Но его упоминали в газете Уинстон-Сейлема в контексте какой-то художественной программы для подростков. Возможно, там была фотография. Возможно, он всё ещё горяч.

– О, ну теперь мы просто обязаны провести полное расследование его онлайн-жизни за обедом, чтобы понять, он тебе писал или нет. Для справки: я очень-очень надеюсь, что это был он.

– Почему? Это же худший сценарий.

– Ты предпочла бы сохнуть по Рену до конца своей жизни?

– Я не сохну, – ответила я. После субботнего завтрака было очевидно, что он во мне не заинтересован. По крайней мере романтически. Но я всё ещё упрямо надеялась, что каким-то образом могла бы заставить его передумать. – Если это правда Август, то, думаешь, он захотел бы увидеть меня после всего, что я натворила? Да он скорее через суд добьётся для меня запрета на приближение.

– По сообщениям не похоже, что он злится. По крайней мере, из-за фальшивых отношений. Но он совершенно точно обижен из-за расставания. Кажется, что он знал о ваших отношениях уже какое-то время. – Она вдруг подпрыгнула на месте и начала трясти меня за плечо, пытаясь привлечь моё внимание ещё больше. – О, точно! Стихотворение! Ставлю на то, что это правда настоящий Август, как говорится в нике. Ты же говорила, что он участвовал в какой-то художественной программе? Что, если ты ему нравишься, Мо?

Теперь она привлекла не только моё внимание, но и ещё полдюжины людей. Мне удалось успокоить её, положив руки ей на плечи. Джемма почти на десять сантиметров ниже, но если она была чем-то взволнована, то становилась энергичнее гепарда. Очевидно, мой худший кошмар во плоти приводил её в восторг.

– Не нравлюсь, – ответила я. Этого просто не может быть. То, что я натворила, выглядит плохо в любом свете. Я просто не могла выйти из этой ситуации победителем, если бы об этом стало кому-либо известно.

– Мы не узнаем, пока не спросим его.

Джемма выхватила у меня телефон и отбежала на пару шагов. Она печатала быстрее, чем я могла прочитать, и отправила сообщение раньше, чем я смогла вернуть телефон обратно. Я взглянула на экран, и сердце тут же успокоилось.

– Без этого никак?

– Никак. Нам нужно знать, с чем мы имеем дело.

– Что нам нужно знать, так это кто он. – Я дала толпе старшеклассников пройти перед нами, и моя рука была наготове, чтобы заткнуть Джемме рот, если потребуется. – Как я доказывала своим примером на протяжении года, в интернете можно сказать что угодно, и пока против тебя не найдётся неоспоримых доказательств, люди будут тебе верить, – сказала я, когда мы снова остались одни.

– Справедливо. Но зачем настоящему Августу врать? – спросила Джемма, открывая передо мной дверь и пропуская внутрь.

– Потому что это не он.

Наверное, для Вселенной моё существование – это шутка, потому что именно в этот момент на моём телефоне прозвучало оповещение. Я старалась посмотреть на экран незаметно, но Джемма завалилась на мою спину и схватила меня за запястье, чтобы я не могла убрать руку. Что ж, кому как не ей быть первым свидетелем разрушения моей жизни, ведь именно она активно помогала мне с моей аферой.

Пусть ждёт и дальше. Пока я не знала, кто он, я не собиралась общаться с ним. Каким бы очаровательным он ни был.

– Он мне нравится, – сказала Джемма. Она взяла меня под руку и провела сквозь толпу других учеников через главный холл по направлению к одному из классов, который в это время дня обычно пустовал. – Если бы тебя шантажировали, то уже выдвинули бы условия. А он вместо этого флиртует.

– Это не флирт. – Я достала телефон, как будто он был неопровержимым доказательством. – Он блефует, чтобы я себя выдала.

– Не думала, что застану день, когда Имоджен Финч превратится в скептика.

– Ну извини, что осторожничаю. Мне просто не хочется, чтобы всё пошло наперекосяк.

Моя ложь об Августе никому не навредила, но это не значит, что я не столкнулась бы с негативной реакцией остальных, если бы правда всплыла наружу. К счастью, конец моих фальшивых отношений должен был предотвратить любой подобный исход.

– Ты мне доверяешь? – спросила Джемма, протягивая руку, чтобы я снова дала ей телефон.

Я, наоборот, прижала его к себе. Это не значило, что я не доверяла Джемме. Просто мне было тяжело поверить, что у того парня действительно могли быть благие намерения.

– Знаешь ли, нечестно использовать нашу дружбу против меня.

– Как твой сообщник в этом деле, я нахожусь в эпицентре взрыва, как и ты. Так что я это делаю не только ради тебя, но и ради себя. В основном ради себя.

На этот раз она забрала телефон, не встретив моего сопротивления, и написала ответ. Через плечо Джеммы я следила за тем, что она печатала. Хоть это и был мой аккаунт, не говоря уже о том, что это была моя жизнь, я не имела права диктовать ей сообщения. Мне просто пришлось наблюдать за разговором со стороны.

Я бросилась на неё, выбивая телефон из рук. Конечно, он тут же полетел на пол.

– Нет. Всё, хватит. Доверие подорвано. Дружба тоже под вопросом, – сказала я, не ослабляя хватку.

Джемма залилась смехом, и я почувствовала это всем телом. Минуту спустя она наконец успокоилась и скинула меня с себя.

– Только не говори, что в этого парня невозможно влюбиться. Или встречаться с ним. Я всеми руками за то, чтобы вы стали парой по-настоящему. Забудь про Рена. Август – вот кто тебе нужен, и даже не спорь.

– Он не…

– Ла-ла-ла-ла, – запела она, затыкая уши. Звук был хуже шума сирены.

Я закрыла ей рот рукой, пока нас не стало слышно за пределами класса

– Хорошо, поняла! – смягчилась я. – Август идеален, а моя жизнь без него бессмысленна.

– «Бессмысленна» – это, конечно, чересчур, но он точно сделал бы тебя счастливой, – ответила Джемма, убирая мою ладонь.

– Да ладно, – сказал кто-то сзади.

Мы больше не были одни. В дверях стояла Лана, за ней темнел коридор.

– Твоя мама, блин, сваха, Мо. Ты не будешь одинока долго, даже если захочешь этого. Ставлю на то, что ты можешь ткнуть в любое имя в списке её клиентов, и у тебя в тот же день будет назначено свидание.

Моё сердце замерло в ожидании, что Лана предъявит мне за всё, что она, должно быть, услышала. Но она просто молчала, и я нервно выдохнула.

– Учитывая, что наши клиенты должны быть старше двадцать пяти, это было бы мерзко, – сказала я, пока тишина не стала слишком неловкой.

Лана прислонилась головой к дверному косяку. Круги под её глазами были на несколько тонов темнее кожи, но она не пыталась скрыть их макияжем. На ресницах не осталось туши, как будто она ожидала, что может заплакать посреди дня. Почему я не додумалась до этого, чтобы моё расставание с Августом выглядело правдоподобным?

– Ты поняла, что я имею в виду. В отличие от нас, у тебя есть преимущество. Ты буквально живёшь с тем, кто зарабатывает любовью на жизнь. Я уверена, ты знаешь все уловки, как привлечь внимание парней.

Так она думала? Так думали все? Что я могу заполучить любого, просто похлопав глазками? Конечно, у мамы были правила, но в мою пользу они никогда не работали.

У меня заболели челюсти от того, как я их сжала, чтобы не выдать правду о моей тоскливой жизни. Расслабив их, я всё же решила быть немного искренней.

– Нет никаких уловок. Нельзя влюбить в себя кого-то, просто потому что тебе этого хочется.

– Не забывай про «Пятьдесят правил Клэр для поиска своей второй половинки», – напомнила Джемма, сжимая мою руку.

– Ты мне не помогаешь, – прошептала я.

Лана тем не менее явно ухватилась за мою мысль и ждала, что я всё объясню, так что я продолжила:

– Правила нужны для того, чтобы настроить человека на поиск любви. Это не пошаговая инструкция.

– Суть в том, – сказала она таким тоном, что я ни за что не посмела бы её перебить, – что у тебя всё равно преимущество. Тебе не нужно страдать по Августу, когда ты можешь в любой момент найти себе кого-то ещё. А я была с Реном так долго, что никто уже не посмотрит в мою сторону, что уж говорить о свиданиях.

– Ты думаешь, у меня были отношения на расстоянии просто так? Мы с Августом не выдержали именно из-за того, что никогда не виделись. А в Портри никто никогда не хотел со мной встречаться. Я нужна только для того, чтобы сказать про чужие чувства. Так что выбор невелик.

Прозвенел звонок, предупреждающий о скором начале занятий, но ни одна из нас не шевельнулась.

– О чём ты? Ты же всем нравишься, – сказала Лана недоверчиво.

– Как друг, – ответила я, глядя ей прямо в глаза. – Но я буквально могу видеть, что чувствуют люди. Если мы говорим о любви, никто не испытывал ко мне чего-то подобного.

Джемма ткнула пальцем в мою грудную клетку. Когда я наконец на неё посмотрела, она надула губы для драматичного эффекта.

– А вот это обидно.

– Я имею в виду – в романтическом плане, – заверила я, пытаясь извиниться за то, что якобы задела её чувства.

Словно патина на меди, бирюзовое сияние от разбитого сердца разрасталось вокруг Ланы так быстро, что мне казалось, будто оно в любой момент её поглотит.

– Так Август тоже был твоей первой любовью?

Я настолько погрязла во лжи, что не видела ни проблеска истины. Оставалось только продолжать закапывать себя дальше.

– Я понимаю, что мы не сравнимся с тобой и Реном, но, если не считать Джемму, это самые долгие отношения, в которых я находилась.

И они даже не были настоящими.

Господи, какая же я жалкая. Неудивительно, что никто не хотел со мной встречаться.

– Ну, мне не нужно быть свахой, чтобы увидеть твоё разбитое сердце, – сказала Лана, обводя в воздухе мой силуэт, будто это она была той, кто мог видеть чужие чувства. – Нам нужно открыть клуб и назвать его «Пара для брошенных».

– Или организовать шоу «Холостяк»[6], – вставила Джемма.

Она засмеялась. Мы с Ланой – нет.

– Я не хочу мимолётных связей, – продолжила Лана. – Я имела в виду, что Мо может помочь нам всем снова найти настоящую любовь.

Правило любви № 16:

Влюбиться можно мгновенно, но разбитое сердце будет болеть, пока вы не будете готовы двигаться дальше.

Для того чтобы начать всё сначала, Лана должна была сама захотеть забыть Рена. Но насыщенный ржаво-бирюзовый цвет сияния, который окружал её словно кокон, подсказывал, что мне стоит держать язык за зубами, иначе она начнёт болтать за моей спиной по всей школе.

– Моя мама сваха, не я. К тому же ты не слишком рано думаешь о том, чтобы снова начать с кем-то встречаться? Ты готова двигаться дальше?

Джемма ткнула меня локтем, будто напоминала, что вся эта заварушка была ради шанса встречаться с Реном. Да, мне стоило начать искать подходящих кандидатов для Ланы прямо сейчас.

– Я думаю, мне станет лучше, если я забуду про Рена вообще, – сказала она. Её лицо застыло, будто эту мантру она повторяла перед зеркалом каждое утро, прежде чем выйти из дома. – Он так долго был частью моей жизни, что потребуются решительные меры, чтобы склеить своё сердце воедино и не вспоминать о чувствах к нему. Влюбиться в кого-то ещё – это достаточно решительно.

– Ты правда хочешь двигаться дальше?

Желать, чтобы она сказала «да», слишком эгоистично. Особенно после того, как два дня назад Рен интересовался, как Лана переживает разрыв. Но если она хотела начать с чистого листа, это было целиком и полностью её решение. А кто я такая, чтобы стоять у неё на пути?

Лана кивнула так быстро, что напомнила мне китайского болванчика с трясущейся головой.

– Да, хочу. – Её голос звучал решительно, но цвет вокруг неё стал ещё более насыщенным, превратившись из тёмно-бирюзового в почти что чёрный.

Я не могла отвести взгляд от неё. Она была прекрасна в любой другой день благодаря своей гладкой тёмной коже, заострённым скулам и пухлым губам. Но такая боль от разбитого сердца просто завораживала. Даже если лидерство в клубе разбитых сердец мне не подходило, может, подобные искренние эмоции – это то, что нужно для портфолио. Так я могла доказать миссис Клемент и комиссии Кинси, что была достойна их летней программы.

Глава 6

Правило любви № 25:

Не путайте влечение с любовью. Влечение поверхностно и исчезает со временем, в то время как настоящая любовь остаётся с вами навсегда.

В первый день весенних каникул многие планировали уезжать из города. Но Рен собирался остаться. Его ежегодный поход с семьёй Ланы, очевидно, накрылся, и я получила единственный шанс заставить его увидеть во мне больше чем друга. А ещё добавить пару снимков в портфолио.

Двух зайцев одним камнем, или как там было.

Потребовалось тридцать минут на то, чтобы выстроить композицию, которая меня удовлетворила: по всему столу разбросаны чёрно-белые портреты и середина каждой фотографии разорвана, снимки наслаивались друг на друга под разными углами. Даже в оттенках серого я всё равно могла увидеть розовое сияние, но мне показалось, что разорванная бумага должна была передать суть.

Я невольно посмотрела на сообщения от Настоящего Августа. После общения с Джеммой он не писал мне несколько дней. Оставалось лишь надеяться, что новости о моей влюблённости в другого парня были для него знаком, что я хочу двигаться дальше, и ему стоило сделать то же самое.

Запомнить чью-то рутину несложно. Особенно в Портри, где ты можешь выбирать только между школой, работой, домом и пляжем. Особенно если ты влюблена в этого кого-то половину своей жизни.

Я могла настраивать часы по тому, как Рен ходил сёрфить. Как только погода переставала быть по-зимнему невыносимой, бóльшую часть времени после школы он проводил в воде, а в выходные был на пляже с самого рассвета. Я заметила его пикап и заехала на парковку. Записка, которую я хотела оставить на его лобовом стекле, лично приглашая стать частью моего проекта разбитых сердец, лежала сложенной в моём кармане.

В северной части пляжа рестораны позволяли местным парковаться на местах для персонала, как только наступал туристический сезон. Большинство просто оставляло машину на бесплатной парковке и убегало. Но я, будучи работником местного бизнеса, знала, насколько важен каждый доллар. Если я собиралась воспользоваться щедростью владельцев ресторана, то тратила деньги там же. Сегодня мой выбор пал на «Прибрежную кремовую».

Я любила мороженое на ужин почти так же, как завтрак на ужин. Мама начала эту традицию после смерти папы. Это было её напоминанием о необходимости жить полной жизнью, делая то, что любишь. По крайней мере, время от времени.

Рот даже не успел наполниться слюной от мысли о моём фаворите – мороженом с солёной карамелью в шоколадном рожке, как я заметила на парковке Рена, который съёжился под натиском перегородившей ему дорогу Астрид Найт. На ней было короткое чёрное платье, а на макияж она, должно быть, потратила как минимум час, чтобы он выглядел естественно. В руках Астрид были туфли на танкетке, которые она держала за ремешки. В общем, полная противоположность Рену. Его мокрые волосы были приглажены назад, а с бёдер свисал гидрокостюм, расстёгнутый сверху, несмотря на холодный воздух. Мои глаза скользили по нему, рассматривая каждый изгиб тела. Я наблюдала за Реном годами и знала всего его привычки. Поэтому то, что он постоянно перекладывал доску из одной руки в другую, явно говорило не о её тяжести, а о том, что его буквально держали в заложниках пустой болтовнёй.

Он был слишком добрым, чтобы её отшить.

Или она просто не позволяла ему это сделать.

Я помахала ему и направилась в их сторону. Учитывая, насколько насыщенным было сияние его разбитого сердца те несколько раз, что я его видела в последнее время, ему тоже не помешало бы мороженое. И спасение от Астрид.

– Ты забыл, не так ли? – сымпровизировала я, подходя ближе.

– О чём? – спросил Рен, снова перекладывая доску.

– О наших планах. Ты же не пытаешься использовать Астрид как предлог, чтобы кинуть меня? – Я бросила взгляд на Астрид, а затем снова на него, ясно давая понять, что пришла на выручку.

– Конечно, нет. Я не буду никого кидать, – сказал он и повернулся к Астрид. – Может, в другой раз.

Её улыбка стала натянутой, ведь она не привыкла, что ей отказывают.

– Разумеется, – ответила она, ткнув Рена прямо в грудь. – Вы двое, повеселитесь там.

Астрид посмотрела вдаль, в сторону седьмой спасательной вышки, которая становилась местом для поцелуев, стоило только солнцу скрыться за горизонтом.

Я не сдержала смешок. Даже если бы я была такой прямолинейной, как Астрид, Рену всё равно требовалось время, чтобы забыть Лану. Он должен был прожить свою грусть, принять её как часть себя, прежде чем решиться двигаться дальше. А я могла быть его другом, если он во мне нуждался. Тем, кто понимал, через что он проходит.

– Тебе уже нужно идти домой? – спросила я, когда мы наконец остались вдвоём. Голос предательски дрожал, и мне оставалось лишь молиться, что Рен решит, будто бы это из-за вечернего холодного воздуха, а не из-за него.

Рен улыбнулся медленно и расслабленно. Его боль не рвалась наружу.

– Я могу задержаться. В конце концов, я твой должник.

– Мне кажется, я как минимум заслужила мороженое.

– Я только быстро переоденусь – не хочу быть в этом мокром костюме ни секунды дольше. У меня вроде были вещи в машине. – Он положил доску для сёрфинга в кузов грузовика, а затем сел в кабину, где натянул на себя рубашку без воротника и обмотал полотенце вокруг пояса. Рен дал мне знак отвернуться, чтобы он мог переодеться в относительной уединённости, которую ему давали полотенце и закрытая дверь машины. Закончив, он приблизился ко мне и легонько дёрнул меня за прядь волос. – Нам разве не стоит сначала поужинать?

Я схватила Рена за руку, готовясь тащить его, если он будет сопротивляться.

– Смотрите-ка, кто соблюдает правила. Спорим, что ты никогда не ел завтрак на ужин?

– Так правда делают или это влияние «Печенюх»?

Он ослабил хватку, чтобы наши пальцы могли переплестись, и мы шли, держась за руки, словно парочка на романтической прогулке. Это было так приятно, что я не могла его отпустить.

– Притворюсь, что этого не слышала. Но если будешь продолжать в том же духе, я расскажу Астрид, что ты ушёл со мной только из-за того, что она загнала тебя в угол, пытаясь позвать на свидание.

– Это ужасно грубо, Мо, – сказал Рен, поднимая наши переплетённые руки к своей груди, якобы обижаясь. – Я могу стать последователем религии завтрака на ужин. Или мороженого на ужин. Во что хочешь, в то и уверую.

– Какой джентльмен, – ответила я, зная, что ничего бы в нём не изменила.

Как и обещал, Рен купил мне мороженое. Я взяла себе солёную карамель, в то время как он выбрал один шарик кофейного с кусочками шоколада и один – горького шоколада. Получив наши рожки, мы решили отправиться на пляж.

– Хорошая идея с мороженым, – сказал Рен с набитым ртом. – Сначала ты спасаешь меня от потенциально чудовищного свидания, а затем делаешь ход конём и сразу приглашаешь на десерт. Ты просто полна сюрпризов.

– Стараюсь как могу, – ответила я, присев в реверансе. Я не могла не наслаждаться тем, как он мной восхищался.

Отломив кусок вафли, я зачерпнула мороженое, словно ложкой, и отправила в рот. Смесь солёной и сладкой карамели со сливочным рожком оказалась просто верхом блаженства, которое можно было испытать за один укус. Но Рен всё испортил, спросив:

– Так что произошло у тебя с Августом? Я думал, вы неразлучная парочка.

Мне удавалось увиливать от ответа на этот вопрос, делая вид, будто бы мне так грустно, что я даже говорить об этом не могу. Я надеялась выиграть себе немного времени, чтобы придумать правдоподобную отговорку, но теперь, когда меня спрашивал Рен, я выдала первое, что пришло в голову:

– Он мне изменил. – Я невольно вздрогнула от подобной лжи. Всё, что я до этого выдумывала про Августа, выставляло его исключительно в хорошем свете. А теперь я втоптала его имя в грязь. Лишь для того, чтобы выгородить себя и добиться жалости.

Я использовала личность Августа ради собственной выгоды, но теперь перешла черту и уже ничего не могла исправить.

Но Рену показалось, что моя реакция была связана с болью, которую Август мне предположительно причинил.

– Ну уж нет. Он придурок. Тебе не нужен такой парень, – улыбнулся он, и его окружило бирюзовое облако, словно моя боль принадлежала ему.

– Тогда какой нужен? – спросила я.

Намёк, намёк.

– Я последний, кого тебе стоит спрашивать о любви. У меня был шанс, и, видимо, я его упустил. – Он укусил ровно в том месте, где встречались два вкуса. Этот компромисс давался ему гораздо легче собственных отношений. – Ты и твоя мама много знаете о любви. То есть я понимаю, что ты можешь её буквально видеть, но у твоей мамы это ещё и профессия. Она же довольно успешна в сводничестве. По крайней мере, я читал об этом.

– Ты читал о нас?

– Вроде как. Не для того, чтобы обратиться к вам, не подумай. Просто все вокруг говорят, что вы специалисты, и мне захотелось понять, из-за чего весь сыр-бор.

Может, мне только казалось, что Рен меня не замечал.

– И как, понял?

– Признаться честно, нет. По крайней мере, из того, что я читал. Но ты очень крутая, Мо. Почему мы раньше не проводили время вместе? – спросил он.

– Ты не нуждался в этом, – ответила я непринуждённо.

– Согласен, но ведь ещё были вечеринки и групповые проекты. Ты никогда не принимала в них участия. Только не говори, что это из-за того, что позволил тебе пойти ко дну, когда мы были детьми. Потому что я не думал, что ты настолько плохо плаваешь. – Он вытер рот рукавом, оставив мокрый след мороженого на ткани. Упрямый кусочек вафли прилип к уголку его губ, но через секунду Рен подхватил его языком.

Я улыбнулась ему, ведь даже если у меня были вопросы к его манерам, он всё равно казался идеальным.

– Я пыталась тебе сказать. – Я вытащила из кармана салфетку и протянула ему.

– Мне казалось, ты просто хотела, чтобы я был рядом.

– Если бы я знала, что это сработает, то, может, попробовала бы.

Рен помахал неиспользованной салфеткой прямо перед моим лицом, чтобы я посмотрела на него. Когда я повернула голову, с его лица вдруг пропал любой намёк на игривость.

– Нет, ты гораздо круче, когда ведёшь себя естественно и не притворяешься, чтобы завоевать внимание парня.

Вот только я делала именно это. Просто он об этом не знал.

И никогда не должен был узнать.

– Я не настолько крутая, – пробормотала я. Фактически я врала и говорила чистую правду одновременно.

– Ты себя недооцениваешь. Не знаю, почему мы не тусовались раньше, но я рад, что мы делаем это сейчас. Когда я с тобой, то забываю, что мне следует грустить.

Наверное, это был лучший комплимент, который мне когда-либо говорили. От его слов стало невероятно тепло, я будто таяла изнутри, и лишь чувство вины грозило испортить этот момент.

– Почему именно забываешь? Может, тебе уже совсем не грустно. Или ты близок к тому, чтобы перестать грустить.

Рен приподнял голову и внимательно на меня посмотрел.

– Как думаешь, у людей может быть больше одной родственной души?

– У моей мамы есть правила любви. Она говорит, что если следовать им, то получишь своё «долго и счастливо». Наверное, около семидесяти пяти процентов клиентов смеются, когда их просят придерживаться их. Но к концу они следуют им как божьим заповедям. – Я подняла руки, словно религиозная фанатичка, благодарящая Его за совершённое чудо.

Однако, стоило мне взглянуть на Рена, я почувствовала, как моя улыбка гаснет. Я собиралась снова разбить ему сердце. И это всё равно что видеть, как животное выскакивает прямо перед твоей машиной, и знать, что ты ничего не можешь сделать.

– Одно из маминых правил гласит, что любовь не разбивает сердце. Это значит, что за всю жизнь можно влюбляться в разных людей и, может, даже счастливо жить с ними, но родственная душа только одна. Остальные – просто влюблённости. Если повезёт, то ты встретишь свою единственную.

– Подожди. То есть Лана не была моей родственной душой, потому что она разбила мне сердце?

– Так сказала бы моя мама. Это не значит, что ты не любил Лану, – очевидно, ты испытывал и всё ещё испытываешь к ней чувства. Но, статистически, сколько людей встречают свою родственную душу в подростковом возрасте? Не спрашивай меня, точные цифры я не знаю. Просто понимаю, что такое случается редко. Это не невозможно, но бизнес моей мамы не процветал бы, если бы все оставались со своей первой любовью.

– Знаешь, пожалуй, нам хватит говорить о грустном. У меня мороженое и целая ночь впереди с умной и красивой девушкой, которая ещё не знает обо всех моих недостатках. Если так посмотреть, то моя жизнь даже ничего, – пожал плечами он, принимая свои грустные романтические перспективы как данность.

Я чокнулась с ним вафельным рожком, стараясь случайно не смешать вкусы нашего мороженого.

– Мне всегда нравилось это в тебе, – сказала я.

– Что?

– Твой оптимизм. Ты можешь найти хорошее в любой ситуации.

Рен посмотрел на меня, и в свете предзакатного солнца его черты лица смягчала розово-золотая аура.

– А я всегда считал тебя очень притягательной. Ты же можешь поладить с любым в мгновение ока. Даже с посетителями. Вот почему мне так нравится ходить к вам в «Мальчишки-печенюшки». Не спорю, там потрясающая еда, но именно ты заставляешь меня чувствовать себя так, словно моё появление – это лучшая часть твоего дня. Конечно, я понимаю, что дело в обыкновенной вежливости, а не во мне…

– Дело в тебе, – выпалила я. Может, на меня повлияли мягкие волны, плескавшиеся о берег, красота закатного неба, которое разлило розовые и золотые краски до самого горизонта, или то, как он смотрел на меня. Возможно, причина, почему я решила признаться, даже не была важна. Главное – призналась.

– Нет. Я видел, как ты общаешься с остальными посетителями. Ты такая со всеми. – Однако он усмехнулся, будто моё признание произвело на него больший эффект, чем он мог вынести. – Я и пытаюсь сказать, что ты относишься ко всем одинаково, но всё равно кажется, что ты видишь душу каждого. А затем ты латаешь наши трещины своим «сиянием Мо», чтобы мы могли чувствовать себя лучше до конца дня.

– Если кто-то и сияет, то точно не из-за меня. Это я могу тебе гарантировать.

– Почему ты так решила? – настаивал он.

– Просто поверь. Я хорошо разбираюсь в людях.

– Раз так, то о чём я сейчас думаю? – Рен закрыл глаза, словно это могло помешать мне прочитать его мысли.

Я не ответила сразу – сначала лизнула своё солёно-карамельное мороженое. Сверху оно уже подтаяло, но внутри всё ещё было достаточно холодным, чтобы не начать стекать прямо по вафельному рожку.

– Ты думаешь, что сейчас не слишком тепло для мороженого, особенно после захода солнца, но молчишь, потому что ты мой должник, а ещё потому, что ранее ты уже согласился, что это хорошая идея.

Рен вновь внимательно посмотрел на меня и слегка улыбнулся.

– Это… Близко к истине, – сказал он, указывая на меня недоеденным рожком.

– Теперь ты мне веришь?

– Нет. Знаешь почему? – Закончив с первым шариком, он откусил от того, что был с горьким шоколадом, и тут же глубоко вдохнул, чтобы не почувствовать «заморозку мозга». – Несмотря на холод и мороженое, у меня тепло на душе, потому что ты рядом. Может, ты не видишь моё сияние, но оно есть. Благодаря тебе.

Когда я взглянула на него, вокруг мерцало слабое розово-золотое сияние. Это была не любовь. Ещё нет. Но могла стать ею, если дать время и раздуть пламя.

– Должна сказать, ты соответствуешь всем ожиданиям, – сказала я.

– Тебе стоит их повысить. Судя по недавним комментариям, я могу быть лучше.

– Да ладно. Ты же идеален. Куда ещё лучше?

– Попытка не пытка.

Его сияние усилилось, ярко вспыхнув на несколько секунд, прежде чем потускнело до едва заметного в вечернем полумраке розового. Лишь несколько бирюзовых пятнышек портили эту картину.

И я не могла не задаться вопросом, говорил ли он просто о самосовершенствовании или на его уме был кто-то, ради кого Рен был готов стараться. Неужели после всех лет моей неразделённой любви у меня наконец появился шанс с Реном Кано?

Я всего лишь должна была убедить его в том, что ему это тоже было нужно.

Глава 7

Правило любви № 29:

Настоящая любовь не будет просить вас стать тем, кем вы не являетесь.

Очередь начиналась аж за углом. По субботам в «Печенюшках» всегда был ажиотаж, но весенние каникулы – это нечто особенное. Местные, которые никогда не заходили в кафе в туристический сезон, стояли снаружи, щурясь от солнца в попытке хоть что-то разглядеть через окна.

– Мы теперь устраиваем приватное шоу у каждого столика? – спросила Джемма, толкнув меня бедром, когда проходила мимо.

– А у нас есть шанс разорвать эти платья? – Я потянула ткань, и она тут же вернулась на место, сохраняя моё целомудрие в целости и сохранности. – Будь спереди пуговицы, то было бы проще.

Джемма притворилась, что расстёгивает несколько пуговок, и покачала головой:

– Лучше застёжка-липучка. С пуговицами будет похоже на медленный стриптиз, а не на мгновенный срыв одежды, как в «Супер-Майке»[7]. С такой очередью у нас нет на это времени.

– Интересный способ получить чаевые.

– Придётся работать по старинке. Учитывая количество людей, мы как-нибудь справимся. – Её взгляд задержался на Грире Латиморе, который стоял третьим в очереди.

Грир заходил к нам несколько раз. Всегда в компании друзей. И всегда в смену Джеммы. Может, это всего лишь совпадение, но эти двое столько раз отворачивались и краснели, если сталкивались взглядами, что моя сватовская чуйка не могла не сработать. Джемма, конечно, не признавалась, что ей кто-то нравится, и между ними ещё не было любовного сияния. Но если подождать ещё немного, эти переглядки могли вылиться в нечто большее.

Как только мы расставили все тарелки и налили напитки, то снова собрались около стойки.

– Как думаешь, они все здесь ради моего проекта?

Мой пост собрал несколько сотен лайков всего за пару часов, а в Портри слухи распространялись быстрее пожара, так что я бы не удивилась, если бы эта очередь была ко мне.

– Ты правда веришь, что столько людей хотят эмоционально пережить своё расставание, чтобы ты могла их сфоткать? – спросила Джемма, скептически подняв брови.

– Эй, я вообще-то очень хорошо фоткаю, спасибо большое.

Она достала кофейную гущу из фильтра для кофе и поставила готовиться новую порцию. Когда подруга повернулась ко мне, выражение её лица значительно смягчилось.

– Это не был укол в сторону твоего таланта фотографа. Просто людям с разбитым сердцем нужен кто-то, кто мог бы их пожалеть. А их сюда позвала дочка местной свахи. У них определённо будут нереалистичные ожидания.

– Чёрт, я об этом не подумала.

Оглядев толпу, я заметила Рена с двумя друзьями. Он пришёл. Я не могла не надеяться, что он здесь, чтобы принять участие в проекте и позволить мне сфотографировать его. Может, если бы мы остались наедине, то он бы понял, что нам обоим стоило двигаться дальше.

Я сама ощущала, что начинаю с чистого листа. Мои отношения с Августом занимали так много места в моей жизни, что теперь, когда их не стало, мне казалось, что я потеряла часть себя. Это не имело никакого смысла, ведь я была обеими сторонами в нашей истории. Если так подумать, мне, наоборот, следовало ощущать себя более полноценной, раз больше не приходилось делиться на «отдающего» и «принимающего». Но если мозг понимал тонкости этой ситуации, то сердце находилось на грани истерики из-за того, что я лишилась человека, чьим единственным предназначением было заставить меня чувствовать себя любимой. Даже если я его выдумала.

Поэтому, может совсем чуть-чуть, мне нравилась идея того, что эти люди пришли ко мне за помощью.

Похлопав по плечу посетителя за стойкой, я попросила одолжить мне стул. Как только он с него встал, я забралась на сиденье и покачнулась, когда стул прогнулся под моим весом. Мужчина вытянул руки, чтобы поддержать меня, если я вдруг начну падать.

– Можно минуточку внимания? – Мой голос мгновенно прервал звуки болтовни и шипения масла на сковородке. Всё кафе смотрело прямо на меня. – Спасибо. Просто нужно определить, кто здесь ради завтрака, а кто – ради информации о моём проекте. Поднимите руку вверх, если вы здесь ради меня.

– Что, если я пришёл и за тем, и за другим? – выкрикнул кто-то.

– Даже лучше! Но сначала поднимите руку, а я приму ваш заказ сразу после того, как объясню задумку проекта и раздам бланки для регистрации.

Две трети присутствующих отреагировали. Должно быть, кто-то открыл дверь и передал мои слова собравшейся толпе, потому что снаружи я тоже заметила несколько поднятых рук. Вероятно, большинство отсеется, когда поймёт, что за это не будет денежного вознаграждения, но явка уже была выше, чем я ожидала. Если хотя бы несколько человек согласится мне помочь, у меня уже будет достаточно кандидатов, чтобы пополнить портфолио до конца весенних каникул. Рен помахал, пытаясь привлечь моё внимание. К счастью, это означало, что он не заметил, как я держала его в поле зрения и украдкой поглядывала всё это время, чтобы убедиться, что он не сбежит. А ещё я заметила тех, кто пришёл только ради еды, поэтому спрыгнула со стула.

– Джемма, займёшься моими столиками, пока меня нет? Это займёт минут пять, максимум десять.

– Я сильно удивлюсь, если уложишься в час, – сказала она, взяв в одну руку кофейник и стопку меню – в другую. Используя меню в качестве оружия, она ткнула меня в бок. – Но про десять минут запомню. А ещё ты разделишь со мной чаевые. Так что разберись с теми, кого не надо кормить, побыстрее, хорошо?

– Не волнуйся. Они сбегут раньше, чем на нас хлынет волна студентов.

Большинство туристов приезжало в город только ближе к полудню, когда начиналось заселение в съёмные дома. Нам стоило больше беспокоиться о завтрашнем дне. И о каждом в течение следующих нескольких недель, пока к нам на весенние каникулы будут съезжаться люди со всей страны. Это очень походило на летний сезон.

Если я не смогу улучшить портфолио настолько, чтобы попасть на летнюю программу Кинси, то застряну здесь, протирая столы. Возможно, до конца жизни.

Я взяла канцелярский планшет, который позаимствовала из «Поиска судьбы». Бланки регистрации уже лежали под металлическим зажимом, и я приступила к делу. Ко мне даже пришли записаться девочки на класс младше, у которых, видимо, не было занятий. Три столика спустя я наконец дошла до Рена. Он сиял бирюзовым, а не розово-золотым. Очевидно, боль от разбитого сердца стала только сильнее. Цвет был насыщенным, как у грозовой тучи. Его охватывало буйство эмоций, и я почти ждала, что сквозь эту тьму вот-вот полетят молнии, освещая всё на своём пути.

– Спасибо, что пришёл, – сказала я.

– Видимо, у меня сегодня много конкурентов. – Он улыбнулся мне, и бирюзовое сияние немного отступило.

Конкуренция была только за моё время, но точно не за сердце. Оно могло принадлежать Рену целиком и полностью, если бы он этого захотел.

– Не так уж их и много. – Я показала ему кучу бланков в качестве доказательства. – Но было бы здорово, если бы ты принял участие в моём проекте. Я хочу сделать фотографии людей с разбитым сердцем, чтобы противопоставить их портретам людей, которые влюблены. Это покажет, как любовь или разбитое сердце могут изменить человека.

– То есть ты просто хочешь нас сфотографировать? – озадаченно спросил Эванс, переключая моё внимание с Рена на ещё двух людей за столиком. Эванс выглядел как стереотипный сёрфер. Длинные светлые волосы. Распахнутая рубашка с коротким рукавом, застёгнутая лишь на половину пуговиц, чтобы, если что, доказать, что он не нарушает нормы приличия в ресторане. Песок после утреннего заплыва, прилипший к его ногам и шлёпанцам.

– Всё немного сложнее. Во время съёмки я буду задавать личные вопросы о ваших отношениях, которые выявят ваши настоящие эмоции.

Не всем захочется заново переживать боль от разрыва или делиться со мной подробностями отношений, но именно это мне было нужно, чтобы добавить в свой проект нечто уникальное. Нечто, что могло меня выделить.

– А если нам такое не нравится?

– Тогда скажите: «Нет, спасибо», и можете идти, – сказала я, улыбаясь ещё шире, чтобы показать, что не обижусь, если кто-то не захочет участвовать.

Рен потёр шею, заново всё обдумывая.

– Можем ли мы ожидать от тебя конфиденциальности насчёт того, что будем рассказывать? – спросил он.

– Конечно. В «Поиске судьбы» моя мама подписывает документы о неразглашении, если её клиенты беспокоятся о подобном. Но мне нужны только фотографии. Всё, что вы расскажете, останется строго между нами. Сами истории не будут частью проекта – только их воплощение в разбитых сердцах.

– Что ты будешь делать с фотографиями? Кто их увидит? – крикнул кто-то за соседним столиком.

Я повернулась на голос, не понимая, кто задал вопрос. Встретившись взглядом с несколькими людьми, я снова посмотрела на Рена. Мне нужно было много желающих, и если бы я смогла уговорить его, то остальные подтянулись бы сами.

– Я хочу участвовать в одной летней программе, и эти снимки пойдут в моё портфолио. Их увидит моя кураторша миссис Клемент и приёмная комиссия Кинси. Ещё, наверное, моя мама и Джемма, потому что они знают обо всём, что я делаю. На этом всё. Если вы захотите копию своей фотографии, я могу вам её напечатать, но остальные её не увидят. Я также не собираюсь их продавать.

– Какой будет гонорар? – спросил Эванс.

– Это на добровольных началах. – Рен хлопнул его по руке. – Что-то, что мы делаем для Мо, потому что она крутая и просит помощи, понимаешь?

– Братан, тебе нужно чаще куда-то выбираться. Без обид, Мо.

Слишком поздно, я уже восприняла это на свой счёт. Радость от того, что Рен назвал меня крутой, тут же угасла после напоминания Эванса, что я всего лишь официантка. Всего лишь та, с кем они ходят в одну школу. Но не та, ради кого можно что-то сделать, если в этом не было выгоды. Я щёлкала ручкой, чтобы сдержаться и не съязвить что-нибудь в ответ.

– Я никого не заставляю соглашаться на участие прямо сейчас. Или вообще. Всё в порядке.

– Нет, я хочу помочь. – Рен взял бланк и записался на начало следующей недели. – Эвансу, может, страшно признавать, что у него есть чувства, а уж тем более проявлять их, но это не значит, что у всех так.

– Слушай, я запишусь, если ты этого хочешь. – Эванс уже потянулся к листку, но я забрала бланк раньше, чем он дотянулся.

– Ценю жест, но не похоже, что тебе разбили сердце, – сказала я, пряча лист под остальными бумагами. – А вот в то, что ты голоден, я вполне верю. Давайте я приму у вас заказы, и мы закончим с этим, пока Джемма меня не прикончила.

Эванс ответил, что хочет съесть, совершенно не смущённый моей незаинтересованностью в нём. Держа меню так, чтобы скрыть лицо, Рен бросил на меня взгляд, в котором ясно читалось, насколько ему стыдно за своего невоспитанного друга. Мы обменялись улыбками, и в сердце вернулась надежда. Может, Рен ещё не был готов забыть о чувствах к Лане, но я могла подождать.

Закончив с ними, я подошла к последним столикам, где записала ещё двух человек. Затем мне пришлось снова включить «режим официантки», и я так забегалась, обслуживая посетителей, что сначала даже не услышала, как кто-то зовёт меня по имени.

– Имоджен.

Когда я наконец поняла, кто это, мир замер.

Парень передо мной ненастоящий. Не здесь. Не сейчас. Я моргнула, пытаясь прогнать наваждение.

Он снова произнёс моё имя. Моё полное имя. Потому что он совсем не знал меня и того, что все звали меня Мо.

Август Тейт. Мой фальшивый парень, точнее, мой фальшивый бывший стоял в метре около меня, и вместо четырёхсот километров нас разделяла только стойка.

– Ты не можешь быть здесь, – сказала я. Никто, кроме Джеммы, не знал, как он выглядит, но несложно было догадаться, кто мог меня так сильно напугать. Ему следовало уйти раньше, чем кто-нибудь понял, кто он такой. И что мы на самом деле никогда не встречались.

– Почему? Тут сказано, что любой желающий может прийти. – Август засунул руки в карманы, спокойный и расслабленный. Как будто его вообще не заботило, что он в любую секунду мог разрушить мою жизнь.

Посетители, которые находились ближе всего, забыли о завтраке и смотрели только на нас в ожидании предстоящей драмы. Я схватила Августа за запястье, мысленно умоляя, чтобы он понял. Чтобы он ушёл раньше, чем всё станет только хуже.

Джемма на другом конце зала поймала мой взгляд и кивнула своему отцу.

– Мо?

Мозг совершенно отключился. Я не могла понять, на что она намекала. Она хотела, чтобы я вела себя нормально? Или предлагала использовать отца в качестве вышибалы, чтобы вывести Августа? Я покачала головой, сама не понимая, на что отвечала.

– Август, – начала я, но внезапно запнулась. Я столько раз произносила его имя за последний год, что оно стало таким же привычным для меня, как имя Джеммы. Но называть его так в лицо было как-то неправильно. Как будто моя ложь начала менять реальность. – Бывшим нельзя. Мне казалось, это понятно по названию встречи.

– Нет, название подразумевает, что участвовать могут все, кому разбили сердце. Поскольку я вписываюсь в эту категорию, ты не можешь меня прогнать. – Он самодовольно улыбнулся.

Боже, эта острая челюсть и пухлые губы. Он выглядел даже лучше, чем я его помнила.

– Но можем заключить сделку: я уйду, если расскажешь, почему порвала со мной.

Раз он спросил, значит, он всё-таки не был Настоящим Августом, иначе он бы уже знал ответ от Джеммы. Но у меня не было времени переживать насчёт этого. Август передо мной во плоти представлял бóльшую опасность, чем кто-то в интернете, притворяющийся им.

– Это ты порвал со мной. Помнишь? – сказала я.

– Очевидно, нет. Так что, может, это всего лишь одно большое недопонимание и мы с тобой всё ещё вместе.

– Мы не вместе. – Я наконец пришла в себя и повела его через всё кафе.

Коридор перед туалетом не сулил особой конфиденциальности, но лучше так, чем стоять посреди зала, где нас мог подслушать любой желающий.

– Если это какая-то первоапрельская шутка, то ты поторопился на день. И она не смешная.

– Это не шутка, и не меняй тему. – Его голос был спокойным, почти дразнящим. Таким же, как два года назад.

Улыбка, которой он меня одарил, когда мы наконец остались вдвоём, заставила меня почувствовать себя так, словно я только что надела любимый свитер. Я улыбнулась ему в ответ, но тут же вспомнила, что он вроде как недавно разбил мне сердце. Пришлось опустить голову, иначе я рисковала снова потерять над собой контроль.

– Я понимаю, что ты долго сюда добирался, но тебе нужно уйти. Пожалуйста.

– Хорошо, я уйду. Но сначала ответь на вопрос.

– Какой?

Август провёл рукой по волосам. Наконец-то стало заметно, что он тоже нервничал.

– Тебе не понравилось стихотворение? Понимаю, что странно было его отправлять, когда мы, ну ты знаешь, на самом деле не…

Я запомнила каждую строчку. Мне пришлось прикусить себе щёку, чтобы не начать цитировать его по памяти. Благо мозг снова начал работать, и мои тёплые неясные чувства разбежались, как мыши. Раз он знал о стихотворении, значит, это он его прислал. Он был Настоящим Августом. Так зачем он здесь, когда ему и так известно, почему я закончила наши отношения?

– Стихотворение идеальное. Но как ты вообще его прислал? Хотя забудь. Очевидно, что ты подписан на мой блог. – Наверное, мне стоило быть благодарной за то, что он не прижал меня к стенке до того, как я порвала с ним, но легче от этого не становилось. Едва он произнёс моё имя, сердце начало биться как бешеное и не собиралось успокаиваться.

– Я подписался недавно. Увидел твои посты и сложил пазл воедино. Должен признать, что не ожидал такого, когда искал тебя. Хотя мне лестно, что ты выбрала именно меня. Это странно?

– Из нас двоих странный явно не ты.

– Так что случилось? Почему ты решила всё прекратить? Ты правда бросила меня, чтобы встречаться с другим парнем, как сказала Джемма?

Я выдала себя с потрохами, стоило мне только взглянуть в сторону столика, за которым сидел Рен.

Август повернулся, оценил соперника и продолжил говорить, хотя я даже не успела ничего ответить:

– Этот? Ты бросила меня ради него?

– Тише, – сказала я, зажав ему рот рукой, пока он не выдал ещё какой-нибудь мой секрет. Не то чтобы они были ему известны. Август вообще ничего обо мне не знал, вопреки тому, каким я показывала его в своём блоге. – Ты обещаешь уйти, если я отвечу на твой вопрос?

– Даю руку на отсечение, – поклялся он, положив ладонь на сердце.

Рен и Эванс смотрели в нашу сторону, пытаясь понять, кем был Август. Потянув его за руку, я снова попыталась увести его от любопытных глаз.

– Я хотела попытать счастья в настоящей любви, ясно? Мне кажется, у нас с Реном может что-то получиться. А из-за того, что ты здесь, всё может пойти коту под хвост!

С моей стороны было нечестно ставить Августа в такое положение, когда именно я использовала его, но ему не следовало здесь появляться. Он вообще не должен был знать, что я использовала его. Что я могла сказать, чтобы Август ушёл, не закатывая сцену?

Видимо, то, что я выглядела как олень, которого вот-вот собьёт машина, пробудило в Рене принца на белом коне, потому что он вдруг крикнул:

– Мо, всё хорошо?

Его вопрос дошёл до меня медленно, словно голова всё это время находилась под водой. Я кивнула. Очевидно, тело соображало быстрее разума.

– Да, всё прекрасно, – выдавила я наконец после неловкой паузы. – Мы с Августом просто…

– Говорили о том, что тебе лучше без него? – предположил Рен. Они с Ланой разошлись совсем недавно, поэтому его раны ещё не зажили. Очевидно, сейчас любое расставание могло вывести его из себя. Меня так растрогало его беспокойством, что сердце готово было вырваться из груди и пасть к его ногам.

Август поднял обе руки, показывая, что не хочет причинить никому вреда.

– Послушай, я ценю, что ты присматриваешь за Имоджен, но не лезь не в своё дело. Я здесь только для того, чтобы получить ответы на некоторые вопросы. Если она захочет, чтобы я ушёл, то так тому и быть. Я не собираюсь ничего усложнять. – Он посмотрел на меня, и та доброта, которая поразила меня два года назад, снова прожигала душу, словно солнечный луч.

Я коснулась его руки, вновь прося войти в моё положение.

– Сейчас я не могу тебе ничего сказать. Мне нужно время, чтобы понять, в какой точке мы с тобой находимся, хорошо?

– Ладно, – сказал он, убирая руку, – ты знаешь, как со мной связаться.

Я не могла винить его за то, что он не хотел иметь со мной ничего общего.

– Знаю.

Хотя я понятия не имела, как говорить с ним после того, как он узнал, что я выдумала целую любовную историю с его участием.

Глава 8

Правило любви № 15:

Позвольте себе быть уязвимыми. Любовь побуждает нас показать себя с самой искренней стороны.

К тому моменту как закончилась смена, я состояла наполовину из шока, а наполовину – из вины. Мне удавалось избегать разговора с Джеммой о внезапном появлении Августа, притворяясь, что я занята, обслуживая столики или просто протирая их.

Но Джемма уже нацелилась на меня. Она поймала меня около кладовой, когда я возвращала пакет с салфетками, в которые мы заворачивали столовое серебро.

– Итак, Август ещё горячее, чем я думала.

– Тебе нужен календарь. Сейчас только март, а не конец лета. Не сказала бы, что двадцать градусов – это жара, – сказала я, притворяясь полной тупицей.

– Ха-ха. – Она ткнула пальцем мне под рёбра, наступая, так что я оказалась зажата в углу. – Я не доставала тебя утром, чтобы дать тебе время во всём разобраться. Ты не можешь меня сейчас проигнорировать.

– На то, чтобы осознать, что Август правда здесь, потребуется больше пары часов, – ответила я. Паника просто зудела под кожей. Я не ожидала, что когда-либо увижу его снова, и уж тем более не думала, что он узнает о фальшивой версии себя.

– По крайней мере, мы знаем, что это он скрывается под ником «Настоящий Август». Пока он к тебе расположен, твой секрет будет в сохранности.

Я попыталась проскользнуть мимо, надеясь убежать, но Джемма сделала шаг назад и перегородила проход. Её посыл ясен: я могла уйти только после разговора.

– С чего ты это взяла? – спросила я, расслабившись. – Мне, наоборот, кажется, что лишь одно его присутствие здесь – это угроза всей моей жизни. Как только разойдутся слухи, что он здесь, все тут же зададутся вопросом «почему», ведь мы расстались на прошлой неделе. О чём он думал, когда ехал сюда?

– «О чём он думал?» – Её тон не оставлял сомнений, кого Джемма считала по-настоящему виновным. Она потёрла переносицу и преувеличенно вздохнула: – Мо, я люблю тебя, но это не его вина.

– Да знаю, знаю. Придётся добавить это к огромному списку того, за что нужно перед ним извиниться, если он ещё будет со мной разговаривать.

А если бы он принял мои извинения, то у меня бы появился шанс убедить его оставить всё в секрете.

Достав телефон из кармашка, я написала ему:

Даже не придётся тратить все заработанные за день чаевые. Я не могла представить, сколько ещё шансов у него будет на то, чтобы разболтать всем. Мне нужно было как-то с первого раза убедить его не делать этого.

Печенье – это меньшее, что я могла сделать. Особенно если хотела, чтобы Август подыграл моей лжи, пока он не исчезнет из города и из моей жизни навсегда.

Двадцать минут спустя я уже была на его пороге с пакетом печенья в руках. Его семья снимала милый бледно-голубой домик с видом на океан – один из тех, где можно увидеть коврик с какой-нибудь забавной надписью вроде: «Здесь обитают морские волки».

Растроганная, я нажала на звонок. Дверь открыл мальчик: влажные кудри облепили лицо, ноги покрыты песком, а с купального костюма медленно стекала вода. Он был мини-версией Августа, с такой же широченной улыбкой и кристально-голубыми глазами.

– Ты кто? – спросил он, подозрительно прищурив глаза. Этого ребёнка точно учили, как вести себя с незнакомцами.

– Мо. Подруга Августа.

– Так мы теперь друзья? – прозвучал голос из дальнего конца дома.

Через секунду из-за плеча брата появился Август, лукаво мне улыбаясь.

– Я принесла печенье, – сказала я, поднимая пакет в качестве предложения перемирия, – и домашнее взбитое масло из жимолости, которое будет лучшим, что ты съешь в своей жизни.

Он забрал пакет из моих рук, открыл и вдохнул так сильно, будто мог насытиться лишь от одного аромата.

– Хорошо, подруга, зайдёшь?

– Может, лучше прогуляемся? – Мне меньше всего хотелось, чтобы были свидетели нашего разговора.

– А можно с вами? – спросил его брат раньше, чем Август успел ответить.

– Нам с Имоджен нужно поговорить. Но мы посидим с тобой, пока будем есть печенье, хорошо?

Мальчик скрестил руки и поочерёдно посмотрел на нас обоих.

– Она сказала, что её зовут Мо.

– «Мо» – это сокращённо от «Имоджен», меня все так называют, – объяснила я, надеясь, что Август это запомнит и не рассекретит случайно мою ложь, назвав меня иначе при других. – Ты Оуэн, верно?

Я вспомнила, как Август рассказывал о нём, когда мы познакомились. Но каким-то образом я никогда не задействовала его в своей фальшивой романтической истории. Справедливости ради, я и не ожидала, что когда-нибудь встречусь с ним лицом к лицу.

– Ага. У меня нет сокращённого имени. У Августа тоже.

– Что ж, приятно познакомиться, Оуэн, – сказала я, следуя за ними в дом.

Одну стену занимали раздвижные окна от пола до потолка. Когда они наслаивались друг на друга, граница между комнатой и улицей исчезала. Сейчас несколько панелей были открыты, и дом наполнял лёгкий морской бриз. Вода за низкими дюнами напоминала идеальную палитру для художника: голубой, бирюзовый и настолько глубокий синий, что на линии горизонта океан был почти чёрным. В дни, как этот, руки у меня так и чесались взять камеру. Красота настолько совершенная и мимолётная исчезала, стоило только отвести взгляд.

– Вау. Какой вид! Вы часто здесь отдыхаете?

– Обычно мы ходим в горы. Джейсон, наш отчим, за которого, кстати, стоит сказать спасибо твоей маме, обожает походы, – сказал Август. – Он и мать подсадил, поэтому чаще всего наши поездки наполнены не солнцем и песком, а деревьями и грязью.

– Да, но пляж круче! – Оуэн запрыгнул на один из высоких стульев около барной стойки, которая отделяла кухню от гостиной. – Джейсон записал меня на уроки сёрфинга на этой неделе. А если будет отлив, мы с Августом будем искать акульи зубы. Так здорово, что Август выбрал именно это место для весенних каникул!

1 В оригинале Yeastie boys, что созвучно с названием американской хип-хоп группы Beastie boys.

2 В США подростки имеют право работать с 13–14 лет (в некоторых штатах – с 12). В учебное время продолжительность рабочего дня не превышает 3 часов, а во время каникул – 8 часов.

3 «The Good Place» – американский комедийный телесериал, выходивший с 2016 по 2020 год.

4 Англ. Blackout poetry, (дословно «затемнённая поэзия») – форма поэзии, которая создаётся путём стирания или вычёркивания слов из существующего текста. Техника блэкаут позволяет превращать любой текст в визуальное произведение путём вычеркивания всего лишнего, так что на странице остаются только отдельные слова или выражения, между которыми устанавливается особого рода связь – совсем не такая, что была в исходном тексте.

5 Персонаж романа Мэри Шелли «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818): чудовище, собранное из фрагментов тел умерших людей и оживлённое учёным Виктором Франкенштейном.

6 Отсылка к популярному американскому реалити-шоу The Bachelor, по сюжету которого герои ищут свою вторую половинку. Российская адаптация проекта носит название «Холостяк».

7 «Супер-Майк» (англ. Magic Mike) – фильм 2012 года с Ченнингом Татумом в главной роли.

Продолжение книги