Говори. Знай. Умей. Дефектолог – родителям бесплатное чтение

Книга как расширенная консультация

Эта книга рождалась несколько лет. За двадцать пять лет практики у меня накопилось множество заметок: о чем следует рассказать родителям на новой встрече, какие задания важны для самостоятельной работы дома. Я анализировала занятия, составляла конспекты мастер-классов и сочиняла сценарии видеороликов к моему курсу для родителей неговорящих детей. На протяжении нескольких лет писала и издавала художественные рассказы о детстве и детях, сказки для маленьких и больших.

Когда я мечтала о книге, то представляла, как собранные материалы складываются в стройное повествование. К ним добавляются живые истории моих подопечных и полезные рекомендации. «Главное, чтобы читалось легко! – размышляла я. – Научной информации включить самую малость, вплести немного сказок, чтобы взрослый смог проявить в игре своего внутреннего ребенка. В практической части обойтись без игр-обещаний «делай – раз, делай – два, речь запустится сама». По моим наблюдениям нет такого перечня упражнений, выполнив которые малыш сразу бы заговорил. К каждому ребенку нужен индивидуальный творческий подход».

Я всегда иду по тонкой грани, балансирую между игровой терапией и обучением, следую за интересом ребенка, включаюсь в его деятельность, расширяя и дополняя его игру. Обучаю родителей, как следует разговаривать и заниматься с малышом дома. Рассказываю, как важно замечать даже небольшие успехи ребенка! Только тогда, когда проделана продолжительная работа, появляется результат. Обо всем этом мне хотелось рассказать, но план книги никак не складывался.

Мне казалось логичным расположить части по возрастам от раннего к старшему дошкольному. «Пиши тогда две книги!» – рекомендовали соратники по перу. – Для родителей малышей и отдельно для мам подготовишек – это же разные целевые аудитории». Но у меня есть истории детей, которые пришли ко мне в возрасте до трех лет молчунами, а уходили от меня в первый класс, умеющими читать, писать и считать. Мне хотелось рассказать о работе с ними. «Малыши растут, родителям нелишне будет знать, что их ждет через пару-тройку лет», – размышляла я.

На первичной консультации так мало времени! А мне всегда хочется рассказать так много. Прежде всего предупредить родителей, что подготовка к школе – это не год на курсах перед первым классом, а все дошкольное детство! А игра – связующее звено всех умений и навыков.

Первоначально малыш выполняет игровые действия по подражанию, затем он учится соединять их в сюжет. А старший дошкольник создает творческую сюжетную игру. Когда у ребенка есть трудности в развитии мышления и речи, ему важно помочь овладеть игрой в полной мере, начиная с раннего возраста.

Если ребенок хорошо усвоил все этапы игры будучи младшим дошкольником, то у него будет меньше трудностей как с установлением причинно-следственных связей при составлении рассказа по картинке, так и с пониманием прочитанного и с осмыслением арифметической задачи в старшем возрасте.

«Раз при первичном знакомстве мне не хватает времени рассказать все, что нужно родителям, то пусть книга станет моей расширенной консультацией», – решила я. Здесь я не ограничена рамками, поэтому могу поделиться всем, что знаю.

Клиентские случаи, описанные в разделах, реальные. Некоторые детали я убирала, другие добавляла. Иногда использовала собирательные образы мам. Имена изменены, любые совпадения случайны. В некоторых историях я позволила себе добавить художественные описания. В разделе про малышей сознательно оставила большое количество похожих историй. Думаю, читателю будет важно найти в них отражение своей ситуации, получить полезные рекомендации.

Диагнозы моих подопечных нигде не фигурируют. Как дефектолог я работаю с детьми, имеющими различные нарушения: задержку психического развития, умственную отсталость, расстройство аутистического спектра и другие. Есть мнение, что аббревиатура ЗПР стала устаревшей и неинформативной, есть множество старых и новых классификаций различных нарушений. В книге я поставила цель сосредоточиться на практическом материале, поэтому в термины углубляться не буду. Они, действительно, со временем меняются, например, совсем недавно мы в карте обследования видели заключение: РДА (Ранний детский аутизм), а сейчас я его не встречаю. Зато частым стал диагноз: РАС (Расстройство аутистического спектра). Термины важны, но гораздо важнее конкретная помощь, которую мы можем предложить ребенку.

Также мне приходилось работать с дошкольниками, познавательное развитие которых находилось в пределах нижней границы возрастной нормы. Почти у всех них в семьях присутствовали особенности детско-родительских отношений. С такими учениками коррекционные занятия были недолгими – около полугода, затем дети продолжали получать помощь у логопеда или психолога.

Приобретая опыт, анализируя успехи и трудности моих подопечных, я пришла к выводу, что приемы игры, которые я использую, универсальны. Они подходят всем детям, которые заинтересованы в контакте, понимают обращенную речь (или частично понимают на бытовом уровне) и могут действовать по подражанию.

Говоря о детях, развитие которых находится в пределах возрастной нормы, я намеренно не употребляю термин «нормотипичный». Никак не могу его принять. Прилагательные «нормальный» и «типичный» в русском языке – это синонимы. Когда я редактирую текст, мне помогает компьютерный помощник, частенько он показывает рекомендацию: «избыточная конструкция, измените». Я понимаю, что надо сократить, убрать лишнее слово.

Вот, и этот термин для моего уха звучит, как избыточная конструкция. Стало нежелательным произносить «здоровый ребенок», наверное, потому что есть противоположное значение – больной. Никто из родителей не захочет сказать или услышать про своего ребенка, что он болен.

Но конструкция «нормотипичный» лингвистически хворая. Зачем этим словом называют здоровых детей, мне непонятно. Мы же не говорим «смелоотважный» или «радостновеселый»?

Мне хотелось изложить в этой книге материал так, чтобы она была интересна всем родителям дошкольников. Я постаралась ответить на вопросы: как и во что играть с ребенком, чтобы стимулировать речевое и познавательное развитие, как объединить игру и обучение. Как организовать пространство дома, и какие есть виды помощи, которые может использовать родитель, чтобы побудить малыша самому проявлять инициативу.

Поскольку мне часто приходилось слышать вопросы мам: «А что должен уметь двухлетний (трехлетний) ребенок?» – я решила в конце этой книги разместить таблицы с возрастными нормами формирования речи, моторики, эмоционально-волевой сферы, социально-бытовых навыков.

Думаю, что книга будет полезна моим коллегам. Обмен опытом – важная часть нашей работы. В заключительном разделе рассказываю, что позволяет мне не выгорать, и почему дефектологию я считаю и наукой, и искусством.

Лёгкого чтения и вовлеченности в творческую игру!

Глава 1. Нужен диалог

Много лет назад меня попросили написать заметку в «Учительскую газету» и рассказать родителям малышей, как им следует взаимодействовать с ребенком, чтобы стимулировать речевое развитие. Сформулировать несколько правил.

Когда вышла статья, мне очень понравилось, как она была оформлена. Заголовок «Нужен диалог» был написан крупным шрифтом, а ниже курсивом была выделена фраза:

«Любую инициативу ребенка важно заметить и поддержать!»

Я тогда подумала, как же это здорово, что именно эта мысль стала лейтмотивом заметки. Мне показалось логичным именно этим текстом начать раздел, посвященный раннему возрасту.

***

Одни мамочки сами рассказывают, что молчаливы, другие, наоборот, «включают» себя утром как радио, и целый день воспроизводят длинные монологи. И первым, и вторым матерям часто бывает трудно поддерживать диалог с ребенком, малыш же не разговаривает. Между тем слова у ребенка появляются только в диалоге!

Речь – не единственное средство общения, мы приблизительно тридцать процентов информации берем из речи, остальное считываем с мимики, взглядов, интонации, движений.

Неречевые средства коммуникации появляются первыми. От нуля до шести месяцев формируется эмоциональное общение. Происходит невербальный диалог мамы и ребенка – обмен взглядами, улыбками, звуками, движениями. Конечно, матери разговаривают со своими детьми, но их слова не несут пока смысловой нагрузки.

Эмоциональный диалог нужно продолжать развивать и после шести месяцев. Очень важно получать отклик ребенка. А еще важнее в диалоге – смена инициативы, когда малыш первым предлагает пообщаться. Бросание предметов – это тоже приглашение к диалогу. Мой сынок, сидя в коляске, любил бросать кленовые желтые листья, смотреть, как они кружатся, и очень радовался, когда я поднимала их и давала ему. Подруга удивлялась, зачем я все время наклоняюсь за упавшим листочком? А нам с сыном было весело, мы играли. Ребенок вовсе не издевается над мамой, которая раз за разом поднимает брошенную им игрушку. Это идет процесс формирования диалога, потом его можно продолжить, катая друг другу машинку, кидая мячик, или в совместной игре «Дай!» – «На».

Речь взрослого должна быть очень лаконичной, эмоциональной и содержать паузы. Иногда дети с задержкой речевого развития медленно обрабатывают информацию, исходящую от взрослого. Часто мама, не получив быстрого ответа, продолжает говорить. А ей лучше подержать паузу. Ребенок начинает понимать, что от него ждут общения.

Занимаясь с малышом, нужно избегать очень длинных объяснений: «Пойдем достанем с нижней полки синенькую машину с открывающейся дверкой, которую тебе купила бабушка в «Детском мире» в прошлый выходной».

Простые фразы понятнее ребенку: «Где машина? Там!» «Вот би-би!» «Покатай машину». «Где зайка?» «Посади зайку на машину!» «Бух». «Зайка упал».

Любое включение малыша в диалог: лепетные слова, звуки, жесты – будет стимулировать речь.

Иногда мамы говорят, что ребенок может повторить слоги «со», «ба», «ка», но сказать слово «собака» не может. Пусть пока собака останется «ава». Важнее в два – два с половиной года формирование фразы: «Ава вава Ася». («Собака укусила Асю», – сказала девочка, играя дома с собакой.) Важно отмечать, когда появляются фразы из лепетных слов.

Еще одна проблема, о которой говорят родители: малыш не любит слушать, когда ему читают. Закрывает книжку, уносит ее прочь. Так происходит, потому что ребенок пока совсем не готов к восприятию длинного текста. Для него чтение выглядит так, как будто он остался в стороне, а мама сама себе что-то говорит.

Заинтересовать маленьких детей сказкой можно, только ведя диалог. Например, в сказке «Теремок» ребенка попросим вытаскивать деревянные фигурки героев из коробки и ставить их рядом с домиком.  Вместе с сыном или дочкой будем стучать, когда в сказке слова: «Тук-тук, кто в домике живет?»

Маленькому ребенку слов недостаточно, это только символы, а детской душе требуются образы. Поэтому хорошо, если взрослые будут учить детей лепить фигурки персонажей сказки из пластилина. Мы на занятиях катаем колбаски и шарики и из этих деталей собираем фигурки героев. Ребенок действует по подражанию. Я не делаю за моего подопечного, а показываю. Лепим по шагам. В итоге у каждого получаются свои мишки. Первый друг, которого мы лепим, – Колобок. Дети очень веселятся, когда катают по столику своих Колобков, показывая, как быстро они могут убегать.

Если родители с интересом ведут диалог с ребенком, поддерживают любую его инициативу (лепетные слова, звуки, жесты), они тем самым стимулируют его речь.

Резюме:

1. Родителю важно замечать, когда ребенок проявляет инициативу, приглашает к диалогу.

2. Когда мама и малыш катают друг другу машину или мяч, то это тоже диалог, диалог в движении, из него вырастет речевой. Пусть пока только мама произносит «би», «кати», «бух», наступит момент, когда малыш подхватит лепетные слова.

3. Речь взрослого должна быть очень лаконичной, эмоциональной и содержать паузы.

4. Если ребенок не хочет слушать, как взрослый читает книжку, не настаивайте на своем, ему трудно пока понять содержание. Обыграйте сказку (рассказ) с помощью объемных фигурок.

Глава 2. Нэцке. Слышу, вижу, говорю!

Однажды, наблюдая за ребенком, сидящим в метро напротив меня, я неожиданно вспомнила о маленькой скульптурке с тремя обезьянками, которая долгое время стояла у меня на полке.

В юные годы я собирала фигурки нэцкэ. Эти произведения японского декоративно-прикладного искусства завораживали меня своей необычностью. Когда я была совсем малышкой, отец из командировки привез статуэтку Хотэя, толстого добряка. Мне тогда казалось, что у Хотэя есть большой мешок с подарками. Статуэтку я тут же прозвала Летним Дедом Морозом, чем сильно рассмешила папу. Хотэй послужил началом моей коллекции.

Фигурки нэцкэ гладкие на ощупь, приятного темно-коричневого цвета. Я обожала трогать их и рассматривать изящные мелкие детали. Лак поблескивал на свету, и, казалось, что скульптурки волшебные. Они оживали в моих руках, и каждой хотелось рассказать о себе. Тогда я приобрела книгу про нэцкэ и с интересом изучала, какое древнее знание заключает в себе каждая из фигурок.

Одна из скульптурок называлась «Мудрые обезьяны». Животные сидели в ряд и демонстрировали разные действия: первая обезьянка закрыла лапами уши, вторая – рот, а третья – приложила палец к губам. "Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу».

Именно эта миниатюрная фигурка возникла перед моим внутренним взором, когда я наблюдала, как папа взаимодействует с дочкой в вагоне поезда.

Девочке на вид было немногим больше двух лет. Она ловко залезла на сидение, что-то стала говорить папе. Отец достал соску и сунул дочке. Вручил малышке телефон, невнятно бормочущий писклявый голос донесся до меня. Когда грохот метро становился тише, я пыталась узнать мультик, вслушивалась, но каша звуков с повизгиваниями и восклицаниями «йоху» не дала мне ответа.

Обычно я пересаживаюсь, чтобы чужие звуки не досаждали мне, благо в середине дня вагон полупустой. Но тут решила понаблюдать. Девочка жевала соску, крепко вцепившись ручонками в телефон. Она ни разу не подняла глаз от экрана за время пути, хотя мы выехали из тоннеля на свет. Я много раз видела, как дети радуются смене картинки за окошком, залезают на сиденье, встают на коленки и смотрят на город и речку, пока поезд опять не нырнул в темноту. Но эта девчушка никак не прореагировала на изменение ситуации вокруг. Ее лицо оставалось безразличным. Ни улыбок по поводу мультика, ни вопросов папе: «Когда приедем?» А как спрашивать, если рот закрыт соской? Глаза от внешнего мира закрыты экраном. И уши тоже закрыты, потому что в них попадает только бормоталка с «йоху». Точно статуэтка обезьянок: "Ничего не вижу, ничего не слышу, никому ничего не скажу».

Продолжая наблюдать за ребенком, я стала перебирать в памяти значение нэцке «Мудрые обезьянки». Первое, что мне вспомнилось – призыв к сохранению чистоты души. Не думай о зле, не смотри на зло, не говори о зле. «Что же, – подумала я, – обезьянки призывают не замечать зло? Как-то это неправильно, со злом надо бороться». Но спорить с толкованием древнего символа я не решалась, стала вспоминать другие значения.

Удивилась, когда на ум пришел еще один смысл, о котором давным-давно читала в книге. Он как нельзя лучше соотносился с ситуацией в вагоне метро. На первый взгляд может показаться, что обезьянки отгораживаются от внешнего мира, как страусы прячут головы в песок. Но значение у статуэтки противоположное! Древние мудрецы хотели сказать: от трудностей не надо убегать, их надо преодолевать. И держать открытыми глаза, уши и рот, чтобы принимать жизнь во всей полноте.

«Познавайте с малышом многообразие мира!» – эту фразу мне захотелось сказать всем родителям.

Мысленно я пожелала папе понять, что внешний мир и есть содержание речи ребенка, а соска и телефон вредят развитию мышления и речи. Его дочка что-то говорила, когда они садились в вагон, надеюсь, что внешний мир для нее все же интереснее, чем мультик.

Я вспомнила толкования нэцке и подумала, что сегодня, глядя на девочку в вагоне, я увидела, как в древнем символе три обезьянки соединились в одну. И мне очень захотелось, чтобы эта многорукая обезьянка освободила свои глаза, уши и рот, смогла напитаться информацией из мира и научилась бы делиться ею. «Вижу, слышу, говорю!» – провозгласила бы такая обезьянка, разведя все свои лапы в стороны.

Я приготовилась выходить на станции метро, взглянула на папу с дочкой на прощанье. «В окружающем мире столько всего интересного! Любуйтесь и изучайте!» – я улыбнулась им, но и взрослый, и ребенок были заняты телефонами. «Может, мое послание все же долетит до вас!» – подумала я, и за моей спиной закрылись двери вагона.

Резюме:

1. Окружающий мир и есть содержание речи ребенка!

2. Взрослому важно привлекать внимание малыша к объектам и явлениям внешнего мира, будь то ствол дерева с бегущим муравьем, плавающие в лужи листья или снегоуборочная машина. Показывая ребенку новое, родители стимулируют у него своевременное развитие познавательной и речевой сферы.

Глава 3. Три мультяшные истории

Все больше родителей приходят ко мне с двухлетками и жалуются: «Он (она) не говорит». Есть дети, которых удается увлечь игрушками, установить контакт и услышать пять-десять лепетных слов. А есть такие малыши, которые кричат не переставая.

Варя как раз и была такой. Ничто не привлекало ее внимание: ни моя горка с шариками, ни кукла с коляской. Варя кричала и все отталкивала от себя. Прошло достаточно много времени, но контакт мне установить так и не удавалось. Крик девочки мешал нам с мамой разговаривать.

Мама Виктория вытащила телефон и, извиняясь, сказала: «Если не дать, то Варя так и будет кричать, поговорить нам не даст».

Обычно я прошу телефон не доставать и ищу способы, как установить контакт с ребенком. Но в этот раз мне пришлось отойти от своих правил, я видела, что мама сильно переживает и пришла за поддержкой. И я согласилась на телефон. Девочка, увидев мелькание на экране, мигом замолчала.

В беседе выяснилось, что мама включает телевизор Варе на несколько часов в день. «Да, знаю, что не надо столько ребенку смотреть, но мне дела тоже делать надо», – вздохнув, сказала она.

На мой вопрос: «Как вы думаете, большое количество времени у телевизора и отсутствие речи у Вари как-то связаны?» – мама удивленно подняла брови, явно эти две вещи у нее находились на разных полюсах.

И тогда я рассказала, что мультики с хаотичным сюжетом и нечленораздельной болтовней не способствуют становлению речи двухлетки, а наоборот – замедляют. До двух лет вообще вредно смотреть телевизор. А после трех – не более 30 минут в день суммарно, если у ребенка есть фразовая речь.

Все остальные неприятности от сидения у телевизора уходят на второй план: нагрузка на зрение, плохая осанка, неподвижность позы или сочетание просмотра с поеданием чипсиков. Потому что, главное – не развивается речь. Речь и мышление связаны: отстает речь, будет отставать и мышление. Преодолевать эти трудности нужно будет со специалистом.

«Что делать, если Варю не оттащить от экрана?» – спросила Виктория.

«Виртуальный мир переводить в реальный», – ответила я.

Оказалось, что Варин любимый мультик – «Голубой трактор», он всегда вызывает восторг, малышка смеется. Я отметила, что у девочки есть эмоциональная реакция, предложила Виктории пойти в магазин и купить пластмассовый голубой трактор, чтобы начать с этой игрушкой взаимодействовать, формировать простые игровые действия. А еще найти в интернете и распечатать раскраски голубого трактора.

– Теперь у вас голубой трактор будет вместо куклы. Нужно кормить его за столиком, строить для него кроватку и укладывать спать. Он будет «дружить» с какой-то игрушкой. Вы найдете, что вам с Варей нравится. Это может быть машинка или плюшевый зайка. Если у трактора есть глазки, нос и рот, значит, его можно «оживить».

Виктория с недоумением слушала меня и не возражала, но было видно, что в такую ерунду она играть не хочет.

– После игры попробуйте увлечь Варю раскраской трактора. Возьмите голубой цвет для него, а еще раскрасьте угощение, те предметы, что были в игре, например, яблочки, бананы, – я показала Виктории мой набор деревянных фигурок овощей и фруктов, а также кукольную мебель, посуду.

– Сколько всего нужно купить! – вздохнула Виктория. – Неужели игрушки помогут?

– Помогут, если вы постепенно уберете мультики из жизни дочки. Внешний мир и есть содержание речи ребенка. А у Вари пока мир виртуальный.

Виктория была не готова к тому, что с просмотром мультиков и передач на телефоне, планшете нужно будет распрощаться. Она слушала мои рекомендации о разных видах игр, которые необходимы Варе для стимуляции речи, а потом спросила:

– А можно, мы будем ходить к вам на занятия, и вы во все это сами с ней поиграете?

– На занятия ходить можно и нужно, – ответила я ей, – но очень важно изменить домашнюю среду.

Виктория сказала, что они придут через месяц, что сейчас уезжают.

– Я не представляю, как не давать ей телефон. Она же ничего не позволит мне делать!

– А вы попробуйте для начала сократить время просмотра, – мягко предложила я ей.

Виктория ничего не ответила.

Через месяц они не пришли. Могу предположить, что мое требование убрать планшет и телефон Виктории не понравилось. И она стала искать специалистов, которые дадут ей другие рекомендации.

Иногда родителям сложно принять решение – изменить домашнюю среду вокруг ребенка. А порой очень легко.

Ольга пришла с дочкой Дашей. Родители малышке тоже давали телефон с мультиками на несколько часов в день. Они не понимали, что объемные игрушки важны для девочки. Но, в отличие от Виктории, Ольга уже через неделю сказала, что от гаджетов они отказались. Большой телевизор в присутствии ребенка договорились с мужем не включать. Ольга обзавелась нужными игрушками: какие-то купила, какие-то попросила у друзей. Даша по подражанию начала повторять простые игровые действия. А Оля стала вести тетрадочку, куда записывала новые слова, которые стали появляться у дочки.

Многие мамы меня просят дать им перечень необходимых игрушек. Я сразу поясню, что и для девочек, и для мальчиков используется одинаковый набор. Потому что игры всегда отражают жизнь ребенка.

Резиновые фигурки животных, кукольная мебель и посуда, строительный набор, фрукты и овощи небольшого размера, которые можно положить в тарелочки – это основные предметы, необходимые для игр. Именно они помогут нам в стимуляции речи малыша.

Все эти игрушки мама Даши собрала за неделю и научилась правильно организовывать игры с дочкой. Вместе с Олей я радовалась Дашиным успехам.

Мне опять вспомнились «Мудрые обезьянки», которые ничего не видят, не слышат и не говорят.

Глядя на Дашу, которая стала слушать песенки и повторять движения под музыку, я представила себе, как первая обезьянка из композиции весело подмигнула и сняла лапы с ушей. Затем и вторая обезьянка удивленно раскрыла глаза и убрала лапки – Даша научилась рисовать простые предметы, которые были в наших играх: тарелочки, яблочки, дорожки. И, наконец, третья обезьянка отодвинула лапы ото рта – у Даши появились первые лепетные слова «бух», «ляля», «ко-ко».

В заключении этой главы хочу рассказать небольшую историю четырехлетнего Артема. На первую консультацию он пришел с папой. Отец сразу предупредил, что он должен будет отвечать на звонки по работе. Мне пришлось согласиться с тем, что папа Артема – Вадим будет выходить из кабинета.

Но я не ожидала, что родитель, так часто будет нас покидать. «Что поделать, тружусь! —оправдывался он. – И у жены работы много. Артем то у одной бабушки, то у другой, то с нянями остается».

На обследовании мальчик заинтересовался игрушками, охотно включился в совместную игру. Артем очень хотел поддержать со мной диалог, он много «говорил», но его «речь» была совсем непонятна – не было ни одного слова, только звукокомплексы. Артем передавал ярко интонацию, изображал, как первый герой сердится, другой – радуется подаркам, сопровождал игру действиями, показывал, как персонажи прыгают, прячутся, дерутся.

«Обращенную речь на бытовом уровне мальчик понимает», – отметила я. И предложила Артему порисовать. «Он не любит карандаши и краски», – прокомментировал папа и тут же выбежал из кабинета, чтобы ответить на очередной звонок. Я не успела спросить, сколько они с мамой потратили времени, чтобы научить ребенка держать карандаш и кисть?

Вырезание тоже вызвало у мальчика большие трудности.

Фигурки животных помогли понять, что у Артема есть несколько лепетных слов – звукоподражаний.

«А еще у него есть слово «баба», – сказал отец в конце обследования. Вот он в следующий раз приедет с бабушкой, и вы услышите.

На следующее занятие мальчика привез дедушка, поэтому «баба» в моем кабинете прозвучало еще через неделю.

Бабушка рассказала, что Артема от экрана не оторвать: «Что же тут плохого, когда по телевизору мультики идут? И я, и няня специально ставим детский канал, может, внук что-то запомнит».

Вот Артем и запомнил – интонацию мультяшных героев. Именно ее он старательно воспроизводил. И честно подражал невнятному бормотанию, которое слышал по телевизору.

Мы начали занятия. Акварель Артему очень понравилась. Я всегда начинаю с того, что называю все предметы, которые нам потребуются для рисования. «Вода» и «лей» – слова легкие, к моей радости, Артем их легко повторил. Дальше мы играли с кисточкой. «Мягкая», – говорила я и водила по руке мальчика. «Мокрая», – я намочила кисточку в банке и поставила каплю на ладошку Артему. «Ой! – воскликнул он. – «Мокая»!» Мы продолжали играть, теперь уже мальчик ставил капли мне на руку.

Слова у Артема начали связываться с действиями, предметами. Мы уточняли названия знакомых бытовых вещей. Моему подопечному нравилась игра, где нужно было соотносить муляжи фруктов и овощей с их изображениями, сложенными из частей пазла. Артем охотно все выполнял и повторял.

Я думала, как же организовать среду у него дома, когда мальчик постоянно перемещается между несколькими квартирами, и разные взрослые предъявляют ему свои требования.

«Самое простое, – решила я, – объяснить взрослым, что сейчас мальчик учит язык как иностранный. Важно тщательно и терпеливо соотносить предметы, действия с их звучащим образом».

«Неужели телевизор мог нам так навредить?» – удивилась одна из бабушек. Потом, вздохнув, добавила: «Мало мы с внуком занимались, надо наверстывать…»

«Надо! – согласилась я. – И телевизор убрать тоже надо».

Резюме:

1. Мультики с хаотичным сюжетом и нечленораздельной болтовней не способствуют становлению речи двухлетки, а наоборот – замедляют. Если ребенок отстает в речевом развитии, от мультиков следует отказаться.

2. После трех лет, просмотр телепередач должен быть не более 30 минут в день суммарно, если у ребенка есть фразовая речь. 

3. Если ребенок «застрял» в мультиках, родителям важно постепенно переводить малыша из виртуального мира в реальный. Мультяшных персонажей заменить объемными предметами и раскрасками.

4. Набор игрушек, который поможет сформировать игровые действия по подражанию, одинаков для девочек и мальчиков. Игра отражает события жизни ребенка.

Глава 4. Успех ребенка – лучшая терапия для мамы

В основе этого рассказа лежит реальная история. Я позволила себе добавить художественных деталей и сочинить финал. Папа действительно встретился с сыном, но как это произошло на самом деле мне неведомо.

Аля осмотрела комнату. Ее взгляд остановился на мягкой игрушке, лежащей на полу: «Надо бы ее запихнуть в чемодан, а то Алёшка расстроится, если забудем. Это его любимый слоник». Старые паркетные доски противно заскрипели под ее ногами. Эта квартира так и не стала для Али родной, сейчас она покидала ее и не чувствовала сожаления. Она из большого города возвращается к маме в область. Развод столько времени незримо витал в воздухе, что казалось, он проник в люстру, обои и мебель, а вчера обрёл документально-материальную форму. «Пусть он только попробует встретиться с сыном», – злость на бывшего мужа горячей волной прокатилась где-то в груди.  Аля отогнала ее: «Надо думать о новой жизни».

На следующий день молодая женщина крепко держала за руку сына и тянула за собой большой чемодан. «Поезд поедет быстро, бабушка нас встретит», – объясняла она мальчику. Детские любопытные глазки уставились на паровоз, малыш маму не слушал.

Они вышли из душной электрички. Свежий воздух городка детства принял в свои объятья Алю и ее сыночка. Молодая женщина вспомнила, сколько было надежд, когда она отсюда уезжала. Она отогнала подступившие слезы. «Не думала, что мне придется вернуться», – она заставила себя улыбнуться. «Смотри, бабуля!» – сказала она Алешке.

Пару дней им хватило, чтобы устроиться в одной из комнат старого дома.

Школьные подруги помогли Але найти работу, трудовые будни в садике начались и для Алёшки.

Будильник прозвенел тревожно и угнетающе, этот зов утра не обещал ничего хорошего. Аля уже заранее знала, что Алёшка начнет истерику, как только она приведет его в группу. И ей придется уходить с тяжёлым сердцем. А потом предстоит забирать малыша, слушать жалобы воспитателей, что мальчик ничего делать не хочет, мешает, толкает других детей. Из-за того, что у нее такой неудобный ребенок, она все больше ощущала свою вину. Вина и стыд росли пропорционально претензиям, которые ей предъявляли воспитательницы. «Он бегал, свалил все с полок. Он не говорит и ничего не понимает! Лучше бы вы его забрали от нас и проконсультировались с врачами. Он отстает в развитии», – вместо помощи Аля от воспитателей получала только упрёки.

Бабушка работала, сидеть с внуком не могла. Молодая женщина решила, что потеряет в деньгах, но станет с сыном заниматься сама. У нее копились книжки и видео по развитию детей. Аля хваталась то за одно, то за другое. Она читала сказки, учила сына правильно держать карандаш, называть картинки – что она только не пробовала! Алешка радовался, когда они что-то ковыряли в песке на улице или лили воду в ванне. Все остальное он делать не хотел.

Аля считала, что непременно надо нагружать интеллект. А он, Алёшкин интеллект, ну никак не нагружался, и речь не развивалась. Мальчик любил подражать звукам паровоза, это были единственные вокализации, которые он выдавал.

Молодая женщина продолжала искать информацию, как заниматься с ребенком. Однажды ей попалась сказка для мам.

Петенька в свои три года не разговаривал.

– Он почти все понимает, только звуки у него какие-то вместо слов. Руками все показывает, но не говорит, – вздыхала Мама, жалуясь своей Крестной.

– Да, Речь его далеко забралась, надо тебе ее вызволять, – ответила Крестная.

– Как это? – удивилась Мама.

– А вот, смотри! – Крестная раскрыла книгу.

Мама стала рассматривать картинку. На дне лесного оврага сидела юная фея.

Яркий свет вспыхнул и пропал. Мама чудесным образом переместилась и оказалась в лесу. Фигурка в темном овраге была едва различима.

– Эй! Ты кто? – Мама окликнула ее. – Вылезай на свет! Давай руку!

– Я Речь. Не могу, – отозвалась фея-Речь, – тут глубоко. Собери всех наших мастериц, только вместе вы сможете меня вытянуть.

Мама огляделась, она стояла на полянке в незнакомом лесу. Вокруг никого не было, она громко крикнула:

– Мастерицы! Сюда! Помогите мне Речь из глубины оврага освободить, одна я не знаю, как ее вытащить!

Удивлению Мамы не было предела, когда из кустов вышла первая Мастерица и представилась:

– Крупная Моторика!

– Кто-кто? – спросила мама.

– Можешь называть меня Физкультурой, – подмигнула фея-спортсменка. Будешь с Петенькой мои упражнения выполнять – Речи поможешь.

– Не может быть! – Мама не верила, что физкультура поможет сыну заговорить.

Появились вторая Мастерица и третья:

– А мы Конструирование и Рисование, – подмигнули они маме. Мы тоже поможем Речь на свет вывести. Будем гаражи и дома строить, рисовать с Петенькой предметы и животных.

Мама всплеснула руками. Мастерицы все прибывали и прибывали на полянку, каждая из них несла в руках золотую нить.

– А со мной будете звуки слушать и ритмы отстукивать, на музыкальных инструментах играть, песенки петь, – сказала Мастерица Слуховое восприятие.

– Мастерицы – Пространство и Математика, – поклонились Маме вновь прибывшие феи.

– Зачем Петеньке математика? Ему три года! Ну, если вы речь поможете вытащить, оставайтесь, – недоуменно посмотрела Мама.

– А ты думаешь, мы будем цифры учить? Нет, будем учиться сравнивать предметы по цвету, размеру и форме, определять, где один предмет, а где – много. Что выше, что ниже найдем.

– Ой, вас, мастериц, много. Я уже запуталась. С чего начинать, кого как зовут, – испуганно сказала Мама.

– Не бойся, я тебе помогу. Я главная мастерица – Игра, – ласковый голос прозвучал издалека.

Мы с тобой вместе будем нужных помощниц звать по очереди, никто без внимания не останется. Трудиться придется долго!

– Я согласна, – ответила Мама. – Только давай вытащим Речь из темноты!

Игра улыбнулась и совершила чудо.

Все Мастерицы бросили свои золотые ниточки в овраг. Речь сплела их друг с другом – получился толстый канат, Речь ухватилась руками за него и вылезла на свет.

– Спасибо, Мама, что помогла, – поблагодарила Речь. – Вот вам с Петенькой подарок.

Речь протянула колокольчик.

Мама зажала его в руке.

Крестная захлопнула книгу. Мама с колокольчиком неподвижно сидела рядом с ней.

– Увидела, как Речь нужно вытаскивать? – ласково спросила Крестная. – И какое чудо совершила Игра?

– Да, я готова с сыном выполнять задания всех Мастериц и Игру слушаться, – ответила Мама.

Тут к ним подбежал Петенька, увидел у Мамы колокольчик, протянул руку к нему и сказал:

– Ма, да!..

– Дай, – повторила Мама и отдала подарок феи Речи сыну.

– А он у тебя, оказывается, говорит, – заметила Крестная.

– Так ведь ничего не понятно! Только слоги.

– Нет, милая, Петенька уже говорит. Тебе предстоит ему помочь, и Речь выйдет на свет обязательно.

 ***

Аля прочитала сказку до конца и задумалась: «Если главное – игра, то надо бы мне понять, как ее организовать.

Когда Аля пришла ко мне на прием, она сразу рассказала о том, как и чем они с Алешей уже занимались, и про его любовь к поездам.

Я порадовалась, что у меня есть конструктор «Железная дорога», большой паровоз и крупный пазл с видами транспорта. Весь этот материал позволил быстро установить контакт с мальчиком. Постепенно у него стали появляться звукоподражания «ту-ту», «пых-пых», «чу-чу». Слова лепетного характера «ава» (собака) и «ко-ко» (курочка) – именно эти игрушки были первыми пассажирами нашего поезда.

Так, следуя за интересом ребенка, мы с Алешей и Алей создавали игру, в которую вводили новых персонажей. Расширяли сюжет: поезд вез друзей домой, Алеша с удовольствием строил домики для игрушек. У него появилось слово «дом».

Але приходилось ездить ко мне на занятия из области, мы обе понимали, что это ей трудно и, получив в живом общении много практического материала, мама стала заниматься дома самостоятельно. Я посылала ей онлайн-уроки, в переписке мы обсуждали успехи и трудности мальчика.

Алеше понравились раскраски. Они с мамой занимались совместным творчеством. Аля быстро делала контурные изображения друзей-путешественников на поезде, поскольку хорошо умела рисовать. А сын их раскрашивал, старался точно воспроизвести цветные детали персонажей.

Когда Аля мне прислала запись, где Алеша повторяет простую фразу из двух слов, мы с ней обе очень радовались. Еще бы! Речь выбралась на свет!

Молодая мама уже осознанно применяла все полученные знания в играх. «Вода и песок, оказывается, лучшие союзники в развитии интеллекта. Алешка сам мне подсказывал, когда лил и копал!» – восхищалась Аля умениями своего сына. Она узнала, что к картинкам обязательно нужны объемные предметы, что рисовать надо именно то, во что играли. Аля училась сама и учила Алешку. У него уже получались фразы "баба, иди», «ава, спи» и другие. А, главное, он стал спокойнее, и мама перестала тревожиться. Количество замечаний в саду уменьшилось. Аля твердо знала, что правильно занимается с сыном.

Однажды в выходной раздался звонок. Бывший муж стоял с большой цветной коробкой. Алешка выбежал и замер. «Это папа», – медленно, глядя на сына, сказала Аля. «Папа», – повторил мальчик.

Аля сама себе удивилась, насколько она была спокойна, злости не было, а была уверенность, что им с бывшим мужем надо поддерживать дружеские отношения, ведь они родители чудесного малыша. Аля улыбнулась, еще несколько месяцев назад она слово «папа» даже произносить не хотела, и учить его с сыном не собиралась. Но после наших занятий на тему «семья», изменила свое решение.

«Привет, сынок, я принес тебе подарок», – отец протянул Алешке коробку с железной дорогой и посмотрел на Алю.

Та с улыбкой кивнула.

***

С маленьким ребенком нельзя заниматься без участия мамы. Конечно, бывает так, что мама работает, а малыш с бабушкой или няней проводит основное время, тогда они, как значимые взрослые, включаются в коррекционную работу. Но если у мамы есть возможность находиться рядом с ребенком, то эффективность от ее занятий во много раз выше.

Сейчас много публикуется материалов о том, что при недостатке материнского внимания развитие ребенка всегда задерживается – психически, физически, интеллектуально, эмоционально.

Но нужно учитывать, что, если у ребенка есть задержка речевого и познавательного развития, это не обязательно означает, что мама недодает внимания малышу. Есть множество факторов, которые могли повлиять на отставание в развитии. Важно как можно раньше их определить и выбрать программу преодоления трудностей. Не ждать, пока ребенок перерастет, «доразовьется», заговорит сам, потому что мальчики начинают говорить позже, или в садике научится. Ведь ребенок, который не говорит, может в детском саду сразу попасть в ситуацию неуспеха, стать неудобным для воспитателей, как это и случилось с Алешей.

Але было сложно пережить развод, эмоционально она часто отдалялась от сына, погружалась в свои грустные мысли. Конечно, Алеша это чувствовал. В конце концов, молодой маме удалось создать комфортное пространство и для себя, и для сына, которое способствовало преодолению задержки речи и мышления ребенка.

Резюме:

1. Дети чувствуют эмоциональное состояние мамы. Если мама подавлена, расстроена, малыш становится тревожным, может проявлять негативизм.

2. И мама, и малыш нуждаются в помощи, если семейная ситуация резко ухудшилась (развод, смерть кого-то из близких, тяжелая болезнь или другое напряженное событие).

3. Трудно ожидать, что у малыша быстро «запустится» речь, пока семейная ситуация нестабильная. Необходимо, чтобы обстановка в семье стала спокойной, ровной.

4. С маленьким ребенком нельзя заниматься без участия мамы. (Или в особых случаях без значимого взрослого.)

5. Взрослым необходимо учитывать интересы ребенка, «идти» за малышом. Внимательно наблюдать, что более всего привлекает внимание их сына или дочки. В случае с Алешей мы разыгрывали сюжет с паровозами, постоянно расширяя игру, поскольку здесь мальчик всегда давал эмоциональный отклик.

Глава 5. «Городские маугли»

Закон парных случаев хорошо известен в медицине. В один день в больницу привозят людей с одинаковыми и достаточно редкими заболеваниями или травмами. Не было полгода ни одного такого пациента, а тут раз – и сразу двое за сутки.

Дефектология находится на стыке медицины, педагогики и психологии. Возможно, поэтому здесь тоже работает закон парных случаев. Сегодня пришли на первую и последнюю консультацию неговорящие дети. Совпал и возраст – 2 года и 8 месяцев, и история развития детей. «Ну, это совсем непарный случай, – возразила моя коллега. – Малышей-молчунов сейчас полным-полно». Действительно, родителей с жалобой, что малыш не говорит, обращается много. Причины у этого «не говорит» самые разные, и коррекционная работа нужна разнообразная. Обычно родители слушают мои рекомендации, задают вопросы о том, как преодолевать задержку развития, как заниматься дома, к какому врачу обратиться.

Но сегодня я увидела двух детей, мамы которых вопросы мне не задавали, а удивлялись моим рекомендациям. Позже, когда я записывала итоги обследования в карты, у меня сам собой возник новый термин, относящийся к их детям – «городские маугли».

Первая мама рассказала, что занята очень ответственной онлайн-работой, она сидит дома за компьютером, и чтобы малыш не мешал, она его сразу приучила быть самостоятельным. Сейчас многие родители решают, что гаджет – лучшая няня. «Это очень удобно, – заявила мама, – ребенок не орет, он занят, смотрит свои любимые мультики, и мне не надо около него сидеть. Есть специальный кронштейн для телефона, который ставится на кроватку, манеж или коляску. Вот мы им и воспользовались».

На мою рекомендацию, что телефон нужно будет постепенно исключать из жизни малыша, так как давно уже установлено: просмотр мультиков и передач не развивает ребенка, а, наоборот, замедляет становление речи, молодая женщина возмутилась: «Мне это не подходит, мне что, работу бросить?»

Я переключила внимание с мамы на малыша, пыталась привлечь его к целенаправленной деятельности, но это не удавалось. Ребенок старался дотянуться до всех предметов, которые видел в комнате, и все, что он сумел захватить, летело на пол. На обращенную речь мальчик не реагировал, на имя не откликался.

«Может ли ваш сын самостоятельно есть ложкой? Пьет из чашки?» – задала я маме вопросы. Как выяснилось из последующей беседы, пьет ребенок из бутылочки с соской, чтобы не облиться, а ложку, так же как и чашку, она ему не давала ни разу. Ребенок ест руками или мама его кормит. Мой рассказ о том, что навык есть ложкой – важен, потому что от этого зависит становление многих более сложных умений, мама проигнорировала. «Если он начнет кушать сам, то будет весь грязный и мне надо будет с ним сидеть час, а потом еще все мыть», – мама была недовольна, она никак не могла признать, что развитие речи и формирование социально-бытовых навыков связаны.

Ребенка мне удалось привлечь к игрушке «Горка», но он никак не мог повторить за мной действие с шариками. Малыш катал их только по короткой дорожке, а положить («спрятать») в окошко наверху не мог. На мои попытки внедриться в его деятельность и организовать совместную игру, выражал бурный протест.

Мой следующий вопрос, обращенный к маме, был про туалетный навык. «Приучали? Ребенок пользуется горшком?» Мама ответила вопросом на вопрос: «А что, уже пора приучать? Зачем? Памперсы – удобная вещь». Мое объяснение, что ребенок должен почувствовать дискомфорт от мокрого, начать сигнализировать об этом с помощью вокализаций, а затем уже сформируется навык самостоятельного использования горшка, мама слушала с явным неодобрением. Она задала вопрос: «Вы мне что, предлагаете его без подгузника оставить? Переодевать постоянно?» Про связь навыка опрятности и развития речи ей тоже не хотелось задумываться. Я ее вырывала из удобного мира, предлагала поменять условия жизни ребенка, создавала ей проблемы.

«Я могу его возить к вам на занятия два или три раза в неделю, сколько надо? – мама пыталась решить проблему по-своему. – Сколько длится занятие? Час или полтора? Я его буду вам оставлять, потом забирать».

«Мама должна присутствовать на занятии вместе с ребенком, и дома нужно будет повторять те же игры, длительность – сорок пять минут, а по-другому не получится», – ответила я, а по лицу мамы поняла, что ей это совсем не подходит.

«Интересно, – подумала я, – где же бабушки у этого малыша? Они должны были передать молодой маме хоть что-то из семейного опыта?» Как выяснилось, бабушки есть, но они не приезжают, заняты своей жизнью, путешествиями. С ними я не беседовала, возможно, их рекомендации молодая мама тоже не хотела признавать, так же как и мои. В любом случае этому малышу никто не поет «Ладушки-ладушки, где были? У бабушки…», не играет с ним в «Ехали-ехали за орехами» и «Сороку». Растет ребенок с гаджетом в обнимку, без связи с социумом. И получается такой «городской маугли»: ест руками, пьет из бутылочки с соской, о горшке не знает и, самое печальное – не разговаривает.

Молодая женщина пришла с малышом на консультацию, потому что переживает, что у сына нет речи. Но ее почему-то не волнует, что ее ребенок не пользуется горшком и не умеет есть ложкой.

Беседуя с мамой, я рассказала, что мышление и речь развиваются параллельно, если отстает речь, можно предположить, что и мышление отстает в развитии. Если в два года и восемь месяцев ребенок не берет предмет по слову, у него нет звукоподражания животным, он не откликается на свое имя, не указывает, где мама и не выполняет игровое действие по подражанию, то все это говорит о том, что у ребенка задержка не только речевого развития, но и психического.

Маме я порекомендовала пойти на консультацию ко врачу: «Коррекционные занятия для мальчика будут более эффективны, если параллельно ему будет оказана медикаментозная поддержка».

Коррекционный педагог в одиночку, без помощи семьи, мало что может сделать. Основной «специалист» для ребенка – это мама. И если родители хотят, чтобы у сына «пошла» речь, то им предстоит изменить условия жизни ребенка.

Вторая мама рассказала почти такую же историю: гаджеты с утра до вечера, чтобы не мешал, подгузники, потому что удобно, ложку попробовали использовать, но отложили, потому что не получилось. Но эта мама не воспринимала мои рекомендации «в штыки», по ее лицу было видно, что она хочет изменить что-то в жизни ребенка, поэтому я ей стала рассказывать о том, почему важно формировать социально-бытовые навыки, и как они связаны с речью.

***

Нейрофизиологи говорят о том, что между развитием головного мозга и работой мочевого пузыря и кишечника ребенка есть сложная система взаимодействия. Зрелость нервной системы позволяет приблизительно в одно и то же время: от полутора до двух лет формироваться и туалетному навыку, и фразовой речи. Заботясь о развитии речи, родителям важно помнить и о приучении к горшку своего малыша.

Когда ребенок садится на горшок, у него формируется масса полезного: он находит спину, попу, начинает чувствовать части тела, то есть прорабатывается схема тела. Он учится сидеть прямо (включается постуральный контроль), а это значит, улучшается кровоснабжение мозга, который, в свою очередь, начинает работать активнее. А это, ох, как нам нужно для развития речи!

А если мы заглянем вперед, то увидим, что знание схемы тела напрямую связано с формированием образа «Я», влияет на психическое и психологическое развитие ребенка.

Именно из знания схемы тела формируются пространственные представления малыша. Вначале ребенок изучает свое тело, а затем расположение предметов относительно собственного тела в пространстве (спереди, сзади, справа, слева) и расположение предметов относительно друг друга.

А заглядывая еще дальше вперед, скажу, что знание схемы тела во многом является базой для усвоения навыков речи, письма и счета.

Нельзя сказать, что приучение к горшку напрямую влияет на развитие речи, но этот социально-бытовой навык способствует развитию мышления ребенка, а, следовательно, и речи.

Ложке можно сложить целый гимн! Настолько это важный предмет в жизни малыша.

Умение пользоваться ложкой – это овладение орудийным действием, которое способствует не только становлению самостоятельности ребенка, но и развитию его интеллектуальной деятельности. («Орудийные действия» – это научный термин. Объяснить его можно просто, достаточно сказать, что «орудие» – это предмет, которым можно что-то сделать. Например, копать лопаткой, причесывать расческой, рисовать карандашом.)

Какая же это сложная умственная для ребенка работа – скоординировать свои действия!

Чтобы донести суп до рта, малыш должен взять ложку в кулачок правильным захватом (это когда большой палец противопоставляется четырем остальным). Под нужным наклоном пронести пищу от тарелки до рта, затем наклонить ложку, чтобы еда попала в рот, а не мимо. Конечно, у малыша это не будет поначалу получаться, он будет расстраиваться. Задача взрослого – пошагово помогать ребенку. Если родители будут помнить, что они учат кушать малыша не только чтобы он был самостоятельным, а еще занимаются развитием его интеллектуальной сферы, то, возможно, больше времени потратят на обучение пользоваться ложкой.

Все действия с орудиями (в данном случае с ложкой) направлены на развитие мышления, в том числе речевого мышления. (Речевое мышление – способность высказать мысль так, чтобы она была понятна окружающим.) А еще умение есть ложкой – это развитие зрительно-моторной координации, которая нужна для овладения рисованием, а затем письмом.

(Зрительно-моторная координация – это способность человека одновременно использовать глаза и руки при выполнении действий.)

Сейчас малыш учится доносить пищу до рта, понимать, где тарелка, где рот, какое расстояние должна «пройти» ложка. А в скором времени он начнет соединять линии от точки до точки, чтобы получился рисунок домика. А потом ему предстоит писать по точкам цифры и буквы. Можно сказать, что своевременное умение есть ложкой, влияет на становление графомоторных навыков.

Резюме:

1. Мышление и речь развиваются параллельно, если отстает речь, значит, и мышление замедляется в своем развитии.

2. Зрелость нервной системы позволяет приблизительно в одно и то же время от полутора до двух лет формироваться и туалетному навыку, и фразовой речи. Заботясь о развитии речи, родителям важно заботиться и о приучении к горшку своего малыша.

3. Действия с предметами-орудиями (с ложкой) направлены на развитие речевого мышления ребенка, подготавливают к изобразительной деятельности, совершенствуют ручную умелость, приучают добиваться цели.

Глава 6. Малыш не плакал, но плакала мама

Евгения сидела в коридоре как отличница на первой парте – с прямой спиной, на самом кончике дивана. Было видно, как она напряжена. Ее трехлетний Даня сидел рядом, прижавшись к ней. Как только я подошла к ним ближе, малыш отвернулся и никак не хотел вставать с дивана и идти. Я принесла тележку и машинку, но ничего мальчика не увлекало. Маме пришлось подхватить его на руки, так они и вошли в кабинет.

Даня не плакал, поглядывал на меня из-под маминой руки, но как только встречался со мной взглядом – отворачивался. А еще я отметила, что он смотрит на тележку и машинку с интересом.  Я порадовалась, что малыш все же устанавливает контакт, пусть и небольшой, не плачет и не пытается убежать. Значит, можно предположить, что через некоторое время он освоится и начнет вступать в диалог. Я повернулась к маме.

И тут плакать начала Евгения. Она сильно сжимала платок, казалось, что все накопленное напряжение она хочет вложить в него. Наконец, она сумела выдавить: «Здравствуйте! Он не говорит, вот мы и пришли». Слезы вновь покатились по ее щекам. Сын спрятался поглубже под ее руки. Евгения старалась унять слезы, но это ей не удавалось, и она никак не могла начать рассказывать свою историю.

Я поняла, что придется устанавливать контакт с мамой, отогревать и успокаивать ее, а только потом можно будет обратиться к Дане.

Стопка бумажных салфеток, которые я достала из коробки и протянула Евгении, как будто обозначила начало нашего продуктивного диалога. Молодая женщина отложила свой платок, взяла мои салфетки. В этот момент на лице ее промелькнула слабая улыбка. Я улыбнулась в ответ, радуясь тому, что хоть такую незначительную помощь мама сумела принять.

Мне можно будет начать диагностику мальчика, только когда мама войдет в ровное состояние и сможет спокойно рассказывать. И я решила сосредоточиться именно на том, чтобы Евгении было комфортно говорить. Я следила за мальчиком, но он по-прежнему не вылезал из-под маминой руки.

Евгении я задала первый вопрос, к каким специалистам они уже ходили на прием и что узнали. Я предположила, что именно диагноз, написанный в заключении, поверг ее в такое напряженное состояние.

Евгения рассказала, что им поставили страшный диагноз, она обо всем уже прочитала в интернете, поняла какой это ужас, нарисовала себе тяжелые картины будущего Дани. Успела испытать чувство вины, что родила такого ребенка. Весь ее рассказ сводился к одному-единственному вопросу: «Скажите, может, его все-таки можно научить говорить? Или нам вынесли приговор?»

Мы начали беседовать о том, как протекала беременность и роды, как развивался малыш в первый год жизни. Потихоньку голос мамы становился мягче и спокойнее. Даня все чаще поглядывал на ящик с машинами, и, наконец, слез с колен и потянулся за игрушками. Я не торопилась к нему, понимала, что действовать нужно будет через маму.

Евгении я рассказала, что нам сейчас важно понять, как Даня понимает обращенную речь, охотно ли вступает в контакт и может ли действовать по подражанию.

«Евгения, играть я сейчас буду с вами, а Даня пусть смотрит», – я взяла мамину руку, стала изображать, как к ней на ладошку «идут» резиновые животные «топ-топ».

Даня от машины не отрывался, но поглядывал, когда я что-то очень эмоционально и громко произносила. Для него моя речь была незнакома. Я обратила внимание, что Евгения говорит очень тихо и невнятно, у нее нет активной мимики.

Даня стал поглядывать на мое лицо. Когда «ко-ко», «пи-пи» и «му» прыгнули к маме на ладошку, он подошел и решил забрать игрушки.

Я попросила Евгению не отдавать все игрушки сразу, а дать инструкцию: «Где «ко-ко»? Возьми курочку!»

И Даня выбрал правильную фигурку и взял.

Так, взаимодействуя через маму, я установила, что Даня знает некоторых животных. Он сумел положить курочку и мышку в тележку, а кису и собачку в коляску. А это очень сложная инструкция.

Мальчик показал, как животные едят «ням-ням», прыгают «прыг-прыг», то есть выполнил несколько простых игровых действий по подражанию.

В ходе обследования было установлено, что Даня понимает обращенную речь на бытовом уровне, может вступить в контакт и действовать по подражанию, – вот три главные вывода, которые я сделала после диагностики.

Я рассказала маме, как мы будем заниматься, предупредила, что ей придется повторять все игры с сыном дома, находить для этого время.

«Я все буду выполнять! – заверила меня Евгения. – Он у вас все делал, слушался, – продолжила она, – а на предыдущей консультации, Даня просидел, уткнувшись в меня, отказывался ото всего, невозможно его было уговорить взять игрушку».

«Сегодня ваш сынок почувствовал себя безопасно, он видел, как я играю с вами, и сам захотел включиться», – ответила я.

Евгения, хоть и вышла на работу, но все успевала делать, ей помогала бабушка, которая сидела с ребенком. Мама научилась говорить более эмоционально, стала более четко артикулировать, занимаясь с сыном. Результат пришел не сразу. У Дани добавлялись слова, Евгения жаловалась, что ей никак не удается петь с сыном песенки, выполнять под них движения.

После того как мы придумали игру, где нужно было показывать большой и маленький предметы, приседая или поднимая вверх руки, Даня стал повторять движения под музыку.

Сейчас у Дани есть фразовая речь. Евгения все чаще улыбается. Но появились новые трудности, Даня требует, чтобы мама выполняла все его желания.  Кричит и плачет, чтобы добиться своего. «Это что, кризис трех лет к нам пришел?» – спрашивает меня мама мальчика.

Дане больше трех лет. У них с мамой сейчас сложный период. Теперь у каждого из них есть свои желания. И о кризисе трех лет нам с Евгенией еще предстоит поговорить.

Резюме:

1. Родителям не надо изучать все подряд статьи в интернете, которые якобы подходят под заключение, полученное от врача.

2. Лучше пойти с ребенком еще к двум специалистам, послушать их мнение, узнать и уточнить диагноз. Часто бывает, что ребенок на первом в своей жизни обследовании отказывается вступать в контакт, демонстрирует протестные реакции. А на второй или третьей встрече уже с новыми специалистами ведет себя по-другому.

3. Лучше посетить нескольких врачей, задать им конкретные вопросы, чем продолжать читать материалы, которые могут не иметь никакого отношения к ребенку, а у родителей вызывать панику.

Глава 7. О детях с расстройством аутистического спектра (РАС)

Выше я упоминала, что не хочу, чтобы в книге звучали диагнозы детей. Но для этой главы я сделала исключение. В ней пойдет речь о детях с расстройством аутистического спектра.

Об аутизме говорить очень сложно, исследователи не могут назвать причины возникновения этого заболевания. В научных кругах идут обсуждения, но точно определить, какие именно процессы приводят к развитию данного состояния, пока нельзя. Так происходит потому, что аутизм имеет огромное многообразие проявлений, симптомов и форм.

Если раньше выделяли четыре группы аутизма, то сейчас типов аутистических расстройств намного больше. Поэтому стали говорить об аутистическом спектре.

Дети с РАС, которые приходили ко мне на занятия, отличались друг от друга тем, как они воспринимали мою речь, как учились применять полученные навыки, какой была их коммуникация. Нельзя сказать, что те приемы и методы, которые я использовала с одним ребенком, легко подходили и другому. Мне каждый раз приходилось искать что-то новое: игрушки, бытовые предметы, материалы, которые помогли бы установить контакт с ребенком.

Я использую игровую терапию, созданную отечественными дефектологами. Не всем детям подходит этот метод. Некоторым малышам нужно заниматься со специалистом АВА терапии (Applied Behavior Analysis (ABA), что переводится как Прикладной Анализ Поведения).

Для детей-аутистов, у которых не формируется речь, нужно использовать метод альтернативной коммуникации.

Не все дети, которые приходили ко мне на коррекционные занятия, оставались. Многие переходили к АВА-специалистам, потому что этот метод был эффективнее для них. Когда родители задавали мне вопрос: «Можно ли ходить и на АВА-терапию и на игровую?» Я отвечала, что сочетать их вполне можно, главное – маленькими шагами двигаться к результату.

Есть разные приемы работы. Все они ведут к решению нашей главной задачи: социализировать ребенка, так, чтобы он мог в будущем встроиться в общество. Для этого с раннего возраста важно посещать коррекционные занятия, найти нужного специалиста.

Диагноз ребенка родителям принимать трудно. Бывает так, что между первыми тревожными сигналами, которые чувствует мама, и обращением за помощью к специалисту проходит много времени. В семье бывают разногласия по поводу понимания проблем ребенка: «Заговорит. У нас все мальчики поздно начинали разговаривать». Еще один аргумент: «Зачем его вести к врачу? Хочешь, чтобы психиатр поставил клеймо ребенку на всю жизнь?» Мамы часто слушают старших родственников, ждут, когда их малыши «доразовьются» сами. Но если есть тревога у мамы, то ее лучше снять, проконсультироваться с дефектологом и врачом.

Иногда обращение к специалисту оставляет у родителей негативный опыт. Тот врач или коррекционный педагог, который первым сообщил семье, что у ребенка есть особенности аутистического спектра или умственная недостаточность, становится «отрицательной» фигурой. Родители продолжают поиск «хорошего» специалиста, который поставит другой, «удобный» диагноз.

Мне тоже приходилось быть «отрицательной» фигурой». Но я всегда с пониманием относилась к тому, что родители чувствуют. Возможно, консультация у второго и третьего специалиста убедит их, что наблюдение ребенка у врача-психиатра и занятия с дефектологом или специалистом АВА-терапии нужны и важны.

Дефектолог не может поставить медицинский диагноз, его ставит врач. Но дефектолог пишет педагогическое заключение и работает совместно с врачом. На консилиуме мы обсуждаем, как, то или иное лекарство действует на ребенка, какой стала деятельность малыша, есть ли положительная динамика в развитии высших психических функций.

Когда мою рекомендацию о занятиях или о консультации психиатра родители игнорируют, я всегда вспоминаю мудрые строки, выученные мной наизусть еще в юные годы: «Помощь принять они сейчас не могут, пусть милость Божья дарована им будет».

Это моя внутренняя молитва, я научилась доверять миру, понимаю, что родителям нужно пожить с новой информацией, переварить ее. И раз они в первый раз сумели прийти к специалисту, значит, придут и во второй. Пусть не ко мне, но, главное, чтобы дошли и получили помощь.

Мне приходилось сталкиваться с тем, что мамы самостоятельно ставили «диагноз» своим детям, прочитав статьи в интернете. Родители обычно отмечают, что ребенок не говорит, у него нарушено понимание обращенной речи, нет выполнения действий по подражанию. Это несколько симптомов, и они могут быть не только при РАС, но и при речевых нарушениях, недостатке зрения и слуха, интеллектуальной недостаточности. Чтобы разобраться, нужна диагностика всех сфер развития ребенка, и делать это должен специалист.

Я всегда объясняю родителям, почему предлагаю пойти на консультацию к врачу. Сообщаю, что я диагноз не ставлю, но обозначаю, какие я вижу трудности. Мама и папа имеют право знать, что у ребенка нарушена не только речь, но и отстает в развитии мышление и есть особенности эмоционально-волевой сферы.

Иногда я вижу семейную ситуацию, понимаю, что родители совсем не готовы разговаривать с психиатром, тогда я предлагаю блок диагностических занятий. Приглашаю маму и папу в кабинет, обсуждаю с ними, все, чем мы занимались с ребенком, как он это выполнял. Предлагаю повторить задания дома. Постепенно родители приходят к понимаю, что консультация у врача необходима.

За годы практики я занималась с разными детьми с РАС, мы готовились к школе. Каждый из них пошел в первый класс того учреждения, которому соответствовал. Дети поступали в речевую школу, коррекционную школу для детей с интеллектуальной недостаточностью (восьмого вида), обучались по адаптированной программе в массовой школе и в обычных классах общеобразовательных школ.

Успех ребенка зависит и от коррекционных занятий, и от включенности родителей в обучающий процесс. Дефектолог может задать верное направление, дать задания, которые помогут развить коммуникацию, мышление и речь ребенка, но без поддержки семьи преодолеть трудности невозможно.

Наша общая задача – научить ребенка жить самостоятельно, адаптироваться в жизни.

В заключении этой главы мне хочется рассказать историю из практики.

***

«Мама особого ребенка имеет право быть счастливой, как и любая другая мама», – об этом я подумала, когда Татьяна вышла в коридор после консультации.

Наша первая встреча состоялась в серый дождливый осенний день. Молодая женщина с ребенком вошли в кабинет. Мальчик никак не прореагировал на мое приветствие, начал ходить по комнате. А его мама стала суетиться: пыталась пристроить свои многочисленные сумки на детский стульчик, с которого они падали. Она никак не могла выслушать, куда ей сесть, где поставить вещи. Татьяна, так звали маму мальчика, выглядела встревоженной, на бледном лице угадывались темные круги вокруг покрасневших глаз, от ее одежды пахло никотином. Я обратила внимание на сутулые плечи и небрежную прическу. Весь ее вид говорил, что она устала, не выспалась, при этом она была напряжена, натянута, как пружина. «Должно быть, она много курит и плачет», – мелькнула у меня мысль. Цвет ее одежды был серым, похожим на осенне-дождливые краски за окном.

Мама рассказывала историю развития сына начиная с рождения, а я ее слушала и наблюдала за мальчиком. «Сейчас мало плачу, – поделилась молодая женщина. – Я свое отрыдала уже».

Татьяна, мама Сережи, пыталась развить и удержать взаимодействие со своим малышом с самого его рождения, а в ответ не получала отклика или получала отказ. Татьяна сердцем чувствовала, что с сыночком что-то не так, но она гнала от себя эти мысли. Часто она сидела в растерянности и думала, в чем проблема ребенка, как ему помочь?

Молодая женщина чувствовала раздражение на саму себя, уязвимость, ее накрывали депрессивные переживания. Когда сыну исполнилось три с половиной года, Татьяну с малышом направили к врачу. Психиатр сказал, что у ребенка аутизм, и порекомендовал занятия с дефектологом. Татьяна долго переживала. Ее чувства метались от отчаяния: «Ничего хорошего моего ребенка не ждет! Инвалидность и оторванность от мира», – до принятия ситуации: «Ну вот, сейчас позанимаемся, Сережа заговорит и будет у нас все нормально, обычно. А особенности? Подумаешь, особенности! Да мало ли людей с особенностями? Вон у моей мамы сосед, такой странный, а работает – и ничего!»

Татьяне возить ребенка на занятия было сложно, поэтому она приглашала специалистов на дом. Но так получилось, что все логопеды-дефектологи, которые начинали работать с Сережей через месяц или два уходили от мальчика по разным причинам. Мама перестала обращаться за помощью, стала думать, что ребенок у нее такой трудный, поэтому от него все отказываются. Она обложилась пособиями и статьями из интернета, стала заниматься с сыном сама.

В четыре с половиной года Сережа заговорил, но проблема не исчезла, она стала глубже. Речь мальчика не соответствовала бытовой ситуации, он повторял длинные фразы, которые слышал в мультиках. Иногда цитировал фрагменты из книг, которые ему читала мама. Речь, как средство коммуникации, Сережа не использовал. Уже на новом уровне маме предстояло искать пути решения и преодолевать трудности.

Общаясь с Татьяной, я обратила внимание, что у нее высокая тревожность и сильное эмоциональное истощение. «Скорее всего, они связаны с тем, что у мамы накопился негативный опыт взаимодействия с сыном», – подумала я. Сереже исполнилось пять с половиной, когда мама стала привозить его ко мне на занятия. Шаг за шагом мы выстраивали с мальчиком диалог. Я учила маму замечать малейшие положительные сдвиги в развитии сына. Мало-помалу Сережа стал использовать речь для коммуникации. Татьяна тоже изменилась, депрессивных переживаний становилось меньше.

Ей предстояло преодолеть свой негативный опыт посещения общественных мест с ребенком. Татьяна поделилась со мной, как однажды «доброжелательная» тетя в автобусе долго внушала ей, как надо воспитывать ребенка: «Шлепните его как следует прямо сейчас, чтоб не орал!» Остальные пассажиры оборачивались, в диалог не вступали, но демонстрировали недовольство тем, что ребенок кричит. Тогда Татьяна подхватила Сережу, выскочила на ближайшей остановке, чтобы только избавиться от презрения, которое летело в нее со всех сторон. После этого мама с мальчиком ездили только на такси.

Они старались уходить гулять подальше от шумного двора. «Все равно Сережа ни с кем не играет и не общается. А родителям на площадке всегда хочется мне совет дать. Не буду же я всякому объяснять, что у меня особый ребенок», – рассказывала Татьяна.

После нескольких месяцев работы с мальчиком я дала маме рекомендацию: «Попробуйте проехать одну остановку на автобусе, зайти в магазин, остаться во дворе на полчаса. Понаблюдайте, как будет вести себя сын. Сережа изменился, и ему нужно познавать мир. А вы стали более эмоционально устойчивы и сможете дать отпор недоброжелательным людям, вторгающимся в вашу жизнь. Верю, что у вас хватит сил защитить Сережу и себя».

Татьяна долго сомневалась, но вскоре мне рассказала, что сын стал наблюдать за игрой детей во дворе, проявлять интерес к тому, что они делают. Городской транспорт ему понравился, и маме уже не надо было вызывать такси, они добирались на автобусе или трамвае.

Мама выполняла все мои рекомендации, кроме одной: отвести ребенка на консультацию к психиатру. Она не отказывалась, но каждый раз не могла найти время для этого или объясняла: «Мы поедем к бабушке на каникулы, там и сходим».

Как часто бывает в нашей работе, после положительной динамики начинается спад. По моим наблюдениям, спады и подъемы в коррекционно-развивающих занятиях присутствуют всегда. Если изобразить графически, то это синусоида – волнистая линия, восходящая вверх. Направление вверх важно отметить, потому что каждый следующий спад всегда немного выше предыдущего.

Сережа по-прежнему приходил на занятия, но его было очень трудно чем-то увлечь, включить в совместную деятельность. Вновь встал вопрос о посещении психиатра. И тут мама рассказала, что отец мальчика не признает диагноза сына и категорически против лекарств. «У нас единственный ребенок, мы не хотим, чтобы из него делали овощ,» – очень жестко произнесла Татьяна. И я поняла, что и она сама не желает давать сыну таблетки. Мы договорились, что папа придет на занятие и понаблюдает, как сын занимается. Отец пришел, но вопросов никаких не задавал. Единственное его убеждение было: «Я верю он подтянется, незачем его лечить».

Я объясняла, что коррекционные занятия с медикаментозной поддержкой более эффективны. Папа кивал, но было видно, что свое мнение он не изменил.

На следующее занятие мама Сережу не привезла, прислала сообщение, что ходить они больше не будут.

Мне оставалось только уважительно отнестись к их выбору и верить, что та положительная динамика, которая у нас была на занятиях, явилась для Татьяны и ее сына позитивным опытом.

***

Много раз я слышала рассказы других мам особых детей, которыми они со мной делились на протяжении всех лет работы в центрах коррекции и реабилитации. Все они сталкивались с тяжелыми переживаниями по поводу развития и будущего их малыша. Большинство родителей понимало, как важно дефектологу вести ребенка совместно с другими специалистами и, конечно, с врачом-психиатром.

Я с большим уважением отношусь к мамам детей, у которых есть трудности. Растить ребенка с особенностями развития – огромный труд.

***

Сегодня социальные сети запестрели поздравительными открытками на день Матери. В России этот день празднуют с 1998 года в последнее воскресенье ноября. На изображениях красовались розы и тюльпаны, мало кто вспомнил, что символ праздника – незабудка. Этот скромный цветочек с синими лепесточками символизирует нежность и бескорыстную любовь, преданность, именно то, чем наделено материнское сердце. Я нашла открытку с плюшевым мишкой, который держит в лапах незабудку, и написала текст, который посвятила всем мамам особых детей.

Вы ушли из магазина, не купили то, что собирались. Схватили ребенка на руки и быстро вышли. Это случилось, потому что какая-то женщина стала громко и грубо делать замечания малышу. «Он у вас не умеет себя вести! Что вы за мать такая, не учите ничему!» Вы ей не стали объяснять, что у вас особый ребенок, и вы вложили много труда в его развитие и воспитание.

Не сказали этой грубой женщине ничего, правильно сделали. Какой смысл объяснять человеку, который вас и ребенка оскорбляет.

Вы стали переживать и тревожиться очень рано. Сравнивали своего малыша с ребенком подруги, с детьми во дворе: «У них умеют всё, а мой – не умеет». Вы ходили на консультации, выполняли рекомендации. Но у подруги ребенок уже новому научился. «А когда же мой также сможет?» – эта мысль постоянно крутилась в голове.

Вы чувствовали себя виноватой. Прошло много времени, пока вы не сказали себе: «Я не буду сравнивать своего ребенка с другими детьми. Я буду сравнивать своего малыша только с ним самим, с тем, каким он был полгода назад». Вы научились замечать успехи. Прочитали кучу литературы, купили много пособий. Шаг за шагом малыш осваивал мир. Вы ему помогали и помогаете сейчас.

Какое дело вам до этой тёти из магазина, с ее комментариями? Правильно, никакого. Но, вам почему-то обидно. Пройдет немного времени, вы по-другому посмотрите на ситуацию. Мир не такой уж враждебный. Эта женщина с ее грубостью для огромного количества людей неприятна. Именно она, а не вы с ребенком.

Вы – такая же мама, как все другие. Вам не надо стесняться или оправдываться. И вы уже научились говорить себе: «Я и мой ребенок имеем права быть счастливыми!» У вас огромная миссия – растить и воспитывать ребенка с особенностями развития. А еще учить Мир, людей, далеких от ваших проблем, внимательному отношению к детям с особыми нуждами.

Резюме:

1. Существуют разные методы работы с детьми с РАС. Родителям важно найти подходящий для их ребенка.

2. При первых тревожных звоночках, когда родители видят, что развитие малыша идет как-то не так, им следует обратиться за консультацией.

3. Родителям важно знать, что коррекционный педагог и врач совместно ведут ребенка. Коррекционно-развивающие занятия дают больший эффект, если они осуществляются с медикаментозной поддержкой.

4. Спады и подъемы в коррекционно-развивающих занятиях присутствуют всегда. Если изобразить графически, то это синусоида – волнистая линия, восходящая вверх. Направление вверх важно отметить, потому что каждый следующий спад всегда немного выше предыдущего.

Глава 1. Становление речи – великое чудо!

Мой взгляд упал на муляж мозга, стоящий на письменном столе. Я еще в студенчестве приклеила скотчем памятку к черной подставке. Надпись гласит: «В мозге, если речь об органе или веществе. В мозгу, если это ум, сознание». Мне всегда было важно, какое окончание следует употребить в слове «мозг», когда речь заходит о проходящих в нем процессах.

Сейчас я задумалась: следует ли писать главу о том, как возникает речь? Родители обычно ищут упражнения и задания, которые помогут малышу заговорить, а не научные определения о работе мозга.

На консультации я ограничена во времени, поэтому показываю и рассказываю о том, как и во что играть с малышом. Я не всегда успеваю дополнить практический материал беседой о том, как происходит перевод мысли в слова, и как возникает понимание речи. А это очень важно и интересно! Пространство книги позволяет провести расширенную консультацию.

Когда я была молодой мамой, я не переставала удивляться, как мои дети понимают, что одно слово может обозначать столько разных предметов.

Представим себе малыша, которому папа подарил большую мягкую игрушку – собаку. Потом пришла бабушка и вручила маленького резинового песика. Мама купила ребенку комбинезон с красивой вышивкой – собачкой с бантиком. А потом в гости пришла тетя Таня и привела таксу. А дедушка принес книжку, где нарисованы четвероногие разных пород. Сколько информации должен обработать мозг малыша, чтобы понять, что слово «собака» несет обобщающее значение! Что все подарки и даже такса – собачки.

Восприятие речи – очень сложная интеллектуальная деятельность. Речь мы воспринимаем именно мозгом, а не ушами.

Становление речи – великое чудо! Малыш называет «ава» именно собак, а «мяу» всех кошек, узнает животных, независимо от того, из чего они сделаны, где нарисованы, или это живые существа.

Мне встречались мамы, которые, обращаясь к малышу, говорили очень быстро. Или такие, речь которых была неэмоциональной, тихой. «Вы осознаете, что ваш малыш слышит однообразную „кашицу“ звуков? – задавала я вопрос. – У него не возникает потребности вслушиваться и понимать, что в них спрятан смысл!» «А что делать?» – спрашивали взрослые. «Работать над своей речью, – отвечала я. – Понимаю, что вы не артисты, вам трудно сразу говорить эмоционально, громко и с паузами. Но надо стремиться стать актрисой для одного-единственного зрителя – вашего малыша».

Когда я представляю речевой поток, мне видится движение обитателей океанариума. На экскурсии мы с дочкой и сыном стояли у огромного стекла, и морские жители стремительно проносились мимо нас, устремляясь в глубину. Как узнать рыб? Как вспомнить их названия? Вот если бы каждая останавливалась на минутку перед зрителями, я бы успевала найти ее фотографию, прочитать название и описание.

Так и речь взрослого: если она тороплива, то слова малышом не распознаются.

Чтобы облегчить ребенку такую трудную работу, как узнавание слов на слух, взрослым нужно говорить медленнее, четко артикулируя звуки и эмоционально ярко.

Понимание речи состоит из нескольких этапов:

Ребенок разделяет речевой поток на слова, соотносит каждое слово со своим словарным запасом, то есть понимает, что каждое слово означает.

Наша речь живая, подвижная, изменяющаяся. Добавился предлог к слову, уже изменилось окончание. Для меня удивительно, какую большую работу должен проделать мозг ребенка, чтобы понять, что предлоги «над» и «под» – это про разные части пространства. Например, «рыбка проплыла над нами» или «под нами». Где это «над»? Надо поднять или опустить голову, чтобы увидеть рыбку? «Смотри, там большая рыба гоняется за маленькой!» – говорит взрослый. И малышу надо быстро понять, куда посмотреть, кто за кем плывет, и при этом оценить размер рыб на глаз.