Эпизод службы в Морских Частях Пограничных Войск бесплатное чтение
– Полный вперед! – отдал команду командир пограничного сторожевого корабля «Менжинский» вахтенному офицеру, а, посмотрев на находящихся рядом с ним морских офицеров, на главном командном пункте добавил, – ну что, с Богом, товарищи офицеры. Начало нашего морского перехода Севастополь – Находка положено! Надеюсь, что все мы прибудем к месту нашей дальнейшей службы без замечаний, со стороны командования, которое находится на нашем корабле, так и без диверсий со стороны непредвиденных «пиратов», которые нас будут наверняка сопровождать во время нашего перехода.
На календаре было 6 сентября 1984 года. От стоянки военных кораблей, расположенных в бухте Севастополь, отошел первый такого проекта сторожевой корабль в морских частях пограничных войск, тогда еще Советского Союза. Он был в длину сто двадцать три метра, четырнадцать метров в ширину, имел на борту вертолет, который располагался в специальном ангаре, расположенный в ютовой, то есть задней части корабля. Из вооружения были на баке, передней части корабля, пушка, калибром 100 миллиметров, на спардеке ракетная установка ОСА, оружие самообороны, дальше, две РБУ, ракетно-бомбовые установки, расположенные на спардеке, надстроенной части. В середине корабля два торпедных аппарата, по четыре торпеды с каждого борта. Два крупнокалиберных пулемета АК-6000, расположенных на верхней части ангара для вертолета и производившие из своих шести стволов по шесть тысяч выстрелов в минуту. Экипаж был около 130 человек. Корабль был построен и спущен на воду 31 декабря 1983 года, и только к июлю месяцу 1984 года был почти полностью набран экипаж корабля. Собирали экипаж с разных мест, кого-то с другого корабля, кого-то с учебного пункта. На этом корабле единого коллектива еще не было. Поэтому в будущем должен был сформироваться дружный настоящий морской экипаж.
Я прибыл на этот корабль в самый последний момент, за день перед выходом в дальний поход. До этого я прослужил пять месяцев на другом корабле, пограничном сторожевом «Измаиле», на одной из баз в бухте Балаклава, что под Севастополем. А до этого…
…Меня призвали на службу в октябре 1983 года в команду 300 ГОН, то есть 300 это пограничные войска, а ГОН – гарнизон особого назначения, для охраны особо важных объектов. Утром, как и все другие призывники, я явился в Орджоникидзевский военкомат, который находился на развилке двух улиц нашего города, Кольцевой и Ульяновых, что рядом с Колхозным рынком. И нас, группу добровольнобритых, усадив в автобус, отправили, на центральный сборный пункт, что находится на улице Владивостокской. Там нас сдали местным военным, которые зарегистрировали каждого, сделав отметку в своих документах, что прибыл такой-то призывник. После чего мы направились на медкомиссию.
Когда мы поднялись на второй этаж пятиэтажного здания сборного пункта, то там уже по коридору носились будущие десантники, пограничники, моряки и прочие защитники нашего Отечества. Правда, они отличались от будущих воинов тем, что кто-то был в трусах, кто-то в кальсонах, а кто-то вообще без всего, тряся своими причиндалами на обзор окружающей их толпы. По коридору ходили женщины в белых халатах, молодые медсестры, работающие в медкомиссии, всем своим видом показывающие свое безразличие к окружающей их «откровенной» обстановке, но глаза с любопытным прищуром, выдавали все-таки их женский интерес к разным мужским пропорциям. Ближе к обеду мы все прошли медкомиссию и, поднявшись на третий этаж, обосновали свой уголок на двухэтажных нарах, которые занимали весь холл этажа. У нас появилась группа, мы нашли друг друга по номерам, указанным в личной медицинской карточке у каждого из нас, когда проходили медкомиссию, а именно 300, погранвойска. Пообедав тем, что нам положили в рюкзаки наши матери и, разложив игральные карты, мы решили сыграть в дурочка, надо было хоть как-то занять время «бездельника». Как вдруг услышали мужской голос:
– Дезинфекция, дезинфекция!
Мы все, переглянувшись, посмотрели в сторону, откуда раздавался голос. Там увидели мужика лет пятидесяти, у которого в руках находился одеколон с присоединенной к нему резиновой грушей. Он, проходя по узким проходам между нар, брызгал одеколон на лысые головы призывников, за это получал определенную плату. Один из нашей команды подозвав его, спросил, сколько стоит такое удовольствие. Узнав, что дезинфекция стоит 5 копеек, он дал ему 30 копеек, сказав нам:
– Мужики, ну-ка, ноги свои в ряд ставьте, а то запах стоит такой, что резкость зрения теряется!
Одеколонщик, пройдя по нашему ряду и брызнув на каждую ногу, удалился к другим ждущим его клиентам. По нашим рядам между нарами еще проходили немые мужики, они мычали и предлагали игральные карты, оформленные с фотографиями голых тёток, некоторые хорошо отретушированные. Как правило, смотрели карты все, но покупали единицы…
Через полчаса прозвучала команда:
– Построение на плацу! Выходи строиться!
Выйдя на площадь внутри сборного призывного пункта, где тогда еще стоял танк Т-34, мы увидели, что у некоторых ребят находятся таблички с номерами команд призыва. Мы, заметив табличку с номером 300, подошли к ней. Там нас оказалось двадцать семь человек, желающих служить в пограничных войсках. Была произведена проверка личного состава, после которой нас всех распустили, и мы опять пошли занимать свои места, как говориться «согласно купленным билетам».
Периодически в течение дня назывались команды, которым надо было выходить строиться с вещами на площади внизу, после этого мы их больше не видели, их увозили к месту службы. Вместо них привозили новых будущих защитников Отечества. Так шел непрерывный процесс пополнения нашей советской армии новыми защитниками, тогда еще необъятной и сильной Родины.
Только на третий день мы заметили на территории сборного пункта погранцов. Как мы им обрадовались! Нас тут же построили на втором этаже, в одном из кабинетов начали собеседование с каждым из нас. Но, до меня очередь не дошла, так же, как и до пяти других ребят, которые тоже устали здесь «жить». Я, не выдержав, подошел к вышедшему из кабинета капитану и спросил его:
– А почему нас не вызывают?
– Не переживайте, ребята! Мы сейчас пообедаем и продолжим собеседование, – улыбаясь, ответил капитан.
Больше мы его не видели. Как я выяснил позже, он просто отсчитал двадцать одно личное дело из всех папок, именно столько призывников надо было забрать этому «покупателю». А мы, шесть человек, оказались просто лишними.
На четвертый день мы вдруг увидели моряков, с зеленой окантовкой на погонах. Нам кто-то сказал, что это береговая охрана. Мы тогда подумали, морская форма, два года, класс! Но, уже следовав в поезде, нам сообщили, что мы теперь будем служить в морских частях пограничных войск… три года.
После двух дней пути из холодной Уфы, где было десять градусов мороза, мы оказались в солнечной Анапе, где днем было около двадцати градусов тепла. Там находилась учебная часть Морских Частей Пограничных Войск КГБ СССР. В учебку нас привезли около полудня. Сразу же построив нас всех и проверив по списку, отправили мыться в душ. Поднявшись на второй этаж банно-прачечного здания, мы все получили по холщовому мешку, куда сложили все свои гражданские вещи, в которых добрались до места нашего назначения, раздевшись догола. После чего их скинули на первый этаж, в специально сделанное отверстие, размером пятьдесят на семьдесят сантиметров прямо в полу. И только после этого мы зашли в душ мыться. После помывки нам выдали обмундирование, в котором нам предстояло проходить ровно год. Спустившись на первый этаж, мы, не спеша, зашили мешки с нашими вещами и, написав свои адреса, оставили их для отправки по месту своего гражданского проживания. После этого нас опять построили по ранжиру возле бани, и трое старшин обходя нас всех и осматривая с ног до головы каждого, а в этот раз нас было около двадцати, делали метки на наших руках, в виде букв. Кому-то они написали букву «В», кому-то «Р», кому-то «Ш». Мне почему-то подошедший старшина, посмотрев на меня, и спросив, откуда я родом, написал букву «Х».
– За что, товарищ старшина? – шутливо спросил я.
На что, тот заметил:
– Потом благодарить меня будешь, землячок.
Так я с легкой руки своего земляка, правда, я так и не узнал, откуда он, я получил направление на свою будущую морскую военную специальность, а именно химик-разведчик. Другие же буквы означали, «В»– водолаз, «Р»– рулевой, «Ш»– штурман и так далее.
Вечером нас всех распределили по ротам, кого куда, в зависимости у кого какая будущая специальность. В одной роте я оказался еще с пятью земляками, но у всех у нас были разные военные специальности. После ужина, часов в восемь вечера к нам шестерым, а мы были первые и единственные пока в роте, подошел старшина и спросил, кто из нас видел море. Мы все ответили, что мы конечно море видели все, но только по телевизору. И уже минут через десять мы все стояли на крутом обрыве, высотой метров тридцать и смотрели на эту вдруг подвернувшуюся в нашей новой жизни красоту. От сильного встречного ветра по лицу текли слезы, я жадно осматривал эту громаду воды, боявшись моргнуть, чтобы как можно сильнее насладиться этим незабываемым моментом. Вдали на горизонте был виден маленький силуэт какого-то судна, которое казалось, стояло на месте, из трубы которого тянулся тоненький, длинный, черный дымок. Само море было неспокойно, по нему двигались небольшие гребни волн, бегущие к берегу, которые, достигнув его, исчезали на песочной отмели.
– Вот оно море! Ребята! – не удержавшись, крикнул я, навстречу шуму встречного ветра, который ударялся по возникшей на его пути преграде и от этого он нас всех пытался поднять, стоящих на краю крутого обрыва.
Эта первая встреча с морем осталась у меня в памяти на всю жизнь.
Пробыв две недели в учебке Анапы, я расстался со своими земляками и теперь уже с вновь собранной группой из двадцати четырех человек из разных районов нашей страны был отправлен в маленький городок Пинск, что находился на юге Белоруссии. Именно там располагалась учебная часть военно-морского флота, где обучали по специальности химик-разведчик для военных кораблей. В Пинск мы прибыли ночью, от железнодорожного вокзала шли строем по небольшому старому городку, в основном, с двух, трехэтажными домами. На одной из круглых, диаметром около метра «стаканом», я увидел много расклеенных афиш, среди которых была ВИА «Песняры». Эту группы я со своими ребятами, в своем городе, слушали на магнитофонах, думая, какая хорошая группа, а здесь они давала концерты в таких небольших городках, как Пинск. В этой флотской учебке отношение старших по году службы к младшим было намного жестче, чем в пограничной учебке. Это мы ощутили в первый вечер нашего пребывания в этом старинном городке. За весь день, а прибыли мы в учебку рано утром, часов пять, некоторые из наших ребят получил замечания от старшин. Кто за не отдание чести, кто за сильный топот своих ботинок по полу, то есть по палубе в роте, кто за нечищеные ботинки и так далее. А вечером после поверки (именно так называют проверку личного состава вечером на службе) раздалась команда:
– Получившие замечания за день построиться возле дневального столика!
Ребята, не знавшие что, за этим последует, послушно выстроились в ряд, да и как говорится, куда ты денешься с подводной лодки. Один из старослужащих раздал всем «духам», именно так называли вновь прибывших в учебку будущих моряков, щетки с жесткой щетиной с присоединенной к ней ручкой, в виде металлической трубки длиной около метра. И в зависимости у кого какое было за день замечание, то и нагрузка на эту щетку была соответствующая. Объясняю, если замечание было небольшое, по меркам старшин, то обладатель этого замечания просто растирал парафин по палубе, которая в длину была около пятидесяти метров и шириной метров пять. За ним следовал провинившийся со щеткой в руках, который делал быстрые движения взад-вперед, растирая парафин, это была одна пара. Если у кого-то было среднее замечание, то на металлическую трубку щетки надевали шестнадцатикилограммовую гирю. Ну, а если было очень серьезное замечание, то тогда на щетку надевали тридцатидвухкилограммовую гирю. И при том, все участвующие, а их было три-четыре пары, должны были одновременно закончить надраивание палубы в конце коридора именно тогда, когда дежурный по роте заканчивает вслух свой отчет до десяти. Как правило, число десять звучало раньше, примерно за метр, до того, как «любители» парафина добегали до конца коридора. И такие рейсы продолжались до тех пор, пока палуба не блестела как у кота… глаза. Притом, что участники этой народной забавы были одеты только в кальсоны и тельняшку, и при их пробежках из района без пуговичной ширинки настырно «что-то» вываливалось.