Делайте трудные вещи. Удивительная наука о настоящей выносливости бесплатное чтение

Введение Как мы ошиблись в вопросах жесткости и куда двигаться дальше

От крутых тренеров, крутых родителей и крутых парней к обретению настоящей внутренней силы

Твердолобый. Жесткий. Играет через боль. Стоический. Проявляющий эмоциональную стойкость. Не проявляющий признаков расстройства. Настойчивый. Когда студентов колледжа попросили описать, что значит быть выносливым, на ум пришли именно эти слова и фразы. Среди 160 элитных спортсменов настойчивость оказалась на первом месте. У большинства из нас, когда мы читаем эти описания, возникает определенный образ. Возможно, это футболист, вправляющий вывихнутое плечо и требующий вернуть его в игру, или Крейг Мактавиш, который в 1997 году ушел на пенсию как последний игрок НХЛ, игравший без шлема. Для других образ может быть связан с раненым военным или матерью, которая борется с дискомфортом, чтобы позаботиться о своем ребенке. Скорее всего, перед вами предстанет образ человека, преодолевающего невзгоды, боль или страдания. Именно так мы традиционно воспринимаем стойкость: преодоление препятствий с помощью настойчивости, дисциплины и стоицизма. И если быть честными, то при упоминании слова "крутизна" многие из нас представляют себе сильного грубого мужчину.

За свою тренерскую карьеру, охватившую пять десятилетий и три университета, Бобби Найт собрал впечатляющее резюме. Он выиграл более девятисот игр, что является третьим показателем в истории студенческого баскетбола, пять раз выходил в "Финал четырех" и трижды становился чемпионом NCAA. Среди всех его успехов выделяется баскетбольная команда "Индиана" 1976 года. Они побеждали в каждой игре и прошли через турнир NCAA, одержав победу над Мичиганом, что позволило завершить идеальный сезон и стать первым национальным чемпионатом Найта. За прошедшие с тех пор десятилетия ни одна команда не смогла сравниться с ними. Оглядываясь назад много лет спустя, Найт рассказал о том, что их отличало: "Это была команда, которую практически невозможно было победить из-за ее жесткости, силы и размера".

Для человека, который начал свою тренерскую карьеру в Вест-Пойнте, понятие "жесткость" кажется простым: "Способность преодолевать препятствия. Нельзя жалеть себя". И по большей части его команды соответствовали этому определению, играя в дисциплинированный, жесткий баскетбол. В то время как в баскетболе принято фокусироваться на гламурном – забивании голов, эта команда сосредоточилась на негламурном – защите. Они стали первопроходцами в прессинговой защите, которая проверяла дисциплину, трудовую этику и упорство игроков. И это сработало.

Была только одна проблема. Не все процветали. Человек, который привел своих игроков к таким высотам, известен как своими победами, так и истериками и грубыми выходками. Успех Бобби Найта на площадке неоспорим. Его настойчивое утверждение о том, что жесткость является важнейшим фактором результативности, подтверждается как исследованиями, так и опытом, но его методы достижения этой цели в лучшем случае сомнительны, а в худшем – откровенно жестоки.

Тампоны, висевшие в шкафчиках игроков, которых он считал "мягкими". Частые ругательства в адрес игроков и обвинения в том, что он приказал менеджерам заклеить фотографии женских гениталий в комнатах игроков. В 1991 году появилась запись одной из его тирад: "Это абсолютное гребаное дерьмо. Сейчас я, блядь, размажу твою задницу по земле. . . . Мне пришлось просидеть целый год с рекордом 8-10 в этой гребаной лиге, и я хочу сказать, что вы больше не поставите меня в такое положение, или вы, черт возьми, заплатите за это, как вы не можете поверить". И тот случай, когда он принес из туалета кусок туалетной бумаги, измазанный дерьмом, чтобы показать игрокам, что он о них думает. Потом было физическое насилие, отмеченное печально известным видео, на котором Найт душит игрока на тренировке. И все это во имя создания версии жесткости Найта.

"Мягкий". Женские гениталии. Подвергает сомнению мужественность. Все действия, которые подсказывают нам, что Найт на самом деле определяет жесткость, основанную на том, чтобы не показывать слабость, преодолевать препятствия и использовать страх для установления власти и контроля. Этот вариант мы бы назвали олдскульным, пытаясь отстраниться от варварских практик и современности. Но эта идея по-прежнему доминирует на игровых полях и в залах для выступлений нашего времени. У нас фундаментальное непонимание того, что такое жесткость. И оно распространяется не только на баскетбольные площадки. Жесткое воспитание.

Очень требовательный. Холодный и невоспитанный. Контролирует. Одностороннее общение. Использование суровых наказаний. Нет, мы описываем не тренерский справочник Бобби Найта, а один из четырех основных стилей воспитания.

В 1960-х годах психолог по вопросам развития Диана Баумринд стала первопроходцем в понимании родительского воспитания. Благодаря исследованиям и наблюдениям она обнаружила, что стили воспитания можно классифицировать на основе двух факторов: отзывчивости и требовательности. Баумринд определила отзывчивость как "степень, в которой родители намеренно способствуют развитию индивидуальности, саморегуляции и самоутверждению, будучи внимательными, поддерживающими и попустительствующими особым потребностям и запросам детей". Другими словами, насколько хорошо родители реагируют на потребности своих детей и удовлетворяют их? Приветствуете ли вы своего ребенка после того, как он проиграл футбольный матч, с теплотой и поддержкой? Или сразу переходите к критике его игры?

Требовательность, с другой стороны, относится к "требованиям, которые родители предъявляют к детям, чтобы те стали частью семьи, своими требованиями к зрелости, надзором, дисциплинарными усилиями и готовностью противостоять ребенку, который не слушается". Другими словами, насколько высоки ожидания родителей в отношении своего ребенка и насколько сильно они контролируют его, чтобы регулировать или влиять на него?

Сопоставив эти две характеристики, Баумринд обнаружил, что большинство родителей делятся на три категории, которые соответствуют поиску идеальной кровати Златовласки. Если у родителей была низкая требовательность и высокая отзывчивость, они были слишком мягкими, вседозволенными родителями, которые позволяли своему ребенку практически все. Если у родителя была высокая требовательность и низкая отзывчивость, он был слишком жестким, авторитарным, который полагался на жесткую дисциплину, уделяя мало внимания потребностям ребенка.

Родители, придерживающиеся авторитарного стиля, не доверяют своим детям в принятии правильных решений. Родитель – главный, а ребенок должен подчиняться. Авторитарные родители полагаются на страх, угрозы и наказания, чтобы заставить своих детей сделать правильный выбор. Типичной фразой авторитарного родителя может быть: "Ты должен сделать (это), потому что я так сказал". В одном исследовании, в котором приняли участие более тысячи родителей, только 31 процент авторитарных родителей сказали, что они должны "любить своего ребенка безусловно". Когда дело доходит до мотивации, речь идет о кнуте, а не о прянике.

Легко определить авторитарного родителя. Увидев, что их ребенок промахнулся, они сразу же переходят к критике. Это тот родитель, который выгоняет ребенка после каждой неудовлетворительной контрольной работы, запирает его в своей комнате, чтобы он занимался, и не предлагает никакой поддержки, кроме банального предложения "работать усерднее". Отец, который считает, что его роль заключается в том, чтобы "закалять" своих мальчиков. Приказывая им смириться, не плакать, повзрослеть и никогда не показывать страха. Даже несмотря на изменение взглядов, многие родители считают жесткую дисциплину не только полезной, но и ее отсутствие признаком "смягчения" Америки. В одном из исследований 81 процент американцев считает, что родители слишком мягки со своими детьми. И дело не только в тренерах: многие родители придерживаются идеи, что слишком много тепла или поддержки – это "слабость".

Дело не в том, что наказания или ожидания – это плохо. Дело в том, что, во-первых, наказание или указание ребенку просто "работать усерднее" не всегда приносит результат, а во-вторых, когда требовательность значительно превышает поддержку, мы в итоге получаем авторитарный стиль воспитания. Золотая середина" наступает тогда, когда ожидания высоки, но поддержка тоже. Высокие требования сопровождаются теплом и пониманием. Все родители находятся где-то на этом континууме, и в зависимости от ситуации мы меняем его то вверх, то вниз. Но именно тогда, когда возникает крайнее несоответствие между требованиями и поддержкой, возникают проблемы.

Хотя работа Баумринд изначально относилась к родителям и детям, те же принципы действуют и в отношении нас друг к другу. С некоторых пор мы запутались в том, что такое настоящая жесткость. От коучинга до воспитания детей и руководства на рабочем месте, мы взяли требовательную часть уравнения и забыли о другой стороне: теплоте, заботе и отзывчивости к потребностям других.

Быть бессердечным

Callous: закаляться, становиться бесчувственным, приобретать толстую кожу. Посмотрите на язык, который часто используется в отношении жесткости. Мы объявляем команды и отдельных людей "мягкими", нуждающимися в "закалке", и призываем наши команды "не показывать признаков слабости". Мы романтизируем историю "каратиста" – после того как над ним издеваются в школе, наш герой становится сильнее и возвращается с местью, преподав обидчику урок. В юношеском спорте мы отправляем наших детей бегать круги или выполнять бурпи не для того, чтобы приспособить их к конкретной тренировке, а чтобы "закалить их". Во имя жесткости мы рационализируем абсурд. В книге "Пока не станет больно" Марк Хайман посетил молодежные спортивные клубы по всей стране и обнаружил частые случаи рвоты после тренировок, оскорбительные тирады и многое другое. Чем родители оправдывали то, что одиннадцатилетних детей учат заниматься до рвоты? "Суровый подход необходим детям, чтобы наладить контакт со своим внутренним воином лакросса".

Слишком долго наше определение жесткости вращалось вокруг убеждения, что самые жесткие люди – это те, у кого толстая кожа, кто ничего не боится, сдерживает любые эмоциональные реакции и скрывает все признаки уязвимости. Другими словами, они бессердечны.

Усугубляя наше замешательство, мы стали связывать жесткость с мужественностью и этикой мачизма. Мысль о том, что никогда нельзя показывать слабость, нужно выкладываться по полной, играть через боль. Наш лексикон красноречив. Мы говорим нашим сыновьям и дочерям "мужайся" или, в гораздо более грубых выражениях, которые можно услышать на игровых полях по всей стране, "перестань быть киской". Или, как гласит знаменитая фраза из фильма "Их собственная лига" (A League of Their Own)

Ожидания в спорте: "В бейсболе не плачут!".

Мужественность настолько укоренилась в нашем представлении о крутизне, что если вы спросите людей о том, кто представляет собой крутого человека, то доминирующим будет определенный образ. Скорее Скала или Вин Дизель, чем маленькая женщина с аналогичной силой; грубая сила с большой долей уверенности и бравады – вот как нам нравятся наши самые крутые люди. Но, как мы увидим, те, кто демонстрирует внешние признаки мачизма, часто оказываются самыми "слабыми". А женщины, которые, как показывают исследования, лучше переносят боль, чем их коллеги-мужчины, возможно, всегда имели правильное определение крутизны – основанное на реальности, а не на ложной уверенности в себе и напыщенности.

Наше определение жесткости в широком мире нарушено. Мы путаем ее с черствостью и мачизмом, с мужественностью и стоицизмом. Старая модель жесткости представлена в тренерской школе Бобби Найта, авторитарных родителях и бездушной модели руководства. Это миф о "внутреннем воине", построенный на ошибочном представлении о том, что в основе жесткости лежит черствость и требовательность. Это пережиток того времени, когда сержанты военной службы, тренеры и родители, считавшие себя таковыми, диктовали нам свое представление об этой концепции. Жесткость была захвачена. Мы отдаем предпочтение внешним проявлениям, а не настоящей внутренней силе. И это имеет свои последствия.

Падение бездушного взгляда на стойкость

29 мая 2018 года футбольная команда Университета Мэриленда провела десять спринтов на 110 ярдов в рамках тренировки. К седьмому номеру девятнадцатилетний Джордан Макнейр начал проявлять признаки глубокой усталости. По сообщениям, Макнейр сгибался в талии и испытывал судороги. Это была не обычная усталость игрока, решившего, что он больше не может продолжать. Тело Макнейра протестовало, находясь на пределе своих возможностей, и кричало о помощи. Вместо того чтобы отстранить игрока от тренировки, тренеры и атлетические тренеры подгоняли его, крича, чтобы он "поднял [нецензурное]" и "тащил [нецензурное] через поле". На видеозаписи видно, что к финальному спринту Макнейр был окружен товарищами по команде, которые помогали ему преодолеть последние ярды бега в темпе, близком к ходьбе. После того как Макнейр пожаловался на судороги, тренерам потребовалось 34 минуты, чтобы увести его с поля, и еще 28 минут, чтобы позвонить в службу спасения. С момента последнего рывка до того, как машина скорой помощи доставила Макнейра в больницу, прошел один час и 28 минут. Макнейр умер в больнице через две недели от теплового удара, отчасти благодаря ужасной реакции врачей, но также из-за неспособности отделить идею преодоления боли от реальной опасности.

В последнее десятилетие мы все чаще видим, как игроки гибнут и получают травмы, частично связанные с ошибочной верой в развитие выносливости. Рабдомиолиз (или сокращенно рабдо) – это редкое заболевание, при котором продукты жизнедеятельности поврежденных мышц просачиваются в кровь, создавая необычную нагрузку на почки для переработки всего этого. В крайних случаях может наступить смерть. Заболевание, которое когда-то вызывалось в основном инфекциями или употреблением наркотиков, превратилось в довольно распространенное явление благодаря множеству случаев, вызванных экстремальными тренировками. Бесконечные отжимания, приседания, бурпи и другие упражнения, направленные не на улучшение физической формы, а на "проверку" своих спортсменов. Как рассказал профессор спортивного бизнеса Университета Огайо Б. Дэвид Ридпат, истинное понятие этих тренировок – не тренировка: "Взяв пример с главного тренера, желающего либо закалить нынешних игроков, либо отсеять нескольких, чтобы открыть несколько мест для стипендий, тренер по силе часто "тренирует" этих игроков с мстительностью и желанием заставить их страдать". Хотя мы можем думать, что проделали большой путь в области спортивных результатов, экстремальные тренировки во имя закаливания живы и по-прежнему приносят вред.

Хотя от авторитарного подхода к воспитанию или руководству в классе или дома не бывает смертей, исследования показывают долгосрочные психологические последствия. Авторитарное воспитание приводит к снижению самостоятельности, более агрессивному поведению, а также к повышению вероятности злоупотребления психоактивными веществами и рискованного поведения. В спорте контролирующий, требовательный стиль также не работает. На спортивных площадках он связан со снижением самоотдачи и повышением эмоционального истощения, выгорания и страха перед неудачей.

Даже в том, что касается дисциплины – области, в которой, как вы думаете, требовательный стиль будет успешным, – он не справляется. В одном из исследований, в котором приняли участие более 1200 родителей, авторитарное воспитание было связано с гораздо более высоким уровнем плохого поведения детей. Он не работает даже там, где, казалось бы, ему самое место: в армии. В израильской армии те, кто вырос в авторитарной среде, адаптировались и справлялись с трудностями военной жизни гораздо хуже, чем их сверстники, выросшие в воспитывающей среде. Авторитарный стиль создает видимость дисциплины, не способствуя ей на самом деле.

По иронии судьбы, обучение, воспитание или тренировка такой версии "жесткости" создает хрупких и зависимых людей. Что будет делать ребенок, которого научили беспрекословно следовать правилам из страха, когда рядом не будет родителей, диктующих ему правила поведения? Что будет делать взрослый, которого научили полагаться на страх в качестве мотивации, когда он будет предоставлен самому себе в реальном мире? Что будет делать футболист, который научился подгонять себя, только когда тренер кричит ему в лицо, когда он один на поле? Ответ кроется в том, как один молодой спортсмен ответил на вопрос о своем опыте наказания в спорте: "Тренеры используют упражнения как наказание, потому что они хотят, чтобы ты стал сильнее. . . . Это закладывается в твою голову, и ты начинаешь думать: "Мне нужно быть лучше. Я должен работать усерднее, потому что я не хочу быть наказанным". Этот молодой человек хотел работать усерднее не потому, что хотел стать лучше, выиграть игру или по какой-то внутренней причине. Он хотел избежать наказания. Именно это послание мы и передаем.

Провозглашать старую модель как способ развития жесткости – все равно что заявлять, что лучший способ научить плавать – это бросить каждого ребенка в глубокий бассейн. Для кого-то это сработает, но для многих окажется губительным. Есть более эффективные способы обеспечить каждому обучение навыкам, необходимым для того, чтобы быть по-настоящему выносливым.

Переосмысление жесткости

Вот в чем проблема: пытаясь преодолеть черствость, мы приучили себя реагировать на страх и силу. Мы преодолеваем дискомфорт, потому что представляем, что кто-то стоит над нами и кричит, или что если мы не справимся, то нас ждет наказание. Нас приучили к тому, что внешнее важнее внутреннего, и что создание фасада крутизны ("Я ничего не боюсь!") важнее, чем то, как мы справляемся с трудными временами. Уберите страх, власть и контроль, и наш "крутой" человек останется без необходимых навыков преодоления трудностей. Старый взгляд на крутизну дает ему молоток и ожидает, что он пробьет себе дорогу через любую проблему. Но по-настоящему быть жестким – это не то же самое, что быть черствым.

Слишком долго мы путали жесткость с чем-то гораздо более зловещим. Мы совершили ошибку Бобби Найта и авторитарных родителей: путаем видимость силы с ее наличием, а черствость с дисциплиной. А на самом деле все это фальшивка.

Напускную жесткость легко распознать. Это Бобби Найт, теряющий контроль над собой и устраивающий истерики во имя "дисциплины". Это видимость силы, за которой нет сути. Это идея о том, что крутизна – это драка и надирание задниц. Это парень, затевающий драку в вашем спортзале. Анонимный автор, изображающий из себя крутого на досках объявлений. Хулиган в школе. Руководитель, который маскирует свою неуверенность, крича на подчиненных. Тренер по силовым нагрузкам, который так усердно тренирует своих спортсменов, что они часто получают травмы или болеют. Человек, который ненавидит "другого", потому что это гораздо проще, чем столкнуться с собственной болью и страданиями. Родитель, который путает требовательность с дисциплиной. Тренеры, которые путают контроль с уважением. И подавляющее большинство из нас, которые принимают внешние признаки силы за внутреннюю уверенность и драйв. Мы попали под влияние фальшивой жесткости, которая является таковой: управляемые контролем и властью, развивающиеся на основе страха, подпитываемые неуверенностью в себе и основанные на внешнем виде, а не на сути.

Однако мы вступили в новую эру, в которой развивающаяся наука и психология преодоления трудностей указывают на радикально иное определение стойкости. Независимо от того, где вы находитесь – на спортивной площадке, в классе или в зале заседаний совета директоров, – сила и стойкость приходят не от слепого преодоления трудностей или притворства, что наказание себя приносит результаты. Напротив, настоящая стойкость – это переживание дискомфорта или беды, опора на них, внимание и создание пространства для продуманных действий. Это сохранение ясной головы, чтобы иметь возможность принять правильное решение. Жесткость – это умение преодолевать дискомфорт, чтобы принять наилучшее решение. И исследования показывают, что эта модель жесткости более эффективна для достижения результатов, чем старая.

Настоящая жесткость гораздо сложнее, чем фальшивая. Чтобы понять, что такое жесткость, мы можем обратиться к другому успешному тренеру. Того, кто позволяет своим игрокам быть такими, какие они есть, радуясь тому, "как они видят мир". Тот, кто поощряет медитацию и йогу или переключается с совещания на игру в кольцеброс, если игроки начинают горячиться. По словам одного из звездных игроков, "он никогда не бывает негативным, не кричит. Он находит способ превратить ошибку в позитив".

Пит Кэрролл – не святой, он тренер. Потеряв работу главного тренера НФЛ в 1990-х годах, Кэрролл перестал подражать другим и пошел своим путем. Может показаться, что он "тренер игроков", который мягко относится к своей команде, но Кэрролл – один из трех тренеров в истории, выигравших чемпионат NCAA и Суперкубок. Он также верит в жесткость.

Кэрроллу нужны игроки, которые выкладываются на полную, когда игра стоит на кону. Но вместо того, чтобы полагаться исключительно на дисциплину, он считает, что стойкость приходит совсем из другого места: из внутреннего драйва, который помогает им сосредоточиться, из принятия вызовов и возвращения назад, если все идет не по их сценарию, из настойчивости и страсти. Кэрролл не стесняется заставлять своих игроков делать сложные вещи. Он принимает их, практикуя принцип "всегда конкурировать". Но он понимает, что его задача – дать им навыки преодоления трудностей. "Учить ребят, как чувствовать себя достаточно уверенно, верить в то, к чему их готовили, верить в то, что они могут сделать, и они выходят и делают это", – сказал Кэрролл изданию The Bleacher Report.

Кэрролл пытается развить настоящую жесткость – такую, в которой контроль заменяется самостоятельностью, внешность – сущностью, жесткий натиск – гибкостью в адаптации, мотивация из страха – внутренним порывом, а неуверенность – спокойной уверенностью. Пришло время отказаться от модели, основанной на мнимой силе, мощи и любой другой жестокой военной метафоре, которую мы хотели бы использовать. И чтобы вы не думали, что Пит Кэрролл – это всего лишь отклонение, вспомните Дона Шулу, Билла Уолша и Тони Данги – одних из самых успешных тренеров в истории НФЛ. В баскетболе можно вспомнить Джона Вудена, Дина Смита, Брэда Стивенса или Майка Д'Антони, который, обсуждая свой подход к обратной связи с игроками, сказал мне: "У нас все позитивно". Кен Рид, автор книги "Эго против души в спорте", резюмировал: "На каждого Ломбарди или Бобби Найта, которых вы мне дадите, я могу дать вам столь же успешного – если не более успешного – тренера-гуманиста. . . . Несмотря на успехи Вудена, Шулы, Данги, Стивенса и других, наше общество приучило нас думать, что автократичные тренеры – лучшие тренеры, что они чаще побеждают. Это миф. Но это порочный круг".

И опять же, это не просто теория, а научно обоснованные данные. В 2008 году исследователи из Восточного Вашингтона задались целью изучить взаимосвязь между стилем руководства и развитием стойкости. Проведя исследование около двухсот баскетболистов и их тренеров, они пришли к следующему выводу: "Результаты этого исследования позволяют предположить, что "ключи" к развитию психологической стойкости лежат не в автократическом, авторитарном или деспотичном стиле. Как это ни парадоксально, ключ к этому лежит в способности тренера создать атмосферу, в которой важны доверие и вовлеченность, смирение и служение".

Настоящая жесткость – это предоставление набора инструментов для преодоления трудностей. Она учит. Поддельная жесткость порождает хрупкость, реакцию из страха, подавление своих чувств и попытку идти вперед, невзирая на ситуацию или требования. Настоящая жесткость заставляет нас работать с телом и разумом, а не против них. Признать реальность ситуации и то, что мы можем с ней сделать, использовать обратную связь как информацию для руководства, принимать эмоции и мысли, которые приходят в голову, и развивать гибкий набор способов реагирования на вызов. Стойкость – это способность сделать правильный выбор в условиях дискомфорта.

Неважно, в чем проявляется дискомфорт – в тревоге, страхе, боли, неуверенности или усталости, – преодолеть его – вот что такое стойкость. Не давить бульдозером, не проталкиваться сквозь него, а именно преодолевать. Иногда это означает идти сквозь, вокруг, под или ждать, пока все не пройдет. Когда мы понимаем, что стойкость – это решение действовать в условиях дискомфорта, это позволяет нам увидеть, что стойкость – это гораздо больше, чем просто смелость или терпение. Мы можем активно менять то, как мы оцениваем, переживаем и реагируем на дискомфорт.

Каждый шаг на этом пути требует разных навыков и подхода. Для этого требуется множество инструментов, а не только молоток.

Правда в том, что эта модель стойкости – преодоление дискомфорта, а не бульдозерный бег – не нова. Военные, которых часто считают воплощением требовательности, мачизма, экстремальной жесткости, на самом деле десятилетиями оттачивали эту другую модель стойкости. Подобно родителям, которые стали требовательными, но забыли, как быть отзывчивыми, мы взяли сержанта, но забыли о тренировках и поддержке.

МАКСИМАЛЬНАЯ ПРОЧНОСТЬ

Настоящая жесткость – это переживание дискомфорта или беды, умение прислушаться, обратить внимание и создать пространство для продуманных действий. Это преодоление дискомфорта для принятия наилучшего решения, на которое вы способны.

В поисках настоящей стойкости

На стартовой линии было семь человек. Шестеро были одеты в сине-золотые цвета Калифорнийского университета в Беркли, а я, одинокий спортсмен, – в красно-белые цвета Хьюстонского университета. Мы выстроились в ряд, чтобы принять участие в забеге "Миля Дона Боудена". В 1957 году Боуден, в то время двадцатилетний студент-экономист, стал первым американцем, преодолевшим мифический барьер в четыре минуты. Пятьдесят лет спустя мы вшестером стремились к тому же подвигу.

Как только прозвучал выстрел, я вырвался вперед и занял третье место, расположившись прямо за назначенными кроликами (пейс-сеттерами, которые сходили с дистанции на полпути). При таком небольшом поле тактика была проста: Приблизьтесь к фронту, чтобы я мог зафиксировать свой взгляд на спине бегуна впереди меня и отключить свой мозг. Затем, когда оставалось чуть больше круга, я снова включался в работу, используя свои душевные силы, чтобы преодолеть надвигающуюся боль и усталость.

В первой половине любого забега чем меньше мыслей, тем лучше. Это напрасные умственные усилия. Никто не выигрывает гонку в первой половине соревнования на выносливость; они только проигрывают ее. Меньше думать – значит меньше думать о надвигающейся боли или сомневаться в том, смогу ли я выдержать темп на протяжении всей дистанции. У каждого из нас есть свои способы справиться с горящими квадрицепсами, горящими легкими и неуверенностью в том, хватит ли нам энергии до финиша. Моя стратегия, отточенная десятками забегов, заключалась в том, чтобы отключиться и покататься, пока не наступит время настоящей гонки. Я запасался психической энергией, чтобы противостоять всплеску дискомфорта, который должен был дать о себе знать на последнем круге.

Первый круг пролетел за шестьдесят секунд. Единственная мысль, пришедшая мне в голову, была "точно в темпе". Волшебство четырехминутной мили заключалось в том, что для этого требовалось совсем немного математики – приятный бонус для мозга, испытывающего недостаток кислорода. Даже простая математика, например подсчет четырех кругов, становится удивительно сложной при таком напряжении. Четыре круга, все по шестьдесят секунд или меньше, и приз ваш. Когда мы прошли половину дистанции, тренер крикнул с поля: "1:59… 2:00." Все шло по плану. Мой разум был спокоен и сосредоточен. Почти пришло время выйти из автопилота и посмотреть, что осталось в баке. Посмотрим, смогу ли я совершить посадку.

У каждого бегуна есть свой признак усталости, свой знак в игре в покер, которую мы называем забегом. У некоторых бегунов появляется затрудненное дыхание, когда они задыхаются от нехватки кислорода. У других это проявляется физически: легкое поднятие плеч, дикое махание руками или напряженное лицо, искаженное болью. Усталость обнажает нас, раскалывая даже самых стоических и закаленных бегунов. Каждый бегун знает свои особенности, и если вы достаточно много гоняетесь с соперниками, то узнаете и их. Бегун впереди вас может начать слегка отклоняться назад, давая понять, что он теряет контроль над своим ядром. Или руки могут раскачиваться чуть энергичнее, давая понять, что руки берут на себя ответственность, потому что ноги их подводят. Усталость выявляет наши переломные моменты.

В сотнях забегов, в которых я участвовал до этого момента, моим слабым местом всегда были ноги. Именно там знакомая усталость заявляла о своем присутствии. С другой стороны, мое дыхание всегда было надежным – ритмичным и чуть менее чем полностью контролируемым, – даже когда остальные части тела не справлялись. Иногда я использовал это в своих интересах, произнося пару коротких слов в середине забега, надеясь, что соперник может обмануться, решив, что я делаю все лучше, чем на самом деле.

Мы преодолели 900 метров дистанции в 1609 метров, когда я получил первый намек на то, что что-то не так: в шее появилось ощущение сдавливания и напряжения, а также странное дыхание, почти высокочастотный вздох, как будто я проглотил воду и она попала не в ту трубу. Мой внутренний фокус рассыпался; разум, который я пытался держать на автопилоте, вскочил, как будто в кабине пилота сработал сигнал тревоги. "Что это было? Что случилось? Почему я тяжело дышу? Это слишком рано. Мои ноги чувствуют себя хорошо. Вы закончили.

Вам осталось пробежать почти половину дистанции. Все кончено". Мое спокойное внутреннее путешествие распалось.

Я пыталась побороть внутренний страх и использовала все приемы, которые отточила за десятилетие бега: разбивала забег на части, игнорировала усталость, пробивалась сквозь нее. Я не была новичком в этой игре. Срывы были частью бега. И на мгновение это сработало. Я опустил голову, полный решимости пройти через все, что я только что пережил. В конце концов, я был крутым. Вот как я забрался так далеко, думал я. Стойкость. Последний участник гонки вот-вот должен был сойти с дистанции, и я оказался прямо за спиной лучшего бегуна из Калифорнии. До славы оставалось полтора круга: Я мог держаться.

Не прошло и 100 метров, как мой внутренний голос закричал: "Я не могу дышать. Какого черта!? Я не могу дышать!" Каждый раз, когда я пытался вдохнуть воздух, получал высокочастотный вздох, как будто в дыхательных путях что-то застряло. Я съехал на внутреннюю сторону трассы, резко остановился и запрокинул голову назад, чтобы открыть дыхательные пути. Я рухнул на колени. Через несколько панических мгновений мне показалось, что кто-то залез мне в горло и удалил засор. Помню, я подумал: "Что это было, черт возьми?"

Будучи бегуном, я всегда гордился своей "выносливостью". В старших классах я была известна тем, что меня тошнило почти после каждого забега, что я доводила себя до изнеможения. Один из моих тренеров в колледже, Тереза Фукуа, однажды сказала мне: "Ты бежишь с интенсивностью. Никогда не стоит вопрос о том, будут ли усилия или нет; вопрос лишь в том, будет ли тело выдавать то, чего хочет ваш разум в этот день". За считанные секунды я превратился из человека, контролирующего свое тело и разум, в человека, теряющего контроль над ними.

В течение следующего года я искал объяснение тому, что произошло в тот день. После десятков обследований, начиная со сканирования горла, эхокардиограммы, беговой дорожки и велотренажеров и заканчивая изнурительными походами по кабинетам врачей, я нашел диагноз. После того как я побывал у полудюжины специалистов со всей страны, ответ нашел аллерголог с острым исследовательским глазом и умением решать непонятные проблемы. Доктор Стивен Майлз поставил диагноз "парадоксальная дисфункция голосовых связок" (ПДС).

Голосовые связки расположены в гортани, в горле, и играют роль как в дыхании, так и в издании звуков. Они широко открываются при вдохе и частично закрываются при выдохе. У них есть и третья функция – защитная. Они закрываются, чтобы защитить нижние дыхательные пути от любых предметов, которые могут попытаться пройти через них. Открытие или закрытие голосовых связок контролируется почти полностью рефлекторно. Никакого мышления, просто открываем и закрываем, открываем и закрываем. У тех, кто страдает от ВСД, этот процесс сбивается. Заслонки голосовых связок не работают, закрываются, когда должны открываться, и, по сути, перекрывают дыхательные пути при вдохе. Современная теория гласит, что голосовые связки становятся гиперреактивными, готовыми в любой момент захлопнуться, подобно охраннику, готовому защищать свой пост при малейшем намеке на опасность.

Рефлекс, который нарушился. В тяжелых случаях, как у меня, это приводит к неприятному ощущению невозможности вдохнуть. Физические симптомы часто сопровождаются паникой, страхом и тревогой. А когда люди, страдающие ВСД, переживают травму, связанную с невозможностью дышать, страх только усиливается.

Что же заставляет голосовые связки сбиваться с ритма? Как такой глубоко укоренившийся процесс перестает функционировать так, как это делают миллиарды людей ежедневно? Американское торакальное общество называет "сильные эмоции" и стресс в качестве триггеров, которые приводят расстройство в движение. Другие исследователи указывают на гиперреактивность гортани и сдвиги в деятельности нервной системы – сочетание, которое заставляет организм реагировать на стресс (будь то психологический или физический раздражитель) закрытием голосовых связок. В моем случае обычный момент "нервотрепки" в гонках, который мы либо преодолеваем, либо заставляем замедлиться, превратился в полноценную катастрофу.

В течение следующих нескольких лет, пока я пытался разобраться в происходящем, занятие, в котором я с детства преуспевал, предмет, который во многом определял мое чувство собственного достоинства, превратился в то, чего я боялся. Путь, который я знал, чтобы добиться успеха – тужиться до рвоты, – не сработал, усугубив проблему. Чтобы продолжать заниматься спортом, который я любил, мне пришлось найти новую тактику. Я должен был расслабиться, держать дыхание, шею и разум под контролем, причем именно в тот момент, когда дискомфорт и сомнения достигали максимума. Во многих отношениях эта книга началась в тот момент, когда я упал в обморок. Поиск того, что значит быть жестким, понимание того, как контролировать внутренний мир, который часто выходит из-под контроля. То, что следует далее, – это не только то, что позволило мне снова участвовать в гонках, но и процесс, который, как я вскоре обнаружил, можно применять далеко за пределами овального трека.

Бег будет проходить центральной нитью через всю книгу. На это есть несколько причин. Как вы уже поняли, это вид спорта, с которым я хорошо знаком: участвовал в гонках, тренировал и изучал. Но что еще важнее, это спорт, в котором вы находитесь в одиночестве, в своей голове, преодолевая огромный уровень дискомфорта. Бег и подобные испытания на выносливость – идеальный фон для изучения выносливости. Если вы не спортсмен, не отчаивайтесь: мы выйдем далеко за пределы спорта и узнаем, как те же принципы можно применить ко всему – от воспитания детей до преодоления горя, управления и руководства людьми, будь им шесть или шестьдесят лет. Уроки, изложенные в этой книге, частично получены благодаря опыту работы с элитными спортсменами в профессиональном спорте, а также с руководителями и предпринимателями на рабочем месте, а частично – благодаря новейшим научным данным, охватывающим области когнитивной психологии, нейронауки и физиологии. Хотя спорт может дать множество примеров, эти уроки применимы далеко за пределами игрового поля.

В ходе этого путешествия я понял одну простую вещь: Мы в корне не понимаем, что такое жесткость. Жесткость – это не какая-то особенная черта, присущая только талантливым людям. Она доступна всем. Большинство из нас просто ходят с неправильными рамками. Застряли в старом мышлении, описанном в этой главе. Однако у нас есть множество примеров обычных, повседневных людей, обладающих огромной внутренней силой. Со многими из них вы познакомитесь в этой книге. Люди, которые не позволяют себе надеть фасад перфекционизма и силы и демонстрируют нам тонкости и сложности человеческого бытия с состраданием, мужеством и изяществом. Как сказал мне подкастер Рич Ролл, обобщая сотни проведенных им интервью: "Все проходят через дерьмо в своей жизни. Никто не избегает препятствий". Если нам предстоит столкнуться с препятствиями, мы можем выяснить, как лучше их преодолевать.

Настоящая стойкость – это не просто помощь в преодолении боли или улучшении спортивных результатов; это стремление сделать вас более здоровым и счастливым человеком. Приняв принципы настоящей жесткости, вы научитесь готовиться к дискомфорту, общаться с ним, реагировать на него и в конечном итоге преодолевать его. Это поможет вам справиться со спорами, справиться со своими эмоциями и вернуть контроль над своей жизнью, когда вы находитесь на грани выгорания.

В следующих главах я расскажу вам о четырех столпах настоящей стойкости, чтобы у вас был набор инструментов для преодоления любых препятствий, с которыми вы столкнетесь.

ПИЛЛАРД 1: Откажитесь от фасада, примите реальность

ПИЛЛАРД 2: Прислушивайтесь к своему телу

Столп 3: реагировать вместо того, чтобы реагировать

ПИЛЛАР 4: Преодолеть дискомфорт

Но сначала давайте разберемся, где мы сбились с пути. Почему многие из нас придерживаются той же модели жесткости, что и Бобби Найт, и авторитарные родители? Чтобы двигаться вперед, нам нужно понять, почему наш фундамент жесткости построен на фасаде.

Глава 1

Утонуть или выплыть: как мы взяли неправильный урок у военных

В 1954 году Техасский университет A&M был далеко не тем богатым и жаждущим спорта университетом, каким он известен сегодня. Это был "коровий колледж", школа только для мужчин, застрявшая в прошлом. Как заметил один из студентов того времени, "кампус был немного похож на тюрьму". Поэтому, когда футбольный тренер Пол "Медведь" Брайант забрал вещи и покинул Университет Кентукки ради Техасского университета A&M, это не только стало неожиданностью, но и дало надежду зарождающейся футбольной команде университета. Когда Брайант переступил порог A&M, он понял, что нужно что-то менять, и начать нужно было с предсезонного лагеря.

Летом 1954 года Брайант и его команда из почти ста игроков отправились в небольшой техасский городок Джанкшен, расположенный в 140 милях к западу от Остина, а точнее – в глуши. Команда с нетерпением ждала начала лагеря. Как вспоминал старший квотербек Элвуд Кеттлер, "там должно было быть купание, хорошая зеленая трава. Я с нетерпением ждал этого. . . . Я думал, что это будет как отпуск". У Брайанта были другие идеи. Он был намерен закалить свою команду, "отделить бросающих от продолжающих" и дать понять, что в Колледж-Стейшн назревают перемены. Джанкшн стал идеальным фоном.

"Помещения были настолько убогими, что один только взгляд на них приводил в уныние", – писал позже Брайант. Да и поля, на которых они тренировались, были не намного лучше. "Это было не футбольное поле, это было вообще не поле", – вспоминал спустя годы Деннис Геринг. Палящая жара и одна из самых сильных засух в Техасской горной стране обрушились на маленький городок. Тренировки были жестокими, как сообщал Микки Херсковиц в газете Houston Post: "Они провели полномасштабную тренировку, самую первую, и парней тошнило повсюду".

По мере того как длился лагерь, убыль игроков росла. Газеты того времени даже вели подсчеты. Шестой игрок покидает команду "Техас А&М", – гласил заголовок в газете "Вашингтон пост". Роб Рой Спиллер, в то время дежуривший в автобусном парке, вспоминал, как игроки отчаянно пытались сбежать из адского тренировочного лагеря. Когда ребята подходили к автобазе, Спиллер спрашивал: "Куда бы вы хотели поехать сегодня утром?". Типичный ответ: "Нам все равно. Первый автобус". К концу десятидневного лагеря, по общему мнению, осталось от двадцати семи до тридцати пяти игроков. Почти семьдесят игроков ушли из команды. Джин Сталлингс так охарактеризовал отсев в классической книге Джима Дента "Парни с перекрестка": "Мы отправились туда на двух автобусах, а вернулись на одном".

Брайант стал легендарным футболистом в Университете Алабамы, выиграв шесть национальных чемпионатов и став одним из самых почитаемых тренеров в истории. Перед отъездом в Алабаму Брайант сделал то, о чем говорил. Он превратил Texas A&M в претендента на национальный титул, выиграв 9-0 в 1956 году. Центральным компонентом этого успеха стал лагерь Junction Boys. Он изменил культуру угнетенной команды, создав ядро игроков, способных преодолеть любые препятствия. Как сказал Боб Исли, защитник команды 1954 года: "Ты проходишь через десять дней ада, входишь мальчиком, а выходишь мужчиной". Выживи – и ты процветаешь.

История Junction Boys стала символом для тренеров и игроков во всем мире. Несмотря на суровые условия, тренировочный лагерь прошел с большим успехом. Если вы хотите добиться от команды максимального результата, отсеивайте слабых игроков и закаляйте оставшихся. Закалка отдельных игроков – вот секрет успеха. Эта история запечатлена в книге-бестселлере и фильме ESPN. Мы придерживаемся этой истории как образца для создания жесткости.

Но как выступила в том сезоне команда Junction Boys, тридцать с лишним игроков? В первой же игре они разгромили Техасский технологический институт со счетом 9:41. Остальная часть сезона прошла не лучше. Одна победа, девять поражений. Народная молва часто игнорирует их ужасные результаты в том сезоне и указывает на успех A&M двумя годами позже, когда в 1956 году они финишировали со счетом 9-0. Лагерь Junction Boys вошел в историю как центральный пункт перелома. Но, как и во многих других случаях, легче приписать себе вину после случившегося, чем узнать истинную причину. Только восемь игроков, переживших этот адский лагерь, играли в победной команде Texas A&M два года спустя.

Джон Дэвид Кроу, будущий обладатель трофея Хейсмана, стал основой непобедимой команды, лидируя по количеству тачдаунов и ярдов. Кроу был членом команды Junction Boys, но ему, как первокурснику, не разрешили поехать с группой в лагерь. Звездный квотербек той самой непобедимой команды? Джим Райт, еще один первокурсник, который не поехал в Джанкшен. Их всеамериканский защитник Чарли Крюгер? Та же история. Он остался дома. Спустя годы Эд Дадли, член команды A&M в годы правления Брайанта, подвел итог: "Наш новичок [в 1954 году] выиграл конференцию [в 1956 году]".

Восемь игроков, выживших в "Джанкшене", сыграли большую роль, но и другие изменения в A&M тоже. Они приобрели перспективных игроков. Благодаря мастерству Брайанта и помощи в нарушении правил рекрутинга, A&M получила талантливых игроков в дополнение к своим основным игрокам. В своей автобиографии Брайант рассказал: "Тот первый год был жестоким. Мы с трудом могли заставить кого-то прийти в A&M, и я знаю, что некоторые из наших выпускников пошли и заплатили нескольким парням". Лучший талант означал лучшие результаты, независимо от того, как этот талант был приобретен.

Хотя тактика, которую применял Брайант, вошла в спортивную историю как способ развития жесткости, это было не так. Лагерь не был нацелен на создание жестких игроков. Речь шла о сортировке, "отделении пшеницы от плевел". И даже это, похоже, не удалось. Лучшие новобранцы, будущие игроки НФЛ и даже будущий герой войны ушли из лагеря после выходки Брайанта. Среди уволившихся были игроки Юго-Западной конференции Фред Бруссард, который впоследствии стал игроком НФЛ, и Джо Боринг, который перешел в бейсбол и привел "Агги" к титулу чемпиона конференции.

Заманчиво нарисовать картину, что те, кто выжил, сделали это потому, что были более выносливыми, но это слишком упрощенный рассказ. Фостер "Тутер" Тиг был одним из спортсменов, о которых тогдашние газеты писали, что они покинули лагерь из-за травмы. Тиг стал истребителем ВМС, летая на истребителях F-8 и F-4 во время Вьетнама. Его резюме изобилует положительными отзывами: он получил Серебряную звезду, командовал авианосцем USS Kitty Hawk и был выбран пилотом для участия в сверхсекретной программе по испытанию советского истребителя МиГ. Такие одаренные игроки, как Тиг, Бруссард и Боринг, покидали лагерь не потому, что не справлялись с ним. То ли из-за травм, то ли из-за приоритетов, но бездумное страдание в сухой жаре потеряло свою привлекательность. Это не больший показатель их внутренней стойкости, чем то, что сотрудник, работающий долгие часы за минимальную зарплату, увольняется в поисках лучшей возможности.

А те игроки, которые остались? Они сделали это не благодаря какой-то врожденной силе или решимости. Многие сделали это потому, что у них не было другого выбора. Джек Парди повторил знакомый рефрен тех, кто прошел через лагерь: "Я никогда не думал об уходе. . . . Если бы я это сделал, куда бы я пошел?". Бегущий защитник Бобби Дрейк Кит подвел лучший итог: "Много говорят о том, что те, кто выстоял, сильнее или что-то в этом роде. Но я думаю, что большинство из нас выжили, потому что футбол был важен для нас по каким-то причинам, и в нашей природе было делать все, что нужно, чтобы остаться в команде и остаться в школе. Нашим инстинктом было выживание".

Успех – штука сложная. Я не утверждаю, что Брайант не был великим тренером или учителем во многих отношениях. Но когда речь идет о развитии жесткости, мы должны спросить, был ли лагерь Junction успешным или нет. Он выполнил именно то, чего хотел Брайант в то время: избавление игроков после смены тренерского режима. Но развил ли он жесткость? Непосредственные результаты (или их отсутствие) говорят об обратном. А если это и сработало, то в лучшем случае для одной трети команды. Остальные две трети потерпели коренной крах. Бросьте яйца в стену. Посмотрите, какие из них не разобьются.

Нам нужно перерасти эту старую модель. Это сделал даже Брайант. На двадцатипятилетней встрече выживших в лагере Брайант извинился перед своими бывшими игроками, признав, что плохо с ними обращался. В более зрелом возрасте он заметил: "Если бы на его месте был я, я бы бросил игру дюжину раз, но они никогда не бросали. Я не знал, правильно я поступаю или нет, но это был единственный способ, который я знал, как это сделать".

Брайант приравнивает преодоление экстремальных условий к успеху. Брайант и история "Парней с перекрестка" легли в основу нашей модели жесткости, задав стандарт того, как целое поколение ее определяет. Пожалуй, это история происхождения данного повествования: дарвиновский троп выживания сильнейших, который происходит в домах и на спортивных площадках по всей стране. Отсеивайте слабых, пусть остаются сильные. Те, кто выживет, будут процветать. Те, кто не попадает в число избранных, могут найти себе занятие полегче. Не пить, идти до рвоты, закалять игроков, вырабатывать толстую кожу. Своего рода макиавеллиевская концепция "цель оправдывает средства".

Как мы ошиблись в истории о жесткости

До того как Брайант стал футбольным тренером, он служил в военно-морском флоте во время Второй мировой войны. Сходство между нашим общим представлением о тренировках в военном стиле и стилем жесткости Junction Boys поразительно. Но оно также и ошибочно. Великая ирония заключается в том, что военные не используют "буткемпы" и подобные упражнения для развития жесткости. На самом деле военные занимают передовые позиции в развитии настоящей жесткости, просто не в том смысле, который большинство из нас себе представляет. Мы просто взяли не те уроки.

Адская неделя", проводимая "морскими котиками", не была задумана как метод закалки и развития солдат; ее целью было отделить тех, кто сможет выдержать суровые условия войны, – посмотреть, кто сможет справиться со стрессом, с которым им предстоит столкнуться; проверить, смогут ли они, находясь в окопе, выполнить свою работу. В спорте мы воспринимали это как средство развития и, к сожалению, совершали ту же ошибку вне игрового поля. Мы ошибочно приняли сортировочную часть армии за развитие и пропустили мимо ушей то, как на самом деле армия развивает солдат, чтобы они могли выжить в экстремальных условиях. Старая модель жесткости, по сути, бросает людей в глубокий бассейн, но забывает, что сначала нужно научить их плавать.

Когда мы сталкиваемся с сильным стрессом, мы иногда впадаем в странное состояние, когда наше восприятие меняется, память исчезает, и мы не способны действовать. В данном случае речь идет не о стрессе, связанном с проведением презентации, а о более тяжелом виде стресса. Вспомните солдат в разгар битвы, спасателей, переживающих катастрофу, или травму, полученную в результате физического насилия. Психологи называют этот опыт диссоциацией.

Диссоциация – это ощущение отстраненности, как будто ваш разум нажал на кнопку выброса, чтобы вы смогли пережить пережитое. Ее можно разделить на три категории: амнезия, деперсонализация (ощущение отстраненности от себя) и дереализация (отстраненность от окружающего мира). Наше восприятие меняется, мы забываемся, отключаемся и чувствуем себя неспособными к действию. Это крайняя непроизвольная стратегия преодоления, последняя попытка выжить. И когда вы находитесь в сценарии "жизнь или смерть", где благополучие вас и окружающих зависит от выполнения вами определенных задач, диссоциация – это не то состояние, в котором вы хотели бы находиться. Тем не менее, именно с таким состоянием сталкиваются наши военные: высокий стресс и необходимость выполнять задания.

Мы склонны считать опытных солдат сильными, стоическими и выносливыми. И это справедливо. Однако, согласно исследованиям, при сильном стрессе 96 процентов солдат испытывают диссоциативные симптомы. Шестьдесят пять процентов опытных солдат сообщили, что "потеряли представление о том, что происходит". Все, кроме двух из девяноста четырех опрошенных солдат, сказали, что "чувствовали себя так, словно смотрели на мир сквозь туман". Не совсем то ощущение, которое хочется испытать в разгар боя и выживания.

Хотя почти все солдаты страдают от тумана военных условий, не все впадают в глубокие муки диссоциации. Некоторые солдаты могут сохранять активность и спокойствие, ясную голову даже в моменты сильнейшего стресса. Им удается сохранять когнитивные способности. Туман все еще остается, но они находят способ преодолеть его. Для солдат эта способность означает жизнь или смерть не только их самих, но и всего их отряда. Американские военные отчаянно нуждались в тренировке этой способности. Но как?

В первой половине двадцатого века обучение выживанию было относительно простым и понятным. Узнайте, что делать, если ваш самолет упадет, как выжить в экстремальных условиях и, если вас захватят в плен, держитесь изо всех сил. Только после массовых потерь военнопленных в Корейской войне обучение выживанию приобрело стратегический характер. В 1961 году ВВС открыли свою первую школу выживания, а вскоре за ними последовали ВМС и армия. Так родилась программа SERE (Survival, Evasion, Resistance, and Escape).

Существует три важнейших этапа обучения выживанию: занятия, уклонение и задержание. Именно последним двум уделяется больше всего внимания. Эвакуация предполагает высадку в дикой местности с четкой целью: уклониться от переодетых во врагов актеров и выжить за счет земли. Как только солдаты привыкают добывать пищу, их захватывают в плен, завязывают глаза и увозят на заключительный этап обучения. В основном засекреченных военнопленных запирают в камерах и подвергают периодическим физическим и психологическим избиениям. Один бывший пилот ВМС рассказал, что ему приходилось терпеть громкоговоритель в углу камеры: "За умопомрачительной какофонией вышедшего из-под контроля саксофона следовал Редьярд Киплинг, читавший свою поэму "Сапоги" снова и снова очень призрачным голосом". Время, проведенное в камере, прерывается допросами, которые могут включать в себя запихивание в коробку или другую форму имитации пыток, при этом вам говорят, что единственный путь к безопасности и комфорту – это разглашение информации.

Содержание под стражей – это та часть подготовки SERE, которая вызывает ужас у тех, кому приходится через нее проходить, и романтику у тех, кто о ней слышит. По общему признанию, ощущения реальны. Ваш разум верит, что ваша жизнь в опасности. И это в значительной степени способствует развитию стойкости. Но именно часто упускаемый из виду первый этап отличает тренировки SERE как метод развития от сортировки.

Прежде чем попасть в дикую местность, солдаты проходят подготовку. Начальный этап обучения состоит из шквала лекций, призванных дать солдатам навыки, необходимые для выживания, уклонения и сопротивления. Руководство по операциям SERE ВВС США состоит из 652 страниц и охватывает все: от психологических аспектов выживания до знания медицины, методов маскировки, разведения костров и того, что такое "речная гидравлика". Раздел психологии включает в себя способы борьбы со скукой, одиночеством, безнадежностью, потерей воли к выживанию и еще более двух десятков других недугов. Другими словами, цель тренировок SERE – подготовить вас практически ко всему, с чем вы можете столкнуться, и все это еще до того, как вы ступите на порог леса или симулятора лагеря для военнопленных.

Но не похожи ли изнурительные условия двух последних этапов тренировок на лагерь в стиле Junction Boys? Тренировки не направлены на то, чтобы подтолкнуть вас к провалу; они призваны подготовить вас к потенциальной реальности, с которой вы можете столкнуться. Тренировки SERE основаны на концепции прививки от стресса. Если мы "привьем" человека к экстремальному стрессу, он сможет лучше с ним справиться. Первый шаг заключается не в том, чтобы бросить человека в пучину экстремального стресса, а в том, чтобы научить его навыкам, необходимым для преодоления ситуации. Без обучения этим навыкам вторая часть – помещение человека в сложную обстановку для отработки этих навыков – бесполезна. Ключ к прививке от стресса, однако, подобен настоящей вакцине: вы не хотите, чтобы она была настолько мощной, чтобы перегрузить систему.

SERE была только началом. Во второй половине двадцатого века военные поняли, что заставлять людей делать сложные вещи недостаточно. Лагеря для военнослужащих в стиле Беара Брайанта были отличными сортировщиками, но плохими учителями. В 1989 году в Военной академии США появился Центр повышения эффективности, в котором курсантов обучали постановке целей, позитивному самоощущению и управлению стрессом. Вскоре после этого в каждом роде войск появились программы по тренировке психических навыков, в результате чего появилось около десятка программ, направленных на повышение психической силы и устойчивости. По состоянию на 2018 год армия США является крупнейшим работодателем спортивных психологов в стране.

В 2014 году корпорации RAND было поручено ответить на важный вопрос: "Делают ли ВВС все возможное, чтобы подготовить летчиков к успешной службе в стрессовых условиях?" При оценке почти дюжины методов подготовки солдат к стрессу, который им придется испытать, на первом месте в списке рекомендаций стояли два пункта. Во-первых, акцент на основных навыках, которые помогают в работе, включая уверенность в себе, постановку целей, контроль внимания, контроль возбуждения, образное мышление, разговор с самим собой, отделение и основы умственных навыков. Во-вторых, необходимо обеспечить овладение этими навыками до воздействия стрессовых условий. Другими словами, сначала нужно научить навыку. Даже знаменитые "морские котики" признали это различие, когда в начале 2000-х годов внедрили классный этап, предназначенный для обучения кандидатов тому, как "контролировать свои психологические показатели и учиться максимально использовать навыки психической стойкости".

Исследования и практика однозначны. Прививка от стресса не сработает, если вы не приобретете навыки, позволяющие ориентироваться в той обстановке, с которой вам предстоит столкнуться. Как сказал мне спортивный психолог Брайан Зулегер: "Говорить людям, что нужно расслабиться, не получится, если вы не научите их, как на самом деле расслабляться". То же самое относится и к психической силе. Исторически сложилось так, что для развития стойкости нужно было сделать что-то физически сложное, и тогда шансы на успех были бы пятьдесят на пятьдесят. Вы должны научить навыку, прежде чем его применять". Бросать людей на глубину не получится, если их не научить основам плавания.

Давайте продолжим аналогию с вакциной. Что произойдет, если вы не сделаете себе прививку от конкретного стресса, с которым вы столкнетесь? Если, как в случае с ежегодной вакциной от гриппа, врачи и ученые выберут не те вирусы гриппа и введут в вакцину штамм, который обеспечит лишь частичный иммунитет против гриппа этого года, вам не повезет? Вы обречены тяжело заболеть и, возможно, умереть? Конечно, нет. У вас есть запасной вариант: ваша иммунная система. Здоровая и крепкая иммунная система может бороться со многими циркулирующими вирусами, о которых она не имеет ни малейшего представления, ни иммунитета к ним. Наша иммунная система обладает как общей реакцией на любого чужеродного захватчика, так и адаптивной реакцией специализированных клеток, нацеленных на борьбу с патогенами. Адаптивный ответ лучше защищает от конкретного вируса, но общий ответ обеспечивает последнюю линию обороны на случай чрезвычайной ситуации. В рамках этих двух реакций существует множество методов борьбы со всем, что попадает в наш организм, даже если мы никогда не видели этого раньше.

Крепкая личность подобна надежной иммунной системе. Лучше всего иметь знания, чтобы подготовиться к определенным стрессовым ситуациям, но даже если мы сталкиваемся с незнакомой угрозой, у нас есть ряд методов, чтобы справиться с тем, что нас ожидает. В последнее время в вооруженных силах все чаще говорят не только об использовании прививок от стресса, но и о создании прочного фундамента для всех солдат. Comprehensive Soldier Fitness (CSF) – это программа, разработанная для "максимального раскрытия потенциала солдата и противостояния физическим и психологическим проблемам, возникающим в ходе продолжительных операций". Устойчивые – ключевое слово здесь. Если тренировки в стиле выживания – это вакцина, то CSF – это поддержание здоровой и крепкой иммунной системы. Она направлена на развитие стойкости и навыков, позволяющих справляться с длительными нагрузками.

Вооруженные силы по всему миру приняли подход к психологическому развитию, основанный на "силе". Как отмечалось ранее, развитие "фундамента умственных навыков" было одним из ключевых в обзоре программы ВВС по привитию стресса. Опираясь на достижения позитивной психологии, вместо того, чтобы сосредоточиться на подготовке к худшему и укреплении слабых мест, такой подход учит основам благополучия и психического здоровья, включая выученный оптимизм, устойчивость, посттравматический рост и регулирование эмоций. Цель – развить навыки, которые помогут справиться со специфическими стрессами на поле боя и стрессами, с которыми мы сталкиваемся в повседневной жизни. В 2015 году в армии США была принята стратегия человеческого измерения, направленная на развитие целостной личности вместо старой модели, в которой упор делался на технические и тактические знания. Среди целей программы: интеллектуальная оптимизация, социальный интеллект, целостное здоровье и физическая форма, принятие решений и формирование команды.

Мы восприняли неправильный сигнал от военных о жесткости. Нет, дело не в том, что нам нужно подвергать спортсменов нелепым тренировкам или вводить авторитарный контроль. Нам нужно копировать не дисциплину или требовательность. И даже не силу или мачизм. Мы восприняли сортировку как тренировку. Мы видели тренировки, но забывали об обучении. Мы упустили из виду, что тренировки были тяжелыми не для того, чтобы создать жесткость. Они были разработаны для моделирования и подготовки к реальным требованиям, с которыми солдаты столкнутся на поле боя. Урок заключался не в том, что нам нужно просто ставить людей в трудные ситуации и заставлять их справляться с трудностями. Мы должны научить их преодолевать дискомфорт, с которым они вскоре столкнутся. Мы взяли уроки у военных 1940-х годов, не обращая внимания на то, что даже военные больше не придерживаются модели жесткости Беара Брайанта.

Упорство – это не просто упражнение на сортировку. Мы должны обучить навыкам преодоления трудностей. Развитие – это не просто испытание людей в трудные времена. Как выяснили военные, "тони или плыви" не работает. Когда исследователи проверили солдат, способных сохранять ясную голову во время сильного стресса, они обнаружили, что эти солдаты:

оценивали стресс как вызов, а не как угрозу, во многом благодаря более точной оценке того, с чем они столкнулись; использовали разнообразные методы борьбы со стрессом, демонстрируя высокую степень когнитивной гибкости;

лучше обрабатывали внутренние сигналы, не реагируя на них; и не реагировали на негативные стимулы, а могли изменить свое физиологическое состояние.

Другими словами, солдаты обучали свою биологию и психологию работать в тандеме в трудные моменты. Дело не в том, что они не испытывали дискомфорта, а в том, что они нашли способы сохранять ясность мышления, когда все вокруг толкало их к хаосу. Высокоэффективные люди способны преодолевать трудности и вызовы с тем же спокойствием. Когда они попадают в ситуации, требующие жесткости, они не просто пробиваются сквозь них бульдозером, а преодолевают их с мужеством и изяществом.

У лучших из лучших есть еще один общий фактор. Нет, дело не в том, что они родились с экстраординарными способностями манипулировать своим внутренним миром, чтобы справиться с трудностями. Не в том, что у них иммунитет к стрессу и тревоге, поэтому они справляются с ситуациями легче, чем мы с вами. Их секрет? Когда они сталкиваются с дискомфортом, им всем хочется уйти. При экстремальном уровне дискомфорта наша биология и психология толкают даже самых стойких из нас к тому, чтобы сдаться. Я опросил десятки авторов, предпринимателей, руководителей, солдат и спортсменов, и почти у всех из них были моменты, когда им хотелось выбросить свою рукопись в мусорную корзину, когда они обсуждали, как выкрутиться из приближающегося дедлайна, или находили яму, в которую можно шагнуть, чтобы покончить со страданиями от гонки, которую они ведут. Негативные мысли об уходе – это нормально. Они не означают, что вы слабы. Это ваш разум пытается защитить вас.

Все мы сталкиваемся с внутренней борьбой, с множеством чувств, эмоций и мыслей, которые толкают нас к тому, чтобы упорствовать и бросать все на самотек. Иногда наш внутренний мир кричит нам, чтобы мы бросили, иногда он подталкивает нас к апатии и самодовольству. Джонатан Вай, плодовитый ученый из Университета Арканзаса, изучающий одаренное образование, рассказал мне, как он часто проигрывает эту внутреннюю битву: "Я нахожу себя уставившимся в пространство, избегающим писать и пересматривать различные работы и проекты. . . . Я часто выбираю те фрукты, которые висят ниже". Мы все сталкиваемся с подобной тягой, и понимание этого процесса – главное, чтобы справиться с ним.

Выбор трудного пути

Сегодня вечер пятницы. Вы сидите в своей квартире и терпеливо ждете. У вас есть планы, или, по крайней мере, вы так думаете. Ранее в тот же день ваш новый любовный интерес сказал, что пришлет смс в начале вечера, чтобы назначить свидание. Пять часов, шесть, семь – все они проходят без привычного жужжания вашего телефона, свидетельствующего о каком-то уведомлении.

Легкое чувство тревоги начинает проникать в ваше тело. Ваши плечи напрягаются, так как начинает нарастать беспокойство. Эти первые ощущения действуют как маленькая мигающая лампочка на приборной панели вашего автомобиля, посылая сигнал вашему бегущему разуму: "Эй, что-то происходит. Возможно, мне стоит обратить на это внимание". Вы отмахиваетесь от него. "Наверное, он задерживается на работе. Он скоро напишет". Тем временем взгляды на телефон учащаются: раз в пятнадцать минут превращаются в раз в пять минут и, наконец, переходят в постоянную проверку. Вначале телевизор отвлекает от работы, но по мере того, как длится ночь, ваше внимание все больше тяготеет к прямоугольному кусочку технологии, который является ключом к современному общению. По мере того как беспокойство перерастает в тревогу, ваш мир сужается. Отвлечься не удается. Ваш разум настраивается только на одно. Сигнал тревоги в вашей голове переключается с мигания на крик, с предупреждения на надвигающуюся катастрофу.

Спокойный внутренний диалог превращается в яростную внутреннюю дискуссию. Появляются ангел и дьявол, подталкивающие и тянущие нас к тому или иному действию. "Может, мне стоит написать ему? Нет, дайте ему свободу. Может, вместо этого написать ему в Snapchat? Это было бы слишком навязчиво. Он сказал, что напишет. Просто подожди". Вы чувствуете себя сумасшедшей, выходящей из-под контроля, ведущей нелогичную борьбу с самой собой. Ваше воображение разбушевалось, и появились видения того, как он вас выставил, а может, даже бросил на другом свидании. Вы впали в полное безумие.

В этот момент ваше внутреннее смятение переходит в реальное поведение. Вскоре последуют шквал сообщений или звонков вашему потерянному любовному интересу. Все мы, и мужчины, и женщины, бывали в такой ситуации. Все начиналось достаточно невинно – с ожидания, что он или она напишут. Дальше все пошло по спирали вниз, вниз, вниз, пока мы не превратились в иррациональный беспорядок. Мы превратились из уважаемого взрослого профессионала в отчаявшегося подростка. Мы превратились в руины.

Неважно, пытаетесь ли вы противостоять порыву бросить работу или заваливаете потенциального любовника сообщениями, ключ к стойкости – в умении ориентироваться в этой биологической и психологической какофонии. Я намекал на эту последовательность на протяжении всей этой главы, но давайте определим ее четко. Как мы переходим от дискомфорта к действию?

Чувство → Внутренние споры → Побуждение → Решение (испугаться или найти выход)

Мы испытываем какие-то ощущения или чувства, а в голове бушуют внутренние мысли, которые толкают и тянут нас в разные стороны. И чувства, и мысли подталкивают или побуждают нас к принятию какого-то решения. Бросить, упорствовать или изменить свои цели, прежде чем мы в конце концов примем решение.

Вместо того чтобы рассматривать их как отдельные этапы, воспринимайте их как мешанину, которая работает вместе. Иногда мы можем выделить каждое переживание: чувство грусти, затем размышление о нем, затем побуждение к действию из-за этого. В других случаях мы сразу переходим от малейшего ощущения к решению. Но каждый сегмент влияет на остальные. Прикосновение страха может выйти из-под контроля, если оно сопровождается чередой мыслей "а что если?". Когда мы измотаны или испытываем сильный стресс и тревогу, мы чаще всего выбираем быстрый путь, ищем выход любым возможным способом. Мы выбираем самый легкий путь.

Согласно последним научным теориям, мозг функционирует для поддержания порядка. Наш мозг – это машина по снижению неопределенности, готовая сделать все, чтобы свести к минимуму неожиданности, даже если это будет стоить дорого. Когда мы сталкиваемся с чем-то, что выбивает из колеи наше внутреннее состояние, мы пытаемся решить эту проблему. Мы ищем решение, которое переведет беспорядок в порядок. Иногда это означает сдаться, например, когда мы прошли треть пути проекта и не видим финиша на горизонте. Мы часто сдаемся, чтобы неизвестное стало известным. В других случаях это означает изменение наших ожиданий еще до начала выполнения задачи. Или это может означать исследование, принятие или избегание того, что вызывает беспокойство или дискомфорт. Неопределенность требует вывода. У нас есть врожденная потребность в завершении, как бы мы его ни достигли.

Стойкость заключается в том, чтобы заставить тягу к завершению в условиях неопределенности работать на вас, а не против вас. Это тренировка ума справляться с неопределенностью достаточно долго, чтобы вы могли подтолкнуть или направить свою реакцию в нужное русло. Создать пространство, чтобы вы не прыгали от беспокойства сразу к самому быстрому, но "правильному" решению. Первый шаг в переосмыслении жесткости – понять, где мы ошиблись, почему "бульдозерный" подход часто приводит к худшему результату. В оставшейся части этой книги мы разберем столпы, которые позволят нам проработать каждую часть этого цикла – от наших чувств до принимаемого решения.

Первый столп стойкости

Отбросьте фасад, примите реальность

Глава 2

Примите то, на что вы способны

В 1966 году президент Линдон Б. Джонсон учредил президентский тест на физическую подготовку. Он состоял из серии физических испытаний, призванных оценить спортивные способности человека и стимулировать школьников к физической подготовке. Большую часть своей истории тест состоял из забега на милю.

Когда я отправился в начальную школу Хауде, чтобы посмотреть, как группа учеников преодолевает восемь кругов грунтового 200-метрового трека, это не было похоже ни на один из тысяч забегов студентов и профессионалов, которые я наблюдал на протяжении многих лет. Когда миссис Пассмор крикнула "Поехали!", дети сорвались с места в мертвом спринте, чтобы вырваться вперед. Когда они преодолели первый круг, наступила реальность: им предстояло пройти долгий путь. Дети резко замедлили темп, превратившись из спринтера в бегуна. Для тех, кто находился в середине или в конце группы, переход от бега к ходьбе был еще более резким. В то время как несколько детей придерживались равномерной медленной рыси на средних кругах, остальные чередовали ходьбу с короткими, но быстрыми рывками бега, часто подбадриваемые учителем или другом. Неизбежно, когда приближалась финишная черта, все они делали последний рывок, спринт, который по скорости превосходил их первоначальный рывок с линии. Лучше всего описать этот забег как йо-йо, прыгающее туда-сюда между бегом и ходьбой. В отличие от своих юных сверстников, опытные спортсмены на выносливость придерживаются более оптимальной, равномерной стратегии темпа, оставаясь спокойными и уравновешенными. Как же нам перейти от стратегии спринт/ходьба к более предпочтительному, равномерному темпу?

Когда речь идет практически о любой задаче на выносливость, будь то езда на велосипеде, плавание или бег, мы используем простую метрику для точной настройки темпа: ощущение усилия. Современные теории предполагают, что у нас есть своего рода внутренняя карта, приблизительно определяющая, насколько тяжелой должна быть гонка в каждый конкретный момент. Наш разум знает, что если мы участвуем в длинной гонке, например марафоне, то первые несколько миль должны быть относительно комфортными. Если же они кажутся тяжелее, чем ожидалось, это сигнал о том, что нужно сбавить темп, иначе потом могут возникнуть проблемы. Мы используем усилия как своего рода внутренний датчик бензина, сравнивая, как быстро наш автомобиль сжигает топливо и как далеко нам осталось проехать. В области науки об упражнениях существует простая формула, которая диктует, как мы используем усилие для управления темпом и, в конечном счете, нашими результатами:

Производительность = Фактические потребности ÷ Ожидаемые потребности

Если темп кажется вам более комфортным, чем вы ожидали, вы поднимете его. Если же темп будет сложнее, чем вы ожидали, наши ощущения боли и усталости возрастут, наш внутренний диалог станет негативным, и мы, скорее всего, сбавим темп. Если вы дойдете до четвертой мили марафона и уже запыхаетесь, то, возможно, начнете психовать и бросите бежать. В каждой точке пути наш мозг делает внутренний расчет, насколько это труднее или легче, чем ожидалось. Боль и усталость – это способ нашего тела подтолкнуть нас к коррекции курса. Мы не можем выдерживать такой темп, поэтому нам лучше сбавить обороты. Если мы не прислушаемся, наше тело возьмет дело в свои руки, отключив нас, чтобы предотвратить катастрофический сбой или повреждение, как автомобиль, у которого бензин закончился за несколько миль до пункта назначения.

Более выносливый бегун – это не тот, кто ослеплен амбициями или самоуверенностью, а тот, кто может точно оценить требования и ситуацию. Магия заключается в согласовании реальных и ожидаемых требований. Когда наша оценка своих возможностей не совпадает с требованиями, мы получаем школьную версию производительности. Начинаем проект с безрассудной уверенностью, а потом смотрим вверх и понимаем, сколько работы он влечет за собой. При таком несоответствии мы скорее всего начнем сомневаться и сомневаться в своих силах и в конце концов откажемся от задуманного. Когда реальные и ожидаемые требования совпадают, мы способны довести темп до совершенства или, если говорить о спортивной сфере, выполнить работу на уровне наших текущих возможностей. Именно поэтому опытные писатели не берутся за первый черновик, ожидая совершенства. Они понимают, что он будет грязным и часто не очень хорошим. Вопреки старой мудрости о крутости, нотка реалистичного сомнения помогает нам двигаться вперед и повышает вероятность того, что мы будем упорствовать.

Упорство – это принятие реальности того, где мы находимся и что нам предстоит сделать. Не обманывать себя, не наполнять себя ложной уверенностью и не жить в отрицании. Все это просто заставляет нас спринтерски бежать вперед, а после столкновения с реальностью замедлить шаг. Жесткость начинается задолго до того, как мы выходим на арену или на сцену. Все начинается с наших ожиданий.

Угроза смерти

Подниматься по лестнице на крышу дома – не самое опасное занятие. Хорошо сделанная лестница прочна и долговечна, она оснащена ступеньками, чтобы сделать короткий подъем на вершину как можно более неспешным и устойчивым. Несмотря на относительную безопасность такого похода, когда мы впервые преодолеваем несколько нижних ступенек, по телу пробегает волна беспокойства. Возможно, даже появляется нотка страха и мысли "А что, если я упаду?". Если мы смотрим вниз, приближаясь к верхним ступеням, эти чувства усиливаются. Мы можем рационализировать свои переживания, полагая, что падение маловероятно. И даже если мы оступимся и упадем на землю, то, скорее всего, отделаемся синяками, но выживем. По мере того как мы смиряемся с ролью разнорабочего и привыкаем подниматься по лестницам, страхи и чувства рассеиваются. Тревога и страх постепенно исчезают. Мы чувствуем себя в безопасности.

А теперь представьте, что вместо того, чтобы смотреть вниз с высоты десяти футов и стоять на надежной металлической ступеньке, вы смотрите вниз, на землю, которую едва видите, на тысячи футов ниже. Вместо надежной ступеньки вы стоите на скале с почти полным отсутствием выступов или уступов. Ноги и руки зацепились за незначительные отклонения поверхности скалы, держась за части камня, которые могут выступать из поверхности в лучшем случае на несколько миллиметров. Вы не цепляетесь за уступ всеми руками; только кончики пальцев фиксируют вас на поверхности гранитной стены. И в отличие от любого здравомыслящего человека, пытающегося взобраться на вертикальную стену, здесь нет страховочной сетки. Никаких веревок, чтобы закрепить вас за стену, чтобы защитить вас от падения на смерть в случае, если вы неправильно поставите палец или ногу. Только вы, один на стене. Добро пожаловать в мир свободного соло.

В июне 2017 года альпинист Алекс Хоннольд столкнулся с такой проблемой, взобравшись на Эль-Капитан, трехтысячефутовый вертикальный гранитный монолит в Йосемитском национальном парке. Он сделал это без веревки и страховочной обвязки, а узкая хватка рук и ног не позволила ему упасть и разбиться насмерть. Для того чтобы решиться на такой подвиг, мастерство скалолазания – само собой разумеющееся, но как справиться со страхом, тревогой и давлением? Когда большинство из нас смотрят вниз с балкона третьего этажа своего гостиничного номера и испытывают страх, наклонившись над краем, как Хоннольд смог совладать со своими эмоциями и внутренним диалогом, чтобы справиться с этой задачей? Его прозвище, "No Big Deal", дает подсказку.

Невролог Джейн Джозеф заглянула в мозг Хоннольда, чтобы найти ответ. Лежа в аппарате фМРТ для сканирования кровотока в мозге, Хоннольд наблюдал, как перед его глазами промелькнула серия тревожных образов. Представьте себе изуродованные окровавленные трупы или туалет, наполненный фекалиями. Картинки, способные заставить содрогнуться практически любого человека. Даже если у нас нет висцерального опыта, даже для самых сильных из нас наш мозг выдаст нас внутренним знаком провокации. В миндалевидной части мозга под названием миндалина должна загореться лампочка. У миндалины много функций, главная из которых – обнаруживать угрозы и реагировать на них. Когда отвратительные или угрожающие картинки, подобные тем, что показывали Хоннольду, вызывают в миндалине триггер, разворачивается каскад событий, которые в конечном итоге приводят к выбросу гормонов и активизации нервной системы. Мы называем это реакцией на стресс.

В разговоре, запечатленном в журнале Nautilus, Хоннольд спросил, считаются ли изображения горящих детей стрессом. Несмотря на то что Джозеф заверил его, что такие кадры обычно вызывают некое эмоциональное возбуждение даже у скалолазов и адреналиновых наркоманов, Хоннольд ответил: "Потому что я не могу сказать наверняка, но мне было все равно". И, как позже увидит Джозеф, Хоннольд не притворялся. Его мозг повторял его ощущения. В мозге не было никаких цветных вспышек, указывающих на активность зон мозга, воспринимающих угрозу и страх, – только серый цвет. Миндалина Хоннольда не отреагировала ни на один тревожный образ. Ни единого всплеска активности. Возможно, секретное оружие Хоннольда в том, что его эмоциональная реакция похожа на монашескую. Когда остальные нажимают на кнопку паники, направляясь к сумасшествию, разум Хоннольда наслаждается пейзажем, спокойно думая: "Здесь нет никакой угрозы".

Хоннольд не сверхчеловек. Вскоре после своей первой попытки взойти на Эль-Капитан Хоннольд сказал: "Это отстой. Я не хочу быть здесь. С меня хватит". Он отказался от попытки, объяснив: "Я не знаю, смогу ли я попробовать, когда все смотрят. Это слишком страшно". Дело не в том, что Хоннольд никогда не испытывает угрозы, что его миндалины никогда не загораются. Это происходит тогда, когда ему это нужно. В тот день страх зазвучал, и он прислушался к нему, чтобы не допустить катастрофы. Он подождет, чтобы достичь своей цели в другой день.

Благодаря удаче, правильным генам и бесчисленным часам умственных и физических репетиций Хоннольд отладил свой механизм обнаружения угрозы так, чтобы он срабатывал, когда что-то действительно не так. Не тогда, когда на экране компьютера появляются картинки, а когда он не может выполнить поставленную задачу. Система тревоги нашего организма легко настраивается. Нам не нужно быть монахами и крутить ручки, чтобы настроить свою чувствительность. Мы просто должны лучше уметь прогнозировать.

Исследования показывают, что более выносливые люди способны воспринимать стрессовые ситуации как вызов, а не как угрозу. Вызов – это нечто трудное, но преодолимое. С другой стороны, угроза – это то, что мы просто пытаемся пережить, пройти через нее. Такая разница в оценках объясняется не непоколебимой уверенностью в себе или тем, что более жесткие люди преуменьшают трудности. Скорее, те, кто способен воспринимать ситуацию как вызов, развили в себе способность быстро и точно оценивать ситуацию и свои возможности справиться с ней. Честная оценка – это возможность получить более точные данные для прогнозирования. Подобно эпидемиологу, предсказывающему реакцию населения на новый вирус, более точная оценка позволяет нам запустить реакцию, необходимую для данной ситуации и момента.

Оценка мира вокруг нас

Всякий раз, когда мы сталкиваемся с новой или стрессовой ситуацией, наш организм делает все возможное, чтобы подготовиться к предстоящему. Но мы не ждем, чтобы узнать, что именно это за шум в щетке или зависит ли наша работа от презентации в зале заседаний. Наше тело обманывает. Вместо того чтобы ждать, когда мы узнаем, опасна ли задача, наш мозг делает свои предположения о том, что нам нужно для выживания или процветания. Именно поэтому вы чувствуете нервозность или учащенное сердцебиение задолго до того, как выходите на сцену. Именно поэтому в ожидании, пока самолет наберет нужную высоту, чтобы выпрыгнуть, начинающие парашютисты испытывают страх, а парашютисты-ветераны – волнение. В организме новичков выделяется кортизол, а у ветеранов – больше адреналина. Одно и то же событие, но организм выделяет разные гормоны, чтобы подготовиться к предстоящему. Будь то подъем по лестнице или в гору, наша биологическая реакция и сопутствующие ей ощущения зависят не только от фактического опыта, но и от наших ожиданий. То, как мы видим мир, формирует нашу реакцию на него.

Прежде чем мы выходим на сцену или на поле для битья, наше тело уже находится в состоянии готовности к выступлению. Прилив адреналина", который мы ощущаем, призван подготовить нас к прыжку из самолета или выходу на старт. И, как следует из этой поговорки, это ощущение вызвано внутренней средой, состоящей из активации нервной системы и гормонального выброса. Наше тело использует эти химические реакции, чтобы подготовиться к тому, с чем нам предстоит столкнуться.

Стрессовая реакция готовит нас к действию. Мы склонны думать о ней как о бинарном выборе: бороться или бежать. Но на самом деле у нас есть множество различных способов подготовиться к тому, что нас ожидает. Именно сочетание гормонов и активности нервной системы подталкивает нас к определенной реакции. Всплеск адреналина готовит нас к быстрому движению. Одновременно гормон окситоцин подталкивает нас к групповым усилиям, чтобы преодолеть опасность, а кортизол высвобождает жизненно важные источники топлива в клетках, чтобы подготовить наши мышцы и разум к работе в течение следующих нескольких часов. С каждым изменением количества или типа ингредиента в рецепте мы меняем все – от текстуры до вкуса.

Одни реакции готовят мышцы к действиям, другие открывают или замедляют кровоток, третьи заставляют иммунную систему готовиться к потенциальному повреждению или травме. Как будто в нашем организме есть своя собственная система 911, которая решает, куда послать скорую помощь, полицейских, пожарных, социального работника или спецназ. Как он узнает, кого послать? Именно наша оценка ситуации и самих себя во многом определяет, какой путь мы выберем: защиту или лобовую атаку.

Похожи ли мы на марафонцев-экспертов, способных сопоставить ожидаемые усилия в любой момент гонки с реальным опытом? Или мы похожи на школьников, которые неправильно оценивают, насколько сложным будет бег на милю? Совпадает ли наша оценка своих навыков с оценкой требований ситуации? Несоответствие между требованиями ситуации и нашей способностью справляться с ней не только определяет результаты бега, но и то, какой будет реакция на стресс. Когда мы воспринимаем стрессовую ситуацию как нечто, способное причинить физический или психологический вред, мы, скорее всего, испытаем реакцию угрозы – выброс кортизола и переход к обороне и защите. Наше тело запускает реакцию угрозы, когда мы сталкиваемся с требованиями, с которыми не можем справиться. Подобно начинающим парашютистам, мы просто пытаемся выжить. Как нам выйти из этой ситуации, сохранив физическое и психологическое здоровье? Мы меньше рискуем, играя, чтобы не проиграть, вместо того чтобы играть, чтобы выиграть.

С другой стороны, если мы видим в стрессовом факторе возможность для роста или обретения успеха, что-то сложное, но с чем мы можем справиться, мы с большей вероятностью испытаем реакцию вызова. Вместо того чтобы полагаться в основном на кортизол, наш организм выделяет больше тестостерона и адреналина. Мы переключаемся на то, чтобы понять, как выиграть игру, как достичь своей цели. Не то чтобы реакции на вызов или угрозу были хорошими или плохими – у каждой из них есть своя цель. Если мы встречаем на тропе медведицу, защищающую своих детенышей, нам нужна реакция угрозы: мы замираем, оцениваем ситуацию и спокойно отступаем. Но когда мы пытаемся добиться максимального результата, смотреть на мир через призму угрозы – это не то, что нам нужно. Мы хотим воспринимать задачу как вызов. От того, как мы оцениваем себя и ситуацию, зависит, каким путем мы пойдем.

Если ожидания частично определяют то, что мы чувствуем, думаем и делаем, не лучше ли преуменьшить трудности? Сказать себе, что задача не будет такой уж трудной или болезненной? Когда ожидаемые усилия отличаются от фактических, наш мозг корректирует курс. Степень несоответствия определяет реакцию. При большом несоответствии между ожиданиями и реальностью наш мозг перестраивается. Если мы шли на тест, думая, что он будет простым, то при первых признаках сложности мозг как будто говорит: "Эй! Что это такое? Это не должно быть сложно!". В результате, вместо того чтобы найти способ преодолеть дискомфорт, мы отключаемся. Мы переходим в режим полной защиты. Мы замираем.

Не лучше ли готовиться к худшему? Идти на гонку, презентацию или проект с ожиданием, что это будет самая сложная и ответственная задача, с которой мы когда-либо сталкивались? По сценарию гонок, если мы ожидаем огромного испытания, а оно окажется легче, чем ожидалось, мы поднимем темп и покажем лучшие результаты! Неправильно. Если наши ожидания слишком сильно отклоняются в другую сторону, наш мозг переходит в режим, который я называю "В чем смысл?". Задача будет настолько выходить за рамки наших возможностей, что нет смысла использовать весь свой резерв, чтобы принять вызов. Мы обречены еще до начала работы. Наша способность быть "выносливым" и справляться с трудностями начинается задолго до того, как мы сталкиваемся с какими-либо трудностями. Она начинается с принятия реальности ситуации и того, на что вы способны.

МАКСИМАЛЬНАЯ ПРОЧНОСТЬ

Наша оценка ситуации как угрозы или вызова зависит от воспринимаемых требований стрессора и наших возможностей справиться с ними. Есть ли у нас ресурсы, чтобы справиться с требованиями?

Столкновение с реальностью

"Легко быть жестким, когда знаешь, что можешь справиться с ситуацией. Настоящее испытание приходит тогда, когда ты не можешь", – рассказал мне о своем опыте мой бывший спортсмен Древан Андерсон-Каапа. В колледже Древан был трехкратным чемпионом конференции, а также представлял свою страну на Всемирных студенческих играх. Но Древан не просто выигрывал забеги – он находил способы извлечь максимум пользы из своего тела, независимо от ситуации. В команде по легкой атлетике Хьюстонского университета он стал своего рода живой легендой, а истории о его героизме передавались каждому новому классу студентов. Однажды, выиграв индивидуальную гонку на чемпионате, он вызвался бежать 4х400 – соревнование, в котором он не участвовал за всю свою студенческую карьеру. Мало того, что это было непривычно, так еще и командный зачет был практически равным, и тот, кто выигрывал эстафету, получал командный титул. Несмотря на то, что ему предстояло победить, он подошел к двум тренерам, которые оказались легендами легкой атлетики Карлом Льюисом и Лероем Барреллом, и заявил: "Я побегу, и я буду якорем", поставив себя в один ряд с самыми быстрыми бегунами в легкой атлетике колледжа. Конечно же, он одержал победу, с ревом вернувшись на последние 50 метров и завоевав командный титул.

Но Древан выделялся не только своими достижениями в беге. Во время учебы в колледже он не только соревновался на элитном уровне, но и получил степень магистра и участвовал в ROTC. После окончания колледжа он перешел от представления своей страны на беговой дорожке к службе в армии. Когда речь заходит о жесткости, я встречал очень мало людей, которые олицетворяют это слово. Древан – один из них.

Когда осенью 2018 года мы сидели за моим кухонным столом и обсуждали тему жесткости, он продолжил свои наблюдения из мира спорта и армии: "Все носят маску. Мы носим фасад, создавая внешний образ того, кем мы хотим быть. Но когда вы находитесь в стрессовой ситуации, эта маска исчезает, и остается то, что находится под ней. Стресс обнажает вас". Когда я попросил Древана объяснить, что он имеет в виду, он рассказал о двух разных масках, которые он наблюдал во время своей спортивной и военной карьеры. Во-первых, это человек, который выглядит соответствующим образом, демонстрируя браваду и уверенность в себе. Это был спортсмен, который говорил о многом, преуменьшая при этом сложность поставленной задачи. "Это будет проще простого", – говорили они перед игрой. Но как только что-то шло не так, вся эта самоуверенность улетучивалась. Они становились робкими, неуверенными в своих силах и отступали, когда им бросали вызов в самой сложной части гонки. Вторая версия поначалу кажется похожей. У них тоже есть чувство уверенности, они излучают уверенность в том, что справятся с тем, что им предстоит. Но, стоя на стартовой линии, они не преуменьшали того, что им предстоит, а ясно представляли себе сложность поставленной задачи.

Один пример привлек внимание. Когда Древана и его спутников бросили посреди леса в рамках тренинга по выживанию, с минимальным запасом провизии и в условиях крайнего недосыпания, им пришлось испытать свои навыки на прочность. Когда уровень энергии снижается, ваш мир сужается и сводится к удовлетворению основных потребностей: еде, воде и сну. Все остальное не имеет значения. Легко забыть о группе и сосредоточиться на себе. Древан наблюдал, как несколько его товарищей, которые несколькими днями ранее были сосредоточены на команде и были чрезвычайно уверены в своих силах, падали под воздействием стресса, вызванного выживанием. Эти люди брали больше, чем положено, из ограниченных пайков или урывали несколько лишних минут сна, когда должны были освободить своего коллегу от вахты. Остальная часть группы сохраняла дисциплину, не теряя когнитивной смекалки и командной собранности, несмотря на ситуацию. В обычных условиях проявить твердость легко. В экстремальных условиях – не очень. Мы по умолчанию выбираем легкий путь.

Когда я спросил Древана, чем отличаются люди, способные сохранять спокойствие, он ответил: "Когда есть разница между тем, что вы проектируете, и тем, на что вы способны, все рушится в стрессовых ситуациях. Если же вы честны с собой и признаете свои сильные и слабые стороны, на что вы способны и что может вас напугать, то сможете смириться с тем, с чем столкнулись, и справиться с этим. Вы, идущий по улицам, и вы, застрявший в джунглях, не так уж сильно отличаются друг от друга. Так что вы можете оценить ситуацию ясными глазами и ожиданиями, а не пытаться жить по каким-то ложным стандартам. В треке было то же самое. Те, кто считал, что должен выкладываться на 110 процентов, неизбежно разваливались на части. Те, кто выходил на старт и думал: "Это будет легко" или "Это будет очень трудно", не показывали высоких результатов. Они жили в измененной реальности. Те, кто сказал: "Вот на что я способен. Вот чего требует гонка. Я буду действовать, основываясь на этих двух вещах". Именно они показывают стабильные результаты".

Опыт Древана не уникален, он подтвержден научными исследованиями. На рубеже XXI века группа ученых проанализировала солдат всех родов войск, которые проходили тот же тип школы выживания, что и Древан. Они заметили один и тот же феномен. В то время как почти все испытывали высокий уровень стресса, одна группа, казалось, отключалась и становилась почти отрешенной от происходящего, в то время как другой удавалось сохранять ясную, ровную голову и работать на пределе своих возможностей. Обе группы справлялись со стрессом по-разному, но те, кто сосредоточился на реальном положении дел, лучше справлялись с различными элементами миссии. Эти более выносливые солдаты оценивали предстоящее задание как вызов, а не как угрозу. Завершая свою работу, группа исследователей подытожила свои выводы тем, что более выносливые "люди более точно описывают то, с чем они столкнулись во время стресса". Они смотрели в лицо реальности.

МАКСИМАЛЬНАЯ ПРОЧНОСТЬ

Примите реальность. Точная оценка требований+ точная оценка наших возможностей.

Настройте свой разум на реальность

Ключевой компонент настоящей стойкости – признать, что что-то трудно, а не притворяться, что это не так. Честная оценка себя и ситуации позволяет нам продуктивно реагировать на стресс. Она может изменить, к чему склоняется наше тело – к страху или волнению, вызову или угрозе. И, в свою очередь, на то, рискнем ли мы, уклонимся или сможем полностью раскрыть свой потенциал. Принять реальность – это не значит сидеть и думать о том, на что вы способны и какие вызовы собираетесь принять. Существуют подтвержденные исследованиями стратегии, которые мы можем использовать для тонкой настройки нашего сознания, чтобы подтолкнуть нас к точной оценке и, более того, к продуктивной реакции на стресс, которая готовит нас к действию.

1. Установите соответствующие цели

Нам часто говорят, что нужно стремиться к луне или мечтать о большом, когда речь идет о постановке целей, но исследования указывают на противоположный вывод: ставьте цели, которые просто превышают наши текущие возможности. Если между нашими возможностями и целью слишком большое несоответствие, наша мотивация снижается. Наш мозг как будто пожимает плечами и говорит: "Какой в этом смысл? Мы все равно не победим". Если мы ставим перед собой слишком высокие цели, то, скорее всего, перейдем на стадию "срыва" в нашей модели выносливости. Вместо того чтобы ставить перед собой большие задачи, ставьте лишь преодолимые.

2. Установите подлинные цели

В ходе серии исследований, проведенных в Нидерландах, психологи пытались понять, почему одни люди добиваются успеха и достигают своих целей, а другие постоянно их не достигают. В ходе трех исследований ученые обнаружили, что лучшая аутентичность целей способствует их более успешному достижению. Когда люди выбирали цели, отражающие их истинное, а не публичное "я", они с большей вероятностью шли к цели. Те, кто потерпел неудачу, часто выбирали цели, навязанные им родителями, тренером или обществом в целом. У тех же, кто добился успеха, цели шли изнутри, отражая их сущность и то, что их волнует. Высокая степень самопознания – вот что позволило этим людям ясно видеть.

Видеть реальность – это не только понимать, на что вы способны и каковы реальные требования к задаче. Это значит найти время, чтобы понять, кто вы и что для вас важно. Будь то самоанализ, ведение дневника или беседы с близкими друзьями и родственниками, проделайте кропотливую работу, чтобы понять, что и почему для вас важно. Жесткие люди осознают себя, и они достигают этого, принимая реальность и понимая, кто они такие.

3. Определите суждения и ожидания

Если бы все мы придерживались точки зрения Рики Бобби из фильма "Ночи Талладеги": "Если ты не первый, то ты последний", мы бы попали в беду. Что происходит, когда мы ставим перед собой дерзкую цель и быстро понимаем, что не сможем ее достичь? Когда мы думаем, что у нас нет шансов, будь то в гонке или в классе, наш мозг отключается. Наш разум переходит в режим защиты, думая: "Ну, мы не победим, так зачем тратить силы на попытки?". Мы непреднамеренно убиваем свой драйв, если определяем успех и неудачу таким узким образом.

Я был свидетелем того, как слишком много людей вредят своей мотивации и результативности, неправильно определяя успех. Они сосредотачиваются исключительно на результатах, не понимая, что то, какое место они займут в итоге или какую оценку получат за презентацию, в значительной степени не зависит от них. Смещение акцента на цели, ориентированные на процесс, например на усилия, которые вы можете приложить, поможет исправить эту ситуацию. Это также обеспечивает жизненно важную обратную связь, которая позволяет вам расти в будущем. Когда вы оцениваете себя исключительно по тому, на каком месте вы пришли к финишу, это не дает никакой полезной информации о том, как совершенствоваться в будущем. Если оценивать себя по тому, сколько усилий вы приложили или выполнили ли вы свой план, это даст вам дорожную карту, над которой можно поработать в следующем раунде.

4. Коррекция стресса

Группа французских исследователей из Нантского университета хотела выяснить, как стресс влияет на оценку человеком своих возможностей. Они выбрали простую задачу: оценить, насколько высокую планку можно перешагнуть. Хитрость заключалась в том, что участники должны были сделать свои предположения после того, как им не давали спать в лаборатории в течение двадцати четырех часов подряд. Недостаток сна негативно сказывается на мозге, вызывая стресс и усталость. Независимо от фактической высоты, на которую они могли ориентироваться в нормальном состоянии, участники сильно недооценивали высоту, на которую они могли перешагнуть в состоянии недосыпа. Стресс меняет наше представление о том, на что мы способны. В другом исследовании ученые обнаружили, что люди, испытывающие хроническую боль, склонны переоценивать расстояние, которое нужно пройти до цели. Эти выводы заставили спортивного психолога Тибо Дешама заявить: "Люди воспринимают окружающую среду с точки зрения затрат на действия в ней".

В другом исследовании ученые попросили людей, стоящих у подножия холма, угадать, насколько крут этот холм. Подавляющее большинство сильно переоценило крутизну, решив, что холм имеет 20-, 25- или даже 30-градусный уклон. На самом деле крутизна холма составляла 5 процентов. Одна группа студентов была точна: команда по бегу по пересеченной местности. Если у нас есть возможность бежать вверх по склону без излишнего напряжения, мы видим крутизну такой, какая она есть. Если же нет, то она кажется непомерно крутой. Интересный момент: когда исследователи взяли этих бегунов и заставили их совершить длительную пробежку, а затем вернуться и оценить наклон холма, их способность оценивать крутизну исчезла. В состоянии усталости они начали переоценивать наклон в гораздо большей степени. Усталость изменила их возможности, а вместе с ними и способности к восприятию.

Когда мы впадаем в состояние угрозы, реакцию "замирания" или полного испуга, нормальное часто кажется недостижимым. Мы склонны к гиперкомпенсации, сильно преуменьшая свои возможности. Частью точной оценки является корректировка курса. Если вы чувствуете усталость, утомление или беспокойство, вы можете научиться справляться с этим. Но осознание того, что вы можете недооценивать себя, дает вам возможность что-то предпринять и скорректировать ситуацию по мере нарастания стресса или усталости.

5. Приведите свой ум в порядок

В 2018 году группа исследователей из Университетского колледжа Лондона хотела выяснить, как стресс влияет на наше отношение к информации. В ходе исследования они проследили, как дежурные пожарные и студенты, которым предстояло выступить на сцене с речью, справляются с тем, что им сообщают хорошие или плохие новости. Например, когда вам говорили, что шанс попасть в автокатастрофу или получить серьезные травмы при пожаре гораздо выше, чем думали испытуемые. В расслабленном состоянии участники были склонны игнорировать плохие новости и принимать хорошие. Услышав, что вероятность пострадать от негативных последствий выше, они не влияли на свое поведение и настроение. Но в состоянии стресса, как подытожила ведущий исследователь Тали Шарот, "они становились сверхбдительными к любым плохим новостям, даже если они не имели отношения к их работе (например, узнав, что вероятность мошенничества с картами выше, чем они думали), и меняли свои убеждения в ответ".

Стресс настраивает нас на негативный лад, заставляя искать и распознавать опасность или угрозу в окружающей среде. Это отличный эволюционный механизм выживания, но он может мешать нам работать, когда мы на самом деле не находимся в опасности. Чтобы бороться с этой причудой эволюции, настройте свой разум на поиск возможностей, а не угроз. В книге "Пик производительности" я описал исследования, которые показывают, что когда спортсмены разминаются, "делая то, что им нравится", они изменяют свое гормональное состояние в положительную сторону. Тот же феномен применим к артистам и руководителям. Чем ближе к выступлению, тем больше хочется заняться тем, что у вас хорошо получается. Пересмотр ошибок, работа над слабыми местами, убеждение себя в том, что вы "не можете попасть по слайдеру, так что следите за ним", срабатывает, когда вы находитесь на палубе. Над этим нужно работать задолго до того, как вы выйдете на поле для бэттера.

* * *

Настоящая стойкость начинается задолго до того, как мы выходим на игровое поле или за стол переговоров. Она начинается с того, как мы оцениваем ситуацию и свои возможности. Наши ожидания закладывают основу для нашей биологической реакции. Наша оценка может повлиять на каждый шаг в цепочке развития стойкости, заставляя нас испытывать еще большую боль и приводя к преждевременному срыву. Прежде чем мы дойдем до момента, когда нам нужно будет отскочить от газона после грубого захвата, нам нужно правильно настроиться. Наша биология уже настроена и направляет нас в определенное русло, прежде чем мы столкнемся с каким-либо вызовом. То, в каком направлении мы в итоге пойдем, во многом зависит от того, как мы воспринимаем себя и окружающий мир.

Глава 3

Настоящая уверенность – тихая, неуверенность – громкая

Леонард "Бадди" Эделен был непревзойденным профессионалом. Будучи начинающим бегуном на длинные дистанции в поисках олимпийской славы, он был дотошен до крайности. Каждое утро он фиксировал пульс после пробуждения и записывал, сколько часов он спал. Он следил за своим весом, тренировками и самочувствием после них – все для того, чтобы оптимизировать свои результаты и убедиться, что он находится на правильной стороне баланса между физической формой и усталостью. Все эти данные и заметки он отправлял своему тренеру Фреду Уилту (человеку, который работал агентом ФБР полный рабочий день, хотя его истинной страстью был бег на дистанции), который предлагал свои комментарии и советы о том, где он ошибся и как можно улучшить свои результаты.

Это уникальное тренерское партнерство привело к поразительным достижениям. Прорыв Эделена произошел, когда он сбросил почти минуту с мирового рекорда в марафоне, став первым американцем, которому этот рекорд покорился почти за четыре десятилетия. Это был триумф кропотливого и профессионального подхода, который культивировали Уилт и Эделен.

Возможно, вы спросите, почему вы не знаете, кто такой Бадди Эделен. Уилт и Эделен не переписывались по электронной почте, они делали это по почте почтовой. Эделен побил мировой рекорд в 1963 году, за несколько лет до того, как беговой бум привел к увлечению бегом трусцой. Несмотря на профессиональный подход к бегу, Эделен работал школьным учителем и большую часть своих тренировок проводил во время ежедневных пробежек на работу и обратно. Несмотря на отсутствие славы и относительную непопулярность бега, Уилт и Эделен совершили немыслимое для того времени: превратили американца в лучшего бегуна планеты.

Уилт был на переднем крае физиологии и психологии тренинга. Во времена, когда знания о тренировках находились в зачаточном состоянии, когда преобладал страх перед слишком интенсивными тренировками, Уилт был новатором. Он писал лучшим бегунам и тренерам мира, собирая образцы тренировок со всего мира. Он пригласил гипнотизера, чтобы тот изменил мышление спортсменов и заставил их воспринимать боль как нечто, что нужно принять, а не избегать. Уилт и Эделен раздвинули границы. Однако, несмотря на их успех, человеческая природа все равно дала о себе знать.

В одной из их почтовых переписок, нацарапанной на полях рядом с записью о пробежке за два дня до важной гонки, Фред Уилт написал: "Я не могу сказать, что эта 40-минутная пробежка повредит вам. Я могу сказать, что она не поможет за два дня до гонки. Это проявление неуверенности. Есть время тренироваться и время отдыхать – не отдыхать на полпути. Это горький урок, который вы не приняли". Тренер, ругающий своего любимого ученика. Уилт понял, что, несмотря на достижение больших высот, у Эделена была явная неуверенность в себе. Его одержимость, выражавшаяся в больших объемах тренировок и отслеживании всего, что только можно себе представить, еще до того, как в моду вошло движение за количественную самооценку, также сдерживала его. Ему не хватало уверенности, чтобы отступить, отдохнуть.

В 1964 году Эделен рассказал журналу Sports Illustrated: "Никто не считает вас вменяемым, если вы бегаете столько, сколько я делаю в неделю. Но если я отдыхаю день или два после огромной физической нагрузки, я чувствую себя очень раздражительным и нервным. Как будто у меня что-то украли. Тренировки дают мне ощущение спокойствия". Эделену нужно было бегать не только для того, чтобы улучшить свою физическую форму, но и чтобы избавиться от сомнений. Спортсмены боятся, что если они не тренируются, то отстают от жизни, и их физическая форма постепенно уходит из них. Это явление довольно распространено среди всех типов высоких результатов. Предприниматель, чья неуверенность в себе заставляет его непрерывно "работать", генеральный директор, который не может отлучиться на выходные из-за страха отстать, или творческий человек, который откладывает публикацию своей работы до тех пор, пока она не будет готова. Мы часто маскируем свою неуверенность перфекционизмом и экстремальным уровнем работы. Бадди Эделену, человеку, который вошел в анналы истории, пробежав быстрее всех в мире на тот момент, человеку, который выиграл олимпийские марафонские испытания 1964 года почти на двадцать минут в палящую девяностоградусную жару во времена, когда пить воду было не принято, не хватило уверенности в себе, чтобы следовать плану своего тренера и отдыхать перед забегом. Если такому человеку, как Эделен, излучавшему упорство, не хватало уверенности и он не мог контролировать свою неуверенность перед забегом, то как же мы, простые смертные, можем развить в себе эту способность?

Сомнения и неуверенность – часть человеческого бытия. Даже если вы самый лучший в мире. Мы все боремся с ними, но хотим уверенности в себе, чувства уверенности в том, что мы сможем преуспеть во всем, что бы мы ни делали. Когда нам не хватает уверенности или веры, у нашей неуверенности и сомнений появляется пространство для роста. Они превращаются из тонкого напоминания о том, что нам нужно привести свои ожидания в соответствие с реальностью, в постоянное напоминание о том, что мы недостаточно быстры, сильны или умны. Когда сомнения берут верх, наше восприятие своих ресурсов сужается, и возникает несоответствие между тем, на что, по нашему мнению, мы способны, и стоящей перед нами задачей. В итоге мы выходим на короткие пробежки, чтобы развеять сомнения, вместо того чтобы поступить мудро и отдохнуть. Уверенность в себе играет решающую роль в формировании стойкости, выступая в качестве противовеса нашей природной неуверенности. Уверенность в себе сдерживает наши сомнения, освобождая нас от необходимости работать в полную силу. Однако те способы, которыми мы традиционно пытаемся привить уверенность, в большинстве случаев не помогают.

Уверенность в себе – это просто: верь в себя. Фраза, которой пестрят классы по всей стране, и которую произносят практически все родители, тренеры и учителя. Старая модель уверенности сосредоточена на внешнем виде. Создание образа человека, который выглядит как сильная, уверенная в себе личность. Мы говорим нашим детям верить в себя, не объясняя, как развить эту веру. Мы купились на Instagram-версию уверенности, делая акцент на проекции убеждений, вместо того чтобы работать над их сутью. Нам нужен новый подход к формированию уверенности, сосредоточенный на внутреннем мире.

Формирование вашего мировоззрения

В 2009 году психологи Кейт Хейс и Марк Боуден получили возможность пообщаться с четырнадцатью самыми успешными спортсменами в своем виде спорта и расспросить их об их самых высоких и самых низких достижениях. Тринадцать человек из этой выборки выигрывали медали на крупных чемпионатах (например, Олимпийских играх), а единственный спортсмен, который этого не делал, был мировым рекордсменом. Этот уникальный взгляд на мысли лучших был не просто интервью – это часть исследования, проведенного Английским институтом спорта, в котором изучалась роль уверенности в себе у тех, кто достиг вершин в своем виде спорта.

Мы склонны думать, что лучшие из лучших не подвержены чувствам сомнения и неуверенности, которые можем испытывать вы или я. Работая с исполнителями мирового класса в самых разных областях, я заметил одну постоянную тему: они такие же люди, как и все мы. Они не безэмоциональные машины, не подверженные влиянию давления или плохой работы. Именно это и обнаружили Хейс и Боуден в своем исследовании. Несмотря на достижение высочайшего уровня, все они могли указать на изнурительные периоды, когда их уверенность в себе ослабевала, а производительность падала из-за этого.

Дело не только в том, что высокие результаты страдают от недостатка уверенности, но и в том, что она проникает в их мышление, чувства и действия и влияет на них. Когда уверенность была низкой, спортсмены "были иррациональны, не могли контролировать свои нервы, мыслить позитивно или сохранять концентрацию на привычных действиях". Как будто их мозг был захвачен. Их мировоззрение стало темным и мрачным, а простые задачи стали сложными. Или, как обнаружили доктор Хейс и доктор Боуден, спортсмены страдали от триумвирата симптомов: неправильного познания, негативного аффекта и неэффективного поведения. Они не могли сосредоточиться, так как их внимание уходило на то, что делали другие, или перехватывалось сомнениями, овладевающими их разумом. Они испытывали более широкий спектр негативных эмоций, включая нервозность, несчастье и неспособность получать удовольствие от соревнования. Радость и волнение превратились в тревогу и отчаяние. Они стали воспринимать соревнования как знак угрозы, а не как вызов. И самое главное, когда уверенность в себе была низкой, их поведенческие реакции следовали за их познаниями и эмоциями. Они становились робкими, нерешительными, замкнутыми, и им не хватало той дополнительной частички борьбы, которой они обычно обладали. Несмотря на то что они были одними из самых успешных спортсменов в мире, низкая уверенность в себе была подобна криптониту, обращая их познания, эмоции и мысли против них самих.

Когда мы не уверены в себе, наш арсенал средств сокращается. В интервью, проведенном Хейсом и его коллегами, один спортсмен сказал: "Я пытался использовать свои психологические приемы… …но ни одна из них не работала. Я просто не мог сосредоточиться. . . . Все шло наперекосяк, и это было просто ужасно". Отсутствие уверенности ограничивает нашу реакцию.

Когда дискомфорт и сомнения усиливаются, "дьявол на плече" нашего разума приходит в состояние повышенной готовности, ища доказательства, подтверждающие его мнение, – все, что можно использовать, чтобы оправдать отказ от работы или снижение усилий. Когда уверенность в себе низкая, мы готовимся к тому, что наш разум будет подвержен негативной спирали. Мы уже сомневаемся в своей способности оправдать ожидания, поэтому при первом же признаке этого наш мозг хватается за него. Легкое подталкивание – и мы уже движемся к полному срыву.

Неудивительно, что при высокой уверенности в себе мы испытываем обратное. Мы можем полностью сосредоточиться на выполнении поставленной задачи. Мы испытываем положительные эмоции: удовольствие, спокойствие и волнение. Язык нашего тела меняется, и мы чувствуем себя хозяевами положения. Исследования показывают, что мы способны справляться с требованиями ситуации, превращать нервозность в волнение и не сдаваться перед лицом нарастающей усталости. По сравнению с днями, когда мы не были уверены в себе, пасмурный и дождливый день сменяется голубым небом и солнечным светом.

Уверенность в себе – это фильтр, оттеняющий наши представления о стоящих перед нами задачах и нашей способности справиться с ними. Она склоняет чашу весов в сторону оптимистического или пессимистического взгляда на текущую ситуацию. Когда наша уверенность высока, мы способны справиться с требованиями события. Мы можем справиться со своими страхами и сомнениями, успокоить негативные голоса и перенаправить внимание на выполнение поставленной задачи. Уверенность в себе расширяет наши возможности действовать, управлять и прокладывать путь через сложные ситуации. Уверенность и твердость идут рука об руку.

Нет ничего удивительного в том, что коучи, мотивационные ораторы и практически все представители индустрии самопомощи говорят о нашей глубокой потребности в вере в себя. Нам давно говорят, что с помощью веры в себя мы можем достичь всего, к чему стремимся. Если мы знаем о пользе уверенности в себе, которая не только позволяет нам раскрыть свой потенциал, но и улучшает наше самочувствие, то почему даже лучшие из лучших полны сомнений? Одна из причин: мы долгое время развивали в себе не тот тип уверенности.

Когда речь заходит об уверенности, старая модель жесткости делает акцент на действии, а не на поступках. Мы ведем себя уверенно, ходим с надутой грудью, как будто абсолютно верим и уверены в себе и своей работе. Мы ведем большую игру и никогда не говорим о своей неуверенности или сомнениях. Все дело в видимости веры. Но когда дело доходит до драки, это внешнее разнообразие терпит крах. Настоящая уверенность должна быть основана на реальности, а она приходит изнутри. Она не в том, чтобы игнорировать человеческое состояние, когда человек испытывает сомнения и неуверенность, а в том, чтобы смириться с ними и понять, на что вы способны. Дело не в том, чтобы избавиться от сомнений, а в том, чтобы позволить сомнениям держать нас в узде, но при этом быть уверенными в том, что мы найдем способ преодолеть препятствие на нашем пути. Слишком долго мы правильно настаивали на ценности уверенности, но создавали ее не в том виде.

"Притворяйся, пока не добьешься своего!" Это избитый совет, который дают спортсменам, предпринимателям и всем, кто пытается подняться по корпоративной лестнице. В этом совете заключено то, что мы думаем об уверенности: она необходима, она требует успеха. И если мы не можем обрести настоящую уверенность, то лучше делать вид, что мы знаем, что делаем, чем говорить правду. Но мы не остановились на советах взрослым. Поиск искусственной формы уверенности в себе охватил целое поколение детей, когда мы пропагандировали преимущества и достоинства самооценки. Не путем создания реальных ценностей или преодоления трудностей, а путем утверждения детей в том, какие они замечательные.

МАКСИМАЛЬНАЯ ПРОЧНОСТЬ

Уверенность в себе – это фильтр, оттеняющий то, как мы видим стоящие перед нами задачи и нашу способность справиться с ними.

Неправильная уверенность в себе

"Милый. Добрый. Хороший друг. Быстрый бегун. Любитель пингвинов". Этот клочок ламинированной бумаги висел на холодильнике моих родителей последние тридцать лет, напоминая о том, что мои одноклассники думали о девятилетнем Стиве. Для моих родителей это была безделушка, знак того, что они воспитывают "хорошего" ребенка, сверстники которого высоко о нем думают. Это был милый жест, напоминание о более добром и мягком времени. Хотя для меня, тогда и сейчас, это означало нечто иное.

Этот маленький ламинированный листок бумаги с аккуратным почерком был результатом упражнения одной из моих любимых учительниц начальной школы. Задание, призванное повысить нашу самооценку, научить нас быть добрыми друг к другу и вообще заставить нас чувствовать себя лучше. Мы писали по одному комплименту для каждого из наших одноклассников, а затем учительница составляла наш личный лист комплиментов. Когда мне было девять лет, я помню, что это занятие показалось мне немного странным. В классе было несколько учеников, которые были не самыми добрыми, и мне приходилось напрягаться, чтобы найти что-то хорошее, и я обычно оставляла в качестве ответа какую-нибудь банальную банальность, например "любит играть в кикбол". Когда я получил свой список обратно, я просканировал его, отделяя те, в которых была правда, от тех, которые были написаны как некое стандартное клише. Некоторые комплименты имели смысл, другие – нет.

В 1990-е годы, когда я был ребенком, я столкнулся с огромным количеством подобных упражнений, направленных на повышение самооценки. Проводились общешкольные собрания и классные мероприятия, направленные на то, чтобы мы чувствовали себя лучше. Вдали от школьных дворов свидетельства этого движения за повышение самооценки можно было увидеть в моем чемодане с трофеями – десятками наград, которые означали не что иное, как то, что я заплатил за то, чтобы стать частью команды. Победа или поражение – все мы получали трофей.

Я был миллениалом, который пережил пик психологического помешательства, проникшего в американское сознание, школы и практические площадки. Был найден ключ к нашим детским и общественным бедам: недостаток самоуважения.

В 1986 году губернатор Калифорнии Джордж Дюкмеджан подписал закон о создании целевой группы, которая обещала изменить подход к решению проблем общества. Архитектором целевой группы стал Джон Васконселлос, калифорнийский политик с экстравагантными способностями. Васконселлос собрал два десятка экспертов из самых разных областей, чтобы решить проблемы роста преступности, наркомании, снижения стандартов образования и других бед, поразивших Калифорнию 1980-х годов. Они создали Калифорнийскую целевую группу по повышению самооценки, личной и социальной ответственности.

Пройдя курс терапии, направленной на повышение самооценки, чтобы помочь своему психическому здоровью, Васконселлос превратился в евангелиста, проповедующего преимущества самооценки всем, кто его слушал. Его логика была проста: если мы сможем дать каждому человеку почувствовать, что он достоин и ценен, то каждый из них сможет полностью раскрыть свой потенциал. Если же люди не чувствовали себя достойными, то неудивительно, что они обращались к наркотикам, алкоголю или преступному поведению. Хотя поначалу его комитет подвергался насмешкам и издевательствам, Васконселлос продолжал выполнять свою миссию с религиозным рвением. Он собирался изменить мир к лучшему.

Через два года работы Нил Смелсер, социолог, которого Васконселлос нанял для исследования влияния самооценки, представил предварительный отчет, в котором сообщил целевой группе, что "эти корреляционные выводы действительно довольно позитивны, довольно убедительны". Васконселлос нашел свое доказательство и звуковое сопровождение. Он разнес его по всем новостным каналам, появился на "Шоу Опры Уинфри" и в программе Today.

В 1990 году Васконселлос выпустил свой опус под названием "К состоянию самоуважения". В резюме низкая самооценка объявлялась фактором, способствующим возникновению целого ряда заболеваний, включая наркоманию и алкоголизм, преступность и насилие, бедность и зависимость от социального обеспечения, а также проблемы в семье и на работе. 161-страничный отчет выглядит так, будто группа нашла ключ к исправлению общества. На самом деле на странице 21 говорится именно об этом: "Самооценка – самый вероятный кандидат на создание социальной вакцины, которая позволит нам жить ответственно и сделает прививку от преступности, насилия, наркомании, подростковой беременности, жестокого обращения с детьми, хронической зависимости от социального обеспечения и неудач в образовании".

Была одна маленькая проблема. Выводы были ложью, основанной на мнении, а не на том, что было обнаружено в ходе исследования. Согласно данным, одинокий ученый Смелсер пришел к выводу: "Самооценка остается неуловимой, потому что ее трудно определить с научной точки зрения. . . . Ассоциации между самооценкой и ее ожидаемыми последствиями неоднозначны, незначительны или отсутствуют". Научного подтверждения не было.